Смерть как улика Алла Полянская
Март - самый отвратительный месяц года. В календаре весна, а на улице снег, и холод, и гололед, и все те же ранние сумерки… хотя нет, конечно, не совсем те - а все ж. Никакой весны, и только запах мимозы, продающейся там и сям, напоминает о том, что 8 Марта все еще празднуется всеми заинтересованными сторонами. Но вообще, если вдуматься, март - это гадко.
Алла Полянская
Смерть как улика
Март - самый отвратительный месяц года. В календаре весна, а на улице снег, и холод, и гололед, и все те же ранние сумерки… хотя нет, конечно, не совсем те - а все ж. Никакой весны, и только запах мимозы, продающейся там и сям, напоминает о том, что 8 Марта все еще празднуется всеми заинтересованными сторонами. Но вообще, если вдуматься, март - это гадко.
Марина вбежала в кабинет, на ходу расстегивая шубку. Ровно в девять нужно включить компьютер, иначе Алена оштрафует, и будет гундеть и придираться, и настучит шефу, и… Марина нажала кнопку входа, экран замигал, выдав окно для ввода пароля. Пока добежала от стоянки до офиса, руки успели озябнуть, и промерзшие пальцы плохо слушались, но Марина быстро ввела свой немудреный пароль, экран развернулся, на Марину глянул желтыми хитрыми глазами кот Рыжик, словно спрашивая - ну, и где же ты шлялась? Как-то Марина случайно подобрала его на просторах Интернета, иРыжик прижился на ее рабочем столе.
Окно времени показало 8:57. Марина сняла шубку, повесила ее в шкаф и с облегчением вздохнула. Так, надо бы просмотреть почту. УАлены есть милая манера бросить ей какое-то задание поздно вечером, а утром устроить истерику по поводу плохой работы юротдела. И хотя весь юротдел состоит из одной Марины, но шеф всякий раз морщится, встречая ее в коридоре, Алена постаралась.
Конечно, в почте есть послание от Алены. Марина внутренне напрягается - писем несколько, в одном пакет документов и договор от нового поставщика, в другом - документы, необходимые для подписания с уже существующим партнером. Это рутина, Марина отправляет документы на печать - не любит читать с экрана компьютера. А вот еще письмо, непонятно от кого - в списке контактов этого адреса нет. Марина досадливо морщится - спамеры просто достали своими рассылками с предложениями купить что-нибудь ненужное. Марина помечает письмо галочкой и отправляет в спам. Некогда глупостями заниматься, если Алена в кабинете, то скоро позвонит, и к тому времени ей нужно предоставить полный анализ нового договора и обсудить протокол разногласий.
- Привет, Маринка.
Сисадмин Витек, тощий, вечно всклокоченный, похожий на молодого лиса, заглянул в кабинет. Он неплохой парень, но странный - впрочем, Марина никогда не видела других сисадминов. Все они странные, эти компьютерщики, и на вид всегда - обнять и плакать.
- Привет. - Витек скрутил головку бутылки, которая угрожающе зашипела, иМарина, не отрываясь от документа, протянула свою чашку, а он наполнил ее шипящей, пузырящейся кока-колой. - Вот твой бургер.
- Спасибо, дорогой. Что бы я без тебя делала!
- Сидела бы голодная. Ладно, пойду я, скоро Голощапова явится, надо закрыться в серверной.
- Счастливый человек…
- В этом вопросе - безусловно. Не позволяй ей помыкать тобой.
- Вить, ну не начинай, а? Мне нужна эта работа.
Марина вгрызается в бургер, показывая, что аудиенция закончена. Хороший парень - Витек, но он не понимает, что Марина не может потерять работу - на руках одиннадцатилетняя Ритка, кот, квартира и машина, и все это требует денег, а где их взять, деньги? Правильно, заработать, и ради этого нужно терпеть Алену, шефа, гадюшник за дверями кабинета. И вот Витек, с которым она скорешилась в первый же месяц пребывания здесь - он пришел через неделю после нее, и они как новенькие в коллективе больше общались между собой, установив свои правила и ритм для болтовни. Витек живет на площади Маяковского, рядом с киоском «Королевский бургер», и по утрам он покупает себе и ей на завтрак замечательный, восхитительно пахнущий бургер - с хорошо прожаренным мясом, с солеными огурцами, горчицей и кетчупом. И все это, запитое чашкой шипучки, поднимает настроение и служит топливом для напряженно работающего мозга. Бургер большой, иМарина, как всегда, осилила половину, остальное прячет в ящик стола, чтобы съесть через пару часов. Шоколадку бы еще, после бургера-то… Где-то в ящике был кусочек, надо поискать.
Телефон ожил как раз в момент, когда Марина отметила маркером последний спорный пункт в договоре. Полдесятого. Вот же ж зараза…
- Марина Анатольевна, зайдите ко мне.
Марина собирает бумаги и поднимается. На столе стоит небольшая иконка - Матрона Московская повернулась к ней, иМарина мысленно просит: Матронушка, помоги мне, пожалуйста! Помоги!
Потому что если уж Матрона не поможет, то никто не спасет.
- Я до сих пор не дождалась от вас отчета по договору со «Скифией».
- Алена Вячеславовна, половина десятого. Я только что закончила.
- Я вам вчера его послала.
- Я видела. В одиннадцать вечера.
- И что? Давайте, что там у вас.
Марина кладет перед ней текст договора, перемеченный желтым маркером. Так она выделяет спорные моменты, и только их читает Алена, помечая ручкой то, что принять нельзя никак, и высказывая свои требования.
- Сделайте протокол разногласий и покажите мне.
- Сейчас сделаю. Вы прислали мне дополнительное соглашение от «Леды», по процентам с дистрибуции, но цифр там нет.
- Цифры возьмете уНади, подписать и отправить курьером нужно сегодня до конца дня.
Марина собирает свои бумаги и выходит из кабинета. Сердце ее бешено стучит - сегодня вроде бы буря прошла стороной. Но еще не вечер, конечно.
Открыв кабинет, Марина тянется за шоколадкой - с вчера осталась половинка плитки - и откусывает горьковатый шоколад, а сама осторожно гладит иконку Матроны. Это ее персональное чудо - Матронушка, ее спасение во всех бедах.
- Хорошо бы тоже закрыться в кабинете…
Но такого она себе не может позволить. Сейчас потянутся торговые агенты с документами, может прийти кто-то из бухгалтерии, да и шеф вполне может заглянуть - хотя это вряд ли. Марина чувствует, что не нравится ему - но к ее работе придраться сложно, и только Алена всегда находит причину. Видимо, на каждой фирме есть кто-то такой, кто портит жизнь всем остальным и кого все дружно ненавидят и боятся - пойди найди новую работу, аАлена запросто может подвести под увольнение, было уже, и не раз. Она как-то нюхом чует тех, кто цепляется за место, и изводит особо изощренно.
- Маринка, ты видела?
Это Оксана, бухгалтер. С ней уМарины сложились почти дружеские отношения, может, потому, что она иногда подвозит ее до дома - все равно ведь по пути.
- Что? - Марина оторвалась от работы и мрачно смотрит на вошедшую. - Оксан, я занята.
- На почту сегодня всем сотрудникам пришло письмо. - Оксана не обращает внимания на Маринино недовольство, ее распирает от новостей. - Маринка, ты что, не получала?
- Что-то было, я кинула в спам, и все.
- Только ты могла это сделать. - Оксана фыркает. - Открой и посмотри.
- Давай потом, я сейчас занята.
- Ты всегда занята. Открой, пока Витька не удалил.
Вздохнув, Марина сворачивает документ, над которым работала, и снова открывает почту - проще покориться, чем препираться час. Письмо открывается, фотографии грузятся достаточно быстро. На них шеф сАленой, в очень недвусмысленном положении. Марина вздыхает - ничего не меняется, везде одно и то же: грязь, гадость…
- А мы-то все гадали, чего это он как загипнотизированный, во всем ее слушается и все ей прощает? А вот оно что! Элеонора ему этого не спустит…
Да, Элеонора - жена шефа. Марина мысленно прикидывает, что же в случае развода она у него отберет? И по всему получается, что дорого обойдется шефу его залет.
- Может, еще и не узнает.
- Как же, не узнает! Райка ей уже позвонила, к гадалке не ходи! Лучшая подруга как-никак!
