Озеро. У источника власти. Мини-роман Сергей Юрьевич Саканский
        Удивительной красоты озеро, затерянное в дремучем лесу, палатка, костер, романтическая ночь… На берегу двое - он и она, и кажется, что счастье в их собственных руках, но… Ужас, тысячелетия живущий в темных водах, неожиданно прорывается в наш мир, чтобы завладеть их душами и разрушить едва родившуюся любовь…
        Сергей Саканский
        Озеро. У источника власти
        Мини-роман
        А Игорь князь поскочи
        горнастаемъ къ тростию
        и белымъ гоголемъ на воду.
        Въвръжеся на бръзъ комонь
        и скочи съ него бусымъ влъкомъ.
        СЛОВО О ПЛЪКУ ИГОРЕВЕ,
        ИГОРЯ СЫНА СВЯТЪСЛАВЛЯ,
        ВНУКА ОЛЬГОВА
        ДРЕВНЕРУССКИЙ ТЕКСТ
        НА ОБЛОЖКЕ: В.М. ВАСНЕЦОВ. «ЦАРЬ ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ ГРОЗНЫЙ».
        ДЕРЕВНЯ ВЕЛИКАНОВ
        Арсеньев не сразу понял, что эта деревня выглядит как-то неправильно, а если бы понял, то взял бы свою девушку за руку и бросился бежать с ней - хоть до ближайшей станции, хоть домой, в Брянск, да хоть на край света - от всего этого ужаса, который им предстояло здесь пережить.
        А пока настроение у них было самое радостное. Они вырвались из города, полные желания любить друг друга вдали от людской суеты, и бодро шли рядом, деловито подтягивая ремни своих рюкзаков и переглядываясь с хитрыми улыбками.
        День был солнечный, деревня, куда они вошли по асфальтированной дороге со станции Лаховка, таяла в голубом мареве, уходя вдаль двумя линиями дворов. На въезде в деревню асфальт кончался, переходя в неширокую травянистую улицу. Ступив на упругую зелень, Арсеньев ощутил легкий удар, будто разорвал грудью невидимую паутину. Казалось, сам воздух в деревне был прохладнее, чем на раскаленной дороге…
        - Что-то здесь не так,- сказала Юля, внезапно нахмурившись.
        - О чем ты?- удивился Арсеньев, оглянувшись по сторонам.
        - Типа… - Юля тоже осмотрелась.- Не нравится мне это место.
        У колодца она остановилась и сбросила свой рюкзак на траву. Арсеньев сделал то же самое.
        - Вот, например, ведро…
        - Ну, и что же с ведром?
        Предмет, на который указала девушка, не вызывал у Арсеньева никаких подозрений.
        - И лопата…
        - А что с лопатой?
        - Не бывает таких ведер и таких лопат,- твердо сказала Юля.- Какие-то они… Огромные!
        Теперь Арсеньев и сам это заметил. Ведро выглядело действительно больше обыкновенного: бельевой бак, а не ведро. И лопата, стоявшая у колодезного сруба, была явно не заводского производства - пятимиллиметровая сталь, скрученная и свинченная болтами, а черенок лопаты… Да он был просто хорошей жердью в руку толщиной!
        - Гм!- сказал Арсеньев.- Похоже на какую-то декорацию. Для великана.
        - А тут и живут великаны. Вон, какие большие у них хазы. Двери большие и окна. И потолки внутри, я мыслю, высокие - метров пять.
        - Ну, скажешь! Три с половиной где-то… Но и такое для обычной деревни странновато.
        - Хорошо. Если бы, например, здесь были маленькие дома, и все было маленькое - ведра, лопаты… Тогда бы мы подумали, что в деревне живут карлики. И в этом не было бы ничего удивительного. И ничего страшного…
        - И так нет ничего страшного,- резюмировал Арсеньев.- Наверное, здесь все жители - родственники, и у них такая порода. Все они высокого роста, крупные…
        Но Арсеньеву вовсе не казалось убедительным собственное объяснение. Чего-чего, а встречаться с каким-то великаном в этой глуши он не собирался.
        И тут они увидели его…
        Человек вышел из дома, стоящего в отдалении на невысоком пригорке, тут же поставил на колоду березовую чурку и поднял с земли топор. Взмах, и чурка раскололась на две дольки. Человек поставил дольку на колоду и снова махнул топором. Обычно, буднично… Ничего особенного, казалось, не было в этом зрелище…
        Юля схватила свой рюкзак, молча накинула на плечо.
        - Идем отсюда!
        Арсеньев накинул свой, пошел рядом с Юлей, которая быстро сорвалась с места.
        - Да не бойся ты!- сказал он.- Просто большой человек и все.
        - А я и не боюсь. К тому же, мы ведь не этой в гребаной деревне собрались жить…
        В ее голосе прозвучала нежность. Словожитьнеожиданно блеснуло своим вторым смыслом. И опять он увидел этот хитрый взгляд…
        Арсеньев оглянулся через плечо на пригорок, где работал дровокол. Издали трудно было оценить его размеры, но, если соотнести все присутствующие предметы с домом, затем предположить, что дальний дом такой же большой, что и ближние… Получалось, будто и топор, и колода, и сами дрова были, по меньше мере, в полтора раза больше нормального. Казалось, что этот человек метра три ростом! И лицо у него какое-то странное - слишком белое, что ли…
        Но к чему думать об этом? Чушь какая-то: в деревне живет клан великанов. Почему-то никакой информации об этом нигде не было, хотя, падкие на такие диковинки журналисты вряд ли прошли бы мимо подобного феномена.
        - И по телеку о них ничего,- Юля будто услышала мысли Арсеньева, что его так порадовало…
        Прекрасная девушка! Немного своенравная, не очень образованная, но… В конце концов, он ведь не всю жизнь собрался с нею провести!
        - А ну их в… - выругалась она, что иногда ей очень даже шло.
        - Точно! Ну их еще и на… - подыграл Арсеньев.
        - А если, например,- озабоченно проговорила Юля,- все совсем наоборот? Не они выросли, а мы почему-то уменьшились?
        - Ага!- рассмеялся Арсеньев.- И вся наша одежда уменьшилась. И рюкзаки, и палатка. Просто мы прошли сквозь какую-то аномальную зону. И вот эти сигареты…
        Он достал пачку «Мальборо», прикурил на ходу две штуки, одну протянул Юле. Та приняла изящную отраву с легким поклоном.
        Наконец, они вышли из деревни и оказались на лесной опушке. Здесь царил зной, жужжанье, стрекот…
        - И куда дальше?- спросила Юля.
        - В лес,- лаконично ответил Арсеньев.
        Ее родители наивно полагали, что она будет жить на турбазе, питаться в столовой, один раз предпримет короткий поход с однокурсницами и так далее. Пусть это и было в какой-то степени опасно, например, гипотетическая столовая, но они отпустили Юлю без особых возражений.
        Если бы они узнали, что их дочь собирается провести пять дней в одном из самых медвежьих углов России, варить еду на костре и примусе, то сочли бы план просто неприемлемым - ни о какой поездке и заикаться не стоило.
        Но реальность оказалась настолько страшной, что маму и папу уж точно бы хватил кондратий,- только от самой мысли, что их семнадцатилетняя дочь собиралась прожить все эти дни и ночи в одной палатке с человеком, возраст которого приходился как раз на промежуток между ее матерью и отцом.

* * *
        Арсеньева звали просто - Иван Васильевич. Вряд ли его покойные родители имели намерение прославить знаменитого Рюриковича, но сам Арсеньев порой глубоко задумывался о судьбе первого русского царя.
        А вот фамилия Юли была Каменская, а это ужасно!
        Ивана Арсеньева и Юлю Каменскую связывали отношения учителя и ученика. Иван Васильевич (в просторечии - Иванвас) служил преподавателем словесности в одном из медицинских училищ города Брянска, а Юля в этом училище, можно сказать, «училась».
        Честно говоря, она туда просто ходила и валяла там дурочку, чтобы в конце этого процесса получить корочку.
        И вот однажды утром она заметила, что все медулище на нее как-то странно смотрит. Юля шла через вестибюль, а девчонки поворачивали за ней головы, будто она была каким-то магнитом любопытства.
        На лестнице продолжалось то же самое. Юля забежала в туалет второго этажа и с удивлением изогнулась перед зеркалом, словно исполняя какой-то танец. Она подняла руки и заглянула себе под мышки, перекинула тяжелую косу с левой груди на правую, рассматривая шею, повернулась на мысках, изучая ноги со всех сторон. Ростом Юля была гораздо выше этого жалкого зеркала, поэтому ей пришлось и вприсядку пойти…
        Никаких засосов на шее не было. Впрочем, их и не могло быть. С одеждой также все тип-топ: из-под короткой юбки ничего не торчит, белые гетры настолько чисты, что кажется, будто они сотканы из стирального порошка, который белее самого белого…
        Хороша, спортивна, быстра! Неужели и сегодня он (Иванвас) не удостоит ее ни единым взглядом?
        В коридоре к Юле подошел Петя Романов и, ткнув огромным пальцем ей в грудь, строго сказал:
        - Каменская!
        - Ну и что?
        - Как что?- удивился Петя.- Каменскаяже!
        Этот Петя хотел стать великим хирургом, резать и сшивать, ковырять и давить. Пока же он выполнял в училище одну важную, тайную и довольно скользкую миссию…
        А на уроке продолжился этот странный кошмар внимания: все шушукались, постоянно поглядывая на нее. Урок вел, между прочим, сам Иванвас. На сей раз, он нес будущим медсестрам «Слово о полку Игореве», раскидывал руки в стороны, словно огородное пугало, помахивал ладонями, изображая плавное течение древнерусского языка.
        И совершенно не обращал внимания на Юлю Каменскую.
        - Если вы будете читать правильно, то получатся настоящие стихи. Дело в том, то в те далекие времена мягкий знак произносился примерно как «е», а твердый - как «о». Вот послушайте: «А Игоре князе поскочи горнастаемо ко тростию…»
        В конце концов, Юле пришла записка:
        «Браво, Каменская!!!»
        Да что она такого сделала сегодня?
        Оказалось, что она все сделала вчера. Потому что по телеку пошел какой-то дурацкий сериал, где главной героиней была именно Каменская, суровая, роковая женщина-вамп.
        И началась для Юли новая жизнь. Каждый вечер Каменская совершала в прямом эфире очередной постельный подвиг, а утром в училище за нее расплачивалась Юля.
        Каменская была любовницей какого-то вельможи, но крутила роман с самим императором. Днем она гарцевала на лошади, а ночью, в будуаре и пеньюаре, могла взнуздать то вельможу, то императора, то кого-то еще. Плюс за ней охотились секретные службы, да и сама она, похоже, была каким-то тайным агентом, постоянно спасающим мир, хотя речь шла о веке восемнадцатом, и мир, как всем известно, был давно спасен.
        Юле уже совершенно не хотелось валять дурочку за корочку. Каждый день превратился для нее в ад.
        Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не Иван Васильевич Арсеньев. По училищу пошли слухи, что между преподавателем и студенткой разразился бурный роман. И теперь уже никому не было интересно, что там, в образе Юли, творит Каменская с императором. Куда более важным для команды медиков стало то, что сама Юля творит с Иван Василичем.
        Так могучая фрейлина канула в вечность… Если бы знала Юля тогда, весной, при каких странных обстоятельствах она снова увидит ее!
        А вот с Иваном Василичем Арсеньевым Юля ничего не творила. Причиной всех этих сплетен был случай, когда в аудитории сломалась железная дверь, они с Иванвасом оказались запертыми, их выковыривали с привлечением МЧС… А потом в этой аудитории нашли какую-то окровавленную тряпочку. Только и всего. Тряпочка могла остаться от очередной операции будущего хирурга Пети Романова, который пока практиковал с детородными органами сестер милосердия. Или у какой-нибудь девчонки пошла носом кровь от передозняка…
        И вот теперь, на летних каникулах, благодаря цепочке неожиданных и диких происшествий, они оказались здесь, чтобы поставить палатку на берегу озера и заняться в ней любовью. Все это как-то не укладывалось в Юлиной голове…

* * *
        Арсеньеву казалось, что он просто спит: девушка, о которой он думал целый год и думать себе запрещал, девушка, на которую было больно смотреть (он и не смотрел поэтому), теперь идет, покачивая бедрами, рядом с ним в лесной глуши, а за плечами у него была палатка, и карманы были набиты презервативами…
        Нет, он не был в нее влюблен - конечно! Любовь, которую ему предсказала одна знакомая фея, представлялась ему совершенно другой. Более того: требования Арсеньева к этой эфемерной возлюбленной были настолько высоки, что он так до сих пор и не нашел ее. Правда, женщин у него было порядочно, и семнадцатилетние тоже встречались, хоть и давно: когда самому Арсеньеву было восемнадцать-двадцать… Важнейшие условия этой любви - тончайшее понимание его, Арсеньева, внутреннего мира, а также - пусть это и несколько странно звучит - глубокое знание древнерусской поэзии. Кроме того, она должна была быть ослепительно красивой…
        Юля Каменская отвечала только последнему требованию. По литературе у нее была тройка, да и то - не очень уж твердая, а что касается понимания, то здесь Арсеньев пытался, используя всю свою наблюдательность, уловить хотя бы мельчайшие искорки. Иногда ему это удавалось, за последние сутки - уже несколько раз. Или он просто обманывал себя, и понимание между поколениями в современном мире - вообще идея-фикс? Одно Арсеньев знал наверняка: он безумно хотел Юлю, думал о ней уже целый год и страдал от невозможности осуществить свои мечтания. Каково же было его изумление, когда - по стечению нелепых случайностей и чудесных совпадений - в их отношениях произошел самый крутой поворот!
        Арсеньев встретил Юлю на улице. Все, что они должны были сделать, внезапно увидев друг друга на углу Мичуринского проспекта и Заречной - это скромно поздороваться, как подобает учителю с ученицей, и спокойно разойтись по своим делам. Арсеньев так бы и остался в смутных страданиях по недоступной красавице, через год она бы окончила училище и исчезла из его жизни навсегда. Если бы не…
        Ливень. Он внезапно ударился об асфальт, покрыв весь мир крупными пузырями. И сверкала молния, и гремел гром… Город стал диким и черным, будто дремучий лес. Им ничего не оставалось делать, как укрыться в ближайшем магазине.
        Будь это какой-нибудь продуктовый магазин, ничего бы не произошло: они бы просто переждали ливень и все. Но, выжимая в вестибюле волосы (а вода текла с них на пол в два широких ручья), Юля глянула из-под локтя на витрины и раскрыла рот от удивления.
        Здесь продавалось снаряжение для туризма, а ей вскоре как раз и предстоял турпоход… И Юля предалась воображаемому шопингу. Арсеньев ходил за ней по пятам и молча смотрел, как длинные смуглые руки девушки вытягивают из пачек рукава разноцветных ветровок, как ее музыкальные пальцы разминают ткань…
        Арсеньеву казалось, что она и вовсе забыла о его существовании, но вскоре выяснилось, что это далеко не так. Они оказались перед плакатом, где упругие туристы-экстремалы рубили и кашеварили на берегу живописного лесного озера.
        - Все бы отдал, чтобы пожить в каком-нибудь таком месте… - вздохнул Арсеньев в пространство.
        Юля быстро обернулась к нему, ее глаза сверкнули.
        - И я тоже!- с жаром воскликнула она.
        - Поехали, нет проблем,- в шутку предложил Арсеньев, и в то же время сердце его отчаянно забилось, потому что Юля вдруг посерьезнела и сказала:
        - Поехали.
        Арсеньев опешил. Она стояла перед ним - медноволосая, мокрая, с крупными сосками, натягивающими ткань, и прямо смотрела ему в глаза.
        - Шутишь, Каменская?
        - Не называйте меня так!- сказал Юля и тихо, твердо добавила:
        - Я люблю вас.
        ОЗЕРО ИЗ МОНИТОРА
        Все это было не далее, как вчера. С тех пор в голове Арсеньева началось плавное монотонное кружение, будто бы там заработала карусель.
        На углу Мичуринского и Заречной он оказался по той причине, что получил гонорар за статью, пересланный Western Union, чей офис как раз находился в том самом районе. Статья была о… Впрочем, не важно. Они ходили по залам магазина и выбирали все, что им могло понадобиться в путешествии. Юле это занятие безумно нравилось: менеджер следовал за ними по пятам со счастливой улыбкой на лице, а девушка тыкала пальцем в это в и то, спрашивая, для чего оно служит и как с ним обращаться.
        Палатка? О, да! Двухместная, легкая. Спальные мешки? Замечательно! Вы можете купить и один, двухместный… Юля покраснела. Нет, лучше два.
        Они купили рюкзаки - большой и маленький, две куртки, котелок, ложки, кружки, миски…
        - Вы собираетесь на озеро? Тогда вам нужна лодка. Только она тяжелая. Вы на машине?
        - Мы на машине?- обернулась Юля к Арсеньеву.
        Теперь пришел черед покраснеть ему: машины у него не было.
        - Ну и ладно,- сказал Юля.- Тогда обойдемся без лодки.
        В какой-то момент Арсеньев замер, пораженный простой мыслью, спросил:
        - А как же ты это объяснишь родителям?
        - Элементарно, Ватсон,- отмахнулась Юля, не прекращая играть с замысловатым разноцветным фонарем, который всучил ей менеджер.- Завтра я еду на турбазу с девчонками.
        - Ах вот как… Зачем же тогда это все?
        - Да как вы не понимаете!- Юля топнула ногой.- Все думают, что я еду на турбазу, а я…
        - Нехорошо обманывать,- сказал Арсеньев, назидательно подняв палец, и вдруг расхохотался: пожалуй, только в этот момент до него по-настоящему дошло, что он и вправду отправляется на берег лесного озера с девушкой своей мечты.
        Дело оставалось только за малым: не хватало озера. И Арсеньев понятия не имел, где его взять. Тем же вечером он сидел у себя дома, глядя на два плотно уложенных рюкзака, большой и маленький, и думал об озере.
        Никакого уединенного лесного озера, подобного тому, что было изображено на плакате с туристами-экстремалами, Арсеньев не знал. Он знал озеро Байкал, где дует баргузин, и Чудское озеро, где состоялось Ледовое побоище. С таким же успехом можно было вспомнить озеро Чад, где бродит изысканный жираф…
        Денег у Арсеньева почти не осталось: выбирая снаряжение, Юля освоила практически весь гонорар за статью в немецком журнале, о метафорических превращениях русских князей из рода Рюриковичей, а поскольку он жил, как все нормальные люди в городе, от зарплаты до зарплаты…
        В общем, надо было срочно найти какое-то озеро в пределах досягаемости местной электрички.
        Звонить кому-то из сослуживцев не стоило: начнутся расспросы… Да и все его знакомые, так или иначе, были связаны с медицинским училищем - ведь Арсеньева направили сюда по распределению, и все эти семнадцать лет он вращался, в основном, в педагогических кругах.
        Семнадцать лет! Выходит, что в те самые времена, когда он, молодой специалист, только что приступил к освоению премудростей как учительского дела, так и слабой половины населения Брянска,- в Бежицком роддоме появился на свет красный орущий ребенок, и этим ребенком была не кто иная, как Каменская Юлия. Арсеньев тогда жил как раз на Бежице, каждый день ходил по ее улицам, а навстречу ему могла попасться молодая женщина, толкающая перед собой детскую коляску, и в розовой этой коляске лежала Юля… Немыслимо!
        Карта области, которую Арсеньев купил в киоске, была слишком мелкомасштабной, чтобы показать какие-то там уединенные озера. Оставалось одно: прибегнуть к услугам всемирной паутины.
        Арсеньев был продвинутым пользователем Интернета. Правда, продвинутому пользователю пришлось выкурить две сигареты, пока связь, наконец, установилась. Арсеньев набрал в окошке поисковика «озеро - лесное - туризм - отдых» и получил множество ссылок, в том числе на Байкал и Селигер. Он сузил критерии поиска, набрав «брянская область», и вышиб у Паука несколько турбаз и пансионатов, среди них - ту самую, куда должна была фиктивно отправиться Юля.
        Неожиданно вспыхнула страница, где упоминалось озеро в Брянской области, и было сказано, как до него добраться. Сообщение возникло в окошке чата: кто-то спросил, как ему доехать, если он опоздает в экспедицию, и получил немедленный ответ. Арсеньев успел запомнить станцию Лаховка и направление пути, пока слова не уползи за нижний обрез окна.
        Что ж, подумал он, заметим на случай, если ничего другого не найдется…
        Ничего другого и не нашлось, потому что внезапно Арсеньев увлекся странной игрой, которую предложила ему Сеть.
        Дело в том, что страница, им открытая, была если не секретной, то, во всяком случае, для служебного пользования. Она явно не предлагалась широкому читателю, а имела своей целью информировать ограниченную группу людей об условиях некой научной экспедиции.
        Несколько человек, сидевших в чате, обсуждали детали предстоящей поездки, стационарно висел список необходимого снаряжения для зарегистрированных участников, а внизу болталась форма, заполнив которую, каждый желающий мог стать соискателем должности экспедиционного рабочего.
        Шутки ради Арсеньев набил в предложенные графы свои данные, проставил нужные флажки, и получил отказ. Это его задело. Тогда Арсеньев несколько улучшил свои физические характеристики: увеличил рост, уменьшил возраст… И все равно получил отказ - от программы-робота, которая стояла за этой анкетой и определяла кандидатуру по каким-то своим загадочным критериям.
        Арсеньев сгенерировал супермена: уж лучших характеристик для рабочего дремучей лесной экспедиции трудно было вообразить. Мифический молодой человек имел все возможные спортивные звания, экстремальные рекорды, большой опыт работы… И получил отказ.
        - Да этот робот просто сломан!- в сердцах воскликнул Арсеньев и стал тыкать мышью, куда попало, наобум выбирая позиции списков и флажки.
        И неожиданно его приняли. Программа выбросила форму следующей ступени, где уже надо было указать ФИО и адрес.
        Этого Арсеньев делать не собирался. Он с удивлением смотрел в монитор и не мог понять, по каким принципам комплектуется экспедиция.
        Может быть, дело вовсе не в тех положительных качествах, которые он не догадался указать, а в тех отрицательных, которые он уже указал?
        Он проверил все с самого начала, и уже было нащупал мысль, как вдруг оказалось, что страница больше не загружается. Это могло значить многое. Например, обычные неполадки связи. Или другое: именно в ту самую секунду кто-то умышленно стер страницу. То есть - экспедиция уже укомплектована, все вопросы решены, и дальнейшая дискуссия бессмысленна.
        И тут Арсеньев понял, в чем было дело, и почему робот так упорно отфутболивал его.
        В графе «иностранные языки» Арсеньев честно указал немецкий. И только эта графа все время оставалась неизменной, пока он тут создавал суперменов.
        Странная же это экспедиция! Важнейшим критерием участия в ней является -незнание немецкого языка.

