Западня для олигарха Альбина Юрьевна Скородумова
        Старинный медальон, попавший в руки олигарха-авантюриста и молодой исследовательницы древних раритетов, кардинально меняет их судьбы. Олигарх бросает свой бизнес, ученая дива - возлюбленного и работу. Объединившись, они, как в омут, бросаются на поиски неведомой пещеры Сигоры, где хранятся сокровища богатейшего племени айяндаков, потомков великого Чингисхана…
        Альбина Юрьевна Скородумова
        Западня для олигарха
        От автора
        Я родилась в маленьком горняцком городке, затерянном в горах Рудного Алтая. Со всех сторон он был окружен, словно стенами, холмами и пригорками, поросшими роскошными лесами, и находился в котловине между гор. Я настолько привыкла к такому пейзажу, что много позже, уже во взрослой жизни, приезжая куда-нибудь в новое место, всегда искала глазами горы. Когда ты родился и вырос в горах, трудно привыкнуть к равнинной местности. Есть в нем какая-то незаконченность, незавершенность… Так и хочется сделать два-три мазка кистью, чтобы хотя бы в отдалении, у самого горизонта, в легкой дымке просматривалось некое подобие горной гряды.
        Путь до областного центра - очага цивилизации и культуры - на рейсовом автобусе превращался в настоящее путешествие по извилистым горным «серпантинам», мимо каменистых горных кряжей, отполированных ветрами и дождями до зеркального блеска… Обожала ездить по этому маршруту и часами могла смотреть в окно автобуса, вспоминая сказки Бажова. На пути следования были любимые места - я запоминала и давала имена особенно понравившимся горным вершинам или каменным группам, коих на этом пути было видимо-невидимо, находила дом для Хозяйки медной горы или Огневушки-Поскакушки… А вот на поезде я ездить не любила, потому что станция, которая находилась километрах в десяти от нашего города, была тупиковой. Уехать можно было только в один конец. А с другой стороны, там, где заканчивались рельсы и станционные строения, была дорожка … в никуда. Она убегала вверх, в отроги гор, терялась где-то в зарослях дикой малины и неведомых мне колючих кустов, окутывавших своей зеленью нереальной красоты склоны. Казалось, что именно эти горы и скрывали меня от большего мира, от интересной бурлящей жизни, а большие города - Москва
и Ленинград - были так же далеки, как Луна и Солнце.
        Именно из-за этой тупиковой станции мне казалось, что живу я на краю земли. Очень хотелось мне забраться на самую высокую вершину Алтая - красавицу Белуху, которую видела на картинках - ослепительно-белую, сияющую в золотистых солнечных лучах на фоне ярко-голубого неба, чтобы с огромной высоты посмотреть на то, что же там внизу. До Белухи езды было немного, километров сто пятьдесят, но покорять ледяную красавицу желающих в те времена было немного, да и никакой транспорт туда не ходил. Так и осталась моя мечта нереализованной, а самой высокой мною покоренной вершиной стала гора Орел (1156 метров над уровнем моря) - главная достопримечательность предместий нашего городка, видная из любой его части, которую местные остряки прозвали «бельмом на глазу города».
        Забраться на эту вершину мне удалось лишь однажды в составе группы отчаянных любителей спортивного ориентирования. Подъем на гору был непростым: колючие ветки кустарников царапали лицо и цеплялись за одежду, каменистая, узкая тропинка постоянно петляла, сбивая с пути, да и отчаянно палящее солнце радости не прибавляло. Казалось, что гора делала все возможное, чтобы не пустить на свою вершину группу гогочущих, орущих подростков, усмирить которых могли только строгие тренеры. Но сложный подъем стоил того - вид с горной вершины на маленький город, лежащий в котловине между двумя хребтами, впечатлял.
        Однако после этого восхождения я поняла, что имел в виду Владимир Высоцкий, утверждавший в своей песне, что «лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал» - покоренная вершина теряет свое очарование и притягательность, становится уже не мечтой, а обыденной реальностью. Поэтому всякий раз надеешься, что новая вершина будет лучше, загадочнее той, которой уже овладел.
        В середине 80-х годов я приехала в Ленинград, чтобы остаться здесь надолго, возможно, что и навсегда. Раза три или четыре навещала «малую родину», родных и знакомых, но больше чем на пару дней не оставалась никогда. Дела… Когда начинала скучать, ностальгировать, нет-нет да и набирала в поисковике заветные слова «Бухтарминский край» и находила много нового, чего никогда раньше о своем родном крае не знала.
        Занятие это оказалось весьма увлекательным, поиски информации затягивали, а профессиональные навыки журналиста и богатая фантазия привели к тому, что я написала этот роман. Не судите строго, если, дочитав до конца «Западню…», вдруг почувствуете легкую недосказанность. Это всего лишь маленькая хитрость. В следующих книгах мои герои продолжат свои удивительные путешествия и поиски, и Вы вместе с ними сделаете еще не одно открытие. Ведь ностальгия не проходит бесследно, а загадкам седого Aлтая несть числа.
        Часть первая
        Нельзя заходить в спальню к Богу,
        Даже если его там нет…
        Из репертуара группы «Ундервуд»
        Глава 1
        - Марина Юрьевна, к вам посетитель… Опять.
        В дверях кабинета стояла, виновато опустив глаза, ассистентка Анюта.
        - Я не смогла ему отказать.
        - Ну почему, Анечка?.. Я же вам с утра сказала, что меня ни для кого нет! Если я не закончу сегодня эту статью, меня шеф на кусочки порежет. Или вы именно этого и добиваетесь?..
        - Ну что вы, Марина Юрьевна!.. - Анюта прижала руки к груди и сделала такое виновато-несчастное лицо, что сердиться на нее было просто невозможно. - Просто этот мужчина такой импозантный… Я не смогла ему соврать… Ой, простите… Не смогла ввести его в заблуждение!
        Марина удивленно посмотрела на зардевшуюся девушку. Чем-чем, а своим умением мастерски лгать Анюта выгодно отличалась от всех своих предшественниц. Делала она это виртуозно, глядя на собеседника честными-пречестными глазами.
        - Ладно, где он?
        - У кабинета Максима Петровича, да я вас провожу…
        «Ей хочется еще раз взглянуть на гостя», - поняла Марина и двинулась вслед за своей ассистенткой, хотя пройти к кабинету начальника смогла бы и с закрытыми глазами.
        Еще четыре года назад Марина Рябинина была никому не известной выпускницей специального факультета переподготовки специалистов по востоковедению Санкт-Петербургско-го университета, по счастливому стечению обстоятельств ставшей сотрудницей музея антропологии и этнографии, более известного как Кунсткамера. Работая над диссертацией, она проводила факультативные семинары для студентов, а в летние месяцы подрабатывала экскурсоводом.
        Этнокультуроведческое направление ее кандидатской тогда было мало кому интересно. Но после блестящей защиты диссертации и публикации нескольких монографий и статей в солидных научных изданиях к ней стали проявлять интерес. Сейчас она была уже ведущим научным сотрудником, кандидатом исторических наук, преподавала на востфаке, а в качестве эксперта-обозревателя сотрудничала со многими известными изданиями.
        История Великого шелкового пути, которая была основным предметом профессиональной деятельности Рябининой, казалось бы, изучена от и до. Археологи перекопали тонны песка и земли, этнографы нашли и проштудировали тысячи манускриптов той поры, но нет-нет да и всплывало из глубины веков что-нибудь этакое, начинающее раскачивать и без того зыбкое историческое спокойствие… Никто не знает, сколько еще тайн скрывает пустыня Такла-Макан и пещеры в труднодоступных уголках Памира и Алтая. Марине очень хотелось разгадать хотя бы одну.
        Первая же поездка на Алтай оказалась для нее настоящим «клондайком» - Марина буквально дневала и ночевала в краевом архиве, где отыскала уникальный материал для своей диссертации, а также массу интересных фактов, которые потом использовала при написании статей. Позже на собственные, с большим трудом сэкономленные деньги она ездила по небольшим алтайским и казахстанским городкам, где имелись краеведческие музеи, и чемоданами привозила оттуда исписанные мелким почерком тетради.
        По трудам и честь - именно алтайские экспедции сделали Марину известной. В Финляндии, во всяком случае. Там исследование Рябининой о быте чудских народностей, оставивших след в отдаленных горных районах Алтая, вызвало огромный интерес. Оказывается, самый известный в мире финн - барон Карл Густав Маннергейм, будучи полковником русского Генштаба, - тоже побывал в этих местах в 1906 - 1908 годах и даже предоставил правительству отчет о своей поездке по Восточному Туркестану. Конечно, для финских этнографов все это не было новостью, однако детали - фотоматериалы, привезенные Рябининой с Алтая, рассказы местных жителей о том, какими необычными, загадочными были люди из племени «чудь» - вызвали в стране Суоми немалый интерес, и Рябинина стала там частым гостем.
        Недовольна была только ее мама, Галина Алексеевна, которая, глядя на дочкины рукописи и газетно-журнальные публикации, вздыхала: «Когда ж ты замуж-то выйдешь, а?»
        Марина молчала. Она не решалась рассказать, что именно в Финляндии, которую полюбила всем сердцем, она оставила кусочек оного, встретившись в Этнографическом музее Хельсинки с ученым из Кёльна Гюнтером Зоммером, изучающим историю Великого шелкового пути. Предметом его обожания и подражания был великий немецкий географ Фердинанд Пауль Рихтгофен, большую часть жизни посвятивший изучению Юго-Восточной Азии. Именно Рихтгофен ввел в научный оборот сам термин «Шелковый путь», которым называют системы караванных путей, связывавших на протяжении многих веков культурные центры всего евразийского пространства - от Китая до Средиземноморья.
        Получается, что связал он также и судьбы двух людей…
        Марина ничего не рассказывала маме про Гюнтера, чтобы пощадить ее сердце. Ведь ее избранник был женат, имел двух чудесных сыновей-близнецов. Но каждая ее поездка в Хельсинки, где Гюнтер проводил много времени, или в Кёльн, где он жил со своей семьей, была возможностью хоть какое-то время, пусть даже день или два, побыть вместе…
        …Глядя на широкую спину Анюты, которая довольно ловко лавировала по извилистому университетскому коридору, Марина почему-то была уверена, что посетитель будет интересоваться именно «финскими мотивами». Хотя эта тема была скорее «побочным продуктом» ее основной работы, многие к ней обращались именно как к эксперту по финской тематике.
        Пробираясь через катакомбы из видавшей виды студенческой мебели, она думала о том, чем же посетитель поразил Анюту. В чем кроется его эта самая «импозантность»? Славная девушка Анюта выполняла по негласной договоренности роль ее телохранительницы и проявила все задатки сурового цербера. А тут вдруг оказалась такой сговорчивой…
        Мужчина в дорогом светло-сером костюме сидел на промятом диванчике в приемной шефа, просматривая свежий номер «Делового Петербурга». Обветшалая обивка дивана слишком уж невыигрышно диссонировала с его весьма элегантным видом.
        В приемной было пусто, так как в это отпускное время на кафедре осталось человек пять-шесть, не больше. Увидев девушек, посетитель отложил газету, легко поднялся с дивана и направился им навстречу.
        Пока Анюта представляла мужчине Марину Юрьевну, перечисляла ее регалии, не сводя с посетителя восторженных глаз, они внимательно разглядывали друг друга.
        По всей видимости, он был приятно удивлен. Не ожидал, что научным сотрудником, крупнейшим специалистом в области этногенеза малых народностей, населявших Срединную Азию, может оказаться хрупкая симпатичная женщина лет тридцати - стильная, довольно броская (учитывая ярко-рыжий цвет волос и стрижку перьями) и уверенная в себе. Скорее бизнесвумен, чем книжный червь.
        Это обстоятельство очень порадовало мужчину. Ведь по коварному плану, придуманному Шефом, ему с этой Мариной Юрьевной придется провести вместе не один день… А с красивой обаятельной женщиной проводить вместе время куда приятней, чем с грымзой в роговых очках.
        Марине одного взгляда было достаточно, чтобы позиционировать этого красавчика как денди. Причем не в лучшем значении этого слова. В нем всего было «слишком» - безупречная укладка светло-русых волос, идеальный маникюр, холеное ухоженное лицо, как будто он только что сошел с подиума, где демонстрировал не только модный костюм, но и себя любимого…
        Дождавшись, когда Анюта уйдет, он представился:
        - Аркадий. Приехал к вам из Москвы по очень важному поручению.
        - Заинтригована. Надеюсь, ваш поручитель не самый главный человек в Кремле?..
        - Нет, но мой шеф - человек довольно известный, - значительно начал Аркадий. - В определенных кругах, разумеется. Он владелец крупного пакета акций известной нефтяной компании. Имеет свою долю в…
        Марина, взглянув на часы, самым бесцеремонным образом его перебила:
        - Я не располагаю таким запасом свободного времени, чтобы выслушивать все регалии вашего поручителя. Имя-то у него имеется?
        - Владлен Алексеевич Троеглазов. Могу ли я попросить вас, чтобы мы перенесли наш разговор в более комфортную обстановку?
        - Не возражаю. Сегодня я должна закончить очень срочную работу. Подъезжайте за мной в 18.30. Там и определимся.
        С этими словами Марина развернулась и двинулась к своему кабинету.
        Красавец при всей своей обворожительности ей совершенно не понравился. Поэтому она не стала слишком уж с ним церемониться. А вот фамилия Троеглазов показалась ей очень знакомой…
        «Вечером побеседуем, а сейчас всякой ерундой голову забивать не буду», - размышляла Марина, поудобнее усаживаясь за свой компьютер. Работа предстояла большая. Максим Петрович ждал от нее статью.
        Любезный учитель, начальник и просто замечательный товарищ Максим Петрович Мазуров, в соавторстве с которым они опубликовали несколько серьезных статей, безжалостно использовал ее умение писать быстро и увлекательно. Сам он безмерно страдал оттого, что не умеет излагать свои идеи на бумаге. Зато Марина, еще в школе получавшая неизменные 5/5 за сочинения и изложения, умела «из ничего конфетку сделать», то есть за короткий срок и при небольшом количестве материала написать интересное научно-популярное эссе. Поэтому к взаимному удовольствию они часто готовили статьи совместно: Мазуров тезисно излагал Марине суть того, что должно быть отражено в статье, а она приводила его умные, но непричесанные мысли в надлежащий вид и требовала за свою работу «гонорар». Это могла быть нужная ей командировка куда-нибудь за тридевять земель, отпуск на недельку без оформления бумаг или что-нибудь в том же духе…
        За эту статью она хотела выбить командировку в Финляндию, где сейчас работал Гюнтер. Он давно уже просил ее приехать, да и Марина сильно по нему соскучилась. Свой очередной отпуск она провела в поездке по Алтаю: ходила по туристическому маршруту по следам экспедиции Рериха. Именно ходила, поскольку маршрут был рассчитан на пешие многокилометровые «прогулки». Три недели пронеслись стремительно, она привезла много интересных снимков, записей. Так что отпуск был скорее похож на очень насыщенную деловую поездку, а не на отдых. Времени на то, чтобы на несколько дней съездить к любимому мужчине, не осталось. Пришлось долго уговаривать Максима Петровича, чтобы тот отправил ее в Хельсинки в ближайший понедельник. Безумно хотелось увидеться с Гюнтером, который как раз там сейчас находился. Шеф обещал что-нибудь придумать, но за это потребовал написать статью для научного вестника Тартуского университета, которую Марина обещала закончить сегодня к 18.00.
        Больше никто в этот день не проявлял интереса к скромной личности Рябининой, и последнюю точку она поставила гораздо раньше намеченного времени. Собралась пораньше уйти, но вовремя вспомнила про столичного красавчика - он должен был подъехать к 18.30. Значит, есть еще час свободного времени, и можно проверить, кто такой этот Троеглазов…
        Марина вошла в поисковую систему Google, ввела фамилию Троеглазов и приготовилась долго ждать. Но ответ пришел молниеносно - ссылок в Интернете на этого господина было предостаточно, он оказался человеком известным. Скорее даже скандально известным, если проследить за его биографией. Понятно, что всю правду о Троеглазове из подборки газетно-журнальных статей узнать было невозможно, но кое-что, характеризующее его как очень ловкого дельца и удачливого человека, там все-таки присутствовало.
        «Владелец заводов, газет, пароходов» и еще черт знает чего оказался большим любителем путешествий по местам загадочным и крайне необычным. То он активно исследует место падения Тунгусского метеорита, то «Гнездо огненного орла» - таинственную аномалию в Восточной Сибири, то вступает в активную полемику с уфимским офтальмологом Мулдашевым, пытающимся убедить человечество в том, чего нет. А вот отправляется исследовать древний город Аркаим в Челябинской области, названный «славянской Троей»… Не обошел Троеглазов своим вниманием и Алтай, который после многочисленных публикаций о раскопках кургана «Алтайской принцессы» на плато Укок стал очень популярен.
        В общем, разносторонний такой дяденька с «говорящей» фамилией. «Третий» глаз, как утверждают эзотерики, дает возможность увидеть то, что скрыто от других. А уж в его детдомовском прошлом умение скрывать что-то от других ценилось очень высоко. Выше ценилось только умение отыскивать тайники. В этом детдомовцу «Троеглазу» равных не было…
        Глава 2
        Троеглазов курил невероятно много. Это была одна из дурных привычек, доставшаяся ему в наследство от тяжелого детдомовского времени. К алкоголю относился совершенно спокойно, но без выкуренной сигареты не мог начать ни одного дела.
        О Марине Рябининой он узнал совершенно случайно - из обзора мониторинговой группы «Артефакт», в котором отмечались публикации об аномальных явлениях и археологических открытиях на территории Сибири, Алтая и Урала. Такие обзоры «Артефакт» присылал Троеглазову еженедельно. Несколько раз Владлен Алексеевич находил там ссылки на исследования историка из Санкт-Петербурга Марины Рябининой, которые понравились ему своей лаконичностью и четкостью изложения. Троеглазов захотел с ней познакомиться, чтобы привлечь к своей работе. Точнее - к «Великому походу», который готовил уже несколько лет.
        Но сначала он отправил к Рябининой своего порученца, чтобы этот «сердцевед» подготовил подробный отчет о том, что же представляет собой интересующая его особа. Насколько умна и владеет темой, капризна или нет, к чему питает слабость, не имеет ли каких-либо проблем со здоровьем. В общем, полную и подробную картину, как на рентгеновском снимке.
        Аркадию не раз приходилось заниматься подобными «исследованиями» интересующих начальника персон женского пола, и, надо признать, делал он это мастерски. Троеглазов всегда удивлялся его умению быстро располагать к себе женщин, которые в него немедленно влюблялись. В головном офисе Троеглазова он числился главным менеджером по связям с общественностью и СМИ, но коллеги за глаза называли его не иначе как «специалистом по связям и сношениям».
        Аркадий раз в два-три месяца летал в «командировку» в Милан или Париж, где подбирал себе умопомрачительные костюмы, стильные, безумно дорогие галстуки и обувь ручной работы от самых известных и модных дизайнеров. Он не пропускал ни одной тусовки, ухаживал за самыми гламурными девушками Москвы, а также за дочерьми высокопоставленных чиновников, не скупясь на подарки.
        Все расходы, естественно, оплачивал Троеглазов. И страшно гордился, что один из самых известных плейбоев Москвы - служащий его компании. Ведь один звонок Аркадия, например, в канцелярию какого-нибудь министерства или в налоговую инспекцию N-ского округа столицы, мог решить проблему, на устранение которой у других фирм уходили дни или недели.
        Вот уже несколько лет Владлен Алексеевич вынашивал планы «Великого похода» - наверное, в детстве не наигрался в «искателей сокровищ» или «казаков-разбойников». Зато теперь, прожив полвека и разбогатев, как царь Крез, он решил восполнить этот пробел. Семьей Владлен Петрович так и не обзавелся. Не встретил ту единственную, ради которой мог бы отказаться от своей заветной мечты - найти таинственную Сигору.
        Он много работал, постоянно учился. В отличие от многих российских олигархов, покупающих дипломы и ученые степени, Владлен Алексеевич имел два честно заработанных диплома - Московского института стали и сплавов и Королевского института Великобритании.
        В молодости простым рабочим он бороздил необъятные просторы Сибири и Алтая в составе геолого-разведочных экспедиций. Так, возможно, и продолжал бы жить дальше, но в конце 80-х профессия геолога, когда-то считавшаяся одной из самых романтических, породившая немало замечательных песен и кинофильмов, потеряла свой статус.
        Страна перестала быть единым и неделимым Союзом - закрывались крупнейшие предприятия, разорялись целые промышленные империи. Что уж говорить о геологоразведочных партиях и экспедициях…
        Владлен Троеглазов успел поступить в институт, пока еще не началась повальная коммерциализация высшего образования. Получив диплом, уехал по распределению в Западную Сибирь, где начал свою трудовую биографию простым инженером на буровой установке. Начинал простым, а закончил - золотым. В прямом смысле слова. Его так и звали «золотой инженер». То ли за то, что умел ладить с простыми работягами, то ли за то, что вовремя ухитрился «прихватизировать» свою буровую. Не единолично, конечно, а вкупе с начальником. Но тот товарищ хлипковат оказался. Пока самого пугали, еще терпел, а как угрожать семье стали - сдался. Акции за копейки продал… А Троеглазову, кроме как за себя, бояться было не за кого. Поэтому он и не боялся - бился и отбивался, как в детдоме научили. До последнего… И выстоял - на его буровую больше никто не совался.
        За несколько лет он сколотил неплохой капитал. Дальше - больше. Учеба в британском Королевском университете, где Троеглазов провел три года, не прошла бесследно. Здесь он не только выучил настоящий Oxford’s English, но и научился делать настоящий английский бизнес - основательный, добротный, по-хорошему консервативный, не приемлющий компромиссов и полумер. Вернувшись в Россию, он обошел многих своих конкурентов и оставил их далеко позади.
        Удивительно, но бывший детдомовец Троеглаз никогда, даже в своем одиноком нелегком детстве, не скучал по дому и семье. Он не понимал пацанов - ершистых, злобных, отчаянных, которых нет-нет да ловил за самыми что ни на есть неблаговидными занятиями: Сашку Гвоздя - плачущим над фоткой своей умершей матери, Димку Тыкву - готовым переделать самую грязную работу в обмен на один визит в квартиру дворничихи тети Даши. А ведь какие крепкие были парнишки!
        После детдома жизнь раскидала всех их по разным местам. Тыква покатился по наклонной плоскости - за воровство попал в тюрьму и после этого редко бывал на воле. Теперь-то, правда, он живет на Кипре, называет себя не иначе как «заслуженный законник страны», руководит, и надо признать неплохо, своим воровским сообществом. Семьей так и не обзавелся, как, впрочем, и Троеглаз. Зато Гвоздь за них постарался - вырастил четверых детей, завел фермерское хозяйство в Новгородской губернии да так и живет припеваючи со своей Нинкой, с которой вместе еще с детдомовских времен. По выходным, которые бывают очень редко, или праздникам крепко пьет. Раньше по пьяному делу гонял жену и детей по деревне, но теперь сыновья ему особо воли не дают - так иногда побегает с топориком по двору, но на это никто уже не обращает внимания…
        В детдоме воспитатели называли их неразлучной троицей и страшно боялись. Пацаны были отчаянными хулиганами и очень дружными, как в «Трех мушкетерах». Один за всех, все за одного. Наверное, им это здорово помогло в жизни. Теперь они видятся крайне редко, но по каким-то своим памятным датам обязательно созваниваются. И если получается, встречаются. Вот такая «селяви».
        Владлен Алексеевич опять потянулся за сигаретой, но увидел переполненную пепельницу и решил повременить. Посмотрел на часы - половина девятого. Подумал, что Аркаша уже, наверное, охмурил умницу из Питера. Надо позвонить и узнать, как обстоят дела…
        Но мобильник Аркадия никак не реагировал на вызов. «Неужели уже уложил ее в постель?» - подумал Троеглазов и нажал на «отбой». Решил не мешать своему штатному Казанове. Хотя в душе немного расстроился. Судя по тому, что он знал о Марине Рябининой, ему казалось, что она должна быть более стойкой к чарам этого расфуфыренного павлина Аркашки…
        Однако домыслы Троеглазова не оправдались. Аркадий уже второй час беседовал с Мариной, самым галантнейшим образом пытался ухаживать за ней, но интереса к себе, любимому, в ее глазах так и не заметил.
        Он пригласил ее в ресторан «Ландскрона» в гостинице «Невский палас», где остановился. Рассчитывал, что после приятной трапезы и двух-трех танцев под приятную композицию он пригласит ее к себе в номер, а наутро с чистой совестью доложит шефу, что задание выполнено.
        Но ситуация развивалась совсем по другому сценарию.
        Марина в силу своей профессиональной привычки досконально изучать любую проблему, которая возникала на ее пути, и здесь не стала изменять своим принципам. То, что Аркадий специально приехал из Москвы на своем дорогущем «лексусе», чтобы поразить ее сердце сразу же, как только усадит в суперсовременный салон, она никак не приняла во внимание. Секретарша Анюта, возможно, оценила бы это по достоинству, а для Марины все машины были на одно лицо… Предложение Аркадия посидеть в дорогом ресторане, а не в ближайшем «Макдоналдсе», тоже не произвело на нее особого впечатления. Если человек приехал из Москвы по делу, зачем тратить время на посещение ресторанов, когда можно побеседовать да хоть на скамейке в парке?
        Зато неумение Аркадия четко отвечать на конкретно заданный вопрос сразу насторожило Марину.
        - Аркадий, а почему ваш шеф не приехал сам?
        - Ну, Мариночка, - подливая вино в ее бокал, нараспев, по-московски, начал ее кавалер, - вы же прекрасно понимаете, насколько занятой человек мой босс! Сначала я должен получить от вас согласие на предложение сотрудничать с одним из самых известных в России бизнесменов, а уж потом он сам решит, как ему с вами познакомиться… Может быть, приедет сам, а может быть, пригласит вас в Москву.
        - Но ведь вы, Аркадий, не можете толком мне объяснить цели экспедиции, которую собирается предпринять Троеглазов и в которую, судя по всему, он хочет пригласить и меня. Как же я могу согласиться или отказаться, если не понимаю, куда конкретно меня зовут и в качестве кого?
        - Ну, Мариночка… - опять начал кокетничать Аркадий, чем окончательно вывел Марину из себя.
        - Я прошу не обращаться ко мне так фамильярно! Мариночка я для своей мамы и подруг, а для вас - Марина Юрьевна. Во-вторых, я принципиально отказываюсь обсуждать с вами планы господина Троеглазова. Если он хочет иметь со мной дело, пусть приезжает сам. Ни в какую Москву я не поеду. Спасибо за угощение! Прощайте, Аркадий…
        Она положила салфетку на стол и быстрым шагом направилась к выходу. Аркадий подумал было догнать ее, но тут зазвонил телефон, и по мелодии он понял, что звонит шеф. Догонять Марину он не пошел, и так ясно - «блицкриг» не удался.
        Чтобы сочинить какую-нибудь красивую историю, у Аркадия просто не было времени, поэтому он рассказал шефу все честно, без утайки. Удивительно, но Троеглазов таким поворотом дела остался доволен. Он даже принялся утешать его и велел как следует провести время. За счет фирмы, разумеется. И лишь перед тем, как отключиться, попросил телефон Марины.
        Аркадий перевел дух, залпом выпил фужер коллекционного «Шато» и заметил за соседним столиком явно скучающую блондинку. Встретившись с нею взглядом, он понял, что эту мадемуазель, в отличие ученой от «дивы», он заинтересует гораздо больше. Так и вышло.
        Владлен Алексеевич был в прекрасном настроении. Как мало, оказывается, нужно человеку для счастья! Просто убедиться в том, что умная молодая женщина, которая попала в его поле зрения исключительно благодаря своим знаниям, оказалась на самом деле крепким орешком, морально устойчивой к таким коварным «штаммам», как Аркадий-Красавчик. Устояла-таки, не клюнула на все Аркашины уловки, которые были сотни раз отработаны на других дамочках. Мо-ло-дец!
        Теперь нужно выждать немного, дать ей время, чтобы она спокойно доехала до дома, и перезвонить самому. Извиниться, напроситься на встречу. И все ей рассказать о своем «Великом походе».
        «Именно такой напарник мне и нужен, - рассуждал Владлен Алексеевич. - Все то, что я смог узнать об айяндаках, это лишь капля в море. Для составления маршрута нужны более четкие ориентиры. Если Рябинина их сможет наметить, то она уж точно не сможет отказаться от предложения пройтись по этому маршруту, чтобы все увидеть и узнать самой. На этом я ее и поймаю… Сейчас самое подходящее время для Похода - лето на дворе. Думаю, что проблем с работой у нее быть не должно, возьмет какой-нибудь научный отпуск (или как там это у ученых называется?), и поедем мы с голубушкой Мариной открывать новые цивилизации… Шлиман со своей Троей отдыхает! Ему-то все понятно было: Гомер четко описал, постарался старинушка - бери лопату и копай!.. У нас задачка посложнее будет…»
        Впервые об айяндаках Троеглазов услышал в одной из своих многочисленных геологоразведочных экспедиций. Он был тогда совсем еще мальчишкой, лет восемнадцати. В армию его не взяли из-за врожденного дефекта - левая нога на четыре сантиметра была короче правой. Когда после детдома его дружки Димка Тыква и Саня Гвоздь были обриты наголо, упакованы в казенную одежку и отправлены в разные концы Советского Союза, чтобы отдать Родине священный долг, он остался совсем один и страшно затосковал. Хорошо, что сосед, дядя Степан, подсказал, что Самошинская ГРП (геолого-разведочная партия) набирает рабочих в экспедицию куда-то за Урал. Прекрасная возможность для молодого паренька и мир посмотреть, и настоящему ремеслу научиться.
        Так Владька оказался среди людей самой что ни на есть романтической профессии - геологов. Он хорошо запомнил свой первый перелет: пусть и на стареньком «кукурузнике», зато какой вид из иллюминатора - загляденье! Долго добирались до места, где разбили свой лагерь, - сначала на самолете, потом тряслись больше суток в крытом брезентом кузове старенького грузовика.
        Поначалу Владька никак не мог понять, что же в этой работе такого романтичного? Целый день пашут, как рабы на плантации, а по вечерам пьют спиртягу. А где же романтика? Как в песне поется: «Дым костра создает уют, искры гаснут в полете сами, пять ребят о любви поют чуть охрипшими голосами» - какая тут любовь? Откуда? Да и вместо песен - отборный мат вперемежку с сальными, жутко пошлыми анекдотами.
        Его оформили подсобным рабочим - «подай», «принеси», «сбегай в сельмаг за водкой и килькой». Из лагеря, который разбили прямо в поле, до ближайшего населенного пункта было километров пять-шесть. Пока кто-то из геологов был в состоянии сесть за руль видавшего виды газика и доехать по разбитой и искореженной, как стиральная доска, дороге до сельмага, Владьке никто не докучал. Но когда водка кончалась, весь лагерь исходил криком:
        - Эй, коротколапый, куда, мать твою, провалился, а? Дуй за водкой немедля!..
        Поначалу грубость мужиков его удручала. Так хотелось за обидное прозвище засветить кому-нибудь в глаз, но постепенно он понял, что говорят они так не со зла. Не принято в сугубо мужском коллективе сантименты разводить. Старший геолог в экспедиции - Николай Иванович Меженков - так просто душа-человек. Пока трезвый. А как выпьет, без мата двух слов связать не может.
        Водитель Федя Лихоимцев - самый близкий Троеглазу по возрасту бугай - на все руки мастер. Опять же, пока трезвый. Стоит ему принять стакан водки - гуляй, рванина!.. Тут главное машину подальше отогнать. Иначе усядется за руль и устроит гонки по пересеченной местности.
        Однако именно лихач Федька его очень многому научил. Водительские права, к счастью, Владлен успел получить в учебно-производственном комбинате, а вот практики было маловато. Федька этот пробел быстро устранил. Он привязался к молчаливому детдомовцу как к младшему брату, которого Бог ему не дал. Вечерами возился с ним, обучал нехитрому шоферскому делу. Главное, научил устранять неполадки, которых в «газоне» 50-х годов выпуска было как звезд на небе. «Распорочки, винтики, скобочки», - так любезно называл он подручные средства, с помощью которых умудрялся реанимировать этот ржавый кусок металлолома на колесах.
        Много лет спустя его школа очень пригодилась Владлену Алексеевичу, когда Тыква вдруг придумал зазвать своих детдомовских дружков в Африку на экзотическую охоту. Но кто-то из его подручных что-то перепутал. Прилетели в Дар-эс-Салам, разместились в замечательном пятизвездочном отеле, поболтались пару дней по городу и собрались ехать в национальный парк. Сопровождающий долго рассказывал о красотах плато Серенгети, о том, какие замечательные животные бродят по саванне и что их можно смело фотографировать.
        - Ты что несешь, голубчик, - остановил разговорчивого аборигена Тыква, - мы сюда не фотографировать зверей приехали, а охотиться на них. Понимаешь?
        Сопровождающий не понял.
        - Ну, пиф-паф, - изобразил выстрел из ружья Тыква. - Сынок, мы же поохотиться приехали, а не по твоей пустыне кататься! Давай-ка организуй нам снаряжение, ружьишки покруче, экипировку побогаче…
        Когда смысл сказанного русским «доном Корлеоне» дошел наконец до сознания несчастного африканского юноши, он наверняка побледнел, хотя из-за цвета кожи этого никто не заметил. Он робко стал объяснять, что, скорее всего, произошла какая-то ошибка. Его фирма занимается исключительно легальными видами туристического бизнеса. Сафари не по их части. Сейчас не сезон, нужно брать специальные разрешения и оформлять кучу бумаг, а этим он никогда не занимался…
        Далее произошла немая сцена почти по Гоголю, но потом Тыква разошелся не на шутку. Еще бы, так лажануться перед пацанами! Позвал на охоту за тысячи километров, а тут вместо ружья фотоаппарат подсовывают! Что за хрень!..
        Троеглаз его еле успокоил, убедительнейшим образом объяснив, что поохотиться они и в России смогут, а вот на слонов, спокойно разгуливающих по саванне, можно поглазеть только здесь. Тем более что завалить слона в три выстрела они все равно с ходу не смогут, так что лучше просто полюбоваться красотами африканской гордости - заповедником Серенгети.
        Когда Тыква остыл, они расселись по машинам. Приехали к месту дислокации уже ближе к закату. Бедняга сопровождающий волчком крутился, чтобы только угодить осерчавшему на него Тыкве. Откладывать поездку по заповеднику не стали - пересели впятером в более-менее приличный джип и рванули с места в карьер, пока Тыква опять не начал психовать.
        Виды саванны были действительно потрясающими. Солнце клонилось к закату, освещая золотисто-рыжую равнину приятным мягким светом. По всему маршруту их следования появлялись испуганные стайки молоденьких антилоп. Едва завидев автомобиль, они тут же растворялись в ближайших зарослях каких-то неизвестных африканских кустарников. Троеглазов любовался ими, так как охоту не особенно любил, поэтому истинный охотник Тыква прозвал его «ботаником». За что Троеглазов, не желая оставаться в долгу, назвал его «клоуном Полуниным».
        - А почему Полунин? Скорее уж Никулин, - удивился «авторитет».
        - А почему ботаник? Скорее уж биолог! - парировал Владлен Петрович.
        Так подтрунивая друг над другом и над манерами местного населения, отъехали друзья довольно далеко. И тут случилось страшное. Машина заглохла.
        Никто из присутствующих, как оказалось, в автомеханике ничего не смыслил. Даже фермер Гвоздь, которому, казалось бы, сам Бог велел уметь разбираться в любой технике. Машинами занимались сыновья, а он только живностью и кормами. Вот тут-то Троеглазу и пригодились знания, точнее, уловки и всякие хитрости, которым много-много лет назад обучил его Федька Лихоимцев.
        Довольно приличный с виду «лендровер» на деле оказался изрядно потрепанным. Стоило Троеглазу заглянуть под капот, как он так и ахнул. «Внутренности» машины были настолько запущены, что оставалось только удивляться тому, как автомобиль смог вообще двинуться с места. Эх, Африка, Африка… Экзотика на каждом шагу.
        Провозиться пришлось не меньше двух часов. За это время Тыква несколько раз порывался придушить гида, допустившего такую «подставу». Беднягу спасал Гвоздь, которому остановка в пути казалась как частью культурной программы. Состояние легкого алкогольного опьянения, в котором он пребывал все время их путешествия, вырвавшись из-под контроля своей супруги Нинки, мешало ему осознать всю опасность ситуации.
        Короче, Гвоздю было хорошо. Своим прекрасным расположением духа он мог поделиться только с несчастным африканским юношей, поскольку другие члены экспедиции его настроения не разделяли. Так он и ходил хвостом за своим новоявленным чернокожим другом, рассказывая о преимуществах ярославской породы коров…
        Владлен Алексеевич опять потянулся за сигаретой. Портсигар был пуст. «Вот черт, - выругался он в сердцах, - самое время позвонить Марине, но без сигареты не смогу подобрать нужных слов. Ничего, сейчас отправлю Тимофея за сигаретами, а сам пока досье на свою голубушку почитаю…»
        Заочно он уже почти влюблен в Марину - за ее умные статьи, за то, как ловко она приструнила Красавчика, за смелость, с какой отказалась с ним что-то обсуждать.
        Пока что ему все в ней нравилось. Очень хотелось поговорить с ней. По телефону, конечно, эффект не тот, но главное заинтриговать ее, рассказать об айяндаках. Наверняка она что-нибудь знает о них. Интересно, как она себя поведет, когда он покажет ей медальон, доставшийся ему от Меженкова…
        Тимофею бежать за сигаретами не пришлось. У него, как у настоящего адъютанта, всегда все имелось «про запас». Через пару минут он уже принес новую пачку.
        Владлен Алексеевич закурил. Не торопясь набрал номер домашнего телефона Марины.
        - Алло, я слушаю вас…
        «Божественный голос, - подумал он, - немного низковат, ну да пискливых дамочек я ведь все равно не люблю».
        - Я слушаю, говорите!
        - Извините за столь поздний звонок, - начал Троеглазов, - но я решил расставить все точки над «i», уже сегодня. Потому и звоню…
        - Не надо оправдываться, Владлен Алексеевич, - бесцеремонно перебила Марина, - я уже полчаса сижу у телефона и жду не дождусь, когда же вы наконец-то позвоните.
        - Марина Юрьевна, вы меня пугаете!.. Как вы догадались, что это я?
        - Я не догадывалась, я почувствовала. У меня, знаете ли, бывают такие состояния - смотрю на трезвонящий телефон и понимаю, кто мне звонит. Не всегда, правда, но иногда такое случается. Тем более что ваш порученец Аркадий уже успел, наверное, пожаловаться на меня. И вам ничего другого не оставалось, как позвонить мне самому. Я права?
        - Абсолютно, Марина Юрьевна! Вы интересная особа. Сгораю от нетерпения с вами лично познакомиться. Как вы посмотрите на то, что я завтра прилечу в Петербург?
        - А как же совет директоров? Аркадий мне все уши прожужжал, какой вы занятой человек. И что по средам вы проводите обязательный совет директоров.
        - Аркаша, как всегда, все перепутал. По средам у нас проходит обязательная еженедельная планерка, но ее могут провести и без меня.
        - Неужели он не знает таких элементарных вещей?
        - Он, видите ли, по другой части… Я плачу ему большую зарплату не за знание моего расписания, а совсем за другие знания.
        - Я догадываюсь, за какие…
        - Странно, я вас, Марина, совсем не знаю, но такое ощущение, что мы сто лет знакомы. Ну так как, принимаете мое предложение о завтрашнем свидании?
        - Конечно. Зачем откладывать? Записывайте адрес.
        - Не надо, у меня есть все ваши координаты. Я подъеду за вами к 18.00 на работу.
        - Буду ждать. До свидания.
        Глава 3
        Спать совершенно не хотелось. Владлен Алексеевич долго ходил по своему кабинету, потом позвонил Тимофею и попросил принести крепкого кофе. Тот попытался было образумить хозяина:
        - Зачем же вы на ночь-то кофе крепкий пьете? Завтра в Питер летим, вам бы выспаться как следует надо.
        - Не бухти, старичок, а кофе мне сделай побыстрее. Я еще работать буду, а ты ложись. Я в самолете подремать успею.
        Он достал из сейфа маленькую шкатулку и извлек из нее амулет айяндаков. Долго смотрел на него, решая, стоит его показывать Марине или лучше приберечь амулет на потом. Решил все же положить его в карман пиджака.
        Когда он впервые увидел эту ни на что не похожую вещицу, он глазам своим не поверил. Раньше подобное он видел только в стареньком, затертом до дыр буклете из Эрмитажа в разделе «Золото скифов». У директрисы детдома было много подобных книжек с картинками, которые она разрешала смотреть ребятам. При этом всегда мечтательно так говорила:
        - Вот будете хорошо учиться, поступите в институты, получите образование… И как каждый уважающий себя интеллигент обязательно побываете в Ленинграде. Посетите Эрмитаж, Русский музей, Кунсткамеру. Мне вот не довелось, я только на картинках всю эту красотищу видала, а уж вы за меня все посмотрите…
        Когда в экспедиции случился несчастный случай, после которого, собственно, Владька и поехал в Москву поступать в институт, он стал владельцем этого необычного сокровища.
        А случилось следующее. Водитель Федька Лихоимцев слег с приступом аппендицита как раз в самый разгар работ. Нужно было срочно перевозить оборудование, в том числе тол, к месту новой горной выработки. Время поджимало, шурф надо было делать как можно скорее. За руль сел водитель из местных, накануне хорошо покутивший. Николай Иванович Меженков сел с ним в кабину.
        Как случилось, что горе-водила заснул за рулем, так никто и не узнал. «Газон» врезался в дерево, водитель от сильнейшего удара скончался мгновенно. Машину развернуло. Она сильно накренилась под тяжестью груза, находящегося в кузове. В кабине, возможно, от сильного удара произошло возгорание. Николай Иванович успел выпрыгнуть, но далеко отбежать не сумел - взрыв был чудовищной силы. Его отбросило ударной волной в сторону, но неудачно - он сильно ударился головой об огромный каменный валун.
        Очнулся уже в больнице. Возле него неотлучно находился Владька Троеглазов. Парнишка очень сильно переживал за своего начальника. Ему трудно было смириться с тем, что всего несколько часов назад Николай Иванович был весел, суетлив, а теперь вот лежит неподвижно перед ним на кровати и, похоже, имеет немного шансов выжить.
        Увидев Владьку, он шепотом попросил его сесть поближе.
        - Знаешь, где лежит мой коричневый чемодан?
        Вадька кивнул.
        - В маленьком боковом кармане лежит старый портсигар, в нем медальон старинный. Если я помру, обязательно возьми себе.
        - Да не помрете вы, дядь Коля, не помрете! Раз уж в себя пришли, значит, жить будете.
        - Не жилец я, паря. Слушай, что скажу, да запоминай. Медальон этот очень древний. Ему несколько сот лет уже, мне его один бергал на Алтае передал… я совсем зеленый еще был, не старше тебя. Сказал, что медальон этот принадлежал вождю старинного племени айяндаков, про которое нашим историкам ничего не известно. Загадочное это племя было, появлялось внезапно и так же внезапно исчезало. Сколько его ни пытались сыскать, ничего ни у кого не получалось. Просил он меня тайну медальона разгадать, а я, вишь, подвел его, так и не узнал толком ничего ни про медальон, ни про айяндаков. Но ты за меня это сделай обязательно.
        - А если узнаю, то что тогда?
        - Богатым станешь, вот что.
        - А как же тайну-то разгадать?
        - Учиться надо, сынок. Ты ведь смышленый, поезжай в Москву, в институт поступай. Я в тебя верю…
        Меженков закрыл глаза. То ли заснул, то ли опять потерял сознание. Владька вышел тихонько из палаты и пулей помчался к лагерю. Там творилось что-то невообразимое. Происшествие враз перечеркнуло все планы по закладке нового шурфа, без Меженкова трудно было начинать работу. Все растерялись и ждали начальства из города.
        Владька без труда нашел чемодан, стоявший под кроватью Николая Ивановича. Он был не заперт. В кармашке действительно лежал портсигар, а в нем…
        Ничего подобного он никогда не видел. Круглая, в виде солнца с лучами монета, не больше пятикопеечной, была закреплена на прямоугольной пластине. Изображение на монете было довольно потертым, почти сглаженным, но при близком рассмотрении можно было различить изображение в виде человеческого лица. Отчетливо были видны контуры глаз, носа, губ. Лицо обрамляли длинные волосы, зачесанные на прямой пробор.
        Медальон был плоским, продолговатым, небольшим, где-то в половину спичечного коробка. По краям, которые были особенно сильно потерты, можно было рассмотреть фрагменты какого-то узора, возможно, что это была какая-то надпись, только вместо букв использовались некие графические символы. Скорее всего, металл, из которого был выполнен медальон, был не чем иным, как золотом, но в то время Владька еще не умел его определять на глаз. В нижней части край медальона был не ровным, а зубчатым. Причем все зубцы были разной длины, как бороздки на ключе.
        …Меженков так больше и не пришел в себя. Когда Владька вернулся к постели больного, он лежал без сознания. Мужики насилу увели его от постели Николая Ивановича, заставили поесть и с трудом уложили спать. Наутро Владька бросился к Меженкову, но кровать была пуста… Ночью Николай Иванович скончался.
        Начальство распорядилось работы свернуть, так как подобное ЧП с двумя погибшими привело к серьезному разбирательству. Виноватым в плохой организации дела сделали Меженкова. А что с покойника взять? Начальству такое заключение было на руку, а мужики в знак протеста, все как один, написали заявление об уходе. Владька тоже. После чего сел в поезд, идущий до Москвы…
        Опыт работы в геологоразведке и детдомовское детство помогли при поступлении в МИСиС - Московский институт стали и сплавов - согласно установленным законодательством льготам. Ему очень хотелось выполнить просьбу Николая Ивановича - узнать тайну медальона, поэтому из всех факультетов самым интересным и полезным в раскрытии тайны медальона ему показался факультет цветных и драгоценных металлов. Меженков очень любил горы - и Владлен выбрал специальность горного инженера.
        Все, что ему доподлинно было известно о медальоне, так это то, что он был выполнен из золота, но все остальное было покрыто тайной, которую очень хотелось узнать. Вот только как? Для этого нужны были другие знания - истории, географии, и, конечно, этнографии, поэтому за время обучения в МИСиС Троеглазов не вылезал из библиотек.
        В студенческой среде он так и не нашел себе друзей. Верные и преданные, какими были Гвоздь и Тыква, ему больше не попадались. Он переписывался с друзьями детства, изредка навещал то одного, то другого, включая посещение мест «не столь отдаленных», куда умудрился загреметь Тыква, а в студенческой среде держался особняком. Троеглазов был неразговорчив, замкнут, к тому же детдомовец, поэтому никто из студентов не набивался к нему в друзья. Девушки тоже не находили его привлекательным, возможно, из-за легкой хромоты. Лучшими друзьями для него стали книги и учебники.
        После третьего курса он стал путешествовать. Сначала посетил во время каникул Ленинград, в который влюбился мгновенно, с первого взгляда. Эрмитаж, Русский музей, обязательно Кунсткамера, Этнографический музей - все, как учила директриса.
        Только как бы долго ни простаивал он у витрин с экспонатами археологических раскопок, ничего откровенно похожего на его медальон не находил. Про загадочное племя айяндаков он узнал много позже…
        Перед вылетом в Санкт-Петербург и предстоящим знакомством с Рябининой Троеглазов хотел еще раз тщательно продумать все, чем он мог поделиться с ней, чтобы не выглядеть в ее глазах полным идиотом. Почему-то тянуло рассказать ей все без утайки. Но слишком уж развитое чувство собственного достоинства и как следствие этого - боязнь показаться в глазах других смешным, останавливало его от этого шага. «Все, отбой, - решительно затушил окурок в пепельнице Троеглазов, - пора спать. Завтра у меня ответственный день. Или она станет моей союзницей и партнершей, или же примет за сумасшедшего».
        Глава 4
        Марине тоже не спалось в эту ночь. Разговор с Троеглазовым сильно ее взволновал. Она ничуточки не лгала, когда говорила, что предчувствовала его звонок. С ней действительно такое случалось - внезапно звонит телефон, она оборачивается, смотрит на аппарат и понимает, кто это звонит. Этакий необъяснимый феномен.
        Рассказ Аркадия о том, что его шеф готовит какой-то загадочный поход и желает пригласить Марину с собой, невероятно взволновал ее воображение. Но сам Аркадий - со своими тщательно ухоженными руками, томным взглядом обольстителя и дамского угодника, вызывал у нее что-то вроде отвращения. Зачем Троеглазов подослал к ней именно его? Неужели не нашлось кого-нибудь более вменяемого?
        У Марины было предчувствие, что их обоих - и ее, и Троеглазова - объединяет одно желание - найти следы загадочного народа или, возможно, племени, которое появилось в результате необычного симбиоза коренного населения и «чуди белоглазой». Впервые мысль о том, что такой народец существовал, пришла ей на выставке «Золото скифов» в Кызыле. Тогда она очень пристально рассматривала экспонаты из раскопок древнего кургана Аржаан. Здесь был представлен скифский воин, возможно, царь, и почти 150 килограммов различных вещей. Из них довольно большая часть вещей - в основном украшений - была выполнена из золота. И - о, чудо! - Марина действительно обнаружила нечто необычное… В разделе украшений ее внимание привлек небольшой кулон, скорее амулет, с довольно странными рисунками. Они напомнили ей рунический алфавит. Бывая в Финляндии, она довольно подробно изучила систему письма викингов.
        Система эта основывалась на особых знаках, которые назывались рунами. Первые шесть букв, или знаков, рунического алфавита произносились как «футарк» - f u t h a r k, поэтому алфавит викингов так и назывался - футарк.
        В Этнографическом музее Хельсинки Марина видела изображение мемориального камня с рунической надписью, посвященной викингу Харальду, который умер где-то на Востоке. Где именно, никто не знает, поскольку под «Востоком» подразумевается огромная территория от Черного и Каспийского морей до Багдада и частично Индии. Так что любимый Мариной «Шелковый путь» как раз попадал в поле зрения викингов и других северных народностей. Той же «чуди белоглазой», над изучением которой ей тоже пришлось потрудиться.
        Все эти отрывочные сведения напоминали Марине гигантскую мозаику, которую надо сложить из маленьких обрывочных кусочков, чтобы получился внятный рисунок. Но вот этой самой внятности было просто невозможно добиться, так как загадочная чудь белоглазая описывалось в немногочисленных источниках совершенно по-разному.
        Многие историки полагают, что «чудью» называли некие финские племена, позднее растворившиеся в новгородских пришельцах. Ломоносов в своей «Древней российской истории» принимал «чудь белоглазую» за скифов, пришедших от Черного (Русского) моря.
        Есть еще более экзотическая версия о том, что «чудь» - это наши предки-русы, жившие на Русском Севере 8 - 10 тысяч лет назад до нашей эры. При похолоданиях они как бы «откатывались» на Волгу и Урал, а потом приходили обратно…
        По этой версии от чуди пошли и будущие индусы-арийцы: когда стало голодно и холодно, настало новое похолодание, одна часть этого этноса, арийцы, двинулась искать новые земли на территорию современной Европы, другая через многие-многие годы достигла Инда и стала называться индусами. Так русы стали индусами. Не зря же в древнеиндийском языке санскрите имеются русские слова. По этой версии получается, что «чудь белоглазая» - это осколок древнейшего этноса, давший жизнь множеству племен и народностей, распространившихся как на юг, так и на север. Адам и Ева нашей цивилизации, да и только…
        В любом случае, все то, что ей удалось найти в алтайских архивах и в финских источниках, каким-то мистическим образом пересекалось. На аржаанском кулоне - рунические символы, в алтайском фольклоре - сказы о светловолосом народе Чудь, который то появлялся, то внезапно бесследно исчезал. Ведь есть какая-то связь между ними, но какая?