Райка - грузная дама-главбух, шумная, бестолковая, но цепкая и хитрая, для всех Раина Алексеевна, подруга жены шефа. Как главбух она очень средняя, зато пользуется положением особо доверенного лица - у шефа есть привычка набирать персонал по признаку личной преданности, и только Марина здесь чужая - но тоже не с улицы пришла, по рекомендации.
- Ну и хрен с ними. Оксан, мне, ей-богу, совсем некогда. Полно работы.
- Думаешь, ее выгонят?
- Не с нашим счастьем. У богатых свои причуды, разберутся.
Конечно, никто не станет затеваться с разводом - Марина знает, что половина бизнеса записана на Элеонору. И сеть магазинов, и торговая марка - все это принадлежит шефу и его жене в равных частях, и дробить такой бизнес было бы глупо.
- Представляешь, сейчас приедет Элеонора… а ты ее знаешь, она же…
- Оксан, давай потом об этом поговорим? Я правда очень занята.
- Ладно. Вот, держи, принесла тебе конфет, уЛюдмилы Сергеевны сегодня день рождения.
- Ага, спасибо.
Марина кладет конфеты в ящик стола и снова углубляется в работу, но мысли путаются. Конечно, она не станет обсуждать сОксаной ничего, кроме погоды. Да и ни с кем здесь, если на то пошло. Марина вздыхает - когда-то ее доверчивость стоила ей любимого человека, работы иМосквы. И пришлось вернуться в родной город, где она никому была не нужна - при всей ее квалификации. И только давняя подруга Светка смогла устроить ее сюда - с шефом давно знакома, вот и порекомендовала. И она пришла на эту фирму, где и зарплата была не московская, и атмосфера гадюшная, но только выхода нет, может, позже подвернется что-то лучше, а пока… АМосква для них сРиткой теперь закрыта, и объяснить одиннадцатилетней дочери, почему та больше не может ходить в свою школу, жить в своей прежней квартире и заниматься в секции по теннису, Марина пока не может. Она и сама не понимает, как получилось, что ее жизнь в одночасье рухнула. И винить некого, надо было под ноги смотреть, а ей все казалось, что не может с ней случиться такого, что счастье навсегда. Оказалось, нет. Что ж, сама виновата, Ритку только жаль.
Из-за стены слышатся громкие голоса - вернее голос Алены, она кого-то отчитывает. По иронии судьбы, кабинет Алены рядом, общая стенка тонкая, и часто то, что происходит в соседнем кабинете, Марина отлично слышит - особенно если Алена принимается кричать. Ну вот, застучали каблуки - кто-то вышел. Марина снова жалеет, что не может запереться в кабинете на ключ. Дверь открывается, заходит Надя - миниатюрная девушка-супервайзер, подчиненная Алены. Лицо Нади заплаканное и бледное, руки дрожат.
- Я вам цифры по «Леде» принесла для допсоглашения.
- Вот спасибо, и мне лишний раз вам голову не морочить. - Марина улыбается дежурной улыбкой. - Надя, вы сами закажете курьера или мне заказать?
- Сама, когда сделаете и подпишете, просто отдадите мне, и я отправлю.
- Отлично. Хотите шоколада?
- Нет, спасибо. - Надя всхлипывает. - Уйду я отсюда, Марина Анатольевна…
- Куда?
- Да куда угодно. Невозможно больше терпеть.
Марина молчит. Вступать в разговоры с сотрудниками, а уж тем более расспрашивать их или обсуждать их неприятности, связанные сАленой, у нее нет никакого желания, все это может стоить ей работы. Но как на грех, все униженные и оскорбленные повадились к ней - выйдя из кабинета Алены, они прямым сообщением открывают дверь с табличкой «Юрист» и изливают молчаливой обитательнице кабинета свои печали. Возможно, это оттого, что никогда еще сказанное в этом кабинете не вышло за его пределы, но Марина совсем не рада тому, что сотрудники «Эллоры» выбрали ее жилеткой для своих слез.
- Перемены иногда нужны, Надя, чтобы понять, что не так было в жизни.
Марина научилась реагировать на исповеди ничего не значащими общими фразами, но когда человек в стрессе, ему и этого достаточно, аНадя сейчас в стрессе - сжимая и разжимая пальцы, она пытается унять слезы и нервную дрожь.
- Давайте-ка выпьем капель, Надя.
У Марины в столе давно уже живет бутылочка с успокоительными каплями. Она берет дежурную чашку, наливает воды и отсчитывает капли. В кабинете пахнет кошачьей мечтой - валерианой, иРыжик похотливо щурится с рабочего стола.
- Нет, я…
- Выпейте. День еще впереди, что ж вы, так и будете работать? У вас руки дрожат. Нельзя в таком состоянии выходить отсюда, люди решат, что я вас каленым железом пытала.
Надя замученно улыбается сквозь слезы, показывая, что поняла шутку, выпивает капли и берет кусочек шоколада, чтобы отогнать неприятный привкус.
- Она думает, что если трахается с ним, то ей можно вот так…
Марина молчит. Она не собирается поддерживать этот разговор.
- Марина Анатольевна, я вам давно хотела сказать. - Надя в последний раз шмыгает носом и берет протянутую Мариной салфетку. - Она хочет уволить вас за служебное несоответствие. Посмотрите договор с«Глобал косметикой», там через несколько дней срок истекает.
А вот это очень даже может быть. И хотя следить за сроками должна бухгалтерия и супервайзеры, Марина понимает, что при желании можно повесить на нее всех собак.
- Да, спасибо, Надя.
- Нет, это вам спасибо. Вы единственный нормальный человек здесь. Посмотрите договор, я вам сейчас контакты пришлю, нужно заключать новый.
Надя выходит, сжимая в руках салфетку, которой только что вытирала заплаканное лицо, - Марина слышит, как она прошла по коридору. Марина достает папку с поставщиками. Когда год назад она пришла на «Эллору», вся документация представляла собой три кучи бумаги, лежащие на полу. За несколько месяцев Марина разобрала их и восстановила недостающие договора, заключила новые и создала систему, при которой найти нужный документ можно было в считаные минуты.
Но шеф тем не менее всегда морщится, как от зубной боли, встречая Марину в коридоре или на собраниях. Марина знает его неприязнь, чувствует ее - но что она с этим может поделать? Алена выживает ее упорно и целенаправленно, и что она рассказывает в кабинете шефа о сотрудниках, можно только догадываться. Марина никогда не понимала таких людей. Ну, уволит шеф юриста - ведь Алена не займет его место, не сможет выполнять эту работу, ей не достанется еще одна зарплата, тогда зачем? Прежнего юриста Алена тоже выживала с первого дня, на его место, собственно, и пришла Марина. Она про себя долго ругала коллегу, не понимая, чем он тут вообще занимался, и понимала всеобщее недовольство им - но к ней-то какие претензии?
Дверь вАленин кабинет с силой хлопнула - она всегда так делает, когда выходит. Каблуки Алены тяжело стучат по коридору - ага, в бухгалтерию пошла. Марина злорадно ухмыльнулась. Райка эту гадину не боится, ее положение на фирме от прихоти Алены не зависит, она подруга Элеоноры, аЭлеонора - это очень тяжелая артиллерия, да.
Марина достает наконец договор с«Глобал косметик» - ну, так и есть, через пять дней срок договора истекает. Условия в нем - полная предоплата, и если они проплатят партию товара без договора, а товар не придет… Марина знает, что будет - раз Алена сама лично отследит. И так было бы, если бы Надя в порыве мстительной откровенности не предупредила ее. На полках сотни договоров, и отследить срок их истечения Марина физически не может - у нее в компьютере нет такой программы, и делать это должен бухгалтер, но Марина понимает: в случае чего, шеф ее доводов слушать не станет. Она звонит поставщику, и они договариваются о новом договоре, который в течение минуты оказывается в ее почте. Марина с облегчением вздыхает и принимается заполнять реквизиты.
Где-то в коридоре нарастает шум - Марина понимает, что это в кабинете главбуха. Она злорадно хмыкает и берет в руки иконку Матроны Московской. Когда-то Матронушка спасла их сРиткой, и они смогли уехать сюда. Теперь Марина сжимает в ладони икону святой и тревожно прислушивается к шуму за дверью - в кабинете главбуха набирает обороты невиданный скандал, вот дверь открылась, визгливый голос Раины Алексеевны достигает потолка и самых дальних уголков коридора:
- Это не я неправильно посчитала, это ты цифры дорисовала, и если ты думаешь, что…
- Я не стану слушать эти оскорбления, пусть Валерий Александрович решает, как быть.