* * *
        Впрочем, Арсеньев вскоре забыл об этой нелепости. В течение последних суток он был настолько рассеян, что на многие вещи просто не обращал внимания, потому что его мысли были всецело поглощены Юлей. Всю дорогу он постоянно посматривал на нее, как бы опасаясь, что девушка внезапно исчезнет.
        С Арсеньевым творилось что-то такое, чего он никогда в жизни не испытывал. Или, может быть, испытывал в юности, когда провожал девушку с дискотеки и в первый раз в жизни целовался, и девушка вдруг, почему-то покраснев, пригласила его к себе в общагу, выпить чашку чая. И они пошли по лестнице, вертикально преодолевая пятиэтажное здание во всю его высоту, и Арсеньев обалдело смотрел снизу вверх, как ступает эта, теперь уже безымянная девушка, по лестнице, как она выглядывает из-под локтя на поворотах - с таким странным, никогда раньше невиданным выражением лица…
        А теперь такое лицо было у Юли - Арсеньев понял и вспомнил: немного сонное, немного хитрое - и вся дорога из Брянска казалось Арсеньеву той самой хрущобной лестницей. Вот почему и странная деревня великанов, и многие события - как предыдущие, так и последующие - воспринимались им, будто в каком-то фоновом режиме, в котором продолжалось карусельное кружение его головы.
        Они шли по лесной тропинке быстро, Арсеньев едва поспевал за длинноногой Юлей, опасаясь, что она услышит его одышку, и дело было вовсе не в возрасте, а в животе, который выступал в качестве дополнительного переднего рюкзака. Если бы не этот живот, не дурная привычка пить по вечерам пиво - у телевизора или компьютера - в одинокой холостяцкой «однушке»… Впрочем, хотелось думать, что задыхался он не столько от тяжелой ноши и быстрой ходьбы, сколько от распиравших его чувств.
        Временами становилось совершенно не о чем говорить, и молчание тяготило его.
        - Лес где-то горит, торфяник,- деловито заметил Арсеньев, поведя носом, однако никакой гари не почувствовал.
        - По барабану!- ответила Юля.
        - Я к тому, что немного дымно, и поэтому видны все эти красивые лучи. И это не может быть туман, потому что туманы в июне маловероятны.
        - Да? Это у нас урок естествознания?
        - Ну… Просто: красивые лучи.
        - Вижу,- сказала Юля.
        Наверное, в ее представлении настоящий мужчина не должен тратить силы на то, чтобы любоваться природой. Что ж, запомним…
        Лес был пронизан косыми дымными аппарелями солнечного света, с которых скатывались крупные сверкающие жуки. И вдруг вдали появился проблеск: острый, узкий, словно игла,- появился и сразу исчез за стволами деревьев. Как будто один из этих солнечных жуков запалил вдали столбик огня… Вот и другой столбик вспыхнул и погас, но тут же возник третий, четвертый, и уже целая вереница гейзеров забила из-под земли - так за стволами сосен возникло озеро.
        Юля пошла быстрее, потом побежала - вниз, пологим склоном, к озеру… Через несколько минут деревья расступились, открыв широкий простор, полный воздуха и света.
        Солнце уже стояло низко, слепило: ведь они добирались сюда весь день. Лучи умножались на глади озера, играя тысячами радужных бликов. Дальний берег таял в голубом мареве и едва различался, будто его и вовсе не было. Впрочем, и ближнего берега - тоже не было. Юля вопросительно посмотрела на Арсеньева:
        - Это и есть ваше озеро?
        Арсеньев пожал плечами:
        - Честно говоря, я не знал, что оно…
        - И где ж я буду купаться?
        - Наверное, тут есть какие-нибудь мостки…
        Дело в том, что берег, на котором они стояли, был берегом болота, а озеро поблескивало вдали, в самой середине трясины, будто бы кто-то огромный сыпал золотые монеты из ладони в ладонь. Возможно, это и было озером - всего лишь каких-нибудь несколько столетий назад…
        Арсеньев огляделся. Озеро было не очень большим. Само водное пространство, еще не затянутое болотом - правильный круг метров триста диаметром. Болотистое кольцо шириной метров сто. Наверняка здесь есть какой-то подход к воде - ведь должны же купаться и ловить рыбу жители деревни…
        - А вон и мостки!- воскликнул, обрадовавшись, Арсеньев, выкинув вперед ладонь, словно памятник Ленину…
        - Да уж,- буркнула Юля,- пока туда дойдешь, ноги переломаешь. Не нравится мне все это. Может, мы просто домой вернемся, а?
        Такого поворота Арсеньев не ожидал. Будто бы сказочная жар-птица, которую он поймал и которая уже грела ему руки, вдруг выпорхнула, махнув золотым крылом… Как во сне: просыпаешься, шаришь по одеялу, и нет в карманах никаких золотых монет. Да и карманов нет - только одеяло одно.
        - Впрочем, я просто стебусь,- сказала Юля.- Мы ведь ни купаться сюда приехали, правда?
        Длинными пальцами она поправила прядь волос и посмотрела на Арсеньева так выразительно, что он прочитал ее взгляд, как призыв к немедленному действию. А ведь я даже еще ни разу не поцеловал ее!- подумал он, сделал шаг и обнял девушку, краем сознания отметив, что это должно быть довольно-таки смешно: за плечами у обоих были тяжелые рюкзаки. Плюс, еще и живот мешается…
        Арсеньев потянулся губами к ее лицу, но Юля вдруг отвернулась.
        - Мы тут не одни!- тихо проговорила она.
        Отпрянув, Арсеньев посмотрел в сторону озера. По бревенчатой гати, проложенной через топь, к ним шел человек.
        Он ступал уверенно, вскидывая руки и балансируя, словно профессиональный канатоходец. На нем был серый ватник и резиновые сапоги. То, чем он занимался на озере, не вызывало сомнений: в одной балансирующей руке у него была зачехленная удочка, в другой - блестела на солнце связка рыбы.
        По мере того, как рыбак приближался, Арсеньеву все больше становилось не по себе. Внезапно Юля схватила его за рукав и прижалась к нему. Арсеньев услышал, как бьется ее сердце, как часто она дышит… Они оба стояли, вытаращив глаза от изумления. Потому что никогда прежде, ни у одного из людей - не видели подобного лица.
        СТРАННОЕ ЛИЦО
        Юля чувствовала тепло и тело мужчины. Это успокаивало. Человек, идущий по мосткам, очень ей не нравился. Вряд ли она могла бы сформулировать, что именно казалось странным в его лице. И даже не странным, а страшным…
        Черты лица были не совсем на месте. Слишком широко расставлены глаза. И форма самих глаз необычна: слишком большие, слишком круглые… Лоб нависал - выпуклый, огромный и какой-то раздвоенный. На лбу явно выделялись две крупные шишки, торчащие в стороны над глазами. И подбородок сливался с шеей.
        - Да это же просто даун!- поняла Юля.- Это даун и больше никто…
        Однако, даун, приблизившись, заговорил с ними вполне разумно, хоть и с явным сермяжным присвистом:
        - Ну, что, болезные мои? Никак на рыбалку? Рыбка в наших местах знатная…
        - Сам ты болезный,- сказала Юля.
        - Не груби, девушка. Я ить и обидеться могу.
        Арсеньев внимательно посмотрел на рыбака.
        - И что?- спросил он неприятным голосом.- Что произойдет, если вы, сударь, обидитесь?
        Он сбросил рюкзак. Незнакомец насмешливо посмотрел на него и сказал:
        - Да ладно вам. Я пошутил просто. Язык, соответственно, выбрал, как и надо говорить простому сельскому старику с городскими гостями. Типа того: болезные… Такими оборотами вся советская литература полна. «Поднятую целину» читали?
        - Я вообще не читаю книг,- ответила Юля, потому что большое белое лицо обратилось непосредственно к ней.
        - С гордостью заявила она,- прокомментировал рыбак.
        Арсеньев хотел было снова возразить, но подумал, что и сам мог произнести те же слова, потому что девушка его мечты была более телесным, нежели духовным явлением. Девушку мечты надо было еще очень и очень развивать…
        - Шел бы ты своей дорогой, отец,- с грустью произнес Арсеньев, прикидывая, будет ли он сейчас драться или нет.
        Возможный соперник был довольно пожилой, но еще крепкий, да и весил не меньше центнера, и все мышцами - против восьмидесяти Арсеньева, каковые, к тому же, прирастали больше жирком.
        Последний раз он дрался лет двадцать назад. Драться он не любил и боялся. Но Арсеньева не волновало, победит он в этом поединке или нет. Главное, было только броситься на врага, чтобы не оплошать перед девушкой, а уж потом… На случай походных травм у Юли была полная аптечка, правда, вряд ли она свою специальность знает лучше, чем словесность, но, только представив себе, как ее золотые руки накладывают на его лоб воображаемую повязку, Арсеньев безоговорочно согласился с мыслью, что через минуту будет избит. Золотые, в смысле загара, конечно…
        К счастью, эта минута так и не наступила, потому что произошло то, чего Арсеньев никак не мог ожидать от такого сильного соперника: тот спасовал.
        - Да ладно вам,- примирительно сказал он.- Не надо обижать старого, больного, маленького человека. Я, если что, тут рядом, в деревне живу. Дом номер пять у меня, а улица у нас одна. Если помощь какая понадобится, рыбные, грибные места показать… И про озеро наше могу много интересного сообщить.
        Юля с сомнением посмотрела вдаль.
        - Да чего уж тут может быть интересного, дидку?
        От Юлиного внимания, конечно, не ускользнуло мелькнувшее между мужчинами напряжение: все-таки, она родилась и выросла на Бежице, где драка была самым обычным делом. Теперь, увидев, что Иванвас вроде как выиграл словесное препирательство, она смотрела на незнакомца свысока.
        - Позвольте представиться,- сказал тот с некоторым опозданием.- Меня зовут Петр Миронович. Можно просто Мироныч.
        - Иван Васильевич,- нехотя протянул руку Арсеньев, не собираясь сообщать Миронычу, что его можно звать просто Иванвасом.
        Рукопожатие крепкое, рука твердая. Житель деревни был крупным, широким, где-то за метр девяносто ростом. Но все-таки не трехметровый, каким показался тот сомнительный дровокол. Может быть, и правда, они тут все родственники, и все такие крупные,- подумал Арсеньев, и ничего необъяснимого в этой деревне нет. А лицо у него такое, потому что он - генетический урод или что-то в этом роде…
        На вопросительный взгляд Мироныча Юля не ответила. Ей вовсе не хотелось знакомиться с ним.
        Тут только Арсеньев заметил, что реакция у Мироныча была какая-то замедленная, но выглядело это нормально, словно такой большой человек и должен все делать медленно, степенно и по-большому.
        - Так вот,- продолжал Мироныч.- О нашем озере в народе ходят разные легенды. Например, говорят, что когда-то, еще в самую первую войну, с Наполеоном, французы, отступая, утопили здесь карету, полную золота. А в последнюю войну здесь что-то немцы искали, это я сам помню, хоть и очень тогда маленьким был. Наверное, как раз ту самую карету и искали. Только никто ее не найдет никогда.
        - Вы так в этом уверены?- спросил Арсеньев, вспомнив сайт экспедиции, на которой он сегодня ночью напоролся в Сети.
        - Точно. Карета ведь на дне лежит.
        - Ну и что?
        - А то, что у нашего озера вообще нет дна.
        Арсеньев улыбнулся:
        - Это известная вещь. Про ледниковые озера, если они достаточно глубоки, много таких историй рассказывают. Еще про двойное дно. И церковь…
        - Есть церковь!- воскликнул Мироныч.- Вот те крест, я сам видел. В детстве плавал и нырял хорошо. И вот, однажды, нырнул глубоко, а вода как раз была прозрачная, весенняя… И вижу далеко, в самой глубине - золотой крест!
        Юля подмигнула Арсеньеву.
        - Красивый, видать, крест!- ехидно заметила она.- Только как-то оно чуток не сходится. Если там церковь, то она должна на дне стоять. А у вашего озера, как вы давеча сказали, как раз дна-то и нет.
        - Это просто две разные легенды,- нашелся Мироныч.
        Разговор вдруг показался исчерпанным. Юля зевнула, взяла Арсеньева за лямку рюкзака.
        - А теперича мы пойдем!- сказала она, но Мироныч, похоже, не уловил давно звучащей в Юлиной речи деревенщины.
        - Знаете, Иван Василич, на что похожа его голова?- спросила Юля, когда они порядком отошли от Мироныча, ковыляющего теперь по кочкам в сторону своей деревни.
        - На грушу?
        - На жопу. Такая большая, белая,- взмахами ладоней Юля показала шишки по сторонам своего лба.- Такая огромная безмозглая жопа с глазами. И все качает головой вправо-влево, и шишки его качаются, туда-сюда,- Юля все это иллюстрировала на примере собственной головы, энергично вокруг нее жестикулируя, по своей обычной привычке все вокруг превращать в театр.
        - Юля, я хочу попросить тебя… - начал Арсеньев, но запнулся.
        - О чем?- не выдержала Юля.- Поприличнее выражаться, что ли?
        - Да нет!- махнул рукой Арсеньев.- Я давно хочу тебя попросить, чтобы ты называла меня на «ты». И не по отчеству.
        Юля прыснула со смеху, ударив себя пальцами по губам.
        - А как же мне вас называть? Ваней, что ли?
        - Ну… Если хочешь, можешь звать, как все - Иванвасом.
        Юля опять рассмеялась:
        - А что? Иванвас! Наверное, это здорово… - она вдруг сделалась серьезной, лоб наморщился от какой-то трудной мысли.
        - А вы не заметили одну странную вещь? Ну, хорошо, Иванвас! Ты не заметил, еще там, в деревне… Мне показалось, будто, как только мы вошли…
        Арсеньев вдруг напрягся. Да! И он тоже кое-что заметил, если она имеет ввиду именно это.
        - Какая-то преграда, будто мы прорвали пузырь…
        - Сразу, как только кончился асфальт!- воскликнул Арсеньев.
        - Да. Я потому и пошутила, что мы стали маленькими. Как будто воздух в этой деревне другой.
        Тогда он подумал, что это ему просто померещилось - от жары и общего сумбура в голове,- но, оказывается, и она это заметила. И теперь, после Юлиных слов, он точно вспомнил: они будто прорвали какую-то невидимую преграду, паутину. Впрочем, большее впечатление на Арсеньева произвело то, с какой легкостью его девушка перешла на «ты».
        Он пожал плечами, покосился на Юлю, безмятежно шагавшую рядом. Меньше всего на свете ему хотелось сейчас как-то напугать девушку.
        - Знаешь,- сказал он,- это такие холодные течения воздуха, бывает так на природе…
        - Бред!- оборвала Юля.- Это просто аномальная зона. И мы сейчас по ней топаем. Скажешь, не существует аномальных зон?
        - Не скажу,- осторожно ответил Арсеньев.- Об аномальных зонах пишут, значит - они есть. Ну, будем вести себя осторожнее, под ноги смотреть…
        Юля споткнулась о корень и ухватила Арсеньева за локоть. Ему не хотелось думать обо всем этом. Не хватало еще, чтобы им помешали какие-то аномалии! Всю жизнь мечтаешь увидеть летающую тарелку, встретить снежного человека… Но только не в тот ответственный момент, когда выберешься на природу с девушкой.
        И тут он понял, что его больше всего тревожило, когда они разговаривали с Миронычем. Не его большой рост, не шишки у него на лбу. А рыба, которую он поймал в этом озере.
        Странная это была рыба. Арсеньев никогда не увлекался рыбалкой, но сейчас был уверен, что такой рыбы просто не может быть.
        - А куда это мы с тобой все так бодро пилим?- остановившись, спросила Юля.

