Короля играет свита Наталья Перфилова
        # Вечеринка по поводу годовщины развода Яны Михайловой закончилась весьма плачевно: застолье испортил некстати явившийся муж-ревнивец, а утром девушка обнаружила у своего порога труп молодого мужчины, убитого ее кухонным ножом… Что дело это чересчур опасное и мутное, Яна поняла, когда объявился брат покойного, Максим Горохов - один из самых богатых людей в городе. Он надавил на следствие, и вскоре преступник уже сидел за решеткой. Это был Игорь - бывший муж Яны. Но так ли все просто, как кажется на первый взгляд?..
        Наталья Перфилова
        Короля играет свита
        Глава 1
        Яна
        Проснулась я от холода. Долго возилась, пыталась согреться, подтянув ноги к самому подбородку. Потом нащупала одеяло, накрылась им с головой и только-только начала погружаться обратно в мир сновидений, как тепло опять поползло куда-то в сторону. Дернув его на себя, я услышала тихое, но угрожающее рычание.
        - Дизель, отстань, а… Я же только легла, спать охота.
        Пес терпеливо выслушал, внимательно глядя мне в глаза, но спустя пять секунд снова пару раз тявкнул и решительно сдернул одеяло на пол.
        - Ну все, встаю, встаю, ты победил… Что там у тебя случилось в такую рань?
        Часы на прикроватной тумбочке показывали девять. Странно, на улице уже совсем светло, а мне казалось, я только что легла. Я вздохнула и огляделась.
        В квартире царил ужасающий бардак. Это повергло меня в уныние и вызвало приступ головной боли. Да уж… по всему видно, праздник жизни, устроенный вчера Мариной, удался.
        А ведь начиналось все вполне прилично: с торта, завязанного затейливым бантиком, бутылки шампанского, салатов, сделанных на скорую руку, музыки… Да, кажется, было весело. Только вот почему я совершенно не помню, чем эта вечеринка закончилась? А вспомнить бы надо…
        Ладно, начнем по порядку. Я потерла виски и прикрыла глаза.
        Для начала повод. Ну, с этим просто. Вчера был ровно год, как я живу одна (вернее, с Дизелем), в законном разводе с мужем. Свободная, гордая и так далее и тому подобное… Кто-то, может, меня не поймет, решив, что развод не самый удачный повод для праздника, но, честно сказать, меня это мало волнует. Я счастлива, что обрела наконец свободу. Правда, счастлива… Ну хорошо, с этим все более или менее ясно.
        Теперь гости.
        С этим сложнее. Устраивать торжество по такому сомнительному поводу я, конечно, не собиралась. Планировала посидеть вечерком на кухне с Мариной, выпить по фужеру шампанского, потрепаться о наболевшем и вечном… Ну как-то так примерно. Но Марина, как всегда, всё решила по-своему. Моя лучшая подруга совершенно не умеет жить тихо и спокойно. Энергия бьет через край ее необъятной души, заставляя совершать иногда самые необдуманные и даже странные поступки. Но такова уж она, эта взбалмошная Марина Орлова. Сейчас, после моего развода, у нее прибавилась еще одна головная боль - непреодолимое желание побыстрее устроить судьбу подруги и снова нацепить мне на палец обручальное кольцо, желательно подороже и покрасивее.
        Ну ладно, про Марину потом, сейчас надо бы сосредоточиться на вчерашнем дне… Встала вчера я поздно, часов в одиннадцать где-то, позавтракала, неторопливо прибралась в квартире, приняла ванну, волосы уложила… Когда я спокойно пила в кухне чай, ожидая прихода подруги, раздался звонок.
        Открыв дверь, я увидела на пороге сияющую широченной голливудской улыбкой Марину и двух совершенно нежданных гостей мужского пола. По количеству присутствующих я с досадой поняла, что предстоит очередной сеанс сватовства, в которых по вине лучшей подруги я участвовала уже не раз. Иногда знакомство оказывалось приятным, иногда не очень. Надо признать, скучно бывало редко, но и не закончилось подобное сватовство чем-то серьезным еще ни разу. Иногда мы встречались с Маринкиным протеже пару-тройку раз, а потом благополучно расходились, как в море корабли.
        Улыбнувшись еще ослепительнее, Марина жизнерадостно заворковала:
        - Привет! Мы тут совершенно случайно оказались в твоих краях, а на улице, как назло, холодища. Вот мы и решили заглянуть к тебе на огонек. Не прогонишь, Ян?
        В общем, я и не слушала особо, все равно подруга в свое оправдание говорила всегда примерно одно и то же. Я посторонилась, пропуская гостей внутрь. Пока жизнерадостная Маринка и ее спутники раздевались в прихожей, я внимательнее рассмотрела пришедших мужчин. Личность, которая придерживала Марину под локоток и приветливо улыбалась, была мне знакома. Кажется, парня звали Михаилом. Он приходил с Мариной уже раз пять или шесть, что, несомненно, характеризовало его с наилучшей стороны. Выдержать Маришу с ее бешеным темпераментом и взрывным характером столько времени может только мудрый, спокойный и психически уравновешенный человек. Я приветливо улыбнулась Михаилу и посмотрела на второго гостя. Он, конечно, производил очень бледное впечатление. Особенно рядом с высоченным красавцем Мишей. Окрестив его про себя «задохликом» и «замухрышкой», я сразу поняла, что с этим парнем у меня никаких, даже мимолетных однодневных, отношений сложиться не может. Как не втолковывала мне потом на кухне подруга, что Славик «замечательный человек», «умнейший», «добрейший», «при бабках», это уже ничего изменить не могло.
        Но и повеселиться от души это в принципе нам не мешало. Тем более что несмотря на то, что оказались ребята у моего дома «ну совершенно случайно», подготовились они к празднику основательно. Буквально в дверях с торжественным видом Михаил вручил мне объемистую сумку с продуктами и прозрачную пластиковую коробку с шоколадным тортом. А Славик, слегка смущаясь, протянул пакет, в котором позвякивали две бутылки шампанского.
        Девушка я вообще-то не скучная, люблю праздники, танцы, веселье. Выпиваю, правда, совсем мало. Не то чтобы совсем не пью - пару-тройку фужеров шампанского или сухого вина могу себе позволить. Для поднятия настроения этого вполне достаточно, но вообще, как говорил мой бывший муж, пить я не умею. Стоит немного переборщить, и все. Дальше непредсказуемо. Становлюсь совершенно другим человеком, совершаю какие-то дурацкие поступки, громко смеюсь или, наоборот, начинаю оплакивать свою безвременно загубленную молодость… А еще, выпив, я становлюсь очень страстной. Ну просто очень. Как шутил мой муж, я становлюсь Женщиной. Вот-вот, именно так - с большой буквы «Ж»… Короче говоря, пить я стараюсь только легкие спиртные напитки, поэтому то, что гости принесли с собой шампанское, меня порадовало. Уж очень я не люблю, когда ко мне пристают с навязчивым «Выпей… выпей…», как будто специально стараются сделать так, чтобы я побыстрее уснула и наутро вообще ничего не помнила. Такое случалось в моей жизни всего два раза, и повторения я не хочу ни за какие коврижки!
        В общем, наша вчерашняя вечеринка с шампанским обещала быть миленькой, тихой и довольно веселой. Без каких бы то ни было подводных камней.
        Но и тут коварная Маринка решила все по-своему. Видя, что сватовство ее в этот раз не дает никаких результатов, ни танцы, ни музыка, ни шампанское не продвигают наши со Славиком отношения ни на йоту, подруга решила расстараться последним средством. И чего она так за этого «задохлика» переживала, не пойму. Может, Миша ее попросил, или ей просто неудобно было быть счастливой одной…
        Она втихаря послала мужчин за «приличной» водкой, мы обновили натюрморт на столе, и вечеринка вошла в свою заключительную фазу. Как им удалось уговорить меня выпить
«немножко» водки, я и сама понять не могу. Но я выпила. Потом еще. Я помню, было очень весело, мы танцевали, пели, смеялись… и снова танцевали… Что было дальше, вспомнить уже не могу.
        Я глубоко вздохнула и открыла глаза. Стол, заваленный грязной посудой, разбитый цветочный горшок на полу… Настроение упало ниже некуда.
        Укоризненное рычанье со стороны входной двери напомнило о страданиях бедного Дизеля.
        - Прости, малыш, - виновато сказала я и торопливо направилась в прихожую.
        Я еще не знала, что в тот момент, когда дверь будет открыта, судьба моя непоправимо изменится. Образ жизни и даже характер станут совсем другими. Тревога и беспокойство прочно поселятся в моей душе. Страх и кошмары будут отравлять существование. Ей-богу, знай я это, сто раз бы подумала, прежде чем прикоснуться к замку. Хотя, если честно, от меня уже ничего не зависело. Все было сделано злодейкой судьбой по самому дикому и непредсказуемому сценарию.
        Но я, конечно, предвидеть ничего такого не могла, планировала просто выпустить во двор пса, потом выпить таблетку от головной боли и снова вернуться в постель. Ну а потом спать. Спать, спать и спать…
        Глава 2
        Яна
        К сожалению, лечь спать в этот день мне пришлось еще не скоро. Правда, и без того сознание прояснилось быстро и окончательно. Даже про больную голову я почти сразу за была…
        Взявшись за замок, я с негодованием поняла, что дверь не заперта. Неблагодарные гости ушли, оставив меня спящей в открытой квартире. Конечно, с таким охранником, как Дизель, бояться было особенно нечего. Вид пес имел устрашающий. На людей бросаться мы его, правда, не учили, но лаял он ужасно свирепо и очень громко! Я бы обязательно услышала, что в квартире появились чужие. Однако разбудить меня сегодня ночью… Впрочем, все обошлось, и ладно.
        Дверь я открыла, Дизель со всех лап рванул на улицу, а я в недоумении застыла в дверном проеме. Напротив моей квартиры лежал мужчина. Лицо его я не видела, но, судя по всему, он был молод, красив и не беден. Об этом говорило все: костюм, шикарные часы на откинутой руке, зажатый в ней сотовый далеко не дешевой модели. Слегка удивила одежда. Вернее, не то, что на нем было надето, а как раз то, что отсутствовало. На календаре у нас значилось начало весны, март, если точнее, но погода об этом как будто забыла. Холодно почти по-февральски. Несмотря на это, на мужчине был всего лишь пиджак и никакого намека на пальто, куртку или хотя бы теплый свитер. Возможно, уже успела постараться местная шпана. Раздеть пьяного хулиганам раз плюнуть, но тогда они, наверное бы, и часы с мобильником забрали… Нет, скорее всего, мужчина пришел не с улицы, а, наоборот, из какой-то квартиры направлялся немного проветриться на свежем воздухе. Да вот не дошел… Н-да…
        Странно. К кому, интересно, в наш подъезд заскочил такой дядечка шикарный и где он, бедный, так надрался в девять-то утра? Тяжко ему просыпаться будет, искренне посочувствовала я будущему собрату по похмелью.
        Еще секунд десять полюбовавшись на странного незнакомца, я уже практически повернула обратно к вожделенной постели, когда снизу раздался звон бутылок, топот и укоризненный голос моей соседки Танечки с пятого этажа. Тане всего восемь лет, но в их семье она единственный трезвомыслящий человек в прямом и переносном смыслах. Для своих лет она на удивление хозяйственна и рассудительна. Вот и сейчас Таня шла из магазина с целым пакетом продуктов для их многочисленного семейства.
        - Тетя Яна! Ну что же вы стоите? Заберите своего дядю поскорее, а то Никулишна из семнадцатой квартиры уже хочет его в милицию сдать. А в вытрезвителе знаете какие штрафы! - тяжело вздохнула она, явно повторив слова и интонацию за кем-то из взрослых, и уже от себя, по-простому, добавила: - Да и холодно, простудится же. Я еще утром, когда он от вас выходил, ему говорила: наденьте, дядя, пальто, не май ведь месяц. А он посмеялся только и говорит: «Меня другое греет». Вот и нагрелся, горемыка. - Девочка опять перешла на тон кумушек с лавки у подъезда. - И где это он этой окаянной водки с утра нализался?.. Да вы, тетя Яна, хоть телефон у него заберите, а то к Ваське друзья идут, я видела, у магазина собираются, так стырят же, неужели не жалко?
        Слова эти Танечка договаривала уже, поднимаясь на свой этаж, аккуратно подняв тяжелый пакет, чтобы не стукнулся о ступеньки и не побились банки, дружно звенящие внутри.
        Проводив ее взглядом, я стала переваривать услышанное. Когда дошла до места, где красавчик выходит из моей квартиры в семь утра, спать расхотелось совсем. Я еще раз повнимательнее присмотрелась к мужчине. Нет, видимо, Танюша ошиблась этажом или квартирой спросонья. А жаль вообще-то. Даже в таком непрезентабельном виде, лежа на полу в подъезде, парень выглядел, пожалуй, посимпатичнее вчерашнего жениха Марины, и, уж конечно, его даже рядом было не поставить с «замухрышкой» Славиком.
        Я уже собралась было закрыть дверь, но тут меня посетила неожиданная мысль. А что, если это банальный вор? Дверь-то у меня всю ночь была открыта. Хотя, конечно, такая версия очень и очень маловероятна. Во-первых, если он ушел от меня в семь, то что он делает здесь в девять? Вернулся, что ли, еще раз? Сомнительно. Судя по всему, выходя якобы от меня, он ничего крупного с собой не выносил, хозяйственная Танечка заметила бы это обязательно, а мелкого - золота-брильянтов-баксов - у меня не столько, чтобы уносить в две ходки. И наконец, зачем тогда он так напился?! Спиртным несет аж метра на три.
        Нет, видимо, девочка все-таки ошиблась, и повезло кому-то другому. Хотя пьющий человек не подарок. Даже красивый и с дорогим сотовым телефоном. Кстати, о телефоне. Права Таня: Васькины друзья обязательно украдут его, если увидят. Надо забрать пока. Верну, когда придет в себя. И часы не мешало бы снять на время. Можно записку в карман положить, чтобы, как очухается, знал, где искать свою пропажу.
        Я наклонилась и осторожно потянула телефон из руки незнакомца. Он поддался неожиданно легко. Я повертела в руках дорогой серебристый мобильник и сунула в карман. Потом присела на корточки, прикидывая, стоит ли снимать часы или просто аккуратно прикрыть их рукавом пиджака… Нет, все-таки лучше снять от греха подальше. Я взяла парня за руку и… испугалась. Вскочив, я со страхом попятилась к своей двери.
        Едва дотронувшись до ледяной руки незнакомца, я сразу поняла, вернее, даже не поняла, почувствовала - ОН МЕРТВ!
        Я с ужасом смотрела на мертвого человека, распластавшегося у моих ног, и не могла сдвинуться с места. Боже, какая я дура! Стою тут, рассуждаю, а человеку скорая нужна. Он и не пьяный, возможно, мало ли откуда может спиртным пахнуть. Вон в углу разбитая бутылка из-под водки валяется, а под ней большое мокрое пятно… Наверное, он и уронил, когда падал. Неудивительно, что пахнет спиртом на весь подъезд. От обычного пьянчужки так одуряющее сильно пахнуть вообще не должно… А вдруг сердце больное у него или еще что. А вот запаха этого хватило, чтобы он тихо умирал, а жители нашего подъезда, привыкшие к «трупам», от которых несет спиртом, спокойно через него перешагивали. Да еще и ругали, что не мог прилечь где-нибудь в уголке и не мешать добрым людям ходить по своим утренним надобностям.
        Хотя, конечно, особо ругать себя мне было не за что. Конечно, до этого в жизни я не видела ни одного трупа так близко, но все же моих познаний в медицине хватило, чтобы понять - помочь парню при всем желании я все равно бы не смогла. Пока мы беседовали с Татьяной, он уже был мертв и, судя по ледяной окаменевшей руке, давно.
        Да, жизнь несправедлива: молодой, красивый, богатый, а здоровье так подвело. Обидно… Вот ведь не повезло парню… Надо бы милицию вызвать. Хотя, может, Никулишна вызвала уже. Что-то такое, кажется, Таня говорила? Пойду умоюсь, причешу волосы и зайду в семнадцатую квартиру, узнаю.
        Но заходить не пришлось. Не успела я почистить зубы, как послышался визгливый голос Никулишны с площадки перед дверью.
        - Да ты, в конце концов, шалава, заберешь хахаля своего или нет?! Мне тележку надо провезти, а он тут разлегся! Как, значит, колобродить всю ночь, нужен был, а теперь пусть валяется, как коврик тамбурный?!
        Вслед за этим дверной звонок взорвался у меня в голове оглушительной трелью. Я сильно разозлилась, честно говоря, от таких обидных и, главное, несправедливых обвинений. Быстренько вытерев лицо полотенцем, выскочила на площадку и неожиданно грубо рявкнула:
        - Во-первых, я не шалава! Во-вторых, мужик не мой. В-третьих, хватит орать на весь подъезд, голова болит!
        Никулишна оторопела. Замолчала даже на пару секунд и заголосила с новой силой, явно призывая соседей в свидетели и сочувствующие:
        - Голова болит?! Да как ей не болеть-то, милая?! У всего подъезда болит головушка после ваших вчерашних кандыбасов! Музыку на все пять этажей слыхать было! Скандал учинили, драку, стекло на втором этаже разбили! Тебя этот мужик на руках домой тащил, ты песни орала, с ним все целоваться лезла! На втором этаже весь пол загадили, розами, видишь ли, пол устилали, а убирать кому?! Ах ты, шалава! Шалава ты подзаборная и есть! Вешаться, значит, на мужика всю ночь можно, а потом замерзай-подыхай, даже из квартиры выбросила?! Все, кончилось мое терпение! Иду вызывать милицию! Надо было еще ночью вызвать, хоть бы выспались спокойно, да тебя пожалели, прошмандовку! А она еще орать тут будет!
        Договаривала это Никулишна уже из дверей своей квартиры, куда направилась с твердым намерением вызвать милицию.
        Ни один из соседей, знакомых с буйным нравом Никулишны, так и не вышел. Но я уверена, в каждой из квартир на этаже к двери прильнуло любопытное ухо, а может, и не одно.
        Но меня это не волновало. Я была ошеломлена, буквально пригвождена к месту гневной тирадой соседки. Несмотря на свою склочность, врать она не стала бы никогда. Значит, каждое слово, сказанное сейчас Никулишной, - чистая правда…
        Этот парень был у меня, нес на руках, устилал путь лепестками роз, я целовала его. В семь утра он ушел отсюда веселый и довольный, потом вернулся и… УМЕР… Ужас! Этого просто не может быть. Я его не знаю. Да, у меня вчера были гости, мы пели песни и веселились, но… но его-то среди гостей не было! Откуда он взялся, боже мой?! Может, он пришел позднее, может, это очередной «жених» от Маринки? Она поняла, что «замухрышка» Славик совершенно мне не подходит, и решила сменить на другого? Но это вряд ли, не было в окружении моей подружки такого шикарного парня. А уж если бы вдруг затесался этот молодой человек в ряды Маринкиных поклонников, фигушки бы она отдала его мне. И все же откуда-то он ведь взялся…
        Видимо, я долго так рассуждала, стоя босиком на лестничной площадке, потому что ноги заледенели, и это вернуло меня к реальности. Я побрела к себе в квартиру, не совсем представляя, что делать дальше. Похмелье как рукой сняло, про больную голову я забыла. Поразмышляв минуты три, я поняла, что сделать сейчас могу единственное - позвонить Маринке и узнать, что за ерунда вчера происходила в моей квартире, чем закончилась вечеринка и куда подевались все гости… Боже мой, как же я корила себя за выпитую вчера лишнюю рюмку! Мама дорогая! Да ни разу в жизни больше! Ни единого раза!
        Телефон Марины не отвечал. Это меня в принципе не удивило. Если она вообще дома, то проснется не раньше двенадцати часов, у нее ведь Дизеля нет, а Олег, ее муж, в командировке. Набрав Маринкин номер еще раз пять, я поняла, что разговор с подругой пока придется отложить. Скорее всего, она просто-напросто отключила телефон, чтобы не мешал спать.
        Милиция прибыла минут через сорок, и это очень даже быстро, если учесть, что вызывали-то ее не к трупу, а к обычному алкоголику. За это время я успела привести квартиру, себя и свои мысли в относительный порядок и уже собиралась выпить чашечку кофе на вновь прибранной кухне, когда в дверь позвонили.
        На пороге стоял наш участковый дядя Гриша. Видимо, его послали разобраться по вызову Никулишны. Он смотрел на меня укоризненно и явно осуждал за черствость к мужику, с которым пила всю ночь и которому теперь по моей вине грозит загреметь в вытрезвитель. Как я поняла, он пришел, чтобы решить эту проблему со мной полюбовно: помочь затащить мужика в квартиру, промочить горло на моей кухне чаем или чем-то покрепче, если угощу, ну и благополучно потом вернуться домой к жене, детям и внукам. Сегодня все-таки воскресенье, и грех его портить из-за того, что кто-то перебрал лишнего. Дело-то житейское… Но звонок от зловредной пенсионерки получен, надо реагировать. Вот он, дядя Гриша, и реагирует.
        Все это четко и ясно отразилось на лице участкового, но, увы, помочь ему я не могла ничем. Воскресенье его, так же как и мое, было безнадежно испорчено трупом незнакомого молодого человека на холодном полу в подъезде.
        Об этом с горечью в голосе поведала я дяде Грише, об этом же он сурово и лаконично сообщил по телефону «кому следует». Кофе с остатками вчерашнего торта я все же выпила, только не одна, а в компании участкового. В процессе чего, под проницательным взглядом старого опытного милиционера, изложила всю историю так, как я ее узнала сегодня утром со слов соседей. От себя добавить мне было нечего.
        Глава 3
        Яна
        Милиция второй раз за сутки удивила своей оперативностью. Но меня это совсем не обрадовало. Никак за все утро мне не давали сосредоточиться. Если бы меня хоть ненадолго оставили в покое, возможно, примостившись на диване и спокойно обдумав детали прошлой ночи, я смогла бы хоть что-то вспомнить. Но события развивались так стремительно, что о спокойном размышлении не могло быть и речи.
        Через двадцать минут после звонка дяди Гриши начальству на нашей лестничной клетке послышались гул мужских голосов, топот тяжелой обуви, ну и, наконец, звонок в мою и так открытую в это утро дверь. Участковый мгновенно приосанился, подтянул живот, расправил плечи и двинулся навстречу своим обязанностям, то есть опрашивать соседей о подробностях пребывания данного молодого человека на территории вверенного ему подъезда, эксперты на лестничной площадке занялись телом, а я осталась наедине с молодым человеком серьезного вида и с какими-то грустными, даже недобрыми глазами. Грустный взгляд милиционера был в общем понятен: кому же хочется с утра в воскресенье заниматься работой, которой и так всю неделю загружен под завязку… Такие мысли вяло текли в моей голове, отгоняя неловкость и беспокойство, которые все более и более окутывали меня под этим спокойным недоброжелательным взглядом. Хорошо, хоть я успела немного прибраться, привести себя в порядок, а то бог знает, что подумал бы обо мне этот человек. Хотя он, наверное, всякого на своей работе повидал…
        Между тем следователь достал из большого потрепанного планшета ручку, стопку бумаги и, по-хозяйски усевшись за стол, вполне мирно спросил:
        - Ну что же, приступим?
        Я подавленно кивнула, а что мне еще оставалось делать?
        - Для начала представлюсь - капитан Скворцов Антон Евгеньевич, дежурный следователь четвертого отделения милиции вашего района.
        - Михайлова Янина Петровна, библиотекарь, работаю в отделе современной литературы, - отозвалась я и зачем-то брякнула: - Приятно познакомиться!
        Антон Евгеньевич с удивлением на меня посмотрел, но ничего не сказал, только едва заметно пожал плечами, а потом все так же спокойно произнес:
        - Нельзя ли подкрепить данное заявление какими-либо документами, уважаемая Янина Петровна? Общаться нам с вами придется долго и плотно, так что лучше сразу покончить со всеми формальностями и не отвлекаться потом. Меня интересуют все нюансы: возраст, гражданство, семейное положение, прописка, адрес библиотеки, где вы работаете. Паспорт для начала покажите, пожалуйста, Янина Петровна, если таковой имеется в наличии.
        Я без слов поднялась, достала из своей сумки паспорт и протянула товарищу капитану Скворцову. Пока он изучал документ и выписывал из него заинтересовавшие его сведения, я с тоской переваривала то, что сейчас услышала. Значит, «общаться нам придется долго и плотно»… То есть, как бы сказала мама, меня попросту затаскают по милициям. Сколько времени и нервов на это будет убито, страшно даже подумать. И самое главное, не очень понятно, за что мне это… Я понимаю, конечно, человек умер… Это большое горе и все такое. Но я-то ведь, по большому счету, вовсе ни при чем в этой истории. Даже если допустить, что соседи правы и парень действительно был у меня в гостях. Ну и что? Если у него прихватило сердце или, может, инсульт какой-то случился, то при чем тут я? Я, конечно, понимаю, что обязана дать показания насчет вчерашнего вечера и особенно сегодняшнего утра… Но больше одного, максимум двух раз делать мне в милиции нечего. Тут скорее медэксперты должны работать, а не следователи. Хотя, наверное, в милиции у нас такой же бюрократизм, как и во всех остальных государственных инстанциях. Пока какую-нибудь
самую вшивую бумажку оформишь, поседеешь. А тут все-таки труп…
        Закончив изучение паспорта, Антон Евгеньевич снова вспомнил обо мне. Не отрывая глаз от своих бумажек, он деловито начал сыпать вопросами:
        - Кем приходился вам убитый? В каких состояли отношениях? И не могли бы вы уточнить ФИО и социальный статус покойного?
        Я уже начала привыкать, что молодой человек с лестничной клетки имеет какое-то отношение ко мне и моей жилплощади, хотя я не представляю ни его имени, ни фамилии, ни уж тем более социального статуса и даже вряд ли вспомню его лицо. Все это я без особого энтузиазма сообщила товарищу капитану. И не удержалась от замечания, ведь неправильно это - называть человека убитым, пока детально не изучены причины смерти.
        Антон Евгеньевич поднял на меня глаза и невесело усмехнулся:
        - Видите ли, уважаемая Янина Петровна, я, конечно, не специалист в области медицины. Но если у трупа в области шеи торчит нож размером с детскую лопатку, загнанный по самую рукоять, то глупо было бы предполагать, что умер он от испуга или шаровой молнии. Поэтому я могу смело называть этого человека убитым. По-моему, всё очевидно. Вы не согласны, Янина Петровна?
        - Нож?! - Я так откровенно испугалась, что даже покачнулась и не села, а буквально упала на диван, рядом с которым только что стояла.
        Капитан, видя мое неподдельное изумление и испуг, вроде даже слегка проникся ко мне сочувствием:
        - Да, нож… Видимо, вы не заметили, так как покойный упал на него, благодаря чему и крови было совсем немного. Я думаю, поэтому да еще и из-за запаха алкоголя из разбитой на лестничной клетке бутылки все считали его вашим перебравшим ухажером и в течение почти двух часов перешагивали через него, не подозревая о случившейся трагедии… Итак, вернемся к личности убитого. Что вы можете сказать о нем?
        - Ничего.
        - То есть?.. - Скворцов посмотрел на меня с явным недоверием. - Как я понял, он шел от вас.
        Мне не хотелось, было попросту неудобно рассказывать о вчерашних своих похождениях, тем более что подробностей я толком не знала сама. Поэтому я вполне искренне уверила, что не имею никакого представления, от кого шел этот молодой человек и почему вообще оказался в нашем подъезде.
        Капитан устало вздохнул и поднялся:
        - Тогда пойдемте, Янина Петровна, посмотрим на вашего несчастного друга. Вдруг вы все же узнаете его, мало ли как бывает…
        Накинув на плечи цветастый платок, подаренный мне бабушкой пару лет назад, я двинулась за следователем на лестницу.
        Работа там шла полным ходом. Труп уже перевернули, и вокруг него суетился эксперт-фотограф с какими-то линеечками и реечками. Я с трудом заставила себя взглянуть в лицо покойника. Дело в том, что я панически боюсь всего, что связано со смертью, похоронами, гробами, едва заслышав с улицы звуки похоронного марша, я задергиваю шторы, включаю телевизор и надеваю наушники. Но наибольший ужас у меня, несомненно, вызывает лицо покойника. По-моему, оно полностью теряет сходство с лицом живого человека, превращаясь в маску, вылепленную нерадивым скульптором, который так и не научился добиваться полного портретного сходства со своей моделью. С большим трудом я заставила себя внимательно рассмотреть погибшего молодого человека.
        Его лицо знакомым мне не показалось. Даже если я и видела его где-то раньше, то, возможно, лишь мельком, недолго, а памяти на лица у меня нет вовсе. Хорошо знакомого человека я, конечно, узнала бы… Но этого… Нет, он явно был мне не знаком. Но все это я осознала значительно позже.
        Раньше, чем я смогла взглянуть в лицо несчастного, мой взгляд уперся в ручку ножа. Я много раз видела ее, держала в руках на своей собственной кухне, разделывая мясо, курицу, рыбу, лук… и даже торт в тот злополучный день я резала именно этим ножом. Откуда он взялся в нашем доме, я, по чести сказать, не помню. Мой бывший муж его то ли купил на рынке, то ли привез с какой-то очередной охоты. Нож необычный, видимо, ручной работы, из хорошей стали, с красивой ручкой. Он, конечно, великоват для кухни, зато долго не тупится, не гнется, им можно резать все, что угодно. Я привыкла к нему, приспособилась и теперь вполне ловко чищу им картошку. Гости предпочитают пользоваться маленькими кухонными ножичками, которых у меня в избытке. Я же пользуюсь только им.
        И вот теперь спутник моих кулинарных изысков торчит в шее жертвы убийства, произошедшего напротив двери в мою квартиру. Сказать, что я была в шоке, значит, ничего не сказать. Представив, что убийца крадется по моей незапертой квартире мимо меня, беззащитно спящей на диване, берет нож, а затем всаживает его в горло этого человека, я тихо упала в обморок.
        Глава 4
        Яна
        Придя в себя от резкого запаха нашатыря все на том же своем диване, я на секунду поверила, что все это сон. Страшный, но всего лишь сон. Суровое лицо Антона Евгеньевича вернуло меня к реальности. Вокруг дивана суетился эксперт с фотоаппаратом на шее. Видимо, он и медиком подрабатывал по совместительству. Они что-то говорили мне, а я мучительно соображала, признать нож своим или нет. Вдруг они не поверят в грабителя и решат, что это я сама убила незнакомца. Домыслить почему не так уж и сложно. Выбор большой: ревность, ссора, временное помешательство, наконец. И соседи, помнится, что-то говорили о ссоре и скандале. Господи! А вдруг это действительно я?! Приняла его за грабителя, например? Хотя, если он в семь ушел от меня веселый и довольный, может, это снимет с меня подозрения? Нет, надо сознаваться. Нож этот видели многие, забыть его сложно, да и отпечатки пальцев мои там есть наверняка. Господи! Ну неужели можно так наказывать человека за пару лишних рюмок?! Откуда взялся этот красавчик на мою голову?!
        Глубоко вздохнув, я призналась, что нож мой. Капитан ничему не удивился, записал все с моих слов и в глубокой задумчивости уставился в окно. В квартире повисла напряженная тишина, которую минут через пять нарушило шумное возвращение участкового с кипой листочков, исписанных показаниями моих соседей.
        В целом, по их дружным уверениям, картина вышла для меня нерадостная, но и ясности не прибавила. Вот как вчерашний вечер выглядел в их глазах.
        Сначала все было тихо, спокойно и интеллигентно. Ссорились соседи на пятом, между первым и вторым этажами курили подростки. Наша квартира обратила на себя внимание бдительных соседей где-то около девяти тридцати - десяти часов, когда музыка перешла допустимые в нашей панельной пятиэтажке пределы и перекрыла даже скандал на пятом этаже. Затем, в течение двух часов, соседи тихо бесились от грохота музыки, смеха, даже гогота, как выразился сосед слева, но в целом картина не выбивалась за рамки шумного пьяного веселья.
        Ровно в двенадцать музыка резко оборвалась, соседи только было вздохнули облегченно, как из нашей квартиры донесся звон битой посуды, гром падающих предметов, громкая брань. Из чего был сделан однозначный вывод о драке и скандале. Затем потасовка переместилась на лестницу. Зрителем быть никто не отважился, зато слушателем пожелал стать каждый. Несмотря на это обстоятельство, сути скандала не удалось уловить никому. Видимо, основное было сказано еще в квартире, а в подъезд выплеснулись лишь эмоции. Группа скандалящих людей переместилась на лестничную клетку второго этажа, где и была поставлена последняя точка путем нескольких оплеух, разбитого окна и пары нецензурных выражений. Затем группа разделилась: часть вернулась в квартиру, другая вышла на улицу, о чем возвестил сначала хлопок моей двери, затем подъездной. Ни в одной из групп слушатели не слышали женских голосов. Через пятнадцать-двадцать минут задремавшие было жильцы подъезда были вновь разбужены делегацией, вывалившейся из моей квартиры. Причем замыкающей этой группы была я, о чем безошибочно все догадались по моему громкому беззаботному
пению. Делегация почти без остановок проследовала во двор, после чего наступило долгожданное затишье где-то до трех часов ночи. Ближе к трем мое пение вновь зазвучало под окнами многострадальных соседей. Этого последнего удара и не выдержали нервы Никулишны: надев халат и тапки, она решилась-таки озвучить свое возмущение. Меня в компании убитого ныне молодого человека она застала на лестничной клетке второго этажа, где двумя часами раньше было разбито окно, а теперь наблюдалась картина еще удивительнее. Мы вдвоем сосредоточенно ощипывали грандиозный букет роз и покрывали их лепестками загаженный, покрытый осколками пол. Периодически я лезла к парню целоваться, он не возражал.
        Тихо и вежливо - вот это я представить могу с трудом - Никулишна попросила нас не шуметь и вообще удалиться на отведенную мне согласно прописке территорию. Что-то говорила о нервах, давлении.
        Молодой человек оказался чутким, воспитанным и на удивление почти трезвым, чего никак нельзя было сказать обо мне. Он твердо заверил вежливую пенсионерку, что сон ее больше ничто не потревожит, и слово сдержал. Потом взял меня в охапку, дотащил до двери квартиры, хлопнул замком, и все. Наконец, в нашем доме наступила тишина.
        Парень оставил благодаря всему этому доброе и приятное впечатление в душе Никулишны.
        Каково же было ее удивление, когда она вдруг увидела его в стельку пьяного, валяющегося в подъезде напротив моей квартиры. Она не замедлила поделиться своим возмущением со всеми соседями, встреченными ею по дороге в универсам. Сунуться ко мне она поначалу не решилась, о чем сейчас горько сожалеет.
        Соседка Татьяна Андреевна Андронова, восьми лет, охотно рассказала о встрече с
«раздетым дядей» в семь часов утра, о чем я уже слышала от нее раньше.
        Вот и все. Куча подробностей, которые еще более запутали дело, по крайней мере для меня.
        Перед соседями было мучительно стыдно… так, что хотелось плакать… Вообще, за исключением вчерашнего, все жители нашего подъезда меня дружно хвалили и искренне удивлялись, что это случилось у «тихой», «вежливой», «воспитанной», «отзывчивой» Яночки.
        По их словам, да и в действительности, впрочем, я вежливая, интеллигентная женщина, непьющая, среднего достатка. Те, кто помоложе, отметили, что я хорошо одеваюсь, иной раз слишком броско, но молодежи это позволительно. Мусор выношу, как положено, собака моя не гадит, кошек не гоняет, не воет по ночам. Что еще? Все, наверное…
        Мужа моего бывшего Игоря многие недолюбливали, шумный был, грубый, невыдержанный, жалели меня, потом радовались разводу. Теперь напряженно следили, как развивается моя личная жизнь, хотя в этом я их вряд ли чем сильно радовала.
        Здесь же прилагался список примет особ мужского и женского пола, наиболее часто посещающих меня в последние месяцы, довольно неуклюжих, кстати, даже я многих по этим приметам не признала.
        Первой в списке шла «вульгарная и наглая девка в красном пальто» - по всей видимости, Марина. Человека, хотя бы отдаленно напоминающего парня с лестницы, в списке обнаружить не удалось.
        Я поразилась, сколько места занимаю в умах и на языках соседей, которые, как мне казалось, не замечают меня вовсе. Порой я даже стеснялась здороваться с ними в магазинах и автобусах, как-то неприлично лезть с приветствиями к едва знакомым людям. А вот поди ж ты… Н-да… Поистине сегодня день открытий!
        Наконец, вся следственная группа, закончив дела, собралась в моей гостиной. Труп увезли, все возможные отпечатки сняли, мою квартиру, подъезд, двор обыскали… Вернее, осмотрели просто, так как никто не знал толком, что искать. Осталось решить, что делать со мной. Оставить пока на свободе, сразу арестовывать или еще что. Мое отношение к этому вопросу, я думаю, понятно, а вот выражение лица Антона Евгеньевича мне явно не нравилось. Когда он узнал, что после обнаружения трупа я тщательно вымыла всю посуду, полы, сунула простыни в стирку, почти уверился в моей виновности. Да и нож…
        Участковый дядя Гриша сваливал все на шок, мою чистоплотность и неопытность в подобного рода ситуациях.
        Эксперт намекал, что лучше на всякий случай посадить, а там, мол, разберутся.
        Я уже прикидывала, что взять с собой в камеру…
        В конце концов все же решили пока оставить меня на свободе. Капитан сказал, что дело это наверняка поручат другому следователю, он-то ведь просто дежурный. Вот пусть тот и решает, что со мной делать… Меня предупредили, что я всегда должна быть под рукой, если понадоблюсь, что у них «длинные руки и бегать от них бесполезно», а лучше сидеть дома и ждать вызова на допрос. Я клятвенно заверила, что все поняла, запомнила и бежать, само собой, никуда не собираюсь.
        Еще через десять минут я наконец осталась одна. И в полном ступоре.
        Уборка опять пошла насмарку. Пол затоптали, все осыпали какой-то черной гадостью для снятия отпечатков… Бардак после обыска полный. По инерции, все в том же полубессознательном состоянии, я взялась за ведро и швабру. Когда вторая за этот день уборка подходила к концу, я вдруг застыла с тряпкой в руках. Господи, что же я извожу себя догадками, мучаюсь! Есть ведь аж три человека, которые наверняка знают, что произошло вчера в моей квартире. Ну, хоть один-то из них не страдает провалами в памяти, как я. И Маринка не будет спать вечно, когда-нибудь она проснется… И как ответ на мои мысли, вдруг ожил телефон.
        Глава 5
        Яна
        Часы на стене показывали 16.08. Ничего себе день пролетел! Телефон надрывался, я схватила трубку.
        - Привет, соня! Почему не звонишь? Как ты? Как Женечка? Он еще у тебя? Почему ты молчишь? Ты что, не можешь говорить? Он рядом стоит, да?
        Марина засыпала меня вопросами. Судя по всему, неведомый Женя сильно интересовал мою подругу, и я начала подозревать, кто он такой.
        - Мариша, ты все помнишь, что было здесь вчера? - аккуратно поинтересовалась я.
        - Конечно. Не помню только, где разорвала колготки. Прикинь, первый раз надела, сто шестьдесят рубликов отвалила. Вот лежу, мучаюсь, вспоминаю…
        - Мне бы твои заботы. Сиди дома, лежи, вернее. Я сейчас приду. Такое расскажу, с ума сойдешь!
        - Тогда пива купи и сигарет, - зевнула Марина. - И давай быстрее, курить жуть как хочется.
        - Хорошо, постараюсь быстро. А ты в деталях мельчайших вспоминай, чего мы вчера начудили.
        - Слушай, а чего случилось-то? - В голосе подруги появились явные нотки заинтересованности. - Голос у тебе какой-то…
        - После. Так много всего, что в трубку телефона просто не уберется. Жди.
        Ровно через сорок минут я, тщательно одетая и накрашенная, стояла перед дверью своей подруги.
        Заинтригованная Марина открыла дверь почти мгновенно, видимо, ждала меня с нетерпением.
        - Слушай, ну класс! Где ты взяла такие джинсы? Ну, супер! А в них не холодно? Ветрище жуть…
        Разувшись, я затолкала ее в спальню и твердо сказала:
        - Рассказывай!
        - Нет, ты расскажи сначала сама. Чего случилось-то?! Про что конкретно рассказывать?
        - Вспомни все, что было вчера, после того, как Миша и Славик сходили за водкой. Я не знаю, что важно, поэтому давай все по порядку.
        - Тогда дай хоть пива сначала выпить, голова прямо трещит, честно говоря. Везет тебе, Ян, никакого похмелья.
        - Пусть и тебе повезет так же, - усмехнулась я. - Только ты наверняка откажешься от такого везения, когда узнаешь мой сегодняшний способ протрезвления.
        - Ну, уж если так, то я прямо вся забеспокоилась и тем более должна выпить пивка и покурить заодно.
        Мы выпили по банке пива, и, затянувшись сигаретой, Марина начала бесценный для меня рассказ.
        Все три версии вчерашних событий - моя, соседей и Маринки - дополняли друг друга, и, наконец, картина развернулась передо мной во всей своей полноте. Правда, лишь до трех часов ночи. Остальное осветить было некому. Из двух участников один страдал потерей памяти, ну а второй замолк навсегда…
        Рассказ Марины Орловой, записанный от первого лица без изменений и дополнений

