Очищение Лана Прозак
        Литературная премия «Электронная буква - 2020» #0
        Несколько дней назад около католической церкви обнаружили изуродованный труп девушки. Убийца нанес тринадцать ножевых ранений, затем вспорол живот от паха до груди, а когда жертва умерла, изнасиловал ее. Маньяк использовал разные орудия, но на месте убийства не было найдено ни одно из них. Расследовать это дело взялась Ева Тайнова - старший следователь, которую, несмотря на выдающиеся успехи в раскрытии преступлений, откровенно недолюбливают коллеги.
        За плечами у Евы не только сотни расследованных убийц, но и личная драма. Когда она была маленькой, ее родителей жестоко убили у нее на глазах, но о том дне она ничего не помнила. И теперь, когда в городе появился маньяк с маниакальными садисткими наклонностями, ей придется вспомнить все… Кто он - убийца, возомнивший себя спасителем и мессией? Удастся ли Еве выйти на его след до того, как город утонет в крови невинных жертв?
        Я вижу огонь в твоих глазах. Языки пламени твоего личного ада. И ты будешь гореть в нём, пока не испепелишь себя полностью.
        Глава 1. Начало конца
        - Здравствуйте, Тай… Ой, Ева Александровна, там…
        - Кто сидит у меня в кабинете?
        - Как вы? Неважно… Ева Александровна, я знаю, вы не любите, когда люди дожидаются вас в кабинете, а не в приёмной, но…
        - Но там не люди? Кто?
        - Астов Виктор Вениаминович и Илюшин Степан Васильевич.
        - Надеюсь, это первоапрельская шутка?
        - К сожалению, нет.
        - Танюша, скажу тебе на будущее,  - Ева поправила волосы и переложила папку с документами в другую руку,  - если у тебя когда-нибудь будет свой кабинет и там тебя будут ждать начальник следственного управления Следственного комитета и прокурор - беги!
        - Ладно, но они там уже тридцать минут. Я чай им принесла.
        - Чай? И ты ещё жива? Странно.
        «Прокурор? Серьёзно?  - думала Тайнова, подходя к двери своего кабинета.  - Ну, посмотрим, что приготовил нам прокурор».
        Она открыла дверь и вошла в серпентарий.
        - Добрый день, господа. Что могло заставить вас вторгнуться в мой кабинет без приглашения? Скорее всего, нечто просто ужасное, Йети?
        - Степан Васильевич, познакомьтесь со старшим следователем Фрунзенского административного района Тайновой Евой Александровной,  - сказал мужчина в тёмно-синей форме, вставая со стула.  - И у неё странное чувство юмора. Бывает в нашей профессии.
        - Рад знакомству, Ева Александровна, много слышал о вас как о хорошем сотруднике полиции. Девяностовосьмипроцентная раскрываемость по вашему району - это отличный показатель,  - говорящий был абсолютно обычным человеком, не опознаваемым, без видимых отличительных признаков. Его не заметишь в толпе, его не вспомнишь после разговора, и только фиолетовый галстук отвлекал внимание от его безликости.
        - Девяносто восемь процентов? Куда же делись ещё два? Странно… Но я тоже рада знакомству,  - Ева умела скрывать свои чувства, когда это требовалось.  - Виктор Вениаминович, вас я тоже рада видеть. Присаживайтесь. Так, и что привело вас ко мне?
        Разговор решил начать Виктор Вениаминович - начальник следственного управления следственного комитета города. Пятьдесят восемь лет, полноват, седой, улыбчивый. Таких людей обычно называют душой компании, но это только на первый взгляд.
        - Ева…  - мужчина нервно закашлялся.  - Я думаю, что никто из присутствующих не будет против, если мы перейдём на «ты». Зачем нам лишние стеснения, правда? Так вот, Евочка, мы пришли поговорить о последнем твоём деле,  - он поправил галстук,  - расследование которого ты начала вести пару дней назад.
        - Витя, ну, мы же перешли на «ты»? Так вот, Витя, вы говорите о девочке, которую нашли около католической церкви, разрезанной вдоль брюшной полости и изнасилованной? Замечу: изнасилованной после смерти,  - Тайнова наигранно улыбнулась.
        - Виктор Вениаминович, разрешите,  - безликий человек своим безликим голосом продолжил:  - Ева Александровна, я понимаю вас. Вы мастер своего дела, талантливый сотрудник. Наша служба никоим образом не хочет мешать вашей работе, но сложились такие обстоятельства, что мы вынуждены забрать у вас это дело. И если вы обладаете какими-либо данными, дополнительными данными, по этому делу, прошу передать их мне. Наше ведомство будет вам благодарно.
        - Степан Васильевич, со всем уважением, но я хотела бы уточнить. Насколько я знаю, ваша служба вмешивается только тогда, когда в деле участвуют определённые люди. Я не знаю, в чём эта девочка была замешана при жизни и с кем она общалась, но уверяю вас, что её смерть никоим образом не перекликается с вашими «определёнными» клиентами. В любом случае, если вы хотите это дело, забирайте,  - Тайнова пододвинула папку с документами мужчине,  - но помните: в «наказание» после смерти никого не насилуют, тут нечто иное.
        - Дальнейший разговор не имеет смысла. Виктор Вениаминович, попросите капитана Тайнову передать весь материал по делу. На этом всё. До свидания, Ева Александровна.
        После этих слов обладатель фиолетового галстука пожал руку генералу Астову и вышел из кабинета.
        Ева не произнесла ни слова. Она лишь смотрела в спину удаляющемуся человеку.
        Есть вещи, которые тебе не по душе, есть вещи, которые тебя злят, а есть вещи, которые до боли в кулаках, до скрежета зубов ты не в силах простить. Тайнова редко прощала людям их поступки, и кража дела как раз входила в этот список.
        Когда дверь захлопнулась, заговорил Виктор:
        - Ты всё равно ничего не сделаешь, Ева. Завтра отдашь дело Егорову, он доставит весь материал куда надо. Если есть то, что ты ещё не успела вписать в отчёт, сделай это сегодня!  - мужчина встал со стула, поправляя последнюю пуговицу своего пиджака.  - Забудь об этом деле. Это, если хочешь, приказ!
        - Астов, если они хотят это дело, то пусть забирают со всеми потрохами, только когда всё выйдет из-под контроля, не надо бежать ко мне! А это дело ещё покажет себя, запомни мои слова! Моя интуиция на всё это дерьмо ещё никогда меня не подводила,  - Ева тоже встала.
        - У них есть информация…
        - Серьёзно? Ты серьёзно?! У них есть информация, о которой не знаю я?! Давай я кое-что тебе разъясню! Они понятия не имеют, кто убийца! Единственное, что они могут знать,  - это то, что она как-то замешана в связи с одним из сильных мира сего, но убили её совершенно не из-за этого! А вот что знаю я: этой девочке пятнадцать-шестнадцать лет, на неё напали, нанеся удар тупым предметом в затылочную часть головы, от которого она не умерла. Потом, когда она уже была на земле, нанесли тринадцать ножевых ранений! Ровно тринадцать! Замечу: ни одного орудия нападения на месте преступления найдено не было! Затем, когда она ещё была жива, ей вспороли живот от паха до груди и вот только потом изнасиловали! А она была девственницей, твою мать, бедной девочкой! Так каким хером здесь замешаны «они» и их херово расследование? Пройдёт время, Астов, и ты будешь умолять меня взять это дело обратно. Они ничего не найдут и скинут всё на нас. И виноваты будем мы. Поздравляю!
        Ева сняла пиджак и со всей злостью кинула его на стул.
        - Ты давно не была у Антона? Я прав? Опять срывы? Ева, девочка моя,  - Астов никогда не повышал голос. За время своей службы он много чему научился, но хладнокровие - это именно та черта, за которую ему можно было дать награду,  - Евочка, ты всегда ищешь во мне предателя, отступника, оборотня в погонах… Я понимаю тебя и не злюсь. Твоему возрасту и твоей натуре свойственны эмоциональные всплески. Я не злюсь. Я многим обязан твоему отцу и ещё больше ему обещал, жаль, что не смог всё выполнить. Не буду спорить, что бриллиантом следственного управления ты стала сама, благодаря своим способностям. Я лишь указал на нужную дверь, а вошла ты сама. Но когда я говорю «не спорь», значит, не спорь. Молчи. Итак, как давно ты не была у Антона?
        - Сейчас посмотрю в ежедневнике… Хм… Я не была у него на приёме очень давно, и ещё столько же собираюсь там не появляться! А про отца ты лучше не вспоминай, потому что я тоже могу вспомнить ту ночь и ту жизнь, где тебя не было, когда решалась судьба моей матери. Так что не смей.
        - Да, Ева, я до сих пор сожалею, что меня тогда не было, но я полюбил тебя как родного ребёнка, которого у меня забрала судьба. Жаль, но жизнь состоит не только из радостей,  - Виктор Вениаминович на секунду задумался.  - Завтра все документы должны быть готовы,  - мужчина почти ушёл, но в последний момент застыл около двери и задумчиво произнёс:  - Забыл сказать ещё одну вещь: ты уходишь в отпуск! Рада? Знаю, что нет. На следующей неделе уезжаешь из города. При расследовании последнего дела ты намозолила некоторым людям глаза, пусть всё немного успокоится. Это приказ,  - с этими словами Астов вышел из кабинета и стуком двери поставил жирную точку в их разговоре.

* * *
        Ранняя весна в этом городе больше похожа на позднюю осень. Влажный холодный воздух проникает под кожу, ветер неистовыми порывами сковывает льдом саму душу. Всё смешивается, всё превращается в один большой пульсирующий ком серого цвета.
        Дождь барабанил по лобовому стеклу автомобиля, и Ева не спешила покидать салон своей машины. Она задумчиво смотрела на приборную панель, размышляя о событиях прошедшего дня. Странное дело: никаких зацепок, свидетелей, родственников убитой. В базе пропавших людей эта девочка не числилась. Прокурор: зачем им забирать это дело, какая информация им известна? Нежданный отпуск: кто эти люди, которым она «намозолила глаза»? Она ненавидела это чувство надвигающейся беды. Что-то страшное должно было произойти, какая-то безмолвная угроза надвигалась на город, и она не могла этого предотвратить.
        Ева вздрогнула. Из размышлений её вывел настойчивый стук. Какой-то мужчина барабанил в окно автомобиля. Из-за сгущающихся сумерек девушка не сразу узнала лицо этого человека, а когда узнала, то стало ещё хуже. Это был Антон.
        «Вот только этого сегодня не хватало,  - думала Тайнова, выбегая из машины под проливной дождь.  - Мозгоправ явился сам».
        - Здравствуйте, Антон, что вы тут делаете?
        - Приветствую вас, Ева! Как говорится, если гора не идёт к Магомету, то Магомет сам. Вы пропустили четыре консультации, я решил вас проведать.
        - И Астов тут совсем ни при чём? Он вам не звонил и не просил прийти ко мне?
        - Вы проницательны, как всегда. Ну, он всего-навсего немного приблизил дату моего визита, а так я и сам собирался напроситься к вам в гости. Может быть, пригласите зайти? На улице не самая хорошая погода.
        - Нет,  - Ева не приглашала гостей и сама никогда не ходила в гости, у неё не было друзей, не было желания их заводить, не было необходимости в общении с кем-либо.
        - Ева, нам сегодня придётся поговорить, хотите вы этого или нет. Мы можем сейчас поехать ко мне в офис, но по пробкам в такой дождь доберёмся не ранее чем через два часа, так что, я думаю, лучше пройти к вам в квартиру.
        - Я так понимаю, третий вариант, в котором вы просто скажете Астову, что мы поговорили, вас не устроит?
        - Нет, об этом и речи быть не может, нам нужно поговорить.
        Последнее, что могло окончательно испортить сегодняшний день, так это вечерний разговор с психологом. Хуже этого мог быть только незваный гость в её квартире, но всё вкупе находилось за гранью терпения. Стоя под ледяным дождём, девушка закипала от негодования и пронзающего холода. Струйки студёной воды, стекая по волосам, попадали за шиворот пальто, от этого озноб и озлобленность становились ещё сильнее. Она не могла больше сопротивляться холоду, усталости и злости. Ева сдалась.
        - Выбора у меня нет, поняла. Ну что же, пройдёмте,  - Ева кивком головы пригласила Антона следовать за ней. Молодой мужчина в длинном светло-коричневом плаще, держа над головой портфель, покорно последовал за девушкой, неуклюже перепрыгивая через лужи.
        Антон - молодой преуспевающий специалист около тридцати семи-сорока лет, высокий, атлетически сложённый, обладатель гладко выбритой головы и карих глаз. Стаж работы в области психологии более тринадцати лет. Он являлся внештатным сотрудником полиции, к которому часто обращались за психологической помощью. Также занимается частной практикой - весьма успешно. Хороший знакомый Астова - это всё, что про него знала Тайнова.
        Она жила в многоэтажном доме на окраине города. Собственного жилья у неё не было, и она снимала маленькую двухкомнатную квартиру. Тайнова не считала это своим домом, скорее, местом, где можно переночевать и утолить другие естественные потребности.
        Двое молча стояли в кабине лифта, пока тот вёз их на восьмой этаж. Оба испытывали дискомфорт от неловкого молчания и тесноты помещения. Лифт остановился и открыл свои двери на нужном этаже. Лестничная клетка этого дома ничем не отличалась от тысяч таких же лестничных клеток тысяч других домов России. Девушка достала связку ключей из кармана пальто и, открыв дверь, жестом пригласила мужчину войти.
        - Ты поклонница минимализма,  - прервал молчание психолог, снимая промокший плащ.  - Я не удивлён.
        - Сегодня все стараются перейти со мной на «ты». Хорошо. Я не понимаю, о чём ты говоришь. Какого минимализма? У меня нет картин,  - Ева, не снимая грязных сапог, прошла вглубь квартиры и наспех закрыла дверь, ведущую в спальню. Мужчина к этому времени уже снял верхнюю одежду и стоял посреди гостиной, с интересом разглядывая окружающую обстановку.
        - Я имею в виду минимализм в интерьере. Один стул, одно кресло и один стол. Нет даже телевизора.
        - Есть ноутбук - этого достаточно. Кофе или чай?  - Тайнова сняла с себя промокшее пальто и свитер и, оставаясь в чёрных джинсах и белой майке, прошла на кухню.  - Так кофе или чай? Сахара нет, молока и сливок тоже, хотя… Чая тоже нет, значит, чёрный кофе. Видишь, как я облегчила тебе выбор?
        - Спасибо. Кофе подойдёт. Ты закрыла дверь в спальню, что-то скрываешь от меня? У тебя там страшная тайна или просто не убрано?
        - И то, и то,  - Ева всё больше раздражалась. Она чувствовала себя как подопытная мышь на операционном столе, которую препарировали, изучая внутренние органы после опытов.  - У тебя нет шансов попасть ко мне в спальню ни при каких обстоятельствах! Даже не мечтай.
        Почувствовав аромат завариваемого кофе, психолог зашёл на кухню и застыл от удивления.
        - Что-то не так?  - заметила его замешательство Ева.
        - А для тебя в порядке вещей заваривать кофе в чашке для супа?
        - Нет, так как я обычно пью кофе из единственной кружки в этой квартире, размешивая его единственной ложкой. И ещё у меня одна тарелка, одна вилка, одна супница, одна сковородка и одна кастрюля. Я не приглашаю в гости друзей, так как у меня их нет. Нет друзей, нет врагов, есть только знакомые. Но сегодня здесь ты, и, как гостю, тебе достаётся кружка, а мне кофе в чашке для супа, что-то не так? И ещё, ты не опер и не следователь, а я не подозреваемая, так что не надо разгуливать по моей квартире с видом Пуаро, расследующего загадочное убийство. Ты копаешься у меня в голове уже сколько - семь или восемь лет? Не делай вид, что удивлён обстановкой моего жилища.
        - Ты права, я был бы больше удивлён, если бы увидел здесь картины, расшитые крестиком, и гору мягких игрушек, а так всё в твоём стиле. Стиль мизантропа.
        - Давай закончим с этим делом побыстрее. О чём ты хотел со мной поговорить?  - Ева села в кресло. Антон сел за стол в гостиной с чашкой кофе.
        - Ты неправильно подходишь к делу. Скорее, о чём ты хочешь мне рассказать. Сегодня мне позвонил Виктор и сказал, что у тебя был срыв. Это так?
        - Нет.
        - Ты считаешь, что не было срыва?
        - Нет, я так не считаю, его действительно не было. Я, возможно, повысила голос в разговоре с генералом Астовым, но не срывалась. Да, был тяжёлый день, не более того.
        - Расскажи, что случилось,  - надоедливый гость открыл свой портфель, достал блокнот, ручку и очки.
        Это Ева ненавидела: сейчас он натянет на нос очки и с видом слишком умного человека будет делать записи в своём блокноте.
        - Не вздумай делать записи,  - сквозь зубы процедила Тайнова.  - Мы не у тебя в кабинете,  - всё больше злясь, не успокаивалась она.
        - Извини, дело привычки,  - мужчина убрал блокнот и ручку обратно в портфель.  - Я просто хотел достать очки. Продолжай.
        - Почему день не задался? Во-первых, с утра я была на месте преступления, хотела найти свидетелей. Я зашла в католическую церковь, которая находится поблизости от места обнаружения тела, там мне встретился священник, или как там они называются в католицизме? Неважно… От него я ничего не узнала, но получила бесплатную проповедь, что-то там про огонь в глазах, языки пламени ада в душе и так далее, и так далее. Толку ноль. Кстати, был чем-то похож на тебя. Потом ко мне в кабинет ворвались Астов и господин Илюшин, Илюшин Степан Васильевич, прокурор, между прочим. Они, ничего не объяснив, забрали у меня дело. «Просто забудь, ничего не было, этого трупа не существует». Как всё просто, правда? Но это ладно, теперь вишенка на праздничном торте - меня высылают из города. Отправляют в ссылку как декабриста. «Ты перешла кому-то дорогу, уезжай, пусть всё успокоится». А я даже не знаю, кому перешла эту дорогу. Я должна покинуть город, это приказ! Самое интересное, что мне некуда ехать. На этом всё. Ну… что скажешь?  - Ева закончила свой монолог и сделала глоток уже остывшего кофе.
        - Скажи мне, что тебя больше всего беспокоит. Выдели главную проблему из трёх: отнятое дело, ссылка или тот факт, что тебе не к кому поехать?
        - Не знаю,  - хозяйка квартиры сделала глубокий вдох.  - Всё вместе и ничего одновременно. С другой стороны, это дело - глухарь, и хорошо, что его забрали. В отпуске я не была года два, можно было бы и отвлечься. Есть у меня давний знакомый, мы лет пять назад работали над одним делом, я тогда ещё опером служила, но он живёт в Америке, в Нью-Йорке, так что… Хотя, если Астова поднапрячь, он достанет мне и визу, и рапорт на выезд из страны,  - Ева посмотрела в тёмное окно, по которому барабанил ледяной дождь, а ураганный ветер неистово старался прорваться в квартиру. Она поёжилась.  - Нет. Всё не так. Знаешь? Я чувствую… Я ощущаю нечто тревожное в этом во всём, не знаю, как это объяснить. Я чувствую опасность… Глупость… Не было никакого срыва, Астов вечно всё преувеличивает.
        - Астов?  - гость повторил фразу девушки.  - Ты всегда называешь его «Астов» или «генерал Астов», ты никогда не называешь его по имени или имени-отчеству. Ты злишься на него? За что? Ты злишься на него из-за смерти своего отца? Хотя он заменил тебе его, он всегда был рядом, стал почти приёмным отцом тебе, он твой наставник. Откуда такой холод по отношению к нему?
        - Что? Нет. Даже и не думай, нет, нет, нет… Ты хотел поговорить о сегодняшнем дне, мы поговорили, я не собираюсь начинать всё с самого начала и копаться в моей прошлой жизни. Я не хочу снова и снова всё вспоминать, я это делала слишком много раз, и ничего не помогло. Я не помню событий той ночи! Не помню! Каждый раз, когда мы с тобой встречаемся, ты сводишь диалог к этому, зачем? Эта тема закрыта. Я не виню Астова в смерти своего папы, так как его убил не он, а тот алкаш, который пырнул его ножом при задержании. Так что не надо. Астов - просто Астов, потому что он Астов. И точка.
        - Хорошо, прости, если ты не хочешь говорить об этом, мы не будем,  - Антон сделал последний глоток.  - Можно мне ещё кофе?  - Ева взяла стакан и ушла на кухню, а собеседник продолжил:  - Тогда расскажи мне о своём знакомом. Кто он, как вы познакомились?
        - Он детектив, работает в Нью-Йорке, теперь уже старший детектив Роберт Пратт. Лет пять назад, как я уже говорила, мы работали над одним делом. Было совершено особо тяжкое преступление: убита молодая девушка у себя в квартире, также был убит её десятилетний сын. Расследование указывало на человека, который являлся гражданином Российской Федерации и, возможно, скрывался в нашем городе. Он проживал и работал в Америке, имел грин-карту, подозревалось, что после совершённого им преступления он покинул Америку и прилетел обратно в Россию. Также стало известно, что он похитил крупную сумму денег с последнего места работы. Проще говоря, американцы попросили содействия в поиске и поимке преступника, наше управление посодействовало, так мы и познакомились. Мы нашли подозреваемого и передали властям Америки. С Праттом до сих пор поддерживаем связь, он давно приглашал меня в Нью-Йорк. Ещё вопросы?
        - А такое возможно? Чтобы гражданина России выслали из страны отбывать наказание в другой?
        - Да, ну, если ты не миллионер и не сын какого-нибудь чиновника и ты не представляешь никакой ценности, то да.
        - Тебе он нравится?
        - Кто? Убийца? О, да! Он был безумно красив, но я умерила свои плотские желания и смирилась с его экстрадицией.
        - Нет,  - Антон смущённо поправил очки.  - Пратт.
        - Скажем, он меня не бесит, с ним можно поддерживать диалог и у нас общие интересы. Он так же зациклен на своей работе, как и я. Да и другого выбора нет. Если ты не заметил, я нелегко схожусь с людьми.
        - Ты воспринимаешь свой отпуск как наказание?
        - Это и есть наказание. Весь смысл моей жизни в работе, и когда меня лишают её, для меня это наказание.
        - Тебя это сильно расстраивает?
        - Да нет же, нет… Ох… Как ты не поймёшь. Дело не в наказании, не в ссылке, не в том, что у меня забрали дело. Дело в том…  - Ева поставила стакан перед гостем и подошла к окну, пытаясь что-то разглядеть в сгущающихся сумерках, пытаясь увидеть хоть какой-то свет в непроглядной тьме.  - Дело в этой девочке, даже не в ней, дело в её убийстве. Понимаешь, это не обычное изнасилование и последующее убийство с целью сокрытия личности насильника, нет, тут всё сложнее…  - она повернулась лицом к слушающему.  - Он ударил её по голове тупым предметом, она упала, но он не стал добивать. Он меняет орудие, наносит тринадцать ножевых ранений, но опять не убивает, вместо этого он вспарывает ей живот неким режущим предметом, причём характер оружия, которым были нанесены колото-резаные раны, согласно экспертизе, не соответствует характеру оружия, которым был разрезан живот. То есть убийца три раза меняет орудие преступления, но ни одного из них на месте обнаружения тела не найдено, отпечатков тоже нет, крови нет! И в завершение всего нападающий посмертно насилует свою жертву. Каким нужно быть психом, чтобы
изнасиловать изуродованное мёртвое тело? Что это? Это наказание жертвы или удовлетворение потребностей убийцы? Преступник не просто покидает место преступления, он производит ряд манипуляций с трупом, а именно аккуратно складывает её одежду и нижнее бельё и кладёт ей под голову. Это угрызение совести? И, как следствие, попытка разместить тело как можно удобнее? Или это абсолютная уверенность в своей неуловимости, что-то типа: «смотрите, я могу потратить на это время, но вы всё равно меня не найдёте». В любом случае мы имеем дело с психом. Я буду очень рада, если у прокуратуры действительно есть подозреваемый, но что если они идут по ложному следу, что если у нас будет серия? А я буду в отпуске, я буду терять время! Вот что меня беспокоит, что меня расстраивает: у нас может объявиться новый серийный убийца, а я буду связана по рукам и ногам и ничего не смогу с этим сделать, не смогу остановить его, пока он не причинил боль кому-нибудь ещё,  - девушка снова отвернулась от собеседника к окну.  - Это всё. Ну что? Какие выводы? Ты обнаружил в моём поведении маниакальную склонность к самоубийству или
беспричинную неуправляемую агрессию к окружающим? Я не опасна для общества?  - Ева ухмыльнулась.
        - Нет,  - Антон снял очки.  - Я обнаружил другую маниакальную наклонность в тебе. Ты до сих пор считаешь, что все вокруг тебя недостаточно хороши и относятся к своей службе сквозь рукава. Что ты одна стоишь на защите общества. Извини, но это не так. Я думаю, у таких органов, как прокуратура, гораздо больше информации и данных, нежели у тебя. Они знают, кто и для чего совершил это преступление. Так что отойди и успокойся. А для общества ты не опасна,  - психолог улыбнулся.  - Спасибо за кофе и за гостеприимство. Я запишу тебя на следующий приём. Советую прийти ко мне в офис, или я ещё раз приду сюда. Если захочешь поговорить о той ночи, то можешь обращаться в любой день без записи.
        - Я провожу тебя.
        Когда дверь захлопнулась, Тайнова взяла свой сотовый телефон и набрала хорошо известный ей номер:
        - Виктор Вениаминович, добрый вечер, это Тайнова. Я по поводу отпуска. Вы сможете организовать мне поездку в Нью-Йорк? Хорошо.
        Девушка выключила свет во всей квартире и включила ноутбук. Нужно было закончить работу.
        Глава 2. Совпадение
        Ева стояла на парковке у своего дома. Она не видела машин, не видела домов, она не помнила, как здесь оказалась. Кругом был туман. Ещё никогда в жизни она не видела такого тумана. Он скрывал всё живое и неживое. Он окружал её, проникал в лёгкие, затрудняя дыхание. Он был настолько плотный, что, казалось, она могла его потрогать. Девушка оглядывалась по сторонам, пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь плотный саван. И тишина, было слишком тихо: ни гула машин, ни доносящихся разговоров, проходящих мимо людей. Будто этот туман поглощал все звуки.
        Ева крикнула:
        - Здесь кто-нибудь есть? Меня кто-нибудь слышит?
        В ответ глухая давящая тишина. Девушка чувствовала, как липкие щупальца страха постепенно овладевают телом. Где она? Как она здесь оказалась? Что происходит?
        Тайнова сделала пару шагов вперёд, но ничего не поменялось. Она была одна в тумане и ничего не видела.
        - Меня кто-нибудь слышит?
        Опять тишина, но на этот раз она заметила движение, какая-то тень пробежала мимо.
        - Стойте. Подождите, я могу вам помочь!
        Но еле различимый силуэт человека всё дальше и дальше убегал от неё.
        - Подождите, прошу вас! Не бойтесь! Я не понимаю, что происходит? Мне кажется, я заблудилась! Скажите, где я?
        Тень исчезла, дымкой растворившись в воздухе. Тайнова замерла. Она почувствовала движение у себя за спиной. Чья-то рука легонько дотронулась до плеча.
        Ева застыла.
        - Здесь,  - шёпотом произнёс невидимый человек за спиной.  - Я здесь с тобой. Иди вперёд.
        Ева послушно пошла сквозь непроглядное молоко тумана. Она всё шла и шла, пока не начала различать призрачный силуэт. Подойдя ближе, Тайнова увидела девушку в когда-то белом, но сейчас испачканном грязью платье. Та стояла к ней спиной, и её тело сотрясала мелкая дрожь. Девушка плакала. Ева медленно положила руку на плечо незнакомки. Она не хотела смотреть ей в лицо, глубоко в подсознании понимая, что увидит нечто страшное, непостижимое, но невидимая сила заставляла развернуть к себе девушку. Ева узнала незнакомку - это была она. Она стояла вся выпачканная грязью с кровоточащими ранами. Она смотрела на неё. Она смотрела на неё с ухмылкой на изуродованном лице.
        Тайнова не могла произнести ни слова, она медленно попятилась назад, начиная осознавать иллюзорность всего происходящего. Но покойница не исчезала, не растворялась в воздухе. Через секунду убитая схватила своими окровавленными руками лицо Евы и произнесла: «Будут ещё. Останови!»
        Следователь очнулась в кровати своего номера в отеле Нью-Йорка. Таких кошмаров она ещё не видела. Всё было слишком реально.
        Ева встала и подошла к окну. На улице царила хорошая погода, тумана не было, светило солнце. Сегодня первый день её вынужденного отпуска, и она находилась в тысячах километрах от дома.
        «Будут ещё. Останови!  - эхом пронеслись слова в голове.  - Останови…  - еле слышно прошептала Ева фразу из сна.  - Это всего лишь кошмар, нужно забыть это дело. Я в Нью-Йорке. Я далеко. Нужно придумать, чем себя занять. Чем обычно занимаются в этом городе нормальные туристы?»
        Ответа на этот вопрос у неё не нашлось. Тайновой оставалось ждать восьми часов вечера. Именно на это время у Евы была назначена встреча с давним знакомым Робертом Праттом в баре под названием Abby. Бар находился в Бруклине в районе Вильемсбург, и, по заверениям знакомого, это был достаточно безопасный район, хотя лично она сильно сомневалась в безопасности любого района в Нью-Йорке.

* * *
        Тайнова вышла на станции метро Bedford Av., свернула налево и пошла вдоль по улице, пока не наткнулась на бордовую вывеску с белыми буквами Abby. Будучи не большой любительницей шумных заведений, Ева остановилась около входа в надежде дождаться своего знакомого на улице. Она решила позвонить, но не успела достать телефон из куртки, когда услышала знакомый голос за спиной:
        - Ева! Так это ты. Я шёл за тобой от самой станции метро, не решаясь окликнуть тебя. Не был до конца уверен, что это ты,  - к ней приближался невысокого роста, коренастый, с идеально подстриженными рыжими волосами и лёгкой щетиной мужчина средних лет в коричневом костюме. Его лицо озаряла искренняя улыбка.  - С последней нашей встречи ты изменилась. Подстриглась?
        - Привет, Роберт!  - Тайнова почтительно улыбнулась.  - Сразу хочу извиниться за свой английский, практики маловато.
        Двое знакомых поцеловались и обнялись.
        - Это ничего! После двух стаканов водки будем понимать друг друга с полуслова,  - Пратт держал Еву за плечи, слегка потряхивая. Он заметно радовался их встрече.  - Ну и что мы стоим на входе, мешаем людям курить? Думаю, следует заглянуть внутрь.
        Бар производил приятное впечатление: маленький и тёмный, он создавал атмосферу уединённости. В заведении было многолюдно, гости в основном сидели за барной стойкой, которая занимала большую часть помещения. Несколько столов располагались в углу главного зала, ещё несколько - в следующей комнате, которая по совместительству служила бильярдной. Знакомые решили занять свободный столик в углу. На стенах всего помещения Ева заметила огромное количество фотографий, сделанных посетителями бара. Несмотря на давящую обстановку, в баре царил весьма доброжелательный климат: за барной стойкой, общаясь с барменом, смеялись и спорили выпивающие компании, из соседней комнаты доносились весёлые голоса играющих. Тайнова расслабилась. Через пару минут к ней присоединился Роберт с двумя стаканами водки со льдом.
        - Я угощаю сегодня, и не спорь,  - Ева кивнула.  - Ты подстриглась, знаешь, а тебе идёт. Так твои кудряшки кажутся ещё более кудрявыми, а цвет волос стал светлее. Этот цвет называется, кажется, русый?  - Пратт повесил пиджак на спинку стула, расслабил галстук и уже принялся заворачивать рукава рубашки, когда Ева его прервала:
        - Ты действительно хочешь обсудить мою причёску или просто нервничаешь и не знаешь, что говорить?
        Роберт замялся.
        - И то, и то,  - смущённо произнёс мужчина.
        - Хорошо. Я подстриглась два года назад, так как не люблю ухаживать за волосами. Да, кудряшки стали ещё кудрявее, да, цвет волос светло-русый. Ты не изменился. И ещё… Мы пьём водку, потому что ты любишь водку или потому что я русская и, следуя предрассудкам, мы обязаны пить водку?
        Пратт сидел напротив девушки и растерянно хлопал глазами.
        - Я думал, ты любишь водку. Не знаю, с чего я это решил.
        Ева улыбнулась, увидев смущение своего знакомого.
        - Я ничего не люблю, так как на меня не действует алкоголь, но если выбирать, то вино, потом виски, потом коньяк, но я с удовольствием попробую американскую водку,  - Ева подняла стакан, призывая своего собеседника выпить, и сделала первый глоток.  - Так что нового? Есть интересные дела?
        - Я не видел тебя пять лет, а ты хочешь поговорить о работе?
        - Ты прав,  - Тайнова вздохнула.  - Просто я больше не умею ни о чём разговаривать.
        - Давай я тебя научу,  - Роберт подмигнул.  - Ну, во-первых, как такое возможно, что тебя отпустили в Америку в отпуск?
        - Ты прав, почти невозможно. Почти… Нужны хорошие знакомые. Но это не исключает того факта, что, пока я была в аэропорту, мне незаметно засунули жучок в интересное место для прослушки.
        - То же самое могу сказать и про себя. Думаю, уже всё ЦРУ на ушах стоит, зная, с кем я пошёл на встречу,  - они оба рассмеялись.  - А ты умеешь улыбаться!
        - Да, меня учили в детстве. Может, обновим?  - Ева взглядом указала на пустые бокалы. Алкоголь постепенно расслаблял тело и затуманивал разум, уводя от скверных размышлений. Она задумчиво всматривалась в шумную толпу веселящихся людей: они смеялись, обсуждали злободневные темы, обнимались, флиртовали - они жили. Эти люди умели жить.
        Пратт вернулся уже с двумя бокалами вина.
        - Что ты там говорила? Сначала вино, потом виски, потом коньяк? Я правильно всё понял?
        - Правильно,  - Тайнова приняла бокал вина из рук Роба.
        - Ты не похожа на счастливого туриста в Нью-Йорке. Что не так?
        - Я не знаю, что делают счастливые туристы в Нью-Йорке. Что вообще делают туристы?
        - Как ты можешь так говорить?!  - казалось, Пратт действительно возмутился.  - Ты в столице мира! Сам город - одна сплошная достопримечательность. Что ты сегодня успела посмотреть?
        - CNN по телевизору в номере. А что нужно было?
        - Статуя свободы, Бруклинский мост, Эмпайр-стейт-билдинг, Таймс-сквер, Рокфеллер-центр, центральный парк, памятник трагедии одиннадцатого сентября, Башня Свободы и…
        Ева перебила собеседника:
        - Я это видела по телевизору и на картинках, не думаю, что если увижу всё это вживую, то что-то изменится. Есть ещё предложения?
        - Я всегда знал, что ты странная, но чтобы настолько! Сходи завтра в Хай-Лайн-парк. Тебе понравится, там как раз есть уединённые места, куда ты можешь зайти, присесть на лавочку и насладиться своей депрессией. Тебе понравится.
        Тайнова понимала, что разговор заходил в тупик, и решила поменять русло диалога:
        - А у тебя что нового? Ты всё ещё встречаешься с той девушкой?
        - С Мэгги? Да. Мы помолвились. Собираемся пожениться через четыре месяца,  - при этих словах Ева поперхнулась.  - С тобой всё в порядке?  - Роберт встал со стула, желая помочь девушке.
        - Да-да,  - откашливаясь, произнесла Ева.  - Так ты всё-таки решился? А она… Она в курсе, чем ты занимаешься? И всё равно хочет связать с тобой жизнь? Завести детей?
        - Ты так говоришь, будто я преступник.
        - Хуже… Ты детектив. То есть она готова к тому, что в один прекрасный день тебя могут убить на задержании, и она одна с ребёнком будет метаться, не зная, что ей дальше делать, так как все эти обещания твоих сослуживцев помочь «если что» на самом деле гроша ломаного не стоят. В итоге, если она не справится с депрессией после твоей смерти, будет искорёжена не только её жизнь, но и жизнь ни в чём не повинного дитя, и потом…
        - Стоп. Стоп. Остановись,  - Роберту пришлось повысить голос, чтобы остановить Тайнову и успокоить внезапный всплеск эмоций.  - Ты сейчас говоришь обо мне или о себе? Рана из детства?
        - Прости,  - Ева закрыла ладонями глаза.  - Прости, прости. Я… Я не знаю, что на меня нашло. Я не умею общаться с людьми и ещё раз с блеском доказала это. Я не хотела тебя обидеть,  - она смущённо опустила глаза вниз, молча ругая себя.  - Нет никакой раны из детства.
        - А как ты видишь свою дальнейшую жизнь?  - Пратт отодвинул от себя стакан и поближе наклонился к Тайновой.  - Как свою жизнь видишь ты? Сейчас ты всё ещё достаточно молода в свои двадцать девять, но потом? Может быть, сейчас ты и нужна на работе, и тебя не смущает тот факт, что ты живёшь в маленькой комнатушке в отдалённом районе, без друзей, родных, любимых. Существуешь абсолютно одна, не давая ни малейшего шанса людям сблизиться с тобой. Но что будет потом? Потом, когда тебя сменят более юные и умные коллеги, а тебя отправят на пенсию. Что будет, когда у тебя отнимут твою любимую работу? Останешься никому не нужная и всеми забытая. Никто не вспомнит о тебе ни при жизни, ни после смерти. Никто не расскажет о тебе своим внукам. Никто не придёт на твою могилу. С этими мыслями ты будешь сидеть в своей комнатушке и напиваться до беспамятства, а в итоге твой труп найдут соседи от того, что ты завоняешь. Похоронят тебя как бомжа за счёт государства, хотя ты можешь завещать своё тело науке и тебя будут изучать студенты, по отдельности доставая твою руку или ногу из формалиновой ванны. Извини за
прямоту, но ты тоже меня только что заживо похоронила.
        - Ты прав, мне нечего тебе возразить,  - Ева сделала внушительный глоток вина.
        Атмосфера между собеседниками наэлектризовалась до предела. Оба нервничали от нависшего неловкого молчания, оба не хотели его нарушать. Пратт, не проронив ни слова, вышел из-за стола и направился в сторону барной стойки. Ева еле слышно ругнулась.
        «Люди имеют право на счастливую жизнь. Люди имеют право на жизнь. Ну почему я вечно лезу не в своё дело?»
        - Я решил перескочить стадию под названием «виски» и сразу перейти к стадии «коньяк». Ты не самый простой человек, я ещё тогда это понял, но сегодня ты вся на нервах. Что происходит? Ты переживаешь из-за какого-то дела?
        - Хм,  - Ева невольно усмехнулась,  - даже если бы и было дело, которое могло бы меня расстроить, я бы тебе о нём не рассказала. Разглашение информации, знаешь ли.
        - Не-ет,  - Пратт наигранно протянул,  - это естественно, но что если немного пофантазировать? Чисто гипотетически могло бы существовать такое дело, которое расстроило бы тебя по необъяснимым причинам? Придумай сказку. Гипотетическую сказку.
        - Чисто гипотетически? Дай подумать,  - Тайнова поднесла руку к лицу и тихонько постучала указательным пальцем по губам.  - Ну, допустим, чисто гипотетически героиню моей сказки могло расстроить одно дело. Предположим, существует некий герой, антагонист, и он совершает преступление. Возникает вопрос: какое преступление?  - Ева замолчала, вопросительно смотря на Роберта.
        - Допустим, убийство,  - продолжил Пратт.
        - Хорошо, значит, убийство. В нашей сказке убита девушка, очень юная девушка, предположительно из неблагоприятных слоёв общества.
        - Хорошо,  - Пратт увлёкся разговором, от сосредоточенности у него вздулась вена на лбу.  - Продолжай. И как могла быть убита эта девушка?
        - Оглушена ударом по голове, смерть наступила вследствие обильной потери крови от тринадцати ножевых ранений. Брюшная полость вспорота. Ранения нанесены разными орудиями. И дабы добавить пикантности нашей истории, допустим, была ещё и изнасилована после смерти.
        Роберт перебил Еву:
        - И чтобы в этой истории появилась нотка мистики, допустим, что ни одно орудие преступления найдено не было.
        Эти слова насторожили Еву. Она удивлённо уставилась на знакомого, ожидая продолжения истории уже из его уст.
        - Да уж! Уф,  - Роберт стряхнул капельки пота с лица.  - Ну и фантазия у тебя. Если бы мне пришлось читать такую сказку, я бы тоже расстроился гипотетически. Хорошо, что мне не пришлось, а вот специальному агенту Сэму Блэйку в далеком 1987 году пришлось,  - напряжение Евы усиливалось, а Пратт всё продолжал:  - Ты либо экстрасенс, либо у тебя незаурядная фантазия, либо ты прочла про это раскрытое дело где-нибудь на просторах интернета. Нет. Ты по Discovery посмотрела. Я прав? Они любят снимать истории про раскрытые дела. Почему тебя расстроило дело почти тридцатилетней давности?
        - Да? Не знаю,  - Ева была в замешательстве.  - Только я не помню, где мне попадалось это дело, но хотела бы освежить память в целях саморазвития. Так где я могу его найти?
        - Этого я не знаю, если хочешь, могу запросить документы по этому делу. Лично я с ним сталкивался на курсах повышения квалификации, лекцию нам тогда читал сам агент Блэйк. Я думаю, его можно найти в архивах.
        - Напомни мне, что там было дальше, это было единичное убийство или серия?
        - Серийный убийца. Но он не успел особо разойтись, было ещё две жертвы, а потом его поймали. Наши умельцы из Квантико постарались. Закончил этот антагонист на электрическом стуле. Дай мне два дня, я найду материалы по этому делу, они уже не засекречены.
        - Это было бы здорово.
        Их разговор прервал телефонный звонок. Звонил телефон Пратта, он извинился и вышел из-за стола.
        Ева осталась наедине со своими мыслями. Услышанная информация словно снежная лавина обрушилась на голову. Девушка осознавала, что строить предположения ещё рано, но и без того мучащее чувство тревоги сейчас ещё более мощной волной накрыло всё её сознание.
        «Это может быть всего лишь совпадение. Я не могу сейчас делать никаких выводов, не посмотрев материалы по делу. В любом случае выводов может быть только два: если картины преступления идентичны, то у нас подражатель, если есть хоть мельчайшие расхождения, то совпадение».
        Еве захотелось покинуть это тёмное помещение со всеми этими шумными людьми и сейчас же оказаться в тишине своего номера. Недолго думая, девушка схватила свою куртку и пиджак знакомого и выбежала на улицу. К тому моменту Пратт уже закончил разговор по телефону и, покуривая сигарету, разговаривал с незнакомцем низкого роста. Ева решительно прервала их беседу:
        - Роберт, вот твой пиджак. Я немного устала и хочу вернуться в отель. Спасибо большое за вечер и за выпивку, в следующий раз угощать буду я,  - Тайнова сунула пиджак ему в руки и спешно пошла в сторону метро. Полностью погружённая в свои мысли, она не заметила приближающихся шагов за спиной.
        - Можно я хоть провожу тебя до метро? Ты так молниеносно прервала вечер, что я даже не успел передать тебе слова Мэгги. Она пригласила тебя к нам в гости на ужин. Я так много рассказывал о тебе, что она лично захотела с тобой познакомиться.
        - Спасибо за приглашение, но ужины со мной обычно превращаются в кошмар. Я не лучший собеседник для счастливых дружеских посиделок.
        - Если ты всё время так будешь говорить, то так и будет. Иногда следует просто попробовать. В любом случае иначе ты не получишь материалов по делу. Выбирай.
        Ева резко остановилась. Она подошла вплотную к мужчине и посмотрела прямо ему в глаза.
        - Ты похож на тех людей, которые меня бесят, но всё равно не бесишь. Как тебе это удаётся?
        - Просто мы похожи, только я старше и лучше,  - Роберт улыбнулся.  - Вот и станция метро. Я заеду за тобой послезавтра. Мы живем в Бруклине, чтобы тебе было удобнее, я заеду за тобой в отель в восемь часов вечера. Будь готова.
        Знакомые по-дружески поцеловали друг друга в щёку на прощание и разошлись. Ева возвращалась в свой одинокий номер в отеле.

* * *
        Два дня. Два дня Тайнова пыталась ощутить энергетику этого города. Она усиленно старалась понять, что заставляет миллионы людей любить этот город, что заставляет их оставаться в этом городе, что заставляет их возвращаться сюда. Но всё безуспешно. Ева не чувствовала сути этого города. Он представлялся ей мешаниной из стекла, бетона и металла. Безликий, холодный, грубый. С вечно сияющими огнями Таймс-сквер, с непрекращающимися звуками сирен скорой помощи и полиции, с кучками снующих туда-сюда туристов и местных жителей и даже с въедливым запахом жареной вонючей еды быстрого приготовления, со всем этим город казался ей пустым. Она каждый вечер просматривала хроники криминальных событий за день, порой их количество достигало сотни: кого-то убивали, грабили, насиловали. Тела находили то в подземных переходах, то в мусорных баках. Преступников ловили и не ловили. А на утро другого дня ведущий утренней передачи как ни в чём не бывало, улыбаясь своей белоснежной улыбкой, рассказывал о погоде. Город контрастов? Колыбель жизни? Может быть, но не для неё. Ева даже послушалась совета Пратта и побывала в
Хай-Лайн-парке. Она нашла уединённую лавочку, скрытую от многочисленных глаз туристов, села на неё, вдохнула полной грудью воздух огромного мегаполиса и… Ничего. Просто парк, просто лавочка, просто город. Возможно, в глубине души она понимала, что виноват в этом вовсе не город - это ей нигде не было места.
        Сегодня Тайновой предстояло знакомство с ещё одним обитателем Нью-Йорка. Она не знала, чего ожидать, и решила подстраховать себя хотя бы в одном - поела сэндвичей перед выходом.
        Роберт задерживался, но Ева не переживала. Она понимала, что эта работа не подвластна их планам. Детектив приехал в 8:30 вечера, он выглядел уставшим и обеспокоенным, почти весь путь до дома они промолчали. Ева не решалась заговорить первой, так как сама не любила, когда её отвлекали от размышлений. По пробкам они добрались с Манхэттена до Бруклина за час. Когда машина была уже припаркована, Роберт заговорил:
        - Извини. Тяжёлый день выдался. Отчёты, отчёты и ещё раз отчёты. А ты как?
        - Обычно, немного не по себе.
        - Мэгги удивительная, она обладает даром снимать усталость.
        Они подошли к двери двухэтажного кирпичного дома. Роберт нажал кнопку дверного звонка.
        - Почему вы так долго, ужин почти остыл. Проходите скорее,  - дверь открыла миловидная хрупкая девушка с пронзительно карими глазами и белоснежной улыбкой.  - Ева, я так рада с тобой познакомиться,  - девушка обняла Тайнову и поцеловала в щёку как лучшего друга, которого так давно не видела.  - Ты, Ева, ещё красивее, чем я думала. Ну вот, теперь буду ревновать Роба,  - не унималась хозяйка.  - Сразу видно, что ты постоянная клиентка спортзала, и куртка на тебе классная, я тоже хотела купить в этом сезоне такую же, но соблазнилась на пальто.
        - Ева, это Мэгги,  - Пратт вмешался в монолог своей невесты.
        - Очень рада знакомству, Мэгги. Очень красивое платье, оно такое,  - Ева замялась, она не была сильна в комплиментах,  - такое розовое.
        - Розовое, вот именно, подарок Роба на день рождения. Я специально его сегодня надела, хотела показать, что у Роба совершенно нет вкуса.
        - Я знаю,  - вырвалось у Евы.  - Он же считает меня своим другом.
        - Ха-ха-ха,  - Мэгги рассмеялась.  - У тебя есть чувство юмора, ты мне всё больше и больше нравишься. А Роб меня предупреждал, что ты странная, и хмурая, и унылая. Я так и знала, что он всё как всегда выдумал.
        Ева бросила мимолётный взгляд на Пратта и еле слышно прошептала:
        - Какой ты предусмотрительный.
        Роберт промолчал.
        - Что вы стоите, садитесь за стол. Сегодня я особенно постаралась. У нас на ужин свиные рулетики с изумительной начинкой, салат «Цезарь», красное сухое вино и тирамису на десерт,  - хозяйка явно гордилась собой.
        Ева решилась сделать ещё один комплимент:
        - Мэгги, ты, видимо, вкусно готовишь.
        - Я?  - девушка изумлённо посмотрела на гостью.  - Что ты, я совершенно не умею готовить. Ни одна уважающая себя девушка Нью-Йорка не умеет готовить. А зачем? Вот в ресторане, что в двух кварталах от нашего дома, готовят очень хорошо, я там это всё и заказала.
        - Тогда… в чём же ты «постаралась»?
        - Я очень внимательно изучила меню и целый час выбирала блюда. Обычно я просто тыкаю пальцем или прошу привезти блюдо дня.
        «Язык мой - враг мой»,  - пронеслась фраза в голове у Тайновой.
        Гостья села за стол, а хозяйка вечера суетливо бегала вокруг, раскладывая еду навынос по тарелкам и продолжая тараторить про то, как они познакомились с Робертом, про то, какой он удивительный, про то, какая удивительная она и вообще как всё удивительно и какой замечательной оказалась Ева.
        Через двадцать минут стол был накрыт, и Мэгги, немного успокоившись, присоединилась к гостям.
        - Расскажи о себе, Ева. Вот мне Роб рассказывал, что ты самый лучший детектив России.
        От этих слов «самый лучший детектив России» поперхнулась едой.
        - Это слишком громкое заявление. Скажем, я неплохо справляюсь со своей работой в своём городе.
        - О, этот город, я так хочу побывать в этом городе, меня так интригует Россия, я даже передачу смотрела про Сибирь.
        - Это… очень мило,  - Тайнова скривила уголки губ, изображая улыбку.
        - А сколько преступников ты поймала?
        - Достаточно.
        - А поконкретнее?
        - Мэгги,  - в разговор вмешался Пратт,  - Ева в отпуске, и мы не будем разговаривать за столом о работе.
        - Ты прав. Как рулетики?
        - Вкусные,  - они и правда были вкусные, хотя Ева никогда не считала себя гурманом.
        - А у тебя есть парень или жених?
        - Нет.
        - Нет? Как такое вообще может быть у обладательницы столь красивого строгого лица и обворожительных зелёных глаз? Или это линзы?
        - Нет. Это глаза.
        - Я вот всегда мечтала, чтобы у меня были зелёные глаза, даже линзы носила, но потом приняла решение, что к моим чёрным длинным волосам больше подходит именно карий цвет глаз.
        - Угу. Так правда лучше. А чем ты занимаешься, Мэгги?
        - Я начинающий художник и сценарист. Прохожу курсы сценаристов. А рисую ещё со школы.
        - А как ты относишься к работе Роберта?
        - О, я им очень горжусь! Он стоит на защите американцев, на защите нашего общества, это лучшее, чего можно желать. Он настоящий супермен!
        - Здорово. Ты очень милая, Мэгги. Роберт, а ты принёс мне документы, о которых мы разговаривали два дня назад?
        - Да,  - Роберт оторвался от тарелки с мясом и салатом,  - с этим не было проблем. Я решил не усложнять себе работу и не рыться в архивах, просто позвонил мистеру Блэйку, он выслал мне свой очерк с этим делом по почте. В принципе, там всё, что может тебе пригодиться.
        - Ты не спрашивал у него, не освещалось ли это дело в прессе?
        - Спросил. Он говорит, что об этом печатали некоторые местные газеты, но широкого охвата не было. Дело достаточно быстро раскрыли.
        - Понятно. Спасибо.
        - Что за дело?  - Мэгги заинтересованно смотрела то на Роберта, то на Еву.
        - Старое дело, дорогая. Ева решила изучить систему и техники работы нашей полиции и ФБР.
        - Да,  - подтвердила Тайнова,  - расширяю кругозор.
        - Как это замечательно. Два детектива двух великих стран помогают друг другу. Вот так должен строиться мир! Я никогда не понимала разногласий в политике наших стран! Вы такие, такие замечательные!
        Ева смотрела на Мэгги, и непроизвольно в голове возникали мысли: «Не удивлюсь, если ты ещё какаешь конфетками, общаешься с единорогами, а по вечерам твои волосы расчёсывают маленькие феи».

* * *
        Тайнова вернулась в свой номер около одиннадцати вечера. За ужином ничего особенного не произошло: Роберт и Мэгги болтали, а Ева делала вид, что слушает их, хотя её мысли находились далеко от разговоров двух влюблённых людей.
        «Самый лучший детектив России» бросила на кровать папку с документами и пошла в душ. Сегодня ночью она не собиралась спать.

* * *
        Это оказалось сложнее, чем ожидала Ева: одно дело - разговаривать на английском языке, другое - читать профессиональную документацию. Ей то и дело приходилось открывать словарь, чтобы перевести тот или иной термин. Она допивала шестую кружку кофе, когда за окном номера стало светать. К этому моменту ей удалось прочитать две трети очерка по делу «Хирурга». Несмотря на то что оставалось перевести ещё пару страниц, она уже могла сделать несколько выводов. С одной стороны, характер убийства и посмертных манипуляций с жертвами совпадал с характером убийства девушки в России, с другой стороны, были достаточно весомые расхождения. Первое: места обнаружения жертв - это пустыри или дикий пляж, редко посещаемый людьми, в то время как тело русской девушки обнаружили в достаточно людном месте. Второе: некоторые внутренние органы жертв были удалены. В одном случае на печени, которая аккуратно лежала около тела, обнаружили следы зубов, в другом одна из почек жертвы так и не была найдена. По данным экспертизы, у русской девушки все внутренние органы оставались на месте. В остальном почерк преступления полностью
совпадал: удар тупым предметом по голове, тринадцать ножевых ранений, вскрытие брюшной полости от грудины до паха. Также в обоих случаях были совершены посмертные манипуляции с телом сексуального характера. Правда, настораживала ещё одна деталь: только в одном эпизоде одежда жертвы была сложена под головой девушки, в остальных она просто лежала рядом с телом.
        Делать однозначные выводы о том, что в России объявился подражатель, слишком опрометчиво, но и не заметить явные сходства этих двух дел было нельзя. Несколько раз Тайнова вставала с кровати и принималась ходить по комнате из угла в угол. Каждый час она смотрела на свой телефон, ожидая звонка из России с сообщением о новой жертве, но этого не происходило. Наконец, окончательно устав, Ева решила лечь спать, но множество мыслей, которые штурмом атаковали измученное сознание, никак не давали уснуть. Она то отрицала возможность связи двух этих дел, аргументируя это тем, что дело малоизвестное даже в Америке, не говоря уже о России, то признавала, что люди, склонные к насилию, могут многие годы жить в иллюзорной реальности, всё глубже погружаясь в свои извращённые фантазии, пока не наткнутся на что-то, что побудит их к действию, на что-то, что воодушевит их встать на тропу насилия в реальности.
        Так могло быть и здесь: человек с маниакальными садистскими наклонностями, долго изучающий преступную деятельность многих серийных маньяков Америки или России, сидя на многочисленных сайтах по расследованию преступлений, читая многочисленные очерки журналистов, мог наткнуться на маленькую статью о «Хирурге» в штате Виргиния на острове под название Чинкотиг, воодушевиться и начать действовать. В любом случае это наводило на мысли о том, что, кем бы ни был убийца, он хорошо владеет английским языком, образован, организован и очень опасен.
        Борясь со всеми мрачными мыслями, Ева постепенно погружалась в тревожный сон.
        Она проспала весь день, постоянно просыпаясь и снова засыпая. В семь часов вечера Тайнова всё же решила встать с кровати и немного прогуляться. Девушка спустилась в ресторан отеля, выпила чашку кофе, потом ещё одну и ещё одну и, отбросив первоначальные планы о прогулке, поднялась обратно в номер. Не раздеваясь, Ева бессильно упала на кровать, ощущая недомогание и боль во всём теле, она стала снова забываться беспокойным сном.
        Тишину полумрака номера взбудоражил настойчивый телефонный звонок. Ева машинально нащупала телефон у себя в кармане и, не глядя на экран, нажала на кнопку вызова.
        - Тайнова Ева Александровна?  - Ева узнала голос своей помощницы.
        - Да. Я слушаю.
        - Вас срочно отзывают из отпуска. Ближайшим рейсом возвращайтесь в Россию. Это приказ.
        - Хорошо,  - Ева отключила вызов. В очередной раз все самые худшие ожидания сбывались. В очередной раз она победила, не желая побеждать.
        Глава 3. Всё ещё хуже
        Шёл дождь. Тёмные грузные облака медленно плыли по небу. Бурлящие потоки воды стекали вниз по улице. Ева стояла на не знакомой ей площади по щиколотку в воде. Она всматривалась в пустые окна домов, оглядывалась по сторонам, пытаясь разглядеть хоть что-то знакомое, пытаясь найти хоть одного человека, но всё было тщетно. И снова эта тишина. Пугающая давящая тишина. Ева не слышала звуков дождя или журчания воды - просто пустота. Зато она хорошо чувствовала холод, пронизывающий обжигающий холод, который стремился овладеть всем телом. Она сделала шаг и крикнула от боли. Посмотрев вниз, Ева осознала, что не обута. Нагие ступни касались шершавого асфальта с острыми, как зубы акулы, камнями под толщей тёмных вод. Ева пошла вперёд. Каждый шаг, который она пыталась сделать, отдавался неистовой болью во всём теле, пронзая босые ноги иголками ледяной воды. Но она не сдавалась, она всё шла и шла вперёд, преодолевая усиливающийся бурный поток, который теперь достигал колен. Паника постепенно поглощала разум. Она хотела закричать, но что-то сдавливало горло, ей захотелось расплакаться, но что-то сдерживало
слёзы. Единственное, на что у неё оставались силы,  - это мысленно раз за разом задавать немой вопрос: «Где я?! Что происходит?»
        - Ничего. Не бойся. Я здесь с тобой,  - незнакомый мужской голос оглушающим шёпотом ответил из мрака.
        Тайнова обернулась и увидела сквозь пелену дождя знакомую фигуру в белом, испачканном грязью платье. Ту самую девушку. Она снова тянула к ней свои руки, с которых капали бурые капли. Капли крови, перемешанные с дождём. Фигура приближалась, а Ева не могла пошевелиться. В оцепенении она смотрела на силуэт, слушая обрывистые мольбы о помощи:
        - Останови!
        Голос становился всё сильнее и сильнее, пока не перешёл на истошный крик, разрывающий сознание изнутри:
        - Останови! Останови! Будут ещё!
        - Просыпайтесь… Просыпайтесь… Девушка!
        Ева вздрогнула. Она сидела в кресле самолёта, по шею укрытая одеялом. Кондиционер, словно фантастическое чудовище, неистово извергал из своей пасти ледяной воздух. Тайнова то ли от обморожения, то ли от затекания не чувствовала половину своего тела. Через секунду она заметила около себя девушку в униформе бортпроводницы, которая застенчиво теребила её плечо.
        - Девушка, вы проснулись? Мы уже прилетели, а я никак не могла вас разбудить,  - смущённо говорила бортпроводница.
        Ева поёжилась.
        - Если у вас и дальше так будут работать кондиционеры, то скоро вы точно кого-нибудь уже никогда не сможете разбудить!
        - Приносим свои извинения, мы только сейчас заметили, что он сломан. Надеемся, что с вами всё будет хорошо. Ещё раз приношу извинения. Мы прилетели, и все пассажиры уже покинули салон, вы не могли бы тоже…
        - Если вы сумеете разморозить мне ноги, я бы тоже смогла покинуть ваш грёбаный салон,  - сквозь зубы процедила Ева, распухшие ноги которой отказывались залезать в кроссовки.
        - Не беспокойтесь и не торопитесь, у пассажиров очень часто при перелёте опухают ноги. Я буду ждать вас у выхода из салона самолета. Спасибо.

* * *
        Выходя из здания аэропорта, Ева чувствовала, как у неё поднимается температура, физически ощущая начинающуюся ангину. Тайнова ругала всех работников авиаперевозок всеми самыми ужасными матерными словами, какие только знала. Телефонный звонок прервал размышления на том моменте, когда она в изощрённой форме мысленно пытала наладчика кондиционеров.
        - Капитан Тайнова слушает.
        - Ты уже прилетела?  - монотонный голос Астова раздался в трубке.
        - Да. Могу прибыть на работу часа через четыре.
        - Нет. Сегодня не стоит выходить. Нам нужно поговорить наедине. Я пока точно не знаю, с чем мы имеем дело, хочу показать тебе кое-что. Жди меня у себя дома в девять часов вечера. Это я отозвал тебя из отпуска. Что-то мне подсказывает, что не зря.
        - Астов, лучше встретимся в другом месте, в любом, только не у меня в квартире.
        - Я всё сказал.
        В трубке послышались короткие гудки.
        «Только не это,  - пульсирующие потоки злобы с новой силой разливались по венам.  - У меня что, в квартире мёдом для всех намазано? Что-то зачастили ко мне незваные гости. Знаешь, что, Астов Виктор Вениаминович, сегодня ты будешь пить кофе из чашки для супа. Хотя нет, не кофе, а воду из-под крана».

* * *
        В квартире Тайновой ничего не изменилось. Она выглядела так же, как перед отъездом, так же, как она выглядела всегда. Ева прошла в спальню, наспех засунула сумку с вещами под кровать в надежде разобраться с ней позже, а сама пошла в ванную комнату. Её всё ещё знобило, она никак не могла согреться. Сейчас утешала только одна мысль о горячей воде в ванной.
        До визита Астова оставалось полтора часа, когда Тайнова решила выйти и прогуляться до аптеки. К её удивлению, дома не оказалось никаких лекарств от простуды, а она явно ощущала, что заболевает. В районе, где жила Ева, поблизости аптек не было. До ближайшей полчаса пешком или столько же на автомобиле из-за пробок, но девушка всё же решила доехать, чтобы ещё больше не усугублять ситуацию и напрасно не переохлаждать свой организм.
        Доехала она быстро, быстрее, чем ожидала. Все парковочные места около аптеки были заняты, и ей пришлось парковаться на другой стороне дороги.
        Тайнова вышла из машины под начинающийся ливень и бегом побежала в сторону фармацевтического магазина. То, что она увидела в холле аптеки, повергло в шок. Казалось, заболел весь район. Очередь начиналась у касс и заканчивалась у входной двери. От лицезрения этой толпы Еву затрясло, а дьявол, который обычно сидел на левом плече, сейчас спрыгнул на пол и потянул её обратно к машине. Следователь почти развернулась, чтобы уйти, но боль в горле всё же отговорила от столь необдуманного поступка. Она глубоко вздохнула и решила ждать.
        Очередь Евы подошла только через двадцать минут. За это время Тайнова успела несколько раз повторить у себя в голове все статьи Уголовного кодекса Российской Федерации. Она пыталась найти хоть одно смягчающее обстоятельство за убийство бабушки, которой не нравились белые буквы на коробке лекарства, так как до этого у неё была коробочка с жёлтыми буквами, и ей непременно нужно было найти коробочку этого лекарства только с жёлтыми буквами. На все увещевания фармацевта о том, что у бренда производителя сменился дизайн, старушка никак не реагировала и всё требовала найти это лекарство с жёлтыми буквами на коробке. Когда старушка всё же смирилась с белыми буквами, Тайнова смогла купить себе антибиотики и жаропонижающие. Она бегом добежала до машины и со всей силы вжала педаль газа в пол.
        Девушка очень спешила, понимая, что опаздывает на встречу с Астовым. Он пока не звонил, а значит, и сам задерживался, но всё же ей хотелось подготовиться к его приходу, а именно успеть закрыть дверь в спальную комнату.
        Тайнова вышла из лифта на лестничный пролёт и подошла к двери своей квартиры. Она уже хотела вставить ключи в замочную скважину, как одна деталь заставила остановиться: дверь была открыта. Ева точно помнила, что, уходя, закрывала дверь на замок. От напряжения на лбу проступили маленькие капли пота, она нерешительно держалась за дверную ручку, не спеша открывать дверь. Мысленно Тайнова прорисовывала в голове свой коридор и все предметы, которые там располагались, в надежде найти то, чем она смогла бы обороняться. Девушка вспомнила, что у обувного шкафа стоял маленький металлический ломик, который иногда служил ей открывалкой для багажника машины. Продумав весь последующий сценарий событий и действий, Ева осторожно открыла дверь. Рывком подобрала ломик в коридоре и еле слышно начала пробираться в гостиную. Зрелище, которое открылось в комнате, сменило страх на гнев.
        - Какого чёрта, Астов, ты тут делаешь?  - Тайнова отшвырнула ломик в угол гостиной.
        Астов развернулся в кресле и посмотрел на девушку.
        - А у меня встречный вопрос. Какого чёрта творится у тебя на стене в спальне?
        - Ты не имел права врываться в мою квартиру! Кто? Я спрашиваю! Кто дал тебе право на это?!  - лицо Тайновой приобрело багрово-красный оттенок. В гневе она не заметила, что и Астов был вне себя. Ей редко приходилось видеть этого человека раздражённым, и сейчас он был изрядно зол.
        - Твоей квартиры? Твоей?! Это я снял для тебя эту квартиру у своего знакомого. Я платил за неё, пока ты вставала на ноги. Это такая же твоя квартира, как и моя! И ключи у меня с того самого момента, как ты сюда въехала после интерната. Так что не вздумай мне указывать, куда я имею право заходить, а куда нет! Я ещё раз спрашиваю: что за херня висит на стене в спальне? Что это за алтарь параноидального бреда?
        - Ты не имел права копаться в моих вещах,  - Ева задыхалась от злости, гнева и стыда. Ей казалось, словно её раздели и нагую выставили напоказ толпе зевак. Она была беззащитна. Её тайну раскрыли, её обнажили.  - Ты… Ты…
        - В вещах? Да тут и копаться не надо! Заходишь в гостиную - и, пожалуйста, пиши психологический портрет маниакального психопата с манией преследования или верой в теорию заговора! Это что за фотографии, обведённые маркером, и красно-сине-зелёные нитки? Я не разбирался, но по фотографиям твоей мамы, меня и твоего отчима я понял, что ты так и не смирилась с событиями той ночи,  - Астов постепенно успокаивался и понижал тон речи.  - Я жду ответов, капитан Тайнова.
        - Это доска расследования,  - Ева тоже постаралась унять свой гнев.  - Я не смирилась с событиями той ночи, просто потому что я ничего не помню, что тогда произошло! И ни Антон, ни вся антоновская рать не смогли пролить хоть толику света в моей памяти на события той ночи. Да, я хочу знать, кто убил моего отчима. Это,  - Тайнова указала пальцем на стену спальни,  - это нераскрытое преступление, которое произошло в моей жизни, а я гений, у которого по району девяностовосьмипроцентная раскрываемость, если верить словам твоего знакомого. Меня бесят нераскрытые дела. Ещё вопросы?
        - Зачем? Я не понимаю! Зачем тебе это надо? Я бы понял, если бы ты хотела знать, кто убил твою маму или кто убил твоего отца, но отчима? Притом что именно этот ублюдок забил до смерти твою мать! Объясни мне, и я больше никогда не спрошу тебя об этом.
        Девушка молчала. Она не знала, что ответить, она не знала, как это всё объяснить. Тайнова решила выбрать самый простой вариант:
        - Это важно для меня. Я надеюсь, что так я смогу всё вспомнить.
        Астов закурил вторую сигарету, не сводя глаз с девушки, стоящей посреди комнаты.
        - Ева, неужели тебе не хватает всего того дерьма, что ты видишь на работе каждый день? Мне больно думать о том, что ты приходишь вечером в квартиру с одним столом и стулом, садишься на кровать и пялишься в стену, пытаясь разобраться в деле двадцатитрёхлетней давности. У тебя нет знакомых, нет друзей, нет мужчины. Всё, что у тебя есть, как я только что узнал, так эта стена с фотографиями, обрывками записей из дела и красными нитками.
        - Это мой выбор, оставь всё это мне.
        - Как бы ты ко мне ни относилась, в чём бы ни винила меня, я всё равно буду переживать за тебя. Судьба отняла у меня сына за то, что я не досмотрел за ним. Я не хочу потерять ещё и тебя.
        Тайнова молчала, ей больше нечего было сказать. Слова Астова не разжалобили её, не смягчили, не поменяли отношения к нему. Еве просто хотелось сменить тему, хотелось забыть об этом разговоре.
        - Я больше не буду спрашивать тебя об этом, делай, что хочешь. Только ответь на последний вопрос: как давно ты копаешься в этом?
        - Как только начала работать в полиции.
        Астов затушил сигарету, выпуская изо рта облако едкого табачного дыма.
        - Ладно… Допустим. Я вообще пришёл за другим. Налей мне кофе.
        - А если у меня его нет?  - закрывая дверь в спальню, ехидно сказала Тайнова.  - Могу предложить воды.
        - Брось,  - парировал Виктор Вениаминович,  - ты кофейный наркоман, у тебя может не быть еды, но не кофе.
        Когда Ева вернулась в гостиную с кружкой и суповой чашкой, на столе уже лежала картонная папка с надписью «Дело № …», и из неё выглядывали уголки фотографий.
        - Что это?  - Ева махнула головой в сторону стола.
        - Это снимки, сделанные криминалистами на месте обнаружения нового тела.
        - Месте обнаружения тела? Ты считаешь, что оно не является местом преступления?
        - Нет, не считаю, сейчас посмотришь и сама в этом убедишься. Предупреждаю сразу: характер преступления абсолютно другой, не похож на тот случай с неизвестной девушкой, но что-то тут не так. Посмотри, может, ты скажешь?  - Астов протянул девушке фотографии.
        Ева поставила посуду с кофе на стол и приняла из рук Виктора снимки.
        Один взгляд. Мимолетный взгляд на первую фотографию - и всё тело пронзил разряд электрического тока. На мгновение она разучилась дышать. Ева уже знала. Она догадалась, что это за дело.
        - «Чёрный георгин»,  - сорвалось с губ.  - На земле нет крови, её убивали не здесь.
        - Что?  - переспросил генерал.
        - Крови мало.
        - Нет, что ты сказала сначала?
        Тайнова глубоко вздохнула, села на стул и пронзительным взглядом посмотрела на Астова.
        - У нас серия. Эта девушка, точнее, способ убийства девушки,  - Ева сделала глоток кофе,  - «Чёрный георгин»  - нераскрытое убийство, произошедшее в Америке в 1947 году. Очень громкое дело, я много о нём читала, собственно, как и о других убийствах. В чём уникальность именно этого? В способе убийства: тело нашли на бесхозном земельном участке, его разрубили на две части в районе талии и расчленили. Убийца удалил наружные и внутренние половые органы, а также соски. А рот, в чём, собственно, изюминка, был изуродован улыбкой Гуинплена, или, как ещё называют, улыбкой Челси. Ничего не напоминает?
        Астов взял фотографии в свои руки и ещё раз их просмотрел.
        - Один в один. Но почему ты считаешь, что это серийник?
        Тайнова не торопилась отвечать, она неспешно попивала кофе, пытаясь правильно начать долгий разговор.
        - А как там продвигается дело по моей девочке?  - ответила вопросом на вопрос Ева. Но теперь не спешил отвечать Астов.
        Он тоже сделал глоток горького напитка.
        - Я поэтому и отозвал тебя из отпуска. Они вернули дело, сказали, не их профиль, не хватает ресурсов им заниматься.
        - Понятно. Их ниточка привела их в тупик. Тогда слушай и сильно не нервничай, этот разговор останется между нами, не хватало, чтобы меня из органов выгнали за разглашение служебной тайны.
        - Что ты натворила?
        - Подожди. Дай мне закончить мысль, а потом вернёмся к крикам и унижению меня. Итак, когда я была в Америке, встретилась с Праттом, и у нас зашёл разговор о старом деле. Он поведал мне интересную историю о том, что в 1987 году в Вирджинии произошла серия убийств девушек, точь-в-точь по характеру нападения совпадающих с характером убийства моей «Неизвестной». Раскрыл это дело агент из ФБР, некто Блэйк. Я попросила Пратта дать мне информацию, он покопался в архивах, и вот что мне удалось выяснить: дела почти идентичны. Тот же почерк преступления, тот же характер наносимых ран, посмертные манипуляции с телом, даже одежда у одной из жертв была расположена у неё под головой. Я тогда заметила ряд мелких отличий, но в свете последних событий они просто меркнут. Астов, у нас подражатель.
        - Даже не хочу знать, как ты узнала об этом. Но это всё притянуто за уши. Я, конечно, не сомневаюсь в твоей интуиции, но пока слабоватая теория.
        - Нет. Я тоже сомневалась, когда читала те документы, но сейчас… Нет. Я тебя уверяю: это делает один человек.
        - Но это может делать и группа лиц,  - Астов опёрся на спинку кресла, переваривая только что полученную информацию.
        - Астов, чем быстрее мы свяжем эти дела, тем проще будет идти расследование. Если я буду заниматься «Неизвестной», а другой следователь - «Георгином», мы попросту упустим важные детали и уйдём совершенно в другом направлении. Так мы только предоставим больше времени этому уроду на убийства. Отдай это дело мне. Я создам свою оперативно-следственную группу, я…
        - Да, я всё понимаю,  - Астов махнул рукой,  - но этой информации мало, одни предположения. Вот что, это дело ведёт Громов Илья Сергеевич, главный следователь Кировского района. Ты завтра идёшь к нему и говоришь, что до тебя дошла информация по делу, которое он расследует. Высказываешь предположения, что они связаны. Всю вот эту муть льёшь ему в уши. Он тебя, естественно, посылает, как сделал бы любой здравомыслящий человек на его месте. Но! Но он запомнит этот разговор, а мы в это время сидим и ждём нового трупа. И если этот труп тоже будет походить на почерк одного из маньяков прошлого, тогда я сам организую следственно-оперативную группу.
        - Будем сидеть и ждать нового убийства,  - машинально повторила Ева.
        - Ну, извините, капитан Тайнова, не в сказке живём. Как бы отвратительно это ни звучало, у нас нет другого выбора. Тем более что в обоих случаях зацепок нет. Завтра у тебя на столе будет лежать твоя любимая «Неизвестная», так что давай, начинай работать, ищи свидетелей. Привлеки к расследованию оперов.
        - Привлекать некого,  - девушка уставилась на Астова.  - Кого? Чекушку и Полторашку? От них толку как от быка молока,  - Ева задумчиво прикусила губу.  - Помнишь, два года назад я работала с парнем над одним делом. Его фамилия Зобов, если я не ошибаюсь. Он толковый парень, в нём огромный потенциал, он ещё служит?
        - Не знаю, о ком ты говоришь, но посмотрю, что можно сделать.
        - Взамен могу предложить Чекушку.
        - Так, капитан Тайнова!
        - Что, генерал Астов?
        Виктор с осуждением посмотрел на Еву.
        - Я узнаю, что можно сделать.
        Астов встал с кресла, собрал все фотографии и аккуратно положил обратно в папку. Он ещё раз взглянул на закрытую дверь спальни, еле заметно покачал головой и вышел в коридор. Ева последовала за ним.
        Обуваясь, Астов добавил:
        - И лучше не говори, что эту информацию тебе дал твой американский друг. Зачем лишние разговоры? Скажи, что в интернете статью на английском нашла и перевела.
        - Спасибо, вот я сама ни за что бы не догадалась.
        Астов бросил свой последний угрожающий взгляд на девушку и вышел из квартиры. Ева захлопнула за ним дверь.
        «Нужно поменять замок на двери,  - подумала Ева, перед тем как идти ложиться спать.  - Надеюсь, на этот раз без кошмаров».
        Глава 4. Тушёнка или рагу?
        Ночь прошла без кошмаров. По выработанной за годы службы привычке Ева проснулась в шесть утра - будильника у неё не было, как и необходимости в нём, умылась, позавтракала, оделась и вышла из квартиры, надеясь быть одной из первых на работе, чтобы избежать «коридора приветствий». Так она называла свой путь от входной двери в здание до кабинета. Тайнова ненавидела эти утренние «Здравствуйте», «Доброе утро». Ненавидела бестолковые «Как дела?» Ей хотелось просто прийти в кабинет, спокойно сесть за стол и открыть папку с делом «Неизвестной».
        Горло разболелось ещё сильнее. От температуры всё тело ломило, и выпитые на ночь антибиотики совершенно не помогли. На улице, как всегда, неистовствовал ливень с ураганным ветром, что было вполне естественно для этого города. Маленькая русская машинка под этим серым небом в струях ледяного дождя смотрелась ещё жалобнее, чем обычно. Ева ловко открыла дверь и прыгнула внутрь салона автомобиля, наспех включив печку. Ей предстоял долгий путь сквозь непроглядное полотно дождя.
        Тайновой повезло: на работе она была одной из первых. Она поздоровалась с дежурным на проходной и спокойно прошла в свой кабинет. Даже её милой помощницы ещё не было на месте.
        В кабинете на столе лежала внушительная папка с документами по делу «Неизвестной». Ева сняла верхнюю одежду и, даже не пытаясь стряхнуть с неё капли дождя, засунула в шкаф. Ей не терпелось перечитать этот материал в надежде найти что-то новое.
        «Ненавижу. Уроды. Ничего не добавили. Даже личность жертвы не раскрыли. Ведь у них есть эта информация, раз были зацепки, раз они следили какое-то время за ней. Зачем эта конспирация? Я же всё равно это выясню. Ну почему для разнообразия не попытаться побыть людьми и немного упростить мне работу?»
        От сокрушений её отвлёк звонок стационарного телефона. По типу гудка она поняла, что звонила Татьяна.
        - Да.
        - Ева Александровна, здравствуйте. Вас просит к телефону Астахов Алексей Юрьевич,  - Тайнова удивилась - звонящим был старший следователь Московского района. Один из немногих людей, с которым у Евы сложились доброжелательные отношения.  - Мне соединить вас или вы сами ему перезвоните?
        - Соединяй. Да, и скажи Топову и Левину, чтобы зашли ко мне. Хорошо?
        - Конечно.
        - Ева Александровна, приветствую!  - послышался осипший голос на том конце провода.
        - Доброе утро, майор Астахов. Что-то случилось?
        - Да, я хотел узнать, не по вашей ли вине ходят слухи о переводе капитана Зобова к вам?
        - По моей.
        - Давно пора. А не подскажете, кем заменят?
        - Думаю, что лейтенант Топов неплохо с вами сработается.
        - Не помню такого. Хороший специалист?
        - Думаю, вам понравится.
        - Ох уж эти кадровые перестановки,  - наигранно произнёс Астахов.
        - И не говорите,  - подыграла ему девушка.
        - Спасибо за информацию, капитан Тайнова.
        - Обращайтесь. До свидания.
        Телефонный разговор оборвался. Тайнова порадовалась услышанной информации: «Хоть одна хорошая новость за сегодня»,  - подумала она, прежде чем в дверь постучали.
        - Войдите,  - Ева встала из-за стола и пошла навстречу человеку, открывающему дверь.
        - Здравствуйте, капитан Тайнова.
        - Давай без официоза. Привет, Миша. Где Пётр?
        - В управление вызвали.
        - Это к лучшему. Пока я была в отпуске, произошло много убийств?
        - Как всегда: бытовуха, пьянка, наркомания. Следователь Веркин вроде справляется с отчётами и бумажками,  - Левин улыбнулся.
        - Помнишь дело с девушкой у церкви?
        - Да.
        - Заново начинаем расследование. Поезжай, опроси ещё раз всех свидетелей. Я бы сама, но у меня другие дела.
        - Но я уже всех опросил, свидетелей-то нет. Старушка, которая тело нашла, ничего не видела и не слышала. К священнику ты сама ездила, а родственников погибшей так и не нашли. Это глухарь.
        - Отправляйся к священнику и запроси у него список прихожан. С этого начнём, а дальше посмотрим, может, зацепки появятся.
        - Хорошо. А почему Топа-то в комитет вызвали, не знаешь?
        Ева посмотрела на Левина и решила не вдаваться в подробности.
        - Нет. Не знаю.
        - Ну ладно. Пока. Я дам знать, если что.
        К тому моменту как лейтенант Левин вышел из кабинета, часы показывали одиннадцать утра, вполне подходящее время, чтобы позвонить Громову.
        - Таня, найди мне номер Громова Ильи Сергеевича, он следователь Кировского района.
        - Записывайте.
        Ева набрала телефон и стала слушать длинные гудки. Больше всего она боялась услышать в трубке фразу «Он сейчас занят, он вам сам перезвонит». Но если такое произойдёт, то Тайнова приняла твёрдое решение самой поехать в его отдел и сидеть ждать, когда Громов соизволит её принять.
        Но, как ни странно, произошло чудо - после разговора с его помощником Громов всё же взял трубку:
        - Ева Александровна, что случилось?
        - Илья Сергеевич, хочу сегодня лично встретиться с вами, есть разговор по одному делу.
        - Я даже знаю, по какому делу. Ну, хорошо, подъезжайте ко мне к часу, поговорим.
        - Буду обязательно.
        На этом разговор закончился, и Ева начинала бояться сопутствующей ей сегодня удачи.

* * *
        Ровно без четверти часа Тайнова входила в кабинет к Громову. Он сидел за огромным столом золотисто-коричневого цвета и надменно смотрел на входящую девушку. Всем своим видом он пытался показать своё превосходство над ней. Ева, немного нервничая, подошла к столу.
        - Позволите сесть?  - не дожидаясь ответа, Тайнова сама отодвинула стул от массивного стола и, не обращая никакого внимания на хозяина кабинета, спокойно села.
        - У нас в стране принято здороваться,  - заявил восседающий в кресле мужчина.
        - Полностью с вами согласна. А вы со мной поздоровались? Я-то да, когда входила в кабинет, а вот вашего приветствия не расслышала. Вы ещё хотите продолжать разговор о нормах приличия?  - Громов поежился на стуле. Тайнова была уверена, что это из-за яда, который постоянно сочился из его пятой точки.
        - Что у вас ко мне?
        Подполковник Громов являлся ярким представителем всего того, что Тайнова больше всего презирала в людях: наглый, завистливый, грубый, изворотливый, глупый. Этот человек упорно старался не замечать своих ошибок, не слушал окружающих и не принимал советов. Ему было далеко за сорок пять, скорее, около пятидесяти лет. Внешний облик, как казалось Еве, полностью соответствовал его внутреннему миру: тучное тело еле помещалось в форму, засаленная лысина на голове ярко переливалась в лучах электрического света кабинета, двухдневная зелёная щетина властно располагалась на лице и втором подбородке, который, в свою очередь, противно трясся при каждом его слове.
        - Дело о серийном убийце.
        - Серийники - дело не новое, но редкое у нас в городе, так что не бросайтесь столь громкими заявлениями.
        - Что вы думаете о девушке, которую нашли с изрезанным лицом? Какие у вас предположения?
        - Да, я смотрю, вы обладаете намного большей информацией, чем я ожидал. Откуда знаете? Дело новое.
        - А вы как думаете?
        - Я ничего не думаю… Точнее, я думаю, что какой-нибудь придурок захотел её изнасиловать и нечаянно убил, а всё остальное сделал, чтобы следствие запутать. Перечитал Виктора Гюго - и пошло-поехало.
        - О, так, значит, хоть что-то вы знаете.
        - Тон полегче!  - Громов багровел.
        - Вам того же советую. Хотите дело раскрыть или нет?  - Ева знала, что Громов её недолюбливал, скорее, ненавидел. Она знала, что сейчас не время для саркастичных выпадов, но ничего не могла с собой поделать.
        - А у тебя уже и решение имеется? Ой, я забыл, ты же у нас самая умная.
        - Перейдём к делу,  - Тайнова закипала, собственно, как и Громов, поэтому решила сменить тактику.  - Я видела фотографии. Слышали о деле «Чёрный георгин»?
        - Нет,  - с неохотой ответил Громов,  - а что там?
        - То же самое, что и у вас. Один в один исходя из фотографий, которые я видела. А что поведало вскрытие?
        - Так, давай ты сначала скажешь, с чего ты взяла, что это серия.
        - Вот,  - Ева достала из сумки папку с документами.  - Нашли девушку, тринадцать ножевых ранений, распоротый живот, изнасилована после смерти, подробности в отчёте по аутопсии.
        Громов некоторое время молчал, бегло перечитывая отчёт.
        - М-д-а-а-а,  - после чтения произнёс он.  - Жестоко, но почерк абсолютно разный. Где взаимосвязь?
        - Точно такое же убийство произошло в восемьдесят седьмом году в Америке, а сейчас у вас дело, которое произошло в сорок седьмом году, также в Америке. Я думаю, что у нас подражатель.
        Подполковник задумался, он долго смотрел в одну точку, почёсывая второй подбородок, а потом резко произнёс:
        - Глупости. Почерки разные, подумаешь, совпадение. Я, конечно, сегодня посмотрю, что там за чёрный… Как его там?
        - Георгин,  - подсказала Тайнова.
        - Я проверю, совпадает или нет почерк. Если да, будем думать, может, с комитетом свяжемся, людей тогда пусть нам дают, а пока всё. Иди, расследуй убийство своё. Я позвоню.
        - Хорошо. Только не затягивайте. Лучше быть вместе и делиться информацией, чем идти по ложному следу. За «глухарей» нас особо по голове не гладят.
        - Ой, иди уже отсюда, Тайнова. Умная тут самая нашлась. Без тебя умеем работать! И дверь за собой закрой!
        Ева захлопнула дверь. Она чувствовала, что в этой схватке победа была на её стороне.

* * *
        Девушка бежала к машине под непрекращающийся дождь, который колючими каплями хлестал по щекам. Она слышала, как в кармане плаща трезвонил телефон, но доставать его на улице, со всех сторон обдуваемой ветром и обжигающим лицо ливнем, ей не хотелось. Она запрыгнула в машину и ответила на вызов:
        - Да, Левин, что у тебя?
        - Ты знаешь, сколько зарегистрированных прихожан в этой церкви?  - возмущённый голос Левина послышался на том конце трубки.
        - Нет.
        - Триста шестьдесят четыре человека. И это только зарегистрированных! Священник сказал, что зайти может любой, и таких вот ходоков в десятки раз больше. Как ты планируешь опросить триста шестьдесят три человека за минусом той бабушки?
        - Никак не планирую. А тараканчики, что живут у тебя в голове, не потеребили отдел твоего мозга, отвечающий за сообразительность, и ты, случайно, не спросил: «А есть среди всех этих зарегистрированных хоть один человек, вызывающий подозрения?» Спросил?
        - Так! Ты сказала взять список, кстати, мне его не дали, об этом я не спрашивал. Ты сказала спросить?
        - Твою мать, Левин! Но ты же лейтенант Левин, оперуполномоченный убойного отдела Фрунзенского района, у тебя должен же быть мозг!
        - Попрошу без оскорблений!
        - Возвращайся!  - не успокаивалась Ева.
        - Завтра вернусь. Я уехал далеко,  - всё больше раздражая Тайнову, заявил Левин.
        - Сейчас же!  - рявкнула Ева.  - Хочешь, попрошу, чтобы тебе это ещё кто-нибудь сказал?
        - Ладно. Возвращаюсь. Расспрошу подробнее.
        Ева сбросила телефонный звонок, не давая договорить Левину.
        Она понимала, что сроки поджимают и ей во что бы то ни стало нужно выяснить личность жертвы. Но сейчас Тайнова находилась в тупике: по отпечаткам совпадений нет, а значит, не было приводов в полицию; родственники так и не объявились, заявлений о пропаже похожей девочки тоже никто не подавал. А это была жизненно важная информация. Связать два этих дела по почерку преступления не получится, оставалось связать их по личностям жертв: возможно, они были знакомы, возможно, у них были общие друзья или они учились в одной школе. У них должно было быть что-то общее.
        За этими размышлениями Тайнова не заметила, как подъехала к работе, как вошла в здание и уже бежала по направлению к кабинету.
        - Ева Александровна!
        Тайнова обернулась.
        - Да?
        - Вам только что принесли,  - Татьяна протянула Еве конверт.  - Сказали передать лично в руки.
        - Спасибо,  - девушка приняла из рук помощницы конверт и зашла в кабинет.

* * *
        Тяжёлые чёрные облака с устрашающими раскатами грома медленно маршировали по небу, уничтожая на своём пути любую попытку солнечных лучей достигнуть земли. Свинцовое небо низвергало тонны дождя, словно стараясь смыть всё, что было ему чуждо. Серый день больше походил на вечные сумерки.
        В полутьме кабинета Ева сидела за своим скромным столом, держа в руках то, что сейчас ей казалось «Святым Граалем». Всего несколько листков белой бумаги с напечатанными сухим текстом строками и фотографией. Эти несколько фраз заключали в себе ту самую желанную зацепку.
        С фотографии на Тайнову смотрело юное грустное лицо белокурой девушки - её «Неизвестной». К этой цветной фотокарточке прилагалось досье:
        «Иванова Олеся Константиновна. Шестнадцать лет. Родственников нет. Воспитанница детского дома № 26. Склонна к бродяжничеству. Общее количество побегов из детского дома - пять. Четыре раза возвращалась по собственному желанию. Приводов в полицию нет. В правонарушениях замечена не была.
        Рост - 165 сантиметров. Вес - 55 килограммов. Глаза голубые. Волосы светло-русые. Худощавое телосложение. На правом плече родимое пятно».
        Ева несколько раз прочитала текст письма, положила фотографию в прозрачный файл и обрезала его до размеров фотокарточки.
        «Спасибо тебе, Астов. Значит, поднажал ты на своего знакомого. Теперь с этим можно работать».
        Тайнова посмотрела на часы, маленькая стрелка которых неумолимо подползала к пятичасовой отметке. Она сделала глубокий вдох и такой же глубокий выдох, пытаясь понять, сколько времени ей потребуется, чтобы добраться до детского дома № 26. Девушка машинально потянулась к трубке сотового телефона, но тут же отбросила эту идею: звать на помощь некого, да и незачем. Тайнова всё равно никому не доверяла так, как себе, и ехать нужно было самой. Её затошнило - то ли от мысли, что снова придётся садиться за руль, то ли от температуры и слабости во всём теле. Голова безжалостно болела, кровь пульсировала в висках, а боль в горле начинала приносить всё больший дискомфорт.
        Ева достала пузырёк с антибиотиками из выдвижного шкафчика стола и с усилием проглотила горьковатую пилюлю. Жалеть себя времени не было, и она неохотно нажала на кнопку своего рабочего телефона.
        - Танюша, позвони, пожалуйста, в детский дом номер двадцать шесть и договорись о встрече с директором этого заведения. Скажи, что я буду через час или полтора часа. И сделай полупрозрачный намёк, что если я его там вдруг не застану, то тогда с ордером и отрядом полиции приду к нему домой. Хорошо?
        - Конечно, стоит обозначить тему встречи?
        - Нет. Просто скажи, что это очень важно.
        - Хорошо.
        Телефон отключился, а Ева в очередной раз схватила со стола свой скомканный плащ и вышла из кабинета.