        Эту тему ей очень давно хотелось развить, исследовать основательно, но все не получалось. Ее начальник Максим Петрович Мазуров, которому она все уши прожужжала про свои находки, помогал ей чем мог, но освободить от студентов и семинаров был не в состоянии. Сейчас вот и время есть - лето, каникулы - и Троеглазов вдруг объявился. Неужели она сможет довести до конца свои исследования? Побывать там, где еще не была, и добить-таки эту тему?
        Несомненно, что у Троеглазова, который тщательно изучил все ее статьи и понял, в чем заключается смысл ее многолетних трудов, есть что-то такое, о чем Марина еще не знает и даже не догадывается. Иначе он не стал бы так настойчиво приглашать ее в экспедицию. Он явно что-то обнаружил, но теоретических знаний ему не хватает, поэтому Марина нужна как специалист, способный на месте оценить ситуацию.
        А вдруг они на пару обнаружат нечто такое, что всколыхнет научный мир? Найдут новый Аркаим или что-то вроде того?
        Марина потрясла головой в надежде избавиться от мыслей и фантазий, которые настойчиво лезли ей в голову, не давая уснуть. Уже третий час ночи, через несколько часов ей нужно встречаться с человеком, который может перевернуть все в ее жизни. Так, надо подумать о чем-то приятном и постараться заснуть. Самыми приятными в данной ситуации были мысли о Гюнтере…
        Без пяти шесть Троеглазов стоял у входа на кафедру, где работала Рябинина. Волновался, смолил одну сигарету за другой.
        Он долго думал, как бы одеться так, чтобы не вызвать у Марины отвращение, как это получилось в случае с Аркашей-Красавчиком. Поэтому выбрал не дорогой костюм-тройку, а обычные джинсы, бежевую тенниску-поло и легкую вельветовую куртку.
        «А, собственно, чего я так волнуюсь, - рассуждал Троеглазов, - как перед собственной свадьбой, которой у меня, к счастью, еще не было? Я ее в глаза не видел, а уже лезу вон из шкуры, чтобы ей понравиться. Может быть, у нас с ней вообще разговора не получится, а я тут вырядился, как английский аристократ на игру в гольф…»
        Он так увлекся спором с самим собой, что не заметил, как мимо него прошла довольно заметная особа. Прошла раз, потом вернулась и остановилась рядом с ним. Протянула руку и легонько дотронулась до плеча:
        - Простите, - она виновато улыбнулась, - вы, очевидно, Владлен Алексеевич?
        - Да. - Он растерянно кивнул, глядя на нее. - Да, это я.
        Она рассмеялась, заметив его растерянность:
        - Похоже, я застала вас врасплох. Думали, что я буду с огромным портфелем и в очках с толстенными линзами?
        - Нет, про очки мне Аркадий ничего не говорил, - Троеглазов наконец-то улыбнулся, - но и про ваш экзотический окрас ничего не сказал. Поэтому я вас и проглядел, принял за студентку. Вы поразительно молодо выглядите.
        - Я просто работаю со студентами, - продолжила тему Марина, - и многому у них учусь. У меня есть одна третьекурсница, так глядя на нее, можно забыть про модные глянцевые журналы. Она и есть ходячий журнал - у нее всегда самые современные прически, юбки и блузки. Так как учится она слабовато, то за оценку «хорошо» выдает мне адреса бутиков, где все это можно купить с хорошими скидками.
        - А адреса самых модных тусовочных мест она вам не сообщала?
        - А я и сама знаю!
        - Тогда поедем туда, отметим наше знакомство.
        - А может быть, немного пройдемся? - предложила Марина, вспомнив вчерашний ужин с Аркадием.
        - С большим удовольствием!
        Тимофея, который вместе с шефом прилетел в Петербург, Троеглазов отпустил на экскурсию «по рекам и каналам Северной столицы». Парень отбивался из последних сил, не желая оставлять босса без присмотра, но Троеглазов придумал для него дело - велел тщательно исследовать маршрут водной экскурсии, чтобы он смог пригласить туда свою визави.
        - Свою… что? - переспросил Тимофей.
        - Свою собеседницу, с которой я сегодня намерен встретиться. А ты, друг мой, будешь третьим. И, следовательно, - лишним.
        - Да я уже все просек, босс! - невероятно обрадовался Тимофей, который уже давно мечтал о том, чтобы у его патрона появилась подруга. - Все будет сделано в лучшем виде.
        И, довольный, бросился исполнять поручение.
        Тимофей Морозов, которого в качестве адъютанта и телохранителя Троеглазову рекомендовал верный друг Тыква, уже несколько лет верой и правдой служил своему шефу.
        По молодости Тима загремел в тюрьму за драку. Когда в камеру к матерым уголовникам поселили совсем юного мальчишку, но на вид настоящего русского богатыря, Тыква решил устроить ему проверку. Парниша молча выслушал все гадости, на какие только был способен известный трепач Сивый, но когда с ним попытались разобраться физически, лихо отмутузил всех обидчиков, а потом подошел к Тыкве, так как сразу понял, кто в камере главный, со словами «Живым не возьмете. Лучше сразу убейте».
        Тыква вспомнил свое казенное детство, и парня в обиду не дал - Тимоха ведь тоже был детдомовский. Отсидев пару лет, парень вышел досрочно. Тыкве пришлось посидеть еще немного. Чтобы парнишка не пропал на воле, он передал с ним «маляву» для Троеглазова, где просил пристроить парня в хорошее место. Владлен Алексеевич как раз присматривал себе телохранителя. Тимофей, рост которого был почти два метра, а кулаки размером с голову, показался Троеглазову подходящей кандидатурой. К тому же парень умел делать все - готовить, наводить порядок, и что немаловажно - молча. Даже массаж делал не хуже профессионального массажиста. В общем, клад, а не телохранитель. В считаные дни он был зачислен в холдинг Троеглазова на должность помощника по специальным поручениям.
        …Побродив немного по набережной Невы, Владлен Алексеевич пригласил Марину в плавучий ресторан. Знакомство состоялось, оба остались довольны друг другом. Можно было переходить к серьезному разговору.
        Сделав заказ и отослав официантку, он положил перед Мариной медальон Меженкова. Увидев его, она только и сумела произнести:
        - Ох, ничего себе… - Затем подняла глаза на Троеглазова: - Вы что, какой-нибудь скифский курган раскопали?
        - Нет, Марина. - Троеглазов как-то сразу посерьезнел, закурил. - Этот медальон оказался у меня довольно давно. Мне его передал начальник геолого-разведочной партии, где я работал после детдома… Перед своей смертью передал. Просил разгадать тайну этого медальона. Я пытался, но самостоятельно мне не справиться. Поэтому я так жаждал знакомства с вами.
        Марина долго рассматривала медальон, даже подошла к окну, чтобы получше разглядеть все, что было на нем изображено.
        - Ну и что вы можете сказать? - после некоторой паузы спросил Троеглазов.
        - Могу сказать, что вещица эта очень древняя.
        - Ну, положим, это я и без вас знаю. Хотелось бы послушать вас как эксперта.
        - Лицо, которое здесь изображено, явно не европейского типа. Широкие скулы, миндалевидные глаза… В общем, азиатское личико и, кстати, очень суровое. А вот надпись…
        - А разве это надпись? Мне казалось, что это просто какие-то рисунки или символы…
        - Вот видите, с правой стороны видно лучше, здесь не так стерто изображение. И явно просматриваются знаки рунического алфавита. Вот буква «к», в этом у меня нет ни малейшего сомнения. А вот этот значок, вы же сами видите, это же явное «s». Надо же, лицо азиатское, а надпись руническая. А, кстати, как вы его назвали?
        - Кого его? - удивился Троеглазов.
        - Медальон. Вы что, никак его не называете? Это же раритет! Обычно таким редким находкам дают какие-нибудь имена…
        - Хм. Как-то я об этом не подумал …
        Марина так увлеклась, что совершенно забыла, что находится в ресторане. Она быстро-быстро делала какие-то пометки в своем блокноте, Владлен Алексеевич тоже переместился к ней, хотя сначала сидел строго напротив. Они спорили, разглядывая надпись, так увлеченно, что официант, принесший на подносе невообразимо красивое блюдо, не знал, как привлечь внимание этой странной парочки.
        Он вежливо покашлял. Никакой реакции.
        - Простите, но это блюдо нужно есть горячим…
        Владлен Алексеевич очнулся первым. Потряс Марину за плечо:
        - Может быть, сначала поедим, а потом доспорим? А то я ведь успел наспех позавтракать в самолете, и все.
        Марина смешно хлопнула себя по лбу:
        - Вообще-то я тоже очень хочу есть. Но как увидела этот медальон, так забыла обо всем на свете. А, кстати, почему вы так долго собирались? У нас ведь с вами деловая встреча, а не свидание.
        - Вы, конечно, можете мне не верить, но я очень хотел произвести на вас хорошее впечатление.
        - Считайте, что у вас это получилось…В отличие от Аркадия. Ух, как вспомню о нем, так вздрогну!..
        Владлен Алексеевич рассмеялся. Марина была первой женщиной на его памяти, у которой Аркадий вызывал негативные эмоции. А ведь по первоначальному плану Владлен тоже собирался взять его с собой в «Великий поход». Но, видимо, придется обойтись одним Тимохой…
        Глава 5
        - Марина, а вы слышали что-нибудь об айяндаках? - спросил Троеглазов в ожидании десерта.
        - Конечно. И не только слышала, но и читала.
        - Неужели есть какие-то научные статьи об этом племени? - искренне удивился Троеглазов. - Надо же, сколько я ни искал, но нигде не нашел ни единого упоминания о нем.
        - Значит, не там искали. Первый раз я натолкнулась на упоминание о зеленоглазом народе в летописях Карынпачи. Правда, летописи эти трудно назвать научным документом. Мне они попались случайно, когда я в первый раз поехала на Алтай в экспедиции знакомиться с фольклорными традициями малых народностей. Устное народное творчество, как вы понимаете, в готовом виде на архивных полочках не лежит. За ним надо поохотиться - побродить по деревням, поискать доисторических старушек, которых не так много осталось.
        Так вот, одна сердобольная музейная смотрительница притащила мне из дому несколько тетрадей - обычных, школьных, исписанных мелким, жутко неразборчивым почерком. Сказала, что ей они достались совершенно случайно - в доме, где она жила, умер старичок, в прошлом учитель истории, жена вещи его раздала соседям, а тетради эти, которые он много лет заполнял, хотела выбросить, да жалко стало. Вот смотрительнице принесла… Та полистала-полистала их, в музей не понесла, на антресоли положила до лучших времен. А когда я поинтересовалась, где можно с различными сказаниями народными познакомиться, она про них вспомнила и мне принесла.
        Тетрадки эти стали для меня просто настоящим кладом. Чего в них только не было! Были, сказки, легенды… Правда, все это было бессистемно написано. Я их привезла домой и месяца два с ними возилась, разбирала по времени, по жанрам. Ну да не это главное…
        В записях я обнаружила то в одном месте, то в другом ссылки на воинственное племя зеленоглазых воителей - не воинов, а именно воителей, которые иногда совершали набеги на мирные поселения и грабили их, но не истребляли. Иногда забирали с собой молодых здоровых женщин, видимо, для пополнения своего племени.
        - А чем воин, по-вашему, отличается от воителя? - заинтересовался Троеглазов.
        - Воины - это солдаты, которые сражаются, воюют с врагом под предводительством командиров. За Родину, за победу, за свой народ, в конце концов. А воители - это как бы партизаны, что ли. В общем, на государевой службе они не состоят, а нападают на селения, грабят…
        - Ну, Марина, это ж просто бандиты какие-то средневековые…
        - А вот и нет. Бандиты, грабители были во все времена во всех странах. Тот же Робин Гуд. Он хоть и народный герой, однако промышлял банальным грабежом. А айяндаки имели какое-то подобие униформы, экипированы были не топорами и вилами, а прекрасным и дорогостоящим по тем временам оружием, увешаны с ног до головы всевозможными украшениями, по которым, собственно, жертвы их нападений и определяли, что это айяндаки. Воители, одним словом… Ой, а давайте вашему медальону такое имя и дадим?
        - Какое имя?
        - Воитель. Здорово звучит!
        - Давайте дадим. Пусть будет Воитель с большой буквы, как я - Владлен, а он будет Воитель…
        - Отлично, и с точки зрения конспирации хорошо. Никто не догадается, о чем мы говорим. Воитель и воитель - и никакого намека на раритет! - Марина обрадовалась совсем как ребенок. - Так вот, в записях Карынпачи описанию айяндаков отводится довольно много места. Я попыталась определить, каким годом или хотя бы веком датируется первое упоминание. У меня получилось, что первое упоминание о зеленоглазых воинах приходится на середину тринадцатого века - 1240 - 1260 годы.
        - Я еще из школьной программы помню, что на это время приходятся самые громкие битвы русских князей с монголо-татарами. Битва при Калке, например, когда нашим крепко досталось от Чингисхана.
        - Да вы просто молодец! Пятерка вам по истории! Вот Чингисхан-то и есть главное действующее лицо в моем расследовании.
        - Извините, а какая связь между Чингисханом и айяндаками?
        - Это потому, что вы торопитесь и меня перебиваете. Я на эту, как вы выражаетесь, связь столько времени потратила, а вы хотите, чтобы я все рассказала вам за десять минут.
        - Нет-нет, не за десять минут, - Троеглазов посмотрел на часы, - просто уже очень поздно. А вам, наверное, завтра рано вставать.
        Марина ахнула, когда увидела, что часы показывают половину первого ночи.
        - Ну и заболтались же мы, - абсолютно искренне удивилась Марина, - а завтра мне в 10.00 надо быть у шефа на обсуждении статьи. Иначе командировку в Хельсинки мне не видать.
        - Что, важная поездкаа намечается? - поинтересовался Троеглазов. И понял, что спросил зря. Марина вдруг покраснела.
        «Значит, что-то сугубо личное», - подумал Владлен Алексеевич. Ему очень хотелось расспросить поподробнее про цель поездки, но он не решился. Троеглазова вдруг охватило чувство, очень похожее на ревность. Но он сделал вид, что ничего не заметил…
        Марина, вспомнив про поездку в Финляндию, о которой совершенно забыла после знакомства с Троеглазовым, вдруг поняла, что не очень-то и хочет туда ехать. Конечно, повидаться с Гюнтером тянуло, но уже не так сильно, как, скажем, неделю назад. Теперь все мысли крутились вокруг Троеглазова с его необычным медальоном.
        Пауза затянулась. Вместо ответа на вопрос о важности командировки Марина лишь покачала головой и срочно стала что-то искать в сумочке.
        - Ну что, уходим? - спросил Троеглазов, подзывая официанта, чтобы расплатиться.
        Они еще немного прошлись по набережной, любуясь видом на Эрмитаж и Дворцовый мост. Троеглазов попытался было вернуться к разговору о связи между айяндаками и Чингисханом, но Марина пообещала рассказать все в следующий раз:
        - Не хочу впопыхах делиться с вами своими сокровенными мыслями об этом. Вы такой благодарный слушатель, что мне хочется растянуть удовольствие подольше. К тому же я поищу тетрадки с записями Карынпачи и дам вам их полистать. С возвратом, конечно. Может быть, вы тоже там что-то раскопаете, чего я не заметила.
        - Не откажусь от такого заманчивого предложения, - согласился Троеглазов и решился все же на нескромный вопрос: - А вы в Финляндию, видимо, едете по личному делу? Нельзя ли как-то перенести эту поездку?
        Марина отвела глаза, не выдержав его пристального взгляда:
        - Пока не знаю, мне надо подумать…
        - До завтра времени хватит?
        Она кивнула.
        - Тогда завтра вечером я буду ждать вас на том же месте, идет?
        Она опять молча кивнула. Троеглазов остановил машину, усадил девушку, хотел было сесть рядом, но Марина сказала, что доберется сама.
        «Не хочет говорить мне свой адрес, - решил Троеглазов. - Вот глупышка… Завтра я буду его знать. Как, впрочем, и цель поездки в Финляндию».
        Он протянул водителю деньги, помахал Марине рукой и пошел пешком по набережной.
        Как давно не был он в Питере! Наверное, лет шесть или семь. А ведь раньше каждая поездка в этот чудный город превращалась в настоящий праздник. Месяцами он копил деньги на билеты, откладывая по пять - десять рублей с каждой стипендии. Готов был стоять по нескольку часов в очереди, чтобы побывать в Эрмитаже или Русском музее, всякий раз вспоминая директрису детдома.
        Когда он впервые попал в город на Неве во время белых ночей, то не спал трое суток. Никак не мог поверить, что в час или два часа ночи может светить солнце!.. Троеглазов обошел пешком весь центр города. Приезжал на последней электричке метро на Невский проспект и начинал свой обход. Сначала шел в левую сторону по Садовой, к Сенной площади, дальше по Гороховой к Адмиралтейству, потом к Эрмитажу и выходил на набережную…
        Владлен Алексеевич слегка поежился, вспоминая ощущения тех лет - легкий ветерок с Невы приятно освежал после долгой прогулки по ночным улицам. Он стоял, опираясь на парапет Дворцового моста, пораженный какой-то нереальной, просто сказочной красотой города…
        И вот он опять стоит на этом же мосту. Все, как много-много лет назад, - неспешное течение Невы, золотой купол Исаакия, даже ветерок тот же… Только сам Владлен уже другой - повзрослевший, а точнее, постаревший, многое повидавший, богатый, успешный, но уже не такой счастливый, как в своей далекой и голодной юности.
        …Мимо него пронеслась на роликах стайка подростков. Они весело кричали, дурачились. Один обернулся и крикнул Троеглазову:
        - Эй, дядя, приезжий, что ли? Иди быстрее, а то скоро мосты начнут разводить…
        Троеглазов хлопнул себя ладонью по лбу и бросился вслед за ребятами.
        Когда он пешком добрался до гостиницы, было уже почти три часа. Он еще издалека заметил силуэт Тимофея, маячившего у входа в гостиницу, и вспомнил, что забыл включить мобильник. Он отключил его сразу, как только подъехал за Мариной к зданию университета, чтобы верный Санчо Панса не докучал ему звонками, да так и забыл про него. «Ну, сейчас начнется…» - подумал Троеглазов, ожидая, что помощник будет ворчать и сердиться. Но ничего подобного не произошло. Тимоха, увидев, что начальник жив и невредим, бросился к шефу, загадочно улыбаясь.
        - Как время провели, Владлен Алексеевич?
        - Прекрасно!
        - А завтра еще лучше проведете, честное слово. Я такой кораблик зафрахтовал, закачаетесь!..
        - А морская болезнь от качки не замучает?
        - Да не в том смысле закачаетесь. Хотя… - Тимоха задумался на мгновение и потом расплылся в счастливой улыбке: - Как стараться будете!
        - Одни пошлости у тебя на уме, Тимоша, - попенял Владлен Алексеевич. - Ты бы лучше, пользуясь моим отсутствием, с девушкой какой-нибудь познакомился, что ли.
        - Обижаете, Владленсеич, я уже и познакомился, и попрощался.
        Судя по масляной физиономии помощника, он уже действительно многое успел.
        - Причем, заметьте, - продолжал довольный юноша, - никуда не отлучаясь из гостиницы. Ох, не зря Аркаша нам ее порекомендовал, ох, не зря. Сервис исключительный…
        Он продолжал что-то рассказывать Троеглазову, пока они ждали лифт и пока он нажимал на нужную кнопку, что шеф искренне удивился. В обычном состоянии Тим был довольно молчаливым парнем, а теперь трещит без умолку, не давая сосредоточиться. Значит, поездка пошла на пользу.
        Кое-как вытолкав болтуна из номера, Владлен Алексеевич принял горячий душ, лег поудобнее, закурил.
        Сна как не бывало. По своей давней привычке он попытался разложить все события сегодняшнего вечера по полочкам.
        Итак, Марина Рябинина оказалась именно тем человеком, который нужен ему для Похода. Она знает про айяндаков гораздо больше, чем он. Значит, при желании и наличии определенных сведений поможет ему определить географическое местонахождения Сигоры.
        Второе: увидев медальон, она не просто удивилась, а просто обалдела от восторга. Глаза заблестели, ноздри заходили, как у молодой кобылки перед скачками. Даже имя придумала, как для живого человека. Он ведь внимательно наблюдал за ней, анализировал ее поведение. У настоящего исследователя вид необыкновенной вещи всегда вызывает подобную реакцию, а желание найти нечто подобное вообще притупляет разум.
        На этом и нужно играть. Убедить ее, что в том месте, куда он ее зовет, можно найти нечто подобное, скорее всего, будет нетрудно. Сложнее убедить в необходимости совместной поездки в самое ближайшее время. Значит, надо будет рассказать про разговор с Михеичем. Это должно подействовать.
        И напоследок. Что еще за поездка в Финляндию? Судя по румянцу на щеках Рябининой, там находится объект ее личной симпатии. Аркадия на нее насылать бессмысленно, он явно не в ее вкусе, значит, нужно действовать самому. Когда-то у него неплохо получалось ухаживать за девушками…
        С этими мыслями Троеглазов заснул.
        Глава 6
        А Марина в это время ворочалась на кровати, безуспешно пытаясь уснуть. Уже вторую ночь подряд. Сначала из-за Аркадия, а теперь вот из-за разговора с Троеглазовым. Мысли прыгали в голове, как кузнечики, и возбуждение никак не проходило. Марина пыталась считать овечек, слонов, но сон все равно не приходил…
        Когда мама тихонько стала собираться на работу, Марина пришла на кухню.
        - Доча, ты что так рано поднялась? Поспала бы еще пару часов…
        - Не спится… Дай мне снотворного, посплю хоть часика три-четыре, а ты позвони с работы моей ассистентке Анюте, скажи, что я приду после обеда.
        - А что случилось? - Галина Алексеевна только сейчас заметила, что Марина очень бледная. - Ты, часом, не заболела?
        - Нет, мамуль, со мной все в порядке, просто вчера я увидела одну вещицу, которая мне покоя не дает…
        - Опять какая-нибудь рукопись, которую жалко было выбросить? - Галина Алексеевна покопалась в аптечке и достала валерьянку в таблетках - решила, что более сильные препараты в данном случае не потребуются.
        - Если бы… Мам, это совершеннейший раритет, двенадцатый или тринадцатый век, представляешь?
        - Где ж ты ее взяла?
        - Троеглазов привез. Только, мам, это тайна! Никому ни слова, ладно?..
        Сказано было это с таким заговорщическим, даже немного детским выражением лица, что Галина Алексеевна не сдержала улыбки.
        - И когда же дочка моя повзрослеет? Да кому до твоих раритетов есть дело - в них же никто ни черта не понимает! Это только ты у меня секретные надписи на надгробьях читаешь, а другие земными делами занимаются… Наташа Истомина целым отделом в корпорации руководит, Юля Белова - директор частной школы, а у тебя одни раритеты на уме… Да, а кто такой Троеглазов? Фамилия что-то знакомая…
        - Это, мамуля, большой человек - «владелец заводов, газет и пароходов». И, представь себе, тоже интересуется необычными находками. Ко мне вчера приезжал на работу, привез кое-что показать, как эксперту. Потом мы в ресторан с ним ходили, гуляли долго.
        - Поэтому ты и не спала всю ночь?.. Он хоть симпатичный?
        - Не красавец, конечно, но очень милый, приятный, а главное, что он все мои работы прочитал, представляешь?
        - Да что ты!
        - Заказал одному агентству мониторинг научных статей по моей тематике, они ему - бах, и мои статьи. Он как прочитал, так сразу решил со мной познакомиться. Прилетел из Москвы, по-моему, он хочет мне предложить кое-что…
        - Руку и сердце, что ли?
        - Ой, мам, какая же ты все-таки…Тебе только бы меня замуж выдать!
        - А что еще можно предложить молодой, красивой девушке?
        - Работу, мамуля, совместную работу…
        Галина Алексеевна укоризненно покачала головой и молча стала собираться.
        Приняв две таблетки валерьянки, Марина залезла под одеяло, накрылась с головой и все-таки заснула.
        К полудню Аркадий из Москвы уже докладывал шефу по телефону:
        - Гюнтер Зоммер, тридцать два года. Женат, имеет двоих детей. Работает и живет в Кёльне, но часто по делам службы бывает в Хельсинки - пишет какой-то научный труд по финской этнографии. С интересующей вас особой познакомился и, так сказать, подружился на почве совместных научных изысканий… Встречаются, кстати, они не часто, только во время командировок. В настоящее время Рябинина собирается выбить у шефа командировку в Хельсинки в самое ближайшее время. Видимо, уже невтерпеж…
        - А можно без пошлых комментариев? - одернул его Троеглазов. - Скажи лучше, как ты все это узнал?
        - Из надежных, хорошо информированных источников, - преувеличенно строгим голосом отчеканил в трубку Красавчик, - ее ассистентка Анюта мне все рассказала.
        - Прямо по телефону? - удивился Троеглазов. - Ну, ты, Аркадий, даешь! Девушек раскалываешь, как орешки щелкаешь. Пора тебе переходить в разведку. Кстати, а кто он по профессии?
        - В отношении его профессии точно не скажу - историк или этнограф. В общем, с нашей дамочкой - два сапога пара.
        Положив трубку, Троеглазов закурил и попросил Тимофея принести визитницу. Когда нашел нужную карточку, улыбнулся счастливой улыбкой.
        Игорь Нефедов давно уже проживал в стране Суоми, заимел свой бизнес, влиятельных друзей. Он многим был обязан Троеглазову. Значит, найдет возможность на какое-то время отстранить Гюнтера от работы и, следовательно, от встречи с Мариной. Пусть парень заболеет, что ли, недельки на три. А когда поправится, мы с Мариной будем уже далеко. На Урале ей некогда будет вспоминать про немецкого мачо …
        Не откладывая на потом, Троеглазов набрал номер старого знакомого. Он не ошибся в своих предположениях: Нефедов обещал не сегодня завтра устроить все в лучшем виде.
        Марина появилась на кафедре в четвертом часу. «Проспала все на свете! - ругала она себя, перескакивая через две ступеньки, чтобы поскорее добраться до кабинета начальника. - Снимет мне голову шеф и в командировку не отправит».
        Анюта сидела у приоткрытой двери кабинета начальника и жестами показывала, что он очень зол. Марина тихонько повесила плащ и мокрый зонт на вешалку, достала папку с черновиками статьи и тихонько подошла к дверям:
        - Здравствуйте, Максим Петрович! Войти можно?
        - Входите уж, Марина Юрьевна! Что это вы вдруг график своей работы так резко поменяли, а? Я с утра ее жду, а она является под вечер!
        Несмотря на плохое настроение и желание, как следует, отчитать прогульщицу, Мазуров не стал долго воспитывать Марину. Ему хотелось поскорее разобраться со статьей и заняться работой. Однако любопытство взяло верх над здравым смыслом. Закрыв дверь, чтобы Анюта не слышала их разговоров, он начал совсем с другого:
        - Где же тебя, голубушка, всю ночь носило?
        - Если скажу правду, вы не поверите.
        - Правду и ничего, кроме правды! Я уже заинтригован, да еще Анюта вся такая таинственная… Нет, чтобы соврать что-нибудь - живот у тебя болит, отравилась шавермой или еще что-то придумать, - так ведь нет! Глазки опустила, даже покраснела вся, тебя прикрывая, и понесла невесть что.
        - Она, наверное, подумала, что я с Аркадием время провожу. - Марина рассмеялась при мысли о том, что навоображала себе Анюта, - очень уж ей этот красавец понравился… Но я была с Троеглазовым Владленом Алексеевичем.
        - С тем самым? - удивился Мазуров.
        - Угу. К нему неким загадочным образом попала одна вещица, о которой он ничего не знает. Вот и попросил меня проконсультировать.
        - И ты консультировала всю ночь?.. А что хоть за вещица?
        - Да ничего особенного. Умело выполненная подделка по аркаимским мотивам. - Марина решила не говорить шефу всей правды. - И не всю ночь, а минут двадцать мне понадобилось, чтобы распознать, что это на самом деле обыкновенный новодел. А все остальное время мы говорили, гуляли по городу, в ресторан зашли…
        - Всё-всё!.. - замахал руками Мазуров. - Дальше не продолжай! Интимные детали меня, старичка, уже не интересуют.
        - Да никакого интима не было. - Марина уже начала сердиться. - Вы иногда бываете просто несносны, Максим Петрович!
        - Ладно, голубушка, прости меня… Давай лучше о статье поговорим. Вот тут у меня есть кое-какие замечания…
        Замечания на деле оказались пустячными, Мазуров работой Марины остался доволен. В качестве гонорара он предложил ей долгожданную командировку в Хельсинки. Можно завтра, но лучше все-таки в понедельник.
        Марина решила позвонить Гюнтеру на сотовый вечером, после встречи с Троеглазовым. Сегодня он обещал ей водную прогулку по Неве, во время которой она должна рассказать ему все, что знает об айяндаках.
        Марине очень хотелось узнать о Троеглазове побольше. Она опять обратилась к услугам всемирной паутины. Вытащила кое-что об его личной жизни: холост, в отличие от большинства олигархов, коллекционирует не антиквариат или шедевры живописи, а редкие находки. Любит бывать на месте археологических раскопок, загадочных природных явлений и аномалий. В общем и целом - экстремал. Однако странно, что он никогда не был женат, а ведь ему уже за сорок…
        Тимофей не подвел хозяина. Кораблик был действительно великолепным, хотя, по сути, это был всего лишь небольшой, но довольно комфортабельный катер, на борту которого красовалась надпись ТАЙМ-АУТ. Ну, перерыв так перерыв. Марина не против.
        «Тайм-аут» бросил якорь на одной из многочисленных пристаней для малогабаритных плавсредств на набережной Фонтанки. Погода, как обычно, преподносила сюрпризы. С утра лил дождь, к обеду небо прояснилось, а к вечеру выглянуло солнышко. Так что водную прогулку ничто не должно было омрачить.
        Взойдя по узкому трапу на палубу, поддерживаемая под локоток Троеглазовым, Марина с любопытством разглядывала верзилоподобного молодого человека, по всей видимости, помощника Троеглазова, который немедленно бросился ей навстречу: забрал из рук зонтик, плащ, портфель.
        Со словами «Проходите, пожалуйста, располагайтесь поудобнее» он как-то даже оттеснил хозяина, изо всех сил стараясь угодить молодой женщине. Получалось у него это, надо признать, неплохо. После манерного, лощеного Аркадия парень по имени Тимофей произвел на нее хорошее впечатление. Добродушная улыбка вкупе с его огромными, невероятных размеров плечами умиротворяюще на нее подействовала.
        Троеглазов выбором своего помощника остался доволен - катер был чистеньким, ухоженным. Верхняя палуба, где располагалась рубка рулевого, была отделена от основной небольшой декоративной перегородкой с навесом и чем-то напоминала беседку. В «беседку» почти не проникал ветер и яркие лучи солнца, навес защищал и от дождя. Но так как боковые стороны беседки были сделаны из прозрачного материала, обзор был замечательный.
        В центре «беседки» стоял большой круглый стол, по бокам два удобных кресла. Увидев, какими деликатесами он был заставлен - устрицы на льду, рыбное ассорти, икра черная и красная, - Марина почувствовала невероятный голод.
        Тимофей предложил ей осмотреть нижнюю палубу, где, по его словам, можно было помыть руки и попудрить нос.
        «Какой предусмотрительный», - подумала Марина и спустилась вслед за ним по узенькой витой лестнице куда-то в глубь катера. С видом заправского экскурсовода богатырь провел ее по всему периметру, показал, где комната отдыха, она же кают-компания, дамская комната, бильярдная.
        Как и Владлен Алексеевич, Марина осталась довольна всем увиденным.
        Троеглазов за время их недолгого отсутствия успел зажечь свечи на столе и, похоже, с нетерпением ожидал возвращения Марины…
        На сегодняшний вечер он определил для себя программу-минимум: расположить Марину к себе любой ценой, чтобы она не рвалась к своему иностранному бойфренду, а поскорее занялась бы вместе с ним подготовкой к Походу.
        Тимофей после экскурсии по катеру проводил Марину к столу, пожелал приятного вечера и исчез с глаз долой.
        - Какой приятный у вас помощник, - заметила Марина, чтобы прервать затянувшееся молчание, - не то что Аркадий…
        - Вот поэтому он со мной уже столько лет. Незаменимый человек. Хотя Аркаша тоже в каком-то смысле незаменимый. Зря вы, Марина, на него сердитесь.
        - Да я вовсе не сержусь. Просто его методы общения, скорее всего, рассчитаны на другой тип женщин, а я ведь не гламурная девушка. Я - исследователь, люблю факты, четкость в изложении мыслей, последовательность. А он толком и сформулировать не смог, что ему от меня нужно.
        - Давайте лучше выпьем вина. А потом съедим чего-нибудь вкусненького, и вы расскажите мне об айяндаках.
        - С удовольствием! Мне, пожалуйста, белого вина. Полусладкого.
        Троеглазов очень удивился ее выбору, но виду не показал. Все его знакомые дамы предпочитали исключительно красные вина. Но Марина как будто прочитала его мысли.
        - Меня моя подруга всегда ругает за то, что на приемах и банкетах я всегда выбираю белые вина. Говорит, это очень провинциально выглядит. Истинные ценители пьют только красные вина. Вот и вы удивились.
        - Немного, но мы не на приеме, пейте, что пожелаете. Да и вообще, Марина, меня очень радует, что вы делаете свой выбор, не задумываясь о том, что подумают окружающие. Это очень ценное качество. За это и нужно выпить.
        В перерывах между тостами и неторопливым поглощением закусок Марина рассказывала Троеглазову историю жизни Чингисхана. Судя по тому, как точно она описывала географию его перемещений, даты и места походов и наиболее значительных битв, Чингисхан был ей необычайно интересен. Конечно, слушать все это и Троеглазову было интересно, тем более что рассказчицей она была замечательной, но он никак не мог понять, в чем связь между этим знаменитым полководцем и таинственными айядаками. Однако перебивать Марину не стал.
        А ей так хотелось поделиться с кем-то заинтересованным, знающим своей гипотезой о происхождении айяндаков, что она не в силах была остановиться…
        Глава 7
        Известно, что у Чингисхана было четыре сына от жены его Бортэ и много детей от других жен. Но после смерти Великого воина его власть и владения наследовали только дети и внуки от Бортэ. О жизни остальных, незаконнорожденных, детей история умалчивает. Возможно, потому, что Чингисхан и сам не знал и не ведал, скольким детям он дал жизнь. Что ж, это вполне понятно и объяснимо - кочевой образ жизни, войны вдали от дома, красивые пленницы…
        В летописях Карынпачи и в других источниках неоднократно встречается упоминание о том, что во время одного из своих последних завоевательных походов, перед великим Tангутским сражением, из которого Чингисхан не вернулся, его войско пленило большое количество русских женщин. Произошло это после того, как русские князья, выступавшие в союзе с половцами, перебили монгольских послов, пришедших к ним с миром. По Великой Ясе (свод законов Чингисхана) такой поступок требовал мщения. Чингисхан не заставил себя долго ждать…
        Среди пленниц заметно выделялась одна, которую Чингисхан приблизил к себе. Считалось, что она была немой. Но у Карынпачи есть другая версия - она не знала русского языка, так как была представительницей того самого загадочного племени «чудь». Чингиcхан приблизил ее к себе настолько, что позволял жить в своем жилище, одевал в меха, дарил украшения. Все знаки внимания, которые он оказывал молчаливой пленнице, говорят о сильном чувстве, охватившем Великого воина.
        Молчунью летописец описывает как светловолосую зеленоглазую ведьму, способную одним только взглядом остановить бегущего коня или усмирить разбуянившегося воина. Никто, кроме Чингисхана, не мог приблизиться к ней.
        Она прожила с Чингисханом недолго, а потом внезапно исчезла. Великий воин послал гонцов в разные стороны, обещал, что озолотит того, кто вернет беглянку, но все вернулись ни с чем. А потом Чингисхан пошел в свой последний поход на Тангут, откуда уже не вернулся.
        Карынпачи в качестве одной из версий появления айяндаков выдвигает как раз эту «связь» между Великим воином и таинственной молчуньей, в результате которой на свет появился ребенок, не уступавший своему биологическому отцу ни в силе, ни в ловкости, но великий полководец не узнал об этом. Не успел.
        Именно этот ребенок, сын Чингиcхана, стал предводителем загадочного племени айяндаков, в течение многих лет наводившего ужас на местное население…
        Троеглазов был очень благодарным слушателем. Он не перебивал Марину, а только удивлялся, как такая, мягко говоря, мифическая версия могла стать предметом исследования серьезного ученого, каким в его представлении была Марина Рябинина.
        Рассказ Марины прервал Тимофей. С галантностью слона в посудной лавке, подражая манере официантов столичных ресторанов, он появился в «беседке» в переднике, толкая перед собой небольшой столик, заставленный большими тарелками, прикрытыми блестящими, словно зеркальными, крышками-колпаками.
        - Марина Юрьевна, на горячее вы что желаете - рыбу или мясо?
        - Тимофей, спасибо, конечно, но я уже сыта.
        - Я так старался, не отказывайтесь, пожалуйста, а то Владлен Алексеевич лишит меня премии.
        На Тимофея было жалко смотреть. Он так искренне пытался понравиться Марине, что Троеглазов рассмеялся.
        - Мы катаемся еще не больше часа, а ты уже горячее подаешь… - попытался поворчать Владлен Алексеевич. - Рано еще, лучше Марине Юрьевне вина налей.
        - Это, конечно, с удовольствием, но только катаемся мы уже третий час.
        - Нам спешить некуда, - заметил Троеглазов, - завтра суббота, законный выходной. Можно хоть всю ночь кататься. Вы, Марина, не против?
        - Вы согласны слушать меня всю ночь?
        - И весь следующий день. И всю следующую неделю, если вы, конечно, не сбежите от меня в Финляндию.
        Марина вспомнила, что опять не позвонила Гюнтеру. Похоже, этот Троеглазов начинает за нее принимать решения, так как она второй день живет по графику, совсем ей не свойственному. Однако это совсем не так уж и плохо - подчиняться его воле. Интересно, к чему может привести такое подчинение?
        Пока Тимофей довольно ловко производил перемену блюд на столе, Марина спросила у своего слушателя:
        - Как вам моя версия о происхождении айяндаков? Убедительно?
        - Не очень.
        - Я так и подумала. Все, кому я хоть раз говорила об этом, убеждали меня в ее полной абсурдности. Но я почему-то верю, что все именно так и было.
        Троеглазов закурил. Мифическая версия, подтверждаемая лишь записями какого-то Карынпачи, официальной науке неизвестного, не внушала ему доверия. Сказать прямо об этом Марине он не мог, не хотел ее расстраивать, но в то же время принимать решение о Походе, основываясь лишь на псевдонаучных предположениях… Бред!
        - А как все-таки наука объясняет тот факт, что загадочная немая женщина, которая даже славянкой не была, умудрилась оказаться в наложницах Великого воина? У вас есть своя версия этого союза?
        - Версия есть, но ее научного доказательства нет.
        - И все же?..
        - Немая девушка-ведьма не случайно оказалась в плену у Чингисхана. Скорее всего, она действительно владела даром предвидения или какими-то другими шаманскими технологиями, которые позволили ей все правильно рассчитать: как попасть в плен, как попасть на глаза Чингису и тому подобное. Ей просто нужно было, чтобы отцом ее ребенка стал Великий воин. Ведь известно, что принадлежал он к роду Борджигинов, прародительницей которого по легендам была мифическая Алан-Гоа - матерь всех монголов. К тому же он был зеленоглазым и рыжеватым, что, согласитесь, весьма странно для предводителя всех монголов, которые смуглы лицом и узкоглазы.
        - Это как посмотреть…
        - Да как ни смотри, даже в Сокровенном сказании говорится об этой его отличительной черте - необычном цвете глаз и волос, что свидетельствует об уникальности этого человека, о его неординарности. Кстати, другой не менее известный деятель времен восточного Средневековья, Тамерлан, тоже был зеленоглазым, светлолицым и рыжим. Возможно, этих воинов объединяет то, что они произошли от скифов-европеоидов.
        - Кстати, у меня тоже волосы с рыжинкой. Возможно, я тоже стану великим человеком?
        - Вообще-то я позиционирую вас как темного шатена. Это что касается цвета волос, а вот насчет всего остального, не берусь категорично утверждать обратное. Все данные для того, чтобы прославиться, у вас налицо. Да вы и так уже довольно известный человек и многого добились. И это при том, что у вас за спиной детдомовское прошлое. Таких людей, как вы, в России не так уж много.
        Сказанное Мариной, похоже, приятно удивило Троеглазова. И совсем не тем, что Марина фактически сделала ему комплимент. Ему понравилось то, что она имеет представление о нем, значит, интересовалась. Это уже хорошо - видимо, не только про своего немецкого друга думает…
        - А по поводу европейских черт лица у представителей кочевых племен вы зря удивляетесь. Когда я был в Китае, на самой границе с Алтаем, узнал, что там существует очень много свидетельств того, что задолго до нашей эры там жили люди со светлыми волосами и европейскими чертами лица.
        - Вы там были? - удивилась Марина. - Искали там айяндаков?
        - Искал, но не нашел…
        Троеглазов закурил новую сигарету и призадумался.
        За приятными разговорами собеседники не сразу заметили, что вышли в море, точнее, в Финский залив. Марина подошла к бортику, вдохнула воздух полной грудью.
        Городские пейзажи за бортом сменились панорамой открытого моря. Марина за всю свою жизнь в городе на Неве ни разу не уплывала на катере так далеко в море, обычно прогулки оканчивались путешествием по рекам и каналам. А так, чтобы уйти далеко-далеко в синюю бескрайнюю даль… Нет, такого Марине никто не предлагал.
        Троеглазов тоже встал из-за стола, подошел к ней. Подумал, какой молодец Тимофей, что так все продумал. Перед Мариной буквально на задних лапках стоит, чтобы только угодить. Вот и сейчас делает из капитанской рубки знаки, что надо бы снять пиджак и набросить на плечи девушки. Он, видимо, решил, что шеф испытывает к девушке самые нежные чувства, и старается от души - помогает Владлену Алексеевичу произвести на нее самое приятное впечатление.
        Но Тимоша заблуждался. Ничего другого, кроме сугубо делового интереса, Троеглазов к Марине Рябининой не испытывал. Но разубеждать своего помощника не стал. Пусть старается, тем более что его спутнице старания Тимофея, похоже, нравятся. Он даже решил немного подыграть ему - снял пиджак и набросил на плечи Марины. Довольный помощник счастливо улыбался.
        Ветер усилился и был уже не таким нежным и приятно холодящим кожу, как еще час назад, когда «Тайм-аут» бороздил не то Мойку, не то Фонтанку. Названия рек и речушек, пересекающих северную столицу, всегда вызывали у Троеглазова недоумение. Слишком уж непритязательные они были для такого величественного, гордого города, как Санкт-Петербург.
        Марина лишь кивком головы поблагодарила своего кавалера, укутавшись в теплый, приятный на ощупь пиджак.
        - Марина, а вы любите море? - спросил он после небольшой паузы, во время которой каждый думал о своем.
        - Да, наверное…Как, впрочем, любой человек.
        - А я люблю горы. Море мне кажется слишком уж однообразным, что ли… Нет в нем загадки.
        - Вот Айвазовский с вами наверняка бы поспорил. Он всю жизнь его писал, и в каждой картине море у него совершенно разное.
        - Я думаю, у него просто не было возможности побывать в горах. Я бы ему такие места показал, которые он просто не мог бы не написать.
        - Как Рерих?
        - Да, кстати, наш был человек. Горы здорово чувствовал. Особенно мне нравится его «Брахмапутра». Но у нас с вами есть прекрасная возможность увидеть всю эту красоту.
        - Брахмапутру? Далековато будет.
        - Нет, я не именно эту гору имею в виду. Уверяю вас, Алтай вам не меньше понравится.
        - Вообще-то я там была не один раз.
        - Никогда не нужно упускать возможность побывать в горах еще раз. Тем более что мы сможем совместить полезное с приятным. Поищем там место обитания наших общих любимцев айяндаков.
        - Как вы ловко подвели меня к главной теме. Чтобы я не отвлекалась, да? Я готова и дальше рассказывать вам о них, это мой конек.
        - А я готов и дальше слушать о них. Ведь это и мой конек тоже.
        - Так на чем мы остановились?
        Глава 8
        Домой Марина вернулась под утро. Галина Алексеевна не спала, сидела на кухне с вязанием. Это означало, что она волнуется. Марина вспомнила, что последний раз мама вот так же сидела ночью на кухне, когда она только-только начала встречаться с Гюнтером. Это было года три назад.
        Надо же, сколько времени прошло, а она по-прежнему держала на коленях все ту же бежевую не то скатерть, не то салфетку, вывязывая крючком какие-то немыслимо сложные, витиеватые узоры. Да и выражение лица почти не изменилось. Дежавю…
        - Ты опять была с этим магнатом? - спросила Галина Алексеевна тоном, не предвещающим ничего хорошего. Марине ссориться совсем не хотелось.
        - С ним. Бороздили акваторию Финского залива на чудном катере, обсуждали детали совместной поездки.
        - И все? - Мать по-прежнему сверлила дочь сердитым взглядом.
        - А ты что, хотела бы услышать признание, что я с ним предавалась разврату?
        - Представь себе - да! Уж если ты по ночам начинаешь свои экспедиции обсуждать, то это вообще ни в какие рамки не лезет. Дочь, ты меня пугаешь, честное слово!
        - Мам, это ты меня пугаешь. Когда наконец ты будешь воспринимать меня как взрослого человека, способного принимать решения са-мо-сто-я-тель-но? Дождусь я когда-нибудь этого или нет?!
        Разговор обещал перерасти в скандал. Марина поняла, что матушка всерьез решила заняться ее судьбой. Она всегда мечтала выдать свою единственную, самую умную, самую красивую дочь за миллионера. Сказывались последствия просмотра всех сериалов подряд - от мексиканского «мыла» до наших отечественных «лав стори» со счастливым концом, где главная героиня обязательно выходила замуж за умного, красивого и невероятно богатого бизнесмена.
        «Ох, напрасно я рассказала о знакомстве с Троеглазовым», - мысленно выругала себя Марина. Но Галина Алексеевна не спешила отступать - она просто изменила тактику.
        - Доча, он же обыкновенный мужик. Работа, бизнес - ему просто некогда было ухаживать за женщинами, он не знает, как это делается. Пригласил барышню в ресторан - одни разговоры о работе, пригласил на катере покататься, причем ночью, - она опять разговоры о работе ведет. Ему же совсем другое от тебя нужно! Вот, послушай …
        - Мама, прекрати, - Марина пресекла все попытки матери поведать ей что-то из разряда «как Хуанита соблазнила дона Хуана», - давай-ка лучше спать. Утро вечера мудренее, завтра расскажешь мне свою историю…
        С этими словами она зашла в ванную комнату, заперев за собой дверь. Иначе мамулю не угомонить. Может, взять да и родить ей внука? Появятся заботы, мамочке будет не до меня, и я наконец-то смогу заниматься тем, чем мне хочется.
        Нет, абсурд полнейший, родить ребенка - не кандидатскую написать. Для этого процесса нужна еще одна особь, мужского пола, которая тоже будет иметь свои претензии ко мне. И будут они меня вдвоем «доставать».
        Да и потом, живут же другие женщины без семьи - и ничего, не чувствуют себя обиженными и обделенными судьбой. Чем я-то хуже?
        Марина, лежа в горячей ванне с обильной пеной, рассуждала на вечную тему о предназначении женщины и о том, что у их отношений с Гюнтером нет будущего.
        Первые месяцы их знакомства и довольно частые встречи, ощущение полнейшего счастья и полной гармонии с этим человеком укрепили ее в мысли, что так будет всегда.
        Гюнтер не скрывал, что женился он очень рано на подруге детства. Жил на одной улице с Барбарой, учился в одной школе, родители их очень дружили, и с детства их все так и звали - жених и невеста.
        В семнадцать Барбара осиротела - родители погибли в автокатастрофе. Родители Гюнтера забрали девочку к себе, а после того, как она стала жить в их доме, уже никто не сомневался, что Гюнтер и Барбара станут мужем и женой. Рано или поздно.
        Получилось, что рано. Отец так и сяк намекал Гюнтеру, что другой жены ему и не надо, что девушка не совсем комфортно чувствует себя, проживая в их доме на положении нахлебницы. Пора бы им оформить отношения, сыграть летом чудную свадебку и переехать жить в ее дом, который намного лучше и богаче, чем дом Зоммеров.
        Гюнтер привык во всем слушаться отца. Тем более что считал, что сделал абсолютно правильный выбор. Свадебку сыграли и зажили довольно хорошо. Барбара вскоре забеременела и родила ему двух замечательных мальчишек.
        Хозяйство она вела исправно, не мешала мужу учиться на этнографа и заниматься любимым делом. Потом он стал работать в музее, писать научные труды, а Барбара по-прежнему вела хозяйство и справлялась с этим на «отлично». В Германии, где женщины порой более успешны, чем мужчины, очень эмансипированные и деятельные, совсем нечасто можно было встретить такую, как Барбара, - покорную, тихую, всегда ровную. Гюнтер это ценил, знал и чувствовал, что жена боготворит его, и отвечал ей признательностью.
        Так длилось несколько лет, пока в составе делегации из Санкт-Петербурга Гюнтер не увидел Марину Рябинину. Тут-то все и началось…
        Марина тоже увлеклась им. Трудно было не влюбиться в высокого статного блондина, который неплохо говорил по-русски, имел потрясающее чувство юмора и удивительные синие глаза. Он производил впечатление надежного и порядочного человека, при этом был на редкость эрудирован и хорошо знал свой предмет. Марине поначалу было трудно определиться, чем же он ей так понравился - своей приметной внешностью или потрясающей эрудицией?
        Ухаживал он спокойно, без суеты и пустых обещаний. Удивительно, но пресловутый языковой барьер совершенно не мешал их общению. Гюнтер говорил по-русски, поскольку учил русский язык в школе, но не сразу понимал, что Марина ему говорит, долго вникал в суть сказанного, поэтому Марине больше нравилось говорить по-английски, благо навыки были. В этом постоянном желании быть понятым была своя прелесть. Нужно было все время подбирать слова, говорить только самое главное, необходимое. Вот тут-то Марина и сделала очень важное для себя открытие - чем меньше мужчина говорит, тем больше хочет сказать.
        Во время одной из ее заграничных командировок, очень сумбурной и суматошной, вся делегация из Петербурга, состоявшая из пяти человек, осталась без обеда. Вечером Гюнтер, как истинный джентльмен, пригласил Марину в ресторан, чтобы исправить этот пробел в работе человека, ответственного за размещение и питание русской делегации. Сначала говорили о работе, потом он рассказал ей в нескольких словах о своей семье, мальчишках-близнецах и как-то между делом признался, что Марина ему очень нравится…
        Вот так, сидя в полутемном зале напротив нее, глядя в глаза, сказал, что не знает, как следует вести себя в подобной ситуации - когда у тебя есть жена и дети, а сердце выпрыгивает из груди при одном только звуке Марининого голоса. Что она могла ответить на это?
