Тайна, деньги, два осла Анна Ольховская
        # Красавице и умнице Вике Демидовой необходимо любой ценой сбежать из этого проклятого дома. Кто бы мог подумать, что немецкий барон Фридрих фон Клотц окажется таким негодяем и мысли о наследстве семьи Демидовых подтолкнут его к преступлению. Он похитил Вику, чтобы с помощью ее и ее будущего ребенка получить долгожданные деньги. Но не тут-то было… Он еще не знает крутой нрав молодой леди. Вика бывала в переделках и похуже, но сейчас ей приходится надеяться только на себя. Фридрих с радостью сообщил девушке: ее мать и брат уже смирились с неизбежным - Виктория погибла. Ведь в сгоревшем доме, где нашли обугленное женское тело, обнаружили остатки ее вещей, в том числе и мобильник. Никто ее искать не будет. Никто, кроме странного высокого блондина с необычным серебряным цветом глаз… Может быть, именно ему, холодному Каю из сказки, удастся вызволить Вику из лап сурового немецкого аристократа?
        Анна Ольховская
        Тайна, деньги, два осла
        Пролог
        Все. Больше не могу. Нечем дышать. Вместо воздуха - раскаленный песок, рвущий гортань в клочья. И сердце, взбесившимся воробьем метавшееся внутри грудной клетки, внезапно замерло, заражая онемением все тело.
        Ложись, хватит себя мучить. Ты так устала, так вымоталась, и немудрено - почти год провести под замком. И думая лишь об одном - о побеге. Все мысли, все желания, все силы - и физические, и душевные - были сосредоточены на этом.
        И у тебя получилось! Ты смогла! Ты сделала это! До желанной свободы осталось совсем немного, каких-то полчаса бега!
        Или час…
        Неважно, главное - там люди, там телефон, там полиция, в конце концов!
        Что?! А ну, вставай! Немедленно! Ну!!!
        - Не могу… - В уголках глаз задрожали слезы. - Мамочка, родная, ну где же ты?! Помоги мне!
        Тишина. Гулкая тишина леса. Или гор?
        Всех вместе. Потому что под ногами - горный склон, натянувший дремучую шубу из деревьев. И если она не ошиблась с направлением, скоро должен быть перевал, а за ним - небольшой поселок.
        Откуда она сможет позвонить. Нет, не маме, вряд ли в глухом уральском поселке есть связь с Германией. Но с Москвой должна быть! А в Москве - Сергей Львович, он хоть и на пенсии уже, но бывших генералов ФСБ не бывает, дядя Сережа поможет, обязательно!
        Надо только встать. И идти.
        Легко сказать. А если нет больше сил? Сколько она уже идет - день, два?
        Целую вечность. Лицо распухло от укусов мошкары, ноги отекли, руки разодраны в кровь о сучья, губы потрескались и кровоточат, во рту - пустыня. Фляга с водой давно уже пуста, хлеб тоже закончился, но есть не очень хочется, а вот пить…
        Вика попыталась глубоко вздохнуть, чтобы воздух в груди помог ей подняться, но пересохшее горло взорвалось надсадным кашлем.
        От которого немедленно проснулся и захныкал Помпон.
        Имя, данное сынишке человеком, считавшим себя его отцом, Вика терпеть не могла. Хотя звучало аристократично - Вильгельм фон Клотц.
        Но это заморочки Фридриха, а поскольку документов никаких не оформляли, для Вики ее сынишка с момента рождения был Михаэлем.
        Но это потом он станет Михой, а сейчас, в возрасте трех недель, это был пухлый кругляш в перевязочках, для своих - Помпон.
        И сейчас Помпон, крест-накрест привязанный полотенцем к материнской груди, от кряхтенья и хныканья плавно переходил к могучему возмущенному реву. Потому что мало того, что попке мокро, так еще и есть хочется! Очень хочется-а-а-а!!!
        - Тише, родной, тише, - прошептала Вика, вытаскивая сынишку из перевязи. - Сейчас покормлю, только не кричи так громко, а то зверь нас найдет и снова в свою берлогу утащит! А нам не надо в берлогу, нам надо домой, к бабуле, к дяде Славе, к дедушке Винсу. Они ведь даже не знают, что ты у них появился, они твою маму уже почти год не видели… - Собравшиеся в уголках глаз слезы накопили достаточно сил, чтобы собраться в ручьи и рвануть вниз, оставляя промытые дорожки на щеках. - Вот, Помпошка, давай, наяривай.
        Малыш жадно вцепился в мамину грудь и зачмокал, прикрыв пухлой ручкой сосуд с едой от возможных посягательств.
        Но через минуту выпуклый лобик сморщился, глаза обиженно распахнулись, и Помпон возмущенно заорал.
        - Нет ничего, да? - всхлипнула Вика. - Ну не плачь, маленький, пожалуйста! Мама сейчас найдет какой-нибудь ручеек, напьется всласть, и у нее молочко появится. Ты только потерпи немножко, Помпончик!
        Но малыш терпеть не хотел. Он плакал все громче и громче, заглушая все звуки вокруг.
        Поэтому выскочивший из кустов огромный волк появился совершенно неожиданно. Вика ахнула и еще крепче прижала к себе сынишку, прикрывая его своим телом.
        Но зверь повел себя более чем странно. Он шумно втянул воздух носом, покрутил лобастой башкой и исчез так же внезапно, как и появился.
        А Вика вдруг поняла, что уже не сидит, а стоит. Мощный выброс адреналина кипел в крови, заставляя сердце биться, а гортань - пропускать воздух в рабочем режиме. Мышцы тоже вспомнили, как двигать тело хозяйки, и дружно включились в процесс.
        И девушка пошла. А потом - побежала, одной рукой прижимая к себе голосящего сынишку, а другой - раздвигая ветки. Она чувствовала: погоня уже совсем близко, надо спешить.
        Быстрее, быстрее, смотри под ноги, не хватало еще навернуться из-за торчащих корней! Вот уже и перевал, вернее, узкая тропа, прижавшаяся к почти отвесной скале. Относительно пологий горный склон угрожающе вздыбился, ощерившись обрывом. Он словно предупреждал: осторожнее, здесь спешить нельзя!
        Нельзя - не буду.
        Вика остановилась, стараясь отдышаться, и в этот момент за спиной раздался насмешливый голос:
        - Ну зачем было так издеваться над собой и Вилли! Посмотри, на кого ты похожа, Викхен! Не солидная фрау, а оборванка какая-то!
        Не получилось… Опять не получилось…
        Он все-таки догнал их.
        Глава 1
        Так, кажется, ничего не забыла. Или забыла?
        Вика сосредоточенно осмотрела вальяжно растопырившуюся дорожную сумку и манерно поджавшую замочек папку с бумагами.
        Насчет документов можно не волноваться: Вика за пять лет юридической практики стала настоящим, без примесей славянского разгильдяйства и пофигизма, немецким профессионалом. Учеба на юридическом факультете одного из лучших университетов Германии при одновременной практике в семейном бизнесе приучила немного ветреную и безалаберную девушку к «орднунгу», и все, что касалось работы, обрастало скучными, но необходимыми понятиями типа «скрупулезность», «внимание к мелочам»,
«конфиденциальность», «ответственность», «тщательность», ну и, разумеется,
«профессионализм».
        Хотя… Если честно, то ветреность, судорожно вцепившись в безалаберность и капризность, самоликвидировались еще до начала учебы в Германии. Когда ни сама Вика, ни ее брат Слава даже и подумать не могли, что совсем скоро они станут наследниками огромного состояния Зигфрида фон Клотца.
        Тогда все было плохо, очень плохо. Вернее, поначалу все шло очень даже ничего: папенька, Андрей Голубовский, поддерживаемый женой, успешно карабкался по склону бизнеса к самой его вершине и докарабкался до весьма недурственного дохода.
        Вика еще помнила дни, когда мама Саша ухитрялась полкило фарша растянуть на неделю, готовя вкусные обеды и ужины для семьи из четырех человек. Одевались они в секонд-хенде, ни о каких салонах красоты мамулечка и не думала: Саша Голубовская собирала баночки из-под детского питания младшего сынишки Славы.
        Зачем собирала? Так ведь в аптеке их принимали, можно было на хлеб и молоко детям насобирать, пока отец семейства мотался по командировкам, а денег, оставленных им, даже при режиме строжайшей экономии все равно не хватало.
        В общем, было тяжело. Но со временем появилась и роскошная двухуровневая квартира, и статусный «Лексус» (правда, только у папашки, маме он купил старенькую «Киа» - возить детей в школу и так сойдет). Но мама Саша почему-то по-прежнему не знала, что такое салон красоты и дорогая одежда.
        А вот любовница папашки знала. Именно ей доставались теперь все сливки благосостояния Андрея Голубовского. А прежняя семья папеньке уже давно мешала. И на бедную мамочку обрушился такой жуткий моральный прессинг, что она не выдержала и подала на развод.
        И стало совсем плохо. Но Вика все равно верила, что в глубине души папа хороший, что это его любовница заставляет делать и говорить жуткие вещи, унижать и оскорблять маму Сашу.
        Но увы… Глубина души отца, самое ее дно оказалось черной бездонной топью. Ради денег он был готов продать свою дочь и послать на мучительную смерть сына.
        А еще - убить жену. Это в первую очередь.
        И у него все получилось бы, если бы не мамина подруга, Анна Лощинина.
        Тогда, восемь лет назад, накануне ее, Викиного, восемнадцатилетия, отец внезапно стал внимательным, добрым и заботливым, он перестал встречаться с любовницей и начал активно пытаться помириться с женой. И даже пригласил всю семью на весенние каникулы в Чехию, в гости к своему партнеру по бизнесу (по версии папашки) Фридриху фон Клотцу.
        И она, Вика, и ее младший брат Славка очень хотели поверить отцу и вернуть прежнюю семью. Они уговаривали мать согласиться, и мягкая, добрая, нежная мамочка дрогнула.
        Саша готова была ехать в Чехию, но только с одним условием - с ними поедет ее подруга, Анна Лощинина.
        До той поездки Вика плохо знала тетю Аню, потому что та жила в Москве, а Голубовские - в Минске. Нормальная вроде тетка, прикольная, юморная, к тому же, на минуточку, жена самого Алексея Майорова, мегазвезды российского шоу-бизнеса.
        Папашка, кстати, тоже тетю Аню всерьез не воспринимал, поэтому легко согласился на ее присутствие в замке.
        И, как оказалось, напрасно…
        Именно тетя Аня помешала осуществлению планов заговорщиков, став тем самым камешком в ботинке, до крови стершим ногу (см. роман Анны Ольховской «Первый раз»).
        Каких планов?
        Да очень простых и незатейливых - захапать то, что не принадлежало ни Фридриху фон Клотцу, ни Андрею Голубовскому.
        Много лет назад, во время Второй мировой войны, в поместье фон Клотца появилась новая горничная - угнанная в Германию девушка из Белоруссии, Мария Ковалева. И обычная поначалу интрижка между хозяином, Зигфридом, и прислугой переросла в нечто большее. Мария забеременела, и Зигфрид решил оформить их отношения. Он уехал в Гамбург, чтобы подготовить все для переезда - советские войска подходили все ближе, - а когда вернулся, Марии в поместье не было…
        И всю оставшуюся жизнь Зигфрид пытался найти Марию и своего ребенка, но увы… Не было в советское время программы «Жди меня», а «Красный крест» ничем помочь не мог. Потому что просьбы фашистских недобитков, к тому же буржуев, никто в СССР выполнять не будет.
        Хотя фашистом Зигфрид никогда не был. А вот буржуем, то есть более чем состоятельным человеком, - да, был.
        Зато у его младшего брата Вальтера все получилось с точностью до наоборот: он во время войны служил в СС, а после войны промотал свою часть наследства. И вместе со своей семьей стал приживалой у брата.
        Но Вальтер особо не переживал по этому поводу - наследников у брата нет, так что все равно со временем состояние Зигфрида перейдет к его, Вальтера, потомкам. Вернее, потомку - внуку Фридриху фон Клотцу.
        А после смерти Зигфрида братца ждал более чем неприятный сюрприз.
        Все свое состояние этот старый осел завещал своему ребенку от Марии Ковалевой или потомкам этого ребенка. Ведь Зигфрид даже не знал, кто у него родился - сын или дочь. И родился ли вообще…
        На тот случай, если потомков обнаружить не удастся, наследство отходит благотворительному фонду. А что младшему брату?
        В принципе без копейки в кармане Вальтер не остался - в его владение перешел замок в чешском местечке Клатовы. Но - и все!
        Старого Вальтера от такой, по его мнению, несправедливости хватил удар, и он отправился вслед за старшим братом, а его внук, Фридрих, решил действовать.
        И нашел потомков дядюшки раньше адвоката, занимавшегося делами наследства.
        Оказалось, что Мария Ковалева родила девочку - Римму.
        А эта девочка - дочку Сашу. Маму Вики и Славы.
        И завертелась смертельная карусель…
        В результате которой семья Голубовских перестала существовать. Нет, не в прямом смысле, хотя папашка сделал для этого все возможное, отправив машину с мамой в пропасть, а Славку - умирать в катакомбы.
        Вика же должна была стать фрау фон Клотц, женой Фридриха. И у немца, кстати, поначалу почти получилось - он ведь оказался очень даже интересным мужчиной. Высокий стройный блондин с голубыми глазами и правильными чертами лица. Много ли надо восемнадцатилетней девчонке! Красиво ухаживать, красиво говорить, дарить подарки, - и Вика почти растаяла…
        Почти. Тетя Аня сумела вправить ей мозги. Правда, за это ей досталось, ох как досталось! Вика до сих пор не может без содрогания вспоминать, что учинил ее папашка. Он ведь и потом не оставил тетю Аню в покое, мстительная сволочь (см. романы Анны Ольховской «Лети, звезда, на небеса!» и «Увези меня на лимузине!»). Да, нельзя так отзываться о собственном отце, но по-другому не получается! Фридрих получил свои восемь лет тюрьмы и сидит тихонько, не рыпается. А папашка все никак угомониться не мог!
        Правда, они с братом давно уже отреклись от отца, а суд лишил его родительских прав. И теперь они не Голубовские, а Демидовы - мамина девичья фамилия.
        Вот и не стало семьи Голубовских.
        Теперь у них все хорошо. Бабуля вступила в права наследства, переехала в Германию и с удовольствием ведет жизнь европейской пенсионерки. А они с мамой и братом рулят семейным бизнесом. Вначале рулила только мама, и неплохо, между прочим, справлялась, пока дети уму-разуму набирались в университетах Германии. Она вообще очень изменилась с тех пор, и не только из-за подлости бывшего мужа.
        Мамулю угораздило попасть в тайную тюрьму-лабораторию ЦРУ, спрятанную в горах Чехии, где над ней ставили опыты.
        И мягкая, добрая, нежная Саша Голубовская превратилась в бездушную боевую машину. К тому же наделенную уникальным слухом - мама может слышать все и всех, находящихся в радиусе пятисот метров. Даже тихое дыхание или шепот.
        Душа и чувства к мамуле вернулись, а вот боевая подготовка осталась. И мама превратилась в стальную бабочку. Так ее тетя Аня назвала. И даже стихотворение маме посвятила.
        Сильная, порой жесткая, но бесконечно любящая и преданная, нежная и добрая по отношению к семье и близким друзьям - такая сейчас ее мамуся.
        Вот только…
        Самая близкая мамина подруга, почти вторая мама для них со Славкой, тетечка Анечка больше года назад бесследно исчезла! Причем вместе с дочкой Никой, родившейся уже после приключений в Чехии.
        Они искали Анну и Нику, все искали: и мама вместе с Винсентом Морено, ее новым мужем, и они со Славкой, и муж Анны, Алексей Майоров (хотя из-за него все и случилось), но увы…
        И из мамы словно часть души вынули. Она теперь реже улыбается и все чаще сидит с отсутствующим выражением лица, словно пытается услышать голос подруги…
        А они с братом все больше погружаются в управление бизнесом. Славка окончил экономический факультет, она, Вика, юридический, так что тандем у них сложился неплохой.
        Вот только на личную жизнь совсем времени не остается - едва познакомилась недавно с симпатичным мужчиной - опять улетать приходится!
        Хоть одно утешает - в Россию. Можно будет вдоволь наговориться на русском языке, а то скоро уже немецкий акцент появится!
        Глава 2
        Всхлипнул и томно заворковал мобильник. И очень вовремя, между прочим, иначе пришлось бы за ним возвращаться (если вообще пропажу бы заметила) - именно мобильный телефон оказался той вещью, которую Вика почти забыла.
        А все потому, что вернулась только под утро, и это накануне командировки! Ну да, да, новый ночной клуб, куда ее затащил брат, действительно оказался неплохим местечком, и публика там была не такая кислотная, как в других подобных заведениях. Никаких обдолбышей на танцполе, но самое главное - никакого выносящего мозг бесконечного «дын-дын-дын», нормальная танцевальная музыка.
        Вот она и увлеклась, о времени забыла. И вообще, вчера такое состояние странное было, словно Вика не в Россию на неделю едет, а куда-нибудь в малярийное Сомали на несколько лет. И Славка еще маслица в огонь подливал, приколист доморощенный!
        Который и трезвонит сейчас. И очень кстати, иначе Викин верный помощник, умничка смартфон, так и остался бы лежать под кроватью, куда он, наверное, сбежал из брошенной на пол сумочки.
        Но знать Славке о пользе своего звонка не надо, а то раздует беднягу от ощущения собственной значимости, как жадину от гороха, и последствия возможны те же. Нет, не в смысле гулкой порчи воздуха, братишка просто профи по части морального пер… достачи, в общем.
        Вика подняла вконец истомившийся мобильник:
        - Привет, единоутробный!
        - Фу, какая ты грубая и неотесанная! Воспитанная европейская леди должна приветствовать своего любимого братика нежным и мелодичным щебетом, а ты - бабац! А все потому, что ты в душе - бабец.
        - Я-то в душе, а ты в теле.
        - В смысле? - завопил Славка. - Это ты на что намекаешь? На то, что я жирный, или на… Не-е-ет, даже ты не способна на такое гадство! Это с какой стороны я трансвестюга?!
        - О-о-о, как тебя торкнуло! Видать, на больную мозоль размером с кедровую шишку наступила?
        - Нет, дорогая сестричка, ты уж объясни, что имела в виду, иначе в аэропорт будешь добираться сама!
        - О майн готт, какая чудовищная жестокость! Как же я смогу? Из центра Берлина! Сама!! И в аэропорт?! Вокруг ведь ни одного такси!
        - Ну-ну, Викуша, ну-ну. Вызывай тачку. Заодно не забудь сказать диспетчеру, что водитель должен быть в теме той конференции, на которую ты летишь, а также иметь при себе парочку забытых тобой вчера в офисе важных бумаг.
        - Каких еще бумаг?
        - Важных! - мстительно хихикнул брат.
        - Не свисти, я все взяла!
        - А-а, не все. И вообще, кто вчера ныл, что необходима предполетная подготовка, эдакая квинтэссенция наставлений величайшего гуру от экономики?
        - Ладно, гуру, убедил - без тебя мне в аэропорт никак. Ты сейчас где?
        - Солнечная система, планета Земля, Евразийский континент.
        - Муа-хаха! Надеюсь, получилось достаточно саркастично? Кончай придуриваться, у меня до вылета осталось два часа!
        - А вот не закончу! Пока не объяснишься!
        - Ты о чем? - искренне удивилась Вика, уже забывшая начало разговора.
        - Это в каком смысле я в теле бабца?
        - Ой, мамочка! Да что ж ты так завелся-то?
        - А ты будто не знаешь?
        - А, ну да. Прости, забыла. Не волнуйся, брат мой, на гея или трансвестита ты непохож, и жира в тебе ни грамма! Это был утренний выплеск накопившегося за ночь яда, только и всего.
        - Ладно, прощаю!
        - Ох, и ни фига же себе! А как насчет моего прощения? Кто меня первым обозвал?
        - Не мелочись, сестренка, а в темпе выходи, я уже у ворот твоего дома.
        - Свин.
        Вика аккуратно уложила смартфон в чехольчик, а важно раздувшийся чехольчик - в папку с документами, застегнула дорожную сумку и направилась к выходу.
        Она уже открыла входную дверь, когда ее буквально накрыло волной непонятного, иррационального страха. Где-то внутри сначала едва слышно, а потом все громче и громче зазвенел тревожный колокольчик. И в такт ему звучало: «Останься! Останься! Останься!»
        Фу ты, ерунда какая! Это все вчерашние Славкины подкалывания по поводу предстоящей поездки. И ее, Викина, европейская зашоренность. Ведь прекрасно знает, что цивилизация в России вовсе не заканчивается Москвой и Санкт-Петербургом, сама родилась и выросла в Минске, замечательном, вполне европейском городе, и вчера шуточки брата по поводу участия медведей в Уральском международном экономическом форуме не вызывали ничего, кроме смеха.
        Так чего ж сегодня так корежит? Почему поездка, казавшаяся поначалу такой увлекательно-познавательной - Вика никогда еще не бывала на Урале, и красота тех мест по-настоящему манила, - внезапно вызывает панику? Хочется бросить сумку, бегом вернуться на второй этаж, запереться в спальне и даже, совсем как в детстве, накрыться с головой одеялом.
        А еще лучше - рвануть к маме и прижаться к ее теплому плечу.
        И все из-за Славки! Надо будет снова потоптаться по его больной мозоли, о которой Вика давно забыла, кстати.
        Для нее братец всегда оставался доставучим свином, умницей, врединой, настоящим мужчиной, человеком слова, защитником, педантом, занудой, верным помощником, другом - в общем, самым родным после мамы человеком, но - пацаном. Прежним светловолосым парнишкой, с которым они когда-то разыгрывали новогодние представления для мамы с папой.
        А Славка вырос в весьма интересного мужчину. Нет, не в слащавого красавца с рекламы нижнего мужского белья, черты лица у брата были неправильные: нос крупноват, лицо вытянутое, серые глаза небольшие, губы довольно узкие, но в целом…
        В целом получилось очень даже ничего. И фигура у него была вполне гармоничная: широкие плечи, узкие бедра, длинные стройные ноги. Но самое главное его украшение - яркое сочетание светлых волос и черных ресниц. И борода у него росла темная, что создавало совершенно убойное впечатление, особенно если учесть, что волосы Славка отрастил подлиннее, а бородку (вернее, трехнедельную щетину) тщательно ровнял постоянный парикмахер брата.
        Понятно, что девушек у парня было много, правда, в основном во время учебы в университете, когда же Славка стал у руля семейного бизнеса, на развлечения времени оставалось гораздо меньше. Но оставалось - возле парня всегда крутилась какая-нибудь фемина.
        А где-то с полгода назад домой и в офис герр Демидофф зачастили курьеры цветочных магазинов с роскошными букетами цветов. Записок в букетах не было, только маленькие сердечки-валентинки.
        Потом валентинки сменились признаниями в любви. Затем начались пространные письма по электронной почте с описаниями тех эротических услад, которые ожидают Слэви (так брата называли в Германии), если он откликнется на страсть.
        Славка поначалу хихикал, рассказывая сестре и матери о неведомой поклоннице, потом настойчивость дамы его заинтриговала, он даже готов был на интрижку с женщиной постарше (в письмах чувствовался солидный сексуальный опыт), и парень в итоге согласился на встречу.
        На которую пришел мерзкий одышливый жирдяй с блестящим то ли от слюней, то ли от помады ртом.
        Вспугнутым охотниками кабаном ломанулся бедный Славка из ресторана, где было назначено свидание. И потом еще несколько месяцев пытался избавиться от липкой страсти пузатого извращенца, хотя это было нелегко.
        Но Славка справился. Вот только любой намек на голубую тему теперь вызывает у братишки неадекватную реакцию. О чем Вика благополучно забыла.
        Зато воспоминания об этой, не самой приятной для брата истории заглушили внутреннюю истерику, и девушка обнаружила, что уже вышла из дома и идет по дорожке к воротам.
        - Ганс! - окликнула она по-немецки возившегося возле клумбы садовника. - Меня не будет около недели, передай Матильде, что приходить пока не надо.
        - Хорошо, фрейлейн Вика, передам. Она как раз собиралась внуков навестить.
        Матильда, домработница Вики, была женой садовника. Эта пожилая семейная пара работала у Вики два года, с момента покупки ею своего дома.
        - Тогда до скорого, Ганс!
        - Позвоните перед приездом, Матти испечет ваш любимый штрудель!
        - Обязательно.
        Глава 3
        Турбины самолета монотонно ныли не самую благозвучную колыбельную, но все же именно колыбельную. А как иначе объяснить сладкий сон большей части пассажиров? Можно было бы обвинить крепкие напитки, любезно предлагаемые стюардессами, но у виски и коньяка имелось надежное алиби: в салоне бизнес-класса летели бизнесмены-немцы. И рейс выполнялся отнюдь не чартерный и не из Антальи, так что ожидать коллективного ужора пассажиров не стоило.
        И тем не менее две трети соседей по салону мирно дрыхли, укрывшись пушистыми пледами.
        Вика тоже с удовольствием присоединилась бы к ним, но, во-первых, заснуть в самолете у нее до сих пор не получалось ни разу, даже во время перелетов на американские континенты, а во-вторых, надо было еще раз просмотреть все бумаги, подготовленные братом к форуму.
        И не просто просмотреть, а вникнуть, разобраться до мельчайших нюансов, чтобы не мемекать потом растерянной блондинкой перед возможными партнерами их семейного бизнеса.
        Ну да, да, назвать Вику блондинкой мог только слепой, поскольку родилась девчушка кареглазой и темноволосой. Не брюнетка, но шатенка уж точно. И выросла такой же (благодаря мамуле, правда, вовремя перехватившей дочку перед походом в парикмахерскую с целью перевоплощения в блондинку). Выслушав негодующий спич наследницы, посвященный свободе и самовыражению, мама Саша сбегала к соседке, обладательнице роскошного платинового парика, нахлобучила эту красотищу на макушку возмущенно сопевшей дочуры и подвела деточку к зеркалу.
        Откуда на Вику сердито пялилась обитательница квартала красных фонарей. Именно эти дамы обожают столь диссонирующее сочетание: огромные карие глаза, темные брови, чуть смугловатая кожа и - холодный блонд.
        А еще девушка стала выглядеть лет на десять старше. И потрепаннее, несмотря на свои шестнадцать лет.
        В общем, кретинская идея с обесцвечиванием волос, спровоцированная доминирующим у подростков стадным чувством, была объявлена персоной нон грата и выдворена без права реабилитации.
        И волосы, благодарные хозяйке за щадящий режим существования, лежали теперь на плечах блестящей волной цвета насыщенной чайной заварки. Тонкие темные брови Вика практически не корректировала, да и густые длинные ресницы тоже не нуждались в подкрашивании. И вместо объемистой косметички в сумочке девушки пугливо жался к изящному зеркальцу одинокий тюбик губной помады.
        Нет, объемистая косметичка тоже имелась, она сейчас дремала в багаже. На складе, так сказать, поскольку относилась к тяжелому вооружению. Эту базуку Вика расчехляла лишь в крайнем случае, когда требовалась полная и безоговорочная капитуляция противника.
        И вполне вероятно, что на предстоящем форуме придется таскаться с этой базукой не только вечером, но и днем.
        Зачем? А затем. Затем, что Вика по образованию все-таки юрист, а не экономист, и сколько ни штудируй братовы подсказки, вероятность попасть в самую середину глубокой лужи некомпетентности кривляющимся призраком постоянно маячит на горизонте.
        Обычно на подобные мероприятия всегда ездит Славка, в крайнем случае - мама, они свободно ориентируются в лабиринте Экономикотавра. Зато она, Вика, лихо носится на водном байке по морю юриспруденции, где мама и брат не рискуют соваться за буйки.
        И в этот раз должен был поехать лично герр Демидофф. И Славка серьезно готовился к поездке, рассчитывая заключить там парочку выгодных контрактов, но за неделю до начала форума позвонили из приемной министра экономики и сказали, что герр министр ждет герра Демидофф лично в будущую среду, в 10 часов утра.
        А будущая среда - как раз второй день форума.
        Мама заменить сына тоже не могла. Вернее, она-то смогла бы, но ей не позволили. В кои-то веки мамуля выбралась отдохнуть вместе с Винсентом, она так ждала эту поездку, так готовилась! Хали Салим, их знакомый, владелец сети элитных отелей, подготовил для друзей лучший номер в лучшем отеле, и мама с мужем уже неделю нежатся на белоснежном песочке Мальдив.
        Откуда она безоговорочно сорвалась бы и помчалась на Урал.
        И неизвестно, когда бы в следующий раз удалось уехать к океану вместе с любимым мужем.
        Потому что Винсент Морено все еще служил в ЦРУ полевым агентом и периодически исчезал из дома на неопределенное время. Причем сказать точно, когда он снова появится или снова исчезнет, не мог и сам Винс.
        Так что относительно длительный совместный отдых случался у мамули с мужем очень и очень редко.
        И срывать его сейчас даже ради самых выгодных сделок было бы редкостным свинством.
        Поначалу Славка вообще решил отказаться от участия в форуме, но глава российского представительства их концерна сообщил, что владелец «СибАла», одного из крупнейших алюминиевых производств России, господин Кульгирович проявил интерес к немецкому бизнес-гиганту и хотел бы лично переговорить с руководством концерна. Желательно во время проведения Уральского экономического форума, одним из организаторов которого и является господин Кульгирович.
        И вот теперь приходится снова и снова шуршать бумагами, лихорадочно проверяя, все ли она запомнила, не ускользнул ли от слегка подвисшего от напряжения внимания какой-нибудь особенно маленький, но очень важный нюанс.
        Да вроде нет, все нюансы дисциплинированно сидят на отведенных им полочках и никуда скользить не собираются.
        Ну и ладно, ну и хорошо, и хватит таращиться в документы, а то голова уже потрескивать начинает от переизбытка информации.
        Да и прилетели уже почти, стюардесса ласково проворковала насчет ремней безопасности: не соблаговолит ли мадам пристегнуться?
        Соблаговолит.
        Уши слегка заложило - лайнер начал снижаться. Внизу замелькали игрушечные домики и полоски дорог. Очень хотелось бы увидеть и горы, но это, увы, позже. В Москве с горами туго, здесь только собственно горцы имеются, причем в основном с Кавказа.
        А Уральские горы будут, но под крылом уже другого самолета. Хорошо хоть промежуток между рейсами небольшой, всего три часа. Но за это время надо из Шереметьева во Внуково перебраться, все регистрации и тут, и там пройти, паспортный контроль опять же.
        Дитрих, глава их представительства в Москве, клятвенно пообещал герр Демидофф, что пересадка пройдет с минимальными неудобствами для фрейлейн Виктории, он лично встретит ее в Шереметьеве, отвезет во Внуково и проводит девушку в VIP-зал. Никаких общих накопителей, ну что вы! И самолет будет одной из самых солидных российских авиакомпаний, а не шарашки какой-нибудь.
        В принципе все так и получилось. Несмотря на то что Вика вышла в зал прилета одной из первых - ей не надо было ждать багаж, дорожную сумку она оформила как ручную кладь, - лысый колобок с обильно посоленной конопушками лысиной уже ждал ее, наполовину спрятавшись за гигантским букетом цветов.
        - Фрейлейн Виктория! - задребезжал он скрипучим тенорком, устремившись навстречу девушке. - Вы прекрасны! Удивительное сочетание красоты и ума, удивительное!
        - Здравствуйте, Дитрих. - Вика страдальчески поморщилась, рассматривая букет. - Ну и зачем вы приволокли это сооружение?
        - Какое сооружение?
        - Цветочное.
        - Ах, майн готт, вы еще и чувством юмора обладаете! - Блекло-голубые шарики глаз восторженно закатились под веки.
        А Вика едва удержалась от брезгливой гримасы - ей показалось, что из Дитриха сейчас потечет липкий сироп.
        Она до сих пор не имела сомнительного удовольствия общаться с этим типом лично, вот с его предшественником, холодновато-вежливым Отто Штольцем, девушка встречалась не единожды, и его отстраненность Вике весьма импонировала. Только профессиональное общение, никаких попыток сближения.
        Но увы… Полгода назад Отто погиб в автокатастрофе, и его место занял Дитрих Кнапке, заместитель.
        И вроде справлялся неплохо, Слава был вполне доволен. Но лично ни брат, ни Вика до сих пор с герром Кнапке не общались.
        Глава 4
        Во время их прошлых приездов в Москву и с ней, и с братом, как правило, постоянно был рядом Штольц, предоставив своему заму заниматься текущими делами представительства. Видимо, этих дел натекало много, потому что конопатой лысины Кнапке на горизонте не мелькнуло ни разу.
        Наверное, еще и поэтому впечатления от поездки оставались самыми симпатичными, и Вика всегда с удовольствием приезжала в столицу России, используя для этого любой повод. А иногда и без повода, просто так, когда размеренная жизнь в Германии начинала вызывать изжогу. Хотя для лечения изжоги лучше всего подходил родной Минск, где остались школьные друзья и подружки.
        Но сейчас изжога накатила семибалльным цунами уже после трехминутного общения с герром Кнапке. Неудержимо захотелось соленых бочковых огурчиков, хрустящих таких, с налипшей веточкой укропа.
        А еще вспомнилась книга о Незнайке и коротышках Цветочного города, одна из любимых в детстве. Был там такой персонаж - Сиропчик.
        Вот такой герр Сиропчик и стоял сейчас перед Викой, преданно заглядывая ей в лицо застиранными глазками. Слишком преданно. Нарочито преданно.
        Да еще и цветы эти дурацкие! Нет, Вика очень любила цветы, как и любая девушка, но когда они к месту. А сейчас злосчастный букет вызывал лишь раздражение.
        - Герр Кнапке, насколько мне известно, мы сейчас в срочном порядке переезжаем в другой аэропорт, откуда я вылетаю в Екатеринбург, верно?
        - Да, все так и есть, фрейлейн!
        - И как вы себе представляете мой последующий путь с этим веником наперевес?
        - Ну что вы, какой же это веник! - Кнапке любовно расправил слегка примявшиеся лепестки лилий. - Это великолепное творение лучших флористов Москвы, никто иной не достоин вашей красоты!
        - Дитрих, прекратите петь мне дифирамбы, не забывайте, кто перед вами! - Вика надменно приподняла бровь.
        - Невероятно красивая девушка! - Конопатый колобок, похоже, был плохим физиономистом.
        - Нет, в первую очередь - ваш непосредственный босс, а вы - мой подчиненный. И если еще раз вы позволите себе нарушить дистанцию, можете искать другое место работы!
        - Но я же хотел…
        - Герр Кнапке, надеюсь, вы все поняли. - Вика демонстративно посмотрела на инкрустированные бриллиантами часики. - Мне кажется или регистрация на рейс до Екатеринбурга как раз сейчас началась? А мы еще в Шереметьеве.
        - Да-да, конечно, - засуетился Дитрих. - Вы возьмите цветы, а я понесу вашу сумку.
        - А давайте оставим все как есть: мне - сумка, вам - цветы. Если вы еще не поняли - мне ваш дизайнерский букет будет только мешать. Во-первых, он слишком большой, во-вторых, в нем есть лилии, а эти цветы обладают слишком сильным для ограниченного пространства ароматом, и мне вовсе не хочется доставлять неудобства остальным пассажирам. Ну и в-третьих - ваша профпригодность вызывает у меня все большие сомнения.
        - Почему? - Кнапке старательно удерживал на лице маску преданной вежливости, но в глубине блеклых глаз мелькнула злоба.
        - Потому что до сих пор не знаете, что я не люблю лилии, у меня от их запаха голова болит. Герр Штольц, к примеру, был прекрасно осведомлен об этом.
        - А мне кажется, профпригодность главы представительства вашей фирмы заключается вовсе не в изучении привычек руководства, а в ведении бизнеса. - Он все еще улыбался, вот только улыбка стала больше похожа на гримасу. А злоба в глазах не просто мелькала, она переполнила не очень большие шарики, выплескиваясь через край.
        - Ну что ж, - сухо процедила Вика, - не смею больше задерживать. Дайте мне мой билет, дальше я справлюсь сама. И побыстрее, у меня не так много времени осталось.
        - Фрейлейн Виктория, вы меня не так поняли…
        - Я вас прекрасно поняла. Билет!
        - Но…
        - Да не тряситесь вы! - Девушка с брезгливым недоумением рассматривала внезапно побледневшего Кнапке. - Я не собираюсь звонить брату или матери и жаловаться на вас.
        - Я вовсе… - Конопатый колобок вытащил из кармана носовой платок размером с солдатскую портянку и промокнул им вспотевшую лысину. - Я должен, я обещал!
        - Билет!!! - Вика прекрасно научилась превращать свой мелодичный голос в звякающий металлом.
        Кнапке закопошился в карманах, попытавшись пристроить букет под мышку, но творение лучших флористов Москвы не желало находиться в таком соседстве и с возмущенным шуршанием стало падать.
        Дитрих испуганно ахнул, вылиняв до синевы, и устремился вслед за цветами, пытаясь подхватить их на лету. Не получилось - букет все же упал на пол.
        И хотя Кнапке тут же поднял его, на полу осталась странная желтоватая пыльца. И все попытки немца растереть ее подошвой увенчались неудачей - желтое пятно по-прежнему можно было заметить.
        Вот только замечать было некому.
        Одновременно с букетом к полу устремился и освобожденный из кармана билет на самолет, выпавший из рук перепуганного Кнапке. И пока тот возился с цветами, Вика подняла билет и торопливо направилась к выходу из аэропорта.
        Догонять ее немец не стал. Но и шаркать ногой по полу, пытаясь затереть желтое пятно, тоже прекратил. Он с ненавистью посмотрел вслед удаляющейся девушке, процедил сквозь зубы что-то явно не из творчества Гете и затолкал злосчастный букет в ближайшую урну.
        Потом вытащил из кармана мобильный и набрал номер:
        - Алло, это я.
        - Почему ты мне звонишь? По плану ты сейчас должен сидеть в машине, увозя во Внуково обнимающую букет Викхен.
        - Не получилось.
        - То есть? Викхен не прилетела?!
        - Прилетела.
        - Ты опоздал?!
        - Нет, я прибыл вовремя.
        - Тогда какого дьявола ты смеешь мне лепетать о неудаче?
        - Она отказалась взять цветы и уехала во Внуково одна.
        - Что-о-о-о?! Ты что натворил, идиот?!
        - Ничего я не творил! Оказалось, что фрейлейн Демидофф терпеть не может лилии, у нее от этих цветов голова, видите ли, болит. И вообще, эта девица слишком много о себе воображает! Нахамила мне, пообещала уволить!
        - А знаешь, Дитрих, Викхен, судя по всему, права.
        - В чем?
        - В том, что ты не соответствуешь своей должности. Напрасно я сделал на тебя ставку. Не знать, что у фрейлейн Демидофф имеется аллергия на цветы! И это при том, что именно цветы играли в нашем плане основную роль! Знаешь, в какую сумму мне обошелся препарат, которым были обработаны лепестки?! И что в итоге - девушка одна едет во Внуково, а ты торчишь посреди Шереметьева с букетом в руках, как последний кретин!
        - Ничего не с букетом, - проворчал Кнапке.
        - В смысле? Ты же сказал, что Викхен отказалась его брать!
        - Ну да, отказалась. И я выбросил цветы - зачем они мне теперь?
        - В урну?! Ты идиот! Немедленно забери их оттуда!
        - Ладно-ладно, зачем же так нервничать? - Кнапке повернулся к урне и замер - букета там не было.
        Но говорить об этом нельзя, опасно. Смертельно опасно. Этот человек ошибок не прощает. А он, Дитрих, и так проштрафился сегодня.
        - Ну что, забрал? - напомнил о себе собеседник.
        - Да.
        - Хоть один твой промах удалось исправить. В этой стране, как ты знаешь, полно любителей халявы. - Это слово собеседник произнес на русском. - Представляешь, что было бы, позарься кто-то на роскошный букет и преподнеси заряженный психотропным препаратом презент своей даме?
        - А что - спасибо сказал бы, дама ведь превратилась бы в покорную безвольную самку, готовую выполнять любые приказы. Делай с ней, что хочешь! - гадко хихикнул Кнапке.
        - Веселишься? Ну-ну. Забыл о судьбе своего предшественника? Будь Штольц посговорчивее, сейчас бы не лежал в могиле.
        - Нет, что вы, я не веселюсь! Что дальше делать? Поехать вслед за фрейлейн Демидофф?
        - Зачем? Ты уже ничего не сможешь исправить, придется мне импровизировать. Но ничего, несколько часов у меня в запасе до прибытия ее рейса есть. А ты возвращайся в Москву и приготовься к атаке безутешных родственничков фрейлейн Демидофф.
        - А с цветами что делать?
        - Где-нибудь по пути выйдешь и в мусор спрячешь. А перед этим хорошенечко потопчись по ним, чтобы товарный вид утратили.
        - Понял. А… Вы меня не уволите, когда бизнес этих русских выскочек к рукам приберете?
        - Посмотрим.
        И собеседник отключился.
        Кнапке вытащил из кармана ключи от машины и, озабоченно оглядываясь по сторонам - вдруг наткнется на любителя цветов из урны, двинулся к выходу.
        Кажется, обошлось. В конце концов, если даже и нанюхается какая дамочка цветочков, ничего страшного не случится.
        Глава 5
        Рейс Москва - Екатеринбург был внутренним, российским. И уровень обслуживания был такой же. Внутренний. Нет - нутряной.
        И бизнес-класс патриотично не поднимался выше заданной планки.
        Хотя вполне вероятно, что Вика сейчас все видела через искажающую действительность призму отвратительного настроения, первоисточником которого стал герр Кнапке-Сиропчик, а затем эстафету подхватил хорошенечко накушавшийся водочки
«папик».
        Определить род деятельности этого дрябло-морщинистого обладателя мясистого утиного носа, из ноздрей которого торчали омерзительные клочья шерсти, было довольно сложно - с одинаковым успехом он мог быть и топ-менеджером, и владельцем бизнеса, и депутатом, и чиновником, и бандитом - да кем угодно из власть и деньги имущих.
        И привыкших по этой причине получать все, что унюхает его гадкий клюв.
        В этот раз он унюхал любимый Викой аромат от «Шисейдо», затем разглядел ухоженное кареглазое личико, густые блестящие волосы, стройную и весьма сексапильную фигурку и немедленно возжелал заполучить цацу себе.
        А то, что цаца явно не нуждалась в богатеньком спонсоре - одни часики от Картье стоили не меньше «мерсюка» этого типа, - «папика» не остановило.
        И часы полета превратились для Вики в сутки. Навязчивые ухаживания лоснящегося от похоти «красавчика» практически вынесли девушке мозг и окончательно похоронили хорошее настроение, с которым Вика ступила на российскую землю.
        А обрюзгший могильный камень этого настроения продолжал с дурным энтузиазмом трамбовать место захоронения:
        - Пупсик, да прекрати ты сжимать свои хорошенькие губки, скажи Виталику что-нибудь ласковое! Вот увидишь, как Виталик тебя за это наградит! У Виталика много возможностей, Виталик на Урале царь и бог!
        Эта фраза заставила сидевшего в первых рядах мужчину оглянуться. Видимо, ему тоже было любопытно лично лицезреть уральского самодержца, именующего себя, как и положено венценосной особе, в третьем лице.
        Вика еще при посадке обратила внимание на этого странного пассажира. Высокий, стройный, худощавый, гибкие движения, великолепно сидящий костюм от Бриони - мужчина казался инородным включением в собравшейся в накопителе толпе. И роскошный костюм тут был совершенно ни при чем, это сейчас вовсе не редкость.
        А вот молочно-белая, словно никогда не видевшая солнца кожа, длинные волосы платинового оттенка, зачесанные назад, идеальной формы твердые губы, великолепный подбородок, и все это в сочетании с совершенно ненужными в пасмурный осенний день непроницаемо-черными солнцезащитными очками не могло не привлечь к себе внимания остальных пассажиров. В том числе и Вики.
        Откровенно таращиться на необычного мужчину, как это делали некоторые дамочки, она не могла. К тому же прилипший, как обертка от мороженого, клювоносец забирал все внимание Вики.
        Но она все же ловила себя на странном желании подойти к мужчине поближе и снять с него очки. Нет, черты лица девушку не очень волновали, и так было видно, что они классические, словно у ожившей античной скульптуры.
        Вика хотела увидеть его глаза.
        Зачем, почему - объяснить этого не могла. Как и непривычного покалывания, пронесшегося вдоль позвоночника, когда они с незнакомцем случайно столкнулись при посадке в самолет.
        Мужчина, кстати, тоже вздрогнул и, вполголоса извинившись, пропустил девушку вперед.
        И Вика могла поклясться, что он смотрит ей в спину сквозь черные стекла своих очков.
        Но потом незнакомец занял свое место впереди и больше ни разу не обернулся.
        До тех пор, пока осточертевшая Вике особь не провозгласила себя уральским божеством и по совместительству - царем.
        Царь Виталик между тем решил усилить натиск и заполучить наконец все более желанную игрушку себе. А то ишь, цену себе набивает, даже разговаривать не желает, делает вид, что рядом никого нет! Да знаем мы таких, дорогая штучка, сразу видно, но ничего, денег у нас хватит.
        - Все, кисуня, договорились! - хрюкнул от возбуждения утконос. - Сейчас прилетим и из аэропорта сразу поедем в ювелирный салон, выберешь себе там все, что захочешь. А потом - ко мне, в мое десятикомнатное скромное бунгало, отметим знакомство в баньке, ладушки?
        Вика, все это время сосредоточенно смотревшая в иллюминатор, повернулась к обрюзгшему Виталику и пару секунд с холодным вниманием рассматривала его рожу, вблизи оказавшуюся еще гаже - стали видны черные точки на обширной поверхности клюва.
        Незнакомец в черных очках, увидев это, понимающе усмехнулся и утратил интерес к царю и богу Урала, приняв прежнюю позу.
        Это почему-то задело Вику гораздо больше, чем грязные намеки утконоса.
        Она прищурилась и, поджав губы, нажала кнопку вызова стюардессы.
        - Да зачем же, лапонька? - оживился Виталик, решивший, видимо, что лед тронулся. - Все, что тебе надо, я принесу, ты только скажи! Открой же ротик, я люблю открытые ротики!