«- Ну, в общем, как ты сама уже поняла, Мишаня мой попросил меня пристроить друга его Славика в хорошие руки, он даже всячески намекал на тебя… Ну я не смогла ему отказать, сама понимаешь… хотя Славик этот - парень, прямо скажу, не ах. Неудивительно, что желающих на него найти трудновато. Мне, например, он даже с приплатой не нужен, да и тебе, подруга, как видно, тоже. Но я так здраво рассудила, что вряд ли от нас убудет, и пообещала при случае посодействовать этому Славику в его безнадежной затее.
        Вчера как раз случай и представился. Олег в командировке, суббота, повод у тебя опять же есть. Короче, просигнализировала я Михаилу: мол, выпивка-закуска с вас, горячее гостеприимство с нас. Все получилось чудесно. Ты все раскусила сразу, но вела себя прилично, не нахамила даже ни разу и в танцах нашему протеже не отказывала. Но я-то сразу просекла, что Славику не светит, я ж не слепая. А он запал на тебя прямо, да тоже не дурак ведь, видит, что не по нему ты баба. Жалко его стало до слез, ей-богу. Посовещались мы с Мишей и решили, что надо же парню шанс дать хоть раз в жизни счастливым побыть, а для этого тебя нужно немного выбить из колеи, в здравом уме ты на это не пошла бы, факт. А так, может, из жалости или еще как… Каких усилий нам стоило тебя немножко подпоить, ты представляешь сама, но результат того стоил. Вино и музыка так на тебя подействовали, что прямо аут. Прав, видно, был твой благоверный. В подпитии ты потрясная женщина. И выгорела бы наша затея, да этот паразит, твой муж, испортил все наши заготовки.
        Было так классно, на горячее мы делали курицу, к вечеру от нее остались только косточки, и вы с Мишей решили превратить их в лебедей. Затея, конечно, зряшная, но если вспомнить царевну Лягушку, то попробовать было прикольно. Ты залезла на стол, набила рукава своей блузки костями и пошла плясать, руками махать. Лебеди так и не появились, я так думаю, виноват в этом в основном Дизель: он не давал костям долететь до земли и сожрал всех будущих птичек прямо в воздухе. Блузка была безнадежно изгваздана, и ты, не слезая со стола, начала снимать ее, да так увлеклась, что мужики прямо решили, что они на сеансе в стрип-клубе, затаились, не дышат. Я даже, грешным делом, забеспокоилась за Мишу, заревновала немножко, что уж скрывать… даже тоже хотела к тебе на стол за компанию лезть, и тут приперся твой паразит муженек.
        Трудно сказать, зачем его принесло. Может, помириться возжелал или запоздало с Восьмым марта поздравить, но, увидев, что такой грустный, по его мнению, день мы отмечаем уж очень весело и непринужденно, он прямо озверел. Тебя со стола стащил, начал на людей натурально кидаться, что твой Дизель. Ну, с Михаилом, ты сама понимаешь, не поспоришь, его весовая категория - решающий аргумент в его пользу. Но поначалу он вмешиваться не стал, вдруг тебе будет неприятно.
        А уж когда ты в Игорька стулом метнула и горшком прямо с цветком, плакать стала, умолять избавить тебя от этого «урода и монстра», отнять у него, наконец, ключи, чтобы он не шлялся тут, когда ему в голову взбредет, то я разрешила Мише взять инициативу в свои руки и урезонить зарвавшегося нахала. Что он и сделал, как говорится, «аккуратно, но больно». Ребята вывели Игоря из квартиры, привели на лестничной клетке еще парочку весомых аргументов и отпустили его с миром к чертовой матери.
        Настроение было безнадежно испорчено, веселье как-то не клеилось, и мы засобирались домой. Хитрый Славик загундел, что живет он страх как далеко, а ехать ко мне ему неудобно, мешать нам, то да се… Твое настроение отчего-то резко изменилось, и ты прямо обрадовалась возможности оставить этого заморыша у себя. Заявила, что такой героический Славик нужен тебе сегодня ночью до зарезу, ведь свирепый муженек наверняка караулит на улице, когда гости уйдут, чтобы вернуться и закончить свое черное дело (Отелло гребаный). После этого наш Ромео отчего-то вспомнил, что он интеллигентный человек и ему не пристало шокировать даму и оставаться у нее на ночь при первом же знакомстве. Совсем неинтеллигентный Миша при этом плюнул прямо на пол и посмотрел на друга с явным презрением. Ты совсем не огорчилась, оставшись без защиты, а даже запела что-то типа «Кавалергарды век не долог…». И выразила горячее желание проводить нас до проспекта, где мы обычно ловим такси.
        Шумной толпой, вместе с тобой и Дизелем, мы двинулись на улицу.
        Почти дойдя до проспекта, мы стали свидетелями и даже участниками потрясной заварушки, происходящей в подворотне прямо перед выездом на шоссе.
        Два парня, один из которых был с пистолетом (прикинь, да!), выволокли из шикарной тачки (жаль, название не знаю, надо будет спросить у ребят) третьего, связали и явно вознамерились пристрелить. Пальто с него они, видно, уже стянули, оно валялось на заднем сиденье, и приспичило же им снять еще и пиджак, что было, учитывая то обстоятельство, что руки у парня были связаны, очень даже не просто. Тот, что без пистолета, уже почти стянул пиджак, но веревка мешала снять рукава, и он мучительно решал, развязать ее или плюнуть все же на шикарный клифт, мочить дядьку и уносить ноги. Эти размышления и спасли Жене жизнь.
        Сначала мы обалдели. Натурально в землю вросли. Первым очухался Дизель и рванул в сторону парней, чем несколько огорчил их, они почувствовали себя как-то неуютно рядом с разъяренной московской сторожевой. Когда ствол пистолета повернулся в сторону пса, отмерла ты и бросилась на помощь собаке. Нам не оставалось ничего, кроме как рвануть за тобой. Инициативу опять перехватил Миша. Он заговорил и понес такую ахинею, что я прямо чуть с катушек не слетела. Что-то типа:
        - Братаны, не по понятиям поступаете. Чем вам кобель-то помешал? Да и, в натуре, где это видано клеить такую тачку и польститься на вшивый клифт. Тьфу. Быстрее рвите отсюда когти, пришить парня мы вам не дадим, в падло свидетелем становиться такого беспредела, а нас всех мочить устанешь, тем более что за нас еще братки впрягутся. Щас подтянутся…
        Парни переглянулись и без слов рванули к машине, через секунду их уже и след простыл.
        Мы были счастливы и довольны собой, особенно Миша, я им прямо загордилась. Славик, правда, выглядел несколько пришибленно, я даже подошла, понюхала, не случилось ли у него чего неожиданного с испугу.
        Спасенный нами мужик выглядел несколько помято, но в целом не плохо для без пяти минут покойника.
        Руки ему мы развязали, он натянул на себя пиджачок, но тепла это не прибавило. Мы по-братски поделились с ним шмотками, кто чем богат, как говорится. Миша снял с себя свитер и надел парню прямо поверх костюма, я накинула капюшон, а ему презентовала шапку вязаную, ты отдала огромный пуховый шарф, а добрый Славик зачем-то протянул ему варежки. В таком вот незабываемом виде появились мы в круглосуточном кафе на проспекте. Парень оттаял. Благодарен он нам был безмерно и категорически настаивал хотя бы посидеть за его счет в кафе. Деньги у него, конечно, сперли эти дегенераты, но кредитная карта осталась в кармане, расплатился он ею без проблем. Плюс к шикарному столу, накрытому за пять секунд расторопным официантом, он еще приобрел два огромных букета роз и, трогательно улыбаясь, преподнес нам, стоя на коленях.
        Звали его Евгений. Парень, я тебе скажу, подруга, супер! Даже в таком смешном прикиде он выглядел потрясно. Если бы не Миша, я бы, наверное, на все пошла, чтобы заполучить такого. Но по чести сказать, он смотрел только на тебя. Повезло тебе, Янка, завидно даже. Начала вечер с убогим Славиком, а закончила с шикарным Женечкой. Смотри, не упусти. Такой шанс дважды не выпадает.
        Ну а дальше что ж? Поели, попили, Женя нам по сотовому тачку вызвал, а сам с тобой остался. Проводить, то да се, да и вещи, говорит, вернуть надо. Тебе он тоже приглянулся, это заметно было. Короче, к моменту нашего отбытия вы выглядели вполне состоявшейся влюбленной парой».
        - Пожалуй, это все известные мне события вчерашнего вечера и ночи. Чем мы потом занимались с Мишей, тебя, надеюсь, не волнует? - игриво поинтересовалась Марина. - У нас все закончилось, как обычно. Лучше ты быстрее расскажи, что у вас там было с красавчиком? Сгораю от любопытства и от зависти просто тлею. Ну, рассказывай, не томи!
        И я ей рассказала.
        Глава 6
        Яна
        Мой рассказ произвел на Марину не меньшее впечатление, чем только что ее на меня.
        Выслушав друг друга, мы ошеломленно замолчали, думая каждая о своем.
        Я размышляла о превратностях коварной судьбы, которая чудом спасла жизнь замечательному парню Жене, увела его из-под дула бандитского пистолета для того лишь, чтобы подвести его горло под лезвие моего кухонного ножа. Стоило ли так напрягаться, рисковать нашими жизнями, если результат все равно один, для парня явно неутешительный? Хорошо, хоть я его совсем не помню, а то не исключено, что мне пришлось бы испытать настоящее горе от потери такого друга. Сейчас же, по чести, я больше переживала о своей дальнейшей судьбе в связи с этими событиями, чем предавалась тоске по утраченному кавалеру. Что же, для него я сделала все, что могла. Спасла ему жизнь, между прочим! И не моя вина, что во второй раз меня рядом не оказалось. Вот только нож… Как же он оказался в руках убийцы? И за что все-таки убили Евгения? Ведь вещи все остались при нем, и даже кредитку милиция нашла в кармане пиджака.
        Мысли моей подруги текли, как оказалось, совсем в другом направлении. Она вдруг вышла из задумчивости и почти прокричала со слезами в голосе:
        - Нет, ну паразит, ну паразит же! Я знала, что когда-нибудь он подведет меня под монастырь! Теперь из-за него по милициям затаскают, придется объяснять, что да как и за что он его прирезал, гад. Все раскроется, Олег узнает, как я тут без него время провожу, как плачу и скучаю, и тоже меня убьет или, еще хуже того, разведется со мной к чертовой матери! Куда я тогда подамся? Что делать, подруга?! Как же теперь быть? Лучше бы мы этого Женьку и не спасали вовсе, ему польза вышла небольшая, а нам теперь отдувайся! - неожиданно пришла Марина к тому же выводу, что и я. - А главное, что обидно, все из-за этого паразита. Одно радует, хоть ты теперь от него избавилась окончательно. Явно, мы его теперь долго не увидим.
        - Постой, постой, о ком это ты?
        - Слушай, да ты что совсем, что ли, с печки упала? Не поняла еще, что это все твой муженек - придурок ревнивый - устроил? Если уж он вчера из-за Славика убогонького чуть с катушек не слетел, так при виде Евгения у него, наверное, совсем мозги последние от ревности затуманились. Нет, ну ты подумай сама, - видя мои сомнения, начала развивать свою мысль Марина. - Ведь все тогда сходится. И нож. Замок у тебя захлопывается, снаружи дверь можно открыть только ключом. А у кого, кроме тебя, есть ключ от квартиры? Вот то-то и оно! Он, наверное, решил ночью еще попытаться к тебе подъехать, подождал, пока мы уберемся домой, и вернулся. А тут ты с кавалером, да еще с каким! Вот он и взбеленился. Сначала, может, не решился, а к утру дозрел и прикончил соперника. Когда он нож взял, точно не скажу, может, когда вы еще не вернулись… Например, попугать тебя хотел. Ты же знаешь, он на все способен. А может, потом проник в квартиру, когда вы уже спали… Короче, не важно, что там у него на уме было, но, кроме него, нож никто взять не мог, и к чему это привело, ты сама видишь… Возможно, он и не хотел ничего такого,
только поговорить, может, даже позвонил, попросил Женю выйти, пока ты спала, а там - вид ему Женькин довольный не понравился, или сказал он ему чего не то… Но как ни крути, больше некому хахаля твоего с утра пораньше у твоей двери прирезать, - убежденно закончила подруга.
        Я ошеломленно молчала. Такой вариант как-то не приходил мне в голову. Думаю, из-за того, что раньше я не помнила о визите Игоря в мою квартиру, а скорее потому, что лучше меня моего мужа мало кто знает. Несмотря ни на что, он человек разумный, не псих… Да и любовь ко мне он вряд ли такую испытывает, чтобы ради нее лишить человека жизни, а самому остаток дней провести в вонючей тюремной камере. Да, версия Марины звучит убедительно, но только не для меня, хотя следователю, боюсь, она тоже понравится. Нельзя, конечно, ручаться за человека, с которым ты давно перестал быть близок. Вообще ни за кого, кроме себя, ручаться нельзя… Но я почему-то была убеждена, что к происшествию на моей лестничной клетке Игорь не имеет никакого отношения. Но показания Марины, Миши, Славика, которых в ближайшие дни вызовут на допрос, несомненно, возбудят в душе следователя веские сомнения в непричастности моего бывшего мужа. Может, попросить их не упоминать Игоря, рассказывая о событиях субботнего вечера?.. Но как только я заикнулась об этом, подруга завопила как резаная:
        - Ты что, рехнулась, что ли?! Молчать, чтобы прикрыть убийцу, только потому, что ты разнюнилась от жалости к этому уроду?! Может, возгордилась, что ради твоей любви человека прирезали?! Может, ему еще и орден дать за высоту его чувств?! Да как тебе только в голову пришло, что все мы такие же простофили, как ты, кого может обмануть даже сопливый малыш? А ты о Женьке подумала? Он-то за что пострадал? Зачем ты тогда его к себе вообще пригласила, если тебе так этот недоносок дорог? Ну, иди, сиди, жди, может, еще придет кого зарезать, а может, с тебя самой и начнет! А меня уж уволь, мне жизнь пока дорога, чтобы прикрывать того, кто давно уже обезумел и по ком уже давно тюрьма плачет или психбольница. На выбор.
        Закончив такую бурную речь, подруга отвернулась и обиженно-презрительно засопела, нервно прикуривая сигарету дрожащими от гнева руками. Я, конечно, прекрасно поняла ее возмущение, но мнение свое не изменила. Может, это по мне психбольница плачет, но представить Игоря в роли грозного Отелло я была не в состоянии.
        Я поняла, что пора уходить, ведь ничего путного из разговора с Мариной, уверенной в виновности моего бывшего, получиться уже не могло. И я стала прощаться:
        - Ну ладно, Мариш, пока. Ты не расстраивайся, попробуем как-нибудь смягчить твою провинность в глазах мужа… А может, он ничего еще и не узнает, его ведь нет сейчас в городе, так что не бойся. Он когда возвращается-то?
        - Не знаю я… как закончит все дела, так и прибудет. А ты мне глаза не замазывай и не обижайся, я ведь о тебе беспокоюсь. Смотри, подруга, как бы это все правда не кончилось плохо. Замок хоть смени, шастает по квартире всяк, кому не лень… А то у меня оставайся, поживи пока. Олег вернется, сделает тебе новый замок, сама-то ты не сможешь. Черт с ним, посвятим его в суть происшествия, чего уж. Выкручусь как-нибудь.
        Я вам честно скажу, у меня слезы на глаза навернулись от такой самоотверженности. Никто давно так не заботился обо мне, кроме родителей. А уж то, что такая ветреная девчонка, как Марина, ради моей безопасности готова рискнуть своим благополучием, поразило меня и растрогало.
        - Спасибо тебе, Мариш, за то, что беспокоишься обо мне, но, ей-богу, не могу остаться. А как же Дизель? Он ведь до сих пор на улице. Я совсем о нем забыла, сегодня не покормила и даже домой не крикнула. Пойду я. Обещаю быть осторожной и дверь на ночь на задвижку закрою.
        - Врешь ты все. Нету у тебя никакой задвижки, - грустно подвела черту подруга. - Ну да как знаешь. Ты все же человек взрослый, хоть и глупый. Давай иди судьбе навстречу.
        И я пошла.
        Пока мы беседовали, на улице постепенно стемнело, зато погода наладилась, ветер поутих, дождь прекратился, и я решила прогуляться до дома пешком. Живем мы с подругой не так уж близко, но и не особенно далеко. Мне надо бы проветриться и обдумать все спокойно, в конце то концов… Размышления мои не привели ни к чему путному, зато голова, правда, стала посвежей. Я немного успокоилась, но сердце мое опять неприятно заныло, когда перед своим подъездом на лавочке я увидела Игоря, который преспокойно поглаживал Дизеля и явно ожидал моего возвращения. Я не испугалась, нет, но встреча эта меня не обрадовала. Хотя, с другой стороны, поговорить нам все равно придется, так почему не сейчас? Приглашать его в дом я, естественно, не собиралась и поэтому присела рядом на лавку. Дизель обрадовался безмерно. Еще бы, два горячо любимых хозяина, и оба рядом с ним. Что еще надо преданному, хоть и голодному псу? Когда ночами в первые недели после развода я тихо плакала от обиды и непривычного одиночества, Дизель жалел меня, лизал руки. Я жаловалась ему, как единственному живому существу поблизости, на тоску и
несправедливости судьбы, винила во всем Игоря. Но пес все равно, видимо, не понял моей обиды и, продолжая безмерно обожать меня, с не меньшей преданностью относился и к нему, скучал. Видимо, для собаки хозяин никогда не становится «бывшим». Он хозяин, и все. Навсегда. А хороший он или плохой человек, не важно, главное - он хозяин, и этим все сказано для настоящей умной собаки.
        Игорь выглядел не лучшим образом. Подавленный и, я бы сказала, несчастный.
        - Ты знаешь, Яна, я пришел в общем только затем, чтобы извиниться. Понимаешь, грустно так вчера стало, ведь год уже, как мы с тобой расстались, а все как-то не привыкну жить один, ну, думаю, может, и ты… В общем, не знаю, на что я надеялся… ну, смотрю, свет у тебя, зашел. А вы веселые такие, справляете, что от меня избавились. Обидно мне стало, жуть. Завелся, конечно. Извини, что праздник испортил. Обзывал тебя. Я же понимаю, что мы теперь не вместе, ты имеешь право жить, как тебе нравится, встречаться, с кем хочешь… Да ты и раньше на все это права имела, только я этого не понимал, а теперь чего уж… Поздно, ушел поезд. Но это все я сегодня понял, а вчера, ты уж извини, немного с катушек съехал.
        - Не терзайся. Как ты меня обзывал, я не помню… но если бы и помнила, ничего страшного - скандальчиком больше, скандальчиком меньше, нашел чем удивить. Я уже давно тебя другим и не представляю. Только со сжатыми кулаками.
        - Зря ты так, Янка, - вздохнул мой бывший муж. - Ты же знаешь, что не права. От того, что я вчера увидел, любой муж бы озверел, даже бывший. И добро бы мужик хоть был стоящий, а то променяла меня на заморыша какого-то. Тьфу прямо. Ну ладно, пошел я.
        - Нет уж, погоди теперь, раз сам пришел, послушай меня.
        Я рассказала ему о событиях вчерашнего вечера, сегодняшнего утра, подозрениях Марины и тех неприятностях, которые замаячили перед его, Игоревым, носом из-за вчерашней скандальной выходки.
        - Так что можешь особенно не извиняться. Я тебе все заранее прощаю. Ведь наказал ты себя значительно больше, чем меня, и неизвестно, чем все это закончится.
        - Да вы что! С ума, что ли, сошли? Я даже не знал, что он к тебе приходил. Я и лицо-то его не видел. Вы что вообще, что ли?! Зачем мне убивать? Я кролика не смогу придушить! Да я крови боюсь! И нож я тоже взять не мог, не было у меня ключей. Маринкин амбал отнял их (как ты, кстати, и просила сама). А потом выбросил в разбитое окно, и меня пригрозил метнуть следом, если по-доброму не уберусь… - У Игоря даже руки затряслись от возмущения. Мне стало немного жаль его: у кого угодно от таких новостей шок будет. Вот только что-то мне в его словах не понравилось…
        - Послушай-ка, милый, что значит «я не знал, что он к тебе приходил, лицо-то его не видел», - передразнила я. - Можно ведь подумать так, что затылок его ты видел прекрасно. Вернулся, подобрал ключи, взял нож и прирезал болезного. Сзади…
        Я просто издевалась, но, видимо, попала прямо в точку. Глаза у Игоря сделались еще больше, он даже побледнел так, что это стало заметно в темноте.
        - Ну и что, ну видел… Видел я его. Лицо правда не видел, а сзади видел… И ключи нашел, но не утром, днем уже. Что же, сажать меня теперь за это?!
        - Ладно, успокойся ты, не трясись. Я-то верю тебе, иначе не сидела бы сейчас здесь с тобой, да и ты не здесь бы сидел. Давай утешься и расскажи все по порядку. А то вопишь тут, как девочка. Ну, начинай, я слушаю, только быстрее давай, а то собаку кормить надо, весь день пес голодный по улице шныряет.
        - Да кормил я его. Тот парень тоже хотел, но он уже сытый был и брать не стал. Ты знаешь, я всегда учил Дизеля ничего не брать из рук чужих… Но голодный он все равно на колбасу бы польстился… Да ладно, не смотри на меня волком, сейчас соберусь с мыслями и расскажу все по порядку. Значит, так. Ночью я ушел, правда недалеко. Видел, как вы вышли из дома, и остался ждать. Думал, что ты вернешься одна, и тут уж я с тобой поговорю. Но вас долго не было, я замерз, в квартиру я зайти не мог, найти ключи среди ночи в темноте не представлялось возможным. Да и ты, скорее всего, уехала со своим заморышем… Может, к Маринке, может, еще куда, короче, я понял, что ждать бессмысленно, и пошел пока домой. К твоему дому я вернулся часов в шесть, было еще темновато для поисков, и я сел на эту вот лавку покурить.
        Тут подъезжает джип такой навороченный, вылез из него качок бритый и прямо ко мне. Не знаешь ли, говорит, в этом дворе ни у кого нет сторожевой московской? Я, конечно, спросил, зачем ему это. Объясняет, что вроде накануне неподалеку нашел такую собаку (на нашу, кстати, очень похожую), решил взять, дачу охранять. Но пес выл всю ночь, разбудил всю округу… Ну и вот, с утра пораньше он решил попробовать найти ее хозяев. Не выбрасывать же ее просто на улицу, и у себя не оставишь, соседи не позволят. А раз здесь нашел, то вот и вернулся сюда же. Ездит по дворам, расспрашивает. В общем, сказал я ему, что в этом дворе одна только похожая собака, но буквально пару часов назад я сам видел ее вместе с хозяйкой. Так что Дизель явно не тот, кого приютил у себя этот парень. Он прямо обрадовался: скажи мне, говорит, адрес хозяйки. Я подскочу попозже, как она проснется, если сам не найду, может, она подскажет чего. Собачники ведь все друг друга знают, особенно в своем районе. Может, встречались во время прогулок, в ветлечебнице или еще где. Дал я ему твой адрес, и он укатил. А я пошел ключи искать. Не нашел ни
фига, испачкался только. Решил так попробовать постучаться к тебе, может, сама откроешь, если вернулась, извинюсь хоть. Вот тогда я и увидел парня на лестнице. Он был, как ты и описываешь, в костюме и говорил по мобильнику. Я послушал маленько: чего-то там про документы, из-за которых его чуть не пришили, но он успел их спрятать… Долго так говорил, эмоционально… При нем не захотелось уговаривать тебя открыть мне дверь, неудобно как-то. И я решил погодить немного, пока он уйдет, пошел опять ключи искать. Сижу себе в кустах, ковыряюсь в грязи, смотрю, качок вернулся. Без джипа, правда, зато не один, а с товарищем. Пошли они к тебе в подъезд. Ну, я понял, что теперь к тебе соваться просто ни к чему, я же не сказал почему-то парню, что Дизель и мой пес тоже… Ну, в общем, я ушел домой и проспал часов до пяти. Ведь всю почти ночь вокруг твоего дома ошивался. Как проснулся, пообедал и опять сюда притащился. Смотрю, Дизель круги нарезает, купил ему кое-чего, покормил. И ключи какая-то добрая душа, видать, подобрала. Я их вот на этой лавочке нашел. К тебе поднялся, тебя нет, в квартире неудобно как-то
оставаться, решил тут подождать… Смотрю, качок вчерашний Дизеля покормить пытается колбасой, видно, правда собак любит. А Дизель, главное, вот молодец, огрызается и морду воротит, моя школа! Покурили мы с ним. Хозяина своей сторожевой он нашел и поэтому вроде как к тебе не стал заходить, говорит. Как будто я его не видел в семь часов входящим в твой подъезд, да еще и с товарищем. Зачем он врет, я не понял, а может, в семь тебя еще не было… он уже позже сам нашел хозяев своего пса и больше уж к тебе заходить не стал… Короче, запутался я и решил тебя все же дождаться. Узнать, что да как, на всякий случай. Какое-то смутное беспокойство эти парни вызвали… Сижу вот, жду… А во всей остальной истории я вовсе ни при чем, и парня того с сотовым я правда больше не видел. Ни живым, ни мертвым.
        История, рассказанная Игорем, была какая-то странная, почти бессмысленная и поэтому показалась мне правдивой: придумать можно было и поправдоподобней. Вообще, вся эта ситуация нравилась мне все меньше и меньше. Качки на джипах, потерянные и нашедшиеся собаки. Я вот наверняка знаю, что нет в нашем районе другого, похожего на моего пса. Да и вообще московская сторожевая сейчас большая редкость. Людей-то прокормить сложно, не только такую огромную собачищу, да и квартирки во всех окрестных пятиэтажках как конурки. А еще мне не понравилось, что парень скрыл, что он ходил ко мне. Опять же если он нашел хозяев своего пса без моей помощи, что ему снова понадобилось в нашем дворе? Ну а лезть к чужой огромной псине, особенно если она огрызается (чему я тоже в общем удивилась), более чем безрассудно. Да, тут есть о чем серьезно подумать…
        Меня никак не оставляло ощущение, что качок искал не какую-то мифическую даму с собачкой, а ездил он по дворам именно в поисках меня и Дизеля. И еще эти документы… Если Игорь все правильно расслышал, то это ведь существенно меняет дело. Деньги, машина - это одно, а важные документы - это совсем-совсем другое… Тем более если преступники их так и не нашли… И теперь уже мне грозит реальная опасность. Если то, что пришло мне в голову, правда, то я влипла в очень и очень неприятную ситуацию. Замешаны в нее, видимо, люди серьезные, и убийство это вовсе не разборка на бытовой почве, как все мы подумали вначале.
        Я думаю, дело было так.
        У парня появились документы, которых у него, по всей видимости, быть не должно. В тот момент, когда мы напоролись на ребят в подворотне, у него эти документы хотели забрать силой. Он не отдавал, и ему угрожали пистолетом. Тут некстати вывернули мы и поломали ребяткам все планы. Когда мы подошли, они обыскивали его карманы, может, дискету, флешку искали или еще чего. Видимо, они были уверены, что документы у него с собой или в машине. Но мы помешали, и им пришлось уехать. Обыскав машину, ребята ничего не нашли. Ведь, если верить Игорю, парень по телефону говорил, что хорошо спрятал документы. И им пришлось вернуться. Из всей нашей компании самым видным был Дизель - пес редкой породы. Вот по нему-то и было решено нас найти. Они стали ездить по дворам со своей сказочкой про несуществующую сторожевую, как две капли воды похожую на Дизеля. Узнав мой адрес от Игоря и услышав редкую кличку собаки, они поняли, что нашли то, что искали. Подождав, когда мой муж уйдет, вернулись, чтобы расспросить меня, куда же испарился их ненаглядный друг. Игоря в кустах они не заметили. Качок сначала один пошел в подъезд,
вероятно на разведку. Но спрашивать меня ни о чем не пришлось, так как, по уверениям моего мужа, тот, кого они искали, преспокойно стоял на лестнице и трепался по телефону. Почему его убили, неизвестно. Может, он их знал, может, просто на всякий случай, но это случилось. А вот нашли ли они документы? Это пока непонятно. Да мне это, собственно, до лампочки. Страшно другое: зачем он вернулся еще раз и зачем пытался отравить мою собаку? Не угощал же он ее действительно, раз ночью пытался вообще пристрелить? И Дизель рычал явно потому, что узнал вчерашнего парня с пистолетом. Убрать собаку обычно хотят, чтобы беспрепятственно подобраться к ее хозяевам… Я похолодела. А вдруг они вернутся снова и захотят убить меня, как Женю?! Вдруг я свидетель, по их мнению. Про мою амнезию они ведь не в курсе. А если так, то опасность грозит и Марине, и Мише, и даже Славику, не говоря уж об Игоре. Да… Мы еще и сами не в курсе, во что влипли, а уже подвергаемся смертельной опасности. Ребятам, которые шляются по улицам с пистолетами и убивают с такой легкостью, один-два лишних трупа не помеха. Легче нас убрать, чем
разбираться, знаем мы что-то или нет. Подруга была права: я глупый, наивный человек, если надеялась, что все как-нибудь само обойдется. Срочно нужно что-то предпринять, иначе будет поздно. Только вот что? Это хороший вопрос. Очень хороший. И очень трудный.
        Глава 7
        Яна
        Сидя и рассуждая о таких непростых вещах, я совсем забыла об Игоре. Он тронул меня за коленку и спросил:
        - Ты чего, Ян, заболела? Такое ощущение, что ты сейчас в обморок рухнешь. Может, домой тебя проводить?
        - Слушай, иди отсюда, а! Без тебя тошно. И вообще, находиться рядом со мной сейчас опасно для жизни.
        Не знаю, понял ли он меня, но остался сидеть на лавке. А я, свистнув псу, пошла в свою квартиру. Оказавшись дома, я заперла дверь на все замки, для верности просунула в ручку ножку стула и, не раздеваясь, пошла звонить Марине. Мне не хотелось ее пугать, но предупредить я была обязана. Она в свою очередь могла найти Мишу и рассказать ему о нашем положении.
        Марина прежде всего начала опять наезжать на Игоря, что он все придумал, чтобы самому отмазаться, но, поразмышляв немного, поняла: действительно, пахнет паленым, и не на шутку разнервничалась. Я посоветовала ей побыстрее связаться с Мишей и положила трубку. Если бы я послушала Маринину истерику еще хоть минуту, то могла бы и сама впасть в такое же дикое состояние. А расслабляться мне сейчас никак нельзя. Опасность от этого не уменьшится. Нужно думать, как быть дальше. Завтра мне надо на работу. Отпроситься по болезни я могу на один, ну максимум на два дня, а это ничего не решает. Они, наверное, умеют ждать. Да и в магазин надо сходить за едой для себя и собаки… Нет, долгое осадное положение я наверняка не выдержу, придется выходить на улицу. А там я удобная мишень - стреляй с любой стороны, точно не промажешь.
        Ничего путного не надумав, я решила лечь спать, а утром вместо работы топать в милицию к Антону Евгеньевичу, плакать и просить защиты. Неизвестно, воспримут ли меня там всерьез, но больше мне надеяться было не на что и не на кого. Положив Дизеля на коврик у двери и приказав стеречь, я легла на диван да так и уснула без подушки и простыни, под пушистым пледом с тигром. Ночь прошла на удивление спокойно, и проспала я опять почти до девяти часов. На работу я хожу к десяти, время еще есть собраться, позавтракать. Можно даже особенно не торопиться, я ведь решила сегодня отпроситься, а это можно сделать и по телефону. В окно заглядывало весеннее солнышко. Может, из-за него, может, потому, что я выспалась неплохо, настроение было значительно лучше, чем вчера вечером. Все казалось не таким уж непоправимым. Не могут мне не поверить в милиции, ну а если поверят, то обязательно помогут, не оставят без защиты одинокую, несчастную девушку.
        С такими оптимистичными мыслями я шла в кухню, когда вдруг услышала музыку. Тихую, но навязчивую. Всего несколько аккордов, которые повторялись и повторялись. Потом вдруг все смолкло, но, как только я пошевелилась, музыка раздалась вновь. Она слышалась, кажется, из ванны… Я похолодела. С ума я схожу, что ли, что может играть в моей ванной? Там нет даже радио. Музыка ненадолго смолкла и зазвучала вновь. Объятая страхом, я распахнула дверь ванной. Опасность всегда лучше встречать лицом к лицу. Раз она пришла, то уж не уйдет, бойся не бойся… В ванной ничего и никого необычного не было, а музыка доносилась из кучи грязного белья. Я чуть не расхохоталась, когда поняла, что меня так напугал обычный звонок сотового телефона, забытого мной при всей этой суете в кармане халата. Стоит ли брать трубку? Ведь звонят не мне, а Жене, это понятно. Но тот, кто звонит, явно не в курсе, что его больше нет… Иначе зачем звонить? Надо сказать, а то вдруг в милиции еще не установили его имя и адрес. Тогда звонок здорово помог бы. Телефон надрывался и надрывался. Раздумывать было некогда, и я нажала на кнопку ответа.
        - Женька! Чем ты там занимаешься, мать твою, звоню все утро?! - рявкнул мне прямо в ухо раздраженный мужской голос. - Сам кричал, что срочно, нервы все мне истрепал, а теперь дрыхнешь! И чего ты там делаешь со своей красоткой, что трубку берешь только с сотого звонка?! Говори срочно адрес, куда мне приехать за тобой? Сначала дело, а девочки после. Тем более что, если все правда, времени у нас в обрез.
        Все это он выпалил, пока я прикидывала, как бы мне поделикатнее сообщить нервному дяденьке, что случилось.
        - Не кричите, пожалуйста. Это не Женя. Он не может подойти к телефону… Я вам сейчас все объясню, только вы успокойтесь, пожалуйста. Дело в том…
        - Меня совершенно не волнует, в чем там у вас дело! Вы передайте этому паршивцу, что так дела не делаются. Заварил кашу, так не лезь в кусты. Как его светлость освободится и соизволит подойти к телефону, пусть перезвонит. Я жду. Передайте, что я только что вернулся, даже дома еще не был, а он подойти, видите ли, не может, министр! Так и скажите - Макс ждет звонка. Срочно!
        После этого вспыльчивый Макс бросил трубку, не вникая в мои объяснения. Короткие гудки здорово разозлили меня, и я решила плюнуть на Макса вместе с его проблемами. Но вспомнила, как здорово он нервничал, когда говорил по телефону, и мне стало его жаль. Может, он и не виноват, что мама не научила его разговаривать с людьми по-человечески. Телефон у Жени был очень хороший, дорогой, естественно, с автоматическим определителем номера. Я без труда смогла записать номер, с которого звонил загадочный Макс. Судя по цифрам, это был обычный семизначный городской телефон. Если я правильно поняла, то вспыльчивый Макс сидит и ждет звонка именно по тому номеру, с которого звонил сам. Что же, дам ему еще один шанс узнать о судьбе несчастного Евгения.
        Набрав номер, я услышала хорошо поставленный женский голос:
        - Здравствуйте, вас слушают. Чем я могу вам помочь?
        - Девушка, позовите, пожалуйста, Макса.
        - Вы не туда попали, тут нет никакого Макса. - Вежливости и заинтересованности в голосе явно поубавилось.
        В трубке опять раздались противные короткие гудки.
        Что же они все сегодня как сговорились трубки бросать?! Ну что же, попробую еще раз. Может, соединилось неправильно. Ведь, если дамочка сидит у телефона, она не могла не видеть таинственного Макса. Он звонил оттуда всего две минуты назад.
        В трубке послышался тот же приятный голос:
        - Здравствуйте, вас слушают. Чем я могу вам помочь?
        - Девушка, подскажите, пожалуйста, куда я попала?
        - Вы попали в приемную президента промышленной группы «Альянс» Максима Алексеевича Горохова. А Макса никакого здесь нет, - добавила она ехидно.
        Я поняла, что действительно ошиблась, видимо, техника, даже импортная, далеко не совершенна, и определитель номера дал сбой. Звонить из приемной президента такой громадищи, как «Альянс», мне не могли, это понятно даже ребенку. Желая как-то выйти из положения и не показаться дурочкой, которую обманул кавалер, всучивший неправильный номер, я начала объяснять девушке, в чем дело:
        - Видите ли, видимо, мой определитель немного сломался, так как согласно ему с вашего номера мне только что звонил мужчина, представился Максом и сказал, что ждет по этому номеру звонка от Жени. Так вот я и хотела ему сказать, чтобы не ждал и время не терял. Так что извините меня, пожалуйста…
        Закончить я не успела. Девушка тихо охнула и залепетала:
        - Извините меня, ради бога, что же вы сразу не сказали, что вы от Евгения Алексеевича? Боже мой, Максим Алексеевич предупреждал, чтобы с ним его соединять без промедления. А о вас он не упоминал, так что извините, ради бога, за резкость. Соединяю вас с Максимом Алексеевичем. Говорите.
        Девушка чуть не плакала, а я просто обалдела. Так что, Женя брат президента
«Альянса»? С ума сойти! Или это просто совпадение отчества?
        - Говорите, девушка! - нетерпеливо уже в который раз повторил раздраженный мужской голос на том конце провода. Да, это он, тот самый Макс, голос, несомненно, его. - Что вы хотели сказать мне о Евгении, почему мне не ждать его звонка? Что с ним?! Ну, говорите же, не тяните!
        - Женя… Он умер. Его вчера убили, - наконец решилась я.
        - Как убили?! Что вы несете, девушка?! Он вчера звонил, просил побыстрее связаться с ним… Да, говорил, что было покушение, но все же ведь обошлось! Я думал это так, ерунда, и он, как всегда, все преувеличил… - Голос Максима Алексеевича стал ужасно растерянным.
        - Да. Было покушение, я сама видела. И звонил он утром, видимо, именно вам. А потом его действительно убили. Прямо с телефонной трубкой в руках. Я мало знала Женю. Да и вас не имею чести знать, но соболезную. Подробности вы можете узнать в четвертом отделении милиции. Дело об убийстве пока ведет капитан Скворцов Антон Евгеньевич… - Я не знала, что еще нужно сказать в такой ситуации. - Документов никаких при Жене не было, поэтому, видимо, вам и не сообщили. Может, просто еще не узнали, кто он такой… вчера же было воскресенье… выходной… Извините… Телефон оказался у меня случайно, я просто забыла про него от таких потрясений. Вы скажите, куда его привезти, и я верну…
        - Что?! Что вы несете, девушка, какой телефон?! Женьку убили, брата моего родного, какой, к черту, телефон?! Это невозможно, этого просто не может быть!!! Вы та девушка, у которой он ночевал сегодня? Да или нет? Да отвечайте же быстрее, черт вас возьми!
        - Да, это я. А откуда вы знаете?
        - От него. Ведь он звонил мне… Где вы находитесь? Адрес, быстро! Сидите тише мыши и никому не открывайте дверь, даже милиции. Я вам это приказываю! Вы слышите меня? Приказываю! Я сейчас же пришлю за вами людей. Нет! Сам приеду! И не открывайте никому дверь, иначе вы можете просто не дожить до моего приезда. А мне вы очень нужны. Все. Ждите.
        Жизнь моя последнее время делала столько крутых виражей, что я уже устала удивляться и даже бояться, всему ведь есть предел. Я быстренько стала одеваться, наводить марафет; не каждый день в мои скромные апартаменты ожидаются столь высокие гости. Я накрасила один глаз, когда в дверь настойчиво позвонили.
        - Кто там?
        - Откройте, пожалуйста, мы за вами.
        - А где Максим Алексеевич? За дверью слегка замялись.
        - Ну, девушка, милая, не будет же он лезть к вам на третий этаж. Внизу он, в машине. Ждет.
        Может, кому и все равно, но я на такое ответственное свидание с одним накрашенным глазом идти не могу. Я набралась наглости и сказала:
        - Пусть подождет, я сейчас сама спущусь. За дверью озадаченно замолчали. Ну и пусть, если я им так нужна, могут и подождать пару минут. Я пошла заканчивать макияж и по дороге выглянула в окно. Во дворе стоял черный джип, около которого курил бритый парень.
        Я уже закончила приводить себя в порядок, взяла сумку, сотовый Жени и направилась к выходу, когда во дворе началось что-то непонятное. Мне показалось даже, что стреляют. Хотя поручиться не могу, так как раньше я настоящих выстрелов никогда не слышала. Я даже в тир не хожу, что мне там делать?
        Я подскочила к окну. Там творилось невообразимое. Нет, ну для голливудского боевика это, может, так себе, ничего особенного, средняя сцена, но для нашего скромного двора такое количество шикарных импортных машин, людей с автоматами, пистолетами и еще бог знает с чем - это нонсенс.
        Опять раздался звонок в дверь, но открывать я уже не спешила.
        - Кто там?
        - Открывай, мы за тобой.
        - Нет уж! Тут больно много желающих на меня одну. Пароль говорите какой-нибудь, что ли, а то нипочем не открою.
        - Молодец, милая, но открыть придется, а то мы ведь уедем, а те вернутся. Обязательно вернутся, поверьте. Вы теперь многим нужны, девушка, но живой вы нужны только нам. Так что уж вы решайтесь побыстрее.
        Я с радостью узнала голос Макса. Я даже удивилась, почему он мне в прошлый раз мог показаться неприятным. Такой милый голос. Родной прямо. Я живенько выдернула табуреточную ножку из дверной ручки и распахнула дверь.
        Глава 8
        Антон
        Понедельник для Антона Евгеньевича начался, прямо надо сказать, неплохо. Солнце светило вовсю, день обещал быть удачным. Для кого, может, это и не было особенно приятным, есть люди, которым начинать трудовую неделю легче в понурый, дождливый даже день. Но у Антона был сегодня законный, честно заслуженный выходной. И его он собирался провести с максимальной пользой. Поваляться немного в кровати, слегка прибраться в своей холостяцкой квартире, затем поехать в гараж, поколдовать над старенькой «восьмеркой», которая благодаря его стараниям и выглядит, и бегает не хуже иной новой. Затем планы становились еще привлекательнее. Часов в шесть он захватывает с работы девушку Раечку и едет в пригород к своему другу Егору, который к их приезду должен истопить баню и накрыть стол со всеми вытекающими последствиями.
        Такие вот незамысловатые, но многообещающие планы роились в голове капитана Скворцова в прекрасное солнечное утро понедельника. И ведь, надо сказать, начали они сбываться ровно так, как и были задуманы. Он повалялся в постели, позавтракал, разложил по местам одежду и книги, даже не поленился пропылесосить палас и собирался уже в гараж. Телефонный звонок застал его за шнуровкой кроссовок.
        - Скворцов? Антон? Ты? - с досадой услышал капитан голос Палыча.
        Палыч, полковник Никита Павлович Хрущев, был непосредственным начальником Антона. Сочетание Никита и Хрущев почему-то казалось необыкновенно забавным всем, кто знакомился с полковником. Хотя если хоть слегка задуматься, то ничего странного в том, что мальчика, родившегося в шестидесятом году и носившего фамилию Хрущев, назвали именно Никитой, заметить невозможно. Так же ничего странного нет и в том, что мальчик этот к сорока годам облысел и округлился, после чего стал необыкновенно похож на своего знаменитого тезку. Видимо, много мытарств было у бедного малыша с таким сочетанием имени и фамилии, так как к своим сорока годам он люто ненавидел кукурузу и это самое сочетание. Все знакомые, включая начальников и подчиненных, звали его в связи с этим просто Палычем. А полным именем величали только по особо торжественным случаям либо в гневе.
        Звонок Палыча утром в выходной день мог означать для Антона только одно: данный государством, честно заработанный выходной накрылся. И он оказался прав.
        - Антоша, дорогой! Отставить отдых. Пулей лети сюда. Заскочишь к себе, захватишь папку с делом того, неопознанного парня, убитого на лестничной клетке в восемнадцатом доме по улице Радио, и сразу ко мне. По дороге прикинь, как повыгоднее высветить наше участие в расследовании этого дела. Тут, видишь ли, какая фигня получается. У нашего покойника родственники объявились. Да такие, что за бездействие могут взять нас за одно интересное место. Короче, тут сидит их представитель и жаждет ознакомиться с материалами дела. Я сейчас пошлю его с Зайцевой в морг на предварительное опознание. Но к их возвращению я должен быть полностью в курсе событий. Понял суть? Даю тридцать минут на все про все. Действуй. Жду.
        Настроение у Антона резко упало. И не только из-за испорченного выходного и неминуемой ссоры с Раечкой. Дело в том, что по поводу данного убийства капитан Скворцов никаких шагов не предпринял. Он, конечно, был обязан это сделать, но ведь было же воскресенье. И главное, он точно знал, что дело это ему не отдадут, ведь в понедельник у него выходной. Утром на оперативке Палыч должен был назначить ведущего следователя, который и предпринял бы все необходимые, по его мнению, шаги.
        Закончив осмотр места преступления, Антон поговорил с участковым, со свидетелями, допросил хозяйку квартиры, да тем и ограничился. Вернувшись в отделение, едва успев пообедать, он снова поехал на вызов. Вообще после улицы Радио у него было еще три оперативных выезда, он вымотался и устал, как собака, даже поспать по-человечески не получилось… Короче говоря, поутру Скворцов со спокойной душой и чистой совестью сдал дежурство и двинулся домой досыпать.
        И вот теперь такая неприятность. Личность убитого не опознана, а главное, никаких шагов в этом направлении не сделано. Фото с места преступления не напечатаны, вскрытия наверняка тоже еще не было, даже самой папки с данным делом в природе не существует. С чем идти к начальству, совершенно непонятно.
        Такие вот невеселые мысли посетили голову Антона Евгеньевича в то время, как ноги проворно несли его по направлению к отделению.
        Быстренько сложив листочки, исписанные вчера, в первую попавшуюся чистую папку, он ходко потрусил в кабинет Палыча…

