Концы узла Валерий Александрович Пушной
        В бизнесе нередко многое определяется выбором партнеров. Когда выбор неудачен, все запутывается в тугой узел неразрешимых проблем. В такой ситуации приходится балансировать на грани жизни и смерти.
        У Глеба Корозова дела шли хорошо, пока не возникла жизненная опасность, в которой он заподозрил своих партнеров. Тревога нарастала, как снежный ком, который, казалось, вот-вот накатит и раздавит. Возможно, так и случилось бы, если б в этих обстоятельствах не пришла помощь, откуда Глеб не ждал.
        Валерий Пушной
        Концы узла
        1
        Стояла осень. Ночи были холодными. По утрам свежий ветер продувал насквозь легкие куртки на людях, пробирал до костей. Выходя из подъездов, все ежились и ускоряли шаг. К обеду прохлада становилась меньше. В небе появлялось неяркое солнце, едва пробиваясь сквозь облака и тучи. Летнего тепла больше не было. И ждать его не приходилось. Бабье лето прошло, а второго бабьего лета не будет.
        Нынешнему утру ночь, как обычно, оставила хмурую пелену на небе и серую лохматую дымку в закоулках. Ветер гнал желтую листву по асфальту, срывая ее с деревьев. Те обнажались неохотно, судорожно удерживали трепещущие листья на ветвях, точно ветер срывал с них одежду, которая скрывала изъяны, кои не хотелось никому показывать. Впрочем, неминуемость происходящего не была смертельной, как, например, не смертельно приближение зимней медвежьей спячки.
        Во двор дома, где жил Корозов, вкатил автомобиль. Водитель Глеба Никола с серыми глазами и в сером костюме глянул в постное лицо ерзающего на пассажирском сиденье высокого черноволосого охранника в куртке болотного цвета на молнии до подбородка. Потом, остановив авто, привычно окинул глазами двор, большую детскую площадку, обнесенную низеньким декоративным заборчиком, машины вдоль подъездов, присмотрелся внимательнее. Его интерес вызвал внедорожник на другом конце дома. Никола еще раз провел взглядом по машинам. Свел белесые брови к переносице, хмыкнул, кивком головы показал охраннику:
        - Вон внедорожник с той стороны видишь? - спросил скороговоркой, - приглядись на всякий случай!
        Посмотрев с любопытством через лобовое стекло, охранник неопределенно пожал плечами:
        - На углу что ли? Вижу. И что?
        - А то! - повысив голос, пояснил водитель. - Я в этом дворе каждый день бываю, могу с закрытыми глазами рассказать тебе, где, что находится. Все машины здесь наперечет знаю. Знаю, где какая стоит, и какой человек за руль садится. А этот внедорожник вижу впервые. - Он протянул руку к ключу зажигания, чтобы заглушить мотор, но передумал и опять проговорил. - Я давно работаю водителем у Глеба. Столько передряг с ним пришлось испытать, не дай боже. Другой на моем месте сбежал бы уже. А я закалился с ним, глаз стал наметанным, реагирует на любую мелочь. Я убедился, что в нашей жизни мелочей не бывает. Знаешь, мелочь - это у дурака мелочь, а у нормального человека все под прицелом. Привыкай и ты к этому, если хочешь стать настоящим мужиком! - он пригладил ладонью редкие волосы на затылке, с боков наползающие на заметные уши, и опять повел глазами в сторону внедорожника. - Ты, Леша, секи в оба! Хорошо бы ухватить номерок, когда выезжать будет. На всякий случай! - помолчал и добавил настороженно. - Что-то у меня по коже рябь идет, - поморщился. - Сейчас у Глеба, видать, нелегкая пора. Я по нему вижу.
Нервничает часто, - водитель хлопнул охранника по колену. - Не спускай с этой машинёнки глаз, Леша. Наживай опыт!
        Усмехнувшись, парень глуховатым голосом отозвался:
        - Я и так - во все глаза.
        - Это хорошо, - похвалил Никола. - Проверь еще свой травмат!
        Рука Леши скользнула под куртку, провела по металлу ствола за поясом:
        - Что его проверять? - сказал тем же голосом, нащупав пистолет. - Он на месте. А ты что-то очень разговорился сегодня! Что это за червяк точит тебя?
        Не отвечая на вопрос, чувствуя непонятное беспокойство, водитель глянул на часы на запястье и в плечо подтолкнул охранника:
        - Топай за Глебом, Леша, топай. Время.
        Живо вывалившись из салона, Леша затрусил к подъезду, краем глаза цепляя внедорожник на другом конце дома. Черт его знает, зачем стоит это авто. Может, Никола перестраховывается, может, просто втирает мозги, туфту гонит, играет у него на нервах, а, может, по опыту почуял что-то. Как бы там ни было, лишний раз заострить глаз работе не помешает. Он приостановился на крыльце, набрал код. Дождавшись ответа, доложился, боковым зрением, не выпуская из вида внедорожник. Открыв дверь подъезда, скользнул внутрь. Пробежал мимо помещения консьержки, из окошка которого высунулось пожилое лицо. Женщина открыла рот, чтобы задать вопрос, но не успела ничего спросить. Охранник быстро поднялся на этаж. Подойдя к квартире, нажал на кнопку домофона:
        - Охрана, Глеб! Это я! Леша! - повторил те же слова, что и перед входом в подъезд, после чего замер на месте.
        Дверь открылась через минуту. Через порог твердым шагом переступил Корозов. Высокий, плотного сложения, в светлом костюме, галстуке, белой рубахе. Чуть удлиненное лицо чисто выбрито, стрижка не очень короткая, вид озабоченный. Как будто какая-то привязчивая мысль безудержно долбила ему мозг. Глеб на миг встал на площадке, рассеянно кивнул на приветствие охранника. Если бы водитель несколько минут назад в машине не высказался о нелегкой поре у Глеба, охранник даже не обратил бы внимания на сосредоточенный взгляд Корозова. Мало ли какие мысли мечутся в голове того. В бизнесе всегда забот полон рот. Это кто никогда не занимался им, тот думает, что все само собой делается, а бизнесмен только стрижет купоны. Увы, дураков не сеют и не пашут, они сами откуда-то вырастают. Вспомнив предостережение Николы, охранник подобрался, напрягся, плотно сжал губы. В глазах появилась такая же сосредоточенность, как у Глеба. Спустились вниз. Консьержка молчаливо проводила их взглядом до выхода. Выскочив первым из подъезда, охранник пробежал глазами по сторонам. Корозов, по обыкновению, приостановился, придерживая
дверное полотно, не давая закрыться. Вдохнул свежий утренний воздух, хлынувший с улицы в подъезд через открытую дверь. Леша отметил про себя, что во дворе ничего не изменилось, и внедорожник стоял на прежнем месте. Может, на него и не стоило обращать внимания: мало ли кто, когда и к кому приехал.
        В это время Никола приспустил стекло в авто и ждал, наблюдая за Глебом. Где-то под сердцем продолжал возиться червячок непонятного волнения. Покосился на внедорожник. Как будто все спокойно. Не исключено, что за тонированными стеклами никого нет. Никола опустил стекло ниже и через зубы втянул в себя утреннюю прохладу. Напряжение как будто стало уходить. Он даже зажмурился на какое-то время, откинувшись к спинке сиденья, и начал расслабляться. А когда открыл глаза, его словно ударило током. Увидел, когда за Корозовым закрылась дверь подъезда, как стекло в пассажирской двери внедорожника поползло вниз. В образовавшуюся щель выставился ствол с глушителем. Все вмиг стало ясно. Интуиция не подвела. Страхи были не напрасны. Никола торопливо зашарил рукой в бардачке между сиденьями, выхватил оттуда травмат, распахнул дверь, гортанно выкрикнул, предупреждая Глеба и охранника:
        - Стрелок! Назад! В подъезд!
        Но Леша тоже увидел ствол, показавшийся из салона внедорожника. Опережая крик водителя, он сильно за рукав рванул Глеба книзу. Тот от неожиданности не удержался на ногах, стал падать на тротуар. И в момент падения почувствовал, как плечо больно обожгло пулей.
        Выпрыгнув из автомобиля, Никола стал беспорядочно стрелять по внедорожнику, надеясь угодить в щель, из которой торчал ствол стрелка. Но попасть было сложно, потому что стрелял не прицельно, перемещаясь с места на место, чтобы не угодить под пули из внедорожника. Одновременно с ним стрелял из своего пистолета Леша, пригнувшись и припав на одно колено около Корозова, прикрывая его собой.
        Лежа на сером грязном асфальте, Глеб скрипел зубами, не видя, откуда велась по нему стрельба. Чувствуя, как по руке течет струйка крови и мокнет рукав, он морщился и пытался осмыслить вдруг возникшую угрозу. Впрочем, почему «вдруг возникшую»? Последнее время его затылок точно ощущал на себе чей-то придирчивый взгляд. Словно тот везде преследовал его, привязался и не отставал. На душе делалось неспокойно. Глеб пытался понять, что происходило, как бы ощупью выискивал причину, но тщетно. Ломал голову. С партнерами и конкурентами как будто особых трений не было. Врагов тоже не видел. Он попросту не старался их заводить. А больше, что еще могло быть? Между тем, это покушение явно показывало, что вокруг него что-то творилось. Интуиция не обманывала. Однако даже догадаться не мог, кому понадобилась его смерть, кто пытается убрать его, как игрока с поля. Глеб прокручивал в голове все возникавшие проблемы в бизнесе в последний период, и не мог зацепиться ни за одну из них, чтобы понять и объяснить себе, откуда может дуть ветер? Кто за всем этим стоит? У него выносило мозг от неопределенности, терпение
начинало выходить из берегов, но он не мог предпринять никаких контрмер. Разумеется, усилил охрану в офисе, начальник охраны подобрал ему нового охранника с хорошими бойцовскими качествами, однако все старания уходили, как вода в песок. Они, к сожалению, не смогли помешать происходящему сейчас. И, как результат, он раненный в плечо лежит на грязном затоптанном и заплеванном асфальте лицом в пыль и в собачью вонь, в полном неведении и недоумении. Все внутри кипело. Он готов был вскочить на ноги и ринуться туда, где засел стрелок. Схватить его за горло и вытряхнуть информацию о заказчике. Глеб по натуре был человеком деятельным. И он, превозмогая боль, уже, было, дернулся, чтобы начать действовать. Однако рука охранника жестко прижала его к асфальту, так жестко, что Глеб не ожидал подобного. Вроде и с виду парень не громила. Сухопарый и подвижный. А давит так, что боль от раны ушла на последний план. Раздражение в данный момент съедало его. Но, делая усилие над собой, он пережидал, чтобы остаться в живых и выявить того, кто заказывает музыку. Разумеется, он во всем разберется. Больно било лишь то, что
не может немедленно предпринять ответных действий. Безусловно, придется подключить Акламина. Без Аристарха никогда не обходилось. По всему видно, взялись за него нешуточно. Боль в плече стала усиливаться. В ушах зашумело, Сквозь этот шум он услыхал гортанный крик Николы.
        - Леша, водила опустил стекло! Бей по нему! Никуда не денутся, прижучим, как тепленьких!
        Но внедорожник резко газанул, сорвался с места. Травмат охранника исторг пулю. Авто повело в сторону бордюра. Перескочив его, машина уперлась в дерево. Из пассажирской двери выскочил парень в черной рубахе и метнулся прочь от автомобиля. Охранник снова нажал на спусковой крючок. Пуля обожгла чернорубашечнику ягодицу. Он споткнулся и завалился набок.
        - Так его, Леша, так! - выкрикнул одобрительно Никола и бросился к внедорожнику.
        Повернувшись к Корозову, охранник, продолжая держать травмат наизготовку, проговорил:
        - Сейчас, сейчас, Глеб, потерпи, не вставай. Пусть Никола сначала проверит, что там к чему.
        Подбежав к внедорожнику, Никола дернул на себя водительскую дверь. Водитель повис на руле, уткнувшись в него носом. Длинные волосы упали на лицо. Плечо, щека, шея, ухо и клетчатая рубаха в крови. Никола метнулся к парню в черной рубахе, притихшему на асфальте. Перевернул на спину. И увидел в руке пистолет, направленный на него. Машинально сделал прыжок влево. Пуля из ствола парня прошла мимо. Никола тоже выстрелил, прыгнул за придорожный куст, упал животом в траву. В голову прибежала мысль, что допустил промашку. Непростительную. Впрочем, партия еще не сыграна. Разумеется, исправлять ошибки всегда сложнее, лучше не допускать их. Но что есть, то есть. Ошибаются все. Важно, чтобы ошибка не привела к фатальному исходу. Ведь в руках противника боевой ствол, а не травмат. Задача - не угодить под его пулю. Впрочем, возможно, противник не ведал, что противостоит травматам. В противном случае его поведение могло быть совершенно иным. Никола крепко сжал рукоять пистолета, окликнул, выглядывая из-за куста:
        - Эй, ты! Бросай ствол! Пока шкура цела! А то решето получится!
        В ответ раздался выстрел, и злой хрип:
        - А ты покажись! - голос звучал насмешливо, с издевкой. - Проверю на прочность твою шкуру!
        Показалось Николе, что как будто, где-то он уже слыхал этот голос, но, когда переворачивал парня на спину, лица его не признал. А голос. Черт его знает, где и когда мог слышать. Сейчас не время вспоминать. Теперь только напор мог помочь завершить дело быстро и с успехом. Напор превосходящими силами. А для этого нужен Леша. Никола посмотрел в сторону подъезда, мысленно подгоняя охранника увести Глеба в подъезд, пока стрелок был на мушке. Удача в настоящий момент просто необходима, чтобы взять за глотку этого стервятника. Выпустить из рук никак нельзя. Никола выглядывал то с одной стороны куста, то с другой, обдумывая дальнейшие действия. Голова гудела от мыслей. Стрелок лежал на животе, вытянув вперед руки с пистолетом. Выбирал момент, ждал. Никола снова подал голос:
        - Доиграешься, гад! По-хорошему предлагаю, брось ствол!
        Реакция последовала неожиданная: противник хихикнул и назвал его по имени:
        - Дерзай, Никола! Тебе первому отходняк будет!
        Удивившись, что стрелок назвал его имя, Никола не подал вида, но громко спросил:
        - Себя назови, чтоб я на кладбище не ошибся и цветочки не на ту могилку не положил! Хотя много чести для тебя, чтобы я цветы клал на твою могильную плиту! Зарастет она травой-бурьяном, и никто о тебе больше не вспомнит! - раскинув ноги, Никола упер носки обуви в землю, подождал ответа, глядя сквозь ветви куста, потребовал. - Кто тебе моего шефа заказал?
        В ответ ствол с глушителем фыркнул, пуля срезала ветку над головой Николы. Он пригнулся. Подумалось, прицельно садит, зараза. Надо быть осторожнее. Стрелок помедлил, после чего усмешливо выдавил из себя хрип:
        - А ты философ, Никола! Про могилки рассуждаешь. Рано или поздно все там будем! Никого не минует чаша сия. Тогда уже все равно станет, зарастет она или цветочки на нее приносить будут. А, может, ты не философ, а просто придуриваешься или дураком родился?
        - Ах ты, клоп человеческий! - вспыхнул Никола. - Посмотрим, кто из нас дурак! Твоя башка под прицелом! Бросай ствол, а то отправлю тебя к твоей прабабке!
        Опять пистолет стрелка фыркнул пулями в ответ, и снова пули срезали ветки куста над головой Николы. А одна из них угодила в бордюр перед кустом, отколов кусок от бордюрного камня. Противостояние затягивалось. Конечно, Никола хорошо видел противника. Тот лежал на дороге, как на блюдечке. Головой повернут к нему. Никола мог бы легко всадить в эту голову пулю. А вот противнику было сложнее. Он плохо контролировал водителя Корозова. Того скрывал куст и высокая трава. Стрелять наугад было глупо. Хотя можно было бы попробовать. Вполне допустимо притянуть за хвост фортуну. Но для этого нужна была обойма с патронами, а у него их осталось - кот наплакал. Потому приходилось выжидать, когда Никола отчетливо появится на мушке ствола. Со своей стороны Никола, пока Леша был занят с Глебом, тоже ждал, когда у стрелка закончатся патроны, чтобы взять его тепленьким. А пуля в голову, хоть и из травмата, совсем не гарантировала этого. Время от времени он дергал парня своими окриками:
        - Эй ты, я жду! Долго созреваешь! Мое терпение может лопнуть, и я всажу тебе пулю в башку! Тебе крышка, если не положишь ствол! Хана! Или ты окончательный дурак и не понимаешь этого? Кончай заниматься дурью! Сдавайся! - Никола ругался и уговаривал одновременно.
        В это время охранник помог Глебу подняться на ноги и они, пригибаясь, вернулись в подъезд. Вошли в помещение консьержки. Глеб, затрудненно дыша, опустился в кресло. Его била мелкая дрожь. Все так скверно. Неизвестность брала за горло, душила. Он молчал. Нервная морщина дергала щеку. Мысли в голове набегали одна на другую, не давали времени, чтобы сосредоточиться. Сунул руку в карман, достал телефон, позвонил начальнику охраны:
        - Исай, давай с охранниками к моему дому! На меня было покушение! Сообщи Аристарху!
        Полнотелая женщина с сединой в волосах и родинкой на подбородке в просторной вязаной кофте и такой же просторной юбке, консьержка, испуганно охала, помогая Леше снимать с раненного плеча Глеба пиджак и окровавленную рубаху. Достала аптечку:
        - Ничего тут нет, ой, ничего нет в этой аптечке! - суетливо задвигалась и закудахтала, как курица наседка, на все помещение. - Бинта нет. Куда же он подевался? Все было. Все было. А теперь нет. Всегда так. Когда что-то нужно, никогда не найдешь. Ну что за люди. Ну что за люди! - охала она, непонятно, кого имея в виду. - Да кто это по вам стрелял? Да как же это можно стрелять в живого человека? Как можно убивать? Это же убийцы какие-то.
        С трудом под скрип зубов Глеба, наконец, стащили с его плеч простреленный пиджак и окровавленную рубаху. Корозов, морщась от боли, раздраженно выдохнул:
        - Разорвите ее вместо бинта!
        Замерев в нерешительности, консьержка всплеснула руками:
        - Разорвать рубаху? Так ведь новая. Ой, да о чем я? - видя, как охранник расправляется с рубахой, закачала головой. - Что я говорю? Что я говорю? У вас все плечо в крови. Вас хотели убить. За что вас хотели убить? Зачем? - спрашивала с захлебом.
        Что можно было ответить ей? Корозов и сам хотел бы узнать ответ на этот вопрос. Мозг кипел.
        Оставив Корозова в белой окровавленной майке, разорвав ткань рубахи на полосы, Леша протянул их консьержке:
        - Ты, мать, не суетись, перевязывай! - посоветовал. И Корозову - Надо бы Николе помочь, Глеб. Похоже, он стрелка прижучил, а тот огрызается!
        - Иди! - махнул здоровой рукой Глеб, смотря, как женщина неумело пытается приспособиться перевязать рану. - Будь осторожнее! Надо взять живым!
        - Я в полицию позвонила, когда стрельба началась, - торопливо сообщила консьержка, накладывая на рану полоску ткани.
        Мотнув головой, охранник пробормотал:
        - Молодец, мать, что позвонила, правильно живешь! И впредь действуй так же! Значит, скоро полиция сюда прибудет. А я побегу к Николе! - он крутанулся на месте, выхватил из-за пояса травмат и выскочил за дверь.
        - А как же иначе? - округлив глаза, послала ему вдогон женщина. - Ведь в людей стреляют! Вот, человека чуть не убили, - заглянула в глаза Корозову. - Я работаю здесь недавно, но про тебя уже слыхала, Глеб. Сменщица рассказывала кое-что. Беспокойный ты человек, Глеб. Видный, солидный, но беспокойный. Жене с тобой, видать, не сладкое житье. А и впрямь, какой женщине понравится, когда вот так все происходит? - на минуту она умолкла, завязывая узел на плече, потом продолжила. - Я знаю твою жену Ольгу. Красивая она у тебя. Пожалел бы хоть ее, Глеб. Надо ей сообщить. Она ж ничего не ведает. Отправила тебя на работу целехоньким, и вот нате вам подарочек ей такой приготовил. Слава богу, что хоть так все обошлось, - потрогала руками повязку, не ахти, конечно, какая, сноровки медицинской нет, но все-таки более-менее. Отошла к столу и опустилась на стул.
        На ее слова Корозов ничего не ответил. Консьержка была права. Что можно сказать? Он никогда не хотел бы расстраивать Ольгу, но так получалось. Так складывалось, что нередко оказывался в сложных обстоятельствах не по своей вине. И, к сожалению, Ольгу тоже не обходило это стороной. К великому сожалению.
        Сейчас Глеб не знал, как лучше поступить: позвонить Ольге или не стоит. Зачем пугать, если все обошлось. Но, с другой стороны, она все равно узнает. В этот момент, когда он еще раздумывал, дверь помещения распахнулась и на пороге возникла запыхавшаяся Ольга. В домашнем розовом халате и мягких пушистых тапочках. С растерянным лицом и смятением в широко раскрытых красивых глазах. В руках было кухонное полотенце, про которое она, очевидно, совершенно забыла в последний миг, когда метнулась из кухни к входной двери. Так и выскочила с ним. И сейчас не замечала его. Просто судорожно, бессознательно сжимала пальцами и все. Как ветер, ворвалась внутрь помещения на маленький пятачок, увидела в кресле Глеба в крови и с неумелой повязкой на плече. Бросилась к нему, не видя за столом консьержки:
        - Я так и знала, я так и знала! - твердила впопыхах. - Я почувствовала, что с тобой что-то произошло, когда за окном прозвучали выстрелы. Выглянула в окно, а тебя нет! И твой водитель с пистолетом бежит куда-то. Я сразу все поняла. - Ольга присела перед ним на корточки, прижалась к коленям. - Перепугалась за тебя! Ноги подкосились! Не помню, как выскочила из квартиры! Ты живой, господи, ты живой! Что это было, Глеб? Кто это сделал? - посмотрела на плечо и на пятна крови на майке.
        Наконец обратила внимание, как он крепился, чтобы не показывать боль от раны, представила, чего ему стоило это, и у нее на глаза наплыли слезы. Она-то хорошо знала своего мужа. Дотронулась до повязки, волнуясь, забегала глазами вокруг себя, говоря:
        - Надо немедленно в больницу! Немедленно. «Скорую». И позвонить Акламину.
        Наблюдая волнение жены, Глеб, пытаясь успокоить ее, стал гладить по голове:
        - Все нормально, Оленька, все нормально, полицию уже вызвали.
        - Да, да! - торопливо подтвердила консьержка, поднимаясь со своего места и отступая от стола. - Я сообщила в полицию. Сразу же сообщила, как только услыхала стрельбу на улице. Они обещали приехать. А в «Скорую помощь» сейчас позвоню. Сейчас, сейчас! - она схватила со стола телефон и стала набирать номер. - Как же я не подумала? Что у меня с головой? Совсем оплошала, - частила, удивляясь самой себе.
        Вдруг Ольга спохватилась, оторвалась от Глеба, лихорадочно вскочила на ноги, воскликнула:
        - Надо сменить майку! Срочно надо сменить майку! Не в этой же ехать в больницу. И рубашку новую, и пиджак, - метнулась к двери.
        Не успев остановить ее, Корозов вслед выпустил:
        - Успокойся, Оленька! Ничего не надо! Остановись!
        Но остановить Ольгу было невозможно. Да она и не слышала его. Но если б даже слышала, все равно не послушалась бы. У нее как будто произошел нервный срыв, она не могла стоять на месте. Ей нужно было двигаться, двигаться, двигаться, что-то делать для мужа. Все равно что, главное, для него. Быть ему необходимой в эти минуты. Чтобы он чувствовал ее заботу. Чтобы отступала его боль.
        Возвратилась Ольга быстро. Как будто туда и обратно слетала. В руках держала чистую майку, белую рубаху и другой пиджак. Полотенца в ладонях больше не было. Посмотрев с укоризной, Глеб ничего не сказал. Что можно было сказать любимой женщине на ее заботу? Только спасибо. Выпрямив спину в кресле, он обнял жену, прижал к себе, когда она подошла вплотную.
        После этого, положив на спинку кресла вещи, Ольга заботливо и аккуратно сняла с него майку и надела чистую. Затем так же аккуратно накинула ему на плечи новую рубаху. Глеб не сопротивлялся, видя, как жена постепенно успокаивается.
        2
        Выскочив из подъезда, Леша пригнулся и не кинулся напрямую к внедорожнику, возле которого продолжалось противостояние стрелка и Николы. Сделал крюк вокруг дома, чтобы зайти с другой стороны. От угла дома проскочил к машине. Водительская дверь распахнута. Бочком, прижимаясь к кузову авто, охранник, держа травмат наизготовку, проскользнул от багажника вперед, чтобы зайти со спины стрелка. Мельком бросил взгляд в салон на поникшего на руль водителя с повисшей левой окровавленной рукой. Взялся за дверь, намереваясь прикрыть ее, и в этот момент снизу, от живота водителя, фыркнул выстрел из пистолета с глушителем. Удивленно дернувшись, чувствуя удар в бок, охранник, цепляясь за дверь, стал сползать по ней вниз:
        - Ах ты, червь! - прохрипел и опрокинулся навзничь.
        Спокойно дождавшись, когда Леша упадет, водитель оторвался от руля. Кривясь от боли, положил на колени ствол и пальцами откинул с лица длинные волосы. Ладонью вытер кровь со щеки и шеи, размазал толстый слой грима на лице, взял пистолет с колен и выглянул из салона. Ему хорошо был виден сбоку Никола, лежавший за кустом. Тот даже не подозревал об этом. Водитель внедорожника, кособочась, выставил ствол и выстрелил, потом еще. Первая пуля обожгла Николе руку, вторая угодила в ребра. Он содрогнулся, повернул голову и обмяк. Выбравшись из внедорожника, водитель, клонясь в сторону раненного плеча, перешагнул через Лешу и, покачиваясь, двинулся к стрелку в черной рубахе. Тот привстал, растягивая губы в улыбке:
        - Козырь, ты живой? А я думал, что тебе хана, что тебя ухлопали твари! - он протянул навстречу руку. - Помоги встать! Ногу мне продырявили, сволочи! Не повезло! Сам видишь.
        - Меня тоже зацепило, - поморщился Козырь, чувствуя, как по шее и руке течет теплая кровь и повысил голос. - Чего разлегся, козел? Не мог из авто одним махом цель накрыть? - подошел ближе, презрительно сплюнул. - Стрелять разучился! Вся работа насмарку! Цель была, как на ладони! Завалить не сумел, скотина!
        - Охранник у него прытким оказался! - виновато пробормотал себе в оправдание стрелок. - Но моя пуля все-таки достала его! Достала, Козырь! В плечо саданула!
        - А надо было в голову! - хмыкнул Козырь и, не раздумывая, выстрелил ему в лоб. Затем, озираясь, сунул пистолет в карман, вытер руку о штаны и, пошатываясь, пустился за угол дома.
        3
        Звонок Исая застал Акламина в машине. Он с двумя оперативниками направлялся за город по одному из дел. Услышав новость о покушении на Корозова, сразу распорядился водителю развернуться и ехать к дому Глеба. Подъехал в тот момент, когда возле охранника и водителя Корозова столпились жители дома. Никола лежал в густой траве, его лишь перевернули на спину. Охранник находился возле внедорожника, где его застала пуля Козыря. Оба были живы, но без сознания. Над охранником, присев, расстегнув молнию на его куртке, суетилась худенькая молодая женщина, которая оказалась врачом. Посмотрев озабоченно на Аристарха, она проговорила тонким девичьим голоском:
        - Двоих срочно нужно в больницу! Один из них ранен серьезно! А третий, - кивнула в сторону стрелка в черной рубахе, возле которого никого из жильцов дома не было, - мертв. И еще есть один раненный. Он в подъезде, в помещении консьержки. Его тоже в больницу надо.
        Тело стрелка лежало на асфальте в нелепой позе на боку, как будто собиралось подняться на ноги. Кто-то накинул ему на лицо носовой платок. Акламин подошел, приподнял платок, всмотрелся. На лбу красное пятно от пули. Аристарх покачал головой. С этого уже ничего не спросишь. Хорошо если найдется кто-то, кто сможет опознать. В руке - пистолет. Пальцы крепко сжимали рукоятку. Как будто в последний миг перед смертью он пытался воспользоваться им. Оперативники с трудом разжали пальцы, вынимая ствол для исследования. И потом приступили к опросу свидетелей. Следом за Акламиным подъехала «Скорая». Кто-то из жильцов громко выразил недовольство тем, что пришлось звонить несколько раз и долго ждать. Но мощный на вид мужчина в зеленой рубахе с галстуком, с усами и тяжелым подбородком, резко из толпы осадил недовольных громким басом:
        - Рты закройте, говоруны! Нечего впустую языками молоть! Если в городе каждая пальба будет заканчиваться несколькими клиентами для «Скорой», то никаких машин не хватит, чтобы вывозить вовремя!
        Услышав от врача о раненом в помещении консьержки, Акламин сообразил, что это может быть Корозов. Двинулся к подъезду. Дверь в помещение была распахнута. Перед нею стоял с охранниками Исай, прибывший несколько раньше. Внутри помещения Аристарх увидел сначала Ольгу, а потом сидевшего в кресле Глеба. Сбоку от них со страдальческим лицом стояла консьержка. По сути, обстоятельства сложились так, что Глеб остался единственным участником событий, а, может быть, и свидетелем, если среди жильцов не найдется еще кто-то, кто по горячим следам мог что-то рассказать. Морща лицо, Глеб поднялся из кресла навстречу Акламину. Ольга бросилась помогать мужу, но он придержал жену, проговорил:
        - Не надо, Оля, я сам.
        Видя, что Аристарх ждал от него полной информации, он нахмурился, легкая морщинка тронула щеку. Что он мог сказать? Совершенно ничего, самую малость, которая вряд ли чем могла помочь оперативнику. Напрягай не напрягай мозги, память ничего воспроизвести не сможет, потому что все, что было в ней, это то, как, выйдя из подъезда, он полной грудью вдохнул утренний воздух. А затем услышал крик водителя, потом неожиданный рывок охранника бросил его на асфальт. Кто стрелял из машины, не видел. Кто мог организовать покушение, даже не представлял. Никаких фамилий в голове не всплывало. Откуда подул смертельный ветер - ума не приложит.
        По обыкновению достав записную книжку, Акламин раскрыл ее, но через некоторое время захлопнул, так ничего не записав. Только сделал короткий вывод:
        - Покушение было неудачным, поэтому может повториться, - глянул в дверной проем, за которым стоял Исай. - Мотай на ус, начальник охраны.
        На узком лице Исая не дрогнул ни один мускул, лишь тень проползла по впалым щекам. Он был собран и спокоен, как бывает хладнокровным человек, который знает, каким образом должен действовать. Разумеется, очень плохо, что пострадали люди, просто хуже некуда, между тем, главная задача охраны при этом нападении выполнена: Корозов жив. Но не прислушаться к предостережениям Аристарха нельзя. Посему охранение должно быть усилено и начата работа по поиску нападавших и их заказчиков.
        Рука Корозова отяжелела, висела, как плеть, плечо сильно ныло. Известия о тяжелых ранениях его водителя и охранника расстроили Глеба. «Скорая» увезла их. Корозова посадили в машину Исая и повезли в больницу. Ольга, как была в халате и домашних тапочках, так и отправилась вместе с мужем. Охранники Исая подключились к операм по опросу свидетелей, методично обходя все квартиры. Скоро появился свидетель, который, услышав за окном перестрелку, с третьего этажа наблюдал за происходящим. Из окна своей квартиры он видел, как велась перестрелка между Николой и парнем в черной рубашке, как водитель внедорожника потом выстрелил в Лешу, после в Николу, а затем вышел из авто, приблизился к парню в черной рубашке и выстрелил ему в лоб. Далее скрылся за угол дома.
        Итак, стали ясны многие детали происшествия. Кроме того, стало очевидным, что стрелком был парень с пулевым отверстием во лбу. Его просто убрали, как не выполнившего своей главной задачи и как лишнего вероятного свидетеля. Водитель внедорожника элементарно заметал следы. Возможно, при любом исходе дела, стрелку изначально была определена черта жизни.
        Все начиналось как всегда.
        4
        Прооперировали Глеба под местным наркозом сразу после Николы и Леши. Вытащили пулю. Врач, долговязый молодой человек, чуть сутуловатый, в белом халате, маске и колпаке, после операции, когда Корозов был еще на операционном столе, заметил:
        - Повезло сегодня всем троим. Жить будете.
        - Жить обязательно надо, - отозвался Глеб, - чтобы найти и наказать того, кто все это организовал.
        - Такой разговор не годится! - сказал врач, моргая глазами, над которыми сдвинулись к переносице черные брови. - В больнице надо лечиться. Сначала встаньте на ноги, а там хоть на луну летите.
        - На луну нам ни к чему, здесь дел хватит, - улыбнулся Корозов.
        Его отвезли в отдельную палату. Ольга помогла лечь на кровать. Повесила вещи в шкаф. Все случившееся выбило Глеба из колеи. Он супился, недовольно вздыхал и молчал. Ничего не говорил начальнику охраны, уверенный, что Исай знает, что ему делать. Тот у дверей палаты поставил охрану. Отобрал для этого ребят покрепче. Отдал необходимые распоряжения.
        Сев на стул возле кровати, Ольга притихла, взяла Глеба за руку и держала, не отпускала. Лицо ее выражало спокойствие. Волнения как будто остались позади. Впрочем, по вздрагиванию пальцев жены Глеб чувствовал, что внешнее выражение спокойствия вовсе не отвечало внутреннему состоянию. Конечно, операция прошла успешно, теперь он пойдет на поправку, рана со временем заживет. Но Глеба, и он был уверен, что жену тоже, точили мысли о том, как будут развиваться события дальше, какого продолжения ждать в начавшейся с покушения истории. В полной неопределенности надеяться на внутренний покой в его душе и в душе Ольги не приходилось.
        Из коридора вошел Исай. Корозов перевел глаза на парня.
        - Поставил охрану у двери! - коротко доложил тот.
        - Узнай, как там ребята, - попросил Глеб.
        - Уже узнал. Спят. Наркоз еще действует, - проговорил он.
        - Организуй охрану Ольге, пока я буду в больнице! Круглосуточную! - распорядился Корозов. - Хорошую охрану! Головой за Ольгу отвечаешь!
        - Уже организовал! Ребята ждут внизу! - посмотрел на Ольгу Исай.
        - Может, не надо? Может, это лишнее, Глеб? - неуверенно произнесла она.
        - Ничего лишнего сейчас нет, Оленька. Все правильно. Ты ведь это лучше меня знаешь. Мы с тобой не новички в таких делах. К сожалению, - вздохнул Глеб.
        В эту минуту зазвонил телефон Исая. Он достал его из кармана осенней куртки, глянул на дисплей, сказал Корозову:
        - Акламин звонит, Глеб. Наверно, про тебя будет спрашивать.
        - Дай-ка я сам переговорю с ним, - протянул руку Глеб. Взял телефон, поднес к уху.
        - Как дела у Глеба, Исай? - раздался голос Аристарха.
        - Да какие дела могут быть в этой больничной клетке? - вместо Исая сдержанно отозвался Корозов, хотя желваки на скулах заходили. - Знать бы, кто заказал меня, голову оторвал бы! Я чувствую, он где-то рядом, дышит мне в лицо и в затылок. Найди его, Аристарх, пока я прохлаждаюсь на больничной койке. Исай с ребятами поможет тебе, если надо. Не думай, я лежать спустя рукава не намерен! Исаю сейчас придется крутиться, как волчку! Будем параллельно с тобой искать этого негодяя! Я буду позванивать тебе! Так что настрой у меня боевой! Не на того нарвались, подонки! - чуть помолчал, слушая следующий вопрос Акламина, ответил. - Ольга рядом со мной!
        Разумеется, волнуется, хоть старается не показывать вида. Исай организует ее охрану! - опять выслушал, что проговорил ему Аристарх, сказал в заключение. - Хорошо. Держи меня в курсе! - и отключил телефон, вернул его начальнику охраны, спросил. - Все понятно? - и когда Исай кивнул в ответ, выговорил. - Порыскай, Исай, как следует. Если мы его не опередим, он снова какую-нибудь пакость устроит!
        5
        Через несколько часов того же дня Козырь с бинтом и пластырем на плече, шее и щеке, с висевшей левой рукой, потерянным лицом, беспокойно сидел на стуле перед Вадимом Хичковым, упираясь ногами в пошарпанный пол. Тот стоял у окна, задернутого легкими шторками. В светлом костюме и белой рубашке. Был он среднего роста, крепкого сложения, с пронзительным взглядом, щекастым лицом, чуть отвислой нижней губой и резким чеканным голосом, который, впрочем, повышал он редко. По природе Вадим был жестоким человеком. В детстве он с легкостью и даже внутренним удовлетворением топил в ведре с водой слепых котят, с удовольствием препарировал кошек и щенков, и с любопытством копался в том, что вываливалось из брюшной полости. С возрастом такие наклонности не прошли, они перекинулись на людей. Все, кто на него работал, боялись Хичкова, знали, любой срыв в выполнении задания чреват серьезными последствиями для них.
        Потупив взор и опустив голову с короткой стрижкой и полукруглыми раковинами ушей, Козырь в свежей синей рубахе с коротким рукавом, в серых штанах, сдавленно рассказывал, как все произошло, нервно подергивая лежавшей на коленях правой рукой, как бы помогая таким манером себе выталкивать из горла слова. Сейчас он совсем не был похож на того хладнокровного уверенного в себе душегуба, который, не задумываясь, нажал на спусковой крючок и отправил в преисподнюю неудачливого подельника. Он зыркал из-под реденьких коротких бровей на Вадима глазами полными безропотности и страха. Приглушенно, как будто крадучись, выдавливал:
        - Я этому косорукому придурку все выложил, как на блюдечке. Подкатил на место вовремя. Позицию выбрал такую, что мама родная позавидовала бы ему. Весь двор перед глазами. Подъезд, как на ладони. Оставалось только пальнуть и дело в шляпе. Все для него. А он, козел, пальнул мимо. Щелкнул по плечу и только. Ну, само собой, в ответ забарабанили пули. Пришлось хватать ноги в руки. Но две пули достали меня, выбили на какое-то время сознание. Авто всмятку. Этот придурок дал деру, но его подкосили и прижучили на асфальте. - Козырь дернул бровями, приподнял голову, опустил концы губ книзу, на мгновение заморозил на лице брезгливое выражение, после чего закончил. - Пришлось самому завершать дело, а стрелка там же прикончить, чтобы обрубить концы!
        Слушая его, Хичков смотрел, не моргая. По его виду было ясно, что он тщательно через свои фильтры просеивал услышанное, поскольку существенной частью его натуры было недоверие всем и всякому. Все и вся подвергалось сомнению.
        Его бизнес был незаметным: Вадим исполнял заказы на отправку душ людских на другой свет. Подбирал под легкие простые заказы стрелков, обеспечивая их работой. Особо денежные и сложные заказы брал на себя лично. Сам выходил на охоту. Его деньги были кровавыми. Но он не упускал ни одной банкноты. И отвечал перед заказчиками головой за исполнение заказов. Бизнес был безжалостным, посему отношения внутри него не могли быть иными. Все держалось на жестокости. Впрочем, чему удивляться?
        Сейчас исполнители засыпались на простейшем, как он считал, деле. Пронизывая взглядом Козыря, выслушав его, с расстановкой выговорил:
        - Ты хорошо пристроился, Козырь. Заливаешься, как соловей. Вали все на труп! Он теперь все выдюжит. Других свидетелей нет! - шумно недовольно подышал. - Я зачем тебя к нему приставил и за руль посадил? Для декорации? Пусть он - криворукий! Но ты тогда осел, Козырь! Следов натоптал, шуму наделал, и труп подельника полиции подарил! Они тебе за это премию выпишут, идиот, а я - билет в один конец!
        Втянув в себя воздух через зубы, Козырь скованно пошевелился. Сиденье стула под ним издало едва уловимое шуршание кожи. Козырю оно показалось очень громким, он замер, сжался, облизнул сухие губы и выдавил:
        - Я пришил его, как ты приказывал, Вадим!
        Нарезав лоб острыми морщинами, Хичков покрутил головой:
        - Я приказывал тебе пришить его, как только дело будет сделано! А ты что навертел? - он медленно подошел к обшарканному столу, на котором лежали какие-то помятые бумаги, пачка с сигаретами, зажигалка и стеклянная пепельница. Неспешно взял сигареты, неторопливо достал одну, закурил и выдохнул дым.
        Все это время Козырь помалкивал, ловя звуки его дыхания, шуршания пачки с сигаретами, щелчки зажигалки. И только когда Вадим выдохнул дым, продолжил оправдываться:
        - Его ранили. Он был лежачий. У меня выхода другого не было.
        - А у меня сейчас есть выход? - голос Хичкова не сулил ничего хорошего. - Ты оставил улики! Они могут привести ко мне!
        В словах Вадима Козырь почувствовал угрозу для собственной жизни, похолодел, кровь в жилах застыла, он подобрал под себя ноги, сильно задергал правой рукой, а левая изогнулась в локте и упала на колени:
        - Никаких улик, Вадим! - запротестовал через силу, сбивчиво объяснил. - Колеса для дела мы прихватили в одном из дворов. Наши колеса ждали нас в другом месте. Ствол остался при стрелке. Но на нем даже его отпечатков нет. Потому что стрелок и я работали в резиновых перчатках. Ствол вдобавок чистый, никаких хвостов за ним не тянется. Так что все в полном ажуре, Вадим, все, как надо!
        Взмахом руки, Хичков оборвал его:
        - Не тупи, Козырь! - словно обдал жаром. - Труп лучше всяких отпечатков! - сказал и сделал несколько затяжек сразу, шумно выпуская дым изо рта.
        Цепляясь словно за соломинку, дергая реденькими короткими бровями, забыв о боли, Козырь обнадеживающе обронил:
        - А что труп, Вадим? - потер влажными ладонями о штаны. - Ни с какого боку этого стрелка к тебе не приклеишь.
        Чуть отвислая нижняя губа Хичкова вытянулась больше. Он подступил ближе.
        - А тебя? - выдохнул Козырю в лицо клуб дыма, отчего тот зажмурился и угнулся ниже. - Ты ж перестрелку допустил и маячил на глазах у скворцов!
        Не понимая, тот икнул, чувствуя, как душа медленно поплыла в пятки:
        - У каких скворцов, Вадим?
        Ответил Хичков не сразу. Сначала раздраженно загасил сигарету в пепельнице, потом сверкнул холодным прищуром:
        - У жильцов! - втолковал недовольно. - Забились они по своим скворечникам и в каждое окно - глаза пялят!
        Облегчение разлилось по телу Козыря, он даже воспрянул, выпрямил спину и выдохнул уверенным набравшим силу голосом:
        - Можешь быть спокоен, Вадим! Тут все по нулям! Я дело знаю туго. Морду перед этим намалевал гримом! Паричок сверху напялил! Не первый раз, поди? Не сомневайся! И ствол потом скинул. Как положено. Задохнутся разыскивать меня! К стрелку меня тоже не пристегнут. Здесь все чисто!
        Остановленным взглядом Вадим долго пронизывал Козыря, как будто вытягивал его нутро, чтобы лучше рассмотреть и потом принять решение. Затем отошел к двери, приоткрыл ее, позвал:
        - Палаш, поди сюда! - и вернулся к Козырю.
        В комнату ввалился крупный лобастый парень в широкой куртке, из-под которой выглядывала белая футболка с иероглифами на груди. На пальцах рук тату. В глазах веселое выражение, как будто его пригласили к столу, на котором было обилие вина, выбирай - не хочу. Остановился в ожидающей позе, готовый немедля сорваться с места при необходимости.
        - Накосячил Козырь, - сказал ему Хичков. - Корозова живым выпустил! Мне вбил кость в горло! Мой авторитет размазал! Перед заказчиком поставил меня в позу рака. Какой награды, думаешь, заслужил он?
        Выражение на лице Палаша не изменилось, он пожевал губами, точно беззвучно произнес, что награды определять не его дело, его дело ставить жирные точки на тех, кто эти награды заслужил. Вадим сделал глубокий кивок головой, как будто услышал ответ и согласился с ним. В свою очередь Козырь, увидев Палаша, тотчас снова поник, съежился и заискивающим голосом опять-таки попытался защититься, но на сей раз не очень умело и скорее походило на роспись в собственном бессилии:
        - Охранник у него ушлый попался. Просек раньше, чем этот придурок ствол настроил. Прикрыл объект.
        Его объяснение явно не удовлетворило Хичкова. Козырь увидел, как Вадим поднял руку и сдавил пальцы в кулак:
        - Ушлый, говоришь? А, ты? - спросил резко. - Плечо и башку в бинтах мне показываешь, чтобы разжалобить? Зачем тебе такая башка? Она у тебя лишняя. Ее даже пуля пробить не захотела! - губы презрительно изогнулись.
        И в этот миг Козырь услыхал усмешливое хмыканье Палаша. Он помертвел, предчувствие приближающегося конца сдавило горло. Стало трудно дышать, трудно подбирать слова, трудно выталкивать их из себя.
        - Конура у тебя подходящая, - окинул комнату Хичков. - Как думаешь, Палаш? Подходящая?
        Согласно, весело кивнув, Палаш опять не произнес ни звука. Комната была средних размеров. Вдоль стен старенькая мебель, местами побитая, смотревшаяся убого и ненадежно. Самым новым, возможно, недавним приобретением Козыря, был стул, на котором тот сидел, плотно прижимаясь к спинке. Этот стул определенно выбивался из общей картины убранства. Поглядывая то на Хичкова, то на Палаша, Козырь больше не решался вставить слово в свое оправдание. Взгляд Вадима был отчужденным, мрачным. О чем он раздумывал, понять невозможно. Но то, что он не собирался щадить Козыря, не вызывало сомнений. Просто вид наказания не определен.
        Дрожащие ноздри Козыря, между тем, уловили отчетливый запах смерти. Его ни с чем не спутаешь. Он всегда один и тот же. И всякий, на кого он наплывает, сразу узнает его.
        Выразительно посмотрев на Палаша, Хичков отвернулся от Козыря, как будто того больше здесь не было. Подручный все понял. И Козырь тоже все осознал. Он схватил большим ртом воздух, теряя голос, медленно на ватных ногах поднялся со стула, отступил к стене и плотно прижался к ней спиной. Голова стала обескровливаться, полукруглые раковины ушей побелели, обе руки повисли и нервно задергались. Палаш медленно достал пистолет с глушителем, неторопливо взвел курок, проговорил веселым голосом:
        - Мы будем помнить тебя, Козырь! Похороним в хорошем месте! - поднял ствол.
        Но в этот момент Вадим вдруг обернулся и остановил. Спросил у Козыря:
        - Искупить вину хочешь?
        - Искуплю. Верь, Вадим. Искуплю, - одними бледными губами прошелестел тот, вытягиваясь в струну.
        - Не верю, Козырь! - отчеканил Хичков. - Но последний шанс дам! - взгляд его обжигал. - Смотри, на кону твоя жизнь! Не подведи сам себя! - сделал паузу, добавил. - Расслабься. Приготовь себя!
        Вновь одними губами Козырь прошептал:
        - Гадом буду, Вадим.
        6
        Потуги Исая и старания оперативников пока ни к чему не привели. Все оставалось на точке замерзания. Никаких новых попыток покушения, либо подозрительной возни вокруг Корозова не наблюдалось. Никто никоим образом себя не проявлял. Установилось затишье.
        Правда, Акламину удалось установить личность убитого стрелка. Совершенно случайно помог Никола, когда вернулся в сознание. Сообщил, что голос стрелка где-то слышал раньше, но где, никак не мог вспомнить. Ему показали фото убитого. Он отрицательно покрутил головой. Не видел прежде. Тогда Аристарх решил наудачу отправить с этим снимком оперов по квартирам дома, где проживал Никола. И это сработало. В одной из квартир на этажной площадке выше жилища Николы, молодой парень узнал в убитом своего приятеля. А водитель Глеба после этого вспомнил, что в один из поздних вечеров, возвращаясь с работы, он услышал громкий веселый гомон на той площадке, и особенно выделялся голос стрелка. Молодежь была навеселе, дым стоял коромыслом. Никола даже поднялся на межэтажную площадку и попросил шуметь тише. Сосед урезонил компанию, и в ответ пообещал:
        - Никола, все, как надо, не дрейфь, день рождения у меня! Все, как положено! - и стал подталкивать в спины своих гостей, отправляя в квартиру.
        И снова прозвучал голос стрелка, который, не оборачиваясь, провещал:
        - Эй, Никола, не мути воду! Тут все свои!
        Сейчас перед Аристархом была задача выявить связи стрелка. Он надеялся по этой информации выйти на нужный след. В затишье, которое наступило, ему не верилось, скорее всего, это временное выжидание. Похоже, игра шла по-крупному. Когда много неизвестных, тут не хулиганские разборки. Здесь просматривался основательный подход к делу. И если покушение не было связано с бизнесом Корозова, что тот категорически отрицал, значит, надо смотреть шире и отрабатывать другие версии.
        Период выздоровления Глеба прошел без эксцессов. Нервное напряжение, какое было поначалу, прошло. Он вышел из больницы успокоенным и уверенным в себе. Все вернулось в привычное русло, хотя, впрочем, о привычном русле говорить было рано. Поиски заказчика покушения уперлись в глухую стену. Осадок в душе давил. Забываться Глеб мог лишь тогда, когда с головой окунался в работу.
        В один из дней он с женой обедал в ресторане. Все было привычно, как всегда. Столы под белыми скатертями с кистями по углам, белые мягкие стулья с выгнутыми спинками, полы в плитке молочного тона, ломаные потолки того же тона, белые стены с картинами в красивых золоченых рамах, молодые официантки в бордовых платьицах и белых фартуках с кармашками, из которых торчали блокнотики. Много света и тихая убаюкивающая музыка. Два охранника Корозова у двери. Оба одинакового роста, но у одного шевелюра, сползающая на крепкую шею, у другого стрижка с пробором с левой стороны. Ольга была в сиреневом платье, цвет которого подчеркивал ее неброскую в пастельных тонах красоту. Сверху на плечи наброшена теплая кофточка с воротничком стойкой. Осенняя погода заставляла одеваться в теплые вещи. Ольга выпрямила спину, поправила кофточку и посмотрела на мужа с некоторой загадочностью. Уловив эту загадочность, Глеб отодвинул от себя блюдо, отложил столовые приборы, улыбнулся:
        - Вижу, хочешь что-то сказать, Оленька.
        Красивые с дымчатым оттенком глаза Ольги на мгновение чуть прикрылись. Потом веки разомкнулись. Она неторопливо взяла фужер с соком, поднесла к губам, сделала небольшой глоток, отставила бокал и произнесла:
        - Да, Глеб, хочу предложить тебе, - опять подняла фужер и сделала еще один глоток, как будто раздумывала, какие слова лучше подобрать. Но, видимо, не нашла ничего более разумного, как сказать напрямик без всяческой словесной оболочки. - Давай обвенчаемся в церкви, Глеб.
        Предложение для Корозова было неожиданным. От изумления он даже привстал с места, опершись пальцами на столешницу. Затем сел и долго, не отрываясь, смотрел в глаза жене, мало-помалу переваривая услышанное. С одной стороны, венчание в церкви для Глеба было пустым звуком, в бога он не верил, и подобную процедуру воспринимал, как бесполезную трату времени. Но с другой стороны, по лицу жены увидел, что она настроена иначе. Серьезно. Предложение, несомненно, было хорошо обдуманным. К тому же высказано в такой момент, когда над головой Глеба сгущаются тучи. В любой момент она может остаться вдовой, ибо нет никакой страховки от этого. Тем не менее, таким шагом поддерживала мужа, как бы внушая ему и себе, что ничего подобного с ними не случится. Это дорогого стоило. Глеб сразу оценил все. Протянул через стол руку, положил свою ладонь на ее и сжал:
        - Для тебя это важно, Оленька? - спросил, ощущая в своей ладони тепло ее руки.
        - Для тебя тоже, Глеб, - отозвалась она.
        И хотя ее утверждение было для него спорным, он прекословить не стал. Было бы глупо перечить женщине, которую он обожал.
        - Я согласен, - сказал Глеб, оторвался от сиденья, подтянул узел галстука на шее, застегнул пиджак, наклонился над столом и поцеловал ее руку. - Согласен!
        Выйдя после обеда на улицу, Корозов с крыльца ресторана привычно окинул взором парковку. Прохладный ветер ударил в лицо. Ольга проворно сунула руки в рукава кофты и застегнула ее на груди. Глеб взял под локоть жену, спустился по ступеням крыльца. И быстро повел ее к машине. Сзади - два охранника. Ветер рвал полы пиджака Глеба и поднимал подол платья Ольги. Она рукой прижимала его к ногам, не замечая, как разлетаются в разные стороны волосы на голове.
        В машине Глеб распорядился водителю, чтобы тот подъехал к крупному торговому центру. На вопросительный взгляд жены улыбнулся, ничего не поясняя. Когда авто остановилось, помог ей выйти и в сопровождении охранников прошествовал с нею к раздвижным стеклянным дверям торгового центра. Внутри на эскалаторе поднялись на второй этаж, и подошли к большому ювелирному бутику, направляясь в отдел с бриллиантами.
        - Оленька, - сказал ей. - Я хочу сделать тебе подарок в честь нашего предстоящего венчания. Но, учитывая, что я в драгоценностях разбираюсь слабо, потому прошу тебя выбрать самое шикарное колье с бриллиантами, чтобы захватило дух.
        Подарок был выбран. Карие глаза Глеба светились радостью, когда он смотрел на счастливое лицо жены.
        Следующая неделя должна была пройти в приятной суете. Корозову предстояло договориться в церкви, а потом вместе с Ольгой выбрать и приобрести ей и себе новые наряды для торжества.
        7
        В то же самое время Акламин получил неожиданную информацию. Приятель убитого стрелка, который на фото узнал его, сосед Николы с площадки выше, за коим было установлено наблюдение, внезапно исчез из поля зрения. Как в воду канул, или провалился сквозь землю. Аристарха обычно трудно было вывести из себя. Он был всегда ровен. Но на этот раз его возмущение прокатилось тяжелым катком по всем в отделе.
        Ведь каждый раз предупреждал, чтобы подозреваемый не заметил слежки. И на тебе! Знать, почуял, потому и улизнул. А коль смылся, стало быть, рыльце тоже было в пушку. Вероятно, он вполне мог вывести на нужный след. В глубине души Акламину хотелось надеяться, что исчезновение парня просто нелепая случайность, возможно, тот обыкновенно где-то запил или пригрелся около очередной девушки, меняя их, как игральные карты. И скоро вновь появится. Но, с другой стороны, пропал незаметно. Облапошил оперов. Такое случайным не бывает. Новая головоломка.
        Установившееся затишье вокруг Корозова диктовало Аристарху два варианта. Либо заказчик проглотил неудачу и отступился, либо предусмотрительно выжидал. Но если выжидает, значит, опытный, а, стало быть, опасный. Выйти на него будет непросто.
        Сидя за столом в кабинете, Акламин наклонился над скоросшивателем с бумагами, сжимал ладонями виски. Смотрел. Молчал. Думал. Затем перелистнул, пробежал неулыбчивыми глазами по тексту, еще перелистнул, вчитался, чуть свел брови к переносице и захлопнул скоросшиватель. Задумчиво прижал его ладонью к столешнице, вздохнул и, поднявшись на ноги, положил в сейф. На ум пришло, что недооценивать противника нельзя. Недооценка это риск жизнью Корозова и, возможно, не только одного Глеба.
        Намечающееся торжество Корозовых вполне может вылиться в непредвиденные обстоятельства. Следовало предотвратить их, чтобы не наломать дров. Судя по обстановке, все крайне серьезно, потому решать вопрос необходимо также обстоятельно. Вернувшись за стол, Аристарх достал из кармана пиджака телефон, минуту задумчиво смотрел на него и потом позвонил Глебу:
        - Нам надо переговорить, - сказал ему.
        - Слушаю тебя, Аристарх, - отозвался тот.
        - Не по телефону, - сказал опер.
        - Подъезжай, - тут же сориентировался Корозов. - Я у себя.
        Решив высказать свои опасения Глебу, Аристарх надумал на период подготовки к торжеству и на время торжества прикрепить к нему своего оперативника. Надо было только заручиться согласием Корозова. Тот поднялся из-за стола и шагнул навстречу, когда Аристарх возник в дверях кабинета. Пожав протянутую руку, Акламин не стал садиться на предложенный стул, а подошел к окну, чуть отодвинул бордовую штору, привычно окинул глазами улицу, заговорил, несколько сгущая краски. И, разумеется, как Аристарх ожидал, Корозов сразу принял его предложение в штыки.
        - На кой черт мне твой опер? У меня что, своей охраны нет? - сорвалось с языка у Глеба.
        - Не все так просто, не все так просто, Глеб! - остановил Акламин. - Есть предположение, что ваше торжество может быть сорвано.
        - Ну, ты даешь, Аристарх! Тебя ли я слышу? - упругим голосом сдержанно произнес Корозов, поморщился - А как же доказательства? Не ты ли всегда утверждал, что догадки, это не доказательства? И что же теперь? Побоку все твои правила?
        - В критических обстоятельствах всегда приходится действовать по обстановке! - чуть остудил его Акламин.
        - Но как будто все тихо на горизонте, - протянул Глеб с некоторым напором. И тут же разочарованно добавил. - Правда, и концов пока никаких нет.
        - Ты без меня знаешь, как опасна бывает такая тишина, - серьезно напомнил Аристарх, не стараясь гасить его разочарованность.
        - Знаю, черт возьми! - недовольно поморщился Корозов, закинул руки за спину и стал прохаживаться по кабинету, бросая косые взгляды на оперативника. - Я, разумеется, понимаю твои опасения. Не первый год живу, не первый раз вокруг меня закручивается какая-то карусель. Будь она неладна! У Исая с поисками полный провал. Сколько он не рыскал по городу, воз и ныне там. Разумеется, такой тупик меня настораживает. Обрублены все концы. И тебе, я вижу, тоже особенно похвастать нечем.
        - В этом-то вся заковыка! - следя неулыбчивыми глазами за передвижениями Глеба, проговорил Аристарх. - Ведь ты не можешь сказать, что покушение на тебя это случайность?
        - Какая случайность? Ты о чем? - удивленно приостановился Корозов и посмотрел прямо в глаза Акламину, как будто пытался разглядеть в них суть вопроса: шутку или предостережение.
        - Я все о том же, Глеб. Все о том же, - сказал Аристарх, чуть наклонив голову. - Поставь себя на место заказчика. Торжество - это гости, шум, музыка, вино. Просто подарок для организации нового покушения. Ты бы на месте заказчика упустил такую возможность?
        - Дураком надо быть, чтобы упустить! - согласился Глеб.
        - Вот именно, - подтвердил Аристарх. - Мне сдается, что этот заказчик далеко не дурак. Интуиция.
        - Убедил, - после некоторого раздумья вздохнул Корозов и угрюмо снова зашагал по кабинету.
        8
        Подготовка к венчанию закрутила Ольгу, как на карусели. Она находилась, словно во сне. Ей хотелось, чтобы торжество прошло красиво и пышно, чтобы было много народу и чтобы все были в восторге, и всем было весело. Особенно сейчас, когда на дворе стояла крутая осень, ветер рвал с деревьев и мел по дорогам желтые листья, тепла становилось все меньше, улыбки встречались все реже. Она рассчитывала своим праздником вырвать друзей из этой промозглости хотя бы на один день. Пусть даже на полдня. Но так, чтобы всем это запомнилось надолго. Ведь не многие в наше время венчаются. Теперь это редкое событие, а, стало быть, незабываемое. Ольга даже не обратила внимания на вдруг появившегося нового охранника около мужа. Будь это в другое время, она обязательно задалась бы вопросом, откуда и почему он возник? Но в настоящее время это казалось таким несущественным на фоне предстоящего празднества, что прошло незаметно и как бы само собой. Чем меньше оставалось времени до события, тем суматошнее становилось подготовка. Между тем, последние дни Ольга чувствовала себя по-настоящему счастливой. Она как будто парила в
воздухе.
        Сейчас заканчивались последние приготовления, Ольга с мужем ехала в машине с блуждающей по лицу улыбкой. Глеб тоже улыбался, глядя на жену, и ему нравилось нынешнее состояние ее души! Автомобиль двигался быстро. По сторонам за стеклами что-то мелькало, но все это оставалось где-то на заднем плане, на чем не останавливался взгляд, и что сливалось в бесформенную пеструю массу. Рядом с водителем сидел оперативник Акламина, молодой парень в полосатой куртке, весь как на шарнирах, с быстрыми движениями, с быстрым взглядом, утопленной переносицей и небольшим ртом. Невзрачный и молчаливый.
        Временно заменявший Николу водитель, казалось, не замечавший ничего, что могло отвлекать от дороги, на самом деле схватывал всякое изменение вокруг и, как кобра следит за движением флейты, так он вбирал все своим взором. Его лицо с мягкими женскими чертами меньше всего походило на лицо водителя или тем более на лицо охранника, коим он был в команде Исая. Между тем, такое впечатление было обманчивым, ибо его внешность и его характер разнились значительно. Сидел за рулем он в непринужденной позе и смотрел на нового охранника с внутренней усмешкой, однако, не показывал ее ни кому из окружающих. В его крупной с крутым затылком голове не сходились концы с концами. Мысли перекатывались по извилинам мозга, заставляя парня думать о том, о чем и размышлять не стоило сейчас. Нажимая на педаль газа, он ломал голову над тем, откуда выплыл этот охранник и почему его сразу же с первого дня направили охранять Глеба вместо временно выбывшего Лехи? Казалось бы, какая разница и какое ему дело до этого? Ан, нет, извилины мозга навязчиво бороздились дурацкими мыслями.
        Перед светофором водитель резко нажал на тормоз, останавливаясь. И еще не успел пробежать глазами по зеркалам, как услыхал удар. Машину толкнуло. В зеркале заднего вида увидел старенькие серые «Жигули», громко тарахтящие, явно с прогоревшим глушителем, либо вовсе без него. Ну, пришло в голову водителю, ты попал, гусь лапчатый! Возмущенно распахнул дверь авто. Выскочил наружу, застегивая зеленую куртку. И сразу рассмотрел за рулем «Жигулей» размалеванную девушку. Сплюнул досадливо.
        Густой слой грима, копна волос на голове, теплый махровый серый свитер с воротом до подбородка, тонкие медицинские перчатки на руках. Девушка, не двигаясь с места, обезоруживающе улыбалась сквозь лобовое стекло. Лицо совершенно не расстроенное, скорее, безразличное, как бы говорило, ну, что поделаешь, что есть, то есть. Между тем, фара у «Жигулей» была разбита, бампер у машины Корозова вмят. Водитель Глеба сквозь стекло поймал глаза девушки и открыл дверь ее машины:
        - Ну, что делать будем, кукла?
        С другой стороны к «Жигулям» приблизился охранник-опер, выпрыгнувший из автомобиля следом за водителем. Сосредоточенный и ходкий. Равнодушный вид девушки за рулем вызвал досаду. Он безмолвно качнул головой, ожидая ее ответа. Но в этот момент на заднем сиденье авто пошевелился пассажир в легкой серой куртке, чуть нагнулся к спинке переднего сиденья, показывая короткую стрижку на круглой голове, полукруглую раковину левого уха и через плечо девушки попросил водителя Корозова:
        - Ты прости ее, шеф! Учится она еще! Шишки набивает! - открыл дверь и легко, прижимая левую руку к бедру, дергая короткими реденькими бровями, стреляя глазами, выпрыгнул наружу, точно своей бесшабашностью показывал, что все случившееся, это мелочи, на которые не стоит обращать внимание. Это был Козырь.
        Но следом произошло неожиданное. Козырь выступил из-за двери, и водитель Глеба увидел в его правой руке ствол с глушителем. Парень растерянно отступил, кинул оторопелый взор на охранника-опера. Тот торопливо выхватил оружие, но Козырь опередил. Раздался щелчок, звук которого потонул в шуме машин на дороге. Раскинув руки, охранник-опер упал с другой стороны «Жигулей». Водитель ринулся на Козыря с намерением выбить из его руки пистолет. И получил пулю в живот. Согнулся, обмяк, повалился на асфальт.
        Нагнув вперед голову, Козырь метнулся вперед, распахнул дверь авто Корозова с его стороны. Глеб и Ольга замерли. Явление Козыря показалось ей чем-то нереальным. Этого просто не должно быть! Именно сейчас этого никак не должно быть! Не верилось собственным глазам. Перед самым торжеством, когда вся она погружена в него, как в уже происходящее событие, как в событие безусловное, которому ничто не может помешать. И вдруг черный ствол холодно смотрит им в лица. Это невероятная нелепица, даже не страшно, но вырывает из нее мысли о празднестве и возвращает к реальности.
        Рука Козыря поднимается выше и упирает ствол в висок Корозову:
        - Что, козел, не ждал? Думал, забыли про тебя? Нет, козлик. Ждали, когда тебя поставят на ноги. Зачем ты нам подстреленный? Да и я пришел в норму! - нервно проговорил он, приподнимая левую руку и причмокивая губами. - Вылезай! И не дури, не моргну - прихлопну, как твоих кобельков!
        Сжавшись, Ольга, наконец, стала полной мерой впитывать в себя ужас происходящего, скулы ее свело, она ойкнула. Козырь повел глазами с блеклыми зрачками в ее сторону:
        - Заткнись, гусеница! А то и тебя заодно подгребу! - бросил, морщась брезгливо.
        - Рот закрой! - резко посоветовал Корозов, напружинивая мускулистое тело и застегивая пуговицы пиджака.
        - Ты мне? - взвился Козырь, нервно дергая рукой, отчего ствол пистолета задрожал и стал долбить висок Глебу. - Да я ее сейчас у тебя на глазах порешу, если еще хоть слово вякнешь! Вылезай! - концы губ опустились вниз, ноздри короткого носа раздулись.
        Обстановка накалилась. Так до предела натягивается струна. Еще миг и вот-вот лопнет. Палец Козыря на спусковом крючке в любую секунду мог завершить перепалку. Глеб почувствовал это. И, сдерживая себя, выговорил:
        - Ладно, выхожу.
        - Так-то лучше! - раздалось в ответ.
        Найдя рукой ладонь жены, Глеб пожал ее, успокаивая этим движением, и начал медленно вылезать из авто. У него в этот миг не было страха перед Козырем. Если б с ним сейчас не было Ольги, он наверняка повел бы себя иначе. Но теперь старался отвести удар от жены. Взгляд упал на распростертые тела водителя и охранника-опера у «Жигулей», в голову пришло, что, к сожалению, усилия Акламина не помогли. Да и сам он опять попал, как кур в ощип, не взял с собой всю охрану, которую прикрепил к нему начальник охраны, понадеялся на опера. Напрасно. Сколько раз уже попадал впросак. И вот опять - на те же грабли. И, похоже, не случайно. Видимо, последнее время его отслеживали. И так, что ни он, ни охрана этого не заметили. Стало быть, никакого затишья не было.
        Втиснувшись на переднее пассажирское сиденье «Жигулей», Корозов окинул взглядом девушку за рулем. Невольно отметил, что лицо у нее словно деревянное, с одним равнодушным выражением, без эмоций, с избытком макияжа. Ощутил, как сзади, в затылок ему уперся ствол Козыря.
        Сдергивая машину с места, девушка резко сдала назад, затем, круто вывернув, дала газу, и быстро потерялась в потоке машин, оставив у светофора два тела и автомобиль Корозова. С явным удовольствием, Козырь давил стволом ему в затылок. После неудачного покушения, когда сам оказался в руках Хичкова на волосок от смерти, сейчас он попер напролом. Или пан или пропал. Выбора не было. Действовать так, чтобы наверняка. Ведь второй осечки Вадим не простит. И, кажется, все получилось. Да, Глеб не ошибался, когда предположил, что его отслеживали. Козырь старался, ибо на кону была собственная жизнь. Максимум осторожности, терпения и упорства. Сам выбрал себе в подручные свою подружку, хорошо знал ее таланты и уверен был в ней на все сто. К тому же, девушка всегда меньше вызывает подозрений. И во время слежки, и в первый момент столкновения. В результате сработало.
        9
        Дрожа всем телом, Ольга, оставшись одна в машине, проводила напряженным взглядом тарахтящие «Жигули». Потом дрожащими руками нашла дамскую сумочку и торопливо зашарила в ней в поисках своего телефона. Выхватила. Лихорадочно забегала пальцами по дисплею, в поисках номера Исая. Наконец, наткнулась. Запинаясь, сбивчиво, глотая слова, сообщила ему о происшествии. Потом так же торопливо позвонила Акламину. А сзади уже начали останавливаться машины, выскакивать водители и пассажиры, с тротуара спешили прохожие. Уже кто-то щупал пульс у водителя и охранника-опера, кто-то звонил в «Скорую помощь». Толпа любопытных множилась. Кто-то распахнул ее дверь, спрашивая, все ли живы?
        Растерянно она вылезла из машины. Поежилась, прохладный осенний ветер продувал теплую кофту. Ее окружили разные лица. Негреющее осеннее солнце слабо пробивалось сквозь облака. И все было ужасно, просто невыносимо плохо. Как будто видела страшный сон и никак не могла проснуться. Но ведь это не сон, это не сон. Горло перехлестнуло, спазмы душили, невозможно было ни вдохнуть, ни выдохнуть. Она застонала. Кто-то поддержал ее под руки. Лица, лица, лица. Они смотрели с любопытством и настороженностью. Вот женское лицо появилось и исчезло, вот мужское мелькнуло слева направо, вот другое мужское качнулось справа налево. Вот чей-то рот выпустил в воздух звонкое восклицание:
        - Ай, что творится! Посреди дня! Посреди улицы!
        - Так, так, так, - подхватил еще чей-то рот глуховатым тоном. - На светофоре! У пешеходного перехода! А если бы кого из пешеходов застрелили?
        - Да уж, - поддержал третий голос, в котором слабо звучала буква «р», - выйдешь на улицу и не знаешь, вернешься ли домой.
        Женские куртки, кофты, пиджачки, мужские свитера, пиджаки и куртки - все смешалось перед глазами Ольги.
        Автомобили Исая, Акламина и «Скорой помощи» подъехали почти одновременно. Охранник-опер и водитель Глеба были ранены. Их быстро погрузили в «Скорую» и увезли. Оперативники и охранники Исая начали опрашивать тех, кто был в разношерстной толпе, надеясь получить хоть какие-то свидетельства случившегося. Аристарх, вытащив из коричневой кожаной куртки записную книжку и сжимая ее в ладони, разговаривал с Ольгой. Он ждал от нее полной картины. Но все, что она смогла рассказать, было лишь частью происшествия. Впрочем, несмотря на потрясение, внешний вид преступника запомнила неплохо. И это уже было хорошо.
        Между тем, его действия ставили Аристарха в тупик. Что это было, непредсказуемость, глупость, неосмотрительность, бесшабашность, или презрительный плевок в лицо полиции? А, может, какой-то изощренный расчет? Какой? Преступник действовал с открытым лицом, но при этом не тронул Ольгу, оставил ее в живых, не забрал вместе с Корозовым. А ведь наверняка понимал, что она срисовала его портрет. Такие действия сбивали с толку. Их логика необъяснима. Она приводила в замешательство. Но если это расчет, тогда игра более опасна, чем может показаться на первый взгляд. А пока все крайне неопределенно.
        Опрос очевидцев дал некоторые результаты. Установлена марка машины, номер, цвет и пол водителя. Девушка. Возможно, более подробную информацию дадут раненые, когда придут в себя. Придется ждать.
        10
        После Аристарха к Ольге подошел Исай. Поправляя осеннюю куртку и ворот синей рубахи, он некоторое время помолчал, прежде чем начать задавать вопросы. Ольга повторила ему то же, что рассказала Акламину, но уже более спокойно, без напряга в голосовых связках. Толпа любопытных рассосалась. Оперативники пошли к своей машине. Исай помог Ольге сесть в автомобиль, сам сел за руль, приготовился трогаться с места. Но Ольга удержала за плечо, наклонилась к его уху, произнесла:
        - Мне тяжело тут, Исай. Как будто воздуху нет. Здесь недавно я ехала с Глебом. Он сидел рядом. Потом случился весь этот ужас. Я не могу здесь сейчас.
        Обернувшись, Исай кивнул:
        - Я понимаю тебя. Перейдем в другую машину.
        Выпрыгнув наружу, открыл дверь для женщины. Потом, когда она вышла, скованная и расстроенная, прошел к машине, в которой приехал с охранниками и в какой они сейчас снова разместились, сказал им:
        - Перейдите в машину Глеба. В этой поеду я с Ольгой.
        Охранники быстро пересели в другую машину. Ольга вздохнула, провожая их глазами. На сердце давила тяжесть. Смотрела на Исая тревожно и грустно. Появилось какое-то непонятное чувство вины. Опустила глаза, которые затуманились слезами. Сомкнула веки и некоторое время стояла неподвижно, с трудом пытаясь проглотить ком, возникший в горле. Затем несколько раз моргнула, смахивая слезу. Начальник охраны, открыв для нее дверь авто, ждал, его узкое лицо с впалыми щеками ничего не выражало. Но именно сейчас Ольга не хотела видеть на его лице ни сочувствия, ни жалости, ни ободряющего взгляда. Ничего. Она села на заднее сиденье. Он захлопнул дверь. Но когда оказался за рулем и завел мотор, спросил, не поворачивая головы, только машинально, отточенным движением руки откинул челку с высокого лба и потер его пальцами:
        - Куда поехали «Жигули»?
        И двинулся туда, куда показала Ольга. За перекрестком свернул в первый же переулок и проскочил по малолюдным улочкам, внимательно зыркая во все стороны в надежде заметить где-нибудь брошенные «Жигули». Он мыслил, что преступник не станет ехать по центральным улицам города с кучей светофоров на пути, не слетел же он с катушек от удачливой завязки в деле, должен ясно сознавать, что «Жигули» засвечены, а потому из них надо убираться, пока на хвосте никто не повис. Стало быть, неминуемо где-то бросит их и пересядет в другую машину. Только так можно оборвать концы в пику сыщикам. Исая тащила интуиция. Как в детской игре, когда тебе подсказывают «тепло» или «холодно». Он был напряжен и сосредоточен. И, наконец, в очередном переулке увидел побитую серую машину. Ольга узнала ее и вскрикнула, показывая через лобовое стекло:
        - Вот она, вот она, эта машина!
        Двери были раскрыты, внутри пусто. В общем-то, Исая не подвело его чутье. Ошибался он лишь в одном: Козырь действовал сегодня спонтанно без подготовки, план захвата Корозова у него созрел на ходу, мгновенно, как только увидел его празднично настроенного.
        Осмотрев машину, Исай позвонил Акламину. Тот немедля отправил оперативников к месту. Невдалеке у невысокого металлического забора вокруг частного небольшого домика Исай заметил группу ребят, возившуюся с велосипедом. Прошагал к ним и стал расспрашивать, показывая на «Жигули».
        11
        Нервозность Ольги росла. Страх за Глеба съедал. Перед глазами стояло самодовольное злое лицо Козыря, и это было невыносимо. Между лопаток у нее струились холодные мурашки. Она сильно, до боли сжимала скулы. Солнце за стеклами казалось черным. Между тем, внутри нее уже все закипало. Она всегда умела показывать зубы. Покоряться обстоятельствам - не в ее характере, как не в характере Глеба. В ней вдруг взыграло чувство ярости. Сидеть и ждать, что произойдет дальше, она не будет. Она станет искать Глеба вместе с Исаем. Хамская самоуверенность на физиономии Козыря ее зацепила. Она приоткрыла дверь. И когда начальник охраны вернулся к машине, спросила:
        - Какие у тебя мысли, Исай? Что намерен предпринять?