        Очень хотелось снять туфлю и врезать шпилькой по квакающей роже, но Вика как юрист прекрасно понимала все последствия этого поступка. Да и десять лет жизни на немецкой земле научили сдержанности.
        Поэтому она дождалась появления стюардессы - тетки лет сорока в плохо сидящей форме - и, позванивая сталью в голосе, поинтересовалась:
        - Объясните мне, девушка, почему я должна терпеть неудобства в бизнес-классе?
        - Какие неудобства? - приподняла выщипанные в нитку брови «девушка». - Вам плед нужен? Или пить хотите? Так вы скажите, зачем же терпеть?
        - К неудобствам, причем весьма надоедливым, я отношу вот ЭТО. - Брезгливо поморщившись, Вика указала на сияющего улыбкой триумфатора-попутчика. - Уберите его немедленно!
        - Что значит - уберите? - подбоченилась стюардесса. - Он такой же пассажир, как и вы, между прочим, и у него посадочный талон как раз на место рядом с вами!
        - Серьезно? - тоже приподняла бровь Вика. - Но тогда почему при взлете ЭТО сидело на другом месте, потом, я видела, оно о чем-то пошепталось с вами, любезная, и оказалось рядом со мной, на пустовавшем до того момента месте? Сколько оно вам заплатило?
        Тетка побагровела, со свистом набрала полную грудь воздуха, чтобы достойно ответить, но тут до Виталика, видимо, дошло - его не уважают. Он вскочил со своего места и, нависнув над Викой, заверещал, брызжа слюной:
        - Это кто тут «оно»?! Ты кого, сучка, за мужика не держишь?! Я тебе что, педик, чтобы меня «оно» звать?! Я тебе, дрянь, сейчас при всех вдую, чтобы знала, кто тут мужик!
        - Видите? - слегка отклонившись в сторону от летящих брызг, спокойно произнесла девушка, демонстративно игнорируя угрозы и мат уральского божества. - Любопытно, как вообще эта особь оказалась в пассажирском салоне, а не в клетке в багажном отсеке, но это уже отдельная тема для разбирательства. В салоне есть дрессировщик или хотя бы ветеринар с транквилизатором?
        - Ах ты!.. - Утиный нос Витальки стал фиолетовым, шерсть в нем вздыбилась, физиономию перекосило от ярости. - … холеная! Небось уже сосешь кому-то, да?! Крутая, да?! Думаешь, трахатель твой тебя защитит?! На земле, может, и да, но здесь, сейчас я тебя научу вежливости!
        Он оскалился и размахнулся. Стюардесса завизжала и с топотом ломанулась за штору, а Вика вместо того, чтобы хотя бы попытаться защититься от удара, продолжала с презрением смотреть в бешеные глаза хама.
        Где-то на задворках сознания мелькнула мысль: «Хороша я буду на переговорах с подбитым глазом».
        Но царь и бог Урала почему-то застыл в нелепой позе, с занесенной для удара рукой и с выпученными глазами.
        А потом послышалось характерное журчание, и брючата Виталика намокли.
        Но он по-прежнему стоял, не шелохнувшись, и злоба в его глазах сменялась ужасом. Где-то через минуту утконос судорожно дернулся и, по-бабьи взвизгнув, грохнулся на пол.
        Остальные пассажиры, до сих пор тихо сидевшие по своим местам, зашевелились, кто-то вскочил, кто-то закричал, шум и суета нарастали.
        И только один человек снова надел черные непроницаемые очки и спокойно погрузился в чтение газеты.
        Но Вика теперь знала - глаза у незнакомца серебряные.
        Глава 6
        Час перед посадкой прошел, нет - пробежал, подгоняемый суетой вокруг уральского самодержца. Сначала Виталька грузным кулем лежал в проходе между рядами, закатив глаза и подвывая. Но довольно быстро в салоне эконом-класса удалось найти врача, который не обнаружил у страдальца никаких нарушений состояния здоровья: давление оказалось в норме, пульс тоже, сердце работало без перебоев.
        И с утконосом перестали церемониться, посчитав его обычным алкашом, упившимся до… до недержания мочи, в общем.
        Пассажиры бизнес-класса устроили коллективный ор, не желая находиться в одном салоне со смердящим чмом. Попытка перевести его в эконом-класс закончилась еще большим ором - народу там побольше летело, - к тому же и мест свободных там не оказалось.
        В общем, царь и бог Урала до конца полета вынужден был ютиться в кресле бортпроводников, причем на подстеленном под задницу пластиковом пакете, чтобы не намочить сиденье. Вся его фанаберия куда-то трусливо юркнула, оставив хозяина один на один с разгневанной стюардессой, которой пришлось в срочном порядке мыть пол, ликвидируя следы Виталькиного позора.
        Недавний казус стал темой живого обсуждения до самого конца полета, версия, само собой, была одна - пить надо меньше. Некоторые дамы постарше выражали искреннее сочувствие Вике, со смехом вспоминая ее слова о незадачливом кавалере. Мужчины презрительно морщились - не умеешь пить, не берись. Вот мы бы никогда так не оскандалились!
        Но вы и не попытались осадить зарвавшееся быдло, когда оно чуть было не избило девушку.
        Вике вспомнилась программа одного из каналов российского телевидения, которую она случайно включила на середине. Очередное так называемое ток-шоу, на котором дружно орут ни о чем.
        Что, собственно, было темой обсуждения в тот раз, Вика так и не поняла, потому что переключила канал через пять минут просмотра. Не было сил наблюдать за тем, как какой-то незнакомый ей мужик, судя по репликам ведущего, то ли актер, то ли певец, здоровенное накачанное чмо с выкрашенными хной лохмами, одетый так, как на Западе одеваются гомосексуалисты - кожаные обтягивающие брючата, майка с вырезом до пупа, груда цепей, браслетов и фенечек, - буквально навис над сидящей на диване интеллигентной женщиной, поливая ее площадной бранью. И никто, НИКТО - ни ведущий, ни мужчины из числа зрителей, ни охрана, в конце концов, - даже не попытался остановить этот беспредел.
        Вике стало тошно, и она переключила канал.
        А здесь канал не переключишь, и, если бы не помощь незнакомца, сидеть бы ей сейчас с фингалом под глазом. И это в лучшем случае.
        Только странно, что никто, кроме нее, так и не понял, что случилось с Виталиком на самом деле.
        Может, потому, что все их внимание было сосредоточено на утконосе?
        Но и она, Вика, тоже поначалу смотрела в бесноватые глаза хама и, только когда он застыл, сразу перевела взгляд на незнакомца. Почему?
        Она не знала. Это было рефлекторно, в то мгновение ею управляло подсознание.
        И первое, что Вика увидела, - глаза. Странные, невозможные, мало похожие на человеческие, с большой серебристой радужкой и пульсирующим фиолетово-черным зрачком.
        Эти глаза в упор смотрели на утконоса, и Вике показалось, что она видит поток энергии, парализующий хама.
        А теперь незнакомец снова надел очки и даже, кажется, задремал в кресле, ни разу больше не обернувшись к девушке.
        Ну и ладно, ну и пусть, спасибо и на этом. В конце концов, помог ведь! И чего ты еще хотела? Чтобы пересел на место незадачливого Виталика, познакомился, пригласил на свидание? И вообще - пал к твоим ногам, сраженный неземной красотой?
        Тебе сколько лет, подруга? Шестнадцать? У тебя мозги Барби и романтические сны? В сказки о принцах ты перестала верить еще там, в Чехии, когда блондинистый красавчик, владелец замка, едва не убил твоих мать и брата. Жизнь - штука жестокая, и места для романтики в ней нет.
        Вот.
        Тогда почему ты украдкой вытираешь слезы? Почему тебе так обидно? И даже больно, словно ты нашла что-то ценное, только твое, родное, протянула руку, чтобы взять, а это - мираж.
        Успокойся, тебе все показалось, и правы пассажиры - утконос действительно просто упился в сопли, вот и оконфузился. И никто его не гипнотизировал, никто им не управлял.
        И серебряных глаз не бывает, а этот тип прячется под очками, потому что он альбинос, и глаза у него красные, как у белой крысы.
        Так что хватит шмыгать носом, бумаги лучше просмотри! Ты ведь собиралась их в этом полете еще раз проштудировать, а из-за душки Виталика планы оказались там же, где и хорошее настроение.
        И вообще, хороша ты будешь с распухшим от рева носом и покрасневшими глазами перед встречающими! К тому же вон та тетушка из кресла в левом ряду уже сочувствующе посматривает в твою сторону, вот-вот созреет для успокаивания.
        Тебе оно надо? Тебе оно не надо. Так что марш в туалет, приведи себя в порядок и соберись с мыслями, настройся на деловой лад. Ты в такую даль забралась вопросы бизнеса решать, а не на блондинистых мужиков заглядываться!
        Тем более что после появления в твоей жизни Фридриха фон Клотца ты терпеть не можешь блондинов, и все твои бойфренды с тех пор исключительно смуглые кареглазые брюнеты. В крайнем случае - шатены.
        А тут вообще бледная поганка какая-то! Нет, мучной червяк! Альбинос противный! Не бывает у нормальных людей такой кожи, таких волос, таких серебряных глаз…
        Да не серебряные они, с чего ты взяла! Сто пудов - красные противные глазки, а то тебе померещилось с перепугу.
        Стюардесса как раз закончила мыть пол возле кресла Вики, и девушка поднялась с места.
        - Вы куда? - враждебно осведомилась упревшая от возни бортпроводница, явно считавшая эту скандальную пассажирку виновной в случившемся.
        - А я обязана отчитываться?
        - Так вот-вот на посадку самолет пойдет, табло загорится.
        - Пока ничего не горит, так что занимайтесь, будьте любезны, своими делами и не мешайте!
        Стюардесса, бурча себе что-то под нос, отошла в сторону, давая Вике дорогу.
        Теперь надо пройти мимо дрыхнущего в своем кресле блондина так, чтобы не задеть его. А то подумает, что пристаю!
        Но именно в тот момент, когда Вика оказалась возле кресла незнакомца, его рука соскользнула с подлокотника и задела ладонь девушки.
        И, скорее всего, рефлекторно сдавила ее, причем довольно сильно.
        На этот раз покалыванием вдоль позвоночника не обошлось, по телу словно рой бабочек пронесся.
        Вика ахнула от неожиданности, но никто ничего не услышал сквозь рев самолетных турбин.
        А блондин, похоже, даже не проснулся, его рука уже безвольно висела вдоль кресла, грудь мерно вздымалась, а лицо было безмятежно-спокойным.
        Да что ж такое! Никогда никто из ее бойфрендов не мог добиться от Вики бабочек в животе: с ними было классно, приятно, иногда очень приятно, но и все. И нормально.
        А тут - всего лишь легкое сонное пожатие, а бабочки не только в животе, но и по всему телу!
        И ноги подгибаются. И сердце в груди трепыхается безумным воробышком.
        - Девушка, табло включили! - Злорадный голос стюардессы стал весьма действенным моральным пенделем, заставившим мобилизоваться.
        Так что из туалета вышла уже прежняя Вика - сосредоточенная, деловая, с умытым свежим личиком, с собранными в гладкую прическу волосами.
        Она, даже не взглянув на проснувшегося блондина, быстро прошла по проходу на свое место, села, пристегнулась ремнями безопасности и до самой посадки шуршала бумагами.
        Глава 7
        Толпа на паспортном контроле и суета в зале прилета помогли Вике окончательно избавиться от навязчивых мыслей, в которых главным персонажем был все тот же незнакомец. В Екатеринбург почти одновременно прибыли несколько внутренних рейсов и один международный - из Китая.
        Причем складывалось впечатление, что из Китая прилетел не пассажирский самолет, а грузовой тяжеловоз, плотно набитый жителями Поднебесной - узкоглазые щуплые невысоклики, громко щебечущие на своем языке, были везде.
        Причем в зале прилета, там, где крутились багажные транспортеры, к невысокликам добавились еще и их огромные клетчатые баулы, и свободного пространства осталось совсем мало.
        Едва не порвав колготки о край тележки, к которой был привязан такой баул, Вика едва удержалась от возмущенного ора. Но какой смысл орать, если объект возмущения восхищенно таращится на тебя щелочками глаз, кланяется и что-то страстно лепечет - извиняется, наверное.
        И все равно ничего не поймет.
        В общем, в зал, где толпились встречающие, девушка вышла, нет - вылетела, словно ракета фейерверка, готовая в любую секунду взорваться накопившимся негативом.
        И для романтических вздохов по несбывшемуся места в душе не осталось.
        К тому же блондин после выхода из самолета словно растаял - его не было видно ни на паспортном контроле, ни в зале прилета, ни здесь, в зале ожидания.
        А вот Виталик был. И, судя по встречавшим его шкафообразным типам, затянутым в лопавшиеся на плечах черные костюмы, здесь, в Екатеринбурге, он действительно что-то значил.
        И на бритые головы ни в чем не повинных бодигардов обрушилась вся злоба, перекипевшая за последние минуты полета в душе протрезвевшего от унижения уральского самодержца. Или самодура?
        Хотя… нельзя сказать, что встречавшие шефа парни были совсем не виноваты. Один из них удивленно вытаращился на мокрые брючата утконоса, а второй непроизвольно сморщил нос, учуяв гнусное амбре.
        Вот и обтекали теперь, сопровождая босса в туалет, где тот, видимо, решил все же переодеться в сухое.
        Не то чтобы Вика специально следила за судьбой незадачливого ухажера, чувствуя себя в ответе за тех, кого приручили (пусть и непроизвольно), - просто среди встречающих она не нашла человека с табличкой, на которой было бы указано ее имя. Так что пришлось на какое-то время задержаться и стать свидетелем венценосного гнева.
        А потом в зал повалила толпа щебечущих невысокликов, и стало совсем грустно. Вернее, некомфортно. Нет, неприятно.
        Да чего уж там - погано стало, по-га-но!!!
        Ужжжасно захотелось кого-нибудь отколошматить. Всласть так попинать за все! За липкого герра Сиропчика, за тошнотного Виталика, за надменного блондина, за свое испорченное настроение, за…
        - Госпожа Демидова?
        Вика так резко обернулась, что ее стянутые на макушке в хвост волосы хлестнули по лицу наклонившегося к ней высокого тощего мужчины с гладко прилизанными, буквально прилепленными к черепу редкими серыми волосами.
        Именно серыми, не седыми. И весь он был какой-то серый, словно пеплом присыпанный, и радужка глаз отливала тусклым свинцом.
        Поэтому, наверное, роскошный букет солнечно-желтых пушистых хризантем казался в руках этого типа инородным телом.
        Вежливая улыбка, соответствующая случаю, исчезла, сметенная прицельным ударом Викиных волос, на мгновение сменившись злостью.
        Но только на мгновение… Это явно был холуй высшей категории, умеющий чутко улавливать настроение власть имущих. Или особ, приравненных к таковым, коей в данной ситуации являлась эта ухоженная девица с подрагивающими от гнева ноздрями. И то, что ее лохмы только что засандалили прямо в глаз, отчего глаз немедленно заслезился, гостью совершенно не смутило. Девица продолжала полыхать от возмущения.
        Подумаешь, опоздал на пару минут! Коза!
        - Я не ошибся? - нацепил еще более приветливую улыбку мужчина. - Вы ведь госпожа Демидова?
        - Если учесть, что практически все пассажиры рейса Москва - Екатеринбург уже давно покинули здание аэропорта и сейчас здесь в основном китайцы с баулами, ошибиться довольно сложно, - процедила Вика.
        - Прошу прощения за задержку…
        - За опоздание.
        - Да, конечно, виноват! Организационные проблемы ни в коем случае не должны касаться участников форума, но так уж получилось - человек, который должен был заниматься лично вами, куда-то запропастился, и пришлось мне взять на себя эту приятную миссию. Позвольте представиться - Альгис Раманаускас, ассистент господина Кульгировича. - «Серый» склонил голову и вручил Вике букет. - Пока не подберут вам нового помощника, сопровождать вас буду я.
        - А зачем меня сопровождать? - пожала плечами девушка. - Я вроде вполне адекватна, в опекунах не нуждаюсь.
        - Вы не только красивы, но и умны!
        - Дико, правда?
        - И с чувством юмора!
        - Да, я еще и вышивать могу.
        - Серьезно?!
        Он что, «Каникулы в Простоквашине» не смотрел? Сейчас скончается от восторга, причем совершенно искреннего.
        Хороший лакей, вышколенный.
        - Господин Раманаускас…
        - Просто Альгис, прошу вас.
        - Хорошо. Альгис, мы так и будем здесь стоять? Я, если честно, устала и хотела бы побыстрее попасть в свой номер. Мне, надеюсь, забронировали соответствующий номер или опять накладка произошла, и вы поселите меня в рабочей общаге?
        - Ну что вы, как можно! Господин Кульгирович лично проследил за тем, чтобы вам забронировали президентский люкс в лучшем отеле города! А завтра вечером он ждет вас на приеме, посвященном открытию форума.
        - А мое присутствие там обязательно? - поморщилась Вика.
        - Желательно, конечно, Борис Исаакович никого не принуждает. Но он будет вас ждать.
        - Хорошо, - тяжело вздохнула девушка. - Я приду. А сейчас - поехали.
        - А разве мы не ждем ваш багаж?
        - Мой багаж со мной.
        - И это все? - на этот раз действительно искренне удивился Раманаускас, разглядывая изящную дорожную сумку Вики.
        - Мне хватит.
        - Вот что значит немецкая собранность!
        - То, что я живу в Германии, вовсе не означает, что я немка.
        - Но корни-то у вас немецкие, - улыбнулся «серый», подхватывая сумку. - И именно они сделали из вас совершенство. Прошу вас.
        Он посторонился, пропуская Вику к выходу из здания, затем двинулся следом, подсказывая направление.
        Собственно, далеко идти не пришлось. Практически у самого выхода вальяжно растянулся сверкающий черным лаком лимузин, у задней дверцы которого застыл шофер в униформе.
        Увидев Раманаускаса, сопровождающего гостью, водитель услужливо склонился и распахнул перед девушкой дверцу авто.
        Особого восторга от кожаной роскоши салона Вика не испытала: у их семьи тоже имелся лимузин, причем не один - Славка предпочитал своих гостей возить на брутальном «Хаммере».
        Но и злость от предвкушения удобной поездки начала выцветать, превращаясь в прозрачную дымку.
        В общем, можно было бы и расслабиться, если бы не…
        Странный дискомфорт, от которого сводило лопатки, словно туда, точнехонько в середину спины, целился снайпер.
        Усаживаясь в лимузин, Вика оглянулась по сторонам. И нашла источник дискомфорта.
        В дверях аэровокзала стоял утконос. Переодетый, причесанный, почти вальяжный. Переполненный ненавистью.
        Сконцентрированной в его сверлящем Вику взгляде.
        Глава 8
        Фу ты, всего лишь Виталька! Ничего серьезного.
        Но Раманаускас, похоже, так не думал. Он тоже заметил мешок со злобой, торчавший неподалеку, и удивленно поинтересовался:
        - А почему на вас так странно смотрит Портнов? Вы разве знакомы?
        - С кем - с этим? - пренебрежительно фыркнула Вика. - Еще чего не хватало! Вы всерьез полагаете, что подобная особь может входить в число моих знакомых?
        - Почему нет? Виталий Федорович Портнов - весьма заметная фигура на Урале, местный водочный король.
        - Да хоть император вселенной! Наглый мерзкий тип, который искренне полагает, что все женщины по сути своей шлюхи, главное - назвать правильную цену. И когда его игнорируют, начинает вести себя совершенно по-хамски. Ну, что вы застыли возле машины? Поехали, я устала!
        - Да, конечно, - засуетился Альгис, усаживаясь на переднее сиденье.
        Но выражение его лица Вике не понравилось. Серьезное, озабоченное, брови нахмурил. Его что, так напрягло упоминание о конфликте с утконосом?
        Подумаешь, водочный король! Кем бы он ни был, а с Кульгировичем вряд ли станет бодаться, весовые категории слишком разные.
        Но смутное ощущение беды уже опустилось темной вуалью на душу. А лучшее средство от таких вот заморочек - хорошее вино, которое обязательно должно быть в мини-баре этого лимузина.
        Было. Правда, белое, а Вика больше любила красное, но зато урожая правильного года. Рядом гордо позвякивали друг о дружку стеклянными боками виски, коньяк, водка, текила, непременный мартини, но с крепкими напитками девушка не дружила. Потому что невкусно.
        А бокал хорошего вина - и вкусно, и расслабиться помогает.
        Ну что же, с прибытием тебя на уральскую землю, фрейлейн Демидофф!
        Отель, возле которого остановился лимузин, выглядел неплохо, причем не только снаружи, но и внутри. И номер, в котором Вике предстояло провести ближайшие несколько дней, был не безжизненно-чопорным, как часто случается с так называемыми президентскими номерами, а весьма и весьма уютным. И комфортным. Две комнаты - спальня и гостиная, огромная ванная с джакузи и душевой кабинкой, похожей на рубку космического корабля, пушистые халаты, полотенца, тапочки в упаковке, мягкий ковер, в котором нога утопала по щиколотку, а самое главное - тишина и покой.
        - Ну, как вам номер? - улыбнулся Альгис.
        - Выглядит неплохо. - Вика бросила сумочку на диван и устало опустилась в мягкое кресло, тут же заботливо обнявшее девушку. - Надеюсь, и обслуживание в этом отеле на должной высоте.
        - Разумеется!
        - И ночных звонков с предложением развлечься не будет? А то в Москве, помню, спать не давали проститутки обоих полов.
        - Странно, - пожал плечами Раманаускас, - такое обычно бывает в дешевых отелях, две-три звезды.
        - Увы, и столичные пятерки, как оказалось, грешат подобным «сервисом».
        - Здесь вас никто не побеспокоит, гарантирую.
        - Вот и замечательно. А ужин можно в номер заказать? Не хочу в ресторан спускаться, устала от толпы.
        - Не только можно, но и нужно, - посерьезнел Альгис.
        - В смысле?
        - Господин Кульгирович не предполагал, что вам понадобится дополнительная охрана, в этом отеле своя служба безопасности на высоте, поэтому личного секьюрити вам пришлют только завтра утром, а до этого момента вам лучше не выходить из номера.
        - Что за ерунда! - поморщилась девушка. - Какой еще личный секьюрити, о чем вы? Я что, банкир какой-нибудь? Или криминальный босс?
        - Вы - нет, а вот Портнов, которого вы, судя по вашим словам, обидели и, насколько мне удалось узнать, еще и унизили при всех, не только водочный король, но и криминальный, как вы выразились, босс. Жестокий и весьма опасный тип, к тому же злопамятный. И если в городе узнают, что он оставил подобную ситуацию без последствий, его авторитет начнет трещать по швам.
        - Да кто его унижал! - фыркнула Вика. - Он сам упился до такой степени, что обмочился.
        - Что-о-о?! - буквально выцвел Раманаускас. - Портной… простите, Портнов что сделал?
        - Надул в штаны, если вам так понятнее. А поскольку переодеться ему было не во что - сухие брючата лежали в багажном отделении самолета, остаток пути Виталик провел на подстеленном под мокрую попку пластиковом пакете, сидя в кресле бортпроводников.
        - Почему там?!
        - А потому что ни в бизнес-, ни в экономклассе пассажиры не изъявили желания находиться рядом с вонючкой.
        - Та-а-ак, - протянул Раманаускас. - А дела-то обстоят гораздо хуже, чем мы с господином Кульгировичем предполагали. Пожалуй, вам имеет смысл перебраться из гостиницы в дом Бориса Исааковича, там вас точно не достанут.
        - Бред какой-то! - разозлилась Вика. - Зачем меня доставать? Этот ваш Портнов сам, понимаете - САМ виноват в случившемся! Пить надо меньше, если не умеешь! Я, что ли, должна его сфинктер под контролем держать?
        - Да в том-то и дело, что пить Портнов как раз умеет! И никогда, слышите - никогда он не допивался до подобного конфуза! Да еще при всех, да еще потом ощущать себя выдворенной вон собакой! И хорошо, если не нашлось в салоне какого-нибудь придурка, который заснял произошедшее на мобильный телефон!
        Раманаускас взъерошил реденькие волосенки и забегал по комнате, что-то бормоча себе под нос.
        Вика озадаченно наблюдала за ним, искренне не понимая причин для подобной паники.
        - Альгис, прекратите нагнетать! Мы ведь не на Диком Западе, в конце концов! У вас тут что, полиция так, для галочки? И закон только на бумаге? В конце концов, кем бы ни был этот ваш утко… гм, Портнов, вряд ли он решится на конфликт с вашим боссом, пытаясь навредить гостье Бориса Исааковича.
        - В открытую - нет, но ведь с гостьей может произойти несчастный случай, верно?
        - Все, хватит меня запугивать! - Вика рывком поднялась с кресла и направилась в прихожую, где стояла ее дорожная сумка. - Уже довольно поздно, вам пора. Я поужинаю и лягу спать, обещаю. И никуда из номера не выйду, честное слово! Я и не собиралась, между прочим, устала очень.
        - Минуточку! - Раманаускас вытащил из кармана мобильный телефон и зашел в спальню, плотно прикрыв за собой дверь.
        Вика уже распаковала почти всю сумку, когда он снова появился в дверях:
        - Виктория Андреевна, вам придется потерпеть мое присутствие еще какое-то время, до тех пор, пока не прибудет ваша охрана.
        - До утра?!
        - Нет, от силы пару часов. Борис Исаакович хочет прислать сюда лучших своих людей. Мы сначала хотели сегодня же перевезти вас в загородный дом господина Кульгировича, но туда минимум полчаса езды по пустому вечернему шоссе, мало ли что может произойти. Так что решено оставить вас здесь до утра, а потом уже сопроводить к Борису Исааковичу.
        - Господи, ну что вы в войнушку все играете! - устало опустилась на диван девушка. - Как дети, честное слово! Сами же сказали: служба безопасности в отеле профессиональная, так предупредите их, в конце концов! Ну не пойдет же этот ваш Портнов на штурм, он же не рехнулся окончательно! И вообще, если все так серьезно, как вы говорите, я завтра же улечу домой! Не хочу всюду таскаться с громилами за спиной! Мы, безусловно, заинтересованы в совместном бизнесе с господином Кульгировичем, но вести его будем в цивилизованном мире. Так что пусть Борис Исаакович прилетает в Германию, там и поговорим.
        - Но… - растерялся Альгис. - Ведь сюда приехали еще несколько человек, настроенных на встречу с вами. У них есть очень интересные предложения, которые хотелось бы обсудить… И поверьте, собрать их одновременно в одном месте стоило немалых усилий!
        - Но вы же сами устроили тут вселенскую панику: «Ах, Портнов, великий и ужасный мафиози, он распнет меня на площади и заставит описаться!» В данном случае позор будет смыт не кровью, а продуктом выделительной системы.
        - Извините, если я вас расстроил…
        - Не расстроили - разозлили.
        - Но ситуация действительно серьезная, ничего подобного с Портновым еще не случалось, и просчитать его действия в данном случае довольно сложно. Поэтому мы и нервничаем. Но поверьте, как только вы окажетесь под личной опекой господина Кульгировича, Портнов вынужден будет угомониться! А пока вам надо всего лишь потерпеть мою компанию еще какое-то время. В конце концов, я могу и в коридоре посидеть, у двери.
        - Да ладно, сидите здесь, - Вика кивнула на одно из кресел. - Заодно ужин закажите, пока я душ принимаю.
        - Что заказать?
        - Что-нибудь легкое - рыбу или куриное филе, овощи. Сообразите сами.
        - Хорошо. И спасибо за понимание.
        - Обращайтесь.
        Глава 9
        Теплая вода, уютно мурлыкая, смывала накопившиеся напряжение и усталость. Не верилось, что еще сегодня утром она, Вика, принимала душ у себя дома, в Берлине, - столько всего произошло. И зачем она согласилась лететь с пересадкой? Летела бы прямым рейсом - не случилось бы «приятного» свидания с утконосом, оказавшимся местным мафиози.
        И все из-за герра Сиропчика! Кнапке настаивал на пересадке фрейлейн Демидофф в Москве, уверяя, что Вике не обойтись без бумаг, отражающих работу представительства их семейного бизнеса в России. В принципе резон в доводах лысого колобка был, вот только никаких документов Дитрих так и не передал.
        И инцидент с букетом тут вовсе ни при чем, захотел бы - догнал и передал. Но в руках у Сиропчика ничего, кроме цветов, не наблюдалось. Возможно, бумаги остались в машине, но в таком случае Кнапке просто обязан был догнать шефиню, если дорожит своим местом.
        А он не догнал. Странно.
        И Вика вляпалась в неприятности с Виталиком Портновым.
        Но зато встретила человека, при одном воспоминании о котором сладко заныло тело. Его прикосновение…
        Так, Виктория, хватит! Успокойся немедленно, хватит млеть под струями воды, глупо улыбаясь дурацким мыслям! У тебя, между прочим, проблемы, и довольно серьезные, вон как Кульгирович напрягся.
        Так что выключи воду и растолкай свернувшийся в сонный клубочек инстинкт самосохранения. Да, для твоего сохранения у двери сидит Раманаускас, и скоро приедут секьюрити Кульгировича, но и тебе не стоит оставаться тупой Барби, утонувшей в воспоминаниях о каком-то альбиносе! Соображалку активируй, подруга!
        Вика завернулась в белоснежный пушистый халат и протерла ладошкой запотевшее зеркало. М-да, воительница еще та - порозовевшее лицо, сияющие глаза, влажные волосы рассыпались по плечам слегка вьющимися прядями, губы запунцовели. В таком виде, конечно, можно сразить противника, но только в постели.
        Елки-палки, и ведь ничего не захватила в ванную из чистой одежды! Халат ведь есть, ага.
        Ну да ладно, Раманаускас все равно в гостиной сидит, а ванная рядом со спальней, так что сейчас быстренько переоденемся в спортивный костюм, и станет гораздо комфортнее. Или нет - это придаст уверенности, что ли, а то пушистый халат на голое тело к общению с посторонними мужчинами располагает меньше всего.
        Хорошо, что сумку с вещами она перенесла в спальню.
        Вика замотала влажные волосы полотенцем и щелкнула замком, открывая дверь ванной комнаты.
        И первое, что она увидела, - самодовольно ухмыляющуюся мерзкую рожу утконоса. Виталька полулежал на кровати, перебирая тонкое кружевное белье в ворохе вещей, вывернутых из сумки на покрывало.
        Инстинкт самосохранения тоненько взвизгнул, отряхивая с себя остатки сна, и попытался вместе с Викой захлопнуть дверь ванной и запереться изнутри, но увы… Они с хозяйкой слишком расслабились.
        К тому же их ждали, а они - нет. Поэтому один из виденных Викой в аэропорту громил, притаившийся сбоку от двери ванной комнаты, оказался гораздо проворнее…
        - Я буду кричать. - Вика очень старалась говорить спокойно, но получалось плохо - голос предательски дрожал и срывался.
        - А кричи, - равнодушно кивнул Портнов, не прерывая увлекательного занятия. - Отель хороший, дорогой, заботится о комфорте и покое своих постояльцев, поэтому звукоизоляция здесь отличная. Кто-то хочет спать, а кто-то наоборот - трахаться, да с воплями, да погромче. И тем и другим должно быть комфортно. Так что ори, повесели Виталика.
        - Вы вообще соображаете, что творите? - Вика поплотнее запахнула халат, стянув его на груди. - Я приехала сюда по личному приглашению господина Кульгировича, который весьма заинтересован в совместном бизнесе с нашей компанией. К тому же я - гражданка Германии и…
        - И мне нас… - мило улыбнулся утконос. - Кем бы ты ни была и к кому бы ни приехала, ты стала причиной моего публичного унижения, кадры которого вовсю крутят в Интернете. Я стал посмешищем, а я этого с детства не люблю. - В прищуренных глазках колыхнулась трясина. - И с детства жестоко наказываю всех, кто насмехался надо мной. Об этом знают, меня боятся, меня уважают. И вдруг - такое б…во!
        - В котором, любезнейший, виноваты только вы, и никто иной, - надменно процедила Вика, справившись наконец со страхом. - Я, что ли, заставляла вас напиваться до потери разума?
        - Ты мне хамила, подруга.
        - Но в штаны вы напрудили вполне самостоятельно.
        - Я бы на твоем месте не стал напоминать об этом. - Ноздри мерзкого носяры побелели и раздулись. - Не стоит злить Виталика еще больше, тогда умрешь более-менее безболезненно. Не то брошу тебя моим парням - правда, после того, как сам наиграюсь с тобой вволю, и они за… тебя до смерти. А потом мы снимем то, что останется от твоего холеного тела… - Губы растянулись, синевато-красный язык подхватил слюни. - И тоже разместим в Интернете. Никто не смеет унижать Виталия Портнова, никто!
        - А Виталий Портнов сам не боится потом умереть? - вкрадчиво поинтересовалась Вика. - Не менее мучительно и болезненно? Не гарантирую, конечно, что тебя затрахают до смерти - уж очень ты противный, вряд ли найдутся палачи-добровольцы, - но есть ведь немало других затейливых способов умерщвления?
        - А ты смелая, - одобрительно ухмыльнулся утконос. - Красивая и смелая дорогу перешла! - взвыл он вдруг дурниной. - Любил в детстве эту песню Анны Герман, душевно пела баба. Так вот, красивая и смелая, очень жаль, что ты перешла мне дорогу так нехорошо, и я вынужден принять самые жесткие меры наказания. Редко ведь встречается столь уникальный экземпляр, как ты! Я бы с удовольствием на тебе женился, но увы… Ладно, хватит болтать, надо убираться отсюда, а то скоро кавалерия Кульгировича пожалует.
        - Так тебе в любом случае придется столкнуться с Борисом Исааковичем, кретин! Ты ведь не только похитил его гостью, но и убил личного секретаря!
        - Никто его не убивал, Раманаускас дрыхнет сном младенца. Этот придурок даже сообразить ничего не успел - едва впустил официанта с сервировочной тележкой, и тут же укол и сладкий сон. А когда проснется, ничего вспомнить не сможет, потому как ничего и никого не видел.
        - Зачем вспоминать, и так понятно - никто, кроме тебя, не решится на подобную глупость.
        - Понятно-то понятно, а вы докажите!
        - Видеокамеры в коридорах докажут.
        - Система видеонаблюдения очень кстати вышла из строя, - сокрушенно покачал головой Портнов. - Вся. Целиком и полностью. Так что никаких доказательств нет и не будет. Я, если честно, ожидал, что мне моя затея обойдется гораздо дороже, но эта гостиничная шваль оказалась уцененной. Так, хватит зубы заговаривать, нам пора.
        - Ты не представляешь, во что ввязываешься! - попятилась в угол Вика, затравленно глядя на приближающегося утконоса. - Если со мной что-нибудь случится, мой брат…
        - Да плевать я хотел на твоего брата и всю остальную родню! - Портнов вдруг резко подался вперед и вырвал из рук девушки полы халата, распахнув их. Глаза его замаслились, а язык часто-часто замелькал, облизывая моментально пересыхающие губы. - Черт побери, какое тело! Как я хочу тебя трахнуть прямо сейчас! Но ничего. - Он вцепился пальцами в сжавшийся от ужаса сосок и больно крутанул его. - У нас с тобой все впереди, моя сладкая! А если будешь хорошо себя вести, то, может, и не умрешь. Отсосешь мне перед видеокамерой, да и все.
        - Да пошел ты, урод! - Унижение и боль окончательно разозлили девушку, и она с размаху засадила коленом прямо по признавшему ее привлекательность мужскому достоинству утконоса.
        Судя по поросячьему визгу Виталика, было больно. Очень больно.
        А потом к ней рванулся громила, и больно стало самой Вике. Голова буквально взорвалась вспышкой боли, и все исчезло.
        Только сыто чавкнула тьма.
        Глава 10
        - …твою мать, сколько крови! Ты что, не мог сдержаться?! Зачем было бить так сильно! А если она подохнет раньше срока? И что мне запустить в Интернет - съемки трупа? И все?! Виталий Портнов всего лишь кокнул унизившую его девку, не показав дряни, насколько она была не права?! Хрящ, ты идиот!
        - Да ладно вам, шеф, все будет чики-пуки, не волнуйтесь! Сучонка скоро придет в себя, зуб даю! И будет вполне употребима! - Гнусавое похрюкивание. - Еще и нам с парнями останется. Если вы позволите, конечно.
        - Посмотрим. - Потная лапа вцепилась в подбородок Вики, разворачивая лицо девушки. - Черт, а кровь-то все еще течет! Говорю же, перестарался ты, дубина! Вон, весь багажник угваздан, еще немного, и она тупо истечет кровью! Похоже, ты ей череп раскроил, урод!
        - Не, целехонькая башка, гляньте. - Голову снова потревожили, и голова снова выстрелила залпом боли, причем в этот раз заряд был гораздо мощнее, и Вика не удержалась от стона.
        - О, слышите! - явно обрадовался Хрящ. - Живая! Очнулась, похоже.
        - Тогда тащи ее в дом. Хотя нет, погоди, она же там все изгадит. Надо сперва перевязать, швы, похоже, наложить. Мне эта кукла нужна более-менее здоровой, чтобы смогла вынести как можно больше моих прихотей. Позови сюда дока, пусть займется.
        Судя по всему, тип, выполнявший при дворе утконоса функции доктора, в прошлом был патологоанатомом. Во всяком случае, обращался он с пациенткой так же бережно, как в свое время с трупами. И, само собой, ни о какой анестезии и речи не шло.
        Так что продержалась Вика на поверхности сознания совсем недолго.
        Но расстраиваться по этому поводу она не стала. А вот очередному всплытию на эту самую поверхность не обрадовалась. Ну вот ни капельки.
        И вовсе не потому, что снова выматывающей волной накатила боль, нет.
        Боль можно вытерпеть, она не унижает. А вот осознание того, что ты сидишь в кресле голая и тебя по-хозяйски разглядывают похотливые глазки Виталика Портнова, накрыло девушку удушливой волной отчаяния.
        И самое мерзкое было в том, что ничего, НИЧЕГО изменить нельзя: руки привязаны к подлокотникам кресла, а ноги - к ножкам.
        Массивного такого кресла, о монументальность которого разбились отчаянные попытки Вики освободиться или хотя бы сдвинуть этот пьедестал унижения с места.
        - Продолжай, кисуля, продолжай, - хрипло пробулькал утконос, не сводя глаз с извивающегося тела. - Ты меня заводишь все сильнее, а эта грудь - мм! Как она упруго подпрыгивает, сразу видно - все свое, ни грамма силикона! Ради такой забавы стоило рискнуть. Да, собственно, ничем особо я и не рискую - на видео моего лица видно не будет благодаря вот этой штуке. - Он взял со стола черную трикотажную шапку, с одинаковым успехом применяемую и спецназом, и бандитами, и натянул ее на голову, спрятав физиономию. - Ну а главный свой орган, который будет звездой нашего с тобой фильма, я предъявлять для опознания не собираюсь.
        - Ты урод, Портнов, - процедила Вика, изо всех сил стараясь сдержать слезы отчаяния. - Уродом родился, уродом и подохнешь. И дело не только в твоем тошнотном рубильнике, ты моральный урод. Нравственный кастрат с кучей комплексов. Ты не в силах заинтересовать женщину, хотя и более некрасивые мужчины слыли любимцами дам, но это не твой случай, ты слишком жалок и противен. И единственное, чем ты в состоянии привлечь самку, - это деньги. А когда на пути попадается не самка, а женщина, - ты применяешь насилие.
        - Кастрат, говоришь. - Сквозь прорези маски было видно, что глазки утконоса недобро прищурились. - Сейчас ты увидишь, на что способен этот кастрат.
        И он начал медленно раздеваться.
        И Вике больше всего на свете захотелось умереть. Вот прямо здесь и сейчас, не медля ни секунды. Потому что иного способа избежать омерзительной в своей тошнотворности перспективы она не видела. Если только снова потерять сознание, но в третий раз это вряд ли удастся.
        А от бессилия и отчаяния сознание бежать почему-то не хотело. Оно лишь сжалось в испуганный комочек, наблюдая за обнажавшейся обезьяной.
        Именно обезьяной, согрешившей когда-то по пьяни с утконосом.
        Потому что реденькими волосенки были только на голове Виталика, а вот его дряблое тело почти полностью заросло клочьями неопрятной шерсти. Кривые тощие ноги, длинные руки, вялое брюхо, из-под которого торчало не самое внушительное мужское окончание, - в целом господин Портнов выглядел вполне гармонично. Все детали вписывались в целостную картину, подтверждающую теорию Дарвина о происхождении человека.
        Вот только черная шапочка на голове этой человекообразной особи смотрелась очень уж нелепо, настолько нелепо, что перетянутые нервы девушки не выдержали, и Вика залилась истерическим хохотом.
        Утконос, возившийся в этот момент с видеокамерой, вздрогнул и оглянулся:
        - Тебе, я вижу, весело стало? Предвкушаешь скорую встречу с моим «парнем»? - И он ласково погладил «парнишку». - Это да, он у меня молодец, бабы визжат от восторга.
        - От восторга?! - еле выговорила сквозь смех девушка. - От щекотки они визжат, придурок! Ничего другого эта детсадовская пиписька сделать не может!
        - Детсадовская, значит? - прошипел Портнов, зачем-то взяв со стола две столовые ложки. - Ну-ну. Сейчас проведем проверочный тест, так сказать. Открывай-ка ротик, лапусик.
        И волосатая гадость придвинулась почти вплотную к Викиному лицу. Она отчаянно замотала головой, но помогло слабо - уже через минуту во рту оказались ложки, домкратом раздвигая зубы.
        Умереть, умереть, умереть!!!
        Слезы бессильного отчаяния прорвались-таки на волю, и Вика захрипела, с ужасом наблюдая за нарочито медленно приближающимся кошмаром.
        - Ну что, сучонка, - возбужденно просопел утконос, - получи вкусняшку! Ик…
        И, странно вздрогнув, Портнов вдруг грузно осел на пол. Пару раз дернулся, суча ногами, а потом затих.
        Сознание Вики тоже икнуло, но отключаться не спешило, оно впало в анабиоз, тупо таращась на неспешно просачивавшуюся сквозь черную шапочку кровь.
        А потом сфокусировало взгляд девушки на приблизившемся высоком блондине с блекло-голубыми глазами.
        Человеке, которого здесь быть не могло. И не только потому, что он навсегда остался в прошлом, просто…
        Здесь, на Урале?!
        В общем, бог троицу любит.
        И Вика благополучно отключилась уже в третий раз за последние часы.
        Блондин тихо выругался на немецком и, склонившись над девушкой, прижал пальцы к ее сонной артерии.
        - Слава богу, жива, - облегченно вздохнул он, яростно пнув безжизненное тело Портнова. - Тварь убогая, не думал, что ты окажешься таким шустрым. Чуть не опоздал!
        Мужчина осторожно освободил руки и ноги девушки, сорвал с дивана покрывало, аккуратно завернул в него свою драгоценную добычу и, легко подхватив ее на руки, торопливо вышел из комнаты.
        Располагавшейся, как оказалось, на втором этаже не самого богатого, как можно было ожидать от местного водочного короля, дома.
        Блондин медленно, боясь оступиться, спустился по лестнице на первый этаж, где суетились двое парней, только что втянувших в дом труп Хряща. Всего в холле первого этажа было не очень эстетично расположено пять мертвых тел.
        Пять мужских. Шестое, женское, лежало на кухне, возле открытой настежь духовки. К скрюченным пальцам незнакомки угрюмо пристроился пистолет.
        - Ну что, закончили тут? - с легким акцентом произнес блондин. - Это именно тот пистолет?
        - А какой же еще? - хмыкнул курносый коренастый парень постарше. - Все, как вы сказали.
        - Очень хорошо. Газ, я чувствую, уже идет. - Блондин сморщил нос, принюхиваясь. - Нам пора. Василий - не забыл? - стрелять сюда только тогда, когда моя машина отъедет на безопасное расстояние!
        - Да, босс, сделаем, - кивнул второй, тощий и рыжий.
        - Тогда встречаемся на заимке.
        - Лады.
        Глава 11
        - Слэви, дорогой, ну что же ты? - чуть хрипловато произнесла длинноногая стройная красотка, чей безупречно гладкий лоб не уродовала ни одна мыслительная морщинка. - Я скоро сгорю от страсти!
        И она отрепетированно повторила эротические «ножницы» Шэрон Стоун из «Основного инстинкта». Чувствовалось, что девушка не раз отрабатывала это упражнение перед зеркалом, все получилось ровно в той степени сексуально, как и было задумано.
        Правда, Слава и так знал, что на Бригитте нет нижнего белья, она ведь из душа вышла, а не из магазина с торбами притащилась.
        М-да, не совсем корректное сравнение, одна из ведущих моделей Германии если и ходит по магазинам, то в основном по ювелирным, а оттуда довольно сложно выйти с торбой. Хотя…
        Если вручить Бри кредитку на часик в единоличное пользование, то она сможет-таки покинуть лавку драгоценностей с объемистой ручной кладью. А платиновую кредитку можно будет выбросить в ближайшую мусорку.
        Но Слава с головой пока дружил, поэтому кредитки никому не доверял. К тому же ему подруг покупать не надо было: статус одного из самых завидных женихов Европы позволял Слэви Демидофф не ощущать недостатка в женском внимании.
        Чем он не то чтобы беззастенчиво, но пользовался. Жениться Слава пока не собирался, он что, с ума сошел - связывать себя веревками-цепями-кандалами - узами брака в двадцать пять лет?! Да и некогда, семейный бизнес отнимает почти все время, и на подружек остается его совсем немного.
        Из-за чего чаще всего и распадались отношения Славы с девушками. Не хватало красулям терпения ждать, пока герр Демидофф выкроит на них пару часиков. А сам герр Демидофф не отличался особой лояльностью к свободе нравов, и, если узнавал, что его девушка была замечена в ночном клубе или на очередной светской тусовке в компании особи мужеска пола, девушка в тот же миг теряла звание подружки Слэви Демидофф.
        Нет, ханжой Слава не был и, ведя довольно свободный образ жизни, спокойно относился к прошлому своей очередной пассии. Но если ты со мной - никого другого рядом быть не должно.
        Нынешняя подружка, известная модель Бри Лав (Бригитта Пфальц), излишним интеллектом обременена не была, но хитрости и житейской хватки у девушки имелось с запасом. Иначе она не достигла бы заметных высот в модельном бизнесе - длинноногих красотуль много, а мест на подиуме мало.
        В общем, как говорят в России, хочешь жить - умей вертеться.