* * *
        Угнетающее зрелище ещё не совсем начавшейся, но уже упущенной жизни. Обветшалые стены, унылая площадка, которая вроде как детская игровая, но совсем не игровая и не детская. Обшарпанные потайные уголки, где курящие подростки вроде как прячутся от взрослых, а вроде как и нет. Их глаза наполнены непониманием, болью и злостью. Злостью на окружающий мир. Тот мир, который уже заведомо считает их виноватыми во всех смертных грехах, хотя они ещё ничего и не сделали. Как ничего не сделали они и своим родителям, которые с таким лёгким сердцем оставили их выживать в этих импровизированных тюремных стенах.
        Ей было знакомо это чувство, она помнила те мысли, которые могут прийти только на заднем дворе школы-интерната, когда ты смотришь через металлическую решётку забора на проходящих мимо счастливых родителей с ребёнком и думаешь: «А у меня такого уже никогда не будет. Не будет его, счастливого детства».
        Тайнова тряхнула головой, стараясь отбросить тревожные воспоминания. Она вышла из машины, поуютнее закуталась в плащ и пошла на встречу с директором детского дома № 26. На пороге главного входа её ждала молодая женщина с пышными формами и коротко подстриженными волосами розоватого оттенка. Женщина выглядела приветливой, смущённой и напуганной одновременно. Первой представилась Ева:
        - Старший следователь Фрунзенского района капитан Тайнова Ева Александровна.
        - Здравствуйте, я Марина… Марина Петровна. Я тут воспитательницей работаю. Мне наш директор, Вера Ивановна, сказала, чтобы я вас встретила. А что случилось?
        - Я хотела бы поговорить с вами об Ивановой Олесе Константиновне,  - Ева достала фотографию из кармана плаща и показала воспитателю,  - вам она знакома?
        - Да-да, это наша воспитанница, она сбежала две недели назад где-то… Я как раз сегодня хотела идти подавать заявление о пропаже… Просто, понимаете, она часто сбегала, но через пять дней всегда возвращалась сама, мы и тут думали, что сама объявится, а её нет и нет, вот и хотели сегодня уже идти,  - женщина тараторила, явно стараясь оправдаться.
        - Ну-ну,  - подозрительно посмотрела на собеседницу Тайнова.  - Именно сегодня? Да?
        - Да! Да! Вот прям перед тем, как позвонили из вашего отдела. А что она натворила? Понимаете, она хорошая девочка. Я уверена, что, что бы ни случилось, это либо не она, либо её заставили. Мы хорошо к ней относились! Вот прям всю душу вкладывали и…
        - Да, я не сомневаюсь,  - перебила Марину Петровну старший следователь.  - Её убили, и мне необходимо поговорить с директором. Она на месте?
        Ева заглянула в глаза воспитательницы и не увидела там никаких признаков скорби или шока. Небольшое удивление, не больше.
        - Как умерла? А что случилось?
        - Не умерла, а убили. Проводите меня к директору.
        Они зашли внутрь здания, прошли по почти отремонтированному коридору, наполненному снующими туда-сюда детьми разных возрастов, и оказались у роскошной двери из массива дерева, на которой торжественно располагалась табличка с надписью «Директор детского дома № 26 Горбушина Вера Ивановна». Контраст между состоянием всего детского дома и роскошью двери в кабинет директора красноречиво рассказывал о самом директоре.
        Тайнову передёрнуло. Она даже не подумала постучать в дверь, прежде чем вошла в кабинет.
        - Старший следователь Тайнова Ева Александровна.
        Из-за стола встала широкоплечая женщина лет шестидесяти и приветливо улыбнулась, оголяя золотые зубы.
        - Вера Ивановна,  - представилась она.  - Прошу заметить, что мой рабочий день уже закончен, но я вас дождалась, как и просили.
        - Замечу,  - Тайнова протянула фотографию в прозрачном файле.  - Вам знакома эта девушка? Если отсвечивает, можете достать фотографию из файла.
        - Нет, в этом нет необходимости. Это Олеся. А что случилось? Марина, можешь идти,  - обратилась женщина с золотыми зубами к скромно стоящей около двери воспитательнице.  - Ой, вы присаживайтесь. Так что случилось с Олесей?
        - Её убили, сейчас ведётся расследование по факту установления личности убийцы. Её тело пока в морге, вам или вашим сотрудникам необходимо завтра подъехать в морг для опознания. Это обязательная процедура для протокола. Я оставлю вам адрес. У Олеси были близкие друзья здесь, парень или дальние родственники, которые навещали её?
        - Нет, родственники так и не нашлись, её никто не посещал. Ничего особенного сказать про неё не могу. Обычная девушка, особых проблем с ней не было, ну, разве что была склонна к бродяжничеству. Сбегала иногда, но всегда сама возвращалась, мы и в этот раз ничего подобного предположить не могли, а тут…
        - С кем я могу поговорить из местных детей? С кем она общалась больше всего? Друзья?
        - Понимаете,  - обладательница сожжённых гидроперитом волос опустила глаза и ладонями погладила свой отполированный до блеска стол,  - это будет сложно сделать. Все дети несовершеннолетние, я не могу вот так взять и разрешить вам их допрашивать. Для этого нужно особое разрешение.
        - Серьёзно?  - Ева облокотилась на стол и почти вплотную приблизилась к лицу Веры Ивановны.  - Особое разрешение, говорите? Я могу его получить, а ещё могу получить ордер на обыск, прийти сюда с целой кучей полицейских и кинологов, и, не дай Бог, конечно, мы найдём травку у одного из воспитанников, и что же тогда делать? Нам придётся заводить дело о ненадлежащей охране, заботе и защите детей в этом детском доме. Мы заинтересуемся, почему ребёнок пропадает и его две недели никто не ищет и не подаёт заявление на розыск. А ещё придётся проверить все бухгалтерские счета, поток движения денежных средств. И что-то мне подсказывает, что эта шикарная дверь, этот стол и обстановка в кабинете не выдержат этого испытания, как и вы. Но зачем нам всё усложнять? Ведь в этом нет необходимости?
        - Нет,  - лицо директора детского дома покраснело и почти слилось с цветом румян.
        - Правильно. Думаю, и для меня, и для вас, со всем уважением, будет проще, если я всего лишь поговорю с близким другом Олеси и расспрошу только об Олесе, не задавая лишних вопросов о самом детском доме или процессе воспитания. И как бы грубо ни звучали мои слова, сейчас мне до этого нет никакого дела.
        - Конечно, капитан… Капитан?
        - Тайнова.
        - Капитан Тайнова. Я попрошу Марину, чтобы она вам рассказала, с кем из детей у Олеси сложились наиболее близкие отношения.
        - Я вам очень благодарна.
        Ева не удивилась, когда обнаружила за дверью Марину Петровну, делающую вид, что она вовсе не подслушивала, а разглядывала рисунок на плитке пола.
        - С кем здесь дружила Олеся?
        - Да… Хм… С Ленкой. Подруги прям не разлей вода… Были. Она один раз даже вместе с ней сбегала, но не понравилось, видимо, ей бродяжничать. Не уловила она романтики жизни под открытым небом. Мы её сейчас найдём. Она обычно на заднем дворе в это время сидит. Скажите, пожалуйста, что, Олесю прям убили-убили?
        - Да. Мертвее мёртвых.
        Ленка и правда оказалась на заднем дворе детского дома. Она сидела на пеньке срубленного дерева, задумчиво всматриваясь в землю и теребя в руках полуистлевший бычок сигареты. Чем ближе подходила Тайнова, тем лучше ей удавалось рассмотреть девушку: каштановые волосы, забранные в конский хвост, густые чёрные брови, длинные ресницы, жёлтые зубы, обгрызенные ногти. На ней были кроссовки неопределённой марки, чёрные джинсы и ярко-салатовая куртка размера на два больше её самой.
        - Марина Петровна, разрешите я наедине поговорю с этой девочкой,  - воспитательница замялась.  - Не волнуйтесь, я договорилась с директором.
        - Ну, хорошо,  - облегчённо выдохнула Марина и ушла.
        Следователь подождала, пока тучная фигура скроется за входной дверью главного здания, и осторожно подошла к девушке.
        - Лена?
        Девочка вздрогнула так, как будто вышла из транса, и посмотрела на незнакомку.
        - Да.
        - Я хотела бы с тобой поговорить.
        - А ты «мусор», что ли?
        - Ого!  - от этих слов Ева невольно вздёрнула брови и улыбнулась.  - И мусор встречается в моей профессии, но я привыкла представляться как следователь Тайнова Ева Александровна. Можешь просто Ева.
        - Просто - непросто. Я с ментами не разговариваю.
        - Закурить хочешь?  - Ева достала из пальто нераскрытую пачку сигарет,  - Да брось! Я же вижу, что хочешь. Ты не просто так тут сидишь, это место не просматривается из окон здания, и ты только что выкинула истлевший бычок. На скольких его раскурили? А? Человек на десять?  - девочка недоверчиво посмотрела на Тайнову, но огонёк в глазах загорелся.  - Ну так что? Будешь или нет?
        Лена выхватила пачку из рук Евы, наспех её открыла, достала сигарету и протянула пачку обратно.
        - Оставь себе, я бросила. Я хочу с тобой об Олесе поговорить. Мне сказали, что ты её лучшая подруга.
        - А что случилось?  - глубоко затянувшись, прошептала девочка.  - Олеська - хорошая деваха, она ничего бы плохого не сделала.
        - Я не сомневаюсь.
        - Тогда что надо? Ближе к делу.
        - Убили её,  - следователь заметила, как округлились глаза подростка, но решила продолжать:  - Я хочу найти человека, который это сделал. Но мне нужна твоя помощь, мне нужно, чтобы ты рассказала всё, что знаешь.
        - Убили,  - почти беззвучно произнесла Лена.  - Нет. Нет же! Кого? Олеську убили?  - в полном замешательстве девочка вскочила с пенька и, задыхаясь, начала ходить взад-вперёд, периодически садясь на корточки и, не останавливаясь, повторяя слово «нет».
        Тайнова решила не вмешиваться и подождать, когда девочка придёт в себя от услышанных слов. Минут через пять Лена всё же взяла себя в руки и со слезами на глазах произнесла:
        - Как это произошло?
        - Я не могу тебе рассказать, и это сейчас не имеет значения. Расскажи мне всё, что ты знала о ней и о её жизни.
        - Да всё знала,  - начала свой рассказ воспитанница детского дома.  - Она хорошая была, в людях пыталась только хорошее рассмотреть, но не дура, то есть доверчивой дурочкой Олеську не назовёшь, чуйка у неё была! Говно начинала за километр чуять. Только сбегать любила. Не знаю, почему. Я с ней разок попробовала. Дерьмо! Мне не понравилось: ходишь, воняешь, спишь на улице. А она говорила, что так можно приблизиться к городу, приготовиться к жизни, когда из дома выгонят. Ну, не знаю, это бред всё. А так с парнями направо и налево не трахалась. Да, я говорю, умная была, не пошла бы ни с кем тёмным. Было, правда, один раз, год назад где-то, связалась с какими-то мажорами, что ли, не знаю, может, и не мажоры. Два парня, бороды такие длинные чёрные и лысые, то есть головы лысые у них были. На машинах дорогих раскатывали. Я потом спрашивала её: «Чё там с ними?» Она сказала, что дерьмом веет, втянуть куда-то хотели её, но она вовремя выпуталась, а может, и не выпуталась, может, наврала мне.
        - А какого-нибудь другого друга за домом у неё не было? Ну, может, старший кто? Покровитель? Деньгами её обеспечивал, подарки дарил?
        - Папик, что ли? Нет, я бы знала. Да она с Генкой того, ну, то есть встречались они,  - на этих словах Лена закатила глаза.  - Но он нашенский, из местных ребят. Любит, любил вроде её. Защищал пару раз, в драки из-за неё ввязывался. Ему один раз даже Вовка нос разбил, он парень здоровый. Нет, не могла она, не пошла бы ни с кем. Да, я ей всегда говорила, что все мужики - твари поганые, здесь каждая девчонка об этом знает. Особенно папики. У нас у всех нос начеку.
        - А у Олеси были странные привычки или хобби какое?
        - Она мечтала поэтессой стать, стихи всё писала, только не стихи получались, а четыре строчки, они там как-то называются, я не помню.
        - Четверостишия?
        - Ага, говорила, когда уйдут они с Генкой отсюда, то он работу найдёт, а она стихами зарабатывать будет. Бред. Вон Генка идёт, может, он ещё чего скажет. Я правда всё рассказала, нет ничего и никого такого. Можно я пойду, полежу? Мне что-то нехорошо.
        - Курить бросай!  - Ева крикнула в спину удаляющейся девушке.
        - Зачем? Думаете, это меня спасёт? Как-то поможет?
        - Тебе решать. Ты, самое главное, не сдавайся, потерпи, вот увидишь, потом всё будет лучше.
        - Скажите об этом Олесе… Посмотрим. Спасибо,  - девушка потрясла пачкой.
        - На здоровье.
        Лена поравнялась с приближающимся парнем, заглянула ему в глаза и покачала головой, а потом скрылась за деревьями. Тайнова смотрела на рыжего кучерявого парня в спортивном костюме, его лицо излучало уверенность и озадаченность.
        - Здравствуйте, меня Гена зовут, а вы про Олесю спрашиваете, да? Я хочу, чтобы вы её начали искать. Я говорил этим уродкам,  - чуть тише произнёс парень последнее слово,  - но они только рукой махали, мол, сама вернётся.
        - Гена, меня зовут Ева Александровна, я следователь из полиции.
        - И?
        - Ты крепкий парень? Мне сказали, что да.
        - И?
        Ева села на мокрый пенёк, посмотрела на молодого человека и с усилием произнесла:
        - Олеся мертва.
        Несколько секунд парень молчал. Он в полном недоумении смотрел на следователя, не находя слов, чтобы продолжить разговор. Ева достала фотографию и протянула ему.
        - Это она?
        - Кто этот ублюдок? Кто это сделал?  - он держал фотографию трясущимися руками, не решаясь поднять глаза.
        - Этого я пока не знаю, но очень надеюсь, что ты мне поможешь,  - Тайнова подошла поближе к мальчику.  - Давай сделаем кружок вокруг дома, стоять на мокрой земле слишком холодно, составишь мне компанию?
        - Это точно она? Может, вы ошибаетесь?  - вопрошающе смотрел говорящий на следователя, стараясь найти хоть каплю сомнения в её глазах, но сомнения не было.  - Вы не ошибаетесь. Хорошо, что я могу сделать?  - он отвернулся, сдерживая слёзы.
        - Ты можешь ответить на мои вопросы, но самое главное, чем ты можешь помочь,  - это ни в коем случае не сбегать из детдома и не пытаться выяснять всё самостоятельно. Ты меня понял?  - парень кивнул в знак согласия.  - Вы давно с Олесей встречаетесь?
        - Официально полгода, а так с раннего детства общались, дружили. У нас планы были - вместе потом жить. Я… Она нравилась мне очень,  - Ева чувствовала, как нарастал ком отчаяния и горя у него в горле, чувствовала, что он из последних сил держался. Она осознавала, что у этого молодого человека сейчас отняли его последние мечты.  - Олеся хорошая… Была. А это точно, точно она? Может, вы ошиблись? Такое бывает, я слышал…
        - Не в этот раз. Скажи, почему она так часто сбегала?
        - Нравилось чувствовать свободу. Так она говорила. Тут все сбегали хоть раз, но если есть мозги, то возвращались.
        - Почему она сбежала последний раз, почему тебя с собой не позвала?
        - Она сказала, что на два дня сбежит, побродит и вернётся. Сказала, чтобы я не волновался и что всё будет хорошо. Я и не волновался два дня, а потом тревогу забил, но разве этих,  - он махнул головой в сторону здания,  - переубедишь?
        - А ты не замечал изменений в её поведении в последнее время?
        - Нет, она всегда была немного весёлая, немного грустная. Ну, может, последний год чуть грустнее. Хорошая девчонка, даже в церковь как-то ходила.
        - В церковь?  - словно электрическим током пронзили эти слова Тайнову.  - А в какую именно церковь, она не говорила? Православная или католическая?
        - Нет. Она просто разок упомянула, что в церковь особую заходила, куда всех пускают, что там все добрые и понимающие. Кормили. Но это раз всего было, а потом она больше об этом не говорила.
        - Может, замечал около неё кого-то подозрительного?
        - Нет, её никто никогда не навещал, да и она об этом мне не рассказывала.
        - Может, ей угрожали? Или у местных ребят зуб был?
        - Нет, у ребят точно нет, а вот воспитатели… Хотя… Нет. Здесь все бабы в основном. Она тихая в этом плане была, никого не доставала, поэтому её тоже никто не трогал.
        - Мне Лена сказала, что она стихи писала. Ты покажешь мне, где её кровать или тумбочка для личных вещей?
        - Да, конечно,  - они изменили свой маршрут и направились в сторону входа в детский дом. Мальчик некоторое время молчал, а потом посмотрел Еве в глаза и сказал:  - Найдите его, пожалуйста. Она не заслужила этого.
        Ева никогда не давала обещаний, тем более когда не могла их выполнить, поэтому нашла наиболее подходящие в этой ситуации слова:
        - Я постараюсь.
        У входа их ждал конвой, состоящий из уже знакомой воспитательницы и директора Веры Ивановны. Женщины уже успели переодеться в тёплую верхнюю одежду, как нельзя лучше подходящую для такой весны.
        - Следователь Тайнова, мы можем чем-нибудь ещё вам помочь?
        - Конечно, я конфискую все личные вещи Ивановой Олеси для дальнейшего расследования. Вы должны проследовать со мной в качестве понятых.

* * *
        На момент её возвращения домой часы показывали одиннадцать вечера. От мучащей боли и усталости она почти не могла дышать. Есть не хотелось, хотя за весь день она так и не успела перекусить. На автомате Тайнова прошла на кухню и щёлкнула выключатель электрического чайника. Кофе - единственное, что сейчас помогло бы расслабиться и собрать мысли в более или менее упорядоченную кучу.
        С горячим кофе в полумраке квартиры Ева сидела за столом и смотрела на лежащие там фотографию и дешёвенький блокнот, который можно было купить в любом канцелярском магазине города. Тайнова сделал глоток обжигающего напитка, закинула нагие ноги на подлокотник кресла и открыла блокнот. В нём она нашла написанные от руки стихи, посвящённые природе, друзьям, любимому. Она бегло просматривала наивные строки, пока взгляд не наткнулся на что-то странное и более интересное, а именно два последних четверостишия. Они явно отличались от других: во-первых, несколько страниц перед этими стихами были пустыми, как будто специально для чего-то оставленные; во-вторых, сами четверостишия были несколько раз обведены фломастером розового цвета, что выглядело как импровизированная рамка. Автор явно хотел их выделить. Тайнова попыталась вчитаться в стихи.
        Первое:
        «Он мягкий и чистый,
        В глаза мне посмотрит
        И нежной ладонью
        Грехи мои смоет».
        И второе:
        «В глазах его
        Я вижу свет.
        Иисус придёт,
        Спасенье есть!»
        «Спасенье есть? Он? Кто он? Спасенье. Не спас он тебя,  - вслух произнесла Ева. Не отдавая себе отчёта, она встала с кресла и, словно хищник, запертый в клетке, принялась ходить взад-вперёд по гостиной.  - Он? Кто же тот мужчина, в глазах которого ты свет видела? Это не Гена, это не про него ты писала. Иисус? Нет. Нежной ладонью… Он мягкий… Это человек из плоти и крови. Так кто он? Ну, дай же мне зацепку. Почему ты имя его не записала? Куда ты меня ведёшь? Что ты говоришь мне своими стихами? Я не понимаю! Это ты одержима или он одержим? Ты один раз сходила в эту церковь? Сколько раз ты была там? Или это не церковь вовсе? Ты побывала в этой церкви и через год после этого написала стихи, наполненные религиозным смыслом, стала грустнее, и наконец твоё тело находят недалеко от католической церкви. Это связь? Это подсказка? Это тот священник с проповедями про огонь в глазах? Возможно. Тогда при чём здесь «Чёрный георгин», «Хирург»? Не доказано, что в этих делах была религиозная подоплёка, да и зачем так заморачиваться и имитировать убийства из прошлого? Здесь что-то другое, но что? А вторая жертва? Она
ходила в церковь? Была религиозна?  - Ева взглянула на часы - время было глубоко за полночь.  - Звонить Громову уже поздно. Они знают? Они спрашивали? А вдруг дела не связаны? Вдруг я не права?»
        Ева открыла дверь в спальню и подошла к доске расследования своей жизни, доске расследования той ночи. Она смотрела на фотографию своей мамы в центре паутины красных и зелёных лент, ведущих от одной фотографии к другой, от одного куска газетной вырезки к другому. В такие моменты эта стена помогала ей найти уверенность в себе. Тайнова смотрела на нераскрытое, на самое странное дело своей жизни и убеждалась, что больше не допустит нераскрытых убийств, больше не позволит себе что-то упустить, что-то забыть.
        «Нет. Я права,  - она дотронулась до фотографии улыбающейся красивой женщины.  - Ведь я права, мама?»
        Безмолвный ответ скрыла ночь.

* * *
        Иногда Еве казалось, что Морфей её ненавидит. Он либо вообще не приходил, либо одаривал кошмарами. Она и сама не знала, что хуже. Мысли перемешивались, сплетались в паутину из фраз, дел и поступков, а она как маленькая мушка неистово билась в ней, пытаясь выбраться, но всё больше и больше погружалась в вязкий капкан.
        Температура не спадала, а горло уже горело огнём. С ног до головы Ева покрылась холодным липким потом, от чего злилась ещё больше. Обессиленная, больная и истощённая от голодания Ева встала с кровати и пошла в ванную комнату, чтобы попытаться смыть с себя злость.
        На полусогнутых ватных ногах она почти ползком добралась до крана со спасительной прохладной водой, почти открыла его, почти умылась, когда услышала раздражающе громкий звонок сотового телефона.
        Во мраке квартиры, спотыкаясь и ругаясь, девушка на звук нащупала около прикроватного столика телефон.
        - Следователь Тайнова слушает.
        - Ева Александровна, здравствуйте!  - девушка узнала голос Астахова.  - Я понимаю, что время пять утра, но тебе… Вам… Да какого хера, тебе это понравится. Ты же любишь всю эту непонятную чертовщину. Записывай адрес и приезжай как можно быстрее.

* * *
        Погода поменялась, стало заметно теплее. Ливень утих, а пронизывающий ветер сменился на лёгкий тёплый бриз. Тайнова стояла возле дежурной машины ППС в кожаной куртке, чёрной майке и обтягивающих чёрных джинсах. Из подъезда вышел хорошо знакомый ей оперуполномоченный Зобов Денис Владимирович. Странный персонаж. Он был хорош собой и знал об этом, но его внешняя привлекательность никак не влияла на его умственные способности. Ева работала с ним один раз и до сих пор считала его одним из лучших сотрудников убойного отдела полиции. Ему тридцать шесть лет, не женат, детей не имеет. Рост 189 -192 сантиметра, атлетически сложённый обладатель широких плеч. Чёрные волосы, карие глаза, лицо покрывала чёрная щетина. Ничего особенного, но что-то в нём было не так.
        Ева договорила с патрульным и пошла навстречу оперуполномоченному. Он улыбался во все свои тридцать два белых зуба, отвечать взаимной улыбкой у Тайновой просто не было сил.
        - Здравствуй, Зобов, давай без званий, обрисуешь, что такого ужасного произошло, что меня сюда позвали?
        - Лучше сама посмотри. Пойдём, я покажу тебе, где квартира. Астахов с потерпевшей разговаривает, которая банку нашла.
        - Какую банку?
        - Криминалисты работают, они хотели забрать, но мы попросили подождать до твоего приезда.
        Ева зашла в квартиру, заполненную людьми в форме и без. Здесь были и участковый, и криминалисты, и сотрудник патрульно-постовой службы. В зале Тайнова заметила пожилую женщину, о чём-то разговаривающую со следователем Астаховым.
        - Зачем он приехал?  - Тайнова кивком головы указала на Астахова и прошла дальше по коридору.
        - Я его вызвал. Он предупредил всех: если найдём что-то необычное, совсем необычное, чтобы ему сразу звонили.
        После всех приветствий Зобов проводил Еву на кухню. На голубоватом столе, расцветка которого лишь слегка напоминала цвет морской волны, на газете лежала отрубленная человеческая рука и рядом на таком же куске газеты стояла банка, наполненная чем-то непонятным. С немым вопросом Ева посмотрела на Зобова.
        - Тушёнка. В банке тушёнка,  - ответил на немой вопрос Зобов.
        - А на столе рука. Спасибо, капитан. Что тут происходит?  - от увиденного зрелища сонливость и усталость Евы как рукой сняло.
        - Гражданка Рахманинова, прогуливаясь с собакой, нашла на улице стеклянную банку с тушёнкой. Она решила, что её, банку, оставили для бездомных кошек или собак. На тот момент банка была закрыта. Рахманинова забрала банку домой, для того чтобы покормить своего домашнего питомца. Когда уже дома она открыла банку, то обнаружила в ней человеческую руку. После чего она незамедлительно позвонила в полицию. Вот мы здесь. Что скажешь? У нас что, новый Спесивцев объявился?
        Ева подошла поближе к столу.
        - Факт каннибализма Спесивцева так и не был доказан, возможно, он скармливал трупы своих жертв собакам, но уж точно рагу не готовил, думаю, это больше похоже на Фиша.
        - Тушёнку.
        - Что?  - переспросила Ева.
        - Не рагу, а тушёнку,  - уточнил Денис.  - Фиш? Это американский маньяк девятнадцатого века, он ещё полиции сказал, что из ребёнка тушёнку приготовил и съел?
        - Да, громкое заявление. Только не тушёнку, а рагу. И в банке рагу. Рагу готовится из мяса и овощей, а тушёнка - это вареное консервированное мясо. В банке овощи, значит, это рагу. Но рука точно не ребёнка, больше на руку зрелого мужчины похожа, но это уже патологоанатому определять.
        - Так что, у нас новый Фиш?
        - Нет, не Фиш, кто-то пострашнее…
        Разговаривающие не заметили, что на кухне последние две минуты стоял третий и с ужасом слушал их обсуждения, не смея вмешиваться.
        - Господа, если вы закончили обсуждать кулинарные изыски, то я хотел бы как-то сдвинуть с места расследование,  - Астахов на минуту перевёл внимание и обратился к участковому.  - Везите даму к нам в отдел, снимите отпечатки пальчиков, завтра пойдём искать, где она эту банку обнаружила. Ева, насмотрелась?  - Тайнова утвердительно кивнула.  - Господа криминалисты, сворачивайтесь, увозите всё на анализы, нужны отпечатки, мы вам потом предоставим отпечатки гражданки Рахманиновой для исключения, не задерживайте отчёт. Ева, Денис, выйдем на улицу, поговорим.
        - Что скажешь?  - Астахов, разворачивая обёртку от миниатюрной плитки шоколада, обратился к Еве.  - Странно, да? У меня лично на практике такого не было.
        - Я не буду тянуть быка за рога и скажу прямо: вам Громов вчера не звонил?
        - Громов? Это из Кировского? Нет, а что?
        - У нас серийный убийца. И твой, извините, ваш,  - обращаясь также к Зобову, исправилась Ева,  - ваш случай основательно доказывает это. У нас подражатель, имитатор, называйте, как хотите. Третий случай за две недели. Это колоссальная скорость.
        - Как и у тебя: скорость - что надо! Что за серийник? Ты давай успокойся, а то выглядишь неважно. Мы, следователи, слово «серия» не любим. Это явление страшное…
        - А руки в тушёнке - частое явление?  - переспросила Ева.
        - В рагу,  - перебил Еву капитан Зобов.
        - Что?  - недоумевающе посмотрела на Зобова Тайнова.
        - В рагу. Тушёнка и рагу - это разные блюда. Тушёнка состоит только из мяса, а для того чтобы приготовить рагу, нам необходимы овощи, корнеплоды, например картошка, и мясо, например человеческая рука.
        - Денис?!  - возмущённо крикнул Астахов.
        - Просто для Евы Александровны этот факт очень важен, я решил уточнить.
        - Молодец, Зобов,  - Ева отвернулась от Дениса и стала общаться непосредственно с Астаховым.
        - Давайте подождём отпечатки пальцев,  - доедая шоколад, парировал Астахов.
        - Не будет у тебя никаких отпечатков,  - не сдавалась Тайнова.  - Если ты про отпечатки с банки, поверь мне: она чистая как слеза. Если ты про отпечатки с руки, то мне одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять, что там уровень мацерации такой, что хрен определишь хоть что-нибудь, не говоря уж об отпечатках.
        - У тебя есть ещё какая-то информация? Я правильно понимаю?
        - Есть,  - Ева достала телефон из кармана куртки.  - Я звоню Астову.
        - Астову?!  - в один голос удивлённо произнесли оба мужчины.
        - Господа, мы в дерьме!  - на бегу прокричала Ева, уже приближаясь к своей машине.
        Глава 5. Битва
        - Где твои воспоминания?
        - Там, откуда им никогда не выбраться.
        - Зачем?
        - Так будет лучше.
        - Для кого?
        - Я не знаю, знаю только, что так лучше… Кто ты?
        - Я тот, кто здесь с тобой.
        - Мне знаком твой голос…
        - Я знаю… Он там же, где воспоминания…
        - Этот дом…
        Она стояла посреди большого холла, зная: если обернётся, за спиной будет дверь. Ей хотелось убежать, но она не могла. Она слышала этот голос. Он звал её.
        Один шаг в сумраке комнаты глухим эхом потревожил спящее лоно дома. Окружающая обстановка - этот ночник на столе-раскладушке, этот телефон с круговым циферблатом. Всё так знакомо.
        - Я здесь с тобой,  - снова она услышала голос, доносившийся со второго этажа двухэтажного ветхого частного дома.
        В трансе Ева пошла на звук. Она преодолела холл, завернула за угол и увидела маленькую лестницу, ведущую на второй этаж.
        - Я здесь с тобой,  - неумолимо продолжал звать голос.
        Девушка поднялась и осмотрелась. Что-то промелькнуло в коридоре второго этажа. Раздался странный звук, словно маленькие босые ножки стучали по холодному ламинированному полу. Из дальней комнаты доносился смех.
        Не отдавая себе отчёта в своих действиях, находясь под властью невидимых сил, Ева подошла к закрытой комнате. Всё внутри неё сжималось, воля сопротивлялась, но она открыла дверь и сделала шаг в неизвестность. Мрак ночи расступился, открывая взору нечто поистине страшное.
        В комнате находилась она. «Неизвестная», абсолютно нагая, стояла вся в крови посередине спальни. В её животе зияла огромная дыра, её раны кровоточили. В немом молчании она тянула свои испачканные землёй и кровью руки.
        Не в силах оторвать взгляда от «Неизвестной», всё ещё находясь в оцепенении, девушка краем глаза заметила что-то ещё. Мимолетное движение, еле различимый шорох. В комнате был кто-то ещё.
        Из тени дальнего угла комнаты медленно приближалась невысокая фигура.
        Абсолютная тишина, минута ожидания.
        Ева не шевелилась, боясь, что от малейшего движения это нечто набросится на неё. Она ждала до тех пор, пока бледные, пробивающиеся сквозь занавешенные окна лучи луны не осветили лицо этой искорёженной фигуры. С ужасом в глазах Тайнова отшатнулась, она бы закричала, если бы смогла дышать. Как персонаж из фильма ужасов, существо передвигалось на руках, волоча по полу верхнюю часть своего окровавленного тела.
        Теперь Ева видела, теперь она понимала, что на неё смотрит «Георгин». Эта девушка пыталась говорить, но из разорванного рта доносились только хриплые звуки искорёженной гортани.
        Тайнова попятилась, но призрачные руки не отпускали! Не отпускали до тех пор, пока в голове не появились голоса. Голоса, которые разрывали всё её существо. Голоса, которые она была не в силах остановить:
        - Останови его! Будут ещё!
        - Ты должна помочь! Останови его!
        Ева открыла глаза.
        Будильник на телефоне. Сумрачное утро.
        Взглянув на часы, Тайнова поняла, что спала всего час. Ночные кошмары и отсутствие нормального сна никак не помогали ей справиться с нарастающей болезнью. Нужно было собираться.
        Ночью она всё же позвонила Астову, и он вяло согласился, что дело вышло из-под контроля. Поэтому сегодня в девять часов утра в следственном комитете в кабинете самого Астова собирались следователи, чтобы вершить судьбу города.
        Усилием воли Тайнова зашла в ванную комнату.
        Зеркала не врут, они никогда не врут. И сейчас своим безмолвным отражением зеркало показывало всё: красные опухшие глаза, бледное осунувшееся от болезни лицо, нервный тик и впавшие щёки. Ева больше походила на пациента психиатрической больницы, чем на человека, готового взять сложное дело.
        «С этим нужно что-то делать,  - рассматривая своё отражение, сокрушалась Тайнова.  - У меня и так не лучшая репутация среди «мужей» комитета, но сегодня если я буду выглядеть так, то дело мне точно не отдадут. Какие у нас есть варианты?»
        А варианты были настолько малы, насколько малы шансы вылечиться за три часа. Тайнова достала из аптечки все имеющиеся у неё лекарства: капли в глаза, в нос, антибиотики, жаропонижающие, болеутоляющие. Приняв все лекарства сразу, Ева запила их двумя литрами воды и чаем. Всё это помогло немного исправить внешний вид, но не внутреннюю боль, но Тайнова была готова к бою.

* * *
        - По вам часы можно сверять, Ева Александровна,  - со злорадной усмешкой произнёс Громов, когда она входила в кабинет начальника следственного управления.
        Про себя Тайнова отметила, что никаких перемен в облике Громова не произошло: блестящая лысина, желейный второй подбородок - всё было на месте.
        - А вы все пришли раньше, как я посмотрю. Надеюсь, не для того, чтобы успеть обсудить меня.
        - Это вышло совершенно случайно, Ева Александровна. Присаживайтесь,  - вмешался в диалог Астов.  - Не стоит с порога нападать на коллег.
        - Кто-то умный давно заметил, что лучшая защита - это нападение,  - натянув формальную улыбку, произнесла Ева.  - Приветствую вас, господа. Все присутствующие уже ознакомились с некоторыми деталями дела, ради которого мы собрались?
        Все синхронно кивнули.
        Ещё только войдя в кабинет, Ева неприятно удивилась присутствию трёх нежданных так называемых коллег: первый - помощник Астова, Юдин Анатолий Анатольевич. Не самая приятная личность. Изворотливый, ушлый, скользкий человек, но, чего нельзя было отрицать, энергичный и очень сообразительный. Внешне он походил на ужа и одновременно на деятеля финансовой сферы конца девятнадцатого века - это из-за круглых очков, больше похожих на пенсне.
        Второй персонаж - старший следователь Адмиралтейского района города Панин Максим Олегович. Вот его-то Ева хотела здесь видеть меньше всего. Он всегда казался ей слишком высокомерным, хотя другие, не замечая этого качества, считали его уверенным в себе, харизматичным и дипломатичным человеком. В свои сорок лет он выглядел весьма хорошо: подтянутый крепкий мужчина среднего роста. Его волосы жгуче-чёрного цвета без намёка на седину (хотя Тайнова была уверена, что он их красит) всегда безупречно уложены. Астов часто в неофициальных беседах с Евой говорил: «Твой талант скрестить с дипломатией и хладнокровием Панина, то ты таких успехов добилась бы уже!» В целом Максим Олегович слыл хорошим следователем, в его багаже немало громких раскрытых дел, но что-то неуловимое в этом человеке подсказывало Еве, что эти дела раскрывались не ради «торжества справедливости и закона», а ради «торжества Панина», ради хвалебных статей и репортажей, ради славы и признания. Конечно, можно сказать: «Не важно, какие цели преследует служитель закона, раскрывая дела, важно, чтобы раскрывал». Но не все преступления приносят
славу и не все являются громкими, а если это так, то и заниматься ими, по мнению Панина, не стоит, ведь для этого есть более мелкие сошки. Панин сидел с лицом, преисполненным важности и сосредоточенности. И сейчас за этим столом он являлся самым опасным игроком для Евы. Она понимала, что он хочет взять дело, и она никак не могла позволить ему этого сделать.
        Третьей неожиданностью стал Веркин. Следователь по тому же вверенному району, что и Ева. Что он тут делал, Тайнова совершенно не понимала.
        Также в этом кабинете присутствовали уже знакомые Громов, Астахов и Зобов. Мысленно Ева порадовалась тому факту, что среди этой стаи врагов у неё всё же есть союзники.
        - Я попросила Вениамина Викторовича провести это экстренное совещание по нескольким причинам: первая,  - Тайнова разложила бумаги с материалами расследования перед собой на столе,  - у нас три весьма жестоких и при этом весьма странных убийства. Вторая причина: я уверена, что эти убийства совершил один и тот же человек, что достаточно красноречиво говорит нам о появлении в городе нового маньяка.
        - Ева Александровна,  - присоединился к обсуждению Панин,  - конечно, изучить вплотную материал нам пока не удалось, но то, что я смог понять из рассказов своих коллег: ни жертвы, ни способы убийств не указывают на почерк одного, скажем так, «убийцы». На данный момент практика действий серийных убийц достаточно широко изучена, и мы знаем, что удовлетворение данные личности получают от убийства определённого типа жертв или от определённых манипуляций с жертвами. А тут три разных почерка, хотя, не буду спорить, весьма необычных.
        - Господин, Панин, я здесь именно для того, чтобы убедить вас в обратном. Сходства есть,  - Ева достала заранее подготовленный беглый отчёт и протянула его Астахову.  - Алексей Юрьевич, передайте, пожалуйста, это Виктору Вениаминовичу. А это вам,  - Тайнова раздала копии документа сидящим за столом мужчинам.  - Я выделила два сходства среди жертв, но начну не с первого, а со второго. Итак, второе, что бросается в глаза,  - это постановочная театральность, которую преследовал убийца, оставляя тела жертв на местах их обнаружения. «Моя» жертва, назовем её «Неизвестная», была обнаружена в посадках кустарника недалеко от католического храма, с одной стороны, это место плохо просматриваемое, но с другой - достаточно посещаемое прихожанами церкви. Это даёт мне право сделать вывод, что убийца хочет, чтобы тело обнаружили, но не хочет, чтобы это произошло сразу, по понятным нам причинам. То же наблюдается и в случае других жертв. Оба места - это пустыри, хотя там часто гуляют люди со своими домашними питомцами либо проходят, срезая путь домой. Теперь обратим внимание на характер расположения самих тел:
«Неизвестная» лежала на животе, её голова располагалась на аккуратно сложенных вещах самой девушки. Убийца не просто выкидывает тело, наоборот, он проводит ряд манипуляций, чтобы расположить тело девушки как можно удобнее и красивее с точки зрения его больной психики. Господин Громов, я так понимаю, что в вашем случае было нечто похожее?
        - Да,  - Илья Сергеевич откашлялся.  - Жертва была полностью нагой, расчленена и напоминала разобранную куклу. Каждая конечность, а также голова располагались на расстоянии пяти сантиметров от туловища, само туловище расчленено пополам, каждая часть которого также находилась на расстоянии пяти сантиметров друг от друга.
        Ева уже открыла рот, чтобы задать этот же вопрос Астахову, но тот её опередил:
        - В моём случае трудно сказать, что мы обнаружили именно тело. Его-то как раз мы сейчас ищем, но если отталкиваться от такой точки зрения, то по предварительным показаниям свидетельницы банка с, кхм, рагу стояла на камне, что и привлекло её внимание.
        - Это всё интересно и, повторюсь, нетипично,  - вмешался Панин,  - но определённо, для того чтобы связать дела, нужно что-то большее. Вы согласны, Виктор Вениаминович?
        Астов выглядел весьма обеспокоенным, раз за разом перелистывая страницы отчёта. Он никак не отреагировал на заданный ему вопрос, а лишь глухо произнёс:
        - Продолжайте.
        - Максим Олегович,  - обратилась Тайнова к Панину,  - вот вы, уважаемый следователь города, да что там города, страны! Скажите, пожалуйста, после тяжёлых будней раскрытия преступлений в свободные вечера или выходные дни вы, случайно, не занимаетесь изучением биографий известных маньяков прошлого?
        - Нет, всё это я успеваю делать на работе,  - широко улыбаясь, ответил Панин.  - Обычно я стараюсь проводить больше времени с семьёй. А к чему вы клоните?
        - И кого вы изучали? Можете назвать их фамилии?
        - Чикатило, Сливко, Головкин.
        - А из иностранных?
        - Я не понимаю, к чему этот диалог?  - заметно нервничая, но всё же достаточно спокойно парировал Панин.
        - Вы хотите больше доказательств, я вас к этому подвожу. Первая жертва - «Неизвестная»  - её ранения…  - не успела договорить Тайнова, как её прервал Громов:
        - Всё же не первая, если мы рассматриваем эти убийства в рамках одного дела, а вторая. «Моя» жертва, судя по данным экспертизы и степени разложения тела, была убита раньше, просто обнаружили её позже.
        Тайнова с изумлением посмотрела на Громова.
        - Вы мне не говорили об этом раньше.
        - И не должен был. Это конфиденциальная информация, рассказывать обо всех тонкостях расследования я не имею права, или, наоборот, имею право не рассказывать даже вам!  - на два последних слова Громов сделал недвусмысленное ударение, как бы намекая на «особое» положение Евы.  - Пока дела не объединены, я вообще мог ничего не рассказывать. Тем более всегда есть вероятность того, что вы, госпожа Тайнова, слетите с катушек и будете совать свой нос туда, куда не стоит. Как бывало раньше,  - Громов попытался представить свою последнюю реплику в виде шутки, но ему это плохо удалось.
        - Хорошо,  - Тайнова уже представила, как заталкивает чашку из-под кофе ему в гортань, но внешне старалась оставаться хладнокровной.  - Первая жертва, почерк - «Чёрный георгин»  - убийство девушки в окрестностях Лос-Анджелеса в 1947 году,  - Ева кинула на стол несколько распечатанных фотографий.  - Что-то напоминает, правда? Вторая жертва, почерк - «Хирург»  - серия убийств девушек в 1987 году также в Америке. Также что-то напоминает. Следом дело некого Фиша, серийного маньяка-каннибала, который расчленил, приготовил рагу и съел нескольких подростков. Три дела, три жертвы, убитые тем же способом, что жертвы прошлого. Вы всё ещё считаете, что это банальные совпадения? По вашей логике, уважаемые коллеги, у нас три разных убийцы, только один любит расчленять, второй - резать и насиловать мёртвые тела, а третий - готовить рагу из отрезанных рук, и всё это в одно время. Да у нас не культурная столица, а столица садистов!
        Тайнова хотела продолжить свою тираду, как совершенно случайно в этот самый момент наткнулась на пронизывающий взгляд из-под сверкающих линз очков главного помощника. Она поняла, что незаметно для себя почти перешла на крик, а сейчас никак нельзя допускать, чтобы хоть кто-то, а особенно Астов, усомнился в эмоционально-психическом здоровье Евы и, как следствие, в её способности взять это дело.
        - Ева Александровна,  - спокойным ровным тоном, чеканя каждое слово, произнёс Юдин,  - с вами всё в порядке? Вы кажетесь больной. Такое ощущение, что…
        - Со мной всё хорошо.
        - Вы слишком эмоциональны сегодня. Я бы даже сказал, излишне эмоциональны.
        - Приношу свои извинения. У вас будут вопросы?
        - Действительно, Ева Александровна достаточно ясно выразила своё мнение по данному вопросу. Я думаю, нам стоит обсудить, как действовать в сложившейся ситуации. Итак, ваши мнения, коллеги.
        Первым заговорил, естественно, Громов:
        - Моё мнение, уж извините меня за прямолинейность, но это бред. Вот как всё это вижу я. Случай с рукой в банке - это банальная бытовуха: два запойника не поделили последнюю бутылку водки, и один из них зарезал другого, а когда осознал, что натворил, то расчленил труп и запихал части тела во всё, что было под рукой, в том числе в банку с закуской, а именно с рагу, и растащил всё по разным частям города. Случай с «Неизвестной»  - банальное изнасилование, а все последующие манипуляции - это попытка запутать расследование. Ну а моя клиентка явно имеет какой-то религиозно-сатанинский подтекст. Я склоняюсь к причастности к этому делу группы лиц, возможно, у нас появилась новая секта. А то, что вы говорите, уж простите, явно притянуто за уши. Соглашусь-ка я с Юдиным. Вы, Ева Александровна, маниакально настроены и явно не здоровы. Виктор Вениаминович, я категорично против. Если мы примем решение действовать в одном ключе и будем искать одного человека, то можем окончательно запутаться, а трое преступников будут безнаказанно разгуливать по улицам города.
        - Я вас услышал, Громов. А вы что скажете, Анатолий Анатольевич?  - линзы Юдина зловеще сверкнули.
        - Я поддержу Илью Сергеевича. Всё слишком, как это получше сказать, вычурно. Получается, что мы имеем дело с человеком, подробно изучающим автобиографии зарубежных маньяков или нераскрытые убийства и потом совершающим эти убийства по той же самой схеме. Каков его посыл? Что он от этого получает? Уж точно не сексуальное удовлетворение, как я понял, только одна девушка была изнасилована, а третья жертва - вообще мужчина. Тогда зачем он изнасиловал эту девушку? Я считаю, что на данный момент нужно сосредоточиться и искать трёх разных лиц. Но, как бы прагматично и ужасно это ни звучало, необходимо ждать четвёртую жертву, возможно, тогда всё станет ясно. Таков мой ответ.
        Всё это время Тайнова с ироничной улыбкой смотрела на говорящих коллег, и чувство всепоглощающего отвращения к этим людям всё больше овладевало её существом.
        - А я думаю, что ничего не нужно ждать, необходимо действовать. Это серийник. Ева Александровна не успела упомянуть одну деталь. Все три места обнаружения тел не являются местами преступлений. И это немаловажная деталь - это ещё одно звено в связке этих дел… Зачем насильнику, как вы сказали,  - кивком головы указывая на Громова, продолжил Астахов,  - насиловать в одном месте, а потом перетаскивать труп? Это уже не банальное изнасилование, опять же, как вы выразились, Илья Сергеевич. И где улики, где ДНК, где выделения? У меня на банке нет ни одного отпечатка пальцев, ни одного! Кроме отпечатков свидетельницы. А у вас, Илья Сергеевич?
        Громов решил воздержаться от ответа.
        - Я полностью поддерживаю Тайнову,  - подытожил Астахов.
        - А вы что скажете, Зобов Денис Владимирович? Насколько я знаю, вы первым прибыли на место.
        - Да, Виктор Вениаминович. Правда, когда я увидел руку в рагу, первым делом подумал о Спесивцеве, который вместе со своей матерью и сестрой скармливали своих жертв собакам, но и Фиш тоже подходит. Думаю, Ева Александровна права.
        - Ну, надо же, два голоса за, два - против,  - улыбнулся Панин.  - Чувствую себя вершителем судеб. Извините меня за мою фамильярность, но слишком уж накалилась атмосфера. Всё это дело пока выстраивается на предположениях и совпадениях. Конечно, не хватает точной криминалистической идентификации, но…  - Панин выдержал паузу,  - но, смотря с вершины своего опыта в работе следственного управления, я осознал одно: когда слишком много совпадений, это уже не совпадения - это истина. Да, возможно, у нас новый и достаточно неординарный серийный убийца. Но последнее слово за вами, генерал Астов.
        Астов сделал глубокий вдох и такой же глубокий выдох. Ещё раз пролистал отчёт, постучал пальцами по столу и затем водрузил свой тяжёлый взгляд на Еву.
        - Я так понимаю, Ева Александровна, вы хотите вести это дело.
        - Я хочу вести это дело и лично составить СОГ.
        - Ну, естественно!  - вскричал Громов, ударяя ладонями по коленям.  - Тайнова хочет лично составить СОГ.
        - Не волнуйтесь, Громов, вас в ней не будет,  - парировала Ева.
        - Коллеги, успокойтесь,  - с присущей дипломатичностью прервал начинающийся спарринг Панин.  - Мы ещё не определили, в каком направлении двигаться, а уже делим место гида. Давайте позволим договорить Виктору Вениаминовичу.
        - Ну что же. Возможно, это будет ошибкой, но мы будем расследовать данные случаи в рамках одного дела. Ищем лицо или группу лиц, которому или которым инкриминируются убийства трёх человек. Ответственным за расследование назначается старший следователь Тайнова Ева Александровна и…
        - Извините, что перебиваю, но вы уверены, что у капитана Тайновой достаточно опыта, чтобы вести столь сложное дело? Просто её возраст говорит об обратном.
        - Майор Панин, о моём опыте говорит мой послужной список, а не мой возраст.
        - Кстати, о послужном списке. У меня есть интересная информация,  - Панин достал из своего кейса жёлтую папку,  - где говорится о некоем Фролове Андрее, который был задержан за избиение и изнасилование нескольких девушек. Данный подозреваемый обвинял оперуполномоченного Тайнову Еву Александровну в избиении и причинении ему тяжких телесных повреждений. Цитирую: сломан нос, челюсть и два ребра. Это даёт мне право полагать, что вы, Ева Александровна, эмоционально не стабильная личность, и мы не можем так рисковать в этом сложном деле.
        - Господин Панин, а вы, видимо, не умеете читать. В этом вашем досье, случайно, не написано, что задержанный Фролов в дальнейшем отказался от всех своих обвинений и письменно подтвердил, что свои многочисленные травмы он получил вследствие неудачного падения? Его объяснительная была запротоколирована и приобщена к делу. А касаемо опыта, то в вашем случае его предостаточно только в общении с журналистами, чем, я надеюсь, в дальнейшем вы и будете заниматься, если потребуется,  - Ева спародировала улыбку Панина и села на стул.
        - Дело будет вести Ева Александровна. Вся новая информация по данному вопросу должна незамедлительно поступать к ней. Капитан Тайнова, вы можете привлечь к расследованию этого дела всех необходимых людей. А сейчас я вынужден вас оставить. Если у вас остались вопросы для обсуждения, вы можете воспользоваться моим кабинетом, но не задерживайтесь.
        Астов встал из-за стола, вслед за ним поднялись и остальные, и, когда поравнялся с Паниным, добавил:
        - А вы, подполковник Панин, проявляйте больше рвения в раскапывании дел, нежели в подкопах под своих коллег,  - Астов похлопал коллегу по плечу и вышел из кабинета.
        Когда входная дверь в кабинет захлопнулась, разговор начала Тайнова:
        - Веркин, вы свободны.
        - Слава богу! Я вообще не понял, какого хера я тут делал.
        - Алексей Юрьевич, вы готовы заниматься этим расследованием?
        - Конечно. Поиск тела уже идёт. Буду тормошить криминалистов с экспертизой. Как только получу хоть какую-то новую информацию, я вам сообщу.
        - Денис Владимирович, я очень ценю вас как сотрудника полиции и ваш талант.
        - Вы можете на меня рассчитывать.
        - Громов, я хотела бы, чтобы вы передали все материалы по делу «Георгин» мне и следователю Голове. По вашему делу будет работать он.
        Громов еле заметно кивнул и покинул кабинет, не произнеся больше ни слова.
        - Если, капитан, вам понадобится помощь от меня или от моего отдела, то я назначу следователя Коровина. Удачи,  - Панин собрал все бумаги со стола и последовал вслед за Громовым.
        - Зобов, будь сегодня и все последующие дни на связи, а пока разошли ориентировку.
        - На кого?
        - Не на кого, а на что. Разошли информацию, чтобы про все необычные случаи убийств, изнасилований и так далее незамедлительно сообщали мне. Оставь мой номер телефона. Звонить в любое время суток. И как бы слова Юдина ни были ужасны, но, чтобы сдвинуться с мёртвой точки, нам действительно нужен новый труп.
        И он не заставил себя долго ждать…
        Отголоски прошлого
        - Впервые вижу настолько грустного человека в процессе поедания пончика.
        Из грустных размышлений о событиях предстоящего вечера девушку вывел незнакомый мужской голос. Она подняла голову и посмотрела на человека, лицо которого ей никак не удавалось рассмотреть из-за жгучих лучей весеннего солнца.
        - Мы знакомы?
        - Пока нет, но это можно исправить. Я Питер,  - молодой человек присел на лавочку рядом с печальной незнакомкой.
        Теперь она могла хорошо его рассмотреть: светлые волосы, аккуратно уложенные в причёску, соответствующую современным тенденциям моды. На худощавом лице расположились широкие брови, которые громоздко нависали над голубыми глазами, и тонкие губы, расплывающиеся в белоснежной улыбке. Но самой отличительной чертой этого лица, которая сразу бросилась в глаза, были чёрные, ярко выраженные круги под глазами.
        Девушка совсем не планировала заводить новых друзей и тем более с кем-либо флиртовать, но беседа с незнакомцем ей казалась лучшей альтернативой, чем убийственная дорога домой. И выбор был сделан незамедлительно.
        - Я Надя. Очень приятно.
        - Ого. Не ожидал. Интересное, необычное имя, как и акцент.
        - Для вас необычное, для страны, где я родилась, вполне обычное.
        - И что это за страна?
        - Угадайте.
        - Я не силён в таких шарадах, вот поймать и обезвредить преступника - это я запросто, а подобные загадки не для меня.
        - Тогда, я думаю, это не важно. Или важно?
        - Говоришь как шпионка из Советского Союза. Ах-ха-ха,  - парень рассмеялся над собственной шуткой, и Надя в ответ слегка скривила уголок своих пухлых губ, изображая улыбку, лишь для того чтобы казаться вежливой.
        - Не шпионка.
        - Так вот почему грустная, потому что не шпионка?
        - Потому что провалила контрольную по химии. Вторая пересдача была, вторая и последняя.
        - Брось, из-за этого? Всего лишь? На химии жизнь не заканчивается!
        - Для тебя, может, и не заканчивается, но если твой папа - гениальный ученый всё из того же Советского Союза, и Соединённые Штаты Америки сделали многое, чтобы перевести его сюда работать, то заканчивается. Очень даже заканчивается.
        Мужчина изумлённо смотрел на свою собеседницу, не решаясь проронить больше ни звука. Надя привыкла к такой реакции всех своих знакомых, когда они узнавали, из какой страны она приехала, и знала, что дальше всё будет происходить по двум вероятным сценариям: первый - человек вежливо улыбнётся, скрывая отвращение к ней и ко всему Советскому Союзу, скажет «понятно» и больше никогда с ней не заговорит, или второй сценарий - воодушевится и будет до потери пульса расспрашивать всё про агрессивную, по его мнению, страну с её ядерными ракетами, огромными медведями, постоянным холодом и водкой. Надя была готова к этому и ждала, когда оцепенение нового знакомого пройдёт.
        - Да я счастливчик! Познакомился с дочкой гениального безумного профессора. Твой отец как Лекс Лютор или что-то вроде того?  - девушка не знала, кто такой Лекс Лютор, и теперь боялась выглядеть глупой в глазах парня, который всё больше и больше нравился ей.
        Она смущённо улыбнулась и отвела взгляд. Повисло неловкое молчание, которое длилось целую вечность, целых пять секунд.
        - Ну, рад был познакомиться. Мне пора. А ты не грусти, всё же химия - это не вся жизнь.
        Молодой человек поспешно встал с лавочки и, не сказав больше ни слова, неспешно побрёл на другую сторону улицы.
        «Не очень-то и хотелось,  - раздосадованно думала девушка, смотря вслед Питеру.  - Молодец, Надя, так держать. В следующий раз не здоровайся, а с ходу говори, что родилась в СССР, так хоть избежишь бестолковых разговоров и заодно умрёшь старой девой. Да что за день сегодня такой?!»
        Надя выкинула недоеденный пончик и угрюмо побрела домой. Она знала, что скажет отец с грозным выражением лица и нескрываемой злобой в глазах: «Я знал, что ты бестолочь, вот был бы жив Петя. Вот он бы…» Дальше он никогда не договаривал, просто уходил к себе в кабинет, где он проводил всё своё свободное от работы время. А мама подойдёт, погладит по голове с выражением на лице «в следующий раз всё получится». А ничего в следующий раз не получится. Наука никогда не интересовала Надю, никогда не поддавалась ей. Как же ей опостылела вся эта учеба и эта жизнь.

* * *
        На следующий день после учебы Надя всё же решила нормально поесть пончиков на любимой скамейке под греющими лучами солнца. Она спешила попасть в кафе до четырёх часов, так как обычно после четырёх её любимых пончиков уже не оставалось. Она хоть и была сладкоежкой, но сладкоежкой разборчивой. Все подряд сладости не ела, считая себя своеобразным гурманом в мире выпечки. Это пристрастие сказывалось на её фигуре, но ей было всё равно, она не собиралась отказывать себе в маленьких и таких любимых радостях.
        К счастью, в кафе почти не было людей. В очереди стояло всего два человека, и они оба заказывали американо без кофеина.
        - Мне два пончика с вишнёвой глазурью,  - протягивая несколько долларов кассиру, сказала Надя.
        - Сегодня ты не успела. Последние пончики пару минут назад купил весьма симпатичный парень,  - подмигнув девушке, сказала мама Джо, пятидесятилетняя добродушная леди с хитрыми глазами. Эта была хозяйка кафе, собственно, кафе и называлось «Мама Джо».  - А тебя, случайно, не Надя зовут?
        Девушка удивилась, несмотря на то что она была постоянным гостем этого кафе и хорошо знала весь персонал, но своего имени она никогда не называла да и ни с кем особо не разговаривала.
        - Да. А как вы узнали?
        - Мне сказал тот самый молодой человек и ещё попросил, чтобы я тебе передала, когда ты придёшь, что он ждёт тебя на вашей лавочке с грустными пончиками. На твоём месте я бы пошла на встречу,  - в очередной раз подмигнув, игриво дала свой совет хозяйка кафе.
        Сердце бешено застучало в груди. Надя, конечно, старалась взять себя в руки, но самообладание напрочь покинуло её. По пути к лавочке она несколько раз поправила свою густую косу, в колледже над ней часто смеялись из-за причёски, но отец не разрешал ей носить другую. Она увидела на скамейке знакомого парня, только в этот раз в его одежде было нечто странное, издалека из-за плохого зрения она не смогла рассмотреть, что именно. Было похоже, что он одет в какую-то форму, и, только подойдя ближе, она поняла, что это форма полицейского.
        - Привет, Надя! Рад, что ты пришла. Я купил твои любимые пончики.
        - Здравствуйте. А как вы узнали, что они мои любимые?
        - Ты же их вчера ела, а люди обычно едят то, что им нравится.
        - Спасибо,  - принимая из рук Питера пончик, застенчиво произнесла Надя.  - Я могу сесть?
        - О, конечно, конечно! Да, джентльмен из меня отвратительный.
        - Я думала, что после вчерашней беседы мы больше никогда не увидимся, ты так поспешно ушёл.
        - Я подумал, что если твой отец тебя всё-таки убьёт, то меня будут допрашивать как свидетеля, а я не хотел в этом участвовать,  - снова смеясь над собственной шуткой, сказал Питер.  - Но так как ты всё ещё жива и опасность миновала, я решил продолжить общение. Так ты учишься в колледже?
        - Да, в Колумбийском. А ты полицейский?
        - С чего ты взяла?  - Надя вопросительно смотрела на Питера.  - А, ты про форму? Да это сценический костюм, как раз иду на девичник. Я стриптизёр,  - Надя продолжала недоумевающе смотреть на парня, не зная, как реагировать на его слова.  - Я несу чушь. Извини. Всегда так себя веду, когда нервничаю. Да. Я полицейский. Уже несколько лет как закончил полицейскую академию и служу на благо родины. А Колумбийский колледж - это очень круто!
        - Наверное. Круто для моих родителей, но я не этого хотела.
        - А чего?
        Ответить на этот вопрос девушка не могла. Она сама не знала, чего хотела, но точно не этого. Надя решила мягко сменить тему разговора:
        - А тебя не смущает, что мои родители - выходцы из страны, с которой ведётся холодная война?
        - Пусть это смущает политиков и руководителей моей страны. Здесь демократия, и все имеют равные права, то есть, понимаешь, здесь все равны. Я наоборот рад, что твой отец решил трудиться на благо моей страны. То есть, понимаешь, он нам помогает, и я благодарен, тем более я благодарен ему за такую красивую дочь.
        - Спасибо,  - пухлые щёки постепенно покрывал багровый румянец. Ей редко делали комплименты представители противоположного пола, а этот парень обладал какой-то всепоглощающей харизмой. Он не был красавцем, и чёрные круги под глазами даже немного пугали, но он был слишком обаятельным, чтобы обращать внимание на изъяны.  - А тебе разве можно уходить с поста?
        - По секрету скажу: нельзя, но меня прикрывает напарник. И мне уже пора бежать, как ты смотришь на то, чтобы мы вечером встретились и погуляли где-нибудь?
        - Это невозможно,  - не веря своим ушам, сказала Надя. Эти слова вырвались на автомате, и теперь она стремительно пыталась всё исправить.  - То есть я очень бы хотела, но у меня очень строгий отец. Он не отпустит меня с незнакомым парнем.
        - Нет проблемы. Скажи мне, где ты живёшь, и я отпрошу тебя у твоего папы, мамы, брата, да у кого угодно.
        - Ты готов познакомиться с родителями на первом свидании… То есть если это свидание… Нет… Я хотела сказать… Ты хочешь отпросить меня?
        - Это нормально, что отец боится отпускать свою дочь с незнакомцем в огромном городе. Я просто приду, представлюсь, я не собираюсь ужинать у вас или ещё что.
        - Думаю, это может сработать, особенно если ты с порога скажешь, что полицейский.
        - Значит, стоит испытать удачу. Так ты скажешь мне, где живёшь?
        Глава 6. Собрать всё воедино
        Неоднозначная победа. Хотя в жизни всё неоднозначно: для одного приз, для другого проигрыш, для одного жизнь, для другого смерть. Всегда кто-то стоит на вершине мира, вымощенной на костях менее удачливых. И что тому виной? Да, жизнь слишком случайна. Мы можем думать, что контролируем её, но это фальшь. Фальшь, навязанная нам с раннего детства нашим же окружением.
        Тайнова шла к машине, на ходу набирая номер телефона Левина, она понимала, что лучше сейчас поехать к себе в кабинет и разложить по полочкам всю вновь полученную информацию, но время слишком торопило её. Ей для начала хотелось закрыть все вопросы со священником этой несчастной церкви, где по воле злого случая обнаружили тело девушки.
        Левин долго не решался брать трубку, и Ева понимала, почему. Она твёрдо знала, что он вчера так окончательно и не допросил отца Брендана.
        Наконец на том конце воображаемого провода раздался недовольный голос Чекушки.
        - Привет, это Тайнова.
        - Привет. Слушай, я пытался вчера его допросить, но у них там сабантуй начался, что-то типа проповеди, не знаю, как у них это там называется, так что я…  - Ева не дала ему договорить:
        - Забудь. Тот список, о котором я тебя вчера просила, ещё у тебя?
        - Нет. Мне его не дали. Я же говорил.
        - Понятно. Больше не буду тебя отвлекать.
        - Так от меня больше ничего не требуется?
        - Нет. Спасибо. Пока.
        Тайнова надеялась застать священника на месте без лишних ушей. Она гнала на своей скромной машине по магистрали города. Мысли блуждали среди гор новой информации, пытаясь зацепиться за хотя бы одну существенную деталь, но, не находя её, снова рассыпались, перемешивались в бесформенную груду отдельных событий. Сказывалось и физическое состояние: болезнь, бессонница, бесконечная абсолютная усталость.
        «Нужно не забыть составить список обязательных дел и записать их в блокнот на телефоне. Если он не будет мне напоминать о еде и приеме лекарств, то я точно сдохну уже завтра вечером».
        С этими мыслями она подъезжала к церкви.
        На сей раз ей сопутствовала удача. Она заметила священника на подходе к главным воротам и поспешила окликнуть его:
        - Отец Брендан?!
        Мужчина в характерном для католического священника наряде обернулся на голос. По направлению к нему бежала знакомая девушка, ему казалось, что после их последней встречи она выглядела ещё более худой и осунувшейся. Подождав, пока девушка поравняется с ним, он доброжелательно ответил:
        - Следователь Тайнова, насколько я помню? Рад вас видеть… Снова.
        - Здравствуйте. Взаимно.
        - К нам приходил ваш коллега. Я не против, но долго ещё я буду подвергаться допросам?
        - Пока мы не раскроем убийство девушки, чей труп был найден неподалеку. Мы выяснили, кто она такая,  - Ева достала из кармана фотоснимок девочки и протянула священнику.  - Вы знаете эту девушку? Её зовут Иванова Олеся Константиновна,  - священник внимательно рассмотрел фото и отрицательно покачал головой.  - А её имя, может, вам кто-нибудь о ней рассказывал или упоминал на исповеди?
        - Я понимаю, к чему вы клоните. Но тайна исповеди на то и существует, чтобы оставаться тайной.
        - Серьёзно? Даже если этот человек - серийный убийца, наслаждающийся агонией своих жертв? Даже если он будет продолжать убивать женщин, детей?
        - Остановитесь. Я всё понял. В таких случаях бывают некоторые исключения из правил, и я бы помог вам, но я действительно ничего не слышал об этой девочке.
        - Тогда давайте поговорим ещё кое о чём.
        - Конечно. Пройдёмте в церковь.
        - Нет. Лучше погуляем вокруг.
        - Почему?
        - Боюсь, что начну разговаривать на латыни и извиваться в неестественных позах.
        Священнику не понравился юмор следователя, но он решил не придавать этому значения.
        - Хорошо. Можем и прогуляться, тем более что всевышний Отец сегодня подарил нам хорошую погоду.
        - Передавайте ему как-нибудь от меня спасибо. Вчера мой коллега хотел взять у вас список всех зарегистрированных прихожан церкви. Хочу заметить, что он достаточно большой. Скажите, среди них вы могли бы вспомнить кого-нибудь особенного, выделяющегося? Скажем, он слишком яростный последователь, всегда возбуждённо ведёт себя на проповедях или после них, хочет показаться самым истинно верующим. Или наоборот, слишком тихий, никогда не смотрит в глаза людям, приходит позже всех и уходит раньше всех. Иногда приходит просто посидеть, но когда видит вас, то старается сразу уйти. Он может быть слишком застенчив, неопрятно одет или даже грязным. Не припоминаете?
        - Из постоянных прихожан неопрятных и особо застенчивых нет. Все общаются между собой. Есть и такого рода люди, но они редкие гости, в основном бродяги. Заходят погреться. Из яростных, как вы сказали, последователей есть три человека. Один раз мне даже пришлось сделать им замечание, так как они начали ругаться и спорить, как правильнее интерпретировать одно из посланий от Матфея, но они женщины. Вы думаете, это могла сделать женщина?
        - Мы не исключаем никаких вариантов, пока не доказано обратное. Хорошо. Давайте поговорим не о прихожанах. Допустим, вы могли видеть у церкви странного человека, он мог долго стоять вблизи, смотреть на церковь и не решаться зайти.
        - Таких очень много. Понимаете, иногда люди боятся открыться Богу и церкви. Они хотят приблизиться к нам, их душа готова принять доброту и истинный свет, но их внутренние оковы самообмана и разума не дают им сделать этот шаг. И ещё мы живём в православной стране, и многие думают, что прийти в католическую церковь - это неправильно, но это только от незнания.
        - Отец Брендан,  - Ева запнулась.  - Кстати, у вас интересное имя. Вы его приняли, когда стали католическим священником? Так как оно уж точно не русское.
        - Нет. Я его получил с рождения. Мои родители тоже католики, они приехали сода из Англии. Отцу предложили здесь работу, от которой он не смог отказаться. Потом перевёз свою жену, и уже здесь через несколько лет родились я и мой брат. И, если честно, я влюблён в эту страну и в этот город, думаю, это судьба.
        - Интересная история. А ваш брат разделяет эту любовь?
        - Он переехал обратно в Англию.
        - Отец Брендан, иногда наше подсознание играет с нами в интересные игры. Оно может говорить нам намного больше, чем мы можем понять. Может посылать нам сигналы, которые мы не в состоянии верно расшифровать. Это что-то вроде интуиции или шестого чувства. Иногда мы можем общаться с человеком, внешне вполне привлекательным, но что-то внутри нас вызывает тревогу и говорит нам об опасности. Подумайте, у вас никто не вызывал таких чувств? Не обязательно сегодня или вчера и даже не в этом году. Постарайтесь вспомнить, может, года два-три назад вы кого-то встречали?
        - Ох. Это слишком сложно, я даже не знаю…
        - Не торопитесь. Подумайте. Подышите свежим воздухом и не обращайте на меня внимания. Давайте просто пройдёмся.
        Несколько минут священник шёл рядом с Евой, не говоря ни слова. Он полностью погрузился в свои мысли, нахмурив наполовину седые брови. Седина полностью покрывала и волосы на его голове, что выглядело весьма странно, так как священник казался ещё вполне молодым человеком для седых волос, не старше сорока лет. Отец Брендан обладал внушительным ростом и, как часто бывает у высоких людей, слегка сутулился. Он казался худым, но точно сказать что-либо о его фигуре было весьма сложно из-за рясы. Затем он резко остановился и изумлённо взглянул на Тайнову.
        - Это так странно. Я совсем забыл о том случае. Только это было давно, года три назад, может, больше. Я, как обычно, был в церкви. И вдруг увидел, что около ворот стоит мужчина спиной ко входу. Стоит очень странно, как в оцепенении, не шевелится. Я решил подойти, возможно, ему требовалась помощь. Но не успел я поравняться с ним, как он что-то сказал и плюнул на пол, а потом ушёл. Я не видел его лица, только спину. Он был в костюме коричневого цвета, высокий, крепкого телосложения. Но это всё, что я помню.
        - А что именно вас насторожило? То, что он сказал?
        - Скорее, что он плюнул. Это было сделано с такой ненавистью, выглядело так, словно этим действием он пытался выразить весь свой гнев. Как при ссорах люди иногда плюют, дабы показать, насколько они презирают обидчика. Не знаю, как объяснить.
        - А что он сказал?
        - Я точно помню слово «способ». Я был далеко, а он говорил почти шёпотом. Как бы про себя. То ли «найду способ» и потом ещё несколько слов, то ли «нашёл способ». Но слово «способ» он точно произнёс. Но больше ничего, он быстро ушёл, а я через несколько дней и вовсе забыл про этот случай, и, если честно, не знаю, почему вспомнил сейчас.
        - Спасибо. Это, возможно, поможет нам в будущем. Если вы увидите этого человека ещё раз здесь, незамедлительно позвоните мне,  - Ева протянула священнику свою визитку.  - И если среди прихожан или новых лиц вы заметите кого-то подозрительного, тоже звоните. Запомните: это может спасти жизни ни в чём не повинных людей.
        - Хорошо,  - священник принял из рук следователя карточку и внимательно посмотрел на неё, словно пытаясь запомнить номер.
        - И ещё одно. Мне нужен список всех прихожан вашей церкви.
        - Я уже говорил вашему коллеге, что чаще всего люди приходят сюда инкогнито. Они не обязаны говорить свои имена. Я могу дать вам список постоянных прихожан. Но это ничего вам не даст. В них я уверен.
        - Вы всё-таки составьте список. И как можно скорее.

* * *
        - Ева Александровна,  - кричала вслед Тайновой Татьяна, пытаясь нагнать её в коридоре,  - вам невозможно дозвониться.
        - Говори, что случилось.
        - Вам несколько раз звонил следователь Голова.
        - А почему не перезвонил мне на мобильный?
        - Он звонил, но говорит, что вы его выключили или он был недоступен.
        - Этого не может быть,  - Ева достала телефон из кармана плаща.  - Батарея села. Он оставил свой номер телефона?
        - Да, вот,  - Таня протянула Тайновой розовый листок с цифрами.
        - Спасибо,  - пробормотала Ева, открывая дверь своего кабинета.  - Таня, а где карта?
        Девушка занервничала и с опаской поглядывала на следователя.
        - Таня, не смотри на меня как на единорога. Где кар-та?
        - Какая карта, Ева Александровна?
        - Которая висела у меня на стене, вот здесь. Такая большая.
        - Такая разорванная и исписанная?
        - Она самая.
        - Я её выкинула.
        - А зачем?
        - Вы меня попросили её снять и выкинуть полгода назад.
        - Я на тот момент была вменяема?
        - Не знаю. По вам обычно это сложно определить.
        - Мне нужна новая, такая же большая.
        - Хорошо, я закажу в канцелярии.
        - Нет. Её принесут через год. Возьми деньги и сходи купи, потом поможешь мне повесить.
        - Хорошо,  - Таня взяла деньги и положила в карман своих узких брюк.  - А как срочно это нужно сделать?
        - Пять минут назад.
        - Поняла.
        - И купи ещё канцелярские гвозди и красную тонкую ленту.
        - Так точно, капитан.
        Тайнова не слышала последних слов своей помощницы, она уже набирала номер телефона следователя Головы:
        - Здравствуйте, Голова.
        - Здравствуйте. Долго я ждал звонка. Я назначен следователем по делу «Георгин», хотел передать вам всю имеющуюся информацию, но сейчас я уже еду на опознание тела жертвы. Сегодня прибыли её родители из Москвы. Вы хотите присутствовать?
        - Родители? Вы опознали личность жертвы?
        - Да. Я хотел вам заранее всё рассказать, но сейчас я уже на полпути в морг.
        - Через сколько назначено опознание?
        - Через двадцать минут.
        - О боги,  - Ева нервно вздохнула и покачала головой.  - Я не успею. Буду через час в вашем отделении. Прошу, не начинайте с ними беседовать без меня. И очень прошу, будьте повежливее, я не хочу, чтобы они думали, что едут на допрос.
        - Хорошо. Я постараюсь. Ева Александровна, но вам нет необходимости ехать к нам в отделение, я могу привезти родителей жертвы к вам.
        - Знаете что? Ваша фамилия вам подходит. Везите их сюда сразу после опознания тела.
        Ева отключила связь и откинулась на спинку стула, пытаясь вспомнить про важное дело, о котором она сегодня забыла.
        «Я ехала в машине и думала об этом. Нужно будет сделать что? Что-то важное? Я думала о том, чтобы не умереть и… Точно! Нужно поставить уведомления в ежедневнике на приём лекарств и пищи. Надо выпить антибиотики».
        Но в планы в очередной раз вмешался телефонный звонок.
        - Слушаю тебя, Зобов!
        - Капитан Тайнова, у меня для вас хорошие новости. Мы нашли прекрасный вздутый труп, он печально плавал по одному из каналов.
        - Здорово,  - печально ответила Ева.  - Надо не забыть купить по данному случаю праздничный торт.
        - Я знал, что вам понравится. Предполагаем, что это наш клиент. У него отсутствует кисть правой руки, но проблемы в том, что тело слишком долго находилось в воде и опознание может затянуться. Сейчас буду пробивать по базам пропавших за последнее время мужчин в возрасте от двадцати до тридцати пяти лет, может, удача мне улыбнётся. «Патолог» тоже обещал потрудиться. Буду держать в курсе дела.
        - А что там со свидетелем?
        - Она в шоке. Ещё раз повторила в точности всё, что говорила до этого. Пока у нас тупик. Будем надеяться на нашего пловца.
        - До связи.
        Тайнова подошла к пока ещё пустой доске и с грустью подумала о том, сколько на этот раз фотографий убитых девушек, детей, мужчин будет здесь висеть.
        - Сколько бы ни было, это всё равно слишком много. Но любому действию есть противодействие. Верно, Альберт Эйнштейн?  - вслух произнесла девушка и повесила три первых фотографии.
        - Итак, что мы имеем. Олеся, сбежавшая из детдома. Есть два предположительных варианта развития событий, приведших к твоей смерти. Первый: ты хотела встретиться со своим убийцей. Ты его знала, доверяла ему и поэтому абсолютно спокойно ушла с ним туда, где впоследствии он тебя убил. Второй вариант: ты, как утверждает твой друг, просто сбежала погулять, насладиться своеобразной свободой и тогда совершенно случайно встретилась с убийцей. Но почему ты пошла за ним? Ты была осторожна. Значит, он должен был чем-то привлечь тебя, но чем? Как он тебя контролировал? Наркотиков и других психотропных средств в крови обнаружено не было, хотя есть и такие, которые быстро выветриваются, но они стоят дороже и приобрести их в нашей стране очень трудно, если только ты не медик, химик или ветеринар. Ветеринар? Хм…  - Ева сделала запись в своём блокноте. Она почти всегда разговаривала вслух, начиная расследовать новое дело, так она старалась задействовать как можно больше чувств: слух, зрение, осязание. Ева верила в своё подсознание.  - Но как тогда ты ввёл этот препарат? Хлороформ? Сразу нет, тогда были бы ожоги
кожи и дыхательных путей. Тогда укол. Но видимых следов патологоанатом не обнаружил. Стоит ещё раз поискать? Хм… Возможно, он просто не заметил, мог свою роль сыграть человеческий фактор. Стоит заострить на этом внимание и поискать возможные раны от уколов на других жертвах,  - Ева сделала ещё одну запись.  - Чёрт, слишком сложно для второго варианта, исключать нельзя, но слишком сложно. Скорее всего, ты его знала, Олеся, знала и пошла за ним. Так почему ты никому о нём не рассказывала и не писала в дневнике? Хотела оставить что-то для себя или стыдилась чего-то? Ты ведь необычная девушка: умная, осторожная, с обидчиками агрессивная. Ты бы не доверилась любому. Так в чём его сила? Чем он тебя увлёк? Тем же, чем увлёк первую жертву?  - Ева посмотрела на второй снимок.  - Пока я тебя мало знаю, но ты совсем не похожа на Олесю. Во-первых, у тебя есть родители, которые живут в Москве. Ты явно старше и самодостаточнее. Зачем ты приехала в этот город? Из Москвы? Ты молода, значит, либо учёба, либо работа. А из Москвы сюда приезжают учиться и работать только либо конченые романтики, либо любители творческих
профессий. Художница? Возможно… Итак, девочки, у вас разные интересы, разные жизненные ситуации и мечты. Внешне вы совершенно не похожи. Так почему именно вы? Даже для подражателя нужны жертвы определённого психотипа. Так что же в вас его привлекло? Что между вами общего? Что нашёл он, чего не вижу я? А ещё ты,  - Тайнова смотрела на фотографию отрубленной или отрезанной, а это огромная разница, кисти руки.  - Ты сейчас самый загадочный персонаж данной истории: мужчина лет двадцати - тридцати пяти, и это всё, что сейчас можно про тебя сказать. Что тебя вообще связывает с девочками? Нет, ребята, вы все настолько разные, что не можете быть случайными жертвами. Он за вами долго следил, и вы как-то связаны, и я должна выяснить, как.
        - Ева Александровна? Я карту купила, а ещё я видела у входа в здание двух плачущих людей, думаю, они идут к вам. Вы ведь любите беседовать с рыдающими людьми,  - Татьяна стояла у входа в кабинет с огромным свитком бумаги.  - Так мы сейчас будем вешать карту?
        - Нет. Спрячь её пока у себя и сделай чай с какой-нибудь успокаивающей травой.
        - Травой?  - Таня недвусмысленно улыбнулась.
        - Прекрати. Ты знаешь, о чём я. Не знаю, с мятой или мелиссой, с чем там обычно пьют чай для успокоения?
        - Ева Александровна, у меня нет ни травы, ни мелиссы, ни чая! Вы постоянно пьёте кофе, как сумасшедшая, поэтому сейчас я беспомощна.
        - Так найди чай! Не беси меня, только не сейчас!
        - Ой, они уже идут. Удачи вам!
        Таня скрылась с огромным свёртком бумаги, и Ева надеялась, что она ушла на поиски чая.
        Через пару минут в холле приёмной Тайнова увидела их. Женщина лет шестидесяти находилась почти в бессознательном состоянии, глаза от постоянных слёз заплыли, а на веках прослеживались следы поражения кожи от неоднократных протираний платком. Она еле шла, и если бы не мужчина, который вёл её под руку, то точно бы упала. Сам мужчина был либо ровесником, либо старше женщины на пару лет. Он абсолютно седой, невысокого роста, но подтянутый для своих лет человек. Мужчина не плакал, но всё его тело, лицо, движения показывали внутреннюю борьбу агрессии с бессилием от утраты любимого человека. Тайнова училась, как вести себя в подобных ситуациях, но не знала, как им помочь. Не знала, как можно помочь родителям, которые только что лишились своего ребёнка.
        - Здравствуйте. Проходите.
        - Марина Викторовна, Владимир Алексеевич, это следователь Тайнова Ева Александровна. Ева Александровна, это Марина Викторовна и Владимир Алексеевич, родители Светланы,  - Ева поняла намёк Вадима, теперь она знала, что жертву звали Светлана.
        - Проходите, садитесь,  - Ева пригласила их в свой кабинет и, когда гости устроились, продолжила:  - Я не понимаю, насколько вам сейчас сложно, и не пойму до тех пор, пока сама не стану родителем, но всё же в данной ситуации вы должны понять и меня, если хотите наказать убийцу вашей дочери. Я хочу его найти не меньше, чем вы, на это у меня свои причины, но мне нужны ответы. Для этого я должна знать о вашей дочери всё, даже то, что, как вам может казаться, не имеет большого значения. Сейчас, именно в данную минуту, вы должны ради своей дочери рассказать мне всё.
        - Что вы хотите знать?  - первым грубым низким голосом заговорил мужчина. Ева посмотрела на следователя Голову, так как она совершенно не знала историю жертвы, и Голова понял намёк.
        - Расскажите нам о Светлане. Насколько мы знаем, она училась в государственном университете кино и телевиденья нашего города?
        - Да,  - продолжил отец.  - Сколько помню, она всегда хотела быть актрисой, я это увлечение не особо понимал, но мать всегда её поддерживала.
        - А почему она приехала обучаться именно в наш город, а не осталась в Москве? Насколько мне известно, она первоначально поступила в Российский университет театрального искусства и доучилась там до второго курса. Почему она так резко ушла и перевелась сюда?  - Голова говорил мягко, с тем сочувствием, с которым только мог говорить следователь, навидавшийся всего в своей жизни. Но Ева заметила одну деталь. Важную деталь. В тот момент, когда Голова говорил о переводе их дочери в университет в другом городе, плачущая мать буквально на секунду замерла и с силой сжала руку своего мужа, словно не давая ему наговорить лишнего. С другой стороны, это вполне мог быть нервный тик на фоне пережитых событий.
        - Она тогда сказала, что чувствует, будто сможет раскрыть весь свой потенциал только в этом городе и что сердце зовет её сюда, ну а когда Свету приняли в этот вуз на второй курс без каких-либо проблем, мы не были против,  - мужчина спокойно договорил и опустил свой взгляд.
        Тут в разговор вступила Тайнова:
        - У вас есть ещё дети?
        - Да, старшая дочь. Ирина. Её зовут Ирина,  - говорил только отец, и этот факт смущал Еву.
        - Почему она не приехала с вами? Они со Светланой не были близки?  - ещё раз Тайнова заметила, как мать сжала руку отца.
        - Нет. Они очень любили друг друга, просто у Ирины своя семья: муж и сын. Внук ещё совсем маленький, чтобы его оставлять одного.
        - Сколько лет вашему внуку?
        - Пять лет,  - отец говорил, уставившись в пол. Он явно не хотел иметь зрительного контакта со следователем.
        Тайнова понимала, что отец говорит полную ересь. Может, Ирина и не приехала бы на опознание тела её любимой сестры из-за ребёнка, которому нет и года, ну, два года, но не пять лет. В этом возрасте его вполне можно оставить с отцом. Значит, она не приехала по другим причинам. И эти причины были весьма серьёзными, если старшая дочь решила оставить своих пожилых родителей один на один с такой трагедией. Тут два варианта: либо она конченая сука, либо ненавидит сестру. Тайнова чувствовала, что родители что-то скрывают, но не могла понять, что именно и как это может относиться к делу.
        Еве не раз приходилось допрашивать родственников убитых людей, и всегда, абсолютно всегда её вводил в ступор тот факт, что они постоянно врали и врут. Врут по мелочам, как им кажется. Но каждая их ложь впоследствии приводит к тому, что поймать преступника становится буквально невозможно. В её практике было столько случаев, когда она, держа в руках растерзанного ребёнка, смотрела в глаза его родителей, а они врали. Врали о том, что жена изменяла мужу или муж изменял жене, и брошенные любовник или любовница в состоянии аффекта принимали решение отомстить предателям посредством их ребёнка. А они не хотели говорить, прикрывая свои собственные грешки. Эгоизм. Но всё это замедляет следствие. Ева никогда не понимала таких людей, но хорошо чувствовала их ложь. Жаль только, чувства следователя никогда не учитываются в суде и на них сложно положиться при расследовании.
        - Владимир Алексеевич, мы ведь знаем, что ваша старшая дочь не приехала на опознание по другим причинам,  - Ева понимала, что блефует, но сейчас это был необходимый блеф.  - Так…  - Тайнова не успела закончить свою мысль, как в диалог вступила мать:
        - Я всегда воспитывала своих детей одинаково! Они обе хорошие девочки! Ирина тут ни при чём. Зачем вы сейчас нас мучаете? В тот момент, когда мы должны найти упокоение своей душе, вы нас мучаете! Бог вас накажет за это!
        - Хорошо бы он нас не наказал до того, как мы найдём убийцу вашей дочери, Марина Викторовна,  - Ева ненавидела религиозных фанатиков всем сердцем, будь то терроризм или единичный случай вспышки религиозной активности, в обоих вариантах всегда страдают люди, при терроризме - много людей, при семейной фанатичной религиозности - один, обычно ребёнок.
        - Владимир Алексеевич,  - Ева видела, что отец больше настроен на сотрудничество, чем мать,  - расскажите нам всё, от этого зависит, как скоро мы найдём убийцу вашей дочери.
        - Мы не знаем, честно! Если бы я знал хоть что-нибудь, что помогло бы вам найти этого изверга, я бы всё рассказал! Но ничего не знаю! Светочка моя,  - отец начал рыдать,  - Светочка моя всегда была особенной, а я не замечал. Всё говорил, что актёрство - это не дело. Да мать тоже на словах поддерживала, но считала это делом неприличным, вот только что мы, тупые старики, можем понимать? Вот Ирка её всегда поддерживала, направляла. Это она помогла ей поступить в университет. Света нежная, людей любила, искала в них добро. Верила в жизнь и в любовь. Думала, что исправить что-то может, думала, что люди могут быть добрее. Всегда рядом со мной была, а потом прибежала и сказала, что уезжает, что к вам в город поступила без потери курса. И говорит мне, мол, там я буду счастлива. А я что? Говорит, что будет счастлива, я и поверил! Я же не знал, что нам с матерью потом придётся её тельце четвертованное опознавать,  - отец уже не говорил, а орал, не пытаясь сдерживать истерику.  - Четвертовали, изуродовали лицо, обесчестили, так что я теперь могу сделать? Что могу? Сказали бы мне тогда: «Решай: она или ты?» Я
бы без раздумий себя выбрал! А теперь что я могу сделать?!  - отец, не сдерживая слёз, дрожа всем телом, опёрся на плечо жены.
        Монолог постепенно превращался в истерические вопли. В таком состоянии, в котором сейчас находились потерпевшие, узнать что-либо о жертве и её жизни было невозможно. Но Ева чувствовала, что мать что-то недоговаривает, и с этим стоит разобраться. Она вопрошающе посмотрела на коллегу, но тот лишь слега покачал головой в знак отрицания.
        - Следователь Голова, вы можете проводить родителей Светланы?
        - Да. Конечно.
        - Только потом вернитесь.
        - Хорошо.
        После Ева больше никогда не видела лиц этих людей, но всё же слышала их голос, по крайней мере, одного из них.
        Она обессиленно опёрлась на спинку стула, размышляя над только что услышанными словами. Информации было немного, но всё же чёрная дыра постепенно рассеивалась, приобретая хоть какую-то форму.
        - Чай с бергамотом подойдёт?  - смущённо сказала Татьяна, смотря в маленькую щель приоткрытой двери.
        - Если только он может воскрешать людей… Заходи.
        - Я никак не могу понять, как вы к этому привыкаете? Я всё слышала и сама еле сдерживала слёзы… А… А девушку что, правда разрезали?
        - Правда.
        - Да уж, чай с бергамотом точно не поможет. А я могу чем-нибудь помочь?
        - Давай повесим карту.
        К тому моменту, как девушки закончили с картой, в кабинет к Тайновой снова зашёл Голова, он, не спрашивая разрешения, сел на стул и уставился на доску с фотографиями изуродованных людей.
        - Я не знаю, как ты, Тайнова, а я с таким впервые сталкиваюсь. Ты рассмотрела все снимки с места обнаружения трупа? А её лицо, что это за психопатия такая?
        - Татьяна, спасибо, можешь идти,  - помощница бросила мимолётный взгляд на пришедшего мужчину и без звука покинула кабинет.  - Ты ещё не знаешь про остальных жертв. Про руку сама пока ничего не знаю, звонил Зобов, говорит, труп нашли, эксперты работают. Про первую обнаруженную девушку расскажу чуть позже. А сейчас я хочу знать всё про Светлану. Я правильно понимаю, что вы так быстро опознали тело, так как она находилась в розыске, и инициаторами были не её родители?
        - Да. По имеющемуся у меня отчёту о пропаже девушки заявили её парень, Михайлов Илья Сергеевич, и её подруга, Ибрагимова Ада Юрьевна. Я уже вызвал их на повторный допрос. Должны подъехать через час.
        - Значит, у нас есть час, чтобы ты поделился со мной всем, что есть у вас по этому делу. Что по поводу тела?
        - Патологоанатом говорит, что при жизни девушка не страдала хроническими болезнями, не курила, не принимала наркотиков и не злоупотребляла спиртным. По отчёту экспертизы смерть наступила две недели назад, причина смерти - асфиксия дыхательных путей. После смерти тело было разрублено на шесть частей, предположительно топором. Но что характерно и что совершенно не укладывается в моей голове: раны на её лице были нанесены при жизни. То есть он сначала её изуродовал, затем задушил и впоследствии расчленил. Грёбаный ублюдок. Никаких следов других внешних воздействий не обнаружено.
        - Следы изнасилования?
        - Патологоанатом затрудняется сказать, так как область гениталий сильно повреждена. Около 7 колото-резаных ран в области половых органов, также нанесённых после смерти жертвы. Можно твёрдо сказать, что убивал он её не на месте обнаружения тела, так как крови почти не было, значит, он перевёз жертву.
        - Чем были нанесены раны? Что они говорят?
        - В области гениталий и разрезы на лице - ножом с длинным тонким лезвием. Вот, держи, здесь полный отчёт.
        - А кто обнаружил тело?
        - Двое мальчишек десяти и семи лет. Играли с мячом недалеко от места, один из них заметил нечто странное, похожее на манекен, они решили подойти и рассмотреть получше, а когда старший понял, что это такое на самом деле, то побежал к родителям. Они, естественно, не поверили. Отец старшего мальчика пошёл проверить, что увидели дети, а когда сам во всём убедился, то вызвал полицию. Мы уже допросили свидетелей и проверили на возможную причастность отцов. Но у них есть алиби. Один на момент пропажи и предполагаемого времени убийства жертвы был в деловой поездке. Другой все вечера проводит с семьёй. Жена подтвердила его показания.
        - Рядом есть церкви?
        - В непосредственной близости нет.
        - Но ему было важно привезти тело именно туда. Почему?
        - Подальше от места своего жительства, чтобы замести следы?
        - Тогда почему он выкинул второе в другом районе? Ведь мы обнаружили вторую жертву раньше, чем первую. Зачем так рисковать и менять схему избавления от жертв, тем более что третья жертва найдена тоже в другом районе? Он уверен в себе и в своей безнаказанности. Вот, возьми,  - Ева протянула собеседнику папку.  - Здесь вся имеющаяся информация и отчёты по второй жертве. Её звали Олеся, и она сбежала из детдома, после чего была найдена убитой. А про третьего ничего пока не известно.
        - Она была изнасилована. Ну, хоть точно можем исключить женщин из списка убийц.
        - Да, и я почти уверена, что наш неизвестный в обычной жизни импотент, а возбуждается только в момент сексуального садизма. И он ненавидит женщин. Винит их в своей неполноценности.
        - Но третья жертва вроде мужчина. Тут явная нестыковка.
        - Не вроде, а мужчина. Но убийца может быть неопределённой сексуальной ориентации. Его могут возбуждать фантазии, связанные как с женщинами, так и с мужчинами. Или он гей. Что тоже вполне вероятно. В момент полового созревания он мог осознать своё влечение к лицам своего пола, но строгое воспитание и нормы социального поведения вызывали в нём внутренний конфликт. В последующем отношения с женщинами так и не складывались, что вылилось в агрессию по отношению к ним, какую мы видим в первых двух случаях, а третья жертва - это уже выбор зрелого убийцы с точным осознанием того, какой тип жертв он предпочитает.
        - Но рука в рагу? Зачем столько сложностей?
        - Возможно, он ищет себя. Я читала много научных работ в области поведения серийных убийц, и иногда на стадии становления они пробуют разные способы убийств с целью выбора наиболее, скажем так, удовлетворительного для себя, то есть того, который доставит ему как можно больше наслаждения. Он явно начитанный и изучал данные убийства досконально, скорее всего, фантазировал в момент прочтения, но в какой-то момент перешёл от чтения к действиям. Это необходимо выяснить. Есть вероятность, что в дальнейшем его почерк выровняется.
        - Нет. Ты не поняла меня. Посмотри на эти фотографии. Это же театральное представление! Для кого? Для нас? Я имею в виду, если бы он убил первую жертву, предположим, подобным способом и его это не удовлетворило, тогда зачем он тратит столько времени на перевозку и расположение жертвы именно так и никак иначе? Расчленил, закопал - и концы в воду, если он такой удачливый. И мы бы никогда и не связали эти дела. Но он хочет, чтобы мы нашли их именно так и именно там, где мы их нашли. Это всё для нас? Он хочет показать нам, что мы тупые идиоты, а он непойманный гений. Или он это делает неосознанно, преследуя какие-то свои больные интересы и не думая о том, что кто-то там будет что-то расследовать.
        - Или он хочет запутать нас, и у него это очень хорошо получается, или он хочет, как ты сказал, нам что-то доказать, или у него параноидальный бред, но для шизофреника он слишком хорошо организован.
        - Так как зацепок других нет, нужно пробить по базам и узнать, кого за последнее время выпускали из психбольниц с диагнозом шизофрения.
        - Болезнь шизофрения - понятие многогранное, многие из страдающих этим заболеванием не являются опасными для общества. Таких может быть очень много, да и не факт, что наш клиент хоть когда-нибудь стоял на учёте.
        - Можно прибавить к этому всех, кто подозревался или стоял на учёте по обвинению в изнасилованиях или попытках изнасилования.
        - В попытках изнасилования? Уже ближе…  - Ева посмотрела на следователя Голову, пытаясь вспомнить, были ли они лично знакомы до сегодняшнего дня. Вот с Громовым ей приходилось часто пересекаться, и их взаимная неприязнь росла не один месяц и даже год. А о следователе Голове она только слышала, но не могла вспомнить, встречалась ли с ним лично. В любом случае пока он ей нравился. Ей нравилась та заинтересованность, с которой он размышлял над делом, и то, что он пытался найти хоть какие-то решения.  - А ты давно работаешь с Громовым?
        - Меньше года, я недавно перевёлся.
        - И как он тебе?
        - А тебе?  - с еле заметной улыбкой ответил вопросом на вопрос Голова.
        - Ну, значит, сработаемся. Вижу, ты действительно заинтересовался делом.
        - У меня две дочери - тринадцати и пятнадцати лет. Да. Я действительно заинтересовался делом.

* * *
        Еву тошнило. Окружающий мир в дьявольской пляске кружил перед глазами: машины, мост, здание, пешеходы; пешеходы, здание, мост, машина. Солнце давно скрылось за тучами, а может, уже зашло за горизонт. Тайнова потеряла счёт времени. Болезнь нещадно жгла тело, боль в горле дошла до того, что даже дышать становилось невыносимо больно. За весь прошедший день Ева не приняла ни одной таблетки и ни разу не поела, потому что не успела установить напоминания в телефоне. Но не это вызывало у неё раздражение, а тот факт, что дело было в абсолютном тупике.
        На беседу, как и предполагалось, приходили подруга и парень «Георгина». И… Ничего. Ничего нового: красавица, умница, отличница, спортсменка, комсомолка. Ни с кем не конфликтовала, с плохими мальчиками не общалась, недоброжелателей не было. С молодым человеком они встречались уже полгода. В тот вечер она позвонила парню и сказала, что встретится с подругой, после чего приедет к нему. Но так и не приехала. Он забеспокоился уже ближе к ночи, стал набирать знакомый номер, но телефон Светланы не отвечал, тогда он позвонил подруге. Понимание того, что всё плохо, пришло сразу после разговора с Адой, так как подруга не видела Светлану в тот вечер. На следующий день они вместе решили пойти в полицию и написать заявление о пропаже человека. На этом всё.
        «Ты не святая, Светлана,  - подумала Ева, с яростью дёргая рычаг переключения скорости,  - нет, есть какой-то скелет в маленьком шкафчике твоей души! Я чувствую это. Это и есть ключ к поимке твоего убийцы. Как и у Олеси. Куда вы все ходили? Что вы все скрывали?»
        Тайнова гнала на предельной скорости вдоль серых улиц города, не замечая его красоты. Кто, как не она, знал его оборотную сторону, очищая её от испражнений человеческого общества. Ей хотелось быстрее приехать домой, принять прохладный душ, чтобы хоть на мгновение остановить испепеляющий жар тела. Взглянуть на грустное лицо мамы, смотрящее на неё с выцветшей фотографии, от которой красными паутинками по стене расходились нити расследования их общего прошлого, и задать вопрос, который она всегда задавала ей: «Что случилось, мама? Помоги мне».