        - Пока ждем оперативников, - отозвался тот.
        - А потом? - опять спросила Ольга.
        - Посмотрим, что они тут накопают. Может быть, что-то полезное, - пояснил Исай.
        - А потом? - не отступала она.
        Колкие глаза Исая чуть прищурились:
        - Потом начнем работать. Да ты не горячись. Сейчас нам нужно нарыть как можно больше информации.
        Скоро рядом с ними круто затормозил автомобиль оперов. Выши двое. Один направился к «Жигулям», второй - к Исаю. Тот рассказал все, что услышал от ребят с велосипедом. Один из них обратил внимание, как из серых «Жигулей» люди пересели в зеленые и поехали по дороге. Вот так, вместо серых теперь надо гоняться за зелеными «Жигулями». Опер, невысокий в осенней куртке и кепке, нахмурился, ищи-свищи. Обследовав брошенную машину, сняв с руля отпечатки, второй опер в дутой куртке развел руками, показывая Исаю, что пока ничего сказать не может. Хотя остановился на минуту, проговорил:
        - Неплохо было бы покружить по улицам. А вдруг повезет еще раз. Давай-ка, ты туда, а мы туда, - показал рукой в двух направлениях.
        На сей раз у Исая чутье помалкивало, но он не стал отказывать, безмолвно кивнул в ответ. Продолжительное время кружил с Ольгой по переулкам и улицам, но зеленые «Жигули» как в воду канули. Так всегда бывает. Когда не нужно эта зелень просто мозолит глаза, а когда нужно - как будто черт хвостом смахнул все зеленые «Жигули» с дороги. Ни одних. Только к вечеру подъехали к офису Корозова. Ольга не могла ехать домой. Прошла в кабинет Глеба и долго, облокотившись на столешницу, безмолвно сидела за рабочим столом в его рабочем кресле. Несколько раз в дверь заглядывала секретарь, яркая девушка, одетая со вкусом. В приемной ждал Исай с группой охранников для Ольги.
        - Ну? - спрашивал он всякий раз у секретаря.
        - Сидит, - отвечала та, пожимала плечами и возвращалась к своему столу.
        - Пусть посидит, - обтекаемо замечал начальник охраны, не двигаясь с места. Он стоял у окна, изредка поглядывая на улицу и на охранников, молчаливо сидевших на стульях против стола секретаря.
        - Так она и до утра может просидеть, - пробормотала секретарь.
        - Ты куда-то торопишься? - спросил Исай, въедаясь в нее колким холодным взглядом.
        - Нет, - отозвалась та, покраснев, - я просто, к слову.
        - Значит, будем вместе ждать до утра! - заключил Исай.
        12
        Отслеживая Корозова, изучая его маршруты, его поведение в дороге и в городе, а также поведение его охраны, Козырь прокручивал в голове разные варианты захвата. И все-таки не сумел всего учесть. Неожиданностью для него сейчас стало, что тот выехал без дополнительной охраны. Однако он сразу сообразил, что это шанс. Может быть, один из тысячи. И мгновенно принял решение. Не откладывать. Да, сегодня он не готовился к захвату, был без грима, перчаток, в одном парике, но упустить шанс было глупо. И сейчас, захватив Корозова, находился не в радостном настроении. Угнетало то, что пришлось действовать с открытым лицом. К сожалению, в этой поездке подружка оказалась без парика и ему пришлось стянуть с головы свой и напялить на нее. Игра стоила свеч, и он не хотел лохануться с первой же минуты. Девушка не должна была выглядеть общипанной курицей, на какую, в общем-то, походила со своей очень короткой мальчишеской стрижкой. Учитывая, что нападение совершалось спонтанно, Козырь не подготовил маршрутов отхода и вторую машину для смены первой, а потому направился сейчас на окраинные улицы города. Там рассчитывал
так же спонтанно сменить авто. Вдавливая ствол в затылок Корозову, высматривал по сторонам какую-нибудь подходящую для этого машину. Девушка также секла глазами. Оба были на взводе.
        Наконец, в узком переулке впереди на обочине дороги в глаза им бросились зеленые «Жигули», в багажнике которых рылся водитель. Череда разношерстных частных домиков по бокам дороги дремотно молчала. Чуть в стороне стайка ребят ремонтировала велосипед. И больше никого вокруг насколько хватало взгляда. Козырь тронул напарницу за плечо. Она без слов все поняла, резко съехала на обочину. Заглушила автомобиль. И Корозов увидел, как она неторопливо размеренно со знанием дела достала из-под сиденья пистолет, взвела курок, всмотрелась сквозь лобовое стекло в человека, толкущегося возле зеленых «Жигулей», и выскользнула из салона. Стремительно очутившись около зеленого авто, ткнула в спину склонившегося над багажником парня в красной куртке, скомандовала, когда тот обернулся:
        - Багажник закрыл!
        - Ты чего? - опешил парень, выпрямляясь и подтягивая молнию на куртке.
        - Глухой? Хочешь, чтобы мой ствол провентилировал тебе уши? Пуля в одно ухо войдет, а в другое вылетит! Попробовать? - безразличный голос не предвещал ничего хорошего. - Говорю, закрыл багажник!
        - Ты чего? - встревоженно снова повторил парень, шмыгнул широким носом, и потянулся рукой к крышке багажника. Захлопнул.
        - Так-то лучше! - сказала она. - А теперь - за руль!
        Боком-боком, с опаской поглядывая на черный ствол, парень двинулся к двери авто. Пальцы дрожащей руки несколько раз сорвались с ручки. Потом все-таки ухватили ее, потянули на себя дверь. Мешковато он плюхнулся на водительское место. Девица прыгнула на заднее сиденье ему за спину, уперла ствол в его шею.
        В то же время Козырь нервно выдохнул в ухо Корозову, подталкивая его в спину пистолетом:
        - Выходи!
        - Ты не гони рысаков! - тянул время Глеб. - Здесь тебе не ипподром! И смотри костюм не испорти! Тычешь стволом!
        - Я тебе сейчас башку испорчу! - взвился Козырь. - Давай, топай в ту машину! Дернешься, твоей бабе придется заказывать молитву «За упокой души»! Мне на твою шкуру наплевать! Легко сделаю из нее решето! Ну, пошел!
        Наливаясь кровью, Глеб подчинился. Нет, он не думал, что похититель легко исполнит свою угрозу, но если того довести до белого каления, то вполне может нажать на спусковой крючок. Глеб шел к зеленым «Жигулям» с мыслью выбрать подходящий момент и вырубить преступника. Однако, к сожалению, такого момента не подворачивалось. Ствол давил между лопаток и лишал всякой возможности взять похитителя за горло.
        Посадив Глеба на переднее пассажирское сиденье, Козырь устроился сзади, прижав к его затылку ствол.
        - Трогай! - жестко скомандовала водителю девушка.
        Дрожащая рука парня нашла ключ зажигания. Мотор заработал. И машина медленно покатила по асфальту.
        - Ты что, козел, кота за хвост тянешь? - прикрикнул Козырь. - А ну, нажимай своей лаптей на газ!
        Шмыгая носом, парень за рулем поджался и, струхнув, надавил на акселератор. Машина резко набрала скорость. Командуя на поворотах, Козырь направлял машину по окраинным дорогам, где было меньше транспорта. На какое-то время ослабил нажим на голову Глеба. На крутом повороте автомобиль понесло, и водитель с трудом справился с управлением. Пот прошиб его насквозь. Козырь выругался:
        - Водить не умеешь, щенок! Останови машину! - стрельнул глазами на девушку. - Пересядь за руль!
        Подрулив к бордюру, парень застопорил машину. Испуганно оглянулся, не зная, вылезать ли из-за руля и что делать затем?
        - Чего мнешься, как пыльным мешком ударенный? - снова повысил голос Козырь. - Выметывайся, идиот!
        Подтолкнув его стволом в шею, девушка распахнула свою дверь и выпрыгнула из авто. Неширокая улочка была тихой, изредка по ней проезжали машина, взбудораживая тишину, и снова наплывал штиль. Дома вдоль улочки были тусклыми, словно зябли, окутанные холодным воздухом. И только промозглый ветер продолжал свою привычную осеннюю работу: подхватывал опавшие листья, кружил их в воздухе и нес вдоль дороги. Бил в лица, продувал насквозь куртки, кофты, свитера. Впрочем, чего еще можно было ждать от осени? Бабьего лета? Но оно прошло как-то незаметно, будто его и не было. Хорошо хоть проливные дожди не лились на головы. Но, как знать, может, их пора уже на носу. Серые облака накатывали все чаще, и все меньше солнечным лучам удавалось выглядывать из-за них. И все же солнце не сдавалось. Время от времени прорываясь из-за облаков оно вносило своими слабо греющими лучами разлад в общую атмосферу увядания. Как будто поднимало настроение снующим по улицам людям. Девушка поежилась от ветра, ворвавшегося ей под свитер и в дыры рваных джинсов, но, когда из водительской двери вывалился водитель, едва не упав на колени,
бесстрастно толкнула его стволом:
        - Шевелись, серый! Быстро на мое место!
        - Может, отпустите меня? - жалобно попросил парень. - Зачем я вам теперь?
        - Пригодишься! - отрезала она.
        В то же время Корозов решил воспользоваться этой пересадкой. Пока в салоне не было второго ствола и пока, Глеб чуял, похититель отвлекался на водителя. Резко качнувшись в сторону, чтобы ствол не смотрел ему в затылок, Глеб схватил руку Козыря с пистолетом и вывернул. Преступник не ожидал этого. Пистолет выпал у него из руки под ноги Глебу. Козырь взвыл на весь салон. А Глеб продолжал давить. Парень оглянулся на крик. Увидев, что происходит, он оттолкнул с дороги девушку и стремглав кинулся бежать.
        - Стой! - крикнула она.
        Но он уже был на другой стороне дороги. Она подняла пистолет. Еще раз крикнула:
        - Стой!
        Но он не слышал ее. Во весь опор несся к ближайшему дому, чтобы скрыться за углом. Она навела на него ствол. Пуля ударила парня в спину. Он споткнулся, сделал еще несколько шагов и рухнул. Она метнулась на другую сторону авто, распахнула переднюю пассажирскую дверь, ударила рукояткой пистолета по голове Корозову. Тот обмяк на сиденье. Козырь, ругаясь и морщась, выдернул руку из его ослабших ладоней, бросил напарнице:
        - Ствол. У него под ногами мой ствол.
        Пошарив руками по полу, девушка нащупала пистолет, вытащила, протянула Козырю:
        - Ты чего таким раззявым стал, Козырь? Не узнаю тебя. Что делал бы без меня сейчас? Возьми ствол и не теряй больше!
        - Кого учишь, гусеница! - огрызнулся тот.
        - Тебя, Козырь, тебя, - отозвалась она, и быстро направилась к водительской двери.
        Прохрипев в ответ, дернув бровями, Козырь ничего не сказал. Сев за руль, откинув волосы парика за уши, она тронула машину вдоль улочки. Вскоре Глеб начал медленно приходить в себя. Зашевелился. Откинулся к спинке сиденья. Мозг заработал сначала туманно нечетко, затем все яснее. Глеб открыл глаза. Перед ними поплыло что-то серое. Он, силясь, сосредоточился.
        - Ну, что, очухался? - раздалось у него над ухом в тот момент, когда он начал соображать, что видит потолок салона и что голова его лежит на подголовнике. - Порешу тебя тут же, если еще рыпнешься! - Козырь в данную минуту с удовольствием вогнал бы пулю в темечко Глебу. Его так и подмывало нажать на спусковой крючок. Желваки на скулах ходили ходуном. Рука с пистолетом дрожала от напряжения. Ствол елозил по голове Корозова от затылка к уху и обратно.
        Ноздри Глеба слегка дрогнули, откуда-то снизу накатила взрывная волна. Страха не было. Козырь не успел сообразить, что произошло, как внезапно Корозов круто развернулся и ударил его кулаком в лицо. Отброшенный к спинке заднего сиденья, тот тупо икнул, клацнул зубами. Но в этот же миг девушка резко нажала на педаль тормоза, останавливая авто. Завизжала и впилась длинными ногтями в лицо Глебу. А рука с пистолетом прижала ствол к его ребрам. И следом сзади по затылку застучал ствол Козыря. Девушка, оставив кровавые полосы от ногтей на лице Глеба, снова тронула машину, быстро набирая скорость и выезжая за город. Над ухом Глеба раздалось хриплое рычащее дыхание Козыря:
        - Ты мне за все заплатишь, гад! Я буду убивать тебя медленно и с удовольствием!
        Окраина города осталась позади. Впереди дорога с кюветами и полями по сторонам. Скосив глаза на девушку, Корозов вдруг схватил руль и резко крутанул его. Автомобиль потянуло к придорожной канаве.
        - Держи машину! - крикнул Козырь напарнице.
        Пытаясь выправить авто, она вцепилась в руль, но хватка Корозова ей была не по силам. Он снова напружинил мускулы. Девушка запищала. Козырь нанес сильный удар Глебу по затылку рукояткой пистолета. Сознание Глеба отключилось. Машину боком несло в кювет. На обочине колеса оторвало от земли, автомобиль перевернулся несколько раз и опрокинулся на крышу. Его протащило по жухлой осенней траве, облысевшим кустарникам и ударило о дерево, с которого осыпалась на машину последняя листва. Кузов смяло, стекла затрещали. Все оказались вниз головами. Первым пришел в себя Козырь. Услышав стон подружки, спросил:
        - Ты жива? - заворочался, переворачиваясь набок и пытаясь ударами ног открыть дверь. - Отключи мотор!
        - Ой! - пролепетала та, шаря рукой по замку зажигания.
        - Ствол не потеряй! - предупредил Козырь и с новой силой саданул каблуками в дверь. Та с металлическим хрипом распахнулась. Козырь выбрался наружу.
        Подобрал свой пистолет и попробовал открыть дверь со стороны Корозова, но не смог. Тогда обошел машину и помог девушке. Подхватил ее ствол, сунул ей в руку. Напарница медленно приходила в себя, размазывая кровь и макияж на разбитом лице.
        На дороге остановилась «Волга». Водитель, мужчина средних лет простоватого вида в бейсболке с повернутым назад козырьком, куртке и штанах защитного цвета, выскочил из авто и кинулся в кювет, спрашивая на ходу:
        - Помощь нужна?
        - Нужна, - отозвался Козырь. - Не видишь, она в крови! В больницу надо!
        - А в машине кто? - спросил водитель, подбегая к ним.
        Ткнув ему в живот ствол, Козырь бросил нервно:
        - Вот и разберись сам! Стой, не дергайся! Ключи от машины!
        Водитель «Волги» опешил, оторопело достал из кармана ключи:
        - Вы что, вы что?
        Выхватив из его ладони ключи, Козырь сунул в карман, подхватил под руку напарницу и поспешно пустился из кювета к «Волге». Прихрамывая, вскрикивая от боли, с пистолетом в левой руке, она поковыляла за ним. Бесцеремонно запихнув ее в салон «Волги», Козырь усмешливо крикнул владельцу авто:
        - Ты помоги там пострадавшему! - и нырнул на водительское место.
        По-прежнему потерянно стоя на месте, владелец «Волги» смотрел, как его машина показала ему хвост. Потом, очнувшись, кинулся к перевернутым «Жигулям», стал рвать на себя дверь со стороны Корозова. Та не поддавалась. На дороге тормознула еще машина. Из нее выскочили трое мужчин в рыбацкой амуниции. Вчетвером они перевернули «Жигули» на колеса. Кузов помят, Корозов зажат металлом. На лице и одежде - кровь. Дверь выгнута, заклинена. Стекла высыпались. Один из рыбаков, коренастый с лысой головой, проверил у Глеба пульс:
        - Жив! - бросил коротко. - Похоже, поломало мужика. Надо выворотить дверь! Может, удастся его вытащить как-нибудь. Как бы не пришлось резать металл. Ну, что, попробуем, друзья?
        Второй рыбак, с широкой спиной и решительным лицом, метнулся к своей машине и быстро вернулся с монтировкой и молотком в руках. С помощью инструмента дверь удалось вывернуть и открыть. Глеба осторожно потянули из машины, отжимая монтировкой примятый кузов. С трудом удалось вытащить. Он глубоко вздохнул и застонал, но от резкой боли опять впал в забытье.
        - Я же говорил, живой, - буркнул лысый рыбак.
        Аккуратно положив его на траву, третий рыбак, длинный, как жердь, сказал:
        - «Скорая» нужна.
        - Тут не только «Скорая» нужна, - подхватил водитель «Волги». - И полиция еще.
        - ГИБДД само собой, - кивнул в ответ рыбак с решительным лицом.
        - Да не ГИБДД, - пояснил владелец «Волги». - С ним еще двое были. Парень с девкой. Оба со стволами. Тут нечисто что-то. Они мою машину угнали. Этого бросили. С них, как с гуся вода, рысью к моей машине побежали, а этот, вишь, в чувство никак не придет. Нет, нечисто что-то.
        Застонав, Глеб, наконец, очнулся. Медленно неосознанно провел рукой по голове, потом по лицу, потом открыл глаза. Незнакомые лица над ним. Незнакомый плавающий голос спросил:
        - Ну, ты как? Соображать можешь?
        - Как вас угораздило? - спросил второй какой-то аукающий голос.
        Все еще бессознательно Глеб зашевелился с намерением подняться. Но непонятно откуда идущая резкая боль заставила его затихнуть.
        - Ты, приятель, не ворочайся, - как из тумана, сказал третий голос. - У тебя лицо, пиджак и рубаха в крови. Зацепило тебя. Металлом придавило. Лежи спокойно. Сейчас «Скорую» вызовем.
        - А приятели твои сбежали, - сообщил водитель «Волги». - Бросили тебя! Плохих друзей ты завел себе, парень! Тебя зовут-то как?
        Взгляд Глеба блуждал по лицам, сознание никак не восстанавливало картину событий.
        - Посмотри, может, у него документ какой-нибудь в кармане есть? - посоветовал третий голос.
        Водитель «Волги» нагнулся, пошарил в карманах его пиджака и вытащил паспорт. Выпрямился, медленно раскрыл и прочитал вслух:
        - Корозов Глеб, - посмотрел на него. - Будем знакомы, Глеб!
        - Ну вот, уже хоть что-то, - протянул длинный, как жердь рыбак.
        А лысый рыбак уже звонил в ГИБДД и в «Скорую помощь».
        Те прибыли почти одновременно.
        13
        Злость разъедала Козыря. Он молчал, но в его молчании напарница улавливала вырывающийся изнутри клокот разъяренного неудачника. Она не подавала голоса, опасаясь вызвать на себя его бешенство. Однако терпеть долго не могла, она тоже бесилась от такого финала, и, в конце концов, не выдержав молчания, выдала безразличным унижающим тоном:
        - Сам виноват! Надо было связать его! Самоуверенность твоя подвела тебя! Думал, легко справишься! Не с такими делами справлялся. А тут мелочи. Взять на испуг и дело в шляпе. Но этот зверь оказался не из пугливых. Такого на пушку не возьмешь! Не учел ты этого, Козырь. Не предусмотрел! Вот теперь и пожинаем твою глупость. Не нравятся тебе мои слова? Но других-то нет. Других нет, Козырь! Нет, Серый.
        - Молчи, гусеница! - прикрикнул он, но, видя, что больше ему сказать нечего, засопел, широко раскрывая большой рот, и ничего не произнося. Только нервно подергивал руками, раздувал ноздри короткого носа, прятал блеклые зрачки под опущенными веками.
        Сегодня он сделал много ошибок. И еще одну ошибку девушка отметила, когда он подвез ее на «Волге» к самому дому, где она проживала. Это было неосторожно. Она поморщилась, но смолчала. Лишний раз тыкать его носом могло быть накладно для нее.
        Высадив подружку, Козырь глянул по окнам серой пятиэтажки и газанул, когда девица скрылась за крашеной в синий тон дверью подъезда. Погнал авто по улицам дальше отсюда. Бросил машину в каком-то дворе, а сам на перекладных вернулся назад, где последнее время скрывался у подружки. Он был опустошен. Но признавать себя виновным не хотел. Козырь в душе никогда ни в чем не винил себя. Он считал, что самобичевание достойно дураков. Себя к оным не относил. Он убеждал себя, что своей цели он все равно добьется. Хотя подружка, встретив его, неожиданно заронила в нем сомнение. Она вдруг ни с того ни с сего спросила:
        - Ты уверен, что Корозов остался жив?
        Оторопев, Козырь тупо уставился на нее. Не хватало еще, чтобы тот погиб! Ему Корозов нужен был живым. Конечно он живой! Ведь они-то живы! А там, черт его знает! Выяснять было некогда. Хорошо хоть так все для них закончилось. Отделались легким испугом. А ведь могло быть хуже. Сгореть заживо или угодить в полицию. От этих мыслей холодком обдавало тело. Но больше холодом пронизали мысли о Хичкове. Худшее ждало впереди. И, как знать, может быть, было б лучше сейчас, если бы Корозов не выжил после этой аварии. Козырь продолжал тупо смотреть на подружку. До него отчетливо начинало доходить, что сейчас он очутился на острие ножа Вадима. Второй провал тот не простит.
        Что касается Корозова, то «Скорая» примчала его сразу на операционный стол. Была большая потеря крови. Хирургу пришлось потрудиться над его ранами. Закончив, он снял с себя маску, вытер лицо от пота, сказал:
        - Выживет. Все будет нормально. Хотя уже ненормально, что он так часто попадает на операционный стол. Вижу еще свежие швы от прежней операции.
        Для водителя и охранника-опера тоже все закончилось удачно. Оба чуть раньше так же попали на операционный стол и выжили.
        14
        Придя в себя после операции, Глеб стал восстанавливать в памяти события. Окидывая плавающим нечетким взглядом небольшую полутемную палату с горящим светильником на столе, он срывающимся слабым голосом попросил у сидевшей возле его кровати дремавшей медсестры:
        - Телефон. Дайте телефон.
        Но та даже не повела ухом в ответ на его просьбу. Только кивнула, а про себя с радостью отметила, что больной пришел в сознание. Он, между тем, настойчиво преодолевая слабость, напрягая голосовые связки, снова попросил:
        - Мне нужен телефон.
        Только после этого медсестра одними глазами улыбнулась, поднялась со стула, поправила маску на лице и колпак на голове, сказала тихим тонким голосом:
        - Не волнуйтесь. Вы только не волнуйтесь. Вам нельзя разговаривать. У вас была тяжелая операция. Всем, кому следует, уже сообщили о вас. Так что звонить никуда не надо. К вам сейчас все равно никого не пустят. Успокойтесь. Кроме того, сейчас на улице ночь, люди давно спят, и не стоит их тревожить. Будет утро, будет видно.
        Глянув в темное окно, Глеб вздохнул и прикрыл глаза. Веки отяжелели и сами собой сомкнулись. Мгновенно он забылся глубоким и крепким сном. Медсестра неслышно вышла из палаты.
        15
        Поздним вечером, свернувшись калачиком, Ольга переместилась на диван в кабинете Глеба. Но только села и прижалась затылком к спинке, как раздался звонок ее телефона. Он показался ей очень громким и тревожным. Вздрогнув, она соскочила с дивана, бросилась к столу. Номер был незнакомым. С надсадой в голосе, Ольга взволнованно выпалила:
        - Говорите.
        - Это из больницы, - раздался в ответ женский голос. - Вы Ольга Корозова?
        - Да, - выдохнула она.
        - Вашему мужу сделали операцию после автомобильной аварии, - сказал голос. - Все хорошо. Сейчас он спит.
        - Операцию? После аварии? - повторила Ольга. - Я сейчас приеду! - воскликнула, заметавшись по кабинету. - В какую больницу?
        - Никуда сейчас ехать не надо! - остановил ее женский голос. - К нему сейчас нельзя. Вас не пропустят. Приезжайте утром.
        - Утром? Но почему утром? Почему утром? - пролепетала Ольга.
        - К утру наркоз отойдет и он придет в себя, - спокойно пояснил голос.
        Всю ночь Ольга была, как на иголках. То сидела на диване, то вскакивала и взволнованно прохаживалась по кабинету, то садилась за стол, то порывалась куда-то звонить, но в последний момент останавливала себя. Свет в кабинете горел всю ночь. За дверью, в приемной, в креслах и на стульях сидела группа охранников вместе с Исаем. Секретаря он отпустил домой. И после того, как Ольга сообщила ему о звонке из больницы, связался с Акламиным. Впрочем, тот уже располагал этой информацией. Утром Ольга была в больнице. Вместе с Исаем. Окруженные охранниками, они, накинув на плечи белые халаты, вбежали на нужный этаж, стремительно пронеслись по белому светлому коридору, оставив позади вопросительный возглас медсестры, оказавшейся на их пути, отдышались у двери в палату Корозова. Сердце у Ольги билось учащенно и громко. Осторожно она открыла дверь. Вошла. Глеб, закинув руки за голову, спал накрытый по грудь легким одеялом, из-под которого выглядывали бинты. Ольга села на стул у кровати, едва дотронулась пальцами до его руки. И он сразу открыл глаза, как будто от ее прикосновения по его телу пробежала искра,
прошептал:
        - Оленька.
        - Не разговаривай! Тебе нельзя напрягаться! - шепнула она в ответ.
        - Кто сказал, что нельзя? - выдохнул он и попытался улыбнуться.
        - Внизу предупредили, - сказала она.
        - Все хорошо, Оленька! - он взял в ладонь ее пальцы. - Я, как видишь, здоров. А на бинты не обращай внимания, это временный больничный атрибут! - силясь говорить твердым и уверенным тоном, Глеб чуть напрягался, между тем, голос был слабее обычного и не так крепок, как всегда. - Ничего со мной не случится. Я живучий. Разве ты сомневаешься в этом? - сейчас он забыл обо всех своих ранах, на сердце было спокойно, ибо Ольга рядом, и она никак не пострадала.
        Наклонившись к мужу, она осторожно прижалась, вдыхая в себя запахи бинтов, с придыханием подтвердила:
        - Нет, конечно! Не сомневаюсь!
        В это время в коридоре Исай проинструктировал и выставил у дверей в палату охрану. Два одинаковых по росту охранника стали, как вкопанные, с двух сторон двери. Оба в белых халатах, из-под которых у одного выглядывали черные, у другого серые штанины брюк. Один с короткой косой челкой на лбу, второй с коротким ежиком из густых волос. В свою роль вошли мгновенно. Подошедшей к двери медсестре перегородили дорогу.
        - Нельзя - сказал один из двоих.
        Над маской, закрывавшей пол-лица, у нее удивленно вскинулись брови и расширились глаза:
        - Как это нельзя? - возмутилась она. - Это моя работа. Я должна проверить больного, дать лекарства, сделать укол.
        - Открой лицо! - сказал Исай. - Они должны знать тебя. Кроме тебя никого не пустят.
        - Как никого? - удивилась девушка, опуская маску и открывая миловидное лицо. - А врача? Скоро обход. А мою сменщицу?
        - Не волнуйся, это не твоя забота, - отозвался Исай. - Твоя забота, добросовестно выполнять свою работу, а они, - показал на охранников, - будут добросовестно выполнять свою. Сейчас пройди, только не шуми там, он не один.
        - Вот новое дело, - снова прикрывая лицо маской, пробормотала девушка, тонкой рукой прижимая к груди коробку с лекарствами. - Это я, что ли, шумлю? Это вы здесь какие-то агрессоры.
        - Не агрессоры, - строго поправил Исай, - а охранники!
        - От кого в больнице охранять? - пробурчала она. - Здесь же лечат людей.
        - Разговорчивая ты, - он посмотрел колко. - Давно работаешь тут?
        - Не очень.
        - Пусть и дальше все у тебя будет в розовом цвете, - сказал Исай, и кивнул охраннику, чтобы тот пропустил.
        Встав со стула, Ольга отошла к окну, наблюдая, как медсестра осматривала Глеба, доставала из коробки лекарства и делала укол. Закончив, девушка повернулась к ней, попросила:
        - Много не разговаривайте с ним. Пусть больше спит, чтобы набраться сил, - и пожаловалась. - Там у вас такую охрану поставили. Не пройдешь. Еле прорвалась.
        Чуть улыбнувшись, Глеб пообещал:
        - Я скажу, чтобы тебя пропускали без задержки.
        - Вы только тихо, - опять попросила медсестра. - У нас очень строгий заведующий отделением. Ругаться будет, - закрыла коробку и вышла из палаты.
        - Постараемся уговорить его, чтобы не ругался, - посулила ей вслед Ольга и снова села на стул около мужа.
        В палату заглянул Исай. Повернув к нему бледное лицо, Глеб проговорил:
        - Все нормально, Исай. Скоро стану на ноги. А ты обеспечь охрану Ольге! И узнай, что с теми двумя, которые были со мной в машине? И кто они?
        - Хорошо, - сказал начальник охраны.
        - Займись. Не теряй время!
        Кивнув в ответ, Исай выскочил, аккуратно прикрыв за собой дверь.
        Скоро начался обход. В палату вошел заведующий отделением с группой врачей. На вид лет пятидесяти, может, больше. Высокий, под стать Глебу, сухощавый, чуть сутуловатый, с густой сединой на висках и прожилками седины по всей голове. В белом колпаке. Белый халат на плечах висел как-то нескладно. Движения быстры и легки, без лишней суетности. Вскочив с места, Ольга чуть отступила от кровати. Врач, было, собрался возмутиться ее присутствием в палате, но, приглядевшись к Ольге, вдруг заулыбался. Она также ответила ему улыбкой. Он подошел ближе, взял ее за плечо:
        - Ты ли это, Оля? Как повзрослела, изменилась. Но все-таки я узнал тебя!
        Радостно схватив его руку двумя своими, Ольга сжала ее:
        - Узнали, доктор! И я вас узнала! Я так рада видеть вас! - она отпустила его руку. - Тогда вы работали в другой больнице. Столько времени прошло.
        - Да, время летит, - усмехнулся заведующий. - Теперь вот работаю здесь, - оглянулся на врачей, стоявших позади. - Моя давнишняя пациентка, - опять повернулся к Ольге. - Зайдешь потом ко мне, расскажешь, как у тебя дела! - сел на стул и окинул взглядом Корозова.
        - Зайду, обязательно зайду, Сергей Сергеевич, - сказала Ольга, и глаза ее засветились. Опережая возможные вопросы со стороны врача, пояснила. - Это мой муж Глеб, Сергей Сергеевич.
        - Вот как, - сказал тот, слушая, что говорит ему про состояние Корозова лечащий врач, и когда врач закончил, полуобернулся к Ольге. - Значит, все звезды сошлись. И с твоим мужем знакомиться будем тоже в больнице.
        Задав Корозову несколько вопросов о самочувствии, Сергей Сергеевич услышал на все вопросы однозначный ответ «нормально», поднялся со стула, опять улыбнулся Ольге. По его лицу она поняла, что состояние мужа удовлетворило доктора.
        - Я смотрю, попадать в автомобильные аварии у вас семейное, - сказал с улыбкой, шагнув к двери. - Ходите больше пешком. Здоровье нужно беречь. Второй жизни про запас ни у кого нет.
        - Но ведь вы тогда вытащили меня с того света, - возразила она, подаваясь за ним. - Дали вторую жизнь. Никто не верил, что выживу.
        - Почему же никто? - покачал головой врач. - Я верил, Оля. И ты была молодчиной, не сдавалась на милость врагу. А я не давал тебе второй жизни, я сохранил тебе твою первую. - Сергей Сергеевич посмотрел на лечащего врача. - Я разрешаю ей находиться около мужа, - и быстро вышел из палаты, остальные потянулись за ним.
        Знавший, что в детстве Ольга вместе с родителями попала в автомобильную аварию, после которой одна осталась в живых и выжила чудом, перенеся несколько сложных операция, Глеб глуховато спросил:
        - Он - тот самый?
        Опустившись на стул, Ольга в ответ прошептала:
        - Он - кудесник, - ласково сжала руку Глебу. - Он и тебя быстро поставит на ноги.
        Они замолчали. Корозов прикрыл глаза, делая медленные глубокие вдохи и выдохи, тихо провалился в дремоту. Ольга умолкла. Глеб задышал ровно. Через некоторое время дверь палаты едва слышно прошуршала. Ольга повернула голову. В дверях стоял Акламин в белом халате на плечах. Она предупредительно приложила палец к губам, давая понять, что Глеб спит. Аристарх прикрыл дверь за собой аккуратно, беззвучно. Ольга привстала навстречу. И в этот миг Корозов открыл глаза. Она застыла, думая, что разбудила его. Но он успокоил:
        - Сядь, Оленька. Я чувствовал, что Аристарх должен появиться. Как же без него в этой истории? Никак! - и Акламину. - Проходи, Аристарх. Что с теми двумя, которые были со мной в машине?
        Пройдя к столу, Акламин сел на стул возле, расстегнул пиджак, вытащил записную книжку, положил на столешницу, ответил:
        - Скрылись оба.
        - Как так? - расширил глаза Глеб.
        - Скрылись до приезда ГИБДД, - пояснил Аристарх. - На машине одного из тех, кто остановился, чтобы помочь. Пригрозили оружием.
        - Значит, не пострадали в аварии? - заволновался Глеб, и легкая морщинка пробежала по бледной щеке. Ольга взяла его за руку и погладила, успокаивая.
        - Выходит так, - согласился Аристарх и тут же заметил. - Ты близко к сердцу не принимай! Найдем! Никуда не денутся!
        - Стало быть, кто они, тоже неизвестно! - с досадой протянул Глеб.
        - В данную минуту нет, - подтвердил Акламин. - Однако в машине собрали отпечатки пальцев и от свидетеля получили описание внешностей.
        - Но как же меня-то угораздило? - посмотрел с вопросительным недоумением.
        - Кузов авто при падении смяло с твоей стороны. Тебе и досталось. Еле вытащили.
        - А ты как узнал?
        - Работник ГИБДД позвонил. Тот, у кого эти двое угнали машину, рассказал, что они угрожали ему стволами! - ответил Аристарх, хмуря неулыбчивое лицо. - Мы выехали, чтобы снять отпечатки пальцев и опросить свидетелей! «Скорая» к этому времени тебя уже увезла. Хорошо, что у тебя в кармане был паспорт. Я отправил вслед за «Скорой» оперативника, чтобы выяснить все о твоем состоянии. Ольге умышленно ничего не сообщал, чтобы не волновать до исхода операции.
        - Как ты мог, Аристарх? - возмутилась она, прервав оперативника, губы обиженно дрогнули, в красивых с дымчатым оттенком глазах, появилась укоризна.
        - Ну, прости, Оля, - наклонил голову Акламин. - Вот тебе моя голова! Руби.
        - Твою голову без меня есть, кому рубить, - усмехнулась Ольга. - Я пожалуюсь на тебя, имей в виду.
        - Откуда у нас с тобой такие жены, Глеб? - притворно вздохнул Аристарх, завозившись на стуле. - Просто держат нас под каблуком.
        - Вас удержишь, - покачала головой Ольга, посмотрела на улыбающегося мужа и провела по пуговицам халата, будто проверяла, все ли застегнуты. - А стоило бы! Тогда меньше было бы таких историй.
        Открыв записную книжку, Аристарх взял авторучку и остановил на Глебе неулыбчивые глаза:
        - Последний вопрос, Глеб. Как все произошло, и как выглядели преступники? Ты лучше всех разглядел их. Коротко. Самую суть.
        - Сцепился я с ними в машине, - выговорил Корозов. - А потом ничего не помню, хотя лица не забыл, - и он несколько слов сказал о внешности каждого и заключил. - На девушке был парик и слой макияжа. Убрать все - другое лицо будет.
        Сделав несколько пометок в книжке, Акламин захлопнул ее, вернул в карман. Поднялся со стула, придвинул его к столу:
        - Выздоравливай, Глеб. Я загляну еще, когда наберешься сил! - и Ольге. - Держи его в ежовых рукавицах, Оля, чтобы все лекарства принимал и не выплевывал таблетки, - пошутил, шагнул к двери, вышел.
        Видя, что муж переутомился от беседы, Ольга погладила ему щеку:
        - Все, теперь молчок и спать! Спать без возражений.
        Устало вздохнув, Глеб не возражал. Прошло немного времени, и он провалился в сон. Тихонько после этого выйдя из палаты с телефоном в руке, Ольга увидела, как Акламин остановился перед дверью в кабинет заведующего отделением, постучал и скрылся за нею. Два охранника стояли у двери палаты, еще двое топтались поодаль. Ольга сообразила, что эти двое оставлены Исаем для ее охраны. Набрав номер секретаря Глеба, она поднесла к уху телефон, попросила, чтобы та сообщила всем приглашенным на венчание, что торжество из-за непредвиденных обстоятельств на некоторое время откладывается. Та пообещала сделать, и скороговоркой, как будто могла не успеть выговорить все, спросила о самочувствии Глеба.
        - Операция прошла успешно, - сказала Ольга, помолчала и отключила телефон. Что еще она могла сказать? Что надеялась на быстрое его выздоровление? На его любовь к жизни? На силу его характера? Все, конечно, так и было. Но зачем вокруг этого плести кружева? И так все понятно.
        Из палат в коридор медленно выходили больные, разминались, передвигаясь в разных направлениях, с любопытством поглядывали на Ольгу, кто-то кивал ей, как знакомой, кто-то, наоборот, отводил глаза, кто-то откровенно рассматривал ее. Здесь были люди разных возрастов, мужчины и женщины, в длинных халатах, в пижамах, в трико и рубахах. Но всех их объединяло послеоперационное наличие бинтов, повязок, лангетов или костылей. У каждого свое приобретение. Ольга смотрела на них с сочувствием. Но не всякому нравилось ее сочувствие. И она отвернулась и двинулась ближе к кабинету заведующего, ожидая, когда выйдет Акламин. Скоро тот вышел. Увидев Ольгу, шагнул к ней, негромко без дополнительных объяснений серьезно предупредил:
        - Оля, никто не должен знать, где находится Глеб.
        Сознавая, чем вызвана просьба, Ольга кивнула в ответ. А чуть позже на ее телефон посыпались звонки от приглашенных на торжество. И ей пришлось изворачиваться в объяснениях, уклоняться от прямых ответов, не упоминая о Глебе.
        16
        Описания преступников Корозовым совпали с теми, что дал владелец угнанной «Волги». Правда, он не утверждал, что девушка была в парике. Но это вполне объяснимо. Его застали врасплох, поставив под стволы. Ошарашенный, он мог вообще ничего не запомнить. Теперь надо было дождаться результатов анализов отпечатков пальцев в машине, составить какие-никакие фотороботы, чтобы порыться в картотеке и сделать необходимые запросы.
        Интуиция Акламина подсказывала, что скрывшийся с места покушения на Корозова преступник, застреливший стрелка, и этот похититель с девушкой может быть одним лицом. Почему нет? Вполне вероятно. Ставил точку в неудавшемся покушении. Вот только по логике он должен был бы сейчас не захватывать Глеба, а просто застрелить. Это сбивало с мысли и ставило версию под сомнение.
        Прокручивая в голове все события, пытаясь связать их воедино, Аристарх вспомнил об исчезнувшем приятеле стрелка. Пока было непонятно, вплетался ли он в общую канву происходящего. Мог быть вообще ни к чему непричастен. Однако отбрасывать сейчас нельзя было ни одной детали, даже самой отдаленной, которая казалась на первый взгляд совершенно несущественной. И Акламин отправил двух оперативников на квартиру этого приятеля. А вдруг да что-то появится.
        Вскрыв квартиру, опера обнаружили, что кто-то здесь уже побывал до них. Переворошил все до последней тряпки. Бардак устроил невообразимый. Казалось, что после этого искать здесь что-то, смысла не было никакого. Хоть разворачивайся назад. Но, с другой стороны, неизвестно что тут искали до них, может, совсем не то, что нужно было операм. Короче говоря, половина наполовину.
        И оперативники приступили к работе.
        Холостяцкая однокомнатная квартира с минимумом мебели вдоль стен: диван, гардероб, стол, стулья, тумбочка, телевизор, обои на стенах, линолеум под ногами.
        Перебирая все, что попадало под руки, опера не обнаружили ни одной фотографии, ни одной бумажки с какими-либо записями, ничего такого, что могло бы вызвать интерес, что могло бы привлечь их внимание.
        Усевшись на диван, расслабились, думая, что напрасно потратили время.
        - Невезуха, черт побери, - с досадой сказал тот, что был моложе. - Включу хоть телевизор, - проговорил, поднялся с дивана, шагнул к пульту управления. - Сегодня программа юмористов должна быть. Посмеяться хоть немного. А то от этой тошниловки всякое настроение пропадает, - взял пульт с тумбочки, покрутил в руках, понажимал кнопки. - Ни ку-ку, черт возьми! Телевизор-то старье, для декорации, наверно.
        - В этом весь юмор, - усмехнулся второй и посоветовал. - Проверь, вилка в розетку вставлена?
        Найдя вилку, молодой оперативник воткнул в розетку, экран засветился, на нем что-то замелькало, квакающий звук заполнил комнату.
        - Вот тебе и юмор, - засмеялся сидевший на диване.
        Одернув рыжую теплую куртку, молодой опер стукнул кулаком по корпусу телевизора. Звук полился ровно, но сзади что-то отвалилось. Оперативник заглянул:
        - Задняя крышка отпала, - сообщил напарнику. - С чего бы вдруг? На честном слове висела, что ли? - заглянул глубже. - Да там, кажется, чего-то есть! - выключил телевизор, развернул его на тумбочке на девяносто градусов, отряхнул от пыли куртку. - Посмотри, тут внутри диск присобачен скотчем.
        - Какой диск, - не понял тот, что старше, поднимаясь с дивана. На нем была короткая кожаная куртка черного цвета на пуговицах.
        - Для компьютера, - пояснил молодой.
        - Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался старший, подойдя к телевизору. - Интересный юмор получается, - взялся за диск потянул к себе, отрывая скотч. - Любопытную программу ты нашел! - повертел в руках диск, отрывая остатки скотча. - Чудеса, да и только!
        - Учись, как надо искать! - горделиво хмыкнул напарник. - А то все по тряпью промышляли!
        Сунув диск в карман кожаной куртки, опер поставил телевизор на место. Неизвестно, что было на диске. Это интриговало и, вместе с тем, диск мог быть абсолютно бесполезным для них. Хотя, зачем прятать пустой диск в корпус телевизора? А вдруг именно его искал тот, что был до них? После просмотра станет ясно. Ну, как бы там ни было, не с пустыми карманами возвратятся в отдел.
        Выйдя из квартиры, они аккуратно закрыли двери и спустились вниз по лестнице.
        17
        Прошла неделя. Глеб поправлялся. Ольга всю неделю не отходила от него, предупреждая все его желания. Сидела на стуле, или присаживалась на край его кровати, либо вскакивала среди ночи с раскладушки, которую для нее поставили в палате, и склонялась над мужем. Вечером на седьмой день, посмотрев на число, Глеб вдруг как-то встревоженно оживился, зашевелился, отбросил с себя одеяло и попытался подняться на локти. Застонал, скрепя зубы.
        - Ты что, ты что, Глеб? - заволновалась Ольга. - Лежи. Тебе еще рано вставать! Доктор наказал строгий постельный режим! И больше спать! Во сне лучше восстанавливаются силы и заживают раны! - ее ладонь легла ему на грудь, успокаивая. - Куда ты рвешься?
        - Некогда мне разлеживаться, Оленька, - проговорил он, начиная злиться. - Надоела мне эта хандра! Неделю валяюсь, как старая разбитая колода. Уже давно пора двигаться, не отлеживать бока, а я присосался к этой койке, как к бутылочке с молоком. Что-то этот хваленый доктор долго разводит пары. Неделя пролетела уже. Не могу я больше лежать, Оленька, не мое это занятие. Волка ноги кормят. Не могу.
        - Что значит, не можешь, Глеб? - воскликнула жена, поправляя на нем одеяло. - На тебе вон живого места нет. Выздоровеешь и все сделаешь. Все успеешь.
        Прикрыв глаза, Глеб несколько раз полной грудью вздохнул. Затем веки дрогнули, он опять распахнул их и, уставившись в потолок, негромко произнес:
        - Дай мне телефон, Оленька, я позвоню Исаю, чтобы привез нотариуса.
        Решив, что ослышалась, она замерла, ожидая продолжения слов, лицо ее загорелось. Но муж больше ничего не сказал. Она была озадачена. Зачем именно сейчас, именно здесь ему понадобился нотариус? Неужели он собирается писать завещание, неужто думает, что умрет? Невероятно. Глупость какая-то. Она замахала руками, всем своим видом показывая, что слышать не хочет о нотариусе. Догадавшись об ее мыслях, Корозов поморщился, и тягуче надавил:
        - Что за мысли, Оленька? Не глупи. Я не собираюсь писать завещание.
        Облегченно вздохнув, она спросила:
        - Тогда зачем нотариус?
        - Все эти раны так некстати, Оленька, - негромко произнес Глеб. - На завтра у меня намечено подписание серьезного контракта. А как я могу это сделать сейчас? Никак! - он умолк, вздохнул и недовольно поморщился.
        Воспользовавшись его передышкой, она торопливо вставила:
        - Совершенно никак, Глеб! Это невозможно! Аристарх предупредил, чтобы никто не знал, где ты сейчас находишься и в каком состоянии. Но есть вариант: перенеси на другое число. Позвони или я передам. Только скажи, кому и где?
        Покрутив головой, давая понять, что вариант неприемлем, Корозов посмотрел на жену виновато, как смотрит ребенок, когда пытается оправдаться:
        - Не могу встречу перенести, Оленька. Не от меня это зависит.
        Привстав со стула, Ольга в белом халате, из-под которого выглядывал бордовый ворот кофточки, склонилась над ним. Он ласково убрал с ее лба прядь волос. Она спросила:
        - И что ты решил?
        - А что я могу решить? - переспросил он, заглядывая ей в глаза. - У меня теперь выбора нет. Знаю только одно: такой контракт упускать нельзя! - он заскрипел зубами, как будто ему причиняла боль мысль о потере контракта. - Как бы ты поступила на моем месте, Оленька? - его пальцы коснулись ее губ, точно просили их произнести то, что выдавал ее мозг.
        Сжав его руку, Ольга опустилась на стул и тихо грустно прошептала:
        - Я не знаю, Глеб. Если бы ты спросил меня, как сыграть какую-то мелодию, я бы подсказала тебе. А в бизнесе не разбираюсь и ничем не могу помочь.
        - Можешь, Оленька, - остановил он ее.
        - Как? - вскинулась она. - Что ты придумал, Глеб?
        - Выход есть, Оленька. Единственный в моем случае. Вместо меня должна пойти ты! С моей доверенностью.
        К такому повороту событий она не была готова. Ее обуял страх. Ведь она даже вообразить не могла, что и как должна делать, а потому не была уверена, что способна справиться с таким поручением. Лишь с усилием выпихнула из себя:
        - Но я же ничего не знаю.
        - Я все расскажу тебе, - успокоил Глеб, поглаживая ее по плечу. - Ты же понимаешь, что других вариантов просто нет.
        - А Исай? Или юрист? - заикнулась Ольга, цепляясь за эту мысль, как за соломинку.
        - Ты моя жена, - сказал Глеб. - А, значит, моя половина. Твоя подпись под контрактом равнозначна моей. Для тех, кто станет подписывать контракт вместе с тобой, это немаловажно.
        Больше возразить было нечем и Ольга, рассудив про себя, что выбора у Глеба и действительно нет, кивнула ему. Он одобрительно улыбнулся, глубоко вздохнул и сомкнул веки. Так пролежал пару минут. После чего открыл глаза и вновь посмотрел ей в лицо. Она поднялась со стула и достала из кармана халата телефон, чтобы набрать номер Исая и передать телефон мужу. Но Корозов потянулся к ней рукой и негромко изменил свою просьбу:
        - Да, да, переговори сама с Исаем, - муж как будто прочитал мятущиеся мысли жены, в которых была растерянность и неуверенность. - Пусть он немедля привезет нотариуса! А мы с тобой пока они приедут, вся обговорим.
        Отойдя к окну, Ольга взволнованно набрала номер. Старалась говорить с Исаем ровным голосом, впрочем, возбуждение было трудно скрыть, передала распоряжение Глеба. После чего повернулась к мужу:
        - А теперь слушаю тебя.
        - Сядь поближе, - попросил Глеб, ладонью показывая на край постели рядом с собой.
        Шагнув к нему, она притулилась с краю. Он взял ее за пальцы, поднес к губам, долго не отрывался от них, затем начал говорить. Она внимательно слушала, стараясь откладывать в мозге все до мельчайших подробностей. Иногда по ходу задавала вопросы. И Глеб отвечал на них обстоятельно и неспешно. В конце, прежде чем умолкнуть, заострил некоторые моменты и заметил:
        - Конечно, всего предусмотреть я не могу, иногда тебе придется действовать по обстоятельствам. Но ты у меня умница, сообразишь сама. И потом, не так страшен черт, как его малюют. Может, все пройдет гладко, без сучков и задорин, и я просто перестраховываюсь сейчас. Однако лучше перестраховаться, чем недооценить партнеров. К сожалению, мы живем в мире, где все правила в бизнесе сводятся к одному: кто успел, тот и съел.
        Минут через пятнадцать после того, как все было осуждено, дверь палаты открылась, и в нее вошел Исай с нотариусом. На плечи у той был накинут белый халат поверх голубого брючного костюма. В руках - светлая кожаная сумка с бумагами. Женщина смотрела недовольно, с каким-то яростным неприятием происходящего. По ее виду было ясно, что Исай не церемонился, не спрашивал согласия, когда насильно его охранники выдернули ее из нотариальной конторы и усадили в свою машину. Возмущение фонтаном било из нее, и, видимо, всю дорогу она пыталась промывать мозги Исаю. Пока тому не надоело слушать. Сейчас она хмуро молчала и, войдя в палату, произнесла лишь одну фразу, но таким тоном, от которого повеяло холодом:
        - Ну, что тут у вас случилось?
        Вскочив на ноги, Ольга показала ей на стул около кровати Глеба:
        - Присядьте, пожалуйста.
        Высокая, с короткой прической, нотариус раздраженно села, поставила сумку на колени и посмотрела вопросительно:
        - Села. Что дальше? - перевела глаза на Глеба.
        Глядя ей в лицо, Глеб улыбнулся.
        - Что вы на меня пялитесь? - возмущенно воскликнула та Корозову. - Я вам не артистка кино, в рекламах в мини-бикини не снимаюсь, мне больших гонораров за каждую минуту не платят! Зарабатываю горбом, а не показом своего тела всякому любопытному идиоту! У меня работы невпроворот! А ваш, - она повернула голову к двери, где стоял Исай с застывшим лицом, - человек! - Определенно у нее вертелось на языке другое слово, но она заменила его более лояльным. - Оторвал меня от дел для того, чтобы вы глазели на меня и молчали! - выпалила Глебу, и снова краем глаза коснулась начальника охраны, который в этот момент, развернувшись, выходил из палаты, аккуратно прикрывая за собой дверь. - Простите, дорогая моя, - сказала затем Ольге, - вы мне не друзья и не родственники! Скажите вашему хаму, - она с явным удовольствием оторвалась в адрес исчезнувшего за дверью Исая, - чтобы он отвез меня обратно! - Поднялась со стула, подхватив сумку в правую руку, а левой раздраженно одергивая халат.
        Внутри у Ольги закипело. Принять такое поведение нотариуса она не могла. Сухо посмотрела в ее глаза и резко отчетливо выговорила в ответ:
        - Сядьте, дорогая моя! Раз вас привезли, значит, вы нужны! И не надо вести себя вызывающе. Здесь вам никто не хамит, и вы будьте любезны, держите себя в руках! Дорогая моя!
        Поежившись от такого отпора, нотариус опять опустилась на стул, снова взгромоздив на колени сумку. Глеб посмотрел на жену одобрительно и нежно. Заговорил негромко, но твердо, обращаясь к нотариусу:
        - Уж вы извините нашего парня. Просто он привык все делать без проволочек, уговоров и излишних объяснений.
        - Он, может быть, и привык у вас, но я привыкла к другому обращению, - уже мягче проговорила женщина.
        - Он получит за это взбучку, можете быть уверены, - пообещал Глеб.
        - Да ладно вам с вашей взбучкой, - усмехнулась она. - Горбатого только могила исправит.
        - Если бы все было так, - тягуче произнес Глеб, прикрывая одеялом бинты на груди. - Однако он у нас не горбатый. Более того, умный и ответственный. Но я бы хотел сейчас ближе к делу.
        - И я о том же! - отозвалась она. - Что за вопрос у вас? - спросила уже спокойно с некоторой усталостью в голосе.
        Оформление доверенности на Ольгу не заняло много времени. Когда все завершилось, Корозов облегченно вздохнул, но решительно предупредил нотариуса, чтобы никто не знал о месте оформления доверенности. Пожав плечами, женщина пообещала и, собрав сумку, стала на ноги. Поблагодарив нотариуса, Ольга вместе с нею вышла из палаты. Исай стоял неподалеку, разговаривал с охранником. Переглянувшись с Ольгой, вежливо взял нотариуса под локоть и шагнул с нею по коридору. Она даже чуть оторопела от этого. А потом оглянулась к Ольге и воскликнула:
        - Вы посмотрите, он по-разному умеет брать женщин на абордаж! И учтивым тоже умеет быть! Думаю, наказывать его не стоит! Нет!
        Провожая их взглядом по коридору, Ольга улыбнулась. У Исая было много талантов, однако несносным он никогда не был.
        На следующее утро, выслушав короткое напутствие Глеба, Ольга отправилась сначала домой, помылась под душем и переоделась, затем съездила в салон красоты, сделала прическу с маникюром, и, окруженная охраной, поехала к назначенному времени в назначенное место. Контракт был тройственный: вместе с Корозовым его должны были подписать еще два предпринимателя: Фокин Борис и Суприн Олег. Суприн был продавцом части своего бизнеса, а Корозов и Фокин покупателями этой части в равных долях. Каждый из них мог бы самостоятельно приобрести всю часть, но продавец настаивал на разделении ее пополам для двоих покупателей. На том и сошлись. Пункты контракта были не раз обсуждены, и теперь оставалось только подписать его. Когда вместо Глеба в переговорный зал вошла Ольга с папкой в руках, Борис и Олег недоуменно переглянулись, разинув рты. Они сидели за длинным коричневым столом один против другого. В костюмах, галстуках, белых рубахах. Перед каждым лежал экземпляр контракта, авторучка и стояла чашка с кофе. Фокин чернявый, невысокий, слегка полноватый молодой человек со сросшимися бровями над переносицей, разными по
цвету глазами, отчего казалось, что они слегка косили, и заостренным носом. Суприн также небольшой ростом, худощавый, с выраженными скулами, острым лукавым взором, белыми бровями. На Ольге безупречно сидело сиреневое платье-костюм с дорогой брошью на лацкане. Ажурная кофта. На шее красивое украшение. На руке - браслет. На красивых пальцах перстни. Суприн удивленно, явно любуясь Ольгой, спросил:
        - Вы дверью не ошиблись, красавица?
        Молча найдя взглядом третий стул, против которого на столешнице лежал третий экземпляр контракта, Ольга села за стол, достала из папки доверенность и протянула им. Оба изумленно, сначала Суприн, а потом Фокин, внимательно прочитали. Им ничего не оставалось, как просто пожать плечами и не задавать вопросов. Обстановка была непривычной для Ольги. Она чувствовала себя несколько скованной. Испытующие взгляды молодых людей давили. В них явно смешивалось два чувства. С одной стороны, они с любопытством смотрели на нее, как на красивую женщину, но с другой пытались разглядеть в ней делового партнера. Это определенно вносило некоторый разброд в их настроения, возможно, даже нарушало какое-то равновесие. Впрочем, вида они не подавали. Но и она держалась по-деловому. Иначе говоря, всеми тремя повелась обычная игра. Придвинув к себе экземпляр контракта, Суприн начал говорить:
        - Ну, что ж, - сказал он бодрящимся голосом. - Все участники сделки собрались. Проект контракта готов. Правда, придется внести в него изменения, согласно представленной доверенности. Но это мелочи. Главное уже обсуждено и остается в силе. Нужно только поставить свои подписи, - он окинул всех острыми глазами и предложил. - Прочитайте еще раз, чтобы затем внести данные доверенности и подписать.
        Взяв проект контракта, Ольга стала его читать, краем глаза замечая усмешки на лицах партнеров. Они будто безмолвно говорили ей, что не стоит тянуть время. Но вдруг она засекла, как лицо Фокина стало меняться, сросшиеся брови вопросительно выгнулись над переносицей. В разноцветных глазах заплескалось удивление. Он серьезно посмотрел на Суприна. Сообразив, что в контракте что-то не так, Ольга лихорадочно заметалась мыслями. Отчетливо сознавая, что это всего лишь холостая работа ее мозга, она насторожилась, пробуя уловить суть недовольства Фокина. Между тем, сама обратила внимание на то, что в контракте, где, по словам Глеба, должно быть двенадцать пунктов, было сейчас на один пункт больше. На какой? И что в этом лишнем пункте? Интуитивно чувствовала, что именно это вызвало резкую реакцию Фокина. Теряясь в догадках, не зная, как ей поступить, не находя для себя ответа, стала ждать вопросов Бориса. Старательно пыталась сохранить на лице выражение спокойствия и уверенности. В свою очередь Суприн терпеливо ждал, поглядывая то на Бориса, то на Ольгу. На немой вопрос Фокина отвечать не спешил. Но когда
глаза Бориса буквально въелись в него, произнес:
        - Да, я внес еще один пункт. Давайте обсудим его. Для этого мы и собрались. Что или кто мешает нам принять окончательное решение? Никто! - лоб пробороздили морщинки, в глазах мелькнула хитринка.
        Дело приобретало для Ольги неожиданный оборот. По телу волной пробежало беспокойство. Ей предстояло принять какое-то решение. Она еще не знала, какое именно, но четко сознавала, что оно не должно навредить Глебу. Как же ей в данную минуту не хватало его совета. Он хотел, чтобы контракт был заключен, как можно быстрее. Но в том виде, в каком он его согласовал ранее. А теперь что-то ломается, и до сих пор не прозвучало вслух, что именно. Нервы были на пределе. Неопределенность начинала изматывать. Между тем, Суприн, ерзая на стуле, лукаво улыбался, как будто специально издевался над нею. О людях с такой хитрецой в глазах обычно говорят: себе на уме. Однако не всегда он был таким, часто улыбка с лица пропадала, и взгляд становился настороженно-выжидающий, как у тигра перед прыжком. Точно он предупреждал: не пытайся меня провести, я всегда готов к нападению. Наконец, выдержав паузу и, вероятно, приведя свои раздумья в определенный порядок, Фокин, наливаясь бледной краской, взял авторучку, постучал ею по столешнице и произнес с холодной отчужденностью:
        - Ну, ну! - поднялся со стула с экземпляром контракта в правой руке, прошел по переговорному залу вдоль стола, хмыкнул пару раз, наморщился, кончик заостренного носа стал еще острее, остановился, посмотрел исподлобья на Суприна.
        Было в его неброской внешности что-то неопределенное для Ольги. В целом и в частности как бы не привлекала с первого взгляда, однако определенно чем-то притягивала. И что это было тотчас определить невозможно. Видно, что взыскателен к одежде. В отличие от Суприна, скуп в движениях. Взгляд разноцветных глаз на круглом лице выдавал амбиции и ум. Ольгу эта разноцветность приводила в замешательство. Ей не казалось это недостатком, но и как норму принять не могла. Сухо Фокин спросил:
        - А разве раньше мы уже не обсудили все и не пришли к согласованному тексту контракта?
        Улыбаясь, Суприн согласился:
        - Устно, да! Кто же возражает против этого? Но не закрепили на бумаге. Поэтому сейчас перед подписанием потребовалось уточнить последние детали. Разве что-то мешает нам это сделать? По-моему, ничего.
        Взгляды Фокина и Суприна столкнулись, и Ольга заметила, как Олег отвел свои глаза в сторону. Борис хмуро проговорил:
        - Мешает! И очень! Мы собрались, чтобы поставить свои подписи под тем, что всеми было принято, как окончательный вариант! И все! А ты вместо этого предлагаешь вновь начинать согласования!
        Задвигавшись на стуле, как на шарнирах, Суприн опять заиграл хитринкой в глазах:
        - Ну, не будь так привередлив, Борис. Тут же всего один последний пунктик! - развел руками. - Стоит ли мелочиться по пустякам?
        Неуступчиво Фокин отрезал:
        - Этот один пунктик увеличивает стоимость контракта на десять процентов.
        - Возможно, я не спорю! - Олег на миг принял выжидательную позу. - Признаться, проценты я не высчитывал. Но, знаешь ли, инфляция в стране. Куда денешься от нее? - тон был таким, будто он извинялся за инфляцию.
        Слушая их перепалку, Ольга уловила, в чем суть дополнительного пункта в контракте. А ухватив смысл, озадачилась, думая, как быть в новых обстоятельствах. По лицам партнеров видела, что ни один из них не собирается уступать. А женское чутье подсказывало, что взаимное упрямство ни к чему не приведет, придется просто разойтись не солоно хлебавши. Между тем, не соглашаться с Фокиным не могла. Когда все условия уже согласованы тремя сторонами и определены рамки договора, односторонне вносить какие-либо изменения попросту непорядочно. С ее стороны сейчас было бы глупо вот так сразу соглашаться с новыми требованиями Суприна. Получалось, что покупатели даже обсуждать их не были готовы. Казалось, выхода из положения не находилось. Открытое раздражение гуляло по лицу Бориса. Он снова стал ходить по залу вдоль стола, не глядя на Ольгу, точно ее тут не существовало. Было очевидно, что он не воспринимал ее серьезно. Одаривал своим пренебрежением. Похоже, он вообще не воспринимал женщин, как достойных участниц в делах. На самом деле, так и было. Женщинам Фокин не оставлял места в бизнесе, он лишь использовал
их, когда требовали интересы дела, да и то в узко определенных рамках. Никогда прежде Ольга не вникала в тонкости какого-либо бизнеса. Живя с Глебом, она, в общем-то, поверхностно интересовалась его делами. Потому сейчас глубоко внутри сожалела об этом. Ведь как было бы проще ориентироваться теперь. Однако ее природная сообразительность вдруг стала подсказывать, как можно попробовать спасти положение. Неожиданно для Фокина и Суприна, Ольга осмелилась прервать их и вступить в разговор. Лица партнеров нехотя повернулись на ее голос. Обезоруживающе улыбнувшись, она каждому с упреком посмотрела в глаза, точно осудила за то, что они, как два барана на узеньком мостике уперлись лоб в лоб рогами, мягко произнесла:
        - Разумеется, в таком виде дополнительный пункт неприемлем. Но у меня есть встречное предложение, - оборвала фразу, на некоторое время затихла, чтобы проверить реакцию Фокина и Суприна.
        Борис остановился, глянул на нее отчужденно, как на постороннего человека, мнение которого никого не интересует. Взгляд его однозначно говорил: не вмешивайся не в свое дело. Олег же на стуле выжидающе настороженно затих. Поглядел с интересом. Ага, это уже неплохо, смекнула она. Как будто появилась небольшая брешь. Потому более уверенно продолжила:
        - Остановимся на золотой середине. Не десять, а пять процентов.
        Воцарилась тишина. Партнеры получили пинок под зад. Они еще молчали, но Ольга почуяла, что камень с мертвой точки двинется. Будет или не будет предложение принято - неясно, однако в мозгах работа началась, пленку закрутили в обратном направлении. Слов не было. Но глаза бегали друг по другу, и их выражения менялись многократно. Наконец, Суприн произвел движение, крякнул и неопределенно пробормотал:
        - Да уж.
        Никто не понял, что это означало. Фраза повисла в воздухе. Расплывчатая, ничего, по сути, не выразившая, но расколовшая тишину. Фокин демонстративно отвернулся. Ему было неприятно вмешательство женщины. Он не любил уступать никому и никогда. Всегда стремился оставлять за собой последнее слово. Но сейчас этот его принцип пыталась сломать жена Корозова. Еще чего не хватало. Сидела бы дома и не лезла в дела мужчин.
        - Да уж, - снова повторил Суприн. - На безрыбье и рак - рыба! - воскликнул, давая понять, что соглашается на золотую середину.
        - Хороший рак, - наморщился Борис, - как золотая рыбка! - его слова трудно было принять за согласие, но и резкого отрицания пока не последовало.
        - Тогда я вношу изменения в контракт? - спросил Олег, задвигался на стуле и, не получив в ответ ни чьих возражений, вскочил с места, выскочил с экземпляром контракта и доверенностью за дверь.
        В зале снова повисла тишина. Фокин скрестил руки на груди и начал безучастно рассматривать на стене картину. Круглое лицо покрылось легким налетом багровости. Разумеется, картина его совсем не интересовала. Он лихорадочно думал. Догадываясь, как недоволен Борис ее предложением, Ольга сидела тихо. Вскоре вернулся Олег, разложил на столе листы контракта с внесенными изменениями и отступил в сторону, предлагая остальным прочитать еще раз. Ольга придвинула к себе экземпляр, пробежала глазами, согласно кивнула головой. Борис повернул голову, хмыкнул. По разноцветным глазам определить его намерение было невозможно. Он медлил. И тогда, чтобы дать толчок процедуре подписания, Суприн шагнул к столу и поставил свою подпись на всех экземплярах. Ольга вслед за ним сделала то же самое. Посмотрела на Фокина. Тот не сдвинулся с места, как будто прирос к нему.
        - Борис, осталась только твоя подпись! - сказал Суприн.
        Золотая середина, вероятно, неплохая возможность найти консенсус. Только в данном случае Фокин не находил золотой середины. И не понимал предложения Ольги. Ведь, по сути, предлагалось принять повышение цены контракта на пять процентов вместо десяти. Ну да, разумеется, пять процентов меньше, чем десять. Однако это все равно потеря. При этом Суприн ничего не теряет. В любом случае он приобретатель дополнительной суммы, только вдвое меньше желаемой. Какая же это золотая середина? А то, что в итоге завершится сделка, и Борис становится приобретателем части бизнеса Суприна, Фокина это не очень настраивало на положительный лад. Перешагнуть через свое внутреннее несогласие нести дополнительные расходы и поставить подпись, он никак не мог. Глядя исподлобья, произнес:
        - Нет! - сказал, как отрезал. - Я не принял окончательного решение! - и твердой походкой направился к двери, остановился перед нею, закончил, не оборачиваясь. - Сообщу позже! - и хлопнул дверью.
        Потянулась пауза. Ольга хоть и предполагала услышать возражения Фокина, но не ждала такого резкого отказа. Надежда на договоренность рассыпалась на осколки. Суприн озабоченно с кислой миной собрал на столешнице экземпляры контракта, замер в раздумье. Уловив растерянность в его поведении, Ольга почувствовала, что он склоняется к тому, чтобы разорвать бумаги. Протянула руку, удержала его за локоть. Взяла листы и быстро так, что Суприн не успел моргнуть, положила в свою папку, проговорив:
        - Здесь не хватает одной подписи. Попробуем убедить Фокина.
        Оторопев на какое-то время от неожиданных действий Ольги, Олег нервно задвигался, глядя на папку. С одной стороны он не хотел согласиться с тем, чтобы она забрала контракт, а, с другой стороны, не мог не уступить чертовски обаятельной женщине. И второе в нем победило. Олег крякнул и не стал воспрепятствовать. Всего лишь заметил:
        - Если Фокин подпишет, один экземпляр передадите мне. Напоминаю, контракт после подписания всеми сторонами, вступает в силу только после проведения процедуры передачи купленной части бизнеса и поступления средств на расчетный счет моей фирмы. Если Фокин откажется подписать, урнируйте все. Но сообщить мне об этом. - Суприн как-то странно улыбнулся, было непонятно, что означала его улыбка.
        Пробежав еще раз глазами по папке, Олег взял со стула свой портфель, выложил из него на стол все бумаги и придвинул опустошенный портфель Ольге. Та в ответ также улыбнулась, и от портфеля не отказалась. Поднялась со стула, вложила папку в портфель, попрощалась и вышла из зала. Из машины позвонила Глебу. В двух словах сказала о результатах.
        - Приедешь, расскажешь подробно, - отозвался он.
        В палате, сев возле кровати, она все рассказала ему по порядку. Глеб слушал, не перебивая, прикрыв глаза и держа ее пальцы в своей ладони. Лишь дважды сжал их. Первый раз, когда она сказала, как сама предложила пять процентов вместо десяти, и второй раз, когда поведала, как Фокин наотрез отказался подписать контракт. После завершения рассказа, Глеб некоторое время подумал, затем произнес:
        - Мне пора подниматься с этой кровати. Ты не сможешь уломать Бориса, он слишком самолюбив и специфически относится к женскому полу! - чуть помолчал и продолжил. - Но Суприн, это хитро-мудрый фрукт, известный тягомотина. Он безбожно крутил во время переговоров. Самое трудное в этом деле было получить его подпись на контракте. Но ты сделала это. Да еще прихватила с собой контракт. Ты у меня бесподобна. Умница. Это огромный козырь в наших руках. Больше никакую свинью он не сможет нам подложить и выкатить новый арбуз. Надеюсь, Фокин на это клюнет. Разрушим его крепость! - Глеб прижал ее пальцы к губам.
        - Неуступчивого ты себе выбрал партнера, - заметила Ольга, поправляя мужу одеяло. - Тяжело с ним работать будет.
        - Если бы только знала, как ему со мной будет непросто, - отозвался Глеб.
        - Неужели в бизнесе все так сложно? - спросила она.
        - Бывает намного сложнее, Оленька, - сказал он и слегка прикрыл глаза.
        18
        Миновало несколько дней. Глеб начал подниматься с постели, садиться на кровати, опуская ноги на коврик. Все эти дни ждали, что Фокин сообщит о своем окончательном решении, как обещал. Но он явно не торопился делать этого. То ли выдерживал длинную паузу, то ли давал понять, что заполучить его подпись под контрактом с увеличенной стоимостью покупки не удастся. Зная, что Борис не относился к тем людям, которые не исполняли своего обещания, что при всей сложности его характера Фокин умел держать слово, Глеб не считал правильным в данном случае наступать на самолюбие Бориса своим напоминанием и подталкиванием. Возможно, у того в эти дни были более важные дела, которые отвлекали его от настоящего вопроса. Но ничто не может длиться вечно. И Глеб решил пригласить Фокина на встречу здесь в палате. Ольга запротестовала:
        - Глеб, ты разве забыл, что Акламин просил сохранить в тайне твое местонахождение.
        - Оленька, - возразил Глеб, - ты заблуждаешься, если думаешь, что о моем местопребывании никому неизвестно. Кто хочет, тот уже наверняка давно знает. На самом деле узнать не сложно.
        - Ну, я не знаю, Глеб, я не знаю! - Ольга взволнованно смотрела на мужа.
        Светлая блузка и светлая юбка охватывали ее красивую фигуру. Белый халат наброшен на спинку стула у стола. На столе ваза, наполненная разными фруктами. Апельсины, мандарины, яблоки, виноград, груши. Рядом плоская тарелка с ножом и вилкой. Она возбужденно взяла грушу из вазы, положила на тарелку, разрезала ножом на кусочки, наколола вилкой один и подступила с ним к мужу. Тот сидел на кровати. Одеяло отброшено. Грудь в бинтах. Ноги в тапках. Ольга протянула ему кусочек груши. Глеб улыбнулся:
        - Оленька, ешь сама, ты уже закормила меня фруктами, - но все-таки приоткрыл рот и принял грушу.
        - Ну, хорошо, хорошо, - проговорила Ольга, вернувшись к столу и положив вилку на тарелку. - Тогда я сама сейчас позвоню Фокину. Просто потому, что под договором моя подпись и пять процентов были моим предложением. И мне бы хотелось самой завершить эту историю.
        - Попробуй, - согласился Глеб, прожевав и проглотив грушу. - Я не возражаю, Оленька.
        Тут же набрав номер телефона, Ольга представилась, когда на ее звонок ответили:
        - Я Ольга Корозова, - сказала она.
        - Кто? - переспросил Фокин.
        - Корозова, - повторила она.
        После того, как она назвалась второй раз, в ответ последовало молчание. А потом телефон отключился. Ольга опять позвонила. Но больше ответа не было. Это неприятно зацепило ее. Кажется, вдруг она поняла, почему Борис никому не звонил. Потому что никак не мог переступить через свои амбиции, чтобы заключать контракт, где одной из подписантов была женщина, да еще предложившая новые условия, которые ему, как кость в горле. Ольга разозлилась:
        - Он кем себя возомнил? - вспыхнула она. - Ну, уж нет, ему этот номер не пройдет. Я еду к нему в офис! Скажи адрес, Глеб.
        Глядя в ее разгоряченное лицо, он подумал, какая она красивая, когда намеревается взять быка за рога. Противодействовать не стал, лишь посоветовал:
        - Оленька, ты чуть остынь, придержи коней, чтобы разговор с Борисом состоялся на холодную голову, не на высоких тонах. Иначе он откажется приехать ко мне.
        - Разумеется, Глеб, я постараюсь, - сказала она, успокаивая себя и его.
        В приемной Бориса ей пришлось долго ждать. Сняв с себя замшевую куртку, повесив ее на вешалку, она терпеливо сидела на стуле против секретаря, небольшой курносой девушки с круглым лицом, похожим на лицо Фокина, сносила явное пренебрежение Бориса. Даже по коротким взглядам секретаря угадывалось это. В конце концов, Фокин нехотя принял ее. На нем хорошо сидел дорогой костюм с галстуком в тон. Ольга про себя отметила, что умение одеваться у него не отнять. Он смотрел из-за стола недружелюбно, исподлобья, но стул предложил:
        - Что вас привело ко мне? - спросил холодно, разноцветными глазами глядя сквозь нее, хмуря сросшиеся над переносицей брови.
        - Просьба моего мужа, - спокойно сказала Ольга, усаживаясь на стул.
        - А почему он сам не приехал ко мне? - спросил с некоторым раздражением. - Он что, забыл дорогу в мой офис? И потом, что это за игру он затеял. Подписывать договор направляет вас, теперь снова вы с его просьбой вместо него самого. Как я должен все это понимать?
        - Обыкновенно, - проговорила она. - Я сейчас вместо него, потому что он лежит в больнице. - Ольга коротко рассказала Фокину про нападение на Глеба.
        После услышанного, Борис откинулся к спинке кресла и заговорил другим более снисходительным тоном. Как ни странно, уговаривать его не пришлось, он быстро согласился на встречу с Корозовым. Когда она выходила из кабинета, Борис заметил, правда без особого восхищения в голосе, как бы мимоходом:
        - Вы красивая женщина.
        Удивительно было от него услышать такие слова. Она на секунду растерялась. Это замечание совсем не относилось к делу. Но явно указывало на то, что он обратил на нее внимание. По крайней мере, увидел в ней женщину, а не предмет для раздражения. Собственно, ей на это было наплевать. Зная о его изначально негативном отношении к ней, такое замечание не пришлось по вкусу.
        - Вам это показалось, - парировала она, обернувшись. - Перекреститесь.
        - Креститься я не умею! - наморщился Борис. - Вам не нравится моя оценка? Тогда я забираю ее обратно!
        - Как-то все просто у вас получается, - сказала Ольга.
        - Зачем усложнять там, где нет такой надобности? - хмыкнул он.
        Закрыв за собой дверь, Ольга встретила любопытный взгляд секретаря. Та, видимо по лицу Ольги поняла, что беседа прошла в положительном ключе, скупо улыбнулась, придирчивым взглядом окинув ее светлую блузку и юбку.