        После ужина Гюнтер проводил ее до отеля и сказал, что очень хочет остаться у нее. Марина не стала возражать. А дальше все было, как в красивом романтическом фильме о любви.
        Из памяти совершенно выпали детали - как они прошли мимо портье незамеченными, как оказались в номере. Осталось только ощущение того, что такое настоящее счастье. Какое оно на ощупь, на вкус, на запах…
        Он вошел в нее, как входят во вселенную, в открытый неизведанный космос. Здесь было все: лунные кратеры и марсианские впадины, звездопады и слияние лун. Секунды блаженства складывались в минуты, минуты в вечность.
        Марине казалось, что мир перестал существовать - есть только Гюнтер, его сильные теплые руки, чуть хрипловатый голос, при звуках которого по спине пробегает дрожь…
        Утром он уехал, не разбудив ее. На столе оставил записку на русском языке, который давался ему пока с трудом. Марина хранит ее до сих пор:
        «Русалка мой, не смочь разбудить тебя, ты так сладко спал, поэтому уехал, не прощаясь. Если ты еще раз захочешь меня увидеть, позвони. Я приеду, примчусь, прилечу, даже если буду на самый край земли. Твой, навсегда твой, Гюнтер».
        Конечно, она позвонила. Конечно, он ждал ее звонка.
        Каждая их встреча была долгожданной, выстраданной и от того особенно желанной. Он ничего не обещал, она ничего не просила. Им было просто хорошо вдвоем.
        Любое упоминание о Гюнтере вызывало у нее только положительные эмоции, она подсознательно отводила ему роль прекрасного Принца. У него совсем не было недостатков, ну просто никаких. Наверное, потому, что они так редко виделись, она успевала замечать в его поведении, да и в нем самом, только самое хорошее. На все остальное времени не оставалось.
        Теперь же, вот уже несколько дней подряд, она думает совсем о другом человеке. Но воспринимает, или как модно нынче говорить, позиционирует его иначе, чем Гюнтера. Троеглазов вызывает у нее совсем иной интерес - только как возможный партнер по предстоящему путешествию. Никаких других эмоций довольно колоритная фигура Владлена Алексеевича у нее не вызывает. Ну абсолютно никаких!
        Так что все мамочкины усилия убедить Марину в том, как следует себя вести с богатым, умным мужчиной, пожалуй, напрасны. Троеглазов - это скорее старик Хоттабыч, который может осуществить ее самую желанную мечту - найти таинственных айяндаков или хотя бы какое-то вещественное доказательство того, что они были. Пока еще это никому не удавалось. Вдруг Марине Рябининой это удастся? Ради этого она готова забыть на время о существовании Гюнтера Зоммера. Он ведь тоже ученый, он поймет. Но только позвонить ему все-таки надо…
        Утром Галина Алексеевна ушла пораньше, не прощаясь. Марина набрала рабочий телефон Гюнтера. Домой или на мобильный она ему старалась не звонить - боялась, что случайно нарвется на его жену. Ей этого очень не хотелось…
        На вызов долго никто не отвечал. Марина уже собралась положить трубку, как вдруг услышала на другом конце провода незнакомый мужской голос. Она попросила позвать Гюнтера, но мужчина сказал, что он в настоящий момент болен и лежит в больнице. Пока она вспоминала, как по-английски лучше спросить, в какой именно, в трубке пошли короткие гудки. Марина вновь набрала этот же номер. Опять долгое молчание. Когда ее не слишком разговорчивый собеседник взял наконец-то трубку, она выпалила скороговоркой все вопросы сразу: где именно он лежит? что с ним все-таки произошло? как его самочувствие? Мужчина сказал, что он не справочное бюро, продиктовал телефон его жены, но под конец все-таки сказал, что его сбил автомобиль. К счастью, не очень сильно, но говорить он пока не может, так как у него задета челюсть и на нижнюю часть лица ему наложили гипс.
        Марине очень хотелось позвонить жене и все узнать, но она не стала этого делать. Барбара могла спросить, кто она такая, а объясняться с ней и придумывать какую-нибудь глупость про то, что она коллега из России, ей не хотелось.
        Она собралась в мгновение ока и понеслась на кафедру. Ей предстояло сегодня нешуточное объяснение с шефом.
        Вчера они с Троеглазовым, что называется, ударили по рукам и решили ехать в горы в самое ближайшее время. Теперь вот надо как-то отпроситься у начальства в отпуск. Понятно, что такой поворот событий Мазурова не порадует, но это уже детали. Если надо будет, она просто уволится с работы, но айяндаков найдет.
        Прощай, спокойная жизнь! Здравствуй, неизведанное…
        Глава 9
        Троеглазов рассказал Марине не все, что знал об айяндаках. По большей части он слушал ее, сравнивал то, что узнал от нее, с тем, что рассказывал ему Меженков, потом Михеич. Но про самого Михеича он распространяться не стал. Побоялся, что не сможет скрыть истинной причины «Великого похода»… А она была настолько банальной, что госпожа Рябинина могла и отказаться от поездки.
        Марина Юрьевна хотела сделать свое маленькое, выстраданное бессонными ночами и сидением в пыльных архивах открытие, а ему, богатому и независимому Троеглазову, было плевать на мировую известность. Он хотел одного - добраться до мифических сокровищ затерянной во времени и пространстве Сигоры, стать не просто богатым, а самым богатым человеком на земле.
        Ах, Михеич, интереснейший экземпляр! Огромной души человек, распахнутой настежь перед всяким, желающим выслушать его никому не понятный бред об айяндаках, особенно если разговор идет не на «сухую», а под сопровождение булькающей в стакан водочки. Портвейн тоже издает неплохой звук, однако полет мысли при этом не поднимается до тех высот, когда у Михеича язык развязывается настолько, что рассказ его начинает напоминать скорее сценическое действо, а не пьяный треп.
        Троеглазову пришлось немало потрудиться, чтобы разыскать этого забавного старичка. От покойного Меженкова он знал только, что медальон тому передал некий бергал, работавший с ним на Алтае. Но где именно? Ведь Алтай располагается на огромной территории. В каком году это могло произойти? Как звали этого бергала? На ум приходило только отчество - Михеич, про которого Меженков вскользь упоминал несколько раз. Жив ли он? Вопросов масса, но ни на один из них он не знал ответа.
        Однако это не остановило Троеглазова. Скорее даже усилило его желание докопаться до истины, довести до конца то, что покойный сделать не успел. Он ведь, по сути, завещал медальон юному парнишке-сироте, следовательно, завещал и тайну, связанную с этой вещицей.
        Троеглазову казалось, что медальон Меженкова имел над ним власть. Для Владлена Алексеевича это был не просто кусок витиевато изогнутого золота, бог знает сколько лет пролежавший под слоем земли, прежде чем попасть в его руки. Нет, эта штуковина, как настоящая famme fatal, полностью завладела его сознанием: отправляла в самые отдаленные и труднодоступные места на планете, заставляла выбрасывать огромные суммы на бесполезные, по сути, вещи, так или иначе связанные с ней, лишала покоя и сна. Именно поэтому Троеглазов несколько раз подряд предпринимал попытки разыскать неведомого бергала, передавшего Меженкову медальон.
        Две попытки были проделаны впустую. На третий раз повезло.
        Бергалами (от немецкого «бергауер» - горный рабочий) в старину называли горнорабочих, как правило потомственных, передававших свое ремесло от отца к сыну. Расцвет горного дела на Алтае приходится на начало - середину восемнадцатого века, когда стараниями русских государственных деятелей Акинфия Демидова и Василия Татищева Алтай постепенно превратился в главного поставщика руды и драгоценных металлов «Кабинета Ее императорского Величества».
        В молодости Меженков несколько лет провел в геологоразведочных экспедициях в предгорьях Алтая - и Троеглазов начал методично «вычислять», где, в каком году работала та или иная экспедиция, в составе которой числился Меженков. Выяснилось, что было три экспедиции, где он в общей сложности проработал девять лет. От первых двух уже не сохранилось никакой документации. А вот с третьей Троеглазову повезло.
        В 1968 году во всех центральных газетах было опубликовано сообщение о том, как первый человек СССР - Великий и Бровастый - совершил ряд рабочих поездок по Казахстану - второй по размерам и численности республике «единого и нерушимого» СССР. В середине 1950-х он трудился здесь секретарем местного ЦК, отвечая за освоение целинных земель. Во время нынешней ностальгической поездки кто-то из окружения Лидера сумел-таки убедить его побывать и на нескольких рудниках, а также посетить крупнейшие геологические и геодезические управления. За что тому безвестному советнику большое троеглазовское спасибо.
        Побывал генсек и на месте «дислокации» Бухтарминской геолого-разведочной экспедиции. Троеглазов просмотрел почти все газетные сообщения об этом визите, которые только смог найти в архивах крупнейших изданий того времени - газет «Правда», «Известия», «Труд».
        На его счастье, некий Дмитрий Туженцов написал об этом визите очерк, где процитировал геолога Николая Михеевича Замаева, который очень забавно рассказывал генсеку об истории Бухтарминского края. Журналист особо отметил, что сам Замаев из семьи потомственных горнорабочих, живущих в этих краях с незапамятных времен.
        Как только Троеглазов увидел отчество - Михеевич, - его как током стукнуло. «А что, все возможно, - прикидывал он, просматривая ксерокопии старых газет, - вдруг это тот самый Михеич, о котором говорил Меженков?»
        Долго раздумывать Троеглазов не стал - собрал походную сумку и помчался в аэропорт. Но оказалось, что улететь так просто в этакую глушь не получится. Сначала пришлось лететь самолетом до Барнаула, затем нанимать водителя, который согласился 600 км везти его до областного центра - города Усть-Каменогорска, который к тому же теперь находился в другом государстве, в Казахстане. Правда, для перемещения по этой республике визы, к счастью, не требовалось, но на таможне пришлось постоять. А так хотелось поскорее добраться до этого (или не этого?) Михеича.
        Однако разыскать Замаева оказалось куда сложнее, чем добраться до конторы некогда существовавшей Бухтарминской ГРЭ. Теперь в этом здании расположился торговый центр и распивочная «Шайхана», что в переводе означало «чайный дом». Словоохотливая хозяйка с потрясающим именем Карлыгаш подсказала, что информацию о деятельности геологоразведочной экспедиции можно получить официальным путем через городской акимат, а можно поспрашивать в городском краеведческом музее. Второй вариант Троеглазову показался более подходящим.
        Действительно, директор музея Татьяна Владимировна рассказала ему много интересного. Более того, сообщила, что известный в свое время геолог Замаев - носитель громкой, если не сказать знаменитой фамилии, давно уже стал местной знаменитостью совсем другого рода - этакий городской юродивый, окончательно спившийся и опустившийся. Живет где-то за городом, в маленьком домике-лачуге, поскольку свою квартиру давно продал и пропил. Вот такая печальная история…
        Татьяна Владимировна посоветовала Троеглазову побродить по окрестным пивнушкам и поспрашивать у местных алкашей, как можно найти «старого бергала». По фамилии его уже не все помнят, а по прозвищу поймут, о ком идет речь.
        …Когда он подошел к покосившейся калитке, с большим трудом удерживающейся на одной петле, и увидел домишко, скорее напоминающий собачью конуру, чем жилище человека, сердце его сжалось. Это до какого же состояния нужно дойти человеку, чтобы в старости жить в такой развалюхе? Домишко врос в землю почти по самые окна, ставни и двери были наполовину сгнившими и проедены не то короедами, не то временем почти до дыр. Сколько же лет было этому дому, если он смог дожить до такой глубокой старости и не развалиться? Лет сто, наверное.
        Троеглазов с трудом открыл насквозь проржавевшую калитку. На скрип из окошка, в котором вместо стекол были вставлены картонки, выглянул седой косматый человек с такой же седой и всклокоченной бородой. Через минуту он уже стоял у двери в свое жилище. Молча махнул рукой, приглашая войти.
        Троеглазов, с трудом преодолевая чувство брезгливости, проследовал за хозяином. Но внутри дома обстановка была совсем другой. Железная, пусть и ржавая, кровать была застелена бывшим гобеленовым покрывалом. Две вполне сносные табуретки стояли возле большого не то ящика, не то сундука, покрытого газетами и какой-то серо-буро-малиновой тряпицей, выполняющей роль скатерти. На этом импровизированном столе стоял стакан и солонка.
        Владлен Алексеевич молча поставил на стол бутылку водки, что вызвало на довольно хмуром лице хозяина дома некое подобие улыбки. Затем извлек из сумки палку колбасы твердого копчения, баночку красной икры и банку маринованных огурчиков.
        - Вот только хлеба купить не догадался, - извиняющимся тоном сказал Троеглазов.
        - А у меня сухарики имеются, - довольно бодрым для своих лет голосом ответил хозяин и стремительно бросился к окну, где стояла картонная коробка, прикрытая пожелтевшей газетой.
        Он пошуршал там недолго и извлек из коробки почти чистый стакан, два сухаря из черного хлеба и несколько перьев зеленого лука. Поставив стакан на стол и положив туда же лук с сухарями, заметил:
        - Ну, просто натюрморт получился. Вы не находите?
        - Нахожу, жаль только, что мольберта с красками не прихватил, - пошутил Владлен Алексеевич, чем вызвал приступ смеха у старика.
        - На художника вы не похожи. Вы человек деловой, а не творческий. Точнее сказать, скорее технарь, чем гуманитарий.
        - А почему вы так решили?
        - Да вы присаживайтесь, присаживайтесь! Табуреточки у меня надежные, не картонные. А то, право слово, любезностями обмениваемся, когда на столе такая красотища имеется…
        Седой бородач взял Троеглазова за руки чуть выше локтей и усадил на табуретку. Сам пристроился рядом и тут же взял бутылку в руки. В мгновение ока вскрыл ее, поднес к носу, понюхал, как будто это была не водка, а французский одеколон.
        - Нектар! Амброзия! Давайте-ка за знакомство выпьем. Как вас, голубчик, звать-величать?
        - Троеглазов Владлен Алексеевич. Ваше здоровье! - Он поднес стакан, который потомственный бергал наполнил лишь наполовину, к его стакану, чокнулся и залпом выпил.
        Бергал, напротив, водку пил не спеша, с наслаждением.
        - Замаев Николай Михеевич, будем знакомы. Каким же ветром вас занесло в наши пенаты? И с какой надобностью?
        - Даже затрудняюсь вам ответить, - переняв манеру хозяина лачуги изъясняться несколько витиевато, Троеглазов слегка задумался, как будто подбирая подходящие слова. - Я, собственно, давно уже мечтал с вами познакомиться. С тех самых пор, как мне про вас рассказал мой большой друг и наставник Николай Иванович Меженков.
        - Коля? Меженков? Ах вот, значит, как! - По лицу старика пробежала тень. - Что же сам-то не приехал?
        - Он погиб. Много лет назад.
        - Как это произошло? Несчастный случай?
        - Да. Он руководил Самошинской ГРП. Поехал за оборудованием, а водитель уснул за рулем. Машина врезалась в дерево. Водитель всмятку, Меженков успел выпрыгнуть, но сильно ударился головой о камень. Меньше суток прожил… Но пришел в сознание и кое-что мне передал.
        - Передал-таки? Не унес с собой в могилу. Ну-ну…
        Старик замолчал. От его напускного радушия не осталось и следа. Он как-то вдруг посмурнел. Внимательно, оценивающе посмотрел в глаза Троеглазову. Тот спокойно выдержал тяжелый взгляд старика.
        - А вы, похоже, не очень расстроились, узнав о его гибели?
        - Мне уже все равно. Я давно вычеркнул из жизни все то, что меня связывало с этим человеком, которого я долгое время считал своим другом… близким другом.
        Старик замолчал. Протянул руку к пачке «Парламента», которую Троеглазов вытащил из кармана джинсов. Не спрашивая разрешения, достал сигарету. Владлен Алексеевич мгновенно щелкнул «Ронсоном», так как понял, что старик готов рассказать ему что-то очень интересное.
        - Неужели он что-то кому-то обо мне рассказывал? И главное - что? - задумчиво произнес он, глядя Троеглазову прямо в глаза. - Только без вранья, ладно?
        Троеглазов честно выложил старику все, что знал о Меженкове. Сведений было немного - ведь работали вместе они всего несколько месяцев. Рассказал о том, при каких обстоятельствах медальон попал к нему в руки. О том, что про Михеича Меженков вспоминал несколько раз, когда в экспедиции долгими вечерами мужички сидели за кружкой водки или крепкого чая у костра, вспоминая забавные случаи из жизни. Причем упоминал он про Михеича тогда, когда нужно было сослаться на мнение какого-то очень влиятельного человека, например, при решении спорного вопроса. При этом Меженков говорил: «А вот Михеич всегда делал так-то и так-то…» или что-нибудь в этом роде, и эта ссылка на никому не ведомого Михеича, как ни странно, всегда имела положительный результат.
        Михеичу услышанное понравилось. Он показал жестом Троеглазову, чтобы тот наполнил стаканы. Сам же с удовольствием одну за одной курил крепкие, но удивительно ароматные сигареты.
        - Сам-то ты, видно, из богатеньких - сигаретки не хилые куришь, холеный вон какой, - рассуждал вслух Михеич, - и я бы таким был, если бы Коля Меженков так со мной не поступил.
        - Да что же он такого сделал, а? Не томи, Михеич, колись! Знал бы ты, сколько я сил положил, чтобы тебя разыскать!.. Думал порадовать тебя, а вон как вышло… Ты, гляжу, совсем не рад, что я тебе весточку от Меженкова привез. Хоть и с таким серьезным опозданием.
        Собеседники, а точнее сказать собутыльники, незаметно перешли на «ты». Троеглазов действительно никак не ожидал, что между Михеичем и Меженковым могло произойти что-то такое, от чего их дружбе пришел конец. Во всяком случае, по реакции старика на упоминание фамилии Меженкова он сразу догадался, что между ними пробежала черная кошка.
        - Ты, мил-человек, не кипятись. Сразу тебе вот так возьми и все выложи. Нашел дурака… Думаешь, коли водки мне налил да сигареток хороших подкинул, так я тебе все сразу и расскажу? Душу свою на блюдечке с голубой каемочкой тебе преподнесу?.. Уже сколько лет прошло с тех пор, как зарезал меня дружок твой Коля. Да и мой тоже дружок. За-ре-зал! Не ножом, конечно, но уж лучше бы по горлу полоснул, чем так-то вот со мной поступить…
        Старик опять замолчал, предавшись тяжелым воспоминаниям. Троеглазов выжидал, когда Михеич сам заговорит.
        Глава 10
        «Удивительно, как много звезд на небе! Никогда, кажется, я не видел еще такого количества маленьких блестящих золотых точек на абсолютно черном небе!» - думал Троеглазов, сидя на гнилом пне у дома Михеича. Был второй час ночи, сигареты кончились, водка тоже. Жизнь земная, казалось, остановилась. Зато в бесконечной вселенной мириады звезд, комет, астероидов и прочих небесных тел вели свою космическую жизнь. И не было им никакого дела до старенького одинокого Михеича, амбициозного авантюриста Троеглазова, до всех этих медальонов, айяндаков и прочих мирских тайн и загадок, которые существовали сами по себе и тоже вели какую-то свою обособленную жизнь…
        Старик давно уже уснул, рассказав печальную историю своей жизни. А Троеглазову не спалось, откровения Михеича стали для него ударом. Ничего подобного ему и в голову прийти не могло…
        Когда-то давным-давно Коля Меженков почти так же, как и сам Троеглазов, попал в геологоразведку. Был он определен «в подмастерья» к самому Замаеву, или Михеичу, как уважительно называли его коллеги - большому человеку, который с самим генсеком ручкался. Много чего приходилось слышать ему о Замаеве, поэтому он испытывал к нему смешанные чувства - нечто среднее между идолопоклонством и обычным юношеским любопытством. Он больше помалкивал, наблюдая за своим боссом и перенимая его привычки.
        Михеичу в то время было лет тридцать пять. Роста он был среднего, довольно плотный и коренастый. Красивым его назвать можно было с большой натяжкой - нос крупноват, лоб излишне высок, губы тонкие, какие-то неприметные. Но вот глаза! В такие один раз взглянешь - уже не забудешь. Не только цвет - насыщенно-зеленый, оттенка молодой листвы, с мелкими, едва заметными крапинками, - но и сам взгляд, пронзительный, завораживающий, наделяли его глаза какой-то совершенно необъяснимой магией. Женщины просто сходили с ума, едва взглянув на Замаева. Возможно, поэтому он и не женился, так как всякий раз попадал в какие-то романтические истории, связанные не то с женой начальника милиции, не то с дочкой директора музыкальной школы…
        Меженкову по молодости лет детали амурных похождений и побед Михеича были не так интересны, как его рассказы о бергалах, о вольном Бухтарминском крае, который называли не иначе, как Камень. Михеич любил в долгих поездках рассказывать Коле об истории края, о людях, его населявших. Замаев и сам не заметил, как привязался к мальчонке - смышленому, толковому молчуну. Другие парнишки, а их в экспедиции побывало немало, все больше старались поиграть во взрослых - начинали курить, сквернословить, приударять за местными девчонками, водочку да портвейн попивать. А Колюня как из другого теста сделанный - все с умными книжками сидел, за любую работу брался без понуканий и пререканий, на лету схватывал все, чему его учили старшие.
        Когда в работе выпадали перерывы на пару-тройку дней - то материал не подвезут, то машина сломается, - любил Замаев поохотиться. В качестве поощрения брал с собой Колюню - чтобы у других ребят стимул появлялся лучше и добросовестней работать.
        Уходили они недалеко от лагеря - в горы, где зверья всякого видимо-невидимо. Возьмут палатку, тушенки-сгущенки, бутылочку водки для Михеича, фиников для Колюни да две буханки хлеба. Брали и удочки. Рыбалка парнишке была больше по душе, тем более что в стремительных горных речках - Бухтарме, Ульбе, Хамире - хариусов можно было хоть руками ловить.
        Походы эти для него были праздником, да и Михеичу развлечение. Пока Колюня чистил рыбу, разводил костерок и готовил уху или жарил мясо, Михеич мог и зайца подстрелить, а то и тетерева подбить.
        Вечером у костра уставший, но довольный Замаев заводил разговоры о том о сем. Однажды в состоянии сильного подпития сболтнул Михеич нечто странное. Мол, есть у него одна вещица, которая доказывает, что в Бухтарминской долине много-много веков тому назад проживало таинственное племя, руководила которым неземной красоты женщина. Племя было воинственным, держало в страхе всю округу, совершало неслыханные по дерзости набеги на богатые караваны, следовавшие по маршрутам Великого шелкового пути.
        Но самым интересным в рассказах Михеича было то, что племя состояло из «старых» людей, живущих в горах. «Старыми» на Алтае считали людей, живших на этой территории еще несколько тысяч лет до нашей эры. Ученые неоднократно находили на территории Казахстана, Алтайского края, некоторых районов Китая и Монголии так называемые чудские копи, то есть места горных выработок людей чудского племени, которых принято считать прародителями скандинавских народов.
        Все эти находки датируются третьим-четвертым веком до нашей эры. Археологические источники утверждают, что именно в это время на Алтае активно развивался горный промысел, который просуществовал не менее пятисот лет. Об этом свидетельствуют следы старых месторождений золота, серебра, свинца, меди, олова, отвалы горных пород на чудских копях, остатки примитивных плавильных печей и металлургических шлаков тех далеких лет. В эту эпоху Алтай являлся ареной деятельности народов, давно исчезнувших с лица земли и известных ныне под названием «чудь». Позднее чудь была либо уничтожена, либо откочевала, скорее всего, на территорию современной Скандинавии, и горный промысел на Алтае заглох на многие сотни лет. Время и причины прекращения высокоразвитого для своего времени горнометаллургического дела не установлены. Как и исчезновение таинственных людей чудского племени.
        Коля Меженков, бесконечно влюбленный в профессию геолога, конечно, неоднократно читал об этом, но никогда не задумывался над тем, куда же действительно подевались эти самые «старые» люди. Например, в книжках писателя-сказочника Бажова, посеявшем в душе парнишки вечную любовь ко всему, связанному с горами, минералами и тайнами, их окружающими, была версия о том, что «старые» люди просто ушли под землю, засыпали себя, чтобы не быть истребленными более сильными людьми другого племени. Коле казалось, что эти люди, скорее всего, прокопали многокилометровые подземные ходы и просто ушли в другие места - на Урал или в глубинную Монголию… Как-то не хотелось ему верить, что люди просто взяли и засыпали себя землей. Заживо похоронили себя, как какие-нибудь религиозные фанатики.
        Поэтому, услыхав о таинственном племени от Меженкова, он просто замучил его расспросами. Михеич и сам был не рад, что сказал об этом парнишке. Не ожидал, что Коле так много известно о «старых» людях. А Коле не с кем было поговорить об этом, потому как никто из его окружения особенно не интересовался историей родного края. Эх, знал бы он, куда заведет его этот интерес…
        Потомственный бергал довольно подробно рассказал ему все, что знал сам. От своей бабки получил он в наследство не только зеленые глаза, гипнотический взгляд и острое ощущение своей причастности ко всему, что связано с его малой родиной, - вольным Бухтарминским краем. Но и еще кое-что. Семейную реликвию, передающуюся из поколения в поколение.
        Это была круглая, в виде солнца с лучами золотая бляшка, напоминающая небольшую пятикопеечную монету, закрепленная на прямоугольной пластине. Изображение на ней было довольно потертым, почти сглаженным, но при близком рассмотрении можно было различить изображение в виде человеческого лица. Отчетливо были видны контуры глаз, носа, губ. Лицо обрамляли длинные волосы, зачесанные на прямой пробор.
        Пластина была плоской, продолговатой, небольшой, где-то в половину спичечного коробка. По краям, которые были особенно сильно потерты, можно было рассмотреть фрагменты какого-то узора, возможно, что это была какая-то надпись, только вместо букв использовались некие графические символы. В нижней части край был не ровным, а зубчатым. Причем все зубцы были разной длины, как бороздки на ключе.
        Несмотря на то, что в годы войны семья Замаевых сильно голодала, да и потом бывали в истории семьи нелегкие моменты, когда очень нужны были деньги, на золотую вещицу никто не покусился. Реликвию, как и душу, не продают.
        Бабка Замаева рассказала ему также о том, почему золотая реликвия хранится в их семье.
        Род Замаевых - очень древний, берущий свое начало от «старых» людей. Не все чуди ушли с насиженных мест - кто-то, скорее всего, единицы, уцелели. Потомки, конечно, смешивались с представителями других народностей, но очень избирательно. Материнская линия всегда была определяющей или, как говорят биологи, доминирующей. Когда приходила пора выдавать девушку замуж, к будущему члену семьи предъявлялись серьезные требования. Поэтому у всех Замаевых была одна отличительная особенность - глаза зеленого цвета. Бывали, конечно, редкие отступления от правил. Но бабка строго-настрого наказала своему любимому внуку Коле жениться только на зеленоглазой девушке, чтоб «породу не порушить».
        Вообще-то Замаеву рассказы бабки казались красивой легендой. Каких только людей не живало в Бухтарминском крае - репрессированных в годы войны немцев, чеченцев, корейцев, а уж про староверов-кержаков и говорить нечего. Их тут вообще целые деревни жили. У каждого представителя той или иной диаспоры - свои верования, традиции, законы - одна сказка лучше другой. Но бабка свои рассказы еще и амулетом старинным подкрепила, а это уже кое-что значило…
        Стал прислушиваться да узнавать про «старых»-то людей - не тут-то было. Информации - ноль. Кто-то слышал звон - да не знает, где он. Даже краеведы терялись в догадках, когда речь заходила о том, куда же все-таки подевались чудские племена из этих мест.
        Стал он тогда свою бабушку расспрашивать, чтобы поподробнее она ему про амулет рассказала. Но она к тому времени уже совсем была «не в адеквате» - девятый десяток доживала, путалась в датах, именах. Но про зеленоглазую женщину-воительницу все складно рассказывала: как высоко в горах ее царство было, в котором золотых дел мастера жили. Что охраняли его бесстрашные воины - айяндаки, которых все, кто слышал о них, пуще смерти боялись. В царстве том бессметные сокровища имелись, которые их божество зеленоглазое охраняло. А как пришли на землю нашу благодатную племена ордынские, истребили они воинов бесстрашных, так зеленоглазая царица со всем богатством и теми, кто остался в живых, под землю ушла. И место это по сей день не найдено…
        Сказка, конечно, замечательная, если ее на ночь детишкам рассказывать. Но бабуля на полном серьезе утверждала, что род Замаевых от этой самой царицы идет, амулет - тому подтверждение. Кто имел такой золотой амулет, был особой царских кровей. А еще она говорила, что этот амулет не просто вещица, вроде украшения, а самый настоящий ключик к тому месту в горах - некоей пещере, в которой хранятся все богатства. Место это не простое. Открыть его сможет только человек, который к роду-племени зеленоглазой царицы имеет родственное отношение и знает заклинание… В этом месте бабка начинала горько плакать и ругать себя последними словами, так как заклинание это она забыла. Поэтому просила своего любимого зеленоглазого внучка Колю амулетик айяндакский сохранить, а заклинание она все-таки вспомнит …
        Когда Замаев поведал эту историю юному Колюне и показал амулет, парень есть и спать перестал. Как будто головой тронулся. Замаев поначалу и не понял, что это с мальчонкой случилось, может быть, влюбился или, напротив, по дому заскучал. Да и потом работы много навалилось. Некогда было наблюдать за тем, что с парнишкой творится. Никак он не мог предположить, что на него такое сильное влияние рассказ про айяндаков окажет. А как только к зиме дело пошло, засобирался Коля Меженков из экспедиции увольняться. Замаев, понятно дело, стал его отговаривать. Но у парня был железный аргумент - хочу поступать в институт. Нужно готовиться, а в экспедиции за книгами не посидишь.
        Уехал Коля Меженков, а месяца через два приходит Замаеву телеграмма, что бабка его на девяносто шестом году скончалась. Всплакнул бергал, помянул, как водится, полез в рюкзачок посмотреть на амулет, а там пусто. В маленьком потайном кармашке еще и деньги хранились. Немалые по тем временам. Так денежки на месте лежали, а вот амулета не было… Поначалу Замаев тревогу забил, шмон в лагере невиданный устроил, да без толку. Про амулет ведь никто, кроме Коли Меженкова, не знал. Он один видел, как Замаев из потайного кармашка рюкзака его доставал.
        Замаев решил разыскать парнишку, поругать, вернуть семейную реликвию и отпустить с Богом. Но не получилось. У кого только ни спрашивал, как Меженкова разыскать, - никто не знал. Как в воду канул малец. А тут еще бабка во сне приснилась - грозила Коле пальцем, очень уж сердилась. «Как же ты амулетик-то не сберег? Что же ты наделал? Прогневил ты владычицу нашу, ох прогневил…» - причитала бабка во сне.
        Проснулся Замаев в холодном поту…
        А потом у него неприятности начались. Серьезные. Чуть в тюрьму не попал за порчу государственного имущества. Начальство еле-еле отстояло, но с руководящей должности Замаева сняли. И начал бергал потихоньку спиваться. Была бы семья, не скатился бы вниз, а так… Вот в домишке этом убогом в конце жизни и оказался…
        Троеглазов поежился, почувствовал спиной холод. Ночи, однако, уже были холодными. Пень, на котором он сидел, разглядывая бесконечное звездное небо, казалось, отдал седоку все тепло, накопленное за день, и теперь медленно остывал, становился холодным, как камень.
        Троеглазов никогда особо впечатлительным и жалостливым не был, но рассказ старика задел его за живое. Вот ведь как в жизни бывает. Он считал Меженкова честным, порядочным человеком, а тот оказался банальным воришкой. Да ладно бы просто ценную вещь стянул, а тот ведь, получается, душу у человека украл, жизнь под откос пустил. Имел все-таки амулет какую-то неведомую силу над людьми, точно имел. Похоже, бабка Замаева не просто сказочки рассказывала…
        Он решил, что утром объявит старику свое решение - пристроить его в приличный пансионат для пожилых, чтобы там его подлечили, поухаживали да подкормили как следует. Денег Замаеву давать не стоит - пропьет, а в пансионате Троеглазов с врачами как-нибудь договорится, чтобы они старичку водочки по выходным выдавали.
        С этими мыслями он пошел в дом спать.
        Наутро довольный и сытый Михеич долго смеялся над предложением своего гостя.
        - Да чтоб меня, вольного бергала, под замок посадить, пусть даже и в золотую клетку? Да что ты, Владя, такое надумал? Я ж через двое-трое суток оттуда ноги сделаю, и плакали твои денежки.
        - Ну почему «в клетку», - возмущался Троеглазов, - ничего подобного. Это что-то типа гостиницы, там обслуга хорошая…
        - Не сватай ты меня, дружок, не надо. Никуда я не поеду. Мне ведь жить недолго осталось. Видел я во сне бабулю свою… Зовет к себе. Прощенье, говорит, просить будем вместе у владычицы айяндакской. Может, и выпросим… Ты мне лучше адресок свой оставь, мало ли что. И вот еще… Был у меня по молодости роман. Ну не то чтобы роман… Так, приключеньице одно, любовное. Приударил я за дочкой директора музыкальной школы. А она совсем молоденькая была, всего-то семнадцать лет, но чудо как хороша! А мне уж тогда к тридцати шло. Я ведь и женился бы. Да только отец ее, вражина окаянный, против нашей дружбы был. Увез девчонку в другой город, от меня подальше… Да только кажется мне, что могла она это… родить, в общем, от меня.
        - Вон оно что! - удивился Троеглазов. - И ты даже не попытался ее найти?
        - А как? Я с экспедиции вернулся, а их и след простыл. Переехали, и все дела. Кто говорит, в Кемерово, кто - вообще в Алма-Ату. Попробуй тут найди… Фамилия у нее в девичестве была редкая, красивая - Синецкая. Лилия Эдгаровна Синецкая. Кстати, глаза у нее тоже зеленые были. Мне всегда казалось, что мы с ней души родственные.
        - Да, хорошо вы тут время проводили, Николай Михеевич, - хотел было пошутить Троеглазов, но заметил, как в глазах старика блеснули слезы. - Ой, пора мне собираться. Пошли, Михеич, дашь мне последний инструктаж…
        Старик Замаев, казалось, с появлением Троеглазова ожил. Когда увидел свой медальон, который расчувствовавшийся Владлен собирался ему вернуть, взбодрился весь, помолодел лет на двадцать. Но потом отдал-таки амулет назад:
        - Зачем он мне теперь-то? Когда я уже одной ногой стою на краю…
        - Не болтай глупости, Михеич! Ты же сам говорил, что бергалы народ крепкий. Подлечить тебя, конечно, не помешает. Капельницы всякие там, глюкозы… А потом мы с тобой вместе на поиски махнем.
        - Нет, Владя, я свое уже отмахал. Один раз медальон упустил, больше мне фарту не будет. Сам ищи. Ты тоже крепкий малый, все испытания вынесешь.
        - А что, испытания будут?
        - Чтоб владычица свои богатства вот так запросто взяла и отдала? На это не надейся. И компаньона себе подбери надежного. А как найти место, где пещера айяндакская находится, я тебе не подскажу. Тут, брат, серьезные знания нужны. Бабкины заклинания не помогут, если точного местонахождения знать не будешь…
        - А как узнать-то?
        - Ищи сам или какого-нибудь ученого озадачь. Наверняка еще кто-нибудь, кроме нас с тобой, об этом знает.
        - А, может быть, ее уже до нас раскопали, но по-тихому, без огласки?
        - Земля-то наша маленькая: в одном полушарии чихнул, а с другого доброго здоровья пожелают. Это сразу бы сенсацией стало. Там ведь не только золото и драгоценности, там же целая эпоха, новая цивилизация, понимаешь. Это поважней, чем все золото вместе взятое. Да и вообще, Владя, зачем тебе деньги? Ты ведь и так богатый. Ты лучше для мира открой историю моих предков, организуй прорыв в прошлое - далекое, забытое, неизведанное. Впиши свое имя золотыми буквами в историю познания человечества.
        Михеич так проникновенно это говорил, что на миг Троеглазов и сам поверил в то, что именно этого он и желает - сделать прорыв в прошлое, вписать свое имя в историю…
        Но только на миг. У него, детдомовца без рода и племени, даже фамилии настоящей нет. Он, в отличие от потомственного Замаева, - никто, и звать его никак… Нет у него прошлого, есть только настоящее, которое он создал сам, вот этими натруженными руками. А каким будет будущее, он еще пока не решил.
        Глава 11
        С момента возвращения в Москву прошло немного времени - месяца три или четыре, прежде чем Троеглазов прочитал первую статью Марины Рябининой.
        Замаева он снабдил деньгами, переселил в однакомнатную квартиру в самом центре их городка, накупил теплых вещей и обуви. Причем делал он все это с большим удовольствием - выбирал свитера помягче, а носки подороже, чтобы подольше носились. Хотя гарантии в том, что Михеич не пропьет все это добро через пару недель, не было никакой… Уезжал от Замаева с тяжелым сердцем - жаль было оставлять старика одного. Он очень понравился Троеглазову - такой же одинокий и неприкаянный, как и он сам…
        Но пора было возвращаться в Москву и с еще большим рвением организовывать поиски айяндаков. Тогда-то он и заказал мониторинговому агентству сбор сведений по интересующей его тематике. Троеглазов просто подскочил на стуле, когда нашел в подборке статью этнографа-исследователя Марины Рябининой под заголовком «Зачем Маннергейму был нужен Туркестан?», где девушка буквально по полочкам разложила маршрут путешествия барона по Восточному Туркестану в начале двадцатого века. Рябинина проводила параллели между скандинавскими корнями этого человека и его увлечением географией и этнографией, которые, собственно, и привели его за тридевять земель от Санкт-Петербурга, где он в то время проходил службу в Генеральном штабе при императоре Николае Втором.
        «Что ищет он в краю далеком? Возможно, любые упоминания о том, что его далекие-далекие предки из самого загадочного и малоизученного племени чудь владели миром много тысяч лет тому назад? И что им, и только им, а не могущественному Чингисхану и его потомкам принадлежит слава покорителей мира?» - писала Рябинина. Она так настойчиво убеждала читателя, что к финалу статьи уже не оставалось никаких сомнений в этом.
        Дальше - больше. Любая из ее статей, которые, кстати сказать, появлялись с завидной регулярностью в самых разных изданиях, вызывали у Троеглазова непреодолимое желание с ней познакомиться. И хоть под статьями частенько значились две фамилии - Рябинина и некто Мазуров, - Троеглазов ни на минуту не сомневался в том, кому же принадлежит реальное авторство.
        «Она должна хоть что-то знать об айяндаках, - убеждал себя Троеглазов. - Не может не знать! Если она каждый шаг этого Маннергейма проследила, то просто не может быть такого, чтобы хоть где-нибудь да не наткнулась на упоминание о загадочном племени… Надо срочно с ней знакомиться. Но сначала слетаю я все-таки в Китай, посмотрю на Лобнорское чудо…»
        Поездка получилась не из легких. Китай встретил Троеглазова не так радушно, как Алтай. Многочасовой перелет из Москвы до Урумчи, смена часовых поясов и, главное, остро-пикантная китайская кухня его доконали.
        Прежде чем определиться с маршрутом, он сутки просидел в номере самой лучшей в городе гостиницы с картами местности и своими блокнотами. Прихватил и подшивку статей от «Артефакта», где было немало интересных сведений о Лобноре - бессточном блуждающем озере в Западном Китае.
        Более всего его заинтересовало сообщение о том, что в 1860 году у Лобнора появились русские переселенцы-староверы, которые прежде жили в районе Алтая и перебрались сюда по причине гонений на веру. Но долго они не задержались - спустя какое-то время сюда прибыли китайские солдаты и выдворили их с этих земель. Староверы намеревались оказать сопротивление, пытались заручиться поддержкой местных жителей, говоря, что у них есть колдунья, «способная сотворить сколько угодно воинов», но, по неизвестным причинам, чуда не произошло. Мужчин-староверов, оказавших сопротивление, увезли в Турфан, а куда делись женщины и дети - никто не знает.
        Конечно, 1860 год - это слишком поздняя дата, айяндаки появились гораздо раньше. Но тем не менее «китайский» след нельзя сбрасывать со счетов. Много таинственных историй связано с блуждающим озером Лобнор…
        В давние-давние времена шестеро святых шли в Турфан через Лобнор, и увязалась с ними одна собака. Местный правитель оказал им какую-то услугу, за что они подарили ему медную чашу, а позднее красный флаг и бумагу на владение этими реликвиями. Эти святые люди скрылись в одной из пещер к северу от Турфана со словами «Мы еще вернемся». Собака осталась лежать у входа и вскоре окаменела. Чашу и флаг, а также бумагу местные жители многие годы (да что там годы - века) почитают как святыни и утверждают, что только они удерживают их в этом месте. А вдруг святые, ушедшие в пещеру, за ними вернутся?
        Троеглазов решил побывать на Лобноре - осмотреться. Что за таинственная пещера, куда скрылись святые? Что за колдунья, которая якобы могла создать «сколько угодно воинов»? Вдруг это как-то связано с айяндаками, тем более, что территориально это почти рядом с предполагаемым местом нахождения таинственной Сигоры.
        Он попросил портье подобрать ему толкового турагента, который мог бы сопроводить его в район Турфанской впадины и к озеру Лобнор. Пришли сразу трое молодых ребят. Самый эрудированный и образованный, который немного говорил по-русски, объяснил, что в одиночку отправляться в такое путешествие опасно. Нужен телохранитель и - обязательно - носильщик. На роль последнего претендовал тщедушный худенький парнишка, на вид лет семнадцати, которого Троеглазову стало попросту жаль. Денег они попросили немного, и утром следующего дня Троеглазов уже ехал в белом маленьком микроавтобусе по пескам знаменитой пустыни Такла-Макан.
        Пейзаж, надо признать, был на редкость однообразным. Гид по имени Ван, болтавший без умолку, с придыханием рассказывал Троеглазову историю Турфанской впадины, путая русские и английские слова, но в целом Владлен Алексеевич его понимал.
        Первую остановку путники сделали на руинах древнего Гаочана. Городище представляло собой нагромождение глиняных и кирпичных строений непонятного содержания. Город этот появился во II - I веках до начала нашей эры, и посему не осмотреть его было непростительной ошибкой.
        Далее шли довольно живописные места Виноградной долины, расположенной вдоль Турфанской котловины. Здесь путешественники не стали задерживаться надолго - остановились только для того, чтобы перекусить в местном ресторанчике и отведать чудесного виноградного вина.
        Троеглазов никак не мог добиться от своего провожатого самого главного - чтобы он отвез его в то место, где когда-то жили русские староверы. Ван только удивленно пожимал плечами и говорил, что русские где только ни жили…
        В музейном комплексе Безеклык, который еще в начале прошлого века был фактически полностью разграблен иностранными исследователями Поднебесной, Троеглазов скупил все имеющиеся в наличии брошюры и буклеты. Куски древнейших фресок, оставшиеся в этом громадном комплексе, представляющем собой древний монастырь, протяженностью более тысячи квадратных метров, бесспорно, очень интересны, но как бы внимательно ни вглядывался в наскальные изображения Троеглазов, ничего даже отдаленно напоминающего айяндакские мотивы, он не нашел.
        «Ничего-ничего, - успокаивал он себя, - отрицательный результат - тоже результат».
        Часть вторая
        Глава 1
        Марина уже третий час бегала по Гостиному двору, в срочном порядке скупая все, что было в списке. Накануне вечером они втроем - Марина, Троеглазов и Тимофей - долго составляли его, успев пару раз поругаться и тут же помириться. Несмотря на летнее время, в горах могут быть заморозки, снег, поэтому без теплых вещей не обойтись. А вот какими они должны быть, эти самые теплые вещи, каждый понимал по-своему.
        Тимофей, как более опытный специалист в вопросах выживания в экстремальных условиях (например, на зоне), предлагал купить спортивные костюмы с «начесом», шерстяные носки ручной работы (у бабулек на рынке) и резиновые сапоги с меховыми стельками.
        Марина, как специалист по пешим прогулкам на длинные дистанции - по Алтаю, между прочим, - предлагала ограничиться приобретением итальянского термобелья, которое весит сущие граммы и занимает немного места.
        Троеглазов, как бывший геолог, много поездивший по свету, придерживался точки зрения Марины, но предлагал все вообще купить на месте, а не тащить из Питера, но его партнеры были с ним категорически не согласны.
        В конце концов было решено, что утром Марина с Тимофеем поедут в большой спортивный магазин и просто будут покупать все, что посчитают необходимым. Тим заверил, что самую тяжелую часть багажа он понесет сам, включая три пары резиновых сапог. Спорить с ним никто не стал…
        Теперь, когда самое тяжелое купили и Тим повез вещи в гостиницу упаковывать, Марина докупала всякие мелочи, которые могли понадобиться в «Великом походе» ей одной.
        Все самое страшное - объяснение с Мазуровым и мамулей - осталось позади. Мазуров на удивление легко согласился отпустить ее в отпуск, мама так вообще обрадовалась, узнав, что дочь едет в экспедицию с «самим Троеглазовым». Неясной была только реакция Гюнтера, до которого Марина так и не дозвонилась…
        На сборы оставили только два дня, чтобы не затягивать с отъездом. Маршрут предложил Троеглазов. Решили лететь до Барнаула на самолете, затем на машине по бескрайним алтайским просторам доехать до деревни Сигоркино. А дальше видно будет…
        Воодушевление, с которым «троица» принялась за дело, немного поразило Троеглазова. Конечно, преданный Тимофей рад любой возможности развеяться самому и «развеять» своего босса, который спит по 4 - 5 часов, много работает и курит, мало ест и практически совсем не общается с женщинами. Это, по мнению Тимофея, ненормально. Мужчина, у которого много денег, связей и возможностей, не должен так себя изнурять. Поездка в горы, где нет телефонной связи, Интернета и прочих благ цивилизации, - прекрасное лекарство для трудоголиков всех мастей.
        Марина тоже потирает руки в предвкушении того момента, когда она - о, чудо! - откроет человечеству загадочную Сигору.
        Но только Троеглазов знает, какой нелегкий путь им предстоит. Какое тут воодушевление, когда впереди их ждет путешествие, полное приключений и, возможно, опасностей! Насчет последнего у Троеглазова не было никаких сомнений - Сигора просто так к себе никого не подпускает, она обязательно устроит для них испытание…
        «Ну вот, началось… - Троеглазов в сердцах сжал сигарету так сильно, что тонкая бумага треснула в нескольких местах и табак высыпался на брюки. - Опять я думаю об этой Сигоре как о живом человеке!..»
        Он выбросил остатки сигареты в урну и подошел к окну. Вид открывался изумительный - Невский проспект, нарядный от сияния многочисленных неоновых вывесок, показался ему необычайно красивым.
        Завтра уже не будет Невского проспекта, шумного города и вообще ЦИВИЛИЗАЦИИ не останется. Только горы, бескрайние леса и полная неизвестность…
        За свою не очень легкую жизнь Троеглазов привык доверять интуиции. Она подсказывала ему, что поход будет действительно Великим, посылала знаки, подтверждающие правильность его решений - идти нужно именно сейчас и именно в том составе, который сложился. Но о том, что будет потом, когда он станет обладателем несметных сокровищ айяндаков, - молчала. И это пугало Троеглазова больше всего…
        Только когда самолет оторвался от земли и в иллюминаторе промелькнули знакомые очертания питерских окраин, Марина, откинувшись на спинку кресла, осознала всю серьезность ситуации. Она, взрослая тридцатилетняя женщина, без пяти минут доктор наук, позволила некоему Троеглазову втянуть себя в грандиозную авантюру. Да-да, именно в авантюру. Причем с совершенно непредсказуемым финалом!
        «Но почему никто меня не остановил? - удивлялась она, разглядывая профиль сидящего рядом Троеглазова. - Мазуров вообще обрадовался как ребенок, когда узнал, что его любимая и самая талантливая ученица нашла спонсора для проведения такой необычной научной экспедиции. Про маму и говорить нечего - она просто в счастье пребывает оттого, что Марина отправляется в путешествие с самим Троеглазовым. А этот и рад стараться - все сделал, чтобы с мамочкой познакомиться и произвести на нее неизгладимое впечатление. Вчера, уже довольно поздним вечером, заявился к ним в гости (рассчитал, что в одиннадцатом часу вечера мама уже наверняка сидит дома) с букетом цветов и целой корзиной фруктов. Решил нанести визит вежливости, познакомиться с мамой, чтобы она не переживала за дочь.
        Визит удался - мама была в восторге! Не знала чем дорогого гостя накормить и напоить. Выставила на стол все банки с вареньем и соленьями, какие нашлись в доме. Бедный Тимофей! Он только успевал снимать их с антресолей, а затем ставить обратно. Ох, мама, мама! Не понимает, что замуж я за него не собираюсь, да и сам он не планирует на мне жениться. Другие у нас отношения, партнерские…
        Владлен Алексеевич сидел с закрытыми глазами на соседнем кресле и делал вид, что спит. Марина тоже закрыла глаза - нужно хотя бы немного поспать после бессонной ночи, на которую Троеглазов обрек ее и Галину Алексеевну своим поздним визитом.
        Глава 2
        Ехать по горным алтайским дорогам - ни с чем не сравнимое удовольствие. Несмотря на то что автомобиль подпрыгивал на кочках, то и дело объезжая огромные лужи, Марина, высунувшись из окна, любовалась ландшафтом. Величественные горы в обрамлении бурых скал, нависающих над дорогой в виде каких-то диковинных животных, узкие тропинки, поросшие карагачом и акацией… Всё это выглядело невероятно красиво. А воздух! Нет, это не воздух, а какая-то невероятная эфирная субстанция из аромата цветущих трав, хвойных деревьев и только что прошедшего дождя, которой просто невозможно надышаться.
        - Марина Юрьевна, голуба, вы только из кареты не вывалитесь! - подсмеивался Тимофей, сидевший за рулем чудненького такого уазика лет двадцати от роду, который они купили в Барнауле специально для передвижения по горным и лесным, труднопроходимым дорогам.
        - Не извольте беспокоиться, милейший, - подхватила его шутливый тон Марина, - я поездкам в таких дилижансах хорошо обучена, не в первый раз путешествую…
        - А может быть, привал устроим? - робко подал голос дремавший Троеглазов. - Очень кушать хочется.
        - Какая проза, Владлен Алексеевич! Я вас просто не узнаю!.. Сначала вы мне триста раз признались в любви к этим действительно божественным местам, а сами проспали все самое интересное.
        - Все самое интересное еще впереди, а если мы одним горным воздухом начнем питаться, так нас с вами, Мариночка, надолго не хватит… Тим, тормози, шашлыка хочу с белым вином!
        - Нет, я что-то не совсем вас понимаю, Владлен Алексеевич! Мы за три тысячи километров прилетели только чтобы на свежем воздухе пикничок устроить?
        - Гражданочка Рябинина, угомонитесь вы наконец, - взмолился Тимофей, - должны же мы наш приезд отметить! Походите вот лучше по лужайке, ягодку пособирайте, а я покуда костерок придумаю. Шашлык я купил в маринаде, готовый почти, только на углях подержать немного. Час-полтора пообедаем и двинемся дальше. До этой деревни Сигоркино, куда вы так спешите попасть, еще верст сто с гаком будет…
        Марина уже успела понять, что спорить с Тимофеем или пытаться в чем-то переубедить - неблагодарное занятие. Он всегда все делает по-своему. Даже не менее упрямый Троеглазов не пытается с этим бороться. Ну ладно, привал так привал.