        И Бри вертелась. Заполучив в бойфренды лакомый кусочек по имени Слэви (о котором она собрала всю доступную широкой общественности информацию), девушка вела себя безупречно: бесконечными звонками не надоедала, внимания не требовала, по вечеринкам без Славы не шаталась, была всегда весела, легка на подъем и чертовски сексуальна.
        Порой даже слишком, скрупулезно следуя советам из женских глянцевых журналов. Которые, среди прочего, советовали иногда не надевать под платье нижнее белье и, сидя, к примеру, в пафосном ресторане, интимным полушепотом сообщить об этом своему спутнику.
        Что Бри однажды и проделала.
        Вот только добилась обратного результата. Слава, искренне любовавшийся своей подружкой, выглядевшей сногсшибательно в обтягивающем коротком алом платье и тонких чулочках, после интимного откровения мог думать только об одном - Бри сейчас сидит голой попой на общественном кресле, где до нее мог сидеть фиг знает кто!
        Парень едва дождался окончания ужина, односложно отвечая на реплики спутницы. Из чего девушка сделала единственно возможный, по ее мнению, вывод - сработало! Вон как напрягся, штруделек мой сладкий, даже сил на светскую беседу не осталось!
        И когда Слэви сразу после ресторана, не спрашивая мнения подруги, повез ее к себе домой, Бри мысленно потерла ладошки, предвкушая ночь безумного секса.
        Правда, по пути они остановились возле аптеки, куда штруделек сбегал один, попросив подружку подождать в машине, но это-то как раз было понятно - надо пополнить запас презервативов.
        Увидев в руках бойфренда довольно объемистый пакет, Бри сладко сожмурилась и едва не замурлыкала от возбуждения.
        Но потом такой предсказуемый, такой правильный сценарий вечера был безжалостно смят этим диким русским. Все-таки славянскую кровь до конца усмирить невозможно, как ни шлифуй немецким образованием и образом жизни.
        Это же надо додуматься - вместо того чтобы, страстно рыча, сорвать с девушки одежду и первый раз овладеть ею прямо в прихожей (так, если верить журналам, и должен вести себя настоящий мачо), Слэви, шипя сквозь зубы что-то на своем жутком русском, поволок подружку в ванную, там действительно сорвал с нее одежду и сунул под душ, щедро поливая филейную часть лечебным гелем с триклозаном! Да еще и мочалкой драил попку до тех пор, пока она не сравнялась цветом с гордостью макак.
        Одно слово - дикарь!
        Но богатый, невероятно богатый. И чертовски привлекательный во всех отношениях.
        Поэтому Бри скандалить по поводу принудительной помывки не стала, ограничившись жалобным плачем в ванной.
        За что и была вознаграждена премиленьким бриллиантовым колечком.
        Но самое главное - она не потеряла звание подружки Слэви Демидофф и установила своеобразный рекорд, удержавшись возле ценного приза дольше всех предыдущих пассий.
        И украдкой, втайне от всех - не дай бог, папарацци пронюхают - начала приглядываться к свадебным платьям.
        Что в этом страшного? Да все! Всем ведь давно известно, с кем сейчас встречается лакомый кусочек, и, если Бри заметят в свадебном салоне, это мгновенно будет растолковано однозначно - Слэви Демидофф женится.
        И надежды многих бизнес-партнеров герра Демидофф, имеющих дочек на выданье, рухнут. А именно эти надежды являются в некоторых случаях основным аргументом в пользу сотрудничества.
        Все это Слэви популярно объяснил новой подружке в самом начале их отношений, предупредив, что жениться в ближайшие лет пять не намерен.
        В общем, походы в свадебные салоны Бри совершала в парике и огромных солнцезащитных очках. И, само собой, без макияжа.
        И Слэви все больше привыкал к ней, все чаще приезжал и даже перевез на ее квартиру пару своих костюмов и рубашек.
        Правда, было бы гораздо лучше, если бы вещи Бри появились в холостяцком пентхаузе бойфренда, но - увы! - до этого пока не дошло.
        Но девушка прилагала все усилия, чтобы все же дошло.
        Вот и сегодня, после того как Слэви позвонил днем и сказал, что заночует у нее, Бри постаралась освободиться пораньше, чтобы устроить своему мужчине фееричный вечер. Во французском ресторане был заказан изысканный ужин с непременным фуа-гра, на изящно сервированном столе трепетно тянулись друг к дружке огоньки свечей, отражаясь в хрустале бокалов. Бри надела элегантное, но в то же время весьма сексапильное платье и, услышав шебуршанье ключа в двери, выключила верхний свет, оставив лишь таинственное мерцание свечей.
        Из-за которого и не смогла рассмотреть мелькнувшее в глазах бойфренда раздражение, быстро сменившееся, правда, натянутой улыбкой.
        - Бри, я что-то упустил? У нас праздник?
        - Нет, милый, - проворковала девушка, грациозно приблизившись, - я просто хотела показать, как тебя люблю.
        - Тогда лучше сварила бы борщ с чесночными пампушками, - проворчал Слава на русском.
        - Что?
        - Да нет, ничего, я просто не нашел слов восхищения на немецком.
        - Так тебе нравится? - искренне обрадовалась Бри.
        Ну как объяснить дурехе, что сегодня был чертовски тяжелый день, к тому же улетевшая в Россию Вика позвонила лишь раз, и то из Москвы, а как она добралась до Екатеринбурга, встретили ли ее там, где поселили, как вообще дела - ни звука.
        В принципе ничего экстраординарного пока не случилось, самолет Вики приземлился всего два часа назад, и сестра, наверное, еще в процессе размещения.
        Но на сердце почему-то словно камень лежит. И давит, давит и не дает вздохнуть.
        И меньше всего сейчас хочется держать спину и орудовать столовыми приборами, многозначительно глядя в глаза сидящей напротив девушки. Он ведь ехал к Бри вовсе не за этим, просто очень не хотелось оставаться в этот вечер одному и маяться от тоски.
        Слава рассчитывал на спокойный уютный вечер в джинсах и теплых вязаных носках. Они лежали бы, обнявшись, на ковре и молча смотрели бы на пляшущий в камине огонь.
        А там и Вика позвонила бы.
        Скандалить и портить подруге настроение Слава не стал, но и поддерживать изящный словесный флирт тоже не мог. Он угрюмо ковырялся вилкой в еде, то и дело поглядывая на часы.
        - Слэви, что случилось, ты сам не свой! - не выдержала Бри.
        - Вика сегодня улетела в Россию и до сих пор не позвонила.
        - Так сам позвони!
        - Я, когда к тебе ехал, звонил, телефон был выключен.
        - Ну правильно, в самолетах просят выключить мобильные. Ты сейчас набери и успокойся наконец.
        - Хорошо.
        Слава вытащил из кармана телефон и набрал номер сестры. Бесстрастный голос вежливо сообщил, что абонент недоступен.
        - Ну что?
        - Все то же - телефон отключен.
        - Милый, ну что так расстроился? Вика просто забыла включить свой мобильный, вот и все. С нами, девушками, такое случается. Тебе надо расслабиться. - Бри поднялась из-за стола и, гибко потянувшись, промурлыкала: - Я сейчас в ванную, а ты пока выпей шампанского. И жди меня!
        Глава 12
        Бри плескалась в ванне, весело напевая что-то навязчиво знакомое, а значит, - модное. Скорее всего, очередной хит Леди Гаги, песни которой Слава с удовольствием слушал, но вот от выбранного певицей образа его слегка подташнивало.
        Да и безупречным музыкальным слухом подружка не могла похвастаться, поэтому ее повизгивающие вопли настроения парню, мягко говоря, не улучшали.
        Слава прекрасно понимал, что девушка ни при чем, что она искренне старается развлечь своего бойфренда, вот только старается Бри, строго следуя рекомендациям дурацких журналов. Секс - лучшее лекарство от любых заморочек!
        Идиоты кретинские.
        Слава, разумеется, иногда заглядывал в эти модные инструктарии, исключительно на предмет поржать. Забавно было читать рассуждения на тему, что все мужчины, по сути своей, самцы, и если подружиться с их пенисами, то там и разум подтянется, и чувства, и все, что надо для семейной жизни.
        Душа?! Фу ты, ерунда какая! Душа у мужчин - дело десятое. Если не двадцатое.
        И Слава искренне веселился над подобными умозаключениями. Но и не пытался что-то доказать Бри, поскольку их отношения действительно строились исключительно на сексе.
        Однако сегодня смеяться над этим почему-то не хотелось. Потому что хотелось не секса, а понимания, сопереживания, сочувствия, в конце концов!
        Все, что до сих пор он в полной мере получал от мамы и Вики…
        Вика, сестренка, ну что же ты! Ты же всегда, улетая, старалась позвонить сразу после прибытия, зная, что родные волнуются. И из Внукова позвонила, как только туда добралась. Кстати, надо будет подумать над достойной заменой Кнапке: этот придурок не передал никаких, по его собственному выражению, «мегаважных» бумаг, ради которых сестра и летела с пересадкой, а не прямым, более удобным и комфортабельным рейсом.
        Но с Дитрихом разберемся позже, сейчас главное - дождаться звонка от Викуськи.
        Шум воды и «пение» в ванной стихли, а значит, оттуда скоро появится решительно настроенная Бри.
        Ну что же, может, у нее и получится отвлечь от душевной маеты.
        Но девушке надо помочь. А лучшим помощником в деле душевного расслабления является алкоголь. Главное - не перестараться.
        Так, что у нас тут на столе имеется? Сейчас весьма кстати была бы прозрачная и душистая от разных трав самогонка, которой угощал двоюродный дядька из Беларуси. Да сальца домашнего, деревенского, розовенького такого, с мясной прослоечкой, щедро натертого чесноком!
        Бри точно в обморок бы хлопнулась от такого «кошмара».
        Сало? Чеснок?! Самогон?! Дикость какая!
        Только фуа-гра! А к паштету - хорошее французское вино!
        От которого у Славы, если честно, начинали ныть зубы.
        Ну что же, если нет самогонки - догонимся коньяком. Лично принесенным в один из недавних визитов.
        Так, где у Бри мини-барчик? В глобусе у Бри мини-барчик. А вот и коньяк, родимый
«Хеннесси Х.О.».
        Слава набулькал в широкопопый бокал янтарно-коричневой жидкости и залпом выпил, заставив бутылку звякнуть от возмущения.
        Это же… это… дикость! Моветон! Кто так пьет благородный напиток, столько лет ждавший своего часа в правильной бочке! Его надо элегантно налить на дно бокала, медленно повращать сосуд с божественным нектаром, наслаждаясь ароматом, и только потом, смакуя каждый глоток, осушить бокал.
        А это чмо?! Засандалил стакашек, словно маргинал какой!
        Слава постоял, прислушиваясь к ощущениям. Ощущения прислушивались к себе. Затем облегченно вздохнули и показали хозяину большой палец - подействовало! Натянутые нервы расслабленно провисли, камень, весь вечер мешавший сердцу нормально функционировать, рассыпался в песок.
        Ну и правда, чего напрягся-то! Бри права - сестренка всего-навсего забыла включить мобильник, и немудрено: перелет, потом пересадка и снова перелет, причем внутренним российским рейсом, все эти регистрации, паспортные контроли и прочие нудные заморочки.
        Ничего, отоспится в гостинице, отдохнет и вспомнит о телефоне.
        К тому же - тьфу-тьфу-тьфу - никаких сообщений об авиаинцидентах не поступало…
        А откуда ты знаешь? Что, телевизор смотрел?
        Слава торопливо схватил пульт и включил здоровенный плоский экран, висевший на стене. Так, где тут у нее «Евроньюс»? Ага, нашел. Вроде ничего, но надо подождать. Если, не дай бог, где-либо случается катастрофа с самолетом, это обычно показывают очень часто.
        Хлопнула дверь ванной, легкие шаги, сдавленное хихиканье, и на глаза опустились душистые ладони:
        - Угадай, кто?
        - Конь в пальто, - по-русски пробурчал Слава, убирая мешавшие ему руки.
        - Слэви, прекрати бормотать на этом ужасном языке!
        - Этот ужасный язык, между прочим, мой родной. Ты бы лучше попробовала его выучить, хоть немного.
        - А что, - тонкие руки сомкнулись на груди парня, а к спине прижалась упругая грудь (увы, силикон), - мне имеет смысл учить язык моего любимого штруделька? Слэви хочет отвезти меня на свою родину, познакомить с дальними родственниками?
        - Слэви пока не собирается тебя знакомить и с ближними.
        - Тогда зачем мне учить русский?
        - Для общего развития.
        - Фу, глупости! Я немного знаю английский, этого достаточно для карьеры модели. И вообще, что ты уставился в телевизор, у нас есть занятие поинтересней. - И нежный язычок пощекотал ухо парня.
        - Погоди! - Слава раздраженно мотнул головой. - Я хочу узнать, не случилось ли чего с самолетом сестры.
        - Глупости не говори! - искренне возмутилась девушка. - Даже думать о таком нельзя, потому что мысли могут матери… матри… сбываться, короче.
        - Бри, посиди пока, подожди, ок? - криво улыбнулся Слава. - Ну не могу я пока думать ни о чем другом!
        - Хорошо, милый, - кивнула девушка. - Подожду. Но мне кажется, что через Интернет новости приходят быстрее. Хотя если рейс международный…
        - Точно! - звонко хлопнул себя по лбу Слава. - Ты умница! Как я сам не сообразил? Интернет! Причем какой-нибудь русский поисковик типа «Яндекса».
        - Почему русский?
        - Потому что рейс был внутренний.
        - Но как…
        - Неважно, - Слава выключил телевизор и повернулся к девушке: - У тебя компьютер есть?
        - Конечно, - фыркнула та. - Ноутбук. Вон, на полке лежит.
        Лежит. И, разумеется, розовый. Да еще и со стразиками.
        Но ерничать на эту тему не было ни времени, ни желания, главное - комп работает.
        Слава уселся на диван и защелкал клавиатурой.
        А девушка тем временем перетащила свой стул так, чтобы он стоял напротив постоянно отвлекающегося бойфренда, и заняла предстартовую позицию. В смысле - «ножницы» на изготовку.
        Которые и проделала, едва Слэви, облегченно улыбнувшись, откинулся на спинку дивана.
        - От страсти горишь, значит? - нарочито грозно прорычал он. - Сейчас потушу! Накажу тебя за весь женский род, который мучает нас, мужиков! Вот что ей стоило позвонить сразу после приземления?
        - Убедился, что с самолетом все в порядке? - мурлыкнула Бри, томно облизнув губы.
        - Да.
        - Тогда иди ко мне…
        Глава 13
        Бри старалась, очень старалась. Но Слава, поначалу вспыхнувший, словно лужа бензина от брошенного окурка, довольно быстро сгорел. И сколько девушка ни пыталась добиться повторения пройденного, у нее ничего не получилось.
        Потому что маета вернулась. Причем в этот раз накатило резко, буквально накрыло удушливым цунами, основным компонентом которого было предчувствие беды.
        Отчего эротическая возня подружки раздражала все сильнее. И сама подружка - тоже.
        Да, она хочет как лучше, но в первую очередь - лучше для себя. Довольный партнер - щедрый партнер.
        - Прекрати! - сквозь зубы процедил Слава, отталкивая руки девушки, скользнувшие вниз по животу.
        - Но, Слэви, я хочу еще! Ты - лучший мужчина из всех, кого я знала!
        - Уау, я занял призовое место в первой сотне!
        - Мдам, - мурлыкнула Бри, решившая заменить руки губами.
        - Прекрати, я сказал! - Накопившееся раздражение внезапно сменилось отвращением, парню показалось, что к нему присосалась блондинистая пиявка.
        Вероятно, именно по этой причине он немного не рассчитал силы и буквально отшвырнул от себя девушку, отчего та слетела с кровати и грохнулась на пол. Именно грохнулась - диета моделей исключает наличие подушки безопасности на теле, а ковра в спальне Бри не было.
        Так что стук от падения был еще тот, словно мешок с костями упал.
        Следом за стуком немедленно последовали сначала стон, а затем - жалобное всхлипывание и тихий плач.
        Слава облегченно вздохнул - значит, серьезных ушибов нет. Если бы были, то от воплей подруги заложило бы уши, настоящую боль Бри терпеть не умеет. Однажды в его присутствии девушка оступилась (а шпильки надо пониже носить), он не успел ее поддержать, и Бри ударилась коленкой о бордюр. Серьезно так ударилась, чулки порвала, ссадина была здоровенная.
        Как же она орала! Вой пожарной машины - дилетантский писк по сравнению с воплями фрейлейн Пфальц.
        А этот артистичный хнык направлен острием на смытую волной цунами в закоулки души совесть. И хотя Слава прекрасно это понимал, ему все равно стало стыдно. Ну в самом деле, силу не мешало бы соизмерять, девушка ведь рядом в постели, а не портовый грузчик!
        М-да, вот только портовых грузчиков в одной постели не хватало!
        Слава склонился над не спешившей подняться девушкой:
        - Бри, ну извини, я не хотел. Говорил же: устал я сегодня, да и лишнего выпил.
        - Лишнего? - со всхлипом прошептала та. - Да мы даже бутылку вина на двоих не выпили!
        - Я, пока ты в ванне плескалась, бокал коньяка выпил, чтобы расслабиться.
        - Бокал коньяка? - подняла изящно выщипанные брови подружка. - Тогда понятно, почему ты ведешь себя как пьяный матрос. Я теперь вся в синяках буду, а у меня через два дня показ нижнего белья!
        - Не преувеличивай. - Слава поднял девушку с пола и внимательно осмотрел ее. - Ни одного покраснения, а значит, синяков не будет. Но все равно - прости.
        - Прощу, если поцелуешь ваву, - жеманно произнесла Бри, изображая маленькую девочку. - У меня коленка бо-бо, и ручка бо-бо, и грудка бо-бо. Поцелуй!
        От дурацкого сюсюканья на душе стало еще гаже. Да что ж такое сегодня! Никогда прежде подруга не вызывала столь отрицательных эмоций! Надо срочно убираться из ее квартиры, пока не наговорил и не натворил глупостей, о которых потом будет жалеть. Бри его вполне устраивала, менять ее на другую не хотелось. Неизвестно ведь, что попадется.
        Слава с трудом натянул на физиономию ласковую улыбку, погладил девушку по щеке и извиняющимся тоном произнес:
        - Я пойду, наверное.
        - Как это? Почему?
        - Поверь, так будет лучше. Мне вообще не надо было сегодня приходить. Извини.
        И он поднялся с кровати, выискивая среди разбросанных на полу вещей брюки.
        - Но ты же не можешь меня сейчас оставить одну! - жалобно прохныкала Бри.
        - Почему? Ты не ранена, не ушиблась, у тебя ничего не болит, помощь тебе не нужна.
        - Болит!
        - Что?
        - Сердце болит! - Брови в трагическом изломе, левая ладонь прижата к груди, правая опирается на изголовье кровати.
        В целом получилось довольно правдоподобно, вот только из глубин памяти всплыла вдруг картинка из детства: толстенькая попастая шиншилла Жин-Жин (питомица Вики) сидит точно в такой позе - левая лапка прижата к груди, правая вцепилась в решетку, на мордочке написано: «Мое сердце!» На самом деле с сердцем у зверюшки все было в порядке, она просто любила отдыхать в такой забавной позе.
        В иной ситуации Слава сумел бы снова утопить некстати всплывшее сравнение, но сегодня способность к самоконтролю утонула раньше.
        И парня пробило на хи-хи. И даже не на хи-хи, а на полноценный такой ржач, с иканьем и всхлипываниями, больше похожий, если честно, на истерический.
        Но Бри не обладала душевной чуткостью, способной различать подобные нюансы, и всерьез обиделась:
        - Хам! Дикарь! Бесчувственная скотина! Все-таки происхождение никаким воспитанием не скрыть! Русская с…
        Девушка резко замолчала, словно заткнула себе рот ментальным кулаком. Но… слово уже было почти сказано.
        Слава холодно усмехнулся:
        - Продолжай, что же ты? Русская свинья, верно? Я не стану напоминать, что мой прадед носил фамилию фон Клотц, потому что действительно считаю себя русским и восьмушка немецкой крови роли не играет.
        - Слэви, ты не так понял!
        - Я все правильно понял. И ведь что самое занятное - о происхождении и воспитании рассуждает дочь баварского мясника, владельца деревенской мясной лавчонки, фрейлейн Пфальц. Чем кичимся, дорогуша? Похожей на чиханье фамилией? Или чистотой арийской крови? Может, ты и «Майн кампф» перед сном почитываешь?
        - К-какой еще «Майн кампф»? О чем ты?
        - Ах да, прости, ты же читаешь по слогам, и сил хватает только на женские журналы. Как же ты, бедняжка, страдала от унижения, ложась в постель с русской свиньей! Но на что не пойдешь ради денег!
        Слава сам не понимал, почему вдруг у него сорвало резьбу, и на перепугавшуюся до икоты девицу выплеснулся такой поток негатива, но остановиться не мог. Он чувствовал, как его буквально распирает изнутри от ярости, кулаки сжались, мышцы свело от напряжения, еще чуть-чуть - и он ударит эту дурынду.
        И тут зазвонил телефон. Судя по стандартному курлыканью, звонили с незнакомого номера. В одиннадцать вечера.
        Ярость, клокотавшая внутри, мгновенно замерзла, выстудив душу. Холод, похоже, добрался и до поверхности тела, потому что ужас, плескавшийся в глазах Бри, сменился изумлением, и девушка пролепетала дрожащими губами:
        - Слэви, ты что? Это всего лишь твой телефон звонит, что ты так перепугался?
        - С чего ты взяла? - Оказалось, что говорить заледеневшим горлом очень трудно, слова получаются острыми и выдавливаются с противным скрежетом.
        - Да ты побелел весь, как будто выцвел.
        - Нет… то есть да… пусть себе…
        - Слэви?
        Бри натянула одеяло до подбородка, словно пытаясь отгородиться от явно свихнувшегося бойфренда. Сначала наорал, потом едва не прибил, а теперь стоит вон весь синий, трясется, бормочет что-то несвязное, пристально глядя на выпавший из сброшенного на пол пиджака мобильный телефон.
        Который все звонил и звонил…
        Глава 14
        - Да возьми же наконец этот дурацкий телефон! - не выдержала девушка. - У меня сейчас мозг взорвется от его звона!
        - Не волнуйся, у твоего ореха скорлупа толстая, содержимое наружу не выльется, - автоматически огрызнулся Слава, медленно, словно преодолевая сопротивление воздуха, наклоняясь к мобильнику.
        - Что-о-о? Да как ты… - Эмоции Бри в упорной борьбе с расчетливостью вырвались вперед на полкорпуса, но лидерство удерживали недолго, пару мгновений. А потом злобно прищуренные глаза снова распахнулись в жалобном недоумении, и девушка всхлипнула: - За что ты так со мной сегодня? Что я тебе сделала?
        Но Слава не заметил метаморфозы, он вообще забыл о существовании подружки. Руки вдруг затряслись, словно у страдающего болезнью Паркинсона, виски и лоб вспотели, сердце распухло до невозможных размеров и устремилось к горлу, мешая говорить.
        Поэтому вместо внятного «Алло» получился сдавленный сип.
        И незнакомый мужской голос в телефонной мембране озабоченно уточнил:
        - Это господин Демидов? Вячеслав Андреевич Демидов?
        Он говорил на русском. В одиннадцать вечера. И в голосе не было уравновешенной вежливости, обычной при беседе с незнакомым человеком. А вот чего имелось в избытке, так это вины и тревоги…
        Беда все-таки случилась.
        И Слава мгновенно сконцентрировался, как это всегда бывало в трудную минуту. Еще с тех пор, когда его, четырнадцатилетнего пацана, скотина фон Клотц с молчаливого одобрения Славиного отца запер в склепе, в старом подземелье, в котором жили только крысы. Много крыс.
        И он умер там. Ненадолго, где-то на минуту, а потом появились мама и тетя Аня и вернули его к жизни. Но он многое успел увидеть там, за гранью. И понять.
        И повзрослеть.
        С тех пор Слава усвоил главную истину: он - мужчина, и на нем лежит ответственность за жизнь и благополучие мамы и сестры. Поэтому на хлюпанье носом и истерики времени нет.
        Слава стиснул телефонную трубку до придушенного взвизга пластика, прокашлялся, возвращая способность к четкой дикции, и тихо произнес:
        - Да, это я.
        - Прошу прощения за поздний звонок, судя по всему, разбудивший вас.
        - Я не спал. Просто не мог сразу найти телефон. Что с Викой?
        - А как вы…
        - Что с Викой?!
        - Она… - Голос в трубке на мгновение исчез, чтобы вернуться с решительностью гильотины: - Она погибла.
        - Нет!!!
        Слава отшвырнул мобильник, с ужасом глядя на ни в чем не повинный смартфон, словно перед ним был гигантский мохнатый тарантул, а не новинка от Стива Джобса.
        Мальчики не плачут.
        И трубка снова вернулась к уху владельца, выплеснув туда встревоженный голос вестника беды:
        - Господин Демидов! Господин Демидов! Что с вами? Вы в порядке?
        Да, конечно же, мне сейчас лучше всех! Надо еще добавить совершенно кретинское в подобных ситуациях «не волнуйтесь».
        - Кто вы? - сипло проклекотал Слава.
        - Ох, простите, - смутился собеседник. - Забыл представиться. Меня зовут Альгис Раманаускас, я личный помощник господина Кульгировича. Я встречал вашу сестру в аэропорту и занимался ее размещением.
        - То есть долетела Вика благополучно?
        - Почти.
        - Что вы имеете в виду? И что, в конце концов, случилось с моей сестрой?!
        - Это не телефонный разговор…
        - Деньги экономите? Я оплачу расходы, не волнуйтесь!
        - Ну зачем вы так? Дело не в деньгах, просто…
        - Что просто, что?! Вы решили, что, сообщив мне о смерти Вики, свой долг выполнили и можно теперь отдыхать?! Оставив ее близких сходить с ума от неизвестности?! Что… мать, произошло в этой вашей дыре?! Вы же гарантировали максимальный комфорт, не говоря уже о безопасности!!!
        - Форс-мажор.
        - Какой, на…, форс-мажор?! - Шок и дикая боль пинками выгнали европейскую сдержанность и цивилизованность, выставив в качестве защиты разума площадную брань.
        - Нелепая случайность, приведшая к более чем печальным последствиям.
        - Хватит говорить загадками, рассказывайте!
        - Хорошо. В общем, ваша сестра летела в одном самолете с местным криминальным авторитетом, водочным королем Виталием Портновым. И Портному… то есть Портнову Виктория очень понравилась. Он начал оказывать ей знаки внимания, которые ваша сестра сочла слишком навязчивыми…
        - Говоря проще, этот ваш Портнов стал грубо приставать к Вике?
        - В общем, да, вежливостью и изысканностью манер Виталий Портнов никогда не отличался. А еще он привык к тому, что все его желания обычно выполняются и все женщины, на которых он обратит внимание, в итоге оказываются у него в постели.
        - А Вика его, разумеется, послала!
        - Да, но там вообще что-то странное произошло. По рассказам летевших в том же самолете пассажиров, госпожа Демидова буквально размазала нашего мафиози по стеночке, но словесно…
        - Это она может, - невольно улыбнулся Слава.
        - Портнов был пьян, но не так чтобы сильно, на ногах он держался уверенно. И понять, что его только что словесно унизили, смог. Он рассвирепел и замахнулся, чтобы ударить Викторию…
        - Что-о-о?!
        - Не волнуйтесь, там, в самолете, все обошлось. Портнов вдруг застыл с поднятой рукой, словно кто-то скомандовал ему «Замри!», а потом обмочился.
        - В смысле?
        - В прямом. Надул в штаны. И, что самое удивительное, еще какое-то время торчал в нелепой позе в мокрых брюках. Потом его усадили в кресло бортпроводников на расстеленный пластиковый пакет, потому что никто не захотел лететь с вонючкой в одном салоне, но самое страшное, что все происшедшее кто-то из пассажиров снял на мобильный телефон и выложил в Интернет. И о конфузе Портнова узнал весь город, и не только город. Сами понимаете, что это означало для человека, считавшегося криминальным авторитетом, - позор, оставлять который без последствий он не мог.
        - И решил отомстить моей сестре?
        - Да.
        - Но если вы знали, что собой представляет этот ваш водочный королек, почему вы не приняли соответствующих мер безопасности?!
        - Не успели. Если честно, Борис Исаакович не предполагал, что Портнов рискнет вступить с ним в открытую конфронтацию и грубо попрет на личную гостью Кульгировича. Борис Исаакович, как только узнал об инциденте в самолете, распорядился перевезти госпожу Демидову из гостиницы в его загородный дом, по уровню безопасности не уступающий хорошо укрепленной крепости. Но поскольку дело было вечером, решили отложить это до утра.
        - Почему?
        - Не рискнули везти за город по пустой дороге, к тому же служба безопасности в гостинице до сегодняшнего дня не допускала ни единого прокола. Но Борис Исаакович решил усилить охрану вашей сестры собственными секьюрити, а до их прибытия оставил меня дежурить в номере Виктории.
        - Значит, это вы лично несете ответственность за случившееся? - еле сдерживаясь, процедил Слава.
        - Мы все.
        - Кто - все, кто - все?! Именно вы были в номере, верно?
        - Был. Но еще раз повторюсь, мы и предположить не могли, что Портнов станет действовать так нагло. Его люди сначала ворвались в комнату видеонаблюдения, вырубили охранника, разбили все оборудование, чтобы не было видеозаписей, доказывающих участие Портнова в похищении девушки.
        - Да зачем доказательства, все ведь и так понятно!
        - Портнов рассчитывал, видимо, на законный судебный процесс, в котором нужны прямые улики.
        - А что, господин Кульгирович обычно решает свои проблемы законодательным путем?
        - В большинстве случаев. Но все знают, что бывает и по-другому, поэтому мы не ожидали столь наглых действий. Похоже, у Портнова совсем крышу снесло, и он спешил наказать виновницу тотального унижения.
        - Но какое отношение моя сестра имеет к его собственному недержанию мочи? Пить надо меньше!
        - Так в том-то и дело, что Портнов пить умеет и никогда не теряет полностью контроль над собой, а тут - такое! В общем, я заказал по просьбе Вики ужин в номер, в дверь постучали, я открыл…
        - Можете не продолжать… - еле слышно произнес Слава. - Как он это сделал?
        - Что?
        - Как он убил Вику?
        - Он не собирался просто убить вашу сестру, он хотел наказать ее публично, то есть записать наказание на видео и тоже разместить в Интернете.
        - С-скотина… - От бессильной ярости свело скулы. - И… он сделал это?!
        - Нет. Не знаю…
        - Что значит - не знаю?!
        - Портнов увез пленницу не в собственный загородный дом, куда Кульгирович сразу послал своих бойцов, а на дачу одного из помощников. И когда мы прибыли туда, было уже поздно…
        - В смысле?
        - Дом полыхал. К моменту прибытия пожарных все сгорело дотла. На пепелище были обнаружены лишь обгорелые до неузнаваемости тела: пять мужских на первом этаже, одно - на втором и женское тело в эпицентре пожара, возле газовой плиты, взрыв которой и стал причиной пожара. Все мужчины были застрелены из пистолета, найденного возле останков девушки. Их трупы опознаны - это Портнов и его люди, а девушку надо опознавать…
        Глава 15
        - Вылетаю первым же рейсом, - глухо проговорил Слава, безуспешно пытаясь избавиться от распухающего все сильнее и сильнее комка боли, перекрывающего доступ воздуха в легкие. - Если не будет прямого рейса до Екатеринбурга, полечу с пересадкой, как…
        Все, воздух кончился, и вместо слов получилось сдавленное рыдание. Очень сдавленное, он честно пытался сдержаться - мальчики ведь, черт побери, не плачут! - но не получилось.
        - Сообщите, пожалуйста, время прибытия, - тихо произнес Раманаускас. - Мы вас встретим. И еще… - Голос собеседника дрогнул, словно он тоже не мог восстановить нормальное дыхание. - Я в первую очередь позвонил вам, а не вашей маме, потому что…
        - Вы правильно сделали. - Пусть с трудом, но Слава справился с бушующим в душе горем, запечатав его силой воли. - Я сам сообщу.
        - Спасибо. Ждем вас. И примите наши соболезнования.
        На ответный реверанс тратить душу не хотелось. Тот мужик, как его - Альгис, кажется, все поймет правильно.
        И Слава просто нажал значок завершения разговора.
        И замер на какое-то время, тупо рассматривая зажатый в руке аппарат.
        Вестник горя.
        Неподалеку что-то зашебуршилось, и к спине прижались два резиновых мяча.
        - Слэви, дорогой, что случилось? Я ни слова не поняла, но ты так закричал! А потом… заплакал? Или мне показалось? Покажи глазки! Я их поцелую, и все пройдет.
        А это еще кто? Ах да, он же не дома, он же сегодня поперся к Бри, надеясь избавиться от душевной маеты. Вот ведь дебил, а? Нашел где искать сопереживания и моральной поддержки! Единственное, от чего может избавить Бри Лав, - от спермотоксикоза.
        Парень сморщился, словно от зубной боли, и пробормотал:
        - Господи, ну и дура!
        - Что? Штруделек, ты снова говоришь на русском! Я его обязательно выучу, обещаю, а пока…
        - И я дурак, - процедил Слава, отдирая от себя налипшие руки. - Секс - и никаких обязательств? За что боролся, на то и напоролся!
        - Слэви, ну что с тобой? Почему ты бормочешь на своем языке, словно меня и нет вовсе? - растерянно прохныкала девушка, наблюдая за судорожно собиравшимся бойфрендом. - И куда собираешься? Я думала, ты останешься у меня! Слэви!
        Бесполезно. В ответ - лишь громкий хряск входной двери, от которого в холле что-то упало.
        Жалобное кукольное личико мгновенно трансформировалось в злобную крысиную морду. Отшвыривая ногами разбросанные по полу вещи, Бри стремительно направилась к бару, шипя сквозь зубы:
        - Скотина! Грязная русская свинья! Как он смеет! Обращается со мной, как с портовой шлюхой! Все, надоело! Пусть катится к чертовой матери, другого найду! Подумаешь, фон барон! Грязь славянская он, а не фон! Хотя… - В массивный стакан с победным плеском устремился добротный немецкий шнапс. - По большому счету Слэви действительно наследный фон. Фон Клотц. И молодой, и красавчик, и щедрый… Где я еще такого найду? Ладно, когда позвонит, помучаю немного, а потом прощу. - Шнапс с бульканьем устремился в горло. - Надо подумать. Ик! Что с него стребовать за сегодняшнее хамское поведение! Колье? Кольцо? Серьги? А может, шубку? Ик! О, придумала - все сразу! Ик…
        И стакан снова наполнился.
        Первым желанием Славы было сейчас, немедленно мчаться в аэропорт, чтобы успеть на ближайший рейс. Но потом сквозь удушливый смог боли и отчаяния все же пробрался разум, напомнивший хозяину о паспорте, оставленном дома.
        Да и переодеться надо, и собраться.
        И маме позвонить…
        Поэтому водителю такси парень назвал свой домашний адрес.
        За руль своего автомобиля Слава сесть не рискнул, и дело даже не в выпитом коньяке - хмель моментально выветрился после страшного известия. Просто… ну не мог он сейчас вести машину, не мог!
        Водитель такси через зеркало заднего вида периодически поглядывал на странного пассажира: бледный до синевы, глаза лихорадочно блестят, то ли под кайфом, то ли от сдерживаемых слез, что-то шепчет непонятное, губы дрожат… Если бы не дорогая одежда и ухоженный внешний вид, ни за что бы не посадил в машину!
        Да и адрес, названный этим типом, внушает уважение - самый фешенебельный район Берлина!
        Ночной город транспортом перегружен не был, поэтому до места доехали быстро. Слава сунул водителю купюру в сто евро и, не дожидаясь сдачи, вышел из машины.
        Догонять его никто не стал.
        Лифт бесшумно и стремительно поднял припозднившегося жильца на последний этаж, в пентхауз. Огромное пространство, с помощью известного дизайнера превращенное в стильное и, что самое главное, удобное жилище.
        Слава гордился своей квартирой, а особенно панорамным видом из окна, но сейчас ему были абсолютно безразличны и сама квартира, и собственно вид.
        Сколько ни оттягивай, а маме позвонить надо…
        Парень устало опустился на диван и вытащил из кармана пиджака смартфон. Покатал его в руках. Затем протер захватанный пластик кончиком галстука. Снова покрутил, собираясь с духом.
        Все, собрался! Ну, давай же, тряпка! Вот они, циферки, и экранчик сенсорный, реагирует на легкое касание пальца. Что? Забыл мамин номер? Не финти, дружище, и помни, что тебе еще надо позвонить в справочную аэропорта и в темпе собраться, так что прекрати истерить и звони матери!
        И добей ее страшной новостью…
        Мама после исчезновения тети Ани с дочкой в себя до конца так и не пришла. Все надеется, ждет. Уверяет, что они живы, и слышать не хочет никаких аргументов, доказывающих, что надеяться не на что. Муж тети Ани, Алексей Майоров, вместе с маминым мужем Винсентом почти год искали хоть малейший след, хоть какую-то зацепку - не нашли. И сама тетя Аня не дала о себе знать, а ведь она никогда не сдается, она смогла бы послать весточку из любой дыры, будь она жива…
        Но мама отказывалась верить.
        А теперь вот Вика. Сестренка. Самый близкий и родной после мамы человечек. Еще сегодня утром он вез ее в аэропорт, Викуська смеялась, красивая, беззаботная, живая…
        На в очередной раз протертый пластик капнула слеза. Потом вторая, третья…
        Да-да, помню, мальчики не плачут и все такое, но сдерживаться я буду потом, чтобы не добивать маму, а сейчас ведь никто не видит!
        Он давно так не плакал. С самого детства. С того момента, как узнал о гибели мамы. Вернее, предполагаемой гибели, но тогда - тогда все произошло практически у него на глазах: мама отчаянным рывком вытолкнула его из летящей с обрыва машины, а сама осталась внутри.
        Он окончательно разучился плакать после предательства отца.
        Думал, что разучился…
        Господи, ну за что?!! Что мы Тебе сделали, в чем провинились?! Мы ведь не хотели этого наследства, не боролись за него, оно само к нам пришло! И забери Ты его, все, до копеечки, только верни сестру, пожалуйста! Не заставляй меня звонить маме, я не могу ей это сказать, не могу!
        Не можешь? А придется.
        Потому что выпавший из обессилевших рук смартфон вздрогнул и нежно запел. Это была мелодия, установленная на мамин номер…
        Ну вот и все. Собери нюни, упакуй их понадежнее и выброси вон.
        Слава поднял трубку и хрипло произнес:
        - Да, мама, слушаю.
        - Сынок, прости, что разбудила, - виновато проговорила мама, - но я места себе не нахожу. С самого утра сердце так давит! Винсент уже меня устал ругать, клушей обзывает, представляешь? Сейчас вот сидит в углу и бурчит: зачем, мол, детей посреди ночи дергаешь, пойдем лучше на пляж, подожди, пока у них утро наступит, а потом уже звони. А я не могу! Плохо мне, Славочка, ты уж прости. Я быстренько, много говорить не надо. Главное, чтобы ты сказал, что у вас все в порядке. А то Викуська, похоже, на ночь телефон отключила, не могу до нее дозвониться. Ну, успокой клушу!
        - Мам… - Губы задрожали, передав тремор голосу. - Я… я сам собирался тебе звонить. У нас беда, мам…
        - Что-то с Викой? - мгновенно помертвел звонкий мамин голос. - Она в аварию попала? Ранена? Я немедленно вылетаю!
        - Да, мам, надо лететь. Только не в Берлин.
        - А куда?
        - В Екатеринбург. На опознание.
        - Куда?! В Екатеринбург?! Но… погоди. - Было слышно, как мама буквально захлебнулась воздухом. - Что ты сказал? Зачем лететь?
        - На опознание.
        - Фу ты, ерунда какая! - истерически рассмеялась Александра. - Славка, что ты городишь? Ты что, пьян? Урал приплел зачем-то, опознание! Ну и шуточки у тебя!
        - Я не шучу, мама. Вика погибла. Сегодня. Надо опознать ее тело.
        - Что?!!
        Глава 16
        Прямой рейс до Екатеринбурга сегодня был, но лайнер вылетал лишь вечером. В семнадцать тридцать. Зато в Москву - через два часа. И места свободные имелись в наличии, так что придется с пересадкой, так он будет в этом проклятом уральском городе раньше мамы и сможет ее встретить. Ей-то точно не миновать Москвы, с Мальдивских островов самолеты в Екатеринбург не летают, это ведь не Турция.
        А значит, герру Кнапке придется сегодня подсуетиться, обеспечивая руководству удобные и быстрые пересадки. Что? Он сейчас, скорее всего, спит? Ничего, пусть просыпается, он, кстати, так и не объяснил пока непонятки с «чрезвычайно важными документами, без которых фрейлейн Викхен будет на форуме нелегко».
        Ведь именно из-за этих дурацких бумажек, так и не попавших, между прочим, в руки сестры, Викуська и оказалась в одном самолете с уральским мафиози…
        Боль, занявшая все пространство души, внезапно ощутила дискомфорт, причем не слабенький, не робкий, на нее обрушилось мощное цунами, вытесняя на обочину.
        Цунами гнева. Цунами ярости. Цунами мести.
        Боль никуда не исчезла, она просто стала концентрированнее, сжавшись на обочине души в пульсирующий комок. И уступив лидерство ледяному металлу ненависти.
        Ненависти к нелюдям, исковеркавшим их жизнь.
        К сожалению, с главным объектом, с этим Портновым, рассчиталась сама Вика перед смертью. Но есть и косвенные виновники случившегося, и здесь уже пальму первенства пока прочно удерживает Дитрих Кнапке.
        С которым Слава до сих пор общался в основном с помощью своего секретаря, фрау Кляйне. Но все координаты нынешнего главы их московского подразделения должны быть внесены в память смартфона.
        Ага, вот они, и мобильный есть, и даже домашний.
        Начнем с мобильного как самого надежного в плане доступности хозяина. Нудный писк длинных гудков высверлил уже в виске приличную дыру, а Кнапке все не отзывался. Ну он и дрыхнет! Или звонки на ночь отключил, скотина.
        Слава уже хотел дать отбой и попробовать перезвонить на домашний, когда в мембране смартфона послышалось усталое:
        - Алло! Вас слушают! Кто это?
        Произнесенное на чистейшем русском языке, с которым у герра Кнапке всегда были проблемы.
        Странно. Наверное, номер, внесенный в память смартфона, был неправильным. Разбудил какого-то мужика, сейчас орать начнет.
        - Прошу прощения, я, видимо, ошибся номером, - вежливо произнес Слава, намереваясь нажать значок прерывания разговора. - Извините, если разбудил.
        - Эй, погодите! - заторопился незнакомец. - А вы кому звонили?
        - Дитриху Кнапке.
        - Все правильно, это его телефон. Ишь ты, уцелел! А мы-то с ребятами думаем, что это курлыкает на асфальте! А это портфель потерпевшего, оказывается, из машины выбросило. Вот ведь техника надежная!
        - Погодите, погодите, о чем вы? - насторожился Слава. - Какой потерпевший, кто потерпевший? И кто вы?
        - Я? Оперуполномоченный Сивков, а вы-то кто?
        - Вячеслав Демидов, глава концерна, представительство которого Дитрих Кнапке возглавлял на территории Российской Федерации. Можете, наконец, сказать, что случилось?!
        - А вы подъезжайте сюда, господин Демидов, и все сами увидите. А заодно ответите на пару вопросиков.
        - Куда - сюда?
        - На Ленинградский проспект.
        - Это в Москве, как я понимаю?
        - Ну не в Париже ведь, - хмыкнул собеседник.
        - Не могу.
        - Это еще почему? Не хотите тащиться куда-то посреди ночи? Поверьте, это в ваших же интересах.
        - Сомневаюсь. Но не поеду по другой причине.
        - И по какой же?
        - Я не в Москве, я в Берлине.
        - Ага, - глубокомысленно протянул оперуполномоченный Сивков, - тогда понятно. А прилететь когда сможете?
        Он что, конченый идиот или надежда еще есть?
        - Послушайте, господин Сивков, - скрипнул металлом Слава, - хватит морочить мне голову! Вы можете, наконец, сказать, что произошло с моим подчиненным?
        - А я разве не сказал?
        Надежды нет.
        - Представьте себе, не соизволили!
        - Ишь, заковыристо как выражаетесь, - хмыкнул Сивков. - В общем, кранты вашему Кнапке, улетел бедняга.
        - Что значит - улетел? - Разум не смог сразу обработать полученную информацию, такое количество смертей кряду не укладывались в голове. - Он из окна выпал?
        - Нет. Сел в машину, включил зажигание и - бздыщ!
        - Что?!
        - Взорвался ваш подчиненный, на куски разнесло. Но куски не обуглились, опознать можно. Приедете?
        Очень запущенный случай идиотизма.
        - Нет. Пришлю сотрудника.
        - А как вы считаете, гибель Кнапке может иметь отношение к вашему бизнесу?
        - Вряд ли. У меня абсолютно легальный бизнес, не имеющий ни малейшего отношения к какому бы то ни было криминалу.
        - Проверим.
        - Проверяйте. Всего доброго.
        И Слава нажал-таки значок отбоя.
        Кнапке погиб. И никому ничего уже не объяснит. Причем это не несчастный случай, не авария, не пьяная драка, Дитриха убрали намеренно.
        Имеет ли это какое-то отношение к смерти Вики? Пока неизвестно, возможно, всего лишь совпадение, вот только…
        Слишком много смертей сразу для простого совпадения.
        Хотя… даже если предположить, что Кнапке намеренно заманил Вику в Москву, чтобы…
        Чтобы что? Отправить ее вместе со сластолюбивым мафиози одним рейсом? И где гарантии, что мафиози заинтересуется именно Викой? А предположить, что уральский бандит может стать послушной пешкой неизвестного врага - это из области фантастики. Причем ненаучной.
        Значит, все же совпадение.
        Наверное.
        Так, хватит тратить время на размышления, в самолете будешь думать и сопоставлять. До вылета, между прочим, осталось уже полтора часа. А до окончания регистрации - и того меньше.
        Слава торопливо натянул на себя джинсы и серый джемпер, побросал в дорожную сумку вещи, проверил паспорт и кредитку, затем вытащил из домашнего сейфа пачку наличных и вызвал по телефону такси.
        В аэропорт он успел вовремя, буквально за десять минут до окончания регистрации на рейс Берлин - Москва. Теперь оставалось закрыть еще один вопрос.
        Слава посмотрел на часы - полшестого утра. Рановато, конечно. Ладно, отправлю SMS, фрау Кляйне сама разберется, что к чему.