* * *
        Сон скрещивался с реальностью, реальность тягучим раскалённым оловом перетекала в сон. Тайнова уснула в своём слегка обшарпанном кресле перед кипой бумаг и фотографиями изуродованных тел. Она всё ещё ощущала тошнотворно-приторный вкус жаропонижающего растворимого порошка на своём языке, чувствовала его успокаивающее действие, когда кто-то положил на её плечо тёплую сильную руку.
        Ева вздрогнула. Она была одна в полумраке своей квартиры, на выцветших от времени обоях играли тени незнакомых ей силуэтов. Она чувствовала руку, чувствовала обжигающее дыхание незнакомца на своей коже. Ей не было страшно.
        - Не бойся. Я здесь с тобой,  - снова заговорил знакомый голос, который ей никак не удавалось вспомнить.
        - Кто ты? Скажи мне,  - Тайнова не говорила, она думала, но мысли, материализовываясь, превращались в звук.
        - Смотри…
        Изо всех сил Ева пыталась повернуть голову на звук голоса, но всё тело оцепенело - шея не слушалась сигналов мозга, отказывалась поворачиваться, отказывалась подчиняться. В этот самый момент Тайнова услышала, как в соседней комнате раздались шорохи. Кто-то невидимый раздвинул занавеску в ванной. Потом послышался звук капель - хлюп-хлюп - звук капель, падающих с обнажённого тела на холодный кафель. Хлюп-хлюп - звук становился всё ближе и ближе. Тайнова знала, в глубине души она осознавала, что это не капли воды. Нет, это капли крови, падающие на пол с изрезанного тела «Неизвестной». Через мгновение изувеченное тело девушки показалось в дверном проёме и с искажённым от ужаса лицом вновь тянуло свои руки к Еве. Из другой комнаты донёсся звук шарканья и в ту же секунду на руках, волоча за собой половину своего тела, выползла «Георгин». Она застыла в проёме двери спальни и с широкой, разрезанной от уха до уха улыбкой, но со всеобъемлющим ужасом в глазах уставилась на Еву.
        Звуки стихли. Кошмарные видения застыли, и только тени на стене продолжали свой безумный танец.
        - Смотри. Приглядись.
        Она заметила его. До этого момента она думала, что это лишь тень человека, стоявшего за её спиной, но нет. Это был живой организм со своим разумом. Тень росла, клубилась, извивалась, сжималась, пульсировала. То приобретала силуэт человека, то рассыпалась на мелкие песчинки. Это был он. Третья жертва, чьё тело нашли в канале. Она его не видела, но была уверена, что это он. Расплываясь волнами теней по стенам квартиры, он хотел что-то сказать, пытался сообщить о чём-то важном, но, как ни старалась Тайнова, она не могла уловить смысла его посланий.
        И тут раздался вой. Вой забитого животного, крик терзаемых людей, какофония из ужаса, страха и боли.
        Они что-то говорили, они кричали, умоляли, но она не могла разобрать. Кровь в голове закипала от боли и бушующим потоком била в виски. Ева обхватила руками голову, бессмысленно стараясь заслониться от них, заслониться от их страданий, но не могла. Они становились всё громче и яростней, пока она не разобрала одно слово, одно имя: «Олеся!».
        И всё пропало, мир стёрся из её грез, и Ева утонула в черноте своего сна.
        Глава 7. Такого никто не заслуживает
        Ева в очередной раз уезжала от католической церкви, где властвовал отец Брендан. Она ещё не осознавала, а точнее, пыталась гнать от себя мысли о том, что ей начинали нравиться их разговоры. Все подозрения с него она уже давно сняла, но что-то всё равно тянуло её к нему. В этот раз поводом послужила фотография опознанного мальчика, выловленного из канала. Да. Третьей жертвой оказался мальчик шестнадцати лет, под завязку напичканный гормоном роста и ещё какими-то препаратами. Поэтому они сначала и подумали, что рука, обнаруженная в банке, принадлежала взрослому мужчине. Подросток при жизни был баскетболистом, и у него уже начинала складываться профессиональная карьера. Уникум, будущая звезда спорта. Его звали Егор Акушеров, и он был под два метра ростом. Родители подали заявление в день его исчезновения, и поиски уже вовсю велись, когда труп выловили из канала. Проблема была в том, что тело было изуродовано до неузнаваемости и опознание немного затянулось. Сейчас Тайнова ехала на встречу с его родителями с надеждой найти ответы хоть на какие-то вопросы в этом странном деле. Она опаздывала, что было
совсем не типично для неё, и этот факт заставлял её нервничать.
        Когда Ева зашла в кабинет, она не увидела ничего необычного. Стандартная обстановка страдания: отец сидел с потухшими глазами на стуле, обнимая сидевшую рядом жену, тело которой била мелкая дрожь молчаливой истерики. Теперь так будет всегда, больше в их жизни ничего не изменится, постепенно эта боль станет членом их семьи, если они вообще найдут силы её сохранить.
        Зобов встал из-за стола и представил Тайнову родителям мальчика:
        - Старший следователь Тайнова Ева Александровна.
        - Здравствуйте, примите мои соболезнования,  - мягко проговорила Ева, протягивая руку для приветствия главе семьи.
        Отец поднял на неё глаза.
        - Вы будете искать убийцу моего мальчика?  - он не протянул руку в ответ, не поздоровался, не представился. Ева была знакома с такой манерой поведения, и она уже знала следующий вопрос.
        - Да,  - твёрдым тоном ответила Тайнова.
        - А не слишком ли вы молоды? Я требую, чтобы дело моего мальчика вёл человек опытный.
        - Не волнуйтесь, кроме меня и Дениса Владимировича,  - Тайнова указала на Зобова,  - расследованием убийства вашего мальчика занимаются ещё несколько следователей. Мы используем все силы для поиска убийцы, но пока вам нужно рассказать нам всё.
        К разговору присоединилась мать:
        - Я последняя его видела, это было семь дней назад, он пошёл на тренировку… Вечернюю. Он всегда за час выходил, ему как раз хватало времени добраться до зала и переодеться, а тут он вышел за два часа. Я тогда ещё поинтересовалась, почему так рано. А он сказал, что хочет пораньше сегодня приехать и как следует размяться. Я понимала его,  - из глаз матери потекли слёзы,  - я знала, что он обманывает, что хочет встретиться с каким-то другом или… Отец был строг с ним,  - при этих словах папа мальчика еле заметно вздрогнул, и его глаза наполнились слезами.  - Отец… строго… Нет, неправильно… Отец избирательно подходил к выбору друзей для сына. Но… Мы всего лишь хотели, чтобы он добился успехов в спорте. Он сам этого хотел, мы всего лишь старались направить его.
        Мама убитого подростка больше не могла говорить, она окончательно потеряла самообладание.
        - Расскажите, может быть, был кто-то из его круга общения, кто у вас вызывал подозрения или чувство неприязни. Может, он общался с людьми старшего возраста, вашего, например?
        Дальше продолжил отец:
        - Мы точно сказать не можем. Точнее, если бы вы раньше спросили, то мы бы ответили «нет», но сейчас… Если брать взрослых людей, то учителя и тренер. А из друзей, ну, я знал Олега Соколова и… И Андрея Белкина,  - отец глубоко вздохнул и неожиданно для всех начал плакать навзрыд, при этом говоря что-то невнятное.  - Я не знал… Нет, я знал, но я же не знал, что так всё получится. Да если бы я знал, если бы только мог предположить, что вот так всё выйдет… Я бы простил… Да что тут такого, я сейчас понимаю: нет ничего страшнее в жизни, чем смерть единственного сына, всё пустяк в жизни, всё можно пережить, преодолеть, понять… Но разве я знал, что так всё выйдет? Разве я знал?  - мужчина, сдерживая слёзы, перевёл дыхание.  - Это я во всём виноват. Я,  - отец протянул свои руки к Зобову.  - Вот! Вот! Арестовывайте меня, давайте,  - его голос переходил на крик, перемешанный с гневом.
        При первых допросах родственники убитых людей делятся на три типа: первый - гневно кричащие люди, требующие принести голову убийцы сейчас же, и если эта голова не находится в данный момент в портфеле полицейского, то они начинают кидаться различными угрозами в адрес продажных, по их мнению, следователей; второй - начинают винить себя, рыдать, умолять арестовать их, виня себя в случившемся; и третий тип - замыкающиеся в себе люди или просто отъявленные мерзавцы, которые говорят, что жертва во всём виновата и убитый сам заслужил смерть. Конечно, у всех этих групп существуют свои отклонения или дополнения, но зачастую всё происходит именно по этим сценариям.
        Отец мальчика принадлежал ко второй группе. Оставалось только выяснить, правда ли он в чём-то виноват или это пустые оговоры себя на фоне несчастья.
        Зобов попытался успокоить мужчину стандартной фразой: «Вы ни в чём…»,  - но Ева взглядом приказала ему замолчать.
        - Я виноват. Лиза,  - обращался он к жене,  - Лиза, прости меня…
        - Если бы ты хоть на секунду понял его, мы бы знали, с кем он общается. Ему не пришлось бы от нас ничего скрывать,  - голос супруги стал холоднее.
        - В чём вы виноваты?  - суровым и твёрдым тоном прервала их диалог Ева.
        Отец замялся, не решаясь заговорить.
        - В чём вы виноваты, Виктор Владимирович? Говорите.
        - Один раз я пришёл с работы на обед домой, раньше я никогда не приходил в обед, но тогда на предприятии выключили свет, и я смог вырваться. Егор должен был быть дома, я знал это. Я зашёл в зал, он там обычно играл на этой, как её, приставке, но его там не оказалось. И тогда… Я тогда в комнату его зашёл без стука. Нет, ну а зачем я буду стучать? Я же его отец, ладно мать… Мало ли что он там делает… Я-то отец… Я понял бы всё… Но то, что я там увидел, я не смог понять… Я… Я,  - отец снова замолчал.
        - Что вы там увидели, Виктор Владимирович?
        - Он целовался с Андреем Белкиным. Мой сын не мог быть геем! Я разозлился…
        - Он избил Егора,  - продолжила мать,  - сильно избил и позвонил родителям Андрея. После мы никогда не видели Белкина. А Егора отец посадил под домашний арест и год ходил с ним в школу, из школы, на тренировки. Мы… Нет, он… Мой муж запретил ему знакомиться с мальчиками, дружить с мальчиками. На какое-то время Егор стал скрытным, больше мы не знали, с кем он общается, но потом всё стало как прежде. Мы видели, как пару раз он звал домой девочек, и забыли об этом случае. Но, видимо, мы просто перестали знать, что происходит в жизни нашего сына. И сейчас мы не можем сказать, с кем он общался, и общался ли вообще, и была ли у него девушка или… парень.
        После этого диалога, как ни старались Тайнова с Зобовым, больше ничего стоящего им выяснить не удалось. Они записали контактные данные его друзей, тренера, номер школы, в которой он учился. Расспросили об алиби, что являлось стандартной процедурой, после чего отпустили безутешных родителей.
        - Думаешь, это как-то связано?  - задал вопрос Зобов, убирая в потайной карман куртки свой блокнот.
        - Тот факт, что парень, возможно, был гомосексуалистом?  - потирая затёкшую шею, устало переспросила Ева.
        - Да. Убийства на фоне гомосексуальной неприязни?
        - Не думаю, у девушек были парни.
        - Возможно, наш парень, я имею в виду убийцу, сам гей?
        - И первыми жертвами стали девушки, потому что он их ненавидит? Тогда он не стал бы их насиловать, скорее бы он изнасиловал Егора. Кстати, о Егоре. Где отчёт медиков?
        - Вот,  - Зобов протянул новую папку Еве.  - Там мало чего интересного.
        - Гей убийца или нет, это не самое главное, что мы узнали сегодня,  - Ева бегло просматривала напечатанный текст.  - Теперь мы твёрдо знаем, что наши жертвы были знакомы с убийцей, они сами пошли за ним, они доверяли ему. Но как могут быть связаны спортсмен, будущая актриса и детдомовец? У них разные интересы, разные взгляды на жизнь и, естественно, разные круги общения. Но один человек смог объединить всё. Как? Узнаем, где они могли с ним познакомиться - поймаем его. И ещё один очень важный момент: у Егора была душевная травма, скорее всего, у «Неизвестной» тоже, а вот что не так с «Георгином»? Она тёмная лошадка,  - Ева кинула на стол бесполезные листы бумаги и отодвинулась.  - Ладно. У нас появилась новая информация о парне, я займусь повторным допросом, покажу его фотографию друзьям Олеси и Светланы, попробую нажать посильнее на родителей «Георгина», а ты давай езжай в школу к Егору, к тренеру и наведайся в гости к его друзьям - Олегу и Андрею. Посмотри, как живут, что там за атмосфера в школе, на тренировке и дома.
        - Есть, капитан!  - Зобов игриво вскинул руку.
        Ева никогда не понимала таких шуток. Ёрничество всегда казалось ей признаком небольшого ума, но, как это ни странно, шутки Зобова она могла воспринимать более или менее легко. Тайнова понимала, что его шутливое отношение ко всему происходящему - это единственный барьер, который стоял между его сознанием и тем ужасом, на который ему приходилось смотреть каждый день.
        - Только, я хочу спросить,  - уже спокойно сказал Денис,  - как тебе следователь Голова? Мы с ним ещё не успели познакомиться.
        - Толковый парень.
        - Ну как он тебе?  - ещё раз задал тот же вопрос Зобов с непонятной ухмылкой на лице.
        - Толковый парень. Что именно ты хочешь услышать, Зобов?
        - Ну, внешне как он тебе?
        - Зобов, вот увидишь его сам, и, если понравится, пригласите меня на вашу свадьбу. Иди!
        Тайнова подошла к карте с гвоздиками и красной ленточкой и начала составлять карту преступлений. Зобов вышел из кабинета, так и не дождавшись ответа.

* * *
        День прошёл впустую. Ничего. Никакой информации. Зобов поговорил с друзьями Егора и их родителями. Выяснилось, что вся семья Андрея Белкина уехала из города шесть месяцев назад. Учителя отзывались о Егоре хорошо, тренер был в шоке, узнав о его смерти. Денис отметил, что тот после услышанных новостей даже побледнел. Голова пробивал по базам всех выпущенных на свободу насильников, узнавал их алиби на дни убийств - ничего. Тайнова весь день потратила на бестолковые разговоры с друзьями Олеси и Светланы. Она прошлась по институту, где училась «Георгин», показывая фотографии всех жертв - ничего. Звонок родителям Светланы также ничего не дал, тогда Тайнова попросила предоставить телефон их старшей дочери, те неохотно согласились, но на тот момент телефон сестры «Георгина» был отключён.
        Ева зашла в свой кабинет, обессиленно упала на стул и уставилась на карту. Что-то в этой карте было не так. Она за время своей работы выучила эту карту наизусть, и всё равно сейчас что-то было не так. Две линии красной ленты располагались на ней каким-то неуклюжим уродливым символом.
        Раздался телефонный звонок.
        - Следователь Тайнова, слушаю,  - машинально ответила Ева.
        - Ева, здравствуй, это Антон,  - на том конце трубки послышался как всегда спокойный голос психолога.
        - Да, я тоже хотела тебе позвонить.
        - Но не позвонила.
        - Естественно, нет.
        - Как всегда. У меня сегодня на девять вечера время освободилось, я буду ждать тебя.
        - Я буду.
        Тайнова посмотрела на часы: оставался ровно час до обязательного похода к психологу, который с умным видом будет пытаться понять, когда она уже наконец сорвётся и пойдёт убивать всех подряд. Но выбора нет, и нужно собираться на эту встречу.

* * *
        Ева не стала здороваться с секретарём - девушкой ростом под два метра и восхитительной фигурой. Она не стала стучать в дверь из дорогого дерева, название которого, скорее всего, она не сможет даже произнести. Тайнова просто зашла в кабинет к Антону.
        Здесь было некомфортно. Некомфортно именно ей, другие страждущие люди, возможно, находили здесь упокоение и иллюзорное освобождение на час от всех своих проблем, но не она. Слишком много кожи, дерева, рамок под золото. Ей не нравилось ощущение «особенности». Да, когда она приходила сюда, она чувствовала себя особенной. Почти никто из её коллег не мог позволить себе такого мозгоправа, и она тоже не могла, но у неё был Астов. А у Астова был Антон.
        Тайнова ворвалась в кабинет и встала напротив стола психолога. Он смерил её холодным взглядом бликующих линз.
        - Сегодня ты выглядишь особенно отвратительно. Ты больна?
        - Да,  - Ева кинула на стол свой телефон, сняла плащ и села в кресло, но не в то, где нужно лежать, а напротив стола Антона.  - Но я, как ты и рекомендовал, поставила оповещения на телефон, когда нужно есть и когда нужно принимать лекарства от простуды. Это помогает. Вчера выглядела ещё хуже.
        - У тебя нервный тик. Ты замечаешь, что у тебя нервный тик?
        - Нет.
        - А я заметил, это плохо. Какие лекарства ты принимаешь? Ты была у врача?
        - Прекрати,  - Ева недовольно ухмыльнулась.  - Хочешь сказать, что все люди России, когда заболевают простудой, бегут к врачам? Слава богу, есть реклама,  - Тайнова встала и подошла к окну.
        Сколько раз она была здесь? Два? Может, три раза? И каждый раз кожей ощущала витающие в воздухе мысли - мысли безнадёжно потерянных людей, мысли о скорби, о желании покончить с собой, о невозможности найти себя. Тайнова поежилась.
        - Я так понимаю, ты всё-таки взялась за это дело, ты была права. Ты рада?
        - Рада?  - Ева не обернулась.  - Рада тому, что трёх детей истерзали? Нет. Рада тому, что была права? Нет. Но я всегда права,  - еле слышно прошептала Ева последнюю фразу. Краем глаза девушка заметила, как Антон раскрыл свой блокнот и щелкнул ручкой.  - И что ты собираешься записывать? Я пришла не на беседу.
        - Ты именно за этим сюда и пришла, Ева.
        - Мне нужны таблетки от кошмаров. Можешь мне их прописать?
        - Нет. Есть таблетки, которые блокируют любые сны, но пока ты не расскажешь мне свои сны и я не пойму, насколько серьёзно они влияют на твоё самочувствие, я их тебе не пропишу. Тем более они вызывают привыкание. Ева, сядь.
        Тайнова не послушалась. Она продолжала стоять у окна. Она всегда так делала, когда разговаривала с Антоном.
        - Так что тебе снится, Ева?
        - Всё это не поможет. Всё это как заезженная пластинка. Всё это я уже слышала. Я никогда не вспомню, кто убил отчима.
        - Да. Возможно, это потому, что его никто не убивал.
        - Всё возможно,  - девушка повернулась к Антону и облокотилась на подоконник.  - Мне снятся зомби. Точнее, жертвы убийцы, над делом которого я сейчас работаю.
        - Тебе всегда снились кошмары, когда ты начинала новое дело, что-то изменилось?
        - Думаю, из-за болезни они стали более реалистичными. А ещё я слышу голос, он мне знаком, одна и та же фраза: «Я здесь с тобой». Есть идеи?
        Антон на секунду задумался и постучал кончиками пальцев по дорогому деревянному столу.
        - Он мужской или женский?
        - Мужской.
        Психолог с озадаченным лицом сделал несколько записей в своём блокноте и продолжил:
        - Когда ты слышишь этот голос, какие чувства испытываешь в данный момент?
        - М-м-м… Желание вспомнить, кому он принадлежит.
        - Нет. Чувство страха или защиты?
        - Чувство раздражения. Меня жутко злит, что не могу вспомнить, чей он.
        - Но ты твёрдо уверена, что голос тебе знаком.
        - Да… Наверно… Не знаю. Какая разница? Опять начинаешь свои «игры разума»? Давай таблетки, и я пойду. Могу облегчить тебе задачу. Депрессии нет, ощущаю необыкновенный приток сил, убивать никого не собираюсь, идея вскрыть себе вены тоже не возникала. Всё?
        - Нет, не всё! Садись, и мы просто поговорим. Я убираю блокнот и снимаю очки,  - Ева сдалась, она села в кожаное стёганое кресло напротив собеседника.  - Если бы ты услышала этот голос в жизни, узнала бы?
        Тайнова глубоко вдохнула и так же глубоко выдохнула. Ей совершенно не хотелось сидеть в этом вычурном, пафосном кабинете, где она ощущала депрессивные мысли и излияния десятков душевно уставших людей. Она представила, как за несколько минут до её прихода в этом кресле мог сидеть мужчина, мечтающий покончить жизнь самоубийством, или женщина, страдающая от издевательств мужа и не находящая в себе сил от него уйти. Бестолковые разговоры. Мужчина всё равно себя убьёт, а женщина никогда не уйдёт от мужа. Нет. Она не сомневалась в квалификации Антона, просто не верила, что это кому-то может помочь. Ей в своё время никто не смог помочь.
        - Нет, я вообще не уверена, что слышала этот голос в жизни. Это происходит на каком-то другом уровне. Я не знаю, как это объяснить. А почему тебя так зацепил этот факт?
        - Мы общаемся, я всего-навсего интересуюсь. Ты слышишь какие-то ещё голоса в момент сна?
        - Ты клонишь к тому, что у меня шизофрения развивается?
        - Я ни к чему не клоню. Ответь, пожалуйста, на вопрос.
        - Да. Иногда жертвы начинают говорить что-то, но я редко запоминаю. Последний раз во сне они кричали, и единственное, что я запомнила,  - это было имя одной из убитых девочек.
        - Я понял. Смотри. Мы оба знаем, что у тебя хорошо развита интуиция. Твои сны - это твоё подсознание, которое пытается тебе что-то сказать. Я не буду прописывать тебе блокаторы. А вот несколько хороших препаратов от гриппа пропишу, и график их применения,  - Антон сделал пару росчерков в маленькой настольной записной книжке и оторвал листок.  - Вот, возьми, должны помочь. Через три дня будешь как огурчик.
        Ева приняла листок с рецептом и уже собиралась вставать, как Антон её остановил:
        - Подожди. Это не всё. Я думаю, этот голос снится тебе не просто так. Возможно,  - мужчина сделал многозначительную паузу,  - возможно, ты начинаешь что-то вспоминать, возможно, это твоё подсознание пытается тебя защитить от кошмаров. Я пока не уверен. Но ты должна прислушиваться к себе. Попробуй в следующий раз последовать за голосом, не отвлекаясь на кошмарные образы убитых. Посмотрим, что из этого выйдет.
        - В следующий раз? То есть ты уверен, что этот следующий раз будет?
        - Если процесс воспоминаний пошёл, он уже не остановится.
        - Воспоминаний? Воспоминаний о…  - всё тело Евы пронзил электрический ток, сердце бешено заколотилось в груди, мысли закружились в голове неконтролируемым роем мух. Воспоминания о той ночи? Но вместе с надеждой пришёл страх. Страх перед правдой, которую она стремилась узнать всю свою жизнь. Разум начал сопротивляться, она почувствовала, как тошнотворный комок подкатил к горлу.
        - Ева,  - Антон вывел девушку из оцепенения,  - я пока только предположил. Я не хочу тебя обнадёживать.
        - Это всего лишь сны, Антон,  - Тайнова говорила холодным стальным голосом, стараясь подавить в себе мимолетный приступ паники.  - Я не верю в надежду.

* * *
        Луна преследовала одинокую машину, пока та на всей скорости гнала по спящим улицам города. Жёлтый диск с укором смотрел на мир, как будто зная, на что способны люди под покровом всепоглощающей тьмы ночи. Было начало пятого, когда у Тайновой зазвонил телефон.
        Этой ночью она так и не смогла заснуть, раз за разом всматриваясь в лица людей на фотографиях, в сотый раз перелистывая копии допросов двадцатилетней давности. Она снова и снова погружалась в мир своих воспоминаний, стараясь найти хоть малейший проблеск в памяти о событиях той ночи. Ева помнила, как, окаменевшая от ужаса, она смотрела на окровавленное лицо мамы, умоляющей этого ублюдка остановиться. Она помнила, что не хотела кричать, не хотела плакать, она просто смотрела, и смотрела, и смотрела, не в силах сдвинуться с места. А потом тишина, липкая непроницаемая темнота. Её нашли в шкафу, запертом снаружи на щеколду. До того, как мама прикрепила шпингалет на дверь её комнаты, в шкафу обычно запирал её отчим, когда она мешала ему смотреть телевизор, есть, пить, жить. Там Ева научилась ничего не бояться, научилась радоваться одиночеству.
        Из раздумий о потерянных воспоминаниях её вывел Голова, и вот она уже на полпути к месту обнаружения нового тела. Его обнаружили час назад в Кировском районе в небольшом парке, скорее, даже не парке, а аллее. Больших подробностей он сказать не мог и добавил: «Приезжай! Как можно скорее!»
        Пока Тайнова парковала свою машину у входа, она заметила молодого человека в форме. Он стоял, облокотившись на фонарный столб, и извергал из своего желудка остатки ужина.
        «Да что, твою мать, там происходит?»  - думала Ева, смотря на приближающегося к машине следователя.
        - Ева Александровна, рад, что вы смогли так быстро приехать.
        - Давай без официоза. Почему оперуполномоченного выворачивает наизнанку?  - кивком головы указала на парня Ева.
        - Это его первый вызов, он ещё не привык… Да к такому и я не привык, на моей памяти это впервые. Что бы вы сейчас там ни увидели, я хочу сказать, что такого никто не заслуживает, никто! И когда такое происходит с детьми, ты перестаёшь верить, что в людях есть что-то хорошее.
        - Криминалисты уже приехали?
        - Да, но я дал распоряжение ничего не трогать до вашего,  - Ева с укором посмотрела на следователя,  - твоего приезда.
        - Это единственный разумный поступок за прошедшую неделю. Надо подождать Зобова. Он должен приехать с минуты на минуту.

* * *
        - Господи!  - сдавленным стоном вырвались слова жалости и отвращения у Зобова.
        - Ты либо присоединяешься к парню у входа, либо держишь себя в руках,  - остановила Тайнова Дениса.
        - Нет, всё нормально. Внутри я танцую,  - Зобов попытался улыбнуться, но не смог.
        - Да. Вот об этом я вас и предупреждал,  - следователь Голова нахмурился ещё сильнее.
        - Приступим…
        Тело мальчика, с виду десяти-двенадцати лет, привязанное за руки джутовой верёвкой, свисало с ветви высокого дерева. Его голова неряшливо лежала рядом на влажной земле. Он был абсолютно нагой, и на правой ноге отсутствовала кожа. Крови не было. Подойдя ближе, Тайнова заметила, что около дерева лежали два характерных предмета: стеклянная литровая банка с желейной массой кроваво-жёлтого цвета и чуть дальше от неё - свёрток из пергаментной бумаги.
        - Головкин,  - еле слышно произнесла Ева, подойдя ближе к жертве. Зобов кивнул, давая понять, что согласен с выводом Тайновой.
        - Головкин?  - переспросил Голова.  - Это тот маньяк, который в конце восьмидесятых убил одиннадцать мальчиков?
        - Да. И наш имитатор ярко даёт нам это понять, чтобы мы не ошиблись. Всё по сценарию,  - Ева включила диктофон.  - Тело мальчика полностью покрыто ножевыми ранениями. Ранения в грудь, пах, шею. Я думаю, он повесил мальчика за руки, так как голова почти полностью отсоединилась от тела, но под своей собственной тяжестью уже потом оторвалась и упала на землю. Видите, здесь неровный край кожи,  - Ева присела на корточки и указала на шею мальчика.  - Край неровный, значит, оторвалась уже позже. Также разрезана мошонка. Множественные колотые раны в живот. Кожа на правой ноге отсутствует, и я могу предположить, где она.
        - И где? У маньяка в качестве трофея?  - к горлу Головы подкатывала тошнота.
        - Нет, она в том свертке, а в банке жир мальчика. В самом конце своих «похождений» Головкин стал собирать кожу и жир жертв в качестве трофеев. Жир он хранил в банках, кожу сушил. Конченая мразь. Заметили, что при таком характере убийства здесь совсем нет крови, нигде?  - оба мужчины синхронно кивнули.  - Как в предыдущих случаях. Он убивает жертв в другом месте. В помещении, которое полностью оборудовал для этого. Да, это наш случай на все сто процентов. Давайте раскроем свёрток.
        Как и предполагала Тайнова, в пергаментной бумаге они обнаружили кожу с ноги жертвы. Следователи ещё раз внимательно осмотрели место обнаружения тела и позволили криминалистам продолжить свою работу.
        - Я сегодня был на дежурстве. Не знаю, везение это или нет, но я первым прибыл на место и осмотрел всё, пока не затоптали. Трава на газоне была примята, но не думаю, что нам удастся сделать слепок подошв.
        - Кто обнаружил тело?
        - Это плохая новость. Тело обнаружила девушка, которая совершала пробежку по этой аллее. Она всё ещё находится в карете скорой помощи, у неё шок.
        - Пробежку?  - Зобов в недоумении уставился на следователя.  - Кто бегает в четыре утра?
        - В три утра.
        - Какая плохая новость?  - этот вопрос интересовал Тайнову больше, чем извращённая тяга какой-то девушки бегать по ночам.
        - Девушка находится в состоянии шока, толком ничего не может рассказать, но постоянно повторяет: «Я журналист».
        - Твою мать! Да, удача нам «улыбается»! Теперь ещё и ей рот затыкать придётся. Где она?
        - В карете скорой помощи, как я уже сказал. Ей вкололи успокоительное.
        - Так, где эта грёбаная карета?  - терпение медленно, но верно начинало подводить Тайнову.
        Ева беглым взглядом осмотрела свидетельницу: её била нервная дрожь, руками она вцепилась в плед, как будто он мог защитить от кого-то, по лицу растекались чёрные разводы от туши, глаза покраснели и опухли от слёз. Она сидела, уставившись в пустоту, и грызла зубами уже изрядно искусанные губы. Если бы Тайнова встретила эту особу при других обстоятельствах, то та оказалась бы весьма эффектной дамой: густые длинные волосы цвета блонд, изящная стройная фигура, длинные ноги, пышная грудь. Из-за освещения цвет глаз рассмотреть не удавалось, но Ева была уверена, что они голубые. Видимо, на девушку успело подействовать успокоительное, и она уже не плакала, а безвольно смотрела в одну точку на полу машины.
        Рядом с машиной стоял участковый и перелистывал страницы своего блокнота.
        - Что-то удалось выяснить у свидетеля?
        - Немного…  - участковый почесал затылок шариковой ручкой.  - Она постоянно срывалась на плач.
        - Разрешите мне поговорить с ней?  - не дожидаясь ответа, Тайнова уже залезла в салон скорой помощи и села напротив девушки.
        - Вы можете разговаривать?  - девушка неохотно прервала своё увлекательное занятие по рассматриванию «ничего» и взглянула на Еву.  - Здравствуйте, я следователь Тайнова.
        Девушка глубоко вдохнула и кивком головы откинула волосы назад.
        - София,  - заплаканная красавица протянула руку в знак приветствия.
        - Ваше полное имя?
        - Можно просто София. Я журналист газеты «Город-экспресс». И если вы думаете, что сможете как-то запретить мне рассказать людям об этом преступлении, то вы глубоко заблу…  - Ева не дала договорить «просто Софии».
        - Я не буду вам ничего запрещать, к сожалению, вы просто не сможете этого сделать. Вы наш главный подозреваемый. И пока мы не установим личность жертвы и не поймём, как вы связаны с ней, то вам придётся проследовать с нами. Мы имеем полное право задержать вас на сорок восемь часов для выяснения вашей личности. Я правильно понимаю, что документов у вас при себе нет?
        - Вы не имее…
        - Имеем-имеем. Вы сами это знаете. И вот когда мы установим вашу личность, то проверим, не было ли у вас приводов, может, за незаконное проникновение или посягательства на частную жизнь какого-нибудь чиновника… Хотя нет. Мы начнём с самого вашего детства. Установим, кто ваши родители и где вы родились. Что мы тогда узнаем?  - Ева выдержала театральную паузу. Услышав о детстве, девушка изменилась в лице и изрядно занервничала.  - Но можно сделать по-другому. Вы в интересах следствия не будете ничего писать в вашей маленькой, никому не известной, никчёмной газетёнке. А мы вас, в свою очередь, потом отблагодарим, дав эксклюзивное интервью о поимке преступника. И, может быть, тогда у вас и вашей газетки появится шанс стать чем-то более значимым.
        Дрожь в теле становилась сильнее, и теперь обессиленные руки псевдоподозреваемой уже не могли держать плед.
        - Я буду рада помочь следствию, и если непродолжительное молчание, а точнее, сокрытие правды от жителей города как-то вам поможет, то я готова пойти на эту жертву.
        - Замечательно! Ваше полное имя?
        - София Александровна… Морозова.
        - Что вы делали в парке ночью?  - Ева щёлкнула пальцами, давая понять участковому, который всё это время стоял рядом с машиной, что ему нужно записывать показания.
        - Я не могла заснуть. У меня бывают бессонные ночи, и тогда я прихожу в этот парк побегать,  - девушка всхлипнула.  - Я почти закончила пробежку, когда что-то мелькнуло… От ветра, что ли… Я присмотрелась к деревьям и увидела какой-то мешок на дереве. Решила посмотреть, а там такое, такое!  - девушка снова заплакала.
        - София. Я понимаю, вам сейчас нелегко, но вы должны собраться. Это очень важно,  - свидетельница кивнула.  - Вы подошли ближе к дереву и увидели тело, что дальше?
        - Я начала кричать и звать на помощь, но в парке никого не было. Я сначала побежала к выходу, но потом опомнилась и села на лавочку, достала телефон и вызвала полицию. Потом я продолжила сидеть и плакать.
        - Когда вы только пришли в парк, вы не заметили здесь людей?
        - Нет.
        - А потом, когда сидели на лавочке, когда звали на помощь?
        - Нет. Здесь не было никого.
        - Вы уверены?
        - Я… Я не знаю,  - девушка снова расплакалась.
        - София, почему вы бегаете именно в три? Это какой-то ваш личный ритуал?
        - Я давно бегаю в этом парке и заметила, что до двух здесь ещё можно встретить людей, а уже в три точно никого не бывает.
        - София, вы, как журналист, за последнее время не делали фото этого парка? Это важно,  - девушка задумалась.  - Может быть, фотографировали природу, или друзей, или что-то для газеты.
        - Нет… Да. Да! Вы правы, я месяц назад проводила профессиональную фотосъёмку для одной девушки, я так подрабатываю, мы фотографировали по всему парку.
        - Они у вас сохранились?
        - Да, я их пока обрабатываю. А что?
        - София, вы должны предоставить все эти снимки нам. С вами свяжется наш сотрудник. А пока оставьте номер своего телефона участковому и будьте на связи. Скажите сотрудникам, куда вас доставить: в больницу или домой.
        Ева вышла из кареты скорой помощи и шепнула на ухо участковому, что на сегодня свидетельницу можно отпустить.
        Зобов на протяжении всего разговора стоял недалеко от машины и, когда Тайнова покинула салон скорой помощи, незамедлительно подошёл к ней.
        - У меня всего два вопроса к тебе, следователь Тайнова. Первый: какого хера эта журналистка так быстро сдалась, и второй: на хрена тебе эти фотографии?
        - Ты обратил внимание на кисти рук и голос Софии?  - совершенно спокойно Ева спросила Зобова.
        - Нет, не обратил.
        - Кисти очень большие. А голос слишком грубый,  - на секунду девушка задумалась.  - Такие большие руки редко встретишь у девушек. Не знаю, я просто блефовала и вышла победительницей. Мне кажется, она не хочет, чтобы в её газетке знали о тайне.
        - Что узнали? Какой тайне? Не понимаю.
        - Узнали что-то из её детства, из её прошлого. Попросишь кого-нибудь из своих приятелей пробить всю информацию по ней?
        Не скрывая изумления, Зобов кивнул.
        - А про фотографии сам подумай.
        - Не хочу. Время - начало шестого, а этот прекрасный мозг включается в семь.
        - Журналистка сказала, что в три здесь никогда не бывает людей, в два ещё можно кого-то встретить,  - Тайнова посмотрела на часы.  - Сейчас здесь тоже никого нет. Значит, первые люди появляются в шесть, в начале седьмого. Она это определила после наблюдений, но и наш маньяк знал об этом. Это везение? Нет. Я уверена, что он выбрал это место целенаправленно и следил за перемещениями и временем посещения людьми этого парка. Возможно, Софии удалось его заснять. Это, конечно, словно тыкать пальцем в небо, но лучше, чем ничего. А где Голова?
        - Подгоняет криминалистов. Необходимо убрать всё перед тем, как в парке появятся первые люди.
        Отголоски прошлого. Первые признаки
        Они шли по вечернему, залитому ярким светом фонарей городу. Осенний воздух с запахами прелой листвы щекотал носик Нади. Она любила осень, любила огненные краски золотистой и красной листвы деревьев, любила нежное, уже не палящее солнце, морозные вечера. Они возвращались из кино. Фильм очень странный, кровавый и явно не подходящий для романтических свиданий, но Наде было всё равно, она была с Питером, а это самое главное. Они встречались уже год и два дня как были помолвлены.
        Всё произошло как в романтических фильмах, которые Надя засматривала до дыр. В тот вечер родители Надежды пригласили Питера на ужин, мама решила приготовить блюда классической русской кухни и угостить ими молодого человека. Родители восхищались Питером и радовались тому факту, что у их чада появился такой респектабельный жених, но самое главное - истинный американец. Питер пришёл в элегантном костюме, начисто выбритый, с аккуратно уложенными волосами. В руках он держал два букета: один для Нади и другой для её мамы. Отцу он подарил виски.
        Весь вечер Питер развлекал семью Надежды незатейливыми рассказами из своего детства или казусами с работы. Мама смущённо улыбалась, так как ещё не совсем освоила английский язык и большую часть из рассказанного не понимала, отец сидел с невозмутимым лицом, изредка приподнимая уголки губ или одобрительно кивая головой. А Надя смеялась и с нескрываемым восхищением смотрела на своего возлюбленного.
        Дослушав очередную историю, мать Нади встала и сказала, что сейчас принесёт блинчики со сгущёнкой, но Питер её остановил:
        - Разрешите мне кое-что сказать, прежде чем вы принесёте десерт,  - женщина села на место, а Питер продолжил:  - Я уже давно встречаюсь с вашей прекрасной дочерью и решил, что нам пора переходить на новый уровень.
        В тот момент сердце Нади бешено забилось, она и не знала, что умеет так волноваться. Кровь пульсирующим потоком побежала по венам, лицо налилось багровой краской, и на лбу выступила испарина.
        Питер повернулся к Наде, присел на одно колено и достал из кармана брюк маленькую чёрную коробочку.
        - Ты будешь моей женой?  - он открыл коробочку, и Надя увидела маленькое скромное золотое колечко с камушком.
        «Будет ли она его женой? Она - женой харизматичного, высокого, умного, удивительного мужчины? Она - иммигрантка из Советского Союза? Она - пухлая некрасивая простушка! Что за глупый вопрос?»
        Ей хотелось закричать «да» во весь голос, но она смогла лишь протянуть руку и кивнуть. Молодой человек надел кольцо на палец своей невесты и повернулся к отцу девушки.
        - Я прошу вашего благословения.
        - Я вам его даю,  - отец встал из-за стола и пожал руку будущему члену семьи.

* * *
        - Нам надо свернуть в этот переулок.
        Слова Питера вернули девушку из сладких воспоминаний в реальность.
        - Что?
        - Ты где витаешь, Надя?  - Питер недовольно посмотрел на спутницу.  - Я говорю, нам надо свернуть в этот переулок.
        Девушка подозрительно посмотрела на узкий проход между двух кирпичных зданий и поежилась.
        - Зачем? Он выглядит не очень безопасно,  - они сейчас шли к Питеру домой, и Надя плохо ориентировалась в этой части города.
        - Затем,  - грубо пробормотал молодой человек и потащил девушку в тёмный переулок.  - Так мы срежем большую часть пути.
        Надежда старалась обходить такие места стороной, в фильмах здесь обычно находили трупы людей, а ей сейчас не хотелось ничего находить, особенно труп. Они шли мимо обшарпанных стен с многочисленными рекламными листовками, мимо мусорных баков и ночлежек бомжей. Затхлый запах человеческих отходов и грязь под ногами вызывали в девушке отвращение и страх. Она успокаивала себя мыслями о том, что с ней рядом полицейский, который сможет её защитить, но это мало помогало. И тут из-за очередного контейнера с отходами выбежал щенок и залаял на незваных гостей. В другой ситуации этот малютка совершенно бы не напугал Надю, но от неожиданности и от окружающей обстановки Надежда закричала и, отпрыгнув в сторону, почти полностью вжалась в стену дома. Понадобилась секунда, чтобы понять, что угрозы нет, но было поздно, то, что произошло дальше, навсегда останется в её памяти первым признаком приближающейся боли.
        Питер среагировал моментально: одним ударом ноги он отбросил щенка, и тот с глухим звуком ударился о стену, обмяк и жалобно заскулил, смотря на обидчика. Но мужчина не остановился, он подошёл к животному и стал бить его ногой по голове, пока вся его шёрстка не окрасилась в кроваво-красный цвет. Щенок уже не шевелился, он был мёртв, но Питер бил, бил и бил бедное животное до тех пор, пока Надя, выйдя из ступора от увиденного, не закричала:
        - Хватит! Ты что делаешь?! Прекрати!  - она подбежала к жениху и попыталась оттащить его от окровавленного трупа животного, но тот грубо оттолкнул её, от чего она упала на асфальт. Надя вскрикнула от боли, и только этот крик заставил Питера остановиться и взглянуть на распластавшуюся на грязном асфальте девушку. Надя его не узнала, на секунду ей показалось, что это другой человек. Она не знала этого злого, сумасшедшего, дьявольского взгляда, наполненного чувством наслаждения и похоти. Всё это длилось лишь несколько секунд, после чего наваждение ушло, и всё вернулось обратно. Питер подбежал к своей невесте и, приговаривая что-то невнятное, начал поднимать её с холодного асфальта. Он аккуратно отряхнул пальто девушки и потащил её к выходу из переулка. Надя молчала, она боялась заговорить, боялась обсуждать произошедшее, словно если он ответит что-то в своё оправдание, то всё это станет правдой и уже навсегда пропишется в реальности.
        До его дома они дошли в полной тишине.
        Питер захлопнул за Надей дверь, помог снять пальто и пошёл на кухню, весело задавая вопрос:
        - Тебе вино или пиво?
        Надя, скованная страхом, осталась стоять в коридоре.
        - Так что?  - на кухне зазвенела дверца холодильника.
        - Я не пью. Ты же знаешь.
        - Сегодня можно. Я налью тебе вина! Иди сюда.
        Надежда робко прошла на кухню и остановилась в дверях, всё ещё не решаясь заговорить о происшествии. Её жених с улыбкой на лице разливал только что откупоренное вино по бокалам.
        - Я забыл тебе рассказать кое-что! Возможно, я стану самым молодым шерифом в истории. Есть такой островок Чинкотиг, это штат Вирджиния. Так вот, там шериф уходит в отставку, и меня переводят туда, я уже наладил кое-какие связи. Будем жить там.
        - Но мне нравится здесь.
        - Не имеет значения, что тебе нравится, а что нет,  - Питер повернулся лицом к девушке, держа в руках два бокала.  - Придётся привыкать.
        Его глаза снова блестели, как там, тогда, в том переулке. Он поставил бокалы на стол и одним быстрым рывком приблизился к Наде. Он был возбуждён.
        - Как же я тебя хочу!  - Питер толкнул девушку к столу, грубо развернул к себе спиной и начал рвать на ней одежду.
        То, что происходило дальше, останется с ней навсегда.
        Глава 8. Имя на карте
        - Тайнова, ты уже битые полчаса пялишься на карту. Ты решила прожечь её взглядом или молишься топографическому богу, чтобы он помог тебе найти следующее место убийства?  - Зобов сидел в её кресле, за её столом, закинув ногу на ногу, и пытался язвить.
        - Мне не даёт покоя одна вещь,  - Ева всматривалась в точки на карте, где обнаружили тела.  - Всё слишком чётко, нет никакой хаотичности. Смотри,  - следователь повернулась к Денису.  - Первая и вторая жертвы, видишь? Они находятся на одной прямой, чётко вниз. Дальше: вторая, третья и четвёртая жертвы - если провести линию от второй к четвёртой жертве, то третья оказывается чётко в этой прямой, почти в середине.
        - Похоже на незаконченный треугольник. Согласен. Думаешь, он рисует треугольник, и следующее тело мы найдём на месте обнаружения первого?
        - Нет,  - Ева раздражённо кинула карандаш в угол кабинета и села на стул около карты.  - Не думаю, что у нашего маньяка обсессивно-компульсивное расстройство, заточенное на геометрических фигурах. Хотя всё может быть.
        - Сбрендивший учитель геометрии. Сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы. А что?  - Зобов рассмеялся в свойственной ему манере.
        Ева не стала ничего говорить Денису, одного её взгляда хватило, чтобы тот осознал неуместность своей шутки.
        - В любом случае это не похоже на букву или слово,  - уже серьёзно начал говорить Денис.  - Может, он звезду хочет изобразить?
        - А может, мы гадаем на кофейной гуще. Мы твёрдо знаем, что жертвы сами шли на встречу к убийце. Твёрдо знаем, что они его знали. Вопрос: как он с ними связывался, чтобы назначить встречу? Ты проверил сообщения и звонки баскетболиста? Может быть, у него проездной билет какой нашли в одежде?
        - Ты вообще читала отчёт?
        - Я не успела, хотела заняться этим.
        - Я тебе расскажу вкратце. При нём ничего не обнаружили, вообще ничего: ни телефона, ни денег, никаких документов. Смерть наступила от воздушной эмболии в результате ранения венозных сосудов шеи. В общем, он напал на него со спины, нанеся шесть ножевых ранений, и после перерезал горло. Затем отпилил кисть руки, скорее всего, ножовкой по металлу. Изнасилован парень не был, так что наш убийца предположительно не гей. Сейчас проверяем все звонки и сообщения, которые приходили ему за последний месяц, пока ничего. Компьютер тоже изъяли, над ним специалисты трудятся.
        - Голова говорит, что пробил телефон и ноутбук «Георгина»  - тоже ничего. Но тогда как он им назначал встречи?
        - Почтовый голубь?  - Зобов снова не вытерпел.
        - Записки? Возможно. Но… Я не понимаю, все жертвы разных возрастов, а теперь у нас ещё и мальчик одиннадцати лет. Как можно увлечь за собой и втереться в доверие к столь разным людям? Что-то мы упускаем, это точно,  - Ева схватила куртку.  - Я поеду в парк. Ты узнай, по какому маршруту обычно добирался баскетболист от дома до зала и обратно, поспрашивай у прохожих, может быть, его видели с подозрительным человеком.
        - Хорошо. И ускорю работу над звонками и компьютером.

* * *
        Весеннее солнце набирало силу. Удивительно, как может преображаться пространство с появлением в нём света. Место, когда-то искажённое сумраком, наполняется правильными формами, уже не такими зловещими, не такими пугающими. Вот и парк сейчас не казался таким мрачным и бездушным, каким был ночью, наполненный разговорами людей и криками детей, он ожил. Свет всему придаёт яркую окраску правильности существования.
        Ева шла по аллее к месту, где буквально несколько часов назад она стояла около бездыханного растерзанного тела ребёнка. Она прислушивалась к людям, всматривалась в их лица. Все были спокойны и беззаботны. Значит, о происшедшем здесь пока никто не знал. Иногда мимо неё проходили молодые мамы с колясками, пробегали следящие за фигурой девушки, мужчин почти не было.
        Проходя мимо «мёртвого» дерева, Ева отметила, что, кроме слегка примятой травы, ничто не выдавало событий, происходивших здесь ночью.
        Ева прошла до конца аллеи, по пути она встретила пару мужчин, сидящих на лавочке в строгих костюмах и жующих еду из ближайшего кафе быстрого питания, и двух стариков, обсуждающих коммунизм и все прелести бывшей власти. Но Тайнова не собиралась сдаваться, она чувствовала, что здесь должно что-то произойти. Она нутром ощущала электрические потоки, блуждающие в воздухе.
        Тайнова вернулась и села на лавочку в нескольких метрах от места обнаружения мальчика, позволив весенним лучам хоть немного прогреть её измученное усталостью и болезнью тело. В этот момент в телефоне запиликал будильник, напоминая, что пора принимать лекарства. Ева достала белый пузырёк с таблетками, которые ей прописал Антон. Ей следовало признать, что они действительно помогали.
        «Как же часто он убивает. Для только начинающего маньяка такие частые компульсии нетипичны. Четыре жертвы, промежуток между убийствами от недели до трёх дней. Он ускоряется? Они были выбраны заранее, это и новичку понятно, но чем ты руководствовался, выбирая именно их? Что в них так разозлило или возбудило тебя? Будущая актриса, воспитанница детдома, спортсмен, мальчик предположительно одиннадцати лет. Есть ли взаимосвязь между их личностями и способом убийств, который ты выбрал для них?  - Ева закрыла глаза, чтобы солнечный свет не мешал воспроизводить в памяти всю известную ей информацию по делам прежних лет.  - Первая жертва - стопроцентное попадание, Светлана должна была стать актрисой, по непроверенной информации Элизабет Шорт переехала в Лос-Анджелес, чтобы стать актрисой. Допустим, это так. Вторая жертва - «Хирург»  - информации о том, были ли убитые им девушки сиротами, нет. Хотя тут стоит начать с того, что я вообще не нашла никакой информации по этому делу в российских источниках. Это самое странное. Можешь ли ты быть сотрудником полиции: жертвы сами идут за тобой, отсутствие каких-либо
улик, отсутствие свидетелей? Нет,  - Тайнова слегка встряхнула головой.  - Я сбилась. Третья жертва - «Фиш», но он убивал и ел детей не старше десяти лет, и в этом возрасте трудно сказать, стали бы они спортсменами или гомосексуалистами. Снова тупик. Значит, первая жертва - просто совпадение. За какую нить рассуждений я ни возьмусь, она всегда обрывается на середине,  - Тайнова посмотрела на часы, прошло всего десять минут, и она решила подождать ещё немного.  - Неверно предполагать, что ты не испытываешь удовольствия от самого факта убийства и истязания, ещё как испытываешь, и это в полной мере подтверждает характер нанесённых ранений на теле последней жертвы. Другой момент - что не только это тебя привлекает в убийстве, твоими поступками руководит что-то ещё, какие-то твои личные фантазии, которыми ты приглушаешь свой параноидальный бред. И когда я пойму ход твоих мыслей, пойму посыл твоих действий, то, поверь, я поймаю тебя и заставлю пройти все муки ада».
        Ева не успела закончить мысль о том, каким немыслимым истязаниям она лично подвергнет маньяка, как ход её мыслей прервал телефонный звонок. Тайнова посмотрела на экран и от неожиданности несколько секунд не решалась нажать на кнопку вызова. Звонила сестра Светланы.
        - Следователь Тайнова Ева Александровна, слушаю.
        - Здравствуйте, я увидела несколько пропущенных звонков от вас. Вы что-то хотели?  - голос на том конце провода был холодным и высоким. Чувствовались нотки раздражения и неприязни. Сестра Светланы явно не хотела звонить, но что-то заставило её сделать это. Тайнова надеялась, что это что-то - любовь к своей сестре.
        - Я хотела бы поговорить о вашей сестре. Как я могу к вам обращаться?
        - Меня зовут Ирина. Наши родители уже всё вам рассказали.
        - Я хочу, чтобы вы рассказали о ней. Я думаю, вы знаете о ней больше, чем ваши родители.
        - Она была хор… Обычной девушкой,  - Ирина запнулась, и этот факт не остался незамеченным Тайновой.
        - Обычной?  - повторила Ева.  - Ну, обычной её трудно назвать: преуспевающая ученица, будущая актриса. В институте её все боготворят. Все глубоко расстроены, даже отменили занятия на один день по случаю траура. А вы говорите обычной,  - естественно, Тайнова врала, она хотела вывести из себя собеседницу.
        - Рада! Интересно, что даже после смерти она умудрилась доставить всем неудобства,  - Ирина начинала злиться.
        - Неудобства?
        - Извините, я неправильно выразилась. Вы всё правильно сказали, Свету все любили, некоторые даже больше, чем она того заслуживала. Например, я. Но она была хорошо воспитана! Наркотики не употребляла, алкоголем не злоупотребляла, не курила. Так что связываться с плохой компанией не стала бы и не пошла бы с незнакомым человеком. Это всё, что я могу о ней сказать, остальное вы сами знаете.
        - Кое-чего не знаю. Почему она уехала из Москвы в наш город?
        - А это имеет значение? Как это поможет расследованию?
        - Сейчас важна любая информация, и сокрытие её от меня может послужить препятствием в раскрытии дела. Вы должны осознавать всю ответственность…
        - А что? Родители не сказали? Хотя глупый вопрос, конечно, нет, это же испортит репутацию их любимой дочки. Я вам расскажу. Она уехала из Москвы, так как была маленькой шлюшкой. А когда осознала это, то не смогла справиться со стыдом и смотреть мне в глаза. И, как все слабые люди, предпочла сбежать, а не решать проблему,  - Ирина, как ни старалась, не могла справиться с гневом. Её голос постепенно срывался на крик, и ей понадобилось несколько секунд, чтобы перевести дыхание, прежде чем продолжить.
        - Какую проблему?  - подтолкнула Ева собеседницу.
        - Она за моей спиной спала с моим мужем. Родители знали об этом и тоже молчали. Сестра и мой муж делали это, когда я выходила на работу в ночную смену. Приходила ко мне домой под предлогом с ребёнком позаниматься, а сама в постель к нему лезла, но когда я об этом узнала, то быстро всё это пресекла. Я застала их в постели, когда с работы раньше вернулась. Вот она и сбежала: сначала из квартиры, а потом из города,  - Ирина ухмыльнулась.  - Ха… Надеюсь, эта информация вам поможет, не знаю, как… Но хотя бы портрет сестры стал не настолько приторным.
        - Вы…  - настолько откровенная информация немного выбила Еву из колеи.  - Вы замечали свою сестру… Ранее вы замечали за Светланой такое поведение? Частые беспорядочные половые связи?
        - Ой, нет. Зачем ей это? Беспорядочные ей не нужны. Нужны были порядочные, только чужие! Мой муж, например…
        От разговора Тайнову отвлекла какая-то суета на другом конце аллеи. По направлению к ней от входа в парк шёл растрёпанный мужчина в домашних тапочках, трико и майке-алкоголичке. Мужчина что-то кричал и размахивал руками, но был слишком далеко от Тайновой, чтобы определить, что именно. Он подбегал то к одним, то к другим посетителям парка. Мамочки с детьми и колясками с опаской озирались на незнакомца и судорожно мотали головой в знак отрицания на задаваемый им вопрос. Сумасшедший приближался, и теперь Ева могла слышать, что он говорил:
        - Коля! Коля, ты где?  - чуть ли не плача, кричал мужчина.  - Вы не видели здесь мальчика двенадцати лет? Коля! Коля!
        Тайнова вспомнила, что всё ещё не отключила телефонный звонок, и Ирина всё ещё что-то ей рассказывала, но этот разговор больше не интересовал Еву. Она быстро проговорила «я вам перезвоню» и отключила вызов.
        Мужчина тем временем поравнялся с Тайновой и, сделав пару шагов вперёд, изменился в лице. Теперь его глаза, до этого излучающие растерянность, озарились гневом. Он перешёл с шага на бег и направился к двум дедушкам, спокойно сидевшим на лавочке.
        - Это ты его украл! Говори, куда ты его спрятал?!  - сумасшедший с кулаками набросился на старичка, схватил его за воротник куртки и начал трясти.  - Я знаю, это ты с ним что-то сделал!  - старик от ужаса и шока не мог ничего ответить, он в панике хватал воздух ртом, как рыба, выброшенная на сушу.
        Зеваки с интересом и некоторым восторгом смотрели на происходящее, и только маленькая, невысокого роста старушка нашла в себе силы закричать: «Полиция! Полиция!»
        Тайнова поняла, что наступил момент вмешаться в происходящее.
        - Старший следователь Тайнова,  - Ева достала корочки из кармана и тут же убрала их обратно.  - Что тут происходит? Отпустите этого человека!
        - Он его украл! Он украл моего сына!  - мужчина отпустил старика, и тот грузно упал обратно на лавочку.  - Говори, где он!  - с этими словами неизвестный снова попытался наброситься на свою жертву, но на этот раз целился кулаком в лицо озадаченного старичка.
        Еве не составило никакого труда пресечь это нападение: одним рывком она схватила руку нападающего и другим завела её за его спину, слегка выкручивая плечо. От резкой боли мужчина согнулся, и Тайнова, не отпуская его руки, другой своей рукой схватила его за шею.
        - Я прошу вас успокоиться. Если вы не успокоитесь, мне придётся надеть на вас наручники,  - никаких наручников у неё с собой не было, но она не сомневалась, что эта угроза сработает.  - Вы знаете этого человека?  - Ева уже обращалась к жертве нападения.
        Тот уже успел отойти от шока и утвердительно покачал головой.
        - Расходимся!  - Тайнова крикнула на зевак, обступающих их полукругом.  - Тут не на что смотреть! Вы уже успели всё снять на телефон, пора бежать размещать всё в интернет!  - любопытным зрителям не понравилось такое обращение, и они неохотно стали расходиться, бормоча себе под нос слова недовольства и обиды.  - Как зовут этого человека?
        - Да это же Серёга. Серёга же! В соседнем подъезде живёт. Ты чего, Серёг? Ты чего?
        - Сергей, я сейчас вас отпущу, но, если вы ещё раз попытаетесь ударить этого человека, мне придётся вас арестовать. Вы меня поняли?
        Сергей утвердительно покачал головой.
        - А вы полицейский, да?  - мужчина в тапочках и домашних трико обратился к Еве.  - Задержите его! Он что-то сделал с моим сыном!
        - Ты чего такое тут говоришь?! Я твоего сына и в глаза не видел!
        - Не ври мне! Ты угрожал! Ты говорил, что найдёшь на него управу! Где он? Где Колька?
        - Успокойтесь! Объясните мне. У вас, как я понимаю, пропал сын?
        - Да. Николай.
        - Вы написали заявление в полицию?
        - Да какое заявление?  - Сергей схватился руками за голову и застонал.  - Я только что увидел, что его нет!
        - С чего вы взяли, что он пропал? Может, гуляет,  - Тайнова нутром чувствовала, что он не гуляет, что он лежит на холодном столе в морге у патологоанатома, но боялась делать скоропалительные выводы.
        - Нет. Я… Я вчера вечером послал его в магазин за хлебом и уснул, нечаянно уснул… Я на двух работах работаю без выходных, ну, слабину дал… А когда сегодня проснулся, увидел, что его нет и хлеба нет. А он! Он! Он угрожал мне, что найдёт управу на мальчика моего, когда тот его котёнка убил. Вот и нашёл! Арестуйте его!
        - Разберёмся. Как вас зовут?  - Ева снова обратилась к старику.
        - Егор Степанович я. Но я пальцем не тронул… Я не видел его пацана, я сегодня утром с дачи приехал!
        Ева понимала, что дальше вести этот бестолковый разговор на улице нет никакого смысла. Нужно ехать сначала в морг, потом в участок.

* * *
        - Как он?  - спросила Ева патологоанатома, теребя в руках стаканчик из-под дешёвого кофе, купленного в автомате.
        - Вкололи ему успокоительное. Не знаю, успокоился он или нет, но хоть с персоналом перестал драться. Он вон в той комнате,  - указал рукой мужчина на маленькую каморку в самом конце коридора.  - Если хотите, можете поговорить с ним там, но я настоятельно рекомендую вам забрать вашего буйного из нашего тихого учреждения.
        - А какой реакции вы ожидали от отца, показывая тело его сына в таком состоянии?
        - А чего вы хотели от нас, привезя отца на опознание тела без предупреждения?
        - Тоже верно.
        - Короче. Забирайте его и везите куда хотите. Я всё сделал, что было в моих силах. Мне ещё отчёт надо доделать.
        - Я вас поняла.
        Тайнова подошла к двери маленькой комнаты и неторопливо её открыла. Мужчина всё ещё в тапочках и трико сидел на табуретке, оперевшись спиной на обшарпанную стену. Одной рукой он прикрывал лицо, а другой сжимал маленькую фотографию с изображением сына. Он плакал.
        Еву трудно разжалобить, она не помнила, когда в последний раз её сердце сжималось от сострадания, но это был тот самый момент.
        Мужчине чуть больше сорока лет, но трудности жизни отразились на его лице множеством глубоких морщин. Он был очень худой, и от этого его майка, когда-то белая, а теперь серо-жёлтого цвета, болталась на нём как на вешалке. Трико выцвело и от долгой носки вытянулось в коленях, на одном тапочке зияла дырка, и из неё выглядывал большой палец правой ноги. Но больше всего привлекали внимание руки мужчины: жилистые, сильные, с сухими мозолями, загрубевшие от тяжёлой работы. На левой ладони отсутствовал мизинец, а на правой на большом пальце почернел ноготь, видимо, от недавно полученной травмы. И этот человек, привыкший ко всем невзгодам и перипетиям существования, сейчас сидел и плакал на маленьком стульчике, прикрывая свои глаза ладонью без мизинца.
        - Сначала Он забрал её,  - тихо заговорил отец убитого мальчика,  - а теперь забрал и его. Чем я так Его прогневал?  - он убрал ладонь и посмотрел на Тайнову молящими, опухшими от слёз глазами.  - Посмотрите на меня. Я ничего никогда не просил себе. Жить бы только счастливо. Что мне нужно-то? Чтобы покушать было и передачу вечером посмотреть. Я работал-работал. На двух работах работал, вон на одной палец себе оттяпал. Я всё хотел, чтобы жена счастлива была и ребёнок. Работал-работал. А Он сначала её забрал. Жену пьяный водитель сбил насмерть, когда за хлебом пошла в магазин вечером. Я её очень любил. Понял, что стараться нужно теперь больше - за двоих, чтобы сын ни в чём не нуждался. И его убили, когда он вечером за хлебом пошёл. А у меня больше ничего нет. Вот только тапочки дырявые, трико да майка.
        - Сергей Кириллович…
        - Я знаю, вам домой ко мне надо. Обыск делать, компьютер забрать, я сериалы-то смотрю. Да и мне надо… Не могу же я своим видом семью позорить, и так в парке дел наворотил. И к вам в участок так ехать слишком стыдно, на допрос… Вот только я балалайку свою дома забыл, не знаю, как вызвать такси.
        - Балалайку?  - Тайнова находилась в смятении, она не могла подобрать правильных слов, чтобы утешить этого человека.
        - Телефон. Это я так телефон по привычке называю.
        - Я вас отвезу, если вы не против.
        - Да, конечно.
        Сергей Кириллович, так звали отца убитого мальчика, приподнялся со стула, но, не справившись со слабостью и головокружением, осел обратно. Тайнова подошла к мужчине и помогла ему встать.

* * *
        - Думаешь, это нормально?  - Зобов озадаченно смотрел на плакат, висящий на выцветших обоях.
        - Думаю, что вполне. Мальчику было двенадцать лет, переходный возраст уже начался. Может быть, это эмблема современной рок-группы.
        - Ну, не знаю, по мне, этот плакат больше похож на рекламу сатанинской секты.
        Тайнова вплотную приблизилась к плакату, пытаясь разобрать еле заметные, напечатанные мелким шрифтом надписи.
        - Нет. Вот тут написано: «Концерт группы «Защитники Ада» пройдёт девятнадцатого октября две тысячи семнадцатого года в …». Это рекламный плакат концерта, который прошёл в том году. Что тебя так удивляет, Зобов? У тебя в юности не висели постеры любимых групп?
        - Но не такие! Была пара плакатов группы Prodigy, и всё.
        - Ах, ну да, на плакатах этой группы ничего подобного же не было, только птички и цветочки. Ребят, давайте поаккуратнее!  - Ева отвлеклась от разговора с Зобовым и прикрикнула на сотрудников полиции, производивших обыск в квартире.  - Мы здесь по приглашению хозяина, не будем устраивать погром, он не подозреваемый… пока ещё.
        Сейчас они с Зобовым и ещё парой сотрудников осматривали квартиру Сергея Кирилловича. В уголке прихожей теснились понятые, с озадаченным и заинтересованным видом следящие за происходящим.
        - Зобов, ты тут ещё осмотрись и проследи за ребятами. А я пойду к пока пострадавшему, побеседую с ним. Думаю, мы дали ему достаточно времени, чтобы привести себя в порядок.
        Ева вышла из комнаты мальчика, прошла по коридору и повернула направо в зал, который по совместительству также служил родительской спальней. Сама по себе квартира выглядела достаточно ухоженной для проживающих в нём отца-одиночки и двенадцатилетнего мальчика, конечно, чувствовалась нехватка женской руки, но всё находилось на своих местах, и даже пара зашарканных, но чистых ботинок отца сконфуженно лежала на полочке в уголке прихожей.
        Зайдя в зал, Тайнова не обнаружила Сергея Кирилловича. Она несколько минут озадаченно посмотрела по сторонам и наконец решилась его позвать:
        - Сергей Кириллович?  - по коридору со стороны кухни послышались быстрые семенящие шаги. Мужчина показался в дверях зала с подносом в руках, на котором стояли чашки с чайником и блюдце с конфетами и печеньем.  - Не стоило беспокоиться.
        - Да что вы, какое беспокойство. Но лишним точно не будет. Следователь Тайнова, вы присаживайтесь в кресло.
        - Спасибо. Сергей Кириллович, я хотела бы поговорить с вами о вашем сыне. Вы не замечали, не общался ли он с подозрительными людьми, или, может, вам кто-то не нравился из окружения сына?
        Отец не спешил отвечать на вопрос Тайновой, он аккуратно поставил поднос на журнальный столик, медленно присел на край диванчика и, сомкнув пальцы рук в замок, опустил голову. Классический костюм с металлически-серым отливом, в который переоделся Сергей Кириллович, смотрелся на нём нелепо: он был на несколько размеров больше обладателя, в некоторых местах на ткани виднелись затёртые пятнышки, штанины брюк казались слишком широкими и больше походили на клёш. Массивный широкий галстук словно удавка затягивал шею мужчины, и голубоватая рубашка, которая из-за неправильного покроя во все стороны топорщилась из-под пиджака, также явно была велика Сергею.
        - Сергей Кириллович? Вы чего-то боитесь? Боитесь мне что-то рассказать?
        - Нет. Я просто хочу правильно подобрать слова, чтобы вы всё верно поняли. Я не очень умею грамотно говорить,  - взор мужчины всё так же блуждал по паласу.  - Мой сын - хороший мальчик. Был хорошим мальчиком. Это чтобы вы понимали… Он был странным, но хорошим. Как сказала его классный руководитель, «необычный». Меня в школу вызывали пару раз, но не потому, что он дрался или ещё что-то там, нет… Он был необщительный, друзей не было. Всегда за партой один сидел, да и другие мальчики его дразнили, иногда поколачивали, но не сильно, вот поэтому в школу и вызывали. В общем, друзей в школе не было, а если и были, то вы лучше у Ирины Викторовны спросите - это классный руководитель его. Он чаще в интернете в своём общался с друзьями, а когда я его спрашивал, мол, почему не сходите погулять с этими друзьями, он отвечал, что они далеко живут. Вот всё, что я знаю о его друзьях. А тут он кота убил.
        - Кота? Нечаянно?  - рассказ о жертве всё больше и больше настораживал Еву, и она не хотела, чтобы её подозрения подтверждались.
        - Кот соседа, на которого я сегодня в парке кричал. Как дело-то было. Ко мне сосед подходит, типа пойдём прогуляемся и кота моего поищем, мол, пропал. А Коля как раз в магазин ушёл, Коля - это мой сын. Думаю, ну и его заодно встречу на обратном пути. Вот мы и пошли и слышим писк в кустах, Егорыч: мол, кот мой, что ли? Заглядываем, а там Андрей сидит в кустах, и у него на руках кот дохлый. Вот… Ну а Егорыч как давай орать, что сын мой кота его убил и что он управу на него найдёт. А когда сын пропал, я сразу на Егорыча и подумал.
        - А когда произошёл этот случай?
        - Года два назад… где-то.
        - Вы кому-нибудь рассказывали про этот случай?
        - Нет.
        - Сергей Кириллович, а были ещё подобные случаи?  - Тайнова уловила мимолётный взгляд собеседника, он взглянул в дальний угол комнаты, который прикрывала межкомнатная дверь, и тут же взглянул прямо на Еву.
        - Нет. Это был единственный случай. Как считаете, Егорыч причастен к смерти моего сына?
        - Мы обязательно с ним поговорим и всё выясним. Но я вас прошу не преследовать соседа, это не поможет нам поймать преступника, а только замедлит дело. Вы меня услышали?
        - Да.
        - Сергей Кириллович, расскажите, что вы делали вчера днём и вечером.
        - Да я уже всё рассказал. Весь день был на работе, потом пришёл со смены, уже поздно было. Устал очень и уснул в кресле за телевизором, а когда проснулся утром, то заметил, что сына нет.
        - Вчера утром всё было как обычно?
        - Да. Я перед уходом разбудил сына в школу и ушёл.
        - Сергей Кириллович, посмотрите на эти фотографии,  - Ева достала из внутреннего кармана своей куртки несколько фотокарточек и разложила их на журнальном столике перед мужчиной.  - Вам кто-нибудь знаком?
        Мужчина нахмурился, и от напряжения у него на лбу вздулись вены, пару минут он молчал, задумчиво рассматривая фотографии, а потом нерешительно спросил:
        - А это подозреваемые?
        - В целях следствия я не могу раскрывать вам подобную информацию, мне просто нужно знать: вы узнаёте кого-нибудь из этих людей?  - Сергей Кириллович ещё раз взглянул на фотографии и, переведя взгляд на Еву, уверенно сказал:
        - Нет. К сожалению, я не знаю никого из них.
        - Вы можете не торопиться, посмотрите внимательнее,  - Тайнова медленно придвинула фотографии поближе к мужчине.  - Вы точно раньше не встречались с этими людьми?
        - Нет, такие красивые и молодые лица я бы запомнил. Я и рад бы помочь, но не могу.
        - Сергей Кириллович, я…
        - Ева Александровна, мы закончили,  - Еву прервал один из сотрудников.
        - Хорошо, я сейчас подойду,  - Тайнова собрала фотографии и положила их обратно в карман.  - Жаль, что вы никого не узнали, но хоть попытались. Правда, я должна вас проинформировать, что сокрытие информации от следствия является преступлением. И ещё я прошу вас не покидать город и быть на связи, возможно, вы нам ещё понадобитесь, если в деле появится какая-нибудь новая информация,  - Ева встала с кресла и, подойдя к выходу из зала, остановилась.  - Сергей Кириллович, мне неудобно вас просить, но не могли бы вы принести мне стакан воды, нужно запить лекарства.
        - Конечно-конечно,  - мужчина покинул зал и пошёл на кухню, а Ева тем временем незаметно заглянула за дверь, на которую в момент их разговора упал взгляд Сергея, и обнаружила там пустую клетку для домашних животных.
        - Вот, возьмите,  - Сергей Кириллович протянул следователю гранёный стакан с водопроводной водой.
        Ева запила таблетку и, протягивая стакан обратно владельцу, как будто между делом спросила:
        - Скажите, а вы верующий человек?
        То ли от неожиданности вопроса, то ли от неловкости мужчины стакан выскользнул из его рук и с грохотом обрушился на пол, разбрызгивая остатки воды.
        - Нет. Разве мало Бог забрал у меня?
        Тайнова стояла около подъездной двери, стараясь разобраться в своих чувствах. Хоть отец убитого мальчика и утверждал, что не узнал никого на фотографиях, но маленький чёрный червячок подозрения уже начинал извиваться в её разуме. В одном Ева была уверена: он всё же соврал насчёт других случаев насилия над животными, кот соседа не первый, кого убил его сын, был по крайней мере ещё один случай с их домашним питомцем. Остаётся открытым вопрос: зачем отец это скрыл? И если он соврал один раз, где вероятность того, что он не врёт и по поводу фотографий?
        - Выяснила что-нибудь важное?
        - А ты?  - когда Ева выходила из квартиры, Зобова там не оказалось, и она решила дождаться его на улице.
        - Я опросил жильцов дома. Алиби отца подтверждается. Две пожилые дамы видели вчера, как около семи отец вернулся домой с работы, а в восемь видели, как мальчик выходил из подъезда и шёл в сторону магазинов. Они сами зашли домой в десять вечера и не видели, чтобы мальчик возвращался или чтобы отец выходил из дома. Значит,  - Зобов заглянул в свой блокнот,  - Сергей Кириллович говорит правду.
        - Ну, то, что не он убил сына, я и не сомневалась, но хорошо, что алиби подтвердилось…
        - Но?
        - Но… Он что-то скрывает, а я не могу понять, что и зачем. И как это связано с нашим убийцей.
        - Может, стоит поставить наблюдение за ним?
        - И кто нам выделит ресурсы на это? Он подозреваемый? Нет. Какие основания? Скажем: «Просто Тайновой что-то там кажется»? Никого нам не выделят. Я, конечно, могла бы тебя заставить следить за ним, но на тебя у меня другие планы. Если ты надеялся выспаться сегодня ночью, то зря надеялся.
        - Следователь Тайнова, с вами хоть на край света, особенно ночью.
        - Не переходи границы, Зобов,  - Денис смущённо опустил глаза, а Ева продолжила:  - Сегодня за ночь нам надо пересмотреть одну тысячу двести фотографий весенней депрессии.
        - Не понял.
        - София предоставила фотографии парка, не хочу откладывать это дело. Захвати с собой ноутбук и пластиковые стаканчики, если не хочешь пить чай из блюдца для супа, адрес скину тебе на телефон.

* * *
        Не бывает идеальных преступлений, бывает хорошо скрываемая ложь, невинная недосказанность, банальная невнимательность, но идеальных преступлений не бывает. Даже в самом плотном клубке, сотканном из боли, страха, крови и смерти, всегда найдётся еле заметная ниточка, потянув за которую, ты размотаешь этот клубок до конца, всё зависит лишь от того, как быстро ты найдёшь эту ниточку.
        «Вертится на языке. Необходимо сказать это вслух - и проблема решится. Одно слово - и всё выстроится в логическую цепочку. Последовательность… Цель… Карта…  - мысли Евы, словно маленькие мушки, путались в паутине расследования. Она вновь и вновь перебирала информацию у себя в голове, цепляясь то за одну, то за другую тонкую ниточку, но каждый раз та обрывалась под натиском несостыковок и противоречий.  - Ты мог выбросить трупы где угодно, но дважды вернулся в один и тот же район. Для тебя это важно? Я что-то упускаю, что я забыла? Четыре ребёнка. Почему они? Как ты их выбирал? Они доверяли тебе, чем ты их привлёк? Все разные, но в каждом есть что-то схожее для тебя. Что? Что скрывает от меня извращённая темнота твоего разума?  - Тайнова раз за разом смотрела на развешанные по стенам фотографии измученных детей, она чувствовала, что её подсознание даёт ей подсказки, но она никак не могла связать их воедино.  - Что если начать с конца? Ты ушёл вечером за хлебом, зашёл в магазин, купил хлеб, вышел из магазина, и больше тебя никто не видел. Ты необщительный ребёнок, с незнакомым человеком не пошёл бы,
значит, ты его знал, а твой отец? Если твой отец его не знает, то где ты мог с ним познакомиться, а если знает, то почему он не сказал мне? Не сказал, так как является соучастником, или не сказал, так как не придал этому значения, не поверив, что убийцей может быть близкий ему человек. Друг? Невинная недосказанность… Недомолвка… «Мой мальчик был хорошим ребёнком…» Полуправда, скрывающая, что твой мальчик был садистом, полуправда… То, о чём стыдно рассказать. Твой сын не просто держал в тех кустах мёртвого кота соседа, он препарировал его перочинным ножом, пока кот был ещё жив. Об этом рассказал сам сосед на допросе. Лёгкая недомолвка. Сын - «садист», сын - «гомосексуалист», дочь… То, о чём стыдно рассказать, о чём не говорят с друзьями и близкими…»  - электрический ток пронзил тело Евы, кровь бешеным потоком побежала по венам, с болью пульсируя в висках. Так вот о чём она забыла, вот что ускользало от неё. Утренний разговор с сестрой «Георгина».
        Тайнова не замечала, как уже две минуты кто-то настойчиво звонит в дверной звонок. Она совсем потеряла счёт времени, углубившись в мир своей собственной мрачной реальности. Но и человек за дверью не собирался сдаваться, без устали нажимая на белую кнопку.
        Очнувшись, Ева бросилась к входной двери и силком затащила Зобова в гостиную.
        - Зобов, у тебя есть такие вещи, о которых ты не можешь или не хочешь говорить, которые лучше скрывать от знакомых?
        - Эмм…  - это всё, что сейчас смог сказать Зобов, стоя посреди комнаты, от потолка до пола увешанной фотографиями и выписками из отчётов по делу, которое они расследовали. В грязных ботинках, мокрой от дождя куртке и с жёлтым пакетиком в руках он с опаской смотрел то по сторонам, то на огромную карту города, громоздко висящую посреди всего этого кошмара.
        - Иногда, Зобов, иногда нужна ещё жертва, чтобы стал виден смысл поступков убийцы. И эта жертва становится тем самым звеном, которое скрепляет в единую цепь до этого разорванные куски. Так у тебя есть секреты, о которых ты боишься рассказать?
        - Ну… Да…
        - А если они тяготят тебя настолько, что уже невозможно молчать? Чувствуешь, что можешь сойти с ума, если кому-нибудь всё не расскажешь? К кому ты пойдёшь, с кем поделишься?
        - У меня есть один прекрасный бар, там такой душевный бармен, я обычно к нему хожу,  - Денис пожал плечами.
        - Зобов!  - с нескрываемой агрессией крикнула на растерянного гостя Ева.  - Ты можешь быть серьёзным?!
        - Серьёзным?  - перебил Денис.  - Серьёзным? Да я вообще не понимаю, что происходит. Я битые десять минут стоял у входной двери, пытаясь до тебя дозвониться, а потом ты с видом полоумной неврастенички втащила меня в комнату, стены которой увешаны фотографиями расчленённых тел и которая по внешнему виду больше похожа на место обитания маньяка-садиста, говоришь какую-то философскую ересь и просишь меня быть серьёзным? Нет, про тебя поговаривают, что ты не в своём уме, но чтобы настолько. Ты при каждом деле устраиваешь у себя дома своеобразный склеп?
        - Да. А ты нет?
        - Нет. Наверное, я ещё не достиг твоего уровня «гуру».
        - Всё приходит с опытом.
        - Так, капитан Тайнова, может, объяснишь, о чём ты сейчас говорила?
        - Конечно,  - нахлынувший азарт постепенно отпускал,  - если ты объяснишь мне, что лежит у тебя в пакете.
        Денис достал находившийся там предмет с одноразовыми стаканчиками и водрузил всё на маленький журнальный столик, на котором лежал ноутбук.
        - У тебя свои методы работы, у меня свои. Это литровая бутылка виски. И я буду её пить в независимости от того, нравится тебе это или нет.
        - Думаю, тебя редко люди в гости приглашают с такими заявлениями. Но мне всё равно.
        - Ты будешь?
        - На меня алкоголь не действует, но могу тебя поддержать.
        - В смысле не действует?  - удивлённо подняв брови, уставился на Еву гость.
        - Я не пьянею, не знаю, почему, вот такая вот аномалия. Можешь раздеться и разуться. Я налью нам выпить.
        Пока Тайнова разливала алкоголь по пластмассовым стаканчикам, Зобов уже успел снять верхнюю одежду и разуться. Он, не спрашивая разрешения, сел в кресло и повернул к себе ноутбук.
        - Я подумал, что если сегодняшний вечер мне предстоит потратить на разглядывание фоток незнакомой мне девушки, то лучше это делать с алкоголем. Так, а что там с «вещами», о которых мы не говорим близким?
        Ева протянула стакан Зобову и, отпив глоток из своего, начала рассказывать:
        - После того как мы покинули квартиру отца четвёртой жертвы, меня не покидало ощущение, что я что-то забыла. И это чувство словно разъедало меня изнутри. Я пообщалась с продавцами того магазина, в котором семья обычно покупала продукты, и выяснила, что хлеб мальчик всё-таки купил, его опознал один из кассиров. Мальчик вышел из магазина, и тут его след обрывается. Когда я запросила видео с камеры наружного наблюдения, то оказалась, что она сломана и её ещё не успели починить. Думаю, что и не пытались. Всё как всегда…  - Ева сделала ещё один глоток и продолжила:  - Но это не имеет отношения к данному разговору. Так вот, когда я вернулась домой, то всё никак не могла понять, где наш убийца мог познакомиться с жертвами, как он вошёл к ним в доверие. И тут я вспомнила, о чём забыла рассказать. Сегодня мне звонила сестра первой жертвы,  - Ева указала рукой на фотографию «Георгина»,  - и выяснилась одна очень важная деталь. Светлана уехала из города и перевелась в другое театральное училище тогда, когда сестра застукала её со своим мужем в постели,  - от услышанных слов Зобов чуть не поперхнулся, но
быстро взял себя в руки и продолжил внимательно слушать.  - И, как я поняла, родители знали об этом, но молчали. При допросе они умолчали об этом весьма неудобном инциденте. А зачем рассказывать? Верно? Как это повлияет на расследование? Безобидная недосказанность, черт бы её побрал,  - Ева замолчала. Пытаясь собрать все свои мысли, она посмотрела на карту, в то время как звенья из догадок в голове складывались в одну крепкую цепь мотива преступления.
        - Весь вечер я смотрела на фотографии жертв, вспоминала все известные нам факты из их жизни. Я всё никак не могла понять, что их связывает, где столь разные люди могли встретиться с ним… И тут поняла… У них у всех есть секреты, есть вещи, о которых они не могли поговорить с друзьями или близкими. А к кому мы идём, когда нам хочется высказаться?
        - Психотерапевты, священнослужители или…
        - Или любой незнакомый человек, который мог притвориться психологом или священником. Который обладает харизмой, который умеет располагать к себе людей, который на невербальном уровне чувствует червоточину в душах своих жертв,  - Ева встала с дивана и подошла к карте.  - «Он мягкий и чистый, в глаза мне посмотрит и нежной ладонью грехи мои смоет. В глазах его я вижу свет, Иисус придёт, спасенье есть».
        - Они грешники,  - Денис повторил действия Тайновой и тоже подошёл ближе к стене.  - Первая жертва, как стало известно, спала с мужем сестры. Прелюбодеяние, или как там?
        - Жертва номер три, Егор, был гомосексуалистом. В глазах религиозных фанатиков это грех. Последний убивал и издевался над животными, возможно, будущий убийца людей. Они рассказывали ему о страданиях, мучающих их души, а он, ведомый неутолимым желанием и больной фантазией, в это время вынашивал план их убийства.
        - Подожди,  - Зобов сделал несколько шагов назад.  - А вторая жертва, что скрывала она?
        - Боюсь, мы этого не узнаем, но она писала недвусмысленные стихи, которые я сейчас процитировала. Они были где-то здесь… Вон там, около фотографии, почти на стыке стен.
        Зобов подошёл ближе и, всматриваясь в развешанные клочки бумаги, прочитал вслух несколько строчек:
        - В глазах его я вижу свет, Иисус придёт, спасенье есть. Иисус придёт… Иисус… Буква «И»… Треугольник…
        - Что?  - Ева с изумлением смотрела на напарника, который в неведомом порыве бросился, перепрыгнув через диван, на другой конец комнаты и уставился на карту, словно молитву повторяя одну и ту же фразу: «Треугольник».
        - Треугольник! Помнишь, мы говорили про равносторонний треугольник, про то, как были расположены найденные жертвы на карте? Так вот! Это не треугольник! Надо перевернуть карту.
        Зобов снова перепрыгнул через спинку небольшого обшарпанного дивана, подбежал к карте и стремительно снял все гвоздики со стены.
        - Ну давайте же, Ева Александровна, помогите мне.
        - Как ты? Это не треугольник,  - повторила Ева,  - это буква «И». Пока ещё не дописанная буква «И». Этот ублюдок телами жертв хочет написать имя «Иисус». Я была права насчёт тебя, Зобов! Была права!
        - Это тот самый момент по закону жанра, когда мы должны наброситься друг на друга со страстными поцелуями.
        - Что?  - Ева на секунду отключилась и не расслышала последней фразы Дениса.
        - Ничего. С юмором дела обстоят всё так же плохо. Давай перевернём карту,  - немного покраснев, но всё так же сосредоточенно, Денис продолжил убирать гвоздики со стены.
        Это занятие оказалось сложнее, чем выглядело на первый взгляд. Большая неповоротливая карта наотрез отказывалась прикрепляться к стене в неудобном для себя положении, но спустя несколько десятков минут она всё-таки сдалась под натиском двух следователей и расположилась так, как им было угодно.
        - Если наши предположения верны, то следующую жертву он должен оставить приблизительно здесь,  - Тайнова водрузила новую кнопку на карту.  - Это мой район, нужно удвоить патрули. Если мы не сможем предотвратить смерть следующей жертвы, то, возможно, сумеем поймать его на месте.
        - У меня каша в голове,  - после проделанной работы Денис изрядно вспотел и теперь сидел на спинке всё того же дивана, попивая из стакана виски.  - Итак, что мы в итоге имеем? Разыскиваемый убивает своих жертв, считая их грешниками, но при этом с точностью копирует почерк других серийных маньяков. Возможно, жертвы сами обратились к нему за помощью. Так кто он? Священник… Даже думать об этом мерзко. Но точно не психолог, люди нашего менталитета редко обращаются к психологам, считая, что в таком случае их сразу запишут в ряды психов.
        От этих слов Тайнова слегка поёжилась: она сама нередко так говорила, но из других уст такие выводы звучали действительно смешно.
        - И не священник,  - вторглась в монолог Ева.  - Хоть сейчас походы в церковь снова становятся модными, но я не думаю, что это кто-то из священнослужителей, и точно не из православных. Ты видел, как в православных церквях проходят исповеди?
        - Нет.
        - А я видела и до сих пор пытаюсь забыть. Прости, я увела русло размышлений в другую сторону. Итак, это не священник, я имею в виду, что официально у него явно нет никакого духовного сана. Но он мог себя так называть, например, отец «такой-то», чтобы сразу расположить к себе человека. Он даже может соответствующе одеваться.
        - Секта - это не помпезная церковь, в стенах которой ты заочно чувствуешь себя грешником, а арендованное помещение с приятной обстановкой и располагающим уютом. Но у лидеров сект обычно есть парочка приближённых помощников.
        - Да, но это в том случае, если лидеры этих сект не рассматривают своих прихожан как возможных жертв, которых они будут садистским способом убивать, чтобы утолить свои больные потребности. В обычных сектах всё проще: деньги, власть, снова деньги. Максимум убивают тех, кто захотел соскочить, но тут стараются всё сделать как можно тише. Здесь нечто другое. Это не секта в общем понимании этого слова. Допустим, люди приходили делиться с ним своими переживаниями и осознавали, что все из присутствующих на этих встречах также отягощены грузом таких же тайн. Он мог проповедовать, мог внушать, что об их встречах нельзя никому рассказывать. Вот тут-то и выросла эта стена из тайн. Думаю, он давно вынашивал этот план, долго готовился: подбирал место, выбирал жертв, подготавливал способ убийств. Он организован и уверен в себе.
        - Очень похоже на правду. Итак, мы предположительно знаем, чем связаны ребята, как он выбирал своих жертв и почему они не сопротивлялись. Догадываемся, что им движет, и, возможно, знаем, где будет найден следующий труп, но по факту мы ни на шаг не приблизились ни к нему, ни к месту, где его нужно искать,  - Денис сделал последний внушительный глоток виски и потянулся за новой порцией.
        - Но это лучше, чем ничего. Начнём проверять все известные нам секты, свяжемся с ребятами из других отделов. Кто-нибудь что-нибудь да слышал. Ты сам-то оперуполномоченный уголовного розыска, а если учесть, в какой структуре ты работал до этого, то не говори мне, что у тебя нет информаторов на улице, маленьких барыг большого города. Тряхни их, теперь ты знаешь, за какие ниточки тянуть. Я потрясу своих. Не бывает идеальных преступлений.
        - Маленькие информаторы большого города,  - полушёпотом, растягивая каждое слово, повторил Денис, потягивая виски из своего пластмассового стаканчика. Он задумчиво смотрел в потолок, словно не решаясь что-то сказать, словно страшась разрушить иллюзию правдивости их рассуждений. Его застенчивое молчание прервала Ева:
        - Надо было настоять на слежке за Сергеем Кирилловичем. Это ещё выйдет мне боком, чувствую.
        - За кем?  - Денис вышел из своего полузабытья, пытаясь вновь уловить нить разговора.
        - За отцом последней жертвы. Он врёт, и врёт отчаянно. Теперь я это осознала в полной мере. Вопрос только в том, кому это выйдет боком. Ему или нам?
        - Ты видишь всё в слишком мрачном свете. Ну, соврал он насчёт количества измученных его сыном животных, ну и что с того?
        - Нет, теперь я уверена, что он соврал не только насчёт кота, но и насчёт фотографий.
        - Фотографий? Каких?
        - Я показала отцу фотографии жертв, он сказал, что не знает их… Да! И не надо на меня так смотреть, Зобов. Ты серьёзно думаешь, что двенадцатилетний ребёнок сам пойдёт раскаиваться о том, что мучает животных? Он мог даже не осознавать, насколько это плохо. Или осознавать, что плохо, и тем более никому не рассказывать. Если кто и ходил на исповедь к убийце, так это отец. Он знал о наклонностях сына, но не знал, где искать помощи. Вот и нашёл. Думаю, в какой-то момент он привёл туда сына, там последний и познакомился с убийцей. Только ребёнок об этом не догадывался и думал, что познакомился с другом папы и потом без проблем ушёл с ним или сел к нему в машину.
        - Не факт, отец мог не знать их: разные группы, встречи в разное время, но в любом случае на него следует надавить.
        - Давить на людей - моё любимое занятие, просто… Не хотелось бы прибегать к этому. Мне его почему-то жаль… Ты принёс ноутбук?
        - Я надеялся, что тема с фотографиями уже забыта.
        - Ноутбук, Зобов.
        - Ох, надеюсь, на первой же фотографии на заднем фоне будет стоять чувак в мантии с остроконечным капюшоном и диким взглядом. Пожалуйста!  - Денис наигранно сложил ладони в молитвенном жесте, после чего неохотно достал из сумки ноутбук.
        Перед тем как на голубом экране монитора появилась первая фотография, Зобов успел произнести одну фразу, которая надолго останется в памяти Евы:
        - Знаешь, в чём заключается весь сарказм этого дела? В том, что, руководствуясь религиозными убеждениями, преступник действительно остаётся незамеченным, как будто кто-то свыше прикрывает его: неработающая камера, незамечающие люди, отсутствующие улики. Совпадение? Не думаю.
        Глава 9. Гетерохромия
        - Его нет дома! Зобов, его, твою мать, нет дома!
        - Иди к соседям!
        - Я их всех уже обошла.
        - И что?
        - Говорят, что не видели его со вчерашнего обыска. Закрылся дома и не выходил, а взламывать дверь у меня нет ордера. Собираюсь ехать на его вторую работу, но что-то мне подсказывает, что мы в жопе.
        - Думаешь, он покончил жизнь самоубийством?
        - Думаю, он отправился убивать убийцу своего сына, а тот его на куски порезал. Вот что я думаю.
        - Будь на связи! У меня тоже новости. Ребята взломали страничку в социальной сети парня, есть зацепка, небольшая, но подтверждающая, что мы на верном пути. Голова не смог до тебя дозвониться, говорит, тоже что-то есть.
        - Хорошо, до связи.
        Чувство тревоги не покидало Тайнову всю ночь, и, как только первые лучи солнца неохотно показались на небе, она отправилась к дому Сергея. И не ошиблась. Сергей Кириллович не отвечал на звонки, дома его не было или был, но дверь не открывал. Ева выяснила, что родственников в этом городе он не имел, они все проживали в Уфе. Соседи в один голос утверждали, что не видели его со вчерашнего происшествия. Оставалось два варианта: либо он на работе и отключил телефон, либо он у друзей заливает своё горе алкоголем, при этом отключив телефон. Ничего не добившись от соседей и не теряя времени, она приехала на его официальное место работы, где вахтёр с важным видом сообщил, что предприятие по воскресеньям не работает, но он может дать адрес места второй работы Кирилловича. Они были в приятельских отношениях, и он знал, где тот подрабатывал. А после непродолжительных уговоров, которые из уст Евы больше напоминали приказы, вахтёр согласился предоставить телефоны всех более или менее близких товарищей Сергея.
        Сейчас Ева на всех порах неслась на своей старенькой машине в промышленный район в надежде найти там мужчину.
        «Если ты мёртв, а я уверена, что ты мёртв, то лучше пусть это будет самоубийство!»  - Ева осознавала, что допустила ошибку, непоправимую ошибку. Ей не стоило оставлять Сергея без присмотра, она должна была поставить за ним слежку, должна была послушать свой внутренний голос, несмотря ни на что. Она знала: без основательных причин ей бы не выделили дополнительных людей, и даже расположение Астова к её персоне не сыграло бы особой роли, но это никак не умаляло степени её вины.
        «В таком случае надо было самой сидеть под его окнами, идиотка!»
        Ева кого-то подрезала, и пронзительный гудок рассерженного автомобилиста привёл девушку в чувства, заставляя немного притормозить.
        Угрюмые серые здания встречали Тайнову волчьим оскалом. Она битый час петляла между похожими обветшалыми строениями, пытаясь найти нужное ей место. Но упорство награждается успехом.
        Тайнова припарковала машину на другой стороне от проходной в автобазу. Около импровизированного шлагбаума в виде натянутой металлической цепи на неё с интересом и лёгкой озлобленностью смотрели две собаки неопределённой породы. Не то чтобы Ева боялась собак, но эти два охранника заставляли нервничать. Чем ближе следователь приближалась к ним, тем яростнее становилось их рычание, а зубы казались всё больше.
        Приняв решение не испытывать судьбу, она остановилась у ворот и как можно громче крикнула:
        - Эй, здесь кто-нибудь есть?!
        Из сторожки послышались кашель и сердитое бормотание, следом показался мужичок лет шестидесяти, невысокого роста, но с солидным животом. Он был явно недоволен, что кто-то отрывает его от просмотра интереснейшей передачи на чёрно-белом телевизоре, но когда увидел симпатичную девушку, то изменился в лице и даже попытался улыбнуться, шевеля седыми усами.
        - Да не бойтесь вы собак. Они, конечно, злые, но кусать не будут, максимум слюнями испачкают. А ну! Пошли! Пошли!  - когда четвероногие охранники поняли, что зря старались, то с унынием и грустью легли обратно на свои подушечки из старых ватников и моментально уснули.  - Что вам здесь надо, девушка?
        - Следователь Тайнова,  - Ева достала корочки из кармана и, когда удостоверилась, что охранник их прочитал, убрала обратно.  - Мне необходимо поговорить с Ухтиным Сергеем Кирилловичем. Где можно его найти?
        - Найти?  - мужчина с нескрываемым интересом ещё раз с ног до головы осмотрел гостью, как бы давая понять, что он сомневается, что такие девушки могут работать в полиции, но решил не испытывать судьбу и всё же помочь.  - Тут такое дело. Я не знаю, кто такой этот Сергей Кириллович. Тут все помещения в аренду сдаются. Разные фирмы, разные директора. То есть как, директора всего я знаю, но вот конкретно этого Кирилловича в нашем штате нет. А вот в гаражах, может, и есть… Кто его знает… У нас сорок боксов, арендуют их разные предприятия, если хотите, идите поищите, я не против.
        Ева осмотрела огромное пространство перед собой. Сорок боксов, сгруппированных в четыре ряда. Заходить в каждый - значит потратить часа полтора, не меньше. Она устало покачала головой и переступила через цепь.
        - А это ваша машина там, через дорогу?  - махнув рукой в сторону проезжей части, всё с тем же интересом спросил охранник.
        - Да, а что?
        - Так заехали бы.
        - Вы вообще видели эту грязевую лужу, больше похожую на озеро, между дорогой и входом на ваше предприятие? Я понятия не имею, что там и где брод.
        - Это да. Ой, что мы только ни делали с ней: и кирпичи кидали, и щебёнку. И всё равно после дождя каждый раз растёт.
        - А асфальт положить не пробовали?
        - Да а кто денег-то даст? Асфальт - это дефицит для России. Ну, проходите. Вон там первый бокс.
        Если это можно назвать везением, то Тайновой повезло. Через двадцать минут, пережив все похотливые взгляды и недвусмысленные высказывания в свой адрес, она наконец нашла нужный гараж. На неё смотрели двое очень похожих друг на друга мужчин лет тридцати - тридцати пяти. Сначала ей показалось, что они близнецы, потом - что просто братья, но, как оказалось, они даже не родственники. Одни был армянином, другой - русским, но крупное телосложение, густая борода, тёмные волосы и одинаковые рубашки в шотландскую клетку у обоих выполнили своё дело.
        - Да, мы его знаем, он работает у нас,  - говорил тот, что пониже ростом и с сединой на висках.  - Он должен был сегодня выйти заливать стол эпоксидкой, но не пришёл.
        - Вы пытались с ним связаться?
        - Да, мы ему звонили, но телефон выключен всё утро. А что случилось?
        - Мне нужно с ним поговорить… срочно. Может быть, вы знаете его друзей или людей, с кем он близко общался? У вас есть их контакты?
        - Жень, ты не знаешь, с кем Кириллович общался?
        - Нет. Андроник, ты же его нанял,  - высокий парень с густой длинной чёрной бородой, который до этого момента стоял молча, лишь изредка пожимая плечами, теперь решил заговорить.  - Он вроде непьющий, но и неразговорчивый, всего пару месяцев у нас работает. Так что… Пока времени поговорить по душам у нас не было. А у меня девушка тоже в полиции работает,  - сам не ожидая от себя, добавил молодой человек.  - Не знаю, зачем я это сейчас сказал,  - парень покраснел и застенчиво засунул руки в карманы джинсовых брюк.
        - Ну, передайте вашей девушке мои соболезнования. Если Сергей Кириллович сегодня или в ближайшие дни свяжется с вами, обязательно сообщите мне,  - Ева протянула визитку тому, что пониже ростом.  - Это важно.
        - Хорошо. Конечно. Может, хотите чай или кофе?
        - А я похожа сейчас на человека, который хочет чай или кофе?  - ответом на агрессивную реплику Тайновой стало смущённое молчание парней.  - Спасибо за информацию, буду ждать от вас звонка. Уверяю: это очень важно.
        - Конечно.
        Когда Ева направилась в сторону выхода с автобазы, она услышала несколько прощальных фраз от молодых людей:
        - Надеюсь, Инга на своей работе не превратится в такую же овцу.
        - Надейся.