        Она решила прогуляться по местным кустикам, поскольку заведения с аббревиатурой WC в радиусе ближайших ста километров явно не наблюдалось. Однако проход к кустикам превратился в целое испытание - колючки, мелкие кустарники и какая-то густорастущая трава цеплялись за пятки, преграждая ей путь. Лес, с виду такой красивый и ухоженный, при ближайшем знакомстве оказался труднопроходимым.
        Пока Марина, цепляясь за колючие кусты карагача, обследовала окрестности, а Тимофей колдовал над костром, Троеглазов примостился под раскидистым деревом с неизменной сигаретой и картой местности.
        В настоящее время они уже находились на территории Казахстана, проехали по Алтайскому краю и немного по территории Горно-Алтайского автономного округа. Знаменитое плато Укок осталось в стороне, поскольку Троеглазов был абсолютно уверен, что следов айяндаков на этом ристалище он не обнаружит - там и так уже все по сантиметрам исследовали ученые из России и других стран… А у Троеглазова был свой маршрут. Только одному ему ведомый. Он даже Марину не стал посвящать во все детали, тем более что она и не настаивала. Ей, похоже, очень нравилось, что Троеглазов все самостоятельно продумал, обеспечил всем необходимым, а она же готовила себя к тому, что по прибытии на нужное место займется археологическими раскопками. Тимофей по ее просьбе купил лопату, а сама она приобрела огромный маникюрный набор из двух десятков щипчиков, пинцетов, кисточек и еще черт знает чего.
        Троеглазов улыбнулся, вспомнив, как Марина, принимая за спящего, долго рассматривала его в самолете.
        «Присматривается, - решил Троеглазов, почувствовав на себе ее взгляд, - ну пусть любуется. Лицо у меня не такое уж противное, хотя я, конечно, не Ален Делон, но и не Квазимодо».
        Он ведь тоже присматривался к ней, решил даже с матерью познакомиться. Галина Алексеевна ему понравилась - живая, подвижная, веселая бабулька. Как же сильно она хочет свою дочку - умницу, красавицу, - поскорее замуж отдать. «Я, похоже, кандидат номер один, потому что про амуры ее дочки с женатым немцем она ничего не знает».
        На фото, которое Нефедов переслал ему по электронной почте, Гюнтер Зоммер показался ему настоящим тевтонским красавцем. Рослый, породистый немец с большими, выразительными глазами. Не такой смазливый, как его штатный денди Аркаша, но в целом экземпляр неплохой. Конечно, понять госпожу Рябинину можно. В ученом мире не много мужчин с такой импозантной внешностью. Троеглазову все больше попадались этакие «ботаники» в роговых очках или бородачи в бейсболках и растянутых стареньких свитерах… Марине повезло больше, она в лице Гюнтера встретила не просто видного умного мужчину, но и собрата-единомышленника, так же, как и она, увлеченного исследованиями Великого шелкового пути.
        Так что на сегодняшний день у Троеглазова имеется один серьезный конкурент. Правда, он женат и имеет двух сыновей, а это для глубоко порядочной девушки Марины слишком серьезный аргумент «против». Не сможет она разбить семью.
        Троеглазову Марина нравилась, он был бы не против жить с ней вместе. Жениться и все такое… Но только после того, как они найдут Сигору. С этого момента их интересы могут резко разойтись по векторам - Марине нужно признание научного сообщества, а ему - несметные сокровища, которые хранятся в таинственной пещере. А вот то, что мировая научная общественность узнает про существование Сигоры, ему совсем ни к чему… Да, не будем о грустном.
        - Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста! - закричал Тимофей, изображая Василия Алибабаевича из «Джентльменов удачи».
        Троеглазов пошел к костру в предвкушении сытного обеда.
        Марина, как выяснилось, не зря провела время, исследуя окрестности, - она поставила перед Тимофеем пластиковую миску, до краев заполненную мелкой, но очень ароматной земляникой.
        - Эх, жаль, я только белое вино взял, а про шампанское не подумал! - посетовал Тимофей, довольный тем, как славно потрудилась Марина.
        - Ничего, вино я люблю больше, чем шампанское. Но шашлычок у тебя отменный получился, - сказала знатная ягодница, впиваясь зубами в аппетитный кусок мяса, - просто объедение!
        Тимофей, довольный похвалой, уже выбирал для нее следующий шампур с самыми аппетитными кусками, чем слегка удивил Троеглазова. Он впервые заметил, что Тим старается для кого-то больше, чем для своего босса…
        До деревни Сигоркино им пришлось добираться пешком. Никто из всей троицы и предположить не мог, что в двадцать первом веке возможно такое - полное отсутствие любой связи с внешним миром.
        После обильных дождей, что для июля в этих краях совсем не характерно, дороги превратились в сплошное месиво. Тимофей выжимал все, на что был только способен бедный «козлик», но в конце концов его пришлось оставить. Многочисленные ручьи, в сухое лето пересыхавшие полностью, теперь превратились в бурные речки, которые можно было перейти вброд, но никак не переехать на машине. Когда до деревни осталось километров пять, машину оставили прямо на дороге.
        Назвать деревней то, что они увидели, можно было с большой натяжкой. Три покосившихся домишка, ничуть не лучше, чем хибара бергала Замаева, похоже, были обитаемы. Остальные строения, наполовину вросшие в землю, наполовину растасканные на дрова, напоминали декорации к какому-нибудь фильму про бомбежку во время войны. Указатель с названием деревни, правда, остался цел, но стоял он на дороге как-то очень одиноко, как случайный прохожий, забредший поневоле в такую непроглядную глухомань.
        Возле первого от дороги дома они увидели мальчика лет семи довольно экзотической внешности. Он с удивлением разглядывал незваных гостей, выглядывая из-за деревянного дощатого забора.
        - Мальчик, тебя как зовут? - спросила Марина, протягивая ему на ладони несколько конфет.
        - А тебе-то что? - довольно нелюбезно спросил он ее на чистом русском языке, хотя, судя по раскосым узким глазам, мальчишка был русским только наполовину. На конфеты он даже не посмотрел.
        - Да так, просто познакомиться хотела… - как-то сразу сникла Марина. - А из взрослых кто есть дома?
        - Бабка в лес ушла за ягодой. А дед где-то шастает…
        - А где тут шастать-то можно? - удивился Тимофей. - Лес кругом да горы!
        - А вы кто такие? - проявляя все больше недоверия к пришельцам, спросил мальчонка. - А то я вот сейчас Трезорку-то спущу…
        - Ох, напугал, - продолжал удивляться наглости мальчишки Тимофей, - мы вообще-то туристы. Сбились с маршрута и вот к вам попали. Понял, туземец?
        - Сам ты туземец, а я Иван Степанов.
        - Уже лучше, - махнул головой Тимофей, - больно ты недружелюбный. Почему бы это?..
        - У нас тут в соседней деревне беглые зэки недавно всех обчистили. Ты тоже какой-то подозрительный… Не больно на туриста похож.
        - А ты хоть знаешь, как туристы выглядят?
        - А то! У меня сестра Светка в Барнауле в гостинице «Алтай» работает, понял? Говори, чего надо, турист!
        Троеглазов, молча наблюдавший за сценой знакомства с местным жителем Иваном Степановым, решил действовать иначе.
        Он присел на стоявшую у крылечка скамейку, долго рылся в своем рюкзачке, достал оттуда небольшой складной нож и протянул Ивану. Тот молча повертел его в руках, потрогал лезвие, долго не выпускал его из рук. Потом протянул нож обратно Троеглазову:
        - Хороший, только маленький.
        - Если нравится - бери, у меня еще такой есть.
        - А что за него хочешь?..
        - Да так, поговорить с тобой немного, пока мои друзья по деревне прогуляются…
        Тимофей с Мариной не стали мешать «серьезному» диалогу местного мальчишки и московского миллионера. Удивительно, но на этой земле не было богатых и бедных, здесь был совсем другой отсчет - свой или чужой. Маленький узкоглазый мальчишка в дырявой футболке и стоптанных китайских кроссовках был здесь хозяином положения - своим, а олигарх Троеглазов - чужим. Удивительно, но Владлен Алексеевич сразу почувствовал эту расстановку сил, поэтому и отправил Тимофея прогуляться.
        - Расскажи-ка мне, Ваня, что ты знаешь про волшебную гору, где есть пещера с богатствами.
        Ваня как-то странно посмотрел на Троеглазова, но откровенно удивляться не стал, только спросил тихонько:
        - Это сказку, что ли, рассказать надо? Про Али-бабу и сорок разбойников?
        - Нет, не про Али-бабу, а про вашу гору.
        - Так это… Я про такую гору ничего не знаю. У нас тут нет такой горы, чтоб и с пещерой, и с богатствами… Вы перепутали что-то. А кто вам про это рассказывал?
        - Да не то чтобы рассказывал… Мы, собственно, в книжках старинных прочитали, что в ваших местах есть гора с пещерой, полной сокровищ. Как же ты ничего не слышал? Ты здесь все время живешь?
        - Нет, я только на лето к бабке с дедом приезжаю, вообще-то я в Барнауле живу. Только вы все равно чего-то напутали, нет у нас тут такой горы… Позапрошлым летом сюда геологи заглядывали, так они руду искали, а про гору с богатством - это сказки или как же это… фэнтези!
        Ваня был горд, что вспомнил модное слово «фэнтези». Так сестра старшая говорила про фильмы, которые Ванька смотрел по видику - «Властелин колец», «Гарри Поттер и философский камень». Прикольные фильмы, страшные.
        А дядька, похоже, расстроился. Вот ведь взрослый уже мужик, а все в сказки верит! Ваньке его стало жалко.
        - А вы сильно-то не расстраивайтесь. У нас тут охота хорошая, дед мой, когда трезвый, хороший охотник. Если от него самогонку хорошо спрятать, так он за пару бутылок вас на охоту сводит. У него и ружье есть хорошее, а для этого вашего здорового, ну того, что с девчонкой пошел гулять, ружье можно у дяди Васи Щегла попросить. Но тоже за бутылку, так просто он не даст…
        Троеглазова рассмешила такая забота парнишки, но виду он не подал.
        - Жаль, Ваня, что пещеры-то у вас нет. Может, кто-то про эту пещеру что-нибудь слышал? Есть тут у вас знахари какие-нибудь?..
        - Знахарей нет, а вот бабка-колдунья точно есть.
        - Да ты что! А ну расскажи, что знаешь…
        - Я знаю не много, просто бабушка Дуся меня ею пугает, когда я что-нибудь натворю. Говорит: «Вот отведу тебя к старухе Шубуун, тогда по-другому запоешь!» Но она не только меня, она и деда этой колдуньей пугает, когда он сильно пьет и самогонку у нее ворует.
        - Ну и как, помогает?
        - Еще как! Дед эту колдунью сильно боится.
        Троеглазов слушал пацана и не знал, верить ему или нет - может ли бояться какой-то колдуньи взрослый человек? Но парнишка упорно развивал эту тему дальше:
        - По весне дядя Вася, во-о-о-н из того дома с синей крышей, в лес ходил за зайцами, там речушка есть, она под снегом была, а он даже не подумал, что лед-то подтаял… Пошел напрямки, а лед возьми да и тресни. Он тонуть стал, кричать… Долго барахтался, думал, что утонул, а оказалось, его колдунья Шубуун как-то вытащила. Даже в свою избушку притащила да и выходила. В деревне его уже все оплакать успели, дед в лес ходил, полынью видел… Все подумали, что отмаялся, грешник. А через неделю он приходит под вечер уже, в окно стучит. Жена-то его как глянула, кто стучит, так и давай орать на всю деревню. Он ей говорит: «Люба, Любаша, это же я!», а она еще пуще орет. Тут уж все сбежались, смотрят, стоит у окна Василий живой, здоровый. Дед мой говорит: «Вася, это ты или твое привидение?» Ну, дядь Вася, понятное дело, сплюнул да выругался как следует. Ну, в общем, привидение так не скажет, как он им всем сказал… Тогда уж поняли, что он живой оказался. После этого случая даже пить перестал, видите, даже крышу покрасил и сарай новый сколотил. Только больно молчаливый стал…
        - А сейчас-то он где?
        - Так на работе, в леспромхозе, где ж ему еще быть?
        - А увидеть его можно?
        - Только в выходные, он же на вахте - в понедельник уезжает, а в пятницу вечером назад.
        - Значит, в пятницу приедет. А сегодня только вторник… Долго ждать-то… А жена его дома сейчас?
        - Тетя Нина? Нет, они вместе с моей бабой Дусей в лес пошли.
        - Ну а дед твой где?
        - Да говорю же, где-то шастает. Может, траву косит для козы, может, с рыбой возится в коптильне. Я сейчас его покричу, коли он вам сильно нужен…
        Но искать никого не пришлось, так как по тропинке шли Марина с Тимофеем и маленьким седеньким старичком, удивительно похожим на парнишку.
        Марина тоже не теряла времени зря. Она объяснила старичку, что по профессии этнограф, приехала собирать материал для своей работы о жизни алтайских народов. Деду это безумно понравилось, поскольку он был шорцем - представителем одного из самых древних народов Алтая, поэтому он был готов общаться с Мариной хоть целую вечность. Хотя в ее задачи входило только получение информации, касающейся местонахождения Сигоры.
        Троеглазов молча слушал, как Марина увлеченно рассказывала старичку о том, что знала о шорцах. Дедок слушал ее, открыв рот. Так же внимательно слушал и младший представитель древнего народа Иван. Когда Марина плавно подошла к теме устного народного творчества и стала рассказывать о легендах и сказаниях про священную Сигору, Степанов-старший ее перебил:
        - Гражданка ученая, если вы думаете, что наша деревня названа так - Сигоркино - из-за какой-то священной горы, то очень даже ошибаетесь. Гор тут у нас видимо-невидимо, но что была какая-то священная, я никогда не слыхал. А деревня названа в честь коммунара Сигоркина, который с беляками сражался, а родом был из нашей деревни. А до революции деревня была большая, богатая и называлась Боголюбовка. Ну а потом, как советская власть установилась, так понятное дело, такое название нереволюционное пришлось поменять. Вот оно как.
        Марина, похоже, не ожидала такого поворота. Она растерянно посмотрела на Троеглазова, который как ни в чем не бывало рассматривал самодельные удочки старика. Тимофей тем временем вытаскивал из машины рюкзаки и тюки, собираясь разбивать палатку.
        - Дед, народу, я смотрю, в деревне немного. Никто не станет возражать, если мы тут у вас остановимся?
        - Да что ты, милый человек, мы всегда рады хорошим людям. В нашу глушь редко ведь кто заглядывает. К вечеру бабы наши подойдут, может, еще чего интересного вам порасскажут. Да и палатку не надо разбивать, в доме можно переночевать.
        - Нет, мы уж тут, чтобы вас не стеснять. Пошли, дед, покажешь мне, где хорошего лапника нарубить можно.
        Глава 3
        На Марину было жалко смотреть. Она так сильно была уверена, что Сигора и Сигоркино связаны между собой, что совершенно растерялась, убедившись в ошибочности этой версии. Троеглазов, напротив, о чем-то сосредоточенно размышлял, поджидая Тимофея с дедом.
        - Владлен Алексеевич, что делать-то будем, а?
        - Искать Сигору, что ж еще!
        - А где мы будем ее искать?
        - Марина, прежде всего нужно успокоиться. Ничего страшного не произошло, просто одна версия отпала - рассмотрим другую… Скоро должны вернуться местные барышни из леса, надо с ними познакомиться поближе, понравиться им обязательно и все расспросить про старуху колдунью Шубуун. Пока вы с Тимом гуляли, мне Ванька рассказал, что где-то в здешних краях живет некая особа, которой детей пугают и мужиков, чтоб много самогонки не пили. А еще она весной спасла и выходила охотника, который под лед провалился. Так что, Марина Юрьевна, берите-ка свой диктофон и записывайте все, что они вам расскажут… А мы пока тут с Тимофеем займемся подготовкой к ночлегу, а заодно и «поляну накроем», чтобы местное население угостить и разговорить.
        Тимофей пришел и сообщил приятную новость - дед Степанов пошел растапливать баньку в честь дорогих гостей, так что пора заняться организацией банкета… Определенно, жизнь удалась: днем откушали шашлычка, а вечером будет вареная молодая картошечка с лучком и укропчиком.
        Местные «барышни» - Евдокия Степанова, 73 года от роду, супруга горе-охотника сорокалетняя Людмила и ее дочка Лариска, семнадцати лет, - сильно удивились, когда увидели во дворе степановского дома стол, накрытый белой скатертью и заставленный всякими городскими деликатесами, включая банку с красной икрой.
        У стола, рядом с Ванькой, стояла симпатичная молодая женщина, а из бани, стоящей неподалеку, раздавались довольные крики и звуки, напоминающие лошадиное ржание. Увидев недоумение на лицах «барышень», Ванька пояснил:
        - Вы не бойтесь, это дед Тимофея веником стегает - большим, дубовым. А тот хоть и здоровый, а сразу видно - городской, не привык по-нашему париться. А это вот ученая тетенька из самого Петербурга, зовут Марина Юрьевна. Они к нам приехали в научную экспедицию. И с ними еще дядька серьезный, Владлен Алексеевич. Это они такой стол накрыли!
        Марина, довольная характеристикой Ваньки, улыбнулась:
        - Здравствуйте! Вы нас извините, что мы так бесцеремонно у вас расположились. Вот вас поджидаем, чтобы вместе поужинать. Вы не против?
        - Ни-ни-ни! Милости просим, - сразу засуетилась баба Дуся, взгромоздив полную корзину земляники прямо на стол. - Мы гостям всегда рады. А вы, девки, чего стоите? Живо переодевайтесь да к столу. Я, это, не совсем поняла, сколь всего народу-то понаехало?
        Ванька укоризненно посмотрел на свою бабушку:
        - Ну, чем слушаешь-то! Говорю же - два мужика да вот она, трое их. Дед уже и чугунок с картошкой сварил, неси все остальное, ну и компоту нам с Лариской прихвати холодненького, из погреба.
        - Ох, глядите-ка, раскомандовался! Ну, вылитый дед Трофим!
        Марина тоже обратила внимание, что Иван - полная копия своего деда. Не только внешне, но и манерой разговора, голосом он сильно напоминал Степанова-старшего. А вот Евдокия, судя по овалу лица и большим серым глазам, по всей видимости, была русской. Она пошла в дом переодеться, чтобы не ударить в грязь лицом перед столичными гостями.
        Когда мужчины вышли из бани - красные, распаренные, за столом уже сидели нарядные местные девушки. Тимофей сразу же обратил внимание на пышногрудую румяную Лариску, которая, в свою очередь, смотрела на него, не скрывая восхищения. Не часто, похоже, ей доводится встречаться за одним столом с настоящим русским богатырем. Троеглазов, заметив это, тихонько погрозил Тиму пальцем. Марина тоже обратила внимание на реакцию, которую произвело на женское общество появление Тимофея. Жена охотника Василия также разглядывала Тимофея, не скрывая своего интереса. На Троеглазова женщины реагировали менее активно.
        Роль тамады взял на себя Степанов-старший. Ему польстило, что ученая из самого Петербурга знает так много интересного про его народ. Шорцев вообще-то осталось совсем немного. Живут они в основном в Горной Шории, а его вот сюда занесло по молодости, потом он на русской женился и тут остался. Благо, что внучок весь в деда пошел, и хоть его порой узкоглазым обзывают, но дед ему внушил, что все это от зависти. Ведь они - настоящие хозяева на этой земле, а потому должны гордиться, что выглядят как настоящие алтайцы…
        Пока гостеприимный дед говорил тосты и всякие теплые слова в адрес присутствующих, Марина попыталась разговорить Людмилу про старуху Шубуун. Людмила рада была поговорить с приятной умной собеседницей и с удовольствием ей рассказала про весеннее приключение мужа, чуть не закончившееся трагедией.
        Муж Василий, после того как провалился под лед и неделю пролежал в юрте у старухи колдуньи, здорово изменился. Был болтун и балагур - стал все больше молчать; пил, бывало, без перерыва по две-три недели - так вообще перестал. Ну так, с устатку рюмку-две за ужином или после баньки с тем же дедом Степановым выпьет, а больше ни-ни. Чудной стал, честное слово. Про Шубуун рассказывает неохотно, говорит только, что зря ею детей пугают. Она, конечно, колдунья, но просто так зла делать не станет.
        Как она его из полыньи вытащила, совсем не помнит. Очнулся Василий на деревянной лежанке на подстилке из шкуры марала. Потом его такой же шкурой старуха накрывала, панты клала возле головы и долго выла над ним какие-то заклинания. Именно выла, так как на человеческую речь это совсем не походило. «У шаманов это называется камлание, - подумала Марина, внимательно анализируя рассказ Людмилы, - и как он только все это запомнил?»
        Потом старуха достала бубен и давай по нему колотить. Била очень сильно и очень громко, а потом Василий опять отключился. Уснул и проспал почти два дня. Зато после этого сразу с постели встал. Шубуун ему объяснила, что просила у духов, чтобы они ему дали силу марала, чтобы он мог победить засевшую в нем хворь. А хворь была нешуточная - воспаление легких как минимум. Еще бы, столько в лютый мороз в воде пробарахтаться!
        И ведь уже сколько времени прошло, а Василий ни разу не болел. Раньше, бывало, от работы уставал: дрова когда долго поколет или траву покосит - где-то кольнет или стрельнет, а теперь как моторчик вставили. Может хоть весь день топором махать - ни усталости, ни боли. Действительно, стал как молодой марал. А уж по этому делу, ну, по мужской части, так вообще не узнать…
        Детали Марина уточнять не стала, поинтересовалась, как можно найти Шубуун. Но, оказывается, никто не знал, где она живет. Даже Василий, которого она в бессознательном состоянии к себе в юрту принесла и сонного, опоенного ее травками, назад к речке доставила. Как? Хороший вопрос. Видимо, волоком тащила.
        Когда он проснулся, никого рядом не было, он сидел на берегу речки. Василий даже подумал, не приснилось ли ему все это - юрта, косматая седая старуха с бубном, теплые шкуры маралов… Но ведь неделю он где-то жил, да и ощущения были очень отчетливые, осязаемые. Сны такими не бывают.
        «Да, странностей много, - размышляла Марина, сидя за столом, за которым сытые довольные люди уже принялись петь песни. - Как жаль, что Василий вернется только через три дня. Значит, завтра нам придется самостоятельно идти на поиск Шубуун. Что-то мне подсказывает, что она знает про Сигору и айяндаков».
        Троеглазов тоже с удовольствием прослушал рассказ Людмилы и сделал свои выводы, полностью совпавшие с выводами Марины, - самостоятельно отправляться завтра на поиски Сигоры и Шубуун.
        Глава 4
        Несмотря на то что Тимофей проснулся очень рано, часов в пять утра, во дворе уже суетилась баба Дуся, подзывая кур и цыплят. Дед Степанов тоже не спал - откуда-то из глубины двора был слышен его скрипучий, стариковский кашель.
        С вечера Тимофей вместе с Ванькой сходил к машине, взял необходимые вещи и упаковал рюкзаки. Делал он это быстро и основательно, вызывая искреннее восхищение Марины. Она всегда долго возилась с вещами, вечно забывала положить все самое необходимое, зато блокнотов и ручек всегда набирала великое множество. Троеглазов окрестил это «академическим невежеством» и признался, что и сам собираться в дорогу не умеет совершенно. Понятное дело, тут рейтинг Тимофея значительно вырос. Удивительно, но все семейство Степановых непризнанным лидером троицы посчитало Тимофея. И это положение всех очень устраивало.
        Вышли в путь в седьмом часу утра, наскоро перекусив тем, что осталось от вчерашнего пиршества. Ванька рвался пойти с понравившейся ему компанией в качестве провожатого, но дед строго-настрого запретил ему мешаться под ногами у ученых людей. Тимофею очень понравился его новый имидж - еще никто и никогда не принимал его за ученого, а вот дед Степанов уважил.
        Погода стояла хорошая - солнце уже взошло, но жары и июльского пекла еще не было. Когда, пройдя километра три по проселочной дороге, они вошли в лес, стало даже немного прохладно. Марина любила ходить в походы - с рюкзаком за спиной, в резиновых кедах и легкой бейсболке она сама себе напоминала студентку, и ей это нравилось.
        Троеглазову ситуация напоминала далекие юношеские годы, когда он в составе Самошинской геолого-разведочной партии колесил по бескрайним сибирским просторам. Даже пришли на ум незамысловатые стихи, оттуда, из далекой юности:
        А весной происходит странное:
        Дух бродяжий берет свое.
        Снова тянет в места глухоманные,
        Где геологи да зверье…
        А Тимофей шел впереди всех, играючи отсекая маленьким топориком колючие ветки, преграждающие путникам дорогу. Шел и ни о чем не думал, просто наслаждался красотой алтайского леса.
        Идти решили в западном направлении, к «тройным белкам» - к трезубому горному массиву, верхушки которого в любое время года, даже в самые жаркие летние дни, были покрыты белым снегом. По карте местности, которую Троеглазову за немалые деньги сделали в НИИ картографии и геодезии по его личному заказу и где все было рассчитано с максимальной точностью, определили, что ходу до «белков» восемнадцать километров. Идти предстояло долго, больше суток - сначала по лесу, а дальше уже по равнине.
        В этом месте, по мнению старика Степанова, могло находиться обиталище старухи Шубуун.
        Лес постепенно кончился, уступив место совсем другому виду. Внезапный переход от горно-таежного ландшафта на почти альпийские равнины, покрытые сочной зеленью и пестрым ковром из ярких ароматных трав и цветов, заставил путников ненадолго остановиться. Панорама открылась сказочная, какая-то нереальная, как из красивого фильма.
        Белоснежные верхушки «белков» под лучами солнца стали вдруг золотыми. Они так ярко светили в глаза, что смотреть на это буйство красок без темных очков было просто невозможно. Тимофей как в воду глядел, когда вечером собрал рюкзаки. Очки в футлярах он положил в самый легкий, Маринин.
        - Марина, доставай очки, пока мы от этой красоты не ослепли.
        - Какая проза, Тимофей!.. Смотри во все глаза! Когда ты еще такое видел?
        - Да я что? Я же о вас беспокоюсь!
        Слушая перепалку своих спутников, Троеглазов подумал, как было бы здорово здесь, в этом самом месте, построить сказочный замок и жить в нем. Вдали от всех и вся, на краю цивилизации и в то же время - в самом сердце Евразии. Не зря ведь, наверное, многие считают, что именно в этих местах проходит золотая ось Земли. И айяндакские сокровища лежат где-то здесь, совсем рядом. Надо просто найти их, протянуть руку и…
        - Ой, змея! Змея! - Истошный крик Марины прервал полет фантазии Троеглазова.
        Тимофей, неразлучный со своим топориком, не успел расправиться с юркой обидчицей, которая уже скрылась в расщелине.
        - Хорошо, что ты ее не тронул! Может быть, она сокровища айяндаков стережет?
        - У-у-у, как все запущено! - иронично заметил Тимофей. - Голубушка моя, вы уж с выводами-то не торопитесь. Здесь ведь врачей-психотерапевтов нет, некому вас будет в чувство реальности возвращать. Я только первую помощь оказать смогу - переломчик как-нибудь поправить или рваную рану иголочкой аккуратненько заштопать… А вот с головой-то я вам не помогу, не по этой части.
        - Да ну тебя, Тимофей… Любой геолог подтвердить может, что змеи любят находиться там, где есть залежи золота или других ценных металлов.
        - По-моему, кто-то из присутствующих здесь в детстве сказок Бажова начитался. Про всяких змеек да ящерок…
        Марина, похоже, обиделась на шутки Тимофея. Она проигнорировала его слова, хотя доля истины в них была - действительно, ее любимой сказкой было «Серебряное копытце».
        Достала очки из рюкзака для себя и Троеглазова.
        - А мне очки?
        - И так не в меру глазастый, куда ж еще очки такому наблюдательному да остроумному!
        - Все-все, больше задираться не буду! Я теперь хороший мальчик, можно мне очки?
        Марина протянула ему очки и достала фотоаппарат.
        - Давайте сфотографируемся на фоне «трезубца», снимок должен получиться просто сказочный. Алтайские Альпы, да и только!
        Всем эта идея понравилась. Фотографировались парами и по одиночке, пока Троеглазов не угомонил своих спутников.
        - Марина, убирай свою игрушку, нам пора. Сколько мы уже прошли, километров восемь - десять, а «трезубец» все еще далеко. Не будем расслабляться.
        По предгорной равнине идти было легко - волны ковыля и разнотравья плавно катились до самой подошвы горы, а затем откатывались назад. Шли быстро, но не напрягаясь, - к вечеру надо было добраться до горы, чтобы не ставить палатку посредине равнины.
        Гора, вверху такая красивая, покрытая белоснежной чалмой, внизу, у своего основания выглядела не так живописно. Она была покрыта серыми скальными отростками, которые чем-то напоминали наросты чаги на старых деревьях, темными провалами ущелий или пещер, идентифицировать которые на большом расстоянии было трудно.
        Тимофей несколько раз прикладывал к глазам цейсовский бинокль, но восхищения от увиденного не испытал. Он заметил, что у подножия горы опять начался лес, деревья росли беспорядочно в окружении кустов и зарослей всевозможных трав, так что это все значительно может затруднить передвижение. Но расстраивать своих спутников раньше времени не стал. Понятное дело, не на экскурсию приехали, надо будет хорошенько потрудиться, прежде чем двое его одержимых путников найдут то, что ищут.
        Тимофей, чувствовавший некую «ущербность» по сравнению с Мариной и Троеглазовым в виду полного отсутствия знаний, которыми они владели, с трудом понимал цель их экспедиции. Нет, то, что они ищут что-то необыкновенное, которое всколыхнет все научное сообщество, ему было понятно. Вот только почему они так уверены в том, что этого до них еще никто не сделал, а у них получится?..
        Когда его босс начинал с Мариной вести умные разговоры - про айяндаков, про исторические события и переходил на сугубо научный, полный терминов и непонятных Тимофею определений стиль, он старался куда-нибудь уйти. Веток порубить или сухого хвороста для костра поискать, только чтобы не присутствовать при этом «безобразии». Ну, невозможно же такое слушать! Скука смертная, а эта парочка наслаждается дискуссией. «Как хорошо, что я университетов не кончал», - думал в такие моменты Тимофей и с утроенной энергией рубил ветки, которые ему совсем не мешали.
        …К самому подножию горы подошли под вечер. Было еще светло, но чтобы обустроить место для стоянки, надо было торопиться. Тимофей дал всем задания: Троеглазову - рубить мягкие пушистые ветви, Марине - чистить картошку. Сам принялся разбирать палатку.
        Местечко, где решили переночевать, ему не особенно понравилось, но более комфортного не нашлось. С тыльной стороны палатка упиралась в скалу, густо заросшую кустарником, с правой ее плотным кольцом окружали невысокие, молодые еще елочки, метрах в тридцати от которых протекала речушка. Слева была небольшая полянка, усеянная кустиками ароматной земляники. Здесь Тим в первую очередь соорудил подобие очага, возле которого уже суетилась Марина, а сам взялся ставить красивую ярко-синюю палатку. Троеглазов ушел за ветками и, чтобы держать его под контролем (вдруг заблудится!), Тимофей попросил его напевать или насвистывать какой-нибудь мотивчик.
        Владлен Алексеевич посмеялся, но возражать не стал. Как только скрылся в ближайших кустах, стал насвистывать что-то трудновоспроизводимое. Марина тоже напевала себе под нос незамысловатую песенку, Тимофей с шумом и грохотом разбирал металлические конструкции, в результате чего могло показаться, что здесь остановилось не три человека, а гораздо больше…
        Ощущение опасности, исходившей от этих громадных, безусловно, очень красивых, но таких чужих, неприступных гор, не покидало Тимофея. Признаться в этом боссу или, того хуже, Марине, он не осмелился - засмеют. Он то и дело оглядывался - казалось, что кто-то невидимый наблюдает за ними. Поэтому так сильно бренчал всем металлическим, имеющим способность бренчать, что только попадалось под руку.
        «Вернемся домой, - рассуждал он, - обязательно схожу к врачу-невропатологу, или как они там называются. Пусть лекарства пропишет какие-нибудь, чтоб за каждым кустиком мне никто не чудился». Он и сам-то не мог понять, кого боится - живого человека или лесного чудища? «И это в мои-то годы! Позорище!»
        Марина тоже неспроста напевала песенки. Ближе к вечеру ее стало охватывать беспокойство - приехали на самый край земли, бродим тут по нехоженым тропам, ищем какую-то старуху-колдунью… Жутковато, однако.
        Только Троеглазов не испытывал никакого беспокойства. Напротив, он пребывал в состоянии, которое иначе чем эйфория назвать было нельзя. Ему хотелось не просто насвистывать, а свистеть подобно Соловью-разбойнику, петь во весь голос, а не напевать тихонько, как Марина. Ведь Сигора где-то здесь, она рядом, осталось только руку протянуть…
        Троеглазов был рад - ему удалось улизнуть от Тимофея и Марины, остаться одному, чтобы вдали от чужих глаз пообщаться со своим сокровищем - Воителем. Он старался не показывать его спутникам, держал в потайном кармашке спортивного костюма. И хотя он чувствовал его присутствие на груди, очень хотелось посмотреть, подержать в руках этот маленький золотой талисман, «зарядиться» его энергией… Скоро, скоро все решится!
        Он вернулся на место привала, когда стало совсем темно. Шел на запах дыма от костра и на звуки зычного голоса Тимофея. Когда он почти бесшумно подошел к костру, притихший помощник и Марина, что-то увлеченно рассказывающая, его появления даже не заметили. Он прислушался к рассказу Марины:
        - …но тогда никому не показалась странной внезапная кончина Грюнведеля. Мало ли по какой причине мог умереть путешественник, которому приходилось работать не в самых легких условиях! Заболел, простудился, подхватил какой-нибудь вирус… Но, возможно, он просто кому-то мешал. В начале века весть о том, что в песках Восточного Туркестана был обнаружен пещерный комплекс, в котором оказалось уникальное хранилище книг, рукописей, живописных полотен, вышивок на шелке и других исторических предметов, датируемых IV - XII веками и спрятанных буддийскими монахами, облетела Европу. Научное европейское сообщество пришло в движение - всем хотелось раскопать как можно больше раритетов и доставить их в свою страну. Более проворными оказались ученые и исследователи Германии, поддерживаемые политиками и промышленниками, и Великобритании. Ринулись сюда также шведы, французы, русские… Древние караванные пути, занесенные песком и пылью веков, вновь были перекопаны лопатами. Надо признать, что на это время приходится большое число интересных археологических открытий. Грюнведель преследовал сугубо научные цели, он был
против того, чтобы безжалостно срезать фрески ножами и сбивать кирками, он тщательно срисовывал фрагменты настенной живописи, составлял топографические карты пещерных комплексов, в то время как другие рушили все подряд, набивая ящики древностями и отправляя их на родину…
        - Так что же получается, этого Грюнведеля просто-напросто убрали?
        - Известно, что он просто внезапно скончался, вот и все. А его дело продолжили уже менее щепетильные исследователи. Один мой знакомый в этих вопросах очень хорошо разбирается, а я просто констатирую факты.
        - Твой немецкий бойфренд, что ли?
        - Что ты сказал?.. А ты откуда знаешь?!
        Но ответить Тимофей не успел, поскольку Троеглазов своим появлением прекратил их разговор.
        Глава 5
        Марина проснулась оттого, что услышала чье-то чихание. Отчетливое «апчхи» прозвучало совсем рядом, за брезентовой стенкой палатки. Но чихать было некому - Тимофей лежал рядом, дальше спал Троеглазов, а за стенкой - только лес. Марина прислушалась, но больше никаких звуков не раздавалось. Только ровный, мелодичный шум листвы.
        «Интересно, умеют ли животные чихать? - подумала Марина. - Может, это лиса или волк? Но дед Степанов говорил, что в этих местах хищные животные редкость. Да и костер мы оставили дымиться, они к костру боятся подойти… Наверное, приснилось». Она перевернулась на другой бок, ощущая приятное тепло от спального мешка, который Тимофей долго выбирал в магазине «Триал-спорт», и снова провалилась в сон.
        А утром стало ясно, что проснулась она среди ночи неслучайно.
        Первое, что увидела Марина, когда вылезла из палатки, было перекошенное гримасой злости, посеревшее лицо Тимофея.
        - Тим, что случилось?
        - Случилось страшное - нас обокрали.
        - Здесь, в этой глухомани?
        - Вот именно. В этой глухомани мы, оказывается, не одни. Не иначе кто-то еще намеревается отыскать вашу хренову Сигору.
        - Этого не может быть. Ты что! Кроме нас с Троеглазовым, никто даже не знает цели экспедиции.
        - А твой начальник?
        - Мазуров? Да ему лень до соседнего кабинета дойти, не то что в такую глушь ехать. Да и потом - зачем ему все это? У него сейчас проблем хватает - в своем кресле усидеть бы, знаешь, сколько желающих на его должность?
        - Не знаю и знать не хочу. Мне важнее всего вычислить эту сволочь, что наши рюкзаки сперла.
        - Что, все-все?
        - Представь себе, что твой рюкзачок остался цел и невредим.
        - Ну, слава богу!
        - Это как посмотреть. Пудра твоя уцелела, а вот кушать нам нечего будет! У меня теперь ни трусов, ни носков запасных нет! А у Владлена Алексеевича осталось четыре сигареты… Найду, убью гада!
        Марина стала вытряхивать содержимое единственного уцелевшего рюкзака. Помимо пудры, там еще было много ненужных вещей - ручки, блокноты, но и кое-что важное, например, аптечка и карта местности, которую Тимофей по ошибке положил не в свой, а в Маринин рюкзак. Но вот еды не было никакой, а кушать, как назло, захотелось очень сильно.
        - А где Владлен Алексеевич?
        - Пошел на речку. Надеется, что сможет поймать хоть какую-нибудь рыбешку.
        - А как он отреагировал на то, что рюкзаки пропали?
        - Как-как… Обыкновенно. Матом выругался похлеще портового грузчика. Никогда за ним такого не замечал.
        Марину мучили сомнения, сказать Тимофею про ночное чихание или нет. Ругаться будет, но сказать надо.
        - Тим, а ты знаешь, я ночью проснулась оттого, что услышала чихание. Но подумала, может, зверь какой и никого будить не стала. Вот ведь дура…
        Тимофей посмотрел на нее таким убийственным взглядом, что она даже как-то сжалась вся, скукожилась, как замерзший воробей на ветке.
        - А что же ты меня не разбудила?
        - Говорю же, подумала, что это животное какое-нибудь.
        - Типа слон, да? Животные они ведь не как люди чихают, а по-другому. Тоже мне, ученая…
        На Марину больно было смотреть. До нее только сейчас стало доходить, что из-за пропажи вещей судьба великого Похода теперь под большим вопросом. Как продолжать путешествие без еды и запасной одежды?
        - Тим, а деньги и документы тоже пропали?
        - Нет, только два наших рюкзака, которые прямо у дверей стояли. А борсетку я под голову подложил, привык на двух подушках спать. Хоть здесь повезло. Ладно, ты не раскисай. Лучше подумай, кто мог нас обчистить.
        Марина только пожала плечами. Тимофей начал рассуждать вслух:
        - Владлен Алексеевич мне сказал, что Ванька ему при встрече рассказывал, будто в соседней деревне беглые уголовники дома обчистили. Между прочим, совсем недавно. Так, может, они и нас обнесли?
        - Ой, Тим, мне страшно что-то стало. Может, вернемся, а?
        - Это вряд ли. Босс отступать перед трудностями не привык. Подумаешь, без еды остались! Мы ведь здесь не на год обосноваться решили, а так, на несколько дней. Старуху-колдунью найдем и в деревню вернемся.
        Вскоре пришел хмурый Троеглазов. Рыбы он не принес, зато в его кепке лежало несколько крепеньких боровичков.
        - Надо же, настоящие белые грибы. В июле, так рано!
        - Это колосовики. Они скоро пройдут, нам повезло, что сейчас они пошли. Будет чем утолить голод. Нам нелегко будет без еды.
        - Зато пойдем налегке. Кстати, Владлен Алексеевич, а что вам Ванька говорил про сбежавших уголовников?
        - Да ничего конкретного. Просто сказал, что в соседней деревне сбежавшие уголовники подчистили дома, и все. А откуда сбежавшие, сколько их было, я как-то не подумал спросить.
        - А наша девушка Марина ночью слышала, как кто-то чихал. Меня разбудить не додумалась, потому что решила, что это звери.
        - Только чихание слышала?
        - Ну да, совсем рядом, на улице. Но я, честное слово, не подумала, что это могут быть люди. И потом было очень тихо, ни шума, ни шепота. Я тут же снова заснула.
        - Хорошо, что нас не тронули… Значит, их немного. Один-два. Было бы больше, так они могли бы нас порешить, - мрачно предположил Троеглазов.
        Тимофей, развивая мысль об уголовниках, признался, что ему всю дорогу казалось, что за ними следят.
        - Я даже подумал, - с виноватой улыбкой признался Тимофей, - что у меня нервы не в порядке. А эти крысы, наверное, давно нас вели. Нападать ночью не стали, меня, возможно, испугались…
        - Какие мы скромные! - пошутила Марина, но Троеглазов не поддержал ее иронии.
        - Да, в открытую нападать не стали. Значит, их немного. Возможно, даже один. Эх, жаль, здесь нет связи, а то можно было бы позвонить ментам и навести справки: кто, когда, откуда сбегал в ближайшие дни.
        - Это не поможет. Теперь надо держать ухо востро и очень быстро искать шаманку. Она для нас сейчас самое главное звено в цепи. Найдем старуху, наведем справки. Если след окажется ложным - вернемся в деревню, а там уже будем думать, куда идти дальше.
        За разговорами Тим не сидел - развел костер, нанизал на оставшиеся шампуры, которые не привлекли внимания грабителей, грибы и поместил их над слегка прогоревшими, но дымящимися сухими ветками. Грибной шашлык понравился Марине, которая соль старалась не употреблять и уже умела обходиться без нее, но Троеглазову и Тимофею пресные, подкопченные над костром грибы показались довольно гадкими на вкус.
        Марина предложила вскипятить воду и сварить компот из тех ягод, что она насобирала вчера. Без сахара, конечно, невкусно, зато витамины. Да и голод утолить можно, хоть и ненадолго.
        Пока в котелке кипела вода, все принялись упаковывать вещи. У Марины предательски дрожали руки, она никак не могла успокоиться. И хотя внешне пыталась ничем не выказать своего беспокойства, руки выдавали ее состояние.
        Тимофей тем временем проверил, что же у них имеется из оружия. Из многочисленных карманов жилетки он вдруг вынул небольшой пистолет, финку с толстым коротким лезвием и небольшую заточку, похожую на длинный плоский гвоздь. Финку протянул Троеглазову. Тот молча пристроил ее на поясе. А Тимофей свое самодельное «холодное оружие» поместил в высокий походный ботинок. Пистолет засунул в кобуру и надел ее на себя.
        Марина не удержалась от комментария:
        - Детектив Нэш Бриджес, полиция Майами.
        - Смейся, смейся, гринписовка! Чихание зверя спутала с мужским - и хоть бы что.
        - Ты меня теперь все время будешь этим третировать?..
        - Брейк, ребята, - строгим голосом прервал их Троеглазов, - пьем компот и в путь. Время дорого.
        …После трех часов ходьбы по пересеченной местности Марина взмолилась:
        - Все, я больше не ходок. Давайте хоть пять минут отдохнем.
        - Я - за, - прохрипел Владлен Алексеевич и тут же рухнул на землю. Марина тоже прилегла, подложив под голову свой рюкзачок.
        Тимофей, казалось, совсем не устал, но тоже приземлился под ветвистым деревом. Он достал карту, ручку и стал медленно обводить тот отрезок пути, который они уже прошагали.
        - В общем-то до той речки, где нашли зимой Васю Щегла, осталось совсем недалеко. За час мы туда доплетемся, а как она сейчас выглядит, эта речка, после обильных дождей?
        - Думаю, что она не мелкая. Вплавь придется переправляться, - невеселым голосом ответил Троеглазов.
        - А плавать в нашей дружной компании все умеют? Кто умеет, поднимите руку.
        Марина тут же подняла свою, так как плавала она хорошо.
        Троеглазов свою приподнял не очень высоко.
        - Тимофей, я не очень хороший пловец, ты же знаешь…
        - Главное, чтобы Марина умела плавать, а то мне вас двоих на себе тащить тяжеловато будет.
        - За меня не переживай, у меня первый разряд по плаванию.
        - А еще по чему разряды имеются? Бокс? Карате? Сможете оказать сопротивление бандиту в ближнем бою?
        - Ногти мои видел? - Марина продемонстрировала Тимофею свои роскошные наращенные ногти, которые ей очень нравились. Тимофей утвердительно кивнул. - То-то же… В ближнем бою я смогу сопернику фейс существенно подкорректировать.
        - Даст бог, не придется тебе этого делать.
        Вместо пяти минут проотдыхали все двадцать. Зато потом дружно встали и с утроенной энергией двинулись на встречу с речкой, на берегу которой произошла историческая встреча Васи Щегла с шаманкой Шубуун.
        Глава 6
        Лес стал густым настолько, что передвижение по нему было просто невозможно. Тимофей размахивал своим топориком так, что ветки деревьев отлетали в разные стороны метра на два-три, однако главным препятствием были низкорослые кусты, то и дело цепляющиеся за ноги. Марина поначалу пыталась справляться с ними руками, но колючие кусты быстро расцарапали ей руки до крови.
        Судя по всему, до речки осталось совсем недалеко: уже слышно было, как журчит вода. Но сил продолжать путь уже ни у кого не осталось.
        Марина, прислонившись к огромному раскидистому дереву, совершенно обессилевшая, хотела было сесть на землю, но, увидев маленький окурок, валяющийся под деревом, вскрикнула.
        - Ну что, опять змею увидела? - недовольно спросил Тимофей.
        - Уж лучше бы змею… - прошептала Марина. - Смотри! Это ведь окурок от сигарет Владлена Алексеевича. Значит, они где-то рядом.
        Тимофей перевел взгляд на Троеглазова и поднес палец к губам:
        - Тихо!.. Марина, не отходи от Владлена ни на метр. А я на разведку…
        Тимофей полез в кусты, аккуратно раздвигая ветки, а Марина взяла Владлена Алексеевича под руку и прижалась к нему крепко-крепко. Он почувствовал, что ее слегка трясет.
        - Марина, не бойся. Тимофей справится. И у меня нож есть. Я тебя в обиду не дам. - Он тихонько поглаживал ее по руке, стараясь успокоить. Хотя ему самому было не по себе.
        «Не хватало еще получить заточкой в бок от какого-нибудь урки, - думал он, прижав Марину одной рукой к себе, а во второй держа наготове нож. - Бог мой, как славно пахнут ее волосы - дымом от костра и чем-то неуловимо родным. Когда я получу все богатства Сигоры, то обязательно женюсь на ней. Только бы Тимофей поскорее разобрался с этими зэками. Поскорей бы…»
        А Тимофей тем временем, пригнувшись, шел по чьим-то следам, заметным на примятой траве. Причем следы были двух человек. Один из них имел обувь огромного размера, значит, и сам верзила. След другого человека был небольшим - 39 - 40-й размер. «Ничего, справлюсь, - успокаивал сам себя Тимофей, - я ведь внезапно нападу. Они не успеют и сообразить, как я их порешу. Хотя “мокрушничать” не хочется, придется просто вырубить их на время, отнять наши вещи и поскорее к бабке-колдунье добраться. А то на Маринку уже смотреть больно. Да и мне самому эти лесные скитания порядком поднадоели…»
        Лес поредел, и Тимофей по шуму воды понял, что добрался до реки. Ему показалось, что он услышал чьи-то голоса. Прислушался - действительно говорили двое.
        Он по-пластунски прополз еще несколько метров и оказался перед самым обрывом. Внизу была река - не речка, а именно река, широкая и полноводная. На берегу сидели двое мужчин. Один - верзила - был одет в его любимый вязаный свитер и шорты, на другом была ветровка Троеглазова. «Вот суки, - в сердцах сплюнул Тимофей, - уже принарядились. Жара неимоверная, а этот козел мой свитер напялил. Придется теперь выбросить…» Он поймал себя на мысли, что думает совсем не о том. Тут как-то выжить надо, а он свитер жалеет.
        Тем временем парочка, сидевшая на берегу, о чем-то оживленно спорила. До Тимофея долетали обрывки фраз:
        - Ты пойми, они через пару часов к воде выйдут, и нам хана.
        - …не стоит с ними связываться…
        - …не зря они здесь крутятся, надо по их следам тихонько идти…
        - …да, может, это просто студенты какие?..
        - Ага, особенно седой - студент. Ему уже весь полтинник, а ты - студент.
        Из всего услышанного Тимофей понял, что два беглых зэка не могут пока определиться, что им делать. Один предлагает наблюдать за троицей и, возможно, еще поживиться за их счет. Другой - постарше и помощнее - предлагает уйти в другом направлении от греха подальше, пока менты не повязали. Наверняка по их следу уже идут ребята из тюремного спецназа.
        Денег в рюкзаке не оказалось, поэтому «малыш» хотел понаблюдать за ними с целью вторичного грабежа, когда удастся не только вещички стащить, но и кошельки. Несмотря на свою тщедушность - росту метр с кепкой, да и худенький, как подросток, - «малыш» был рисковым парнем, чего нельзя было сказать об осторожном «верзиле». Тимофей даже проникся уважением к этой парочке. Сам когда-то за колючкой сидел, знает, как в неволе несладко живется. Но на побег решаются только самые отчаянные и смелые. Или те, кому уже терять нечего…
        А, может, выйти сейчас к ним да по-хорошему поговорить? Хорошо, если получится. А если нет? Открытого боя не избежать… В случае, если меня ранят или еще круче… что тогда с Мариной станет? Нет, я Троеглазовым и Мариной рисковать не могу. За свою жизнь я не боюсь, а вот за две другие…
        Тимофей поежился и решил ждать.
        …Марина не заметила, как прижавшись крепко-крепко к руке Троеглазова, заснула. Была у нее такая черта еще с детства - засыпать в минуты крайнего нервного напряжения. А Троеглазов, заметив, что Марина спит, сначала очень удивился, а потом растерялся. Первый раз в жизни он видел такое - женщине грозит опасность, а она засыпает, прижавшись к сильной мужской руке. Его руке. Получается, он что-то значит в ее жизни? Она чувствует на каком-то своем женском, клеточном уровне, что он ее в обиду не даст, защитит в случае чего, а ведь он никогда не говорил ей о своих чувствах, даже не пытался как-то ухаживать. Он просто нуждался в ней как в хорошем специалисте, вот и все…
        Но если бы сейчас беглые зэки кинулись на них, а Тимофея не оказалось рядом, Троеглазов бы в первую очередь стал защищать Марину, а не спасать свою шкуру. Он это осознавал очень четко. Напрашивался вывод - Марина не просто толковый специалист, нужный ему, а женщина, ради которой он готов пожертвовать своей жизнью…
        Такого с ним еще не бывало. Никогда. Поневоле ему пришла в голову старая истина: все когда-то случается в первый раз…
        Троеглазов сидел тихо-тихо, боясь пошевелиться. Он не хотел будить Марину.
