Мотылек атакующий Екатерина Островская
        # В жизни Маши Стихаревой, которую любящий муж ласково называл Мотыльком, все было как в радужном сне: заботливый супруг, обожаемый сынишка и работа иллюстратора детских книг, приносящая удовлетворение и радость. Но уже не сон, а реальный мир становится кошмаром. Жить не хочется, ничего не осталось, что радовало и наполняло жизнь смыслом и счастьем. Есть только одно нестерпимое желание, удерживающее Машу на этом свете, - расквитаться с подонками, лишившими ее всего, считающими себя выше законов человеческих и Божьих. Охваченный пламенем праведного гнева, Мотылек не боится сгореть и устремляется в самое пекло, чтобы измениться и внешне, и внутренне, стать грозным орудием мести…
        Екатерина Островская
        Мотылек атакующий
        Татьяна Устинова
        Посреди живой пустыни
        Как я люблю приключения!..
        Самые невероятные - чем невероятнее, тем лучше. Должно быть потому, что живу я самой обыкновенной жизнью, в которой нет никаких «сверхсобытий». Именно поэтому и в литературе, и в кино я так ценю то, чего мне недостает в моей повседневности - когда вдруг окружающий мир встает на дыбы, перестает существовать, осыпается осколками и нужно все начинать заново, хотя больно, страшно и непонятно как.
        В новом романе Екатерины Островской чего-чего, а приключений, выпавших на долю главной героини Маши Стихаревой, хоть отбавляй. На самом деле лучше - если рассуждать с точки зрения нормальной жизни! - если бы их было поменьше. Судите сами: бедная Маша в одночасье теряет ребенка, мужа, отца и странно, что остается в живых сама. По чистой случайности остается!..
        И впереди у нее только одно - месть!
        О теории и практике мести - мести как явления, как части человеческой природы - написано великое множество книг, сложены стихи и поставлены оперы. Чего только мы не знаем про эту самую месть!.. Она может быть жестокой, убийственной, кровавой, страшной. Опять же, из литературы нам известно, что можно потратить на эту самую месть не только состояние, но и собственную жизнь, как потратил Эдмон Дантес, ставший впоследствии графом Монте-Кристо!
        Так вот, Маша Стихарева из романа Екатерины Островской «Мотылек атакующий» как раз и есть некоторым образом граф Монте-Кристо. Да-да, не удивляйтесь!.. Потеряв все, оказавшись посреди выжженной пустыни, в которую в одночасье превратилась ее устроенная прекрасная жизнь, Маша находит в себе силы… продолжать бороться.
        И силы эти ей придает жажда мести, которая кажется совершенно разрушительной и невозможной. С такой жаждой просто немыслимо… сосуществовать. Она требует утоления, но немедленно утолить не получается, нужна долгая и трудная подготовка - сложные пластические операции, поддельные документы, восточные единоборства. Из Маши Стихаревой, художника-иллюстратора детских книг, постепенно получается Мотылек - в полном соответствии с классическими канонами, когда этот самый мотылек вылупляется из кокона, и никто не ведает, какая именно бабочка получится - трепетная и прекрасная или ужасная и опасная.
        Мотылек Маша одновременно прекрасна и опасна. Она торопится отомстить, потому что не знает, сколько проживет - час, день или еще целую жизнь, совершенно новую, ведь от старой ничего не осталось. Она стремительно учится быть другой, не такой, как раньше, ибо ей не на кого опираться и некому доверять.

«О, одиночество, как твой характер крут. Посверкивая циркулем железным, как холодно ты замыкаешь круг, не внемля увереньям бесполезным». Я очень люблю это стихотворение Беллы Ахмадулиной, и, как мне кажется, оно в полной мере соответствует нашей героине.
        Маше-Мотыльку тоже поначалу кажется, что ее одиночество огромно и холодно и утраты невосполнимы. Но время идет, и жизнь, как это ни странно, берет свое, и помощь приходит - в тот самый момент, когда уверенность, что никто не поможет, становится окончательной и бесповоротной, как приговор, который не подлежит обжалованию.
        Но она приходит, и поначалу даже непонятно - откуда. Нет, проницательный читатель вместе с героиней догадывается, конечно, но не сразу, не сразу!.. А то если б сразу, то и читать неинтересно, правда же?..
        Энтони Троллоп, блестящий английский романист, писал когда-то, что «конец романа, как и конец детского обеда, всегда должен состоять из засахаренных орехов и чернослива». Иными словами, великий англичанин никогда не стеснялся того, что в его романах все и всегда заканчивается… хорошо. Даже не просто хорошо, а именно так, как нужно. Как больше всего хочется.
        Роман Екатерины Островской «Мотылек атакующий» заканчивается в полном соответствии с заветами Троллопа.
        Так что читайте с удовольствием, ей-богу!.. У них, у ребят в этой книжке, все получилось. Значит, у нас с вами тоже все получится, если приложить усилия. И мы постараемся их приложить - в нашей самой обыкновенной и ничем не примечательной жизни!..
        Часть первая
        Она еще не до конца очнулась и открыла глаза, но уже боялась просыпаться. Потом вспомнила свой сон и содрогнулась. Хотела закричать и не смогла. Маша не чувствовала ничего, кроме боли, которая разрывала ее изнутри. Она не знала, где находится и где остался мир, в котором жила прежде. Попробовала пошевелиться, но ничего не вышло - не было сил двинуть даже пальцем. Открыть глаза тоже не получалось. Так и лежала, в темноте и тишине, без движения.
        Затем услышала голос. Причем очень четко, словно тот, кто говорил, произносил слова возле самого ее уха.
        - Сломаны два ребра, челюсть, носовая перегородка. Ожогами поражено почти сорок процентов кожи…

«О ком говорит этот человек? А может, и не человек вовсе, а Бог? - подумала Маша. - Ведь я умерла».
        - Господи, за что? - воскликнула рядом женщина. - За что ты караешь ее так жестоко?
        - Она жива, - ответил Бог, - и это самое главное. Предстоят еще операции, но…
        Женщина зарыдала.
        - Успокойтесь, - произнес Бог негромко, - она может вас слышать. Ваша дочь молода, и у нее впереди вся жизнь.
        - Какая жизнь? - продолжала плакать женщина. - У нее же никого не осталось! Если она узнает…

«Голос мамы, - вспомнила Маша и удивилась: - Неужели мама тоже умерла?»
        Она снова попробовала открыть глаза, но опять не удалось: что-то мешало, стягивало лицо, делая веки тяжелыми и неподвижными.
        - Вы можете остаться, - сказал Бог. - Только учтите, ей нельзя говорить. Не надо задавать вопросы, просто постарайтесь ее успокоить.
        - Спасибо вам, доктор, - произнесла мама.

«Я в больнице, - догадалась Маша. - Значит, я заболела. Только почему здесь так темно?»
        Наступила тишина. Кто-то гладил ее ладонь, и Маша едва чувствовала прикосновения. А своего тела по-прежнему не ощущала. Тело лежало на больничной койке, но было как-то отдельно, а она сама - неизвестно где. Сознание находилось в гулком пустом пространстве, куда из мрака долетали голоса невидимых людей. Может, и пространства не было, как и времени, существовали только боль и горе. Только сейчас Маша поняла, что разрывается в ней и от чего.
        - Где Сережа? - спросила она. - Где Славик?
        Спросить не получилось, губы остались неподвижными. Маша услышала слабый стон и удивилась. Она не поняла сначала, а потом догадалась - стонет она сама, но не нынешняя, без движения лежащая в палате клиники, а та, другая, чуть живая внутри, которая еще может стонать и что-то помнить о прошлом, о жизни, которая, вспыхнув, сгорела мгновенно и черным пеплом развеяна ветром вперемешку со слетающим на спящую землю первым снегом.
        Вечность пронеслась мимо, превратив Вселенную в маленькую точку посреди бескрайнего горя. Осталось только то, что случилось мгновение назад и будет теперь до скончания веков - полыхающий гараж и она сама, избитая и переломанная, пытающаяся вытащить из пламени умирающего мужа.
        Маша подняла руку и, сдирая с лица бинты, закричала.
        С детства Маша любила рисовать. А когда заканчивала школу, поняла, что хочет стать не просто художником, а книжным графиком - ей очень хотелось делать иллюстрации для книг, причем обязательно для детских. Книги должны быть веселые и мудрые, а картинки в них такие, чтобы маленькие читатели листали страницы, всматривались в нарисованную Машей жизнь, постигали ее и восторгались. Но мечты могли остаться только мечтами: поступить на худграф будет очень трудно. Она рисовала, конечно, неплохо, но талантливых людей немало, а тех, кто получил уже начальное специальное образование, закончив художественную школу, вероятно, еще больше. Маша тоже ходила в художественную студию при детском Доме творчества, и в выставках детского рисунка участвовала, но все равно понимала, что остается только любителем. И все же решила рискнуть.
        Как ни странно, но творческие экзамены она сдала, по рисунку даже на «четверку». Ну а по общеобразовательным предметам получила «отлично». И почти сразу началась студенческая жизнь.
        Несколько раз ребята из группы приглашали ее в пивные бары, но потом перестали - с Машей Белянкиной было неинтересно: пиво она не пила - брала себе кружку, но та так и оставалась стоять на столе, пока кто-нибудь по рассеянности не выпивал ее. И уходила она скоро, ссылаясь на то, что от сигаретного дыма ей разъедает глаза. Короче, сокурсники посчитали девушку некомпанейской и перестали звать даже на домашние вечеринки. Машу это устраивало. Не то чтобы ей не нравились одногруппники и их посиделки, дело было в другом - она была влюблена. Влюбилась, как ей думалось, навсегда и, как часто бывает, безответно. Влюбилась сразу, с первого мгновения, как только увидела его.
        Спустя пару недель после начала занятий Маша зашла в студенческую столовую, встала в очередь к буфету и увидела высокого парня, который сидел за столом с приятелем. Парень почти сразу поднялся и оказался еще выше, чем Маше показалось сначала. Молодой человек перехватил ее взгляд и улыбнулся. А она быстро отвернулась и стала рассматривать салатики на холодильном прилавке, тут же почувствовав, как внутри у нее все сжалось и сердце застучало быстро-быстро.
        - Это Сергей Стихарев, - шепнула стоящая рядом одногруппница Рита Коваленко, - на четвертом курсе архитектурного учится.
        Откуда она могла знать этого парня, проучившись в институте, как и Маша, всего две недели? Но Рита, как выяснилось, не только не ошиблась, но и успела уже с ним познакомиться. На переменах она бежала на третий этаж, где располагался архитектурный факультет, чтобы занять место в курилке. Стихарев не курил, но приходил туда за компанию с друзьями. Потом Ритка делилась впечатлениями.
        - У него рост - метр девяносто. Он играет за институтскую команду в волейбол, кандидат в мастера спорта. Метр девяносто - это серьезно. Тебе, Маша, рядом с ним будет весьма и весьма неуютно…
        Почему Рита вдруг решила, что подружка только и думает, чтобы оказаться рядом с тем парнем? Маша, конечно, мечтала об этом, но, как ей казалось, успешно скрывала свой интерес.
        А Коваленко продолжала:
        - У тебя какой рост?
        - Метр шестьдесят семь.
        Ритка недоверчиво осмотрела Машу с ног до головы.
        - Не может такого быть! У меня метр шестьдесят четыре, а я выше. Хотя ты ведь в кроссовках, а у меня каблуки - четырнадцать сантиметров…
        Коваленко строила планы на праздничный новогодний вечер и делилась ими с Машей.
        - Я уже договорилась с приятелем Сергея, с Новиковым, что он меня возьмет в их мастерскую. Сказала, что у меня есть бутылка виски, вот Тимур сразу и пригласил. Кстати, какое виски лучше взять?
        - Я не знаю, - пожала плечами Маша, страдая с каждой секундой все больше и больше.
        А Ритка ничего не замечала.
        - Возьму шотландское. Дорого, конечно, но пока за все надо платить самой. Надеюсь, это скоро окупится… Потом, после того как посидим в мастерской, мы спустимся в зал, где будет дискотека. В четыре утра она закончится, и я приглашу Стихарева к себе в общагу. Я уже договорилась с Пенкиной, что она в другой комнате переночует. Я там елочку поставлю, чтобы все по-домашнему было, свечку с индийскими благовониями… Может, еще одну бутылку виски взять, как ты думаешь?
        - Не знаю, - снова пожала плечами Маша, продолжая улыбаться из последних сил.
        - А ты сама на вечер пойдешь?
        - Нет, - покачала головой Маша, - я Новый год обычно с родителями встречаю.
        - Ну и правильно, - одобрила Ритка. - Что тебе здесь делать? Наверняка ведь все будут курить… И пить.
        Коваленко готовила целую войсковую операцию по захвату студента четвертого курса Стихарева. Купила себе новые сапоги на высоченной шпильке. Сапоги были синие, замшевые, простроченные серебряной ниткой. Приобрела еще коротенькую кожаную юбочку, тоже синюю. Рита едва влезала в нее, а когда садилась, юбка высоко задиралась, и потом, встав, ее надо было обязательно одергивать, потому что юбчонка не хотела опускаться на прежнее место. Еще она купила голубые колготки с вышитыми на них рыбками. Все это Коваленко продемонстрировала Маше, уверенная в своей неотразимости.
        - У нас ведь Год Синего Кролика наступает, - пояснила Ритка. - Так ведь?
        - У китайцев наступает, да и то в феврале, - уточнила Маша.
        - Да какая разница! - отмахнулась Коваленко. - Главное, что синего, и у меня как раз все в тему. Я еще синюю маечку в горошек присмотрела. Нормально будет в горошек?
        - Лучше в морковку, - посоветовала страдающая Маша. - Год Кролика ведь.
        Рита покачала головой и произнесла с сочувствием:
        - Ой, ты мне что, завидуешь? Разве так можно, Машенька, ведь мы подруги.
        - Нет, как раз наоборот: я рада за тебя, - соврала Маша.
        Теперь она уже точно знала, что на институтский вечер не пойдет.
        - А еще я себе белье присмотрела, итальянский комплектик синего цвета, - продолжала трещать Коваленко. - Хотя скорее цвета морской волны. Стринги, разумеется. А бюстик - просто сказка. Такой пуш-ап! Я уже примеряла его. В зеркало глянула - чуть не обалдела: у меня как будто бы третий номер…
        За неделю до Нового года Коваленко купила все, о чем мечтала. И даже бижутерию Сваровски, на которую одолжила деньги у Маши. Устроила генеральную примерку. Примерка прошла успешно, только юбочка потом не хотела сниматься.
        - Ну, ничего, - успокоила себя Рита, - надеюсь, мне не самой придется ее с себя стаскивать.
        Маша не пошла бы на вечер, но случилось так, что тридцать первого декабря к ней в гости приехала Рита. В девять часов сели за стол, чтобы проводить Старый год, и до десяти Коваленко дегустировала все блюда и закуски. А потом вспомнила:
        - Ой, меня же Тимур Новиков ждет! Я обещала к десяти подойти.
        Посмотрела на Машу, потом на себя, ослепительную, отражающуюся в настенном зеркале, и вдруг предложила:
        - А поехали вместе!
        Маша отрицательно покачала головой. И тогда мама сказала:
        - Поезжай, а то ты каждый год с нами. Сегодня мы с отцом уж сами как-нибудь. Тебе с друзьями веселей будет.
        Отец дал денег на такси в оба конца, а мама - бутылку шампанского и пластиковый контейнер с салатом оливье.
        Когда уже подъезжали к институту, Ритка опомнилась:
        - Неудобно, конечно: ведь приглашали меня одну.
        - Если не пустят, я не обижусь, - успокоила ее Маша.
        Новиков встретил их в вестибюле и даже обрадовался тому, что Рита приехала не одна. Он поцеловал Коваленко в щеку, а потом приложился губами к руке Маши.
        - Весьма кстати, - загадочно улыбнулся Тимур, - кое-кто будет рад. А то у нас, за редким исключением, мужское общество.
        От Новикова пахло вином. Тем не менее он заглянул в переданный ему полиэтиленовый пакет, обрадовался тубусу с бутылкой виски, шампанскому и особенно салату оливье.
        Поднялись на четвертый этаж, вошли в полутемный коридор и сразу услышали музыку.
        - No more champain… - пела солистка «Аббы» за приотворенными дверями мастерской, в которой встречала Новый год компания студентов четвертого курса.
        Маша неожиданно подумала, что совсем не хочет туда идти. То есть, конечно, хочет, и даже очень, но смотреть, как Ритка будет обхаживать Стихарева, желания не было. И все же она вошла в мастерскую следом за Коваленко.
        Собравшиеся гуляли, как видно, уже не первый час. На сдвинутых столах, застеленных листами ватмана, стояли бутылки и одноразовые пластиковые тарелки с нарезанными колбасой и сыром. Вокруг сидели студенты, человек двадцать. Несколько пар танцевали. Девушек и в самом деле было не так уж много. Риту с Машей усадили за стол и тут же открыли принесенную ими бутылку шампанского. Виски Коваленко благоразумно спрятала в свою сумочку. Хотя скрыть тубус полностью не удалось, он торчал почти наполовину, и тогда Рита прикрыла сумку своей дубленкой.
        Кто-то из студентов начал произносить тост, а Маша тем временем оглядела присутствующих. Сергея в мастерской не было.
        Она отпила шампанское и поставила почти полный пластиковый стаканчик обратно на стол. И тут же услышала, как Рита шепотом спросила Новикова:
        - А где Стихарев?
        - Он встретит Новый год дома с мамой, а потом, может быть, подъедет.
        Маша почувствовала облегчение, а Рита страшно расстроилась.
        - Что это он такой не компанейский? Тут друзья собрались, веселье, а он с мамой… Прям как наша Машка, которую я силой из дома вытащила.
        Новый год пришел под восторженные крики и поцелуи. Новиков поцеловал Риту, а потом хотел прижать к себе и Машу, но та отстранилась.
        - Вообще-то я по-дружески… - объяснил Тимур. И поцеловал Риту еще раз. Второй их поцелуй длился почти минуту.
        Вскоре компания стала распадаться, некоторые отправились на дискотеку, а кое-кто в дальние, почти не освещенные, углы мастерской за кульманы.
        Новиков тоже предложил пойти на институтский вечер. Втроем они спустились на второй этаж и вошли в переполненный зал. Новиков с Ритой сразу кинулись танцевать, а Маша встала у стены между занавешенными окнами. Так и стояла там, охраняя Риткину сумочку с торчащим из нее тубусом. К ней подходили студенты, приглашая на танец, но Маша отказывалась. Смотрела на колыхающуюся толпу, и у нее даже начала кружиться голова. В какой-то момент ей вдруг показалось, что среди танцующих пар мелькнула фигура Сергея, стала вглядываться, но потом поняла: нет, только показалось, все напрасно. Отвернулась в сторону и почти сразу услышала рядом:
        - Здравствуйте, Маша. С наступившим вас Новым годом.
        Она обернулась, увидела рядом с собой Стихарева и растерялась от того, что тот так близко, а еще больше от того, что Сергей знает ее имя. Потому ответила не сразу.
        - Спасибо, - наконец произнесла тихо, чувствуя, что краснеет.
        - Я не надеялся увидеть вас здесь, - сказал Сергей.
        - Я тоже, - ответила Маша и смутилась еще больше, поняв, как глупо и двусмысленно прозвучали ее слова. - Я не думала сюда приходить, - объяснила она, - подруга уговорила.
        - Хорошая у вас подруга, - улыбнулся Сергей. - Выходит, я ей многим обязан.
        Молодой человек улыбался так обаятельно и просто, что Маша почувствовала себя счастливой. И тут же поняла: счастье вот-вот закончится - сейчас вернется Рита и бросится на Сергея в атаку.
        А пока он стоял рядом и смотрел на сумочку Коваленко.
        - Вас попросили охранять чужую вещь?
        Маша кивнула.
        - Дайте мне сумку и пойдем танцевать, - предложил Стихарев.
        Они пробрались сквозь пары в центр зала. Одной рукой Сергей держал за талию Машу, а второй прижимал к себе женскую сумку с торчащим из нее пластиковым тубусом. Гремела музыка, Сергей что-то говорил, а Маша почти ничего не слышала, но все равно кивала, соглашаясь. Парень, как видно, это понял и замолчал.
        Музыка ненадолго смолкла, пары начали расходиться, и тогда Маша увидела целующихся Ритку и Новикова.
        - Это и есть ваша подруга? - спросил Стихарев.
        Маша кивнула. Сергей подошел, похлопал Новикова по плечу и вручил ему сумочку с тубусом.
        - Теперь твоя очередь подносить снаряды.
        Рита, увидев Стихарева, попыталась высвободиться из цепких объятий Тимура, но с первого раза не получилось. Снова зазвучала музыка. Танцы продолжились. Рита танцевала совсем рядом и уничтожала Машу взглядом. Потом вчетвером вернулись к стене, Коваленко предложила поменяться партнерами. Новиков был вроде не против, но Сергей покачал головой с самым решительным видом.
        - В другой раз, - сказал он. И вдруг добавил: - Хотя вряд ли.
        Снова танцевали, причем Тимур оставил сумочку своей партнерши на подоконнике. А когда они вернулись к окну во время следующей паузы, выяснилось, что тубуса в сумке уже нет. Ритка с ненавистью посмотрела на Машу, а потом сказала Новикову:
        - Слышь, ты! Между прочим, это виски тыщу рублей стоит.
        - Этот виски, - поправил ее Тимур. - Ты особо не переживай, я тебе компенсирую.
        - От вас дождешься, - вздохнула Коваленко, продолжая зло смотреть на Машу.
        Новиков потащил ее танцевать, но Рита вырвалась.
        - Да ну тебя!
        Снова поднялись в мастерскую, где было уже не так весело. По-прежнему надрывалась
«Абба», однако будущие архитекторы, забросив танцы, не обращали на музыку никакого внимания, зато пытались что-то доказать друг другу, всем сразу и себе тоже.
        - Я прошлым летом одному уроду коттедж спроектировал. Вот представь… - Студент достал ручку и начал рисовать на листе ватмана, служащего скатертью. - Всего три уровня. Если быть точным, то четыре, один под землей. Если быть еще более точным, то полтора уровня под землей и три с половиной - наверху.
        - Всего шесть, - посчитал его собеседник.
        - Почему? - не понял автор проекта.
        - Полтора и три с половиной будет шесть.
        - Ты что-то путаешь! Всего получается… пять получается. Я, кстати, и лифт рассчитал.
        Тут рассказчик заметил появившихся за столом Риту и Машу и спросил:
        - Девушки, а вы музыку любите?
        - Да пошли вы! - откликнулась все еще злая Ритка.
        - Напрасно. Архитектура - это застывшая музыка, как еще Корбюзье заметил.
        - Шеллинг, - поправил его другой студент…
        Стихарев посмотрел на своих приятелей и усмехнулся:
        - Трезвые они казались нормальными людьми.
        Но Маша почти не слышала, о чем говорят вокруг. Она во все глаза глядела на Сергея. А тот вдруг сообщил:
        - Я приходил смотреть работы в вашу мастерскую. И мне очень понравились ваши иллюстрации к «Маленькому принцу» Экзюпери.
        - А как вы узнали, что это мои работы? - удивилась Маша.
        - Там же стояла фамилия - Белянкина, и я сразу понял, кто автор.
        - Дурацкая фамилия, - вздохнула Маша.
        - Почему? - искренне удивился Стихарев. - Белянка - это такая бабочка. Хотя, если честно, вы больше похожи на мотылька. Легкого и совсем невесомого…
        Они сидели и разговаривали. Новиков усиленно спаивал Ритку. Коваленко пила шампанское и портвейн, не забывая бросать гневные взгляды на подругу. Мастерская постепенно пустела, осталось всего несколько человек.
        Стихарев посмотрел на часы.
        - Шестой час, - сказал он.
        - Сколько? - удивилась Маша. И неожиданно для себя добавила, не желая прерывать общение. - Я никуда не тороплюсь.
        - Ну и напрасно, - скривилась Рита.
        Но никто на нее не обращал никакого внимания. Кроме Тимура, разумеется.
        - Не переживайте, - сказал Сергей Маше, - я провожу вас.
        Девушка кивнула. Расставаться ей не хотелось. Но в этот момент Новиков с Ритой начали целоваться, и она поднялась с места и начала собираться.
        Сергей и Маша спустились по лестнице. Танцы уже закончились, здание покидали никуда не спешащие студенты - группами и парочками.
        Вахтер, закрывая дверь за Машей и Стихаревым, спросил:
        - Много там еще народу?
        - Не особенно, - ответил Сергей.
        Такси долго ловить не пришлось. Как только Сергей увидел приближающийся автомобиль и поднял руку, машина сразу же остановилась возле них. Путь домой оказался коротким.
        Потом они стояли на лестничной площадке первого этажа.
        - Я, когда увидел тебя в начале года в столовой, подумал, что мне это привиделось: такая красивая девушка и вдруг совсем близко…
        - Я, вероятно, то же самое испытала, - призналась Маша.
        - Мне не хочется расставаться, - произнес он.
        - И мне, - шепнула Маша.
        - Мне кажется, что я люблю тебя, - сказал Сергей.
        - А мне не кажется, - улыбнулась Маша, - я точно знаю, что люблю тебя. Не думала только, что признаюсь так легко.
        Сергей наклонился и коснулся губами Машиной щеки. А потом сказал:
        - Сейчас слишком рано, не стоит, наверное, тревожить твоих родителей. А днем я позвоню и подъеду, если ты не против.
        - Я буду ждать.
        - Я приеду к тебе и к твоим родителям, чтобы попросить твоей руки.
        - Хорошо, - кивнула Маша, даже не успев удивиться внезапному предложению, - я предупрежу их. Скажу, что мы давно любим друг друга.
        - Это правда, - согласился Сергей. - А я скажу своей маме, что на днях познакомлю ее со своей будущей женой. А потом ты приедешь к нам со своими родителями…
        Маша вошла в тихую квартиру. Осторожно пробралась в свою комнату. Опустилась на приготовленную заботливой мамой постель и задохнулась от счастья. Еще накануне вечером она и мечтать ни о чем таком не решалась. Лишь думала, как бы ей хотелось познакомиться с Сергеем. И завидовала Ритке, у которой все так легко в жизни. А теперь сама Маша готова была взлететь. Поднять руки и вспорхнуть, как мотылек. Как она легко и просто сказала ему о своей любви… Нет, все же Сергей первым признался. Ой, а вдруг передумает? Нет, она видела его глаза, когда он произносил такие важные для нее слова, он не может обмануть. И теперь что получается, она скоро выйдет замуж? Надо же, как неожиданно все! Значит, теперь она невеста? Или сначала Сергей официально сделает предложение, они подадут заявление, и только после этого можно называться невестой?
        Маша легла в постель, продолжая думать обо всем, что произошло ночью. Вспоминала, как Стихарев подошел к ней, как они потом танцевали, как Сергей признался ей в любви. Наконец девушка заснула, и ей приснилось лето. Она стояла у окна и смотрела во двор. Двор был просторный, там гуляли взрослые и дети, но Маша смотрела лишь на одного маленького мальчика, который скользил по дорожке на роликах, взмахивая руками, как будто летел. Потом малыш поднял голову и посмотрел наверх, как раз на то окно, из которого выглядывала Маша. Мальчик помахал ей и что-то крикнул, довольный своим полетом. Маша поняла, что это ее ребенок, и заплакала от счастья.
        Она проснулась от того, что щелкнул дверной замок: судя по всему, родители куда-то ушли. В квартире было тихо. Маша продолжала лежать, не открывая глаз, надеясь, что сон вернется и рядом с ней окажется Сергей, попыталась представить его. Но тут прозвучал телефонный звонок. Маша сняла трубку и услышала голос Риты.
        - Короче, так, - металлическим голосом произнесла Коваленко, - я звоню тебе из телефонной будки, чтобы сказать, что ты мне больше не подруга.
        И тут же последовали гудки.
        Часы показывали начало второго, за окном светило зимнее солнце. Это был самый лучший день в ее жизни! Валяться в такой день в кровати глупо. Тем более что Сергей обещал приехать.
        Маша вскочила с постели и отправилась приводить себя в порядок. Накануне она поехала в институт без всякой подготовки: не сделала прически, практически без макияжа, хотя, собственно, никогда особо и не пользовалась косметикой. Но сегодня жениха надо встретить как полагается…
        Маша вышла из душа, когда опять зазвонил телефон.
        Это снова была Коваленко.
        - Короче так, - сказала она все тем же металлическим голосом, - я звоню, чтобы спросить: у вас шампанского не осталось?
        - Должно остаться, - ответила Маша, беря в руки фен. - Было три бутылки, одну мы выпили с родителями, одну забрали с собой. Значит, одна все еще в холодильнике.
        - Ты проверь, - потребовала Ритка, - а я приеду и кое-что интересное расскажу.
        Снова пошли гудки.
        Маша сушила голову феном, когда Коваленко позвонила опять.
        - Короче так. Приеду, все расскажу с подробностями, а пока слушай: у нас с Тимуром было…
        - Что? - не поняла Маша.
        - Все было. Сначала в мастерской. Потом я его к себе в общагу привела. Плохо только, что молния на юбке сломалась и колготки порвались. Час назад он уехал, оставил мне таксофонную карту и свой номер телефона. Вот я тебе и звоню из будки. Шампанское есть?
        - Как ни странно, целых две бутылки.
        - Отлично. Еду к тебе. Только просьба: ты за такси не заплатишь?
        Ритка снова отключилась. А Маша подумала о том, что, конечно, надо было сказать подруге, что шампанского можно выпить и завтра, а сегодня у нее другие планы. Но тогда Коваленко потребовала бы рассказать, что за планы, и пришлось бы отвечать, Рита бы расстроилась. А с другой стороны, она и так все узнает. К тому же у нее с Тимуром Новиковым завязались отношения, так что о Стихареве Ритке нужно забыть. Тем более что Сергей любит только Машу…
        Хлопнула входная дверь - домой вернулись родители. Только Маша собралась пойти к ним, как вновь зазвонил телефон.
        - Я люблю тебя, - сказал Сергей, едва Маша сняла трубку. - Хочу приехать, а потому спрашиваю: ты еще не передумала?
        - Нет, - ответила, улыбаясь, Маша, - я тебя очень жду. А родителей сейчас предупрежу.
        - Можно я приеду с мамой? - спросил Сергей. - Чтобы сразу уж совместить все знакомства.
        - Конечно! - обрадовалась Маша.
        Они разговаривали долго. Положив трубку, Маша пошла в комнату родителей и объявила, что выходит замуж и сегодня к ним приедет ее жених со своей мамой - знакомиться. Родители если и обрадовались, то виду не подали. Правда, особенного расстройства на их лицах Маша тоже не заметила. Она рассказала, что ее избранник учится на архитектора и через два года получает диплом. Любят они друг друга давно - уже три с половиной месяца, но признание в этом состоялось только вчера.
        - Мы с твоей мамой дольше встречались, - покачал головой отец.
        - Вы через полгода после знакомства поженились, - напомнила Маша. Потом добавила: - И у нас с Сережей, если завтра подадим заявление, тоже как раз полгода получится.
        - Так мы не против, - сказала мама, - только неожиданно как-то.
        Стали готовиться к торжественной встрече. Когда через полтора часа раздался звонок в дверь, Маша бросилась открывать, и родители, папа в парадном костюме и мама в новом платье, тоже вышли в коридор. Но всех ждало разочарование: в квартиру ввалилась Ритка Коваленко. Она помахала всем рукой и стала снимать сапоги. От нее веяло духами «Пуазон» и сильно пахло пивом.
        Родители переглянулись, но промолчали. Коваленко пошлепала в комнату Маши, а родители вернулись в свою и, в ожидании, уселись в кресла, стали смотреть фильм
«Ирония судьбы», который знали уже наизусть.
        - Короче, - затараторила Рита, оставшись наедине с подругой, - этот Тимур оказался законченным негодяем. Воспользовался моей минутной слабостью сначала в их мастерской, а потом в общаге. И еще утром, перед тем как смыться. Оставил мне таксофонную карту…
        - Ты уже говорила, - напомнила Маша.
        - Я не все рассказала. Сообщаю подробности: еще он оставил три банки пива, номер своего телефона и записку, в которой написал дословно следующее…
        Коваленко посмотрела на Машу и только сейчас заметила в ней некоторые перемены.
        - А что это с тобой? - удивилась она. - Прическа, макияж, платье…
        - Мы ждем гостей, - призналась Маша.
        - Я не помешаю? - шепотом спросила Рита, покосившись на дверь. И сама же решила: - Нет, конечно. Я тихо посижу.
        Маша задумалась, как сообщить подруге новость, и тут та спросила:
        - А кого ждете?
        Ну вот, все само собой разрешилось, скрывать что-либо нет смысла.
        - Ждем Сергея и его маму, - просто ответила Маша.
        Коваленко кивнула как-то отрешенно. И тут до нее дошло.
        - Какого Сергея? - подозрительно спросила она.
        - Сергея Стихарева и его маму. Они приедут к нам знакомиться.
        Ритка открыла рот и вытаращила глаза. А потом опомнилась и закричала:
        - Как ты могла?! Ты, кого я считала своей лучшей подругой… Кому я поверяла все свои тайны… Кому я открылась и рассказала о своей любви… и теперь именно ты лишаешь меня всего?!
        Коваленко вскочила и бросилась в коридор. Натягивая сапоги, продолжала возмущаться:
        - Я так ждала этого праздника! Я вложила в него всю душу, не говоря о материальных тратах на сапоги, бракованную юбку и поганые колготки, не говоря уже про виски за тыщу рублей, которое у меня сперли… и вообще… И что я получила взамен?
        - Прости, - тихо сказала Маша, - но сердцу не прикажешь.
        Рита надела дубленку, вышла на площадку, положила палец на кнопку вызова лифта и объявила:
        - Ты мне больше не подруга!
        Подъехала кабина, ее двери разъехались в стороны, и из лифта вышел Сергей с большим букетом алых роз, а следом его мама.
        - Привет, Рита, - поздоровался Стихарев.
        Но Коваленко демонстративно отвернулась и молча вошла в кабину.
        Сергей приблизился к Маше и поцеловал ее. А потом сказал, глядя на свою маму:
        - Это Маша, на которой я хочу жениться.
        - А я Елизавета Петровна, - представилась его спутница.
        Женщина тоже подошла и поцеловала Машу.
        В квартиру они вошли вместе.
        Ритка вернулась через пятнадцать минут. Позвонила в дверь и, когда Маша ей открыла, сказала:
        - Я на пять минут. Мне позвонить надо, а на карте деньги кончились.
        Коваленко позвонила Тимуру Новикову и разговаривала с ним минут сорок. Стояла на кухне и беседовала. То шепотом, то громко. То возмущалась, то хохотала. В комнату иногда доносились ее фразы: «Милый, ты просто прелесть… Приезжай прямо сейчас… Давай тогда завтра… А молнию на юбке кто менять будет?»
        Первой не выдержала мама Маши.
        - Давайте и Риту позовем. Неудобно как-то, она в квартире, а мы как будто спрятались от нее…
        Коваленко была на свадьбе свидетелем со стороны невесты, а Тимур Новиков стал свидетелем со стороны жениха. Свадьбу сыграли в квартире родителей Маши. Народу было много, гости с трудом уместились в гостиной. Потом Маша и Сергей поехали в квартиру Стихаревых, в которой, впрочем, и до того уже жили вдвоем. Елизавета Петровна перебралась в Рыбинск, где у нее числилась квартирка, доставшая после смерти тетки. А в середине октября у Маши родился Славик.
        Маша ни разу не пожалела о своем выборе. Даже наоборот: каждый день был подтверждением того, что ей выпал единственный шанс быть счастливой. Она благодарила случай, а точнее Ритку, которая позвала ее с собой в новогоднюю ночь. Конечно, знакомство с Сергеем могло произойти и без помощи подружки, но кто знает, когда бы еще решился тот подойти к ней - в перерыве между занятиями или присесть за ее стол в буфете. То есть знакомство все равно бы состоялось, только ждать пришлось бы долго, а так счастье пришло к Маше именно в ту ночь. И не покидало уже никогда.
        Получив диплом, Сергей попал в проектный институт. Но вскоре перешел на другую работу - один из его бывших преподавателей открыл свою фирму, чтобы проектировать малоэтажную застройку пригородов, и пригласил Сергея к себе. Работы было много и с каждым днем становилось все больше - владелец штат сотрудников не увеличивал. Зарплата тоже не росла, и вот однажды Тимур Новиков, который трудился в фирме вместе с Сергеем, предложил: а что если им самим что-нибудь подобное организовать?
        Друзья вдвоем зарегистрировали собственное предприятие и вскоре выиграли тендер. Конечно, не случайно выиграли. Некий чиновник, от которого зависело принятие решения, в частной беседе намекнул Стихареву, какая необходима сумма, дабы небольшая фирма получила крупный заказ. Вполне возможно, для чиновника-то сумма была мизерной, но для Сергея и Тимура - огромной. Денег взять было негде. Кредит без обеспечения не дал бы ни один банк. Об этом узнал отец Маши. Он ничего не сказал ни дочери, ни зятю. Только с женой посоветовался. И Машины родители продали свою трехкомнатную квартиру, купив для себя небольшой коттедж за городом. Полученной разницы как раз хватило на взятку.
        Работы у Сергея стало невпроворот. Он трудился без выходных: уходил рано, пока Славик спал, и возвращался поздно, когда малыш уже спал.
        - Когда-нибудь приду домой, а сын совсем взрослый, - шутил Сергей.
        Зато он стал прилично зарабатывать и через три года мог вернуть тестю долг. Сергей решил купить родителям жены квартиру в хорошем доме и большей площади, чем прежняя, которая была продана. Но отец Маши отказался. Тогда Стихарев построил дом. От кирпичного коттеджа тесть отказываться не стал, тем более что там были гараж и просторная мастерская. Когда родители Маши приехали «принимать» новый дом, они увидели в гараже еще и новенький внедорожник. Больше всех была счастлива Маша.
        Молодая семья Стихаревых продолжала жить в небольшой квартире - две маленьких комнатки и крохотная кухня - оставленной Сергею матерью. Но Сергей любил удивлять. Однажды он привез Машу к недавно построенному зданию. Супруги поднялись на лифте, подошли к какой-то квартире.
        Сергей достал из кармана ключи, открыл створку с дубовым шпоном и сказал, улыбаясь:
        - Это мой подарок тебе, любимая.
        Маша вошла внутрь и готова была заплакать от счастья - так прекрасно здесь все было устроено. Она переходила из комнаты в комнату, рассматривала мебель, садилась в кресла. В спальне присела на большую кровать и засмеялась.
        - Тебе нравится? - спросил Сергей.
        Она вскочила с кровати, обняла мужа и прижалась к нему.
        - Все для тебя, Мотылек, - шепнул тот.
        В тот год Славик пошел в школу. От нового дома до школы было совсем близко - только двор перейти. Двор был просторный, и когда Маша впервые выглянула в окно, она поняла, что однажды уже видела этот двор. Долго вспоминала, где именно, пока с удивлением не поняла, что видела в давно забытом сне.
        Супруги прожили год в новой квартире. У Маши здесь имелся собственный кабинет. Или, вернее, мастерская, где она выполняла заказы издательств. Таковых, правда, было немного - Маша работала над иллюстрациями для детских книг, а их издательства выпускали не так уж много. Зато все стены в квартире были увешаны ее рисунками и офортами. А стены в комнате сына она превратила в… лес. И в том лесу жили медвежата, зайчата, бурундуки и ежики, а по ветвям деревьев прыгали белки и горностаи, а в небесах летали птицы. И повсюду мотыльки, мотыльки, мотыльки….
        Начало октября ничем не отличалось от конца лета. Ярко светило солнце, деревья во дворе едва начинали желтеть. Летней жары, конечно, не было, но стояла теплая и сухая погода, Маша даже окна в квартире не закрывала.
        Была суббота, художница рисовала эскизы для случайного заказа, - ей поручили сделать иллюстрации для книги сказок Вильгельма Гауфа - когда открылась входная дверь и в квартиру кто-то вошел. Маша выглянула из кабинета и увидела в прихожей Сергея, рядом с которым стояли Тимур Новиков и Ритка.
        - Ребята заскочили ненадолго, - объяснил муж. - Они завтра в Испанию улетают на полмесяца, а у Славика через неделю день рождения, вот они и решили заранее подарок сделать.
        - Мы во дворе встретились, - добавил Тимур. - К парадному подъехали и видим, что Сережа из своего «Фрилендера» выходит.
        - На проспекте перед вашим домом такие пробки! - принялась возмущаться Рита. - Ох уж эти наши хозяйственники… Не могли летом дороги отремонтировать, взялись, когда осень наступила…
        Маша подошла к гостям и расцеловалась с подругой. Славик выскочил из своей комнаты, увидел в руках дяди Тимура пакет и восхитился:
        - О, ролики! Это мне?
        - Да, тебе. Подарок на день рождения, - кивнула Рита. - Там же наколенники и налокотники. Хотели еще шлем купить, но были только большие размеры. Ничего, мы его тебе из Испании привезем.
        Славик поблагодарил, обнял Риту и Тимура, потом вопросительно посмотрел на маму.
        - Можно я прямо сейчас во дворе покатаюсь?
        - Чуть позже, - ответила Маша. - Гостей пойдем провожать и вместе погуляем: ты, папа и я. Правда?
        Она посмотрела на мужа: вдруг у него на сегодня какие-нибудь дела запланированы?
        Сергей кивнул.
        Но Славик стал упрашивать, и Рита вступилась за него:
        - Да ладно, пусть один пока покатается. Что с ним во дворе случится?
        И Маша согласилась.
        Мужчины прошли в кабинет хозяина дома, а Маша повела Риту в свою мастерскую и стала показывать то, над чем работала сейчас. Рите понравилось.
        - Сколько обещали заплатить? - поинтересовалась она.
        - Пока нисколько, - призналась Маша, - даже аванса не дали. Пообещали, если понравится, сразу всю сумму выплатить.
        - А я без аванса не работаю, - заявила Рита, - половину мне платят по заключении договора, а после сдачи - остальное.
        Рита трудилась над комиксами для взрослых. Порой ее картинки были такого откровенного содержания, что Маша, когда видела их, думала: подруга рисует учебные пособия для маньяков. Творчества в них не было никакого. Рита и сама понимала это.
        - Деньги платят, и ладно, - говорила она, - зато постоянные заказы. И гонорары повыше, чем у тебя. Тиражи-то больше, куда больше, чем у детских книг.
        Однажды Маша спросила, кто покупает комиксы. И где они продаются, ведь в книжных магазинах их не увидишь.
        Рита только пожала плечами: ее этот вопрос вообще не интересовал.
        - Говорят, что в воинских частях на них спрос. И на стройках, где гастарбайтеры работают…
        Коваленко вышла замуж перед самым окончанием института. Ее роман с Новиковым, начавшийся той новогодней ночью, продлился до следующего лета. На каникулы Ритка уехала домой в Вологду, Тимур обещал ее навестить, но так и не выбрался. Коваленко обиделась, хотя в Вологде у нее тоже был кто-то. Осенью Рита и Тимур пересеклись в институте, и она ему все высказала. После чего они не встречались почти год. Нет, сталкивались, конечно, в коридорах, но делали вид, что не интересуют друг друга.
        Перед защитой дипломного проекта Новиков подловил Ритку и пригласил к себе домой. Та принялась отказываться, но Тимур уверял, что ему очень нужна ее помощь - он не успевает выклеить макет своего проекта. Как выяснилось, у него появилось собственное жилье. Квартира, доставшаяся ему от внезапно скончавшейся бабушки, понравилась Ритке гораздо больше, чем комната в общаге, которую ей приходилось к тому же делить с неряхой Пенкиной, и Коваленко решила остаться у Новикова. Три года они прожили в гражданском браке, хотя военные, так сказать, действия время от времени между ними случались. Ритка оказалась ревнивой и задержки Тимура на работе считала подтверждением его многочисленных измен. Она била посуду, плакала и приезжала ночевать к Стихаревым. Пила на кухне водку и жаловалась Маше на свою тяжелую, несчастную жизнь. А утром уезжала. Маша удивлялась, как Тимур ее терпит.
        Новиков однажды тоже приехал. Сергея в тот момент не было дома. Тимур сказал, что ищет Ритку, надеялся найти ее у Стихаревых. Потом попросил совета. Маша сказала, что она плохой советчик в таких делах и они должны сами решать, как жить дальше.
        - Как ни странно, но я люблю ее, - вздохнул Тимур и уехал.
        Тем же вечером он сделал Рите официальное предложение. Та поломалась немного для вида, а ночью согласилась. К тому времени дела в фирме Сергея и Тимура наладились. Так что Коваленко, ставшая Новиковой, о своем выборе не жалела.
        И вот теперь она сидела в домашней мастерской Маши и рассуждала о жизни…
        - Мне уже двадцать семь. Страшно подумать! Тимур говорит: «Давай детей заведем». Я в принципе не против. Даже морально готова к беременности и к родам. Но как представлю, что будет потом… Придется дома сидеть: ни пойти куда-то, ни уехать. Все, кончилась жизнь! А мне только двадцать восемь. Страшно подумать!
        - Заводят кошку или собаку, - возразила Маша. - А появится ребенок - ближе человека на свете у тебя не будет. Ты станешь жить для него, заботиться о нем.
        - И потом, фигура может испортиться, - не слушала ее Ритка. - Сколько труда надо будет вложить, чтобы восстановиться… Вот тебе повезло - в восемнадцать родила и такой же, как была, осталась. Сколько ты сейчас весишь?
        Маша ничего не ответила. Она вспомнила о сыне, вышла из мастерской, пересекла гостиную, подошла к распахнутому окну и выглянула во двор. Славик мчался по дорожке через двор на роликах, как будто летел. Люди оборачивались ему вслед и улыбались, видя чужое счастье. Славик поднял голову, увидел маму и помахал ей рукой. Маша хотела крикнуть ему, чтобы не гонял так, но не стала.
        Она вернулась к Ритке, которая стояла перед зеркалом и рассматривала свою фигуру, отыскивая недостатки. Недостатков не обнаружила и осталась довольной.
        - В прошлом году, когда в Хорватии отдыхали, на меня один мужик запал, - сообщила Рита. - На нашем этаже проживал. На вид ему за сорок, такая благородная проседь, фигура хорошая. Англичанин, кажется. Как меня видел, аж замирал… Но со мной всегда был рядом Тимур, так что ничего тому англичанину не обломилось.
        Маша не любила разговоров на подобную тему и спросила:
        - Не знаешь, о чем наши мужья беседуют?
        Рита пожала плечами, демонстрируя свое равнодушие к делам Тимура. Но все-таки не выдержала и пояснила:
        - Новиков хочет договориться о выкупе части акций. А то получается, что работают вместе, ответственность одинаковая, а у твоего Сергея две трети акций, у Тимура же всего одна.
        - Тимур ведь вообще не хотел быть акционером, - напомнила Маша. - Сергей буквально навязал ему пакет акций и даже внес за него долю в уставной капитал.
        - Это потому, что Тимур меня не слушал. Я ему и тогда говорила, что не надо ничего бояться…
        Маша не дала подруге договорить, поспешила успокоить ее:
        - Думаю, Сергей не станет упираться. Так что не волнуйся, все будет, как ты хочешь.
        Она снова вышла из комнаты - что-то мешало ей спокойно общаться с Ритой. Непонятная тревога вдруг сдавила грудь, и Маша не могла понять, почему это случилось во время разговора о вещах, далеких от нее. В гостиной она увидела Сергея и Тимура, подходящих к окну, чтобы посмотреть во двор, и подбежала к ним. Выглянула вниз, увидела толпу. Люди стояли так плотно, что разглядеть что-либо было невозможно. Но Маша не стала вглядываться - сразу бросилась вон из квартиры.
        Лифт стоял на этаже. Она не стала никого дожидаться и нажала кнопку. Кабина начала спускаться, и только сейчас Маша заметила, что выскочила из дома в тапочках.
        Она врезалась в толпу и пробилась через нее. Славик лежал на спине, и лицо его было серым. Одна нога в роликовом коньке мелко тряслась. Она опустилась рядом с сыном на колени, коснулась его плеча. Прошептала, понимая, что спрашивает что-то не самое главное:
        - Славик, что случилось?
        Она погладила его ножку, но та тряслась так, словно через Славика проходил ток.
        - Машина во двор влетела, - прозвучал чей-то голос, - мальчик увидел и посторонился. Но автомобиль все равно его задел.
        Маша, склонившись над сыном, смотрела в его лицо, но Славик не видел ее. Она хотела приподнять его голову, коснулась волос и тут же отдернула руку. Вся ладонь была в густой крови.
        Подбежал Сергей, а за ним Тимур.
        Сергей опустился рядом и попытался взять Славика на руки.
        - Не надо этого делать! - остановил его чей-то голос. - Могут быть внутренние повреждения.
        Сергей обернулся на говорившего мужчину.
        - Я вам как врач говорю, - сказал тот.
        - Если вы врач, то почему стоите? - закричал Сергей.
        Подбежала плачущая Ритка с автомобильной аптечкой в руках.
        Тимур стал хватать людей за руки.
        - Кто свидетель? - спрашивал он. - Кто что видел? Какая была машина?
        - Красная, - откликнулась пожилая женщина, - без крыши. Номер «001». Буквы я не запомнила.
        - Кабриолет, - добавил какой мужчина. - Марку я не знаю, но там сзади эмблема в виде трезубца. А в «Скорую» я сразу позвонил. Сейчас подъедут.
        Маша гладила руку Славика и что-то говорила ему, не слыша своего голоса. И Славик, вероятно, тоже ее не слышал. И все же он посмотрел на маму и прошептал:
        - Мне очень больно.
        Маша наклонилась и осторожно коснулась губами его щеки.
        - Потерпи, родной, скоро доктор приедет, и больно не будет.
        Почти сразу после ее слов толпа расступилась, появился врач, за ним санитар нес носилки.
        Сергей поднялся, а Маша так и осталась стоять на коленях рядом со Славиком.
        - Отойдите в сторону, - сказал ей врач.
        Но Маша не понимала, что он говорит.
        Врач попытался ее поднять, но Маша сопротивлялась.
        - Вы, наверное, мать? - произнес доктор в самое ее ухо. - Постойте пока в сторонке, не мешайте нам делать свое дело.
        Стихарев помог жене подняться. Маша прижала ладони к ушам, чтобы не слышать, что говорит доктор санитару, чтобы не слышать, как гудит толпа любопытных. Врач посмотрел на санитара, покачал головой, открыл свой саквояж и достал шприц.
        Сергей прижал лицо Маши к своей груди, и она услышала, как колотится сердце мужа.
        - Отойдите, - сказал врач. И тут же заорал: - Все отойдите!
        Люди стали пятиться, но сзади напирали другие. Маша отстранилась от груди Сергея, посмотрела на Славика и увидела вокруг его головы большое алое пятно. Остановившимися глазами ее сын смотрел в небо, где беззвучно завис прозрачный голубой мотылек.
        Машину и ее владельца установили быстро. Кабриолет «Мазерати» в городе был зарегистрирован в единственном экземпляре. Принадлежал он студенту Артему Кущенко, девятнадцати лет. Автомобиль нашли брошенным в одном из близлежащих дворов. Студент сообщил милиции, что его «Мазерати» был угнан. Но свидетели узнали в Кущенко человека, сидевшего за рулем кабриолета в момент наезда на ребенка.
        Сергей был в полиции, когда проводилось опознание Кущенко. Он не хотел видеть убийцу своего сына, не хотел общаться с ним. Но тот подошел сам. Рядом с парнем был адвокат, а за спиной его стояли двое телохранителей - отец Артема оказался крупным бизнесменом.
        Студент подошел, не пытаясь даже изобразить сочувствие или раскаяние по поводу произошедшего.
        - Ты, что ли, отец? - обратился он к Сергею. И, даже не став дожидаться ответа, продолжил: - Слушай сюда. На меня вы это не повесите. Я никого не давил. А если будет суд, то ты сильно пожалеешь. Суд ничего не докажет, а ты будешь жалеть всю жизнь, что связался со мной.
        - Подонок! - бросил ему в лицо Стихарев.
        Сергей развернулся, желая уйти, и услышал за спиной, как парень сказал кому-то:
        - Вы его рожу запомнили? Разберитесь с этим уродом.