* * *
        Никто ничего не знал. Она обзвонила все телефонные номера, которые ей предоставил вахтёр с первой работы, но никто ничего не слышал о Сергее и не видел его. Это был тупик. Ниточка оборвалась, и в этом была виновата только она.
        Танюша не успела сказать Тайновой, что её ожидают в кабинете. Точнее, она успела, но Ева и так об этом знала, поэтому не дала ей договорить. Она распахнула дверь и с порога произнесла:
        - Если у вас хорошие новости, то у меня плохие.
        - Он не нашёлся?
        - Нет. И есть два варианта: либо он гниёт у себя в квартире, либо в ближайшей канаве.
        - Почему вы всегда такая мрачная, следователь Тайнова?
        - Голова, не переживай, ты ещё привыкнешь, все привыкают. Просто обычно я говорю правду.
        - Лучше бы в этот раз вы ошибались.
        - Лучше бы… и давай на «ты». Что у вас?
        - Поступил звонок от хозяйки квартиры, которую снимала Светлана, что приходил странный молодой человек, спрашивал про убитую. Хозяйка проявила бдительность и расспросила его, откуда он знает жертву. Тот сказал, что Светлана периодически покупала цветы в ларьке, где он работает. Они подружились, и тут она пропала, а он решил проверить, цитирую: «Всё ли с ней в порядке». Хозяйка квартиры посоветовала ему связаться с нами. Он не связался, а она не спросила, где этот цветочный магазин находится. Пробиваем все цветочные ларьки в округе.
        - Цветы? Для кого? А у тебя что, Зобов?
        - Я ребят поторопил. Хорошо так поторопил. Короче, они взломали страничку в социальной сети последней жертвы, а там переписка с неким «скромным наблюдателем»  - это ник парня шестнадцати лет. Так вот, там они обсуждали, как надо над животными издеваться, что больше доставляет удовольствия, что меньше, но это не самое важное. Два месяца назад состоялась переписка с этим самым парнем, где наша жертва пишет… Давай лучше сама. Вот, у меня распечатка,  - Ева взяла из рук Зобова белый листок с напечатанным текстом и начала читать вслух:
        «Представляешь, батя совсем сбрендил. Как-то привёл меня в какой-то кружок идиотов. Там чувак такой в странном костюме, что-то типа как в фильмах американских, такой весь улыбается, разговаривает. Ну, там конфеты везде, кола, даже алкоголь был, вино вроде. Это типа батя увидел, как я кота убил, решил, чтобы я с чуваком этим побазарил, он на путь истинный бы меня настроил, а этот чувак тааааакой крутой. Он мне совсем другое сказал, такое сказал, что я понял, что всё я правильно делаю.  - А что он тебе сказал-то?  - Да это не важно. Просто крутой он. Бывают такие челы… всех понимают типа. Не, ну батя у меня реально ненормальный, задолбал реветь по ночам, всё никак не успокоится. Лаааадно, ты сегодня кого того самого?»
        - Всё,  - Зобов забрал листок из рук Евы.  - Дальше опять размышления о садизме.
        - То, о чём мы с тобой и говорили. Он умеет расположить к себе кого угодно. Голова, ты в курсе?
        - Да. Мы продолжаем прорабатывать всех бывших насильников и обитателей сумасшедших домов, сейчас сузили круг, добавили строку «фанатичная религиозность» в выборке, но, мне кажется, это тупик.
        - Мне тоже так кажется. Он организован, и точно не попадал под внимание работников психбольниц, и, я уверена, ни разу не подозревался в изнасилованиях. Он долго лелеял свой план и только сейчас начал воплощать его в жизнь. Он умён, и он контролирует себя настолько, насколько может.
        - У нас нет зацепок, кроме этого «цветочного» парня. Всех проверили. Институт перевернули, друзей сто раз обошли. В компьютере ничего, выписку звонков и СМС ждать ещё сто лет. Будем искать этого парня.
        - То же самое и с моим спортсменом. НИ-ЧЕ-ГО. Мы выяснили, что в тот вечер он не пользовался проездным в метро, если и пошёл на встречу с убийцей, то пешком. Голяк. Я свяжусь с ребятами. Посмотрим, что можно разузнать. Прекрасное воскресенье. Вам не кажется? Мы не спим, не едим, не отдыхаем, а у меня ещё и похмелье. Когда найду этого урода, лично ему шею сверну,  - Зобов размял шею, и она захрустела.
        - Голова, как семья?  - Ева решила не обращать внимания на очередной выплеск эмоций у Зобова и обратилась к Голове. Он выглядел очень встревоженным.
        - Дочь под домашним арестом, лучше не спрашивай.
        - Это не поможет.
        - Зато жить будет.
        - Хорошо. Все знают, что делать.

* * *
        Сколько прошло времени? Сколько недель, дней, суток, часов, минут, секунд? Сколько? Когда она впервые увидела труп молодой девушки, так аккуратно лежащий на холодной серой почве с еле заметной, ещё только пробивающейся порослью молодой травы? Как давно она увидела белую окоченевшую кожу юной, только сформировавшейся девочки, у которой была вся жизнь впереди? А как давно она увидела изуродованное тело двенадцатилетнего мальчика? Как давно? Сутки, двое суток назад? По её ощущениям все эти события происходили в одно время, в одной плоскости другой параллельной вселенной - недавно и одновременно очень давно. Целую жизнь назад. Ева забыла, что она болеет, что ей нужно принимать лекарства. Или она их принимала? Когда она последний раз их принимала? Недавно или очень давно? Всё это было не важно! Она забыла про боль, про усталость, про кошмары. Она хотела лишь одного: не дать возможности убийце дописать букву «И».
        - Сколько времени прошло?
        К Еве подошёл худой сутулый высокий парень. В жёлтых от никотина пальцах он держал истлевший бычок сигареты. Его лицо было невозможно рассмотреть из-за капюшона толстовки и полумрака места, где они условились встретиться. Есть такие места, куда даже в самый солнечный день не проникает дневной свет. Эти места словно обязаны сохранять мрак, чтобы прикрывать не менее мрачные дела обитающих тут людей.
        - Это так важно?  - сейчас её могли убить, изнасиловать, расчленить и выбросить в ближайший канал, но Тайнова знала, что этого не произойдёт. Она бывала здесь раньше и будет ещё в будущем.
        - Нет. Слышал, работаешь сейчас следователем? И в чём разница между следаком и опером?
        - Есть разница, но не для меня. Мне нужна информация.
        - А мне нужны деньги и небольшое покровительство. Ты же меня знаешь.
        - Смотря за что покрывать. А ты знаешь меня.
        - За пару проданных косяков, не больше, я сам мокруху не люблю. Слышал, у вас беда-беда? Кто-то совсем разошёлся?
        - Есть такое дело. Знаешь, кто?
        - Нет.
        - Намёки?
        - Никаких. Могу поспрашивать. Что узнать? В моих кругах убийц детей не любят. Накачать их наркотой? Это да! Но не убивать… Шучу… Детей не трогаем.
        - Нужно узнать о человеке очень религиозном. Возможно, этот человек хотел кому-то помочь, возможно, просто разгуливал в твоём «уезде» в рясе или балахоне. Может, предлагал пойти в то место, где хорошо и решаются все проблемы. Есть предположение, что начинал он с вас.
        - С нас? Это с кого?
        - С отбросов общества, мыкающихся по подворотням, чтобы раздобыть дозу или выкурить косяк. А что? Ты думал, я буду с тобой тактичной? Ты ошибся. Вот тебе задаток, узнаешь что-нибудь стоящее - получишь деньги. Удачи.
        Не дожидаясь ответа, Ева развернулась и пошла на свет дня. Она до омерзения не любила эти места, не любила обращаться к этому человеку, но иногда не было выбора. Кем был этот человек, лучше не знать, и как он оказался в должниках Тайновой, лучше никогда не слышать.

* * *
        Она снова ехала по забытым другими машинами дорогам, снова ехала туда, не понимая, зачем, но чувствовала, что туда стоит поехать.
        Ева припарковала машину как можно ближе к той самой церкви, где совсем недавно она смотрела на труп несчастной девушки, ощущая себя в параллельной вселенной. Неприветливый день постепенно превращался в мрачный дождливый вечер. Она прошла несколько улочек, обошла несколько окостеневших от ветра домов и увидела небольшую католическую церковь. Перейдя дорогу, она пересекла двор церкви и оказалась на том самом месте, где уже начинала расти трава, ничего не подозревая о том, где она растёт.
        Следователь в очередной раз обошла все кусты, ещё раз проверила, не упустила ли она какую-то деталь, но, к своему сожалению, деталей, которые можно было бы упустить, попросту не было. Зато был отец Брендан.
        - Я вас заметил, когда вы переходили дорогу.
        - А убийцу не заметили?
        - Не проходит и дня, когда бы я не сожалел об этом. Вы всё так же не хотите пройти в церковь и побеседовать?
        - Всё так же боюсь святой воды. Вдруг она нечаянно попадёт на мою кожу и начнёт шипеть как кислота.
        - Шутите по поводу вашей одержимости? А не стоит, я и без святой воды вижу её.
        - Кого? Одержимость дьяволом?
        - Нет, просто одержимость. В первый день нашей встречи я увидел огонь в ваших глазах, он пожирает вас изнутри. И, боюсь, у меня нет ни сил, ни возможности избавить вас от него. Пройдёмся?
        - Отец Брендан…  - Ева не успела договорить.
        - Нет. Я, конечно, вам всё расскажу, но сейчас дайте мне закончить мою фразу. Я уверен, что вы раскроете это дело, но только тогда, когда заглянете в глубины своей души. Отстранитесь, возьмите день отдыха и подумайте: почему? Почему именно эта девушка, почему именно вам? Вы можете не верить в Бога, но это не значит, что Бог не верит в вас! А я вижу: Он в вас верит. Он подарил вам одержимость. Вы сейчас выглядите как загнанный болезненный зверь, который выбился из сил, и единственное, что ему остаётся - это своей угасающей агрессией распугивать врагов. Но долго он так не продержится, как и вы. Покажите Богу, что вы способны остановиться, и он даст вам силы двигаться дальше. Погасите этот огонь, чтобы на его искрах воспылал новый.
        - Это, конечно, всё замечательно, но есть одна загвоздка. Сегодня я приглушаю огонь, а завтра у меня аллея из трупов. Но сегодня не об этом. У меня есть информация, что убийства совершает лидер, возможно, новой секты. Вы ничего не знаете об этом?
        - О сектах? Когда-то лютеранство и протестантизм тоже считались сектами, а теперь конфессии христианства. Но нет, я ничего не знаю о существующих сектах в нашем городе, точнее, знаю некоторых лидеров, но не думаю, что они способны на убийство. А вы сказали «убийства»? Это не единственное?
        - А на вас можно положиться?
        - Считайте это тайной исповеди.
        - Да, у нас четыре убийства, жестоких убийства. Преступник старается написать на карте слово «Иисус» из тел жертв. Вы что-нибудь слышали о таком?
        Отец Брендан покачал головой и шёпотом, неразборчиво что-то произнёс. Ева предположила, что это была молитва.
        - Многие пытаются извратить религию и веру, и у многих это получается. Я не могу постичь глубину всех душевных страданий этого человека, но, чего бы он ни добивался, его необходимо остановить.
        - Это точно. Но всё же. У вас есть идеи, зачем он это делает? Чего добивается?
        - Как и любой из нас, хочет быть услышанным.
        - В смысле?
        - Вы всё поняли, Ева Александровна.
        - Хорошо… Вы не знаете никого, кто мог быть способен на это? Фанатик?
        - Нет. Это больной фанатизм, отвергающий все нормы и заповеди. Я не знаком с людьми, способными пойти на такое,  - отец Брендан скрестил пальцы и поднёс их к губам.  - Но я долго размышлял над тем человеком, который плюнул около моего прихода. Я вспомнил, или мне показалось, что он немного хромал. Это всё, что я могу вам рассказать.
        - Спасибо. Вы сделали список?
        - Я работаю над этим.
        - Возможно, мне ещё понадобится ваша помощь.
        - И ещё…  - отец Брендан окликнул девушку.  - Это не имеет никакого отношения к делу, но я счёл возможным обратиться к вам.
        - Да?
        - Месяц или полтора назад пропала прихожанка, точнее, я не уверен, что она именно пропала, просто прекратила посещать воскресные проповеди. Я бы не стал к вам обращаться, если бы не был уверен, что что-то не так. Она очень добросовестная прихожанка. Я вспомнил об этом благодаря вашей просьбе составить список.
        - Я не занимаюсь поиском пропавших людей. Обратитесь в полицию, напишите заявление, но, скорее всего, его не примут, если вы не родственник. Она молодая?
        - Нет, пожилая женщина.
        - Скажите, как её зовут, если что-то будет известно, я вам сообщу.
        - Терёхина Надежда Олеговна.
        - Я запомню. Но вы не расстраивайтесь. Я не думаю, что она перестала приходить на воскресные проповеди из-за того, что потеряла веру. Возможно, всего-навсего умерла. Такое бывает.

* * *
        - Они говорят нам, что все наши желания, все наши искушения - это происки Сатаны. Они твердят нам, что мы должны отказываться от всего и словно стадо овец идти за пастухом! Беззаветно верить любым словам, сказанным ими! Но кто выбрал его пастухом? Они говорят, что мы должны отказаться от всех удовольствий жизни, будто бы всё это от лукавого! Но скажите мне! Ответьте прямо сейчас! Разве Сатану создал не Бог? Разве нас с вами создал не Бог? Они говорят, что да! Так почему мы должны бояться и ненавидеть брата нашего? Почему мы должны отворачиваться от него, а не наоборот, раскрыть для него наши объятия и вместе насладиться всеми благами, подаренными нам? Кто сказал, что мы должны жить так, а не иначе? Кто? Тот самый пастух? Пастух, якобы направляемый Богом?! Нет! Нет и ещё раз нет! Так как мы с вами не овцы, не стадо! Мы должны открыть двери в наших сердцах для брата нашего старшего и вместе с ним…
        - Зобов, скажи, пожалуйста, почему я сейчас вынуждена стоять здесь и слушать весь этот бред?
        - Ты сама просила, чтобы я подключил своих знакомых и вышел на кого-нибудь из сектантов. Наслаждайся! Между прочим, мне потребовалось много усилий, чтобы попасть сюда.
        Розовощёкий, пухлый, невысокого роста мужчина в чёрной мантии стоял у громоздкой, помпезной, алого цвета кафедры и с яростью размахивал руками. При каждом новом слове, произнесённом им, пена, скопившаяся в уголках его рта, мелкими брызгами разлеталась во все стороны. Казалось, что ещё несколько мгновений - и мужчина в чёрной мантии упадёт и начнёт биться в истерической конвульсии эйфорического удовольствия от самого себя.
        В полумраке помещения было сложно заметить силуэты двух человек, тихо стоящих в дальнем углу зала. Они внимательно следили как за проповедником, так и за присутствующими здесь людьми. Из-за почти полного отсутствия освещения рассмотреть лица слушателей было невозможно, хотя организаторы данного мероприятия на это и рассчитывали. Внушительное количество людей, рассаженных на лавочках, с упоением слушали выступающего пухлого мужчину.
        - Тайнова, я не понимаю, неужели это может нравиться всем этим людям?
        - Это, конечно, полный бред, но, с другой стороны, тебе же нравится группа «Звери». Чего я тоже никак не могу понять.
        - Спасибо, я это запомню. Между прочим, это самая большая и в узких кругах самая известная секта. Называется «Сыны Сатаны».
        - Сыны? Так он же говорит, что братья.
        - Ну, когда у тебя такие родственники, немудрено запутаться.
        Их диалог прервало настойчивое «шиканье» с последнего ряда. Кто-то из присутствующих открыто выразил своё недовольство тем, что его отвлекают от столь интересного действия, происходящего на импровизированной сцене.
        Человек в чёрной мантии продолжал отчаянно кричать, всё сильнее размахивая руками, и задавать вопросы, на которые сам же давал ответы. Хаотичное движение его рук и громогласный монолог вводили Еву в некое подобие транса, она постепенно отключалась от действительности окружающего мира и всё глубже погружалась в мир своих собственных размышлений. За весь день ей так и не удалось выяснить причину исчезновения отца четвёртой жертвы, но глубоко в душе она осознавала, что его уже нет в живых и обнаружение трупа - это только вопрос времени.
        «Одна маленькая ошибка, небольшой просчёт всегда влечёт за собой череду огромных несчастий и, что самое омерзительное, даёт всё больше времени преступнику для продолжения его кровавого танца. Вина за это лежит только на моих плечах».
        Болезнь отказывалась покидать тело, лекарства приносили лишь временное облегчение. Ей хотелось выспаться, но сон не приносил необходимого отдыха, только ещё больше раздражал уставшую нервную систему. Тайнова не могла понять причин такого истощения, но это дело влияло на неё так, как ни одно другое до этого.
        - Пошли,  - Зобов толкнул Еву в плечо и направился в сторону сцены. Тайновой потребовалась пара секунд, чтобы прийти в себя и осознать, что проповедь закончилась и все собравшиеся медленно удалялись в соседнюю комнату.  - Ты начнёшь или я?
        - Ты. Пришло время для твоего фееричного выступления.
        - Проповедник? Или как вас здесь называют?  - Зобов вплотную приблизился к чёрной мантии и бесцеремонно оттолкнул какого-то мужчину, который обменивался рукопожатием с главой секты.
        - Извините, я вас не узнаю. Вы наш новый брат?  - с недоумением и возмущением произнёс оратор.
        - Не в этой жизни,  - Зобов достал удостоверение и показал мужчине. Следом за Денисом так же поступила и Тайнова.
        - Не понимаю, в чём тут дело и на каких основаниях вы здесь находитесь, но дайте мне пару минут, я должен со всеми поздороваться.
        - Две минуты, иначе со всеми здороваться начнём мы.
        В помещении стоял удушливый запах расплавленного воска, от которого Еве было тяжело дышать. Она расстегнула свою чёрную кожаную куртку и села на ближайшую к сцене лавочку, стараясь уловить хоть каплю свежего воздуха. Зобов разместился на ступеньке, ведущей к кафедре. Верный служитель секты не заставил себя долго ждать, он аккуратно закрыл дверь в соседнюю комнату и, убедившись, что никто из посторонних не слышит, возбуждённо заговорил:
        - Я ещё раз спрашиваю: на каком основании вы здесь? Я не совершал никаких преступлений.
        - Это громогласное заявление,  - парировала Тайнова.
        - У вас есть ордер?
        - А он нам нужен?
        - Что… Вот только не надо со мной играть в шарады, или как там эта игра называется! За нашей организацией стоят весьма значимые люди.
        - Пока стоят, но могут и сесть,  - Тайнова демонстративно закинула ногу на ногу.  - Давайте не будем обмениваться взаимными угрозами. Нам нужна информация, и вы нам её предоставите. Чтобы немного вас успокоить, сразу скажу, что действия и функционирование сект не наш с господином Зобовым ареал обитания, если только главы или последователи этих сект не являются причастными к убийствам людей.
        - Убийствам? Мы тут не занимаемся убийствами людей!
        - Жертвоприношения?
        - Что?! Жертвоприношения? Мы что, по-вашему, в каменном веке сейчас живём?
        - Мне всё равно, в каком веке вы живёте. Успокойтесь, и давайте поговорим. Мы вас пока ни в чём не обвиняем. Я, старший следователь Тайнова, и оперуполномоченный Зобов расследуем серию убийств. Если бы у нас не было повода разговаривать с вами, мы бы не разговаривали, но что-то в вашей жизни пошло не так, и вот мы здесь. Мы зададим несколько вопросов, вы дадите несколько ответов, и мы разойдёмся. Я повторюсь: вас никто ни в чём не обвиняет - пока. Как вас зовут? И, пожалуйста, нормальное имя, а не какой-нибудь «Воланд - покоритель человеческих душ».
        - Можете обращаться ко мне Тарас Анатольевич. Но мы здесь не занимаемся никакими жертвоприношениями и не проповедуем убийства людей.
        - А что вы проповедуете?
        - Получение удовольствия.
        - Для некоторых людей убийство и есть способ получения удовольствия.
        - Что?! Нет, не в этом смысле… Я имею в виду… Это сложно объяснить, но никаких убийств.
        - Вы не замечали за своими «прихожанами» в момент получения удовольствия желание причинить боль другому человеку?
        - Причинять боль и желать убить - это разные вещи. Конкретнее?
        - А конкретнее,  - Зобов прервал дискуссию и протянул Воланду несколько фотографий,  - боль вот такого характера.
        Тарас в чёрной мантии осел на лавочку и трясущимися руками вернул фотографии Зобову.
        - Зачем вы мне это показываете?
        - Затем, чтобы вы поняли всю серьёзность нашего разговора. И что любая информация будет полезна.
        - Я ни за кем из наших не замечал ничего подобного. Не думаю, что это кто-то из последователей.
        - Вам знакомы эти люди?  - сектант взглянул на лица жертв и однозначно покачал головой в знак отрицания.  - Вы уверены?  - Ева ещё раз показала снимки.
        - Абсолютно! Я знаю каждого в лицо.
        - А что вы знаете про других лидеров подобных организаций, как ваша?
        - Если вы спрашиваете про тех, которые занимаются жертвоприношением, то ничего не знаю. Давайте так! Я знаю некоторых людей, как вы выражаетесь, «из подобных организаций», но никто из них на такое не решится. А если бы и был кто-то, кто убивал своих последователей, то я бы, скорее всего, об этом что-нибудь знал, или вы уже об этом что-нибудь знали. Но, как я понимаю, ни вы, ни я ничего не знаем, значит, это не одна из действующих на данный момент «организаций подобного характера».
        - Вы сами-то поняли, что сказали?
        - Упрощу. Я ничего не знаю.
        - Вам не встречался странный мужчина среднего возраста, хромой? Может, кто-то подобный привлекал ваше внимание?
        - Я знаю много странных мужчин среднего возраста, но хромых - ни одного.
        - Вы же понимаете, что сокрытие информации…  - Зобов не успел договорить.
        - Да, да! Я также понимаю, что вы здесь находитесь не на законных основаниях, так что не надо мне угрожать. Я с вами беседую только по доброте душевной. Но если это абсолютно конфиденциальный разговор?
        Тайнова кивнула.
        - Я могу поспрашивать про хромых странных людей, но только при условии, что это останется сугубо между нами и вы больше не будете приходить сюда и беспокоить моих друзей.
        - Мы можем попробовать договориться.
        Воланд встал с лавочки, расправил свою мантию и с наигранной улыбкой произнёс:
        - Был рад помочь, но я не могу больше заставлять своих гостей ждать. Где выход, вы знаете. О!  - улыбка с лица сектанта пропала.  - Нам вся эта грязь не нужна. А если такое в редких случаях и происходит, то без лишней показухи. Боюсь, вы ищите не там.
        Тайнова смотрела вслед удаляющемуся человеку в мантии и чувствовала, как за чёрным шлейфом этой самой мантии ускользают и последние надежды на хоть какие-нибудь ответы.

* * *
        - Думаешь, он найдёт кого-нибудь?
        - Кого?  - Ева посмотрела на Зобова, спокойно прикуривающего сигарету и выпускающего серую струйку дыма в сине-чёрное ночное небо. Вечер пах безнадёжностью и усталостью. От густо насаженных кустарников во дворе дома удовольствий исходил удушливо-приторный аромат тревоги.  - Найдёт кого? Странного хромого мужчину средних лет? Да у нас ничего нет, мы стоим… Нет, топчемся на месте. У нас нет свидетелей, нет улик, всё, чем мы обладаем,  - это сомнительной теорией и «цветочным» парнем. Сколько магазинов цветов в городе? Тысячи. Одни только предположения и ни одного факта.
        - Ты не виновата, что пропал отец мальчика. Нет доказательств, что он вообще пропал. Может, напился и валяется в каком-нибудь притоне.
        - Нет, виновата именно я. Но сейчас это не имеет никакого значения. Нужно сосредоточиться на другом.
        - Будем дальше пробивать этого Воланда?
        - Нет, не наш профиль. Он ясно выразился: люди приходят за удовольствиями. Если среди них и есть убийца, то не наш. Имеет смысл запросить информацию у ребят, которые занимаются другими «Воландами», может, они что-то видели, слышали.
        - Я займусь этим. Ты на машине?
        - Да.
        - Ты можешь вести машину? Извини, но ты выглядишь отвратительно. Если до этого ты просто плохо выглядела, то сейчас всё наглядно хуже. Я, конечно, хотел быть джентльменом и не говорить об этом, но…
        - Но истинная сущность всё же проявила себя, понимаю. Я в состоянии вести машину.
        - Тебе надо выспаться. Или хотя бы поесть.
        - Я справлюсь. Ты тоже поспи. Посчитай овец с пастухами, вдруг поможет. До завтра.
        Она спустилась по бетонным ступенькам вниз, обошла винтажный забор, ограждающий дом «Сынов Сатаны» от окружающего мира, и быстрыми шагами пошла вниз по улице к припаркованной машине.
        Тайнова, снова окутанная своими параноидальными мыслями, уже открывала дверь машины, когда услышала за спиной:
        - Ева, хочешь выпить?  - Денис стоял с таким выражением лица, будто он сам в шоке от того, что произнесли его губы, но идти на попятную уже поздно.
        - Время - половина первого ночи. И я не самый лучший собутыльник. Как ты знаешь, на меня не действует алкоголь.
        - Не самый лучший, но самый странный. Ты странная… А таких простых людей, как я, это притягивает. И да… Хотел сказать спасибо, что привлекла к этому расследованию. Я… В общем… Я очень благодарен.
        - Благодарен?  - Ева захлопнула дверь машины.  - Другой бы захотел сжечь меня на костре. Где надо пить?

* * *
        Приглушённый оранжевый свет отражался от красных кирпичных стен, испещрённых разнообразными значками, фотографиями и миниатюрными картинами. Небольшие группки изрядно подвыпивших людей сидели за столиками и весело что-то обсуждали, то неистово смеясь, то шёпотом рассказывая события из минувшего дня или из минувшей жизни.
        - Сейчас это модно?
        - Что именно?  - ставя стакан с виски перед Тайновой и одновременно отпивая из своего, поинтересовался Зобов.
        - Изображать антураж английского паба? Это сейчас модно?
        - Да, лет пять как… Я начинаю верить, что ты действительно такая, как про тебя говорят.
        - Я действительно такая, но я рада, что про меня вообще говорят.
        - Не интересно узнать, что именно?
        - Я знаю: неадекватная социопатка, сирота, взятая под крыло Астова, помешанная на работе фригидка и так далее.
        - Спишь с Астовым…  - покручивая в руках стакан и улыбаясь, добавил Денис.
        - О! Девочка повзрослела, теперь уже сплю.
        - Тебе всё равно?
        - Пока я занимаюсь тем, что является смыслом моей жизни, мне всё равно.
        Зобов опустил глаза, словно стесняясь что-то спросить.
        - А ты весь у нас такой модный? Да, Зобов?
        - Прости, что?  - лёгкий смешок сорвался с его губ и обнажил безупречно ровные белые зубы. В смущении он провёл рукой по иссиня-чёрным волосам, от чего прическа растрепалась и пара прядей упала на лоб.  - Я не стараюсь…
        - Ты не стараешься быть модным. Просто, когда ты встаёшь утром в своей квартире и смотришь на себя в зеркало в ванной комнате, тебе нужно видеть в отражении именно это: накачанное тело, белые зубы, чёрная майка, которая идеально подходит к таким же чёрным зауженным брюками. Потому что тебе так проще осознавать себя в этом мире. Потому что именно в таком виде тебе проще взаимодействовать с окружающими людьми, проще работать, проще думать. Но я тебя назначила на это дело не из-за твоих голубых глаз или выпирающих из рукавов майки бицепсов. Нет. Ты можешь мыслить, можешь замечать и анализировать, и не потому, что так надо, а потому, что у тебя это происходит непроизвольно, по наитию. Я помню то дело…
        - Ты помогла мне его раскрыть. И спасибо за комплименты. Это было приятно.
        - Я была всего лишь консультантом, не приписывай чужим свои заслуги.
        - Да что ты такое? Твой дом похож на жилище аскета. У тебя ничего нет, хотя могла бы добиться большего.
        - Когда я встаю с утра и смотрю на себя в это грёбаное зеркало в ванной комнате, я вижу в отражении человека, который либо смог, либо не смог раскрыть дело. Мне так проще осознавать себя в обществе. Это всё, чем я живу. Я не социопат, я не фригидка, и я не сплю с Астовым, просто мне так проще. Только так я ощущаю себя и вижу смысл, а на остальное мне всё равно. Мне не интересно, что про меня говорят, не интересно, какая обстановка у меня дома, там есть всё необходимое, большего мне не нужно. Я донесла до тебя свою мысль?
        - Тебя никто никогда не будет понимать…  - отмахнулся Денис и опёрся на спинку стула.  - Почему хромой?
        - Кто?  - Ева вопросительно смотрела на Зобова.
        - Ты сказала Воланду, что подозреваемый может быть хромым.
        - Может быть и хромым… Отец Брендан, священник католического прихода, сказал, что один раз видел около ворот странного хромого мужчину. Что-то мне подсказывает, что эта церковь является уязвимым местом нашего убийцы. Я чувствую, что он как-то связан с ней.
        - Если это так, то проверка всех прихожан может дать свои результаты. Если не он сам, то, может, мать или отец посещали её… Гадать можно целую вечность…
        Зобов не успел договорить: собеседников отвлёк внезапно раздавшийся звонок сотового телефона. Ева взяла телефон, на циферблате которого угрожающе высвечивался номер Левина. Через пару секунд, не проронив ни слова, она схватила свою куртку со стула, взглядом приказывая Зобову следовать за ней. Этот звонок превратил усталый вечер в изнуряющую ночь.

* * *
        - Вам знакомо слово «гетерохромия»?  - коренастый седой мужчина средних лет стоял около только что прибывших на место преступления двух сотрудников полиции и непринуждённым голосом вёл беседу, словно обсуждая не найденное в баке для мусора тело, а свой поздний ужин.
        - Это синдром различного цвета радужной оболочки у людей с нехваткой меланина?  - Денис не прекращал удивлять Тайнову.
        - Или его избытка, но всё верно.
        - У трупа разный цвет глаз?  - Тайнова пыталась надеть белую латексную перчатку на правую руку, но пальцы отказывались пролезать в склеившиеся прорези, и вкупе со скопившейся усталостью весь этот процесс приводил Еву во всё больше нарастающее бешенство.
        - Нет. И, если я правильно успел понять, именно поэтому вы сейчас находитесь здесь.
        Здесь - это около невысокой бетонной стены, разукрашенной любительскими граффити, которая служила барьером между пешеходной дорожкой и мусорными баками.
        - Давайте сразу к делу. Что не так с глазами жертвы?
        - Вижу, вы уже справились с перчатками,  - криминалист жестом руки предложил зайти за стену.  - Я покажу непосредственно на теле жертвы. Мы ничего ещё не трогали и труп не перемещали. Думаю, вам будет интересно взглянуть.
        - И где труп?  - Зобов растерянно направлял луч фонаря в разные углы наполовину заполненного мусорного контейнера, пытаясь найти хоть что-то похожее на тело человека.
        - Вы на него смотрите.
        От неожиданности Зобов сделал шаг назад.
        На разноцветном полотне содержимого контейнера, среди полиэтиленовых пакетов всех цветов и размеров с яркими логотипами продуктовых магазинов, пластиковых бутылок и рванья изношенной одежды, прислонившись белоснежным лобиком к правой стенке бака, лежала кукла. Фарфоровый цвет её кожи блестел под лучами фонаря, короткие золотистые завитки волос прилипали к пухлой бледной щёчке, и широко открытые, пугающе безжизненные, разного цвета глаза с немым испугом всматривались в сумрак весенней ночи.
        - Я подумал, это кукла…
        Криминалист, проигнорировав слова Зобова, перевёл свой взгляд на Еву и всё тем же монотонным голосом продолжил:
        - Девочка лет трёх-четырёх лежит в позе зародыша на левом боку, правая и левая ладони рук размещены под головой, ноги слегка согнуты в коленях…
        - Мы не слепые,  - грубо перебила говорящего Тайнова.  - Оставьте это всё для отчёта. Что у неё с глазами и какова причина смерти?
        - Предварительный осмотр не выявил явных причин смерти, признаков насильственных действий сексуального характера при беглом осмотре также не выявлено, больше могу сказать только после вскрытия. А теперь к самому главному, что нас поразило и почему оперуполномоченный Левин решил позвонить вам. Обратите внимание на глаза…
        Ева вплотную наклонилась к лицу убитой девочки.
        - Это… Это линзы?
        - Цветные контактные линзы. Как видите, голубого и карего цвета соответственно. Но даже не это самое странное… Попытка извлечь их из глаз при помощи щипцов не возымела никакого эффекта. Это даёт нам право предполагать, что линзы приклеены. Я не могу сказать, как это сделано, но факт остаётся фактом. Кто-то посмертно приклеил к глазам девочки цветные контактные линзы. Думаю, для убийцы было важно, чтобы у девочки были глаза разного цвета.
        - Мадлен Маккейн…  - неожиданно выпалил Зобов.
        Криминалист с удивлённым взглядом уставился на молодого человека.
        - Вы знаете эту девочку?
        - Нет. Эту девочку я не знаю, но, думаю, убийца хотел, чтобы она была похожа именно на Мадлен.
        - А у неё была гетерохромия?  - Тайнова помнила это дело, она много читала про него и даже посещала сайты любительских расследований, но никак не могла вспомнить особенностей внешности пропавшей маленькой девочки.
        - Это исчезновение за долгие годы обросло множеством слухов, но один источник утверждал, что у девочки были глаза разного цвета. Посмотри на неё: приблизительно три года, блондинка, а тут ещё и приклеенные цветные линзы.
        - Вот именно исчезновение, дело о похищении, а не об убийстве, до этого он имитировал убийства.
        - Есть множество людей, которые уверены, что девочку убили родители, переборщив со снотворным, а затем избавились от тела. Посмотри, всё указывает на это: поза спящего младенца, нет наружных повреждений. И я не удивлюсь,  - Зобов обратился к мужчине в спецодежде,  - если выяснится, что причина смерти - передозировка снотворным.
        - Ты прав, мы давно поняли, что наш убийца создал свой собственный мир, в котором существуют одному ему известные правила. Теперь мы занимаемся этим делом,  - Ева протянула визитку криминалисту.  - Звоните мне в любое время и поторопитесь с отчётом о вскрытии. Зобов, иди разыщи Левина, а я ещё раз всё осмотрю.
        - Но здесь уже всё осмотрели и…
        - Я не сомневаюсь в вашей работе, дайте мне пять минут - и можете сворачиваться.
        Криминалист недовольно засеменил вслед за удаляющимся Зобовым, оставив Еву наедине с фарфоровым ангелом и собственными демонами.
        Глава 10. Под покровительством невидимых сил
        - Это я во всём виновата,  - перед Тайновой на больничной койке сидела девушка тридцати двух лет - Милонова Людмила Сергеевна, мать убитой девочки. За прошедшие два дня это первые слова, которые произнесла мать после опознания тела её трёхлетней дочери. Она упала в обморок прямо в морге, а когда пришла в себя в больнице, то не проронила ни слова. Её лечащий врач утверждал, что это посттравматический шок. Около кровати безутешной матери дежурили и Зобов, и Голова, но повезло, как всегда, Еве.
        - В чём вы виноваты?  - аккуратно, тихо, боясь спугнуть удачу, спросила Тайнова.
        - Я виновата, что мою дочь забрали ангелы.
        «Только не это,  - Ева взглянула на стоящих около двери врачей, которые в ответ на её вопросительный взор пожали плечами.  - Не будь психически больной».
        - А вы видели этих ангелов?
        - Нет… Но это были они… Я думала, они уйдут, я думала, они оставят мою дочку после пожертвований, но они остались и забрали. Хотя он обещал мне…  - девушка наклонилась к Еве и еле уловимым шёпотом произнесла:  - Но он ошибся…
        - Кто он?  - так же шёпотом, подыгрывая женщине, спросила Тайнова.
        - Помощник… Помощник… Помощник… Помощник! Помощник!  - её шёпот превратился в истерический вой, а тело забилось в конвульсиях.
        Ева успела отскочить в сторону, прежде чем два крупных медбрата, также наблюдавшие за допросом, среагировав на изменения в поведении пациентки, подбежали к ней, чтобы надеть на неё смирительную рубашку.
        «Почему ты позволяешь себе быть настолько слабой…  - думала Тайнова, стоя в паре шагов от извивающейся женщины и двух мужчин, безуспешно натягивающих на её тело смирительную рубашку.  - Почему ты не борешься? Я тоже видела боль… Я видела, как мою маму забили до смерти, но я не сошла с ума… Почему мой мозг вынес это, а твой нет? Где та иллюзорная грань между болевым порогом душ разных людей? Мне было отмерено больше боли, чем тебе? Это я не знаю, где похоронена мама, это я страдала в приюте, а потом в интернате! Это я до сих пор страдаю от непринятия меня другими людьми, но я всё равно здесь, чтобы поймать убийцу твоей дочери! Так почему я не сдаюсь, а ты… А ты сдалась! Соберись, мразь!»
        - Вам здесь не место!  - один из врачей схватил Еву за руку и почти вышвырнул её из палаты.  - В таком состоянии вы от неё вряд ли чего-то добьётесь!
        - Когда с ней можно будет поговорить?  - этот резкий рывок вывел Тайнову из абстракции самых тёмных мыслей, и теперь, глубоко дыша, она старалась как можно быстрее снова стать нормальной.  - Уточню свой вопрос… Когда… Кода она… Точнее, когда её мозг начнет функционировать?
        - Её мозг функционирует. Что вы имеете в виду?
        - Я имею в виду,  - Ева почти шипела,  - когда мы сможем получить от неё информацию без окружающих её ангелов, эльфов, гномов и грёбаных домовых?
        - Возможно, никогда…  - доктор приложил одну руку ко лбу Евы, а другой рукой проверил пульс.  - Следователь Тайнова, вы плохо выглядите.
        - Это моё стандартное агрегатное состояние. Что значит никогда?
        - Давайте поговорим в моём кабинете.
        Кабинет главного врача платной больницы источал запах роскоши и фальши. За деревянным столом из массива дуба стояло красное стёганое кожаное кресло с высокой спинкой. Белые стены кабинета украшали многочисленные дипломы в золотых рамках, а в воздухе витал аромат успокаивающих благовоний, исходящих от палочек, расставленных по всему периметру кабинета на полочках из зебрано.
        - Хотите воды?
        - Хочу ответы,  - полностью успокоившись, Ева села на более скромное кресло из искусственной кожи.  - У вас дорогая больница.
        - У нас дорогие клиенты и дорогие врачи. Здесь лучшие специалисты. Если мы не сможем вылечить клиентку, то не сможет ни…
        - Кто! Здорово… Только оставьте вашу заученную речь для богатых родителей этой самой клиентки. Мне нужны результаты. Я должна знать: это вообще возможно или нет? Она на данный момент самый главный свидетель. Если она не заговорит, то у нас будет больше жертв, и, возможно,  - Тайнова взглянула на фото, скромно стоящее на самом уголке стола, где счастливо улыбались двое взрослых и ребёнок,  - это будет ваша дочь… Хотите найти её в баке из-под мусора?
        - Прекратите!  - доктор на секунду потерял самообладание и вскочил из-за стола.  - Прекратите…
        - Тогда говорим?
        - Я не шутил, когда говорил, что у нас работают хорошие специалисты. И лучший из них - я. Мы не из тех, кто берёт деньги и не лечит, мы из тех, кто берёт большие деньги и выясняет, что не так с пациентом. И у её родителей эти деньги есть.
        - Это я знаю. Деньги есть…
        - В ваших больных глазах читается вопрос: «А толку?». А он есть! Я не могу сказать, когда она придёт в себя, и не могу сказать, придёт ли она в себя вообще. Но мы можем из её больных фантазий вычленить суть, для вас это больше, чем ничего… Я поднял записи всех её заболеваний, запросил карточки из больниц и понял, что такое состояние наступило не мгновенно. Это долгоиграющая пластинка. Всё началось после того, как она родила. Послеродовая депрессия усугублялась виной от предшествующего аборта.
        - Аборта?
        - Да. Вам не сказали её родители на допросе?
        - Их допрашивали мои коллеги, но, видимо, нет… Не сказали.
        - Она делала аборт в возрасте восемнадцати лет от мужа, точнее, в то время он был её молодым человеком, но родители настояли на аборте. Потом она вышла за этого мужчину замуж, и они долгое время не могли заиметь детей. Но четыре года назад при помощи ЭКО случилось чудо. К сожалению, у пациентки развилась глубокая форма послеродовой депрессии.
        - А она до этого делилась с кем-нибудь мыслями по поводу наказания, ангелов, помощника?
        - Я так и не смог найти ничего по поводу психиатров или психологов, наблюдавших её. Думаю, она не обращалась ни к кому.
        - Она очень важна, если будет прогресс, свяжитесь со мной.
        - Я всё сделаю, чтобы ускорить процесс. Мне за это платят…
        - Да? А мне нет… Надо устроиться к вам.
        - Простите?
        - Ничего. Продолжайте.
        Доктор неуютно поёрзал в красном кожаном кресле и неуверенно продолжил:
        - Вы должны понять, что в данный момент её мозг, дабы сохранить остатки разума, создал некий защитный механизм. Тот барьер, который существовал до этого момента между её фантазийными переживаниями и реальным миром, рухнул. Это обрушение было не стихийным, а четко контролируемым процессом. Ей так проще вынести тот шок, который она получила от увиденного… От осознания…
        - Что её дочь мертва. Дальше.
        - Да. Но это не значит, что она полностью перестала воспринимать реальность. Она всё так же продолжает осознавать и помнить, что случилось в её жизни за последние дни… Всего лишь… Всего лишь нужно отделить зерно от плевел. Необходимо вычленить из осаждающих её разум фантазий реально происходившие события, действия и людей. Это вполне возможно, только нужно время. Как только она отойдёт от успокоительных и немного придёт в себя, мы начнём с ней работать.
        - Мне нужно знать, сколько времени вам понадобится.
        - Я повторюсь, что нельзя такое спрогнозировать, но мы начнём с ней работать завтра. Её родители, между прочим, тоже любили свою внучку.
        - Позвоните мне как можно скорее,  - Ева протянула свою визитку.  - Даже если вам будет казаться, что информация несущественная. Лучше позвоните мне, как только она заговорит.
        - А вы,  - в ответ на протянутую визитку врач протянул Тайновой сложенный пополам белый листок бумаги,  - обещайте, что заглянете в эту клинику, скажете, что от меня.
        Ева, не глядя, сунула этот клочок в карман, но врач схватил девушку за руку и, подмигнув, добавил:
        - Клиника очень дорогая, и там нет очередей… Десять минут.

* * *
        Между тем, как Ева обнаружила фарфоровую куколку, и тем, как она смогла поговорить с её матерью, прошли: одна терзающая душу ночь и два терзающих тело дня. Болезнь никак не хотела отступать, а кошмары, будто личный маньяк, насиловали её изнутри. Всё было слишком плохо, чтобы продолжать игнорировать это. И вечером последнего дня Ева пошла к Антону.
        - У тебя заплыл один глаз, а во втором лопнули сосуды. Тебя с таким видом отстранят от дела. Ты не принимаешь лекарства?  - Антон всё так же сидел в кресле, всё так же был похож на индюка. Ева была рада, что хоть что-то в этой жизни не меняется.  - Постепенно лечить каплями, но ты постепенность не практикуешь…  - он что-то написал на бумажке и протянул девушке.  - А пока носи повязку, будешь похожа на пирата, но это лучше, чем так… Говори, что застудила глаз, а лучше ничего не говори.
        - Что самое ужасное ты видел в своей жизни?
        - Много чего, но мои ужасы далеки от твоих…
        - Но всё же… Хочу знать,  - она всегда чувствовала себя другой у него в кабинете, словно весь мир замирал. Она видела, как этот озлобленный оскалившийся мир пытался прорваться в окно на энном этаже многоэтажного здания, но всегда отступал, не способный пробиться сквозь закалённое стекло. Ева каждый раз всматривалась в гладь окна и каждый раз видела только два отражения: искажённой копии себя внутри и неизменно искажённой копии города снаружи.
        - Ну, если самое плохое… То… Я ехал к родителям в деревню, трасса тогда была пустая. И нечаянно я переехал кошку или кота, не знаю. Я остановился и подошёл к нему, он хрипел… Недолго… А потом умер. Это, наверное, самое плохое… Я потом долго переживал.
        - Кошка… Наверное, это ужасно,  - Ева не отводила взгляда от искажённого несовершенства окна.
        - Может, сядешь? Ты не просто так сюда пришла.
        - Я снова видела сны. Они стали ухудшаться… Всё то же ощущение, когда слово вертится у тебя на языке, но ты не можешь его вспомнить. Это терзает…
        - Я понимаю, о чём ты, продолжай…
        - Этот голос застрял у меня в голове, я знаю его, но не могу вспомнить… Я знаю, где его найти, но не могу понять, где…
        - Кого? Голос?
        - И его тоже…
        - Расскажи сон.
        - Слушай…
        Откуда идёт этот запах? Прогнившие фрукты или давший сок лук? На втором этаже движение… Ева лежала на полу в прихожей двухэтажного дома, сбоку доносились прерывистые гудки телефона, она посмотрела. Трубка свисала с тумбочки и маятником раскачивалась назад… вперёд… назад… вперёд. Она не хотела никому звонить… или хотела?
        - Не смотри… Не смотри… УЙДИ И НЕ СМОТРИ!  - этот крик раздался у двери, пронёсся в коридор и оглушающим рокотом отразился от стен, перекладин и лестницы, завладевая всем домом. Он вибрировал и вибрировал в стенах, пока не завибрировал у неё в висках… Ева хотела встать и убежать из этого ненавистного ей дома, но тело не слушалось. Она хотела заплакать, но слёз не было, она могла только дрожать и извиваться на холодном полу прихожей, раз за разом слыша этот крик.
        Но потом она услышала его:
        - Я здесь с тобой,  - Ева встала, но вязкая жидкость, похожая на кровь, не давала ей идти.
        - Мы здесь с тобой,  - раздались хором голоса со второго этажа.  - Сражайся… Иди… Мы здесь… С тобой,  - Ева пыталась идти, но каждый шаг увязал в плотном бордово-чёрном пятне.
        - Иди!
        - Иди!
        - Ещё шаг!
        Голоса кричали, вопили, заставляя двигаться дальше.
        Нечеловеческим усилием она вырвала ногу из липкого капкана чавкающей лужи и в ту же секунду оказалась у двери своей детской комнаты на втором этаже.
        - Я здесь с тобой. Открой.
        - Открой!
        - Открой!
        - Открывай. Здесь нет ничего страшного.
        Она открыла комнату из детских кошмарных снов. На кровати седела фарфоровая кукла с широко открытыми разноцветными глазами.
        Ева сделала шаг.
        Она оказалась на кровати с той самой куклой в руках. Тайнова боялась открыть глаза, словно опять стала маленькой девочкой, верящей в существование призраков.
        Она слышала их всех, она чувствовала, что они пришли и смотрят на неё. Она ощущала их безвольный страх.
        - Я здесь с тобой. Открой… Открой… Послушай…  - голос из глубины сознания заставил её открыть глаза.
        «Неизвестная», изгибаясь над изголовьем кровати, стояла в луже собственной крови, «Георгин», волоча на руках обрубок своего тела, подползала к кровати, ухмыляясь дьявольской улыбкой, а у окна, где в приоткрытые занавески просачивались блеклые лучи луны, стояли они… Стояли, обездвиженно держа в своих руках части своих же тел… Они ждали…
        - Ты его знаешь!  - Ева повернула голову.  - Позвони,  - фарфоровая кукла лежала рядом на подушке и наполненными ужасом глазами смотрела на неё.
        - Позвони!
        - Обратись к «Неизвестной», она ключ!
        - Ты всё знаешь!
        - Ты знаешь голос, ты знаешь его голос.
        - Открой свою память!
        - Я здесь с тобой!
        - Открой свои воспоминания! Он рядом!
        - Обратись к «Неизвестной», она ключ!
        - Позвони!
        - Позвони!
        - Надежда! Помни! Надежда.
        - Найди её!
        - Позвони!
        - Ключ - «Неизвестная»! Позвони!
        - Помоги нам, ты знаешь, ты можешь!
        - Ты знаешь голос. Открой свой разум. Открой память!
        - Ты всё чувствуешь! Надежда! Найди её!
        - Позвони, он потерял твой номер.
        - Помоги! Помоги! Звони! Открой разум! Ключ! Она ключ! «Неизвестная»! Пропавшая!
        Голоса кричали! Орали! Визжали! Неистовствовали! Они хотели её, они хотели отмщения, хотели помочь, хотели понять: за что?
        - Хочешь узнать, насколько мокрая я проснулась?
        - Кто мог забыть твой телефон?  - Антон снял круглые очки и протёр их голубой тряпочкой.
        - Не поняла?  - Тайнова отошла от гипнотизирующего окна и наконец села в кресло.  - Мой телефон?
        - Во сне голоса сказали тебе: «Он забыл твой телефон». Кто?
        - Да… Только не забыл, а потерял… Это всего лишь сон. Обычный бред. Никто не мог.
        - Но всё же. Подумай, есть у тебя знакомый, от которого ты ждёшь звонка?
        - Это очень странно… Из всего, что я тебе сейчас рассказала, ты обратил внимание на одну фразу? Как это работает?
        - У тебя свои приёмы, у меня свой. Сны и подсознание человека - это Марианская впадина, миллионы тонн неизученной воды. И всё же мы кое-что знаем о её обитателях.

* * *
        Визг тормозов заставил Тайнову выбраться из тумана воспоминаний. Она стояла на светофоре во втором ряду проспекта. Рефлекторно Ева повернула голову на звуковой раздражитель и увидела двух накачанных парней, выходивших из чёрной BMW. Они с криками приближались к смущённой «двенашке», усердно размахивая руками, и всем своим видом изображали страшную угрозу. К сожалению, всё закончилось очень быстро, после того как водитель ВАЗ 2112 открыл своё окно и непринуждённо брызнул в лицо накачанному мстителю струёй из перцового баллончика.
        «Счастливый конец»,  - подумала Тайнова и поехала дальше.
        «От кого я жду звонка? Кто мог потерять мой номер телефона? Да от всех я жду звонка! Я раздала столько своих визиток, что потеряла им счёт. Любой мог потерять мой номер телефона. Что делать? Обзвонить всех? Надо обзвонить всех. С кого начать? С Воланда? Нет, прошло всего три дня, он не успел бы ничего узнать. Ребята из мастерской? Они вполне могли… Но что они могут сказать? Если только нашёлся отец мальчика. Кто ещё? Хозяйка квартиры, которую снимала «Георгин»? Эта женщина говорила что-то о курьере цветов, но с ней разговаривала не я, а значит, звонить мне она не должна. Да кто мог потерять мой номер телефона? Может, сам отец мальчика?»
        Тайнова в очередной раз набрала номер сотового Сергея Кирилловича, но он в очередной раз был недоступен. Она ехала в очень дорогую больницу без очередей за очень дорогим лекарством. Серые улицы перетекали в серые проспекты, а серые жилые дома заменяли серые административные здания. Ева задыхалась от весенней серости города. Скупость красок разбавляли только яркие сигналы светофора. Остановившись на одном из них, Тайнова открыла окно. Около её машины на соседней полосе стояла машина ярко-оранжевого цвета, и на пассажирском сидении пожилой мужчина с возбуждением доказывал водителю свою идею:
        - Правильно говорил Задорнов! Все американцы - тупые! Вон посмотри, что они творят! Посмотри у них…
        Еве не удалось дослушать: загорелся зелёный сигнал, и оранжевая машина уехала по своим делам. Девушка невольно улыбнулась услышанному и, дождавшись зелёной стрелки, повернула направо. Металлический, безумно противный голос навигатора сообщал ей, что через сто метров она достигнет цели.
        «Не все американцы тупые, как и не все русс…  - Тайнова не успела додумать свою мысль - разряды молний пронзили тело. В одно мгновение ей стало жарко и холодно одновременно.  - Пратт… Пратт мог потерять мой номер телефона. Он постоянно его теряет или я его меняю и забываю сказать ему. Но зачем ему мне звонить? Сколько времени?»  - часы показывали четыре часа дня. Тайнова на ходу набрала номер Роберта, но телефон не отвечал. Она отшвырнула мобильный и ускорила ход машины.  - Надо скорее добраться до дорогой больницы, и пусть лучше они мне помогут, иначе…»  - а что иначе, она не знала.

* * *
        - Ты похожа на пирата!
        - А ты похож на десятого человека, который мне об этом говорит,  - Ева взглянула на Зобова, бесцеремонно заходящего в кабинет с бумажными пакетами.
        - Смотришь на карту? Хоть в одном мы были правы. Буква «И» дописана, ну и два трупа в твоём районе.
        - Что в пакетах?
        - Отвратительные для тебя вещи! Смотри,  - Зобов достал из пакета сэндвич и потряс у лица Тайновой.  - Ф-у-у-у! Еда. А ты бодренькая.
        - Я была у дорогого врача, и он сделал мне дорогой укол.
        - В глаз?
        - Зобов, я отстраню тебя от дела.
        - Извини. Ты была сегодня у матери «Куколки»?
        - Да, заговорила, но толку мало. Она говорит что-то про ангелов, демонов… Ей опять вкололи успокоительное. Допросить можно будет максимум завтра. Что Голова?
        - Ничего. Кроме той зацепки с компьютера четвёртой жертвы, всё глухо. Он продолжает проверять бывших пациентов психбольниц, но пока ничего. Также ребята ходят, допрашивают прихожан церкви, но…
        - Ничего…
        В кабинете Тайновой воцарилась тишина. Ева сидела за столом, всматриваясь в перевёрнутую карту, Зобов смущённо жевал сэндвич, изредка посматривая на следователя.
        - Что?
        - Я не пойму, патруль же удвоили, как они могли ничего не заметить?
        - Я разговаривала с ребятами, они в растерянности и сами не знают, как это произошло, но все в один голос утверждают, что никаких подозрительных личностей или подозрительной возни около помойки или близлежащих домов не было. Всё было спокойно вплоть до криков бомжа, обнаружившего тело. Знаешь… Когда мы прекратили наш разговор и я ушла, они всё ещё стояли в коридоре и продолжали обсуждать произошедшее, а я была за углом и слушала. Так вот, один из них произнёс странную фразу: «Словно его прикрывают сверхъестественные силы».
        - Или его прикрывает обычная человеческая безалаберность.
        - Ну, или так. В любом случае один свидетель у нас пропал, а другой сошёл с ума, и всё, что мы имеем,  - это дописанную букву на карте. Сосредоточимся на этой букве «И». Предположительно…
        - Я и тебе сэндвич купил…  - Денис непринуждённо протягивал Тайновой цветастую коробочку из кафе быстрого питания, не обращая внимания на её рассуждения.
        - Ты сейчас ради этого меня перебил?
        - Я? Ой, нет. Просто, мне кажется, когда жуёшь, проще размышлять.
        - Тебе проще раз-мыш-лять, когда ты жуёшь, куришь или пьёшь? У тебя что, особая форма орального синдрома?
        - Ну, не хочешь - не ешь! Зачем сразу оскорблять?
        - Это не оскорбление.
        - Для кого как. Так что там «предположительно»?
        - Предположительно он пишет «Иисус», и это доказывает, что у нашего маньяка параноидальный бред. Нам нужен специалист.
        - Параноидальный бред? Это форма шизофрении?
        - Не совсем,  - Тайнова взяла в руки телефон.  - Это особая форма умопомешательства, когда у человека возникает бредовая идея, оторванная от реальности, но он слепо верит в неё. Я с таким сталкивалась уже, но… Тогда был другой случай. Алло?
        - Ева, что-то случилось?  - голос Антона на том конце провода казался крайне встревоженным.
        - Да. Я понимаю, что твоя специфика работы совсем другая, но, может, у тебя есть знакомые специалисты в области параноидальных синдромов, бредовых состояний или шизоидной психопатии?
        - Так это для работы… Я очень удивился, когда увидел твой номер. Дай подумать… Ммм… Есть один очень хороший практикующий врач, только не удивляйся его фамилии. Для врача не самая удачная - Мясников. Он работает в психиатрической лечебнице в отделении для особо тяжёлых, так сказать, случаев, и на него можно полностью положиться. Я через пару минут пришлю тебе адрес по СМС. Ева!
        - Да?
        - Я предупрежу его о твоём визите, когда ты к нему планируешь поехать?
        - Сейчас.
        - Хорошо. Ты помнишь, что через неделю у нас сессия?
        - Да. Я всё помню, Антон.
        Отключив связь, Тайнова опёрлась на спинку неудобного стула и тяжело вздохнула.
        - Сегодня день посещения врачей?  - Денис оторвался от изучения карты и обернулся к девушке.
        - Ненавижу врачей… Зобов, у нас есть что-нибудь по цветочнику?
        - Нет, патрульные опрашивают всех работников цветочных ларьков вблизи мест обнаружения тел убитых, но это всё бесполезный труд. Она могла покупать цветы где угодно, в городе сотни цветочных магазинов.
        - Нам не нужны сотни, нам нужен один, который находился на пути следования «Георгина» от места их встреч до дома или до транспорта.
        - И мы не знаем, где происходили эти встречи, а значит, не знаем, где цветочник.
        Раздался свербящий звук сообщения.
        - Придётся ехать на другой конец города, чтобы посетить психушку. Что может быть лучше?
        - Только то, чем предстоит заниматься мне!  - Зобов последовал примеру Тайновой и уже надевал куртку.
        - Поделишься?
        - Подниму информацию на все известные секты. Посмотрим, что удастся выяснить. И… И у меня есть идея. Я тебе потом расскажу, если всё получится.

* * *
        - Где я могу найти врача Мясникова?  - Ева стояла у широкого окна с враждебно кричащей надписью «Регистратура», за которым сидела враждебно молчащая женщина с фиолетовыми волосами и нарисованными бровями.  - Вы не расслышали или принципиально игнорируете меня?
        Женщина недовольно обернулась и с надменной гримасой произнесла:
        - Вы не видите? Я занята.
        - Нет, не вижу,  - Тайнова начинала выходить из себя.  - Единственное, что я вижу, так это то, что вы раскладываете пасьянс на компьютере, как бы изображая глубокий мыслительный процесс. Повторю свой вопрос. Где врач Мясников?
        - Да кто ты такая, пигалица, чтобы…
        Тайнова не дала договорить лучшему работнику месяца и достала удостоверение.
        - Он в своём кабинете. На втором этаже, коридор справа от лестницы, до конца, на двери табличка.
        Ева поднялась по ступенькам на второй этаж административного здания лечебницы, повернула направо по коридору и нашла дверь с табличкой «Врач Мясников Илья Петрович. Доктор медицинских наук».
        - Вы, наверное, ко мне?  - прозвучал глухой низкий мужской голос с другого конца коридора.  - Я вынужден был отлучиться, долго меня ждёте?
        От увиденного Тайнова на секунду застыла.
        Для профессии врача у этого мужчины были неподходящими не только фамилия, но и внешность. На Еву надвигался двухметровый худосочный человек с непропорционально длинными руками и огромными ладонями. Белый халат неуклюже болтался на теле мужчины, словно его натянули на швабру, а к швабре прикрепили имитацию головы с блестящей лысиной.
        - Вы Мясников?  - Ева в знак приветствия протянула приближающемуся мужчине свою руку. Ладонь этого человека вблизи оказалась ещё больше, настолько больше, что ладошка Евы по сравнению с его показалась ладошкой новорождённого младенца.
        - Вы, наверное, думаете, что я похож на Слендера?  - с доброжелательной улыбкой произнёс Мясников, потряхивая руку Тайновой.
        - На кого? Нет… Это актёр?
        Врач открыл дверь в свой кабинет и жестом пригласил девушку войти первой. Обстановка кабинета сияла простотой и спокойствием. Не было ни орущих красных кресел, ни модного дизайна, ни красивого стола из сруба дерева. Тайнова посмотрела на стены и не увидела ни одного диплома, ни одной благодарности. На скромном подоконнике стояли цветы и лейка. Стол из шпона дерева коричневого цвета был завален папками и бумагами, около стен уютно расположились шкафы, также заполненные различными папками, бумагами и толстыми томами книг.
        - Вы не знаете, кто такой Слендер?
        - Нет.
        - Я до недавнего времени тоже не знал, но, когда мой собственный сын заявил, что я похож на Слендера, пришлось узнать. Хотя о чём это я… Не с того я начал наш разговор. Мне звонил Антон. Сказал, что вы хотите поговорить о чём-то очень важном.
        - Антон сказал, что вам можно доверять,  - Тайнова стояла посередине кабинета, пытаясь разобрать названия многочисленных научных книг.  - Это должен быть конфиденциальный разговор. Информацию, которую вы сейчас услышите, нельзя разглашать.
        - Вы присаживайтесь. Если Антон так сказал, значит, так и есть.
        - Я должна быть уверена, что вы ничего никому не расскажете о нашем разговоре.
        - Я даю вам своё слово.
        Тайнова достала из внутреннего кармана своей кожаной куртки записную книжку и ручку. Сняв повязку с глаза и аккуратно положив её на край стола, она села на стул напротив врача.
        - Я знаю, что мой глаз выглядит устрашающе, но повязка жутко давит на голову. Вы не против?
        - Уж поверьте, из нас двоих устрашающе выгляжу я. Что вы хотите знать?
        - Многое, но начну с того, что в городе появился маньяк.
        - Это вполне обычное явление для большого города,  - врач сложил ладони своих рук в замок и опустил их на край стола.
        - В этом и проблема, что не совсем обычное. Он…  - Тайнова пыталась подобрать правильные слова, чтобы как можно точнее описать ситуацию, но они все перемешались в голове и склеились в один огромный вязкий ком.  - Убийца пишет телами убитых им жертв какое-то слово на карте города. Буква «И» уже дописана.
        - Извините, пишет НА телах убитых какое-то слово на букву «И»?
        - Нет, пишет трупами слово на карте города, дописана буква «И». Я уверена… Я предполагаю, что это имя «Иисус»,  - она достала из кармана сложенный помятый листочек бумаги и протянула Мясникову. На листочке была распечатана уменьшенная копия карты и ручкой обведены все места обнаружения убитых.  - Я хотела бы проконсультироваться с вами по поводу навязчивых бредовых состояний. Обычные люди могут заметить отклонения в поведении больного человека? Как он взаимодействует с социумом?
        - Если он не агрессивен, то нет. Понимаете, если врач замечает у пациента симптомы параноидального бреда, то обычно это означает, что данное расстройство уже имеет значительную глубину. Часто больные воспринимают свой бред как озарение, как ответ на все вопросы. Они могут продолжать общаться с окружающими людьми, контактировать с ними, как и мы с вами. Но когда болезнь начинает прогрессировать, больному начинает казаться, что люди на улице намекают ему на что-то, что своими жестами или поступками просят его что-то сделать. Если не углубляться во все тонкости, то можно выделить шесть видов параноидального, так сказать, психоза. Если ваша теория верна и преступник действительно пытается написать имя Иисус, то тут явно проглядывается разновидность бреда, связанного с собственным величием. Это как раз часто связано с религиозной тематикой, больные считают себя новыми пророками и так далее.
        - Галлюцинации?
        - Да, встречаются навязчивые галлюцинации: слуховые или зрительные. Если галлюцинации сопровождают болезнь, в этом случае окружающие могут заметить странности, но и то не всегда. Этот человек может быть вполне социально активным. В моей практике был один случай: молодой человек работал в крупной компании, со всеми коллегами состоял в приятельских отношениях, девушки не было, жил с матерью, и в один осенний вечер он зарезал её ножом, я имею в виду мать. Как оказалось, долгое время его преследовала навязчивая мысль, что мать сама хочет его убить и травит каждый день ядом. Он утверждал, что она подсыпала яд в его еду в небольших количествах. Когда мы стали изучать этот случай, то от подруги и по совместительству соседки выяснили, что погибшая давно жаловалась на сына: она страдала от его раздражительности в поведении по отношению к ней, агрессии. Иногда замечала, что он разговаривает сам с собой в своей комнате, но не хотела обращаться к специалистам. Друзья и коллеги молодого человека оценивали его как обычного парня со странностями. Часто люди, страдающие данным синдромом, могут многие годы
вынашивать план по осуществлению их личного бреда, прежде чем дождутся удачного момента для воплощения его в жизнь.
        - То есть вероятность того, что наш маньяк не будет вызывать подозрений у окружающих, велика?
        - Он даже может казаться им очень добрым и милым, но с его стороны это будет лишь игра, до тех пор пока объект в состоянии контролировать свой бред.
        - А может быть сразу несколько, скажем так, бредовых состояний или идей?
        - Что вы имеете в виду? Тут важна чёткость. Может развиться… Кхм… Из одного навязчивого бреда, если пациент не получил вовремя лечения, могут образоваться, скажем так, ещё идеи, но они будут рудиментарными и строго подчинёнными той изначальной, главенствующей бредовой идее. Для упрощения поясню: человек, страдающий манией преследования, не будет страдать эротоманической формой расстройства.
        - Мне кажется, у нас целая плеяда.
        - Я готов вас выслушать и буду рад помочь. У нас есть время, расскажите всё поподробнее.
        - На данный момент, как вы уже видите, убито пять человек. Все жертвы из разных социальных слоёв, разных возрастов и, что самое важное, полов. Все пять жертв убиты разными способами, и характеры этих убийств имитируют почерки различных маньяков прошлого. Сначала мы никак не могли связать жертв, вычленить хоть какую-то общую черту, но в скором времени мы поняли: у них у всех есть тайна, а попросту грешок за душой. Перечислю по порядку: «Георгин»  - первая жертва, убита как Элизабет Шорт, спала с мужем сестры. «Неизвестная»  - вторая жертва, убита по почерку «Хирурга», какая именно тайна, нам пока не известно, но она была из детдома и часто бродяжничала. «Спортсмен»  - третья жертва, молодой человек убит по почерку маньяка Фиша, родители подозревали его в гомосексуальной связи с другом. «Повешенный»  - четвёртая жертва, мальчик двенадцати лет, убит по почерку Головкина, садизм над животными. И пятая жертва - «Куколка», девочка трёх лет, найденное тело имитировало пропавшую несколько лет назад девочку по имени Мадлен Маккейн. Изначально мы рассматривали версию, что маньяк, повторяя способы убийств
своих предшественников, попросту ищет свой уникальный метод, но выверенность его поступков и доскональная последовательность в подражании разубедили нас в этом предположении. Также следует заметить, что в компьютере одного из убитых мы нашли переписку, где сообщалось, что отец убитого мальчика водил его на некое подобие собрания секты, где главным был странный мужчина. Ну а географическое местоположение последней жертвы доказало, что маньяк хочет написать какое-то слово, мы предполагаем, что это слово «Иисус». Мы сопоставили три элемента: тайны жертв, подражание другим и явная сектантская направленность.
        - Это каша…  - размышляя вслух, выпалил врач.  - Простите! Я имею в виду, что не ваше расследование каша. Вы всё четко и грамотно заметили. Поведение убийцы - каша. Если рассматривать все три пункта в одном ключе - имитация, греховность и слово «Иисус»,  - всё это вместе не имеет никакого смысла. А вот если сгруппировать их в группу из двух: «Имитация и Иисус» или «Грех и Иисус», тогда можно выстроить его поведенческую модель и понять суть его паранойи. И смотря к какой группе относится объект, будет немного различаться и его портрет. Единственное, что я твёрдо могу сказать,  - это не секта. Позволите мне порассуждать?
        - Я за этим и пришла.
        - Почему я сказал, что всё вместе не имеет смысла? Рассмотрим связку «Иисус - Грех»: больной вообразил себя карающей рукой Иисуса - человеком, чьей миссией является наказание грешных людей. Он подбирает себе жертв, находя в них грех, наказание за который - смерть. Выполнив своё предназначение, окружённый больными фантазиями своего разума, он хочет, что естественно, чтобы его работу оценили или заметили. И тогда он решает, что нужно телами наказанных грешников писать имя, как бы показывая: «смотри, я справляюсь и восхваляю тебя». Но! И это важно, идея писать имя вторична, главная идея - грех в душах людей! И если больной лишится возможности дальше писать, то он откажется от этого, но продолжит карать. Параноидальный синдром - это результат травмы детства, как духовной, так и физической. В данном случае я могу предположить, что мальчик воспитывался в неполноценной семье, во главе которой стояла сильная и строгая мать, воспитывающая мальчика в глубоко религиозной атмосфере, где жестоко карался любой проступок, но в то же время в сознание мальчика вкладывалась мысль о его уникальности и превосходстве
над людьми, особенно людьми неверными и грешными. Здесь всё просматривается легко и чётко. Согласитесь, такому человеку незачем усложнять себе задачу и тратить время на имитацию, копируя чей-то почерк. Ему, наоборот, важно показать себя и свой стиль, быть замеченным. Но для рассматриваемого объекта важна именно эта сторона преступления, и тут мы переходим к связке «Имитация - Иисус». Мы видим совсем другого человека и другое воспитание. Он также воспитывался в религиозной семье, но испытывал насилие уже со стороны отца. Насилие могло происходить над ним или над его матерью. Изо дня в день изучение мира у ребёнка сталкивалось с парадоксом: почему, если Бог всесильный и милостивый, то не прекратить его страдания или страдания его матери? Данная мысль укоренилась в разуме, и чем больше мальчик рос, чем больше насилия в мире видел, тем шире разрастался этот парадокс, пока в один из дней не произошло озарение: «Ему просто нужно показать». Всё. С этого момента он начинает двигаться к этой цели. Он изучает маньяков, он отбирает, по своему сугубо субъективному мнению, самые страшные преступления, и, когда
наступает время, он начинает действовать. Здесь главной бредовой мыслью выступает именно желание написать имя «Иисус», чтобы, допустим, призвать его второе пришествие, очистить землю от грязи людских пороков. Больной готов быть наказан, готов пострадать с другими садистами, готов быть наказан Богом, но только тогда, когда Он придёт, и только Им. Поэтому он будет искать возможности дописать имя, иначе убийство теряет смысл. Но тогда при чём здесь сами жертвы и их секреты из прошлого? А вот при чём! Жертвы не искали отпущения грехов, жертвы шли за психологической помощью, они хотели выговориться, найти таких же, как они… Там-то он их и нашёл…  - Мясников резко замолчал и встал из-за стола. Он прошёл по кабинету и остановился у одного из многочисленных стеллажей с книгами.  - Хммм… Один мой наставник однажды сказал мне: «Произнесённая вслух проблема - уже часть её решения». Возможно, существует и третья связка: «Я одарённый». Здесь сложнее всего просмотреть хоть какие-нибудь нормы и правила в девиантном поведении. Такой человек может чувствовать и даже видеть свои сверхъестественные способности, он может
физически ощущать так называемую руку Бога на своём плече. Здесь дело далеко не в грехе. Человек может думать, что те люди, которых он убил, сами просили его об этом. Он может видеть знаки над их головами или отметины дьявола на их коже. Он может слышать их мысли, умоляющие его убить их. В таком состоянии помешанный человек считает, что избавляет людей от страданий. Он даже может слышать, каким образом они просят его убить их.
        - Разве он не может совмещать в себе три типа?  - окончательно запутавшись в размышлениях доктора, уточнила Тайнова.
        - Конечно, может. Но это маловероятно. В любом случае это не секта. Люди, которых вы описали, не пошли бы в столь неоднозначное заведение. Да и его «вера» не позволила бы ему играть на этом. Я уверен, что вам нужно искать нечто другое.
        - Что значит «его «вера» не позволила бы ему играть на этом»? Я думала, наоборот, он в этом хорошо разбирается, подкован в этом вопросе.
        - Он явно рос в религиозной обстановке. Это та часть его жизни, которая слишком ценна для него, и я не думаю, что он стал бы кощунствовать по этому поводу. Здесь нечто другое.
        - Что именно?
        - Вы, скорее всего, знаете, что сейчас существует много групп анонимных алкоголиков или анонимных наркоманов?
        Тайнова кивнула.
        - Наравне с ними существуют группы анонимной психологической помощи. Естественно, если у человека есть деньги, то он пойдёт к личному психологу, а если нет? Если нет, то он пойдёт в такую группу, где за символическую плату найдёт помощь. То, что вы рассказали о жертвах, по моему мнению, не воспринималось ими как грех, скорее, они нуждались в помощи другого характера. К сожалению, такие группы никак не контролируются. У меня есть знакомая, у которой двадцать лет назад умерла маленькая дочка, её сбила машина. Так вот, она является практикующим психологом днём, а вечерами абсолютно бесплатно ведёт группы для родителей, потерявших детей,  - врач почесал лысый затылок и продолжил:  - Вернёмся к нашему больному. Возникает вопрос: если не грех людей подвиг убийцу сделать выбор, то почему именно эта жертва, а не другая? Как я уже говорил, у человека, страдающего именно этой формой бреда, часто возникает вымышленная эмпатия. Больной думает, что человек делает ему намёки, импонирует, невербальным поведением просит помочь. Смею предположить, что в рамках этой связки на групповых занятиях убийца почувствовал
с жертвами связь, думая, что они его понимают и дают своего рода молчаливое согласие на участие в его миссии.
        - Вы думаете, что убийца может быть психологом или психиатром?
        - Нет. Я повторюсь: такие группы сложно контролировать. А если не поступают жалобы в полицию, то их и не найти. Некоторые существуют год или два, а потом прекращают свою деятельность… Чтобы претвориться психологом, нужно всего-навсего быть хорошим актёром, а не специалистом. А такие люди могут быть хорошими актёрами.
        Не отдавая отчёта в своих действиях, Тайнова встала из-за стола. Ворох полученной информации, словно вколотый в сердце адреналин, заставлял мозг работать на полную силу своих возможностей, а закипающая в венах кровь не позволяла сидеть на стуле. Она ходила из одного угла кабинета в другой, совершенно не обращая внимания на спокойно наблюдающего за ней врача. Рассуждения Мясникова систематизировали и разложили по полочкам воображаемых шкафов все запутанные данные, пока не наткнулись на препятствие.
        - В глазах его я вижу свет, Иисус придёт, спасенье есть. Иисус придёт…
        - Вы что-то сказали? Вы сейчас говорите шёпотом.
        - Есть ещё кое-что. Изначально именно это заставило меня пришить к делу религиозную подоплёку,  - Тайнова повторила стихотворение, найденное в записной книжке Олеси.  - Эти строки заставили меня задуматься, что девочка попала под влияние религиозной секты.
        - Или убийца поделился с ней своими фантазиями. Она могла воспринять их как нечто романтическое, вдохновляющее, но никак не реальные действия. Возможно, она была ему близка.
        - Это многое проясняет… Илья…
        - Петрович. Но зовите меня просто Илья, вы же зовете Антона Антоном, а мы с ним одногодки.
        - Вы выдвинули три версии, или, как вы выражаетесь, связки. Какая из них, если принимать во внимание только услышанную от меня информацию, вам кажется наиболее вероятной?
        - Связка «Имитация - Иисус». Но! И это важно! Одинаково возможна любая из них, также возможно, что я глубоко заблуждаюсь и не стоит делить их на связки. Человеческий разум словно…
        - Марианская впадина,  - закончила фразу за Мясникова Ева.
        Доктор, похожий на Слендера, улыбнулся и сел за стол.
        - Да. У нас с Антоном был общий преподаватель, он любил эту фразу,  - мужчина задумчиво улыбнулся, вспоминая моменты прошлого, вздохнул и продолжил:  - Если будет нужна какая-то помощь в расследовании, то я готов помогать на любом этапе, но сейчас мне нужно идти. Работа не ждёт. Особенно моя работа. Звоните мне в любой день с девяти утра до трёх.
        - Могу я поговорить с вашей знакомой, которая ведёт группу психологической помощи?
        Доктор Мясников одной рукой снял со стула курточку Тайновой, а другой прихватил с уголка стола повязку на глаз.
        - Вы забыли.

* * *
        Ева вышла на кричащую весной улицу. Свет дня обжёг роговицу измученного глаза.
        «Пять пропущенных звонков? Я перезвоню позже, сейчас важнее Зобов,  - нервно натягивая повязку на глаз, набирала телефон Дениса Тайнова.  - Зобов, возьми трубку! Зобов, возьми трубку!»
        - Да. Я занят.
        - Занят не в том ключе. Забудь о сектах. Хорошо?
        Молчание на том конце трубки заставило Тайнову повысить голос:
        - Зобов, хорошо?!
        - Объясни?
        - Ищи любые напоминания о группах психологической помощи! Любые!
        - Я потратил на это целый день.
        - Значит, начни сначала! Убери наркоманию, алкоголизм, детей. Понял?
        - Есть, сэр!
        «Когда успело стать так жарко?  - девушка взглянула на затянутое облаками небо.  - Почему так жарко? Солнца же нет?»
        Она давно обещала себе записывать все разговоры в блокнот, но каждый раз нарушала это обещание. Ей везло только в одном - она всё хорошо запоминала, кроме цифр. Сейчас записная книжка находилась у неё в руках, и там красовался номер той самой знакомой Мясникова, которая вела группу. Но пять пропущенных звонков с неизвестного номера настойчиво предлагали Еве перезвонить именно им, а не поддаваться искушению набрать новый номер.
        - Я говорил, что так, я же говорил?
        Еву отвлек детский голос. Он доносился из-за дерева, ветви которого огибали одинокую жёлтую лавочку, неуместно стоящую на зеленеющем газоне территории отдыха психиатрической больницы.
        Тайнова сделала шаг. Она хотела рассмотреть говорящего. Её сознание отказывалось принимать тот факт, что группа вполне взрослых мужчин, сидевших на лавочке, могли так серьёзно дискутировать с ребёнком.
        Ева сделал ещё шаг и ещё, пока не увидела мужчину лет пятидесяти, который детским голосом наивно рассказывал о событиях прошедшего дня:
        - Я говорил, что подойду и будет так!
        Его слушатели заливались искренним смехом. Их жесты, мимика, язык тела источали счастье, веру в правильность их мировоззрения, в правильность их болезни.
        «Ну и кто из нас не здоров?  - задала себе немой вопрос Тайнова.  - Может, в этом и есть истина, может, не здоровы мы? По крайней мере, они выглядят счастливыми».
        В руках снова завибрировал телефон, высвечивая тот самый незнакомый номер.
        - Следователь Тайнова,  - Ева продолжала наблюдать за милыми обитателями психиатрической больницы.
        - Здравствуйте, Ева Александровна. Вас беспокоит Адросян Пайлак Сервантович. Мы с вами встречались три дня назад около бака мусора. Я тот самый врач-криминалист, и я…
        Назойливый голос заставил Тайнову снова вернуться в реальный мир.
        - Да, я вас помню. Готов отчёт по аутопсии?
        - Нет, отчёт по аутопсии ещё не закончен, но я,  - голос криминалиста звучал настороженно и даже загадочно,  - я чисто случайно узнал… Действительно странно… Я выяснил без экспертизы, что линзы к глазам девочки приклеены на эпоксидную смолу.
        - Эпоксидную смолу? Не уверена, что знаю, что это такое.
        - Это олигомеры… Ох… Проще говоря, это вещество, которое чаще всего используется при изготовлении мебели в столярных мастерских. Возможно, есть и другие сферы применения, но мне о них ничего не известно. Самое главное, что данное вещество вкупе с отвердителем обладает повышенной клейкостью. Так сказал мой сын. Я подумал, что должен сообщить вам эту информацию до того, как будет готов полный отчёт, возможно, она вам поможет.
        - А почему не использовать обычный клей?
        - У меня нет ответа на этот вопрос.
        - Спасибо.
        - И, Ева Александровна, я хотел бы провести повторное вскрытие всех предыдущих жертв по вашему делу. Оно очень интересное, и, возможно, я смог бы увидеть то, что другие не смогли.
        - Я не против, если вы прорвётесь сквозь сети бюрократии, то дерзайте. Дайте мне знать, как будет готов отчёт.
        - Конечно. До свидания.
        «Чисто случайно,  - мысленно повторила слова врача Тайнова, запрокидывая назад голову, пытаясь поймать лучи весеннего солнца, которые безуспешно боролись с тяжёлыми серыми облаками.  - Всё слишком случайно… Странно… Неуловимо. Видимо, нам обоим помогают таинственные силы, осталось узнать, чьи сильнее. Эпоксидная смола. Эпоксидка?»
        - Мальчики! Пора расходиться по палатам! Часы прогулки закончились!  - прокричала добродушная тучная женщина в белом халате с крыльца соседнего корпуса.
        Шумная компания мужчин неохотно засеменила к медсестре, по-юношески подталкивая друг друга в плечи. Они поравнялись с подозрительной задумчивой девушкой, и один из них шёпотом сказал: «А ты красивая». И вся группа рассмеялась звонким переливистым смехом. А она, не реагируя на смешки, продолжала смотреть пустым отстранённым взглядом на телефон, пока пациенты психиатрической больницы вместе с медсестрой не скрылись за дверью светло-коричневого здания корпуса.
        Она слишком спешила. Она торопилась и от этого пропускала важные детали. Нужна передышка. Нужно остановиться и подумать. Нужно посидеть на той неуместной лавочке на зеленеющем газоне, просто сесть и подышать.
        Девушка переступила через бордюр, отделяющий асфальтированную дорожку от живой земли, и медленно пошла к лавочке. Ева не знала, сколько сейчас времени и сколько прошло с того момента, как она сюда приехала поговорить с доктором, но чувствовала, как уставший сам от себя день начинал тяжело дышать, снова незаметно превращаясь в вечер.
        «Почему эпоксидная смола? Как она действует? Почему не использовать обычный клей? Хорошо… Я не знаю… Пока не знаю… А если не знаю я, пусть это и эгоцентрично, не знает и большинство людей. Так, либо ты работал в этой сфере, либо тебе рассказали. Кто? Сергей Кириллович? Он был столяром, поэтому он мог… Но Сергей Кириллович исчез, скорее всего, уже мёртв. Хорошо… Я знаю, что тобой движет, я приблизительно знаю, где ты оставишь следующую жертву, я даже знаю, как ты их отбирал, но всё это ни на шаг не приближает меня к тебе. Словно призрак… Тень… Тебя били в детстве? Жестокость всегда вынашивает в своей кровавой утробе жестокость. Истина, старая как мир. Тебя должно быть жалко? Нет, никто не будет тебя жалеть! Никто не обязан тебя жалеть. Сделаешь хотя бы одну ошибку, хотя бы раз оступишься - и я тебя уничтожу за всех, кого ты убил. За всех, кто тебе доверял, мразь!»
        Ева содрогнулась. Она уснула? В умиротворяющей тишине внутреннего дворика больницы раздался звонок. Солнце почти ушло за горизонт, и сумерки постепенно обволакивали город. На секунду девушке стало стыдно, ей казалось, что окна окружающих зданий с укором во взгляде осуждали её за нарушенную тишину. Она поспешно нажала на кнопку вызова, чтобы скорее вернуть на место тихую идиллию.
        - Здравствуйте. Это мисс Тайнова?
        В трубке раздался голос мужчины, который что-то быстро говорил на английском языке.
        - Пратт?  - перебила говорившего Ева.
        - Да. Я потерял телефон, а если конкретнее, по какой-то необъяснимой причине потерялись все контакты. И я не мог тебе дозвониться…
        «Он потерял телефон!»  - прошипели голоса в голове Тайновой, от чего по позвоночнику прошёл лёгкий холодок.
        - Так вот! Алло… Алло… Ева?! Ты меня слышишь?
        - Да… Да! Я здесь. Говори аккуратнее, хорошо?
        - Я раскопал важную информацию! Помнишь ту игру? Про гипотетическое преступление?
        - Да.
        - Так вот! Чисто гипотетически!
        Отголоски прошлого
        Жизнь превратилась в череду меняющихся событий. Радость, счастье, удовольствие - все эти слова в её жизни давно потеряли смысл. Она могла их написать, могла их говорить, но не чувствовала их вкуса. Если бы её попросили описать последние пять лет жизни в трёх словах, то она бы ответила: беспросветное молчаливое отчаяние. Нет, в её жизни были два лучика света: первый осветил жизнь пять лет назад, когда она родила сына Майкла. Она действительно надеялась, что он изменит её жизнь, что она наконец-то наполнится смыслом. Надеялась, что рождение ребёнка смягчит жестокий характер Питера, но она ошиблась. Появление сына добавило к отчаянию чувство страха и беззащитности. А два года назад, и это был второй лучик, она приняла католичество и стала прихожанкой небольшой церкви. Каждое воскресенье Надя с маленьким сыном ходила на проповеди, общалась с людьми и чувствовала, как отчаяние, пусть всего на пару часов, превращалось в умиротворение. Майкл Питер Холланд, так звали сына, всегда с интересом слушал проповедника, а после беззаботно веселился на площадке с другими детьми. Но дома всё менялось, когда он
видел отца, мальчик уходил в себя и почти не разговаривал. Майклу было всего два года, когда Питер пнул его ногой в живот, словно того щенка из переулка, за то, что малыш мешался у него под ногами. С каждым годом Питер становился всё более жестоким и агрессивным, но после того, как его уволили из полиции, стало ещё хуже, и жизнь Нади превратилась в беспросветное молчаливое отчаяние.
        Они с Питером переехали из Чикаго на Чинкотиг Айленд сразу после свадьбы. На этом пропахшем вечной сыростью и устрицами острове его назначили самым молодым начальником полиции, но ненадолго. Через два года службы его уволили с должности и из полиции. Она не знала причин, но зато хорошо запомнила тот кровожадный взгляд и его слова: «Я отомщу». Кому и когда он собирался мстить, она не знала, но точно могла сказать, что практиковался он на ней и Майкле.
        Надя взглянула на антикварные часы, которые достались им в наследство от предыдущих жильцов этого дома и теперь стояли на маленькой кухне. Было уже двадцать минут двенадцатого, а Питера до сих пор не было дома, и это означало только одно - он придёт домой пьяный и злой.
        Девушка стояла около тёмного окна и испуганным взглядом всматривалась в его гладь, пытаясь что-то там увидеть.
        - Мама, я хочу писать.
        - Майкл, ты почему проснулся? Пойдём быстрее пописаем и спать. Хорошо? Закроешься сегодня в комнате изнутри?  - Надя подняла мальчика на руки и торопливо пошла с ним туалет.
        - А если услышу крики, то не открывать и спрятаться под кроватью, да?
        - Умничка мой,  - она поцеловала заспанного малыша в лобик. Его кожа пахла молоком и шоколадом, от чего сердце девушки сжалось ещё сильнее и на глазах проступили слёзы, но ей нельзя плакать, нужно быть сильной. Просто пережить эту ночь, а завтра в церковь.
        - Мам?  - мальчик уже лёг в кроватку и наивными голубыми глазами смотрел на Надежду.
        - Что? Не бойся, спрашивай.
        - Мам, а вот отец Брендан говорит, что Бог всегда наказывает плохих, а хорошим, наоборот, помогает.
        - Да, это так.
        - А почему он не накажет папу? Ведь папа плохо поступает, когда кричит на тебя или когда сломал мне ногу. Это же плохо?
        - Папа нечаянно. Он тогда тебя не заметил и случайно толкнул. Он раскаивается в этом, просто не знает, как это сказать.
        - А я кое-что понял,  - малыш потянулся ручками к шее мамы, стараясь обнять за шею, и, когда Надя наклонилась, прошептал ей на ушко:  - Просто мир такой большой, а наш остров очень маленький, и Бог не может нас найти.
        - Но если молиться и каждый вечер перед сном с ним разговаривать, то он нас найдёт и похвалит маленького Майкла,  - Надя поцеловала сына и поплотнее укрыла его одеяльцем, разрисованным синими пони.  - Пусть тебе приснятся ангелы.
        - Или пони. Пони сегодня были такими классными. Я люблю, когда на остров приходят пони.
        Надя закрыла дверь в детскую комнату и обессиленно сползла на пол. Её душили беззвучные слёзы. Сломанная нога сына и его хромота, которая останется с ним на всю жизнь, будут вечным напоминанием её слабости и безжалостности отца. Это произошло три года назад: Питер в очередной раз пришёл пьяный и распалённый и как всегда начал кричать на Надю, расшвыривая мебель и вещи по дому. Когда он уже схватил свою жену за волосы, маленький испуганный Майкл выбежал из комнаты и вцепился в ногу отца. Реакция разгневанного мужчины была молниеносной. Питер оттолкнул сына, и тот ударился о железную ножку стола.
        «Я сама виновата,  - поднимаясь с пола и вытирая слёзы, думала Надя.  - Я уснула. Нужно соблюдать всего два правила: не спать, когда Питер задерживается, и не заходить в его сарай. Всего два правила. Пойду помою посуду, он скоро придёт».
        Второе правило - не заходить в сарай, или мастерскую, как его называл сам Питер. И это был второй самый страшный урок в её жизни.
        В тот день она оставила сына с подругой: они вместе со своими детьми пошли в поход с палатками, и Майкл увязался с ними. Стояла прекрасная погода. Надя решила посидеть на улице во внутреннем дворике их дома. Она расстелила плед на яркий изумрудный газон и с упоением начала читать роман любимого автора, из тех, где влюблённые, преодолевая трудности и хитросплетения жизни, в конце пути всё равно оказываются вместе и любят друг друга, «пока смерть не разлучит их». Но тогда что-то отвлекло внимание от книги и заставило посмотреть на сарай. Девушка подошла ближе и увидела, что ручка вместе с замком оторвались, и теперь дверь недовольно поскрипывала под каждым дуновением ветра. Надя знала, что это запрещено, но любопытство взяло верх, и она заглянула.
        - Я просил тебя?
        Надя обернулась и застыла. Она увидела мужа с пивом в руках и с дьяволом в глазах.
        - Я просил тебя только об одном! НЕ ТРОГАЙ МОЮ МАСТЕРСКУЮ!
        - Я… Нет… Я… Увидела замок… И дверь… Она,  - девушка пыталась оправдаться, но было слишком поздно, он уже был рядом и дышал на неё смесью перегара и табака.  - Я ничего не видела!
        - Я просил?
        - Ты просил, но…
        Удар. Боль и головокружение. Она упала. Ещё удар, уже ниже, под дых. Ещё… Ещё… Ещё… Он бил ногами в живот, и каждый раз его удар заставлял тело биться в конвульсиях, словно она не была человеком из крови и плоти, словно она была грушей из песка и кожи. Она забыла, как дышать. От боли лёгкие отказывались работать. Ей нужна была минута, одна минута, чтобы вспомнить, как дышать, чтобы не умереть.
        Питер схватил обездвиженную жертву за волосы и потащил в дом. Он понимал, что на улице слишком много свидетелей, а огласка ему не нужна. Муж приволок свою жертву домой, затащил на постель, сел сверху на обездвиженное тело и стал бить. Бить, пока лицо его жены не превратилось в смесь из зубов и кожи. А потом… А потом он устал и ему очень сильно захотелось есть и спать.
        «Это было давно,  - намывая в час ночи посуду, успокаивала себя Надежда.  - Бог учит забывать обиды. Бог учит быть сильнее. Значит, это мой крест. И я должна его нести! Как говорит отец Брендан: «Нам всё воздаётся по нашим заслугам!» Это было давно, а хранить обиду - значит свою душу дьяволу отдавать. Я не храню. Я сейчас всё помою, потом еду достану. Питер придёт, поест и ляжет спать. Я сегодня не нарушу ни одного правила, я не усну!»
        Надя проснулась от того, что пахло яичницей и беконом. Она с испугом открыла глаза и ощутила сковывающую боль в области шеи.
        - Ты проснулась? Я решил не трогать тебя. Представляешь? Прихожу домой, а ты спишь за столом! Я сначала подумал отнести тебя в кровать, но потом решил не беспокоить. Да! Шея потом поболит, но зато выспишься! Верно?
        - Верно…  - Надя ответила, хотя боялась говорить.
        - Как шея?  - Питер повернулся и подмигнул.
        - Хорошо. Правда, болит немного.
        - Ещё бы! Спать за столом. А где Майкл? Майкл! Майкл, просыпайся! Тут твоя любимая яичница с беконом!
        - Я позову его,  - Надя встала из-за стола, преодолевая свинец, который кто-то налил в её тело.
        - Он боится меня?  - схватив за талию жену, шёпотом задал вопрос Питер.
        - Я… Нет… Не думаю, он просто спит… Он устал.
        - Вы ходили вчера на гон пони? Он же любит пони?
        - Да, конечно, Майкл любит смотреть, как пони пересекают залив.
        - Столько людей приезжает! ДА? Городок словно оживает. Люди и всё такое,  - Питер отпустил жену и продолжил готовить.
        - Да… Становится веселее.
        - Люди приезжают посмотреть, как размножаются пони! Это так весело! Надя, посмотри на меня,  - Питер обернулся и поднял лопаточку.  - Я всё понял и хочу всё исправить! Хорошо? Пусть завтрак с беконом и яичницей будет моим первым шагом. Хорошо?
        - Хорошо… Я позову Майкла.
        - Я сам его разбужу,  - Питер снял фартук Нади и, обойдя обеденный стол, вышел в коридор.
        Люди не меняются за одну ночь. Надя твёрдо знала, что люди просто так не меняются. Что-то произошло, но что?
        Одолеваемая новыми страхами, она, словно парализованная, продолжала стоять посреди кухни, нервно прислушиваясь к голосам, доносившимся из детской комнаты. Вдруг она услышала смех Майкла, и сомнения на секунду отступили. На кухню зашёл её маленький заспанный сыночек с игрушечным пони в руках во фланелевой разноцветной пижаме.
        - Привет, мам. Папа сказал, что вечером будет пикник. Мы пойдём на пикник?
        - Конечно, пойдём. А сейчас садись завтракать, а то мы в церковь опоздаем.
        Надя усадила сына на стул и придвинула его к столу. Питер достал из шкафа тарелки и начал раскладывать в них порции яичницы с беконом.
        - Давай я сама? Садись.
        - Нет. Сегодня я за тобой ухаживаю. Садись за стол,  - в шутливо-приказной манере скомандовал муж. Надя послушно села на своё место.
        Когда стол был сервирован и Питер положил себе последнюю порцию завтрака, он вдруг протянул одну руку к Майклу, а другую к Наде и произнёс:
        - Теперь всё изменится. Я обещаю.
        И в тот самый момент, когда грубая и одновременно нежная ладонь мужа коснулась её руки, она на секунду почувствовала себя снова счастливой. И это маленькое скромное счастье побороло страхи на целых два дня.
        А через два дня в их маленьком забытом городке произошло то, что изменило его жизнь навсегда. Через два дня на маленьком острове Чинкотиг нашли истерзанный труп молодой девушки.
        Глава 11. По следам
        - У «Хирурга» были жена и ребёнок, но это всё строго засекречено, так как они попали под программу защиты свидетелей, где они сейчас или как их зовут, неизвестно. Я также выяснил, что маньяк в прошлом был полицейским, он даже пытался устроиться на работу в ФБР, но его кандидатуру отклонили из-за нестабильной психики. Конечно, в отчётах расследования, предназначенных для СМИ, об этом ничего не сказано. Также я выяснил, куда именно метил в ФБР этот парень. Знаешь, куда?
        - Нет,  - Тайнова внимательно слушала Пратта.
        - В отдел по расследованию преступлений серийных убийц. Об этом тоже запретили упоминать, но мне удалось пообщаться с агентом из ФБР, которой вёл дело, и вот что он мне рассказал! Увлечение серийными маньяками у Питера Холланда, а так звали «Хирурга» в жизни, было не столько профессиональным, с точки зрения их поимки и составления психологического портрета, сколько маниакальным. Это замечали и его коллеги, и его друзья. Они утверждали, что порой он мог часами говорить о Банди или о Чикагской бригаде смерти, при этом испытывая что-то вроде удовольствия. Когда Холланд стал главным подозреваемым, то, естественно, в его доме и мастерской произвели обыск, там обнаружили тысячи различных статей, выписок и его личных дневников, в которых он вёл записи практически про всех существовавших на тот момент серийных убийц.
        - А у него был сын или дочь?
        - Сын. Его жену допрашивали, и она призналась, что иногда Питер Холланд запирался в сарае, она так называла его мастерскую, и часами чем-то занимался там с сыном. Ей самой муж запрещал заходить в мастерскую.
        - Как зовут сына и мать?
        - С этим всё сложнее. Как я уже говорил, они попали под программу защиты свидетелей, и сейчас невозможно узнать, как их зовут или где они живут. Но я выяснил, как их звали до этого.
        - Как? Не тяни, Пратт.
        - Жену - Надя Холланд. Сына - Майкл Питер Холланд. Как звали женщину до брака, мне не удалось выяснить. Но это и не важно! Сейчас она может жить под любым именем.
        - Надя? Надежда?  - кровь беснующейся волной обрушилась на виски Тайновой, от резкой головной боли девушка вскрикнула.
        - Ева, у тебя там всё хорошо?  - Пратт насторожился.
        - Сейчас будет! Она была русской?  - Ева уже бежала к машине. Боль, секунду назад образовавшаяся в голове, преобразовывалась в электрический поток, бегущий по венам и заставляющий бежать её саму. Пришло осознание. Она была на верном пути. Она была уверена, что убийца как-то связан с католической церквушкой, и теперь она догадывалась, как.
        - Не уверен. Бывают случаи, когда американок называют экзотическими именами. Это всё, что мне удалось выяснить.
        - Пратт! Ты и представить себе не можешь, как сильно ты мне помог! Извини, но сейчас мне срочно нужно позвонить. Я отключаюсь.
        - Пока. Был рад помо…
        Ева не заметила, как зашло солнце. Она не заметила, как на город опустилась ночь. Она не знала, сколько времени прошло с того момента, как она села на жёлтую лавочку посреди зеленеющего газона. Который сейчас час? Начало одиннадцатого? Почему её не выгнали с территории больницы, почему никто не разбудил? Неужели никто не заметил одиноко сидящую девушку посреди сгущающихся сумерек? Неужели так легко стать незаметным для всех? Или всем попросту всё равно?
        Она задавала эти вопросы немой пустоте, пока слушала длинные гудки в трубке телефона.
        «Этот абонент не отвечает. Пожалуйста, попробуйте перезвонить позже»,  - уже в третий раз отвечал ей женский электронный голос. Ева никак не могла понять, зачем из всех существующих женских голосов обязательно выбирать самый мерзкий?
        «Этот абонент не отвечает. Пожалуйста, поп…»
        - Да заткнись ты уже!  - она снова набрала заветный номер телефона.  - Давай, Голова, возьми трубку.
        - Да. Слушаю,  - раздался заспанный голос следователя.  - Ева Александровна? Простите, я спал и…
        - Ты имеешь на это право, но сейчас ты должен проснуться. Давай, вставай с кровати и выслушай меня внимательно.
        - Уже сделал, сейчас чайник ставлю. Есть информация?
        - Есть. Если я права, то до перевода в уголовный отдел по особо тяжким преступлениям ты занимался розыском людей? Верно?
        - Да. А что?
        - Ты должен найти Терёхину Надежду Олеговну. Запиши… Записываешь?
        - Сейчас… Готов. Диктуй.
        - Терёхина Надежда Олеговна.
        Внезапно в трубке раздался треск, после чего последовало приглушённое ворчание.
        - Голова?
        - Да… Я тут… Тут! Уронил кружку с кипятком. Зачем её искать?
        - Это не важно. Я не знаю, что тебе может помочь в этом поиске, но расскажу всё, что на данный момент известно.
        - Я слушаю.
        - Итак,  - Тайнова дождалась зелёного сигнала светофора на перекрёстке и повернула направо,  - несколько дней назад отец Брендан сообщил мне, что пропала его прихожанка - Терёхина Надежда Олеговна. Её исчезновение произошло примерно полтора месяца назад.
        - Это важно?
        - Пока не знаю. Но её нужно найти.
        - Всё понял. Займусь завтра с утра. Сделаю всё, что смогу.