        Откуда-то из-за кустов раздался шорох. К ним подползал Тимофей. Заметив, что Марина спит, обхватив Троеглазова за руку, он только покачал головой и шепотом сказал:
        - Ну и нервишки у нашей ученой дамы! Тут такое творится, а она спит.
        - Я сам удивляюсь, другая бы от страха тряслась, а Маринка спит. Молодец, никакой паники. Чувствует, что мы ее в беде не бросим. Ну что ты там высмотрел?..
        - Значит, ситуация такая - мужиков двое, им нужны деньги, а в рюкзаке их не оказалось, тряпки наши им не больно-то нужны… Они не могут решить, как с нами быть - напасть и отбить деньги, тогда возможна мокруха, или сбежать с тем, что у них есть. Верзила предпочел бы свалить сейчас, а тот, что поменьше, заводной парень. Предлагает нападение. Ну и как нам быть?
        Троеглазов помолчал, а потом озвучил свой вариант, к которому, собственно, Тимофей и склонялся:
        - Нам нужно брать инициативу в свои руки и нападать первыми.
        - И что потом с ними делать? Валить?
        - Если по-другому не получится, то валить.
        Троеглазов сказал это очень уж спокойно, как нечто само собой разумеющееся. А Тимофей не готов был так запросто лишать жизни двоих мужиков. Он ничего не сказал Троеглазову, но про себя решил, что сначала испытает первый вариант, пришедший ему в голову. Просто поговорит с ними. А там будь что будет.
        Он махнул Троеглазову в знак согласия и опять тихо пополз в кусты.
        Дополз он минут за пять. Зэки по-прежнему сидели на берегу. Он нашел маленький камешек и бросил его в спину «малыша». Тот отреагировал мгновенно - подскочил на месте и молниеносно достал из сапога заточку.
        Тимофей, не высовываясь из-за кустов - своего не больно надежного убежища, прокричал:
        - Мужики, давайте спокойно поговорим. Ты, малый, заточку-то на место пристрой, я стрелять в тебя не собираюсь. Нам надо миром все решить. Ты убери заточку, а я к вам выйду с поднятыми руками…
        Тимофей видел, как нерешительно «малыш» засунул заточку на старое место. Он вылез из своего убежища, поднял руки, демонстрируя, что в них ничего нет, и решительно пошел к растерявшимся уголовникам. Ему пришлось бегом сбежать с кручи прямо к реке, у самого берега которой стояли растерянные «верзила» и «малыш». Метров за пять он остановился и вновь показал, что его руки пусты.
        - Мужики, я вас хорошо понимаю, - начал разговор Тимофей, - у вас на хвосте вертухаи с собаками. Сам на зоне чалился, знаю, как на свободу хочется. Я сейчас даю вам деньги, вы мне назад мой рюкзак. Вещи, что на вас сейчас надеты, возвращать необязательно. И мы миром расходимся - вы бегом к станции с денежками, а я к своим корешам с рюкзачком. Идет?
        - На зоне, говоришь, чалился? Докажи.
        Тимофей молча закатал рукав футболки, продемонстрировав наколку в виде волчьего оскала.
        Двое переглянулись, потом о чем-то пошептались. Переговорщиком стал тот, что поменьше.
        - А где сидел?
        - В Ростовском централе.
        - Сколько денег дашь?
        - У меня с собой тысяч двадцать - двадцать пять. Хватит?
        - Маловато будет…
        - Ты, ладно, не сильно умничай! Добраться до Барнаула хватит, а там найдешь еще.
        - Ты тоже, гляжу, умничать начал. Если твои условия принимаем, ты нам нормальный кусок отвали. Хотя бы штуки две бакинских. Дружок твой, поди, тоже капиталец имеет?
        - Он мне не дружок, а начальник. А баба, что с нами, так вообще крутая ученая. Мы сюда по делу приехали, в научную экспедицию, а не просто прошвырнуться. Так что решайте быстрее, пока я не передумал. Двадцать пять тысяч - и расстаемся навсегда.
        - И как это ты ловко после зоны к ученым примазался?
        - Тебе это знать необязательно. Я жду ответ.
        - А если я не соглашусь?
        - Тогда я у твоего приятеля спрошу, вдруг он умнее окажется?
        - Ладно, подожди, пока мы перетрем.
        «Малыш» отошел к «верзиле», они пошли вдоль берега, чтобы Тимофей не слышал их разговор. Беседовали долго, отчаянно жестикулируя, видимо, не соглашаясь друг с другом. Тим начал терять терпение. Переговорщик ему не понравился - маленький, жидковатый, но наглый, с колючим, настороженным взглядом. От такого можно ожидать любой подлянки. Верить ему нельзя. Тимофей уже пожалел, что ввязался в разговор…
        После бурного обсуждения к Тимофею подошел «верзила».
        - Ты это… Бабло покажи.
        Тимофей достал из кармана деньги, и, не пересчитывая, протянул «верзиле».
        - Давай, мужик, бери что есть, отдавай рюкзак - и разбежались. Ей-богу, надоело мне тут с вами возиться.
        Зэк тщательно пересчитал деньги, оказалось двадцать две тысячи рублей.
        - Ты это… Сходи к своим, принеси еще штук пять - семь, и мы свалим.
        - Ну вот и замечательно. Я мигом…
        Он повернулся и побежал к Троеглазову, совершенно утратив бдительность. И только когда почувствовал под лопаткой острый укол, похожий на укус пчелы, понял, что «малыш» метнул ему в спину заточку. Падая и проваливаясь в пустоту, Тимофей слышал, как «верзила» кричит:
        - Ты, что, сдурел?! Зачем ты его в спину! Черт меня дернул с тобой связаться….
        Это было последнее, что Тимофей услышал.
        Глава 7
        Троеглазов почувствовал неладное. Тимофея не было уже больше часа, значит, что-то случилось. Не мог он так долго возиться с двумя уголовниками, тем более, что Троеглазов очень четко поставил перед ним задачу - разобраться с ворюгами побыстрее. Марина уже проснулась и молча сидела рядом.
        - Может, с ним что-то случилось? Нужно идти его искать. Пойдемте, Владлен Алексеевич! Мне уже не сидится.
        - Марина, успокойся, я даже не знаю, в какую сторону идти.
        - Он сказал, что видел их на берегу реки. Значит, пойдем прямо, а на берегу осмотримся.
        Троеглазов поднялся с земли и решительным шагом пошел на шум воды.
        Первой Тимофея, неподвижно лежащего у самой кромки воды, увидела Марина.
        - Боже, они убили его!
        Она побежала к Тимофею, но запнулась о торчащий из земли корень сосны и кубарем скатилась с кручи. Троеглазов бросился вслед за ней, поднял с колен и побежал к Тимофею.
        Он сразу увидел заточку. Это был обычный гвоздь-«десятка», сточенный с двух сторон тонко-тонко, как лезвие ножа. Он довольно глубоко вошел в спину Тимофея, но футболка и спортивная жилетка со множеством карманов из плотной плащовки все-таки немного смягчили удар.
        - Марина, он жив. Пульс есть. Надо что-то делать, но я не представляю что. Заточку вынимать нельзя, он может умереть от потери крови. Нужен врач.
        Троеглазов поднял глаза, но вместо Марины увидел старую женщину. Она молча отодвинула Троеглазова, наклонилась над лежащим телом и тихо-тихо сказала:
        - Перенесите его в лодку, только осторожно. Не заденьте рану, гвоздь я вытащу сама. Потом, сейчас никак нельзя.
        Марина помогла Троеглазову взгромоздить Тимофея ему на спину, под тяжестью которого он согнулся почти пополам, но устоял, а когда он, обхватив поудобнее своего помощника за плечи, потащил его к лодке, пошла рядом, наблюдая за тем, чтобы только не выскользнула заточка.
        Старуха Шубуун, а то, что это была именно она, у Марины не было сомнений, помогла затащить его в лодку, а затем взяла в руки весло. Весло было одно, довольно широкое и короткое, но гребла им Шубуун весьма ловко.
        Марина так и не поняла, откуда взялась эта особа. Как она незамеченной могла приплыть к месту, где без сознания лежал Тимофей, одновременно с ними? Но эти вопросы отходили на второй план, когда ее взгляд падал на бледное лицо Тимофея, который еще час назад говорил с ней, а теперь лежит бездыханный на дне лодки.
        «Только бы выжил, только бы выжил… - повторяла Марина про себя, - Боженька, пощади его, не забирай так рано!»
        На Троеглазова она даже не хотела смотреть. Отсиживался с нею в кустах, вместо того чтобы идти с Тимофеем на этих бандитов, этих отморозков, а теперь вон губы свои кусает от досады. Тоже мне, олигарх хренов…
        Троеглазову действительно было тяжело и стыдно. Мерзейшее ощущение - чувствовать себя трусом, отсиживающимся в кустах, когда один парень идет на двоих совершенно непредсказуемых уголовников. Но Троеглазов не струсил, он просто остался рядом с Мариной, чтобы в случае чего ее защитить. Однако со стороны все выглядело иначе, и Марина просто посчитала его слабаком.
        Переправились через реку довольно быстро, так как старуха ни на минуту не сбавила темп, работая веслом словно титулованный загребной на олимпийским заплыве. Марина с интересом рассматривала ее, удивляясь тому, насколько лицо - сморщенное, маленькое, обрамленное седыми космами, которые трудно назвать волосами, совершенно не соответствует ее явно неплохой физической форме.
        Шубуун, перехватив взгляд молодой женщины, только усмехнулась. Марине показалась, что та догадалась, о чем она думала в этот момент. Ей стало как-то не по себе. А вдруг старуха действительно колдунья и умеет читать мысли?..
        Когда лодка вплотную подошла к берегу и уткнулась носом в прибрежный песок, Шубуун ловко перемахнула через борт. Троеглазову она бросила конец троса, ткнув пальцем в большой изогнутый крюк, намертво вбитый в широкий ствол дерева, растущего на берегу, а сама скрылась в прибрежных кустах. Отсутствовала она минут пять, не больше, но за это время Марина и Троеглазов не перекинулись ни единым словом. Владлен Алексеевич, вспомнив молодость, ловко выпрыгнул из лодки и зацепил трос за крюк. Молча подал руку Марине, но она предпочла выбраться самостоятельно.
        Старуха принесла с собой волокушу, сделанную из каких-то шкур, скрепленных деревянными жердями.
        - Надо осторожно переложить его на живот. Мы с девчонкой возьмем его за ноги, а ты обхвати за плечи и тащи на себя. Справишься?
        Троеглазов молча кивнул. С большим трудом, аккуратно, стараясь не причинить боли, они переложили тело Тимофея на волокушу. Владлен Алексеевич, не дожидаясь команды, впрягся, подобно тягловой лошади, в ремни и потянул импровизированные носилки. Но сдвинуть их не удалось. Тогда старуха встала рядом, и в паре им удалось наконец-то тронуться с места.
        Со лба Троеглазова пот катился в три ручья, но он молча тянул ремни, проклиная зверский аппетит Тимофея и его вечное желание поесть чего-нибудь вкусненького. Старуха что-то бубнила себе под нос, не по-русски, на каком-то тарабарском наречии. Троеглазову ее бормотание почему-то напоминало детскую считалку: «Энеки-бэнеки, ели вареники…» Однако, вслушиваясь в незнакомые слова, он и не заметил, как они дошли до места.
        Марина тем временем разглядывала владения, в которых обитала Шубуун. Место было довольно интересным: с одной стороны «усадьбу» ограждал плотный забор естественного происхождения из каких-то каменных валунов, стоящих в ряд, как солдаты на плацу. Она сразу вспомнила черноморские дольмены - огромные каменные валуны, сложенные в виде домика: стены, крыша, отверстия для входа, возраст которых археологи определяют в две тысячи лет, - расположенные на автотрассе между Геленджиком и Джубгой. В студенческие годы она бывала в этих местах на раскопках, тогда про дольмены много говорили, сравнивали их с египетскими пирамидами, и многие ехали сюда специально посмотреть на это чудо света. Потом интерес поутих, но предприимчивые фермеры организовали неплохой бизнес на дольменах, добросовестно снабжая туристов экзотическими сувенирами, медом и угощая не только «вкусными» мифами и легендами, но и вполне съедобными шашлыками…
        К каменным валунам вплотную подходил забор из плотно подогнанных друг к другу жердей, перетянутых не то веревками, не то высушенными растениями, происхождение которых идентифицировать Марина не смогла. Веревки были разрисованы непонятными значками и узорами. Такими же знаками были «украшены» и сплетенные из прутьев ворота.
        При наличии усадьбы подразумевалось и наличие дома, но его-то как раз и не оказалось. Зато была довольно высокая юрта, обтянутая кожей. Крепилась она на довольно высоких жердях, скрепленных металлическими скобами, кстати, довольно современно выглядевшими.
        Шубуун отворила ворота, затем откинула полог своей юрты и вернулась к волокуше. Потом они с Троеглазовым снова «впряглись» в ремни и потянули Тимофея внутрь. Марина без приглашения зайти не решилась. Так и стояла у входа, ожидая, пока кто-нибудь покажется…
        Несколько минут спустя из юрты вышел Троеглазов, и полог за ним сразу же закрылся.
        - Она не велела нам заходить, пока сама не позовет.
        - А что она собирается с ним делать?
        - Сказала, что будет злых духов изгонять и чтобы мы не вздумали ей мешать. Еще сказала, что мы можем поесть что-нибудь, что еда висит в каком-то коробе.
        При слове «еда» Марина почувствовала резкий приступ голода. Ведь они почти сутки ничего не ели, но за эти часы столько всего случилось, что было не до еды и не до воды…
        Они стали крутить головами в поисках висящего короба с едой. Ничего похожего на огороженной территории не наблюдалось.
        Троеглазов обогнул юрту и пошел к каменным солдатам. Позвал Марину.
        Оказалось, что в самом центре между двумя валунами, на высоте человеческого роста, действительно был укреплен большой деревянный ящик с навесным замком. От камней даже в этот теплый летний вечер исходила прохлада, поэтому ящик служил вместо холодильника.
        Троеглазов раздумывал над тем, как без ключа отпереть замок. Однако Марина сразу сообразила, что замок защищает запасы не от людей, а от зверей, поэтому и не закрывается на ключ. Взобравшись на камень, она отогнула ржавую дужку замка, подняла крышку ящика и приятно удивилась, увидев содержимое. В ящике лежала сушеная рыба, подкопченное мясо, от которого шел умопомрачительный запах, стояли банки с солеными грибами. Не было в ящике только хлеба, которого очень хотелось Марине.
        Она стала подавать продукты Троеглазову. Ничего напоминающего стол возле юрты не наблюдалось, поэтому они просто разложили все съестное на старенькой доске, с виду довольно чистой, и буквально набросились на еду.
        Марине очень понравилось мясо, немного солоноватое, но нежное и мягкое.
        - Интересно, что за зверя мы едим? - поинтересовалась она у Троеглазова.
        - Никак не пойму. На оленину не похоже, слишком нежное. Может быть, зайчатина? Хотя вкус совершенно другой…
        - А вы что, пробовали оленину и зайчатину?
        - Конечно, и не один раз. Я же в геологоразведочных экспедициях бывал, потом на буровых вышках в Якутии работал. На охоту ходил… Только не ради забавы, а чтобы с голоду не умереть. Подай-ка мне баночку с грибами.
        - А как соленые грибы без хлеба есть?
        - Можно с зеленью, с укропом или петрушкой. Но, по-моему, наша спасительница не возделывает такие культуры. Будем есть просто с копченым мясом, мы же не в «Астории».
        После того как Владлен Алексеевич и Марина перекусили, им захотелось пить, и они пошли искать воду. Если колодца нет, значит, должен быть какой-нибудь родник или другой источник воды. Берет же старуха откуда-то воду? Но ничего такого возле юрты не наблюдалось.
        Они вышли за ворота и направились к реке.
        Уже темнело, и Марине стало как-то не по себе. При свете дня лес для нее не представлял опасности, а вот теперь ей стало страшновато. Опять же Тимофей… Как Шубуун собирается изгонять из него злых духов, если его пырнули в спину заточкой совершенно реальные люди? Конечно, злые, но не духи, а люди-человеки из плоти и крови. Ему нужно удалить эту страшную стальную штуку из спины так, чтобы он не умер от потери крови. Разве заговоры помогут остановить кровь? Это ведь дремучее невежество, а на дворе двадцать первый век…
        Марина удивлялась спокойствию Троеглазова. Неужели он верит, что старухе под силу справиться с таким ранением? Она не решалась его спросить об этом, но он как будто понял, о чем она думает:
        - Мне уже доводилось видеть, как шаманы заговаривают раны. Это что-то из области фантастики - кровь сворачивается на глазах после того, как они минут пять - десять попоют над больным свои загадочные причитания, приплясывая и притоптывая. Со стороны смотреть на их движения без смеха невозможно, но когда видишь результат - диву даешься.
        - Думаете, в нашем случае тоже чудо может произойти?
        - Оно уже произошло, как только я увидел на берегу Шубуун. Она появилась в нужное время и в нужном месте, иначе мы бы потеряли Тима.
        За разговорами они подошли к берегу. От воды шла приятная прохлада и какое-то умиротворяющее, успокаивающее журчание.
        - А что, воду можно прямо из речки пить? А вдруг бактерии, микробы всякие?
        Троеглазов рассмеялся от души. Зашел в речку шагов на пять, наклонился над водой и стал жадно ее пить. Марина тоже не долго думая зашла в воду, почувствовав кожей, насколько она холодная, просто ледяная, и, сложив руки лодочкой, стала черпать воду и пить.
        Вкус был необыкновенный. Казалось, что она пахнет льдом, севером, морозом, хотя температура воздуха в этот душный июльский вечер была никак не ниже тридцати градусов.
        - Фантастика! - восторженно крикнула Марина. - Просто сказочный вкус! Я никогда такой вкусной воды не пила…
        - Вот видишь, а говорила «микробы»! - не удержался Троеглазов, который и сам никак не мог напиться. - В горных речках микробов не бывает. Они же текут с самых вершин, с ледников, а во льду бактерии не живут. Тимофей бы сейчас сказал: «Ученая, а таких элементарных вещей не знаешь».
        При упоминании Тимофея им обоим стало не по себе. Как он там, в юрте? Вдруг к их возвращению его уже не будет в живых?
        Марина подумала, что неплохо бы принести воды с собой, но когда они пошли на поиски водоема, не прихватили с собой никакой посудины. Поэтому пришлось возвращаться налегке.
        Стало уже совсем темно, и Марина крепко обхватила руку Троеглазова. Тот легко ориентировался в темноте, обходил коряги и выступы, ни разу не споткнувшись. Он понимал, в каком состоянии сейчас находится Марина - страх за жизнь Тимофея, страх, что беглые зэки могут добраться до юрты и добить всех остальных, так как без Тима они легко могут справиться с двумя женщинами и не особенно крупным мужчиной. Страх перед темной, незнакомой местностью и даже перед этой старушкой-шаманкой, довольно пугающей на вид - все это сидело в ней, не давая расслабиться. Но как ее успокоить, Троеглазов не знал.
        Добравшись до юрты, они в нерешительности постояли рядом, прислушиваясь к тому, что делается внутри.
        Но внутри было тихо. У Марины сжалось сердце от нехороших предчувствий. Троеглазов сосредоточенно молчал.
        - Спит ваш богатырь, - раздался скрипучий голос Шубуун откуда-то сверху, - а вы забирайтесь сюда, наверх, нечего мне духов отпугивать.
        «Дались ей эти духи, - подумала про себя Марина, подняв глаза, но ничего в темноте не разглядев, - честное слово, детский сад какой-то. И Троеглазов тоже хорош, верит в это дремучее таежное невежество».
        Марина на ощупь дотянулась до ладони Троеглазова, крепко сжала ее. Она решила не выпускать его руку, так как страх перед этой неведомой старухой парализовал всю ее силу воли. Владлен Алексеевич также на ощупь нашел лестницу, приставленную к каменным истуканам, и полез наверх. Марина не отставала от него ни на шаг.
        Оказалось, что истуканы закрывали вход в большое каменное углубление, искусно задекорированное растениями, ветками и каменными глыбами. Находилось оно метрах в двух от земли, поэтому обнаружить его было практически невозможно. Днем, когда они искали еду в подвешенном коробе, они несколько раз прошли мимо этого места и не заметили ничего, что указывало бы на прибежище. Лестницы, естественно, не было, поэтому они ничего не обнаружили.
        Здесь у Шубуун было что-то типа летнего варианта жилища. Углубление было довольно большим, метров десять - двенадцать. Марина подумала: «Как наша с мамой кухня». Безусловно, что-то общее с кухней здесь было - по стенам были развешаны пучки сушеной травы, связки чеснока, сушеные ягоды, нанизанные на тонкую леску, как бусы.
        В этих каменных чертогах было довольно уютно. Посередине стояли два толстых полена с укрепленной на них доской, выполняющей роль стола. Далее, в глубине, был установлен топчан с настилом из веток, устланных свежим сеном, от которого исходил умопомрачительный аромат. Освещалось жилище свечами - толстыми, длинными, закрепленными в импровизированных подсвечниках, изготовленных из причудливых корней деревьев.
        В целом этот каменный мешок был неплохо оборудован и вполне пригоден для жилья. Большое количество веток, травы и сена, набросанных на каменный пол, выполняли роль мягкого паласа, поэтому Марина с удовольствием скинула с ног кроссовки, прежде чем пройти вглубь. Троеглазов последовал ее примеру.
        Шубуун жестом пригласила их к «столу», на котором стояли деревянный сосуд, напоминающий по форме кувшин, три чашки, также вырезанные из дерева, лежало угощение из известного им короба.
        Марина села рядом с Шубуун, сложив ноги по-турецки. Троеглазов присел на полено чуть подальше.
        - Как Тимофей? Что говорят духи? - обратился он к Шубуун на полном серьезе, отчего Марине показалось, что она присутствует на спектакле в театре абсурда.
        - Ему еще не время умирать. Он должен до конца пройти свой путь, это всего лишь его первое испытание. Два самых тяжелых у него впереди.
        - А как быть с ранением? Заточка вошла очень глубоко! - Троеглазов продолжал расспрашивать Шубуун, нервно теребя свои пальцы.
        - У богатыря твердое сердце, такое гвоздем не проткнуть…
        - Но он может потерять много крови?
        - Всего-то несколько капель… Но чтобы силы не покинули его, я должна попросить их у своих небесных братьев.
        - Когда ты собираешься камлать?
        - Когда появится третья звезда над моей юртой…
        Шубуун протянула Троеглазову длинную курительную трубку, непонятно откуда взявшуюся.
        - Покури, а потом выпей настой. И красавице налей. Ей тоже отдохнуть надо.
        С этими словами она быстрым шагом направилась к лестнице. Но прежде чем спуститься, дернула за кусок болтающейся у входа веревки и задернула вход таким же пологом из шкур, какой был и в ее юрте.
        - Мистика какая-то… - прошептала Марина. И, улыбнувшись, спросила у Троеглазова: - Вы, часом, умом не тронулись, Владлен Алексеевич? Какие духи? Какие небесные братья?
        Он ответил не сразу. Сначала подошел к свече, чтобы раскурить трубку, переданную ему загадочной старухой.
        - Марина, вам придется пересмотреть свое отношение к Шубуун. Иначе нам будет тяжело.
        - Владлен Алексеевич, дорогой, мы с вами живем в компьютерном веке. Вы олигарх, я - историк, а Шубуун - дремучая неграмотная бабулька, по иронии судьбы задержавшаяся в своем развитии и посему живущая где-то в середине века девятнадцатого. Агафья Лыкова, да и только. Мы должны принимать ее правила игры, но это вовсе не значит, что нам нужно принимать эти правила всерьез. Давайте как-нибудь без фанатизма обойдемся, а?
        - Я ей стрижено, а она мне брито! - Троеглазов начал выходить из себя. - Да пойми ты, балда ученая, здесь по-другому нельзя. Ты на ее территории, у нее в гостях, а значит, зависишь сейчас от нее на все сто процентов. Не пытайся переделать мир под себя, не доказывай мне, что ты умная, а я дурак, если верю в то, что она мне говорит! Верю! И в братьев тоже! И тебе, голубушка, придется поверить, когда она поставит Тимофея на ноги за пару дней. А теперь давай-ка пей настой и спать.
        - Не хочу ничего пить! Я и так прекрасно засну!
        - Пей, говорю, завтра утром поговорим.
        Он поставил перед Мариной деревянную чашку, от которой шел приятный ягодный дух. Чтобы не выводить Троеглазова из себя, она залпом выпила все содержимое, не распробовав его как следует. Но питье было не противным на вкус, как раз напротив, приятным, с едва заметной горчинкой.
        Марина подошла к лежанке, покрытой свежим сеном, расстелила свою куртку и, демонстративно отвернувшись от Троеглазова, легла отдыхать. Сено под тяжестью ее тела осело, чувствовалось, что под слоем сена лежит что-то мягкое, похожее на пуховую перину.
        Заснула она мгновенно.
        Глава 8
        Проснулась Марина от какого-то стука.
        Казалось, кто-то колет дрова.
        Троеглазов спал рядом, свернувшись калачиком. Шкура была одна, и, видимо, он, потому что больше было некому, укрыл ею Марину, а сам поглубже закопался в сено.
        «Неужели это Шубуун дрова с такой силой колет?» - подумала Марина, вылезая из-под теплой шкуры.
        Но когда высунула голову на свет, увидела, что орудует топором …Тимофей, живой и здоровый. От неожиданности она просто села на пол, устланный сеном. Она молча смотрела на просыпающегося Троеглазова, не в силах произнести ни единого слова.
        Он все понял по ее округлившимся от удивления глазам.
        - Это…Тимофей? - спросил он почему-то шепотом.
        - Угу, - также шепотом ответила Марина.
        Троеглазов отодвинул полог совсем чуть-чуть, чтобы его не было видно, и тихонько позвал:
        - Тим, мы здесь, наверху…
        Он повернул к ним свое лицо и улыбнулся. Видимо, с большим трудом. Перед ними стоял не русский богатырь, пышущий здоровьем, а бледный мужчина. С темными кругами под глазами, ввалившимися щеками и синеватыми губами. Прежнего Тимофея в нем можно было узнать с трудом.
        - Ты чего вздумал дрова-то рубить? - спросил Троеглазов, придя в себя после минутного замешательства.
        - Так бабульке-то совсем плохо, просит огонь зажечь, знобит ее сильно…
        - Так что ж ты меня не разбудил? - удивился Троеглазов, слезая по лестнице. Но, не выслушав ответа Тимофея, обнял и крепко-крепко прижал к себе. На глаза его навернулись слезы. Марина тоже уже стояла рядом, гладила Тимофея по руке, с трудом сдерживая готовые прорваться рыдания.
        - Вы спите уже второй день, - сказал Тимофей, - вас будить было бесполезно.
        - Наверное, в настойку добавлено снотворное, - предположила Марина, разглядывая Тимофея, к виду которого никак не могла привыкнуть.
        - Да, Шубуун сказала, что дала вам настойку сонной травы, чтобы вы не мешали ей вершить обряд.
        - Тим, неужели тебе ее заклинания помогли? Ты же был почти… ты же не дышал даже…
        - Сам во все с трудом верю. Говорит, что крови совсем не было, когда заточку вынимала. Говорит, что каким-то братьям я понравился очень… Каким еще братьям? Ничего не понимаю.
        - Ой, Тим, ты ложись вот сюда на травку или садись. Вид у тебя неважный. Я сейчас быстро разведу костер. А, кстати, где разводить-то? Прямо в юрте?
        Тимофей махнул головой и опустился на траву. Марина села рядом, поглаживая его то по рукам, то по волосам. Она все еще не могла прийти в себя от увиденного чуда и с трудом соображала, что нужно сделать в первую очередь.
        Троеглазов, набрав в руки сухих поленьев, зашел в юрту. Тимофей шепнул Марине:
        - Шубуун знает, зачем мы здесь.
        - Откуда?
        - Она все знает. Шубуун и правда колдунья.
        - Тима, но ведь колдуний не бывает…
        - Сам так думал, пока на тот свет не сходил. Ты же говорила, что я был труп.
        - Почти…
        - Это уже детали. Она мне жизнь вернула, понимаешь, но свои силы все отдала. Теперь лежит в юрте, стонет… Говорит, что ей холодно. Я на нее все шкуры сложил, какие нашел, а все равно согреться не может.
        - А можно я посмотрю на то место, где заточка торчала?
        Тимофей повернулся к Марине спиной и задрал рубаху. На месте удара заточкой был небольшой бугорок, раны как таковой не было вообще - просто бугорок, похожий на распухший, но не прорвавшийся фурункул.
        - Не поняла! - Марина осторожно прикоснулась пальцем к его верхушке. - А где же рана? Здесь просто прыщ обычный…
        - То-то я чувствую, что он у меня как чирей нарывает. И чешется сильно.
        - Глазам не верю! Я же видела, как в твоей спине торчала заточка!
        - А я помню острую боль в спине. Помню, как верзила кричал щуплому: «Зачем ты его убил?» Обзывал садистом… А потом я отключился…
        - Это просто наваждение. Так не бывает… Зачем тогда медицина нужна, хирурги всякие, если старая малограмотная старушка может вылечить человека какими-то заклинаниями?
        - Не хватит на всех старушек… Она при смерти лежит, этот обряд по моему воскрешению все ее силы забрал.
        - Тим, а Шубуун тебе сама сказала про Сигору?
        - Сама. Говорит, что знает, зачем мы здесь. Давно уже поджидает. Ей духи велели подготовиться к испытанию, но она не справилась с их наказом, потратила все силы на мое лечение… Говорит, что ей недолго жить осталось. Собиралась Владлену что-то важное сказать.
        - Ой, как все запутанно получается. Вместо научной экспедиции я просто в триллер попала. Тут тебе и уголовники, и колдунья, и чудеса воскрешения… И нервы, как провода под током, - чуть заденешь, и замкнет.
        - Маринка, ты расслабься. Успокойся, ничего страшного не случилось. Я живой? Живой. Вы с Троеглазовым целы? Целы. Шубуун нашли? Нашли. Все идет по намеченному сценарию. Пошли лучше чаю с травками выпьем. У Шубуун целые залежи всяких травок, такие ароматы, закачаешься!
        - Вот-вот. Мы вчера с Владленом попили настойки…
        - Позавчера. Зато хорошо выспались и отдохнули.
        Пока Тимофей разводил огонь в небольшом глиняной печке, также оборудованной в выдолбленной скале, Марина пошла умываться. Оказалось, что рядом с юртой бьет небольшой родничок с чистейшей водичкой, а они с Троеглазовым его проглядели…
        Ледяная вода приятно освежила лицо, щеки, которые горели от всего пережитого. События продолжали набирать темп, и это настораживало. Пока что о местонахождении Сигоры еще ничего не известно, а уже столько всего произошло!
        «Как, однако, труден путь к истине, - размышляла Марина, - в моем случае - к таинственной Сигоре. В том, что она действительно существует, у меня не осталось никаких сомнений. Теперь дело за малым - найти ее. Неужели мы будем первыми, кому это удастся? За столько веков? А, может быть, Сигора - это просто культовое место, где отправляют свои обряды местные шаманы? Может, это просто такая территория, как, скажем, озеро Горных духов, где якобы очевидцы видели, как духи водят свои зловещие хороводы. На деле оказалось, что все эти явления связаны с вредными испарениями от месторождений ртути, которые вызывают галлюцинации и приводят в дальнейшем к болезням людей, побывавших здесь. А ведь это озеро всего километров в пятистах отсюда. Ладно, поживем - увидим. Троеглазов разберется, что почем».
        Когда она вернулась к юрте, Троеглазов уже сидел рядом с Тимофеем у очага. Вид его не предвещал ничего хорошего.
        - Марина, мне придется покинуть вас, - не то сказал, не то выдохнул он, - ненадолго.
        - Я с вами, - тут же сориентировалась Марина, - ни за что здесь без вас не останусь.
        - А как же Тимофей, Шубуун? Им может понадобиться помощь. Я вернусь через несколько дней.
        - А зачем вам уезжать - мы же практически у цели.
        - Мне придется привезти одного человека. Без него ничего не получится.
        - Чего не получится?
        - Попасть в Сигору…
        - Так, значит, она все-таки существует?
        - Да!
        - Что и требовалось доказать… - прошептала Марина, ошеломленная его «да!» - А что это за человек? Надежный?
        - Пока не знаю. Ладно, пойду собираться. Марина, можешь зайти в юрту к Шубуун. Пообщайся с ней. Она - очень интересная особа.
        Тимофей протянул Марине деревянную кружку с каким-то ароматным напитком. Та долго принюхивалась, чем вызвала улыбку на лице не очень-то веселого Тимофея:
        - Ну что, теперь все время принюхиваться будешь после сонной настойки?
        - Угу. А то опять усну на пару дней, а вас с Шубуун в это время кто-нибудь украдет. Слышал, какое ответственное задание мне Троеглазов дал? Стеречь вас с бабулей до его возвращения! Так что теперь я твой телохранитель, а не наоборот.
        - Ну, тогда я в надежных руках. Да пей, Маринка, не бойся, не уснешь! Чаек знатный получился, бодрящий. А я пойду помогу шефу собраться да провожу его…
        Чай был действительно очень вкусным. К нему бы еще конфетку или шоколадку! Марина с детства любила пить чай вприкуску с чем-нибудь сладеньким. Здесь же, на краю земли, в горной алтайской глуши не было ни сладкого, ни горького, ни крепкого, в конце концов. Рюмка хорошего коньяку сейчас бы точно не помешала…
        Часть третья
        Глава 1
        После совещания в городской администрации директор единственной в городе Зубовске музыкальной школы Лилия Эдгаровна Синецкая вернулась на работу в «растрепанных чувствах». Опять не удалось выбить денег на ремонт кровли, следовательно, по осени дети будут разучивать гаммы и сольфеджио под аккомпанемент капель дождя, падающих в ведро для мытья полов. Причем во всех кабинетах второго этажа… Который год ведет она гневную переписку с местными чиновниками, получая в ответ отписки типа «обращайтесь к спонсорам» или «изыскивайте дополнительные резервы».
        «Пора на пенсию, голуба… - всякий раз думает Лилия Эдгаровна, но, вспомнив, что школа держится только на ее энтузиазме, подбадривает себя: - Мы еще повоюем! Как-никак двух международных лауреатов воспитали».
        В эти знойные деньки ей ужасно хотелось уехать на дачу - к любимым огурчикам, клубничке и цветочкам. Но из-за подготовки к важному совещанию, ничего хорошего, однако, ей не принесшему, поездку пришлось отложить. Завтра, в пятницу, они с Юлькой наконец-то уедут до конца месяца в Маргеловку. Надо будет ее у заведующей отпросить на месяц - и вперед. Сыну с невесткой давно хотелось в горы съездить, так что отпустит их и поедет с любимой внучкой в деревенскую глушь. Благодать-то какая!.. Как же она соскучилась по внучке! Не виделась с нею уже целую вечность - с выходных.
        Лилия Эдгаровна позвонила своей помощнице Катюше, которой, естественно, в приемной не оказалось, на сотовый:
        - Сообрази мне чайку горячего, а то я от жажды умру.
        - Ой, а вы уже вернулись? Я мигом, мы тут в бухгалтерии как раз чай пьем.
        Не прошло и двух минут, как Катюша поставила перед начальницей чашку с чаем и коробку с конфетами «Фереро Роше».
        - Откуда такая роскошь? У тебя появился новый поклонник?
        - Не у меня, а у вас. Совершенно очаровательный мужчина.
        - Катя, что ты несешь?! Какой мужчина?
        - Я же говорю: очаровательный. Ждал-ждал, не дождался и пошел в садик за Юлькой. А вы просто супер-конспиратор, такого мужчину держите на нелегальном положении, не поставив в известность о серьезных отношениях свою ближайшую помощницу!
        Лилия Эдгаровна закашлялась. Катюша любезно постучала ей по спине своей ладошкой.
        - Катя, я не пойму, о ком ты говоришь! У меня нет никакого знакомого мужчины, который к тому же знал бы мою внучку.
        Катя, похоже, не собиралась верить Лилии Эдгаровне. Она кокетливо погрозила пальчиком:
        - А откуда он все знает про дачу в Маргеловке? И о том, что вы завтра собираетесь с внучкой туда отправиться, а?..
        - Понятия не имею. Хватит пороть чепуху. Скажи, что это еще за новости? Правда, что ли, какой-то мужчина пошел в садик за Юлькой? Ты меня не пугай!
        Но Катюша, похоже, испугалась сильнее своей начальницы:
        - Лилия Эдгаровна! Но он полчаса сидел в приемной, вас дожидался, все истории какие-то рассказывал про ваших общих знакомых… Болтал без умолку и про дачу, и про внучку, что она такая девочка необычная, про поколение индиго что-то говорил… - Катюша с надеждой посмотрела на Лилию Эдгаровну. - А вы правда не знаете, о ком я говорю?
        - Правда, Катя, чистая правда: не знаю! Как его зовут?
        - Николай Михайлович, ой, нет-нет - Михеевич!
        - Что-о-о?! - Лилия Эдгаровна на глазах у изумленной Кати побледнела. - А фамилию сказал?
        - Да, Замаев. Николай Михеевич Замаев.
        Лилия Эдгаровна, обессилев, свалилась в кресло, мгновенно изменившись в лице. Катя бросилась в приемную за валокордином. Когда, накапав нужное количество капель в рюмочку, она вновь зашла в кабинет, то увидела, что Лилия Эдгаровна, уронив лицо на руки, плачет навзрыд.
        Для Кати это было сюрпризом. Уж кто-кто, но только не Синецкая Лилия Эдгаровна! Она вообще сделана из стали или даже из платины, из самого крепкого металла, который только есть в таблице Менделеева. Она не умеет плакать… Катя поняла, что упоминание имени недавнего посетителя подкосило ее железобетонную начальницу. И тут же ее одолело любопытство.
        Девушка поставила рюмку с лекарством на стол перед рыдающей женщиной, вышла из кабинета, тихонько прикрыв за собой дверь, и бросилась к телефонному справочнику. Нашла номер детского сада и немедленно стала звонить.
        Трубку взяла заведующая. Катя, используя все свое обаяние, упросила пригласить к телефону Юлькину воспитательницу.
        - Извините за беспокойство, я звоню по просьбе бабушки Юленьки Синецкой, - начала было Катя, но воспитательница, не дослушав, перебила:
        - А Юленьку забрал друг Лилии Эдгаровны. Минут десять назад…
        Катя опустила трубку и почувствовала, как легкий холодок ужаса пробежал по ее спине. «Киднэппинг в чистом виде! Вот я попала так попала!» - пронеслось у нее в голове.
        События развивались, как в голливудском триллере. Убедившись, что девочку забрал неизвестный мужчина, представившийся Замаевым Николаем Михеевичем, Синецкая позвонила сыну Николаю. Он немедленно примчался к ней на работу и потребовал объяснений.
        - Мама, надо немедленно заявить в милицию. Немедленно. Почему ты этого до сих пор не сделала?
        - Потому что Замаев Николай Михеевич… твой отец.
        Николай посмотрел на мать, как на инопланетянку:
        - Не понял…
        - Коля, твой отец не утонул еще до твоего рождения, как я тебе рассказывала. Он просто ничего не знал о тебе, потому что твой любимый дедушка и мой замечательный отец увез нас сюда втайне от него.
        - Мам, ты что-то не то говоришь…
        - То я говорю, на сей раз - то… Все, что тебе говорили до этого об отце - ложь, а теперь тебе придется узнать правду.
        Она сбивчиво стала рассказывать сыну о том, что хранила в тайне много лет.
        Рассказала про свою раннюю связь с мужчиной, который был вдвое старше нее. О том, как отец увез ее подальше от этого человека - очень ненадежного, по его мнению, не оставив адреса даже самым близким друзьям. Как потом, когда Лилия поняла, что беременна, пришлось придумывать историю про погибшего жениха. И все поверили в это.
        - Мам, но почему ты позволила дедушке увезти тебя от этого человека? Ты что, совсем его не любила?
        - Коленька, мне было всего семнадцать лет! А твой дед был слишком влиятельным человеком, чтобы допустить, чтобы его единственная дочь - умница и красавица - стала женой такого известного на всю округу «бонвивана», каким был Замаев. К тому же он боялся, что Замаев не захочет на мне жениться. За ним тянулся длинный шлейф любовных похождений… По мнению отца, я могла оказаться далеко не первым номером в списке его поклонниц. Этого папа боялся больше всего. Замаев по роду занятий часто уезжал на месяц-два в экспедиции, поэтому мой отец списался со своим консерваторским приятелем, и тот нашел ему место директора музыкальной школы в нашем городе. Пока Замаев был в отъезде, отец придумал историю про свой перевод, собрал вещи и поставил меня перед фактом. А что мне оставалось делать? Я была несовершеннолетней девочкой. Что отец сказал, то и сделала…
        - Мам, за тридцать лет ты так и не сочла нужным рассказать мне о том, что у меня есть отец? Как так? Это же нечестно… Ты же ходячий эталон порядочности! Вся такая честная правдолюбка, и вдруг выясняется, что ты врала всю жизнь единственному сыну.
        Николай хотел закурить, но руки его дрожали так, что он никак не мог совладать с зажигалкой. Он бросил измятую, так и не раскуренную сигарету на пол, и зло посмотрел на мать:
        - Ты абсолютно уверена, что мой новоявленный папочка не сделает ничего плохого Юльке?
        - Я ничего не слышала о нем тридцать лет… Он просто захотел посмотреть на свою внучку, вот и все. Возможно, он поехал ко мне домой и сидит сейчас с Юлькой в скверике, дожидается меня.
        - А вдруг все совсем не так безобидно?
        - Ну, скажи, зачем бы он стал ее тогда забирать? Просто возраст берет свое, захотел увидеть внучку, вот и все.
        - А что же, на сына ему посмотреть не захотелось?
        - Коля, не терзай ты меня. Не знаю я ничего. Просто считаю, что в милицию заявлять пока не надо. Решим все сами, по-семейному.
        - А что я скажу жене? Или ты сама все ей объяснишь?
        - С Оксаной я сама поговорю. Она же умная девочка, она меня поймет… И простит. А пока поехали домой. Вдруг и вправду Коля с Юлькой у двери стоят и меня дожидаются?
        Николай резко развернулся и быстрым шагом вышел из кабинета. Лилия Эдгаровна бросилась вслед за ним, не попрощавшись с Катей.
        У дверей никого не оказалось. Как и в сквере. Зато в почтовом ящике лежал конверт, адресованный Синецкой Л.Э.
        Коля вытащил его трясущимися руками из почтового ящика и передал матери.
        - Это его почерк?
        - Понятия не имею. Он ведь раньше никогда мне ничего не писал…
        - Мама, ну давай же, вскрывай. Читай вслух.
        Лилия Эдгаровна вскрыла конверт, развернула сложенный вчетверо лист бумаги. Записка была предельно лаконичной:
        «Лиля, прости, что я обманом забрал Юленьку. Она славная девочка, ей со мной будет хорошо. Мы отправляемся с ней в небольшое путешествие, на пару недель, не больше. Не волнуйся за нее, пожалуйста, когда вернемся, все объясню и тебе, и сыну. Замаев».
        Лилия Эдгаровна облегченно вздохнула. Она ничего не слышала о Замаеве тридцать лет. Почти забыла его. Почти… Но в том, что он порядочный человек и ничего плохого не сделает со своей собственной внучкой, была абсолютно уверена. Конечно, умом она понимала, что за такой большой срок люди меняются, ломаются, становятся злыми и жестокими - разными, одним словом. Но сердцем она по-прежнему была уверена в том, что Коля Замаев - самый лучший мужчина на земле. Он наконец-то нашел ее, пусть и через столько лет. Ну, забрал Юльку, значит, захотел пообщаться с внучкой. Коля, сын, взрослый, а Юленька - совсем еще ребенок, вот ему и захотелось с ней попутешествовать…
        Николай, похоже, не испытал особого облегчения, прочитав письмо. И материнского спокойствия не разделял. Он все еще никак не мог поверить, что у него в один день вдруг объявился отец и пропала единственная дочь. Последнее обстоятельство беспокоило его более всего.
        Он все же решил показать странное письмо новоявленного отца своему другу Володе Тарасову, который служил в милиции.
        - Собирайся, мам, поедем к нам. Я без дочери Оксанке на глаза не смогу показаться. Так что готовься к объяснению с любимой невесткой.
        Лилия Эдгаровна обреченно кивнула.
        Глава 2
        Владлен Алексеевич укрыл пледом спящую в кресле возле иллюминатора девочку.
        Прошло уже полчаса, как самолет поднялся в воздух, и напряжение, в котором Троеглазов находился последние дни, наконец-то отступило. Удобно устроившись в кресле, он все еще никак не мог поверить, как все удачно прошло.
        Украсть ребенка непросто. Он так мастерски все придумал и продумал, что умудрился обернуть это похищение в небольшое путешествие для девочки. А Юлька и правда не совсем обычная девочка. Все время молчит, не капризничает, не докучает Троеглазову вопросами и просьбами. Редчайший ребенок. И глаза у нее такие необычные - изумрудно-зеленые, огромные, в щеточке длинных пушистых ресниц.
        «Настоящая айяндакская принцесса, - подумал Владлен Алексеевич, - то-то шаманка обрадуется».
        …Когда после чудесного исцеления Тимофея он зашел в юрту к Шубуун, то даже не догадывался о том, как непроста эта дремучая алтайская шаманка. Что она умеет читать мысли, предугадывать события, повелевать людьми и, самое главное, возвращать их с того света.
        Обряд серьезно подкосил ее, вытянул все жизненные силы. Однако вернул Тимофею здоровье.
        В юрте было темно и очень жарко. Шубуун с закрытыми глазами лежала на досках, прикрытых мараловыми шкурами, прямо возле небольшой железной печурки. Сверху она еще была накрыта старым ватным одеялом непонятного цвета, а поверх его - двумя или тремя мохнатыми шкурами. Как ни всматривался в них Троеглазов, присевший рядом, так и не смог понять, чьи они.
        - Это волчьи шкуры, - шепотом сказала Шубуун, казалось, прочитав мысли Троеглазова. От удивления он растерялся настолько, что не смог вымолвить ни слова.
        - Ты не удивляйся, - продолжила старуха, - я все вижу по твоему лицу. И о чем думаешь, и о чем хочешь спросить, да не решаешься.
        - Шубуун, ты меня пугаешь, - сознался Троеглазов, - от тебя ничего невозможно скрыть. Ты умеешь читать мысли и столькими еще премудростями владеешь, а живешь в таких нечеловеческих условиях. Зачем?
        - Я выполняю то, что мне поручено.
        - Кем поручено?
        - Судьбой.
        - Извини, не совсем понимаю твой язык. Это слишком сложно для понимания… Почему ты не живешь с людьми? Тебе уже много лет, а случись что, тебе никто не сможет помочь.
        - А мне не надо помогать. Я уйду только тогда, когда до конца выполню свой долг. И ты мне в этом можешь помочь.
        - Уйти на тот свет? - Троеглазов удивленно посмотрел на Шубуун. Отблески пламени отбрасывали тень на лицо старухи, отчего оно казалось нереальным, похожим на гипсовую маску.
        - Покажи мне гау, - попросила Шубуун, уйдя от прямого ответа.
        И хотя Троеглазов не знал, что такое гау, он сразу понял, о чем говорит Шубуун. Он снял с шеи цепочку, на которой висел Воитель, и положил его в ладонь старушки.
        Она долго держала амулет в кулаке, потом поднесла к глазам и стала внимательно разглядывать изображение. По мере того как она тщательно исследовала каждый штрих на золотой пластине, на ее сморщенном лице появилось подобие улыбки.
        - Я оставлю гау пока у себя. Мне надо его хорошо изучить. А вот тебе пора в дорогу.
        - Не понял? Ты меня прогоняешь?
        - Откуда у тебя это? - Шубуун приподнялась на локте, чтобы лучше было видно собеседника, и, пристально глядя ему в глаза, продолжила свой допрос: - Ты ведь его получил не так давно?
        - Лет двадцать назад.
        - А кто тебе его передал? Только не обманывай, ты же знаешь, я все пойму по глазам!
        - А зачем врать? Мне передал его перед смертью мой начальник по геологоразведочной экспедиции Николай Меженков. А к нему амулет попал не самым достойным образом. Он его еще мальчишкой выкрал у одного бергала по фамилии Замаев. Я этого Замаева нашел - бедный, несчастный спившийся старик, который одной ногой уже в могиле. Он мне рассказал, как получил амулет от своей бабки, которая строго наказывала ему его сберечь. А он сберечь не смог…
        - А что же бабка?
        - Померла… Во сне к нему часто приходила, плакала, ругала сильно, что не уберег айяндакское сокровище.
        - Айяндакское? - переспросила Шубуун.
        - Да, именно так.
        - А жена у него была? Дети?
        - Жены не было. По молодости случился роман с юной девушкой, школьницей еще, так ее отец неизвестно куда увез. Но Замаев считает, что она могла родить ребенка.
        - Сколько ей сейчас может быть лет?
        - Кому, этой школьнице? Не знаю… Примерно лет сорок пять - пятьдесят.
        - Это плохо… старая она уже. А ты сможешь найти ее?
        Троеглазов удивленно посмотрел на Шубуун.
        - Зачем?
        - Так сможешь или нет?
        - Он мне сказал, что ее зовут Синецкая Лилия. И отчество такое… необычное.
        Троеглазов задумался, пытаясь вспомнить отчество неведомой ему Лилии. Шубуун тоже молчала, по-прежнему внимательно разглядывая Воителя. Особенно ее заинтересовали зубчики по краям амулета, напоминающие бороздки ключа.
        - Вспомнил! - вскрикнул Троеглазов. - Лилия Эдгаровна!
        - А теперь слушай меня внимательно…
        До деревни, где была оставлена машина, Троеглазов добрался быстро. Ориентировался в лесу и в горах он хорошо, поэтому всю обратную дорогу не шел, а бежал.
        Дед Степанов с Ванькой возились во дворе - пытались починить завалившуюся изгородь. Когда Троеглазов окликнул их, дед сначала заулыбался, но, увидев, что Троеглазов один, мгновенно изменился в лице:
        - А где ж ты товарищей своих потерял? Никак случилось чего?
        - Да так… По мелочи. Шубуун приболела, а мне вот срочно надо в Москву ехать. Всего на несколько дней. Так что они у шаманки гостят, а я за машиной пришел.
        - Так, мил-человек, давай баньку, что ли, организуем?
        - Спасибо, но дело у меня срочное. Я в речке искупнусь, перекушу, чем придется, - и в путь.
        Пока Троеглазов разбирал вещи в машине, дед поспешил в дом. Оттуда выбежала бабка Дуся с расспросами, что же случилось с шаманкой. Троеглазов в детали вдаваться не стал, сказал, что, видимо, скрутил ревматизм. Про встречу с уголовниками и ранение Тимофея он решил не рассказывать. Баба Дуся стала накрывать на стол.
        Глядя на картошку, закипающую на огне, Владлен Алексеевич почувствовал приступ голода. За последние несколько дней он ел несколько раз, и то в основном сушеное мясо да грибы. Поэтому он с нетерпением ждал, когда хозяйка поставит на стол блюдо со свежей картошкой, присыпанной мелко порубленным укропом. Ух, какая вкуснотища! Никакие заморские деликатесы не могут сравниться с ароматом, исходящим от этой незатейливой крестьянской еды…
        Ванька стал проситься с Троеглазовым в город. Сочинил историю, как сильно успел соскучиться по сестре и матери, даже скупую мужскую слезу выдавить сумел, чтобы разжалобить бабушку. Однако старики проявили небывалую твердость духа и отказали внуку. В результате чего расстроенный Иван толком с Владленом Алексеевичем не попрощался - побежал в столярку плакать уже по-настоящему.