* * *
        Арсеньев как раз и собирался отойти от мостков на какое-то оптимальное расстояние, чтобы и к воде ходить было недалеко, и тропинка, по которой курсирует Мироныч, осталась где-нибудь в стороне.
        В принципе, можно было пройти еще шагов пятьдесят вдоль берега и уже потом искать удобное место для стоянки, но вдруг они оба - одновременно - увидели это золото, услышали это серебро…
        Они стояли прямо на берегу лесного ручья, который змеился в густой траве, остро поблескивая меж сочных стеблей, а чуть дальше изгибался, разливаясь по каменистой россыпи, и уже потом исчезал в высоких озерных камышах…
        - Здесь, и только здесь!- с восхищением вскрикнула Юля.
        Арсеньев осмотрелся. У излучины ручья поднимался невысокий холм, не выше человеческого роста, заканчиваясь ровной площадкой, с трех сторон защищенной кустами, а сверху - осененный вычурным шатром плакучей березы. Здесь были следы старого кострища, лежало бревно, валялось несколько мусорных фрагментов, которые нетрудно было зарыть. Лучшего места для палатки и представить трудно!
        Арсеньев поймал себя на том, что плотоядно смотрит на это пока еще даже и не примятое место как на плацдарм своих будущих страстей, а когда Юля, обнимая охапку елового лапника, нетерпеливо топнула по этому месту ногой, он понял, что и в ее золотой головке кружатся те же самые мысли…
        - Здесь или чуть ближе к ручейку?- спросила она, и Арсеньев увидел, как краска залила ее щеки.
        Странное дело, подумал он,- краснеет, как девочка… Впрочем, а что если?.. Нет, не может такого быть. Современная молодежь, как известно, начинает всю эту жизнь лет в тринадцать…
        А потом она ползала на коленях, укладывая и переплетая еловые лапы, и в какой-то момент ее перевернутая голова хитро выглянула из-за джинсовой ягодицы и загадочно улыбнулась ему.
        Арсеньев едва подавил в себе желание немедленно наброситься на девушку, распластать ее на этих смолистых колючках… Позже ему пришлось неоднократно пожалеть о том, что он не сделал этого в тот момент, когда все было еще так ясно, и желаемое полностью сливалось с действительным…
        Часа два они весело мельтешили друг у друга перед глазами, сталкиваясь и бестолково суетясь. Наконец,лагерь,как его назвала Юля, был полностью готов: горел костер, в котелке шипела, закипая, вода…
        Ни он, ни она никогда прежде не занимались подобными вещами, и все было им в диковинку. Оказывается, в палатке не оттого светло, что в ткани есть крошечное марлевое окошко, а по причине прозрачности самой ткани, и листья плакучей березы, волнуясь в солнечных лучах, печатают на стенах и потолке причудливый двухмерный мир… И спальные мешки, как выяснилось, застегиваются изнутри, и Юля, запаковавшись в мешок, чтобы испытать его, показалась Арсеньеву неожиданно маленькой, хотя ростом она была не ниже метра семидесяти пяти.
        Юля раскрыла свой поляроид и устроила на сучке березы. Отбежала, приникла к Арсеньеву, фотоаппарат вспыхнул… Рассматривая снимок, довольно удачный, она вдруг наморщила лоб.
        - Интересно, а маме с папой я что - это вот и покажу? Как, вообще, быть с фотками из турпохода…
        Арсеньев пожал плечами: он уже чувствовал постоянное, ни на минуту не отпускающее замирание в груди: вечерело, солнце уж скрылось за кромкой леса на противоположном берегу. Время ползло медленно, но все же - ползло. К неминуемой ночи.
        - Ой, комар!- вдруг взвизгнула Юля.
        - Ерунда!- бодро отозвался Арсеньев.- У нас есть всякие средства.
        - Не сомневаюсь. Но это - малярийный комар.
        - Если большой, то он тем более не страшный. Это - карамора. Она не кусается. И к малярии она не имеют никакого отношения.
        Юля с сомнением смотрела на двух больших карамор, кружащих над ее головой.
        - Кыш!- крикнула она, растопырив пальцы.
        Арсеньеву что-то показалось странным в поведении карамор, но он не мог сразу сообразить - что…
        Он придвинулся к Юле. Взял прядь ее волос, расправил на своей ладони. Это было чудесное, рассыпчатое вещество… Арсеньев осторожно обнял Юлю за плечо, другой рукой прикоснулся к ее щеке, развернул ее лицо к себе… Внезапно что-то укололо его запястье.
        Брошка! Арсеньев двумя пальцами взял эту брошку, обвел ее контур. Изделие, конечно, не интересовало его - просто он немного знал науку соблазнения: женщины всегда тихонько плывут мозгами, когда коварный искуситель притрагивается к их украшениям… Но эта брошь все же не могла не остановить его взгляд. Раньше он не замечал ее, рассматривая Юлю более общим планом.
        Это было нечто! Широкое кольцо размером с рубль советских времен, украшенное причудливым орнаментом, возможно, было отлито из чистого золота. В центре кольца, вписываясь в него вершинами, красовалась фигура, похожая на мальтийский крест. Самым удивительным казалось то, что кольцо, служившее оправой к этому кресту, было выполнено из гораздо более дорогого металла, чем сам крест, который, скорее всего, сделали из обыкновенного серого свинца.
        - Откуда у тебя эта вещица?- спросил Арсеньев.
        - От бабушки,- пожала плечами Юля.- А ей - от прабабушки…
        Она недоуменно смотрела на Арсеньева. Ей только что казалось, что мужчина вот-вот поцелует ее. Но он почему-то заинтересовался ее брошкой!
        Странная стилистика этого украшения была очень хорошо знакома Арсеньеву…
        - Минуточку!- сказал он, расстегнул рубашку и вытащил на свет небольшой круглый предмет на золотой цепочке.- Это кулон счастья,- заговорил он, смущаясь. Он попал ко мне… Впрочем, не важно. Позволь-ка…
        Юля не знала, что так взволновало Иванваса, но руки его тряслись, как у алкаша, когда он, поднеся свой кулон близко к глазам, переводил взгляд с кулона на брошь и обратно.
        - Как это отцепляется?- спросил Иванвас неожиданно грубо.
        Юля с недоумением сняла брошку, положила ему в ладонь и через несколько секунд вскрикнула от изумления: дрожащие пальцы так соединили два драгоценных предмета, что они совпали в один!
        ФЕЯ И «КУЛОН СЧАСТЬЯ»
        Арсеньев испытывал радость и страх. Радость - оттого, что предсказание феи сбылось, страх - оттого, что это действительно произошло. То был безмерный мистический страх - перед самой реальностью, которая с этого момента стала другой. Мир устроен совсем не так, как мы думаем, и отныне перед Арсеньевым открылся совсем другой, непознанный мир.
        Непонятным было то, как объяснить это девушке, которая сидела рядом, хлопала большими синими глазами и ничего еще не знала.
        - Что с тобой?- удивленно спросила она.- Ты будто бы экстази принял.
        - Понимаешь,- вкрадчиво начал Арсеньев,- пусть это прозвучит глупо, но однажды в детстве…
        Нет, об этом трудно рассказать нормальному, здравомыслящему человеку. Арсеньев сжимал в руках свой «кулон счастья», и ему казалось, что металл греет его руку.
        - Все дело в том, что в детстве я встретил фею, и она…
        Арсеньев осекся. Юля смотрела на него широко раскрытыми глазами, почему-то оглянулась по сторонам…
        - Ладно, замнем!- оборвал сам себя Арсеньев.- Ты лучше посмотри, как совпало. Это - словно инь и ян. Все это случайно, конечно. Но, если верить во все такое… Будто бы знак судьбы…
        Юля взяла из рук Арсеньева свою брошку, в которую теперь был вставлен кулон, и с недоверием рассмотрела ее.
        - Красивая получилась фенечка,- сказала она.- Можно я поношу?
        - Носи, конечно, хоть всю жизнь! Только не потеряй.
        - Ее нельзя потерять,- тихо прошептала Юля.
        Арсеньев вздрогнул. Он понял,чтоона имела в виду.
        - Что ты хочешь этим сказать?- спросил он нарочито безразличным голосом.
        - Да так… Просто она волшебная, моя брошка, только и всего.
        И тут Арсеньева прорвало. Он рассказал ей, как в детстве встретил фею, как она вручила ему этот «кулон счастья», и он знал, всю свою жизнь знал, что кулон поможет ему найти ее, свою единственную любовь! Он не знал, как это произойдет, не знал, что это будет именно так: один предмет совпадает с другим, но… Разве может быть это случайностью? Разве могут два украшения, у двух разных людей так совпасть? То-то и оно! Поэтому он и не женился всю жизнь.
        Этим резюме Арсеньев закончил свою пламенную речь. Юля смотрела на него с удивлением.
        - Да это вовсе не то, что ты думаешь!- воскликнула она.- Я сказалаволшебнаяпросто так, не по настоящему, это… Это…
        - Метафора,- подсказал Арсеньев.
        - Точно, я забыла это слово. Просто, я ее теряла, и не один раз. А она всегда возвращалась, бабушкина брошка, только и всего. Как будто волшебная.
        - И я тоже!- воскликнул счастливый Арсеньев.- Я терял мой кулон три раза и снова находил.
        Он взял кулон из рук Юли и размахнулся, высоко подняв его над головой.
        - Хочешь, заброшу его в озеро? Вот увидишь, он все равно вернется.
        - Лучше не надо. Это же все-таки золото.
        Юля схватила Арсеньева за руку, разжала ему пальцы, и кулон снова оказался в ее руках. Украшение теперь приобрело новый стиль. Вычурное кольцо брошки закрылось кулоном Иванваса, и у Юли на ладони лежало что-то вроде медальона, выпуклое с обеих сторон. Юля размотала проволочку, которой ее брошь раньше крепилась к булавке, проволочку бросила в ручей, а булавку на всякий случай приколола себе к воротнику. Теперь получился просто кулон - тяжелый, приятно трогающий грудь.
        - Теперь я буду его носить, этот кулон счастья,- с удовлетворением сказала Юля.- А тебе, Иванвас, и так счастья достаточно. Твое счастье - это я.

* * *
        Более тридцати лет назад произошла с Арсеньевым чудная, удивительная история… Его родители познакомились и поженились в рабочем поселке, что стоял на Московском тракте неподалеку от Брянска. Там же и появился на свет маленький Ваня.
        В десятилетнем возрасте его угораздило влюбиться. Девчонку звали Таня, она жила в том же общежитии и училась в том же классе. Она была худенькой и гибкой, много бегала по двору, много смеялась. Ваня любил ее целый год, что в таком возрасте чуть ли не равносильно вечности. А любовь тогда бывает, как правило, не только безответной, но и тайной. За все время он ни разу не заговорил с ней - только смотрел на нее украдкой, так, чтобы никто, даже она сама, не заметила. В один прекрасный день ее отец получил назначение в какой-то далекий город, и они всей семьей - уехали.
        Ваня решил умереть. Для этого он пошел на песчаные карьеры. Это была заброшенная выработка, где брали песок на строительство завода и поселка, а для детей - просто волшебная страна. Огромная впадина, окруженная лесом, полная всяких таинственных ям и каналов, по которым можно было плавать на плотах, продираясь сквозь кустарник и высаживаясь на острова. И был там высокий песчаный обрыв…
        Ваня решил броситься с обрыва на груду ржавого железного лома, который лежал на дне карьера. По его замыслу Таня, узнав по радио, что один мальчик из ее класса разбился, обязательно приедет на его похороны, и будет стоять над гробом, плача и думая, как плохо она поступила, что ни разу за целый год даже не посмотрела на него.
        Полный решимости умереть, Ваня стал карабкаться по склону, цепляясь за кусты… Но что-то вдруг произошло: он почувствовал себя вялым, сонным, взобрался, едва передвигая ноги, на обрыв, лег на траву и неожиданно уснул.
        Очнулся он в темноте, ему стало по-настоящему страшно. Но боялся он не темноты, не каких-нибудь привидений,- а самых обыкновенных волков. Тогда как раз поговаривали, что в брянских лесах появились волки, и радио предупреждало грибников об опасности.
        Ваня огляделся по сторонам. Ему показалось странным, что он еще недавно хотел умереть, а теперь вот боится волков, которые-то уж наверняка загрызут его до смерти. Но никаких волков он не увидел. Увидел фею.
        Это была красивая старая женщина, сотканная из тумана и света, вся золотая… Она приказала ему копать песчаную стену, даже дала совет, чем копать: он вытащил какой-то острый уголок из груды ржавого железа, на которую как раз намеревался упасть, бросившись с обрыва.
        Не понимая, что он делает и зачем, Ваня принялся скрести обрыв, очень скоро устал, но фея настаивала, кружилась вокруг, пела песни и шептала всякие ласковые слова, впрочем, не открывая рта. Странно, что Ваня вовсе не боялся этого призрачного создания, забыл он и про волков. Один раз он чуть даже не поссорился с золотой феей, бросил свою железяку и сказал:
        - Копай сама, если тебе нужно! Меня уже давно дома ждут.
        Но фея сказала, что сама она не может, потому что у нее нет плоти, и она прозрачная, как огонь. Сказав так, фея прошла сквозь песок и корни сосны, исчезла в ее стволе и появилась снова, с другой стороны дерева.
        Наконец, железяка звякнула обо что-то твердое - это и был «кулон счастья», как Арсеньев назвал его потом, потому что фея строго-настрого наказала беречь его, поскольку однажды наступит такой день, когда этот маленький предмет поможет ему найти его любовь.
        - А теперь - спи!- приказала фея, и Ваня действительно заснул на том же самом месте, где и днем, и проснулся, когда уже вовсю сияло солнце, проснулся и сразу побежал домой, думая, что родители уже сошли с ума.
        Но оказалось, что никто его дома даже не ждал, потому что никакой ночи не было, а продолжался тот самый вчерашний день, когда он пошел на карьеры - умирать от несчастной любви. Теперь он обнаружил, что больше и вовсе не хочет умереть, а лучше поедет в тот далекий город, где теперь живет Таня, и женится на ней. И еще он нашел в своем кармане «кулон счастья»…
        Арсеньев так и не понял, что с ним тогда, на карьерах, произошло. Руки его были в земле, под ногтями грязь, это и мама заметила… Значит, он и вправду копался где-то, вправду нашел «кулон счастья». А вот была ли золотая фея? Ведь, если бы была фея, тогда была и ночь, когда он проснулся на обрыве. Но ведь ночи не было, он ушел днем и пришел днем, значит все это - и ночь и сама фея - просто приснилось ему! Но, если ему приснилась фея, то каким же образом он раздобыл «кулон счастья»?
        Маленький Арсеньев никому не показал кулон, и так далеко запрятал, что он долго не попадался ему на глаза…
        Повзрослев, Арсеньев эту таинственную историю переосмыслил. Сильное потрясение, готовность умереть и сам страх смерти,- все это породило кратковременное расстройство психики. И он действительно рылся в песчаном обрыве, и на самом деле нашел кулон.
        Много лет украшение лежало на самом дне ящика с другими бесполезными предметами - радиолампами, сломанными замками - вещицами, которые вряд ли могли бы пригодиться, но выбрасывать которые жалко. Однажды, уже будучи взрослым, Арсеньев нашел кулон, который считал потерянным, внимательно рассмотрел его и даже присвистнул от удивления.
        Это был круг размером с рубль, в центр круга было впаяно кольцо, сделанное из камня. В камне чернела выемка в форме мальтийского креста, именно она и совпала теперь с Юлиной брошью.
        Арсеньев отнес «кулон счастья» в ювелирную мастерскую и узнал, что изготовлен он из чистого золота, самой высокой пробы. Только вот что странно: никакой пробы на нем выбито не было, что говорило о значительной древности предмета. Самым удивительным было то, что в оправу из золота был вставлен какой-то совершенно невзрачный черный камень, чуть ли не кусок простого каменного угля… В той же мастерской Арсеньев купил цепочку и с тех пор стал носить свой «кулон счастья» на груди.
        Все-таки ему хотелось верить, что кулон настоящий, и что он поможет ему найти свою любовь. Под любовью он, конечно, подразумевал Таню, которая уехала в другой город, неизвестно, впрочем, какой… Позже он понял, что фея говорила о любви вообще. А теперь оказалось, что говорила она о девушке, которая тогда еще и вовсе не родилась на свет!

* * *
        У Арсеньева уже не оставалось никого сомнения: была и фея, было и предсказание. От этих мыслей у него буквально кружилась голова. Юля осталась очень довольной, что ее украшение теперь увеличилось вдвое, а Арсеньев представить себе не мог, что ему делать с этой ситуацией. Выходило, что девушка, с которой он хотел просто хорошо провести время, на самом деле являлась его суженой.
        Но он вовсе не собирался жениться на ней! Юля была хороша для романтической истории, редких тайных встреч, которые приятно щекочут нервы, но жить с нею всю жизнь… Нет, это невозможно. С женой ведь надо о чем-то разговаривать. А с этой девушкой Арсеньев постоянно держал себя в напряжении: он боялся сказать что-нибудь слишком умное, чтобы не показаться перед ней полным дураком. Ведь люди подобного склада считают глупостью все, чего не понимают, интеллигентных людей они презирают, главным достоинством человека считают его крутизну. Получалось, что таинственная фея, сотканная из золотых лучей, прочила ему в жены именно эту девушку - абсурд! Он представил, как приведет молодую жену в гости к любым своим знакомым, и за столом потечет обычный разговор, скажем, о литературе Серебряного века… Дамы и господа, вытягивая губы трубочкой, будут произносить: Бунин, Груздев, Гумилев… А Юля вдруг скажет:
        - А я вообще не читаю стихов: типа того - не врубаюсь…
        Юля была великолепным, золотистым сосудом, изящным и звонким, но вот наполнить его соответствующим содержимым - возможно ли?
        Арсеньев поднял голову: сосуд спокойно сидел рядом с ним на бревне и поигрывал вновь приобретенной дорогой вещицей.
        Арсеньев вспомнил слова, которые Юля произнесла вчера в магазине:
        - Я люблю вас!
        Интересно, какой смысл она, да и вообще - представители ее поколения вкладывают в словолюблю?Может быть, просто то же самое, что в иностранной литературе именуетсязаниматься любовью?Если это так, то совесть его чиста, и оба они хотели, фактически, одного и того же…
        Мобильник Юли заиграл какую-то попсовую мелодию. С ловкостью ковбоя Юля выхватила аппарат и движением пальца вскинула крышку.
        - Да, мамуля!.. С девчонками… Есть и мальчишки… Нет, мамуля… Ну, все… У меня батарейка садится. Больше не поговорим.
        Юля подняла глаза на Арсеньева. Мама, конечно, беспокоилась, не трахнет ли ее кто-то на этой турбазе. Но больше всего об этом беспокоился папа. Эх, если бы они знали всю правду о ней, то были бы изрядно удивлены…
        Человек, сидящий радом с ней, был сильно потрепан от долгой холостяцкой жизни, толст и невзрачен. Но она любила его. Вряд ли она смогла бы описать это чувство словами, но ей просто очень хотелось быть рядом с ним, постоянно смотреть на него… Впрочем, не более. Она и представить себе не могла, что совсем уже скоро они залезут в эту палатку и там… Что будет происходить - там?
        Пусть будет так. Она скажет ему нечто важное о себе. Если это его остановит, то пусть будет, как будет. А если нет, то, значит - судьба.
        Арсеньеву было нестерпимо стыдно. Теперь, когда ему открылась вся правда о его судьбе, он понял, что не сможет, не захочет сделать с этой девушкой то, для чего он, собственно, и привел ее сюда. Это было не что иное, как сама его судьба. И все должно произойти как-то иначе. Разве фея, которая посетила его на заре жизни, имела в виду именно это - случайная встреча на улице, вороватое бегство, замешенное на лжи, мешки и палатка, чисто животное вожделение, грязные мысли?..