        Организацией похорон занимался Сергей. Ему помогал Тимур Новиков, который ни в какую Испанию не полетел. Рита постоянно находилась рядом с Машей и плакала. Маше от ее слез было еще тяжелее. Мама, которая примчалась сразу, как только получила печальное известие, гнала Риту, но та уезжать не хотела. По вечерам ее забирал Тимур, а ранним утром она появлялась снова.
        Мама давала Маше успокоительные таблетки, которые только путали мысли в ее голове и отбирали последние силы. Так прошли первые два дня жизни без Славика. Утром третьего она спросила:
        - Что с отцом?
        В очередной раз мама повторила ложь, мол, что тот простудился и приедет, когда поправится.
        - У него инфаркт? - догадалась Маша.
        Мама помолчала и кивнула.
        - Езжай к нему, - посоветовала Маша и стала подниматься с постели. - Это уже второй, так что лучше тебе быть рядом с папой. А я абсолютно здорова. Ничего, я справлюсь. Ритка поможет в случае чего.
        Мама уехала. А Маша взяла себя в руки и даже наорала на подругу, которая плакала, не переставая. После чего позвонила Сергею, сообщила ему, что с ней все в порядке, и попросила вернуться домой пораньше.
        Сергей второй день пытался найти адвоката, который смог бы представлять их интересы в суде. Но все отказывались, когда узнавали, против кого им предстоит бороться. Большинство отказывались, даже не объясняя причин отказа. Или ссылались на занятость. Некоторые оказались честнее и говорили, что если возьмутся за это дело, то в лучшем случае могут лишиться лицензии, а в худшем… Про худшее никто не договаривал, считая, видно, что собеседник все и сам понимает. К тому же все адвокаты уверяли: суд выиграть нельзя - у Кущенко-старшего покровители на самом высоком уровне, и просто удивительно, что в полиции не отказали в возбуждении уголовного дела.
        И все же Стихарев нашел адвоката, который взялся за его дело. Правда, и гонорар за свои услуги он запросил не маленький. Сергей пообещал ему заплатить вдвое больше, если молодой подонок получит реальный срок, а не условный. Об этом Сергей сообщил жене по телефону. Маша попросила привести адвоката к ним домой для беседы.
        Ритку ей удалось выгнать, чтобы не путалась под ногами. Она вошла в комнату сына, опустилась на его кроватку и огляделась. Все здесь, казалось, говорило о том, что Славик вышел ненадолго и вот-вот вернется. На столе в беспорядке лежали учебники, компьютер был включен, на мониторе застыла шахматная игра, на спинке стула косо висела домашняя маечка с отпечатанным на ней рисунком Маши - веселый песик с ежиком сидят в обнимку и смотрят на летающего над ними мотылька.
        Маша поднялась, отключила компьютер, взяла маечку сына, прижала ее к глазам, полным слез, и тихо завыла.
        Адвокат оказался низеньким седым человеком.
        - Сочувствую вашему горю, - сказал он Маше. - Сразу хочу предупредить, что шансов выиграть дело немного. Но они есть. Во-первых, Артем Кущенко все же дал признательные показания. Причем, не зная, как видно, правил дорожного движения, заявил, что двигался с разрешенной скоростью, а именно - не более шестидесяти километров в час. Странно, что присутствовавший при этом адвокат не поправил его: ведь наезд произошел на территории двора, где скорость не должна превышать двадцати километров в час. Кроме того, Кущенко сказал, что тормозил, но сотрудники ГИБДД не указали на схеме следов торможения и длину тормозного пути. Еще Кущенко заявил, что ребенок ехал навстречу и сам упал под колеса, однако по характеру нанесенных увечий видно, что автомобиль ударил вашего сына сзади…
        Сергей посмотрел на жену и попросил адвоката:
        - Без подробностей, пожалуйста.
        Адвокат кивнул.
        - Далее. Артем Кущенко отказался от медицинского освидетельствования, что в суде однозначно будет использовано против него. Я не знаю, был ли он пьян в момент наезда, но мне известно точно, что парень употребляет наркотики. У меня есть годичной давности копии протоколов его задержания и осмотра. При нем был обнаружен шприц с героином, а на теле имелись следы инъекций. Тогда же был сделан анализ мочи, который показал, что Кущенко употребляет наркотики. Но дело не было возбуждено. Оригиналы этих документов наверняка уже уничтожены, но мой приятель из управления, где занимаются расследованием незаконного оборота наркотиков, сделал копии и передал их мне. Артему принадлежит ночной клуб «Рыжая кобыла». Клуб дорогой и популярный среди определенной части молодежи. В клубе едва ли не в открытую идет торговля амфетаминами и более сильными наркотиками. Проституток можно заказать за стойкой бара, обратившись к бармену или любому сотруднику клуба…
        - Нас это не интересует, - обронила Маша.
        - Это просто факты, характеризующие ответчика, - пояснил адвокат. - Я хочу довести до вас то, на чем собираюсь выстраивать защиту.
        - То, что он подонок, мы знаем, - вздохнула Маша, - но Славика не вернуть. Мы хотим, чтобы преступник был наказан. Главное - чтобы он сел в тюрьму, где бы мог задуматься над тем, как жил, и смог исправиться.
        Адвокат печально улыбнулся, но промолчал.
        - У нас есть шансы выиграть дело? - спросил Сергей.
        - Есть, - ответил адвокат. - Но сразу скажу: даже если Кущенко признают виновным, вряд ли он получит больше трех лет колонии-поселения. Будь парень не Артем Кущенко, а обычный человек, я бы добился максимального наказания. А в нашем случае, повторяю, максимум - три года. Причем наверняка он и их там не пробудет, его выпустят досрочно. К тому же не в бараке с другими заключенными будет жить, а в собственном доме в каком-нибудь поселке. Трудиться ему не придется, потому что юноша будет все время считаться больным. При этом к нему станут приезжать друзья и подружки…
        - Вы серьезно? - не поверил своим ушам Стихарев.
        - Более чем, - вздохнул адвокат. - Люди с деньгами если и получают срок, то отбывают его в не очень комфортных для них условиях, но таких, которые показались бы райскими для большинства населения страны. К тому же статья 264, по которой Кущенко может быть осужден, весьма мягкая. Приведу несколько примеров. Во Владимире алкоголик, лишенный прав, неоднократно задерживавшийся после этого за управление автомобилем в пьяном виде, насмерть сбил олимпийского чемпиона и тренера сборной страны по биатлону. Он не остановился и поехал дальше в магазин, где и был задержан с очередной бутылкой водки в руках. А в его организме, как определила экспертиза, уже было две промилле! Мужчина получил пять лет колонии-поселения. Погиб заслуженный человек, осталась вдовой жена, осиротел маленький ребенок, пострадала наша сборная, вся страна, а необразованный, пьющий и не желающий работать дегенерат выйдет и снова будет давить людей… В Петербурге гражданин Финляндии, в пьяном виде сев за руль фуры, ночью проехал перекресток на красный свет и буквально раздавил «жигуленок», в котором находилось пять человек, в том числе
заслуженный мастер спорта Владимир Балыбердин - первый русский, взошедший на Эверест и установивший там флаг СССР. Пьяного финского шофера задержали, осудили на пять лет, но по просьбе правительства Финляндии отправили отбывать наказание на родину, потому что, по мнению того же правительства, у нас очень плохие тюрьмы. По прибытии в родной город он был отпущен под обязательство не пить больше. Только, насколько мне известно, мужчина не просыхает до сих пор и с гордостью рассказывает собутыльникам, кого задавил в России… Были случаи, когда член правления нефтяной компании выехал на встречку и врезался в автомобиль, в котором погибли две женщины… когда жена министра…
        - Зачем вы нам это все рассказываете? - спросил Сергей. - Я не хуже вас знаю, во что чиновники превратили нашу страну. Они давят нас на дорогах, берут взятки не только за свою подпись, но и за возможность просто пообщаться с ними. Вы хотите сказать, что и в нашем случае будет использован административный ресурс?
        Адвокат помолчал. А потом тихо продолжил:
        - Я двадцать пять лет отпахал следователем. Кущенко-старшего помню с тех пор, когда тот держал бригаду наперсточников на рынке. Он бомбил ларечников, дважды его брали с поличным, и оба раза задержанный мочился от страха при задержании. Но до суда дело не доходило - пострадавшие отзывали иск. Потом Кущенко-старший крышевал фирмы, которые в конце концов становились его собственностью. Однажды он наехал на фирму, снабжавшую мазутом промышленные предприятия, не имеющие возможности рассчитываться в срок. Но руководитель той фирмы придумал сложную систему зачетов, благодаря которой заводы не только выжили, сохранили свой трудовой коллектив, но и поднялись. Кущенко ввалился к нему и потребовал долю. Получил отказ и стал угрожать, мол, мужчина должен подумать о жене и дочери. Предприниматель просто начистил рожу ему и его охраннику. А потом пришел ко мне и написал заявление. Но через день был расстрелян в машине вместе с семьей. Я пытался возбудить дело, однако управление собственной безопасности тут же начало проверку моей работы. Это было пятнадцать лет назад. С тех пор Кущенко взлетел еще выше. Теперь
он входит в ближний круг губернатора, обеспечивает все его семейные праздники - поставляет на них звезд эстрады из Москвы… Если я сейчас взялся за ваше дело, значит, верю в успех. Да, я попросил очень высокий гонорар, но, поверьте, деньги нужны мне лишь для того, чтобы выкупить некоторые материалы, касающиеся его сына. Артем давно занимается восточными единоборствами и, еще учась в школе, решил отрабатывать удары на людях. Сначала избил одноклассника, причем ни за что, просто тот хорошо учился и не боялся его, - в школьном коридоре подошел и ударил ногой в челюсть, а потом добивал его, уже лежащего… Врачи спасли мальчика. Дело не было возбуждено: пострадавший сказал, что упал с лестницы. А на самом деле парнишке приказали так заявить, угрожая что-то сделать с его мамой. Потом был убит бомж, попросивший у Артема возле магазина денег на пиво. Одноклассница, которая нравилась этому уроду, отказала ему - и была изнасилована неизвестными в собственном дворе. У девочки были рыжие волосы, и, вероятно, поэтому Кущенко-младший назвал подаренный ему отцом ночной клуб «Рыжая кобыла»… Сейчас Артем учится в
Академии госслужбы, папа готовит его в новые губернаторы, а может быть, в президенты. У Алексея Филипповича Кущенко большие планы в отношении сына, и бизнесмен пойдет на все, лишь бы карьеру его отпрыска не подпортила судимость.
        - Нам надо, чтобы он понес наказание за совершенное преступление, - тихо произнесла Маша.
        - Я тоже мечтаю об этом, - кивнул адвокат.
        В день, когда хоронили Славика, погода испортилась. И все равно народу собралось много. Пришли знакомые, сотрудники фирмы Сергея, школьные учителя Славика и одноклассники с родителями. Дети стояли испуганные и старались не смотреть на маленький гроб. Хлестал ливень, сбивая с кладбищенских кленов листья, потоки воды стекали в могильную яму, увлекая за собой размытую землю. Священник читал молитвы, но слов не было слышно из-за шума дождя.
        Маша смотрела прямо перед собой и молила бога наказать убийцу. А когда кладбищенские рабочие стали опускать гроб в могилу, вдруг подумала, что, вероятно, они поспешили, вполне возможно, что Славик еще жив, и закричала, пытаясь остановить рабочих. Муж прижал ее к себе, и она забилась у него на груди, как пойманная птица.
        Потом все медленно брели с кладбища. Сергей и Тимур поддерживали Машу под руки. Но перед тем, как ее посадили в машину, к Сергею подошел какой-то мужчина и отвел его в сторону. Незнакомец начал что-то говорить, а Маша никак не могла понять, о чем муж может сейчас с кем-то беседовать. Но разговор длился недолго. Сергей вдруг схватил мужчину за горло и, встряхнув, оторвал от земли. Потом, видимо, опомнился - и отбросил его в сторону. Незнакомец упал в лужу. Попытался подняться и снова упал, задыхаясь. К нему подошли какие-то парни и помогли встать.
        Стихарев вернулся в машину и сел рядом с женой.
        - Кто это был? - спросила Маша.
        - Да так… - глядел в сторону Сергей.
        - Кто? - настойчиво повторила она вопрос.
        - Один негодяй.
        - И что хотел?
        Сергей обнял жену и поцеловал.
        - Что? - не унималась Маша.
        - Он предложил деньги от Кущенко, если мы отзовем иск.
        - Никогда, - произнесла Маша твердо.
        - Я так и сказал.
        Судебное заседание было назначено на конец декабря. Маша ждала его, надеясь на торжество справедливости, с сожалением понимая, что убийца ее сына много не получит. Адвокат сказал, что три года колонии-поселения - просто предел мечтаний. Пусть так. Зато Артем со своим отцом узнают, что не все на свете можно купить. Она ждала суда и торопила время. А дни тянулись, как назло, медленно. В ее жизни ничего не происходило. Маша сидела дома и не могла ничем занять себя.
        Сергей пропадал на работе, но дела у него пошатнулись. В конце ноября правительство города отозвало свою подпись, поставленную вице-губернатором под договором с его фирмой на проектирование застройки северной части города. Причем подпись была отозвана без объяснения причин. Когда же Сергей поехал в комитет по градостроительству за объяснениями, его принял какой-то мелкий клерк, который заявил, что никто ничего объяснять ему не собирается. А если господин Стихарев заявляет, что понес какие-то убытки, то пусть обращается в арбитражный суд с иском, в принятии которого, однако, ему наверняка будет отказано. У правительства города имеются свои причины не выполнять условия договора: во-первых, бюджетные средства, выделенные на проект, секвестрированы, во-вторых, чиновник, поставивший свою подпись, перешел на другую работу, а в-третьих, с фирмой Стихарева городское правительство впредь не будет иметь никаких дел, потому что, потому…
        Маша едва дождалась назначенного дня слушания дела. Они с мужем приехали к зданию районного суда, а там их встретил адвокат и сообщил, что заседание перенесли из-за болезни судьи. Почему их не уведомили об этом - непонятно, но сторона ответчика о внезапном недомогании судьи, как видно, знала, так как ни Артем, ни его адвокаты не явились.
        На следующий день в офис фирмы Сергея нагрянула с проверкой налоговая инспекция. В этом не было бы ничего странного, если бы менее полугода назад та же самая инспекция уже не присылала своих инспекторов, которые не вскрыли ни одного факта нарушения налогового законодательства. Правда, тогда инспекторов было двое, а теперь в офис пришли шесть человек, каждый из которых должен был заниматься конкретным делом: один просматривал хозяйственные договоры, другой снимал копии с банковских документов, третий проверял авансовые отчеты по командировкам сотрудников, четвертый обследовал стеллажи в кабинете генерального директора в поисках скрытых сейфов, пятый допрашивал работников, требуя сказать правду о суммах, получаемых ими в конвертах… Но всем работы не хватило, потому шестой из инспекторов расположился за секретарской стойкой и раскладывал на компьютере пасьянс «паук». Проверка длилась до самого Нового года.
        Маша не собиралась отмечать наступление нового года, но из Рыбинска приехала свекровь. Не было ни елки, ни салата оливье, и за стол сели не для того, чтобы поесть или выпить шампанского, а просто поговорить. Телевизор не включали, чтобы не сойти с ума от чужого веселья. Окна были занавешены, но все равно сквозь плотные шторы пробивались вспышки и доносились хлопки праздничных петард.
        Втроем сидели за столом, и разговор был странный. Маша не понимала, о чем говорит свекровь, к чему расписывает, как хорошо ей живется в Рыбинске, какие там замечательные люди и как красива Волга даже зимой. О Славике Елизавета Петровна не вспоминала, словно и не было никогда у нее внука. Сразу после полуночи позвонили Новиковы и осторожно пожелали в наступившем году исполнения всего намеченного. Потом был звонок от мамы, которая не смогла приехать, потому что не хотела оставлять отца одного. После операции на сердце отец с трудом передвигался, но все порывался подняться с постели, чтобы заняться каким-нибудь делом. Мама пожелала, чтобы у Сережи и Маши ничего плохого в жизни больше не случалось.
        Маша вернулась к столу, и Сергей сказал ей:
        - Может, ты и в самом деле поживешь какое-то время в Рыбинске?
        Вот, оказывается, к чему были рассказы…
        Но Маша ответила:
        - Нет.
        А чтобы Елизавета Петровна не обиделась, добавила:
        - Потом приеду обязательно. После суда.
        И пошла в комнату Славика.
        Суд перенесли еще раз - теперь уже из-за болезни адвоката обвиняемого. И снова пострадавших не уведомили заранее. Они вышли из здания и остановились у автомобиля. Сергей открыл дверь, но садиться в машину не стал. Посмотрел на адвоката, вдохнул морозного воздуха - так, словно устал после долгого бега - и попросил у адвоката сигарету. Неумело затянулся, спросил:
        - Долго они тянуть будут?
        - Я думаю, это последний перенос. Скорее всего, они обрабатывают свидетелей, и пока у них не получается. Свидетели потерпевшей стороны заверили меня, что дадут правдивые показания.
        - А вдруг в следующий раз наши свидетели не явятся, потому что им надоест бесконечное хождение в суд и обратно? У всех работа, а ведь каждый раз отпрашиваться надо…
        Адвокат покачал головой.
        Стихарев, отбросив сигарету в сторону, сказал:
        - Мы им все компенсируем.
        Потом отошел от адвоката, поднял лежащую на сугробе сигарету и кинул ее в урну.
        Суд состоялся через месяц.
        Накануне позвонил адвокат и сообщил, что никто не заболел, заседание состоится в любом случае. Свидетели уже предупреждены. Начало в десять, но он приедет на полчаса раньше и будет ждать их.
        Сергей и Маша тоже приехали пораньше. Адвоката не было. Они вышли на улицу и стали ожидать его на крыльце.
        Около десяти подъехал красный автомобиль, тот самый, который убил их сына. Теперь он был с поднятым верхом. Перед «Мазерати» остановился черный внедорожник, а позади еще один, точно такой же. Из внедорожников стали выходить люди. Зачем они приехали вместе с подсудимым, Маша понять не могла. Потом догадалась, что это, вероятно, адвокаты Артема Кущенко и купленные свидетели. Из «Мазерати» гремела на всю улицу музыка. Прохожие оглядывались на роскошный автомобиль, а некоторые останавливались, чтобы разглядеть его получше.
        - Пойдем, - сказал Сергей, беря жену под руку, - не хочу смотреть на этого подонка.
        Супруги поднялись к залу заседания. Адвоката все не было. Сергей звонил ему на мобильный и на домашний номер, но никто не снимал трубку. Подошла женщина, заявленная как свидетель пострадавшей стороны. Маша кивнула ей, и женщина, растерявшись, ответила коротким кивком. Должны были подойти еще трое.
        Дверь зала открылась, на пороге появилась девушка, секретарь суда.
        - Пострадавшие явились? - спросила она.
        - Мы здесь, - ответил Стихарев.
        - Тогда прошу всех, кроме свидетелей, пройти в зал.
        Только сейчас Маша заметила, что на девушке нет юбки - секретарь суда была в длинном свитере и черных лосинах с блеском. Сергей и Маша подошли к ее столу, чтобы отметили их присутствие. Тут же к ним подошел судья и поинтересовался, почему отсутствует адвокат.
        - Сейчас подойдет, - ответил Сергей.
        - Не возражаете, если начнем без него? - спросил судья. - Или подождем немного?
        - Подождем, - ответила Маша.
        Судья согласился, однако предупредил:
        - Но не больше пятнадцати минут.
        Судья приблизился к прокурору и, превратившись в знак вопроса, что-то шепнул ему. Прокурор посмотрел на наручные часы и кивнул. На пальце у него был крупный золотой перстень-печатка. Маша вдруг почувствовала, что реальность ускользает куда-то: секретарь суда без юбки, в свитерочке, едва прикрывающем зад, прокурор с золотым перстнем, судья Солодкин похож на услужливого официанта, зал заполнили незнакомые люди, непонятно зачем явившиеся сюда…
        В зале было натоплено и душно. Большинство присутствующих сняли верхнюю одежду, словно готовились к долгому и увлекательному зрелищу. Вокруг места, где должен находиться подсудимый, не было ни решетки, ни стеклянной перегородки, за которыми обычно сидят обвиняемые, как это показывают в фильмах. Имелся лишь небольшой деревянный барьерчик, из-за которого выглядывала спинка офисного стула.
        - Потерпевшие! - крикнул судья. - Ну, где ваш адвокат? Пятнадцать минут истекли. Мы начинаем или нет?
        Сергей посмотрел на Машу, и та кивнула. Ей хотелось, чтобы все кончилось как можно скорее, чтобы убийцу ее сына увели из этого зала в наручниках. Но вдруг она вспомнила: Артем Кущенко приехал на судебное заседание в своем автомобиле - значит, уверен в том, что и вернется на нем домой.
        - Я могу принимать участие в процессе? - спросил Сергей у судьи.
        - Вы и так принимаете в нем участие, - ответил тот.
        - Я могу задавать вопросы свидетелям и адвокату защиты?
        Судья посмотрел на прокурора, а тот снова глянул на свои часы. Часы у прокурора тоже были золотые.
        - Можете, - неуверенно произнес судья, - но только по существу дела.
        Маша обернулась и увидела, как за перегородкой опускается на стул Артем Кущенко. Парень жевал резинку. А увидев, что она на него смотрит, подмигнул ей.

«Сейчас ты получишь…» - подумала Маша, сжимая кулаки.
        Судья зачитывал материалы дела. И Маша снова не понимала, что происходит. Посмотрела на мужа, но Сергей был спокоен, хотя и напряжен.
        - …Следствием установлено, что произошло касание передним бампером автомобиля
«Мазерати» несовершеннолетнего Стихарева Станислава Сергеевича в область задней поверхности левого бедра, в результате которого произошло падение вышеупомянутого несовершеннолетнего Стихарева С.С. на асфальтовое покрытие. В результате падения несовершеннолетнего Стихарева им была получена открытая черепно-мозговая травма в области затылочной части головы, несовместимая с жизнью, вследствие чего несовершеннолетний Стихарев скончался, не приходя в сознание, приблизительно через пятнадцать минут…
        Маша сильно сжала веки, чтобы удержать слезы, переполнившие ее глаза. И снова увидела лежащего на земле Славика, услышала его последние слова.
        Начался опрос свидетелей. Первым давал показания инспектор ГИБДД, прибывший на место происшествия. Инспектор подробно рассказал о состоянии дорожного покрытия, о расстоянии до стены ближайшего дома, о том, что наезд произошел в условиях ограниченной видимости и у обвиняемого не было возможности вовремя затормозить, хотя он двигался с разрешенной скоростью.
        - С какой скоростью двигался автомобиль «Мазерати»? - спросил Сергей.
        - Не более двадцати километров, - поспешил ответить за свидетеля адвокат Артема Кущенко. - В материалах дела это зафиксировано, и если бы вы ознакомились с ними…
        - Я не к вам обращаюсь, - оборвал его Сергей. И повернулся к инспектору: - Ответьте на мой вопрос. И не забывайте, что вы говорите под присягой.
        - Возражаю! - выкрикнул адвокат обвиняемого, вскакивая со стула. - Это давление на свидетеля.
        - Потерпевший, - обратился к Стихареву судья, - предупреждаю: в судебном заседании только я могу напоминать кому-то о его обязанностях.
        - Простите, больше не повторится, - произнес Сергей. - Свидетель является сотрудником полиции, а потому я не сомневаюсь в его честности.
        - Заявляю протест! - снова закричал адвокат. - Это прямое оскорбление свидетеля. Оскорбление его человеческого достоинства и служебного.
        Судья Солодкин задумался.
        А Сергей повернулся к адвокату обвиняемого.
        - В судебном заседании судья сам решает подобные вопросы.
        - Да, - сказал Солодкин и опять задумался. А после паузы обронил: - Протест отклоняется.
        Судья посмотрел на прокурора. А прокурор глянул за окно.
        Инспектор помялся и признался:
        - О скорости мне известно со слов свидетелей.
        - У свидетелей были приборы, определяющие скорость автомобиля?
        Свидетель пожал плечами.
        - Не знаю.
        - Какова была длина тормозного пути?
        - Следов торможения на асфальте не было. Дело в том, что мальчик выскочил под колеса неожиданно.
        Свидетель посмотрел на Машу и отвернулся. А Сергей задал новый вопрос:
        - Что такое «условия ограниченной видимости», о которых вы упомянули?
        - Мальчик выскочил из-за высоких кустов. Он разогнался, не увидел спортивный автомобиль и попал под колеса. Такое бывает. Вины водителя нет никакой.
        - Покажите на схеме кусты, - попросил Сергей.
        Инспектор подошел к схеме и начал ее изучать.
        - Нету кустов, - признался он. - Их, вероятно, забыли нарисовать.
        - На месте происшествия вы составляли схему?
        - Я, - признался инспектор. И опомнился: - Мы ее вдвоем чертили, с напарником.
        - И вдвоем забыли нарисовать кусты?
        - Забыли.
        - Так вот, кустов там отродясь не было: ни высоких, ни низких. Там только газон с подстриженной травой. Земля мягкая, и разогнаться на ней на роликах невозможно.
        - Ну, это… - протянул инспектор и растерянно посмотрел на адвоката обвиняемого.
        - Вопросов больше нет, - сказал Сергей.
        У адвоката обвиняемого вопросов тоже не было. Зато он попросил зачитать характеристику на Кущенко Артема Алексеевича, выданную по месту его учебы.
        Судья разрешил. Адвокат достал какие-то листы и выпрямился. Маше показалось, что он сейчас начнет декламировать стихи. Но адвокат не успел даже рта открыть. В зал заседания вошел полицейский в форме и направился к столу судьи. Приблизившись, наклонился над столешницей и что-то сказал Солодкину. Адвокат Артема Кущенко смотрел на вошедшего офицера, как на человека, помешавшего ему сделать какое-то открытие, важное для прогресса всего человечества.
        Судья кивнул полицейскому.
        - Спасибо, можете быть свободны.
        Обвиняемый, услышав его слова, засмеялся.
        Судья дождался, пока за офицером полиции закроется дверь, и посмотрел на Сергея. Затем произнес, обращаясь ко всем присутствующим:
        - Только что мне сообщили, что адвокат потерпевшей стороны Иванов не сможет принять участие в сегодняшнем заседании. Вчера вечером в его квартиру проникли злоумышленники с целью ограбления. Иванов получил несколько ударов ножом и сейчас находится в реанимации. Мать его, к сожалению, погибла. Из квартиры похищены ценные вещи…
        Маша вскочила и бросилась вон из зала. Полицейского она догнала уже на улице, когда тот садился в дежурный «уазик».
        - В какой больнице адвокат? - спросила она.
        Офицер спешил. Он уже открыл дверцу машины и через плечо поинтересовался:
        - А зачем вам знать?
        Маша стала сбивчиво объяснять, что ждала адвоката в суде, где тот должен был представлять ее интересы, но, узнав о беде, с ним случившейся, хочет навестить мужчину в больнице, поддержать.
        Полицейский взял с сиденья лежавшую на нем бутылку пива, но не знал, куда ее деть. И сунул в карман куртки.
        - Вы сами видите, какая нынче криминогенная ситуация… - вздохнул он.
        Маша вернулась в зал судебного заседания и заняла свое место.
        - Узнала, в какую больницу доставили адвоката, - шепнула она мужу.
        В этот момент давала показания женщина с пышной прической.
        - Артем Кущенко учился в нашей школе, я была его классным руководителем. Также являюсь заведующей учебной частью. За годы обучения Артем проявил себя только с положительной стороны. Его отец являлся спонсором школы, он и сейчас нам помогает. Юноша хорошо учился, был хорошим товарищем, побеждал в городских спортивных соревнованиях… Так получилось, что в тот роковой день я случайно оказалась во дворе дома по адресу…
        Свидетельница развернула листок, который держала в руке.
        - Мы знаем адрес, - остановил ее Сергей. - Лучше сообщите, насколько далеко вы находились от места происшествия?
        - Я находилась на расстоянии, но все видела хорошо, несмотря на ограниченные условия видимости, о которых упомянул товарищ из ГИБДД.
        - Какая погода стояла в тот октябрьский день?
        - Погода была типичной осенней. Небольшой… как бы вам сказать, туман… Видимость была ограничена, потому что лил дождь…
        - Ты че, Тортила! - крикнул вдруг обвиняемый. - Солнце светило!
        Свидетельница улыбнулась и поправила прическу.
        - Действительно, дождь был с утра, а потом выглянуло солнышко. Вот и началось испарение влаги в виде тумана, который ухудшил видимость. А мальчик сам бросился под машину. Может, конечно, он споткнулся, не знаю…
        Свидетельница замолчала.
        - Вопросы к свидетелю есть? - спросил судья.
        Сергей кивнул и подошел к представительнице народного образования.
        - Во что был одет мой сын?
        Свидетельница обернулась и посмотрела на адвоката обвиняемого. Но тот не мог подсказать того, чего не знал сам.
        - Я, конечно, понимаю ваше горе, сама мать… - залопотала классная руководительница Артема Кущенко.
        Женщина явно тянула время. Наконец, догадалась, как следует ответить.
        - Мальчик был одет в обычную детскую одежду…
        Учительница прищурилась, словно припоминая что-то. И как будто вспомнила:
        - Он на роликах катался.
        - Может, на ребенке был спортивный костюм?
        - Конечно! - уверенно заявила свидетельница. - Именно костюмчик. Красивый такой.
        - Я рад, что вы это заметили, - произнес Сергей. - А какого цвета был красивый костюмчик?
        - Обычного цвета, синего или красного. Я сейчас не помню точно.
        - Славик был в джинсах и беленькой майке, - усмехнулся Стихарев.
        - Точно! - обрадовалась учительница. - Именно в джинсиках и беленькой маечке. Красивеньких таких.
        - Я пошутил, - покачал головой Сергей, - на Славике были зеленые камуфляжные брюки и черный свитер.
        Свидетельница всплеснула руками и покачала головой.
        - Как вам не стыдно! - возмутилась она. - На вид серьезный человек, а неправду говорите. В какой школе вы учились?
        - Да уж не в вашей, - снова усмехнулся Сергей. И посмотрел на секретаря суда: - Вы все ответы свидетеля занесли в протокол?
        - Все, - ответила девушка без юбки.
        - Хорошо, - кивнул Сергей. Затем произнес, как бы ни к кому не обращаясь: - Господам адвокатам противной стороны хотелось бы пожелать лучше работать со свидетелями. А то может возникнуть вопрос, что делала завуч школы во дворе дома, адреса которого она не знает, во время рабочего дня, когда по расписанию у нее был урок обществознания в пятом «В». Причем замечу: замещать ее по данному предмету некому.
        - Так у нас в школе вообще не хватает учителей, - всплеснула руками свидетельница, которая, судя по всему, не поняла, о чем речь, - приходится две ставки совмещать. В пятом классе обществознание, а в девятом биология, приходится бегать с этажа на этаж по лестнице…
        - Так вы проводили в это время два урока? - удивился Сергей. - К тому же находясь во дворе дома в часе езды от вашей школы?
        Свидетельница растерялась.
        - Что-то вы меня совсем запутали… - произнесла она неуверенно.
        - Я о том, что если вы так легко пропускаете уроки, то за что же тогда деньги получаете? - поинтересовался Сергей.
        - Какие деньги? - закричала свидетельница. - На что вы намекаете? Да я ни копейки…
        Женщина снова обернулась на адвоката своего бывшего ученика и крикнула:
        - Скажите ему, что я не для себя, а для всей школы стараюсь!
        - Я верю, не надо кричать, - попытался успокоить учительницу Сергей, - у школы и без того проблем хватает.
        - Вот именно, - согласилась свидетельница и поправила прическу.
        - Вы тут говорили, что ваш ученик Кущенко был хорошим товарищем…
        - Ну да, - опять же неуверенно ответила женщина, опасаясь какого-то подвоха. - Артем пользовался уважением соучеников, принимал активное участие в общественной жизни школы, выступал на соревнованиях.
        - А Кущенко продолжал пользоваться уважением товарищей после того, как избил ногами своего одноклассника Сашу Горелика?
        Лицо свидетельницы покрылось красными пятнами.
        - Кого? - переспросила она.
        Но, поскольку Сергей оставил ее вопрос без ответа, задумалась.
        - Как вы сказали? Горелик? Саша Горелик?
        Затем уверенно тряхнула пышной прической.
        - Не помню такого.
        - Как же так? - усмехнулся Стихарев. - Отличник. Мальчик в очках, с врожденным пороком сердца. Он же учился в одном классе с Кущенко, где вы шесть лет были классным руководителем. Кущенко его избил ногами, Саша упал с лестницы, по которой вы обычно бегаете из класса в класс, получил переломы руки и ключицы, а также тяжелое сотрясение мозга. Правда, заканчивал мальчик уже другую школу, потому что вы убедили его маму, что Саше будет лучше уйти…
        - Это ложь! - закричала свидетельница. - Меня тут обвиняют черт знает в чем, а сами…
        Завуч внезапно замолчала, потому что увидела идущую к ней женщину. Но та не подошла к ней, а остановилась в проходе между креслами.
        - Вы же клялись говорить только правду, Тамара Григорьевна, - с упреком сказала она. - Забыли, как умоляли меня забрать заявление из милиции? Как плакали, что вас Кущенко-старший из школы выкинет, если не убьет на месте? Вы же сами признались мне, что сынок его - страшный подонок и садист, весь класс от него стонет…
        - Погодите, женщина! - крикнул судья. - Если у вас есть что сказать по существу дела и если вы являетесь заявленным свидетелем, то выступите потом, когда дойдет до вас очередь. Как ваша фамилия?
        - Моя фамилия Горелик, - сказала женщина, - я мать Саши.
        Судья посмотрел на девушку без юбки:
        - Оксана, посмотри список заявленных свидетелей. Если фамилии Горелик там нет…
        - Нет, - поспешила ответить секретарь суда.
        - Тогда попрошу вас, гражданка, покинуть зал заседания, а то я буду вынужден наложить на вас штраф за неуважение к суду.
        Но мама Саши Горелика продолжала смотреть на свидетельницу.
        - Я пожалела вас тогда, Тамара Григорьевна, хотя хотела идти до конца. А Артем заявился в больницу к Саше, плюнул ему в стакан с соком и сказал, что продаст его маму азербайджанцам и она сгниет на трассе. Саша не испугался, а я вас послушалась, хотя надо было еще тогда посадить ублюдка.
        - Ты че, блин, несешь! - крикнул Артем и попытался перелезть через барьерчик. - Ты, коза старая, за базар ответишь!
        Полицейский схватил его за рукав, Кущенко-младший отмахнулся, но вылезать передумал.
        - Ну, все, - вмешался судья, - мое терпение лопнуло. Гражданка Горелик, я назначаю вам штраф в размере одной тысячи рублей за неуважение к суду.
        Горелик открыла сумочку, вынула из нее кошелек и начала в нем копаться, продолжая говорить:
        - А когда ваша ученица сказала вам, что ее домогается Артем, что вы ответили, Тамара Григорьевна? «С тебя не убудет», - сказали вы. Девочку потом изнасиловали во дворе ее собственного дома охранники вашего спонсора. Артем стоял рядом и снимал все это на камеру своего мобильника…
        - Не желаю больше ничего слышать! - заорала свидетельница, закрывая ладонями уши, и бросилась к выходу.
        - Стойте! - крикнул ей вслед судья. - С вами еще не…
        Но школьный завуч выскочила из зала, громко хлопнув дверью.
        - Будем считать, что свидетель дал показания, - сказал судья. - Гражданка Горелик, напоминаю, что вы приговорены к штрафу в тысячу рублей и должны покинуть зал судебного заседания.
        Мать Саши уже убрала кошелек в сумочку и теперь сжимала в руке тысячную купюру. Услышав слова судьи, она скомкала банкноту и кинула на стол судьи.
        - Получите штраф, - сказала женщина и пошла к выходу.
        Судья дождался, пока она уйдет, потом ребром ладони разгладил на столешнице тысячную купюру и спрятал ее среди лежащих перед ним листов. После чего обвел взглядом зал.
        - Прежде чем продолжить судебное заседание, - заговорил он, - хочу заявить… и попрошу занести это в протокол… о недопустимости подобных действий со стороны потерпевших. Приводят сюда всех кого ни попадя! Вы представляете, что будет, если все пострадавшие от действий гражданина Кущенко сюда явятся? Какое тут столпотворение начнется?
        Судья Солодкин с опозданием понял, что проговорился, и растерянно посмотрел на прокурора. А тот снова взглянул на часы.
        - У стороны обвинения есть свидетели? - поинтересовался судья.
        Прокурор молча покачал головой.
        - Тогда будем считать, что судебное следствие закончено, и приступим к прениям сторон.
        - Почему же нет свидетелей? - удивился Стихарев. - Они заявлены, и господину прокурору это хорошо известно. Правда, явились не все. Но свидетель Сафонова пришла.
        Судья заглянул в лежащий перед ним листок, тут же убрал что-то со стола, спрятав в кармане брюк, и сказал:
        - Пригласите в зал судебного заседания свидетельницу Сафонову.
        Полицейский, стоящий у двери, выглянул в коридор.
        - А я здесь, - поднялась сидевшая в заднем ряду женщина, которая поздоровалась с Машей перед началом заседания.
        - Что вы тут делаете? - возмутился Солодкин. - Вы должны находиться вне зала и дожидаться, когда вас позовут!
        - Я не знала, - стала оправдываться женщина, - я в суде в первый раз.
        - Пройдите на место для дачи показаний, - махнул рукой судья. - Но в следующий раз учтите: за нарушение правил можно заработать штраф.
        Свидетельницу попросили представиться, назвать свой адрес и расписаться в журнале, что она предупреждена об ответственности за дачу заведомо ложных показаний.
        - Ну, что вы можете нам сообщить? - спросил судья.
        Свидетельница помялась немного и тихо заговорила:
        - Я там была… во дворе… Родители Славика могут это подтвердить. Все видела собственными глазами. Как машина сбила мальчика, как он, бедненький, подлетел в воздухе и ударился головкой об асфальт… А этот, в автомобиле, даже не оглянулся, газанул и дальше помчался. У нас в тот день пробка была на улице, вот он, видать, и решил путь сократить, через двор поехал. Летел так, что все шарахались. И Славик тоже. Мальчик посторонился, а он на машине прямо в него…
        - То есть, свидетельница, - прервал женщину судья, - вы утверждаете, что своими глазами видели, как автомобиль «Мазерати», за рулем которого находился гражданин Кущенко Артем Алексеевич, сбил несовершеннолетнего Стихарева?
        Свидетельница кивнула. Потом вздохнула.
        - Я долго думала, перед тем как прийти сюда. Пришла вот, хотя мне звонили по телефону и вежливо так отговаривали. Но решилась. Хоть и знаю, что правды в нашем государстве все равно не добьешься. Пришла - и наслушалась…
        Свидетельница потерянно посмотрела на Сергея и Машу.
        - Простите меня, я так хотела помочь, - сказала она и заплакала. - Но пока сидела тут и слушала… Теперь вот думаю: ведь у меня тоже дети. Две девочки, одна в седьмом, другая в четвертом классе. Что с ними будет?
        - Свидетельница, не отвлекайтесь! - повысил голос судья. - У всех есть дети. Вы лучше скажите, что в протоколе писать. Видели вы или нет…
        - Ничего я не видела, - ответила свидетельница. - А в своем протоколе напишите, что я трусливая сволочь.
        Женщина заплакала уже в голос и поспешила к выходу.
        - Приступим к прениям сторон, - объявил судья. - Слово предоставляется стороне обвинения.
        Прокурор поднялся и снова взглянул на часы. Судя по всему, мужчина куда-то спешил, и потому речь его оказалась очень короткой. Маша подумала, не ослышалась ли она. Потому что прокурор заявил буквально следующее: судебные прения подтвердили, что подсудимый не имел возможности избежать наезда, который произошел вследствие обстоятельств непреодолимой силы, в связи с чем сторона обвинения снимает иск.
        Потом выступил адвокат защиты, который почти слово в слово повторил «речь» прокурора.
        - Прения закончены! - провозгласил судья. - Сейчас суд…
        - Позвольте мне дополнить? - произнес Сергей, поднимаясь. - Меня не устраивает позиция прокурора.
        Судья взглянул на прокурора, а тот продолжал разглядывать пространство за окном.
        - Хорошо, - кивнул Солодкин, - можете добавить, но только коротко.
        Маша посмотрела на мужа, надеясь, что он объяснит ей, что происходит. Но Сергей поднялся и повернулся лицом к залу.
        - Я не знаю, какие обстоятельства непреодолимой силы имеет в виду уважаемый прокурор. Подсудимый, управляя источником повышенной опасности, не смог избежать наезда на ребенка из-за внезапного землетрясения, цунами, смерча? Или прокурор намекает на то, что ребенок сам бросился под колеса автомобиля, желая свести счеты с жизнью? Причем обвиняемый, видя, что совершил наезд, не остановился, чтобы оказать помощь и вызвать врачей, а скрылся. Тем же днем он отказался пройти обследование на предмет содержания в его крови алкоголя, наркотических или психотропных веществ. Стороной защиты были представлены свидетели, которые не просто путались в своих показания, но и пытались обмануть участников судебного заседания. Зачем? Невиновному не надо врать, чтобы доказать свою правоту. Единственная свидетельница обвинения, которая не испугалась телефонных угроз, явилась сюда и рассказала все, как было на самом деле, а уважаемый прокурор, вместо того, чтобы выполнять свои непосредственные обязанности по защите конституционных прав граждан от преступных посягательств, не только не поддержал ее, но и демонстративно
смотрел в окно, проверяя, не забрался ли кто в его новенький «Лексус»…
        - Язык придержите! - вскинулся прокурор. - А то я быстро разберусь с вами.
        - Вы мне угрожаете? - удивился Сергей. - Только что вы предложили освободить от наказания преступника, а теперь обещаете разобраться с пострадавшей стороной?
        Лицо прокурора побагровело, на скулах заиграли желваки. Но все же он сдержал себя.
        - Я не угрожал, а просто хотел сказать, что машина действительно новая. И я приобрел ее на законных основаниях. То есть моя мать приобрела…
        - Скажите спасибо маме, - продолжил Сергей. - Но меня не интересует, кто покупает господину прокурору дорогие автомобили. Я хочу лишь одного - чтобы виновный понес заслуженное наказание. Законодательство у нас мягкое, но, надеюсь, состав суда проявит необходимую твердость в этом вопросе. С учетом личности обвиняемого, разумеется.
        Сергей опустился на стул. А судья как будто ждал этого - тут же объявил перерыв.
        Маша и Сергей сидели в коридоре и ждали, когда их позовут для вынесения приговора.
        - Ты очень хорошо выступал, - сказала Маша мужу. - Мне кажется, всем стало все ясно.
        - Все было ясно и до суда, - удрученно покачал головой Сергей. - Но боюсь, у этих людей хватит наглости назначить подонку условное наказание.
        - И что потом?
        - Мы подадим апелляцию. Городской суд, вполне вероятно, оставит приговор в силе, но есть ведь еще Верховный суд. И есть факты, которые не заметить просто нельзя: Славик погиб не на улице, а во дворе, подонок отказался от медицинского освидетельствования… Да ты не хуже меня все знаешь.
        Мимо прошел адвокат Артема Кущенко, разговаривавший по мобильному телефону. Он даже не пытался говорить тише и продолжал кому-то докладывать:
        - Надоело уже, затянули бодягу. Еле досидели, но минут через пятнадцать этот цирк закончится, и мы с Артемом подъедем…
        Маша обняла и поцеловала мужа, шепнув:
        - Я тебя очень люблю.
        Вскоре всех позвали обратно в зал.
        Все оказалось хуже, чем думали супруги. Суд согласился с доводами прокурора и не нашел в действиях обвиняемого состава преступления, посчитав, что несовершеннолетний Стихарев погиб по собственной неосторожности, упав под машину.
        Находившиеся в зале люди встретили оправдательный приговор аплодисментами. Громче всех била в ладоши Тамара Григорьевна, бывшая классная руководительница Кущенко. Она даже крикнула неестественно бодрым голосом:
        - Я всегда верила в тебя, Артем!
        Впрочем, потерпевшей стороне дали десять дней на подачу апелляции.
        Маша с мужем вышли на улицу, хотели пройти к своей машине, но их оттолкнули в сторону, потому что от крыльца до припаркованного напротив здания суда «Мазерати» был выстроен коридор из молодых людей - парней и девиц, держащих в руках букеты цветов. Возле машины стоял плотный человек в расстегнутом пальто. Лицо мужчины раскраснелось, и он широко развел руки в стороны, как футбольный вратарь перед пробитием пенальти.
        - Это Кущенко-старший, - сказал Сергей Маше.
        - Я поняла. Такая же наглая рожа, как и у сынка.
        Двери суда распахнулись, и на пороге показался Артем в распахнутой кожаной куртке. Толпа завопила и завизжала. Девицы бросились обнимать своего кумира. Но Артем отпихнул их всех, потому что заметил стоящих в трех шагах Сергея с Машей. И шагнул к ним.
        - Ну что, уроды, получили? Я давил вас, давлю и давить буду!
        Артем заржал и не успел увернуться - Маша влепила ему пощечину. Артем хотел ударить ее ногой, но не достал: Сергей схватил его за отвороты куртки и отбросил в сторону. И сразу толпа кинулась на Стихаревых. На Сергея посыпались слабые удары - напавшие кучей мешали друг другу. И тут все перекрыл громкий крик Кущенко-старшего:
        - Стоять! Вы что, не видите? Им только того и надо. Эти гады нас провоцируют. Потом с ними разберемся.
        Толпа отхлынула. Кущенко подошел и обнял сына. Расцеловал его и что-то шепнул. Сказал тихо, но Маша услышала его слова:
        - Отдыхай, я закрою вопрос. Теперь это мое дело.
        В палату раненого адвоката Стихаревых не пустили, но им удалось поговорить с лечащим врачом. Тот сообщил, что состояние раненого тяжелое, однако опасности для жизни нет.
        - Месяц-полтора пробудет у нас, а потом его выпишем, - сказал эскулап.
        - Если что-то потребуется, мы всегда готовы помочь, - предложил Сергей.
        - Вы мне что, материальное вознаграждение предлагаете? - не понял врач. - Спасибо, но я привык на законно заработанное существовать.
        - Мы тоже, - успокоила его Маша.
        Из больницы супруги отправились за город, к родителям Маши. Рассказали им о суде - без подробностей, разумеется. Уверили, что дело еще не закончилось. Тихо поужинали все вместе - говорить много не хотелось никому. Мама предложила дочери и зятю остаться переночевать, но Сергей отказался, сказав, что его с утра ждут в офисе. В последнее время он запустил работу, а Тимур один не справлялся. Новиков был хорошим исполнителем, а вот руководитель из него никакой.
        Они неслись к городу по новой трассе. Маша рассеянно смотрела за окно на мелькающие заснеженные сосны, на темнеющее небо, на котором сквозь редкие облачка проглядывали холодные зимние звезды. Желания любоваться зимним пейзажем не было, потому что в голову лезла одна и та же бесконечная в своей обреченности мысль - Славик уже не увидит этой земной красоты.
        Стихаревы подъехали к дому. Сергей начал парковаться, но вдруг сказал:
        - Пожалуй, поставлю машину в гараж. Мало ли что… Ты поднимайся, я приду через минут двадцать.
        В гаражном кооперативе, что располагался неподалеку, у них был просторный, сложенный из кирпича бокс. Сергей приобрел его по случаю и почти не пользовался им. Машина стояла в гараже лишь тогда, когда супругам доводилось уезжать куда-то вдвоем. Но это случалось редко. Так что в гараже хранились лишь комплект сменной резины да канистра бензина на всякий случай.
        Маша не хотела возвращаться в пустую квартиру одна и сказала, что доедет до гаража. Лучше потом вместе прогуляются до дома. Сергей спорить не стал: он никогда не спорил с женой.
        Машина подъехала к шлагбауму, Стихарев посигналил. Однако никто из домика охраны не появлялся. С неба начали сыпаться мягкие крупные снежинки. Сергей продолжал сигналить, но так же безрезультатно. Тогда он вылез из салона и постучал в высокое окошко. Из домика вышел охранник и начал поднимать шлагбаум вручную, выражая при этом неудовольствие. Маша даже из машины заметила, что мужчина нетрезв. Они въехали на территорию и медленно покатили вдоль ряда одинаковых боксов, пока не доехали до своего гаража. Сергей достал ключи, распахнул ворота, развернулся и задним ходом въехал внутрь.
        Супруги вышли из гаража. И вдруг муж протянул Маше ключи со словами:
        - Садись в машину и быстро уезжай!
        Она сжала в кулаке ключи, не понимая, почему Сергей так взволнован. Потом обернулась и увидела направляющихся явно к ним троих парней. У каждого в руке было по бейсбольной бите.
        - Вместе поедем! - крикнула Маша.
        И тут же поняла, что им уже не уйти. Один из парней перехватил биту двумя руками, размахнулся, подскочил к Сергею и ударил, но тот выставил вперед руку. Маше показалось, что она услышала хруст. Парень тут же полетел на спину от встречного удара. А Сергей, морщась от боли, скомандовал:
        - В машину, быстро! Я задержу их!
        Маша вбежала в гараж и распахнула дверцу автомобиля. Хотела сесть в машину, но, обернувшись, увидела, как двое повисли на Сергее, и он пытается освободиться. Третий уже вставал с земли. Она бросилась на помощь мужу и вцепилась руками в одного из парней. Ее отпихнули, Маша упала, а когда начала подниматься, один из парней ударил ее кулаком в лицо. Что-то сверкнуло перед глазами, потом все потемнело. И Маша поняла, что лежит на бетонном полу гаража. Попыталась встать, но тот же парень подскочил и ударил ее ногой, потом еще раз. Маша закрыла лицо руками, и вовремя, потому что тут же получила удар по рукам. Она хотела отползти, но бандит продолжал бить ее. Маша перевернулась на спину, закричала, но захлебнулась кровью. «Сейчас эти гады убьют нас…» - пронеслось в голове. Увидела перекошенное злобой лицо, а потом оно исчезло куда-то, и голос Сергея спросил:
        - Сама подняться можешь? А то у меня, кажется, рука сломана.
        Она попыталась, но голова гудела, и все кружилось перед глазами. Сергей протянул ей здоровую руку. Маша ухватилась за нее и с трудом встала. Увидела лежащего возле автомобиля мерзавца, который бил ее. Двое других валялись у въезда в гараж. Оба делали попытки хотя бы сесть, но сразу падали.
        - В машину! - велел Сергей. - Уезжаем отсюда…
        Он повернулся и, обхватив здоровой рукой Машу за талию, подвел ее к машине. И тут увидел, как один из лежащих на земле парней достал из кармана пистолет, вскинул руку.
        Сергей прикрыл жену своим большим телом, и в тот же момент грохнул выстрел. Затем другой. Потом сразу два.
        Маша не сообразила, что происходит. Сергей вдруг стал медленно оседать на нее. И тогда она, все поняв, закричала.
        Парень с пистолетом подошел и выстрелил еще дважды. Маша пыталась удержать падающего мужа. Но сил не было, и она рухнула рядом с его телом. С пола гаража поднялся тот, который бил ее. Подошел и опустился рядом на одно колено, схватил за горло и другой рукой стал молотить ее по лицу.
        - Заканчивай, - услышала Маша и потеряла сознание.
        Она уже не видела, как один из напавших взял канистру и стал разбрызгивать бензин по гаражу: на стены, на пол, на автомобиль, на комплект летней резины, на умирающего Сергея и на нее, лежащую без сознания. Потом вылил остатки на ветошь, отбросил канистру и щелкнул зажигалкой.