        По дороге в город Троеглазов все время крутил ручку радиоприемника, чтобы поймать местные новости. И ему повезло. В сводке криминальных новостей прозвучало сообщение, что преступники, сбежавшие неделю назад из СИЗО № 6712, до сих пор не задержаны. Рейды по дачным массивам, адресам родственников и знакомых беглецов пока положительных результатов не дали.
        Не хотелось думать о том, что беглые зэки все еще находятся в том районе, где остались его партнеры по экспедиции. Но жилище Шубуун довольно хорошо спрятано от посторонних глаз. Да и Тимофей хоть и слаб еще, но отпор дать сумеет. Они-то, конечно, думают, что убили его, а Тим, как настоящий богатырь из русской сказки, испил живой водицы и воскрес.
        Шубуун так до конца и не рассказала ему, зачем ей нужна помощница. Она, как обычно, полунамеками дала понять, что знает, где находится то место, куда так стремятся Троеглазов и Марина, но вход в него надежно защищен. Сигора - это имя духа, охраняющего сокровища Айян-Даки, той самой владычицы, о которой, видимо, и рассказывала бабка Николаю Замаеву. Одним амулетом тут не справиться… Поэтому Шубуун потребовала от Троеглазова, чтобы тот нашел и привез к ней молодую девушку или девочку из рода Замаевых. Для посещения священного места есть три обязательных условия - амулет, шаманский обряд и наличие девушки из рода Айян-Даки.
        Троеглазова больше всего удивил тот факт, что шаманка вообще согласилась провести их к священному месту. Ей-то какой резон? Конечно, спросить напрямую он не решился. Да если бы и спросил, ничего конкретного не узнал бы - Шубуун уходила от ответов на вопросы. К тому же она могла читать мысли по глазам, значит, знала об истинных причинах, побудивших Троеглазова пойти в поход на Сигору. И это ее не пугало… Почему?
        «Слишком много вопросов и “непоняток”, - думал Владлен Алексеевич, - но делать нечего. Даже если Шубуун преследует свои, только ей одной ведомые цели, мне придется выполнить все ее условия. Главное, попасть в Сигору. А там уж… Поживем - увидим».
        Добравшись до гостиницы, Троеглазов первым делом позвонил Аркаше-Красавчику. Он не стал выслушивать его доклад о том, как обстоят дела в холдинге, а сразу поручил немедленно навести справки о Синецкой Лилии Эдгаровне, сообщив те немногие сведения, которые узнал от Замаева.
        Аркадий, как всегда, оказался на высоте, потратив на розыск координат этой милой дамы меньше часа.
        - Вот за это, Аркаша, я тебе выпишу громадную премию, когда вернусь. А сейчас не грузи меня новостями, некогда …Всем привет.
        Попрощавшись с исполнительным подчиненным, Троеглазов с удовольствием закурил. Как же не хватало ему сигарет в горах! Потом заказал билет на самолет на ближайший рейс до Новосибирска и рухнул на мягкую кровать. Заснул он мгновенно, едва коснувшись головой подушки.
        Глава 3
        Когда страсти понемногу улеглись - Оксанка перестала рыдать, и Коля стал с ней разговаривать, - Лилию Эдгаровну вдруг одолели сомнения. Катя, описывая Замаева, делала упор на том, какой он элегантный и обходительный мужчина. Но Замаев в свои 67 лет вряд ли мог выглядеть этаким франтом. Что-то смущало ее в этом описании. Но говорить детям о своих сомнениях Лилия Эдгаровна пока не стала.
        Зато Коля, обидевшись на мать серьезно, как, наверное, никогда в жизни на нее не обижался, никак не хотел верить в порядочность своего отца. Что за глупость - увезти внучку и даже не попытаться увидеть сына! Какой странный, совершенно не мужской поступок…
        Вечером того же дня, когда случилось похищение, он пришел к Вовке Тарасову с бутылкой коньяка и все ему выложил.
        - Иди ты! - только и смог вымолвить друг детства, узнав о том, что разлюбезная тетя Лиля столько лет скрывала от Кольки родного отца.
        Вовка Тарасов был из семьи потомственных алкоголиков. Только чудом он стал «большим человеком» как в прямом, так и в переносном смыслах. Рост метр девяносто, вес тоже килограммов девяносто, и по должности «вес» солидный - замначальника криминальной милиции горотдела внутренних дел.
        Для него тетя Лиля - мама лучшего друга с ясельного возраста Кольки Синецкого - была воплощением добродетели, красоты и образцом того, какой должна быть настоящая мать. Она кормила Вовчика, когда у его родителей случались длительные запои, обрабатывала раны и многочисленные ссадины на коленках и локтях зеленкой, зашивала порванные рукава рубашек и обязательно дарила подарки на 23 Февраля. Если бы кто-нибудь когда-нибудь посмел что-то плохое сказать в ее адрес, того Вовка собственноручно придушил бы…
        А тут приходит друг Колюня с бутылкой, хотя любителем спиртного отродясь не был, и выдает такую душещипательную историю. Просто «Сага о Форсайтах» местного розлива!
        После третьей рюмки Коля выдал Тарасову продолжение истории о пропаже Юльки, и Володя почувствовал какой-то неприятный холодок в районе сердца.
        - Ты принес записку?
        - Конечно. Вот, пожалуйста, читай. Что скажете, мистер Холмс?
        - Скажу, доктор Ватсон, что история с исчезновением Юльки мне совсем не нравится. Дедушка он ей или не дедушка, сути не меняет. Никто не давал ему права забирать девочку из детского сада. Да, кстати, а почему воспитатели ребенка отдали неизвестному человеку?
        - Он мастерски умеет располагать к себе людей… Просто душка, а не папочка!
        - А никто другой не мог воспользоваться этой давней историей взаимоотношений тети Лили и ее…бойфренда?
        - Мама утверждает, что об этом знали только трое - она, дед и этот самый Замаев.
        - Если знают трое, всегда найдется кто-нибудь еще…
        - Если даже я не знал, понятно, что мать с дедом эту тайну крепко хранили.
        - Да я не их имел в виду.
        - Знаешь что… Ты бы сам поговорил с мамой, знаешь ведь, как она к тебе хорошо относится.
        - Но ведь ей может не понравиться, что лезу в сугубо семейные дела?
        - Что ты говоришь! Не понравится!.. Я хочу быть уверен в том, что с моей дочерью все в порядке. Это ведь нормально?
        - Коля, я обязательно с ней поговорю. А сейчас позвони Оксане и скажи ей, что все будет хорошо. Успокой жену.
        - А вдруг не все?
        - Все будет хорошо, я тебе обещаю.
        Когда Тарасов закрыл за другом дверь, он понял, насколько все серьезно. Юльке угрожает опасность. Серьезная, громадная опасность, и вся эта история с объявившимся вдруг отцом и дедом - всего лишь декорация к зловещей пьесе неизвестного автора.
        Юлька, Юлька… Этот ребенок всегда вызывал у кого бы то ни было повышенный интерес. Девчонкой она была необыкновенной. Выглядела всегда старше своих лет - крупная, сбитенькая девчонка, сильная и ловкая. Могла запросто забраться на дерево без особых усилий, как обезьянка, рано научилась плавать, а бегала просто как Светлана Мастеркова. И это несмотря на свои шесть лет от роду! Читать и писать научилась очень рано, чем приводила в восторг всех без исключения взрослых. Все признаки юного вундеркинда были налицо, но бабушка Лиля этого признавать не хотела. Не желала даже слушать о том, что у них необыкновенно одаренный ребенок.
        - Володя, не придумывай того, чего нет, - обрывала она всякий раз Тарасова, если он начинал заговаривать о Юлькиных способностях, - она совершенно обычная девочка. Просто другим детям родители мало времени уделяют, а мы с Юлей много читаем, занимаемся… А память у них в этом возрасте знаешь какая! Она уже по-английски читать начинает, а все потому, что не мультики дурацкие целыми днями смотрит, а книжки листает.
        Но Тарасов продолжал упорствовать и утверждал, что Юлька все-таки необыкновенный ребенок. И что бабушка должна этому радоваться, а не расстраиваться.
        Но у Лилии Эдгаровны, видимо, были свои причины не признавать Юлькиной уникальности. И Тарасову во что бы то ни стало захотелось узнать их.
        Откладывать дело в долгий ящик он не стал, а просто позвонил матери своего лучшего друга. Несмотря на поздний час она, конечно, не спала. Володя сказал, что хотел бы поговорить с ней. Прямо сейчас.
        В каждой семье есть свой «скелет в шкафу». Семья Синецких не стала исключением. Однако разговор с Лилией Эдгаровной укрепил Тарасова в мысли, что она или не все говорит, или многого не знает. Зачем новоявленный дедушка увез ребенка? Для чего? Если речь идет действительно о небольшом путешествии, то почему он не представился сыну, невестке, а просто обманом увез внучку? Нормальный человек так бы не поступил. Значит, он не совсем адекватен, если начинает знакомство с семьей таким непостижимым способом? И потом - возраст. Его очень беспокоил возраст новоявленного дедушки. Синецкая утверждала, что сейчас ему под семьдесят. Не совсем подходящее время для путешествий с шестилетней девочкой…
        Как Володя ни пытался заснуть после разговора с Лилией Эдгаровной, ничего не получалось. Он ворочался с боку на бок, а сон все не шел. С утра Тарасов решил разослать ориентировки на Замаева и планировал пообщаться с милыми, но совершенно безмозглыми девушками - секретаршей Катей и Юлькиной воспитательницей, чтобы составить фоторобот мнимого деда. Перед работой надо было поспать хотя бы часа три-четыре, но Юлька так и стояла у него пред глазами - единственный ребенок, к которому он был очень сильно привязан.
        Вся друзья Тарасова давно уже успели жениться, кто-то даже и развестись, у всех были дети, но такой дочки, какой была Юлька Синецкая, не было ни у кого из ребят. Володя был слишком занят работой, на создание семьи у него не было ни времени, ни сил. По молодости собирался жениться, но все потенциальные невесты, как только знакомились с его мамочкой - известной местной алкоголичкой - почему-то теряли к нему всякий интерес. Теперь, когда матери не стало, знакомых девушек просто не осталось. Все стали или чужими женами, или тридцатилетними бизнес-леди с очень высокой планкой требований.
        Однако к холостяцкому житью-бытью Володя успел привыкнуть и даже находил в нем свои прелести. Не хватало ему только детей. Или хотя бы одного ребенка. Лучше девчонку. Боевую, озорную, со вздернутым носиком… Ну вот, опять про Юльку вспомнил.
        Он встал с дивана, подошел к окну. Вид из окна его однокомнатной квартиры, расположенной на последнем, девятом этаже обычного панельного дома, всегда немного успокаивал: вверху только яркие звезды на бархатно-черном небе, внизу - редкие огоньки в окнах домов да сверкающие надписи неоновых реклам. Простенько, но красиво.
        «Замаев, Замаев. Что-то не нравится мне эта фамилия. Какая-то неприкаянная, - думал Тарасов, сидя на подоконнике с сигаретой в руке, - да и вообще как-то все очень просто получается. Кажется мне, что за этой комбинацией с любовной историей стоит опытный кукловод, который использовал ее только для того, чтобы оттянуть время. Завтра наведу справки об этом Замаеве. Из-под земли этого путешественника достану».
        Утро, как обычно, началось с донесений с передовой линии фронта - кто с кем в эту бессонную ночь подрался, применялось оружие или нет, сколько тяжких преступлений было совершено. На удивление, сводка была абсолютно безобидной. Сведений о пропаже Синецкой Юлии Николаевны в ней не значилось, так как Тарасов никакого дела заводить не стал. Решил действовать неформально, не поднимая шума.
        Катя Тропинина, как и ее начальница Лилия Эдгаровна Синецкая, находилась в отпуске, поэтому Тарасов решил навестить девушку прямо по месту жительства. Без предупреждения.
        В 10.30 он уже стоял у нее перед дверью, пытаясь позвонить в дверной звонок. Однако, как старательно ни жал на черную кнопку, звонка так и не услышал. Пришлось постучать кулаком.
        - Кто там еще? - послышалось из-за двери.
        - Здравствуйте, я к вам от Лилии Эдгаровны, - как можно безобиднее начал диалог Тарасов, - по важному делу.
        Замок щелкнул, дверь открыла заспанная молоденькая девушка в пижаме.
        - Можно войти? - спросил Тарасов, уже войдя в квартиру.
        - Так вы уже вошли, чего же спрашиваете. А вы что, из милиции?
        - Почему же сразу из милиции? - удивился Тарасов, вспомнив, что с утра специально надел цивильный легкий пиджак.
        - Так откуда еще? Вы же по поводу этого мужика, который Юльку забрал из садика? - обреченно спросила Катя. Того и гляди, руки подставит для наручников.
        - Ну, в чем-то вы, конечно, правы. Я в милиции служу, но здесь я, так сказать, приватно. Меня зовут Владимир Сергеевич Тарасов. По просьбе родственников девочки дела уголовного по факту похищения мы возбуждать не стали. Утечка информации, сами понимаете. Да и, возможно, дела никакого не будет.
        - Ой, хоть бы все обошлось… - Катя спохватилась: - Вы в комнату проходите. Хотя нет, лучше на кухню, а то у меня там кровать не заправлена. Я еще валяюсь… Наслаждаюсь бездельем. Пока мама на даче, можно хоть весь день в постели проваляться. На работу не надо, вот я и кайфую.
        - Понимаю, сам люблю до обеда в выходной поспать. Только выходные не часто бывают.
        - Может, кофе выпьем? Я сейчас мигом сварю. Мне на работе такой агрегат кофейный подарили на день рождения, кофе-машина называется, закачаешься. Кофе - наивкуснейший. С пенкой. Аромат - на всю квартиру. И главное, ничего делать не надо. На кнопку нажал - и готово.
        Пока Катя крутилась волчком по кухне, доставая всякие вкусности из самых разных мест, Тарасов успел заметить, какая она миленькая. Не красавица, совсем нет - нос крупноват, скуластенькая, высокая, прямо скажем, не Дюймовочка - но такая вся уютная, домашняя. Милая, одним словом. И пижама у нее славная - из мягкой махрушки, желтенькая, пушистая, она в ней как цыпленок. Хотя, судя по росту, скорее страусенок. Только вот зачем этот милый страусенок прохвосту этому все про садик рассказала?
        Катя, похоже, тоже подумала сейчас о своей оплошности и, не дожидаясь расспросов Тарасова, начала рассказ:
        - Вы знаете, мужчина этот, видимо, был хорошо подготовлен. Все знал - и про дачу в Маргеловке, и про то, какая Юлька смышленая девчушка. Так меня заболтал, что я даже ни на минуточку не усомнилась в том, что он …. Близкий друг, в общем, Лилии Эдгаровны. Причем сидел в приемной довольно долго, ее дожидался. Я, по глупости, сама ему даже предложила…
        - Что вы ему предложили? - удивился Тарасов.
        - Ну, чтобы он в садик сходил за девочкой. А чего зря время-то терять? Пока Лилюша из администрации приедет, пока дела заместителю передаст перед отпуском. А тут и друг, и внучка… Виновата я, конечно. Видимо, от радости, что у Лилии Эдгаровны такой приятный мужчина образовался, я совсем бдительность потеряла.
        - А как он выглядел?
        - Очень хорошо. Костюм светлый, кремовый. Из дорогих, сразу видно, качество ткани - высший класс.
        - Нет, Катя, я не о костюме вас спрашиваю. Меня внешность его интересует, возраст, особые приметы.
        - Ну, я в мужских возрастах не очень разбираюсь… Лет сорок пять на вид.
        - Не может быть. Синецкая говорит, что ему никак не меньше шестидесяти. Скорее даже шестьдесят пять.
        - Я совсем, что ли, дура, по-вашему? Какие шестьдесят пять лет! Молодой совсем мужчина. - Но внимательно поглядев на Тарасова, поправилась: - Не такой, конечно, как вы, лет на десять старше, не больше.
        - Вы уверены?
        - Абсолютно. Вы кофе пейте, а то остынет. А Лилия Эдгаровна сильно переживает?
        - Незнакомец оставил ей записку, где просил не беспокоиться. Написал, что через две недели вернется вместе с девочкой и все объяснит.
        - Так, получается, что она этого человека все-таки знает?
        - Того она человека знает или другого, сути дела не меняет. Мне, кажется, что кто-то просто воспользовался этим знакомством и ведет свою игру. Но кому и зачем могла понадобиться шестилетняя девочка, не представляю.
        - А вдруг это маньяк?! - Катя спросила и тут же осеклась, закрыв рот ладошкой. - Глупость спорола!..
        Пауза, установившаяся после Катиного вопроса, затянулась. Тарасов даже думать боялся об этом, гнал от себя подобного рода предположения, но полностью исключать такую версию было нельзя.
        Он поблагодарил Катю за кофе, попросил никому ничего не рассказывать в интересах дела и, оставив ей визитку с телефонами, поехал в свое отделении милиции.
        Глава 4
        Все время, пока «путешественники» были в воздухе, девочка спала. Троеглазов даже испугался, не больна ли она. Но внешне Юлька выглядела абсолютно здоровой.
        Он все ждал, когда же последуют расспросы. Еще боялся, что, проснувшись, ребенок испугается незнакомой обстановки и начнет проситься к маме. Но опасения были напрасны. Не было ни слез, ни расспросов. Девочка предпочитала молчать. Точнее, спать.
        Троеглазов после разговора с Шубуун - разбитой, обессиленной, резко состарившейся - никак не мог понять, зачем она просит привезти ей девушку из семейства Замаевых. Для какого-то обряда, не иначе. Надежда на то, что девочка не будет использована в качестве жертвы, у Троеглазова все-таки была, но слабая… слабенькая надежда.
        В силу таинственных шаманских камланий он давно поверил. Пример с исцелением умирающего Тимофея был весьма убедительным. Если Марина сталкивалась с этим явлением впервые, и для нее выздоровление Тимофея было не чем иным, как ЧУДОМ, потому что никаких других объяснений в природе просто не существует, то для Троеглазова это было лишь подтверждением необыкновенных способностей старой шаманки. Эти способности в сумме с тем, что имел он, а конкретно - медальон-ключ и девочку из семейства Замаевых, - могли дать то, к чему он так упорно стремился.
        Сколько сил было потрачено на то, чтобы вплотную подойти к разгадке Сигоры! Сколько лет ушло на это! И вот теперь, когда осталось совсем немного - привезти девочку к шаманке и наконец-то разгадать эту тайну, Троеглазова вдруг начали одолевать сомнения. А стоила ли игра свеч? Вдруг Сигора - это просто ритуальное место, а вовсе не скрытое от глаз святилище древнего забытого племени айяндаков?
        Для историка Марины Рябининой подобное открытие, бесспорно, стало бы знаковым, оно сделало бы ее ученым с мировой славой, а вот Троеглазову лавры ни к чему. Ему просто хочется найти клад, сокровищницу богатейшего племени, сведения о котором были так надежно спрятаны в течение многих сотен лет.
        У каждого человека - своя правда, своя Сигора. Но не каждому выпадает такая честь - найти то, чего не существует, познать непознаваемое. Им с Мариной, возможно, повезет. А, может быть, и нет. И что тогда? Разборки с родителями этой славной девчушки, мирно посапывающей на соседнем кресле, и с представителями правоохранительных органов?
        Возможно, до объявления в розыск дело не дойдет, хотя, скорее всего, Лилия Эдгаровна пропажу внучки не оставит без внимания. Замаева она, конечно, вспомнит, но поверит ли в тот маскарад, который устроил для нее Троеглазов?
        Поверит не поверит - это уже не так важно. Главное, что они с девочкой практически у цели. Осталось совсем чуть-чуть…
        К концу дня Тарасов получил ответ от казахстанских коллег. Оказалось, что Замаев Николай Михеевич никак не мог увезти девочку, поскольку в настоящее время лежит в городской больнице с сильнейшим воспалением легких. Лейтенант Алпыспаев также сообщил, что «состояние здоровья интересующего вас Замаева Н.М. внушает серьезные опасения. Родственников у него нет, проживает в ветхом доме, где ему не может быть оказан необходимый после болезни уход».
        Вот так-то! Подтвердилось то, чего больше всего опасался Тарасов. Девочку увез не Замаев, а тот, кто умело использовал факт его знакомства, весьма близкого надо признать, с гражданкой Синецкой.
        Тарасов почувствовал, как по спине пробежал предательский холодок. Это в тридцатиградусную-то жару! Надо объявлять в розыск, подумал Володя, но взгляд его вновь упал на факс из Казахстана.
        Покрутив бумажку с ответом на запрос и так и эдак, Тарасов решил все же позвонить этому заботливому лейтенанту Алпыспаеву.
        Совсем юный сотрудник, по голосу просто мальчишка, с удовольствием рассказал все, что знал о милом старичке - местном алкаше Замаеве. Оказывается, когда-то он был известным и уважаемым человеком, но после какого-то несчастного случая на работе был отстранен от дел. Потом пошло-поехало - спился, продал все, что можно было продать, стал городским бомжом. Не так давно приезжал к нему мужчина, по какой надобности - неизвестно, но прожил несколько дней, деда приодел, денег оставил и уехал обратно. Кто такой - неизвестно, но если очень нужно, лейтенант выказал желание навестить деда в больнице и выяснить личность приезжего.
        Тарасов уцепился за эту ниточку, как утопающий за соломинку. Возможно, это ложный путь, но больше никаких зацепок у него не было.
        Он обещал в самое ближайшее время переслать лейтенанту фоторобот интересующего его мужчины с тем, чтобы лейтенант выяснил, тот ли человек приезжал к Замаеву. Если тот, надо «расколоть» деда, пусть сообщит все координаты - имя, род занятий и все, что только тот о нем сможет рассказать.
        Опустив трубку на рычаг, Володя вновь стал набирать номер телефона Кати и просил ее немедленно приехать в отделение. Даже машину за ней выслал.
        Катя влетела в кабинет без стука. Поменяв желтенькую пижаму на облегающий джинсовый сарафан, она сразу стала выглядеть старше, солиднее, но хуже от этого не сделалась. Лицо ее было таким испуганным и бледным, что Тарасов решил не выдавать сразу всю порцию плохих новостей.
        - Вы что-то узнали, да? Что-то плохое?
        - Катя, да вы успокойтесь. Хотите минералочки холодной?
        - Нет, спасибо, а что вы узнали?
        - Хорошего немного - человек, который к вам приходил, не тот, за которого себя выдает. Вот пока и все. Это, однако, не означает, что он забрал девочку с какими-то плохими намерениями. Мы сейчас составим фоторобот, отправим коллегам, а они уже постараются всю информацию о нем раздобыть. Вот так.
        - Ну, пойдемте тогда скорее фоторобота делать.
        Тарасов улыбнулся и повел девушку к компьютерщикам. Ушло на эту процедуру минут сорок, в результате получился портрет обычного мужчины лет сорока пяти, который Тарасову показался знакомым. Его ментовская, как выражался друг Коля Синецкий, память на лица была уникальной. Он мог вспомнить где, когда и при каких обстоятельствах видел того или иного человека, заинтересовавшего его.
        Катя утверждала, что на портрете человек получился очень похожим на того, который представился другом Лилии Эдгаровны. На всякий случай Тарасов решил показать портрет и Юлькиной воспитательнице и уже тогда переслать его лейтенанту Алпыспаеву.
        Молодая воспитательница также его опознала и сказала, что сходство удивительное. Это прибавило оптимизма упавшему духом Тарасову настолько, что он предложил Кате вечером встретиться, чтобы наметить план дальнейших действий.
        - Конечно, Владимир Сергеевич, вы можете полностью на меня рассчитывать.
        - В каком смысле?
        - Во всех смыслах, - тут же ответила Катя, - я в отпуске сейчас, могу съездить куда-нибудь…
        - Куда съездить? - еще больше удивился Тарасов.
        - Да куда вам понадобится, туда и поеду. У меня и деньги отложены на отпуск. Только скажите…
        Володя опешил. Он, конечно, ничего не имел против того, чтобы съездить куда-нибудь с этой девушкой. Но так настойчиво ему себя еще никто не предлагал.
        - Но мне пока некогда. Надо сначала ребенка найти, а уж потом…
        - Так я про Юльку вам и говорю - вдруг вы найдете какую-то ниточку, зацепку, вам нужно ее будет проверить, поехать куда-нибудь… Так я с великой радостью! Тем более, что чувствую за собой вину.
        Тарасов сообразил наконец, что Катя предлагает свои услуги в качестве поисковика, а не в каком-либо еще, и даже немного расстроился. Он совсем было уже размечтался… Но все правильно: мечтать не время, нужно искать ребенка. А там разберемся, кто, куда и с кем поедет.
        Глава 5
        За несколько дней, проведенных под одной крышей (если навес из веток можно считать крышей) с Тимофеем, Марина поняла, как ей не хватало в жизни брата. Младшего или старшего, неважно. Лишь бы было с кем поговорить по душам.
        Времени на разговоры у них с Тимофеем оказалось предостаточно. Можно было говорить и утром, и днем, и вечером, чем они, собственно, и занимались.
        Шубуун по-прежнему лежала в своей юрте. Марина пыталась кормить ее, но шаманка почти ничего не ела, только пила настои из трав, которые ей заваривал Тимофей. Сами они готовили себе еду из того, что бог пошлет. То рыбы наловят, то Тим рябчика подстрелит. Но чаще всего варили похлебку из сушеного мяса и кореньев, заготовленных Шубуун. Получалось очень вкусно.
        Теперь они знали друг о друге все или почти все.
        Марина, слушая рассказы Тима о жизни в детдоме, а потом на зоне, частенько незаметно смахивала слезы с глаз. Тимофей, в свою очередь, во время ее откровений о своей нелегкой судьбе тяжело вздыхал. Оба они жалели друг друга, не решаясь признаться в этом.
        О Троеглазове они говорили чаще, чем о ком-либо или о чем-либо другом.
        Марина терпеть не могла сплетниц и сплетников, и разговоры о каком-то человеке за глаза были для нее верным признаком дурного тона. Но здесь, на краю земли, в ожидании Троеглазова с каким-то важным человеком, поневоле приходилось вспоминать о нем.
        Тимофей своего шефа боготворил. Конечно, Марина многого не знала о Владлене Алексеевиче. Все сведения из его биографии она вычитала в Интернете, и, откровенно говоря, не все ей понравилось. Она так или иначе пыталась выудить из Тимофея побольше информации о личной жизни Троеглазова. Почему он, например, одинок? Мужику за сорок, он богат, известен - и не женат. Это настораживает. Может быть, он тайно встречается с какой-нибудь известной, но не свободной дамой?
        Здесь Тимофею крыть было нечем. Он и сам все время переживал за шефа из-за его неустроенной личной жизни, но как «особа, приближенная к императору» должен был признать, что ни с какими знаменитостями женского пола он тайно не встречается. Тогда Марина не удержалась от провокационного вопроса, а все ли у него в порядке с сексуальной ориентацией. Тут уж обиженный сразу за все мужское население планеты Тимофей обрушил на нее свой праведный гнев:
        - Подруга, ты что несешь, а? Совсем в глуши одичала - такие мне гадости про шефа говоришь?
        - Так я же просто предположила!
        - А не могла бы ты что-нибудь более приятное о нем предположить? Я, например, как он про тебя стал все выспрашивать и Аркашу к тебе отправил, совсем другое предположил. Какую вам экскурсию организовал! Ну, думаю, все, влюбился мой шеф наконец-то. А ты что?
        - А что я?
        - Бла-бла-бла про своих айяндаков… Поговорить больше не о чем? Ну и куда нас эти разговоры завели? Сидим у черта на рогах в ожидании чуда, понимаешь ли…
        - Тим, у нас с Владленом Алексеевичем - чисто деловые отношения. И ничего личного.
        - Он что, тебе совсем не нравится?
        - Нравится, иначе я бы не поехала с ним в такое опасное путешествие.
        - Так почему же ты ему об этом не скажешь?
        - О чем? О том, что он мне нравится как партнер, как единомышленник, о котором я даже и не мечтала? Я столько лет потратила на разработку этой темы, лучшие годы на это ушли! И никто, ты слышишь, никто не поддерживал меня. А тут такое счастье на меня свалилось! Богатенький Буратино пожелал взять меня на поиски Сигоры в качестве консультанта. Конечно, я за эту возможность ухватилась. Но, повторяю, ничего личного в наших отношениях нет.
        - Ладно, проехали. Нет так нет! Но ты, пожалуйста, не строй дурацких предположений по поводу его ориентации.
        Такие перепалки у них случались по нескольку раз на дню, однако это не помешало им крепко подружиться. А с наступлением вечера, когда становилось темно и заниматься было решительно нечем, они разводили костер и часами вели «светские» беседы, глядя на огонь.
        Однажды к ним присоединилась Шубуун. Она незаметно подошла к огню, присела за спиной Марины на березовую чурку и достала свою трубку.
        Они одновременно почувствовали необычный запах и обернулись. Марина, увидев Шубуун, ахнула и подскочила к ней:
        - Идите сюда, здесь теплее и сидеть удобнее. Вы так тихо подошли… Может быть, покушать хотите?
        Шубуун махнула рукой, указывая на скамеечку. Марина перестала суетиться, села рядом с шаманкой. Сейчас она выглядела несколько лучше, чем после таинственного исцеления Тимофея, но все равно вид у нее был неважный. Видимо, она услышала последнюю реплику Марины, которая как раз делилась с Тимофеем историей своей не очень счастливой любви, и неожиданно сказала:
        - Он хороший человек. Тебе как раз такой и нужен.
        Марина растерялась. Она каким-то непостижимым для себя образом стала вдруг рассказывать Тимофею о Гюнтере, хотя никогда раньше не посмела бы поделиться самым сокровенным с малознакомым парнем. А тут еще, оказывается, и шаманка стала свидетельницей ее откровений. С другой стороны, даже интересно узнать, что думает эта колдунья-вещунья об ее связи с Гюнтером.
        - Но у него есть дети. И это меня останавливает.
        - Дети растут быстро, а чувства с годами только крепнут.
        - И все же я больше склоняюсь к тому, что у нашей связи нет будущего.
        - Ваш союз будет долгим и крепким.
        Тимофей, все это время молча наблюдавший за диалогом двух женщин, вдруг стал принюхиваться. Его смутил запах дыма, исходящего от трубки Шубуун.
        - А что за табачок вы курите? - спросил он, ощущая сладковатый, дурманящий запах конопли.
        - Ее и курю. Хочешь попробовать?
        - Нет, мне и своей дури хватает.
        Шубуун рассмешила шутка Тимофея. Она тоже решила пошутить.
        - Настоящий богатырь ничего не должен бояться. Ты куришь мою трубку - я говорю тебе все, что знаю о твоем будущем.
        - Да я, собственно, не курящий. Я - за здоровый образ жизни.
        - От моей травки дури не прибавится. Возьми мой кисет, трубку и раскури. Иначе не узнаешь будущего.
        Пока Тимофей колебался, Марина подумала, что Шубуун не зря предлагает Тимофею свою трубку с непонятным содержимым. Она просто хочет его отвлечь, чтобы поговорить с Мариной наедине. Но, разгадав маневр шаманки, ничего не стала говорить Тимофею. Значит, старухе есть что сказать.
        Тимофей взял трубку, усердно выбил остатки не то конопли, не то чего-то другого, и принялся набивать содержимым кисета, который ему дала Шубуун, не забывая при этом принюхиваться. Видно, что-то все-таки его смутило, но вида он не подал. Раз шаманка вытащила его с того света, ничего плохого ему не сделает.
        Раскурить трубку оказалось не так-то просто. Табак был сыроватым, дым едким и противным. Марина попросила Тимофея пересесть куда-нибудь подальше, а Шубуун в привычной для нее манере общения ткнула пальцем на шкуру, лежащую у входа в юрту.
        Пока задетый за живое Тим пытался изображать богатыря, который ничего не боится, Шубуун поманила пальцем Марину к себе. Та подошла к ней и села рядом.
        - Скажи, откуда ты знаешь про Сигору? Неужели об этом написано в твоих умных книжках?
        - Нет, в книжках ничего не написано, потому что пока еще нечего писать. Сигору ведь пока никто не нашел.
        - А знаешь, почему ее никто не нашел?
        - Потому что ее хорошо спрятали.
        - Нет, не поэтому.
        - А почему?
        - А ты разве не догадываешься?
        Марина, глядя прямо в узкие, хитрые глаза Шубуун, поняла, по какой. И от осознания своей догадки ей вдруг стало не по себе.
        Шубуун продолжала:
        - По глазам вижу, что поняла.
        - Вы хотели сказать, что Сигору никто не нашел, потому что ее хорошо охраняли?
        - Ты - умная женщина, все правильно понимаешь.
        - Но тогда я не понимаю, почему вы нам помогаете? Если вы призваны защищать это священное место, тогда зачем вы отправили Троеглазова за каким-то человеком? Зачем дали надежду, что поможете найти Сигору? Вы ведь понимаете, что мы не дети и пришли сюда не просто на экскурсию?
        - Я все понимаю. Скажу больше, я знаю наперед, что будет с тобой, с Троеглазом и с этим славным парнем Тимофеем. Но мне действительно очень нужен человек, точнее, человечек, которого привезет с собой этот страшный Троеглаз.
        - Троеглазов совсем не страшный, он вполне нормальный, но, может быть, слишком уж увлеченный своим желанием найти Сигору. В этом мы с ним похожи.
        - Ты должна научиться лучше разбираться в людях, ведь тебе с ними жить. А ты доверчива, как ребенок.
        Разговор двух женщин был прерван Тимофеем, которому наконец-то удалось раскурить трубку шаманки, однако особой радости от веселящей травки на его лице не было.
        - Спасибо тебе, добрая женщина, за угощение - твой табачок у нас в Москве за большие деньги пошел бы, однако радости мне от него не прибавилось. Зато в сон клонит сильно.
        - Вот и поспи, отдохни… А трубку мне верни.
        Тимофей протянул Шубуун руку с трубкой, а глаза у него при этом были сонные-сонные. Марина поняла, что шаманка дала ему совсем даже не веселящую травку, а как раз наоборот - самую что ни на есть усыпляющую. И сделала она это для того, чтобы поговорить с Мариной тет-а-тет.
        А разговор перешел в иное русло, и это начинало Марину беспокоить. Теперь ей стало совершенно ясно, что Шубуун преследует свои цели. Какие?
        Тимофей тем временем ушел под навес и моментально уснул. Шубуун усмехнулась, глядя в сторону сопящего богатыря.
        - Славный он, только доверчивый, - сказала шаманка, вынимая из потайного кармана своего облачения маленькую фляжку вполне современного вида. - Выпить хочешь?
        Марина удивилась так, как будто Шубуун протянула ей не обычную алюминиевую фляжку, а бронзовый кубок тысячелетней давности.
        - Откуда это у вас?
        - Вот ведь какая любопытная… Я тебя спрашиваю, хочешь ли ты выпить?
        - Хочу…
        - Ну, тогда пей, не бойся, не уснешь, как Тимофей. Это обычная самогонка, настоянная на травках. Полезная очень. Тебе не повредит.
        Марина хлебнула из фляги разок, потом еще и еще. Жидкость была горькой и очень крепкой, но ароматной и совсем не противной на вкус.
        - Похоже на виски. А вы знаете, Шубуун, совсем неплохой напиток. Спасибо. Мне понравилось. И все-таки откуда у вас такая необычная фляжка? У меня дома, в Петербурге, такие есть у каждого доцента на кафедре. У профессуры получше экземплярчики. Но откуда такая современная вещь у вас тут взялась? В вашем богом забытом уголке нетронутой природы?
        Шаманка рассмеялась. Смех у нее был скрипучий, неестественный, как у механической куклы.
        - Зря ты меня воспринимаешь, как полезное ископаемое. Если я здесь живу одна, в глуши, то это вовсе не значит, что я всегда так жила. Я тоже была молодой, училась в Семипалатинском геологоразведочном техникуме. Работала несколько лет в экспедиции. Представь себе, даже замужем была…
        - Серьезно? - Марина не переставала удивляться всему, что бы Шубуун ни сказала. - А где же теперь ваш муж?
        - Не знаю. Я давно от него сбежала.
        - А что, он вас обижал?
        - Нет, он был добрый и хороший. Просто мое предназначение - в другом… Я не должна была выходить замуж.
        - И что же? Он вас не искал?
        - Искал, но меня хорошо спрятали.
        - Значит, не нашел… А где же вас спрятали?
        - А вот здесь, в этом самом чуме, и спрятали. Мне пришлось выбирать между ним и Сигорой…
        Шубуун замолчала, усердно набивая свою трубку. Марине не терпелось узнать, что же было дальше. Но расспрашивать шаманку не хотелось. Она ждала, что Шубуун сама ей все расскажет. Не зря ведь она затеяла разговор и Тимофея так ловко отправила на покой. Старушка становилась все более интересным объектом для исследования. Марине очень захотелось открыть свой блокнот и потихоньку записывать все, что расскажет ее собеседница. Но делать этого было нельзя. Марина вся обратилась в слух.
        - Ты правильно делаешь, что вопросов не задаешь. Все, что посчитаю нужным, я тебе сама расскажу. А большего ты от меня не узнаешь. Тебе ведь очень интересно узнать, почему Сигору до сих пор никто не нашел?
        Шубуун пристально посмотрела в глаза Марине. Та кивнула.
        - Но ты боишься спросить меня об этом прямо? И правильно делаешь. Но от тебя я скрывать правду не стану. Охотников добраться до сокровищ Сигоры было немало. И даже на моем веку. Только всех их ждет незавидная участь.
        - Вы устанавливаете какие-то ловушки, да?
        - Нет, не я, а сама Великая Сигора. Она позаботилась о том, чтобы никто и никогда не добрался до ее богатств.
        - Все это очень похоже на сказку. Знаете, наверное, если в школе учились, сказку Бажова про Хозяйку Медной горы.
        - Знаю, конечно. И Бажов твой в эти места наведывался по молодости. Ему тоже богатства Сигоры покоя не давали.
        - Шубуун, но ведь я не сказочница, не фольклор собираю. У меня совсем другие задачи. Я просто хочу научно доказать факт существования никому неведомой цивилизации с высоким уровнем развития, которая когда-то находилась здесь.
        - А зачем тебе это нужно?
        - Ну, знаете…
        «А, действительно, зачем? - вдруг пришло в голову Марине. - Ну, докажу факт существования Сигоры, получу свою порцию славы… А в эти места бросятся толпы желающих раскопать очередной клад, туристы, авантюристы и превратят эти забытые богом места в свалку пластиковых бутылок и консервных банок, как некогда благославенный Непал. Права старушка, ох как права…»
        Однако вслух свои мысли она говорить не стала. Хотя прекрасно понимала, что для Шубуун не проблема узнать о том, о чем она сейчас думает. Ведь старая шаманка сама по себе бесценный материал для исследований…
        Глава 6
        Марина проснулась от возгласа Тимофея. Это был крик радости, переходящий в поросячий восторг. Неужели Троеглазов?..
        Так и было. Но Троеглазов вернулся не один. Он держал за руки худенькую девочку лет пяти-шести с удивительно взрослым выражением лица. Девочка и всем своим поведением демонстрировала удивительную «взрослость». Никакого нытья, глупых вопросов или, хуже того, просьб типа «хочу водички» или «дайте мне куколку». За спиной у Троеглазова был водружен огромный-преогромный рюкзак, размером почти с него самого. И у девочки за плечами висел небольшой рюкзачок, а в руках она держала игрушечного зайца.
        - Вот, Марина Юрьевна, принимайте гостей. Мою спутницу зовут Юля. Это самый молчаливый на свете ребенок из всех детей, каких мне до сих пор приходилось встречать.
        Марина во все глаза смотрела на Троеглазова, не зная от удивления, что и сказать.
        - Это что, тот самый важный человечек, за которым вы ездили?
        - Угу. Доставил в целости и сохранности потомка айндакской царицы.
        - Как же вам удалось убедить родителей, чтобы они отпустили девочку с неизвестным человеком? Странные родители, честное слово. Я бы свою дочь ни за что не отпустила с вами.
        - Марина, что это с вами? - удивился Троеглазов. - Мы в трех шагах от цели. Без этой девочки Шубуун не сможет провести обряда. Зато теперь все готово для того, чтобы попасть туда.
        - Куда туда? В преисподнюю?! - Марина почти кричала, гневно глядя на Владлена Алексеевича. - Как вы могли пойти на это? Привезти ребенка в эту глушь, непонятно для чего.
        Троеглазов не стал ее слушать, а быстрым шагом, подхватив Юльку на руки, пошел в юрту Шубуун.
        Марина побежала в лес. Тимофей бросился за ней и догнал уже у реки.
        - Ты что, белены объелась? Зачем накинулась на шефа? - Тимофей смотрел на разъяренную, взлохмаченную Марину ничего не понимающими глазами.
        - Тим, зачем он привез ребенка? Зачем?
        - Бабка велела, вот он и привез.
        - А если бабка ее заставит живьем закопать или в костер бросить, что тогда?!
        - Ну, ты уж скажешь… Она меня от верной смерти спасла, а ты гадости такие говоришь про нее.
        - Да не про нее я говорю гадости, а про твоего сумасшедшего начальника!
        - Ты тоже хороша! Оба вы со своей Сигорой стоите друг друга. Владленлексеич тащил на себе рюкзачище размером с дом, чтобы тебя вкусненьким побаловать, а ты на него кричать начала. Одичала в глуши совсем. Пошли назад.
        Он развернул Марину в сторону лагеря и с силой потащил за собой так, что вырваться у нее не было никакой возможности. Но молча идти Тимофей не мог, он всю обратную дорогу ворчал на Марину.
        В лагере их ждала идиллическая картинка: Юлька сидела рядом с Шубуун, с интересом разглядывая всевозможные висюльки, которых на одежде шаманки было предостаточно. А старушка глаз не могла отвести от девочки, разглядывая ее с умиленным выражением лица. Обе больше никого вокруг не замечали и вели себя как близкие родственники после долгой разлуки.
        Эта картина немного успокоила Марину, которая никак не могла понять поступка Троеглазова.
        Владлен Алексеевич распаковывал рюкзак. Он действительно привез огромное количество еды, одежды, сигарет и прочих вещей. А еще порадовал Тимофея сообщением, что видел по телевизору двух сбежавших рецидивистов, которых задержали барнаульские милиционеры - те самые архаровцы, которые ранили Тимофея.
        На Марину он даже не смотрел.
        - Владлен Алексеевич, - начала Марина, - я требую объяснений по поводу ребенка. Как вы смогли ее сюда привезти? Тайно, без ведома родителей?
        - Я оставил записку, что с девочкой все будет в порядке.
        - Вы же взрослый человек! Знаете, как это называется? Киднэппинг! И это серьезное уголовное преступление. Я на такое не подписывалась…
        - Всю ответственность за ребенка несу только я, вы здесь вообще не при делах.
        - Завтра здесь появится милиция, и меня закуют в наручники как соучастницу похищения, а заодно Тимофея с Шубуун.
        - Ни завтра, ни через месяц здесь никто не появится. А Юльку мы вернем родителям, как только попадем в Сигору. А вместо того, чтобы орать не меня, лучше бы обед приготовили. Есть очень хочется. Я ведь даже в деревню к Степановым не заходил, сразу сюда пошел. И Юлька давно не ела.
        Он прошел под навес и лег отдохнуть, а Марина решила познакомиться с ребенком.
        На пару с лейтенантом Алпыспаевым Володя Тарасов раскопал-таки координаты таинственного посетителя старика Замаева. Им оказался некто по фамилии Троеглазов. Как только Володя услышал эту фамилию, то сразу понял, почему фоторобот, составленный Катей, показался ему таким знакомым. Конечно, олигарх Троеглазов не так знаменит, как, например, Борис Березовский или Роман Абрамович, но «засветиться» по телевизору он успел, и Володя почему-то его запомнил. Ему понравился тот факт, что детдомовец Троеглазов сумел слепить из себя «селфмейд мен» и даже создать свою собственную маленькую нефтяную империю. Это вызывало уважение и даже желание быть чем-то на него похожим.
        Алпыспаев долго пытался «расколоть» старика Замаева, но тот молчал, как партизан на допросе. И только известие о том, что его «доброжелатель» похитил ребенка - шестилетнюю девочку Юлю Синецкую - заставило старика заговорить. Он рассказал все, что знал о Троеглазове.
        Сведений было немного, но Тарасову хватило этого, чтобы выйти на московскую штаб-квартиру холдинга «Троя-Ойл» и пообщаться по телефону с неким Аркадием. Этот пиарщик оказался скользким типом, но хоть что-то, позволяющее сделать выводы о местонахождении Троеглазова, вытянуть из него удалось.
        Аркадий долго рассказывал, что его шеф - просто суперисследователь, путешественник, большой любитель древности. Недавно вместе с историком Мариной Юрьевной Рябининой из Санкт-Петербурга они отбыли куда-то на поиски чего-то и в настоящее время находятся «вне зоны действия сети». Недавно шеф объявлялся, просил навести справки о Синецкой Лилии Эдгаровне. Аркадий, естественно, навел и все ему сообщил. В настоящее время Троеглазов на связь с коллегами не выходит, так как решил взять отпуск, поэтому в ближайшие несколько дней, а возможно, и недель найти его не представляется возможным.
        - Но позвольте, - удивился Тарасов, - а как же бизнес, дела там всякие?
        - Владлен Алексеевич создал такую суперкомпанию, - пафосно начал Аркадий, - где собраны лучшие, я повторяю, лучшие менеджеры, которым не надо давать указаний, что и как делать. Мы же…
        Тут Тарасов несколько бестактно его перебил. Ну и зануда же этот парень!.. Лучше позвонить в Питер родственникам Марины Рябининой, может быть, хоть они расскажут что-нибудь толковое.
        Но мать Рябининой тоже не особенно прояснила ситуацию. Сказала лишь, что дочь в компании олигарха Троеглазова поехала искать чуть ли не затерянный город куда-то на Алтай. А куда точно, она не знает. Про девочку шести лет она конечно же ничего не слышала и не знает.
        По базе данных «Аэрофлота» удалось выяснить, что гражданин Троеглазов В.А. не так давно приобрел билет на самолет Москва - Барнаул. С ним вместе летела Борейко Ольга Максимовна, шести лет, уроженка города Москвы. Нотариально заверенное разрешение на перевоз девочки имеется, так что все вроде бы законно.
        Тарасов понял, что вышел на верный след. Надо брать отпуск и вместе с Колей лететь в Москву. Скорее всего, по документам Борейко Троеглазов провез Юльку. Но зачем, зачем этому олигарху понадобилась дочка его лучшего друга?..
        В сообразительной голове Тарасова ответ никак не находился. Да что там ответ - ни одной мало-мальски приемлемой мысли не было.
        Глава 7
        Собрались в дорогу очень быстро. Коля, казалось, готов был уехать на поиски немедленно, потому что смотреть на заплаканную жену не было никаких сил. Тарасов уверял, что Троеглазов ничего плохого девочке не сделает. Однако Николая рассказ о том, что Троеглазов является большим любителем древности, сильно расстроил.
        - Вдруг он шизофреник? Начитался всяких манускриптов и выкрал ребенка для каких-нибудь обрядов… - начал рассуждать он, глядя в иллюминатор на мягкие белые облака, но закончить мысль побоялся.
        - Коль, он нормальный мужик, не шизик, я проверял, - успокаивал его Тарасов, хотя сам в «нормальности» Троеглазова сильно сомневался. - Сейчас сразу поедем к семейству Борейко, адрес у меня уже есть. Через три часа мы с тобой уже будем много знать, а сейчас давай часок покемарим…
        Семейство Борейко оказалось именно таким, каким себе его Тарасов и представлял. Мать Ольги - тридцатилетняя любительница горячительных напитков - тут же рассказала двум симпатичным парням, как какой-то сдвинутый мужик предложил ей два «чирика» - 20 тысяч рублей - за документы ее дочки. За свидетельство о рождении и медицинский полис. Просил пока не заявлять о пропаже документов. А как дело к осени подойдет, тогда можно будет и в паспортный стол обратиться, что документы, мол, украли вместе с сумочкой. Вот и все. А денег, денег-то сколько отвалил за это! Они с мужем уже неделю празднуют, а дочке по такому случаю настоящую Барби купили за шестьсот рублей. Вот ведь, свезло так свезло!..
        Шестилетняя Оля, по документам которой, видимо, сейчас путешествовала Юля Синецкая, отличалась от нее, как мамонт от птеродактиля. Ростом она была повыше Юльки, но по выражению лица и тому, как она общалась с матерью, разница в интеллекте девчонок была очень заметна.
        Коля, глядя на девочку, подумал о том, что его дочка могла заинтересовать злоумышленника именно потому, что значительно отличалась от своих сверстников. Она умела читать книжки, считать, играла на фортепиано (хотя это у них было семейное), ходила в кружок английского языка. Вундеркиндом она, скорее всего, не являлась, но все задатки стабильной умницы были налицо. Вдруг именно это и привлекло похитителя? Или похитителей. Не факт, что лже-Замаев был один.
        Тарасов эти предположения отмел как бесперспективные, чтобы как-то успокоить друга. Основной версией, которая казалась ему наиболее реальной, было похищение с целью усыновления, то есть в данном случае удочерения. Есть такие богатые несчастные семьи, которым не дано иметь детей, а ребеночка хочется. Идти в детдом и усыновлять ребенка с сомнительной «родословной» им не в кайф, таким людям нужен ребенок из приличной семьи, с хорошими данными. Юлька в эту схему вписывалась как раз идеально. Непонятна была только роль олигарха Троеглазова. Неужели он, закоренелый холостяк, супер-пупер путешественник и исследователь, решил украсть ребенка для себя?
        «Все, стоп! - Тарасов уже начал злиться на себя самого. Нельзя уходить в мир домыслов и предположений. Ни к чему хорошему это не приведет. Пора приступить к решению задачи».
        Итак, что мы имеем.
        Некто Троеглазов с исследователем Рябининой и личным телохранителем Тимофеем едет на Алтай в какую-то сомнительную экспедицию.
        В это же время у семьи Синецких похищают ребенка, в похитителе опознают этого самого Троеглазова.
        Судя по данным Аэрофлота вся «троица» и шестилетняя Юля (она же Оля Борейко) в настоящее время находятся где-то на Алтае. А вот где именно - неизвестно.
        Пробудут они в это таинственном краю еще какое-то время - от недели до трех. А пока все члены этой странной экспедиции находятся в законном отпуске.
        Самым странным в этой истории Тарасову показалось участие Марины Рябининой. Эту ученую диву все характеризуют как светило российской науки. Каким ветром ее «занесло на эти галеры?»
        Тарасов припомнил разговор с ее мамой Галиной Алексеевной, которая с придыханием рассказывала, как долго Марина мечтала о такой экспедиции, как восторженно отзывалась о Троеглазове… Мысль о том, что с ними путешествует ребенок, она сразу же отвергла как полностью абсурдную, ведь не всякому взрослому по силам переходы по алтайским нехоженым тропам.
        Непродолжительное пребывание в Москве немного успокоило Колю Синецкого. Тем более, что Тарасов по нескольку часов в день убеждал его, что с Юлькой ничего плохого не случится. Он почти и сам в это поверил, сопоставив все «за» и «против».