…Спустя полчаса капитан, грустный и раскаявшийся, вернулся в свой кабинет, где сразу же развернул бурную деятельность. Ведь Палыч в присутствии адвоката семьи Гороховых от его, Антонова, имени клятвенно пообещал к 19.00 навести строжайший порядок в деле. Бросить все силы на расследование убийства младшего Горохова и ровно в 19.00 представить отчет о проведенных мероприятиях господину адвокату Егорову Вячеславу Алексеевичу.
        Вид у этого Вячеслава Алексеевича был такой, что Скворцов понял: надо шевелиться побыстрее и к 19.00 представить если не убийцу, то хотя бы одного подозреваемого, иначе у него явно будут неприятности по службе.
        В срочном порядке были вызваны и опрошены свидетели событий, предшествующих убийству: Орлова Марина Анатольевна и Галич Вячеслав Павлович. Несмотря на то что третий участник вечеринки не явился, к 17.00 благодаря их показаниям и показаниям, взятым в воскресенье непосредственно на месте преступления, картина происшедшего стала более-менее ясна для капитана Скворцова. Выявились двое подозреваемых.
        Во-первых, Михайлова Янина Петровна, которая имела все возможности убить Евгения Горохова, а также доступ к орудию преступления, и на фоне всего этого алиби у нее не было совершенно никакого. Зато трудновато было и с мотивом.
        Во-вторых, Михайлов Игорь Валерьевич. Этот кандидат в подозреваемые нравился Антону значительно больше. У него имелись и мотив, и все остальное, что требуется убийце, вплоть до плохих характеристик по месту жительства. Все в один голос обвиняют его в грубости, вспыльчивости, несдержанности. К тому же он был пьян и возбужден предшествующей ссорой. Картина преступления ясно встала перед глазами капитана Скворцова.
        Ревнивый муж, к тому же брошенный, выпив, решил помириться со своей горячо любимой женой. Первая попытка ему не удалась. Ему отказали, причем в грубой форме. Любой на месте этого Игоря Валерьевича пришел бы в ярость. Залив свое горе еще одной порцией алкоголя, гневный муж вернулся, чтобы повторить попытку, а может, и покарать обидчиков. Открыв дверь своими ключами, он застает свою жену и впоследствии убитого Евгения в непозволительной близости. От этого он звереет окончательно, хватает нож и убивает наглого соперника. Нет, сначала он его будит и просит выйти на лестничную клетку… Но это уже детали, их можно разработать позднее. Основная картина преступления вырисовывается достаточно четко, а это главное! С таким отчетом о проделанной работе не стыдно предстать пред очи начальства. Прошли только сутки, а дело почти уже раскрыто, не считая мелких шероховатостей, не имеющих особого значения. Неплохо было бы к 19.00 успеть еще и задержать обоих подозреваемых, а что делать с ними дальше, пусть уж Палыч сам решает.
        С задержанием Михайловой Янины Петровны вышла небольшая неувязка. Она бесследно исчезла из своей квартиры, не появлялась также и по месту работы. Зато Михайлов Игорь Валерьевич был застигнут спокойно спящим в своей кровати.
        Немного обеспокоил Антона участковый Григорий Иванович Смирнов, явившийся в отделение с отчетом о гангстерской разборке, произошедшей утром во дворе все того же дома номер восемнадцать по улице Радио. По словам смертельно напуганных очевидцев, несколько иномарок въехали во двор друг за другом с небольшим интервалом и устроили пальбу из автоматов. Затем половина, подобрав своих раненых (или убитых, кто же их разберет), в спешном порядке скрылась, вторая половина задержалась еще на некоторое время. Чем занимались оставшиеся бандиты, сказать было некому, так как местные жители старались не подходить близко к окнам, боясь возобновления стрельбы. Был также замечен шум и возня у двери квартиры номер двенадцать, где проживает Михайлова Янина Петровна. Когда вторая половина иномарок удалилась, наступили тишина и покой. Гражданку Михайлову после этого никто не видел и не слышал.
        Обо всем этом подробно написал в своем рапорте Григорий Иванович. Так как рапорт этот попал к Палычу на стол где-то в районе 19.00, решено было его пока к делу об убийстве Евгения Горохова не приобщать и в отчете для адвоката эти события не освещать.
        Ровно в 19.00 Антон, выглянув в окно, увидел серебристый «порш» и два сопровождающих его грузных джипа, остановившиеся у парадного подъезда их здания. Через три минуты после этого звонок Палыча уведомил Скворцова, что высокие гости прибыли и его ждут с отчетом о проделанной работе.
        В кабинете начальника капитан увидел, кроме знакомого ему адвоката Егорова, еще и представительного мужчину лет сорока с хвостиком, весь вид которого говорил о достатке и благополучии. Это красивое лицо Антон много раз видел по телевидению и на страницах газет, поэтому без труда узнал. Перед ним сидел президент промышленной группы «Альянс», долларовый миллионер (а может, даже и миллиардер, кто знает) Максим Алексеевич Горохов.
        Антону стало неуютно. Он вдруг понял, что неприлично перед такими серьезными людьми выступать с наспех сделанным отчетом, основанным на малопроверенных фактах, но за неимением лучшего пришлось обойтись и этим…
        Вопреки ожиданиям господин Горохов результатами остался доволен. Высказал печаль по поводу такой нелепой смерти своего младшего брата, у которого были необыкновенно большие перспективы в жизни. Посоветовал им не зацикливаться на поисках Михайловой, а вплотную заняться ее бывшим мужем и постараться добиться его чистосердечного признания.
        - Я надеюсь, что дело будет быстро закончено и виновный понесет заслуженное наказание. Работой вашего отдела я доволен, о чем доведу до сведения генерала Замятина, обещавшего мне всяческую помощь и содействие, - сказал Максим Алексеевич на прощание, после чего удалился в сопровождении охраны.
        Адвокат Егоров остался, чтобы обсудить с Палычем, когда можно будет забрать тело Евгения, так как с этим возникли небольшие проблемы. Вскрытие еще не было проведено, патологоанатом приболел, а везти тело в другой морг как-то не сообразили.
        Палыч пообещал приложить все усилия для скорейшего решения этой неувязки. На этом они и расстались…
        Антон вернулся в свой кабинет в глубоком недоумении. Кое-что в поведении старшего Горохова не то чтобы не понравилось, но сильно удивило капитана. Нельзя было сказать, что Максиму безразлична смерть младшего брата. По всему видно, что он сильно и тяжело переживает это событие… Но ему явно все равно, как ведется следствие по делу об убийстве Евгения. Нужно быть полным кретином, чтобы удовлетвориться качеством проделанной ими работы, а кретином президент «Альянса» уж точно не был. Он явно скучал, слушая отчет Антона, заинтересовался только фотографиями с места преступления. Все остальное не вызвало никаких эмоций ни у господина Горохова, ни у господина Егорова.
        Было такое ощущение, что они не услышали для себя ничего нового, заслуживающего их внимания. И несмотря на это, Максим прямо сказал, что доволен ходом расследования и доведет это до начальства, если они будут действовать в том же направлении и быстренько свернут дело.
        Не понял Антон и отношения Горохова-старшего к Янине Петровне. Если исходить из материалов дела, то знакомство Евгения и Яны чисто случайное и ограничивается всего пятью-шестью часами. Откуда же такое участие миллионера в судьбе незнакомой ему девушки? Янина Петровна человек явно не их с Евгением круга… И ведь Антон даже не посвятил слушателей в обстоятельства знакомства ее с Женей, а Максим Алексеевич, как ни странно, не поинтересовался.
        Чтобы немного пролить свет на это дело, Скворцов решил заняться утренним происшествием во дворе дома номер восемнадцать. Соседи Михайловой запомнили номер одной из машин, участвовавших в перестрелке. Антон поразился, узнав, что она зарегистрирована на Горохова Максима Алексеевича. Причем не на фирму, а лично на него.
        Это означает, что во дворе дома, где накануне убили младшего Горохова, кто-то стрелял в старшего Горохова или же он в кого-то? Опять же после столь бурного выяснения отношений пропадает гражданка Михайлова…
        А затем Максим спокойно сидит в кабинете Палыча и хвалит милицию за успешно раскрытое дело, хотя уже точно знает: все не так просто. Судя по всему, он не считает Игоря Михайлова виновным в смерти брата. Оперативность, с которой он взял в оборот Янину, показывает, что он сам лично начал следствие. И так как Игоря до появления милиции никто не трогал, это может означать только одно: по мнению Горохова, к убийству Михайлов отношения не имеет. Все то, что знает сейчас Антон, Максиму было известно еще утром, и он предпринял некоторые шаги, но Игоря Михайлова не тревожил.
        Если вспомнить, что за несколько часов до убийства на Евгения покушались люди, не имеющие к подозреваемому совершенно никакого отношения, картина запутывается еще больше, а Игорь Михайлов из главного героя превращается в персонажа второго или даже третьего плана… Несмотря на все это, Максим Алексеевич торопит с окончанием следствия и наказанием ревнивого мужа.
        Видимо, настоящее расследование не выгодно господину Горохову, и он стремится любыми средствами замять его. Пусть даже из-за этого посадят невиновного человека.
        Последнюю точку в сомнениях капитана Скворцова поставило сообщение из полка патрульно-постовой службы об ограблении квартиры гражданки Михайловой, в результате которого квартиру разгромили до неузнаваемости. Что украли, в отсутствие хозяйки установить не удалось, но, судя по беспорядку, искали что-то мелкое и плоское, так как перетряхнули даже книги. Возможно, искали деньги. Милицию вызвали соседи из квартиры напротив. Напуганные шумом, после всех событий, приключившихся в их дворе и подъезде, они просто обалдели, увидев в глазок мужчин в масках, выходящих из квартиры их соседки.
        Разгром квартиры Михайловой также не укладывался в канву расследования, выстроенную Скворцовым, тем более что Игорь Михайлов сидел в это время в камере предварительного заключения.
        Утром во вторник капитан явился с докладом о своих соображениях и сомнениях по поводу убийства Евгения Алексеевича Горохова в кабинет начальника. Палыч выслушал о вновь открывшихся фактах и выводах Антона внешне спокойно. Только красные пятна на скулах и лысине выдавали его крайнее недовольство.
        - Послушай, Антон. Не надо огород городить, валить в кучу убийство, пальбу из автоматов, ограбление. Ни к чему все это. Ну, забрал Горохов девчонку, какое нам дело. Квартиру ограбили, тоже ничего странного. Мало ли кто видел, как она уезжает, да еще с таким мужиком, вот и подумали, что у нее дома куча долларов, поискали да ничего не нашли. Может быть такое? Может! Все просто как дважды два. То, что на Евгения покушались незадолго до смерти, тоже неудивительно. На богатых вечно покушаются. Зря, что ли, они телохранителям бешеные бабки платят? Ушел из-под пули, попал под нож. Все мы люди, Антоша, все мы человеки. Ты бы лучше с Михайловым работал, добивался признания да дело закрывал. Ты пойми, никто, кроме этих Михайловых, не мог воспользоваться их кухонным ножом. Какой киллер пойдет на дело с таким оружием? Это мелочь, конечно, капитан, но она перевешивает все твои умственные изыски. Ты понял? Дело раскрыто. Дорабатывай детали и закругляйся… Мне сегодня генерал Замятин звонил, благодарил за хорошую службу, тебя поощрить велел, а ты все загубить хочешь. Давай дурью не майся. Если Горохов считает,
что Янина Петровна не при делах, значит, у него есть для этого основания. Разрабатывай ее мужа. Вечером будет заключение патологоанатома. Оформляй все бумаги и неси мне. Дальше я сам ими займусь. А всю муть эту о перестрелке и ограблении оформляй в отдельные производства. Поручу кому-нибудь, и расследуем обычным путем без излишней спешки… Ты все понял, Скворцов? Действуй.
        Глава 9
        Антон
        Антон сидел в кабинете за столом в глубокой задумчивости. Делать ничего не хотелось. Особенно по поводу убийства Евгения Горохова. Не то чтобы он был уж очень правильным милиционером или ненавидел врать, но считал себя человеком порядочным. И посадить мужика в тюрьму на много-много лет за преступление, к которому он, судя по всему, не имеет никакого отношения, казалось ему чудовищным.
        В то же время неподчинение Палычу грозило ему серьезными неприятностями, да и Михайлову это вряд ли могло помочь. Дело просто передадут другому, более сговорчивому следователю.
        Хочет Антон этого или нет, но судьба Игоря Валерьевича Михайлова уже решена людьми, о существовании которых тот еще вчера даже и не подозревал.
        Выхода из этой ситуации капитан не видел. Единственно возможный вариант для спасения Игоря - найти настоящего убийцу, что, впрочем, маловероятно. Если это заказное убийство (а все прямо указывает на это), то найти исполнителя, как правило, не удается. Киллер может быть из любого конца России, ближнего или дальнего зарубежья. И вполне вероятно, что сегодня, спустя двое суток после убийства, он спокойно попивает себе чай с вареньем где-нибудь на Украине или виски со льдом в Лондоне. Кроме того, времени, людей и средств для раскрытия данного преступления Антону никто не даст. Ведь начальство прямо дало понять, что дело окончено и других подозреваемых искать не то что не требуется, а даже запрещается. Надеяться на поддержку Максима Алексеевича вообще смешно… Большого опыта в сыскной работе Скворцов еще не успел приобрести, и даже если бы он вдруг решил свое свободное время посвятить поискам настоящих убийц, то вряд ли бы всерьез преуспел на этом поприще в одиночку.
        Да и, в конце концов, Антон совершенно не был уверен даже в том, что, если бы вдруг случилось чудо и вопреки всем прогнозам он сумел бы вычислить личность преступника, еще не факт, что тот попал бы на скамью подсудимых. Захотели бы вышестоящие товарищи и особенно Максим Горохов видеть его в качестве обвиняемого? И слушать его показания? Ведь Антону пока неизвестно, какие дела и чьи проблемы стали причиной смерти Евгения. Такой вот неутешительный расклад выпал на долю ревнивого мужика, Михайлова Игоря Валерьевича.
        Самым неприятным моментом этого дня Скворцову представлялся предстоящий допрос подследственного Михайлова. Но дальше тянуть было некуда, и капитан послал за ним конвой.
        Игорь вошел в кабинет весь какой-то помятый, небритый, с тусклым, безразличным взглядом. Но в остальном, судя по всему, чувствовал себя не так уж плохо. Ни страха, ни суеты в его поведении не наблюдалось. Руки не тряслись, глаза не бегали. Здоровьем его Бог, видимо, не обидел, нервы расшататься еще не успели.
        - Садитесь, пожалуйста, гражданин Михайлов. Как себя чувствуете? Нет ли каких жалоб? - привычно спросил Антон, доставая и заполняя необходимые для проведения допроса бланки.
        - Странный вопрос, капитан. Как себя здесь можно чувствовать? Паршиво, конечно. И жалобы само собой есть. Какого черта меня здесь держат? В чем обвиняют?
        - В этом, Игорь Валерьевич, мы сейчас с вами вместе досконально разберемся, обещаю вам. Давайте поможем друг другу понять, что же случилось воскресным утром в подъезде дома номер восемнадцать по улице Радио?
        - Послушайте, капитан, я вряд ли смогу помочь вам в этом. Откуда мне знать, что случилось утром в этом чертовом подъезде, если меня при этом там не было.
        - Не торопитесь, Игорь Валерьевич, подумайте хорошенько, вспомните, - устало вздохнул Скворцов. - Поймите, сейчас вас обвиняют в преступлении, которое вы, по вашим словам, даже и не видели со стороны. Вам нужно сильно постараться, чтобы доказать это. И наконец, если вам это все же удастся, то опять же в ваших интересах вспомнить все, что вы знаете, чтобы поймать истинного виновного. Так что, Игорь Валерьевич, постарайтесь на время забыть об обиде, напрягитесь и вспомните поточнее все детали ночи и утра, предшествующих убийству.
        Михайлов, видимо, все еще не осознал масштабов катастрофы, в которую угодил, сам того не ведая, и поэтому оставался все так же спокоен.
        - Я что-то не пойму, Антон Евгеньевич… Я правильно запомнил? Так вот, Антон Евгеньевич, с какой стати я должен доказывать, что я не верблюд? Это вы, уважаемый, должны представить мне доказательства, что я есть злобный убийца. А я в ответ по возможности буду отфутболивать ваши версии, разбивать их в пух и прах. Кто из нас юрист, я или вы? Слышали что-нибудь о понятии «презумпция невиновности»?
        - Мне жаль, Игорь Валерьевич, что нам трудно понять друг друга. Вы правы, что не должны доказывать свою невиновность. Но поверьте мне, обстоятельства сложились таким образом, что практически все улики, собранные по этому делу на данный момент, указывают на вас как на вероятного убийцу. И ваше нежелание идти на контакт тоже плюсов вам не добавляет. Постарайтесь увидеть во мне не врага, а человека, который искренне хочет найти правду. А для этого вы должны мне помочь. Тем более что, по вашим словам, вам опасаться нечего. Вам эта правда повредить не может. Вы настаиваете на присутствии общественного адвоката? Или у вас есть свой?
        - Да какой, к лешему, адвокат? Зачем он мне? Хорошо, давайте поговорим. Только сначала, капитан, ты расскажи мне, что это за улики такие против меня имеются. Интересно даже, ей-богу.
        - Во-первых, гражданин Михайлов, у вас для этого убийства имелся очень весомый повод - ревность. Была также возможность его совершить. Что касается орудия преступления, то здесь вообще все против вас. Трудно представить, кто, кроме вас, не имея ключей, мог попасть в квартиру гражданки Михайловой, чтобы завладеть ее кухонным ножом. У вас же ключи были. По утверждению экспертов, замки не открывали ни отмычкой, ни какими-либо другими способами, только родными ключами. А таковые имелись только у вас и гражданки Михайловой. При исследовании ножа на рукоятке были обнаружены отпечатки пальцев Михайловой Янины Петровны, Горохова Евгения Алексеевича, ваши, Игорь Валерьевич, и больше никаких. Если добавить к этому нелестные отзывы в адрес вашего вспыльчивого характера и ночные обещания «убить любого, кто подкатит к вашей жене», то, как вы думаете, правдоподобны ваши утверждения о полной непричастности ко всему случившемуся? Добавьте сюда алкогольное опьянение и то, что вы уже размахивали ножом при первом посещении жены в ту ночь (тогда у вас его, правда, быстренько отняли), и скажите: нравится вам
нарисованная мной картинка?
        На Игоря было жалко смотреть. Он настолько растерялся, что весь как-то словно ушел в себя. Пальцы его бездумно крутили карандаш, губы беззвучно шевелились. Антон понял, что наконец-то заставил подследственного вникнуть в серьезность положения и теперь он будет значительно покладистее и сговорчивее.
        - Так что вы мне скажете, гражданин Михайлов?
        С видимым трудом выйдя из ступора, Игорь прошептал:
        - Но все ведь было совсем не так. Ночью я спал, а утром даже пивом не опохмелялся, я вообще не опохмеляюсь никогда. И ключей у меня тогда не было. Я их позднее вернул. Да и не нужны они мне были. Евгений-то ваш сам стоял на лестнице, а дверь была открыта. Нож лежал около него на перилах. Я даже не говорил с ним. Он меня и не видел. Стоял задом к лестнице и разговаривал по телефону.
        - Успокойтесь, пожалуйста, Игорь Валерьевич. Давайте все мне подробно расскажите по порядку. Я все запишу, а потом вместе будем делать выводы.
        Сначала говоря торопливо, сбивчиво, потом немного успокоившись, более размеренно, Игорь поведал Антону все подробности событий, свидетелем которых ему поневоле пришлось стать. О том, как Михаил выбросил и его, и ключи из квартиры Янины, о своих мытарствах в поисках этих ключей, о собаколюбивых амбалах на джипе, о парне с сотовым на лестнице. Наконец, он замолк.
        - Вроде все. Больше мне нечего добавить. Конечно, я знал, что его убили. Об этом все знали. Янка говорила, что меня будут подозревать, но я, дурак, думал, что раз не виноват, то и переживать нечего. А тут вон как все повернулось… Ну и что ж, что характер вспыльчивый? Я ведь с Янкой сколько лет прожил, а хоть раз ее пальцем тронул? А думаешь, не за что было? Я вообще крови боюсь! Вы жену мою спросите. Спросите, пожалуйста! Она врать не будет, быстренько обрисует, что я за человек. Мы с ней в воскресенье вечером все обсудили. Она не сомневалась, что это не я. Спросите у нее.
        - Видите ли, Игорь Валерьевич, дело в том, что Янина Петровна некоторым образом пропала, испарилась. Из ваших слов следует, что вы тот человек, с которым она разговаривала последним. Как видите, все складывается против вас. Алиби на утро воскресенья у вас нет…
        - Как нет? Как же нет? Да меня практически все соседи видели у подъезда утром!
        - Так это, Игорь, не алиби, а, я бы сказал, совсем наоборот. Каждый, кто видел вас неподалеку от места преступления в то утро, забивает маленький, но прочный гвоздик в крышку вашего гроба, грубо говоря.
        - Так я ведь сразу не скрывал, что был там.
        - Единственно, кто может хоть как-то помочь, - это человек, нашедший ваши ключи. Мы, безусловно, будем его искать, но вряд ли его показания всерьез помогут. Не думаю, что он засекал время, кладя их на лавку, а в нашем деле все решают минуты… Ну что же, прочтите, Игорь Валерьевич, свои показания, подпишите на каждой странице… И еще вопрос напоследок. Вы Янине Петровне все так же подробно рассказали, как и мне?
        - Даже еще подробнее, наверное. Ведь это почти сразу было, как все случилось, я ничего забыть не успел. Скажи, капитан, неужели меня правда могут посадить за это убийство? Что мне делать, капитан? Ведь этого не может быть. У меня на работе дел полно неоконченных. Да и мать с ума сойдет. Неужели такое бывает?
        - Будем работать, Игорь Валерьевич. Разберемся. Скажите еще вот что. Ваша бывшая жена исчезла, я вам уже говорил. Куда она могла податься? Как вы думаете?
        - А Дизель? Дизель дома?
        - О чем вы?
        - Ну, собака. Московская сторожевая, здоровая такая.
        - Ее тоже в квартире нет. И во дворе ее никто не замечал последние два дня.
        - Тогда, капитан, я затрудняюсь. С такой собакой, сам пойми, трудно долго в гостях задерживаться. Яна, если уезжает куда, Дизеля мне наказывает опекать или соседям, если ненадолго, ну на одну ночь. Жить у кого-то с собакой обременительно для хозяев. Друзей с частными домами у нее вроде нет. Дачный сезон еще не наступил. Родители у Яны живут за полторы тысячи километров от нашего города. Поехать к ним так внезапно да еще с Дизелем она вряд ли могла. По крайней мере, вечером в воскресенье она никуда не собиралась. Хотя проверьте на поездах, самолетах… Собака - ориентир приметный. Машины у Яны нет. Единственное место, где в этой ситуации я стал бы ее искать, так это у подруги ее ненормальной, Маринки Орловой. К ней хоть с крокодилом приезжай, она и не заметит ничего особенного. Адрес не помню, но могу показать.
        - Не надо. В деле есть адрес гражданки Орловой Марины Анатольевны. Я разговаривал с ней вчера. Вашей жены у нее нет. Ну ладно. Идите в камеру. Я вызову вас, если узнаю что-нибудь новое. До свидания.
        Когда Михайлова увели, Антон устало закрыл глаза. Показания Игоря подтвердили его опасения. Если Янине, а теперь и Максиму известны подробности охоты на Евгения, то смешно думать, что Горохов всерьез рассматривает Игоря в роли убийцы. Из него хотят сделать ширму, за которой спрячут все концы этого запутанного и, вероятно, грязного дела.
        При таком раскладе Антон стал по-настоящему беспокоиться и о судьбе Янины Михайловой. Возможно, ее уже убрали как свидетеля, и квартиру разгромили люди Горохова, чтобы уничтожить какие-нибудь улики или свидетельства невиновности Игоря.
        Антон вспомнил красивые и наивные глаза Яны, и ему вдруг стало бесконечно жаль эту испуганную щуплую девчонку, которая попала в ту же трясину, что и ее муж, хоть она и развелась с ним ровно год назад. И вытащить их оттуда практически невозможно, даже с помощью подъемного крана. И он, следователь Скворцов, ничем не может им помочь. Его заставляют топить их еще глубже.
        Мысли спугнул звонок из дежурной части:
        - Антон Евгеньевич, к вам тут по повестке молодой человек явился. С опозданием, правда. Корчагин Михаил Васильевич. Пропустить?
        - Да, пусть поднимается в восьмой кабинет. Жду.
        Корчагин Михаил Васильевич поражал в первую очередь своими размерами. Рост где-то сто девяносто или сто девяносто пять сантиметров, вес не менее ста двадцати килограммов. Неторопливый в движениях и рассудительный в словах.
        - Здравствуйте, Антон Евгеньевич. Извините, что вчера не зашел. Днем сегодня приехал, в двери повестка. Не за что меня вроде как вызывать. Но зайти решил все же. Ошибка или нет, любопытно, о чем речь. Я вас слушаю.
        - Скажите, Михаил, где вы были и когда уехали?
        - Ну, уехал я ночью в воскресенье, вернее, утром ранним, часов в пять. Я работаю в адвокатской конторе, что-то типа детектива частного. Вернулся от девушки домой, и сразу в путь меня отправили. Ну да это дело сугубо нашей фирмы, к вам отношения не имеет и разглашению не подлежит. Короче, задание выполнил и вот вернулся пару часов назад. Поел, помылся и к вам. Даже на работе еще не был. Так в чем дело?
        В голове Антона смутно обозначилась некая идея, которая постепенно обретала вполне осознанные черты. «А что? Может, попробовать? Хотя что он за человек, этот Миша Корчагин? И захочет ли он помочь хотя бы Яне? Но ведь был же он у нее в гостях… Стоит попробовать. Хуже все равно не будет. Некуда хуже. А так я хоть буду знать, что пытался».
        - Скажите, Михаил, вы можете уделить мне час времени? Не для протокола, а так, для мужской беседы?
        - Ну, я готов, в принципе. О чем говорить будем? О Маринке, что ли?
        - Нет, о Яне.
        - О Яне? - Корчагин явно растерялся. - А при чем тут я? Я с Мариной встречаюсь, а не с Яной.
        - Не в том дело, кто с кем встречается. Все намного серьезнее. Пойдем в кафе, пообедаем, сегодня что-то и не ел ни разу по-человечески, и я все тебе расскажу. - Миша всем своим добродушным видом так располагал к себе, что Антон, сам того не заметив, плавно перешел на «ты». - Пока ты ездил, многое случилось. Ты не в курсе, видимо. Тут в двух словах не объяснишь… Ты выслушай и решишь, как отнестись ко всему этому. Решишь просто уйти - уйдешь. Хоть мнение твое узнаю. А то прямо теряюсь, фиг его знает, что делать. И посоветоваться не с кем.
        - Послушай, а Янка тебе кто? Подруга? Невеста? Я раньше тебя что-то не видел…
        - Нет, я плохо знаю ее. Один раз всего видел. Но она мне нравится, и я хочу ей помочь.
        - Ну ладно, тогда потопали в кафе. Заинтриговал ты меня, ей-богу. Пойдем пообщаемся.
        Глава 10
        Михаил
        Когда этот парень, следователь, сказал, что хочет поговорить со мной о Яне, я опешил. Наверное, в лице изменился. Капитан так странно посмотрел на меня, как на шизика.
        Неужели Янина догадалась о моих чувствах к ней и попросила своего парня разобраться? Зачем тогда повестка? Мог бы так подойти. Хотя, может, не рискнул… Я все же парень крепкий. Ну а дальше он понес совсем уж несусветицу. Вроде извинялся передо мной за то, что время отнимает, но нужен я ему для беседы позарез.
        Когда я понял, что речь идет действительно о Яне и она в опасности, я чуть не силой поволок капитана в кафе и заставил выложить все, что он хотел мне рассказать.
        Антон Евгеньевич был прав, кое-что действительно произошло, пока я был в отъезде. Задуматься было о чем. В процессе своей работы я нередко имею дело с милицией, а также и с воротилами в мире бизнеса. Они часто обращаются со своими проблемами в нашу фирму. И наверное, больше Скворцова осознавал, насколько безжалостны бывают и те и другие, когда отстаивают свои интересы, особенно денежные. Сунуться в их разборки все равно что пытаться руками остановить мчащийся локомотив. В этом деле есть уже как минимум один труп, значит, ребята не боятся замочить руки в крови. Когда человеческая жизнь ценится дешево, а денег вокруг крутится много, то, как правило, трупы появляются как грибы после дождя.
        - Ну и что ты от меня-то хочешь, Антон Евгеньевич?
        - Давай без отчества, ладно? Просто Антон… Понимаешь, Михаил, мне жаль этого бедолагу - Игоря Михайлова. Он мне никто, конечно, но представь, ведь и ты, и я могли оказаться на его месте. Я не смогу жить спокойно, зная, что он гниет где-то среди туберкулезников и педиков ни за что ни про что и что я приложил к этому руку… Смешно? Ну и пусть. Я тут справки наводил. Он талантливый физик, между прочим, ему сто раз предлагали работу с огромными гонорарами, а он все торчит в своем институте, какую-то формулу вроде выводит. И что же, все псу под хвост: и работа, и мать престарелая, да? Только чтобы этот боров Горохов не нервничал лишний раз? Я не знаю, зачем ему эта девчонка, Яна, может, ее уже убрали, как лишнего свидетеля… Можем мы ей помочь или нет, но Игорь-то точно пока в порядке, и хотя бы попытаться я должен. Понимаешь, помогая Михайловым, мы сделаем многое и для себя тоже, да и не только для себя. Ведь если Горохову все сойдет с рук, то такие, как Палыч, будут думать, что это нормально, что так можно решать свои проблемы. Были бы деньги и связи, и можно творить что угодно, все будут молчать!
Скажи, чем отличается то, что они хотят сделать с Игорем, от убийства? По-моему, это даже более жестоко. А он ведь никому ничего не сделал. И где гарантия, что завтра какому-нибудь Горохову или Иванову не потребуется наша с тобой кровь? И никто не сможет, не захочет помочь! Нельзя, чтобы это вообще считалось возможным. Я сделаю все, что могу, во имя этого. Но один я никто, пустое место. Я отдаю себе в этом отчет. У меня нет ни средств, ни опыта. Ты извини, я заметил, тебе Яна не совсем безразлична. Может, хоть ради нее ты рискнешь сунуться в это дело. Или ты считаешь, что это уже бесполезно?
        - Да уж, ты и правда профан, братец. Янка жива, это точно. Подумай сам, поехал бы Макс сам, на личной тачке мочить свидетельницу? Его мог видеть и опознать весь двор. Пойми, где такие стреляные воробьи лица не прячут, там криминалом и не пахнет.
        Я, честно скажу, растерялся. Лезть в эту кашу мучительно не хотелось. К этому делу я имел небольшое отношение, так, сбоку припека. Если вот Янка только… Опять же как отнесутся в моей фирме, если я займусь своим частным расследованием? Но мне чертовски понравился этот парень - Антон. Захотелось помочь ему. Да и все люди, замешанные в этой истории, небезразличны мне. Евгений был просто отличным парнем… Славка, Марина, Яна… Да и к тому же капитан прав: если не вмешаться в это дело, всем нам грозит опасность, даже Маринке, никто из нас не сможет спать спокойно, пока с этим не будет покончено.
        - Знаешь, Антон, сам не пойму, зачем мне это, но я хочу тебе помочь. Я сейчас поеду в фирму, отвезу им отчет о выполненной работе, возьму пару дней отгулов и заеду за тобой. Твое первое задание: сними копии со всех бумажек этого дела. Со всех, без исключения, с материалов по перестрелке и об ограблении тоже. Понял? Заканчивай дела и жди меня.
        Антон заметно повеселел:
        - Слушай, давай я тоже отгулы возьму или больничный. Хоть от дела этого несчастного освобожусь, и мы с тобой…
        - Ты чего, обалдел?! Это дело тебе из рук выпускать нельзя ни в коем случае. Держи его зубами, время тяни и копай, копай везде, где можно и где нельзя. Если дело у тебя заберут, мы в пролете. Надо всегда руку на пульсе держать. Ты соображай, не маленький.
        - Извини, глупость сморозил…
        - Ну все. Мне некогда. Я поехал. Жди меня часикам к шести.
        На фирме отпуск дали без проблем. Дел особо сложных в производстве не было. Обойдутся пока и без меня. В 17.45 я забрал Антона из его конторы, и мы поехали ко мне домой.
        Все, кто впервые попадает ко мне, долго охают и ахают по поводу моей жилплощади. Я занимаю небольшой, правда, но очень приличный двухэтажный особняк в черте города недалеко от центра. Последнее время он немного побледнее стал выглядеть. За цветами мне ухаживать не хочется, не к лицу это как-то серьезному мужчине, а раньше весь фасад утопал в цветах и вьющихся растениях. В остальном я не ленюсь, раз в год нанимаю рабочих на обновление облицовки, систематически чищу бассейн, стригу траву, дорожки гравием посыпаю (не люблю асфальт). Чтобы не запустить дом из-за постоянных отлучек, я договорился с пожилой парой, которая за деньги, конечно, очень добросовестно следит за порядком в комнатах, гараже и в саду. Готовлю я сам. Мечтаю завести большую собаку, но боюсь, она будет скучать в одиночестве. Меня редко можно дома застать. Обстановка в доме тоже на уровне: мебель, ковры, картины, посуда, все отличного качества. Дорого и стильно. Кабинет с вполне приличной библиотекой, спальня с камином.
        Антон не отличался оригинальностью. Его еще мой джип поразил, а уж дом добил насмерть. Рот его как раскрылся, так и не захотел закрываться.
        - Это что, все твое? Ты один, что ли, тут живешь?
        - Один.
        - Слушай, если не секрет, в вашей фирме что, так много платят? Как можно на все это заработать?
        - Не напрягайся, Антон. Этот дом строили мои родители. У них дело свое, фирма медицинская. Сейчас они уехали в Швецию, где и располагается их производство. Уговаривали и меня, но я, знаешь ли, патриот. Не хочу быть там, где я никому не нужен. Я юридический окончил, стал адвокатом, хорошим, между прочим, адвокатом и детективом неплохим. Но я хорош для своей страны. А что я буду делать там? Ну, скажи. Там все законы другие. В общем, они уехали, я остался… Правда, они часто приезжают, останавливаются, естественно, у меня.
        Мы загнали машину в гараж и пошли в дом.
        - Если не возражаешь, давай сразу на кухню. Я что-нибудь сготовлю по-быстрому, а ты еще раз, теперь со всеми тонкостями и подробностями, посвящай меня в суть дела.
        Пока я чистил и жарил картошку с парой здоровых кусков свинины, Антон обрисовал мне все детали убийства, известные следствию.
        - Скажи, а телефон этот, который постоянно упоминается, он где?
        - Черт его знает. Говорили про него много, видели почти все, а вот куда он делся… Моя промашка, я уточню.
        - И еще интересно вот что… Ты ешь, а то все остынет… Нож. Ведь если он действительно лежал на перилах рядом с ЖИВЫМ Евгением, то это все меняет. Понимаешь? Я так думаю, что он сам и вынес его из квартиры. Тут вот у тебя написано: рядом с телом была разбитая бутылка водки. Разбитая, но с запечатанным горлышком. Видимо, Евгений взял нож и хотел ее открыть. Но тут зазвонил телефон, и он быстренько вышел из квартиры. Может, Яну боялся разбудить или не хотел, чтобы она услышала его разговор.
        Дальше из показаний Михайлова мы видим, что стоял он спиной к лестнице и даже не заметил Игоря. Что мешало еще кому-то так же незаметно подойти и прикончить его. Может, это и планировали сделать каким-то другим оружием, но раз нож под рукой, почему бы не воспользоваться им? Насчет отпечатков сам понимаешь: перчатки и все такое. Мне кажется, я прав.
        Мы перешли в гостиную. Я разложил на столе копии допросов, экспертиз, фотографии и занялся их изучением.
        - В общем, тут дело ясное. Вполне достаточно материалов для начала расследования. Как ты думаешь, Антон, за что его убили?
        - Видимо, из-за каких-то документов…
        - Точно!
        Значит, во-первых, нужно узнать, чем занимался Женя в последнее время, откуда к нему могли попасть эти документы, а если сильно повезет, они нас на кого-нибудь выведут.
        Второе: парни с джипом. Они не тянут на серьезных профессионалов, я их видел. Шушера. Надо поспрошать у ребят, вдруг их кто знает. Эта ниточка может вывести на заказчика.
        Третье: надо выяснить, каким бизнесом и с кем занимается Максим Алексеевич Горохов и был ли связан его младший брат с этим. Записывай, это работа для тебя.
        Другая линия расследования - Янина. Нужно выяснить, куда она делась. Для этого можно прямо обратиться к Максу в качестве ее жениха, например. Ведь он не скрывался. Скажем, что многие видели, как она садилась в его машину.
        Твое дело - узнать номер сотового, принадлежавшего Евгению Горохову. Что-то мне подсказывает, что телефон надо искать рядом с Яниной, а если повезет, может, он вообще так и остался у нее?
        Короче, план на завтра такой: ты сидишь в кабинете, собираешь информацию. Я топаю ножками и обхожу все, что можно. Вот тебе номер моего мобильника, если что новое узнаешь, сразу звони. Ну а теперь надо отдохнуть, я сегодня вообще не спал, да и предыдущие ночи так себе. Если сегодня не отосплюсь, я не жилец.
        Проводив Скворцова, я побрел в спальню, растянулся на огромной кровати в стиле Людовик XIV, но сон почему-то не шел. Мысли скакали в голове, как блохи, мешали сосредоточиться. Вдруг тишину взорвал телефонный звонок. Звонила Марина, чтобы сообщить мне новости. Слегка припозднилась она, я бы сказал. Новости ее уже устарели.
        - Господи, Мишка, куда ты пропал? Я извелась вся. Мне Янка велела тебя предупредить, что мы все в опасности, Женьку-то все-таки убили, теперь ее зачем-то выслеживают, могут и за нас взяться…
        - Не тарахти. Я в курсе. Опасаться нам пока нечего, но ты все же поменьше по улице болтайся и дверь кому попало не открывай, поняла? Между прочим, ты слышала, что после ваших со Славиком показаний арестовали Игоря?
        - Да-а?! Ну и правильно! Так и надо. А ты что, не согласен? Что ли, его надо было на свободе оставить, душегуба?
        - Ты уверена, что это он убил Евгения?
        - А ты нет? Кто же тогда? Пушкин?.. Я вот что еще хотела сказать, - замялась Марина. - У меня Олег вернулся, а тут такие дела. Будут еще вызывать, наверное. До него все равно дойдет… Короче, я ему сказала, что ты Янкин жених, Славик твой друг, ну а я так, случайно зашла… Ты ведь поддержишь меня, а? Мы же заранее договаривались, что у нас с тобой все несерьезно, а муж есть муж. Ты же не возражал…
        - Да что ты меня уговариваешь, Зайчик? Я с удовольствием побуду женихом Янины. Зачем мне разбивать ваш семейный очаг?
        - Ладно не издевайся и не шути так: «Я с удовольствием побуду женихом Янины». Я тебе побуду!
        - Так ты же сама просишь.
        - Только понарошку, для Олега, понял?
        - А вдруг мне понравится?
        - Слушай, не зли меня. Еще и Янка куда-то пропала, никак найти ее не могу. Ее тоже надо предупредить насчет Олега. А она как сквозь землю провалилась. Позвонила мне в воскресенье вечером, и все. Как корова языком слизала. Я уже даже беспокоюсь…
        - Ты считаешь своего мужа полным кретином? Может он поверить, что нормальный мужик поедет домой, оставив пьяненькую невесту наедине с таким красавчиком?
        - Не беспокойся об этом. Это моя забота сделать так, что он не захочет не поверить. Не утруждайся, тебе все равно этого не понять… Ты знаешь, я скучала по тебе…
        - Приехать?
        - Нет! Ты что? Куда? - всполошилась Марина. - У меня же Олег дома, моется… А почему ты меня к себе не приглашаешь никогда, а? У тебя что, тоже жена, дети?
        - Да некуда приглашать, самому-то негде приткнуться, не то что с дамой. В общаге живу…
        - Ну ладно. Спи тогда, завтра что-нибудь придумаем. Приятных снов! - Она отключилась.
        Мне не было стыдно за мою маленькую ложь. Ну, есть у меня такой пунктик: я редко приглашаю в свой дом женщин. Особенно тех, которые настаивают на несерьезности отношений. Я заметил, что женщины трепетно относятся к красивому быту. Порой он интересует их гораздо больше человека, который его обеспечивает. Практически всегда несерьезные подружки, которым я сам нужен на одну-две ночи, вдруг страстно влюбляются в мой дом, сад, моих обеспеченных родителей. Расставание с такими дамами становится чистым мучением. Они начинают скандалить и бить посуду, лишь бы навсегда обосноваться в спальне с камином и ежедневно купаться в бассейне с подогревом воды. Наученный горьким опытом, я стал осторожен. Женщины, имеющие на меня виды, - редкие гости в моем доме. Вот Яну я пригласил бы с радостью…
        Яна… Я почувствовал влечение к ней, как только впервые увидел. При каждой последующей встрече мое чувство к ней росло. Я искал и не мог найти в ней ничего, что разрушило бы это очарование. Мне нравится в ней абсолютно все: голос, волосы, фигура, манера ходить, говорить, одеваться, ее характер. У меня никогда не было такой совершенной женщины. Я теряюсь в общении с ней. Я - адвокат и частный детектив, в силу профессии с легкостью находящий подходы к любому, - рядом с Яной превращаюсь в сущего ребенка, не умеющего выразить мысли и чувства словами.
        Наверное, правду говорят, что у каждого человека есть затерянная половинка. Кому-то везет - они находят ее, кому-то нет. Я убежден, что более подходящей женщины для меня не существует в целом мире. Но к сожалению, Янина, видно, не догадывается, что я - ее судьба. Может, дело в Маринке. Ведь я явился в Янин дом как ее ухажер. А Яна - человек глубоко порядочный, у нее даже в мыслях не мелькнет продать подругу. Хотя, со своей стороны, я бы это предательством не назвал. Я лично ни на грамм хуже не стал относиться к Марине. Она яркая, интересная девушка, на нее в любой толпе обратишь внимание. Я могу заниматься с ней любовью в любой час и в любом месте. Марина нравится мне и моему телу. Я не считаю, что обманываю ее, говоря, что она прекрасна и желанна. Мариша и сама не жаждет серьезных отношений. Постоянно напоминает, что «муж на первом месте, а остальные все (и я в том числе) могут вставать в очередь». Она шутит, конечно, но меня это устраивает. Я честен с Мариной. «Отдавая тело, душу прикладывать не обязательно» - это тоже ее собственные слова.
        А Яна - это мечта. Нельзя, конечно, сказать, что я не хочу ее. Это далеко не так, но не это главное… Я любуюсь Яниной, вижу ее во снах (это так странно для меня). Я готов сделать для нее все, даже если она не попросит, даже если не заметит моей помощи. Наверное, это и есть любовь. Не знаю. Раньше это чувство я представлял совсем иначе.
        Я думаю, что подсознательно стараюсь не потерять Марину, чтобы иметь возможность общаться с девушкой моей мечты. Такая вот глупость. Я даже решил познакомить Яну со Славиком. Чтобы она была в поле моего зрения. Всерьез увлечься им, я думаю, она не могла, и у меня оставалась бы надежда. Я сам понимаю - это детство и бред. Я делаю глупость за глупостью. Здоровый мужик, а боюсь подойти и признаться. Стыдоба. Меня пугает этот решительный шаг. А вдруг она не захочет слушать, прогонит, не поймет. Я не смогу после этого ее видеть, а это мучительнее, чем сомнения. Ведь пропадает надежда.
        В тот вечер, когда Янина танцевала на столе, я почти решился - будь что будет, я не могу больше молчать, пусть Марина и Славик простят меня, но я не могу упустить свое счастье.
        Но тут этот дурик Игорь, к счастью или к несчастью, нарушил мои планы. Я еле сдержался, чтобы сразу не накостылять ему, как только он выдал первое оскорбительное слово. Но я не имел права. Да и вообще мне жаль Игоря, не представляю, как повел бы себя я на его месте. Марина говорит, что Яна ушла от мужа, потому что он давил на нее, не давал свободно дышать. Не знаю, что женщины под этим понимают, но, если Яна станет моей женой, танцевать на столе она сможет только для меня единственного. Я ревность не уважаю, но понимаю Игоря на сто процентов, как всякий мужчина-собственник. Поэтому я постарался выставить его аккуратно, не причиняя ему особых моральных и физических страданий. Мне удалось это с трудом, больно уж он напрашивался.
        После его ухода все как-то поскучнели и стали расходиться. Вот тут-то и появился на горизонте красавчик Женя. Все получилось неожиданно. Янка бросилась спасать собаку, я страшно испугался за нее и поспешил на помощь. Марина со Славиком тоже не остались в стороне. Я с испугу слепил какую-то лажу, и в результате мы спасли парню жизнь. Я сразу понял - он не дурак. С первого взгляда оценил Янину и начал за ней ухаживать. Я даже разозлился. Только что чуть не помер, и нате вам, сразу в Казанову превратился. Я, как дурак, хожу столько времени, мнусь, а он вон какой резвый… Через час я понял - я действительно кретин, мой поезд уходит стремительно, далеко… Но я уже ничего не мог поделать. Я стал бы просто смешон со своими признаниями в тот момент. Пришлось удалиться. Что было у меня внутри, лучше помолчать.
        Я проводил Марину, на душе было так погано, что я обрадовался, когда меня послали со срочным заданием в Пензу. Хоть не буду ежеминутно представлять: что у них там да как. Работа лечит. Особенно такая суматошная, как моя.
        В принципе у меня был не меньший повод для убийства Евгения, чем у Игоря Михайлова. Поэтому я понимал, как необоснованны и нелепы обвинения в его адрес. Даже отпечатки пальцев мои, так же как и его, наверное, могут быть на ноже, ведь это я отнимал его у Игоря. Правда, рукоятки, кажется, я почти не касался, а если и касался, то сразу видно: посадка руки к смертельному удару никак не располагала… И все же по этому поводу могли возникнуть серьезные неприятности. Слава богу, у меня есть алиби. Многие видели меня в это время в пензенском поезде. А так, чем не еще один подозреваемый, будь я трезв и поедь в Пензу на машине.
        Под эти мысли я все же уснул.
        Глава 11
        Михаил
        Видно, я действительно подустал за дни, проведенные в командировке, так как проснулся довольно поздно. Прогнав остатки сна ледяным душем, я с удовольствием доел картошку, выпил кофе и решил приступить к реализации вчерашних планов. Выезжая из гаража, я размышлял, с чего лучше начать, когда зазвонил мой сотовый. Послышался взволнованный голос Антона:
        - Миша, это я. Ты что-нибудь успел?
        - Нет, я только выехал.
        - А я сегодня с самого утра в конторе, нарыл кучу информации, есть кое-что весьма интересное. Нам срочно нужно увидеться. Ты можешь сейчас подъехать в наше кафе?
        - Без проблем.
        - Лады. Я спускаюсь, поторопись, у меня очень мало времени.
        Подъехав к кафе напротив отделения милиции, я не сразу увидел Антона.
        - Привет. Тебя не узнать. Вчера какой-то пришибленный был, а сегодня прямо другой человек. Ожил, даже как будто ростом выше стал. Что-то случилось?
        - Похоже, им все-таки придется отпустить Михайлова! Сегодня утром принесли отчет патологоанатома. Очень, я тебе скажу, занимательный. Просто бомба! Я его еще начальству не показывал, решил с тобой сначала посоветоваться. Вот смотри. Черным по белому написано, что перед убийством и даже в процессе его Горохов был усыплен хлороформом. Сначала ему зажали рот и нос ватой с этой гадостью. Ее микрочастицы обнаружены на лице и даже волосах, а уже потом его зарезали. При всем при этом нож загнали таким образом (по направлению и по силе удара), как если бы он стоял, а убийца был значительно выше его ростом. Заметь, к Игорю Михайлову это никак не подходит. Ты понял, о чем это говорит?
        - И о чем? - Я не успел сосредоточиться, уж больно ошеломляющими были новости, принесенные капитаном.
        - Ну как же! Смотри. Если его усыпили, он должен упасть, это логично. Если же он продолжал стоять и даже телефон из руки не выпустил, значит, ему кто-то помог устоять на ногах. Но одновременно держать довольно крупного парня типа Евгения, причем, вероятно, обхватив его сзади, и нанести удар спереди с такой силой и под таким углом - вот посмотри на схему - просто невозможно…
        - Получается, преступников было как минимум двое?
        - Точно! Я пришел к тому же выводу. Теперь даже дураку ясно, что обвинить Михайлова в убийстве на почве ревности будет трудновато. Согласись, не укладывается все это в историю о пьяном ревнивом муже-дебошире, мстящем за поруганную честь подручными средствами. Ты видишь, как профессионально нанесен удар? Мгновенная смерть и минимум крови. Это нужно суметь!
        - Да, я еще вчера обратил на это внимание.
        - Меня озадачило вот еще что: все утро ломаю голову, зачем усыплять клиента, если планируешь его убрать? Ведь не случайно у них с собой оказался хлороформ? И честно сказать, трудно поверить, что убивать не хотели, а сделали это, только увидев нож. Ты что об этом думаешь?
        - Всему, Антон, можно найти объяснение. Вспомни, зачем охотились на Евгения? Ребятам нужны документы. Их не нашли в машине, кейсе, в карманах пальто… Как бы ты поступил на их месте?