        Маша очнулась от мощного хлопка, который опалил ее жаром. Попыталась подняться и тут же начала задыхаться. Гараж был объят пламенем. Рядом лежал Сергей, и Маша постаралась сдвинуть его с места. Дым разъедал глаза и обжигал легкие, от жара пылала кожа лица. Маша кричала и волокла мужа, надеясь спасти его. Шуба на ней вспыхнула, но она продолжала тащить Сергея. И только когда выволокла его на снег, сбросила с себя шубу, стала кататься по снегу, чтобы погасить тлеющее платье. Потом вскочила, чтобы сбить снегом огонь с одежды мужа, и тут взорвался бензобак
«Фрилендера». Машу отбросило в сторону, ударило о землю…
        Часть вторая
        Машу лечили. Врачи делали все, что могли, но она не хотела жить. Сломанная челюсть срасталась медленно, Маша не могла жевать. Ей вставили в рот трубку и вливали в рот бульон. А она не хотела глотать, захлебывалась едой и плакала от ненависти к жестокому миру. Но рядом была мама, потом приехала Елизавета Петровна, и вдвоем женщины уговаривали ее. Дышала Маша тоже с трудом - ее легкие обожгло огнем. К тому же при каждом вздохе сломанные ребра сразу простреливало острой болью. Все ее тело было спеленато бинтами. Голова тоже забинтована. Лицо Маши обгорело не так сильно, как спина или руки, и все же, когда меняли повязку и смазывали кожу какой-то вонючей гадостью, мама убегала в коридор - рыдать.
        Врач осматривал ожоги и умело скрывал свои эмоции.
        - Ничего, ничего, - повторял он всякий раз, - пересадка кожи сейчас - ерундовая операция. Возьмут с попки и приклеют на мордочку, будет личико, как у младенца. Только не надо плакать: вся жизнь впереди, станете еще красивее, чем прежде.
        А Маше не нужна была жизнь впереди. Ей нужна была прежняя, которой уже не будет никогда. Она сразу поняла, что Сергея больше нет, иначе муж был бы рядом. Какой бы ни был, как бы ни было ему плохо или больно, он сидел бы рядом с ее кроватью, держал бы ее руку в своей ладони, и от его прикосновения Маша мгновенно стала бы здоровой.
        Но его похоронили. Без нее. Опустили в землю рядом со Славиком. Мама сказала, что было очень много народу, пришел весь его курс, пришли преподаватели и клиенты, для которых он строил дома. Почти все плакали, даже очень серьезные люди не могли сдержать слез. Многие выступали и говорили хорошие слова…
        Про отца мама не говорила, и Маша поняла все. Однажды она спросила, как все случилось. Мама сначала изобразила непонимание, а потом заплакала и рассказала. Когда ей позвонили из больницы и сообщили про дочь, она сразу поехала к Маше. Звонок был с Машиного мобильного: кто-то нашел в телефонной книжке аппарата запись
«мама» и нажал кнопку. Мама помчалась, ничего не сказав о несчастье отцу. А потом какой-то дурак продублировал звонок по городскому номеру, и папа, оставшийся дома один, снял трубку. Через два дня мама вернулась и обнаружила его мертвым в кресле с телефонной трубкой в руке. Похороны отца тоже прошли без Маши.
        Рита приезжала в больницу почти каждый день и рассказывала всякую ерунду о том, что Пенкина наконец-то выходит замуж - познакомилась через Интернет с каким-то новозеландцем. Новозеландцу пятьдесят лет, он яхтсмен, но водку хлещет - будьте-нате… курс доллара опять начал расти… на машину Новиковых упала с крыши дома сосулька… Как бы между прочим, подруга сказала, что у фирмы Сергея и Тимура серьезные проблемы: налоговая насчитала какие-то сумасшедшие штрафы за несуществующие нарушения, и Тимур теперь будет судиться с налоговой.
        А потом Ритка хихикнула и сообщила, что она, кажется, залетела.
        - Хорошо, - с трудом выдавила Маша.
        Однажды среди ночи Маша проснулась и увидела сидящего у постели Сергея.
        - Ты жив? - обрадовалась она и попыталась встать.
        Сергей, улыбаясь, удержал ее.
        - Мама! - закричала Маша, желая разбудить спящую на другой кровати мать, чтобы та обрадовалась тоже.
        Но Сергей прижал палец к губам.
        - Как ты? - спросила Маша.
        - Мне хорошо, - тихо ответил муж.
        - А Славик?
        - У него тоже все замечательно, - улыбнулся Сергей, - он играет с другими детьми, и всем им весело.
        Маша заплакала от полноты чувств, взяла ладонь мужа и прижалась к ней губами. Ладонь пахла их домом и днем первого знакомства, когда в огромной мастерской стояла елка, а по столу была разбросана мандариновая кожура. Она зажмурилась и услышала голос Сергея:
        - Не горюй, мотылек, у тебя тоже все будет хорошо. Потерпи немного.
        Открыла глаза и увидела освещенную бледным ночником палату и маму, спящую на соседней кровати. Маша посмотрела на отражение лампы в ночном окне и попросила:
        - Господи, не покидай тех, кого я люблю…
        Шли дни, дышать становилось легче. Когда Маша смогла уже разборчиво произносить слова, во время очередной перевязки она попросила зеркало. Упрашивала долго. Мама даже сказала, что во всем отделении нет ни одного, потом долго рылась в своей сумочке и протянула древнюю серебряную пудреницу, в которой хранила тени. Но Маша потребовала большое. И тогда медсестра принесла зеркало из ординаторской, поставила перед Машей и отвернулась. Руки девушки тряслись, и зеркало тоже.
        Маша посмотрела на себя и увидела чудовище с распухшим лицом, на котором вместо носа была лепешка.
        - Я думала, будет хуже, - сказала она.
        Пришла весна, теперь по утрам за окном светило солнце и орали воробьи. В один из таких солнечных дней сразу после завтрака в палату вошел человек в белом халате, наброшенном на помятый серый костюм. В руках он держал маленький потертый кейс.
        - Следователь районного отдела внутренних дел капитан Мышкин, - представился мужчина и показал Маше удостоверение. - Я давно хотел пообщаться с вами, но врачи допустили к вам только сейчас.
        Мышкин обернулся и посмотрел на родительницу больной:
        - Будьте добры, оставьте нас наедине.
        Людмила Ивановна пожала плечами и вышла.
        Следователь достал из кейса листы и положил их на прикроватную тумбочку.
        - А теперь расскажите мне, что произошло в тот вечер.
        Маша тяжело вздохнула. Ей не хотелось вспоминать, но раз начато следствие, то сделать это необходимо.
        - Когда мы с мужем ставили машину в гараж, на нас напали трое. У них были бейсбольные биты. Сначала ударили мужа, он подставил руку, и руку ему сломали. Потом ударили меня…
        - Битой? - поинтересовался капитан Мышкин.
        - Кулаком. Я упала. Один из троих стал бить меня ногами. Сергей смог расправиться с теми двумя, что набросились на него, а потом и с тем, который бил меня.
        - Один победил троих? Со сломанной рукой? - не поверил следователь.
        - Сергей был очень сильный. И потом, он защищал меня.
        Мышкин усмехнулся и продолжил записывать.
        - Что было дальше? - спросил он.
        - Мы хотели уехать, но один из тех, кто лежал перед гаражом, достал пистолет и начал стрелять. Муж прикрыл меня, и все пули попали в него. Меня еще били. Потом те парни подожгли гараж. Я пришла в себя и потащила мужа наружу.
        - Ваш муж в этот момент был еще жив?
        Маша закрыла глаза и закусила губы.
        - Так он был жив или нет? - повторил следователь.
        - Не знаю, - прошептала Маша, - может быть…
        - Может быть, жив или, может быть, мертв?
        Маша снова закусила губы, но слезы катились сами.
        - Наверно, уже умер, потому что, когда я его тащила, он не шевелился.
        Следователь молча продолжал записывать. Потом посмотрел на Машу и сказал:
        - А теперь рассказывайте, как было на самом деле.
        - Почему вы мне не верите?
        - Да потому что у нас другие сведения. Охранник гаражной стоянки показал, что вы с мужем целый вечер пьянствовали в гараже. Пили водку, курили, слушали громкую музыку. Он неоднократно делал вам замечания, а вы грубо отвечали ему. А потом вспыхнул пожар. По предположению охранника, из-за неосторожного обращения с огнем. В гараже ведь были канистры с бензином?
        - Была одна канистра, - согласилась Маша, - только ни я, ни мой погибший муж никогда не курили. И не пили никогда. Только шампанское на Новый год - бутылку на двоих выпивали.
        Следователь хмыкнул.
        - Что вам не нравится? - спросила Маша.
        - В то, что бывают некурящие мужчины, я могу поверить, - ответил Мышкин, - но чтобы мужик не принял водочки, когда душа просит…
        Машу начала охватывать тихая ярость, но она сдержала себя.
        - Может, у следователей душа и просит водки, но у моего мужа душа была не столь примитивная…
        - Па-азвольте! - возмутился Мышкин.
        - Не позволю, чтобы вы говорили гадости про моего мужа. Его застрелили, меня избили…
        - Охранник показал, что вы там ссорились. Кто знает, что между вами произошло!
        - Ага, мы поссорились, а потом совершили акт коллективного суицида?
        - Чего? - не понял следователь.
        - Коллективного самосожжения, - спокойно пояснила Маша.
        Следователь задумался, а потом записал незнакомое слово на отдельном листочке. Маша продолжила:
        - Мы не курящие и не пьющие, у нас убивают единственного ребенка, суд оправдывает убийцу, а мы едем с мужем в гараж, чтобы слушать громкую музыку, пить водку и курить, так, что ли? Только зачем нам гараж? От кого нам там прятаться? У нас же пятикомнатная квартира.
        Маша говорила уже спокойно. И следователь тоже начал кое-что понимать.
        - Но охранник показал… - произнес он.
        - Как раз тот охранник на посту пьет да спит сутками. Спросите у любого члена гаражного кооператива. Его бы выгнали давно, только нормального человека на эту должность найти не могут. Вы лучше ищите того, кто хотел убить нас, а теперь меня, искалеченную, намерен упрятать за решетку.
        - Может, страховая компания старается? - предположил Мышкин. - Автомобиль у вас был дорогой, гараж опять же, а им не хочется выплачивать страховую сумму.
        Маша покачала головой.
        - Я думаю, это все Кущенко организовал.
        - Кущенко? - удивился следователь. - Вы с ним знакомы?
        - Нет. Но именно его подонок-сын задавил нашего ребенка, а суд мерзавца оправдал. А потом они вдвоем угрожали мне и мужу.
        - Свидетели были?
        - Полно, - кивнула Маша. - Только все это их люди.
        Мышкин почесал затылок.
        - Кущенко известный, уважаемый человек, очень крупный предприниматель… Но чтобы вот так…
        - А как он свои капиталы зарабатывал, вам разве не известно? Все бандиты теперь уважаемые люди. Многие сами в Думе сидят, другим и этим лень заниматься, своих шестерок туда послали…
        - Про всех-то не надо, - шепнул следователь и оглянулся на дверь.
        - Я не сомневаюсь, что тех троих негодяев с битами Кущенко на нас натравил.
        - Вы их запомнили?
        - Нет, - покачала головой Маша. - Но одного опознать смогу - того, кто меня бил. У него одна бровь словно разрублена, одна половинка выше другой. Еще небольшой шрам возле глаза, и веко повреждено.
        - Я запомнил, - сказал Мышкин. - А теперь подпишите свои показания.
        Маша взяла бланк протокола и прочитала написанное неровным почерком. «По существу дела сообщаю, что вечером, когда мы с мужем ставили машину в гараж, на нас напали трое неизвестных. Муж пытался оказать сопротивление и был застрелен. Меня избили, причинив мне многочисленные травмы (акт медицинского освидетельствования прилагается), потом гараж подожгли. Мне удалось выбраться…»
        - К сожалению, эксперт в своем заключении указал, что смерть вашего мужа произошла в результате асфиксии, вызванной угарным газом, - сказал следователь. - Алкоголь в крови не искали, а пулевые ранения медик, видимо, не заметил.
        - Ему за это хорошо заплатили, - усмехнулась Маша.
        - Вы слишком негативно смотрите на жизнь, - обиделся Мышкин.
        - А как мне смотреть на жизнь, если моего сына сбил спортивный «Мазерати», которым управлял наркоман, решивший, что он хозяин мира? Как мне смотреть на мир, если суд не принял во внимание реальных фактов? Как воспринимать то, что моего мужа убивали, а меня хотели сжечь живьем?
        Маша не стала дочитывать протокол. Просто подписала по указке следователя «С моих слов записано верно, мною прочитано» и поставила подпись. Мышкин ушел. Через день Машу перевели в отделение челюстно-лицевой хирургии. Больных там было немного, в основном женщины всех возрастов, решившиеся на пластическую операцию. Машиной соседкой по палате оказалась сорокапятилетняя Роза Зурабовна, которой не нравились ее нос и подбородок. А до того она уже успела убрать складки с живота и бедер и обзавестись новой грудью.
        - Хотите, покажу, как роскошно получилось? - спросила Роза Зурабовна.
        И не дожидаясь ответа, стала расстегивать халатик.
        - Не надо, - попросила Маша, - пусть лучше ваш муж оценит.
        - А зачем ему смотреть? - улыбнулась соседка по палате. - Я же не для него стараюсь.
        - А для кого? - не поняла Маша.
        - Для себя! - гордо заявила Роза Зурабовна.
        Мужу Розы Зурабовны, владельцу небольшого мебельного магазинчика, было лет шестьдесят. Когда он пришел навещать супругу и увидел Машу, то уже через пять минут подошел к ней и, не представляясь, спросил:
        - Вам хорошая мебель по дешевке не нужна?
        - Спасибо, у меня все есть.
        - Ну, какая у вас может быть мебель?
        - Итальянская, - пояснила Маша.
        - Из ДСП? - уточнил муж Розы Зурабовны.
        - Из массива ореха.
        - Значит, переплатили. А у меня купили бы то же самое, только в два раза дешевле.
        После этого разговора супруг Розы Зурабовны потерял к Маше всякий интерес. Он потрогал новую грудь жены и остался доволен.
        - Слушай, Роза, ты мне такой подарок сделала, даже не представляешь! - сказал он. - Я когда-то регби занимался. Помню, схватишь мячик и бежишь быстро… Сейчас точно такое же ощущение. Дай потрогать еще, а?
        Маша лежала, думала о своем, а муж Розы Зурабовны делился новостями:
        - В доме чисто, ты не переживай… Мой брат Акоп письмо из Геленджика прислал…
        - Как там Лева? - перебив, спросила Роза Зурабовна.
        - Пишет, что будет делать мини-гостиницу. А я вот думаю, что это такое? Юбки мини знаю…
        - Послушай, я тебя спрашиваю, как наш сын Лева, а ты мне про юбки.
        - Нормально у него все. Так вот…
        - Посмотри мне в глаза, Ашот. Я же чувствую, что-то не так!
        - Да все нормально, говорю, только совсем немножко хромает.
        - Ах, - вскричала Роза Зурабовна, - наш Лева ногу сломал!
        - Да нет, - начал успокаивать ее муж, - ты же знаешь, у него ничего не ломается, ведь он спортсмен.
        Тут муж Розы Зурабовны вспомнил, что в палате находится еще и Маша, и повернулся к ней.
        - Вот вы послушайте… У меня, то есть у нас с Розой, есть сын Левон, а у Левончика есть черный пояс по тхэквондо. Ну на улице ведь драться нельзя, а мальчик хочет немного потренироваться. Вот он и ходит по разным другим секциям и говорит, что хочет записаться. Туда-сюда, потом предлагает кому-нибудь типа спарринг. Только с Левой никто справиться не может. Ну, он им всем там надает и уходит. А вчера он пошел с другом Хасаном в какую-то школу. Хасан, кстати, тоже большой мастер. Пришли они в спортивный зал, а там тренер однорукий. Ну, мой сын предложил ребятам: «Покажите, как вы против меня будете». А тренер тот говорит: «Сначала ты с твоим другом вдвоем против меня одного выходите. Если победите, то разрешу на ребятах моих тренироваться». Ну, вот и все.
        - Как все? - закричала Роза Зурабовна. - Что потом было?
        - Потом ничего. С Левой все нормально, а вот с Хасаном плохо совсем. Наверно, в больницу повезут. Тот однорукий им даже приблизиться к себе не дал. Они с двух сторон на него напасть решили, и Левочка по ноге получил. Хасан тоже по ноге, но ему потом нашатырку давали понюхать, потому что сознания не было у Хасана совсем. Теперь Лева хочет пойти к тому человеку и записаться к нему в ученики. Прощения собирается просить. Говорит, зал ему мыть будет, только бы взял.
        - Что ты говоришь, Ашот! - закричала Роза Зурабовна. - Чтобы мой ребенок в двадцать два года мыл зал?
        - А у того тренера и в самом деле одна рука? - не поверила Маша.
        - Нет, у него две руки, но одна совсем не работает. Потом тамошние ребята сказали Леве, что их тренер был в спецназе, и его ранили. Теперь рука у него не сгибается, не поднимается, только пальцы чуть-чуть шевелятся…
        Ночью Маша вспомнила рассказ мужа Розы Зурабовны и внезапно поняла, что ей надо делать.
        Лева навестил маму на следующий день. Молодой человек и в самом деле сильно хромал. Лева был высок и широкоплеч. Но все равно Роза Зурабовна прижала его к своей груди и запричитала:
        - Ой, ну что ты туда полез? А вдруг всю жизнь хромать будешь?
        Лева освободился от материнского захвата и покосился на Машу.
        - Устроились к новому тренеру? - спросила та.
        Сын Розы Зурабовны покачал головой:
        - Нет, отказал. Говорит, что меня учить не надо, а он занимается только с детьми и женщинами, чтобы они могли постоять за себя, если на них нападут. Я потом рассказал знакомым, на кого нарвался, и мне сказали, что мне и Хасану еще повезло. Если бы Андрей Иванович работал с нами в полную силу, то…
        - Ой, не говори так! - закричала Роза Зурабовна. - У меня сейчас сердце лопнет, разорвется совсем! Откуда только такие люди злые берутся?
        Лева, видимо, рассчитывал пробыть у матери не долго - он все время поглядывал на дверь. И Маша вышла из палаты, чтобы не мешать Розе Зурабовне беседовать с сыном. В коридоре к ней подошел врач и сказал, что ей предстоит еще один осмотр, так как специально ради нее в клинику приедет очень известный хирург, который сначала проконсультирует, а потом, если повезет, то и операцию проведет. Хотя Маше нужна не одна операция, а несколько.
        - Ради меня приедет? - не поверила Маша.
        - Именно, - сказал врач. - Оказывается, мэтра упросила ваша свекровь, которая хорошо знакома с его женой.
        Прихрамывающего Леву Маша догнала на лестнице.
        - Как зовут того тренера?
        - Андрей Иванович Бармин, - ответил сын Розы Зурабовны. - Хотите, его телефон дам?
        Светило пластической хирургии осмотрел Машу и, перебирая в руках ее прежние фотографии, сказал:
        - Удивительно, вы на всех снимках как будто светитесь. Внешность-то я вам верну, не отличить от прежней будет, а вот сияние…
        - Мне не нужна прежняя внешность, - покачала головой Маша. - У меня теперь другая жизнь. Какая получусь, и ладно.
        - Что ж вы, голубушка, так к себе относитесь? А вдруг потом сами себе не понравитесь? К своему отражению вы уже привыкли, и если по утрам на вас из зеркала будет глядеть посторонний человек, то это испытание не для слабонервных. Кстати, если у вас станет другая внешность, то придется документы менять, а это такая морока, я вам скажу! Вот у меня случай был: пристала ко мне одна богатая бабенка, захотелось ей быть похожей на Анджелину Джоли, которая сама, между нами говоря, продукт пластической хирургии, причем не самый лучший. А богатой бабенке приспичило - хочу, и все. Но поскольку природа обделила ее не только умом, но и внешностью, я решил исправить недостатки. Конечно, силиконовых мозгов пока не придумали, но Анджелина Джоли получилась лучше оригинала. И что же? Муж сказал:
«Не нужна мне Анджелина Джоли, я хочу, чтобы у тебя был нос картошкой и пухлые щеки». Пришлось возвращаться назад к природе. Вот так!
        - У меня нет мужа, а я претензий предъявлять не буду. Подпишу на сей счет любой документ.
        Хирург замолчал. Видимо, ему рассказали Машину историю.
        - Ну, хорошо, - наконец сказал он. - Я поработаю с вами. Но клиника моя в Москве, вам придется ехать туда. Месяца три, а то и больше пробудете у меня. Пребывание в моей клинике - дорогое удовольствие, но для вас я готов сделать скидку.
        Машу стали готовить к выписке, а ей так не хотелось возвращаться домой. Смотреть на знакомые стены и вспоминать то, чего уже не вернуть, не было сил. А маме одной в большом загородном коттедже не сладко. И потому Маша решила жить с мамой.
        Вечером примчалась Рита.
        - Я беременная на все сто, - заявила она.
        - Мальчик? - поинтересовалась Роза Зурабовна.
        - Надеюсь, что да, - ответила Рита, - хочу мальчика.
        - Это правильно, - одобрила Роза Зурабовна, - а то сейчас такие девочки пошли - просто ужас!
        - Надо же, я буду мамой, - вздохнула Рита.
        - Поздравляю, - улыбнулась Маша.
        А лучшая подруга снова вздохнула:
        - Теперь вот не знаю, как мы разместимся втроем: квартира-то у нас хоть и трехкомнатная, но комнатки маленькие. В одной наша спальная, в другой Тимур работает. Я вынуждена изворачиваться, прям как бедная родственница, - у меня сейчас много заказов. Приходится на тимуровском столе устраиваться, когда мужа нет.
        - Что вы на столе делаете? - встрепенулась Роза Зурабовна.
        Но Рита решила не отвечать ей и в очередной раз тяжело вздохнула.
        - А вы перебирайтесь в нашу, - предложила Маша.
        - Продаешь? - не поверила Рита.
        Маша кивнула. А подруга задумалась. И опять завздыхала:
        - У нас таких денег нет.
        - Отдадите, когда сможете, - успокоила ее Маша.
        - Если частями, то, наверное, года за два рассчитаемся, - пообещала подруга. И наконец поинтересовалась: - А сколько ты хочешь за квартиру?
        Перед самой выпиской из отделения челюстно-лицевой хирургии к Маше снова пришел следователь Мышкин.
        Роза Зурабовна лежала поверх больничного одеяла и смотрела в потолок. Следователь покосился на ее «холмы» и тихо спросил:
        - Мы можем побеседовать в каком-нибудь спокойном месте?
        Маша вывела капитана на лестничную площадку, и Мышкин сразу достал из своего потертого кейса листы с распечатками фотографий.
        - По вашим приметам я нашел несколько человек. Если быть точным, то семерых. Кто-то из них на зоне, кто-то не подходит по возрасту. Двое невысокого роста. Остался один. Я, правда, принес фотографии и остальных, на всякий случай.
        Он протянул Маше лист с фотографией человека в полный рост с отмеченной сантиметровой шкалой. А затем еще три снимка - его лицо анфас и в профиль.
        - Борис Немчинов, погоняло, то есть кличка, «Немец», - принялся перечислять данные следователь. - Тридцать один год, дважды судимый. Первая ходка - за разбой, вторая - за вымогательство, освободился полгода назад. Бровь ему распороли заточкой на зоне. Рост сто восемьдесят четыре. Подходит?
        Маша посмотрела на фото и, узнав, сразу сказала:
        - Этот бил меня.
        Мышкин кивнул.
        - Я так и думал. Но теперь возникает следующая ситуация. Свидетелей у вас нет. А Немчинов заявит, что был в то самое время в каком-нибудь клубе на другом конце города, и двадцать человек подтвердят его слова. Кроме того, если он поймет, что ему угрожает как минимум двадцать лет за убийство, за покушение на убийство и плюс за уничтожение чужого имущества общественно опасным способом, то, сами понимаете, готов будет на все, лишь бы не встретить старость в кругу людей, старость не уважающих. Даже если мне удастся возбудить дело, прокурор не даст санкцию на арест подозреваемого, а без этого вряд ли я смогу получить от него признательные показания. К тому же, вам необходимо будет обязательно прятаться. Программы защиты свидетелей у нас нет. Вернее, она пока толком не работает.
        - Вообще-то я потерпевшая, - напомнила Маша.
        - Да у нас потерпевшие лишь те, у кого денег много! На какого-нибудь олигарха косо посмотрели, и он уже звонит прокурору, чтобы посадить человека до конца жизни за врожденное косоглазие.
        - Понятно, - усмехнулась Маша. - Ладно, я подумаю, как мне поступить дальше. А двух других, на нас напавших, можно будет найти?
        - При желании многое возможно.
        - А при очень большом желании?
        - Тогда возможно все.
        Мышкин дал ей свою визитку и удалился.
        Маша вернулась в палату, где Роза Зурабовна разговаривала по телефону.
        - Ты что, не понимаешь меня? Скоро лето, и мы поедем в Италию… Откуда я знаю, в какой город? Выберем самый лучший… Или в Барселону поедем… Какие еще ботинки? Мы будем ходить на пляж! А ботинки пусть тебе брат Акоп из Армении присылает…
        Новиковы отвезли Машу за город к маме. Из дома она забрала только свои вещи. Детские оставила будущему ребенку Риты, а с вещами Сергея не знала, что делать. Можно, конечно, хранить всю жизнь его костюмы, рубашки и галстуки, но зачем? Чтобы каждый раз плакать, заглядывая в гардеробную?
        Маша любовалась городом, которого не видела более трех месяцев. Он не изменился, но стал чужим. Маша смотрела на него сквозь стекла солнечных очков, закрывающих пол-лица, - подарок Риты. Еще ее лицо прикрывала тень от широкополой шляпы, купленной давным-давно в Венеции, куда Маша ездила с мужем.
        Помнится, они шли с Сергеем к площади Святого Марка, уже увидели угол Палаццо дожей и голубей, спускающихся на брусчатку. Неожиданно муж потянул ее за рукав и почти втащил в маленький магазинчик - ради этой самой шляпы с широкой белой лентой и сеточкой вместо подкладки…
        Теперь под этой шляпой Маша прятала свое изуродованное лицо. Кто бы мог подумать тогда, в Венеции, что все так случится? Они вышли из магазинчика, сияло солнце, и вдруг пошел дождь. Мелкая морось едва достигала города, и в водяной пыли, повисшей над площадью, задрожала радуга. Маша, поддавшись внезапному порыву, обняла мужа и поцеловала. Мимо проходили американские туристы, и кто-то из них сказал:
        - Look at that nice married couple!
        - Thank you very much, - поблагодарила прохожего за комплимент Маша, смущаясь и смеясь, надвигая поля шляпы на лицо. Она и сама знала, что они с Сергеем прекрасно смотрятся вместе.
        Все застыло в вечности: растаявший в долгом падении дождь, бледная радуга и пролетающие под ней голуби, песня гондольера и маленький магазинчик, пропахший водорослями венецианского залива. Все это было всегда. И тот поцелуй, придуманный богом для совершенства мира, тоже вечен, только он остался там, куда еще предстоит дойти. И не вернется никогда, не согреет душу ароматом спелой малины и легким дыханием нескончаемого счастья.
        Маша поймала в зеркале взгляд Тимура и улыбнулась ему. Тот отвернулся, но она успела заметить, как дрогнуло его лицо. Пусть! Быть уродливой - не страшно, быть одинокой - не так уж обидно. Хуже, когда все - и красота, и любовь, и счастливая жизнь - осталось в прошлом…
        Неделю Маша прожила с мамой в загородном доме, а потом, получив страховую выплату за сгоревший автомобиль, поехала в Москву. Она летела в «Невском экспрессе», повернувшись к окну, не снимая огромных дымчатых очков и надвинув на лицо широкополую шляпу, понимая, что рубцы от ожогов все равно слишком заметны. Летела, не замечая ничего, что проносилось мимо, и размышляла о том, что будет делать дальше.
        Надеяться на полицию, как выяснилось, бесполезно, а кто еще мог бы помочь, она не знала. Конечно, думала о наказании преступников, но ведь за ними стоит Кущенко, который приложит все усилия, чтобы никто и никогда не смог бы связать его имя с преступлением. Да и сил особых ему прилагать не надо - подарит кому-нибудь золотые часы, и этот кто-нибудь будет с удовольствием смотреть на свое украшенное безделушкой запястье, а бедный и бесправный человек - в лучшем случае на тюремную решетку. Но Маша уже не боялась ни
        тюрьмы, ни смерти. Она и в Москву-то ехала не за красотой, а для того лишь, чтобы сделать свой первый шаг на пути справедливости и мести. Первым шагом и была новая внешность.
        Когда Маша шла по перрону вокзала, к ней подскочил мужчина, хотел что-то спросить. Но, глянув на ее лицо, тут же отвернулся и быстро отошел, отправился задавать свои вопросы другим людям. Маша только усмехнулась.
        Рита и Тимур жили на новом месте в ожидании радостного события. Пошатнувшееся было положение фирмы постепенно выправилось. Правда, о таких оборотах, какие были при Стихареве, пришлось забыть, но все же заказы поступали. Новиков возвращался домой не поздно, садился ужинать, смотрел по сторонам - и удивлялся тому, что теперь живет в квартире, о которой прежде и мечтать не мог. Сергей экономил на всем, чтобы построить ее. До поры до времени Стихарев отказывал себе во многом - в дорогих автомобилях, в поездках на отдых, в нарядах для жены, - а ведь получал больше, чем Тимур. Сергей даже заказы, которые получал лично (например, спроектировать небольшой загородный коттедж или перестройку жилого дома под гостиницу), приносил в фирму, хотя мог справиться с ними самостоятельно. Заказчику это стоило немногим больше, зато сотрудники были обеспечены надежным заработком, хотя участия в тех проектах почти не принимали, разве что помогали рассчитать нагрузку на конструкции, инсоляцию или коэффициент естественной освещенности.
        Тимуру неловко было жить в такой роскоши, тем более что друга, создавшего все это, больше нет, а жена его стала инвалидом. Зато Рита быстро освоилась на новом месте. Она сняла со стен работы Маши и сказала: надо бы отдать их Белянкиной. То, что жена назвала подругу ее девичьей фамилией, не очень понравилось Тимуру, и он ответил, что пока они здесь не хозяева. Рита удивилась, тут же хотела, по привычке, устроить скандал, но опомнилась и заплакала. Тимур стал ее утешать, и тогда Рита сквозь слезы сказала, что ей жалко собственного мужа, потому что ему приходится жить с такой стервой, как она.
        - За два года мы выплатим Маше все, как и договаривались, и ты не будешь стервой, - попытался успокоить жену Новиков.
        - Кстати, сюда уже звонили, спрашивали Марию, - вспомнила Рита. - Я сказала, что она здесь больше не живет, а где находится теперь, мне неизвестно. Раза два звонил мужчина, а сегодня женщина, которая сказала, что училась вместе с Машей. Я спросила, где конкретно училась, баба бросила трубку. И вообще, голос у нее был противный, как у пьяной.
        - Может, номером ошиблись? - предположил Новиков. - Или искали другую Машу?
        И вдруг он вспомнил, что и к нему подходил у подъезда какой-то человек с вопросом, не знает ли он Марию Стихареву и как ее можно найти. Тогда Тимур ответил, что Стихарева уехала за границу, где предполагает остаться на длительный срок, вполне возможно, что и навсегда. Про заграницу придумала сама Маша - на случай, если ею будут интересоваться незнакомые люди.
        - Завтра я отвезу деньги матери Маши, - сказал он Рите. - Сколько она пробудет в той клинике, еще непонятно. Вдруг нуждается в средствах? Вдруг не хватит на лечение? И потом, все лето пройдет в операциях, Маше наверняка захочется куда-нибудь после них съездить, отдохнуть и развеяться.
        - А мы, значит, никуда не поедем в этом году? - удивилась Рита.
        - Перебьешься, - коротко ответил ей муж.
        На лечение Маше все же хватило. И она пробыла в известной московской клинике меньше времени, чем говорил доктор. Но все равно дни тянулись тяжелые и медленные, как старые вагоны грузового состава, отправленного по несуществующему адресу тем, кому они совсем не нужны. Маша лежала в палате, бродила по коридорам, а чаще гуляла или сидела на лавочке в маленьком внутреннем садике. Поначалу ее удивило огромное количество молодых людей обоего пола, пришедших в клинику за красотой, потом это стало забавлять, а затем даже раздражать. Среди клиентов было немало тех, кто мелькал постоянно на телевизионных экранах и страницах гламурных журналов. Все они оказались не такими сверкающими и лакированными, как на фото с гламурных тусовок: ни радости, ни блеска в их глазах. У большинства девушек была несвежая кожа, а мужчины выглядели истеричными и вообще мало походили на мужчин.
        Однажды Маша сидела на скамейке и читала книгу, погрузившись в интригующие перипетии романа Себастьяна Жапризо «Убийственное лето». Рядом опустилась популярная телеведущая, болтающая по телефону. Она, очевидно, разговаривала с подругой, перемывая косточки общим знакомым и при этом зло матерясь. Маша встала, чтобы уйти. Но вдруг замерла и уставилась на гламурную стерву в упор.
        Та подняла лицо и посмотрела на нее, ожидая, как видно, какого-то вопроса. Но Маша молчала, не отрывая взгляда.
        - Вы что-то хотите? - наконец не выдержала теледива.
        - Да, - кивнула Маша, - хочу, чтобы ты заткнулась.
        Любительница сквернословить вздрогнула, отключила телефон и, взлетев со скамьи, быстро исчезла, даже не попытавшись что-либо возразить. В конце концов, неизвестно, на кого нарвешься в лечебном учреждении, куда обычные люди попасть не могут. Маша решила никуда не уходить и продолжила чтение.
        В конце июля сняли последние швы и повязки. Маша смотрела на свое чужое лицо и не испытывала никаких эмоций. От ее прежней внешности не осталось ничего: нос стал меньше, губы пухлыми, скулы заострились… Даже взгляд изменился - теперь он был спокойным и жестким. На Машу из зеркала смотрела холодная расчетливая красотка, ничем не отличающаяся от тех, кого привыкли видеть люди на экранах телевизоров. Обгоревшие волосы отросли, и теперь немного не доставали до плеч, но остались такими же пышными.
        - Мишель Пфайфер отдыхает! - восхитился хирург. - Ну, как вам моя работа?
        - Я довольна, - тихо ответила Маша.
        А хирург не унимался.
        - Если еще макияж грамотно наложить да причесочку сделать… Смело можно начинать новую жизнь!
        Выдав последнюю фразу, врач осекся. И, погладив Машу по плечу, произнес с участием:
        - Дорогая, теперь уж прежнего не вернуть, так что и в самом деле постарайтесь быть счастливой в новом образе.
        В первый день августа Маша выписалась. В холле клиники ее ожидала Елизавета Петровна. Свекровь смотрела на лестницу, ожидая, когда спустится Маша. А та прошла мимо и усмехнулась. Мать Сергея продолжала глядеть на мраморные ступени, ведь несколько минут назад ей позвонила невестка и сказала: «Я выхожу». А то, что какая-то девушка остановилась рядом, ее не интересовало.
        - Елизавета Петровна, - позвала Маша, - это я. Здравствуйте.
        Свекровь обернулась и не поверила.
        - Маша? - переспросила женщина, вглядываясь в незнакомое лицо.
        Мария подошла и обняла ее.
        - Я и сама не ведала, что так получится…
        - Зачем? - заплакала мать Сергея. И, смахнув слезы, сказала: - А может, ты и права. Новая жизнь все-таки.
        - Жизнь у меня одна, и, кроме Сережи и Славика, в ней никого не будет.
        Они сели в скрипучую «девятку», за рулем которой находилась немолодая женщина, знакомая Елизаветы Петровны. Та приезжала в Москву навестить дочку и внука, а теперь делилась впечатлениями от встречи.
        - Поехала моя Света в Москву, поступать в институт. Но познакомилась с парнем и учебу бросила. «Потом, - говорит, - доучусь». А когда? Ребенок родился, и она почти сразу работать пошла. А муж ее - так, сбоку припеку, как не мужик вовсе. Роста, правда, высокого, да только пузо себе наел. Точнее, напил. С пивом вообще не расстается, а трудиться не хочет. Устроится куда-нибудь, а вскоре увольняется. Или его выгоняют. Слава богу, не живут они вместе уж года четыре, ушла от него дочка. Сняла себе комнату, почти всю зарплату за нее отдает. Внуку скоро шесть лет будет. Мы с мужем им на пропитание посылаем. Да что мы можем? Я паспортисткой работаю, а он инженером в жилконторе. Мы и раньше им помогали, а теперь новая напасть. Когда Светка ушла от мужа, она паспорта своего не обнаружила. Думала, забыла, возвращалась искать и не нашла. Подумала, на улице обронила или еще где. Всякое ведь бывает. И вот приходит ей бумага, согласно которой она должна банку аж двести сорок тысяч. Дочка понять ничего не может, поехала туда. А в банке говорят: по вашему паспорту оформлен кредитный договор на покупку мобильного
телефона, да еще вы по почте получили кредитную карту и ни по одному из договоров не рассчитывались, вот и набежала сумма с процентами, пенями и прочей другой ерундой. Ерунда-то ерунда, для банка, может, сущие копейки, а откуда Светке такие деньжищи взять? Договор ей показали. А дочка видит - и подпись не ее, и заполнена бумага не ее рукой. Объясняет, мол, что паспорт потеряла и заявление подала в установленном порядке, то есть заявила о пропаже документа, но кто-то, видать, нашел паспорт, купил телефон, а потом и карту получил. И тут ей отвечают, что карту направляли по домашнему адресу. Сразу стало понятно: муженек украл паспорт и какой-нибудь своей подружке дал, та мобильник с картой приобрела. Светка поехала к бывшему. А тот сначала не открывал дверь, потом вышел да и накостылял ей, скотина такая. А вступиться за нее некому, у нее только мы с отцом…
        Женщина смахнула навернувшиеся на глаза слезы и замолчала. Затем, немного успокоившись, продолжала свой невеселый рассказ.
        - Я, когда Светка мне про свою беду по телефону рассказала, в Москву рванула. Мужу ничего не сказала. Он у меня вообще-то тихий, но если вдруг заведется за правду, то и не остановить. Его же, правдолюбца, уже сто раз с работы выгоняли, но потом обратно брали - где ж еще такого дурака найти, который за гроши по крышам да по подвалам бегать станет? Ну вот, прикатила я в Москву и отправилась в полицию. А там таких, как моя Светка, которых мужья бьют, очередь стоит, и никто их слушать не хочет. Я пошла к начальнику и сделала ему предложение. Дочку, конечно, пришлось уговаривать: она и бывшего боится, и полицию, даже еще больше. Но уговорила. Пошли мы по ее прежнему адресу. Выскочил муженек - пьяный, на наше счастье. Мы будто бы зайти хотим, а тот не пускает, орет на нас. Соседи уже на площадку выглядывать начали. А внутри сожительница его, как потом выяснилось, тоже забулдыга. Мы в квартиру - алкаш на нас с кулаками. Потом на кухню метнулся, вернулся с ножом. Я как заору: «Полиция, убивают!» Тут и полицейские прибежали, которые моего крика внизу дожидались. Только ножом мерзавец махнул, его и
скрутили. И протокол составили. Соседи в свидетели пошли, подписались, что сами видели, что он на представителей власти с ножом бросался. Увезли его, а заодно и сожительницу, которая вообще с топором на ментов пошла.
        Рассказчица снова помолчала - ее переполняли эмоции.
        - А дальше вот что.
        Допросили их обоих, и красавчики признались в приобретении телефона и получении кредитной карты. Умеют наши следователи допрашивать, когда захотят. Объявили моему зятю бывшему, что ему десять лет светит, он протрезвел и родителей своих вызвал. А те - сразу к Светке. Поняли, что если сынка их упрячут, то он без жилплощади останется - невестка с ребенком в квартиру, где прописаны, вернутся, а та еще не приватизирована. Короче, предложили: «Вам квартира нужна, мы понимаем, но давайте решим по-людски. Вы выплачиваете нам пятьдесят тысяч долларов, а сын наш выпишется». Только откуда у нас такие деньги? Для нас что пятьдесят тысяч, что пятьдесят миллионов. Я им сказала: «Зачем нам деньги платить, дочка с ребенком здесь бесплатно проживать будут. К тому же мальчик и ваш внук, так что можете порадоваться за него». Сбросили они свои претензии до десяти тысяч, и я обещала через неделю привезти деньги. Но даже если я займу у всех, кто сможет мне дать в долг, все равно не хватит. Ну да ладно, нет у дочки московской квартиры и не надо - не судьба, видно. А так у нас теперь все хорошо. В банк мы со Светкой
съездили и показали им копии протоколов, в которых сказано, кто в действительности банк обманул.
        - Разворачивайтесь! - вдруг приказала женщине Маша. - Поехали обратно. У меня на карточке есть десять тысяч, может быть, даже больше. Люди должны помогать друг другу, а вы к тому же подруга моей любимой свекрови.
        Весь день они провели в Москве. Елизавета Петровна вместе с приятельницей и ее дочерью носились по присутственным местам. За один день много успели: выписали из квартиры бывшего мужа, собрали документы и подали их на приватизацию. А Маша тем временем сидела с чужим ребенком - играла с ним и учила рисовать. В доме нашлись краски, цветные карандаши и фломастеры, а потому к возращению бабушки и мамы стены небольшой комнатки украшали детские рисунки и несколько Машиных, которые она оформила на паспарту и вставила под стекло в деревянные рамочки.
        В Рыбинск выехали на следующий день рано утром и потому добрались быстро.
        Новая знакомая не хотела прощаться, звала Машу к себе в гости и все спрашивала, чем она может отблагодарить.
        Но за нее ответила Елизавета Петровна, сказав, что ее невестке требуется паспорт с регистрацией.
        - С новой фамилией, - добавила Маша.
        Свекровь посмотрела на нее, но промолчала.
        Мать Светы ответила, что тут проблем никаких не будет, ведь она как раз заведует паспортным столом.
        О перемене фамилии Маша не думала прежде, теперь же поняла, что это необходимо. Причем фамилия нужна совсем иная, уж никак не ее девичья. Выбрать можно было любую, и Маша решила стать Мотыльковой.
        Она вернулась домой. Не в свою квартиру, разумеется, а в загородный дом. Мама, кстати, тоже ее не узнала. Весь вечер женщины просидели на кухне, разговаривая, и Людмила Ивановна все боялась смотреть на дочь, словно не веря, что перед ней Маша. И утром следующего дня мама вздрогнула, когда увидела ее на кухне.
        - Я, наверное, не смогу привыкнуть никогда, - сказала Людмила Ивановна. - Фигура твоя, голос твой, двигаешься так же, но все равно чужая.
        - Главное - душа все та же, - ответила Маша.
        И поняла, что это не так.
        После завтрака она пошла в свою комнату и набрала номер.
        - Слушаю, - откликнулся мужской голос.
        - Андрей Иванович? - спросила Маша.
        - Слушаю, - повторил мужчина.
        Голос был молодой и вполне обыкновенный. А Маша почему-то думала, что у спецназовцев голос должен быть каким-то особенным, суровым и ледяным.
        - Простите, что беспокою, но я бы очень хотела заниматься у вас. Хочу уметь постоять за себя.
        - Увы, сейчас это вряд ли получится, - ответил Бармин. - Меня только что предупредили о расторжении со мной договора на аренду зала. Пока не найду новое помещение, я не могу ничего обещать.
        Маша попыталась его уговорить, мол, готова заплатить за все возможные неудобства, но Бармин поспешил свернуть разговор.
        - Спасибо, я не нуждаюсь, - сказал он и положил трубку.
        Маша снова набрала его номер.
        - Простите, я хотела лишь сказать вот что: если я помогу с залом и частично возьму на себя оплату аренды, в таком случае можно к вам обращаться?
        - Тогда и поговорим. Но вряд ли у вас выйдет. Я пробовал, но везде получил отказ.
        Маша вспомнила, что в свое время Сергей делал проект перестройки старой школы с оборудованием второго спортивного зала. Координат учебного заведения она не знала, но номер не забыла, а потому нашла телефон директора в справочнике.
        Представилась Стихаревой, женой архитектора, сделавшего проект школы, а потом осуществлявшего надзор за строительством. Женщина-директор спросила, как чувствует себя Сергей Александрович.
        - Он умер, - ответила Маша. После чего сообщила о своей просьбе.
        И сразу получила согласие.
        Бармин оказался обычным человеком. Ничто не выдавало в нем природную силу или искусного бойца. На вид ему было лет тридцать пять. Он ждал ее возле школы. Стоял, держа руки за спиной, и поглядывал вокруг спокойно. Маша подошла, и Андрей Иванович догадался:
        - Это вы?
        Протянул руку для приветствия. Как водится, правую. И тут же левая его рука повисла. Вероятно, мужчина поддерживал ее, чтобы она не болталась, как плеть.
        Маша ответила на его осторожное рукопожатие и назвала себя.
        - Я уже осмотрел зал, - сказал Бармин. - Заранее приехал, и мне показали. Хороший. Лучше того, что был у меня прежде. А главное, по стечению обстоятельств, я живу в соседнем дворе.
        - Замечательно, - кивнула Маша.
        Тренер еще раз оглядел ее.
        - Спортом прежде не занимались?
        - Художественной гимнастикой, но в далеком детстве, три года всего, - призналась Маша.
        - Впрочем, это не важно. Я и так научу вас, как защитить себя, не применяя силы, и как отбиться, если нападет грабитель или…
        Он еще раз взглянул на Машу. И, поняв, как ему показалось, почему к нему обратилась хрупкая девушка, уточнил:
        - Или как от маньяка отбиться.
        - А если трое здоровых мужиков нападут?
        Бармин пожал плечами.
        - Научу, как можно противостоять нападающим в помещении, на открытой местности, в лифте или на лестничной площадке. Только вам придется попотеть. Но если есть желание…
        Маша кивнула.
        - Месяца три занятий, и у вас появится уверенность, - продолжил тренер. - Тогда вряд ли кто-то попытается напасть. Ведь разного рода мерзавцы нападают на испуганного человека, эти волки сразу чуют его страх. А если кто-то может дать отпор…
        - Вы меня не поняли, Андрей Иванович. Я и сейчас не особенно боюсь, но мне нужно уметь действовать так, чтобы в любой ситуации, даже самой неожиданной, я могла бы ударить сильно и туда, куда надо. Если для этого мне надо будет заниматься круглосуточно год - я согласна. Да я всю жизнь готова учиться, даже если способностей у меня нет никаких!
        - Способности есть у всех, а вот желание - не у каждого. Сильным мечтает быть любой человек. Но когда нужно поднимать двести раз в день штангу или пробегать десять километров по утрам и десять километров вечером, не считаясь с капризами погоды, тогда люди часто предпочитают оставаться слабыми, зато в тепле.
        - Я готова, - просто сказала Маша.
        - Я тоже готов, - Бармин усмехнулся, - учить вас. Посмотрим, надолго ли вас хватит.
        Маше показалось, что мужчина не верит в серьезность ее намерений. Наверняка подумал: пришла девица с непонятной целью, скорее всего, хочет намылить рожу сопернице…
        - Если думаете заниматься всерьез, то тренировки отнимут много времени, - произнес Андрей Иванович таким тоном, словно собирался ее отговорить. - Как ваша семья на это посмотрит? Муж против не будет?
        - Муж погиб, сын тоже, так что отговаривать некому. И вообще, я хотела бы начать прямо сейчас.
        Тренер посмотрел на ее кроссовки, на джинсики и мотнул головой:
        - Пойдем! Сейчас вечер, детей в школе нет, а зал открыт. Зал хороший, даже боксерская груша есть и мешок.
        Войдя в здание, Маша сразу ощутила знакомый запах - точно такой же был в школе, в которой училась она, и в той, где учился Славик.
        Бармин молча шел рядом, и Маша спросила:
        - Кому-нибудь из учеников пошли на пользу ваши занятия?
        - Надеюсь, что всем. Небольшие физические нагрузки полезны для организма. А если вы хотели спросить, применял ли кто-то знания, полученные у меня, на практике, могу сказать, что мне известны лишь два случая. К немолодой женщине подошли на улице двое грабителей и не очень вежливо «попросили» отдать все ценности, о чем, я думаю, до сих пор жалеют. Она же сама и вызвала «Скорую» и полицию. Телевидение тоже примчалось, но моя ученица не захотела, чтобы про нее делали новостной сюжет, - она бывшая балерина, и у нее до сих пор есть поклонники. Кстати, вы на шпагат можете сесть?
        - В последний раз садилась года три назад, потом не пробовала, - ответила Маша. И спросила: - А второй известный вам случай?
        - Тихий мальчик-отличник долго терпел оскорбления и унижения со стороны одноклассников. Били его часто, потому что он был безответным и слабым. Потом, несмотря на все мои запреты и советы просто поговорить, парнишка вызвал на поединок всех своих обидчиков. В классе, кроме него, имелось еще одиннадцать парней. В школьный двор после уроков пришли десять. Он предложил напасть всем сразу. Ребятам стало смешно, но трое дураков все же попробовали и через десять секунд лежали в отключке. Я его наказал - отстранил от тренировок на месяц и вместе с ним ходил в школу извиняться перед товарищами.
        - Какие же это товарищи? - удивилась Маша.
        - Так притеснители в один момент превратились чуть ли не в его холопов. Стали искать дружбы с ним. Слава богу, мальчик с головой, сам может разобраться, с кем ему дружить.
        - Сколько лет было мальчику?
        - Девять. Но у него светлая голова - он перепрыгнул через один класс, так что драться ему пришлось с десятилетними.
        - Неужели так эффективно? - удивилась Маша.
        - Главное - не бояться ни противника, ни боли.
        Они вошли в обычный спортивный зал. Бармин снял обувь и попросил Машу сделать то же самое. Потом предложил пробежаться для разминки. Бегали вдвоем босиком. Минут через десять Маша стала задыхаться, но Бармин не давал ей остановиться и перевести дух.
        - А теперь - ускорение, один круг в быстром темпе… Теперь круг гусиным шагом… Еще кружок спиной вперед…
        Сам Бармин, казалось, совершенно не устал, бежал рядом с Машей и спокойным голосом подсказывал, как ей правильнее дышать. Потом оба перешли на шаг. А когда остановились, тренер спросил:
        - Китайской дыхательной гимнастикой никогда не занимались? Тогда повторяйте за мной…
        Наконец дыхание у Маши восстановилось.
        - Мне нравится, - сказала она. И спросила: - А когда будем учить приемы?
        - Сначала я должен подготовить вас и физически, и морально. Может, через неделю начнем, может, через две. Но вы будете приходить и видеть, как работают другие. У меня группы не разделяются на начинающих и тех, кто ходит давно. Все занимаются вместе, взрослые помогают детям. Но бывает и наоборот. Если хотите, сейчас покажу, как надо наносить удары руками. Поставить удар - дело не сложное, но требуется время. Казалось бы, просто: левое плечо впереди - бьете правой, правое плечо впереди - бьете левой. Но главное - движение и управление собственным весом…
        Рассказывая, Бармин подвел Машу к углу зала, где на тросе был подвешен большой мешок из дерматина.
        - Хорошая школа, - снова отметил он. - Учитель физкультуры, как мне сказали, занимался с мальчиками по вечерам…
        Тренер быстро ударил ногой по мешку, потом здоровой рукой и снова ногой, но уже в прыжке. Три громких хлопка прозвучали на весь зал.
        - От вас такого не требуется. Попробуйте, как я говорил: левое плечо впереди - правая рука резко вперед…
        Маша попробовала ударить, ткнула кулаком в мешок, но мешок промолчал, словно ничего не заметил.
        - Почти правильно. Только у вас корпус уходит вперед. И еще вы локоть задираете, а при прямом ударе он всегда должен смотреть в пол… А теперь еще раз… Еще… Теперь двоечку - левой, правой… Учитесь. Главное, самой быть легкой. Надо, как сказал великий Мохаммед Али, порхать, как бабочка, и жалить, как оса…
        Домой Маша вернулась, когда уже совсем стемнело. Она была насквозь мокрая и чувствовала себя сильно уставшей. Сил, чтобы загнать в гараж отцовскую машину, не было. Маша опустилась на ступени крыльца, ощущая, как ломит руки и все тело.
        Из коттеджа вышла мама.
        - Ужинать будешь?
        - Поздно уже, - ответила Маша, - я лучше пробегусь немного.
        Во время пробежки она поняла, что ездить в город на тренировки, а потом возвращаться домой не сможет. Значит, надо снять жилье где-нибудь неподалеку от школы, в которой находится спортивный зал.