        Встреча состоялась. У Глеба была внутренняя уверенность, что он сумеет убедить Бориса подписать контракт. В чем-то они походили друг на друга: в способности достигать цели, в напористости, в умении решать вопросы. И хотя методы достижения целей у них сильно разнились, оба знали, что, покупая совместный бизнес, нельзя начинать с раздоров и непонимания, что должны доверять друг другу. Ума для этого у обоих было достаточно. После доводов Корозова, Фокин мгновенно принял положительное решение. Как будто давно был заточен на него и ехал сюда лишь затем, чтобы посмотреть на состояние здоровья будущего партнера и сообщить ему о согласии. Итак, договоренность была достигнута. Назначили день, когда Ольга подъедет к Фокину с контрактом для окончательного оформления. Через две недели, потому что Фокин сегодня вечером уезжал в двухнедельную командировку. Поднявшись из-за стола, за который сел, когда началась беседа, Борис окинул глазами палату, хотя до этого уже осмотрел ее и, глядя в лицо Глебу, при этом полностью игнорируя Ольгу, как будто ее тут не было вовсе, неожиданно предложил:
        - Если хочешь, я могу помочь в поиске напавших на тебя людей.
        Улыбнувшись в ответ, Корозов отказался:
        - Справлюсь сам, - сказал.
        - Как знаешь, - проговорил Фокин и вышел из палаты.
        Помогая Глебу лечь в постель, Ольга покачала головой:
        - Странный он какой-то все-таки.
        - Все люди странные по-своему, - отозвался муж. - Тебе еще раз придется съездить в его офис, чтобы он поставил подпись под контрактом.
        - Не передумает за две недели? - спросила Ольга.
        - Вряд ли. Он всегда держит слово, - сказал Корозов. - Собственно, к тому времени, может быть, я выйду из больницы. Не век же мне здесь валяться. Тогда сам все сделаю.
        19
        Быстро выяснив, что Корозов остался жив, что находится в больнице под охраной, Козырь одновременно обрадовался и струхнул. Он так и не определил для себя, что было бы для него сейчас лучше, чтобы тот остался жив или чтобы погиб во время аварии. С одной стороны с живым предпринимателем у него остается шанс притащить того к Хичкову, но с другой стороны мог бы гибелью Корозова отмазать себя перед Вадимом за новую неудачу. Ибо, узнав, что Вадим разыскивает его, смекнул, что дело пахнет табаком, что окажись он в руках Хичкова, жить ему останется считанные минуты. Второй раз не повезет. Напуганный вестью, что подручный Хичкова Палаш объезжает и обходит все места, где бывал он, Козырь на какое-то время словно умер, придумывая, как выкрутиться в сложившихся обстоятельствах. Но на первых порах мысли словно заклинило. Не раскачать и не выковырнуть из кривых извилин мозга.
        Разумеется, Вадим тоже знал, что Глеб жив, что после автомобильной аварии лежит в больнице и хорошо охраняется. Подступиться к нему теперь сложно. Ясно, что Козырь снова не решил поставленную перед ним задачу. Не тот уже Козырь, не тот. Потому пора списать его со счетов. Пожалел, простил ему первый промах, а зря. Ох, как зря. Когда заказчик неожиданно изменил условия и захотел заполучить Корозова в живом виде, подумал, что Козырь жилы станет рвать, из кожи вылезет, но справится с этой задачей. Не справился. Вместо решения проблемы, усугубил ее, натыкал дополнительных рогатин на подходах к Корозову. Напрасно вновь поставил на него. Определенно, не будет больше у Козыря лебединой песни. Все с ним ясно. Вадиму дополнительные рогатины были лишней помехой. Ведь он в обход заказчика надумал сам с добавочной пользой для себя потрясти Корозова, как грушу. Получить с него свою мзду, использовать обстоятельства с двойной пользой для себя. А потом можно и передать заказчику или пустить в расход по его команде. Но задумка срывалась. И все из-за Козыря. Хичков был мрачен. Заказчик нервничал и грозил отказаться
от его услуг, потребовать возврат аванса. А бабки-то уже прилипли к пальцам, о каком возврате можно вести речь? Любой ценой надо выполнить заказ. Конфликт с заказчиком не входил в планы Хичкова. Ибо для него это могло плохо кончиться. Не находя себе места от злости на Козыря, который тупо подставил его, Вадим приказал Палашу придушить того там же, где прижучит. Но пока поиски Палаша были неудачными, Козырь где-то затаился и не показывал носа в облюбованных им местах. Чуял пес, на что напорется. Теперь Вадим сожалел, что сам не взялся за это дело, что лично не разбился в доску для этого заказчика. Но ведь на первый взгляд оно казалось таким простым, что даже для Козыря смотрелось детской игрой. Надо срочно все исправить, чтобы с ним не произошло того же, что он приготовил для Козыря. И Хичков немедля начал предпринимать шаги, ища подходы к Корозову.
        В то же самое время Козырь прятался у подружки. Никто из окружения Хичкова не знал о ней. Просто всем до поры до времени было все равно, где и у кого тот ошивался. Потому до сего момента у Козыря все удачно складывалось. Он изначально на всякий случай, на черный день, держал рот на замке и путал следы, когда пробирался к ней. И вот такой случай, такой черный день пришел. В том, что полиция не доберется до его подружки, а, стало быть, до его лежки, Козырь был совершенно уверен. Хоть нападение на Корозова было спонтанным, но она была в парике, перчатках и куче грима. Она всегда блестяще умела гримироваться и входить в любой новый образ. Ей бы в театре заправлять этим делом. А еще лучше в актрисульки податься. Сам черт в ладоши хлопал бы. Звездой сцены могла стать. Правда, сам он засветился по полной программе. И рожу показал, и пальчики оставил. И вдобавок задание провалил. Все в кучу собрал. Поспешил без подготовки. Клюнул наудачу. Не повезло. Между тем, немного успокоившись, Козырь под гримом стал выползать из укрытия. Стал прощупывать, как завершить начатое дело до того, как его след возьмет
Хичков. Он хорошо знал, что победителей не судят. Когда на карту поставлена собственная шкура, выбирать не приходиться, нужно становиться победителем.
        За это время оперативники по отпечаткам в авто и описаниям свидетелей получили ответы на запросы. Полную информацию на Козыря. Залетный дважды судимый уголовник. Подозревается в нескольких убийствах. Находится в розыске. Очевидно, взять его будет непросто. Это напрягло Акламина. Он уже не сомневался, что именно Козырь застрелил неудачливого стрелка, покушавшегося на Корозова. Что касается напарницы преступника - в машине никаких отпечатков. Составленный фоторобот, скорее всего, пустая фишка. Показали по телевизору, развесили по городу. Тишина. Одно было ясно, в городе промышляет опасный уголовник с напарницей, о которой ничего неизвестно. По всей видимости, пригрелся здесь давно, нашел укромный уголок, освоился, после неудачи залег на дно. Видать, хорошее донышко имеет. По его действиям можно судить, что он зациклился на Корозове, вероятно, исполняет чей-то заказ, стало быть, надо ждать новой попытки нападения на Глеба. Две осечки, две неудачи подряд, безусловно, заставят Козыря закусить удила. Вывод неутешительный, однако, другой версии пока нет. Вот только кто в городе может стоять за его
спиной? Кто нанял его? Непростая проблема.
        Несколько раз подряд Акламин просматривал диск, который отыскали в квартире исчезнувшего приятеля убитого стрелка. Но ничего полезного для дела не находил, тем не менее, какое-то предчувствие не давало покоя. На диске было снято новогоднее застолье. Разношерстная полупьяная компания из парней и девчат. Козыря на видео не было. Стрелок, убитый им после покушения на Глеба, веселился и пел песни.
        Хозяин квартиры произносил новогодние тосты. Аристарх ломал голову. В воздухе висел вопрос: зачем парень прятал диск в телевизоре, что хотел скрыть, если на нем ничего нет? Или все-таки есть что-то, чего опера не могут уловить? Тогда что это?
        Помыслив, Акламин поручил операм выяснить все о тех, кто снят на этом видео. Может быть, найдется какая-нибудь зацепка. Аристарх интуитивно чувствовал, что где-то близко кроется разгадка: неспроста исчез приятель стрелка, спрятан диск, перерыта кем-то квартира. Надо было опередить Козыря, лишить его третьей попытки нападения на Глеба. Несомненно, третий раз он будет идти напролом. Это опасно для Корозова. Охрана может оказаться бессильной. Допустить подобного нельзя. Побывав еще раз в больнице у Глеба, Аристарх заглянул к заведующему отделением и попросил, чтобы тот не спешил с выпиской Корозова. Врач усмехнулся и пообещал. Акламин считал, что в больнице Глебу сейчас находиться безопаснее.
        20
        Когда состояние Глеба стало заметно улучшаться, Ольга больше не оставалась в палате на ночь. Однако, как заведенная, моталась целый день: утром из дома в больницу, затем в музыкальную школу и в офис фирмы с каким-нибудь поручением Глеба, потом снова в больницу, а ближе к ночи возвращалась домой.
        Не имея возможности отслеживать непосредственно Корозова, Козырь избрал другую тактику. Стал отслеживать перемещения Ольги. Решил осуществить ее захват и таким образом вытащить из больницы Глеба. А там, как бог положит. Хотя на бога он никогда не полагался. И уже продумал все свои дальнейшие действия. Для захвата Ольги наметил день. Им случайно оказался день, когда она должна была ехать в офис к Фокину с контрактом. Впрочем, Козырь не знал всех этих перипетий и стал тщательно готовиться к делу. Одним из шагов в подготовке было намерение разделаться с подручным Вадима Палашом. Тот слишком активно занимался его поисками, начал наступать на пятки и стал серьезной помехой для его устремлений. И не только помехой, но угрозой для жизни. Следовало немедля предупредить такое развитие событий. Впрочем, убрать Палаша для него не представляло особого труда. Он даже придумал, как это сделать. Знал его машину, знал, где тот оставлял ее на ночь. Знал, где взять взрывчатку. И ночью перед днем, обозначенным для захвата жены Корозова, в черной куртке под капюшоном незаметно проник на стоянку, прикрепил взрывчатку
с часовым механизмом под днищем авто. Растворился в темноте. С утра подстерегал Ольгу, намереваясь взять ее сразу после того, как она выйдет из больницы от мужа. Припарковался неподалеку от ее машины, когда она с охранниками вошла в здание. На парковке было несколько автомобилей. Из открытой двери одного из авто неслась музыка, на водительском сиденье дергался под ритмы молодой парень, закатив глаза и слегка кривляясь. Дорога рядом жила полной жизнью. Шум моторов, шин, тормозов. Тротуар с пешеходами. Какой-то велосипедист, петляя между ними, чуть не наехал на медлительного старика с тростью. Притормозил и снова понесся по краю. Посмотрев на время, Козырь откинул капюшон, положил голову на подголовник и прикрыл глаза. Бессонная ночь все-таки давала знать о себе. Чуть расслабился. На какое-то время забылся. Очнулся от собственного похрапывания. И неожиданно увидел Ольгу. Она уже садилась в свою машину. Охранники осмотрелись и прыгнули за нею. Козырь вскинулся, дремота слетела с него мгновенно. Почему так быстро она вернулась? Такого не бывало прежде. Черт, прозевал, проворонил, прошляпил. Жаром обожгло
грудь. Автомобиль Ольги сорвался с места. Козырь опешил, у него потемнело в глазах. Лихорадочно завел свою машину и устремился следом, стараясь догнать. Как нарочно, как будто палки вставлялись ему в колеса: машин на дороге было много и обгонять их удавалось с трудом.
        На этот раз автомобиль Ольги ехал по новому маршруту, не в музыкальную школу и не в офис Корозова. Козырь нервничал. Его план трещал по швам. Ну точно злой рок начинал мешать ему. Он тщательно готовился на дело, и вдруг все прахом, все пошло наперекосяк. Нет, чего бы ему ни стоило, но сегодня он просто обязан осуществить свои намерения.
        Машина Ольги резко затормозила против небольшого кирпичного двухэтажного здания со стеклянным входом, с высокой коньковой крышей под красным металлом, с высокими окнами из коричневого пластика, и медленно покатила вдоль обочины. Водитель пытался найти место для парковки между заполонившими обочину машинами. Но, так и не сумев никуда вклиниться, остановил автомобиль прямо на дороге против входа в здание, включил аварийную сигнализацию. Ольга с охранниками вылезла из авто и, отворачивая лицо от встречного холодного ветра, направилась через тротуар к дверям, сбоку от которых была прикреплена металлическая табличка с выгравированным названием фирмы Фокина. В руках Корозова несла портфель с папкой, где были файлы с контрактом. Машинально проведя цепким взглядом вокруг, Козырь подкатил ближе к автомобилю Ольги, нащупал пистолет в кармане. Быстро прокрутил в голове сложившиеся обстоятельства и, накинув капюшон на голову, решительно распахнул дверь своего авто. Уже одна нога Козыря была на асфальте, когда он увидел, как из-за угла здания внезапно проворно вывернулся крупный человек в легкой синей куртке
со стволом в руке. Выстрелил прямо в лицо одному охраннику и в грудь другому. Опрокинул женщину, вырвал у нее из руки портфель и мигом скрылся за углом здания.
        Очутившись на сером асфальте, Ольга вскрикнула. В голове все смешалось. В горячке попыталась подняться и только тут почувствовала, как больно ушиблась. Приподнялась на локтях и прямо перед собой увидела окровавленное лицо своего охранника. Отпрянула в испуге. Второй лежал чуть в стороне. В голову ударил жар. Сознание заработало. В руке не ощутила ручку портфеля. В момент удара об асфальт она даже не поняла, что портфель у нее из руки вырвали. Села, не обращая внимания, что ее светлое платье-костюм стало грязным. Лихорадочно зашарила рукой вокруг себя. Глаза забегали по асфальту. Портфеля не было. Тела охранников, не успевших даже вытащить травматы, лежали в непроизвольных позах. До нее стало окончательно доходить, что произошло. Поднимаясь, она закричала что-то бессвязное, непонятное ей самой. Из дверей здания выбежал охранник в черной униформе и надписью названия фирмы Фокина на спине, выхватил ствол из-за пояса. Но похититель уже скрылся за углом. Охранник кинулся за угол. Из машины Ольги выскочил водитель и, размахивая травматом, тоже бросился туда. Поднявшись на ноги, Ольга растерянно
проводила их глазами. Сжалась, дрожа всем телом.
        В скрывшемся за углом человеке, похитившем портфель, Козырь узнал Палаша. Это было неожиданно и поразило его. Кажется, он чуть не вляпался в какую-то новую неприятность. Похоже, тут все разыгрывалось, как по нотам, и, право же, ему, вероятно, повезло, что он не поддался искушению и чуть придержал коней, прежде чем решиться ринуться за Ольгой. Между тем, именно сейчас, кажется, наступил момент истины. Его момент. Козырь большими прыжками кинулся к Ольге. Схватил ее под руку:
        - Ты в порядке? - спросил и крепкими руками оторвал с места. - Быстро в машину!
        В горячке, не узнав его в капюшоне и гриме, Ольга двинулась в направлении, куда он ее увлекал, думая, что ей помогают и пытаются спасти. Козырь тащил ее к своей машине. Распахнул дверь. Но вдруг Ольга стала сопротивляться, какое-то недоверие кольнуло в грудь. Однако сильные руки Козыря бросили ее на заднее сиденье авто. А удар по голове отключил сознание.
        И тут краем глаза Козырь заметил, как из-за угла что-то крича, выскочил водитель. Козырь выхватил ствол и несколько раз выстрелил. Увидел, как водитель споткнулся и завалился набок. Козырь прыгнул за руль, и дорога стремительно понеслась ему под колеса.
        21
        С портфелем в руках Палаш пробежал по дворам между домами. Очутился в переулке, прыгнул в свой автомобиль. Расстегнул молнию куртки на груди, завел мотор и нажал на педаль газа. Оставив переулок позади, достал телефон, набрал номер:
        - Все путем! Портфель есть!
        - С бумагами? - спросил кто-то.
        - Как водится! - ответил Палаш, но сам все-таки одной рукой раскрыл его, вытащил файлы с листами и довольно растянул губы. - Бумажки тут! - опять сунул все в портфель и, нажимая на газ, повторил. - Все путем!
        Но в это время под днищем авто часовой механизм привел в действие взрыватель взрывчатки. Раздался взрыв. Машину высоко подбросило, перевернуло, покорежило. Взрывной волной раскидало по сторонам куски металла, повредило несколько машин на дороге, выбило стекла в ближайшем доме, бросило на асфальт прохожих на тротуаре. Хорошо, что близко никого из пешеходов не было. Палаша убило мгновенно. Пламя охватило автомобиль. На дороге образовалась пробка, авто сбились в кучу. Вокруг забегали перепуганные люди из числа прохожих, водители из остановившихся машин и их пассажиры бежали с огнетушителями.
        Когда улегся грохот, осела пыль с дымом, и сбили пламя, появились любопытные. Поворачиваясь спинами к ветру, они загомонили, с опаской кружась вокруг машины Палаша. Пожилая женщина под цветным зонтом в руках, хотя дождь не моросил, обреченно грустным голосом сказала:
        - Заживо сгорел, бедолага!
        Ей уныло возразил другой голос:
        - Вряд ли заживо. Выжить после такого взрыва у него не было шансов.
        - А кто это? - спросил третий голос.
        - Да кто ж его знает, - буркнул еще один.
        В то же самое время возле здания фирмы Фокина собралась другая толпа. Растерянные люди смотрели на тела охранников и водителя Ольги, распростертые на тротуаре. А из-за угла здания на носилках вынесли охранника офиса и погрузили в машину «Скорой помощи». Полная женщина, в шапочке, проводив глазами «Скорую», зябко передергивая плечами, прижимая пальцами к груди борта длинной серой куртки, испуганно говорила:
        - Одного вроде как живого повезли. А эти все мертвые. Сейчас полиция прибудет. А что она с убитых возьмет? Молодых ребят убили! А за что? Что такое творится? Средь бела дня! Куда только наша полиция глядит?
        - Да за всеми разве уследишь? - удивлялась другая в ярком желтом берете набок и ярком полупальто, держа двумя руками свернутый зонтик.
        - Кто-нибудь видел, как это произошло? - спрашивала молодая только что появившаяся девушка в короткой курточке и короткой юбке, под которые задувал ветер, и девушка явно мерзла.
        - Кто-то и видел, - отозвалась женщина в серой куртке. - Я, например, нет. Шла в это время по другой улице. А вышла сюда и - вот, - всплеснула руками.
        - Угробили ребят не за понюх табака, - сказал седоватый мужчина в длинном вышедшем из моды белом плаще. Ветер трепал его редкие волосы, сбивал на лоб и мужчина то и дело отбрасывал ладонью их к затылку.
        А долговязый парень возле него в шерстяном полосатом свитере переминался с ноги на ногу, брал его за локоть, пытался увести, повторяя:
        - Чего тут смотреть, дед? Их уже не оживишь. Пошли.
        22
        Полиция нашла у водителя Ольги права и технический паспорт на автомобиль, который принадлежал фирме Корозова. Связались с секретарем. От нее Исай узнал, что погибли охранники и водитель Ольги, и исчезла она сама. Определенно, он не сомневался, похищение совершили те, кто нападал на Глеба. Надо было как-то сообщить об этом Корозову. Разумеется, эта новость приведет его в ярость. Все его негодование выльется на голову начальнику охраны. Исай не собирался оправдываться, он вообще никогда не оправдывался, только крепче сжимал скулы, понимая, что преступники не лыком шиты и голыми руками их не возьмешь. Все потуги Исая по их поиску до сих пор никаких результатов не дали. И у Акламина, он знал, не очень все продвигалось. Козырь. Козырь. Но где и на чем его зацепить, решения не находилось.
        Похищение Ольги ударило как обухом по голове. Казалось, неудачи наваливаются на него одна за другой. Ведь охранников прикрепил к ней опытных, побывавших в переделках. Ан нет, результата хуже не бывает. И так, пребывая в полном расстройстве, накинув на плечи осеннюю утепленную короткую куртку, поехал в больницу к Глебу. Был поздний прохладный вечер, время от времени с неба сыпались нудные, противные, холодные капли дождя.
        Обычно в этот час Ольга уезжала от Глеба домой. Сегодняшнее ее отсутствие, молчание телефона обеспокоило Корозова. Он позвонил Фокину, и тот ошарашил известием, что Ольга не появлялась у него. Также сообщил, что возле его офиса сегодня были какие-то разборки со стрельбой и с трупами. Но у него весь день дел по горло и ему некогда было вникать в то, что там произошло. Завтра постарается узнать. Глеб стал звонить Исаю, но в эту минуту дверь в палату открыл он сам. Наткнувшись на мрачный взгляд Корозова, Исай остановился в дверях. Ему не надо было ничего говорить, Глеб по его лицу сразу понял, что что-то произошло.
        - Что? - выдохнул он, привставая с постели, сунул ноги в тапочки, сорвал со спинки стула халат и натянул на себя.
        Ответ Исая был коротким. Глеб сжал кулаки и заходил по палате. Все. Это был конец его лечению. Никакие раны на себе его больше не интересовали. Мускулистое тело напружинилось и, казалось, бинты затрещали. Походка обрела всегдашнюю твердость. Лицо стало суровым и решительным. Остановился, наливаясь внутренним взрывом, упругим голосом спросил:
        - Где твоя машина? - и пошел из палаты. Полы халата полетели на две стороны.
        Торопливо отступив от двери, Исай громко напомнил:
        - Переодеться, Глеб!
        Застопорившись, Корозов глянул на себя в халате и тапочках на босу ногу, повернул лицо к вешалке в углу палаты, где висели, приготовленные заранее Ольгой, белая рубашка, галстук и костюм. Под ними стояли туфли с вложенными носками. Неохотно, точно у него не было времени на переодевания, согласился:
        - Ладно, давай! Помоги! - сбросил с себя халат, оставшись в трусах, бинтах и тапочках, потянулся к рубахе.
        Засуетившись, Исай помог Глебу переодеться. После чего вдвоем вышли из палаты. Охранники у двери напружились. Больные в коридоре расступались под решительным напором Глеба. Проходя мимо маленькой тоненькой медсестры, которая больше походила на школьницу, нежели на работницу больницы, Корозов бросил ей:
        - Передашь врачу, что я выздоровел! Сам себя выписал!
        Ничего не понимая, медсестра, часто моргая длинными ресницами, глянула на него, на Исая, на охранников, растерянно обронила:
        - Так ведь вы же не доктор. Вы же не можете.
        По щеке Глеба пробежала нервная морщинка:
        - Сегодня мне все можно!
        Медсестра заморгала еще больше, провожая всю группу неуверенным взглядом. А потом сорвалась с места и побежала к врачу.
        Уже сидя в машине, Глеб спросил:
        - Ты Акламину сообщил?
        В ответ Исай кивнул, не произнеся ни одного слова. Набрав номер Аристарха, Глеб сдержанно проговорил:
        - Я выписался из больницы, Аристарх! Думаю, ты уже догадался! Я найду этого негодяя, чего бы мне это не стоило! За Ольгу ему не расплатиться со мной! Я разорву его!
        Воинственность Корозова напрягла Акламина. Глеб явно не понял цели похищения Ольги, и, несомненно, совсем не думал о собственной безопасности. Впрочем, ожидать иного от Глеба не приходилось. За Ольгу он готов отдать жизнь. Теперь следовало ждать реакцию Козыря. Такой поворот событий прибавлял Аристарху головную боль. Без того Козырь опережал своими действиями. Следующий его шаг мог быть еще неожиданней. Хотя понятно, что он будет нацелен на Глеба. Но где и когда ставить капканы? А главное, из какой щели выползает этот преступник? В каком месте искать Ольгу? Мгновенно прокрутив все это в голове, Акламин, зная характер Глеба, не стал переубеждать его, однако потребовал, чтобы тот был предельно осторожен и держал связь с ним.
        Поморщившись, Корозов отключил телефон и погрузился в себя. Некоторое время ехал молча. От мыслей его не отвлекали ни вечерние огни фонарей за стеклами авто, ни свет фар других машин на дороге, ни свет окон в домах по сторонам улицы, ни мерзкая, просто отвратительная погода с промозглым ветром, метущим желтые листья по асфальту. В голове была только Ольга. Словно очнувшись, он набрал номер ее телефона. Абонент недоступен. Глеб глянул на затылок Исая, сидевшего за рулем. Положил руку ему на плечо, проговорил:
        - Вот что, Исай! Меняем тактику. Чтобы найти, где логово этого подонка, и где он держит Ольгу, надо заставить его пренебречь осторожностью! Для этого отменяю всю охрану возле себя! Чем больше охранников, тем осторожнее он будет действовать! Отсутствие охраны развяжет ему руки! И он проколется! Должен проколоться!
        - Но ведь это опасно для тебя, Глеб, - заметил Исай.
        - У него Ольга, Исай! - оборвал Корозов. - Для меня это сейчас важнее всего! Освободить ее - твоя первая задача! Обо мне говорить будем потом.
        - Хорошо, - отозвался тот.
        Снова достав из кармана телефон, Глеб набрал номер Фокина, услышал, что Борис находится у себя в офисе, договорился о немедленной встрече и распорядился Исаю, чтобы тот развернул машину.
        23
        Чуть раньше Хичков метал гром и молнии, узнав, что погиб Палаш. Тот был его правой рукой, его тенью, единственным человеком, на которого он всегда мог положиться. Потерять Палаша для него было равнозначно потере половины себя самого. Хичков менял сигарету за сигаретой, делал затяжку за затяжкой, шумно выдыхая дым изо рта. При этом чуть отвислая нижняя губа на щекастом лице заметно подрагивала. Негромко резко отчеканил своим голосом:
        - Кто? Я хочу знать - кто это сделал? - втянул в себя воздух и бросил под ноги сигарету.
        Холодный ветер рвал полы его расстегнутой куртки, раскачивал деревья, срывая желтые листья, унося с собой по асфальту и прибивая к пожухлой траве. Казалось, огни фонарей покорны воле ветра и тянутся вслед за листьями. И будь они способны существовать без светильников, покатились бы, как перекати-поле туда, куда дует ветер. Волосы Вадима на ветру вставали дыбом. Он изредка поправлял их, и пристально смотрел, не моргая, на троих подручных, стоявших перед ним. За спиной у него был красиво оформленный вход в ресторан, сверкающий ярким светом, из которого Вадим вышел за несколько минут до этого, вызванный звонком одного из подручных. Под ногами - тротуарная плитка, по сторонам - деревья, наполовину без листьев, и зажженные фасонные фонари.
        Троица перед Хичковым потупилась, пожимала плечами, и ничего не могла объяснить. Она принесла ему эту неприятную весть, не зная подробностей случившегося. Холодный прищур глаз Вадима вдавливал их в плитку. Сейчас его раздражали все вокруг. И больше всего эти трое, потому что он не верил, что они сожалели о гибели Палаша. Скорее даже радовались, что не стало того, кто в любой момент мог взять их за горло по первому же окрику Вадима. Хичков заскрипел зубами. Все было плохо. Все как будто катилось под гору. И началось это с Козыря. Он первым подвел под монастырь. Не успел Палаш разделаться с ним. Не успел. Пришлось отвлечь его от этого дела на другое. Заказчик потребовал изъять бумаги у жены Корозова, с которыми та должна пойти к Фокину. И на тебе - Палаша взрывают. Произошло то, чего Вадим никак не мог ожидать. И так заказчик крайне недоволен, что с Корозовым дело не завершено, а тут вообще полный облом! Как оправдываться теперь? Хичков собственной шкурой почувствовал, как над ним закружил черный ворон. Но главное неизвестно, взял Палаш бумаги или нет? Вадим был зол. Вся эта история походила на
дорогу в ад. Но почему не для него, а для Палаша? Не мог же тот случайно попасть в объятья сатаны? Нет. Тогда кому понадобилось убрать Палаша? Голова Хичкова гудела. Мозг долбило, как кувалдой по наковальне. И вдруг обожгло жаром. Догадка стеганула, как плеть вдоль спины. Козырю потребовалось это. Как шанс для выживания. Это же его метод, всегда убирать того, кто опасен. Да, больше некому. Хичков совершенно не сомневался в этот миг. И сразу на душе стало легче оттого, что определил виновного. Все. Козырю конец. Сам зароет его в землю. Вместе с Корозовым и его женой. Сжав пальцы в кулак, Вадим сверкнул глазами, махнул рукой раздраженно:
        - Идите!
        Троица мгновенно скрылась с глаз.
        24
        Остановив машину против здания фирмы Фокина, Исай помог Корозову выйти из нее. Ветер разметал расстегнутые полы пиджака Глеба, подхватил галстук, выбрасывая его в сторону, взъерошил волосы. Корозов прижал галстук к груди, застегнул пиджак и пригладил волосы. Свет фар автомобилей на дороге мелькал быстро и уносился, не оставляя следа. Исай, сунув одну руку в карман куртки, объяснил, что здесь произошло убийство водителя и охранников Ольги. Глеб, расставив ноги, не замечал холодного ветра. Уши как будто заложило, он, не слышал шума машин, и уж тем более не слышал шуршания отживших листьев, метущихся по асфальту. Некоторое время постоял, осматривая освещенный фонарями тротуар перед зданием, потом шагнул к дверям. В карих глазах стояла суровая озабоченность.
        Здание фирмы Бориса было напичкано охраной. При входе и дальше на первом этаже у каждой двери торчали охранники. Стены в светлых тонах, двери чуть темнее. Глеба ждали. Налитой охранник в черной униформе проводил по лестничному маршу с плиткой под мрамор наверх в кабинет хозяина. Исай поднялся с ними в приемную и остался здесь вместе с налитым охранником. Стол и стул секретаря были свободны. Поздно. Время рабочее вышло. Стал у темного окна, колко посматривая на охранника. Тот помялся и сел на стул секретаря.
        Кабинет Фокина был квадратным. В строгом стиле без изысков и чопорности. Обставлен мебелью по принципу: каждая вещь должна быть на своем месте и иметь свое назначение. Однако без доли аскетизма, который иногда присутствует в обстановке излишне экономных деловых людей. В центре - рабочий стол, за которым сидел Борис, сбоку еще узкий стол на десять мест. Напротив кожаный диван с мягкими креслами. При входе шкаф. Борис поднялся из-за стола навстречу Корозову. Его круглое лицо со сросшимися бровями над переносицей и разноцветными глазами было непроницаемым. Идеально одет, на пиджаке ни единой мятой складки. В общем, для Глеба это было привычно, он знал о придирчивости Бориса к своей одежде и сам в этом мало чем отличался от него. Фокин протянул руку для пожатия. Скупо спросил:
        - Как здоровье?
        Однако Глеб видел, что вопрос был задан для приличия, на самом деле глаза Фокина выдавали, что мозг его занят другими мыслями. Пропустив мимо ушей вопрос, как будто его и не было вовсе, Корозов сказал в свою очередь:
        - Я приехал к тебе, потому что сегодняшнее ЧП произошло перед зданием твоей фирмы.
        Показав Глебу на стул возле длинного стола и, дождавшись, когда тот сядет, Борис опустился напротив, ответил:
        - Да, у меня была полиция. Кого-то убили, и пострадал один из моих охранников. Отвезли в больницу. Больше я ничего не знаю. Может, полиция знает что-то больше. Но мне некогда было вникать. Как видишь, за окнами уже темно, а я все еще на работе.
        По щеке Глеба пробежала нервная морщинка:
        - Все я вижу, - сказал он. - И знаю, кого убили. Троих моих ребят!
        Налет багровости скользнул по лицу Бориса, нос еще больше заострился, Фокин наморщился, переспросил:
        - Так это твои люди погибли?
        В горле у Корозова заклокотало, но он произнес сдержанно:
        - Ольга ехала к тебе. Перестреляли ее охрану!
        Пристально посмотрев на Глеба, Борис распахнул веки:
        - И где же она сама?
        Резко, не обращая внимания на боль, Корозов поднялся, ногой отодвинул стул из-под себя, качнулся над столом, выдохнул:
        - Исчезла!
        Не меняясь в лице, Фокин протянул:
        - Как так?
        Напружинивая мускулистое тело, Глеб твердо выговорил:
        - Вот и я хочу знать, как это произошло?
        По-прежнему сохраняя самообладание, Фокин пробормотал:
        - Ну-ну.
        - Что ну-ну, Борис, что ну-ну? - с трудом сдерживал себя Корозов.
        - А что с контрактом? - вдруг спросил Фокин.
        Шагнув по кабинету, Глеб воскликнул, заложив руки за спину:
        - Я же тебе сказал, Борис, Ольга исчезла!
        Тоже став на ноги, Фокин подошел к темному окну, глянул сквозь стекла на вечерние огни на улице и бросил, как будто в пустоту:
        - Христопродавцы!
        Голос Корозова прозвучал по кабинету, как натянутая струна:
        - Эти христопродавцы тенью за мной ходят уже долгое время! Двоих я видел собственными глазами! Сожалею, что не сумел разделаться с ними!
        Отвернувшись от окна, Борис глянул исподлобья, холодно выговорил:
        - Что ж так-то? Проблемы надо убирать сразу!
        На мгновение остановившись, Глеб сжал скулы, и потом выдавил из себя:
        - Спасибо за науку! А то я этого не знал!
        На лице Бориса мелькнуло нечто, похожее на ухмылку:
        - Ну-ну.
        В кабинете наступила тишина. Потянулась, как резина, которая в какой-то момент непременно должна лопнуть. И лопнула, оборванная голосом Корозова:
        - Есть во всей этой истории незримый рулевой. Я убежден в этом. Чем-то я, видимо, мешаю ему! Всеми путями от меня избавиться хочет! Но я найду его! Никуда от меня не уйдет!
        По лицу Бориса было ясно, что мозг его напряженно работал:
        - Не стоит ли присмотреться к Суприну? - проговорил он, как бы сам себе. - Сколько он нас мурыжил, за нос водил с этим контрактом? В неделю по десять раз условия менял! Как думаешь, не решил ли он поставить крест на всем? - голос Бориса звучал уверенно и убедительно.
        Выразительно посмотрев на собеседника, Глеб задумался. А ведь и правда, если вспомнить, скользкий, как уж, Суприн действительно доводил его иногда до белого каления своими семью пятницами на неделе. Но чем он мог помешать Суприну, чтобы тот устроил на него целую охоту? Тем, что был настойчив? Но из-за этого устраивать покушение - абсурд. Однако, в противном случае, кому еще и зачем может быть нужен неоформленный до конца контракт? Казалось бы, никому. Но так ли это? Вдруг все-таки кто-то еще не хочет, чтобы была поставлена последняя подпись под ним, чтобы контракт, наконец, приобрел окончательную юридическую силу? И ради этого не остановился даже перед убийством троих человек, и похитил Ольгу. Непростая загадка. Много неизвестных.
        - Что думаешь? - спросил Борис.
        - Подумать есть о чем, - озадаченно отозвался Корозов.
        - Клубок запутан. Могу подключиться к его распутыванию, - предложил Фокин.
        Когда нет ниточки, за которую можно потянуть, все кажется ужасным. Между тем, времени на раскачку нет. В этих обстоятельствах примешь любую помощь. Глеб качнул головой:
        - Всякая помощь сейчас не помешает, - сказал и, распрощавшись с Фокиным, вышел из его кабинета.
        25
        Захватив Ольгу, Козырь загнал машину в глухой тупик и затаился до сумерек. К Ольге еще не вернулось сознание, когда он связал ее, ощущая приливы возбуждения при прикосновении к ее стройным красивым ногам и упругому телу. Очнувшись и увидев, что связана, женщина возмущенно потребовала развязать. Но в ответ получила удар в живот, от чего задохнулась и свернулась калачиком на заднем сиденье. Все стало ясно. Потом попыталась завести с ним разговор, но Козырь не отвечал, только масленым взглядом блеклых зрачков косился на нее с переднего сиденья, ухмылялся, подергивая нервно руками и раздувая ноздри короткого носа.
        В машине они были двое. Он, грубый и жестокий, и она, лакомая, кровь с молоком, полностью в его руках. Ее вид и беззащитность раззадоривали. Он взбудоражено причмокивал губами. В какой-то момент, не вытерпев, переместился на заднее сиденье и задрал ей подол. Она сжалась, ударила его ногами. Козырь вспыхнул и обрушил на нее свой кулак. Она обмякла. Он жесткой шершавой ладонью погладил ее ноги. Довольно хмыкнул. Дотрагиваясь до голого тела, облизывался. И уже готов был навалиться на нее, как вдруг сообразил, что Ольга без чувств. Это его охладило. Черт побери, уж не пришиб ли ее насмерть? Мысль ошеломила. Не хватало еще в третий раз потерпеть фиаско по собственной дурости. Вдобавок, он не любил секс с обездвиженными женщинами. Когда они неподвижны, холодны и безразличны, никакого удовольствия от этого не получаешь. Ему нужно было, чтобы они под ним крутились, как на горячей сковороде. Не имело значения, по желанию или сопротивлялись, главное, чтобы, как огонь, чтобы бились, как куропатки в его руках. Тогда он особо ощущал собственную мужскую силу.
        Проверив пульс Ольги, успокоился. Кажется, все обошлось. Жива. Окинул ее глазами. Красивая. Как нарисованная. Точеная. Природа постаралась. Хорошую куклу оторвал себе Корозов. И покривил большой рот, опустив концы губ вниз. Как правило, похожие куколки швартуются к денежным тузам и обходят стороной подобных ему. Это больше всего бесило Козыря. И он использовал любой случай, чтобы сломать такую куколку, подмяв под себя. И эту не упустит. Двух зайцев срубит одним махом: и с куколкой позабавится, и Корозова за жабры возьмет. На этот раз тому не уйти.
        Придя в сознание, Ольга зашевелилась. Сообразив, что происходило, когда она была без чувств, скукожилась. Бросила презрительно:
        - Любопытный? Глаза на лоб не вылезут?
        - Поговори еще! - пригрозил Козырь, дергая бровями.
        Лежать ей было неудобно, и она попыталась сесть. Но Козырь грубо толкнул:
        - Не копошись! Время не пришло!
        - Да кто ты такой, чтобы я у тебя разрешения спрашивала? - возмутилась она. - Носом еще не вырос!
        Упоминание о носе неприятно кольнуло его, как будто она особо отметила, как тот короток. С самого раннего детства все обращали внимание на длину его носа и когда хотели больно уязвить, всегда бросались фразами: «Не суй свой короткий нос», «У тебя нос не дорос», «Смотри, не прищеми свой невыросший нос», и другими похожими словами. Это всегда выводило Козыря из себя. И если насмешник был слабее, ему доставалось тумаков по полной программе. Так же он кидался и на более сильных, но тогда нередко туго приходилось ему. Впрочем, в любой драке он был чумовым. Между тем, у Ольги это вырвалось непроизвольно, она даже не смотрела на длину его носа.
        - Прикуси язык! - прикрикнул он яро. - А то подрежу!
        Никто сейчас не мог прийти ей на помощь. Защищаться могла только сама. Однако трудно не давать себя в обиду, когда связана. Между тем, сообразила, что он не стал насиловать ее, когда была без сознания. А ведь мог. Вполне. Она видела по его сальному взгляду. Но интуитивно учуяла, что с избитой и бесчувственной Козырь не станет делать этого. И потому на уровне подсознания смекнула, что должна доводить его до состояния бешенства. Пусть он кидается на нее с кулаками и обездвиживает. Да, разумеется, это больно. Это очень больно. Но лучше испытывать такую боль, чем быть изнасилованной подонком. Синяки сойдут, болячки затянутся, а вот стон душевный излечить очень трудно. И она выдохнула:
        - Оботри слюни! Прыщ ущербный!
        Эти слова завели Козыря с пол-оборота, в голове что-то щелкнуло, ударило жаром в затылок, и он обрушил на нее свой кулак:
        - Заткнись! Или я придушу тебя! - стал бить, пока у нее не перехватило дыхание, и не потемнело в глазах. Затем, отвернувшись, выругался и вернулся на переднее сиденье.
        Поздно вечером завел мотор, и покатил в неизвестном Ольге направлении. Привез ее к дому своей подружки. Дом на окраине города в малолюдном районе. Четыре этажа. Во дворе деревья, кусты, клумба, поросшая травой, старый асфальт и всего три машины. Жильцов никого не видно. Половина окон дома со светом, половина темные. Фонарь между двумя подъездами. Козырь, заглушив мотор, погасив фары и чуть опустив стекло, долго осматривал двор и окна дома. Откуда-то разнеслось кошачье мяуканье. Такое нудное и противное, что Козырь поморщился. Потом повернулся к сидевшей у него за спиной Ольге, предупредил:
        - Пикнешь, ноги выдерну!
        - Где мы? - спросила она.
        - Не твое дело! - отрезал и отвернулся.
        Пикать в этом глухом дворе не имело никакого смысла. Все равно никто не услышит, а если даже услышит, то не отзовется и не выйдет на крик. Однако безропотно покоряться она не собиралась. Козырь вышел из авто, открыл ее дверь, срезал с рук и ног Ольги веревки, снова сказал:
        - Пойдешь со мной! - напомнил. - Задергаешься, пущу кровь!
        Крыльцо перед металлической темной дверью подъезда невысокое с одной косой ступенькой. Дверь приоткрыта. Козырь подвел Ольгу к ней и раскрыл шире. Ольга вцепилась в дверной косяк и застопорилась на месте. Козырь оторвал одну ее руку, дыша в затылок. Достал из-за пояса ствол и ткнул ей под ребра. Ткнул больно. Пальцы Ольги от боли разжались и Козырь толкнул ее в шею внутрь подъезда. Подъезд был полутемным. Лампочка на стене тусклая, запыленная. Стены в мрачной коричневой краске. Двери в квартиры окрашены в темные тона. Подведя к первой двери на площадке первого этажа, Козырь остановил Ольгу. Стволом условно стукнул в дверь. Та отворилась. Тусклая полоска света с площадки упала в темную прихожую. Козырь толкнул Ольгу в квартиру. Женщина отшатнулась, уперлась Козырю в плечо и отступила в сторону. Козырь ударил ее по рукам. Она молчком продолжала упираться. Он, так же молча, зло хлестнул ее по лицу и жестко втолкнул в однокомнатную квартиру. Из-за двери вынырнула девушка в одних трусиках, как будто только что выпрыгнула из постели. Без слов рванула на себя Ольгу, не успевшую в темноте ничего
разглядеть. Точно приклеилась к ней, увлекая за собой. Ни голосов, ни слов, одно шумное дыхание из всех уст. Ольга сопротивлялась, как могла, пока сзади Козырь не ударил по шее. Она упала на колени. Девушка яростно пнула ее в бок. Потом еще и еще, пока не опрокинула совсем. Ребра от боли стонали, казалось, уже не чувствовали побоев. Отстранив разбушевавшуюся подружку, Козырь схватил Ольгу за ворот одежды и волоком втащил в темную комнату. Девушка включила свет. Если бы Ольга сейчас увидела свое отражение в зеркале, она бы ужаснулась. Но в комнате зеркала не было. Задернутое плотными шторами окно, разложенный диван с двумя подушками, измятой простынею, скомканным одеялом, стол с какой-то посудой, стулья, шкаф, тумбочка и стены в обоях. Оставив Ольгу посреди комнаты на голом грязном деревянном полу с шелухой семечек под ногами, Козырь глянул на девушку:
        - Справишься? Пойду, от машины избавлюсь!
        - Ты зачем приволок ее ко мне, Козырь? - не отвечая ему, недовольно спросила девушка. - У тебя что, мозги высохли? Ты же засветил меня и мою хату, серый!
        - Я знаю, что делаю! - отрезал Козырь.
        - Хорошо, если знаешь, - отозвалась она. - Но я бы тоже хотела знать! Все-таки мы оба в теме!
        - Все в свое время! - сказал он. - Так ты справишься с нею? - повторил вопрос.
        С превосходством сверху вниз смотря на Ольгу, девушка уверенно выговорила:
        - Было бы с кем справляться! Иди, делай!
        Кивнув, Козырь выскользнул за дверь. Его подружка, худая, костистая, похожая на мальчика, почти без груди, только соски торчат, не дожидаясь, когда Ольга придет в себя после побоев, грубо, точно так же, как делал Козырь, схватила Корозову под мышки и увлекла в угол комнаты. Достала из тумбочки наручники, пристегнула ее руку к трубе отопления.
        Медленно Ольга снова начала ощущать свое тело. Оно все болело, но сознание становилось яснее. Подтянув к себе ноги, сжавшись, Ольга с омерзением смотрела на девушку. Та с деревянным лицом стояла напротив в самоуверенной позе. Ее взгляд был безразличным и холодным, как лед. Никто из них не отводил глаз. Обе молчали. Как будто испытывали друг друга на прочность. Наконец, девушка подступила ближе и резко ударила Ольгу по щеке. Без слов, зло и безжалостно. После чего спокойно прошла к дивану, легла, разбросав ноги и руки.
        26
        Вернувшись, Козырь сбросил в прихожей куртку с капюшоном и, оставшись в одной цветной рубахе, прошел в комнату и сел по-хозяйски на диван, отодвинув к стене дремавшую подружку. Уставился на Ольгу. Девушка приподняла голову и тоже равнодушно посмотрела на Корозову, спросила:
        - Зачем она тебе, Козырный? Чего ты на нее пялишься, серый?
        Окидывая взглядом грязную одежду измученной женщины, Козырь хмыкнул:
        - Это приманка.
        Мучительно напрягая мозг, Ольга спрашивала себя, известно ли уже Глебу, что с нею случилось? И отвечала себе, что, наверняка, муж уже знает об ее похищении, но вот только вряд ли знает, как все стряслось. Ведь она и сама толком не может себе объяснить многого. Она опустила голову. Мутная пелена легла на глаза. Женщине было противно видеть ухмылку преступника. Но показать свою слабость, испуг, слезы не хотела. Прикусила нижнюю губу и глубоко вздохнула.
        Сбросив с головы парик, сорвав с лица наклейки, Козырь предстал перед нею совсем в другом обличье. В том, которое она видела при похищении Глеба. Ее словно обожгло. Так вот кто перед нею. Голова с короткой стрижкой, полукруглые раковины ушей, большой рот, реденькие короткие брови. Боже мой, Глеб должен догадаться об этом. Это же очевидно. Разумеется, он догадается. Она чувствовала, что Глеба уже нет в больнице. Наверняка уже разыскивает ее. Только вот сможет ли быстро найти, это вопрос? А Козырь, увидев на ее лице удивление, был удовлетворен этим. Он вообще любил производить эффекты, а на женщин особенно.
        Соскочив с дивана, собрав все, что сбросил с себя Козырь, девушка сунула в тумбочку. Затем под скрип семечковой шелухи под ее ступнями, подошла к Ольге, с вызовом уперла руки в бока, презрительно буркнула:
        - Хорошо сидишь? Туалет за углом. Захочешь, сбегай. Если сможешь, конечно.
        Негодование волнами подкатило к горлу Ольги. Как она позволила посадить себя на эту цепочку? Почему у нее так нескладно все получилось? Этот Козырный, как шакал кружит вокруг Глеба. Ждет объедков со стола. Не дождется. Не на того напал. И ее не сломает. Она будет сопротивляться до последнего. Захотел наживку, а получит головную боль. От этих мыслей у Ольги посветлело на душе. Сомкнула веки. И вновь услыхала шуршание шелухи под ступнями девушки. Открыла глаза, посмотрела. Та отошла от нее и проворно кинула тело на диван. Следом, сбросив с себя одежду, Козырь выключил в комнате свет и лег рядом с нею. Сразу же его руки поползли по ее телу, сдернули трусики, и он с жадностью навалился на девушку. Диван под их сопение, пыхтение, вздохи, охи, визг, стоны и смех заскрипел всеми своими деревянными суставами.
        За окном была ночь. Глаза Ольги соловели, хотя сон не шел в голову, возбужденно-нервное состояние держало в сильном напряжении. Однако диванное веселье у противоположной стены не давало возможности сосредоточиться. Ольга дернула рукой в наручниках, металл брякнул по трубе отопления. Девушка услыхала, остановила Козыря, повернула к ней лицо, томно выкрикнула:
        - Ну, ты, зараза! Завидуешь? Сиди тихо!
        - Не обращай внимания, - буркнул Козырь.
        - Да на кого там обращать внимание, серый? - воскликнула девушка и снова двумя руками вцепилась в Козыря. - Давай, Козырный, чего ты сварился?
        - Это я-то сварился? - крякнул Козырь и вновь заработал всем телом.
        Их возня, стоны, крики и много разных слов метались по углам комнаты, бились о стены, стояли в ушах у Ольги. Она не была кисейной барышней, чтобы краснеть от всего этого. Но нарочитая выпуклость диванного веселья сначала раздражала, а потом стала вызывать улыбку. Особенно когда в завершение всего Козырь заскрипел зубами, захрипел, заухал и стал материться, будто произносил поэтический монолог. Не сдержавшись, Ольга прыснула смехом. Козырь сполз с подружки и его недобрые усталые глаза с блеклыми зрачками, которые, впрочем, были не видны в темноте, уставились в ее угол. Неподвижно смотрели, пока не затих смех Корозовой. Ничего не сказал, перевернулся на спину. Зато вскинулась девушка, оторвав голову от подушки, вяло спросила:
        - Ты чего там, зараза? Самой захотелось?
        Ответа от Ольги не последовало. Это возмутило девушку, она визгнула и проговорила Козырю:
        - Издевается, Козырный! Ты бы повеселился с нею, чтобы не завидовала!
        Ноздри короткого носа Козыря раздулись и задрожали, он расслабленно смотрел в потолок. Прижавшись спиной к стене, Ольга ждала, что тот скажет. И он произнес, пошевелившись через некоторое время и причмокнув губами:
        - Это мы сможем.
        - А потом посмеемся вместе! - обрадованно подхватила девушка.
        Опустив на пол ноги, Козырь сел на диване, спросил Ольгу:
        - Ну что, гусеница, повеселимся? Поглядим, на что ты способна, чего там Корозову в тебе нравится? - посоветовал. - Постарайся уж, чтобы понравилась мне, а то за мной не заржавеет, быстро ноги выдерну!
        Голая подружка Козыря шустро спрыгнула с дивана, включила свет. Тот ударил в глаза, заставив на миг всех зажмуриться. Затем девушка взяла на столе ключ от наручников, подступила к Ольге, потребовала:
        - Поднимись, зараза, на ноги!
        Напрягаясь, Ольга не двинулась с места. Козырь прикрикнул, вторя девушке:
        - Поднимись, раз говорят! Иди сюда! Не ломай комедию, гусеница! Давай посмотрим, чем ты богата!
        Все складывалось очень плохо. Мозг Ольги кипел, ища выход из положения. Вряд ли в эти минуты она сможет вызвать злость и ярость Козыря, чтобы тот набросился на нее с кулаками. Его намерения были другими, и он, безусловно, хотел осуществить их. Не придумав ничего лучше, Ольга с дрожью выдохнула:
        - Только подойди! - обожгла взглядом. - Только прикоснись!
        Агрессивность Ольги возбуждала его. Козырь встал на ноги. Голый. Опустил концы губ вниз. Взял у девушки ключ от наручников, отстегнул руку Ольги от трубы отопления, рывком грубо поднял женщину с пола. Она стала отбиваться упорно и решительно. Но Козырь быстро скрутил ее, заломив руку назад. Держал Ольгу, пока девушка срывала с нее одежду. Но стоило ему отпустить ее руку, Ольга вывернулась, впилась зубами в плечо Козырю, ногтями вцепилась в лицо. Тот зло отбросил ее от себя. Матерясь, замахнулся, но не ударил. Она стукнулась о стену, согнулась, сжалась. Козырь схватил ее и толкнул к дивану. Его подружка вцепилась в Ольгу, повалив ее и держа руки. Козырь перевернул Ольгу на спину и жадно навис над нею. И в этот миг она изо всех сил коленкой ударила его в пах. Удар был чувствительным, заставил Козыря скрючиться, заскрипеть зубами, замычать бессвязно. Ольга оттолкнула девушку, вырываясь. Но та вновь с визгом, как дикарка вцепилась в нее, не давая подняться, и торопя Козыря:
        - Ты что тянешь, Козырный? Не можешь, что ли? Начинай!
        Преодолевая боль, Козырь втянул в себя воздух и запыхтел, стараясь раздвинуть колени Ольге. Та сопротивлялась, ощущая терпкий запах пота Козыря. Из его рта разило перегаром, табаком и еще черт знает чем. Ольга, вскрикивая, сделала еще один рывок. И - удача. Ее рука скользнула ему между ног. В ладони очутилась мошонка. Ольга сдавила ее, как могла. Козырь взвыл от боли, в глазах сверкнули искры. Его напор мгновенно иссяк. Он отвалился от женщины, скуля и корчась. И долго не мог ничего произнести. А женщина, обессиленная, лежала молча, закрыв глаза, чувствуя, как костистые руки девушки царапали ее тело. Но Ольге казалось, что это было не ее тело, потому что своего тела сейчас она совсем как будто не ощущала. Из этого состояния ее вывел голос над ухом:
        - Ну, что, зараза, ухайдакала серого? - и Козырю. - Ты как, Козырный? Живой?
        Бормоча что-то себе под нос, тот, продолжая корежиться, ударил Ольгу кулаком в бок. Боль прошла по ребрам и по всему телу. Ольга вздрогнула, словно очнулась, открыла глаза, рывком привстала и вцепилась Козырю в волосы. Стала рвать их с каким-то яростным усердием. Он, крючась, взвыл. Его подружка набросилась на Ольгу. Оттащила ее. Столкнула с дивана на пол. Крикнула:
        - Убирайся в свой угол, зараза!
        Между тем, в этот миг Ольга почувствовала свою силу над нею, хотя и лежала на полу. Вскочила на ноги, отшвырнула от себя девушку так, что та не устояла на ногах. Свалившись, она глянула на Ольгу с некоторым испугом, как будто увидела что-то немыслимое для себя. Однако быстро пришла в себя, вскочила снова и сцепилась с Ольгой. Началась безмолвная яростная женская драка. Козырь, медленно приходя в себя, смотрел на это безучастно. В общем-то, ему всегда нравилось наблюдать, когда дрались женщины. Женскую драку нельзя сравнить с мужской. В женской драке больше чувства ревности и зависти. Для женщины зачастую главное не прибить свою соперницу насмерть, а унизить, обезобразить ее лицо и тело. В этом заключался смысл такого действа.
        Сейчас он осознавал, что в его подружке проснулась дикая ревность к Ольге. Эта ревность рвалась из нее, как вулкан. Разумеется, все было не на пустом месте. С первой минуты, девушка, увидев Ольгу, поняла, как сильно она проигрывает в сравнении с нею. Ольга красива внешне и благородна внутренне, а она, как ощипанная курица на вид и как уличная дворняжка в поведении. И от этого никуда не деться. Но это вызывает чувство зависти и мести. В другое время Козырь с удовольствием принял бы участие в женских разборках, ему было по вкусу бывать в таких делах не просто зрителем, но сейчас это было, во-первых, не вовремя, много шума среди ночи, а, во-вторых, Ольга нужна была ему по другому случаю. С трудом он приподнялся с дивана, ощущая ломоту в пахе, повысил голос:
        - Тихо, гусеницы! Разойдись! - но, видя, что устные увещевания не помогают, растащил их по сторонам, ругаясь. Потом заломил Ольге руку и пристегнул наручниками на прежнее место.
        Скомкав одежду Ольги, девушка забросила ее в противоположный угол, прыгнула на диван, прижалась к стене, освобождая место для Козыря. Тот щелкнул выключателем и лег рядом с подружкой.
        27
        По улицам города на большой скорости ехал внедорожник, в котором на заднем сиденье находились два пассажира. Сидевший слева, Анатолий Вунин, высокий черноволосый человек с правильными чертами лица, прямым носом и большими глазами, не поворачивая головы к своему соседу, спросил:
        - Как по времени? Не опаздываем, Чуб? - он был в бежевом костюме, бледно-желтой рубахе, узел красно-черного галстука плотно подтянут на горле.
        Справа от него сидел коренастый парень с широкими скулами, белыми зубами и длинным чубом, сползающим на лоб. В осенней куртке синего цвета, расстегнутой на груди. В голубой рубахе с чуть смятыми концами воротничка. Подбросив кверху левую руку, он посмотрел на часы:
        - Без четверти. Все нормально. Не беспокойся.
        По-прежнему не поворачивая головы, Вунин безмолвно кивнул. Он был из той категории предпринимателей, которые никогда не выпячивают себя. Глядя со стороны, как бы щелкают свои орешки и не разевают рот на чужой каравай. Мол, есть на хлеб с маслом, а больше им и не надо. И счастливы этим. Занимался табачным бизнесом, владел несколькими небольшими магазинами. Ну, много ли можно иметь с таких магазинов? С жиру беситься не будешь. Копейка к копейке, чтобы жить более-менее. А уж о копилке задумываться не приходится. Между тем, это было то, что лежало на поверхности, на виду. Но это не являлось его основным доходом. Хорошей доходной частью его предпринимательской деятельности были теневые дела. Анатолий всегда окунался в них с головой, невзирая на опасность и сложность, если это сулило пополнение собственных кладовых. В ход шло все: интриги, угрозы, подкуп, отъем, убийства. Он не гнушался ничем. Так все шире раздвигал рамки своего влияния. Обычно любил оставаться в тени и выходил из нее только в крайних случаях. Никто не знал истинных размеров его доходов. Но у тех, с кем имел контакты, он пользовался
бесспорным уважением. Тех же, кто пытался уйти из-под его теневого нажима, постигала незадачливая участь.
        Косясь на Вунина, Чуб, после непродолжительного молчания проговорил:
        - Знать отчаянные парни зацепили Фокина.
        Глянув на Чуба так, точно первый раз видел его или будто тот влез в запретную зону, опять ничего в ответ не произнес. Года два назад Вунин подобрал этого парня из какой-то рутинной грязи, когда сам уже крепко стоял на ногах и мог уверенно и жестко управлять своими подручными, используя их для силовой поддержки довольно опасных дел.
        Обладая довольно скудным умом, но бычьим характером, этот парень постепенно выбился вперед, оставаясь полностью управляемым, превратившись в послушную дворнягу. Видя, что на этого подручного можно положиться, Анатолий приподнял его над другими. Иногда, правда, Чуб пытался вылезти из шкуры дворняги, но Вунин всегда жесткой трепкой приводил его в чувство и опять загонял в прежние рамки. Ему нужно было, чтобы тот всегда беспрекословно подчинялся команде: «фас», оставаясь беспородным преданным псом.
        Густо заросший волосами затылок водителя перед глазами Вунина покачивался. Дома по сторонам улицы монотонно мелькали. Поначалу Анатолий замечал их цвета и архитектуру, но потом стали быстро меняться улицы и дома скоро превратились в одну серую массу. Холодная осенняя погода с низко висящим свинцовым небом добавляла мрачных красок в эту серость. Вспомнив последние слова Чуба, и словно передумав отмалчиваться на его замечание, Анатолий с некоторым опозданием выговорил:
        - Сейчас узнаем, что и как! Заодно и помощь предложим. Все-таки мы компаньоны в делах торговых.
        - Какую помощь? - удивился подельник.
        - Любая наша помощь должна быть полезна нам самим! - сказал Вунин без улыбки.
        Нахохлившись, Чуб пробормотал:
        - А, может, не стоит Фокину помогать?
        Покачав головой, Анатолий сделал скучное лицо:
        - Мы же компаньоны. По-другому компаньонам нельзя. Можно потерять лицо. Ты этого не понимаешь. И не надо. У тебя иное предназначение.
        Автомобиль остановился против офиса Бориса.
        28
        Поднявшись на этаж, Анатолий вошел в кабинет к Фокину. Подельник Вунина остался ждать в приемной. Здесь нравилось ему больше. Секретарем у Фокина была курносая круглая мордашка, и Чубу приятнее было подбивать клинья к ней, нежели смотреть на круглое лицо Бориса.
        Дорогой костюм, рубашка и галстук хорошо сидели на Фокине. Он встретил Вунина безмолвно, вышел из-за стола, пожал руку, показал на кресло, жестом пригласил сесть. А сам затем остановился у окна, скрестил руки на груди, посмотрел на гостя устало и сосредоточенно. Обыкновенно, когда Борис на кого-нибудь пристально смотрел, то человек, ловя его взгляд на себе, нередко испытывал дискомфорт. Зачастую трудно было понять, что в данную минуту выражали разноцветные глаза.
        Многие представляли его твердым, как булатная сталь, он же сам считал себя мягким человеком, а потому всячески старался прятать любое проявление мягкости. Впрочем, иногда избирательно пользовался и ею: когда нужно было для дела. При необходимости, расставался с людьми без сожаления, даже самыми близкими. Постоянно помнил слова отца, который в детстве учил его: «Никогда не оглядывайся назад, сын. Жизнь коротка, чтобы терять время на оглядки». Борис взял это за правило и с течением времени все больше убеждался, что жить иначе не может. Ведь оглядки часто вызывают сожаление, беспокойство, потерю настроения, из-за них возникают лишние мешающие жизни вопросы. Двигаться вперед, карабкаться наверх с ними, никак нельзя. Главное, уметь вовремя гасить свои желания, которые способны вызвать слабость, нужно наступать на собственные амбиции, которые могут навредить делу. И хотя амбициозен Борис был безмерно, он обладал достаточным умом, чтобы не ставить амбиции выше собственных деловых интересов. Должное его уму отдавали все, кто когда-либо контактировал с ним.
        Разместившись в предложенном кресле, Вунин вопросительно посмотрел на Фокина:
        - Не вижу огня в глазах! Где растерял настроение, Борис? - сказал, делая приветливым и простоватым выражение лица.
        Наморщившись, изогнув сросшиеся над переносицей брови, Фокин недовольно хмыкнул:
        - Настроение - понятие лирическое. А у меня работа в грубых тонах. К тому же непредвиденная и неожиданная. Какие-то христопродавцы на горизонте появились. Охранника моего чуть насмерть не положили возле офиса. Чудом жив остался. Лежит в реанимации. А трех человек Корозова замочили вчистую. И никто толком ничего не знает. Как тебе это нравится? Мне совсем не по душе! Я рассказывал тебе недавно, что мы с Корозовым на равных долях покупаем у Суприна часть его бизнеса. Так вот, жену Корозова, которая ко мне с контрактом ехала, умыкнули, кто-то втолкнул в машину и увез, охрану ее порешили, и портфель с бумагами исчез. Откуда может быть настроение? Весь город языками перелопачивает эту тему. Я думаю, ты уже слышал что-нибудь.
        Пожав плечами, Вунин усмехнулся:
        - Мало ли чего квохчут куропатки в своих гнездах! Курица - не птица. Сам знаешь. Тем не менее, я готов помочь тебе в меру своих сил. Собственно, я и приехал, чтобы предложить тебе поддержку.
        Оставаясь стоять на месте, не меняя выражения лица, Фокин мрачно ответил:
        - Сам разберусь!
        Разведя руками, Анатолий надавил:
        - Не спеши отказываться. Одному барахтаться в грязи всегда тяжелее. Иногда соломинка, брошенная со стороны, помогает! Коли счет уже идет на три трупа, то замешивается, похоже, круто! Пока по тебе особо катком не проехали, но как знать, что будет впереди! Может, и твои охранники еще лягут рядом с Корозовскими. Ты подумай крепко. Я бы на твоем месте не отказывался ни от какой соломинки! - подтолкнул еще раз.
        От этих слов Борису сделалось не по себе, как-то покоробило даже:
        - Хвататься за соломинки не в моих правилах! - отрезал он. - Когда идет дождь - раскрывают зонт, а не ищут капли меньшего размера!
        - Как знаешь, как знаешь. Это твое дело, - уступил Анатолий. - Мое дело предложить компаньону услугу. Но если услуга тебя не устраивает, тогда я пас. Однако сдается, что ты не доверяешь мне, Борис? - заметил Вунин с явным сожалением в голосе.
        Пристально посмотрев в глаза Анатолию, Фокин нахмурился:
        - Что такое доверие? - сухо высказался. - Это категория не материальная, руками не пощупаешь и не увидишь. А раз не пощупаешь и не увидишь, не определишь ни прочность, ни цвет. Между тем, если бы я не доверял тебе - не работал бы с тобой! Что касается этого дела, тут сначала самому разобраться надо. Многое непонятно! - смотрел пронзительно, точно хотел высветить, насколько можно довериться Вунину.
        Анатолию от этого взгляда сделалось неуютно. Он поспешил задать вопрос, скорее похожий на версию:
        - Может, случайность?
        Решительно отвергнув это, Борис повел глазами по стенам кабинета:
        - В случайности я не верю, тем более с таким исходом! - заявил твердо, не давая собеседнику высказать другие предположения.
        Последнее время дела у Бориса шли в гору. Именно поэтому Вунин приложил немало усилий, чтобы сойтись с ним, стать его компаньоном в торговом проекте, который он сам же и предложил Фокину. У него были далеко идущие планы. Если бы Борис хотя бы немного догадывался об этих целях, их отношения с Анатолием приобрели бы совершенно противоположное звучание. Но Фокин убежден был в собственной силе и абсолютно уверен в себе, потому с легкостью отметал всяческие подозрения, как мешающие делу мелочи.
        Такая самоуверенность Бориса была на руку Вунину. Между тем, не в пример Фокину, он был с ним предельно осторожен и осмотрителен. Анатолий всегда правильно ощущал себя. Например, он точно знал, что никогда не справится с Борисом в открытой борьбе, поэтому действовал закулисно. Он хотел отломить себе от пирога Фокина, но таким образом, чтобы тот ни о чем не догадался. Это была трудная задача, почти невыполнимая. Но пирог был настолько лакомым, что Вунин не мог удержаться от желания завладеть им полностью. Несмотря на то, что у Анатолия был твердый характер, он не всегда мог остановить себя у черты. Часто ее переступал, постоянно хотел ухватиться за горизонт. Особенно когда впереди маячили хорошие деньги. Он всегда любил идти до конца, не взирая ни на что и ни на кого.
        Продолжая безмолвно стоять на прежнем месте, Фокин смотрел в сторону. На протяжении всего разговора, его не покидала какая-то червоточинка: он интуитивно улавливал непонятную ему фальшь всей этой беседы. Что-то было не так. Но голова была забита другим. Некогда было углубляться в собственную интуицию. Наконец, он нетерпеливо пошевелился, давая понять, что беседа подошла к концу.
        - Хорошо, - сказал Вунин, понимая его нетерпение, поднялся из кресла и напоследок внимательно всмотрелся в лицо Бориса. - Когда будет необходимость, позовешь! А я пока поработаю по своим каналам, похожу своими тропками.
        - Ну, ну, - отозвался неопределенно Фокин, отойдя от окна, пожимая Анатолию руку и провожая до двери.
        29
        Сознавая, что преступник, похитивший Ольгу, обязательно выйдет на него, и что его выход может быть опять неожиданным, Глеб, тем не менее, был уверен, что любая неожиданность имеет свои пределы. У каждого человека во всем существует свой почерк. Так заложено природой. Надо просто разобрать по косточкам события, связанные с Козырем, и нащупать моменты, в какие он совершал действия. Но уже было ясно то, что преступник орудует малым числом и выбирает время, когда охраны немного. Стало быть, его мысль была правильной, когда он недавно хотел полностью отказаться от собственной охраны и вызвать огонь на себя. Наглядно показать преступнику, что не боится его. Так бы все и было, если бы Глебу не пришлось уступить настойчивости начальника охраны и согласиться, чтобы Исай отобрал маленьких юрких парней и, переоборудовав багажник авто, разместил их там. Увидев, как Исай умело сделал это, как быстро охранники в нужный момент могли возникать, будто «ниоткуда», Корозов остался удовлетворенным. И после этого, начал открыто, беспрерывно мотаться по городу. Вот и сейчас ехал по улицам, смотрел по сторонам и думал.
Звонок телефона прервал его мысли. На дисплее Корозов увидел Ольгин номер. Его обдало жаром. Неужели звонила сама? Слова застряли в горле. Он с трудом выдохнул:
        - Оля?
        И знакомый голос скороговоркой произнес:
        - Глеб, умоляю тебя…
        А дальше все прервалось. Она не договорила, о чем умоляла его. Глеб оторопел, но тут же лихорадочно стал набирать ее номер. Но телефон не отвечал. Глеб не мог знать и не догадывался, что Ольга в этот момент сидела в углу комнаты на грязном полу совершенно голая, пристегнутая наручниками к трубе отопления. Над нею самонадеянно возвышался полуодетый Козырь, держал в руках ее телефон, показывал звонки Корозова, и отключал, не давая больше сказать ни одного слова.
        Сделав несколько попыток дозвониться до Ольги, Глеб, наконец, услыхал, как ему ответил мужской голос:
        - Хочешь еще услышать ее? - спросил он.
        - Ты играешь с огнем! - взорвался Глеб. - Тронешь ее, убью! Отпусти ее! Тебе ведь нужен я!
        - А тебе нужна она, - ответил голос Козыря. - Вот и приди за нею!
        - Я приду! - сдерживая себя, упругим голосом пообещал Глеб. - Но ты этому не обрадуешься!
        - А ты приди, я сам решу, рад я или нет! - отозвался Козырь.
        Ощущая, как злость все больше накатывает на него, Корозов повторил угрозу:
        - Тронешь ее, тебе конец!
        - А ты думаешь, у меня халявная жрачка? - причмокнул Козырь. - Постелью расплачивается твоя баба! Исправно платит! - Козырь врал, бравировал, хотел, чтобы Корозов потерял над собой контроль и стал делать поспешные необдуманные шаги, которые облегчили бы ему задачу. - Позже скажу, куда тебе прийти! И давай без парева, если получить ее хочешь! И без полиции! А то пущу твою жену в расход! За мной не заржавеет!
        В этот миг Глеб услыхал выкрик Ольги, два слова: «Их двое!». Крик раздался в отдалении от телефона, но Ольга явно хотела, чтобы муж услышал ее. Телефон после этого сразу отключился. Лицо Корозова потемнело. Улица, по которой ехали, показалась мрачным ущельем, над которым сгустились черные тучи. Сжав зубы, Глеб застонал глухо, с надрывом. В такие минуты человек способен на все. Чуть позже он созвонился с Акламиным, коротко рассказал о звонке.
        - Все сходится! - отозвался Аристарх. - Я так и думал. На Ольгу Козырь напал со своей напарницей. Дело в том, что пули, которыми убиты два Ольгиных охранника и пуля, убившая водителя Ольги, выпущены из разных стволов. Так что вывод напрашивается сам собой. Впрочем, пока это только версия. Не хочу забегать вперед.
        - Тут и забегать не надо! - сказал Корозов. - Ясно, как белый день. На пару работают! Отследили Ольгу. Это я ушами прохлопал. Не могу простить себе! Надо было окружить ее охраной. Думай, Аристарх, думай, где ее искать. А Козыря я разорву, так и знай!
        - Не теряй голову, Глеб! - повысил голос Аристарх. - Козырь опасен! Ему убить человека, что тебе прихлопнуть хлопушкой муху. Он точно осознает, что все данные о нем у меня на столе, и, тем не менее, лезет на рожон. Это может говорить только об одном: он в безвыходном положении, а поэтому опасен вдвойне! Будь осторожен и аккуратен, потому что своими скороспелыми действиями не только себя, но и Ольгу подведешь под монастырь! Я прекрасно понимаю твое состояние, но тебе Козыря не одолеть! Ты можешь только все испортить! Будь постоянно на связи со мной! Найдем на него удавку! И еще. Когда он снова позвонит тебе, оттяни время встречи, чтобы мы успели подготовиться.
        На этом телефонный разговор с Акламиным закончился. Но телефон в карман Глеб не положил. Некоторое время раздумывал, стоит ли сообщить Фокину имя преступника? До сего момента не считал нужным. Теперь же, поразмыслив, решил сказать. Во-первых, потому, что они договорились о совместных действиях, во-вторых, у Фокина другие связи и каналы, и, в-третьих, со слов Акламина, Козырь весьма опасен, а стало быть, только общие усилия могут привести к быстрым положительным результатам.
        Набрав номер Бориса, Корозов коротко проговорил:
        - Кличка преступника, Борис, Козырь. Найдешь, сообщи мне. Но помни, это лишь исполнитель. Он нужен живым, чтобы узнать имя заказчика.
        После продолжительного молчания, Фокин отключил телефон.
        30
        На другой день Исай сообщил Корозову, что от секретаря Суприна появилась информация, якобы Олег на этой неделе начал с каким-то новым покупателем обсуждать вопрос продажи ему части бизнеса. Она слышала, как он разговаривал по телефону, как говорил, что контракт с Корозовым и Фокиным так и остался неоформленным и вообще пропал. И что он решил на этом поставить крест и готов договариваться о новой сделке. Мозг Глеба пробила мысль о том, что подозрения Фокина в отношении Суприна могут быть обоснованными. Откуда вдруг так быстро тому стали известны подробности случившегося? А вдруг, таким манером изъяв контракт, подписанный им, он попросту развязал себе руки? Возможно, появилась перспектива более выгодной сделки. А, может статься, другие мотивы. В этом надо было срочно разобраться. И Глеб отправился к Суприну. Хотя настроение сейчас у него не соответствовало таким разборкам, но, имея неожиданную информацию, откладывать разговор в долгий ящик, вероятно, было бы неправильно. Время, как известно, деньги.
        Улыбающиеся глаза Олега блестели хитринкой, когда он встретил Корозова в дверях кабинета. Настороженно-выжидательный взгляд выдавал некоторую растерянность. Двигаясь всеми частями тела, он провел Глеба к столу, показал на стул и сам сел в рабочее кресло. Коричневая короткая кожаная куртка, красная рубашка без галстука, зеленые брюки сидели на нем неплохо, однако в одежде присутствовала несочетаемая гамма красок и небрежность, как будто он в спешке накинул ее на себя, забыв глянуть в зеркало и поправить отдельные ее элементы. Между тем, все как будто было, как всегда, однако, разговор сразу не стал клеиться. Точно Суприн учуял, о чем пойдет речь, либо просто чувствовал за собой некую вину, посему с первого слова стал увертливо уходить в малозначащие темы, обыкновенно нес словесную шелуху, которая вызывала у Глеба раздражение.
        Кабинет у Суприна был красиво со вкусом меблирован, уютен, однако скорее походил на жилую комнату для гостей, нежели имел рабочее предназначение. Даже казалось, что хозяин кабинета с его вывертами и многоликими изменениями в настроении, не очень вписывался в этот интерьер. Как водится, Олег обещал одно, громоздил другое, а предполагал делать нечто третье. Ухо с ним следовало всегда держать востро. А, схватив за горло, не отпускать до тех пор, пока он сам не признавал своего поражения. Худо-бедно, но разговор все-таки постепенно стал переходить в нужное русло. Рассказывая Олегу о похищении Ольги, Глеб улавливал, что тот просто делает вид, что слышит все впервые. И Корозов неожиданно сделал ход конем: оборвал разговор фразой:
        - Хотя, зачем я тебе все это рассказываю? Тебе и так обо всем известно, - он замолк, вопросительно уставившись на Суприна, давая понять, что ждет от него ответ.
        Тотчас на некоторое время установилось молчание. Повисло, как осенняя туча над городом. Олег сидел в своем рабочем кресле, на его выраженных скулах ходили желваки, по лбу змеились морщинки. Минуту по лицу бегала раздумчивость. Наконец все это убралось, и Суприн расплывчато, но с лукавинкой обронил:
        - Всего знать невозможно. Во всяком новом слове может появиться новая информация.
        Стараясь еще больше пробить брешь, Корозов плотно прижался к спинке стула, посмотрел выразительно и пожал плечами:
        - И что же нового ты услышал от меня? Все это, наверно, уже разнесли языки по городу.
        Крякнув, зачем-то пригладив пальцами белые брови, Суприн упер локти в столешницу и точно с неохотой выговорил:
        - Новое? Ну, например, языки не приносили, что охранник Фокина видел преступников и остался жив.
        Нахмурившись, Глеб вдруг в лоб спросил:
        - А ты рассчитывал, что все погибли? - усмехнулся. - Тебя неправильно информировали! Кстати, кто тебя информировал? Интересно!
        Резко остановив ерзанье в кресле, Суприн замер. Как бы задумался, что должен ответить? А, может быть, даже решал, не задать ли встречный вопрос? Но вскоре, видимо, проникнув в смысл вопросов Глеба, демонстративно расслабился, и воскликнул:
        - Значит, ты подозреваешь меня!