«Маргрет, позвоните, пожалуйста, в приемную министра экономики и скажите, что я не смогу быть у министра в назначенное время по семейным обстоятельствам. Я улетаю в Екатеринбург. Отмените все назначенные на ближайшее время встречи. Подробности позже».
        Вот так. Теперь, кажется, все.
        Теперь только Вика…
        Глава 17
        Он честно намеревался за время полета проанализировать случившееся, хотя бы попытаться разобраться, что же произошло в столице Урала, и было ли это страшной, невероятной случайностью, или все же чей-то злой умысел увел сестренку за грань бытия…
        Но - не получилось. Стоило Славе сесть в удобное, обволакивающее кресло бизнес-класса, как на сознание начала медленно наплывать сонная пелена. Попытка прорвать ее усилием воли заставила взвыть тревожную сирену, установленную на пути к безумию, вспыхнули алым предохранители, и сознание выключилось.
        Вроде всего на минуту, даже на долю секунды, но вот его уже осторожно трясут за плечо и негромко курлыкают на немецком:
        - Просыпайтесь, пожалуйста, самолет совершил посадку!
        Казалось бы, какой может быть толк от каких-то двух часов сна, да еще проведенных не в горизонтальном положении, но тягучая усталость, тормозящая мысли, куда-то исчезла, уступив место прозрачной ясности.
        Так, для начала надо включить смартфон, отключенный на время полета, там наверняка должны быть неотвеченные вызовы.
        Должны быть - будут. Два от мамы и три - от секретаря.
        Так, все вопросы по бизнесу - потом, главное - мама. Направляясь вместе с толпой пассажиров к паспортному контролю, Слава набрал номер матери. Но теперь ее телефон оказался вне зоны доступа. Значит, они с Винсентом уже в пути.
        Хорошо - хотя в этой реальности данный эпитет выглядит издевательством, но все же, - что Винсент сейчас рядом с женой, а не на каком-нибудь секретном задании, во время которого связи с ним нет. Маме сейчас было бы в десять раз труднее без поддержки и заботы любящего мужчины.
        Конечно, всегда есть он, Слава, но это другое.
        Ладно, мама или Винс сами позвонят, как только смогут. А пока надо посмотреть, откуда вылетает ближайший рейс на Екатеринбург.
        Интернет услужливо подсказал - из Внукова, через два с половиной часа. Места есть.
        Ну что же, попробуем успеть.
        Едва Слава удобно устроился на заднем сиденье такси, как его смартфон снова ожил. Звонила секретарь.
        Елки-палки, Маргрет, ну ты что, без меня обойтись не можешь?
        Впрочем, фрау Кляйне ведь не знает, по какой причине босс отменил все встречи и не вышел на работу. Да и из Москвы, наверное, уже позвонили сотрудники представительства или полиция. Черт, он же обещал прислать кого-нибудь для разборок с полицией и замены Кнапке. Но…
        Ладно, все сейчас решим.
        - Да, Маргрет, слушаю вас.
        - Доброе утро! Вячеслав Андреевич, - секретарь единственная из подчиненных научилась выговаривать его имя, почти не коверкая, - я все сделала, как вы мне поручили, отменила встречи, позвонила в Министерство экономики, но там что-то непонятное.
        - В смысле?
        - Понимаете, - голос фрау Кляйне растерянно дрогнул, - мне ответили, что господин министр никакой встречи вам не назначал!
        - То есть? Вы же сами сказали, что был звонок от министра, а потом пришло официальное подтверждение!
        - Да, так и было, а теперь оказывается, что никто не звонил…
        - Фрау Кляйне! - громыхнул металлом Слава. - ВЫ лично звонили туда, чтобы согласовать время?
        - Нет, в этом нет необходимости, когда приходит официальное приглашение с подтверждением времени встречи.
        - Плохо, - с трудом сдерживаясь, сквозь зубы процедил Слава. - Очень плохо. Впредь будьте любезны более ответственно относиться к своим обязанностям!
        - Прошу прощения, подобной оплошности больше не повторится!
        - Оплошности?! Да из-за этой вашей оплошности погибла моя сестра! - Он все-таки сорвался на крик.
        - Что?! Фрейлейн Виктория… умерла?
        - Да! Потому что полетела вместо меня! А если бы полетел я, ничего бы не случилось!
        - Но… как… о майн готт! - Голос женщины сорвался, и послышались тихие всхлипывания.
        Этого он перенести уже не мог. Женские слезы всегда подмывали плотину решимости и твердости духа, что в данной ситуации было категорически неприемлемо. Не хватало еще разрыдаться в такси, водитель и так все время пялится на него через зеркало заднего вида.
        - Я уже в Москве, в ближайшие дни ни меня, ни фрау Александры не будет, всеми вопросами пока пусть займется мой заместитель.
        И, не дожидаясь ответа, он закончил разговор и устало откинулся на спинку сиденья.
        Ну что, Вячеслав Андреевич, ты по-прежнему будешь тупо талдычить насчет совпадений? Даже кретину ясно, что кто-то заманивал сюда именно Вику. Сначала эта мифическая встреча с министром экономики, из-за которой вместо Славы полетела сестра. Потом гибель Кнапке, заставившего Вику лететь с пересадкой. И вот Вика в Екатеринбурге. И попадает в лапы обезумевшего от злобы мафиози.
        Не стыкуется. Ну никак не стыкуется. Сначала - сложнейшая подготовительная работа, в которой были задействованы немалые средства, направленные на приезд Вики в Екатеринбург. А потом - прущий напролом, словно пьяный носорог, мститель Портнов. Сестра погибает, пройдя, похоже, через все круги ада…
        Слава трудно сглотнул и сжал кулаки, словно пытаясь хоть так выдавить из воспаленного рассудка жуткие картины предсмертных мук Вики. Как жаль, что эта скотина Портнов уже подох! Как бы он хотел лично разобраться с этой мразью!
        Но не получится. И бессмысленность, нескладываемость пазла реально сводили с ума. Зачем? Зачем?? ЗАЧЕМ?!!
        Эти же вопросы он задавал Раманаускасу, Кульгировичу, каким-то людям в форме. Потом его отвезли в морг, он честно попытался опознать обугленные останки, чтобы избавить маму от этого, но не смог…
        Едва только откинули простыню и он увидел ЭТО, как все вдруг закружилось в бешеном водовороте все быстрее и быстрее, а потом исчезло.
        И вернулось только от резкого запаха нашатыря.
        Вероятно, потом, много позже, он будет стыдиться этого позорного обморока, своей слабости, своих слез, но сейчас ничего, кроме болезненно пульсирующей пустоты, он не ощущал. И полстакана медицинского спирта, налитого по просьбе сопровождавшего его Раманаускаса, выпил, словно воду.
        А потом прилетела мама…
        Слава старательно собрал в более-менее приемлемый снеговик растекшуюся и подтаявшую решимость: он ведь мужчина, он не должен добивать мать своим бледным и зареванным видом. Ей, бедняжке, и так сейчас хуже всех.
        Но из зала прилета в сопровождении Винсента вышла вовсе не обезумевшая от горя, поникшая и раздавленная женщина, нет - оттуда вылетела стальная бабочка. Именно так называла порой подругу тетя Аня после трагедии в Чехии.
        Да, бледная, да, с покрасневшими от слез глазами, но решительная, собранная, готовая ко всему.
        - Мам… - шагнул ей навстречу Слава, с трудом удерживаясь от желания уткнуться в теплое мамино плечо и наплакаться всласть, как в детстве. - Здравствуй.
        - Здравствуй, родной. - Александра крепко сжала его ладонь. - Ты… ты уже был там?
        - Да. - Ему не надо было объяснять, где это «там».
        - Это ведь не Вика, правда?
        - Н-не знаю… Мам, я не смог, прости. Она погибла в огне, и…
        - Вика не погибла. - Ноздри точеного маминого носа упрямо раздулись. - Я знаю, я чувствую: моя дочь жива.
        - Простите, госпожа Демидова, - тихо вмешался Раманаускас, - но все факты свидетельствуют…
        - А мне плевать на факты! - резко оборвала его Александра. - Вика жива! Ей сейчас очень плохо - это да, но она жива!
        - Но ее вещи…
        - Чтобы прекратить этот бессмысленный спор, надо провести экспертизу ДНК. И вы сможете убедиться, что я права!
        - Собственно, ради этого мы вас и пригласили. Ведь опознать останки, если честно, довольно трудно, тело находилось в эпицентре пожара…
        - Довольно! - подняла руку Александра. - Избавьте меня от подробностей гибели несчастной незнакомки. Лучше скажите, как скоро можно будет ожидать результатов экспертизы?
        - Борис Исаакович сделает все возможное для того, чтобы все было проведено в кратчайшие сроки.
        - Вот и замечательно. Едем.
        - Куда, в гостиницу?
        - Какую еще гостиницу? Сдавать кровь на экспертизу! Надеюсь, образцы тканей тела неизвестной девушки уже готовы?
        - Н-не знаю, - замялся Раманаускас, не ожидавший такого напора. - Наверное.
        - Так проверьте! И если не готовы, то пусть этим займутся, пока мы в пути. Я хочу как можно быстрее приступить к поискам моей дочери. Ну, где машина? Поехали!
        Уверенность матери невольно передалась и Славе. В конце концов, а почему нет? Откуда такая уверенность в том, что та обугленная жуть имеет отношение к его сестре? Ведь он сам все время рассуждал о нестыковках, нелогичности случившегося. Вся предварительная работа велась именно для того, чтобы привезти Вику в Екатеринбург, а не убить ее тут. Убить можно и в Берлине, гораздо дешевле станет.
        В душе начал постепенно разгораться робкий огонек надежды.
        И в этот момент в кармане Раманаускаса зазвонил телефон.
        - Да, слушаю, - вполголоса ответил он. - Что?! Но… Как это могло произойти?! Что значит - пьяный санитар напутал? Да вы понимаете, что натворили?! С-скоты.
        Он нажал кнопку отбоя и, сморщившись, словно от зубной боли, повернулся к Демидовым:
        - Экспертизы не будет.
        - То есть? - нахмурилась Александра.
        - Пьяный санитар по ошибке отправил все обгоревшие останки в печь. Перепутал с неопознанными и невостребованными телами.
        - Что-о-о?!!
        Глава 18
        Сознание, вереща и упираясь, категорически отказывалось возвращаться в дикую, невозможную реальность. И вспоминать ничего не хотело, лихорадочно пытаясь разыскать в подвале мину амнезии. Чтобы заложить ее в темпе на пути к реальности и - бабах! И всем воспоминаниям придет полный трындец.
        Но поискам отчаянно мешала жуткая головная боль, игравшая «Полет валькирии» на обнаженных нервах.
        Боль была первой, встретившей Вику у трапа реальности. Все остальное робко и нерешительно, буквально на цыпочках, плелось в хвосте боли.
        Зато остальное было вполне мирным. И даже приятным.
        Тишина, нарушаемая лишь щебетом птиц. Запах чистого, свежеотглаженного постельного белья. Аромат сдобных булочек и кофе…
        Она что, дома?! И сейчас в дверь постучат, и нарочито ворчливый голос добродушной и искренне привязанной к хозяйке Матильды позовет: «Фрейлейн Викхен, пора вставать! А то плюшки с корицей остынут, а к кофе лучше всего идут именно теплые булочки! И получается, что я напрасно поднялась в шесть утра, чтобы порадовать Викхен свежей выпечкой…»
        И… в дверь действительно постучали! Значит, все, что кровавой занозой саднило в памяти, - всего лишь сон? Нет, скорее всего, - бред, навеянный травмой головы. Вероятно, она, Вика, упала и очень сильно ударилась, вот и привиделась такая дикость.
        Да уж, оказывается, в ее подсознании прячутся совершенно жуткие монстры, один Виталька Портнов чего стоит! А Фридрих фон Клотц, появившийся в самом конце бреда?
        Вика была абсолютно уверена, что смогла вытравить образ этого типа из своей памяти раз и навсегда, забыть его, как страшный сон. Вместе с сообщником его, Викиным папашкой, оказавшимся редкой сволочью.
        И вот - нате вам! Стоило повредить голову, и дражайший Фрицци немедленно явился в бред, да еще и благородным рыцарем в сияющих доспехах, спасшим несчастную девушку из лап мерзкого урода!
        Ну и шуточки у тебя, подсознание!
        Вика еще раз втянула носом аромат плюшек и открыла наконец глаза, одновременно откликнувшись на стук в дверь:
        - Да, Матти, я уже проснулась! Сейчас спущусь, я…
        Дыхание и вместе с ним голос исчезли, замерев в ступоре. А сознание, мрачно пробурчав: «А надо было все же мину амнезии поискать», - сняло с себя всю ответственность за происходящее, оставив лишь функцию трансляции.
        И равнодушно транслировало изображение НЕЗНАКОМОЙ комнаты. Довольно просторная, оклеенная светлыми обоями, со вкусом обустроенная изящным мебельным гарнитуром-спальней, большое окно, за которым виднелись верхушки деревьев. И это были не привычные в городе тополя и клены, нет - там, за окном, толпились в довольно тесном хороводе высоченные ели и сосны!
        А само окно…
        Оно было забрано решеткой. Искусно выкованной в виде переплетения веток и виноградной лозы, но именно решеткой. Тюремной решеткой.
        И голос, ответивший на реплику Вики, принадлежал не домработнице Матильде…
        Но и незнакомым, в отличие от комнаты, он не был.
        А вот логическим продолжением бреда был. А значит, все, что пульсировало гнойным нарывом в памяти, тоже было. И утконос Виталик, и его издевательства, и супергерой, явившийся так вовремя.
        И бархатно журчавший сейчас на немецком языке из-за двери:
        - Я не Матти, милая моя Викхен, но я очень рад слышать твой нежный голосок! Надеюсь, ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы разделить со мной завтрак!
        Дверной замок щелкнул, и в распахнувшуюся дверь вкатилась сервировочная тележка, обильно заставленная посудой. Кофейник, источавший аромат кофе, плетенка с плюшками, масленка, сливочник, яйцо на подставке, сыр - да много чего еще. Причем посуда была из тончайшего фарфора, дорогая и изящная.
        Какая только и может быть у настоящего аристократа, коим и являлся по праву рождения Фридрих фон Клотц, толкавший сейчас эту тележку.
        И выглядел он также безупречно: отглаженные брюки, дорогая рубашка, шейный платок, короткие светлые волосы тщательно прилеплены гелем к черепу, гладко выбрит, по-прежнему красив холодной нордической красотой. И даже появившиеся за прошедшие восемь лет морщины не портили мужчину, наоборот, сделали его брутальнее, что ли. А может, загар, которого не было там, в Чехии, превратил изнеженного барона в сильного мужчину с загрубевшими руками и обветренным лицом.
        Да, Фридрих фон Клотц всегда был хорош собой, и именно на это он рассчитывал восемь лет назад, собираясь в темпе очаровать едва отпраздновавшую восемнадцатый день рождения девчонку.
        И у него почти получилось - Вика действительно влюбилась. Ведь до этого момента ей никогда не оказывал знаки внимания взрослый, причем такой красивый мужчина! Ровесников хватало, парней чуть постарше - тоже, но они все совершенно не умели красиво ухаживать. А Фридрих умел, да еще как! И цветы, и милые презенты, и неожиданные приятные сюрпризы. И обволакивал, обволакивал, обволакивал своим бархатным, чарующим голосом…
        Но они слишком торопились тогда, папуля и душка Фрицци. И напортачили. И Вика очень быстро стряхнула с себя паутину очарования, на смену которому пришли презрение и ненависть.
        Но Фридрих фон Клотц ведь ушел из ее жизни, навсегда ушел!!!
        И вот - мучительное дежавю: снова она заперта в комнате, и снова ее тюремщиком стал этот мужчина. Только за окном не горный пейзаж Чехии, а, судя по всему, уральская тайга.
        - Ну что же ты молчишь, прелесть моя? - улыбнулся мужчина, подкатив тележку к кровати. - Разве ты не рада снова видеть своего Фрицци?
        - Зачем? - еле слышно прошептала Вика, забившись в дальний угол кровати и натянув одеяло до подбородка. - Зачем все это?
        - В смысле? - почти искренне удивился Фридрих. - Зачем кофе и булочки? Так ведь ты совсем слабенькая после перенесенного кошмара, да еще это ранение! Тебе надо хорошо питаться, родная, нашему будущему малышу нужна крепкая и здоровая мама.
        - Что ты несешь? Какой еще малыш?
        - Наш с тобой, солнышко.
        - Театр абсурда какой-то! - болезненно скривилась девушка.
        - Вовсе нет, я…
        - Я еще раз спрашиваю: зачем? Зачем ты все это затеял? Зачем заманил меня в эту глушь? Зачем натравил на меня этого ублюдка? Зачем заставил пройти сквозь унижение? Почему именно сюда, на Урал, - не суть важно, где же еще прятаться подколодной гадюке, если не в лесной глуши, но вот зачем?!
        - Ну ты же все прекрасно понимаешь, моя девочка! - Фридрих обошел кровать и сел рядом со съежившейся пленницей. - Ты у меня умничка, все правильно сообразила насчет моего плана. Я действительно задействовал немало рычагов и потратил весьма внушительную сумму, чтобы привезти тебя в наше новое семейное гнездышко. Для этого мне пришлось продать тот самый замок в Клатовы, в котором началась наша любовь…
        - В котором ты хотел убить моих маму и брата! - с ненавистью процедила Вика.
        - Каюсь, было. Но теперь все будет иначе, мы подружимся с твоими родственниками, вот увидишь! Особенно после того, как я верну им дочь и сестру, которую они считают погибшей! Да еще и с чудесным малышом в придачу - у нас родится очень красивый ребенок, я уверен.
        - Господи, какой бред!
        - Нет, Викхен. - Стальные руки прижали девушку к кровати так, что Вика не смогла даже пошевелиться. Мужчина наклонился к самому лицу пленницы, и она смогла почувствовать запах его туалетной воды и разглядеть рыжие точки на бледно-голубой радужке глаз. - Это не бред. Это план, который я вынашивал все долгие восемь лет в тюрьме. У меня было достаточно времени, чтобы обдумать каждую деталь…
        - Особенно долго ты обдумывал способ морально раздавить меня, да? С помощью своего дружка Портнова?! - выкрикнула Вика, не сумев сдержать слезы бессилия и гнева.
        - Эта тварь стала форс-мажорным обстоятельством. - Рыжие точки полыхнули яростью. - Я собирался тихо-мирно умыкнуть тебя с многолюдного форума так, чтобы никто ничего не заметил - это ведь очень просто сделать, когда в одном месте собирается толпа незнакомых друг с другом людей. И ты просто бесследно исчезла бы до поры до времени. Но тут появляется этот придурок Портнов, и все летит к черту! Я и подумать не мог, что Виталя настолько потеряет голову от злости, что решится действовать так грубо и так быстро! Поэтому и опоздал, ты уж прости. - Он склонился еще ниже и, уткнувшись лицом в шею девушки, глухо проговорил: - Мне даже подумать страшно, что было бы, опоздай я хоть на секунду! Тварь убогая, он посмел хотеть мою женщину! МОЮ!! Он лапал тебя своими грязными руками, он едва не… Ну да ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Зато наш Виталя невольно помог мне, хотя и пришлось срочно корректировать план. Если поначалу ты должна была просто исчезнуть, и твои родственники докучали бы мне твоими поисками, то теперь никто тебя искать не будет.
        - Будут!
        - Нет, Викхен, не будут. Ты ведь умерла.
        - Что?!
        - Да, мое солнышко, ты погибла в том доме, покончила с собой, не вынеся издевательств, предварительно перестреляв, правда, всех своих палачей. А потом открыла все газовые конфорки и легла возле духовки.
        - Не знаю, кто там лег возле духовки, но вряд ли ты смог найти моего двойника!
        - Нет, конечно. Мне в морге продали один из женских невостребованных трупов, его я и оставил в том доме. А потом газ бах - и взорвался! Проводка коротнула, наверное. Так что труп обгорел страшно!
        - Ну и что! Есть ведь экспертиза ДНК!
        - Увы, не получится. Представляешь, пьяный санитар все перепутает и сожжет останки несчастной Викхен Демидофф! Так что твоим маме и брату придется оплакивать их девочку ровно до тех пор, пока не появится добрый и ласковый Фрицци и не предъявит им живую и здоровую Викхен. Да еще и с прелестным бутузом на руках! Конечно же, они все простят Фрицци и примут его в семью. И пустят в бизнес. И все наконец пойдет так, как и должно было идти, если бы не завещание моего дядюшки и твоего дедушки. И во главе рода фон Клотцей станет настоящий фон Клотц! А рядом будет преданная и нежная супруга, Виктория фон Клотц.
        - Этого не будет никогда!
        - Будет, Викхен, будет.
        Глава 19
        - Да пошел ты! - Вика рванулась, пытаясь освободиться от железного захвата мужских рук, но от резкого движения притаившаяся было головная боль оживилась и мощным залпом ударила из всех орудий.
        Да так, что показалось - сейчас, вот сию секунду черепная коробка с треском разлетится на мелкие осколки.
        Она очень не хотела показывать свою слабость этому самодовольному гаду, но… Больно-то как!
        Вика застонала и тряпичной куклой упала на подушку. Наверное, она побледнела или еще что-то случилось, потому что Фридрих перепугался всерьез. Он как-то сразу выцвел, губы задрожали, а ладони, которыми он бережно охватил лицо девушки, просто полыхали.
        - О майн готт! Викхен, родная моя, прости! Я совсем забыл, что ты ранена, и очень серьезно! Я, когда увидел этот кое-как заштопанный кошмар, пожалел, что Портнов уже мертв. И что он умер так быстро, без мучений. - Лицо аристократа на мгновение сменилось волчьим оскалом. - Потерпи, малышка, я сейчас! Я быстро!
        Он на какое-то время пропал из поля зрения, но куда, как, Вика не заметила, задыхаясь в мутном смоге боли.
        Потом из тошнотного марева снова вынырнул фон Клотц со шприцем в руках. Он ловко, почти профессионально ввел иглу в вену девушки и присел на край кровати, озабоченно вглядываясь в бледное лицо с капельками пота на висках.
        Лекарство подействовало довольно быстро. Уже через три минуты щеки пленницы порозовели, а губы перестали кривиться в гримасе боли.
        Она, боль, совсем не исчезла, она просто отступила на заранее подготовленные позиции, мрачно пообещав напоследок обязательно вернуться. И оставив после себя унизительную слабость.
        Да-да, конечно, слабость вовсе не унижает женщину, а порой становится ее оружием в плане завоевания мужчины, но сейчас все было не так.
        Вике не нужен был этот мужчина. Ну вот совсем. Ну вот ни капельки. Несмотря даже на его брутальную внешность киногероя и искреннюю заботу.
        Потому что она слишком хорошо знала, чего на самом деле хочет Фридрих фон Клотц. И, похоже, его желание завладеть миллионами Зигфрида фон Клотца за восемь лет заключения превратилось в навязчивую идею. Он не угомонился, не попытался начать новую жизнь с теми деньгами, которые получил по завещанию дядюшки, жениться на какой-нибудь Брунгильде, завести толпу белобрысеньких детишек, нет - Фрицци жаждет реванша!
        И свихнулся на этой жажде. Ничем другим объяснить его бредовую затею Вика не могла. Почему, ПОЧЕМУ он решил, что насильственное зачатие и рождение общего с Викой ребенка откроет ему путь к миллионам дядюшки?! Что мама и брат примут в семью своего палача? Похитителя и насильника их дочери?
        Бред.
        Но кто такой шизофреник? Человек, действующий абсолютно логично и продуманно, но с одним малюсеньким «но» - изначально в причине его поступков заложена бредовая идея.
        В точности как у душки Фрицци.
        Который сидит сейчас рядом и нежно гладит ее руку:
        - Ну, как ты, родная? Тебе лучше?
        - Да, спасибо, - процедила Вика, пряча руку под одеяло.
        - Ну не злись, моя девочка, не надо. - Теперь оглаживанию подверглась щека девушки. - Не злись на своего мужчину, пожалуйста! Не надо было вываливать тебе на голову всю информацию сразу, ведь эта бедная головка перенесла тяжелейшую травму!
        - Во-первых, прежде всего не надо было заманивать меня сюда! - Вика брезгливо поморщилась и оттолкнула от себя горячую ладонь мужчины. - А во-вторых… Во-вторых, запомни, Фридрих, ты не мой мужчина и никогда им не станешь!
        - Стану, моя девочка, стану, - усмехнулся фон Клотц, поднимаясь. - У тебя просто нет выбора.
        - А ты что, в свои сорок еще не научился видеть разницу между насильником и настоящим мужчиной? - вернула ему усмешку Вика.
        - Нет, я в свои сорок научился доставлять женщине в постели такое удовольствие, что она просит изнасиловать ее снова и снова. Ох ты! - Фон Клотц огорченно потрогал плюшку. - А выпечка-то совсем остыла! И кофе - тоже!
        - А мне все равно, - упрямо поджала губы девушка. - Я не хочу есть. И не буду! Я объявляю голодовку!
        - Вот дурочка! - искренне рассмеялся Фридрих. - Викхен, золотце мое, ты, похоже, так и не повзрослела за прошедшие восемь лет. Неужели ты думаешь, что я позволю тебе нанести вред собственному здоровью? О голодовке даже и не думай, глупышка.
        - Сам дурак! - (Черт, действительно по-детски прозвучало!) - Уходи и булки свои уноси! Или увози!
        - Увезу, обязательно увезу. Но только потому, что мать моего будущего ребенка должна питаться самыми свежими продуктами! Я скоро вернусь, дорогая, не скучай. Можешь пока принять душ, если хочешь. Вот увидишь, сразу легче станет.
        - Не утруждай себя возвращением, Фрицци, я же сказала - есть не буду!
        - Тогда придется кормить тебя насильно. - Бледно-голубые глаза покрылись льдом.
        - Я выплюну!
        - Есть такая штука - зонд называется. Так вот с ним выплюнуть не получится. Но приятного мало, поверь.
        - Сволочь!
        - А кому сейчас легко! - насмешливо подмигнул Фридрих, захлопывая за собой дверь.
        Дважды щелкнул замок, запирая пленницу, и в комнату вернулась тишина. И щебет птиц за окном. А еще - шум деревьев, сочувствующе кивавших ветками.
        И это были, похоже, единственные союзники пленницы…
        А может, и нет. Она ведь толком не знает, где находится. Да, из окна видны только деревья, но ведь это отсюда, с кровати! А если подойти к самому окну, то вполне вероятно, что все не так печально и вокруг не тайга, а всего лишь пригород, и другие дома по соседству есть. Тогда она сможет подать какой-нибудь сигнал соседям, привлечь их внимание. Как? Да как угодно! Светом, яркой тряпкой, криком, в конце концов!
        Все, хватит валяться, сгреби свое медузообразное тело покомпактнее и волоки это счастье к окну.
        Главное, не спешить. А то и грохнуться можно, слабость ведь никуда не делась, да и отступившая головная боль только и ждет возможности вернуться и выпить на брудершафт со слабостью. Им ведь, гадинам, есть о чем поговорить!
        Вика медленно, стараясь не делать резких движений, перевела себя в вертикальное положение. Посидела, прислушиваясь к ощущениям. Ощущения показали ей большой палец.
        Не средний, а значит, можно продолжить.
        Так, теперь встаем.
        Слегка штормило, но в целом было вполне приемлемо. Главное, не спешить - не хватало еще грохнуться в обморок посреди комнаты!
        Ведь на ней, как успела заметить Вика, ничего, кроме тончайшей ночной рубашки, нет…
        Идти напрямик девушка не рискнула - это ведь целых три метра открытого пространства, где в случае чего и опереться не на что! Сейчас не помешал бы такой металлический ходунок-опора, с которым ползают западные старушки, но, увы! - подобным аксессуаром фон Клотц не обзавелся.
        Поэтому брести пришлось вдоль стенки, опираясь рукой на веселенькие обои в цветочках.
        М-да, ей явно еще было рановато вставать - волны слабости, накатывавшие одна за другой, становились все выше, все мощнее. За ними следом подтянулись тошнота и головокружение, задрожали ноги, но окно было уже совсем рядом - каких-то двадцать сантиметров пути!
        Которые Вика проползла за рекордное для улиток время - две минуты.
        И буквально стекла на подоконник, ухватившись за него обеими руками. В глазах потемнело, да так, что девушка едва не расплакалась от обиды - столько усилий, и все может оказаться напрасным, она тупо грохнется в обморок!
        Но она смогла удержаться от падения в небытие, несколько раз глубоко, до самого донышка легких, втянув в себя свежий вкусный воздух, вливающийся в комнату из полуоткрытого окна.
        Темнота из глаз постепенно ушла, уступив место прозрачной ясности.
        И Вика наконец смогла рассмотреть пейзаж за окном.
        А вот удержаться от слез бессилия и разочарования не смогла.
        Потому что надежды не было. Никаких признаков человеческого жилья вокруг. Лишь дремучий, непроходимый лес да горные склоны…
        Глава 20
        За спиной снова щелкнул дверной замок, и голос фон Клотца насмешливо поинтересовался:
        - Прелестный вид из окна, правда? Ни единого вонючего дымка на много километров, лишь девственный, не оскверненный человеческим присутствием лес. И горы. А зверья здесь сколько - ты не поверишь! Я даже не представлял, что еще сохранились на свете места, где весьма комфортно сосуществуют стаи волков, рыси, медведи, росомахи и другие хищники. И всем хватает еды, представляешь? Но и человечинкой они не брезгуют, увы, так что на прогулки по лесу рассчитывать не приходится. Если только в сопровождении человека с ружьем.
        - Весь этот пламенный спич преследовал, полагаю, одну цель - убедить меня, что бежать отсюда невозможно? - С неимоверным трудом Вика наскребла по закоулкам измученной души крохи сарказма и высыпала их все без остатка в голос. Но для придания образу целостности пришлось разговаривать с фон Клотцем, не поворачиваясь к нему лицом - зареванным и несчастным. - Тогда к чему эти прочные решетки, абсолютно не вписывающиеся в интерьер комнаты? Предполагалось, что я свяжу из простыни и пододеяльника веревку и спущусь вниз? А потом лихим прыжком перемахну вон тот высоченный забор и пьяным лосем ломанусь сквозь заросли, не разбирая дороги?
        - Как все-таки здорово, что ты у меня не только красивая, но и умница, и с чувством юмора! - Скрипнули половицы, и на плечи девушки опустились горячие мужские ладони, а бархатный голос замурлыкал в самое ухо, выгнав вдоль позвоночника толпу мурашек. - И мне вовсе не приходится заставлять себя спать с тобой, наоборот - я с нетерпением жду этого момента! Тем более что я уже видел твое великолепное тело, и поверь, мне стоило немалых трудов сдерживать себя, когда я обмывал и переодевал мою Викхен! - Фон Клотц тяжело задышал и слегка прикусил мочку девичьего ушка.
        Когда подобное проделывал желанный мужчина, это действовало на Вику безотказно, но сейчас ее буквально передернуло от отвращения. Но Фридрих истолковал дрожь, пробежавшую по телу девушки, по-своему, и самодовольно хмыкнул:
        - Ну вот, я же говорил - женщины в моих руках превращаются в мягкий и податливый воск! А что касается решетки на окне твоей комнаты - это вынужденная мера, я ведь помню, как ты вела себя в моем замке тогда, в Чехии. Ты ведь с подачи этой мерзавки, Анны Лощининой, постоянно пыталась сбежать, усыпляя мое внимание. И никакие доводы разума слушать не желала. А мне совсем не хотелось бы оплакивать растерзанное тело моей маленькой женушки!
        - Можно подумать, что стаи волков бродят у тебя во дворе! - Вика передернула плечами, надеясь, что горячие губы, прилипшие сейчас к ее шее, отвалятся, но увы: судя по усиливающемуся сопению, но главное - по прижавшемуся к ее пояснице первичному половому признаку, мужчина возбуждался все сильнее и сильнее.
        И гнусная перспектива, казавшаяся девушке весьма отдаленной, приблизилась вплотную. Даже не приблизилась - прижалась.
        - Нет, - хрипло выдохнул Фридрих, резким движением разворачивая к себе тело пленницы, - во дворе у меня не волки, там - ротвейлеры. Настоящие немецкие псы, жестокие к чужим и преданные хозяину. А ты, моя девочка, пока не стала для них хозяйкой и, если появишься во дворе без меня, не проживешь и минуты…
        А в следующее мгновение жесткие губы буквально впились в рот Вики.
        Она трепыхнулась раз, другой, третий - бесполезно…
        Сильные руки подхватили ее и швырнули на кровать, жалобно охнул, разрываясь, тонкий батист ночной рубашки, мужчина, рыча от страсти, больно прикусил девичий сосок, одновременно стаскивая с себя брюки.
        Но… как же это?! Не хочу! Не надо! Ну пожалуйста!!!
        И совершенно неожиданно на помощь пришла недавняя противница - слабость. Она навалилась на девушку душной волной, не давая дышать, забирая свет, отключая сознание.
        На этот раз сопротивляться Вика не стала, наоборот, она с невиданным энтузиазмом поддержала уход сознания и наступление мрака…
        Во власти которого ей было абсолютно безразлично, что происходит с ее телом.
        И где она готова была задержаться как можно дольше.
        Но, увы, не получилось. Наверное.
        Потому что вряд ли фон Клотц ездил за нашатырем, резкий смрад которого выдернул Вику из небытия, как морковку из грядки, за тридевять земель. Учитывая пунктуальность и обстоятельность истинного арийца, все необходимые на выселках медикаменты должны были быть скрупулезно собраны.
        Девушка закашлялась и слабо взмахнула рукой, пытаясь отодвинуть от себя смердючую ватку.
        - Слава богу! - зазвучал рядом ненавистный голос, в котором сквозили виноватые нотки. - Ты очнулась, моя девочка! Прости меня, Викхен! Я - чудовище!
        - Первое утверждение, с которым я полностью согласна, - еле слышно прошептала Вика, открывая глаза. - Ты - чудовище. Убийца и насильник. Я ненавижу тебя. Нет, ненависть слишком благородное чувство по отношению к тебе. Я тебя презираю. Ты мне противен. Ты ничем не отличаешься от Портнова.
        - Понимаю тебя и принимаю твои упреки. - Мужчина виновато улыбнулся. - Я действительно повел себя как банальный маргинал. Но… твой силуэт на фоне окна, прорисованный лучами солнца сквозь тонкую ткань рубашки… теплые нежные плечи… маленькое розовое ушко… Я просто не смог удержаться!
        - Прекрати, меня сейчас вырвет! Ты думаешь, я растроганно всхлипну в ответ на твою банальную пошлятину и забуду, как меня только что изнасиловали?!
        - Нет, что ты! - замахал руками фон Клотц. - Как можно! Я же не ублюдок какой-то, чтобы любить бесчувственное тело! Я должен видеть глаза своей женщины, чувствовать ее отклик! И твое тело реагировало, моя девочка, поверь! Я смог бы довести тебя до пика удовольствия, если бы не забыл, осел эдакий, что тебе пришлось перенести и насколько ты еще слаба! Как же я испугался, когда почувствовал, как обмякло твое тело! Бедная моя Викхен! - Он нежно погладил тыльной стороной ладони щеку девушки. - Столько стресса, раненая голова, а тут я со своей страстью! Ты уж меня прости, малышка, такое больше не повторится. Я подожду, пока ты окрепнешь, а после уже… - горячая ладонь переместилась со щеки на грудь, затем на живот, потом сжалась в кулак и отдернулась, словно от раскаленного металла. - Все-все, я же обещал. Сейчас принесу тебе новую рубашку вместо порванной.
        - Лучше нормальную одежду и белье, - еле слышно простонала Вика, жалобно всхлипнув.
        Значит, слабенькую и больную пленницу ты оставишь в покое? До тех пор, пока она не поправится и не окрепнет?
        Отличненько. Только учти - Виктория Демидова о-о-очень слабенькая. И болезненная. И вообще, она при виде мужского… гм… достоинства сразу хлопается в обморок.
        - А все есть. - Фон Клотц вскочил с кровати и, подбежав к просторному шкафу, распахнул его дверцы. - Вот, я несколько месяцев подбирал тебе гардероб в лучших магазинах Европы! Белье, повседневная одежда, нарядные платья, обувь, шубы - все только самых известных марок, самого лучшего качества! Моя жена в дешевых тряпках ходить не будет!
        Он был без рубашки, босиком, в одних брюках, и Вика невольно отметила, что на худощавом теле мужчины нет ни капли жира или просто дряблости. Видно было, что Фридрих немало времени уделяет поддержанию физической формы.
        Но желаннее он от этого не стал.
        - Ты сама сможешь одеться или тебе помочь? - заботливо поинтересовался фон Клотц.
        - Сама попробую.
        - Только сначала все же надо поесть, обязательно!
        - Но я не смогу, у меня нет сил…
        - Ничего, понемногу, по маленькому кусочку, спешить нам некуда. На вот пока халатик. - Он вытащил из шкафа тонкий шелковый халат. - Накинь, пока я схожу за свежей едой. Вот же болван, а? - покачал он головой, выкатывая тележку с очередным остывшим завтраком. - Даже не покормил бедняжку! Совсем одичал в этом русском лесу!
        И снова дверь захлопнулась, и щелкнул замок.
        Но в комнате теперь осталась не отчаявшаяся и беспомощная пленница, плакавшая от безнадежности.
        Надежда вернулась. Потому что появился план.
        План побега.
        Глава 21
        И, если задуматься, отвратный утконос, одно воспоминание о котором мгновенно ассоциировалось с толпой слизней, ползущих по телу, оказал Вике немалую услугу. Ведь не произойди той стычки в самолете и скандального позора местного мафиози, заставившего Портнова взбеситься и потерять остатки и без того скудного рассудка, она прямиком направилась бы в расставленные пауком фон Клотцем сети.
        И оказалась бы здесь абсолютно здоровой и готовой к… гм, употреблению. Вот тогда точно - никаких шансов. Фридрих приступил бы к осуществлению своего плана незамедлительно, и ребенок рано или поздно родился бы…
        Ребенок насильника. Ребенок убийцы. Несущий в себе такие же гены.
        Да, это был бы и ее ребенок, но Вика не знала, сможет ли она полюбить малыша, зачатого ТАК.
        А сейчас - сейчас она может на какое-то время оттянуть «наслаждение», обещанное самодовольным самцом. И попробовать сбежать.
        Так, что у нас там в списке препятствий?
        Первое - решетка на окне. Ну что же, вряд ли подобное украшение имеется на всех окнах. А ведь есть еще и двери! Что? Они запираются снаружи? Но если пленницу будут воспринимать как еле живую дохлячку, ее непременно станут выпускать на прогулку. Или как минимум разрешат бродить по дому. А уж способ умыкнуть ключи от всех дверей пытливый разум всегда найдет.
        И вот тогда придется преодолевать второе препятствие - ротвейлеров. Вика всегда с недоверием относилась к этим мощным псам с огромной крокодильей пастью. Нет, собак вообще она любила, но таких вот, выведенных немецкими мясниками для нападения на людей…
        Но даже тигров приручают. И львов. Так что как-нибудь и с ротвейлерами справимся. Ни одна псина еще не устояла перед вкуснятинкой. Это лишь вопрос времени.
        Итак, по двору мы перемещаемся свободно. Что дальше?
        А дальше - в идеале - путь через незнакомый лес, переполненный зверьем, в непонятном направлении. Она ведь даже не знает, в какой стороне находится ближайший населенный пункт с любым средством связи, хоть дедовским телефоном с вертушкой, в который надо кричать: «Барышня, дайте Смольный!»
        Не знает - узнает. Подслушать, подсмотреть, сопоставить - что-что, а умение выделять главное из кучи хлама Вика за время учебы и работы довела до совершенства.
        Что там остается? Снаряжение? Компас, спички, еда, питье, нож, но самое главное - что-нибудь огнестрельное на случай встречи со зверьем. Все это постепенно можно насобирать и припрятать в укромном уголке.
        Хотя вот что странно - мысль о бродящих по лесу волках и медведях девушку почему-то напрягала не очень сильно. Гораздо больше она опасалась двуногого зверья, стерегущего ее в этом доме.
        Почему во множественном числе? Да потому, что без помощников фон Клотцу действовать в чужой стране весьма затруднительно. К тому же вряд ли ариец, аристократ утруждает себя хлопотами по дому.
        Так, что мы имеем в итоге? Не более десяти процентов вероятности успешного побега? Ну и нормально. При другом раскладе не было бы и сотой доли процента.
        Главное во всем этом - время. Количество которого зависит от ее артистических способностей.
        Кстати, прямо сейчас ничего изображать не надо, ей действительно плохо. Но через пару-тройку дней, Вика знала, она уже могла бы скакать по дому горной козочкой.
        А будет ползать рахитичной улиточкой. И почаще надо в обморок хлопаться, причем подостовернее.
        И еще одно. Самое главное. При успешном выполнении которого может не понадобиться рискованный забег по уральским горам.
        У фон Клотца не может не быть связи с цивилизованным миром. В доме наверняка имеется спутниковый Интернет, с помощью которого паук общается со своими подельниками. Ведь паутина раскинута как минимум до Германии, причем через Москву, по-другому заманить свою жертву в гнездо Фридрих не смог бы.
        Если бы удалось получить доступ к компьютеру хотя бы на пять минуточек! Отправить маме всего несколько слов: «Я жива! В плену у фон Клотца. Вокруг горы и лес». Все! Этого было бы достаточно для Винса, вернее, полевого агента ЦРУ Винсента Морено. С возможностями его организации разыскать этот гадюшник - вопрос нескольких часов. Максимум - дней.
        Но даже если просто два слова: «Я жива!» И они перестанут плакать. И перевернут всю планету вверх дном в поисках.
        Ага, тетю Аню с Никой тоже искали, причем целый год, и что? Нашли? Ни следочка. И все решили, что они погибли, ведь тетя Аня всегда борется до последнего и, будь она жива, непременно нашла бы способ дать о себе знать.
        Но теперь Вика поняла, что бывают ситуации, когда таких способов просто нет. А если тетя Аня с дочкой попали в такую глушь, где никаких средств связи на сотни километров вокруг? И выбраться оттуда им не разрешают? (см. романы Анны Ольховской
«Дрессировщик русалок» и «Прекрасная дикарка»).
        А в ее случае средство связи есть. Не может не быть. И самая главная цель - добраться до него.
        Как - подумаем позже, сейчас надо пережить очередной визит заботливого тюремщика. Вон, снова ключ кряхтит в замочной скважине.
        Вика поплотнее запахнула полы халата и изнеможенно откинулась на подушку. Прикрыла глаза, а когда дверь открылась и в третий уже раз за сегодняшнее утро в комнату вкатилась сервировочная тележка, жалобно застонала.
        Немедленно послышался торопливый топот, и на лоб легла горячая ладонь:
        - Бедная моя девочка, плохо, да?
        - Очень… - прошептала Вика, открывая переполненные страданием глаза.
        - Голова болит?
        - Да… И тошнит… и кружится все перед глазами, стоит только пошевельнуться…
        - Я сейчас еще укольчик сделаю, а потом надо поесть.
        - Не хочу…
        - Викхен, мы же договорились - есть нужно.
        - Но я не могу!
        - Через силу, моя девочка, через силу. Я покормлю.
        - Не надо, я сама попробую.
        - Вот и умничка. Давай помогу. - И Фридрих приподнял девушку, заботливо подложив ей под спину еще несколько подушек. - Вот так.
        Затем он водрузил перед Викой деревянный кроватный столик и поставил на его гладко отполированную поверхность подставку с яйцом, тарелку с намазанными маслом тостами и парой плюшек и изящную фарфоровую чашечку с блюдцем, в которую налил из кофейника ароматный напиток.
        - Ты кофе со сливками пьешь или без?
        - Со сливками. Только я сейчас не хочу.
        - Викхен, ты опять?
        - Ну хорошо, я попробую. Но… - Девушка исподлобья посмотрела на склонившегося над ней мужчину. - Можно мне остаться одной?
        - Понимаю, - усмехнулся фон Клотц, выпрямляясь. - Ты пока воспринимаешь меня как своего врага.
        Вика промолчала, глядя в сторону.
        - Но ничего, ты скоро привыкнешь ко мне. А потом и полюбишь.
        - Нет.
        - Не спорь, глупышка. Все будет по-моему, на этот раз я не стану торопиться.
        Очень надеюсь.
        Фридрих направился к двери и на пороге оглянулся:
        - Постарайся съесть побольше, после перенесенного твоему организму необходимо как можно больше энергии для реабилитации. На момент зачатия ты должна быть абсолютно здоровой.
        Он все-таки псих. Совсем свихнулся на ребенке. И она, Вика, для фон Клотца всего лишь инкубатор для вынашивания наследника. С приятным таким бонусом в виде соблазнительности и красоты.
        Но ничего, посмотрим, кто кого.
        Мстительные размышлизмы прервал аромат свежей выпечки, между делом добравшийся до носа. К нему присоединился запах кофе, и Вика вдруг обнаружила, что зверски проголодалась. Измученный организм действительно требовал калорий, и побольше, и потяжелее! Никаких диетических хлебцев и йогурта - булок хочу!
        А тебе никто йогурт и не предлагает.
        Так что лопай свои булки и в темпе восстанавливайся.
        У нас с тобой впереди куча дел.
        Глава 22
        - А-ах! - вскрикнула Вика и тихонько захлюпала носом.
        - Что, неужели так больно? - Фон Клотц отдернул руку с пинцетом и недоверчиво нахмурился. - Ведь больше недели уже прошло, швы пора снимать.
        - Ну и снимай, - прохныкала девушка, старательно натирая тыльной стороной ладошки нос (чтобы покраснел). - Но я тебе не юный партизан на допросе, старающийся мужественно вытерпеть любую боль, но не склониться перед фрицем! Я тоже не собираюсь ни склоняться, ни покоряться, но и сохранять твой душевный покой не намерена! Мне больно, понятно?! И тошнит! И ходить толком до сих пор не могу! Мне врач нужен, причем хороший! Может, я в этой глуши какую-нибудь инфекцию подхватила или рану ты плохо обработал, и туда попала грязь! Вызови врача!
        - Тебя уже осматривал врач, сказал, что с раной все в порядке, - сквозь зубы процедил Фридрих, выдергивая очередную шовную ниточку.
        - А-а-а!!!
        - Да не ори ты так!
        - А-а-а-а!!!
        - Как же ты рожать будешь, если даже такую мелочь вытерпеть не можешь?
        - А я не собираюсь рожать!
        - Это не обсуждается. И ты уже могла убедиться, моя дорогая Викхен, что в этом доме все решаю я. И мне подчиняются беспрекословно!
        - Вот и трахай своих подчиненных, а меня оставь в покое!
        - Фу, какая ты грубиянка! Чувствуется все же славянская кровь, немецкая не может с ней справиться. Но ничего, у нашего ребенка этой примеси будет совсем немного. И учти - если ты посмеешь при нем употреблять этот жуткий русский сленг, я буду бить тебя по губам!
        - Свою маленькую женушку, - язвительно усмехнулась Вика, - которую ты обещал носить на руках и наряжать в самые дорогие тряпки?
        - Имелась в виду послушная женушка. Покорная и нежная. А не строптивая и вечно хныкающая хамка! Это кошмар какой-то - за восемь лет, проведенных в Германии, причем не в портовых лавках, а в элитном университете и в одном из бизнес-гигантов, ты так и не вытравила из себя славянские замашки! - Фон Клотц, всерьез разозлившись, последний шов выдернул особенно больно.
        Ну, если честно, только сейчас и было больно, до этого бережное снятие швов напоминало девушке слабое пощипывание, но она ведь неженка! Причем все еще очень слабая и болезненная, поэтому, играя этот образ, обязана выть и корчиться от боли.
        А от последнего рывка…
        От него пора применить тяжелую артиллерию, коей Вика старалась не злоупотреблять - фон Клотц отнюдь не дурак и быстро сообразил бы, что слишком частые обмороки свидетельствуют не о слабости пленницы, а о ее хитрости.
        И тогда - добро пожаловать с дусей в койку!
        Поэтому сознание Вика теряла редко и только в подходящих ситуациях. Вот как теперь, например.
        Она сильно втянула в себя воздух, затем словно поперхнулась им, закатила глаза и неуклюже, как и полагается в настоящем обмороке, свалилась со стула.
        - Опять! - зарычал фон Клотц, склонившись над пленницей. - Как мне это все надоело! Не думал, что эта девчонка окажется такой хилой! Уже почти десять дней, как она в моем доме, а я никак не могу приступить к своей главной задаче - зачатию наследника! А может, не дожидаться, пока Викхен окрепнет? - задумчиво проговорил он, и девушка почувствовала, как его рука скользнула под блузку и сдавила грудь. - Находиться рядом с таким роскошным молодым телом и не овладеть им… Я больше не могу… Не могу… Не умрет же она, в конце концов, от этого еще никто не умирал…
        О-о… Кажется, доигралась ты, Викуся. Вот что значит отсутствие опыта в общении с мужчинами!
        Да и мужчин настоящих, если честно, в твоей жизни не было. Первым стал однокурсник по университету - блондинчик Клаус. Они поехали тогда студенческой компашкой к морю, ну и…
        С Клаусом роман длился до самого окончания университета, они весело проводили время, все было в целом неплохо.
        Но и все. Неплохо, приятно, но вполне можно и обойтись друг без друга.
        Так что расстались они друзьями.
        Потом было несколько таких же вялотекущих отношений с ровесниками, и тоже без особой страсти. Весело, приятно, цветы, шампанское, скучно, пока-пока.
        И именно на этом своем опыте сексуальной жизни и основывался план девушки по удержанию фон Клотца на расстоянии.
        Он же сам позиционировал себя как чуткого и страстного любовника, который ни в коем случае не будет насиловать бесчувственное тело!
        Так почему сейчас уже обе его руки шарят по бесчувственному телу, срывают блузку, расстегивают джинсы?!
        Почему он дышит все тяжелее и тяжелее, зачем его губы впиваются в ее рот, кому он бормочет страстные слова?!
        Зачем он коленом раздвигает ей ноги?!
        Что делать? Очнуться и заорать? Попытаться отбиться, сбросить его с себя?
        Нет, не надо. Терпи. Ведь сопротивление жертвы возбуждает насильника еще больше.
        А так - пусть терзает безжизненное тело…
        Но как же трудно сдерживаться! Мама, мамочка!!!
        Ты не женщина, ты вялый овсяный кисель. Ты - улитка без домика. Ты…
        Фон Клотц отстранился.
        - Не могу! Словно с куклой резиновой! Дьявол, надо все-таки девчонку побыстрее на ноги поставить. А возьму-ка я ее на прогулку в лес! Во-первых, свежим воздухом подышит, а во-вторых… Природа, цветочки, на полянку ее отведу красивую, пикник так устроим, вина выпьем. Ей ведь в таком состоянии много вина и не понадобится, полбокала - и девушка готова на все! А для зачатия полбокала не страшно. Ну а потом - потом ей понравится, и Викхен перестанет капризничать. Решено, завтра же идем в лес! - Он привел себя и пленницу в порядок, застегнул все пуговицы на блузке и осторожно похлопал девушку по щекам: - Викхен! Малышка, очнись! Прости своего Фрицци за эту боль, она была последней! Я снял все швы, больше тревожить твою милую головку не буду!
        Ишь как заворковал опять! А ведь последнее время только раздраженно морщился и рычал в ответ на малейшие проявления слабости. Нежности и участия хватило ровно на пять дней.
        Хлопки по щекам стали интенсивнее, они уже почти подошли к той грани, за которой меняли название на пощечины.
        - Викхен! Да очнись же ты! Викхен!
        Пора. Девушка болезненно поморщилась и застонала:
        - Мм-м… Больно…
        - Где больно? Неужели все еще голова?
        - Щекам больно! - пожаловалась Вика, открывая глаза. - Зачем ты меня бьешь? Мне и так плохо! И тело все болит, наверное, ударилась при падении. Хотя нет… постой… - Она нахмурилась, прислушиваясь к своим ощущениям. - Грудь болит, словно ее тискали. Ты… - Так, глаза пошире, в них - искреннее неверие, ужас перед случившимся. Хорошо бы еще слезу подогнать, но она ведь училась не в театральном институте, на юрфаке технике сценических рыданий не учат. - Ты… меня… изнасиловал?
        - Никто тебя не насиловал, - пробурчал фон Клотц, помогая пленнице подняться. - Я же говорил тебе - я не ублюдок…
        - Спорное утверждение.
        - Прекрати язвить! А то передумаю и не возьму тебя завтра на пикник.
        - Куда?
        - На пикник. Решил вот выгулять тебя по лесу, может, хоть немного порозовеешь, окрепнешь от свежего воздуха, а то вон какая бледная немочь! Лето уже заканчивается, август, скоро будет не до прогулок.
        - А раньше что же не выгуливал? - угрюмо поинтересовалась Вика.
        - А раньше боялся, что тебя надо будет на руках по лесу таскать. Ты же и двух шагов ступить не могла без опоры.
        - И сейчас не могу, говорила же - меня шатает!
        - Говорила. Но я слышу, как ты ходишь по комнате - мой кабинет расположен под твоей спальней, - и отметил, что ты шагаешь довольно уверенно.
        Для тебя две новости, Вика, - хорошая и плохая. С какой начать?
        Плохая - ты, Вика, дура. Да-да, классическая такая тупица. Забыла, что твоя светелка находится на втором этаже дома, а значит, внизу имеется какое-то помещение. Откуда слышно, как ты скачешь той самой горной козочкой.
        Но именно в том помещении и надо искать компьютер, и это - хорошая новость!
        - Ну, что молчишь? - усмехнулся фон Клотц.
        - А что я должна сказать?
        - Да в принципе ничего. Сейчас тебе принесут ужин, а завтра утром готовься к лесной прогулке. Тебе понравится, вот увидишь!
        Еще и подмигивает, самодовольная скотина!
        Глава 23
        После ужина, проходившего теперь обязательно в компании Фридриха, Вика, пошатываясь, побрела в сторону лестницы, ведущей в ее личную камеру. Ах да - конечно же, в спальню.
        С решетками и замком, который невозможно открыть изнутри…
        - И опять - ни «спасибо», ни «спокойной ночи»! - О спину смачно шлепнулся очередной комок сарказма. - Когда же ты станешь хоть чуточку воспитаннее, милая Викхен?
        - Когда вернусь в соответствующее общество, - огрызнулась девушка, сосредоточившись на максимально правдоподобной имитации одышки и тремора конечностей.
        Неплохо бы, конечно, присесть на ступеньке так на четвертой и, тяжело дыша, прижать руку к сердцу. Зачем? Так ведь оно так бьется в груди, что может и выскочить ненароком.
        Но - увы! - после ее бодрого топота по комнате фон Клотц этому актерскому этюду не поверит.
        Так что продолжаем путь, цепляясь за перила, словно за спасательный круг.
        - Ложись спать пораньше! - крикнул вслед Фридрих. - Ты должна хорошо отдохнуть перед завтрашней прогулкой! А то с такой скоростью мы дальше трех метров в лес не углубимся.
        - Так захвати инвалидную коляску!
        - Ничего, сама справишься. Спокойной ночи, моя маленькая!
        - Обильной диареи, мой пупсик!
        Пупсик пробурчал под нос что-то явно не литературное и злобно гаркнул по-русски (на этом языке он говорил уже вполне прилично, без того жуткого акцента, который имелся восемь лет назад):
        - Василий! Поднимись и запри дверь за Викторией! Потом вернешь ключ мне!
        - С удовольствием!
        - Насчет удовольствия мы вроде все прояснили, верно? И вам с Прохором по-прежнему дороги ваши гениталии, которых вы запросто лишитесь в случае несанкционированного доступа к телу моей гостьи?
        - И чего так заковыристо выражаться? - проворчал рыжий тощий Василий, напоминавший Вике хорька (причем не только из-за своей юркости, запах тоже соответствовал). - Можно ж просто сказать: тронете девку - яйца вырву.
        - Можно и так, - усмехнулся фон Клотц, направляясь в кабинет.
        Василий в три прыжка догнал Вику и поплелся следом, сопя ей в спину. И прилипнув к спине (вернее, чуть ниже) вязким взглядом.
        Что заставило девушку ускорить движение, тем более что фон Клотц уже ушел и разыгрывать немощь было не перед кем.
        Во всяком случае, точно не перед этим хорьком, вызывавшим у Вики гадливое чувство.
        Второй помощник фон Клотца, коренастый угрюмый Прохор, тоже не ассоциировался у пленницы с прелестным медвежонком. Скорее с бородавочником.
        И оба представителя фауны постоянно ощупывали девушку похотливыми взглядами, просто облапали всю, пусть и визуально.
        Так что шторы на своем окне Вика теперь задергивала с максимальной тщательностью, не оставляя ни малейшей щелочки. И наличию решетки даже радовалась, ведь она видела здоровенные приставные лестницы во дворе, с помощью которых легко добраться до окон второго этажа.
        Кто его знает, что придет в вечно не мытые башки этой парочки, если фон Клотц решит отлучиться по своим делам?
        Хотя главное дело, по его собственному признанию, сейчас было здесь, на этом лесном хуторе, перестроенном из обычной охотничьей заимки.
        Родственничек с радостью сообщил девушке о том, что следствие по ее делу прекращено в связи с гибелью основных действующих лиц. И что мать с братом два дня назад улетели домой, смирившись с неизбежным - ведь Вика действительно пропала, а в том доме, где нашли обугленное тело, обнаружили и остатки ее вещей, в том числе и мобильный телефон. Аппарат пострадал от огня, но в криминалистической лаборатории удалось восстановить SIM-карту, после чего сомнений не осталось - это телефон Виктории Демидовой.
        В общем, никто ее искать не будет…
        Так что хватит упрямиться, а надо, как в той поговорке, расслабиться и постараться получить удовольствие, тем более что его, удовольствие, душка Фрицци гарантировал.
        Сопение за спиной усилилось, и смрадное дыхание Васятки достигло не только носа девушки, но и щеки. И уха.
        Еще минута - и слюна закапает.
        Сия сладостная перспектива оказалась весьма мобилизующей. И посылающей желание поактерствовать в глубокую… гм, погреб, в общем.
        Так что последние два метра до своей комнаты Вика преодолела весьма шустро. А оказавшись внутри, еще и стул к двери придвинула сразу после щелчка запираемого замка. Так, для спокойствия. Пусть будет.
        Пару минут постояла у двери, прислушиваясь к топоту хорька, спешившего выполнить приказ хозяина. Вот внизу хлопнула дверь кабинета, недолгий бубнеж, дверь снова хлопнула - все, Васисуалий убрался. Они с Прохором жили в небольшом домишке для прислуги, в хозяйских апартаментах ночью им было запрещено появляться.
        Тем более что ночью у парней было чем заняться - охрана хутора тоже вменялась им в обязанность.
        Хотя ни Василий, ни Прохор особо не напрягались по этому поводу - они выпускали на ночь ротвейлеров из загона и спокойно дрыхли.
        Потому что ни человек, ни зверь не рискнет сунуться за ограду, внутри которой рыскают четыре мощных злобных пса.
        Вика, не включая свет (чтобы ее нельзя было рассмотреть снаружи), подошла к окну и с тоской всмотрелась в ночь. Та ответила ей насмешливым взглядом луны, освещавшей монолитную в темноте лесную чащу и угрюмый силуэт ближайшего горного склона.
        Никакого другого, кроме луны, источника света не было. Даже звезды прятались за облачным покрывалом, изредка выглядывая сквозь прорехи.
        Завтра. Завтра она убежит. Как она это сделает, Вика не знала. Но в том, что сбежит, была абсолютно уверена.
        Но куда?!
        Куда бежать? В какую сторону? Где находится если не ближайший населенный пункт, то хотя бы дорога? Ведь толком подготовиться к побегу Вика не успела, слишком мало времени прошло. Ей удалось стащить и припрятать только коробок спичек и складной нож.
        Так что ни о каком длительном переходе и речи быть не может - без оружия и припасов она долго не протянет.
        Девушка прижалась разгоряченным лбом к оконному стеклу и с отчаянной надеждой, до рези в глазах, снова всмотрелась в ночной мрак.
        Ну пожалуйста! Хоть лучик, хоть отблеск, хоть намек!
        Намек на человеческое присутствие…
        Хоть кто-нибудь, помогите!!!
        И вдруг…
        Вика вздрогнула и отшатнулась от окна, чтобы через мгновение прижаться к стеклу с еще большей силой, жадно вглядываясь в сторону горного склона.
        Потому что именно там только что мигнул свет. Словно кто-то зажег на секунду фонарик.
        Может, показалось?
        Она неотрывно смотрела в ту сторону, не замечая струящихся по щекам слез. Сначала - слез радости, слез надежды, а спустя несколько мучительно долгих минут - слез отчаяния…
        Но вот холодный голубоватый свет, похожий на огонек газовой горелки, снова мигнул из той же точки. Раз, другой, третий…
        Он словно звал: я здесь, рядом, иди ко мне, я помогу!
        - Спасибо, - всхлипнула Вика, запоминая направление. - Я иду.
        Глава 24
        - Ну что же, - фон Клотц придирчиво осмотрел пленницу с ног до головы, - оделась ты вполне подходяще, вот только эта кофта с капюшоном зачем? Сегодня будет очень тепло, даже жарко, ты запаришься.
        - Во-первых, это не кофта с капюшоном, а байка, - проворчала Вика, - а во-вторых, меня знобит. К тому же в лесу полно мошкары и прочей кровососущей гадости, и я не хочу потом чесаться всю ночь.
        - Я тебе помогу, - мурлыкнул Фридрих.
        - В чем, интересно?
        - Чесаться помогу. Ночью. В труднодоступных местах.
        - Обойдусь как-нибудь сама.
        - Не придется. Чесаться не придется, потому что у нас есть вот это. - Мужчина вытащил из кармана баллончик с репеллентом. - В лесу я нас опшикаю, и ни один комар не сможет добраться до твоей нежной кожи, моя дорогая. Да и мне не хотелось бы подставлять им голую спину.
        - А ты что? - образцово-показательно насторожилась Вика (она ведь не знает планов фон Клотца, в обмороке была, ага). - Собрался по лесу с голым торсом разгуливать?
        - Да, позагорать было бы неплохо, - усмехнулся Фридрих.
        - В лесу?! Под деревьями?
        - Ну почему под деревьями, мы с тобой будем отдыхать на прелестной полянке, среди цветов и высокой травы. Там так уютно, тебе понравится. - К концу фразы голос мужчины стал обволакивающе мягким и воркующим, а в глазах заплескался лубрикант.
        М-да, судя по всему, действовать придется в режиме цейтнота - Фрицци настроен весьма решительно. А у нее из средств самообороны только перочинный ножик, спрятанный в одном из многочисленных карманов широких полотняных брючат.
        Но ничего, там что-нибудь придумаем. Главное, не сбиться с направления, указанного ночным лучом.
        А для этого придется в темпе передвигаться по лесу, причем по густому и явно труднопроходимому. Чем, собственно, и был обусловлен выбор одежды: плотные полотняные брюки, трикотажная майка, байка с капюшоном, позволяющая уберечь волосы от цеплючих веток, хлопковые носки и… тапочки?
        Вика пошаркала уютной меховой тапкой с розовым помпоном и вопросительно посмотрела на фон Клотца:
        - А что насчет обуви? Мне в этом в лес идти?
        - Ну что ты! - улыбнулся он. - Для прогулок по лесу я припас более подходящую обувь. Идем.
        - Ну идем. - Вика глубоко вздохнула, словно перед прыжком в воду, окинула прощальным (и никаких сомнений, именно прощальным!) взглядом комнату и решительно вышла вслед за фон Клотцем.
        Который сразу направился к входной двери.
        - А мы что, разве не будем завтракать? - удивленно приподняла брови девушка. - Тогда, боюсь, я долго не протяну. Вернее, далеко не смогу идти. У меня и так голова кружится!
        - Ничего, - усмехнулся Фридрих, - дойдешь. Это не очень далеко, не волнуйся. Зато там я накрою превосходный стол. - Он кивнул на большую плетеную корзину для пикника, из-под крышки которой торчало горлышко бутылки с вином. - Я все утро готовился, тебе понравится, вот увидишь! Так что переобувайся и - вперед!
        - Во что переобуваться? - Девушка с сомнением осмотрела несколько пар мужской обуви размера эдак сорок третьего - сорок четвертого. - Вот в эти лыжи?!
        - Ох ты! - звучно шлепнул себя по лбу фон Клотц (жаль, что не молотком). - Вот растяпа! Я ведь был уверен, что принес их из своей комнаты! Подожди, я сейчас!
        Он почти бегом направился вверх по лестнице, хлопнула дверь его спальни (расположенной, к счастью, в противоположном от комнаты Вики крыле дома), и спустя несколько мгновений фон Клотц с топотом вернулся, зажав в руке пару женских кроссовок.
        - Вот, - отдуваясь, гордо пропыхтел он, - я их еще в Германии купил, только там можно найти по-настоящему прочную и удобную обувь.
        - Так почему хранишь у себя, а не поставил в мой шкаф?
        - Когда поумнеешь - тогда и поставлю. А пока и домашних тапок достаточно, в них точно не рискнешь сбежать. Впрочем, - Фридрих насмешливо осмотрел хрупкую фигурку пленницы, - ты и так не рискнешь. Во всяком случае, пока.
        - Почему это? - упрямо поджала губы девушка.
        - Потому что не знаешь, куда идти. А на самоубийцу, при всей твоей упертости, ты не похожа.