        Агентство подобрало для Маши однокомнатную квартирку. Сама комната оказалась небольшой, зато кухня просторной. Мебель была только на кухне, в комнате находился один диван. Над ним висела рамочка, в которой под стеклом замер засушенный голубой мотылек. Почему хозяева оставили его здесь, Маша понять не могла. Мотылек был красивый, но все же мертвый…
        Она перетащила диван на кухню, а на его место водрузила силовой тренажер и резинового человека на металлической штанге, на котором стала отрабатывать удары. Еще установила в комнате шведскую стенку, чтобы качать пресс. Поднималась Маша в шесть утра и отправлялась на пробежку. Когда заканчивала ее и возвращалась к дому, во двор выводили своих питомцев собачники. Псы поначалу реагировали на бегущую женщину и захлебывались лаем, но потом привыкли и перестали ее замечать. А может быть, поняли, что той нет до них никакого дела: Андрей Иванович объяснил, как надо вести себя при встрече с агрессивной собакой.
        Приняв душ, Маша завтракала и садилась за кухонный стол - рисовала для себя, иллюстрируя книги, которые нравились. На чтение времени не оставалось. Два часа она работала, потом час занималась на тренажере, на стенке, лупила резинового человека, снова два часа рисовала и снова час тренировалась. Потом час отдыха, во время которого Маша включала компьютер и искала в Интернете то, что ее интересовало. А интересовало ее теперь все, что касалось боевых единоборств, оружия и семейства Кущенко. К шести вечера шла в школу на тренировку. По возвращении домой ела что-нибудь легкое, отдыхала, занималась дыхательной гимнастикой и отправлялась на вечернюю пробежку. Ложилась спать на кухонный диван в полночь и почти сразу засыпала.
        Маша не общалась ни с кем из знакомых. Даже Новиковым не звонила. И с ней никто не мог связаться, потому что она сменила номер мобильного телефона. С мамой беседовала дважды в день, причем звонила ей сама, сказав, что сняла квартиру, в которой нет городского телефона. Изредка мама сообщала новости. Например, к Новиковым на день рождения Тимура приходили знакомые и привели с собой немца, которого восхитили висящие на стенах рисунки и офорты. Тот хотел узнать имя художника и высказал желание купить все. Рита звонила и интересовалась, можно ли продать и за какую цену. Маше было безразлично, и она попросила маму передать подруге: пусть хоть подарит, ей рисунки не нужны. Но то ли мама не так поняла, то ли Ритка «прижала» немца, но он заплатил десять тысяч евро да еще сказал, что владеет издательством, которое специализируется на выпуске детской литературы, и хотел бы сделать Марии Стихаревой заказ. Рита показала немцу и свои работы, а тот заявил, что выпускает книги для детей, а не для дебилов. Рита рассказывала об этом, смеясь.
        Маша, подумав, отправила немцу свое согласие по электронной почте. В конце концов, она и так рисует, а теперь будет и деньги за это получать, как совсем недавно.
        Нет, прежняя жизнь была очень давно. От Марии Стихаревой не осталось ничего, кроме имени художницы. Теперь на свете жила Мария Мотылькова, которая усиленно изучала приемы боевых единоборств и в свободное время рисовала. Немец обещал в течение месяца прислать контракт, а вот с боевыми искусствами дело продвигалось не так быстро, как хотелось бы самой Маше, хотя Бармин и говорил, что не ожидал такого прогресса. Полный контакт на тренировках не отрабатывали, а больше проверить себя было негде.
        Однажды в универсаме за Машей ходил какой-то парень с сальными глазами, и, когда Маша подкатила почти пустую тележку к кассе, он пристроился сзади и начал прижиматься. Маша, продолжая смотреть на кассиршу, наступила надоеде на носок ботинка, а потом слегка подтолкнула. Парень грохнулся на спину, громко стукнулся затылком о бетонный пол. Но главным расстройством для него было то, что, падая, он выронил две бутылки пива, которые разбились вдребезги.
        - Здесь очень скользко, - объяснила Маша кассирше.
        Жизнь протекала размеренно, но сейчас другая Маше и не требовалась. Все шло так, как и должно было идти.
        По совету Бармина, Маша прикрепила к стене подшивку газет и тренировала удар. Каждый вечер отрывала один лист. Андрей Иванович сказал, что, когда листов не останется, можно будет считать, что бить она может. Но листы убывали медленно, до момента, когда кулак начнет стучать в бетонную стену, оставалось более двухсот дней.
        Однажды Маша достала визитку следователя Мышкина и позвонила ему. Представилась:
        - Я подруга Марии Стихаревой. Помните такую?
        - Разумеется, - ответил Мышкин. - Как она сейчас себя чувствует?
        - Лечится за границей. Звонила недавно и попросила меня встретиться с вами. Нужно передать кое-что на словах.
        - Когда вам удобно? - спросил следователь. И, услышав, что можно в любое время, назначил встречу на следующий день в кафе. Но сразу предупредил, что это обычная забегаловка.
        - Меня устраивает, - сказала Маша.
        Выходя из дома, будь готов к любой неожиданности, веди себя так, словно ждешь нападения… Так учил Бармин. Маша приехала в назначенное место на сорок минут раньше назначенного срока, зашла внутрь заведения и увидела, что оно не такое грязное, как она предполагала. На столах даже скатерти лежали. Маша шагнула в коридор, ведущий в подсобные помещения, и увидела вторую дверь, выходящую во двор. После чего вернулась в машину и сидела в ней, пока не увидела прошмыгнувшего в кафе Мышкина. Подождала еще пять минут и вышла из машины.
        Следователь сидел за столом, курил и каждую затяжку разбавлял мелким глотком кофе.
        Маша приблизилась и спросила:
        - Простите, вы - Мышкин?
        Следователь удивился:
        - Как вы догадались?
        - Вы здесь единственный, кто пьет кофе, остальные пиво. Вы пришли на встречу с незнакомой женщиной, поэтому сняли куртку и сели лицом к входу. Кроме того…
        В тот момент мимо Маши проходила к стойке пожилая женщина, которая несла поднос с чистыми пивными кружками. Поднос был металлический и мокрый. Одна из кружек соскользнула. Маша инстинктивно поймала ее у самого пола, выпрямилась, поставила на поднос и как ни в чем не бывало закончила фразу:
        - Кроме того, вы побрились недавно.
        - Лихо! - удивленно воскликнул Мышкин, и непонятно было, чему он удивился - логике рассуждений незнакомки или тому, как та поймала обреченную на гибель кружку.
        Маша села за стол, и Мышкин представился:
        - Анатолий Степанович.
        - А я Маша.
        - У вас голос похож на голос вашей подруги, - заметил Мышкин.
        Но она пропустила его замечание мимо ушей.
        - Мария Стихарева просила меня узнать, есть ли новости об интересующих ее людях.
        - Есть, - кивнул следователь. - Тот, чья фамилия ей известна, в конце лета был задержан за драку возле ночного клуба.
        - Клуб называется «Рыжая кобыла»? - догадалась Маша.
        - Именно. Так вот, его задержали и доставили в местный отдел. Очень скоро подъехали люди и выкупили его, как водится. Было утро, рассвело, так что снимки его приятелей получились довольно четкими. Ваша подруга могла бы посмотреть их. Только как передать их ей?
        - Я отсканирую и отправлю по электронке.
        - Снимки у меня на флэшке, - пояснил Мышкин.
        - То есть, - догадалась Маша, - вы еще и фотограф-любитель?
        - Есть немного.
        - А тот, кто спровоцировал драку, - ваш человек?
        - Частный детектив. Я с ним сотрудничаю. Он помогает мне, а я ему. Информацией делимся и просто дружим. Он любит кулаками помахать, чтобы пар выпустить, за что его из органов и уволили.
        Следователь протянул Маше флэшку, и та спрятала ее в карман.
        - Странно… - задумчиво произнес Мышкин. - Впервые вижу, чтобы молодая привлекательная женщина ходила без сумочки.
        - Не могу найти такую, чтобы к новому пальто подходила. А помада и деньги прекрасно в кармане помещаются.
        Маша снова полезла в карман, словно хотела продемонстрировать собеседнику, что носит в своих карманах, но достала конверт.
        - Здесь две тысячи евро. Если продолжим сотрудничать, будет еще.
        Следователь спрятал конверт во внутренний карман и посмотрел на нее пристально.
        - Судя по всему, вы тоже занимаетесь частным сыском. То-то, гляжу, что-то знакомое в вашем лице… Вы в городском управлении не работали?
        - Я не местная, - покачала головой Маша, поднялась и протянула Мышкину руку. - Удачи, Анатолий Степанович.
        Следователь не отпускал ее руку.
        - Это не все… Если ваша подруга помнит сторожа с автостоянки, то могу сообщить, что он, оказывается, знаком с Немцем. Они «отдыхали» вместе. Только Немец парился за разбой, а сторож - за совращение падчерицы, так что на том курорте он толчки драил и шестерил по-черному. Но все равно случайных совпадений не бывает.
        - Пора ему на повышение, - предложила Маша. И поинтересовалась: - Сколько дают за вскрытие гаража и угон автотранспорта?
        - Думаю, достаточно. А если угонит у серьезного человека - то выше крыши будет.
        Она вошла в спортзал, когда занятия уже закончились.
        - Первый пропуск занятия за четыре месяца, - с укоризной отметил Бармин.
        - Я не пропустила, просто опоздала.
        Маша приступила к разминке. Андрей Иванович понаблюдал немного, а потом направился к раздевалке.
        - Подождите! - крикнула ему Маша.
        Тренер остановился.
        - Я хочу попробовать полный контакт.
        - Рано, - ответил Бармин.
        - Против вас.
        - Лет через десять.
        - Сейчас. И прошу меня не жалеть.
        Мужчина покачал головой и пошел по расстеленным матам к выходу. Маша догнала его и в прыжке выбросила вперед ногу. Успела увидеть, как Бармин уклонился и с полоборота встретил ее ударом ладони, и сама налетела лбом на его жесткую ладонь. Показалось, что у нее хрустнули шейные позвонки. Маша лежала на спине и не могла подняться.
        - Вы невероятно талантливая ученица, - произнес Андрей Иванович, протягивая ей руку и помогая встать. - Но повторяю еще раз: в полную силу я ни с кем работать не буду. И ни в полконтакта, ни в четверть. А с учениками - тем более. Через год, если у вас останется желание, сходим куда-нибудь для спарринга. В городе есть хорошие тхэквондистки.
        Маша стояла, и ее покачивало.
        - Все нормально? - спросил Бармин.
        - Простите, учитель, - вздохнула Маша. - Понимаете, сегодня день такой… Ровно год назад у меня убили мужа.
        Зачем она сказала ему это? Зачем и в день знакомства сказала, что у нее погибли сын и муж? Никто не должен знать, кто она на самом деле, для чего здесь и о какой справедливости мечтает.
        Андрей Иванович прав, она еще не готова к полному контакту с обратной стороной справедливости.
        Перед тем как отправиться на тренировку, Маша просмотрела снимки на флэшке - их было около двух десятков: видимо, делались на скоростную камеру. Вот трое парней выходят из черного «Рэндж-Ровера», подходят к дверям отдела полиции… А вот выходят, но уже в сопровождении Немчинова… Она смотрела на его лицо, нисколько не сомневаясь, что бил ее именно этот человек. Внимательно вглядывалась в другие лица: вполне вероятно, что среди них тот, кто стрелял в Сергея, и тот, кто обливал бензином гараж. Смотрела и не узнавала. Год назад Маша видела их несколько секунд, едва помнила одежду - был вечер, и лампа над входом в гараж освещала лишь небольшое пространство. Единственное, что она знала наверняка, - все нападавшие приблизительно одного роста. Но на снимках, полученных от Мышкина, один из бандитов, приехавших за Немчиновым, значительно ниже остальных. Значит, этот отпадает. Двое других? Уверенности Маша не чувствовала. Если они ближайшие соратники Немца, то вполне возможно, что тоже были тогда у гаража.
        С тренировки вернулась расстроенная, понимая, что вела себя как дура. Снова стала разглядывать фотографии, теперь уже ясно осознавая: расстроена не тем, что пыталась вызвать на бой Бармина, а тем, что люди, которых она пыталась опознать по фотографии, живы. Ее мужа, человека, которого все ценили и уважали, больше нет на свете, те же, кого и людьми-то нельзя назвать, улыбаются и радуются своей безнаказанности.
        Утром она позвонила Мышкину и сообщила, что невысокий отпадает, а двоих других ее подруга опознала, хотя и с большой долей сомнения.
        - Имена и фамилии известны всех троих, - сказал следователь, - если хотите, я передам вам все данные. Те двое работают в клубе: один числится администратором, а второй охранником. Но оба, судя по всему, контролируют деятельность наркодилеров и следят за тем, чтобы в зал не проникли сотрудники Госнаркоконтроля.
        Вечером Маша решила проехать мимо клуба, принадлежащего Артему Кущенко.
        Над входом висело освещенное разноцветными лампочками муляжное чучело рыжей лошади. Но автор сего произведения явно был плохим анималистом - лошадь больше походила на бегемота с вытянутой гривастой шеей и длинными ногами. Вдоль всего здания стояли припаркованные автомобили, следовательно, народу в этот час в клубе было немало. Среди прочих имелся и черный «Рэндж-Ровер». Маша притормозила и посмотрела на номер - автомобиль оказался тем самым, на котором приезжали в полицию за Немчиновым трое его приятелей.
        Можно было бы уехать, но она зачем-то, свернув за угол дома, остановила машину. Посидела немного, раздумывая. В клуб заходить не следовало бы: внутри наверняка камеры видеонаблюдения, да и пространство перед дверями тоже под контролем. И все же она вышла из салона и направилась к входу.
        Открыла стеклянную створку - на нее дохнуло жарким ароматизированным воздухом и сигаретным дымом. Рядом курили двое парней в одинаковых костюмах.
        - Извините, но свободных мест нет, - растягивая слова, сообщил один из них.
        Второй парень внимательно разглядывал вошедшую. Понял, что она не собирается уходить, и сказал:
        - Для вас найдется. Вы одна?
        Маша бросила взгляд на стеклянную дверь и улыбнулась:
        - Пока одна.
        - Тогда пройдите в гардероб, а я место для вас подыщу.
        Охранник был одним из тех, кого запечатлел фотоаппарат Мышкина. Маша смотрела ему вслед и уже почти не сомневалась, что видела его не только на снимках. Этот человек был в составе той троицы, что напала на нее с мужем. Но в Сергея стрелял не он. Значит, разбрызгивал бензин из канистры и поджигал гараж.
        Парень встретил Машу на пороге зала и показал на свободный столик:
        - Проходите, садитесь.
        Полутемное помещение не было заполнено посетителями. В центре зала на освещенном подиуме вокруг шеста крутилась стриптизерша. Подошел официант.
        - Апельсиновый сок, - попросила Маша.
        - И все? - удивился молодой человек.
        - Пока да, - кивнула Маша.
        Официант посеменил к барной стойке, но по дороге его остановил тот, что встретил ее и посадил за столик. Он что-то спросил у официанта. Потом повернулся к подиуму. Краем глаза Маша наблюдала за ним, с каждой секундой все более и более убеждаясь в том, что не ошиблась.
        Музыка продолжалась, темп ускорился, и на подиум выпрыгнула вторая стриптизерша. Какое-то время девушки пообнимали друг друга в танце, потом первая, крутившаяся у шеста, убежала, на ходу вынимая купюры из прозрачных стрингов.
        Появился официант. Все тот же парень забрал из его рук поднос и подошел к столику. Поставил коктейльный стакан и подвинул его посетительнице.
        - Я так только уважаемых гостей встречаю, - произнес он и опустился напротив.
        - Спасибо, - кивнула Маша и стала смотреть на подиум, изображая внимание.
        - Насколько я понимаю, вы ведь пришли не сок пить?
        - Правильно понимаете.
        - Ищете работу?
        - Увы, приходится.
        Парень внимательно осмотрел Машу, и та улыбнулась ему.
        - Хотите работать у шеста?
        - Нет, там слишком мало платят.
        Собеседник откинулся на спинку стула и наклонил голову, чтобы посмотреть на Машины ноги, но увидел лишь носочки дорогих сапожек. Заметив его интерес, Маша вытянула в проход ногу и, приподняв юбку, продемонстрировала ажурные колготки.
        Парень задумался. А потом сказал:
        - Ну что ж, вам повезло, именно я занимаюсь подбором кадров. Внешность у вас подходящая. Анкету и резюме мы не спрашиваем. Но пройти проверку на профпригодность все же необходимо.
        - В кабинете? - спросила Маша.
        Парень снова задумался.
        - Кабинеты сейчас заняты.
        - Я не люблю ждать, хочу приступить к работе прямо сейчас.
        - Ладно, проведем инструктаж и собеседование прямо в машине. Ты видела черный
«Рэндж» перед входом? Через пять минут подходи к нему.
        Маша покачала головой.
        - Не видела. Только давайте не перед входом. Вы за угол заверните, а я подойду.
        - Да, так, пожалуй, лучше, - согласился парень.
        После его ухода Маша посидела еще немного. Зря она пришла в клуб. Надо встать и уйти, сесть в машину и мчаться отсюда. С другой стороны, случай, чтобы отомстить, удобный, парень не ожидает нападения. Но в салоне автомобиля ей с ним точно не справиться. Значит, надо действовать на улице. Но так, чтобы не попасть в поле зрения. Ударить следует первой и оставить еще две-три секунды для второго подготовленного удара. Даже если парень выдержит их, сразу ответить не сможет. Вполне вероятно, он бросится на нее, попытается схватить, повалить, задавить массой… Маша вспомнила, как ее избивали на полу гаража, и от подкатившей волны ненависти задохнулась. Но взяла себя в руки, приказала себе успокоиться. Затем поднялась с места, так и не притронувшись к соку. Вышла к гардеробу, надела шубку, посмотрела на себя в зеркало.
        - Не понравилось у нас? - поинтересовался стоящий возле стеклянной двери охранник.
        Судя по всему, он не догадывался, куда и к кому выходит Маша.
        - Понравилось, - ответила она, - в другой раз обязательно приду. Но меня муж дома ждет.
        - А-а… - разочаровано протянул охранник. И, распахнув перед ней дверь, добавил: - Ну, тогда приходите, будем ждать.
        Маша прошла до угла дома, повернула и увидела черный внедорожник, который стоял как раз за ее машиной.
        Двигатель работал. Видимо, тот, кто сидел внутри, прогревал салон. Гремела музыка.
        Маша подошла к водительской двери и постучала по стеклу. Стекло опустилось, и парень сказал:
        - Ну, ты че? Давай в тачку, быстро!
        Маша улыбнулась приветливо.
        - У вас колесо проколото.
        Дверца приоткрылась.
        - Да ты что? Во, блин, непруха! Второй раз…
        Парень вышел. И тут же охнул - Маша сильно ударила его носком сапога по коленной чашечке. Потом пригнулась, почти присела и уже кулаком резко двинула ему в пах. Получив удар, парень начал оседать. Маша в прыжке заехала коленом в подбородок. Отступила на шаг и носком сапога ударила по другой ноге. Приспешник Артема Кущенко выл от боли, пытаясь выпрямиться. Маша распахнула приоткрытую тяжелую дверь
«Рэндж-Ровера» и тут же резко закрыла, удар пришелся по голове парня. Он стал сползать на асфальт, и пока он не свалился окончательно, Маша еще раз ударила его дверью.
        - Ну как, - спросила ехидно, - я прошла собеседование?
        Затем подбежала к своей машине, села за руль, завела двигатель и увидела, что у нее трясутся руки.
        - Все закончилось, - сказала она себе, - успокойся.
        Но тревога не оставила ее. Ничего не закончилось - все только начинается! Что делать потом, Маша не знала.
        Она резко стартанула с места, забыв посмотреть, свободна ли дорога, и только тогда глянула в зеркало заднего вида. И тут же услышала удар. А за долю мгновения до этого увидела, как тот, кого она посчитала поверженным, поднялся, уцепившись за приотворенную дверь, как его качнуло и повело в сторону, как дверь, за которую он цеплялся, распахнулась, и в ту же секунду свернувший в переулок огромный мусоровоз, не успев затормозить, врезался в него, отбросив вперед расплющенное тело и искореженную дверь «Рэндж-Ровера».
        Ночью Маша спала плохо. Закрывала глаза, и сразу перед ней всплывало то, что отпечаталось в памяти: отлетающая дверь внедорожника и тело, которое уже походило не на человека, а на какой-то муляж, вроде той лошади, что болталась над входом в клуб.

«Я - не убийца, - пыталась она убедить себя, - я не хотела его убивать…» Но понимала: это не так. Потому что не хотела, чтобы тот парень жил. Как не хочет и сейчас, чтобы жили те, кто убил ее мужа, кто убил ее сына, кто искалечил ее и отнял у нее будущее. Да, она не убивала, но, кажется, способна сделать это сама. Вот что не давало ей покоя. Можно мечтать о мести, можно готовиться к убийству, но убить человека - преступление, даже если человек не достоин этого звания и не достоин пребывания на земле…
        Немецкий издатель прислал контракт на двух языках и письмо на русском с нелепыми оборотами - видимо, переводила компьютерная программа. Но все было понятно. Владелец издательства интересовался, передали ли Маше десять тысяч евро за ее работы, извинялся, что не смог заплатить больше, но теперь, надеясь на согласие госпожи Стихаревой на сотрудничество с его фирмой, обещает, что ее гонорары будут гораздо выше и на постоянной основе. Маша ознакомилась с планом выпуска литературы, из которого ей было предложено выбирать, и, обнаружив в списке сказки Владимира Одоевского «Городок в табакерке» и Антония Погорельского «Черная курица», решила начать с них. Контракт она подписала и указала номер своего счета в банке.
        Деньги поступили через два дня. И опять немецкий издатель перечислил десять тысяч евро. К тому времени она уже работала, причем довольно сосредоточенно, отнимая время от занятий на тренажерах и от избиения резинового человека.
        А еще через два дня позвонил Мышкин.
        - Есть новости, - объявил он, - надо встретиться.
        Маша догадывалась, что собирается ей рассказать следователь, когда ехала в знакомое уже кафе. Мышкин сидел за тем же столиком, ожидая ее, пил кофе и курил свои дешевые сигареты.
        - Что скажете? - поинтересовалась Маша.
        - Работаем, - уклончиво ответил Мышкин, сделав многозначительную паузу. Наконец заговорил: - Вчера раскрыл одно дело. Представляете, одна уважаемая дама приехала в гости к подруге и не решилась оставить во дворе свой новенький автомобиль. У нас ведь сосульки с крыш падают… или, как говорят нынче образованные политики, сосули. К тому же транспортные средства и угнать могут. Но к радости этой дамы, в сотне метров от дома ее подружки расположен охраняемый гаражный кооператив. Дама, понимая, что лучшего варианта просто не может быть, загнала «Мерседес» на территорию, заплатила охраннику и попросила присмотреть за машиной. А когда вернулась, обнаружила, что авто нет. Позвонила в полицию и мужу. Муж подъехал раньше - у нас ведь машины не такие скоростные, как у некоторых мужей, - причем не один, а с друзьями. Короче говоря, прибывший наряд еле отбил у них сторожа. А у того обнаружили две тысячи евро. Он, правда, пытался отпираться, говорил, что нашел деньги у какого-то гаража при обходе территории. И больше ничего не хотел сообщить. Тогда я сказал, что мы его отпускаем. Но предупредил: его дожидаются
возле отделения владелец «Мерседеса» и его мордовороты. Мужик перестал запираться и сказал, что один человек упросил его позволить ему на этой машине покататься, якобы чтобы пофорсить перед девушкой, и дал за «прокат» денег. Сторож хотел помочь влюбленным и поверил. Он даже предположить не мог, что его так разведут.
        - Плохо быть доверчивым, - вздохнула Маша.
        - И невнимательным тоже, - с намеком добавил следователь. - Я тут узнал, что недавно сотрудник одного ночного клуба вышел посидеть в своем автомобиле, чтобы отдохнуть от долгого пребывания на рабочем месте. Отдохнул, а когда выбирался из внедорожника, не заметил, что мимо проезжает мусоровоз весом в десять тонн…
        - Какое несчастье! - покачала головой Маша. - Вероятно, его друзья очень переживают.
        - Удивительно, что мусоровоз тоже оказался угнанным.
        - Да что вы говорите? - удивилась Маша.
        - Водитель утверждает, что заехал домой, дабы захватить бутерброды, которые ему супруга приготовила. А живет он, как выяснилось, в ста метрах от клуба. Оставил мусорку на улице, поднялся на свой третий этаж, спустился - а ее на месте нет. Зато впереди - авария. Сначала водитель уверял, будто машину закрывал, но потом все-таки признался, что оставил ключ в замке зажигания. Мол, мотор заводится плохо, зима ведь, а аккумулятор старый, разряжается мгновенно, новый же на базе все обещают, да никак не поставят… Признаться ему пришлось, потому что мусоровоз нашли в километре от клуба, во дворе общежития, и следов взлома обнаружено не было, ключ торчал в замке зажигания.
        - А отпечатки пальцев на руле?
        - Никаких. Даже мусорщика. Кто-то стер их. Но у водителя алиби - он не мог уехать на машине, потому что его видели сразу после происшествия возле раскуроченного
«Рэндж-Ровера». Что же касается друзей погибшего в аварии охранника клуба, то они действительно переживают. Особенно один, тот, который числится в том заведении администратором. И другой - со смешным прозвищем Немец.
        Мышкин достал из кармана сложенный вчетверо листок и бросил на стол.
        - Вот домашние адреса, по которым друзья оплакивают погибшего. Кстати, Немец работает телохранителем у студента Академии государственной службы и недавно получил лицензию на хранение и ношение огнестрельного оружия. Представляете, какие нынче студенты пошли? Человек еще не на государственной службе, а у него уже вооруженная охрана!
        - А как нынче лицензии выдают! - подхватила Маша. - Ведь не законопослушным гражданам, а дважды судимым. Между прочим, не уточните, их выдачей не прокуроры ли занимаются?
        - Нет, этим занимается другое ведомство. Или вы имеете в виду конкретного человека?
        - Просто моя подруга, которая сейчас за границей, сказала, что видела одного прокурора из вашего района, который рассекает по городу на «Лексусе». И еще у него очень дорогие золотые наручные часы. Я это не к тому, что ему следует старательно объезжать мусорные машины, а просто к слову. Согласитесь, когда человек, отказывая себе во всем, копит полжизни на машину и золотые часы, у него наверняка есть какие-нибудь другие пристрастия. Он ведь с виду такой ухоженный.
        - Ходят какие-то слухи, но я к сплетням отношусь весьма скептически.
        - И правильно, - одобрила Маша, - всегда надо опираться на факты, когда кого-то хочешь в чем-нибудь убедить.
        Она забрала со стола листок, а потом достала конверт.
        - Вот, подруга просила передать.
        Мышкин спрятал конверт в карман, даже не заглянув в него.
        - Я на послезавтра вызвал к себе на беседу администратора того ночного клуба, чтобы взять с него показания о прискорбном случае, когда погиб его друг. Он отзвонился и обещал к полудню.
        - Постарайтесь быть с ним поприветливее и стоять поближе. Я, скорее всего, подойду, чтобы сделать несколько снимков. Мне бы хотелось, чтобы он тоже улыбался.
        - Кстати, скоро выборы в муниципальные органы власти, и тот студент, которого уже сейчас охраняют почти так же, как президента страны, выдвинул свою кандидатуру. Вчера он даже провел предвыборный митинг в нашем районе. Народу было много, аплодировали ему громко.
        Ночью Маша нашла в Интернете видеоотчет о состоявшемся митинге. Мероприятие действительно было организовано с размахом: трибуна с микрофоном, постеры с портретом молодого Кущенко, выступления представителей общественности - от ветеранов, от подрастающего поколения, от учителей, от работников правоохранительных органов. Все было так, словно избирать собираются не рядового члена муниципального совета, а как минимум губернатора. Речи были кем-то подготовлены и заучены выступающими заранее. Пожалуй, только бывшая классная руководительница кандидата выступала по воле своего сердца.
        - Артем, я всегда знала, что перед тобой открыта большая дорога, - выкрикивала педагог с воодушевлением. - Конечно, такая большая дорога открыта перед каждым гражданином нашей прекрасной страны, но перед тобой она особенно большая. Потому что ты с самого юного возраста думал о других людях, об их чаяниях и надеждах. Всегда помогал слабым. И нам, учителям, в том числе. Ты думал о простом народе и той пользе, которую смог бы принести всем нам…
        Камера зафиксировала внимательные лица присутствующих, среди которых было немало крепких ребят, следивших, чтобы собравшиеся реагировали так, как было велено, чтобы в толпу не затесались случайные люди, и чтобы, не дай бог, никто не выкрикивал какие-нибудь глупости в виде примитивного «Ура!».
        Приблизила камера и серьезное лицо кандидата. За спиной Артема стоял его телохранитель Немчинов. Маша отчетливо разглядела рассеченную бровь и веко, нависшее над уголком глаза. Немец глядел в одну точку так внимательно, словно видел перед собой вращающееся колесо рулетки.
        Маша включила другой эпизод, где было записано выступление участкового Куницына, который зачем-то снял головной убор, как будто выступал с речью на похоронах.
        - Нашим внутренним органам сейчас очень трудно, вы сами прекрасно знаете: наркомания, алкоголизм наступают, - говорил он, обращаясь к слушателям. - А есть еще проституция, педофилия, коррупция опять же… Мы, сотрудники полиции, простые люди, как и вы. Как нам против всего этого устоять? Но ведь надо! Приходится бороться, несмотря ни на что. А справляться нам, я вам скажу, уважаемые проживающие в нашем микрорайоне, тяжело. Да чего там греха таить, порой кажется… Эх…
        Участковый весело махнул рукой. Вероятно, он этот жест специально придумал и отрабатывал, надеясь, что будет выглядеть очень убедительно.
        - Порой кажется, что никогда нам не одолеть преступность. Но!
        Мужчина еще раз махнул рукой. А затем поднял палец.
        - Но это только кажется. Потому что есть на свете такие люди, как Артем Артемович… ой, как Артем Алексеевич Кущенко. Он нам оказывает такую помощь, что вы даже представить себе не можете. Но, к сожалению, таких людей мало. Других таких и нет, если признаться откровенно. Я, например, не знаю подобных личностей с большой буквы. И никто не знает. Даже мое начальство в недоумении - и откуда только такие берутся в наше тяжелое время!
        Больше Маша смотреть и слушать не смогла. И отправилась молотить резинового человека.
        Утром она проснулась, посмотрела на бумажку, полученную от Мышкина, и поняла, что не имеет права дарить этим нелюдям ни одного дня жизни.
        Снег таял, и скамья у подъезда кирпичной пятиэтажки была мокрая. Маша постелила полиэтиленовый пакет и опустилась на него. Рядом поставила другой, из которого торчали горлышко бутылки шампанского и край обувной коробки.
        По Машиным предположениям, администратор ночного клуба Ноздрунов должен был находиться дома. Но его там не оказалось.
        Она, как и планировала, поднялась на четвертый этаж, позвонила в дверь, рассчитывая сказать, что приехала к подруге, но, вероятно, ошиблась дверью. Ноздрунов спросил бы, в какой квартире живет подруга, Маша сказала бы, что номер у нее записан этот… Так завязался бы разговор, и парень пригласил бы ее к себе. Ну а если нет, то она попросила бы разрешения позвонить, мол, у нее разрядился мобильник… Однако ей никто не открывал, сколько Маша ни звонила.
        С последнего этажа спускалась молодая женщина в длинном желтом пуховике. Прошла уже мимо, и тут наверху снова открылась дверь, мужской голос крикнул:
        - Ленка, ты куда поперла? Пакет с мусором прихвати.
        - Сам вынесешь, я на работу опаздываю, - ответила женщина.
        После чего внимательно осмотрела Машу. Глянула на пакет, из которого торчало горлышко в золотистой фольге, и спросила:
        - Ты к Ноздрунову?
        Маша кивнула.
        - Он должен подъехать сейчас, - просветила ее женщина в желтом пуховике.
        Соседка Ноздрунова ушла. Следом не спеша спустилась и Маша. Села на скамью и стала ждать. Конечно, плохо, что она сидит под окнами у всех на виду. Еще хуже, что соседка видела ее возле двери квартиры администратора. Но на ней куртка с поднятым капюшоном и черные джинсы, то есть одежда абсолютно безликая. Запомнят не лицо, а одежду.
        Кто-то прошел мимо и остановился. Маша подняла глаза и увидела Ноздрунова. Тот сразу продолжил движение, но, уже дойдя до подъездной двери, снова посмотрел на Машу. Она улыбнулась ему.
        - Вы кого-то ждете? - спросил администратор клуба.
        - Подругу, - кивнула Маша, - Лену с пятого этажа. Замерзла уже, ожидаючи.
        - Ну да, - согласился Ноздрунов, - не лето.

«Он наверняка знает, что соседка ушла на работу, - подумала Маша. - Сейчас предложит погреться у него».
        - Если хотите, можете у меня ее подождать.
        - Неудобно как-то, - изобразила смущение Маша.
        - Да чего там! - усмехнулся администратор. - Вы мне не помешаете.
        Маша поднималась за ним по лестнице, понимая, что сейчас идет в квартиру убийцы своего мужа.
        Ноздрунов остановился возле двери и достал ключ.
        - Чего так дышите тяжело? - спросил он.
        - Четвертый этаж все-таки, - ответила Маша и сбросила капюшон с головы.
        - Спортом надо заниматься, - посоветовал администратор и внимательно посмотрел на Машу.
        Затем пропустил ее внутрь, продолжая разглядывать. Маша вошла в маленькую прихожую. За ее спиной щелкнул замок.
        - Снимайте обувь и пуховик, проходите прямо в комнату, - сказал Ноздрунов, продолжая спиной прикрывать входную дверь, как будто боялся, что неожиданная гостья передумает и убежит.
        Маша сняла сапоги и сунула ноги в мягкие женские тапочки, которые ей протянул администратор. После чего он помог ей снять пуховик.
        - Проходите, проходите… - поторопил хозяин квартиры. И легонько за плечи подтолкнул ее в нужном направлении.
        Маша, держа в руке полиэтиленовый пакет с бутылкой и коробкой, вошла в комнату и огляделась. На стенах висели постеры с изображением голых девиц, простреленные бумажные мишени и большой телевизионный экран. На низком столике стоял музыкальный центр.
        - Музыку послушаем? - спросил Ноздрунов, заходя в комнату.
        Маша кивнула. Хозяин апартаментов взял пульт, нажал кнопку. И сразу громко захрипел мужской голос с плаксивыми и гнусавыми интонациями:
        Пусть слеза по щеке
        Проползет неумытой,
        Свою долю испить
        Мне придется до дна.
        А в родном городке
        Под высокой ракитой
        Мать не спит третью ночь,
        Ожидая меня.
        Свою боль не тая
        В этом мире бездушном,
        Так всю жизнь простоит,
        Не присядет она.
        А девчонка моя
        В белом платье воздушном
        Посреди дискотеки
        Вальс танцует одна…
        Администратор внимательно разглядывал Машу.
        - Ну что, поговорим? - наконец спросил он.
        Маша кивнула.
        - Тогда ответь мне, о чем таком ты базарила с моим корешем Валентином, что он сразу после этого под мусорку полез?
        - Я не понимаю, о чем вы.
        - Все ты прекрасно понимаешь! Ты же с ним за одним столиком сидела. Я сто раз ту запись просмотрел. Он пошел на улицу, ты следом. Валек в машину сел и за угол поехал, а ты потом туда же побежала…
        - Я, пожалуй, пойду, - произнесла Маша, шагнув к дверям, - спасибо за гостеприимство, но я уже согрелась.
        - Стоять! - заорал Ноздрунов и выхватил из кармана пиджака пистолет. - Сейчас ты мне все расскажешь. А потом я пацанов вызову, и ты с ними делиться будешь. Расскажешь, как Вальку под машину пихнула.
        А хриплый голос продолжал с надрывом:
        … Я бы сдох от тоски,
        Боль раскрыла объятья.
        И пожизненный срок
        Вновь корячится мне…
        Облака, как куски
        Подвенечного платья,
        Уплывут и сгорят
        В злом закатном огне…
        Маша сделала еще один шаг, пистолет уже был перед самой ее грудью. Она разжала пальцы, полиэтиленовый пакет с коробкой и бутылкой со стуком упал на пол. Ноздрунов на мгновенье опустил глаза. Этого оказалось достаточно - Маша быстро правой рукой дернула его за запястье, а левой развернула ствол, чтобы выхватить пистолет. Грохнул выстрел. Пистолет остался у Маши в руке, а Ноздрунов медленно опустился на колени, прижал руку к правому боку и рухнул на пол лицом вниз.
        - Ы-ы-ы… - простонал он, дергая ногой, как будто искал, от чего можно оттолкнуться.
        - А теперь слушай меня, - твердо сказала Маша. - Слушай, пока не сдох. Помнишь гараж, архитектора и его жену? Так это тебе Сергей Стихарев привет передает. Жаль, что тебя на том свете в другое место определят, а то бы он и там целую вечность бил твою рожу. Надеюсь, ты со своим дружком Вальком-подонком будешь на одной сковородке жариться.
        - По-омоги… - выдавил Ноздрунов.
        И затих.
        - Самое противное, - вздохнула Маша, - что тупые и наглые уроды, вроде тебя, которые слушают дебильные песни, распоряжаются жизнями умных и добрых людей. Ты слышишь меня?
        Ноздрунов молчал и не шевелился. Маша вытерла пистолет и положила его рядом с трупом.
        Подъезжая к дому, она свернула в соседний двор, остановила машину у мусорного контейнера, вышла и кинула в помойку пакет с шампанским и коробкой из-под обуви. В коробке лежала рамочка с мертвым мотыльком. Зачем Маша взяла его с собой, она не знала. Но теперь выбросила. Она не хотела, чтобы в квартире, где она теперь живет, было хоть что-то неживое.
        Вечером Маша бегала дольше обычного. Она изменила маршрут, сделала круг больше и почти сразу увидела бегущего трусцой Бармина. Он бежал ей навстречу, а когда они поравнялись, Андрей Иванович развернулся и побежал рядом.
        - Сегодня вы впервые пропустили тренировку, - сказал он. - У вас все нормально?
        - Абсолютно, - кивнула Маша, - просто дела были.
        - А вообще?
        - Все нормально.
        - Раньше вы другой дорогой бегали, я часто видел вас, но не подбегал, чтобы не мешать.
        Маша молчала. И тогда Бармин сказал:
        - Я как-то сказал, что вы сделали поразительные успехи. Но я не сказал всей правды. То, чего вы достигли, просто невозможно. Хотя люди в момент наивысшей концентрации духа способны на многое. Я был свидетелем этому. Но такой подъем длился секунды, минуты, максимум час. А вы доказали мне, что можно постоянным напряжением воли раздвинуть границы человеческих возможностей. Я понимаю, что реакция - врожденный дар, но сила удара вырабатывается не один год. Что же касается вашей бросковой техники, то вам еще предстоит много над ней работать. Но, принимая во внимание скорость, с которой вы все усваиваете…
        - Сейчас я изучаю айкидо по книгам и Интернету. Только такие «заочные» занятия мало что дают мне, а потому прошу заняться со мной другими видами борьбы: дзюдо, айкидо, джиу-джитсу, боевым самбо. Я все хочу изучить! И вообще, мне нужна бойцовская практика. В городе ведь есть места, где соревнуются женщины? Я бы с удовольствием выступила и в мужских поединках, но меня не допустят.
        Бармин остановился и сказал:
        - Вот ваш дом.
        Маша удивилась - ведь она никогда не говорила, где живет. Удивилась и промолчала. А потом сказала:
        - Давайте-ка я вас провожу, а потом уж вернусь.
        Но они сделали еще один круг. Расстались возле дома, в котором жил Андрей Иванович.
        - Вон мой балкончик на втором этаже, - показал Бармин. - Каждую весну хочу на нем цветы посадить. Но… Двенадцать лет живу здесь, а все руки не доходят. Точнее, рука.
        - Я вам весной помогу, - пообещала Маша.
        Она пришла в отдел полиции и присела на стул неподалеку от кабинета Мышкина. Мимо проходили полицейские, громко обсуждая свои дела, нисколько не сдерживаясь в выражениях и не стесняясь того, что их могут слышать не только сотрудники отдела. Вскоре появился и Немчинов. Он прошел мимо Маши и без стука вошел в кабинет следователя, плотно прикрыв за собой дверь. Но минут через пять дверь немного приоткрылась, и Маша поняла, что Мышкин подал ей знак - пора. Она подошла к двери и, дождавшись, когда коридор опустеет, заглянула в дверную щель. Мышкин в полицейской форме сидел за столом рядом с Немчиновым и, положив руку на спинку стула посетителя, что-то говорил, широко улыбаясь. Маша поймала их обоих в объектив камеры мобильного телефона и сделала несколько снимков. Потом Немчинов захохотал, и Мышкин тоже засмеялся. Вероятно, он только что рассказал какой-то анекдот. Маша зафиксировала и этот момент.
        Затем она вышла из отдела, села в машину, стала просматривать сделанные снимки и осталась довольна. Рядом стоял «БМВ». К нему подошел Немчинов и начал садиться в машину. Тут же к «БМВ» подскочил немолодой полицейский и стал что-то говорить. Маша опустила стекло и услышала:
        - Тут недалеко. Вам наверняка по пути. Неужели откажете подполковнику полиции?
        Немчинов ухмыльнулся и махнул рукой:
        - Садитесь!
        Подполковник полез в «БМВ». А Маша сделала еще несколько снимков.
        По дороге домой она заскочила на почту и сказала, что хочет воспользоваться Интернетом. Заплатила какие-то копейки, и ее запустили в тесную кабинку, в которой еще недавно стоял телефонный аппарат междугородной связи, а теперь находился небольшой стол с компьютером. Маша вошла в Интернет и зарегистрировала адрес, назвавшись Валентиной Григорьевной, заслуженным учителем. А затем сочинила письмо:

«С большим интересом и вниманием посмотрела видеоматериалы с предвыборного митинга Артема Алексеевича Кущенко. Да, такие люди нужны нашей стране; молодые, инициативные, неугомонные в своем стремлении сделать нашу жизнь лучше, интереснее и духовно богаче. Полностью соглашаюсь с выступлением на митинге своей коллеги Тамары Григорьевны, которую знаю уже более двадцати лет и глубоко уважаю. Только такие люди, как Кущенко, смогут победить коррупцию в нашей стране, преступность и все негативные моменты, которые, увы, еще встречаются. Я поверила уважаемому Артему Алексеевичу сразу, потому что увидела рядом с ним действительно честного и смелого человека. Мне неизвестны его фамилия и имя, но я точно знаю: такими людьми должна гордиться наша страна. Так получилось, что я пришла поменять паспорт и сидела в коридоре, дожидаясь своей очереди. А рядом в кабинете этот молодой человек докладывал о проделанной работе. Она у него сложная, потому что юноша внедрен в преступную банду и разоблачает негодяев. Дверь кабинета была неплотно закрыта, и я не все слышала, но то, что узнала, поразило меня. Есть еще на свете
отважные люди! Тот скромный сотрудник, оказывается, раскрыл преступление годичной давности, когда были жестоко убиты известный архитектор и его жена, назвал имена двух убийц. Потом он рассказывал о преступных связях человека, которого называл
«хозяином». Я такого наслушалась, что волосы стали дыбом! Конечно, я не имела на это никакого права, но все же не удержалась и сделала через приоткрытую дверь несколько снимков. А чуть позже еще и на улице, когда отважного молодого человека подошел поздравить подполковник полиции.
        Верю в вас, Артем Алексеевич, потому что у вас такие друзья. Желаю вам удачи на выборах. Я сама отдам вам свой голос и посоветую сделать то же самое членам моей семьи, соседям, знакомым и дворникам».
        К своему посланию Маша прикрепила несколько снимков. Капитан Мышкин в кабинете о чем-то увлеченно беседует с Немчиновым, который слушает следователя и улыбается… Мышкин обнимает Немчинова за плечо, и оба они смеются… Немчинов, улыбаясь, предлагает подполковнику полиции сесть в его автомобиль… Вот они уже сидят в машине рядом, и подполковник с увлечением что-то рассказывает, а Немчинов внимательно слушает…
        Маша отправила послание на предвыборный сайт кандидата в депутаты Кущенко и отправилась домой.
        Выборы должны были состояться в следующее воскресенье, но уже через два дня на сайте Артема Кущенко появилось сообщение о трагической гибели члена его предвыборного штаба Бориса Немчинова, тело которого, с многочисленными следами пыток, было обнаружено в пригородном лесу. Артем Алексеевич лично выразил соболезнование родным и близким покойного и сказал, что это преступление направлено не только против Немчинова, но и против него лично, чтобы заставить снять свою кандидатуру перед выборами. Однако теперь он еще прочнее утвердился в своем желании войти в состав муниципального совета, дабы еще активнее бороться с преступностью, со всеми иными негативными явлениями, мешающими жителям микрорайона спокойно жить и трудиться на благо родины.
        Выборы Кущенко выиграл, набрав наибольшее число голосов. А позднее новый состав муниципального совета избрал его своим председателем.
        Часть третья
        Артем подошел к отцу, обнял и поцеловал его.
        - Поздравляю, - коротко сказал тот, отстранившись. Лицо его было недовольным.
        - Ты не рад? - удивился Артем. - Такое приобретение, а делаешь вид, будто ничего не случилось.
        - Садись! - приказал отец и указал на место за столом.
        Алексей Филиппович пригласил сына на встречу в купленный им накануне клуб
«Колизей» для того, чтобы серьезно поговорить. Пригласил рано, к десяти утра, надеясь, что сын по одному этому поймет важность предстоящей беседы. Но Артем опоздал на сорок минут, что вызвало неудовольствие Алексея Филипповича. Конечно, приобретение было и в самом деле значительным - до вчерашнего дня Кущенко-старшему принадлежала лишь четвертая часть клуба, а теперь он выкупил его полностью. Прочие владельцы продали свои доли по необходимости: один делил имущество с бывшей женой, второй хотел вложиться в другие проекты, третьего сумел убедить избавиться от своего пая лично Кущенко, четвертого трясла прокуратура. А клуб реально был золотым дном.
        - Тут же один кабак тысяч пятьдесят баксов в сутки приносит, а в хороший день и всю сотню, не считая прибыли от тотализатора, - продолжал восхищаться Артем.
        - Угомонись, - покачал головой Алексей Филиппович. - Тебе о другом думать надо. Ты мне лучше скажи, на кой хрен в депутаты лез. За неприкосновенностью? Ну купил тебе это место. А для чего? Муниципальный округ - тьфу, фигня полная. На местном бюджете особых бабок не срубишь. Вот через два года выборы в Госдуму, и я пропихну тебя туда. Без проблем там окажешься, если сейчас головой работать начнешь. Кто за тебя голосовать здесь будет, если ты за четыре месяца ни одного собрания совета не провел?
        - Два, - усмехнулся Артем, - целых два собрания провел.
        - Две пьянки организовал, точнее. Накрыл поляну в помещении совета и стриптизерш туда вызвал.
        - Людям понравилось.
        - Да каким людям! Шавкам мелким. У тебя впереди Дума, Совет Федерации. Как ты думаешь, почему я тебя пропихнуть хочу?
        - Это понятно, - пожал плечами Артем.
        - Если тебе понятно, так что ты тогда ерундой занимаешься? Пока я могу, сохраняю свой и твой будущий бизнес. Но вдруг какой-нибудь хмырь, у кого и депутаты в кармане и генеральная прокуратура, захочет его к рукам прибрать?
        - Разберемся!
        - Разберется он… Ты так до сих пор и не выяснил, кто Немца сдал. И я тоже хорош - поверил сразу, что тот ссучился. А теперь вот сомневаюсь.
        - Да там все с самого начала ясно было. Только он Валька и Ноздрю знал. Фотки опять же.
        - Тогда почему не нашли ту заслуженную училку? Она же, мать ее, написала, что знакома с твоей Тортилой.
        - Так мы целых два раза к Тортиле ходили.
        - Ходили они… Какой толк от вашего хождения? Сказала она вам чего?
        - Мы ее по полной тряханули, весь хрусталь ей перебили. Тетка по полу ползала, ботинки нам лизала, вопила, что не знает, о ком мы спрашиваем. А после второго раза и вовсе в больницу загремела.
        - Это когда вы ее дочку на четверых расписали на глазах у мамаши?
        - Ну, порезвились немного… Да там дочка такая - прости господи.
        - Короче, - сурово произнес Кущенко-старший, - с сегодняшнего дня станешь нормальным депутатом. Хотя бы на людях. Я подключу телевидение, а ты в своем округе какую-нибудь дорожку заасфальтируй - бюджетные средства на то ведь и выделяются. Хватит народное бабло по карманам распихивать.
        - Ты что, серьезно? - не поверил Артем.
        - А ты как думал? - строго спросил Алексей Филиппович. И засмеялся. Потом снова стал серьезным. - В «Кобыле» своей бывай пореже.
        - Отец, а со следаком тем, который Немца раскрутил, разобрались? - спросил Артем.
        - Капитан Мышкин какой-то. Решим вопрос. На каждого Мышкина найдется свой Кошкин. Порываев, кстати, на повышение идет, его в городскую прокуратуру переводят.
        Маша подошла к дому Бармина и посмотрела на увитый зеленью балкон.
        Весной они посадили в горшочки огуречную рассаду, а потом перенесли ее на балкон. Стена хорошо прогревалась солнцем, и растения быстро пошли в рост. Вскоре Андрей натянул леску, и плети вытянулись до балкона третьего этажа. Разрослись так густо, что образовали тенистую беседку, и уже в конце июня можно было собирать урожай. Правда, отдельные граждане пытались взобраться на балкон Бармина и продегустировать огурчики под национальный напиток, но попались. Андрей Иванович отсыпал им часть первого урожая и посоветовал в дальнейшем не рисковать жизнью, а звонить в дверь, если возникнет нужда. Его попытались отблагодарить и принесли на следующий день бутылку портвейна, но Бармин сказал, что не пьет вообще ничего, и снова дал огурцов. С тех пор к нему не приходили даже за огурцами, но, встречая во дворе, здоровались обязательно. Видимо, гости разглядели на стене в комнате фотографию в рамке, на которой президент страны в Георгиевском зале Кремля вручает огороднику-любителю какую-то награду.
        Бармин поливал огурцы, но, увидев Машу, крикнул ей, что сейчас спустится - теперь они совершали пробежки вместе.
        Не то чтобы тренер стал для Маши близким человеком - близкими для нее были мама и Елизавета Петровна, но просто ей с ним было легче, чем с остальными мужчинами: он относился к ней как к равной, а не как к слабой женщине. Другие же, - те, с кем она тренировалась, - наоборот, воспринимали ее как сосредоточенную и холодную машину, которая, не зная усталости, целыми днями только и делает, что оттачивает свое мастерство. Группы были постоянные, и каждая группа занималась дважды в неделю, отдельные любители приходили чаще, а Маша каждый день. Ее знали, с любопытством смотрели, как молодая женщина в углу зала колошматит ногами боксерскую грушу или в паре с Барминым отрабатывает уход от захватов, подсечки, броски, - и сторонились.
        Теперь учитель и ученица бежали рядом, потом сбросили темп, и Маша спросила:
        - Андрей, ты не знаешь, что такое клуб «Колизей»?
        Они давно уже перешли на «ты», потому что так легче было общаться. Получилось это как-то само собой, незаметно и даже неожиданно для Маши. Бармин оставался для нее лишь учителем и всегда будет только им.
        - Почему это тебя интересует?
        - Зашла на сайт клуба и узнала, что там проводятся бои. Но информации немного, только фотографии и реклама. Можно подписаться на видеопросмотры боев, но это стоит денег, а платить неизвестно за что не хочется.
        - «Колизей» - ресторан. Зал в виде амфитеатра, посреди ринг, на котором проходят бои, боксерские в том числе, но в основном без правил. Точнее, по правилам миксфайт или М-1. По будням выступают рядовые бойцы, по выходным личности известные. Зал полон всегда, а по выходным переполнен. Вход стоит десять тысяч рублей с мужчины, который может провести с собой бесплатно одну женщину. За эти деньги посетитель получает от заведения бутылку шампанского и фрукты, остальное должны заказывать. Цены высокие, но у нас, оказывается, много богатых людей.