        - Взял бы Женьку за жабры и заставил его признаться, где он их спрятал.
        - Точно. Так они и хотели поступить: усыпив, чтобы поменьше шуметь и не привлекать внимания, втолкнуть его в квартиру Яны или затолкать в свою машину и там уж поговорить по-своему. Вопрос: почему они изменили планы и убили, не поговорив с клиентом?
        - Может, их спугнули?
        - Квартира Яны в полутора метрах от лестницы, дверь открыта. Затащить туда вдвоем Евгения - дело двух секунд, сделать это безопаснее, на мой взгляд, чем орудовать ножом. У меня такое ощущение, что им легче было убрать любого свидетеля, чем окончательно потерять возможность найти документы.
        - Тогда, наверное, они из телефонного разговора узнали, где Евгений их спрятал. Ведь Михайлов помнит, что он как раз об этом говорил, когда Игорь выходил, а парни входили в подъезд. Пытать его стало не за чем.
        - Зачем тогда усыплять? Убили бы и все, раз он стал им не нужен.
        - Логично. Ты сам-то что об этом думаешь?
        - Единственное достаточно правдоподобное объяснение, на мой взгляд, такое: Евгения усыпили, один подхватил его, чтобы удержать на ногах, второй на всякий случай обыскал и тут нашел то, что искал. План рушится, вся операция становится ненужной. Задача ведь уже выполнена. Оставить Евгения в живых нельзя, сам понимаешь. Его убивают, аккуратно кладут на пол и тихонько уходят с добычей. Как тебе моя версия?
        - Приличная. Но только тогда непонятно, зачем они вернулись к Яне? Зачем ограбили ее квартиру? Что там искали?
        - Ну, может, ошиблись и взяли у Евгения не то, или там было не все… А может, хотели убить на всякий случай, как свидетельницу… Кто знает, возможно, все было совсем не так, ведь это лишь одна из версий, которая первой пришла в голову. Вероятно, есть и какие-то другие объяснения случившегося. Хотя лично я их пока не вижу.
        - При всем при том я доволен. Игоря Михайлова придется выпускать, хочет этого Палыч или нет.
        - Ты наивный, Антон, если думаешь, что это для него в данный момент подарок. На свободе Игорь будет в большей опасности, чем в тюрьме. Пока он единственный, кто реально может опознать одного из убийц. Может, он и второго преступника разглядел, только не обратил поначалу особого внимания. В спокойной обстановке мозги поднапряжет и вспомнит его физиономию. Мне кажется, парни в подворотне, которых мы спугнули, и те, другие, из подъезда, - разные люди. Там так и перла глупость из всех их поступков, а здесь явно работали профессионалы. А это значит, что Игорь сильно рискует, перестав быть подозреваемым и становясь свидетелем.
        - Час от часу не легче.
        - Нельзя нам теперь бросать это дело. Ты сам видишь, ребятишки не успокоились, чего-то ищут, и никому из нас не будет покоя, пока все не распутается.
        - Ты прав. И знаешь еще что, Михаил, мне интересно докопаться до сути этого дела. Никогда раньше я не испытывал такого азарта. Не хочется бросать, несмотря на то что свою задачу я вроде как выполнил - Михайлова не посадят. Я ведь из-за этого втянул тебя в это дерьмо. Ты как, собираешься продолжать расследование или?..
        - Я должен. Ведь я-то свою задачу не выполнил. Яны нет. Мы ни на шаг к ней не приблизились. Так что не тяни, выкладывай, что там у тебя еще.
        - Остались мелочи. Вот список фирм, с которыми ведет дела Горохов-старший. Вот те, с кем ведутся переговоры. Тут телефоны и адреса Горохова-первого и Горохова-второго. Все, больше я ничего не успел. Извини, но времени мало было.
        - Ты молодец, Антон. Сделал больше, чем я ожидал. С тобой приятно работать. Я планирую посетить офис Макса, а ты постарайся теперь узнать, чем занимался Евгений Горохов. Ну все, пока. Будут новости - звони. Я тоже тебя найду при необходимости.
        Сидя в машине, я изучил список фирм, поддерживающих контакты с промышленной группой «Альянс». Судя по всему, к производству «Альянс» не имеет непосредственного отношения. В основном Горохов-старший занимался реализацией продукции, произведенной за бугром, на территории России и наоборот. Чистым производством его организация занималась лишь в области медтехники, медицинского оборудования, а также разработки витаминов. Ее предприятия, располагающиеся в Московской, Нижегородской и Кировской областях, были не крупными, но многочисленными. Наиболее тесные контакты «Альянс» поддерживает с Норвегией, Данией, Финляндией. Добрая половина импорта из этих стран шла при посредничестве
«Альянса». Экспорт он осуществляет в основном в страны ближнего зарубежья, Среднюю Азию, Чехию, Словакию, Польшу, Венгрию, Германию. Торгуют всем: продуктами, станками, одеждой, машинами, игрушками. Продукцию же своих предприятий Горохов распространяет везде, где только можно. Во всех трейлерах и вагонах с торговым знаком «Альянса» всегда находится место для партии витаминов, одноразовых шприцев или гинекологических кресел с клеймом «ПГ-А». Витамины «Альковит», «Мультивит»,
«Карапуз» с тем же знаком можно увидеть почти во всех аптеках страны.
        Это подсказало мне путь, по которому я наиболее быстро могу попасть к господину Горохову.
        Вернувшись домой, я первым делом позвонил в Швецию и в разговоре с отцом попросил его: если кто будет наводить справки о переговорах их фирмы с промгруппой
«Альянс», не отрицать, что они имеют место. Переговоры ни к чему не обязывают фирму, а мне это очень поможет в одном из расследований. Узнав, что со здоровьем и бизнесом у моих родителей все в порядке, я отключился.
        В сейфе отца я нашел одну из верительных грамот, позволяющих вести переговоры от имени фирмы, внес в нее свои паспортные данные.
        Одевшись соответственно моменту элегантно и дорого, я двинулся в сторону конторы господина Горохова. Я занял удобную позицию для наблюдения за воротами центрального офиса «Альянса» и приготовился ждать, когда машина Максима Алексеевича выедет с территории. Первое посещение я хотел провести в его отсутствие, осмотреться на месте и разведать обстановку. Ожидание мое не затянулось, через двадцать минут ворота автоматически раскрылись и выпустили серебристый «порш» в сопровождении двух джипов, видимо с охраной. Выждав еще пять минут, я подъехал к тем же воротам. Как и следовало ожидать, они не распахнулись гостеприимно мне навстречу.
        Хмурый охранник вышел из будки слева от ворот и поинтересовался целью моего визита. Я обрисовал ему вкратце, зачем прибыл, показал документы. Переговорив по рации с начальством, он вежливо проинформировал меня:
        - Господина Горохова на месте нет, но вы можете пройти к его заместителю Павлову Петру Егоровичу - кабинет номер двенадцать, или оставить свои реквизиты у секретаря - кабинет номер десять, и тогда Максим Алексеевич свяжется с вами сам.
        После этого ворота бесшумно распахнулись и впустили меня внутрь. Двор и здание вполне соответствовали престижу фирмы. Внутри, видимо, тоже поработал талантливый дизайнер. Не наблюдалось никакой излишней роскоши, все строго, элегантно и безусловно дорого, как и подобает серьезной, солидной фирме. Подумав, я решил посетить сначала кабинет номер десять и не ошибся.
        Там меня встретила очаровательная девушка, внешность которой соответствовала роскошной приемной, где располагается ее служебное место. Мебели здесь сравнительно немного - полукруглый офисный стол с компьютером, принтером, факсом, ряд матовых стеклянных шкафов по одной стене. Огромный плоский аквариум с разноцветными подсветками, занимающий почти всю левую стену приемной. Диванчики, мягкие кресла из натуральной кожи и маленькие столики из того же матового стекла, как бы беспорядочно стоящие тут и там, огромный ковер на полу завершают интерьер.
        Девушка встретила меня прямо у двери:
        - Проходите, пожалуйста, меня предупредили о вашем визите, господин Корчагин. К сожалению, Максима Алексеевича нет на месте. Вы могли бы оставить свои координаты, и, как только господин Горохов появится, он немедленно свяжется с вами.
        - Но мне сказали, что он должен быть на месте, - соврал я, чтобы как-то продолжить разговор.
        - Дело в том, что случилось непредвиденное: у Максима Алексеевича возникли личные осложнения. Нам только что сообщили об этом. Вы должны извинить нас…
        - Ну что вы, это, безусловно, меняет дело. - Я улыбнулся, стараясь вложить в улыбку как можно больше обаяния. - Никто не застрахован от таких неожиданностей. Надеюсь, господин Горохов успешно разберется со своими проблемами. Наверное, мне удобнее зайти завтра…
        - Видите ли… Дело в том, что на завтра назначены похороны близкого родственника Максима Алексеевича. Его присутствие необходимо… - Девушка изо всех сил старалась не сказать ничего лишнего. Удавалось это с видимым трудом, при последних словах глаза ее заметно покраснели. Секретарша явно была неравнодушна к покойному брату хозяина.
        - Да-а… дела. Соболезную. Но тогда, видимо, мне придется дождаться Максима Алексеевича, раз завтра ему будет не до дел. А мне нужно побыстрее возвращаться в Швецию и желательно с какими-нибудь результатами. Значит, надо попытаться встретиться с ним сегодня. Как вы думаете, он скоро вернется?
        - Не могу даже предположить.
        - Я все же попытаюсь дождаться.
        - Приготовить вам кофе? Или, может быть, чай?
        - Благодарю вас. Только кофе будет намного вкуснее, если я выпью его вместе со столь очаровательной девушкой. У нас в Швеции такие прелестные создания не варят кофе, ими можно любоваться лишь на страницах модных журналов или на экране телевизора. Осчастливьте меня, сделайте посещение России незабываемым. Разделите со мной хотя бы чашечку кофе. - Я еще раз обворожительно улыбнулся. - И если на ваш взгляд это не будет верхом наглости, я бы пригласил вас вечером в любой ресторан этого города. На ваше усмотрение. Вы согласны, прекрасное дитя? - Я знаю, как общаться с девушками. Что и как нужно сказать, чтобы без промаха поразить их сердце и пробудить воображение.
        - Вы мне льстите, Михаил Васильевич. Ваше предложение соблазнительно…
        - Ну, вот и отлично! Ужин за мной. Я думаю, теперь прилично узнать имя моей очаровательницы? Мое вы уже знаете.
        - Алена.
        - Восхитительно! Ну а теперь можно и кофе выпить.
        Пока Алена колдовала на крошечной кухоньке в нише за аквариумом, я гадал, что же опять случилось у господина Горохова, что ему срочно пришлось сорваться с места? Опасаясь спугнуть доверчивую барышню неосторожным вопросом, я решил оставить эту проблему до вечерней встречи в ресторане.
        - Михаил Васильевич, вам с сахаром или со сливками?
        - Я не так уж стар, Аленушка, чтобы быть Михаилом Васильевичем. У нас в Швеции отчества как-то не приняты, я отвык. Так что не надо официальности. Хорошо?
        - Да, конечно, как скажете.
        - А кофе я пью исключительно черный, без всяких примесей…
        Мы успели выпить по чашечке ароматного кофе, когда стремительным шагом в приемную вошел красивый мужчина. Он был явно расстроен. По тому, как он открыл дверь и, ни на кого не глядя, направился прямо в кабинет с золоченой табличкой «Президент промышленной группы «Альянс» Горохов Максим Алексеевич», я понял, что появился хозяин. Алена, сразу став сухой и официальной, заняла свое место за столом. Спустя пару минут раздалось жужжание селектора, и девушка впорхнула в кабинет начальника. Выйдя, она указала мне на дверь кабинета:
        - Входите, вас ждут.
        - Спасибо. Ты не забыла о моем приглашении? Могу я надеяться?
        Она молча кивнула. Ну что же, надежда узнать местонахождение Яны, значит, еще не потеряна. Это хорошо. А сейчас надо сосредоточиться на беседе с Максимом Алексеевичем. Я не спеша вошел в кабинет…
        Глава 12
        Яна
        Стоило мне открыть дверь в квартиру, как в прихожую влетели парни с автоматами. Быстренько пошустрили по всем комнатам, заглянули даже за бачок унитаза и разом выдохнули:
        - Чисто!
        Я была несколько удивлена. Ничего себе санэпидемстанция!
        - А что, если бы было грязно, вы бы не вошли? - спросила я видного и очень представительного мужчину, который после этих слов торопливо вошел в комнату.
        Он несколько ошарашенно посмотрел на меня и объяснил:
        - Чисто, в смысле - нет ничего опасного для моей жизни. Это охранники, у них работа такая.
        - Теперь ясно, а то я думала, у вас аллергия на пыль.
        Он явно не понял, прибабахнутая я или издеваюсь над ним. Но, судя по всему, эта проблема мало его волновала.
        - Вы готовы покинуть квартиру на несколько дней? Быстренько соберите необходимые вещи, надо убираться отсюда в темпе. Кто знает, каких еще сюрпризов можно тут у вас дождаться.
        Спустя десять минут мы уже ехали в шикарной серебристой машине по улицам города. Первый этап путешествия закончился за воротами большущего здания, оказавшегося офисом Максима Алексеевича. Все было настолько шикарно, что просто хотелось зажмуриться. В приемной меня так поразили размеры аквариума, что я даже остановилась. Чем, интересно, кормят таких огромных и экзотических рыб? Я лично много раз пыталась завести аквариум. Все делала по науке, корм на рынке покупала, но мои рыбки не хотели им питаться. Или я им просто не нравилась, кто же их, рыб, разберет, но за небольшой промежуток времени все они по очереди всплывали брюшками вверх. А ведь я так самоотверженно за ними ухаживала.
        Девушка в приемной, по-видимому, секретарша, у которой я поинтересовалась, чем она кормит рыбок, также посмотрела на меня как на ненормальную, но вежливо объяснила, что этих рыб вообще не кормят. Один раз в год работник фирмы по обслуживанию аквариумов чистит его, засыпает корм, который потом сам растет и развивается в воде. Его хватает на весь следующий год, аквариум стерилизуется, запаивается… и это в общем все. Я впервые слышала о таком, но мне понравилось. Здорово!
        В кабинете Максим достал кучу альбомов и отдельных фотографий. Он попросил меня внимательно просмотреть их и сказать, не узнаю ли я кого-нибудь. Мне было стыдно, ведь я так и не призналась в своей алкогольной амнезии. Добросовестно просмотрев все снимки, на которых были отдельные личности, группы людей на собраниях, пикниках, в семейном кругу, люди в толпе, в окружении охранников, в машинах всевозможных марок, я, естественно, не узнала никого, кроме Максима и Евгения Гороховых. Ну, еще девушку из приемной, охранников Макса и всё. Горохова это озадачило. И без того расстроенный и озабоченный, он погрустнел еще больше. Мне показалось, что Максим Алексеевич мне не верит, думает, что я скрываю от него что-то важное. Ничего путного не добившись, он вызвал двух здоровенных бугаев и велел им меня проводить.
        Парни усадили нас с давно заскучавшим Дизелем в джип и повезли куда глаза глядят. Их глаза, между прочим. Мои-то смотрели в сторону родного дома, а их - куда-то за город. Но я не стала ни спорить, ни даже спрашивать. Чего спорить-то с такими гоблинами? Все равно сделают так, как захотят, вернее, как им велели. Выехав за черту города, мы вскоре припарковались к воротам симпатичного особняка, стоящего на опушке леса в большом отдалении от остальных построек, издалека похожих на деревню или поселок. Почему между собой эту огромную, обнесенную колючей проволокой домину мои спутники называли как-то неуважительно «дачкой», непонятно. Собственно, их дело, как хотят, так и называют, но у меня слово «дачка» с детства вызывало образ милого, уютного домика величиной с курятник, располагающегося на пятачке унавоженного чернозема, среди грядок и яблонь. Может, мой взгляд на вещи безнадежно устарел?
        На вопрос «Зачем меня сюда привезли?» один из парней лаконично ответил: «Шеф велел. Для безопасности». Второй вопрос: «Что я тут буду делать?» - остался вовсе без ответа.
        Внутри «дачки» было уютно. Горел растопленный кем-то камин, вся комната утопала в цветах и коврах. Чувствовалась заботливая женская рука. Вскоре я познакомилась и с хозяйкой дома. Это была милая пожилая женщина. Она принесла мне кофе с бутербродами. По-видимому, она уже знала о случившемся несчастье. Глаза ее были заплаканы, и кругом пахло чем-то вроде валерьянки или корвалола.
        Хозяйка отнеслась ко мне довольно доброжелательно. Сказала, что ее зовут Екатерина Ивановна, баба Катя для своих. Она родственница Гороховых и помогает вести хозяйство. Конечно, сначала она немного настороженно посматривала в мою сторону, но, когда я ей честно рассказала об обстоятельствах своего знакомства с Женей, моментально прониклась доверием. Видимо, она поняла, что я, чем могла, искренне пыталась помочь парню. И в том, что случилось, моей вины нет.
        Сидеть молча было тяжело, и мы стали разговаривать с бабой Катей о событиях последних дней, о жизни вообще… Старушке доставляло удовольствие рассказывать о своих обожаемых мальчиках. От нее я узнала вкратце историю семьи Гороховых.
        Родители Максима и Евгения, в прошлом немаленькие партийные чины, погибли пятнадцать лет назад в автокатастрофе. До этого времени они успели дать старшему сыну приличное образование - он дипломированный химик. Жене тогда было десять лет. Других родственников, кроме бабы Кати, в то время тети Кати, у братьев не было. Переезжать к ней в деревню Максим не захотел, и Екатерина Ивановна стала жить на два дома. Летом с Женей в деревне, зимой, когда парнишке надо было ходить в школу, частенько гостила в их городской квартире.
        Воспитание Евгения стало смыслом жизни для Макса. Он даже не женился. С женщинами встречался, влюблялся даже, но окончательно домой так ни одну и не привел, боясь, что у его жены и Жени могут не сложиться отношения. Горохов-старший не слишком баловал брата, но Евгений имел все необходимое и даже немного больше. Максим никогда не забывал пригласить его друзей на дни рождения, сам выбирал ему одежду, книги. Свободное время также посвящалось брату. Женя платил ему преданной любовью. Он считал Макса самым сильным, справедливым, умным. Материально жили не очень. Максим работал на одном из химических заводиков в области. Денег едва хватало.
        Между тем перестройка набирала обороты. Максов завод перешел в частные руки, по всей стране множились кооперативы, совместные предприятия. У Горохова-старшего появилась вторая цель в жизни - во что бы то ни стало РАЗБОГАТЕТЬ. Видимо, он был неплохим химиком, сумел изобрести что-то стоящее, тут баба Катя в силу своей некомпетентности ничего вразумительного сказать не могла. Вместо того чтобы запатентовать свое открытие и прославиться, Максим предпочел продать его новому хозяину своего завода. Он получил огромные по тем временам деньжищи. После чего в спешном порядке продал квартиру и дом Екатерины Ивановны и поселился в нашем городе. На полученную сумму он начал свой бизнес, который и вырос сегодня в промышленную группу «Альянс». Дом, где мы сейчас находимся, - первое и самое любимое жилище семейства Гороховых.
        Когда Женя подрос, он уже смог выбрать любое из платных высших учебных заведений. Он решил пойти на журналистское отделение местного университета, закончил его почти с отличием. Потом два года стажировался в Париже. Макс постоянно его навещал, даже открыл во Франции филиал своей фирмы. До последнего времени они с братом работали вместе. В свободное время Женя писал книгу. И вот теперь такое горе. Что будет с ними дальше, как перенесет все это Максим, старушка не может даже представить. Такого потрясения баба Катя не испытывала со времени трагической гибели родителей Гороховых. Она ведь практически вырастила Женечку, он ей стал как сын. Своих детей у старушки не было.
        Екатерина Ивановна так разнервничалась, что ей стало нехорошо. Я хотела выбежать на крыльцо в поисках помощи, но не смогла - дверь была заперта. К счастью, в этот момент к дому подъехала серебристая машина Максима. Узнав, что случилось, он быстро сделал бабе Кате укол и велел охранникам перенести ее из гостиной в комнату и положить на кровать.
        - Сейчас ей станет лучше. Все мы взвинчены до невозможности. Что говорить о бедной старушке, если я сам еле держусь на ногах. Вам не трудно, Яна, похозяйничать немного на кухне? Сегодня я не в состоянии ничем заниматься. Завтра с утра я позабочусь о прислуге для вас с бабой Катей, а сейчас обойдемся своими силами. Саша тебе поможет, - кивнул он на одного из приехавших со мной парней.
        После беседы с Екатериной Ивановной я поняла всю глубину горя Максима Алексеевича и величину его утраты. Мне было бесконечно жаль его, но помочь я, увы, ничем не могла. Такое горе не притупляется даже с годами. Он еще хорошо держится. Ведь только сегодня он потерял брата…
        На кухне у бабы Кати царил идеальный порядок. В холодильнике я нашла немало уже приготовленных блюд. Их осталось только разогреть и подавать к столу, что я и сделала при помощи Саши. Охранники обосновались на кухне, а мы с Максимом поужинали (или пообедали, не знаю, как назвать еду в пять часов вечера) у камина в гостиной. В основном мы молчали. Говорить не хотелось. Хозяин пару раз ходил навещать бабу Катю, сказал, что старушке лучше, но вставать сегодня он ей запретил.
        - Как вы думаете, Максим, за что убили Евгения? - наконец решилась спросить я.
        Он как будто ждал этого вопроса и весь день обдумывал ответ.
        - Потому что он - мальчишка, ничего не понимающий ни в жизни, ни в смерти! - сразу откликнулся он с горечью в голосе. - Я всю жизнь опекал его, а стоило отлучиться, и он наломал кучу дров, которая его же и погребла под собой! Он и нас с тобой в яму тянет… Господи, ну как мне пережить это, где взять силы жить дальше… Господи… - На глазах у него появились слезы.
        Мне стало неловко, я очень сочувствовала Максу, но как себя вести в подобной ситуации, как поддержать, я не знала. Сидела и молчала. А он говорил. Наверное, сам с собой.
        - Что я сделал не так, Господи? За что Ты так покарал меня? Я всю жизнь вложил в этого мальчика, всю душу. Больше у меня ничего не осталось! Как жить?! Скажи! Ну, скажи же, если знаешь! Как и зачем жить дальше?! - молился он по-своему.
        - Ну, что вы, вы еще так молоды. У вас еще будет семья, дети. Вот увидите, вы найдете новый смысл в жизни.
        Он меня не слышал. Сидел и смотрел в пространство. Мне стало жутко.
        - Все, сорвался, мой хороший. И то сказать, долго крепился, но и его нервы не выдержали. - В гостиной появилась баба Катя.
        - Зачем вы встали? Вам лежать надо.
        - Какое уж лежание, милая. Лежи не лежи, легче не станет.
        Она открыла дверцу изящного старинного комода, достала какие-то пузырьки. Накапала в стакан, разбавила водой.
        - На-ка, выпей. - Она насильно влила жидкость в рот Горохова и уложила его на диван, где он сидел. - Бедный! Второй раз переживает такую трагедию. Но тогда он держался, у него на руках оставался Женя. А сейчас у него никогошеньки не осталось. Я и то скоро помру. Но я верю, он сильный, сможет пережить и это. Но будет трудно. Очень трудно. Надо постараться поддержать его, дочка.
        - Я не против. Но боюсь, мое участие ему вряд ли нужно.
        - Не важно. Ведь, кроме нас с тобой, пока никого рядом нет. Значит, надо постараться.
        Максим слабо застонал и как бы очнулся:
        - Что это со мной? И ты тут, баба Катя. Не лежится, да, старушка? Я вроде слегка с катушек съехал. Напугал вас? Извините.
        - На, выпей вот. - Старушка протянула ему пару разноцветных таблеток. - А то опять съедешь.
        - Давай. Мне еще в семь часов надо быть в одном месте по важному делу. Не дай бог там опозориться.
        - Горе - не позор, - вздохнула баба Катя, - не переживай, это сильное лекарство. Через пять - десять минут ты будешь в полном порядке.
        Втроем мы доели обед (или ужин), и Максим, переодевшись, ушел вместе с охраной. Остались лишь два парня, приехавшие со мной. Саша убрал посуду, второй - Витя - пошел организовывать ночлег Дизелю. Он определил ему место в просторном холле. Я показала псу его подстилку, он не возражал.
        Комната, предоставленная в мое распоряжение, была так же мила, как все в этом доме. Роскошная кровать, телевизор, DVD, шкаф для одежды, отдельный туалет, ванная. Телефон даже, только он почему-то молчал. Ноги утонули в пушистом ковре… Да, гостей в этом доме принимать умели.
        Я приняла ванну, надела пижаму и улеглась на кровати поверх покрывала. По вечерам я люблю смотреть сериалы. Говорят, что одиноким женщинам они заменяют общение с друзьями. Наверное. Я смотрю их с удовольствием, сочувствую героям, переживаю. По телевизору как раз было время сериалов. Они шли сразу по двум каналам. Я с пультом в руке успевала следить за сюжетом в обоих. Очень способствовали этому длиннющие рекламные паузы. Благодаря сериалам я на время отключилась от событий своей собственной жизни.
        Глава 13
        Яна
        Когда ведущая теленовостей попрощалась со зрителями, в мою дверь постучали. Я решила, что это вернулся Максим, и прикинулась спящей - выдержать еще одну столь тягостную сцену моя психика была не в состоянии. За дверью постояли, подышали, но все же удалились.
        Мне не хотелось говорить, не хотелось даже думать. На полке я нашла диск с мультиками Уолта Диснея и с удовольствием стала смотреть истории из жизни кота Тома и мышонка Джерри. Когда на экране появился их противник - пес Спайк, - я тихо охнула. Бедный Дизель, наверное, уже с ума сходит без вечерней прогулки. Представив зловонную кучу на блестящем паркете в холле, я резво накинула халат и рванула из комнаты.
        Пес спал на подстилке. Услышав мои шаги, он беспокойно поднял голову и зашевелил ушами. Мне кажется, Дизель двигает ушами при напряженной работе его, собачьей, мысли. Видимо, сейчас он размышлял: стоит встать или это лишнее? Около подстилки я увидела миску. Значит, собаку накормили, тем более следует погулять на ночь, а то утром поднимет ни свет ни заря. Я подошла к двери и свистнула пса. Он неохотно поднялся. В его глазах был укор: «Весь день в суете, беготне, только освоился на новом месте, все обнюхал и уснул, так вот на тебе, тащись на холод…» Но долг взял верх над ленью. Я накинула пальто, и мы вышли в тамбур. Дверь на крыльцо была заперта. Из комнаты слева слышались голоса: охранники играли в карты.
        - Ребята, откройте дверь, мне выйти надо ненадолго.
        - Не положено. - В дверях появился Витя.
        - Мне выйти надо, ты, что ли, оглох?
        - Не положено.
        - Сдурел? Почему не положено?
        - Откуда мне знать? Не велено никого из дома выпускать.
        - И Дизеля?!
        - Ты чего, тетя, заговариваешься?
        - Ты, дядя, не охранник, а лопух, раз не знаешь, как собаку зовут. Где твоя наблюдательность?
        - А-а, пес! Так я его уже выводил, не беспокойтесь. Мне поручили о нем заботиться. Я его покормил, выгулял, пытался помыть - он не дался, - зато расчесать удалось. А сейчас он вроде спал. А что, ему еще приспичило? - заволновался парень.
        Меня умилила такая забота о животном, но в остальном я была недовольна. Что значит
«не выпускать никого из дома»? Ну, не впускать, это еще можно понять, а не выпускать… Это что - тюрьма? Хотя на каждой грядке свои порядки. Не стоит скандалить среди ночи. Я успокоила Витю насчет Дизеля и вернулась к себе.
        По телевизору шла местная программа о происшествиях дня. Раздеваясь, я рассеянно слушала о поджогах и кражах, как вдруг мой слух уловил фамилию - Горохов. Я подскочила к экрану. С него прямо на меня смотрел Женя, затем кадр сменился, и на экране появился Максим на фоне своего роскошного офиса. Но не картинки поразили меня, а текст, их сопровождающий:
        - В ночь с субботы на воскресенье в подъезде одного из домов по улице Радио был убит родной брат президента промышленной группы «Альянс» Горохова Максима Алексеевича - Евгений. В течение двух суток не прекращалась напряженная работа по выявлению и поимке преступника. И вот сегодня в 21.00 начальник городского УВД генерал Замятин официально сообщил нашему корреспонденту, что убийца, который в пьяном угаре безжалостно оборвал жизнь молодого талантливого журналиста, воткнув ему в горло кухонный нож, уже задержан. Дело практически завершено, преступник скоро предстанет перед судом. Им оказался житель нашего города, физик по профессии, работающий в НИИ ядерного топлива, - Михайлов Игорь Валерьевич. Убийство произошло на бытовой почве. Новые подробности расследования смотрите в наших следующих передачах. - В конце репортажа была показана фотография улыбающегося Игоря.
        Что за бред? Кто все это придумал? Какая бытовая почва?! Я прямо в пижаме рванула опять к охранникам:
        - Где комната Максима Алексеевича? Мне срочно нужно его увидеть.
        - Его нет в доме, он живет не здесь. Сюда только отдохнуть приезжает и бабу Катю навестить. Но вы не волнуйтесь. Он обещал завтра непременно заехать. - Я опять оторвала Витю от игры, он явно злился, но старался быть вежливым.
        - Хорошо! Прекрасно! Но он мне нужен сейчас! Понимаешь, прямо сейчас! Давай его телефон.
        - Телефон в доме отключен. Идите спать. Завтра поговорите.
        - Ах, отключен! Хорошо. Я сейчас оденусь, и вы отвезете меня к нему, нет, лучше я сама, раз вы…
        - Из дома никого не велели выпускать, я уже говорил. Идите спать.
        - Я все равно уйду!
        - Это вряд ли. На окнах решетки, дверь я вам не открою, так что спорить не о чем, - трезво рассудил он и зевнул. - Да и с транспортом тут напряг. Пока до города доберетесь, уже как раз утро и будет.
        - Я что, в тюрьме?! Телефон отключен, дверь на замке, на окнах решетки. Что за работу вам тут поручили?!
        - Охранять вас.
        - Ничего себе забота! Кто же так охраняет?
        - А как надо? Отпусти вас и бегай потом. Вас пристукнут где-нибудь, а мне хоть вешайся. Так, что ли, надо охранять?
        - Ну, поехали со мной, и будешь поблизости.
        - Не умничайте. Я не ваши приказы выполняю, не вы мне баксы платите. Ребята вон Женьку проворонили, теперь пятый угол ищут. Сами виноваты. Их обманули, а они и купились. Умнее надо быть. Выполняй приказы только тех, кто платит, - не пролетишь, как фанера над Парижем. Им велели с Евгения глаз не спускать, а они обрадовались, что он их отпустил, и замочили рога в пивнушке. Проворонили парня, придурки. Так что понятно? И не треплите мне нервы. Доступно объясняю?
        - Не хами, шефу накапаю. Налей хоть кофе, философ.
        - Сашок, иди кофе сваргань даме и мне заодно, мое дежурство первое. Я за собакой приставлен, а к кухне Сашку пристегнули, - объяснил он мне.
        Мы втроем попили кофе на кухне. Я на ребят зла не держала. Виктор прав, искать пятый угол, наверное, не сладко, особенно если его нет. Придется ждать утра. Ну, уж Максу придется постараться, чтобы все мне объяснить. В любом случае сейчас ночь, тащиться в милицию бесполезно. Пусть этот поганец Игорек переночует разок в камере, может, чуток поумнеет.
        - Ну, спите, ребята. Я тоже пошла. Я не сбегу, можете не дежурить по очереди. Ты прав - некуда бежать, - сказала я Вите.
        - А мы не только из-за тебя дежурим, мы и дом охраняем. У богатых, знаешь, какая жизнь? - доверительно посетовал охранник. - Как на бочке с порохом, в любой момент рвануть может. Или воры сунутся, или конкуренты, или киллеры. Уснешь - не проснешься.
        Вернувшись в кровать, я не могла отделаться от мыслей об Игоре. Как он там? Его хоть покормили? С кем он в камере сидит? Вдруг его обижают. Свинство все-таки - не разобравшись, сажать человека в тюрьму. Да еще и ославили на весь город. Как он теперь в свой НИИ явится, бедняга? Хоть дощечку привешивай на шею: «Я никого не убивал и в алкогольном угаре не был», а то язык отсохнет всем объяснять.
        Да, доскандалился Игорек. Я пыталась вызвать в себе злорадство и не могла. Мы с мужем прожили восемь лет. Я привыкла к нему и даже по-своему люблю. Мне не безразлично, как он себя чувствует, как его работа, есть у него деньги или нет. Он тоже любит меня. Да, всякий любит, как умеет. Игорь не был плохим мужем. Он был НИКАКИМ. Есть люди, не созданные для семейной жизни. Они не плохие, не злые, они просто не могут сосуществовать с людьми, не умеют жить для других. Это называется - эгоизм. Мне потребовалось восемь лет, чтобы понять эту простую истину. В моем понимании некоторые вещи нельзя объяснить. Они или есть, или их нет. Забота, доброта, семья. Как, скажите, можно ответить на вопрос своего мужа: «Почему я ДОЛЖЕН оказывать тебе внимание? Почему я должен планировать с тобой, как потратить МОИ деньги?» Со временем он стал воспринимать меня как необходимое приложение к дому, подающее ужин, стирающее белье. Совместный отдых или просто прогулка в кино, кафе случались крайне редко. Выходные расписаны между машиной и друзьями: «Пойди погуляй одна или с подружкой, мне некогда». Сколько слез я пролила в
одиночестве! Ну какая нормальная подружка бросит в выходные семью и пойдет со мной ГУЛЯТЬ? Ходить в одиночестве в кино, театр - это просто здорово, по мнению моего мужа. Он планировал будни и праздники, совершенно не считаясь и не советуясь со мной, лишь соизволяя ставить меня в известность. Если вдруг у меня возникали вполне естественные планы на выходные, он злился и вопил, что нужно предупреждать его заранее, он занятой человек, все его дни расписаны. Ну какой же нормальный семейный человек сам может предположить, что в теплый солнечный день Пасхи или Масленицы жене захочется погулять? Весь город на улице, на площадях представления, а Игорь в гараже или на работе, а я соответственно дома на диване в абсолютном одиночестве. Мне было стыдно признаться друзьям и родителям в пренебрежении мужа, в том, что за приглашением нас в гости, как правило, последуют упреки в мой адрес и в адрес пригласивших за то, что посмели родиться, жениться, умереть в столь неподходящий для моего мужа день и из-за этой мелочи он должен терпеть меня, их, ломать СВОИ планы. Я жгуче завидовала подругам, которым есть на кого
положиться, о ком заботятся, кого любят. Ведь женщине это так нужно! Иначе она превращается в заледеневшую мумию, неуверенную в себе, в будущем. С Игорем я перестала ощущать себя женщиной, он так часто унижал мою женскую сущность, что я даже боялась оставить его. Вообще консервативная по натуре, не решающаяся сама что-то менять в жизни, я особенно страшилась одиночества. Я настолько потеряла уверенность в себе, что боялась: если даже ОН уйдет, я останусь совсем ОДНА. Кому же я нужна такая?.. И терпела скандалы и оскорбления, не понимая, что именно этот путь ведет к несчастной одинокой старости. Ссоры возникали все чаще и чаще, вспыхивали, как солома от первой же искры… Я научилась ненавидеть мужа. Все в нем стало меня раздражать. Его довольная физиономия, с которой он приходил домой за полночь, отсутствие аппетита… Я просто перестала доверять ему. Стало противно стирать ему и готовить - унизительно чувствовать себя лишь домработницей. Меня трясло от его сюсюканий и нежности к Дизелю. Хотелось крикнуть: «А я, а как же я, ведь я же лучше!» Мне надоело умолять и выпрашивать хоть каплю внимания,
воспринимать даже простую совместную поездку в магазин как счастье и большую услугу с его стороны.
        У меня началась депрессия. Это и раньше случалось со мной, но усилием воли я все же находила что-то хорошее в жизни и вырывалась из угнетенного состояния. Но это становилось все труднее. Я ощущала себя некрасивой и старой. Чувствовала, что жизнь проходит и ничего в ней нет, а главное, и не будет уже. Ничего нельзя исправить… Меня никто уже не полюбит, не захочет, не приласкает, не побеспокоится обо мне. А потом я умру. Так стоит ли ждать так долго? Я испугалась, когда стала всерьез задумываться об этом. А Игорь и к моим переживаниям относился философски:
«Работать надо больше». Но ведь я и так приношу в дом не меньше, чем он. Мне что, нужно специально искать для себя занятия, да потяжелее, чтобы сил не оставалось ни на что другое и не хотелось ни общения, ни ласки. И все это лишь бы не утруждать мужа своим обществом? Еще в прошлых веках монахов заставляли колоть дрова до изнеможения, чтобы побороть плотские желания. Но я-то не монашка! Я жить хочу! Не существовать, а жить. И на фига такая семья, если ее все равно нет?
        Человек, которому никто не нужен, постепенно становится никому не нужен и сам. Это неизбежно. И наконец я решилась расстаться с мужчиной, для которого я лишь мебель, неудобная и устаревшая. Слава богу, детей у нас не было. Я так и не решилась завести их. Плохой муж вряд ли стал бы хорошим отцом. И вот теперь, после долгих мучений, взаимных упреков и скандалов, я наконец осталась ОДНА и удивилась: чего я столько лет боялась? Мое новое одиночество, по крайней мере, не было оскорбительным, давящим на психику. Я никого не ждала. У меня появилось право надеяться и мечтать.
        Как ни странно, и отношения с Игорем стали неизмеримо лучше, он даже проявляет ко мне некое подобие любви и заботы, пару раз даже дарил букетик ромашек, так, ни с того ни с сего. Ревновать вот даже начал. Ну что же, все люди разные. Для меня пренебрежение и одиночество - смерть, депрессия. Для него необходимость заботиться о ком-то - стресс и паника. Каждому свое.
        И вот теперь, узнав, в какую ситуацию попал мой бывший муж, я, как последняя курица, заволновалась, засуетилась и готова среди ночи мчаться на помощь. При всей вздорности характера убить Игорь не мог, да и все события предыдущих дней говорят об этом. Я думаю, он просто разнервничался и не смог объяснить, как следует. Но я обязательно приду к следователю и все расставлю по местам. Его отпустят, ведь ясно же, что на Женю охотились и убили в моем подъезде из-за каких-то важных документов. Какое отношение Игорь имеет ко всему этому? Его можно, конечно, подозревать, и меня можно, и даже Никулишна имела возможность прирезать парня… Но не сажать же сразу в тюрьму, бездоказательно объявляя по всему городу пьяницей и убийцей.
        Ночь прошла беспокойно. Почти не сомкнув глаз, с утра пораньше я сидела на диване в гостиной и ожидала прибытия Максима. Как ни странно, баба Катя уже приготовила завтрак.
        - Пойдем на кухню, дочка, чего таскать чашки туда-сюда.
        Я не возражала. Усевшись за стол, я лениво ковыряла вилкой сырник, лежащий передо мной в тарелке. Завтрак выглядел достаточно аппетитно, но есть совершенно не хотелось. Голова была забита мыслями о предстоящем разговоре с Гороховым-старшим. Баба Катя молча наблюдала за моими душевными метаниями, но потом все же не выдержала и поинтересовалась:
        - Что-то ты, дочка, бледная, под глазами мешки. Не понравилось тебе у нас? Или кровать попалась недостаточно мягкая?
        - Господи! Да что вы ерунду говорите! - Я не хотела грубить хозяйке, поэтому, чтобы смягчить эти невольно вырвавшиеся слова, продолжила уже более мягким и уважительным тоном: - Сегодня ночью я, наверное, и на царской перине не смогла бы спокойно уснуть. Вы новости вечерние смотрели?
        - Нет, милая. Я рано ложусь спать. Да и вообще редко телевизор включаю, что там можно хорошего услышать? Терроризм, наркотики… совсем люди о совести забыли.
        - Это точно, - согласно кивнула я. - А вчера вечером в «Известиях» на весь город объявили, что Женю убил мой муж. Представляете?! Мало того что его арестовали практически ни за что, так еще и ославили перед всеми знакомыми и незнакомыми людьми. Кто позволил этим журналистам, пользуясь непроверенными сведениями, порочить имя честного человека? От таких обвинений теперь всю жизнь не отмоешься.
        Баба Катя повесила полотенце на крючок и медленно опустилась на стул.
        - А ты уверена, дочка, что твой муж действительно ни при чем? - тихо спросила она, глядя мне в глаза. - Разве не мог он приревновать, например? Женечка был очень красивым мальчиком.
        - Да что вы такое говорите! - искренне поразилась я. - Да Игорь - нормальный человек! Слегка вспыльчивый, импульсивный, но он никогда не лишил бы человека жизни, да еще по такому нелепому поводу. Уж вы мне поверьте, я прожила с мужем восемь лет и знаю его как облупленного.
        - Не зарекайся, девочка, и не клянись понапрасну. Что ты можешь знать о чувствах и мыслях другого, пусть даже близкого человека? Ты рассуждаешь с позиции логики и здравого смысла, но, поверь, там, где замешана любовь, а особенно ревность или зависть, эти понятия отступают на второй план. В человеке просыпаются такие темные и страшные силы, о которых он и сам не подозревал до времени.
        - Вам-то откуда это известно? - удивленно посмотрела я на старушку: уж от кого, от кого, а от нее я меньше всего ожидала услышать рассуждения о любви и ревности.
        - А ты что, милая, думаешь, я всю жизнь была такой вот сморщенной бабкой, которая живет на краю леса, разводит цветы и топит печку? - невесело усмехнулась она. - В своей жизни я видела столько любви и ненависти, благородства и обмана, добра и зависти, что хватило бы не на один роман…
        - Я думала… вы сами сказали, что жили раньше в деревне, - пробормотала я. - И семьи у вас нет…
        - По-твоему, в деревне люди не способны переживать сильные эмоции? У них все гладко и примитивно? - Я смущенно молчала. - Простые люди переживают горе и радость куда более бурно, чем интеллигенты с утонченной душой.
        Баба Катя встала со стула, забрала у меня тарелку с остывшими сырниками, подала кофе со сливками, сахар и вазочку с домашним печеньем. Потом снова уселась напротив меня за стол.
        - Я в деревне-то лет двадцать пять назад оказалась, когда мне было уж за пятьдесят, а до этого поносила меня судьба по свету… Если хочешь, могу рассказать…
        - Конечно! - живо откликнулась я. Слова хозяйки так меня заинтриговали, что я на время даже о своих печалях забыла.
        - Ну что ж, послушай. И тебе, и мне полезно отвлечься немного от тяжелых мыслей… Родилась я в двадцать четвертом году в Смоленске. Семья наша считалась интеллигентной и довольно обеспеченной, отец преподавал математику в реальном училище, мама сидела дома и воспитывала детей. Я у родителей была третьим, самым младшим ребенком, появившимся на свет после двух мальчиков. Первые семь лет своей жизни я помню довольно смутно, видно, ничего особенного, необычного не происходило в те годы в семье скромного учителя математики. Первое серьезное потрясение свалилось на нас в тридцать втором году… Революционные преобразования, до этого проходившие в Смоленске довольно вяло, в тридцатых начали стремительно набирать обороты. Заговорили о первых врагах народа, начались массовые выселения зажиточных горожан из шикарных апартаментов, в которых они безбедно проживали с дореволюционных времен. Я сама видела, как две мои подружки с родителями в одночасье стали владельцами огромных светлых комнат в роскошном особняке на центральной улице города. Переселяли их туда из влажного полуподвального помещения всем двором.
Вещей практически не было, два стула, перина, пара кастрюль, самовар… Когда мы увидели новое место жительства наших соседей, то просто рты поразевали от удивления и восхищения. Шикарная мебель, огромные окна, ковер на полу… В квартире, где раньше проживала престарелая мадам с незамужней дочкой, теперь с комфортом разместились три многодетные семьи, и даже старым хозяевам при этом осталась одна небольшая, но уютная комнатка.
        Мы с любопытством следили за переменами и преобразованиями, проходившими в городе, тем более что нас они не особенно затрагивали. Правда, я слышала однажды, как папа вполголоса рассказывал маме о том, как арестовали двоих преподавателей из его училища, но ведь не его же самого… Неприятности начались солнечным июньским утром тридцать второго года. Братья гуляли, а мы с мамой взялись за грандиозную стирку постельного белья. В то время этот процесс был довольно трудоемким и занимал много времени. Во дворе дома растапливалась печка-прачка для кипячения белья, это такое приспособление типа огромного котла, в котором вода доводится до кипения при помощи дров, поджигаемых в специальном отсеке под днищем, сюда же выносилось огромное корыто для полоскания. Вода еще не успела закипеть, когда во двор влетела мамина подруга Ульяна. Платок на ее голове сбился, волосы растрепались, с горящими гневом глазами поведала она маме страшную весть: «Антихристы стаскивают с храма крест», якобы он не соответствует большевистским воззрениям и одним своим видом оскорбляет взор порядочного пролетария. Вокруг собралась
огромная толпа, бабы голосят, мужики матерятся, но выступить на защиту святыни пока никто не отважился. Мама моя была женщиной решительной и глубоко верующей, она накинула на голову платок, приказала мне следить за огнем в печке и побежала вслед за Ульяной на улицу. Домой в этот день она не вернулась. Возвратившись с работы, расстроенный отец побежал на поиски, вернулся он поздно с осунувшимся и враз постаревшим лицом. Оказывается, мама, как одна из главных зачинщиц бунта у церкви, была арестована и посажена в тюрьму. Ее вину отягощало еще и то, что она набросилась на представителя власти, плюнула ему в лицо и поцарапала щеку. Отец две недели обивал пороги всевозможных кабинетов, пытаясь освободить маму. Особенно он напирал на то, что у арестованной трое детей и о них кто-то должен заботиться. Утомленные чиновники спокойно объясняли ему, что такая мать вряд ли может научить хорошему маленьких граждан нашей великой страны, и выпроваживали папу за дверь. Вскоре без выходного пособия и объяснения причин отца уволили из училища, друзья шепотом поговаривали, что это, безусловно, связано с арестом мамы.
Наверное, они были правы. Жить стало очень трудно, в доме без трудолюбивых и заботливых рук хозяйки все пошло кувырком, мы с братьями, как могли, старались готовить, убираться, но у нас получалось не слишком хорошо, отца постоянно не было дома, он вечно находился в процессе поиска какого-нибудь заработка. Денег катастрофически не хватало. Работать руками папа не особо умел, так как всю предыдущую жизнь посвятил своей любимой математике. Спасали частные уроки, но в те годы к учебе и получению серьезного образования стремились не многие, а безработных учителей с сомнительной биографией образовалось хоть пруд пруди. Поэтому найти ученика было совсем не просто. Маму выпустили через полгода, видимо, в связи с тем, что она серьезно заболела. Чахотка унесла мамину жизнь через месяц после ее возвращения домой. Это вконец сломило отца, он очень опустился, стал неряшливо одеваться, частенько выпивал. В тридцать третьем начался голод. Мне в то время было девять лет, братьям одиннадцать и двенадцать. Осенью папа отправился по деревням менять вещи на картошку и хлеб. Тогда многие так делали. За настенные часы, к
примеру, если повезет, можно было получить мешок картошки, за колечко - две буханки хлеба… Отец из этой поездки не вернулся. Что с ним случилось, я не знаю до сих пор. Скорее всего, его скосил свирепствовавший в то время тиф, вечный спутник разрухи и голода. Мы остались одни. Когда от тифа умер мой старший брат Василий, соседи начали хлопотать об устройстве нас с Сашей в детский дом. Там я прожила до самого начала войны. Брат в сорок первом успел уйти на фронт, где и пал в сорок третьем смертью храбрых, я попала в оккупацию. Приход немцев застал меня в деревне, где мы с ребятами работали каждое лето в подшефном колхозе. Узнав, что в городе фашисты, наслышанное об их зверствах население запаниковало, многие покинули дома и обосновались в лесу. Так я попала в партизаны. В сорок втором году началось централизованное объединение разрозненных и малоорганизованных повстанческих групп в мощный партизанский отряд, действия которого координировались из Москвы. С этой целью из штаба армии к нам был заброшен в качестве комиссара, несущего в массы идеологию советского образа жизни, Горохов Алексей Федорович… Не
надо делать такие удивленные глаза. Это действительно был дед Максима и Жени.
        - Но я думала, что вы их родственница…
        - Они так и думают. Мальчики привыкли, что тетя Катя всегда рядом, заботится, помогает… Хотя какая теперь разница, я ведь действительно полюбила их, как родных внуков… Так, на чем я остановилась?
        - На партизанском отряде…