«Ну почему же не знаю - теперь знаю».
        Но озвучивать эту мысль Вика не стала, сосредоточившись на примерке кроссовок.
        Следовало отдать фон Клотцу должное - и одежду, и обувь он подбирал точно по размеру. Кроссовки мягко обняли ногу, создав для стопы максимально комфортные условия. В них смело можно было прошагать не один километр.
        - Ну как? - поинтересовался Фридрих, внимательно наблюдая за процессом переобувания. - Подошли?
        - Да.
        - Нигде не давит, не трет?
        - Нет, все прекрасно. Ты угадал размер.
        - Потому что я знаю о тебе все, моя маленькая Викхен. И в твоих же интересах прекратить наконец злить своего Фрицци и стать милой и послушной. Ты не пожалеешь, я умею быть ласковым и нежным.
        - Только благодушен он, как весенний скорпион, - проворчала Вика на русском.
        - Ты что, стихи пишешь?
        - Нет, это в какой-то телепрограмме слышала. Но прямо про тебя написано, если честно.
        - Ну-ну, - покачал головой фон Клотц, - не угомонишься никак, значит? Да куда ты денешься, глупышка!

«В горы».
        - Ладно, идем, а то солнце уже вон как высоко, скоро припекать начнет.
        Он подхватил корзинку и открыл дверь, галантно пропуская девушку вперед.
        Впервые за десять дней Вика шагнула за порог своей тюрьмы.
        И буквально задохнулась от свежего лесного воздуха, ослепла от яркого света солнца, оглохла от щебета…
        Ни фига, оглохла она не от щебета птиц, а от яростного, захлебывающегося лая беснующихся за сеткой вольера ротвейлеров.
        Зверюги метались вдоль досадного препятствия, мешавшего им добраться до жертвы, и в их красных глазках пылало только одно желание - загрызть! Сейчас!! Немедленно!!!
        - Хороши, правда? - На плечо девушки легла тяжелая мужская ладонь.
        - Что же в них хорошего? Натасканные на убийство машины.
        - Вот именно! Никого, кроме нас с парнями, не признают. И пытаться приручить их - занятие изначально бесполезное и опасное. Учти. - И он легонько щелкнул Вику по носу.