        - Меня интересуют бои.
        - Я понял, что тебя интересует. В «Колизее» особой популярностью пользуются поединки женщин. Пара-тройка из них хорошего уровня, остальные разной степени паршивости, но масса некоторых впечатляет. Весной менеджеры привезли негритянку из Белиза, которая когда-то даже претендовала на титул чемпионки мира в профессиональном женском боксе, но проиграла Лейле Али. Теперь она постарела немного, значительно прибавила в весе, но умудряется выступать в таких заведениях, и, говорят, вроде успешно. Но я присутствовал при таком бое, когда было просто избиение, ее вынесли во втором раунде.
        - Ты посещаешь «Колизей»? - удивилась Маша.
        - Случайно там оказался. Нет, не случайно, конечно, меня пригласил туда один из бывших знакомых, который выступал в тот вечер. Свой бой он выиграл, но я не стал его поздравлять. И с тех пор мы не общаемся.
        - Почему?
        - Потому что парень буквально уничтожал соперника. Мог выиграть легко, применив удушающий или болевой прием, но просто рвал его - чтобы публику позабавить. Зрители вопили и требовали крови. Как я слышал, новый хозяин обещал привозить иностранных звезд смешанных единоборств.
        - А кто теперь хозяин «Колизея»? - спросила Маша.
        - Некий Кущенко, - ответил Андрей. - Но я с ним не знаком, если тебя интересует.
        Больше вопросов Маша не задавала.
        Ей стало ясно, что появился шанс подобраться и к Артему, и к его отцу. Пока у нее ничего не получалось.
        Она узнала адрес городской квартиры Кущенко-младшего, но дом находился на охраняемой территории. Пыталась подловить его на выезде со двора, однако тщетно: Артем пролетел мимо на своем «Мазерати». Маша планировала подставить свой автомобиль под ДТП, пообещать денег и поехать за ними вместе с Артемом. Потом поняла, что это вряд ли осуществимо, - Артем наверняка пошлет за деньгами кого-нибудь из своих шестерок или будет постоянно находиться в поле зрения охраны. После гибели своих людей молодой человек стал более осторожным, а может, его отец заподозрил что-то. Сам Кущенко-старший всегда ездил в сопровождении автомобиля охраны, и приблизиться к нему было еще сложнее.
        Подступиться к продажному прокурору тоже не выходило. Как выяснилось, молодые и очень красивые женщины его не интересовали совсем. Вполне вероятно, коллеги знали об истинных его наклонностях, но, видимо, то, что запрещено обычным людям, некоторым прокурорам дозволительно. А Мышкин, хотя и хотел помочь, пока ничего не мог сделать. Прокурор жил в престижном доме, куда спокойно можно было приводить детей обоего пола, а сотрудников полиции бдительная охрана не пропускала, требуя или согласия того, к кому направлялся полицейский, или предъявления ордера, выданного прокуратурой.
        Маша подъехала к служебному входу «Колизея», припарковала машину и подошла к большим стеклянным дверям. Ее встретил охранник и вежливо напомнил, что вход в ресторан с другой стороны.
        - Я по поводу работы, - пояснила Маша.
        - Вам назначено?
        Она покачала головой. Секьюрити внимательно оглядел посетительницу и, догадавшись, что такие девушки вряд ли ищут работу на кухне или официантками, спросил:
        - Вы хотите устроиться в рекламный отдел или в бухгалтерию?
        - В рекламный, - соврала Маша.
        - Тогда поднимитесь на второй этаж, там спросите.
        Маша шла по коридору, разглядывая таблички на дверях. Названия отдела, который ее интересовал, не было. А может, вообще такого отдела не существует в клубе. Она прошла коридор до конца и повернула обратно, когда увидела, как одна из дверей открылась и вышли двое. Один был мощный, с тяжелым шагом, мужчина с забинтованной кистью, а рядом семенил мелкий господин в белом пиджачке, который пытался успокоить своего взволнованного спутника.
        - Ну что ты кипятишься? Ты же читал контракт и подписал его, а там все черным по белому прописано…
        - Какая еще, блин, неустойка, если у меня четыре пястных кости сломаны? - недоумевал верзила. - Мне гипс наложили. И чего, получается, я еще и денег должен?
        - Через месяц гипс снимут, и мы еще свое вернем, - говорил человек в белом пиджаке, косясь на Машу.
        А та уже поняла, что видит, вероятно, одного из бойцов, выступающих в клубе, и его агента. Дождавшись, когда коридор опустеет, она открыла дверь комнаты, которую за минуту до этого покинули эти двое. За дверью оказался обычный кабинет, без особой роскоши, только на стене светился большой экран телевизора и висели плакаты, извещающие о предстоящих или уже проведенных в «Колизее» боях. В кабинете сидели два человека - один за рабочим столом, а второй в кресле рядом с журнальным столиком. На столике стояла бутылка коньяка и три рюмки. Скорее всего, коньяком угощали тех, кто только что вышел.
        Находившиеся в кабинете даже не повернули головы, потому что впились взглядом в экран телевизора, где шла трансляция чемпионата по смешанным единоборствам.
        - Ну, ты понял, как он бой сдает? - сказал мужчина, сидевший за столом. - Просто не желает биться! Удары пропускает, а сейчас ляжет - якобы его на болевом поймают. Третий раз запись смотрю и не въезжаю, как такое пропустили…
        Наконец он поднял глаза на Машу.
        - Вы по какому вопросу?
        - Мне нужна работа.
        - Дверью ошиблись. И вообще, отдел кадров на первом этаже.
        - Вы не поняли: я хочу участвовать в поединках.
        Тот, кто сидел в кресле, оскалил зубы, изображая, что ему смешно, как будто он уже задыхается от беззвучного смеха.
        Но находившийся за столом остался серьезен.
        - Вполне вероятно, что вы когда-нибудь чем-нибудь занимались…
        - Фигурным катанием, - подсказал сидящий в кресле.
        Но хозяин кабинета, даже не глянув в его сторону, продолжал:
        - Но у нас здесь не драка с девочками в школьном дворе, у нас серьезные бойцы. Все наши девочки добивались успехов в любительском спорте. Есть чемпионки страны и призеры европейских чемпионатов… Вы сколько весите?
        - Пятьдесят четыре.
        - И рост, вероятно, метр шестьдесят пять.
        - Больше, - возразила Маша.
        - Да какая разница! У нас самая легкая девочка на два пуда тяжелее. Вас попросту размажут.
        - Можно попробовать, - предложила Маша.
        Хозяин кабинета покачал головой и посмотрел на сидящего в кресле. А тот сказал, усмехаясь:
        - Да пусть попробует, жалко нам, что ли. Зато девочки разомнутся немного.
        - Хорошо, - согласился мужчина за столом. - Сейчас пойдем в тренировочный зал и посмотрим, на что вы способны. Только потом никаких претензий! А у вас спортивная форма есть?
        Похоже, он не верил не только в то, что хрупкая посетительница на что-то способна, но и вообще в серьезность ее заявления.
        Маша открыла сумку и продемонстрировала спортивный костюм. Потом хозяин кабинета попросил показать, подстрижены ли у нее ногти.
        Они втроем вышли в коридор, прошли до лестницы и спустились в цокольный этаж. Мужчина, решивший испытать Машу, всю дорогу ее запугивал:
        - Нет, вы подумайте получше, а то ведь сейчас попортят вам красоту - всю жизнь потом будете кормить пластических хирургов… Девушка, а может, вы адресом ошиблись и вам на бальные танцы надо?
        Тренировочный зал был небольшой - меньше, чем тот, который арендовал Бармин, но здесь уместились два боксерских ринга, тренажеры и тяжелоатлетический помост со штангой. На одном из рингов работали две женщины в боксерских перчатках, их боем руководил тренер с перебитым носом.
        - Давай, давай работай, - подсказывал он. - Джеб, я сказал! Чего ты все правой ее хочешь достать? Джеб! Потом уход влево и левой - боковой в печень. И тут же правой в сплетение… А ты чего смотришь? Эта дура открывается постоянно, так врежь ей между глаз…
        В зале были еще две спортсменки: одна качала пресс, другая поднимала штангу. Маша сосчитала блины. Вес на штанге был шестьдесят килограммов, но молодая женщина поднимала ее легко.
        - У нас новенькая, - объявил хозяин кабинета. - Хочет к нам на работу, надо проверить. Желающие есть?
        С грохотом на помост опустилась штанга. Та, которая ее поднимала, вытерла ладони о штаны, оставив на них следы талька, и сказала:
        - Я хочу размяться.
        Все почему-то уставились на Машу, словно ждали, что та откажется.
        Но она кивнула:
        - Я согласна. Где можно переодеться?
        - Да прямо здесь, - сказал один из ее сопровождающих. - У нас тут скромных нет, так что привыкай.
        Но мужчины отвернулись. А женщины стали смотреть на Машу и едва сдерживали улыбки, принимая незнакомку за самоубийцу.
        Она натянула на себя костюм для занятий аэробикой: коротенький топчик и лосины до середины голени, обмотала кисти жгутом, посмотрела на соперницу и спросила:
        - Как работаем?
        - Как умеешь, так и работай, - ответила та. - Но если укусишь, пасть порву, но думаю, до этого не дойдет.
        Соперница подняла верхний канат и пролезла на ринг. Весила она никак не меньше ста килограммов.
        - Ты уж, Надя, полегче, - сказал ей хозяин кабинета, - в смысле, не зашиби девочку.
        - Как получится, - ответила штангистка.
        Соперницы вышли на середину ринга. Маша протянула руку для короткого рукопожатия, но Надя просто хлопнула ее по ладони. Потом, отступив на шаг, приняла стойку, как у тайских боксеров. Но, видимо, поняла комичность ситуации и опустила руки. И сразу бросилась на Машу, стараясь обхватить ее руками, а если не получится, то просто сбить своей массой. Маша увернулась. Тогда Надя выбросила вперед руку, пытаясь схватить ее за топчик. Маша перехватила запястье соперницы и сделала подсечку. Надя с грохотом упала на спину, перевернулась на живот, попыталась подняться, но Маша уже сидела на ней верхом и заламывала за спину руку. Соперница перевернулась на спину, придавливая Машу к настилу, но ее горло и предплечье были уже в замке. Через две секунды Надя начала хлопать ладонью по дерматину.
        Маша разжала руки и поднялась. Протянула руку, чтобы помочь сопернице подняться, но та продолжала лежать, пытаясь восстановить дыхание. В зале стояла тишина.
        - Еще? - спросила Маша.
        - Мы тебя берем, - сказал хозяин кабинета. - Если, конечно, это не розыгрыш.
        - Так выставите против меня любителя фигурного катания и бальных танцев.
        Второй мужчина понял, что ее слова относятся к нему, и засмеялся:
        - Не, я уже свое отплясал.
        Надя поднялась и подошла к Маше.
        - Ну, погоди, - обронила она, - ринг покажет, кто круче.
        Машу снова привели в кабинет и дали ей листы с текстом контракта. Пока она с ним знакомилась, задавали вопросы: где занималась борьбой, выступала ли на любительских соревнованиях, был ли у нее профессиональный контракт, кто ее тренировал, какова у нее сила удара и многое другое.
        Маша ответила, что тренировалась с девочками на школьном дворе, а теперь, закончив десять классов, хочет выступать в ресторане. Но поскольку мама против того, чтобы дочка стала стриптизершей, придется драться на ринге.
        Оба мужчины открыли рты. Потом поняли, что девушка шутит, и засмеялись.
        Хозяина кабинета звали Олегом Валентиновичем, а второго Колей. Олег Валентинович был генеральным менеджером спортивного клуба «Колизей», Коля его помощником.
        Олег Валентинович объяснил условия.
        - За бой пять тысяч рублей. За победу еще десять плюс небольшая премия с дохода от ставок. Форма одежды - любая спортивная. Если захочешь выступать в бикини, то это только приветствуется. Можно хоть в стрингах выйти на ринг, - зрителям понравится. Но дополнительных денег не жди. Только если бикини порвется во время схватки, выплатим небольшую компенсацию, но бой в любом случае остановлен не будет. Штрафы за нарушения спортивного режима, за травму на тренировке, когда уже назначен бой, который нельзя отменить, за игру на тотализаторе, за договорную схватку, за любую попытку устранения соперницы вне ринга.
        - Контракт подписывается на год, - добавил Коля. - Возможная беременность в течение его считается нарушением режима, наносящим ущерб спортивной форме.
        - Анаболики или допинг - с ними у вас как? - поинтересовалась Маша.
        - У нас здесь не Олимпийские игры. И представителей антидопингового комитета тоже нет, - ответил Олег Валентинович. - Как и страховых компаний. Сломаешь себе что-нибудь или тебе сломают - лечишься сама. Если травмируют на ринге, считай, повезло. Если дома - штраф. Выбыла на месяц по своей вине - заплати сто тысяч рублей. Больше - пять тысяч за каждый день. Обычно, если спортсмен полностью здоров, у него три-четыре схватки в неделю. Но такое бывает редко: то рассечение, то вывих. Иногда проводим турниры, и тут уж от количества участников зависит. Случается, что каждый день приходится драться, а то и по два раза в день. Но это в крайних случаях, если бойцов не хватает.
        - Я согласна, - сказала Маша. Вписала свою фамилию и подписала контракт.
        - И еще! - вспомнил Олег Валентинович. - У нас никто не выступает под своими фамилиями. Можно, конечно, придумать псевдоним, но лучше прозвище, под которым тебя будут знать зрители и поклонники. Надя, которую ты сегодня придушила немного, не просто Надя, а Мясорубка. Она, кстати, одна из ведущих у нас. Удивительно, что сегодня на таком простом приеме попалась. Недооценила тебя, видать. Есть еще Вера Кувалда, Люся Железный Дровосек, Таня Штопор… Акула…Терминатор…
        - Добрые прозвища, - усмехнулась Маша.
        - Мальвина имеется, - напомнил Коля.
        - Ага. И в Мальвине центнер весу. Волосы у нее и правда выкрашены в голубой цвет, - рассмеялся Олег Валентинович. - Коле она нравится.
        - Да ну тебя, - обиделся Коля, - один раз всего и было-то.
        Но генеральный менеджер уже не смотрел на него.
        - Хотя все же есть одна девушка, выступающая под своей фамилией. Но мы возражать не стали. Она из Белоруссии, и зовут ее Ганя Рупель. Зрители, когда ее видят, скандировать начинают: «Гони рубль! Гони рубль!» Так что подумай над своим боевым именем.
        Олег Валентинович взял подписанный Машей контракт, начал читать, и лицо его вытянулось.
        - Мотылькова? - не поверил он. - Твоя фамилия Мотылькова?
        - А что тут особенного? - не поняла Маша.
        - Так, может, и назовем тебя - Мотылек?
        Маша подумала и согласилась. Так ее звал только муж, но Сергея уже полтора года нет на свете. И все, что она делает теперь, - только ради него, ради памяти о нем.
        - Я могу прямо сегодня приступить к работе? - спросила Маша.
        Генеральный менеджер задумался, принялся размышлять вслух.
        - По идее, я должен доложить хозяину клуба. Если тот захочет познакомиться, то и представить тебя ему. Обычно это не делается, за редким исключением только. А ты не похожа на других… Ты похожа на модель, совсем не на бой-бабу, как называет наших девушек господин Кущенко. Сегодня у нас среда, а значит, женский день. По средам только женские схватки, чтобы у мужиков был выходной. Зато девушки отдыхают в четверг. Кстати, у Мальвины рассечение. Небольшое, но у нее бой с Ганей Рупель, а та ногами машет так, что потом нам Мальвину не заштопать будет… Против Ганечки и выйдешь. В программку мы тебя впечатать уже не успеваем, представим прямо на ринге, а хозяина я предупрежу. Скажу, что нашли конфетку - просто настоящую Барби, которая в пять секунд Мясорубку уложила.
        Раздевалка была общей. Шкафчики для одежды стояли рядом. В центре, правда, разместился массажный стол, а в углу находилась дверь из матового стекла, за которой были две душевые кабины. На ринг выходили по очереди - сначала одна соперница, а другая ждала, когда ее позовут. Но перед выходом стояли рядом, и каждая слушала, что говорит ее тренер и что другой тренер говорит сопернице.
        На вечер было запланировано пять боев, Маше выпало выходить в четвертой паре. Но она переоделась заранее и не спеша разминалась. В пяти шагах от нее сидела Ганя Рупель в накинутом на плечи шелковом мужском халате. Халат был ярко-алый, и на спине его сияла вышитая золотой ниткой надпись «Mandalay Hill».
        В первой паре бились Люся Железный Дровосек и Акула. Первой вернулась Люся, а за нею, прихрамывая, вошла Акула, у которой были разбиты нос и губы. Акула отплевывалась во все стороны кровью и материлась. Надя Мясорубка не выдержала и сказала:
        - Да хватит тебе, Танька!
        На что Акула ответила неприличным жестом.
        К поединку Машу должен был готовить уже знакомый ей Коля. Помощник генерального менеджера сел рядом и, косясь на прозрачную дверь душевого отделения, за которой смывали кровь Акула и проигравшая во второй схватке Багира, повторял одно и то же:
        - За ногами ее следи: она ж тебя на двадцать сантиметров длиннее, и если ногой по кумполу заедет, мало не покажется… Поняла? За ногами следи, не давай этой козе приблизиться…
        Маша почти не слушала его, но кивала. Рупель же закрыла глаза и не обращала внимания на Колины речи, которые доносились до нее вполне отчетливо.
        Назвали имена четвертой пары. Рупель вышла в зал первой, и сразу же раздалось многоголосое: «Го-ни ру-бель! Го-ни ру-бель! Го-ни ру-бель!»
        Затем кто-то подтолкнул Машу под локоть, и они с Колей пошли по ковровой дорожке в зал.
        Ее ослепил яркий свет прожекторов и оглушил усиленный микрофоном голос ведущего:
        - Сегодня впервые на нашем ринге девушка… Да-да, вы не ослышались, именно девушка. Я и сам не поверил, что бывают еще в наше время девушки. Но эта еще и особенная. В недавнем прошлом работала моделью, а нравы в модельном бизнесе сами знаете какие. Вот она и научилась там драться. А как она научилась драться, мы с вами сейчас и увидим. Итак, встречайте - Мотылек!
        Раздались жидкие и непродолжительные, но все-таки аплодисменты. Потом зрители разглядели Машу и зашептались. Кто-то свистнул, а кто-то крикнул:
        - Хорошая телка!
        Снова раздались хлопки. Затем уже другой голос ответил:
        - Была телка, сейчас ее не будет.
        Ганя Рупель скинула шелковый халат, под которым оказались длинные баскетбольные трусы и майка. Она была действительно высока и жилиста. Маша в своем аэробическом костюмчике в самом деле смотрелась рядом с ней, как кукла Барби рядом с Майклом Джорданом.
        Маша вставила в рот капу, которой до этого не пользовалась никогда, и посмотрела на Колю.
        - Постарайся продержаться подольше. Можешь побегать немножко, - шепнул тот. Похоже, он совсем не верил в победу Маши.
        Соперницы вышли в центр ринга, и рефери сказал им:
        - Деремся честно. Не кусаемся. По моей команде бой останавливается. Понятно?
        Девушки разошлись по углам.
        Раздался удар гонга. Маша снова вышла в центр ринга, думая, что сейчас надо будет пожать руку сопернице, после чего и начнется поединок. Но Ганя двинулась на нее, выбрасывая вперед правую ногу и стараясь ударить в живот и в голову. Маша отступила, а Рупель попыталась прижать ее в угол. Маше вдруг стало смешно. Ганя явно работала на публику, не считая ее за достойную соперницу. Что ж, ладно… Увернувшись от очередного удара ногой, Маша нанесла противнице удар кулаком в область печени точно так же, как била дома безответного резинового человека. Рупель не поняла, что произошло, но когда вдохнула, оказалась уже не в силах стоять. Опустилась сначала на корточки, а потом, скрючившись, легла на настил ринга. Маша вернулась в свой угол и сказала Коле:
        - Ну, все.
        Зрители молчали, тоже ничего не поняв… Только когда рефери замахал руками, показывая, что поединок закончился, зал взорвался.
        На ринг вылез ведущий, подошел к Маше и спросил:
        - Как вам первый бой на нашем ринге?
        Мужчина протянул ей микрофон, и она ответила:
        - На подиуме было тяжелее.
        Зал зааплодировал.
        В кабинет генерального менеджера заходили по очереди. Машу позвали последней.
        Олег Валентинович протянул ей конверт.
        - Здесь двадцать тысяч, - сказал он. - Тебе повезло: все на Гонирубль поставили. Я уже позвонил хозяину и сказал, что у нас талантливая девочка появилась. Завтра отдыхай, в пятницу позвони, и я скажу, будешь ли ты драться. А в субботу поставлю тебя против Мясорубки. Надя меня просто изнасиловала - требует реванша. В субботу у нас народу будет выше крыши, так что, может, на ставках поднимешься чуток.
        Маша выехала с клубной парковки и, увидев Ганю Рупель, которая пыталась поймать такси, остановилась. Открыв дверь, предложила подвезти. Бывшая противница подумала пару секунд и села, предварительно оглянувшись.
        - Не обиделась? - поинтересовалась Маша.
        Недавняя соперница покачала головой. И посмотрела за окно. Маша поняла, что та переживает. И представилась:
        - Меня Машей зовут.
        - А я, по-настоящему, Аня Врубель. Я из Гомеля.
        - Давно здесь?
        - Полтора года. Начинала в Москве на подпольных боях, но там это дело прикрыли. Хорошо, что узнала про «Колизей». Здесь к тому же платят больше.
        - Сколько в месяц получается?
        - В среднем тысяч сто рублей, иногда больше. Деньги хорошие, но и высчитывают за всякую ерунду. За врача, за массажиста, за тренера. Со зрителями нельзя общаться за стенами «Колизея». А за пропуск боя вообще сдирают столько! Если ставку сделаешь через кого-то - вылетишь сразу. А мне за съемную квартиру платить надо, и почти все, что остается, домой отправляю. У меня младшая сестра - инвалид. Мать беременной была, когда в Чернобыле авария случилась, а потом родила ребенка такого, что… Но не отказываться же! Отца теперь нет, мама тоже больная, вот я их и содержу - лечу и все такое прочее.
        - В бардачке конверт с деньгами, что я получила, - сказала Маша, - возьми.
        Аня покачала головой:
        - Нет. И не предлагай больше. Если узнают, подумают, что у нас договорник был. Потом и я, и ты бесплатно будем вкалывать.
        - Никто не узнает.
        Аня усмехнулась:
        - Все равно. И вообще ты будь поосторожнее. У нас все друг на друга стучат. Начальство заставляет, чтобы штрафовать потом. А на тебя будут стучать особенно. Ты красивая и образованная - сразу видно. Так что готовься к тому, что тебе могут и в бутылку с минералкой что-нибудь подсыпать, и костюмчик подпороть, чтобы на ринге он по швам разъехался. И еще следи, чтобы соперницы перед боем кремом не обмазывались с ног до головы. Хотя зачем тебе бороться? У тебя такой удар - один раз попадешь, и достаточно…
        Следователь Мышкин готовился к поездке в Москву.
        Он собрал достаточно материалов на прокурора Порываева, но понимал, что нет главного: пострадавших и их показаний, подтвержденных материалами расследования и вещественными доказательствами, которыми могли стать видео- и фотосъемка. Кое-какие снимки и видеозаписи имелись, но никто не станет подозревать уважаемого человека в низменных поступках на основании лишь того, что он катает в своей машине детей и приглашает их к себе в гости. Что же касается отказа прокурора в возбуждении уголовных дел по фактам выявленных и доказанных следствием преступлений, то там и вовсе никакого криминала - ведь это на усмотрение прокуратуры. И все же Мышкин надеялся хотя бы заронить сомнение в управлении кадров Генеральной прокуратуры в порядочности человека, который получил недавно новую высокую должность. Надеялся, но не верил, что такое возможно.
        Следователь назначил Маше встречу все в том же кафе, где они обычно виделись. И опять пришел чуть раньше, чтобы пить свой кофе, курить и поглядывать за окно.
        Но в этот раз Мышкин был зол. Сообщил, что собирается в Москву, и тут же заявил: мол, в поездке нет никакого смысла.
        - Все и так все понимают, - сказал он, вздохнув. - Может, не все знают, но ничем их уже не удивишь. За несколько лет сложилась система, при которой должность на государевой службе - только средство личного обогащения. Никто никого не сдаст. Мент не сдаст мента, прокурор прокурора, судейский судейского. А если иногда кого-то и прихватят, так лишь за то, что брал не по чину. Для начала его, конечно, пожурят, потом предупредят, а затем поймают на взятке, да и то если он с
«верхними» людьми не делился. Дела против них разваливаются еще на стадии следствия. А если дойдут до прокуратуры и та не закроет, то развалятся в суде или обвиняемый получит ниже низшего предела, а порой и условный срок, когда речь идет о людях, у которых есть деньги. Простого же человека готовы рвать все, причем с остервенением, потому что делают это за зарплату, которая все равно не нужна. Какой-нибудь чиновник попадется на хищении бюджетных средств - сто или двести миллионов украл, а получит года два, но даже до зоны не доедет, его выпустят из следственного изолятора по состоянию здоровья. И он с неснятой судимостью отправится отдыхать в Марбейю или Портофино, смотря где домик прикупил. Будет плескаться в собственном бассейне, пить дорогой коньячок и плевать на всех нас. А какой-нибудь безработный стащит палку колбасы в гипермаркете, его упакуют тут же, и наш независимый суд влепит ему года три, которые он отсидит по полной. У меня самая высокая в нашем отделении раскрываемость, хотя я мелкими кражами как раз не занимаюсь. А есть следователи, которые только ими и поднимают свою статистику. Зато
они на дорогих тачках, моей же «девятке» десять лет скоро исполнится. Получаем одинаково, а живем по-разному. Мне некогда книгу почитать или лишний раз футбол посмотреть, а кто-то из моих коллег из дорогих клубов не вылезает. Но мне надо общаться с ними просто и весело, будто я ничего не понимаю и верю тому, что мне говорят, - мол, их жены каждый год получают наследство от родственников. Хотя теперь никто и не таится особо. Я не то что презираю их, нет. И даже не отношусь к ним с брезгливостью. Я их всех ненавижу! Ушел бы с радостью… Но куда? Что я могу еще, кроме как вести следствие? Бизнесом заниматься - не по мне. Идти в частную структуру и наблюдать спокойно, как хозяева фирмы дурят государство, - не смогу. А здесь хоть какую-то пользу приношу. Вот решил я вашей подруге помочь. Думаете, из-за денег?
        Мышкин покачал головой.
        - Совсем нет. Сначала думал, удастся хоть этих негодяев привлечь. Понимал, конечно, что улик никаких, но все-таки. Потом один под машину попал. На другого мы с вами подкинули материал, будто он стучит. Третий с пистолетом играл и прострелил себе печень. Вот ведь какие совпадения бывают: жили на свете три отморозка до тех пор, пока вы не появились…
        Мышкин смотрел на Машу, но она спокойно пожала плечами.
        - Уж не думаете ли вы, что это все я сама проделала или попросила кого-то?
        - Нет, конечно. Достаточно взглянуть на вас, чтобы понять, насколько вы далеки от преступных намерений. Возможно, бог их покарал, а может, кто-то более нетерпеливый. Приятель мой, который частным сыском занимается, тоже удивился. А потом сказал мне: может, так и надо? Конечно, прокурора он убивать не собирается, но копает под него. А тут еще встретил знакомого своего, тоже из ментов бывших. Мужик адвокатом работал, но и оттуда ушел. К нему год назад в квартиру забрались, его ножом серьезно порезали, а мать убили.
        - Иванов его фамилия, - сказала Маша. - Будучи адвокатом, он должен был представлять интересы моей подруги и ее мужа. И как раз перед заседанием суда на него напали.
        - Ну да, точно, - вздохнул Мышкин. - И сейчас он виноватых ищет. Теперь они с моим другом на пару работают. А я как бы при них. Да и при вас вроде тоже. А чем у них, то есть у нас, закончится - одному богу известно. Хотите, с друзьями своими познакомлю? Ведь надо нам как-то ближе быть всем, сплотиться, что ли. Я уж не говорю, чтобы в масштабе страны, а хоть своим кругом. Ведь хороших людей на самом деле больше, только плохие лучше организованы.
        Маша покачала головой.
        - Не сейчас.
        Ей не хотелось встречаться с адвокатом. Во-первых, нельзя же признаваться ему, кто она на самом деле, а если так, то к чему и встреча. Во-вторых, смотреть на человека, чьи несчастья начались после того, как тот согласился выступать в суде представителем Стихаревых, а следовательно, прекрасно понимает, кому он обязан гибелью матери и своими ранами, ей было бы невмоготу. Конечно, Маша с Сергеем тут ни при чем, и все же, не будь их, жизнь у Иванова сложилась бы иначе. Она слушала Мышкина, а тот словно беседовал сам с собой, хотя продолжал говорить, глядя на Машу.
        - Что-то надо делать… Но что? Понятно, что против прокурорских мы - никто. Тот же Порываев за последний год так развернулся! Вот смотрите… Накрывают какой-нибудь подпольный игровой зал, автоматы арестовываются. А где их хранить, когда тех автоматов сотни? Вот Порываев и придумал сдавать их на ответственное хранение. Нашел какого-то предпринимателя, у которого есть склад, с ним заключили договор, опечатали склад прокурорской печатью. А склад возьми и сгори. Предприниматель получил страховку, у тех, кто ждал суда, появился шанс уйти от ответственности, потому что теперь можно сказать, будто у них были автоматы по продаже лотерейных билетиков. Пожарная инспекция установила причину возгорания, а что сгорело на самом деле, никто не знает и никого не волнует, главное - ущерба для государства никакого. А потом те автоматы появляются в новых залах. И их не десять, не двадцать, а несколько сотен. Сколько каждый из них в день прибыли приносит? Не одну тысячу рублей. И, вероятно, не десять. Так неужели прокурор Порываев, который теперь хозяин всего этого, будет думать о законности, о том, как наказать
преступника или помочь невинному избежать тюрьмы?
        Мышкин в очередной раз закурил.
        - Думаете, что в Москве кто-нибудь поверит вам? - спросила Маша.
        Следователь задумался. Похоже было, он совсем не был уверен в этом. Потом посмотрел в окно, за которым несколько подвыпивших граждан выясняли отношения, толкаясь, вопя друг на друга, но не решаясь начать драку.
        - Но если ничего не делать, будет еще хуже, - вздохнул Мышкин. - Может, догадаются проверку прислать. Ведь этот гад позволяет уходить от ответа преступникам! Случай с вашей подругой - далеко не единственный. Пробуду в Москве сколько надо, лишь бы передать документы и рассказать все с подробностями. Фактов нарушений, совершенных Порываевым, более чем достаточно.
        Летом школа опустела, в зале можно было находиться с утра до вечера, но на занятия к Бармину почти никто не приходил. Ведь у него учились в основном женщины и дети, которые летом отдыхали на дачах. Появлялись только те, кто остался дома, но тоже достаточно редко. Одна Маша не изменяла своему режиму. Как и раньше, шла в зал и заставала там Бармина и пару учеников.
        Но в тот день никого из учеников в зале не было. Когда Маша вошла, Андрей сидел на низкой гимнастической скамье и смотрел на сверкающее за стеклянной стеной солнце.
        - Не могу привыкнуть к пустому залу, - сказал Бармин. - Дома тоже пусто, но так уж сложилось. А когда здесь никого, весь день пустым кажется, словно он лишний и не нужный моей жизни.
        - А я привыкла быть одна, - сказала Маша.
        - К этому нельзя привыкнуть.
        - А семья у тебя была? - спросила она.
        - Жена и дочь, - кивнул тренер. - Меня перевели на Кавказ, они поехали со мной. Мы получили квартиру в Дагестане. Семья была там. Я собирался к ним приехать, но за два дня до моего прибытия дом взорвали. Погибли семьдесят семей военнослужащих. Мои девочки тоже. Дочка совсем маленькая была. Обидно, что потом тех террористов не я брал.
        - А у меня сын погиб, сбитый автомобилем одного подонка, которого прокурор Порываев и судья Солодкин освободили от наказания.
        - Будем надеяться…
        Бармин посмотрел на Машу и не договорил.
        - Я теперь в «Колизее» буду выступать, - призналась она. - Один бой уже провела. Проблем особых не было.
        Андрей Иванович прищурился и посмотрел на Машу внимательно.
        - Очень скоро соперницы изучат твою манеру боя, и тогда тяжело придется. У них наверняка масса побольше, а следовательно, есть преимущество в борьбе лежа. Давайте-ка поработаем сейчас над этим. И я еще покажу, как блокировать удары, когда соперница сядет на тебя сверху.
        Днем в субботу позвонил Олег Валентинович и сообщил, что вечером Маше предстоит выйти против Веры Кувалды.
        - Я готова, - ответила Маша. - А сколько еще боев будет?
        - Женских всего три, твой бой последний. А так, сегодня мужики будут метелить друг друга. Я хотел тебя против Мальвины поставить, но хозяин переиграл, сказал, что надо новенькую против Кувалды выпустить, чтобы проверить ее, то есть твои, возможности. Ты как вообще?
        - Нормально, - сказала Маша, - пусть будет Кувалда.
        - Ты уж постарайся, - попросил Олег Валентинович, - хозяин лично приедет на тебя посмотреть.
        Вера Кувалда и в самом деле казалась серьезным противником. Ей было далеко за тридцать, но на тренировках она, надев боксерские перчатки, молотила по мешку без устали. Маша на нее (как, собственно, и на других) поглядывала и запоминала. Правой прямой удар в голову, левой в печень, хук справа и на отходе удар левой ногой в живот… Левый боковой, апперкот правой, левой в печень и на отходе удар ногой в живот… Если Кувалда проваливала атаку, она тут же сближалась, двумя руками хватала противницу за затылок и тащила на себя и вниз, чтобы самой в прыжке ударить коленом в подбородок…
        Значит, Кущенко лично распорядился поставить новенькую против Веры. Вероятно, ему рассказали, что Мотылек не так плоха, как можно подумать.
        Маша вошла в раздевалку и увидела Аню Врубель, которой тоже предстояло драться. Та скользнула по ней равнодушным взглядом и едва кивнула. Тут же сидела Надя Мясорубка, которая махнула Маше рукой. Рядом с ней полная женщина с голубыми волосами разглядывала свое лицо в карманное зеркальце.
        - Блин, - поморщилась Мальвина, словно не заметив вошедшую Машу, - у меня, кажись, простуда на губе вскочила. Вот как теперь драться? Слышь, Гонирубель, если ты мне по губам бить будешь, то я не знаю, что с тобой сделаю. Порву на фиг!
        Аня промолчала, и только после этого Мальвина повернулась к Маше.
        - Ты, что ли, Ночная Бабочка будешь? Ну-ну…
        Она пристально рассматривала новенькую, и Маша не спешила переодеваться. Наконец Мальвина потеряла к ней интерес и снова уткнулась в свое зеркальце. Но молчать она не могла, начала рассказывать, обращаясь неизвестно к кому.
        - Позавчера зашла в «Асторию» просто посидеть, кофейку попить. Гляжу: два парня коньячок сосут. Оба уставились на меня. Один на артиста Домогарова похож. Короче, сняла я его, домой к себе притащила. Утром еле выставила, на ногах не стоял, не говоря уж о прочем. Вот и думаю: «Что за мужики, блин, пошли? Надо было обоих брать». Второй ведь тоже на меня зависал. На этого, как его, похож…
        В раздевалку заглянул Коля.
        - Голых нет? - спросил он. И расстроился: - Очень жаль.
        Подошел к Маше.
        - Рано пришла. У тебя бой не раньше десяти, а то и в одиннадцать, сейчас еще и семи нет. Смотри не перегори.
        - Постараюсь, - пообещала Маша.
        Коля посмотрел по сторонам.
        - Кого-то не хватает, - удивился он. И стал считать. - Вас должно быть шесть штук. Здесь четыре. В тренировочном зале Бегемот и Дровосек. А где… Ну, да, как раз шесть и получается.
        Он снова уставился на Машу, словно размышляя, говорить ли ей самое главное.
        - Ты это, - произнес наконец, - чего расселась-то? Тебя ждут. Меня хозяин за тобой послал.
        Он усмехнулся и обратился почему-то к Наде Мясорубке:
        - Я тут, понимаешь, за ней сломя голову бегу, а она сидит себе преспокойненько.
        Маша вошла в ложу и увидела сидящих у стола троих мужчин. Кущенко она узнала сразу, хотя тот и сидел к ней вполоборота.
        - Все условия мы обсудили, - говорил он в этот момент. - Я даже пообещал уступить право трансляции боя по кабельным сетям. Мне-то пока не сунуться никуда, а бабки они предложили неплохие. Теперь дело за малым - найти…
        Коля замер, ожидая, когда хозяин заметит вошедших.
        - А лохануться, сами понимаете, никак нельзя, - продолжал владелец «Колизея».
        Собеседники Кущенко уставились на Машу. Алексей Филиппович заметил, что внимание их отвлечено, и обернулся.
        - Вот, - подал голос Коля, - тот самый Мотылек.
        Кущенко замер - он не ожидал увидеть такую худенькую девушку. Посмотрел на Машины ноги, потом поднял голову. Глаза его заблестели.
        - Что-то мне не верится, - усомнился он и обернулся к собеседникам, проверяя их реакцию. - Мне тут понарассказали такого! Мол, девушка способная появилась, Мясорубку придушила, Гонирубель сразу завалила… Я уж думал, такая будет! А тут, гляжу, Барби самая настоящая.
        - Конкретная Барби, - согласился с ним один из собеседников.
        А другой молча достал из кармана портсигар, открыл, посмотрел на него, захлопнул и снова убрал в карман пиджака.
        - Как тебя зовут? - спросил Кущенко, продолжая поедать Машу глазами.
        - Да какая разница, - пожала плечами та.
        - А ты че хамишь? - встрепенулся мужчина, который доставал портсигар. - Ты с уважаемыми людьми общаешься, и если тебя спрашивают, надо отвечать.
        - Все нормально, - успокоил его Кущенко и улыбнулся Маше. - Мне нравятся такие вот, независимые. Короче, я сегодня посмотрю, на что ты способна. И если тебя не уроют, придешь сюда, мы продолжим разговор.
        Алексей Филиппович перевел взгляд на Колю.
        - С кем она дерется сегодня?
        - С Кувалдой, - услужливо подсказал Коля.
        Кущенко кивнул, будто бы не он лично составлял пару. Обернулся к своим приятелям и спросил:
        - Ну, что, ставим сегодня на Мотылька?
        - Не, - покачал головой владелец портсигара, - я на Кувалду пятерку поставлю. Много не выиграю - штуку, не больше, но все-таки. А на этой легко просадить можно.
        Кущенко кивнул, и Коля ухватил Машу под локоть.
        - Пойдем!
        Маша вышла из ложи. Последними до нее донеслись слова Кущенко - мол, сегодня в клуб обещал заглянуть Порываев.
        Рядом шел Коля и что-то говорил, но Маша не слышала его. Она вообще не понимала, что происходит вокруг.
        - И будь поосторожнее, - долетел до слуха голос Коли. - У нее колотуха не дай боже! Если бросишь ее, то не спеши сверху прыгать - Верка и снизу заехать может. Ты слышишь меня?
        Маша кивнула. Хотела ответить, но не смогла открыть рта - так сильно стиснула зубы. Ей пришлось разговаривать с Кущенко и смотреть на него! А хотелось подбежать, в прыжке ногой опрокинуть, а потом добить…
        Бойцовский вечер открыли два поединка боксеров. Сначала четыре раунда отпрыгали легковесы. Потом вышли оплывшие жирком тяжеловесы, но их бой длился недолго: во втором раунде один из соперников пропустил сильный удар, его качнуло. Рефери не мог не заметить этого, но не остановил бой. После чего последовала еще пара ударов, и несчастный парень оказался в глубоком нокауте.
        Маша следила за боксерскими поединками, стоя у входа в зал, откуда было видно и ринг, и ложу, в которой сидел Кущенко с друзьями. После первого боя в ложу вошел некто в белом костюме. Кущенко обнялся с вновь прибывшим, и мужчины коснулись друг друга щеками. Маша узнала прокурора Порываева.
        После боксерских поединков объявили перерыв, а затем должны были начаться бои без правил. Диксиленд заиграл что-то из репертуара Фрэнка Синатры. Маша вышла в коридор, направляясь в раздевалку, и увидела бегущего к ней Олега Валентиновича.
        - Слава богу! - воскликнул он, задыхаясь. - Я уже и Колю послал тебя искать, и сам, как видишь, помчался.
        - Что-то случилось? - удивилась Маша.
        - Ничего. - Менеджер вдруг рассмеялся. - Просто кому-то вдруг показалось, что ты слинять хочешь. А вообще мы все пары перетасовали. Теперь Гонирубель с Мясорубкой будет драться, а Дровосек с Мальвиной. Так хоть ставок будет больше, потому что почти равные поединки получаются. А тебя на конец вечера передвинули - оказалось, что на твой бой с Кувалдой многие ставят. Но пока против тебя, Кувалда-то здесь в авторитете.
        Они вдвоем двинулись по коридору, а в переполненном людьми зале зазвучал усиленный микрофоном ласковый баритон:
        Strangers in the night exchanging glances
        Wondering in the night
        What were the chances we’d be
        sharing love
        Before the night was through…
        В раздевалке работал телевизор. Мальвина с Кувалдой смотрели «Дом-2» и делились впечатлениями. Рядом пристроилась пришедшая из зала Надя Мясорубка, которая заматывала жгутом кисти.
        - Хорошо ребятки устроились, - вздыхала Мальвина, - ничего не делают, болтают, спят друг с другом, и еще деньги получают.
        - А тебе кто мешает? - не отрывая взгляда от экрана, откинулась Кувалда. - Пойди да запишись туда.
        - Там же селедки нужны. А настоящее женское тело вона где…
        Мальвина звонко похлопала себя по ляжкам и зло посмотрела на Машу. Кувалда тоже глянула, но быстро отвернулась.
        - Вот подзаработаю немного, - продолжала Мальвина, - соберу собственную бригаду из таких вот лохушек, как эти селедки, и поставлю их на трассу: пускай трудятся…
        В первом бою проиграла Мальвина. Она вернулась с оплывшей скулой, прижимая к разбитым губам махровое полотенце. Потом долго стояла под душем, а когда вышла, голая, проходя мимо Маши, бросила ей:
        - Чего зубы скалишь? Я ж в следующий раз на тебе отыграюсь, селедка.
        Маша и не думала смеяться. Она ждала боя. Ждала того, что будет после него, почти наверняка уверенная: Кущенко опять позовет ее в свою ложу. Придется разговаривать с ним, улыбаться и терпеть его взгляд.
        На ринг вызвали Аню Врубель и Надю Мясорубку. Маша пошла следом. Участницы боя поднялись на ринг, а она осталась в коридоре, и мимо нее пробегали официанты с подносами. Переполненный зал орал «Го-ни-ру-бель!» и «На-фарш-на-фарш!».
        Мимо проскочил молоденький официант, который вдруг остановил свой бег и вернулся.
        - Девушка, - произнес он вкрадчиво, - вы что, заблудились? Здесь служебное помещение.
        Маша не ответила. А к парнишке подскочил его коллега и потащил за рукав.
        - Работай давай, а то пролетишь мимо кассы!
        Раздался удар гонга. Бой начался. Маша внимательно следила за поединком, переживая за Аню.
        Поначалу бой был равным. Обе соперницы старались не обострять схватку, пытались достать друг друга издали и в борьбу не ввязываться. Но вскоре Аня пропустила сильный удар, пошатнулась и едва устояла на ногах. Надя Мясорубка могла бы бросить ее на настил и сесть сверху, но вместо этого решила закончить бой в стойке. Она еще дважды попала Ане по голове, но та все же устояла и даже смогла ответить единственным, но достаточно сильным ударом. Мясорубка продолжала наседать, Аня с трудом закрывалась и уходила. Порой казалось, еще пара секунд - и все, схватка закончится ее поражением. Но Аня достояла до конца первого раунда. Публика надрывалась от крика - бой явно нравился зрителям. Теперь жаждущее крови большинство поддерживало Надю.
        Второй раунд начался тем же, чем закончился первый, - атаками Мясорубки. Аня по-прежнему отступала, касалась спиной канатов и уходила в сторону. Надя злилась, видя, что противница избегает боя. Она даже рукой помахала, призывая зрителей поддержать ее. Публика начала свистеть, Мясорубка ринулась в атаку и - провалилась. Пропустила лоу-кик по приводящей мышце бедра, оступилась и тут же получила второй в то же место. Со стоном Надя опустилась на настил и сразу повалилась набок. Поняв, что судья не собирается останавливать бой, начала колотить по дерматину ладонью.
        Кущенко в ложе поднялся на ноги и начал аплодировать. Двое его приятелей казались расстроенными, а прокурор Порываев, скучая, рассматривал публику за столиками.
        На ринг Маша вышла уже после полуночи. А поскольку ее схватку с Верой Кувалдой определили как главный бой вечера, то представление соперниц затянулось. Сначала представили Кувалду, назвали ее рост и вес. Вера с полным безразличием отнеслась к тому, что ее рост метр восемьдесят, а вес восемьдесят четыре килограмма, зато вскинула руки, когда ведущий вечера объявил количество ее побед.
        - Тридцать четыре победы на профессиональном ринге, из них двадцать девять досрочно…
        Про Машу и вовсе сообщили сплошную неправду. Будто ей всего девятнадцать лет, из которых половину она провела на Окинаве, где изучала кудо у лучших мастеров. В Японии же и начала профессиональную карьеру, а потом перебралась в Париж, где успешно трудилась в известном модельном агентстве. Однако по не зависящим от нее причинам Мотылек вынуждена была вернуться на историческую родину…
        Маша слушала эту чушь и смотрела в пол под своими ногами. А зал начал закипать. Все ждали долгого и жестокого боя. Но закончилось все быстро.
        Когда начали сходиться, Маша посмотрела на Веру и поняла, что та ее боится. Боится, но наступает, прикрывая плечом подбородок. Тактика ее известна: левой прямой, правой боковой, левый в печень, потом она должна отступить и ударить ногой в живот… От первого удара Маша отступила, нырнула под второй удар, причем могла со встречным ударом, но не стала бить. Просто прошла Вере за спину и стала ждать, когда соперница развернется. Та повернулась и тут же ударила снова. И опять промахнулась. То есть Маша опять ускользнула из-под удара. Вера снова пошла вперед. Маша увидела, что Кувалда, оставаясь в боксерской стойке, уже совсем по-борцовски широко расставляет ноги, и, нырнув под следующий удар, обхватила ее бедро. Поймала Кувалду «на мельницу» и могла просто перевернуть ее на спину, а потом завершить все удушающим приемом, но вместо этого слегка выпрямилась и рухнула на предплечье. Поднялась и пошла в свой угол ринга. Вера после удара головой о настил осталась лежать на спине.
        - Честно говоря, не ожидал, - произнес Кущенко, когда Маша вошла в его ложу. - Чтобы вот так легко, как девочку в постельку, уложили нашего лучшего бойца…
        Он подвел Машу к столу и усадил в кресло. В ложе теперь находились только Кущенко и прокурор. Стол был застелен чистой скатертью, и на нем стояло ведерко со льдом, из которого торчало горлышко бутылки шампанского. На плетеном блюде лежали фрукты.
        - Как девочку! - повторил Кущенко и посмотрел на прокурора. - Ведь так, Альберт Степанович?
        Порываев скользнул по Маше равнодушным взором и отвернулся. Кущенко достал из ведерка бутылку и начал сдирать фольгу.
        - Мне Алик все уши прожужжал: «Такая девочка! Такая девочка!» А я, признаться, не поверил.
        Бутылка открылась с хлопком. Кущенко начал наполнять бокалы и посмотрел на Машу.
        - Шампанское будешь?
        Та покачала головой.
        Порываев, внимательно следивший за всеми действиями Кущенко, произнес недовольно:
        - Мы еще с вами не закончили.
        - Давай завтра.
        - Договорились на сегодня. И потом, где мне завтра получать, если я с утра в Москву поеду? С собой, что ли, тащить или посоветуете в камере хранения оставить? Нет уж, дорогой Алексей Филиппович, сегодня - значит, сегодня.
        Кущенко вскинул руку и посмотрел на часы.
        - Ну, тогда жди, когда Артем подъедет.
        - Ваш сын уже второй час как должен быть здесь.
        Кущенко подвинул ему бокал, а второй взял сам.
        - Потерпи немного. Такие бабки и подождать можно. А пока давай-ка за нашего Мотылька выпьем…
        Кущенко залпом осушил свой бокал, Порываев лишь пригубил.
        - Ты даже не представляешь, какой она мне подарок сегодня сделала, - сказал Кущенко, возвращая бокал на стол. - Не в том смысле, что завалила дуру Кувалду, а в том, что дала мне надежду.
        Хозяин «Колизея» посмотрел на Машу.
        - Поняла?
        - Вообще-то мне домой надо, - напомнила та, - скоро два часа ночи.
        - Не переживай, тебя довезут, куда скажешь. В две секунды в любой конец города доставят. А пока слушай меня. Есть хорошая идея: провести встречу с одной кореянкой… как же ее… Впрочем, не важно. Короче говоря, она за бугром всех мочит по страшной силе. Девочка, я тебе скажу, не слабая. В семнадцать лет призеркой Олимпиады стала. Потом ей, видимо, подсказали, что в любительском спорте большой капусты не срубишь, и она пошла в бои без правил. И вот уже лет десять никому не проигрывает. Ставки на нее - всегда огромные. Хотя, с другой стороны, надежные. Свое, во всяком случае, вернешь. Я давно хотел ее пригласить, только кого против нее выставлять? Кувалду, Мясорубку? Но они и против тебя даже минуты устоять не смогли. А там все по-взрослому - если мы выставим лохушку какую, никто к нам больше не поедет. Мужики у нас крепкие имеются, а бабы пока слабоваты…. Может, все же бокал шампанского?
        - Я не пью спиртное, - снова покачала головой Маша.
        Еще когда вошла в ложу, она заметила, что Кущенко в изрядном подпитии, и теперь просто наблюдала, как он будет держать следующую дозу. Но Кущенко не менялся, голос его был ровен, язык не заплетался, и голова соображала.
        - Сейчас надо только немного вложиться в твою рекламную раскрутку. Провести пару боев с какими-нибудь заезжими знаменитостями, которые когда-то что-то могли, и их еще помнят, но на самом деле…
        Кущенко посмотрел на прокурора.
        - Ну что ты ерзаешь, Альберт Степанович? - поморщился хозяин «Колизея». - Потерпи пять минут, и все тебе будет. Сейчас с девушкой договорю, как раз Артем приедет, и вас вдвоем доставят куда надо.
        - Мне надо быть дома, и одному, - еле сдерживаясь, напомнил Порываев.
        - Ах да, я совсем забыл, ты же у нас по другому делу проходишь, - ухмыльнулся Алексей Филиппович.
        И снова повернулся к Маше.
        - Ты вообще как, против кореянки сможешь?
        - Надо посмотреть.
        - Без проблем. У Алика есть видео ее выступлений. Возьми. А лучше давай вместе посмотрим… Ты отоспись как следует и завтра к обеду подъезжай. Сядем и на большом экране…
        Маша кивнула, соглашаясь, и услышала быстрые шаги в коридоре. Она сидела спиной к двери, но, когда вошел Артем, сразу поняла, что это именно он, увидев, как Кущенко поднялся со своего кресла и шагнул навстречу.
        - Наконец-то! - расплылся в улыбке Алексей Филиппович. - А то уважаемый господин прокурор уже весь извелся. Привез?
        Маша обернулась и увидела рядом с собой убийцу своего Славика. Артем посмотрел на нее и, судя по взгляду, был поражен.
        - Привез? - повторил Кущенко-старший.
        Его сын кивнул и начал доставать из кармана деньги. Положил на стол четыре пачки, перетянутые банковской лентой.
        - Ну вот, - удовлетворенно произнес Алексей Филиппович, - двести штук евриков.
        Порываев с перекошенным лицом произнес негромко:
        - Зачем при посторонних-то?