        - Да… В отряде я была медсестрой, но, когда требовалось, вместе с другими совершала диверсии, делала рискованные вылазки в город. Одно время даже устроилась по заданию командира работать в офицерскую столовую в Смоленске… Об этих временах можно часами рассказывать… - Глаза бабы Кати стали влажными от подступивших слез. - Когда-нибудь потом расскажу о своих подвигах, сейчас о другом… Там в лесу зародилось сильное и прекрасное чувство, перевернувшее всю мою последующую жизнь. Мы с Алешей полюбили друг друга. Ему было тридцать два года, он был красив и статен, форма шла ему необыкновенно. Беда лишь в том, что он был женат. Перед войной, в тридцать девятом, у него родился сын, которого назвали в честь отца Алешей. Мальчика да и жену он любил, но чувство ко мне оказалось сильнее. Четыре года в землянке мы с Алексеем жили как муж и жена, после победы его повысили в звании и перевели служить в Нижний Новгород, я поехала следом за ним. Поступить по-другому я не могла. Летом сорок пятого года я родила девочку, дочь Алексея, теперь нас связывали неразрывные узы.
        - Почему он не развелся с женой и не оформил отношения с вами? - тихо спросила я бабу Катю.
        - В то время разводы, особенно в командном составе, не приветствовались, это могло сильно повредить продвижению Алексея по службе… Он переживал по этому поводу, разрывался между двумя семьями, к тому же жена начала догадываться, что с их браком далеко не все в порядке, постоянно закатывала скандалы, истерики. Видя, что жизнь Алеши постепенно превращается в ад, я стала подумывать об отъезде. Узнав о моих планах, он категорически запретил мне даже думать об этом и пообещал в ближайшем будущем разобраться в своей и нашей общей жизни… Но к сожалению, не успел. Меня неожиданно арестовали. Приехали ночью и забрали вместе с дочерью. Лизе не исполнилось тогда и двух лет, Алексей был в командировке в Москве. Меня охватило отчаяние. Только через трое суток меня вызвали к следователю, на мои вопросы о местонахождении дочери он только усмехнулся, чем привел меня в состояние паники. Из слов допрашивавшего меня человека я поняла, что кто-то написал на меня донос: якобы во время нахождения в партизанском отряде я поддерживала связь с фашистским штабом, располагавшимся в Смоленске… Бред полный. Вернувшийся из
Москвы Алексей защищал меня, как мог, в мою пользу свидетельствовали многочисленные товарищи по отряду… Несмотря ни на что, разбирательство заняло полгода. Пока посылались длительные запросы в Смоленск, вызывались свидетели, разбросанные жизнью по всей стране… О своей судьбе я не особо волновалась, ведь я же не была ни в чем виновна… В то время мы еще свято верили в справедливость и гуманность… Я сильно переживала за дочь, ведь ей было всего два года… Алеша все это время занимался поисками Лизы, но она как в воду канула… Я вышла из тюрьмы в канун Нового года, полностью оправданная, но с холодной и опустошенной душой. Ближайший год превратился для меня в ад. Я ложилась и вставала с мыслями о дочери, жизнь сузилась для меня до одной конкретной цели - во что бы то ни стало найти Лизу. Мы не могли понять, кто и для чего прячет от нас девочку. Только в сорок восьмом году Алеше удалось узнать правду. Оказывается, Лизонька умерла в приемнике-распределителе на восьмой день после моего ареста от внезапного отека легких. Вскрытие показало, что у девочки была скоротечная двухсторонняя пневмония. Тогда же Алексей
выяснил, что донос на меня был написан его женой. Она таким вот жестоким способом решила устранить со своего пути соперницу. Алеша подал на развод. Узнав об этом, его начальник высказал свое крайнее недовольство, потом его прорабатывали на партсобраниях разного уровня… Короче, ты уже поняла, что он остался в семье. Убитая горем из-за смерти дочери, я не смогла простить любимому трусости и предательства. Я собрала вещи и уехала из Нижнего Новгорода. Замуж так и не вышла, моталась по стране, целину поднимала.
        - Ваши отношения с Алексеем Федоровичем на этом закончились?
        - В семьдесят пятом году я купила дом и окончательно осела в деревне, корову завела, кур. Алеша нашел меня после смерти своей жены, в то время он уже был неизлечимо болен. Он прожил в моем доме пять лет. В восемьдесят третьем я его похоронила. Его сын отнесся ко мне очень хорошо. Я так и не поняла, рассказывал ли ему отец о наших отношениях, все как-то неудобно было спросить, а потом этот несчастный случай… Максим с Женей и до гибели родителей частенько подолгу гостили у меня в доме, поэтому я с радостью взяла на себя заботу о них после трагедии… Такая вот история, дочка. Видишь, как порой коварна и несправедлива судьба. Любовь дала мне дочь, ревность лишила единственного счастья в жизни.
        Я молчала, пораженная рассказом бабы Кати. Какая странная и запутанная судьба у семьи Гороховых и людей, связанных с ними!.. Размышления прервал приход Максима Алексеевича.
        Глава 14
        Яна
        Максу, видно, тоже не спалось, так как он пожаловал довольно рано. У меня к нему накопилось множество вопросов. Но начала я с главного, не дав ему даже выпить чашку кофе.
        - Максим Алексеевич, вы знаете, что Игоря, моего бывшего мужа, обвинили в убийстве Евгения? Даже уже в камеру посадили.
        - Да, я был вчера в милиции, - устало отозвался он.
        - Слава богу! Вы объяснили им, что Игорь не виноват в этом преступлении, что бытовой почвой здесь и не пахнет? Пусть не обольщаются, расследование предстоит еще долгое.
        - Конечно нет. Зачем мне это?
        - Вам что, не интересно, кто на самом деле убил вашего брата? - опешила я.
        - Безумно интересно. Но милиция этого все равно не сможет узнать. Я найду более компетентных людей, не волнуйтесь, Яна. Убийца не останется безнаказанным. Поэтому пусть побыстрее закрывают дело и не путаются под ногами. Преступники расслабятся, их легче брать будет. И еще одно. Неизвестно еще, во что Женька вляпался и стоит ли об этом громко трепаться. Чем меньше будут говорить на эту тему, тем лучше. Так что убийство на бытовой почве меня устраивает.
        - А как же Игорь? - прошептала я, пораженная таким цинизмом.
        - А вот он как раз меня не волнует вовсе. Милиция ведет расследование. Не я его подставил, но и защищать не собираюсь.
        - Зато я собираюсь! Еще как собираюсь! Я сейчас же пойду к следователю и расскажу обо всем, все как было.
        - Не трудитесь, он знает все факты. Вам нечего добавить.
        - И после этого он обвинил Игоря?
        - Естественно. А что вы можете возразить? Почему он не мог этого сделать?
        - Ну, вы же знаете, что это не он!
        - Знаю, ну и что? Я не мать Тереза, чтобы бросаться на защиту обиженных и обездоленных. Да и потом, у них - факты, а у нас с вами - домыслы. В общем так, вас они не тронут, я позаботился об этом. А он пусть выкарабкивается сам.
        - Это бесчеловечно.
        - Что именно? Молчите? Вот то-то и оно!
        - Да, молчу. Потому что вам бесполезно что-либо объяснять о человеческих чувствах…
        - Деточка, те, кто с чувствами с нежными, никогда не заработают нормальных денег. Вы, видно, всегда вращались среди плебеев, милая. Поэтому так приземленно мыслите.
        Мне захотелось дать ему пощечину. Сидеть с ним рядом стало просто невыносимо.
        - Я хочу уехать отсюда. Пойду соберу вещи. Вы довезете меня хотя бы до дороги или мне выбираться самой?
        - Вы никуда отсюда не денетесь, Яна, пока я сам этого не захочу.
        - Так это правда? Саша и Витя - действительно мои тюремщики? А вы, значит, комендант? Прелестно! Вполне мужское занятие! Мне даже лестно: трое охранников и баба Катя в обслуге. Условия комфортные. Класс!
        - Хватит, зачем кричать? Я не люблю этого.
        - А мне плевать! Не любит он, видишь ли! Потерпите! А может, выгоните, если я в тягость?
        - Не заставляй меня грубить. Учти, я могу ведь и по-плохому. Мой брат был очень благодарен тебе за спасение, ради него я валандаюсь с тобой. Или ты думаешь, у меня привычка такая - подбирать на улице всех подряд и тащить прямо к себе домой? Да еще и охрану выделять?
        - Вы обманули меня, обещали защиту, а сами…
        - Что сам? Деточка, да если бы не я, как ты думаешь, как бы ты провела сегодняшнюю ночь? Я подозреваю, с утюгом на пузе или с паяльником сама знаешь где. Быстренько бы все отдала и уже отдыхала за городом в уютной ямке, присыпанная прошлогодней листвой.
        Я немного обалдела от такого. За что утюг-то, да еще и паяльник? Да я и так все отдам. Берите, люди добрые, ради бога, хоть и нету у меня ничего путного. Но что есть - все ваше.
        Пока я размышляла об этом, зазвонил Максов сотовый. Он долго и внимательно слушал, затем хмыкнул и закрыл крышку.
        - Хочешь убедиться? Успокоишься и перестанешь трепать мне нервы? Обещаешь не лезть в это дело со своими свидетельскими показаниями? Тогда я покажу тебе кое-что интересное.
        Я обещание дала, хоть и не собиралась его выполнять. Я же не чурка бесчувственная, чтобы наплевать на мужа, пусть даже и бывшего. Но уж больно любопытно, что он может мне показать такого необычного.
        - Тогда не мешай мне завтракать, иди собирайся. Выезжаем через десять минут.
        Я быстренько натянула колготки, юбку, блузку, легонько подкрасилась. Сапоги и строгое пальто завершили образ серьезной деловой леди. Спустя двадцать минут мы в привычном уже порядке, с двумя джипами спереди и сзади, выехали за ворота. На одной из улиц первый джип ускорился и оторвался от нас. Я с удивлением увидела его на въезде в мой собственный двор. Шофер махнул рукой, и все три машины причалили к моему подъезду. Сашок ушел в разведку, и через пару минут мы вчетвером, я, Максим и двое охранников, стояли перед моей дверью. Она была опечатана. Без тени смущения сорвав печать, мы вошли внутрь. При виде того, во что превратилась моя уютная квартира, на меня напал столбняк.
        - Не правда ли, антураж впечатляющий? Для полноты картины не хватает растерзанного такого, холодного трупика молодой симпатичной хозяйки. Вы как считаете, Яночка?
        Я не знала, что ему ответить.
        - Хотите помочь милиции? Пойдите посмотрите, что украли?
        На ватных ногах я обошла комнаты. Телевизор, видик, музыкальный центр, микроволновка - все на месте. В мелочах же разобраться не представлялось возможным, такой везде царил бардак и разгром.
        - Мамочки! Что это? Что тут искали?
        - Деньги.
        - Какие деньги?
        - Пятьсот тысяч долларов, - спокойно ответил Горохов.
        - Вы что, на солнце перегрелись? Вся моя квартира с потрохами не стоит и десятой части этой суммы. Мы не в Чикаго, между прочим, чтобы кидаться такими деньгами.
        - Конечно. Я думаю, у вас хватило ума их припрятать, и, видимо, не здесь. Но это вряд ли помогло бы, окажись вы ночью в своей квартире. Я уже говорил. Вы мне не поверили тогда. А сейчас как, дошло?
        - Им бы пришлось убить меня. Ведь я все равно не скажу, где эти тысячи. Я их в глаза не видела и, безусловно, не прятала.
        Макс поднял перевернутый стул и сел.
        - Эти деньги дали Евгению за несколько часов до смерти. Он продал документы за такую сумму в наличных купюрах. Женя был шалопаем и решил повеселиться на всю катушку: отдал вместо нужной флэшки другую с записью детской игры «Бабзи». Но деньги он получил.
        - А почему вы думаете, что они у меня? Может, их украли те, в подворотне, или убийца?
        - При том, последнем, телефонном разговоре он рассказал мне все это и сообщил, что деньги эти ему не нужны и продавать документы он не собирается. Справедливость ему дороже. Деньги он якобы взял, чтобы, как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок. А от своего он все равно не отступится, выведет всех на чистую воду. Ну а пятьсот тысяч долларов наличными, дорогая, он подарил вам за спасение. Так как это были практически его последние слова, то, я думаю, их слышали те, кто подстерегал его на лестнице. Теперь, милая, вы понимаете, как бесценна и непредсказуема стала ваша жизнь?
        - Ничего себе! Может, вы не так поняли, а?
        - Чего уж не понять. Он сказал: «К черту эти грязные деньги, я подарил их моей бесстрашной спасительнице, они так украсили ее, а мы все-таки должны довести это дело до конца. Пока, как приедешь, сразу свяжись со мной» - и все, больше я его голоса не слышал. - Максим опять начал впадать в отчаяние.
        Я поспешила отвлечь его:
        - Я хочу признаться вам, Максим, кое в чем, нелицеприятном для меня. Но я вынуждена, иначе мы не сможем понять друг друга. - И я рассказала ему обо всем, включая мое позорное беспамятство. Я напрягалась зря. По его скептическому выражению лица и недоверчивой ухмылке я поняла, что он мне абсолютно не верит.
        - Вы не волнуйтесь. Я, безусловно, не заберу у вас всех денег. Тысяч двадцать я оставлю в вашем распоряжении. Ну зачем вам больше? Или даже пятьдесят. Хотите? Черт с вами. Такой вот я щедрый сегодня. Эти полмиллиона баксов не принесут вам покоя и счастья. Не сегодня, так завтра за ними придут хозяева. Если же вы отдадите их мне, я не буду этого скрывать. Я-то смогу защитить себя и свои капиталы. А от вас отстанут. Подходит такая сделка?
        - А документы? Их ведь тоже могут с меня потребовать, раз они столько денег стоят. Женя их не отдал, потом их тоже не нашли…
        - Откуда вы знаете, раз совершенно все «забыли»?
        - Игорь слышал, как Евгений говорил об этом по телефону.
        - Да, говорил. Но видимо, их все-таки нашли, иначе Женьку бы не убили. Хотя тут трудно что-либо сказать. Может, деньги заплатил вовсе не хозяин документов, а его конкурент, а убил вообще кто-то третий, кто, например, случайно узнал о деньгах, может, даже и вы сами. Теперь вы понимаете, что нашей доблестной милиции тут нечего делать. Умишком они слабоваты для таких ситуаций. А я разберусь, уж поверьте мне. Возможно, как раз эти деньги и пойдут на расследование, пусть даже все, но тот, кто убил Евгения, сам сдохнет, как собака, и желательно от моей собственной руки. - Максим был крайне возбужден и необыкновенно искренен в этот момент.
        - Я очень сожалею, но вряд ли вы сможете воспользоваться этими деньгами. Даже если Женя действительно подарил их мне, то, видимо, воры забрали их. Ночью я спала, а в воскресенье и понедельник я точно их не видела и никуда не выносила. Значит, они были в квартире и теперь в руках тех, кто влез сюда сегодня ночью.
        - Ну что же, не хотите по-хорошему, придется по-другому. Я понимаю, так вот сразу расстаться с полумиллионом долларов трудновато. Посидите, подумайте. Под арестом, естественно. Не «вспомните», будем решать, что делать дальше. Вы, главное, не забывайте: даже в моих глазах ваша жизнь не стоит пятисот тысяч долларов, а уж в глазах тех, кто вас ищет, сами понимаете, она не тянет и на вшивый российский рубль. Они точно делиться не будут.
        - Но я действительно…
        - Не спорьте. Никогда не говорите, не подумав. Хорошо? Ну что, поехали? Хватит любоваться. Это только цветочки, ягодки будут еще впереди. Любите ягодки, солнце мое?
        Так я оказалась пленницей. Заточение мое было комфортно и даже приятно, но нервы не давали расслабиться ни на секунду. Мысли метались, как пчелки, пытались найти в голове хоть что-то об этих злополучных деньгах. Но мрак не хотел уступать, он плотным облаком окутывал события той ночи.
        Максим постоянно приезжал ко мне, беседовал, вроде даже не злился особо. Но ведь и его терпение лопнет однажды. Сейчас ему не до меня. Он занят похоронами брата. Но пройдет первый приступ горя и боли, и он вспомнит о деньгах. Обязательно вспомнит. И займется вплотную этим вопросом, как и обещал. Что делать тогда? Если судьба и жизнь Игоря не волнуют абсолютно господина Горохова, будет ли он церемониться со мной, раз речь идет о таких деньжищах? Даже если я смогу убедить Макса, что ничего не знаю о них, и он отпустит меня, то как отвязаться от тех, других. Воображение нарисовало утюг, паяльник… Я поежилась. Я, не раздумывая, отдала бы все деньги. Безусловно, пятьдесят тысяч долларов осчастливили бы меня на всю жизнь. Но и без них я неплохо жила. Всяко лучше того, что светит мне в ближайшей перспективе. Только вот денежки-то уплыли в неизвестном направлении, а я осталась крайней. Спасибо тебе, Женечка, отблагодарил, нечего сказать.
        Я жила изолированно от всех, новости узнавала из телепрограмм. Общалась с бабой Катей, Витей и Сашей. Гулять мне можно было только в саду и с охранником под ручку. На мой взгляд, излишняя предосторожность. Калитка на запоре, забор с колючей проволокой преградил путь на волю. Утром в пятницу после очередной бессонной ночи я, совсем отчаявшись, сидела на своей постели и вдруг…
        У меня, как в сказке, зазвонил телефон. Да-да, тот самый Женин телефон, который так и остался у меня. О нем все начисто забыли в суматохе. Он преспокойно лежал в кармане моего плаща и наигрывал незатейливую мелодию. С замиранием сердца я нажала кнопку:
        - Алло. Кто говорит?
        - Яна, это ты, девочка моя?
        Глава 15
        Игорь
        Всю серьезность своего положения Игорь осознал только тогда, когда за его спиной с лязгом захлопнулась металлическая дверь камеры. Он застыл и растерянно оглядел помещение. Вопреки ожиданиям оно оказалось чистым и довольно светлым. Раньше в подобных местах Игорю бывать не приходилось, познания его в этом вопросе ограничивались художественными фильмами и описаниями в современных крутых детективах. Женщины-авторы этот момент всегда стараются как-то обойти и замолчать, так как тоже, видно, в камере не гостили, а вот мужчины не жалеют красок для описания ужасов и реалий суровой тюремной жизни.
        Здесь же все выглядело буднично и обыденно. Четыре кровати, расположенные, как в поезде, попарно одна над другой, две тумбочки, на стене несколько крючков для одежды. Вид несколько портила массивная решетка на довольно большом окне, но в современной жизни решетки давно перестали быть редкостью. Сейчас окна в самых обычных квартирах не только на первом, но и на всех остальных этажах затянуты таким вот незамысловатым украшением… В углу не наблюдалось ничего похожего на парашу, да и люди, с интересом уставившиеся на новенького, особых опасений не вызывали. Один благообразный старичок в очках с толстыми линзами сидел у окна и держал в руках газету, Игорь понял, что оторвал человека от чтения. Двое других на поставленной между кроватями табуретке играли в карты. Они тоже не выглядели кровожадными монстрами, один даже улыбался приветливо и гостеприимно махал рукой. На верхней полке находилась еще одна скрюченная фигура, единственная из присутствующих не обратившая на нового соседа абсолютно никакого внимания.
        - Слава богу, хоть нормального мужичка вроде подсадили! - воскликнул приветливый картежник. - А то замучился я с этими недоумками. - Он жизнерадостно кивнул в сторону сокамерников. Его партнер по игре насупился и пробасил:
        - Не нарывайся, Леха. У меня кулак тяжелый, сам знаешь.
        - Знаю, Гриш, знаю, как не знать, - совершенно не испугался угрозы Леха. - Ты в принципе парень ничего, правильный, но в карты играешь, как полный кретин, тебя обжуливать и то стыдно.
        - Так и играй по-честному, - буркнул Гриша, собирая колоду.
        - Так скучно же, как ты не понимаешь! Ты в карты играть умеешь? - обратился он к Игорю.
        - В дурака только и в пьяницу, - растерянно ответил тот. На лице собеседника явно проступила гримаса разочарования. - Я думал, в камере азартные игры запрещены…
        - Само собой! - авторитетно подтвердил Леха. - Но нам охранники послабление делают, мы не буйные. Когда арестанты при деле, от них и шуму меньше, и забот. Ясно?
        Игорь неопределенно пожал плечами.
        - Ну чего ты, мил-человек, у двери-то топчешься? Заходи, располагайся, как дома, - прищурился старик в очках и опять уткнулся в газету.
        - Так некуда вроде, кровати четыре, вас тоже четверо…
        - Садись сюда пока, я подвинусь, - предложил Леха. - То, что тебя к нам подсадили, хороший знак, значит, до ночи выпустят кого-то. Верняк! Не спать же вдвоем на койке.
        - Уж не на себя ли намекаете, Алексей? - опять оторвался от чтения старик.
        - Да уж не на тебя, Степаныч, - хохотнул парень. - Степаныч у нас из политических, - пояснил он Игорю. - Таких подолгу держат.
        - Это как?
        - Штаб-квартиру ЛДПР обокрал, а на выходе попался, как последний фраер. А знаешь, зачем он туда поперся? Услышал в новостях, что в нашем городе Жириновскому на день рождения золотую табуретку подарили. Старик и купился на утку. Теперь под народного мстителя косит. За убеждения у нас сейчас меньше, чем за грабеж со взломом, полагается.
        - Да у меня-то хоть цель грандиозная была, - скроил презрительную мину Степаныч. - А вы, Алексей, совсем человек пропащий, раз даже на пропитание заработать не можете.
        - Да могу я на пропитание! - обиженно воскликнул Леха. - Я только деликатесы изысканные бесплатно пытаюсь вынести. Я что, не имею права угостить свою девушку приличным французским коньяком и черной икрой?
        - Имеешь, - успокоил его немногословный Гриша. - Только действуешь, как лох последний.
        - Да сколько раз проскакивал! - горячился Леха. - Это коньяк меня подвел, паразит. Я, как знал, брать его не хотел, но у Люсеньки послезавтра день рождения, пришлось рискнуть. Я, когда маленькие сверточки опускаю в специальный кармашек на внутренней стороне полы пальто, никто не замечает, а бутылка эта оттопырилась и встала колом… Все же, я думаю, не станут меня держать тут из-за одной паршивой бутылки бесконечно…
        - Ничего себе, паршивая! - воскликнул Гриша. - Двадцать три тысячи! Молись, чтобы особо крупное не припаяли.
        - Так уж и особо крупное, - проворчал Степаныч. - Недоросли вы еще, молокососы. Ты, Гришка, вообще ничего делать не умеешь, только с девок шапки да польты в темных углах стягивать, а туды же, учить вздумал! Я так кумекаю, что поджигателя отпустят. - Старик посмотрел на скрюченную фигурку на верхней полке. - Ему точно тут делать нечего. В психушку ему надобно, с таким приличным людям на ночь опасно оставаться, мало ли чего он удумает. Молчит-молчит, а потом такую пенку отмочит, что рад не будешь.
        - Да ладно тебе, Степаныч! Нужен ему такой старый мухомор, как ты. Он ведь от любви неразделенной поджог совершил, понимать же надо!
        - Много ты знаешь! - проворчал старик. - Кто разок тронулся, все, кранты, удержу не знает потом…
        - Да чего ты не проходишь-то? - бесцеремонно перебил лекцию Леха, обращаясь к Игорю. - Садись. А хочешь, наверх полезай, подремли с дороги. За что тебя замели? - поинтересовался он, когда новенький расположился рядом.
        - Да так, по недоразумению, - неопределенно пожал плечами Игорь. - Думаю, все быстро разрешится, и отпустят именно меня…
        - А вот это, голубок, вряд ли, - снова влез в беседу Степаныч. - Тебе отсюдова дорога прямиком в тюрьму.
        - А это что, не тюрьма разве? - удивился Игорь.
        - Ну что ты, парень, это так, игрушки. КПЗ, одним словом. Ты время подольше здесь тяни, срок тебе долгий припаяют, а время следствия в него включается. Успеешь еще у параши намаяться.
        - С чего вы решили, папаша, что мне угрожает какой-то там срок? Я вроде ничего не сделал пока, чтобы меня сажать.
        - Ну, если убийство, по-твоему, - это ничего особенного, то я не знаю, что сказать. Если на ревность и состояние аффекта косить собираешься, то это правильно. Может, и удастся скостить годик-другой. Тут все от адвоката зависит… - задумчиво пожевал губами дед. - Но много запросит приличный специалист.
        - Да не мути, Степаныч, сейчас всяких полно, и дорогих, и дешевых. Можно вообще государственного попросить…
        - Да дело-то, Леш, больно уж заковыристое. Миллионы замешаны. - Старик снял очки и устало потер переносицу. - Не мог, что ли, кого-нибудь помельче замочить? - с сочувствием обратился он к Игорю. - Сейчас обмозгуем, конечно, как тебе вести себя на первых порах хотя бы…
        - Откуда вы все это знаете? - выкрикнул пораженный Михайлов. - С чего это вы взяли, что я убил человека?!
        Степаныч внимательно посмотрел на него и протянул газету:
        - Плохие новости быстро разносятся, мил-человек. Вот. Утренний выпуск. Мне Мишка-охранник за полтинничек сбегал.
        С разворота на Игоря смотрело его собственное, улыбающееся от уха до уха лицо. Рядом красовался портрет молодого красивого парня в костюме и галстуке. «Ударом ножа прямо в сердце соперника Игорь Валерьевич Михайлов решил поставить точку в отношениях своей жены Янины и брата одного из самых богатых людей нашего города Горохова Максима Алексеевича - Евгения…» Кричащий анонс проходил через весь газетный разворот. Дальше строчки становились значительно мельче, путались и сливались перед Игоревыми глазами. В конце концов, он все же смог уловить смысл прочитанного. После пространного описания жизни господина Горохова и его империи шло описание человека по имени Игорь Валерьевич Михайлов. Работал и проживал тот там же, где и Игорь, имел высшее образование, бывшую жену по имени Янина. Но больше этот человек ничем на него не походил. Абсолютно! Злой, мелочный мужичонка, от любой малости кидающийся в истерику, постоянно размахивающий ножом алкоголик не мог иметь ничего общего с ним, Игорем… Он читал и перечитывал статью, стараясь понять, как это могло случиться, что его ни за что ни про что ославили перед
друзьями, соседями, товарищами по работе… Господи, сможет ли это перенести мама? У нее сердце пошаливает… Да уж! Если даже удастся доказать свою непричастность к убийству Евгения, от образа пьяницы и дебошира придется отмываться еще очень и очень долго… А с газетной страницы, как бы в насмешку, на него смотрело, улыбаясь во все тридцать два зуба, молодое и счастливое его собственное лицо.
        - Нечего сказать, - протянул Леха, из-за плеча Игоря мельком пробежав статью глазами. - Влип ты, парень, по самые гланды. Лет на десять, если по минимуму.
        - Ты этого Евгения-то прямо в койке с женой застукал или доброжелатель какой подсуетился? - проявил заинтересованность Гриша. - Только зря ты на мокрое подписался. Да и вообще, я считаю, в таких ситуациях бабы всегда в первую очередь виноваты. Выдернул бы ей копытки, и все. Не парился бы на нарах теперь. Вот мне, например, подруга когда изменила, я просто объяснил, что она не права, и послал к чертовой матери, мало ли девок на свете. - Видя недоверчивые взгляды слушателей, Гриша подумал и искренне добавил: - Ну выбил, конечно, парочку зубов, не без этого, волос половину повыдергал… обидно же, в самом деле… Но парашу из-за какой-то вертихвостки нюхать еще обиднее. Я не прав?
        - Не прав! - раздался сверху тоненький, почти детский голосок. - Какая разница, что нюхать, если душа вся искорежена и сердце разбито? Мне жизнь без Анюты не мила, я умереть хочу.
        Все с интересом посмотрели на маленькую щуплую фигурку, свесившуюся с верхней полки. На грязном от слез и саже лице поблескивали огромные воспаленные глаза.
        - Пусть меня накажут, но я отомстил за измену, - гордо произнес мальчишка.
        - Ну и дурак, - безразлично откликнулся Гриша. - Подумаешь, дверь поджег. Это разве месть? Она в два счета все восстановит, за твой же, между прочим, счет. Жить будет припеваючи, о тебе, родимый, и не вспомнит ни разу. Ей даже удобнее станет по мужикам шляться, не будет всякая мелюзга под ногами мотаться.
        - Мне восемнадцать уже! - обиделся паренек.
        - А ей тогда сколько? - подал голос Степаныч.
        - Пятнадцать.
        Мужики переглянулись и заржали так дружно и заразительно, что в камеру немедленно заглянул встревоженный охранник:
        - Чего шумите? Ты же мне тишину обещал, Морозов, в обмен на карты. Смотри у меня.
        - Извини, начальник. - Леха даже руку к сердцу приложил, изображая раскаяние. - Просто мальчик у нас тут в сортир захотел, сопроводить бы надо…
        - Самохин, что ли? Павел? Обойдется, - ответил охранник. - Его минут через тридцать все равно выводить.
        - Куда его, болезного? В психушку?
        Мальчик в ужасе сжался в комок у себя на верхней полке.
        - Типун тебе на язык, Морозов. Выпускают парня на свободу. Говорят, его подружка уговорила мамашу забрать заявление.
        Дверь снова с лязгом захлопнулась.
        - Повезло тебе, Павлик, - нравоучительным тоном затянул Степаныч. - Пусть этот случай станет для тебя уроком на всю оставшуюся жизнь…
        Поняв, что старик всерьез намерился прочитать мальчишке нудную, но поучительную, по его мнению, лекцию, остальные обитатели камеры приуныли. Потом Гриша с Лехой вновь взялись за карты, а Игорь полез на свободную верхнюю койку, чтобы немного подумать, привести в порядок возбужденные мысли и решить, как вести себя в этой нелепой ситуации дальше.
        Минут через пятнадцать, действительно, Павлика попросили на выход с вещами, чуть позже куда-то увели Гришу. Игорь подумал сначала, что на допрос или очную ставку, но Леха, после ухода товарища тоже растянувшийся на полке, пояснил, что это вряд ли, так как вещи ему тоже приказали взять с собой, а это значит, что сюда он не вернется. Видно, переводят в какое-то более серьезное место. В десять вечера снова заглянул охранник, забрал карты и объявил отбой.
        Игорь закрыл глаза, но сон конечно же не шел. Странно было бы после такого нервного дня повернуться на бок и захрапеть во все дырочки. Чтобы немного успокоиться и хоть ненадолго задремать, Игорь стал думать о работе. Там осталась целая куча незавершенных дел, которые требовали его обязательного присутствия… Но мысли почему-то перескакивали совсем на другое. День за днем прокручивались перед ним годы семейной жизни с Яной. А ведь, если подумать, они же были так счастливы вначале. Что случилось с ними? Когда? Как могли они вот так незаметно растерять то нежное и трепетное чувство, что связывало их долгие восемь лет? Почему в один прекрасный день они вдруг стали отдаляться друг от друга? Сидя вчера рядом с Яной на лавочке, он почувствовал, что стал для жены совершенно чужим, посторонним человеком. От нее веяло холодом и безразличием, впрочем, как и всегда в последнее время. Как не походила эта неприступная красотка на ту длинноногую восторженную девчонку с косичкой, с которой он познакомился десять лет назад на дискотеке в Зеленом театре! Как наивны были распахнутые навстречу прекрасному миру глаза,
как восторженно светились они в ответ на его уверения в любви и верности!.. Сколько всего пережили они за эти годы!.. Все восемь лет Игорь жил только для нее, для своей обожаемой Яночки. Не изменял, работал, как проклятый, с утра и до самого позднего вечера, лишь бы его красавица женушка ни в чем не нуждалась. Он мечтал сделать великое открытие, прославиться, получить кучу денег и накупить Янине столько золота, шуб, бриллиантов, сколько она пожелает… А пока… Пока, конечно, было трудновато. Всем известно, наука у нас в стране оплачивается довольно скудно, приходится постоянно искать какие-то калымы, ремонтировать чужие компьютеры, заниматься репетиторством, да и бог знает чем еще. Вымотанный и выжатый как лимон, он возвращался домой и натыкался на раздраженный и недовольный взгляд жены. Придя в пять часов с работы, она изнывала в пустой квартире от тоски и безделия, выходные, проведенные в одиночестве, лежа на диване, доводили ее до бешенства. Само собой, она грезила о прогулках, походах в гости, вечеринках и театрах. Его мечты были намного скромнее. Перспектива сидеть весь день за столом со стопкой в
руке и слушать бесконечные глупейшие рассказы Маринки о ее очередных туфельках или сапожках приводили его в ужас. После тяжелейшей трудовой недели, если уж удавалось выкроить несколько свободных часов, Игорь хотел провести их так, как хотелось ему самому, а не развлекать и так не обремененную заботами жену. Он считал себя справедливым и демократичным мужем, Яну ни в чем не ограничивал, не ставил нелепых условий и запретов, давал денег столько, сколько мог. Взамен он только просил предоставить свободу и ему, не сковывать глупыми условностями и претензиями. Разве это трудно? Или он слишком многого хотел?.. Он готов был пожертвовать для жены всем, и она это знала. Но только если это действительно было нужно, а не являлось очередной ее блажью… Постепенно Яну стало раздражать все: его поздние возвращения, отсутствие аппетита, рассеянность, даже любовь Игоря к собаке вызывала у жены негативные эмоции… Конечно, он видел это, но что он мог поделать? Бросить науку и устроиться на пивзавод или пойти в магазин за прилавок? Получать среднюю денежку, которая позволит не помереть от голода, и расстаться с мечтой об
открытии? Неужели именно этого хотела от него жена? Не может быть! Зачем ей это? Яна сама перестала бы его уважать, превратись он в слюнтяя и подкаблучника… Да, трудно разобраться в человеческих отношениях. Откуда приходит любовь? Куда улетучивается так внезапно и не вовремя? Яна стала настаивать на разводе именно тогда, когда дела в институте резко пошли в гору, прибавили зарплату, работа начала давать первые весомые результаты, Игорю даже кабинет отдельный выделили. Казалось, жизнь засверкала новыми красками, а тут опять жена со своими глупостями… Только получив бумаги о разводе и покинув квартиру Яны, он понял, как много эта женщина значила для него… И теперь, оставшись один, Игорь начал сомневаться: а правильно ли они жили все эти годы, не упустили ли чего-то важного, без которого семейная жизнь теряет прелесть и смысл? Он винил себя в том, что не прислушивался к жене, не настоял на рождении ребенка… Игорь много думал об этом, представлял себе варианты разговора с Яной. Она не может не понять его желания начать все заново. С чистого листа. В этой новой, красивой жизни он непременно станет
заботливым и внимательным мужем, сможет обеспечить всем жену и их будущего ребенка… Яна поймет. Она же так любила его когда-то…
        В тот вечер, накануне трагедии, Михайлов впервые отчетливо понял: все кончено. Свою будущую жизнь Яна намерена строить без его, Игорева, согласия и участия. В глазах бывшей жены он увидел безразличие… Нет! Даже не безразличие. Досаду и неприязнь… Это открытие выбило его из колеи, заставило сорваться и наделать кучу непростительных глупостей.
        И вот теперь, лежа в камере, он расплачивается за все те бездарно прожитые на свободе годы… Еще вчера он не поверил бы, что такая нелепость может случиться с ним, Игорем Михайловым, талантливым физиком и законопослушным гражданином. Всю серьезность положения он начал осознавать только тогда, когда следователь выложил ему свою версию произошедших событий. В его устах факт убийства, совершенного из ревности гражданином Михайловым, выглядел почти доказанным. Все улики, мотивы, свидетели вопили о его вине. Фотография и статья на газетном развороте добили его окончательно. Мозг метался в поисках выхода и не находил никаких приемлемых вариантов. Все его уверения и доводы разлетаются в прах. Они ничто в сравнении с ножом, ключами и другими уликами… Не зря, похоже, сокамерники прочат ему скорую и долгую арестантскую карьеру…
        Видимо, Игорю все же удалось заснуть. Он вздрогнул от неожиданности, когда над самым его ухом кто-то гаркнул:
        - Михайлов Игорь Валерьевич. На выход.
        В течение нескольких часов Игоря водили из кабинета в кабинет, снимали заново отпечатки пальцев, фотографировали, измеряли рост. Потом долго и нудно заставляли бить ножом куклу в человеческий рост, набитую ватой. Он так устал, что, вернувшись в камеру, без сил повалился на кровать.
        - Тут без тебя баланду приносили, мил-человек, - обратился к нему заботливый Степаныч. - Вон на тумбочке стоит, ты бы похлебал, пока теплая.
        - Не хочется, - не открывая глаз, ответил Игорь.
        - А ты через не хочу. А то без жратвы тут и загнуться недолго. Не самая вкусная шамовка, конечно, но перекантоваться можно. Так что не привередничай, мил-человек, ешь, чего дают. Или голодовать намерен? Пока с воли деликатесов не притаранят? Так на это не рассчитывай особо. Охранники все равно все, что повкусней, выгребут, не донеся до камеры…
        - Да некому особо тащить мне деликатесы… - Игорь поднялся и взял в руки тарелку. - Мать только. Да боюсь, не попала ли она в больницу от всех этих волнений… Сердце у нее слабое.
        - А жена-то что ж? Думаешь, не навестит даже, курва?
        - Да не курва она, - с досадой поморщился Игорь. - Разошлись мы давно. Какое ей до меня дело?
        - Ничего себе! - воскликнул Степаныч. - Насколько я понял, ты из-за нее сюда загремел.
        - Да ни при чем она. Из-за глупости своей страдаю, да и совпало все как нарочно…
        Тут он заметил, что, кроме них со Степанычем, в камере больше никого нет.
        - А Леха где? Он вроде на этой койке спал, когда я уходил.
        - Спал, - согласился старик. - Его опосля твоего ухода выпустили. В КПЗ всегда так. Текучка. Приходят, уходят люди… Тут ухо востро держать надо. Пройдохи одни… Леха, например, пакет с твоими вещами прихватил.
        - Как? - чуть не подавился Игорь.
        - Да вот так, - спокойно пояснил Степаныч. - Ему сказали, с вещами на выход. У него своих манаток нет, вот он и прихватил твои. Чего было-то в пакете?
        - Куртка теплая, носки, паста зубная… - растерянно пробормотал Игорь.
        - Ну, это ничего. Переживешь. Мамаша еще принесет. А впредь поумнее будь. Ухо востро держи. А то всю дорогу будешь в рванье ходить.
        До вечера Михайлова больше никто не беспокоил, даже Степаныча увели после обеда на допрос, и Игорь остался один. Около восьми его снова попросили на выход.
        Охранник Миша сопроводил его вниз, где Игорю выдали изъятые при аресте личные вещи, документы, заставили подписать кучу бумаг и выпустили на волю. Он стоял на милицейском крыльце, погруженный в размышления о том, как бы поскорее добраться домой, когда прямо у нижней ступеньки притормозила «восьмерка». На водительском месте сидел допрашивавший его вчера следователь. Кажется, его звали Антон Евгеньевич. Он приоткрыл окно и крикнул:
        - Игорь Валерьевич! Садитесь быстрее, мне нужно с вами поговорить.
        Игорь недоуменно пожал плечами и загрузил свое тело в теплый автомобильный салон.
        Глава 16
        Миша
        Телефон зазвонил в самой середине ночи.
        - Просыпайся, засоня, у нас ЧП, - заволновалась трубка голосом Антона. - Сгорела квартира Игоря Михайлова, а в ней обнаружили труп молодого мужчины со следами насильственной смерти.
        Да, оперативно действуют ребята. Не прошло еще и нескольких часов с момента его освобождения, и результат налицо. Как я и предполагал, Игорю Михайлову намного спокойнее было бы сейчас на нарах, чем в собственной постели. Но откуда там труп, что случилось? Неужели Игорь не внял моим предупреждениям и вернулся домой?
        - Да нет. Он здесь, у меня. Прямо из камеры предварительного заключения я сам отвез его в своей машине к себе на квартиру, чтобы никто не проследил его передвижения. Он тут сидит, как мышь, ни жив ни мертв и тоже ничего не понимает.
        - Да, дела! Знаешь, теперь уж не до сна. Бери машину и подъезжайте ко мне. Решать надо что-то. Материалов за эти дни накопилось немало, будем мозговать, как быть дальше.
        Через час с небольшим мы дружно ели котлеты на моей кухне и размышляли.
        Мы неплохо потрудились, и вот что теперь имеем.
        Ужин с прекрасной девушкой Аленой принес мне немало интересных открытий. Разговорить ее оказалось делом совсем непростым. Согласившись на ужин с богатеньким иностранцем, девушка планировала красиво провести вечер, но отнюдь не была готова болтать о делах шефа с его потенциальным партнером.
        Я старался быть как можно внимательнее, постоянно восхищался красотой своей новой русской знакомой, не забывая поднимать тосты по этому поводу. Алена расслабилась, часто смеялась, охотно выходила танцевать как под медленные, так и под быстрые мелодии. К концу вечера мы стали почти друзьями.
        К интересующему меня вопросу я позволил себе приступить только тогда, когда провожал изрядно захмелевшую девушку до дома. Она жила неподалеку от места нашей встречи, и мы решили прогуляться по ночному городу.
        - Знаете, Аленушка, ваш шеф показался мне не очень доброжелательным человеком. Наверное, нужно иметь ангельский характер, чтобы угодить ему.
        - Вовсе нет, - живо отозвалась секретарша. - Максим Алексеевич обычно довольно любезен, только сейчас у него такие проблемы, что ему просто тошно с людьми общаться.
        - Да что вы говорите! Я полагал, что он уже разобрался с утренними неприятностями.
        - Да это ерунда… Ну, не то чтобы ерунда… Но по сравнению со всем остальным… Просто сгорела квартира его младшего брата.
        - Какая же это ерунда? Надеюсь, с братом господина Горохова все в порядке? Он не пострадал при пожаре?
        - Видите ли… Дело в том, что сам он погиб несколько дней назад, а квартира стояла пустая. Не пойму, что могло там случиться. А на завтра назначены похороны Евгения Алексеевича… - Глаза у девушки наполнились слезами.
        Она полезла в сумочку, видимо, за платком или просто чтобы скрыть волнение. Я молча переваривал информацию. Поджог квартиры Евгения (я не сомневался, что это был именно поджог) усложнил дело еще больше. Какие следы хотят скрыть, разгромив квартиру Яны, уничтожив все у Жени? Нашли они то, что искали, или продолжение следует?
        - Миша, о чем вы так задумались? - Голосок Алены вернул меня на землю.
        - Я вот размышлял, что могло случиться с братом господина Горохова? Я думаю, что люди такого масштаба застрахованы от разного рода несчастных случаев. Наверное, авиакатастрофа или авария…
        - Его убили, - тихонько произнесла Алена.
        - Даже так?! У него не было телохранителей?
        - В тот день он отпустил их. Говорят, он поехал к женщине. Ну и ее ревнивый муж убил Женю. - Губы и кончик носа у девушки предательски задрожали.
        - Какая нелепость! Зачем же было отпускать охрану?
        - Вы не знали Евгения. Он был такой романтик. А с двумя бугаями сзади какое уж свидание. Вообще, он обманул всех. Сказал, что будет в офисе, и отпустил охрану. А сам сел в машину главного бухгалтера с тонированными стеклами (она, кстати, пропала) и выехал на ней с территории. Когда его хватились, уже поздно было.
        - Так он тоже с вами работал?
        - И да, и нет. У него и свои дела были, личные.
        Уточнять я не стал, боясь спугнуть разговорившуюся девушку. Алену не требовалось подгонять, казалось, она сама была рада поговорить о том, что волновало ее последние дни.
        - Максима Алексеевича в это время не было, в Женеву летал, на переговоры. Он очень разозлился, когда узнал об охране, обзывал Евгения мальчишкой. А около десяти позвонила эта женщина и сообщила о трагедии. Я, кстати, видела ее потом, ничего особенного…
        - Кого ты видела, Алена?
        - Женщину, из-за которой убили Женю. Я с ней довольно долго по телефону разговаривала и сразу голос узнала, как только они вошли в приемную.
        - Кто они?
        - Она и Максим Алексеевич. Не такая уж и красавица. Наверное, старше Жени, меня-то уж точно старше.
        - Алена, ты что, была влюблена в младшего брата хозяина?
        Она покраснела, прямо вспыхнула от корней волос до кончиков ушей:
        - Он всем нравился.
        - Да ладно. Ну, что ты так разволновалась… А зачем эта женщина приходила к Максиму Алексеевичу?
        - Кто ее знает? Кстати, я не заметила у нее ни особого расстройства, ни слез. Одета тщательно, накрашена. Видно, что смерть Жени не выбила ее из колеи, - неожиданно зло выдала Алена.
        - Может, это не она была?
        - Да она, точно! У нее на поясе Женин телефон был прицеплен. Я сама ему чехол покупала к 23 февраля. И голос я узнала.
        - И что, долго они беседовали?
        - А они почти и не беседовали. Я, когда кофе подавала, видела, они рассматривали какие-то фотографии. Целую кучу. Он ей показывал, она смотрела. Даже слова при мне не сказали. Максиму Алексеевичу вообще не до бесед было, я же видела - он никак в себя прийти не может от такого удара. Вскоре она уехала с Леликом и Болеком, а хозяин в милицию стал звонить.
        - Лелик и Болек. Чудно звучит, как в мультике.
        - Это личные телохранители господина Горохова, они всегда вместе, вот их так и прозвали. Я их, кстати, ни разу с тех пор не видела. Ни того ни другого. Видимо, эта женщина действительно была очень дорога Жене, если его брат поручил ее охрану своим лучшим людям. Наверное, боится, что муж убьет и ее тоже, как любовника. Хотя вроде говорят, он в тюрьме. Зачем ей тогда охранники? На всякий случай, наверное.
        Я задумчиво посмотрел на девушку. Охранники или тюремщики? Вот в чем вопрос. От ответа на него многое зависит в моих дальнейших планах…
        - Не всегда такая забота бывает в радость, - заметил я. - Ей хоть есть где разместить двух лбов здоровенных для круглосуточной охраны?
        - Да нет, что вы! Они же не к ней поехали. Я сама вызывала машину…
        Из дальнейшего разговора я узнал, что Яну с собакой отвезли на дачу близ деревни Лесная, в пятнадцати километрах от города. Где она, очевидно, и находится по сей день.
        Еще Алена рассказала о трагической судьбе братьев Гороховых и, что значительно больше интересовало меня, о делах, которыми занимались последнее время Максим и Евгений Гороховы. По словам девушки, Женя, как правило, в коммерцию не лез, он занимался чем-то вроде сыска. Проверял на благонадежность новые фирмы, которые желали сотрудничать с «Альянсом», их кредитоспособность, чистоплотность, манеру вести дела и расчеты. Еще он занимался рекламой, связями с общественностью. Также, хотя и не числился, он был фактическим руководителем одной из местных газет.
        Основным бизнесом занимался Максим. Он ездил по заводам, находил партнеров, заключал договора, был в курсе бухгалтерии корпорации. Являлся практически единовластным царьком, хотя теоретически группа управлялась советом директоров.
        После шикарного обеда в ресторане Алена очень заинтересовалась мной. Связать судьбу с богатым иностранцем - мечта любой девушки. Я всячески старался показать, что намерения мои не ограничиваются однодневным свиданием. «Ради нее» я отложил
«отбытие в Швецию». В день похорон Евгения заявился в офис проведать «мою девочку». Как я и ожидал, ей необходимо было присутствовать на церемонии, я попросил ее не волноваться и обещал подождать прямо на рабочем месте. Девушка включила мне покер на компьютере, чтобы я не скучал, и упорхнула. Двух часов ее отсутствия мне хватило, чтобы тщательно изучить и частично переписать содержимое компьютеров Алены и даже Евгения.
        Как только Алена ушла, я первым делом попытался попасть в кабинет Максима Алексеевича, дверь оказалась запертой и неприступной, как, собственно, и следовало ожидать. Попробовав связаться с базой шефа через компьютер секретарши, я натолкнулся на мощный пароль аж из восемнадцати знаков, отгадать которые, естественно, не представлялось возможным. Пришлось оставить эту безнадежную затею и удовлетвориться более доступными объектами. Тут удача не изменила мне, кабинет Горохова-младшего был прямо напротив приемной, число охранников в этот день сильно сократилось: ведь хозяин уехал, и на церемонии требовалась усиленная охрана. На этаже осталось всего два человека. Один постоянно находился на посту у лестницы и выходов из лифта, а другой циркулировал по извилистому коридору. Как только он скрылся за поворотом, я тихонько проскользнул в кабинет Евгения, дверь которого, как ни странно, оказалась открытой. Хозяин умер, и его владения стали доступны любому. Видимо, все самое важное было у Евгения дома, но его квартиру уничтожил пожар. На этом компьютере не стояло даже пароля, тут я нашел лишь список фирм,
которые он проверял в последние дни, наброски отдельных глав его книги (я переписал их на всякий случай, потом почитаю), бухгалтерские дела, связанные с газетой, макеты рекламы.
        А вот компьютер Алены, как ни странно, порадовал меня намного больше. Под пустяковым паролем я нашел дневник девушки. Как это ни стыдно, я решил воспользоваться им. Алена явно была влюблена в Евгения и много строк в дневнике посвящала ему. Так же там был и деловой дневник обоих Гороховых.
        Вечер и ночь среды я посвятил изучению и сортировке добытой информации. Утром четверга в моей голове было черно от кофе, зато светло от проблесков информации. Интересные моменты в дневнике Алены начали появляться дней за десять до трагической гибели Евгения.