«А я и не собираюсь. Потому что не вернусь сюда больше».
        - Но когда ты со мной - ничего не бойся. Они не тронут. Вернее, я не позволю. А теперь - в путь! У нас с тобой сегодня намечается чудесный день!
        - Надеюсь.
        - Да? - Фон Клотц победно улыбнулся и обнял девушку покрепче. - Вот и правильно, вот и умница. Давай тогда поторопимся.
        - Не могу. Ноги дрожат. И голова кружится.
        - Ничего, потихоньку-полегоньку, шажок за шажком, дышим глубоко, просто пьем этот вкусный свежий воздух, набираемся сил! Вот так, вот так!
        И он практически понес Вику сначала по присыпанной песком дорожке, потом - за ворота, услужливо распахнутые глумливо ухмылявшимся Прохором.
        Метров сто они прошли по неширокой грунтовке, плотно утрамбованной колесами тяжелых джипов, стоявших сейчас во дворе. Вика старательно заплетала ноги в косу и все сильнее висла на руке спутника, но тот словно не чувствовал тяжести, окрыленный ближайшей перспективой.
        И если фон Клотц только что не облизывался от предвкушения, то девушку такой напор не радовал. Ну вот совсем. Ну ни капельки.
        Хорошо хоть за направлением особо следить не надо было, оно услужливо шагало рядом по ровной дороге.
        А потом они свернули в лес. И к огромному облегчению Вики - в нужную сторону. Вот только гора, на которой ее ждал ночной лучик, спряталась за густыми кронами деревьев.
        Но она была здесь, совсем недалеко, и это придавало девушке сил.
        Глава 25
        В глубь леса они действительно прошли совсем недалеко, метров двести-триста, причем двигались по узенькой, явно недавно протоптанной тропинке - трава под ногами хоть и прижалась к земле, но еще не высохла.
        Не надо было быть экстрасенсом, чтобы угадать - какой именно лось проложил этот путь.
        Собственно, лось и не скрывал своего авторства:
        - Я эту полянку случайно обнаружил, когда лес прочесывал.
        - А зачем ты его прочесывал - лохматый слишком, что ли? - пропыхтела Вика, прислонившись к услужливо подставившей шершавый бок сосне.
        - О, моя Викхен снова шутит! - осклабился фон Клотц. - Действует свежий воздух, отлично действует! Что же касается прочесывания - да собаки себя неспокойно вели пару дней назад, всю ночь брехали.
        - Помню, как же, - буркнула девушка, - я только под утро смогла уснуть. Потом весь день мутило, и голова еще больше болела.
        - Да никто тогда в доме не спал, - поморщился Фридрих. - Похоже, зверь какой-то бродил вокруг дома, Василий утром примятую траву обнаружил. И следы, на волчьи похожие.
        - Волчьи? - Вика невольно поежилась и опасливо оглянулась по сторонам. - Тогда что мы тут делаем? Что-то никакого ружья я не наблюдаю!
        - Не беспокойся, никого здесь нет. Мы с парнями тогда все вокруг обшарили в радиусе двух километров - ничего. И никого. Видимо, незваный гость понял, что с моими псами лучше не связываться, - самоуверенно усмехнулся фон Клотц, отодвигая преградившие путь густые еловые лапы. - Зато я нашел вот это чудо. Добро пожаловать, моя дорогая, в райский уголок!
        Он действительно был райским, этот уголок. Вернее, кружок. Нет, овал.
        Впрочем, форма поляны не имела значения, главным здесь было наполнение этой формы.
        От которого даже сосредоточенная на побеге Вика невольно ахнула.
        Это не могло быть настоящим, подобная красота осталась только на картинах Шишкина и Левитана. А в жизни природу давно изнасиловала двуногая прямоходящая особь, именуемая человеком. Во всяком случае, до сих пор Вика не встречала такого места на земле, где не имелось бы следов жизнедеятельности человека. В парке, в лесу и даже в заповедной зоне обязательно найдется фантик от жвачки или пустая бутылка. Не говоря уже о пивных банках и окурках.
        И даже если вокруг было чистенько и вылизано, как в парках Европы, красота этих парков являлась заслугой ландшафтных дизайнеров, а не фантазерки-природы.
        А здесь…
        Здесь деревья чуть-чуть расступились, раздвинули густые кроны, разрешив солнечному свету добраться до земли. Позволив этим двоим, свету и земле, наслаждаться друг другом снова и снова. Встречаться утром и расставаться после заката.
        А от взаимной любви обычно рождаются красивые дети.
        Очень много таких детишек играло сейчас на поляне с ветром, пряталось в густой траве, шепталось и хихикало о чем-то девичьем, собравшись в кружок.
        Они были красивые, эти лесные цветы. Синие, желтые, лиловые, красные - голова кружилась от этого буйства красок. И от аромата…
        - Ну, как тебе? - Зашелестевший прямо в ухо мужской голос мгновенно выдернул Вику из озера эйфории, а опустившиеся на плечи тяжелые ладони заставили вздрогнуть. - Красиво здесь, правда?
        - Очень, - еле слышно произнесла девушка, ощутив усиливающуюся дрожь ладоней.
        Ой-ой… А времени-то совсем нет.
        - Я когда увидел это место, - хрипло продолжил фон Клотц, - сразу представил, как сладко будет любить тебя на этом живом ковре. И какое красивое дитя мы тут зачнем!
        Так, пора срочно принимать охлаждающие страсть меры!
        А что может быть противнее вздорного бабского визга?
        - Какое еще дитя?! - Побольше капризного скрипа, вспомни, как звучит пенопласт на стекле. - Ты совсем с ума сошел? Я сейчас сознание потеряю от голода, а он опять за свое! Самец - он и есть самец! Я вообще не понимаю, зачем вам, мужикам, большая голова, если все равно всеми вашими действиями руководит маленькая!
        - Какая еще маленькая? - слегка офонарел немец.
        - Головка!
        - Фу, Викхен, - поморщился фон Клотц, отлипая от девушки, - какая же ты все-таки грубая и не романтичная! Такая красота вокруг, все буквально дышит негой и страстью, а ты…
        - А я, - продолжила нудить Вика, - еле на ногах стою, если кто не заметил. И сил на ахи-охи по поводу цветочков у меня нет.
        - Ну что же. - Мужчина подхватил стоявшую у ног корзину и направился к выбежавшей на середину поляны изящной березке. - Давай приступим к восстановлению твоих сил. Может, потом ты все же сможешь оценить всю прелесть и красоту этого места.
        - Может, и смогу, - пробурчала пленница, с трудом ковыляя следом. - Но не гарантирую.
        - Садись вот сюда. - Фридрих вытащил из корзины покрывало и расстелил его под березкой. - Отдохни, а я пока стол накрою.
        - Ты что, еще и стол прихватил? Складной, что ли?
        - Викхен, - усмехнулся фон Клотц, - не пытайся показаться глупее, чем есть. Ты, я вижу, все еще не спрятала свои иголки? Может, хватит колоться? Просто закрой глаза и слушай лес, я тебя позову, когда все будет готово.
        Что готово? Ложе любви? Или напиток любви? Интересно, он что-нибудь в вино подмешал или рассчитывает на обычное действие алкоголя?
        Любопытно, конечно, но вот проверять экспериментальным путем почему-то не хочется.
        Но делать-то что? Что?!
        Собрать цветов и попытаться забить немца букетом? Поможет, если только в середину букета камень засунуть, а вот камней-то подходящих, эдаких орудий пролетариата - увесистых булыжников, - вокруг и не наблюдается.
        Поймать пчелу и сунуть ему в штаны? Так пчелку жалко, хорошее насекомое, трудолюбивое, зачем ей видеть перед смертью всякие гадости. И не факт, что бедняга сможет с перепугу ужалить прямо в гадость…
        Вика прислонилась спиной к белому стволу и сквозь полуприкрытые веки снова и снова осматривала полянку. Ну, может, хоть палка какая-то тут есть? Нет, не ветка, нам дубина нужна попрочнее. Голова у Фрицци крепкая, веткой разве что эффекта
«Мурашки-антистресс» добьешься.
        А надо - антисознание. Чтобы отключился дойч часика так на два, а еще лучше - на три.
        Что? Навсегда отключить?
        Нет, не надо. Убивать Вика никого не хотела. Ведь с этим потом жить…
        К тому же фон Клотц, хоть и был изначально виновен в том, что Вика оказалась в одном самолете с Портновым, спас ее от омерзительной участи.
        В общем, его надо просто вырубить.
        Ага. Просто. Только вот как?!
        - Викхен! - Возбужденно-радостный голос немца грубо прервал лихорадочные поиски средства нанесения тяжких телесных повреждений обладателю голоса. - Просыпайся! У меня все готово!
        Девушка нехотя открыла глаза и едва удержалась от изумленного возгласа.
        Он что, все это умудрился поместить в одну корзину? Но как?!
        Еда - ладно, хлеб и сыр здесь нарезал. И фрукты, и овощи, и копченое мясо - тоже понятно. Но фарфоровые изящные тарелки? Но кофейник? Но бокалы? Но накрахмаленные салфетки, в конце концов?! Как он умудрился не примять их напыщенность?
        И как врожденный аристократизм уживается в этом человеке с расчетливой жестокостью?
        - Ну, - фон Клотц наполнил бокалы золотистым вином, - давай выпьем. За нас с тобой.
        - Давай сначала поедим, - жалобно простонала Вика, схватившись за виски, - а то меня мгновенно унесет даже от половины бокала.
        - Не унесет, - мурлыкнул немец, придвигаясь поближе. - А унесет - я подхвачу. Пей, моя девочка, пей.
        - Сначала ты.
        - Почему? - искренне удивился Фридрих. А затем понимающе усмехнулся: - Ты что, думаешь, что я что-то подсыпал в вино?
        - Почему нет? От тебя всего можно ожидать.
        - Ну когда же ты поймешь, что мне не надо прибегать к подобным уловкам, потому что все равно ты будешь моей.
        И он залпом выпил свое вино, запрокинув при этом голову.
        Очень удобно запрокинув.
        Для удара бутылкой по этой самой голове.
        Глава 26
        В общем, пока разум перепуганной курицей метался по полянке, истерично кудахча:
«Шеф, мы пропали!» - в бой вступило подсознание. А может, инстинкт самосохранения, Вика не успела понять.
        Да и какая разница, кто из этих бравых парней заставил ее руку ловко цапнуть опустошенную едва ли на четверть бутылку вина и обрушить сосуд с божественным нектаром прямо на лоб фон Клотца.
        Смачно так хряснуть, с фейерверком брызг и осколков стекла. Не исключено, что в составе фейерверка были и искры из глаз немца - бамц получился знатный.
        Вика взвизгнула и отбросила в сторону оставшееся в руках горлышко бутылки, с ужасом глядя на медленно заваливающегося на бок фон Клотца.
        Успевшего только сдавленно булькнуть, подавившись последним глотком вина. А потом он захрипел, удивление в глазах сменилось пустотой, глаза закатились, и дальнейшее их поведение скрылось за захлопнувшимися шторками век.
        Но… почему так много крови?! Она что, умудрилась бутылкой проломить фон Клотцу череп? Причем не тонкий висок, а толстенную лобную кость?!
        И сейчас вместе с кровью потечет мозг?..
        А значит, она все-таки стала убийцей.
        От этой мысли ноги, которым выпала в предстоящем забеге через лес главная роль, повели себя самым гадким и предательским образом - тупо отнялись. Они лежали неподвижными гусеницами и подчиняться приказам убийцы отказывались.
        Да и самой преступнице было, если честно, не до побега сейчас. Она загипнотизированным кроликом смотрела на увеличивающуюся лужу крови вокруг головы Фридриха. И на страшную рану на лбу.
        И на…
        Тихий стон прервал самобичевание на самом пике раскаяния. Потом стон сменился сдавленным ругательством, и вот уже веки задрожали, готовясь открыться.
        Вика взвизгнула еще громче и, сдернув с ноги кроссовку, со всей дури врезала рифленой подошвой по многострадальному лбу, мгновенно забыв свои недавние страдания.
        Немец икнул и снова отправился в блаженное небытие.
        - Вот ведь кретинка! - проворчала Вика, вытирая перепачканную кровью кроссовку о траву. - Да разве металлическую башку Фрицци пробьешь какой-то жалкой бутылкой вина! Это просто кожу ему рассекло стеклом, вот и залился кровью, как недорезанный свин. А я сижу тут, сопли раскаяния пускаю! Да никакая холера этого гада не возьмет, а вот мне несладко придется, если он потом меня все же поймает! Надо принять превентивные меры безопасности.
        Еще как надо! Вряд ли подошва кроссовки нанесла дойчу больший урон, нежели бутылка. Он вырубился скорее от боли, потому что удар пришелся на свежую рану.
        А значит, герр фон Клотц скоро очнется. И будет очень, очень зол.
        И только надежная фиксация пациента поможет выиграть существенную фору.
        Вика лихорадочно оглянулась, подыскивая подходящий фиксирующий материал. Ничего. Ни одной веревочки вокруг.
        А вот если бы они были в тропическом лесу, под рукой оказалась бы куча лиан самой разной толщины - выбирай любую!
        Ага, и змей тоже куча, причем разной толщины и длины - выбирай любую!
        Здесь, наверное, тоже гадюки имеются, но не в таком количестве все же. А самая главная гадюка, вернее, гадюк, валяется сейчас у ее ног и вот-вот очнется!!!
        Ну, и чего ты носом захлюпала? Чего губы распустила и реветь приготовилась? Веревочек нет? А чем тебе ремень фон Клотца не подходит? И рубашка на нем вон какая хорошая, из плотной джинсовой ткани. Давай, курица, действуй!
        Вика в последний раз шмыгнула носом и принялась действовать.
        Спустя десять минут она выпрямилась и с удовлетворением осмотрела результат своих усилий.
        А что, очень даже неплохо получилось!
        У ее ног на боку лежал туго спеленутый фон Клотц, пока, к счастью, так и не пришедший в сознание. Его ноги были стянуты ремнем, руки Вика перекинула за спину и связала с помощью рубашки, разрезанной конфискованным у немца ножом.
        Остатки рубашки девушка свернула в плотный комок и затолкала родственничку в рот.
        Хотя поначалу она собиралась делать кляп из носков душки Фрицци, но потом сочла это глумлением над пленным, противоречащим Венской конвенции по правам человека.
        Ну все, теперь у нее точно будет пара часов форы, а может, и больше - все зависит от того, когда подручные фон Клотца хватятся своего шефа и пойдут его искать.
        Если только шеф не освободится самостоятельно. Но вроде не должен, она очень старалась.
        Звери? Да кто его тронет днем? Вот ночью - есть вероятность, но до ночи немца должны освободить.
        А она к этому времени будет уже далеко. И не одна.
        Во всяком случае, очень хотелось в это верить.
        Что? Тот или те, кто посылал сигналы фонарем, уже могли уйти? И вообще, с чего ты взяла, что это были именно сигналы и именно тебе? Может, туристы какие или охотники дорогу себе подсвечивали.
        Ну и пусть! Даже если это и так - эти туристы или охотники ведь куда-то шли? И дорога, которую они подсвечивали, никуда не делась, верно? И если ее найти, то она, дорога, обязательно куда-нибудь выведет.
        Туда, где есть люди. И средства связи.
        Ладно, хватит рассуждать, собирайся давай! А то фон Клотц сейчас очнется и увидит, в какую сторону ты ушла.
        Вот именно для этих целей и были выбраны брючата с кучей карманов - руки ведь желательно оставить свободными, а воду и пару бутербродов куда-то положить надо. И большой складной нож, конфискованный у фон Клотца, составит дружную компанию маленькому перочинному, уже сидевшему в одном из карманов.
        Так, что еще есть в корзине у душки Фрицци? О, зажигалка - отлично! Салфетки? Пригодятся. Минуточку, а это что, тяжеленькое такое, на самом дне корзинки?
        Уау! Суперски!
        Вика едва не запрыгала от радости, вытащив самодовольно поблескивающий пистолет Макарова. Проверила обойму - полная!
        Ну все, теперь нам не страшен ни серый волк, ни двуногий волк! И спасибо Винсенту, маминому мужу, за науку обращения с оружием. Они со Славкой немало времени провели в стрелковом тире, обучаясь под чутким руководством Винса меткой стрельбе.
        И, между прочим, научились, все выстрелы не выходили за пределы восьмого круга.
        Рассовав по карманам припасы и оружие, девушка посмотрела вверх, отыскивая в прорехе крон путеводную гору.
        Ага, вот она. Ну что же, в путь!
        Вика несколько раз глубоко вздохнула, успокаивая рвущееся из груди сердце, и, не оглядываясь на связанное тело своего тюремщика, уверенно зашагала в выбранном направлении.
        И не заметила яростно прищуренных глаз очнувшегося немца, следивших за ней до тех пор, пока силуэт девушки не скрылся за деревьями.
        Глава 27
        Образовавшийся миллионы лет назад ориентир почти сразу спрятался за злокозненно сомкнувшимися древесными кронами, но топографическим идиотизмом Вика не страдала и направление обычно держала хорошо. Прочно так, ухватисто, за самый корешок верткого хвоста, чтобы суетящееся и отчаянно пытавшееся освободиться направление не смогло вырваться и сбежать.
        Правда, до сих пор ее походы в лес и горы осуществлялись в компании друзей или семьи, да и лес, и горы цивилизованной Европы были тоже очень цивилизованными. Конечно, и там случалось всякое, бывали и случаи гибели туристов, не говоря уже о членовредительстве, но чаще всего - из-за неосторожности и человеческого разгильдяйства.
        А здесь, в этом конкретном лесу, цивилизацией и не пахло. Пахло цветами, разогретой на солнце сосновой смолой, хвоей, а еще…
        Похоже, фон Клотц не врал - в окрестностях его заимки действительно водилось много зверья, причем хищного зверья.
        И именно их мускусный запах вкрадчиво щекотал ноздри девушки в некоторых местах.
        Поначалу Вика шарахалась от таких мест, сжимая в потном кулачке пистолет и испуганно оглядываясь вокруг. Она сторожевым сусликом всматривалась в столпившиеся стволы деревьев, боясь увидеть там серую волчью спину.
        Или коричневую медвежью…
        Но во время очередного, особенно внушительного шараханья обнаружилось, что она сбилась с пути. Как, откуда пришло ощущение ошибки, Вика не поняла. Просто кто-то невидимый прошептал неслышно:

«Ты не туда идешь. Поверни на тридцать градусов вправо и иди прямо. И прекрати шарахаться от каждого куста, тебя никто не тронет!»
        Девушка вздрогнула и озадаченно прислушалась.
        Тишина. Лесная, с щебетом и поскрипыванием деревьев, но… тишина. Никого из способных произносить связные звуки вокруг явно не было.
        Тогда кто только что говорил с ней?
        - Эй! - крикнула Вика. - Кто здесь? Выходи!

«Прекрати орать! Твой приятель и так видел, куда ты пошла, так ты еще воплями ему уточни направление погони».
        - Какой еще приятель? - автоматически произнесла девушка, а потом истерически расхохоталась.
        До слез, до всхлипывания, до икоты. Почти до изнеможения, а вот это было уже ни к чему.
        Она ведь ушла не так уж далеко от связанного фон Клотца, не больше километра. А до горы было километров пять, и то навскидку, ориентировочно. Вполне могло оказаться и все семь. Если не десять…
        Вика трясущимися руками достала из кармана литровую пластиковую бутылку с водой и жадно припала к горлышку.
        Ну да, да, воду надо экономить, неизвестно, когда удастся выйти к людям или найти какой-нибудь лесной ручеек. Причем не факт, что вода в ручейке будет чистой, а тратить время на сидение в кустах в позе орла не хотелось бы.
        К тому же ослепительно белая на фоне листвы попа станет прекрасным ориентиром для погони.
        И для комарья, между прочим, так что придется драгоценный репеллент, конфискованный у того же фон Клотца (а у кого ж еще?), тратить еще и на дополнительную поверхность.
        Так что хватит воду выхлебывать, пару глотков надо делать - па-ру!
        - Ага, - мрачно пробурчала девушка, оторвавшись наконец от пластикового горлышка, - пару! А парой истерику не запьешь и грань сумасшествия не отодвинешь. Я и так уже стала с собственным внутренним голосом диалоги вести, еще чуть-чуть - и добро пожаловать, шизофрения! Ну вот, опять разболталась. Сейчас внутренний голос влезть со своими советами должен.
        Вика невольно прислушалась - нет, ничего. Или никого?
        - А вы говорите… - продолжила она ворчать - звук собственного голоса как-то отвлекал, успокаивал. - Да разве парой глотков воды зальешь зародыш шизофрении? Фиг вам! Изба такая национальная у индейцев. Нет, пакостный зародыш в паре глотков не утонет, его хорошенько залить надо. Да и нести теперь бутылку полегче будет. И поудобнее, а то торчит шишаком на ноге, по голени стучит. А вот указание этого самого зародыша, пожалуй, нужно выполнить, я действительно сбилась с пути. Так, что он там сказал? Тридцать градусов правее? Ок, сделано.
        И Вика повернула направо. И больше не принюхивалась и не прислушивалась, избрав новую тактику - непрерывный бубнеж. Она читала стихи, вполголоса напевала бодрые песенки, фантазировала на тему «Что Славка и Винс сделают с душкой Фрицци», жаловалась маме, как ей было плохо и страшно…
        Может, со стороны это и выглядело, мягко говоря, странно, но кому тут смотреть со стороны? Птицам? Зайцам? Или еще какому зверью?
        Так для зверья любой человек странным кажется, зато болтовня помогала Вике отвлечься от мыслей об этом самом зверье и полностью сосредоточиться на дороге.
        Которая, между прочим, меньше всего походила на дорогу в привычном понимании этого слова. Помнится, в мультике про волшебника Изумрудного города пелось про непростую и трудную дорогу. Так она, дорога, там хотя бы БЫЛА! Широкая такая, приметная, желтым кирпичом выложенная.
        А у Вики - сплошной лес. Причем неухоженный лес, дикий, трудолюбивыми руками лесника не очищенный. Ветки, деревья поваленные с вывернутыми корнями, заросли колючего кустарника, паутина гигантская, в конце концов!
        Да и ям хватает, и дырок в земле, явно чьих-то нор, и окопов, кабанами нарытых.
        И холмики, да что там - холмы кабанячьих катышков, на которые вовсе не хотелось бы упасть.
        Поэтому продвижение вперед было не таким уж скорым. Вика шла уже три часа (хронометр тоже фон Клотца, разумеется), а конца пути в виде горного склона все еще не наблюдалось. Земля под ногами была ровной.
        Относительно, конечно, ямы и овраги никуда не делись.
        Но до захода солнца было еще далеко, да и фон Клотца пока вряд ли хватились, Васятка с Прохором ведь знают, зачем их босс потащил пленницу в лес. Вот и думают, что счастливчик сейчас вдумчиво и трудолюбиво осваивает «Камасутру». И беспокоить его не надо - себе дороже.
        Так что время есть, можно присесть и отдохнуть немного. И подкрепиться наконец, а то ведь так и не ела ничего с самого утра.
        Отчего голова начала кружиться по-настоящему.
        А вот и подходящий пенек, широкий такой, удобный. А возле него…
        - Ух ты! - радостно воскликнула Вика. - Красотень какая! Заодно и витаминчиками подкреплюсь! Интересно, что за ягода? На смородину похожа, вкусная, наверное! Хотя смородина кислая очень. Ладно, сейчас попробуем.
        И она протянула руку к крупным сочным красным ягодам, щедро усыпавшим пышный куст.

«Не смей!»
        Девушка аж подпрыгнула от неожиданности, а потом страдальчески сморщилась:
        - Ну вот, опять! Похоже, психика все же пострадала, надо срочно к людям - за медицинской помощью!
        И она сорвала несколько ягод.

«Немедленно выбрось! Это ядовитые ягоды! Как ребенок, честное слово, - все, что найдет, сразу в рот тянет!»
        - Дожила, - Вика тяжело вздохнула и высыпала сорванные ягоды на землю, - меня уже собственный внутренний голос отчитывает! Ладно, не нуди, не буду я их есть. Но учти, как только доберемся до цивилизации - тебе конец!

«Ты доберись сначала».
        - Вот сейчас посижу, отдохну, поем и продолжу добираться, - проворчала девушка, усаживаясь на пень. - Сяду на пенек, съем пирожок. Хотя нет, пирожков-то как раз фон Клотц и не напек. Придется обойтись бутербродами.
        Через полчаса отдохнувшая, посвежевшая и лишившаяся почти половины припасов Вика продолжила путь.
        Вот только очень скоро обнаружилось, что отдохнула и посвежела верхняя часть тела, та, которая на шее торчит. Голова, в смысле. А вот ноги совсем не отдохнули, ну вот ни капельки. Исключительно из вредности, наверное, они заменили обычные мышцы на чугун, потяжелев при этом вдвое. Если не втрое.
        И тягать эти чугунины было все труднее и труднее.
        И горы все еще не было…
        И солнце уже подкатилось к верхушкам деревьев, готовясь сбежать за горизонт…
        И фон Клотца уже нашли, наверное, и сейчас по ее следу пустили собак…
        Но ведь ротвейлеры не овчарки, они не умеют ходить по следу!
        А ты в этом уверена?
        Ответить себе Вика не успела. За нее ответил горловой страшный рык откуда-то слева.
        И справа.
        И за спиной…
        Глава 28
        - Мама… - жалобно пролепетала Вика, судорожно пытаясь достать из кармана давно уже отправившийся на отдых пистолет. - Мамочка…
        Рык приблизился, вернее, сузил круг охвата. Но тех, кто производил эти жуткие звуки, видно все еще не было.
        И сейчас беглянка больше всего хотела услышать человеческие голоса, пусть даже и фон Клотца со товарищи, главное, чтобы рычащие за деревьями звери не были дикими…
        Но - ничего. Вернее, никого. Разумного.
        И пистолет, небрежно засунутый в один из многочисленных багажных отделений ее брючат, повел себя самым свинским, самым подлым образом. Наверное, голливудских фильмов насмотрелся, где ни один триллер не обойдется без обязательного штампа - герой или героиня, убегая от Зла, ни за что не попадет сразу в замочную скважину квартиры или автомобиля. Он(а) будет лихорадочно тыкать дрожащими руками куда угодно, только не в узкую прорезь замка.
        Ну да, руки сейчас тоже заражены тремором, что, между прочим, неудивительно в данной ситуации - сложно, знаете ли, спокойно курить бамбук, когда вокруг тебя сжимается кольцо хищных зубастиков. Но ведь прорезь кармана - не замочная скважина! Пошире будет.
        Так какого же черта этот дурацкий пистолет не вылезает!!!
        Кретинка дубовая, нашла к чему прислушиваться - к голосам в голове! Они, видите ли, сказали, что ее никто не тронет! И она, как послушная девочка, запихала оттягивавший руки пистолет в портки!!!
        Отчаянно сдерживаемые слезы все-таки прорвали плотину, наспех сооруженную силой воли, и победным фонтаном брызнули из глаз.
        И процентный состав этих слез очень сложно было идентифицировать - отчаяние, злость, страх… все смешалось в горько-соленом коктейле.
        Вика, всхлипывая и шмыгая носом, все дергала и дергала застрявший пистолет, с ужасом вглядываясь в стремительно сгущающуюся темень.
        И ее ужас, ее отчаяние возбуждали волков еще больше, рычание становилось все громче и громче.
        Да, именно волков, числом три штуки. Они больше не прятались за стволами, ведь бояться нечего. Жертва, от которой все еще пахнет грохочущей смертью, так и не вытащила большой палки, из которой обычно вырывается огонь и боль. Она смешно дергалась, но и только.
        И пахла правильно - загнанной ланью.
        А значит, к этому запаху вот-вот присоединится самый вкусный, самый сладкий запах - свежей крови…
        Доброй охоты нам всем!
        Они снова расступились, обходя двуногую добычу с трех сторон. Вожак, смотревший сейчас прямо в бледное лицо добычи, слегка присел на задние лапы, готовясь к прыжку.
        Двуногая вскрикнула и заслонилась своими слабыми лапками, словно эти две веточки могли успешно защитить от мощных клыков!
        И в этот момент откуда-то накатилась волна дикого, необъяснимого ужаса, врезавшая наотмашь.
        Она мгновенно затопила разум, голод, азарт охоты, в одну секунду превратив матерых хищников в слабых волчат, только-только открывших глазки…
        Сейчас, вот сейчас желтые мощные клыки вонзятся в ее горло. Наверное, будет больно, очень больно? Хоть бы умереть побыстрее, не чувствовать, как тебя рвут на части и пожирают заживо!
        Бешено колотящееся о грудную клетку сердце продолжало отсчитывать мгновения жизни - одно, второе, третье… И… ничего не происходило.
        Оскаленная волчья морда, от которой Вика заслонилась ладошками, так и не приблизилась вплотную. И те двое, что собирались рвать ее бока, тоже почему-то медлили.
        И рычания больше нет, вместо него слышатся какие-то странные звуки, похожие на скулеж щенят.
        Девушка слегка раздвинула пальцы и осторожно посмотрела сквозь теплый розовый заборчик.
        Затем опустила руки и ошарашенно уставилась на пятившихся в лес трех матерых волчар. Здоровенных таких, лобастых, с мощными лапами и поджарыми телами хищников.
        А еще - с поджатыми хвостами и плотно прижатыми к голове ушами. И с бесконечным ужасом в желтых глазах.
        Причем глаза эти были направлены на Вику. А значит, источником бесконечного страха была она?!
        И от нее сейчас уползали, жалобно скуля и подвывая, матерые зверюги?!
        Это как это?
        Все. Разум вывесил белый флаг и дезертировал с поля боя, предоставив хозяйке разбираться в происходящем самостоятельно.
        Результат дезертирства проявился немедленно.
        Вика стекла на землю и захихикала. Сначала тихо, вполголоса, потом звук стал нарастать, вот уже хихик превратился в смех, а затем - в хохот.
        Безумный такой, опасный. Гораздо опаснее того, недавнего, когда она смеялась над собственным диалогом с внутренним голосом.
        Остановить который самостоятельно она уже не могла…
        И некому было отхлестать девушку по щекам, облить водой, да хотя бы встряхнуть хорошенько, возвращая забившийся в самый дальний угол души рассудок. Вокруг был только лес.
        Да подкрадывающаяся на мягких лапах ночь…

«Проблемка, - прошелестел ветер. - Придется задействовать Лока».
        Минут через десять, когда безумный хохот уже превратился в клекот, из-за ближайшего дерева бесшумно появился гигантский волк. Хотя… Если присмотреться к зверю внимательнее, становилось ясно, что в его появлении на свет поучаствовали не только волки. Один из родителей был псом. Причем большим псом, очень большим.
        И очень мощным.
        Но присматриваться было некому - скорчившаяся на земле девушка, похоже, вообще не заметила появления зверя.
        Волк (внешне он все же больше походил на этого родителя) приблизился к Вике и пару секунд постоял над ней, шумно принюхиваясь.
        Затем наклонился и потыкал носом девушку в щеку. Странные звуки, от которых чуткие звериные уши болезненно подрагивали и норовили прижаться к голове, чтобы уменьшить громкость, не прекратились. И закатившиеся под веки глаза не вернулись на место.
        Ну что же, попробуем пошевелить эту странную двуногую особь (правда, пахла особь хорошо, даже сквозь запах страха пробивался слабый аромат цветов и меда) лапой.
        Безрезультатно.
        Волк шлепнулся попой на землю и склонил лобастую башку набок. Потом перекатил ее на другое плечо, сосредоточенно рассматривая изгибавшееся в судорогах тело.
        Затем тяжело вздохнул, поднялся и медленно пошел вокруг девушки, уворачиваясь от пинающих воздух конечностей.
        Остановился, примерился и ловко цапнул зубами за левое предплечье. Серьезно так цапнул, судя по мгновенно расплакавшейся кровавыми слезами руке.

«Лок, ты что, офонарел?!»
        Волк нетерпеливо махнул башкой и цапнул еще раз.
        А потом зарычал громко и страшно, прямо в нежное девичье ушко.
        И слегка отошел в сторону, ожидая результата.
        Ждать пришлось недолго.
        Глава 29
        Рассудок Вики, сообразивший, что его трусливое бегство привело к более чем печальным последствиям и вероятность возвращения становится все призрачнее, тихо выматерился и рванулся обратно.
        И… ничего. Он увяз, словно муха в сосновой смоле, в колышущейся трясине безумия, не в силах пошевелиться. И трясина становилась все гуще, все громче чмокала и булькала, выпуская на поверхность смердящие пузыри галлюцинаций и бреда.
        А из глубины вслед за пузырями медленно поднималась новая сущность, готовившаяся занять так удачно освободившееся после разума место.
        Видна была пока только верхняя часть сущности, гладкая и блестящая, нежно-кремового оттенка, и разобрать, что это будет в итоге - кабачок или тыква, пока не удавалось.
        Но совершенно однозначно - овощ.
        В который и предстояло превратиться Виктории Демидовой в ближайшее время.
        Разум взвыл и отчаянно рванулся, пытаясь освободиться от цепкой хватки бездны. Бездна удивленно хрюкнула и вцепилась посильнее.
        Хоть бы палку какую или доску! Чтобы опереться на нее и рвануться еще раз, посильнее! Хозяйка, ну придумай что-нибудь, ну ударься хотя бы головой вон о тот камень, боль сейчас - самый надежный союзник, самая крепкая палка, да что там - бревно!
        Но хозяйка продолжала корчиться и обессиленно клекотать, выдавливая из себя хохот. И никакого подходящего камушка возле нее не было…
        А потом появился огромный волчара и цапнул хозяйку за руку. Причем два раза.
        И прямо возле тонущего рассудка смачно бухнулись в трясину два здоровенных бревна. Да так удачно бухнулись, что буквально вытолкнули рассудок встречными волнами на свободу.
        А жуткий, клокочущий рык стал волшебным пенделем, ускорившим возвращение дезертира на оставленные позиции.
        Вика судорожно вздохнула, словно после долгого бега, и медленно осмотрелась, пытаясь понять, где она и что с ней.
        Неподвижный силуэт гигантского зверя, застывший в двух шагах от девушки, мгновенно выдернул из зыбкого тумана все воспоминания и расставил их по порядку.
        Командировка, самолет, Портнов, фон Клотц, побег, волки…
        Они напали на нее, и их было трое! А потом…
        Что было потом, вспомнить не удалось. Да и некогда было, потому что зверина медленно, расслабленной походкой, изредка порыкивая, двинулся к добыче.
        Которую он уже успел попробовать.
        Почему не загрыз сразу, куда делись остальные, где этот чертов пистолет - все это спешивший реабилитировать себя рассудок решил оставить на потом, сейчас главное - уцелеть. Спасти недоеденное, найти помощь и защиту!
        Вика взвизгнула, причем, судя по отшатнувшемуся зверю, весьма противно, вскочила на ноги и ломанулась в лесную чащу, не разбирая дороги.
        Хотя даже если б она попыталась разобраться, куда, собственно, бежать, все равно не получилось бы.
        Потому что на лес за то время, пока Вика валялась в отключке, окончательно опустилась ночь. И расселась теперь среди кустов и деревьев, расправив широкие черные юбки.
        Правда, неправдоподобно яркая луна, воспользовавшись отсутствием облаков, так и норовила порвать юбку ночи и осветить беглянке путь. А то ведь и шею сломать может, дуреха!
        И немудрено, вон как несется! Но, к счастью, упала всего пару раз, и то только из-за того, что все время оглядывается. Ты под ноги смотри, а не назад!
        Ага, легко говорить! Попробуйте сами смотреть под ноги, когда за спиной слышится рычание и хруст веток под здоровущими лапами!
        Зверь не отставал. Он бежал следом, причем было совершенно очевидно, что хищник играет со своей добычей. Скучно стало клыкастому парню, вот он и забавляется. Все равно жертва никуда не денется, все равно сожру, а перед этим поиграю. Вон как она смешно сопит и, задыхаясь, что-то бормочет на бегу.
        - Весело тебе, скотина, да? - Вика прекрасно понимала, что зверь с ней играет, в страшненькие такие, кровавые догонялки. - К тому же очень жадная скотина! Вас ведь трое было, где товарищи? Разогнал всех, решил, что одна маленькая хрупкая девушка на троих - неинтересно? Конечно, вон ты какой здоровый лошадяра вымахал, что такому кусочек девушки, ему всю надо! Вот если бы вместо меня была дородная тугопопая тетя килограммов эдак сто пятьдесят живого упругого тела, тогда - да, тогда есть что делить… Ой! - Вика в очередной раз оступилась и чуть не упала, остановившись на несколько секунд. И волк, топавший в двух метрах за спиной, тоже затих. Что разозлило беглянку еще больше: - Ах ты тварь! Да если бы вам попалась тугопопая тетя, фиг бы она сейчас бегала по лесу! Пару взмахов могучим кулаком, и ваши лобешники треснули бы, как гнилые тыквы! А тетя из ваших шкур соорудила бы тулупчик для своего мужичка. У таких теть обычно очень мелкие и жалкие мужички… Мама!
        Вскрикнув от неожиданности, Вика с ужасом уставилась прямо в желтые… да нет, у этого волка глаза были карие. И очень умные. И… насмешливые?
        Вынырнув из темноты откуда-то справа, зверь преградил девушке путь и лениво рыкнул.
        - И хватит на меня орать! - топнула ногой Вика, с удивлением отмечая, что почему-то злится на волка сильнее, чем боится его.
        Может, из-за его насмешливых глаз уверенного в себе победителя?
        Волк рыкнул еще раз и шагнул к беглянке. Потом забавно сморщил морду, словно вспоминая алгоритм действий, и оскалил весьма впечатляющие клыки.
        Затем последовало горловое рычание, зверь склонил лобастую башку к земле и присел, готовясь к прыжку.
        Судя по всему, играть ему надоело.
        - Ой, - забормотала Вика, медленно отступая назад, - не сердись, ладно? Ты хороший, умный, добрый волченька, такой когда-то дружил с Иваном-царевичем, на себе его возил. Я не претендую на твою спину, давай просто разойдемся по-хорошему?
        Волк явно не собирался расходиться по-хорошему и совершенно недвусмысленно облизнулся, глядя на подсохшую рану на руке.
        Хорошо, что это оказалась левая рука: если бы зверюга покусал правую, шарить сейчас по карманам левой, отвлекая хищника болтовней, было бы неудобно.
        С пистолетом Вика решила не связываться, тем более что он на предохранителе, а времени возиться с ним нет.
        А вот репеллент от мошкары сейчас - самое то.
        Волк рыкнул еще раз и приблизился почти вплотную.
        А в следующее мгновение на его морду, на чуткий нежный нос, прямо в распахнутые глаза обрушилась вонючая ядовитая струя.
        - На, гад, получи! - торжествующе орала Вика, поливая взвывшего от неожиданности и боли зверя. - Что, доигрался, тварь такая?! Гонять он меня по лесу будет, ага! То налево бежать заставит, но направо - устроил лабиринт! Все, сволочь, отдыхай!
        И, оставив воющего и трущего лапами нос хищника кататься по земле, девушка побежала в противоположную от предыдущего направления сторону.
        Что, собственно, от нее и требовалось. Бежать оставалось совсем немного.

«Ты прости ее, Лок. Она не со зла. Она же не знала».
        Глава 30
        Глаза уже вполне адаптировались к ночному лесу, к тому же луна очень и очень старалась помочь. Поэтому Вика больше не спотыкалась о поваленные деревья и торчащие из земли корни.
        И вообще, после победы над здоровенным волком она чувствовала себя если не Арнольдом Шварценеггером в фильме «Хищники», то уж суровой и выносливой амазонкой - точно.
        А вы думали! Ха-ха, не на ту нарвались, господа хищники, двуногие и четырехлапые! Виктория Демидова вам не по зубам, будете еще приставать - вообще без зубов останетесь! Уже двое из вас валяются на земле и воют после встречи со мной!
        Ну, предположим, фон Клотц не выл, он был в отключке, да и потом, после включения в реальность, выть с кляпом во рту весьма проблематично. Если только злобно мычать.
        Адреналин шипел и пузырился в крови, превращая ее в шампанское, эйфория победы несла девушку сквозь ночной лес, словно через утренний парк в центре города. Вика абсолютно не думала о том, что в этом лесу имеются и другие звери, побольше и пострашнее волков. Как вам рысь, к примеру? Или медведь, в реальности не имеющий ничего общего с милым олимпийским мишкой?
        Но беглянка мчалась по лесу, ловко уворачиваясь от норовивших выхлестнуть глаза веток и перепрыгивая через корни. И деревьям, так старавшимся отомстить мерзавке за их любимца Лока, ничего не оставалось, как матерно шелестеть ей вслед листвой и иголками.
        Правда, бежать становилось все неудобнее, земля под ногами словно вставала постепенно на дыбы.
        Да это же… это никакие не дыбы, это горный склон! Она добралась, она справилась, у нее все получилось! Осталось только найти то место, откуда вчера звал огонек.
        Вика остановилась и, стараясь восстановить сбитое бегом и радостью дыхание, осмотрелась по сторонам, искренне рассчитывая увидеть миленькую избушку, в которой живет ворчливый, но очень добрый и заботливый лесник.
        Седенький такой старичок, сухой, но крепкий. Он напоит гостью душистым чаем, вытащит из настоящей русской печки чугунок с разваристой картошечкой, поставит на стол глиняные миски с солеными рыжиками и хрусткой квашеной капусткой, и они сядут с дедушкой сумерничать, и Вика расскажет дедушке все-все. А он будет только качать седой головой, возмущенно сопеть и приговаривать:
        - От ить ироды какие! Креста на них нет, на поганцах!
        Рассудок, едва не захлебнувшись в голодной слюне, вовремя спохватился и прервал трансляцию сказочного бреда, вовремя напомнив хозяйке, что не всякий отшельник, живущий в такой глуши, будет добрым.
        И станет смотреть на хрупкую уставшую девушку, как на внучку…
        Или дочку.
        Так что сначала давай-ка найдем хоть какие-то признаки близкого жилья, а потом, если повезет, не будем выламываться из лесной чащи с воплем: «Есть кто в доме?» Сначала следует попытаться выяснить, кто там обитает и стоит ли вообще с ними знакомиться.
        Люди - это, конечно, хорошо, но не всегда.
        Ну, в принципе рассуждения верные, вот только…
        Вика с тоской еще раз всмотрелась в притаившийся за деревьями мрак - ничего. Ни огонька, ни отблеска, ни даже намека.
        И тропинки, пусть самой узенькой, но протоптанной человеческими ногами, тоже не видно.
        Все та же густая, вконец одичавшая чаща…
        Адреналин как-то сразу, в одно мгновение, выкипел, а иного допинга в крови девушки не было.
        Что мгновенно отразилось на способности сохранять вертикальное положение. Вика впервые в жизни на себе испытала выражение «ноги подкосились». Эти зловредные ходули внезапно сложились, словно у паука-косиножки, и девушка с размаху бухнулась на филейную часть.
        И впервые в жизни пожалела, что эта часть у нее модельных параметров - девяносто сантиметров в объеме. Сейчас бы гораздо больше пригодились увесистые сто двадцать сантиметров, было бы не так больно!
        Сосна, на корень которой приземлилась девушка, удовлетворенно шелестнула: «Йес!» - и горделиво посмотрела на менее удачливых соседок. Только ей удалось-таки отомстить негодяйке.

«Нич-ч-чего-нич-ч-чего, - прошуршали соседки. - Она ведь еще не выш-ш-шла из леса!
        - Ну вот, - проворчала Вика, съезжая с торчавшего из земли корня на мягкую травку, - теперь синячара будет, здоровенный такой, фиолетовый! Хотя… одним синяком больше, одним меньше - какая разница! После сегодняшнего забега этого добра и так на теле в избытке, я, наверное, на далматинца сейчас похожа. Причем на покусанного далматинца.
        Она закатала разорванный рукав байки и попыталась хорошенько рассмотреть рану. Попытка с громким бульком провалилась в ночной мрак, лунного света на подобные затеи явно не хватало.
        С абсолютной точностью удалось установить только одно: рана, вернее, раны - волк попробовал ее на вкус два раза - подсохли и покрылись кровавой коркой. Их не мешало бы промыть и залить хоть чем-то спиртосодержащим, но у нее осталась только вода, да и той слишком мало для промывания ран.
        Напиться бы вдоволь, а то во рту давно пустыня песок перекатывает.
        Вика устало привалилась к сосновому стволу и вытащила из кармана пластиковую бутылку. Хорошо все-таки, что это именно пластик, стекло давно уже разбилось бы во время одного из падений.
        Теплая и не самая свежая вода показалась сейчас девушке родниковой.
        Вот только слишком быстро закончилась.
        - Ну и ладно, - прошептала Вика, забросив бутылку в кусты. - Зато язык больше не похож на засушенный листок из гербария. И вообще, утром я уж точно выйду к людям, у которых есть и вода, и телефон. А пока… - Она судорожно зевнула и поежилась. - Пока надо устраиваться на ночлег.

«Не самая удачная мысль».
        - Отстань, - вяло отмахнулась девушка, сворачиваясь калачиком среди сосновых корней. - Ты всего лишь мой бред, порожденный усталостью. Вот высплюсь хорошенечко, и ты исчезнешь.

«Если проснешься».
        - Да хватит меня пугать! - Речь беглянки становилась все неразборчивее, веки устало сомкнулись. - Я вон сколько прошла по ночному лесу, и ни одна тварь…
        Бормотание стихло, сменившись уютным посапыванием.