- Ну да, он решает! Ты думаешь, если спишь с ним, то твои приписки…
- Да как вы смеете такое говорить! Я…
- Ты б молчала уже, курица. Все же видели фотографии. - Раина Алексеевна явно наслаждается ссорой. - Всем сегодня в почту бросили.
- Что?!
- А ты не знала? Мы все получили эти фотографии, где ты с ним в койке, все уже знают. Жди теперь Нору в гости. И не смей больше врываться сюда и орать на моих сотрудников, шалава. Своих супервайзеров будешь строить, а сюда входишь тихо, на «вы» и шепотом, поняла?
Райку перекричать никому еще не удавалось. Она умеет орать самозабвенно, как рыбная торговка, исходя красными климактерическими пятнами, иАлена напрасно зацепилась с ней. Марина посылает договор на печать и, вооружившись маркером, начинает изучать текст на еще теплых листах. Ссора в коридоре перемещается ближе к ее кабинету, и она понимает, что надо бы сейчас запереться на ключ, поменяв пароли и явки, но дверь рывком распахивается. Марина поднимает голову, глядя на вошедшую. Ну что ж, чему быть, того не миновать.
- Чем вы здесь заняты?!
- У нас истекает договор с«Глобал косметик», я связалась с ними, они прислали мне текст договора, я заполнила его, сейчас прочитаю и принесу вам свои правки. Если вы утвердите, то сегодня же я смогу отправить пакет документов курьером.
Она смотрит прямо в лицо Алене и вдруг понимает - ей не страшно. Больше - не страшно, и пусть Алена сейчас беснуется, как ей угодно. Все, баста, карапузики, отбоялась. Марина не знает, с чего это в ней вдруг проснулся такой кураж, но она больше не боится, что эта высокая бледная женщина подведет ее под увольнение. Ничего, не пропадут они сРиткой.
- А сегодняшний протокол?
- Уже сделала, вот.
- Я же вам приказала сразу дать его мне!
- Я хотела, но вас в кабинете не было.
Это правда, ведь она выходила, иМарине не надо заглядывать туда, чтобы знать, на месте ее мучительница или нет - тяжелые шаги Алены и ее хлопанье дверью не услышал бы только кто-то очень глухой.
Алена смотрит на нее с холодной яростью. Ее лицо, наверное, можно было бы назвать красивым - но недобрый взгляд серых глаз и тонкие губы сводят на нет все старания хозяйки выглядеть привлекательно, а жиденькие волосенки, сквозь которые видна кожа головы, и вовсе смешны.
- Самая умная, да?
Как это не похоже на московский офис! Но по сути - то же самое, просто более откровенно.
- Прошу прощения?
Алена сжимает кулаки, в ярости глядя на Марину. Ей сейчас обязательно надо выплеснуть на кого-то свою ярость и унижение - ведь Райкин крик, как пить дать, слышали все. А если еще есть какие-то фотографии, и все их уже видели, и эта дрянь тоже видела…
- Что уставилась? Готовься на вылет, московская знаменитость!
- Алена Вячеславовна, не вы меня принимали на работу, и я вам непосредственно не подчиняюсь, так что решать эти вещи тоже не вам. А кричать будете дома, на супруга, если вам угодно покричать. Если это все, то вот протокол, изучите его и…
Пощечина обожгла лицо Марины, кровь брызнула из носа. Кто-то вскрикнул - на пороге стоит Оксана, из коридора смотрит, раскрыв рот, Юлька - секретарша шефа. Второй удар пришелся Марине через все лицо - Алена ухватила со стола длинную пластиковую линейку. Марина пытается уклониться, но она сидит, аАлена стоит, и кровь заливает Марине лицо.
- Что здесь происходит?!
Голос Краснова, коммерческого директора, гремит над головой, и удары прекращают сыпаться.
- Алена, ты что, умом тронулась?
- Максим Юрьевич, Марина ничего такого ей не сказала, совсем ничего! - Оксана уже рядом, с мокрыми салфетками в дрожащих руках. - Я все видела! Мы обе видели!
Маринино лицо пылает. Никогда никто не смел прикоснуться к ней так. И тут - вздорная баба. Вдруг. Мокрая салфетка касается ее лица - Оксана осторожно вытирает кровь, но блузка испорчена. Марина видит, как коридор наполняется людьми - Витькино лицо, бледное до синевы, Раина с блестящими от любопытства глазами, Блаженков, начальник отдела сбыта, и все они теперь в курсе произошедшего, иМарине это невыносимо, но она сдерживает слезы.
- Алена, тебе многое придется сейчас объяснить.
Максим Юрьевич, высокий, очень крупный пятидесятилетний мужчина, холодно смотрит на собравшихся и протягивает Марине платок - белоснежный, отглаженный.
- Вот, возьмите, приведите себя в порядок. У вас есть сменная одежда?
- Да, в багажнике есть. - Марина уже взяла себя в руки. - Заявление я подам к концу дня. Надеюсь, две недели вы меня отрабатывать не заставите, учитывая все вот это.
- Как раз этого я хотел бы избежать. Алена, нужно поговорить.
- Дайте мне минуту.
Ни на кого не глядя, бледная от бешенства, Алена открыла свой кабинет и вошла, хлопнув дверью. Через секунду послышался звук падающего тела.
- Да что сегодня, взбесились все?! - Максим Юрьевич открывает дверь, и общий вздох восторженного ужаса совпадает с падением еще одного тела.
На полу кабинета лежит Алена, ее лицо приобрело синюшный оттенок. Максим Юрьевич упал на пороге.
- Отойдите все! - Марина хватает коммерческого за ногу. - Да помогите же мне кто-нибудь, он еще, возможно, жив! Дверь не трогайте!
Витек уже рядом, и вместе они выволакивают обмякшее тело Краснова в коридор.
- Полицию надо вызвать и«Скорую». - Марина щупает пульс лежащего. - Жив, парами надышался.
- Парами? Какими парами? - Витек тревожно заглядывает ей в лицо.
- Цианид, Вить. Кто-то обработал дверную ручку, ту, что изнутри, цианидом. Может, синильной кислотой.
- Откуда ты знаешь?
- Запах.
- Я не чувствую никакого запаха.
- Потому что далеко не все люди имеют в носу рецепторы, способные улавливать запах цианида. У меня они есть.
- Полиция едет уже. - Оксана, запыхавшись, докладывает собравшимся. - Ой, смотрите, он приходит в себя!
Максим Юрьевич открывает глаза и пытается подняться. Оксана помогает ему сесть.
- Что?..
- Сейчас будет «Скорая», Максим Юрьевич. - Витек подает ему стакан воды. - Марин, куда ты?
- Пойду достану из багажника свитер - блузка-то испорчена.
- Ты хоть шубу надень…
- А, обойдусь.
Лицо Марины горит, а ссадины, кажется, вспухли. Морозный воздух освежает ее, она бежит к машине, достает из багажника свитер и, забравшись в салон, переодевается. Ей совсем не хочется возвращаться, здесь, на заднем сиденье, Риткины игрушки, и она берет в руки серую мягкую мышку, прижимает к лицу - слезы, которым она не позволила пролиться на людях, текут и впитываются в мышь, пахнущую Риткиными конфетами и еще чем-то домашним. В зеркало заднего вида Марина видит свое распухшее от ударов лицо, заплаканные глаза, покрасневший нос. С иконки, прилепленной над панелью управления, на нее глядит лик Матроны Московской. Марина накрывает ее ладонью. Когда-то Матронушка спасла ее, их сРиткой, но сколько можно? Да только что ж делать, если больше никого нет, кто мог бы помочь…
- Надо идти.
Шлагбаум поднимается, полицейская машина въезжает на территорию. Марина вздыхает - впереди длинный день, и день этот будет тяжелым и неприятным. Надо позвонить, чтобы Ленка забрала Ритку из школы. Марина выуживает из кармана юбки телефон и набирает знакомый номер.
* * *
- И вы утверждаете, что в кабинет не входили.
- Я уже сказала - не входила, да и незачем, я и так знала, что она вышла и не возвращалась.
- Вы могли слушать музыку и не услышать.
- Я не слушаю музыку на работе. У меня даже колонок нет, и опция звука отключена. К тому же никакая музыка не заглушила бы то, как она всякий раз хлопала дверью, хоть у кого спросите.
- Здесь, похоже, убитую недолюбливали. Не хотите объяснить почему?