«Двенадцатое марта. 15.04.

…Женя сегодня такой странный, я захожу, а он сидит задумчивый, вдруг спрашивает:
«Скажите, Алена, вы покупаете витамины?»
        Я сказала «да» на всякий случай, хоть и не покупаю вовсе. Может, я показалась ему бледной.
        - А сколько стоят самые дорогие из них?
        - Не знаю, - растерялась я. - Ну, рублей 500, не больше.
        - Вот и я так думаю…
        Тринадцатое марта. 14.32.

…Мне кажется, я начинаю интересовать Женю. Сегодня он подошел и спросил меня:
        - Алена, если вы прекрасно печете пирожки, вы будете их еще и покупать?
        - Ну если с другой начинкой…
        - Точно, солнышко! - И он меня поцеловал, в щеку, правда…
        Четырнадцатое марта. 12.24.

…Евгений уехал в Подмосковье, обещал вернуться к вечеру, поздно. Я спросила, почему он не останется там ночевать, а он засмеялся и сказал, что спать лучше на дружественной территории…
        Пятнадцатое марта. 10.00.

…Евгений опять собрался на эту фабрику. Прикрывается делами, а сам, оказывается, амуры крутит. Я подслушала, он звонил какой-то крале в Теплый Стан и договаривался, стыдно сказать, за сколько денег она ему продастся…
        Пятнадцатое марта. 18.42.

…Видно, большая стерва эта дамочка, ее, кстати, зовут Сюзанна. Евгений велел привезти из банка десять тысяч долларов, взял их и укатил якобы на фабрику. Я бы бесплатно… (Так, дальше не наше дело.)
        Шестнадцатое марта. 17.50.

…Сегодня Женя чернее тучи. Явился часа в два, заявил, что все утро работал дома над документами, которые достал вчера. Как будто я не знаю, что это за работа. В четыре опять убежал. Видимо, привез дамочку к себе, не терпится. Какие все же мужчины!..
        Семнадцатое марта. 11.00.

…Чудит Женя, велел вызвать к себе фармацевта из аптеки на углу Гоголя и Беговой. Как будто у нас своих специалистов в фирме мало…
        Восемнадцатое марта. 17.10.

… Я спросила у Жени, когда шеф вернется, он засмеялся и ответил: «Надеюсь, скоро, а то я тут один не все понял, с ним мы быстро закончим одно интересное дельце. Будет чем подкормить мою газету»…
        Девятнадцатое марта. 16.08.

…Какие-то странные ребята приходили сегодня к шефу. И как их только на воротах пропустили. Прямо мафиози какие-то. Срочно им, видишь ли, Максима Алексеевича подавай, а он в Женеве. Я им посоветовала к Евгению Алексеевичу обратиться, который вместо него, так они меня так обозвали, что дальше некуда. Женя, как узнал, помрачнел и поставил на этаже дополнительную охрану…
        Двадцатое марта. 14.00.

…Один из вчерашних мафиози вернулся и сразу к Евгению пошел, сидел там часа полтора. О чем можно столько говорить с таким недоумком? Причем пару раз из кабинета слышался шум, но охрану Женя не вызвал…
        Двадцать первое марта. 19.07.

…Быстрее бы шеф вернулся. Женю не пойму. Все дела забросил текущие, зачастили мафиози к нему. Опять сегодня был вчерашний. Ушел, правда, быстро, потом Женя выскочил. Веселый, смеется, и главное, в шляпе, как у главного бухгалтера Писемского. Ужас… Теперь вот ребята из охраны его ищут, нет, говорят, нигде… Бог знает что, все распустились без Максима Алексеевича».
        А вот еще:

«Двадцать третье марта. 18.13.

…Вчера пыталась рассказать Максиму Алексеевичу о мафиозниках, которые приходили в офис, может быть, они виноваты в смерти Жени. Но он так грубо меня оборвал, сказал, что эти ребята совсем по другому вопросу и чтобы я не болтала об этом ни с кем. Это коммерческая тайна…»
        Теперь даты.
        Согласно деловому дневнику братьев Гороховых десятого марта Максим отбыл в Женеву.
        Одиннадцатое марта - Евгений затребовал бухгалтерские отчеты разрабатываемых фирм. Среди них фирмы «Альма» не было.
        Четырнадцатое марта - первая поездка Жени в Подмосковье на завод по производству витаминов фирмы «Альма».
        Пятнадцатое марта - вторая поездка на тот же завод.
        Семнадцатое марта - встреча с фармацевтом аптеки номер четырнадцать Черновым Анатолием Андреевичем.
        Девятнадцатое марта - приход мафиози к Максиму Алексеевичу.
        Двадцатое и двадцать первое марта - приход мафиози к Евгению.
        Антон по своим каналам нарыл следующую информацию:

1. Фирма «Альма» - датская. Она производит лекарственные препараты, в том числе и витамины. Заводик, находящийся в Подмосковье, крайне маленький, не похоже, что принадлежит солидной фирме. Грязный какой-то.

2. Единственная Сюзанна, имеющая какое-либо отношение к делу, - Антонова Сюзанна Егоровна, старший делопроизводитель на этом заводишке.

3. Интересный факт: упаковка витаминов подмосковной «Альмы» почти один в один повторяет упаковку витаминов, производимых «Альянсом». Есть, конечно, и различия, но на первый взгляд вполне можно ошибиться. Еще характерно - несмотря на престиж фирмы и расположение ее филиала в непосредственной близости от Москвы, ни в столице, ни у нас этой марки витамины фирмы «Альма» не продаются, с другими названиями - да, а этих никто из аптекарей в глаза не видел, хотя производство идет полным ходом. По официальным документам, товар уходит в основном в Прибалтику. Странно, почему не перенести этот никчемный заводишко непосредственно к потребителю? Зачем таскаться через всю страну?

4. Дальше: одна и та же машина с московскими номерами, несколько раз за последнюю неделю проходившая досмотр на пропускном пункте Сосновка на въезде в город, также принадлежит фирме «Альма».
        Я связался с родителями и с их помощью выяснил, что витамины с таким названием датская фирма «Альма» не производит, филиалов на территории России не имеет.
        Антон узнал, что фирма зарегистрирована в Подмосковье год назад, до этого там располагались фирмы с другими названиями, но занимавшиеся также производством витаминов, правда, надолго никто не задерживался.
        Простым и незамысловатым способом мне удалось-таки залезть в компьютер главы корпорации «Альянса». Под стеклом на столе Алены лежал список телефонов экстренного реагирования. Из него я узнал, что при поломке ПК следует обращаться в фирму «Комцентр», которая занимается обслуживанием этой техники во всех подразделениях фирмы. Дальше было просто. В «Комцентре» я нашел специалиста, который был прикреплен к офису «Альянса». Простой программист даже не стал спрашивать, зачем мне понадобились сведения из винчестера господина Горохова, так впечатлила его сумма предложенного гонорара. На следующий день он заявился в фирму и под видом борьбы с новым зловредным вирусом, появившимся в электронной почте, спокойно скачал все содержимое компьютера на флешки. Охранник, приставленный для наблюдения за ним, ничего не мог понять в манипуляциях программиста. К сожалению, и эти сведения мало чем помогли в расследовании. Винчестер Максима Алексеевича был нашпигован кучей коммерческой информации, разобраться в которой, по сути, не представлялось возможным не только мне, но и целому штату бухгалтеров.
        Итак, к утру пятницы благодаря нашей слаженной работе мы имеем ясные очертания произошедшего. Пока лишь очертания.
        Каким-то образом Евгению стало известно, что под одну из марок витаминов их фирмы подделываются какие-то мошенники. Он решил все разведать и сам поехал на завод, назвав его в разговоре с секретаршей вражеской территорией. Там он, по-видимому, вступает в переговоры с делопроизводителем Сюзанной Антоновой. Договаривается о сумме в десять тысяч долларов, за которую та и продает Евгению всю документацию завода с потрохами. Семнадцатого марта он вызывает к себе фармацевта из заштатной аптеки, имея под рукой целый штат отличных специалистов.
        Беседа с Анатолием Андреевичем Черновым дала нам очень много.
        Он рассказал, что Евгений вызвал его, заплатил сто баксов за консультацию о витаминах фирмы «Альма» и попросил высказать свое мнение о том, какое вещество соответствует химическому составу, написанному у него на бумаге.
        - …Тут и думать было не о чем, это формула героина. Очень чистого, без примесей. Я принес ему образцы витаминов «Альмы». Он долго их изучал, сравнивал. Потом показал мне пузырек без наклейки и спросил, может ли эта тара иметь отношение к фирме. Я позволил себе усомниться, так как для узнавания все производители стараются не отходить от определенных форм, ассоциирующихся с данной фирмой. В нашем случае ничего общего с упаковками «Альмы» этот пузырек не имел. Формой и цветом он скорее походил на упаковки витаминов «Альянса», но материал совершенно иной, и способ закупорки, на мой взгляд, излишне герметичный и сложный для витаминов. Евгений Алексеевич остался очень доволен консультацией и дал мне еще сто долларов, но попросил никому не говорить об этом, так как с героином шутки плохи. Я и молчал, пока вы меня не вызвали, с милицией сотрудничать я всегда готов.
        Таким образом мы поняли, что фирма «Альма», вернее «Псевдоальма», производит под видом витаминов наркотик. Откуда эти «витамины» попали к Евгению, пока загадка. Но все нити ведут, по-видимому, к этой самой «Альме». Документы, которые продала Евгению Антонова, и погубили его. Допросить Сюзанну Егоровну не удалось, она бесследно исчезла, восемнадцатого марта ушла с работы, но домой так и не вернулась. Десять тысяч долларов остались на ее счете в Сбербанке. А уже девятнадцатого марта в офисе «Альянса» появились мафиозные братки, из «Альмы» видимо. Почему-то вначале они хотели попасть на прием к Максиму Горохову, а потом зачастили к его брату. После последнего их посещения он сбежал от охраны и через сутки умер.
        Непонятным осталось, зачем подделывать наркотик под витамины фирмы «Альянс», ведь дел с «Альмой» они не ведут, как они попали к Евгению? Неясно также, куда делись эти документы, нашли их преступники или нет? И еще непонятно, кто погиб в квартире Игоря Михайлова?
        Вопросов осталось еще много, но главной моей целью все же была Яна. О ней за эти дни никто не слышал ничего, только ее соседи утверждают, что девушка на несколько минут появлялась в своей квартире в сопровождении двух парней и мужчины, по описанию очень похожего на Максима Алексеевича Горохова. Квартира ее к этому времени уже была разгромлена.
        Единственная ниточка, которая могла привести меня к Яне, - номер сотового телефона Евгения. Надежда была призрачной, почти нереальной, но в пятницу после нашего совещания я все же рискнул попробовать. Я уже не надеялся, что трубку поднимут, когда услышал испуганное:
        - Алло. Кто говорит?
        - Яна? Это ты, девочка моя?
        Я был сам не свой от счастья, объяснил ей, кто я, и спросил:
        - Ты можешь разговаривать?
        - Могу. Здесь никого нет, я одна.
        - Почему ты пропала, не возвращаешься домой? Тебе не нужна помощь?
        - Не знаю, я ничего не знаю. Меня здесь держат под арестом и не выпустят, пока я не отдам деньги. А может, здесь и убьют. - Она заплакала.
        - Ну что ты, золотко. Какие деньги, сколько надо? Не плачь, мы все решим, только не плачь.
        - Пятьсот тысяч долларов.
        - Ско-о-лько?!
        - Полмиллиона. Мне подарил их Женя. А я не знаю, где они, не помню.
        - Постой. Давай ты толком все расскажешь. Все можно решить. Я обязательно помогу тебе, солнышко. Ну давай, вкратце рассказывай, в чем дело?
        Ее рассказ меня удивил. Я не ожидал от Евгения таких глупых поступков, но в правдивости Яны я не сомневался.
        - Тебя выпускают из дома?
        - Только в сад и под охраной.
        - А Дизеля?
        - Тоже.
        - Сколько человек в доме?
        - Постоянно два охранника, я и баба Катя. Ну, если Максим приезжает, то еще человек пять-шесть, но когда он в доме, сразу видно. Джипы в гараж не ставят, они паркуются прямо у крыльца.
        - Ясно. Значит, так. Не раскисай. Я что-нибудь придумаю. Завтра жди, я позвоню.
        - Вряд ли выйдет. Тут почти села батарейка. Когда ее последний раз заряжали-то? Все мигает, то и гляди вырубится.
        - Тогда выключи его совсем. Включи завтра ну, скажем, в пять вечера. Давай жди. Помни, я тебя не брошу. Остальное при встрече.
        Я был счастлив, что смог разыскать мою Яну. И с нетерпением стал ждать возвращения Антона, без его помощи мой план по освобождению Янины не мог осуществиться.
        После нашего ночного совещания Антон поехал прямо на работу. Я убедил его, что все материалы, накопленные нами по фирме «Альма», должны попасть на стол к его начальству. Он переживал, что это может выйти ему боком, ведь Максим Горохов не обрадуется таким сведениям. Его, Антона, никто не уполномочивал развивать следствие в этом направлении.
        - Понимаешь, Миша, свидетельства, приведшие к разоблачению «Альмы», ты ведь добыл не совсем законным путем. Попросту выкрал из компьютеров в отсутствие хозяина, то есть господина Горохова. А без твоих сведений мои не стоят выеденного яйца. Я не знаю, как преподнести это Палычу. Он злой, как черт, с тех пор, как пришлось отпустить Игоря. Горохов нас, правда, больше не посещал, но, я уверен, он в курсе, как развиваются события.
        - Ты объясни своему дубовому начальнику, что, раз он практически завалил дело Михайлова, надо реабилитироваться. Раскрытие крупной базы по производству наркотиков - это не рядовое убийство на бытовой почве. Это грозит еще одной звездочкой на погоны, поднимет престиж вашего УВД на заоблачную высоту. Ради такого престижа, я думаю, и генерал Замятин наплюет на недовольство господина Горохова.
        - Но как же мне преподнести ему источник информации?
        Тут в разговор вмешался Игорь:
        - А ты, Антон, скажи, что я нанял частного детектива, то есть Корчагина Михаила Васильевича… у тебя ведь есть лицензия?.. чтобы он отмыл меня от этого убийства. Вот он в процессе этого и нарыл такие интересные бумажки. Напугался и прибежал с ними к тебе. В списке свидетелей Миша не значится, ты ведь так и не снял с него официальных показаний? Пусть он даст их не как свидетель, а как частный детектив, не обязанный разглашать свои источники информации. На основании этих показаний ты можешь вызвать, например, Алену, аптекаря Чернова и подтвердить их уже законным путем.
        - Игорь дело говорит.
        Мы быстро составили протокол моих показаний, Антон приготовил повестки для Алены и Чернова Анатолия Андреевича. Обсудив с нами все еще разок для большей ясности, капитан полетел навстречу славе.
        Пока мы ждали его возвращения, Игорь занялся изучением деловых бумаг Максима и Евгения, которые я снял с их компьютеров. Я не видел в этом особого смысла, но возражать не стал. Делать-то Игорю было все равно нечего.
        Я же занялся более важным делом: разработкой плана по освобождению Яны. С основным сюжетом я закончил довольно быстро. Детали можно было отшлифовать только с помощью Антона. Я молил Бога, чтобы он согласился на мою аферу. И вот тут из кабинета выскочил радостный Игорь:
        - Нет, ну ты только посмотри, что я нашел. Я знал, что документы не могут быть совсем бесполезными. Смотри-ка, и я кое в чем пригодился. Не зря корпел над компьютером столько часов! Давай двигайся быстрее, чего тащишься, как черепаха!
        И он улетел опять в кабинет. К моему приходу он уже распечатал на принтере заинтересовавший его документ.
        - Понимаешь, я устал от цифр и решил переключиться на книгу Евгения. Там так, наброски. Что он увидит, заинтересовавшее его, записывает вкратце, чтобы не забыть детали, а потом уж думает, как все это воткнуть в книгу или газетную статью. Ну вот и пожалуйста, смотри! - Он сунул мне в руки принтерный лист. Запись была не совсем вразумительная и связная, но мы сразу поняли, о чем речь.