* * *
        Они лежали в палатке, в мешках, застегнувшись изнутри. Арсеньев и сам не понял, почему так получилось, как возникла между ними дистанция. Просто Юля залезла в палатку первой, а пока он копошился в полутьме, пытаясь припрятать на всякий случай вещи, разбросанные по всей поляне, она запаковалась в мешок и превратилась в мумию. Арсеньев устроился рядом и почему-то сделал то же самое.
        Желание пропало начисто, как будто рядом с ним и вправду лежала высохшая египетская мумия. Больше всего на свете Арсеньеву хотелось сейчас просто уснуть. Положение было идиотское: если он немедленно не начнет приставать, то она подумает о нем невесть что. Больше всего это поколение не любит, конечно, лохов и разинь, потому что их девиз как раз и есть: хватай, давай, немедленно! А если она будет сопротивляться - не насиловать же ее?
        - Юля,- тихо позвал Арсеньев.
        - Я здесь,- немедленно отозвалась она.
        Арсеньев выпростал руку из мешка, рука застыла на весу, хорошо видная на синем фоне палаточной ткани, сквозь которую просвечивало небо. Почему-то немыслимым показалось сейчас даже обнять девушку.
        - Дай мне руку,- сказал он.
        - Возьми.
        Юля зашевелилась, и прохладные пальцы упали в его ладонь, Арсеньев крепко сжал их…
        - Я должна тебе кое-что сказать,- услышал он ее взволнованный шепот.- Ты обо мне, наверное, очень плохо думаешь. Что я поехала сюда с тобой…
        - Нет, что ты!
        - Не перебивай. Я хочу сказать тебе что-то очень важное. Обо мне. Ты можешь думать, что хочешь, но я… Ай! Что это? Какой ужас!
        Юля резко села, Арсеньев услышал шлепок.
        - Оно меня ужалило! Очень больно…
        Арсеньев нашарил в кармашке палатки фонарь. Юля сидела, скорчившись, держась за шею.
        - Посмотри, что там у меня! Там должно быть жало.
        Арсеньев осторожно откинул ее тяжелые волосы, в свете фонаря казавшиеся черными, и увидел вздутие на коже, какое бывает от укуса комара, только намного крупнее.
        - Это твоя карамора!- воскликнула Юля, двумя пальцами держа перед его глазами убитое насекомое.- Не бойся, не кусается, добрая такая!- плаксивым голосом передразнила она.
        Арсеньев взял карамору из ее рук и подставил под луч фонаря. Длинные ноги еще шевелились.
        - Но ведь правда! Я читал, что караморы вообще не едят. И нет у них никакого органа, чтобы кусаться. Они просто рождаются, живут и умирают, когда кончается энергия. Странно…
        - Ученые, мать вашу! Представить не можешь, как болит. Завтра же, на рассвете, едем домой. Точка. Я на базу еще успею, к девчонкам.
        - И к мальчишкам,- горестно подумал Арсеньев, вспомнив, о чем она говорила по телефону с мамой.
        Меж тем Юля шумно завозилась, снова заворачиваясь в мешок, и пробормотала про себя:
        - Какая же я дура, что поехала сюда - вообще! С профессором этим…
        Спустя какое-то время восстановилось прежнее равновесие, но Арсеньев уже не мог не то, чтобы прикоснуться к девушке, но и даже заговорить с нею.Профессор этот…Вот что она о нем на самом деле думает. Почему же тогда согласилась поехать? Почему сказала - люблю?
        Арсеньев снова вспомнил ту безымянную девушку из общаги лесотехнического института, которая пригласила его к себе и лишила невинности в процессе чаепития. Пятнистые стены, обои в цветочках, желтый свет… Арсеньев мается, не знает, о чем говорить, куда деть руки. Чашка в его руке мелко стучит о блюдце… И вот они уже целуются. И вдруг она говорит:
        - Я не такая.
        Арсеньев не знает, как реагировать. Он порывается уйти. Но она берет его за рукав и тянет к кровати. И вот он уже шарит руками по мягкому покорному телу… Но вдруг она говорит:
        - Не надо!
        Арсеньев покорно встает, надевает ботинок. Но она смотрит на него исподлобья, крутит пальцем у лба и говорит:
        - Дурак!
        И Арсеньев, как есть, в одном ботинке, бросается на нее…
        Позже выяснилось, что девушка просто исполняла ритуал, что все они сначала должны сказать - «Я не такая» и «Не надо!» И ты просто должен уловить момент, чтобы перейти к решительным действиям, и сделать это до того, как тебе скажут: «Дурак!»
        Арсеньев вспоминал ту далекую ночь, и синяя ткань палатки прорастала желтыми цветочками, и его ноги упирались не в рюкзак, а в железные прутья общежитской инвентарной кровати…
        А проснулся он с мыслью о караморе. Что-то в ней было не то. Да и другие две, кружившие вчера вечером над Юлиной головой… Насколько он был знаком с естествознанием, карамора, которую дети считают «малярийным комаром» - просто особый вид комара, его еще называют долгоножкой: они не только не кусаются, но и вообще не едят, живут недолго, лишь за счет накопленных личинкой запасов, и летают только с целью найти себе пару и отложить в почву яички… Долгоножки, как правило, вялые, слабые, что-то он никогда раньше не видел, чтобы они кружили в воздухе, зависали, словно вертолеты… И уж, тем более, у них не было и не могло быть комариных хоботков!
        И тут Арсеньев понял все, будто бы головоломка сложилась из отдельных элементов прямо у него на глазах. Большой человек в деревне, Мироныч со своей рыбой, карамора… Никакая это не карамора, а самый обыкновенный комар. Вернее - комариха. Только она большая - как и все на этом озере. И рыбы у Мироныча были обыкновенные бычки, только огромные, словно сазаны. И грибы, которые он видел вчера, когда отлучался в туалет - два крупных трухлявых подосиновика…
        Потому что здесь, на этом озере - какая-то радиация. Может быть, сюда упал незарегистрированный выброс Чернобыля. Или где-то рядом секретный полигон. Чем бы это ни было, они уберутся отсюда как можно скорее! И, кстати, таким образом разрешится еще одна проблема. Теперь его ситуация уже не выглядит так, как накануне, когда ему можно законно сказать: «Дурак!» И уедут они отсюда совсем по другой причине…
        Уединенное лесное озеро и неделя эротических приключений с красавицей, которую он желал целый год,- все это оказалось фикцией. Красавица оказалась невестой, суженой ему самой судьбой. Об этом он думать боялся: тогда надо было признать реальность сказочной феи, и вообще - пересмотреть все свои взгляды на мироздание. Вполне возможно, что факт совпадения двух предметов в «инь-ян» можно объяснить как-то иначе. А вот что касается озера…
        Может ли пресловутая радиация объяснить деревню, построенную для гигантских людей? Нет, она даже огромных комаров объяснить не может, потому что наряду с «мутантами» здесь водятся и самые обыкновенные комары. А по этой идее, все на берегу озера должно было подвергаться закону гигантизации. Возможно, однако, здесь существует какое-то локальное место, допустим, радиоактивная щель хранилища отходов, которое генерирует этих комаров-карамор… Но, в таком случае, невозможно объяснить гигантскую деревню. И все же - все эти таинственные явления произошли в одном потоке времени и, следовательно,- могут быть как-то связаны друг с другом… Ясно одно: аномальная зона здесь определенно существует. Но насколько она опасна для них, желающих просто заняться тут любовью?
        Так, размышляя, порой погружаясь в забытье и вдруг снова просыпаясь от неожиданного сплетения мыслей, Арсеньев пролежал навзничь до самого рассвета. А утром все снова перевернулось вверх дном…
        ЧТО ЖЕ ТАМ, НА ДНЕ?
        Юля осторожно попробовала мыском воду. Холодная, но искупаться можно. Она стояла на мостках, где вчера рыбачил Мироныч. Вода под ее ногами была одновременно черной и прозрачной. Солнце поднялось высоко и, в союзе с легким ветерком, нежно гладило ее спину, будто проводя сверху вниз горячим опахалом из тончайших птичьих перьев.
        Жар-птица… Юля оглянулась. Ее учитель был достаточно далеко, он размахнулся топором возле палатки, пытаясь расколоть березовый чурбан, но тот ускользнул, перекувырнувшись в воздухе. Больше на берегу не было никого. Юля расстегнула и сбросила лифчик, подумала и стянула трусики. Зажмурив глаза, она бросилась в воду, и упругая прохладная сущность овладела ею с головы до ног…
        Арсеньев рубил. Он уже чуть было не ударил топором по колену, и тогда бы их путешествие закончилось немедленно… Сегодня утром, после трудного и мучительного разговора, они решили остаться на озере. Ошеломительным было то, что Юля сказала ему о себе. Хотела сказать еще ночью, но помешала карамора.
        Юля призналась Арсеньеву в том, что у нее еще никогда не было мужчины. Это повергло его в шок. О Юле и обо всем ее поколении он думал совершенно иначе. Весь этот тяжелый разговор закончился нетривиальным решением: да, они останутся на озере, но он не будет «торопить события», до тех пор, пока она сама «не примет решение».
        Арсеньев понял, что попался. Теперь главную партию в их дуэте играл уже не он, а она. Арсеньев с удивлением наблюдал, как Юля разделась догола, совсем его не стесняясь. Кажется, что после утреннего объяснения она вообще перестала воспринимать его как мужчину. И в конце их путешествия, которое обещало быть столь волнующим, просто пожмет ему руку и скажет:
        - Огромное тебе, Иванвас, большое человеческое спасибо!
        А Юля плыла… Казалось, она никогда прежде не чувствовала такого наслаждения, такой бодрости и силы! Она сжималась в упругий комок, касаясь пальцами губ, а коленями - живота, и вдруг распрямлялась, широко, до ломоты в суставах разводила руки и ноги, и ладони будто отлетали от нее прочь, и ступни хлопали под водой одна о другую, и косичка чертила намокшим бантом желтую окружность… Лягушка!
        Юля довольно быстро достигла середины озера и нырнула в его глубину. Открыв под водой глаза, она хорошо видела в воде свои руки, с глубиной темнело, уши давило, Юля, привыкшая к морским курортам, умело продулась, усиленно загребла, но куда там… Стало почти темно, но дна она не достигла. Вылетела, блеснув на солнце, как летучая рыба, выскочив из воды почти до колен. Успокоилась, легла на спину, широко раскинув ноги и руки. В пресной воде такой аттракцион удался с трудом: приходилось слегка подгребать, чтобы удержаться на поверхности. Юля видела под тонким слоем воды все свое тело, красивое, сильное, все еще принадлежащее ей, но… Может быть, остались какие-то считанные часы до того момента, как это тело будет отдано мужчине, и станет уже будто и не совсем ее.
        Юля представила себя парящей в воздухе, так, как будто бы в озере совсем не было воды. Где-то далеко внизу в голубой дымке таяла легендарная церковь, рядом стояла легендарная карета, полная золота… Вдруг откуда-то послышались голоса, смех… Юля встрепенулась, сжалась в пружинку, нырнула и вынырнула.
        На берегу, рядом с Иванвасом виднелись какие-то люди, пестро одетые, с разноцветными рюкзаками на плечах…
        Арсеньев недружелюбно приветствовал незваных гостей. Он стоял, окруженный какими-то людьми, мужчинами и женщинами, внезапно как будто выросшими из-под земли, и выглядел смешным, многозначительно похлопывая по ладони топором.
        - Ну что ж!- сказал пожилой высокий человек профессорского вида.- Если наше место занято, то мы отправимся на другой берег. Там тоже есть родник, а нам совершенно все равно, где встать.
        Профессорский вид ограничивался острой бородкой и седой неопрятной шевелюрой. Арсеньев был изрядно удивлен, когда незнакомец протянул ему руку и представился:
        - Веденеев Петр Сергеевич,профессор,доктор исторических наук. Я руковожу экспедицией, членов которой вы видите перед собой.
        Арсеньев пожал руку и назвал свое имя, присовокупив скромное звание: бывший аспирант Ленинградского университета, которому так и не удалось защитить кандидатскую.
        Арсеньев едва удержался, чтобы не бросить несколько слов по-немецки и, как выяснилось позже, поступил весьма благоразумно. Сомнений не оставалось: перед ним была та самая экспедиция, на сайт которой он наткнулся в Интернете. Экспедиция, участие в которой предполагало безусловное незнание немецкого языка. И среди ее членов были немцы, по крайней мере - один: щуплый белобрысый юноша в розовой ветровке. Прислушавшись к разговору Арсеньева и профессора Веденеева, он вдруг подскочил к ним, протянул руку и представился:
        - Питер Лямке, студент из Германии. Изучаю русскую историю, русский язык. На ловца и зверь бежит!
        Судя по его выговору, изучал он довольно успешно, хоть и не совсем к месту употребил пословицу…
        - Позвольте узнать, долго ли вы со своей спутницей,- профессор Веденеев оглянулся в сторону озера, где барахталась Юля,- собираетесь пробыть на этом берегу? Дело в том, что нам как раз может понадобиться квалифицированная помощь филолога.
        - Мы ищем клад наполеоновских времен,- уточнил Лямке.Думаю, надо и впредь придерживаться этой версии,- добавил он по-немецки, повернувшись к профессору.
        - Путаница у вас получается, герр Лямке! Клад ищем французский, говорим по-немецки, а филолог нужен русский,- по-немецки же ответил профессор и добавил, обратившись к Арсеньеву:
        - Возможно, мы найдем некоторые старинные документы.
        Странно, что они и представить себе не могли, что Арсеньев владеет немецким. Наша ученая братия, успешно текущая мозгами в англо-саксонский мир, обычно, знает только английский, и то - на уровне «читаю со словарем», то есть - почти никак.
        Юля подплыла к мосткам, но вылезать не собиралась: она ж была совершенно голой. Ухватившись за деревянный поручень, она рассматривала издали незнакомых людей.
        Двое, старый и молодой, разговаривали с Иванвасом, остальные - еще шесть человек - стояли поодаль, опустив свою поклажу на землю. Юля сразу поняла, что перед ней, скорее, какие-то исследователи, нежели туристы: среди обычных причиндалов угадывались приборы, баллоны и непонятные рамочные конструкции. Все ясно, подумала Юля. Приехали искать золотую карету.
        Среди гостей она разглядела одного парня с резкой, бросающейся в глаза внешностью. Это был совершенно неприятный маленький человечек, встретив его на улице в сумерках, можно было просто испугаться: слишком большой нос, не нос даже, а шнобель, делающий его издали похожим на какую-то птицу, редкие волосы, маленькие круглые глаза, лысина…
        - Олег, наш водолаз,- представил Арсеньеву этого человека руководитель экспедиции.- А вот Вася, наш повар, бывший корабельный кок.
        Усатый парень в бушлате галантно поклонился.
        - Так что, ваша девушка,- весело сказал водолаз Олег, оглянувшись на Юлю, перебирающую ногами в воде у мостков,- может обратиться к нашему коку, если возникнут вопросы с приготовлением пищи.
        - Пусть Иванвас и обращается,- подумала Юля.- Он же у нас за кухарку.
        - Вряд ли в этом возникнет необходимость,- как будто подтвердил ее мысли Иванвас.
        Тут только все заметили, в каком пикантном положении находится Юля, уже посиневшая в озерной воде.
        - Так, отправляемся!- скомандовал Веденеев.- Привал окончен.
        Все быстро взвалили поклажу на плечи и двинулись вдоль берега, вскоре скрывшись в подлеске.
        - Да отвернись ты!- крикнула Юля Арсеньеву, и тот стыдливо повернулся к лесу передом, словно избушка Бабы-яги.
        Он удовлетворенно вздохнул: если она стесняется, значит, еще не все потеряно между ними.
        - Послушай, Иванвас!- попросила Юля, одевшись и поворошив их припасы, разложенные у костра.- Научи меня какую-нибудь хавку готовить. А то ведь я в этом деле полный лох.
        Арсеньев с удовольствием занялся кулинарным образованием своей девушки: по крайней мере, на ближайший час нашлось, о чем говорить.
        Сам Арсеньев готовить умел и любил. Конечно, об этом ни в коем случае не должна знать будущая жена: на шею сядет… Но это еще вопрос! Он хотел, безумно хотел - видеть ее каждый день, просыпаться с нею рядом по утрам, сонно тянуться к этому телу, изнывая от желания… Но какой ценой? Выслушивать все эти ее «типа таво» и «короче»… Да и рановато он отказывается от предложения, которого ему еще и вовсе не сделала судьба.
        Они сварили макароны по-флотски, используя сушеное мясо, запаса которого хватило бы на целый экипаж морского буксира, тянущего в дальнем рейсе баржу. Арсеньев посвятил Юлю в свои кулинарные секреты: когда добавить соли, а когда - масла. Усевшись на своем бревне обедать, они наблюдали, как на другом берегу озера разворачивает свое оборудование таинственная экспедиция.
        Из коротких реплик, прозвучавших на немецком, Арсеньев понял, что вовсе никакую не карету они тут собрались искать. Да и сам Питер Лямке, «студент из Германии», вряд ли просто студент, если он явно общается с профессором по секрету от всех остальных, не знающих немецкого языка…
        Экспедиция приступила к делу немедленно. Были надуты понтоны, посреди озера воцарился довольно большой плот. Водолаз Олег облачился в шерстяной свитер и влез в черный резиновый костюм. Помахав Юле и кокетливо поведя плечами, нырнул спиной вперед.
        - Вот урод-то!- воскликнула Юля.- Никаких у него шансов.
        - А у меня?- спросил Арсеньев.
        - У тебя, Иванвас, шансов значительно больше,- заявила Юля, смеясь.
        Зрелище было интересным, и после обеда они оба наблюдали за работой экспедиции, сидя на мостках и опустив в воду ноги. Олег нырял, они считали секунды, водолаз находился под водой довольно долго: до трех минут. Выныривая, он говорил что-то профессору и студенту, которые сидели на понтоне. Профессор Веденеев был одет в шорты и майку, а студент Питер Лямке с толком использовал рабочее время, чтобы позагорать, подставляя солнцу попеременно внутренние стороны рук.
        Нырнув несколько раз в маске и ластах, Олег накинул баллон и ушел в воду надолго. Вынырнув, он снял с себя водолазный костюм и просто искупался в одних плавках, наверное, смывая с себя пот. Юля отметила, что он не такой уж противный, когда не одет. У Олега оказались довольно крепкие мускулы, и, хотя он по-прежнему был похож на диковинную птицу, что-то в его облике привлекало взгляд. Юля поймала себя на том, что ей хочется на него смотреть…

* * *
        Ночью они опять лежали рядом, закуклившись в спальные мешки. Арсеньев, вспомнив какую-то книжку с рекомендациями, как увлечь собеседницу - тем, чтобы спровоцировать ее говорить не иначе как о себе самой - попросил Юлю рассказать о своей семье. Юля с удовольствием похвасталась, что происходит из старинного дворянского рода Каменских, что где-то под Питером есть село Каменское, которое принадлежало ее предкам, что прабабушку принимали при дворе императрицы, и она даже была «гел-френдом» одного из великих князей. Вот почему Юлю так задел телесериал, где была использована ее фамилия! И, например, брошь, которая теперь соединилась с кулоном Арсеньева, да так, что их уже нельзя разорвать… Сам великий князь, перед тем, как его зверски расстреляли большевики, передал эту брошь прабабушке на хранение как самую ценную для него вещь… Арсеньев усмехнулся: Юля понятия не имела, кто именно из четырех расстрелянных в 1919 году великих князей Романовых был «бой-френдом» ее прабабушки.
        Постепенно разговор иссяк, как и любой разговор с этой девушкой. Арсеньев пытался читать ей стихи в темноте, но Юля попросила его замолчать, и он продолжал читать мысленно:
        А Игорь князь поскочи
        горностаем ко тростию
        и белым гоголем на воду.
        Воврожеся на броз комонь
        и скочи с него бусым волком…
        Вскоре Юля тихо засопела, уткнувшись Арсеньеву в плечо, перевернулась в своем мешке и уперлась коленом ему в живот.
        Арсеньеву не спалось. Лежать и мучиться всю ночь рядом с девушкой, которая прикасалась к нему то этим, то тем, он не желал. Осторожно высвободился, на ощупь нашел в кармане рюкзака пластинку с транквилизатором (взял зачем-то, на всякий случай, как чувствовал), схрупал две таблетки, потом помедлил и схрупал еще одну.
        Его обволокла мягкая дрема, с горькой примесью эротических фантазий. Он чувствовал девушку, ее тепло, упругость и запах. Она делала все, что может делать с мужчиной женщина. Она обнимала его руками и ногами, билась ему навстречу, высовывала язык… Она…
        Арсеньев не мог сообразить, сколько времени он спал или грезил, и что разбудило его. Стены палатки казались ярче, чем вечером, значит, уже приближался рассвет. Проснулся он с сухостью во рту, с нестерпимым желанием опорожнить мочевой пузырь. Осторожно отстранив Юлину руку, которая теперь держала его почему-то за горло, Арсеньев выполз на улицу.
        Была глубокая ночь. Свет, по умолчанию принятый за утренний, исходил от полной луны: она стояла низко над озером, чертя на воде широкую золотую дорогу.
        Шагах в двадцати от ручья, вниз по склону холма были развалины какой-то железобетонной конструкции, вроде немецкого дзота времен войны. Там они и определили место под туалет. Арсеньев направился туда. Затем двинулся дальше. Казалось, что-то прямо-таки тянет его в чащу, полную лунных лучей…
        Наверное, его влечет сама красота. Никогда еще в своей жизни он ничего такого не видывал! Луна была невозможно яркой, слепящей, словно солнце - золотой… Почему-то опять был туман, и лунные лучи скользили по мокрым от росы листьям, и хотелось идти навстречу этим лучам, разглядывая их новые неповторимые сочетания.
        Туман… Почему опять туман? Он клубился над озером, словно в глубине вод был какой-то горячий источник. Может быть, причина аномальной зоны в каких-нибудь ядовитых испарениях, которые и есть этот туман? И вовсе он не белый, каким должен быть, а какой-то золотистый.
        Пройдя метров сто вдоль берега, в ту сторону, куда вчера ушла экспедиция, Арсеньев увидел вдали огромный валун, когда-то принесенный ледником. Камень отчетливо выделался на фоне лунной дорожки. Арсеньев вдруг заметил движение, легко скользнувшую тень… Какое-то существо прыгнуло из кустов на вершину камня и воцарилось а ней. Арсеньев вздрогнул. Вне всякого сомнения, это был волк.
        ПЕРВЫЕ УЖАСЫ
        Арсеньев не боялся. Волки редко нападают на людей, и подобные истории лежат, скорее, в области страшилок. Наоборот, Арсеньев любовался зверем, которого раньше видел только в зоопарке. Волк стоял шагах в двадцати и тоже видел его. Несколько секунд он угрюмо смотрел на человека горящими глазами, затем грациозно прыгнул и побежал. Он передвигался бесшумно, и Арсеньеву это показалось странным: он не слышал шелеста ветвей, сквозь которые продиралось крупное тело. А то, что произошло в дальнейшем, и вовсе повергло Арсеньева в изумление и ужас.
        Волк поднялся на задние лапы и в таком положении пошел через кусты. Выйдя на ярко освещенную поляну, остановился, повернул голову и снова посмотрел на Арсеньева. И Арсеньеву захотелось ущипнуть себя за руку, потому что из глубины лунных отражений на него смотрело угрюмое человеческое лицо…
        Арсеньев попятился, повернулся. Ветка хлестнула его по щеке. Арсеньев схватил и отпустил ветку. Оглянулся. Человеческая фигура вдали взметнулась, Арсеньев только сейчас заметил, что на краю поляны стоял конь. Человек вскочил в седло, и конь поднялся на дыбы…
        И исчез в чаще - все это произошло беззвучно. Арсеньев нервически рассмеялся. Беззвучно! Ну, конечно же - ничего этого не было. Можно же представить, какой треск и топот должен был стоять по всей округе, если бы конь действительно ускакал в лес!
        Арсеньев, пошатываясь, вернулся в лагерь, заполз в палатку, посветил фонарем и поймал в кулак комара. Обыкновенного, маленького комара, которых здесь было гораздо больше, чем таинственных карамор.
        Транквилизатор, причем, тройная доза. Это было какое-то новое средство, им торговала одна из молодых учительниц, подрабатывая сетевым маркетингом и обеспечивая сослуживцев черт знает, какими заморскими лекарствами и пищевыми добавками. Кто-то покупал у нее из жалости, кто-то просто не мог устоять перед бойкой бабенкой…
        Арсеньев осторожно придвинулся к Юле и положил ей руку на грудь. Точно так же, как и она, будто сквозь сон, невзначай… Так-то оно лучше: лежать тут, обнимаясь с девушкой, чувствовать меж пальцев ее сосок и не думать о том,чтоон сейчас видел в лесу.
        Транквилизатор и больше ничего. Ничего он не видел. Галлюцинация, возникшая из сплетения лунных лучей в листве. Если разобраться, то это его личная, арсеньевская, вполне закономерная для него галлюцинация. Ведь только недавно, вечером, вспоминал, как Игорь-князь превратился в «бусого» волка. И Юле пытался читать… Как там, в переводе Заболоцкого?
        В горностая-белку обратясь,
        К тростникам помчался Игорь-князь
        И поплыл, как гоголь, по волне,
        Полетел, как ветер, на коне.
        Конь упал, и князь с коня долой,
        Серым волком скачет он домой.
        Арсеньев давно вдумывался в древние русские стихи. Разумеется, это метафоры: «как гоголь», «серым волком» и так далее. Но почему безымянные авторы проводили такую метафоризацию столь настойчиво? И почему именно такую?
        А ну, как это все не метафоры? А просто описание виденного… Или привидевшегося?
        Именно об этом он и написал в статье, которая, в сущности, привела их сюда. Ведь все эти туристские вещи были куплены на щедрый европейский гонорар, да и сама встреча с Юлей на улице произошла именно потому, что Арсеньев оказался именно в этом месте и времени - получать гонорар в офисе Western Union…
        Может быть, древние люди воспринимали мир совсем не так, как мы? И они действительно видели то, что описано в этих стихах? И что он сам видел только что, у валуна? Кого или что он увидел в дрожащих лунных лучах?

* * *
        Арсеньев ничего не сказал Юле о том, что произошло ночью. Утро вечера мудренее, и он уже не признавал с такой легкостью, что просто поддался действию таблеток. Арсеньев и раньше принимал транквилизаторы, хоть и другого типа, но никаких волков-князей в темноте своей холостяцкой квартиры не наблюдал. Волк, который стоял на камне, был совершенно реален. Другое дело, видение на поляне - это уже могло быть галлюцинацией, наваждением, которое наслал на него желтый туман.
        То, что туман существовал, было уже бесспорно. В утренних лучах он был особенно заметен. Зрелище, конечно, восхитительное, но непонятное. Все вокруг было золотым и зеленым, словно в казино. И еще одна черта озерного мира вдруг стала заметна им обоим.
        - Тебя не напрягает эта тишина?- почему-то шепотом спросила Юля, когда они закончили завтрак и пошли мыть посуду на каменистую россыпь в ручье.
        - В общем-то… - Арсеньев усердно тер свою миску песком, ясно слышал скрип песка о металл, но только сейчас понял,чтоздесь с самого начала тревожило его слух!
        - Ни одной птицы… - задумчиво проговорила Юля.- Никаких соловьев под утро. А у меня под окнами, даже в городе - соловьи…
        - Ну, допустим, соловьи и селятся только рядом с человеческим жильем. Где-то дальше, вокруг деревни должны быть соловьи… Но все равно - странно. Впрочем, мы ж с тобой договорились, что живем в аномальной зоне.
        Шутки шутками, но все же приходилось признать, что какая-то аномалия здесь существует. Но жизнь продолжалась…
        - Чем займемся сегодня?- бодро спросил Арсеньев.- Может быть, осмотрим развалины монастыря…
        - Нет,- сказала Юля.- У меня есть идея получше.
        Оказалось, что она придумала способ, как быть с фотографиями из «турпохода». Надо просто пойти в экспедицию и сняться на фоне палаток, молодых рабочих и прочего. Папа дотошен, мнителен - недаром он голубых кровей! Вот, начнет расследование с этой малости, с фотографий, вернее - с их отсутствия. И вытащит за ниточку Иванваса, дядю Гумберта, за ушко, да и на солнышко…
        - Дядю Гумберта?- засмеялся Арсеньев.- Так ты читала «Лолиту»?
        - Нет,- насупилась Юля.- Просто… Сама не знаю.
        Она определенно помнила, что есть какой-то «дядя Гумберт», который соблазнил и убил маленькую девочку, но не могла сообразить, откуда он взялся в ее памяти. Она вспомнила о нем почему-то вчера, когда купалась и смотрела издали на Иванваса, рубящего дрова…
        Может быть, она и не такая простая, подумал Арсеньев. Притворяется из бравады: ведь поколение-плюс должно утверждать свои ценности. Вернее - отсутствие таковых…
        Недолго думая, они собрались и пошли. Взяли только документы, деньги и фотоаппарат. К утру третьего дня стало ясно: никто сюда не придет, чтобы украсть их вещи. Даже Мироныч, чьего назойливого общества они поначалу опасались, больше на озере не показывался.
        Арсеньев не горел желанием общаться с экспедицией, но ему хотелось посмотреть на то место, где вчера его посетило видение. Действительно: камень существовал - наполовину утопленный в болоте, замшелый ледниковый валун. Он, как будто застыл на пути в озеро, медленно стремясь по пологому склону в родную стихию. Вспомнилась легенда о богатыре, закопанном в землю. Над выпуклой, прогретой солнцем лысиной этого каменного Саида кружили крупные золотые жуки.
        Уже оставив его далеко позади, Арсеньев встрепенулся: ему захотелось вернуться - и как он мог не подумать об этом? Ведь, если волк стоял на валуне и шел дальше, по прибрежным кустам ивняка, то он мог оставить следы. Арсеньева даже передернуло: а что, если он действительно увидит следы… Сначала волчьи, потом - человечьи… Нет, на обратном пути надо будет обязательно исследовать это место!