        Сколько раз в детстве они мечтали о том, как будут путешествовать вместе, открывать затерянные миры, посещать самые известные города - Москву, Париж, Рио-де-Жанейро… А приехав в первый раз вместе в столицу, не посетили ни одного музея, а только и знали, что бегали по районным управам да отделениям милиции. Уж очень повод для поездки был нерадостный.
        Сидя в уютном кафе на Ордынке и глядя в окно на праздношатающихся туристов, спешащих на лекции студентов, обвешанных сумками пенсионерок, Коля всякий раз отводил глаза, когда в поле его зрения попадал ребенок. Особенно девочка.
        Тарасов решил перевести разговор на что-нибудь нейтральное.
        - А я, Колюня, как вернемся домой, хочу всерьез приударить за секретаршей твоей мамы. По-моему, очень симпатичная деваха, не находишь?
        - Нахожу.
        - А как расцениваешь мои шансы?
        - Пятьдесят на пятьдесят.
        - О как! Чем же я плох?
        - Не ты плох, просто у нее планка завышенная. В свое время не вышла замуж по молодости, родители запретили. А теперь вот всех претендентов посылает куда подальше. То образования нет, то рожей не вышел. Матушка моя за нее переживает. Хорошая она девушка, только всех со своей первой любовью сравнивает, а шансов найти ему достойную замену с годами все меньше и меньше.
        - И кто же сей пример для подражания?
        - Не поверишь…
        - Да колись уж, если начал. Заинтриговал меня по самое «не могу».
        - Мэр наш, Владимир Сергеевич Ковшаров.
        От удивления Володя на какое-то мгновение лишился дара речи. Уж кого-кого, а своего тезку, но только более холеного и красивого, чем он сам, знал Тарасов очень хорошо. Особой симпатии к нему не испытывал, предполагая, что стать мэром в тридцать с небольшим лет, не имея «особых» заслуг перед Отечеством, невозможно. Но и антипатии к нему тоже не питал. Ну, может быть, немного, совсем чуть-чуть, завидовал ему, как, впрочем, завидовало этому баловню судьбы, удачно женившемуся на дочери прокурора города, все мужское население их славного города. А теперь, оказывается, Ковшаров для Володи еще и конкурентом стал. Интересненько…
        - А почему родители запретили ей выйти за него замуж? - Тарасов решил узнать все до конца.
        - Молодая была, только-только школу закончила. В институт собиралась в Москву ехать, а он в «путяге» учился. Никаких надежд на то, что он когда-то мэром станет, естественно, никто не питал. Родители силой дочь в Москву отвезли, пристроили в какой-то вуз, не особо престижный. Катя три курса еле-еле отучилась и домой вернулась. А Ковшаров уже свадебку сыграл, в жены взял дочку прокурора, в городскую элиту выбился. Вот и все история.
        - Забавная, однако, история… Так, значит, она теперь всех по нему меряет. Придется мне в герои выбиваться.
        - У тебя все шансы есть. Найди мою дочку - и ты прославишься в нашем городе на века.
        Коля помолчал. А потом поднял воспаленные от бессонницы глаза на друга детства и тихо добавил:
        - Только живой найди…
        Глава 8
        Троеглазов почти не выходил из юрты Шубуун. Девочка тоже все время была рядом. Шаманка не отходила от нее ни на шаг, откровенно любуясь девчушкой и восхищаясь ею по любому поводу. И называла она ее по-своему - Айя. Марина с Тимофеем никак не могли привыкнуть к этому. Удивительно, но шестилетнему ребенку, привыкшему ко всем современным благам цивилизации - компьютеру, телевизору, ярким игрушкам, совсем не было скучно в дремучей тайге. И шаманка стала ей не просто наставницей, но и подругой. Они были вместе двадцать четыре часа в сутки и не надоедали друг другу. Ни Марина, ни Троеглазов совершенно не интересовали юную особу, все свое внимание она сосредоточила на Шубуун.
        - У меня ощущение, что бабка детей никогда не видела. Не налюбуется на Юльку. Глаз отвезти не может, - шептал Тимофей Марине, глядя, как старуха, разложив перед девочкой всевозможные погремушки, которых у нее была целая пропасть, объясняет ей значение каждой из них. Малышка все схватывала на лету, демонстрируя не только удивительную память, но и откровенный интерес ко всему этому.
        Марина, глядя на идиллию Шубуун и маленькой девочки, делала совсем другие выводы, которые просто боялась озвучить.
        Неспроста она демонстрирует девочке содержание своей амулетницы-гау, ой, неспроста. Марина и сама сгорала от любопытства, ей тоже очень хотелось посмотреть на то, что же там лежит. Но Шубуун, как истинная шаманка, могла делиться содержимым только с равным себе человеком. Марина в этот круг не попадала, а потому ей всякий раз приходилось изощряться, чтобы хоть одним глазком посмотреть на шаманские реликвии.
        Самым удобным местом был навес, расположенный метрах в трех от земли, но забраться на него незамеченной было невозможно. Однажды с утра Марина, сославшись на нездоровье, часа два лежала на шкурах, изображая спящую женщину. Когда шаманка с малышкой в очередной раз сели рассматривать содержимое гау, Марина подползла к самому краю навеса и, прикрывшись лапником, незаметно сверху стала наблюдать за ними.
        Шубуун доставала из нагрудной сумочки по одному предмету, а Юлька говорила, как он называется. Были здесь глиняные пластинки с изображением каких-то существ - не то животных, не то людей. Ничего похожего на изображения на Воителе в амулетнице не хранилось. Еще Шубуун показывала девочке какие-то камни, сточенные с одной стороны так ровно, как будто их шлифовали на станке. На них тоже были изображены различные символы и знаки, похожие на буквы, но Марине они были незнакомы.
        Видимо, почувствовав взгляд Марины, шаманка отвела девочку в более укромное место, откуда наблюдать за ними не было никакой возможности.
        Марина расценила эти занятия так: Шубуун готовит себе замену.
        Троеглазов после возвращения и разноса, который устроила ему Марина, стал совсем другим. С Мариной почти не разговаривал, да и к общению с Тимофеем не особенно стремился. Зато за Шубуун ходил буквально по пятам. Однако у шаманки теперь появилась новая «игрушка», и она не больно-то одаривала Троеглазова своим вниманием.
        Когда он торопил ее с походом к Сигоре, она всякий раз говорила:
        - Не пришло еще время. Надо ждать.
        А чего и сколько ждать - не уточняла.
        Обстановка в лагере накалялась. Тимофей уже откровенно изнывал от скуки в этом захолустье, с утра уходил в лес. Поздно вечером возвращался с подстреленной уткой или двумя, чем приводил Марину в ужас - общипывать несчастных пернатых приходилось ей. А на вкус эти дикие птички, даже после очень длительной варки в котелке, были отвратительными.
        Как-то среди ночи Марина проснулась оттого, что почувствовала рядом чье-то присутствие. В темноте трудно было что-то разглядеть, поэтому она протянула руку и наткнулась на… Шубуун. Та тихо прошептала: «Иди за мной!»
        Марина, как в гипнотическом сне, двинулась за шаманкой. Шла на ощупь, боясь наступить на спящего на соседней лежанке Тимофея. На улице ее ждал сюрприз. В свете тлеющего костра она разглядела, как преобразилась площадка перед юртой. Всюду - на деревьях, кустах и любых выпирающих частях строений - были привязаны разноцветные ленточки. Вокруг юрты натянута веревка, вроде бельевой, на которой болтались какие-то рубахи. Да и сама шаманка была одета не в свои привычные тряпки, а в длинный светлый балахон, расшитый неведомыми узорами. На голове у нее была такая же расшитая повязка, одетая поверх длинных расчесанных волос. Марина и не подозревала, что у Шубуун такие длинные густые волосы. До этого она все время прятала их под своими невероятными головными уборами, сравнить которые с каким-то известным современным убором не представлялось возможным.
        Она подошла к костру, поманив за собой Марину. Девушка села рядом.
        - Нам пора выходить. Разбуди Тима, - сказала Шубуун.
        - Но почему ты меня не предупредила с вечера? - попыталась возмутиться Марина, но шаманка не дала ей договорить:
        - Некогда разговаривать. Иди, оденься потеплее, и вперед. Ничего с собой не берите, пойдем налегке.
        - А как же Троеглазов?
        - Они с девочкой в юрте. Мы готовы идти, приходите в юрту через пять минут.
        Марина чуть дыша влезла под навес, нащупала мягкую теплую «кенгурушку», кроссовки, вылезла на улицу и прислушалась. Тимофей спал. Она растолкала его и сказала тихо: «Старуха зовет. Пойдем к Сигоре».
        Юля с Троеглазовым уже ждали их на тропинке, ведущей в самую гущу леса. Марина только слегка махнула им головой, боясь что-то сказать вслух. Удивилась только тому, что малышка совсем не выглядела сонной. Она тоже молча кивнула Марине и Тимофею, протянула руку Шубуун.
        За спиной у Троеглазова был рюкзак, у Шубуун тоже что-то болталось за спиной, но Марина не разглядела что именно.
        Процессия молча двинулась в путь. Отойдя немного от лагеря, Марина тихонько спросила у Троеглазова:
        - А почему мы с собой вещей никаких не взяли?
        Тот молча пожал плечами, давая понять, что он, как и Марина, принимает правила, навязанные Шубуун. По всей видимости, именно сейчас настал тот момент, когда можно было совершить обряд восхождения к Сигоре. Так как шаманка никого в свои планы не посвящала, она просто разбудила в нужный момент своих спутников и велела идти за ней. Предварительно она, скорее всего, провела камлание. Иначе как можно объяснить всю эту иллюминацию из разноцветных ленточек и болтающихся на веревке рубах? Скорее всего, она пообщалась с духами, испросила у них разрешение, пока все в лагере спали, а потом пошла будить.
        Марине было жаль, что она не смогла увидеть само камлание, очень ведь интересная процедура… Но Шубуун ни к чему наблюдатели, эта дамочка не любительница публичных выступлений.
        Шли долго. Сначала по едва заметной тропинке пробирались через лес, потом вышли на открытую местность, ведущую в горы. Шубуун шла впереди, за ней след в след шагали Юля, Троеглазов, Марина, а замыкал шествие Тимофей.
        Они поднялись на холм, откуда открывался вид на просторную долину с разбросанными на равном удалении друг от друга насыпями. В предрассветной тьме холмики, поросшие травой и кое-где кустиками земляники, казались Марине похожими на древние усыпальницы. Однажды, еще в студенческие годы, она видела такие открытые площадки в Калмыкии, которые были для юных историков и археологов чем-то вроде Мекки. На раскопках подобных курганов выросло не одно поколение студентов.
        - Шубуун, а что это за холмики? Очень похожи на древние курганы, - спросила Марина.
        - Так и есть. Мы идем по дороге духов в самое сердце Сигоры. Нам недалеко осталось…
        Троеглазов заметно нервничал и почему-то все время оглядывался. Ему казалось, что за ними кто-то следит. Он почувствовал, как дрожат руки. Потом провел рукой по груди, чтобы убедиться, что Воитель на месте - медальон висел на цепочке, как нательный крест.
        Дальше путь лежал в горы. Идти было тяжело. Марина начала задыхаться. Юлька попросилась к Тимофею на руки. Он легко приподнял ее, усадил себе на плечи и пошел дальше.
        Путники шли следом за Шубуун, которая непонятно каким образом разбирала тропинку, которая петляла среди россыпи камней и валунов, шла через колючие заросли, забирая и забирая вверх. Наконец старуха остановилась, махнула рукой, что для всех послужило командой «Привал!» Марина буквально рухнула на землю, Тимофей тоже присел на валун и снял девочку с плеч. Он заметно устал. Все-таки он совсем недавно перенес тяжелое ранение, и подобные переходы даже ему давались с трудом.
        Шубуун нырнула куда-то в кусты, ничего не объясняя. Вернулась она минут через десять.
        - Ну вот мы и добрались. Тимофей, если отдохнул, пошли со мной.
        Она достала из рюкзака Троеглазова небольшой топорик, протянула его Тимофею и опять юркнула в кусты. Тимофей двинулся следом.
        Марина тихонько спросила Троеглазова:
        - Вы видели, как проходило камлание?
        - Нет, я спал. Причем очень крепко. Она меня разбудила, позвала в юрту. Там стоял какой-то сильный запах сожженной травы, ужасно неприятный…
        - Мне почему-то немного страшно. Она все молча делает, ничего не объясняя. Не знаешь, чего можно ожидать от нее в следующую минуту.
        - Ничего не бойся, Марина, мы же ради этого с тобой сюда и приехали. Столько всего пережили, а теперь уже совсем немножко осталось. Сигора здесь, где-то совсем рядом! Потерпи, почувствуй важность момента - через несколько минут ты, возможно, откроешь новую цивилизацию!
        Троеглазов говорил так пылко, эмоционально, что Марина подумала, не принял ли он какой-нибудь «веселящей» травки из богатейшей коллекции снадобий, имеющейся у Шубуун. Сама же она подобного подъема не испытывала. Напротив, состояние у нее было тревожное. Какие-то предчувствия, нехорошие предчувствия, никак не давали ей расслабиться.
        Тимофей и Шубуун отсутствовали недолго - минут пятнадцать, которые показались Троеглазову и Марине целой вечностью. Шаманка решила провести небольшой «инструктаж»: достала из амулетницы медальон, почти такой же, как Воитель, подняла его к небу и сказала что-то на своем языке. Затем жестом приказала Троеглазову достать Воителя. После того как он дрожащей рукой передал ей талисман, она приложила их один к одному. Удивительно, но медальоны в точности копировали друг друга, отличаясь только бороздками. На Воителе их было три, на шаманском медальоне - только два.
        - Мы осмотрели Обо - пирамиду из камней, которая заграждает путь в Сигору. Ее придется разрушить… Как только мы освободим проход, мы должны будем уйти, а Шубуун с девочкой придется поработать. Мы им будем мешать… - сказал Тимофей.
        - Ну и как …там? - Марина смотрела на него такими испуганными глазами, что Тимофею стало смешно.
        - Ну что там можно увидеть в темноте-то?.. Камни да кусты… Вот такая картина. Как эти камни растаскивать будем - не представляю. Взорвать бы их, но нельзя, да и нечем. Так что, Марина Юрьевна, вспомните свою студенческую юность, когда вы на раскопках работали. Будете командовать.
        - А может быть, лучше утра дождаться?
        - Нет, нужно именно на заре.
        - А как они собираются с Юлькой работать? Она и так еле на ногах стоит. Ребенок все-таки.
        - Как-как! Колдовать будут.
        - Не колдовать, а камлать.
        - Да какая разница? Духов вызвать - это что, по-твоему, не колдовство?
        - Ой, Тим, ребенок ты совсем, хоть и два метра ростом… - Марину иногда просто поражало дремучее невежество Тимофея. А его, в свою очередь, поражало то, с каким серьезным выражением лица и она, и Троеглазов относились ко всем этим шаманским штучкам. Хотя приемчик с его полным исцелением от бандитской заточки, который продемонстрировала Шубуун, был впечатляющим.
        Разговаривать особенно некогда было. Шубуун замахала на Марину и Тимофея руками, так как уже стремительно светало. Она подхватила девочку на руки и проворно скрылась в кустах. Вся процессия двинулась за ней.
        Обо появилась внезапно, как будто выросла из земли. На небольшой площадке - довольно высоко в горах - она одиноко высилась на фоне голубеющего неба. Конечно, это была далеко не пирамида Хеопса, но камни - плоские, как будто отшлифованные с одной стороны, так же плотно прилегали друг к другу, как и в египетских строениях. С тыльной стороны пирамида примыкала вплотную к горному уступу. При взгляде на эту композицию складывалось впечатление, что ее мастерил какой-нибудь Данило-мастер, тщательно вымеряя каждый сантиметр.
        Троеглазов бросился на камни, как на амбразуру. Однако сдвинуть их с места было не просто. Они были так плотно уложены, что их оторвать один от другого было невозможно. Владлен Алексеевич несколько раз ударил по ним топориком, только толку от этих ударов было столько же, сколько и от укуса комара.
        Тимофей попытался раскачать хотя бы один из камней, найдя в плотной кладке небольшой выступ. Эффект тот же.
        Шубуун встала на колени, проворно подлезла под самый нижний пласт пирамиды и стала что-то искать на ощупь. Юлька не долго думая к ней присоединилась. Марина тоже захотела помочь, но шаманка велела ей стоять на месте. Пока старуха с девочкой ползали на коленях возле пирамиды, вся оставшаяся троица с нетерпением ожидала развязки.
        Первой небольшой рычажок нашла Юлька. Она нащупала его в совершенно недоступном месте, практически под нижней плитой. Взрослому человеку туда было бы не пробраться, даже худой и тщедушной Шубуун. Девочка сказала:
        - Я нашла какой-то крюк. Вот здесь. Потрогай.
        Шаманка пошарила рукой, но дотянуться до рычажка не смогла. Подозвала Марину. Но и у нее ничего не вышло, как ни старалась она подлезть под эту самую плиту.
        - Давайте подкоп делать, - предложил Тимофей.
        - Чем? Лопату мы не взяли, спешили, как на пожар, - заворчал Троеглазов, но Шубуун его остановила.
        - Отойдите подальше, за рычаг дернет Айя.
        - Ты что, старая, совсем с ума сошла?! - бросился к девочке Тимофей. - Ее же завалит!..
        - Ее-то как раз и не завалит. А вот тебя любой шальной камень может погубить.
        Марина тоже решила заступиться за ребенка. Но уверенность шаманки, которая боготворила девочку, убедила ее в том, что с ней ничего не случится.
        - Отойдите все подальше, а ты, Айя, как только дернешь за рычаг, - сразу беги ко мне. Поняла?..
        Девочка кивнула и как ни в чем не бывало полезла под самую плиту. Марина закрыла глаза от страха…
        Рычаг поддался не сразу. Девочке пришлось тянуть его со всей силой, которой, как оказалось, в маленьком тельце шестилетнего ребенка было предостаточно. Рычаг поддался со скрежетом и звуком, похожим на хлопок бутылки шампанского. Тимофей крикнул Юле: «Беги!», а сам кубарем покатился к тому месту, где она стояла. Девочка немедленно отпрыгнула в сторону, прямо Тимофею в руки. Он прижал ее к себе и побежал вниз.
        Однако сильного извержения не последовало. Горные пластины, казалось, разъехались в стороны, открыв небольшой лаз в самое сердце земли.
        Тимофей не смог сдержать эмоций:
        - Ни хрена себе конструкция! Это же инженерное сооружение - автоматический рычаг, который открывает вход в пещеру.
        - Да уж! Сим-сим, откройся! - Троеглазов удивился не меньше его.
        Марина от изумления даже и сказать-то ничего не смогла. Она просто завороженно смотрела на черный провал, из которого несло запахом сырой земли и плесени, и боялась сделать шаг навстречу. Так и стояла рядом, не шевелясь.
        Только Шубуун и Юлька сохраняли полное и абсолютное спокойствие. Шаманка попросила у Тимофея фонарик, подошла к расщелине. Осветив лаз, она недовольно покачала головой.
        - Ну что там? - спросил Троеглазов, сжимая трясущимися руками Воителя.
        Почему-то подойти вплотную к лазу и заглянуть туда никто из троицы не решался.
        - Еще одни ворота. С ними придется серьезно поработать. Дай-ка мне Воителя.
        Троеглазов протянул медальон с большой неохотой. Видно было, как тяжело ему выпускать его из рук. Шаманка подошла к расщелине и прыгнула вниз. Марина вскрикнула. Но, вопреки ожиданиям, яма оказалась неглубокой, не больше метра высотой. Голова Шубуун торчала из ямы. Она сердито посмотрела на Марину:
        - Нельзя кричать, и громко говорить не надо. Стойте, где стоите, и ждите. Не отвлекайте меня.
        Дальше голова ее скрылась под землей, видимо, шаманка что-то исследовала внизу. Она что-то бубнила, но разобрать слов, идущих из-под земли, было невозможно. Однако Юлька все поняла, подхватила наплечный мешок старухи, достала из него продолговатый предмет, затем подошла вплотную к лазу и бросила шаманке.
        Марина, повернувшись к Троеглазову, шепотом спросила:
        - А когда Шубуун успела обучить девочку своему языку?
        - Сам удивляюсь! Конечно, Юлька очень сообразительный ребенок, но чтобы выучить за несколько дней непонятно какой язык! Фантастика!
        - Интересно, чему она еще ее выучить успела? Сделает из современной девчонки дремучую шаманку, - также шепотом вступил в разговор Тимофей.
        - Ну, положим, Шубуун не такая уж и дремучая. Она даже техникум геологоразведочный закончила в молодости, - заступилась за старушку Марина.
        - А когда это было? До войны или, может, до Октябрьской революции? - не унимался Тимофей.
        Но Троеглазову надоел диалог своих спутников, и он раздраженно бросил в их сторону: «Да заткнетесь вы когда-нибудь?!»
        Марина с Тимом замолчали в ожидании Шубуун. Но та явно не спешила. Предрассветная пора озарила площадку неярким светом. Солнце еще не взошло, кроны деревьев скрывали утренний свет, но кое-что уже просматривалось. Марина решила оглядеть окрестности. Она тихонько отошла от места, где сгруппировались путешественники, и вышла на ровную площадку.
        Только сейчас она рассмотрела, как красиво место, где располагалась Обо.
        Странно, что выступ, где находилась каменная пирамида, был как бы высечен в скале. Причем довольно большой, на нем росли кусты дикой малины, боярки и карагача. Казалось, что этот выступ - творение рук человеческих, но на деле трудно разобрать, что создано руками человека, а над чем потрудилась матушка-природа. Конечно, камни в пирамиде, безусловно, укладывались людьми, да и рычажок, которым Юлька открыла «дверь» в подземелье, явно сделал мастер, но каким образом в гранитной скале могла образоваться такая большая ниша в виде равностороннего прямоугольника?
        Таинственное место, таинственные люди, да и все, что так или иначе связано с Сигорой, покрыто тайной. Через несколько минут все разрешится, все станет понятно…
        Но почему-то Марину все больше и больше охватывало беспокойство. Ведь если Сигора действительно существует, она не «сдастся без боя». Те, кто ее создавал, умели хранить свои тайны. Захотят ли они поделиться ими с искателями приключений?
        Часть четвертая
        Глава 1
        Такой ранний звонок в дверь слегка удивил Галину Алексеевну Рябинину - она никого не ждала. Даже в кругу ее многочисленных приятельниц ранние визиты на дом не практиковались. Кто же тогда мог заявиться в восьмом часу утра без предупреждения? Может, Маринка вернулась?..
        Но незнакомый мужчина за дверью на Марину был совсем не похож. Она не стала открывать дверь сразу, а сначала посмотрела в дверной глазок и довольно строго спросила:
        - Кто там?
        - Извините, я Гюнтер Зоммер из Кёльна, я друг Марины Рябининой. Мне очень важно, простите, нужно поговорить с вами по очень важный дело.
        Судя по акценту, это был действительно иностранец. У Галины Алексеевны кольнуло под сердцем. В голове пронеслось: «Неужели тот самый, которого дочка так старательно от меня скрывает?» Она, не раздумывая долго, распахнула дверь.
        Перед ней стоял высокий светловолосый мужчина. Уставший, с темными кругами под глазами и двухдневной щетиной на лице, он тем не менее был потрясающе красив. Огромные синие глаза на осунувшемся лице смотрелись особенно эффектно. Галина Алексеевна, глядя в эти бездонные озера, все сразу поняла - Маринка давно уже влюблена в этого немца, который, скорее всего, женат, поэтому дочь и скрывает их многолетнюю связь от матери.
        «Ну, я тебе, кобель глазастый, сейчас задам! Ты у меня получишь за все бессонные ночи моей доченьки», - подумала Галина Алексеевна, жестом приглашая его войти и готовясь к словесной дуэли.
        Гюнтер поставил сумку на пол и как-то неуклюже стал снимать куртку. Только сейчас женщина заметила, что его рука в гипсе. Заметила она и то, что Гюнтер как-то очень уж свободно держался в квартире, знал, где находится ванная, а где туалет. Выводы напрашивались сами собой - он здесь уже бывал, скорее всего, когда сама она жила на даче.
        Немец прошел на кухню, сел в Маринкино любимое кресло у окна. Попросил кофе. Галину Алексеевну так и подмывало высказать ему все, что она думает, но решила не терять лица. «Сначала выслушаю его, а задать жару всегда успею», - решила она, насыпая кофе в турку.
        Долго ждать не пришлось. Сделав два глотка горячего ароматного кофе, Гюнтер стал говорить:
        - Вы, наверное, не знаете обо мне. Марина от вас скрывал, что мы давно знакомы и… любим друг друга. Я женат… Точнее сказать, был женат. Теперь мы с Барбарой решили развестись. Но об этом потом… Я знаю, что Марина уехала куда-то на Алтай с господином Троеглазовв. Это есть так?
        - А вы что, ревнуете?
        - Сейчас речь о другом. Дело в том, что несколько недель назад на меня было совершено… наезд. Я сейчас живу в Хельсинки, пишу очень серьезный работа, исследование. Поздно вечером я шел из музея в гостиницу, шел короткой дорогой, чтобы побыстрее добраться, как обычно хожу…
        Гюнтеру тяжело было вспоминать события того вечера. И обидно, очень обидно, что такой серьезный человек, как олигарх Троеглазов, чтобы уговорить Марину на поездку в экспедицию, опустился до «нейтрализации» ее бой-френда. Организовал вульгарный наезд.
        Гюнтер как наяву вспомнил, как неспешно шел по маленькой улочке, где и людей-то совсем не бывает. Шел и думал о Марине, о том, почему она не звонит и не отвечает на его звонки. Он даже не обратил внимания, что стоящий на улочке автомобиль вдруг поехал. Медленно-медленно, но прямо на него. Сначала неприметный автомобиль стоял у подъезда, и даже водителя не было видно за рулем, но после того как Гюнтер повернул на улицу, он поехал на него. Гюнтер подумал, что водитель просто задумался и вот-вот остановится, но так не произошло…
        Он все-таки успел увернуться, поэтому остался жив, увечье было не очень серьезным: перелом руки, ссадины и синяки. Но сознание он потерял. Очнулся уже в госпитале.
        Удивительно, но даже в таком безлюдном месте у окна дома, где произошел наезд, стоял мальчик и все видел. Он запомнил номер машины. Потом позвал родителей, и те вызвали «скорую помощь». Началось расследование, задержали некоего Игоря Нефедова, русского с финским гражданством. Выяснилось, что наезд он совершил по просьбе …господина Троеглазова.
        - Что? Владлена Алексеевича? - вскрикнула Галина Алексеевна, перебив рассказ Гюнтера.
        - Да, именно его. Я не сразу пришел в разум, да и говорить не мог, так как повредил челюсть, и мне сделали гипсовый повязка, вот так, - он провел по подбородку от правого уха к левому, - потом стал звонить Марине. Сначала на трубку, она был «вне зоны приема», потом позвонил на работу ее референту Анна. Она мне сказать, что Марина уехала на Алтай с человеком по фамилии Троеглазов. Я как это услышал, так чуть опять сознание не потерял. Мне кажется, Троеглазов устроил наезд на меня, чтобы уехать куда-то с Мариной. Я даже думать, что он просто обманом ее туда заманил. Ведь она собиралась ко мне, в Хельсинки, выпросила у своего шефа командировку, а потом внезапно куда-то уехала, пока я был больной…
        Галина Алексеевна опять почувствовала сильный укол в сердце, значительно сильнее того, что был несколько минут назад, когда Гюнтер позвонил в дверь. Она побледнела. Гюнтер заметил это и стремительно подскочил к ней:
        - Вам что, плохо? Сердце?
        - Да, накапай мне корвалолу. Вон из того флакона.
        Гюнтер усадил ее в кресло, в котором только что сидел, быстро накапал лекарство в рюмку, добавил воды и протянул внезапно побледневшей женщине. Сам сел рядом с ней на пол.
        Только сейчас Галина Алекссевна поняла, что Марина попала в серьезную переделку. Она-то размечталась, что ее дочь выйдет замуж за миллионера, а тут дело не свадьбой пахнет, а чем-то совсем другим… Втянул он ее доченьку во что-то очень нехорошее. Только бы все обошлось без криминала. А ведь поначалу Троеглазов такое приятное впечатление произвел… Да еще звонок этого следователя Тарасова. Про какую-то девочку спрашивал, про маршрут, по которому они собирались ехать. Но Галина Алексеевна знала только, что они где-то на Алтае.
        Немного придя в себя, Галина Алексеевна рассказала Гюнтеру об этом звонке. Немец задумался, а потом спросил, остались ли у Галины Алексеевны координаты следователя Тарасова.
        - Да, я записала на телепрограмму, а вот куда засунула - не помню. Но точно не выбрасывала. Мне сейчас полегчает, и я найду. А ты зачем звонить ему собрался?
        - По-моему, я знаю, где их искать.
        Тарасов, как только услышал в трубке приятный мужской голос с немецким акцентом, сразу понял, что это к удаче. Говоривший представился ученым из Кёльна, другом Марины Рябининой, который очень обеспокоен ее отсутствием.
        - Господин Тарасов, я имею представление о том, куда она могла поехать. Мы много с ней говорили об этом месте.
        - Конкретно, о каком месте идет речь? - перебил его Тарасов. - Вы поймите, господин Зоммер, у моего друга пропала дочь шести лет. Я не сплю уже несколько дней, у нас весь город на ушах стоит из-за этого похищения …
        - Если бы точно знал, сразу бы сказал. У меня есть ксерокопия старинной карты 1906 года, я ее сделал, когда работал в одном музее. На ней многое мне непонятно, но там есть место, которое Марина всегда хотела найти.
        - Тьфу ты - опять двадцать пять! - начал ругаться в трубку Володя, пытаясь объяснить этому ученому «фрицу», что медлить нельзя. - На эту карту хоть один населенный пункт нанесен?..
        - На ней указаны маршруты Великого Шелкового пути, но вы все равно ничего без меня там не понимать… Она была сделана для барона Маннергейма, и там все по-фински. Мне нужно срочно с вами встретиться и организовать поиск Марины. Мне очень не нравится ее спутник по фамилии Троеглазов.
        - А уж мне-то как он не нравится! Хоть я его и никогда не видел, - ответил Володя. - Запишите, как вам быстрее до нас добраться. Если успеете сегодня долететь до нас, то завтра пойдем в горы за вашей Мариной. Значит, сначала покупаете билет до Новосибирска, а оттуда нужно добраться до Зубовска. Лучше взять такси, но можно и на автобусе…
        Положив трубку, Гюнтер увидел, как Галина Алексеевна стремительно собирает вещи в видавший виды Маринин рюкзак.
        - А вы что, собрались со мной?
        - Конечно. Если моя дочь в опасности, я должна быть рядом.
        - Галина Алексеевна, не надо делать поспешных выводов. Марина нужна Троеглазову как гид-проводник, понимаете? Он ничего с ней не сделает плохо, так как без нее он не сможет найти то, что ищет.
        - А когда найдет?
        - В этом я как раз и не уверен. Я тысячу раз говорил Марине, что Сигора - плод воображения какого-то средневекового менестреля, исторический фантом. Нет никакой айяндакской принцессы, есть только легенды о ней.
        - Тогда он может с ней сделать что-нибудь, если она ничем ему не поможет.
        - Для меня сейчас важнее, чтобы он ребенку ничего не сделал. Марина себя в обиду не даст. Он не есть злодей-убийца, он есть фанатик. Поэтому никуда вам ехать не надо, я сам во всем разберусь, а вам буду звонить. Да, вот еще что. Господин Тарасов дал мне вот этот номер телефона, чтобы мне забронировали место в самолете на Новосибирск. Давайте я позвоню и буду сразу выезжать в Пулково.
        - Может, покушаешь на дорожку? У меня щи свежие.
        - Нет, спасибо, в самолете накормят.
        Пока он звонил и разговаривал насчет билета, Галина Алексеевна собрала ему в дорогу небольшой пакет с едой. Пока он еще до этого самолета доберется, пять раз проголодается. И поймала себя на мысли, что собирает его как родного сына, а ведь совсем чужой человек, но такой приятный. Не зря, похоже, Маринка в него втрескалась…
        Глава 2
        Володя Тарасов внимательно всматривался в поток пассажиров, выходящих в зал прибытия аэропорта. Гюнтер объяснил ему, во что будет одет и как выглядит. Поэтому он смотрел на руки, чтобы увидеть гипс. Но почему-то сразу узнал в небритом высоком блондине Гюнтера Зоммера. «Истинный ариец» именно так и должен выглядеть, несмотря на недавно перенесенное лечение, бессонные ночи и беспокойство за свою любимую - высокий, статный, с гордой посадкой головы.
        Тарасов подошел к нему и протянул руку:
        - Я - Тарасов.
        - Очень приятно. Я - Зоммер. Вы меня так сразу узнать?
        - Сразу узнать. Немецкие ученые, знаете ли, внешне немного отличаются от жителей небольшого сибирского города. Вы на провинциала не похожи.
        - Спасибо, если это комплимент.
        - Да не то чтобы комплимент… просто констатация факта. Ферштеен?
        - Мы сейчас куда-то поедем?
        - Сначала ко мне, вещи ваши бросим, а потом сразу к Синецким, к родителям пропавшей девочки.
        - А в отель когда?
        - Да какой отель? У меня поживете.
        - А это удобно? Супруга не будет против?
        - Холостой я, моя супруга - моя работа. Все, поехали…
        Володя открыл дверцу видавшего виды «гольфа», и Гюнтеру было очень приятно, что русский полицейский, живущий на «задворках Российской империи», ездит на немецком автомобиле.
        В машине как-то самой собой молодые люди, практически ровесники, перешли на «ты». Гюнтер сразу достал из кейса карту, все остальные вещи выложили в квартире Тарасова, которую он даже не успел разглядеть. Бросили сумки прямо у дверей и поехали к Синецким.
        Николай - отец пропавшей девочки и друг Володи - смотрел на Гюнтера как на своего спасителя. Хотя шансов на то, что его приезд поспособствует немедленной поимке Троеглазова, были минимальны, всем с появлением приятного немецкого парня стало как-то легче - и Синецким, да и самому Тарасову.
        В квартире друга их встречали как дорогих гостей, усадили за стол, чему оголодавший за время своего путешествия по России Гюнтер был несказанно рад. Сначала ему во всех красках рассказали историю похищения Юльки злодеем Троеглазовым. Зачем ребенок понадобился этому олигарху-исследователю, никто толком не понимал.
        У следствия не было четкой версии, объясняющей поступок Троеглазова. У родителей девочки, естественно, тоже. Милая, очаровательная бабушка, которая считала себя виновницей похищения и жесточайшим образом страдала по этому поводу, однако, утверждала, что с девочкой ничего плохого не сделают.
        Володя сразу предложил идею похода в горы. Гюнтер прекрасно помнил, что у Марины была идея фикс - найти местонахождение некоего племени воинов, которые в течение непродолжительного (в историческом летосчислении) времени держали в «ежовых рукавицах» жителей огромных территорий, находящихся на маршрутах Великого Шелкового пути. Он неоднократно объяснял своей возлюбленной абсурдность этой идеи, основанной на летописи некоего акына Карынпачи и прочих сомнительных доказательствах, которые она по крупицам собирала в маленьких музеях и архивах алтайских городов. Но Марина не соглашалась с доводами Гюнтера. Она слепо верила в то, что некая Сигора существовала, и только ждала удобного случая, чтобы поехать на поиски ее местонахождения. Поэтому, когда Троеглазов вышел на нее с встречным предложением поехать вместе на Алтай, она с радостью согласилась. Да так загорелась идей поездки, что даже Гюнтеру не позвонила. Хотя поговорить он с ней толком бы и не смог - лежал в больнице с загипсованной челюстью…
        Гюнтер ловил себя на мысли, что ревнует Марину к злодею Троеглазову, и жаждал встречи с этим «похитителем маленьких девочек». Да, кстати, и больших тоже… После того как Барбара рассказала ему, сколько раз он звал в бреду Марину и совершенно не узнавал жену, он окончательно убедился в том, кто все же главная женщина в его жизни.
        Барбара тоже это поняла, хотя давно уже догадывалась, что во время своих продолжительных командировок в Хельсинки Гюнтер работает там не только в музее. Беспамятство супруга выдало его окончательно. Барбара никогда не отличалась решительностью, она была тихой, скромной любящей женой и матерью, но инициатором развода стала именно она. Гюнтер этого никак не ожидал, а его родители и подавно, поэтому последние несколько дней перед поездкой в Россию были для него китайской пыткой. Особенно момент объяснения с сыновьями…
        Идею Тарасова о походе в горы он, естественно, поддержал. Очень хотелось разобраться на месте с Троеглазовым. Но куда идти? Откуда начинать поиски? Где искать таинственную Сигору? Вопросов было больше, чем ответов. На карте, составленной бароном Маннергеймом во время путешествия по Туркестану, были четко прорисованы контуры горного ландшафта Юго-Западного Алтая, переходящего в бежево-желтый пейзаж пустыни Такла-Макан.
        Там, где горный хребет делает извилистую дугу, как раз, по мнению Марины, и должна находиться таинственная мифическая Сигора. Она показывала Гюнтеру это место на карте, но при этом радиус ее приблизительного местонахождения составлял километров пятьдесят - семьдесят. Более точных предположений у нее не было. Если сравнивать с современной картой, то местечко приходилось как раз на стык всех четырех государств.
        Тарасов не удержался от комментария:
        - Прелесть, что за место. И в какой стране, позвольте узнать, в данный момент находится экспедиция?
        - Насчет страны - не знаю, не берусь утверждать, но мне ясно то, что где-то в высоком и труднодоступном месте. Айяндакские воины периодически совершали набеги, а потом прятались в труднодоступных местах. В рукописи Карынпачи об этом как раз упоминается, а Маннергейм путешествовал по Восточному Туркестану, в то время не существовало таких границ, как теперь, - рассудительно заметил Гюнтер.
        - Кто такой этот Карынпачи? - спросил Тарасов.
        - Летописец, акын, что-то вроде алтайского Гомера, только непризнанный. Марина откопала его записи в каком-то краеведческом музее и свято в них поверила, сон потеряла, но у меня вызывает большие сомнения правдоподобность этих записей. Но в XII - XIII веках на этой территории творилось что-то невообразимое. Здесь было столько племен - кипчаки, кидани, плюс ко всему чингисиды, так что отделить историческую правду от вымысла практически невозможно.
        - Гюнтер, а на кой черт твоей Марине все это надо? - удивился Тарасов. - Серьезная женщина, и вдруг позволила малознакомому человеку втянуть себя в откровенную авантюру.
        - Я сам удивлен. Наверное, этот Троеглазов умеет убеждать. А она с детских лет зачитывалась всякими историями про археологические экспедиции и исчезнувшие цивилизации. Про рукопись Карынпачи могла говорить часами, наизусть знала целые куски.
        - Но неужели такое и вправду возможно?
        - В истории еще столько белых пятен, что возможно все…
        Володя задумался. Историки, как, впрочем, и все ученые-теоретики, вызывали у него смешанные чувства. Особенно мужчины. Тарасову казалось, что мужчина должен уметь работать топором, ремонтировать машины, строить дома, бандитов ловить, в конце концов. Это как-то по-мужски выглядит. А разбирать бумажки, сопоставлять факты и делать выводы… В общем, не мужское это дело. На всякий случай он спросил Гюнтера:
        - А ты с топором-то умеешь обращаться?
        - Конечно, я же в деревне вырос, - удивился такому вопросу Гюнтер. - Ты боишься, что в горах я буду для всех обузой?
        - Нет, но…
        - Я в экспедиции начал ездить с семнадцати лет. Бывал на Памире, в Гималаях, про Альпы я уж и не говорю… Так что балластом не буду.
        - Извини, я совсем не то имел в виду. Просто мне кажется, что поиски пропавших или, того хуже, несуществующих цивилизаций - это игра или хобби, это не может быть занятием для настоящего мужчины. А ты абсолютно нормальный мужик - крепкий, здоровый, умный - и занимаешься …какой-то ерундой. Прости, конечно, за резкость. Но я, куда ни шло, могу понять Марину - девочка с юных лет книжки умные читала, увлеклась… Но чтобы серьезный мужик всю свою жизнь черепки из земли выкапывал, а потом еще и годы просиживал в библиотеке… Не понимаю я этого. Да и Троеглазов ваш тоже хорош. Денег заработал, как грязи, мог бы себе остров в океане купить, а он туда же - забытую цивилизацию раскапывать, да еще и ребенка прихватил с собой. Урод!
        Володя разошелся не на шутку. Сказалось нервное напряжение последних дней. Но Гюнтер совершенно спокойно отреагировал на его выпад.
        - Ты рассуждаешь, как мой отец. Каждый из нас имеет право на свою точку зрения. Я не хочу с тобой вступать в дискуссию, мне, честное слово, не до этого сейчас. Я просто стараюсь быстрее найти Марину. У меня сейчас в жизни очень непростой период, тебе тоже нелегко. Давай не будем отвлекаться от поездки в горы.
        - Давай не будем. Я с утра лейтенанту Алпыспаеву звонил, он нас встретит на таможне. Так что вопросов по перемещению не будет никаких. Поедем втроем. Кольку тоже надо взять, дочь все-таки. У тебя рюкзачок-то собран по-походному?
        - Конечно, я готов ехать хоть сейчас.
        Ехать решили через Казахстан, до небольшого населенного пункта Сигоркино - очень похожее на Сигору название. А там уже по месту сориентироваться…
        Глава 3
        Шубуун вылезла из расщелины без посторонней помощи. Видимо, средневековый творец, создавший эту магическую пещеру с рычагами и клапанами, предусмотрел еще и ступеньки. Она велела Тимофею быстро собирать сухие ветки и все, что может гореть.
        - Вам сейчас нужно быстро развести костер, а мы с Айей будем готовиться.
        Никто не решился спросить, к чему они с девочкой будут готовиться. И так было понятно, что Шубуун не зря вела ребенка в такую даль. У Марины началась паника. Она вцепилась в рукав куртки Тимофея и стала молча трясти его. Тимофей прекрасно понимал ее состояние, да и сам немного испугался за Юльку, хотя и представить себе не мог, что старуха сможет причинить ребенку какой-то вред. Но все это шаманство, или как его там - камлание - часто бывает сопряженным с жертвоприношениями и прочей ересью. У Тимофея холодок пробежал по спине, но он ободряюще похлопал Марину по руке, что должно было восприниматься как успокаивающий жест. Должно было восприняться, но не воспринялось. Держа молодую напуганную женщину за руку, он, казалось, слышал, как бьется в бешеном темпе ее сердце. Ему нужно было искать сухие ветки, но он никак не мог оставить ее здесь без присмотра. Тимофей видел перед собой испуганную девчонку с трясущимися руками. Он повел ее собирать хворост. Все-таки вдвоем не так жутко…
        Когда они с полными охапками вернулись к стоянке, то увидели необычное зрелище. Перед ними в предрассветной мгле маячили две фигуры в длинных белых одеждах, расшитых разноцветными ленточками. Седые волосы шаманки были гладко причесаны и распущены, как у молодой девушки. У Юльки была такая же прическа. Ее крохотный наряд был точной копией наряда Шубуун. Обе они стали удивительным образом похожи друг на друга. Хотя раньше никто и не осмелился бы предположить, что между ними есть что-то общее.
        Приглядевшись, Марина заметила, что движения шаманки и девочки не хаотичны, а синхронны. С большой натяжкой можно было предположить, что они исполняют какой-то танец. Только движения напоминали скорее движения дровосека, чем хореографические па.
        Костер уже полыхал пред самым лазом в пещеру. Его разжег Троеглазов, пока Тимофей с Мариной искали сухие ветки. Огонь, казалось, тоже принимал участие в этой «пляске святого Витта» - невысокое пламя металось из стороны в сторону, в такт танцующим.
        Заметив Тимофея и Марину, Шубуун «подтанцевала» к ним, подняла сухие сучья и бросила в затухающий костер. Огромное пламя, извиваясь и корчась, взметнулось в небо. Марина, приглядевшись, с удивлением заметила, что глаза Юльки закрыты. Она выполняла все движения самостоятельно, не глядя на Шубуун, подчиняясь одним инстинктам.
        «Неужели в этом современном ребенке есть что-то от айяндакской принцессы? - подумала Марина, присаживаясь чуть в стороне от костра. - Ведь не зря шаманка сразу признала ее своей по каким-то ей одной ведомым признакам. С виду - обычный ребенок, ничего особенного в ней нет, но как же тогда Шубуун удалось ее научить своему языку, повадкам, даже этому странному обрядовому танцу всего за несколько дней?»
        Пока Марина предавалась размышлениям, Шубуун достала из амулетницы на груди горсть порошка и бросила в костер. Едкий дым повалил от костра, распространяя вокруг запах благовоний.
        Дым смешался с начинающимся туманом и окутал фигуры танцующих. В руках Шубуун появился небольшой бубен и колотушка, напоминающая не то рог оленя, не то быка. Такой же, только сувенирный, рог лет двадцать пылился в их квартире после того, как мама привезла его из турпоездки в Тбилиси.
        Плавно, как при замедленной съемке, ударяя колотушкой по бубну, шаманка стала что-то тихонько напевать…
        Марине все труднее становилось воспринимать происходящее - глаза слипались, дым становился все более густым и казался мягким-мягким. Ей захотелось потрогать его руками, но поднять руку почему-то не получилось… Тело налилось тяжестью, руки и ноги перестали слушаться. Пытаясь сопротивляться этой тяжести, Марина попыталась подняться с земли, но не смогла. Она погрузилась в легкий, приятный сон под мерные, монотонные удары бубна.
        У Тимофея от запаха благовоний тоже закружилась голова, но он не выпускал из виду ни шаманку, ни девочку. Зато совершенно забыл о Троеглазове, который с большим любопытством тоже наблюдал за этим представлением, сжимая в руке цепочку, на которой он носил своего Воителя.
        Постепенно голос Шубуун становится громче, настойчивее.
        Теперь она не просто тихо напевала, а скорее выкрикивала заклинания на непонятном языке. Движения ее стали более быстрыми, удары в бубен следовали все чаще и чаще. Действо стремительно набирало обороты. Шубуун, похоже, вошла в транс. Она уже не ходила вокруг костра, а бегала возле него, не зная усталости.
        Юлька повторяла движения шаманки точь-в-точь, только «танец» у нее получался намного эффектней. Она так грациозно вскидывала руками и легко подпрыгивала, что, казалось, сейчас оторвется от земли и улетит вместе с этим ароматным дымом вверх, к самым верхушкам высоких кедров, сквозь крону которых проглядывало начинающее светлеть небо…
        Шубуун замедлила движения, села на землю, не выпуская бубна из рук, а девочка по-прежнему кружилась у костра, звонко выкрикивая никому неведомые слова заклинания.
        Каменная пирамида тоже пришла в движение. Сначала откуда-то сверху посыпались камешки, потом в движение пришли валуны, и каменная пирамида стала разваливаться на глазах. Обессилевшая Шубуун ползком добралась до края расщелины, кубарем скатилась вниз и начала отбрасывать осыпавшиеся камни от образовавшегося лаза в пещеру. Затем достала Воителя, вставила его, как ключ, в маленькие пазы, образовавшиеся между валунами, и что было силы закричала.
        От ее почти животного крика Марина очнулась. Она увидела перед собой разверзшеся чрево пещеры и груду каменных обломков, скатывающихся откуда-то сверху.
        Минутное помутнение прошло, и в ее сознании молнией пронеслась мысль: «Неужели все это происходит наяву? Значит, Сигора не плод моих фантазий, а реальность!»
        Непонятно отчего - от крика шаманки или от ее с Юлькой «дуэта», сопровождающегося ударами в бубен, - горная порода пришла в движение. На глазах изумленных людей камни, казалось, ожили и посыпались сверху, как по команде.
        Марина попыталась встать на ноги, но они ее не слушались. Сейчас она выглядела сильно захмелевшей дамочкой, пытающейся встать с колен. Хотя на нее никто не обращал внимания и даже не пытался помочь. И Троеглазов, и его верный помощник сейчас были заняты другим: они впервые в жизни наблюдали за совершенно необъяснимым чудом природы - камнепадом, вызванным танцем девочки и старушки. Первым очнулся Троеглазов. Он подбежал к образовавшейся в скале черной дыре, грубым движением отбросил с дороги лежащую Шубуун и устремился прямо в черный провал.
        Тимофей, замешкавшись на какие-то секунды, помчался следом, но шаманка бросилась ему под ноги и вцепилась в них с такой силой, что смогла повалить двухметрового богатыря на землю. Все его попытки встать на ноги и вырваться из цепких рук Шубуун ни к чему не привели - она так крепко его держала, что никакая сила на свете, казалось, не заставит ее разжать руки.
        Прошло несколько минут, прежде чем из глубины провала, из самого сердца пещеры раздался приглушенный голос Троеглазова: «Я нашел ее. Сигора существует!»
        Крик восторга стал роковой ошибкой олигарха. Звук его голоса, существенно отличающегося от тембра Шубуун и девочки, спровоцировал мощное обрушение камней. За несколько секунд проем был завален огромными валунами и камнями. Судя по тому страшному звуку, который исходил откуда-то из-под земли, было понятно, что крушение породы происходит и внутри.
        Теперь уже куски и обломки скальной породы сыпались не только сверху, но и сбоку. Пирамида, сложенная кем-то или чем-то из гладких, ловко пригнанных друг к другу плоских камней, рушилась, как карточный домик, навсегда отрезав Треглазову путь к спасению.
        От ужаса и осознания того, что ничем не может помочь шефу, Тимофей закричал. Его крик был похож на вопль раненого зверя, да и сам он был похож на огромного разъяренного медведя. Не обращая внимания на камнепад, Тимофей пытался вытаскивать камни из завала, но лишь немногие ему удавалось сдвинуть с места. Остальные валуны настолько плотно вошли в расщелину, что даже контура бывшей пещеры не осталось.
        Марина наконец-то справилась с непослушными ногами, поднялась с земли и бросилась к Тимофею. Она обняла его, как мать обнимает плачущего малыша, и по вздрагивающим богатырским плечам поняла, что Тимофей плачет, как маленький ребенок.
        Шубуун, лишившаяся последних сил, подползла к Тимофею и Марине. Говорить что-либо утешительное не было смысла. Понятно, что для Тимофея гибель Владлена Алексеевича стала большим ударом, и, чтобы пережить его, понадобится время. Шаманка жестами показала Марине, что надо отвести Тимофея на безопасное расстояние - камни все еще продолжали сыпаться с самой вершины горы.
        Марина и сама-то с большим трудом сообразила, что на ее глазах только что погиб человек. Не просто чужой человек, а за время их скитаний по алтайским просторам ставший почти родным, Владлен Алексеевич Троеглазов. Остатки помутнения в ее сознании, вызванные, очевидно, тем веществом, которое Шубуун бросила в ритуальный костер, притупили понимание всего ужаса происходящего. Сейчас, гладя на руки шаманки, подзывающие Марину к себе, она тупо уходила вместе с Тимофеем подальше от каменной ловушки, к высокому раскидистому кедру, где стояла удивительно спокойная Юлька.
        Девочка, скорее всего, даже не поняла, что произошло. Для нее дядя Владя, скрывшийся в большой черной дырке в горе, которую потом завалило камнями, просто ушел куда-то по делам. Сейчас ее внимание привлекало то, как на месте этой самой дырки вдруг образовалась высокая пирамидка из камней и камушков. В голове девочки все шумело. Гул и грохот, которым сопровождался обвал, трансформировался в ровный монотонный фон, стоявший в ушах. Ей очень хотелось спать, но все происходящее напоминало ей некое представление, на которые они с бабушкой Лилей часто ходили в театр, только вместо сцены и декораций здесь были горы и деревья, но от этого спектакль не становился хуже - тетя Марина кричала и плакала, Шубуун лежала на земле, а Тимофей с дикими воплями бегал вокруг каменной пирамиды и звал дядю Владю.