Марина устало смотрит на своего мучителя. Молодой, очень симпатичный мужик, коротко стриженные темные волосы, темные брови - и глубоко посаженные большие зеленые глаза. В другой раз она бы полюбовалась им - и фигура ей понравилась, и вообще… Но сейчас этот парень ищет, на кого бы повесить убийство, и если он вытащит на свет московскую историю, то другого подозреваемого ему и не надо.
- Она любила досаждать людям.
- Можно конкретнее?
- Ну как тут еще конкретнее? Ей нравилось донимать окружающих, доводить их до слез, держать в постоянном напряжении. У нас дня не проходило, чтобы кто-то не рыдал, вылетев из ее кабинета. Она запросто могла уволить, и шеф не возражал.
- Почему?
- Не знаю.
Не говорить же, что он просто отдал ей фирму, а сам наслаждался жизнью? Приносит прибыль, и ладно, а что там с сотрудниками, неважно. Марина понимает, что ей нужно выглядеть хотя бы удрученной, но она не может. Ничто на свете не заставит ее скорбеть о кончине Алены Голощаповой, мерзкой гадины, отравляющей жизнь всем вокруг. А теперь кто-то отравил жизнь ей самой. Марина едва сдерживается, чтобы не засмеяться над собственным каламбуром.
- Мне рассказали, что сегодня произошло между вами и убитой.
- Ну, еще бы. Она здорово сорвалась.
- У вас были неприязненные отношения?
- У нее со всеми без исключения были неприязненные отношения.
Кроме шефа, конечно. Марина морщится, вспоминая фотографии в компьютере. Гадость какая… Как мог шеф, молодой неглупый мужик, повестись на такую клячу - притом что у него есть Элеонора, красивая и подчеркнуто элегантная Элеонора!
- И в чем это выражалось?
- Послушайте, я совершенно не хочу пересказывать вам все местные сплетни. Но то, что я видела и слышала здесь, говорит об одном: Голощапова планомерно изводила всех, до кого могла дотянуться, и была в этом весьма изобретательна. А могла и уволить, причем с такими рекомендациями, что, сами понимаете…
- Зачем она это делала?
- Да бог ее знает, зачем. Таким уж она была человеком, понимаете? Ей это все вроде как удовольствие доставляло.
- А вы давно здесь?
- Скоро год, и столько же активно ищу новое место. Но пока не нашла, оплата не подходит…
- А здесь?
- А здесь платят неплохо, но есть издержки в виде Алены.
- Уже нет.
- И то правда, уже нет. - Марина смотрит полицейскому прямо в глаза. - Я знаю, как это выглядит. Мотив есть у каждого, у меня тоже. Но я этого не делала.
- Разберемся. Можете идти.
Марина идет к себе - ее кабинет когда-то переоборудовали из кладовой, вверху - небольшое окошко, стол с компьютером, два стула, узенький шкафчик для верхней одежды и полки с документами - вот и вся обстановка. Но кабинет, по крайней мере, отдельный - иМарина может не видеть ни шефа, ни сотрудников, ни Алену. Марина понимает, что радоваться чужой смерти нехорошо - но ничего не может поделать. Только сейчас она поняла, что именно позволила с собой проделать - понемногу, потихоньку, но Алена превратила ее в дрожащее от страха существо. И это не был страх смерти, или неизлечимой болезни, или потери близкого - это всего лишь был страх увольнения, потери работы. Работа означала для них сРиткой возможность вести нормальную жизнь. ИАлена это поняла, очень быстро поняла - она умела находить уязвимые места, ее злонаблюдательный ум был заточен на это. И теперь ее нет, и это хорошо.
- Ничего. Продам машину, куплю какую-нибудь попроще, а там видно будет.
Решение уволиться пришло как бы само собой. Неважно, что Алены больше нет - Марина знает, что ей будет невыносимо приходить сюда и всякий раз вспоминать, сколько раз она плакала в этом кабинете, дрожащими руками набирая какой-то документ, и что бутылочка с успокоительными каплями в ее столе - уже шестая за год, учитывая, что она сама их никогда не пила. Ей неприятно будет видеть шефа, который допустил все это, и сотрудников, которые, как и она сама, позволили злобной мрази вертеть их жизнями - просто из боязни потерять работу. А главное, Марина ненавидела то, чем занималась в«Эллоре», ведь вМоскве она делала интересное, нужное дело, складывая пазлы чужих жизней, мотивов и поступков, а здесь просто рутина, бумажки.
- Интересно, кто же это мог ее отравить?
Марина достает из ящика остаток бургера и принимается за еду - еда успокаивает ее, привычка заедать стресс слишком стойкая, чтобы сейчас ее контролировать, да и надо ли? Итак, насчет того, кто это мог сделать. Марина хмыкает - на первый взгляд кто угодно мог! И она сама тоже могла - теоретически. Но если вдуматься, то чтобы совершить такое дело, одного мотива мало.
Итак, у кого был мотив? Ну, самый очевидный мотив, конечно, уЭлеоноры - но знала ли она о связи шефа сАленой? Могла и не знать. А если знала, то как осуществила убийство? Марина вздыхает - да любой мог подкрасться к кабинету, осторожно приоткрыть дверь и намазать внутреннюю ручку ядом. Двери в кабинеты открываются и закрываются бесшумно, это Алена всякий раз гремела и хлопала, а если тихонько, то и не слышно, Марина сама много раз так пробиралась в свой кабинет - чтобы не услышала Алена.
- Не понимаю, как я могла это позволить ей?
Марина прикончила бургер и, захватив чашку, вышла в столовую. Это большое светлое помещение с круглыми столиками и стульями, здесь есть микроволновка, холодильник, кофейный автомат, кулер с водой и кипятком. Вставив купюры в приемник, Марина один за другим берет в автомате стаканчики с горячим шоколадом и выливает их в свою большую чашку.
- Кофе тут как?
Это давешний полицейский.
- Кофе гадкий, а горячий шоколад пить можно.
- А, была не была… Без кофе совсем туго.
Он вставляет купюры в приемник, аМарина не знает, как ей поступить - не то уйти, не то продолжить разговор, и отчего-то сразу вспоминает, что ее лицо пару часов назад пострадало, машинально касается вспухшего следа от линейки, тянущегося от глаза к подбородку.
- Да, отделала она вас знатно.
Марина понимает, что плакать не надо бы - но напряжение сказывается, да и обида еще свежа, и слезы сами катятся по ее щекам, а полицейский подает ей салфетку.
- Ну, не надо… Я не хотел. Оно сойдет через пару дней, и следа не останется.
- Останется. Его не будет видно - но внутри рубец остается надолго, а то и навсегда.
- Надо успокоиться. Идемте в ваш кабинет, посидим, побеседуем.
Соседняя дверь покрыта черным порошком, там суетятся люди, что-то фотографируют, труп уже унесли, и на полу виден только контур.
- Тесновато тут у вас.
- Ага. Угощайтесь вот, конфетки есть к кофе.
- Спасибо. А вы обедать не ходите?
- С сотрудниками? Нет, конечно. Обедаю здесь.
- А почему?
- Так как-то вышло. Они обедают отделами, а я же одна, вот и не сложилось с самого начала.
Ну как объяснить этому красивому мужику, что люди, которым она доверяла и которых считала своими друзьями, предали ее и с деловитыми лицами объяснили, что, дескать, время такое, человек человеку волк, не ты - так тебя. Невозможно объяснить, и доверять никому невозможно.
- Это же цианид, да?
- Да. Кто-то смешал синильную кислоту с кремом для рук - благо на фирме, торгующей косметическими средствами, его полно - и намазал изнутри ручку двери, а также обработал чашку убитой. Синильная кислота очень летучая, она наполнила помещение ядовитыми парами, от чего Голощапова, войдя в кабинет, почти сразу потеряла сознание - но она успела взяться за ручку двери, и это уж довершило дело. Хотя, возможно, хватило бы и одних паров, но убийца действовал наверняка. Не знаете, кто бы это мог быть, Марина Анатольевна?
Марине эти игры давно знакомы, ну ничего нового не могут придумать!
- Простите, как вас зовут, я запамятовала.
- Реутов Денис Петрович, следователь прокуратуры.
- Ага, спасибо. Так вот, Денис Петрович, я и сама об этом думала. Алена многим досаждала, и многие из-за нее лишились работы, заработанных денег - она регулярно недоплачивала торговым, и складские работники от нее страдали, и завгар с логистом, и мне, грешной, тоже доставалось, но чтобы убить, да еще таким экзотическим способом, - это нет.