        - Я подозреваю всех! - сказал Корозов, качнувшись в сторону Суприна. - Объясни, почему ты должен быть вне подозрения?
        - Вообще-то я ничего не обязан тебе объяснять! - проговорил Олег. - Жизни не хватит, если станешь объяснять всякую человеческую глупость! Впрочем, могу ответить. Потому что я подписал контракт! Из троих я первый и единственный, кто подписал его. Кстати, на нем нет и твоей подписи!
        - Там есть подпись моего доверенного лица, - насупился Глеб.
        Хитро улыбнувшись, Суприн заметил:
        - Да, да, я помню, была подпись твоей жены! - помолчал, акцентируя внимание на следующей фразе. - Но не твоя!
        Сдерживая себя, чувствуя, как по щеке пробегает нервная морщина, Глеб осек:
        - Перестань! Это словоблудие, Олег!
        Надеясь, что этот раунд он выиграл, Суприн лукаво улыбнулся:
        - Это деловой разговор, Глеб! - отозвался в ответ.
        Однако он рано настроился на выигрыш. Корозов продолжал держать инициативу в своих руках:
        - Коль это деловой разговор, Олег, - сказал он, - тогда давай вернемся к нашим баранам. Кто же все-таки тебя информировал о нападении возле офиса Фокина?
        Между тем Суприн оставался спокойным, ответил жестко и прямолинейно:
        - Ты - покупатель, я - продавец! Вот по вопросам нашей сделки, я готов разговаривать с тобой! Остальное тебя не касается!
        Получалось, что Суприн не собирался рассеивать подозрения Глеба, то ли не принимал их всерьез, то ли что-то скрывал, было непонятно. Поэтому Корозов продолжал напирать:
        - Хорошо. Тогда объясни, как продавец. Я получил странную информацию о том, что ты поставил крест на нашей сделке. Ведешь переговоры с другими лицами.
        Крякнув, Суприн опять задвигался в кресле:
        - Я, по твоему примеру, мог бы сейчас спросить, откуда у тебя такая информация? Но я не спрашиваю, потому что это твои заморочки. Не моего ума дело. А по существу отвечу: да, ты прав, отказываться не стану! Но ведь у меня с вами до сих пор нет окончательного соглашения. Фокин уперся. Контракт подписать отказался. Твоя жена обещала уговорить его, но обещания не выполнила. А теперь и вообще пропала. Вместе с нею пропали документы. И как, по-твоему, я должен все это воспринимать?
        Въедливая мысль точила мозг Корозову, что Суприн действует уверенно лишь потому, что наверняка знает: контракта с двумя подписями больше нет. Глеб напружинился: даже он не ведает этого доподлинно. Стало быть, поведение Олега не случайно. Сказал:
        - Что касается Фокина, он согласился подписать. За этим Ольга ехала к нему. В конце концов, текст контракта можно еще раз распечатать, и мы все подпишем. Это же очевидно. Но ты, как я понимаю, сейчас уже не подпишешь его. Тогда представь себе такие обстоятельства, что найдется тот документ, где стоит две подписи и Фокин поставит третью. Это будет финал. Иначе говоря, ты сейчас вводишь в заблуждение новых партнеров. Как это тебе аукнется, ты не думал? Это может быть очень больно. Может лучше подписать все по новой?
        Кресло под Суприным скрипнуло от его резкого движения:
        - Я не уверен, что это возможно, - сказал он. - Многое переменилось за эти дни. Ты стал подозревать меня. А я иначе смотреть на это дело. Тебе также советую присмотреться к твоему партнеру Фокину. Ведь его подпись так и не появилась на контракте. Ты сказал, что он согласился поставить ее, однако именно перед подписанием на твою жену нападают, убивают охрану, и где теперь она и документ? Ты веришь, что он сохранился? Я - нет! Поэтому не вижу смысла дальше продолжать развивать эту тему. Здесь все не так чисто, как тебе кажется! Подумай, стоит ли после этого в чем-то подозревать меня? Я больше не могу играться с вами в кошки-мышки. Мне нужны деньги!
        Слова Олега внесли некоторую сумятицу в голову Глеба. Ему, конечно, не хотелось верить тому, что говорил Суприн, но тревожное чувство закрадывалось в душу, начинало точить ее, как червь яблоко. Если отбросить все подозрения в отношении Олега, то его точка зрения тоже имела право на существование. В таком случае Глеб должен был подозревать двоих. Но это было абсурдом. Однако абсурд был так навязчив, что отказывался покидать извилины Корозовского мозга. Стало ясно, что разговаривать дальше не имеет смысла. Глеб поднялся со стула, застегнул пиджак на все пуговицы, тронул узел галстука на шее и молча вышел из кабинета, хлопнув дверью.
        31
        Более всего сейчас Хичкова беспокоили обстоятельства с охранником Фокина. Хичков был знаком с Борисом, а тому известен Палаш. Во времена, когда пути Вадима и Фокина пересекались, Палаш всегда маячил поблизости. И если охранник офиса Фокина запомнил довольно приметную внешность Палаша, то, когда придет в сознание, непременно расскажет о нем. Борис сразу догадается, откуда ветер дует. И Хичков не сомневался, что в таком случае Фокин тут же прижмет его к стенке. Встревожился. И стал продумывать варианты собственной защиты. Понятно, что быстро устранить охранника ему не удастся, ибо Борис окружил того надежной охраной. Но тогда в голове возник другой вариант. Он быстро навел справки, в какой больнице лежит охранник Фокина, кто заведующий отделением и какая у него семья? Решение возникло мгновенно.
        Ночью два автомобиля Хичкова подкатили к дому, где жил врач Гержавин Сергей Сергеевич. Вадим в окружении четверых подельников проник в подъезд и поднялся на этаж. Звонок в дверь поднял Гержавина из постели. Для хирурга ночные звонки - дело привычное. Больница жила круглые сутки. В любой момент в хирургическое отделение могли привезти нового пациента. Оперировать приходилось днем и ночью. Машинально протянув руку к телефону, лежавшему на прикроватной тумбочке, Гержавин сообразил, что звонили в дверь. Быстро поднялся, в темноте сунул ноги в тапочки, руки - в рукава халата, и вышел из спальни. Жена спросонья глянула ему в спину и повернулась на другой бок. Все это было обыденным делом для нее, хотя и не очень нравилось. Подойдя к входной двери, Гержавин щелкнул выключателем, на мгновение прищурился от вспыхнувшего яркого света в прихожей. Затем немедля, думая, что увидит водителя присланной за ним автомашины, не спрашивая, клацнул замком и раскрыл дверь. На освещенной площадке увидел незнакомых людей. Не успел спросить, что им нужно, как молодые мускулистые подручные Хичкова ввалились в квартиру,
грубо прижали Сергея Сергеевича к стене. После этого бесцеремонно втолкнули в кухню, сами включили свет. Гержавин увидел направленный на него пистолет и безразличные холодные глаза. Попытался возмутиться, но задохнулся от удара в живот.
        Шумом поднятая на ноги жена, красивая женщина средних лет, накинув на плечи халат, прибирая руками волосы, выглянула из спальни, изумленно вскрикнула и умолкла, устрашенная оружием. На лице появился ужас. В детской комнате раздались голоса детей. Туда открыл дверь один из подручных Вадима и от его вида дети умолкли, всхлипывая и прижимаясь друг к другу. Мать метнулась в детскую, схватила их, обняла, дрожащими руками стала гладить по волосам.
        Оправившись от удара, Гержавин все-таки возмутился:
        - Как вы смеете? Вы кто? - поднял глаза на Хичкова, который стоял напротив. - Что вам надо?
        - Пожалей семью, док, - мрачно почти по слогам сказал Вадим, не повышая голоса, обжигая врача неприятным взглядом. - Кроме тебя кто еще ее пожалеет? Никто, док, никто!
        - Что вы хотите? - не понимая происходящего, продолжал спрашивать Гержавин. Его глаза растерянно скользили по незваным ночным визитерам, с одного лица на другое, хотя сразу стало ясно, кто среди них был вожаком.
        - Вот с этого надо было начинать, - усаживаясь на стул, хмуро отозвался Вадим. - Повторяю, думай о своих детях, док! - усмехнулся. - Маленькие они еще. А у тебя уже седина в голове. Кому они будут нужны, если с тобой что-то раньше времени случится? А как ты сам сможешь жить дальше, если с ними что-то произойдет из-за твоей глупости? Подумай, хорошо подумай! - словно тень легла на щекастое лицо, Вадим вздохнул, точно с сожалением, и неожиданно спросил. - А чего ты стоишь? Садись! Ты у себя дома. Мы твои гости. Будь приветливым хозяином! Только очень внимательно слушай меня! Сам понимаешь, в гости просто так никто по ночам не ходит. Ночью все должны спать. Но иногда появляется необходимость обратиться к доку посреди ночи. Увы. Все в нашей жизни так запутано, так пронизано болезнями, что зачастую без врача не обойтись. Ты меня слушаешь? Чего молчишь? Я тебя спрашиваю, док!
        - Да, - отозвался Гержавин встревоженно, не двигаясь с места. Его высокая чуть сутуловатая фигура, скрытая под длинным домашним халатом, как будто даже распрямилась, точно показывала, как он прям в своих делах и мыслях.
        Щекастое лицо Хичкова сверкнуло холодным прищуром глаз:
        - У тебя в реанимации лежит подстреленный парнишка. Я наслышан, что ты хороший врач.
        - Я делаю все, что могу, - обронил Гержавин, подумав, что сейчас от него потребуют любой ценой быстрее поднять этого парня на ноги, - но ведь я не Господь бог, - напомнил при этом.
        На мгновение в кухне наступила тишина. Хичков закурил, сделал несколько глубоких затяжек, шумно выпуская дым изо рта. С явным неудовольствием, как будто ему не понравился ответ врача, повел глазами по кухне. Гержавин замер.
        - Вот и не старайся быть им! Богом быть трудно! Работенка - не позавидуешь! - сказал Хичков металлическим голосом. - Мне нужно, чтобы этот парень, как можно быстрее перебрался на другой свет! Поближе к богу! Пусть тот за ним присматривает там! Ты должен выдать ему билет в один конец, и организовать это по высшему разряду, док!
        Требование было таким неожиданным, совершенно противоположным тому, что врач ожидал услышать, поэтому вздрогнул, покраснел от натуги, пытаясь вытолкнуть возникший в горле ком. Затем лихорадочно спросил:
        - Вы предлагаете мне, - он не договорил, словно усомнившись в том, что правильно понял Хичкова. - Но ведь я же врач! Я обязан лечить людей! Это мой долг!
        - А разве кто-то против, док? - Вадим глянул враждебно, отчего у Гержавина дрожь прошла по мышцам. - Только всегда помни о своем главном долге! Защищать семью! - выдохнул резко и шумно. - Для всякого мужчины это основной долг! Все другое - бред сивой кобылы! - снова сделал затяжку и выпустил густой клуб дыма. - У тебя красивая жена и две маленькие дочери. Кто дороже для тебя, док? Тот чужой, пробитый пулями парнишка, или твои девочки? - негромкий, но резкий голос Вадима безжалостно бил по мозгу Гержавина, казалось, плющил его, превращал в труху. - Неужели ты готов пожертвовать ими, док? Ради кого? Не удивляй меня! Не заставляй усомниться в тебе!
        - Разве это возможно? - побледнел врач, заикаясь. - Дети не причем!
        Оборвав его взмахом руки, Хичков сжал пальцы в кулак:
        - Дети всегда причем, док, если у родителей не хватает мозгов понять это! - тон голоса Хичкова был жестким и не давал ни малейшей лазейки для какого-либо компромисса. - Что у тебя с мозгами, док? Ты определенно перестал здраво мыслить! - насмешливо, безжалостно произнес Вадим. - Или ты хочешь, чтобы мы забрали с собой твоих девочек? Без такой встряски мозги не работают?
        Глотая слова и ненавидя себя за это, Гержавин с дрожью в голосе попросил, натыкаясь на безразличные лица подручных Хичкова:
        - Детей не троньте.
        Поморщившись, Вадим протянул одному из подручных сигарету. Тот схватил ее, бросил в раковину, загасил струей воды из крана.
        - Значит, договорились? - спросил негромко Хичков.
        Холодный пот волной прошел по спине Гержавина:
        - Я не могу так поступить, - в горле у него пересохло, и голосовые связки потеряли эластичность. Он отчетливо услышал, как его слова прозвучали с каким-то деревянным скрипом.
        - Ну, как знаешь! - усмешливо произнес Вадим. - Принуждать я тебя не стану! Понимаю тебя. Ты давал клятву Гиппократа, она для тебя важнее всего. Подумаешь, дети. Еще родишь, если жив останешься. Новую жену найдешь, еще моложе этой. Ты мужик в силе! Ничего не имею против такого сценария! Но эти твои девочки пойдут со мной! - он повел головой в сторону детской спальни, откуда слышались всхлипывания детей, и где у двери стоял один из подручных, кивнул, бессловесно отдавая приказ.
        Не успев что-либо сказать в ответ, врач оглянулся и увидел, как подручный Хичкова вытолкнул из детской комнаты в прихожую его испуганную жену и плачущих детей.
        - Посмотри на них. Может быть, видишь последний раз, - мрачно сказал Вадим. - Я не злой человек, но никогда не делаю одного предложения дважды!
        Почувствовав, как подкашиваются ноги, ощущая в этот миг свое бессилие перед Хичковым, Гержавин застонал. Слезы детей, страх на лице жены выбили его из равновесия. Он понял, что ради них сейчас готов сделать все, что от него требуют:
        - Не надо, - прохрипел не своим голосом. - Я прошу вас! Я вас прошу, - повторил, боясь, что его не поймут, с трудом собираясь произнести следующую фразу, которую Вадим ждал от него. И врач едва слышно сказал. - Я согласен на все.
        - Стало быть, договорились? - удовлетворенно уточнил Хичков.
        - До-го-во-ри-лись, - лихорадочно заплетающимся языком пробормотал врач.
        Успокаивающе металлическим тоном Вадим сказал:
        - Ты не думай, док, за работу я тебе заплачу! Я всегда хорошо плачу за хорошую работу, док! Но если побежишь в полицию, док, отрежу твоим девочкам головы! - помолчал, как бы обдумывая следующие свои слова, и закончил. - А пока я оставляю их тебе. Я верю твоему слову, док! И ты верь моему! Я слов на ветер не бросаю! От тебя зависит, какой длины будет век у твоих девочек! От тебя, док! Все только от тебя!
        Губы Гержавина дрожали. Вадим равнодушно добавил:
        - Док, я думаю, за свою практику ты стольких пациентов уже угробил, что еще один ничего не изменит, - кивком головы распорядился подручному отпустить детей и женщину.
        Подхватив девочек, она скрылась в детской спальне. У Гержавина отлегло от сердца, когда он увидел это. Он попробовал слабо защититься в ответ на слова Вадима:
        - Я всегда все делал, чтобы мои пациенты жили. Но врач - это не бог! - тихо напомнил он.
        - Вот то-то и оно! - утвердительно отчеканил Хичков и стремительно поднялся со стула. - Поэтому твоего нынешнего пациента не должно быть среди живых! - хлопнул Гержавина по плечу. - Действуй, док! - окинул взглядом убранство кухни, заметил. - Хорошо живешь! Но можешь жить еще лучше! - посмотрел пронзительно. - И не вздумай выбросить коленца! Ох, не вздумай! Тогда - конец твоей хорошей жизни! Тогда нам придется оперировать всю твою семью! - Хичков поморщился. - А ведь среди нас нет докторов! Ты представляешь, что получится? Мы умеем только резать, а зашивать не можем! Действуй, док! - отодвинул врача и быстро пошел к выходу из квартиры.
        Когда за ночными визитерами захлопнулась дверь, ноги Сергея Сергеевича не выдержали, он тяжело рухнул на стул. Жена и дети со слезами выбежали из комнаты к нему, сгрудились возле. Он молча обхватил их руками, притиснул к себе. До утра никто больше не уснул. Переместившись в темную гостиную, они сели на диван, прижались друг к другу и не проронили ни звука. Безмолвие было долгим и пугающим. За окном рассвело. В гостиной стало светло. Врач тяжело вздохнул. Жена нерешительно подала голос:
        - Надо идти в полицию, Сережа.
        Снова вздохнув, тот поднял голову:
        - Да, надо. Надо, - пробормотал задумчиво, помолчал, выдохнул. - Но нельзя. Ты же слышала, что он сказал! Какая полиция? Я не хочу рисковать вами!
        - Но как же так? - чуть отстранилась от него женщина. Волосы рассыпались по плечам. Голос затрепетал. - Как же быть, Сережа? Ведь он хочет, чтобы ты убил.
        Удрученно промолчав в ответ, врач закрыл глаза. Мозг его кипел, искал выход из создавшегося положения и не находил его:
        - Я не знаю, - сказал он, наконец.
        Видя его состояние, жена с каким-то обреченным вызовом, повысила голос:
        - Тогда я сама пойду в полицию!
        Обняв ее за плечи, вопросительно посмотрев в красивое грустное лицо, Гержавин спросил:
        - А что дальше? - задержал дыхание. - Он придет за тобой и детьми. А если полиция не сумеет защитить? Ты о детях подумала? О себе подумала? Не вмешивайся, пожалуйста! - попросил и выпихнул из себя. - Я уж как-нибудь сам! - видя ее крайнее возбуждение, притиснул крепче к себе, нетвердо пообещал. - Справлюсь. Сам справлюсь. Что-нибудь придумаю.
        С надеждой она заглянула ему в глаза. Он выговорил громче окрепшим голосом:
        - Справлюсь, и все! Вот увидишь! Не думай ни о чем!
        Глаза женщины наполнились слезами:
        - Господи, почему все так плохо? - спросила она, ни к кому не обращаясь, и со страхом посмотрела на своих маленьких притихших возле нее дочерей двойняшек в детских ночных пижамах.
        32
        Придя на работу после бессонной ночи, Гержавин надел на себя белый халат и первым делом прошел к пациенту. Сидевшие у двери охранники вскочили на ноги, провожая его вялыми взглядами. Пациент был без сознания. Сергей Сергеевич угрюмо посмотрел на него, на приборы, постоял в раздумье и вышел. Охранники опять вскочили со стульев. Он глянул отчужденно. Поначалу обилие охраны раздражало. Фокин поставил ее везде: у дверей в палату, на входных дверях в хирургическое отделение, около стола медсестры. Потом к охранникам быстро привыкли. Пройдя к себе в кабинет, Гержавин закрылся изнутри на ключ, набрал номер телефона. Никто не ответил. Минут пять посидел без движения. Эти пять минут для него растянулись в целую вечность. Слышал, как несколько раз кто-то дергал за ручку двери. Набрал номер телефона еще, долго ждал, но опять на другом конце никто не ответил. Растерянность и угнетенность блуждали по его лицу. Он не знал, что ему делать дальше. Он цеплялся, как за соломинку, за всякую мысль о помощи извне. Надеялся, что вот только стоит ему связаться с кем-то, и сразу все станет на свои места. Но как нарочно
никто не отвечал. Открыв дверь кабинета, врач начал свой обычный рабочий день. Перед обедом медсестра догнала его в чистом белом коридоре, позвала к телефону на ее столе. И как обухом по голове, ему ударил в уши резкий отчетливый голос из трубки:
        - Твоя семья у меня! Исполни то, что обещал, если хочешь видеть их живыми!
        - Ну, почему? Вы ведь тоже обещали! - вырвалось у него изо рта.
        - Обещание - вещь ненадежная. Обещанного, как известно, три года ждут. Я так долго ждать не могу. Мне нужно, чтобы твое обещание было исполнено без промедления! Теперь у тебя есть стимул, док, для исполнения своего обещания. Без стимулов, как известно, все стоит на месте. А если все стоит на месте, док, тогда конец бывает печальным. Очень печальным! - телефон отключился.
        Трубка выпала из рук Гержавина. Медсестра удивленно уставилась на него, зачем-то передвигая на другое место журнал на столе.
        - Ничего, ничего, - обронил он шепотом, на ватных спотыкающихся ногах уходя по коридору.
        Внутри у него все оборвалось. Перед глазами поплыло, закачалось, поблекло. Подступила глухота, исчезла осознанность реальности. Он шел по коридору, не видя никого. Больные, попадавшиеся навстречу, торопливо уступали дорогу и удивленно смотрели вслед. С трудом врач добрался до своего кабинета, обмяк в кресле, отключился от происходящего вокруг него. Перед глазами кто-то мелькал, заходя в кабинет, что-то говорил. Но все это было как будто фантастическим, где-то далеко, происходило не с ним. Только одна мысль сверлила мозг: что делать?
        Так прошло более часа. Наконец, он выпрямился в кресле, в глазах появилась осмысленность: он принял решение или подумал, что нашел решение или только попытался убедить себя в том, что такое решение есть. Вышел из кабинета. Закрыл на ключ. Было послеобеденное время. Гержавин прошел по коридору отделения, взволнованный и сосредоточенный.
        В палатах стояла тишина. Он чувствовал, как неприятно потеют его ладони. Торопливо потер их. В его движениях были и одержимость, и нерешительность одновременно. Остановился перед дверью в палату к пациенту, но заходить не стал. Постоял и отошел. Охранники у двери переглянулись, удивленно посмотрели ему в спину. Стоять на месте он не мог. Двигался по коридору из конца в конец, смотрел себе под ноги и думал, думал, думал, как поступить? Несколько минут назад ему казалось, что он нашел решение, по крайней мере, так мерещилось. Но убедить себя в том, что это единственно верный шаг, он никак не мог. Мысли о семье, об опасности, в которой семья из-за него очутилась, мучили его. Он отчетливо сознавал, что только от него зависит их спасение. Только бы не навредить никому, только бы не это. Только бы не ошибиться. В ушах стоял резкий голос из телефонной трубки, разрывал на части голову, а жуткое предупреждение сдавливало виски. Но убить беззащитного, ни в чем не повинного пациента, у Гержавина не поднималась рука. Даже ради самых близких ему людей. Как же он будет жить после этого? Разумеется, было в его
практике, когда на операционном столе умирал оперируемый. Но ведь это совсем другое. Он-то все делал, чтобы тот остался жив. Все, что мог. А теперь, чтобы выполнить требования ночных гостей, он должен отказать в жизни парню. Это же невозможно. Но тогда страшное может произойти с его семьей. По его вине.
        А по чьей же еще? Именно он не спасет ее. Как тогда ему жить? Как? Это чувство было невыносимо тяжелым, ему так тошно, что хоть лезь в петлю. И в этот миг Гержавин вдруг вспоминал последний разговор с Ольгой. Тот выплыл на поверхность, как из пучины болотной. И настойчиво закрутился в голове. Тогда они находились в его кабинете, куда Ольга заглядывала время от времени, справляясь о здоровье мужа. Из нее потоком неслись слова благодарности, которые конфузили Гержавина, он отмахивался, стыдился их, считая, что он просто исполнял свой долг и не более того. В конце беседы она несколько раз повторила, чтобы Гержавин обращался за помощью к Корозову в любое время и по любому вопросу, когда ему это будет необходимо, что даже если Глеб что-то не сможет решить сам, он обязательно найдет выход из положения через свои связи. В то время Гержавин в ответ усмехнулся, чего, мол, она за мужа расписывается? Но Ольга ответила, что сейчас передает ему просьбу Глеба, как знак признательности и благодарности.
        В настоящее время Сергей Сергеевич не знал, что произошло с Ольгой, не догадывался, почему Корозов самовольно покинул больницу и чем он теперь занят? И естественно он даже не подозревал, что парень в реанимации, из-за которого у него начались нынешние беды, находился непосредственно в эпицентре происшествия, связанного с Ольгой. Развернувшись, Сергей Сергеевич торопливо направился к себе в кабинет. Вновь закрыл дверь. Решительно подошел к телефону. И стал набирать номер Корозова. Долго никто не отвечал. Как будто на другом конце все вымерли. Но у Гержавина не было другого номера, и он продолжал и продолжал набирать один и тот же.
        33
        Утром, через день после звонка Корозову, Козырь, разбуженный собственным храпом, проснулся, потянулся, протер пальцами сонные глаза, спустил ноги с дивана. Краем глаза повел по зашевелившейся рядом с ним девушке и поднялся. Голый, лоснящийся от пота. Тупо перевел блеклые глаза на притихшую в углу Ольгу, пристегнутую наручниками к трубе отопления. Она, настороженно глядя, сжалась, голая беспомощная, осунувшаяся за эти дни. Опустив концы губ вниз, Козырь раздул ноздри короткого носа. Лицо помято, засаленные волосы взлохмачены. Пошлепал голыми ногами по грязному полу в кухню. За дверью комнаты в тесной прихожей, заваленной всякими ненужными вещами, зацепил что-то, уронил, выругался. Девушка оторвала голову с мальчишеской стрижкой от смятой свалявшейся подушки, которую нормальная хозяйка давным-давно выбросила бы на помойку, спросила:
        - Чего ты там?
        Не отвечая, Козырь взял не очень чистый стакан со стола, на котором лежала плохо вымытая посуда, набрал воды из крана, попил, жадно, громко глотая и отдуваясь. Потом сходил в туалет, шумно спустил воду. В ванной плеснул в лицо несколько пригоршней воды и вернулся в комнату. Остановился против Ольги:
        - Ну что, сидишь? - грубо спросил, дергая короткими редкими бровями, подождал ответа, не дождался, сказал. - Сиди, пока твой мужик дозреет! Скоро я им займусь вплотную!
        В постели томно потянулась и приподнялась на локте девушка, обронила:
        - Долго тянешь! Пора уже!
        - Не твоего ума! - оборвал ее Козырь. - Я сам знаю, когда пора, а когда нет! Не суйся, когда не просят!
        По худому телу девушки прошла волна недовольства, она яростно огрызнулась:
        - Ты для чего тут ее пристегнул! Каждый день на нее зыркаешь, облизываешься! Я не слепая! Хочешь устроить притон в моем гнезде! Ищи для этого другой угол! Нарочно затягиваешь время! Вижу я по твоей морде, Козырь! Хватит вешать лапшу на уши! Шевелись, серый!
        Глухо угрожающе Козырь распорядился:
        - Не бузи и не канючь! Укороти свое жало! Будешь выкандрючиваться, пристегну с другой стороны!
        Вспыхнув, девушка промолчала, знала, что Козырь вполне может привести свою угрозу в исполнение. Он добавил:
        - Своди ее в туалет!
        Нехотя девушка встала с дивана, почесала пальцами голову, зевнула, явно не желая выполнять команду Козыря, затягивая исполнение, лениво взяла на столе ключ от наручников, не спеша подошла к Ольге:
        - Будешь брыкаться, прибью! - пообещала монотонно, но эта монотонность не вызывала сомнения в том, что она, как и Козырь, способна исполнить свое устрашение. Вопросительно оглянулась на него. - Долго она будет дрыгать тут своими голыми телесами? Может, одежонку на нее накинуть? - конечно, про телеса подруга Козыря загнула, ее просто раздирала зависть, когда она сравнивала свое тело с телом Ольги. И она понимала, что такими же глазами на Корозову смотрит Козырь.
        - Подумаешь, цаца! Царевна Несмеяна! Может, ей еще корону нацепить и парчовый халат на нее напялить? - усмешливо растянул большой рот Козырь. - Обойдется без одежды! В таком виде ей удобней! - гоготнул.
        Ревниво вспыхнув, девушка пробурчала:
        - И тебе пялиться на нее тоже удобней, - расстегнула наручники.
        Высвободив запястье, Ольга поднялась на ноги. Красивая до рези в глазах. Девушка ревностно кулаком, как костяшкой сердито ткнула Ольге под ребра. От злости ей выносило мозг: нежданно-негаданно у нее появилась соперница. И хотя это была невольная соперница, ненавидящая и презирающая Козыря, но все-таки ее конкурентка, которой Козырь вдруг стал интересоваться, хотя так и не смог попользоваться. Ольга оказалась ему не по зубам. И это безумно радовало подружку Козыря. И выводило из себя одновременно. Ибо, оставаясь недоступной, Ольга все сильнее привлекала внимание Козыря. И за это девушка готова была растерзать его. Особенно когда он грубо подминал ее под себя, качался над нею, шалел от удовольствия. А ей в эти мгновения казалось, что он тайком поглядывал в угол, где сидела Ольга. И еще сдавалось, что теперь в присутствии Ольги Козырь не получал с нею такого удовольствия, какое получал прежде. И она начинала яростно кусаться, царапаться и рвать на нем волосы, отчего он шалел и больно хлестал ее по щекам. Сейчас, смотря на Козыря исподлобья, она не противоречила ему, но хотела издеваться над Ольгой.
Все это время она не упускала случая, чтобы причинить ей боль. Если не ударить, то ущипнуть, обозвать, унизить, показать свое превосходство. Когда занималась сексом с Козырем у Ольги на глазах, обязательно кричала ей: «Смотри, зараза, ты так не умеешь! Поучись, поучись! Потом заплатишь мне за обучение!»
        Этот угол, эти наручники, яростная агрессия девушки, собственная беспомощность давили на Ольгу невыносимо. Между тем, всякий раз, когда к ней подступался Козырь, в Ольге пробуждалось невероятное упорство, такое мощное и сильное, что Козырь отступал, отворачивался и уходил в кухню. Он до сих пор помнил ту невыносимую долгую боль, которую получил от Ольги, когда попытался овладеть ею. Ему было неприятно сознавать, что он пасовал перед нею. Но он действительно пасовал.
        Сводив Ольгу в туалет, девушка спросила у Козыря:
        - Покормить, что ли?
        - Пусть пошамкает! - согласился Козырь. - Не то подохнет с голодухи! А мне она пока живая нужна!
        Проведя Ольгу в кухню, девушка толкнула ее к стулу, сдвинула рукой посуду на край столешницы, открыла холодильник, достала оттуда кусок вареного мяса в широкой тарелке. Поставила на стол и нарезала небольшими кусками. Потом достала хлеб, разрезала, подала Ольге вместе с вилкой.
        - Ешь! - сказала с раздражением и подвинула ей тарелку с мясом.
        Все это было как-то не по-человечески. Еда среди грязи на столе не лезла в горло. Но сознание заставило Ольгу взять хлеб и наколоть на вилку кусочек мяса. Она зажмурилась, положила в рот и стала жевать медленно, через силу. Девушка налила в кружку из чайника холодного кипятка и поставила перед Ольгой. Та взяла воду и стала пить, чувствуя, как утоляется жажда. Девушка села напротив, смотря неприязненно, как Ольга пьет, жует и глотает еду. Потом с каким-то злым удовольствием, она протянула к Ольге руку, ущипнула ей грудь, бросив:
        - Ишь, сиськи выпятила!
        Вскрикнув от боли, Ольга ударила ее по руке. Приподнялась со стула, готовая дать отпор. Но девушка отодвинулась, сверкнув глазами. Сказала:
        - Наелась? Топай в комнату, а то мозги вышибу!
        Выйдя из-за стола, Ольга долго не двигалась с места, вызывая ярость на лице девушки. И лишь когда та подскочила и стала толкать, она направилась в комнату. В дверях встретил Козырь:
        - Ну, пошамкала?
        Не ответив, Ольга прошла мимо. За нее с лютой ненавистью выпалила девушка из-за спины Корозовой:
        - Нажралась, как корова!
        Козырь остановил Ольгу за плечо, развернул к себе, провел жесткой шершавой ладонью по ее груди, животу, и в ответ получил удар под дых. Козырь не почувствовал сильной боли, но нервно дернулся и хлестнул ее по лицу. Щеку обожгло. Ольга сжала губы, чтобы не вскрикнуть, и опять ударила. Отчаянно, не видя, куда бьет. Козырь схватил ее за запястья, выдохнул с явным удовлетворением:
        - Дикая кошка! То, что надо! Люблю укрощать непокорных!
        Пытаясь вырвать руки из его цепких пальцев, Ольга готова была вцепиться в него зубами, как ощутила сильный тычок под ребра. Это ее стукнула девушка, как будто наказывая за упрямство, на самом же деле, ревностно ограждая от Козыря.
        - Двигай в угол! - крикнула зло. - Ишь, расходилась!
        Однако Козырь понял мотив своей подруги и не выпустил Ольгу, напротив, грубо прижал к себе. И пропустил ее удар коленом между ног. В эти секунды он не мог объяснить себе, почему второй раз наступил на одни и те же грабли? Боль заставила его перегнуться пополам. Между тем, он все-таки сумел яростно отбросить женщину от себя. И простонал девушке:
        - Посади ее на цепь! Иначе я не ручаюсь за себя! - его блеклые зрачки заволоклись болезненной мутью.
        После его команды, девушка с удовольствием набросилась на Ольгу, несколько раз, изловчившись, умело ударила по голове. Увертливая, с деревянным равнодушным лицом, била со знанием дела, без капли жалости, наоборот, с откровенным упоением. Ее умению Ольга не могла противопоставить ничего, кроме внутреннего упорства и попыток защититься от ударов. Наконец, видя, что Ольга, сопротивляясь, выбилась из сил, девушка костлявыми пальцами, как клещами, схватила ее за сосок и потянула в угол. Женщина вскрикнула от боли. Подруга Козыря пристегнула ее к трубе отопления. Козырь в это время корчился возле дивана. Уткнувшись в него лбом, он выбрасывал из горла бессвязные хрипы. Это для Ольги было, как бальзам на душу, отвлекало от собственной боли. Слезы в глазах высыхали, покусанные губы не чувствовали ран.
        Придя в себя, Козырь сел на диван, долго люто смотрел на согбенное тело Ольги в углу, потом махнул рукой ожидавшей его слов девушке:
        - Ладно! Черт с ней! Давно бы пришиб, если б не была нужна!
        По лицу девушки расползлось удовлетворение. Козырь видел, что она ревновала его к Ольге, и это ему было по вкусу. Но все это было второстепенным. Сейчас главное - не это. В его голове мысли кружили, как вороны. Козырь знал, что его подружка права. Он действительно затягивал время. И это могло ему навредить. Он всегда полагал, что ковать железо нужно горячим. Корозову нельзя больше давать время на обдумывание и на подготовку. Пора вплотную заняться им, чтобы посадить на цепочку возле жены.
        Молча натянув штаны, Козырь вышел в кухню. Девушка надела трусики и последовала за ним, загремела посудой, поставила чайник на плиту, захлопала дверью холодильника, зашумела водой в раковине. Оба все это время безмолвствовали. Наконец, Ольга услыхала ее громкий голос. Девушка сказала:
        - Нельзя долго держать ее в этом гнезде. Не нравится мне такая волынка. Как бы соседи чего не пронюхали. Визгу от нее иногда много. Решай быстрее, Козырный! Кончай историю с Корозовым! Ищут ее, сам понимаешь. В полиции тоже не дураки работают! Как бы из-за нее нам не пришлось мотать отсюда прежде времени.
        Глухой раздраженный причмокивающий голос Козыря ответил:
        - Без тебя знаю! Не дурак! Не только ее ищут. И по мою душу рыскают! Тебя тоже нащупать не прочь. Но только я первый Корозову печать на лбу поставлю! Потом остальным достанется! - Он не сказал, кого еще имел в виду, а девушка не спросила.
        Опять в кухне наступила тишина. Притихшая Ольга прислушивалась. И вскоре до нее донеслось примирительное мурлыканье подруги Козыря:
        - Ты смелый! У меня от тебя дух захватывает! - Сказала каким-то слащавым не своим тоном, как будто забрасывала леща.
        - Я припомню им всем! - глухо пообещал Козырь. - Насмотрятся они кровавых зайчиков!
        Еще прошло какое-то время без слов, только слышалось шуршание, возня, стук столовых приборов. Ольга догадалась, что они ели. Проглотив очередной кусок, напарница Козыря снова подала голос. На этот раз он был без какой-либо слащавости, как стук деревянной колотушки. Достаточно приглушенный, тупой. Впрочем, напрягаясь, Ольга разобрала заданный вопрос и почуяла, что тот касался ее. По тону ощущалось, что она девушке, как кость в горле.
        - Что с нею намечаешь сделать? - спросила та.
        Ответ от Козыря последовал не сразу. Сначала он прожевал, проглотил, запил чаем, довольно громко причмокнул губами. Ольга вся превратилась в слух, ждала. А услыхав ответ, обмякла от ужаса.
        - Кровь пущу! - пробормотал Козырь.
        Похоже, для девушки это стало неожиданностью, определенно она предполагала иной поворот в деле, ревнуя Козыря. Потому оторопело спросила:
        - Здесь что ли? Этого еще не хватало. Здесь не надо, Козырный! Не стоит гнездо пачкать!
        Последовавшее молчание Козыря еще больше надавило на Ольгу. Сердце защемило. Вжавшись в угол, она закрыла рукой лицо, не плакала, нет, слез не было, но появилась злость на собственное бессилие. Как она могла так нелепо вляпаться? За эти дни и ночи столько передумала. Глаза ввалились, лицо почернело. Мысли притупились. Измучилась от них. Ругала себя последними словами, какие только приходили в голову. И не находила выхода. Но и покорно ждать конца не собиралась. Не из того теста она. Не из того.
        Из кухни, шлепая подошвами ног по грязному полу, в комнату вошла девушка. Странно, но за все время Ольга ни разу не услышала ее имени. Козырь никогда не называл, а сама она тем более. Сейчас, отняв ладонь от лица, Ольга как-то совсем не ко времени подумала, какое бы имя девушке больше всего подошло? И никакое не пришло на ум. Как будто подобрать к ее образу имя было неразрешимым вопросом. Неприятно смотря на Ольгу, та подошла вплотную. Дотронулась до головы, как бы пытаясь погладить, но тут же получила отпор: Ольга оттолкнула ее. Девушка усмехнулась и безразлично произнесла:
        - Потерпи, зараза. Недолго осталось! - постояла, подумала, добавила. - Скоро, скоро уже. Скоро с твоей помощью Корозова хомутаем, а там и твоя очередь наступит!
        - Зубы обломаете, - неожиданно для себя выдавила Ольга. И оттого, что эти слова вырвались у нее из горла, ей стало легче и увереннее на душе. Сразу куда-то ушло бессилие и растерянность. Ольга словно вдохнула в себя глоток свежего воздуха, будто вырвалась из этого спертого кислого комнатного духа, где постоянно наглухо закрыто шторами окно и не открывается форточка.
        - Ну, ты! - зло прикрикнула девушка и замахнулась, но не ударила, бросила коротко. - Поглядим еще!
        Вошел Козырь. Уставился на Ольгу, нагнув голову. Постоял, ничего не сказал ей, повернулся к девушке:
        - Пусть тявкает. Не обращай внимания. Помоги собраться мне. Подмалюй. Сделай мне другую личину! - сел за стол, отодвинул локтем посуду.
        Вытащив из тумбочки все необходимое для грима, напарница села рядом с ним и принялась за работу. Терпеливо дождавшись, когда все закончилось, Козырь быстро собрался и ушел.
        34
        Поисками Козыря занимались оперативники, охранники Корозова, люди Фокина, Хичкова. Все известные злачные места взяты под контроль. Такое обилие поисковиков не могло не дать результаты. Первому повезло Вадиму, его людям удалось повиснуть на хвосте у Козыря. Но тот обнаружил хвост быстро. Он не знал точно, сколько людей заинтересовано в его поимке, но чуял, что всем он нужен живым и что оказаться в их руках для него смерти подобно. Попытался оторваться. Долго кружил по городу. Особое чутье уводило от опасности. В какой-то момент подручные Хичкова поняли, что Козырь обнаружил хвост и теперь водит их за нос, и может уйти, как песок сквозь пальцы. Попытались плотно обложить его, чтобы загнать в тупик, прижать к стенке, сквозь которую он не в состоянии будет просочиться. Но Козырь вдруг мгновенно исчез, испарился. Подручные заметались, бросились врассыпную, обнюхивая его след. Крутились, как ошпаренные, рыская по подворотням. И расписались в бессилии. Позвонили Вадиму:
        - Что делать, Вадим? Потеряли. Он обнаружил хвост. И, кажется, смекнул, кто его пасет!
        На месте Хичкова любой мог бы сейчас вспылить, но только не он. Хотя он тоже умел взрываться, однако считал это недопустимой роскошью для себя. Взрывной человек легко теряет контроль над собой, стало быть, теряет способность адекватно мыслить. А это в его профессии недопустимо. И если все-таки иногда ему приходилось попирать собственное хладнокровие, он быстро брал себя в руки и его ровный тон становился более убедительным, чем крик. Выслушав доклад, он негромко выговорил:
        - Я же говорил, что он не дурак! И как видите, он оказался умнее всех вас! Смотрите, не наследите там больше, чем уже сделали. Чтобы полиция не взяла вас на крючок. Уберитесь по-тихому.
        Рано утром следующего дня Хичкова разбудил звонок телефона. Вадим спал на кожаном диване в своем кабинете. Заснул под утро, поэтому звонок ошарашил его. Он не мог сразу сообразить, где вечером положил телефон. Рука сначала метнулась под подушку, привычно нащупывая рукоять пистолета, потом потянулась к журнальному столику, и уже после упала на пол, где на ковре лежал телефон. Вспомнил, что, ложась на диван, держал телефон в руке и поленился тянуться к журнальному столу, поэтому положил его там, где было проще. Сейчас схватил, не глядя на дисплей, поднес к уху. И неожиданно для себя услышал причмокивающий голос Козыря. Сон как рукой сняло. Он сел, опустив ноги с дивана. Вслушался. Козырь говорил:
        - Знаю, Вадим, ты всегда избавляешься от свидетелей! Но со мной у тебя осечка. Потому что я не свидетель, Вадим, - говорил он глуховато и размеренно. - Я знаю свое дело. Со мной этот номер не пройдет! Я отдам тебе Корозова, если ты уберешь своих пастухов. В моих руках стимул для Корозова! К тому же мне терять нечего! А тебе не мешало бы позаботиться о собственной голове! Так ты хочешь получить Корозова?
        - Что ты мелешь, Козырь? - резко прервал его Хичков. - Корозов хвост распушил, открыто гуляет по городу!
        - Потерпи чуть-чуть! - уверенно заявил Козырь. - Это его последние гастроли!
        - Сколько раз ты мне уже обещал это? - спросил Вадим. - Я уже со счета сбился! Но если у тебя все-таки все на мази и ты сидишь на белом коне, тогда чего от меня прячешься? Приходи, поговорим! Обсудим все по порядку, в том числе гибель Палаша!
        - Приду, когда завершу дело! - помолчав несколько секунд, пообещал Козырь. Упоминание о Палаше его обескуражило. Значит, Вадим догадался, кто приложил руку. Плохо. - Ты только не мешай! А то из-за твоих пастухов все бараны разбегутся, ищи тогда ветра в поле! Но мне-то терять нечего! А как тебе? - Сказал и отключил телефон.
        Еще какое-то время Хичков не отрывал телефон от уха, потом, мрачно сжав зубы, отложил его, шумно втянул в себя воздух и поднялся с дивана. Он не поверил Козырю. Но ясно уловил, что тот ему угрожал. Этого стерпеть Вадим никак не мог. Чтобы Козырь угрожал ему! Ни в какие рамки подобное не вписывалось. Козыря он разотрет одним плевком! Между тем, загнанный в угол, тот способен представлять немалую опасность. Сбрасывать со счетов этого нельзя.
        Спустя полчаса телефон зазвонил на прикроватной тумбочке Корозова. Глеб уже проснулся в это время, откинул одеяло, сел. Было еще рано, но какой мог быть сон, когда он не находил себе места после похищения Ольги? Каждую ночь он ворочался сбоку набок, по несколько раз просыпался, открывал глаза и смотрел в темный потолок. Засыпал с трудом, словно проваливался в какую-то яму, а затем спустя несколько минут вздрагивал и открывал глаза. И так все ночи подряд. Окончательно просыпался очень рано, голова гудела, наполненная туманом, долго отходила, прежде чем мысли приобретали определенную стройность. Сегодняшняя ночь не стала исключением. Глеб обхватил голову, глубоко задышал и усмехнулся, вспомнив пословицу: «Кто рано встает, тому бог дает». Давал кому-то бог или не давал, об этом история умалчивает, но, безусловно, Глеб напряженно ждал, когда получит новое известие об Ольге.
        Звонок заставил его вскочить на ноги. Он схватил телефон, в котором раздался голос Козыря:
        - Не ждал так рано моего звонка? Нам есть, что обсудить!
        Как будто получив утреннюю встряску, Корозов мгновенно включил мозг, изгоняя остатки нервной бессонницы.
        - У меня товар нужный тебе! - говорил Козырь. - Отменный товар! Высокого качества! Есть повод нам поговорить об этом!
        Сдерживаясь и багровея одновременно, Глеб до хруста в пальцах сжал телефон:
        - Что ты хочешь? - спросил, напружинивая мускулистое тело. - Отпусти ее! Я заплачу тебе!
        - Я не торгую товаром! - прозвучало в ответ. - Но отдам его тебе, если ты сам придешь за ним! Один! Приведешь с собой полицию, твой товар пойдет по рукам и в расход! А товар исключительный! - повторил, причмокивая губами. - Уж ты не обессудь, но я пользуюсь им, пока тебя нет! - опять Козырь врал, чтобы заставить Корозова торопиться.
        Это подействовало. Глеб готов был прямо сейчас сорваться с места и лететь куда угодно, лишь бы там была Ольга. Его голос натянулся до упругости струны:
        - Куда и когда? - спросил он, натуживая слух.
        - В любую минуту! Будь готов! - и связь прервалась.
        Высокий плотного сложения Глеб не мог оторвать ноги от пола, они стали тяжелыми и неуправляемыми, как будто были чужими. А когда он все-таки сдвинулся с места, все вокруг заходило ходуном. Все, чего касались его руки, со стуком и звоном полетело на пол.
        35
        Который уже раз, давно сбившись со счета, Акламин вставил диск в компьютер и стал просматривать то, что знал, казалось, назубок. Опера собрали информацию обо всех, кто был на этом видео. Но загадка оставалась неразрешенной до сих пор. Иногда у Аристарха появлялась мысль, что он идет по ложному пути, что никакого отношения диск не имеет к тому, чем так плотно занят он теперь. Что спрятанный в телевизоре диск - чистая случайность. Сунул кто-то по пьянке туда, вот и вся история. И никому этот диск не нужен, не представляет никакого интереса и никакой ценности. Просто пьяная компания за пьяным столом. Праздничный день - обычный повод для обычной пьянки.
        Все именно так могло бы быть, если бы не один вопрос: куда и почему исчез хозяин квартиры? Может быть, это не связано с диском, но тогда, что искали в квартире до появления полиции? И кто?
        Рядом с Акламиным сидели два оперативника. Тоже не первый раз смотрели это домашнее видео. Один из оперов, с мушкой на лбу, заметил, когда на экране появилась бывшая жена хозяина квартиры:
        - А девка-то шустрая. Крутится на табуретке, как волчок.
        Второй оперативник, с двойным подбородком, засмеялся:
        - Шалава, сразу видно! Мужик, наверно, за это и выгнал. Да он тоже гусь, будь здоров! За столом никому слова сказать не дает, только сам горлопанит! Опрокидывает один стопарь за другим! Посмотри! Хоп, и нету! И следующий! Хоп! Позавидовать можно! И после каждого тоста костерит бывшую. Ну и семейка была! Однако странно другое, почему на этом пьяном веселье присутствует бывшая?
        Задумчиво посмотрев на говоривших, Аристарх взял пульт управления, вернул видео назад, еще раз просмотрел, заметил:
        - А ведь так и есть. После каждого тоста он отыгрывается на ней. Ну-ка внимательно послушаем их двоих!
        Стали смотреть и слушать, выхватывая их слова из общего гвалта. В некоторых местах, когда их голоса тонули в застольном гомоне, Акламин притормаживал видео, повторял, пока до конца не становился понятен смысл сказанного. В результате стало ясно, что из бывшего мужа рвалась наружу ревность к какому-то «ему», кого он ни разу не назвал по имени, но бесспорно ненавидел его, грозил своей бывшей, что она пожалеет об этом. Она же открыто издевалась над ним, называла импотентом и придурком, чем откровенно злила его. В одном месте у хозяина квартиры промелькнула ничего не значащая, казалось бы, фраза, которая сейчас почему-то вдруг насторожила Аристарха. Он и раньше прослушивал эту фразу, она проскакивала незаметно, но теперь внутреннее чутье заставило Акламина остановить внимание именно на ней. Бывший выкрикнул: «Надеешься в тетушкином гнезде отсидеться? Не выйдет, Лизка!» На что та ему ответила: «Да, в тетушкином гнезде, зато твою морду больше не буду видеть!» И все. Дальше хохот, шутки, тосты. А затем опять перепалки, как будто вновь прокручивали один и тот же сюжет.
        Остановив видео, Акламин вопросительно посмотрел на оперативников. Вытащил из кармана пиджака записную книжку, аккуратно что-то записал в нее. Опера, не понимая его вопросительного взгляда, молча ждали. Закрыв книжку, вернув ее в карман, он сказал:
        - Что это за тетушкино гнездо? Интересно было бы посмотреть. Про всех участников этого веселья информация худо-бедно есть, а вот Лизку что-то прошли стороной, только выяснили, что это бывшая жена хозяина квартиры. А где и с кем она сейчас, не покопали. Похоже, в этом гнезде. Уж ее-то надо найти, может быть, что-то об ее бывшем узнаем? Может, и он в том же тетушкином гнезде? Хотя в это плохо верится. По всему видно, отношения у них были, как у кошки с собакой. Возможно, мы зря ломаем здесь копья, но проверить стоит.
        На лбу оперативника мушка поползла кверху, когда он наморщил его:
        - Вообще-то я не очень понимаю, зачем нам нужна эта бывшая? Понятно, коль разбежались по разным углам, собачиться будут при каждой встрече. Козыря на видео нет. Хозяин квартиры вообще не пришей кобыле хвост. Ну, пропал и пропал. Ни в каких делах не замешан. Трупа нет. Чего нам искать его и разбираться с его бывшей? Пустая потеря времени.
        - Конечно, жаль будет, если работа окажется холостой! - неулыбчивое лицо Аристарха было серьезным и сосредоточенным. - Но мне сдается, что с этой стороны может потянуть новым ветерком. Козырь работает на пару с какой-то девушкой. По описаниям она, конечно, не похожа на ту, что на видео, но ведь хороший грим меняет внешность. И потом, к кому это «ему» на видео бывший муж ревнует бывшую жену? А вдруг к Козырю? Это только версия, предположение, которое следует проверить. Поэтому ищем Лизку в тетушкином гнезде. Я подозреваю, что тетушкино гнездо это квартира, дом или дача ее тетки. Стало быть, ищем тетку и все остальное. Пока у нас это единственная возможная зацепка для выхода на Козыря.
        - Но ведь тетушкой может оказаться совершенно чужая тетка. Тетушка - это может быть обыкновенная кличка, как, например, «мамка» у путан, - заметил опер.
        - Вполне возможно, - согласился Аристарх. - Вот и выясним.
        Отработка версии пошла полным ходом. Довольно быстро удалось выяснить, что тетка действительно у Лизки имеется, проживает в этом же городе в однокомнатной квартире. Установили адрес. Узнали, что у тетки за городом есть дача, что она там пропадает с ранней весны до поздней осени, почти до начала зимы. Соседи по дачам отзывались о ней неплохо, как о тихой работящей старушке, которая мухи не обидит. Все лето она жила одна. Никакой молодой девушки около нее не видели. Соседи вообще считали, что это одинокая старушка. Установили наблюдение за квартирой и за дачей.
        36
        Не веря, что Козырь хочет преподнести ему на блюдечке Корозова с его женой, Хичков не прекращал его поиски. В свою очередь Козырь не верил, что Вадим простит ему смерть Палаша. Он шел как по высоко натянутому канату, с которого при любом неосторожном движении можно было сорваться, рухнуть вниз и сломать голову. Он всегда старался существовать так, чтобы его места обитания никому не были известны. Но Хичков в этой жизни не был новичком. Он покупал нужную информацию без особого труда и без особой скаредности. И уверен был, что скоро выяснит место обитания Козыря. Разыскивая того, он попутно навел справки о полиции. Выяснил, что Козырь в разработке у Акламина. Он не знал Аристарха, но информация о нем предостерегала, советовала быть крайне осторожным, рекомендовала не попадаться в его поле зрения. Хичков впитал эти сведения.
        Почти одновременно с Акламиным, выяснил все о подруге Козыря. Нашел место ее проживания. Не сомневался, что там отыщет и его. Поэтому решил наведаться туда сам. С группой подручных поехал по адресу. Итак, два автомобиля тихо подкатили к углу соседнего дома. Не выходя из машины, Вадим все вокруг окинул взглядом. Было тихо. Ничто не вызвало подозрения. Дом, где жила девушка Козыря, словно вымер, не мельтешили жильцы в своей обычной суете. Только изредка кто-нибудь толкался у какого-нибудь подъезда и исчезал. Это было неплохо. Ну, еще дети, невзирая на мрачную осеннюю погоду, играли на детской площадке, качались на качелях, да безусая молодежь с пивом топталась около скамейки, выламываясь друг перед другом. Все как обычно. Чуть отвислая нижняя губа Хичкова вытянулась больше, он чуял, что взял след. Как будто высший нюх вел его по запаху. Не было даже капли колебания в том, что сейчас возьмет за глотку Козыря, тепленького и свеженького. Запах Козыря манил и будоражил. Вадим начал торопиться. Уже готов был выпрыгнуть из машины и стремительно кинуться к дому подружки Козыря. Надеялся, что опередил
полицию. Однако, памятуя о предостережениях, прежде чем выйти с подручными из авто, потребовал последний раз ко всему вокруг тщательно присмотреться. И был обескуражен, когда один из его подельников, присмотревшись, узнал в выглянувшем из соседнего подъезда парне оперативника. Хичков прикусил губу. Опоздал. Чуть не напоролся на полицейскую засаду. Подумав, стал выжидать, ища выход из положения. Понятно, что теперь взять Козыря будет сложнее. Если только полиция что-нибудь не прошляпит. Но на это рассчитывать глупо, Хичков искал другой вариант. Устраивать из-за Козыря бойню с полицией нелепо и неумно. Но отдавать его в их руки было куда глупее. Это для него смерти подобно. Козырь продаст, не задумываясь. Следовало найти верное решение, во что бы то ни стало.
        37
        Осознавая, что оказался у самой кромки скользкого льда, Козырь собрал себя в ком. Еще немного и может соскользнуть в ледяную купель, из которой уже никогда не выбраться. Разумел, что Хичков только и ждал этого, чтобы одним махом решить все возникшие из-за него проблемы. Игра таких свеч не стоила. К тому же он обнаружил, что за домом ведется слежка. Козырь растерялся. Чего-чего, а этого так быстро он никак не ожидал. Увидел, что опасность подступила почти вплотную, что в тетушкином гнезде ему оставаться больше нельзя. Накрыть могут в любое время. И чтобы этого не случилось, пожертвовать можно было кем угодно и чем угодно. Интуиция подсказывала, что нужно все бросать и убираться из города, как можно быстрее и как можно дальше. И он решил круто на полпути завершить здесь свои гастроли. Снова позвонил Хичкову:
        - Вадим, хочу восстановить доверие между нами! Отдать в твои руки жену Корозова! Тот ищет ее и сам придет к тебе! Возьмешь его на живца!
        Доверие, усмехнулся про себя Хичков. Смешные слова говорил Козырь. Как будто забыл, что доверие, это понятие из другого мира. Что мог означать такой звонок? Ведь Козырь не лох из подворотни, понимает, что прощения не вымолит, что ответ держать придется за все грехи. Испугался что ли? Обнаружил слежку за хатой? Вполне допустимо. Но если так, тогда может исчезнуть из города в любой миг. А этого позволить нельзя. Козырь должен ответить за все. И Хичков повел свою игру:
        - Сам придет, говоришь? - тон был недоверчивым, впрочем, именно таким, какого и мог ожидать Козырь. Глупо было думать, что Вадим сразу клюнет на предложение и примет его с распростертыми объятьями. - Вот и возьми Корозова! В чем дело? Что же ты удачу выпускаешь из рук? Не узнаю тебя, Козырь! Он наверняка знает, что его жена у тебя. Действуй!
        - Знает, - подтвердил Козырь. - И ждет моего звонка.
        - Зачем же ты хочешь сплавить ее ко мне, когда у тебя все схвачено? - спросил Вадим.
        Ответ у Козыря был на языке, но он не мог его произнести вслух. Очень просто. Чтобы разом перевалить проблему на Хичкова, а самому, пока тот будет занят ею, без препон незаметно раствориться в далеких городах и весях. Но сказал он совершенно иное:
        - Ты прав, Вадим, глупо отказываться от почти готового результата! Но именно так я могу доказать тебе, что с моей стороны все честно.
        - Честно, говоришь? - переспросил Вадим и требовательно отчеканил. - Тогда я хочу видеть тебя!
        Тут же глуховатым голосом Козырь ответил, потому что заранее предполагал, что услышит такое требование, он был готов к нему:
        - Сегодня ночью, в три часа. Я сам привезу ее.
        - Почему ночью? - Хичков втянул в себя воздух.
        - Меньше глаз! - сказал Козырь. - Вечером я позвоню, куда подъехать. Только отдай команду своим людям, чтобы не путались под ногами!
        38
        Двое суток перед этим Козырь не появлялся в квартире. Двое суток девушка и Ольга оставались одни. Двое суток девушка постоянно была на взводе, часто шла в разнос. То хлестала женщину по лицу, то тыкала под ребра костистым кулаком, то обзывала, то издевалась, не давая еды, то не спешила проводить ее в туалет, то иногда выхватывала из тумбочки пистолет, подносила к виску Ольги, угрожая расправиться с нею прямо тут. На исходе вторых суток, Лизка целую ночь ворочалась в постели сбоку набок, тревожно просыпалась, прислушивалась к шумам за окном и за входной дверью, удивлялась, почему долго нет Козыря? Телефон его не отвечал ни днем, ни ночью, и это лишало ее спокойного сна. Напряжение давило. Дыхание Ольги в углу казалось громким и невыносимым. Лизка грубо покрикивала на нее. Утром была подавленной, разбитой, не выспавшейся, раздражительной. Соскочив с дивана, направилась в туалет, после туалета вернулась к Ольге, зло ударила ногой. Сильно. От удара пальцы на ноге заныли. Девушка чертыхнулась и выплеснула негодование длинной бранью, обвиняя Ольгу в том, что та появилась в этой комнате, и что неизвестно
куда исчез Козырь. Лизку била мелкая дрожь.
        Поднявшись на ноги, Ольга воскликнула:
        - Но разве я виновата в этом?
        - Ты виновата во всем! - взвизгнула девушка. - Без тебя все было по-другому! Все по-другому! Тебя надо убить! - кричала она. - Тебя надо убить!
        Им явно было уже нельзя находиться в одной комнате, в одной квартире, дышать одним терпким воздухом, смотреть друг на друга, слышать друг друга. Это было противопоказано для обеих. Замкнутое пространство, где располагались они, атмосфера внутри стен определенно стала ядовитой для них. Но они вынуждены были терпеть друг друга. Казалось бы, девушке стоило собраться и выскочить на улицу, надышаться свежим духом, забыв о своей пленнице, но она не могла сделать этого. Козырь категорически запретил ей выходить из квартиры, а уж, тем более, оставлять Ольгу одну. Целый день прошел в нервном напряжении. Ужасный день. Придирки девушки, толчки и пинки измотали Ольгу. В туалет и в кухню все эти дни, пока не было Козыря, она ходила под дулом пистолета. И глаза у девушки при этом были такими пустыми, что невозможно усомниться в ее желании нажать на спусковой крючок. С пистолетом в руке она менялась, превращалась в деревянное существо. Ольгу напрягало это, и она при виде пистолета старалась не вызывать у девушки приступа бешенства. Это женщине давалось нелегко, но выбирать не приходилось. Наступил вечер. Затем
медленно распласталась ночь. Пошли третьи сутки.
        Лежа на диване, девушка опять не могла заснуть. Ее снова стала бить истерика. Она вскочила, в темноте заметалась по квартире, включила в комнате свет и подступила к Ольге, прищурившейся от не очень яркого света. Уставилась на нее. Смотрела враждебно, продолжительно. Короткие волосы на голове торчали в разные стороны. Плоский живот, плоская грудь и соски. В глазах - злость. И не только на Ольгу, но на все, что окружало их. На диван, на котором отмяла все бока, но так и не смогла заснуть. На мрачные стены, которые с каждым днем становились все мрачнее. На стол с посудой, стулья. На грязный в семечковой шелухе пол. На шторы на окне, которые с появление здесь Козыря перестали раздвигаться. На кислый душный воздух, пропитанный запахами пота и еще какими-то спертыми запахами, скопившимися во всех углах квартиры. На весь мир, который был где-то там, за стенами, и казался уже таким далеким, что даже не верилось, что он был на самом деле.
        И вдруг, в это самое мгновение щелкнул замок входной двери и в проеме возник Козырь. Он был в теплой осенней куртке, явно с чужого плеча и явно не новой, видимо, в эти дни где-то раздобыл по случаю, или обменял на свою прежнюю, в которой уходил, и гриме, который двое суток назад накладывала девушка. У Ольги, когда она увидела его, даже мелькнула мысль, что он, очевидно, ни разу не умывался с тех пор. В руках у Козыря был белый халат. Ничего не говоря, не раздеваясь, он набросил его сверху на куртку, застегнул верхнюю пуговицу халата, чтобы тот не слетал с плеч. Не закрывая двери, прошел в комнату, ничего не говоря раздул ноздри короткого носа, брезгливо поморщился то ли от запахов, то ли от вида девушки и Ольги, то ли еще от чего. В проеме входной двери показался его подручный, неповоротливый по-медвежьи, тоже в белом халате, накинутом поверх верхней одежды. Прошел внутрь следом за Козырем. В глазах у девушки и Ольги появился один и тот же безмолвный вопрос. Они не понимали, что происходит. Быстро сняв наручники с руки Ольги, Козырь сорвал с дивана покрывало, набросил ей на плечи и закутал женщину
в него. Все молчком, словно не желая терять время на объяснения. У девушки в голове шевельнулась мысль, что, наконец-то, история с Ольгой заканчивается. В груди даже екнуло от радости. Однако она ни о чем не спросила, как будто ее это не касалось. У Ольги тоже пришло на ум, что сидение в этой квартире закончилось. Но она не понимала, что все значило для нее: радоваться этому или тревожиться. Она помнила телефонные переговоры Козыря с Глебом и где-то в душе надеялась, что сможет скоро увидеть мужа, однако эта мысль убивалась опасением, что такого не произойдет. Ведь если бы Козырь приготовил им встречу, он не молчал бы глухо и тупо. Наверняка объявил бы об этом во весь голос. А то, что происходило сейчас, никак нельзя было объяснить. Полная неизвестность. И Ольга попыталась сбросить с себя покрывало и стала сопротивляться. Козырь ударил ее, глянул на подручного. Тот подскочил, по-медвежьи сграбастал женщину, бросил себе на плечо, понес из квартиры.
        - Козырный! - кинулась к нему девушка. - Куда ее?
        - Сиди, не высовывайся! - остановил Козырь, не отвечая на заданный вопрос. - Жди меня! - шершавой ладонью провел по ее торчащим волосам и шагнул в прихожую, захлопнул входную дверь, вставил ключ и щелкнул замком.
        На площадке под тусклой лампочкой стоял подручный с Ольгой. Он, поставив ее на ноги, зажимал рот, чтобы она не издавала звуков. Козырь взял приготовленные у стенки носилки, разложил на полу, показал на них Ольге:
        - Ложись!
        Та резко воспротивилась этому. Он ударил. Вместе с подручным положил бесчувственное тело на носилки, прикрыл покрывалом. И они быстро вынесли ее из подъезда, возле которого стояла машина «Скорой помощи». Втолкнули носилки с женщиной в машину, подручный уселся рядом. Козырь захлопнул за ними дверь, сам проворно прыгнул на место водителя и «Скорая» покатила. Подготовка к этой операции была тщательной. Козырь заранее определил, где, как, когда и какую возьмет машину. Определил подручного себе, распределил роли. В намеченное время сделал ложный вызов «Скорой помощи». Когда она подъехала, подельники вытряхнули из нее водителя и врача, связали, заткнули рты кляпом, отвезли от домов за блок гаражей, оставили там, неподалеку от места, куда Козырь запланировал привезти Ольгу, чтобы передать в руки Хичкову.
        В два часа пятнадцать минут ночи Козырь позвонил Вадиму и сказал, куда подъехать. Назвал государственный номер «Скорой помощи». Через сорок минут, быстро надев на себя костюм, Хичков был на месте. «Скорая помощь» действительно стояла там, где указал Козырь. Никого рядом с машиной не было. Это насторожило Вадима. Остановив свой автомобиль на расстоянии, он стал наблюдать, что будет дальше. От Козыря можно было ожидать всякого. Не исключал, что в машине вместо жены Корозова окажется взрывчатка. Точно так же Вадима опасался и Козырь. Как знать, кто в автомобиле Хичкова. Вполне допустимо, что из нее может обрушиться свинцовый автоматный ливень. Потому Козырь до прибытия Вадима залег с подручным в безопасном для них месте. И теперь наблюдал за Хичковым со стороны. Видя, что из машины Вадима никто не появляется, набрал номер телефона:
        - Жена Корозова в «Скорой», Вадим. Не волнуйся. Никакой свиньи я не подложил. Машина чиста. Забери бабу. Дарю тебе.
        - Мы же договорились встретиться с тобой, - напомнил Хичков.
        - Сначала убедись, что я не играю в кошки-мышки! - ответил Козырь. - Отдаю тебе товар в чистом виде! Пользуйся! - и телефон отключился.
        Водитель Хичкова, стриженый наголо, поглаживая руль руками и часто моргая выпученными глазами, посмотрел на Вадима, сидевшего рядом. Щекастое лицо того в темноте салона было хмурым. Ворот рубахи высоко торчал над воротником пиджака.
        - Иди, посмотри! - сказал Хичков, повернувшись к одному из охранников на заднем сиденье. - Что в машине? Будь осторожнее. Словам Козыря веры нет!
        Приблизившись к «Скорой», охранник обошел ее вокруг. Заглянул через стекла внутрь, посветил фонарем. Посмотрел под машиной, тоже посветил фонарем. Затем подступил к задней двери, аккуратно открыл. Свет фонаря упал на Ольгу, лежавшую без движения на носилках. Охранник опасливо залез в машину. Проверил у женщины пульс. Выпрыгнул на улицу, вернулся к авто Хичкова. Доложил:
        - В машине на носилках голая девка, прикрытая сверху. Лежит без сознания. Пульс имеется. Живая. Я проверил. Больше в машине никого нет. Козырь испарился.
        Кожа сиденья под зашевелившимся Хичковым заскрипела, как будто сиденье вместо него выражало недовольство сложившимися обстоятельствами. По сути, Козырь обманул его. Впрочем, он и не верил, что тот пойдет на контакт. Между тем, обман на лицо. И это после того, как сам заявил, что хочет восстановить доверие между ними. Странный метод избран для этого. Хотя ничего странного. Обыденное явление. Врут и изворачиваются все люди на земле. Поэтому он никому никогда не верил. Правда, градус недоверия бывал разным. К одному - больше, к другому - меньше. Но это не меняло дела. Даже если бы сейчас Козырь встретился с ним, разве он поверил бы в его искренность, а разве Козырь поверил бы в его непритворность? Разумеется, нет. И появись в этот момент у Козыря хотя бы малейшая возможность поквитаться, он бы, не задумываясь, вонзил нож ему в бок. Но точно так же, увидев незащищенность Козыря, он бы приказал схватить его, или сам вогнал пулю в его лоб. Так устроен мир. Везет тому, кто первым нажимает на спусковой крючок. Печально для многих, но факт. Вадим приспустил стекло на двери, посмотрел на «Скорую»,
распорядился:
        - Тащите ее сюда в машину. Аккуратно. Она сегодня наш приз! - а в голове проплыло, что Козырь все-таки пустой человек, если не понял, что передал ему не только хорошую приманку, но и свою страховку.
        Разумеется, не только полиция, но и Корозов ищет Козыря, потому что знает, что у того его жена. Вот и пускай пока так думает, тратит попусту силы. А он наметит свои действия. Что касается Козыря, естественно, бегать тому недолго. На нем уже поставлен жирный крест.
        Вскоре охранники перенесли Ольгу в машину Хичкова, посадили на заднем сиденье между собой. И автомобиль скрылся между близстоящими домами.
        После этого Козырь с подельником, наблюдавший со стороны, протопал к блоку гаражей к связанному водителю и врачу. Ножом разрезал на них скотч, глухо буркнул:
        - Ваша машина вот за тем домом, - показал направление рукой. - Найдете, - и пропал в темноте.
        39
        В машине Хичкова, Ольга не сразу пришла в сознание. Но когда очнулась, долго не могла понять, что с нею произошло? Незнакомые люди рядом безмолвно тупо смотрят вперед. За стеклами ночной город. Темный салон авто. Впереди над спинками сидений из-за подголовников торчат две головы. Одна, наголо стриженая, принадлежит водителю. Вторая неизвестно кому. Куда-то везут ее. У нее в сознании все плывет, в ушах шум. Сосредоточиться никак не может, чтобы разобрать по каким улицам едет автомобиль. Перед глазами мелькают огни уличных фонарей, да иногда бьет свет встречных фар. Увидев, что сидит едва прикрытая покрывалом, она нащупала его конец и потянула на себя, пытаясь закрыть голое тело. Охранники повернули лица к ней. Хичков, услышав возню сзади, оглянулся. Темнота салона скрывала Ольгу, но он увидел, что она собралась в комок. Принимая заказ на Корозова, он получил всю необходимую информацию о Глебе. Но о его жене ничего не знал. В темноте было трудно рассмотреть женщину, и он лишь спросил:
        - Это тебя Козырь так нарядил? - зло усмехнулся и добавил. - Ты меня не бойся. Я не такой, как он. Как тебя зовут? - ему было знакомо ее имя, но он сделал вид, что не знает его, просто хотел услышать ее голос, достал сигареты, закурил, протянул пачку ей. - Будешь? Бери! Не куришь? Ну, как знаешь, - и он убрал сигареты.
        В ответ она молчала. Она смотрела на него равнодушно. Для того чтобы испугаться его, у нее не было резонов, но и чтобы не опасаться его, тоже не было оснований. Все было неопределенно, даже невозможно предполагать, что произойдет через минуту, через час, через день. Надеясь, что он сам представится, или его назовут его подручные, она молчала. Между тем, хорошего ничего не ждала. Лишь бы не было хуже. Все было странно, дико, безобразно гадко. Она плотнее натянула на себя края покрывала, начиная задыхаться от дыма сигареты, которую курил Хичков. Прятала вниз лицо, прикрывая нос концом покрывала и дыша сквозь него. В голову ударило, что, вероятно, это заказчик, который охотится на Глеба. А если это так, то становится ясно, чего ей ждать от него. В груди защемило. Делая затяжку за затяжкой, Вадим шумно выпускал дым изо рта, все больше наполняя им салон автомобиля. Ольга потянулась к кнопке, чтобы опустить стекло, но охранник отвел ее руку, а Хичков предупредил:
        - Надо всегда у меня спрашивать разрешение! Сразу научись делать правильно! Меня надо слушаются!
        Дым начал резать глаза, воздуха не хватало, Ольга закашлялась и откликнулась:
        - Почему ты думаешь, что я стану тебя слушать?
        - Потому что я наказываю строже, чем это делал Козырь! - выдохнул Вадим. - Тебя я вижу, мучает вопрос, как ты здесь оказалась? Очень просто. Козырь подарил мне тебя! Он, конечно, негодяй! Я не такой, как он, я людей не ворую и никому не дарю. Я просто принимаю заказы от тех, кто платит деньги, и нахожу исполнителей для таких дел. И тоже плачу хорошие деньги за исполнение.
        Вскинув голову, Ольга презрительно посмотрела на темный затылок Вадима:
        - И сколько же ты Козырю заплатил за меня?
        - Нисколько, - ответил тот. - Я же сказал, он подарил тебя. Бесплатно. Это его добрая воля. Я не поручал ему похищать тебя. Это его инициатива. А мое желание - принять подарок. Кто же откажется от красивой женщины? За таких женщин всегда много платили и платят, ну, а уж от подарка сам бог велел не отказываться.
        Посмотрев на него отстраненно, она поморщилась, проговорила невесело:
        - Надеюсь, что тебя бог накажет.
        Покачав головой, полуобернувшись, Вадим хмыкнул:
        - Зря надеешься. Бог далеко! - помолчал, посоветовал. - Со мной надо быть добрее, не стоит фыркать! - втянул в себя воздух и закончил. - Перед тобой будет одна задача: привести ко мне Корозова. И все. Согласись, что не такая сложная задача. И для тебя совсем нетрудная.
        Вспыхнув, Ольга глубоко задышала, вздохами высоко поднимая красивую грудь. Покрывало сползло на живот, но она даже не заметила этого. В лицо ударила краска. Из горла вырвалось возмущение:
        - Не дождешься!
        - Ну, зачем так категорично? - раздался в ответ голос Хичкова. Он говорил, не поворачивая головы, спокойно, уверенно. - Ты ошибаешься! И никогда не кричи в моем присутствии! Я не люблю этого!
        - Да кто ты такой, чтобы указывать мне? - возмущенно продолжала Ольга.
        Не ответив на ее вопрос, Вадим жестко приказал:
        - А теперь опусти стекло! Я немного надымил.
        - Немного? Тут топор можно вешать! - сказала Ольга и не пошевелилась выполнять его команду. - Сам надымил, сам и опускай!
        Заиграв скулами, он изменился в лице. И хорошо, что в темноте салона Ольга не видела этого лица. Он, не поворачиваясь, бросил:
        - Ты красивая, но очень глупая. Это большой недостаток. Пропадешь, если не изживешь его.
        Только сейчас Ольга обратила внимание, что покрывало сползло с груди. Она поправила его и уставилась в лобовое стекло, пыталась понять, куда ее везут. Но долго смотреть не пришлось. Хичков повернулся к ней, повторил:
        - Я же сказал, что ты глупая! - достал из внутреннего кармана пиджака баллончик с газом и шикнул ей под нос.
        Тело женщины тут же обмякло, откинулось на спинку сиденья.
        Пришла в себя, когда уже была доставлена на место и лежала на диване в комнате. Пытаясь оглядеться, приподняла голову, повела глазами. Увидела большое помещение и рядом с собой красивую женщину средних лет в домашнем халате, а также двух девочек в ночных пижамах на другом диване. Женщина, присев на корточки возле нее, тронула за руку, спросила:
        - Очнулись?
        Удивленно уставившись на нее, Ольга спросила:
        - Вы кто? Где я?
        Вздохнув, женщина прошептала:
        - Там же, где и мы. А где мы, я не знаю.
        Когда Ольга пришла в себя окончательно, то узнала, что находится в одной комнате с женой и детьми Гержавина, похищенными из их квартиры.
        40
        Все. Дело сделано. Жена Корозова передана Хичкову. Вадим нагружен новой проблемой. Теперь осталось тихо-тихо замести следы и убраться из города. Козырь уверен был, что работники «Скорой помощи» сразу обратятся в полицию, что к обеду ориентировки на его нынешний внешний вид появятся на всех постах ГИБДД, на вокзалах, у таксистов и по телевизору. Можно было бы сорвать с лица этот грим, сменить одежду, грабанув другую с любого чужого плеча, но открыть свое настоящее лицо, находящееся в розыске, мотаться с ним по городу, было неумно и еще опаснее, чем под этим гримом. Ни в коем случае. Следы замести следовало иначе. С помощью напарницы. Чтобы она привела его внешность в ту, которая зафиксирована на фото в паспорте, изготовленном руками умельца. В таких обстоятельствах подружка оставалась незаменимой. Однако возвращаться к ней в квартиру, когда та под прицелом, было сейчас просто безумием. Риск, конечно, благородное дело, но игра в благородство не всегда оправдана. И выдернуть девушку из квартиры со всеми причиндалами для грима тоже небезопасно. Она могла привести за собой хвост. В общем-то, Козырю
крупно повезло, что удалось удачно провернуть дело со «Скорой помощью». Все решала быстрота и фактор неожиданности. Мало ли к кому могла среди ночи приехать «Скорая». К радости Козыря, в тот момент свет горел в доме в нескольких окнах. Все сложилось, как по заказу. И теперь хорошо было бы схватить за руку ту же удачу, чтобы последний раз в этом городе воспользоваться способностями напарницы, поменять свой внешний облик. И без препон убраться отсюда как можно дальше.