«Двенадцатое марта.

…так № а568го регион 77.
        Сегодня мужик явился к Максу, Алена его ко мне направила, ведь брат улетел. Чудак какой-то. Привез витамины с нашей фабрики в Подмосковье. Просил подписать акт приемки и выписать получение денег. Послал к бухгалтеру. Писемского, правда, нет, но там Анюта за него. Он, главное, удивился, зачем в бухгалтерию, я, что ли, буду ему накладные составлять? Посылают бог знает кого…
        Анюта позвонила и попросила принять ее…
        Узнать:

1. Зачем было присылать грузовик с такой маленькой партией (восемьсот штук)?

2. Четыреста десять тысяч долларов за восемьсот штук витаминов? Офонарел?

3. Выяснить, где ошибка, в количестве или в сумме…

…Анюта звонила на склад, никакого груза из Подмосковья не было. Какого черта?..
        Я перелопатил с Анютой всю отчетность за прошлый год, все ведомости подмосковной фабрики в порядке, на складе все в наличии…

…С ума сойти, чуть не развели, как лоха. Макс бы точно меня закопал. Одни аферисты… А что, интересно, надо заняться этим делом, вдруг получится приличная статья…

4. Узнать, кому принадлежит машина № а568го регион 77…
        Двадцатое марта.

…Ни фига себе. Не ожидал, что такое нарою. Правда, сам так ни хрена и не понял. Надо дождаться Макса. Он все детали подобьет. Суть аферы ясна, но при чем тут мы?.
        Ради смеха запросил с них за флешку с их же бухгалтерией и химическими прибамбасами полмиллиона зеленых. Интересно, принесут? Если да, то масштабы у них ой-ой-ой!..»
        - Ты молодчина, Игорек, теперь ясно, как Женя вышел на «Альму», и понятно, почему Макс так хотел закрыть побыстрее это дело. Он как-то замазан с наркотой. И видимо, еще бухгалтер Писемский. Смотри, что получается. Вышла какая-то нестыковка, и товар привезли в отсутствие Максима Алексеевича…
        Глава 17
        Максим
        День какой сегодня солнечный! С ума сойти… В тот день тоже была ясная погода, на небе ни облачка… Как будто и не было этих долгих пятнадцати лет. Снова горе, безысходность и полная растерянность перед будущим… Хотя нет. Когда погибли родители, я чувствовал себя легче… Да, легче. Внезапность и глубина свалившегося тогда на мои неокрепшие плечи несчастья парализовала мозг, притупила чувства… Я мыслил и действовал как автомат… Морг, кладбище, поминки… Я двигался на автопилоте, который самостоятельно включился у меня в голове. На улице сияло такое ослепительное солнце… По тротуарам прогуливались парочки в ярких цветастых одеждах, пели птицы, за окном в песочнице смеялись дети… Случившееся с нами было настолько нереальным, абсурдным, невозможным на фоне нормальной повседневной жизни, что сознание просто отказывалось принимать и осознавать то, что родителей больше нет… Поминки, речи, соболезнования родных и знакомых быстро утомили и начали невероятно раздражать… Я мечтал только об одном - побыстрее покончить со всеми формальностями и остаться наконец-то одному, осмыслить свое новое положение,
разобраться, как жить дальше…
        Вернувшись с поминок домой, я почувствовал внезапно такую страшную усталость, что прямо в черном костюме, галстуке, ботинках повалился на диван и мгновенно уснул… Очнулся я в полнейшей темноте, освещал комнату только холодный отблеск уличного фонаря, пробивающийся сквозь неплотно прикрытые шторы. На душе было так же пусто и мрачно, как в маленькой душной комнате… Вставать, зажигать свет, даже просто шевелиться не хотелось… Внезапно мое внимание привлек тихий и очень странный звук, доносящийся откуда-то из прихожей… Я прислушался… Слабое равномерное поскуливание не прекращалось, иногда слегка усиливалось, потом утихало и через несколько секунд снова слышалось четко и ужасно тоскливо…
        Я встал и тихо вышел в коридор. В слабом свете декоративной лампочки, зажженной над маминым трюмо, я увидел скрюченную маленькую фигурку. Женька даже не заметил моего присутствия, настолько был поглощен собственным горем и одиночеством. Его худенькие плечи то и дело вздрагивали от горьких рыданий. Я подошел и опустился рядом с братом на пол. Почувствовав мою руку на своей стриженой макушке, он доверчиво прижался ко мне всем своим худеньким тельцем и зарыдал теперь уже в полный голос. Я не стал его ни останавливать, ни успокаивать… Да и как мог я это сделать, как мог объяснить ребенку, почему его привычный и устроенный мир вдруг внезапно треснул и в одночасье развалился на маленькие бессмысленные осколки… Почему близкие и бесконечно любимые люди внезапно ушли настолько далеко, что ни поговорить, ни просто повидаться с ними нельзя будет уже никогда… Как можно пытаться растолковать все это маленькому несчастному мальчику, когда даже взрослые не в состоянии понять в таких случаях Промысла Божиего… Наши родители были честными, красивыми и жизнерадостными людьми, никому не приносили неудобств, не
мстили, не завидовали, не ссорились по пустякам. Почему они должны были уйти из этого мира такими молодыми, не закончив своих дел и даже не попрощавшись с детьми? . Не знаю…
        Почувствовав, что Женька наконец немного успокоился и затих, я перенес брата на кровать. Когда я укутывал его одеялом, он открыл глаза и тихо спросил:
        - Максим, ты, правда, отдашь меня в детдом?
        - Кто сказал тебе такую глупость? - искренне удивился я.
        - Никто. Я слышал, как соседки на кладбище разговаривали… А я не смогу там, наверное… Я слабый, по физкультуре тройка у меня… Слабых в детдоме все время бьют… Мне мама говорила, чтобы я с уличными мальчишками не связывался. Они не любят таких, как я…
        Волна жалости и бесконечной любви к этому маленькому беззащитному человечку захлестнула меня с головой. Я устыдился своей слабости и эгоизма… За эти три страшных дня я ни разу не вспомнил о брате, не поинтересовался, как он, где и с кем. Поглощенный своими переживаниями, я совсем забыл о единственной близкой и родной душе, оставшейся у меня на всем белом свете…
        Забота о Женьке свалилась на меня не столько тяжелым, сколько непривычным бременем. Я, живший все эти годы только для себя и своей работы, вынужден был научиться готовить, стирать, гладить, штопать носки. Каждую субботу мы с братом начинали походом на рынок за дешевыми продуктами на всю неделю, а заканчивали уборкой нашей, слава богу, довольно небольшой квартиры. Пришлось учиться экономить и рационально распределять не только скудную заработную плату, но и свободное время, которого катастрофически не хватало. Хозяйство, походы в школу, проверка уроков… Друзья советовали мне пристроить Женьку в интернат на пятидневку, говорили, что сразу станет легче жить, буду забирать мальчика на выходные, водить в кино или в парк. Меня убеждали, я слушал, иногда даже соглашался с правильными доводами ребят, но ни на секунду не допускал такого варианта нашего с братом существования. Я так сильно привязался к нему, что не представлял, как смогу оставить его там, в интернате, и уйти, как буду ужинать, не видя перед собой его задорную чумазую физиономию, смотреть кино без теплого родного комочка под боком… А вдруг
его действительно будут там обижать? В то время я готов был поколотить любого, кто заденет моего любимого мальчика… В то время… Почему только тогда? Это желание защитить своего маленького серого зайца, как я любил называть Женьку перед сном, оградить его от всех забот и жизненных невзгод пронес я через всю последующую жизнь… Это желание давало мне мощный стимул для движения вперед и вперед. Я не мог допустить, чтобы у Женьки был старый ранец, кроссовки хуже, чем у других ребят, чтобы он не мог пойти с товарищами в кино или на дискотеку… Я старался не показывать, как я дрожу над каждым шагом брата, как переживаю, когда он задерживается неизвестно где допоздна… Со стороны могло даже показаться, что я слишком строг и немного сух в отношениях с Женькой. Почему-то тогда мне было неловко признаться, как нежно и беззаветно я люблю брата… Но он-то, конечно, это знал. Чувствовал и ценил мою постоянную заботу, внимание…
        Вспоминая прожитые годы, сейчас я готов признать только одну свою ошибку… Пожалуй, мне стоило все-таки жениться, привести в дом добрую, заботливую женщину, которая нарожала бы мне детей, любила меня, холила и лелеяла… Тогда сейчас, возможно, я не чувствовал бы себя загнанным в угол зверем, одиноким и несчастным… Всю жизнь я откладывал устройство своей личной жизни на потом, все девушки казались мне недостаточно хорошими для нас с братом. То что-то не устраивало меня, то Женька вдруг начинал люто ненавидеть мою новую подругу… Вообще, после смерти родителей он стал жутко ревнивым и вспыльчивым, чуть только чувствовал, что моим вниманием завладевает кто-то, кроме него, начинал вести себя капризно и не слишком красиво… Я быстро подметил, что зубы, живот или, к примеру, голова начинали у него жутко болеть именно в те моменты, когда я собирался в гости или на свидание, моя же ночевка где-то, кроме собственной постели, могла вызвать его недовольство на целую неделю… И все же однажды я почти решился. Женька был уже вполне взрослым парнем и не требовал постоянного и неусыпного внимания старшего брата. На
лето я отправлял его в деревню к бабе Кате, навещая их только по субботам и воскресеньям, а всю неделю мог свободно располагать собой.
        Сюзанну я знал давно. Еще с института, где мы учились на одном курсе. Она была чертовски привлекательной девушкой, понимала меня с полуслова. Мы постоянно работали вместе, обедали, смеялись, радовались открытиям и огорчались неудачам. С Сюзанной я чувствовал себя почти счастливым… Почти… Каждому человеку в жизни необходим близкий человек, друг, верный и преданный соратник, который поддержит и утешит в трудную минуту, порадуется вместе с тобой в минуты триумфа, приласкает, пожалеет… да просто молча и доверчиво прижмется к твоему плечу именно тогда, когда тебе особенно необходимо тепло и внимание… Сюзанна была для меня всем - и другом, и любовницей, и помощником в экспериментах… Никогда позже, с другими женщинами, а их у меня в последние годы было предостаточно, я не ощущал такого единства мыслей и чувств, как с ней… Она сама все испортила, нарушила то хрупкое равновесие между нами троими, которое мне и так удавалось удерживать с неимоверным трудом… Я старался не посвящать Сюзанну в то, какие истерики закатывает мой четырнадцатилетний братишка, когда я остаюсь у нее ночевать, как пачкает мои джинсы
и рубашки, лишь бы я подольше задержался дома, как демонстративно не учит уроки в мое отсутствие, доказывая таким образом необходимость моего присутствия рядом с ним постоянно… Я просто просил Сюзанну немного подождать… Наверное, стоило прикрикнуть на Женьку, повести себя жестче, не идти на поводу у капризного мальчишки… Но я оказался не слишком талантливым воспитателем… не знаю… В тот день, когда мне пришлось выбирать между братом и своей любовью, я даже не задумался об ответе, для меня не существовало никаких вариантов, Женьку я бы не променял ни на какие прелести и богатства в мире…

… В тот день я был, как никогда, занят, эксперимент наконец-то начал приносить плоды, вещество с успехом проходило одно испытание за другим. Все знают, в такие моменты дергать и отвлекать меня нельзя. Братишка, увидев, что на дверях лаборатории горит красный огонек, никогда не лезет со своими просьбами и проблемами, тихо сидит в смежном кабинете и ждет окончания моей работы. Поэтому я был крайне удивлен, когда дверь распахнулась и на пороге появилась Сюзанна. Глаза ее загадочно сверкали, в руках дымилась чашка кофе.
        - Я же сто раз просил не мешать мне, когда я работаю. - Я был раздражен и не скрывал этого.
        Вопреки ожиданиям Сюзанна не смутилась и не начала оправдываться.
        - Да бог с ней, с твоей работой, - весело сказала она и поставила чашку прямо на лабораторный столик, рядом пристроила бутерброд с колбасой, затем подошла сзади, обняла и крепко прижалась ко мне всем телом. - Максим, у меня потрясающая новость! - радостно пропела она. - Тебе придется на мне жениться! Немедленно.
        Я мягко расцепил кольцо ее объятий и повернулся к девушке лицом:
        - Ты же знаешь, что это невозможно.
        - Но ты же столько раз рассказывал о своей любви, верности, говорил, что не сомневаешься в своем выборе. Так в чем же дело, милый? Зачем тянуть время, мучая и себя, и меня?
        Сюзанна опустилась на стул и закинула ногу на ногу. В ее глазах плясали чертенята. Я с досадой поморщился:
        - Дорогая, к чему все эти разговоры? Какая муха тебя сегодня укусила? Мы же тысячу раз обсуждали этот вопрос. Мне казалось, ты понимаешь…
        - Понимаешь что? - Сюзанна нервно вскочила со стула. - Что я должна понять, чего я должна ждать? Пока повзрослеет этот капризный мальчишка, который не позволяет тебе жить нормальной жизнью, жениться, родить детей, стать наконец-то счастливым? Объясни мне на милость, почему, имея собственную квартиру, ты должен таскать меня по комнатам в общаге, выпрашивать ключи у друзей, чтобы побыть со мной наедине? Он что, дурак, твой Женечка, или юродивый какой, который не знает, откуда дети берутся?
        - Он ребенок, Сью, просто ребенок… - Я растерялся, раньше она никогда не позволяла себе такого.
        - Скажешь тоже, ребенок! Ему уже пятнадцатый год, он скоро сам по девчонкам сохнуть начнет, женится, нарожает кучу карапузов, а ты так и останешься у разбитого корыта… Пойми, Максим, годы - вещь жестокая, их не вернешь назад, не купишь за деньги… Пожалеешь потом, да поздно будет…
        - Мы не такие уж старые, Сюзанна, - попытался отшутиться я. - Ты права, пройдет еще несколько лет, Женька будет жить своей жизнью, тогда и мы займемся своей. Разве нам плохо так? Скажи… - Я обнял ее за плечи и прижал к себе.
        - Я не могу больше ждать, - тихо ответила Сюзанна и посмотрела мне прямо в глаза. - Я только что от врача… Максим, у нас будет ребенок.
        От неожиданности у меня в прямом смысле этого слова опустились руки. Я едва не оттолкнул ее от себя.
        - Как же так… Ведь мы предохранялись… Этого не может быть…
        - Ты сомневаешься в своем отцовстве? - холодно поинтересовалась Сюзанна.
        - Да… То есть нет, конечно… Просто я растерян и не знаю, что нам теперь делать…
        - Как это, что делать? - удивленно вскинула брови Сью. - Жениться, конечно. Я не собираюсь становиться матерью-одиночкой. Ребенку нужна не только мать, но и отец. Теперь ты просто обязан решиться на поступок. Мужик ты или тряпка, в конце то концов! - с досадой воскликнула она.
        - Ты сделала это нарочно, да? - догадался я. - Нашла способ одним шагом перемахнуть через все преграды и обстоятельства?
        - Если даже и так, то что это меняет? Ты клялся в любви, говорил, что это на всю жизнь… Так докажи теперь, что ты не болтун и подлец, а мужчина и хозяин своего слова… Или в вашей семье даже решения, с кем тебе спать и рожать детей, принимает твой обожаемый братик? Что ж… выбирай: или сын, или брат!
        Сюзанна вышла из лаборатории, громко хлопнув дверью, через пару секунд стук ее каблучков растворился в тишине. Я автоматически взял чашку и выпил давно остывший кофе, бутерброд зачем-то сунул в карман и тщательно протер столик, на котором явственно отпечатался след от мокрого блюдца… Потом сел на стул и застыл в задумчивости… Что делать? Этот вопрос мучил меня не меньше, чем Чернышевского. Только в отличие от него я рассуждал не об абстрактных перспективах развития общества и революционного сознания. Меня волновали в тот момент мысли куда более прозаичные и приземленные… Я действительно любил Сюзанну и готов был прожить с ней долгие и долгие годы, меня все в ней устраивало: характер, отношение ко мне да и к жизни вообще… Я только не хотел травмировать Женьку… Но ребенок все меняет… Вот черт! Угораздило же Сью забеременеть именно сейчас… Через три-четыре года проблемы пропали бы сами собой, зачем она так поторопилась… все было нормально в семье, на работе… И вот теперь, хочешь не хочешь, все придется менять… Ну что же, для начала нужно поговорить с Женькой. Попытаться объяснить ему, что жить
вчетвером совсем не плохо, а может, даже и лучше, чем вдвоем… Веселее…
        Я собрался и пошел домой. О продолжении экспериментов сегодня не могло быть и речи, голова была забита совсем другими проблемами. Я специально не стал садиться в автобус и прошел пешком все три остановки, по дороге подбирая слова и выражения для того, чтобы объяснить Женьке то, что ждет всех нас в ближайшем будущем.
        Все подготовленные фразы мгновенно вылетели у меня из головы, как только я переступил порог своей квартиры. Еще в прихожей, увидев распахнутые створки шкафа, я почувствовал неладное… В комнате брата на столе меня ждала короткая, явно написанная впопыхах записка от Жени: «Максим, я все знаю. Не сердись, я ухожу. Не хочу и дальше мешать и портить тебе жизнь. Живи теперь со своей любимой Сью и вашим новым ребенком. Евгений».
        Это что еще за номер?! В растерянности я опустился на стул. Потом вскочил и осмотрелся. В комнате вроде все было на месте, но, приглядевшись, я заметил отсутствие большого походного рюкзака, зимней куртки, кроссовок. Куда, черт возьми, подался этот мальчишка? И откуда он мог узнать о беременности Сюзанны? Если я ему не говорил, значит… господи! Неужели эта женщина пошла на такую подлость?!
        В этот момент на тумбочке зазвонил телефон. Я нервно схватил трубку:
        - Алло! Женька?
        - Нет. Это всего лишь я, - зазвучал в моем ухе голос Сюзанны. - Ты рано ушел с работы, что-то случилось? Я беспокоюсь…
        Как же я ненавидел ее в этот момент! Бросив трубку, я выбежал из квартиры. Мальчик не мог уйти далеко. Нужно срочно обратиться в милицию, пусть пока не поздно прочешут аэропорт, вокзалы, автобусные станции… Хотя нет, что ему там делать? У него, кажется, совершенно нет денег, вероятно, он решил передвигаться автостопом… Черт! Тогда найти его будет намного труднее…
        Женю нашли на следующий день, он сам пришел со своим стареньким рюкзаком в один из местных детских домов, невыспавшийся и голодный. За эту бессонную ночь я чуть не сошел с ума от волнения. Сто раз звонила Сью и предлагала свою заботу и поддержку. Сначала я крепился, а под утро не выдержал и высказал ей все, что думаю по поводу ее поведения и методов добиваться желаемого любым путем. Она ничего мне на это не ответила, просто немного помолчала и тихо положила трубку… Когда все волнения по поводу брата остались позади и я через два дня вернулся на работу, Сюзанна сама подошла ко мне и сухо сообщила, что я могу больше не беспокоиться на ее счет и голову не забивать, она сделала аборт и больше даже слышать не желает ни об одном из членов семьи Гороховых… Трудно описать, какие чувства испытал я при этом известии. Горе? Разочарование?.. Да нет, зачем врать самому себе… я испытал облегчение. Проблема исчезла сама собой, испарилась, будто ее и не было… А главное, я ни в чем не виноват, не я оказался подлецом, она сама все решила. Одна приняла это страшное решение… Она чувствовала вину передо мной и
понимала, как трудно будет нам в дальнейшем строить отношения друг с другом… Потом я выгодно пристроил свое изобретение, заработал немного денег и увез брата подальше от всего этого… Только годы спустя я узнал, что Сюзанна не делала того, в чем я ее опрометчиво и бездоказательно обвинил в ту бессонную ночь… Женька сам подслушал наш разговор в лаборатории. Пришел ко мне и, по обыкновению, увидев над дверью красную лампочку, пристроился с ногами в моем рабочем кресле ожидать окончания эксперимента. Тут-то сквозь неплотно прикрытую Сью дверь он смог услышать весь наш нелегкий разговор… Когда я узнал об этом, менять что-либо было уже слишком поздно. О том этапе своей жизни я тогда вспоминал с улыбкой. На меня навалилась куча забот и крайне ответственных дел, я был главой могущественной финансовой империи… Не извиняться же в самом деле перед какой-то заштатной лаборанткой…
        Женька рос, становясь умным и очень талантливым человеком. Все, за что бы он ни брался, спорилось у него в руках, мне оставалось только помогать ему воплощать гениальные идеи в жизнь. Захотелось учиться, я отправил его на два года в Париж, захотелось писать, я купил ему целую газету, захотелось поиграть в сыщика, я устроил его начальником отдела финансовых проверок в «Альянсе»… Я начал строить огромный особняк за городом, где могли бы поместиться все мы: я, баба Катя, Женька, его будущая жена, дети (мои внуки, как я про себя их в шутку называл)… Кому теперь нужен этот гигантский дом? Кто будет жить в этих хоромах? Кто наполнит его солнечные комнаты беззаботным детским смехом?.. Я все поставил на тебя, Женька, и проиграл… Ты подвел меня, брат. Страшно подвел. Кто просил тебя лезть в дела, которые совершенно не касаются молоденьких обеспеченных мальчиков, воспитанных на умных книгах и киношных идеалах? Для грязной работы есть я, битый судьбой и закаленный жизнью матерый волк, добывающий детенышам пропитание всеми доступными способами… Я же просил оставить эту проблему мне. Почему ты не послушал
старшего брата, что же ты сделал со мной, Женька?! Ведь я еще совсем не старый, а жизнь моя кончена… Да. Моя душа сегодня опустится вместе с тобой на дно глубокой и холодной могилы. Она даже там, под землей, будет стараться согреть и ободрить тебя на пороге того неизвестного, что ожидает тебя впереди… Но как же мне дальше жить? Как жить без души, без радости, без смысла… Что ты наделал, глупый мальчишка? Ведь я всю жизнь оберегал тебя от опрометчивых, нерадивых поступков… и стоило мне оставить тебя ненадолго одного, как ты забыл все, чему учил тебя заботливый старший брат…
        Я откинулся на спинку сиденья своего роскошного серебристого автомобиля и закрыл глаза.
        - Максим Алексеевич, вам плохо? - тревожно глянул на меня в зеркало заднего вида шофер. - Может, врача позвать?
        Я отрицательно покачал головой:
        - Не стоит, Коля. Я немного посижу, и поедем на кладбище…
        - Как хотите, но с врачом мне было бы спокойнее… - пробурчал Николай и уставился в лобовое стекло. На улице у машины курили охранники, ожидая команды…
        Сегодня меня ожидает, пожалуй, самое тяжелое испытание в жизни. Похороны Женьки. Моего хитрого лисенка, серого зайчика, ласкового котенка… Как Ты мог допустить такое, Господи? Чем я провинился перед Тобой? За что Ты посылаешь мне такие страшные удары? Ведь Ты же понимаешь, что, забрав Женьку, Ты лишаешь жизни и меня тоже… Теперь на Твоей совести две загубленные души, Господи… Нет, не зря я никогда в жизни не верил в Бога. Как можно поклоняться такому несправедливому и бездушному существу? Если то, что творится вокруг, происходит с Его ведома и молчаливого согласия, то зачем тогда Он нам сдался? Он, вероятно, слепой, глухой, совершенно немощный старик, раз, наделенный такой неограниченной властью, не может навести на земле хотя бы подобие порядка и благочестия… А может, Он все же есть и спустя много лет таким вот изощренным методом приводит в исполнение проклятие, брошенное когда-то в сердцах оскорбленной Сюзанной…
        - Я ухожу с твоей дороги, - сказала она тогда. - Но не радуйся, Бог еще накажет тебя за нашего загубленного ребенка.
        Но зачем же, Господи, Ты покарал невиновного? Забрал бы меня. Все равно мне теперь нечего делать на этом свете… Хотя одно дело еще все-таки осталось. Я должен найти того Иуду, который посмел поднять руку на самое дорогое и ценное, что было у меня, Горохова Максима Алексеевича, могущественного и безжалостного к своим врагам человека… Я найду убийцу и отомщу. Страшно отомщу… Теперь это станет смыслом моей жизни. Память и месть. Вот все, что мне осталось.
        Я тронул Колю за плечо:
        - Поехали. Скоро люди на панихиду собираться начнут.
        Шофер подал сигнал охране, они быстренько попрыгали в свои джипы, и машины медленно тронулись.
        Глава 18
        Яна
        Всю пятницу я провела как на иголках. Хаотичные мысли теснились в голове, толкая друг друга. У меня появилась надежда. На что надежда, правда, не пойму сама. Ну, вырвусь отсюда, дальше-то что? Не буду же я всю жизнь скрываться. Максим прав: не он, так хозяева денег явятся по мою душу. Бежать мне некуда, да и не на что. В поселок к родителям? Что я там буду делать? Сидеть у них на шее? Да и найти меня там не слишком сложно, если целью задаться.
        Забота Миши обо мне была непонятна, но все же приятно, что хоть кто-то заботится, помнит, что я есть на этом свете. Неужели Марина уговорила его заняться моими проблемами? Как она там? Олег, наверное, уже вернулся. Я думала, ей сейчас не до меня, а вот пойди же ты! Я вспомнила спокойный, уверенный голос Михаила. Как он назвал меня? «Девочка моя», «золотце», «солнышко». Маринка меня убьет, если что… Хотя Мишка парень хороший, поддержать меня, видно, хотел, приободрить. «Я не брошу тебя!» Я ему поверила. Правда, я о Мише ничего не знаю, неудобно как-то интересоваться чужим ухажером. С ним интересно говорить, он хорошо танцует, наверное, прилично зарабатывает - машина у него хорошая, он как-то подвозил Маринку ко мне, а я гуляла с Дизелем и видела. Ну что еще? Пожалуй, это все. Странно, но даже при таких скудных сведениях он, в общем, нравился мне. Если бы не Марина… Только раз он влюблен в нее, значит, я не в его вкусе. Мы очень разные и внешне, и внутренне. И еще он слишком видный парень, наверное, девки липнут как мухи, да еще и с такой машиной. Я не удивлюсь, если он вообще женат и крутит амуры
на стороне. Ведь Марина ни разу не была у него дома, хоть и порывалась сама себя пригласить, но он не поддержал ее инициативы. Да, точно женат, а то не стал бы мотаться по чужим квартирам. Жаль… Хотя это нормально. Где в наши с Маринкой годы встретишь умного, красивого, заботливого и при этом неженатого? Все уже разобраны по рукам. Если только разведенный какой, но это вряд ли. С хорошим кто разведется? За таких мужиков надо зубами держаться.
        Вот женщины, какие все же дурочки! Стоило Мише один раз назвать меня солнышком, и я уже размечталась. Сижу и битый час о нем думаю. Он перед Маришей выделиться хочет, а я уже решаю, выходить за него замуж или подождать. Кретинка, подумай лучше, что делать. Принимать его помощь или от этого станет только хуже? Нет, больше тут сидеть я не могу. Если представится возможность, обязательно сбегу, хоть с родителями съезжу попрощаюсь, а там будь что будет.
        В пятницу я рано легла спать, чтобы быстрее наступило завтра. Утром мы спокойно позавтракали. Сашок остался убирать посуду, Витя повел Дизеля в сад. В это время раздался звонок с улицы, от калитки. Видимо, к нам пожаловали посторонние гости. Саша резко бросил посуду, расстегнул кобуру и поспешил на крыльцо.
        - Сиди здесь и не высовывайся! - бросил он мне на ходу.
        Так я его и послушалась. Быстренько накинув на плечи Витину куртку, которая лежала на пуфике у входа, я тоже выскочила на крыльцо. Мои ожидания не оправдались, это был не Миша. Сквозь сетку забора я увидела рафик, раскрашенный под «скорую помощь» с надписью «Ветеринарная служба» на боку. С той стороны калитки стояла девушка в белом халате и что-то эмоционально объясняла Вите. Тот хмурился и молчал. Расстояние от крыльца до калитки немалое, я не все могла расслышать, но, как только я решила спуститься с крыльца, Сашок прошипел:
        - Еще шаг, и я пристрелю пса. Поняла?
        Я застыла на месте.
        К нам подошел Витя:
        - Короче, тут дело такое. В деревне обнаружено бешенство у собак. Всем животным делают прививки. У них и бумага с печатями есть. Передается это дерьмо по воздуху, ну по ветру, вполне может до нас донести. Короче, надо Дизелю укол сделать. Ты как думаешь?
        - Чего мне думать? Я не по этой части. Позвони шефу.
        Витя отошел, чтобы спокойно объяснить все Максиму.
        - Облаял меня, совещание у него, а тут я… В общем сказал, пусть чего хотят колют, только на территорию не пускать и с этой, - он кивнул в мою сторону, - не давать общаться.
        - Он что, хозяин, что ли? Моя собака, и я против укола. Нету у Дизеля никакого бешенства, - из вредности заорала я, но охранники даже не повернули головы в мою сторону.
        В процессе пререканий мне удалось поближе подойти к калитке, и я уже слышала, о чем говорила девушка:
        - Ну договорились, наконец? Слава богу, а то пришлось бы с милицией, в принудительном порядке. Не рисковать же всем из-за вашего упрямства. Кто из вас подержит пса? Выводите его вот сюда за калитку и держите. Нет, вы сзади подойдите. Лапы зажмите коленками, а руками голову фиксируйте. Укол болезненный, может тяпнуть собачка. Куда вы?!
        - В ней весу больше, чем во мне. Разве я ее удержу? Искусает ведь.
        - Вы хозяин или кто?
        - Да так, - замялся парень, - хозяин уехал.
        - Ну и что мне теперь, связывать ее, что ли? А вы сами-то привиты от бешенства? Тогда отойдите уж, горе мое. Слышь, Петрович, может, ты поможешь? - обратилась она к шоферу.
        Из кабины послышалось:
        - Была охота, мне не за это зарплату платят. Легче пристрелить ее от греха подальше.
        - Черствый ты человек, Петрович! Нельзя тебе тут работать, ты животных не любишь… Придется собой рисковать. У вас хоть как, пес-то смирный?
        Витя активно закивал. Девушка подошла к Дизелю, присела перед ним на корточки и стала его гладить одной рукой, уговаривать:
        - Хороший пес, умный. - Другой рукой ловко сделала укол. - Вот и славно. Молодой человек, распишитесь вот здесь. С вас сто рублей.
        - За что это?
        - Пятьдесят рублей за укол, пятьдесят - за обслуживание на дому. И еще шоколадка за то, что рисковала из-за вас.
        - Без проблем! Оставьте телефончик, встретимся, я вам сто шоколадок подарю.
        Я удивилась: надо же, оказывается, и такие чурбаны, как Витя, могут с девушками флиртовать. И главное, это ей явно нравится. Ну что же, дело вкуса. Витек остался кокетничать с медсестричкой, а мы с Сашей и Дизелем вернулись в дом.
        До 17.00 никаких событий больше не произошло. В пять я прикинулась приболевшей и пошла к себе. Включила телефон и стала ждать. Он ожил практически сразу.
        - Алло, Яна, все о'кей. Ты помнишь, какой у Дизеля ошейник?..
        - Алло, алло!
        Питание кончилось, вместо Мишиного голоса в трубке повисла тишина. Да, дела… Что же делать? При чем тут ошейник? И откуда Мише о нем знать? Его абсолютно не видно, ведь шерсть у Дизеля сантиметров десять. Вообще-то ошейник и правда необычный, он весь состоит из таких защелок типа крючочков. Близкие друзья, зная об этом, дарят псу маленькие забавные брелочки, легко и прочно прицепляющиеся к ошейнику. Там уже штук десять сердечек, песиков пластмассовых, ерунды всякой.
        Я вышла в холл и позвала Дизеля. Рядом никого не было. Я ощупала ошейник и заметила аж три лишних брелка, аккуратно сняла их и вернулась к себе. Два из них я покрутила и, ничего не поняв, положила в карман. А вот третий - мешочек, запаянный в целлофан, - очень меня порадовал. Откуда он взялся на шее пса? Неужели его прицепила девушка-медсестра, когда гладила Дизеля. С ума сойти! Я торопливо распаковала мешочек. В нем было девять таблеток и записка: «Девочка моя, если записка у тебя, значит, все получилось. Эти таблетки - снотворное, по три на каждого. Не волнуйся, доза безвредная, но вырубает быстро и основательно. Как только все уснут, бери у них ключи и выходи на улицу. В лесу слева от дома я буду ждать тебя хоть до утра. Целую, Миша».
        Опять «девочка моя» да еще и «целую». Мне давно не говорили таких слов. Приятно. Жаль, не от своего парня слышу.
        - Совсем рехнулась, нашла время разнюниться! - Это я сама себя одернула.
        Быстренько собрав вещи, я пошла на кухню, где баба Катя готовила ужин, выжидать удобный момент для закладки снотворного в пищу врага.
        Глава 19
        Рая
        Зря все-таки я в артистки не пошла. Ведь все детство мечтала о сцене, а вот, поди ж ты, выступить пришлось практически в чистом поле. Да и зрителей всего пара человек. Обидно. Хорошо, хоть дебют на славу удался, не стыдно вспомнить.
        Когда Антон предложил мне поучаствовать в этом прикольном мероприятии, я, честно говоря, думала, он шутит. Хочет таким образом подмазаться ко мне после того, как самым подлым образом обманул в понедельник. Я нарядилась, как дура, всем девчонкам растрепала, что уйду вечером пораньше: мол, свидание у меня с парнем и все такое прочее. С каким злорадством смотрели они в мою сторону, когда закончился день, и все стали расходиться по домам. Я в своем парадном прикиде и макияже сидела за столом, как оплеванная. Права все же мамочка, нельзя мужикам доверять ни на грош. Они солгут, недорого возьмут, не заметят даже… Два дня я бросала трубку, если слышала в ней голос Антона. Естественно, когда он обратился ко мне с такой нелепой просьбой, я просто сочла это очередной его уловкой. Да любая на моем месте так бы подумала… Потом он друга своего подослал. Видный такой парень, и машина прикольная. Он подкатил к нашему офису к окончанию рабочего дня, так что все товарки смогли увидеть, какой кавалер встречает меня у порога. Это немного утешило мою обиженную гордость, и я согласилась выслушать этих ненормальных.
Миша, как звали незнакомого парня, чуть не на коленях умолял помочь ему освободить из заточения его любимую девушку Яну. Вот, ей-богу, правда, чуть на колени не встал. Я согласилась, конечно, а что мне оставалось делать? Не бросать же людей в беде.
        Вернувшись ко мне в кабинет, мы довольно быстро сварганили постановление о принудительной вакцинации всех животных интересующего нас района. Правда, ни печать, ни подпись не соответствовали тем, которые обычно ставятся на подобного рода документах, но вряд ли кто-то, кроме нас, работников этого учреждения, в курсе таких нюансов. Получить машину с фирменными надписями на боку тоже не представлялось особенно сложным. Вытребовав бутылку водки, дядя Коля отдал нам ее прямо вечером. Его единственным условием было возвращение рафика к десяти утра, когда он должен выезжать на работу, причем с полным баком горючего. В связи с этим планировать операцию пришлось на раннее утро, не позднее девяти часов. Таким образом, с реквизитом все было в порядке. В машине имелись дежурные медицинские чемоданчики со всем необходимым, ампулами, шприцами, пинцетами, белые халаты, шапочки.
        Все было готово к выполнению задуманной операции. Но тут возник ряд непредвиденных проблем. Во-первых, запаниковал Антон. К концу долгих приготовлений он вдруг решил, что мероприятие слишком опасное, чтобы привлекать к нему хрупкую девушку. То есть меня. Он вызвался сам выступить в роли медика, чем рассмешил меня до рези в желудке.
        - Антош, ты хоть шприц в руках держать умеешь? А ведь, судя по всему, чтобы не вызвать подозрений, собачке и правда придется сделать какой-нибудь безобидный укольчик, витамины например. Да ты ампулу-то вскрыть не сможешь. Тоже мне, доктор.
        - Справлюсь как-нибудь, - хмуро отозвался Антон. - Я не могу позволить своей девушке так рисковать. Там мужики с оружием. Неизвестно еще, какой приказ они получили насчет Яны и тех, кто попытается вступить с ней в контакт.
        Я очень огорчилась, поняв, что мое выступление, на которое я уже настроилась всей душой, на грани срыва. Положение спас Михаил. Он успокоил Антона, сказав, что одну меня на задание уж точно не отправят. Они сами поедут со мной и, если понадобится, смогут мгновенно прийти на помощь. Моего любимого это слегка успокоило, но тут возникла другая, не менее важная проблема. Даже если мы подъедем к этому дому, прикинувшись ветеринарами и не вызвав подозрений у охранников, это не слишком приблизит нас к выполнению главной задачи, поставленной Михаилом. Как передать Яне снотворное, если ее вообще не выпускают из дома? Я не смогу, не вызвав подозрений, проникнуть внутрь помещения, как правило, в таких случаях врачей обычно и за ограду не пускают, выведут пса наружу, и все. Встречаются, конечно, и доброжелательные, гостеприимные люди, но, боюсь, это не тот случай. Здесь нам на помощь неожиданно пришел муж этой самой Яны, Игорь. Вообще в отношения этого треугольника я смогла вникнуть далеко не сразу. Сначала мне казался диким сам факт доброжелательного общения мужа и любовника этой дамочки. Правда, я иной раз
ловила косой взгляд, брошенный Игорем в сторону Михаила, но не более того… Позже мне объяснили, что муж вовсе и не муж, а бывший супруг, да и любовник вовсе не любовник, а просто-напросто воздыхатель… Мне со страшной силой захотелось познакомиться с девушкой, по которой сохнет сразу несколько парней. Да каких!.. Но я отвлеклась.
        Игорь предложил простой и незатейливый способ передачи снотворного Яне. Я во время укола должна была незаметно привесить мешочек с таблетками на ошейник пса. Шерсть, по уверениям хозяина, надежно скроет посылку от взоров охраны, если, конечно, она будет достаточно мала по размеру. Он показал мне механизм, открывающий крючочки на ошейнике, в принципе я не увидела в этом особой сложности.
        И все же, когда мы подъехали к забору особняка, стоявшего обособленно от других на опушке у леса, я довольно серьезно струхнула. Операция перестала быть просто игрой в тот момент, когда бритоголовый парень со свирепым выражением лица приблизился к калитке. Его рука демонстративно была опущена в карман, свидетельствуя о явном наличии там оружия. По спине пробежали холодные мурашки, захотелось срочно вернуться в теплый салон рафика. Но, оглянувшись, я сквозь стекло заметила взволнованный взгляд Антона. Не хватало, чтобы он догадался о моем приступе трусости, нет уж, не дождется. И я, проглотив ком в горле, с наигранной веселостью начала шутить с подошедшим парнем. Хоть он оказался хмурым и неприветливым, моя робость постепенно прошла, и в конце я уже веселилась вовсю. Антон чуть от ревности не лопнул, когда охранник по имени Витя стал настаивать на свидании. Приятно, черт возьми.
        Пока парни за забором лихорадочно решали, как им поступить в сложившейся ситуации, я визуально оценила окружающую обстановку. Кроме охранников, во дворе находились еще женщина, судя по всему, та самая Яна, и огромная лохматая собачища породы московская сторожевая. Я несколько струхнула, увидев такую громадищу. Хотя Игорь и уверял в полной доброжелательности Дизеля, меня одолели сомнения. Еще собираясь на эту рискованную операцию, я честно призналась ребятам, что собак слегка недолюбливаю и побаиваюсь, особенно крупных… Они дружно начали мне доказывать необоснованность этих страхов по отношению к Дизелю. Игорь посоветовал мне для верности подушиться его одеколоном, натереть им руки, тогда пес совсем уж проникнется ко мне любовью и доверием. Несмотря на это, мои руки и ноги, когда мне пришлось прижать собаку к себе, чтобы сделать ей укол, дрожали, как мышиные хвостики. Дизель смотрел на меня удивленными и доверчивыми глазами, в то время как мои пальцы лихорадочно нащупывали замочки на ошейнике. Почти все они были уже заняты, мне с трудом удалось найти свободное место, чтобы привесить
микроскопический мешочек со снотворным. Наконец, все было кончено, и я смогла вздохнуть с облегчением.
        Девушка на крыльце дома выглядела не слишком несчастной, она отчаянно спорила с охранниками, рвалась защищать собаку, но, видимо, ее действительно старались держать в изоляции от окружающих. Так что перемолвиться с ней хоть парой слов мне не удалось, даже кивнуть ей или подать какой-либо другой знак я не решилась. Что же, свою задачу я выполнила с блеском, все остальное собирался взять на себя Миша.
        Отогнав на место рафик, мы вернулись туда на джипе Михаила и целый день сидели в засаде в ближайшем от особняка леске. Рядом с Антоном я могла бы просидеть там и дольше. Хоть он и ворчал постоянно по поводу моего непозволительного поведения с посторонними мужчинами, но смотрел ласково, нежно грел своим дыханием мои руки, хотя в машине и так было довольно тепло. Я предусмотрительно запаслась термосом с кофе и бутербродами, чтобы ожидание не казалось слишком уж тягостным. Мы ждали довольно терпеливо, только Миша дергался от каждого постороннего звука или движения в лесу. Он так заметно переживал и нервничал, что я еще раз искренне позавидовала незнакомой пока Яне. Искренняя любовь такого парня, как Михаил, на мой взгляд, серьезная удача для любой девушки, тем более что Янина особой красавицей мне не показалась… Может, она человек хороший, не знаю… Время покажет… А пока нам оставалось только ждать. С телефоном, на который так рассчитывал Миша, получилось не слишком удачно, не исключено, что девушка вообще не в курсе наших манипуляций, спокойно лежит и смотрит телевизор в то время, как мы напряженно
всматриваемся в белеющее сквозь ветки здание особняка. Я уже, честно сказать, перестала надеяться на успех нашего безнадежного предприятия, когда Яна наконец появилась на горизонте. Мишка как ненормальный бросился навстречу своей любимой, подхватил сумку и чуть не вприпрыжку, распираемый счастьем, потащил девушку к машине…
        Глава 20
        Миша
        Я жутко волновался, как все пройдет. Раечка, безусловно, сработала артистично. Весь расчет в операции был на нее. Мой план зародился, когда Антон рассказал о своей подруге, которая работает ветеринаром. Вдвоем нам удалось уговорить ее на эту аферу. Раечка - девица с гонором, но заметно, что Антон ей очень даже нравится. Поломавшись немного для порядка (они в ссоре были из-за того, что капитан в понедельник забыл ее предупредить, что свидание отменяется), она в общем с удовольствием согласилась. Распоряжение о необходимости прививки от бешенства в районе, прилегающем к деревне Лесная, с подписями и печатью сварганили без проблем. За пол-литра и бак бензина шофер согласился дать машину «Ветеринарная служба» напрокат. Все складывалось неплохо, только процесс передачи снотворного вызывал у нас серьезные сомнения. Я понимал, что прямой контакт Раи и Яны вряд ли удастся. Положить пакет под куст? А вдруг стемнеет, и она не найдет его, или ее вообще на улицу больше не пустят. Игорь подсказал прекрасный вариант с ошейником. Вся операция прошла на отлично. Антон, правда, чуть не лопнул от злости, когда Рая
кокетничала с бритоголовым охранником. Он прямо позеленел от ревности и чуть не забыл, зачем приехал, хотел вылезти и надавать обоим по шее. Девушка была необыкновенно довольна, когда он стал орать и упрекать ее, прямо расцвела в улыбке, как роза. Вот и попробуй пойми этих женщин. Лучше и не пытаться. В пять мы заняли позицию в лесочке.