- Но кто-то это сделал.
- Да. Кто-то сделал. - Марина снова отхлебнула остывший напиток. - Мотив вроде бы у многих был - а копни поглубже, так и недостаточный. Взять торговых агентов - эти работу находят легко. Молодые, подвижные, в городе много торговых предприятий, и текучка среди торговых самая большая - они сидят на проценте, чуть что не так, собрался и ушел. Супервайзеры тоже не умрут из-за увольнения - по той же причине. Да и все так - просто сам факт, что тебя уволили по навету злобной бабы, которая чувствует себя вправе казнить и миловать, - это травма.
- Она и раньше избивала сотрудников?
- О таком не слышала, но каждый день кто-то плакал у меня в кабинете - вот, я даже капли успокоительные купила для страждущих. Даже завгар Василий Васильевич, случалось, захаживал нервы успокоить и выплеснуть обиду, а уж остальные тем более.
- Даже так?
- Ну да. Выйдут от нее и прямиком сюда - раны зализывать. Женский коллектив, а шеф не вникает в эти дрязги, окоротить ее было некому, если случался конфликт, он всегда становился на ее сторону и ничьих больше доводов не слушал.
- Почему?
- Потому что ему это было не надо. Приносит предприятие прибыль - и хорошо, а что сотрудники каждый день идут сюда как на казнь, так не нравится - увольняйся, людей за воротами - как грязи. Ну, это дословная цитата насчет «как грязи».
- Эдакий богатенький сукин сын?
- Мальчик, который никогда не был голодным.
- Да, я знаю о его папаше. При Союзе возглавлял крупный район города, когда все рухнуло, подгреб под себя все, что только смог - а смог немало. Ну и сын, видать, такой же. Марина Анатольевна, а ведь вы мне сейчас не все рассказали.
- Что, простите?
- Ну а о письме с фотографиями, что пришло всем сотрудникам нынче утром, что ж вы умолчали?
- А зачем бы я стала пересказывать вам эту грязную историю? Тем более фотографии вполне могут оказаться фальшивыми - фотошоп, знаете ли, творит чудеса. А, это вы на Элеонору намекаете? Так тут я не в курсе, Денис Петрович.
- Вы ее не видели?
- Нет. И не слышала, чтобы в соседний кабинет кто-то входил. Но это ничего не значит, наверное, потому что если дверь открыть тихо, то здесь это не слышно. Только по стуку каблуков можно определить, а надень туфли на низком ходу - и мажь ядом хоть все ручки, которые есть, главное, чтобы никто не заметил.
- Сколько Голощапова пробыла в бухгалтерии?
- Минут пятнадцать-двадцать - это было тихо. Потом минут пять-семь они сРайкой орали друг на друга, я не прислушивалась о чем. Ну а потом вывалились в коридор - а дальше уж вы все знаете. Как там Максим Юрьевич?
- Жив, с ним все будет нормально - вовремя вы его оттуда вытащили. И что вы теперь будете делать?
- После всего этого? Да уволюсь, что мне остается. Не смогу я больше тут работать - столько унижений, столько боли, столько слез, и своих, и чужих - пропади оно пропадом.
- Да, история… Ну ничего, как-то оно все наладится, Марина Анатольевна. Поговорил я тут с сотрудниками, с начальством тоже… Убитая была особой крайне неприятной, конечно. Я знаю таких, видел не раз. А вы-то сами где раньше работали?
Ну, вот и оно. Сердце Марины застучало как отбойный молоток. Если докопаются, то…
- Денис Петрович, спуститесь, пожалуйста, вниз!
Молодой парнишка в синем кителе заполошно заскочил в кабинет.
- Говори.
- Только что в своем кабинете умер владелец фирмы. Причина, похоже, та же самая.
Реутов ставит стаканчик с остывшим кофе, кивает Марине и выходит из кабинета. Марина ошарашенно пялится на оставленный стаканчик, потом переводит дыхание. Симпатичный какой мужик, просто сил нет, даром что из полиции. Надо Ритке позвонить, а то неизвестно, когда домой теперь… Черт, все-таки март - это весна. Мысли такие… давно таких не случалось.
- Ма-а-а, ну ты где?
- Ритуль, я сегодня поздно… как ты там?
- Нормально. Мы тут с тетей Леной уроки делаем.
- Люблю тебя. Дай-ка ей трубку.
- Привет, Маришка. Что там у тебя случилось?
Ленкин голос такой близкий и знакомый - с детства мало изменился.
- Потом расскажу, по телефону никак. Не знаю, правда, когда появлюсь…
- Не нервничай. Мы сВанькой у вас ночевать останемся, мать снова чудит. Так что мы тут поели, делаем уроки, потом посмотрим мульты и сготовим ужин - а там и ты приедешь. Не беспокойся.
- Спасибо, Лен.
Марина переводит дух - ну, Ритка в порядке, под присмотром, а значит, есть определенная свобода действий. Ленка - проверенный боец, подруга с самого детсадовского детства, невезучая, правда, - всю жизнь живет с мамашей-алкоголичкой, ни замуж толком не вышла, ни выучилась - что там педучилище, считай, что ничто. Учительница младших классов - мизерная зарплата, женский коллектив. Вот, несколько лет назад родила Ваньку, теперь они вдвоем маются. Но зато на нее можно оставить Ритку, Ленка всегда рада помочь, да и от матери в момент запоя вырваться.
А раз дома все в порядке, можно и на работе посидеть. Шутка ли - кто-то дотянулся до шефа! Элеонора вряд ли стала бы убивать вот так, если уж решилась бы на такое, то сделала бы все тихо, и не сейчас, а через время, и смерти шефа иАлены смотрели бы на мир невинными глазами несчастного случая или сердечного приступа. Марина подмигивает Рыжику - уж она-то отлично поняла, что из себя представляет Элеонора - умная, жесткая, очень холодная внутри, носящая бесконечно обаятельную маску, она вряд ли сильно расстроилась из-за шашней шефа, а вот если бы он попытался обмануть ее с деньгами, тут, конечно, ему бы и конец пришел. Может, как раз шеф сАленой и провернули что-то такое. А может, Элеонору просто подставляют. Но кто? Кто достаточно ненавидел и шефа, иАлену, иЭлеонору, чтобы сотворить подобное? Кому было выгодно? Умная режиссура, вряд ли полиция докопается. Но Марина-то может? Безусловно.
- Как противно все знать…
Марина снова берет свою чашку - порция горячего шоколада ей не помешает. На этот случай в ее сумке всегда есть монеты и купюры, которые предпочитает здешний автомат. Сумка заперта в небольшом сейфе, вместе с уставными документами.
- Маришка, иди к нам, чего ты там одна сидишь?
Оксана выглядывает из бухгалтерии, блестя небольшими темными глазками.
- Да работы много…
- Кому она теперь нужна, эта работа? Слыхала о шефе?
- Слыхала… Ладно, Оксан, я пойду, наберу горяченького. А то мне тут еще…
Марина идет в столовую и пристраивается у автомата. Один стаканчик, два, три… Гадость страшная, но делать нечего. А сплетничать с сотрудниками она не станет нипочем.
- На первый этаж никого не пускают.
Витька стоит около двери ее кабинета с пакетом в руках. Оттуда зазывно пахнет едой.
- Слыхал, шефа отравили?
- Да вот вернулся - а тут кипеж… Я пожрать привез, ты ж голодная небось.
- Давай у меня посидим. А то боязно как-то.
Они входят в кабинет, Марина убирает со стола ставшие вдруг ненужными бумаги.
- Что думаешь? - Витек вгрызается в бургер, стараясь не смотреть Марине в лицо - ссадины припухли. - Шеф все говорил, что эта еда нас убивает - а видишь как? Ни хрена ему не помог здоровый образ жизни.
- Ну а что ты хотел? Цианид - он и вАфрике цианид, тут уж, как водится…
Сейчас, если достанут Элеонору, под нее саму копать не будут. Если достанут.
- Ну, понятно, за что Алену - эта заслужила. А шефа-то за что?
- Да есть за что. - Витек подмигнул, отхлебывая из чашки шипучку. - Сукин сын он был, шеф наш. Элеонора, конечно, сгоряча, но шефа и эту кралю не жаль совсем.
- Да может, это еще и не Элеонора.