        Собственно, ему было наплевать, что станется с нею, когда он слиняет из города. Это уже не его проблемы. Пусть выкарабкивается сама. А в том, что к ней обязательно придут, он не сомневался. Засада не для того у дома устроена, чтобы свернуться и бросить все, как есть. Пока, видимо, ждут четкого сигнала, что он в квартире. И вот когда определят это, обязательно нагрянут, чтобы хомутать его. Ну, и напарницу заодно с ним. Это уж как водится. Стало быть, сейчас любой его неосторожный шаг чреват непредсказуемыми последствиями. Но ведь он не идиот, чтобы делать такой шаг. Надо придумать, как просочиться в подъезд таким манером, чтобы те, кто в засаде, наверняка прохлопали его. Проворонили. Чем-то отвлечь их. Для этого потребуется смекалка.
        Наблюдая из засады за квартирой, опера установили, что та не пустовала. По вечерам и до полуночи в окнах горел свет. На окнах плотные шторы, сквозь которые ничего разглядеть невозможно. Все это вызывало подозрение. Но кроме этого - ничего нового. Племянница из квартиры не выходила. Хотя очевидно, что она была в ней. Кому еще тетка могла доверить свое жилье? Козыря тоже не засекли. И это разваливало версию о том, что Лизка могла быть его напарницей. Скорее вообще не имела к нему никакого отношения. Стало быть, сидение в засаде бессмысленно. Ничего не происходило. Опера расслабились. И все это было на руку Козырю. Опытный и хитрый он засек их раньше, чем они его. И почти на трое суток исчез из квартиры. Именно поэтому ему удалось так успешно провернуть операцию со «Скорой помощью».
        Версия трещала по швам. Ожидали обнаружить Козыря и найти место, где прятали Ольгу, но, похоже, теряли попусту время. Входить в квартиру, где не было Козыря, не имело смысла. Между тем, Акламин уперто настаивал продолжать наблюдение, ждал. Интуиция подсказывала ему, чтобы не торопился убирать из засады своих людей.
        Всей смекалки Козыря хватило на то, чтобы под утро из затхлых мест собрать толпу бомжей, привести их к дому, устроить возле подъезда большую возню, а самому незаметно юркнуть внутрь. Ему казалось, что получилось неплохо, не хуже, чем дело со «Скорой помощью». И на самом деле могло бы быть не хуже, если бы вдруг после его исчезновения, орава не хватилась его, и кто-то заунывно не заорал, что мужик их надул, мало заплатил, что надо из него вытряхнуть больше. Его кинулись искать, сдабривая свои речи солеными словцами. Бомжи заметались по сторонам, кинулись в подъезд. Но вскоре вернулись, столпились у крыльца. Одни настаивали, чтобы ждать мужика, пока не появится, другие обреченно махали руками, дескать, пустое это дело. Этот возмущенный ор насторожил оперов в засаде. Все показалось крайне подозрительным. Оперативники переглянулись и тот, что был старше, сказал напарнику:
        - Ну-ка, подкати к ним по-тихому, узнай, что там за недовольство? Откуда их такая толпа нарисовалась?
        Сделав небольшой кружок, молодой опер тихо приблизился к бомжам:
        - Чего орете, мужики, в такую рань? - спросил, состроив недовольную мину. - Людей в квартирах разбудите!
        - Ты бы гулял своей дорогой, парень, - ответили ему недовольно.
        - Так я живу в этом подъезде! - сказал он. - Куда мне еще гулять?
        - Слышь, приятель, - выступил вперед грузный бомж в грязной, но теплой куртке на меху. По виду, он верховодил в этой толпе. - Ты всех жильцов знаешь в этом подъезде?
        - А ты как думаешь? - ответил вопросом на вопрос оперативник, чувствуя, как осенний холодный ветер начинает пробираться ему под куртку.
        - Слышь, в какой квартире живет мужик вот с такой шевелюрой, вот с такой харей, с усами, профессорской бородкой и большим ртом? - говоря все это бомж отчаянно жестикулировал, показывал на себе называемые подробности внешности. - Обманул он нас, хитрован. Аванс выдал, а полный расчет с нами не произвел. Жадный, сволочь.
        - А за что аванс-то выдал? - поинтересовался опер.
        - Так очень просто! - выкрикнул другой бомж, поправляя рваную шапку на голове.
        - Чтоб мы тут возле подъезда бузу устроили, - пояснил тот, что начал разговор.
        - Бузу? - сделал удивление на лице опер. - Зачем?
        - Так у него и спроси! - подал голос третий бомж в замасленной куртке неопределенного цвета с теплым воротником.
        Остальная толпа загудела, замотала головами. Даже не головами, а всем тем, что торчало на этих головах. А торчало там все, что уже не имело никакого вида и названия. Точно так же, как то, во что все они были одеты.
        - Зачем, да почему, нам это не надо, - снова заговорил тот, что верховодил в толпе. - Мы ему сделали, а он не заплатил, в этом весь сыр-бор. Скажи, приятель, из какой он квартиры?
        - Да как я тебе скажу? - пожал плечами опер. - Нет в этом подъезде такого жильца!
        - Как же нет, когда он сюда забежал? - не поверил бомж.
        - Может, забежал, - согласился опер. - Тебе лучше знать. В гости к кому-нибудь.
        - Ну, ты смотри, а! - возмутился бомж. - Как тебе это нравится?
        - Да мне как-то все равно, - отозвался опер, отворачивая лицо от ветра. - Вы с ним договаривались, вы и думайте.
        - А что тут думать? Будем ждать, когда выйдет! - повернулся к своим. - Ждем? - спросил.
        - Ждем! - нестройных хором отозвалась толпа.
        Разнобой голосов был вызван тем, что кто-то с рвением соглашался ждать, а кто-то собирался отправиться восвояси. Между тем, все медленно рассредоточились вокруг крыльца. Кто уселся на скамейки у подъезда, кто - на крыльцо, кто на асфальт.
        Вернувшись к напарнику в машину, молодой опер в двух словах пересказал разговор. Напарник на короткое время задумался. Он был старше возрастом, опытней и сразу закрутил мозгами. Набрал номер Акламина. Тот только проснулся и собирался на работу. Выслушав оперативника, распорядился:
        - Не исключено, что это Козырь! Будем заходить в квартиру! Сами не лезьте. Он вооружен. Сейчас прибудет группа захвата!
        Прошло минут сорок. Толпа бомжей, гудевшая у подъезда, помаленьку редела. По одному от нее откалывались. С места не двигались только самые упертые. Утро было прохладным. Бомжи ежились, кутались в свои лохмотья. Откуда-то стали доноситься голоса дворников, бряканье совков и шуршание метлы. Над горизонтом поднималось холодное солнце и не спешило пробиваться лучами сквозь мутные осенние облака.
        Микроавтобус с группой захвата остановился на углу дома. Бойцы в масках вдоль стены под окнами подошли к подъезду. Ошарашенные бомжи проглотили языки. Но вид оружия в руках бойцов вымел их с крыльца, как метла дворника выметает мусор. После группы захвата из микроавтобуса вышел Аристарх с оперативниками. Бойцы стремительно просочилась в подъезд. Рассредоточились у квартиры. Акламин, оставив оперов блокировать окна снаружи, тоже подошел к двери. Бойцы ударили в старое потертое полотно. Выбили замок. Ворвались внутрь. Внезапность ошеломила Козыря и его напарницу. Они полураздетые сидели за столом в комнате, где девушка начинала гримировать его. В их глазах вспыхнуло такое изумление, что было понятно, они не могли поверить в происходящее. Особенно Козырь. Все, что угодно, только не это. Сейчас, когда он поверил в то, что сумел облапошить тех, кто в засаде и уже представлял, как скоро покинет этот город и забудет о нем навсегда. Оставлять в памяти прошлое он не любил. Зачем? Все пустое. Жить надо настоящим.
        - На пол! - раздалась команда. - Полиция! Руки за голову!
        То ли от внезапного страха, то ли это была уловка, но Козырь вдруг сорвался со стула и бросился под ноги бойцам, заложил руки за голову. Девушка, напротив, неожиданно метнулась к тумбочке за пистолетом. Ее перехватили, кинули на пол. Но она стала яростно отбиваться руками и ногами, царапаться, кусаться, визжать, кричать. И даже когда на нее надели наручники, она неистовствовала, пока не выдохлась.
        Поведение Козыря для Акламина стало неожиданностью. В первую секунду он даже засомневался, что перед ним опасный преступник. Ведь по логике вещей такой человек должен был бы сейчас рвать всех зубами, чтобы выскользнуть из рук полиции. Но этого не произошло. Аристарх увидел, как Козырь затравленно сник, раздувая ноздри короткого носа.
        После быстрого осмотра квартиры Акламин был в замешательстве. Он уверен был, что найдет здесь Ольгу. Но, увы. На этот раз интуиция не сработала. Начал все осматривать более тщательно. Увидел в углу на полу наручники. Поднял их, осмотрел. В другом углу обратил внимание на скомканную женскую одежду. Показал на нее девушке, спросил:
        - Чья?
        - Моя! - огрызнулась та. - Не соображаешь что ли?
        - Дороговата для тебя, - усомнился Аристарх. Взял одежду в руки, посмотрел, положил на диван.
        - А Козырь для меня ничего не жалеет! - усмехнулась девушка. - Правда, Козырный?
        В ответ Козырь промычал что-то невнятное, как будто был в прострации.
        - Ты что мычишь, серый? - воскликнула она. - Скажи ему!
        Наклонившись над нею, Акламин неожиданно жестко спросил:
        - Где Ольга?
        Дернувшись, как от больного укола, она сделал попытку подняться, но ствол автомата бойца группы захвата прижал ее к полу. Но по ее порыву, по выражению лица Аристарх видел, что она поняла, о ком он спросил. Между тем, в ответ пискляво выкрикнула:
        - Какая Ольга? Меня Лизкой зовут! Ты что-то перепутал!
        - А ты что скажешь? - обратился к Козырю.
        - Скажи, скажи ему, серый, что меня Лизкой зовут! - подхватила она, перебивая Аристарха.
        И опять Козырь вместо слов издал в ответ какое-то мычание.
        41
        Мало кто раскусил Козыря так, как Хичков. Тот давно понял, что ради спасения собственной шкуры, Козырь заложит любого подельника. Обнаружив у дома подруги Козыря засаду полиции, Вадим решил не рисковать глупо и убрал оттуда своих подельников. Однако, не сомневаясь, что именно тут логово Козыря, Хичков не собирался отдавать его в руки полиции. Задача была одна: уничтожить Козыря. И он посадил на чердаке в доме напротив Стрелка. Сам выбрал место. Тот залег, дожидаясь момента. И этот момент настал. Когда у дома появилась толпа бомжей и завязалась заваруха у подъезда, на который был нацелен стрелок, тот насторожился. А когда возникла группа захвата и вошла в подъезд, он приготовился. Опыт подсказывал ему, что он дождался своего часа.
        И вот из подъезда бойцы группы вывели Козыря в куртке и наручниках. Вид у того был хуже не придумаешь. Недаром его поведение в квартире вызывало взрыв недовольства у Лизки. Козырь на мгновение задержался на крыльце. И тут вдруг Аристарх, который вышел следом из подъезда увидел, что Козырь вздрогнул и, как подрезанный, рухнул вниз. Акламин нагнулся над ним. Во лбу Козыря было пулевое отверстие. Бойцы заметались. Откуда стреляли? Взгляд Аристарха упал на дом напротив. Командир группы бойцов крикнул, показывая на тот дом:
        - Туда! Заблокировать подъезды! Найти!
        Группа ринулась следом за ним.
        Оглянувшись назад, где опера вели подругу Козыря в ярком цветном платье, Акламин приказал:
        - Стоять! Не выходить!
        А в это время из крайнего подъезда противоположного дома выскочил Стрелок. На бегу сделал несколько выстрелов из пистолета по бойцам и метнулся за угол. Уйдет, сверкнуло в голове у Акламина, уйдет, бойцы не успеют, далеко от него. Бросился к микроавтобусу, заскочил внутрь, крикнул водителю:
        - Гони наперерез!
        Сорвав машину с места, водитель погнал по двору. За домом, за которым скрылся Стрелок, увидел отъезжающий с места автомобиль. Аристарх показал на него:
        - За ним!
        - Не уйдет! - вцепился в руль водитель. - Пальни по шинам Аристарх, чтоб не очень кочегарил!
        Высунувшись из открытой двери, Акламин выстрелить не успел, потому что авто круто ушло влево в переулок, резко затормозило. Из него выскочил Стрелок, паля по лобовому стеклу. Водитель микроавтобуса прокричал фальцетом:
        - Зацепил, гад!
        Микроавтобус перелетел через бордюр и уткнулся носом в одно из деревьев, растущих вдоль дороги. Стрелок снова метнулся в авто, и машина быстро скрылась в переулке. Трудно приходя в себя от сильного удара, Акламин медленно, покачиваясь, вылез из салона. Обошел автобус. Открыл дверь водителю. Тот склонился над рулем, плечо было окровавлено. Аристарх тронул его голову. Водитель пошевелился. Акламин спросил:
        - Жив?
        - Да живой, - застонав, выдавил из себя водитель.
        Резко затормозив, возле них остановился легковой автомобиль. Его владелец за рулем смотрел растерянно. Худое усатое лицо было напуганным. Одна щека заметно дергалась от нервного тика. Создавалось впечатление, что он нервно подмигивал одним глазом. Чуть ранее его остановили на дороге полицейские, прыгнули к нему в машину и приказали гнать во весь опор. Он погнал, но от страха никак не мог прийти в себя. Теперь ему приказали застопориться. Он затормозил. Оперативники выскочили из машины, кинулись к автобусу:
        - Живы?!
        - Ушел! - отозвался Аристарх, имея в виду Стрелка. - Шустрый малый! Отчаянный!
        Из автомобиля высунулся его владелец и, нервозно моргая глазами, спросил:
        - Ну, что, я свободен? Могу уезжать?
        Повернув лицо на голос, Акламин отозвался:
        - Погоди, друг. Сейчас решим.
        И в это время один из оперативников заметил, что на лбу у Аристарха тоже кровь. Показал:
        - И тебе досталось.
        Прикоснувшись ко лбу, оставив на пальцах кровь, Аристарх поморщился, пояснил:
        - Ударился. Ничего, заживет, - потом распорядился. - Вызывайте «Скорую». Водителя в больницу надо. Ты, - сказал одному из оперов, - останься у микроавтобуса. А мы с тобой, - повернулся к другому, - возвращаемся назад. - Поглядел на владельца легкового авто. - Отвезешь нас и свободен.
        42
        Вернувшись к дому, где жила Лизка, Акламин позвонил Корозову. Глеб в эти минуты находился в дороге. Сразу же распорядился водителю развернуться и ехать по указанному адресу. Коротко Аристарх сообщил, что после проведенного задержания Козыря и его напарницы, тот убит выстрелом из дома напротив. Правда, он выразился несколько иначе. Сказал предположительно Козыря и его напарницы. Поэтому было бы неплохо, если бы Глеб прямо сейчас подъехал на место преступления и опознал труп, а также девушку. Об Ольге Аристарх даже не упомянул, и Глеб расстроился, к горлу подкатывал ком. Это могло означать только одно, что Ольги там не было. Он корил себя за то, что ничего сейчас не может для нее сделать. Как же ей, бедной, приходится из-за него мучиться! Смотря вперед через лобовое стекло, Глеб ничего не видел. Холодное утро не радовало.
        Подъехав к дому, он выбрался из машины. Куртку, висевшую тут же на крючке, надевать не стал. Ощущение холода пропало, наоборот, тело налилось жаром. Костюм показался тесным, хотелось расстегнуть все пуговицы, но он сдержал себя, постоял у машины и твердым шагом направился к подъездам. Высокий, плотного сложения, напружиненный. У одного из подъездов толпились люди. Среди них он заметил Акламина с операми. Подошел. На крыльце лежало тело, укрытое тканью. Аристарх подозвал его, откинул ткань с лица. Корозов сразу узнал Козыря.
        - Он? - спросил Аристарх.
        - Он, - ответил Глеб.
        - Тогда пошли в квартиру, - накинул ткань на лицо Козырю, обошел его и шагнул в двери подъезда, обернувшись на Корозова.
        Только сейчас Глеб обратил внимание на кровавую ссадину на лбу у Аристарха. Люди у крыльца расступились, пропуская Глеба. Он двинулся за Акламиным. Подошли к дверному проему с прислоненной к стене старенькой разбитой дверью. Из квартиры потянуло спертым запахом. Набрав в легкие воздуха, Корозов ступил в нее следом за Аристархом. В кухне за столом с грязной посудой сидела Лизка в цветном платье. Смотрела исподлобья на Корозова, как на своего самого большого врага, из-за которого на ее голову свалились все несчастья. Глеб первый раз видел ее настоящее лицо, и потому несколько озадачился, встретив вопросительный взгляд Акламина. Хотел уже отрицательно качнуть головой и сказать, что не знает ее. Но вдруг его взгляд остановился на ее глазах, злых и холодных. И сразу как-то все стало на свои места. Он увидел деревянное лицо. Не отрываясь, смотрел и смотрел в него.
        - Ну, что глазеешь? - вдруг безразлично произнесла она. - Шары выкатил!
        И все. Этого было достаточно. Глеб узнал ее голос. Да, это была она, напарница Козыря. Повернулся к Аристарху:
        - Она.
        - Я, конечно! - хмыкнула та равнодушно, и лицо при этом осталось таким же деревянным. - Тут больше никого нет! Может, ты кого-то хотел еще увидеть? Так здесь никого больше нет! Одна я. Лизка.
        Явно в этих словах был намек на Ольгу, Глеб хорошо понял Лизку. И, осознав это, шагнул к ней, схватил за короткие волосы, выдохнул в лицо:
        - Не боишься отправиться следом за Козырем?
        - Эй, ты! Отпусти меня! - визгливо крикнула она, дергая руками в наручниках. - Ты думаешь, Козырного больше нет? Это серого нет! А Козырных много гуляет по свету! Еще придут за собой!
        Положив ему руку на плечо, Аристарх проговорил:
        - Оставь ее. У нее уже дорога прочерчена. Пошли в комнату.
        Еще некоторое время рука Корозова крепко держала Лизкины волосы, и разносился ее визг. Затем Глеб отпустил и шагнул к двери. В комнате на диване сразу узнал вещи Ольги. Взял их:
        - Это ее вещи! Ее! Она была тут! Аристарх, ты понимаешь? Она тут была!
        - Я все понимаю, - сказал Аристарх. - Ты успокойся, Глеб.
        - Да как я могу успокоиться? - по овальному чуть удлиненному лицу поползла краска. - Это же вещи Ольги, Аристарх!
        - И все-таки, не горячись. Теперь уже найдем! Скоро найдем! - неулыбчивое лицо Акламина было серьезным.
        Круто развернувшись, Глеб метнулся в кухню, оттолкнул от двери оперативника. Подскочил к девушке, ткнул в лицо ей вещами Ольги, затем за плечо оторвал от стула, стал трясти:
        - Ты скажешь все! Все скажешь!
        - Отвяжись от меня! - зло выкрикнула она. Худая, похожая на мальчика, она стала отбиваться ногами, стараясь ударить коленкой в пах Глебу, памятуя, как это получалось у Ольги с Козырем.
        Но Корозов сразу раскусил ее намерения, резко посадил на место и схватил за ухо, выкручивая его:
        - Не дергайся, иначе уши оторву! Говори, куда делась Ольга?
        От боли, а скорее от нежелания отвечать на вопросы Глеба, Лизка завизжала во весь голос:
        - Отпусти! Я ничего не знаю!
        - Знаешь! - выворачивал ухо Глеб.
        В кухню вошел Аристарх, остановил Корозова:
        - Не тронь ее, Глеб. У меня с нею будет особый разговор. Все она скажет, что знает. И про Ольгу узнаем, не сомневайся.
        Отпустив ухо девушки, Глеб недовольно отступил, нахмурился. Она, сжавшись, как зверек, смотрела с ненавистью:
        - Я ничего не знаю, - повторила для Акламина.
        Убежденный, что Лизка знает, где Ольга, Корозов выразительно посмотрел на Аристарха, будто сказал ему, что ж, надеюсь на тебя. Развернулся и, сжимая в руке вещи жены, твердой походкой, не прощаясь, направился к выходу. На душе было мрачно. Выйдя из подъезда, обошел труп Козыря, все еще лежавший на крыльце, и пошел к машине. Поредевшая толпа зевак у крыльца торопливо расступилась. Между собой они что-то обсуждали, но, увидев Корозова, затихли, сделав лица грустными. С некоторыми из них в сторонке беседовали оперативники. Сев в автомобиль, Глеб долго смотрел на вещи жены, в груди все кипело, но еще больше росло недовольство собой. Сколько прошло времени, он не знал, но увидел, как к подъезду подкатила полицейская машина, как на улицу вывели Лизку, как она шарахнулась от трупа Козыря, и как потом села в машину. Глеб отвернулся и распорядился ожидавшему водителю, чтобы ехал.
        Авто выехало на дорогу. Глеб вспомнил об охранниках, притаившихся в машине позади, и подумал, как все это нелепо теперь выглядит. Зачем все это сейчас, когда Козыря больше нет в живых? Так и не состоялась его встреча с ним. А жаль. Может быть, что-то решилось бы иначе. Хотя, как знать. Никто ничего не знает заранее. Готовимся к одному, а получаем другое. Хорошо это или плохо? Неизвестно. Говорят, это и есть судьба. Тогда получается, что судьба, это Неизвестность. Мысли мучили Глеба. Но дорога как будто успокаивала. Хотя как можно было успокаиваться, когда Ольгу не нашли, как будто мертвый Козырь по-прежнему удерживал ее где-то. Неожиданно автомобиль затормозил. Корозов всем телом подался вперед. Возмущенно подал голос:
        - Что там?
        - Светофор, - коротко ответил водитель.
        Положив голову на подголовник, Глеб прикрыл глаза. Покоя на душе не было.
        43
        Часами позже Корозову позвонил Акламин. Сообщил, что допросил Лизку и та, прижатая к стенке уликами, развязала язык. Выложила, что Ольгу Козырь увез прошедшей ночью. Но куда, она не знает. Ранним утром вернулся. Аристарх предположил, что Ольга передана заказчику. С одной стороны новость говорила о том, что Ольга жива, но, с другой стороны, было непонятно, где теперь ее искать. Глеб чувствовал себя не просто как у разбитого корыта, а словно сам был этим разбитым корытом. А еще его взбесило, что опера, сидевшие в засаде, просто прохлопали все. Они видели, сказал Акламин, как ночью к подъезду подъезжала машина «Скорой помощи», как двое с носиками зашли в подъезд, и как вынесли кого-то. Погрузили в машину и увезли. А через два-три часа в полицию позвонили работники «Скорой помощи» и сообщили, что у них был ложный вызов, водителя и врача связали, бросили в кустах, но потом развязали и вернули машину. Стало все ясно, когда два этих момента связали воедино. Опера были в трансе. В трансе был и Глеб, услышав это. Он долго молчал. Так долго, что Аристарх дважды спрашивал, слышит он его, либо нет? Наконец,
Корозов выдавил из себя:
        - Я выбит из колеи, Аристарх! Как это могло случиться? У кого теперь она? Где искать?
        Сжимая в руке телефон, Акламин не мог подобрать сейчас нужные слова для Глеба. Лишь одно крутилось в голове, и он произнес:
        - Не надо пороть горячку! Рано или поздно они выйдут на тебя! Им нужен ты!
        - Черт побери! - вспыхнул Корозов. - Вот он я! Что ж они меня обходят стороной? Я хожу без охраны. Стреляй, бери голыми руками! - голос Глеба стал упругим и звонким. - Я не могу ждать, когда они на меня выйдут! Я должен сам их найти! Я их раздавлю за Ольгу! Ты сообщницу Козыря, смотри, не проворонь! Смотри, чтобы она куда-нибудь не пропала! Выбей из нее имена всех подельников Козыря и дай их мне! Я тебя прошу! Иначе я сам что-нибудь предприму! Я больше не буду сидеть и ждать у моря погоды!
        На этом разговор прервался. Акламин сидел за столом, перед ним лежала его записная книжка. Он захлопнул ее, прижался к спинке стула, прикрыл глаза, потер виски. Потом придвинул к себе лист чистой бумаги, начал что-то писать.
        В то же время Корозов почувствовал нехватку воздуха в салоне авто. Ослабил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу рубахи и распорядился водителю остановить машину. Глянул сквозь стекла. Набережная. Он вышел из авто, спустился к воде. Вода всегда успокаивала его. В голове все переплелось. Он не мог решить, что теперь предпринять. Все начиналось сначала. Надежды на то, что удастся взять Козыря и от него узнать, кто заказчик, рухнули одним махом. Пуля Стрелка закрыла тему Козыря. Смотря на тяжелый камень набережной, на плеск волны, Глеб не замечал ничего этого. На сей раз вода, к сожалению, не успокаивала и не отвлекала. Мысли были далеко отсюда. Мысли были с Ольгой. Неожиданно они перескочили на Суприна и Фокина. Один скользкий человек. Второй сложная закрытая личность. История с контрактом пока что темное пятно. Их подозрения друг на друга он уже слышал. Голову сломал, перелопачивая все в своем сознании. А воз и ныне там. Если прокрутить еще раз, то о времени и месте подписания контракта Фокиным знали трое: он, Ольга и Борис. Суприн тут не пришей кобыле хвост. От Ольги и него информация никуда
не уходила. Стало быть, утечь к кому-то могла только от Фокина. К кому? Надо еще переговорить с Борисом. По гранитным ступеням Глеб поднялся к автомобилю. Водитель ждал у машины. Открыл перед Корозовым дверь и захлопнул ее, когда тот сел. Потом сел сам. Глеб не стал звонить Фокину, решил нагрянуть неожиданно. В неожиданностях всегда есть свои преимущества. Можно понять, рады ли тебя видеть? А если не рады, то насколько не рады?
        44
        Секретарь доложила Фокину, что в приемной Корозов. Борис сразу распорядился пропустить его. Вышел из-за стола навстречу, когда тот появился в дверях. Протянул руку для пожатия. Кроме него в кабинете был еще один человек, которого Глеб видел впервые. Высокий, черноволосый, с правильными чертами лица. Он также поднялся из-за стола и тоже протянул Глебу руку. Борис представил:
        - Познакомься, Глеб! Это мой новый партнер. Анатолий Вунин.
        Что-то в правильных чертах Вунина не понравилось Корозову, то ли в его больших глазах, то ли в его полуулыбке, сразу он не уловил. Но отметил, что взгляд того как бы проколол насквозь, словно просверлил. Сжимая ладонь Вунину, Глеб ощутил, что чем крепче было его пожатие, тем крепче становилось ответное. Они смотрели в глаза друг другу, будто испытывали друг друга на прочность. Все показалось Корозову странным, но он не придал этому значения. Перевел взгляд на Бориса:
        - Я, похоже, помешал?
        - Нет, - отозвался Фокин. - Мы уже заканчиваем.
        Отпустив руку Глеба, Вунин ничего не произнес. Борис вернулся на свое место. Пояснил Корозову:
        - У нас особых секретов нет. Обсуждали, где дешевле купить и куда дороже продать. Анатолий пришел ко мне с выгодным предложением. Поискали и нашли золотую жилу. Теперь только лопату побольше, да кидать подальше! - в разноцветных глазах проплыла усмешка, кончик заостренного носа шевельнулся. - А как твои дела? Кстати о Козыре. Я поручил своим людям найти его. Вот, Анатолий тоже предложил свою помощь. Но я пока не принял ее. А ты смотри. Нужна его помощь, он готов. У него есть серьезные выходы там, где мы с тобой не гуляем. Никуда не денется этот Козырь. Придавим, как клопа! А ты, собственно, чего стоишь? Садись.
        Выслушав Бориса, Глеб нахмурился, сел на стул, проговорил:
        - Опоздала помощь, Борис. Нет больше Козыря. Конец Козырю!
        Сросшиеся брови над переносицей Фокина дрогнули. Чуть потянув голову кверху, при этом как бы даже не проявив никакого любопытства, он неопределенно сказал:
        - Ну-ну.
        Между тем, усаживаясь на свое место, оживился Вунин. Подал голос, задал вопрос, который, как показалось Глебу, был не очень уместен с его стороны:
        - Ты его взял? Где же он?
        По логике, такой вопрос должен был бы задать Фокин, а не Вунин. Однако Борис продолжал молчать. Это было странно для Глеба. И он не стал отвечать на вопрос Анатолия, ожидая реакции Бориса. Но его реакции не последовало. А Вунин, явно неудовлетворенный тем, что Корозов проигнорировал его вопрос, пытливо задал новый:
        - Что тебе удалось узнать?
        Совать нос в чужие дела, это что, принцип Вунина, подумалось Глебу, и он снова ничего не ответил ему. Следил за Фокиным. И, кажется, недавнее доверие тому давало трещину в душе у Глеба. Так же, как Борис выложил Вунину о проблемах Корозова с Козырем, точно так же мог кому-нибудь рассказать о времени подписания контракта. Может, из благих намерений, а может, не очень. Все возможно. Вунин в свою очередь, не получив ответы на вопросы, помрачнел, глянул на Корозова с отторжением. Заметив, нечто похожее на неприязнь между Глебом и Анатолием, Фокин примирительно произнес:
        - Ну вот, нашла коса на камень. Мне бы не хотелось, чтобы мои компаньоны вцепились друг другу в глотки только потому, что они не знают друг друга. Однако вы оба должны знать, что я не работаю с дураками. Дураки это не моя стихия. - Борис амбициозно посмотрел поверх их голов. - Вам стоило бы познакомиться поближе. Может быть, вы могли бы пригодиться друг другу. И не только по поводу Козыря, тем более, если ты, Глеб, его нейтрализовал уже. На очереди заказчик. И тебе и мне важно взять его. Надо понять причинные действия. Я бы не хотел, чтобы твои трудности отражались на моем бизнесе. А это явно просматривается уже. Проанализируй. Не хочешь вовлекать во все тяжкие Анатолия? Это твое дело. Это ведь его инициатива. Не моя. Я здесь в роли посредника. Но, вижу, мое посредничество ни к чему не приводит.
        Слова Бориса не понравились Глебу, он упругим голосом выговорил:
        - Ты ошибаешься, Борис, в отношении меня! Я ведь не базарная баба, чтобы стоять посреди рынка и вопить о помощи, и ждать, пока черти припрыгают со всех сторон. Подстрелили твоего парня так же, как моих ребят, потому мы и начали вместе одну кашу хлебать! Ведь так это было? - Глеб выразительно посмотрел на Фокина, дождался, когда тот качнет головой в знак согласия. - А какое отношение ко всей этой истории имеет твой компаньон? Он, случайно, не благотворительным фондом управляет? - Корозова словно прорвало, внутри кипело, и не Вунин был виноват в этом. Неудачи последнее время плющили мозг Глеба, терпения не хватало, обычная сдержанность отступала перед вспышками раздражения.
        В ответ на его слова, Вунин возмущенно вскочил и выпалил:
        - Ты давай не зарывайся! Я не навязываюсь к тебе! Копайся в своем курятнике сам! Хоть с козырями, хоть без козырей! Я вижу, не зря тебе пулю меж рогов хотели всадить! - сказал зло и враждебно.
        Последняя фраза подбросила Глеба со стула. Он выпрямился и шагнул к Вунину. Тот тоже подхватился, сжимая кулаки до хруста пальцев. Казалось, еще миг, и схватка между ними неминуема. Но из-за стола вскочил Фокин, поспешил взять инициативу в свои руки. Громко выкрикнул:
        - Ну, хватит! Вы что, как христопродавцы, как псы бешеные ведете себя? У вас других проблем нет? Отойдите друг от друга! - его лицо налилось бледной краской. - Сядьте! Анатолий! Глеб! Будем говорить по делу, или будем характеры показывать? Я тоже могу показать, мало не покажется!
        Медленно оба вернулись на свои места. Корозов в душе уже ругал себя за свою несдержанность. Он приехал к Фокину с другой целью, но теперь говорить о цели своего визита у него пропало желание, да еще в присутствии Вунина. И кто такой Вунин? Надо бы навести справки. Чем он занимается? Почему щепетильный при подборе партнеров и осторожный Фокин стал его компаньоном? Хотя, впрочем, это дела Бориса, и пусть он сам в них разбирается. Глеб просто сожалел о стычке, а Вунин не испытывал никаких угрызений совести, смотрел непримиримо и не жалел о том, что переступил черту. Борис, глядя на них исподлобья, пробормотал неопределенно:
        - Ну-ну, - хотя был удовлетворен тем, что удалось остановить стычку. И добавил. - Всем надо успокоиться, - вышел из-за стола, подошел к окну, посмотрел на улицу. Не оборачиваясь, сказал Глебу. - Значит, тебя можно поздравить с освобождением твоей жены? Как она себя чувствует? Не наследил там Козырь? А то по моей информации этот тип любит искать рай под каждой юбкой.
        От этих слов Корозова покоробило. Ему показалось, что он услышал издевку Бориса. Как будто тот что-то знал. Скупой в движениях и на слова, Фокин никогда прежде не позволял себе так разговаривать с Глебом. Что же изменилось? Ведь он говорил все это в присутствии Вунина. Что за игра? Неужели Суприн прав в своих подозрениях? Неужто Фокин причастен к последним событиям? Конфликтов с Борисом у него никогда не было. Договоренностей достигли быстро. Что же произошло? Что могло произойти? По щеке Глеба пробежала нервная морщина. Он резко стал со стула, проговорил:
        - Вся эта болтовня не стоит горелой спички! - шагнул к двери, слегка приподняв левую руку в прощальном жесте, и, уже подойдя к дверному полотну, оглянулся, закончил словами. - Я найду все концы, Борис! Будь уверен! - открыл дверь и вышел из кабинета.
        45
        Войдя в приемную офиса, Глеб увидел начальника охраны Исая. На ходу махнул ему рукой, приглашая с собой в кабинет. Секретарь, молоденькая девушка с фигурой модели, светлым лицом, зелеными глазами и коротким черным хвостиком на голове, в черной юбке и розовой блузке, сразу оживилась. Подхватила со стола папку с бумагами и понесла следом за Исаем и Корозовым в кабинет. Глеб сел за стол, вытер носовым платком испарину со лба, хотя на улице был осенний холод и в кабинете не жарко. Однако перенапряжение последних событий давало о себе знать. Убрав платок в карман пиджака, Глеб глянул на секретаря, вытянувшуюся перед столом, прижавшую к груди папку, спросил:
        - Что у тебя?
        - Вот, - она раскрыла папку и положила несколько бумаг перед ним.
        Мимолетно проведя по ним глазами, он рассеянно сказал:
        - Хорошо. Оставь. Посмотрю.
        Кивнув, девушка закрыла папку, опять прижала ее к груди и, глядя себе под ноги, пошла к выходу, где у двери стоял начальник охраны. Подняла взор на него, наткнулась на колкие холодные глаза на узком с впалыми щеками лице и мигом прошмыгнула мимо.
        - Не стой! - сказал Корозов. - Садись ближе. Многое поменялось за несколько часов. Есть новости.
        Пройдя к приставному столику, Исай сел, погладил лоб, положил руки перед собой и приготовился слушать.
        - Теперь все по порядку, - сказал Глеб и стал рассказывать.
        Начал с Козыря, а закончил встречей с Фокиным и знакомством с Вуниным. Информацию подал сжато, не размазывал, не лил из пустого в порожнее, излагал только суть. В конце, руководствуясь новыми обстоятельствами, стал предлагать новый план действий:
        - Козыря больше нет, стало быть, поиски его прекратить. Опасаться больше нечего, - провел ладонями по столешнице, подумал и скорее спросил, нежели распорядился. - Что-то надо делать с моей охраной. Сколько еще парням на полу автомобиля корячиться? Надо выводить их на свет. Думаю, пора.
        - Я бы не стал торопиться, Глеб, - возразил Исай, откидывая челку с высокого лба. - Козыря нет, но есть заказчик. Он-то никуда не делся. И он ждет, что смерть Козыря заставит тебя расслабиться. А когда увидит это, нанесет удар.
        - Но ведь охранники будут, только не в багажнике авто, а на виду рядом со мной. Какое же это расслабление? - нахмурился Корозов.
        - Когда все на виду, тогда в отпоре исчезает фактор неожиданности, - сказал начальник охраны. - А такой фактор часто решает исход дела. Ты и сам это хорошо знаешь.
        - Ладно, убедил! - ответил Глеб. - Закрываем эту тему. Но открываем другую. Переориентируй охранников на Фокина и Суприна. Возьми под контроль все их передвижения и контакты. Я хочу знать, исходит ли от них опасность для меня, и какая? Учти, что это волки битые, со своей охраной, заметят слежку, пиши - пропало. Организуй по высшему разряду. А сам покопай, понюхай, кто такой Анатолий Вунин? Чем занимается, какие отзывы о нем? Будь осторожен.
        Только за Исаем закрылась дверь, как в кармане пиджака Корозова зазвонил телефон. Глеб вытащил, посмотрел на номер. Незнакомый. Положил на стол. Достал носовой платок и вытер все лицо, хотя оно было сухим. Но у Корозова было ощущение, что на нем кусками налипла грязь после всех сегодняшних событий, и что эту грязь надо долго драить щеткой с мылом. Телефон звонил долго. Замолкал и вновь принимался. Глеб смотрел на него с внутренним недовольством, пока его не пробила мысль, что звонить могла Ольга с чужого номера. Он даже подскочил в кресле от этой мысли, его обожгло, словно кто-то выплеснул на него ушат кипятка. Глеб схватил телефон, и готов был крикнуть: «Оленька, это ты?» Но не прокричал, потому что услыхал дрожащий мужской голос, который совсем не узнал, хотя тот произнес его имя. И только когда человек на другом конце назвал себя, Корозов выдохнул воздух. Звонил врач Гержавин. Он, захлебываясь, торопливо полушепотом говорил:
        - Глеб, я вынужден побеспокоить вас! Мне просто не к кому больше обратиться! Я не могу говорить по телефону. Мне надо встретиться с вами!
        - Что-нибудь серьезное? - спросил Корозов.
        - Более чем! Более чем! Более чем! - с запалом несколько раз повторил Гержавин потерянным голосом.
        - Это срочно? - поинтересовался Глеб, удивляясь испуганному тону врача.
        - Более чем! Более чем! - ответил дребезжащий голос.
        Посмотрев на часы, Корозов спросил:
        - Через час устроит вас? - и назвал место, куда подойти.
        - Устроит, устроит, даже очень устроит, - торопливо отозвался врач и прервал разговор.
        Ровно через час Глеб находился в назначенном месте. У торгового комплекса «Фрегат». Тротуар был заполнен людьми, но Корозов через лобовое стекло сразу увидел Гержавина, поспешно обгонявшего пешеходов, спешившего к парковке машин. Наклонив голову, всматривался в номера автомобилей. Высокий, сутуловатый, в осенней синей куртке, полы которой поднимал холодный ветер, и черной кепке, из-под которой торчали пронизанные сединой волосы. Увидел, как водитель Корозова моргнул фарами. Свернул к машине, быстро сел на переднее пассажирское сиденье. Лицо было бледным, неспокойным и растерянным. Такого лица Глеб у него никогда не видел. Врач повернулся назад, зацепился взглядом за глаза Корозова и не отрывался от них, как не отрывается от соломинки утопающий. Губы пошевелились, но явно вместе с языком не могли выговорить слова. И тогда Глеб спросил:
        - Где удобнее поговорить? Здесь или отъедем?
        Вздрогнув, оторвавшись от глаз Корозова, Гержавин рассеянно оглянулся, пробежал взглядом по лобовому стеклу, прошептал:
        - Отъедем! Да, да, отъедем, - и взволнованно добавил. - Знаете, тут такое дело.
        - Едем! - распорядился Глеб водителю.
        Машина мягко тронулась с места, а Корозов проговорил, коснувшись рукой плеча Гержавинаа:
        - Рассказывайте, Сергей Сергеевич! Не будем терять время. Что у вас стряслось?
        Сильное волнение пробежало по телу врача, отразившись на мимике его лица:
        - Кошмар, Глеб! Как из плохого сна. Я не знаю, что делать. Решил вам позвонить! - лихорадочно задвигался на сиденье и начал. - Недавно ко мне в отделение поступил молодой человек с пулевым ранением и большой потерей крови. Ранение серьезное. Парень, можно сказать, в рубашке родился. Ему сделано две сложных операции. Сейчас он находится в реанимации. Так вот, на следующий день появился какой-то Борис Фокин с группой людей и поставил у двери охранников. Охранять этого парня. Ну, ладно, охрана, так охрана. Какое-то время все было тихо и мирно. Но сегодня ночью ко мне в квартиру ворвались другие люди, подняли всех на ноги, навели на всю семью ужас. Втолкнули меня в кухню и предложили заработать большую сумму денег. Потребовали, чтобы я устроил пациенту летальный исход! - Гержавин произнес все это полутоном и так быстро, будто старался глотать слова, чтобы они больше не звучали нигде и никогда. Испуганный взгляд метался по салону, когда он рассказывал, как, угрожая смертью семьи, его вынудили дать согласие на их условия.
        Слушая историю Гержавина, Глеб не задавал никаких вопросов. Подобные обстоятельства легко могут сломать любого обычного человека. Выложив все, врач глубоко задышал, у него перехватило горло, ему нужно было много воздуха. Теперь он как будто сам удивлялся тому, что из него вытащили такое согласие. Это невероятно, что он дал его. Но так произошло. И он теперь не знал, что делать, и тихо твердил:
        - Ведь это невозможно, Глеб! Невозможно. Я же врач. Я лечу людей, - затих, прежде чем выдавить из себя. - Однако на этом не закончилось! - бегающие глаза остановились на одной точке, и голос приобрел обреченное звучание. - Когда я был на работе, они позвонили мне и сообщили, что моя семья у них. Я раздавлен, Глеб. Я боюсь за семью. Если не выполню их условия, погибнет семья. Пригрозили, чтобы в полицию не шел. Поэтому я отыскал вас. Мне не к кому больше обратиться.
        Было ясно, кто-то хочет уничтожить охранника Фокина, как обычно уничтожают свидетелей. Гержавин попытался обрисовать внешность вожака. Но, видимо, как только в сознании всплывало его лицо, врача начинала бить бешеная дрожь и фразы становились неоконченными, будто вырванными из контекста, из которых трудно было собрать целостную картину. Полученный стресс был настолько велик, что Гержавин по несколько раз возвращался к одним и тем же деталям, всякий раз добавляя совершенно разные подробности. И, тем не менее, в голове у Глеба что-то сложилось. Насколько это соответствовало реальности, можно было только предполагать. Сергей Сергеевич умолк, словно выдохся, уставился в одну точку на сером пиджаке водителя, как будто хотел рассмотреть, как сплетаются нити в ткани, после чего вскинулся и, словно извиняясь, что сказал не все, прошептал:
        - А еще, а еще голос такой отрывистый. Слова говорит, как будто хлещет ими. И сильный табачный запах от него, точно пропитан дымом, - и вздохнул. - Хотя от всех курящих людей несет табаком.
        Попытка Глеба воспроизвести в памяти человека с похожими данными ни к чему не привела. Среди его прежних и нынешних контактов никого подобного не было. Но главное, что пришлось ему отметить, сомнения в отношении Фокина отпали, в этих обстоятельствах он вне подозрений. Не станет же он ставить охрану в больнице, а потом искать пути, чтобы убрать своего человека. Абсурд. Недавние колебания по поводу него - бред. А Суприн? Стоп! Так можно далеко зайти. Не надо спешить делать выводы. Черт побери, как узок мир и как все в нем возвращается на круги своя. Совершенно неожиданно проблема Гержавина столкнулась с его проблемой. Охранник Фокина оказался в центре непонятного клубка. Если предположить, что Ольга и семья врача в одних и тех же руках, то клубок запутывается все сильнее, а круг поиска, между тем, значительно сужается.
        - Все очень серьезно, - сказал он Гержавину. Не видел смысла успокаивать врача. Ведь тот и сам прекрасно понимал, что слова сейчас, какие бы они не были и как бы они не убаюкивали, ничего ровным счетом не стоят. Нужны действия. А их необходимо тщательно продумать, чтобы никому не навредить. Глеб повторил. - Серьезно. Но я постараюсь вам помочь! - Он не сказал врачу о похищении Ольги, о том, что сам теперь находился в таком же положении, но каким-то третьим чутьем связывал два похищения в одно целое.
        - Я надеюсь, что все будет хорошо, - с надеждой в голосе прошептал врач.
        - Я - тоже! - поддержал его Глеб. Хотя ему самому нужна была не меньшая поддержка в эти минуты. - Куда вас отвезти? - спросил, окидывая взглядом улицу за стеклами автомобиля.
        Словно очнувшись после этого вопроса, Гержавин глянул сквозь лобовое стекло и назвал адрес. Водитель, не дожидаясь команды Глеба, направил машину на другую улицу. Вернувшись в офис в конце дня, Корозов поручил Исаю поставить под наблюдение квартиру Гержавина, и установить за врачом слежку. Вполне допустимо, ночные гости могут снова возникнуть возле него, а, стало быть, появится шанс найти не только семью Гержавина, но и Ольгу. Надежда слабая, но она есть. Сейчас ничего исключать не стоит. Ничего. Глеб раздумывал, рассказать эту новость Акламину или нет? И решил, пока ничего не говорить. Потому что хорошо понимал, что появление оперативников возле Гержавина может стать для преступников сигналом к немедленным действиям. Действиям непредсказуемым. Получается, что он не только не поможет Гержавину, но все погубит. До конца жизни тогда не простит себе этого.
        Уже поздним вечером Корозов заехал в один из ресторанов поужинать. Он любил здесь бывать вместе с Ольгой. На нее всегда оглядывались мужчины. Она красиво шла, красиво сидела, красиво улыбалась. В груди защемило от этих воспоминаний. Глеб, не выбирая, прошел к первому же свободному столу, накрытому белой скатертью. Зал был полупустым. Легкая музыка тихо плавала в воздухе. Посетители спокойно сидели за столами, голосов почти не было слышно, если и доносились один-два от какого-нибудь стола, то это коротким всплеском, который тут же затихал. Глеба быстро обслужили. Официант, помнивший лица частых посетителей, улыбнулся ему, принимая заказ, спросил:
        - Вы сегодня один?
        Вопрос не понравился Глебу. К чему такое любопытство официанта? Какое ему до этого дело? Как будто он что-то знал или о чем-то догадывался, спрашивая. Глеб не ответил, и официант побежал исполнять заказ.
        Поужинав, Корозов собрался уходить, как вдруг увидел, что в ресторан вошел Анатолий Вунин. Окидывая глазами зал, он несколько оторопел, столкнувшись со взглядом Глеба. Собственно, причин не было, чтобы удивляться. Между тем, он на минуту замер, очевидно, не хотел сегодня больше сталкиваться с Корозовым. Но уж, коль пришлось, быстро взял себя в руки и решительно направился к столу, за которым сидел Глеб. Не спрашивая разрешения, и это тоже не понравилось Корозову, Вунин присел напротив на стул с полуулыбкой на лице, проколол взглядом, проговорил сумрачно:
        - Я погорячился сегодня, Глеб! Давай, забудем! Нельзя начинать знакомство с трепа!
        Прижавшись к спинке стула, Глеб помолчал, прежде чем ответить, подумал, и пробормотал:
        - Я уже не помню, что было.
        Сделав короткую паузу, Анатолий через стол протянул Корозову руку. Особого желания у Глеба не было пожимать ему руку, но чувство такта не позволило опуститься до обиженного водовоза. Рукопожатие у Вунина было ленивым, явно делалось не от души. Поэтому Корозов спросил:
        - А стоит ли начинать?
        После этого, не отвечая, Вунин поднялся, провел глазами по свободным столам и, выбрав, отошел от Глеба.
        46
        В этот вечер Хичков тоже ужинал в другом ресторане. Один. Рядом сидел охранник. Вадим потягивал сок через трубочку и постоянно обметывал взглядом зал ресторана, внимательно отслеживая всяческие передвижения по нему. Зал не вызывал в нем никаких эмоций. Публика - тоже. Музыка - лучше бы ее не было. Все вокруг казалось серым, неуютным. И хотя день у него прошел как будто удачно, и, судя по всему, Вадим должен быть в хорошем расположении духа, однако глаза его не светились радостью и не выражали полного удовлетворения. За весь ужин он не притронулся к вину, хотя пригубить иногда был не дурак. Отодвинув от себя тарелку, он с удовольствием закурил, сделал несколько глубоких затяжек, шумно выпуская дым изо рта. Потом посмотрел на время. Вышел из-за стола. Одернул куртку в виде пиджака. Сегодня ближе к ночи была назначена встреча со Стрелком для окончательного расчета за проделанную работу.
        Надо сказать, что работой Стрелка он остался недоволен. Нет, то, что тот сразу уложил Козыря, это было прекрасной работой. Но то, что тот не использовал заранее определенные пути отхода, долго уходил с точки обстрела, обнаружил себя, да еще открыл пальбу по полицейским, это вышло за рамки дозволенного. Хичкову было ясно, что Стрелок стал для него новой проблемой, а это означало, что тот должен был навсегда исчезнуть. В создавшихся обстоятельствах, вопрос иначе не стоял. Но доверить ликвидацию неудачника Вадим не мог никому. Только сам. Чтобы его встреча с этим парнем была последней минутой в жизни того. Ибо парень был вертким, скользким хитрым лисом с хорошим опытом. Любил деньги страстно. Глаза разгорались, когда начинали шуршать купюры. Впрочем, от денег не отказывается никто.
        В назначенное время после ресторана Хичков, натянув парик, подъехал с заднего двора к молодежному кафе «Ритм», работавшему круглосуточно. Охранника оставил на крыльце около красиво оформленных дверей. Уверенно прошел внутрь. Зал небольшой, столов немного, освещение слабое. Этакая интимная полутьма. Для молодых пар. Вадим сел за стол, лицом к выходу, заказал сок. Стрелок задерживался. Громко играла музыка. В центре шумно танцевала толпа. Дергалась, махала руками, повизгивала. Между столами шныряли официанты, собирали грязную посуду и расставляли новые блюда. Хичков не умел танцевать. Но любил иногда потоптаться под музыку, обнимая за талию какое-нибудь красивое создание. Сейчас настроения на топтание не было, он безразлично поглядывал на танцующие пары и хмуро постукивал пальцами по столешнице, дожидаясь сока и ощущая за поясом металл ствола.
        Фужер с соком принесли. Поставили перед ним. Официант справился:
        - Еще чего-нибудь?
        Немного отхлебнув, Вадим покрутил головой. Официант отошел. Рассеянно наблюдая за беснующейся под музыку толпой, Хичков мгновенно увидел появившегося в дверях невзрачного верткого человека в куртке с капюшоном. Тот остановился при входе, осмотрелся, и, разглядев в полумраке Вадима, отбросил капюшон, проследовал к нему. Семенящей походкой. Сел. Глаза беспокойно бегали:
        - С завершением дела! - сказал Хичков, поднимая фужер с соком. - У тебя сегодня удачный день. Поздравляю!
        Напряженно дрогнув губами, Стрелок едва раскрыл рот:
        - У меня минута времени, - сказал и откашлялся, точно в горле у него запершило. - Я не за словами пришел, а за поздравлением в виде конверта. Я не думал, что ты сам приедешь рассчитываться!
        - Я всегда рассчитываюсь сам, когда работа хорошо сделана! - ответил Вадим. - Это мое правило! - Видя, что мускулы Стрелка натянуты, как резина, Вадим хотел притупить его опасливость, расслабить, потому продолжил. - Поздравлять всегда приятно самому. Я предлагаю выпить за успех! Давай закажем по стопке. Благое дело!
        Съеживаясь, становясь еще более неприметным, Стрелок проговорил, сторожко наблюдая за Хичковым:
        - Выпить можно, только не сейчас и в другом месте! Надеюсь, это не последнее дело?
        Ответ был уклончивым:
        - Последних дел вообще не бывает. Все бесконечно. Все так быстро меняется, - взял фужер, сделал небольшой глоток сока, покрутил фужер в руке. - У меня только один вопрос. Зачем палил по полицейским? Почему не сбросил ствол?
        Насторожившись, Стрелок кинул глазами в разные стороны. Видно, он не ждал таких вопросов. Произнес с опаской:
        - Козыря я убрал! Это было условием контракта. Ну, а полицейские, его величество случай!
        Холодный прищур глаз Вадима обжег Стрелка:
        - Случай иногда так много играет в жизни, - выговорил он, покручивая пальцами фужер с соком. - Но лучше бы не было таких случаев. Луше бы не было. Однако расчет есть расчет.
        Задержав дыхание, Стрелок вперил в Хичкова взгляд, следя за его движениями. Тот полностью расстегнул молнию на куртке, отбросил полы, сунул ладонь во внутренний карман, достал конверт, положил перед собой:
        - Здесь остальные пятьдесят процентов, как и договаривались, - Вадим опять взял пальцами фужер. - Все-таки стоило бы выпить за успех, - медленно, смакуя, допил сок и поставил фужер перед собой. - Ну, что ж. Пожмем друг другу руки!
        Шныряя глазами, Стрелок уловил фальшь в игре Хичкова. В чем она выразилась, он не мог себе так сразу объяснить: в поведении ли, в голосе ли, в облике ли Вадима. Но что-то неискреннее мелькнуло перед глазами Стрелка, как короткая вспышка. Заставило его насторожиться, напрячься, стать пружиной. Хичков протянул ему руку. Стрелок механически подал свою. Сдавив ему ладонь, Вадим выдохнул:
        - За собой всегда нужно подтирать! Ты не сделал этого!
        Краем глаза Стрелок уловил, как левая рука Хичкова скользнула вниз к поясу. Интуиция подбросила парня с места. Метнувшись в сторону, он опрокинул стол на Вадима. Тот выхватил пистолет, но крышка стола ударила его, и он повалился на пол. Раздался хлопок выстрела. Но грохочущая музыка заглушила его. Пуля вошла в потолок. В тот же миг Хичков ощутил сильный удар по голове. Стрелок схватил бутылку с соседнего стола и оглоушил Вадима. Тот вытянулся на полу без памяти, сдавливая рукоять пистолета в левой руке. Подхватив с пола конверт, Стрелок мгновенно исчез из кафе. За дверью минута потребовалась ему, чтобы вырубить охранника Вадима, не ожидавшего такой прыти от Стрелка.
        Придя в себя, Хичков увидел над собой несколько глаз, а кто-то брызгал ему в лицо водой. Он резко дернулся. Ему помогли подняться. Толпа смотрела с любопытством и одновременно с боязнью, видя в его руке ствол. Он зыркнул глазами по полу вокруг себя в поисках конверта. Того не было. Вадим все понял. Тронул рукой голову. Кровь. Зло захрипел. Перед ним расступились. Покачиваясь, выбрался из кафе на крыльцо. В голове стоял звон. Около двери увидел скорчившегося охранника. Несколько раз глубоко втянул в себя воздух. Прошел мимо охранника. Спустился с крыльца и двинулся к своей машине за угол здания. Под изумленным взглядом водителя ввалился в салон автомобиля.
        - Трогай! - приказал.
        - А где он? - спросил тот, имея в виду охранника.
        - Трогай! - повторил Вадим, ничего не объясняя.
        Приложив к ране на голове носовой платок, Хичков некоторое время подержал его, а потом, опустив стекло, сердито выбросил на улицу. Сдавил ладонями виски, заскрипел зубами. Машина, включив фары, покатила по двору к дороге. Часы показывали ровно двенадцать ночи. К горлу подступало бешенство. Так лохануться. Он до сих пор не мог поверить в то, что его просто размазал невзрачный вертун. Такая осечка. Шум в голове был мелочью по сравнению с этим позором. Оборотистым оказался Стрелок. Ведь знал, что он вертун, но чтобы был таким дошлым - не думал. Поэтому и получил по мозгам. Вадим опять заскрипел зубами.
        47
        Утром Хичков сидел у себя в кабинете. На голове наклеен пластырь. Старался не думать о случившемся, но мысли то и дело возвращали его к тому, что какой-то недоносок оставил его в дураках. Гулять ему недолго, пытался успокоить себя Вадим, но не мог. Смотрел в зеркало взглядом, полным отвращения к себе, будто видел не свою физиономию, а раздавленное тухлое яйцо. Нет, теперь только труп Стрелка мог успокоить его. Между тем, Акламину Стрелок нужен был живым. Всех своих людей Хичков бросил на поиски Стрелка. Метался, ждал результатов. Наконец, после обеда ему сообщили, что наводка привела к дому двоюродной сестры Стрелка. Вадим тут же отправился по указанному адресу. Перед домом его встретили. Он перегруппировал своих людей и вошел в подъезд, поднялся на второй этаж. Не успели его подручные подступиться к двери, как та перед ними неожиданно широко открылась и из квартиры навстречу выступила высокая женщина крепкого телосложения. Подельники Хичкова, не раздумывая, с ходу, втолкнули ее назад и ворвались в квартиру.
        Войдя следом за ними, Вадим прошел через небольшую прихожую и увидел, как в чистой с коврами и недешевой мебелью комнате его подручные мигом смахнули с дивана на пол Стрелка. Тот в черных трусах и синей майке сидел и смотрел телевизор. Появление подельников Хичкова стало полной неожиданностью для него. Не ждал. Даже пикнуть не успел. Все произошло мгновенно, еще быстрее, чем планировал Вадим. По телевизору шла комедия. Только для Стрелка она, похоже, превратилась в трагедию. Его подняли на ноги. Тощего, жалкого, с тонкой шеей, тонкими кривыми ногами. Отличающегося совершенно своей внешностью от комплекции двоюродной сестры. Поставили перед Вадимом. Стрелок был удручен. Губы вздрагивали, глаза бегали.
        - В кафе я защищался, - проговорил он дребезжащим захлебывающимся голосом, пытаясь придумать еще какие-нибудь слова в свою защиту. Но слова не приходили на ум. Казалось, вот-вот его хватит кондрашка. Чувствуя себя со всех сторон уязвимым, он пробовал расположить к себе улыбкой. Но улыбка на лице не получалась. И он с обреченным видом стал просить. - Прости, Вадим, прости, я защищался.
        - От кого защищался? От меня! Разве ты не знаешь, что от меня невозможно защититься? - спросил Хичков. Он стоял напротив, заслонив собой экран телевизора. Голоса оттуда неслись громко и назойливо. Глянув на подручных, Вадим недовольно бросил. - Да вырубите вы его к чертовой матери!
        - Так это, - отозвался один из подручных в легкой куртке с распахнутой грудью, как будто по улицам не кружила осенняя холодная муть, а стояла тридцатиградусная жара. - Пускай на площадке лучше его слышат, чем нас.
        - Тогда громче! - распорядился Вадим и снова повернулся к Стрелку.
        Сникнув, тот молчал, он знал наверняка, Хичков пришел убить его. Все, веселые деньки миновали. Раньше он приходил за чужими душами, теперь настал черед его души. Какое отвратительное чувство испытываешь в этот момент. Видишь лик смерти и не можешь пальнуть ей в ответ. Безысходность. Он старался смотреть в лицо своей смерти неприязненно, но ее, видимо, совершенно не интересовало его отношение к ней. Ему было страшно.
        Сделав звук телевизора громче, так, что от него закладывало уши, подручный ухмыльнулся. Вадим взял Стрелка за майку, тряхнул:
        - Хитрый ты, вертун. Но не хитрее меня. Потому что у меня вывернуться не сможешь! И зря ты в кафе разозлил меня! Там все было бы кончено! Не испытывал бы ты сейчас этот ужас. Может быть, уже разговаривал бы с богом. Бог он добрый, всем прощает грехи. А я не бог. Я грехи не прощаю.
        Опустив голову, Стрелок слушал, но, похоже, в его сознании сейчас ничего не задерживалось. После слов Хичкова подручные придавили Стрелка книзу, поставили на колени. Вадим сказал:
        - Ты наследил, парень. Наверняка, твой след уже топчет полиция. Ты можешь привести ее ко мне! Сам знаешь, от таких свидетелей всегда избавляются. Ты не раз делал это. Так что для тебя нет ничего нового и необычного. Просто пуля в лоб и мозг перестает работать. И никакой полиции ты ничего рассказать не сможешь.
        Вытянув тощую шею, Стрелок дернулся:
        - Они не найдут меня.
        - Но я нашел! - чуть отвислая нижняя губа Хичкова вытянулась, на щекастом лице мелькнула ухмылка.
        - Прости, прости, Вадим! Я же все сделал, как был уговор! - опять рванувшись из рук подручных, Стрелок, пресмыкаясь, стал цепляться за соломинку.
        - С кем уговор? - жесткий угрожающий голос Хичкова прорвался сквозь звук телевизора и ударил по ушам Стрелка.
        Быстро сообразив, что сказал не то, что следовало, Стрелок поправил себя:
        - Ни с кем. Я сам. Я все сам!
        - Нельзя после себя оставлять нерешенные проблемы! - острые морщины легли на лоб Вадима, он вытащил пистолет. - Твое время закончилось, - сказал обыденно, но твердо, как будто поставил точку.
        Однако в этот миг сестра Стрелка, до того смирно стоявшая, прижимаясь спиной к стене и втягивая голову в плечи, вдруг сорвалась с места, оттолкнув от себя подручного Вадима, молчком прыгнула к Хичкову и вцепилась ему в горло. Это было неожиданно для всех. Вадим захрипел, отрывая от себя женщину. Подельники бросились оттаскивать ее. Но оторвать женщину оказалось непростым делом. Она, как клещ, вонзилась в его горло. Пальцы точно окостенели, не разжимались. Хичков задыхался, покраснел, теряя над собой контроль. Палец непроизвольно нажал на спусковой крючок. Раздался глухой хлопок. Пуля вошла в живот. Женщина застыла на короткое время и, не выпуская горла Вадима, стала слабнуть и медленно опускаться на пол. Подручный с усилием оторвал ее руки от горла, и она упала. Хичков шумно со свистом втянул в себя воздух, закашлялся. Кашлял долго, выбрасывая из себя хрипы.
        Пока все это продолжалось, Стрелка выпустили из внимания. Точно забыли о нем. Он воспользовался и юркнул из комнаты. Когда его хватились, он уже был на площадке. Внизу на лестнице увидел людей, решил, что это тоже подручные Хичкова, развернулся и побежал вверх на следующий этаж. Выскочившие из квартиры подельники Вадима потеряли его. Метнулись вниз и натолкнулись на тех, кого Стрелок принял за подручных Хичкова. Их было больше. Две группы сразу ощетинились пистолетами. Замерли в тревожном ожидании. Кто-то из людей Вадима спросил:
        - Парни, вы кто?
        И услыхал в ответ такой же вопрос:
        - А вы кто? Разъясните, а то кабы чего не вышло!
        Сверху сказали:
        - Парни, у нас тут свои разборки! Разойдемся по мирному. Не суйтесь в чужие дрязги! А то мало ли чего!
        В ответ снизу раздался свист. Сверху у кого-то сдали нервы, раздался выстрел. Снизу ответили. Подручные Хичкова ретировались, отступив в квартиру. Нижние блокировали дверь. А часть из них поднялась выше. Стрелка загнали на четвертый этаж. Здесь, на площадке была квартира Исая. Возле нее Стрелок наткнулся на двух охранников. Те стволами травматов придавили его к стене. Он перепугался, прошептал:
        - Парни, спасите! За мной гонятся!
        Ему ткнули в бок:
        - Не дергайся, целее будешь!
        Затихнув, он больше не пробовал вырываться. Из своей квартиры на выстрелы в подъезде выскочил Исай.
        - Что за пальба? - спросил у охранников, застегивая на ходу рубаху.
        И тут снизу появились те, от кого бежал Стрелок. Они также оказались охранниками Исая. Стрелка круто развернули лицом к себе:
        - А вот сейчас узнаем от этого бегуна! - сказал развернувший его охранник.
        На этот раз разгоряченные незнакомые лица не напугали Стрелка, у него отлегло от сердца, когда он сообразил, что это не подручные Хичкова. Потому, не дожидаясь вопросов, более решительно просипел:
        - Помогите, парни!
        - Ты чего это от всех в трусах и майке бегаешь? - спросил охранник. - Сначала от них, потом от нас. Кто ты такой?
        - Обыкновенно, человек. Я думал, что вы с ними заодно, потому и побежал!
        Строгие колкие глаза Исая смотрели недоверчиво:
        - Что им от тебя нужно? - спросил он, глядя ему в глаза.
        Вытянув тощую шею, Стрелок взмолился:
        - Ей-богу, не знаю. Я мирно гостил у своей сестры, сидел, смотрел телевизор, вдруг они врываются, хватают ее, дубасят в нее из ствола! Я едва ноги унес! Отпустите, парни. Ей-богу, я не причем.
        - Проверим, - сказал Исай. - Спросим у тех, от кого ты сбежал. Как думаешь, они подтвердят твои слова?
        - Да как же. Держи карман шире, - больше осмелел Стрелок. - Кто ж признается, что стрелял в сестру?
        - Мы загнали их в квартиру на втором этаже. Ребята заблокировали дверь, - пояснил охранник.
        - Очень хорошо, - одобрил Исай. - Этого ко мне и глаз не спускать.
        Стрелка втолкнули в прихожую. Усадили на пол в углу. Крупный охранник сел против него на стул. Второй остался стоять у двери.
        48
        Осматривая квартиру, Хичков злился. Дура-баба нарвалась на выстрел. Идиотка, на что надеялась? Наверняка не хотела получить пулю. Вона какой мебелью затоварила комнаты. Долго жить собиралась. И чего в дурь поперла? Ни себе, ни людям. Хорошо, что жива осталась, а могло быть все гораздо хуже. Собственно, наплевать ему на нее. Тут у самого обстоятельства вывернулись наизнанку. Стрелок выскользнул из рук. В подъезде стрельбу открыли, и невесть кто заблокировал выход из квартиры. Разбираться некогда. Надо подметки рвать, пока кто-нибудь из жильцов не позвонил в полицию. А тут еще подручный на ухо зудит:
        - Вадим, надо уходить!
        Как будто он сам не знает, что надо делать. Подсказчики ему не нужны. Он сам - острый гвоздь. Подойдя к двери, прислушался, спросил негромко:
        - Что там, за дверью?
        - А что там, - пробормотал подручный. - Какие-то Гаврики со стволами.
        - Что предлагают?
        - Ничего не предлагают.
        - Так, может, там никого нет?
        - Как же нет? Стучатся. Сколько их, неизвестно. Прорываться опасно. На пули напоремся.
        - Пуль бояться, дома надо сидеть! - жестко парировал Хичков. И снова пошел по комнатам.
        На полу в комнате, свернувшись, стонала женщина. Он прошел мимо, подошел к окну, открыл балконную дверь. Всегда можно найти пути к отступлению. Особенно тогда, когда они есть. И любой балкон становится выходом из создавшегося положения. Сейчас выбирать не приходилось. Вадим окликнул подельников. На его зов они появились в дверях комнаты.
        - Все на балкон! - распорядился он твердо. - Кто боится высоты, закройте глаза! И быстро вниз! Не тяните волынку.
        Подчинившись, подручные, не проронив ни слова, прыснули на балкон. Перелезая через перила, повисали на руках снаружи, держась за металлические прутья, и потом разжимали пальцы и летели вниз, приземляясь на ноги. Управились быстро. Хичков прыгнул последним.
        Когда Исай спустился на площадку второго этажа, один из троих охранников, заблокировавших дверь, доложил:
        - Сидят, не шебаршатся!
        - Молчат? - спросил Исай.
        - Молчат! - ответил охранник.
        - Постучи-ка им!
        - Стучал уже. Не отвечают.
        - Странно. А ну, проверь окна!
        Чуть ли не кубарем охранник скатился вниз по ступеням. Выскочил из подъезда. Не прошло много времени, вернулся на второй этаж, сказал:
        - Балконная дверь открыта. Никого не видно.
        - Понятно! - сразу смекнул Исай. - Оставили с носом. Нельзя было догадаться, взять под контроль окна? - спросил недовольно.
        - Так это же вообще непредвиденный случай! - воскликнул охранник. - Мы не нацеливались на них. Так по ходу получилось.
        - По ходу, - усмехнулся Исай, потирая пальцами лоб. - А что если непростых рыбешек упустили?
        - Да таких рыбешек уйма по всем аквариумам плавает, что ж их, всех ловить что ли? - проворчал охранник. - Вон, одного стручка поймали. У него и спросим. Кстати, он говорил, что там на его сестру напали. Получается, что она в квартире. Что делать будем?
        - Вызывать полицию и «Скорую»! - ответил Исай. По впалым щекам скользнули тени, делая узкое застывшее лицо суровым. - Я пойду, поговорю с задержанным! - и быстро легко взбежал по ступеням наверх.
        Уткнувшись лицом в колени, Стрелок в углу казался маленьким и никчемным. Впрочем, он не казался, он на самом деле был небольшим, незаметным, не привлекающим к себе внимание. Охранник встал со стула, придвинул его Исаю. Начальник охраны сел, уставившись на Стрелка колким взглядом. Неожиданные события в подъезде отвлекали от главной работы. Это вызывало раздражение, но, тем не менее, из всякой случайности, по мнению Исая, могло прорости какое-то зерно. Правда здесь, на первый взгляд, не было никакой связи с тем, что делал он сейчас, но все же разобраться не помешает. Как знать, куда кривая вывезет. Иногда она делает такие виражи, такие выкрутасы, что мама не горюй. Интересно, с какими вывертами столкнулись теперь. Исай чуть наклонился вперед, задал вопрос:
        - Кто они? Что знаешь о них?
        Оторвав лицо от колен, Стрелок помотал головой:
        - Первый раз видел!
        - Почему они стреляли в твою сестру?
        - Не знаю.
        - Будешь сказки мне рассказывать, жилы вытяну! - серьезно пообещал Исай.
        - Я правду говорю, - втягивая голову в плечи, пробормотал Стрелок.
        - Кто ты? - спросил Исай.
        - Обыкновенно, - буркнул тот.
        - А не за тобой ли они пришли к твоей сестре? - ошарашил вопросом Исай.
        Дрожь пробежала по телу Стрелка, попадание было в яблочко. Он задержал дыхание, глаза беспокойно забегали, открыл рот, чтобы что-то сказать, но закашлялся, точно в горле у него запершило. Его мысли заметались в голове, как шальные. Откашлявшись, он выдавил:
        - Нет, - больше ничего не произнес, боясь голосом выдать себя.
        - Я не верю тебе! - жестко отрезал Исай. - Душу из тебя вытряхну!
        После этих слов до Стрелка вдруг дошло, что он не знает, в чьи руки попал. И как бы не получилось, что результат может оказаться такой же, как с Хичковым. Куковать кукушкой одно и то же, водить за нос становилось опасно.
        Машина ехала мягко. Хичков шумно дышал, смотрел, не моргая, в боковое стекло. Мысли съедали его. Чуть отвислая нижняя губа, когда он злился, отвисала еще больше, но он не замечал этого. Так глупо упустить Стрелка. Так глупо вляпаться в непонятную историю непонятно с кем. Безусловно, Стрелок теперь в их руках. Что это, случайность, или охота на Стрелка? Тогда чья охота? Этот вопрос вонзился в мозг, будто нож под лопатку. Уставившись в приборную панель автомобиля, Вадим не видел ее, та была просто черным пятном перед глазами. И это черное пятно расплывалось вширь, начинало тревожить, как будто проникать внутрь него. Он оторвал глаза от панели, повернул лицо к водителю, решительно скомандовал:
        - Назад!
        Прижав тормоз, водитель круто через белую сплошную линию пошел на разворот. Не доезжая до дома сестры Стрелка, Вадим остановил автомобиль.
        - Высаживаемся десантом, - распорядился. - Врассыпную к дому! Наблюдаем за подъездом. Рано или поздно они выйдут. Уверен, что поведут с собой Стрелка. Нужен его труп! Задача ясна? Рассредоточиться по одному! Чтобы никакая собака вас не обнюхала! Смотреть и ждать! Пошли!
        Быстро все заняли позиции. Видели, как приехала полиция и «Скорая помощь», как затем увезла раненую женщину. У подъезда собралась толпа жильцов. Полицейские опрашивали их. Некоторые жители говорили спокойно, некоторые размахивали руками, что-то показывая этим. Потом полицейская машина уехала, и толпа медленно рассосалась.
        49
        Прибывшим на вызов оперативникам, Исай ничего не сказал о сморчке, так Стрелка назвал охранник. Решил сначала сам разобраться с ним. Передать полиции, если потребуется, всегда успеется. Поприсутствовал при вскрытии полицейскими квартиры на втором этаже, видел раненную хозяйку, которую соседи называли Веркой, видел, как ее увезла «Скорая». Он не был знаком с нею, встречал иногда в подъезде, здоровался. И не более того. Сморчок говорит, что она его двоюродная сестра. Может и так. Только Исай никогда его не видел. Потом, закончив свои дела, оперативники уехали. Исай вернулся в свою квартиру. В трусах и майке, Стрелок по-прежнему сидел в углу, подтянув к себе колени. Вялый, неказистый. По внешнему виду никогда не скажешь, что такой человек на что-то способен. Однако, закравшаяся в голову к Исаю мысль, точила мозг, как червь, не оставляла ни на минуту. Он сел на стул, молчком долго смотрел на задержанного. Стрелок пригибался головой к коленям, пытался прятаться от его взгляда. Наконец, сердито, без улыбки Исай выговорил:
        - Рассказывай все, как на духу! Верка из-за тебя пострадала?
        Голова Стрелка замоталась из стороны в сторону. Но эти мотания головой показались Исаю не очень убедительными.
        Было очевидно, что сморчок пытался скрыть правду. Исай надавил сильнее:
        - Тебя хотели пришить? За что? Отвечай! Ну?
        И вдруг неожиданно для Исая у Стрелка прорезался возмущенный голос:
        - Не запряг!
        - Ого! - усмехнулся Исай и оглянулся на охранников, стоявших за спиной. - А он не так прост, как прикидывается, - сказал им, а потом твердо проговорил Стрелку. - Если они начнут запрягать, тебе тошно станет! Итак, я жду ответ! За что тебя хотели отправить к праотцам?
        По-прежнему не зная, с кем имеет дело, чувствуя себя полностью в руках этого парня, Стрелок начал паниковать. Ему совсем не хотелось, чтобы к его виску приставили ствол эти люди. Какая разница, чья пуля разнесет мозг. Хичкова или этого парня. Смерть всегда имеет одну окраску. Поэтому глупо сейчас лезть на рожон. Тут хотя бы какая-то есть надежда. Само собой придется раскрыться. Конечно, ничего хорошего для него в этом нет. Если не брать во внимание жизнь, не считать ее хорошим приобретением. Однако ради нее можно пожертвовать чем угодно. А что делать, когда прижат к стенке? Этот парень, видать, серьезный человек, сразу раскусил, сразу стал бить в яблочко. С такими людьми крутить динамо не стоит. И Стрелок решился:
        - Я скажу, только без свидетелей, - посмотрел на охранников.
        - Хорошо, - согласился Исай, - если это что-то серьезное.
        - Серьезнее не бывает, - сказал Стрелок.
        - Выйдите, - распорядился Исай охранникам.
        Один за другим, охранники вышли на площадку.
        - Ну, слушаю тебя, - сказал Исай, когда двери за охранниками захлопнулись.