* * *
        В экспедиции было шумно, буднично. Каждый занимался своим делом. Жарко пылал костер, корабельный кок Вася мешал в котле гречневую кашу. Две девушки, черная и рыжая, ассистировали ему. Трое рабочих налаживали какой-то прибор, похоже - эхолот. На плоском камне у ручья стоял раскрытый ноутбук, и студент Питер Лямке что-то усердно набивал на клавиатуре. Вдали, на понтоне, нырял Олег.
        - Фотографировать экспедицию?- нахмурился профессор Веденеев.- Не думаю, что это хорошая идея.
        Арсеньев взял его за рукав ветровки и потянул в сторону, показывая глазами: мол, давай отойдем. В нескольких словах он изложил причину. Профессор рассмеялся и махнул рукой: делайте, что хотите.
        Вернувшись к костру, он с любопытством принялся рассматривать Юлю. Его взгляд было нетрудно понять: девушка, скрывающаяся с учителем словесности от родителей, имела уже некий другой статус… Вдруг Арсеньев заметил в глазах профессора беспокойство. Нет, это был просто ужас, будто лицо Юли чем-то напугало его. Веденеев, что называется, застыл на месте, его челюсть отвисла. Кого могла напомнить ему девушка?
        Арсеньев искоса наблюдал, как профессор отвернулся, потом снова посмотрел на Юлю, потом быстрым шагом подошел к студенту Лямке и заговорил с ним. Все это показалось Арсеньеву более чем странным…
        Но другие события отвлекли его. Вылез из воды и подошел к костру водолаз Олег. Увидев, что Юля фотографирует, он довольно бесцеремонно выхватил у нее аппарат. Арсеньев двинулся в их сторону, с грустью думая, что сейчас придется развязать конфликт…
        Оказывается, Олег решил взять на себя руководство съемками: одной рукой он кинул аппарат молодому рабочему с хвостом длинных волос, а другой обнял Юлю за талию. Рабочий нацелился аппаратом. Юля улыбалась. Арсеньеву стало нехорошо от приступа ревности.
        Юля не понимала, что творится с нею. Когда холодная твердая рука обхватила ее талию, и пальцы легли на животик, и нога этого незнакомого мужчины прижалась к ее бедру, по всему ее телу прошла крупная дрожь… Она никогда не чувствовала ничего подобного! Вернее, она хорошо представляла, что так будет, что не сможет даже вздохнуть, что закружится у нее голова… Когда ее обнимет по-настоящему любимый человек. Но это был всего лишь неказистый водолаз экспедиции. Смехотворный, маленький, лысый…
        - Между прочим,- крикнул водолаз, обращаясь к профессору и все еще продолжая обнимать Юлю, хотя съемка была закончена,- я только что видел на глубине крест.
        - Крест?- отозвался Веденеев.- Какой еще крест?
        - Ну, тот самый крест, от церкви. Преспокойно торчит из донного ила.
        Веденеев и Лямке переглянулись, от Арсеньева не ускользнуло их недоумение. Казалось бы, надо радоваться, если что-то, наконец, найдено. Или они думали обнаружить на дне озера нечто другое?
        Оба подошли к костру и остановились перед Юлей.
        - Этот крест… - продолжил было Олег, но профессор оборвал его нетерпеливым жестом ладони.
        - Скажите, девушка,- обратился он к Юле,- я уже где-то видел… Этот… Это украшение. Которое у вас на груди… - он говорил осторожно, с трудом подбирая слова, а студент Лямке стоял рядом и внимательно смотрел на Юлю.
        - Ничего особенного… - продолжал профессор.- Просто знакомая вещица… Моя личная жизнь, видите ли… Откуда это у вас?
        Юля хотела что-то ответить, но Арсеньев опередил ее.
        - Вы не могли нигде видеть этот предмет,- холодно сказал он,- потому что он составлен из двух. И не более двух дней назад.
        И в этот момент Арсеньев ясно увидел, что профессор побледнел. Его лицо выражало такое недоумение, что его даже стало жалко. Он оглянулся на студента Лямке, будто ища у него поддержки.
        - Да нет ничего особенного, что вы, в самом деле!- возмутилась Юля.- Один кусок достался от моей прабабушки, другой - вот, у Ивана Васильевича нашелся. Мы их слепили и все.
        - Можно его посмотреть?- выступил вперед Лямке.
        - Еще чего!- воскликнула Юля.- Если из моих рук только.
        Девушка была упрямой, и она тоже заподозрила что-то неладное.
        Профессор и студент повертели в руках кулон, не снимая его с Юлиной шеи, Веденеев даже достал из кармана лупу.
        - Редчайший экземпляр!- сказал он.- Хорошая, ценная вещь.
        Лямке щелкнул пальцами:
        - Не продадите? Увезу в Германию, подарю своей подруге. Русский сувенир! Хороша ложка к обеду…
        Арсеньев сделал шаг и встал между ним и Юлей.
        - Минуточку! Мы подумаем над вашим предложением,- сказал он.- Вполне возможно, что ответ будет положительным.
        Арсеньев взял Юлю за локоть и оторвал, наконец, от водолаза, который на протяжении всей этой странной сцены молча терся о девушку.
        И в этот момент откуда-то донесся веселый женский голос:
        - Каменская! Какими судьбами? Душечка ты моя!
        Юля обалдело оглянулась по сторонам.
        - Сколько лет, сколько зим!- продолжал между тем тот же голос.- Граф будет так рад!
        Тут только Юля поняла, что это такое. Рабочий с хвостом настраивал в стороне свой маленький приемник, их тех, что ловят телепрограммы. Это был сериал про неутомимую фаворитку, он снова пошел в эфир…
        ПИТЕРУ ЛЯМКЕ СРОЧНО НУЖНЫ УКРАШЕНИЯ
        - С чего ты решил, что я продам им кулон счастья?- злобно зашипела Юля, когда они, наконец, отошли на порядочное расстояние от лагеря экспедиции.
        Арсеньев примирительно положил Юле руку на плечо, она скинула ее.
        - Ничего я не решил. Я просто так сказал. Тут что-то странное, с этим кулоном, я не могу понять - что. В глазах этого немца блеснуло такое… Мне показалось, что он способен на все, чтобы его заполучить. Вот я и разрешил конфликт мирно. Думаю, они не остановятся. Пусть тешатся надеждой, а потом это все как-нибудь само собой уладится…
        Юля пожала плечами:
        - И зачем оно им нужно? Причем, ты заметил: сначала один плел что-то про свою личную жизнь, потом - другой про свою подругу…
        - Странное дело,- сказал Арсеньев.- Они ищут в озере какие-то сокровища. Крест и затонувшая церковь их явно не интересуют. Возможно - это и вправду наполеоновская карета. А украшение твоей бабушки и мой подарок… Гм! Сувенир золотой феи… Возможно, они являются частью этого клада. А наши новые друзья откуда-то точно знают, какие сокровища содержит клад. Только вот откуда они оказались у нас с тобой?
        - Не бери в голову. Оказались и все. Моей прабабушке подарил великий князь. А ты откопал из земли. Может быть там, где ты копался, еще полно золота и бриллиантов. В общем, все это мне начинает нравиться. Может быть, мы с тобой еще разбогатеем, а, Иванвас?
        Они уже порядком удалились от логова экспедиции и снова подошли к ледниковому валуну. Арсеньев чуть было опять не забыл проверить следы.
        - Подожди минуту,- сказал он.
        Юля вздохнула и забралась на валун, ожидая, когда Иванвас справит в кустах свои дела. Не мог до отхожего места дотерпеть, до этого немецкого дзота. Все-таки - пожилой человек. А она…
        А что - она? Нравился он ей, сказала ему «люблю…» А теперь разочаровалась - с кем не бывает? Зато встретила кое-кого другого. То есть, получается, что вся эта странная цепочка событий сплелась только для того, чтобы привести ее сюда и познакомить с Олегом!
        Юля была суеверна, во всем ей грезился какой-то тайный смысл. С чего все началось? С дождя. И они с учителем оказались в этом магазине. И договорились поехать сюда…
        А раньше? Как она попала на угол Мичуринского и Заречной? В этом тоже было нечто странное. Она вообще никогда не была в этом районе - только проезжала мимо. Но увидела собаку. И пошла почему-то за ней.
        Это была странная, большая такая собака, похожая даже на волка. Она сидела на остановке троллейбуса и смотрела на Юлю печальными карими глазами. Юле вдруг очень захотелось погладить эту собаку и накормить. А у нее в кармане как раз были конфеты. И Юля, не успев даже сообразить, выпрыгнула из переполненного троллейбуса вместе с толпой пассажиров. Но, когда толпа рассеялась, собаки уже не было! Она исчезла, причем - непонятно куда. И тут же, пройдя несколько шагов в поисках этой собаки, Юля увидела Иванваса. А потом начался ливень…
        Арсеньев стоял на том самом месте, где стоял вчера. Его собственные следы были отпечатаны во мху. Вот сломанная ветка. Вот поляна. Но на поляне - нетронутый, девственный мох.
        Не было никакой лошади, никакого волка, никакого князя. Арсеньев сделал несколько шагов и остановился посередине поляны. Все, галлюцинации! Надо просто лечиться, черт возьми…
        И тут какая-то сила потянула его вниз. Арсеньев потерял равновесие, вскрикнул от неожиданности. Его ноги ощутили пустоту, откуда-то дохнуло могильным холодом. Он понял, что проваливается, проваливается в какую-то бездонную яму, бестолково болтая ногами, будто сломанный Буратино… Но нет, зацепился. Слишком толст, к счастью - впервые в жизни пригодился этот живот!
        Юля прибежала на крики, которые донеслись из чащи. То, что она увидела, привело ее в состояние бурного веселья. Иванвас застрял в тесной дыре, крепко держась руками за траву и, возвышаясь над землей, словно каменный бюст героя.
        Юля взяла беднягу под локти и выволокла его на поверхность.
        Они оба склонились над черной дырой, которая образовалась посередине поляны. Оттуда шел сырой холодный воздух. Дна видно не было.
        - Пещера!- воскликнула Юля.- Как интересно… Никогда не бывала в пещерах.
        - Не думаю,- проговорил Арсеньев, потирая поцарапанный бок.- Видишь бревна? Это - искусственное сооружение.
        - Подземный ход!
        - Точно. Давай-ка ступать осторожнее. Я бы не хотел провалиться туда еще раз.
        - Надо же!- возбужденно говорила Юля.- Наше путешествие становится интересным…
        И, только вернувшись в лагерь, когда переодевалась, она обнаружила, что у нее пропал «кулон счастья».

* * *
        - Он точно был на тебе, когда мы ушли из экспедиции? Может быть, Лямке успел его как-то стащить…
        - Нет, я хорошо помню. Я еще смотрела на него, когда сидела на камне. Думала, что это такое разглядывал профессор в свою лупу. Может быть, какую-то надпись…
        - Нет, не было там никакой надписи. Самое странное, что профессор вообще заметил и якобы узнал этот кулон, который мы с тобой вдвоем сделали только позавчера.
        - Даже когда вчера утром они проходили мимо, тоже не могли его видеть, потому что я купалась, а кулон был на мне. И мешал мне плыть, тяжелый, тянул шею. И я подумала, что следующий раз буду купаться без него. Так и вышло! Потеряла…
        - Мы его найдем,- твердо сказал Арсеньев.- Это два старинных украшения. На них много энергетики, много, наверное, даже чьей-то крови. Такие вещи как-то притягивают. Мы оба знаем, что их нельзя потерять.
        - Это не украшения,- вдруг тихо сказала Юля.
        - Как - не украшения? А что?
        - Черт знает что. Но не украшения. Потому что они - вовсе не красивы.
        Скорее всего, цепочка порвалась, когда Юля вытаскивала Иванваса из ямы. На всякий случай, они внимательно смотрели под ноги, пока возвращались на ту поляну, и обыскали кусты между валуном и ямой. Кулона, конечно, не было. Он мог быть только в яме, и больше нигде. Юля бы даже расстроилась, найдись сейчас кулон: ей очень хотелось залезть в эту яму. А то, что лезть придется именно ей, сомнений не вызывало: ведь Иванвас со своим пузом в яму не пролезет!
        Они уже собрались приступить к этой волнующей операции: учитель принялся распутывать веревку, вытащил и положил на землю фонарик, но тут Юля услышала, что кто-то идет вдоль берега. Она посмотрела: к ним приближался Питер Лямке, немецкий студент, она узнала его розовую ветровку. Нет, это ее, и только ее пещера! Никто не спустится туда первым…
        Юля скинула куртку, накрыла яму и села на землю. Иванвас с недоумением посмотрел на нее. Юля прижала палец к губам. Последнее, что она успела сделать для маскировки - это затолкнуть под край расстеленной куртки фонарик.
        - Отдыхаете?- поинтересовался Лямке, подойдя.
        - Нет, просто решили заняться тут любовью,- бойко ответила Юля.
        Лямке смутился.
        - Не буду вам мешать,- пробурчал он.- А я вот, хочу обойти озеро вокруг. Мы ведь не первая экспедиция. До нас здесь были другие, тоже копались…
        Иванвас было дернулся, но Юля ударила его по ноге носком сапога.
        - И в деревню зайду,- продолжал Лямке, уже двигаясь к краю поляны.- Молока, яиц купить… У нас с местными жителями договор, а долг - он ведь платежом красен, как говорят в России.
        - Минуточку!- воскликнул Иванвас.
        Юля напряглась: сейчас он проболтается! Но учитель заговорил о другом:
        - Как я понимаю, вы общались с жителями деревни. И как вам они?
        - О, прекрасные русские люди! Гостеприимные, добрые.
        Юля с Иванвасом переглянулись.
        - И ничто в деревне не показалось вам странным?- спросила Юля.
        - Я, вообще-то, не так много видел в России деревень. Честно сказать - только одну и видел. А что вы имеете в виду?
        - Да так. Хорошая деревня, добротная, крупная…
        - Крупная? Вы хотите сказать, что бывают деревни еще меньше этой?
        - Юля, достаточно!- сказал Иванвас, строго, будто он вел урок.- Наш немецкий гость не обязан разбираться в разновидностях российских деревень.
        - Что ты такое гонишь, о разновидностях!- возмутилась, вскочив на ноги, Юля, когда немец ушел.- У него что - глаза не на месте? Как он не заметил, что деревня…
        - Я уже понял,- оборвал ее Иванвас.- Ничего он не заметил, и заметить не мог. Знаешь что… Может, не стоит лезть в эту дыру? Давай расскажем профессору, ведь это его дело… Они пусть и лезут, заодно - найдут кулон.
        - Так они его нам и отдадут. Скажут - не нашли, и все. Попробуй их потом, поймай…
        - Наверное… - вздохнул Иванвас.- Вижу, что тебе очень хочется приключений. Ну что ж, полезай!
        Юля обвязалась веревкой, заткнула за пояс фонарик. Спускаясь, она символично оглянулась вокруг: дескать, мало ли что, может, и не вернусь…
        Странно, что она ничего не боялась. Ни призраков, ни даже змей. Мир был солнечный, золотой, вдали, на озере, в мягком тумане с понтона шлепнулся в воду Олег. Человек, к которому ее непреодолимо тянуло, вот уже несколько часов…
        Странная эта штука, любовь, особенно с первого взгляда… Впрочем, разве с первого? Вчера он как раз сильно ей не понравился. Но сегодня… Что-то непонятное с ней произошло, когда он подошел и обнял ее…
        - Ты не передумала лезть?- спросил Иванвас.
        Он проследил направление ее взгляда и посмурнел. Ревнует. И правильно делает, что ревнует. Значит, не любит, а просто считает ее своей собственностью. Хотя ничего еще и не добился. Где-то она читала об этом, о собственности в любви… Но не могла вспомнить, где. С ней уже несколько раз произошло такое, будто бы всплывали перед глазами печатные страницы. Откуда они взялись? Ведь она не так много видела в своей жизни книг…
        Юля отпустила руки и повисла в пустоте. Иванвас, с покрасневшим от натуги лицом, медленно принялся опускать ее на веревке. Юля скользила рукой по деревянной стене. Яма оказалась неглубокой: ноги довольно быстро встали на дно.
        Юля вытащила фонарик из-за ремня, включила, оглянулась и ахнула.
        - Что там?- донесся сверху взволнованный голос Иванваса.
        Его смешная голова торчала, словно портрет в овальной рамке, на фоне голубого неба.
        - Это подземный ход!- крикнула Юля в ответ.
        Стена была сложена из бревен, старых и черных, потно подогнанных друг к другу. Щели были промазаны чем-то жирным, похоже - смолой. Ход уходил в обе стороны, спускаясь по направлению к озеру и поднимаясь - в противоположном. Юля пошла сначала вверх, но через несколько шагов наткнулась на завал. Повернув, она стала спускаться, вскоре веревка натянулась и дернула: это заботливый Иванвас звал ее. Юля отвязала веревку и двинулась самостоятельно, светя во все стороны фонарем. В груди у нее просто замирало от любопытства.
        Учитель раскричался наверху, он звал ее жалобным голосом, приказывал немедленно вернуться. Юля подбежала обратно к дыре, крикнула:
        - Ну, что ты там бесишься? Я только посмотрю и все.
        - Хорошо. А кулон-то ты нашла?
        - О, черт! Я даже забыла о нем… Тут так интересно!
        Юля стала светить фонарем под ногами. Пол подземелья тоже был сложен из черных бревен, скрепленных смолой, но только отесанных. Кулон блеснул в сетчатом свете фонаря, Юля подняла его и опустила в карман, поскольку цепочка была порвана.
        - Здесь твой кулон!- сказала она Иванвасу.- А я дальше пойду. И ты сам тоже иди-ка подальше, не ори.
        И Юля пошла по коридору, не обращая внимания на тревожные крики учителя…
        ТУННЕЛЬ, ЧЕРЕП И СМОЛЯНАЯ КОМНАТА
        Арсеньев нервничал. Когда веревка ослабла в его руке, он понял, что совершил ошибку, отпустив взбалмошную девчонку неизвестно куда. Это могло быть сооружение времен Отечественной войны, связанное с немецким дзотом. Там могли остаться какие-то неразорвавшиеся боеприпасы. О змеях с привидениями и говорить нечего.
        Да, точно! О привидениях… Пообщавшись с немцем, Арсеньев понял, что и сам он, и Юля, уже несколько дней находятся во власти каких-то галлюцинаций. То ли они оба надышались чего-то, то ли хлебнули… Или это озеро, его желтый туман так действует на них?
        Когда оно все началось? С того странного толчка на входе в деревню? Ведь сразу, прорвав эту невидимую паутину, они увидели неправдоподобно большого человека, которого просто не могло быть. Потом - шишковатый рыбак Мироныч. Караморы, которые кусаются, как обычные комары. И вот теперь, если Юля там, в темноте, увидит что-то… Вернее, если что-то ей померещится…
        Арсеньев представил, как вытаскивает из дыры Юлю, с перекошенным лицом, бледную, уже совершенно седую от пережитого ужаса…
        Он опустил голову в дыру - оттуда несло сыростью и гнилью - и громко позвал девушку. Нет ответа.
        И в этот момент он увидел двух крупных карамор, вернее, комаров-мутантов, которые, словно торопясь по невидимой винтовой лестнице, спирально друг друга обгоняя, поднимались прямо из-под земли!
        Реальные мутанты, никакие не видения, а просто невозможно крупные комары - с самыми настоящими комариными хоботами, которые могут кусать…
        Вон откуда они берутся. Вот почему не все комары на берегу такие. Просто там, под землей, и есть то самое хранилище радиоактивных отходов, о котором он смутно подумал раньше. Радиация проникает в озеро: отсюда эти крупные мутанты-бычки. По каким-то подпочвенным каналам радиоактивная отрава распространяется в округе, порождая огромные грибы. И здесь, в этой яме - самое ее сердце. И именно там исчезла Юля!
        Арсеньев оглянулся по сторонам. Времени бежать за лопатой не было. На краю поляны валялся крепкий сосновый сучок. Арсеньев схватил его и с силой принялся разрывать замшелую землю вокруг дыры.