- Она была здесь сегодня, ее машина выезжала со двора, я сам видел, да и в журнале охрана наверняка отметила. Как раз когда ты побежала за свитером, я тебе вслед смотрел - и видел.
- А письма сотрудникам кто прислал?
- Через анонимайзер пришло, с прокси-сервера, отследить практически нереально.
- Вечно ты…
- Ну, смотри. У любого, кто сидит вСети, есть айпи-адрес. Вот у нас на фирме сервер - айпи у всех компьютеров один. Он постоянный, меняется только при перезапуске системы. А можно подключиться к серверу с динамическим айпи, минута - Рим, минута - Крыжополь, а где находится юзер на самом деле, неизвестно. А еще есть прокси…
- Пощади мои уши, Вить. Я и половины слов не поняла.
- И это в век электроники! - Витек смеется. - Ох, Маринка, нельзя быть таким чайником.
- Я - чайник с чугунной крышечкой. - Марина откладывает остаток бургера. - До чего ж они их здоровенными делают… Так я вот о чем. Это могла и не Элеонора сделать, а кто-то другой. Смотри: отснять фотографии, разослать сотрудникам, подстроить так, чтобы до Элеоноры они тоже дошли, подождать, когда она приедет сюда, - и дальше уж трави кого хочешь.
- Но зачем?
- А затем. Предприятие принадлежит шефу иЭлеоноре в равных частях. После смерти шефа Элеонора, согласно уставу, становится единственной собственницей. Если ее осудят за двойное убийство - неважно, она это или нет, тот, кто все это затеял, я уверена, побеспокоился об уликах - кто станет правопреемником? Артур, их сын. Ну, считай на пальцах, сколько нужно времени, чтобы отобрать фирму у глупого мальчишки, у которого в голове клубы, девки и танцульки? Нет, Вить, боюсь, тут интрига посложнее, и метили изначально в шефа иЭлеонору, Алена так, реквизитом послужила. Это был план, и не один день ушел на его подготовку и осуществление.
- А может, ничего сложного нет. Элеоноре надоели залеты шефа - или он ее с бабками нагрел, кроме всего, ну, вот она и слетела с нарезки. Ты полиции все это тоже озвучила?
- Да с чего бы? Может, я ошибаюсь. Ладно, Вить, мне работать надо…
- Ага, увидимся.
Марина берет остывшую чашку, отпивает из нее и морщится - нет, холодным это пить нельзя. Что ж, для всех будет лучше, если полиция уже сегодня кого-то арестует. Главное, чтобы не ее саму. А за окном уже темно, и март, конечно, весна - но ненастоящая какая-то.
- Говорят, что можно расходиться по домам. - Оксана заглядывает в кабинет. - Подвезешь?
- Ну, спрашиваешь. Конечно, подвезу, одевайся.
Марина выключает компьютер, моет чашку, кладет остатки бургера в сумку и закрывает кабинет. Дома Ритка, дома можно влезть под душ и смыть с себя сегодняшний день, дома черный бархатный Торька с шелковистыми усиками, обманчиво мягкими лапами и раскатистым мявом, а завтра - ну, завтра будем посмотреть.
- Темень-то какая…
Оксана выжидающе смотрит на Марину. Ей хочется поговорить о произошедшем, но Марина твердо намерена не обсуждать случившееся - плавали, знаем.
- Ничего, все равно уже весна. Вот послезавтра Восьмое марта. Твой-то тебе что подарит?
- Не знаю… он выдумщик страшный. А у тебя…
- Холодно на улице, подмерзло все снова… Вот, приехали. До завтра.
Оксана подхватывает сумку и выбирается наружу, аМарина снова вливается в поток машин. Здесь движение совсем не то, что вМоскве, на здешних дорогах таких пробок не бывает в принципе, и это, наверное, единственный положительный момент. Олег дарил ей всегда что-то особенное - и на Восьмое марта, и на день рождения, и вообще. Он любил делать им сРиткой подарки, иМарина никак не может вспомнить, в какой именно момент оказалось, что любовь его превратилась в кучу лжи. А главное, как так вышло, что об этом знали все - кроме нее самой. А потом уж оказалось поздно - для всего. И правда ранила тем больнее, что она была очевидной для людей, которых Марина считала своими друзьями. А они знали - и молчали, посмеиваясь.
Телефон зазвенел как раз тогда, когда Марина зарулила на стоянку супермаркета - Ритка и трехлетний Ванька небось съели все фрукты, и надо бы пополнить запас. Марина вздыхает - придется уволиться, и как будет дальше, неизвестно. Но увольняться надо.
Марина катит тележку по торговому залу, изучая ценники.
- Ну надо же. Добрый вечер.
Денис Петрович с любопытством оглядывает Марину, стоя у полок с йогуртами.
- Добрый вечер, Денис Петрович. Уже закончили работу?
- На сегодня - да. А вы как здесь?
- А я домой еду, вот, нужно продуктов купить.
- Ну да, вы же на машине. Подвезете меня?
- Конечно.
Они стоят рядом около кассы, перегружая продукты в пакеты. Со стороны можно подумать, что это супружеская пара - высокая блондинка Марина, с голубыми усталыми глазами, и ладный, плотно скроенный Денис Петрович, сильными руками подхвативший оба пакета.
- Сломалась моя колымага, знаете ли. Теперь вот автостопом добираюсь, маршрутки - кошмар.
- Да ничего, дело поправимое. - Марина открывает багажник. - Мой пакет сюда, а ваш - в салон, не то перепутаем.
Машина выезжает со стоянки на набережную. Марина не любит ездить в темноте, и хотя сейчас уже темнеет не так катастрофически рано - тем не менее уже темно. И хочется нырнуть под одеяло и не выплывать до самого лета. Ну, до мая как минимум.
- А ведь вы, Марина Анатольевна, не были со мной до конца откровенны.
Сердце Марины гулко стукнуло и замерло. Ну, рано или поздно, а все бы выплыло.
- Никто не бывает полностью откровенен. Я могу лишь сказать, что не убивала ни шефа, ни Алену.
- Ну, это-то я понимаю. Но вот ведь совпадение какое: там, где вы работали прежде - вМоскве, в адвокатский конторе вашего бывшего мужа, случилось очень похожее убийство. Вас опрашивали в связи с ним.
- И что? Когда случилось убийство, я там уже не работала - я была в разводе, жила на квартире, работала в юротделе одного из предприятий.
- И тем не менее у вас был очень веский мотив для убийства.
- Мотив - это не всегда то, что лежит на поверхности, Денис Петрович. Да, безусловно, рыдать по поводу страшной смерти Лили Цепы я не стану ни за что. Я бы даже на ее могиле сплясала, если бы знала, где зарыли эту дрянь. Но тем не менее я ее не убивала.
- Да, я в курсе, что подозрения были с вас сняты. Но очень уж странное совпадение получилось.
- И кто бы ни затеял все это здесь, в«Эллоре», он отлично знал о том, что со мной случилось вМоскве. Знал подробно, до деталей.
- А кто знал?
- Никто. Я никому не рассказывала. Но выяснить мог и шеф, и кто угодно, имея связи, это можно.
- Значит, так и есть, кто-то знал все. Марина Анатольевна, как же так вышло тогда, вМоскве?
- Не о чем рассказывать. Это не самые счастливые воспоминания.
- Расскажите мне. Нет, правда - расскажите, не для протокола, а так. Просто отпустите это. Рубцы, которые внутри, - они не исчезают сами по себе, нужно отпускать.
Марина притормозила у парка и заехала на стоянку. Да, отпустить… но как? Как рассказать этому красивому молодому мужику, какой дурой она оказалась? А, все равно теперь уж…
- Я была женой одного из учредителей юридической фирмы «Зевс», Олега Малышева. Мы познакомились за два года до моего появления на фирме - я работала юристом на одном из предприятий, и мы… В общем, не прошло и трех месяцев, как Олег сделал мне предложение, и я его приняла. Мой первый муж погиб еще до рождения Ритки, потому я уехала отсюда.
- Да, я выяснил. Ну, мотоциклы - вещь опасная.