        - А кто здесь посторонний? - возмутился Кущенко-старший. - Эта девушка? Она теперь самый близкий человек для меня.
        Маша взглянула на Артема и увидела, как вытянулось его лицо. Алексей Филиппович, вероятно, тоже заметил, а потому добавил:
        - После сына, разумеется.
        Порываев взял пачки и сорвал с них банковские ленты.
        - Пересчитывать будешь? - удивился Кущенко-старший.
        - Я верю вам, но лучше без маркировки, чтобы нельзя было отследить, откуда деньги пришли.
        - Да кто тебя обыскивать будет! - усмехнулся Алексей Филиппович.
        Затем обнял сына за плечи и развернул лицом к Маше.
        - Вот, Артемка, полюбуйся. Это та самая Мотылек, о которой нам Алик все уши прожужжал. Но сегодня я сам увидел - и просто в восторге. Она так Кувалду башкой об землю долбанула, что ту нашатырем минут десять откачивали. Так что у нас теперь есть кого против кореянки выставлять.
        - Против Ли Хэнги? - не поверил Артем, продолжая поедать глазами Машу. - Ты серьезно? Она же просто машина…
        - Давай пока проверим нашего Мотылька в серьезных боях. Кого можно против нее поставить?
        - В Москве есть Пирцхвалава. Во Владике китаянка одна - ее-то как раз без проблем можно выписать. Через неделю в Москве будет Джексон. У нее бой с Пирцхвалавой опять же…
        - Может, Джексон по пути в Москву сюда завернет? Скажем, в среду?
        - Господа, - произнес Порываев, поднимаясь, - все это замечательно, но мне в Москву надо не в среду, а завтра. То есть уже сегодня. Так что попрошу доставить меня домой…
        Алексей Филиппович посмотрел на сына и кивнул:
        - Отвези Альберта Степановича. И девушку нашу подкинь, куда скажет. А я здесь сегодня отдохну…
        Маша в сопровождении Артема и прокурора вышла из ложи и сразу поняла, как собирается отдыхать Кущенко-старший: в коридоре на диване устроились две размалеванные красотки в ожидании, когда их позовут. Прокурор и Артем проследовали мимо них, даже не повернув головы, да и Маше девицы были неинтересны. Вообще-то она хотела поскорее выйти из клуба и сразу попрощаться со своими спутниками. Их общество было ей очень неприятно. А о том, чтобы ехать в машине, которая убила Славика, даже подумать было страшно. Но оказалось, что Кущенко-младший явился в клуб не на «Мазерати», а на внедорожнике с тонированными стеклами. Маша поколебалась немного и все же залезла в салон. Правда, Порываев первым успел занять заднее сиденье, развалившись, как на диване, и ей пришлось сесть в пассажирское кресло рядом с водителем и почти всю дорогу ловить на себе взгляды Артема. Правда, ехали не особенно долго. Подъезд к дому, в котором проживал прокурор, был закрыт шлагбаумом, который тут же поднялся, как только внедорожник помигал фарами - судя по всему, машину Кущенко-младшего здесь знали. Порываев, не прощаясь, вышел у
подъезда.
        Но перед тем, как закрыть дверцу, он с самым серьезным видом полюбопытствовал:
        - Ну как, молодой человек, на этой машине вы еще никого не задавили?
        - А у вас материальные трудности? - вместо ответа спросил Артем. И заржал, довольный своей шуткой.
        Когда проехали шлагбаум, Маша назвала адрес. Не свой, разумеется, а дома, в котором еще недавно, перед тем, как переехать в ее квартиру, жили Новиковы. Тот находился недалеко от прокурорского, но Артем никуда не спешил. Теперь, оставшись с пассажиркой наедине, Кущенко-младший пристал к ней с расспросами: где Маша изучала боевые искусства? Видела ли она бои Ли Хэнги? Не хочет ли освоить технику тхэквондо в клубе, который он сам посещает уже двенадцать лет?
        Маша отвечала односложно, размышляя о том, что сейчас очень удобный момент - ночь, плохо освещенный двор, случайных свидетелей нет, а если прохожие и обнаружатся, то вряд ли смогут что-то разглядеть. Можно подъехать к подъезду, пригласить Артема в гости, а когда тот выйдет из машины, нанести хорошо подготовленный удар… Маша уже решила, что так она и сделает.
        Внедорожник свернул во двор. И тут Маша подумала: нет, не надо спешить. Во-первых, Кущенко-старший знает, с кем уехал его сын. Во-вторых, свидетели все же могут быть - мало ли, вдруг кто-то выглядывает из окна и выгуливает собаку в темной глубине двора. Конечно, никто не сможет опознать напавшего на Артема человека, но наверняка свидетель заметит, что убийцей была женщина, которая приехала с погибшим на машине. Придется скрываться, а в таком случае подобраться к старшему Кущенко будет намного сложнее.
        Внедорожник остановился у подъезда.
        - Не хочется расставаться, - улыбаясь, шепнул Артем.
        Маша молча покачала головой.
        - Может, поднимемся к тебе? - продолжал приветливо улыбаться Кущенко-младший.
        - Если узнает твой отец, то возможны неприятности, - ответила Маша.
        Артем перестал улыбаться.
        - У тебя с ним что?
        - Ничего. Однако…
        - Гад какой! - возмутился Артем. - Только мне девушка понравится, а он уже тут как тут!
        - Найдешь другую, - вздохнула Маша, выходя из машины, - ты парень симпатичный…
        Она захлопнула дверцу и направилась к подъезду. Артем нагнал ее на крыльце и схватил за руку.
        - Погоди! Ты не поверишь, но мне впервые девчонка понравилась. Как увидел тебя, сразу понял, что мне другая не нужна. Все дуры и шлюхи вокруг, только о шмотках и о клубах пищат… Если я скажу отцу, что ты моя девушка, он отстанет от тебя.
        - Скажи, - кивнула Маша, выдергивая руку и подавляя желание решить все здесь и сейчас. - Скажи, и сразу все изменится. Вот если бы ты был хозяином «Колизея»…
        - Все, что у отца есть, и так моим станет. Но можно ускорить процесс, только намекни. Он уже оттрубил свое, пусть отдыхает, как хочет.
        - Алексей Филиппович не захочет, но ты все равно поговори с ним.
        - Ладно! - махнул рукой Артем. - Пока закроем тему. Скоро ты увидишь, как я раскручусь.
        - Буду надеяться, - через силу улыбнулась Маша.
        Повернулась к двери и стала набирать код замка, когда Артем вдруг схватил ее за плечи и быстро поцеловал в щеку. Затем бросился к машине.
        - Пока! - крикнул он. - Считай, что договорились!
        Маша вошла в вестибюль дома, пробежала мимо двери лифта, проскочила лестничный марш, оказалась на площадке между первым и вторым этажом, и ее вырвало.
        Под крышей клуба Алексей Филиппович оборудовал для себя апартаменты. Просторная гостиная с барной стойкой, спальная комната с кроватью размером три метра на три и, конечно, сауна. Откуда был выход к бассейну, совсем крохотному, меньше кровати, воды в котором набиралось лишь по пояс. Внешняя стена была стеклянная, и сквозь нее можно было смотреть на город. Днем открывался вид на бесконечные крыши и возвышавшиеся над ними купола церквей, на шпиль телебашни чуть в стороне, а ночью за этим громадным «окном» было звездное небо, слегка подсвеченное снизу фонарями спящих улиц.
        Кущенко вышел из сауны, сошел в бассейн и посмотрел на город. За стенкой хихикали Лолита и Злата. Алексей Филиппович лег в воду, примостив под голову коктейльный плотик, и почувствовал облегчение. «Странно, - подумал Кущенко, - ведь был в сауне всего минут пятнадцать, а раньше мог часами париться, и ничего».
        Когда-то он любил заниматься делами именно в сауне. Приводил туда нужных людей, а чиновники, когда на них не было костюмов и галстуков, становятся податливыми и падкими на всякие глупости. Как давно это было… Он был молод и полон сил, в сауне мог пересидеть любого. А теперь? Сейчас ему сорок девять. Сколько еще осталось? И какую радость в своей жизни он может вспомнить? Когда заработал первый миллион зеленых? День, когда родился Артем?
        Нет, тот день он вообще не помнит. Трое суток сидел с друзьями в бане. Глушили спирт «Рояль», разбавленный ликером «Амаретто», какие-то голые девчонки плясали на деревянных столах. Потом он подрался с кем-то. А когда с пацанами поехали в родильный дом за Тамарой и новорожденным, узнали, что та накануне выписалась. И тогда они всей толпой закатились в ресторан, где их потом повязали менты. За что - уже и не вспомнить. Но через день отпустили.
        Где теперь те пацаны? А ведь и в самом деле, никого из тех ребят нет больше. И Тамары нет. Он приходил домой поздно, уезжал рано: откуда ему было знать, что жена целый день пьет. Коньяка и виски всегда было в доме много, он привозил бухло коробками и не считал, когда и куда бутылки улетают. А кокаин сам дал ей однажды попробовать, чтобы взбодрить. Кто ж знал, что Тамарка подсядет на это дело? А потом еще и синтетика в ход пошла. Артемке пять лет было, когда мать похоронили. Вернулись с кладбища, какие-то родственники жены накрыли стол для поминок. Он взял сына и усадил к себе на колени. И Артем тогда спросил:
        - Папа, а ты меня потом, как маму, в землю закопаешь?
        Почему это вспомнилось сегодня? Почему вообще вспомнилось? Ведь забыл же давно.
        А тогда он содрогнулся, словно от предчувствия чего-то неотвратимого, гораздо более страшного, чем смерть жены-наркоманки. Держал на коленях ребенка, а чьи-то руки держали его самого - огромные жесткие руки качали его над бездной, у которой не было дна и куда не было сил смотреть, потому что ужас пахнул оттуда ледяным холодом и сковал его душу.
        В соседней комнате стало тихо, девчонки прекратили смеяться. Из гостиной вообще никаких звуков не доносилось.
        Алексей Филиппович поднялся, вышел из бассейна и обернул бедра полотенцем. Подходя к двери, посмотрел на себя в большое зеркало. Вполне возможно, что он не выглядит на пятьдесят, но молодость ушла. Причем как-то незаметно. По-прежнему у него хороший торс и мускулистые руки, но живот выдает возраст. И седина. Сколько еще осталось? Двадцать, тридцать лет? Мало. До зубного скрежета мало! Даже если и тридцать пять, но какие это будут годы? Нужно сейчас брать от жизни то, что она может дать. Все вроде бы есть: деньги, положение, близость к власти, а это лучше, чем сама власть, которая может раздавить ответственностью за то, что от тебя не зависит. Деньги дают свободу. Большие деньги - большая свобода. Свобода делать то, что хочется, ни на кого не оглядываясь и ничье мнение не принимая в расчет. Но для чего она, эта свобода? Для того лишь, чтобы в одиночестве стоять на вершине, продуваемой поднебесными ветрами, которые не сбросят вниз, но и не вознесут никуда? Стоять одному, не ощущая на лице ни тепла искренних поцелуев, ни ласкового дыхания ночного шепота любимой женщины?
        Кущенко толкнул дверь и вышел в гостиную. И сразу увидел сына, развалившегося в кресле.
        - Отвез? - спросил Алексей Филиппович.
        Артем кивнул.
        Кущенко обвел взглядом помещение.
        - А где девчонки?
        - Ждут тебя на твоем сексодроме, - усмехнулся Артем.
        Алексей Филиппович опустился в кресло и пристально посмотрел на сына. Что-то, вероятно, понадобилось ему, раз он явился сюда, не дожидаясь утра.
        Артем тоже смотрел на отца и молчал.
        - Что надо - говори, - не выдержал игры в гляделки Алексей Филиппович.
        Сын откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу. Наконец-то спросил:
        - У тебя в отношении Маши какие-то планы?
        - Какой Маши? - изобразил непонимание Алексей Филиппович. - Мотылька, что ли? Разумеется. Я хочу ее раскрутить, девочка весьма и весьма перспективная. Жаль, ты не видел, как она бьется. Поразительно! Действительно - мотылек. Тоненькая такая…
        Кущенко замолчал, вдруг поняв, чего ему не хватает. Причем понял так отчетливо и спокойно, словно ждал этого всю свою жизнь.
        - Порхает просто, - произнес он уже по инерции. - Жаль, что ты не…
        - Мне достаточно того, что я с ней поговорил. Я не о том тебя спрашиваю, не про раскрутку…
        Алексей Филиппович оглядел стол, увидел тонкую пачку дамских сигарет. Взял ее.
        - Дай зажигалку, - сказал, едва взглянув на сына.
        Прикурил, затянулся и резко выдохнул дым.
        - Сто лет не курил.
        Затем сломал сигарету о край пепельницы, вмял ее в горстку пепла.
        - Ты прав, - признался Кущенко-старший, - у меня в отношении Маши планы. Девушка красива, умна, может за себя постоять. Она не такая, как все, ты правильно заметил…
        - Я вообще-то молчу, - напомнил Артем.
        - Мне скоро пятьдесят. Жизнь проходит. Я одинок, как ты знаешь.
        - Знаю, - кивнул Артем. И, чуть усмехнувшись, показал глазами на дверь спальни.
        - Одинок, - твердо повторил Алексей Филиппович. - И до конца дней остался бы одиноким. Но тут судьба преподнесла мне подарок. Я встретил девушку, о которой даже мечтать не мог. Встретил и полюбил…
        - Так сразу? - холодно удивился Кущенко-младший.
        - Представь себе. Именно так, как и бывает у человека один раз в жизни. И я не хочу, чтобы мой единственный шанс…
        - Отец, - перебил Артем, - я к тебе, может быть, слишком часто обращаюсь по пустякам, но сегодня даю слово, что никогда ни о чем просить больше не буду. Только напоследок выполни одну мою просьбу.
        - Не зарекайся, - усмехнулся Кущенко-старший. - Как говорят американцы, никогда не говори «никогда». Придешь и попросишь, а я рад буду тебе помочь.
        - Нет! - почти выкрикнул Артем, вставая с кресла и выходя на середину гостиной. - Не приду, если сейчас дашь мне слово.
        Лишь тогда Алексей Филиппович начал догадываться, о чем его хочет попросить Артем.
        А сын махнул рукой, показывая на дверь спальни:
        - Вон там твои шансы. Хорошие телки. Надо - еще пригоню. Получше этих. Ты не будешь одиноким никогда. Только… только…
        - Оставить тебе Мотылька? - усмехнулся Алексей Филиппович.
        - Ты правильно понял. Не будем же мы ссориться из-за какой-то бабы, а?
        - Мы поссоримся из-за того, что ты ее так назвал. Во-первых, она не баба. Во-вторых, ты еще не заслужил такую. В-третьих, Маша станет мне женой, потому что у меня никогда не было жены, а была лишь алкоголичка и наркоманка, которая подарила мне тебя, постоянно влипающего в разное дерьмо, из которого я - слышишь, именно я! - тебя вытаскиваю. То ты насилуешь одноклассницу в ее дворе, то предлагаешь наркоконтролю взятку, когда тебя берут с герычем на кармане, то, обдолбанный, давишь на «Мазерати» какого-то пацана, то громишь квартиру своей училки, которая тут же страх потеряла и побежала просить защиты у ментов. Кабы не я…
        - Хватит! - закричал Артем. - Я теперь другим стал. И теперь сам буду решать свои дела. Только забудь про Машу!
        Алексей Филиппович тоже поднялся и направился к спальне, обронив на ходу, не глядя на сына:
        - Сам он будет решать… Посмотрим, как у него получится…
        Кущенко взялся за ручку двери и обернулся.
        - Что ж, решай, если знаешь, как это делается. А Мотылек все равно моей будет. Я скорее тебя забуду, чем ее.
        Алексей Филиппович открыл дверь, посмотрел на лежащих в постели девиц. И вдруг крикнул:
        - А ну, выметайтесь! Надоели вы мне все! Пошевеливайтесь, пока транспорт ждет!
        Девчонки вскочили.
        Алексей Филиппович не стал смотреть, как они одеваются, вернулся в пустую гостиную, взял со стола пачку сигарет и зажигалку. Пошел к бассейну, сел на бортик, опустив ноги в воду. Закурил, посмотрел за окно и задохнулся от красоты приблизившегося к стеклу светлеющего неба.
        Маша вышла из чужого подъезда, пересекла пахнущий скошенной травой двор и оказалась на пустынной улице. Город спал, фонари мерцали бледным фиолетовым светом. Она шла, не зная, где ее настоящий кров и что ждет ее с рассветом. Шла, вспоминая Сергея и Славика, смахивая слезы. Ей захотелось вдруг крепко зажмуриться, а потом открыть глаза и увидеть, что они идут рядом и держат ее за руки. Надо только крепко зажмуриться и очень этого пожелать… Тогда желание сбудется. Сбудется в одно мгновенье: она откроет глаза, и вокруг расцветет яркий день. Будет смеяться Славик, а Сергей прижмет ее к себе, прижмет так крепко, что не надо будет ничего говорить, а только плакать… нет, улыбаться от любви и счастья….
        Заскрипели тормоза. Машу объехала машина и остановилась. Водитель высунулся и крикнул что-то.
        - Простите, - потрясла головой Маша, у которой все расплывалось перед глазами от слез, - вы что-то сказали?
        - Да ладно, - махнул рукой водитель, видя ее состояние. - Давайте я вас домой отвезу? Скажите, куда вам надо.
        Если бы знать…
        Бармин проснулся и почти сразу услышал легкие шаги поднимающегося по лестнице человека. Поднималась женщина. И, вероятно, она никуда не спешила. Шаги замерли на лестничной площадке. А через минуту в дверь позвонили.
        Андрей поднялся, натянул спортивные брюки и открыл дверь.
        На пороге стояла Маша.
        - Прости, но я не знаю, куда мне идти. Мне сегодня очень плохо.
        Бармин пропустил ее в квартиру. Маша вошла в комнату, огляделась в поисках места, куда можно присесть, и опустилась на краешек разложенного дивана.
        - Чаю поставить? - спросил Андрей.
        Маша кивнула. Бармин прихватил рубашку и надел ее в коридоре, чтобы неожиданная гостья не видела его изуродованную руку. Поставил на плиту чайник и стал ждать, когда закипит вода. Он не знал, почему Маша пришла, и боялся войти в комнату. В квартире было тихо. Потом засвистел чайник.
        Бармин отключил газ и подошел к двери комнаты. Маша полулежала, оставив ноги на полу. Он осторожно снял с нее туфельки, поднял ноги на диван и аккуратно укрыл одеялом. Потом вышел в коридор и сунул ноги в кроссовки.
        - Ты уходишь? - прозвучал в комнате голос Маши.
        - Пойду погуляю, - ответил Андрей, - а ты поспи.
        - Почему ты уходишь?
        Он помолчал. И признался:
        - Потому что не могу остаться здесь.
        - Почему?
        - Потому что я люблю тебя.
        Он надел куртку и уже отодвинул задвижку, когда услышал ее тихий голос:
        - Иди ко мне, я тебя очень прошу.
        Мышкин поднялся на второй этаж и направился к двери своего кабинета. Навстречу ему спешил молодой опер Жаворонков, который проскочил мимо, а потом все же решил поздороваться и спросил:
        - Как отдохнул?
        - Какой отдых? - удивился Мышкин. - Три дня всего на службе не был.
        Но Жаворонков не слушал. Просто задал вопрос из вежливости и умчался.
        Возле кабинета стояла невысокая женщина лет пятидесяти. Она прижимала к груди дамскую сумочку из лакированного кожзаменителя. Мышкин открыл ключом дверь и, перед тем как войти внутрь, спросил:
        - Вы ко мне?
        - К вам, - вздохнула женщина и попыталась протиснуться в кабинет.
        Но следователь стоял на пороге и не пропускал.
        - Простите, а вы по какому вопросу? - поинтересовался Мышкин.
        - Моя фамилия Халилова. Я мать…
        - Я понял. Только ко мне-то зачем? Следствие закончено, теперь ждите суда. Ваш сын обвиняется в распространении героина. Взяли его на контрольной закупке. В квартире обнаружено более сорока расфасованных доз…
        - Я просто, - прошептала женщина, - по-человечески хотела…
        - А я не человек, - хмыкнул Мышкин, - я следователь. Ко мне ходить не надо, и в гости меня приглашать тоже не советую.
        Он вошел в кабинет, Халилова просочилась за ним.
        - Мне сказали, что только вы…
        - Ничем не могу помочь.
        - Мой сын такой хороший мальчик был. Мы беженцы, нам тяжело.
        - Мне тоже тяжело, - парировал Мышкин, - но я наркотиками не торгую. И потом, откуда вы бежали? Насколько помню, прежде жили в Кисловодске, где ваш муж держал ресторан. Муж умер, ресторан вы продали, приехали сюда, и за семь лет ни дня не работали ни вы, ни ваш сын…
        - Помогите мальчику, - начала умолять Халилова.
        Она открыла лакированную сумочку, достала из нее что-то и положила на стол перед Мышкиным. Оказалось - пачку пятидесятидолларовых банкнот.
        - Считаю до трех, - сказал Мышкин - чтобы вы успели убрать это и покинуть мой кабинет….
        - Он такой хороший, вы бы знали, - снова начала ныть Халилова.
        - Раз, - произнес Мышкин. И продолжил: - Статья двести девяносто первая УК РФ: дача взятки должностному лицу за совершение им заведомо незаконных действий наказывается штрафом в размере от ста тысяч до пятисот тысяч рублей…
        - Только вы можете помочь, - хныкала Халилова.
        - Два, - продолжил отчет Мышкин. - Или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от одного года до трех лет либо лишением свободы на срок до восьми лет. Сейчас я говорю «три», вызываю понятых, и мы составляем…
        - Хорошо, - спокойно произнесла Халилова, забирая деньги. - Но вам же хуже будет.
        Дверь кабинета приотворилась, и в щель заглянул майор Барсуков. Он посмотрел на Халилову, на Мышкина, а потом шепнул:
        - Начальство всех собирает. Срочно.
        - Я сейчас, только гражданку провожу.
        Но Барсуков поманил его рукой.
        - Иди сюда, что скажу. Тебя касается.
        Халилова продолжала сидеть.
        - Не мешайте работать! - сказал ей следователь.
        Халилова поднялась, и Мышкин подошел к Барсукову.
        - Давай в коридор выйдем, - предложил майор.
        - Говори здесь.
        Барсуков выглянул в коридор, затем пальцем поманил Мышкина и шепнул ему в ухо:
        - Ситуация следующая: в субботу намечается небольшой сабантуйчик. С каждого, кто придет, по пятихатке.
        - Я подумаю, - пообещал Мышкин, обернулся к Халиловой, которая отпрянула от стола и сказал ей:
        - Идите.
        Следователь остался один, опустился за стол и подумал, что зря, вероятно, мотался в Москву. Его выслушали, конечно, даже просмотрели привезенные им документы. Но принимать их отказались. Заявление он все же написал и получил талон-уведомление о том, что заявление принято, но по тому, как с ним общался сотрудник Генеральной прокуратуры, Мышкин понял, его старания бессмысленны. Скорее всего, ему пришлют отписку, что заявление отправлено для проверки в городскую прокуратуру по месту работы прокурора Порываева.
        Открылась дверь, и в кабинет вошли двое мужчин. Они быстрым шагом приблизились к столу и достали из кармана удостоверения.
        - Майор Скорин, управление собственной безопасности, - представился один.
        - Капитан Лущенко, - назвал себя другой.
        - Не скажу, что рад… - начал было Мышкин.
        Но его не слушали.
        - Оставайтесь на месте! - приказал майор. - И попрошу без резких движений.
        А капитан крикнул в открытую дверь:
        - Попрошу понятых.
        В кабинет вошли еще двое мужчин. Один в синей куртке с надписью «Профсервис № 1», а второй - растерянный старик, которого, видимо, просто зацепили для такого дела в коридоре отдела. А уж после него вошла с непроницаемым лицом Халилова. Еще просунулась голова майора Барсукова, но тут же исчезла.
        - Сообщите присутствующим, - громко объявил майор, обращаясь к Мышкину, - имеются ли в кабинете деньги, наркотики, оружие или иное имущество, не подлежащее хранению.
        - С утра ничего не было, - пожал плечами хозяин кабинета, - хотя теперь я в этом не уверен.
        - Попрошу достать все из ваших карманов и положить на стол, - приказал Скорин.
        И стал наблюдать, как Мышкин выкладывает на стол служебное удостоверение, водительские права и техпаспорт на «девятку», ключи от дома, мобильный телефон, четыреста шестьдесят рублей помятыми купюрами и сложенный пополам использованный железнодорожный билет.
        - Продемонстрируйте присутствующим содержимое ящиков вашего рабочего стола.
        Выдвинув верхний ящик, Мышкин сразу увидел лежащую поверх ручек и карандашей пачку пятидесятидолларовых купюр. Пачка лежала на боку, видимо, Халилова очень спешила, когда, перегнувшись через стол, подбрасывала улику.
        - Что это? - спросил майор Скорин.
        Мышкин заговорил официальным тоном:
        - Это подброшенная мне гражданкой Халиловой так называемая кукла, а именно муляж американских банкнот пятидесятидолларового достоинства с нанесенной на них бесцветным маркером надписью «взятка». Кукла была получена гражданкой Халиловой от вас лично с целью склонить меня к противоправным действиям. Но, получив отказ, просто подкинула их, когда подосланный вами майор Барсуков отвлекал меня разговорами о мифическом сабантуе. Не сомневаюсь, что в моем кабинете установлена видеокамера или микрофон…
        - Достаточно! - крикнул Скорин.
        - А посему видеофиксацию провокации и аудиозапись прошу приобщить к делу, для ознакомления с ними моего адвоката.
        Халилова уже выбилась в первые ряды. Она улыбалась и прижимала к груди свою сумку.
        - Будь ты проклят, мент! Теперь ты будешь сидеть, а моего Алика выпустят.
        Мышкин покачал головой.
        - Алик получит по полной с конфискацией, а поскольку квартиру вы оформили на него, то придется вам возвращаться на Кислые воды одной…
        Составили протокол, который быстро подмахнул сантехник из «Профсервиса». Но со вторым понятым случилась неожиданная загвоздка - старичок отказался ставить свою подпись.
        - Ты чего, отец? - удивился капитан Лущенко. - С дуба рухнул или как? На твоих глазах задержали оборотня в погонах, взяточника, а ты в отказ идешь?
        Старик помялся, лицо его покраснело, но он сказал твердо:
        - Во-первых, я не видел, как ему взятку давали. Во-вторых, слишком хорошо знаю вот эту стерву и ее сынка: в одном доме живем. А в-третьих, я и майора Барсукова хорошо знаю, которого вы при мне в коридоре инструктировали: он восемь лет назад, будучи старлеем, задержал моего сына, вытащил у него полученную в тот день зарплату и вдобавок избил дубинкой на пару с сержантом Сыроядовым.
        - Тебя… то есть вас зачем сюда пригласили? - еле сдерживаясь, спросил майор Скорин. - Подписывайте быстро и уходите!
        - Я пришел в отдел подавать заявление об угоне моего автомобиля «ВАЗ-2111». Потом меня…
        - Вы хотите, чтобы вашу машину нашли? - с угрозой произнес Скорин. - Тогда подписывайте протокол. Иначе никто ее искать не будет.
        - Да пошли вы все, полицаи хреновы! Я мальчишкой три года в оккупации пробыл, и тогда такие вот, вроде вас, новый порядок наводили. Шастали по дворам с белыми повязками на рукавах, искали, чем поживиться, последнее тащили. А мой батя хорошо вас отстреливал. Жаль, нет его уже. Но ничего, придет он еще, наш день победы…
        Старик шагнул к Мышкину и протянул ему руку.
        - Держись, сынок. Скоро народ этой мрази воздаст по заслугам.
        Мышкин пожал протянутую руку, посмотрел на майора Скорина и сказал:
        - Видите, герр штурмбаннфюрер, как наш народ к оккупантам относится.
        Старик ушел. Капитан Лущенко побежал за другим понятым. Халилова осталась ждать окончания действа. Привели заплаканную девушку, которая подмахнула новый протокол, даже не спросив, что подписывает. На Мышкина надели наручники и повели по коридору родного отдела. И снова на пути встретился молодой опер Жаворонков, который не заметил наручников и подошел к Мышкину.
        - Товарищ капитан, ваш совет нужен…
        - Прочь! - не выдержал и сорвался майор Скорин. - Все отвалите отсюда! Ты что, идиот, не видишь, что он в браслетах?
        Жаворонков покраснел, посмотрел на наручники, потом на Скорина и довольно ехидно спросил:
        - Я только хотел узнать, как остаться честным и в тюрьму не сесть?
        Маша готовилась к бою с Ли Хэнги - просматривала видеозаписи ее схваток во время тренировок в зале. Рядом был приглашенный тренер кореец Хегай, который объяснял каждое действие будущей соперницы.
        - Она не тхэквондистка, а скорее каратистка, но удары наносит лишь для отвлечения внимания, ее цель - ухватить за одежду. Если выйдешь против нее в обтягивающем, то будет работать на подсечках. Схватит за руку, одним движением качнет, потом подсечка и прыжок всем телом сверху, чтобы ударить локтем… Но главное у нее - скорость. Она и имя себя взяла Ли Хэнги, что на русский переводится как «самолет», потому что быстрая.
        На тренировки приходил и Кущенко-старший. Смотрел, как Маша работает с тренером. А потом интересовался:
        - Как дела идут?
        Кореец показывал ему большой палец. Кущенко уходил.
        Потом приходил Коля или кто-нибудь из телохранителей Алексея Филипповича и звал Машу в ложу на обед. Она садилась за накрытый стол и смотрела на огромный видеоэкран на стене, на который пускали запись боев кореянки. Смотрела, пила сок и слушала, что ей говорит Кущенко. А тот повторял практически одно и то же: как восхищен ею, как надеется на нее и нисколько не сомневается, что Маша - будущая чемпионка мира по женскому миксфайту, если, конечно, чемпионат по смешанным единоборствам будет проведен в ближайшее время.
        Менеджер Эмили Джексон дал согласие на бой своей подопечной с Машей. Про Мотылька он ничего не слышал, боев не видел, но когда узнал ее рост и вес, сомневаться не стал. Бой назначили на четверг, хотя обычно в «Колизее» женские схватки в этот день не проводились.
        Маша видела запись боя Джексон и Ли Хэнги. Бой, который американка проиграла вчистую. Это было несколько лет назад, когда Джексон еще была на подъеме. С тех пор она проводила бои с переменным успехом - у слабых соперниц выигрывала, сильным проигрывала. Но против сильных ее выпускали редко.
        Маша уже стояла на ринге, когда зазвучала песня Майкла Джексона «Билли Джин» и на дорожке, ведущей к рингу, появилась темнокожая Эмили Джексон. Ее представляли долго, перечислили все завоеванные ею титулы и количество побед. Эмили приплясывала, но это выглядело не очень впечатляюще, потому что американка была с избыточным весом и вряд ли моложе сорока лет. Когда соперниц подвели друг к другу, Маша увидела, что Джексон не горит желанием драться. Более всего ее, похоже, пугало, что бой затянется. Маша не впечатлила ее, а потому Эмили, вероятно, захочет закончить схватку побыстрее.
        Американка и в самом деле бросилась вперед и дважды с размаху ударила по воздуху, потому что Маша увернулась и встретила ее левым джебом. Голова негритянки мотнулась, но она снова пошла вперед. И Маша опять встретила ее джебом. Так они и крутились по рингу - Джексон не очень быстро наступала, Маша отвечала ей резким встречным ударом. Конечно, Мотылек могла бы провести серию из двух или трех ударов, чтобы закончить схватку, но этого не пришлось делать, потому что через две с небольшим минуты после начала боя Джексон уже с трудом передвигалась по рингу. А Маша кружилась вокруг нее и жалила, жалила… К перерыву лицо Джексон распухло, правый глаз почти полностью заплыл. Со звуком гонга американка дошла до своего угла, опустилась на подставленный секундантом стул и что-то тихо сказала ему, качая головой. Секундант ничего не ответил. Вся команда Джексон была обескуражена - о том, чтобы с таким лицом ехать в Москву на бой с Пирцхвалавой, нечего и думать, а отмена боя грозит большой неустойкой.
        Маша сидела в своем углу, и Коля обмахивал ее полотенцем, в чем не было особой необходимости: она не устала, а кондиционеры в зале работали неплохо.
        - Врежь ей, - советовал Коля, - дай так, чтобы навсегда к нам дорогу забыла. И ногой еще добавь…
        - Не надо, - возразила Маша, - ей и так плохо.
        На самом деле ей было жаль немолодую негритянку. Накануне она вычитала в Интернете, что у Эмили Джексон трое детей, а муж осужден за мошенничество, и женщина обязалась выплатить нанесенный им ущерб, чтобы супругу скостили срок.
        Как только прозвучал гонг, извещающий о начале второго раунда, секундант соперницы выбросил на ринг полотенце.
        Рефери поднял Машину руку.
        Эмили Джексон подошла поздравить, обняла, и тогда Маша шепнула ей:
        - I’m sorry. It’s just a sport[- Прошу прощения, это только спорт.] .
        - Bitch![- Сука! (англ.)] - с ненавистью шепнула в ответ негритянка.
        Зрители еще не разошлись, а Маша уже была в ложе Кущенко. Сюда втиснули три столика, за которыми расселись тренеры, Олег Валентинович с помощником Колей, Эмили Джексон с менеджером, актер-ведущий, отец и сын Кущенко, Маша. Негритянка уже отошла от своего поражения, пила шампанское и даже пыталась улыбаться, когда Олег Валентинович шутил. И все же при взгляде на Машу лицо ее становилось напряженным и угрюмым. Менеджер Эмили Джексон пил водку, которую ему неустанно подливал Коля, и ругался.
        Олег Валентинович вполне сносно объяснялся на английском, но он устал. Вышел из-за стола и сказал:
        - Не могу больше. Этот дурак еще какие-то деньги с меня требует. Говорит, что сегодня была… Забыл, как по-английски будет «подстава».
        Мужчина вышел в коридор, а Маша села на его место.
        - Когда мужа выпустят? - поинтересовалась она у Эмили.
        - Через год обещают, - ответила та, - Можно было бы и раньше прошение подать, но мы сейчас с Москвой влетели. Теперь мне надо с такой рожей на ринг выходить или же нам придется возвращать аванс, да еще неустойку за срыв поединка выплатить. А неустойка сто тысяч. Откуда брать?
        - Я думаю, наш менеджер решит вопрос.
        Джексон покачала головой.
        - Бой состоится, только вместо тебя выйду я, - сказала Маша. - Это будет по-спортивному.
        - Ты, что, и в самом деле считаешь, будто мы занимаемся спортом? - удивилась негритянка. - Здесь нет правил и честных людей тоже нет. На нас делают деньги. У шлюх и то работа приятнее: их если и бьют, то за дело, а мы сами свои рожи подставляем.
        Маша разговаривала с Джексон и видела, что на них неотрывно смотрит Артем. Вернее, Кущенко-младший смотрел на Машу, и радости на его лице не было. Зато Алексей Филиппович постоянно улыбался. Потом поманил рукой Мотылька и, когда она подошла, поднялся, усадил ее рядом.
        - Минуточку внимания, - произнес хозяин клуба, - я хочу сказать пару слов. А пока говорю, наполните ваши бокалы, потому что пить будем за невероятную девушку, каких я не видел прежде, а вы тем более. Традиция гладиаторских боев восходит к Древнему Риму. Имена некоторых гладиаторов дошли до наших дней. Были и женские бои, но ни одной женщины-бойца того времени мы не знаем. Потому что никогда еще не было такого таланта, как наша Маша. Она прекрасна, как богиня любви, а дерется, как богиня боевых искусств. Я сегодня посмотрел, как Мотылек атакует, и понял, что защиты от нее быть не может. Лично я был сражен ее красотой, но не дай бог кому-то встать на ее пути. В древности не было таких воительниц…
        - Амазонки, - негромко подсказал Артем.
        Алексей Филиппович покосился на сына, вздумавшего перебить его, и продолжил:
        - Если бы хоть одна такая была в Риме, то ее профиль мы бы смогли сейчас видеть на старинных монетах. Если бы Маша жила в те далекие времена и взяла себе тот же псевдоним «Мотылек», то и сейчас все знали бы, что такое papilionis militum - мотылек атакующий.
        Латинские слова Кущенко произнес без запинки, хотя и посмотрел на лежащий перед ним на столе листок с записанной подсказкой.
        - За тебя, божественная и несравненная! За тебя, Мотылек атакующий!
        Алексей Филиппович взял руку Маши и, склонившись, поцеловал ее ладонь.
        Маша улыбнулась и кинула взгляд на Артема. Тот сидел бледный, с закушенной губой. Кущенко-старший оглядел собравшихся и резко взмахнул рукой. Все встали, даже ничего не понимающий менеджер Эмили Джексон.
        - До дна, - приказал Алексей Филиппович.
        Присутствующие выпили, а потом зааплодировали. Кущенко сел в кресло и повернулся к Маше.
        - Жаль, что не могу пригласить тебя на танец прямо сейчас. Но ничего, у нас все впереди.
        - Впереди, - повторила она.
        На Артема Маша не стала смотреть, тот сидел рядом и все прекрасно слышал.
        Домой, а точнее - к бывшему дому Новиковых, ее доставил Алексей Филиппович.
        Кущенко-старший, сидевший рядом - оба пассажира ехали на заднем сиденье, - попытался ее обнять, но Маша выскользнула и поинтересовалась возможностью проведения ее боя с Пирцхвалавой.
        - Завтра с утра Алик позвонит, - ответил владелец клуба, - проблем не будет. Только, видимо, нам придется ехать в Москву. У них же билеты проданы на Джексон. А со ставками они сами разберутся.
        Потом Алексей Филиппович долго разглагольствовал о том, что не сомневается в победе Маши, что после схватки с Пирцхвалавой можно выходить на менеджеров Ли Хэнги и договариваться о бое с ней.
        У дверей подъезда Кущенко, прощаясь, снова поцеловал Маше руку и уехал. Она постояла пятнадцать минут на лестничной площадке, а потом вышла. Почти сразу поймала такси и отправилась домой, где приняла душ. С особой тщательностью Маша мыла кисть правой руки, которой касались губы врага. Вспоминала, как Кущенко, стараясь ей понравиться, пытается казаться воспитанным и образованным, как злится, наблюдая за его потугами, Артем. Но думала об этом спокойно, без раздражения и злости. Просто анализировала события, разворачивающиеся по ее желанию и плану.
        Утром она вышла на пробежку и, разумеется, увидела Бармина. После той ночи учитель и ученица не встречались, Маша больше не ходила в школьный зал. Что думал по этому поводу Андрей, она не знала, но тренер не звонил. Теперь же, столкнувшись на утренней аллейке, кивнул и молча побежал рядом.
        - Прости, но я пока потренируюсь в другом месте, - не выдержала и объяснила Маша.
        - В «Колизее»?
        Она кивнула.
        - Хорошо, - согласился Бармин. - Если ты считаешь, что там тебе лучше…
        - Не считаю, но у меня там дело.
        - Будет нужна помощь, обращайся.
        - Сама справлюсь.
        - Хорошо, - снова спокойно согласился Андрей. - Тогда пока. Где меня найти, ты знаешь.
        Развернулся и побежал в другую сторону.
        Вернувшись домой, Маша села рисовать. Но работала недолго, потому что запиликал ее мобильник и пришлось отвечать.
        - Моя фамилия Иванов, - произнес мужской голос, - у нас есть общий друг, который любит пить кофе в одном не очень чистом заведении. Вы там, кажется, тоже бывали.
        - Была как-то, - ответила Маша, сообразив, что собеседник говорит о следователе Мышкине. - С нашим другом что-то случилось?
        - Приходите в кафе к двенадцати, я все расскажу.
        Только когда разговор был закончен, Маша сообразила, что ей только что звонил ее бывший адвокат.
        Они встретились. Иванов не узнал ее. Адвокат сообщил, что поездка следователя в Москву с жалобой на Порываева была стратегической ошибкой. Жаловаться в прокуратуру на прокуроров - бесполезно: ворон ворону глаз не выклюет. А теперь Мышкин в следственном изоляторе, и условия содержания, мягко говоря, оставляют желать лучшего. Несколько дней назад Иванов вложил в дело свой адвокатский ордер, но допустили его к Мышкину лишь сегодня утром, как раз перед встречей юрист и позвонил Маше.
        - Там все так плохо? - спросила она.
        - Вы имеете в виду сфабрикованное против него дело? Там как раз все хорошо. Дело сшили на скорую руку, с многочисленными процессуальными нарушениями. И задержание, и арест, и заключение под стражу - все можно было бы обжаловать и добиться отмены. Но только у кого обжаловать - в прокуратуре у Порываева? В любом другом случае - труда бы не составило. А в этом нужны неопровержимые свидетельства его преступных деяний и наклонностей.
        - Я знаю точно, что он получает деньги у бизнесмена Кущенко. На прошлой неделе ему было выдано двести тысяч евро.
        - Вы сами видели? - не поверил Иванов.
        - Да, и с близкого расстояния.
        Иванов задумался, а потом покачал головой.
        - Все равно это ничего не дает. Вот видеозапись помогла бы, но тоже сомнительно, что ее примут во внимание. Порываев скажет, что Кущенко вернул ему старый долг, и тот подтвердит.
        - И что теперь делать?
        - Работать, - ответил Иванов. - Бороться за справедливость и добиваться наказания преступников.
        - Вы верите, что в нашем случае можно найти правду?
        - Надеюсь, по крайней мере. Обидно только, что приходится искать правду подпольными методами. Кстати, я очень виноват перед вашей подругой: не смог тогда помочь ей, а возможности были… Как она?
        - Маша в Германии. После лечения вернулась к работе, иллюстрирует детские книги.
        - Дай ей бог счастья, - сказал адвокат. - А то я себя виню в том, что потом случилось с ней и ее мужем.
        Получить видеозапись оказалось совсем несложным делом. Ведь теперь Маша была звездой. С ней здоровались охранники на вахте, а других девушек приветствовали крайне редко. Вслед ей оборачивались, чтобы рассмотреть получше, работники ресторана и сотрудники офисных помещений.
        На входе в клуб Маша спросила у охраны, как долго хранятся записи видеонаблюдений. Ей ответили, что месяц хранят точно. И она пошла в комнату охраны.
        Перед мониторами сидели двое парней. Оба хихикали, вглядываясь в одну картинку - в курилке возле ресторана беседовали официантки. Охранники даже сделали звук погромче, чтобы не пропустить мимо ушей ни слова из их разговора.
        - Ты не представляешь, какой у него… - говорила одна из девушек.
        Вторая не поверила ей:
        - А по виду вроде замухрышка. Откуда только…
        Маша постучала по стойке:
        - Ребята, отвлекитесь от работы на минутку.
        Оба охранника, увидев, кто к ним обращается, тут же вскочили.
        - Мне нужна запись видеонаблюдения, сделанная на прошлой неделе в ложе Кущенко.
        Ей принесли обувную коробку, набитую дисками, и сказали, что тут записи за целый месяц. Маша порылась в них и нашла то, что ее интересовало.
        - Я смогу взять на пару часиков? Просмотреть.
        Охранники переглянулись и согласились.
        Маша уже выходила из помещения, когда один парень спросил:
        - А вы никогда не были в «Рыжей кобыле»?
        - Где? - удивилась Маша.
        - Ночной клуб такой есть. Я там тоже дежурю иногда. Мне кажется, что я вас там однажды видел.
        - Обознались. Впервые слышу название.
        В раздевалке никого не было. Маша достала из спортивной сумки ноутбук и просмотрела запись. Она была черно-белой, но достаточно четкой. И голоса людей, сидящих в ложе Кущенко, звучали отчетливо. Маша переписала эпизод с передачей денег, а потом перемотала запись на час назад и увидела, как Порываев интересуется причитающейся ему долей прибыли, приносимой подпольными игорными заведениями.
        - Двести тысяч евро за месяц, - сказал прокурор, - не такие уж большие деньги.
        - А я еще ментам плачу, районным властям отстегиваю и с серьезными людьми делюсь, - ответил Кущенко. - Ты, что ли, будешь на общак кидать?
        - Мне тоже делиться приходится, - признался Порываев. - Высокая должность мне не даром досталась. Или как вы думаете?
        Кущенко промолчал, налил себе виски и выпил. И только потом напомнил прокурору:
        - Я тебе за год еще золотые часы подарил: «Ролекс» и «Франк Мюллер».
        - Это за другое. За то, что сына вашего от зоны отмазал.
        - Нет, за это ты новенький «Лексус» получил. Не надо все в одну кучу валить.
        Маша обрадовалась, услышав такие признания своих врагов, и тоже скачала разговор. Но потом подумала и перенесла на компьютер все содержание диска. Если адвокат увидит все своими глазами, он должен понять, что подобная информация не сможет быть отвергнута ни судом, ни управлением собственной безопасности Генеральной прокуратуры.
        Почти час Маша посвятила изматывающей тренировке. А потом, вспотевшая, с полотенцем на шее, снова сходила в помещение охраны. Возвращая диск, сообщила подсматривающим за официантками охранникам, что посмотреть его было негде. Да и, скорее всего, она ошиблась: человека, на которого хотела посмотреть, там наверняка нет.
        В Москву вылетели в воскресенье первым же рейсом. Отправились туда большой командой: Олег Валентинович, Коля, Хегай, врач и массажист, Кущенко-старший с парочкой телохранителей, для разогрева публики взяли Аню Врубель, которая должна была провести предварительный бой с какой-то мулаткой из Киева. Еще в салоне самолета оказалось десятка два Машиных почитателей, которые специально ехали в Москву на ее схватку с Пирцхвалавой, чтобы увидеть все собственными глазами и сделать ставки. Фанаты попытались подойти к ней и попросить автограф, но Мотылек сидела рядом с Кущенко, и его телохранители никого не подпустили. И все же Маша подошла к своим поклонникам и расписалась на программке будущего боя. На программке были две фотографии: высокой плотной женщины в белом кимоно и Маши в черной боксерской маечке, из-под которой выпирали ключицы.
        Артема не было. Но он все же подъехал в аэропорт и долго беседовал с отцом, пытаясь его в чем-то убедить. Разговор закончился на повышенных тонах. Кущенко-младший направился к выходу из зала, промчался было мимо Маши, но тут же вернулся. Подошел к ней, красный после только что произошедшей ссоры с отцом, и сказал тихо:
        - Подожди немного. Все будет хорошо.
        Что его слова означали, Маша не поняла, да и не хотела думать об этом. Она смотрела сквозь стеклянную стену аэропорта на освещенное розовым утренним солнцем взлетное поле и вспоминала другой такой же день, когда они с Сергеем ждали своего рейса, чтобы улететь на отдых в Италию. Сергей нес чемоданы к стойке регистрации и вдруг остановился и посмотрел на нее, произнес вполголоса:
        - Почему-то показалось вдруг, что ты улетаешь без меня. А я провожаю тебя, чтобы не увидеть никогда.
        Тогда она улыбнулась мужу, и только. Если бы все знать заранее! Может быть, следовало изменить всего одну секунду того времени, чтобы потом изменилась вся жизнь? Все было бы теперь иначе, были бы живы и Сергей, и Славик, и не надо было бы сейчас никуда лететь с чужими и неприятными ей людьми…
        - Удачи тебе, - добавил Артем.
        И помчался к выходу.
        Кущенко поручил Ане таскать еще и Машину сумку. Но Маша, увидев, как Врубель тащит тяжести, возмутилась и заставила нести весь груз Колю, который безропотно подхватил сумки спортсменок, свою и портфель Олега Валентиновича.
        В Москве их встретил микроавтобус и «Мерседес» с удлиненной базой. В автобусе поехали все, включая телохранителей Алексея Филипповича, а сам Кущенко вместе с Машей добирались до гостиницы в лимузине. Маша всю дорогу смотрела в окно, а Кущенко уставился в экран телевизора, на котором беспрестанно прокручивал запись боя Ли Хэнги и Пирцхвалавы.
        - Как она попалась на удушающий? - поражался каждый раз Кущенко, когда бой заканчивался.
        Маша видела запись схватки много раз и знала, почему это произошло.
        Через десять часов после прилета в Москву Маша выиграла схватку тем же приемом. Пирцхвалава задыхалась и хрипела, пытаясь вырваться из удушающего захвата. Она была очень сильна, и в какой-то момент Маше показалось, что ей не удается удержать соперницу, которая тяжелее на сорок килограммов. Она так сосредоточилась на захвате, что даже не слышала, как Пирцхвалава стучала по ковру, почувствовала только, как рефери пытается разжать ее руки. Поднялась и только тогда услышала рев беснующегося зала. Немела мышца бедра, по которому соперница сумела попасть ногой, Маша тяжело дышала и все никак не могла восстановить дыхание. Но все же подошла, чтобы помочь противнице подняться. Пирцхвалава отказалась от протянутой руки и перевернулась на живот, чтобы никто не видел ее слез. Маша поразилась: неужели для кого-то эти схватки - самое главное в жизни?
        Вся команда собралась в раздевалке, чтобы поздравить победительницу. Каким-то образом туда проскочили и несколько поклонников. Были цветы и шампанское. Маша увидела сидевшую в углу Аню Врубель, которая, закинув голову, держала на переносице пакетик со льдом. К ней тоже кто-то подошел, но она сказала:
        - Оставьте меня. Мне надо в душ.
        Все тут же удалились. Тогда Маша взяла два фужера с шампанским и подсела к Ане.
        - Давай по глоточку за наши победы.
        И только сейчас поняла, что Кущенко нет. Владелец «Колизея» не пришел ее поздравлять, что было удивительно. Неужели поставил против нее, проиграл свои деньги и теперь переживает?
        Алексей Филиппович не переживал. Наоборот, был несказанно рад. Он поставил на Машу сотню тысяч евро и выиграл почти вдвое больше. Выигрыш ему принесли в ложу за тонированным стеклом, откуда мужчина и наблюдал за боем. И когда поздравляли Машу, сидел в той же ложе. Кроме него там был еще один человек. Они потихоньку пили коньяк, закусывали бастурмой и разговаривали.
        - Не могу понять, где ты ее нашел, - покачал головой собеседник Алексея Филиповича. - Ведь ни я, ни кто другой даже не слышали ни про какого Мотылька.
        - Хорошая селекционная работа, - усмехнулся Кущенко. - Сам, можно сказать, девушку воспитал, окружил вниманием и заботой. Поэтому такой мастер у меня теперь есть, а у тебя, Васо, нет.
        - Вот только не надо мне туфту гнать! Всех твоих бойцов я знаю хорошо. И если бы твой Мотылек был у тебя раньше, я бы знал. Если бы она выступала в любителях, мне бы тоже сразу сказали. Но фамилии Мотылькова не слышал никто и нигде. Ты ее проверял? Кто он такой, этот Мотылек? Откуда вообще?
        - Из Рыбинска, - ответил Алексей Филиппович, разливая коньяк, - я сам ее паспорт смотрел.
        - Да там школы нет, тренеров нет, - не поверил Васо, - не может она быть из Рыбинска. Даже в Ярославле никого. В Нижнем есть немножко, но…
        Они выпили, а потом Васо сказал:
        - Хочешь, я тебе миллион дам, а ты мне своего Мотылька.
        - Не-а, - усмехнулся Алексей Филиппович.
        - Два лимона дам и Пирцхвалаву в придачу, насовсем. Ты же знаешь, Куща, со мной ссориться не надо.
        - А я и не собираюсь ссориться. Зачем? Мы с тобой друзья и партнеры. Мотылек - мой. И не потому, что я жадный такой, а потому, что у меня насчет Маши свои личные планы.
        - Жениться на ней хочешь? - удивился Васо. - Ну, тогда давай. Но если до Нового года она твоей женой не станет, то я сам на ней женюсь. Она молодая, красивая - с такой можно в любое общество пойти, и все завидовать будут.
        Часть четвертая
        Менеджер Ли Хэнги согласился на проведение боя, поставив условие, что призовой фонд должен быть не меньше миллиона долларов, из которых три четверти получит победитель.
        Данное обстоятельство чуть не сорвало сделку. Зал «Колизея», хотя и был огромным, едва вмещал шесть сотен человек. Но приглашенный владельцем клуба архитектор сказал, что вместимость можно увеличить до тысячи, а если поплотнее сдвинуть столики, то и до тысячи двухсот зрителей. Проект перепланировки архитектор сделал быстро и сам удивился результату - оказалось, теперь в зале уместится без малого две тысячи желающих наблюдать за жестокими схватками.