        О том, что какое-то время назад она вместе с Шубуун выполняла невероятно сложный ритуальный танец с песнопением на непонятном языке, Юлька уже не помнила…
        Глава 4
        В деревне Сигоркино гостям не удивились, а скорее обрадовались. Еще бы! Вторая представительная делегация за лето, а в прошлом и позапрошлом году никого не было… Сначала ученые приехали, теперь вот живой иностранец и с ним еще двое мужчин. Один прямо настоящий милицейский майор.
        Дед Степанов с внуком наперегонки, перебивая друг друга, рассказывали про ученых - Марину Юрьевну и Владлена Алексеевича, бабка Дуся - про богатыря Тимофея, по которому теперича сохнет соседкина дочка Лариска, а Вася Щегол не упустил возможности рассказать о своем чудесном «воскрешении» благодаря стараниям старухи Шубуун.
        От обилия информации у Тарасова голова пошла кругом, а Гюнтер еще больше погрустнел, узнав про какого-то Тимофея. Теперь у него появился еще один соперник, и ревность взыграла в нем с новой силой. Про девочку Юльку никто ничего не слышал, и у Коли Синецкого настроение резко упало - неужели они идут по ложному следу?
        То, что девочки с ними не было, еще ни о чем не говорило. Ее могли спрятать где-нибудь, чтобы не привлекать внимания жителей деревни к ребенку. Ведь ученые не ездят в такие сложные и дальние экспедиции с маленькими детьми. Это первый аргумент «за». К тому же Троеглазов увез Юльку значительно позже того времени, когда Марина, Троеглазов и Тимофей вылетели из Петербурга, следовательно, он мог привезти девочку позже и по другому маршруту. Согласно старинной карте Гюнтера у горной системы в этом районе Алтая много удобных подступов и подъездов, хотя о них мало кто знает. Но Троеглазов, скорее всего, этой информацией владел. Это был второй, хотя и весьма слабый, аргумент.
        В любом случае поиски девочки следовало продолжать. Чутье сыскаря подсказывало Тарасову, что они движутся в нужном направлении. Сейчас главным было уговорить Щегла пойти с ними к шаманке. Как-никак Вася бывал там и мог довести делегацию хотя бы до той самой злополучной реки, в которой чуть было не утонул.
        Однако Вася был упертым парнем и ни в какую не хотел пропускать очередную «вахту». Тарасов пообещал ему написать настоящее благодарственное письмо, подписанное всеми районными и областными милицейскими чиновниками, в котором он изложит, какой Василий молодец и как он помог задержать настоящего преступника, похитившего ребенка. Щегол даже глаза закрыл в предвкушении того, как мужики обзавидуются его подвигу, и в знак согласия махнул головой. Что ни говори, а Тарасов умел вовремя подобрать нужный аргумент.
        Очень кстати Василий вспомнил про старенький мотоцикл «Урал» с люлькой, который уже несколько лет ржавел в его сарайчике. На машине проехать по горным дорогам и тропинкам никак нельзя, а вот на мотоцикле - пожалуйста. Но реанимировать «Урал», по его мнению, было невозможно. И тут всех удивил Гюнтер.
        Когда старого, побитого жизнью и ржавчиной «железного коня» вытащили из сарая, не рассмеялся один только герр Зоммер. Он обошел вокруг него, внимательно разглядывая все части и запчасти, а потом неожиданно спросил:
        - Как долго он простоял в воде?
        - Так ведь почти с неделю, - ответил удивленный Щегол, вспоминая детали того распроклятого дня, когда он, возвращаясь от родственников из соседней деревни в состоянии сильного подпития, свалился в болотину с моста вместе со своим железным другом. Самому ему удалось выбраться на берег, а «Урал» засосало по самый руль. На следующий день протрезвевший Василий вместе с деревенскими мужиками едва разглядел в топкой хляби руль мотоцикла, который сам любовно оплетал яркой разноцветной проволокой.
        - А в сарае сколько стоит?
        - Почитай, уже восьмой год, - призадумался Щегол. - Митрич уже седьмой год как помер, а тогда живой-здоровый был, на себе, считай, мотоциклетку вытащил… А ты как понял, что он в воде был?
        - Все очень просто. Здесь нет ни одной некоррозированной детали, а такое возможно, когда транспорт был полностью в воде, поэтому так равномерно он и проржавел…
        - Ну а раз проржавел, так что с ним теперь поделаешь!.. Движок ни-ни, даже не дышит. Стоит вот теперь моя коняга как напоминание о молодости. А чего? Стоит и стоит, есть не просит. Выбросить-то жалко, я ж его сразу после армии купил, как только денег скопил. Еще до свадьбы…
        Тут Вася ударился в процесс воспоминаний, а Гюнтер, засучив рукава, принялся за дело. Достал из своего рюкзака небольшую коробочку, похожую на несессер, оказавшуюся на деле набором инструментов и небольших тюбиков с непонятным содержимым, разложил рядом с двигателем мотоцикла и стал по частям разбирать этот кусок ржавого металла. Володя с Николаем только переглянулись, понимая, что мешать Гюнтеру не надо. Раз уж взялся за дело, значит, понимает, что почем.
        Не теряя времени даром, они продолжили «опрос свидетелей», тем более что делалось это прямо здесь же, во дворе, за тем самым столом, за которым не так давно местные жители потчевали не то ученых, не то преступников, приехавших сюда из самого Санкт-Петербурга, а теперь вот угощали их преследователей.
        Дед Степанов уже с трудом понимал, кто же из всей прошлой троицы хороший, а кто плохой, так как бабка Дуся утратила бдительность и не считала, какую рюмку самогона подряд опрокидывал себе в рот ее супруг. Он только все повторял, какая умная ученая Марина Юрьевна:
        - Это ж надо - все про шорцев знает! Даже несколько слов по-нашему сказать может… Только не пойму, как это она до сих пор в сказки верит. Хобия у нее такая, что ли?
        Тарасов так и не понял, что за слово дед имел в виду - «хобби» или «фобия», но переспрашивать не стал, чтобы не вызвать у Степанова-старшего нового повода задуматься. Сейчас у него это плохо получалось.
        Коля Синецкий в окружении хлебосольных жителей деревни Сигоркино, довольно тепло отзывающихся о Троеглазове и его компании, наконец-то расслабился. Если его дочь действительно с этими людьми, вряд ли они сделают ей что-то плохое.
        Самым расстроенным за столом был Степанов-младший. Ему никак не хотелось верить в то, что дядька Владлен Алексеевич, подаривший ему такой классный нож, мог украсть какую-то девчонку. Она наверняка сама за ним увязалась, как хотел увязаться за учеными на поиски шаманки и сам Ванька, но дед не пустил. А теперь их разыскивает настоящий майор милиции и какой-то смурной, но рукастый иностранец. Здорово будет, если он заведет мотоцикл дяди Васи - можно будет по деревне прокатиться. Дядя Вася хоть и редко теперь, но после баньки обязательно выпивает пару стопок самогона, а потом добрый-добрый становится. Его уговорить мотоцикл дать покататься - пара пустяков. И Ванька размечтался о том, как сядет за руль и поедет по деревне… Помечтал, помечтал - и побежал помогать Гюнтеру. Тот разложил на небольшую тряпку все запчасти, затем намазал тряпочку поменьше какой-то вонючей мазилкой из тюбика и стал протирать все детальки. Глядя, с каким интересом парнишка наблюдает за ним, он оторвал еще кусок ткани, выдавил на нее темно-серое вещество, и протянул парнишке.
        - Вдвоем быстрее пойдет, - сказал он Степанову-младшему, расплывшемуся в счастливой улыбке от важности порученного дела.
        «Опрос свидетелей» еще более укрепил Тарасова в решении идти на встречу с Шубуун. Судя по всему, именно она должна была помочь Марине и Троеглазову в поисках их мифической Сигоры. Слушая историю Васи, спасенного старухой-шаманкой, непонятным образом переместившей здоровенного мужика с берега реки в свое жилище, он почти поверил, что на земле еще встречаются чудеса… А если Гюнтер заведет «Урал» и на нем можно будет проехать несколько километров, чтобы сократить путь до юрты Шубуун, то он второй раз поверит в чудо.
        Часа три у Гюнтера ушло на то, чтобы собрать разобранный мотоцикл, в котором все жизненно важные «органы» он промазал какой-то жидкостью, дающей вторую жизнь ржавому металлу. Мотоцикл, ко всеобщему удивлению, долго чихал, фыркал, но завелся. Теперь у Степанова-младшего появился еще один кумир.
        А Вася Щегол даже ненадолго лишился дара речи, когда друг его юности после восьми лет молчания вдруг снова затарахтел во всю свою мотоциклетную мощь. Естественно, что после этого отказать Тарасову он уже не мог. За несколько минут, покидав в рюкзаки все самое необходимое, четверо мужчин кое-как разместились в транспортном средстве, рассчитанном на троих, и двинулись на поиски.
        Глава 5
        Возвращение в юрту Шубуун было тягостным.
        Тимофей, очнувшись от оцепенения, сначала пытался разгребать камни, откидывать валуны, но его старания были тщетны. Троеглазова уже невозможно было спасти не только одному Тимофею, но и всему МЧС, так как вход в Сигору был завален тоннами горной породы. Нужно было просто смириться с тем, что случилось, и идти дальше.
        Теперь Марина точно знала, что она искала Сигору не напрасно. Страна ее детских фантазий и юношеских исканий действительно существовала, и прощальный, роковой крик Троеглазова это подтвердил… Но сейчас было просто не до открытий. Надо было как-то привести в чувство Тимофея и поскорее доставить девочку к ее родителям. В случившемся Тим считал виновной Шубуун, и как ни пыталась Марина объяснить ему, что шаманка фактически спасла ему жизнь, вцепившись в ноги и не пустив следом за Троеглазовым, он не соглашался.
        - Почему же она тогда Владлена не задержала, если предвидела, чем все закончится? - спрашивал он у Марины, неся на плечах спящую девочку.
        - Да потому что Владлен Алексеевич получил то, что искал всю жизнь. Она бы просто не смогла его удержать…
        - Меня-то удержала.
        - Ты совсем другое дело. Ты не к Сигоре приехал, а сопровождал своего шефа. И ничего не знаешь о мотивах, которые его сюда привели, просто случайный человек. К тому же однажды она тебя уже вернула с того света, значит, теперь всегда будет ответственна за тебя.
        - Ой, брось, ответственна… Перед кем? Перед своими мифическими братьями по камланию? Блажь все это…
        - Для тебя блажь, а для нее - жизнь. Вспомни, как она болела, когда тебя лечила! Лежала несколько дней пластом. Ни один врач не сделал бы ничего подобного. Так что, Тимофей, прекращай на нее дуться, лучше спасибо скажи.
        Но Тим, понимая в душе, что Марина права, никак не мог успокоиться из-за гибели Троеглазова и старался даже не смотреть в сторону Шубуун. Он все еще надеялся, что можно вызвать помощь, но Марина понимала, что в условиях высокогорья никто не сможет помочь.
        Происшествие в горах не лучшим образом отразилось на Шубуун. Танцы под луной, громкое, если не истошное, исполнение заклинаний и страшный завал ритуальной пирамиды подкосили ее здоровье. Какой бы великой шаманкой она ни была, в первую очередь она оставалась немолодой женщиной, для которой тяжелые физические нагрузки не могли пройти бесследно.
        Но Шубуун, казалось, не замечала обиды Тимофея. Она молча шла впереди всей делегации, четко следуя взятому курсу.
        У Марины болела голова. Скорее всего, сказалось усердие шаманки, то и дело подбрасывающей в костер удушливый порошок, парализующий не только двигательную функцию, но и способность быстро соображать. Наступивший «отходняк» сопровождался адской болью в висках и состоянием подавленности. Ей было очень жаль Троеглазова, оставшегося один на один со своей большой мечтой, которая обернулась большой бедой. Так жаль, что хотелось плакать и немедленно бежать за подмогой, хотя помочь уже было невозможно…
        Пробираясь сквозь густые заросли колючего кустарника, так и норовившего оцарапать Марине лицо, она почувствовала острый прилив тоски по Гюнтеру. Словно прозрев после страшного завала, она поняла, как скверно поступила, удрав из Питера с малознакомым человеком и ничего не сказав об этом любимому мужчине. А ведь Гюнтер один из самых близких ее сподвижников. Он не смеялся над ее идеей поиска Сигоры, хотя и находил ее версию ненаучной, подсказывал, расшифровывая довольно путаные рассказы Карынпачи, даже с географией местонахождения Сигоры именно Гюнтер помог разобраться. А она… Удрала, как девочка-тинейджер от надоевшего одноклассника.
        «Первое, что сделаю, когда вырвусь из этой передряги, - мечтала Марина, - позвоню Гуне, извинюсь и поеду к нему в Хельсинки».
        Гунея… Этим забавным деревенским именем она называла Гюнтера Зоммера, которому очень нравилось это нелепое, но какое-то домашнее прозвище.
        Когда до прибежища Шубуун остались считанные метры, Марина вдруг вспомнила про Воителя. А где, собственно, виновник всех бед - маленький золотой айяндакский медальон? Остался вместе с Троеглазовым в чреве Сигоры или Шубуун оставила его себе, когда как ключом отмыкала им коварный запор в пещеру? Ведь он остается единственным подтверждением того, что загадочная мифическая цивилизация существовала и спустя сотни лет прислала весточку из глубины веков.
        Она догнала Шубуун и тронула ее за плечо. Шаманка, не повернув к ней головы, тихо сказала:
        - Нельзя взять то, что тебе не принадлежит.
        Ее бросило в холодный пот от осознания того, что Шубуун все-таки умеет читать чужие мысли. Больше Марина не пыталась выяснить судьбу Воителя.
        …Пришли на место уже под вечер. Проспавшая на богатырских плечах Тимофея всю обратную дорогу Юлька не проснулась даже и тогда, когда ее положили на мягкую лежанку под навесом. «Девочка в глубоком трансе, - решила Марина, глядя на осунувшееся личико ребенка, - только бы с ней ничего не случилось. Бедный ребенок, надо поскорее отправить ее к родителям… Как проснется и сможет идти самостоятельно, двинемся в деревню. Там все-таки бывалые люди живут, придумаем, что с девочкой делать. Я ведь, балда, у Троеглазова даже не узнала, откуда он ее привез».
        Она придвинула к лежанке еще одну скамейку, накрыла девочку рогожкой, и сама, свернувшись калачиком, легла рядом с ней, мгновенно провалившись в сон. Разгружавший рюкзак Тимофей глазам не поверил, когда, обернувшись, увидел уже спящих Марину и Юльку.
        Он прилег на соседнюю лежанку, и, почувствовав запах ароматного сена, мгновенно уснул.
        Не спала только Шубуун. Она развела в юрте огонь, набросав в очаг сухие пучки разных трав, открыла старинный кованый сундук, непонятно каким образом оказавшийся в такой глуши, и стала раскладывать его содержимое. В основном в сундуке хранились ритуальные наряды - длинные расшитые рубахи с колокольчиками, пояса, вышитые бисером, меховые головные уборы и много других вещей, при виде которых любой собиратель древностей пришел бы в дикий восторг. Но в руках Шубуун эти предметы имели прикладное значение и жили своей жизнью…
        Тимофей проснулся в холодном поту. Ему приснился Троеглазов, он видел и слышал его так явственно, как будто наяву. Владлен Алексеевич был в пыли, в изодранной футболке и неизменном жилете с бесчисленным количеством карманов, который во время последнего своего путешествия почти не снимал. Он нагнулся над спящим помощником и тихо сказал: «Ты не убивайся так из-за меня, я ведь сам виноват. Побежал, забыв обо всем на свете. И старуху не вини, она специально тебя задержала, вход в Сигору дозволен только одному… У Маринки, видал, как ноги-то подкосились? Дымом надышалась наркотическим, поэтому и идти не смогла. Откуда только у старухи такая травка берется?»
        Потом он сел рядышком, близко-близко к нему, закурил и продолжил: «Тимофей, ты не думай, что я умер. Я живой. Мы еще с тобой встретимся…»
        Бедняге показалось, что он даже почувствовал в воздухе запах любимых сигарет Троеглазова.
        Тимофей долго лежал, боясь пошевелиться и открыть глаза. Потом принюхался и понял, что пахнет не табаком, а опять какими-то шаманскими травами. Он резко поднялся с лежанки и выглянул на улицу.
        Утро уже было в самом разгаре, значит, они проспали всю ночь. Над юртой шаманки вился дымок. Тим решил, что пора будить Марину. Она лежала одна, девочки рядом не было. У Тимофея все внутри похолодело. Он что было силы стал трясти сонную Марину за плечо. Она подскочила, и первое, что увидела перед собой, - ошалевшие глаза Тимофея.
        - Что? Что случилось?
        - Юлька исчезла.
        Марина оглянулась и увидела, что на месте, где рядом с нею лежала девочка, никого нет.
        - А где Шубуун? - придя в чувство, спросила она.
        Тим только пожал плечами и бросился к юрте. Марина последовала за ним.
        В «святая святых» шаманки Шубуун царил первозданный хаос. Вещи валялись на полу в полном беспорядке, все было перевернуто, включая многочисленные берестяные туеса, в которых хранились травы и снадобья. В очаге еще тлели поленья, дым от них распространялся на всю юрту и через узкое отверстие в самом верху шатра уходил в небо.
        Шаманки нигде не было видно, зато на ее топчане, покрытом мягкими маральими шкурами, безмятежно спала Юлька. Только выглядела она …как Шубуун.
        На ней было надето нечто серое, которое с большой натяжкой можно было бы назвать платьем. Именно такую хламиду и носила Шубуун. В волосы девочки были вплетены разноцветные узкие ленточки, на шее висели мониста и амулетницы, точь-в-точь копирующие «украшения» шаманки, а в кулачке девочки был зажат Воитель.
        - Шубуун передала свой дар Юльке. Теперь она хранительница Сигоры, - прошептала Марина, испуганно глядя на Тимофея. - Значит, она все-таки айяндакских кровей. Не ошибся Троеглазов…
        Для Тимофея предположения Марины стали последней каплей в чаше терпения. Он закричал, нет, скорее зарычал:
        - Прекрати! Хватит мучить меня всей этой средневековой ерундой. Один погиб, но хоть ты-то разума не теряй! Неужели все эти побрякушки так действуют на вас? Ну что такого магического в этом куске тусклого золота?
        Он вытащил из детской ладони Воителя и потряс им перед лицом Марины. Но она, казалось, не слышала его, завороженно глядя на золотую металлическую пластинку, принесшую столько несчастий…
        Тогда он сорвал с Юлькиной шеи амулетницы, мониста и все, что так напоминало ему пропавшую Шубуун.
        - Мы в двадцать первом веке живем, Марина Юрьевна, понимаете? Нет никакой Сигоры, и девочка - обычный современный ребенок, а вот вас, голубушка моя, лечить пора…
        Тимофей со своими «трофеями» выскочил из юрты и побежал куда глаза глядят. Не разбирая дороги, он, как лесной олень, несся, что было силы, натыкаясь на стволы деревьев, цепляясь за кусты, то и дело спотыкаясь и падая, подальше от этого кошмара. Бежал не останавливаясь, бежал, пока не выскочил на берег стремительной горной реки. Только здесь, остановившись, он в последний раз посмотрел на побрякушки и с размаху закинул их в реку.
        Вода тут же поглотила айяндакские сокровища. Только блестящий бок Воителя, выскочив на долю секунды из воды и в последний раз сверкнув золотом в глаза Тимофея, погрузился в холодные струи неизвестной горной реки.
        Глава 6
        Третий час путники пробирались через дикий лес к месту спасения Васи Щегла. Мотоцикл исправно прослужил им до тех пор, пока еще можно было как-то лавировать между деревьями, но с частоколом из кустов и пышных трав справиться ему было не под силу.
        Вася с большой неохотой пристроил свой «Урал» у старого высоченного кедра, как будто кто-то в этой глуши мог позариться на вновь обретенного им железного друга. И все время, пока кедр был в поле зрения, оглядывался назад.
        Тарасов, улыбнувшись, сказал Гюнтеру:
        - Ну, ты уважил аборигена. Просто праздник души ему устроил.
        Гюнтер только пожал плечами:
        - У нас в любом магазине для подростков есть такой отдел для автолюбителей, которым еще рано водить машину. Там продаются всякие наборчики инструментов и средств по уходу за автомобилем, чтобы мальчишки учились копаться во внутри старых автомобилей и мотоциклов. Это есть хорошо, это развивает. Я своим мальчишкам купил, но им еще рано. Теперь вот сам пользуюсь… На обратном пути Ивану отдам. Смышленый мальчик.
        Теперь Тарасов пожал плечами. За такой детский наборчик в любом автосервисе немалые деньги отвалят. И куда только наши автомеханики смотрят! Явно, что на международных выставках, где они закупают все самое-самое, товары для подростков не выставляются. Интересно, что же еще такого необычного, из детского магазина, могло быть припасено в огромном рюкзаке привыкшего к дальним переходам немца?
        По словам Щегла, идти еще предстояло часа два или чуть меньше. Он шел «на шум реки», хотя как ни прислушивались все трое, никто, кроме Васи, ничего не слышал. Николай всех подгонял, ему казалось, что мужики еле-еле плетутся, в то время как его девочка где-то в лесу один на один с неизвестностью…
        В действительности путники шли рекордно быстрыми темпами. Даже бывалый в таких переходах Вася Щегол едва успевал за длинноногим «фрицем», который совершенно не уставал. Энерджайзер какой-то!
        Тарасов, обладатель девяностокилограммовой массы тренированного тела, тоже удивлялся выносливости Гюнтера. Этот парень нравился ему все больше и больше. И очень хотелось посмотреть на ученую Марину Рябинину, затеявшую на пару с авантюристом Троеглазовым такую экспедицию, из-за которой Гюнтер оставил семью, работу и примчался на самый край земли.
        Замыкал шествие Коля Синецкий, подгонявший путников, как погонщик мулов.
        Внезапно Гюнтер остановился, повернулся к остальным и приложил палец к губам. Все остановились и замолчали, как по команде.
        - Здесь кто-то недавно проходил, - прошептал Гюнтер, показывая на сломанные ветки, - кто-то довольно крупный. Видите, ветки сломаны на довольно большой высоте.
        - А вдруг медведь? - предположил Коля, испуганно глядя на Васю Щегла.
        - Медведи кроссовки не носят. Смотри на землю, видишь следы?
        Действительно, на пыльной, едва заметной тропе заметны были следы от мужских ботинок большого размера.
        - Неужели добрались, а? - обрадовался Тарасов, стирая со лба капли пота. - Похоже, наш клиент.
        - А кому еще здесь быть? - ответил Василий. - Это здоровый их бугай, наверное, здесь прошелся, в которого Лариска моя, дуреха, втюрилась. Насмотрелись сериалов дурацких… Зачем я только антенну установил.
        - Ладно, кончай причитать, - оборвал Васю Тарасов, - лучше выведи нас по следам к их лагерю.
        Вася молча пошел первым, на всякий случай сняв с плеча свое ружье.
        Метров через триста лес значительно поредел, и все услышали ровный приятный гул, который шел откуда-то сверху. Вместе с этим в воздухе появилась свежесть и прохлада.
        - Ну вот, река рядом. Здесь-то я прошлой зимой и провалился под лед. - Вася поежился, очевидно, вспомнив детали того происшествия. - А куда дальше идти, я не знаю. Но, скорее всего, надо переправляться на тот берег.
        - Понятно, что надо. Только как? - спросил Тарасов. - Вода-то ведь ледяная.
        Гюнтер опустил руку в воду и почувствовал, как пальцы буквально сковало льдом.
        - Не, вплавь не смогем. Ноги судорогой скрючит, - рассуждал Василий. - Вода идет с самих ледников, да с такой бешеной скоростью. Надо лодку или какой-нибудь плот.
        После этих слов Коля с Володей враз погрустнели, только Гюнтер спокойно сел на землю и стал развязывать свой огромный рюкзак. Он вынул из его бездонных недр яркую оранжевую сумочку на молнии, расстегнул ее и явил внимательно следившим за ним попутчикам надувной круг.
        - Тоже из «Детского мира»? - пошутил Тарасов, так как круг действительно был похож на игрушечный.
        - Не угадал - из магазина «Все для туризма», - спокойно ответил Гюнтер, доставая из сумочки второй такой же.
        - Вот здорово! - как ребенок обрадовался Василий, ощупывая оранжевое чудо. - А он, часом, не лопнет?
        - Его даже острым ножом не проткнуть. Это для туристов, практикующих экстремальный рафтинг, - пояснил немец.
        - Чего-чего? - насторожился Василий и даже на всякий случай отбросил круг. - Стремальный трахтинг? Для извращенцев, что ли?
        Взрыв хохота разрезал вековую тишину леса, спугнув мирно дремавших на ветках птиц. Даже всегда невозмутимый Гюнтер согнулся пополам в приступе смеха.
        - Да ты, Щегол, не только сериалов по телеку вместе с дочкой насмотрелся, - усмехнулся Тарасов. - Признавайся, по ночам порнушку смотришь?.. Все, мужики. Посмеялись, и хватит. Давайте решать, как будем переправляться.
        - Надо пойти вниз по течению и поискать самое узкое место. Возможно, река совсем не глубокая, просто очень быстрая. Надо будет на берегу закрепить веревку, я первым поплыву, потом по веревке назад отправлю круг. Так по очереди и переправимся.
        - А веревка как же? - спросил практичный Василий.
        - Последний ее отвяжет и поплывет без страховки, - спокойно парировал Гюнтер.
        - Последним буду я, - констатировал Тарасов и пошел по краю берега. Потом вдруг остановился и спросил: - А чьи следы мы видели? Как же он переправлялся?
        - Может, не надо никуда переплывать? На этом берегу следует искать лагерь? - предложил Коля Синецкий и, не дожидаясь товарищей, побежал вниз по течению реки.
        Оставшихся не пришлось долго уговаривать.
        Но, как оказалось, пробираться по берегу реки было не самым простым занятием. Прибрежная растительность только в некоторых местах отступала от края на какое-то расстояние. В основном же кусты и небольшие деревца росли плотно по береговой линии. Без топора путникам пришлось бы туго.
        В некоторых местах, на причудливых изгибах реки, образовывался довольно узкий рукав, который при желании можно было перейти или переплыть, но теперь все почему-то были уверены, что переправляться на другой берег не стоит. Кто-то же сломал ветки на берегу?
        Этот кто-то вскоре был замечен глазастым Щеглом.
        Большой, лохматый мужчина в разодранной футболке сидел на берегу, опустив ноги в ледяную воду. Он не заметил, как к нему сзади подошли четверо мужчин, так как сидел к ним спиной. В руках у Володи Тарасова был пистолет. Так, на всякий случай.
        - Я майор милиции Тарасов. А вы кто? - подойдя вплотную к мужчине, спросил Тарасов.
        Удивительно, но сидевший, казалось, ничуть не удивился, услышав в таком безлюдном месте незнакомый голос. Он повернулся к ним лицом, и все увидели, что перед ними довольно молодой еще человек. Он был небритым, лохматым и сильно изможденным. Обернувшись, он внимательно посмотрел на пистолет и, улыбнувшись, сказал:
        - Никогда не думал, что так могу обрадоваться встрече с ментом.
        Неожиданно вперед выскочил Коля и, вцепившись в руку Тимофея, срывающимся от волнения голосом спросил:
        - Где моя дочь? Она жива?
        - Юлька-то? Спит себе в шаманкиной юрте. Жива-здорова твоя принцесса, только устала очень.
        Услышав, как спокойно сказал это заросший детина, Коля только глубоко вздохнул и тут же сел на траву.
        - Что-то ноги не держат, - извиняющимся голосом сказал он Володе, хотя тот и сам, услыхав благую весть, присел рядом.
        - Вот видишь, Колян, я же говорил, что все будет хорошо. Жива, цела, что нам еще надо?
        Тут неожиданно в разговор вступил Тимофей, к которому пропал интерес сразу после того, как он сообщил, что с девочкой все в порядке.
        - Мужики, тут такие дела творятся - я уже думал, что схожу с ума. Они с этой Сигорой гребаной…
        - Кто они - Марина и Троеглазов? - вступил в диалог Гюнтер.
        - Уже без Троеглазова… - мгновенно погрустнел Тимофей.
        - Он что, сбежал? - оживился Тарасов.
        - Оттуда не сбежишь. Завалило его в пещере.
        - А Марина как? - настаивал Гюнтер.
        - А Марину твою… Лечить ее надо, пока не поздно, совсем с катушек съехала со своей Сигорой. Увози ее в Германию к самым лучшим докторам. Говорит, что Юлька чуть ли не принцесса айяндакская. Теперь она - хранительница Сигоры. Ужас, в общем…
        Гюнтер помолчал, потом улыбнулся и сказал:
        - Значит, она все-таки ее нашла.
        - У-у-у… Еще один такой же, - проворчал Тимофей и, махнув рукой, продолжил: - Всех, у кого с головой в порядке, попрошу следовать за мной. Правильно я выражаюсь, товарищ начальник?
        - Абсолютно. Кстати, ты так и не ответил, кто таков?
        - Пошли, по дороге расскажу.
        Путь до жилища Шубуун занял у них не больше получаса. За это время Тимофей, истосковавшийся по нормальным людям, не закрывая рта, рассказывал им про то, что произошло за эти дни. Даже про свой сон рассказал, в котором Троеглазов был живой и здоровый.
        Гюнтер все расспрашивал про Шубуун, а Коля никак не унимался - почему именно его дочь решили сделать хранительницей Сигоры, и не отразятся ли эти события на ее психике?
        …Марина сидела возле спящей девочки, как и оставил ее разбушевавшийся Тимофей. Она молча смотрела на почти потухший огонь, глубоко уйдя в свои мысли. Увидев входящего в юрту Гюнтера, она, казалось, совсем не удивилась его приходу. Просто тихо спросила: «Это ты?» - и молча протянула к нему руки. Гюнтер бросился к ней, так как вид сильно исхудавшей, какой-то изможденной возлюбленной вызвал у него легкий шок. Ему даже показалось, что она вот-вот упадет в обморок, если он ее сейчас не подхватит.
        Коля бросился к лежанке, на которой спала его дочка в непонятном облачении. Он хотел разбудить ее, но Тарасов остановил:
        - Надо срочно проветрить эту юрту. Не буди пока, пусть отсыпается. Тимофей, сдирай полог и все, что сможешь оторвать. Здесь такая концентрация наркотического дыма, что просто кошмар. Марина тоже, смотрю, не совсем в порядке.
        - А это не отразится на Юльке, не вызовет привыкания? - нервничал Синецкий.
        - По запаху вроде на коноплю похоже… - предположил Тарасов. - И часто вас всякими дымами старуха накачивала?
        - Ну, когда камлания устраивала, обязательно хрень какую-нибудь из своего мешочка в огонь бросала. Но чаще что-то подливала нам в настойки, и мы спать могли сутками. И когда меня от ножевого ранения выхаживала, тоже что-то обезболивающее давала, чтобы я ничего не чувствовал.
        - Ну и как? Не чувствовал? И что, кстати, за ранение?
        - Забыл совсем рассказать, как меня урки беглые на перо посадили.
        - Иди ты! - удивился Щегол. - Не те ли, что у нас соседнюю деревню Севиловку обнесли?
        - Скорее всего, те самые. Это же целая эпопея про то, как шаманка меня с того света вернула…
        Пока он рассказывал Тарасову и Щеглу историю своего чудесного воскрешения, Гюнтер обнимался со своей Мариной, а Коля сидел у спящей дочери, не в силах отвести от нее счастливых глаз.
        Глава 7
        Шубуун как исчезла, так больше и не появилась. Ритуальное переодевание девочки в ее наряды и, главное, оставленные атрибуты, включая Воителя, которого Тимофей благополучно утопил, говорили о том, что она ушла навсегда. Возможно, умирать…
        Марина, когда пришла окончательно в чувство, долго плакала на плече у Гюнтера, вспоминая все, что с ними произошло. Следовало отдать должное такту и чуткости Гюнтера, который не стал укорять ее в тайном сговоре с Троеглазовым за его спиной. Добром такая поездка не должна была кончиться. Так и произошло…
        Пока счастливые влюбленные и обретший дочку папаша наслаждались обществом Марины и Юльки, Тарасов потащил Тимофея на поиски заваленной пещеры. Щегол тоже пошел следом, прихватив топор и веревку. Вдруг Троеглазова еще можно будет спасти…
        Несмотря на то что Тимофей шел по следам Шубуун в полной темноте, он легко смог найти дорогу к злополучной Сигоре. Дошли до места они довольно быстро, часа за два. Тарасов еле дышал, так как излишки веса слегка подпортили его когда-то спортивную форму. А Тимофею, за время приключений и болезни потерявшему килограммов десять - пятнадцать, было хоть бы что.
        Зрелище обрушенной каменой гряды, представшее пред ними в ярком свете дня, не оставляло никаких надежд на счастливый исход.
        Пока Володя отдыхал и приводил дыхание в норму, Тим с Василием попытались хотя бы чуть-чуть разгрести каменные завалы, однако камни так тщательно были присыпаны мелкой каменной крошкой и пылью, что вытащить хотя бы один валун из средоточия камней было невозможно. С виду скопление валунов напоминало древний курган, какие рисуют в учебниках по истории, с той лишь разницей, что этот курган не успел зарасти травой.
        Тимофей при виде насыпи, в которой где-то глубоко-глубоко находилось тело заживо погребенного Троеглазова, допытывался у Тарасова, можно ли сюда вызвать спасателей.
        - Вызвать-то можно и даже придется вызывать, но спасти его уже нельзя. Эту глыбу никому не удастся расчистить вручную, а бульдозер, да и вообще никакая другая тяжелая техника сюда не доберется. Так что, Тимофей, смирись… Напомни, что крикнул тебе Троеглазов перед обрушением?
        - «Я нашел ее. Сигора существует!»
        - А как было слышно? Разборчиво?
        - Да, но такое ощущение, будто кричит откуда-то издалека. Вроде как эхо отдавалось, что ли…
        - Интересно, а может, здесь существует какая-то система подземных ходов или лазов?
        - Это, Тарасов, ты у наших ученых-любовничков спроси.
        - Спрошу… А чего ты, Тимоха, такой злой на Марину? Бабенка с виду приятная. Немец - парень видный, а на край света за ней приехал. Чем-то зацепила она его.
        - Да такой же прибабахнутый на этой Сигоре, как Марина с Троеглазовым. Чего им дались эти сказки, ну никак понять не могу!..
        - Вот и я не могу. Особенно, зачем твой шеф ребенка выкрал. Представляешь, какой бы ему срок корячился?
        - Да ей ничего плохого не сделали бы, старуха Шубуун с нее пылинки сдувала, называла Айя. Когда она камлания свои устраивала, девчонка по-шамански что-то лепетала, да так здорово. А танцевала как!
        - Это все гипноз, внушение или еще что-нибудь такое. Шаманка ведь владела определенными методиками, ты же сам это подтверждаешь.
        - Думаешь, она под гипнозом так лихо отплясывала?
        - Ну не просто же так! Только бы на ней все эти опыты не отразились. Колька волнуется очень. Да и я Юльку как родную люблю.
        - Может, назад пойдем? - предложил Василий. - Все равно ничего сами не сделаем, а жрать уж больно хочется. Хоть бы догадался кто кусок хлеба взять.
        - Хлеб тут на вес золота, - заметил Тимофей. - Марина с ума сходила: мяса, рыбы - завались, а с хлебом беда…
        В последний раз осмотрев место предполагаемого размещения загадочной Сигоры, а также могилу Троеглазова, троица двинулась в путь.
        А Марина тем времена пыталась объяснить Гюнтеру, что Сигора - не плод ее фантазии.
        - Понимаешь, ведь Воителем шаманка как ключом пещеру открыла. Это все видели - и Троеглазов, и Тимофей, и я. Не могло же нам троим одно и то же показаться?
        - А вам и не показалось. Просто Шубуун ловко, как фокусник, все проделала.
        - Тогда откуда шел этот жуткий скрежет? А рычаг, который только Юлька смогла сдвинуть с места?
        - А почему, собственно, Юлька? Что взрослые делали, пока ребенок рисковал жизнью?
        - Ах, Гюнтер, не цепляйся к словам. Ни у меня, ни у Шубуун рука не пролезала в щель, а Юлька моментально сообразила, что нужно. И потом, ее Тимофей страховал.
        - Не понимаю, почему вы ребенка использовать в свои игры. Троеглазов привез незнакомую девочку, и ты совсем не удивилась тому, что ее отпустили с незнакомым человеком?
        - Удивилась, но выяснять что-то у него было бесполезно. Он был как одержимый. Да и сама я не лучше. Ладно, давай сменим тему. Пошли еду готовить, скоро твой друг майор вернется с ребятами. Голодные, наверное, придут. Путь не близкий. А ты зря не пошел с ними… Все-таки она существует. И ты, именно ты, правильно предположил, где она может находиться.
        - О да! Теперь жалею. Марина, надо перестать ловить журавль в небе, пора переходить на синиц.
        - Да вы, герр Зоммер, просто знаток русских пословиц!
        - С кем поведешься… Не надо было тебе вообще заниматься ее поиском. Что скрыто временем, не всегда можно тревожить. Я тут слышал песню какой-то вашей группы, там такие замечательные слова были, ну, просто твой случай:
        Нельзя заходить в спальню к Богу,
        Даже если его там нет…
        - Неприлично это все. Понимаешь?
        Марина смотрела на Гюнтера во все глаза и, казалось, не понимала смысл его слов:
        - И это говорит ученый-исследователь? Гуня, я тебя не узнаю, тебя что, подменили? То-то моя мама так спокойно отреагировала на твой визит…
        - Кстати, твоей маме я очень понравился. Она мне сварила замечательный кофе.
        Марина улыбнулась, представив лицо мамульки, к которой нежданно-негаданно явился из Германии возлюбленный ее единственной дочери. Гюнтер оказался прекрасным рассказчиком, удивительно точно копирующим манеры Галины Алексеевны.
        Но это никак не могло отвлечь от мысли, что с Гюнтером что-то не то. Раньше где он только не побывал! Какие только курганы не раскапывал, а теперь что? «Не всегда можно тревожить то, что скрыто временем». Метаморфозы личности, да и только.
        Так, за спорами и разговорами, влюбленные не заметили, как к костру, над которым аппетитно побулькивала в котелке уха, подошли Тарасов, Василий и Тимофей.
        Собрались в обратный путь быстро. Тимофей ловко утрамбовал три рюкзака, и даже Гюнтер удивился, как ему удалось разместить так много вещей. На память о Сигоре Марина взяла кое-что из немногих вещей, оставшихся от Шубуун. Была, конечно, надежда на то, что шаманка вернется на прежнее место жительства, в свою неплохо оборудованную юрту, но очень слабая.
        Тимофей забрал с собой все документы Троеглазова, а рюкзак и одежду отдал Щеглу, несказанно его обрадовав.
        Всю обратную дорогу до деревни Сигоркино Тарасов учил Тима, как правильно давать показания и что делать, если возникнут проблемы. Гюнтер обещал помочь в случае чего, все-таки мозги у немца работали неплохо. А вот Тарасову из своего далекого сибирского города Марине и Тимофею трудно будет чем-либо помочь.
        Добравшись до Барнаула, путешественники разделились: Тимофей полетел в Москву, в представительство компании «Троя-Ойл», с плохими новостями о трагической гибели Троеглазова, а Марина с Гюнтером - в Петербург.
        Синецкий с дочерью и Тарасов двинулись в сторону дома, где бабушка Лиля, осчастливленная добрыми вестями о том, что с Юлькой все в порядке, пекла для нее любимые пирожки с ягодной начинкой…
        Эпилог
        После возвращения в Санкт-Петербург Марина сразу окунулась в водоворот неотложных дел, и на какое-то время забыла о своей поездке на Алтай. Пришлось долго и упорно объяснять маме, почему она так долго хранила в тайне историю взаимоотношений с Гюнтером, как могла решиться на то, чтобы связать судьбу с женатым человеком, отцом двоих сыновей. Несмотря на то, что Гюнтер был маме очень симпатичен, а после того как привез Марину домой живую и здоровую, так и вообще в ее глазах стал героем, она не могла смириться с выбором Марины. Ей самой пришлось нелегко, воспитывая дочь без мужа, а тут - двое сыновей. И судя по всему, жена у Гюнтера была славной женщиной, как же ей теперь одной их растить…
        Марина долго объясняла маме, что в Германии у женщин, воспитывающих детей без мужа, есть все необходимое, да и Гюнтер не отказывается им помогать. К тому же он оставил жене и детям все имущество, они ни в чем не будут нуждаться. Объясняла, объясняла, но сама в душе тоже считала себя злой разлучницей…
        Гюнтер уехал в Хельсинки дописывать свою монографию, пообещав вернуться как можно раньше. Он теперь боялся оставлять Марину без «присмотра», чтобы она опять не упорхнула куда-нибудь. О Сигоре они старались не говорить. Принципиально - объявили бойкот навязчивой идее.
        Но образы Троеглазова и Шубуун довольно часто терзали сознание Марины. Они приходили во сне, угадывались в лицах случайных прохожих, даже в запахах… Марина старалась не думать, не вспоминать, но получалось это, к сожалению, плохо.
        А тут еще звонок Тимофея. Он позвонил поздно вечером, когда Марина завалилась с новым романом Дашковой пораньше в кровать в надежде увлечься сюжетом и забыть о перипетиях своей жизни, но не тут-то было…
        - Привет, Юрьевна, - пробасил Тимофей в трубку охрипшим голосом, - ты стоишь или сидишь?
        - Лежу вообще-то.
        - Одна или со своим бюргером?
        - Тим, прекрати, а? Выкладывай лучше, что случилось…
        - Тут такие дела у нас на фирме творятся. Я ведь потому поздно и звоню, из автомата у метро, представляешь? Чтобы никто ни-ни.
        - Тимофей, что случилось? Только внятно, пожалуйста.
        - Значитца так. Акционеры наши терзали-терзали меня расспросами, потом долго совещались, как доли делить. Стали счета проверять совместные, ну и вообще счета нашего Владлена Алексеевича, царство ему небесное… или подземное. Только выяснилось, что перед нашей поездкой в эту гребаную Сигору Троеглазов все денежки из дела вынул.
        - Как это?
        - А вот так - взял и все, что мог, перевел на свои счета. Личные. В общем, фирме нашей несладко придется.
        - А зачем перевел-то?
        - Затем, что возвращаться не собирался.
        - Не может такого быть!
        - Ну а другого объяснения нет. Он к этой поездке всю свою жизнь готовился. Он не хотел из Сигоры возвращаться, понимаешь?
        - Не-а… А куда он собирался возвращаться?
        - С сокровищами Сигоры он мог уехать куда угодно…
        - А как же мы с тобой? Куда бы делись мы?
        - А туда, куда и делись - вернулись домой.
        - Ты хочешь сказать, что он может быть …живым?
        - Если бы я не видел своими глазами, как тонны камней засыпали пещеру, сказал бы… Это еще не все. Обнаружили его завещание.
        - И что там?
        - А то, что мы с вами, госпожа Рябинина, богатые люди.
        - Как это?!
        - Мне Троеглазов отписал свою квартиру на Кутузовском, а тебе - пол-лимона на научные изыскания.
        Марина закашлялась:
        - Мне - пятьсот тысяч рублей?!
        - Каких рублей? Евриков! Можешь квартиру на них купить, и на машинку славную хватит. Вам с Гюнтером личный транспорт не помешает. Кстати, как он?
        - В Хельсинки поехал, монографию надо срочно заканчивать.
        - Ну да, ну да… У вас, у ученых, свои причуды. И как это он тебя одну оставил? Не боится?
        - Боится. Они теперь с мамой дружат. Против меня. Так он надеется, что мама с меня теперь глаз не спустит. А ты насчет наследства серьезно?
        - Да не до шуток мне. Знаешь, как на меня на фирме теперь смотрят? Кто-то предположил, что я его сын, оставленный в роддоме, есть и другие предположения, что мы с Троеглазовым… в общем, любовники. Представляешь, и это после того, что я почти всю женскую половину нашей конторы перетра…
        - Тимофей, избавь меня от подробностей своей личной жизни.
        - Извини, Марина. Мы, конечно, в права наследования не сразу войдем, пока признают его погибшим, то да се. Но в перспективе… Я Володьке Тарасову позвонил, он бумаги пришлет какие нужно. Ну, от спасателей, подтверждающие, что несчастный случай произошел. В общем, отблагодарил нас Троеглазыч. Только по мне, лучше бы он живым был. Друзья его в шоке. Кореш мой по зоне, Тыква, с которым Владлен вместе в детдоме рос, не верит, чтобы такого опытного геолога могло в пещере завалить. Он ведь осторожный был, хитрый, как лис…
        - Владлен в последнее время осторожность потерял. Как, впрочем, и я. У меня такой же мандраж был. Руки-ноги тряслись в предвкушении того, что мы с ним могли увидеть. Он увидел то, чего не должен был видеть. И вот результат…
        - Не сочиняй, Марина, это был просто несчастный случай.
        - Хорошо, если так.
        - Да ничего хорошего, но только этой вашей ереси насчет Сигоры и того, что она впускает только посвященных, я слышать больше не хочу. Ладно, извини, подруга. Пора мне.
        - Пока, Тим. Спасибо за новость. Даже не знаю, плохая она или хорошая. Звони, если что.
        Марина отложила книжку, села на кровати. Посидела молча и решила позвонить Гюнтеру. Он долго молчал, слушая сбивчивый рассказ Марины, не зная, радоваться или огорчаться такому подарку олигарха. Как он хотел с ним встретиться, поговорить по-мужски, но не пришлось. Мало того, что он вовлек его девушку в такую опасную авантюру, так он еще и подарок ей прислал… С того света. Ну и типчик.
        - Марина, поживем - увидим, как говорит твоя мама. А сейчас ляг на бочок, закрой глаза и постарайся заснуть.
        А за много-много километров от славного града Петрова, сидя на фанерном ящике и вглядываясь в предрассветную тьму, бергал Замаев одна за другой смолил ароматные сигареты с чудным названием и попивал из горлышка зеленой треугольной бутылки славный ирландский самогон. Накануне получил он посылку из самого Китая, удивив местных почтальонок и всех посетителей почтового отделения. Вскрыв ее прямо у окошка, на глазах у любопытных баб, он извлек из аккуратного картонного ящика диковинную бутылку, блок сигарет и небольшую карточку, вроде нашей открытки.
        С одной стороны на открытке был пейзаж - высокая гора с белоснежной вершиной, такая же красивая, как Белуха, - в утренних лучах солнца, а на другой - всего два слова: «Прости, старик». Картинка была такая удивительная, просто как «живая» - смотришь и чуешь, как обдает тебя холодным горным воздухом набежавший ветерок, а солнце так ярко слепит глаза, что их трудно открыть, хотя на дворе почти ночь и до первых лучей солнца еще надо дожить…
        А бабка, молодая еще, красивая, в белом, длинном, до пят, сарафане уже зовет, манит рукой и шепчет: «Пойдем, пора, заждались мы тебя». И маленький Коля бежит вслед за ней к высокой красивой горе и, оглянувшись, машет на прощание седому лохматому старику, привалившемуся к стене ветхого домишки. На лице старика блаженная улыбка, он кутается в старенькое дырявое одеяло, закрывает глаза и засыпает впервые за много-много лет абсолютно счастливым человеком.
        …Утром, придя на работу, майор Тарасов не сразу заметил факс из Казахстана от лейтенанта Алпыспаева.
        Накануне он с Катюшей был в гостях у Лилии Эдгаровны на юбилее. Народу была тьма-тьмущая, казалось, весь город пришел поздравить любимую и незаменимую в течение последних двадцати лет директрису музыкальной школы.
        Несмотря на недавние переживания, связанные с пропажей внучки, Лилия Эдгаровна прекрасно выглядела - много пела, танцевала, веселилась от души. А когда мэр города Ковшаров заскочил на несколько минут поздравить всеобщую любимицу и, выпив фужер коньяку, сообщил, что подписал документы о выделении средств на ремонт и техническое переоснащение школы, она вообще разрумянилась, как невеста. Выглядела она в этот вечер счастливой и удивительно молодой. Володя сделал следующий вывод - лучшим средством для сохранения женской молодости являются хорошие новости.
        Сделал он и другой вывод: Катя, сидя по правую руку от него, совсем даже не глядела в сторону мэра, чувствуя себя рядом с майором Тарасовым абсолютно счастливой женщиной. Значит, этот, мягко говоря, утративший спортивную форму, а точнее, зажравшийся номенклатурщик с явным тяготением к крепким алкогольным напиткам ему уже больше не конкурент.
        После возвращения Юли майор Тарасов в Зубовске стал чем-то вроде национального героя. В лучах его славы авторитет блатного мэра, купившего должность за женитьбу на дочери прокурора, сильно померк. Почувствовав себя уверенней, Тарасов наконец-то решился сделать предложение Кате. Сегодня после работы он заедет в ювелирный магазин, купит самое красивое кольцо, вытащит Кольку Синецкого из дома и поедет свататься… Решено.
        Потянувшись за сигаретной пачкой, Володя только сейчас увидел факс, скромно лежащий на полу. Видимо, сдуло на пол сквозняком… Он внимательно прочел его, потом перечитал заново и закурил.
        Алпыспаев сообщал следующее.
        «Вчера утром во дворе собственного дома был обнаружен умершим ваш старый знакомый Замаев Н.М. По данным экспертов, смерть наступила от сердечного приступа. Я сам выезжал на адрес. Дедок выглядел полностью счастливым человеком. Сидел, прислонившись к стене, в одной руке держал дорогущую бутылку виски, в другой - открытку. Содержимое бутылки проверили - чисто, никаких отравляющих веществ. Чистейший продукт - настоящий ирландский виски. Соседи сказали, что накануне он получил посылку из самого Китая. Я все проверил, действительно посылка отправлена из китайской провинции Гаочан, адресат - фиг прочитаешь это имечко. На открытке - горный пейзаж и одна фраза: “Прости, старик”. Не знаю, майор, интересно тебе это или нет, но местные бабы говорят, что у старика была счастливая смерть. Если такая бывает, конечно. Пока. Звони, если что».
        Первое, что пришло в голову Тарасову, - позвонить Марине Рябининой в Питер. Потом он подумал и решил, что не стоит. А вдруг эта посылка никак не связана с Троеглазовым? Он же сам видел каменное изваяние на месте гибели Троеглазова, и о Сигоре Марина старается не вспоминать. Нужно жить настоящим, а не сдувать пыль веков с подземных идолов. Лучше он позвонит завтра и пригласит их с Гюнтером на свадьбу. А заодно и Тимофея.
        Тарасов посмотрел на часы. Рабочий день только начинался, а ждать до его окончания категорически не хотелось. Он махнул рукой, пересчитал всю наличность, которая была в портмоне, и, оставшись не совсем довольным подсчетом, рванул-таки к выходу. Потом вернулся к столу, разорвал лист с сообщением Алпыспаева на маленькие кусочки, выбросил в урну и быстрым шагом направился к выходу.
        Медлить нельзя, вдруг в ювелирном разберут все самые красивые кольца…