* * *
        Пройдя шагов тридцать по наклонному ходу, Юля увидела разветвление. Другой ход уходил вправо, он был каменным или, скорее, железобетонным: ржавые железные прутья арматуры торчали из стены. Юля посветила туда фонарем. Новая шахта была завалена, все в ней казалось развороченным, будто здесь произошел взрыв. Что-то звякнуло под ногами, Юля нагнулась и подобрала помятую железяку, вроде старого ведра. На ней были виден знак - две параллельные молнии. Юля уже где-то видела такой знак… Вспомнила! В кино. Это было нарисовано на немецких касках… Ну, конечно! Это и есть ржавая, сильно покореженная каска. И что-то гремело у нее внутри, как гремят замороженные гамбургеры в коробке. Юля вытряхнула содержимое каски, нагнулась, посветила и вскрикнула от ужаса.
        Это был череп. Расколотый на отдельные кости, обуглившийся. Но то, что от него осталось, все еще могло улыбаться и смотреть.
        Юля с отвращением отбросила находку. Надо вернуться, иначе она просто описается тут от страха. Но… Ноги сами понесли ее дальше… Казалось, сам страх зовет ее в эту вязкую темноту, и она уже не может остановиться.
        Впереди были ступени, круто уходящие вниз. Юля стала спускаться. Она понимала, что ход ведет прямо под озеро, и что ей не следует туда идти. И она понимала, что не любопытство так влекло ее в подземелье с самого начала, а какая-то другая, страшная и чуждая сила. И эта сила уже давно владеет ею, с тех самых пор, как она увидела на улице собаку. И именно эта сила так внезапно бросила ее в любовь: сначала к Иванвасу, потом - к Олегу…
        Юля не помнила, как оказалась в комнате. Здесь подземелье кончалось. Это была круглая комната с невысоким потолком, до которого можно дотянуться руками. Бревенчатые стены были густо покрыты смолой. Посередине возвышался массивный стул, украшенный грубой резьбой. От его спинки поднимался толстый стержень, тускло блестящий в свете фонаря. Это было золото! Стержень был врублен в потолок.
        Не отдавая себе отчета в том, что делает, Юля села на стул. Что-то происходило в ее голове: закружились слова, видения книжных страниц, звезды и луна… Рука нащупала рядом на стуле какой-то небольшой плоский предмет. Юля инстинктивно сжала его в кулаке. И вдруг она услышала стук…
        Голова стала ясной. Она огляделась по сторонам, не понимая, откуда доносятся звуки. Кто-то был совсем рядом, и он был живой… Она прислонила ухо к золотому стержню и поняла, что стук исходит от самого стержня. Это было так, как будто прижмешься к стволу дерева, на котором сидит и долбит клювом дятел.
        Юля поняла, что это и был тот самый крест, который видел на дне озера Олег. Смоляная комната находилась прямо под озером! И сейчас там, наверху плавает Олег, и это он стучит по кресту.
        Юля вскочила на ноги и забарабанила по стержню - тем тяжелым предметом, который держала в руке.
        - Олег!- кричала она.- Я здесь! Я люблю тебя!

* * *
        Чертов живот! Проклятая привычка пить пиво у вечернего телевизора! Жалкий холостяк!
        Арсеньев протискивался в дыру, чувствуя, что карябает свое пузо до крови, со всех его трех сторон. Внезапно он услышал дикий отчаянный вопль. Арсеньев изумился: крик шел не из подземелья, а откуда-то снаружи, и не женский это был голос, а мужской.
        Арсеньев недоуменно огляделся: на середине озера происходило что-то странное. Понтон шатался, по всему озеру шли круги. Водолаз, крича и барахтаясь, пытался влезть на понтон, но руки и ноги, казалось, не слушались его.
        Наконец, Олегу удалось выбраться из воды. Он сорвал с себя маску, под ней было совершенно белое, искаженное страхом лицо…
        Арсеньев понял: то, что так испугало водолаза, как-то связано с Юлей, исчезнувшей в подземелье. Но выяснять все это не было времени. Арсеньев повис на руках, уцепившись за торец бревна. Яма, судя по длине веревки, была неглубока, и он отпустил руки, не боясь покалечиться. Удар о дно был все же сильным, Арсеньев повалился на пол.
        Свет, проникавший сверху, иссякал уже в нескольких шагах вниз по туннелю, куда вела веревка. Арсеньев добрался до конца веревки, опустился на четвереньки и высек из своей зажигалки огонь.
        Пришлось ползти на коленях, держа слабое пламя на вытянутой руке, чтобы видеть хотя бы пол. Зажигалка раскалилась, пришлось ее выключить и некоторое время ползти вслепую. Завал, какое-то крошево под руками… Снова включил, уже немного остывшую, тут же вскрикнул от ужаса и выронил ее. Череп! Ничего, впрочем, страшного - череп и все. Просто потерял контроль от неожиданности. Мелькнула мысль, что обугленный череп - это и есть его девушка… Но зажигалку уже не найти среди земли и щебня - на ощупь.
        И вдруг он увидел вдали слабый свет, двинулся в его сторону. Ступени. Арсеньев встал во весь рост и пошел, упираясь руками в стены и потолок наклонного хода.
        Свет становился все ярче, обозначился дверной проем в какое-то просторное помещение. Вошел, огляделся. Юлин фонарик лежит на полу, рисует световой треугольник. В центре комнаты - возвышение, на нем сидит, скорчившись, Юля…
        Обратно он нес ее на руках. Девушка дышала, но была без сознания. Очнулась она только на выходе, в круге солнечного света, падающего из дыры.
        - Золото,- прошептала она.- Золото и любовь.

* * *
        Ну и вымазались же они оба! Отряхивая друг друга, они смеялись и говорили быстро, бурля от впечатлений. Здесь, на свету, все происшедшее казалось Арсеньеву каким-то наваждением, сном. Угрюмый подземный ход, ведущий под самую середину озера, смоляная комната, золотой стержень, переходящий в крест наверху… Арсеньев рассказал, что видел водолаза Олега, который испугался чего-то на дне. Юля почему-то смутилась, закусила губу.
        - Надо пойти в экспедицию и все рассказать,- предложила она.
        - Не думаю,- сказал Арсеньев, внимательно оглядывая свой рюкзак.
        Они уже дошли до палатки. Арсеньеву стало ясно, что кто-то основательно перетряхнул их вещи. Это мог быть только Лямке, этот подозрительный студент. Что он искал?
        Ну, конечно! Когда он встретился им возле ямы, на Юле не было «кулона счастья», который в этот момент лежал на дне подземелья. И Лямке не захотел упустить возможности, думая, что кулон остался в лагере! К счастью, Юля не заметила следов обыска, который был проведен, надо сказать, довольно осторожно и тщательно.
        - Не стоит идти в экспедицию,- твердо сказал Арсеньев.- Лучше просто вернуться домой. Сейчас же! Здесь опасно, неужели ты до сих пор не поняла?
        - Боишься?
        - Да не то слово! Ну, скажи: к чему оставаться там, где происходит невесть что? Ладно. Я тебе не все сказал. Сегодня ночью на той самой поляне я видел оборотня. На самом деле, его не было, потому что он не оставил следов, но какая-то сила явно наслала на меня эту галлюцинацию. Именно для того, чтобы я пришел на это место и провалился в яму.
        Арсеньев думал, что Юля рассмеется в ответ, но она лишь покачала головой и спросила:
        - Как выглядел оборотень? Не был ли он похож на огромную собаку?
        - Хуже. Он был похож на волка… Значит, и ты его - тоже видела?
        - Да. Но только раньше, в городе. И он привел меня в то место на проспекте, где мы с тобой встретились.
        - А потом совпали брошь и кулон. Это-то то тут при чем?
        - А при чем тут вот это?- сказала Юля и достала из кармана какой-то плоский предмет.
        Арсеньев взял его из Юлиной руки. Это была продолговатая шкатулка. Очень тяжелая при своем объеме, она потянула ладонь Арсеньева вниз, и он чуть было не выронил ее.
        - Золото, не иначе!- воскликнул он.
        - Слишком уж много золота в окружающем пространстве в последние дни… - с иронией проговорила Юля.
        Шкатулка легко открывалась: можно было откинуть три треугольных лепестка и увидеть внутри круглое цилиндрическое углубление. Впрочем, это только так сразу пришло на ум слово - «шкатулка». За не имением другого слова. Шкатулка или коробочка ведь должна быть тонкостенной, чтобы поместить туда какие-то вещицы. Но этот предмет на свою большую часть был уже чем-то заполнен. Кроме того, сверху и снизу, над крышкой и под явно проступали какие-то кнопки. И они нажимались, хоть их и не сразу можно было заметить, поскольку они имели многоугольную форму и плотно смыкались друг с другом. Больше всего все это напоминало телевизионный пульт управления или мобильный телефон, только большой, старого образца…
        - Все ясно,- сказал Арсеньев.- Это всего лишь какой-то немецкий прибор времен войны.
        И тут в его голове сложилась стройная логическая конструкция. Сооружение под озером - дело рук немцев, которые оккупировали эту территорию во время войны. Поскольку Юля нашла каску с известной символикой, это было некой тайной лабораторией, охрану которой вели войска «СС». Это объясняло и секретность истинных целей современной экспедиции даже от ее рядовых членов. Вот почему никто из рабочих не должен был знать немецкого языка: мало ли, какие документы могла найти экспедиция…
        Арсеньев сбивчиво изложил свои соображения Юле, но та покачала головой.
        - По-настоящему стройная теория не должна оставлять ни одного открытого вопроса,- сказала она.- А у тебя Иванвас, все шито белыми нитками. При чем тут аномальная зона, оборотни? Гигантские люди в деревне и караморы? И при чем тут, наконец, вот это?
        Юля достала из кармана «кулон счастья» с разорванной цепочкой и подбросила его на ладони.
        - А вот при чем!- воскликнул Арсеньев и ловко подхватил кулон в воздухе, словно тут кто-то снимал кино.
        Арсеньев отстегнул от кулона цепочку.
        - Смотри,- сказал он с торжеством в голосе.- Раз… Два… Три…
        В одной руке он держал шкатулку, в другой - кулон. Раскрыл шкатулку изящным движениям пальцев, как набирают номер на мобильнике, и ловко вставил кулон внутрь.
        Некоторое время Арсеньев уныло смотрел на то, что у него получилось. Вернее, на то, что у него и вовсе не получилось.
        - Да уж!- с усмешкой прокомментировала Юля.
        - Гм… А мне казалось, что эти предметы должны тоже совпасть. И тогда бы мы получили некую осмысленность происходящего.
        Кулон помещался внутри шкатулки, но свободно болтался там, гремел, словно череп внутри каски, как заметила Юля, полная недавним впечатлением от подземелья.
        - И потом… - сказала она.- Даже если бы кулон точно вписался в шкатулку, то что? Мы бы просто получили бы следующий уровень тайны. И знаешь, еще одна дырка есть в твоей теории. Ты там с зажигалкой ползал, а я с фонарем шла, как Диоген. И хорошо разглядела эти стены, эту смоляную комнату. Так вот, все это - не времен Второй мировой войны сооружение, а гораздо более раннее. Примитивная технология: бревна, смола. И только в том месте, где я нашла череп, боковой проход из железобетона. Это значит, что…
        - Точно!- подхватил Арсеньев.- Иначе, зачем немцам было строить свою секретную лабораторию именно здесь, на этом лесном озере? И при чем тут тогда золотой крест? Все дело в том, что они нашли здесь что-то старое, древнерусское, связанное, скорее всего, с развалинами монастыря. Именно оно и есть аномальная зона, именно оно и порождает оборотней.
        Арсеньев вдруг помрачнел.
        - Мы сюда приехали вовсе не для того, чтобы заниматься научной работой,- сказал он.- Похоже, что нас с тобой здесь используют, и это мне не нравится. Самым правильным решением было бы уехать отсюда сегодня же, еще засветло. Неизвестно какие сюрпризы принесет нам следующая ночь.
        Юля покачала головой, опустив глаза.
        - Я никуда не поеду.
        Она посмотрела Арсеньеву прямо в глаза и сказала:
        - Потому что здесь мой любимый человек, и я должна быть рядом с ним.
        На мгновенье у Арсеньева замерло в груди, он подумал, что «любимый человек» - это он и есть…
        - Прости меня,- сказала Юля.- С каждым ведь может случиться, правда?
        Она беспомощно посмотрела на Арсеньева и развела руками. В ее глазах были страх и печаль, Арсеньеву стало ее жалко. Ему захотелось обнять эту девочку, погладить ее по голове. Но в этот момент внутри него зарождалось и крепло совсем другое чувство…
        - Мне надо побыть одному,- сухо сказал он.
        Арсеньев отошел на двадцать шагов, оглянулся. Юля стояла у палатки, опустив голову, прижав ладони к щекам. Она даже не смотрела на него.
        ПРОЧЬ, ПРОКЛЯТОЕ КОЛДОВСТВО!
        Арсеньев шел, не разбирая дороги, шел, куда глаза глядят. Ему попалось несколько крупных белых грибов, он пнул их ногой. Он бы мог приготовить из них великолепное жаркое, его фирменное блюдо - пальчики оближешь! Он представил, как Юля облизывает свои длинные музыкальные пальцы… Смешно. Девушка полюбила другого, хотя их золотые символы совпали, как инь и ян.
        - Береги его, поскольку однажды наступит такой день, когда этот маленький предмет поможет тебе найти твою любовь.
        И все это началось не сегодня, не вчера и не здесь. Выходит, что странное событие, которое произошло с ним в детстве, тоже как-то связано с озером… Он хотел свести счеты с жизнью, уже взобрался на обрыв. Но, видать, жизнь его была кому-то нужна. Некая сила овладела им, послала к нему образ доброй феи, заставила его покопаться в обрыве и найти «кулон счастья». А какая сила влекла их друг к другу - его и студентку? Тогда, весной, случайно ли они оказались запертыми в аудитории, за железной дверью? Ведь сотрудники МЧС были уверены, что кто-то нарочно запер их снаружи. Что, если та же самая сила внушила сделать это кому-то из студентов?
        Если все так, то их взаимный путь к озеру был заранее предопределен. И, значит, они должны выполнить здесь какую-то миссию. По желанию самого озера. Сделать что-то такое, что озеро сделать не может, поскольку у него нет рук. Как не было рук у золотой феи, или у той сущности, которая приняла для него, десятилетнего ребенка, самый простой и понятный образ… И эта внешняя сущность заставила его выкопать в определенном месте определенную вещь. И всю жизнь хранить ее.
        Все, что озеро может - это внушать людям определенные мысли, заставить их совершить некие поступки, нужные ему…
        Золотая фея обманула его. Не два человека должны были найти друг друга в пространстве, а два предмета. А люди были нужны только для того, чтобы два предмета соединить в один. В этот маленький сплюснутый шар из золота, свинца и угля, который гремит в шкатулке, как…
        Арсеньев хлопнул себя по карману. Шкатулка была на месте, но ничего в ней не гремело. Арсеньев достал шкатулку и открыл треугольные створки. Нет, «кулон счастья» никуда не делся. Но теперь он прилип ко дну шкатулки! Арсеньев попытался сковырнуть его пальцами - тщетно: кулон был будто припаян, он занял положение в самом центре цилиндрической впадины, словно был надет на какой-то штырь. Но Арсеньев хорошо помнил: внутри шкатулки не было никакого штыря!
        И в этот момент он понял, что эта штука не может иметь отношения не только к немецкой технике времен войны, но и вообще - к какой-либо технике. Все это имеет совершенно иную природу, нематериальную, нефизическую, ту же самую, что всяческие оборотни и феи… Прочь, проклятое колдовство!
        Арсеньев размахнулся и зашвырнул шкатулку далеко в кусты. Быстро пошел обратно в лагерь. Сделал несколько шагов и остановился. Идти-то - куда? Всюду были только ели и сосны, трава и кусты. Нигде ни одного светового столбика, просвета, ведущего к озеру. Где север, где юг? Арсеньев вспомнил, как их учили в школе, что мох растет на одной стороне древесного ствола… Только вот на какой - южной или северной?
        Арсеньев подошел к ближайшей ели и осмотрел ствол. Действительно: мхом была густо покрыта только одна сторона ствола. Мох тенелюбивый, значит, он должен расти с северной стороны. Но, рассуждая по-другому: мох может расти там, где теплее. Значит - с южной…
        Впрочем, какая разница, если он сейчас определит, где север, а где юг? Ведь он даже и не знает, с какой стороны озера они поставили палатку.
        Хорошо, надо вспомнить. Солнце садится на другом берегу озера, значит, там запад. Но прямо ли на западе садится солнце? Вроде бы, летом точка заката находится не точно на западе, а на юго-западе. Или - на северо-западе?
        Арсеньев беспомощно огляделся вокруг. Дожить до сорока лет и не знать каких-то элементарных вещей, вот что значит - городской житель! Да и не в том дело, что он горожанин, а в том, что ничего в своей жизни не знал и не хотел знать, кроме своей древнерусской поэзии… Гуманитарий чертов!
        Арсеньев пошел наобум, вглядываясь в лесную даль, впрочем, из-за тумана, довольно близкую. Вдруг он остановился. Местность показалась ему знакомой. Ну, точно: он сделал круг и вернулся туда, где бросил шкатулку. Ведь правой ногой человек делает шаг больше, чем левой. Поэтому и ходит по лесу кругами. А в народе говорят: «Леший кружит».
        Леший… Арсеньеву стало страшно. Ведь если он видел фею и видел оборотня, то может увидеть и лешего. Пусть это будет галлюцинация, и он знает об этом. Но знание не избавляет от страха, от мысли о том,как может выглядеть Леший…
        Пройдя еще какое-то время, Арсеньев почуял недоброе. Что-то блеснуло под его ногами. Шкатулка. Он снова вернулся на то же самое место!
        Арсеньев побежал. Он специально загибал влево, чтобы не делать круг. Он был уверен, что значительно удалился от того места… Но вот, кажется, та самая замшелая ель, ствол которой он рассматривал. И те же самые кусты. А в кустах блестит - шкатулка.
        Арсеньев все понял. Леший, левая и правая нога - какая ерунда… Просто шкатулка не отпускает его от себя. Проклятая, дьявольская вещь! Арсеньев подобрал шкатулку и засунул ее в карман. Пошел прямо. Вскоре озеро заблестело между стволов.
        Он вышел к роднику и вдоль ручья добрался до палатки.
        - Юля!- позвал Арсеньев, увидев, что возле палатки ее нет.
        Он уже знал, что не найдет ее. Внутри палатки, прямо посередине, чтобы он сразу заметил, придавленная круглым камнем из ручья, лежала записка.
        - Ушла в экспедицию,- писала его возлюбленная девушка.- Прости, если сможешь.