* * *
        «Линии и заголовки. Заголовки и фотографии. Их теперь никто не помнит»,  - она сидела на кровати в спальне своей скромной квартиры и смотрела на стену, по которой паутиной красных нитей расходились линии её собственного расследования длиною в жизнь. Тут и там приклеены вырезанные из газет статьи и их кричащие заголовки: «Муж изуверски убил жену. Ребёнок жив», «В доме найдены два трупа и ребёнок», «Спасаясь от отчима, девочка заперлась в шкафу», «Мужчина до смерти забил свою сожительницу, после чего скончался от алкогольного отравления», «Следствие закрыто! Полиция прокомментировала дело о двух трупах». Газетные вырезки красными атласными лентами соединялись с пожелтевшими от старости фотографиями всех фигурирующих в деле лиц. Ева привстала и прикоснулась кончиком пальца к фотографии мамы, от которой расходились десятки тех самых нитей. Она наугад выбрала одну из них и легонько провела по атласной глади пальцем. «Красные нити связывают всех нас. Они неосязаемо витают в воздухе, соединяя наши жизни, блекнут под действием времени и прошедших лет, но навсегда остаются в истории, чтобы в один случайный
день напомнить о себе. Мам, я права? Почему именно я? Это дело мог вести другой следователь. Я могла бы не ездить в Америку, могла бы не встречаться с Праттом, он мог бы опоздать или вовсе не ходить на ту лекцию, где узнал о деле «Хирурга». Мы вообще могли быть не знакомы друг с другом. Но именно я расследую это дело, я познакомилась с Праттом, я ездила в Америку, а он пришёл на лекцию и узнал о деле «Хирурга». Что это? Судьба? Случайность? Кто-то или что-то хочет посмотреть на то, кто из нас победит? Противостояние двух… Двух… Не знаю. Но я поймаю его прежде, чем он успеет залить весь город кровью. Я обещаю тебе». Она обессиленно упала на кровать. Весенний дождь убаюкивающей мелодией стучал по стеклу тёмного окна спальни, а настольная маленькая лампа мерцала тусклым оранжевым светом, заставляя ночные тени танцевать на стенах. Ева зевнула и потянула на себя краюшек холодного скомканного одеяла, пытаясь прикрыть своё нагое влажное после душа тело. «Может быть, у нас было похожее детство. Но мы с тобой не похожи. Я не монстр… Не монстр… Монстр…»
        Девушка засыпала под иллюзорные пляски теней и пение дождя. Последнее, что она успела запомнить, прежде чем раскрыть объятия своим ночным кошмарам,  - это пришедшее на телефон сообщение: «Нам не обязательно встречаться. Проверь этот адрес. Больше я ничего не выяснил».
        Полуночное сообщение от её тайного знакомого.

* * *
        - Я не спал всю ночь и собираюсь не спать весь день. Думаю, ты меня укусила, и теперь я превращаюсь в тебя.
        - Кто? Зобов? Как я с тобой разговариваю?  - яркий солнечный свет пробивался сквозь занавески и сомкнутые веки Евы.
        - Я тебе позвонил, ты нажала на кнопку телефона, и вот мы с тобой разговариваем.
        - Я не нажимала на кнопку, я даже звонка не слышала.
        - Значит, ты уснула на телефоне и нечаянно нажала на кнопку громкой связи. Ищи на подушке.
        - Да… Вот он. Который час?  - девушке не хотелось вылезать из-под тёплого одеяла и идти по холодному полу на озябшую от ночи кухню. Преодолевая тяжесть сонного тела, она свесила ноги с края кровати и, нащупав около подушки телефон, отключила громкую связь.
        - Шесть утра.
        - Шесть утра?  - Ева изумлённо уставилась в освещённое окно.  - А почему так светло?
        - Где светло?
        - Почему на улице так светло?
        - Нет… У меня на улице ещё темно. А на твоей планете уже встало солнце?
        - Секунду,  - укутавшись в одеяло, она подошла к окну и отдёрнула шторы.  - Это фонари на улице включили. Два года они не работали, а тут вдруг их включили. Что у тебя, Зобов?
        - Я говорю, что ты меня укусила…
        - Это я поняла, ты под наркотой?
        - Я под кофеином. Всю ночь просидел у психа, коллекционирующего уличные объявления, и кое-что отобрал. Проблема в том, что подозрительных набралось одиннадцать штук, и все они с разными адресами. Еду в больницу, где лежит наша поехавшая мать. Может, она узнает или как-то отреагирует на одно из них. Согласись, проверять их всех у нас попросту нет времени. Вдруг получится?
        - Псих, коллекционирующий уличные объявления?
        - Да-а-а. Лучше не спрашивай. Но это хоть что-то.
        - Объясни.
        - Я всё думал, как они его нашли, или как он их нашёл. Общих знакомых у них нет, как и интересов. Это точно не интернет, точно не объявления по телевизору. Газеты? Не думаю. Но я заметил, что на автобусной остановке рядом с институтом «Георгина», также как на входной двери в подъезд Ухтина и на стене магазина, где покупала сок мать «Куколки», развешано очень много уличных реклам, листовок и объявлений. Мне в голову пришла идея, что это могут быть листовки.
        - В одном ты прав, это хоть что-то. Я буду через час. Без меня не начинай. Что привезти? Кофе?
        - Можно мне энергетик? А то я уже писаю кофе.
        - Можно.
        Поплотнее закутавшись в одеяло, она одним коротким рывком добежала до кухни и включила электрический чайник. На столешнице около мойки лежала очередная, специально подготовленная с вечера порция таблеток. Только так Ева могла заставить себя пить лекарства, оставляя их на самом видном и доступном месте. Она смахнула таблетки в ладонь и разом закинула всю горсть себе в рот. Несмотря на то что горло так же продолжало болеть, а тело так же продолжало ныть от усталости и температуры, всё же не могли не радовать те изменения, которые она успела ощутить, едва проснувшись: ночью ей не снились кошмары и впервые за долгое время у неё не болела голова.
        Пока закипал чайник, Ева успела умыться, почистить зубы и собрать короткие кудрявые непослушные волосы в хвост. Краситься она не любила, да и не умела, поэтому тушь, скромно лежащая на стеклянной полочке в ванной,  - это всё, чем могла похвастаться её несуществующая косметичка. Пяти минут хватило, чтобы привести лицо в порядок, десяти минут - чтобы надеть тёмно-синие джинсы, чёрную водолазку, кожаную куртку и сделать кофе. И сорок пять минут - чтобы доехать до лечебницы.

* * *
        - По тебе можно часы сверять. Ровно час.
        Денис стоял у ворот металлического забора, ограждающего территорию элитной больницы от плебеев. Несмотря на безукоризненный внешний вид и цветущую улыбку, слегка растрёпанные волосы и больной блеск в глазах выдавали в нём усталость от бессонной ночи.
        - Твой энергетик,  - Ева протянула сине-зелёную алюминиевую баночку мужчине.  - Приёмные часы уже начались?
        - Нет. Для посещений больница открывается только в десять, но я поговорил с одним из врачей, он сказал, что подготовит пациентку к девяти.
        - Целых два часа,  - Тайнова сделала глоток обжигающего чёрного кофе и окинула взглядом территорию за забором.  - Там лавочка. Пойдём сядем и обсудим, что ты там раскопал.
        - Именно раскопал! И не в переносном смысле. Один старик собирает газеты и листовки, развешанные по дворам и фонарям. Его дом похож на склад по переработке макулатуры. То, что я нашёл, возможно, пустышка, но лучше, чем ничего. Я повторяюсь, но ладно. Смотри,  - Зобов достал из заднего кармана брюк сложенные разноцветные листки бумаги.  - Это одиннадцать подозрительных объявлений.
        Ева пролистала объявления и бегло прочитала напечатанные строки.
        - Вот это можно сразу отсеять,  - она скомкала светло-розовый листочек и выбросила его в урну.
        - Почему? Что там было?
        - «Крылья маленьких ангелов». Это группа психологической помощи для родителей, потерявших детей. Итак, остаётся десять. Все адреса указывают на неблагополучные кварталы или на окраины города.
        - Да. Там аренда дешевле. Не думаю, что у нашего клиента была возможность снимать дорогую недвижимость в центре.
        - Арендовать? А что если он вёл консультации на дому?
        - Нет. Слишком опасно для него. Он очень аккуратен, пока он не совершил ни одной ошибки.
        - Согласна. А на этом вообще нет адреса, только телефон.
        - Да, но заголовок странный.
        - «Просто поговорим». Ну, давайте поговорим,  - Ева набрала указанный на бумаге номер телефона.
        Через несколько мгновений в сотовом раздался приятный низкий голос девушки:
        - Анонимная линия доверия «Просто поговорим». Здравствуйте, у вас что-то случилось?
        - Я думаю, мне нужна помощь специалиста. Но я не могу говорить по телефону, куда я могу подъехать для беседы с глазу на глаз?
        - Мы не проводим личные встречи, но вы можете полностью довериться мне. Я постараюсь вам помочь.
        - Спасибо,  - Тайнова отклонила вызов и выбросила очередной листок в урну.  - Итого девять. Сколько ещё времени осталось?
        - Много.
        - Мне кажется, я знаю, как зовут мать убийцы.
        От услышанных слов, не успев проглотить очередной глоток энергетика, Зобов розовым фонтаном выплюнул содержимое своего рта на асфальтированную дорожку и зашелся раздирающим кашлем.
        - Ты спятила… Ах-кха… Говорить такое людям, пока они пьют… Кха-ааа. Как? Ах-кхаха… Тебя нельзя одну на ночь оставить! Просто приходишь и выдаёшь: «Я почти поймала убийцу».
        - Во-первых, прокашляйся, на меня брызги летят,  - Ева отряхнула капли энергетика со своих джинсов.  - Во-вторых, я никого не поймала, а неправильно выразилась. Давай поиграем в игру под названием «Чисто гипотетически».
        - Ничего не понимаю. Ну ладно, давай.
        - Я постоянно задавала себе вопрос: если он подражает «Хирургу», то как он узнал о нём? Это дело не освещалось в нашей прессе, и на сайтах по расследованию убийств я ничего не нашла, оно в Америке-то не всем известно. Этот вопрос «как» не выходил у меня из головы. Но теперь чисто гипотетически я начинаю догадываться, как. Гипотетически отцом нашего убийцы был маньяк по прозвищу «Хирург», который орудовал в восьмидесятых в Америке. Это объясняет, почему именно это убийство выделялось среди остальных. Зобов, сядь! Не мельтеши перед глазами.
        Денис послушно сел на лавочку около Евы и с глазами, полными шока и непонимания, продолжил слушать собеседницу.
        - Гипотетически пришло понимание того, почему все жертвы мы находили без одежды, а у «Неизвестной» одежда аккуратно сложена под головой. Жертва была ему близка. Думаю, они сблизились и встречались не только на «психологических» сессиях с группой, но и наедине, и именно в эти минуты он насаждал её разум мыслями об Иисусе и спасении. Помнишь её стихи?
        - Да. Прости, перебью. А у тебя есть влажные салфетки, а то я весь липкий?
        - Я похожа на человека, у которого могут быть влажные салфетки?
        - Нет.
        - Продолжим. Она слушала его, воодушевлялась его идеями. Их связь становилась крепче, и он сам не заметил, как привязался к ней. Отсюда аккуратно сложенная одежда.
        - Не буду задавать лишних вопросов… Но… Если гипотетически его отцом был тот самый маньяк, то почему не она первая?
        - Всё просто. Он боялся ошибиться. Боялся сделать что-то не так, поэтому пробной стала «Георгин», а когда убедился, что всё прошло гладко и что он способен на это, то убил самую важную жертву.
        - Подожди. Я никак не могу понять, не сходится…
        - Сейчас поймёшь. Как ты знаешь, я вчера ездила проконсультироваться с доктором, который специализируется на…
        - Да-да, на шизофрениках и им подобных.
        - Так вот, он разглядел некоторые ошибки в наших размышлениях, а точнее, свел всё воедино и указал верный путь. Кстати, Зобов, а кто такой Слендер?
        - Слендермен?
        - Ну, наверное.
        - Это герой компьютерной игры. Ну… Как герой, скорее, антигерой, что-то вроде призрака, убивающего людей.
        - Да? А как он выглядит? Этот призрак…
        - Высокий, худой, лысый, с огромными длинными руками ниже коленей. А что?
        Тайнова еле заметно ухмыльнулась, отметив явное сходство между Мясниковым и Слендерменом.
        - Не важно, прости, я отвлеклась. Мясников - это фамилия доктора, он…
        - Мясников? Врача зовут Мясников? А-ха-ха-ха! Думаю, от пациентов у него отбоя нет.
        - А у его пациентов нет особого выбора. Сосредоточься.
        - Так он ещё и на Слендера похож? Ты поэтому спросила?
        - Зобов, я пытаюсь рассказать тебе важную информацию.
        - Прости-прости. Всё. Смотри, я сама внимательность и серьёзность.
        - Мы с тобой рассматривали его действия с точки зрения греховности жертв и, как следствие, расположения их тел в слово Иисус, дабы… не знаю… предстать перед ним в образе мессии. Верно?
        - Да.
        - А нужно было сосредоточиться именно на маньяках, которым он подражает. Мясников сказал, что в детстве, скорее всего, у убийцы была религиозная мать с одной стороны и жестокий отец - с другой. Я также выяснила, что «Хирург» до того, как стал убивать, работал в полиции и увлекался серийными маньяками.
        - Да?
        - Да. Трудное детство вкупе с крайне противоположными увлечениями родителей вызвали в его не окрепшем сознании диссонанс, что привело к параноидальным идеям, фантазиям.
        - Допустим. Но почему именно сейчас?
        - Это следующий вопрос, на который нужно было найти ответ. И он, как мне кажется, нашёлся. Месяц назад церковь, у которой мы нашли «Неизвестную», перестала посещать некая Терёхина Надежда Олеговна. А знаешь, как звали жену «Хирурга»? Надя! Я почти уверена, что эта самая Терёхина - мать маньяка. И посещать проповеди отца Брендана она перестала потому, что умерла. Её смерть и стала для нашего убийцы тем самым толчком, тем сигналом к осуществлению давно вынашиваемого плана, так как она была единственным, что останавливало его.
        - Похоже на правду, и… Слишком много совпадений, чтобы не замечать их. Я всё понял…  - Зобов снова вскочил с лавочки и нервно зашагал взад-вперёд.  - Маньяки существовали всегда, верно? Но они действовали в разных странах, в разных городах и в разное время… Ева? Заметишь ли ты десять муравьёв в своём доме, если они будут находиться в разных углах на разных этажах?
        - Нет.
        - А если их всех отловить и скопом положить в центр комнаты, написав твоё имя? Ты заметишь?
        - Скорее всего, да.
        - Он собрал их всех в одном месте в одно время и вырисовывает имя «Иисус» телами грешников. Он хочет, чтобы его заметили. Хочет чего? Второго пришествия?
        - Да… Он, как и все, хочет быть услышанным,  - повторила она слова отца Брендана.
        - Больной ублюдок.
        - Он верит в это. И он не просто больной. Больными можно назвать людей, которые пьют на ночь таблетки для похудения и верят, что наутро сбросят десять килограммов. Он нечто совершенно другое.
        - Товарищи полиционеры!
        Молодые люди обернулись на звонкий голос и увидели маленького роста пухленькую старушку лет семидесяти, которая смущённо смотрела на них из-за кустарника.
        - Товарищи милиционеры, врач попросил вам передать, что пациентка готова вас принять. Идёмте.
        Ева встала с лавочки и вместе с Зобовым пошла за старушкой, подталкивая в бок задыхающегося от смеха Зобова.
        - Если ты сегодня ещё раз засмеёшься, я тебя отстраню.
        - Товарищ полиционер,  - сдерживая хохот, тихо пропищал Зобов.  - Простите, мне нужно выспаться.
        В холле больницы около стойки регистратуры их ожидал тот самый врач, с которым вчера Еве посчастливилось беседовать.
        - Здравствуйте, Ева Александровна и Денис Владимирович. Проходите, она проснулась, и, хотя она ничего не говорит, вы можете попробовать с ней побеседовать. Только не долго, минут тридцать максимум, чтобы не травмировать.
        - Нам больше и не надо пока что…
        - Я всё понимаю, мы работаем над её состоянием.
        - Я это вчера уже слышала. Хорошо, если обмен любезностями закончен, то…
        - Прошу за мной.
        Женщина в белой пижаме сидела на краю кровати и пустым безразличным взглядом всматривалась в полумрак своей палаты. Её руки обессиленно лежали на коленях, а голова, словно у разорванной тряпичной куклы, запрокинулась на правый бок.
        - Она выглядит как живой мертвец,  - Ева не решалась первой зайти в палату, боясь ещё больше усугубить состояние бедняги.
        - К сожалению, пока это так и есть. Можете начинать.
        Зобов придвинул стоящий в углу стул поближе к кровати больной, а Тайнова тихонько присела на кровать рядом с женщиной.
        - Людмила Ивановна. Вы помните меня?  - начала Ева.
        Женщина не реагировала.
        - Люда. Вы должны нам помочь, вы должны нам помочь найти убийцу вашей малышки. Вы слышите меня? Люда? Мы хотим наказать того, кто убил ангела…
        Пациентка резко подняла голову и одним резким движением положила ладонь своей руки на колено Евы.
        - Ангелы забрали её. Её ангелы забрали?
        - Боюсь, что нет…  - Ева аккуратно положила ладонь своей руки на руку женщины.  - Её забрал он.
        - Он?  - глаза Людмилы наполнялись слезами.
        - Он… Помощник. Помните, вы говорили о помощнике? Помогите нам найти помощника,  - на мгновение Тайновой показалось, что в затуманенных глазах женщины проблеснула искра сознания, но это произошло всего лишь на мгновение. Больная снова отвернула голову и начала что-то шептать себе под нос.
        - Люда, посмотрите на эти объявления,  - Денис вложил в руку матери потрёпанный светло-розовый листок.
        - Пожалуйста, скажите, может, вы видели его раньше? Или этот?
        Денис достал ещё один, потом ещё один и ещё один, но всё было безрезультатно. Женщина всё так же продолжала сидеть в гулкой тишине своей палаты, потихоньку что-то нашёптывая.
        - Ты всё показал?
        - Да,  - Зобов безнадёжно вздохнул,  - это последний. Придётся проверять всё.
        - Ладно. Заканчиваем.
        Ева аккуратно убрала руку Люды со своих колен и опустила её на ногу пациентки. Зобов последовал примеру Тайновой и, встав со стула, убрал его на место.
        - Как только будет заметен прогресс, сразу свяжитесь со мной, доктор Бондарь.
        - Мы делаем…
        - Вы делаете всё, что в ваших силах. Да, я знаю, буду ждать звонка.
        - Помощник!  - громкий возглас пронзил тишину, и все находящиеся в комнате люди резко обернулись на пациентку.  - Помощник! ВСЕМ НУЖЕН ПОМОЩНИК!  - последние слова вырвались из груди женщины и истошным криком отчаяния застыли в воздухе. Безразличие и равнодушие сменились громким рыданием. Людмила, закрывая руками глаза, раскачиваясь на постели взад-вперёд, выкрикивала одни и те же слова:  - Всем нужен помощник!
        Тайнова схватила ошеломлённого Дениса за рукав его куртки и вытащила в коридор.
        - Дай мне половину объявлений! Ищи!
        - Что искать?
        - Ищи в объявлении фразу «Всем нужен помощник».
        «Вина, боль, разочарование. Вам это знакомо? И мне тоже. Но я справился с этим и хочу поделиться с вами. Не стоит нести за собой груз ответственности за то, в чём вы не виноваты. Я знаю, вы сильный человек, но, в конце концов, всем нужен помощник. У меня был. Возможно, и я стану помощником для вас. Встречи групп происходят каждый день в восемь вечера по адресу…»
        - Зобов! Вот оно! Мне знаком этот адрес,  - Тайнова достала телефон и сверила адрес в ночном сообщении с адресом на белом листе бумаги. Это оно!
        - Значит, выезжаем.

* * *
        - Тайнова - твоя настоящая фамилия?
        - Что?
        Они уже тридцать минут стояли в утренней пробке задыхающегося от духоты и выхлопных газов города. Красногвардейский район никак не хотел пускать в своё лоно незваных гостей, издалека взирая на них озлобленным взглядом своих серых, тоскливых, печальных домов.
        - Фамилия Тайнова настоящая?
        - Что ты имеешь в виду под словом «настоящая»?
        - Это так интересно. Ты следователь, расследуешь страшные, тайные, тёмные дела, и фамилия у тебя - Тайнова. Так совпало или ты её специально придумала, когда в интернате жила?
        - Настоящая,  - Тайнова перевела взгляд с запотевшего грязного пассажирского окна на Дениса.  - Эта фамилия досталась мне от мамы. Она считается настоящей? Или ты сексист?
        - Я оптимист, стараюсь во всяком случае. Так, а у отца какая фамилия была?
        - Ты не знаешь, что такое сексизм?
        - Нет, также как не знаю, что такое феминизм. Я не ставлю рамок и уважаю всех, кто этого заслуживает. И тебе того же желаю.
        - Да, вы не так просты, как кажетесь, господин Зобов!
        - А вы, госпожа Тайнова, умеете улыбаться. Рад, что это моя заслуга. Скажешь фамилию отца?
        - Ландау.
        - Вот не удивила! Я бы больше удивился, если бы ты сейчас сказала «Иванова» или «Петрова». Тогда бы я подумал: «Серьёзно? У такой странной девушки такая скучная фамилия?» Но, конечно же, Ландау.
        - Зобов, это одна из самых распространённых еврейских фамилий. В ней нет ничего необычного.
        - Так ты на какую-то часть еврейка? А я немного немец, представляешь? У меня у прадеда была фамилия Миллер.
        - И что? Ты сейчас намекаешь на то, что какая-то часть тебя борется с непреодолимым желанием удушить меня в газовой камере?
        - Нет, просто придушить. Шучу-шучу-шучу. Тупая шутка.
        - Как и все твои шутки. Мы почти на месте. Навигатор показывает, что до места назначения триста метров… Подожди… Остановись! Да притормози ты! Смотри!
        - Куда?
        - Вон там! На дороге, которая ведёт к автобусной остановке, видишь? Цветочный ларёк.
        - Да. Сейчас припаркуюсь.
        Ева, не дожидаясь спутника, вышла из машины и перебежала проезжую часть. Около дороги, озираясь по сторонам, стоял посеревший от грязи маленький магазинчик, чья выцветшая от времени вывеска скромно, но доходчиво гласила, что этот магазинчик исключительно цветочный. Тайнова, не церемонясь, распахнула дверь и вошла внутрь.
        - Здравствуйте,  - на неё смотрел приветливый молодой парень лет восемнадцати-двадцати. В его ярко-голубых глазах отражался свет галогенных лампочек, пухлые щеки сплошь покрывали веснушки, а белокурые волосы были хаотично собраны в пучок на затылке.  - Какие цветы желаете?
        - Следователь Тайнова,  - открылась дверь, и в проёме показался запыхавшийся Денис - И оперуполномоченный Зобов. Здравствуйте. Вы давно здесь работаете?
        - Да… А что? Какие-то проблемы?  - парень стал заметно нервничать.
        - Сейчас узнаем. В странном месте стоит цветочный магазин, вам так не кажется? Как вас зовут?
        - Тарас. Я могу показать права, паспорт дома забыл,  - молодой человек стал судорожно что-то искать в своём рюкзаке.  - Вот.
        - Спасибо, Тарас. Ты давно здесь работаешь?
        - Два года. Я подрабатываю в ночную смену, заступаю в восемь вечера и в восемь утра сдаю. Подрабатываю, пока учусь в университете.
        - Но сейчас день и не выходной, а ты здесь.
        - Напарник попросил выйти за него, да и мне деньги нужны, вот я и решил пары прогулять. А вы здесь из-за этого?
        - Конечно,  - вмешался в диалог Зобов.  - Сейчас по каждому прогуливающему пары студенту всю полицию и национальную гвардию на уши поднимают. А ты не знал? В этот раз не повезло тебе.
        - У оперуполномоченного Зобова своеобразный юмор. Тарас, мы здесь из-за Светланы,  - Ева протянула напуганному мальчику фотографию.  - Ты, случайно, её не узнаешь?
        - Да! Я знаю эту девушку! Это… Это Света. Она пропала, точнее, я был у неё в квартире, а хозяйка сказала, что она там больше не живёт.
        Тайнова и Зобов переглянулись.
        - Как давно вы с ней познакомились?
        - Года полтора назад, ну, плюс-минус месяц. Она зашла купить цветы, и мы разговорились. Потом она стала постоянно заходить и болтать со мной. Ничего особенного, вы не подумайте, у неё парень есть. А тут она перестала приходить, где-то месяца три не приходила, я забеспокоился.
        - Как ты узнал, где она живёт?
        - Она как-то проговорилась нечаянно, а я запомнил. С ней что-то случилось?
        - Мы расследуем дело о её убийстве, ты должен нам помочь.
        Парень опустился на стул. Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы осознать услышанное и собраться с силами.
        - Я хочу помочь. Только как?
        - Расскажи всё, что о ней знаешь. Только нам с Денисом Владимировичем нужно выйти на минуту. Хорошо?
        Парень неуверенно покачал головой.
        - Это то место,  - закуривая сигарету, возбуждённо заговорил Денис.  - Просто пальцем в небо - и бум! Тебе определённо везёт.
        - Пока убийце везёт больше. Не будем терять время, ты сейчас едешь туда и во что бы то ни стало находишь хозяина дома. Если после нашего клиента дом больше никто не снимал, то вызывай криминалистов, участкового, короче, всех. Пусть они там всё вверх дном перевернут, а если будет необходимо, то по дощечкам разбирают к херам.
        - Сделаю. А ты как доберёшься?
        - Я пешком дойду, запомнила путь по навигатору, а если что, то у прохожих спрошу. Всё, иди.
        Тайнова вернулась в тесное пространство магазинчика и тихо закрыла за собой дверь.
        - Ты не будешь против, если я переверну табличку на «закрыто»? Будет лучше, если нас не будут отвлекать.
        - Да.
        - Хорошо, а можешь найти мне ещё один стул, у меня уже ноги болят от беготни по городу,  - Ева наигранно махнула рукой и улыбнулась.  - И не обращай внимания на повязку, я сильно застудила глаз, и теперь он очень светочувствительный… Приходится носить.
        - Это ничего… Есть ещё один,  - парень нагнулся под прилавок и достал небольшую потрёпанную табуретку.  - Держите.
        - Подойдёт. Что ты можешь рассказать о Светлане?
        - Ну… Она… Она хотела… Уф, я не знаю, что важно.
        - Всё. Расскажи всё.
        - Она хотела стать актрисой, точнее, это была мечта всей её жизни, она жила этим. Часами могла стоять и рассказывать о фильмах, режиссёрах, актёрах. Её в институте хвалили, а преподаватель по сценической речи даже говорил, что она выдающаяся студентка. У неё был парень и куча друзей.
        - Она жаловалась на кого-нибудь или на что-нибудь?
        - Нет, никогда! Она всегда смеялась, ёрничала, любила изображать людей или сценки из жизни, а ещё у неё большие… Были большие серые глаза, и она их постоянно прищуривала как бы с сарказмом и говорила: «Смотри не влюбись»,  - а после этого смеялась. Тупо… Это никак не поможет…
        - А почему она сюда приезжала, она живёт далеко, в другом районе. Света тебе не говорила?
        - Сказала, что здесь живёт дальний родственник и она его навещает. Только… Не знаю…
        - Что? Говори.
        - Мне всегда казалось, что она грустная.
        - Ты же только что говорил, что она постоянно смеялась.
        - Да… Но это другое… Мне казалось, что за этим всем она всё равно грустная… была.
        - Ты не спрашивал, почему она грустит?
        - Нет, стеснялся. Возможно, мне вообще так только казалось.
        - Хорошо. Посмотри на эти фотографии, ты никого на них не узнаёшь?  - Ева достала фотографии всех жертв и разложила на прилавок.
        - О! Вот этого мальчугана сложно не запомнить,  - парень уверенно ткнул на фотографию четвёртой жертвы.  - Он заходил с отцом и просто дико выл. Он кричал на отца, что-то вроде: «Ты меня достал, я домой хочу, куда ты меня таскаешь, я не поеду на могилу»,  - и так далее. Не знаю, как отец сдержался, чтобы не врезать ему, я бы отшлёпал точно.
        - На могилу?
        - Как я понял, отец покупал цветы на могилу жены. После того случая я их не видел. А что? Он убийца?
        - Не знаю.
        - Значит, они все мертвы? Стоп. И я… Я теперь подозреваемый? Я не виноват, я просто их видел, но не…
        - Успокойся, тебя никто не подозревает пока что, просто твой ларёк оказался не в том месте не в то время. Ты замечал здесь, около магазинчика или на остановке, или, когда проходил по улице, странного хромого мужчину лет сорока?
        - Вы знаете, в каком вы районе?
        - Да, я здесь жила в детстве.
        - Но тогда понимаете, что странных здесь хоть отбавляй, но вот прям хромых… Нет. А можно я подумаю? Я бы вам позвонил, если увижу такого.
        - Возьми,  - Ева протянула молодому человеку визитку.  - И свой номер мне дай.
        - Записывайте.
        - Не уезжай из города. Хорошо?
        - Хорошо. Вот я попал!
        Она записала номер телефона голубоглазого парня, отдала обратно временный трон и, перевернув табличку, вышла на улицу.
        Дорога до искомого дома сопровождала её грязными бордюрами, уставшими автобусами и редкими прохожими, которые с опаской и изумлением посматривали на прикрытый пиратской повязкой глаз. Еву терзали противоречивые чувства: одновременно возбуждение и разочарование. Возбуждение от того, что они с первого раза нашли нужное место, и разочарование от того, что это может ни к чему не привести.
        Через двести метров своего задумчивого путешествия она почувствовала лёгкую вибрацию в заднем кармане штанов. Звонил сам Астов.
        - Следователь Тайнова, слушаю.
        - Здравствуйте, Ева Александровна.
        - Здравствуйте, Виктор Вениаминович.
        - Ева, знаешь, что я сейчас делаю?
        - Слава богу, нет!
        - Я сижу за своим шикарным, до блеска отполированным столом и смотрю на него. Смотрю, и хочешь знать, чего я на нём не вижу?  - в голосе Астова слышалось ничем не прикрытое раздражение.
        - Отчёта по ходу расследования дела?
        - Ты как всегда проницательна! Хочу увидеть его завтра с утра на своём столе.
        - Он будет. Простите, у меня звонок по второй линии.
        На экране телефона с откровенной настойчивостью высвечивался номер Софии.
        «Только тебя мне сейчас не хватало»,  - думала Ева, не спеша принимать вызов. Она недолюбливала журналистов и теперь уже не могла вспомнить, когда началась эта неприязнь. С момента их откровенной лжи о событиях той ночи или позже, когда всё те же журналисты обвинили её в «превышении полномочий» и «грубом задержании подозреваемого»?
        Тайнова медлила, надеясь, что звонивший сдастся первым, но настойчивости Софии можно было только позавидовать.
        - Следователь Тайнова, слушаю.
        - Здравствуйте, Ева Александровна. Я правильно понимаю, что вы не собираетесь делиться информацией? У нас был договор.
        - Почему был? Он есть. Вы получите новости по делу сразу, как они появятся. Вам следует набраться терпения.
        - Терпение - это единственное качество, которым я не обладаю, и…
        - Придётся приобрести,  - грубо прервала Софию Тайнова.  - У вас нет выбора. Хотя простите. Конечно, он есть. И, как я уже говорила, только вам решать, чего вы хотите - всё или ничего. Первый вариант звучит лучше, не находите?
        - Я хочу эксклюзивные права. Я позвонила, чтобы убедиться, что наш негласный договор в силе.
        - Будьте спокойны, вы их получите, как только мы завершим расследование.
        - Надеюсь. До свидания.

* * *
        Заспанная улица с запачканными домами, пропахшими унынием, затаившимся страхом, мольбой о помощи и выживанием, старалась проснуться. Этот запах был знаком Еве. Люди, обитающие в этих домах, словно мышки попрятались за свои покосившиеся заборы, с опаской и недоверием наблюдая из щёлок за подозрительными незнакомцами. И их насторожённость была оправданной. Здесь балом правило выражение «не хочешь попасть в неприятности - держись подальше от полиции». Фактически, если ты что-то знаешь о преступлении, если ты был хотя бы в километре от убийства, значит, ты и есть убийца, и точка. Никто не будет проверять, никто не будет разбираться, ты виновен, так как тебя некому защитить.
        Ева глубоко вдохнула, заполняя лёгкие морозным воздухом, и направилась к мелькающей от дома к дому фигуре. Зобов тщетно стучался в калитки дворов, каждый раз громко выкрикивая одну и ту же фразу: «Откройте, полиция! Нам нужно задать вам несколько вопросов!»
        - Так ты ничего не добьёшься. Ты без формы и выглядишь очень подозрительно. Нашёл дом?
        - Да, он в самом конце улице, вон там,  - Зобов указал на еле видневшийся дом, участок которого густо зарос каким-то кустарником и яблонями.  - Хороший выбор. Окна дома почти не просматриваются с улицы из-за деревьев, и местоположение на отшибе, а с той стороны отсутствуют постройки, там пустырь и заезд. Если знать дорогу, можно незаметно проехать на машине.
        - Прекрасно. В доме, конечно, никого нет?
        - Нет. Ворота закрыты на амбарный замок. Я постучал, но ничего, никакого отклика. Но вот что странно,  - Денис закурил сигарету и указал на деревянный зеленовато-синий одноэтажный домик.  - Видишь тот дом, на противоположной стороне от нашего? Чуть-чуть ближе к нам.
        Тайнова утвердительно кивнула.
        - Получается, что это ближайшие соседи. Я увидел, что у них в окнах горит свет, и решил пойти поговорить с жильцами, но как только я постучал, свет сразу выключился и никто не вышел.
        - И пока ты здесь ходил, из дома никто так и не вышел?
        - Нет, я бы заметил и…
        - Убирайтесь отсюдова!  - из калитки послышался угрожающий голос, явно принадлежащий пожилому человеку.  - Я вызвала участкового, и он сейчас приедет.
        - Да! Я тоже его вызвал минут десять назад, но, видимо, он не торопится,  - Зобов подмигнул Тайновой и продолжил:  - Вы не могли бы его поторопить?
        Через пару секунд тишины и легкого замешательства послышался неспешный звук открывающегося замка, и из ворот выглянула пожилая худенькая женщина в цветастом платке.
        - Оперуполномоченный Зобов,  - представился подозрительный мужчина и убрал обратно корочки.
        - Следователь Тайнова,  - Ева машинально повторила те же движения.
        - Вы милиционеры, что ли?
        - Да, мы из полиции.
        - Ой,  - бабушка махнула рукой на Зобова и добавила:  - Полицейские, милиционеры, запутаться в вас можно! А я гляжу, ходит-бродит тут кто-то, по дворам стучит. А я же новости-то смотрю, того и гляди кругом мошенники да мониаки.
        - Маньяки?
        - Да, они самые! Мониаки эти. В мои времена такого не было, все люди отзывчивые были, добрые, а сейчас? Птьфу, одним словом. А я бабушка старая, одинокая, у меня замочек-то хлипенький, вон, калиточку толкнёшь посильнее - она и откроется. Заходи и бери, что хочешь, одним словом.
        - Да, сейчас трудные времена,  - с лицом, полным сочувствия и понимания, заметил Зобов.  - А вас как зовут?
        - Галина Ивановна я.
        - Галина Ивановна, вы давно здесь живёте?
        - С пяток десяток будет уж. Как приехали сюда с мужем моим, царство ему небесное, так и живу.
        - Галина Ивановна, мы пытаемся найти хозяина вон того дома.
        - Какого?  - бабушка распахнула калитку и вышла на улицу.  - А-а-а, того на отшибе? А чего его искать? Помер он. Год назад как помер. Лёшей звали. Молодой, конечно, помер, ну а как не помереть, когда пьёшь так безбожно,  - Галина Ивановна наспех перекрестилась.  - Мой тоже, конечно, выпивал, но меру всегда знал, что правда, то правда.
        - И в доме больше никто не живёт? Родители, жена или дети?
        - Родителей он схоронил, ещё совсем молодой был. Жена его, Ната, хорошая девчонка, добрая, улыбчивая! Только… Только Лёшка пил-то как! Пил так, что ничего вокруг не видел. Напивался порой да и бил её. Сильно бил, жестоко. Оно, может быть, и ничего, притерпелось бы со временем, женская доля - она такая, но он потом повадился девах домой таскать, ну, она не вытерпела и за одну ночь забрала дочку и уехала. Так-то вот,  - бабушка печально вздохнула и поправила платочек.  - Куда уехала, я и не знаю, а когда Лёша помер, так никто и не приехал к нему. Мы денежку собрали, сколько смогли, да и схоронили.
        - Галина Ивановна, в том доме горел свет в окнах, а когда я подошёл, его выключи…
        - А-а-а,  - затараторила старушка.  - Там Валюшка живёт с муженьком. Она испугалась, наверное, и притихла. Вы уж дождитесь участкового, она его увидит и откроет вам. А что? Её муженёк что-то натворил? Вы его ищите? Он человек хороший, безобидный: и воды купит, мне принесёт, и ворота починит или ещё чего. Что он сделал-то?
        - Вы не беспокойтесь. Нам просто нужно побеседовать с жильцами того дома.
        - Ой! А вон и Пётр Сергеевич идёт. Ну, я пойду, пальтишко тонкое у меня, продрогла я. До свидания.
        Старушка наспех захлопнула калитку, не дав возможности следователям попрощаться, и, что-то бормоча себе под нос, шаркающими шагами засеменила к дому.
        - Мне кажется, или здесь все странные?  - Зобов потянулся в карман за пачкой сигарет.  - Все какие-то подозрительные.
        - Испуганные…  - отрешённо прошептала Ева, разглядывая приближающуюся фигуру в синей форме.  - Ты курил пять минут назад, не закуривай сигарету и сосредоточься.
        - Есть, капитан!
        - Здравствуйте, господа. Кармилин Пётр Сергеевич. Участковый.
        - Тайнова.
        - Зобов.
        - Очень приятно. Вы перепугали половину домов, три вызова поступило.
        - Видимо, им есть чего бояться,  - на протяжении всего диалога между бабушкой и Зобовым Тайнова не проронила ни слова. Облокотившись на ветхий забор, она внимательно вслушивалась в каждое слово старушки, стараясь не упустить ни одной детали или двусмысленно сказанной фразы. И такая фраза нашлась: «За одну ночь забрала дочь и ушла». Эти слова резанули слух и осели в сознании. «За одну ночь? Почему не день? Без вещей?» Но сейчас ей нужно было сосредоточиться на другом. Ева оттолкнулась от забора, от чего тот недовольно заскрипел, и подошла ближе к участковому.  - Мы расследуем серию убийств и хотим узнать всё, что вам или соседям известно о бывшем и настоящем хозяине того дома.
        - Вы следователь Тайнова? Я немного слышал о вас, если честно, думал, что вы старше,  - коренастый невысокий мужчина с носом, больше похожим на картошку, но добрыми серо-зелёными глазами смущённо почесал затылок.
        - Да-а-а,  - протянула Ева.  - Была бы постарше и мужчиной, цены бы мне не было, но сейчас не об этом. Давайте пройдёмся до того дома, и вы нам расскажете всё, что знаете. Начнём с того, как долго вы закреплены за этим участком?
        - Уже семь лет. Я слышал про убийства и очень надеялся, что это не коснётся моего участка, но увы. За семь лет я здесь многое повидал, всё одно и то же: пьяные разборки, поножовщина, насилие в семье, передозировки алкоголем или наркотиками… Здесь всё такое…
        - Застывшее…  - Ева заметила смятение на лице участкового, она и сама не ожидала, что скажет это слово, но именно так она себя здесь чувствовала. Здесь всё застыло во времени и всё было слишком знакомо. Она сама росла в таком месте, она успела прочувствовать такие места.
        - Да… Район не самый благополучный, как вы сами смогли заметить. Что касается того дома, поросшего кустарником: года четыре или три назад мы приезжали по вызову забирать хозяина в отрезвитель. Всё как обычно: соседи услышали крики, вызвали нас, мы приехали, увидели обезумевшего пьяного мужа и избитую жену, забрали его. Естественно, жена заявление писать не стала, и мы его отпустили. Таких случаев было всего два, а год назад поступило заявление от соседа об обнаружении тела. Я сейчас уже не вспомню его полное имя, помню, что Алексей, а вот фамилию уже не помню, но могу вам прислать все документы по делу.
        - Да. Спасибо. Какова была причина смерти и где было обнаружено тело?
        - Самая банальная причина: алкогольное отравление и переохлаждение. Закоченевшее тело нашли во дворе дома около уличного туалета.
        - Уточните, какова причина смерти? Он заснул на улице и замёрз или всё же умер он от отравления?
        - Переохлаждение. Когда мы прибыли на место, то следов борьбы не обнаружили, в доме ничто не указывало на присутствие посторонних лиц. Во дворе остались только следы соседа, который и обнаружил тело. Патологоанатом также подтвердил, что следов борьбы на теле умершего обнаружено не было. Это банальный случай - одинокий человек, слишком много алкоголя и холод.
        - На нём присутствовала верхняя одежда?
        - Если мне не изменяет память, то нет. Я думаю, он решил сбегать в туалет, не стал надевать куртку, так как был пьян, но…
        - А вам не кажется странным, что очень пьяный человек, повторюсь, очень пьяный, которой сидит у себя дома один и пьёт, пьёт до такого состояния, когда полностью отключается сознание, всё же встаёт и идёт в туалет? Не проще ли ему было справить нужду с крыльца и не выходить на улицу? Или в ведро? Может, он вышел из дома, чтобы найти собутыльника, или решил куда-то пойти…
        - Нет, его нашли на дорожке за домом, где находился туалет, а выход на противоположной стороне. А на что вы намекаете?
        - Ни на что. Я просто рассуждаю. В доме было убрано? Что вы помните?
        - Я помню, что там сильно пахло алкоголем и почти не было мебели, но было много стульев. Один стул выполнял роль стола, на нём стоял один стакан, почти пустая бутылка водки и какая-то скудная закуска. А ещё пять стульев расположились в ряд около стены зала, мы предположили, что умерший на них спал. Соседи подтвердили, что он распродавал мебель, чтобы покупать алкоголь.
        - Соседка сказала, что они похоронили его за свой счёт. Почему? Никто из родственников не захотел забрать тело?
        - У него нет родственников: родители погибли в автокатастрофе, когда ему было восемнадцать лет. Он был единственным ребёнком в семье, родители также не имели ни братьев, ни сестёр. Только жена, но мы так и не смогли её найти. Она ушла от него за полтора года (или около того) до его смерти. Соседи говорили, что именно поэтому он окончательно спился.
        - А что родственники жены?
        - Она была из детдома.
        От услышанных слов Тайнова устало запрокинула голову назад и безнадёжным взглядом уставилась в серое небо: «Как он вас находит?»  - задала она немой вопрос пустоте.
        - Что-то случилось? Ты в порядке?  - Зобов обеспокоенно смотрел на напарницу, готовый в любой момент подхватить её.
        - Извините. Да, я в порядке… Как он их находит, Зобов? Как ему это удаётся?  - но, не дожидаясь ответа, она тут же обратилась к участковому:  - А что их дочь?
        - Чья дочь?
        - Пропавшей жены и умершего.
        - У них не было детей. Нет никаких данных об этом: ни свидетельства о рождении, ничего. Откуда у вас такая информация?
        - Соседка сказала, что… Цитирую: «В одну ночь она забрала дочку и ушла от него».
        - А, Галина Ивановна. Не обращайте внимания, она совсем сдавать начала последнее время. Я частый гость в её доме и многое знаю о её жизни. У неё пятеро детей, из них в юности она потеряла совсем маленькую дочку, которая умерла от воспаления лёгких. Думаю, та травма так и не прошла, а с возрастом стала проявляться сильнее. Теперь ей часто мерещатся маленькие девочки. Нет. У жильцов того дома не было детей. Сама женщина нигде официально не работала, данных у нас нет. Несмотря на то что ей, как единственному наследнику, принадлежат и этот дом, и квартира, заявление о вступлении в права наследования она не подавала. Насколько я знаю.
        - Квартира? У него была квартира? Но они с женой предпочли дом?
        - Квартиру сдавали в аренду, это был необходимый дополнительный доход.
        - И всё? За целый год ничего странного? Соседи ничего не говорили, не заявляли о подозрительных лицах? Ничего?
        - Нет.
        - Может, вы сами запомнили что-то странное? Возможно, вам что-то не понравилось при обнаружении тела или в ходе расследования, но вы отбросили эти мысли на второй план? Хоть что-то? Дайте нам хоть маленькую зацепку!
        - Я рад помочь всем, чем могу, но это всё. Давайте поговорим с соседом,  - служители закона уже давно подошли к сине-зелёному дому, в котором загадочно то включался, то выключался свет, но, не желая терять нить разговора, не спешили звать хозяев.  - Гражданин, проживающий в этом доме, был другом умершего, собственно, он и обнаружил труп. Я сейчас позову кого-нибудь из них.
        Хозяина не оказалось дома. Его жена не смогла дать никакой информации про Алексея, только извинилась, что не открыла дверь раньше, извинилась, что выключила свет, извинилась, что перепутала Зобова с грабителем, но посоветовала разыскать её мужа в «Горькой стопке»  - это очередная местная разливайка, и застенчиво попросила полицейских, если им удастся разыскать мужа, то отправить его домой.
        - Мы теряем время. Нам надо разделиться. Зобов, ты с Петром Сергеевичем займёшься обыском.
        - Обыском?  - переспросил Зобов.
        - Да, обыском! Нам во что бы то ни стало сегодня нужно перевернуть этот дом вверх дном. Зовите криминалистов и ищите четверых понятых, чтобы двое были в доме, а двое - во дворе. А я пойду разыщу горе мужа, пропивающего отпускные, надеюсь, он ещё в состоянии разговаривать.
        - А ордер от судьи нам не нужен?
        - Зачем? Дом и его территория принадлежат государству. Обыщем на основании постановления следователя, а следователь у вас есть, так что за дело. Я позвоню Астову, он поможет найти собак.
        - Собак? А собаки-то зачем?  - прокричал в спину поспешно удаляющейся девушке Денис.
        - Чувствую, они нам пригодятся.

* * *
        Пивная пахла угрюмой тоской. Дневной час, как ни старался, не мог скрасить лучами своего солнца тошнотворную усталость этого заведения. Запах засохшего на полу и барной стойке пива и стыдливо разлитой по углам мочи навеки впечатался в стены.
        - Я ищу Топалова Николая Петровича! Он здесь?  - Ева стояла посреди небольшого зала. В баре находилось всего пять человек, не считая полной женщины с уставшими глазами, выполняющей роль бармена: двое мужчин сидели за столом в дальнем углу помещения, и группка из троих изрядно подвыпивших мужчин что-то громко обсуждали за столом у самого входа.
        - Опа! Какая красавица!  - улыбаясь во весь беззубый рот, произнёс мужчина, сидевший за ближним столом.  - Я почти влюбился! Давай к нам. Мы угостим.
        - Вы Топалов?
        - Для тебя кто угодно, красавица!  - и вся троица разразилась оглушающим грубым смехом.
        Никак не отреагировав на искромётные шутки местных обитателей, Тайнова пошла к барной стойке.
        - Слышь, курица! Тебя пригласили за стол, значит, надо сесть и сказать «спасибо»! Тебя мама манерам не учила?  - резко вскочив из-за стола, прокричал другой собутыльник с шарообразным животом и багровеющим лицом.
        - Сидеть!  - парировала Тайнова.  - Я сказала сесть на место!
        - Да кто ты такая, да я…
        - Я старший следователь, а вот кто ты? Если хочешь, могу прямо сейчас это выяснить, а потом поучить манерам. Когда я с тобой закончу, за тебя возьмётся пара бравых ребят из обезьянника, и каждый день на протяжении пятнадцати суток будут по очереди учить тебя манерам. Хочешь? Я вижу, что ты там уже бывал. Может, повторим? Сидеть!
        - Михалыч, слышь, сядь. Не связывайся…
        - Да-да, садись… Извините, девушка… Мы тут сидим тихо-смирно…
        - Итак, я повторяю вопрос. Здесь присутствует Топалов Николай Петрович?
        - Ну, я это. А что случилось?
        Откликнувшийся мужчина сидел за дальним столом с поднятой рукой, словно школьник за партой. Его приятель растерянно смотрел то на собеседника, то на незваную гостью, пытаясь сообразить, как лучше ему поступить: уйти прямо сейчас или сидеть на месте.
        - Здравствуйте, Николай Петрович. Простите за представление. Мне нужно с вами поговорить.
        - Что-то случилось?
        - Пока нет. Я старший следователь Тайнова Ева Александровна,  - следователь протянула документы.  - Могу я попросить вашего друга оставить нас на несколько минут?
        Сосед без слов встал и пересел за соседний стол, предварительно захватив с собой свой стакан и бутылку водки.
        - Николай. Могу я вас так называть?  - не дожидаясь ответа, Тайнова села на только что освободившийся стул напротив Топалова и расстегнула куртку.  - Я пришла сюда просто поговорить. К вам у меня никаких претензий нет, мне нужна информация о вашем соседе. Алексей. Помните такого?
        - Который замёрз насмерть? Конечно, помню. Он другом моим был.
        - Это хорошо. Давайте так: вы мне рассказываете всё, а я вам покупаю бутылку водки, любую на ваш выбор.
        - Так, с чего начать?
        - С самого начала.
        - Мы с Алексеем познакомились несколько лет назад, сейчас уже и не вспомню точно. Помню, что сразу по-соседски подружились, правда, только с Алексеем. Его жена необщительным человеком была, но иногда передавала книги моим детям из библиотеки. Она там работала. Вот…
        - Жили вдвоём в этом доме?
        - Да, вдвоём… Жили в этом доме, хотя у него и квартира своя была, от родителей всё досталось. Я его спрашивал: почему в доме живут, а не там? Он сказал, что квартиру в аренду сдают, так как нужны дополнительные деньги. Они оба мало получали. Жена в библиотеке работала, а он чернорабочим то там, то сям. А потом и жена его работу потеряла, можно сказать, они оба безработными оказались. Сложно им приходилось.
        - Вы не знаете, в какой библиотеке работала его жена?
        - Нет, извините.
        - Родственники или друзья приходили к ним в гости?
        - Нет. Точнее, я никого ни разу не видел и не знал.
        - Хорошо. Я знаю, Алексей много пил. Это так?
        - Потом начал… Точнее, как… Пил, как все мужики пьют: вечером после работы или по праздникам. Мы с ним вместе сюда приходили, ничего особенного, только…  - мужчина замешкался, пытаясь подобрать правильные слова.
        - Только… Говорите, как есть.
        - Иногда его накрывало. Не знаю, как объяснить. Выпьет, сидит злой весь вечер, а потом резко поднимается и домой идёт.
        - Я знаю, что он избивал свою жену. А с другими дрался?
        - Иногда. Редко. Каждый раз, если перепьёт. А когда жена ушла от него, он совсем спился. Я пытался с ним поговорить, как-то успокоить, но ничего не помогало. Недолго он один в этом доме прожил, говорил, что всё о ней напоминает и по ночам кошмары снятся. Ещё говорил, что дом как будто душит его, но это всё водка. Короче, в квартиру свою он переехал.
        - И вы перестали видеться с ним.
        - Нет. Он стал раз в неделю приходить и деньги взаймы просить, то двести рублей, то пятьсот - на спирт. Я давал первое время, а потом подумал: как он отдавать будет? Квартирантов Лёха выгнал, на работу его больше никто не брал. Совсем спился… Перестал я ему деньги давать. Долго мы с ним не виделись, а тут как-то вечером приходит радостный и долг весь отдаёт, да ещё говорит, мол, пойдём выпьем. Я, естественно, спрашивать стал: откуда деньги, устроился ли он на работу? А он сказал, что повезло ему: дом он на выгодных условиях в аренду сдал и что человек ему за несколько месяцев вперёд заплатил. Только арендатора этого я в глаза ни разу не видел.
        - Почему? Не захотели знакомиться с новым соседом?
        - Почему? Захотел. Несколько раз к нему стучался, но никто не открывал. А потом мы с женой стали замечать, что люди там собираются каждый раз разные. Четыре раза в неделю и только по вечерам. Я с Лёхой разговаривал об этом, а он сказал, что самое главное, чтобы деньги отдавал вовремя, а на остальное плевать.
        - Вас это не тревожило? Почему не обратились в полицию?
        - Нет. Они нас не трогали, мы - их.
        - И ни с кем из незнакомцев не общались?
        - Нет.
        - Алексей ничего не рассказывал об арендаторе? Может быть, упоминал его имя или фамилию?
        - Нет. Думаю, он и сам не знал ничего. Они познакомились в каком-то кабаке, выпили, разговорились, тот предложил снять его дом и деньги сразу отдал, Лёха согласился. Больше он ничего не спрашивал и не говорил… Хотя он как-то упомянул, что… Да не важно это.
        - Очень важно! Вы и представить не можете, как всё важно.
        - Да? Вроде мужик этот, арендатор, калекой был. Вот и всё. Лёха больше ничего не рассказывал, а я не спрашивал.
        - Калека? Вы не могли бы уточнить?
        - Точно не помню, но вроде тот хромал сильно.
        - Хромой,  - Тайнова оцепенела. Шёпотом повторила она слова собеседника.  - Значит, ты всё же хромой.
        - Я нет,  - мужчина находился в явном недоумении от всего происходящего и от странной девушки.
        - Простите. Как долго Алексей сдавал дом?
        - Точно сказать не могу, около года, может, больше, может, меньше. Потом арендатор съехал, а Лёха умер.
        - Это произошло в один день?
        - Не знаю.
        - А почему вы соединили эти события в одно?
        - Просто так сказал.
        - Просто так…  - Ева поёжилась от резко ворвавшегося в помещение сквозняка. С приближением вечера кабак всё больше наполнялся людьми, в основном мужчинами, но среди шумных представителей сильного пола можно было заметить и двух ярко одетых дам. Всё ещё пытаясь обуздать нахлынувшие на неё минуту назад чувства, Тайнова поплотнее запахнула свою кожаную куртку и придвинула стул поближе к столу.  - Николай, расскажите мне всё, что было тем вечером. Что произошло перед тем утром, когда вы обнаружили труп своего друга. Даже то, что, на ваш взгляд, «неважно».
        Николай облокотился на стол и почти вплотную приблизился к лицу Евы. Через стойкий запах одеколона пробивались ароматы перегара и чеснока, но Тайнову это не смущало, за время своей работы она слышала запахи и похуже. Ничто на свете не сравнится с запахом сладкого металла, которым пахнет кровь.
        Мужчина спросил почти шёпотом:
        - Вы думаете, его убили?
        - Я ничего не думаю,  - подражая собеседнику, также вполголоса ответила Ева.  - Я хочу знать, что произошло.
        - А я думал и думаю, но мне мусор… Ой… Полицейские не поверили и даже слушать не стали. Всё было так,  - мужчина выпил рюмку водки и занюхал рукавом своего вязаного свитера.  - Была пятница, как сейчас помню, да уже и не забуду. Была пятница, моя жена с детьми уехала на выходные в деревню к родственникам, а я решил отметить… Точнее, решил пригласить друзей и Лёшку позвал. Мы собрались часов в девять вечера, все после работы. Сидели, выпивали, болтали. Ближе к двенадцати ночи кончилась водка, и Евгений, друг мой, предложил сходить в ближайшую рюмочную, купить там алкоголь. Ну, мы все засобирались, как вдруг Лёха говорит, мол, я пойду, ребята, мне по делам надо. Мы его стали уговаривать, чтобы остался, что время ещё детское и так далее, но он ни в какую. Тогда я ему предложил такси вызвать, чтобы он пешком до квартиры не шёл, далеко всё-таки, и полиция может задержать, пьяный как-никак, но он отказался и сказал, что в доме переночует, арендатор ведь съехал. Это я сейчас понимаю, что не могло у него здесь никаких дел быть в двенадцать часов ночи, а тогда…  - мужчина махнул рукой, налил себе очередную
порцию водки и выпил.  - Мы все вместе вышли, я Лёху до калитки дома проводил, мы попрощались, и я сказал ему: «Завтра жду на опохмел»,  - а он мне: «Нет, лучше ты ко мне». И всё. Мы с мужиками пошли за водкой, затем вернулись и пили до рассвета. Потом я мало что помню. Проснулся я в двенадцать часов дня. Дома шаром покати, всё с мужиками выпили и съели. Ну, воды попил, а что вода? С ней от похмелья не избавишься! Я вспомнил слова Лёхи, что с него опохмел. Я накинул фуфайку и к нему бегом. Дальше просто дрожь по телу.
        - Выпейте ещё. Я не против.
        Николай быстро опрокинул рюмку и продолжил:
        - Я зашёл во двор, калитка открыта была, прошёл к двери и окрикнул его, мне никто не ответил. Тогда я дёрнул за ручку, и дверь открылась. Я зашёл внутрь, смотрю, а там на стуле водка стоит и огурцы. Я тогда ещё крикнул шутливо: «Меня, Лёх, ждёшь?» Но никто не ответил, а я взял и выпил. Вы простите меня, но такое похмелье было, что даже руки тряслись.
        - Я вас не виню, продолжайте.
        - Я выпил одну, а потом вторую сразу… Так уж получилось… Да не об этом я… Он не пришёл, я зашёл в спальню, думаю, может, спит? Посмотрел - его там нет. Я уже тогда насторожился. В его доме две комнаты: большой зал и спальня, и ещё есть подвал. Я пошёл в подвал, дверь открыта была, но его и там не было. Совсем испуганный я выбежал на улицу и стал звать его с крыльца. Смотрел, смотрел по сторонам и вдруг заметил… На дорожке к туалету припорошённый снегом ворох одежды лежит. Не хотел подходить, не хотел… У меня дед так умер. Замёрз на улице. Не хотел подходить… Я всё тогда ещё понял, только не хотелось… Как сказать-то… Не хотелось…
        - Осознавать.
        - Да! Я опять в дом зашёл, выпил сразу две подряд, постоял, подумал и пошёл.
        - Сколько рюмок было на стуле?
        - Одна. Я хорошо это помню.
        - Продолжайте.
        - Я вышел, прошёл по тропинке к припорошённой снегом одежде, немного счистил снег и увидел волосы. Дальше как во сне. Я пытался поднять его, кричал: «Лёша! Лёша!» Пытался перевернуть, но не получалось, он тяжёлый такой был и как будто примёрз ко льду. Он был холоднее самого снега. Ох… Я… Я не смог его поднять и побежал к себе домой вызывать скорую. Ну а потом приехали скорая, полиция, допросы и так далее.
        - Алексей лежал лицом вниз?
        - Да.
        - Понятно. На нём была верхняя одежда?
        - Нет, только его дурацкий цветной свитер с оленями. Мы ещё смеялись над ним: «Сам олень и свитер с оленями». Глупо было.
        - Ясно. А почему вы считаете, что это не несчастный случай, а убийство?
        - Да не стал бы он уходить с праздника, чтобы напиться одному! Не стал бы, и точка. Я потом понял, что он не меня на опохмел ждал, а ночью сидел пил! Не стал бы он один сидеть пить! Не стал! Нет! Он, конечно, спивался, в иной раз мог выпить в одиночестве, но уходить с праздника, чтобы сидеть пить одному? Нет! Он сказал, что у него дела! Какие? Сидеть пить в одну будку? Не поверю никогда! Он был не самым лучшим человеком, но крысой никогда не был. Он бы не зажал бутылку, чтобы одному её выпить. Вот так.
        - Но рюмка же была одна.
        - Я не экстрасенс,  - мужчина начинал злиться,  - и не детектив! Говорю, что знаю. Хотите моё мнение? Вот оно! Как там что было, не знаю! Но, думаю, его убили! Не пошёл бы он в туалет, чтобы поссать! Простите, пописать. Мы, мужики, делаем проще: если холодно, вышел и пописал с крыльца! И удобрение, и задницу морозить не надо. Не пошёл бы он в туалет, как полиция сказала. Знаю, что не пошёл. Почему? Один раз даже подрался с ним! Сидели у меня, жены не было, пили. Вдруг он встаёт и уходит, через минуту я за ним иду, а этот козёл стоит ссыт у меня в прихожей! Ну, я ему и надавал тумаков. Так что нет, не пошёл бы он.
        - И в тот вечер вы не замечали подозрительных людей у его дома или свет в окнах?
        - Ох, рыба моя, я в тот вечер вообще больше ничего не замечал,  - Топалов опрокинул стопку.  - Ну, что скажешь? Убили его?
        - Нет. К сожалению, нет. Ваш друг был алкоголиком, который замёрз на улице. Мне неприятно вам это говорить, но это так. Мне жаль.
        - Хоть у тебя и один глаз, но лгунья из тебя так себе.
        - Спасибо,  - Тайнова встала со стула и протянула собеседнику визитку.  - Ваша информация была очень полезна, если вспомните ещё что-нибудь, позвоните по этому номеру.
        Мужчина с интересом посмотрел на визитку и аккуратно положил её в карман своей куртки, свисающей со спинки стула.
        - Я сейчас куплю вам обещанную водку, выбирайте…
        - Вот ещё! Мне ничего не надо! Сам всегда на водку себе зарабатывал, не хватало, чтобы мне девчонка, пусть и полицейская, её покупала. Не надо мне. Как там тебя?
        - Ева Александровна.
        - Ева, ты единственная, кто мне поверил. Ты молодая, конечно, но найди уж убийцу, а? Лёха был не самым лучшим человеком на земле, но и смерти такой сволочной не заслуживал. Найди его.
        - Вы звоните, если вспомните «неважное».
        - А ты глаз вылечи. Мой батя покойный тоже с повязкой ходил и всё говорил, что само пройдёт… Не прошло… Царство ему небесное.
        - Спасибо за совет. Хотите мой? Идите домой к жене. Если не хотите умереть в одиночестве на улице, как ваш друг Лёха.
        Дверь захлопнулась, и влажный воздух весеннего вечера заставил Еву дышать. Она была в этом кабаке раньше. В этом или ему подобном - это не важно. Она помнила, как ублюдок отчим взял её с собой на свою пропахшую спиртом вечеринку. Она помнила этот запах сигаретного дыма и вонючего перегара, она помнила лица смеющихся и тискающих её мужчин. Каждый хотел посадить её к себе на коленки, ещё бы, привели такую игрушку в розовом платье. Все хотели побыть папочками.
        Ева до боли зажмурила глаза и потрясла головой, отталкивая болезненные воспоминания. Что касается боли, то по десятибалльной шкале глаз болел на двадцать, голова - на девять, и то только благодаря тому, что один процент у боли украли мысли о хромом человеке. Теперь она знала, что это не просто догадка - это зацепка. Этот урод хромой, и она к нему приближается.
        Зазвонил телефон.
        - Это Робокоп на проводе?  - в трубке раздался голос Дениса.
        - У тебя плохие шутки, Зобов. Тебе об этом говорили?
        - Я двадцать минут пытался тебе дозвониться. Здесь криминалисты рвутся в бой, и понятые вовсю охают. Ты когда будешь?
        - Пешком минуть пятнадцать, можете без меня начинать.
        - Ну уж нет. Чтобы ты потом нас разнесла? Мы тебя подождём. Кстати, здесь недалеко делают вполне себе отвратительную шаверму, я себе купил и тебе купил, ты хоть и биоробот, но питаться надо.
        Тайнова отключила телефон.

* * *
        - Тайнова Ева Александровна? Здравствуйте.
        - Здравствуйте. Спасибо, что нашли время.
        - Эйнштейн рвётся в бой. Где будем искать?
        Сумрак приближающейся ночи медленно обволакивал до этого момента одинокий дом, постепенно наполняя сердца собравшихся около его стен людей тревожной тишиной. Позванные понятые сбились в небольшую группку и с нескрываемым ужасом озирались по сторонам, иногда что-то шепча друг другу на ухо. Криминалисты подготавливали своё оборудование у ворот дома, а Тайнова, Зобов и участковый Кармилин стояли на дороге около только что подъехавшей полицейской машины. С Евой поздоровался молодой кинолог, держащий на поводке очаровательную немецкую овчарку по кличке Эйнштейн.
        - Что собачка будет искать?  - вмешался в беседу изрядно нервничающий участковый.
        - То, что он умеет лучше всего,  - кинолог присел на корточки и потеребил ухо любимого пса,  - источники трупного запаха.
        - Трупного?
        - Да,  - Тайнова повернулась к Кармилину.  - И если вы не хотите в одиночку перекапывать весь двор, то позвольте поработать Эйнштейну. Пора приступать. Мы с Зобовым и криминалистами в дом, все остальные - во двор.
        - Следователь Тайнова, обратите внимание: печать на входной двери дома не сорвана. Мы снимаем печать и заходим внутрь дома.
        - Странно, что печать не сорвана,  - Зобов осмотрел входную дверь после криминалиста.
        - Странно, но не невозможно.
        - Есть вероятность, что бомжи и наркоманы не оккупировали дом.
        - Есть вероятность, что они разбили окно на заднем дворе дома и так туда проникли. Не узнаем, пока не зайдём,  - Тайнова слегка отодвинула Дениса и зашла внутрь.
        Всё это долгое время дом хранил внутри себя застывшую в тишине тайну. Оказавшись в полупустом зале, Ева буквально кожей ощутила, как его голые промёрзшие стены уставились на неё с безмолвной насмешкой, словно бросая ей вызов и с молчаливым ехидством спрашивая: «Хватит ли тебе сил? Разгадаешь загадку в этот раз?»
        Странно, но не невозможно… Первое, что бросалось в глаза,  - это относительная чистота помещения. Ничто не указывало на присутствие в этом доме бродяг или наркоманского притона. Все видимые окна в зале были целы. Тайнова обратила внимание на два стула, расположенных друг напротив друга почти посередине комнаты. Около дальней стены разместились ещё четыре стула, и у стены по правую руку стоял широкий комод.
        - Господа криминалисты,  - двое людей в спецодежде обернулись на голос,  - я прошу вас снять все имеющиеся в этом доме отпечатки. Скорее всего, по ним мы не найдём нашего преступника, но если мы его поймаем, а мы его поймаем, то присутствие в этом доме отпечатков данного индивида будет хорошим доказательством в суде, и, пожалуйста, побольше внимания к деталям.
        - Госпожа Тайнова,  - обратился к Еве один из криминалистов, который был выше ростом,  - мы хорошо знаем свою работу.
        - Да? Ну, посмотрим… И сделайте фотографии всего дома, желательно каждого миллиметра.
        - Работайте, ребята. Мы больше не будем вас отвлекать,  - Зобов вовремя прервал монолог Евы и незаметно шепнул ей на ухо:  - Не зли людей. Тебе же не надо, чтобы они специально что-нибудь упустили.
        Ева ответила молчанием.
        - Тайнова, что ищет собака во дворе? Ты можешь сейчас мне спокойно объяснить?
        - Тело жены Алексея.
        - С чего ты взяла, что оно там? Ты думаешь, что он её убил?
        - Зобов. Ты слушаешь, но не слышишь. Когда люди застигнуты врасплох, первое, что они говорят,  - это правду. Но… Я буду очень рада, если я ошиблась.
        - Хорошо. Что мы имеем?
        - Немногое: шесть стульев и винтажный громоздкий широкий комод, думаю, он принадлежал хозяину дома. Комод выглядит неподъёмным, и в одиночку его не вынести. Видишь?  - Ева пересекла зал и подошла к противоположной стене.  - Симметричные отверстия в стене.
        - Да. Похоже на дырки от шурупов или гвоздей. Девять отверстий. Он что-то прикреплял к стене.
        - Возможно, липовые дипломы или…
        - Тайнова, смотри. На той стене тоже, только под самым потолком… И на той.
        - Он что-то вешал на стены. Может, что-то, что создаёт уют, возможно… Ткань? Думаю, что в этой комнате происходили собрания. Стулья располагались по кругу, на одном из них сидел он сам. Комод выполнял роль стола, на котором располагались напитки и угощения. Собрания происходили четыре раза в неделю. Четыре группы. Сколько человек может быть в группе? Пять? Шесть стульев, значит, один ему и остальные жертвам.
        - Откуда ты знаешь?
        - Сосед рассказал. Об этом позже. Мало… По пять человек - слишком маленькая выборка. Здесь слишком мало стульев.
        - Разрешите?  - криминалист, который был пониже ростом, прервал размышления Евы.  - Мне нужно здесь работать.
        - Конечно,  - Ева сделала пару шагов в сторону, освобождая пространство для работы криминалистам.  - Надо осмотреть спальню.
        - Вы можете открыть дверь. Павел уже снял отпечатки с ручки той двери.
        - Да!  - подтвердил Павел, криминалист, который выше ростом.  - И их там нет.
        Тайнова надела на правую руку синюю латексную перчатку и открыла отсыревшую и потемневшую от времени когда-то белую дверь.
        - Как же это всё жутко,  - выглядывая из-за спины напарницы, глубоко выдохнул Денис.
        По всему периметру небольшой комнаты около стен стояли стулья, и на одном из них лежал сдувшийся футбольный мяч. В комнате пахло сыростью и пылью, которая плотным слоем покрывала пол и скудные предметы мебели.
        - Здесь что, жил коллекционер стульев?  - криминалист озадаченно посмотрел на следователей.
        - Это мы и пытаемся выяснить.
        Дом не хотел сдаваться, он не хотел так просто раскрывать все свои карты. После спальни следователи спустились в подвал, который встретил их всё той же пустотой, пропахшей сыростью. Кроме стульев, комода и маленьких дырок в стене, больше они ничего не смогли найти.
        Тайнова снова вышла в гостиную. Она стояла в центре зала и в очередной раз осматривала комнату, стараясь уцепиться хоть за какую-нибудь, пусть и незначительную, деталь. Её взгляд остановился на комоде, и в ту же секунду в памяти всплыли собственные слова: «Он неподъемный». Тайнова сделала шаг в его сторону, как с улицы раздался громкий лай собаки, и через минуту в дом вбежал встревоженный участковый.
        - Собака что-то нашла!
        - Жаль,  - Ева слегка покачала головой.  - У кого есть лопата?

* * *
        Лопаты нашлись у соседей.
        Зобов сразу принялся за дело, тогда как Кармилин пару минут протестовал, потом ещё две минуты вздыхал и ещё три минуты что-то бормотал себе под нос, прежде чем начать копать.
        Кинолог с собакой, чья довольная морда была полностью испачкана землей, стояли рядом с Тайновой и наблюдали за работой мужчин.
        - Нет гарантии, что там не закопан труп домашнего питомца, но если вы ничего не найдёте там, то тогда здесь вы точно ничего не найдёте. Эйнштейн лучший в этом деле,  - он похлопал по пушистому боку собаки, и та радостно завиляла хвостом.
        - Спасибо. Вы проделали хорошую работу, не буду вас больше задерживать. И… И у вас замечательный пёс.
        - Это точно. Как я уже говорил, он один из лучших. У него знаменитые родители. Может быть, вы слышали о нашумевшем деле о датском изобретателе?
        - Что-то слышала. Это тот, который убил девушку журналиста на своей подлодке?
        - Да. Так вот, благодаря родителям Эйнштейна были найдены остатки её тела в воде. В воде на очень большой глубине! Это уникальный случай.
        - Значит, сегодня мне удалось познакомиться с суперзвездой,  - Ева присела и потрепала пса за ухо.  - Ещё раз спасибо тебе, Эйнштейн.
        - До свидания. Надеюсь, там всё же питомец,  - кинолог грустно улыбнулся и лёгким движением поводка приказал псу следовать за ним.
        Тайнова несколько секунд смотрела на удаляющегося Эйнштейна, размышляя над словами кинолога.
        - Ева Александровна, а вы не хотите покопать?
        - Пётр Сергеевич, а вы уже устали?
        - Нет. Всего-навсего не люблю заниматься бесполезными вещами,  - участковый то и дело вытирал со лба капли пота, которые попадали в глаза и тем самым ещё больше раздражали его.
        - Я тоже. Поэтому мы сейчас здесь и…
        - Твою м…  - Кармилин на секунду остановился и, не давая договорить Еве, закричал:  - Здесь действительно что-то есть. Аккуратнее! Вот там! Чувствуешь?
        - Да,  - Зобов аккуратно зачерпнул влажную землю лопатой.  - Здесь что-то похожее на ковёр.
        - Это точно ковёр. Давай аккуратнее, не повреди его.
        В яме лежало нечто завернутое в шерстяной пёстрый палас. На несколько секунд все вокруг, и даже время, застыли. Никто не решался сделать первый шаг, а может быть, не хотели нарушать покой давно забытой ледяной могилы.
        - Кармилин, это должны сделать вы. Решайтесь,  - Ева прервала затянувшуюся пузу.  - Вперёд.
        - Пусть это будет собака.
        Участковый устало вздохнул и отодвинул край ковра.
        - Мне говорили, что вы, капитан Тайнова, приносите несчастье,  - Кармилин сидел на холодной земле, обречённо покачивая головой.  - Но это неправда! Вы настоящее проклятье! Что мне теперь с этим делать?
        - То, что и всегда при расследовании убийства.
        - Всё равно никто не узнает о её смерти.
        - Мы знаем, а для неё это уже что-то,  - Ева подошла к участковому и похлопала его по плечу.  - Вам следует одеться. Начинайте расследование, вызывайте своих ребят. Теперь вы её голос, голос женщины, которую никто не хотел слушать.
        - Я всё сделаю,  - Кармилин поднялся с сырой земли и отряхнул свои запачканные штаны.  - В этом районе такое уже происходило, правда, лет двадцать назад. Тогда на другой улице в доме нашли трупы женщины, её сожителя и ребёнка. Загадочное дело, не думал, что и на моём веку произойдёт нечто подобное.
        - Ребёнок выжил,  - не придавая особого значения своим словам, вполголоса заметила Тайнова.
        - Откуда вы знаете? Вам было тогда лет восемь, десять.
        - Тот ребёнок - это я.
        Оба мужчины оторопели: Зобов потупил глаза, а Кармилин смотрел на Тайнову, словно на призрака, не зная, что сказать. Ева сама прервала неловкое молчание:
        - Зобов, я вернусь в дом. Нужно кое-что осмотреть, и мы можем закругляться. Это пара минут.
        Жена Алексея была закопана на заднем дворе дома, ровно между двух деревьев, названия которых Тайнова не знала. Ева не успела хорошо рассмотреть труп, но беглого взгляда хватило, чтобы понять, что, несмотря на прошедшие года, которые оно там пролежало, тело достаточно хорошо сохранилось. Но это были уже не её проблемы.
        Следователь обогнула двор, осмотрела дорожку, ведущую от парадного входа до уличного туалета, поднялась по ступенькам и незаметно зашла в дом.
        - Как зовут эту овцу? Надо бы ей сказать,  - криминалисты разглядывали нечто лежащее на комоде и не заметили присутствия Тайновой.
        - Эта овца здесь. Что вы нашли?
        - Простите…  - кожа криминалиста повыше за секунду приобрела багрово-пунцовый оттенок.  - Я не хотел, чтобы вы это услышали.
        - Хотели. Так что там у вас?
        - Мы нашли книгу.
        - Где?
        - За комодом. В этом доме это единственная деталь мебели, за которую что-то могло завалиться, и, как видите, нам повезло.
        - Да. И на ней есть один хороший отпечаток, в остальном мы ничего не нашли, кроме ещё двух неточных фрагментов отпечатков пальцев, точнее скажем после работы в лаборатории.
        На комоде в пластиковом пакете для улик лежала потрёпанная, слегка порванная книга. Один уголок корешка был откусан, возможно, крысами или мышами. Обложка книги гласила: «Антуан де Сент-Экзюпери. Маленький принц».
        - Вы не могли бы достать её из пакета и открыть обложку?
        - Конечно. Кхм. Ещё раз извините за о…
        - Овцу? Не думай об этом, меня словами и похуже называли.
        Криминалист невысокого роста аккуратно достал книгу из пакета и раскрыл её. Увидев внутреннюю обложку книги, Ева могла бы закричать от радости, но она не умела этого делать, поэтому она лишь достала из кармана записную книгу и тихо произнесла: «Спасибо».
        - За что?
        - За работу. Это та маленькая зацепка, которая нам была так необходима.
        На внутренней стороне обложки был корешок из библиотеки, в которой, возможно, и работала убитая жена Алексея.
        - Небольшая зацепка,  - озадаченно почесал затылок криминалист повыше.
        - Лучше, чем ничего. Спасибо за работу.
        Тайнова вышла на улицу. Проблесковые маячки полицейских машин освещали пустую напуганную улицу. Она пересекла двор измученного непрошенными гостями дома и вышла на проезжую часть. Зобов, как всегда, курил, выпуская в тёмное звёздное небо облака серого дыма.
        - Подбросишь меня до моей машины?
        - Нет, одноглазый Джо. Заставлю тебя идти пешком.
        - Зобов, ты забываешься.
        - И ты меня отстранишь. Я знаю.
        - Что? Без комментариев… Довези меня до машины.
        - Давай в кафе заедем. Ты сегодня ела?
        - Нет. У меня нет времени, мне ещё отчёт делать. Звонил Астов, он недоволен.
        - Я помогу.
        - С чем?
        - Я помогу сделать отчёт и ещё проанализировать, что тебе сказал сосед. Я в деле,  - он выбросил окурок сигареты и бодро зашагал в сторону припаркованной машины.
        - Зобов, что ты делаешь?
        - Иду к машине.
        - Нет. Зачем ты это делаешь? Ты не должен жить, как я. Ты не обязан превращать всю свою жизнь в работу. Иди домой, сходи в кафе, встреться с друзьями. Не старайся быть как я. Я об этом не прошу. Ты умный парень, только по этой причине я привлекла тебя к расследованию и до сих пор не отстранила, но это не значит, что ты…
        - Но! Я хочу быть… Я хочу помочь. Ты не заставляешь меня, это мой выбор. Ты странная, но… Ты интересная. Я хочу понять, как ты это делаешь. Позволь мне помочь,  - Зобов резко подошёл к Еве и вплотную приблизился к её лицу.  - Я умею хорошо работать, но хочу быть лучшим. Это мой шанс,  - его голос изменился, из него ушла вся нарочитая насмешливость, за которой, как оказалось, скрывался грубый, с металлическим отливом голос.  - И если для того, чтобы раскрыть это дело, нужно проводить каждую секунду своего времени с тобой, я без оглядки сделаю это. Я ещё раз говорю. Я. Хочу. Помочь.
        - Хорошо. Я тебя поняла. И, Зобов, у меня прекрасный слух, не надо ко мне так близко подходить. Соблюдай субординацию,  - Ева одёрнула свою куртку и застегнула на молнию.
        - Извини. Я просто устал,  - Денис опомнился и отошёл на дозволенное расстояние.
        - Пошли к машине.
        - Заедем в магазин. Я куплю посуду. Могу приготовить суп.
        - Мне не интересно.
        - Понял.

* * *
        Ева забыла закрыть дверь в спальню, и теперь Зобов стоял в дверном проёме и с растерянностью в глазах изучал развешанные по стене спальни фотографии и всевозможные вырезки из газет.
        - Тайнова…
        - Да?  - напарница была в ванной комнате и осматривала свой воспалённый глаз. Она пропустила приём всех лекарств, которые должна была принять за целый день и, естественно, также забыла закапать глазные капли, из-за чего глаз окончательно отёк и стал болеть ещё сильнее.
        - Ты… Ты параллельно расследуешь ещё какое-то дело?
        - Нет. С чего ты взял?
        - Тогда… Тогда у тебя очень своеобразный дизайн обоев в спальне.
        Ева выбежала из ванны и резко захлопнула дверь.
        - Это не твоё дело.
        - А я-то думал, что ты там прячешь расчленённые тела детей, а ты что-то изучаешь? Что это?
        - Не важно.
        - Как хочешь,  - Денис пожал плечами и прошёл на кухню.  - Ты с глазом не шути. У меня дед тоже ходил в повязке, говорил: «Само пройдёт»,  - в итоге остался без глаза.
        - Спасибо! Я так понимаю, что у всех людей этого города были одноглазые родственники, которые потом плохо кончили! Очень жизнеутверждающая история.
        - Ты как себя чувствуешь?
        - Если у тебя постоянно болят голова, горло, глаз, а ломота во всём теле доводит тебя до безумия, то мы чувствуем себя одинаково.
        - Понятно. Я купил еду,  - Зобов заглянул в пакеты и достал оттуда пиво и четыре свертка в фольге,  - Это запечённые роллы. Не обещанный суп, конечно, но еда. Ева?
        - Тайнова,  - девушка выпила лекарства и собрала короткие вьющиеся волосы в маленький хвостик на макушке.  - Зобов, я тебе не «Ева», или как там ещё? Я либо Ева Александровна, либо Тайнова. Понятно?
        - Тайнова, как ты догадалась, что там труп?
        - Догадалась? Зобов, я не гадалка, чтобы догадываться. А ты слушаешь, но…
        - Не слышишь! Я помню. Как?
        - Соседи сказали. Каждый понемногу.
        - Что именно?
        - Старушка - что жена ушла от Алексея ночью: от мужа ночью не уходят, почему не сделать это днём, пока он на работе? Зачем дожидаться его? И куда могла уйти ночью одинокая сирота без друзей? Без вещей? И почему соседка заметила, что та ушла ночью? Я думаю, соседка видела девушку днём, а на следующий день уже нет. Поэтому и сделала выводы, что та ушла. Но ушла ли? Мы знаем, что он иногда избивал жену. Затем его друг признался, что после ухода жены Алексей не смог там жить. Почему? Он не похож на чересчур сентиментального человека. Так что ему мешало? Муки совести? И другие маленькие, но важные детали. Я просто сложила все догадки в один большой факт, и, конечно, я рискнула.
        - Ты не была до конца уверена?  - Зобов положил две бутылки пива на стол и жестом предложил девушке выпить.
        - Конечно, нет. Жаль, но в том, что касается смерти, я редко ошибаюсь. Как сказал Кармилин, я приношу несчастья.
        - Ну, у каждого свои недостатки. Что сказал сосед?
        - Немногое. Наш «мессия» либо слишком умный, либо слишком удачливый. Зато он точно хромой.
        - Серьёзно?
        - Абсолютно. И я думаю, он убил хозяина дома. Это точно был не несчастный случай. Что мы имеем? Алексей уходит с вечеринки, оправдывая это тем, что у него дела? В двенадцать часов ночи? На следующее утро его находят мёртвым. Друг убитого утверждает, что он не стал бы пить один. И тем более не стал бы выходить ночью на морозе в туалет. Всё выглядит так, как будто Алексей приходит домой, чтобы встретиться с убийцей. Неизвестный опаивает Алексея до беспамятства, а потом в бессознательном состоянии выносит его на улицу, после чего стирает следы своего пребывания.
        - Зачем убивает? Заметал следы?
        - Самый банальный вариант. Но…
        - Но?
        - Зачем? Из того, что мне удалось выяснить у соседа, следует, что сам Алексей ничего не знал про своего арендатора. Он всего один раз заметил, что тот калека, и всё. Договора аренды не было, работали по принципу «полагаюсь на честное слово». Предполагаю, что Алексей максимум знал его имя, и то оно могло быть ненастоящим. Вопрос: зачем так рисковать нашему убийце?
        - Затем, что наш убийца очень умный. Он спланировал каждый свой шаг задолго до того, как начал убивать. Хотел обезопасить себя со всех сторон и перед началом своего кровавого пути обрубить все концы.
        - Всё верно, но… Одна мысль не даёт мне покоя. Убийца убивает убийцу. Как складно получается.
        - На что ты намекаешь?
        - Я не верю в абсолютное везение. Какова вероятность среди всех алкоголиков найти человека со сдающимся уединённым домом? Какова вероятность среди всех алкоголиков со сдающимися домами найти одинокого человека? Сколько таких персонажей наберётся в том районе?
        - Ноль?
        - Максимум один. Убийца познакомился с Алексеем в кабаке. Просто подсел к нему и завёл беседу. Сколько таких бесед он заводил? Какое количество раз он обходил все питейные заведения в том районе? Что если изначально он выбрал дом, а потом стал следить именно за Алексеем?
        - Что если изначально он выбрал Алексея?  - Зобов поставил на стол пустую бутылку из-под пива и нервно потёр своё лицо ладонями.
        - Продолжай,  - Ева облокотилась на стену, внимательно слушая рассуждения Дениса.
        - Наш убийца подвержен маниакальным бредовым состояниям, ему не нравятся «грешники», он не стал бы убивать обычного человека, которого не считал бы греховным, только для того, чтобы замести следы. Это бы полностью разошлось с его мировоззрением, с его идеей. Что если изначально он знал Алексея? Что если Алексей и был его целью?
        - Но почерк убийства никак не клеится. Он подстроил всё как несчастный случай, он никому не подражал.
        - Что если это не для его миссии?! Он мог сделать это для себя. Что-то личное.
        - Месть? Что если он не знал самого Алексея? Что если он знал его жену?!
        - А потом она пропала, и он догадался, куда.
        - И с этого момента смерть Алексея была предопределена. Он убил его там же, где тот убил свою жену.
        - Стройная теория!
        - Созданная из предположений!
        - Маленькие догадки, которые складываются в один большой факт. Ты, кажется, так говоришь, Тайнова?
        Электрические лучи, исходящие от собеседников, пульсирующим облаком витали в воздухе, пронизывали стены, отражались в окнах, до предела накаляя атмосферу. Казалось, достаточно одного щелчка, чтобы всё это напряжение не выдержало и взорвало квартиру.
        Раздался звонок.
        Тайнова несколько секунд не могла понять, откуда исходит шум. Она судорожно осматривала квартиру, всё ещё оставаясь в пелену смутных рассуждений. Когда она наконец нашла источник раздражающих звуков, то подняла свой телефон с полной решимостью отклонить вызов, но высвечивающийся номер звонившего заставил взять трубку.
        - Зобов, извини. Это, скорее всего, важный звонок. Я отвечу.
        Ева зашла в ванную комнату и ответила на вызов:
        - Тайнова. Слушаю тебя, Антон.
        - Здравствуй, Ева. Я знаю, что уже очень поздно, но… Я сейчас просматривал свой график и увидел, что ты должна прийти ко мне на приём через неделю. В общем… Я…  - Антон постоянно запинался, заговаривался, что было совершенно на него не похоже. Чувствовалось, что он заранее извинялся за что-то, чего ещё не сделал и не хотел делать, но был вынужден.
        - Что-то случилось?
        - Ева, я считаю, что наша с тобой терапия… Точнее… Ты больше не нуждаешься в терапии. Ты… Ты больше не приходи ко мне на приёмы. Это всё, что я хотел тебе сказать.
        - Так, стоп. Антон, что ты несёшь?
        - Я больше не могу быть твоим психотерапевтом. Извини.
        В трубке раздались короткие гудки. Ошеломлённая неожиданным звонком и ещё более неожиданным разговором, Тайнова продолжала стоять в ванной комнате, не понимая, что только что произошло. Она небрежно отключила вызов и кинула телефон в раковину.
        «Ладно. С этим тоже придётся разобраться. Хорошо. Хорошо, Антон. Но только не сегодня. Завтра».
        Не говоря ни слова, Ева пересекла зал, зашла на кухню, открыла холодильник, достала бутылку виски и сделала один большой глоток. Всё это происходило в полной тишине под изумлённый взгляд Дениса.
        - Тайнова? Всё нормально?
        - Лучше не придумаешь,  - Ева сделала ещё глоток.  - Факт, говоришь? Значит, завтра же поднимай старое дело по Алексею. Возможно, следователи тогда упустили что-то важное. А я завтра с утра поеду в библиотеку и забегу к другу.
        - К какому другу?
        - Ненадёжному.
        Глава 12. Грязная душа
        Свет пробивался сквозь сомкнутые веки. Пахло весной. Не такой, как сейчас. Настоящей весной ожившего мира. Она чувствовала тёплый ветер, доносивший далёкие ароматы цветущих деревьев. Ощущала кожей тёплые лучи нежного солнца.
        Ева открыла глаза. Она стояла около одинокой лавочки на зеленеющем небольшом пятачке психиатрической больницы.
        «Что я здесь делаю? Когда я приехала?»
        - Не бойся.
        Тайнова повернула голову и обнаружила на лавочке одиноко сидящую девушку в белом хлопковом платье. Её лица она не видела, только хрупкую спину.
        Ева сделала шаг. Потом ещё один и ещё. Но, как бы она ни пыталась обойти девушку и рассмотреть её лицо, ей это не удавалось. С каждым шагом поворачивалась лавочка и весь окружающий её мир.
        - Ты не сможешь увидеть моего лица,  - отвечая на мысли Тайновой, нежно сказала девушка.
        - Почему?
        - Ты не знаешь, как я выгляжу.
        - Кто ты?
        - Ты знаешь, кто я. Ты нашла меня. Спасибо.
        - Это сон?
        - Твоя личная реальность.
        - Так… Я хочу проснуться.
        - Не хочешь. Ты должна простить.
        - Простить? Кого простить?
        - Нас.
        - Тебя?
        - Да. Нас. Должна понять.
        - Понять, почему вы остаётесь вместе с мужчинами, которые вас избивают и в итоге забивают до смерти?
        - Да. Понять нас.
        - Вас?! Кого вас?! Тебя? Маму?
        Свет исчез. Будто в театральной постановке выключили все софиты, и под лучом одного прожектора в центре сцены остались лишь она, лавочка и девушка в белом платье.
        - Не бойся. Я здесь с тобой,  - голос девушки, словно его проигрывали на испорченной пластинке, превращался в мужской.  - Я здесь с тобой, Ева. Обернись. Посмотри назад.
        Она не хотела. Она чувствовала позади себя холодное дыхание смерти, но её снова заставляли. Она почти повернула голову, почти увидела силуэт, когда незнакомый старческий голос со злобой крикнул ей в ухо:
        - Найди его.