        Прежде чем начать, Стрелок вытянул тощую шею и сделал глубокий вдох, точно этим вдохом подгонял свою мысль. Вытянул перед собой тонкие кривые ноги. Напряженно дрогнул губами:
        - Ты прав. Они приходили по мою душу! - произнес на одной ноте и сделал передышку, как будто эта фраза отобрала у него всю энергию. Вероятно, это было именно так. Начать всегда трудно. Трудно подобрать первые слова, трудно их произнести. Но когда они произнесены, последующие фразы катятся легко, словно по накатанной дорожке. - Сестра, дуреха, полезла меня защищать. Вот и нарвалась. Не надо было ей соваться! Хотя без ее вмешательства мне уже, возможно, была бы крышка. Дырка в голове. Но мерзость в том, что я сам подставился. Не следовало у сестры уходить в лежку. Ведь чувствовал, что могут вычислить. Так и случилось. Надо было найти другое берлогу. Поспешил. Не мои дни сейчас, не мои.
        - Как я догадываюсь, - перебил его Исай, выпрямил спину, плотно прижал ее к спинке стула. - Подставился ты раньше, иначе они не искали бы тебя у сестры. Так что же произошло раньше?
        - Очень просто, - глаза Стрелка забегали, и в них было такое же беспокойство, как прежде. Ведь он не знал, как этот парень отнесется к его информации. Напряжение натянуло его жилы, как натягиваются струны гитары с помощью колков. - Он посчитал, что я плохо выполнил его заказ.
        - Он это кто? - спросил Исай.
        Из горла Стрелка вырвались хрипящие звуки, он силился, но ему трудно было преодолеть внутреннее сопротивление, которое внезапно обожгло грудь и не давало ни языку, ни голосовым связкам преобразовать эти звуки в слова. Страх надавил на недавнюю решимость и подмял ее собой. Стрелок судорожно глотал слюну, но та застревала в горле и не шла дальше. Ему сделалось так погано, что из головы вылетело все, что он намеревался сказать Исаю. Видя, как страшно парню произнести имя того, чей заказ он выполнял, начальник охраны повысил голос, стараясь встряхнуть парня, чтобы тот переступил через страх. Подумал при этом, что нежданно-негаданно угодил в чужую игру. Знал, в любой чужой игре всегда можно найти для себя плюсы, но и минусы тоже могли быть. И подчас они способны были перевесить все плюсы. Между тем, останавливаться на полпути он не привык. Повторил вопрос:
        - Его имя!?
        Преодолевая хрип, Стрелок выдавил:
        - Вадим Хичков, - перевел дыхание. - Он заказал мне убрать одного из своих людей, провалившего серьезное дело. Я сделал это. Но глупо провошкался после выполненной работы и напоролся на полицейских. Пришлось пострелять, чтобы уйти от погони. Ушел. Харю мою они не успели срисовать, но Вадим решил, что срисовали, перевел меня в разряд опасных свидетелей и захотел зачистить поле. Это его метод. Подтирать за собой. Ничего не оставлять для полиции.
        Услышанное заинтересовало Исая. Что-то было в этом знакомое, вполне возможно перекликалось с событиями, которые бурлили вокруг Корозова. Не отрывал взгляда от Стрелка, чуть выждал, и медленно, отделяя каждое слово, проговорил:
        - Вижу, знаешь ты гораздо больше, чем говоришь. Не назвал других имен. Это неправильно. Не вернуть ли мне тебя назад Хичкову?
        Ощутив физически, что угроза вполне может быть исполнена, Стрелок заволновался. Он не знал, что Вадим через балкон покинул квартиру его сестры, но пятками чуял, что тот не упустит момента, чтобы не всадить ему пулю в лоб.
        - Мне нужны гарантии! - сказал он с надеждой в голосе. - Я не знаю, кто ты.
        - Я тот, от кого теперь зависит, жить тебе или нет! - серьезно выговорил Исай.
        Словно тисками сдавило грудь Стрелку:
        - Я только выполнил работу. Зачем мне имена? Меньше знаешь, долго живешь.
        Достав из кармана смартфон, Исай показал Стрелку несколько снимков. Видел, что у того есть еще информация:
        - Посмотри на эти снимки. Кого ты знаешь? Можешь не называть имен.
        Глядя на фото, Стрелок напряженно размышлял, как ему поступить? Он узнал Козыря и Фокина. Фотографии Хичкова не было. Жаль, что не представилась возможность показать на него. Сейчас об этом можно только сожалеть. Тот, кто для него сегодня наиболее опасен, остается за бортом, в тени. Вздохнув, он ткнул пальцем в два снимка.
        На этом разговор прекратился, но Исай не считал его законченным. У него еще оставались вопросы, на которые у Стрелка могли быть ответы. Он должен получить их. А пока решил вечером перевезти задержанного в надежное место и там с ним плотненько побеседовать, полностью вывернуть наизнанку. Сунул ему свои трико и накинул на его плечи свою рубаху. Для Стрелка все было великовато, сидело, как на корове седло, но зато прикрывало тело.
        Осень была злая. Ветреная. Ветер забирался под одежду и пробирал до костей. Стрелка все не выводили из дома. Наступил вечер. Все больше темнело. К этому времени Хичков убрал подручных с улицы и посадил в машину. Наблюдали за домом сквозь стекла. Увидели, как выскочили двое, осмотрелись в полумраке, подогнали к крыльцу подъезда свой, стоявший в стороне автомобиль, и снова скрылись в подъезде. После этого прошло немного времени. Наконец, из дверей показались трое. Стали по сторонам. Вадим сметил: сейчас выведут Стрелка. Стало быть, ожидание заканчивалось.
        - Приготовиться! - отдал команду подельникам.
        Но это не помогло, потому что из подъезда стремительно вымахнула целая группа парней и мгновенно набилась в приготовленное авто. Вадим едва успел уловить маленькую согнутую фигуру в одежде с чужого плеча, похожую на Стрелка. Авто сорвалось с места и погнало по дворам.
        - За ним! - скомандовал водителю. - Не упусти!
        - Не упустим! - пообещал водитель, выжимая педаль газа.
        В автомобиле Исая сразу обнаружили хвост. Попытались оторваться по переулкам. Не получилось. Глянув на Стрелка, Исай усмехнулся:
        - Видать, парень, без нас твои дела были бы совсем плохи! - сказал с переднего пассажирского сиденья. - Кажется, Хичков идет по нашему следу.
        Скукожившись, Стрелок ничего не ответил. Почти не дышал. Сдавленный с двух сторон набившимися сверх меры охранниками, он сидел сзади. Метнув взглядом по лобовому стеклу, Исай распорядился водителю:
        - Давай вот к тому длинному дому! Средний подъезд там сквозной. К нему! - повернулся назад. - Вы, двое, вместе с ним, - кивнул на Стрелка, - выпрыгиваете у подъезда и - насквозь. Там уходите на другую улицу. Затеряетесь во дворах. Сообщите мне о своем месте и ждите, когда за вами прибудет вторая машина.
        Исполнив команду, водитель застопорил авто у подъезда. Трое выскочили.
        Между тем, Хичков был битым волком. Город знал, как свои пять пальцев. И дом этот знал. Догадался, что должно произойти. Его мозг сейчас работал особенно четко. Решение пришло мгновенно. Заехать с другой стороны дома и перерезать пути отхода. Приказал водителю:
        - На другую сторону дома!
        И точно. Угадал как по написанному. Подъезжая к сквозному подъезду, увидел, что из него выскочили трое, один из них был Стрелок. Вадим заиграл скулами:
        - Мне нужен его труп!
        Стекла у машины опустились, и выстрелы изрешетили Стрелка.
        Выхватив травматы, охранники успели ответно сделать лишь несколько выстрелов вдогонку уходящей машине. Удовлетворенный результатом, Хичков достал пачку с сигаретами, медленно вытащил одну, медленно понюхал ее, неспешно закурил, с удовольствием неторопливо сделал несколько глубоких затяжек, шумно выпустил дым изо рта. Бросил довольно:
        - Чистая работа! Это ему наука!
        50
        Позвонив Корозову, Исай доложил о новой неудаче. Глеб долго молчал, выслушав все по порядку, а потом убежденно сказал:
        - Могу предположить, что этот парень хлопнул Козыря. Не зря ведь узнал его на снимках. Но то, что показал на Фокина, ставит меня в тупик. Неужели все-таки у Бориса была связь со Стрелком? Но тогда откуда выплыл этот Вадим Хичков? Кто он? Вряд ли основной заказчик станет убирать исполнителей своими руками. Нет, тут что-то не то. Но Хичков явно замешан в последних событиях. Черт знает что. Столько противоречивых сигналов с разных сторон. Пойди разберись, где истина. Запутались мы, Исай, окончательно. Мечемся из крайности в крайность. С Фокиным не можем разобраться. А вдруг все-таки он и есть настоящий заказчик, поисками которого занимаемся мы все, в том числе и сам Борис? Как известно, самого себя всегда трудно искать, никогда не найдешь. И давай-ка разузнай про Хичкова. С чем его едят? Кажется мне, он знает больше, чем Стрелок.
        Закончив разговор с Исаем, Глеб тут же набрал номер Акламина. В двух словах передал ему то, что узнал от начальника охраны и то, что по его соображениям этот стрелок убил Козыря. И тут же услыхал от Аристарха негодование на то, что Исай не передал Стрелка оперативникам, когда те были в квартире Верки. Возможно, все могло быть иначе. Глеб принял удар на себя. Исая винить не стал, ведь у него самого рыльце было в пушку, он до сих пор ничего не рассказал Аристарху о событиях с Гержавиным.
        - Знать бы заранее, как все произойдет, - сказал он, - соломки подстелили бы. Может, ты прав, а, может, правых нет. Но что случилось, то случилось! Что толку теперь об этом молоть языками? Я думаю об ином. Не дает покоя моей голове Фокин! Я уже всю голову сломал. И подозревал его и отбрасывал подозрения. Сигналы все какие-то косвенные. Фактов никаких. Просто уже не знаю, что делать. А если все же Фокин заказчик? Вот взять и обкатать эту версию! Правда, сразу скажу, не вижу никакой причины. А, не зная причины, трудно не метаться, как слепому котенку. И, тем не менее, попробую покопаться в этом. Поручил Исаю отыскать и насадить на крючок Хичкова. Надеюсь, здесь может отыскаться разгадка по Фокину.
        - Я бы не советовал тебе залезать с головой в эти дела. Хичков для нас пока что личность темная. Как видишь, Стрелок не зря боялся его. Сегодня же поручу оперативникам отработать эту персону! - отозвался Акламин. - Но вот что касается ваших бизнес-отношений с Фокиным, тебе тут все карты в руки. Покрути мозгами. В чем может быть конфликт интересов? Если он, конечно, есть? Ведь его может и не быть. Копни глубже. Ты в этом лучше меня разбираешься. Конфликт иногда прорастает из обыкновенной мелочевки, на которую подчас не обращаешь внимания. Смотри только, чтобы это копание не стало пустой тратой времени для тебя. Не накручивай себя. У нас с тобой времени в запасе нет.
        Многое не сходилось у Глеба. Особенно, когда во главу угла он ставил Фокина. Но если сомнения начинают множиться, глупо не пытаться разрубить их.
        - Я все хорошо понимаю, Аристарх, - проговорил Корозов. - Но я должен исключить любые колебания, чтобы выйти на верный след.
        - И не только ты, - согласился Акламин. - Мы оба заинтересованы в этом.
        - Да, оба, - подтвердил Глеб и напомнил. - Исай ждет тебя на месте убийства Стрелка.
        - Сейчас выезжаю, - ответил Аристарх и отключил телефон.
        На другой день, положив в ящик стола снимки трупа стрелка, он снова вызвал на допрос подругу Козыря. Лизка немного осунулась. Войдя в кабинет, смотрела на Акламина с деревянным безразличием.
        - Ну, что ж, продолжим, - спросил он, показав девушке на стул по другую сторону стола. И когда она села, достал из ящика снимки, прикрыл рукой. - У нас с тобой есть, о чем поговорить. Посмотри фото, прежде чем мы начнем беседу. - Аристарх придвинул к краю стола снимки, разложил. Увидел, как у девушки расширились глаза и дрогнули руки. Стало быть, она узнала убитого. Это уже хорошо.
        Между тем, она буркнула:
        - Не о чем нам с тобой беседовать.
        - Сомневаюсь, очень сомневаюсь, Лизка! - покачал головой Аристарх. - Ты ведь узнала его. Правда? Это он убил Козыря. А потом заказчик убрал его. Все просто, Лизка. Заказчик заметает следы. Следующая на очереди ты. Не сомневайся в этом. Так что выводы делай сама, есть о чем нам с тобой беседовать или нет. Вижу только один способ защитить тебя. Как можно быстрее взять заказчика. Думаю, ты знаешь, где он.
        Пытаясь скрыть свое волнение, она начинала нервничать. Равнодушное выражение сползало с лица, как маска. Развернув к себе снимки, Аристарх в который уже раз посмотрел на них. И вдруг его будто кольнуло под лопатку. Он глянул на девушку, затем снова на снимки и потом опять на нее. Уловил некоторое сходство в лицах. Черт побери, да как же он мог не обратить внимания на это сразу? Словно вспышка в сознании. Видео на диске. Быстро достал из сейфа диск и вставил в компьютер. Заметил, как девушка сразу напряглась. Узнала диск. Поймал ее глаза:
        - Как видишь, мне известно больше, чем ты полагаешь.
        На экране появилось застолье, и полились голоса. Аристарх внимательно смотрел. И тут - увидел. Остановил видео. Буквально на три секунду в углу возникла физиономия Стрелка. Лицо чуть моложе. С усами. Они-то и сбивали с толку. Но сейчас Аристарх не сомневался, это было лицо Стрелка. Акламин достал перечень, составленный операми, где были перечислены все участники застолья. И удивленно поднял глаза на девушку:
        - Хватит морочить мне голову, - сказал серьезно, хмуря неулыбчивое лицо. А сам подумал, неужели стал терять квалификацию? Или устал изрядно. Нужен отдых. Иначе ум за разум зайдет.
        На фото был родной брат девушки. В картотеке о нем никаких сведений. Потому мелькнул он и не задержал на себе внимание. К тому же местом жительства его обозначен был другой город. А на поверку оказалось все не так. На ум пришло, что именно он искал диск у бывшего мужа сестры, чтобы уничтожить все следы. Видно, знал, что такой диск существует. Впрочем, и ее нельзя исключать. Получается, что к исчезновению бывшего мужа могли иметь отношение оба. Предположение, но существенное. Нужны факты. Акламин отключил видео, вытащил диск, отодвинул ноутбук. Кое-что прояснилось. Но вопросов не стало меньше. Он спросил:
        - Верка твоя двоюродная сестра?
        Отнекиваться было просто глупо. Девушка нагнула голову и кивнула:
        - Да. Но мы с нею давно не виделись.
        - Вчера ее отправили в больницу, - сказал Аристарх.
        Подняв голову, девушка вопросительно и одновременно настороженно посмотрела на него. Спросила:
        - Почему?
        - Пулевое ранение в живот, - смотря ей в глаза, ответил Акламин. - Повезло, случайно не убили. А вот брату твоему, как видишь, не повезло. Заказывает один и тот же человек. Поверь, он пришлет и по твою душу. Тебя это не минует. Нам известна его фамилия. Хичков. Что ты можешь сказать о нем? Где его найти?
        Нервозность пробежала по телу девушки. Дела как сажа бела. Козыря ей не жалко. Чего жалеть, на улице таких пруд пруди. Постарался брат. Значит, время Козыря закончилось. Верку тоже не жалко. С придурью, себе на уме. А вот брата жаль. Вместе с ним когда-то одну науку проходили. У каждого из них рука не дрожала, когда держала пистолет. Только он пошел дальше, стал профессиональным стрелком, а она у него время от времени была на подхвате. Так же как Козырь, она всегда скрывала свои связи. И хотя с братом были хорошие отношения, тот никогда не знал, с кем она крутит очередной роман. Когда неожиданно выскочила замуж, он сказал ей:
        - Это не твое. Долго не протянешь. Ты - вольная птица.
        Так и случилось. Замужество быстро очертенело, полетело прахом. Муж поначалу ревновал то к одному, то к другому, то к третьему, не хотел отпускать от себя, а потом понял, что конца этим историям не будет, и сдался. Разбежались по-хорошему. Между тем, оторвать от сердца не мог, продолжал поддерживать связь и ревновать. Она смеялась над ним и не обращала внимания.
        Когда полицейский разложил все, как карты в пасьянсе, ей сделалось не по себе. Не хотелось быть следующей на очереди. Исподлобья глянула на Аристарха, сжала кулаки, выдавила:
        - Заказчика я не видела ни разу. Но знаю, что Козырь и брат работали на него. Брат у меня был одиночка. Да и Козырь был такой же. Только до женщин очень охоч. Когда с Корозовым получилась осечка, Козырь сказал, что заказчик не простит, что нужно смазывать пятки. А когда отсиживался у меня и притащил жену Корозова, больше всего боялся, что заказчик прежде времени найдет его. Хотел на блюдечке преподнести ему Корозова вместе с женой.
        Достав из стола несколько разных снимков, Акламин попросил:
        - Посмотри. Кого из них видела с Козырем или братом?
        Медленно перебрав фото, она вернула со словами:
        - Никого не знаю.
        По ее лицу Аристарх видел, говорила правду. Неожиданно спросил:
        - Что твой брат сделал с твоим бывшим мужем?
        Сразу замерев, она растерялась, и замолчала. Сколько потом Акламин не пытался продолжить беседу, упорно смотрела в пол и ничего не говорила. На все его последующие вопросы или отвечала «не знаю» или «нет». Странным было то, что вопрос о ее бывшем муже разом все завел в тупик. Хотя ничего странного. Это могло означать только одно, она причастна к его исчезновению. Вот каким боком, придется выяснить.
        51
        Звонок от Суприна Глебу раздался в тот момент, когда у Корозова закончилось короткое совещание, и он поднялся из кресла, собираясь выйти из кабинета. Суприн без всяких экивоков объявил:
        - Только что я встречался с Борисом, и мы пришли к соглашению оставить в силе прежние договоренности. Если ты не изменил своих планов, то я восстановлю текст контракта, и мы трое подпишем его вновь.
        Такая метаморфоза с Суприным несколько озадачила Корозова. Ударила по самолюбию Глеба. Совсем недавно Олег отказался говорить с ним на эту тему, заявив, что у него есть другие клиенты, и что время этого контракта кануло в лету. А тут вдруг на тебе! Выкинул коленца. Такой неожиданный поворот заставил Глеба задуматься. С одной стороны, ему это на руку, все возвращалось на круги своя, как будто ничего в этом предосудительного нет, а с другой стороны, словно от всего этого потянуло каким-то странным запашком. Неожиданно появилось волнение. Что-то досадное завозилось в душе. И усилилось, когда почти сразу после звонка Суприна последовал другой звонок. Незнакомый голос отчетливо произнес:
        - Твоя жена у меня! Приготовь сумму равную той, какую ты собираешься заплатить за сделку с Суприным. Думаю, твоя жена стоит таких денег! Тогда с нею ничего не произойдет! Побежишь в полицию, отрежу ей голову и пришлю тебе в коробке! Станешь мусолить условия, отдам ее парням на потеху! Помни! Меня надо слушать! За непослушание я строго наказываю!
        Первая мысль у Глеба появилась, что звонит Хичков. Больше некому. Схватить бы его сейчас за глотку и сдавить так, чтобы весь посинел. Голос его был незнаком Глебу, никогда раньше не слышал. Удивился, что Хичков знает о сделке с Суприным. В голове Корозова сумбурно пронесся целый рой мыслей. Сдержанный по натуре, он на этот раз резко прервал говорившего, и решительно выговорил:
        - Не много ли съесть хочешь, Хичков? Не подавишься?
        Голоса умолк, видимо, Вадим огорошен был тем, что прозвучала его фамилия. Затем все-таки закончил:
        - Я дополнительно сообщу: когда, куда и в какое время! Советую быть благоразумным!
        Прежде чем на другом конце прервали разговор, Глеб подумал, что попал в точку, короткое замешательство там определенно указывало на то, что говорил Хичков, и успел сказать:
        - Я спрошу с тебя за каждый ее волосок! - потом долго смотрел на умолкнувший телефон, напружинив тело.
        Не давала покоя мысль о связи звонка от Суприна со звонком от Хичкова. Какая-то игра в кошки-мышки. Чьи это ходы? Суприна или Хичкова? Или их просто используют? Тогда получается, что кто-то решил получить деньги, которые он хочет вложить в сделку с Суприным. Глеб сунул телефон в карман пиджака, заложил руки за спину и стал задумчиво прохаживаться по кабинету. Ковер под ногами глушил его шаги. Выходило, что не все так просто и с Суприным. Впрочем, заинтересованности Олега в данных обстоятельствах Корозов не усматривал, ибо, совершая сделку, Олег все равно получал эти деньги. А вот заинтересованность Фокина имеется прямая. Во-первых, он выбивал из игры Корозова, во-вторых, на эти деньги приобретал долю, которая предназначалась Глебу. Иначе говоря, получал ее бесплатно. Однако тут же в голове шевельнулось сомнение в этой версии, ведь Суприн изначально категорически настаивал, чтобы продаваемая часть бизнеса была поделена пополам между двумя покупателями. Именно так и было. Было. Но ведь Олег мог передумать. Борис мог договориться с ним. Не исключено, что Фокин намерился подменить второго покупателя
своим протеже. Вариантов много. А по деньгам вариантов, очевидно, нет. Вот и вывод. И не стоит дальше ломать голову и искать высшие материи. Все проще пареной репы.
        Между тем, все свои деньги Глеб готов был отдать за Ольгу. Только способ, используемый Хичковым, был для него неприемлемым. Раздумывая, он сознавал, что пока Вадим не получит деньги, он ничего не сделает Ольге, несмотря на угрозы. В свою очередь ему надо придумать, как, притягивая Хичкова деньгами, освободить жену и взять того за жабры. Мотаясь маятником по кабинету, Корозов сжимал зубы. Мысли Глеба то и дело возвращались к Фокину. Как будто все было расставлено по своим местам, тем не менее, Глеб чувствовал себя в каком-то тупике. Доказательств против Фокина, как не было, так и нет, не имелось никакой зацепки, чтобы схлестнуться в открытой схватке. Им овладела досада. И в этот момент в кармане снова зазвонил телефон. Глеб несколько раз глубоко вздохнул. Звонок не прекращался. Корозов прошел к столу, сел в кресло, вытащил из кармана смартфон. Не сразу сообразил, что слышит голос доктора Гержавина. Тот говорил взволнованно и поспешно:
        - Мне надо с вами встретиться! Очень срочно! Как можно быстрее! Я могу прямо сейчас показать вам его! Ну, его! Понимаете? Того, кто похитил мою семью! Приезжайте по адресу! - и он назвал место, куда просил подъехать.
        Пару минут назад все вокруг нервировало Глеба. И этот кабинет, и столешница перед его глазами, и бумаги на ней, и ноутбук, и ручки с карандашами, и своя беспомощность, и звонки телефона. Пока он не услышал заключительных фраз. Они оторвали Глеба от кресла, подбросили над ним, недавняя раздраженность провалилась куда-то, мозг вспыхнул, сердце зачастило, кровь вскипела, ударила в лицо. Кинулся к двери из кабинета. Распахнул настежь, едва не сорвав с петель. Секретарь лишь успела поднять голову, как Глеб мелькнул в приемной и исчез. Ее зеленые глаза округлились, короткий черный хвостик на затылке замер. Охранник, сидевший в приемной, подхватился со стула, чуть не опрокинул его, пускаясь вдогон за Корозовым. Все-таки Глеб убрал из переоборудованного багажника скрытую охрану и заменил ее обычной охраной. Стремительность, с какою Глеб миновал расстояние между дверями здания и припаркованной машиной, застала водителя врасплох. Беззаботно прохаживаясь около авто, тот задергался. И уже когда Глеб заскочил в салон авто, а следом пулей залетел охранник, водитель бросился за руль.
        - Гони! - выдохнул Корозов и назвал адрес.
        Кидая косые взгляды, водитель ловил в зеркале заднего вида красное сосредоточенное лицо Глеба. И гнал машину по улицам города, нарушая все дорожные правила. Холодный осенний ветер хлестал по лицам пешеходов, мел пожухлую листву по тротуарам, кружил ее в воздухе. В небе собирались тяжелые тучи, вот-вот мог хлынуть дождь. Погода просто отвратительная. Но Глеб ничего этого не замечал сейчас, он даже не смотрел по сторонам, взгляд был уперт в одну точку, а эта точка представлялась разными лицами. Но все они почему-то казались ему одним большим расплывчатым незнакомым лицом Хичкова. Почему именно Хичкова, он объяснить не мог. Ведь не было никакого повода взваливать на Хичкова похищение семьи Гержавина, кроме изначального предположения, что Ольга и семья Сергея Сергеевича могут быть в одних и тех же руках. Стало быть, в руках Хичкова. Мозг Глеба не выдавал других версий. В этот миг он словно отрезал всякие сомнения и вгонял все мысли в одно русло. В карих глазах Корозова горела решимость. Водитель домчал до нужного адреса быстро. Припарковался недалеко от красиво оформленного входа в бильярдную
«Голубятня». Не успел заглушить мотор, как невесть откуда возник врач Гержавин. Ворот куртки поднят, защищая шею от ветра, кепка надвинута на глаза. Открыл дверь, скользнул на заднее сиденье авто. Движения были испуганно-неспокойными, точно внутреннее изнеможение доводило его до крайней степени безумия. Взгляд метался по сторонам, лицо бледное белее седины на висках, губы вздрагивали. Он сбивчиво зашептал, сорвав с головы кепку и наклоняясь к Корозову:
        - Он здесь! Он в этой бильярдной! Я видел, как он туда вошел! Я собственными глазами видел! Случаю угодно было, чтобы я увидел его. Смотрите, вот с той стороны парковки стоит его машина. Черная. Видите? Третья от того края.
        Повернув лицо в направлении, куда указывал Сергей Сергеевич, Глеб не смог толком рассмотреть автомобиль похитителя. Несколько машин, стоявших между ними, мешали этому. Глеб спросил:
        - Вы уверены, что не ошиблись?
        - Абсолютно уверен! Абсолютно! - лихорадочно кивнул врач. - Я не ошибся! Нисколько!
        Достав из кармана пиджака телефон, Корозов набрал номер:
        - Исай, срочно подъезжай к бильярдной «Голубятня»! Я на парковке! Возьми парней. Похоже, здесь похититель семьи Сергея Сергеевича! Только тихо, без шума и суеты! - отключил телефон и положил руку на плечо водителю. - На-ка, возьми мой телефон, - протянул ему смартфон, - и сними ту машинку с разных точек. Без беготни, незаметно. В машине может быть водитель и охранники.
        - Сейчас сделаем, Глеб, - отозвался тот, застегивая пуговицы на куртке. Взял телефон и выбрался из автомобиля.
        Пока ждали снимков, Глеб рассматривал бильярдную. Высокое крыльцо с поручнями. Стена из затемненных стекол. Красочная вывеска с названием. Охранник у двери в осенней черной куртке и берете. Толчется как неприкаянный, отворачивая лицо от ветра. Смотрит равнодушно на дорогу с мелькающими машинами, на спешащих пешеходов на тротуаре, привычно кивает тем, кто входит в стеклянные двери бильярдной, и тем, кто выходит из них. Изредка скользит глазами по парковке и снова отворачивается от ветра. Водитель скоро вернулся. Продрог в легкой куртке. Но хорохорился, плюхнувшись на водительское место:
        - А погодка отличная! Ничто не мешает снимать! - обернулся, протянул Глебу телефон. - Сделано, Глеб, смотри!
        Просмотрев фото, Корозов удовлетворенно сказал:
        - Неплохо. Первая зацепка есть. Подождем другие.
        Сжимая руками голову, Гержавин пробормотал:
        - У него моя семья. Я не могу спокойно сидеть и смотреть на все это. Просто невыносимо. Его нужно арестовать.
        - Конечно, нужно, - согласился Корозов. - Только как вы докажете, что вашу семью выкрал именно он? Он откажется, скажет, что первый раз видит вас! Возьмите себя в руки, успокойтесь. Теперь будем ждать его самого, чтобы запечатлеть на фото и видео. Сейчас подъедут мои люди. Все организуют.
        Две машины Исая остановились по разные стороны бильярдной. Связавшись по телефону с начальником охраны, Глеб поставил задачу. Исай, не привлекая внимания, рассредоточил охранников. Стали ждать. Шли минуты, превращались в часы, а из бильярдной похититель не появлялся. Сергей Сергеевич волновался все сильнее, уши у него горели, как будто он был виноват в том, что похититель не появлялся, будто он обманул Глеба, что видел преступника. Гержавин не на шутку боялся, что тот может вовсе не появиться. Тогда уже все будет очень плохо. Время от времени его даже стала бередить мысль, что он обознался, что все напрасно. И он начинал нервничать и говорить невпопад. А то вдруг подхватывался и восклицал:
        - Мне надо позвонить на работу! Мне давно пора быть там! - хотя совсем недавно уже звонил и предупреждал, что сегодня может задержаться. Однако, видимо, в сильном волнении быстро забывал об этом, а, скорее всего, в такие моменты была потребность что-нибудь сказать, и он говорил, не замечая, что повторяет одни и те же фразы.
        - Позвоните, - ответил Корозов, - хотя вы уже звонили. Но кто знает, сколько еще будем тут торчать?
        - Вы полагаете, еще не скоро? - взволновался Сергей Сергеевич.
        На это восклицание Глеб ничего не ответил. Если бы он знал, о ком конкретно они с Гержавиным вели разговор, или хотя бы видел где-то его внешность, он бы давно вошел в бильярдную и, может быть, получил уже какой-то результат. Но сейчас приходилось просто сидеть и выжидать. Напомнив Исаю о своем предположении, что похитителем Ольги и семьи Гержавина может быть Хичков, Глеб отдал распоряжение ни во что не ввязываться, снять на фото и видео, и установить за ним слежку. Узнать о похитителе все. Если предположение подтвердится, тогда нужно будет брать быка за рога. А пока - собрать информацию. Прошло несколько часов. К концу дня количество машин на дороге увеличилось, на тротуарах возросла толкотня пешеходов. Ветер усилился. В воздухе закружились первые капли дождя. И в это время из бильярдной вышел Хичков в осенней куртке. Ветер подхватил ее полы, а робкие капли дождя пробежали по спине. Он быстро спустился с высокого крыльца, прошагал к машине. За ним протопали два его подручных. В автомобиле Корозова Гержавин резко ожил, глядя сквозь лобовое стекло, приподнялся над сиденьем, показывая пальцем в
сторону Хичкова, прошептал, будто опасался, что преступник услышит его:
        - Это он! Это он! Это он!
        Лица Хичкова Глеб не разглядел: тот шел, наклонив голову вперед, не смотря по сторонам, уверенной походкой, как ходят люди, у которых все в жизни получается так, как они хотят. Однако Корозов отметил, что тот был крепкого телосложения и среднего роста. Волосы уложены в прическу, по которой пронеслись порывы ветра, обдавая каплями дождя. Еще не получив звонка от Глеба, Исай интуитивно, увидев из своей машины, как на крыльцо вышел Вадим, сразу понял, что ждут они именно этого персонажа. Послал команду охранникам. Заработала фото и видео сьемка. В отличие от Глеба, Исаю удалось ухватить взглядом профиль щекастого лица с чуть отвислой нижней губой. Вадим быстро подошел к авто и живо сел в салон. Подручные, прыгнув следом, еще не успели захлопнуть за собой двери, как автомобиль резко тронулся с места и стал набирать скорость, встроившись в поток на дороге. Две машины Исая двинулись за ним. Проводив их взглядом, Глеб повернулся к врачу.
        - Вы его упустили! - обреченно пробормотал тот, избегая смотреть Глебу в глаза. - Вы его упустили!
        Положив на его руку свою ладонь, Корозов успокоил:
        - Нет, Сергей Сергеевич. Теперь мы узнаем, кто он. Никуда от нас ему не уйти.
        Зашевелившись, Гержавин взялся за ручку двери:
        - Ну, мне пора.
        - Не спешите! - остановил Глеб. - На работу вы все равно уже опоздали. Я приглашаю вас перекусить со мной. Здесь недалеко есть неплохой ресторан.
        - Знаете, настроение совсем не ресторанное, - стал мрачно отказываться Гержавин.
        С одной стороны, он был удовлетворен, что удалось показать Глебу похитителя его семьи, но, с другой стороны, был в отчаянье, что тот ускользнул, а он по-прежнему ничего не знает о своей семье. Естественно, он был бы более воодушевлен, если бы узнал, что у Глеба имеется подозрение, что этот преступник может для него представлять личный интерес. Но так как личность похитителя не была установлена, говорить врачу о своей беде Глеб не хотел. Потому настроение Сергея Сергеевича оставалось пасмурным, как погода за стеклами авто. В эту минуту у Корозова зазвонил телефон. На дисплее был номер начальника охраны. Слушал его Глеб молча, хмурился. Кидал короткие взгляды на врача. Потом, отложив телефон, покачал головой. Гержавин насторожился, видя, как изменилось лицо Глеба:
        - Что-то случилось? - спросил он.
        Ответил Корозов не сразу:
        - Пока не знаю, - тягуче прозвучал упругий голос. - Придется подождать. Похититель подъехал к вашему дому. Посмотрим, что будет дальше!
        В салоне авто наступила тишина. Гержавин замер. Мысли в его мозге тоже застыли. Он ничего не понимал. Глеб же со своей стороны не пытался гадать на кофейной гуще и что-либо представлять. Он попросту ждал следующего звонка от Исая. Наконец телефон опять выдал свою мелодию. Гержавин вздрогнул, и содрогнулся его мозг, толкая с места мысли. Глеб, выслушав Исая, сообщил:
        - Преступник с подручными вошел в ваш подъезд. Не сомневаюсь, что направился к вашей квартире.
        Растерянно округлив глаза, Гержавин вцепился пальцами правой руки в кожу сиденья и недоуменно произнес:
        - Но ведь еще не ночь. Он же приходил ночью.
        - Разве это имеет значение? - усмехнулся невесело Корозов. - Видно, он уверен в себе!
        Волнение пробежало по телу Гержавина, обожгло, ударило жаром в грудь, а затем по спине покатился пот:
        - Что мне делать? Я знаю, зачем он пришел! Я знаю! Убить меня! Я не выполнил его условие! Что мне делать? Что станет с моей семьей?
        Эмоции, захлестнувшие Гержавина, передались Корозову и тот, вспомнив об Ольге, заскрипел зубами. Он готов был немедленно мчать к дому Гержавина, схватить, скрутить похитителя, растоптать, раздавить. Останавливала только единственная мысль, что он не знал точно, Хичков ли это. Но, с другой стороны, а если этот тип окажется Хичковым, он будет кусать локти, что прохлопал его сейчас. Все так скверно, непредсказуемо. Однако спешка нужна при ловле блох. Главное теперь, не наломать дров. Сейчас многое будет зависеть от работы Исая. Акламину по-прежнему Глеб не собирался ничего сообщать, надо сначала самому во всем до конца разобраться.
        Вопрос Гержавина повис в воздухе. Корозов не ответил ему, да и сам Сергей Сергеевич не ждал на него ответа. Вопрос был риторический. Сколько прошло времени после этого, никто не заметил, но звук телефона прозвучал для них оживляюще. Информация Исая обескуражила и встревожила врача еще больше, когда он услыхал от Глеба:
        - Войдя в подъезд, похитители вскрыли вашу квартиру и проникли в нее. До сих пор не выходили. Мои люди все отслеживают.
        Съежившись, Гержавин пробормотал:
        - Зачем они вошли? Что им там надо? Меня же нет дома!
        - Значит, видимо, хотят дождаться вас, - предположил Глеб и усмехнулся. - Это хорошо, что вошли! В вашей квартире они под нашим контролем.
        - Что вы сказали? Как это может быть? - удивился врач, округляя глаза и думая, что Корозов просто оговорился, ошибся.
        Но Глеб не ошибался. После его распоряжения Исаю установить за врачом слежку в надежде, что на него снова выйдут преступники, начальник охраны тайно установил в квартире Сергея Сергеевича камеры и поставил возле дома авто с аппаратурой и охранниками. Сейчас Исай видел, что происходило в квартире.
        Обеспокоенный тем, что похитители хозяйничают в его квартире, Гержавин спросил:
        - Может, вызвать полицию? Их надо схватить, как воров!
        - Можно задержать их за то, что проникли в чужое жилье, - кивнул Глеб. - Но это вряд ли поможет вашей семье. Полиции мало слов о том, что они похитители, нужны факты. А их пока нет. Поэтому, думаю, лучше пусть они ждут вас в квартире, а вы домой не появляйтесь сегодня. Понаблюдаем за ними. И возможно получим результаты, - Глеб надеялся, что камеры помогут определить, кто находится в квартире.
        Не понимая, о каких результатах говорил Корозов, Сергей Сергеевич вынужден был согласиться с его предложением, и попросил отвезти в больницу.
        - Имейте в виду, - предупредил Глеб, - что они могут звонить на ваш телефон или к вам в отделение. Предупредите медсестер, чтобы отвечали, что вы на операции, или что вы уже ушли, или что-то иное, но так, чтобы вам не брать телефон. А завтра утром позвоните мне. К утру, возможно, у меня будет новая информация.
        На этом сошлись. Корозов отвез Гержавина в больницу.
        52
        Отъехав от больницы, Глеб задумался. Он надеялся, что ему удастся захлопнуть мышеловку. Как будто все складывалось удачно. Преступники сами подставили себя под камеры. Впрочем, именно на это он и рассчитывал, когда Исай устанавливал камеры. Рано или поздно похитителей ждали в этой квартире. Сейчас Корозов ехал к дому Гержавина. Близилась холодная промозглая ночь, и она, похоже, обещала быть бессонной. На улицах зажглись фонари. Над тротуарами торопливо двигались раскрытые зонты, под которыми прятались пешеходы. Погода раздражала их. Свет фар автомобилей на дороге вырывал капли дождя, которые липли к лобовому стеклу, попадая под щетки дворников. Во двор дома Глеб въезжать не стал, чтобы не вызвать подозрение у водителя в машине преступников. Припарковали авто сбоку соседнего дома. Но отсюда просматривались подходы к подъезду, где была квартира Гержавина. Место было удачным. Уличный фонарь хорошо освещал двери подъезда и асфальт тротуара.
        По телефону Исай доложил о происходящем в квартире. Пока ничего интересного не было. Преступники не включали свет, расположились за столом в кухне. Подручные Хичкова несколько раз ныряли в холодильник, доставали что-то съестное и шумно чавкали, поедая. Говорили мало, а если заговаривали, то не называли имен. Это немного напрягало Исая и Глеба. Но ничего не оставалось, как ждать. Время шло. От неподвижного сидения в темноте, охранник Глеба стал клевать носом. Водитель толкал его в бок, расшевеливая, и, оглядываясь на Корозова, возмущался:
        - Посмотри, Глеб, какой это охранник? Его самого охранять надо.
        - Да не сплю я, - бурчал парень в ответ.
        В момент этого оживления, Глеб повел взглядом по дому, где жил Гержавин и неожиданно оторопел. Не поверил собственным глазам. Что это, мерещится, что ли? Вдруг увидел, как к подъезду, запыхавшись, спешил Сергей Сергеевич. Надвинутая на лоб кепка на голове, поднятый ворот куртки. Ветер хлещет ему по лицу, обдавая каплями дождя. Высокая сутуловатая фигура наклонена вперед. Шаги большие торопливые. Черт вас возьми, хотел крикнуть Глеб. Впору было выскочить из машины и остановить Гержавина. Корозов не брал в толк, что все это означало. А не зная причин такого поведения врача, опасался своим вмешательством все разом испортить. Усилием воли удержал себя на месте. Хотя, может быть, Гержавин сейчас сам все портит бесповоротно. Глеб проводил его взглядом, видел, как он скрылся в подъезде. Кроме недоумения в голове у Корозова ничего не было. Но, возможно, хорошо, что он не понимал действий врача. Ибо удержать Гержавина сейчас не смог бы никакими словами.
        Разумеется, Хичков не был простаком или простофилей. Глеб не знал, с кем имеет дело. Вадим сообразил, где нужно найти Гержавина и сделал очень простой ход. Позвонил в больницу дежурной медсестре и сказал, чтобы любой ценой нашли Сергея Сергеевича и сообщили ему, что его жена находится при смерти. Если его немедленно не найдут к телефону, то жена не доживет до утра. Естественно, Гержавина тут же нашли, забыв о просьбе не реагировать на звонки в его адрес. Ему было ясно, кто звонил. Нервы сдали, когда услыхал текст. Схватил трубку. Знакомый ему чеканный голос спросил:
        - Это ты, док? Ты что это дома не ночуешь? Я к тебе в гости заглянул, а ты прячешься от меня! Даю тебе час времени, если не хочешь, чтобы утром я тебе в пакете прислал голову твоей жены! Опоздаешь, отрежу ей уши!
        Ноги подкосились у Гержавина. Он тут же забыл обо всем на свете: и о Корозове, и о его людях, стерегущих преступника возле дома. На ватных ногах пошел по ночному коридору хирургического отделения. Медсестра прижалась спиной к стене, испугавшись его изменившегося лица. Хотела что-то сказать, но проглотила со страху слова, а он прошел мимо, словно сквозь нее. Никого не видел. Очнулся, когда уже очутился на улице. Не понимал, кто выскочил за ним следом, сдернул с его плеч белый халат и медицинскую шапочку, подал его куртку и кепку. Впопыхах надел и побежал к дороге. Остановил какую-то машину. Все было, как в тумане. Ветер, дождь, свет фар, и голос похитителя в ушах. Достал какие-то деньги, сунул водителю. И всю дорогу торопил его. Потом выскочил около дома и заспешил к подъезду. Только одна мысль пульсировала в голове: помочь семье. Он никогда не простит себе, если не сможет помочь ей. Ступени лестничного марша в подъезде прыгали перед глазами, расплывались. Он подошел к двери квартиры. По привычке машинально сунул ключ в замок, но дверь подалась под легким нажимом пальцев. Взволнованно войдя в
темную прихожую, полоса света с площадки упала на пол и стену, Гержавин остановился в нерешительности. И в этот миг услыхал резкий голос, от которого вздрогнул:
        - Прикрой за собой дверь и свет включи в прихожей! Ты же домой пришел!
        Автоматически Сергей Сергеевич выполнил все это. Пробежал глазами по прихожей, никого в ней не было. Сорвав с головы кепку, бросил на вешалку, неуверенно шагнул в комнату. Потянулся к выключателю. Но тот же голос жестко остановил:
        - Здесь я тебе не разрешал включать!
        Застыв на месте, Гержавин остановил дыхание. Хичков пошевелился в кресле:
        - Я давно жду тебя, док!
        Постепенно приходя в себя, Гержавин разглядел в темноте сидящую фигуру Хичкова. Ему почудилось, что он увидел горящие, как у дьявола глаза. Впрочем, он не знал, какие глаза у дьявола, но хорошо представлял облик смерти. В эти секунды он не сомневался, что глаза смерти, когда она смотрит на свою жертву, должны полыхать и вселять в жертву ужас. Зная, что преступник в квартире не один, врач настороженно оглянулся. Хичков поймал это движение, спросил:
        - Ты кого-то ищешь, док?
        Торопливо сглотнув слюну, чувствуя, что глотать совсем нечего, потому что в горле пересохло, Сергей Сергеевич ничего не ответил. Вадим словно ударил, как наотмашь:
        - Ты со мной говорить не хочешь? Ты мне не рад, док?
        Радоваться этой встрече не приходилось. Гержавин видел, что должен что-то ответить, что его молчание сейчас может навредить ему, но язык предательски не слушался, да и голосовые связки не подчинялись. Хичков смотрел холодным прищуром глаз, который скрывала темнота в комнате. Состояние Гержавина ему было понятно. Тот определенно боялся его, но Вадим не верил этому страху. Он хорошо знал, что подобный страх соседствует рядом с ненавистью, и в любую секунду, дай только повод, обернется лютой злобой. Ломая себя, врач все-таки что-то промычал в ответ, а что - и сам не осознал. Затем краем уха уловил едва слышный шум из кухни и догадался, что подручные этого типа находятся там. Хичков изменил позу, согнул в коленях вытянутые ноги:
        - Док, ты хороший врач, но плохой аспирант! Ты давал мне слово закончить диссертацию на тему: «Конец пациента». Но не сдержал своего обещания. Как это понимать, док? Ответь!
        Не глядя на Хичкова, Гержавин с трудом выдавил из себя:
        - Я не могу, - на минуту замешкался и добавил, чтобы несколько сгладить начало фразы, - так сразу. Это очень трудно.
        - Первый раз все бывает тяжело, док! - усмехнулся Хичков. - Но помнишь, как сказано? Труд облагораживает человека!
        Ненавидя себя за страх, который испытывал перед этим человеком, Сергей Сергеевич видел, что находится сейчас полностью в его руках. И не представлял, как в данную минуту можно противостоять его требованиям и одновременно сохранить в живых семью. Оставалось только попытаться оттянуть время:
        - Я прошу подождать. Поверьте, мне трудно.
        Недовольно взмахнув рукой, сжимая пальцы в кулак, Хичков прервал:
        - А мне нетрудно, док, прислать утром к твоему завтраку голову твоей жены! Выбирай, будешь сейчас слюни пускать или потом слезы лить?
        Ноги врача подкосились, тело стало тяжелым и неповоротливым, он едва удерживал его в вертикальном положении. В голове пронеслась мысль о Корозове. Где ж его помощь, на которую он так рассчитывал? Как быть? Один на один с преступником, готовым убить его семью. Заикаясь, Сергей Сергеевич прошептал:
        - Я п-поста-ста-раюсь!
        - Док, твои девочки еще маленькие, им надо жить! - поднявшись из кресла, произнес Хичков. - Не оборви их жизнь необдуманным поступком!
        С трепетом в голосе Сергей Сергеевич попросил:
        - Отпустите их. Они еще дети.
        - Мы все дети природы, док! - отрезал Хичков. - Но все зависим друг от друга!
        - Вы не оставляете выбора, - голос Гержавина дрожал.
        - Док, ты кому втираешь мозги, ты случайно не попутал берега? - прервал его Хичков. - У каждого есть один выбор: жить или подохнуть! Выживают только те волки, которые пожирают других!
        С отрешенностью в голосе, врач нашел в себе силы противиться:
        - Но это же волки.
        Нахмурившись, Хичков подошел к нему вплотную, взял за ворот куртки, цинично проговорил:
        - А ты чем отличаешься от них, док? Выполнишь мое требование - сожрешь пациента, не выполнишь - сожрешь своих детей и жену! Потому думай, док, кого слаще тебе сожрать? - в эти секунды цинизм бил из него фонтаном, казалось, он оплевывал все кругом своим презрением и высокомерием.
        Опустив плечи, врач уменьшился, наклонил голову и ничего не ответил. Вадим холодно напомнил:
        - Меня надо слушаться, док! Иначе я больно наказываю! Ты слышишь? Пациента должны вынести из твоего отделения вперед ногами! До того, как он заговорит! До того! А чтобы ты помнил об этом, и не затягивал дело, я пришлю тебе ухо твоей жены! В конверте!
        Вздрогнув от этих слов, врач ощутил, как его ноги непроизвольно подогнулись, и он упал на колени:
        - Умоляю, только не это! Умоляю! Я все сделаю, как вы хотите! Обещаю! Только не трогайте жену и детей!
        Смотря хмуро, Хичков уступил:
        - Ладно, док! Я подожду! Но недолго, док, недолго! Третий раз я не приду, я пришлю тебе пакет! Поднимись с колен, док! - взял Гержавина за плечи и поднял. - Меня не надо бояться! Меня надо слушаться! Я добрый человек, док, когда ко мне по-доброму! Разве я обидел тебя чем-нибудь? Твоя семья у меня за пазухой, как в раю. Но ведь ты знаешь, что Рай находится рядом с Адом. Не устрой им голгофу, док! - сказал Хичков и решительно шагнул к двери мимо Сергея Сергеевича. Когда он был в прихожей, следом за ним из кухни метнулись двое его подручных.
        Долго еще после того, как за ними захлопнулась дверь, Гержавин неподвижно стоял на одном месте. Уши заложило. Мозг был опустошен. А весь он, казалось, раздавлен всмятку.
        53
        Тревожась, чтобы с Гержавиным ничего не произошло, Глеб был напружинен до предела. Если бы перед ним были камеры, и он видел и слышал все, что происходило в квартире, такого напряжения не было б. Но в камеры сейчас смотрел охранник Исая, сразу передавая видео на телефон начальнику охраны. Глебу приходилось довольствоваться ожиданием и собственными размышлениями. Конечно, Гержавин сам полез в пасть волку. Но стоило ли обвинять его в этом? На его месте многие давно сломались бы, сошли с ума. Глеб поразмыслил и по телефону послал Исаю команду, чтобы тот приготовился брать похитителя. Но потом перерешил и отправил другое сообщение, чтобы продолжать следить, не выпускать из виду! Затем пришла мысль, что в темноте можно запросто потерять объект. И снова в голове все спуталось, заметалось, заворочалось, прошлось по мозгу колючками. В результате он все-таки склонился к тому, что нужно идти наперехват. Такой возможности может больше не представиться. И Глеб решительно повторил Исаю первую команду. Начальник охраны начал. Сначала блокировал автомобиль Хичкова. Водитель не успел сообщить Вадиму об опасности,
как его скрутили, засунули в багажник. Потом часть охранников направил в подъезд, разделив пополам. Одна половина ушла на этаж выше квартиры Гержавина, вторая затаилась при выходе из подъезда.
        Обладая звериным чутьем опасности, Вадим, выйдя из квартиры на площадку, прислушался. Было тихо. Но тишина бывает обманчивой, он не доверял ей. Спустившись на этаж ниже, он внезапно почувствовал беспокойство, в груди кольнуло. Он резко глянул вверх, в просвет между лестничными пролетами. И заметил, будто что-то мелькнуло. Этого стало достаточно, чтобы уяснить, что путь к квартире Гержавина отрезан. Вадим ринулись вниз. Но тут же засек внизу вооруженных стволами людей. Выхватил пистолет и замер на месте. Подручные последовали его примеру. Стало ясно, что они оказались зажатыми в клещи. Между тем, путь к прорыву был только вниз. И он рискнул. Загремели выстрелы. Но пули из травматов охранников Исая летели с двух сторон. И скоро подручные Хичкова были выбиты из строя. Корчились на ступенях, стонали. Вадим стоял на площадке второго этажа так, чтобы видеть верхний и нижний марши лестницы. Был спокоен. Менял обоймы и старался стрелять наверняка. Сразу понял, что это не полиция. Спросил:
        - Парни, какого черта? Кто вы?
        - Положи ствол! - раздалось в ответ.
        - Я тебе то же самое советую! - зло отозвался он.
        Внизу, прижимаясь к стене, стоял Исай с охранниками. Проговорил:
        - У меня к тебе есть вопросы!
        - Кто ты такой, чтобы задавать мне вопросы? - усмехнулся Хичков.
        По его тону Исай почувствовал, что тот хладнокровен, очевидно, обладает крепкой выдержкой. И все же предложил:
        - Клади ствол и спускайся. Здесь все узнаешь.
        Последовала мрачная отповедь:
        - Я все решаю сам! Без советчиков! - После этого он протянул руку к кнопке звонка в ближайшую квартиру, нажал.
        За дверью неожиданно раздался голос, какой Вадим, в общем-то, услышать не надеялся. Ведь когда в подъезде идет перестрелка, никто из квартиросъемщиков не открывает двери и не отвечает на звонки. А тут вдруг:
        - Что хочешь, фраер крученый?
        Выстрелив пару раз по охранникам Исая, он ответил тому, кто стоял за дверью:
        - Помоги, приятель! Тут полиция наседает. Того гляди, пришьет.
        Дверь приоткрылась, и показался ствол ружья, потом усатое пожилое лицо, потом грудь в пижаме. На лице губы разлепились, зашевелив усами:
        - Заметай, браток!
        Послав еще несколько пуль вдоль лестничных маршей, Хичков скользнул в дверь. Хозяин захлопнул за ним, защелкнул на два замка. Вадим увидел перед собой высокого широкой кости мужчину. Сказал:
        - Спасибо, приятель! Не забуду!
        Отмахнувшись в ответ, хозяин бросил:
        - Пустое, брат! Выберешься, отблагодаришь. Сейчас сначала нужно шкуру спасти!
        Обстоятельства как будто складывались так, как было в квартире сестры Стрелка. Уходить через балкон. Не откладывая. Он спросил:
        - Где балкон?
        - Дерзай, браток! - хозяин показал рукой в комнату. - Я тут их отвлеку. Пускай они кости гложут!
        Очутившись на балконе, бросив взгляд по сторонам, не увидев в темноте ничего подозрительного, Хичков перелез через перила, повис на прутьях и спрыгнул вниз с другой от подъезда стороны дома.
        Ход событий мгновенно изменился. Исай с охранниками кинулся на улицу. Выскочил из подъезда и бросился вокруг дома, догадываясь, как поступит преступник. Однако он опоздал. Хичков успел скрыться. Лишь, как и в случае с квартирой двоюродной сестры Стрелка, осталась открытая балконная дверь на втором этаже. Удача снова выскользнула из рук. Он второй раз наступил на одни и те же грабли. Это было слишком. Теперь преступник станет осторожнее и опаснее для всех. Надо, как можно скорее, выяснить его личность. Для этого есть все. Видео с камер наблюдения поможет не только им, но и полиции. Корозов, услышав о таком результате, был ошеломлен. Вместе с поникшим и мокрым Исаем, отправился в подъезд, в квартиру Гержавина. На ходу в двух словах начальник охраны рассказал ему, что произошло там между врачом и похитителем. Однозначно был факт преступления. С этим можно уже обращаться к Акламину. Поднявшись в квартиру, стряхнув с костюма капли дождя, Глеб отвлек на себя Сергея Сергеевича, чтобы охранники незаметно изъяли камеры. Возле раненных подручных Хичкова Исай до приезда полиции поставил охранников.
Принимался несколько раз стучать в дверь квартиры, через которую помогли сбежать похитителю, но изнутри никто не отозвался и дверь не открыл.
        Вероятно, Хичков родился в рубашке. Спрыгнув с балкона, он, путая следы, пробежал несколько кварталов по темным закоулкам и потом остановился, чтобы отдышаться. Холодный ветер с дождем, под которым он весь вымок, не раздражал его. Напротив, плохая погода помогла быстро скрыться. Всю дорогу его мучила мысль, кто второй раз вмешивается в его планы? Похоже, это те же люди, что и в случае со Стрелком. С Гержавиным он не связывал их. Несомненно, пасли его. Ну, что ж, придется выйти им навстречу.
        54
        Звонок Аристарху от Корозова прозвучал в тот момент, когда он укладывался спать. День был у него, как всегда, нелегким, но была и одна удача. На вечернем допросе бывшая подруга Козыря, наконец, дала полные показания, порадовав Аристарха. Кроме прежних показаний она, после долгих раздумий, преодолев страх, подтвердила, что фамилия заказчика, на которого работал Козырь и брат, была Хичков. О заказчике судила по редким высказываниям брата и Козыря. Кроме того, сообщила, что к исчезновению ее бывшего мужа причастен брат. Он давно хотел заполучить диск, который сейчас находился у оперативников. Знал о нем и требовал у ее бывшего отдать ему. Даже угрожал. Спрашивал у Лизки, не знает ли она, где тот может храниться? Но откуда она могла знать? Она уже не жила с мужем. Брат особенно забеспокоился о диске, когда произошло неудачное покушение на Корозова, а Козырь стал прятаться с Лизкой в тетушкином гнезде. Брат опасался, что диск может попасть в руки полиции, хотел тщательно скрыть свою связь с Козырем, бывшим мужем Лизки и иже с ними. Будучи одиночкой, он не хотел, чтобы чья-то тень хоть каким-то боком
легла на него. Зная, что бывший муж Лизки не откроет ему дверь, брат однажды уговорил ее пойти к нему вместе с ним. Ей тот открыл. Между парнями состоялся серьезный разговор. Держа бывшего мужа под дулом пистолета, они перерыли всю квартирку. Но ничего не нашли. Затем брат куда-то увел ее бывшего. Куда и зачем, она могла только догадываться. Но она уже не имела к этому никакого отношения. И знать не знает, что конкретно произошло с бывшим мужем. В это Акламин склонен был поверить.
        Звонок Глеба заставил Аристарха срочно собраться и выехать по указанному адресу.
        Позвонив Аристарху, Корозов спустился вниз, чтобы просмотреть видео с камер наблюдения. Сеял небольшой холодный дождь. Но ветер подхватывал его и усиливал эффект непогоды. Костюм Глеба быстро стал мокрым. Рядом с ним двигался начальник охраны. Пройдя к машине, в которой была аппаратура, Глеб сел на сиденье, расстегнул пуговицы пиджака, носовым платком вытер лицо, шею и мокрые волосы, потом хмуро глянул на засветившийся монитор. Исай расположился на сиденье рядом. Как только прозвучал голос похитителя, Глеб сразу оживился и воскликнул:
        - Так вот же он! Тот самый голос, который звонил мне! Хичков! Это Хичков! - и тут Глеб не выдержал и вскипел, по щеке пробежала нервная морщина. - Как ты мог упустить его второй раз, Исай? Ведь это его мы ищем! У него Ольга, а теперь и семья Гержавина! Мы его ищем, а он у нас под носом. Утекает, как вода сквозь пальцы! Я был прав, когда подозревал, что похититель один и тот же, и это Хичков. Я был прав. Интуиция не подвела. Думаю, его подельники, которых охранники подстрелили в подъезде, расскажут о нем больше! - прижавшись спиной к спинке сиденья, Глеб на минуту прикрыл глаза, вздохнул.
        Затем, прослушав весь разговор Хичкова с Гержавиным, Корозов почувствовал, как его пронзило холодом. Хичков был хладнокровно жесток. Его жестокости хватило бы на несколько человек. И в этих руках сейчас находилась Ольга. Глеб заскрипел зубами от бессилия. Его обдало жаром. Ярость сковала. Любой ценой надо вырвать Ольгу из лап этого негодяя и покончить с ним! Дышал тяжело и гулко. После, медленно придя в себя, посмотрел на молчавшего Исая, проговорил:
        - Найди его, Исай, чего бы тебе это не стоило! В его руках нельзя оставлять Ольгу и семью Гержавина! Он - зверь! Надо остановить его часы! И лучше навсегда!
        55
        Машина, в которой был Акламин с оперативниками, разрывая светом фар моросящий дождь, въехала во двор дома. Выскочив из авто, оперативники, отворачивая лица от ветра, торопливо прошли в подъезд. Аристарх задержался под козырьком на крыльце, отряхнул куртку и головной убор от капель дождя, осмотрелся. Увидел Корозова, выглянувшего из машины и махнувшего ему рукой. Направился к нему. Исай отодвинулся на сиденье, освободив место для Акламина. Когда тот сел, выказав недовольство погодой, Глеб показал на аппаратуру:
        - Сейчас посмотришь, с кем мы имеем дело. Тут тебе и факты, и доказательства! - сказал Аристарху, показывая на монитор, за которым сидел охранник. - Но сначала коротко расскажу, откуда ноги растут, - и он довольно подробно рассказал историю, которая произошла с семьей Гержавина.
        Слушая внимательно, Акламин не перебивал, но, хмуря неулыбчивое лицо, несколько раз порывался вытащить из кармана записную книжку, однако всякий раз останавливал себя, ибо в полутьме салона бессмысленно было пытаться что-то записать. Да пока, может быть, и не стоило, не поглядев видео. Между тем, когда Глеб закончил, он недовольно спросил:
        - Почему сразу не сообщили мне о похищении семьи врача?
        - Все очень просто, - отозвался Корозов. - Надо было без лишнего шума выяснить, кто похититель, есть ли связь между похищением Ольги и семьи врача? Твои опера могли сразу привлечь внимание преступника, и тогда ищи ветра в поле. А теперь тебе все, как на лопатке. Смотри, - он перевел взгляд на охранника за монитором. - Включай видео с самого начала!
        Просмотрев, Акламин задумался. Новая информация меняла многое. Оперативникам, правда, за эти дни удалось собрать кое-какие довольно скупые сведения о Хичкове. Но в них никакого компромата. Если не брать во внимание косвенные показания Лизки, то чист, как стеклышко. Нигде не мелькал, нигде не замешан, нигде не выпячивался. И лишь теперь версия с Хичковым приобрела окончательное оформление.
        - Хорошая работа, - похвалил он Исая. - Перепиши мне это на диск!
        - Сделаем! - пообещал Исай.
        - Ну, теперь можешь брать Хичкова за шиворот с потрохами! - сказал Аристарху Глеб, ощущая тяжелый осадок на душе от того, что недавно Исай упустил преступника. Все могло быть иначе, если бы этого не произошло.
        Между тем, Акламин негромко предостерег:
        - Не думаю, что это будет просто сделать. Теперь он может залечь. Дальнейшее его поведение непредсказуемо. Неизвестно, как оно отразится на Ольге и семье Гержавина. По всему видно, его слова не пустые обещания. Надо крепко подумать, какие шаги предпринять на опережение.
        - Нужно найти его нору! - сказал Глеб.
        - Найдем, - ответил Аристарх. - Но сейчас, мне кажется, все будет развиваться по другому сценарию. Хичков начнет спрессовывать события. Если Гержавин немедля не исполнит его требования, он осуществит свои угрозы. И тебе, думаю, скоро позвонит и назовет место и время, куда ты должен будешь принести деньги.
        По лицу Корозова поползло недоумение:
        - Это как? Врач должен убить того парня в реанимации?
        - Нет! Выход должен быть другим, - проговорил Аристарх. - Это надо обсудить с Гержавиным, - в голове у него возникла мысль, что следует просто объявить о смерти парня. И так, чтобы эта информация дошла до Хичкова.
        - А что касается его звонка мне, - сказал Глеб твердым тоном, - то, чем быстрее он позвонит, тем лучше! Во время встречи мы его и накроем!
        Если б в салоне авто было светло, то Корозов увидел бы, как неулыбчивые глаза Аристарха нахмурились. Между тем, в его голосе Глеб уловил некоторую требовательность, которая опускала с неба на землю:
        - Ты не горячись! Нельзя недооценивать противника!
        Эти слова задели Глеба, но он все-таки погасил в себе вспышку и сдержанно отозвался:
        - Оценивать преступников, Аристарх, твоя работа! Избавь меня от этого! Много чести для всякой мрази! С Хичковым все понятно! Он - подонок! Таких людей используют более крупные хищники! Я не могу избавиться от мысли, что есть такой хищник, основной заказчик. И это Фокин!
        Покачав головой, Акламин требовательно выговорил:
        - Повторяю, не горячись! Как видишь, многое изменилось! - помолчал и спросил. - Как в таком случае в твою версию с Фокиным вписываются события с Гержавиным и его семьей? Где здесь конфликт интересов? Ответить можешь?
        На этот вопрос Глеб ответить не мог. Он сам уже пытался как-то обосновать причастность Фокина к происшествиям. Но пока в голове оставалось больше вопросов, чем ответов. Видя, что Аристарх загнал его в тупик, и что версия с Фокиным опять начинает терять недавнюю жизнеспособность, Корозов, скорее для самоуспокоения, нежели для железного утверждения своей правоты, отрезал:
        - К черту все твои доказательства! У любого преступника голова затесана иначе, чем у тебя и у меня! Все гораздо проще, чем представляешь ты! Все они примитивны и не стоят горелой спички!
        - Ну, вот от тебя-то я как раз таких слов не ждал, - протянул Аристарх. - Ты ведь знаешь, что на самом деле это не так. Разумеется, есть и примитивы, но разве тебе уже не приходилось сталкиваться с теми, кто разрабатывал умные многоходовки? Забыл?
        - Ничего я не забыл, Аристарх, - примирительно пробормотал Глеб. - Только Фокину я все равно не верю.
        - Остынь, остынь, - сказал Акламин, поднимаясь с сиденья. - Пошли Исай со мной! Покажешь мне, что и как произошло в подъезде. И надо все-таки заглянуть в ту квартиру, через которую Хичкову дали скрыться. Ну, а потом пойду, переговорю с Гержавиным. Есть, что с ним обсудить! - открыл дверь, в которую хлестнул ветер с дождем.
        Они быстро выскочили с Исаем из авто и прошагали к подъезду. На асфальте под ногами уже были небольшие лужи и змейками тянулись ручьи. Подъехала «Скорая помощь», вызванная оперативниками. Врач в белом халате и с сумкой в руках, съеживаясь от холодного ветра с дождем, бегом пробежала в подъезд. Исай показал Аристарху, где и как в подъезде все происходило, показал дверь в квартиру, через которую скрылся Хичков. Хозяин квартиры из-за двери долго мурыжил оперативников, но, в конце концов, ему пришлось открыть дверь и впустить оперов внутрь. Акламин задал несколько вопросов раненным подручным Хичкова, но ни на один не получил ответа. Те полусидели на ступенях лестничного марша, зажимая руками раны, и упорно молчали, отводили глаза. Гержавин на площадке перевязывал одного из раненных охранников. Отпустив Исая, Аристарх подошел к Сергею Сергеевичу. Следовало обсудить с ним возникший план по фиктивной смерти парня в реанимации.
        Была уже глубокая ночь, когда работа оперов завершилась.
        56
        Распрощавшись с Акламиным, Глеб поехал домой. Часа четыре удалось поспать. Приехав после этого в офис, долго сидел за рабочим столом, размышляя и так и этак о происходящих событиях. Из головы не мог выбросить мысли о причастности Фокина. Они въелись в мозг, как черви в яблоко, и грызли, грызли его, блуждая по извилинам. Конфликт интересов. Конфликт интересов. Эта фраза билась в голове, как птица в тесной клетке. Конфликт интересов. Как же? Ведь он налицо! Он есть. Его раздумья прервал Исай. Вошел в кабинет с диском в руке:
        - Вот, - сказал, - сделали копию для Акламина. Отвезешь сам ему, или мне отвезти?
        - Для Акламина? - переспросил Глеб. - Ну-ка, дай-ка мне его! - подумал. - Он мне сейчас понадобится. А для Аристарха сделай еще копию и отвези сам! - в голове, глядя на диск, сразу созрело решение поехать с ним к Борису.
        Позвонив Фокину и предупредив, что сейчас подъедет, Глеб поднялся из кресла, положил в карман диск и хмуро направился к выходу. У Бориса через полтора часа была назначена встреча с Вуниным для некоторой коррекции дальнейших действий по совместному проекту. Чтобы уложиться с Корозовым до этого времени, он решил построить беседу с Глебом коротко и четко. Через пятнадцать минут после звонка Корозов появился в дверях его кабинета. Фокин вышел из-за стола в изысканном костюме, салатовой рубашке и галстуке, протянул руку для пожатия. На круглом лице чуть дрогнули щеки, что можно было назвать легкой улыбкой. Кончик заостренного носа шевельнулся. Глеб смотрел сурово. Он убеждал себя в том, что Борис ведет двойную игру, чтобы взять двойной куш. В этом и есть конфликт интересов. Но с ним этот номер не пройдет! Зубы на нем обломает. С таким воинственным настроением Корозов сжал до боли ладонь Бориса. Но тот даже не поморщился, хотя почувствовал боль. Между тем, такое рукопожатие показалось ему странным.
        - Ну-ну! - произнес он, как обычно, показал на кресло, приглашая сесть, а сам подошел к окну, посмотрел на улицу блуждающим взглядом, потом повернулся к Глебу, сложил руки на груди и стал молча ждать, не говоря больше ни слова.
        Немая сцена длилась минуты две. Каждый ждал, когда начнет другой. Начал Корозов и сразу с места в карьер:
        - Ты, Борис, наверно не предполагал, что я узнаю все раньше времени? - вытолкнул из себя. - Мне лишь одно интересно: как давно ты задумал все это? План у тебя оригинальный. Но провалился он, Борис! - по щеке Глеба пробежала легкая морщинка. - Провалился. Тебе придется за все ответить! - взгляд карих глаз был твердым и выразительным.
        Продолжая неподвижно стоять у окна, Борис спокойно смотрел разными по цвету глазами на Глеба, при этом ни одна черточка его лица не выдала никакого волнения. Корозов продолжал:
        - Ты думал, что со мной можно играть в кошки-мышки? Ты хорошо законспирировался! Как будто ни при чем! Святой человек! Ангел небесный! Решил воспользоваться моими деньгами? Я тебя понимаю: аппетит появляется во время еды! Только ты засыпался, Борис. Потому что вышел из берегов! И знаешь, на каком пустяке погорел? На мелочи. На твоих переговорах с Суприным. За моей спиной договаривался! Спешил! Мои деньги тебе покоя не давали! Спешка тебя и погубила. Что скажешь?
        - Ничего! - ответил Фокин. - Слушаю тебя и диву даюсь, пытаюсь понять, о чем ты?
        Эти слова для Глеба прозвучали, как издевательство. Он завозился в кресле, намереваясь подняться, но остался сидеть, возмущенно выталкивая из себя:
        - Слушаешь? Не понимаешь? Немедленно прикажи своему дебилу, чтобы тотчас отпустил Ольгу! Иначе я за себя не ручаюсь! Ответишь за нее, Борис! Звони, или я из тебя душу вытряхну!
        Отойдя от окна, Борис сел в рабочее кресло и опять неопределенно сказал:
        - Ну-ну.
        Подбросив свое тело из кресла, Корозов шагнул к столу Фокина, навис над ним:
        - Хватит нунукать, Борис! Я жду!
        Откинувшись к спинке кресла, Фокин посмотрел на Глеба из-под сросшихся над переносицей бровей:
        - Ты случайно не заболел, Глеб? Если бы ты был в здравом уме, ты бы сначала думал, что говоришь! Такой галиматьи от тебя я никогда не ожидал!
        - Звони немедленно! - снова потребовал Корозов. - Пусть привезет Ольгу прямо сюда!
        Лицо Бориса потемнело, на нем появилось незнакомое Глебу отталкивающее выражение, он стал на ноги:
        - Ну, вот что, Глеб, я смотрю, ты не просто заболел, ты сошел с ума! Давай-ка разберемся! Я вижу, ты подозреваешь меня во всех твоих злоключениях! Еще недавно мы с тобой договаривались помогать друг другу, чтобы разрешить твои проблемы! А сейчас ты вдруг сваливаешь все с больной головы на здоровую! Что произошло за это время? Объясни так, чтобы я понял! Могу только одно тебе сказать, что твои подозрения абсолютно беспочвенны! Все, что ты здесь наговорил, это совершенная нелепица! Ты можешь думать обо мне все, что угодно, но не смей меня обвинять в том, чего я не совершал! И давай по порядку!
        Откачнувшись от стола, Глеб заложил руки за спину и твердым шагом прошелся по кабинету:
        - По порядку, говоришь? Хорошо, давай по порядку! Но только и ты ответь мне сначала по порядку! Чем тебе помешал твой охранник, который сейчас в реанимации? Зачем ты распорядился его отправить на тот свет? План, конечно, гениальный для полиции. Ты остаешься чистым. Ты вроде бы охраняешь своего человека, а он, независимо от этого, просто не приходит в сознание, умирает. И все концы в воду. Но объясни, какие концы? Он что, видел больше, чем ему положено и опасен тебе?
        В разноцветных глазах Фокина появилось что-то похожее на растерянность:
        - Что за чертовщина? - наморщился он. - Ты задаешь мне вопросы, которые ставят меня в тупик и на которые я сам бы хотел услышать ответы!
        По-прежнему напористо Глеб давил, не веря Фокину:
        - Мне известны твои ходы, Борис! Что ты скажешь на это? - достал из кармана пиджака диск и протянул Фокину. - Поставь в ноутбук! Посмотрим вместе!
        Взяв диск, Борис покрутил его в руке и поставил в ноутбук. Молчком они просмотрели и прослушали его. Когда видео закончилось, Корозов напружинил мускулистое тело, спросил:
        - Ну, как? Будешь еще отпираться?
        - Понял, что речь идет о моем охраннике, - отозвался озадаченно Фокин, вытаскивая диск и возвращая Глебу. - Но как тебе в голову пришло, что это по моему заказу? Для меня самого это неожиданно!
        Недоверие продолжало плавать в глазах Глеба:
        - Ты ведь знаешь того, кто на видео!
        - Знаю, - согласился Борис. - Это Хичков! Ах ты, христопродавец!
        Спрятав диск в карман пиджака, Корозов усмехнулся:
        - Вот именно!
        На лицо Фокина набежал легкий налет багровости:
        - Спасибо за информацию, - сказал, глядя исподлобья. - Я немедленно приму дополнительные меры по защите охранника! Я знаю, где найти Хичкова. Думаю, смогу помочь семье врача. Но мне так и непонятно, почему ты нападаешь на меня? Поверь, что я ко всему этому не имею никакого отношения! И потом, какая связь между твоими проблемами и всем этим?
        - Самая прямая, - ответил Глеб. - Хичков удерживает где-то мою жену! А теперь еще и семью Гержавина. Он требует от меня выкуп в сумме, равной цене сделки с Суприным. Откуда ему может быть известна эта цифра? Только от тебя, Борис! Кому нужны сейчас такие деньги? Тебе, Борис! Сразу после звонка Суприна с предложением переподписать контракт, мне позвонил Хичков и потребовал такую же сумму выкупа. И ты по-прежнему будешь утверждать, что ты не причем? Сговариваешься за моей спиной с Суприным, не считаешь нужным обсудить со мной. Потом направляешь Хичкова за деньгами. Все очень просто. Получив мои деньги, можно, договорившись с Олегом, приобрести все сразу. Молчишь? Тебе нечем крыть! Но ты совершил ряд ошибок. И главная твоя ошибка, ты недооценил меня!
        Выслушав Корозова, Фокин опять вышел из-за стола, подошел к окну. Это была его манера, стоя у окна, вести беседу и смотреть в лицо собеседнику. Ему казалось, что в этом случае разговор приобретает более доверительный характер. Но он ошибался. Из окна всегда слепило солнце прямо в глаза собеседнику, и визави было неудобно вести беседу в таком режиме: постоянно морщиться, прищуриваться, толком не видеть глаз Бориса, отворачивать лицо в сторону. Предчувствуя, что предстоит долгий и нелегкий разговор, Фокин достал из кармана телефон, позвонил секретарю и сказал, чтобы никого не впускала и попросила Вунина, когда тот подъедет, подождать в приемной. Разговор состоялся действительно тяжелый. Каждый из них постарался поставить точки над «i». Глеб напирал безапелляционно, с уверенностью в своей правоте. Борис убеждал, что все это плод его фантазии. Корозов потребовал информацию, где найти Хичкова. Фокин дал ее. Разговор велся то на высоких тонах, то затухал, то оба выдерживали длинные паузы, обдумывая вопросы и ответы. Кабинет был как поле битвы. Из угла в угол, заложив за спину руки, по нему ходил Глеб, а
вдоль окон, скрестив руки на груди, двигался Борис.
        В приемную секретаря иногда выбивались из-под двери громкие голоса. Секретарь прислушивалась, зная, что Фокин почти никогда не повышает голоса, и удивлялась тому, что слышала, как он говорил на повышенных тонах. По приемной нетерпеливо с полуулыбкой на лице прохаживался Вунин. В черном костюме, черной рубахе и белом галстуке. Ждал уже битый час. Но по тому, что доносилось из кабинета Бориса, он предполагал, что ждать придется еще немало. Все это не нравилось ему. Иногда его взгляд останавливался на секретаре, словно прокалывал ее. Будто заставлял ее признаваться в том, чего она не совершала. И тогда она чувствовала сильный дискомфорт.
        Наконец, постепенно в кабинете высокий тон разговора понизился и медленно затих. Оба устали от словесной перепалки. Глеба, кажется, с трудом, но все-таки если не убедили до конца, то поколебали доводы Бориса. И перед обоими вновь возник один и тот же вопрос: кто заказчик? Получалось, что только Хичков мог сейчас ответить на этот вопрос.