        И встала другая проблема, уже перед Кущенко: как заполнить зал людьми, которые готовы заплатить по две тысячи долларов за возможность посмотреть схватку великой Ли Хэнги с новой, неожиданно вспыхнувшей русской звездой. Но начали поступать заявки из Москвы, с Кавказа, из Киева, из Скандинавии, Китая, Японии, Кореи и Соединенных Штатов… Тут же хозяин «Колизея» поднял цену на места за столиками, близкими к рингу, до пяти тысяч долларов, и почти сразу пожалел, что попросил мало, - самые дорогие билеты разлетелись в три дня. Собственную ложу он сдал за сто пятьдесят тысяч какому-то шейху, пожелавшему показать женскую драку одной из жен.
        Вечерами по-прежнему шли бои, но клуб открывался лишь на пять часов, а все остальное время шла перестройка. Потом «Колизей» и вовсе закрыли на неделю. С официантами и официантками занимались английским приглашенные преподаватели университета. А для Маши вызвали из Японии сэнсэя ханси - обладателя восьмого дана по айкидо, который очень плохо говорил по-английски и совсем не умел улыбаться. Работал он с Машей в полную силу, и по вечерам у нее болело все тело после многочисленных падений.
        Однажды, тяжело поднявшись с ковра, Маша шагнула к японцу, но тот отступил и поклонился так, как будто схватка с ним закончилась. Потом опустился на колени и рукой показал, чтобы Маша села напротив. Сэнсэй помолчал, а потом, тщательно подбирая слова, сказал:
        - Ты - не седанся в айки додзе. Ты - юданся, сэнпай. Может, сихан. Приходи в Японию, сдавай экзамен и станешь сихан. Сдавай тай, а потом шин.
        У присутствующего при этом Хегая округлились глаза, потому что только он и Маша поняли, что сказал сэнсэй ханси.
        Маша склонилась в почтительном поклоне.
        - Аригато, сэнсэй.
        Японец поднялся, грозно посмотрел на Хегая, а потом улыбнулся Маше.
        - Я все сделал тебе. Теперь ты сама. Твой дух высоко.
        Затем направился к выходу. Но перед тем, как открыть дверь, обернулся и поклонился Маше.
        - О ки о цукэтэ, - прозвучали в тишине его слова.
        И японец вышел из зала.
        Хегай проводил его взглядом, а потом подошел к Маше.
        - Ты поняла? - восторженно произнес он. - Если великий мастер говорит, что у тебя уровень шестого дана и ты опытный боец, то, значит, так и есть. Он даже сказал, что ты сможешь сдать в Японии оба экзамена: и физический, и духовный.
        - А что сэнсэй сказал перед тем как уйти? - спросила Маша.
        - О ки о цукэтэ? Это значит - береги себя.
        Прошло три недели. Только Маша не следила за временем, потому что время как бы остановилось - не было в нем ничего, что заставило бы ее душу успокоиться. Она общалась с Кущенко, словно тот был ничего не значащим для нее человеком. Видела его сына и еле сдерживалась, чтобы не ударить его. Артем заходил в зал, где проходили ее тренировки, наблюдал пару минут и уходил. Однажды он поймал ее на выходе из клуба.
        - Я каждый вечер поджидаю тебя у твоего дома, но ты не приходишь. И в два, и в три ночи тебя нет. Где ты ночуешь?
        - Не надо меня ждать, - ответила Маша, - я сама тебя найду, когда настанет момент.
        - А когда он настанет? - спросил Артем, сгорая от желания.
        - Скоро.
        - Ты с отцом сейчас? - не мог успокоиться Кущенко-младший. - Зачем тебе он?
        - Это мое дело, - сурово произнесла Маша.
        Повернулась, чтобы уйти, и услышала, как Артем за ее спиной резко выдохнул, надеясь успокоиться, снять раздражение. Но успокоиться парень не мог. Снова догнал ее и крепко схватил за руку.
        - Я знаю, что ты не такая, как все. Зачем тебе мой отец?
        - Мне не нужен никто, - усмехнулась она и легко ушла от захвата. - А все остальное - ваше семейное дело.
        Маша поехала домой, решив быть еще осторожнее, чтобы ни Артем, ни его отец не могли догадаться, где она живет. Поэтому даже своей машиной перестала пользоваться, чтобы по номеру не определили владельца.
        Мышкин по-прежнему находился в следственном изоляторе.
        Маша надеялась, что диск с записью видеонаблюдения поможет ему, но адвокат сказал: факт, что прокурор Порываев получает деньги от известного предпринимателя, сам по себе интересный, но никак им не пригодится: следователь содержится под стражей совсем по другому обвинению. Ложному, конечно, но доказывать абсурдность этого обвинения, как и разрушать сфабрикованные против него факты, придется в суде, и именно подготовкой к судебному заседанию Иванов сейчас занимается. Если во время судебного разбирательства станет ясно, что решение принято задолго до суда и приговор Мышкину уже подготовлен, тогда придется выходить на Порываева и обменивать эту запись на свободу для следователя, потому что суд откажется рассматривать видеосъемку как не имеющую отношения к данному делу. Что же касается самого Порываева, то работа по сбору доказательств его преступной деятельности продолжается. Не так быстро, может быть, но все же ведется. И кое-что уже удалось раскопать.
        Адвокат говорил, но особой уверенности в его словах Маша не чувствовала.
        Андрея она больше не видела. Однажды пришла в школу, но охранник, скучавший у входа, сообщил ей, что зал закрыт, Бармин не появлялся здесь больше двух недель. Тогда Маша отправилась к Андрею домой. Возле подъезда подняла голову, посмотрела на балкон второго этажа, увитый зелеными плетями, среди которых во множестве виднелись крупные огурцы, и поняла, что Андрей и в квартире не появлялся. А поговорить с ним хотелось.
        Ей хотелось хоть с кем-нибудь поговорить. Но маме всего не расскажешь. С Риткой она перестала даже созваниваться. Никого теперь у Маши не было… Правда, она почти подружилась с Аней Врубель.
        Однажды Аня притащила на тренировку огромный чемодан и пару сумок. Объяснила:
        - Хозяйка из квартиры выставила. Я уже нашла другую хату, но туда можно только со следующей недели. Так что пару дней придется здесь, в раздевалке, мыкаться.
        - Поживи пока у меня, - предложила Маша.
        Но пожить им вместе не получилось, хотя вещи были перевезены, и они вдвоем сходили в магазин за раскладушкой. Потому что тем же вечером Маша уехала в Москву.
        Поехала она туда непонятно зачем. Может, от тоски, может, для того, чтобы не мешать Ане, а может, и в самом деле захотела увидеть бой Федора Емельяненко, посмотреть который ее пригласил Кущенко. Маша согласилась, однако поехала одна, а не в его автомобиле. Алексей Филиппович возражать не стал, хотя желание Маши отправиться в Москву поездом ему явно не понравилось.
        Они условились встретиться у входа в спорткомплекс «Олимпийский», после чего Алексей Филиппович проведет ее на трибуну. А по окончании схватки владелец
«Колизея» обещал познакомить с великим бойцом. Еще Кущенко сказал, что, по всей видимости, удалось договориться о создании федерации женского миксфайта и в ближайшем будущем бои станут по-настоящему легальными и будут проходить в больших спортивных залах. Международные встречи тоже можно будет проводить постоянно.
        Маша вошла в купе перед самым отправлением поезда. Там уже сидели две немолодые женщины, одна из которых держала на руках внука. Вероятно, обе прибыли на вокзал заранее и сразу зашли в вагон, едва подали состав. Они уже познакомились, освоились и продолжали свою беседу, не обращая внимания на вошедшую попутчицу.
        - Когда этот закон приняли, - рассказывала та, что держала ребенка, - мы с дочкой обрадовались. Думали, все, кончились наши мучения. Вроде так и случилось, зять на работу устроился. Не инженером, правда, а стекла в машинах вставлять. Один раз даже зарплату принес. Тридцать тысяч почти. Хорошие деньги, если учесть, что мы от него последние годы, кроме разорения, ничего не видели. Но только рано мы с дочкой радовались. Вскоре он снова стал поздно приходить, а потом деньги пропали из дома… Дочка побежала к нему на работу и узнала, что его там уже больше недели не видели. Сказали, что сам уволился, хотя претензий к нему никаких не было. А вечером зять вернулся - в глаза не смотрит, а самого аж трясет. Я спрашиваю: «Как на работе дела?» Он врет, что все нормально, но работы очень много, приходится задерживаться. В общем, поняли мы, что за старое взялся. Только куда ходит - непонятно, ведь игровые залы закрыты теперь по новому закону.
        Женщина вздохнула, помолчала, а затем продолжила:
        - Дочка все-таки выследила его. Он в какую-то щель юркнул, а над дверью вывеска, мол, лотерея внутри. Дочка хотела туда войти, чтобы упросить мужа домой вернуться, но охрана ее не пустила. Татьяна под дверью осталась стоять. Часа два стояла, пока охранники полицию не вызвали. Притащили ее в отдел. Дочка им пыталась объяснить, что в том помещении игровые автоматы, но на нее так наехали! Обматерили, протокол составили об административном нарушении, якобы она в пьяном виде оскорбляла общественную нравственность. Велели ей штраф платить. А за что? За то, что мужа-игромана вытащить хотела? Пошла Таня в прокуратуру, а заявление не желают принимать. Расплакалась она. Ведь такие унижения: полдня в полиции ее продержали, в обезьяннике вместе с бомжихами, теперь из прокуратуры гонят. Но заявление все же приняли. А вечером, когда дочка к подъезду подошла, ее остановили два типа, по виду - просто бандиты, и предупредили, что если она в полицию сунется, в прокуратуру или еще куда, то ребенок ее может остаться сиротой. Слава богу, только угрожали, бить не стали. В общем, Татьяна опять бегом в прокуратуру. Там
говорят, что заявление проверяют, в течение месяца пришлют ответ. Ну что же, раз так - надо ждать.
        Рассказчица снова тяжело вздохнула. Маша придвинулась к окну. Ей хотелось спать, но она невольно все слышала, голос попутчицы так и лез в уши.
        - Вечером дочка в сотый раз стала просить своего мужа непутевого прекратить играть. Сама плачет, я тоже рядом реву. Ведь денег нет, зять из дома все ценное вытащил уже. Гнать бы его, конечно, надо. Да куда? И хороший же парень был прежде. Татьяна его до сих пор, дурочка, любит… А он на ее мольбы отвечает: погодите немного, уже недолго осталось вам страдать, один мужик джекпот снял - двадцать четыре миллиона, скоро мой черед, не век же от меня удача отворачиваться будет. Пошли мы с дочкой спать. А зять - шмыг из дома. Я вскочила. Что, думаю, стащил на этот раз? Стенной шкаф открыла - старенькой Таниной дубленки нет. Потащил, значит, продавать. А кто ее летом примет, да еще потертую такую? Но, видимо, есть места, где на людском горе наживаются. А тут звонок телефонный. Дочка послушала, что ей сказали, и заплакала. Я уж, грешным делом, подумала: все, убили зятя или под машину попал… Но звонили те, что Татьяну у подъезда подловили. Сказали, у ее мужа долги большие, и люди, кому он должен, уже устали ждать. Предупредили, мол, что скоро к нам придут квартиру отбирать, чтобы мы были готовы. А если
квартиру не отдадим, то…
        Женщина покосилась на Машу и, переходя на шепот, склонилась к уху слушательницы.
        - В общем, сказали, что Павлика заберут на органы… Мы обе в слезы. Только утром я поняла, что пугают. И сама пошла в прокуратуру. Только не в районную, а уже в городскую. Потыкалась в разные кабинеты, пока не показали мне одну дверь. Постучалась туда. Вошла. А там мужик, такой гладенький, сидит. Выслушал меня, правда, внимательно и пообещал во всем разобраться. Я уж к двери пошла, а потом меня осенило. «Куда заявление подавать?» - спрашиваю. И слышу в ответ: «Не надо ничего никуда подавать. И писать ничего не надо. Считайте, я принял его в устной форме. Сам передам по инстанциям, кому нужно». «Нет, - говорю, - потом эти инстанции скажут, что никто им ничего не передавал. Надо, чтобы все по закону». А у мужика глаза сразу злыми стали. «Я сам здесь закон, - заявляет. - Вы что же, не доверяете власти?» Не сдержалась я и выдала, мол, сейчас правят те, у кого денег много. Все для них - и власть, и законы. А простым людям куда податься? Нас как прислугу держат, а детей наших на органы или на утеху маньякам… Этот гаденький как взвился! «Что вы себе позволяете? - орет. - Кто вам дал право такие вещи про
нашу страну говорить? Демократия не повод обливать все грязью. Идите отсюда, пока я полицию не вызвал!»
        Попутчица Маши вновь замолчала. Выпрямилась и постаралась успокоиться. Но рассказ ее не был закончен.
        - Вот такой разговор был у меня в прокуратуре, - опять донесся до Маши голос женщины. - Но это еще не все. Вечером Татьяна с работы шла, на нее напали. Ударили, она упала, поднимается - так ее еще и еще. Что она против мужиков сделает? А кричать боится: вдруг убьют сразу. Повезло, что сосед из другого подъезда машину ставил неподалеку, увидел, как женщину ногами избивают. Схватил ключ разводной и бросился на подмогу. Одному врезал, да мало, видать, потому что и ему досталось. Спас он дочку мою, бандиты убежали. Самое обидное, что рядом детская площадка, и там были подростки, парни и девчонки, человек десять. Сидели и смотрели, как людей избивают, пили пиво и смеялись. Сильно побили Татьяну, но, слава богу, не сломали ничего, хотя синяков было много. А у соседа сотрясение мозга и зубы выбиты. Полицию, конечно, вызвали, те протокол составили. Мы в травмпункт съездили, справку получили. Ждали ответа, не дождались, пошли в отдел сами. А нашего заявления и нет. Хотя мы подробно изложили, почему и отчего все случилось. Что делать - не знаем. А зятек пропал куда-то. Люди видели его на улицах, живой
вроде. Говорят, побирается. Не милостыню просит, а на метро, мол, бумажник в автобусе вытащили. А нас в покое не оставляют, звонят. В последний раз сказали, что срок - неделя, а потом за деньгами придут какие-то серьезные люди. Вот я и поехала в Москву. Пенсию получила, купила билет и внука с собой взяла. А то вдруг придут, когда меня нет, и утащат его…
        - Вы так спокойно говорите об этом, - покачала головой слушательница. - Неужели не страшно?
        - Еще как страшно! Поэтому в Генеральную прокуратуру и тороплюсь. Не примут, так я к президенту пойду. Лягу на пороге Кремля, буду лежать, пока он не поедет куда-нибудь. За ноги меня оттуда потащат - орать начну. Пусть люди смотрят. Каждый день буду приходить. Себя бензином оболью и сожгу, но так, чтобы записка осталась про наше с дочкой горе и что никто не хочет помочь. У меня муж охотником был, после него ружье оставалось, но зятек продал. А так пошла бы в тот зал и по автоматам палить бы стала. За что бы меня потом судили? За стрельбу в игровом зале? А какой зал, откуда? Их же нет! Но есть на свете люди, которые терпят, терпят, а потом всколыхнутся. И ружья у них не проданы перекупщикам. Всех бы гадов, которые на нашей крови наживаются, надо…
        - Тише вы! - поспешила остановить женщину слушательница и показала глазами на Машу, которая тихо сидела возле окошка, глядя на пролетающие мимо темные пригороды.
        - Девушка, - обратилась к ней слушательница, вероятно, для того, чтобы прервать опасный разговор, - у вас дети есть?
        - Нет, - ответила Маша.
        - Это плохо. Детей надо побольше иметь. А вы чем вообще занимаетесь?
        - Спортом.
        - Я так и подумала. Уж больно вы ладненькая, как статуэточка.
        Рассказчица, которая гладила внука, подняла голову.
        - Гимнастикой занимаетесь?
        - Нет, - покачала головой Маша, - бегом.
        - Я раньше любила гимнастику смотреть, когда по телевизору показывали. Переживала за наших. А сейчас не хочу. Хорошо, конечно, когда побеждают наши, но ведь не за страну они бьются. Победят - им денег дают многие тысячи, дорогие машины, квартиры. А девчонки потом фотографируются голыми в журналах для мужчин. Неужели денег им не хватает? Но это их личное дело, только ведь они еще идут депутатами в Государственную думу и учат других жить, законы принимают, которые никто исполнять не собирается. Да и пишутся те законы не для депутатов, не для бизнесменов, а для тех, кто как жил в бесправии, так и умрет в этой мерзости. И ведь никто этих депутатов не избирает, ни спортсменок, которым нравится голыми сниматься, ни бизнесменов, которые рядом с ними сидят. Какая-нибудь партия составит список…
        - Пойду-ка в коридоре постою, - поспешила подняться слушательница, - а то здесь душно немного.
        Она вышла, и тогда женщина, державшая на руках внука, спросила Машу:
        - Вы все слышали?
        Маша кивнула.
        - Вы не подумайте, я не злая, - вздохнула попутчица, - просто уже терпение кончилось. Нас убивают, а всем, кто должен нас оберегать, наплевать. Если я свои копеечные налоги не заплачу вовремя, ко мне ворвутся приставы и будут имущество описывать. В окно буду при них прыгать - не остановят. Потому что им главное - телевизор мой забрать, а не меня спасать. А те, кто миллионы у государства ворует, живут себе преспокойненько. Никто к ним не придет и не потребует вернуть. Ведь правда?
        - Вероятно, - согласилась Маша.
        - Вот вы молодая, только-только в жизнь вступаете. Не дай бог вам такое испытать - быть обобранной, оскорбленной и униженной. Я тут на спортсменок наговорила всякое. Не обижайтесь на меня. Девчонок тех можно понять: кому охота нищей жить. Я бы сама разделась, чтобы дочка с внуком не голодали, только за меня никто копейки не даст. Сорок лет я проработала в технической библиотеке на заводе, муж мой ликвидатором в Чернобыле был. Не воровали, не наушничали. Тогда чем мы перед богом провинились, что наши дочка и внук в родной стране хуже рабов живут?
        Женщина вздохнула и поставила внука на пол, чтобы дать отдохнуть рукам.
        - Можно, я его подержу? - попросила Маша.
        - Возьмите, - кивнула женщина. - Павлик не будет сопротивляться. Мальчик тихий, запуганный, наверное. Шесть лет скоро, а все как младенец безропотный. Что ждет его в этой жизни страшной?
        Маша взяла ребенка на руки, и тот обхватил ручонкой ее шею. Она наклонилась и коснулась губами его волос, которые пахли точно так же, как волосы Славика. Окунулась лицом в этот запах и зажмурилась, чтобы не заплакать.
        С попутчицами Маша попрощалась на вокзале. Женщине с ребенком она продиктовала номер своего мобильного и попросила связаться с ней после возвращения домой.
        Соседка по купе, хотя и записала телефон, но вздохнула с сомнением:
        - Да чем вы мне помочь сможете? Вас раздавят и не заметят, что была на свете такая добрая девушка Маша.
        Маша вернулась из Москвы, подошла к дому, в котором снимала квартиру, посмотрела на окна и, решив не мешать Ане, отправилась на парковку, где стоял ее автомобиль. Настроение было не самое лучшее, и все же Маша села за руль и поехала к маме.
        Над заборами под тяжестью плодов склонялись ветви яблонь, пахло еловой смолой и укропом. Где-то варили борщ, и этот запах тоже ворвался в открытое окно автомобиля, а потом его унесло ветром. Последним дням каникул радовались дети. Мальчик летел вдоль заборов на роликах, не ведая об опасностях окружающего мира. Маша остановила машину и посмотрела на чистое небо. Бабочка-белянка билась о лобовое стекло, высоко в небе мелькали ласточки, предвещая хороший день. Мир был прекрасным и добрым… только в нем не было ни мужа, ни сына.
        Людмила Ивановна лежала в гамаке, а когда увидела Машу, вздрогнула.
        - Я все не могу привыкнуть, - сказала она. - Знаешь, когда во сне тебя вижу, то у тебя другое, знакомое мне лицо.
        - Главное, что я внутри такая же, - улыбнулась Маша.
        - Конечно, - согласилась мама, но так неуверенно, словно соглашалась из вежливости. И тут же вспомнила: - Может, в магазин меня отвезешь? Холодильник пустой.
        В небольшом поселковом универсаме они выстояли очередь, но, когда уже подошли к кассе, четверо парней протиснулись вперед и начали выставлять на прилавок бутылки с пивом, выкладывать упаковки с нарезкой колбас и пакетики с вяленой рыбой. При этом один из них отодвинул то, что приготовили для оплаты Маша с мамой. Какие-то продукты упали на пол.
        - Молодые люди, нельзя поосторожнее? - попросила Людмила Ивановна.
        - Да пошла ты, старая! Стой и молчи, пока жива…
        Никто из стоящих в очереди не возмутился. Маша тоже промолчала. Наклонилась, подняла упаковки и положила обратно на прилавок. Парень, который сбросил продукты, разглядывал ее в упор. А потом спросил, дыша перегаром:
        - Девушка, вашей маме зять не нужен?
        - Может, и нужен, - не глядя на него, тихо произнесла Маша, - только не такой урод.
        Людмила Ивановна вздрогнула и схватила дочь за руку.
        - Ты че, коза? - вскипел парень. - Ща ты мне за базар ответишь!
        Но его остановили приятели:
        - Не здесь.
        Маша с мамой вышли из магазина и начали укладывать пакеты в машину. Двое парней вышли из-за угла и направились к ним. Маша шагнула навстречу.
        - Извиниться хотите?
        - Ты че? - удивился один. - Сейчас тебе по башке настучим, чтобы людей уважала.
        - Не здесь, - обронила Маша.
        Она зашла за угол магазина, где стояли еще двое. После чего обернулась к шедшим за ней.
        - Где здесь люди? Кого я уважать должна? - спросила она того, кто обещал настучать ей по башке. - Ты, что ли? Да ты - мразь, а не человек.
        И тут же ударила его в живот.
        Парень согнулся пополам и повалился на асфальт. Трое других опешили.
        - Ну, кто еще не хочет извиняться перед пожилым человеком?
        Увернувшись от неуклюжего удара, Маша ударила сама, потом еще и еще.
        Перед тем как уйти, взяла стоящий на асфальте набитый пивными бутылками пакет, подняла его как можно выше и, разжав пальцы, выпустила. Раздался звон разбитого стекла.
        - В следующий раз увижу, что лезете без очереди, убью.
        Маша вернулась к машине, села за руль и, увидев глаза мамы, сказала:
        - Ребята просили передать, что больше так делать не будут.
        Но Людмила Ивановна посмотрела на нее с недоверием. А когда уже поехали, шепотом спросила:
        - Они ничего с тобой не сделали?
        - Мама, - удивилась Маша, - ну что могут сделать мужчины за три секунды?
        - Ну, ведь мужчины разные бывают, - тоном большого знатока заявила Людмила Ивановна.
        А ее дочь радостно воскликнула:
        - Ах, как здесь птички поют!
        Когда Маша вернулась в город, Ани в ее квартире уже не было. На столе в кухне лежала записка: «Спасибо за все. А я уж не надеялась, что у меня когда-нибудь появится подруга!»
        До боя с Ли Хэнги оставалось два дня, и Машу вызвал Алексей Филиппович. Коля проводил ее до мансарды, постучал в дверь, впустил спутницу, но сам заходить не стал, побежал вниз. Слышно только было, как шлепают его подошвы по ступеням.
        Кущенко сидел у барной стойки. Увидев Машу, поднялся и, раскинув руки в стороны, пошел навстречу. Она увернулась от его объятий, опустилась в кресло. Алексей Филиппович сел напротив и заговорил:
        - Ли Хэнги уже в Москве, сегодня или завтра прибудет к нам. Ты как?
        - Я готова.
        - Вот и славненько. Впрочем, я особенно и не волнуюсь. Думаю, все пройдет хорошо. Но ведь, сама понимаешь…
        - Покажу, что умею, - коротко сказала Маша.
        - Народу будет! Только от билетов выручка - как наш месячный оборот. А ставки какие!
        Кущенко посмотрел на Машу, пытаясь определить ее реакцию, но ей не было никакого дела до сборов и ставок.
        - И что удивительно, почти все ставят на тебя. Наши-то понятно - из чувства патриотизма. Но иностранцы! На Ли Хэнги тоже ставят, но как-то неохотно, словно ожидают какого-то подвоха. Мы на нашем сайте выставили видео твоих боев с Пирцхвалавой и Кувалдой, так там уже больше двадцати тысяч просмотров. А на форуме о тебе самые восторженные отзывы.
        Маша по-прежнему молчала.
        - На сегодняшний день ставки три к одному в твою пользу. Если признаться, я думал, будет наоборот. Представляешь, что случится, если ты проиграешь?
        - Всякое может быть, - согласилась Маша.
        Кущенко встал и начал ходить по гостиной.
        - Значит, и ты не исключаешь такой возможности.
        Маша пожала плечами. Алексей Филиппович подошел к стойке и сел на высокий барный стульчик.
        - Ну, даже если проиграешь, мы организуем новую встречу, чтобы ты взяла реванш.
        - Пока рано об этом говорить.
        - Не рано. Просто я хочу сказать….
        Кущенко многозначительно замолчал, а Маша вдруг поняла.
        - Вы хотите, чтобы я бой проиграла?
        Алексей Филиппович тряхнул головой.
        - Не все так однозначно.
        - То есть вы поставили против меня?
        - Да, - признался Кущенко. - Ли Хэнги сильная соперница. Сомнений в том, что ты победишь, у меня нет… то есть я немного сомневаюсь… А вдруг? Но если ты проиграешь, потом будет встреча-реванш, и ты свое возьмешь.
        - Как вы хотите, чтобы я сдала бой?
        - Да не хочу я! Просто это бизнес. Сегодня поставили на тебя, а когда ты проиграешь, в следующий раз фаворитом станет твоя противница, и ты выиграешь. Вот смотри… Через два дня должна быть равная схватка, и если по очкам победит она, никто ни в чем и не усомнится. Ли Хэнги опытна, у нее поражений пока вообще не было Хотя победа по очкам - от судей зависит. Может, ты подставишься под болевой?
        - Вы же знаете, что она борется грязно и в партере возиться не любит. Садится сверху и добивает.
        - Да, да, - согласился Алексей Филиппович. - А ты что предлагаешь?
        Вдруг до Кущенко дошло, что его Мотылек уж больно легко согласилась сдать бой. Владелец клуба замолчал и пристально посмотрел на Машу. Но та оставалась спокойной.
        - Вначале я пропущу сильный удар и не смогу активно атаковать. Половину встречи буду хромать. Но бой проведу на равных.
        - А со стороны как это будет выглядеть?
        - Нормально. Ли Хэнги в начале схватки, проверяя соперницу, обычно проводит укороченный маваси-гери или мае-гери. Поскольку я ниже ростом, то, вполне вероятно, ударит в бедро - так эффективней, и уйти от такого удара сложнее. Естественно, что потом начну прихрамывать, и она будет выцеливать в то же место…
        Алексей Филиппович вздохнул, словно представил, как больно будет Маше, а потом сказал:
        - Ты вправе, конечно, отказаться. Я не могу тебя заставить. Ведь в случае победы ты получишь семьсот пятьдесят тысяч баксов. Огромные деньги для женского миксфайта. Но обещаю: если проиграешь, то к полагающейся тебе четверти миллиона я лично добавлю ровно лимон.
        - Вы много против меня поставили? - поинтересовалась Маша.
        Кущенко кивнул.
        - Очень много. О такой ставке в нашей стране я вообще не слышал. За границей - возможно, но я не знаю, чтобы кто-то так рисковал. И потом, я же не от себя лично ставил, а поручил нескольким людям, иначе все понятно бы стало. А так мы с тобой чистыми останемся. Договорились?
        - Договорились. Но только с реваншем потом не тяните.
        - Не в моих интересах. И потом, ты знаешь, как я к тебе отношусь.
        Время идет, но ничего не меняется. Проходят месяцы и годы, не принося никаких перемен. Простые люди остаются бесправными, а наделенные хоть какой-то властью становятся с каждым днем все более ненасытными и уверенными в своей безнаказанности. Губернаторы и министры, прокуроры, чиновники городских и районных администраций, депутаты и инспекторы дорожной полиции - все они приходят на государственную службу, чтобы поживиться, считая свою должность частным предприятием, которое сделает их богатыми, даст возможность не отказывать себе ни в чем - ни в роскоши, ни в осуществлении любой пришедшей на ум прихоти. Они завидуют друг другу и ненавидят тех, кто ждет от них помощи или сострадания. Презирают простых людей, забыв, что сами когда-то были такими - нищими и бесправными. Им плевать на тех, кому обязаны служить. Они не видят слез и не слышат стонов обобранных ими людей, осужденных на вечную муку тащить на своем горбу подлое воровское сословие. «Слуги народа» никогда не жили хуже своих
«хозяев» - тех, в чьи карманы запускают свои загребущие руки. У этих мерзавцев есть все, но им хочется иметь еще больше. Они по кускам распродают страну, ломают чужие судьбы и втаптывают в грязь людей, убежденные в своем праве на любой поступок, зная, что наказания не последует. После себя они оставят дворцы, в которых будут жиреть их не желающие и не умеющие трудиться потомки, а на ухоженных кладбищах будут стоять мраморные монументы…
        Маша, которую мучили тяжелые мысли, прошла по дорожке мимо свежих могильных холмиков, увядающих венков и временных обелисков. Остановилась у низкой оградки, за которой стояла черная плита с выгравированными на ней портретами Сергея и Славика. Сергей обнимал сына и прижимал его к себе. Оба, улыбаясь, смотрели на нее. Эту фотографию она сделала за два месяца до гибели Славика и, уж конечно, не думала, что та окажется на могильном камне. Маша положила рядом с плитой большой букет садовых ромашек, которые нарвала под окнами маминого дома. Потом приблизилась к камню и поцеловала Славика, а затем Сергея.
        Схватка закончилась, и Кущенко не мог понять, что произошло. Владелец «Колизея» видел, как хромала Маша, с трудом подволакивая травмированную ногу, и посмотрел на часы, чтобы узнать, сколько времени еще осталось. И в ту же секунду раздался рев зала. Алексей Филиппович поднял голову и увидел, что Ли Хэнги лежит, даже не пытаясь подняться.
        - Вставай же… - прошептал он. И наконец понял, что проиграл.
        Маша отошла в угол ринга, где тряс руками Хегай, куда уже мчались, натыкаясь на кресла зрителей, Олег Валентинович, Коля, Артем и еще какие-то люди с перекошенными от радости лицами. Зрители вскочили со своих мест, аплодировали и орали. Кущенко сидел, пораженный несправедливостью. Рядом стоял Васо и тоже аплодировал. Васо обернулся и воскликнул:
        - Какая девочка, а! Как она этой корейке ногой в челюсть заехала!
        Алексей Филиппович посмотрел на свою ложу. Араб поднялся, и его жены - шейх прибыл с двумя - вскочили тоже.
        - Кстати, мои люди проверили ее, - добавил Васо. - Никакая она не Мотылькова. Твоя девочка поменяла фамилию. Прежняя у меня где-то записана. Если хочешь, потом найду.
        Кущенко кивнул и поднялся.
        - Я к себе, - обронил он и посмотрел на центр ринга.
        Маша стояла в окружении людей, среди которых подпрыгивал и что-то выкрикивал Артем.
        Хозяин клуба поднимался по лестнице, куда тоже доносился шум из зала. Подойдя к апартаментам, Алексей Филиппович набрал номер менеджера, но тот не ответил на вызов. Кущенко вошел в гостиную и плюхнулся в кресло. Жалко было потерянных денег, но больше злило другое - как девчонка могла! До сей поры никто не смел ослушаться его воли: как он говорил, так и должно было быть. Кто-то в былые годы пытался воспротивиться, но где теперь те люди? Ее тоже надо наказать. Но как? Забрать у нее все, чем она владеет, все, что представляет хоть какую-ту ценность? Но, во-первых, это не покроет и малой доли того, что он потерял, а во-вторых, что самое главное, путь сближения с ней тогда будет намного длиннее.
        Можно, вообще-то, сблизиться в любой момент, в конце концов, он - хозяин, девчонка - его подчиненная. Не собственность, конечно, но все ее будущее, благополучие и успех зависят только от него. Маша наверняка прекрасно все понимает, так что изображать удивление не будет, поломается пару дней, а потом придет сама. Как это происходит, Алексею Филипповичу хорошо известно: поднимется сюда для разговора, на который он ее вызовет, заранее зная, о чем будет беседа; он предложит выпить, и Маша согласится; махнет коньячку для храбрости, а потом произойдет то, для чего, собственно, и пришла. Так было не раз.
        Но тогда были обычные девушки. Красивые, с прекрасными фигурами, и головы у некоторых соображали вполне прилично - с такими как раз было проще. Но Маша - другая, и Кущенко никого так не желал, как ее.
        Нет, пора в отношениях с ней переходить к решительным действиям. А повод есть - он потерял очень много денег. Даже слишком много за один день, никогда не терял столько. Хотя, может быть, и стоило их потерять, чтобы получить гораздо больше. Теперь Маша станет податливее. А деньги вернутся потом: Мотылек принесет многие миллионы. Сейчас уже Ли Хэнги потребует реванша. И опять будет полный зал. Кстати, сборы от продажи билетов на состоявшийся только что бой наверняка перекрыли потерю на ставке, а ведь и ресторан и буфет сегодня трудились как никогда.
        Кущенко представил Машу, как та радуется своей победе, как смеется, улыбается. И тут же поймал себя на мысли, что никогда не видел счастливой улыбки на ее губах. Не видел ее радости. Не видит и сейчас - ее нет рядом с ним. Зато сын в эти минуты поздравляет Машу, обнимает ее, вероятно… Мысль об этом вдруг взбесила больше, чем потеря денег.
        Зазвонил мобильник. Алексей Филиппович ответил на вызов и услышал в трубке голос менеджера.
        - Простите, - сказал Олег Валентинович, - не смог принять ваш звонок, не услышал: здесь так шумно, все орут…
        - Бери Машу и приводи ко мне. Только чтобы никого больше не было.
        - Я в своем кабинете, тут куча народу. Сейчас пошлю за ней кого-нибудь.
        - Сам сходишь! - заорал Кущенко. - Бегом! Ты слышишь? Немедленно!
        Алексей Филиппович отбросил мобильник, откинулся на спинку кресла. Но тут же вскочил, потому что не мог сидеть на месте. Сейчас Алик приведет Машу и удалится, а он побеседует с ней. Поговорит жестко, потом поставит условия. Или нет, условия ставить не будет. Просто поговорит жестко, а потом… Но что говорить, Алексей Филиппович не мог придумать, ничего не лезло в голову. А тут как раз вошел Васо. Довольный - уж он-то со ставкой не промахнулся. Кажется, пол-лимона поставил.
        - Я даже представить не мог такого финала, - с порога заговорил Васо, - Мотылек в начале простой удар пропустила. Ну, думал, все, туши свет. А потом больной ногой корейку так встретила… Корейка сразу и вырубилась.
        - Кореянка, - поправил Кущенко.
        Радостный Васо начал его раздражать.
        - Девчонка - клад! - сказал Васо. - Кажется, я вспомнил, ее настоящая фамилия Стихарева. В Рыбинске у нее была временная регистрация. Даже не в самом Рыбинске, а в поселке Вожский, где никто и не слышал ни про какую Мотылькову. И про Стихареву тоже.
        Кущенко кивнул. И вдруг понял, что уже когда-то слышал эту фамилию, но где и при каких обстоятельствах, вспомнить не мог. Крутилось только в голове, что история была неприятная.
        - Послушай, Васо, - повернулся к коллеге Алексей Филиппович, - сейчас Машу приведут сюда, и я ее поздравлять буду. Так что не обижайся, но хотел бы наедине с девочкой побыть.
        Васо прищурился.
        - Хорошо, я тоже поздравлю, а потом слиняю потихоньку. Но пока одно предложение тебе сделаю. Помнишь, я тебе лимон за нее предлагал?
        - Два, - уточнил Кущенко.
        - Два или три, какая разница. Ты мне сам скажи, сколько хочешь за нее.
        Алексей Филиппович покачал головой.
        - Я же говорил: у меня личные планы.
        - Напрасно отказываешь. Есть вещи важнее, чем любовь женщины.
        Опять позвонил Олег Валентинович.
        - Тут такое дело… Маши нигде нет. Вещи ее в раздевалке - сумка, одежда, но саму ее найти не могут.
        - Артем где? - закричал Кущенко.
        - А при чем…
        - Ищите ее! Домой к ней людей отправьте! Головой за нее отвечаешь. Тот, кто приведет ее ко мне, получит пять штук бакинских.
        Алексей Филиппович швырнул трубку на кресло, но промахнулся. Аппаратик пронесся мимо спинки и, ударившись о стену, шмякнулся на пол. Крышка отлетела в сторону, вывалившаяся из телефона аккумуляторная батарея упала рядом.
        - Сбежала? - еле сдерживая радость, спросил Васо. - Какая умная девушка! А может, у нее свои личные планы?
        - Да пошел ты! - не выдержал Кущенко.
        Васо снова прищурился.
        - Со мной не надо ссориться… Ты своих друзей из прокуратуры посылай, куда хочешь, а я таких вещей не прощаю.
        Спустившись с ринга, Маша, прихрамывая, прошагала по ковровой дорожке, вошла в коридор за занавесом. Рядом толклись Хегай, Коля, Олег Валентинович и Артем. Сын Кущенко пытался обнять ее за плечи, но она сказала ему, причем так, чтобы слышали все:
        - Идите в раздевалку, а я сначала кое-куда заскочу.
        Толпа свернула на лестницу. А Маша бросилась по коридору по направлению к выходу на парковку. Теперь она не хромала: притворяться уже не было смысла.
        - Какой результат? - спросил охранник на вахте.
        - Наши победили! - крикнула Маша, проскакивая мимо.
        Она скользнула в бледные вечерние сумерки, пробежала мимо ряда автомобилей, оказалась у своей машины, оглянулась и, не увидев никого, открыла дверь. Завела двигатель и, пока он прогревался, натянула на себя заранее приготовленные джинсы и куртку.
        Маша спешила домой и меньше всего думала о своей победе. Память о прошедшей схватке осталась где-то далеко, там, где хранятся ненужные воспоминания, которые не должны тревожить и волновать душу. В сознании пульсировала лишь одна мысль: ждать больше нельзя, надо наказывать их всех - обоих Кущенко, прокурора, может, еще и судью Солодкина, который принял несправедливое и жестокое решение. Надо наказывать, но как? Алексея Филипповича она видела часто, Артема чуть реже, и если бы хотела, могла бы убить обоих. Но не убила. Чего-то ждала, но чего именно, Маша и сама не понимала. Ведь ничто ей не мешало; наверняка удалось бы улучить момент. Почему все так затянулось?
        Запиликал мобильный телефон. Но не тот, номер которого знали не нужные ей люди, а другой, о котором известно только маме, Бармину и, пожалуй, больше никому. Остановившись на светофоре, Маша взяла в руку аппарат и взглянула на дисплей. Номер звонившего был ей не знаком. И все же она ответила.
        - Маша? - спросил женский голос. - Мы с вами вместе в поезде в Москву ехали… Я сегодня вернулась, а тут все еще хуже. Короче, пойду сейчас игровой зал поджигать.
        - Дождитесь меня, - попросила Маша, - я сейчас подъеду. Назовите адрес…
        Они устроились на скамье во дворе обычного дома. Дом, может быть, был и обычный, но на первом этаже его располагался тот самый зал с игровыми автоматами, куда повадился ходить зять бывшей попутчицы. Теперь женщина сидела рядом с Машей, поставив возле ног небольшую пластмассовую канистру с бензином.
        - Не поленилась, сбегала на заправку, купила и притащила сюда. А что еще остается делать? В Москве со мной говорить не стали. А когда я с внуком отправилась президента встречать, меня и вовсе скрутили, привезли в отделение. Ну, хоть долго не мучили - ночь продержали, а утром отвезли на вокзал и засунули в поезд. Целый день в плацкарте тряслись. Вернулись, а дочка как раз собралась мужа караулить возле этого зала. Но тот проскочил внутрь, а ее не пустили. Она стала ногой в дверь колотить. Приехали менты и забрали ее. Танюша кричала, отбивалась, но ее по земле волокли и ногами пинали. Дочь мне позвонила из отделения, сказала, что ее будут судить, а потом разговор прервался. Наверное, мобильный у нее забрали. Теперь адвокат нужен. А чем ему платить? Вот я и решила этот гадюшник поджечь. Пусть меня вместе с дочкой посадят, зато другие люди страдать не будут. Не знаю, зачем вам позвонила. Может, просто некому больше. И вообще, дочка там за решеткой, меня тоже схватят, а Павлика вы себе заберите. Я сейчас вам ключи от квартиры дам. Вещички его возьмите, документы в серванте, на второй полочке… Дочке
скажу, пусть она на вас доверенность оформит. Не зятю же мальчика оставлять. Как думаете, не запретят Тане доверенность на вас выписать?
        Маша поднялась и достала из куртки бумажник, вынула из него все деньги и протянула женщине.
        - Не надо ничего выписывать. Я сама все сделаю, а вы идите в отделение и дочку вытаскивайте. Дайте денег, сколько попросят. Они упорствовать не будут, отпустят…
        Попутчица затрясла головой, глядя на пачку купюр:
        - Не возьму. Мне никогда не отдать столько. Тут у вас доллары, рубли…
        - Менты много не попросят. То, что останется, вернете. Хотя… Да бог с ними, с деньгами!
        Женщина все же положила ассигнации в сумку. Вдвоем они вышли со двора. До входа в игровой зал была пара десятков шагов. Маша взяла из рук женщины канистру.
        - Вы только на дверь плесните, - посоветовала попутчица, - и сразу убегайте, чтобы догнать не смогли. А то ведь побить могут. А жалости эти подонки не ведают.
        - Сразу убегу, - пообещала Маша. - А бегаю я быстро. Вы же знаете, я спортсменка, им за мной не угнаться.
        Они попрощались.
        Маша дождалась, пока женщина перейдет дорогу. Стоя на другой стороне улицы, бывшая попутчица помахала ей рукой и знаками показала, чтобы Маша побыстрее убегала. Маша кивнула и направилась к входу, над которым висела вывеска, освещенная яркими разноцветными лампочками, извещающая о том, что здесь находится зал проведения лотерей.
        Канистру она оставила у крыльца. Подошла к стеклянной двери, попробовала войти, но створка оказалась запертой. Из-за тонировки внутреннее помещение нельзя было разглядеть. Маша нажала кнопку звонка, и дверь отворилась. На пороге стоял крепкий парень в черном костюме.
        - По какому вопросу? - поинтересовался он.
        - В лотерее хочу поучаствовать.
        - Мы закрыты, - объявил охранник и попытался захлопнуть створку.
        За его спиной светились огоньки в зале, было слышно, как пиликают автоматы и в лоток высыпаются жетоны.
        - У меня есть деньги, - сказала Маша, доставая из кармана пустой бумажник.
        - Тебе ясно сказано: мы не работаем.
        Парень снова попробовал закрыть дверь, но Маша поставила ногу. Потом убрала бумажник в карман и, нарочито вытягивая шею, посмотрела за спину охранника.
        - Ты меня достала! - не выдержал тот.
        Он распахнул створку пошире, собираясь ударить надоедливую посетительницу по ноге, и не сразу понял, что произошло. Охранник влетел в вестибюль, но на ногах устоял. Удивился, бросился на Машу, но после второго ее удара оказался уже на полу в зале, лежащим на спине. Маша вошла следом. С полсотни игровых автоматов стояли вдоль стен, еще один ряд делил зал надвое. Почти все автоматы были заняты, игроки напряженно глядели перед собой, не обращая внимания на то, что происходит за их спинами. При входе была расположена стойка, за которой сидели рыжий администратор в белой рубашке и еще один охранник в черном костюме. Оба приподнялись и посмотрели на своего коллегу, который все пытался подняться. Но тут Маша ударила его ногой, и тогда работник зала сообразил, что имеет место нападение на их
«точку». Второй охранник выскочил из-за стойки, сжимая в руке резиновую дубинку. Взмахнул ею - Маша отскочила. Попытался ударить еще раз - снова промахнулся.
        - Ну, че, коза, щас ты получишь по полной! - крикнул он.
        По-прежнему пиликали автоматы, мелькал свет лампочек и звенели о лотки одиночные жетоны редких выигрышей. Игроки не обращали на происходящее никакого внимания.
        Охранник размахивал дубинкой, удивляясь тому, что не может попасть, куда метит.
        - А ты чего сидишь? - крикнул он администратору. - Давай, Рома, вылезай! Ведь ты ж десантник, мать твою!
        Администратор с неохотой выбрался из-за стойки. Он видел, что один из охранников уже лежит без движения, а второй не может справиться с умело уходящей от ударов незнакомкой, и у него явно не возникло желания ввязываться в драку.
        Рома был парень крупный, заплывший жиром. Он попытался обойти Машу, но, получив ногой в пах, ойкнул и со стоном опустился на пол. Тут же Маша перехватила руку охранника с дубинкой и подсечкой опрокинула его на пол. Теперь дубинка стала ее оружием. Парень, прикрыв руками голову, попытался встать на ноги, но Маша дважды сильно ударила его по рукам, а потом по спине. Администратор Рома хотел отползти в сторону, но не мог не то что двинуться, но и вздохнуть.
        Маша пошла вдоль по рядам, ударяя дубинкой по игровым автоматам. Зазвенело стекло. Только теперь игроки заметили ее. Некоторые вскакивали, другие стали вытаскивать из лотков жетоны. А он лупила наотмашь, сокрушая все на своем пути. Люди начали толкаться, бросились к выходу, сминая корчившихся на полу охранников и администратора. Вскоре зал опустел. Под ногами хрустело стекло и звенели рассыпанные жетоны, но Маша продолжала колотить дубинкой. Наконец отбросила свое оружие и прошла мимо сидящих на полу парней, бросив им:
        - Пока! Если откроетесь завтра, снова загляну.
        Она вышла на крыльцо и увидела пластмассовую канистру. Взяла ее и вернулась в зал. Стала разбрызгивать бензин по залу, по стульям, оставленным возле автоматов, на сами автоматы. Охранники и администратор отскочили, не решаясь приблизиться. А когда Маша сделала вид, что собирается плеснуть и на них, бросились в подсобные помещения.
        Зажигалки лежали возле большинства столов - видимо, посетителям позволялось курить во время игры. Маша взяла одну и направилась к выходу. Перед тем, как выйти, крутанула колесиком зажигалки. Пламя вспыхнуло мгновенно.
        Затем она вышла во двор и села в оставленный там автомобиль. Когда выезжала на проспект, посмотрела на крыльцо и увидела, как за окнами зала полыхает огонь.
        Артем поднялся в апартаменты отца и оторопел: таким он своего родителя не видел никогда. Тот был в бешенстве.
        Алексей Филиппович бывал в бешенстве и прежде. Мог наорать на кого-нибудь или ударить с размаху. И на сына порой кричал. Но тотчас отходил, говоря: «Не выводи меня из себя».
        Но теперь он метался по гостиной и буквально вопил в трубку мобильного:
        - Тащите ее ко мне! Что хотите делайте, но чтобы сегодня же, сейчас же эта дрянь была у меня!
        Затем Кущенко отключил телефон, но метаться не прекратил. Потом набрал какой-то номер и крикнул:
        - Но чтобы аккуратно! Вы поняли, уроды? Если хотя бы один волосок упадет…
        Кущенко посмотрел на сына и снова отключил мобильник.
        - Что хоть случилось-то? - спросил удивленный Артем.
        - Ничего, - буркнул Алексей Филиппович. - Если не считать того, что эта дурочка разгромила зал на Московском проспекте. Сначала настучала по башке охранникам и администратору, перебила все автоматы, потом облила все бензином и подожгла.
        - Кто?! Какая дурочка? - переспросил Артем. И вдруг до него дошло: - Маша, что ли? Не может быть! Сведения точные?
        - Ты что, идиот конченый? Тебе же сказали: отметелила троих здоровых мужиков. Кто, кроме нее, на такое способен? Кстати, настоящая фамилия нашего Мотылька Стихарева. Она тебе ни о чем не говорит?
        - Пацан, который мне под колеса попал, тоже был Стихарев.
        - Точно! - вспомнил Кущенко-старший. - А я все думаю, откуда мне фамилия знакома. Выходит, девчонка - родственница тому архитектору и его жене, и теперь она мстит.
        - Вряд ли, - покачал головой Артем. - На суде с ними никого не было. И потом…
        - Ладно, после разберемся, - не дал сыну договорить Кущенко. - Я тоже думаю, что это маловероятно. Но ведь какова, а? Ничего не боится!
        Алексей Филиппович посмотрел на сына и увидел, что Артем улыбается, и спросил:
        - Много хоть на нее поставил?
        - Почти все свои бабки. Двести тысяч баксов.
        - Повезло, - вздохнул Алексей Филиппович. - Можешь ей спасибо сказать, сейчас ее привезут.
        - Может, я сам за ней сгоняю? - предложил Артем.
        - Куда? Ты хоть знаешь, где она живет?
        Артем кивнул.
        - Ни фига ты не знаешь! Она от нас скрывала, но Гонирубель ее сдала за пять тонн. У нее даже ключ от Машкиной квартиры имелся. Я уже послал ребят туда. Если дома никого, будут внутри дожидаться. Толпой накинутся, ничего она сделать не успеет. Главное, чтобы не помяли ее. А я уж тут…
        - Отдай ее мне, - попросил Артем.
        - Нет, - мотнул головой Алексей Филиппович, - не дорос еще. Если вообще когда-нибудь до такого дорастешь. Для начала слезь с бухла и марафета, тогда и поговорим. Но только не о ней.
        - Она моя, - тихо произнес Артем.
        - Вон, - спокойно откликнулся Кущенко-старший. - Вали отсюда быстро, пока я тебя не выкинул. Не зли меня, а то…
        Артем направился к выходу, но перед тем, как закрыть за собой дверь, бросил через плечо:
        - Ты еще пожалеешь!
        Спускаясь по лестнице, он позвонил и узнал адрес, по которому отец отправил своих пацанов, и решил поспешить туда, чтобы забрать у них Машу.
        Маша подъехала к дому, припарковалась и сразу увидела вышедшего из подъезда Андрея. Тот направился к машине, и она вышла навстречу ему.
        - Прости, - сказала она, - мне тоже хочется поговорить с тобой, но давай в другой раз. Я обещаю. А сейчас рядом со мной опасно находиться.
        - Я не тороплю, - пожал плечами Бармин, - в другой раз - значит, в другой раз.
        Маша двинулась к подъезду. Бармин шагнул следом.
        - Домой не ходи пока.
        Она остановилась.
        - А в чем дело?
        - Там к тебе какие-то ребята заглянули. Пятеро в квартире сидели и один на лестнице. Я их связал парами. Захотят быстро освободиться - задушат друг друга. До утра потерпят, а потом за ними кто-нибудь заскочит. Я случайно мимо проходил и заметил их, как раз подъехали. - Андрей показал на стоявшие у подъезда внедорожники. - Ну и решил проверить, к кому это они.
        - Не надо было, - нахмурилась Маша. - Наверняка ведь парни вооружены.
        - Если хочешь, могу подняться и развязать.
        - Да ладно, пусть отдохнут, я в другом месте сегодня переночую.
        - Можешь у меня, - предложил Андрей, - а я погуляю пока.
        - Спасибо, - покачала головой Маша, - я к маме отправлюсь, за город.
        - До встречи.
        Андрей повернулся, чтобы уйти, но Маша остановила его. Бармин оглянулся. Маша обняла его за шею и поцеловала коротко.
        - От тебя бензином пахнет, - шепнул Андрей.
        - О ки о цукэтэ, - сказала ему Маша.
        - И ты поосторожней.