* * *
        Ева, вся дрожа от страха, распахнула глаза, пытаясь скинуть с себя пелену вечно преследующего кошмара. Сквозь полутьму квартиры из окна пробивался луч тусклого уличного фонаря. Она попыталась встать, но не смогла преодолеть боль, пронизывающую шею. Тогда она попыталась оценить обстановку. Она была в зале, а значит, уснула на диване. Но было слишком мягко и пахло ванилью и ладаном. Превозмогая себя, Ева повернула голову и увидела Зобова. Она уснула не на диване. Это Денис уснул на диване, а она уснула на нём.
        Тайновой хватило одного прыжка, чтобы оказаться на кухне, и одного взмаха руки, чтобы включить чайник.
        «Больше никаких совместных отчётов и посиделок дома. Когда это я стала гостеприимной? Как я уснула? Почему я его не выгнала? Как это вообще могло произойти? И почему меня это не бесит? У меня на диване лежит человек, и меня это не бесит? Так, я становлюсь слишком слабой».
        - Который час?  - из темноты зала послышался заспанный голос человека, который не бесил.
        - Поздно. Половина седьмого. Вставай. Я делаю кофе.
        - Как я уснул?
        - Не знаю.
        - Прости.
        - За что?
        - За то, что не уехал. Правда, не помню, как уснул.
        - Наслаждайся. Это твой первый и последний раз.
        - Ну, приятного мало. Нога затекла, а шею вообще не могу повернуть. С удовольствием выпью кофе.
        - Сегодня план действий такой: ты едешь забирать дело по Алексею, потом встречаешься с Головой у меня в кабинете и проводишь совещание.
        - Без тебя?
        - Это вынужденная мера. Я поеду, завезу отчёт Астову. Потом в библиотеку. И мне нужно заехать ещё по одному делу…  - Тайнова налила растворимый кофе в стакан и отошла к тёмному окну.  - Это важно.
        - Без проблем. Нужно - поезжай. Только… Ев… Тайнова, у тебя проблемы!
        - Какие?
        - Посмотри на свой глаз. Я не специалист, но, мне кажется, ему конец.

* * *
        Вы когда-нибудь видели мир с другой стороны? Ощущали безнадёжную ущербность своего существования? Когда вас некому защитить? Она - да.
        Ева в очередной раз неслась на максимальной скорости своей машины по всё ещё спящим улицам города, не замечая ничего, кроме собственной злости. Её тело трясло от лихорадки. Глаз окончательно сдался: он заплыл, гноился и залился кровью. Организм был готов признать поражение, но она сама ещё нет.
        Тайнова успела заехать в отдел к Астову. Из-за раннего часа его, естественно, ещё не было на месте, и она передала отчёт дежурному, который, как робот на механическом приводе, произнёс заученные слова:
        - Виктор… Вениаминович… Сказал… Чтобы… Вы… Лично… Принесли… Ему… Отчёт… По… Де… Бла… Бла-бла… Бла-бла-бла…
        Тайнова не стала дожидаться окончания монолога, сунула отчёт робокопу и поехала к Антону. Она знала, что должна ехать в библиотеку, понимала, что это важнее, но вчерашний звонок Антона окончательно выбил её из колеи, и Ева хотела побыстрее с этим разобраться. Девушка отгоняла свои мысли, но всё равно где-то в глубине души в очередной раз чувствовала себя преданной.
        Ева наспех припарковала свою машину около офисного здания и ураганом ворвалась внутрь. Поднявшись на нужный этаж, Тайнова пересекла холл и вошла в заветную дверь. Не обратив никакого внимания на протестующего секретаря Антона, она попыталась открыть дверь в кабинет.
        - Девушка!  - изумлённый писк женщины-секретаря отвлёк Еву.  - Вам туда нельзя!
        - Можно,  - заявила Тайнова и снова дёрнула ручку кабинета.
        - У Антона Павловича сейчас пациент! Если вы не успокоитесь, я вызову охрану!
        - Вызывайте. Антон, тебе лучше меня впустить! Я знаю, что у тебя нет никакого посетителя и ты целый час наводишь порядок в кабинете. Видишь ли, у меня замечательная память на всё, кроме детства!
        - Девушка!  - не унималась секретарша.  - Я сейчас полицию вызову!
        - Вызывайте! Антон?
        Дверь резко распахнулась и больно ударила Еву по носу.
        - Элла, что вы здесь устроили?  - Антон стоял около двери своего кабинета и, не обращая внимания на Тайнову, которая в данный момент пыталась совладать с болью в переносице, смотрел на своего секретаря.
        - Я? Но… Она! Вы сами! Ой, всё, я молчу!  - девушка поправила свои очки и, что-то бормоча себе под нос, села обратно в кресло.
        - Ева, заходи.
        Тайнова зашла в кабинет, сняла куртку и кинула её на кушетку. Её всё ещё лихорадило, и она подошла к любимому окну, чтобы хоть как-то успокоиться.
        При свете дня кабинет Антона выглядел иначе: больше не было играющих на его отполированном столе теней от папок и именной золотой ручки, в тёмных углах не прятались загадочные тени, а окно и вовсе потеряло своё привлекательно-тёмное обаяние. Пропал весь уют.
        Но она продолжала стоять у окна, стараясь понять, как люди могут приходить сюда днём и говорить о самом откровенном, когда им в лицо через окно светит солнце, ещё больше оголяя боль их истерзанных душ.
        - Непривычно?  - Антон прервал отчаянное молчание непрошеной гостьи.
        - Ты знаешь? Зачем я пришла?
        - Знаю. Я тебя ждал. За время общения с тобой я понял только одно: ты всё доводишь до конца.
        - Ну, так объясни.
        - Что? Я вчера уже всё объяснил. Я считаю, что ты больше не нуждаешься в моих сессиях.
        - Прекрати врать. Мы оба знаем, что это не так.
        - Выглядишь очень плохо,  - Антон не смотрел Еве в глаза, он сидел за столом и теребил в руках ручку.  - Ты не лечишься.
        - Ну, прости за мой внешний вид. Сейчас сложное время. Человек убивает людей, детей и приклеивает к их глазам линзы. Некогда думать о себе, я привыкла выполнять свой долг, в отличие от тебя.
        - А! Так я думаю о себе! Странная ситуация, не находишь? Тебя было не затащить ко мне в кабинет, ты приходила лишь под угрозой увольнения. Теперь всё. Радуйся. Ты свободна. Так что же изменилось?
        - Верно…  - Ева посмотрела на руки Антона и на ту ручку, которую он крутил.  - Не затащить… Но затащил же? Улыбался. Говорил, что хочешь помочь. Начал помогать. И когда я чуть-чуть поверила в помощь, ты, как и все, выгнал меня пинком под зад? Стало слишком горячо?
        - Что ты имеешь в виду?
        - Есть игра «горячо - холодно». Я слишком близко подобралась к разгадке? Я на верном пути, и поэтому вы меня выбросили.
        - Я не понимаю, о чём ты.
        - Антон,  - Ева отошла от окна, приблизилась к столу и села в кресло,  - у Астова есть одна плохая привычка. Ты же помнишь, что я всё вижу и запоминаю? Так вот. Он постоянно, везде и всегда забывает свои вещи, особенно именные ручки.
        Антон медленно опустил руки на стол и спрятал ручку за папкой с бумагами.
        - Поздно, Антон. Я эту ручку узнаю из тысячи. Теперь всё ясно, он был здесь? Он был здесь и до этого? Ты докладывал ему о каждом нашем сеансе? Вижу, что о каждом. Это не важно. И в последний раз он понял, что я подобралась к разгадке смерти своего отчима слишком близко, и испугался. Так ты был шпионом, а не помощником…
        - Нет… Ева, ты не понимаешь, о чём ты говоришь! Астов - единственный человек, который тебя защищает. Не знаю, почему, но это правда. Я хотел тебе помочь, но помощь не всегда во благо…
        - Заткнись. Не тебе судить, что мне во благо, а что нет. Это могу решать только я. Я хочу очистить свою душу. Я всё равно докопаюсь до правды! Я вспомню, что произошло в ту ночь, и ни ты, ни кто-либо ещё мне не помешает.
        - Очистить свою душу? Ева, ты… Что ты говоришь?!
        Тайнова схватила свою куртку и пошла к двери.
        - Ева,  - Антон встал с кресла и с болью в глазах посмотрел на девочку.  - Ты всегда всё доводишь до логического конца. Да! Я знаю это. Но в этом я не могу тебе помочь… Точнее… Не хочу.
        - А ты мне не нужен. Мне… Никто… Не нужен.

* * *
        Этот город сводит с ума. Он пропитывает собой твою кровь и постепенно извращает тебя своей красотой. Панно, закрывающее дырку в стене. Прекрасная картина, скрывающая гнилую суть. Красивое с одной стороны, обезображенное с дугой. Этот город убивает, и она это знала. Она всю свою жизнь жила на его оборотной стороне, которая пыталась её сломить, сожрать с потрохами, уничтожить, но каждый раз она выживала и становилась сильнее.
        Ева стояла около здания с вывеской «Библиотека № 7» с запиской на двери: «Закрыта на реконструкцию».
        «Всего четыре месяца подождать. Подумаешь! Сука! В этом есть смысл? Почему всё мешает? В чём проблема? Вселенной мало? Она решила меня ещё немного наказать?»
        - Кто решил тебя наказать, дочка?
        - Простите?  - Ева замешкалась, с одной стороны, она была уверена, что говорила про себя, с другой стороны, болезнь прогрессировала, и Тайнова уже ни в чём не была уверена.
        - Ты говорила, что кто-то решил тебя наказать,  - с этими словами на ступеньки библиотеки села женщина лет семидесяти, аккуратно поставила около себя ведёрко, положила в него половую тряпку и прислонила к стенке высокого крыльца швабру.  - Сейчас пойду мыть полы и радуюсь этому. А ты? Молодая, красивая и жалуешься? Вон какие глаза зелёные. Садись,  - бабушка похлопала по серой ступеньке библиотеки.  - Садись! Библиотека закрыта, но ты же не за книжкой пришла.
        - Старший следователь Тайнова,  - машинально проговорила Ева.
        - В полиции работаешь. Хорошо. Молодец! Пользу решила обществу приносить, а не попой дрыгать. Хвалю! Чего хочешь от библиотеки? Садись,  - бабушка опять похлопала ладонью по крыльцу.
        - Хотела поговорить с директором библиотеки,  - Ева обессиленно плюхнулась на холодный бетон.
        - Сейчас из персонала здесь никого нет.
        - Это я уже поняла.
        - Меня спроси. Я здесь работала уборщицей раньше, чем директор новый пришёл. А, между прочим, новый директор пришёл десять лет назад. Ты понимаешь, о чём я?  - женщина наклонилась к лицу Евы и игриво подмигнула.
        - Вы знали Зубкову Наталью Сергеевну?
        Так звали жену Алексея, которую он своими руками похоронил в паласе на заднем дворе их общего дома.
        - По фамилии никого не вспомню, а Наташ здесь несколько работало. Ты мне подскажи, как она выглядела.
        - Невысокого роста, на вид лет тридцати, возможно, необщительная, тихая.
        - Грустная… Да, помню такую Наташу. Всегда была вежлива, но неразговорчива. Насколько я знаю, она так ни с кем и не сдружилась на работе. Но она давно уволилась, задолго до того, как библиотеку на ремонт закрыли.
        - Вы не замечали за ней ничего странного? Может быть, она жаловалась на что-то или кого-то?
        - Только то, что грустная была. Я же говорю, она ни с кем на работе не общалась и ничем не делилась.
        - Кто её забирал с работы или привозил на работу? Может быть, вы замечали в её окружении подозрительных людей?
        - Никто её не окружал. С работы всегда одна уходила.
        - Хорошо. А много мужчин работало в библиотеке?
        - Библиотекарем один, а охранниками и разнорабочими несколько.
        - У этих мужчин не было каких-нибудь особенностей?
        - Особенностей?  - бабушка добросердечно улыбнулась.  - Милая, у всех людей свои особенности, и их много. Что ты имеешь в виду? Вот библиотекарь постоянно бегал тайком курить, хотя это запрещалось, а у охранника был нервный тик, и от этого у него смешно дергались усы.
        - А хромой мужчина у вас не работал?
        - Нет, хромых точно не помню.
        - Хорошо,  - Ева достала из кармана визитку.  - Если вы вспомните что-нибудь касаемо Натальи или хромого мужчину, прошу вас, обязательно позвоните мне. И последний вопрос: как вас зовут?
        - Меня? Я - Терёхина Ольга Алексеевна,  - женщина с интересом рассматривала белую карточку.
        - Терёхина?  - Ева оцепенела.  - Интересное совпадение. А у вас случайно нет двоюродной сестры? Или братьев?
        - Нет. Брат мой единственный умер год назад от сердечного приступа. Двоюродных никогда не было. А почему вы интересуетесь?
        - А у брата есть жена? Или дочь?
        - Есть сын. Жена, Юля, слава богу, жива, здорова.
        - Мы разыскиваем Терёхину Надежду Олеговну. Вам это имя незнакомо?
        - Нет,  - уверенно ответила собеседница.  - Я Терёхина. Только Ольга Алексеевна. Вот,  - женщина полезла в карман пальто и достала документ,  - мой пенсионный. Смотрите, я не вру.
        - А в этой библиотеке с таким именем не работали сотрудники?
        - Знаете? Вам действительно следует поговорить с директором библиотеки. У меня есть её номер телефона, вот, записывайте.
        - Спасибо. Не представляете, какое количество времени вы мне сэкономили,  - Тайнова записала номер телефона и встала с лестницы.
        Звуки стихли. Тело пронзала дрожь, но не от ветра или холода, а от предвкушения чего-то, что она сама не могла объяснить. Что-то терзало её изнутри, словно маленький тлеющий огонёк озарения пульсировал где-то глубоко в сознании, но она никак не могла до него дотянуться, вытащить его на поверхность.
        - А что вы тут делаете? Библиотека закрыта.
        - Я? Убираться пришла. Наша работа такая: её замечают, только когда мы её не делаем.
        - Да,  - собирая все свои разрозненные мысли, пробормотала Тайнова.  - Как же вы правы.
        И тут раздался телефонный звонок, который заставил вернуться из вороха туманных размышлений в реальный мир. Она сделала пару шагов назад и, не успев ответить на вызов, обернулась, чтобы помочь женщине встать с лестницы, но там уже никого не было, словно и не было никогда.
        «Что? Надеюсь, всё это не галлюцинация и я всё ещё могу здраво мыслить. Куда она делась? Не может быть. Я отвернулась на пару секунд».
        Всё ещё не веря своим глазам, Ева отошла от парадного входа и заглянула за угол здания, там, к счастью, среди густо растущих кустов виднелась медленно бредущая фигурка бабушки.
        - Ещё раз спасибо!  - прокричала Тайнова удаляющейся фигуре.
        Женщина обернулась и, прежде чем продолжить свой путь, приветливо помахала рукой.
        Телефон всё ещё звонил.
        - Тайнова. Слушаю.
        - Наши надежды не оправдались. Ты уладила все свои дела? Надеюсь, да, так как тебе срочно нужно выезжать.
        - Надежды на что?
        - На то, что наш мясник остановится на какое-то время. Нет. Не остановился, у него всё по графику, это мы запаздываем.
        Голос Зобова казался не таким, как всегда. Тайнова четко слышала не присущие ему нотки раздражения, злости или страха. Она не могла определить.
        - Где?
        - На этот раз Адмиралтейский.
        - Твою же… Ладно… Я еду. Ты где?
        - Я уже на месте.
        - Что? Почему не сообщил мне сразу, как поступила информация?
        - Хотел убедиться, что это наш случай.
        - Убедился?
        - На сто процентов. Ждём тебя.
        - Хорошо, но в следующий раз прошу без самодеятельности.
        Ева, нарушая все правила дорожного движения, перебежала через проезжую часть и села в наспех припаркованную машину. «Две женщины. Две женщины с одинаковой фамилией без родственной связи, но в одном деле. Слишком много совпадений, чтобы отрицать их закономерность»,  - думала она, бросая на соседнее сидение телефон. Тайнова завела мотор и включила сигнал поворотника, но прежде чем тронуться с места, девушка закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Скоро всё изменится, она знала, она чувствовала это, вот только в лучшую или худшую сторону, пока не могла понять. Девушка съехала с обочины и, нащупав рукой так небрежно брошенный пару минут назад сотовый, набрала номер Головы.
        - Слушаю вас, Тайнова.
        - Голова, у меня к тебе вопрос.
        - Да.
        - Как продвигаются дела с поиском Терёхиной?
        - Никак. Подходящую под описание женщину мы не нашли, но я уже отчитался об этом на сегодняшней летучке.
        - Я не знаю, почему, не знаю, приведёт ли нас это к чему-то, но у меня есть предчувствие, что надо кое-что проверить.
        - Я готов слушать.
        - Я сейчас скину тебе номер телефона директора библиотеки номер семь. Ты должен запросить у неё всю имеющуюся информацию обо всех работающих или работавших у них женщин с именем Надежда начиная с восьмидесятых готов прошлого века и по сегодняшний день. Если она потребует ордер, мы его ей предоставим, но объясни, что лучше это сделать на добровольных началах.
        - Понял. Но для чего это?
        - Я не знаю, я только знаю, что не верю в совпадения.

* * *
        - Говорят, с Катькой что-то случилось.
        - Нет. Я слышала, что бомбу нашли.
        - У Кати в квартире бомбу нашли?
        - Да у какой Катьки! Нет! Просто в доме бомбу нашли.
        - Хватит глупости говорить! Нет никакой бомбы. С Катей что-то случилось. Я утром выходила, а у неё в квартире полицейские снуют и оцепили всё, а её саму не видно.
        - А что полицейские говорят?
        - Ничего.
        Толпа зевак, в основном состоящая из женщин сурового возраста, с оживлением обсуждала странное событие, которое посмело нарушить их обыденную жизнь. Около подъезда стояли полицейские машины, кареты скорой помощи и множество людей в форме.
        Ева не без усилий пробилась сквозь толпу зевак, обошла карету скорой помощи, в которой мужчине в форме Министерства по чрезвычайным ситуациям ставили капельницу, и попыталась зайти в подъезд.
        - Эй, ты на какой этаж?  - строгий на вид полицейский грубо схватил Тайнову за руку в попытке её остановить.
        Ева моментально отдёрнула руку, достала удостоверение и почти вплотную поднесла его к лицу блюстителя закона.
        - Во-первых, не «эй» и не «ты», во-вторых, с каких пор законы Российской Федерации разрешают полицейским применять по отношению к гражданским лицам физическую силу, если это не задержание преступника и он не оказывает сопротивления?
        - Вы не гражданское лицо,  - побледнев, еле выговаривая слова, отвечал теперь уже не такой строгий господин полицейский.
        - Да, парень, сегодня тебе не повезло!
        Тайнова фурией залетела в подъезд и, не замечая ничего на своём пути от удушающего гнева, со всей силы лоб в лоб столкнулась со спускающимся человеком.
        - Ого! Ты так торопишься от нетерпения встретиться со мной?
        - Нет, Зобов. Лучше скажи: когда в патрульно-постовую службу набирают людей, у них в анкете есть отдельная строфа с вопросом: «Вы идиот?». И необходимо ответить да, чтобы тебя приняли?
        - Нет,  - потирая переносицу, отвечал Денис.  - Я служил в патрульно-постовой.
        - Да? Ну, в семье не без урода.
        - Это комплимент или оскорбление?
        - Как тебе больше нравится, так и воспринимай.
        Уставшая от времени, событий и людей, с выцветшей и местами отколовшейся краской, подъездная стена обожгла спину Евы влажным холодом, когда та на неё опёрлась. С верхних этажей доносились приглушённые голоса, шаркающие шаги и тихие всхлипы женщины.
        - Тайнова, попытайся быть хоть немного сдержанней. Все на нервах. Я специально спустился встретить тебя, чтобы заранее обрисовать картину. Там…  - Денис поднял палец, указывая наверх,  - кровавая баня. Никто из присутствующих коллег за всё время своей службы ни разу такого не видел.
        - Последнее время я слишком часто это слышу. Какой этаж?
        - Пятый.
        - Хорошо. Пока будем подниматься, ты мне всё расскажешь. Есть идеи, кому на этот раз он подражает?
        - Я не смог определить, но он точно наш. И теперь всё изменилось… Он… Он начал общаться с нами.
        - Что? Есть записка? Это плохо…  - внезапно правый бок девушки пронзила режущая боль, от чего ей стало трудно дышать, но Ева изо всех сил старалась не показывать степень своего плохого самочувствия.
        - Да,  - Денис достал из внутреннего кармана как всегда чёрной куртки пакет для вещдоков.  - Прочитай сама.
        Тайнова аккуратно двумя пальцами приняла пакет из рук напарника и повернула к себе лежащий в нём пропитанный красной жидкостью клочок белой бумаги. На странице небрежным угловатым почерком маркером чёрного цвета была написана всего одна фраза:
        «Я не боюсь ментов и в 12 часов буду в Челябинске».
        - Я не боюсь ментов и в двенадцать часов буду в Челябинске… Это не к нам обращение,  - выдохнула Тайнова.  - Слава Б… Эмм… Ничего не изменилось.
        - Ты уверена? Что тогда значит эта записка?
        - Я сейчас расскажу тебе, что происходит в квартире, а ты, если я буду в чём-то не права, останови меня. Хорошо?
        - Давай.
        - В квартире сейчас находится тело женщины от шестидесяти до восьмидесяти лет. Множественные ножевые ранения, отсутствуют внутренние органы, скорее всего, сердце. Возможно, отрезана грудь. Я права?
        - Да, но сердце не совсем отсутствует, скорее, оно не присутствует в ней.
        - Как это?
        - Сейчас увидишь. Так что всё это значит?
        - Преступник не начал общаться с нами, он с хирургической точностью повторяет действия серийного убийцы и насильника Мартынова. Это он в своё время оставил точно такую же записку на теле пожилой женщины. О записке никто не должен распространяться, следует всех оповестить об этом. Не хватало нам ещё домыслов о том, что в две тысячи десятом году поймали не того. Как обнаружили тело?
        - Соседи снизу вызвали МЧС. Они заметили, что на потолке образовалось какое-то бурое пятно, попытались достучаться до соседки, но та не открыла.
        - Бурое пятно? Кровь?
        - Как оказалось, да. Когда МЧСники попали в квартиру, первый, кто зашёл, от увиденного сразу упал в обморок, другие вызвали полицию и скорую помощь. Приехавший на место участковый Крайнов незамедлительно связался со мной.
        - Хоть в чём-то прослеживается оперативность в работе. Как можно скорее избавиться от глухаря. Как долго она там пролежала, что кровь успела просочиться через потолок?
        - Предварительное заключение - не меньше суток.
        - Тогда всё сходится, промежуток между убийствами - ровно три дня.
        - Вот эта квартира.
        Дверь в квартиру была распахнута настежь, около неё стояли люди в белых одноразовых комбинезонах, стараясь снять хоть какие-нибудь отпечатки. Сверху, в один лестничный пролёт, около громоздкого окна в самом углу, прижавшись друг к другу, стояла испуганная пара: женщина тихо хлюпала носом, а мужчина, пытаясь успокоить, всё сильнее прижимал её к себе.
        - Родственники?  - взглядом указывая на парочку, шёпотом спросила Ева.
        - Соседи.
        - Их допросили?
        - Да, но пока безрезультатно. Они в шоке. Домой не идут, говорят, не хотят видеть кровь.
        - Ладно, пусть стоят.
        - Ты готова?
        - Сейчас узнаем.

* * *
        Если ад существует, то он завидует тому, что происходит на земле.
        Ева переступила порог. Однокомнатная квартира пахла старым сундуком с перемешанными запахами сырости, пыли, лавандового мыла и смерти. Повсюду, на каждой стене, в каждом углу виднелись алые брызги крови. Она прошла прямо по коридору, осмотрела дверь, ведущую в ванную, на дверной ручке которой отчётливо виднелся след от окровавленной руки, зашла на кухню, изучила одиноко стоящие на столе две чайные чашки с сахарницей. Всё находилось на своих местах, и, если бы не красно-коричневые капли в коридоре, ничто бы не указывало на произошедшее здесь убийство.
        Глубоко вздохнув, Ева вошла в зал и замерла. Даже голодный зверь гуманнее относится к своей добыче, чем тот человек, который сотворил такое со своей жертвой. Кровь, словно багровое озеро, разлилась по всей комнате, пропитала диван, просочилась сквозь щели деревянных полов, окрасила стены и мебель. Убитая женщина в неестественной застывшей позе, запрокинув голову назад, сидела на диване. Её тело больше напоминало восковую фигуру или чучело, сделанное блестящим таксидермистом, но не человека. Руки убитой безвольно лежали на бледных коленях, и на каждом кусочке тела виднелись колотые раны. На небольшой винтажной тумбочке, расположившейся справа от дивана, на белоснежной ажурной салфетке стояла такая же белоснежная тарелка, в которой лежало окровавленное сердце.
        Тайнова как можно аккуратнее зашла в зал, переступая все пятна крови и стараясь не повредить ни одной улики, она обошла комод со странным телевизором, обогнула тумбочку с белоснежной тарелкой и как можно ближе подошла к телу жертвы.
        - А вот это уже интересно,  - осматривая колотые раны жертвы, вполголоса, стараясь не привлекать лишнего внимания, обратилась она к Зобову.
        - Вы хотели сказать чудовищно?  - отозвался незнакомый голос.
        - Нет. Я сказала то, что хотела сказать. Вы, простите, кто?
        - Старший эксперт-криминалист. Буду рад вам помочь.
        - Замечательно. Что вы можете сказать по поводу сердца? Оно принадлежит убитой? Или нам стоит бояться, что есть и другая жертва?
        - Предположительно да. Как вы смогли заметить, грудная клетка убитой вскрыта, сердце отсутствует, а на самом сердце, если присмотреться, можно заметить характерные патологии, свойственные людям пожилого возраста. Из этого я могу сделать выводы, что сердце принадлежит убитой. Но, конечно, более точные ответы сможет дать только аутопсия.
        - Вы что-нибудь нашли?
        - Один отчётливый кровавый отпечаток подошвы ботинок или кроссовок сорок пятого размера. Имеются неотчётливые следы рук на стене и ручке двери, ведущей в ванную, но отпечатков пальцев нет, из чего можно сделать вывод, что убийца готовился и нападение не является спонтанным. Следует заметить, что замок на входной двери не имеет характерных при взломе повреждений, а значит, жертва сама впустила убийцу в квартиру, и она его знала, так как на кухонном столе стоят две чашки для чая и конфеты, видимо, они собирались пить чай, но убийца напал раньше.
        - Судя по количеству крови, она была ещё жива, когда нападавший наносил ножевые ранения.
        - Да, это точно, но, как вы уже сами успели заметить, следов борьбы нет, и женщина не оказывала ни малейшего сопротивления, что странно. Жертву явно как-то обездвижили. Сначала я подумал, что её придушили,  - эксперт-криминалист наклонился к телу и указал пальцем на шею.  - Смотрите, здесь видна странгуляционная борозда, но если бы жертву начали душить, она бы первое время инстинктивно сопротивлялась, стараясь снять удавку, тем самым царапая себе шею или лицо нападающего, но на шее следов нет и первичный осмотр ногтей жертвы не подтверждает эту теорию. Затем я предположил, что женщину могли оглушить ударом по голове сзади, пока она ставила чайник, но никаких следов от удара я также не обнаружил. Но она точно была без сознания. Видите, судя по брызгам и очагу скопления крови, нападавший положил женщину на диван и стал наносить удары колюще-режущим предметом, ранений точно больше двадцати, предварительно он также душил жертву и только после этого вскрыл грудную клетку и извлёк сердце. Из всего я делаю вывод, что убийца чётко спланировал нападение и явно ненавидел эту женщину.
        - Вы правы, спланировал он это очень давно. Посмотрите на шее с правой стороны, нет ли там маленькой ранки? Как будто от укола? Я что-то заметила.
        Мужчина аккуратно взял голову убитой в руки, слегка наклонил её на левый бок и медленными движениями убрал прилипший от крови на шее кудрявый локон волос.
        - Есть. Вижу, вы не удивлены. А что вам показалось особенно интересным? Вы сказали: «Вот это уже интересно».
        - Хаотичность нанесённых ран. Он вышел из-под контроля. В этот раз ему нравилось убивать.
        - В этот раз?
        - Следователь Тайнова?  - в дверном проёме, стараясь не смотреть на тело, стоял Зобов.  - Вы мне нужны.
        - Дай мне одну минуту,  - кивнув Денису, Ева снова повернулась к собеседнику.  - Спасибо. Продолжайте работать. И ещё: возьмите отпечаток подошв всех МЧСников и тех, кто заходил в квартиру до вас, чтобы их исключить.
        - Уже сделано. Тело везём в морг.
        - Конечно.
        Зобов ждал Тайнову на лестничной клетке, нервно перебирая листы своего блокнота. Сегодня он выглядел не так, как всегда. Что-то изменилось в его взгляде, осанке, манере держать себя. Всегда идеальная прическа растрепалась, на бледном лице появились морщины, плечи осунулись, а в глазах больше не было того игривого блеска, который одновременно так раздражал и привлекал Тайнову. Казалось, что он был опустошён.
        - Зобов, всё в порядке?
        - Да. Как всегда.
        - Ты плохо выглядишь.
        - Ты выглядишь ещё хуже, но спасибо.
        - Это моё обычное состояние, а вот на тебя не похоже. Сейчас же говори, что случилось. Думаешь, я не заметила, что ты отводишь взгляд от тела? Ты даже не зашёл со мной в квартиру.
        - Я… Я не могу. Эта женщина - ровесница моей бабушки и… Когда…  - Денис провёл рукой по волосам, ещё больше взъерошивая их.  - Когда я увидел коротко стриженные фиолетовые волосы… Я… Просто не смог смотреть на её лицо, закатившиеся глаза, открытый рот… Она… Там могла бы быть моя бабушка. Я не понимаю, каким ублюдком надо быть, чтобы сотворить такое с пожилой женщиной.
        - Что? Так. Ладно. Зобов, посмотри на меня. Посмотри. Сейчас не время для переноса и ассоциирования. Там не твоя бабушка. Ты просто не имеешь права включать свои эмоции. Если мы каждый раз, смотря на жертву, будем ассоциировать её со своими близкими, не важно, из-за цвета глаз, волос, возраста, мы попросту не сможем работать. Чувства затмевают ясность мысли. Не можешь хладнокровно мыслить - не замечаешь улики, не раскрываешь дела. Смерть одного человека - трагедия, смерть многих - статистика, и только в наших силах изменить эту статистику в лучшую сторону. Мы не имеем права чувствовать, единственное, на что мы имеем право,  - это работать без ошибок. И давай в этот раз это сделаем. Эту женщину мы уже не спасём, но мы можем спасти его следующих жертв. Я верю, что мы можем, и вот за эту веру я буду бороться до конца.
        - Я тоже. Только когда мы его поймаем, а мы его поймаем, я лично станцую самбу на его голове.
        - Там уже как хочешь. Правда, характеристику свою подпортишь.
        - Как ты?
        - Тот человек упал сам.
        - Два раза на угол стола и три раза на твоё колено?
        - Что я могу поделать, очень неуклюжий человек. А теперь соберись. Что удалось узнать о женщине? И пока ты будешь рассказывать, давай зайдём в квартиру и поговорим без лишних ушей.
        - Сидорова Екатерина Ивановна, шестьдесят девять полных лет, пенсионерка. Мы нашли её паспорт, прописана в этой квартире, жила здесь почти всю жизнь. Разведена, в графе дети числится один ребёнок.
        - Значит, есть родственники.
        - Подожди. При обыске в квартире нашли свидетельство о рождении дочери, а также свидетельство о смерти той же девочки. Девочка умерла в шестимесячном возрасте. Также нашли свидетельство о смерти мужа.
        - Значит, родственников нет? Брат? Сестра?
        - Этой информации пока нет. А теперь вот что удалось выяснить у добродушных соседей. Дословно,  - Зобов перевернул лист записной книжки и зачитал вслух:  - «Катька почти всю жизнь здесь прожила. Тихая-то она тихая, только душа у неё была грязная. Она в тюрьме сидела за то, что свою дочку на балконе насмерть заморозила. Как вышла, ни с кем не разговаривала, глаза в пол опускала. После такого разве очистишь свою душу?»  - он закрыл блокнот и продолжил:  - Как же я люблю чутких и бдительных соседей. Даже дело не пришлось поднимать, чтобы выяснить, за что она сидела.
        - Дело всё равно придётся поднять. Но сейчас это не так важно. Грязная душа. Снова и снова,  - Ева потёрла единственный здоровый глаз.  - Зобов, что ты успел заметить?
        - Если ты про литры крови и про то, что впервые за всё время убийство совершено на месте обнаружения тела, то заметил.
        - Да. И это не единственное отличие. До этого момента его действия всегда были точны, выверены и аккуратны, сейчас же он наследил… Он паникует. От чего? От того, что впервые совершал убийство в непривычном для себя месте, или от тех чувств, которые он впервые испытал при этом убийстве? Ты обратил внимание на раны?
        - Тайнова, я…
        - Поняла. У «Неизвестной» тоже были ножевые ранения, но они были сделаны с хирургической точностью, а здесь работа мясника. Он бил наотмашь, как будто бы получал наслаждение от этого действия, и, как заметил старший эксперт-криминалист, он явно ненавидел эту женщину. Только, я думаю, он ненавидел не её саму, он ненавидел того, кого увидел в ней. Кого? Свою мать?
        - Может, он чувствует, что мы близко, и от этого начинает терять самообладание? Он не стал рисковать, перетаскивая тело.
        - С другой стороны, зачем ему перетаскивать тело, если жертва живёт в том районе, который ему нужен для воплощения своей идеи? Началась новая буква.
        - От чего бы он ни паниковал, нам это на руку. Он начнёт совершать ошибки.
        - Нет, Зобов. Если сейчас он по-настоящему ощутил запах крови, получил наслаждение, то он откажется от своих эфемерных идей в угоду физическому удовлетворению и поменяет свой почерк, а нам придётся начинать всё с самого начала.
        - Будем надеяться, что вера в свою идею у него сильнее.
        - Господа,  - из основной комнаты послышался возбуждённый голос старшего эксперта-криминалиста,  - нам кажется, мы нашли нечто интересное.
        Тело уже увезли, и в комнате стало легче дышать, хотя стойкий запах смерти ещё не скоро выветрится из квартиры, тогда как отголоски произошедших здесь событий навсегда останутся в туманной памяти этих стен.
        - Идите сюда,  - ещё раз крикнул сидящий на корточках человек в белом одноразовом комбинезоне.  - Мы исследовали содержание данного шкафа, хочу заметить, что обстановка в квартире достаточно аскетична. Нашли в одном из выдвижных ящиков что-то наподобие двойного дна. В данном ящике мы обнаружили фотоальбом, я прикреплю его к вещдокам, почтовый конверт и странную листовку. Вот возьмите.
        Мужчина протянул Тайновой белый лист бумаги, на котором с одной стороны был печатный текст, а на другой - надпись, сделанная от руки неразборчивым почерком. Ева достала из кармана синюю латексную перчатку и аккуратно взяла листок.
        Напечатанный текст гласил: «Всем нужен помощник».
        Надпись, написанная от руки: «Миша».
        - У нас есть его имя,  - Тайнова повернула листовку к Зобову, давая возможность прочитать надпись.
        - В этом городе тысячи Миш, почему родители не назвали его Евлампий или Прокофий, всё проще было бы.
        - Это лучше, чем ничего. Положите этот листок в пакет и откройте найденный конверт. Он запечатан?
        - Нет.
        Криминалист с особой осторожностью достал из конверта сложенный пополам разлинованный тетрадный лист и передал его следователю. Судя по всему, это было письмо, но на конверте не были указаны ни адрес отправляющего, ни адрес получателя. Тайнова аккуратно развернула листок и начала читать содержимое страницы вслух:
        «Дорогая моя дочка. Я пишу это письмо тебе, зная о том, что ты никогда его не прочтёшь, но, может быть, когда-нибудь простишь. Надеюсь, что простишь, потому как я себя простить не смогу никогда. Я не знаю, с чего начать это письмо, но Миша сказал, что начать нужно с самого начала. Я постараюсь.
        Когда ты родилась, моя жизнь изменилась. Я почувствовала, что больше не одинока, что теперь мне есть кого по-настоящему любить. Теперь есть тот, кто будет по-настоящему любить меня. У тебя были такие маленькие пальчики и такой милый пушок на голове. Мне нравилось тебя укачивать, а ещё нравилось целовать твои розовые пяточки, от них пахло молоком, от тебя всегда пахло молоком. Я тебя любила.
        Но мне надо тебе рассказать правду. Я никому не рассказывала правду, никому, даже Мише. Я расскажу правду только тебе.
        В тот день, когда ты замёрзла, когда ты умерла, меня не было дома. У тебя была бабушка, в то время она тяжело болела и лежала в больнице, и мне очень захотелось её навестить. Ты прости, если бы я только знала, то осталась бы с тобой. Я пошла в больницу, а тебя оставила с твоим отцом. Я сказала ему, чтобы он обязательно с тобой погулял. Когда я пришла, было уже слишком поздно.
        В любом случае я ушла. Посидела с твоей бабушкой, потом зашла в магазин и немного погуляла по городу, я хотела побыть одна, хотела немного отдохнуть. Нет, не от тебя, ты не подумай, а просто отдохнуть.
        Надо было взять тебя с собой, но я не взяла.
        Я помню, как зашла домой и увидела спящего его, твоего отца, спящего на диване. Я подошла к кроватке, хотела взять тебя на руки и поцеловать, но тебя в ней не было. Я испугалась. Я так испугалась! Я начала кричать, трясти твоего отца, я старалась его разбудить. Когда он проснулся, я всё кричала и кричала, спрашивая, где ты. Где ты?
        Его ответ я не забуду никогда: «На балконе».
        Ты лежала на балконе в своей колясочке почти голенькая, прикрытая тоненьким одеялком, а на улице было минус двадцать пять градусов. Ты пролежала там почти весь день, пока твой отец спал на диване. Он сказал, что ему не захотелось идти гулять с тобой и он вынес тебя на балкон на пять минут, чтобы ты подышала, а сам не заметил, как уснул.
        Я взяла тебя на руки, завернула в одеяло, ты больше не пахла молоком. Я пошла вместе с тобой в полицию и сказала им, что это я тебя заморозила, что я во всём виновата, потому что это правда.
        Я не хотела, чтобы твой отец сел в тюрьму, отсидел там пару лет и потом жил, оправдываясь тем, что оплатил свой грех. Нет, я хотела, чтобы он мучился всю жизнь, чтобы его ни на секунду не покидало чувство вины.
        Но если быть полностью честной, то где-то в глубине души я ждала, что он расскажет правду. Он этого не сделал. Он всегда был трусом.
        Когда твой отец узнал, что всю вину я взяла на себя, он не стал опровергать мои слова и всё подтвердил их в суде. Как я и думала, он был слишком слаб. Но ты не волнуйся, доченька, кара настигла его в этой самой квартире, где он убил тебя. Через год он повесился на дверной ручке.
        Теперь ты знаешь правду. Я никогда не смогу загладить перед тобой свою вину и никогда никому не расскажу о том, что произошло. Это мой крест, и я хочу его нести. Я буду жить так долго, как только смогу, потому что тогда и ты будешь жить, пусть только в моей памяти.
        Прости. Прости. Прости. Прости. Прости. Прости».
        В комнате повисла звенящая тишина. Никто не решался заговорить, словно боясь, что любое сказанное сейчас слово нарушит покой, осквернит тайну исповеди.
        - Вот вам и грязная душа,  - сотрясая тишину, произнёс Денис.
        Глава 13. Круги ада
        Когда минуты превращаются в часы, часы - в сутки, а секунд просто не существует, когда перестаёшь замечать дневной свет за мешаниной пролетающих мимо тебя событий и начинаешь жить ночью, дышать ночью, пускать ночь себе по венам и задыхаться от сумрака своих собственных мыслей, тогда хочется крикнуть «стоп», задержать дыхание, зажмурить глаза и последним усилием воли остановить хоть на мгновение безумное течение времени, поставить на паузу дикую пляску мира и замереть, не дышать, только слушать еле уловимый шёпот восходящего солнца. Но это невозможно, всего лишь сладкий сон, грубо прерванный пробуждением, и на улице снова ночь. Одна сплошная ночь её жизни.
        Ева ехала по освещённым фонарями улицам, петляя между домов и останавливаясь на светофорах. В очередной раз её планы изменил телефонный звонок, дарующий надежду на дальнейшее развитие следствия. Когда Ева с Денисом покинули квартиру убитой, на улице уже совсем стемнело. Тайнова собиралась поехать домой и постараться собрать все события прошедшего дня в одно целое, но прежде чем они успели попрощаться, на телефон Зобова поступил звонок от Воланда. Глава секты не сказал ничего конкретного, только попросил о встрече, и теперь они оба ехали в его обитель.
        - Так ты говоришь, что у женщины, с которой ты сегодня разговаривала у библиотеки, точно такая же фамилия, как и у пропавшей прихожанки? Думаешь, они как-то связаны?
        - Не знаю, но всё это не просто так. Согласись? Убитая женщина найдена у себя в саду, в доме, где проводил свои собрания наш «мессия». Эта самая женщина работала в библиотеке, в которой также работает другая женщина с точно такой же фамилией, как и у пропавшей прихожанки церкви. Церкви, около которой найдена вторая жертва всё того же «мессии».
        - Я немного запутался, но ход твоих мыслей понятен. Думаешь, они родственницы?
        - Она сказала, что у неё нет ни сестёр, ни братьев. И по её реакции не было похоже, что она узнала это имя.
        - Вот здесь поверни направо. Тогда в чём смысл? Думаешь, прихожанка посещала церковь под вымышленной фамилией? Зачем?
        - Я не знаю. Может, чтобы побыть другим человеком? Может, вымышленные не только фамилия, но и имя, и отчество. Я не знаю. Я вообще не знаю, почему я так уцепилась за эту пропавшую прихожанку, но у нас больше ничего нет. Я попросила, чтобы Голова запросил данные на всех Надежд, работавших в этой библиотеке с восьмидесятых годов.
        - С восьмидесятых?! Здесь налево. На это может уйти вечность.
        - Нет, Зобов, на токсикологическую экспертизу уходит вечность, а не на это. Мне сообщили, что на шее у «Неизвестной» обнаружили след от укола. Я запросила экспертизу. Мне ответили, что лаборатории забиты и что придётся ждать два месяца. Два месяца! У обнаруженного сегодня тела на шее также есть след от укола. Значит, так он их обездвиживал. За те два месяца, пока они будут выяснять, что он вкалывает своим жертвам, чтобы их обездвижить, он убьёт ещё десятерых.
        - Токсикологам только на руку - больше материала для образцов.
        - Зобов.
        - Да ладно тебе! Это шутка. За тем зданием поверни направо, и мы почти на месте. Он мог купить это вещество в интернете. Сейчас в интернете можно найти всё что угодно, если знать, где искать, и это почти невозможно отследить. Так что данная информация не поспособствует ускорению расследования.
        - У нас ни на что нет времени,  - Ева припарковала машину около небольшого двухэтажного особняка в английском стиле, в окне которого на втором этаже мерцал приглушённый свет.  - Хорошо. Мы на месте, пойдём узнаем, что выяснил служитель Сатаны.
        Хозяин дома встретил гостей на пороге. Он без слов пригласил их в дом и взмахом руки попросил следовать за ним. Они пересекли большой холл, украшенный гобеленами с религиозными сюжетами, поднялись на второй этаж по массивной изогнутой лестнице и оказались около громоздкой, тёмно-бордового цвета двери. Весь дом был погружён в молчаливую тьму, и только из-под этой двери застенчиво пробивались лучи приглушённого света.
        - Я хочу уточнить,  - поправляя на носу оправу маленьких круглых очков, глава секты обернулся к гостям и спокойным, но надменным тоном спросил:  - Я вам помогаю и делаю это на добровольных началах. Надеюсь, этот диалог, который произойдёт через мгновенье, поставит точку в наших с вами отношениях. Вы понимаете, о чём я?
        Зобов утвердительно кивнул, а Тайнова никак не отреагировала на вопрос. Она слишком устала и совершенно обессилела, чтобы играть в игры этого человека.
        - Тогда прошу за мной. Я познакомлю вас с человеком, который, возможно, сможет вам помочь.
        Воланд распахнул увесистую дверь, и в коридор проник свет горящих в кабинете свечей. Ева зажмурила глаз. Контрастируя с общей темнотой дома, этот свет казался слишком резким и больно обжёг единственный здоровый глаз девушки.
        - Вы в порядке?  - смотря на Еву, обеспокоенно поинтересовался хозяин дома.
        - Да. Давайте начнём. У нас нет такой роскоши, как время.
        Повсюду мерцали свечи. Они заполнили собой всё пространство, стараясь осветить своим тёплым светом всё богатство и излишнюю роскошь обстановки. Здесь было всё, о чём только может мечтать безмерно богатый человек: два кожаных дивана, кресла, обтянутые бархатом, винтажные стеллажи, заполненные оккультной и религиозной литературой, изящные светильники, стоящие на элегантных резных консольных столиках. Но венцом творения и украшением всего кабинета являлся огромный бордовый стол, выполненный явно из экзотической породы древесины.
        Всё ещё привыкая к освещению кабинета, Тайнова не сразу заметила сидящую около деревянного подоконника в самом углу комнаты женскую фигуру. Окно в кабинете было открыто настежь, и в стоявшей на подоконнике пепельнице догорала сигарета. В помещении пахло сигаретным дымом, тошнотворным ароматом от зажжённых ароматических палочек и воском.
        Хозяин предложил своим гостям присесть на один из кожаных диванов и закрыл дверь в кабинет.
        - Хочу представить вам моего… Кхм… Друга. Знакомьтесь - Нимфиана.
        Женщина слегка кивнула.
        Во всём её образе: осанке, взгляде, слегка искривлённых уголках губ,  - читались надменность и власть. На вид ей не больше пятидесяти лет: длинные седые волосы, забранные в тугой конский хвост, свисали на осунувшиеся плечи; мешковатое красное платье отчаянно старалось скрыть излишнюю пухлость тела, а обилие золотых украшений на запястьях и шее вульгарно кричало о достатке этой дамы. В целом ей было бы можно простить кричащий образ, если бы не игривые блуждающие огоньки в глазах, выдававшие эгоизм и похоть всего её существа.
        - Старший следователь Тайнова и мой коллега, оперуполномоченный Зобов. О чём вы хотели с нами поговорить?
        Разговор продолжил Воланд:
        - Вы попросили меня узнать о некоем собрании, недавно образовавшемся, главой которого являлся бы хромой мужчина. Так вот, я поспрашивал в своих кругах и ничего подобного не нашёл. Но!  - хозяин расположился за своим внушительным столом и, наливая в стакан дорогой виски, название которого Ева даже не знала, продолжил:  - Недавно я чисто случайно встретился с Нимфианой, и она мне поведала весьма странную историю, которая, возможно, сможет вам помочь.
        - Да,  - женщина поменяла позу и закинула ногу на ногу, словно героиня известного фильма.  - Это случилось пять лет назад. Я хорошо запомнила эту встречу, у меня от неё остался шрам на брови,  - дама медленно поднесла руку к ярко накрашенной брови и аккуратно кончиками пальцев провела по еле заметному шраму.  - Итак, пять лет назад я, как всегда, проводила встречу со своими последователями и на середине своей пропове… Хм… Монолога я заметила, что в углу обители стоит странный высокий человек в очках - солнцезащитных очках. Он был мне не знаком. Но я не стала беспокоиться, так как охрана на моих встречах достаточно хорошая, и никто не знакомый мне или моим друзьям попросту не смог бы пройти. Я продолжила свою речь и в какой-то момент стала замечать, что этот человек всё ближе и ближе подходит к моей кафедре и в его походке прослеживается нечто странное. Изначально я подумала, что этот мужчина попросту слепой и клюшка в его руках выполняет роль трости, но потом поняла, что этот человек сильно хромает. Если честно, то я упустила тот момент, когда он оказался совсем рядом со мной. В одну секунду он
был в центре зала, а сейчас уже рядом со мной. И его никто не замечал, никто. Так странно. В этот момент я не выдержала и обратилась к нему: «Вам не терпится поговорить со мной наедине? Понимаю. Но вам стоит чуть-чуть подождать». Он ничего не ответил, никак не отреагировал, только продолжал стоять и смотреть. Но я настаивала: «Вы хотите что-то спросить?» На что он ответил: «Нет. Я хочу тебя очистить!» После этих слов единственное, что я помню,  - это взмах его клюшки, безумную боль в области брови и кровь, заливающую мой глаз. Он набросился на меня, словно зверь, и начал бить и… кусать. Потом я потеряла сознание и больше ничего не помню, но со слов моих последователей, которые пытались его оттащить от меня, я узнала, что он говорил. Он кричал странные слова… Что-то вроде: «Ты очистишься через боль, через страдания твоя душа избавится от греха, ты будешь чиста, а я покажу ему свою работу, и он проснётся ото сна». Это не точные слова, но смысл именно такой. Затем его скрутила охрана и вывела из помещения. Больше я этого человека не видела.
        - Почему вы не обратились в полицию?
        - Это не важно, и в любом случае мне оказали хорошую медицинскую помощь и, как видите, я жива и здорова.
        - Вам повезло,  - не скрывая раздражения, заметила Тайнова.
        - Безусловно.
        - Жаль, не все обладают таким везением.
        - Вы на что-то намекаете?
        - Я? Нет. Что вы! Я ни на что не намекаю, я утверждаю, что если бы вы тогда обратились в полицию, то сейчас живых людей было бы больше.
        - Вы серьёзно?  - женщина ухмыльнулась.  - В любом случае. Я. Никому. Ничего. Не должна,  - чеканя каждое слово, парировала соперница.  - Люди умирают каждый день. Таков закон бытия. А рассказать вам эту историю я согласилась лишь по доброте душевной.
        - С этим не поспоришь. Ваша душевная доброта видна издалека.
        - Спасибо,  - ехидно ухмыляясь, женщина опёрлась на спинку кресла и снова положила одну ногу на другую.
        - Вы можете описать нападавшего?
        - Вы имеете в виду его лицо?
        - Да.
        - Нет, не могу. Не потому, что не хочу, а потому, что его у него нет. Я потом долго пыталась восстановить в памяти черты его лица и не смогла. Он безликий, никакой, совершенно обычный. Всё, что я запомнила, так это то, что он достаточно высокий, но для меня почти все люди высокие, с моим-то ростом - метр пятьдесят шесть. Он хромал, и на нём были солнцезащитные очки, а, и ещё старомодный классический коричневый мужской костюм. Всё.
        - Вы больше никогда его не видели? Не замечали, что за вами кто-то следит?
        - Нет.
        - В каком районе города проходят ваши собрания?
        - Я не буду отвечать на этот вопрос.
        - Я не прошу вас дать точный адрес ваших посиделок, я прошу назвать район города.
        - Петроградский.
        - Вы не знаете, как этот человек мог узнать про вашу секту?
        - Мы не секта. Нет, не знаю. Только через коллег или последователей.
        - После нападения вы не спрашивали у своих «почитателей», кто его пригласил?
        - Спрашивала. Все отрицали знакомство с этим человеком.
        - А что сделала охрана после инцидента?
        - Они настоятельно попросили его уйти, после того как преподали ему урок.
        - Кто-нибудь из них сможет описать этого человека?
        - Нет. Я давно сменила охрану, а с теми людьми я потеряла связь.
        - Услуги охраны предоставляет частное охранное предприятие?
        - Нет.
        - А кто?  - Ева едва сдерживала свою неприязнь к этой особе, и если бы у неё была возможность, то она бы с удовольствием взяла изящную лампу со стола Воланда и добавила бы на лицо этой дамы пару новых шрамов.
        - Обычные люди. Поверьте, от них не будет пользы. Я и сама спрашивала их об этом, но они обычно не замечают тех лиц, которые бьют.
        - Они объяснили вам, почему впустили этого человека?
        - Да,  - женщина замолчала и прикурила новую сигарету.
        - Почему?
        - Они сами не знали ответа на этот вопрос. Они даже не заметили, как он вошёл. Человеческий фактор, иногда мы сами не знаем, почему совершаем те или иные поступки.
        - А в том помещении, где вы проводили «собрания», был только один вход?
        - Да.
        - Хорошо. Если я всё правильно понимаю, то пять лет назад на вас напал неизвестный, который случайным образом проник на ваш приём, и ни вы, ни кто-либо другой не может его описать или рассказать о причине его агрессии по отношению к вам.
        - Всё верно.
        - А как вы сами думаете, почему именно вы?
        - Случайность.
        - У вас есть враги?
        - Недоброжелатели? Безусловно. Но ни один из них не станет говорить про очищение через страдания.
        - Вы уверены, что больше ничего не хотите рассказать?
        - Абсолютно.
        - Хорошо. Я сейчас покажу вам несколько фотографий. Посмотрите и скажите, не узнаете ли вы кого-нибудь.
        Зобов забрал фотографии из рук Евы, подошёл к Нимфиане и передал ей фотоснимки. Женщина с интересом рассмотрела все снимки и, отдавая их обратно, отрицательно покачала головой.
        - Вы уверены?
        - Абсолютно.
        - Имена Терёхина Надежда Олеговна и Зубкова Наталья Сергеевна вам не знакомы?
        - Нет. Эти имена ни о чём мне не говорят. Даже если бы они были моими последователями, я бы их не вспомнила. Мы используем «другие» имена.
        - Понимаю. А как называется ваше заведение?
        - Я вам не скажу.
        - Больше вы не встречались с данным человеком? Или кто-то из ваших «почитателей»?
        - Я уже сказала, что нет. Я буду рада, если вы его поймаете, но больше ничем не могу помочь.
        - В любом случае спасибо,  - Тайнова встала с дивана и, не прощаясь, направилась к двери.
        - Надеюсь, эта информация хоть как-то вам помогла.
        Проигнорировав эту реплику, Ева схватилась за дверную ручку. Ей не терпелось как можно скорее сбежать от тошнотворных запахов раскалённого воска и тлеющих ароматических палочек, но её остановил неожиданный вопрос, заданный, до этого момента сохраняющим молчание Зобовым:
        - Последний вопрос, Нимфиана: а что значит «поговорить с вами наедине»? Вы оказываете психологическую помощь?
        - Я оказываю помощь разного характера: как духовную, так и физическую.
        - Ясно. Хорошего вам вечера.
        Тёмный владыка наспех допил последний глоток очередного стакана виски и встал из-за стола.
        - Я вас провожу.

* * *
        Первые две минуты, выйдя на улицу, оба следователя молча стояли, пытаясь надышаться свежим воздухом. Как только голова прояснилась, а лёгкие получили доступ к кислороду, Денис улыбнулся и, как всегда, в игривой манере посмотрел на Еву.
        - Как считаешь, имя Нимфиана образовалось от слова «нимфа»?
        - Считаю, что имя Нимфиана образовалось от слова «мразь».
        - Тайнова! Да ты умеешь шутить,  - задыхаясь от смеха, не успокаивался Денис.
        - Нет. Это действие обезболивающих. Давай поскорее отсюда убираться, пока я не потеряла последние капли самообладания, не вернулась обратно и не оказала этой даме настоящую физическую помощь.
        Пока они подходили к машине, Зобову пришло СМС-сообщение. Послание гласило: «Название секты - «Второй круг»».
        - Это от магистра темных сил. «Второй круг».
        - Вот это я понимаю! Какое у них дружное сообщество. И что это означает? Второй круг чего?
        - Понятия не имею. Интересно, какую физическую помощь она оказывает своим «последователям»?
        - Не знаю, но точно не массаж ног им делает.
        - Подожди,  - садясь в машину, Денис достал смартфон и начал что-то быстро печатать.  - Точно. Смотри, что выдаёт поисковик, когда я набираю слова «второй круг».
        - Что? Прочитай вслух, я пытаюсь завести машину.
        - Первая строка: «второй круг ада», следующая: «второй круг ада по Данте». Читаю: «В произведении «Божественная комедия» Данте Алигьери выстраивает систему загробного мира с точки зрения католического христианства, представляя его в виде девяти кругов. Во второй круг попадают грешники, которые при жизни подвергались сладострастию, похоти и прелюбодеянию», и так далее.
        - Похоти? Значит, их сообщество что-то вроде свингер-клуба.
        - Да,  - Зобов потёр лицо руками, пытаясь удержать улыбку.  - И она там главная Нимфа.
        - И снова отсылка к католичеству… В любом случае нужно узнать всю подноготную этой дамы. Необходимо понять, как и почему он выбрал именно её художественный кружок. Должна быть какая-то связь.
        - Я займусь этим.
        - Увлёкся?
        - Не то слово.
        - Хорошо. А я займусь всем остальным.
        - Но не сегодня?
        - Нет. На сегодня мне осталось только одно задание.
        - Лечь спать?
        - Поговорить со старым другом.
        - Ненадёжным?
        - Это с какой стороны посмотреть.

* * *
        Старенькая машина Евы стояла у поста охраны на въезде в элитный посёлок. Было глубоко за полночь. Пустынная трасса скупо освещалась одинокими фонарями, и их рассеянный свет, отражаясь от густо посаженных по бокам деревьев, придавал всей округе шарм привлекательной таинственности. Ночь дышала весенней прохладой, но уже без морозной колкости, присущей зиме, а ласкающей свежестью, предвкушающей лето. Тишина и покой.
        Девушка сидела в машине с отсутствующим взглядом, будто стараясь рассмотреть пустоту по ту сторону лобового стекла. Она неосознанно, с болью в руках, сжимала руль. Что она здесь делает? Зачем приехала сюда посреди ночи? Ответы на какие вопросы хочет получить? Что Астов может сейчас сказать ей такого, чего бы она сама не знала? Запретил ли он Антону работать с ней? Да. Докладывал ли Антон о каждом сеансе с ней Астову? Да. Сеансы прекратили, потому что наметился видимый прогресс? Скорее всего, да. Расскажет ли сейчас Астов правду о той ночи, раскрыв тайну, мучащую её всю жизнь? Нет. Она знала ответы на эти вопросы. Так чего тогда она хотела? Этого Ева никак не могла понять. Она просто сидела и смотрела на дорогу с её тусклыми фонарями.
        Сначала Тайнова хотела проехать в сам посёлок, припарковаться у дома Астова и нежданным гостем постучаться в его дверь, но ни уговоры, ни угрозы не смогли сломить боевой дух и непреклонность охранника, который, как ни старалась Ева, наотрез отказался пропускать в охраняемую зону подозрительную девушку. Тогда она постаралась дозвониться самому Астову, но и эта попытка не принесла результатов: начальник следственного управления попросту не взял трубку. После всего Еве ничего не оставалось, как припарковать машину на обочине пустынной трассы и в тишине сражаться со своими блуждающими в подсознании мыслями.
        Прошло не меньше получаса с того момента, как она оказалась там. За всё это время по дороге не проехало ни одной машины, казалось, что весь поселок спал вместе со своими богатыми и влиятельными обитателями. Постепенно её стали покидать последние нотки решительности, и она сама уже стала сомневаться в своей вменяемости. Включив сигнал поворотника и пристегнув ремень безопасности, девушка глубоко вздохнула и начала медленно сворачивать с обочины, как вдруг заметила вдалеке проблеск света фар приближающейся машины. Ева замерла, кто-то невидимый заставил её остановиться и подождать приближающуюся машину, и через пару минут стало ясно, что этот кто-то невидимый был прав. К посту охраны подъехал «Лексус» Астова.
        Девушка со всей силы вдавила кнопку звукового сигнала и несколько раз помигала фарами, стараясь привлечь внимание сидящих в только что подъехавшей машине людей. Звук от клаксона пронзил спящее молчание и встревожил не только хладнокровного охранника, но и мирно дремлющих на ветвях деревьев птиц, от чего те чёрным облаком взмыли в тёмное небо и, истерично хлопая крыльями, стали кружить над элитным посёлком.
        Стекло дорогой иномарки опустилось со стороны водителя, и к нему подошёл всё тот же охранник, бешено размахивая руками и постоянно указывая в сторону Евы. Мужчины побеседовали ещё пару минут. Затем водитель вышел из автомобиля, похлопал по плечу стража, как бы стараясь его успокоить, и направился к нарушителю покоя. Ещё через несколько минут из машины вышла женщина и пошла вслед за Астовым. Она была уже не молода, но её лицо и фигура всё ещё сохраняли благородную красоту. Еле заметная седина коротко подстриженных волос нисколько не портила образ дамы, а, наоборот, украшала, придавая особый шарм зрелости её возраста. Но больше всего в этой женщине поражали глаза, карие глаза, наполненные добротой и горем, которое она хранила в сердце больше десяти лет. Это была жена Астова, и Ева слишком сильно уважала её, чтобы позволить себе осквернить хоть каплю её достоинства своим общением с ней.
        - Ты что тут устроила?  - еле сдерживая гнев и стараясь не переходить на крик, сквозь зубы процедил Астов в открытое водительское окно.  - Охранник собирался вызвать полицию. Ты хоть представляешь, что бы было, если бы он это сделал?
        - Ты не отвечал на звонки. Вернее, вы не отвечали на звонки, Виктор Вениаминович. В любом случае, я приехала сюда поговорить, а не устраивать скандал. Будьте так добры, сядьте в машину и, пожалуйста, попросите жену уйти. Я не хочу, чтобы она…
        - Евочка, это ты?  - к этому моменту жена Астова успела подойти к мужу и, не давая Еве договорить, с любопытством заглядывала внутрь машины.  - Боже мой! Ева, что с тобой случилось? Девочка, что мой муж с тобой делает на этой вашей работе? Евочка, давай, заводи машину и поехали к нам домой, я тебя накормлю. А что с глазом-то? Витя? Что у Евы с глазом? Отвечай мне!
        - Маня, успокойся, пожалуйста. Ева просто застудила глаз, и по предписанию врача она должна носить повязку. Иди в нашу машину. Я сейчас приду.
        - Нет уж, извольте! Я никуда не пойду, пока Ева не согласится поехать с нами. Мне не важно, о чём вы будете говорить: о работе или ещё о чём-то. Но! Я хотя бы накормлю её и уложу спать в нормальных условиях, а не в этом её обшарпанном логове.
        - Маня,  - Тайнова ненавидела обращаться так к Астовой, но сама Астова не любила, когда к ней обращались по имени отчеству, поэтому приходилось называть жену Астова именно так,  - мне необходимо поговорить с Виктором Вениаминовичем, но я не могу принять ваше приглашение.
        - Можешь!  - женщина не сдавалась.  - Очень даже можешь. Ты не приходишь к нам в гости и не любишь с нами общаться, и я могу это понять. Но! Сейчас это вынужденная необходимость. От нас до твоего, если так можно выразиться, дома ты будешь добираться слишком долго, а время сейчас позднее. Витя?
        - Тайнова, это приказ,  - безвольно опустив плечи, сдался Астов, не в силах сражаться с тем единственным человеком на этой планете, который по-настоящему и до сих пор его любил.
        Ева попыталась запротестовать, но было слишком поздно. После сказанных слов Витя и Маня развернулись и поспешили обратно в свою машину. Оба были одеты не по погоде, благодаря чему Ева догадалась, что они возвращались с какого-то светского мероприятия: Маня облачилась в тёмно-синее платье в пол, прикрывая плечи меховой накидкой, а Астов неуклюже выхаживал в дорогом мужском костюме классического кроя из тёмно-серого кашемира. Тайнова хотела развернуться и уехать, но она не могла закончить этот день без хотя бы попытки получить ответы на вопросы.
        Дом Астовых расположился в самой дальней части всего посёлка. Поездка от блока охраны и до особняка заняла около пяти минут по идеально ровной асфальтированной дороге. Дорогой внедорожник гордо ехал впереди, тогда как маленькая серая русская машинка стыдливо плелась позади. Они проезжали мимо громоздких заборов, за которыми при всём желании совершенно невозможно рассмотреть дома других жителей. Тайнова всегда думала, что заборы такой внушительной высоты строят не для того, чтобы скрыть от посторонних глаз свой быт, а для того, чтобы скрыть за ними прегрешения богатой жизни. Повсюду росли декоративные кустарники, чьё цветение только набирало силу, и от чего весь поселок больше напоминал прелестный сад, нежели район для проживания людей. На контрасте от увиденного в памяти Евы всплыли воспоминания о серых грязных улочках того района, где она побывала вчера, о безысходности тех людей и их беззащитности, и её передернуло от отвращения. Но на машине впереди зажглись стоп-сигнальные огни, а это означало, что они были на месте.
        - Маня, мы будем в моём кабинете.
        - Давайте сначала поедим. Каждый раз, возвращаясь с этих раутов, я чувствую себя измождённой и безумно голодной. И чем только там кормят? Всё это невозможно есть: фуа-гра и чёрная икра, чёрная икра и фуа-гра. Складывается такое ощущение, что если этого не будет, то хозяева приёма прослывут в обществе бедными и их засрамят.
        - Потому что так и есть,  - бросая на стёганый красный диван пиджак, устало ответил жене Астов.  - Мы с Евой будем у меня в кабинете. И не спорь, Маня. Нам надо поговорить.
        - Я не голодна. Не волнуйтесь, Маня.
        - Как хотите. Не бойтесь, я вас подслушивать не буду. Я давно отказалась от совершения таких ошибок.
        Астов пошёл наверх, и Ева последовала за ним, оставляя женщину с грустными глазами в гордом одиночестве на первом этаже.
        - Это должна быть очень веская причина, Ева,  - Астов ослабил галстук на шее и устало сел в кресло за своим рабочим столом,  - очень веская, чтобы я смог простить тебе тот спектакль, который ты устроила.
        Тайнова ни разу не была в кабинете Астова. Хотя у него дома она тоже ни разу не была, если не учитывать того единственного случая, когда ей потребовалось незамедлительно передать Астову важные документы, и она завезла их в этот особняк. Тогда ей посчастливилось встретить Маню на пороге дома, и Ева попросила её передать конверт. Маня, конечно же, умоляла Еву зайти в гости, но в тот раз ей это не удалось.
        Сейчас же Тайнова стояла в самом священном месте этого дома, в том месте, где нередко, в тайне от всех, вершились судьбы людей. Кабинет начальника следственного управления отличался от кабинета Воланда: не было в нём той дорогой безвкусной нарочитости и вульгарности, наоборот, ощущались дорогая изысканность и умеренность. Тайнова сразу поняла, что рабочую комнату Астову обустраивала Маня.
        - Ты знаешь, зачем я сюда пришла. Ты хорошо умеешь врать и сохранять непринуждённое спокойствие, даже когда около тебя стены рушатся, но со мной это не работает. Я не ругаться пришла, нет. Я просто хочу знать: зачем?
        - Зачем что? Ты присядь для начала. Возьми вон тот красивый стул ручной работы из чёрной дорогой ткани, название которой придумал сам Сатана, и садись за стол. Если пришла поговорить, мы поговорим.
        - Если можно, то я постою.
        - Нет, нельзя. Ты можешь меня не любить, да хоть ненавидеть, но уважай мой дом и меня.
        Тайнова подчинилась приказу.
        - Почему вы приказали Антону прекратить проводить со мной сессии?
        - Я не могу приказывать Антону.
        - Ох. Виктор Вениаминович, мы оба знаем, что вы можете приказать кому угодно что угодно, ну, за исключением нескольких лиц.
        - Я не приказывал.
        - Попросили по-дружески?
        - У тебя опять обострение? Ты снова везде ищешь заговоры против себя?
        - Нет. Всего лишь сегодня утром нашла вашу ручку на столе Антона. А если быть совсем точной, то в его руках.
        - Да чтоб тебя, Тайнова.
        - Да, это проблема. Вы постоянно что-то где-то забываете. Если с этим мы разобрались, то давайте перейдём к делу.
        - Я считаю, что тебе больше не нужна его помощь, и Антон со мной согласился. Я думал, ты обрадуешься. Нет? Ты же сама ненавидела эти встречи и каждый раз чуть ли не под конвоем к нему шла. Больше ты не обременена этим занятием. Можешь полностью сосредоточиться на расследовании.
        - Я думаю, что это мне решать, нужна мне его помощь или нет.
        - Нет, Тайнова, не тебе. Это решать специалисту, который с тобой работает, и он решил, что вы закончили.
        - Я… Я подобралась слишком близко, и тебя… Вас это напугало? Я права?
        - Не понимаю, о чём ты? Куда подобралась? Ты устала и болеешь. Я понимаю, Ева. Тебе нужно хорошо выспаться. Не надо отвлекаться на посторонние факторы.
        - Да, я болею, и да, я устала. Но я всё ещё могу мыслить разумно. И не хочу сейчас играть в кошки-мышки и разгадывать шарады. Я знаю, что Антон сливал вам информацию о наших встречах, и всегда знала. Я знаю, что это вы запретили дальнейшую работу, я только пока не совсем понимаю, почему. Давайте вы сейчас всё расскажете, и мы оба разойдёмся и пойдём спать. Почему?
        - Потому что тебе это не нужно. С тобой всё в порядке, и Антон меня в этом заверил. Да, я заходил к нему, чтобы узнать, как у тебя дела, и он сам мне предложил всё прекратить.
        - Он рассказал вам про голос из моего сна, и вы испугались? Я знаю, что в ту ночь в моём доме был кто-то ещё. Я уверена, что смерть этого ублюдка не была простым счастливым совпадением, я только не могу понять, почему…
        - Чтоб тебя, Ева!  - в секунду лицо Астова изменилось, и он, окончательно выйдя из себя, со всей силы ударил рукой по столу.  - Всё, что случилось той ночью, ты давно знаешь! Всё! Тут не о чем больше рассказывать и нечего вспоминать! Эта сволочь убила твою маму, потом заперла тебя в шкафу и спокойно пошла спать. То, что он ночью умер от алкогольного отравления,  - это счастливая случайность! Соседи вызвали полицию, тебя нашли в шкафу! Всё! Не веришь мне, так почитай отчёты о вскрытии, отчёты ребят, выехавших по вызову! Всё!  - возвращая контроль над своими чувствами, Астов перевёл дыхание, а потом уже более спокойным тоном продолжил:  - Я понимаю, Ева, что ты выдумала себе расследование длиною в жизнь. Ты сама своими руками создала вокруг себя ауру таинственности, и только это позволяет тебе жить дальше, только этот загадочный четвёртый человек, который, как ты считаешь, находился тогда в доме, заставляет тебя двигаться вперёд. Если тебе нравится расследовать то, чего нет, и жить этим, то пожалуйста! Только не тяни за собой других людей. Хочешь погрузить себя на самое дно? Пожалуйста! Мне-то
только и нужно, чтобы ты, как и раньше, расследовала дела и у тебя не было ни одного глухаря. Я готов довольствоваться и этим, так как сделать из тебя нормального человека мне не удалось. Но, я повторюсь, не впутывай в свои бредни посторонних лиц. Хочешь устроить из своей квартиры алтарь? Устраивай. Можешь завесить отчётами и газетами не только стену спальни, но и лестничную площадку. Хочешь слышать несуществующие голоса? Слушай. Только я в этом участвовать не буду. На этом всё. У тебя остались ко мне ещё какие-нибудь вопросы?
        - Красивый получился монолог,  - Ева не была садистом. Она не любила выводить людей из себя и не получала от этого удовольствия. Она просто умела это делать. В моменты ярости или неконтролируемого гнева люди совершают ошибки, а она умела этим пользоваться.  - Если послушать, то всё выглядит так гладко. Только есть одно «но». И это «но» появилось в тот момент, когда я узнала, что мама умерла ориентировочно в два часа ночи, а полиция приехала только в семь утра. Как было указано в отчётах, вызов поступил в шесть утра. Странно, что соседи вызвали полицию не в момент драки и шума, а только с утра, когда всё уже успокоилось. Но, допустим, это тоже случайность. Странно, что я не нашла того человека, который вызвал полицию. Да, Астов, я была там и расспрашивала соседей о том происшествии, и знаешь, что интересно? Все помнят об этом «событии», многие даже помнят крики, но никто не помнит, чтобы вызывал полицию. Никто из них ни разу не вызывал полицию при предыдущих драках отчима с мамой, и в тот раз тоже. А в отчётах сказано, что это был аноним. Ну, допустим, это тоже случайность, и тот, кто вызывал
полицию, всего-навсего переехал или умер. Но самое странное и непонятное - это то, как я оказалась в шкафу. Есть один момент из детства, который я очень хорошо помню. На двери, ведущей в мою комнату, была щеколда. И я должна была соблюдать одно беспрекословное правило. Всего одно правило: когда отчим приходил домой пьяный, то, что бы ни случилось и что бы я ни услышала, я должна была запирать дверь на эту щеколду, чтобы он не смог ко мне зайти. И, поверь, я всегда выполняла это правило. Так зачем ему запирать меня в шкафу, если я сама себя запирала в комнате? У тебя есть ответ? Вот и у меня его нет. А я так хочу получить этот ответ. Так вот, Астов, пока я могу дышать, пока я могу думать и разговаривать, пока я буду жить, я буду делать всё, чтобы получить ответ на этот вопрос.
        - Ты изучила всё дело и знаешь его лучше, чем кто-либо ещё. И что? Нашла хоть малейшую зацепку?
        - Конечно же, нет. Ведь это дело вёл ты, а ты один из лучших. Но, Астов, я знаю: ты что-то скрываешь, и я узнаю, что, даже если мне придётся умереть ради этого.
        - Не сомневаюсь…  - Астов постучал по краешку светло-коричневого дубового стола костяшками пальцев.  - Что-что, а к смерти ты приближаешься семимильными шагами. Но это твой выбор, Тайнова. Если ты считаешь, что я убил твоего отчима, то это не так. А если бы и было так, то я бы об этом не жалел. Единственное, о чём я жалею в этой жизни, так это о том, что не выполнил данное умирающему другу обещание: защитить его жену и дочь. Жену друга я потерял давно, а теперь теряю и тебя, но ничего с этим поделать не могу и уже не хочу.
        - Кого ты прикрываешь?  - Ева не сдавалась, всё ещё цепляясь за надежду услышать правду.  - Ради чего ты защищаешь этого человека? Зачем?
        - Нет никакого человека, мне очень жаль, но его нет. Ты должна смириться.
        - Как ты?  - задавая этот вопрос, в ту же секунду Тайнова прокляла себя. Она не была монстром, но иногда казалось, что она делает всё, чтобы им стать.
        - Как я? Смириться, как я? Ты про Олега? Да. Я тоже долго искал виноватых в его смерти, пока не понял, что их попросту нет. Мой сын умер от передозировки наркотиков, и точка.
        - Астов… Я не хотела…
        - Я знаю. Я тоже не хочу, чтобы ты мучилась, но мы не выбираем свою судьбу. На этом всё. У тебя ещё остались вопросы ко мне?
        - Много, но нет смысла их задавать.
        - Хорошо. Тогда ответь на мой вопрос: если ты вспомнишь, что произошло той ночью, что тебе это даст?
        - Успокоение. Нет…  - Ева задумалась. Она никогда по-настоящему не думала над этим вопросом. Что ей это даст? Чего она добивается и ради чего? Но сейчас всё стало ясно: то ли от усталости и болезни, то ли от расследования, окутанного туманом религиозных домыслов, на ум Еве приходило только одно слово, и ей хотелось его сказать:  - Очищение.
        От произнесённого слова по кабинету расползлась осторожная тишина. Слово напугало не только сидящего в красивом кожаном кресле мужчину, но, как казалось, и птиц, до этого момента певших в приоткрытое окно. Оба собеседника молчали, но каждый из них кричал в своей душе. Разрывал всё своё существо на куски от мыслей и вопросов, которые никогда не появятся на свет в виде слов. Спокойствие тишины иногда страшнее боли криков.
        - Как идёт следствие?  - что-то нужно было сказать. Кто-то должен был прервать молчание, заполнив пустоту. Астов взял в свои руки стопку скреплённых белых листов и небрежно кинул на стол перед Евой.  - Этот отчёт просто курам на смех. Я давно не читал более нелепого, нескладного и поверхностного отчёта о расследовании. Видно, что ты делала его левой ногой перед сном, но я это проглотил. У тебя есть ровно десять минут, чтобы обрисовать ситуацию, иначе ввиду твоего физического состояния я буду вынужден передать дело другому следователю.
        - Да? И кому? Панину? Давай, пусть весь город зальётся кровью.
        - Тайнова, без сарказма. Рассказывай.
        - Сегодня нашли ещё один труп. Пожилая женщина, тело растерзано. У нас ровно два дня, чтобы найти убийцу, иначе будет седьмая жертва. Сначала у него не было схематики по времени, но после третьей жертвы мы выявили систему. Он убивает раз в три дня, пока мы стабильно опаздываем на один день. Мы предполагаем, что готовиться он начал два года назад. Два года назад он создал группу помощи, мы не знаем, какого рода: психологической или религиозной,  - но он называл себя помощником. Год на этих собраниях он выискивал себе жертв, втирался к ним в доверие. После он закончил эту деятельность и перешёл к другой, назовём её подготовительной, и месяц назад приступил к выполнению плана.
        - Вот про этот план расскажи мне подробнее. Ты действительно думаешь, что он пишет телами имя?
        - У нас есть все основания так полагать. Изначально и у меня были сомнения, и это была всего лишь теория, но теперь я уверена. И он не остановится, пока не напишет всё имя целиком. И если после этого не добьётся желаемого, а он не добьётся, то он начнёт снова.
        - Я всю жизнь проработал, разыскивая убийц и маньяков, но такое в моей практике впервые.
        - Всё бывает в первый раз. Мы знаем, в каком районе будет обнаружено следующее тело, и я прошу разрешения, чтобы перекинуть все выделенные ресурсы по патрулированию улиц туда.
        - Получишь.
        - Он страдает параноидальным бредом, он хочет спасти мир и жаждет второго пришествия. Его разум считает, что таким способом он ускорит процесс. Мы знаем о его мотивации, знаем, где он отбирал своих жертв, мы даже знаем, как его зовут, но мы ничего не знаем ни о нём, ни где его найти. Он хромает, и на этом всё. Никто не может его описать. Все его жертвы - одинокие люди. Никто его не знает. Он не совершает ошибок. Он словно призрак. Есть зацепка по его матери, но эта информация неточная. И его зовут Миша. Ты что-нибудь знаешь о «Божественной комедии» Данте?
        - Нет,  - Астов налил себе немного коньяка, понюхал и отставил стакан.
        - Я тоже.
        - Что за зацепка?
        - У меня есть непроверенные данные, что его мать зовут Надей. Надежда. Я работаю в этом направлении.
        - Откуда эти данные?
        - Это мои источники. Я не буду рассказывать. В любом случае есть только эта и ещё пара зацепок, над которыми также работают.
        - Ева, если количество жертв превысит восемь, мы больше не сможем держать это в секрете, а если подключится пресса, это будет очень плохо.
        - Я знаю, и я стараюсь,  - Тайнова перешла на саркастический тон.
        - Старайся лучше,  - в точно таком же тоне ответил Астов.  - И не вздумай подключать журналистов! Ты поняла?
        - Да. Я уже совершала такую ошибку, больше не буду.
        - Хорошо. Работай. Работай лучше,  - он замолчал, стараясь подобрать слова, будто пытаясь быть тактичным.
        - Астов, говори как есть.
        - Ты уверена, что раскроешь это дело? Твоё здоровье заставляет меня сомневаться в этом. Антон сказал, что у тебя большие проблемы с глазом, и, если ты не будешь лечиться, всё может привести к колоссальным проблемам вплоть до удаления.
        - Я уверена, что раскрою это дело, и я лечусь,  - Ева умела врать. Лучше всего на свете, кроме своей работы, она умела врать.
        - Хорошо. Я дам тебе время и шанс. А сейчас иди и поешь суп Мани.
        - Ты же знаешь, я не останусь ночевать.
        - Знаю, и мне плевать. Ты сейчас пойдёшь, запихнёшь в себя этот суп, потом согласишься переночевать, а когда Маня уснёт, отправишься на все четыре стороны. Ты меня поняла?
        - Есть.

* * *
        Суп, приготовленный Маней, обжигал заботой и добротой. Ева давно не ела ничего настолько вкусного и тёплого. Маня сидела за столом напротив Евы и, положив голову на ладонь своей руки, с нескрываемым удовольствием смотрела на поедающую суп девушку. Тайнова ненавидела, когда на неё смотрят во время еды, в этот момент она ощущала себя слишком незащищённой, но взгляд Мани приходилось терпеть, эта женщина заслуживала, чтобы ей позволяли смотреть.
        После того как Ева доела, Маня заботливо собрала со стола всю посуду и, положив тарелки в посудомоечную машину, позвала гостью посмотреть своё новое приобретение.
        - Евочка, это выглядит как шкаф, но на самом деле это стеллаж, и если открыть дверцу, то…  - Маня отодвинула дверь шкафа-стеллажа, и Ева увидела то, от чего ей стало плохо.  - То можно увидеть на каждой полочке твои достижения.
        Если бы Тайнова умела падать в обморок, то она бы упала. Стеллаж состоял из пятнадцати маленьких полочек, и на десяти из них стояли рамки со вставленными в них распечатками о раскрытых делах Евы: дело о «Восьмёрке», помощь в расследовании «Спящего человека», раскрытие дела «Инкогнито» и так далее.
        Тайнову застали врасплох. Она хотела бежать. Ей казалось, что сейчас её заставляют вспомнить всю ту грязь, которую та так безуспешно пыталась забыть.
        - Я сделала небольшой стеллаж твоих достижений. Тебе нравится?  - Маня наивно заглядывала в пустые от шока глаза Евы.  - Астов тоже сказал, что тебе не понравится. Прости. Но мне так хочется. Я горжусь тобой.
        Маня закрыла стеллаж и потащила Еву в холл.
        - Нет,  - Тайнова старалась быть тактичной.  - Это… Очень… Очень…
        - Мерзко. Не надо. Витя говорил мне, что вы не любите вспоминать раскрытые дела, как и не раскрытые. Прости. Больше я не буду экспериментировать и просто приготовлю тебя ко сну. Тебе придётся спать в комнате Олега, ты уж извини, но я не подготовила гостевые, а эта комната единственная, где я убираюсь, и там чисто. Правда… Ох… Я там всё оставила на своих местах, и эта комната больше похожа на мемориал в честь сына, чем на спальню, но я не могу по-другому. Ты не обращай внимания. Я тебе постелю кровать, и ты поспи. Хорошо?
        - Да… Конечно.
        Бывшая комната Олега находилась на втором этаже. Она располагалась через одну дверь от кабинета Астова. Виктор Вениаминович так и не вышел на ужин, он остался сидеть в своём кабинете и решать неотложные проблемы.
        Две женщины зашли в одну из спален. В этой комнате всё пахло тоской и горем. Даже стены казались печальными под бременем тяжёлой утраты. Повсюду были фотографии потерянного сына. На одной полке на самом верху стояли два кубка.
        - Эти кубки он выиграл в девятом классе в состязаниях по баскетболу среди школ. А вот на этой фотографии мы с ним в Китае… Он такой счастливый… Хотя о чём это я? Я постоянно так делаю: нагружаю всех воспоминаниями о потерянных годах. Видимо, мы были не самыми лучшими родителями, если не заметили, что наш сын пристрастился к наркотикам. Не важно,  - Маня быстро зашла в комнату, положила чистое постельное белье на односпальную кровать и снова подошла к двери.  - Ещё раз извини, что прошу тебя переночевать здесь. Этот дом, блистая снаружи, безнадёжно пуст внутри. У нас есть две гостевые комнаты, но там столько пыли, что можно умереть от анафилактического шока, а остальные комнаты попросту не обставлены мебелью. Остаётся только эта.
        - Всё хорошо, Маня.
        - Наверное…  - женщина положила руку на ручку двери, собираясь закрыть её, но остановилась и добавила:  - Евочка, я люблю тебя. Постарайся не умереть.
        После чего дверь захлопнулась, и Тайнова погрузилась в молчаливую пустоту воспоминаний этой комнаты.
        Она сидела на кровати и отсчитывала минуты до побега. Тайнова не собиралась здесь спать. Она никогда не спала в незнакомых местах, и сегодняшняя ночь не была исключением. Ева слушала сигналы дома. Она ждала, когда дом отойдёт ко сну, но самое главное - когда заснёт Маня. Хозяйка дома побродила ещё минут двадцать, прежде чем беглянка услышала, что весь дом погрузился в тишину. Ева решила действовать.
        Она тихо вышла из комнаты, убедилась, что свет везде выключен и отблески лучей просачиваются только из-под двери кабинета Астова, который до сих пор работал. Аккуратно прикрыла за собой дверь, стараясь не издавать лишнего шума, и почти на цыпочках стала пробираться к лестнице. Что-то заставило её остановиться у кабинета хозяина дома, и она услышала обрывки странных фраз:
        - Да… Да… Я здесь с тобой… Я буду там… Конечно, я с тобой, даже не сомневайся.
        Моментально в памяти Евы всплыли слова: «Я здесь с тобой»,  - она замерла. «Я здесь с тобой». Снова и снова девушка воссоздавала в памяти голос из своего сна, но он был совсем другой. Она отбросила подозрения и покачала головой, развеивая туман преследующих её снов. Тот голос, который она слышала в своих кошмарах, никак не мог быть голосом Астова, его бы она узнала из тысячи голосов.
        Ева пересекла погружённый в полумрак коридор и спустилась по лестнице. Сейчас она хотела лишь одного: добраться до машины, доехать до квартиры и не умереть.

* * *
        Утро следующего дня, как всегда, началось со звонка.
        Прошедшей ночью Еве так и не удалось заснуть. Десятки раз она старалась расслабиться и выкинуть мысли из головы, но все попытки оказались тщетны, и она раз за разом возвращалась к событиям и местам прошедшего дня, недели, месяца. Окончательно обессилев, Тайнова перестала бороться с бессонницей и тихо лежала на своей кровати, смотря в тёмный потолок, дожидаясь рассвета.
        С чего начать? За какую ниточку ухватиться? Зацепок становилось всё меньше, а они всё так же ходили по кругу, ни на миллиметр не приближаясь к маньяку. Оставались только три полупрозрачных надежды: первая - надеяться, что уборщица Терёхина и пропавшая Терёхина как-то связаны и что в архиве сохранилась хоть какая-то информация о подходящей под профиль сотруднице, вторая - узнать, как связаны Нимфиана и нападавший, вычислив причину нападения, и третья - разыскать родственников или людей, с которыми была близка последняя жертва. Библиотекой должен был заняться Голова, когда у него появятся ресурсы, Нимфианой с особым рвением собирался заняться Зобов, а Еве досталась последняя жертва. Зная всю схему действия убийцы, следователь понимала, что, скорее всего, разговор с родственниками, если они вообще существуют, не принесёт никаких результатов, но пока остаётся хоть малейший шанс, за него стоит цепляться.
        «Интересно, когда Данте писал свою «Божественную комедию», он предполагал, что через сотни лет у него появится безумный фанат, который придумает дополнительный круг, наш личный круг ада, по которому мы будем раз за разом бегать в истерике?  - размышляла Ева, дожидаясь первых лучей солнца.  - Безумный фанат? А что если в этой книге и кроются ответы? Мог ли он брать её в той библиотеке? А может быть, это всё пустое и я уже начала бредить от бессонницы и болезни? Как только рассветёт, надо позвонить директору библиотеки, заехать в гости к отцу Брендану и заняться родственниками последней жертвы. В распоряжении есть всего два дня, и нет права на ошибку».
        Не в силах больше терпеть ноющую боль в теле, Ева встала с кровати и, не включая нигде свет, пошла в ванну. Она решила, что тёплая вода позволит расслабиться и подарит кратковременный покой.
        Когда Тайнова вышла, на кухне уже пробивались первые лучи восходящего солнца, и девушка впервые за долгое время услышала пение птиц. Не успев заварить себе крепкий кофе, Ева услышала телефонный звонок, глухо доносящийся из спальни. На экране сотового высвечивался незнакомый номер. Тайнова взглянула на часы, стрелки которых показывали без пятнадцать шесть утра. Звонивший явно был ранней пташкой.
        - Следователь Тайнова. Слушаю.
        - Здравствуйте,  - робкий мужской голос донёсся из трубки.  - Это Андроник. Помните, вы приезжали к нам в мастерскую? Вы искали Сергея Кирилловича.
        - Да. У вас появилась информация?
        - Нет. Точнее, не совсем. Отсутствие информации - тоже информация?  - парень неуклюже усмехнулся.  - Я не знал, звонить или нет, но решил позвонить и сказать, что он не объявлялся. Мы ему звонили, но его телефон не доступен. Вот…
        - Ну, спасибо за содействие. Ничего странного не происходило за это время?
        - Не совсем. Я с моим партнером, я имею в виду по бизнесу, вы не подумайте, делали генеральную уборку в мастерской и нашли рабочую одежду Сергея. Он её иногда оставлял здесь, чтобы каждый раз не возить с собой. Она, одежда, завалилась за стеллаж и долгое время там пролежала. Мы бы её и не нашли, если бы не генеральная уборка. В общем, из кармана брюк выпал странный список. Не уверен, что это может вам как-то помочь, но всё же…
        - Вы можете сейчас зачитать этот список?
        - Да. А-а-а, по пунктам, с первого: купить эпоксидную смолу, купить хлеб и масло, заплатить за интернет, отвести Колю на дополнительные занятия, взять на встречу книгу для Светланы. Всё.
        - Андроник, вы можете завезти этот список сегодня в отдел? Если меня не будет, то оставьте его у дежурного на входе.
        - Конечно, а во сколько?
        - В любое время.
        - Мне привезти только список или и одежду тоже?
        - Везите всё.
        - Обязательно привезу.
        - Больше вы ничего не хотите мне рассказать?
        - Нет, это всё.
        - Ещё раз спасибо за помощь. До свидания.
        Тайнова дождалась, когда в трубке раздадутся короткие гудки, и в очередной раз швырнула телефон об стену.
        - Да чтоб тебя, Сергей Кириллович! Идиот!  - девушка облокотилась на стол и обхватила руками голову.  - Ты узнал Светлану на фотографии! Я так и знала! Нет! Это я идиотка, что поверила тебе. Значит, ты знал Светлану, и вы были в одной группе! И что ты сделал?  - Ева сорвала с себя мокрое полотенце и, крича во весь голос, стала судорожно бродить по квартире в надежде найти чистую одежду.  - Ты почувствовал себя супергероем и решил сам устроить суд Линча? Решил наказать убийцу сына? Молодец! Теперь вдобавок ко всему мне нужно искать ещё и твой труп! Отличная помощь следствию!
        Тайнова подняла с пола свой несчастный телефон, переживший за время своей работы множество как моральных, так и физических травм, и набрала номер Зобова.
        - Зобов, я была пра…  - на последнем слове горло сильно запершило, и Ева зашлась кашлем.  - Прости. Я была права. Отец четвёртой жертвы узнал на фотографиях Светлану. Он был с ней знаком, более того, был с ней в одной группе. Я уверена, в тот вечер он пошёл на встречу именно к убийце.
        - «Доброе утро, Зобов». Доброе утро, Тайнова. «Я тебя не разбудила?» Нет, я сам только что проснулся и сижу пью кофе, так что всё в порядке. «Тебе удалось выспаться ночью, Зобов?» Нет, всю ночь проворочался, но спасибо, что спросила. А ты как? Удалось поспать? «Нет. У меня появилась информация, с которой я хочу поделиться». Рассказывай,  - Денис сделал паузу.  - Вот так! Вот так, госпожа Тайнова, нормальные люди общаются в шесть часов утра по телефону! Тебя не учили нормам приличия? Нельзя просто брать и выливать на голову полуспящего человека непонятную сумбурную информацию! И что из этого я сейчас должен понять?
        - То, что исходя из последней полученной информации можно сделать вывод, что Сергей Кириллович точно мёртв.
        - Ну и флаг ему в руки,  - в трубке послышались хлюпающие звуки.  - С чего ты это взяла?
        - Нашёлся список его дел, в котором написано: «Взять на встречу книгу для Светланы».
        - Думаешь, для первой жертвы?
        - Уверена, что для первой жертвы.
        - Хочешь выйти на убийцу через него? Можно, конечно, разослать запрос во все компании сотовой связи и найти номер его телефона, а потом запросить распечатку исходящих звонков и посмотреть, на какой номер был сделан последний вызов, но на это уйдут миллионы лет… Эх… Ладно, я попробую. И, раз уж ты спросила, я сегодня постараюсь разузнать всё об этой Нимфиане. Посмотрим, что удастся выяснить.
        - Хорошо. А я попробую в очередной раз поговорить с отцом Бренданом и расспрошу поподробнее о пропавшей прихожанке. Удачи.
        - И тебе.