        Отдышавшись, Корозов попил предложенную минералку и, не прощаясь, вышел из кабинета. В приемной наткнулся на колющий взгляд Вунина. Кивнул на молчаливый кивок головой и прошел мимо, не протягивая руки. Впрочем, Вунин также не подал ему руку.
        57
        В кабинет к Фокину вошел Вунин. От двери поприветствовал Бориса. Тот сидел в рабочем кресле, плотно прижав затылок к спинке, и смотрел прямо перед собой. На приветствие Вунина не отреагировал, остался неподвижным, как будто не слышал его. В больших глазах гостя колыхнулось нечто, похожее на недовольство таким приемом. Мало ли какие бури бушуют в тебе после посещения предыдущим посетителем. Умей приглушить их и покажи хотя бы искусственное расположение к новому визави. Между тем, надо заметить, что сам Анатолий, если ему доводилось выходить из себя, тоже не всегда мог быстро вернуться в рамки приличия.
        Впрочем, Фокину понадобилось немного времени, чтобы выдохнуть из себя осадок предыдущей беседы и посмотреть на Вунина другими глазами. Все как будто стало на свои места. Он показал рукой на стул, предлагая партнеру сесть. По лицу Анатолия скользнула полуулыбка. Внешне он разительно отличался от хозяина кабинета. Правильные черты лица в сравнении с чертами лица Бориса делали его красавцем. Но он не старался выпячиваться этим и потому держал свое лицо в режиме делового общения. Чуть двинув стул, он сел, сказал:
        - Что за гром и молнии здесь метались? Еще немного и дверь слетела б с петель.
        Налившись бледной краской, Фокин наморщился, кончик заостренного носа стал еще острее, вздохнул и отозвался:
        - Представь, он вбил себе в голову, что я заказчик всей той каши, которая заварилась вокруг него. Что все его злоключения это моих рук дело, - усмехнулся, прикрыл на минуту разноцветные глаза, открыл, спросил. - Ты слышал о Хичкове?
        - О Хичкове? - переспросил Анатолий, слегка насупился, точно пытался вспомнить, слышал ли он когда-нибудь эту фамилию, а если слышал, то где? И вновь задал вопрос. - А кто это? - пожал плечами и уверенным голосом произнес. - Никогда не слышал! Нет!
        - Есть такой парень, - как-то загадочно пояснил Фокин. - Ну, в общем, современный сухопутный флибустьер. Жена Корозова сейчас в его руках, и теперь он требует выкуп за нее. Знаешь, какую сумму требует? Губа не дура. Такую же, какую Корозов должен заплатить Суприну по нашей трехсторонней сделке.
        На лице Вунина появилось любопытство:
        - Откуда все это известно?
        Хмыкнув, Борис едва-едва расслабил лицо и чуть-чуть растянул в улыбке губы:
        - Корозов не лыком шит. У него мозги есть. Иначе зачем бы он был нужен мне в компаньоны, равно, как и я ему? Он засветил Хичкова. Тот у него уже во всей красе на видео. И не догадывается, что намотал себе новый срок. Однако я вот что думаю. Хичков всегда работает по заказам. Это у него чей-то заказ. Корозов хочет докопаться до заказчика.
        Помолчав, как бы размыслив над услышанным и не найдя в этой информации ничего полезного для себя, Вунин махнул рукой. Словно не хотел больше ничего слышать о проблемах Корозова после того, как прошлый раз тот в этом же кабинете отказался от его помощи. Потому пусть теперь сам варится в своем вареве. Сказал:
        - Ну его в баню, Борис, этого Корозова вместе с Хичковым. Это их дела. А у нас с тобой другие дела. Ты ведь не из-за проблем с Корозовым пригласил меня?
        Оторвавшись от спинки кресла, Фокин сел удобнее, заговорил деловым голосом:
        - Да, разумеется, у нас с тобой другие вопросы! Но ты не прав, что Хичков - это проблема Корозова. Он стал и моей проблемой, невольно влез и в мои дела.
        Вопросительно расширив глаза, Анатолий уставился на Бориса, ожидая от того объяснения:
        - Каким же это образом Хичков влез в твои дела?
        Между тем, Борис ничего больше не стал уточнять. Глазами поискал на столе нужные для разговора бумаги, придвинул их к себе, развернул, не спеша отобрал отдельные листы и один за другим передал Вунину. У того в глазах так и остался вопрос, на который ему определенно хотелось получить ответ, но которому Борис как будто не придал никакого значения. Вместо этого он продиктовал Анатолию несколько цифр из бумаг, лежавших перед ним, попросил обратить на эти цифры особое внимание и подумать, оставить ли их в этом году определяющими для их торгового проекта или изменить? Сказал:
        - У меня есть предложение поменять цифры, в связи с целым рядом новых обстоятельств. Для обсуждения этого и для принятия окончательного решения я и пригласил сегодня тебя.
        58
        План Акламина объявить лежавшего в реанимации охранника Фокина умершим осуществили на следующий день довольно быстро. Он был доведен лишь до минимального количества медиков. Всем остальным в палате стало известно, что пациент в реанимации скончался, что его увезли в морг. В своем плане Аристарх не находил решения, как быть с Фокиным? Ведь он обязательно отправится в морг, чтобы удостовериться в смерти охранника. Пришлось вовлечь во все тяжкие Главного врача больницы. Тот, подумав, пообещал найти предлог, чтобы закрыть морг на несколько дней. И сделал это. Парня же, когда был тихий час в больнице, осторожно переправили в другое крыло. После этого в палате шумно поработали оперативники Акламина, допросили медперсонал. Сделали так специально, чтобы своими действиями убедить Хичкова в смерти пациента, ибо было понятно, что Вадим непременно станет все проверять.
        Узнав от Глеба наводку Фокина о местах, где может появиться Хичков, Аристарх расставил там своих людей. Очень быстро опера установили, что Вадима ищут не только они. Корозова Аристарх просил не влезать в эти дела, хотя знал, что сейчас остановить Глеба невозможно. Хичков промелькнул в одном месте и быстро исчез, как будто почуял трупный запах. Он сознавал, что после ночных разборок, когда он был вынужден бросить в подъезде своих раненных подручных, им займется полиция. Однако у него были неисполненные заказы, за которые он получил предоплату. Их не выполнить он не мог. Своих заказчиков боялся больше полиции.
        Ночная неудача выбила Вадима из колеи. Весь следующий день он метался по городу, пытаясь разобраться, что происходит вокруг него. К концу дня принесли новость, которая порадовала его, но и насторожила. Вадим обладал хорошей интуицией, за километр чуял опасность. С одной стороны, было отрадно, что пациент отдал концы и, по всему видно, не без помощи врача. Но, с другой стороны, полиция может раскрутить врача и с испугу тот все выложит. Хичков не знал, что оперативникам уже все известно, потому воспринимал события в собственном преломлении. Сразу покинул свое жилище, перебрался на запасную хату. И начал срочно готовиться к исполнению невыполненных заказов.
        Поздно вечером отправился навестить жену Корозова и семью Гержавина. Квартира, в которой он их удерживал, была большая, находилась в новом доме, приобретена через подставных лиц, и не выводила на него полицию. Ольга и жена Гержавина с детьми содержались в просторной полупустой комнате с двумя диванами, тумбочкой, стульями и двумя бра на стенах. Прежде Корозова никогда не видела семью Сергея Сергеевича. И, очевидно, никогда бы не узнала, если бы не эти события. Здесь она не была пристегнута наручниками к трубе отопления, но и свободы передвижения не имела, ибо прямо с ними в комнате сидел на стуле у двери подручный Хичкова, с которым заговаривать было бесполезно. Он глядел, как сыч, и вел себя, как глухонемой. За дверью тоже были подельники. Их Ольга видела, когда разрешали выйти в туалет. Она по-прежнему закутывалась в покрывало, потому что никакой другой одежды ей не дали. С отвращением вспоминала о Козыре, но и те, которых она видела теперь не вызывали у нее никакой симпатии.
        Когда сейчас перед женщинами предстал Хичков в куртке с молнией и бейсболке, у Ольги почему-то по спине побежали мурашки. Его злой вид невольно вызвал у нее предчувствие, что перед нею более жестокий человек, чем Козырь. Он смотрел пронзительно, не моргал. Щекастое лицо с отвислой нижней губой было неприятным. Подручный поспешно вскочил со стула, вытянулся, как военный по стойке «смирно». Ольгу рассмешило это. Но холодный прищур глаз Хичкова как будто зажал ей губы. Жена Гержавина медленно, испуганно подхватилась со своего места вместе с девочками, и они торопливо прижались к матери. Она обхватила их руками, и все затихли. А Ольга вдруг почувствовала, что какое-то десятое чувство тоже начинает поднимать ее с места. Как будто массовый гипноз. Тряхнула головой, сбрасывая с себя это наваждение, и осталась сидеть на месте. Она больше не хотела бояться. Устала от этого.
        Усевшись на стул, на котором только что располагался подручный, Вадим, обжигая взглядом, уставился на Ольгу. Смотрел долго неотрывно недобро. С таким злом, что жена Гержавина стала растерянно одними безмолвными глазами просить ее подняться. А подручный раскинул руки, точно приготовился к прыжку. Но Ольга упрямо не двигалась. И тогда Вадим прочеканил:
        - Я уже говорил тебе, что ты красивая, но глупая! Не заставляй меня наказывать тебя за это! Ты еще не прошла огни и воды, чтобы выкандрючиваться передо мной!
        - А ты чего рассеялся в присутствии женщин? - огрызнулась она. - Тебя в школе, в первом классе, не учили хорошим манерам? Или ты был двоечником?
        Заиграв скулами, Хичков вцепился в нее взглядом удава, когда тот готовится заглотнуть жертву. Одновременно, не отрывая глаз от Ольги, достал сигарету и закурил. Набрал полные легкие дыму, шумно выпустил его, сказал:
        - Придется тебя поучить правильному поведению, - глянул на подручного. - Раздень ее! Посмотрю, что за курица!
        Сорвавшись с места, подручный, крупный набычившийся мужланистый парень, подскочил к Ольге. Рывком поднял ее с дивана, сорвали с женщины покрывало, отбросил его. Она оттолкнула парня и вызывающе, не зажимаясь, глянула на Хичкова. Тот внимательно осмотрел ее тело, поднялся со стула, положил дымящуюся сигарету в пепельницу на тумбочке, подошел ближе. Провел рукой по ее щеке, по-деловому заметил:
        - Прекрасная кожа. Шелковая.
        Дернув головой, Ольга отстранила лицо от его ладони. Он не обратил на это внимания. Погладил ладонью ее грудь, потрогал и легонько помял пальцами соски. Тоже спокойно оценил:
        - Славная грудь и соски красивые.
        Внутри у нее все восставало. Он повел ладонью вниз к ее животу. Ольга резко отбила его руку. Подручный схватил ее, скрутил. Она напряглась, попыталась вырваться, но преодолеть мужскую силу была не в состоянии. Вадим присел перед нею на корточки. Оценивающе осмотрел низ живота, бедра, погладил, запустил руку между бедер. Ольга сжала ноги. Вадим больно хлопнул ее по животу, резко сказал:
        - Раздвинь! Посмотрю, во сколько все это можно оценить? И не зажимайся без моего разрешения!
        - Ненавижу хамов! - воскликнула в ответ Ольга и ударила его ногой.
        Едва удержавшись на корточках, Вадим крепко вцепился в ее тело. Жуткая боль пронзила женщину. Она закричала. Не обращая внимания на ее крик, он удовлетворенно похмыкал. Поднялся с корточек, достал из тумбочки скотч, заклеил ей рот, сел опять на стул, взял из пепельницы дымящуюся сигарету, сделал глубокую затяжку, шумно выдохнул дым и распорядился подручному:
        - Разверни ее!
        Повернув Ольгу задом к Хичкову, подручный крякнул. Вадим осмотрел женщину со спины. Как знаток, отметил:
        - Изумительная попка. Дорогая. Прекрасное тело. Такое тело надо беречь! За такой кожей надо ухаживать! - сказал категорично. - Твое тело можно дорого продавать! А ты что с ним сделала? Все тело в синяках. Я же говорю, ты глупая! А за глупость я наказываю! Чтобы поумнела! Не люблю глупых! - Хичков сделал наклон головы, и подручный понял его.
        Положил сопротивляющуюся женщину животом на пол. Прижал к полу. Вадим поднялся со стула, затушил сигарету, положил окурок в пепельницу, расстегнул молнию на куртке, медленно снял с брюк ремень, сложил вдвое и резко, с размаху, без жалости ударил им по женской попке. Дернувшись от боли, Ольга попыталась вырваться, но подручный держал крепко. Второй удар был больнее. Третий обжег, словно по телу прошлись каленым железом. Кричать с заклеенным ртом не могла, мычала, из глаз лились слезы, застилая свет от бра. Жена и дети Гержавина плотно прижались друг к другу. Женщина, с ужасом наблюдая за экзекуцией, боялась произнести слово. А Хичков безжалостно бил ремнем Ольгу до тех пор, пока она не перестала чувствовать боль и содрогаться. Наконец, откачнулся, вытер ремень о покрывало и опять спокойно вдел его в шлевки брюк. И только теперь Гержавина пошевелилась, выдохнула:
        - Да за что?
        Взгляд Вадима в ее сторону был холодно-предостерегающим. И она опять притихла. Подручный поднял Ольгу с пола и бросил на диван. Сорвал с ее губ скотч. Она застонала, всхлипнула. Хичков по-хозяйски усевшись на стул, резко спросил:
        - Поумнела?
        - Справился? - глотая слезы, прошептала Ольга.
        - Это не трудно, - жестко отрезал Вадим. Минуту в раздумье помолчал, проговорил. - А теперь ты ко мне приведешь Корозова!
        Сглотнув слезу, она едва выпихнула из горла:
        - Не дождешься.
        Усмехнувшись, Хичков опять глянул на подручного. Тот, громко сопя, оторвал женщину от дивана, поставил на ноги, выхватил из тумбочки веревку, связал ей спереди запястья рук, а второй конец веревки накинули на крюк, торчавший из потолка на том месте, где обычно вешают люстру. Гержавина только сейчас обратила внимание на этот крюк. Он был большим, явно предназначенным не для светильника. Ей сделалось не по себе от мысли, что Ольгу собираются подвесить на нем. Подручный натянул веревку, тело Ольги вытянулось вверх, повиснув на руках. Ноги почти оторвались от пола, только большие пальцы едва касались его. Обессиленная женщина уже не могла кричать и сопротивляться, лишь с трудом выдыхала из себя:
        - Негодяй. Отольются тебе мои слезы. Запомни это.
        Став со стула, Хичков подошел к ней и хлестнул по щеке:
        - Мне надо подчиняться, глупая! Ты так и не поняла этого! Но, думаю, Корозов поймет! - достал из кармана куртки смартфон, выбрал положение для сьемки так, чтобы тело Ольги было хорошо видно, и чтобы в кадр ничего лишнего не попало, сфотографировал. Затем зашел сбоку и сзади, и опять сфотографировал.
        От его прикосновений женщина вздрагивала и бормотала:
        - Запомни, запомни.
        Молчком он сделал еще несколько снимков, приближая телефон к синякам на теле, кровавым полосам на попке, и заплаканному измученному лицу Ольги. Затем, спрятав смартфон, разрешил развязать ее и вернуть на диван. Когда это было сделано, он опустился на стул, проговорил:
        - Твои болячки и раны дорого сейчас стоят. Дороже, чем все твое красивое нетронутое тело. А ты говорила, что не приведешь ко мне Корозова. Прибежит и выкуп принесет. Если, конечно, он любит тебя. А он тебя любит. Такое тело нельзя не любить. Козырь, я вижу, синяков на нем оставил много. Но, чувствую, попользоваться не сумел. Ведь так? Дурак был. Но от синяков оно не стало хуже. И зачем теперь помнить о Козыре? Его больше нет. Но вот если Корозов, получив эти снимки, не послушает меня, тогда тобой обязательно попользуются мои подручные. А я сниму это. И отправлю твоему мужу. На память.
        59
        Страх за детей заставлял Гержавину молчать. Она была в оцепенении, не думала о себе, боялась за девочек. С того момента, как ее с детьми привезли сюда, в душе воцарилась полная неопределенность. Женщина даже вообразить не могла, что может произойти с ними. Она уверена была, что ее муж никогда не пойдет на то, чтобы выполнить условие Хичкова, а, следовательно, дальнейшая ее судьба с детьми была просто непредсказуема. Все время здесь они находились в ожидании чего-то страшного, неминуемого, как рок. Чувствуя состояние матери, дети жались к ней, тихонько всхлипывая или с ужасом безмолвно дрожа. Появление жены Корозова внесло какое-то оживление, но это было оживление безнадежности, а не надежды. Видя, как непокорно держится Ольга, несмотря на ее физическую слабость, Гержавина в душе восхищалась ею и жалела одновременно. Сейчас она ничем не могла помочь, кроме сочувствия. Это угнетало женщину больше, чем то, что она не знала еще, что ее с детьми ожидает здесь.
        Оторвав глаза от Ольги, натянувшей на себя покрывало, Вадим перевел их на жену Гержавина. Взгляд женщины встретился с его взглядом. Напряженный взор Гержавиной сказал ему, что за детей она готова биться до смерти. Сверкнув глазами, он выплеснул:
        - Можешь сесть. Разрешаю!
        Усадив девочек в угол дивана, она села сбоку, прикрыв их спиной. Ее длинные красивые волосы рассыпались по плечам. Хичков смотрел на нее и видел, что жена врача была несколько старше Ольги. Но это особо не бросалось в глаза и не делало ее менее привлекательной. За такую красивую женщину можно было тоже получить дополнительную выгоду, кроме выполнения обещания ее мужем. Вадиму уже казалось, что цена, какую он назначил за них, неоправданно мала. И ему стоило бы поднять ее. Что такое для врача отправить на тот свет пациента? Совершеннейшая пустяковина. Один какой-нибудь не тот укол. И все. Песня спета. Но разве можно сравнить цену одного укола с ценой за Гержавину? Это просто несопоставимо. Нет, врач должен еще раскошелиться. За такую красивую женщину с длинной шеей, ямочками на щеках, высоким лбом и бархатным голосом, а также двух девочек надо брать достойную цену. Разумеется, у врача вряд ли есть такие же деньги, как у Корозова. Но что-то все равно имеется. Есть друзья и знакомые, в конце концов, может взять кредит. Пускай насобирает хотя бы приемлемую сумму. А потому, хоть условие и выполнено,
отпускать его семью рано. К тому же, следует сначала увидеть труп пациента из реанимации. Исключить всяческую подставу. Если все сделано, как требовалось, то сейчас труп парня должен быть в морге, а дня через три родственниками организованы похороны. Как положено. Только тогда все станет на свои места. Если бы он всегда верил чужим словам и не проверял их, он давно бы он уже сыграл в ящик. Но пока Бог миловал или Черт помог.
        С любопытством рассматривая женщину, Вадим думал, что жизнь интересная штука. В ней, как на качелях, то и дело возвращаешься в исходную точку. Все повторяется. И если с врачом на этот раз история удачно завершится, то это не значит, что тот больше не понадобится. Всякое может случиться. Поэтому под рукой всегда надо иметь рычаг, на который можно нажать, чтобы привести в действие механизм управления человеком. В данном случае для Гержавина таким рычагом могут стать фото его обнаженной жены. Это, разумеется, не компромат для врача, но вполне может оказать сильное психологическое воздействие. Главное, вовремя воспользоваться таким безупречным и всегда действенным оружием. Хичков все время старался заглянуть вперед, предусмотреть ход событий, опередить их. Чутье чутьем, а предусмотрительность, это стержневой фактор его живучести.
        Не отрывая глаз от женщины, не повышая голоса, он приказал:
        - Сними одежду!
        Не уразумев сразу, что от нее требуется, она растерялась:
        - Зачем? Дети.
        Повернув лицо к подручному, Хичков кивнул на детей:
        - Выведи их!
        Испугавшись, Гержавина вцепилась в девочек, загораживая от подручного. Вадим сухо успокоил:
        - Не бойся! Ничего с ними не произойдет. Посидят в другой комнате.
        Детей вывели. Они шли, испуганно озираясь на мать. Та, цепенея, провожала их остановившимися глазами. Хичков повторил:
        - Сбрасывай с себя все!
        Завозившись, Ольга повернула голову к Вадиму. Она лежала на диване, на боку, укрывшись покрывалом. Сидеть не могла, вся попка была в красных кровавых полосах. Было больно. Слабым голосом обронила:
        - Ты, оказывается, маньяк. На голых женщин смотреть любишь.
        Глянув недобро, Вадим оборвал:
        - Люблю! Особенно на красивых! А ты, я вижу, не поумнела!
        Цепляясь взглядом за Ольгу, как будто та могла чем-то помочь, Гержавина не шевелилась. Хичкову это не понравилось. Повторять он не любил. Но догадывался, что сама она раздеваться не отважится. Испуганные глаза женщины начали наполняться слезами. Видя, что просить Хичкова о чем-либо бесполезно, что здесь никто не поможет ей, она крепко обхватила себя руками. Ольга молчала. Чем она могла помочь этой женщине? Советом? Но какой совет должно было дать? Все было непредсказуемо. Любой ее совет мог обойтись боком Гержавиной. Нет, в этих обстоятельствах лучше промолчать. Жена Сергея Сергеевича видела, как он обошелся с нею, и не стоило применять к себе ее опыт. У них разные мотивы пребывания тут. И поведение должно быть различным. Пусть решит сама. Медленно Ольга глубоко вздохнула, задержала воздух в легких, скользнула по Хичкову презрительным взглядом. Она не чувствовала себя униженной: нельзя унизить слабого, когда над ним совершают насилие более сильный. Насилие, это не унижение, унижение - это ползание на коленках перед насильником. Подобного она для себя не представляла. Однако сейчас чувствовала себя
подавленной, потому что сознавала, как прореагирует Глеб, когда увидит снимки. Но как ей было невыносимо думать, что Хичков мог оказаться правым, что она сама приведет к нему мужа, совершенно не желая этого. Снимки вгонят Глеба в ярость, он станет рвать и метать в поисках преступника и забудет об осторожности. Видно, на это и рассчитывает Хичков. Выцарапать бы глаза ему, чтобы этот кошмар навсегда исчез из жизни.
        Резкий голос Хичкова, обращенный к Гержавиной, прервал мысли Ольги:
        - Разве ты не слышала, что я сказал? Или ты хочешь, чтобы тебя раздел мой подручный?
        Вздрогнув, пройдясь блуждающим взглядом по комнате, женщина стала медленно снимать с себя одежду. Хичков наблюдал безмолвно, но нетерпеливо. Женщина разделась до трусиков. Скромно прикрылась ладонями. Вадим раздраженно взмахнул рукой:
        - Снимай, снимай все! Расслабься! - он с удовлетворением рассматривал ее красивое, стройное, с женственными плавными изгибами тело. Она была в полной его власти, он мог сделать с нею все, что ему заблагорассудится. Но он был не Козырь, и его инстинкты никогда не главенствовали над его мозгом. Час потехи еще не наступил.
        Принудив женщину принять несколько различных поз, Хичков сделал снимки на смартфон. Затем заставил сесть на диван, потребовал раздвинуть бедра. Она отказалась. Тогда бесцеремонно вмешался подручный Хичкова. Раздвинул ей ноги. Вадим сфотографировал женщину в такой позе, подумав при этом, что, когда настанет время, а оно может наступить в любой момент, этот снимок станет самым сильным ударом по самолюбию Гержавина. Когда женщина уже думала, что все закончилось и ей разрешат одеться, Хичков вдруг приказал подельнику разоблачиться. Тот подчинился беспрекословно. Играя мускулами, подступил к женщине. Она в панике шарахнулась в сторону.
        - Не бойся его! - бросил Вадим - Он тебя не тронет! Примешь несколько поз для снимков и все! А будешь глупой, как она, - кивнул на Ольгу, - накачает тебя своими живчиками!
        От ужаса у нее стучали зубы, тело сковало, как параличом, она зажалась так, что, казалось, никакой силой невозможно на нее воздействовать. Да и у самой у нее, сдавалось, вряд ли хватит сил, чтобы привести себя в нормальное состояние. Волна ужаса не отступала. Голос Хичкова звучал где-то за ее пределами. До женщины не доходил смысл его слов. Но если даже что-то оставалось в сознании, то внутренний протест против таких действий был сильнее страха. В эти минуты она испытывала те же чувства, какие были у Ольги. Однако физически противостоять мужской силе, ей, как и Ольге, было трудно. И женщину сломали, обрушив на нее удары кулаков. Потом подручный с полным знанием предмета, стал укладывать ее в разные позы на полу, пристраиваясь к ней для снимков. Сделав несколько фотографий, Хичков коротко бросил:
        - Одевайся! - отвернулся.
        Вскочив на ноги, Гержавина торопливо схватила свои вещи с дивана и стала поспешно натягивать на себя. Они выпадали из дрожащих рук, она снова подхватывала их. Ноги не попадали в трусики, руки - в рукава. Наконец, надела и подала испуганный голос:
        - Девочки. Где мои девочки?
        Рядом с нею пыхтел, одеваясь, подельник. Вадим кивнул ему:
        - Приведи.
        Подобострастно проскочив мимо Хичкова, тот вышел за дверь. Вернулся, подталкивая перед собой детей. В их глазах стоял страх, но они молчали, боясь всхлипывать. Бросились к матери. Она обхватила их и долго стояла с ними на одном месте, отходя от пережитого ужаса. Напряжение медленно покидало ее тело, и чем больше оно покидало его, тем глубже и спокойнее женщина начинала дышать. Разумеется, о полном покое, пока она с детьми находилась тут, не могло быть речи, но сейчас детей снова вернули ей, ее крошки были возле нее, и это вселяло надежду, что скоро все закончится. Гладя их по волосам, мать, что-то шепча им на ушко, села на диван и посадила их рядом. Взгляд ее скользнул по Ольге, и по лицу пробежало тревожное сочувствие и стыд за случившееся.
        Видя то, что происходило в комнате, Ольга сжимала зубы, будто все испытывала на себе. Впрочем, собственная боль отошла на второй план, осталась где-то в прошлом, и как бы уже не была ее болью. Ольге было жалко женщину, ее детей и Сергея Сергеевича. За то короткое время, какое они были вместе в этих стенах поговорить толком так и не довелось. Постоянное присутствие в комнате подручного Хичкова лишало этой возможности. Он не разговаривал с ними, но и им в полной мере не давал общаться. Так, редкая короткая переброска словами, не более того. Но даже из этих подчас малозначащих слов, из недомолвок, Ольге все ж удалось уловить, чего именно Хичков хотел от врача. Сейчас она лежала на боку и сострадала женщине так же тревожно, как та сочувствовала ей.
        60
        На следующий день Глеб от Хичкова получил на телефон сообщение со снимками Ольги. И дальше все произошло так, как предполагала она. Глеб, глядя на фото, взбеленился. Его привычная сдержанность была загнана в самый дальний уголок души, а на волю вырвалась ярость. Лучше было бы Хичкову не делать этого, лучше было бы ему вообще не рождаться, потому что Корозов закусил удила и потерял не только осторожность, но перестал видеть в Хичкове человека. А это значило, что Вадиму не светило никакое прощение. Глеб немедля вызвал к себе начальника охраны и на полную катушку пропесочил его за то, что тот, даже имея наводку Фокина, не может напасть на след бандита. Исай в ответ в свое оправдание не отважился произнести ни одного слова. Слушал молчком, узкое лицо с впалыми щеками застыло, как восковое. Возмущение Корозова для него было объяснимо, поиски Хичкова действительно растягивались, как резина. Чем больше проходило времени, тем длиннее эта резина становилась. Таким взбешенным Исай давно не видел Глеба и сообразил, что-то произошло такое, что взорвало Корозова. Высказывая свое негодование, Глеб ходил по
кабинету, заложив руки за спину. Черный костюм застегнут на все пуговицы, галстук на вороте синей рубахи крепко обхватил горло. Стоя у двери, Исай следил за ним глазами. И чувствовал, как начинают потеть подмышки. Такое бывало очень редко, очень редко, но все-таки случалось. Это доводилось испытывать тогда, когда обстоятельства загоняли в тупик, когда, казалось, что все уже пройдено, а результата нет как нет. Вышел от Глеба он с мокрой джинсовой рубашкой под мышками.
        После него Глеб позвонил Фокину и Акламину, узнать, есть ли у них какие-либо обнадеживающие новости? Но ни у Бориса, ни у Аристарха никаких подвижек не было. Ни одному из них порадовать Глеба было нечем. Негодование раздирало его на части. Хичков словно сквозь землю провалился. Водил за нос всех. То ли отсиживался где-то, прервав контакты со всеми, то ли соблюдал предельную осторожность. Скорее всего, второе. Иначе не появились бы эти снимки.
        Со своей стороны Вадим, туго знавший дело, спешно исполнял последние заказы и везде выставил свои маячки, чтобы выяснить круг лиц, который им интересуется. И увидел, что на него началась целая облава. Вычислил Корозова, Фокина и полицию. Игра с ищейками приобретала особую пикантность. Он любил риск. Но никогда не рисковал без головы. Полагался на интуицию, как зверь на чутье. По его рассуждениям, Глеб должен начать метаться и совершать ошибки. Это и нужно было Хичкову. Чтобы на пределе метаний окончательно выбить Корозова из колеи последним звонком.
        Рассматривая снимки, Глеб видел избитое измученное тело Ольги и у него, крепкого человека, от бессилия на глазах появился влажный туман. Ему представлялось, что остался только один выход: взять Хичкова во время передачи денег. То же самое понимал и Вадим. Взять его попытаются именно в этот момент. Хотя Корозов ждал звонка и готовился к разговору, тем не менее, как часто случается, звонок прозвучал неожиданно. Среди ночи, когда Глеб, ворочаясь с боку на бок, мучился неспокойным сном. Очнувшись, схватил телефон с тумбочки:
        - Алло. Алло, говорю!
        На другом конце отчетливо раздалось:
        - Говорить будешь, когда я разрешу! А пока слушай! Ты проснулся?
        Услышав чеканный голос, Глеб мгновенно вспыхнул, вскочил с постели, отбросив одеяло прочь:
        - Конец тебе, Хичков! Я удавлю тебя! - выдохнул, напружинивая мускулы.
        В ответ телефон замолк. Корозов оторопело уставился на него. Тут же набрал номер, но телефон не ответил, был уже отключен. Глеб нервно заходил по темной комнате. Долго не мог успокоиться. Потом сел на кровать, вскочил, и так несколько раз вскакивал и садился, и снова вскакивал. Дальше спать уже не мог. Подошел к окну и тупо стал смотреть в хмурое ночное небо, на тусклые светильники во дворе, на ряд машин вдоль подъездов. Затем стал ходить по квартире. Из комнаты в комнату. Без Ольги они были пусты и холодны. Сейчас это ощущалось особенно болезненно. Включил везде свет. Но это не улучшило его настроения. Только под утро, часов в пять, немного пришел в себя. И в этот момент новый звонок разорвал тишину. Опять звонил Хичков.
        - Слушаю тебя! - сдерживая свой накал, произнес Корозов, стоя посреди комнаты.
        - Так-то лучше! А то, распетушился, - сказал Вадим. - Слушай внимательно! Зеленые положи в сумку! С утра держи наготове возле себя. Передача состоится сегодня в двадцать один час тридцать минут в драматическом театре. Твое место сорок третье. Билет тебе принесут прямо в офис с восемнадцати до девятнадцати часов. Поэтому с восемнадцати до девятнадцати часов ты должен быть у себя на работе. И выстави побольше охраны у дверей, чтобы кто-нибудь ненароком не ограбил тебя! Я не собираюсь терять свои деньги, которые ты должен привести мне! Вместе с билетами получишь маршрут, по которому поедешь в театр. Запомни, я тебя стеречь буду! Увижу полицию на маршруте или отклонишься от него, расстреляю машину, твою жену пущу на панель, возмещать мне убытки! А потом горло перережу! Не играй со мной. Жену твою привезут к тебе прямо в театр. Ее место сорок второе. Обнаружу в театре след полиции, расстреляю тебя с женой прямо на местах. О деньгах не беспокойся. Отдашь сумку жене. Она будет знать, кому и как передать ее. И не вздумай играться с куклами! В этом случае ни ты, ни твоя жена также не выйдете живыми из
театра! Вас будут опекать! И, повторяю, никакой полиции! Предупреждаю! Я люблю честных игроков, и терпеть не могу дураков! Да, и прекрати искать меня! Иначе я перещелкаю твоих людей. Твоим сосункам еще в детский сад нужно ходить! За что ты им платишь? Не понимаю! - и отключил телефон.
        Ничего не успев ответить, Глеб замер, расставив ноги. Похоже, главное, чего он ждал, произошло. Место и время назначено. Выдвинуты условия. Теперь все зависеть будет только от него. Единственное, о чем он теперь размышлял и навскидку не мог сразу решить, как правильно поступить, сообщать или нет о звонке Акламину. Однако хорошо разумел, что Хичков профессионал, и одолеть его задача весьма сложная. Ему со своими охранниками справиться с нею будет не под силу. Уже потерпел фиаско в квартире Гержавина. К тому же, верить Хичкову глупо. От него можно ожидать любого подвоха. Предложенный им план может стать простой фикцией. Сейчас все на весах. И там, и там риск. С двух сторон риск. Не сообщишь Акламину - рискуешь, и сообщишь - рискуешь. Гарантий - ни там, ни тут. Глеб походил, подумал. Все отвратно. Но все ж остановился на том, чтобы связаться с Аристархом. Еще некоторое время потоптался по комнате и позвонил Акламину, поднял его из постели.
        61
        Ранний звонок Глеба словно окатил водой из ушата. Аристарх мгновенно оценил новое сообщение. Мозг заработал в определенном направлении в усиленном режиме. Нужно было решить несколько вопросов. И каждый вопрос не из легких. Заблокировать театр. Не допустить гибели Ольги и Глеба. Нигде не засветить полицейских. Успеть отследить маршрут, о котором после восемнадцати часов Корозов должен будет ему сообщить. И взять Хичкова, если тот будет в театре, что маловероятно. Скорее всего, в театре будут его шестерки. К тому же Ольгу могут не привезти в театр. Тогда задача станет неразрешимой. Но в таком случае нельзя исключать, что главные события могут развернуться где-нибудь на маршруте. Это все необходимо предусмотреть. Подготовить операцию со многими неизвестными непросто. К тому же времени для этого будет в обрез. Предстояло найти самое правильное решение. Для этого прямо сейчас надо начать решать задачу. Аристарх сунул ноги в тапки, накинул на плечи халат, успокоил проснувшуюся жену:
        - Спи, спи, мне надо сегодня пораньше! - и пошел в ванную комнату.
        Приехав на работу, собрал оперативников и отдал несколько поручений по театру. А сам по недавней договоренности отправился на встречу с Суприным, после которой была назначена встреча с Фокиным. Разговор и с тем, и с другим должен быть об одном и том же, но ответы могли быть совершенно разными, а потому крайне важно именно сейчас услышать эти ответы. Они могли повлиять на ход предстоящих событий.
        Перешагнув порог кабинета Суприна, Акламин увидел настороженно-выжидательный взгляд идущего навстречу и протягивающего руку Олега, как будто тот, еще не зная, что нужно от него Аристарху, уже говорил: «Знаю я вас, полицейских, вам сунь только мизинец, а вы за всю руку схватите. Не надейтесь, ничего я вам не скажу». Но тут же такое выражение лица сменилось лукавой улыбкой, словно ничего подобного он даже не думал, а уж тем более не собирался говорить. И каждый со своей колокольни может понимать его, как ему вздумается. Только он, как открытая книга, ему скрывать нечего, готов к любому разговору. Затем и эта лукавинка с лица исчезла, появилась искусственная строгость, пытаясь придать суровость внешнему виду. Однако не получилось, потому что хитринка снова засветилась в глубине глаз, вероятно, она никуда не исчезала, просто прикрылась приспустившимися веками и белыми бровями, после чего улыбка вернула лицо в его обычное состояние. На Олеге была рубашка в полоску и легкая куртка с завернутыми по локоть рукавами, из-под которых торчали длинные рукава рубахи. Ладонь у него была жестковатая, Аристарх
сразу отметил это, пожимая ее.
        Усадив Акламина на стул у приставного стола, Олег сел на свое рабочее место и ожидающе вытянул вперед голову. Наблюдал, как оперативник расстегнул куртку и достал из внутреннего кармана пиджака, надетого под курткой, записную книжку, раскрыл ее, положил на столешницу, а рядом с нею авторучку. Серьезное неулыбчивое лицо Аристарха несколько напрягало Суприна, он не мог на нем ничего прочитать, и это его смущало. Особенно цепкие пытливые глаза оперативника не давали покоя. Между тем, заерзав в рабочем кресле, он удерживал на лице лукавинку.
        - Не беспокойтесь, - начал Аристарх, - это не допрос, просто понадобилось уточнить некоторые детали ваших отношений с Глебом Корозовым.
        Крякнув, Суприн деловым тоном отозвался:
        - В наших отношениях с ним деталей нет! Мы по-крупному работаем! - он задвигался в кресле, откатился на нем чуть-чуть назад.
        - Тем лучше, - кивнул на это Акламин. - Значит, на вопросы вам будет несложно ответить.
        - Задавайте, - пробормотал Олег.
        Заглянув в записную книжку, Аристарх взял авторучку, задумчиво покрутил ее пальцами на столешнице и спросил:
        - Кто, кроме вас, из вашего окружения знал о готовящейся сделке с Корозовым и Фокиным?
        - Все, кому следовало это знать, - отозвался Суприн. - Тайну из этого никто не делал. А зачем? Разве это противозаконно?
        - Разумеется, не противозаконно, - согласился Акламин. - А все-таки кто? Конкретно можете назвать?
        Задержав на оперативнике взгляд, как бы припоминая всех, кто его интересовал, Олег произнес:
        - Ну, пожалуйста, назову - и неторопливо перечислил несколько фамилий.
        Аккуратно записав их в книжку, Аристарх отложил авторучку и вновь спросил:
        - А кто из этих людей был не заинтересован в вашей сделке?
        Вопрос удивил Суприна, даже на короткое время поставил в тупик:
        - Не заинтересован? - переспросил он, приподнимая белые брови и убирая с лица улыбку. И решительно ответил. - Их дело вообще десятое! Они исполнители. Работают на меня. Заинтересованным или не заинтересованным могу быть я!
        - Хорошо, задам вопрос по-другому, - сказал Аристарх. - Кто из них противодействовал вашим намерениям?
        - Никто! - не делая никакой паузы, сразу и твердо отсек Суприн.
        - Вы абсолютно уверены? - спросил Акламин.
        - Абсолютно! - качнулся в кресле Олег и хлопнул ладонями по подлокотникам. - Я работаю с ними! Если бы я не был в них уверен, я бы с ними не работал!
        Помолчав, оценивая услышанные ответы, Аристарх пальцами разгладил страницы записной книжки, обратив внимание на то, что Суприн отвечал ему с одной стороны конкретно и открыто, а с другой стороны очень осторожно. Обращала на себя внимание его уверенность, с какою он отвечал на вопросы, и одновременно непостоянство его внешних проявлений с частым изменением выражения лица и ерзаньем в кресле. Как-то не вязалось все это, не складывалось во вполне конкретный облик. Впрочем, если бы Аристарх раньше общался с Олегом, он бы знал, что это его обычная манера поведения. Кроме внешнего непостоянства, он и внутренне мог быстро менять свои решения, подчас противореча самому себе, что особенно раздражало Корозова и Фокина, когда они обсуждали условия контракта. Аристарх, наблюдая все, не мог постигнуть, было ли это проявлением осторожности, либо проявлением неуверенности в себе, несмотря на его уверенный тон. Что для него было важнее: не бросить тень на своих людей или защитить себя?
        Разумеется, и это естественно, каждый хочет остаться в стороне от сомнительных событий. Посему сразу доверчиво полагаться на первые ответы Суприна было бы неправильно. Многолетний опыт и интуиция подсказывали, что с Олегом надо сделать паузу, хотя времени для такой паузы не было совершенно. Уже вечером этого дня Хичков намерен закончить свою партию, но Аристарх не мог допустить, чтобы все произошло по раскладу преступника. Снова задал вопрос:
        - Кто еще, кроме ваших людей, знал обо всем?
        - Да кто угодно, - пожал плечами Олег, отвечая без раздумий. - Не думаю, что мои подчиненные держали это в тайне. Какая здесь может быть тайна? Я и не требовал ни от кого держать язык за зубами. Так что на ваш вопрос ответа у меня нет!
        - Ну, а вы лично кому-нибудь, кроме своих подчиненных, говорили о сумме сделки и о контракте? - вгляделся в его глаза Акламин.
        Покрутив головой, Суприн проговорил:
        - Обычно такие вещи без надобности не разглашаются бизнесменами. И я не исключение из общего ряда!
        Закрыв книжку, спрятав ее в карман, уже собираясь подняться с места, Аристарх вдруг огорошил Суприна новым вопросом:
        - За что вы недолюбливаете Корозова?
        Намеревавшийся подняться следом за Акламиным, чтобы пожать ему на прощание руку и проводить до двери, Олег от неожиданного вопроса оторопело застыл и растерянно пробормотал:
        - А почему, откуда вы это взяли?
        - И все-таки? - настаивал Аристарх. - Не забывайте, я ведь оперативник. Стало быть, немного психолог. В моей работе без этого нельзя.
        Однако Суприн уже взял себя в руки и, явно не желая отвечать на этот вопрос, уклончиво отозвался:
        - У меня к нему отношение, как у продавца к покупателю. Надеюсь, у него ко мне, как у покупателя к продавцу. Другого я ничего сказать не могу.
        Дальнейшее продолжение беседы определенно не имело большого смысла, поэтому Акламин неторопливо поднялся, сухо попрощался и вышел из кабинета.
        Успев подскочить из кресла чуть раньше, пожав руку Аристарху, Олег остался стоять на месте, провожая его до двери настороженно-выжидающим взглядом.
        62
        Ровно через полчаса Аристарх вошел в офис Фокина. Обилие охранников внутри удивило его. Практически у каждой двери. В голове невольно возникал вопрос, зачем нужно столько? Что здесь, Алмазный фонд или золотые слитки за каждой дверью? В приемной у окна тоже сидел охранник. Беловолосый, с короткой стрижкой, с маленькими ушами и маленькими глазами, в короткой осенней куртке на молнии. По лицу видно, скучал, прикрывая рот, зевал, посматривая на секретаря. Когда Акламин показал секретарю свое удостоверение, охранник привстал со стула, как будто Аристарх обратился к нему. Секретарь схватила телефон, позвонила Борису?
        - Здесь из полиции! - сказала быстро.
        - Знаю! - ответил Фокин - Пусть войдет!
        Вскочив с места, девушка кивнула на кабинет:
        - Он ждет!
        Открыв дверь в кабинет, Акламин приостановился на пороге. Квадратный кабинет, оформленный в строгом деловом стиле, разительно отличался от кабинета Суприна, походившего больше на жилую комнату. Фокин вышел из-за рабочего стола, но не пошел навстречу с протянутой для пожатия рукой. Шагнул к другому столу и показал Аристарху на стулья, предлагая самому выбрать любое место. Сухо произнес:
        - Что на этот раз привело ко мне полицию?
        В глаза Акламину бросилось резкое отличие в поведении Фокина от Суприна. Молодой человек вел себя так, как ведут те, кто хорошо знает себе цену. Далеко не красавец внешне был облачен в дорогую рубашку, галстук и красивый изысканный костюм, который, надо признать, придавал ему некоторый шарм.
        - Я здесь еще не был, - ответил Аристарх, проходя к столу и опускаясь на один из стульев.
        Дождавшись, когда сядет Акламин, Борис тоже сел напротив него, пояснил:
        - Были оперативники, когда около офиса произошло убийство и ранили моего охранника. Но сейчас вроде все спокойно.
        - Покой нам только снится, - серьезно сказал Аристарх, выкладывая из кармана записную книжку.
        Наморщившись, Фокин налился бледной краской:
        - К сожалению! - сделал короткую паузу. - Итак, что привело вас ко мне?
        Разговор с Борисом проходил в том же ключе, что и с Суприным. Акламин задавал те же вопросы, и, в общем-то, получал ожидаемые ответы. Только Фокин на все вопросы отвечал агрессивно и своей категоричностью не вызывал никакого иного толкования и колебаний в его правдивости. Борис производил на Аристарха более сильное впечатление, чем Суприн. Однако у оперативника всегда оставалось за собой поле для сомнений, пока не слова, а факты не наступали на горло. По своим работникам Борис отвечал твердо, давал понять, что за действия подчиненных он ручается. Но когда Акламин стал задавать вопросы, выходя за пределы круга его подчиненных, вот тут Фокин сосредоточенно задумался. На лице появился легкий налет багровости, оно сделалось непроницаемым. Ответы стали тормозиться. Его мысли определенно цеплялись за какие-то моменты или знакомых, с которыми он безусловно беседовал по теме сделки с Суприным, но за которых сейчас поручиться не мог. И это его явно выводило из себя. Он не назвал ни одной фамилии, которые теперь заставляли его колебаться. Но, похоже, его уже гложет мысль, что в вопросах оперативника есть
резон.
        Разговаривая с Фокиным, Аристарх интуитивно чувствовал, что рядом с Борисом есть незаполненные пустоты и провалы, в которые валились не только вопросы, но и ответы на них. Подобное не возникало после беседы с Суприным, хотя и там было не все гладко. Явное нежелание Суприна ответить на последний вопрос о Корозове, заставляло задуматься. Между тем, Фокин на такой же вопрос ответил вполне определенно:
        - Любить Корозова я не обязан! Меня интересует исключительно деловая сторона его личности.
        И все же, несмотря на это, осадок на душе у Аристарха после разговора с Фокиным был больше, чем с Суприным. Тут проявилась четкая недосказанность по кругу знакомых, которые, возможно, могли бы стать определенными ответами для Акламина. Между тем, на поверку переговоры с Олегом и Борисом не дали понимания, на кого мог работать Хичков.
        63
        Для проверки информации о смерти пациента Вадим отрядил своих подручных, чтобы посетили морг и собственными глазами увидели труп. Но странное дело, морг оказался за семью печатями, попасть туда его подручным не удалось. Как волчки прокрутились у закрытых дверей и вернулись не солоно хлебавши. Второй и третий день не стал исключением. Это сразу насторожило Хичкова. Не появлялись родственники, чтобы забрать труп для похорон, как будто парень был бомжом. Странно все, странно. Покрутились возле дома, где жили его родители. Никакой подготовки к похоронам. И тогда Вадиму стало все ясно. С ним игру ведут полицейские. Это позабавило его. Смерть пациента с этого момента для него потеряла смысл. Во главу угла стало то, что Гержавин не сдержал слово. Никому никогда Хичков не прощал обмана. Лохом не был. Идиотом в данном случае оказался врач. Забыл, в чьих руках находится его семья. Ну, что ж, придется напомнить! Хичков достал смартфон, просмотрел снимки жены Гержавина. И отправил сообщения врачу. Тот находился в отделении, в своем кабинете, сидел за столом, когда на его телефон пришли сообщения со снимками
его жены. Увидев их, Сергей Сергеевич лишился дара речи. Мозг на какое-то время отключился, пропал слух. Поэтому не сразу он услыхал долгий звонок телефона. Когда поднес к уху, голос Хичкова раздался для него, как из преисподней:
        - Ты нарушил свое слово, док! - сказал Вадим. - Ты думал, я лох, который поверит в полицейские штучки с твоим пациентом? Учти, ты сам продал дьяволу свою семью, док, за десять целковых! - злой голос долбил мозг, как дятел дупло. - Теперь молись на своего пациента, док, потому что детей своих ты больше никогда не увидишь! Но я человек добрый и помню, что ты просил меня не убивать их! Хорошо, док, я не убью их сразу! Твоя жена уже начала работать на панели! У нее это неплохо получается! Но особенно в ходу сейчас детская порнография! Скоро ты убедишься в этом! Я пришлю тебе снимки твоих дочек! Меня надо было слушаться, док! - голос Вадима после этих слов прервался и телефон замолчал.
        Разумеется, Хичков уже принял решение поступить именно так, как сказал Гержавину. Приходилось только немного отсрочить это, чтобы сначала подобрать все хвосты и закончить с Корозовым. Однако он уже успел связаться с покупателями женщин и девочек и предложить им товар. Уверен был, что за них сорвет свой куш. Гержавина парализовали слова Хичкова. Первое, о чем он подумал, надо было подчиниться бандиту, выполнить его условия. Угрозы преступника оказались не пустым звуком. Раскаиваясь в своей непокорности, ненавидя себя, Гержавин тупо уставился в одну точку, губы задрожали, он заплакал. Слезы катились по щекам и, срываясь вниз, падали прямо на какие-то бумаги, лежавшие перед ним на столешнице. Густая седина от висков стремительно поползла по волосам и обелила всю голову. Он мгновенно постарел лет на десять. Бледное лицо превратилось в восковую маску. Бездумно долго сидел на месте, тупо раскачиваясь взад-вперед. Когда появились проблески сознания, сбила с ног мысль, что он оказался слабым, неспособным защитить семью. Жизнь для него становилась невыносимой. Слепо посмотрел в потолок. Боже мой, осталось
только одно: удавиться. Залезть в петлю. Чтобы больше ни о чем не слышать и не знать. Однако тут же из груди волнами пошло чувство противления. Убить себя просто. Себя. А Хичков при этом останется благоденствовать. А семья? Кто выручит ее? Нет, удавиться ему нельзя! Нужно остановить Хичкова и выручить семью! Он пока что живой, а, значит, должен, обязан бороться, чтобы перегрызть преступнику глотку.
        Поднявшись из-за стола, Гержавин стал ощущать в ногах, которые еще минуту назад были ватными и неуправляемыми, твердость. К нему медленно возвращалось чувство собственного «я». Пройдясь по кабинету, он решительно позвонил Акламину и сказал о звонке. Аристарх в это время ехал от Фокина. Выслушав врача, развернул машину в сторону больницы. Внизу набросил белый халат на плечи, поднялся в хирургическое отделение. Стоило ему переступить порог кабинета врача, как тот сразу заговорил, шагнув навстречу:
        - Я готов!
        Глянув на него озадаченно, Аристарх приостановился. На него смотрело другое лицо. В квартире, после посещения его Хичковым, он видел седые виски и прожилки седины в волосах, теперь же голова была сплошь седой. Лицо осунулось и постарело, но при этом растерянного жалкого выражения, как прежде, на нем не было. Безусловно, этот звонок от Хичкова изменил врача не только внешне, но и внутренне. Акламин спросил:
        - К чему вы готовы?
        Чуть заикаясь от напряжения, Сергей Сергеевич выдохнул:
        - Произошло ужасное! Но он об этом пожалеет! Я отправлю его в ад! Я - врач, я знаю, как это сделать! И я сделаю это!
        - Что вам сказал Хичков? - останавливаясь перед ним, произнес Аристарх, пытливо глядя неулыбчивыми глазами.
        Очевидно, выговорить то, что он слышал от преступника, а, тем более, показать снимки жены, Гержавин не мог. Это было выше его сил. Однако он не то, чтобы стушевался в ответ, не желая открыться, не сник, не замялся, он налился гневом, вскинул голову и воскликнул:
        - Это личное! Такое личное, какое не прощается никому и никогда!
        - Верю! - серьезно сказал Акламин. - Но у меня работа, заниматься личными делами людей! Говорите!
        - Я готов! - решительно повторил Гержавин. - Я должен своими руками уничтожить Хичкова! Если вы откажете мне, я буду искать его сам! Ничто не остановит меня!
        Осознание того, что никакой другой информации о разговоре с Хичковым он от врача больше не получит, толкнуло Аристарха предположить, что с семьей Гержавина что-то произошло из ряда вон выходящее или может произойти. Казалось, пылающий местью врач управлялся в эти минуты безрассудством. И действительно готов был ринуться в пропасть головой, не понимая, чем ему грозит это, и какой помехой оперативникам он может стать в работе. Оттолкнуть его сейчас никак нельзя, но и как-то использовать тоже невозможно. Чтобы сбить накал и несколько успокоить Гержавина, Акламин серьезно выговорил:
        - Хорошо! Я сообщу вам, когда настанет такой момент.
        Такой ответ явно не удовлетворил Сергея Сергеевича:
        - Вы не поняли! - воскликнул он. - Я хочу участвовать в его поисках!
        Сделав вид, что пошел на уступку, Аристарх коротко кивнул:
        - Я подумаю, как вас можно будет использовать!
        Сообразив, что другого ответа он не получит, Гержавин неотрывно смотрел в глаза Акламину, словно пытался отыскать в них нечто очень важное для себя. Мучительное раздумье тлело в его мозге. Сейчас он порывался показать оперативнику снимки, чтобы тот окончательно понял, почему он должен пойти навстречу ему, но он не мог переступить через невидимую черту. Эти снимки он воспринимал как позор для мужчины, который не способен защитить свою семью. Хичков рассчитал все правильно. Его удар пришелся в самое больное место.
        Что касалось Аристарха, тот почуял, что время начинают отсчитывать песочные часы. Его осталось совсем мало, может быть, еще меньше, чем он думает. Хичков должен быть остановлен любой ценой, потому что жизнь заложников висит на волоске.
        64
        Проводив Акламина, неудовлетворенный обещанием оперативника, Сергей Сергеевич позвонил Корозову. Собственно, он не знал, чего он хотел от Глеба. Чем Корозов мог помочь ему сейчас, если даже полиция кормит одними посулами? И все-таки Глеб сулился помочь, и это хоть слабо, но грело душу.
        - Я бы хотел встретиться с вами! - сказал он Корозову с настойчивостью.
        Признаться, Глебу сейчас не до встреч с кем бы то ни было. Он готовился к предстоящей поездке в театр. Обговаривал с Исаем всевозможные детали, на какие мог наткнуться при передаче денег. Ставил себя в разные обстоятельства и продумывал, как себя вести в том, либо ином случае. Надеялся, что это будет решающая встреча с Хичковым, после которой все станет на свои места. Ольга, наконец, будет свободна, а преступнику - ни дна, ни покрышки, не видать света божьего больше! Впрочем, и он и Исай не отбрасывали непредсказуемого варианта развития событий. Предусмотреть всего в таких обстоятельствах невозможно. Хотя бы попытаться обкатать по максимуму предполагаемое. Хичков - рыбина непростая. Между тем, настойчивый тон Гержавина говорил о том, что попусту тот тревожить не станет, и Глеб пригласил:
        - Приезжайте ко мне в офис! - назвал адрес.
        Бросив все, Сергей Сергеевич сорвался с места. Войдя в кабинет Корозова, увидел несколько человек охранников. Глеб махнул им рукой, отправляя за дверь, а врачу предложил стул. Его внешний вид: сплошь седая голова, осунувшееся, бледное, особенно побледневшее на осеннем холоде, лицо, нервные движения сразу показали Глебу, что у Гержавина что-то произошло. Когда тот, расстегнув куртку, уселся, Корозов проговорил:
        - Вы взбудоражены. Что-то снова случилось? Новая информация? - прошелся по кабинет, развернул второй стул, придвинул ближе к врачу и сел лицом к нему.
        Ни разу до этого Гержавин не был в офисе Глеба, не знал о заведенных порядках здесь, но обратил внимание, что в приемной толпились охранники, и в кабинете Корозова их было несколько. Немного обескураженный этим, он заметил:
        - Вы как будто к войне готовитесь.
        По щеке Глеба пробежала морщина:
        - К войне, Сергей Сергеевич, - ответил он, не уточняя, что имел в виду.
        Волнение пронизало поджарое тело Гержавина, чуть сутуловатая спина выпрямилась, бледность на щеках стала скрадываться красным налетом, пальцы рук вцепились в колени, сжимая их, собирая в складки брюки:
        - Я тоже готов! - воскликнул он. - Я готов забыть, что я врач, и готов стать палачом Хичкову!
        Изумленно расширив карие глаза, Корозов глянул сурово и вдруг хмыкнул и, неожиданно хохотнул:
        - Перестаньте, Сергей Сергеевич! - сказал недоверчиво. - Ну, какой вы палач?! Вы - доктор Айболит!
        Заметно обидевшись, Гержавин сразу растерялся. Однако, спустя минуту, лихорадочно замотал головой:
        - И вы тоже думаете, что я не смогу? Вы ошибаетесь! Теперь я все смогу! - губы его задрожали.
        - А кто еще так думает? - спросил Глеб, качнувшись к нему.
        - Оперативник Акламин! Он отказал мне! - нервно выпалил врач. Потом подумал и закончил - Не то, чтобы прямо отказал. Нет. Просто начал кормить обещаниями. Но, спрашивается, зачем? Ведь я не ребенок, сразу все понял.
        Выслушав, Глеб помолчал и произнес:
        - Тогда говорите, с чем пришли ко мне?
        Направляясь сюда, врач был настроен раскрыться Корозову, переступить ту черту, которую не смог перейти с полицейским, показать снимки, но сейчас что-то опять надорвалось внутри, и он не мог заставить себя запустить руку в карман за телефоном. Чтобы как-то разрядить обстановку, Глеб сочувственно сказал:
        - Я понимаю вас, Сергей Сергеевич! Хорошо понимаю!
        - Что вы можете понять? Ну что вы можете понять? - с надрывом выпихнул из себя Гержавин. - Никто не способен понять того, что испытываю сейчас я!
        Переубеждать врача было бессмысленно. Глеб порывался сказать ему, что плывут сейчас они в одной лодке, но, видимо, не наступил еще тот момент, когда стоило сообщить об этом. Потому что внутреннее сопротивление было сильнее его порыва. Однако сидеть на месте и смотреть в мученическое лицо Гержавину, стало тяжело, он поднялся со стула и заходил по кабинету, заложив руки за спину. Узел галстука показался ему тугим, он расслабил его и расстегнул пуговицы на пиджаке. Мягкий ковер под ногами гасил звуки шагов.
        Между тем, Гержавин не двинулся с места. Его сковывали мысли о том, что он остается для всех непонятым. Следя за движением Глеба по кабинету, он на самом деле не видел его. Перед глазами все расплывалось, и фигура Корозова представлялась бесформенной. Какая-то пелена застилала все. Если это были слезы, он не стыдился их. Конечно, он мужчина, и как мужчина он знал, что слезы, это не мужское дело. Но бывают в жизни моменты, когда их не остановить, эти моменты редки, но в определенных обстоятельствах неизбежны. Достав из кармана носовой платок, врач промокнул глаза и повел ими по кабинету. Туман пропал. Он медленно вынул телефон, с задержкой, все еще сомневаясь в правильности своего решения, дрожащими пальцами открыл фото и протянул Глебу.
        Смотреть на них Корозову не понадобилось. Мимолетным взглядом он отметил, что подобные снимки у него самого. И снова зашагал по кабинету. Сейчас ему хотелось топать ногами, чтобы пол дрожал. И его раздражал мягкий ковер. Прошло некоторое время. Гержавин спрятал телефон и подал тихий голос:
        - Теперь вы понимаете, почему я хочу принять участие в поимке Хичкова?
        Разумеется, Глеб понимал чувства врача, потому что у него были такие же. Он нахмурился:
        - И как вы себе это представляете?
        Истолковав его вопрос, как отказ, Сергей Сергеевич взволнованно воскликнул:
        - Я умею стрелять!
        Неопределенно пожав плечами, ошарашенный предложением Гержавина стрелять, Глеб видел, что предложения исходило от чувства безысходности и желания разорвать порочный круг:
        - Зачем это? - проговорил он. - Я, например, не стремлюсь к стрельбе!
        Напряженно повысив голос, врач почти выкрикнул:
        - А я хочу! Я хочу убить его! Я готов к этому! Вы увидите! Дайте мне пистолет!
        Подойдя к двери, прежде чем открыть ее, Корозов внимательно посмотрел на Сергея Сергеевича:
        - Вы не шутите? - спросил, и, видя, как лицо врача решительно налилось кровью, приоткрыл дверь, позвал Исая, а когда тот вошел из приемной, спросил. - Ты можешь выдать пистолет Сергею Сергеевичу?
        Не раскусив сразу, что происходит, Исай глянул на Гержавина колким взглядом, потом смекнув, какого ответа ждет от него Глеб, проговорил:
        - Нельзя! У него лицензии нет. А нас за это могут лишить лицензии.
        Кивнув, Корозов отправил его назад в приемную:
        - Ладно, иди! - и когда тот вышел из кабинета, повернулся к Гержавину. - Как видите, Сергей Сергеевич, все не так просто, как нам хотелось бы! - опять прошелся уз угла в угол, остановился у стола, постоял некоторое время молчком, снова вернулся к стулу, на котором сидел до того, разговаривая с врачом, вновь сел, шумно вздохнул. - Да, Сергей Сергеевич, все очень непросто! Давайте поговорим серьезно.
        Вскинувшись, Гержавин насупился:
        - А разве до этого мы разговаривали не серьезно? - обида сквозила в его словах.
        - Серьезно, разумеется, до той минуты, пока вы не заговорили о пистолете, - сказал Глеб. - Ваше оружие - скальпель. А пистолеты пусть будут у тех, кто умеет с ними обращаться.
        - Бандит понимает только язык ствола, - возразил врач.
        - Согласен, - подтвердил Глеб, - но зачем же нам переходить на их язык?
        - В экстремальных случаях это необходимо, - проговорил Гержавин. - А теперь именно такой случай.
        Замолчав, Корозов сжал скулы. Несомненно, Сергей Сергеевич прав. Бесспорно, прав. С Хичковым надо разговаривать на его языке. И, безусловно, будет неправильно, если сейчас в полной мере отстранить Гержавина от участия в возмездии преступнику. Он должен быть причастен к этому, ведь его семья в руках бандита. Никто больше, чем он, не желает постоять за нее. Пусть без оружия, но уже без страха. И, не вдаваясь глубоко в подробности, Глеб рассказал, к чему сейчас готовился. Выслушав, Гержавин настойчиво попросил остаться с ним.
        Когда стрелки часов показали восемнадцать, стали ждать посыльного с билетами в театр и схемой маршрута. С каждой минутой ожидания напряжение возрастало. Сергей Сергеевич начал шевелиться на стуле, скрестил пальцы, крепко сжал их в кулак, чувствуя, как влажными становились ладони. Кидал вопросительные взгляды на Глеба, точно от него ждал ответа, когда же, наконец, появится этот посыльный и появится ли вообще? Корозов продолжал двигаться по кабинету, не показывал волнения, сдерживая себя, на лице было невозмутимое выражение. Между тем, он не был полностью уверен в том, что Хичков сдержит слово, но и не мог в полной мере сомневаться, что тот не захочет завладеть уже приготовленными деньгами. Все-таки второе на весах перевешивало.
        И вот дверь кабинета распахнулась, и из приемной вошел начальник охраны:
        - Снизу позвонили, - сказал он, - какой-то пацаненок с конвертом в руках просит пропустить к тебе, Глеб! Обыскали. Ничего, кроме конверта.
        - Пусть приведут, - распорядился Корозов.
        Ввели мальчика лет двенадцати в серой дутой курточке, в натянутой на уши черной вязаной шапочке. Он сразу уставился сначала на Исая, встретившего его в дверях, потом перевел взгляд на Глеба, стоявшего посреди кабинета, протянул конверт:
        - Вот, - сказал смущенно.
        Спрашивать его Корозов ни о чем не стал. Понятно было, что это мальчишка с улицы. Сказал только Исаю:
        - Дай ему на мороженое. Он заработал сегодня.
        - Мороженое сейчас не по погоде, - заметил Исай.
        - Тогда пусть сам решит, на что потратить, - сказал Глеб.
        Открыв дверь, начальник охраны вывел мальчика из кабинета. Корозов вскрыл конверт. Вытащил билет и схему движения от офиса до театра. Все как обещал Хичков. Показал Гержавину. Тот всмотрелся и вопросительно поднял глаза:
        - Вы говорили, что билет должен быть на двадцать один час тридцать минут.
        - Да, - подтвердил Глеб.
        Возвращая билет, врач произнес:
        - Но этот билет на девятнадцать тридцать.
        Выхватив из его пальцев билет, Корозов растерянно уставился на него. Нет, Гержавин не ошибся, все так и было. Глеб машинально глянул на часы. Времени оставалось меньше часа. И в этот миг в кармане у него зазвонил телефон. Глеб быстро вытащил его, догадываясь, от кого может быть звонок. И не ошибся. Звонил Хичков. Его уверенный нагловатый тон голоса заставил Корозова напружиниться:
        - Ты получил билет и схему маршрута? - спросил Вадим.
        Сдерживая ярость, Глеб ответил:
        - Ты говорил о другом времени! Двадцать один час тридцать минут!
        - Не было билетов на это время! - усмехнулся Хичков. - Пришлось переиграть на девятнадцать тридцать!
        - Я не готов к этому времени! - повысил голос Корозов.
        - Придется поспешить! - отрезал Хичков чеканно. - Если хочешь увидеть свою жену! Условия прежние! Не вздумай отклоняться от маршрута. И не опаздывай! - телефон умолк.
        Щеку Глеба пробороздила нервная морщина, шея побагровела. Гержавин поднялся с места и тронул Глеба за руку:
        - Здесь явно какой-то подвох! Он специально изменил время! Значит, все будет не так, как он говорит! Чует мое сердце! Я не верю Хичкову!
        Сосредоточенно смотря перед собой, Корозов молчал. Врач ждал. Глеб, наконец, переступил с ноги на ногу, сделал снимок маршрута, отправил его Акламину, а потом набрал его номер. Тот, услышав о билетах в театр с новым временем и получив снимок маршрута, мгновенно вскочил из-за стола. Впрочем, в театре уже находились его люди. И готовы были к встрече. Но маршрут движения стал известен только сейчас, предпринять какие-то предупредительные меры за оставшиеся минуты он не успевал. Однако утвердился в мыслях, что на маршруте приготовлены каверзы. Сказал об этом Корозову, предупредив о вероятной опасности.
        Выглянув в приемную, Глеб позвал начальника охраны. Показал схему маршрута. На узкое лицо Исая легла тень. Услышав об изменении времени встречи в театре, он задумчиво откинул челку, потер пальцами лоб, кивнул и только после этого проговорил:
        - Я так и предполагал. Поэтому применим второй вариант.
        - Какой еще второй вариант? - спросил Глеб.
        - Я подготовил два варианта. Второй вариант с тобой обсудить не успел. По нему на твоей машине по маршруту выезжаю я с охранниками. Минут через пять в моей машине выезжаешь ты.
        Прерывая начальника охраны, в разговор с горящими глазами вклинился Гержавин, волнуясь, воскликнул:
        - Именно так! Именно! Поддерживаю! Самый правильный вариант! Но в первой машине с вами поеду я! - он умоляюще посмотрел на Исая, а потом на Глеба. - Я просто обязан быть в первой машине! Вы понимаете? Я должен своими руками задушить Хичкова! Я для него буду, как гром среди ясного неба, как кость в горле!
        - Но ведь так мы ломаем вариант обмена! - возразил Корозов. - Рискуем Ольгой и вашей семьей!
        - Похоже, Хичков не собирается никого обменивать, - вставил Исай. - Театр подсовывает нам, как хитрую уловку. До него вообще можем не добраться!
        - А деньги? - спросил Глеб. - Вряд ли он решится остаться с носом!
        - Как раз с носом он хочет оставить тебя, - не согласился Исай.
        И снова в разговор вмешался врач:
        - Я не верю Хичкову! Я ни одному его слову не верю! Вы его не знаете! А я с ним дважды встречался! Это убийца! Поверьте мне! Это убийца! Не доверяйте его обещаниям! В первой машине должен ехать я, но без денег! Положите в сумку кучу бумажек! Все должно быть так!
        Пройдясь по кабинету, Глеб взвесил все «за» и «против» и согласился на второй вариант. Спросил у Исая:
        - У тебя все готово?
        - Готово! - сказал начальник охраны.
        - Тогда бери сумку с деньгами и пошли! - распорядился Глеб. - Время не терпит!
        Однако Исай остановил его:
        - Не ты, Глеб, а я!
        - И я, - подхватил Гержавин, засуетившись.
        - Для вас в машине место не предусмотрено, - остудил его Исай.
        - Как не предусмотрено? - растерянно вытянулся врач. Но тут же нашелся и выпалил. - Тогда я вместо вас! Да, да, с охранниками вместо вас!
        Вопросительно глянув на Глеба, начальник охраны отрицательно повел головой, но Корозов остановил его. Обеспокоенные глаза Сергея Сергеевича умоляли согласиться на его предложение. Видимо, до конца не понимая, чем чревата его просьба, он рвался к столкновению с преступником.
        - Это опасно, - сказал Исай.
        - Моя семья у него, а вы мне говорите об опасности! - возмутился Гержавин. - Пусть теперь Хичков боится!
        Видя, что врач не принимает отказа, и, не желая обидеть его, нахмурившись, Глеб сурово произнес:
        - Хорошо. Но ни во что не лезьте. Охранники знают, что им делать.
        - Обещаю! Обещаю! - обрадованно подхватился Сергей Сергеевич. - Давайте сумку с бумагами!
        - Все уже в машине! - ответил Исай.
        Бледное взволнованное лицо врача покрылось легкой краской. Он решительно шагнул к двери. Все вышли из кабинета и спустились вниз. Машина Корозова подкатила к крыльцу, к самому выходу. Предполагая, что где-нибудь неподалеку от офиса могут находиться соглядатаи Хичкова, чтобы отслеживать перемещение Корозова, Исай распорядился вывести Гержавина к автомобилю в плотном окружении охранников. Врачу пригнули голову и быстро посадили в авто. Со стороны вряд ли можно было разобрать, кто сел в машину. Следом в нее набились охранники. И автомобиль мягко отъехал от офиса. Проводив машину, Исай вернулся к Корозову.
        Автомобиль с Сергеем Сергеевичем аккуратно ехал по обозначенному Хичковым маршруту. Из него все внимательно наблюдали за дорогой. Проехали половину пути, но ничего настораживающего не заметили. Один из охранников по телефону доложил Исаю:
        - Все спокойно.
        - Не расслабляйтесь! - потребовал тот. - Смотреть в оба! - а сам подумал, может быть, он напрасно перестраховался.
        Слушая собственные шаги и собственное дыхание, Глеб сдержанно прохаживался по коридору первого этажа, у стен которого стояли охранники. У одного из них в руках была сумка с деньгами. Исай, выйдя на крыльцо, осмотрелся вокруг. Вряд ли соглядатаи Хичкова все еще находились поблизости. Наверняка отслеживали машину Корозова, убеждаясь, что за нею нет хвоста полиции. Достал телефон и вызвал свое авто.
        - Ну что? Едем? - спросил Глеб, когда начальник охраны появился с улицы. - А то опоздаем в театр к началу спектакля!
        - Как бы спектакль не начался раньше времени на дороге, - отозвался Исай.
        - Не каркай! - недовольно оборвал Глеб. - Не забывай, что мы должны освободить Ольгу!
        - Выходим! - сказал Исай, и охранники задвигались, кольцом окружая их с Глебом.
        65
        На коленях у Гержавина, была сумка, набитая журналами. Зачем он взял ее в руки, сам не понимал. Так получилось.
        Смотря в зеркала, водитель чуть притормозил и сделал очередной поворот на другую улицу. И в этот миг, как из-под земли три машины зажали авто с трех сторон, помяв переднее крыло, задний бампер и застопорив движение. Гержавин не успел осмыслить, что произошло, как авто окружили подельники Хичкова. Водителя выдернули из машины, разблокировали двери и распахнули их. Охранники успели сделать несколько выстрелов из травматов. Двое нападающих свалились на асфальт. Но тут же ответные пули изрешетили парней. Окровавленные, те затихли на своих местах. При этом Гержавина пули миновали. Вжавшись в спинку сиденья, он, ошеломленный мгновенной развязкой, замер, зажмурил глаза. Попади ему в руки сейчас пистолет, неизвестно сумел бы он им воспользоваться? Скорее всего, нет. Он не боялся крови, он сделал массу всяких операций, но он никогда не стрелял в человека. Открыв глаза, увидел в дверях щекастое лицо Хичкова. Угнулся, пряча голову от преступника. Тот сразу узнал Гержавина, резко спросил, пронзая взглядом:
        - Ты как здесь оказался, док? С Корозовым свой спектакль разыграли? Разве ты не пожалел еще о том, что не послушался меня, док? Ну, что ж, ты пожалеешь дважды об этом, своими глазами насмотришься на то, что я показал тебе на снимках! Я поставлю для вас с Корозовым новый спектакль, док! Поездку в театр отменяю!
        Тут же он отдал короткие распоряжения своим подручным. Те вытащили врача вместе с сумкой из авто Корозова и пересадили в машину Вадима. Изъяли телефон. Потом на место Гержавина втолкнули водителя, всадили ему в спину пулю, и за руль машины Глеба сел подручный Хичкова, завел мотор. Автомобили, перегородившие дорогу, разъехались. Машина с телами охранников двинулась дальше. Хичков в своем авто, усевшись на место, вырвал из рук врача сумку, которую тот прижимал к коленям:
        - Дай-ка, проверю, что тут Корозов приготовил мне! - сказал усмешливо.
        Выпустив сумку из рук, врач, как ни странно, не испугался, наоборот, внутри себя ощутил удовлетворение, представив, какое увидит лицо преступника, когда тот вместо денег найдет бумагу. На миг в душе он насладился этим чувством. Раскрыв сумку, Хичков зло сверкнул глазами:
        - Я так и думал! Корозов любит читать журналы! И не любит расставаться с деньгами? Это обойдется ему дороже! Я укатаю его жену на панели!
        Мгновенно вспомнив о своей жене и детях, врач стал наливаться гневом. Вскинув голову, закричав, как сумасшедший, на весь салон и отчаянно вцепился Хичкову в горло, сдавливая его. Захрипев, тот пытался оторвать от себя его руки. Подручный сбоку ударил врача по голове рукояткой пистолета. Гержавин обмяк. Придя в себя, Вадим нервически закурил, делая глубокие затяжки. Приказал водителю остановиться. За ними остановилась еще одна машина. Врача пересадили в нее. Вадим распорядился:
        - Пусть посмотрит наших парней, которые ранены! Он хороший док! Привезите ему все, что он попросит для этого! - глянул на Сергея Сергеевича. - Сначала, док, выполнишь свою обязанность, как врач!
        Придя в себя, врач замотал головой, выдохнул:
        - К твоим бандитам я не прикоснусь!
        - Прикоснешься, док! Языком вылижешь! - угрожающе, не моргая, посмотрел Хичков, и чуть отвислая нижняя губа вытянулась вперед.
        - Где моя семья, ублюдок? - дрожащим голосом с захлебом выпихнул из горла врач.
        Втянув воздух, Хичков усмехнулся:
        - Грубишь, док! Осмелел? Напрасно! Я могу быть злым! Нет больше у тебя семьи!
        Бледное лицо Сергея Сергеевича стало, как полотно. Он заволновался, губы обескровились:
        - Пока не увижу их, ничего делать для тебя не стану! Хоть убивай, я пальцем не пошевелю!
        Острые морщины прорезали лоб Вадима, скулы заиграли. Он не любил, когда ему ставили условия. Не моргая, вцепился в Гержавина раскаленным взглядом. Но вовремя смекнул, что тот сделает именно так, как говорит, что никакой силой сейчас его не сломать, если не уступить. И Хичков произнес:
        - Раз ты так хочешь, док, я убью тебя! Убью вместе с Корозовым! Вы оба заплатите большую цену за свой спектакль! Просишь увидеть свою семью? Хорошо, док! Я добрый человек, когда со мною по-доброму. Ты увидишь семью! Но лучше бы ты об этом не просил, док! А теперь поезжай и посмотри раны парней. Они хорошие парни, ты на них не обижайся, это я плохой человек, когда со мной по-плохому.
        Отправив Гержавина, Хичков покатил к драматическому театру. Он не сомневался, что будет второй автомобиль, в котором приедет Корозов.