«Вдруг сорвется, Макс нагрянет не вовремя или Яна ключи не найдет? А если телефон отключился раньше, чем она меня услышала?» - изводил я себя, но около семи часов с радостью увидел ее фигурку в просвете между деревьями. Она тащила сумку и Дизеля на поводке. Я помог Яне залезть в машину, и мы покинули место боевых действий.
        Все-таки я прав: Янина необычный человек. Подъезжая к своему дому, я уже приготовился к объяснениям, но она, кажется, даже не обратила внимания на его великолепие. Ее реакции при виде бывшего мужа я тоже предвидеть не мог ввиду неутешительных событий памятной ночи. Яна же бросилась ему на шею и заплакала:
        - Прости, Игорь. Все это время меня больше всего мучила мысль о тебе. Я решилась бежать в первую очередь затем, чтобы помочь. Я не знала, что тебя отпустили. Слава богу, ты на свободе. Я обязательно дала бы показания в твою пользу, но не могла вырваться из своей тюрьмы. Прости!
        - Да что ты! Не извиняйся. Мне ребята помогли. Да и улик серьезных против меня не было. Лучше скажи, как ты?
        Яна с удивлением и благодарностью посмотрела на нас:
        - Спасибо вам. А где Марина? Миша, это она попросила тебя помочь мне?
        - Она здесь вообще ни при чем. Антон уговорил меня попытаться вытащить Игоря из тюрьмы. Я согласился влезть в это дело, потому что не мог оставить в беде ТЕБЯ. - Я так долго молчал о своих чувствах, что не хотел больше ни минуты обманывать Яну. - Сейчас ты со мной, в безопасности, и я спокоен.
        Девушка явно не ожидала таких признаний:
        - Знаете, ребята, я что-то в себя никак не приду. Меньше всего я ожидала, что мне на помощь придете именно вы. Я не думала, что кому-то, кроме моих родителей, вообще небезразлична моя судьба. Я считала, что Игорь сам нуждается в моей помощи, Мишу знала только по имени как Марининого друга… А уж увидеть здесь Антона Евгеньевича я не ожидала вовсе. Извини, Антон, но ты показался мне несколько сухим и недружелюбным при первой встрече. Да и вообще ты же абсолютно чужой человек…
        - Не извиняйся. Ты тоже в тот раз была слегка занудливой и грубила все время. Но я тебя, так и быть, прощаю. Потому что я зверски хочу есть! Раечка, между прочим, не только врач и артистка, но еще и прекрасная хозяйка. Чтобы доказать мне это и отметить возвращение Яны, она испекла торт, который стоит в холодильнике с самого утра.
        - Спасибо тебе, Рая, - растроганно поблагодарила Янина.
        - А у меня целый бар отличных вин, - добавил я.
        - Пока вас не было, я пожарил картошку и курицу, больше я ничего не умею. Еще салат сделал из крабовых палочек, - хмуро сообщил Игорь.
        - У меня в погребе полно закуски: огурчики, помидорчики соленые, лечо, компоты. Девочки, сумеете накрыть на стол? Парадная посуда, скатерти, свечи, салфетки на кухне в левом шкафу. Мы пока пойдем в кабинет, чтобы не мешать вам. - Мы втроем вышли из гостиной.
        - Ну, Игорь, говори, в чем дело? Ты хмурый, как небо осенью. Ты что, Яне не рад?
        - Да рад я! Ребята, я понял, кто погиб в моей квартире.
        - Кто?
        - Пока вас не было, я, чтобы немного отвлечься, решил позвонить сослуживцу и моему другу Алексею, ну, узнать, что там говорят обо мне, как проходят испытания. Трубку взяла его жена. Говорит, что несколько дней его уже нет, они разругались, и он ушел. С работы звонили, там его тоже нет, он не вышел вчера. Я позвонил матери и узнал, что Алексей заходил, взял ключи от моей квартиры. Он всегда жил у меня во время ссор с женой. Видимо, его перепутали со мной. Выходит, я виноват в смерти друга.
        - Я не согласен. Он же не спросил твоего разрешения на этот шаг? - возразил Антон. - Тогда уж и его жена, и твоя мать - все виноваты. Это судьба, Игорь. Ты веришь в судьбу?
        - Я в Бога верю.
        - Ты же физик.
        - Ну и что? Наука Бога не отрицает.
        Мы не стали спорить. Какое кому дело, во что кто верит. Это личное. Молча покурили. Тут девочки позвали нас ужинать.
        Яна с Раей не только накрыли роскошный стол со свечами, но и сами как-то преобразились, похорошели. Переоделись, причесались, подкрасились. Видимо, девушки всерьез хотели понравиться нам. Пирушка получилась отличной. Даже Игорь немного ожил, но все-таки, поев, он извинился и ушел в кабинет. Мы не задерживали его, так как понимали, какая мгла сейчас у него в душе и что ему лучше остаться одному.
        Я в этот вечер твердо решил объясниться с Яной, и пусть она сама решает мою судьбу. Обстоятельства располагали, мы танцевали под медленную мелодию, и я признался девушке в своих чувствах. Она долго молчала, мы вернулись на диван. Антон с Раей пошли на террасу покурить или просто захотели ненадолго остаться наедине. Яна задумчиво проводила их взглядом.
        - Знаешь, Миша, я все никак не привыкну воспринимать тебя отдельно от Марины. В моем сознании ты прочно утвердился как часть ее. Лишь в последние два дня это ощущение стало ослабевать. Я, честно скажу, много думала о тебе. Оказывается, ты совсем не такой, как я представляла… Признаюсь, ты очень нравишься мне. Но у меня было слишком мало времени, чтобы узнать и полюбить тебя. Не подумай, что я рисуюсь, но отношения с мужчинами никогда не приносили мне ничего хорошего. Всегда что-то не складывалось. Может, причина во мне? Я как-то не верю больше в любовь. Совместный быт, взаимопомощь, забота друг о друге - это да. Я вижу - это бывает. Но вот любовь… Ты так красиво говорил о своих чувствах, что мне захотелось поверить тебе, захотелось ТАКОЙ любви. Давай попробуем, я не возражаю.
        - Ты не против пожить у меня?
        - Не против. Мне ведь больше некуда пойти. Марина, боюсь, меня теперь к себе не пустит долго… - Она смущенно улыбнулась.
        - Я рад, что ты согласилась. Мне будет приятно просыпаться под одной крышей с тобой.
        - А я бы хотела просыпаться под одним одеялом с тобой. Я целый год спала одна, и, честно сказать, ничего хорошего в этом нет.
        Я был ошеломлен, Яна все больше удивляла и восхищала меня. Именно такой я ее представлял и любил. Поцеловав девушку и почувствовав, что она отвечает, я поклялся себе сделать все возможное, чтобы не отпустить ее от себя.
        Вернулись Антон с Раечкой. Мы сели пить чай с тортом. Он и правда был очень вкусным.
        Когда с тортом было покончено, мы вновь собрались в кабинете.
        - Миша, ты не забыл? Тебя в качестве частного детектива завтра вызывает, вернее, приглашает сам господин Горохов. Ты готов к визиту?
        - В общем да. Вы не против, если я еще раз детально расскажу, что нам известно об обстоятельствах убийства Евгения Горохова? Заодно запишу все на диск, чтобы завтра особо не напрягаться.
        Девушки были за, они ведь ничего еще не знали о деталях преступления. Я включил запись и начал:
        - Ну, тогда слушайте. Я пока представляю это дело так: в небольшом подмосковном поселке Дубравный образовался маленький, неприметный заводик «датской» фирмы
«Альма». Признаться, «Альмой» он стал только год назад, до этого он назывался
«Юниор», «Паллада» и имел еще много разных имен. Как только милиция или налоговая полиция начинали излишне интересоваться фирмой, она закрывалась, и на ее месте возникала новая. Как правило, иностранная. Ведь у нее и отчетность несколько иная, и лезут в ее работу наши официальные органы поменьше, чем к своим. Под видом витаминов на фабрике на глазах у всех, в непосредственной близости от столицы производился чистый героин. Но производство - это одно, а распространение - совсем другое. Наркодельцы вышли на корпорацию «Альянс» и ее владельца - Горохова Максима Алексеевича. Условия сотрудничества, видимо, были очень выгодны, и он не смог отказаться, ведь в его понимании ради денег можно пойти на все. Хотя допускаю, что дело тут вовсе не в деньгах. Есть множество различных способов заставить человека сотрудничать даже против его воли… Налажен сбыт был просто как дважды два. Героин, расфасованный в специальные контейнеры, имитирующие упаковку витаминов «Альянса», в вагонах и грузовиках с логотипом корпорации вместе с настоящими витаминами разъезжал по всей стране и даже пересекал не одну границу.
        В курсе этой аферы были только Максим Алексеевич и, вероятно, главный бухгалтер, ведущий денежные расчеты. Без его помощи вряд ли удалось бы сводить концы с концами в отчетности. Возможно, еще кто-то со склада мог быть в курсе.
        Много лет все шло прекрасно, но однажды, бог знает почему, случилась нестыковка - товар привезли в отсутствие Максима Алексеевича. Как на грех, Писемский именно в этот момент покинул свое рабочее место. Алена по незнанию направила курьера к Евгению Алексеевичу. Мужичок был не слишком умен или боялся не выполнить поручение и привезти товар обратно. Поэтому он пошел к младшему Горохову и, как обычно, попросил его подписать бумаги на товар и получение денег. В обычных случаях все документы проходят через бухгалтерию, куда курьер и был направлен. Бухгалтера Анечку Лаврову удивили необычная форма заполнения накладной и чудовищное несоответствие цены с количеством товара. С этого все и началось. Евгений поднял документы, проверил склад: и курьер, и товар бесследно исчезли. На подмосковной фабрике вообще отрицали отправку груза. Видимо, мужичок понял, что сунулся не туда, и с перепугу попытался оборвать все концы. Но у Жени остался номер машины незнакомца. По нему Горохов-младший выходит на фирму «Альма». Съездив туда, он покупает всю документацию из компьютеров завода у делопроизводителя Антоновой
Сюзанны Егоровны за десять тысяч долларов. Изучив распечатки и проконсультировавшись с Черновым Анатолием Андреевичем, он неизбежно приходит к мысли о подпольном производстве наркотиков. Он приблизительно понял смысл аферы, но не осмыслил до конца связь «Альмы» с «Альянсом». Но он, конечно, догадывался о существовании этой связи, поэтому не воспользовался услугами своих фармацевтов и сбежал от охраны. Евгений с нетерпением ждет возвращения Максима, чтобы разобраться во всем. В это время в «Альме» узнают о его изысканиях и предательстве Антоновой. Ее попросту убирают, а с Женей вступают в переговоры. Причем сначала пытаются действовать через Максима Алексеевича, но так как он отсутствует, то выходят непосредственно на Евгения. Он требует с них пятьсот тысяч долларов, обещая вернуть документы и замять дело. Но, получив деньги, обманывает их и отдает флешку с детской игрой. А сам скрывается на машине главного бухгалтера. Дальше в нашем расследовании пока небольшой пробел. Где был Евгений и почему не вернулся домой, неясно. В конце концов братки его обнаружили и попытались силой отнять настоящую флешку
или узнать о ее местонахождении. Но сделать это не успели. Мы спасаем парня от расправы, и он едет ночевать к Яне. Ребятки, опомнившись, приступают к поискам Жени через собаку и ее хозяйку, в чем и преуспевают при невольном содействии Игоря. В силу обстоятельств они подходят к квартире Яны в тот момент, когда Евгений, выйдя на лестничную клетку, чтобы Яна не услышала беседы, разговаривает с Максимом по телефону. Бутылку и нож он взял с собой, так как они, видимо, были у него в руках, когда зазвонил телефон. Положив нож на перила, а бутылку в карман, он рассказывает о деньгах и флешке брату. Преступники, по-видимому, намеревались усыпить его, перевезти куда-либо, где бы у него можно было выпытать все о документах. Но при обыске флешка обнаружилась в кармане пиджака Евгения. Он становится не нужен, и его убивают. Труп может быстро привлечь внимание жильцов и вызвать появление милиции, поэтому они не рискуют и не заходят к Яне в квартиру, они оставляют поиски денег на потом. Когда все утряслось, бандиты вернулись за Яной, ведь они слышали, что деньги у нее. Но Максим успевает спрятать ее, и им остается
только разгромить квартиру, где они, я думаю, все же находят доллары, ведь Янина их из дома не выносила. К возвращению Максима из Женевы все уже кончено и ничего исправить нельзя.
        С подачи Антона милиция Подмосковья узнает о том, что творится у нее под носом. Завод и его имущество арестовывают. Работники взяты под стражу, сырье, готовая продукция, лаборатории уничтожены. Но по странному стечению обстоятельств в день убийства Евгения Горохова воспламеняется административное здание завода, и все компьютеры и архивы сгорают. Директор завода и главный бухгалтер бесследно исчезают. Людей, которые соответствовали бы их паспортным данным, в природе не существует. Так что наверняка не сегодня, так завтра где-то опять возникнет подобная фабрика-кухня. Промышленная группа «Альянс» в связи с этим делом не упоминалась, так как никаких документальных или свидетельских показаний, указывающих на участие концерна в наркобизнесе, не было. Вроде все. Я ничего не пропустил? - спросил я, выключая запись.
        - Пропустил. Вот это. Откуда они взялись на ошейнике моей собаки? - Яна протянула мне ключик необычной формы с номером и маленькую блестящую металлическую пластину.
        - Что это такое?
        - Позволь-ка мне, - протянул руку Антон, - мне кажется, я видел нечто подобное в банке «Мегаполис», где открылся новый сейфовый зал. Платишь деньги и получаешь сейф в свое распоряжение на любое количество дней. Открывается он при одновременном повороте такого вот ключа и нажатии пластины с индивидуальным одноразовым кодом, нанесенным на нее каким-то новомодным способом.
        Догадка сверкнула у меня в голове. Я был уверен, что я прав.
        - Ребята, а ведь Женька отдал деньги не Яне, а Дизелю. Оторвавшись от охраны, он спрятал их в банковском сейфе, а ключи повесил на ошейник, что очень, по его мнению, украсило пса. Спас-то его, по большому счету, Дизель, он первый бросился на помощь.
        - Но Дизель - кобель, а Женя сказал, что подарил деньги «своей спасительнице».
        - Дизель не только кобель, он - СОБАКА. Может, Евгений не разбирался в физиологии псов. И потом, что рассмотришь в такой густой шерсти?
        Мы еще многое обсудили перед тем, как отправиться спать, потом я проводил Антона с Раей в приготовленную для них комнату, Яне показал спальню на втором этаже, а сам вернулся в кабинет к Игорю. Он лежал на диване и курил, задумчиво рассматривая узор на потолке. Услышав скрип открываемой двери, он мельком взглянул на меня и продолжил свое «увлекательное» занятие. Я присел к столу и тоже закурил. Молчание становилось тягостным, но я все не мог подобрать слов, которые могли быть уместными в нашей с Игорем ситуации. Он покосился на меня и насмешливо спросил:
        - Ну и чего ты маешься? Если сказать что хочешь, говори, да иди в постель. Я вообще не ожидал тебя сегодня больше увидеть… Вернулся зачем?
        - Ты, наверное, понял, - замялся я. - Что я и Яна…
        - Будете теперь спать вместе? - закончил мою мысль Игорь и сел. - Конечно, я заметил. Вы весь вечер глаз друг с друга не сводили, я ж не слепой. А от меня-то ты чего ждешь? Благословения? Так я ведь Янке не отец и не мать. Права голоса не имею. Лишился год назад, как ты знаешь. - В его голосе звучала такая горечь, что мне стало не по себе.
        - Конечно, я в курсе… Она не любит тебя, в этом все дело. Я не стал бы разбивать счастливую семью, а так… у вас же давно все кончено… - Я почти оправдывался, и это было неприятно.
        - А тебя полюбила! Вот так вот взяла и втюрилась по уши за пару часов! - с сарказмом воскликнул Игорь. - Или вы и раньше втихаря от Маринки встречались? Хотя на Янку это вроде не похоже…
        - Прекрати, - почти грубо прервал я его. - Ты прав, благословения твоего нам не нужно, я мог бы и не возвращаться… Просто я не люблю недомолвок, намеков, нелепых ситуаций и потупленных глаз. Я решил поставить тебя в известность о наших планах и предупредить, что сцен, подобных тому скандалу, когда мне пришлось силой выставлять тебя из квартиры, я не потерплю. Если ты чем-то недоволен, говори мне сейчас, а к Яне лезть с упреками не смей.
        Я встал и направился к двери. Игорь молча мял в руке потухшую сигарету.
        - Постой, - неожиданно окликнул он меня. Я удивленно обернулся. - Ты хоть сам-то любишь ее? Или так, очередная симпатичная девчонка?
        - Люблю, - серьезно ответил я. - Не уверен, что у нас все получится легко и безоблачно, но обещаю приложить все усилия, чтобы сделать Яну счастливой.
        - Тогда считай, что мое благословение ты получил, - мрачно махнул рукой Игорь и снова лег на диван.
        Я приближался к двери своей спальни, слегка робея. Я так долго мечтал о близости с Яной, так часто представлял это во сне, что теперь в двух шагах от своего счастья неожиданно понял, что трушу. Боюсь самым банальным образом. Вдруг все получится не так, как грезилось в мечтах, вдруг я не смогу показать ей, насколько сильны и глубоки мои чувства. Действительно ли она хочет быть со мной или это лишь благодарность? Нравлюсь ли я Яне как мужчина?.. Да… вот такие вот глупости иногда приходят в голову влюбленного по уши мужчины… У меня было много женщин, но, признаться, я ни разу прежде не чувствовал себя таким робким и неуверенным в своих силах юнцом.
        Проклиная себя за трусость, я осторожно приоткрыл дверь спальни и залюбовался открывшейся мне картиной. В комнате не было другого освещения, кроме мерцающего огня камина. В этих пляшущих бликах большая двуспальная кровать выглядела загадочно и притягательно. Я медленно приблизился к ней и увидел на бордовой шелковой простыни обнаженную женскую фигуру. Яна, уставшая после всех тревог и волнений прошедшего беспокойного дня, задремала под треск огня в камине. В комнате было достаточно жарко, и она небрежно откинула от себя одеяло. Выглядела девушка так обворожительно, что я вмиг позабыл и о сомнениях, и о робости. Опустившись перед кроватью на колени, я осторожно провел рукой по раскинувшимся на подушке волосам, нежно коснулся губами ее округлого плеча, потом опустился к груди… Яна глубоко вздохнула и открыла бездонные, голубые, как озера, глаза. Потом улыбнулась и сказала:
        - Сейчас я во сне видела тебя. Ты меня целовал крепко и настойчиво. Открываю глаза и снова вижу тебя. Представляешь? Ты везде. И там, и тут. И наяву, и в мыслях. - Она провела по моей щеке кончиками пальцев и прошептала: - Но по-настоящему мне нравится больше.
        Я больше не мог, да и не хотел сдерживать эмоции, схватил ее и прижал к себе так, что дух захватило. Потом, опомнившись, аккуратно опустил обратно на кровать и начал торопливо раздеваться…
        Когда Янина стала наконец моей, я испытал такой фантастический взрыв всеобъемлющего и неуправляемого счастья, что понял: теперь я не смогу жить без этих ресниц, рук, улыбки. Если я отпущу эту женщину от себя, то просто умру от горя и тоски. Я посмотрел в ее потемневшие от страсти глаза и почувствовал, что хочу ее даже больше, чем раньше, так как никого никогда в жизни не хотел…
        Рано утром мы с Антоном уже были в банке «Мегаполис». Яну я будить не стал, она так изнервничалась за эти дни, а ночь у камина получилась такой бурной, что девушка не проснулась даже тогда, когда возмущенный Дизель стянул с нас одеяло, требуя прогулки. Душа моя пела от счастья, я улыбался, как глупый мальчишка, глядя на прекрасное существо, спящее на соседней подушке. Каждая клеточка моего тела помнила прикосновения ее нежных пальцев, страстные поцелуи, объятия. Вставать и оставлять свое сокровище в одиночестве жутко не хотелось. Утешив себя мыслью, что я непременно повторю все сегодня же ночью, я тихонько вылез из-под одеяла, оделся, выпустил пса, разбудил Антона, и мы, не позавтракав, поспешили в банк.
        Деньги были там, и еще пачка документов, которые, видимо, Женя успел распечатать, прежде чем похитили флешку.
        Когда мы вернулись домой, наши свежие, выспавшиеся женщины готовили завтрак, Игорь им помогал. Он сумел побороть свое уныние и выглядел почти нормально. Ничего не поделаешь, жизнь продолжается.
        Известие о деньгах окрылило Яну. Она бросилась мне на шею и воскликнула:
        - Ура! Ты представляешь, Мишенька, теперь я имею право жить спокойно. Я не говорила, но мысль об этих деньгах не давала мне дышать полной грудью. Я со страхом прислушивалась к шагам за дверью, от посторонних звуков меня бросало в дрожь. Даже прижимаясь к тебе во время сна, я не чувствовала себя в безопасности.
        - Неужели тебе совсем не жалко денег?
        - Конечно, жалко, дурачок! Я что, ненормальная, что ли? Я, как и все женщины, мечтаю о роскоши, модных тряпках, бриллиантах. Но получить все это посмертно мне не хочется. И еще знаешь что? Даже если Максим обманет меня и заберет все деньги, я все равно останусь в выигрыше. У меня ведь теперь есть ты, радость моя. А ты дороже любых бриллиантов. Правда-правда! Ну чего ты смеешься? Не веришь? - Она нежно меня поцеловала, и я позабыл обо всех деньгах на свете: рублях, долларах, иенах…
        Наш воскресный завтрак прошел в дружеской и непринужденной обстановке. После него Антон с Раей покинули нас, Яна с Дизелем решили осмотреть свои новые владения - мой дом и сад. Мне же не терпелось окунуться в изучение этих проклятых бумаг, принесших столько горя тем, в чьих руках они побывали. Игорь вызвался мне помочь.
        То, что преподнесли нам эти листочки, ошеломило и меня, и Игоря. Мы не верили своим глазам. Все оказалось даже невероятнее, чем я мог себе вообразить. Так просто и так печально. Неужели такое бывает не только в кино?
        Игорь в основном заинтересовался счетами, написанными от руки и переведенными на компьютер с помощью сканера. Он долго изучал их, а потом вдруг включил мой компьютер и вывел на экран документацию из компьютера Максима Горохова.
        - Что ты ищешь?
        - Понимаешь, мне где-то уже попадались точно такие же счета, введенные в компьютер таким же образом. Ага… Вот, смотри! - Он распечатал один счет из компьютера Максима. - Ну-ка сравни вон с тем, который лежит в кресле.
        Я смотрел в эти два листка и ничего не мог понять. Счета были похожи как братья-близнецы: почерк, дата, подпись, все как будто написано под копирку. И только цифры в некоторых позициях счета из гороховского компьютера были значительно меньше. Что это может означать? И вот тут вдруг я ВСЕ понял. АБСОЛЮТНО все. Не осталось белых пятен в этой истории, я догадался, кто и за что убил Евгения Алексеевича Горохова. Мне стало ясно, как вести себя при встрече с Максимом.
        - Ты даже не представляешь, Игорек, какое открытие ты сейчас сделал! Благодаря тебе я только что раскрыл загадочное преступление. Сегодня, я думаю, можно будет поставить точку в этом вопросе. По крайней мере, для всех нас. Наконец-то и ты, и Яна будете в безопасности. Сейчас я поеду на встречу с Гороховым-старшим, а ты постарайся найти Антона. Ждите меня здесь. Можете купить шампанского. Да, и, пока я одеваюсь, распечатай-ка еще пару счетов из компьютера Максима.
        Глава 21
        Миша
        Было воскресенье, и Горохов назначил мне встречу не в офисе, а в своей городской квартире. Держался он любезно, но во всех его словах и жестах чувствовалась настороженность.
        - Проходите, Михаил Васильевич. Я с нетерпением жду вас. Давайте сразу перейдем к делу… Хотите виски или коньяк? - Он подошел к бару, встроенному в стену над изящным журнальным столиком. Я промолчал, и он наполнил два стакана на свой вкус. Один из них он протянул мне. - Говорят, вы неплохой детектив. Я хочу послушать, что вы уже узнали об убийстве моего брата, и, возможно, позже нанять вас для завершения расследования…
        - Я не сомневался, что вам будет интересно, и постарался максимально подробно записать все мои открытия на диск. Здесь есть DVD? Вы можете прослушать запись прямо сейчас. А потом мы с вами обсудим услышанное.
        Макс неторопливо, без суеты взял у меня диск, вставил в проигрыватель, затем вернулся, сел на диван и начал внимательно слушать. Я не заметил на его лице никаких следов бурных эмоций. Оно было спокойным и бесстрастным. Годами бизнесмен Горохов вырабатывал умение держать все в себе, не выдавать собеседнику своих истинных чувств. И все же я заметил некоторые признаки его глубокого волнения. Стакан, зажатый в его руке, чуть заметно дрожал, на груди, там, где ворот рубашки был распахнут, появились красные пятна. Запись уже давно закончилась, а Максим все молчал. Поднявшись, он снова наполнил свой стакан. После чего, взяв, наконец, себя в руки, спросил:
        - И все это вы можете доказать?
        - У меня достаточно фактов, чтобы компетентные органы заинтересовались связью
«Альянса» с подмосковной «Альмой».
        - Что вы хотите за молчание?
        - Мне кажется, вы пригласили меня не за этим. Я не шантажист. Если бы я считал нужным передать эти сведения в милицию, я уже сделал бы это, поверьте.
        - Попробую поверить. Вы правы. Меня очень волнует вопрос: кто же все-таки и почему убил моего брата? Могли бы вы взяться за это? Мне нужен конкретный виновник с именем, фамилией и адресом. Скажите честно, это в ваших силах или нет? Я не смогу ни есть, ни спать, пока эта падаль жива. Ни за какую сумму он не сможет откупиться от меня. Я сам его уничтожу. Вот там, на диске, вы говорили, что деньги для меня - все. Конечно. Я боготворю деньги. Но верьте мне, Михаил, человеческую жизнь на доллары я никогда не мерил.
        - Наркотики, Максим Алексеевич, - это хуже смерти.
        - Я не согласен. Я занимался ими потому, что героин имел бешеный спрос и приносил огромную прибыль, но я на иглу никого не сажал. Никого не принуждал покупать эту отраву. Не бросают же на нары владельцев водочных комбинатов.
        - Вам виднее, как успокоить свою совесть. Это не мое дело.
        - Так вы возьметесь за это дело?
        - Я, Максим Алексеевич, уже точно знаю, кто приказал убить вашего брата и за что.
        - Сколько мне будут стоить эти сведения?
        - Я прошу, чтобы вы не требовали у Яны деньги, которые отдал ей Женя.
        - Это невозможно, я не могу распоряжаться чужими деньгами.
        - Вы хотите покарать убийц своего брата? Мне кажется - нет. Иначе зачем специально запутывать дело своей ложью? Ведь хозяин этих денег - ВЫ, Максим Алексеевич, и можете распоряжаться долларами по своему усмотрению.
        - Теперь я верю, что смогу узнать, кто убил Женю. Да, это правда - я заплатил за то, чтобы брат вышел из игры. Но он, к сожалению, ничего не понял. Решил покарать виноватых и пострадал сам. Хорошо, я прощаю девчонке эти деньги. Могу дать расписку…
        - Не надо расписки. У меня останутся более весомые залоги вашего молчания. Я мог бы вообще не приходить сюда. У меня достаточно материалов, чтобы вы навсегда забыли о существовании Яны Михайловой и этих денег. Но мне жаль вас, и я решил помочь в поисках убийц. Ну что же, начнем?
        Завод в Подмосковье, принадлежащий якобы фирме «Альма» (как и все предшествующие фирмы), в действительности принадлежал вам, Максим Алексеевич. Поэтому, когда начались неприятности, гонцы были посланы в первую очередь к вам. Им сказали, что вы улетели в Женеву. Ребята с завода нашли способ связаться с вами и там. Вы с первого же дня были в курсе событий, руководили ими. Решили сначала действовать с помощью денег. Братки якобы от своего имени должны были пообещать и заплатить Евгению любую сумму за его выход из этого дела, но Женя их обманул. Ребята, разыскавшие его в подворотне и угрожавшие пистолетом, тоже ваши люди. Мы помешали им, забрали Женю с собой.
        - Если бы не это, может, брат был бы сейчас жив…
        - Не обольщайтесь, Максим, парень был обречен. Он видел документы и, хоть не понял тогда их важность для вас, мог вспомнить о них в любой самый неподходящий момент. Для разоблачения правды нужен был лишь один небольшой толчок. Так вот. О неудаче операции и подробностях спасения Евгения ваши ребята немедленно доложили начальству здесь на месте, а то уже связалось с вами. Вы приказали ничего больше не предпринимать, а сами поспешили вернуться, но, к сожалению, опоздали.
        - Теперь вы, Михаил, понимаете, почему я не защищал Михайлова? Ведь он вполне мог быть убийцей, в жизни случаются и не такие нелепые совпадения. Мои ребята ни в коем случае не могли убить брата. Это означало подписать смертный приговор и себе тоже… Я почти поверил в виновность этого Игоря, но экспертиза заставила меня сомневаться.
        - И правильно. Конечно же Михайлов не убивал Женю. Я думаю, вы уже догадываетесь, кто это сделал. Кто, кроме вас и ребят в подворотне, знал о женщине с собакой?
        - Да… Но зачем ему это? - Максим сгорбился и как-то постарел. - Я не вижу смысла…
        - А смысл все тот же, господин Горохов, - деньги, большие деньги. Посмотрите на эти два документа, а вот еще пара и еще. Один из них взят из вашего компьютера, уж извините за наглость, второй из компьютера главного бухгалтера «Альмы». Там бухгалтером тоже был Писемский, под другими, естественно, документами. Вы опасались часто появляться на заводе. Ведь это ваш родной завод, там вы начинали, и в штате вполне могли оказаться старые работники, помнящие вас. Поэтому на заводе заправлял Писемский. Сотрудничество Максима Алексеевича Горохова и Марка Ильича Писемского началось пятнадцать лет назад, когда вы изобрели материал, совершенно не пропускающий запах. Наркотик в контейнерах из этого материала не могли обнаружить даже специально натренированные собаки. Вы предложили Писемскому, тогдашнему директору завода, заняться производством наркотика. Получив у него деньги на первое время, вы уехали из города. «Альянс» с самого начала задумывался как фирма для реализации вашей продукции.
        - Откуда вы знаете такие подробности моей жизни, Михаил? По-моему, все документы, связанные с моим открытием, давно уничтожены. Неужели старина Писемский открыл свой беззубый рот?
        - Не угадали, Максим Алексеевич. Мой источник гораздо моложе и симпатичнее. Был… Давно известно, что нет в природе существа опаснее, чем обиженная женщина. Вы этого, к вашему сожалению, не учли. Много лет назад, еще до отъезда из города, вы жили с красивой девушкой, любили ее, делились своими планами и, уж конечно, обсуждали научные разработки. Она ведь тоже химик, хорошо понимала вас, давала дельные советы. Ей ли не быть в курсе вашего открытия? Она всерьез планировала сменить свою девичью фамилию на Горохову, но в ваши планы не входило заводить Жене мачеху. Разорвав отношения ради спокойствия брата, вы тем самым нажили непримиримого врага.
        - Сюзанна?!
        - Точно. Пятнадцать лет Сюзанна Егоровна Антонова жила надеждой отомстить. Собирала на вас весь доступный компромат. При обыске в ее доме найден дневник с подробным описанием вашего открытия, деятельности «Альмы» и известных ей манипуляций с наркотиками. Имя Максима Горохова там не фигурирует, название
«Альянс» тоже. Иначе вас непременно бы навестили работники милиции. Но у них нет сведений о связи вашей корпорации с «Альмой», я же, сопоставив все известные мне факты, понял, что речь может идти только о вас.
        - Сью не могла…
        - О! Вы даже не представляете, с какой радостью она воспользовалась возможностью открыть глаза Евгению на истинную сущность его «ненаглядного братишки»! За смехотворную сумму в десять тысяч долларов она с потрохами продает ему ваши секреты, вернее секреты «Альмы». При следующей встрече она намеревалась выдать Жене всю правду о наркотиках, но не успела. Люди Писемского заставили ее замолчать навсегда.
        Максим дрожащей рукой пытался дотянуться до стакана, хотел привстать и снова упал в кресло. Я подал ему воды и продолжил свой невеселый рассказ:
        - За пятнадцать лет корпорация необыкновенно расширилась. Вы оказались талантливым руководителем, да и героиновые деньги давали возможность расширять и расширять легальный бизнес. Можно было бы уже и отказаться от опасной деятельности, но жаль терять такой доход, да и Писемский возражал. Так и шли дни за днями. Заводик переходил из рук в руки, оставаясь, по сути, у прежнего владельца. И если для вас он значил немного, вы смогли бы и без него хорошо устроиться со своим бизнесом, то Марка Ильича «Альма» и кормила, и поила. Пользуясь своим всевластием на заводе, он безбожно обманывал вас, во много раз занижая доходы от героинового бизнеса. Когда документы с реальными суммами попали к вашему брату, бухгалтер впал в панику. Женя был обречен. Он в любой момент мог сравнить счета, написанные рукой Писемского для себя и для вас. Он вообще планировал передать все бумаги вам, а уж вы в бухгалтерии дока. Разоблачение бухгалтера грозило ему потерей кормушки, да, возможно, и жизни. С деньгами и наркотиками шутки плохи. Он послал преданных людей разыскать Евгения, выбить из него документы, а потом убить как
возможного свидетеля его воровства. Вот, собственно, и все. Единственным свидетелем, видевшим истинных убийц, был все тот же Игорь Михайлов. Поэтому его постарались убить сразу после выхода из тюрьмы. Правда, убийцы ошиблись. В квартире Игоря оказался совершенно посторонний человек. Так что милиция в какой-то степени спасла Михайлову жизнь. Не будь ареста, до него добрались бы значительно раньше, пока еще никто ничего не мог понять. Его убийство даже могли свалить на вас, обставив как месть… Неплохой способ для шантажа. Но это к слову… вы ничего не знали про убийство и про Яну, пока не поговорили с ней по телефону. Вы не могли поверить своим ушам, этого просто не могло быть! Квартиру Яны разгромили ваши люди, Максим, они искали деньги, документы, флешки и ничего не нашли. Отсюда уверенность, что деньги у нее, а может, с ними и бумаги, которые нужны вам значительно больше. Вы успеваете отбить девушку у людей Писемского, приехавших с той же целью. Ну вот и все. Остальное известно. Поймать убийцу уже не моя задача. Имя вы знаете. Писемский Марк Ильич. Действуйте дальше сами, как сочтете нужным, но
поторопитесь, пока он не ускользнул.
        - Я из-под земли его достану, Иуду. На это у меня хватит возможностей. Ты прав, это мое дело. Свои деньги ты честно отработал, теперь уходи.
        Я с сочувствием посмотрел на Максима. Сейчас в нем ничего не осталось от красивого, вальяжного молодого бизнесмена. Передо мной, ссутулившись, сидел старик со жгучей ненавистью в глазах. Я не завидовал бывшему бухгалтеру. От такой ненависти не спрячешься и на краю света. Только вот Женю это уже не спасет. Увы.
        Эпилог
        Яна
        Прошло полгода со дня смерти Жени Горохова. Многое случилось в нашей жизни за эти месяцы. Мы разделили пятьсот тысяч долларов по справедливости. Сорок тысяч получил Игорь на восстановление квартиры, Антону с Раечкой пятьдесят тысяч подарили на свадьбу. Сто тысяч я отдала Мише, он честно заработал их, двадцать тысяч передали вдове Алексея, погибшего вместо Игоря в его квартире, оставшиеся двести девяносто тысяч долларов я оставила себе, в конце концов, мне же их подарили, вернее, моему псу.
        Я не осталась жить у Миши, отремонтировала свою квартиру и вернулась домой. Отношения у нас просто отличные, но к новому браку я еще не готова. Иногда остаюсь у него на пару-тройку дней, но совсем не переезжаю. Боюсь, что совместное проживание может испортить моего ненаглядного. Слишком живы в памяти подробности предыдущего замужества. Отношения с Игорем дружеские, он часто заходит в гости, приносит цветы, чем удивляет меня и нервирует Мишу. Антон с Раей ждут прибавления семейства. Супруга мечтает о девочке, а капитан - о двойне.
        Марк Ильич Писемский умер от передозировки наркотиков через два дня после встречи Максима с Михаилом, чем очень удивил родственников и знакомых, так как раньше в наркомании замечен не был. Но это совсем не наше дело. Два месяца спустя Максим Алексеевич Горохов разбился на своем автомобиле. Он гнал по шоссе без шофера со скоростью около двухсот километров в час и не вписался в поворот. Почему он изменил своим привычкам? Со слов бабы Кати я знала, что со времени гибели родителей Макс не переносил быстрой езды, ругал за нее Женю. Может, он так и не сумел найти новый смысл существования и ему просто надоело жить? А может, ему захотелось быть поближе к своему самому дорогому человеку, чтобы и там всеми силами оберегать его и защищать…
        Наследницей всей корпорации осталась Екатерина Ивановна Павлова. Незадолго до своей трагической гибели Максим переписал на нее все свое движимое и недвижимое имущество. Когда старушка рассказала об этом нам, я уже не сомневалась, что Макс настойчиво и сознательно стремился на встречу с любимым братом. Откуда-то к ней прилетел шустрый племянник Игнат, живенько обосновавшийся в офисе Максима Алексеевича. Зная историю бабы Кати, я удивилась появлению этого неожиданного родственника. Даже заставила Антона навести справки об этом молодом человеке. Оказалось, что за год до своей гибели Петр Иванович Павлов, брат Екатерины Ивановны, прямо на передовой женился на радистке из своего полка - Вале. Подтверждением тому служит бумага, подписанная командиром полка, свидетельствовавшая о том, что десятого января тысяча девятьсот сорок второго года Петр Иванович Павлов сочетался законным браком с Лисициной Валентиной Сергеевной. Этот документ во время войны служил им свидетельством о браке. Сын Петра Юрий родился в начале сорок четвертого года, через четыре месяца после гибели отца. На основании показаний
товарищей по службе и выданной командиром бумаги брак был после войны признан юридически законным, Вера официально стала вдовой героя, а Юра его сыном. Таким образом получается, что Игнат Юрьевич Павлов приходится бабе Кате двоюродным внуком и единственным известным родственником старушки. Валентина Сергеевна с сыном до этого проживала в городе Кирове и, по словам Игната, все последние годы занималась поисками сестры своего покойного мужа, так как сама была из детского дома и собственных родных не имела. После трагической гибели обоих братьев Гороховых здоровье Екатерины Ивановны сильно пошатнулось. Я чувствовала в душе ответственность за судьбу одинокой женщины, до приезда племянника часто навещала ее, привозила лекарства. Познакомившись с Игнатом, я честно предупредила парня, что мы с Михаилом бабу Катю не бросим и будем внимательно следить за ее дальнейшей судьбой, чтобы старушка спокойно и без новых огорчений прожила оставшиеся ей недолгие годы. Видимо, Павлов воспринял мои слова как угрозу, нахальство и вмешательство в его личную жизнь, так как разошлись мы весьма недовольные друг другом.
Племянник ни мне, ни Мише с Антоном совершенно не понравился, но ведь это не повод, чтобы лишить человека законного наследства. Правда?
        Вот, собственно, и все. Антон подбивает Михаила открыть вместе с ним частное сыскное агентство. Надоело ему вкалывать за гроши, да еще под руководством такого начальника, как Никита Хрущев. Я в целом не против. А что, деньги есть, почему не попробовать…