- И отказаться от мотоцикла даже ради будущего ребенка он не мог. Мужчины крайне неохотно отказываются от своих игрушек, неважно, каковы последствия их игр, главное же - быть мужиком, не уступить! Ну, вот так я на восьмом месяце осталась вдовой. Родители за границей, помочь некому, и я уехала вМоскву, там жила моя тетка, она сама позвала меня. У нее мы сРиткой и поселились, она овдовела, осталась совсем одна, с нами ей было веселее. Она поддержала меня, устроила на работу - сама работала на том же предприятии главбухом. Через три года после нашего приезда она умерла - рак, слишком поздно обнаружили… В общем, остались мы сРиткой одни опять. А потом я встретила Олега. Получилась любовь, такая, знаете, с первого взгляда. А там семья: мамаша - дочь каких-то советских еще дипломатов, будь они неладны, всю дорогу строит из себя герцогиню в изгнании. Отец - известнейший вМоскве адвокат. О такой ли невестке они мечтали? Они ему уж и пару подобрали, дочку какого-то партнера, а тут я - не так чтобы молоденькая, почти что тридцать мне было тогда, Ритка опять же… Но Олег настоял, и мы поженились. Я теткину
квартиру продала, да Олег денег добавил, и купили мы общую квартиру. Он детей хотел, но как-то не получалось. Сначала я работала где и раньше, а потом свекор сам предложил мне перейти к ним - типа, и денег больше, и рост профессиональный, и в семье. Ну, я обрадовалась, конечно - думала, наконец они смирились с моим существованием. Я тогда жила, знаете, как в вечной новогодней сказке: любимый муж меня обожает, Ритка счастлива, квартира в отличном районе, работа, о которой и мечтать не могла. Правда, дела мне сначала доверяли простенькие, а потом уж, когда стало ясно, что я справляюсь, то все более сложные. Я ведь, Денис Петрович, не просто вот так: дали дело, и долблю документы. Я сама его расследую, ищу улики, с людьми общаюсь, изучаю все, как говорится, в поле, а не по бумажкам. И так оно, знаете, удачно подчас получалось!
- Я наслышан. Навел справки. Шерлок Холмс иЭркюль Пуаро пьют с горя под мостом.
- Издеваетесь?
- Ни минуты. Есть в вас наша сыскная чуйка, есть. И без нее в нашей работе никак.
- Ну, как бы там ни было, но сами понимаете, жизнь моя была отличной. Друзья появились - все вместе работали, все праздники вместе, песни под гитару и прочее, что полагается. А потом я случайно увидела уОлега в кабинете блокнот моей помощницы. Ну, и все.
- Из-за блокнота?!
- Нечего было этому блокноту делать в кабинете Олега, понимаете? Я ведь эту прыщавую дрянь жалела, уж так свекровь мне расписывала ее горькую сиротскую судьбу! А она тем временем раздвинула свои тощие ножонки перед моим мужем, и он не отказался. Я как блокнот заметила, виду не подала, а сама стала присматриваться, ну, оно и вылезло все. И его отлучки, и ее опоздания, и многое из того, чему я значения не придавала - ведь верила ему! Я поделилась своими подозрениями с подругой - очень близкой, как я думала. А она мне и говорит: а мы думали, ты знаешь. Понимаете? Они давно все знали, и только я ничего не замечала! А ведь я всегда все замечаю, а тут - не заметила! Верила ему очень…
- А потом?
- А что - потом? Лиля беременная, старой, якобы бесплодной, жене - полная отставка, квартира хоть и общая, но мне ли тягаться со всей мощью «Зевса»? Ритку забрала, машина вот была мне подарена за полгода до всего, да кота взяла. Ну, цацки - те, что были до свадьбы, остальное свекровь брать не позволила - на деньги ее сына куплено. ИРиткину одежку не отдали, не то что мою, ушли в чем были, даром, что зима стояла. Олег на глаза не показывался, свекор со свекровью меня проводили из их идеальной жизни - с почестями.
- Быть не может.
- Может. Они только сверху блестящие, Малышевы эти, а поскреби ногтем - одна гниль да ржавчина. Ритка, знаете, сразу все поняла, не плакала, не спрашивала ничего. Мы переехали на квартиру, меня приняли обратно на старое место - директор вошел в положение. А через месяц кто-то отравил Лилю, да так все удачно вышло - я как раз в этот день была в здании, свекрови зачем-то сильно понадобилось отдать мне Риткину одежду: мы тут сОлегом посоветовались, девочка же не виновата! - как будто я была в чем-то перед ними всеми виновата. Ну, а тут ее, Лилю эту, и отравили.
- И как же?..
- А как… крик поднялся, гвалт, полиция приехала - а свекровка на меня пальцем показывает: дескать, она, злодейка, отравила, никто другой. Ну, меня поспрашивали, в отдел отвезли и снова поспрашивали - а улик-то никаких, отпустили под подписку. Ритка из школы сама добиралась, я почти ночью приехала - она в рев! А на следующий день снова вызывают, снова допрос, и я уж вижу, к чему дело идет. А главное, я-то сразу знала, чья это работа.
- Как же?
- Да подумала, сопоставила, а потом кое-куда позвонила - и выяснила.
- Отчего же не сказали?
- Не доказала бы я этого никак. Но я знала, да.
- Но тем не менее с вас подозрения были сняты.
Да, были. Шесть часов стояла вПокровском монастыре к мощам Матроны Московской и все молила: помоги, Матронушка, больше не к кому идти. А как к серебряной раке подошла, то слова все куда-то делись, одни слезы остались, да такие, что с ног свалили. Все там было - и горечь от потери, и боль от предательства, и страх за будущее, отравленное наветом, и бессилие. Все там, уМатронушки в руках, и осталось. А через неделю они сРиткой уже ехали в этот город, в старую родительскую квартиру. Не было ей больше места вМоскве.
- Да, подозрения были сняты, но мне пришлось уехать. И тут уж - ну, ладно, я. Дело житейское: нашел другую бабу, моложе, лучше - бывает, что ж. Но ведь Ритка его любила, и он ее растил, на руках носил, принцессой своей называл - а потом выбросил из жизни, как не было ее.
- Так кто же, по-вашему, отравил Цепу?
- Да свекровка моя и отравила. Она за несколько дней до этого возила ее к врачу на осмотр, ну а там взяли у ребенка пробу ДНК - внутриутробно, обставили как пробу на какую-то генетическую хворь. Видать, грызли ее сомнения все-таки, я же не была бесплодной, как они ни старались себя иОлега в этом убедить, но вот она, Ритка, живое опровержение. И подозрения ее подтвердились. Скажи она Олегу - он, чего доброго, бросится к старой жене с повинной головой, а ее этот вариант не устраивал ни минуты. Семь лет мы с ним прожили, а она так и не смирилась. Вот и приманила меня в нужное место и в нужное время - мне эти Риткины одежки были очень нужны, доходы-то совсем другие стали, поди купи все… Ну, и поехала, дура.
- А доказательства проведенного теста ДНК у убитой Лилии Цепы?
- А нету. Мне об этом медсестра рассказала. Я ведь туда же ходила раньше, и мы немного сдружились с медсестрой, вот она и поведала. Но я и раньше знала, я сразу поняла. Свекровь это спланировала, только ей одной было это нужно. А теперь они женят его на правильной девушке, а там уж с детьми как-то выкрутятся.
- Так, может, вы знаете, кто совершил сегодняшнее убийство?
- Знаю. Но доказать опять же - не могу.
Денис Петрович ошалело смотрит на Марину, а она думает о том, что ни у кого в мире не видела таких красивых зеленых глаз.
- И кто же?
- А тот, кто сегодня ночью попытается подбросить мне в машину пузырек с остатками синильной кислоты. Я вам напишу его имя на бумажке, но вы не читайте сразу, а как поймаете его, уж тогда поглядите.
- Марина Анатольевна, вы полны сюрпризов!
- Это ничто по сравнению с тем, какой я варю борщ!
- Похоже, мой рабочий день не закончился. Вы уверены, что в машине сейчас ничего не спрятано?
- Абсолютно. Вы сами осматривали ее после убийства Голощаповой, когда вам наябедничали, что я бегала в машину якобы сменить одежду. Вы изучили записи с видеокамер, которые подтвердили тот факт, что я именно переоделась в салоне и немного порыдала, больше ничего. После того машина весь день стояла на стоянке, которая находится под круглосуточным видеонаблюдением.
- Откуда вы знаете, что я изучал записи?
- Ну а как же иначе? Конечно, вы их просмотрели, чтобы убедиться, что я ничего не выбросила по дороге.
- Да, конечно.
- Но меня очень нужно обвинить в убийстве, а потому необходима улика, и такой уликой станет емкость с цианидом. И если сегодня мне не подбросить в машину эту емкость, то завтра полиция может копнуть поглубже, а им этого не нужно.