        66
        В это время вторая машина с Глебом и Исаем ехала по направлению к повороту, где Хичков устраивал нападение. На дороге ничто не привлекло внимания. Благополучно миновали поворот и поехали дальше. Исай уже несколько раз набирал номер телефона охранников в машине Корозова. Обратной связи не было. Охранники перестали сообщать о том, что происходило на маршруте. Все было подозрительно и напрягало Исая. Картина явно изменила окраску, но что привело к этим изменениям, начальник охраны не знал. Обратив внимание на изменившееся настроение Исая, Глеб предположил:
        - Может, зарядка в телефоне закончилась. Не посмотрели вовремя, и ты не проверил.
        Ничего не ответив, начальник охраны колкими холодными глазами смотрел сквозь лобовое стекло. В то, что в телефоне сел аккумулятор, он не верил. В этих мелочах охранники были вышколены. Нет, тут явно что-то другое. И, может быть, самое худшее. Исай не исключал ничего. Хичков - битый волк, опытный преступник, ходы такого бандита предусмотреть и просчитать трудно, а тягаться с ним нелегко. Поэтому следил за дорогой напряженно, стараясь замечать любое настораживающее движение вокруг машины или какие-нибудь следы на дороге. Но - ничего. Выехали на прямой участок дороги. В середине улицы находился театр. Его красивую крышу было видно издалека.
        Сейчас Глеб почти не думал о Хичкове, мысли его были с Ольгой. Сердце стучало громко, мозг в голове кипел. Сбоку в ногах лежала сумка, набитая деньгами. Но для Корозова ныне они не имели цены. Покупка доли бизнеса у Суприна теперь казалась малозначимой. Важнее Ольги никого и ничего не было. Машина резко притормозила. Глеб качнулся, отрываясь от своих мыслей, глянул между спинками передних сидений в лобовое стекло. Перед театром - парковка, на ней несколько авто. И припаркован его автомобиль, на котором от офиса уехал Гержавин. Рядом - никого. Глеб подался вперед, проговорил:
        - Моя машина! Давай к ней!
        Но Исай не спешил:
        - Прижмись к бордюрам! - сказал водителю вблизи парковки. - Что это? - увидел вмятину на заднем бампере.
        - Что? - переспросил Корозов.
        - Помят задний бампер! - пояснил Исай.
        Глаза Глеба пробежали по бамперу, и он, вперившись во вмятину, напружинился:
        - Стой! - распорядился водителю, хотя автомобиль уже стоял. - Что-то произошло в дороге! Где водитель, охранники и доктор? Что все это значит?
        - Хотел бы и я получить ответ на этот вопрос, - сказал начальник охраны и снова позвонил на телефон охранникам. Ждал долго.
        Но опять никакого звука в ответ. Отключил телефон, сунул его в карман куртки. Глеб нетерпеливо шевельнулся, посмотрел на часы:
        - Не тяни, Исай! Время вышло! В театре Ольга ждет, а ты меня здесь маринуешь! - положил руку на сумку с деньгами. - Подъезжай к моей машине! Надо узнать, где зацепили бампер! Наверняка все сидят внутри. Ты забил им мозги, вот они и не высовываются! Подъезжай, подъезжай! Не тяни резину! Пора уже быть в театре! Да, собственно, чего мы сидим? Выходим! - открыл дверь, быстро выпрыгнул на асфальт, по которому прохладный ветер гнал куда-то желтые листья. Наклонился за сумкой, потянул на себя. Вытащил, огляделся, сказал. - Я пошел! А ты посматривай вокруг! - и, запахнув полы осенней куртки, направился к своему автомобилю.
        Погода была мрачная. Низко висели густо-синие тучи. Дождя не было, но, казалось, что он уже не за горами. В воздухе угрюмо гулял холод. Выпрыгнув вместе с охранниками следом за Глебом, Исай осмотрел пространство перед театром - все было тихо - двинулся за Корозовым. Глеб шел быстро. Собственно, шагал он не к своей машине, он шествовал в театр, и путь к нему был короче мимо его авто. Пространство перед театром чистое, последние зрители торопливо взбежали по ступеням и скрылись в фойе. На парковке людей - никого, одни машины. Глеб приблизился к своему автомобилю. Потянул за ручку дверь и, распахнув, отшатнулся. Окровавленные тела охранников и водителя. Гержавина нет. Глеб ошеломленно оглянулся на начальника охраны, отступая от двери. Тот, видя его реакцию, мгновенно оказался рядом. Тела в машине заставили его выхватить травмат. Охранники у него за спиной тоже вытащили оружие.
        В эти мгновения, приготовив стволы, Хичков с подручными сквозь затемненные стекла наблюдал за Корозовым из своего автомобиля, стоявшего поблизости, и негромко говорил:
        - А ты как думал, что я тебе прощу твой спектакль с доком? Номер не прошел! В нашей жизни за все надо платить! Но это только начало! Я тебя проведу по всем кругам ада, прежде чем ты окажешься у заказчика! Смотри, смотри на цветочки, ягодки я покажу тебе позже!
        Словно услышав эти слова, Глеб закрутил головой. Разумеется, он не слышал их, но в голове что-то пронеслось, от чего по телу прошлись мурашки. Как будто тяжесть надвигалась на него. И боль за Ольгу перехватила дыхание. Что с нею, где она? Теперь однозначно стало ясно, что Хичков повел другую игру. Но что это была за игра, Глеб не понимал. Голова раскалывалась, мозг плавился. И в глазах Исая он также видел замешательство. Стоило ли сейчас идти в театр? Возможно, прежние догадки Исая оправдываются. Между тем, подойдя к театру, повернуть от него назад было недопустимо. Надо войти в него и проверить, есть ли там Ольга или нет. Иначе, не сделав этого, он будет кусать локти, и не сможет избавиться от мысли, что Ольга была совсем рядом, а он в последний момент повернул в другую сторону. Нет, не из такого теста он слеплен, чтобы отступать. Здесь пускай разбирается Исай, а он идет в театр. И Глеб решительно шагнул дальше. Прошагал мимо рядом стоявшего авто, пошел мимо следующего. И в этот миг дверь этого автомобиля открылась, и Корозов увидел злое лицо Хичкова. Глаза в глаза. Но вот странное дело, он
нисколько не удивился этому. Он как бы со стороны сейчас увидел свое лицо. На нем было презрение, и даже отвращение. Взгляды поедали друг друга. Повисла тишина. Точно вокруг возникло безвоздушное пространство. Никто ничего не говорил. Это длилось минуту, но минута была, как вечность, которая показала, что между ними пропасть, и она поглотит одного из них. По телу Хичкова прошла тревожная волна, словно он почувствовал холод этой пропасти. Между тем, Вадим отбросил от себя такую волну и заговорил первым:
        - Ну, что, Глеб! - с напыщенным видом, выговорил уверенным голосом, который Корозов прежде слышал по телефону и на видео в квартире врача. - Познакомимся! Я Хичков! Да, да, тот самый, с которым ты говорил по телефону! Не боишься меня?
        - Тебя? - спокойно усмехнулся Корозов. - Нет! Ты - обыкновенный сверчок, какие прячутся за печкой! Это ты должен меня бояться!
        Напыщенность сняло, как рукой, Вадима передернуло от слов Глеба, словно тот без напряга размазал его по стеклу, рука невольно потянулась за стволом, но он, громко втянул воздух и бросил с ухмылкой:
        - Ты - смелый человек. Я ценю это.
        - Свои оценки оставь для себя! - нахмурившись, отрезал Корозов. - Я тебя вообще никак не оцениваю! Как можно оценить то, что издает трупный запах? Ты надеялся, что вот эти твои подельники испугают меня своими стволами? - кивнул на подручных в машине. - Ты ошибся. Ты сделал очень много ошибок. За них тебе придется расплачиваться.
        Играя скулами, не моргая, Вадим свирепо смотрел на Глеба. Чуть отвислая нижняя губа подрагивала. Точно пропустив мимо ушей то, что сказал Корозов, Хичков резко предложил:
        - Если хочешь видеть свою жену, садись в мою машину!
        - Ты обещал, что она будет в театре! - сказал Глеб - Ты быстро забыл об этом! У тебя короткая память! Где Ольга?
        Насупившись, Хичков бросил:
        - Увидишь. Я всегда держу слово!
        Повысив голос, Глеб твердо выговорил:
        - Я спрошу с тебя за каждый ее волосок и за каждую слезинку!
        - Не хорохорься! Ты можешь разозлить меня! И тогда, от твоей жены останутся одни воспоминания! - с угрозой произнес Вадим. - Ты едешь со мной или будешь парить мне мозги? Ольга ждет тебя! Без тебя ей плохо.
        - Я еду! - категорично ответил он. - Но имей в виду, если ты обманешь меня, я убью тебя!
        Глянув в сторону застывшего наготове Исая с охранниками, Хичков поморщился:
        - Скажи своим щенкам, чтобы не тявкали! Я их не боюсь! Мои парни покрошат их, как капусту, порвут, если рыпнутся!
        Обернувшись к начальнику охраны, Глеб увидел, что тот ждал его сигнала, распорядился:
        - Оставайся на месте! Я еду один! - и влез в салон автомобиля Хичкова.
        Авто Вадима дало задний ход. Притормозило. Хичков приоткрыл дверь, выстрелил по колесу машины Корозова. Закрыл дверь. Авто круто развернулось, и ушло по дороге.
        - Зачем это? - спросил Глеб после выстрела Вадима.
        - На всякий случай! - отозвался Хичков. - Чтобы у твоих сосунков не появилось желание увязаться за мной! Пусть пока меняют колесо. Кстати, дай мне свой телефон. Он тебе сейчас не нужен.
        - Зачем убил моих парней? - нахмурился Корозов, вытаскивая телефон и отдавая Вадиму.
        - Они хотели помешать мне! - сказал Вадим. - Я всегда убираю все преграды на своем пути! А еще в наказание тебе за то, что ты устроил спектакль с доком! Не следовало этого делать!
        Зная, что в театре должны быть люди Акламина, Исай сразу позвонил Аристарху. Через две-три минуты на улицу выскочили несколько человек. Но след авто Хичкова пропал. Исай сообщил его марку, цвет и номер, и две машины с полицейскими отъехали с парковки вдогонку за ним. Вскоре подъехал автомобиль с Акламиным:
        - Как все произошло? - спросил Аристарх, выпрыгнув наружу с оперативниками и подойдя к Исаю. - Вся наша подготовка насмарку!
        - Вот, посмотри! - Исай подвел его к автомашине Корозова и открыл дверь, чтобы показать окровавленные тела парней. - Он убил их. А Гержавин пропал.
        Неулыбчивое лицо Акламина помрачнело:
        - Но как после этого ты мог Глеба отдать в руки Хичкову? - возмутился он, сунув руки в карманы куртки. - Ты же видишь, у него нет тормозов! Он окончательно вышел из берегов!
        - Кто мог подумать, что он находится рядом? - с досадой выдохнул Исай. - А потом, когда я догадался, около чьей машины остановился Глеб, было уже поздно. Глеба, по-видимому, поставили под стволы, и он приказал мне не соваться, чтобы не было новых трупов.
        - Ты уверен, что Глеба увез Хичков? - сухо спросил Аристарх, отходя от машины.
        - Я видел его, когда тот высунулся из автомобиля и выстрелил по колесу, - ответил Исай.
        - Ты сказал про Гержавина, - вспомнил Акламин. - Что ты имел в виду? - Аристарх не знал, что в последний момент намеченный порядок движения по маршруту претерпел изменения, что врач уговорил Глеба и принял участие в этой истории.
        - Он был в этой машине, - кивнул Исай на авто Корозова.
        - Час от часу не легче! Он-то как в ней оказался? - закачал головой Аристарх.
        - Упросил Глеба, - пояснил Исай.
        - Еще одна головная боль! - насупился Акламин.
        Ветер подхватил его волосы, вздыбил, бросил на лоб. Акламин ладонью прижал их к голове, отвернул лицо от ветра. По асфальту потащило листья. Тучи висели низко, точно собирались опуститься на крыши домов. Здание театра в такую погоду казалось унылым. Его внешняя красота словно стиралась осенним холодом, как с листа стирается ластиком красочный рисунок. Дома вдоль улицы смотрелись серо и одиноко. Аристарх подозвал оперативников, сказал одному:
        - Останься тут. Собери объяснения. Разберись с трупами. Ну, в общем, знаешь, что делать. А мы, - глянул на двух других, - поедем по следу. Вдруг повезет, - сел в машину, подождал, когда сядут другие, и авто быстро скрылось на дороге.
        67
        Автомобиль Хичкова на полной скорости уходил с места событий.
        - Я же тебя предупреждал, чтобы не играл со мной, - продолжал говорить Вадим. - Не терплю дураков!
        - Я тоже с дураками не играю в их игры! - сурово напружинился Глеб.
        - Ты все перепутал! - недобро усмехнулся Вадим. - Решил, что имеешь дело с дураком! Нет, ты просчитался! Я из другой колоды.
        - Какая разница, из какой ты колоды? - бросил Глеб упругим голосом. - Колода все равно крапленая!
        - В этом ты, пожалуй, прав, - согласился Хичков, хлопая пальцами по колену. - Колода крапленая. Но научиться играть краплеными картами - непростое дело. Крапленая колода помогает обувать лохов. Поэтому ты в моих руках.
        - Я не играю в карты! - отрезал Глеб.
        - А зря, - презрительно посочувствовал Вадим. - Карты и шахматы развивают мозг и логику.
        - А я думаю, карты выносят мозг на помойку! - сказал Корозов. - Иначе ты нашел бы себе другое занятие!
        - Мне нравится мое занятие! - холодно ответил Хичков. - Оно приносит хорошие деньги! - показал на сумку у ног Глеба. - Дай-ка мне ее! Надеюсь, в ней не журналы? Ты знаешь, я не любитель читать журналы. И не люблю иметь дело с кукольниками! Мне противно смотреть на них. Они сами себя убивают. Не дорожат собственной жизнью. Странная порода, выродки какие-то. Крапленые особи. Они хуже, чем крапленые карты.
        Словно мимо ушей пропустив требование Вадима подать сумку с деньгами, Глеб прижал ее ногой. Хичкову это не понравилось. Он жестко глянул на подручного:
        - Возьми! - и Глебу. - Не рекомендую упрямиться! Жалко расставаться? Ничего, привыкай! Тебе теперь со многим придется расстаться! Меня надо слушаться! Иначе я могу рассердиться не на шутку! Тогда твоей жене не поздоровится! Ты хорошо посмотрел снимки? Правда отличные? Оценил? Будь умнее, если не хочешь получить жену в разделанном виде! Кусками мяса! Когда на мое занятие не будет спроса, я уйду в мясники! Буду разделывать мясо. Так что включай мозг, прежде чем противиться мне!
        Сознавая, что угрозы Хичкова не пустой звук, что нагнетание обстановки, может непредсказуемо отозваться на Ольге, Корозов сдерживал себя, старался не давать воли словам. Очевидно, принимая эту сдержанность за страх, Вадим наслаждался своей властью. Ему всегда было приятно наблюдать, как жертвы прогибались под нею, дрожали и пускали слезу, стараясь разжалобить его, умоляли о пощаде, были унижены и раздавлены. Тогда он ощущал себя всемогущим, способным миловать и карать. Такое сладкое чувство всесилия делало его еще жестче и безжалостнее. Он не сомневался, что способен сломать любого. И Корозов поершится и упадет на колени. Любой нормальный мужчина никогда не отдаст свою женщину на растерзание.
        Откинув от сумки руку подручного Вадима, выдохнув из себя сгусток напряжения, Глеб спросил:
        - Ты на что надеешься? Что тебя не возьмут? Ошибаешься! Я сам тебе горло перегрызу!
        Покривившись, Хичков усмехнулся:
        - Многие мои жертвы даже не знали меня! Тебе повезло! Ты рядом и смотришь мне в глаза! Только мое горло не по твоим зубам! Не надейся! Помни, если я вцепился, тебе уже не вывернуться! Никому не удавалось вывернуться! Я мог бы сейчас просто пристрелить тебя! Но заказчику ты нужен живым! Зачем, не знаю! Он тебе сам скажет!
        В глазах Глеба появилась решимость:
        - Тогда вези меня к нему! С тобой разговора не получится!
        - Получится. Еще как получится! - категорично заявил Вадим. - Придется разговаривать! А то я могу и не довезти тебя. Как у полиции: пристрелить при попытке к бегству! Но ты с заказчиком встретишься! Всему свое время! - и он снова глянул на подручного.
        Тот резко наклонился за сумкой, схватил за ручки и рванул вверх. Раскрыл у себя на коленях, широко заулыбался:
        - Полная зелени.
        - Проверь, не закуклил он их? - распорядился Вадим.
        Выдернув несколько пачек, подельник проверил:
        - Все в ажуре!
        - Проверь все пачки! - приказал Хичков. - Чтобы не аукнулся твой ажур!
        Подручный стал старательно просматривать. В машине установилось молчание, слышно было только шуршание денег. Когда проверка завершилась, Глеб требовательно произнес:
        - Вези меня к Ольге! Деньги ты получил!
        Медленно достав сигарету, Вадим закурил, шумно втянул и выдохнул воздух:
        - Во-первых, деньги я сам у тебя взял! А ты мне куклу подсунул с Гержавиным! На лоха рассчитывал? Во-вторых, мое обещание - это железная гарантия!
        - Обещанная встреча в театре - это тоже твоя железная гарантия? - Усмешка тронула лицо Глеба.
        - Это железная гарантия получения от тебя денег! - пыхнув сигаретой, поморщился Хичков. - И умерь свой пыл! Здесь я диктую! Со мной надо иначе разговаривать! Ты увидишь свою жену! - помолчал. - Сейчас я отвезу тебя к ней!
        Автомобиль ехал по улицам быстро и мягко в сторону окраины города. Начались новостройки. Несколько высотных домов торчали, как свечи. Вокруг еще не было разросшихся деревьев. Сбрасывали листву молодые деревца. Свернув во двор одного из домов, авто подъехало к подъезду. Глеб сквозь стекла окинул глазами двор. Вдоль подъездов, как в любом дворе, машины. Голые ветки молодого кустарника вдоль окон. Детская площадка. Тепло одетые молоденькие матери прогуливались с детьми. Хичков также осмотрелся. У подъезда - никого. Осенний холод недолго удерживал людей на улице. Удовлетворенный, глянул на Корозова:
        - Запомни! Сейчас мы вылезем из машины и быстро, как старые приятели войдем в подъезд, не привлекая внимания посторонних! В лифте поднимемся на этаж! Одно неправильное движение, пристрелю там же! В квартире увидишь свою жену! Но можешь никогда не увидеть, если поведешь себя неправильно! - открыл дверь авто, легко выпрыгнул на асфальт.
        Следом вылез Глеб. Поискал глазами табличку на доме. Не увидел. Хичков понял его намерение и негромко предостерегающе произнес:
        - Не смотри! Это тебе не понадобится! - под локоть быстро повел его к крыльцу, обернулся, бросил водителю. - Избавься от машины.
        Выскочив из авто, подручные с сумкой заспешили за ним.
        Автомобиль тронулся с места и исчез за углом дома. Водитель гнал машину к центру города, туда, где было больше народу и транспорта, чтобы затеряться. В какой-то момент решил, что отъехал достаточно далеко, сбавил скорость, стал выбирать бойкое место, искать глазами парковку, чтобы оставить на ней машину. А в это время там же по дороге проезжал Акламин. Во все глаза вместе с операми в авто высматривал на улицах машину по ориентировке Исая. Уже думал, что след потерян окончательно. Тем более что у полицейских из двух других автомобилей результат был тоже отрицательный. И вдруг на тебе, удача! Даже в глазах зарябило, как будто на дорогу опустился туман. Поехали следом за авто.
        Но наметанный глаз водителя Хичкова сразу заметил хвост. Хотел выпрыгнуть, бросить машину и затеряться среди людей и домов. Но вместо этого нажал на газ и стал уходить от полиции. Началась погоня. В каком-то переулке он поспешно крутанул рулем не в том направлении. И въехал в тупик. Когда уткнулся в стену какого-то здания, было уже поздно. Сзади прижали полицейские. Выскочил из автомобиля, выхватил пистолет и разрядил обойму по машине Акламина. Началась перестрелка.
        - Надо взять живым! - предупредил оперов Аристарх.
        Петляя по тротуару, преступник бросился к жилым домам, где мог затеряться во дворах. Пускать туда его было нельзя. Надо было остановить. Одна из пуль оперативников поразила бандита, тот упал и перевернулся навзничь. Аристарх кинулся к его автомобилю. Заглянул внутрь. Пусто. Озадаченно подбежал к преступнику. Один из оперов, проверив пульс, проговорил:
        - Готов! Не удалось взять живым.
        Не обращаясь ни к кому, Акламин спросил:
        - Где же Корозов с Хичковым?
        Никто не мог ответить на этот вопрос.
        68
        Выйдя из лифта на большую освещенную площадку, Вадим с Глебом подошел к металлической двери квартиры. Подручные стали за спиной. Дверь новая, номерок сверху новый. Звонок домофона сбоку на стене новый. Предупредил с угрозой:
        - Помни мое слово! Если что не так, убью! Но в первую очередь твою жену! У тебя на глазах. В назидание тебе!
        - Испугал, - напряженно выдохнул Глеб. - Подумай лучше о себе. Сходи в церковь, отмоли грехи! Я тебя не боюсь! Открывай дверь!
        - Меня не надо бояться, меня надо слушаться! - сухо отсек Вадим. - Помни об этом! Иначе я жестоко наказываю! А в церковь мне поздно ходить. Там еще не придумали молитву, чтобы отмаливать мои грехи! - вставил ключ в замок, щелкнул, открыл дверь.
        Шагнув внутрь, Глеб на мгновение зажмурился, вдохнул в себя воздух. И ему почудилось, что он уловил запах Ольги, ощутил тепло ее тела, увидел улыбку на ее лице. Сердце зашлось. Интуиция подсказывала, что на этот раз Хичков не обманул. Ольга действительно здесь. Распахнул веки, обвел глазами прихожую, увидел два мужских лица, похожих на тараканов, выползших ему навстречу из кухни. И в нос ударил дух сигарного дыма в воздухе. Удивился, как он мог только что вычленить из этой вони запах любимой женщины. Видно, так создала природа человека, что в экстремальных условиях нюх его способен обостриться настолько, что может учуять среди множества других запахов тот, который человек знает и ищет. В ногах появилась мелкая дрожь от предчувствия, что Ольга совсем рядом. Только протянуть руку. Он напружинился. И уже не видел тупых лиц, выступивших из кухни. В эти секунды они были для него ничтожны и пусты. И не было этой прокуренной прихожей с голыми полами, шкафом и вешалкой для одежды. Не было этих крашеных стен, не было люстры над головой, не было дверей. Ничего. И только толчок сзади вернул Глеба к
реальности. Словно отрезвил, напоминая о Хичкове, как о неизбежности, которую следует преодолеть и побороть, чтобы вытащить отсюда жену.
        Дверь за спиной захлопнулась. Вадим молчал. Его подельники смуро ловили движения Глеба. Он подобрался, точно приготовился к схватке, свел брови и стиснул зубы. Затем на всю квартиру вдохнул в себя:
        - Оленька, где ты? Я пришел!
        В комнате за закрытой дверью на диване Ольга, накрывшись покрывалом, лежала на боку. Когда она поворачивалась на живот или на другой бок, или сползала с дивана и ставала на ноги, Гержавина смотрела страдальчески и бросалась на помощь. Голос Глеба прозвучал для нее, как гром среди солнечного дня. Она даже не поняла сразу, явь это или ей померещилось? Вскинулась, приподняла голову, прислушалась. Подручный Хичкова у двери вскочил со стула, замер. Гержавина тоже ошеломленно затаила дыхание. Дети притихли.
        - Оленька, я здесь! - снова позвал Глеб.
        И словно какая-то пружина подкинула Ольгу с дивана. Забыв о болячках, она спрыгнула на пол, отбросила покрывало, метнулась к двери, выкрикивая в ответ:
        - Я в комнате, Глеб! Я в комнате!
        Преградив дорогу, подручный стал на пути. Она вцепилась в его лицо ногтями, завизжала, царапая щеки. Он захрипел, оторвал ее от себя, ударил. И в этот миг дверь распахнулась. Глеб с яростью сбил подручного с ног и подхватил Ольгу. Она не верила своим глазам, хотя всегда знала, что он обязательно придет за нею. Он прижимал ее к себе, и все вокруг перестало существовать. Подручный, вытирая кровь с лица, вскочил с пола и выхватил пистолет. Но появившийся в дверях Хичков остановил:
        - Не тронь! Он хорошо заплатил за это!
        Отступив, тот исподлобья враждебно смотрел на Корозова. Ольга боялась дышать, ей казалось, если она неосторожно пошевелится, этот сон исчезнет, и Глеб пропадет, испарится. Из глаз катились крупные слезы. Он целовал ее лицо, повторяя:
        - Я с тобой, я с тобой.
        - Наконец-то, - прошептала она.
        Еще не знала она, что ничего не кончилось. И хорошо, что она этого не знала. Нельзя было отбирать у нее эти минуты радости. Обнимая и целуя ее, он вдруг осознал, что она стоит голая. Тело в синяках и ранах. Как на снимках. Он стал наливаться кровью. Быстро сдернул с себя куртку и накинул ей на плечи. Повернулся к Вадиму и выдохнул:
        - Ты ответишь мне за все ее раны!
        - Ты не благодарен! - отозвался тот. - Я за это наказываю!
        Рядом с ним оживился подручный, а за спиной в прихожей вытянули шеи другие. Глеб насупился:
        - Где ее одежда?
        В ответ Хичков усмехнулся:
        - Это подарок от Козыря! Неупакованный! В распечатанном виде!
        Вздрогнув при упоминании о Козыре, Ольга заволновалась. Вдев руки в рукава куртки, застегнув ее, крепче прижалась к мужу. Глеб непримиримо смотрел на Хичкова:
        - А ты не мог купить платье?
        - Я не занимаюсь благотворительностью! - ответил Вадим.
        - Понятно! - выговорил Глеб. - У тебя денег нет? Я тебе подам! Я всегда подаю нищим на паперти!
        Снова подручный рванулся к Глебу, но Вадим, заскрипев зубами, остановил его:
        - Пусть потешится! У него больше ничего не осталось! - отступил в прихожую, закрыв за собой дверь.
        Кинув взгляд на оставшегося в комнате подручного, Корозов выдавил:
        - Пошел вон, мразь!
        Не пошевелившись, тот поджался, готовый наброситься на Глеба. Корозов крикнул Вадиму:
        - Хичков! Убери эту образину отсюда!
        Дверь в комнату раскрылась. Вадим, остановившись в проеме, глядел долго и недобро. В нем боролось два чувства. Одно требовало размазать Корозова по стенке, другое останавливало его, напоминая, что работа выполняется для заказчика. Он нарезал острыми морщинами лоб, с угрозой выпихнул изо рта:
        - Я загоню тебя под диван, если еще раз услышу твое брюзжание! Со мной нельзя разговаривать в таком тоне! Заруби это себе на носу! Или твою жену сейчас у тебя на глазах отутюжат мои молодцы! Запомни! Здесь все делается по моим правилам! И главное из них: меня надо слушаться! Парня моего не зли, а то он хребет тебе переломает. Он злопамятный. Обид не забывает. А ты обидел его! - и Хичков снова убрался в прихожую, захлопнув дверь.
        Удовлетворенно заурчав, подручный ухмыльнулся. Ольга испуганно прижала пальцы к губам Глеба. Она начала понимать, что муж оказался в таком же положении, как и она. Настроение ее чуть поколебалось, но радость оттого, что он был рядом, не уменьшилась. Присутствие мужа вселяло уверенность в том, что история с Хичковым скоро закончится. Как это произойдет, она не представляла, но не сомневалась, что конец близок.
        Лишь сейчас Глеб обратил внимание на женщину с двумя девочками. Они сидели на другом диване, притихшие, как мышки. Все, что происходило перед их глазами, по всему видно пугало их. Появление мужа Ольги в комнате, давало надежду им на то, что и у них настанут подобные минуты. Только теперь они боялись, как бы ярость Глеба не довела до бешенства Хичкова и тогда, не разбирая, кто прав, кто виноват, тот неистово прокатится по всем. Особенно женщина боялась за своих девочек. В общем-то, в душе она была удивлена, что Хичков терпеливо сносит вызывающее поведение Корозова. И молилась, чтобы тот поубавил свой гонор. Хотя понимала, что, увидев в таком состоянии свою жену, ему стоило больших трудов сдерживать себя, чтобы не быть еще более резким и жестким. Когда же, в конце концов, все это прекратится, когда, наконец, эти стены перестанут давить на них, и она с дочерями вернется домой? Вот только вряд ли сможет быстро забыть о Хичкове, вряд ли не будет долго вспоминать его жуткое щекастое злое лицо и пугливо вздрагивать при этом. Только за что все это ее девочкам? Это ужасно. Глядя на женщину и детей, Корозов
догадался, кто они. И сразу в голове мелькнула мысль, а где, собственно, Гержавин, что с ним случилось? В перепалках с Хичковым он забыл задать этот вопрос преступнику. И в эту минуту почувствовал свою вину за то, что не отказал Сергею Сергеевичу. Видя, как жена Гержавина ловила его взгляд, как его дети смотрели с испугом и надеждою, он успокаивающе произнес:
        - Не бойтесь! Все будет хорошо! Скоро все закончится!
        Часто заморгав заслезившимися глазами, женщина ничего не ответила. Глеб твердо повторил, словно знал доподлинно:
        - Все будет хорошо!
        Отстранившись, Ольга оглянулась, ища взглядом покрывало, чтобы обмотать им нижнюю часть тела. Глеб опередил. Подхватил его с дивана и помог ей. Она плотно обвернула ткань вокруг бедер. А Корозов шагнул к двери. Подручный Хичкова преградил дорогу. Глеб напружинился, выдохнул:
        - Мне нужен Хичков!
        В ответ - молчаливое сопение. Глеб взорвался!
        - Пугало огородное! - и выкрикнул. - Хичков! Зайди сюда!
        За дверью послышались голоса, потом шаги, потом дверь толкнули, и возник Вадим:
        - Зачем? - спросил сухо.
        Багровея, Корозов потребовал:
        - Ольгу должен осмотреть врач!
        Прищурившись, Хичков усмехнулся:
        - А еще кто ее должен осмотреть? Почему ты решил, что твои заявки будут выполняться?
        - Потому что я тебе заплатил! - сказал Глеб. - И потому что ты довел ее до такого состояния! Давай врача!
        - Достаточно моего взгляда! - хмыкнул Вадим. - Многих он лечит от всех болезней!
        - Не разыгрывай клоунаду! - отрубил Глеб. - Если бы я хотел посмотреть на клоуна, я пошел бы в цирк!
        Лицо Хичкова стало сердитым и отталкивающим. Его подельник двинулся на Корозова, выхватив ствол, но, глянув на Вадима, застопорился, не получив его команды, спрятал ствол за спину. Хичков произнес:
        - Ты мне начал действовать на нервы! Еще слово, и я посажу тебя на цепь!
        Осознав, что стал перегибать палку, Глеб сбавил тон:
        - Хорошо! Я прошу тебя! Привези Гержавина! Он хороший врач. Пускай осмотрит Ольгу!
        Минуту помолчав, пронзительно смотря на Корозова, Вадим вымолвил:
        - Вот это другое дело!
        Вытянувшись в струну, Гержавина насторожилась. Неужели это возможно, чтобы ее муж тоже появился здесь, увидел их, и она могла бы припасть к его плечу, а девочки прижаться к отцу? Вместе не так страшно. Вместе это вместе. Она навострила уши, слушая, чем закончится разговор.
        - А где ж я тебе возьму Гержавина? - спросил Хичков.
        - Ты же не считаешь меня идиотом? - сдержанно сказал Глеб.
        Переведя глаза на Ольгу, Вадим подумал и согласился:
        - Ты хорошо за нее заплатил! Думаю, там и за дока хватит! Тем более что он искупил свою вину!
        - Я вижу, перед тобой все вокруг виноваты! - покачал головой Корозов.
        - Док нарушил обещание и подставил свою семью! Он не дорожит своими детьми! Я не понимаю такого отца! - проговорил Хичков.
        Вдруг с дивана сорвалась жена Гержавина, вскочила на ноги, и сбивчиво воскликнула:
        - Неправда! Это неправда! Зачем вы говорите неправду?
        Лицо Вадима сразу стало мрачным, взгляд обжег женщину. Он не мог терпеть, когда женщины вмешивались в его разговор, перебивали, не подчинялись ему. Резко прикрикнул:
        - Пошла на место!
        Она умолкла, сжалась и неслышно опустилась на диван. Отводя глаза, обняла прижавшихся к ней дочек. Корозов отвлек внимание Вадима на себя:
        - Ты только что сказал, что он искупил свою вину.
        - Пожалуй, да! - отозвался тот. - Он оказал помощь моим парням! Так и быть, я распоряжусь, сейчас его привезут! Как видишь, я нормальный человек и могу платить по счетам! Но у каждого из нас в этой жизни своя роль!
        У Гержавиной захолонуло сердце, а потом часто забилось, когда она услыхала обещание Хичкова привезти ее мужа.
        Глеб, в ответ на последние слова Вадима, проговорил:
        - Не слишком почетную роль ты себе выбрал!
        - Для почета я пошел бы в депутаты! - усмехнулся Хичков. - Только роли никто из нас не выбирает. Они раздаются нам свыше. Бог вершит. Человека нельзя переделать, он рождается готовым продуктом! - замолчал, отступил вглубь прихожей и исчез за дверью.
        69
        Вскоре привезли Гержавина. Видно, ему не объяснили, зачем он тут нужен, потому что он влетел в комнату, как угорелый. Глазами забегал по всем лицам. Не успел удивиться, увидев здесь Корозова, и бросился к своей семье. Обнял, целуя всех сразу. Пустил слезу вместе с женой и детьми, твердя одно и то же:
        - Вы живые, вы живые, вы живые.
        Дети и жена облепили его и тоже что-то говорили, но, казалось, никто никого не слышал, только радость и надежда были в голосах. Женщина видела, как осунулся и поседел ее муж, и жалость сдавила ее сердце. Она сейчас не помнила о том, что сама пережила с дочерями, она думала, что пришлось пережить мужу, и как тяжело он это перенес.
        Есть женщины - жертвенные натуры. Ради близких людей они готовы бросить все и забыть о себе. И собственная боль для них не боль, когда больно тем, кого они любят. Такие женщины пойдут в огонь и в ад, только бы защитить и спасти от этого своих близких. На таких женщинах держатся семьи, на таких женщинах держится государство. Если бы не было таких женщин, то мужчинам некого было бы защищать, не за кого было бы воевать, потому что эти женщины - Матери. А Матери - это тыл. Матери - это Родина.
        Стоя у другого дивана, Глеб и Ольга молчали, понимая состояние Гержавиных. Хичков от двери смотрел хмуро и безразлично. Подельник беззвучно кривил лицо, косясь на Вадима. Тот, наконец, подал голос:
        - Ну, хватит, док, слезу пускать! У тебя здесь работа! Ты тут по просьбе Корозова! Посмотри его жену!
        Оторвавшись от своей семьи, Сергей Сергеевич повернулся к Корозовым. Лицо было другим, словно умытое живой водой. Только волосы по-прежнему седые-седые. Подошел к Глебу, схватил его руку, прошептал:
        - Спасибо, спасибо…
        От двери опять раздался недовольный окрик Хичкова:
        - Док, в чем дело? Прекрати слюни пускать! Это мне ты должен говорить спасибо, а не ему. Я мог и не привести тебя сюда! Займись работой, док!
        Поймав в рукаве куртки локоть Ольги, Гержавин пожал его, глянул в сторону Вадима и его подручного, и вдруг потребовал твердым докторским тоном, который удивил Хичкова:
        - Посторонних попрошу выйти!
        Громко недовольно Вадим стукнул кулаком по дверному косяку:
        - Док, здесь посторонних нет! Не зли меня! А то больше никогда не увидишь свою семью! Ты тут потому, что Корозов заплатил за свою жену и за твое лечение! Поэтому не разевай рот, а принимайся за дело! Иначе я сам начну лечить, и в первую очередь примусь за тебя!
        Вытянувшись во весь свой рост, Сергей Сергеевич терпеливо выслушал и, наклонившись к Ольге, проговорил:
        - Вот видишь, Оля, как все получилось. Опять ты моя пациентка. Дай-ка, посмотрю, что у тебя? - снял с нее покрывало с курткой и протянул Глебу.
        Взяв все это из его рук, Корозов положил на диван. Гержавин осмотрел синяки и ссадины Ольги. Кровавые полосы ниже спины вызвали у него возмущение. Себе под нос он шептал слова, которые, если б их слышал Хичков, были б восприняты им враждебно, и врачу пришлось бы после этого несладко. Закончив осмотр, Гержавин сам накинул на плечи женщине куртку и подал покрывало, а Вадим, опираясь рукой о косяк, спросил:
        - Ну, что, док, жить будет? Ничего страшного? - глянул на Глеба. - Ты доволен, что док осмотрел твою жену? Мое слово - золото! - сделал паузу.
        Уловив паузу, Гержавин торопливо взволнованно вставил:
        - Ее нужно лечить.
        Безразлично пожав плечами, Хичков пробурчал:
        - Нас всех нужно лечить, док! Но здесь не лазарет, док! Я только выполнил свое обещание! На этом, все! Собирайся, док! Тебя уже ждут!
        - Куда? А моя семья? - ошалело заморгал Сергей Сергеевич, заметался взглядом по жене и детям.
        - Ты уже попрощался, док! - Вадим отстранился от дверного косяка, сунул руки в карманы.
        - Как попрощался? - Гержавин совсем растерялся, перестал чувствовать под собой собственные ноги.
        У его жены упало сердце, она обмерла, и вдруг какая-то внутренняя сила подхватила ее с места, она, заслонив собой детей, выступила вперед:
        - Вы не имеете права! - крикнула Хичкову. - Как вы смеете? - вся преобразилась, готовая броситься на Вадима с кулаками, чтобы защитить мужа.
        - Брысь! - отмахнулся Вадим. - Я смею!
        Переводя возбужденный взгляд с мужа на Глеба и обратно, женщина вскрикнула, упрекая мужчин:
        - Что же вы молчите? - возглас ее больше всего относился к Корозову. В нем она чувствовала силу, которая может противостоять преступнику. Мужа знала хорошо. Да, он прекрасный семьянин, любящий отец и любящий муж, настоящий врач, отличный доктор. Когда он у операционного стола, он царь и бог, никто не смеет прекословить ему, потому что он врач от бога. Но в быту он не боец. К большому сожалению. Тем более в этот момент, когда находится под таким сильным прессингом Хичкова. Она любила его и ни на кого никогда не променяла бы. Но в такие минуты ей было жалко мужа. Ей хотелось видеть его сильным и уверенным, своим защитником, а приходилось самой становиться на его защиту.
        Видя, чего хотела от него жена Гержавина, Глеб подался к Вадиму и попросил:
        - Хичков, оставь их в покое! Ты взял то, что хотел! Что тебе еще от них нужно? Отпусти женщин!
        Но просьба не возымела успеха, напротив, она разозлила Вадима:
        - Здесь я судья, адвокат и прокурор! - отрезал он. - Не суйся, пока я тебе язык не подрезал!
        Кровь ударила Глебу в лицо. Он качнулся, как будто под ним зашатался пол, вскипел, терпение лопнуло, и он сорвался:
        - Ах ты мразь! Не понимаешь человеческого языка! Я раздавлю тебя, как таракана!
        Навстречу ему ринулся подручный Вадима, преградил дорогу, но Корозов яростно отшвырнул его, наступая на Хичкова. Из-за спины того вынырнули другие подельники и в грудь Глебу уперлись два черных ствола. Но Глеб уверен был, что никто не воспользуется оружием, потому что заказчику он нужен был живой. И продолжал решительно напирать. Сбоку ударил подручного Вадима кулаком в скулу. Тот рухнул к ногам Хичкова. Вадим даже не повел ухом. Второй подручный подскочил к Глебу сзади, ударил его по ребрам, но в ответ получил такой удар, который отбросил его к стене. Началась потасовка. Вадим отошел в сторону. А Глеб отбивался от всех подручных. Бандиты свирепели. Они не могли свалить Корозова. Один из них повис на его плечах, пытаясь схватить за горло. Но на выручку Глебу неуверенно и лихорадочно бросился Сергей Сергеевич. Ударил подручного сзади по голове. Тот взвыл, отпустил Глеба и стукнул Гержавина в ухо.
        Сбившись в кучу, женщины и дети притиснулись друг к другу. Женщины обе готовы были броситься на помощь своим мужчинам, но страх за девочек, что в этом побоище могли просто затоптать детей, останавливал их. Наконец Глеба ударили по затылку рукояткой пистолета, и он повалился на пол, а когда упал, его стали остервенело топтать ногами. Гержавина тоже смяли и долго били. Женщин подручные ножами злобно прижали к стене. Когда все закончилось, Корозова и Гержавина оттащили в угол и связали. Оба были окровавлены, без сознания. Хичков ледяным тоном предупредил женщин:
        - На диваны, и сидеть тихо! Сунетесь помогать своим мужьям, порежу их на куски! - недобро жег их взглядом до тех пор, пока женщины не устроились на своих местах.
        В комнате опять остался один подручный. Вспотевший и тоже в крови. Какой-то смятой тряпкой обтирал лицо и ожесточенно смотрел на женщин и детей. Сдавалось, была б его воля, он разорвал бы их прямо сейчас.
        Выйдя в кухню, Хичков достал телефон, набрал номер и произнес:
        - Твой заказ выполнен! Нет, привезти не могу! Обстоятельства не позволяют. Приезжай сам! - назвал адрес. - Буду ждать. Лучше ночью. Хорошо, буду ждать в это время! - отключил телефон, сел на стул, прижался к спинке, вытянул ноги.
        70
        В условленное время, глубокой ночью, когда Глеб и врач уже пришли в себя, и Вадим разрешил женщинам обтереть с их лиц кровь, чтобы, как он выразился, придать товарный вид, к подъезду, отключив фары, подкатил автомобиль, высадил троих человек, направившихся к подъезду, и отъехал чуть в сторону. Хичков выглянул в темное окно, удовлетворенно откашлялся, зашел в комнату, где горело одно бра, грубо отогнал женщин от мужчин, известил Корозова:
        - Твой заказчик прибыл по твою душу! Приготовься!
        Оставаясь неподвижным, Глеб заплывшими глазами смотрел на Вадима, как на пустое место, с которым уже не имело смысла разговаривать. Сейчас он увидит заказчика. Сейчас станет ясно, что вообще происходит?
        Через некоторое время к автомобилю, из которого высадились трое, подкатил внедорожник с ярким светом фар. Нос к носу, капот к капоту. Свет ослепил водителя в стоявшем автомобиле. Из внедорожника выскочили несколько человек, и не успел ослепленный светом водитель сообразить, что произошло, как его выдернули на асфальт, разоружили, скрутили и положили в салон лицом в пол. Ему задали всего один вопрос. Он не ответил сразу. Ему ударили по ребрам. Он опять не ответил. Тогда по нему интенсивно заработали кулаками. И выбили все, что от него требовалось. Последним из внедорожника вышел Фокин. Застегнул на себе красивую осеннюю куртку, осмотрелся. Двор тихо спал. Зябкий ветер кружил, срывая остатки листвы с молодых деревцев. Светильники на столбах слабо рассеивали свет по черному асфальту. В доме тускло в разных концах светились несколько окон. За какими-то из этих окон не спал Хичков с подручными и пленниками. Остальные окна дома были темными, мрачными, холодными. Казалось, что за ними в квартирах такой же холод как на улице и люди спят в своих постелях, укутавшись в теплые одежды. К Борису подошли его
парни. Один проговорил:
        - Номер квартиры восемнадцать.
        Неопределенно Фокин произнес:
        - Ну-ну! - посмотрел исподлобья, в полумраке на круглом лице нельзя было разглядеть его выражения, спросил. - Надежно повязали? Не будет сюрпризов?
        В ответ уверенно прозвучало:
        - Надежней не бывает. Не будет никаких сюрпризов. Кляп забили.
        Уверенной походкой Борис направился к подъезду. За ним - остальные.
        В кухне свет не горел. Полоска тусклого света лежала на стене, пробиваясь из прихожей, где, как и в комнате, горело одно бра. Дожидаясь заказчика, Хичков вышел из комнаты и топтался в прихожей между столпившимися тут же подручными. Услыхав условный стук с площадки, Вадим кивнул подручному, стоявшему у входной двери, чтобы открыл. Тот щелкнул замком. Дверь подалась. На пороге возник силуэт заказчика с двумя охранниками. Вадим протянул ему руку, пригласил:
        - Проходи!
        Одет был заказчик в легкую летнюю неяркую куртку поверх неяркого костюма, словно осенний холод на улице с промозглым ветром был ему нипочем. Голова непокрыта, черный волос чуть растрепан ветром, но, похоже, немного приглажен ладонью. Лицо заказчика было опущено вниз. Хичков не зрел его, нахмурился. Походило на то, что, еще не видя результата работы Вадима, заказчик уже был чем-то недоволен. В прихожей столпилось много народу, было неуютно. Может быть, это вызывало отторжение у заказчика, но, возможно, были совершенно иные причины, о которых Хичков не догадывался. Чужая душа - потемки, говорит пословица. Однако Вадиму всегда не нравилось, когда он не понимал своих заказчиков. Это напрягало его. Ремесло, которым он занимался, не предполагало недопонимания между заказчиком и исполнителем. Опыт приучил его все раскладывать по полочкам. Четкое исполнение заказа было гарантией его процветания. Четкости он требовал от каждого, на кого возлагал исполнение. И не щадил никого, если что-то нарушалось. С этим заказом не все было просто, Хичкову приходилось вертеться, как ужу на сковороде. А потому сейчас
недовольный вид заказчика встревожило его. Он отступил к комнатной двери. Заказчик спросил:
        - Где?
        Толкнув дверь в комнату, Вадим произнес:
        - Здесь! - и отодвинулся от проема.
        Ступив через порог, заказчик остановился, явно не ожидая увидеть в комнате кроме Корозова и его жены семью Гержавина. Вопросительно и раздраженно оглянулся на Хичкова, чуть попятился, угрожающе справился:
        - А эти зачем?
        - Балласт, - ответил Вадим, стараясь всем своим видом показать безразличие к пленникам.
        - Заигрался! Засветил! - набычился заказчик.
        - Без нагрузки не получилось! - оправдываясь, пробормотал Вадим. - Но я уберу эту проблему! Можешь быть спокоен! Мое слово - золото!
        В комнате раздался раскатистый смех Корозова. Заказчик вздрогнул, повернулся к нему. Глеб лежал на полу в углу, связанный по рукам и ногам. Лицо в ссадинах с заплывшими глазами. Рядом с ним, так же избитый и связанный, лежал Гержавин. Корозов приподнял голову, выдохнул:
        - А я-то весь мозг сломал, кто же этот таинственный заказчик на мою шею? А это оказывается Анатолий Вунин! Собственной персоной! Вот неожиданность! Правда, не ожидал! Хорошего компаньона отыскал себе Фокин. И чем же я тебе не угодил? Что-то не припомню, чтобы мы с тобой имели общие дела. Да и узнал-то я о тебе совсем недавно. Даже, по-моему, и познакомился с тобой не по-человечески.
        Шагнув к Корозову, Вунин остановился против него, покачиваясь на ногах, молчком уставился на Глеба, прокалывая взглядом. Корозов легко выдерживал этот взгляд. Как и во время первой встречи, они оба чувствовали сейчас неприятие друг друга. Пошевелив связанными ногами и руками, Глеб воскликнул:
        - Прикажи, чтобы развязали! Или ты меня боишься так же, как Хичков?
        Не отвечая ему, Анатолий глянул на Ольгу, которая, привстав на локоть, в куртке и покрывале полулежала на диване, беспокойно следила за происходящим. Она видела правильные черты лица Вунина, какие, казалось бы, должны располагать к себе, между тем, у нее такого ощущения не было. Большие глаза всегда делают лица привлекательными, но о его глазах сказать этого было нельзя. Что-то скользкое было в его внешности и вместе с тем жестокое, отчего Ольге становилось не по себе. И она волновалась за мужа. Все как-то разом, в один миг поменялось. Хичкова как будто уже и не было. Его подручный стоял, прижавшись к стенке, и услужливо пожирал глазами Вунина. Даже перед Хичковым он так не трепетал, как перед Анатолием. Это было смешно наблюдать со стороны, но совсем не смешно чувствовать себя внутри этой неопределенности. К Хичкову уже как-то приспособились, было понятно, чего от него можно ждать в тех либо иных обстоятельствах. И совсем неясно, чем страшен Вунин. Сверля Ольгу взглядом, тот, как бы мимоходом, спросил:
        - Ты и есть жена Корозова, из-за которой столько шума? Хороша! Хороша! - протянул удовлетворенно. - Зачем тебе этот бульдог? Давай, ко мне! Я моложе и темпераментнее! Со мной в постели тебе больше понравится! Этому бульдогу недолго осталось коптить небо, если мы с ним не договоримся сейчас!
        - Мы с тобой никогда не договоримся! - перебил его Глеб.
        Не глядя на Корозова, Вунин продолжил, обращаясь к Ольге:
        - Вот видишь, он сам от тебя отказался! Только он не знает, что я в любом случае выиграю. А ты в любом случае можешь стать моим призом. Если я не передумаю. Пока я тебе предлагаю. Откажешься, верну Хичкову. А он живодер известный в наших кругах. Он только одного человека боится в этом городе, это меня! Он бы и меня убил, как убьет твоего мужа, да кишка у него тонка со мной тягаться! Разница между нами в том, что когда к нему залезают в карман, он отрезает руку, а я за мой карман отрезаю руку, ногу и голову! - повернулся к Корозову. - Ты все еще считаешь, что мы не договоримся?
        Поморщившись от неудобного положения, в котором лежал, и, чувствуя, как затекли ноги, Глеб ответил:
        - Ты бы не занимался пустой болтовней. Все это не стоит и горелой спички. Объясни хотя бы, что против меня имеешь, о чем собрался договариваться, чтобы мне понятно было все происходящее.
        - Объясню, - хмурясь, сказал Анатолий. - Ты не представляешь, Корозов, как ты вставил мне палки в колеса! На кой черт тебе понадобилась часть бизнеса Суприна? У тебя несколько хороших магазинов, вот и пожинал бы там плоды! Так нет, ты влез, чтобы разрушить все мои намерения!
        Вспомнив, какую скупую информацию Исай принес ему о Вунине, в которой были только хорошие отзывы, Глеб вздохнул. По этой информации Анатолий имел в городе несколько небольших табачных магазинов, и время от времени занимался оказанием мелких торговых посреднических услуг. В общем, как будто ничего серьезного, так, купи-продай. Однако на этом поприще преуспевал. На виду особо не маячил, и вместе с тем на слуху был у многих. Глеб опять вздохнул, жаль, что не пронюхал Исай главного. А главное, очевидно, совсем не то, о чем многим известно. Вероятно, кому-то известно и другое, но только все крепко держали рот на замке. Пожалуй, теперь понятно, почему не развязывали языки. Боялись. Знали, чем все это может для них кончиться. Но и Вунин должен помнить, что все когда-нибудь кончается. И на этот раз не на того напоролся. Не тому диктовать решил.
        - Вот оно что? - усмехнулся Глеб. - Бизнес Суприна тебе не дает покоя! Тогда мне все становится ясно. Очевидно, ты решил предложить Борису в компаньоны себя вместо меня? Для этого надо было от меня избавиться. Но покушение сорвалось. И тогда ты решил все переиначить, сыграть по-крупному. Не просто избавиться от меня, а подмять под себя мой бизнес и все деньги. Для этого я нужен тебе живой. Хочешь, чтобы я подписал бумаги и как бы добровольно все передал тебе? Молодец. Молодой, да ранний. Ну, а дальше все по цепочке: Фокин и Суприн. Гениально.
        Насупившись, Вунин качнул головой:
        - Ты догадлив, Корозов. Тем лучше. Не надо долго объяснять.
        Напружиниваясь, Глеб подтянул ноги, оперся плечом о стену, попытался сесть.
        - Одна неувязка только, Вунин, - сказал после этого. - Хичков. Ты не подумал об этом. Не так ли?
        Замолчав, Анатолий долго поедал Корозова глазами. Вадим, услышав свою фамилию, навострил уши. Слова Глеба как-то странно встревожили его. Вунин ничего не ответил, и всем стало ясно, что Глеб угодил в цель. Вадим, играя скулами, замер. Конечно, он наворочал много лишнего в этой истории. Главная его ошибка - Козырь. С него все началось. А потом покатилось, как снежный ком. Пациент в больнице, Гержавин, его семья. Сейчас это лишнее. Но откуда ему было знать заранее, что все так может получиться? Да и сам Вунин непоследователен. То ему подай труп Корозова, то подай ему Корозова в живом виде. А теперь Хичков, видите ли, стал неувязкой. Но ведь разгребать все равно придется ему. И разгребет. Никаких проблем не будет. Его ценила вся клиентура за то, что он хорошо помнил первое правило: что бы ни случилось, клиент всегда должен быть в тени и хорошо защищен.
        Однако Вунин озаботился не этим. И не на это намекнул Корозов. Деньги. Деньги. Деньги у Хичкова. Корозов отдал Вадиму все деньги за жену. Такой поворот событий оказался неприятным для Анатолия. Не рассчитывал он, что у Хичкова так удачно все получится. Когда от Фокина услыхал, какую сумму выкупа требует Хичков с Корозова за жену, подумал, что Вадим слишком загнул, что Корозов вместо денег покажет ему хороший кукиш. И это будет разумно. Какому идиоту придет в голову отдать все деньги за бабу? И Вунин успокоился. Но, выходит, зря успокоился. Корозов оказался именно таким идиотом. Теперь ему придется наступить на горло Вадиму, чтобы вернуть с того свои законные, в этом он был уверен, деньги. Однако Хичков определенно отдать их не захочет. Тем более, что этого не было в условиях заказа. Сумма изрядная. Потеря этой суммы обнуляет многие последующие действия Вунина. Хичков за эти деньги вцепится ему в глотку. Легко может устроить сейчас здесь бойню. Одномоментно положит его вместе с охраной. Подручных собрал полную прихожую. Проблема. Серьезная. Ее во что бы то ни стало, надо устранить. Только после
этого можно будет заканчивать игру с Корозовым. Но и с ним, видимо, все будет непросто. Не глуп этот Корозов, далеко не глуп. Вовремя забил такой арбуз. А ведь мог бы до поры до времени молчать, чтобы выставить потом дураком перед Хичковым. Вунин не на шутку забеспокоился. И как бы в подтверждение его опасениям, Глеб проговорил:
        - Выходит нам с тобой договариваться не о чем! Тебе не повезло, Вунин. Утекло все сквозь пальцы. Не со мной тебе теперь надо решать вопрос, не со мной. А как все хорошо задумал. Хапнуть мой бизнес, убрать меня, и через долю бизнеса Суприна войти в бизнес Бориса, а потом и его к праотцам отправить. И следующий на очереди бизнес Суприна. Не так ли? Превосходный план! Если бы только он осуществился, Вунин! Но для этого, прежде всего, тебе самому надо остаться живым! В чем я совсем не уверен! - Глеб покосился в сторону Хичкова и язвительно посмотрел на Вунина.
        Ощутив кожей его сарказм, Анатолий растянул губы в полуулыбке, хотя ему совсем не хотелось в этот миг улыбаться. Какие могут быть улыбки, если все так поворачивается? Кто бы мог поверить, что Хичков устроит этакую авантюру, захочет с помощью бабы не только хомутать Корозова для заказчика, но еще и до нитки обобрать его, положить в свой карман кругленькую сумму. Момент выбрал подходящий, и разыграл все, как по нотам. Не прицепишься, не за что прижать к стенке, заказ-то выполнил. Вунин был взбешен. Лихорадочно искал выход из положения. Глебу ответил:
        - Я воспользуюсь твоим советом. Постараюсь остаться живым. И твой бизнес от меня не уйдет. Только ты этого не увидишь.
        Подавляя себя, Корозов натужил мускулы:
        - Прежде чем пыжиться, ты сначала справься со своими проблемами. Они у тебя серьезные. Ни для кого ты больше не авторитет, Вунин! - Глеб сделал паузу и продолжил. - Ты, кажется, не понял, что на твою шею уже накинута петля! - снова покосился на Хичкова, но так покосился, чтобы Вунин сообразил, о ком он сказал. - Тебе уже вынесен приговор. Выхода у тебя сейчас никакого, Вунин. Ты проиграл. Цена тебе - горелая спичка!
        Мимолетно пробежав глазами по столпившимся в прихожей подельникам Хичкова, Вунин тяжело выдавил:
        - Не люблю, когда трупы разговаривают!
        До конца не понимая игры, которую затеял Корозов, пытавшийся стравить его и Вунина, не моргая, Хичков уставился на Глеба:
        - Я тебя предупреждал, чтобы ты вел себя правильно!
        - Я всегда говорю правду. Или я что-то сказал не так? - еще больше запутывая Вадима и Анатолия, отозвался Глеб.
        Рядом зашевелился врач, пытаясь тоже что-то сказать, но, увидев это, по одним движениям головы и губ постигнув его намерение, на диване вскрикнула жена, боясь, что он скажет что-нибудь не так, чем вызовет недовольство преступников:
        - Сережа!
        Повернув к ней лицо с большим синяком под глазом, он вздохнул и лишь беззвучно прожевал губами. С другого дивана Ольга смотрела на Глеба. Он был совсем рядом, но она не могла ему помочь. Преступники пресекали всякую попытку сделать это. Оставалось только безотрывно смотреть и смотреть на мужа. И глазами, а иногда голосом поддерживать его.
        71
        В эти минуты на улице из-за угла дома к автомобилям, на которых приехали Фокин и Вунин, незаметно приблизилась группа бойцов в камуфляжной форме. Автомобили были мгновенно захвачены. Водитель Фокина обезоружен. А связанный водитель Вунина так и остался лежать на месте. Бойцы стремительно просочились в подъезд. За ними вошел Акламин с операми.
        После проведенных бесед с Суприным и Фокиным, Аристарх проанализировал все, и пришел к выводу, что события находятся на самом острие и развиваться могут стремительно. Фокин, по сути, не назвал ни одной фамилии людей, которые знали от него о переговорах с Суприным. Лишь слежка за Борисом показала его контакты за последнее время. Как будто никого подозрительного, однако, подсознательно Акламина заинтересовала личность Вунина. Вроде бы тихая, незаметная, а, в общем-то, темная. Жил безбедно, явно не по доходам от продажи табачных изделий. Копнуть глубже, времени не было. Поэтому просто плотно сели ему на хвост, как и Фокину. Впрочем, фактов пока никаких не находилось, работа строилась на интуиции. Это было не в правилах Аристарха. Но он чувствовал, события поджимают так сильно, что правила приходится отодвинуть. Не покидало ощущение, что скоро расставятся все точки над «i».
        Между тем, Фокин после беседы с Акламиным тоже глубоко задумался. Почему-то сразу перед глазами всплыло лицо Вунина. Это было странно, но именно его лицо. Впрочем, ничего странного, ведь именно с Вуниным почти всегда обсуждал он эти вопросы. Разумеется, он не верил, что Анатолий причастен к происходящим событиям. Все его поведение говорило об обратном. Однако уже при первой встрече с Корозовым, он воспринял Глеба в штыки. Почему? Пришлось даже их обоих урезонивать. Естественно, что причина могла быть самой тривиальной. Просто не понравились друг другу. Но ведь это можно было скрыть, обойтись без взрыва эмоций. Тем не менее, не получилось. И Борис без особого желания все-таки поручил своим людям последить за Вуниным. После похищении Глеба, о котором Фокин узнал от Исая, он, руководствуясь смутным предчувствием, распорядился особенно тщательно отслеживать Анатолия. Глубокой ночью получил известие о том, что Вунин с охраной выехал в неизвестном направлении. И прибыл по адресу, где не был замечен раньше. Что-то подтолкнуло Бориса немедля сесть в свой автомобиль, и помчаться туда же. Машина, из какой
велось наблюдение за Вуниным, поджидала Фокина за углом дома, в который вошел Анатолий со своими людьми. А дальше все произошло так, как распорядился Борис.
        Тогда же слежка оперов за Вуниным и Фокиным подняла на ноги Акламина. Предполагая, что возможная развязка близко, тот быстро оценил обстановку и вызвал группу захвата.
        На лестничной площадке было светло. Борис остановился перед дверью квартиры с номером восемнадцать. Кивком головы подозвал одного из парней. Тот присел перед замочной скважиной. Поставил на нее устройство с присоской, микрофоном и антенной. Протянул Фокину устройство с наушником и антенной. Борис приложил к уху и пальцами настроил звук. Отчетливо услыхал голоса Вунина и Хичкова. Анатолий говорил:
        - Ты плохо выполнил заказ! Я не поручал тебе собирать цыганский табор с детьми и бабами! Мне нужен только Корозов! Ты засветил меня! Игры устроил с Гержавиным! Зачем? Боялся, что из-за Палаша Фокин вычислит тебя? Да плевать на Фокина! Ему все равно дорога в тартарары! И что теперь собираешься делать с этим табором?
        Голос Хичкова прозвучал в ответ уверенно:
        - Забудь, Анатолий! Их уже никого нет в живых! Перед тобой - трупы!
        Они оба стояли в прихожей, недалеко от входной двери, поэтому слышимость в наушнике была хорошей.
        - Откуда ты узнал о сумме сделки с Суприным? - спросил Вунин.
        - У меня свои источники, - уклонился от прямого ответа Вадим. - Это было несложно.
        - Ты влез не в свою игру! - донесся голос Анатолия. - Залез в мой карман! Ты знаешь, как я поступаю с теми, кто залезает в мой карман!
        - Это предъява что ли? Ты о чем? - Спросил Хичков.
        - Не прикидывайся идиотом! - раздалось в ответ. - Ты взял у Корозова то, что принадлежит мне! Верни! Немедленно! И я забуду твою дерзость!
        - Я ничего твоего не брал! - отрезал Вадим. - Я выполнил твой заказ точно так, как ты поручил! Все остальное, это мое! И тебя не касается! Я не сую нос в твои дела, не суй и ты в мои!
        - Я жду! - прозвучал голос Вунина, наполненный угрозой.
        И тут Фокин услыхал чей-то хохот в квартире, а потом раздался голос, и Борис узнал голос Корозова:
        - Два волка никогда не договорятся! - произнес он. Слышно его было хуже, чем Анатолия и Вадима, и Борис смекнул, что Глеб находится где-то в глубине квартиры. Тот говорил. - Я же сказал тебе, Вунин, что ты для Хичкова не авторитет! Мордой в дерьмо сунул он тебя! А ты еще собираешься Фокина и Суприна уничтожить! Ты проиграл! Куда тебе с Борисом тягаться, если ты с Хичковым справиться не можешь? Борис тебе не по зубам! Конец тебе, Вунин!
        - Заткните ему рот! - с яростной дрожью просипел Анатолий.
        Подручные Вунина кинулись в комнату и принялись избивать Корозова, заодно цепляя и Гержавина, от чего тот все больше сжимался и стонал. Глеб хрипел, как раненый спутанный веревками зверь, неспособный из-за пут сопротивляться. Женщины беззвучно рыдали. Если бы у Ольги сейчас был в руках пистолет, она бы не задумываясь, стала стрелять по бандитам, защищая мужа. И все же сейчас она не вынесла этого избиения. Невзирая на опасность, скинула с себя покрывало, соскочила с дивана, и набросилась на одного из подручных. Схватила за волосы, стала оттаскивать от Глеба. Но получила сильный удар в лицо, от которого все в голове поплыло и куда-то пропало. Она потеряла сознание, отметенная к дивану, где скукожились Гержавины. Видя это, жена Гержавина тоже подхватилась и яростно вцепилась ногтями в лицо второго, который бил Сергея Сергеевича. Бандит завопил, отрывая женщину от себя, и опустил тяжелый кулак ей на голову. Она упала на пол рядом с Ольгой, затихла без чувств. Дети плакали. Подручные зло глянули на них, отошли от Глеба и врача, отряхнулись и покинули комнату.
        В то же время Вунин и Хичков в прихожей уже хватались за пистолеты, угрожая друг другу. Анатолий выхватил первым, но поднять не успел. Подельник Вадима сбоку ударил по руке, выбивая оружие. И все вокруг разом ощетинились стволами. У Вунина мелькнула мысль, что это конец. Он окружен подручными Хичкова.
        За дверью в эти секунды, Фокин оторвал от уха устройство с наушником, сунул в руки охраннику, тот снял с двери устройство с микрофоном, отступил. Борис, думая, что дверь на замке, замешкался, кумекая, как проникнуть внутрь. Прижал ладонь к дверному полотну, глянул на своих парней. Те достали оружие, ожидая команды выбить замок. Борис молча сильно надавил на дверь. И неожиданно она подалась. Фокин толкнул еще, распахивая. И шагнул через порог. Толпа в прихожей удивила его. Не ожидал увидеть здесь целый рассадник. Но и Бориса никто не ожидал увидеть. Вунин и Хичков оторопели. Воспользовавшись общей растерянностью, Борис властно приказал:
        - Положить стволы! Бойню собрались устроить? Лучшего места не нашли? Мозги растеряли!
        В полумраке прихожей его взгляд исподлобья, решительный тон и уверенный вид остудил пыл толпы. Руки с пистолетами стали опускаться. Вунин и Хичков не двигались, молчали. Фокин строго спросил:
        - Где Корозов?
        В ответ пошевелился Вунин:
        - Это ты, Борис? - спросил изумленно. - Как ты здесь очутился? - с неприязнью посмотрел на Вадима. - Твои проделки?
        Ожив, Хичков растерянно отозвался:
        - Не гони пургу, Анатолий! Не вали с больной головы на здоровую! Это ты его притащил на своем хвосте!
        Из-за спины Фокина выглядывали его парни, ловя каждое движение в прихожей. Борис всегда старался больше слушать, чем говорить, и сейчас совершенно сознательно ждал, чем закончатся их препирательства. Каждый из них подозревал другого, и это было на руку Фокину. Если они перегрызутся, как крысы в бочке, тогда их можно будет брать голыми руками. То, что он услышал при помощи прослушивающего устройства, поразило его. Недавно еще он не хотел верить в причастность Вунина к событиям вокруг Корозова, а оказалось, тот не только причастен к ним, но намерен сожрать и его с Суприным. Это меняло все. Совершенно все. Между тем, запахло пеклом. Ведь если эти два волка поймут, что никто из них не имеет отношения к его появлению здесь, они мгновенно объединятся и тогда расстановка сил будет не в его пользу. Его разорвут на куски. Голова Корозова в таком случае будет подвешена на волоске. Такая картина не радовала Фокина. Надо было действовать. Кого-то из двоих сделать козлом отпущения. И он остановил свой выбор на Хичкове. Просто потому, что Вунин изначально заподозрил того. Стало быть, это подозрение следовало
усилить. Решив так, Борис проговорил:
        - Ну-ну! - помолчал неопределенно и закончил. - Христопродавец ты, Вунин! А я поначалу Вадиму не поверил!
        Глаза Вунина засверкали. А Вадима точно обожгло, он опешил, острыми морщинами заполнил лоб:
        - Ты что лепишь, Борис?
        Умышленно пропустив мимо ушей восклицание Хичкова, как будто с ним было все ясно, Фокин продолжил, глядя на Вунина:
        - Вадима я тебе не дам сожрать, Анатолий! Ответ держать тебе!
        Мгновенно сообразив, что этими словами Фокин противопоставил его Вунину, Хичков взмахнул рукой, привлекая к себе внимание. Но произнести ничего не успел, Фокин опередил. Жестко требовательно приказал, обращаясь к подручным Вадима:
        - Взять Вунина!
        Охрана Анатолия схватилась за стволы, бросаясь на его защиту, но подельники Хичкова опередили: раздалось два глухих выстрела. Срезанные пулями, люди Вунина рухнули на пол. Анатолий затравленно крутанул головой и неожиданно метнулся за спину Вадиму, обхватил его и, выхватив нож, прижал лезвие к горлу:
        - Назад! Все назад! Иначе ему крышка!
        Рука Хичкова нащупала оружие за поясом. Но Вунин зло предупредил:
        - Тихо, сволота, тихо!
        Вадим ощутил, как из-под острого холодного лезвия по горлу потекла тонкая струйка теплой крови.
        - Руки, подними руки! - Вунин выдернул из-за пояса Хичкова пистолет и ткнул им в бок Вадиму. - Не дергайся, не рекомендую!
        Ошарашенные, подручные Вадима обратили взгляды к Борису. Фокин стоял неподвижно. Внутренне он был доволен, что ему удалось перевести стрелки. А Хичков прохрипел, чувствуя, как лезвие обжигало горло:
        - Анатолий, он блефует! Не верь ему! Ты же меня знаешь!
        - Заткнись, сволота! - выдавил Вунин. - Иначе не доживешь до того порога! - глянул на входную дверь. - Меня обыграть захотел? Кровью умоешься!
        - Положи оружие, Вунин! - подогрел обстановку Фокин, бросив. - Ты головой за Хичкова ответишь!
        Мрачно посмотрев на Бориса, Анатолий угрожающе проговорил:
        - Сегодня твоя взяла, Фокин! Но я приду за твоим бизнесом и за твоими деньгами! Запомни! - и повел глазами по остальным. - Стволы на пол! Кому сказал, стволы на пол!
        Стволы стали медленно опускаться и падать на пол. Вунин приказал:
        - Всем убраться из прихожей!
        Медленно подручные Хичкова подались в комнату и кухню. Но остались лежать на полу два тела охранников Вунина. И Фокин у открытой входной двери не двинулся с места. Его парни, положив оружие, отступили на площадку.
        - Давай на выход! - распорядился Вунин Вадиму и потребовал от Фокина. - Освободи проход.
        - Положи оружие! - повторил Борис.
        - Ты слишком самонадеян! - зло усмехнулся Анатолий. - Это твой недостаток! Похоже, ты меня не оценил по достоинству. Тогда не обессудь! - и он резким движением провел ножом по горлу Хичкову.
        Из перерезанного горла хлестнула кровь. Вадим захрипел. Вунин оттолкнул его от себя на Бориса. Тело упало перед Фокиным, кровь хлынула ему под ноги. Он подался в сторону. Из комнаты кинулись к пистолетам подручные, но Вунин два раза выстрелил. Двое словно запнулись, осели и вытянулись рядом с телом Хичкова. Остальные отпрянули назад.
        Все это время молчком лежавший в комнате Корозов, тяжело дыша, крикнул:
        - Борис! Не выпускай Вунина! Он мой должник! Я ему горло перегрызу! - глянул на подручных Хичкова, потребовал. - Развяжите меня!
        Придя в себя и поднявшись с пола, к нему метнулась Ольга и, ломая ногти, стала стараться развязывать веревки. Это плохо удавалось ей. Она, глотая слезы, вскинула глаза на подельников:
        - Да помогите же кто-нибудь. Прошу вас.
        Качнулся к ней один из парней. Достал нож и перерезал веревки. Затем кинул взгляд на врача и резанул по его веревкам. Ольга стала распутывать обрезанные концы, освобождая от них тело Глеба. Он растер затекшие руки, обнял жену:
        - Все хорошо, Оленька. Все хорошо. Иди, накинь на бедра покрывало. Иди, - отправил ее к дивану и стал подниматься на ноги, держась за стену. Они плохо слушались его. Он какое-то время стоял неподвижно, пока не почувствовал, как ноги начали наливаться крепостью. Затоптался на месте, после чего уверенно оторвался от стены.
        А рядом с ним над Гержавиным склонилась жена врача, снимая с мужа путы.
        Выступив из комнаты, Глеб обвел глазами прихожую. Фокин насупился, увидев его лицо и помятую в крови одежду. Глеб остановил взгляд на Вунине у входной двери. Тот направил на него пистолет:
        - Ты, бульдог, мое горло перегрызть хочешь? Попробуй!
        Из-за спины Глеба показался Гержавин, проговорил:
        - Я с вами, Глеб!
        Внешний вид Гержавина был не лучше, чем у Корозова, и Фокин опять нахмурился. Перевел глаза на Вунина, сделал кивок головой на тела под ногами, сухо бросил:
        - С таким грузом долго не живут на свете, Анатолий!
        - За меня не беспокойся, - пробормотал тот. - Я проживу долго! - помолчал и твердо выговорил. - Стоило бы вас всех пришить сейчас, но что-то мне говорит, что вы еще будете мне нужны! Помните об этом! - и он стремительно выскочил из квартиры.
        Парни Фокина на площадке напряглись. Он стволом заставил их отступить дальше и метнулся вниз по лестнице. И вдруг этажом ниже наткнулся на поднимавшихся людей в камуфляжной форме. Мгновенно сообразил, что это бойцы группы захвата. Выстрелил по ним и повернул назад. Но сверху ему навстречу спускались с оружием в руках подельники Хичкова. Вунин, беспорядочно паля, заметался между этажами. Кинулся к большому окну на межэтажной площадке. Всем телом ударил оконный переплет, намереваясь выбить его. Посыпались стекла. И в этот миг пули настигли его. Вунин застрял в оконном переплете, так и не осознав, что его больше нет в живых.
        72
        Остановив своих парней, которые ринулись было вместе с подельниками Хичкова преследовать Вунина, Фокин посмотрел на Корозова и Гержавина:
        - Вернитесь в комнату, к женам, в подъезде без вас управятся. Пусть волки сами перегрызут друг друга! - потом достал телефон, набрал номер Акламина. - Я нашел Глеба с доктором! - сказал ему. - Подъезжайте! - назвал адрес.
        - Я уже приехал, - раздалось в ответ.
        Прижимаясь к стене, Аристарх с оперативниками с оружием наизготовку стоял на лестничном марше ниже бойцов группы захвата и разговаривал по телефону.
        - Будьте осторожней! - посоветовал Борис. - В подъезде стреляют!
        - Я заметил это! - отозвался Аристарх и спросил, имея в виду пленников. - Там все живы?
        - Живы, - сказал Борис, - но придется подлечиться! - Отключил телефон и, переступив через тела, шагнул в комнату, говоря Корозову:
        - Вот видишь, Глеб, что может получиться, когда начинаешь подозревать своего компаньона.
        Однако тот парировал, добавляя:
        - И когда берешь в компаньоны кого попало.
        Поморщившись, будто его прихватили с поличным, Фокин буркнул:
        - Ну-ну! - и подошел к Корозову.
        Они обнялись. Затем Глеб вздохнул:
        - Прости, Борис! Я был полным идиотом!
        - И ты прости! - усмехнулся Фокин. - Я тоже был глупцом! - ему было трудно произнести эти слова, но он произнес их и почувствовал облегчение. - Ничего этого могло бы не быть!
        - Хорошо, что успел! - заметил Глеб. - Как ты узнал?
        - Акламин своими вопросами натолкнул меня! - Борис развел руки, словно говоря этим, что и оперативники для их бизнеса иногда бывают очень полезны и даже необходимы.
        Безмолвно сзади, в куртке и покрывале, к Глебу притиснулась Ольга. Жена Гержавина с детьми тоже прильнула к мужу. Из ее глаз текли крупные слезы. Все закончилось, закончилось.
        В подъезде в это время, наткнувшись на группу захвата, подручные Хичкова, видя, что выхода нет, загалдели:
        - Эй, полиция, сдаемся! Не стреляйте! Кладем стволы!
        Им скомандовали:
        - Вниз по одному! С поднятыми руками!
        Цепочка потянулась вниз. Акламин, проводив подельников глазами, поднялся по лестнице, остановился на межэтажной площадке против окна до пола, где застряло тело Вунина. Осмотрел его. Подумал, что преступник сам выбирает свой конец. Отвернулся, шагнул дальше.
        Конец