* * *
        - Нет уж, не смогу - подумал Арсеньев.- А если и смогу, то не захочу. Да и не прощать тебя надо, а спасать!
        Арсеньев шел быстро, переходя на бег. Опять ледниковый камень, поляна с дырой. Все эти места уже были настолько привычными, что, казалось, будо они с Юлей уже год живут здесь. Он чувствовал прилив сил, желание бороться - несмотря на то, что уже и так достаточно таскал сегодня свое пузо по валежникам и мхам. Нет, он не отдаст девушку, даже если против него выступит целая команда оборотней и водолазов!
        Уже на подходе к лагерю экспедиции он увидел среди кустов знакомую розовую ветровку, услышал возбужденные голоса.
        Арсеньев спрятался за стволом сосны, ожидая, когда профессор Веденеев и студент Лямке пройдут мимо. Но, оказалось, они никуда не шли, а просто стояли и разговаривали. Оба были настолько взволнованы, что не обращали внимания, на каком языке говорят. Лямке употреблял немецкий, профессор - русский.
        - Вы не понимаете, он совершенно неуправляем,- говорил Веденеев.- Нырять больше не будет. Он просто помешался, стоит на своем, не хочет признаться, что все это выдумал - только для того, чтобы ему повысили оплату.
        - Профессор, мы сами не знаем, с чем имеем дело. Все, что говорит водолаз, может быть правдой!
        - Да, перед нами необъяснимое, я согласен. Но у водолаза просто галлюцинация. Иначе нельзя объяснить, что эта мифическая русалка, находящаяся внутри объекта, мало того, что признавалась ему в любви, но и звала его по имени. Откуда они могут знать наши имена?
        - О, эти существа могут многое о нас знать!- воскликнул Лямке.- С моим отцом, летом сорок второго года, творилось на этом берегу многое. И, если бывашотец, господин Веденеев, не решил все его проблемы в один миг, с помощью динамита…
        - Мой отец выполнял свой воинский долг, как и ваш,- холодно ответил профессор.- И то, что мы снова встретились здесь, уже в следующем поколении, тоже наш общий долг - перед наукой, перед истиной! И если бы «оружие возмездия», которое до сих пор лежит на дне этого озера, досталось в те дни Адольфу Гитлеру…
        - Не досталось,- сказал Лямке.- И остается только благодарить Господа, что все было так, как было. Но не забывайте о том, любезнейший, что экспедицию финансирую я. И если ваш суеверный водолаз сегодня же не выйдет на работу, то я прошу просто-напросто достать мне другого водолаза. Где он, кстати, сейчас?
        Веденеев рассмеялся.
        - К нему пришла девушка,- сказал он.- Поболтали и отправились прогуляться в лес. Вполне понятно…

* * *
        Олег шел по тропинке впереди, говорил без умолку, часто оглядывался и размахивал руками. У него, оказывается, была очень широкая спина и крепкие мускулы, натягивающие материю рубашки.
        - У меня, я думаю, третий глаз открылся!- говорил он.- Там под водой, что-то есть… И оно на меня действует. Я в себе такую мужскую силу чувствую - мало не покажется! И девчонки в экспедиции теперь на меня так смотрят. Вот и ты пришла…
        Он повернулся, быстро обнял Юлю за плечи, прижал к себе и снова пошел, говоря.
        - Ведь я раньше был - кто? На меня и внимания не обращали. Ростом не вышел! Нос шнобелем… А эти две, рыжая с черной, даже говорить не хотели, они все под немца подстелиться думали. А теперь я тут главный!
        Юля не могла понять, почему идет с этим человеком, хотя хорошо знала,зачемидет. Когда Иванвас оставил ее одну, она долго мучилась, шла, возвращалась и так, маятниковыми колебаниями, все время проходя мимо замшелого «волчьего» валуна, в конце концов, оказалась в расположении экспедиции. Она присела у костра, где, окруженный девицами, черной и рыжей, сидел и пел под гитару Олег. Уже темнело, огонь стал ярче, Олег придвинулся ближе, вдруг крепко сжал ее руку… Юля молча встала и пошла. Олег положил гитару на землю и пошел рядом с ней. Девицы проводили их злобными взглядами. И теперь Юля недоумевала, с чего она проделала все это, и как ей разрешить ситуацию. А разрешить ее, похоже, будет трудно…
        - Давай побыстрее!- сказал Олег.- Девчонки ждут.- Он повернулся, придвинулся к ней и шепнул в самое ухо:
        - Я уже с обеими потихоньку договорился. На ночь сегодня.
        Юля отступила на шаг.
        - Олег,- сказала она, тщательно подыскивая слова.- Я не такая, чтобы вот так, запросто… Я вообще-то поговорить с тобой хочу… Об озере.
        Олег рассмеялся:
        - Брось дурочку валять. Ты со мной в лес пошла? Пошла! И все…
        Он привлек ее к себе, она почувствовала на щеке его щетину, мокрые губы искали ее губ.
        - Ты что рожу воротишь, а?- гневно воскликнул он.
        Юля оттолкнула его, бросилась прочь, мужчина подставил подножку, Юля покатилась в траву, но, немедленно сгруппировавшись, рывком вскочила на ноги, прыгнула в сторону, но он успел схватить ее за руку… Оба застыли посреди лесной поляны, накренившись в разные стороны, будто исполняя па из какого-то страстного танго.
        - Ты чего, в самом деле? Цену себе набиваешь, да?
        И тут Юля увидела… Она и раньше это заметила, еще у костра, но не поверила своим глазам… Или же другое: теперь это стало видно яснее, потому что проявлялось, увеличивалось с каждой минутой.
        На лбу у водолаза явно проступили две крупные шишки, точно такие же, как у Мироныча, жителя деревни. Лицо водолаза было белым, что-то не то стало с его глазами и ртом…
        - Ты болен!- закричала она.- Посмотри в зеркало. Ты заболел, заразился чем-то, когда нырял.
        - У меня есть презерватив!- рассмеялся Олег и резко дернул Юлю на себя.
        Девушка что есть силы ударила кулаком в эту белую бугристую морду. Олег зарычал.
        - Ладно, сука! Я ведь по-хорошему хотел…
        Он был сильнее, намного сильнее. Юля отбивалась руками и ногами, но мужчина повалил ее, схватил за косу, рванул за воротник. Легко, будто бумажная, разорвалась по шву куртка, отлетела застежка лифчика… Неумолимо приближалась белая омерзительная голова…
        И вдруг глаза, пучившиеся и вращавшиеся, остановились, одновременно послышался какой-то странный звук, будто поленом ударили по пустому чугунку. Тяжелое тело обмякло, голова рухнула Юле на грудь. Она посмотрела поверх этой неподвижной головы и увидела Иванваса, который стоял на поляне, держа в руке увесистую дубину, словно какой-то пещерный человек.
        МУТАНТ МУТАНТУ РОЗНЬ
        - Ты что - убил его?- испуганно спросила Юля.- Да ты ему, наверное, череп пробил!
        - Ага, пробьешь такой череп. Давай-ка ретируемся, пока он не ожил.
        - Надо же! Исподтишка ударил. Впрочем, правильно. Иногда цель оправдывает средства.
        Арсеньев ни разу в жизни не бил человека березовой жердью по голове. Первое, что ему пришло на ум, так это броситься поверженному врагу на помощь, но он вовремя сообразил, что в данной ситуации гуманизм неуместен. Водолаз был без сознания, но уже шевелился, приходя в себя. Казалось, что шишки на его лбу выросли еще больше, да и сам он весь как-то раздулся, покрупнел.
        Арсеньеву вовсе не хотелось снова махать дубиной. Он отбросил ее прочь, схватил Юлю за руку и увлек за собой, по пути рассказав, что узнал из разговора профессора Веденеева и Питера Лямке.
        - Теперь-то ты понимаешь, что нам лучше всего немедленно собраться и уехать отсюда? Профессор говорил об «оружии возмездия», которое искали тут люди Гитлера. Ты знаешь, что это такое?
        - Атомная бомба?
        - И она где-то здесь, под землей. Неизвестно, кто ее сделал и когда. Но она лежит и испускает свои радиоактивные лучи.
        - Да,- сказала Юля, пытаясь привести в порядок разорванную одежду,- Уедем немедленно.
        - Мало того, что тебе угрожает какой-то мутант, но и мы с тобой тоже можем стать такими на этом озере!
        - Боже, какой ужас! Ведь я просидела в смоляной комнате не менее часа!
        Юля достала из кармашка круглое зеркальце и стала рассматривать свое лицо. Арсеньев инстинктивно пощупал свой лоб - не растут ли на нем характерные шишки?
        С ними двоими, вроде бы, все было в порядке. Пока в порядке…
        Они уже спускались к краю болота, надеясь выйти на тропинку, проложенную вдоль озера, как услышали топот и треск.
        - Бежим!- крикнула Юля и бросилась вперед, но, увидев, что Арсеньев не тронулся с места, остановилась с виноватым лицом.
        - Юля, быстро!- приказал Арсеньев.- Собери минимум из вещей, а я задержу его.
        Но это оказалась плохая, очень плохая идея. Из кустов ивняка навстречу Арсеньеву вылез вовсе не водолаз Олег. То, что вылезло, было минимум трехметрового роста, оно было полуголое, с ошметками Олеговой одежды на белом мясистом туловище… И, в то же время, чертами лица - это был тот самый водолаз, именно его лицо, только раздутое, деформированное, будто пропущенное через фильтр графической компьютерной программы. И, разумеется, шишки - две крупные шишки по сторонам мясистого лба…
        Арсеньев и Юля бросились наутек, не разбирая дороги. Позади затрещали кусты: чудовище преследовало их. Оно отсекло проход вдоль озера, и пришлось подниматься вверх по береговому склону, удаляясь как от палатки, так и от лагеря экспедиции.
        - Ой, мамочка!- крикнула Юля.- Ведьэтособиралось меня изнасиловать. Не думаю, что оно отказалось от своей затеи!
        - Подожди!- сказал Арсеньев.
        Он остановился, прислушался.
        - Он отстает. Похоже, ему трудно идти… Я понял! Он стал большим, а силы-то у него остались те же. И ему также трудно носить свое тело, как мне свой живот. Пожалуй, я вернусь и дам ему этой самой…
        Арсеньев поискал глазами подходящую дубину.
        - Не геройствуй!- сказала Юля.- Мы понятия не имеем,чтоэто, и на что оно способно.
        Между тем треск и тяжелые шаги приближались. Арсеньев и Юля быстро пошли, держась за руки. Шум затих. Они снова остановились.
        - Оно идет точно за нами, будто у него нюх,- сказала Юля.- Но у обычного человека никакого нюха нет. Я права: кто знает,чтоон еще теперь умеет?
        Они побежали, спотыкаясь о валежник. Лес стал редеть, за стволами замелькала деревня.
        - Ну, точно!- сказала Юля.- А с другой стороны сейчас выползут эти, с огромными топорами и лопатами.
        Арсеньев внимательно осмотрел забор, к которому они вышли, затем поднялся на цыпочки и заглянул во двор.
        - Так… - сказал он.- Распоряжения областной администрации они, к счастью, выполняют. Ты не помнишь, этот рыбак, Петр Миронович, он ведь называл нам номер своего дома?
        - Ты думаешь, на этих домах есть номера?
        - Есть. Этот тринадцатый, вон табличка.
        - Мироныч говорил, вроде, пятый у него дом.
        Они обогнули двор, вышли в переулок. Пройдя его, услышали шум, бормотанье… Оглянулись. В переулок, со стороны леса вступил, шатаясь и переваливаясь на толстых ногах, водолаз.
        Арсеньев и Юля бросились вдоль улицы. Пятый дом был недалеко от колодца. Юля забарабанила кулаками в калитку. Арсеньев обернулся. Водолаз уже выходил из переулка, сверкая в сумерках белым лицом.
        Мироныч был дома и гостей не ждал.
        - Кто там?- сонно спросил он.
        Юля закричала:
        - Дяденька Мироныч, спрячьте нас, за нами чудище гонится!
        Хозяин долго возился со щеколдой. Когда, они, наконец, вошли и заперлись, водолаз уже ковылял вдоль забора.
        - Не такое уж и чудище,- пожал плечами Мироныч.- Бывают и пострашнее. Чего ему от вас хоть надо?
        - Это вы у него спросите,- ехидно посоветовала Юля.
        - Сейчас спрошу,- сказал Мироныч и двинулся к калитке.
        - Стойте!- закричал Арсеньев.- Не надо спрашивать. У вас есть телефон?
        - Деревня вообще не телефонизирована. У многих мобильники есть, но лично я еще не обзавелся.
        Послышался требовательный стук.
        - Интересно, он не потерял способность говорить?- подумал Арсеньев и тут же получил ответ на свой вопрос.
        - Откройте, сволочи!- донеслось с улицы.- Или девку отдайте. Тогда вам ничего не будет.
        Юля беспомощно посмотрела на мужчин, в ее глазах был ужас, будто они впрямь сейчас отдадут ее чудищу.
        - Я-те дам, сволочи!- крикнул, обидевшись, Мироныч.- У меня тут не бордель. За девками в город, на дискотеку иди.
        - Я пока по-хорошему прошу!
        - А я и отвечаю по-хорошему,- миролюбиво огрызнулся Мироныч.
        И тут страшной силы удар потряс калитку. От второго удара доска переломилась, и в отверстии, среди острых щепок, показался огромный окровавленный кулак.
        - Нет, по-хорошему невозможно!- сказал Мироныч.- Пойдем-ка лучше в дом.
        Тем временем рука водолаза шарила по двери изнутри, нащупывая запор.
        - Вот что, ребята,- сказал обеспокоенный хозяин.- Давайте-ка быстро в дом, а я ставни закрою, они у меня крепкие. И нервы - тоже.

* * *
        Они уже основательно устроились в доме: выпили чаю с печатными пряниками, рассмотрели репродукции, которыми были почти беспросветно увешаны стены - все сплошь русская классика, вроде «Трех богатырей» и «Охотников на привале». Водолаз затих, убедившись в том, что дом для него неприступен. Не менее часа он ходил вокруг, ломился в ставни, просовывал в их щели свои красные влажные губы и орал страшные проклятья…
        - Тоже мне, Иван-царевич нашелся!- проворчал, прислушиваясь, Мироныч.- В этот котел с умом нырять надо.
        - О чем это вы?- спросил Арсеньев.
        - Я про старые сказки… Помните, ныряет кто-то в кипящий котел, выходит богатырем… Это ж все не иначе как про наше озеро сказано. Я тут с рожденья живу, и есть у меня на этот счет свои мысли есть. Знаете, какая у нас в деревне земля? Где ни копнешь - то черепок, то наконечник стрелы… И тропа по лесам от озера, от самого монастыря идет, далеко, в одну сторону - до Киева, а в другую - до Москвы. А по краям тропы развалины скитов стоят.
        - Ну и что? Давно известно, что здесь еще во времена Киевской Руси проходила дорога,- вдруг сказала Юля.
        - Откуда это известно?- насторожился Арсеньев.
        Сам-то он об этом, конечно, знал как опытный краевед, но вот откуда эта информацию взяла девушка, у которой и по истории была та же самая твердая оценка, что и по литературе? Не от него ли самого она всех этих знаний набралась в последние дни, телепатически что ли?
        - Читала где-то, что пристал!- огрызнулась Юля, снова превратившись в обычную колючую девчонку.
        - Тропа,- твердым голосом заявил Мироныч,- не между двумя городами идет, а из обоих городов - сюда. Я здесь все окрестности облазил и покопался изрядно. Так вот, тропа из Киева к озеру на триста лет старше, чем тропа из Москвы.
        - И что это значит?
        - А то, что кто-то регулярно посещал эти места, приезжая из городов, которые в те времена были столицами государств. А кто мог ездить сюда из столиц, как не те люди, которые были в этих столицах самыми главными?
        - Рюриковичи!
        - Именно. У меня есть соображение, что они были не совсем князья. Да и не совсем люди.
        - А кто же?- испуганно воскликнула Юля.- Инопланетяне, что ли…
        - Вряд ли. Это были колдуны, маги и чародеи. И своей магической силы они набирались именно здесь, на нашем озере.
        - Смелое предположение!- высказался Арсеньев.- Хотя, насчет чародейства в древней литературе полно свидетельств. Эти князья постоянно обращаются в каких-то животных. Летают по воздуху, становятся невидимками… На обыкновенные фигуры речи это не списать. Ведь в западном фольклоре такого обилия превращений не встретишь!
        - Да куда им до нас! Наши предки этих Рюриковичей на царство призвали - почему? Да потому что самим лень было страной управлять, не для власти мы родились. А чем славянские жрецы могли варягов соблазнить в такую глушь? Не иначе как этим самым озером. Вот и ездили они сюда по тайным тропам, сначала из Киева, потом - из Москвы. Ныряли в озеро, как сказочные царевичи, и в этих черных водах силы и власти набирались. А нам бы только на печке лежать…
        - Что ж, и мы с вами тоже - так и будем здесь сидеть, как три поросенка?- спросила Юля.
        - Со двора он не уходил,- сказал Мироныч.- Я бы услышал, как скрипнула калитка.
        Юля задумалась, потерла ладонью лоб.
        - Если волк, потому что он слишком толстый,- сказала она,- не сможет пролезть в печную трубу, то, может быть, маленький худосочный поросенок сможет из этой трубы вылезти?
        - О чем ты?- спросил Арсеньев, впрочем, уже догадываясь,чтозамыслила отчаянная девушка.
        - Все очень просто. Я, как самая худая из вас, вылезу наружу, добегу до ближайшего дома и вызову милицию. Только вы мне скажите точно, у кого из жителей деревни есть мобильник.
        - Я тебя не пущу,- сказал Арсеньев.
        - Есть другие предложения?
        - Это идея!- вмешался Мироныч.- Только не надо лезть через трубу, в саже пачкаться… К тому же, через трубу даже и маленький поросенок не пролезет. На крыше есть слуховое окно. Оно небольшое, я в него только в детстве протискивался. А у соседа справа есть телефон. Чего не скажешь о соседе слева…
        План операции был разработан быстро: Арсеньев отвлекает водолаза, а Юля, тем временем, выбирается через крышу и прыгает во двор.
        Она получила от хозяина подробные наставления: где надо спрыгнуть, чтобы попасть на кучу строительного песка, где перелезть через забор к соседу и как его, соседа, зовут.
        - А он что - такой же, как вы?- простодушно спросила Юля.
        - Какой?- отозвался Мироныч, и лицо его стало неприятно-вымученным.
        - Ну… Как все тут… - Юля растерялась: похоже, она сильно обидела хозяина.
        - Девушка!- сказал он.- Нельзя не только заострять внимание на физических недостатках других, но и - даже обращать на них это самое внимание. Смею вас заверить, что все жители нашей деревни - совершенно нормальные люди. И карлик в деревне, к счастью, только один - это я.
        - Что?- не понял Арсеньев.- Где карлик? Какой карлик?
        - А разве не заметно?- насупился Мироныч.- Да, я маленький! Я таким родился. Поэтому и прожил всю жизнь бобылем. Одно время в цирке работал, но не понравилось мне там. Вернулся домой…
        Он стоял перед Арсеньевым, на голову выше его ростом, и говорил все это обиженным голосом. Арсеньев овладел собой.
        - Как тебе не стыдно, Юля!- сказал он и подмигнул ей.- В деревне живут нормальные, большие люди. А Петру Мироновичу немного не повезло в жизни.
        Арсеньев сделал ударение на словебольшие. И как раз в этот момент и подмигнул.
        - Я все поняла!- сказал Юля, хотя было ясно, что ни она, ни Арсеньев не понимают здесь ровным счетомничего.
        - Что бы там ни было,- резюмировал Мироныч,- но лезть надо.
        Он открыл люк в потолке прихожей, Арсеньев подсадил Юлю, и та взобралась на чердак. Арсеньев стоял на табуретке, просунув голову в люк. Он видел, как Юля, стараясь не шуметь, вылезла через круглое слуховое окошко на крышу, засветившись в лучах уже взошедшей луны. Она обернулась и выкинула в сторону Арсеньева раскрытую ладонь, жестом давая понять, что все в порядке. Теперь наступал его черед.
        Он подошел к двери и осторожно снял щеколду. Жаль, конечно, что у двери не предусмотрено цепочки. Но Мироныч исправил эту ошибку, перевязав скобу толстой проволокой. Арсеньев приоткрыл дверь и высунул голову на улицу.
        В свете луны двор казался вычурным и таинственным, заполненным неясными черными предметами. Один из них шевелился. Это был водолаз, он сидел на штабеле дров и болтал ногой. Его широкое вздутое лицо светилось, словно вторая луна.
        - Эй, ты! Жопоголовый!- позвал Арсеньев, удивляясь собственной наглости.- Иди сюда, разговор есть.
        Он тотчас пожалел, что не выбрал другого обращения к этому существу. Юля, сидевшая на крыше и все слышавшая, не удержалась и прыснула со смеху. «Жопоголовый» поднял голову и увидел ее.
        Хорошо продуманный трюк не удался: водолаз вскочил и бросился к дому, но не к двери, а к лестнице, ведущей на крышу. Арсеньев рванулся на улицу, но дверь спружинила - мешала проволока! Мироныч замотал ее на совесть. Пока Арсеньев освобождал засов, водолаз уже вылез на крышу. Юля завизжала.
        Наконец, Арсеньеву удалось выбраться из дома. В три прыжка он достиг лестницы и поднялся на крышу. В кармане Арсеньев нащупал тяжелый предмет - таинственную шкатулку…
        Он стояли друг против друга - огромный водолаз-мутант и среднего роста учитель. Юля уже успела снова влезть в слуховое окно и чувствовала себя в безопасности на чердаке.
        - А ну, Иванвас! Дай ему!- командовала она, высовывая голову из круглого окошка.
        - Кто кому даст!- возмутился мутант.
        - Вот кто кому даст,- парировала Юля,- тому и достанется девушка.
        Мутант зарычал и двинулся на Арсеньева. Тот не стал ожидать сокрушительного удара, силу которого уже хорошо представлял на примере строительной древесины. Широко размахнувшись увесистым, имея в виду импровизированный кастет, кулаком, Арсеньев ударил врага точно между глаз. Объект даже не пошатнулся. Взмахнув ладонью, словно прогоняя комара, он продолжал свое неотвратимое движение. Но, похоже, у него, как у всех больших и сильных, было плохо с мозгами… Ступая по крыше мимо слухового окна, он не заметил подстерегавшей его опасности. Юля вытянула шею и впилась зубами в его голую ногу. Чудовище взвыло от боли, опустило голову, посмотреть - что это там его кусает… И в этот момент Арсеньев нанес ему предательский удар в ухо.
        Увы, и это не подействовало. Мутант выбросил вперед руку, намереваясь сотворить Арсеньеву смазь. Арсеньев отскочил и забалансировал, на самом краю крыши, размахивая, как крыльями, руками. Он оглянулся. Внизу из земли торчал довольно крепкий и острый кол. Как в кино, подумал Арсеньев. Враг должен упасть с крыши и напороться на этот непонятно откуда здесь взявшийся кол. Правда, в кино они падают с небоскреба, а не с деревенской хибары…
        Неимоверным усилием Арсеньев удержал равновесие и кубарем покатился вперед, прямо под ноги мутанту. Тот широко раскрыл рот и заорал. Отвратительные шишки на его лбу часто запульсировали.
        - Давай, Иванвас, ну, пожалуйста!- закричала из своего убежища Юля.- Ты ведь тоже был в смоляной комнате! Стань таким же, как он, с шишками, и победи его.
        - Нет уж! Я как-нибудь по-другому справлюсь,- заверил ее Арсеньев и с силой дернул мутанта за ногу.
        И враг не устоял! Он покатился по кровле, бестолково размахивая руками, скрежеща ногтями о ржавое железо… Грузное тело исчезло за обрезом крыши, тут же послышался тяжелый глухой удар.
        - Все кончено!- сказал Арсеньев.
        Стоя на четвереньках у слухового окна, он тяжело дышал. Лицо Юли оказалось от него так близко, что губы их вдруг неожиданно соединились… Они целовались, гладя друг друга по щекам и долго не могли оторваться друг от друга.