* * *
        Когда Ева позвонила отцу Брендану, он уже не спал, и по его бодрому голосу стало понятно, что этот человек любит раннее утро. Он безоговорочно согласился на встречу, не задавая лишних вопросов и не интересуясь причинами, он вежливо ответил: «Я с удовольствием встречусь с вами, Ева Александровна». Тайнова понимала, что те вопросы, ответы на которые хотела получить, она могла задать и по телефону, но по совершенно не понятным для неё самой причинам ей хотелось встретиться с ним лично. Этот служитель церкви одновременно отталкивал и интриговал. В нём чувствовалась скрытая сила и огромная воля. Он, безусловно, являлся очень умным человеком, но при этом в нём не было и намёка на тщеславие. Словно в его глазах хранятся великие знания, а он умело прячет их под лукавым взглядом.
        Ева приехала первой. На улице стояла прекрасная погода. Впервые за долгое время на небе не было ни облачка, и радиоактивное весеннее солнце светило во всю силу. Воздух постепенно теплел и пах свежестью проснувшейся от спячки земли. Любой человек будет рад такой погоде, любой нормальный человек, но не Тайнова. Её раздражало это солнце, лучи которого бликовали на лобовом стекле и обжигали единственный работающий глаз, отчего тот слезился и она становилась вовсе слепой. Эти лучи раскаляли кожаную куртку, заставляя Тайнову раздеваться, а всё ещё по-весеннему прохладный ветер заставлял надевать её обратно. Еву знобило. Ей было и жарко, и холодно одновременно, но, что хуже всего, она не могла найти путей решения этой проблемы, от чего всё больше и больше раздражалась. Совершенно выбившись из сил, Тайнова приняла решение снять джемпер и надеть куртку на голое тело. Стало ненамного лучше, но, по крайней мере, теперь она могла свободно дышать.
        Отец Брендан подъехал через десять минут, и Ева, выскочив из машины, засеменила к нему навстречу.
        - Отец Брендан, доброе утро!
        - Доброе утро, госпожа Тайнова. А утро, и правда, воистину удивительное!
        - Бывало и лучше.
        - Ха-ха-ха,  - собеседник весело рассмеялся и всё тем же лукавым взглядом окинул вечно хмурую девушку.  - Вам ничем не угодишь. В вас скрывается угрюмая жажда жизни. Возможно, вы сами не осознаёте, насколько вы страстны по отношению ко всему, что вас окружает, только эта страсть берёт своё начало из горя, а не из счастья. Ева Александровна, пламя любого горя гаснет под исцеляющими потоками любви, но человек сам должен впустить в свою душу эти потоки. Правда, я не уверен, что вам нужно это исцеление. Вдруг, исцелившись, вы перестанете быть такой особенной?
        - Это риторический вопрос или вы ждёте от меня ответа?
        - Это размышления,  - мужчина закрыл глаза и подставил лицо солнечным лучам.  - Вы всё ещё не хотите заходить в лоно моего прихода и желаете прогуляться вокруг?
        - Да. Так будет лучше. У меня есть несколько вопросов.
        - Я готов ответить на любой.
        - Несколько дней назад вы говорили о пропавшей прихожанке.
        - Я не говорил, что она пропала, я лишь сказал, что она перестала приходить на воскресную службу.
        - Пусть будет так. Мы постарались её разыскать и выяснили, что женщины с таким именем и фамилией, которая могла бы раньше посещать вашу церковь, не существует. Можете о ней рассказать?
        - Вы говорили, что не занимаетесь поиском людей,  - блаженная улыбка играла на губах священнослужителя.
        - Всё верно. Не занимаюсь, но это особый случай.
        - Рассказать о Надежде… Это умудрённая годами женщина, ей около шестидесяти лет, может, больше, может, меньше, я точно сказать не могу. Она являлась прихожанкой ещё до того, как на службу заступил я. Я видел её каждое воскресенье на протяжении почти десяти лет, и она всегда тихо и смиренно сидела в углу на лавочке последнего ряда. Мне удалось с ней побеседовать всего один раз. Я могу рассказать о том случае, так как наша беседа не являлась исповедью.
        Ева утвердительно кивнула.
        - В одно воскресное утро, когда я проповедовал, то заметил, что по щекам этой женщины текут слёзы, но её взгляд при этом оставался абсолютно холодным. Она сидела неподвижно, словно кукла, словно пустая оболочка, и ни на что не реагировала. Я закончил речь, недолго пообщался с другими прихожанами и подсел к ней. От моего лёгкого прикосновения она еле заметно вздрогнула. Я спросил, всё ли в порядке и не желает ли она исповедаться. Но Надежда только вытерла слёзы, вздохнула и проговорила странные, несвязанные слова.
        - Какие? Вы можете вспомнить?
        - Я их и не забывал. Она сказала: «Я потеряла надежду. Больше ничего не осталось. Я его не спасла, но не могу его не любить. Всего одна ошибка. Я совершила всего одну ошибку, а расплачиваюсь всю жизнь». И она замолчала. Я предложил ей свою помощь, на что услышал ответ: «Отец Брендан, вы не смогли помочь мне тридцать лет назад, не сможете и сейчас». После чего женщина улыбнулась и вышла. Только вот тридцать лет назад я не смог бы ей помочь, даже если бы очень этого хотел,  - я тогда был подростком.
        - И она больше не появлялась? Когда это произошло?
        - Этот разговор состоялся около пяти лет назад. А перестала приходить она около месяца назад.
        - То есть после этого разговора она всё так же продолжала приходить каждое воскресенье?
        - Да. И стала прежней. Сидела с молчаливой улыбкой и слушала мои проповеди.
        - А вы не пытались снова завести с ней беседу?
        - Она не давала возможности, сразу уходила, да и потом, нельзя навязать помощь, человек сам должен захотеть её получить, иначе любая помощь превратится в наказание.
        - Она была близка с кем-нибудь из прихожан?
        - Я не замечал, чтобы она с кем-нибудь общалась.
        - Приходила всегда одна?
        - Я не замечал, чтобы она приходила не одна.
        - Вы не даёте утвердительных ответов?
        - Я не могу ничего утверждать.
        - Вы можете описать её внешность?
        - Невысокого роста, пышная седовласая женщина. Волосы всегда заплетала в косу. Её лицо не обладало чем-то примечательным, если только глаза, наполненные печалью. Всегда скромно одета в одежды коричневых тонов.
        - Откуда вы узнали её имя? Вы говорили, что, для того чтобы посещать вашу службу, не обязательно называть своё имя.
        - Это так. Но если вы желаете оставить пожертвование, то можете запечатлеть в истории этих стен своё имя.
        - Не поняла.
        - У нас приходская книга, где все оставляющие пожертвования люди могут записать своё имя. И я видел, как она записывала своё имя в этой книге. Так я и узнал.
        - Человек может оставить там и вымышленное имя?
        - Если так пожелает, то да.
        - Я могу взглянуть на эту книгу?
        - Нет.
        - А если я приду с ордером?
        - Мы оба знаем, что не придёте.
        - Вы заблуждаетесь,  - Ева остановилась, повернулась к отцу Брендану и, улыбаясь в той же манере, что и он, спокойно произнесла:  - Я один из тех немногих следователей, который может прийти к вам с ордером. Но не приду. Пока в этом не будет необходимости.
        - И сейчас этой необходимости нет. Поверьте, её правда нет.
        - Я изо всех сил стараюсь вам верить. Вы можете рассказать мне что-нибудь ещё?
        - О Надежде? Нет. Это всё, что я о ней знаю.
        - Хорошо.
        - Давайте присядем на лавочку, у меня начинают уставать ноги.
        Мужчина жестом руки пригласил Тайнову проследовать первой по небольшой вымощенной тропинке на заднем дворике церкви, которая упиралась прямо в маленькую резную лавочку.
        Ева ответила на жест согласием и свернула на тропинку. Воспользовавшись паузой, возникшей в их диалоге, Ева размышляла над тем, как ей начать следующий разговор, чтобы не выдать больше информации по расследованию, чем того требовалось.
        Она дождалась своего собеседника, и они одновременно сели на лавочку.
        - Здесь спокойно, не находите?  - мужчина снова закрыл глаза и, не поддерживая визуального контакта с девушкой, продолжил говорить:  - Это место идеально подходит для любого разговора. Вы хотите спросить меня ещё о чём-то, но не находите слов. Это не страшно. Когда будете готовы, начинайте.
        От проницательности отца Брендана Еву начинало изрядно подташнивать, но в то же время её гипнотизировал его глубокий, шероховатый и спокойный тембр голоса.
        - Что вы знаете о произведении Данте «Божественная комедия»?
        - Всё. Мне нравится называть это произведение «вселенной диких образов». Вас интересует что-то конкретное?
        - В этой книге описываются грехи и последующие наказания за них?
        - Не совсем так. В этой поэме описывается структура загробного мира. Данте со своим спутником Вергилием путешествует по аду, чистилищу и после всего попадает в рай.
        - Есть ли в этой поэме призыв к действию, я имею в виду, автор призывает читателей к поиску и наказанию грешников?
        - О нет! Конечно же, нет. Данте описывает свои переживания от увиденного им загробного мира. Грешники после своей мирской жизни уже наказаны и испытывают вечные страдания в одном из кругов ада, у каждого свой личный ад.
        - Расскажите мне поподробнее об этих кругах.
        - Всего в поэме «Божественная комедия» описываются девять кругов ада. Первый - это лимб, в котором томятся не христиане и не крещённые младенцы, второй круг предназначен для страстолюбцев, которых истязают бурей во тьме, третий - обжоры и гурманы, гниющие под солнцем в проливной дождь, в четвёртом кругу проживают жадные и скупые люди, пятый - это гнев, лень и уныние, шестой охраняет еретиков и лжеучителей, которые за свои прегрешения вынуждены навсегда остаться призраками в раскалённых могилах. Седьмой круг делится на три пояса: в первый пояс попадают люди, совершившие насилие над своими близкими, тираны, грабители - все они кипят во рву из раскалённой крови, второй пояс - пристанище самоубийц и азартных игроков, чьи тела рвут на клочки гарпии, и третий пояс - огненная пустыня, здесь обитают богохульники и содомиты, на чьи несчастные головы льётся нескончаемый огненный дождь. Восьмой круг самый обширный, и он делится на десять рвов, которые заполнены обольстителями и сводниками, льстецами и взяточниками, гадалками и прорицателями, лжесвидетелями и лукавыми советчиками, а также духовными лицами,
которые при жизни торговали должностями церкви. И последний девятый круг ада - это ледяное озеро, в нём испытывают вечные муки холода Иуда, Брут, Кассий и все предатели родины, родных людей, близких и друзей. Также в вечные льды закован сам Сатана.
        - Мрачная картина. Чувствую, меня с распростёртыми объятиями ждут в большинстве из этих кругов.
        - Аха-ха-ха,  - священник сдержанно рассмеялся и открыл глаза, прекратив принимать солнечную ванну.  - Как и каждого из нас. Каждого из нас. Преодолев все девять кругов Ада, Данте превозмогает ряд кругов чистилища и попадает в Рай, где его встречает Беатриче и убеждает покаяться. Я могу ещё долго описывать круги чистилища или сферы рая, но, вижу, вы уже потеряли интерес.
        - Простите?  - Ева действительно перестала слушать отца Брендана ещё на словах «преодолев все девять кругов», и это под его бдительным взором не осталось незамеченным. Она, уставившись в одну точку, полностью погрузилась в себя, пытаясь осмыслить услышанное: ад, рай, чистилище, грехи и грешники, муки и очищение, видения и фантазии, галлюцинации и паранойя,  - всё перемешалось в голове и превратилось в один сплошной ком вязкой чёрной массы, состоящей из религиозной эклектики, психологических терминов и фотографий растерзанных жертв.  - Нет. Я вас слушаю. Скажите, а очищение грешников через физическую боль ещё при жизни не упоминается в этой поэме?
        - В этой поэме нет ничего подобного. Очищение грешников через причинение им физической боли?  - помолчав пару секунд, словно задумавшись над чем-то, мужчина осторожно продолжил:  - Если только вы не имеете в виду такую практику, как умерщвление плоти? Но это не очищает от греха, а только помогает его предотвратить. Люди, использующие данную практику, искренне верят, что такой способ помогает им усмирить желания и не поддаваться плотским страстям, но ни о каком освобождении от уже совершённого греха и речи идти не может. Наше тело - ничто, это всего лишь оболочка, благодаря которой мы можем существовать в этом мире, перед создателем же предстаёт только наша душа, и искупление греха происходит только через покаяние, раскаяние и смирение. Только одна боль может спасти душу - та боль, за которой стоит чувство вины от совершённого поступка.
        - Поверьте, не все с вами согласны,  - Ева почувствовала вибрацию в правом кармане куртки. На протяжении всего разговора с отцом Бренданом кто-то настойчиво звонил ей на мобильный. Телефон вибрировал не меньше пяти раз, но Тайнова упорно старалась не обращать на него внимание. Ей совершенно не хотелось прерывать священнослужителя и совершенно не хотелось услышать о новой жертве. Но шестая попытка звонящего всё же заставила Еву достать из кармана телефон и взглянуть на экран.  - Извините, я только посмотрю, кто звонит,  - на экране телефона высвечивался неизвестный номер, и Тайнова почти успела положить мобильный обратно в карман, когда отец Брендан остановил её:
        - Нет, нет. Ответьте прямо сейчас. Вдруг это тот самый звонок, который изменит всё? А мне пора возвращаться в лоно моей церкви, если, конечно, у вас не осталось ко мне вопросов.
        - Я уверена, что позже у меня к вам возникнет ещё много вопросов. Спасибо за помощь.
        - Я всегда буду рад на них ответить. До свидания, Ева Александровна.
        Отец Брендан медленно побрёл по небольшой вымощенной дорожке, ведущей от лавочки, вышел на главную аллею и через несколько секунд вовсе скрылся из вида.
        Тайнова ещё раз посмотрела на экран и, глубоко вдохнув, приняла вызов:
        - Следователь Тайнова. Слушаю.
        - Здравствуйте!  - в трубке раздался пожилой мужской голос. Чувствовалось, что звонивший изрядно нервничал, но старался скрывать волнение за излишней серьёзностью.  - Я разговариваю с Тайновой Евой Александровной?
        - Да. Кто вы?
        - Я уже потерял всякую надежду вам дозвониться,  - совершенно не обращая внимания на заданный ему вопрос, продолжал мужской голос.  - Извините, но я не могу понять, что происходит. Сначала я узнаю от соседей, что мою сестру убили. Потом звоню следователю, ведущему расследование, он просит меня позвонить другому следователю, я звоню, но никто не берёт трубку. Я звоню уже десятый раз. Я не могу понять: убийством моей сестры кто-нибудь вообще занимается?
        - Шестой.
        - Что?
        - Вы звоните шестой раз, а не десятый. И вы дальше не будете ничего понимать, если не успокоитесь и не ответите мне на вопрос: кто вы?
        - Я - Сидоров Пётр Иванович. Вчера я узнал, что мою сестру убили, но никто из полиции не удосужился сообщить мне об этом, и если бы не соседка, то…
        - Вы брат Сидоровой Екатерины Ивановны?
        - Да.
        - Здравствуйте. Приношу свои извинения за то, что вы узнали об этом таким способом.
        - Да? Ну… Ладно,  - говорящий немного замешкался, после чего тон его голоса изменился и стал более спокойным.  - Узнал и узнал. Я хочу сказать. Мне кажется, я знаю, кто убил мою сестру.
        - Вам так кажется?  - Ева не спеша встала с лавочки и, не прекращая разговора, пошла по направлению к машине.
        - Я почти уверен.
        - Тогда вы должны подъехать ко мне в отделение. Вы же понимаете, что это не телефонный разговор?
        - Вот этого я и добиваюсь весь сегодняшний день. Выезжаю прямо сейчас.
        - Я буду вас ждать.
        Проходя мимо церкви, Ева заметила у входа отца Брендана и не знакомую ей молодую женщину. Они что-то горячо обсуждали, но Тайнова была достаточно далеко и, как ни старалась, не могла услышать их разговора. Она только видела, что женщина сильно взволнована и постоянно закрывает лицо руками, словно вытирая слёзы. Присмотревшись, Ева поняла, что девушка плачет, а святой отец что-то тихо говорит ей в ответ, при этом ласково поглаживая её плечо. Эта сцена показалась Еве подозрительной и совершенно неуместной, она решила подойти к ним и предложить свою помощь, но, как только собеседники заметили её, то поспешили скрыться в стенах церкви. Тайнова не стала настаивать и поступила так же: она развернулась и пошла к выходу.
        Ещё издалека Тайнова заметила, что припарковала машину на самом солнцепёке, за что теперь, употребляя все известные ей матерные слова, ругала себя. Стоило подойти к автомобилю и открыть дверь в салон, как девушку обдало жаром пламени самого ада. Садясь в раскалённую машину, она подумала, что Данте нужно было придумать ещё один, дополнительный круг ада, где недобросовестные полицейские после смерти вынуждены до конца времён ездить на русских машинах без кондиционеров под пылающим солнцем.
        Она сняла повязку и, найдя в бардачке капли, аккуратно закапала их в больной глаз. Боль в глазу становилась всё нестерпимее и теперь перекрывала боль в голове. Тайнова снова открыла бардачок и достала обезболивающие. Обычно она выпивала по одной таблетке в день, и это помогало, но сейчас уже ничего не действовало, и она выпила сразу три.
        Утром, когда Ева ехала на встречу с отцом Бренданом, она пару раз пыталась дозвониться до директора библиотеки, но обе попытки не принесли никакого результата. Дожидаясь, пока подействует лекарство и хоть немного проветрится машина, Тайнова решила повторить попытку, и на этот раз удачно.
        - Алло,  - недовольный голос ответил на вызов.
        - Здравствуйте, вас беспокоит старший следователь Тайнова Ева Александровна. Как я могу к вам обращаться?
        - Ольга Викторовна. Но я не понимаю цели вашего звонка. Я уже беседовала с вашим коллегой и всё ему объяснила.
        - Я не сомневаюсь, Ольга Викторовна, но у меня есть ещё пара вопросов, на которые сможете ответить только вы.
        - Хорошо. Я вас слушаю.
        - У вас работала некая Зубкова Наталья Сергеевна?
        - Да. Я хорошо запомнила это имя.
        - Что вы можете о ней рассказать?
        - Ничего положительного.
        - В чём причина? Она была плохим сотрудником? Вызывала проблемы?
        - Нет. Она была очень ответственным сотрудником до тех пор, пока не произошёл весь этот скандал.
        - Скандал, после которого она уволилась?
        - Уволилась?  - в голосе женщины читались нотки удивления, возмущения и раздражения. Ева чувствовала, что директор библиотеки совершенно не настроена на разговор, но сложившаяся ситуация вынуждала подчиняться служителю закона.  - Она не уволилась. Её уволили. Её уволила лично я.
        - За что?
        - За использование имущества библиотеки в личных целях.
        - Она воровала книги или что?
        - Она украла две с половиной тысячи листов офисной бумаги, это пять упаковок, и использовала принтер библиотеки в личных целях, чтобы распечатать какие-то листовки.
        - Какие листовки?  - Тайнову словно ударили молотом по и без того больной голове. Кровь бушующим потоком прилила к лицу и стала пульсировать в висках.
        - Какие-то. Я уже не помню, что конкретно на них было напечатано. Что-то про помощь кому-то. Не знаю. Не помню.
        - Про помощь?  - кровь стала пульсировать ещё сильнее, так что Тайновой пришлось выйти из салона автомобиля, чтобы получить хоть каплю свежего воздуха.  - А у вас не сохранилось ни одной из этих листовок?
        - Нет.
        - Постарайтесь вспомнить: там были напечатаны такие слова: «Всем нужен помощник»?
        - Да… Возможно… Там точно было что-то про помощь и помощника. Да… Скорее всего, так там и было напечатано. Я не помню. Алло? Алло?
        - Да. Извините, я задумалась. А имя Терёхина Надежда Олеговна вам не знакомо?
        - Нет. Я уже рассказала вашему коллеге. Одна Терёхина у нас работает уборщицей, но её не так зовут. А вообще женщин с именем Надежда у нас много работало. Я являюсь директором этой библиотеки десять лет, и только при мне две Надежды было: одна до сих пор числится в штате, а другая на пенсию вышла несколько лет назад.
        - А мужчин у вас в штате много?
        - Нет.
        - У вас никогда не работал мужчина с ярко выраженной хромотой?
        - Нет. Я бы запомнила. В любом случае я уже говорила это вашему коллеге и скажу ещё раз вам. Вы можете приходить с ордером и изымать любую необходимую информацию. Единственное, чем я могу вам помочь,  - это предоставить доступ к архиву. Сейчас все сотрудники в связи с реконструкцией библиотеки в отпуске и не смогут оказать вам помощь в поиске досье на запрашиваемых вами людей.
        - Я всё поняла. Спасибо и на этом. Если у меня появятся ещё вопросы, я с вами свяжусь.
        - Всего вам хорошего.
        В трубке послышались короткие гудки, а в голове Евы пульсирующим эхом продолжали звучать слова: «Она печатала листовки». Петля затягивалась всё сильнее. Невысокого роста женщина, до смерти забитая своим мужем и похороненная на заднем дворе своего дома, не просто была как-то связана с убийцей, она знала его и даже помогала ему. Но как они познакомились? Где они могли встретиться? В библиотеке? Просто на улице? Или их кто-то познакомил? Кто? Оставалось найти только это промежуточное звено, чтобы соединить все события и действия в одно целое, дабы дотянуться до истины. Оставалось только одно «но»: все участники давно мертвы, и их тайны преданы забвению.

* * *
        Брат жертвы номер шесть создавал впечатление неприятного, нервного и обиженного на весь мир человека. Сейчас он сидел в кабинете Тайновой напротив рабочего стола и нервно теребил свою шапочку. Он был младше своей сестры: на вид не больше пятидесяти лет, невысокого роста, худощавый. Тёмно-русые волосы кое-где уже тронула первая седина, а на затылке виднелась проплешина, которую мужчина тщетно старался скрывать, нелепо зачёсывая волосы.
        - Вы сказали, что обладаете информацией о том, кто убил вашу сестру.
        - Да. Я почти уверен, что её убила эта девушка,  - мужчина достал из кармана надетой не по погоде дублёнки смятый клочок бумаги и по слогам прочитал написанное на нём имя:  - Сергеева Мария Денисовна.
        - Девушка?  - Ева придвинула стул поближе к столу и, взяв ручку и блокнот, записала услышанное имя.  - Расскажите мне, почему вы так решили и откуда у вас это имя?
        - Когда я узнал, что моя сестра умерла, то я сразу связался с нотариусом, который составлял её завещание, чтобы понять, как мне вступить в право наследования квартирой. И он меня просто…
        - Стоп. Я правильно понимаю, что, узнав трагическую новость, вы первым делом стали решать жилищные вопросы, а не горевать о преждевременной смерти родной сестры?
        - Горевать? Я не буду скрывать от вас, что никогда её не любил и горевать не собираюсь. Она при жизни была не самым хорошим человеком, так ещё и после смерти умудрилась нагадить.
        - И что такого ужасного она сделала вам?
        - Завещала свою квартиру вот этой Марии. Вы представляете, в каком сейчас шоке находится вся моя семья и что нам предстоит испытать?! Завещание составлено грамотно, а это значит, что придётся судиться.
        - Вы знакомы с Марией?
        - Нет, но очень хочу познакомиться с этой аферисткой. Теперь понимаете? Сестра завещает этой дамочке квартиру и тут внезапно умирает! Как думаете, кому это выгодно?
        - Ей и вам.
        - Мне? Да что вы такое говорите?! Вот правильно про полицию говорят! Вам помочь пытаешься, а вы и рады спихнуть преступление на первого встречного! Я-то как раз и не получаю никакой выгоды. Какая выгода, если квартира по завещанию отходит другому?
        - Вы узнали о завещании только сейчас, верно?
        Мужчина заёрзал на стуле, будто сидел на раскалённых углях. Вены на лбу вздулись, а по вискам и щекам полились струйки пота.
        Тайнова продолжала:
        - Вы же не знали, что есть завещание, верно? До звонка нотариусу вы были уверены, что квартира по праву наследования перейдёт к вам. Вот и выгода,  - выдержав театральную паузу, Ева немного сняла напряжение:  - Но пока что я не рассматриваю вас как потенциального подозреваемого. Вернёмся к Марии. У вас с ней состоялась встреча?
        - Нет. Я просил нотариуса дать мне телефон этой девушки, но он сказал, что не имеет права передавать личные данные без её согласия, а она так и не перезвонила мне. Видимо, она не настроена со мной разговаривать. Только потом я понял, что резон убить сестру есть только у этой вот Марии, и сразу позвонил вам.
        - Ваша сестра никогда не упоминала об этой девушке? Может, вскользь? Где она могла с ней познакомиться? На работе? Возможно, девушка является соцработником?
        - Я уже сказал, что не знаю. Нет, Катя никогда о ней не говорила.
        - Вы не были близки со своей сестрой, не общались с ней, но знали номер телефона её нотариуса. Откуда?
        - Это случилось около года… Нет! Полтора года назад. Сейчас расскажу, как всё произошло. Мы праздновали день рождения внука на даче, и ни с того ни с сего заявляется моя сестра. Она просила разрешения побыть на празднике и познакомиться с внуком, но я не разрешил. Тогда-то она мне и протянула визитку со словами: «Это мой душеприказчик, если я умру, звони ему». Я взял эту визитку, и Катя ушла. Больше мы с ней не виделись и не общались.
        - Извините, но вам не кажется, что это жестоко? Чем вызвана такая ненависть? Почему вы не разрешили бедной одинокой женщине побыть на празднике собственного внука?
        - Чтобы она его убила? Вы вообще как работаете? Вы разве не в курсе, что она сидела в тюрьме за убийство собственного ребёнка?
        - Работаем как можем, но спасибо, что спросили. Да, мы знаем об этом.
        - Да она опозорила всю семью! Мама после этого совсем плохая стала, а отец так и не справился, он умер от инфаркта через пять лет. Я совсем маленький был и всю жизнь один со всем справлялся. И всё из-за неё! И что? Что? Я должен был встретить её из тюрьмы с распростёртыми объятиями? Нет! Увольте. Я знать её не знал и знать не хочу.
        - Хорошо. Сейчас мы с вами поступим следующим образом. Я дам вам кое-что почитать, хотя не имею на это права, но думаю, что вы должны это увидеть. Потом я выйду из кабинета, вы спокойно всё прочитаете, а когда я вернусь, мы побеседуем с вами в другом ключе.
        Тайнова достала то самое письмо, которому было не суждено дойти до адресата, и положила его на стол перед мужчиной.
        - Но прежде чем начнёте, дайте мне визитку того нотариуса, я свяжусь с ним.
        Сидоров вручил Еве белую глянцевую карточку, и она вышла из кабинета, оставляя мужчину наедине с тайной родной сестры.
        В небольшой приёмной никого не было, и даже вечно шумная Татьяна ушла на обед. Ева заварила себе растворимый кофе, села на рабочее место доброй, но глуповатой помощницы и набрала указанный на визитке номер. Трубку долго никто не брал, давая возможность измученному следователю перевести дыхание, выпить глоток горького напитка и собраться с мыслями. Слушая размеренные гудки, Ева достала из кармана почтовый конверт, оставленный Андроником дежурному. В конверте лежали два небольших листка: один из них был испачкан и немного порван сбоку, другой - абсолютно чистый, видимо, только недавно вырван из блокнота. Ева развернула грязный листок и увидела тот самый список, о котором с утра рассказал Андроник, а содержание второго её очень удивило. В нём неровным неуверенным почерком была накарябана робкая фраза: «Могу ли я пригласить вас на свидание?». Ева разорвала листок и выкинула его в урну.
        - Слушаю вас,  - наконец раздался долгожданный голос на том конце провода.
        - Здравствуйте. Меня зовут Тайнова Ева Александровна, я следователь по делу Сидоровой Екатерины Ивановны. Вам знакомо это имя?
        - Да. Я ждал, когда вы мне позвоните. Чем могу помочь?
        - Мне необходимо связаться с Сергеевой Марией Денисовной, она является наследницей Сидоровой и может быть очень важным свидетелем в расследовании.
        - Мне тоже необходимо с ней связаться, но она не отвечает на телефонные звонки.
        - У вас должен быть адрес её места жительства.
        - И он есть, мы уже выслали ей письмо.
        - Мне нужен её телефон и адрес.
        - Я смогу предоставить такую информацию только при личной встрече.
        - Понимаю, к вам заедет мой коллега.
        - Буду ждать.
        - Как вас зовут?
        - Артём Артёмович.
        Голос молодого человека никак не подходил такому солидному имени. Скорее, он подошёл бы Артёмке, Тёме, но точно не Артёму Артёмовичу. Но, несмотря на молодость и писклявость голоса, в нём еле уловимо чувствовалась несгибаемая воля.
        - Артём, вы лично составляли завещание Сидоровой?
        - Лично.
        - При составлении завещания присутствовали обе женщины?
        - Нет. Только Сидорова.
        - То есть вы лично не встречались с…
        - Сергеевой Марией? Нет.
        - А вы никогда не видели рядом с Сидоровой хромого мужчину средних лет?
        - Нет. Мы встречались только вдвоём.
        - Хорошо. Спасибо. Будьте на связи.
        - Буду рад помочь.
        Ева посмотрела на часы. С того момента, как она оставила мужчину наедине с письмом, прошло не более шести минут, и этого времени с лихвой хватило бы, чтобы прочитать его два раза, но она не спешила возвращаться, давая возможность Сидорову переварить созданную его сестрой ложь длиною в жизнь. Ева допила кофе и снова приняла обезболивающее, время действия которого раз за разом становилось всё короче. Тиканье настольных часов помощницы заполняло всё пространство тихой приёмной и оглушительным звоном откликалось в голове измученной Евы. Надо было возвращаться в кабинет, но перед этим она должна была сделать ещё один звонок.
        - Слушаю вас, следователь Тайнова.
        - Зобов, ты сейчас где находишься?
        - Я кое-что выяснил об этой Нимфиане. Почти закончил, собирался ехать к тебе.
        - Прежде чем приезжать, выполни ещё одно дело.
        - Конечно. Какое?
        - Я сейчас пришлю тебе адрес одного нотариуса, навести его и возьми контактные данные некой Сергеевой Марии Денисовны.
        - Кто это?
        - Это нам и предстоит выяснить. Я сейчас допрашиваю брата шестой жертвы.
        - У неё есть брат?
        - Как оказывается. И, Зобов, кто опрашивал соседей?
        - Я, а что?
        - Поздравляю тебя. Отлично выполненная работа. Соседи знали, что у убитой был брат.
        - Но… Они ничего не сказали.
        - Наверное, потому что их никто не спрашивал. У меня всё.
        Денис хотел что-то сказать в своё оправдание, но Ева отключила вызов и вошла в кабинет.
        Там было темно и тихо. Радиоактивный весенний солнечный свет, как ни старался, не мог пробиться сквозь опущенные жалюзи. Ева посмотрела на мужчину. Он сидел на неудобном стуле, закинув ногу на ногу, нервно потрясываясь. От пота волосы на его голове слиплись и неуклюжими клоками торчали в разные стороны, от чего проплешина стала ещё заметнее. Он наконец-то расстегнул дублёнку, но снять её всё же не решился.
        Они оба молчали. Тайнова подошла к окну и немного приоткрыла жалюзи, впуская лучи солнца в серую угрюмую комнату. До этого момента она и не замечала, насколько неприветливым и безжизненным казалось пространство, где она проводила большую часть своей жизни. В этот момент Ева поймала себя на мысли, что одним глазом она замечает и видит больше, чем двумя.
        - Я посчитала, что вы имеете право знать правду,  - Тайнова забрала письмо со стола и положила его обратно в коробку с уликами.
        - Это неправда.
        - Зачем ей врать?
        - Не знаю, но если даже это правда, то я ничего не знал и ни в чём не виноват.
        - Никто не знал, и вас никто не обвиняет пока что,  - Ева выдержала паузу, проверяя поведение брата, но тот никак не отреагировал, а только продолжил трясти ногой.  - После прочтения этого письма у вас не появились новые догадки, кто мог совершить такое? Важно всё, даже то, что на первый взгляд кажется несущественным.
        - У вас так жарко. Вы специально мучаете людей?
        - Вас никто не заставлял сидеть в дублёнке.
        Мужчина озлобленно взглянул на Тайнову и недовольно фыркнул, скидывая на спинку стула верхнюю одежду.
        - Эта «записулька» ничего не меняет. Я с сестрой не общался. Видел её всего два раза: сразу после того, как она вышла из тюрьмы, а про второй случай я вам только что рассказал. Мне о своей семье думать надо, а не о том, что она скрывает. Если вы стараетесь навязать мне чувство сожаления или стыда, то у вас это не выйдет!
        - А во время этих двух встреч она не упоминала ни о каком Михаиле? Друг, сожитель или любовник? Вы не видели её с мужчинами?
        - Нет. Не было у неё никого. Если кто и был, то я не знаю. Она мне только визитку юриста дала, и всё. Я и о Марии этой ничего не знал до вчерашнего дня. А вы? Нет чтобы заняться этой особой, сидите и тратите время на меня. Скорее всего, она уже сбежала!
        - Тогда она не получит наследство, и в чём же смысл?
        - Это вы мне скажите.
        - Обязательно скажу, но не сейчас. Вы уверены, что рассказали мне всё?
        - Ещё как уверен. Знаете что! Я свою задачу выполнил, как законопослушный гражданин предоставил вам вектор работы, а дальше вы сами. Это ваша работа. Хотите - ищите эту Марию, хотите - нет.
        Тайнова ничего не ответила, она лишь сидела и смотрела на несуразные попытки мужчины натянуть на взмокший свитер такую же взмокшую дубленку, затем на тщетные попытки застегнуть неподдающуюся молнию и в конце на неловкие поиски шапки, которая выпала из кармана всё той же дубленки и стыдливо лежала под стулом, истоптанная собственным хозяином.
        Когда сборы, не без усилий, были закончены, раскрасневшийся мужчина без прощаний направился к двери.
        - Пётр Иванович, ответьте мне ещё на один вопрос,  - Ева облокотилась на спинку стула.  - Вам сообщить, когда можно забрать тело сестры для похорон, или нам похоронить её за счет государства как бездомную?
        - Сообщить,  - не оборачиваясь, пробормотал Сидоров и захлопнул за собой дверь.

* * *
        Есть обиды, которые забываются после одного слова, есть обиды, на прощение которых требуется время, но некоторые обиды невозможно искупить даже через раскаяние, сделанное перед самой смертью. Многие люди слишком слабы, чтобы прощать, другие слишком горды, чтобы просить прощения.
        Ева позволила себе на пару минут закрыть глаза и освободить свой разум от всех мыслей. Она немного сползла с кресла, вытянула ноги и положила голову на спинку. Прошло не больше тридцати секунд, прежде чем она заметила, что в кабинете стало слишком тихо. Она больше не слышала шума работающего компьютера, из приёмной не доносился звонкий голос вечно болтающей с кем-то помощницы. Словно все звуки мира исчезли, и осталась только безмолвная пустота.
        Девушка открыла глаза и осмотрелась. Всё было на своих местах: всё тот же стол, стул и шкаф, на стене весела всё та же карта, испещрённая кнопками, красной лентой и заметками, написанными от руки чёрной ручкой, в углу стояла всё та же доска расследования с фотографиями и уликами, но что-то было не так. Будто призрачный художник уничтожил все краски на картине, оставляя после себя только безжизненный серый цвет.
        - Я уснула?  - громогласным эхом, разрывая безмолвие, пронеслись слова девушки по кабинету и застыли в воздухе.
        - А как ты сама считаешь?  - внезапным ответом раздался мужской баритон, от чего Ева подпрыгнула в кресле и с испугом стала озираться по сторонам. В кабинете никого не было.  - Не бойся. Я здесь с тобой.
        - Кто ты?  - в углу, который скрывал массивный шкаф с папками, на противоположном конце комнаты Тайнова заметила мерцающую тень.
        - Ты сама знаешь.
        - Помоги.
        - Обернись…
        Ева повиновалась. Она повернула голову и посмотрела на стул, на котором несколько минут назад сидел брат убитой Сидоровой, только теперь на нём сидела сама убитая. Страха не было. Никаких мучающих сознание образов, криков или истерзанной плоти. Она сидела и смотрела на Тайнову теми же грустными глазами, которыми она смотрела на неё с фотографии своего паспорта. Ева видела её короткие покрашенные в фиолетовый оттенок волосы, видела её лицо и мешковатое чёрное платье, но она видела всё и сквозь неё: дверь, стену, ещё один шкаф. Прозрачный силуэт пропускал сквозь себя пепельный свет, слегка мерцая под его лучами, словно границы реальности разорвались и один её край наслоился на другой, как два кадра на склеенной фотоплёнке. Призрак одновременно существовал и нет.
        - Думаешь, она ещё жива?  - звук исходил от призрака, но она не шевелила губами.
        - Кто?
        - Маша.
        - Почему она должна быть мертва?
        - Ева, ты сама всё знаешь. Ты уже догадалась. Где я могла с ней познакомиться? Что могло нас так сблизить, почему я завещала ей свою квартиру? Моя дочь была бы так на неё похожа. Торопись. Не дай ему убить её, не дай ему её очистить… Торопись…
        - Ева,  - мерцающая тень дотронулась до плеча девушки и развернула кресло, оставляя прозрачный силуэт за спиной,  - смотри… Пришло время… Иди… Не бойся…
        Всё исчезло. Всё растворилось в вечно голодной тьме. Исчез кабинет, призрак, стол. Осталась только она, сидящая в кресле посреди сгущающихся теней. Страха не было, он отступил под гнётом безразличия, усталости и боли. Боль не покидала даже во сне, будто она слилась в единое целое с душой и стала неотъемлемой частью её существования. Она встала и сделала шаг в пустоту, и в этот самый момент клубы чёрного дыма расступились под сияющим, словно маяк, рассеянным лучом белого света.
        - Я здесь с тобой,  - снова и снова в голове раздавался далёкий голос из прошлого.  - Тебе больше нечего бояться. Осталось сделать всего несколько шагов.
        - Я не могу.
        - Иди на свет. Ты больше не боишься. Ты смирилась и готова всё вспомнить. Иди на свет. Я буду здесь с тобой.
        Она шла в пустоте, ведомая ускользающим лучом света. Она шла по чёрному глянцевому полу, в котором отражалась бездонная теснота неба. Она шла в беззвучном пространстве вакуума, стараясь ухватиться за отблеск света, но чем ближе она подходила, тем дальше он отдалялся, менял траекторию, пульсировал, исчезал и снова появлялся. И голоса в голове становились всё сильнее, громче, злее. Они кричали и приказывали, смеялись и плакали:
        - Не бойся, Ева…
        - Ты готова!
        - Пора всё узнать!
        - Ева, не медли. Сейчас нельзя останавливаться!
        - Беги!
        - Беги, Ева!
        - Не время! Не время! Что ты делаешь…
        - Тайнова? Тайнова, ты спишь? Тайнова! Вставай давай, пока кто-нибудь не увидел, что ты спишь на рабочем месте. Тайнова, не время спать.
        Ева подпрыгнула в кресле и стала беспомощно озираться по сторонам, словно котёнок, у которого только что прорезались глаза, точнее, один глаз. Кабинет вернул себе свою прежнюю форму, в нём снова заиграли краски, и на стуле больше никто не сидел, и только Зобов, точно коршун над своей добычей, повис над Евой с ехидной ухмылкой на губах.
        - Проснулась? Вот это, я понимаю, профессионализм! И ты мне ещё что-то будешь говорить про хорошо выполненную работу? На,  - Денис кинул на стол свёрток белой бумаги, через который просачивался жёлто-оранжевый жир.  - Я тебе поесть принёс. Это шаурма, и на этот раз ты будешь её есть.
        - Я не голодна,  - Тайнова отпихнула от себя гостя и резко встала с кресла. Неожиданно пространство исказилось и пол ушёл из-под ног. Она попыталась ухватиться рукой за стол, но обессилевшее тело не слушалось, и Ева почти упала, если бы не Денис, вовремя среагировавший и успевший подхватить напарницу под руки, после чего усадивший её обратно в кресло. От головокружения и световых бликов в глазах Еву затошнило, и она, стараясь предотвратить обморок, стала жадно хватать воздух ртом.
        - Ты будешь есть и точка,  - Зобов развернул шаурму и насильно впихнул вредную еду в руки Тайновой.
        - Всё в порядке. Мне просто нужно подышать. Слишком резко встала с кресла.
        - Да, да. Я изо всех сил делаю вид, что верю тебе. Ты ешь и рассказывай, что удалось выяснить.
        - Лучше ты. Что удалось узнать про Нимфиану?
        - За один день много не выяснишь, но кое-что интересное нашёл. Начинай есть, а я начну свой рассказ.
        Откусив всего один кусок, Тайнова поняла, что это была самая вкусная еда, которую ей удалось съесть за последнюю неделю, не считая суп Мани. За всё это время она не так часто вспоминала о такой необходимости, как приём пищи.
        - Настоящее имя нашей Нимфианы - Голубаева Лариса Николаевна. Отгадай, кто мне об этом сказал?
        - Её лучший друг Воланд?
        - Он самый, но не суть важно. Как только я узнал её имя, то решил покопаться в архивах. Про детство и подростковый возраст ничего не известно, а вот начиная с института с ней стали происходить интересные метаморфозы. Пока Лариса, буду называть её Нимфиана, обучалась в университете, от её имени в полицию поступило заявление о сексуальном насилии со стороны преподавателя этого университета, казалось бы, дело обычное, но в то же самое время уже на неё подают заявление о сексуальном домогательстве три разных человека, среди которых, замечу, числилась женщина. Как выяснилось, все трое также являлись преподавателями данного университета. Естественно, было произведено расследование, но дело закрыли за отсутствием доказательств. Я знаю, что такие скандалы в университетах редко забываются, и решил навестить этот самый университет, но прежде поискал данные имена, а именно Нимфиана или Голубаева Лариса, в интернете. На первое имя ничего не нашлось, а вот на второе кое-что всплыло. Некая Голубаева Лариса Николаевна числилась в списке преподавателей Академии теологии, философии и искусств, и её дипломная
работа (как я понял, она там же и обучалась после исключения из первого университета) считается одной из лучших и сохранена в архивах сайта данной академии. Это настоящая муть на шестидесяти страницах под названием «Эволюция греха с развитием общества и актуальность догматов прошлого». Я не смог осилить этот великий труд, но если читать между строк, то она размышляет над сластолюбием и приводит различные доводы о том, что это нельзя считать грехом. Закончив с этой ерундой, я поехал в университет и пообщался со всеми тремя преподавателями, участвовавшими в скандале о сексуальных домогательствах. Ничего полезного для расследования выяснить не удалось, и я направился в Академию теологии. Она действительно являлась выпускницей данного учреждения и несколько лет преподавала там, но около шести лет назад закончила с педагогической практикой в Академии, и чем она сейчас занимается, никто не знает или знают, но не хотят говорить. Тогда я спросил, были ли у неё конфликты с другими студентами или преподавателями на момент её обучения или работы в Академии. Меня заверили, что нет. Также отрицательным был ответ
на вопрос, не обучался ли у них сильно хромающий необщительный мужчина по имени Михаил. Когда я оставил стены альма-матер философии, меня не покидало ощущение, что один из педагогов что-то недоговаривает, и знаешь, что я увидел первым делом?
        - Просвети.
        - Указатель места для курения. Я был уверен, что это знак.
        - Твоей скорой смерти?
        - Возможно, и так, но ты об этом не узнаешь, так как сама одним глазом в могиле. Я пришёл на место и увидел там мужчину лет сорока в строгом достаточно дорогом костюме, закурил сигарету и грустно глубоко вздохнул, давая понять, что у меня выдался на редкость тяжёлый день. И это сработало: мужчина первым спросил меня: «Трудный день?» После чего у нас завязался очень короткий и странный диалог: «Да. Очень хочу найти Нимфиану и не могу.  - Какое редкое имя? Могу я дать вам совет?  - Конечно, давайте.  - Иногда, чтобы что-то найти, нужно всего-навсего перестать искать. Позволить себе расслабиться и дать возможность судьбе решать. А знаете, какой самый лучший способ расслабиться?  - Какой?  - Почитать книгу в спокойном месте, лучше всего в библиотеке. Рекомендую библиотеку номер семь». Мужчина затушил сигарету и направился в сторону выхода, а я, находясь в полном недоумении, успел только крикнуть ему в спину: «А какую книгу рекомендуете?  - А на этот вопрос вы должны сами знать ответ». И всё. Он ушёл.
        - Не может быть.
        - Может. Я же говорил, что это знак. Снова эта библиотека. Может, это и есть та ниточка, которая связывает нашего маньяка и Нимфиану?
        - Завтра у нас будет ордер, и Голова займётся сотрудниками этой библиотеки, но это словно искать иголку в стоге сена,  - Ева повторила попытку встать с кресла, и на этот раз удачно.  - Нам просто необходим магнит. Ты взял адрес Марии у нотариуса?
        - Да. Расскажешь, зачем?
        - По дороге расскажу. Поехали.

* * *
        Зобов категорически запретил Тайновой садиться за руль, и не потому, что переживал за неё, он больше переживал за себя и свою жизнь. Дорога до места жительства загадочной наследницы оказалась на редкость быстрой, несмотря на время суток, когда весь город спешил с работы домой и обычно стоял в пробках. Всю поездку Тайнова рассказывала напарнику о том, что удалось выяснить за почти прошедший день: о разговоре с отцом Бренданом, о таинственной плачущей женщине у него в приходе, о звонке директору школы и листовках, о брате шестой жертвы и, наконец, о самой наследнице, в гости к которой они сейчас направлялись.
        Наследница Мария жила в благополучном и быстро развивающемся районе: на каждом углу встречались маленькие модные кафе и рестораны, на домах красовались элегантные вывески небольших магазинчиков, по чистым мощёным дорожкам ходила счастливая молодёжь в дорогой одежде, здесь не нашлось места для грязи, уныния и безнадёжности.
        - Приятно выйти из сумрака,  - словно читая мысли Евы, вздохнув полной грудью, выпалил Денис.
        - Нам нужен следующий дом.
        - Отлично, заодно прогуляемся.
        Денис поставил машину на сигнализацию, исполнил свой ритуал по постукиванию колёс машины и бегом направился вслед за никогда не ждущей его напарницей.
        - Интересно, эта Мария откажется от наследства «Сердечницы» или нет?
        - Кого?  - Ева изумлённо посмотрела на идущего рядом с ней напарника.
        - Жертва номер шесть - «Сердечница».
        - Что? Зобов, я не буду называть эту женщину «Сердечницей».
        - Почему?
        - Потому что это… Не знаю? Отвратительно?
        - Зато передаёт суть. У других же жертв есть свои имена: «Куколка», «Георгин», «Неизвестная» и так далее.
        - Да, но… Хорошо, только не «Сердечница». Пусть будет «Жертва номер шесть».
        - Ой, ты такая милая,  - Зобов исказил лицо в гримасе умиления.  - Нет! Ты не милая.
        - У тебя всё? Рубрика «неудачные шутки от Зобова» завершена?
        - Неудачные шутки от Зобова? Хммм… Мне нравится!
        - Тебе всё нравится. Я заметила, что ты не слишком прихотливый человек. В любом случае мы пришли.
        - Дом хорошо охраняется.
        Зобов подошёл к видеодомофону и нажал на кнопку вызова консьержа. Через минуту в динамике раздался голос самого консьержа, и после непродолжительного разговора Дениса с охранником послышался характерный писк, означающий, что входная дверь открыта и им разрешено зайти внутрь.
        Внутри дом выглядел так же ухоженно и аккуратно, как и снаружи. Стены выдержаны в приятных шоколадно-бежевых тонах, напольная плитка того же цвета отполирована до блеска - всё говорило о том, что недавно здесь проводили капитальный ремонт. Охранный блок консьержа, сделанный из стекла, располагался у самого входа так, чтобы ни один незваный гость не проник незамеченным и тем более не смог нарушить спокойствие жильцов. Здесь царила надменная безмятежность.
        Двое полицейских поздоровались со стражем того самого спокойствия, потратили несколько минут на объяснение причин их вторжения и под одобрительно-подозрительным взглядом охранника направились к своей цели. Наследница, как сообщил бдительный консьерж, жила на четвёртом этаже, и по этой причине напарники решили не пользоваться лифтом, а подняться по лестнице пешком.
        - Этот мужик хотя бы похож на охранника, а то ты видела семидесятилетних бабушек-консьержек?
        - Видела. И что?
        - И что? От кого они могут охранять?
        - У них нет задачи вступать в кулачный бой с нарушителем, у них задача - закрыться в своей будке и нажать тревожную кнопку. Остальное - наша работа. Или ты думаешь, что этот мужик сможет справиться с двумя бугаями с монтировками, демонстрируя виртуозное владение искусством ушу?
        - Тайнова, ты такая скучная!
        - Зато ты безудержно задорный.
        - В дверь буду звонить я, а ты отойди от дверного глазка.
        - Почему?
        - Потому что не многие люди готовы открыть пирату. И тем более поверить в тот факт, что этот пират по совместительству работает полицейским.
        Зобов нажал на кнопку квартирного звонка. Внутри Тайновой по не понятным для неё причинам всё сжалось. Она изо всех сил надеялась, что наследница находится дома, и что с ней всё в порядке, и что они не опоздали, и что она сейчас им всё расскажет и даст ту необходимую зацепку, в которой они сейчас так нуждались. Но тихий, назойливый, еле различимый голос сомнения, исходящий из самых глубин подсознания, без устали твердил, что это не так.
        Подождав десять секунд, Зобов снова нажал на звонок, и снова это не принесло никаких результатов. Тогда он постучал. Затем постучал ещё раз и ещё, но на стук отзывалась только тишина, отвечая безмолвным эхом.
        - Дома никого нет,  - подвёл итоги своим усилиям Денис.
        - Пробуй ещё и крикни, что мы из полиции. Кто знает? Вдруг поможет.
        Зобов подчинился приказу и с новой силой начал барабанить по двери.
        Послышался щелчок замка. Напарники обернулись на звук и увидели осторожно приоткрытую дверь соседней квартиры. Из щели, образовавшейся между дверью и проёмом, испуганно смотрела женщина.
        - Вы кого-то ищете?  - осторожно спросила дама, всё ещё с подозрением рассматривая пришельцев.
        - Здравствуйте,  - оба напарника достали свои удостоверения и поспешили показать их соседке.  - Мы хотим поговорить с Сергеевой Марией. Она здесь проживает?
        Женщина внимательно изучила удостоверения обоих полицейских, после чего закрыла дверь. Послышался звук снятой с петли дверной цепочки, и уже через мгновение дверь распахнулась полностью.
        - Я прошу прощения за мою подозрительность, но вы же понимаете, сейчас такие времена настали, что стоит опасаться всего,  - соседка широко улыбнулась, смущённо поправляя рукой копну коротких, рыжих, непослушно вьющихся волос. Женщина производила приятное впечатление и обладала ярко выраженной еврейской внешностью: большие, немного на выкате карие глаза, тяжёлые веки и слегка загнутый кончик тонкого носа. На вид ей было не больше пятидесяти пяти лет. Во всём её образе просматривалась некая аккуратность и опрятность.  - Увы, но Марии сейчас нет дома, может быть, я смогу хоть чем-нибудь помочь?
        - Вы не подскажете, где мы можем найти вашу соседку?  - Зобов по умолчанию принял на себя инициативу вести беседу, и Тайнова решила не вмешиваться.
        - Увы, но она уехала в отпуск к своим родителям в Сочи.
        - Давно?
        - Вчера утром. Она боится летать и поэтому всегда путешествует на поезде, думаю, сейчас она всё ещё в пути. Случилось что-то плохое?
        - Во сколько утром?
        - Около восьми утра. Она постучалась, мы с ней немного поговорили, она отдала мне ключи от квартиры на экстренный случай и ушла. Случилась какая-то неприятность?
        - Мы просто хотели поговорить. Как к вам можно обращаться?
        - Меня зовут Роза.
        - Роза, вы хорошо знаете Марию?
        - Она очень хорошая девушка, такая доброжелательная и открытая. Всегда улыбается и со всеми соседями здоровается, если её кто просит о помощи, никогда не отказывает в ней. Чувствую, что должна вам как-то помочь, и уверена, что она ничего плохого не смогла бы сделать. Знаете, у меня есть номер её сотового телефона, а также номер домашнего телефона её родителей в Сочи. Правда, я совершенно не уверена, что последний номер в настоящее время действителен. Родители Марии, когда переезжали, а это было десять лет назад, оставили этот номер мне, чтобы поддерживать связь, но, как это часто бывает, связь потерялась. Вы проходите,  - женщина приветливо пригласила полицейских зайти.  - А я постараюсь найти всё обещанное.
        - Нет, спасибо, мы подождём вас здесь.
        Соседка скрылась за поворотом коридора своей квартиры, забыв закрыть входную дверь, что за неё сделал Зобов.
        - Она уехала вчера утром, заблаговременно предупредив соседку, хмм… Зобов, сколько по времени ехать на поезде от нас до Сочи?
        - Не знаю, сейчас посмотрю в интернете,  - Зобов пару раз провёл указательным пальцем по экрану своего навороченного смартфона.  - Время в пути составляет один день двадцать два часа. Если она уехала вчера утром, то сейчас всё ещё находится в поезде. Это может быть ответом на вопрос, почему она не брала трубку: она не слышала звонков, а потом разрядилась батарейка, и у неё нет возможности подзарядить.
        - Или она вовсе не села на поезд.
        - Не будь пессимисткой.
        - Я боюсь быть реалисткой.
        За дверью послышались возня и голос Розы:
        - Вам не стоило закрывать дверь, но благодарю вас. Вот,  - женщина протянула два стикера розового цвета.  - Как и обещала, я записала вам номера телефонов, но, повторюсь, не уверена, что номер родителей Марии ещё действителен. Вы простите меня, хотела бы я вам помочь чем-то ещё, но, увы, на этом всё.
        - Спасибо,  - Денис забрал записки из рук добродушной Розы.  - Подскажите, а у Марии есть братья, сестра, муж или дети?
        - Ох. Она единственный ребёнок в семье, я давно живу здесь, видела, как она росла, потом становилась подростком, превращалась в прекрасную девушку, поэтому та трагедия, которая унесла жизни её мужа и сына, была личной трагедией и для меня. Да что там! Всего дома.
        - Что произошло?
        - Четыре года назад она потеряла сына и мужа в автокатастрофе, выжила только она. Вы не подумайте, Машенька не была в ней виновата, но вела машину именно она. Как-то вечером она вместе с семьёй возвращалась от друзей, живущих за городом, и в её машину на высокой скорости врезался пьяный водитель, он хотел обогнать грузовик и выехал на встречную полосу. Такова цена его ошибки: две чужих и его собственная загубленные жизни. Мария после долго лежала в реанимации, но выкарабкалась. Она об этом не говорит, но мне кажется, что до сих пор винит себя за то, что выжила.
        - В последнее время вы не замечали изменений в поведении Марии или подозрительных новых гостей, друзей?
        - Что вы, нет. Маша никогда бы не привела к себе в дом подозрительного человека и тем более мужчину. Нет. Да и я никого не замечала.
        - А женщина лет семидесяти, фиолетовые волосы?
        - Нет. Я никого подобного не видела у нас дома, и Маша мне не рассказывала.
        - Роза, спасибо вам за помощь. Мы не будем больше вас отвлекать, но,  - Зобов протянул женщине визитку с номером своего телефона,  - но если вы что-то вспомните или Мария выйдет с вами в ближайшее время на связь, обязательно сообщите нам. Это очень важно.
        - Конечно! Конечно! Я обязательно вам сообщу.
        - До свидания, Роза.
        - Всего вам хорошего.
        Дверь закрылась, и напарники поспешили покинуть стены этого дома. Они спустились по лестнице с металлическими коваными перилами, пересекли холл и ещё раз побеседовали с консьержем. Мужчина, также как и Роза, не смог вспомнить никого постороннего или подозрительного, он не видел ни хромающего мужчину, ни пожилую женщину с фиолетовыми волосами. Так ничего и не добившись, полицейские вышли на улицу, оставляя за собой встревоженных обитателей элитного дома.
        - Считаешь, она уехала и это просто совпадение, что в очередной раз мы не успели поговорить с единственным свидетелем?
        - Я очень надеюсь, что это так,  - Денис достал один из розовых стикеров и набрал номер.  - Ты не против, если я закурю?
        - С каких пор ты стал спрашивать?
        - С тех пор, как воспитанность этой женщины просочилась в мою кровь,  - Зобов поднёс смартфон к уху.  - Если честно, я на большее и не надеялся.
        - Позвонил родителям Марии?
        - Данного номера телефона не существует.
        - Что и требовалось доказать.
        Ева села на лавочку, расположенную справа от высокого крыльца многоэтажного дома. В очередной раз день неумолимо клонился к ночи. Солнце давно скрылось за горизонтом, но его лучи всё ещё освещали небосвод. Напуганные фонарями сумерки, скалясь, отступали под их жёлтыми лучами, из-за чего во внутреннем дворе дома было всё ещё светло. Она закрыла глаза. Тёплый ветер доносил звонкие голоса радующейся весне молодёжи и прогуливающихся по мощёным улочкам влюблённых парочек, в воздухе витали запахи кофе и сладких булочек с корицей, мокрой земли и сигаретного дыма. Мир отчаянно стремился жить, переступая через окровавленные осколки разбитых судеб незамеченных людей.
        - Если она уехала вчера утром, то на место она прибудет только завтра на рассвете,  - Тайнова начала говорить, не открывая глаз. Она знала, что Денис сидит рядом, но это были скорее мысли вслух, чем обращение к напарнику.  - Потом она доедет до дома родителей, затем, скорее всего, отправится спать после тяжёлой поездки и при самом лучшем раскладе только к вечеру завтрашнего дня включит телефон, если он действительно разрядился. О том, жива она или нет, мы сможем узнать только послезавтра. У нас нет на это времени. Зобов, посмотри в интернете расписание вчерашних утренних рейсов до Адлера, надо выяснить, с какого вокзала вчера отправился поезд.
        - Сейчас сделаю. Рассказывай.
        - Что именно?
        - Ой, да брось. За это время я успел тебя немного изучить, тебя что-то грызёт изнутри.
        - Нет, меня ничего не грызёт, я просто уверена, что на этот поезд она не села. Безусловно, Мария намеревалась поехать к родителям, но на поезд она не села.
        - Хмм,  - Денис нахмурился, но не спешил продолжать.
        - Что «хмм»?
        - Это странно, но утренних поездов нет. Есть два рейса с пересадкой в Москве: один в час ночи, другой в половину девятого вечера,  - и один прямой рейс до Адлера, который отправляется в три часа дня.
        - Так что она делала в промежутке между восемью часами утра и тремя часами дня с чемоданами и почему не отвечала на звонки?
        Денис не успел ничего ответить на этот вопрос. Их рассуждения прервал телефонный звонок.
        - Звонит директор библиотеки,  - Ева развернула экран своего телефона и показала Денису.
        - Так поздно?
        - Значит, это важно,  - Ева откашлялась и ответила:  - Тайнова, слушаю.
        - Здравствуйте,  - послышался знакомый недовольный голос.  - Извините, что звоню так поздно, но, мне кажется, эта информация будет вам полезна.
        - Я слушаю.
        - Два часа назад мне позвонила Терёхина Ольга Алексеевна, она работает у нас в библиотеке уборщицей, но вы об этом уже знаете. Так вот, она рассказала мне, что вы спрашивали у неё о хромом мужчине и о некой Терёхиной Надежде. Всё верно?
        - Да. Продолжайте.
        - Никакой Терёхиной Надежды, как я и говорила, у нас в библиотеке не работало и хромых мужчин тоже, но Ольга Алексеевна случайно вспомнила, что у одной из наших бывших сотрудниц действительно был хромой сын. Ольга Алексеевна не сразу вспомнила об этом случае, так как их разговор с данной сотрудницей произошёл много лет назад и та упомянула об этом факте вскользь. Я бы тоже не придала этому особого значения, если бы не узнала, что имя данной сотрудницы Надежда. К сожалению, Ольга Алексеевна не запомнила фамилию, но сказала, что эта самая Надежда ушла на пенсию два года назад. А на пенсию два года назад у нас ушла только одна Надежда, а именно Шестопал Надежда Олеговна,  - говорящая женщина замолчала, словно ожидая какой-то реакции от собеседницы.
        - А почему Ольга Алексеевна позвонила сначала вам?
        - Ей нужен был совет, стоит ли вам рассказывать об этом или это только совпадение. Ей не хотелось подставлять Надежду Олеговну.
        - Подставлять?
        - Вредить. Именно так она выразилась. Если быть честной, то я бы тоже сочла всё это обычным совпадением и не стала отнимать у вас время, если бы не один неприятный момент, который произошёл в библиотеке. Перед тем как началась реконструкция, мы проводили опись всех книг и обнаружили, что пропал один экземпляр книги. Как оказалось, данная книга была выдана под личную ответственность одной из наших сотрудниц, но так и не возвращена. Этой сотрудницей в записях числилась Шестопал. Когда это выяснилось, Шестопал уже давно была на пенсии. Я несколько раз пыталась связаться с ней, но безуспешно, а потом начались бюрократические проблемы с реконструкцией и так далее, и я забыла об этом случае. Но сегодня благодаря звонку Ольги Алексеевны я об этом вспомнила. По факту это можно считать воровством, так как дата выдачи книги стоит две тысячи тринадцатый год, а это уже пять лет. Хочу вас попросить, если вы свяжетесь с Шестопал, передать ей, чтобы она вернула книгу в библиотеку, это очень ценный экземпляр. Иначе мы будем вынуждены подать заявление в полицию по факту воровства.
        - Ценный? Вы пять лет не замечали отсутствия книги.
        - Книга не пользуется большой популярностью среди читателей, но как единица искусства очень ценна для библиотеки.
        - А название у этой книги есть?
        - «Божественная комедия». Автор - Данте Алигьери.
        Пространство вокруг завибрировало, задрожало, резонансом отразилось в окнах окружающих домов и тут же вернулось в свою первоначальную форму.
        - Сделаю всё, что смогу. Пришлите адрес.
        - Я не помню адреса всех сотрудников по памяти. Никто не помнит. Но я решила вам помочь и позвонила сотруднице из отдела кадров, та, несмотря на свой отпуск, покопалась в архивах, и ей удалось найти место прописки этой Надежды,  - Ольга Викторовна замолчала, ожидая услышать в свой адрес слова похвалы, но они не последовали, и она ещё более недовольным голосом продолжила:  - Вам его продиктовать или прислать по СМС?
        - СМС подойдёт. Спасибо за сотрудничество.
        Ничего не ответив, женщина на том конце провода резко прервала их диалог, отключив связь.
        На протяжении всего разговора Зобов внимательно следил за меняющейся мимикой на лице Евы, он не слышал, что говорила директор библиотеки, но, зная свою напарницу, всё понял без лишних слов.
        - Мы сегодня не едем домой и не спим? Я всё правильно понял, или ты вся дрожишь от холода? Скажи, что от холода.
        - Кажется, мы нашли таинственную Надежду.
        - Прощай, отдых.
        - На том свете отдохнёшь,  - телефон запищал, и Тайнова, спрыгнув с лавочки, быстрым шагом пошла к выходу со двора.  - Зобов, тебе нужно отдельное приглашение? Поехали, у нас есть адрес.
        Мужчина неохотно встал с пригретого места и, превозмогая себя и свою усталость, пошёл вслед за напарницей.
        - Поиск Марии отходит на второй план?
        - Нет. Я уже звоню Голове.
        - Тайнова, сегодня у его старшей дочери день рождения. Может, завтра?
        - Мария - тоже чья-то дочь. И если мы с тобой правы, то она сейчас лежит обездвиженная, беззащитная в какой-нибудь дыре и дожидается, когда этот урод совершит над ней акт очищения. Никто не заставлял его выбирать такую работу,  - Ева перестала слушать мольбы Зобова и сосредоточилась на гудках в трубке.
        - Добрый вечер, Ева Александровна.
        - Добрый. Голова, у меня для тебя есть хорошая и плохая новости. Тебе с какой начать?
        - Можно без плохой?
        - Нет.
        - Тогда с хорошей,  - следователь глубоко вздохнул.
        - Тебе завтра не надо ехать в библиотеку и рыться в архивах, перебирая груду ненужной информации.
        - А плохая?
        - Ты сейчас едешь на вокзал и выясняешь, садилась ли на вчерашний поезд до Адлера некая Сергеева Мария Денисовна.
        - Зобов не может этого сделать?
        - Нет. Мы проверяем другую зацепку.
        - Ясно,  - Голова ещё раз глубоко вздохнул, помолчал пару секунд и с тоской в голосе подтвердил:  - Будет сделано.
        - Извини, но это важно. До связи.
        Отголоски прошлого
        Юноша сидел на холодном деревянном полу плохо отапливаемой квартиры и пустым взглядом смотрел на обложку старой книги. Потрёпанный фолиант с затёртыми от частого чтения страницами казался ему самой важной вещью, которая только могла быть в его жизни. Он провёл кончиками пальцев по гравюре в виде креста на кожаной обложке и тихо произнёс:
        - Я услышал тебя. Я всё сделаю. Я понял своё предназначение.
        Зимнее солнце сражалось с облаками за право обладать серым небом, изредка освещая темную квартиру. Он сидел в полной тишине, не обращая никакого внимания на звуки внешнего мира. Всё вокруг него застыло, позволяя больному разуму всё глубже погружаться в мир искажённых иллюзий.
        Вдалеке послышался звон ключей, щелчок дверного замка, в квартиру ворвался лёгкий ветерок, и снова щелчок.
        - Сегодня на улице особенно холодно. Как будто сам Сатана вырвался из ледяного плена. Если бы я простояла на улице в очереди на десять минут дольше, то точно бы замёрзла заживо! Но зато я добыла нам колбасу, и мы устроим настоящий пир на Рождество. Майкл? Майкл, что с тобой?
        Юноша не отозвался.
        - Майкл, я же говорила тебе уже сотню раз: не сиди на холодном полу, так ты простудишься, а в твоём состоянии этого никак нельзя допускать. Тебя только выписали из больницы. Майкл!
        - Михаил, мам. Меня зовут Михаил. Имени Майкл не существует, и я не хочу больше о нём слышать.
        - Прости, дорогой. Я по привычке. Не знаю, зачем я тебя так назвала.
        Женщина сняла тоненькое старое пальто и повесила его на стул около входной двери, который выполнял роль и вешалки, и гардеробной. Она прошла в зал и села на диван возле сына, помогая ему встать с пола и сесть рядом с ней.
        - Как гипс, дорогой? Не чешется рука под ним?
        - Я уже привык.
        - Синяк под глазом уже совсем прошёл. Скоро всё заживёт, и ты снова сможешь ходить в школу и церковь вместе со мной, как раньше. Я, кстати, узнала, что можно забрать тебя из этой школы и перевести в другую, подальше от тех малолетних преступников, что сотворили с тобой такое.
        - Не надо, мам. Я хочу остаться в этой школе.
        - Что? Миша, что ты такое говоришь? Они не остановятся, они будут продолжать бить тебя. Этих бесов уже ничто не исправит. Пожалуйста.
        - Нет. Я хочу остаться в этой школе, и точка. Иисус Христос не даёт нам того креста, который мы были бы не в состоянии нести. Он нёс свой, и я со своим справлюсь.
        Женщина с опаской и нежностью смотрела на своего уже взрослого сына. Она погладила его по голове, проводя пальцами по непослушным густым волосам Михаила, и осторожно прикоснулась губами к его лбу. Она давно стала замечать, что между ними образовывалась пустота, которая всё больше и больше отдаляла их друг от друга. Ей не хотелось его терять. Она не могла лишиться своего лучика. Она не хотела и не могла его отпустить, особенно отпустить к другой, какой-нибудь грязной испорченной девке. Надя снова погладила голову мальчика.
        - Ты знаешь, почему я назвала тебя так? Михаил.
        - Да. В честь Архангела Михаила - главного архангела, главы святого войска Ангелов и Архангелов. «И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона,  - юноша закрыл глаза и по памяти зачитал строчки из Откровения Иоанна Богослова, - И дракон, и ангелы его воевали, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним». Святой Архангел Михаил призовёт трубным гласом мёртвых из своих могил, будет плакать о судьбе грешников, и Бог по его молитвам простит их. Карающий низверженных меч Бога.
        - Ты наизусть всё запомнил. Я так горжусь тобой. Пойду разогрею нам суп.
        - Мам, стой. Я хочу кое-что тебе сказать.
        - Да,  - Надя села обратно на старенький диван.
        - Я больше не буду ходить с тобой в церковь. Сегодня я видел сон, и, мне кажется, это знак. Я знаю, кем хочу стать в жизни.
        - Что? Кем?
        - Врачом.
        - Врачом? Это… Это очень хорошо! Ты хочешь посвятить свою жизнь помощи другим людям! Замечательно! Но… Почему ты больше не сможешь ходить со мной в церковь?
        - Я сильно отстаю по биологии и химии. Мне нужно подтянуться. Буду заниматься в выходные дни, чтобы поступить в медицинский.
        - Ладно… Ладно… Ради такого можно какое-то время не посещать службу. Хорошо, Миша, я не против.
        Надя улыбнулась, обняла сына со всей нежностью, на которую только способна любящая мать, и пошла на кухню разогревать постный суп.
        Она не знала. Надя не догадывалась. Тогда она ещё не подозревала, в чём кроются настоящие причины отказа от посещений им воскресных служб. С чем связаны те изменения, которые произошли в поведении сына, откуда взялись эти замкнутость и отстранённость. Надя не виновата, даже если бы она хотела, она бы никогда не узнала об истинных причинах.
        Те парни из школы и раньше издевались над ним, но последний раз стал для него особенным. Лёжа в больнице, он наконец увидел мир настоящим, и тогда на него снизошло озарение. На него снизошёл истинный свет. Там, в палате обветшалой больницы для малоимущих, он впервые увидел скверну. Она словно туман окружала людей, просачивалась сквозь кожу и обволакивала их бренное тело. Он всё понял. Осознал своё предназначение. В церкви больше нет света, Его там нет, теперь Михаилу больше не требовались посредники. Теперь он сам глашатай. Мама не зря назвала его Михаилом. Он тот, кто мечом и огнём очистит души грешников от скверны и призовёт для страшного суда Его, и Он во главе армии очищенных и ангелов очистит землю от неверных.
        Он сделает всё, что в его силах, но исполнит своё предназначение.
        Глава 14. Очищение
        Человек, чей разум измучен иллюзиями, способен на всё. Он способен как уничтожать самого себя, день за днём опускаясь на самое дно, так и возомнить себя вершителем чужих судеб, день за днём ломая чьи-то жизни. Возомнить себя Богом. Яд собственного величия глубоко пропитывается в кожу, смешивается с кровью, и тогда уже ничто не способно его излечить. Жизнь и смерть других людей перестают быть для него ценностью, и остаётся только желание удовлетворять свои потребности, несмотря ни на что. Он - власть. Он - закон. Он - судья. Иллюзия превосходства одного над другим.
        И так было всегда. Мир не стал жестоким только сейчас, не поменялся за минуты, он был таким. Но думать об этом слишком сложно, проще обвинить обстоятельства, современность, фильмы ужасов и компьютерные игры в жестокости подростков, закрывая глаза на собственную лень, нежелание воспитывать детей, боясь заглянуть в свою душу и увидеть там грязь. Иллюзия воздействия обстоятельств.
        Осознавать, что человек сам по себе и есть зло, слишком больно. Понимать, что во всех своих бедах и проблемах виноват он, и только его озлобленность на всех окружающих привела его в ту точку, в которой сейчас он находится, слишком тяжело. И тогда человек начинает искать виноватых, начинает искать помощи у сверхъестественных сил, смотреть в небо, требуя манны небесной, даже не пытаясь что-то изменить в себе. Иллюзия высших сил.
        Человек, чей разум измучен иллюзиями, способен на всё…

* * *
        - Зачем нам ждать участкового? Мы и сами можем постучать в квартиру. Тайнова, я серьёзно, на улице становится прохладно.
        - Ждём,  - отрезала Ева, выйдя из сумрака своих размышлений.  - Он должен знать жильцов и их проблемы лучше, чем кто-либо из нас. Или ты хочешь постучать в квартиру и спросить у этой самой Надежды: «Извините, у вас, случайно, нет хромого сына, который решил стать мессией и очистить мир от скверны, ожидая второго пришествия Христа?  - Нет, что вы, мой сыночка самый лучший и мухи не обидит». И после этого шикарного диалога мы их больше никогда не увидим, и нам придётся начинать всё с самого начала. Надо поговорить с участковым. Может, на них уже поступали какие-то жалобы. В любом случае сейчас нам нужен человек в форме.
        - Мы ждём его уже полчаса.
        - Зобов, просто возьми и замолчи. Просто закрой свой красивый рот и помолчи. Хорошо?
        - Красивый? Ты так считаешь?
        - А вот и наш участковый,  - появление совсем ещё молодого парня в форме спасло Тайнову от допроса Дениса.  - Здравствуйте.
        - Добрый вечер,  - молодой человек бегло посмотрел на предъявленные ему удостоверения и показал своё. После того как с официальным приветствием было покончено, юный участковый поправил фуражку и обречённо спросил:  - Введёте в курс дела?
        - Мы надеялись, что это сделаете вы,  - Ева поплотнее обняла себя руками, стараясь совладать с дрожью в теле. Когда с утра она приняла решение снять джемпер и остаться в одной куртке, она никак не могла ожидать, что под вечер температура опустится почти до нуля, а джемпер, что для неё вполне естественно, она забыла в машине.  - Что вы можете рассказать о жильцах пятьдесят девятой квартиры?
        - Ничего, кроме того, что у них сумасшедшая соседка.
        - Интересно. Поподробнее.
        - На протяжении последних двух лет она раз в неделю оставляет жалобу на жильцов. Первыми её жертвами были соседи снизу. Она уверяла, что каждую ночь соседи снизу смачивают потолок водой, из-за чего в её квартире невероятная сырость. Мы реагировали на вызовы, но, естественно, ничего подобного не выявили. Затем у неё появились новые враги. Это молодая пара, чья квартира располагается сбоку от неё. Она также раз в неделю писала на них жалобы и нам, и в управляющую компанию, что от них дует.
        - Дует?  - Зобов даже не пытался скрыть улыбку на своём лице и всем своим видом показывал, что данная ситуация его очень забавляет, чего нельзя было сказать об участковом, который с абсолютно серьёзным лицом и явно нервничая рассказывал о сложившейся ситуации.  - Ветром дуло?
        - Да. Изначально она утверждала, что соседи зимой настежь раскрывают окна, а сами ходят по квартире в куртках, чтобы ей дуло. Но потом она сменила свои показания и стала утверждать, что у них есть большой вентилятор, который они специально направляют в стену, а когда приходит комиссия, прячут его.
        - Комиссия по задуванию?
        - Да, управляющая компания создавала комиссию и полностью проверяла их квартиру.
        - Они это позволили?
        - Они очень воспитанные спокойные люди. Думали, что это сможет успокоить старуху, но… В итоге они переехали, и сейчас квартира пустует. А полтора месяца назад,  - юный служитель закона запнулся и стал переминаться с ноги на ногу, словно боясь сказать что-то лишнее.
        - Продолжайте, что случилось полтора месяца назад?
        - От неё снова поступила жалоба, но уже на жильцов пятьдесят девятой квартиры, которой интересуетесь вы. Она сказала, что от них, цитирую: «Ужасно воняет освежителем воздуха и хлоркой. И она просто задыхается».
        - Освежителем воздуха и хлоркой? Так и сказала?  - переспросила Ева.
        - Да. Вы же понимаете, что у меня есть дела намного важнее, чем заниматься бреднями старой неврастенички. Район, как видите, не самый благополучный, поэтому я не стал оперативно реагировать на жалобу. Пока…
        - Хлоркой и освежителем воздуха,  - повторила слова участкового Ева и посмотрела на Зобова.
        - Я вызываю криминалистов,  - устало ответил на вопросительный взгляд Тайновой Денис.
        - А я - МЧСников,  - так же устало подтвердила Ева.
        Оба напарника разошлись в разные стороны, набирая знакомые номера, и только молодой парень в форме изумлённо смотрел на свалившихся на его голову следователей, совершенно не понимая, зачем сейчас нужны криминалисты и служба МЧС, что вообще происходит и какова вероятность того, что его уволят со службы.

* * *
        - Я пожилая женщина!  - неистово орала на весь подъезд скрюченная пополам старуха, злобно размахивая клюкой, как бы не специально задевая ею стоящих в подъезде людей.  - Должна терпеть такое отношение! Я пожилая женщина! Должна ходить и вымаливать защиту! Да у вас там работают одни шлюхи, алкоголики и тунеядцы. И в ЖЕО работают одни шлюхи, овцы и тупые курицы. Я месяц назад жаловалась, месяц назад просила помощи! Ну, надо же, пришли, соизволили! Меня, старую, пожилую женщину, травят в этом подъезде, топят,  - женщина жила на последнем этаже,  - отравляют сигаретным дымом, морозят в собственной квартире, от уродов снизу вообще постоянная сырость! Я от этого освежителя обоняние уже совсем потеряла! Я живу в коридоре. Да! Да! Живу в коридоре своей двухкомнатной квартиры, потому что дети завалили все комнаты своими ненужными вещами, и даже в этом уголке не могу найти покоя!
        Все находящиеся на лестничной клетке люди слушали крики одинокой, никому не нужной, злой женщины, стараясь не обращать внимания, до скрежета и боли стиснув зубы.
        Ева облокотилась на перила и, сжимая кулаки, внутренним голосом умоляла себя не применять грубую физическую силу, чтобы не затолкать эту старуху в её же пропахшую хлоркой и сыростью квартиру. Зобов стоял рядом и тихо смеялся, озорно поглядывая на напарницу и ещё больше веселясь, чувствуя её гнев. Криминалисты вместе с участковым стояли на один лестничный пролёт ниже, потупив глаза в пол, и только МЧСник с покрасневшим лицом, каждую секунду стирая с багрового от ненависти лба пот, пытался под безумные крики выполнять свою работу. Замок пятьдесят девятой квартиры никак не хотел поддаваться.
        - Мне кажется, эту старуху,  - шёпотом проговорила на ухо Зобова Ева.  - Её нужно…
        - Очистить,  - сдавливая вырывающийся смех, закончил фразу Денис.
        - Не смешно, но…
        - Правда.
        - Она когда-нибудь заткнётся? У меня нервы на пределе, я уже готова пойти под суд, лишь бы затолкать её в квартиру её же собственной клюкой.
        - Дай человеку поговорить. Ты разве не видишь: ей всего-навсего не с кем поговорить. Думаю, даже дети бросили её и, сверкая пятками, разбежались по другим городам, лишь бы быть подальше.
        - Не знаю, что хуже: не иметь родственников вообще или иметь таких. Я лично выбираю первый вариант.
        - Согласен.
        - Меня, кстати, сегодня на свидание пригласили,  - смотря в пустоту пожелтевшего от дыма подъездного потолка, сама не зная, зачем, сказала Ева.
        - Да? Старпом?
        - Кто?
        - Старпом. Старший помощник капитана пиратского корабля. Что тут непонятного?
        - Всё понятно. Всё с тобой, Зобов, ясно. Просто заткнись.
        - Ты же один из самых выдающихся следователей, Тайнова, ты же сама понимаешь, что, если мужчина приглашает на свидание одноглазую девушку, в этом уже есть налёт лёгкого извращения.
        - Когда он меня увидел, я была ещё с двумя глазами.
        - Да? Неважно. Скажу так: просто пригласить тебя на свидание - уже лёгкое извращение.
        - Согласна.
        Старуха кричала на протяжении ещё пары минут, а потом закончила свой монолог фразой: «Вы все мрази и уроды». После чего она вернулась в квартиру, с грохотом закрыв за собой дверь. В подъезде стало как будто светлее и легче дышать.
        Все услышали долгожданный щелчок, и дверь в квартиру открылась.
        Словно закрытый в клетке на долгое время зверь, из квартиры вырвался смрад миллионов оттенков запахов. Химические ароматы освежителей воздуха завихряющимся клубком атаковали неподготовленных людей, пронеслись вниз и, соприкасаясь со свежим воздухом, рассеялись в небытие.
        В квартире царила тьма.
        Ева оттолкнула мужчину в форме МЧС, включила фонарик и осторожно посветила в лоно затаившейся квартиры.
        - Зобов?
        - Да.
        - Ты когда-нибудь смотрел фильм «Семь»?
        - Смотрел.
        - Тогда иди сюда, тебе понравится.
        Ева переступила порог и зашла в квартиру, Зобов последовал за ней. В насторожённой тишине враждебного коридора Тайнова, надев латексные перчатки, пыталась нащупать выключатель. Она сделала ещё два осторожных шага, стараясь не задеть расставленные повсюду автоматические освежители воздуха. Запах сводил с ума. Концентрация распыления в воздухе буквально делала запах осязаемым.
        - Я не могу найти выключатель,  - сдавленная смрадом, закашлявшись, еле проговорила Ева.  - Здесь почти невозможно дышать. Не заходите!
        - Их здесь сотни,  - не веря своим глазам, освещая светом тусклого фонарика белые блоки ароматизаторов, повторял Денис.  - Сотни!
        - Я нашла выключатель.
        Щелчок выключателя озарил жёлтым светом спящую квартиру. Тени неохотно разбежались по углам, недовольно озираясь на незваных гостей. Ева просто стояла в коридоре, просто привыкала к свету, даже не стараясь оценить обстановку, но уже кожей чувствовала, что они потревожили смерть, они ворвались в склеп, оскверняя своим присутствием покой.
        - Господа криминалисты, прошу.
        Каждый сантиметр, каждая тумбочка и стол - всё было заставлено освежителями. Они, словно исполняя только им известную симфонию, поочередно впрыскивали в воздух капли своего аромата. Шипящие звуки раздавались то здесь, то там, заполняли помещение, успокаивались и снова начинали свою песнь.
        Криминалисты обогнули застывшую в коридоре Еву и разошлись по комнатам квартиры. Зобов стоял рядом и смотрел на неё. Он не понимал, что происходит. Почему его напарница, до этого момента не признающая ничью работу, сейчас стояла на месте, позволяя другим людям осматривать место возможного преступления, прежде чем это сделает она сама.
        - С тобой всё хорошо?  - Денис дотронулся до руки Евы.  - Выключи фонарик.
        - Да! Да! Всё хорошо,  - Тайнова задыхалась.
        - Ева? Ты смотришь на входную дверь. Ты стоишь на месте и боишься не то чтобы войти - ты боишься заглянуть в зал.
        - Нет! Нет! Всё хорошо,  - Еву трясло.  - Сейчас. Две минуты.
        - Следователи?  - донёсся голос криминалиста из зала.  - Мы не обнаружили тел в квартире, но из этого шкафа слышится стойкий запах хлорки. Вы будете присутствовать при его вскрытии? Если нет, то выходите и дайте поработать профессионалам.
        Она заметила этот шкаф ещё до того, как включила свет. Мимолётного скольжения света фонаря хватило, чтобы она его узнала. Узнала из тысячи шкафов. Шкаф, где умерла её душа. Шкаф, где заточили её маленькое тело. Шкаф, где её обнаружили много лет назад, измождённую и испуганную. Нет. Это был не просто похожий шкаф и не просто шкаф той же самой серии, выпущенный на одном заводе. Нет. Это был тот самый шкаф, что стоял на втором этаже дома страха, в её комнате. Как она это поняла? По самодельному шпингалету или сердечку, вырезанному на левой створке двери. Она сама вырезала это сердце, когда ей было пять лет. Маленькая Ева взяла перочинный раскладной нож у отчима и своими руками вырезала сердечко и инициалы внутри: «Е и М»,  - что означало: «Ева любит Маму». Тайнова давно забыла об этом, давно забыла о любви к кому-либо, но сейчас, словно насмешка из прошлого, это наивное сердце смотрело на неё и вопрошало: «Если любила, то почему не защитила?». Это был тот самый шкаф. Она не понимала, как он оказался здесь. Почему он оказался именно здесь. Она никогда не интересовалась судьбой того дома и вещами,
тлевшими в нём. Она не знала, продали ли всё с аукциона или отдали бесплатно. Она никогда не переступала порога того дома. Есть вещи, которые мы не в состоянии сделать, какими бы сильными мы ни были. Да. Она всю жизнь вела расследование. Да. Она превратила свою квартиру в одну большую доску расследования, но она никогда не возвращалась в тот дом. Не переступала его порог. Но отголосок детства сам нашел её. И если верить в судьбу, если хоть на секунду поверить во вмешательство извне, то тогда она находится там, где ей нужно было быть. Сейчас всё встало на свои места. Она не просто так начала заниматься «Неизвестной», не просто так у неё отняли дело и не просто так она поехала в Америку, где Пратт не просто так вспомнил о деле «Хирурга». И этот шкаф стоит здесь не просто так.
        - Ева?  - прошло секунд тридцать между вопросом криминалиста и молчанием Тайновой. Зобов стоял и смотрел на бледное лицо напарницы, боясь что-либо говорить.  - Ева?
        - Это всего лишь шкаф,  - Тайнова повернулась и посмотрела на обитель своего страха.  - И я тебе, Зобов, не Ева. Я либо…
        - Ева Александровна либо Тайнова. Ну, надо же, пришла в себя. Ты меня отстранишь от расследования?
        - Обязательно.
        - Организм работает нормально, можно вести расследование. Но потом расскажешь про баг.
        - Открывайте шкаф.
        Тайнова с Зобовым зашли в зал. Дымка прошлого, застилавшая глаза, развеялась, отступая под натиском неумолимой реальности. Она подошла к шкафу и не увидела ни сердца, ни тех самых царапин. Всё ушло. Это был всего лишь шкаф, старый перекрашенный шкаф.
        Один из криминалистов аккуратным движением отодвинул шпингалет и раскрыл дверцы, то, что там находилось, на всю жизнь останется в их памяти отпечатком кошмара и безумия того, на что способен человек.
        В шкафу лежало нечто похожее на тело человека, завернутое в саван из белых простыней и перемотанное чёрным скотчем. Ноги, согнутые в коленях, прислонялись к внутренней стенке шкафа, под поясницей ворохом скомканной ткани лежало что-то, что когда-то было одеждой. Голова запрокинулась назад и затылком упиралась в боковую стенку.
        Внутренность шкафа и само тело были обильно обсыпаны белым веществом с едким запахом, очень напоминающим известь хлорки. Но больше всего пугало не это. Пугали букеты цветов, которые полностью покрывали белое полотно простыней.
        - Здесь шесть небольших букетов цветов.
        - Шесть букетов. По одному на каждую неделю месяца?  - Ева отошла в сторону, давая возможность Зобову ближе посмотреть на находку.
        - Если известь есть и в самом саване, то у нас там мумия. Думаешь, это…
        - Думаю, это Надежда. Его мать,  - Тайнова отошла и встала ровно в центре небольшой комнаты на красно-коричневый, разрисованный психоделическими рисунками ковёр.  - Ребята! Нам нужны улики, нам нужны зацепки. Обыскивайте всё: каждый угол, каждый сантиметр квартиры! Самое главное - любые документы: свидетельства о рождении, смерти, паспорта, документы на недвижимость. Одним словом, всё! И, пожалуйста, кто-нибудь, выключите уже эти чёртовы освежители!
        - Что сейчас делать с этим?  - в ступоре, словно под гипнозом, сказал один из носителей белого комбинезона.
        - Вы меня спрашиваете? Что и всегда! Пофотографируйте и увозите в морг, саван пусть там вскрывают.
        - А родственники?
        - Какие? Которые запихнули её в этот шкаф? Сейчас меня не особо интересует их мнение! Давайте, ребята! Хватит нести чушь! Приходим в себя и работаем! Все вы и не такое видели!  - Тайнова похлопала в ладоши и жестом подозвала к себе Зобова.  - Выведи отсюда участкового, он весь белый стоит, сейчас в обморок свалится. Проинструктируй его. Пусть стоит на улице, где-нибудь в стороне, и следит за всеми подозрительными личностями. Если увидит хромого мужчину, заходящего в подъезд, пусть сразу звонит тебе.
        - Понял. Что с соседями?
        Ева посмотрела на часы у себя на руке.
        - Время пол-одиннадцатого ночи, сейчас не стоит разводить панику, если эта старуха ещё не подняла всех на уши, то нам повезло. Не хочу, чтобы особо радеющий сосед позвонил ему и спугнул. Пока работаем с квартирой.
        - А если старуха всё же успела поднять панику, тогда что?
        - Тогда пойдём их всех убьём! Они слишком много знают! Вы что? Все здесь с ума посходили? Ничего! Тогда это полная задница, вот что.
        - Понял.