- Им?
- Ну да. Вот вам записка - не любовная, а деловая. А вот и ваши бравые сотрудники. Ну что ж, фиксируйте в протоколе отсутствие улики. Сейчас открою багажник. Мою сумку и бардачок осматривайте сами.
Марина поставила машину на стоянку перед домом, выгрузила из багажника пакет с покупками, пискнула сигнализация. Пятый этаж с пакетом в руках - удовольствие так себе.
- Марин, ты как? Что это у тебя с лицом, никак подралась с кем?
- Ничего, Лен. Потом расскажу. Дети спят уже?
- Спят, не дождались тебя. Иди, поешь там, да расскажи, что случилось.
- Давай завтра? Уж больно умаялась. Половина одиннадцатого, шутка ли! Все, я в душ.
Марина нырнула в душ, стараясь не думать о том, что должно произойти. Она снова доверилась кому-то, и этот кто-то - практически незнакомый мужик, хоть и красивые у него глаза. Марина хмыкнула и подошла к окну. Обязательно нужно посмотреть на это. Вот тень у машины, тихий писк - считали сигнал на устройство, так и знала! А вот бравые парни из полиции - тихо, деловито и неотвратимо. Марина идет в спальню и зажигает свечу у иконы Матроны Московской. Весь день молила она Матронушку о помощи - и помощь пришла.
- Что ты, Маришка?
- Спи, Ленусь. Все хорошо.
Утро оказалось совсем весенним. Марина сквозь сон ощутила аромат свежих оладий - только Ленка умела делать такие, и будильник ожил, наигрывая музыку из «Бригады». Марина метнулась в ванную, понимая, что пора на работу, аЛенкины оладьи надо есть не спеша. Все уже разбежались - Ленка повела детей в школу и в сад, ей тоже на работу. И тут в дверь позвонили.
Она даже знает, кто пришел. А потому на ее лице уже свежий макияж - за ночь смазанные мазью из календулы ссадины на лице побледнели, иМарина легко скрыла их тональным кремом. И молнию халата пониже расстегнуть, словно невзначай, ага.
- Доброе утро, Денис Петрович. Каким ветром?
- Да вот…
Он держит горшок с цветущей бегонией - ярко-красные цветы такие по-весеннему праздничные.
- Надо же… Кушать будете?
- Не откажусь, аромат божественный.
Они идут на кухню, залитую утренним солнцем, Марина устраивает бегонию на подоконнике.
- Ну, рассказывайте же.
- Зачем? Вы все и сами знаете, я уверен - все по-честному, записку прочитал после задержания. А вот когда мы взяли его, я был очень удивлен. Как же вы вот так сразу поняли, что это его работа?
- Да все просто. - Марина поливает оладьи медом и разливает чай. - Когда Голощапова упала в кабинете, он - ррраз, дверь открыл, и брык - в обморок. И когда мы его тащили, я кое-что увидела.
- Что же?
- У него в носу были куски темного поролона. Он голову запрокинул, и я увидела. Ну, и все сошлось, конечно. Нечего ему было делать на нашем этаже - а он как из-под земли вырос, когда случился скандал. Опять же, он никогда не влезал ни в какие дрязги - такой, знаете, чистоплюй, а тут вмешался. Согласна, ситуация была неординарная - но он шел на звуки скандала, понимаете? Он знал, что скандал будет. Откуда? Вот вам и сообщник номер два. Вернее, сообщница. Сначала я подумала на Райку, потом прикинула - нет, не тот человек, нет в ней интриганства, тонкости нет - она как танк, все булыжники вместо того, чтобы за пазухой хранить, сразу в голову противнику швыряет. А тут мало того, что нужна холодная голова, кто-то знал, что в этот день Алена считает процент от прибыли для своего подразделения. Кто, кроме Райки, знал об этом? Краснов, шеф иЭлеонора. Райка не пропустила ее цифры, потому что цифры кто-то изначально подправил, и у них сАленой не сошлись расчеты, разгорелся спор, который перерос в громкий скандал с оскорблениями. Так и задумывалось, нужно было, чтобы как можно больше людей видели, как Алена
зашла в кабинет. И вот тут как раз начинается вторая часть Марлезонского балета: ему нужно было пострадать от яда, затем и поролон в носу. Он, конечно, слегка ухватил паров, но недостаточно для такого обморока. А потом все просто: найден яд, вот она, отравительница. Хотела несчастную жену подставить, а не вышло, доблестная полиция все раскопала! И ведь был прецедент, но тогда вывернулась, а сейчас попалась. И все счастливы, кроме меня, конечно.
- Да откуда вы знаете, что цифры были подправлены?
- Потому что ругались они очень ожесточенно - так, словно каждая знала, что права. Они ведь никогда так не ругались - хотя Райкино положение на фирме от Алены не зависело, Райка понимала, что Алена фактически рулит всем, и шефом в том числе, потому старалась не идти на прямой конфликт. А тут такая буря! Нет, кто-то что-то исправил в программе, а у кого есть доступ? УВитьки пароля от программы нет, только от сервера и компов, а даже если б был, он понятия не имеет, что там надо исправить в цифрах. Райка знает, где исправить - но у нее нет админских прав. Эта программа завязана на два админских пароля, один у шефа, второй - уЭлеоноры. Вот и ответ. Они решили, что убирают шефа иАлену, валят все на меня - и счастливы вместе. Разводиться Элеоноре дороговато получалось, дробить такой бизнес глупо и убыточно.
- Но как вы увязали этих двоих - Элеонору иМаксима?
- Мотивы, мотивы, Денис Петрович. Это индивидуально, как отпечатки пальцев. Что могло толкнуть Краснова на такое? Желание заполучить фирму. Забрать ее уАртура - то ли выйдет, то ли нет, и как долго придется работать над этим, убивая предприятие, и пользы потом от него, разрушенного? АЭлеонора в случае чего все унаследует в нормальном состоянии. Элеоноре же, скорее всего, шеф тоже мешал - он был весьма упрям иногда, иАлена, опять же, а тут Максим Юрьевич, и в койке от него, видимо, было гораздо больше проку, и хватка у него была посильнее, уж он-то не отдаст дело в руки какой-то бабенки. Возможно, они сначала хотели подставить Алену - типа, убийство на почве страсти, но потом откуда-то узнали мою историю и придумали сюжет поинтереснее. Скопировать в деталях убийство годичной давности, даже яд достать такой же, обставить все как месть и неудачную попытку подставить вдову - и дело в шляпе. Тут главное - улика, а ее и подбросить можно. На работе никак, я все время в кабинете, если выхожу, то запираю на ключ. На стоянке у офиса - исключено, ведется видеонаблюдение. Остается одна ночь, машина стоит
перед домом, сигнал считать на устройство и открыть машину - дело минуты, и клади туда что угодно, а назавтра полиция найдет по анонимному сигналу. И в свете предыдущей истории с убийством Цепы мне не доказать свою невиновность ни за что. Они ведь меня совсем дурой считали почему-то - так часто бывает с богатыми людьми, они считают тех, кому платят деньги, глупее себя. Яд был в чашке у шефа?
- Да, а до того - в банке с цикорием.
- Ага, шеф вел здоровый образ жизни и вместо кофе разводил кипятком цикорий.
- Но как вы догадались, Марина?
- Господи боже мой, ну как я обо всем догадываюсь? Сошлось все, как пазл, вот и догадалась. Иногда есть вроде бы у человека мотив - но сам человек при ближайшем рассмотрении оказывается непригодным для совершения деяния. Мотив есть, улики вроде бы тоже есть - но человек не тот. Тут все в комплексе рассматривать надо. Вот тогда оно сходится - и догадки, и прочее. И когда понимаешь, кто - знаешь, где искать улики. А здесь главной уликой как раз убийство Алены оказалось. Не было им нужды ее убивать, но для достоверности картины - была. Тем более она сама им невольно помогла, когда надавала мне пощечин. Понимаете?
- Шиворот-навыворот метод, улики обычно указывают на преступника, а у вас наоборот выходит. Ну, и о чем вы еще догадываетесь?
- Ну, например, о том, что вы хотите позвать меня поужинать.
- Собственно… да, хочу. Пойдете?
- А вы сами догадайтесь, Денис Петрович.
Его зеленые глаза смеются - ну что ж, все верно. На то он и полиция, чтобы правильно толковать улики и факты.
|