* * *
        Вопреки логике американского боевика, водолаз все же упал мимо шеста, как бы специально заточенного для финальной сцены. Как сообщил Мироныч, это был черенок, который он вчера тут обрабатывал, чтобы подогнать к граблям, да так и оставил воткнутым в землю, не предполагая, что тут будут падать с крыши монстры. И, даже если бы водолаз упал прямо на черенок, то он, скорее сломал его, чем проткнулся насквозь.
        Наблюдая всю сцену борьбы снизу, Мироныч улучшил момент и, когда наверху все затихло в страстном поцелуе, перевернул тяжелого водолаза на живот и связал ему руки тем самым куском проволоки, которым укреплял дверь.
        Потребовались усилия всех троих, чтобы затащить тушу Олега в дом. Он уже шевелился, приходя в себя, когда Мироныч завершал процесс тугого приматывания туши к массивному креслу, в котором он обычно сидел у телевизора. Дернувшись несколько раз, чтобы убедиться в тщетности любых усилий, очнувшийся водолаз сдался.
        - Ментов, небось, вызовете?- плаксивым голосом спросил он.
        - Не ментов,- уточнил Мироныч,- а милиционеров. Я, между прочим, сам в милиции служил. Там и вязать вашего брата научился.
        - Я, в общем-то, не такой и плохой,- сказал Олег.- Это озеро испортило меня.
        - Озеро - оно может. В нашей деревне - оттого что мы рядом с озером живем - все жители получаются немножко не такими.
        - Это заметно,- сказала Юля.
        Арсеньев предупреждающе сжал ее колено под столом, Юля удивленно глянула на него. Арсеньев уже давно имел одну смелую догадку, но у него все не было возможности поговорить об этом с Юлей.
        - Что такое заметно, госпожа девушка?- спросил Мироныч
        - Ну… - Юля поняла, что Арсеньев о чем-то предупреждает ее, но не могла взять в толк, что именно от нее ожидалось.- Я хотела сказать, что…
        - Вот именно!- просиял Мироныч.- Все в нашей деревне - люди необыкновенные. Кто-то хорошо рисует, кто-то мастерит. Иные давно в город подались, да не в Брянск, или там, в Смоленск, а в саму Москву. И стали там известными людьми. Озеро нас всех взрастило.
        Арсеньев хотел было поинтересоваться, что именно дало озеро самому Миронычу, как вдруг и сам это понял. Репродукции, которыми завешены все стены в его доме, вовсе не фабричного производства, как это показалось вначале. А показалось именно потому, что выполнены они с величайшим мастерством, и сделал их не кто иной, как сам Мироныч!
        - Правильно догадались!- увидев, что Арсеньев оглядывается по сторонам, воскликнул Мироныч.- Все это работы вашего покорного слуги. В часы досуга, темными зимними вечерами, при лучине… Тонкая и кропотливая техника, лессировка… Так что и мазка не видно. Это ли не доказывает, что наше озеро испокон веков людям силу несло? А вы, небось, мне все не верите, думаете, фантазии одни. А почему же тогда здесь во времена Ивана Грозного был построен монастырь? И сам царь приезжал сюда. При нем даже тайный ход прямо под озеро был прорыт, ведь Иван четвертый очень любил всякие подземные ходы, всю Москву изрыл, как муравей… И сидел там часами, в темноте, угрюмый, чтобы силы у озера набраться. Что переглядываетесь, господа? Не верите?
        - Да мы как раз это и ищем!- подал голос водолаз.- Сначала мне начальство мозги пудрило, что там золотая карета лежит. А потом, когда я крест в донном иле расчистил, оказалось, что от самих сотрудников правду в тайне держали. Начальник и немец. Они на пару работают, на немецком все говорят. А ищут они не сокровища, а какую-то комнату под озером. Говорят, в этой комнате должен быть спрятан этот, как его? Арт… Артик?
        - Артефакт!- сказал Арсеньев.- Так называют древние предметы неизвестного назначения. Например, вот такие.
        И Арсеньев извлек из кармана шкатулку.
        - Ой, не надо!- воскликнул водолаз, вспомнив, наверное, что получил по лбу именно этим предметом.
        - Забавная вещица!- сказал Мироныч.- Можно посмотреть?
        Арсеньев протянул артефакт Миронычу, тот взял его.
        - Это открывается,- уточил Арсеньев.
        Мироныч без труда справился с треугольными крышками.
        - Очень интересно!- сказал он.- И здесь явно чего-то не хватает.
        Он обвел пальцами «кулон счастья» намертво приросший ко дну шкатулки и глубокомысленно объявил:
        - Здесь должно быть какое-то кольцо.
        НЕДОСТАЮЩЕЕ ЗВЕНО
        Олега решили не развязывать, хотя он и клялся, что будет вести себя смирно. Так и оставили его сидеть в кресле, только Мироныч профессионально и ловко ослабил ему путы.
        На несколько часов перед рассветом задремали, устроившись в этой же комнате, а утром Арсеньев и Юля отправились обратно в свой лагерь. Решено было оставить Олега в доме Мироныча, и тот заверил, что сам справится с ним, а если нет - то и вправду сдаст его в милицию.
        Арсеньеву казалось, что прошла не одна ночь, а несколько. Да и вообще, с трудом верилось, что они провели на озере всего лишь пять дней… Пять дней! А ведь сегодня уже надо возвращаться домой, потому что кончался срок Юлиной поездки «на турбазу с девчонками». И эта ночь была последней, и ничего так и не произошло между ними, кроме одного хоть и довольно долгого, поцелуя…
        - Не могу представить,- сказала Юля,- как эти жители деревни подались в город, чтобы реализовать все свои дарованные озером таланты. Эти трехметровые жители, среди которых двухметровый Мироныч - карлик…
        - Как же ты еще до сих пор не поняла?- сказал Арсеньев.- Никому из них даже и в голову не приходит, что они выглядят как-то необычно. И шишки на лбах… Все это видим только мы с тобой. Потому что озеро открыло нам глаза.
        - Почему именно нам? Чего мы такого ему сделали?
        - Еще не сделали, но вот-вот должны сделать. Мы не какие-то там особые - нет! Просто волею судьбы, разными путями, в наших руках оказались части одного целого. И это целое нам еще предстоит собрать. И знаешь что… Я все больше убеждаюсь с том, что мы должны отдать этот артефакт профессору и все ему рассказать. Ты же не будешь жалеть о бабушкиной брошке? Тем более, что и она, и мой кулон уже выполнили свое предназначение.
        - Какое предназначение?- спросила Юля, похоже, искренно недоумевая.
        Арсеньев имел в виду их поцелуй ночью на крыше. Последние часы ему казалось, что это событие все решило, и полностью изменило их судьбу, как и предсказывала золотая фея. Оказалось - нет. Оказалось, Юля понятия не имеет, о чем он говорит!
        - Ничего особенного. Это я так… - пробормотал Арсеньев.- Одно ясно: давно пора поговорить с профессором.
        - Он, кстати, легок на помине!
        Вдали, среди стволов и дымных лучей восходящего солнца маячили две темных фигуры. Это были профессор Веденеев и Питер Лямке.
        - Вы не водолаза своего потеряли?- спросил Арсеньев, когда они встретились подле большой поваленной сосны.
        - А вы его, похоже, нашли?- спросил Лямке.
        - Давайте присядем,- предложил Арсеньев и жестом показал на поваленный ствол.
        - Мы приготовили для вас небольшой научный доклад,- сказала Юля.
        Арсеньев и Юля рассказали, перебивая друг друга - о подземном ходе, о смоляной комнате и артефакте, о ночной атаке водолаза. Не сговариваясь, и Арсеньев, и Юля умолчали только об одном: о галлюцинациях, которые преследовали их обоих в продолжение всей жизни на озере. Арсеньеву не хотелось упоминать о золотой фее, а Юле - о гигантской собаке с Мичуринского проспекта. Но, как выяснилось, вовсе не стоило пользоваться этой фигурой умолчания…
        Слушая, профессор то и дело вскакивал и, как показалось, хватался за сердце. На самом деле выяснилось, что он хватался за карман, в котором лежала небольшая картонная коробочка, из тех, в которых могли храниться какие-нибудь старомодные запонки.
        Внимательно осмотрев артефакт, профессор достал коробочку и раскрыл ее. Внутри лежало толстое золотое кольцо, которое можно было надеть на палец, разве что, статуи Давида работы Микеланджело Буонаротти.
        О чем и заметила Юля, увидев кольцо.
        - Вы хорошо образованная девушка,- заметил профессор.- Это кольцо я нашел на раскопках в Александровской слободе, где были палаты Ивана Грозного. С этого кольца все и началось. Вернее, началось-то оно гораздо раньше, когда в историческом архиве мне пришлось работать с перепиской царя Иоанна. В письме 1582-го года говорилось об утере монархом одного драгоценного предмета… Вероятно, ссора отца и сына, и последующее за ней убийство произошли как раз из-за этого куска металла… Его описания встречались и в более ранних документах, как реликвии рода Рюриковичей. И вот, мне посчастливилось обнаружить его!
        - Предмет, который был утерян последним Рюриковичем,- задумчиво проговорил Арсеньев.- И еще несколько других переметов, которые могли работать, только будучи соединенными вместе. Вот почему и закончилась династия варягов на русской земле…
        Арсеньев взял в руки кольцо и сразу увидел хорошо знакомую стилистику - сочетание несочетаемых материалов: кольцо было изготовлено явно из старинного красного золота. А вот по его ободу шла инкрустация из… В это трудно было поверить: какому ювелиру мог прийти в голову подобный замысел!
        - Вы совершенно правы!- угадал мысли Арсеньева профессор. Это самая обыкновенная медь.
        Арсеньев продолжал рассматривать кольцо. Скорее это было даже не кольцо, а какая-то шайба. То, что он сначала принял за вычурную инкрустацию, которая была выполнена медью по золоту, оказалось надписью на непонятном языке. Странные угловатые символы шли по кругу… И у Арсеньева возникло твердое убеждение, что он уже где-то видел эти самые символы, причем - совсем недавно!
        - Надпись расшифровке не поддается,- сказал профессор. Я много лет изучал ее. Здесь восемь разных знаков, один из них повторяется дважды. Один напоминает египетский иероглиф, но я думаю, это просто случайное совпадение. Приходится признать, что надпись не имеет аналогов в земной истории.
        - Это не надпись,- подала голос Юля.
        Все посмотрели на нее. Юля взяла из рук Арсеньева кольцо.
        - Конечно,- сказала она,- я видела эти значки. И все присутствующие их тоже видели. Причем, несколько минут назад.
        Юля взяла артефакт, лежавший на стволе сосны и раскрыла створки. Одним ловким движением вставила кольцо на свободное место. Кольцо встало как влитое, с легким щелчком. Вероятно, внутри артефакта был какой-то нехитрый замок, потому что сразу, как кольцо обняло «кулон счастья», треугольные лепестки отвалились и упали на землю. Поверхность артефакта стало совершенно гладкой, добавленные предметы так притерлись друг к другу, что швы едва можно было различить. И только шли по кругу замысловатые остроугольные знаки…
        - Интересно, кто ответит на мой звонок?- сказала Юля и стала нажимать кнопки на пульте, словно в руках ее был мобильный телефон.
        Она просто читала надпись на кольце и нажимала кнопки - в той же последовательности, как они были нанесены - по золоту медью, в точности соответствуя форме кнопок…
        - Стой, не делай этого!- крикнул Арсеньев, но было уже поздно: Юля надавила своими музыкальными пальцами всю комбинацию знаков.
        И ничего не произошло. Вернее - поначалу ничего…

* * *
        Во-первых, все услышали какой-то отдаленный шум. Во-вторых, все поняли, что не видят лиц друг друга. И только, в-третьих, задрожала земля…
        Предмет, похожий на мобильник старого образца, выпал из Юлиных рук. Она не только не видела лица Арсеньева и остальных, но и своих собственных ног не видела. Желтый туман, неизвестно откуда взявшийся, быстро заволок все вокруг, как пар в турецких банях. Впрочем, известно, откуда: туман шел с озера, он стелился по земле, клубился среди вершин сосен, оставив от солнца лишь мутное пятно.
        И вдруг - рассосался. Казалось, озеро выпустило все свои запасы тумана. Теперь оно виднелось вдали, сотней острых игл блистало между стволов…
        Все четверо двинулись к берегу, недоуменно оглядываясь по сторонам. Юля подумала, что надо бы идти наоборот, прочь от озера, но их непреодолимо влекло - туда, вниз… Юля поняла, что озеро всегда влекло ее, с того самого момента как она увидела его первые проблески и побежала вниз…
        Гул нарастал. Это было похоже на приближающийся самолет, только что-то странное было в звуке этого самолета. И вдруг Юля поняла: самолет летел не в небе, а где-то глубоко под землей…
        И они увидели озеро. Вода волновалась, от центра к берегам шли круги, будто кто-то невидимый мешал озеро огромным ковшом.
        И в самом центре этого круга вспыхнула звезда.
        - Это же… - воскликнул профессор.
        - Крест!- закончил за него Лямке.
        - Смоляная комната!- крикнула Юля.
        - Похоже, она всплывает, но каким образом, почему?- недоумевал Арсеньев.
        Сверкая на солнце, золотом на голубом, из воды поднялся золотой крест, а за ним - и черный дубовый сруб смоляной комнаты. Некоторое время сруб покачивался на поверхности, словно ковчег, потом завалился набок и плюхнулся в воду. И что-то вылезало из-под него.
        Что-то оплетенное водорослями, обмазанное черной тиной, тускло блестящее… И скатывались с него какие-то серебряные струи.
        - Рыба!- сказал Арсеньев.- Это просто косяки рыб.
        Оно было огромным. Сруб смоляной комнаты скатился с его черной китовой спины, как спичечный коробок. И оно поднималось. Немыслимо огромное. Оно уже заняло все озеро, и вода затопила окружающее болото, подобравшись прямо к ногам охваченных ужасом людей. С другого берега послышались крики: это сотрудники экспедиции пытались спасти свои вещи, уносимые бурлящей водой…
        Огромное черно тело, размером точно с озеро, которое гибло на глазах, медленно поднялось над землей и зависло, вращаясь и сбрасывая с себя остатки воды, ошметки болота, вырванные с корнями березы… Оно как бы задумалось, осматриваясь по сторонам. И через минуту медленно, затем, стремительно набирая скорость, наискось взмыло в чистое небо, превратилось в черную точку и растворилось в вышине.
        Гул затих. Было слышно, как чавкает, возвращаясь в само себя, болото. Озера больше не было: на его месте осталась мутная грязевая трясина…
        - Вот тебе, бабушка, и Юрьев день,- сказал Лямке, как всегда, употребив русскую поговорку невпопад.
        Профессор Веденеев весь сиял.
        - Я знал, всю жизнь об этом знал! Всю жизнь мечтал именно об этом дне!- воскликнул он.- Вот он, генератор разума. Таких на Земле должно быть несколько: в Месопотамии, в Египте, в Тибете… Они установили их несколько сотен тысяч лет назад.
        - Кто - «они»? Инопланетяне?- спросила Юля.
        - А вы еще сомневаетесь, после того, что только что видели? Эти штуки работали здесь из века в век, глубоко под землей делали свое дело. Но теперь процесс завершен, и эти устройства возвращаются туда, откуда прилетели. Или же движутся дальше, в глубины космоса, чтобы нести свет разума новым планетам…
        - Выходит, что Рюриковичи,- сказал Арсеньев,- знали тайну этого озера. Вот почему династия правила более пятисот лет.
        - Этот секрет им вручили славянские жрецы. И теперь мне понятны многие темные места древних рукописей. Люди, входящие в контакт с энергией этих устройств, поднимались на новую эволюционную ступень. И вокруг этих генераторов развивались уникальные цивилизации. Об этом знал мой отец, и он сделал все, чтобы эта тайна не попала в руки Адольфа Гитлера.
        - «Оружие возмездия»,- задумчиво проговорил Арсеньев.- Это была отнюдь не атомная бомба, а неприметное лесное озеро.
        - А мой отец,- с грустью вздохнул Питер Лямке,- всего лишь выполнял свой воинский долг. И остается только радоваться, что нашлись люди, которые помешали ему… Впрочем, и Сталину «оружие возмездия», к счастью, тоже не досталось…
        - Ведь никто еще не объяснил до конца,- сказал Арсеньев,- чудовищной логики Сталина. Почему он уничтожал одних людей и окружал себя другими? А ларчик-то просто открывается! Убирал высоких, оставлял маленьких. Посылал экспедиции на поиски озера и подозревал всех рослых людей в том, что они уже овладели тайной смоляной комнаты.
        - Меньше всего на свете мне хотелось бы сейчас думать о Сталине, Гитлере и всех этих рослых или нерослых людях,- сказала Юля.
        О ЛЮБВИ, НАКОНЕЦ
        Последствия катаклизма были преодолены только к вечеру. Кое-что из вещей удалось собрать, и у Арсеньева с Юлей теперь был один рюкзак на двоих. В экспедиции, которая стояла ближе к воде, разорение было более серьезным, да вскоре ее сотрудникам стало и вовсе не до сбора вещей: приехало много народу - милиция, несколько боевых машин из ближайшей воинской части, областное телевидение и даже какой-то бестолковый уфолог.
        Арсеньев и Юля не горели желанием давать интервью, к тому же, Юля пока еще официально числилась на турбазе, и должна была сегодня вечером вернуться домой, полная всяких впечатлений и рассказов о приключениях с девчонками из медулища, а не фигурировать в вечерних новостях.
        Проходя через деревню, уже вполне обычную, с нормальной высоты домами, они услышали, как кто-то зовет их по именам.
        По дороге к ним вприпрыжку бежал ребенок. Он размахивал руками и звал их на бегу. Арсеньев и Юля с удивлением узнали в этой маленькой фигурке Мироныча. Он и вправду был карликом, с маленьким морщинистым лицом, и никаких шишек на лбу у него не было видно.
        - Стойте! Зайдите ко мне во двор. На минутку! Он хочет попросить прощенья.
        Подойдя к дому номер пять, Арсеньев и Юля с удивлением увидели водолаза Олега. Он был с перевязанной ногой, рукой и головой. Под левым глазом у него сиял малиновый синяк. Но это был не шишкологовый мутант с орангутанга величиной, а прежний, маленький и щуплый Олег.
        - Господа!- начал, прокашлявшись, он.- Простите меня великодушно. Я был, несколько того… - Олег посмотрел на Мироныча, как бы ища у него поддержки, и стало ясно, что смешение стилей его речи происходит потому, что вся эта речь была придумана самим Миронычем и тщательно отрепетирована.
        - Бог вас простит,- сказала Юля и ткнула локтем Арсеньева в бок.- А мы опаздываем на электричку…
        Сидя в полутемном вагоне, Юля положила Арсеньеву голову на плечо.
        - Вообще-то, я всегда знала,- сонно сказала она,- что рано или поздно своими глазами увижу летающую тарелку.
        - Я тоже,- отозвался Арсеньев.
        - Думаю, что об этом, так или иначе, в тайне мечтает каждый из живущих на Земле.
        Арсеньев внимательно посмотрел на Юлю. Его уже давно беспокоила одна странная мысль. Ему казалось, что девушку сидящую рядом с ним, в какой-то момент подменили. Или это был некий медленный процесс…
        Когда он начался? Когда Юля впервые искупалась в озере, или когда побывала в смоляной комнате? Так или иначе, но из ее речи постепенно исчезли всякие «прикольные» словечки, и, казалось, сам строй ее мышления стал другим.
        - Что-то со мной произошло, и правда,- сказала Юля, будто услышав его мысли, чему Арсеньев уже перестал удивляться.- После общения с озером мне кажется, что я прочитала столько же книг, сколько и ты.
        - Я думаю, каждый, общаясь с озером, вернее, с подводным объектом, получил то, чего хотел. Даже водолаз умудрился вырасти, хоть и не совсем удачно. Только я один не получил ничего… - с грустью закончил Арсеньев.
        Юля внимательно посмотрела на него.
        - Слушай, Иванвас! Ты мне не скажешь, куда делось твое пузо?
        Она похлопала его по животу, который - Арсеньев только сейчас это заметил - стал совсем плоским!
        - И морщины… Глянь-ка на себя!
        Юля достала круглое зеркальце и сунула его Арсеньеву в лицо. Он смотрел на себя с удивлением и ужасом: что он скажет теперь на работе, когда в сентябре начнутся занятия в медучилище?
        - А ты скажешь, что прошел один из модных курсов омоложения. В очень крутой иностранной фирме… Заплатив за это бешеные деньги - весь свой баснословный гонорар в европейском журнале.
        И еще кое-что переменилось внутри Арсеньева… Об этом он не сказал и никогда не скажет, ни Юле - никому. Он заметил это в себе, когда бросился в неравный бой с раздувшимся водолазом. Озеро научило Арсеньева настоящей храбрости. Впервые в жизни он полез в драку, не раздумывая, что из этого выйдет…
        А на вокзале в Брянске на Арсеньева накатила грусть. Они стояли в бледном свете газетного киоска и смотрели друг на друга, едва улыбаясь.
        - Вот и все,- сказала Юля.- Горячая ванна. Мама и папа. Вечерние новости о катастрофе в аномальной зоне.
        - А у меня - холостяцкая квартира, полная пыльных книг.
        - Которые мне все же не мешало бы прочитать… Или перечитать?
        - Газету, что ли посмотреть? Что там, в мире произошло за эти дни?
        Через минуту Арсеньев поднял удивленные глаза от номера «Вечерки», который купил в киоске.
        - Какое сегодня число?- спросил он у продавщицы.
        - Двадцатое. Пить надо меньше.
        Арсеньев показал Юле газету.
        - Вот это да!- только и воскликнула она.
        - Время,- сказал Арсеньев.- Оно сдвинулось ровно на стуки. Как и тогда, когда я встретил золотую фею. Озеро…
        - Что ты так волнуешься?- сказала Юля.- Озеро подарило нам еще целый день. И целую ночь. Сейчас мы поедем к тебе. И будем читать твои пыльные книги. Помнишь, как там, у Данте?
        - И в этот день мы больше не читали… - шепотом процитировал Арсеньев строку из «Божественной комедии».