* * *
        Шесть часов. Именно такую цену нужно заплатить, чтобы проверить каждую книгу в каждом из семи книжных стеллажей, проверить каждый комод и стол. Шесть часов бесконечно бессонной ночи. Шесть часов фотовспышек, шесть часов дактилоскопической пудры под несмолкаемое удивлённое бормотание криминалистов, которые, словно молитву, раз за разом повторяют одну и ту же фразу: «Такого не может быть». Не может быть, чтобы в жилой квартире не было ни одного отпечатка пальца, не может быть, чтобы не было ни одного волоска, не может быть, чтобы не было ни одного отстриженного ногтя, но так было. В этом склепе не было ничего, кроме неиссякаемых стопок книг, вездесущих крестов, бесконечных Евангелий и молитвенников, заполонивших всё пространство и со злорадным молчанием уставившихся на пришельцев.
        - Вот она,  - Ева взяла в руки последнюю в стоящей у дивана стопке книгу,  - «Божественная комедия». А вот и связь.
        - Что?  - голос Зобова донёсся из спальни.  - Кажется, я кое-что нашёл.
        Ева встала с колен и потянулась, разминая до боли уставшую поясницу. Ей не хотелось двигаться, хотелось лечь на этот старый ковёр и, не обращая ни на кого внимания, на снующих туда-сюда людей, уснуть, ну, или хотя бы попытаться уснуть, заглушая бесчеловечную боль тела. Но сдаваться нельзя. Ева встала и пошла, отбрасывая мысли о боли и усталости, на голос напарника.
        - Смотри,  - Ева протянула Зобову раскрытую книгу.  - Видишь? Там, где идёт описание второго круга, подпись от руки.
        Денис протёр глаза пальцами, проморгался и взял книгу.
        - «Дарить любовь не грех. Нимфиана». И адрес. Я так понимаю, это адрес «любовных встреч» поклонников Нимфианы.
        - Скорее всего,  - Ева села рядом с Денисом на край кровати.  - Он пошёл проверить, что за любовь там дарят, ему не понравилось, и он немного очистил всех. Мы на верном пути.
        - У меня ещё более странная находка. Вот.
        - Книга? Да-а-а. Очень странно для этой квартиры.
        - Нет. Я тоже сначала так подумал, но это не обычная книга,  - Зобов раскрыл нечто похожее на книгу и пролистал несколько страниц.  - Это больше похоже на дневник, но повествование ведётся не от первого лица, как обычно, а от третьего, и сам дневник имеет название «Отголоски прошлого». Я прочитал пару строк, и везде написано что-то вроде «она сидела на лавочке около университета и ела пончики» или «Надя больше не хотела вспоминать». Почерк похож на женский.
        - Мемуары?
        - Возможно.
        - Что-то ещё нашёл? Документы?
        - Нет,  - Зобов продолжил листать страницы дневника, а Ева молча сидела рядом, пытаясь собрать остатки своих сил в кулак.  - Кстати,  - не отрываясь от дневника, продолжил Денис,  - звонил Голова.
        - Когда?
        - Несколько часов назад, я не хотел тебя отвлекать, он всё выяснил.
        - Хорошие новости?
        - Боюсь, что нет. Мария действительно должна была сесть на поезд, но так и не села. В списках не числится.
        - Знаешь, что это означает?
        - Что с этой минуты мы боремся ещё и за её жизнь.
        - И у нас нет времени. Хорошо. Что мы знаем о нём? Смерть матери является тем самым триггером, послужившим толчком для начала. Полтора месяца назад соседка стала замечать запахи освежителя и хлорки, почти месяц назад он впервые убил. Доктор, похожий на некоего Слендера, говорил мне, что мать для убийцы является сдерживающим фактором. Затем. Он убрал здесь всё, кроме вещей матери и книг. Книги,  - Ева оглянулась.  - Мать являлась для него святилищем, и её вещи он не тронул. Значит, и книги для него очень важны, если он не смог их выкинуть. Будем искать ответы в них. Здесь куча книг. Какие из них говорят о его увлечениях, а какие - о профессиональной деятельности? Художественной литературы здесь совсем мало, есть книги по философии и теологии, а также религиозного содержания, но основное большинство - это психиатрия и психология, а также патологическая анатомия, токсикология, анестезиология и биохимия. О чем это говорит?
        - Думаешь, он может быть врачом?
        - Я ничего не думаю, я говорю факты. Мы знаем, что целый год он изображал из себя психолога. Мы знаем, что он что-то вкалывал жертвам, чтобы обездвижить их, но самое главное, мы знаем, что он умеет профессионально расчленять тела и ампутировать органы. Если два первых пункта можно изучить в теории, то расчленение тел в теории не выучишь, для этого нужна практика. Любой врач может это делать?
        - В теории? Да, насколько я знаю, врачи любой направленности все вместе шесть лет изучают лечебное дело в университете и только потом выбирают профиль. У меня троюродная сестра хотела стать врачом, но на втором курсе их привели в морг, или куда-то там, и она увидела туловище, плавающее в ванной с формалином, упала в обморок и перехотела быть врачом. Стала менеджером,  - Зобов провёл рукой по голове, взъерошивая непослушные волосы.  - Но я не думаю, что этот ублюдок может быть лечащим врачом. Не забывай, что он может быть также и мясником.
        - Не обязательно лечащим… Врачом… Он может быть патологоанатомом…  - Ева замолчала, одна фраза выплыла из омута памяти и прорвалась наружу, словно имела значение, словно в ней был смысл:  - Эпоксидная смола…
        - Что?
        - Не знаю…
        Зобов смотрел на Еву, в очередной раз пытаясь уловить логику в размышлениях напарницы, но он уже начинал сомневаться во всём, даже в том, присутствовала ли эта логика в её поступках когда-либо.
        - Ладно,  - он опустил глаза и снова раскрыл дневник, пролистав его до последней исписанной страницы.  - Эпоксидная смола, так эпоксидная смола.
        Ева, не двигаясь, продолжила стоять, уставившись в одну точку на полу, а Денис продолжил читать, стараясь не замечать пугающие мысли о всё более ухудшающемся психическом здоровье напарницы.
        - Ты что-то говорила, что ответы нужно искать в вещах матери? Кажется, один я нашёл. Читаю из дневника. Это последние написанные строчки и единственные от первого лица: «Я всё спрятала под диваном, простите».
        Не сговариваясь, следователи рванули с места и почти бегом влетели в зал.
        - Помогите отодвинуть диван,  - указывая пальцем на одного из криминалистов, крикнула Тайнова.
        - Мы его уже отодвигали и полностью исследовали.
        - Под ним ничего не было?
        - Нет. Ни под ним, ни в нём.
        - Тогда убираем ковёр.
        - Стойте. Мы его ещё не исследовали, вы можете уничтожить улики.
        - Нет тут никаких улик, вы и сами это уже давно поняли. Убирайте!
        Зобов схватил ковёр за край и одним движением отбросил его в сторону.
        Под ним ничего не было. Ничего, кроме нескольких выцветших от времени досок деревянного пола. Ева медленно присела на корточки и начала аккуратно нажимать на каждую из них. Через мгновение одна из досок скрипнула и немного прогнулась под давлением руки.
        - Эта доска отходит. Криминалисты, осторожнее, поднимите её.
        Один из мужчин открыл свой чемоданчик, достал небольшой предмет, напоминающий скальпель хирурга, и осторожно поддел дощечку пола. Она поддалась, будто сама давно этого хотела. Хотела показать всю правду, томящуюся внутри тайника.
        - Доставайте все пакеты. Фотографируйте, делайте что хотите, мне нужна информация!
        Зло любит примерять на себя разные личины, но его любимое - безоговорочная любовь матери к ребёнку, даже если цена этой любви - смерть ни в чём не повинных людей. И никто не сможет этого изменить, это константа, которую создала сама природа. Почему она спрятала документы? Чувствовала ли она, что её сын способен совершить нечто ужасное? Знала ли она, что он уничтожит документы, пряча их в тайнике и тем самым оставляя пусть маленькую, но надежду на возмездие? Ответы на эти вопросы она навсегда унесла с собой.
        Из трёх пластиковых пакетов достали три исповеди, которые так желала найти Ева. Но там так и не нашлось ответа на главный вопрос: где он? В первом пакете следователи обнаружили два паспорта - американский и русский, во втором свидетельство о рождении - только американское, в третьем - документы на недвижимость.
        - Итак, здесь два паспорта - первый, иностранный, на имя Нади Холланд, второй принадлежит некой Шестопал Надежде Олеговне,  - Зобов взглянул на Еву, рассматривающую второй документ.  - А у тебя что?
        - У меня свидетельство о рождении мальчика по имени Майкл Питер Холланд, полагаю, он сын Нади Холланд. Место рождения - Чинкотиг Айленд, штат Виргиния. Майкл? Михаил? Тот самый Миша? Сходится.
        - Что сходится?
        - Помнишь, я тебе рассказывала о том, что убийства «Хирурга» в прессе не освещались, и не могла понять, откуда он нашёл эту информацию?
        - Да.
        - Теперь поняла…  - Ева медленно протянула документ Денису.  - Он сын того самого «Хирурга». Настоящее имя «Хирурга»  - Питер Холланд.
        - Откуда ты знаешь?
        - У всех есть свои тайны.
        - Ты уверена? Как такое возможно?
        - Я не знаю, но чувствую, что всё так, как должно быть. Я это с самого первого дня чувствовала, в тот самый момент, когда увидела «Неизвестную» на аллее той церкви. В тот самый момент, когда у меня забрали дело, и даже тогда, когда сидела с Праттом в баре за тысячи километров отсюда.
        - Кто такой Пратт?
        - Я тебе обязательно всё расскажу, Денис. Только сейчас важно не это. Нам надо его найти до того, как он убьёт Марию.
        - Так, значит, я всё-таки Денис,  - Зобов был рад услышать своё имя, он еле заметно улыбнулся и опустил глаза на документ.
        - Этот пакет тоже можно открыть,  - криминалист протянул следователю последнюю неизученную улику.
        Ева незамедлительно, но не теряя самообладания, стараясь не повредить возможные отпечатки, достала из пакета синюю бумажную папку с логотипом какой-то неизвестной компании. Первым документом, лежащим в ней, оказалось свидетельство о праве собственности на квартиру, в которой они сейчас находились, единственным собственником значилась Шестопал Надежда, следом шёл технический паспорт и сопутствующие ему документы. Ева бегло пролистала все страницы, пока не наткнулась на нечто более интересное.
        - Зобов, кажется, я нашла нечто стоящее!
        - Что там?
        Тайнова вытащила лист бумаги и протянула напарнику.
        - Свидетельство о собственности на гараж в некоем гаражном кооперативе. Здесь куча чеков о ежегодных взносах.
        - Неплохое место, чтобы убивать, особенно если грамотно всё оборудовать. Дай адрес, посмотрю, где это,  - Денис достал смартфон и быстро ввёл необходимую информацию.  - Есть. Гаражно-строительный кооператив номер семь. Московский район. А где было найдено первое тело?
        - В Московском районе. Едем. Звони Голове, пусть захватит пару крепких ребят, и встречаемся там.
        - Ладно. Как говорится, выспимся на том свете.
        - Нам недолго осталось. Ребята, заканчивайте без нас, мы уезжаем проверить зацепку. А где участковый?
        - На улице, наблюдает за подозрительными хромыми мужчинами.
        - Всё это время он был на улице?
        - Да.
        - Бедный парень. Хорошо. Я спущусь к нему, направлю сюда,  - Ева заметила, как Денис поднёс к уху телефон и направился в другую комнату.  - Зобов, буду ждать тебя у машины. Не задерживайся.
        Денис в знак согласия кивнул и скрылся за стеной.
        На улице гулял по-утреннему промозглый ветер. Мрачная серость больше подходила этому городу, от вчерашнего радиоактивного солнца не осталось и следа. Несчастный молодой парень сидел в засаде на лавочке, скрытой от глаз прохожих ветвями большого раскидистого дерева. Он озяб, и его била мелкая дрожь.
        - Отличная работа,  - Тайнова приблизилась к участковому, натянув одобряющую улыбку.  - Вы хорошо справились.
        - Никого хотя бы приблизительно похожего на описанного вами человека я не заметил.
        - Жаль. Криминалисты почти закончили, поднимитесь к ним и проследите, чтобы они не забыли опечатать квартиру после ухода.
        Возложенная на парня ответственность явно его приободрила, либо его приободрила возможность оказаться в сухом тёплом помещении. Он попрощался рукопожатием промёрзшей руки и энергично зашагал к подъезду. Ева последовала его примеру и чуть менее энергично направилась в сторону машины, заметив краем глаза выходящего из подъезда и закуривающего очередную сигарету Зобова.
        Первой у машины оказалась Ева, но Денис не заставил себя долго ждать. Не говоря ни слова, он нажал на кнопку разблокировки дверей, и они оба сели в салон холодной, ещё не проснувшейся машины. Денис был чем-то озадачен. Бледное от бессонной ночи лицо покрывали морщинки глубоких размышлений.
        - Что?  - Ева не сводила глаз с напарника.
        - Мне сейчас звонил токсиколог, который занимался парнем, чья рука была найдена в моём районе. Они кое-что обнаружили.
        - Уже? Как тебе это удалось?
        - Ну, у кого-то свои тайны, а у меня свои друзья. Он сказал, что до смерти парень был накачан препаратом Панкуроний.
        - Панкуроний? Миорелаксант?
        - Ты знаешь, что это?
        - Да.
        - Значит, ты знаешь, как он действует.
        - Да. Он блокирует мышечную активность до полного обездвиживания человека.
        - При этом человек остаётся в сознании и всё чувствует. Они всё чувствовали, Тайнова. Они чувствовали всю боль! Они видели всё, что он с ними делал!  - Денис со всей силы ударил по рулю. Ярость, гнев, сострадание, бессилие - все чувства разом прорвались наружу через вздувшиеся вены, через сжатые кулаки и стиснутые зубы. Все эти чувства были хорошо знакомы и ей: и отчаяние, и беспомощность. Тайнова осторожно, еле ощутимо дотронулась до плеча Дениса в попытке хоть немного его успокоить. Денис вздрогнул и посмотрел напарнице прямо в глаза.  - Я найду этого урода, и он ответит за всё.
        - Мы найдём.

* * *
        - Мы не можем этого сделать.
        - Почему?
        - У нас отсутствуют процессуальные доказательства и основания для вскрытия этого гаража.
        - Ты это сейчас серьёзно? Ты в академии только что отучился или что?
        - Да.
        - Что да?
        - Только из академии, но это не важно, всё должно быть по закону.
        - Вскрывай,  - пасмурное утро жгло кожу Евы. Она ощущала себя вампиром, не успевшим вовремя лечь спать. Боль уже давно стала неотъемлемой частью существования, но бессонная ночь, проведённая в склепе, всё только ухудшала.  - Предположительно собственница этого гаража мертва, а если нет, то в её квартире найден труп человека, оснований предостаточно. В любом случае я беру всю ответственность на себя.
        Этот гаражный кооператив не отличался от сотни других: однообразная безнадёжная тоска серого цвета объединяла их унылый стиль. Кирпичи бетонного цвета украшались металлическими воротами ржавого оттенка и штабелями простирались во все стороны. Здесь не было ни души, кроме группки людей в форме, которые спорили о законности вскрытия проржавевшего замка.
        - Я разделю её ответственность,  - кроваво-красные глаза Зобова, уставшие от ночи, с озлобленностью смотрели на непокорного бугая ростом выше двух метров.
        Голова стоял в стороне и сохранял нейтралитет. Он оставался единственным человеком, который мог сохранять хладнокровие, и единственным из трёх следователей, кому этой ночью удалось хоть немного поспать.
        - Я вскрываю замок.
        Амбарный замок, охраняющий двери гаража, с гулким звоном упал на асфальт. Все замерли. Люди немного отступили, ожидая рек крови, которые, по их мнению, должны были вырваться бушующим потоком из дверей, но ничего не произошло. Ева подошла к двери и раскрыла малые ворота. Там было пусто. Обычный гараж с обычными инструментами.
        Денис отодвинул Тайнову и зашёл внутрь, послышался лязг металлического засова, после чего ворота отворились, пропуская в лоно пропитавшегося сыростью помещения блёклые лучи солнечного света.
        Всё пространство заполняли набитые холщовые мешки, среди которых кое-где виднелись чёрные полиэтиленовые пакеты для мусора. Гараж больше походил на свалку ненужных вещей, нежели на стандартное убежище автомобилиста. На полках, прибитых по бокам к стенам гаража, под многовековой пылью и паутиной лежали инструменты домашнего обихода: молотки, гаечные ключи, виднелась проржавевшая пила и несколько таких же ножовок.
        - Да,  - уныло покачав головой, заметил Голова,  - работы предстоит много.
        - Возможно, здесь есть подвал или погреб. Он может быть скрыт. Начнём с того, что вытащим все мешки и осмотрим пол.
        Окружающие безмолвно согласились с Тайновой и по одному стали заходить и выходить из гаража, выгружая тяжёлые мешки на серый асфальт подъездной дороги.
        Ева не спешила помогать. Происходящее казалось ей нереальным, неправильным, она не могла понять, что именно было не так, но тот самый червяк сомнения уже поселился в разуме, прогрызая путь на поверхность.
        Внезапно ей стало тяжело дышать, пространство снова завибрировало и исказилось. Тайнова отошла от остальных. Она чувствовала, что может в любую минуту потерять сознание, но сейчас Ева не имела права быть слабой. Она опёрлась на ворота соседнего гаража и попыталась отдышаться, снова и снова зажмуривая глаза, заставляя мир вернуться в привычную форму.
        Всё было слишком просто. Эти найденные документы. Этот гараж. Его загромождённая хламом пустота. Здесь ничего нет. Они здесь ничего не найдут. Они попросту теряют время.
        Тот, кого они искали, безупречен в своих действиях. До этого момента он всегда находился на шаг впереди, всегда безукоризненно планировал каждое своё деяние. Сжигал все мосты, не оставлял ни одного свидетеля. Он знал, что у матери есть документы, он знал, что она их где-то прятала, а это для него означало только одно - риск. Он не станет рисковать творением всей своей жизни. Если существует хотя бы один мизерный шанс на провал, он не станет использовать этот вариант. В этом гараже ничего нет.
        «Но он человек, и, как у любого из нас, у него есть свои слабости. Какие у него слабости? Думай, Ева. Первое тело обнаружили в этом районе, квартира его матери находится не так далеко от частного сектора, где он проводил свои собрания. Это был ареал его обитания. Ему проще действовать в местах, знакомых с детства. И если он не может использовать этот гараж, мог ли он купить здесь другой, о котором ничего не знала мать?»
        - Ева Александровна, с вами всё в порядке?
        - Да,  - рефлекторно Ева повернула голову на голос.  - Бессонная ночь даёт о себе знать.
        - Мы и без вас здесь справимся. Может, будет лучше, если вы поедете домой и хоть немного поспите?  - Голова с присущим ему спокойствием и подозрительностью смотрел на Тайнову, держа в руке большой набитый мешок из-под картошки.
        - Я настолько ужасно выгляжу?
        - Если честно, то да.
        - Ты прав, Голова. Хорошо, я поеду домой, но сначала пройдусь по кооперативу, может быть, удастся кого-нибудь найти и расспросить. Если что-то узнаю, сразу сообщу вам с Зобовым.
        - Вы уверены, что можете идти?
        - Да-да. Всё в порядке, нужно немного подышать.
        - Решайте сами.
        Ева успела сделать всего несколько шагов, когда Голова вновь окрикнул её:
        - Забыл вам сказать. Денис говорил мне, что вам звонил патологоанатом, который делал вскрытие маленькой девочки, и сказал, что линзы били приклеены на эпоксидную смолу.
        - Да.
        - Так вот, скорее всего, это ошибка. Я не могу ничего утверждать и нужно дождаться официального отчёта, но…
        - Голова, говори как есть.
        - Насколько я знаю, эпоксидка теряет свою клейкость, если соприкасается с жидкостью, и приклеить к глазам что-либо становится попросту невозможно.
        - Это моя ошибка,  - к горлу девушки подкатила тошнота.
        - Не понял? Нет, я имею в виду, что, скорее всего, ошибся спец.
        - Нет… Это я недосмотрела…  - сдерживая рвотные позывы, продолжила Ева.  - Спасибо, Голова. Я обязательно разберусь.
        - Ага. Ева Александровна, вам действительно лучше поспать.
        - Да. Только осмотрюсь здесь получше.
        Ноги несли её в неизвестном направлении. Она перестала обращать внимание, куда идёт, после того как завернула за ближайший угол, потом ещё за один и ещё. Все повороты, все гаражи выглядели как близнецы безличия и безразличия. Она раз за разом набирала номер звонившего ей патологоанатома, но механический голос раз за разом отвечал, что телефон недоступен или находится вне зоны действия сети. Вокруг не было ни души. Серая пустота обволакивала коричнево-красные закрытые ворота гаражей. Изредка порывистый ветер завихрял пыль на асфальте и без стеснения бросал песчинки в лицо заблудшей девушке. Всё начинало меняться. Она знала, что допустила ошибку, в очередной раз допустила ошибку. Она чувствовала, как мир с оскалившимися зубами рычал на неё. Стоило оступиться ещё раз - и он набросится, не щадя ни её, ни Марию. Всё изменилось.
        Так и не добившись ответа на звонок, она вспомнила, что в тот вечер, когда они обнаружили тело «Куколки», она лично брала визитку судмедэксперта. Она вспомнила, что он лично хотел проводить вскрытие. Ева остановилась. Рукой она попыталась нащупать во внутреннем кармане кошелёк. В спешке она достала его из куртки, но непослушные пальцы отказывались работать, и он выпал. Снова подул ветер и атаковал сотнями песчинок единственный глаз. Злость. Ненависть. Гнев. Она хотела кричать, но боялась спугнуть тишину и её возможных обитателей, и просто застонала:
        - Приди в себя, тварь! Соберись! Что же ты за следователь с девяносто восемью процентами раскрываемости, если не можешь нормально взять визитку?  - Ева нагнулась, но ноги подвели, и она упала на колени.  - Что с тобой происходит? Как ты допустила это? Ты больна, не ешь, тебя мучают кошмары. Ты допускаешь банальные ошибки! Ты не имеешь права вести это дело! Когда ты стала такой? Почему? Почему ты сама не призналась в своей некомпетентности и не отказалась от расследования? Почему ты продолжаешь биться словно муха, пойманная в сети паука?
        Под собственный шёпот и ненависть она дотянулась до кошелька и принялась выкидывать все визитки на асфальт, пока не нашла ту самую. Даже не пытаясь подняться с колен, она набрала указанный номер и стала слушать гудки.
        - Да, Ева Александровна. Я только что о вас вспоминал.
        - Здравствуйте. У вас уже готов отчёт о вскрытии?
        - Готов, но неполный. Травм, указывающих на причины смерти, я так и не обнаружил, при жизни девочка была здоровой, и её точно не насиловали. Есть некоторые поражения органов, указывающие на то, что девочка, скорее всего, умерла от отравления каким-то препаратом, но каким именно, должны сказать токсикологи. Здесь я бессилен.
        - А что с глазами?
        - С глазами? Вы имеете в виду с линзами? Да, они были приклеены на какой-то клей, но я не могу сказать, на какой именно, пока не придёт экспертиза образцов.
        - Клей?  - последние надежды растворялись в сером холодном воздухе,  - Разве не на эпоксидную смолу?
        - Что? С чего вы взяли? Не знаю, может, и на неё, я повторюсь, что нужна экспертиза… Вы знаете что-то, чего не знаю я?
        - Вы мне сами звонили и говорили, что линзы были приклеены на эпоксидную смолу и что у вас сын…
        - Простите?  - собеседник прервал её, после чего в трубке повисла немая пауза.
        - Алло?
        - Да… Извините, но я вам не звонил до настоящего момента, пока вы сами не позвонили мне. Я хотел позвонить только после полного анализа. Вы вообще о чём?
        - Я о том, что вы позвонили мне, чтобы сообщить, что линзы куколки были приклеены на ту самую смолу. И что вы выяснили это из-за сына.
        - Во-первых, у меня дочь. Во-вторых, я уверяю вас, что не звонил вам. В-третьих, ничего невозможно определить без химической экспертизы.
        - Кому вы давали мой номер телефона?
        - Никому!  - собеседник начинал сильно нервничать.  - Не стоить уличать меня в некомпетентности в данном вопросе. Я уверяю вас, что никому не давал ваш номер телефона и тем более не звонил вам.
        - Тогда кто мне звонил?
        - Я.
        Сзади раздался пустой, холодный, металлический голос, а за ним последовали глухой удар и пустота.

* * *
        Ева открыла глаза.
        Она стояла в абсолютной пустоте. Под ногами зиял мрак, уходящий в самую бездну вселенной. Щупальца тьмы осторожно, немного мерцая, старались окутать её. Она не сопротивлялась. Ей надоело сражаться с миром и грязью его существования. Она сама хотела уйти в тишину и поддаться сгущающейся пустоте. Она раскинула руки, чтобы упасть, как вдруг загорелся свет.
        Несдающимся сердцем он бился из-под двери, которую она видела в своём сне. Со светом пришли и голоса:
        - Не сдавайся, Ева…
        - Ты нужна нам…  - эти голоса душили.
        - Ты голос в пустоте, через который мы добьёмся справедливости…
        - Иди на свет…
        - Иди вперёд… Не сдавайся, Ева…
        - Я здесь с тобой,  - тот самый голос заставил Еву обернуться и посмотреть на свет.  - Вспоминай. Я здесь с тобой.
        - Ева, не бойся…  - шептали они.
        - Ты уже готова, пришло время…
        - Иди, Ева, открой тайну… Открой дверь.
        - Там всё, что ты хотела узнать…
        - Просто открой дверь, Ева… Не поддавайся тьме.
        - Ты должна бороться, Ева, ты должна всё знать… Вспоминай…
        - Вспоминай, Ева… Очищение…
        И она побежала. Она бежала на свет, вырывающийся из-под двери и зовущий её. Она бежала, разрывая руками мрак, бежала к истине. Каждый шаг утопал в тумане, каждый шаг заволакивала рассеянная темнота собственных воспоминаний. Но она боролась, страдала, мучила, истязала себя, не обращая внимания на остающиеся шрамы от обжигающих щупальцев. Она решила сражаться, и теперь ничто не могло её остановить. Ева открыла дверь.
        Свет стал абсолютным.
        Такой яркий, тёплый, мерцающий на её ресницах свет лета, пробивающийся сквозь занавески окна в детской комнате. Пахло лавандой и яблоком. Маленькое трёхлетнее существо сидело и играло в лего на полу, с умным видом собирая композицию из ярких кубиков, а рядом стояла она, та, от которой пахло яблоками и лавандой.
        Мама стояла у зеркала, встроенного в дверцу шкафа, и втирала в руки крем. Маленькая Ева сидела рядом и играла с игрушками.
        - Евочка, ты помнишь, что надо сказать папе, когда он придёт?
        - Да! Папа, с днём лождения!
        - Да, родная, и что ещё?  - мама поправила непослушные длинные вьющиеся волосы и постаралась заправить их за ушко, но они снова выбились и легли так, как удобно им.
        Её волосы всегда пахли спокойствием. Ева вспомнила, как, сражаясь с детскими монстрами, убегала из детской и ложилась в родительскую кровать, укутавшись в красивые, пусть и плохо покрашенные, рыжие, но мягкие и тёплые волосы.
        - Ева?
        - Обнять папу!
        - Умничка, родная.
        Ева улыбнулась. Родная - слово, которое она любила больше всего.
        Свет изменился. Всё ушло и перевернулось. Был вечер. Теперь она сидела в зале их квартирки, стараясь надеть узкое платье на куклу Синди, которое было на два размера меньше самой куклы, и уже начинала нервничать, пока тихие голоса родителей не отвлекли её от бестолкового занятия.
        - Саша, успокойся, ты не обязан сейчас туда ехать!  - голос мамы казался очень встревоженным.
        - Белка, ты не понимаешь, он мой друг!  - папа старался не кричать, зная, что Ева в зале и может услышать.
        - Пожалуйста, останься дома!
        - О чём ты говоришь? У меня у друга в части новобранец убил двух сослуживцев, забив каждому из них в ухо карандаш, а я не поеду его поддержать? Бел, я не могу. Пойми!
        - Да тише ты! Вдруг Ева услышит.
        На тот момент Ева не знал, что такое смерть, и тем более не понимала, как можно умереть от карандаша. У неё было много карандашей, и все они были друзьями. Ева решила проверить. Она отбросила куклу и пошла в свою комнату, где лежали карандаши. Взяв один, она принялась отважно ковырять им в ухе, но непонятная смерть не приходила. Потом забежала мама и стала кричать.
        Свет изменился. Наваждение ушло. Теперь свет был золотым, играющим в остатках листвы осенних деревьев. Они шли по аллее, наполненной осенним воздухом счастья. От него пахло силой. Он крепко сжимал руку Евы, и ветер доносил ароматы апельсина, заискивающего с ванилью и нутом. Пахло папой.
        - Пап, а что такое смерть?
        Мужчина поперхнулся мороженым.
        - Это ты лучше у мамы спроси.
        - Нет. Я лучше спрошу у тебя. Это ты говорил о смерти, значит, ты и знаешь лучше!
        - Ладно. Что ты хочешь знать о смерти?
        - Всё! Она интересная?
        - Нет, она очень плохая и может настигнуть в любой момент.
        - И меня? А когда она меня настигнет? Я пыталась приманить её карандашом, как твой друг, но она не пришла.
        - Ева! Что ты говоришь? Это очень плохо, смерть плохая и тебя никогда не поймает!
        - Почему она плохая?  - Ева обиделась.  - А если с ней подружиться и сказать, что она хорошая? Может, она перестанет всех обижать?
        - Нет, не перестанет!
        - Почему?
        - Ева! Потому что есть плохие люди, которые вызывают смерть, и только из-за них она появляется!
        - Плохие люди? Плохие люди делают смерть? Как твой друг с карандашами? А-а-а, я всё поняла, папа.
        - Что?  - недоверчиво и смущённо спросил папа.
        - Твой друг с карандашом вызвал смерть только потому, что был плохим, да? Если я буду пихать в уши карандаши, то я не умру, так как я хорошая!
        - Нет,  - папа остановился и обнял Еву.  - Послушай меня. Нельзя запихивать в уши карандаши. Нельзя!
        Ева начала плакать и выбиваться из объятий. Она не хотела плакать, но делала это специально, чтобы привлечь внимание окружающих.
        - Успокойся, Ева! Ты умная девочка,  - он схватил дочь за плечи и потряс.  - Ты очень умная, давай это будет нашим секретом?
        Ева любила секреты и, замолчав, протёрла глаза и стала внимательно слушать.
        - У человека есть мозг и… Ох… Если его повредить, то человек может умереть или стать инвалидом. Так вот, твоё ушко находится слишком близко к мозгу, и если ты слишком глубоко запихнёшь в него карандаш, то поранишь свой прекрасный мозг и перестанешь двигаться, как Сашка из соседнего двора. Ты же не хочешь быть как Сашка?
        - Нет,  - Ева покачала головой, продолжая вытирать слёзы.  - Я не хочу переставать двигаться.
        - Умничка. Только маме не говори.
        - Наш секрет, папочка.

* * *
        Свет изменился. Он превратился в сумрак с запахом перегара и желчи. Теперь на неё смотрело измождённое лицо мамы с уставшими глазами, полными скорби и горя.
        - Ева, твой папа умер, теперь он - твой отец.
        Отец… Для девочки разница между словами отец и папа обусловлена бездной. Отец - это слово, выкованное на наковальне безразличия, то, что никогда не познает любви. Папа - это слово, созданное безусловной любовью, ради которого стоит умереть, обнимая последний раз. Но это слово забрали у Евы, и осталось только «отец». И этот отец пропах сигаретами, грязными джинсами своих друзей, на которых так часто сидела Ева, и отстриженными волосами мамы. Больными безутешными глазами мамы. Он пах мерзостью, дешёвым алкоголем и гнилыми зубами.
        Свет изменился. Он превратился в ночь страданий и криков. Он превратился в стоны в подушку. Он превратился в стенания и кровь. Он превратился в ту ночь.
        Сейчас она помнила.
        В ту ночь она сидела на втором этаже ветхого дома и смотрела сквозь перила лестница на первый этаж. Мама ходила по прихожей, теребя свои отрезанные волосы и разговаривая с кем-то по домашнему телефону.
        Как бы Ева ни хотела, она не могла вспомнить разговора с загадочным собеседником. Но всё прервалось, когда во входной двери появился «отец». Он, как всегда, был пьян.
        - С кем ты разговариваешь?!  - он изрыгал ненависть.  - Ты что, решила воспользоваться телефоном, за который плачу я, чтобы с любовником поговорить?
        - Нет, дорогой,  - мама как всегда натянула улыбку и притворное спокойствие.  - Я с подругой…
        - С подругой? Ха-ха, а где твой выродок, которого я обеспечиваю?
        - Она спит.
        - Спит? Сейчас я её разбужу своим красавчиком! Выросла уже!
        - Мразь. Я тебе не позволю.
        - Что ты сказала?
        - Я сказала…
        Он не дал ей договорить. Кулак. Удар по лицу. Потом ещё один и ещё. Она упала на пол и поползла. Она хотела спастись, но было поздно. Он оседлал её и, схватив за остатки когда-то красивых волос, повернул лицом к себе. Удар. Одной рукой он держал ей шею, а другой наносил удары так, чтобы она не смогла отвернуться. Удары один за другим сыпались на лицо, пока от его кулака не стали отлетать ошмётки её кожи. Он устал. Отчим встал и пошёл на кухню, чтобы достать из холодильника холодного пива. Ева слышала, как он пьёт, и каждый глоток вызывал в ней приступы рвоты. Потом он вернулся и снова сел на обездвиженное тело мамы. Удар. Ева насчитала около двадцати ударов, до того как лицо мамы превратилось в кровавое месиво.
        Всё, что Ева сделала за это время - это сидела и считала удары. Внутри всё кричало: встань, не позволяй, защити! Но тело сковало страхом, не давая возможности пошевелиться. Она просто сидела и смотрела, как маму убивает пропахший перегаром маньяк. В тот момент всё изменилось. Она стала плохой. Она решила приманить смерть. Осталось только дождаться сна.
        Ева встала с пола и ушла в свою комнату. Она слышала, как отчим поднялся по лестнице и ушёл в свою спальню. Она слышала, как он захрапел. Настало её время. Время семилетнего ребёнка, который увидел смерть мамы, и в этот момент перестал им быть.
        Она, словно мышка, зная каждую скрипучую лесенку, спустилась вниз, подошла к маме настолько близко, насколько позволяла расползающаяся лужа крови около её головы. Стараясь не наступить на кровь, она дотянулась до трубки телефона и услышала прерывистые гудки. Девочка бросила трубку, и та словно маятник начала раскачиваться у тела. Мама не шевелилась, она молча лежала на полу, поглощённая бурой жидкостью.
        Ева зашла на кухню, тихо открыла дверь подсобки, где хранились инструменты отчима, и взяла молоток и гвоздь. Самый большой гвоздь, что там был.
        Она зашла в комнату к «отцу», бесшумно прикрыла за собой дверь и встала над его кроватью, держа в руке молоток и гвоздь. Он так удобно лежал на левом боку. Ева забралась на кровать и поднесла гвоздь и молоток к уху отчима. Ей было нечего терять. Она хотела, чтобы он перестал двигаться.
        Удар. Он не проснулся, даже не пошевелился. Ещё удар молотка по гвоздю. Отчим спал. Она била по шляпке гвоздя изо всех сил, раз за разом поднимая в воздух тяжёлый инструмент. В этот момент в мыслях не было ничего, кроме выдуманной молитвы: «Смерть, приди. Смерть, приди. Пусть он перестанет двигаться».
        Ева била по гвоздю до тех пор, пока его шляпка полностью не скрылась в ухе. Он не шевелился. Когда всё закончилось, она села около кровати и схватила руками колени, повторяя: «Смерть, приди. Смерть, приди. Приди. Я плохой человек, я призываю тебя».
        Время остановилось - час или десять минут? Сколько прошло времени, прежде чем она услышала голос, зовущий её: «Ева! Ева! Чтоб тебя. Что здесь произошло? Ева, ты жива?». Она не шевелилась. Маленький напуганный зверёк притаился в своём убежище. Снизу доносились звуки шагов, заскрипела лестница. Ещё мгновение. Дверная ручка заскрипела, и в комнату вошёл Астов.
        - Ева! Ты жива. Слава богу! Я здесь с тобой!  - он подошёл к отчиму и дотронулся до его шеи.  - Что? Кто? Ева, это ты сделала? Что ты сделала, Ева?!  - она молчала. Пустые глаза девочки смотрели на гостя, не выражая ничего. Огонёк в них потух.  - Хорошо… Хорошо. Я обещал. Ева, я здесь с тобой! Я всё исправлю, хорошо? Я здесь с тобой! Я тебя сейчас отнесу в твою спальню. Да?
        Ева не отвечала и не шевелилась, в этот момент она впала в транс, который продлится всю оставшуюся жизнь.
        Астов взял девочку на руки и поцеловал в лоб. Он нёс обессиленное маленькое тело в детскую, непрерывно повторяя одну и ту же фразу: «Я здесь с тобой». Ева не сопротивлялась. Он посадил её в шкаф и закрыл дверь снаружи на ржавый шпингалет. Она не испугалась.
        - Ева, мы поиграем в прятки. Хорошо? Ты там сейчас прячешься, а когда услышишь голоса других людей, то начни стучать и кричать. Хорошо?
        Ева молчала.
        - Я скоро вернусь…
        Она сидела в шкафу, слушая удаляющийся голос Астова. Потом его голос стих, и на смену ему пришли новые голоса.
        - Больно?
        - Страшно?
        Они шептали всё громче:
        - Вставай. Ты не та маленькая Ева, ты выросла, пора.
        - Просыпайся, Ева!
        - Спасай! Проснись!
        - Проснись! Проснись! Проснись!
        - Ты должна нам! Ева!
        - Не бойся боли.
        - Твоя стихия - боль, вставай!

* * *
        Ева открыла глаза. Сознание постепенно прогоняло сон, нерешительно показывая реальность.
        Оранжевый свет, наполненный мерцающими отблесками, заполнял незнакомое помещение. Тени, отбрасываемые прикреплённой к низкому потолку лампочкой, играли на покрытых полиэтиленовой пленкой стенах и полу. Лампочка словно маятник раскачивалась на проводе, наполняя глухую тишину треском нити накаливания и скрипом.
        Действительность обрушилась на Тайнову миллионами острых осколков боли. Кровь пульсировала в венах, беснующимся потоком разрывая стенки черепа. Тайнова инстинктивно попыталась поднять руку, чтобы прикоснуться к голове, но та не подчинилась, тогда Ева постаралась поднять другую руку, но ничего не произошло. Боль уступила место страху. Инстинкт самосохранения, впрыскивая в кровь адреналин, развеял последние нотки полусна, заставляя включиться разум.
        Тайнова осмотрела себя. Она сидела в кресле, больше походившем на электрический стул, прикованная по рукам и ногам пластиковыми наручниками. Ева стала судорожно вспоминать события, происходившие утром до того, как она очнулась здесь. В затуманенном разуме всплыли гаражный кооператив, телефонный разговор, незнакомый голос, удар, а затем пустота. В помещении, напоминающем подвал, никого не было или был, но она никого не видела. Стараясь оценить бедственность своего положения, Ева осмотрела подвал.
        Стены и пол обиты звукоизоляционным материалом, сверху покрыты пленкой. Справа от неё стоял длинный стол с аккуратно разложенными на нём хирургическими инструментами. В дальнем левом углу стояла небольшая ванна, в ней лежало нечто, завернутое в белую простыню, силуэт напоминал тело человека и походил на то, что они ночью обнаружили в шкафу.
        Только сейчас Ева ощутила легкий запах гниющей плоти с примесями запаха крови. Преодолев приступ тошноты, Тайнова повернула голову и увидела около левой стены медицинскую кушетку, застеленную полиэтиленом, на котором лежало обездвиженное тело женщины, прикованное к кушетке массивными коричневыми ремнями. Под кушеткой стояло несколько металлических тазов. Девушка была полностью обнажена, и у неё во рту находился кляп, прижатый ремнём. Жертва была ещё жива. Ева видела, как из её глаз обречённо катились слёзы и капали на клеёнку. Это была Мария. На полу со стороны изголовья кушетки Тайнова заметила стопку из аккуратно сложенных простыней. Антураж всего помещения напоминал комнату пыток, и, скорее всего, оно ею и являлось. Она угодила в ловушку, и в этом только её вина. Оставалось понять, как выбраться отсюда живой.
        Тайнова закрыла глаза и, собрав остатки воли в кулак, сделала глубокий вдох. Надо было действовать.
        - Мария? Я знаю, что вы не можете говорить, но постарайтесь сосредоточиться и выслушать меня. Я сделаю всё…
        - Ева, вы очнулись. Это удивительно. Я не думал, что вы выживете, но заблуждался. Оказывается, ваша прогнившая душа очень сильна.
        Нежный, бархатистый, успокаивающий мужской голос раздался из-за спины. Ева замерла. До этого момента следователь была уверена, что здесь, кроме неё и Марии, никого нет. Кем бы ни являлся этот человек, он умел быть очень тихим.
        - А вы, кем бы вы ни были, так и будете прятаться за моей спиной? Или силы вашего духа не хватает, чтобы посмотреть мне в глаза?
        - Простите. Я уснул, дожидаясь вашей кончины или пробуждения.
        Послышались скрип стула и шаркающие шаги. Поступь этого человека была весьма странной, казалось, что, сделав шаг, он волочит за собой какой-то предмет. Девушка вздрогнула от очередного толчка пронизывающей боли. Она почувствовала прикосновение ледяных пальцев, аккуратно дотронувшихся до её затылка.
        - Рана довольно большая. Я, конечно, постарался купировать кровотечение, но всё равно вы потеряли слишком много крови. Если вам не окажут срочную медицинскую помощь, то в скором времени вы всё равно умрёте. Я также заметил, что вы не любите обращаться за медицинской помощью. Да? Пока вы были без сознания, я осмотрел ваш глаз. К сожалению, его спасти уже не удастся, и если его не ампутировать, то гнойное воспаление перейдёт на мозг. Но вы не беспокойтесь, после того как мы закончим, вам это уже не потребуется. Мне очень жаль,  - мужчина замолчал и нежно погладил голову прикованной к стулу девушки. В его голосе слышались грусть, сожаление, печаль, словно этот человек действительно жалел её.  - Но мы не вправе противиться воле Божьей. Он хотел, чтобы мы встретились.
        - Тогда приятно познакомиться, Михаил. Вы стесняетесь своего внешнего вида или хромоты? Что именно заставляет вас прятаться?
        По звуку Ева поняла, что мужчина отшатнулся. Он сделал один шаг назад и нервно задышал.
        - Что такое, Михаил? Вы удивлены тому, что я знаю ваше имя или про ваш изъян? Не волнуйтесь, когда мы с вами закончим, ваша хромая нога больше не будет вам досаждать.
        - Это мой крест, и я с ним смирился. А вы?
        Мессия показал себя, выйдя на тусклый свет одинокой лампочки. Ева наконец смогла посмотреть в глаза убийцы, наполненные блеском вдохновения. Он с нескрываемым возбуждением смотрел на новую пленницу, облокачиваясь на спинку приволоченного с собой стула. Тайнова отвечала ему тем же, стараясь рассмотреть и запомнить в его внешности как можно больше деталей, найти хоть что-то, за что можно уцепиться. Больное место, позволившее бы ей вывести его из равновесия.
        Одна деталь ярче остальных бросалась в глаза: левая нога заметно короче правой - в этом и крылась причина его хромоты. Скорее всего, он получил травму ещё в детстве, из-за чего в дальнейшем нога стала отставать в развитии и неправильно сформировалась. На вид ему не больше сорока лет: высокий, сутулый, худощавый, но крепкий мужчина. Волосы на голове гладко выбриты, и его лысина, словно намазанная кремом, блестела под оранжевым светом. Высокий лоб испещряло множество морщин, но в целом его лицо не обладало никакими выдающимися чертами. Такое сложно запомнить и невозможно описать: светлые брови, голубые глаза, маленький нос и тонкие, скривлённые в высокомерной ухмылке губы. Он был одет в чистую, но изношенную рубашку белого цвета и строгие костюмные брюки тёмно-коричневого цвета, которые кое-где лоснились от долгой носки. Рукава рубашки закатаны до локтя, благодаря чему в глаза девушке бросилась еле заметная деталь: его руки выбриты так же гладко, как и голова.
        - Теперь я понимаю, почему тебя никто не мог запомнить. Ты абсолютно безликий.
        - Да,  - мужчина придвинул стул к столу с инструментами и стал расстёгивать рубашку.  - Это дар. Быть незаметным для толпы, чтобы иметь возможность тщательно её рассмотреть и найти необходимое.
        - Где я?
        Он улыбнулся и продолжил расстёгивать пуговицы, не спеша с ответом. Сняв рубашку, мужчина аккуратно сложил её и отодвинул на самый край длинного стола. На его теле не было ни одного волоса, и оно всё блестело, словно вымазанное воском.
        - Недалеко.
        В том месте, где теперь лежала его рубашка, Тайнова заметила предмет, напоминающий кошелёк.
        - Да,  - проследив за взглядом девушки, ответил он,  - это твои кошелёк и удостоверение. Ты уронила визитки, я всё собрал. Не беспокойся, мы не оставили улик. Может быть, только немного крови, но на улице идёт дождь, он приберётся за нами. Твой телефон я отключил. Не бойся, тебя не найдут. Не сейчас. Ведь ты уехала отдыхать после бессонной ночи.
        Эти слова сотрясли пространство камеры пыток и повисли в непроницаемой тишине. Всё внутри девушки сжалось, но она не собиралась сдаваться, не собиралась показывать ему свой страх.
        - Как ты узнал мой номер телефона?
        - Мы перешли на «ты»? Хорошо. Ты про тот звонок? Я совершил ошибку, но я всего лишь человек, иногда теряющий контроль над своими желаниями. Зря я позвонил, хотел узнать, как много вы знаете, но потом испугался и выдумал всю это историю про смолу. Глупость.
        - Я тебя спросила не об этом. Где ты взял мой номер?
        - Иногда люди оставляют свои вещи на слишком видных местах. Такие безответственные, доверчивые и наивные. Прости, мне нужно переодеться.
        Перед тем как снова оказаться за спиной у Евы, он подошёл к лежащей на кушетке голой девушке и прошептал:
        - Мария, потерпи ещё несколько минут, и мы всё исправим.
        Время ускользало, точно песок сквозь пальцы. В очередной раз Тайнова попыталась освободить руки, но сила, с которой были застёгнуты наручники на руках и ногах, не давала никакого шанса освободиться. Ева попыталась осторожно качнуть стул, но он даже не пошевелился. Он был намертво прибит к полу. Оставался только один шанс на спасение: убийца должен сам освободить её. Он должен своими руками снять наручники до того, как убьёт Марию. Нужно вывести его из равновесия. Забрать из его рук контроль. Ей необходимо сосредоточить всё внимание на себе. Она должна обратить ситуацию в свою пользу, оставалось только придумать новые правила для этой игры. Она не собиралась умирать сегодня, только не в пропахшем кровью и муками подвале, только не здесь и не от рук этого вымазанного воском урода.
        Ева вспоминала всё, что знала о нём, всё, что знала о его жертвах, старалась нащупать его кровоточащие раны.
        Она решила начать с отца.
        - Питер бил тебя, Майкл? Питер Холланд, твой отец, бил тебя, Майкл? А твою мать? Это он изуродовал твою ногу так, что она перестала расти? Питер Холланд бил тебя.
        - Этого имени больше не существует.
        - Это имя навсегда с тобой, Майкл. Ты это знаешь. Ты его плоть и кровь, Майкл Питер Холланд.
        - Откуда ты знаешь? Я уничтожил все документы.
        - Ты его боялся? Каждый раз, когда он приходил злой с работы, ты не знал, что от него ожидать? С кого он начинал? С тебя или мамы?
        - Ты ничего не знаешь.
        - Но потом всё прекратилось, правда? Он стал весёлым и заботливым отцом, сразу после того праздника. Гона пони, когда в ваш городок приезжало много туристов. Сразу, как обнаружили первый труп девушки…
        У себя за спиной Ева услышала медленные нерешительные шаги. Майкл, словно крадущийся хищник, не произнося ни слова, обогнул прибитый к полу стул и оказался напротив Евы, окружённый мрачным светом. Его глаза изменились. Изменился не только их блеск, но и цвет. Голубые восхищённые глаза превратились в два тёмных уголька, источающих мрак.
        - Насколько его хватало?  - она не ошиблась, ей удалось переключить его внимание на себя, и она не собиралась останавливаться.  - На год, на полгода? Ненадолго, правда? А потом ярость отца возвращалась и мучила вас до следующего гона пони, до следующего найденного тела. Ты с самого начала знал, что твой отец - убийца, или он не сразу рассказал тебе? Помнишь его логово? Помнишь тот сарай на вашем заднем дворе, где он показывал тебе свои тайны? Ты помнишь, Майкл? Что вы там делали? Изучали серийных убийц? У него были любимые? Был список тех, кому он хотел подражать? Кто из них: Банди, Фиш, Чикагская бригада смерти? Кто?
        - Кто ты? Ты не можешь этого знать,  - он замер. Глаза, застывшие и почти чёрные, впились в прикованную к креслу, измазанную кровью девушку.
        - Твой отец был полицейским, Майкл. Пусть и уволенным со службы, но всё же полицейским, со связями и друзьями. Твоя мама пыталась найти помощи у полиции? Она писала заявление о домашнем насилии? Писала, правда, Майкл? Но это не приносило результатов. Его друзья, полицейские, просто закрывали на это глаза. Не могли поверить, чтобы их друг, бывший сотрудник полиции, мог избивать свою жену и своего сына. Они списывали всё на истеричность натуры женщины. Она так и не смогла найти защиты там и обратилась в церковь? Ты любил ходить в церковь, Майкл? В ту небольшую католическую церковь, которая была у вас на острове. Тебе там нравилось? Ты молился там за вашу семью и за все невинно загубленные души? Вижу, что да. Так как так вышло, Майкл? Как вышло, что по воскресеньям ты ходил в церковь и молился, а по будням сидел на коленках отца в его сарае и смотрел на все эти ужасные фотографии убитых девушек, замученных до смерти серийными убийцами всех мастей? Твой детский разум не мог понять, почему Он разрешает жить таким убийцам? Почему Он их не наказывает, и они ходят по земле, сея за собой страдания?
        Мужчина отшатнулся. Из его руки что-то упало и с глухим звоном ударилось о накрытый плёнкой пол. Ева посмотрела вниз и увидела под своими ногами хирургический скальпель.
        - Ты тогда всё понял, Майкл? В один из таких вечеров? Ты нашёл истинную причину того, почему Он, тот, чьё имя ты пишешь, не наказывает настоящих извергов и позволяет им творить зло. Он просто их не видит, не замечает отдельного среди множества. Да? Нужен кто-то сильный духом, кто не побоится собрать все поступки этих убийц в одном месте и наглядно показать Ему путь. Не побоится призвать Его, написав Его имя. Я права, Майкл?
        - Не просто сильный духом,  - он уже успел переодеться. Ева не сразу обратила на это внимание, но в эту секунду затишья, наблюдая за тем, как Майкл пододвигает стул и ставит его прямо напротив неё, она увидела, что он одет в медицинский костюм зелёного цвета, которые обычно носят хирурги. У него на шее болталась марлевая маска, а руки в синих латексных перчатках сжимают спинку стула. Он сел и снова вгрызся в девушку взглядом, пугающим пустотой глаз.  - Тот, у которого есть дар видеть скверну… Я наконец понял, кто ты. Когда я увидел тебя, бредущую среди гаражей… Нет… Нет, раньше. Когда я увидел ту визитку, лежащую на столе в морге, меня пронзило непреодолимое желание набрать номер и послушать твой голос, хотя я чувствовал, что это ошибка, но рука сама взяла телефон, будто в тот момент я собой не управлял. Потом я услышал твой голос, и меня пронзило сотнями иголок. Что-то в твоём голосе было не так, я не сразу понял знак, но потом… Потом, когда я увидел тебя сидящую на коленях около моего гаража, всё встало на свои места. Я видел около тебя столько тьмы, сколько не видел до этого ни у одного
человека. Она буквально клубилась около тебя, обнимала своими крыльями твоё тело. Но ты не просто осквернена. Ты пришла ко мне не за очищением. Я понял знак. Он ведёт меня, и Он открывает мне глаза. Я ждал, что меня будут искушать, пытаясь сломить мой дух. Ты сам лукавый в образе безвинности.
        - Видеть скверну. Это ответ на все вопросы. Верно, Майкл? Но этот дар появился у тебя не сразу. Он появился у тебя в подростковом возрасте? Во сколько? В четырнадцать-шестнадцать лет? Когда ты уже жил в России? Когда? Мама забрала тебя сначала с родного острова в другой штат, потом из родной страны в чуждую тебе, непонятную и неприветливую Россию. Она старалась зачеркнуть прошлое и увезти тебя как можно дальше от болезненных воспоминаний. От детства, наполненного страхом и страданиями. Но она не понимала, что увезти человека от его собственной сути невозможно. Этот новый мир не принял тебя? Сначала дети в начальной школе издевались над тобой из-за незнания языка и акцента. Затем дети в средней школе стали измываться над тобой, высмеивая твоё физическое уродство. Они били тебя, Майкл? За школой после уроков ждали тебя? Когда ты обрёл дар? В один из таких дней, когда наполненная подростковой злостью толпа ребят окружила тебя и стала избивать? Ты тогда узрел в них скверну?
        - Замолчи!  - он обхватил свою голову руками и стал раскачиваться взад-вперёд на стуле, что-то бормоча.  - Ты меня не… сло… не… сломишь…
        - Два твоих мира наконец слились в одно целое. Ты тот самый человек, который должен призвать спасителя. Ты не мог начать убивать, ведь, убивая неповинных людей, ты сам опустишься до уровня обычного маньяка. Но когда в тебе открылся дар, и ты смог видеть скверну, видеть падших людей, то ты всё осознал: очищая их, ты окажешь им услугу и воплотишь зародившуюся ещё в далеком детстве праведную истину. Теперь я всё поняла! Но я боюсь тебя огорчить, Майкл. Твоя теория хромает, также как твоя недоразвитая уродливая нога. Ты убил трёхлетнюю девочку, которая была чище всех на этой планете. Ты убил безвинного отца, которой лежит сейчас в твоей ванной, завёрнутый в простыню. Ты убивал и раньше.
        Он вскочил с кресла и схватил лицо Евы, словно тисками, до скрежета сдавливая её скулы. Зверь прикоснулся своим лбом к её лбу и, задыхаясь от волнения и нахлынувших воспоминания, начал говорить:
        - Молчи, падшая! Ты доказательство. Ты сама пришла ко мне. Ты доказательство того, что я на верном пути. Демоны лукавыми разговорами всегда стараются сбить идущего с верного пути. Ты пришла, чтобы запутать меня, стараясь предотвратить неизбежное. Как червь, чувствующий крючок, ты извиваешься, боясь скорой смерти от праведного очищающего огня спасителя. Такие, как ты, боятся прихода целителя, боятся, что я допишу его имя и уловками, бессмысленными разговорами стараются посадить в моей душе семена сомнения. Но я сильнее тебя, и я всё помню. Я видел тьму вокруг этой девочки, она дитя порока. Я убил отца, не понимающего добродетели очищения его сына. Они сами шли ко мне, словно мотыльки, летящие на исцеляющий свет. Они приходили и просили меня о помощи. Хотели очиститься. Они рассказывали о своих деяниях. Но простыми разговорами грехи не смыть. Скверна уходит через страдания. Я избрал их.
        - А как же Олеся? Она доверяла тебе. Она верила тебе. Он, мягкий и чистый, в глаза мне посмотрит и нежной ладонью грехи мои смоет. Она читала тебе свои стихи? В чём она была грешна перед тобой?
        - Она хотела искусить меня своей красотой и непорочностью, как она искушала всех до меня. Шлюха в теле девственницы. И я почти сдался, но когда она узнала о моих истинных намерениях, о моей миссии, то попыталась остановить, предать меня, как Иуда предал Христа. Тогда я прозрел. И тьма вырвалась из неё. Но я очистил её душу. Теперь она действительно непорочна и придёт вместе со спасителем по правую руку от него, возглавляя армию очищенных. Тебе не спастись. И тебе меня не остановить, демон в обличье юной девы.
        Ева чувствовала на коже обжигающее дыхание зверя. Чувствовала давящую боль на руках и ногах от наручников, ощущала пульсирующие потоки крови, сочившиеся сквозь её рану. Измученное тело сдавалось под натиском страданий, посылая в мозг молящие импульсы о прекращении пытки, просящее о забвении в исцеляющем обмороке. Ева закрыла глаза, но вспышкой света из самой глубины сознания она увидела в своей руке молоток и гвоздь, вспомнила удары, услышала тот голос: «Не бойся, я здесь с тобой»,  - и рассмеялась. Рассмеялась во весь голос, отпуская страх и отчаяние. Рассмеялась, превозмогая боль, оглушая своим смехом непроницаемые стены склепа.
        - Ах-ха-ха-ха-ха,  - она никак не могла остановиться. Майкл ослабил хватку, отстранился и с животным оскалом, обуреваемый злостью, растерянно посмотрел на пленницу.  - Ах-ха-ха-ха, я кто? Не смеши меня! Демон?! То есть ты… Ха-ха-ха, ты считаешь, что я демон? Может быть, я сам Сатана, выбравшийся из девяти кругов ада, растопив ледяное озеро, чтобы предстать перед тобой и помешать тебе призвать спасителя? Ха-ха-ха. Вот ты меня рассмешил. Не льсти себе. Боюсь тебя разочаровывать, Миша, но я всего лишь человек, по долгу службы вынужденный искать и ловить таких уродов, как ты. Да, Миша, таких дегенератов и садистов, как ты. Я вынуждена не спать ночами и забывать про еду, чтобы мешать таким маньякам, как ты, упивающимся страданиями и чувством власти над другими, убивать людей. Ты кем себя возомнил? Ты уродлив! Нет, уродлива не только твоя внешняя оболочка, но и твоя душа, твой разум. Ха-ха, но в чём-то ты прав. Я не знаю, как, не знаю, почему, но встреча с тобой принесла мне успокоение. Возможно, это и есть очищение, как считаешь? Ты же у нас главный по чистоте!
        Зверь подпрыгнул и через мгновение оказался за её спиной. Она услышала звук расстегивающейся молнии, и в ту же секунду он снова возник перед ней, держа в руке пузырёк с неизвестным медикаментом и шприц, но Тайнова продолжала, не в силах сдерживать себя:
        - У нас с тобой назрела одна проблема, Майкл. Сегодня из твоего подвала живым выйдет только один из нас, и чтобы схватка была честной, я хочу внести несколько поправок. Согласись, нечестно получается, что я о тебе знаю всё, а ты обо мне ничего. Считаю, будет справедливо уравнять наши шансы, чтобы у тебя появилось больше мотиваций победить и убить меня. Потому как моя мотивация очень велика. Согласен?
        Он поставил стеклянный пузырек на стол, между хирургической пилой и зажимом, и аккуратно положил одноразовый шприц на марлевую ткань. Не обращая внимания на вопрос, зверь подошёл к кушетке и аккуратно расстегнул ремни, после чего сковал запястья и ноги лежащей на ней девушки пластиковыми наручниками, взял её на руки и отнёс в слепую зону за спиной Тайновой. Находясь там, он прошептал:
        - Прости, Мария, но она настолько падшая и её грехи настолько тяжелы, что я больше не могу выносить этот смрад. Я должен очистить её первой.
        - Миша, ты любишь тайны?  - не сдавалась Ева.
        - Я и так вижу всю твою грязь, говори,  - зверь снова подошёл к столу и открыл пузырёк.
        - Мне знакомы твои страх и страдания родом из детства, в этом мы с тобой похожи, но пока ты вымаливал помощь извне, я всё исправила сама. Когда мне было семь лет, я убила своего отчима, вогнав в его ухо гвоздь по самую шляпку. Я била, и била, и била, пока не убедилась, что он сдох.
        - Ты грешна, но скоро всё изменится.
        - Перед началом ответь на последний вопрос. Почему эпоксидная смола?
        - Я же сказал, что совершил ошибку. Я знал, что вы никогда не найдёте меня, но решил перестраховаться и направить вас по ложному следу. Такая ошибка. Хотел, чтобы вы занялись Ухтиным, он же работал столяром. И в тот вечер он так удачно позвонил мне и попросил о встрече. Но теперь всё в прошлом. Об этой ошибке знаем только я и ты.
        Он погрузил в пузырёк иглу от шприца и набрал небольшое количество медикамента.
        - Здесь важна точность в расчётах. Я не хочу, чтобы ты умерла от миорелаксанта, он достаточно токсичный, и если вколоть слишком большую дозу, то ты уйдёшь не очищенной. Столько должно хватить,  - он выпустил воздух и слегка пощёлкал по шприцу.  - Мы просто обездвижим тебя, Ева, это не больно.
        - Давай, но помни: я уже убила одну мразь, теперь пришла твоя очередь.
        - Твой страх заставляет тебя сражаться до последнего, но ты уже проиграла. Не бойся, освободись от скверны и прими очищение.
        Он вонзил в её кожу иглу и ввёл препарат.
        Тайнова замолчала. Она в последний раз посмотрела на стол с инструментами, стараясь запомнить их место расположения, и опустила голову.
        Она знала принципы действия этого препарата, знала, на что способен панкуроний, но она также знала и то, о чём не догадывался убийца. Ещё в подростковом возрасте у неё выработалась к медикаменту толерантность, и он не действовал на неё так, как этого ожидал зверь.
        Она обмякла в кресле.
        Зверь запрокинул её голову, откинул на спинку кресла, и погладил по щеке. Он повернулся спиной и, сделав несколько шагов, наклонился, чтобы поднять недавно выпавший из рук скальпель.
        Тайнова не шевелилась. Был только один шанс и ни одного права на ошибку. Сейчас её жизнь, как никогда раньше, близилась к концу, но Ева не была готова прощаться с ней. Ей не хотелось уходить, так и не успев сказать спасибо тем людям, которые этого заслуживали. Которые защищали её от неё самой, пусть она и поняла это так поздно. Она хотела сказать спасибо Астову за то, что он, рискуя своей карьерой, скрыл правду о смерти отчима, сказать спасибо Мане, сидевшей у её кровати в больнице в моменты приступов судорог, сказать спасибо Зобову за то, что просто терпел её. У неё есть ради чего жить, и она должна бороться до конца. Ради Астовых, ради Зобова, ради всех тех невинно загубленных душ и ради всё ещё живой Марии.
        Он перерезал лезвием скальпеля один наручник, освободив правую руку. Она не шевелилась. Затем он перерезал второй наручник, убрав оковы с её левой руки. Она ждала. Он нагнулся и посмотрел ей прямо в глаза.
        - Всегда хотел спросить, как это - чувствовать себя заложником собственного тела и не иметь возможности что-либо сделать. Ты всё ещё кричишь? Твоя душа всё ещё сопротивляется? Теперь моя очередь говорить.
        Он присел на корточки, чтобы снять с ног последние пластиковые кандалы.
        Щелчок. Доля секунды. Правой рукой Ева дотягивается до лежащих на столе хирургических ножниц. Ещё доля секунды. Он поднимает голову, и она, собрав остатки сил, с размаха вкалывает острие ножниц ему в глаз. Крик. Зверь падает на пол. Нужно бежать. Ева встает с кресла, но затёкшие и опухшие ноги не слушаются. Она падает прямо на него. Он всё ещё кричит и извивается от боли на полиэтиленовом полу. Ева пытается встать, превозмогая слабость и пылающую во всём теле агонию. Рука, локоть, колено, она дотягивается до ножки кушетки. Рывок - и она встаёт. Нужно бежать. Где выход? Она делает шаг, но что-то вонзается в её ногу чуть выше ахиллова сухожилия, причиняя новый виток боли. Это скальпель. Она снова падает. Он настиг её. Секунда - и он уже сидит на ней сверху, сжимая стальными пальцами её шею. Трудно дышать. Она задыхается. Скальпель, он всё ещё торчит из её ноги, надо дотянуться. Ещё чуть-чуть, последнее усилие - и она выдирает лезвие из мяса икроножной мышцы. Удар. Ева вонзает остриё в щёку зверя. Ещё удар. Его кровь алыми брызгами заливает её лицо, кушетку и стены. Ещё удар. Он падает набок,
заполняя подвал животным воем. Трудно дышать, она кашляет, но встаёт. Нужно найти выход. Нужно бежать. Тусклый свет лампочки почти не освещает противоположную часть подвала. Ничего не видно. Она поднимает руки и дотягивается до потолка, в темноте стараясь нащупать люк. Внимание Евы привлекает чей-то стон. Она оборачивается и видит Марию, которая изо всех сил связанными руками пытается на что-то указать. Мария указывает на люк. Он в самом конце комнаты. Чтобы выбраться, нужен стул. Ева разворачивается и, волоча за собой окровавленную ногу, возвращается за стулом. Шаг. Ещё шаг. Нельзя сдаваться. Нужно выбраться. Стул уже близко. Одно усилие - и спинка стула в её руках. Осталось преодолеть путь назад, но зверь снова зашевелился. Он также не собирается сдаваться. Мессия стоит на четвереньках и извергает проклятия. Нельзя позволить, чтобы он встал. Прыгая на одной ноге, держа в правой руке стул, а левой облокачиваясь на кушетку, Тайнова вплотную приближается к убийце и, размахнувшись что есть сил, опускает стул на его голову. Он упал, но Ева не останавливается. Она бьёт его стулом до тех пор, пока он не
перестаёт выть. Но он всё ещё жив, она чувствовала это. Надо торопиться. Нужно привести помощь для Марии. Безумные дозы адреналина, бурлящие в крови, заставляют Еву двигаться дальше. Она нащупала люк на потолке и, встав на стул, открыла его. В открытом люке царил мрак. Что бы ни находилось наверху, в этом помещении не было ни малейшего отблеска света. Тайнова выпрямилась во весь рост и ухватилась за края. Она попыталась подтянуться, но силы подводили. Должна быть лестница. Ева аккуратно ощупала пол верхнего этажа, и через мгновенье её ожидания оправдались - около самого края лежала небольшая металлическая лестница.
        Ева выбралась из одной ловушки, чтобы оказаться в другой. Это был гараж, погружённый во тьму безмолвной ночи. Стараясь привыкнуть к темноте, девушка несколько раз зажмурила глаза, но это не помогло. Она выпрямила правую руку перед собой и сделала шаг. Почти сразу рука наткнулась на металлическую холодную поверхность стоящего посреди комнаты большого предмета. Присмотревшись, Тайнова увидела силуэт машины. Пробираясь сквозь небольшое пространство, оставленное между машиной и полками на стене, Ева умоляла, чтобы ворота гаража не были заперты. Рука соскользнула с кузова машины и нащупала ворота. Тайнова аккуратно толкнула их от себя, но те не поддались. Тогда она нащупала ручку и потянула на себя, но всё было тщетно. Большой амбарный замок убил последнюю надежду на быстрое спасение.
        - Нет!  - Ева ударила дверь.  - Нет! Помогите! Помогите!  - Ева снова и снова била насмерть запертые ворота.  - Зобов! Зобов, ты же знаешь, что я здесь! Я знаю, что знаешь! Помогите! Пожалуйста, помогите!  - она осела на пол, сползая по холодным воротам и не выпуская из рук амбарный замок. Ответом на её мольбы оставалась звенящая в ушах тишина. Ева не слышала ни воя спасительных сирен, ни шума проезжающих мимо машин, ни лая собак. Однородная тишина.
        «Надо собраться. Тебе никто не поможет, но ты всё ещё жива,  - говорила про себя Тайнова, заставляя себя встать.  - Они все были здесь: «Куколка», «Георгин», «Спортсмен»,  - они все умерли здесь, а ты всё ещё жива и должна бороться. Должна за них отомстить. Вставай и найди ключ. Спустись вниз и найди ключ. Вставай!»
        И Ева встала. Глаз постепенно привыкали к темноте, и она наконец могла немного ориентироваться в пространстве. Преодолев обратный путь, Тайнова снова оказалась около люка, но не спешила спускаться. Она аккуратно заглянула внутрь, чтобы оценить обстановку и убедиться, что убийца на месте. Он лежал внизу в той позе, в которой она его оставила. Тайнова осмотрелась: в одном шаге от люка лежал небольшой чемодан, чуть дальше всё так же лежала Мария. Больше в этой части подвала Ева ничего не видела. Она понимала, что ключ зверь держал около себя, значит, он мог быть только в двух местах: либо у него в карманах, либо в том самом чемодане, где он хранил чистую одежду и миорелаксанты.
        Ева медленно, стараясь не издавать ни звука, спустилась вниз по металлической лестнице. Не мешкая ни секунды, она открыла чемодан и обыскала карманы лежащих в нём брюк, пиджака и самого чемодана, но ничего похожего на ключ не нашлось. Ева посмотрела на зверя. Нужно сделать это, нужно обыскать его. Она развернулась и прислушалась: он не издавал ни звука, тогда она медленно, почти не дыша, подползла к обездвиженному телу. Глубоко вздохнув, Ева перевернула его на спину. Лицо и пол под ним полностью заливала кровью. Тайнова затаила дыхание и проверила маленький нагрудный карман на рубахе, но ключа в нём не оказалось.
        - Этого не может быть. Ключ должен быть здесь. Где?  - она посмотрела на освящённую часть подвала и увидела спокойно лежащую на столе белую рубашку.  - Последний шанс. Если ключ там, то, когда выйду из больницы, постараюсь напиться, сколько бы алкоголя ни понадобилось.
        Ева шла к цели, оставляя после себя кровавый след. Она больше не чувствовала боли, что-то в ней надломилось и теперь ничто не имело значения, кроме ключа.
        Она схватила со стола рубашку и развернула. Ключ был там. Он спокойно лежал в правом нагрудном кармане, совершенно не обращая внимания на происходящие здесь события, но, самое главное, он был там.
        Опираясь на все окружающие предметы: кресло для пыток, кушетку, стул,  - Тайнова вернулась к лестнице, но не успела она наступить на первую ступеньку, как услышала стон. Он приходил в себя. Схватка ещё не окончилась. Адреналин с новой силой запульсировал в венах.
        На одном вздохе Ева взобралась по лестнице, она почти выбралась на поверхность, когда ощутила ледяные пальцы на своей ноге, которые стальной хваткой тянули её вниз. Свободной ногой она ударила его по лицу. Он упал и заревел. Счет шёл на секунды. Бросок - и Ева на поверхности. Она схватила лестницу и потянула её на себя, отрезая зверю путь. Рывок - и лестница наверху. Тайнова закрыла люк и попыталась нащупать в темноте какой-нибудь тяжёлый предмет, чтобы заблокировать выход, но всё было тщетно. Тогда она положила лестницу на крышку люка и, даже не пытаясь встать, поползла к выходу. Она почти доползла к воротам гаража, когда услышала лязг дверцы подвала, бьющейся о металлическую лестницу. Ева догадалась, что он встал на стул, и это был лишь вопрос времени, когда он выберется. Лестница отлетела, и крышка распахнулась, с треском ударяясь о стену гаража. Тайнова была у ворот, она судорожно рыскала ладонью по холодной ржавчине двери, стараясь отыскать замок. Она слышала, как он дышал, захлебываясь собственной кровью, стараясь подтянуться за края люка.
        Наконец Ева нащупала замок, но непослушные, замёрзшие и дрожащие от паники пальцы никак не хотели вставлять ключ в замочную скважину. Зверь почти выбрался, она увидела силуэт его головы, выглядывающий из-под днища машины.
        - Давай!  - но ключ не подчинялся.
        Зверь выбрался и пополз к ней.
        - Давай!  - Ева повернула ключ другой стороной, и он вошёл в замочную скважину.  - Открывай дверь!  - щелчок - и амбарный замок соскочил с петель.
        Тайнова толкнула дверь, и свежий ночной ветер ворвался в гараж, развеивая смрад крови и пота. Она ухватилась за дверной откос и вытолкнула себя наружу. Она ползла по асфальту, стирая до мяса кожу на коленях, прежде чем ей удалось встать. Вокруг не было ни души, только свет тусклых фонарей кое-где освещал унылые фасады одинаковых гаражей.
        Ева старалась бежать. Последним усилием воли старалась вспомнить дорогу, по которой забрела сюда.
        - Помогите! Помогите! Зобов!  - это был уже не крик, а идущий из самых глубин души вопль.  - Зобов! Я знаю, ты здесь!
        Она бежала, не оглядываясь, бежала, не желая знать, насколько близко к ней подобрался убийца, бежала до тех пор, пока последние капли сил не покинули тело и она не упала на колени. Тогда Ева разозлилась ещё сильнее. Может, тело и подводило, но дух был всё ещё силён, и Тайнова поползла.
        - Помогите! Зобов! Зобов, сука! Если ты! Сейчас же! Не! Появишься! Я тебя отстраню от дела!
        - Ева! Ева, я тебя слышу!
        Она заползла за поворот, и в её глаз ударил стальной свет фонарика.
        - О боже!!! Голова! Ребята! Сюда! Ева, девочка, держись!  - Зобов бросился навстречу измученной напарнице.  - Вызывайте медиков срочно! Полицейский ранен! Срочно!
        Ева закричала, закричала так, как никогда в жизни не кричала, до хрипоты, до боли в горле. И это был крик радости, настоящего абсолютного счастья. Ева обмякла.
        Зобов подбежал и, упав на колени рядом с напарницей, подхватил её голову рукой. Другой он пытался зажать кровоточащую рану на ноге.
        - Нет,  - Ева остановила его.  - Не там. Голова. Мой затылок, там всё плохо.
        Зобов аккуратно осмотрел затылок и похолодел.
        - Это не важно, Зобов. Слушай внимательно! Мария… Её… Она там… В гараже,  - Ева закашлялась,  - Мария в гараже, в подвале… Там его логово. Двери гаража открыты… Кхм-кхм… Если нет, то ищи кровавый отпечаток руки на откосе ворот… Ты должен спасти… Её. Потом найди его… Кхм-хм… Он ранен… У него изрезано лицо.
        - Я никуда не пойду, пока не дождусь медиков.
        - Иди, ты должен. Кхм-кхм… Ты уже спас мне жизнь, теперь спаси её.
        Стало так тепло. Ева чувствовала, как всё тело бьёт озноб, но это больше не волновало. Ей стало тепло.
        - Ева, всё будет хорошо! Слышишь? Всё будет хорошо! Ты только не сдавайся! Ты только борись… Ева…
        Звуки стихли. Страх и боль ушли. Теплота сладкой негой разлилась по телу, и Ева закрыла глаза.

* * *
        - Ты не имеешь права умирать!
        - Постарайся не умереть.
        - Возвращайся.
        - Мы поймали его. Врач сказал, возможно, ты слышишь меня.
        - Евочка, выживи, пожалуйста.
        - Вставай и иди работать. Хватить лежать. Это приказ!
        - Ева, ты меня слышишь?
        - Ева Александровна, надеюсь, вы очнётесь и у меня будет…
        - Ева, пожалуйста, хватит. Очнись! Ты нужна на… мне…
        - Ева, не бойся. Просто очнись, хорошо? Хватит нас мучить. Я здесь с тобой.
        Я здесь с тобой. Я здесь с тобой. Я здесь с тобой.
        Блуждающие голоса вдалеке отражались эхом, и только один из них терзал успокоившийся разум, заставляя его снова воспалиться.
        Свет бил в глаза. Мысли с нарастающей громкостью пробивались сквозь стены забвения и заполняли своими криками всё сознание. Сначала свет, потом мысли, и под самый конец свой последний удар нанесла боль.
        Ева сделала глубокий вздох и открыла глаз.
        Она увидела расплывающуюся фигуру, сидящую около кровати.
        - Астов?  - Еву тошнило от боли и головокружения.
        Кто-то закричал:
        - Врача!
        - Астов?
        - Нет. Ты очнулась? Я не Астов. Врач!
        - Зобов?  - Ева не могла разглядеть лица.
        - Да, Тайнова.
        - Зачем ты говорил это?
        - Что? Врача!
        - Что ты здесь со мной…
        - Я не говорил. Врач, наконец-то она очнулась,  - Денис встал с кровати, уступая место белому пятну, очертание которого немного напоминало человека.
        - Я вколю ей обезболивающее, и ей станет полегче. Дайте пять минут, чтобы она пришла в себя и смогла видеть. Хорошо? Пять минут.
        К общей боли прибавилась боль от укола.
        - Зобов? Это ты? Я жива?
        - Да! Жива,  - Ева почувствовала, как тёплая рука Дениса дотронулась до её ледяной руки, и у неё потекли слёзы.  - Жива. Врачи, в отличие от нас, не верили, что ты выживешь, но ты упёртая. Утёрла им всем нос! Как всегда.
        - Она выжила?
        - Кто? Мария? Давай не будем сейчас об этом.
        - Зобов! Она выжила?
        - Да. Благодаря тебе.  - Денис, не отпуская её руки, другой своей рукой вытер с лица девушки струящиеся слёзы.  - Отделалась переохлаждением, интоксикацией и лёгким испугом. Сейчас рвётся к тебе, чтобы отблагодарить.
        - Вот этого не надо,  - свет жёг роговицу глаза, она старалась проморгаться, но это не помогало.  - Тогда, как и любой человек, я спасала только себя. Не надо делать из меня героя.
        Ева лежала в отдельной палате платной больницы. Пахло цветами и стерильностью. Новое постельное бельё хрустело под каждым движением тела.
        Спокойно и тепло.
        Тайнова пыталась прийти в себя, она открывала и закрывала глаз, стараясь увидеть реальность в её конечной форме, без расплывающихся фигур и белых пятен.
        - Вы его поймали?  - наконец она увидела лицо Зобова, его взволнованные глаза и растрёпанные чёрные волосы.
        - Ты неисправима, Тайнова. Две минуты после воскрешения - и уже в деле. Да. Мы его поймали.
        - Где?
        - Он убегал. Пытался выбраться из гаражного кооператива с другого выхода.
        - Надеюсь, ты его пристрелил?
        - Я бы с удовольствием, только он безоружный был, но ты не волнуйся, я был с ним очень ласков. Моя нога сначала полоскала его голову, потом лицо, и, переступив через мужскую солидарность, я позволил ноге полоскать его половые органы до тех пор, пока его не вырвало. Потом меня оттащили парни, и я не смог закончить.
        - Где он?
        - В коме.
        - Чтоб его. Ты видел его? Он на искусственной вентиляции лёгких?
        - Да.
        - Я пошла,  - Ева вырвала из своих вен капельницы и попыталась встать, но голова закружилась, и она легла обратно на кровать.
        - Тебе нельзя вставать!  - Зобов схватил девушку за плечи и уложил на место.  - Ты хочешь отключить аппарат?  - Денис рассмеялся, и вместе с ним Ева.  - Не стоит марать руки, его особо никто не лечит.
        - Вы выяснили, кто он?
        - Да. Шестопал Михаил Петрович. Работал в ритуальной компании «Поющие ангелы» бальзамировщиком. Учился на врача, потом прошёл специализацию на патологоанатома, но его исключили, когда наставник увидел, как он гладил один из трупов. Все патологоанатомы в шоке, многие его знали.
        - В гараже была странная машина.
        - Ага, катафалк. Криминалисты работают, они говорят, что нам хватит доказательств, чтобы связать его со всеми жертвами, хотя… Хватило бы и того факта, что в его подвале в ванной мы нашли труп Ухтина, а в его квартире - труп матери. Если он выкарабкается, то сядет пожизненно.
        - Не сядет…  - Ева задумалась.  - Зобов, я вижу всё одним глазом, потому что второй мне удалили?
        - Врачи сказали, что ты потеряла такое количество крови, что они не знают, как ты добралась до больницы живой.
        - Зобов. Мне удалили глаз?
        - Всё не так плохо.
        - Зобов?
        - Если бы они этого не сделали, то существовала опасность заражения мозга.
        - Ладно. Хорошо, поняла, подумаю об этом позже, сегодня, но немного позже. О чём я говорила? А! Он не сядет, так как не пройдёт психологическую экспертизу и его признают невменяемым. Он будет жить в психушке, каждый день придумывая план побега, и он убежит, затаится где-нибудь в провинции, начнёт всё с самого начала. Нам только и остаётся держать кулачки и надеяться, что он умрёт.
        - Ты спрашивала про Астова.
        - Правда?
        - Тайнова…
        Ева перебила напарника, не позволив ему договорить.
        - Можно… Просто Ева. Иногда тебе можно называть меня по имени, Денис.
        - Это великая честь для меня, госпожа,  - Денис, как всегда, улыбнулся.
        - Наслаждайся.
        - Астов часто заходил к тебе.
        - Это хорошо. Как ты меня нашёл?
        - Я обязательно тебе всё расскажу, но потом.
        - Денис, я прошла через ад. Когда ты чувствуешь запах смерти, буквально осязаешь кожей, то понимаешь, что «потом» может и не наступить. Давай, рассказывай о своей гениальности.
        - Ну, как знаешь, Ева. Всё, что захочешь. Мы весь день выгружали мешки из того гаража. Когда с этим было покончено и в нём стало пусто, мы проверили каждый его уголок, но ничего не нашли. Ничего, ни единой зацепки или улики. Я, очень уставший, решил покурить и только тогда заметил, что тебя нет рядом. Естественно, забеспокоился, но Голова уверил меня, что ещё утром ты решила поехать поспать, после того как проверишь весь кооператив. В тот момент я не придал этому особого значения, и мы продолжили обыск. В мешках были старые вещи, вырезки из газет и овощи: картошка, лук,  - всё то, что чаще всего хранится в гаражах, которые не используют по назначению. Мы проработали там до вечера. Первые нотки сомнения заиграли во мне, когда я подошёл к машине. Я вспомнил, что мы приехали вместе, и твоя машина находится на другом конце города, но я отбросил эти мысли, посчитав, что ты могла вызвать такси. Приехав домой, я решил позвонить тебе, и вот только тогда действительно забеспокоился. Твой телефон был отключён! Я подождал, списав всё на то, что он мог разрядиться, а ты спишь, но прошёл час, а он не
заработал. Я три битых часа набирал твой номер, но ты так и не взяла трубку. Ева, я мало что о тебе знаю, но я твёрдо знаю одно: ты никогда не позволишь себе такую роскошь, как выключенный телефон. На планете может произойти Армагеддон, который выведет всю технику из строя, но даже в этом случае твой телефон будет работать. Тогда я забил тревогу. Позвонил Голове и всё ему объяснил, он согласился с моими доводами, после позвонил Астову, он помог нам дополнительными бойцами. Когда группа была собрана, мы отправились в гаражный массив, так как я был уверен, что ты всё ещё там.
        - Гениально. Вот что значит иметь умного напарника! Я в тебе не ошиблась.
        - Как и я в тебе.
        Они оба улыбнулись. Уют больничной палаты обволакивал спокойствием. Ева наслаждалась каждым мигом тишины, каждым словом и запахом, далёким от запаха крови.
        - Ты спрашивала об Астове. Он заходил к тебе три раза.
        - Сколько я была без сознания?
        - Девять дней.
        - Теперь это моё любимое число. Попроси его больше не приходить ко мне, пока я в больнице.
        - Почему?
        - Просто попроси, ладно? Я сама хочу к нему прийти.
        - Хорошо. Ты устала?
        - Нет, но я хочу спать.
        - Ты молодец, Тайнова Ева Александровна. Спи и не смей умирать,  - Зобов встал с края кровати и поцеловал её в лоб. Чистота его поцелуя осталась на коже и мелкими осколками дрожи прокатилась по телу.
        - Больше никогда.
        Он ушёл, а Ева повернулась набок и заплакала, омывая слезами всю свою боль, несбывшиеся надежды и потерянный глаз.

* * *
        Конец мая пылал солнцем зарождающегося лета. Сияние радости отражалось в бегающих повсюду детях, поцелуях влюблённых пар и улыбках прохожих. Еву выписали из больницы три дня назад, и сейчас она ехала на встречу к Астову. Была суббота, и у него выходной.
        Её восстановление на удивление врачей шло очень быстро и без осложнений. Зобов продолжал навещать через день, Маня приходила каждое воскресенье, и Мария, добившаяся всё-таки аудиенции, также сидела у кровати Тайновой, распевая слова благодарности за спасение. Ева потеряла глаз, и теперь пиратская повязка стала вынужденной мерой, да и воткнутый в ногу скальпель оставил свой след. Икроножная мышца повредилась настолько, что не давала возможности долго ходить и бегать. Но врачи обнадёживали тем, что нога со временем и правильным лечением восстановится. Мессия всё ещё находился в коме.
        Она ехала на встречу к Астову, но задержалась около знакомой католической церкви и не смогла устоять. Ева припарковала машину на обычном месте и теперь стояла и смотрела одним глазом на скромную красоту храма. Зайдя за ограждение, она оказалась на аллее.
        - Ева Александровна, я слышал о вашем подвиге!
        Тайнова обернулась и увидела отца Брендана.
        - Да, сын вашей прихожанки оказался маньяком, но я здесь не за этим. Вы ещё помните тот момент, когда я первый раз вас допрашивала… Разговаривала.
        - Да.
        - Вы тогда сказали странную фразу.
        - Я вижу огонь в твоих глазах. Языки пламени твоего личного ада. И ты будешь гореть в нём, пока не испепелишь себя полностью.
        - Этот огонь в моих глаза потух?
        Отец Брендан пристально посмотрел на девушку.
        - Нет. Дитя пламени, вынужденное вечно пылать. Твой огонь идёт из самого сердца, с тобой что-то произошло, это заметно, но огонь будет гореть всегда. Ты создана, чтобы гореть, создана, чтобы защищать, ты не остановишься и не успокоишься. Так гори! Я слышал о том, что ты выжила в таких условиях, в которых невозможно выжить. Это твоя судьба. Никто и ничто не сможет тебя сжечь, только ты сама вправе испепелить себя. Я это увидел тогда, я это вижу до сих пор.
        - Я ожидала услышать другой ответ.
        - Прошлое не властно над нами, только настоящее заставляет нас меняться и двигаться в будущее.
        Ева не сказала ни слова, только улыбнулась и пошла обратно к машине.
        - Ева,  - окликнул отец Брендан,  - хочу, чтобы вы знали! Я сплю спокойнее, зная, что меня защищаете именно вы.
        - Это моя работа.

* * *
        Она стояла у самого края. Нога почти касалась воды. Когда-то заброшенная церковь отражалась миллионами отблесков в холодной глади канала. Всё пахло забвением и уходящей памятью. Ева стояла и смотрела на воду. В глазах отражались отблески фонарей и искрящаяся рябь.
        - Поздравляю, ты раскрыла это дело, нетипичным способом, но главное - результат.
        - Не только это дело. Здравствуй, Астов,  - она отвела взгляд от блеска умершей церкви и с улыбкой взглянула на него.  - Присядем?
        - Куда?
        - Спускайся, здесь есть лавочка и прекрасный вид на воду. Тут нас никто не услышит.
        Астов спустился вниз по бетонным ступенькам моста, ведущим к воде. Тайнова подошла к маленькой лавочке, расположенной у стены, и осторожно опустилась на её край.
        - К чему весь это фарс?  - Виктор расстегнул пуговицу дорогого пиджака и присел рядом.  - Мне было нельзя навещать тебя в больнице, не то чтобы я хотел, но всё же… Теперь эта таинственность и лавочка.
        - Я всё вспомнила, Астов.
        - Это здорово, наверное. Что ты вспомнила?
        - Всё.
        Астов молчал. Вокруг двух уставших людей повисла напряжённая тишина. Они оба смотрели друг на друга, боясь словами разрушить тайну лет.
        Ева начала первой:
        - Спасибо, что сделал это. Как тебе удалось?
        - Я не понимаю, о чём ты говоришь. У тебя, наверное, посттравматический синдром, врачи предупреждали меня.
        - Астов, я знаю, кто убил отчима.
        - Ох! Ты опять за старое. Так и кто его убил?
        - Я.
        - Тайнова, он умер от алкогольного отравления, и точка.
        - Я - убийца. Я - убийца, Астов, и ты всю жизнь знал об этом и скрывал.
        - Не смей так говор…
        - Спасибо!  - Тайнова положила ладонь на его колено и слегка сжала.  - Спасибо за всё, что ты для меня сделал. Я позвала тебя сюда не для того, чтобы ругаться или в чём-то тебя обвинять. Нет. Я пришла сказать спасибо, но… Астов, я хочу до конца освободиться, а это будет невозможно, если не узнаю, как тебе удалось всё скрыть. Почему ты оказался там той ночью?
        Мужчина опёрся на спинку и посмотрел на чернеющее небо.
        - Я не хотел, чтобы ты вспомнила об этом, видит Бог, не хотел. Я похоронил ту ночь в памяти и не хочу ворошить прошлое, но если тебе действительно станет от этого легче, то я отвечу на все твои вопросы. Только у меня будет одно условие.
        - Конечно, всё что угодно.
        - Ты расскажешь мне, почему так хотела всё вспомнить. Кого ты винила? Ты думала, его убил я?
        - Нет… Да… Не знаю,  - она дотронулась до повязки на глазу и отвернулась.  - Это глупо, но я думала, что его убил отец.
        - Кто?  - седые брови Астова поползли вверх, а глаза настолько расширились, что, казалось, ещё чуть-чуть - и они выпрыгнут из своих орбит.  - Ева, он погиб.
        - Я знаю. Знаю. Это сложно объяснить, но постараюсь. Когда его хоронили, мама не разрешила мне посмотреть на него. Я не видела его там, лежащим в гробу. И в тот момент мой детский разум, пытаясь справиться с болью, выдумал теорию заговора. Я посчитала: если мама не разрешает в последний раз увидеть папу, значит, в том гробу не он, а настоящий папа попросту скрывается, выполняя тайное задание, или, наоборот, прячется от нехороших людей и не может прийти. Когда…  - Тайнова глубоко вдохнула, пытаясь найти правильные слова,  - когда всё пошло наперекосяк… Я ждала, что вот-вот он придёт и защитит меня и маму от этого алкоголика, но он всё не приходил и не приходил… А потом произошло то, что произошло. Я потеряла память, выросла, стала взрослым человеком, но по не объяснимым причинам моё сознание продолжало цепляться за детскую мечту. Всё, что у меня осталось от той ночи,  - это голос и фраза: «Не бойся, я здесь с тобой». Я никак не могла понять, кому он принадлежит, никак не могла вспомнить, и воспалённый разум выдумал, что он принадлежит отцу. Сейчас-то я знаю, что он принадлежит тебе, тебе молодому.
Вот такая глупая история.
        - Ева, если бы я только знал, то…
        - Всё в порядке. Я никому не рассказывала, потому что боялась признаться в этом даже самой себе. Твоя очередь.
        Астов встал с лавочки, посмотрел наверх и, убедившись, что рядом нет ни единой души, сел обратно, чтобы раз и навсегда покончить с историей, которая так долго мучила их сердца.
        - Мне повезло встретить в жизни одного сильного человека. Когда этот человек погиб, я был твёрдо уверен, что с ним погибла вся правда и сила этого мира. Но всё изменилось в ту ночь. В ту ночь я осознал, что он оставил после себя ещё более сильного человека, чем он сам. Это была ты, и ты ни разу не разочаровала меня. Чем старше ты становилась, тем больше напоминала его, своего отца, каждый раз с упрямством и гордостью смотря на меня зелёными глазами своей матери. Да, твоя мама была ещё та штучка: гордая, упрямая, своевольная. Она никогда не принимала ничьей помощи. Твой отец за это её и полюбил. Он говорил мне, что жизнь с твоей мамой - это вечное сражение, которое ему никогда не надоест, а потом смеялся. Он умирал на моих руках, и его последние слова были о тебе, он просил меня: «Защити мою маленькую девочку. Защити Еву». Он не знал, что ты сама способна себя защитить, хотя это должен был сделать я. Как я оказался там той ночью? Я часто звонил твоей маме, чтобы узнать, как у вас дела, она всегда отвечала мне: «Хорошо». Тогда ещё не было всех этих сотовых телефонов, я звонил на домашний, но в тот
вечер не смог дозвониться. Вместо ответа я раз за разом натыкался на короткие гудки в трубке, будто трубку неправильно положили или специально сняли. Уже в тот момент я насторожился, но не поехал, сослался на усталость от сложного дежурства и… лег спать,  - мужчина замолчал, достал из внутреннего кармана пиджака маленькую металлическую фляжку, открутил крышку и сделал один большой глоток.  - Будешь?  - Астов протянул фляжку Тайновой.
        - Нет. Мне пока нельзя. Я всё ещё пью лекарства.
        - Да, точно, я забыл. Как глаз?
        - Уже лучше. Как говорится, нет глаза - нет проблем.
        - Мне очень жаль.
        - Ничего, я уже смирилась. Продолжай.
        Астов сделал ещё один большой глоток.
        - Той ночью я проснулся в холодном поту. Точно не помню, что меня заставило встать, но я хорошо запомнил давящее грудь чувство тревоги. Я набрал номер ещё раз и снова услышал короткие гудки. Маня тоже встала и заставила меня поехать к вам. Было около двух часов ночи, когда я оказался у двери вашего дома. Я хотел постучать, но заметил, что дверь не закрыта, и без стука зашёл внутрь. Первое, что я увидел,  - это растекающуюся по полу лужу крови, а в ней обездвиженное тело твоей мамы. Я понял, что всё очень плохо. В доме царила гробовая тишина. Я закрыл за собой дверь на ключ. Я сделал это специально. Я был готов. Я был готов убить его. Сняв обувь, я аккуратно, не наступая в кровь, подошёл к лестнице и тихо позвал тебя, но ты не отвечала. Я поднялся на второй этаж и заглянул в твою комнату, но тебя там не было. Я позвал тебя ещё раз, но ты не откликнулась. Я боялся заходить в последнюю комнату. Наверное, я простоял около десяти минут у двери, не в силах заставить себя зайти. Я так боялся увидеть там твоё маленькое обездвиженное тело,  - Астов сделал ещё один глоток из фляжки и слегка поморщился.  -
Маня запрещает мне пить коньяк, но этот на редкость мерзкий. Так вот. Я всё же открыл ту дверь и увидел тебя, сидящую на полу около кровати с молотком в руках. Ты медленно раскачивалась взад-вперёд, каждый раз ударяясь головой о деревянный край кровати. Я позвал тебя, но ты не откликнулась, ты всё раскачивалась и что-то про себя бормотала. Я присел напротив тебя и забрал из твоих рук молоток, ты остановилась и молча указала пальцем на лежащего сверху человека. Прислушавшись и прощупав его пульс, я понял, что он мёртв. Действовать нужно было быстро. Я взял тебя на руки и сказал, что сейчас мы будем играть в прятки. Я спрячу тебя в шкафу и закрою снаружи, а ты должна прятаться внутри, пока тебя не найдут хорошие дяди. Я сказал тебе, что нельзя никому обо мне рассказывать, иначе мы проиграем эту игру. Затем я вернулся в спальню. На теле уже просматривались первые признаки трупного окоченения. Лишь потом я заметил гвоздь в его ухе. Я понял, что это сделала ты, и почувствовал неимоверную гордость за тебя. Он заслуживал это. Мы все знали, что он избивал твою маму. Но присущая Бел гордость не позволяла ей
принять нашу помощь. Если честно, мне казалось, будто, сожительствуя с ним, она наказывала себя за смерть Саши. Словно она сама хотела умереть, но не решалась на самоубийство. Она отказалась от жизни в тот момент, когда перестал дышать твой отец. Белка сама искала смерти, пока не нашла её. Я зашёл в подсобку и нашёл там коробку с инструментами. Взял перчатки и пассатижи. Поверь мне, я потратил немало времени, чтобы вытащить гвоздь. Хорошо, что кровь уже успела свернуться и не разлилась по кровати, иначе это было бы очень трудно объяснить. Потом я спустился на кухню и достал из холодильника всё пиво и бутылку водки. Пиво я вылил в раковину, водку разлил по кровати, перевернул труп на другой бок и кинул пустую бутылку около его головы. Остальные бутылки сложил около кровати. Пассатижи, гвоздь и молоток я положил в пакет и унёс с собой. Потом я позвонил с таксофона в полицию и, назвавшись обеспокоенным соседом, попросил проверить дом, где слышались крики. А дальше всё очень просто. На место выехали знакомые ребята. Я тоже туда подъехал, но в качестве гражданского лица, поэтому меня и нет в отчётах. Потом
потихоньку забрал дело себе. Вскрытие делал, точнее, не делал, старичок, который через день выходил на пенсию и по совместительству был моим должником: он черкнул в отчёте «алкогольное отравление»  - и всё. Ты не разговаривала. Ты помнишь что-нибудь из этого?
        - Почти ничего.
        - Ты не разговаривала целый год. Потом у тебя начались судороги, врачи считали, что это посттравматический синдром. Вот и вся история.
        - А его родители не требовали более детального расследования?
        - Нет. У него была только мать. Когда ей рассказали обо всём случившемся, единственное, о чём она спросила,  - это в порядке ли ты. Хотела тебя увидеть, но ей не позволили. Про него она сказала так: «Туда ему и дорога». Дело быстро закрыли, всё просто и понятно.
        - Маня знает?
        - Я ей не рассказывал, но вы, женщины, такие существа, которые всегда всё знают, а если не знают, то всё равно о чём-то догадываются. Но она не проявляла особого интереса к этой истории. Её волновало только твоё здоровье.
        Тайнова встала с лавочки и подошла к воде. Тёплый ветер теребил короткие кудрявые волосы. Она закрыла глаза и подставила лицо под тёплые ласкающие порывы. Больше не хотелось говорить, что-то спрашивать и отвечать. Хотелось просто оставаться здесь в мерцающем свете вечерних фонарей и чувствовать нежный ветер на щеках. Но нужно было поставить последнюю точку.
        - Я больше не могу заниматься этим,  - Ева развернулась лицом к Виктору и улыбнулась.  - Всю свою жизнь я посвятила поимке и наказанию преступников, хотя сама являлась убийцей. Всё это неправильно. В этом заключалась вся моя жизнь, моя страсть, а сейчас совсем ничего не осталось.
        - Не смей даже думать об этом. Я тебе не позволю уйти со службы, и точка.
        - Я больше не смогу. Я не имею права и не могу.
        - Тайнова, я сейчас скажу тебе то, что никому и никогда не говорил и больше никогда не буду повторять. За свою жизнь я видел множество людей, которые по-настоящему не имели и не имеют права называть себя полицейскими,  - он опрокинул фляжку,  - но ты не одна из них. Ты единственная из немногих, которая по праву заслужила это звание. Я не вправе тебя заставлять. Я не буду тебя просить остаться на службе, но пообещай мне одну вещь,  - Астов посмотрел на фляжку и немного взболтнул её.  - Пообещай мне, что прежде чем ты примешь окончательное решение, очень хорошо подумаешь и вспомнишь лица всех тех, кому помогла, кого спасла или за смерть которых отомстила. Подумай о Марии. Подумай о тех, кого ещё сможешь спасти. Себя ты уже наказала, не наказывай ещё и их. А теперь подойди, сядь рядом со мной и дай старику спокойно допить коньяк. Это приказ.
        - Маня запрещает тебе пить.
        - Сегодня она не обидится.
        Тайнова вернулась и села рядом с Виктором.
        - Астов, у меня есть просьба. Мы же должны рассказать общественности о поимке серийного маньяка.
        - Да, отчитаться о героическом расследовании полиции. А что?
        - Пусть это сделает Панин. Убьём двух зайцев одновременно: потешим его эго и выполним моё обещание.
        - Ты уверена? Я думал, ты сама захочешь дать пресс-конференцию.
        - Нет, ни за что на свете, но у меня есть хороший журналист, которому я обещала эксклюзив. Ты не против?
        - В очередной раз доверюсь тебе.
        - Спасибо.
        Ева опустила глаза в надежде найти подходящие слова для последней просьбы, но они застряли комом в горле. На сером бетоне она увидела двух проснувшихся от спячки жуков, борющихся за право стать хозяином тростинки.
        - Астов,  - ударив ладонями по коленкам, решилась Ева,  - что ты делаешь восьмого мая?
        - А что надо делать?
        - Мой новый-старый психолог Антон, который на альтруистических началах снова взялся следить за моим психическим состоянием после травмирующих событий, посоветовал мне больше общаться с людьми (как будто я до этого с ними общалась) и поменьше оставаться наедине с собой. Вот. Я тут вспомнила, что… Как бы сказать. Восьмого мая у меня день рождения, и мы могли бы все вместе отметить: я, ты, Маня. Зобов будет, правда, я ему ещё не говорила об этом, но уверена, что он будет.
        - М-м-м… Точно, у тебя же есть день рождения. Как ты только вспомнила об этом? С удовольствием.
        - Ох… Астов… Где нормальные люди обычно отмечают свои дни рождения? Я не очень в этом разбираюсь.
        - Не волнуйся. Я уверен, мы обязательно что-нибудь придумаем.

* * *
        В оформлении обложки использована фотография автора Nathan Dumlao (on Unsplash (https://unsplash.com/photos/k-oS0iKn0Qg