        Синие сумерки накрыли город. Ярко сияли фонари, и сквозь их блеск едва пробивалась первая бледная звезда. Маша посмотрела на небо, а потом снова перевела взгляд на светофор. Сейчас вспыхнет зеленый, и она помчится к маме, не зная толком, что делать дальше. С мамой не посоветуешься. Наверное, надо было поговорить с Андреем. Но рассказать ему все, рассказать именно сейчас, когда…
        Ей посигналили - зажегся зеленый. Маша мягко нажала педаль акселератора, автомобиль послушно тронулся с места. И, уже проехав перекресток, в последний момент она увидела, как из припаркованного у обочины «Лексуса» вышел прокурор Порываев и подошел к стоящему на краю газона мальчику лет десяти. Маша резко затормозила, и мимо, сигналя, пронесся автомобиль, едва успевший избежать столкновения.
        Порываев подошел к ребенку, обнял его за плечо и повел к машине. Причем делал это с такой заботой, что со стороны могло показаться, будто внимательный отец усаживает в машину дожидавшегося его сына. «Лексус» выехал на перекресток и повернул.
        Маша вдавила педаль в пол, развернулась через двойную сплошную, не замечая красного сигнала и едва не врезавшись в грузовик, потом вырулила перед самым носом автобуса и помчалась в погоню. В потоке машин «Лексуса» не было видно. Но Маша помнила, где живет Порываев, - когда Артем подвозил его, сидела в машине и видела шлагбаум перед въездом во двор, будку охранника, камеры видеонаблюдения на столбах… Теперь она спешила туда, чтобы оказаться на месте одновременно с машиной прокурора.
        Успела вовремя - шлагбаум поднимался - и прибавила скорость. А потом резко затормозила, въезжая в полированный бок «Лексуса». Перед самым столкновением увидела, как Порываев обернулся - глаза его округлились от ужаса.
        Тормоза у автомобилей, которые выпускаются за пределами нашей родины, хорошие. Маша почти не ощутила удара, только услышала, как что-то хрустнуло и раздался треск разбитого стекла. Она вышла из машины и шагнула навстречу Порываеву, который медленно, с достоинством открывал дверь своего «Лексуса». На заднем крыле его авто появилась большая вмятина, а бампер прокурорской машины был расколот. У автомобиля Маши также был поврежден бампер и еще разбита фара.
        - Ты попала, девочка, - произнес прокурор, доставая из кармана мобильник и набирая номер, - ты мне новую машину купишь, если не хочешь, чтобы я тебя упаковал лет на пять.
        - Отпусти ребенка, - сказала Маша.
        Прокурор даже не взглянул на нее: на его звонок ответили.
        - У меня неприятности, - деловым голосом заговорил Порываев в трубку. - В мою машину врезалась какая-то наркоманка, я был за рулем и чудом выжил. Давай ее по полной…
        Маша выбила из его рук телефон и повторила:
        - Выпусти мальчика.
        Порываев отпрыгнул в сторону, посмотрел на «наркоманку» внимательнее и узнал. Тут как раз подбежал выскочивший из своей будки охранник, чтобы посмотреть на повреждения. Подбежал и тут же рванул обратно, потому что увидел в руках прокурора пистолет.
        Служитель закона направлял оружие на Машу.
        - Вернись в свою машину, Мотылек долбаный, - приказал он, - а не то я сделаю дырку в твоей безмозглой башке.
        - Да что ты говоришь? - удивилась Маша.
        Пистолет был в метре от ее головы, выбить его не составило труда. Но все же прокурор успел выстрелить, пуля просвистела рядом со щекой Маши. Вторым ударом Порываев был отброшен на капот своего автомобиля. Он начал сползать на землю, а Маша продолжала наносить удары - в пах, в грудь, в голову.
        В последний раз она пнула ногой Порываева, когда тот уже лежал на асфальте, а потом сказала испуганному мальчику:
        - Вылезай, поедем домой.
        Маша знала: далеко ей не уйти, но надеялась, что сможет довести ребенка до его дома. Мальчик сидел за ее спиной, и Маша поглядывала на него в зеркало.
        - Ты почему так поздно гуляешь? - спросила она. - Родители ведь волнуются.
        Мальчик покачал головой.
        - Мама на работе, только утром придет, а бабушка на даче.
        - А с мужчиной-то зачем пошел?
        - Альберт Степанович сказал, что у него теперь есть дома щенок, я хотел посмотреть.
        - Ты что, у него и раньше был?
        Мальчик кивнул.
        - У него телевизионная приставка с большим экраном. Там есть автомобильные симуляторы и контрстрайк. Ребята говорили, что он разрешает играть, сколько влезет.
        В зеркало заднего вида Маша увидела, что за ее машиной уже несется автомобиль ДПС, и увеличила скорость. Преследователи тоже, но не приблизились. Похоже, полицейским сказали, что преступница вооружена, и они не хотели рисковать.
        - Ты у него один раз был? - продолжила разговор Маша.
        - Два, - признался ребенок и заплакал. - Только маме не говорите… Альберт Степанович сказал, что если кто-нибудь узнает… ну, про это… то у меня и у мамы будут большие неприятности…
        Навстречу неслись еще две патрульные машины. Они начали разворачиваться, перекрывая движение, но Маше удалось проскочить.
        - Вот мой дом, - показал мальчик.
        Маша остановилась у подъезда и сразу перед ее машиной и позади затормозили два
«уазика», из которых выскочили люди в камуфляжной форме, бронежилетах и с автоматами. Они окружили машину Маши, и один из них автоматом ударил в стекло, разбив его.
        - Выходи из машины! - заорал кто-то. - Без резких движений!
        Маша вышла.
        - Лицом к машине, руки на капот, ноги шире! - орал тот, кто командовал захватом.
        Маша положила руки на капот. Ее ударили по ногам, а потом автоматом между лопаток, ощупали все тело, потом заломили руки за спину и надели наручники.
        Мальчика вытащили из машины.
        - Это твоя мама? - спросили его.
        Но тот не мог ничего говорить от страха, только покачал головой.
        - Где живешь?
        Мальчик показал на дверь подъезда.
        - Ну, тогда дуй домой!
        Ребенок помчался к подъезду, а Машу затолкали в «уазик», в тесную кабинку сзади, отделенную от салона металлической сеткой. Окошки были узенькими, с решетками. Маша видела, как мальчик подошел к двери, но, прежде чем войти в дом, обернулся и посмотрел на «уазик». Она помахала ему, но вряд ли тот заметил ее жест.
        За окном чернело небо, за невидимым горизонтом умирало лето, холод пробрался в милицейскую машину, где, не стесняясь присутствия молодой женщины, лениво матерились люди в камуфляже. А беседовали они о делах вполне обычных и мирных, но почему-то со злостью.
        - Я матери, блин, говорю: на фига тебе столько картошки сажать? Ведь ее, блин, окучивать надо. Лучше бы арбузы посадила или дыни. А из-за картошки на фига корячиться? Вон - фермер рядом жирует, у него двадцать гектаров картошки посажено. Пойди да накопай, сколько надо. А возбухнет фермер, я с ребятами на выходных подскочу и засунем ему дубинку, куда следует. Или в лес они с отцом ходят, грибы солят… Бочку уже рыжиков насолили. Вообще не понимаю, блин! У них сын при власти состоит, а они в лес, как нищие. Я пойду на базар, где бабки грибами торгуют, наберу хоть мешок целый. И не рыжиков, заметь, а белых. Ни тебе комаров, ни вообще никакого геморроя…
        - Да, - согласился второй, - маринованные белые - офигенная закуска. Я от них офигеваю.
        - У тебя и от селедки крышу сносит. Ты хоть помнишь, что вчера было?
        - А что было? - удивился напарник. - Нормально посидели, потом разошлись.
        - Ага, только ты весь вечер лапшу нам вешал, будто в Чечне двое суток перевал в одиночку удерживал против банды в две сотни боевиков.
        - В какой Чечне?
        - Проехали. С кем не бывает. Мне тоже ребята рассказывали, будто я какого-то мужика на улице за бен Ладена принял. А тот якутом оказался, хотя и в форме
«Спартака». Болельщик хренов!
        Полицейские замолчали. Потом один постучал по металлической сетке.
        - Слышь ты, чмо поганое, у тебя закурить не будет?
        - Вредно для здоровья, - ответила Маша.
        - Ну-ну, - засмеялся сидящий в салоне, - здоровье тебе пригодится. Сейчас мы все с тобой беседовать будем.

«Уазик» остановился. Двери отворили, и Машу подвели к крыльцу отдела полиции.
        - Не задерживайся! - прикрикнули на нее и толкнули в спину.
        Потом отконвоировали по коридору мимо дежурного к огороженному мутным стеклом закутку и впихнули внутрь.
        - Посиди пока в обезьяннике, скоро с тобой разбираться будут.
        Вдоль стены обезьянника стояли скамьи из окрашенных в серый цвет досок. Краска во многих местах облупилась, и скамьи казались как бы закамуфлированными. На них сидели женщины. Одна бомжиха в грязной куртке из дерматина и две нетрезвые девчонки. Юбка на одной из них была разорвана.
        - Добрый вечер, - поздоровалась Маша.
        Девчонки не ответили, зато бомжиха с красным и опухшим от пьянства лицом подскочила и поинтересовалась:
        - Закурить не найдется?
        Маша покачала головой.
        Бомжиха опустилась рядом. От нее пахло перегаром и помойкой.
        - Тебя за что сюда загребли?
        Маша пожала плечами.
        - Не хочешь - не говори. А этих соплячек за драку. Чего-то не поделили между собой, а менты, как всегда, не вовремя подскочили. Ну, их-то отпустят скоро, если дурочки все правильно поймут. Им скажут, что за драку и распитие джина-тоника в общественном месте полагается год тюрьмы по совокупности. Девчонки и согласятся. А тебя не за драку случайно?
        - За драку, - призналась Маша.
        - Кого хоть побила?
        - Прокурора.
        - Без балды? - не поверила опустившаяся женщина.
        - Без балды, - подтвердила Маша. - Хотела убить, только не знаю, получилось ли.
        - Ну ты, подруга, даешь! - восхитилась бомжиха. - На киче в авторитете будешь. За тебя другие пахать станут всегда, и чифирь и шоколадку поднесут. Правда, тебе весь срок тянуть придется. Но там ничего, жить можно. У меня две ходки, и живая, как видишь.
        Бомжиха достала из кармана куртки мятую сигарету и протянула Маше:
        - На. Последняя, для себя хранила.
        - Спасибо, не надо, - отказалась Маша.
        - И правильно! Последнюю даже Гитлер не берет.
        Через полчаса девчонок вывели. Маша смотрела сквозь грязное, обшарпанное оргстекло, как полицейские что-то говорят им, как одна из них заплакала, но ее погладили по спине. Потом их увели куда-то. Та, что плакала, придерживала рукой разорванную юбку и оглядывалась, словно ждала невесть откуда спасения.
        Бомжиха разлеглась на скамейке, укрывшись своей курткой, и вскоре заснула.
        Маше казалось, что о ней забыли. Смотрела сквозь туманное стекло на дежурного, а потом ей надоело. В том, что ее обвинят, с точки зрения закона вполне обоснованно, она не сомневалась. Будет суд, ей дадут срок, и, вероятно, не маленький. Попадет в колонию. Но это не страшило ее. В конце концов, и там люди живут, тут бомжиха права. Люди на зоне, конечно, разные, в большинстве своем неприятные, но Маша может за себя постоять. Короче, тюрьма ее не страшила, но вот то, что оба Кущенко будут продолжать жить, как и прежде, ничего не опасаясь, не давало успокоиться. Зачем она тянула столько времени? Чего боялась - тюрьмы? Но ведь и так туда попадет. И вернется оттуда не скоро. Вполне вероятно, с таким же лицом, как у опустившейся женщины, которая лежит в двух шагах от нее, ни о чем не переживая.
        Маша прислонилась спиной к стене и закрыла глаза. Давно перевалило за полночь, но спать не хотелось. Вновь вспомнила Сергея, как муж отбивался от напавших на них бандитов: как сама пыталась вытащить его, наверное, уже мертвого, из объятого пламенем гаража; как умирал Славик, а она ничем не могла помочь ему. Вспомнила суд, обоих Кущенко, прокурора Порываева, который постоянно поглядывал на свои золотые часы, словно спешил куда-то, и равнодушного к чужому горю судью.

«Но я жива, - подумала Маша. - Главное - потерпеть несколько лет. Но потом, когда снова буду на свободе, уже не стану тянуть».
        Отворилась дверь, и чей-то голос крикнул:
        - Задержанная Мотылькова, к дежурному следователю!
        Она опустилась на стул перед столом, за которым немолодой человек изучал какие-то бумаги. Следователь при этом курил и время от времени, не отрываясь от своего занятия и не поднимая головы, сбрасывал пепел в пепельницу, стоящую на дальнем углу стола. Причем делал это весьма умело, даже не нащупывая край пепельницы. Просто протягивал руку, стряхивал пепел не глядя и делал новую затяжку.
        - Назовите полностью ваши фамилию, имя, отчество, адрес, по которому вы зарегистрированы, и место работы.
        Маша ничего не ответила, а следователь не повторил вопроса и не посмотрел на нее.
        - Вы знаете, что вам инкриминируют? - спросил мужчина, по-прежнему пробегая глазами по тексту лежащих перед ним листов.
        - Это допрос?
        - Я должен снять с вас показания.
        - Тогда только в присутствии моего адвоката.
        Следователь наконец-то поднял голову, и Маша, увидев, что нос у него сломан, спросила:
        - Боксом занимались?
        Мужчина затушил окурок.
        - Против вас выдвигаются серьезные обвинения. Есть свидетели, которые видели, как вы спровоцировали ДТП, а потом с оружием напали на человека с целью завладения его имуществом и жестоко избили его.
        - Я избила не человека, а подонка, который по случайности оказался сотрудником прокуратуры.
        - Значит, вы признаете, что нападение было заранее спланировано, раз знаете, кем работал пострадавший?
        - Повторяю: на все вопросы отвечать буду в присутствии адвоката. Вы можете его вызвать. У меня при задержании был отобран мобильный телефон, в записной книжке которого есть запись «Иванов». Это и есть мой адвокат.
        Следователь достал из пачки еще одну сигарету, щелкнул зажигалкой, но прикуривать не стал. Вынул сигарету изо рта и положил поверх бумаг, которые только что просматривал.
        - Сейчас ночь. Стоит ли его беспокоить? К тому же вас в любом случае не выпустят. Вы напали на прокурора, стреляли в него, а потом, когда ему удалось выбить оружие из вашей руки, жестоко избили. В результате гражданин Порываев сейчас находится в больнице в тяжелом состоянии: у него сломаны нос и ребро, выбиты два передних зуба, тяжелое сотрясение головного мозга. В ближайшее время к вам будет избрана мера пресечения - арест с содержанием под стражей, и вас отправят в следственный изолятор. Поймите, вам грозит внушительный срок, и в ваших же интересах сотрудничать со следствием. Тем более, что нам и доказывать ничего не придется: есть свидетели, записи камер видеонаблюдения, есть незарегистрированный пистолет, из которого вы хотели застрелить прокурора.
        - Если есть видеозапись, то, вероятно, на ней видно, чье оружие, а также кто стрелял и в кого.
        - Но есть свидетели.
        Маша усмехнулась и покачала головой.
        - Свидетель лжет в пользу Порываева, а в таком случае видеозапись скоро таинственным образом исчезнет или окажется испорченной. Советую вам просмотреть ее сейчас и сделать на всякий случай копию для себя, чтобы потом не писать объяснительные записки начальству.
        Следователь снова взял сигарету и все-таки прикурил.
        - Вы отобрали у потерпевшего крупную сумму денег. А при задержании при вас не нашли ничего. Куда вы дели шестьдесят восемь тысяч рублей?
        - Я еще раз советую вам просмотреть видеозапись, тогда, вероятно, подобные вопросы не будут у вас возникать.
        - Но потерпевший показал…
        - Он говорил это в бреду, у него же сотрясение мозга. Или Порываев точно знает, что запись видеонаблюдения просматриваться не будет.
        Следователь вздохнул. Затем выдвинул ящик стола и достал из него мобильный телефон. Положил на стол перед Машей.
        - Вот ваш аппарат. В конце концов, вы имеете право позвонить своему адвокату. Только напоминаю: сейчас третий час ночи.
        Иванов отозвался сразу же.
        - Я уже курсе. Даже знаю, в каком вы отделе. Могу подъехать прямо сейчас. Но ночные допросы запрещены, можете отказаться от разговора со следователем на данном основании. А утром я постараюсь приехать пораньше, только сделаю один визит по вашему делу. Даже если моя встреча затянется, к полудню буду точно.
        - Конечно, - согласилась Маша.
        - А теперь передайте трубочку следователю.
        Маша протянула мобильник своему визави. Тот осторожно принял его и назвался:
        - Следователь Холмогоров. - После короткой паузы продолжил: - Да, все по-прежнему. Никаких перемен. Пытаюсь вот в нарушение порядка побеседовать. Но она говорит, что только в присутствии адвоката… Запись я заберу, конечно. Но если вдруг ее хватятся раньше времени… Понял, все сделаю. А если погонят со службы, пойду, как и ты, в адвокаты.
        Закончив разговор, следователь убрал телефон обратно в ящик стола.
        - Сейчас вас отведут в камеру предзака. Там, конечно, тоже не номер люкс, но все-таки.
        Холмогоров снова выдвинул ящик стола. Маше показалось, что он опять хочет достать телефон. Но следователь вынул литровую бутылку кваса и протянул ей:
        - Возьмите. Пить обязательно захочется.
        Затем подошел к двери и выглянул в коридор.
        - И еще…
        Мужчина улыбнулся.
        - Я в Интернете смотрел прямую трансляцию вашего боя с Ли Хэнги. Поздравляю. Удивительно, такую схватку выдержали и тут же помчались бить Порываева. Как ваша нога, кстати?
        - Я притворялась, - призналась Маша.
        Следователь снова открыл дверь и крикнул:
        - Уведите задержанную.
        В камере было темно. Под низким потолком находилось узкое окно с решеткой, за которой виднелся внутренний двор отдела, освещенный единственным тусклым фонарем. Свет фонаря освещал лишь часть потолка. На полу камеры был помост, на котором кто-то лежал.
        Прежде чем запустить Машу, сопровождающий заставил ее снять кроссовки и оставить возле двери, где уже стояли три пары: босоножки, туфли-лодочки и растоптанные женские ботинки. Конвоир открыл дверь, полоса света осветила ненадолго помещение, лежащие на помосте зашевелились. Но потом дверь снова закрыли, и Маша осталась в темноте. Внутри было душно.
        - Ну, что следователь сказал? - раздался хриплый голос.
        Маша узнала бомжиху.
        - Я отказалась с ним беседовать без адвоката. К тому же ночью допросы запрещены.
        - Да плевать они хотели на все запреты. Меня, когда первый раз брали, так измолотили, что чуть кровью не захлебнулась. Все внутри отбили.
        - А за что взяли? - поинтересовалась Маша.
        - Да ни за что практически. Я при гостинице интуристовской трудилась. Путаной, говоря по-русски. Стащила у одного иностранца золотую цепочку и бумажник, в котором четыреста баксов было, а на выходе меня прихватили. Правда, я баксы и цепочку подружке успела передать. Вот меня и колотили, чтобы сказала, где деньги. Иностранец оказался нашим оперативным сотрудником, он в баре каких-то валютчиков пас и решил воспользоваться моментом. Это же в восемьдесят девятом было, мне только-только семнадцать исполнилось. Я прямо красоткой была: ноги от ушей, талия осиная и грудь третий номер. Сейчас таких уже не делают. Клавка Шиффер по сравнению со мной тогдашней - просто отстой, кобыла деревенская… Мне восемь лет впаяли, шесть оттянула. Подружка, падла, ни одной передачки не прислала. А четыреста баксов тогда хорошие деньги были. Она замуж за иностранца вышла, свалила за бугор, теперь вернулась - у нее в Москве сеть салонов. Ее по телику часто показывают, всех учит, как правильно жить. А вторая ходка у меня за разбой. Я мамочкой на трассе стояла. Клиент один девушке платить не захотел, я ему по кумполу и
врезала. А когда отключился, деньги забрала - не все, а только те, что должен был. Клиент оклемался и ментов наслал. Депутатом тот жмот оказался, так что менты, которые мою бригаду крышевали, побоку пошли.
        Постепенно глаза привыкли к темноте. Маша увидела, что рядом с бомжихой сидят еще две женщины. Молодая и лет сорока.
        - Вот, - показала на них бомжиха, - тоже ни за что замели. Одну хозяйка сдала, а со второй вообще ничего непонятно. Эх, душно здесь… Я-то привычная к таким условиям, а им и тебе невмоготу будет. Ночью в туалет не выводят. Воды нет.
        Маша протянула бутылку кваса.
        - Возьмите, а я уж до утра потерплю.
        Она села на помост.
        - Я работала горничной в одном загородном доме, - заговорила молодая сокамерница. - Хозяева очень богатые. Муж в городской администрации служит, а жена не работает уже давно. Обоим по пятьдесят. Ну и стал дядька клинья ко мне подбивать. Сначала с разговорами, комплиментами, подарок как-то сделал - кофточку подарил, только попросил, чтобы я жене не проболталась. Как-то он гостей проводил, а супруга его спала к тому времени. Я убрала за гостями, спать в своей комнатенке легла и заснула сразу. Тут хозяин тихонечко ко мне и пробрался. Я не поняла сначала. Потом шепотом стала умолять оставить меня, а тот как озверел. Я принялась сопротивляться, крикнула даже. Через полсекунды жена ворвалась и на меня накинулась. Муженек-то ее улизнул, я прикрываю голову, а тетка меня лупит. Утром мне приказали собрать вещи и уматывать. Я уж было за порог, но тут полиция примчалась, которую хозяйка вызвала. Обыскали меня, нашли какие-то украшения и денег девяносто три тысячи семьсот рублей, о которых дамочка заявила, будто пропали три дня назад. А я ни сном ни духом. Зачем мне воровать, если сразу поймут, кто взял? И
еще. Если я взяла деньги, то почему ни копейки не истратила за три дня и не перепрятала понадежнее? Теперь вот вторые сутки здесь, и следователь требует признаться в краже, якобы меньше дадут.
        - А я кредит взяла, - подала голос сорокалетняя. - Но не у банка, где проценты немыслимые, а у частного лица. Деньги мне дали, только попросили в обеспечение оформить договор купли-продажи на мою квартиру. Я исправно платила проценты, через полгода принесла всю сумму, и тут выяснилось, что моя квартира уже продана и как раз в этот день туда должны вселиться новые владельцы. Я в полицию, а там заявление не хотят принимать. Я в суд. И проиграла. На суде узнала, что якобы сама свою трехкомнатную квартиру продала за двести тысяч рублей. Я апелляцию подала, и снова мне отказ. Я к тому, у которого кредит брала, а тот в недоумении. «Какой кредит? Вы что, женщина, я не банк, кредитами не занимаюсь. Вы продали мне квартиру в тяжелую минуту, и я ее на последние трудовые приобрел. Теперь мне понадобились деньги на жизнь, вот и продал ее. В чем моя вина?» Такой гад оказался. А что мне оставалось делать? Под дверью у него стояла, под окнами орала, угрожала, обещала разобраться сама лично или нанять опытных людей. И в один прекрасный день его кто-то правда убил. Он ведь не только меня облапошил, но и других. А
взяли меня, потому что многие видели и слышали, как я ему угрожала.
        Артем взбежал по лестнице, подошел к квартире и перевел дух.
        Скорее всего, Маши дома нет, а внутри ее дожидаются ребята, работающие на отца. Кущенко-младший видел во дворе внедорожники, на которых приехали пацаны, теперь они наверняка затихарились в квартирке и ждут, когда приедет хозяйка. Он останется с ними, дождется Машу и объяснит ей все: о планах отца, о том, какая опасность ей угрожает, предложит свою защиту, пообещает укрыть надежно и спрячет. Сам будет рядом все время, окружит ее заботой, и девушка, поняв, что лучше, чем он, ей все равно никого не найти, полюбит его. Ведь у нее никого нет, ему известно. А выбор ей придется сделать. Неужели она захочет жить со стариком, которому скоро пятьдесят? Тем более что Артем не только молод, у него хорошие карьерные перспективы: сначала пройдет в Думу, там проявит себя, потом окажется в правительстве. Не министром сразу, разумеется, а одним из заместителей, но все начинается с малого.
        А пока можно свозить Машу на Мальдивы, пожить там какое-то время, вместе заниматься дайвингом - спускаться под воду и плавать рядом со стайками разноцветных рыбок или гоняться за морскими черепахами. Такое не может не понравиться, очень скоро она поймет, подобная жизнь возможна только с ним. А что ей сможет предложить отец? Ходить по кабакам да смотреть, как напиваются его знакомые. Или вечерами сидеть в сауне, а потом лежать в бассейне и смотреть на город, которому все равно, кто на него смотрит и откуда…
        Артем хотел позвонить в квартиру, но вдруг заметил, что дверь прикрыта неплотно. Он толкнул створку, шагнул внутрь и сразу увидел связанных ребят, которые сидели попарно спина к спине, связанные портьерным шнуром и собственными ремнями. Рты их были заклеены липким скотчем. Артем начал их развязывать.
        - Кто вас так? - спросил, освободив первую пару. - Неужели Мотылек?
        - Мужик какой-то, - ответил один, пытаясь отдышаться. - Ворвался, уложил, а потом связал, гад.
        - Шестерых? - не поверил Артем.
        - Ага. Причем очень быстро как-то, - ответил другой освобожденный, - раз-раз - и все. Мы даже моргнуть не успели.
        - А меня на лестнице вырубил, - признался еще следующий. - Будто бы мимо проходил и так врезал, что мама не горюй… Потом втащил сюда, когда парни уже на полу лежали.
        - Что, и пушки достать не успели?
        Ребята промолчали.
        Их пистолеты нашлись в туалете - были свалены в унитаз вместе с мобильными телефонами.
        Артем осмотрел квартиру. Не удивился, а даже восхитился тем, что это была не квартира, а маленький спортивный зал. Маша, судя по всему, все время тренировалась в комнате, а спала на кухне. Включил компьютер, но войти в него не смог: там был установлен пароль. Потом он нашел большую папку с картинками. Просмотрел их и поразился красоте рисунков.
        - Ну что, ждать будем, Артем Алексеевич? - спросил один из пацанов. И сам же ответил: - Я думаю, смысла нет. Мужик наверняка предупредил Мотылька, и она сюда не вернется.
        - А ты не думай! - взорвался Кущенко-младший. - Будешь делать то, что тебе сказано. Вы все останетесь здесь и будете ждать - тут ее вещи. Маша наверняка подумает, что вы уйдете, и вернется. Или пришлет кого-нибудь. Машины только отгоните подальше, спрячьте. И во дворе кого-нибудь посадите. А я к отцу поеду.
        - А если опять тот мужик за ее вещами придет? Что нам делать? Он реально крутой.
        - Пушки приготовьте заранее. Только протрите сперва.
        Артем вышел на площадку и остановился. Прислушался. Но на лестнице никого не было. На всякий случай Кущенко-младший достал из кобуры под мышкой пистолет и положил в боковой карман. Потом начал спускаться. То, что какой-то человек ворвался в квартиру и уложил пятерых находившихся там парней, а заодно того, кто пас Машу на лестнице, казалось невероятным. Но ведь произошло! Ребята не слабые все - не просто качки, но и единоборствами занимались. Кто мог так легко управиться с ними? И какое отношение мужчина имеет к Маше? Может, она с ним сейчас? Понятно, что рано или поздно Мотылек найдется, но желательно найти ее самому. Раньше отца.
        Артем вспомнил родителя и понял, что тот сейчас представляет наибольшую для него опасность. Кущенко-старший всегда добивается того, чего хочет, чем очень горд. Он и сыну говорит постоянно: «Папа захотел - папа взял». Эту фразу Артем знает с детства.
        Поначалу он гордился отцом, потом его самоуверенность стала раздражать, словно Алексей Филиппович все специально делал, чтобы сын почувствовал собственную ущербность. Но Артем всегда знал, что он не хуже. И тоже мог брать все, что захочет. Даже и у отца умудрился вырвать то, что ему требовалось. Например, заканчивая школу, он сказал: ему нужна собственная квартира. И отец все устроил. Правда, хотел отделаться обычной двушкой, но Артем даже смотреть ее не поехал, сказал, мол, не желает, чтобы Алексея Филипповича Кущенко считали жмотом. Тогда отец преподнес ему четырехкомнатную, да какую - с отделкой и с итальянской мебелью! Потом были «Мазерати» и «Рыжая кобыла»…
        Тогда Артем испытывал чувство благодарности к отцу и восхищался его возможностями, а теперь понял, что он и сам не хуже, способен пойти дальше отца. Но именно отец не дает ему это сделать. Не пускает его в свой бизнес, подарил только ночной клуб. Подарок хороший, конечно, всегда там потусоваться можно и девочек снять, но ведь мелочь же. Отец наотрез отказался даже ввести сына в состав совета директоров своего холдинга. Просто отмахнулся, сказав: «Не дорос еще!» Артем пытался настаивать, но получилось еще хуже - отец наорал и даже швырнул в него пультом от телевизора. Отец дает ему денег, но мало, отговаривается, смеясь: «С «Кобылы» получай!» Клуб, естественно, приносит доход, и неплохой, но его не хватает, чтобы развернуться по-настоящему, чтобы жить той жизнью, которой достоин только он, Артем. К примеру, появиться в крутом обществе не с доступной для всех популярной певицей или тупой актрисочкой из сериалов, а с настоящей недостижимой мечтой всех мужчин.
        И такая девушка есть. Он понял это в тот момент, когда впервые увидел ее. Увидел и содрогнулся от вероятности того, что Маша не сможет принадлежать ему: слишком много других желающих. Ведь пока он не самый крутой, ему придется бороться с теми, кто положит на нее глаз. И прежде всего с отцом, который считает Машу своей собственностью. Артем не знал, было между ними что-то или нет. Впрочем, не важно, хотя мысль об этом бесила. Главное - стать для нее единственным, чтобы Маша сама искала встречи с ним, как искал он, дожидаясь ее у подъезда, сидя ночами в машине возле ее дома. Надо сделать так, чтобы Мотылек не хотела расставаться с ним, а расставшись, звонила бы каждую минуту по нелепому и надуманному поводу…
        Артем спешил к «Колизею», зная, что отец сейчас там, в своих апартаментах под крышей, - лежит в бассейне и глушит коньяк или виски. А что, если и Маша рядом с ним? Надо что-то придумать, если отец слов не понимает. Только что?
        И вдруг Артем понял, как нужно действовать. Удивительно, почему он не додумался раньше? Нет, он размышлял, конечно, о том, что будет, когда отца не станет.
        Как, став полноправным владельцем многих отцовских предприятий, сам начнет управлять ими, какие внесет нововведения, как значительно возрастет прибыль. Артем мечтал об этом как о чем-то несбыточном, что будет когда-нибудь, очень не скоро, через двадцать или тридцать лет. Но все намного проще - надо, чтобы отца не стало сейчас. А что, пятьдесят лет - неплохой срок для жизни, многие приятели родителя и до сорока не дотянули. Конечно, можно сделать и так, чтобы он жил, хоть до ста лет. Но только если откажется от своего бизнеса в пользу единственного наследника - в пользу Артема. К сожалению, отец ни за что не откажется. И даже, пожалуй, придушит родного сына, если начать встревать в его дела или хотя бы заикнуться о разделе собственности…
        Мысли путались в голове, но именно сейчас мозг должен работать, как машина, потому что сегодня решится все.
        Артем притормозил и подрулил к поребрику, остановил машину и посмотрел по сторонам - никто не обращал на него внимания. Кущенко-младший достал из кармана пакетик с кокаином и положил на колени. Вытащил из кармана стодолларовую купюру и разгладил ее, хотя та была новенькой. Потом согнул ее вдоль и развернул пакетик. Высыпал порошок на банкноту. Поднес кокаин к ноздрям. Зажмурившись и закинув голову назад, вдохнул. Сделал еще вдох, чтобы ничего не пропало. Открыл глаза и увидел над собой кожаный потолок салона. Поднял руку, коснулся его пальцами. Поверхность была мягкая, словно женское тело.
        - Маша… - прошептал Артем.
        И засмеялся.
        Посмотрел за окно автомобиля и увидел людей, которые спешили мимо. Кто они? Да просто прохожие! Нет, голограммы, у которых нет ни тел, ни сознания, а значит, нет мыслей и желаний, нет ничего материального, они - видения, существующие лишь в его воображении. Стоит закрыть глаза, и все исчезнут. И город тоже исчезнет. Останется ласковый песок пляжа, на который набегает океанская волна, пальмы, ветер, перебирающий волосы Маши, и сам Артем, ласкающий ее грудь и бедра. В мире есть только он и она. Но все зависит от его воли: стоит моргнуть - и появится чернокожий официант в белом смокинге с подносом в руках, на котором будет стоять коктейль «Маргарита» с соломинкой и зонтиком от песчинок, приносимых резвым ветерком. Коктейль - для нее, для Маши. Она будет прижимать соломинку к губам и смотреть на него - повелителя Вселенной. Смотреть и улыбаться влажными губами, ждущими его поцелуя…
        Артем нажал кнопку на руле, включил акустическую систему, и сразу в двенадцати динамиках зазвучала гитара Карлоса Сантаны. Эта была та же мелодия, что звучала для него и для Маши на пустынном пляже. Маша поднялась и стала раскачиваться, ускоряя темп. Она танцевала для него одного, потому что не было в мире никого, кроме Артема. Даже Карлоса Сантаны, потому что его не было никогда - он тоже сотворен сознанием и гением Артема.
        Кущенко-младший сидел в машине, откинув голову на подголовник, и покачивался в такт музыке. «Как просто устроен мир, - подумал он. - Мир кажется непостижимым для всех, но не для меня. Мне мир понятен, поскольку создан мною. Потому что если есть бог, то бог - это я, Артем Кущенко, который был всегда и будет жить вечно в месте, недоступном никому, кроме него. В месте, которое все эти муравьи вокруг называют раем».
        - Только я и она, - произнес он вслух.
        Засмеялся и завел двигатель.
        Кущенко-старший развалился в кресле, положив ноги на стол. На нем были мягкая белая рубашка-поло и велюровые брюки. Алексей Филиппович был пьян и угрюм.
        - Приперся… - произнес он, увидев входящего сына. - И, как всегда, обдолбанный. Я же предупреждал, чтобы ты с наркотой завязывал. Еще раз увижу в таком состоянии, заберу у тебя все, что ты получил от меня, будешь сам крутиться. Если получится.
        - Я давно слез с этого дела. С чего ты взъелся?
        - Посмотри на себя в зеркало! На свои зрачки!
        Артем пересек гостиную и подошел к спальне. Открыл дверь и никого не увидел. Огромная кровать была аккуратно застелена, а сверху рассыпаны лепестки роз. Вернулся и опустился в кресло напротив отца.
        - Пацанов я в квартире оставил. На них какой-то урод напал…
        - Я в курсе, - перебив, кивнул Алексей Филиппович. - Но я уже погнал их оттуда. Завтра с ними разберусь.
        - А как же Маша?
        - Твое какое дело? - скривился отец. - С ней все в порядке будет. Ее менты взяли, до утра у них посидит. Она Порываева измолотила. Но я договорился: выпустят под залог, а Порываев снимет свои претензии и сам же замнет дело. А я скажу Маше, что ей двадцатник светит, и отвезу ее за границу. Куплю домик на каком-нибудь острове, и очень скоро она поймет, что других мужчин у нее не будет. Стерпится, как говорится, слюбится.
        - Я…
        - Помолчи! - оборвал сына Алексей Филиппович. - Я с ней там поживу подальше ото всех, и от тебя в том числе. А то ты, как я погляжу, губу раскатал. А понять не можешь, что такая женщина не для тебя. Ты же ничтожество, по сути. Мать твоя была наркоманкой, и ты туда же. А я долго терпеть не собираюсь. Достал ты меня своими заморочками, надоело тебя из дерьма вытаскивать. Но ничего, Маша родит мне новых сыновей, нормальных, будет на кого бизнес оставить. Годик с ней на острове посидим, потом вернемся. А пока подумаю, кто будет за моими делами здесь присматривать да тебя к ним не подпускать.
        Артем засмеялся. И заговорил сквозь смех:
        - Ты такой глупый, папа. Даже не представляешь, что ты ее и коснуться не сможешь… Потому что тебя нет!
        Он закинул голову назад и засмеялся еще громче, глядя на кремовый потолок. Ему и в самом деле было весело и смешно от тупости сидящего перед ним человека, который мог раствориться от одного его, повелителя мира, желания.
        Алексей Филиппович смотрел на сына, теряя последние остатки терпения. Наконец не выдержал:
        - Вали отсюда! Не уйдешь сам, вызову пацанов, чтобы тебя вынесли. А завтра твой клуб долбаный на себя перепишу. Машину заберу, квартиру оставлю… Нет, и квартиры такой ты тоже не достоин. Куплю тебе комнату в коммуналке.
        - Ха-ха-ха… - не мог остановиться Артем. - Ты такой подлый! Ха-ха-ха… Ты даже не представляешь, какая ты гниль!
        - Вон! - заорал Алексей Филиппович.
        Вскочил, бросился к креслу, в котором захлебывался смехом сын, схватил его за воротник куртки и рванул на себя. Раздался треск материи. Артем поднялся и усмехнулся.
        - Попрошу быть поосторожней, ты не представляешь даже, кого хватаешь своими лапами.
        Кущенко-старший без замаха ударил отпрыска по губам, потом еще - по щекам. Артем отскочил назад и резко выбросил вперед ногу, нанеся отцу удар в грудь. Алексей Филиппович упал на спину. Поднялся резко, но приближаться не стал.
        - Ублюдок, - скривился он. - Но ничего, я тебя отправлю к твоей мамашке. У меня будут другие дети, достойные того, что я им оставлю. Пшел!
        - Никого у тебя не будет, - покачал головой сын, доставая из кармана пистолет. - Потому что тебя самого сейчас не будет.
        Артем вскинул руку и выстрелил дважды. Потом подошел к хрипящему Алексею Филипповичу и присел рядом на корточки.
        - Вот я тебя и закопал. А не ты меня!
        Затем поднялся, пошел к выходу. Остановился в раздумье и выстрелил в уже мертвого отца еще раз. Посмотрел на пистолет, словно прикидывая, что с ним теперь делать. И направился в спальню, где в гардеробной стоял сейф с кодовым замком. В сейфе отец хранил деньги и документы. Денег там вряд ли много. Иногда лежит дневная выручка от «Колизея» или чуть больше. Но документы могли быть очень полезны.
        Артем уже подошел к дверям спальни, как вдруг ему показалось, что до него донесся какой-то звук. Может быть, тихий голос. Но ведь в апартаментах, кроме него, никого нет. Только тело отца на полу.
        Кущенко-младший прислушался. Абсолютная тишина. На всякий случай он подошел к двери, за которой располагались бассейн и сауна, и открыл ее. Пусто. Приблизился к прозрачной створке в сауне и понял - внутри кто-то есть. Артем распахнул ее - и сразу увидел завернутого в простыню судью Солодкина, который что-то прятал у себя за спиной.
        - Позвонили уже? - спокойно спросил Кущенко-младший. - Ну-ка, достаньте телефон.
        Солодкин вынул из-за спины мобильник и положил себе на колени, глядя на пистолет в руке Артема, но, казалось, не испугавшись вовсе.
        - Позвонил, разумеется. Я же не знал, что здесь ты. Сюда отправили группу. Приедут очень быстро, но у тебя есть шанс исчезнуть, а я скажу, что не видел того, кто стрелял.
        Артем покачал головой. Судья лжет. Он видел его и наверняка сразу скажет, кто убил Кущенко-старшего.
        - Я успею, это правда, - сказал Кущенко-младший, поднимая руку с пистолетом. - Но лучше подстраховаться.
        - Подумай, Артем, - попробовал остановить убийцу Солодкин, - я ведь судья! Убьешь меня - получишь пожизненный. К тому же я столько хорошего для тебя сделал! Вспомни процесс по делу о смерти того мальчика, которого ты…
        - Не помню, - покачал головой Артем.
        И выстрелил несколько раз в грудь Солодкина, пока не кончились патроны в обойме.
        Утром принесли завтрак. Каждая из задержанных получила по пластиковой тарелке с липким комком каши, по стакану теплого, пахнущего веником чая и по куску белого и черного хлеба. Маша есть не хотела, зато бывшая интердевочка умяла все за двоих.
        - Хорошо здесь, - улыбнулась бомжиха, укладываясь на дощатый помост. - Тепло и кормят. Так можно было бы всю жизнь балдеть. Плохо только, что мужика очень скоро захочется.
        Соседки по камере молчали. Какие еще могут быть беседы, если и так почти всю ночь проговорили.
        Время тянулось медленно. Никого никуда не вызывали.
        Маша старалась не думать о том, что долгие годы ей предстоит провести вот так, в окружении несчастных и обиженных жизнью людей, которые будут рады самому ничтожному удовольствию на свете - комку каши и отсутствию дождя за окном. Когда теперь доведется увидеть маму и Андрея? Только на суде, вероятно. Мама, конечно, будет приезжать к ней в колонию. А захочет ли Бармин? Сколько ей дадут? Лучше об этом не думать сейчас. Скоро придет адвокат и все расскажет.
        Она лежала на досках и смотрела в окно, где за решеткой блестело солнце и виднелся кусочек синего неба, на котором не хватило места для облаков.
        Около полудня дверь открылась. На пороге появился полицейский и крикнул:
        - Вербицкая, к следователю!
        Бомжиха проснулась, села.
        - Ох, такой сон видела… - сказала она и потянулась. - Будто я снова молодая, выхожу из отеля, а в лифчике у меня четыреста баксов и золотая цепочка. И никто меня не задерживает.
        - Быстрее! - прикрикнул полицейский.
        Бомжиха подошла к двери. Но тут в камеру заглянул следователь, который беседовал с Машей ночью. Он остановил бомжиху и позвал Машу:
        - Мотылькова, на выход. Ничего не оставляйте здесь.
        Маша вышла в коридор и обулась.
        - Ну, как ощущения? - негромко спросил Холмогоров. - Совсем другая сторона жизни.
        - Так и есть, - согласилась Маша. - Словно попала в поэму Некрасова «Кому на Руси жить хорошо».
        - В каком смысле? - не понял следователь.
        - Некрасов писал не о том, кому хорошо, а о том, кому живется очень плохо.
        - Я из той поэмы только песню «Коробейники» помню, да еще «Жили двенадцать разбойников». Это ведь тоже оттуда?
        - Не знаю, - ответила Маша. - Однако теперь убеждена, что в стране множество людей, которым нужна помощь. А ждать ее неоткуда.
        - Хороших людей, готовых помочь, тоже немало, - возразил Холмогоров, - только они не на виду.
        По коридору шли молча. Потом свернули на лестницу, поднялись на второй этаж и остановились у двери.
        - Адвокат Иванов вас ждет, - сообщил следователь и распахнул перед Машей створку. - Заходите.
        Иванов сидел за столом и крутил в руках шариковую ручку. Маша обернулась на своего сопровождающего, предполагая, что его присутствие при разговоре подследственной с адвокатом нежелательно. Но следователь вошел следом за ней, прикрыл дверь и показал Маше на стул возле своего стола. Она села и стала ожидать вопросов, полагая, что сейчас будет официальный допрос.
        Холмогоров положил на стол ее мобильник, бумажник, золотую цепочку и ключи от машины.
        - Больше при вас никаких ценных вещей не было? - спросил он.
        - Больше ничего.
        - Тогда забирайте. Нигде расписываться не надо. Нам позвонили и приказали отпустить вас.
        - Под подписку о невыезде? - спросила Маша, чувствуя облегчение.
        - Совсем. Вас никто не задерживал, вы ничего не совершали. Автомобиль ваш у нас во дворе, можете забрать. Ремонт, к сожалению, мы оплатить не можем.
        Маша обернулась и посмотрела на Иванова.
        - Толю Мышкина выпустят во второй половине дня, - сообщил он. - Я с утра поехал к прокурору города, который, как водится, не собирался меня принимать. Пришлось сказать, что дело касается покушения на его заместителя Порываева, а информацию эту можно доверить только его непосредственному начальнику. Проговорили полчаса. Меня попросили молчать, забрали все материалы. Я заверил, что копий у меня нет. Обманул, естественно, как раз копии и вручил прокурору города.
        - Копии чего? - не поняла Маша.
        - Во-первых, запись с того диска, что вы мне дали. У прокурора, когда он ее увидел, глаза на лоб полезли. Хотя в вашем деле и в деле Мышкина видеозапись ничем помочь не могла бы. Потом я начал показывать записи, сделанные в квартире Порываева. Но там смотреть вообще невозможно. Прокурор замахал руками и потребовал убрать этот ужас. А я его смотрел. Там куча эпизодов. Вообще, подобные записи по закону могут делать только работники оперативных служб, но она уже существует. И хотя добыта незаконным путем, полностью игнорировать ее нельзя, даже принимая во внимание, что нет заявлений от пострадавших детей или от их родителей. А вдруг заявления начнут поступать? Там двенадцать мальчиков от десяти до четырнадцати лет проходят. Среди них и тот, кого вы из машины Порываева вытащили. А видеозапись происшествия с вашим участием у въезда во двор прокурор просмотрел и убедился, что Порываев ложно обвинил вас в разбойном нападении на него, в стрельбе и в похищении денег.
        - Что его ждет?
        - Закрытый процесс, вероятно. Если доживет, конечно. Ведь может же проговориться на суде, назвать фамилии тех, кто его наверх вытащил, и сказать, почему они ему покровительствовали. Сейчас в больнице у его палаты пост выставили, но, боюсь, это не поможет: решеток на окнах нет.
        - Вы думаете, кто-то может забраться к нему?
        Иванов посмотрел на следователя, и тот, пожав плечами, ответил:
        - Вероятно, прокурор, зная, что ждет его на зоне, сам покончит счеты с жизнью. Там шестой этаж как-никак. Или ему помогут это сделать. Вы же понимаете, как у нас не любят, чтобы такие люди давали показания, даже в закрытом для прессы режиме.
        - А он наверняка думал, что ему все сойдет с рук, - сказала Маша. - Собирался вечно получать деньги с Кущенко и делать все что хочет.
        Холмогоров покачал головой.
        - В любом случае, денег ему было уже не видать. Этой ночью известный предприниматель Алексей Филиппович Кущенко был застрелен своим сыном Артемом. А заодно с ним убит судья Солодкин.
        - Как вы сказали? - не поверила Маша.
        Ей показалось, что она ослышалась.
        - Солодкин, - продолжил следователь, - тоже весьма скользкая личность. К нему у нас, следователей, была масса претензий. Мы вкалываем, а он оправдывает заведомых негодяев… Вернее, оправдывал. Только в крайних случаях назначал условные или минимальные сроки. Артема Кущенко задержали, он пытался отстреливаться. Его ранили в плечо и ногу.
        Адвокат поднялся и протянул руку Холмогорову.
        - Спасибо, Коля. Мы пойдем.
        - Я-то при чем? - удивился следователь. - Моей заслуги никакой. Благодарите тех, кто видеоматериалы подготовил.
        - Кстати! - вспомнила Маша. - Вы сказали, что в квартире Порываева были камеры установлены. Кому же удалось это сделать? Ведь Мышкин говорил, что к прокурору не подобраться, в дом его проникнуть невозможно.
        - Вы не поверите, - улыбнулся Иванов, - но мне эти записи подкинули. Позавчера вечером, возвращаясь домой, заглянул в почтовый ящик и обнаружил в нем конверт, на котором стояло одно только слово - «Порываев». В конверте находилось несколько дисков. Я начал смотреть, и мне жутко стало. Вчера целый день пытался выйти на прокурора города, но меня все время отсылали к каким-то мелким сошкам. А сегодня утром, стоило лишь сказать, что мой визит связан с покушением на Порываева, прокурор тут же согласился меня принять. Кто мне подбросил конверт, не знаю точно, но догадываюсь. Дело в том, что и Мышкин, и я подозревали вас. Помните, как один за другим были убиты трое из окружения Кущенко? Мы с вами знаем, что за люди они были и что сделали. Мышкин, а потом и я, решили, что киллер, прошу прощения, вы. Мы подумали, что Мария Стихарева, находясь в Германии, каким-то образом вышла на вас и сделала заказ. Но эта версия отпала сама собой. Дело в том, что нашлись свидетели, видевшие человека, который угнал мусоровоз и сбил на нем охранника клуба «Рыжая кобыла». Внешность мужчины они описать не смогли, но с
уверенностью заявили, что тот был инвалидом - вместо одной руки у него, судя по всему, протез. Потом, в другом месте происшествия, соседка погибшего заявила, что видела на площадке постороннего. Внешность она опять же не смогла описать, зато сказала, что на нем были черная куртка «Бугатти» и черные кроссовки «Богатто». Словам ее можно верить, так как женщина шесть лет работала в дорогом магазине продавщицей. А еще соседка сказала, что одна рука у того постороннего была неподвижной - он ее как будто к телу прижимал. Получив необычную «бандероль» с видеозаписями, я вспомнил об этом и поспрашивал старушек, что обычно на лавочке у моего дома сидят, не входил ли в подъезд на пару минут какой-нибудь незнакомец. И они сразу вспомнили высокого молодого человека, прижимавшего к себе руку. Можно, конечно, его найти. Но смысл? Поблагодарить разве что. Вы, кстати, не представляете, кто это может быть?
        Пораженная Маша молча помотала из стороны в сторону головой.
        Вместе с адвокатом Маша подошла к автомобилю и осмотрела повреждения. Иванов сказал, что у него есть хороший мастер, который возьмет за ремонт недорого. Маша поблагодарила и обещала позвонить. Потом дождалась, когда мужчина сядет в свою машину и уедет, после чего обернулась к человеку, который стоял неподалеку, и махнула рукой, подзывая его.
        Андрей подошел и поздоровался.
        - Меня ждешь? - спросила она.
        И тут же поняла всю нелепость своего вопроса - кого же еще он может здесь дожидаться?
        - Если бы тебя не выпустили, пришлось бы мне с боем свою лучшую ученицу освобождать.
        - Спасибо за видеозаписи. А как ты их раздобыл?
        - Узнал, что в доме Порываева требуется электрик, пошел и устроился. Потом отключил электричество в его квартире, явился по вызову и в темноте установил пару шпионских штучек. Когда увидел, что записалось, хотел сам его убить. Но я вряд ли бы тебе этим помог.
        Они сели в машину и выехали на улицу. По центру ее колонной шли молодые люди в бушлатах и пели:
        Эй, моряк, красивый сам собою,
        Тебе отроду двадцать лет,
        Полюби меня, моряк, душою.
        Что ты скажешь мне в ответ?
        По морям, по волнам,
        Нынче здесь, завтра там…
        Маша тихо поехала следом, а потом обогнала марширующих.
        - Откуда тут моряки?
        - Здесь рядом школа мичманов, - пояснил Бармин. - Вероятно, курсанты к строевому смотру готовятся.
        Маша выбрала место и припарковалась. Она не хотела разговаривать с Андреем как бы между прочим, управляя автомобилем. Снова мимо пошли стриженые ребята в бушлатах, выводя:
        Ты не плачь, моя Маруся,
        Я к тебе еще вернуся.
        Проплыву, быть может, целый свет.
        Я вернусь, а может, нет.
        - Какая старая песня, - произнес Андрей, глядя на моряков, - даже не думал, что кто-то ее помнит. Мой отец напевал ее когда-то.
        - Ты все знал обо мне? - спросила Маша.
        Бармин покачал головой.
        - Не все, конечно, но главное мне было известно…
        - Главного ты как раз не знаешь, - возразила она. - Дело в том…
        Маша помолчала, не решаясь признаться. Только сейчас ей стало окончательно понятно: все закончилось и все начинается сначала. Мир вокруг нее изменился. Он не стал лучше или хуже, но теперь в нем нашлось место не для ее мести, а совсем для другого чувства. Не для ее злобы, которую она столько времени носила в себе, а для нежности и любви.
        - У нас будет ребенок, - прошептала она.
        Андрей обнял ее и, прижав к себе, поцеловал.
        А потом шепнул:
        - Поехали домой.
        notes
        Примечания

1
        - Прошу прощения, это только спорт.

2
        - Сука! (англ.)