«Я так и знал! Придется все-таки выйти. Вот только надо подумать, как незаметно миновать пост охраны. И ведь совсем немного осталось до убежища! Лок, дружище, придется тебе еще раз мне помочь. Покарауль девушку до моего прихода, а то сожрут бестолковую!»
        Вика спала, спала тяжелым, беспробудным сном вымотанного до предела человека.
        Возле нее сейчас можно было палить из пушки и устраивать даб-степовую дискотеку - она не проснулась бы.
        Но ни пушки, ни диджеевского пульта поблизости не оказалось.
        А вот желающих отведать сладко пахнущей человечинки долго ждать не пришлось.
        Причем это были те самые желающие, с которыми девушка встретилась днем. Похоже, хищная троица не оставила надежды полакомиться столь редкой добычей. Они шли по следу, опустив носы к земле, и в итоге пришли.
        Добыча мирно сопела под сосной, предоставив волкам на выбор: нежное горло, белевшую из-под задравшейся штанины ногу или исцарапанные ладошки.
        Вожак троицы облизнулся и, капая слюной, направился к горлу.
        Но добраться до него опять не получилось, ну что ты будешь делать!
        Ему оставалось пройти буквально несколько шагов, когда из густого мрака вынырнул гигантский силуэт и, угрожающе рыча, встал на пути волков.
        Да, их было трое, и все они матерые хищники. Они не боялись вступать в схватку с другими клыкастыми обитателями леса, пусть даже и с медведем.
        Но не с этим зверем.
        И вовсе не потому, что он был сильнее и крупнее любого из них, нет. Каким бы огромным он ни вымахал, он все равно был один. А их - трое.
        Но от него пахло ужасом. Тем самым ужасом, который сегодня уже опозорил их, превратив в скулящих волчат. И сопротивляться которому не мог ни один обитатель окрестных лесов.
        Порыкивая и хрипло огрызаясь, волки развернулись и скрылись в ночи.
        А приставленный к спящей девушке охранник устало опустился на землю и, положив голову на лапы, приготовился ждать.
        К счастью, ждать пришлось не очень долго.
        Где-то через час из-за деревьев вышел высокий стройный мужчина и улыбнулся помощнику:
        - Молодчина, Лок! Теперь я сам, можешь идти. Спасибо тебе, лобастый.
        Глава 31
        Просыпаться не хотелось. Ну вот ни капельки. Ей было так уютно, так славно лежать, свернувшись клубочком под мягким пледом, а там, в реальности, - дремучий лес, отчаянные поиски источника того самого огня, голод, жажда, ноющая боль во всем теле…
        И идущий по следу фон Клотц, переполненный явно не любовью и нежностью.
        И гигантский волк, уже восстановивший обоняние и зрение.
        В общем, куча недругов и ни одного друга.
        Вика всхлипнула и натянула плед на голову, уткнувшись носом в подушку.
        Стоп! Плед?! Подушка?!
        Откуда они взялись под сосной?!!
        А нет никакой сосны. Она лежит на кровати. Или на диване. Опознать лежанку, полностью накрывшись пледом, было довольно проблематично.
        Да и какая, собственно, разница? Ясно одно - она больше не в лесу. Причем, судя по абсолютной, какой-то давящей тишине, - даже не в доме. Больше похоже на подвал, причем глубокий, с толстенными бетонными стенами…
        Вика судорожно сжала губы, стремясь удержать вскипевшие в углах глаз слезы отчаяния. Но не получилось. Они хлынули, превращая тонкую ткань наволочки в мокрую тряпку.
        Фон Клотц все-таки догнал ее! Господи, какая же она дура! Ну почему, почему она не заставила себя идти дальше, почему хлопнулась там, под деревом, никчемным мусорным мешком! И задрыхла самым кретинским образом, словно оказалась не в диком лесу, переполненном злопамятными хищниками, а в номере придорожного мотеля!
        Причем так задрыхла, что не почувствовала ничего. Ее ведь явно трясли, пытаясь разбудить, может, и ногами пинали - вон как тело-то болит, потом подняли, словно куль с картошкой, перекинули через плечо и поволокли обратно.
        А обратно, между прочим, довольно далеко. Да еще и по ночному лесу. Удовольствие, в общем, ниже среднего.
        Так что фон Клотц сейчас настроен не более благодушно, чем потревоженная гадюка.
        Не зря ведь в подвале запер, а не в ее прежней комнате наверху. Спасибо, хоть не на пол кинул, а на топчан пристроил и подушку с пледом дал.
        А еще…
        Вика, шмыгая носом и всхлипывая, с недоумением посмотрела на аккуратную повязку, белевшую на покусанном предплечье. И только сейчас сообразила, что рана больше не болит. Совсем. Словно ее, раны, под повязкой вовсе нет.
        Ишь ты, какая забота! Хотя ничего удивительного - ему нужен здоровый сосуд для вынашивания ребенка. А сам сосуд, как не оправдавший высокого доверия, после благополучного разрешения от бремени будет утилизирован. Потом придет черед мамы Саши и Славки - скорее всего, несчастный случай произойдет со смертельным исходом. Бабулю этот гад вряд ли тронет. Во-первых, полиция заинтересуется чередой внезапных смертей, а во-вторых, бабуля для фон Клотца - не препятствие, она все равно в бизнес не лезет, довольствуясь комфортной жизнью состоятельной дамы. Ну и в-третьих, фон Клотцу нужны гарантии. Гарантии в виде завещания от нынешней наследницы Зигфрида фон Клотца.
        Бабушка очень доверчива, и ее легко обмануть. А если после смерти ее дочери и внуков вдруг появится кто-то с ее правнуком, с последней родной кровиночкой, на руках… Да бабуля в тот же миг напишет завещание на ребеночка!
        Возможно, после этого она проживет столько, сколько ей отпущено Всевышним, фон Клотц никогда не убивает так, на всякий случай. Да и подозрения навлекать на себя, только-только заполучив доступ к вожделенным деньгам, было бы глупо.
        Откуда доступ к деньгам? Так ведь он - отец единственного наследника (или наследницы), и до совершеннолетия ребенка кому-то надо управлять бизнесом, верно?
        И у него все получится! Потому что она, Вика, не справилась. А ведь оставалось пройти совсем чуть-чуть, она была уже на склоне горы, там, откуда ее звал огонек…
        Девушка судорожно вздохнула и расплакалась еще сильнее, еще горше.
        - Любопытная реакция на спасение, - насмешливо произнес незнакомый мужской голос. - Я, если честно, ожидал иной. Не то чтобы криков радости и веселого пляса, но хотя бы улыбки. А тут - море слез.
        Спасение? Он сказал - спасение?!
        Так, значит… значит…
        Вика откинула плед и, задохнувшись от безумной надежды, вскочила с кровати.
        Вернее, попыталась вскочить и тут же, охнув, плюхнулась обратно.
        - Ну куда ты так спешишь, торопыга? - покачал головой ее спаситель, рассмотреть которого толком Вика пока не могла из-за пелены слез на глазах.
        Высокий худощавый мужчина, светловолосый, кажется. Он стоял возле кровати с подносом в руках, а на подносе…
        Там было что-то очень-очень вкусное и ароматное. Кажется, кофе и плюшки.
        Мужчина поставил поднос на небольшой столик у изголовья и присел перед кроватью на корточки, с улыбкой глядя на пытавшуюся протереть глаза девушку.
        - Вика, ты поосторожнее рукой дергай, я хоть и обработал рану лекарством, но тревожить ее понапрасну не надо. Хотя бы пару дней постарайся ею не пользоваться.
        - Кем - ею? - проворчала девушка, злясь на непрекращающийся поток слез. - Раной или рукой? И вообще - откуда вы знаете мое имя? Мы разве знакомы?
        - Ну, друг другу мы не были представлены, но виделись.
        - Где? Когда? И… - Вика наконец справилась с восстановлением зрения и осмотрелась. - Где я? И как я здесь…
        Вдоль позвоночника вновь пробежала уже забытая дрожь, сердце замерло, нервно трепеща крылышками, словно бабочка на цветке, воздух, только что набранный в легкие, вдруг застрял там, забыв, что делать дальше.
        А глаза… глаза девушки замерли в одной точке, буквально прикипев зрачками к невозможным, пульсирующим, фиолетово-черным зрачкам смотревшего на нее в упор мужчины.
        Того самого незнакомца из самолета, одно прикосновение которого вызвало в теле девушки танец бабочек.
        Те же точеные черты лица, твердый рот, зачесанные назад платиновые волосы, молочно-белая кожа и серебряная радужка глаз…
        Только сейчас на нем был не костюм от Бриони, а обычные джинсы и тонкий кашемировый пуловер серо-стального цвета.
        И то ли из-за этого цвета, так удачно гармонировавшего с глазами, то ли из-за молочной, какой-то мраморной белизны кожи, а может, из-за слишком правильных, словно вылепленных талантливым скульптором черт лица, но мужчина показался Вике ненастоящим. То ли ожившей статуей, то ли роботом-андроидом.
        Она медленно, будто в трансе, подняла руку и осторожно прикоснулась кончиками пальцев к лицу незнакомца, улыбнулась и прошептала:
        - Теплый…
        Мужчина вздрогнул, затем прижал маленькую ладошку к щеке, словно пойманного мышонка, и, не отрывая пульсирующего взгляда, тихо ответил:
        - Горячий.
        Потом вдруг нахмурился, резко дернул головой, будто сбрасывая наваждение, и выпрямился во весь рост, выпустив ладошку девушки.
        - Ты поешь, - глухо произнес он, глядя в сторону. - Тебе надо восстановить силы перед возвращением.
        - Возвращением куда? - насторожилась Вика.
        - Домой, конечно, - пожал плечами незнакомец. - Тебя уже заждались.
        - А… Но…
        - Вика, тебе нужно поесть, ты очень вымоталась. - Мужчина по-прежнему старался не смотреть на собеседницу. - А до ближайшей деревни, где есть телефон, путь неблизкий. Причем идти предстоит по горам.
        - Но кто ты? Как ты нашел меня? Почему ты помогаешь мне?
        - Потому что ты попала в беду из-за меня.
        - Но при чем тут ты? Это все фон Клотц, это он заманил меня на Урал!
        - И я не знаю, радоваться этому или огорчаться, - еле слышно произнес мужчина.
        - Что?
        - Нет, ничего. Я не имел в виду этого, как ты говоришь, фон Клотца, я говорю о том уроде, что пристал к тебе в самолете. Если бы я не вмешался тогда, этот ублюдок не возненавидел бы тебя и…
        - А я знала, что это ты мне помог, - улыбнулась Вика.
        - Не смог удержаться. Если бы я только знал! - Он запрокинул голову и скривился, словно от зубной боли.
        - Что знал?
        - Все остынет, - сменил тему незнакомец, направляясь к выходу из комнаты. - Ты поешь, а потом попробуй еще поспать.
        - Но скажи хоть, как тебя зовут?
        - Это неважно.
        Глава 32
        А и правда. Не очень и хотелось знать его имя, вот. Подумаешь! Принц какой нашелся! Спас - и ладно, и спасибо. Главное, чтобы довел дело до конца и вывел ее к людям.
        Вот только… Почему так обидно? Почему слезы, уже почти высохшие, снова закипели в уголках глаз?
        Да что ж за наваждение такое! Она что, девчонка шестнадцатилетняя, чтобы так млеть по незнакомому мужчине, который к тому же, если честно, не очень похож на человека.
        У людей не бывает таких глаз.
        А еще - таких способностей. Страшноватеньких, если вдуматься, способностей. Если он смог с помощью всего лишь взгляда превратить разъяренного бандита в писающегося младенца, то…
        Что - то?
        Толпа послушных зомби, которой управляют такие вот среброглазые, - вот что.
        Но ничего подобного до сих пор не происходило.
        Кто они? Кто он?
        Вика судорожно вздохнула и упрямо нахмурилась, отгоняя от себя рой мешающих, совершенно неконструктивных в данной ситуации мыслей.
        Какая, в конце концов, разница, кто он и откуда? Главное - он сделал все возможное, чтобы вырвать ее из липкой паутины фон Клотца. Сначала подал сигнал, а потом вел ее по лесу, указывая направление и отгоняя хищников.
        Это его голос звучал в голове. Это он превратил матерых волчар в хнычущих щенков.
        Но почему-то позволил тому клыкастому здоровяку гнать свою жертву, словно зайца.
        Или… зверь гнал ее в нужном направлении? Вел сюда?
        И кстати - куда это сюда?
        Почему здесь так тихо? И совсем нет окон. И стены такие странные, неровные, и потолок не очень похож на привычный, плоский и гладкий. Он смыкается над головой шероховатым полукругом, пронизанным строчками какого-то блестящего материала.
        И комната сама по себе не имеет даже намека на правильную геометрическую фигуру. Она не квадратная, не прямоугольная, не круглая и даже не овальная. Она… никакая.
        Она вообще не комната, она - часть пещеры, обустроенной, но пещеры.
        Впрочем, обустроенной - не совсем правильное слово. Интерьер помещения вовсе не ограничивался минимальным набором необходимых для жизни предметов: топчан, стол, стулья или лавка, шкаф и очаг посередине для освещения и готовки. И медвежья шкура на полу, чтобы не дуло.
        Собственно, ничего из вышеперечисленного в комнате не было. Если только стол и стулья, да и те меньше всего походили на грубо сколоченную из досок мебель лесного отшельника. А вот на творение итальянских дизайнеров очень даже смахивали.
        Впрочем, все остальные предметы интерьера явно были из той же коллекции. В целом же смотрелось все очень стильно и современно.
        Нет, не так. Вика словно очутилась в комнате из будущего. Во всяком случае, она так и не смогла разобраться в назначении некоторых блестящих штуковин, а также в том, чем и как освещается пространство.
        Ни одной лампочки, ни даже намека на источник освещения - просто вся комната была залита ровным приглушенным светом, ласковым и комфортным для глаз.
        Хотя… один предмет, резко диссонирующий с окружающим пространством, здесь все же имелся.
        Она, Вика.
        Лохматая немытая девица в перепачканной одежде, задумчиво доедавшая сейчас последнюю плюшку.
        Что?! Она слопала все, что принес ей этот фанаберистый тип? Вместо того чтобы гордо отказаться и упрямо отвернуться носом в стену?!
        Увы. Слопала. Причем до последней крошечки и до последней капельки кофе. Гордость и упрямство как-то расслабились, отвлеклись на рассматривание интерьера, а тем временем инстинкт самосохранения быстренько выполнил свои обязанности и подпитал измотанный и уставший организм хозяйки белками, жирами и углеводами.
        А и правильно, в конце концов! Ей ведь еще идти через лес, а может, и через гору, Ледышка ведь сказал, что путь предстоит не самый легкий.
        Да, Ледышка! Если он не хочет называть свое имя, буду звать его так. Тоже мне, Кай нашелся, Снежной королевой поцелованный!
        Ни разу не Кай, а Ледышка.
        И никакой не горячий, пусть не врет. И бабочек своих я угомоню, я ведь, на минуточку, взрослая и умудренная жизненным опытом женщина, успешный юрист, а не тупая Карина Барби в розовом пеньюаре.
        Кстати, парадоксальнейший персонаж российской светской тусовки. Девица с интеллектом индоутки и внешностью продавщицы сельмага, осознанно выбравшая для себя образ куклы Барби и старательно придерживающаяся этого образа, косноязычная и хамоватая, стала не фриком, не посмешищем, а постоянно мелькающей на ТВ дивой.
        Причем, судя по всему, пользующейся спросом у мужчин дивой.
        Вика пыталась расспросить брата: в чем тут дело, почему это самоуверенное чучело вызывает у мужчин не смех, а желание?
        Но Славка заявил, что он неправильный мужчина, и лично его при виде этой дурынды пробивает на ржач. И вообще, отстань, я занят!
        Славка… Мой милый брат, готовый за меня порвать любого… Как ты там?
        И мама…
        Как же вам больно сейчас, родные мои!
        Но ничего, вы потерпите, я скоро вернусь!
        А потом Винсент Морено вывернет планету наизнанку, но найдет этого паука, Фридриха фон Клотца. В чем ему с удовольствием поможет генерал ФСБ Сергей Львович Левандовский, без которого не обойтись на территории России.
        Но сначала надо выйти к людям.
        Нет. Сначала мне нужно принять душ, и было бы неплохо переодеться.
        Вика тяжело вздохнула и скептически усмехнулась: а еще чего тебе надо? Четыре здоровенных качка с паланкином, чтобы не самой шагать по горам, а с комфортом ехать на чужих плечах, потягивая шампанское из бокала?
        И так дойдешь, не барыня.
        Главное - побыстрее двинуться в путь, пока фон Клотц не вышел на след.
        Впрочем, пока с ней рядом будет Ледышка, у немца нет ни шанса. Портнов и волки об этом знают.
        Так что хватит дуться на своего спасителя и мечтать о…
        Щеки вдруг полыхнули, затем огонь перекинулся на шею, грудь, пошел ниже…
        Да что ж такое-то!
        Вика стиснула зубы до скрипа и с размаху врезала себе по перебинтованной руке.
        После чего они с рукой одновременно вскрикнули и залились слезами: Вика - обычными, рука - кровавыми, мгновенно пропитав повязку.
        Зато совершенно неуместный, даже какой-то унизительный огонь желания погас. Исчез. Бесследно, даже дымка не оставил, не говоря уже о тлеющих углях.
        Вот так будет правильно.
        Но… больно же!
        - Ну, как у тебя дела? - Оказалось, что дверь, ведущая в комнату, не открывается обычным способом, а бесшумно уезжает в стену. - Умница, все съела. Вот это правильно, это… Вика, что случилось? - Мужчина упал перед горько плачущей гостьей на колени и бережно приподнял ее руку. - Откуда кровь? Я ведь зашил раны, укол сделал обезболивающий, все было в порядке, Лок - в смысле волк - цапнул совсем несильно!
        Он аккуратно размотал повязку и осмотрел раны. Потом перевел взгляд на упрямо закусившую губу Вику и укоризненно покачал головой:
        - И зачем?
        - Что - зачем?
        - Зачем ты ударила по ране?
        - Я случайно, просто упала неудачно.
        - Ну-ну.
        - Что «ну-ну», что? Я что, похожа на идиотку? Или мазохистку? Зачем мне пускать самой себе кровь? Да еще перед трудной дорогой? Я домой хочу побыстрее добраться! И нечего меня гипнотизировать, я не Портнов! Или ты мысли мои читаешь?
        Бли-и-ин! Стоило Вике подумать о такой возможности, как щеки снова вспыхнули.
        Мужчина пару секунд смотрел на нее со странным выражением лица, потом вздохнул и успокаивающе улыбнулся:
        - Не волнуйся. Мыслей я не читаю. Гипнозом владею, есть немного, еще кое-что могу, но в чужую голову без спросу не лезу.
        - Ага, не лезу, - проворчала девушка. - А чей же это голосок бубнил у меня в голове не так давно?
        - Мой, - усмехнулся Ледышка (или Кай?). - Но я имел в виду - я не лезу читать чужие мысли, но могу передать свои.
        - Но как ты это делаешь?
        - Вика, не спрашивай, пожалуйста, все равно не отвечу. Я и так сильно рискую из-за тебя.
        - А почему?
        - Что - почему?
        - Почему ты это делаешь?
        Глава 33
        Сейчас уже Вика пыталась поймать взглядом постоянно ускользающие зрачки мужчины. И пусть они такие странные, похожие на всполохи фиолетово-черного пламени, пусть! Но девушка была уверена: там, в гипнотизирующей серебристой пропасти она сможет увидеть правду.
        Зачем ей нужна эта правда, Вика не задумывалась. Все ее логические построения, такие четкие, такие убедительно-прочные, в одно мгновение рассыпались, словно замок из высохшего песка.
        И где-то далеко на краю сознания сейчас шуршали, пересыпаясь от ветра, воспоминания о мерзком утконосе, о пережитом ужасе, об отчаянии в комфортабельной тюрьме фон Клотца, о страдающих маме и брате. Они никуда не делись, эти песчинки, просто…
        Просто сейчас самым важным, самым необходимым, самым мучительным был один-единственный вопрос, который Вика снова прошептала пересохшими губами:
        - Почему ты это сделал?
        - Я же объяснил. - Мужчина попытался снисходительно улыбнуться, но получилось плохо - слишком вымученно, слишком неискренне. - Я считаю себя причастным к обрушившимся на тебя и твою семью проблемам, поэтому…
        - Не ври!
        Заглянуть в глаза не получалось, Ледышка Кай старательно отводил взгляд.
        - Слушай, ну что ты пристала? - Он поморщился, словно от зубной боли. - Какая тебе разница - зачем, почему? Главное ведь результат, верно? А результат почти замечательный - скоро ты вернешься домой, в Германию, и забудешь о случившемся как о страшном сне.
        - Ты сказал - почти замечательный, - прошептала Вика, отчаявшись поймать неуловимое серебро. - А почему почти? Что тебя напрягает?
        - Да что ж ты такая настырная? - разозлился мужчина. - Вот что меня напрягает! - он кивнул на окровавленную руку гостьи. - С такой рукой тебе трудно будет идти.
        - Не переживай! - заорала Вика, стараясь криком загнать внутрь подступившие слезы обиды - хватит нюниться, в конце-то концов, пошел он к черту со своими заморочками и тайнами! - Дойду! А не смогу идти - доползу! Вот прямо сейчас пошли, надоело торчать в твоей норе! А еще лучше - вообще не надо больше утруждаться, оставайся здесь, сама справлюсь! Ты только покажи, куда идти, и за карту с компасом буду благодарна.
        - Не ерепенься, - примирительно произнес Кай (все-таки непохож он на ледышку), - никуда я тебя одну не отпущу. Это опасно.
        - Ну и…
        - Прекрати дергаться! Сейчас сменю повязку, переоденешься, и пойдем. Надо торопиться, пока меня не начали искать.
        - Кто? - автоматически спросила Вика, а потом криво усмехнулась: - Ах, да! Прости. Забыла, что ты на подобные вопросы не отвечаешь. А не боишься, что я расскажу о тебе журналистам, к примеру? Или телевизионщикам? В России, кажется, даже программа специальная есть на одном из центральных каналов - «Таинственная страна» называется или как-то похоже. Там вот как раз о таких чудиках, вернее, о чудесах, и рассказывают.
        - Да как угодно, - пожал плечами Кай, осторожно стирая кровь вокруг раны. - Хочешь рассказать обо мне журналистам и… кому там еще… а, телевизионщикам? Так рассказывай. Можешь еще и присочинить - что я летаю, к примеру, или цвет меняю в зависимости от времени суток и освещения. Все равно тебе никто не поверит без доказательств. А их, доказательств, у тебя нет.
        - Ха! - победно усмехнулась Вика. - А вот и фигушки! Есть у меня доказательства!
        - Это какие же? - Он почему-то совсем не напрягся, сосредоточившись на обработке раны какой-то мазью.
        - А видеокамеры в аэропорту? Там ты, между прочим, обязательно будешь.
        - И что?
        - А имя твое в списке пассажиров? Из которого ты такую тайну делаешь? Оно ведь тоже имеется?
        - Вика, Вика, - покачал головой мужчина. - Ну что ты как ребенок, честное слово! Я и сейчас тебе могу сказать, что ты найдешь в списке пассажиров. Место номер пять занимал некто Витаутас Дирленис.
        - Ой, литовца, оказывается, сюда принесло!! И что делает господин Дирленис на Урале?
        - Живет, - пожал плечами Кай. - Здесь, на Урале, и литовцы, и латыши, и эстонцы. Потомки тех, кого высылали после войны в Сибирь. Кто-то вернулся после реабилитации домой, а кто-то остался жить в России. А имя такое было выбрано из-за внешности.
        - Что ж, разумно, - пробормотала Вика. - На русского ты еще меньше похож. И что, ты действительно литовец Витя?
        - Нет.
        - А кто? А, знаю! Ты - настоящий суровый уральский мужик. И зовут тебя… мм-м… Дормидонт! Я угадала?
        - Прямо в точку, - не удержался от улыбки Кай.
        - Между прочим, мистер Загадочность, ты забыл про видео в аэропорту!
        - И что там необыкновенного можно увидеть? Я по аэровокзалу не летаю и цвет не меняю.
        - А можешь? Может, тогда и отбуксируешь меня, как Карлсон Малыша, к месту дислокации людей?
        - Вика, прекрати говорить глупости, - усмехнулся мужчина, удовлетворенно разглядывая свежую повязку. - Ты заигралась в блондинку, по-моему. Все, я закончил. Сейчас принесу тебе чистую одежду, и двинемся.
        - Не нужна мне твоя одежда, - буркнула Вика, поднимаясь с кровати.
        - Почему, позволь полюбопытствовать?
        - Потому что противно натягивать чистое на грязное тело. Я сутки не мылась, понимаешь? Меня тошнит от себя самой!
        - М-да, - виновато улыбнулся Кай. - Прости, не сообразил. А сейчас уже поздно, нельзя терять ни минуты.
        - Да-да, помню - тебя будут искать. А меня, между прочим, со вчерашнего дня ищут, и что?
        - И ничего. Этот твой Фридрих…
        - Он не мой!
        - Ну хорошо, Фридрих фон Клотц - не проблема. А вот мои… гм… товарищи - проблема, и еще какая! Поэтому на душ времени, увы, нет. Придется тебе потерпеть, тем более что совсем недолго - вечером уже сможешь освежиться.
        - Поскорее бы! - мстительно прищурилась девушка.
        - Тогда - идем?
        - Ты вот так и собираешься идти по горам и лесу?
        - В смысле?
        - В тонком пуловере и мягких дизайнерских мокасинах? Или ты силой взгляда будешь нам дорогу в лесу мостить?
        - Сострила, да?
        - Ну почему же - вовсе нет. Ты ведь у нас супермен, или что-то вроде того. Кстати, тебе и костюмчик тогда нужен соответствующий, суперменский. Красные труселя поверх гейского трико. И плащик, чтобы за все ветки цеплялся.
        - Ничего, я и ветровкой обойдусь, - усмехнулся Кай, направляясь к выходу. - Идем.
        Вика тяжело вздохнула и двинулась следом. Дверь снова уехала в сторону, открывая путь в очередной отсек пещеры, служивший, судя по интерьеру, гостиной. Здесь даже телевизор имелся, здоровенная такая плоская плазма. Огромный угловой диван, стеллажи, полностью заставленные книгами, небольшой бар с разнокалиберными бутылками - словно это не пещера, а замок или загородный дом олигарха.
        - А неплохо вы тут устроились, - присвистнула Вика, осматриваясь. - И как только доперли мебелишку-то через лес? На подводах али как?
        - Али как, - улыбнулся Кай, остановившись возле небольшого изящного столика, на котором стояла корзинка с фруктами. - Яблоко хочешь?
        - Хочу, - кивнула девушка, - только не яблоко, а вон ту грушу.
        Она потянулась к спелой сочной пузатенькой груше, мужчина попытался опередить гостью и подать ей плод…
        И их руки столкнулись.
        И его большая горячая ладонь автоматически сжала ладошку девушки.
        И Вику словно током ударило. Обжигающим, слепящим током желания, пронзившим ее тело насквозь. И загнавшим возмущенно вопивший разум за пределы сознания.
        Но… вздрогнул и пошатнулся и Кай!
        Он побледнел, безупречное лицо исказила судорога, мужчина будто боролся с чем-то внутри себя.
        Он отдернул руку и хрипло произнес:
        - Нам пора. Надо идти.
        - Надо, - прошептала Вика, разворачивая ладошками его лицо к себе, - только сначала все же ответь: почему ты меня спас?
        И она все-таки смогла наконец заглянуть в расширившийся пульсирующий фиолетово-черный огонь.
        И увидела, как там, внутри пламени, трещат, с грохотом обрушиваются и сгорают заградительные блоки сознания.
        А потом в этом пламени утонула и она сама…
        Глава 34
        В пещере было тихо. Нет, не мертвенно тихо, уютное посапывание вымотавшихся до предела мужчины и женщины нарушало безмолвие каменных стен. Но и только.
        Крики, стоны, нежные слова, страстные признания, тихий мурлыкающий смех, шутливое рычание и снова восторг наивысшего наслаждения - все это стены слышали на протяжении нескольких часов подряд. Они даже толком не могли сказать, сколько часов продолжалось это безобразие.
        Да, безобразие! Камни этой горы, как и некоторых соседних, всякого навидались за прошедшие тысячелетия, особенно с тех пор, как в их недрах не так давно поселились эти люди. Спокойные, уравновешенные, руководствующиеся исключительно разумом и целесообразностью.
        Да, они посвящали определенное время тому странному процессу, так похожему на брачные игры обитателей леса, но занимались этим спокойно и размеренно, словно по расписанию. Или по необходимости, дабы их род не прерывался.
        Хотя, надо признаться, что-то не так они делали, эти двуногие. Потому что маленьких белоголовых детенышей становилось все меньше и меньше.
        Но это вовсе не повод вести себя ТАК!!
        От этой парочки перла такая энергетика, что стены буквально вибрировали, и вполне мог случиться камнепад снаружи!
        И чуть не случился, между прочим, особенно после их последнего… последней…
        В общем, когда этот белоголовый, который был у обитателей гор одним из главных, запрокинул голову и застонал так громко, что его стон поглотил крик девушки, стены ощутили мощнейший выброс энергии, ушедший вверх.
        И врезавшийся там, на вершине горы, в вековой валун, наполовину вросший в землю.
        Валун покачнулся раз, другой, потом с кряхтеньем завалился набок, выворачивая корни мха, и медленно покатился к обрыву. За ним, шурша от нетерпения, суетливо торопились камни поменьше, предвкушая развлечение.
        Еще бы - они столько лет пролежали на одном месте, разглядывая один и тот же, осточертевший за века пейзаж! А тут - неожиданный вояж, переселение на новое место жительства, да еще и такое веселое!
        Что? Камнепад может натворить бед? Покалечить кого-то?
        Ну и фиг с ними, с этими кем-то, кто бы они ни были - звери, охотники, белоголовые… Разве можно сравнить их жалкие жизни с таким редчайшим кайфом?!
        Но когда до обрыва оставалось буквально полметра, валун вдруг остановился. И толпа камней, следовавшая в фарватере, тоже замерла - сначала с недоумением, потом - с разочарованием.
        Опять не получилось…
        В общем, та еще ночка выдалась! Да и остаток дня перед ней не лучше был!
        Но вот уже полтора часа, как эти двое угомонились. И спят теперь, прижавшись друг к другу так, что невозможно разобрать, где чья нога или рука.
        Хотя нет, возможно: размеры разные. Но и только.
        На широкой кровати лежало сейчас мифическое существо - андрогин. Нет, не современное, лишенное каких бы то ни было внешних признаков пола нечто, а то самое, совершенное существо, состоявшее из мужской и женской части. И своим совершенством прогневившее Небо. За что и было наказано разделением.
        И кучей препятствий, нагроможденных на пути ищущих друг друга половинок, из-за которых найти СВОЮ практически невозможно.
        Большинство и не находило, соединяясь с чужими…
        Чужую судьбу примеряют
        В надежде: а вдруг поможет?
        Но рвется в плечах, мешает,
        Сползает чужая кожа…
        Но здесь, сейчас случилось чудо.
        Они нашли, они смогли. Они соединились в единое целое, и никто никогда больше не сможет их разлучить.
        Или… сможет?
        Вернее, смогут.
        Одна из стен, только что казавшаяся монолитной, бесшумно уехала в сторону, и в комнату вошли четверо.
        Трое мужчин и женщина.
        Светловолосые, светлоглазые, подтянутые, с правильными чертами лиц, на которых при виде обнявшейся парочки появилось брезгливое выражение.
        Отчасти визитеры были немного похожи на спящего мужчину, но только отчасти. И дело вовсе не в том, что все они были гораздо старше, просто… Они казались неудачными пробами человеческих заготовок по сравнению с ним. Да, черты лица правильные, но не совершенные. Да, волосы светлые, но не платиновые. А еще у них были обычные глаза - у женщины и одного из мужчин светло-голубые, у остальных - застиранно-серые.
        И зрачки этих глаз тоже были обычными. Черные кругляшки, бесцеремонно рассматривавшие сейчас обнаженные тела на кровати.
        Спящий мужчина, видимо, почувствовал эти свинцовые кругляши и заворочался, просыпаясь.
        - Грета, включай парализатор, пока не поздно, - зашептал на немецком языке один из визитеров. - Ты же знаешь способности своего сына, особенно когда он недоволен.
        - Знала, - проворчала женщина, вытянув в сторону кровати руку, в которой тускло отливал металлом странный прибор, отдаленно напоминающий пистолет, только с очень широким дулом. - Я думала, что знаю своего сына, но увы… Гордость «Аненербе», результат стольких лет кропотливой работы, идеальный представитель нордической расы, обладающий, ко всему прочему, неожиданно мощной ментальной силой, мой сын Кай Ландберг, до сих пор смотревший вместе с нами в нужном направлении и разделявший основные догмы «Аненербе», едва не послал ко всем чертям так долго и тщательно планируемую операцию! И ради кого? Нет, не так - ради чего?! Потому что назвать эту самку человеко-зверя «кем» у меня язык не поворачивается! Как ты мог, сын?! Это же отвратительно!
        - Это не твое дело, мама. - Было видно, что речь дается Каю с огромным трудом, язык еле ворочался, на лбу вздулись вены, он захрипел, оскалился и медленно, словно преодолевая многотонную тяжесть, начал подниматься.
        - Грета, увеличь мощность! - запаниковал самый пожилой из визитеров.
        - Она и так максимальная!
        - Максимальная для нас, но он другой! Быстрее!
        - А вдруг заденет эту девку? И мы сами испортим игру фон Клотца, на которую уже потратили немало средств и сил!
        - Не заденет, луч направленного действия, ты же знаешь. А если слегка и коснется, большой беды не будет, наоборот - сон перейдет в потерю сознания, и она не сможет ничего увидеть и понять. Да давай же, он почти встал!
        Женщина страдальчески скривилась и перевела рычажок прибора до упора.
        Лицо наполовину поднявшегося Кая исказила гримаса боли, глаза закатились, он замычал и тряпичной куклой рухнул на кровать.
        Грета отбросила в сторону парализатор и подбежала к сыну, трясущимися руками пытаясь нащупать его пульс. А потом обессиленно села рядом с ним, прикрыв обнаженное тело простыней, и устало улыбнулась:
        - Он в порядке. Кажется. Во всяком случае, пульс только учащенный, но без перебоев.
        - Ну вот, я же говорил - Кай выдержит. Он ведь у нас венец творения. - Мужчина подошел ближе и в упор уставился на лежавшую ничком Вику. - И что он нашел в этой самке? Да, миленькая, сложена неплохо, но эти ее темные волосы! И глаза карие, насколько я помню, да?
        - Карие.
        - Ну вот - типичная южная зверосамка! Как можно было увлечься ею, имея в невестах такое совершенство, как Брунгильда! И ведь он только что прилетел с обручения, свадьба через месяц! Не дай бог, Эрнст, отец Брунгильды, узнает о шалостях нашего герра Совершенство!
        - Не узнает. Если только никто ему не скажет. - Женщина пристально обвела взглядом трех мужчин. - Именно поэтому я взяла с собой вас, членов Президиума Восточного подразделения «Аненербе». Я, как Президент этого подразделения, требую, чтобы вы поклялись Святым Граалем, что никто никогда не узнает о случившемся. Бруно?
        - Клянусь! - пафосно квакнул тот, что рассматривал Вику.
        - Вальтер?
        - Клянусь!
        - Генрих?
        - Клянусь! - Самый пожилой выпрямился, а потом вопросительно посмотрел на Грету: - Но что мы будем делать с Каем, когда он очнется? Вряд ли он поблагодарит нас за случившееся.
        - А у нас теперь есть вот этот рычаг воздействия. - Женщина ткнула пальцем в лодыжку Вики. - Я всего лишь пообещаю своему сыну, что любая попытка снова сблизиться с ней либо ослушаться решения Президиума - да хотя бы насчет свадьбы с Брунгильдой - повлечет за собой весьма неприятные последствия для этой самки. А если Кай будет послушным и не станет применять силу против своей расы, эта девка проживет ровно столько, сколько ей позволит Фридрих. Но как минимум - год, пока не родит ему наследника, а за год Кай забудет о своем унизительном увлечении и полностью посвятит себя жене и воспроизводству идеальных ариев. Ведь они с Брунгильдой - гордость генетической программы «Аненербе». Пусть все эти недочеловеки думают, что им удалось разрушить Третий рейх окончательно, пусть! Наша организация специально ушла в подполье, зарылась в эти чертовы горы, чтобы все считали «Аненербе» уничтоженным! Конечно, Западному подразделению гораздо проще функционировать, они ведь разместились в Альпах, но зато здесь, на Урале, одно из средоточий энергии Земли. И именно поэтому, думаю, мой сын родился таким.
        - А что, разве Брунгильда не наделена ментальной силой?
        - Нет, конечно! Она не станет претендовать на лидерство и будет покорно исполнять свое предназначение - рожать детей. Как можно больше чистокровных представителей нордической расы, символ ее возрождения. Отец Брунгильды, Президент Западного подразделения «Аненербе», уверял меня, что их ученым также удалось создать идеальный образец нордической ДНК, и носителем этой ДНК является его дочь. У нее, как вы видели, такие же волосы и глаза, как у моего сына.
        - Только зрачки другие.
        - Зрачки Кая, думаю, являются следствием его ментальной силы. Кстати, о Кае. Мы не станем говорить ему, что возвращаем самку фон Клотцу, пусть думает, что она свободна и уехала домой. Так меньше проблем будет, а то снова рванет ее выручать.
        - Но ты же сказала о рычаге воздействия?
        - Этот рычаг проще задействовать, когда Кай будет уверен, что у его девки все хорошо. А если ей плохо, если ее с утра до ночи насилует Фридрих - какой же, к дьяволу, рычаг? Мы ведь не сможем следить за моим сыном круглосуточно, верно?
        - Ну что же, ты права. Главное, чтобы он не попытался отыскать ее в Германии.
        - Не попытается.
        Глава 35
        Она не видела снов в эту ночь. Наверное, потому, что реальность последних часов превратилась в сон…
        Вика не могла объяснить, ЧТО это было. Ну не было в ее не самом маленьком словарном запасе ни одного подходящего эпитета для описания собственных ощущений!
        И ни у кого из живущих на земле их бы тоже не нашлось, потому что никто, никто никогда еще не переживал ничего подобного!
        Иначе были бы слова…
        А их не было.
        Безумие наслаждения, невесомость восторга, ярость нетерпения, космос чувственности - все это было. Но это - всего лишь частички, слабый отблеск того, что происходило между ней и ее мужчиной с того момента, как их руки соприкоснулись…
        Словно гигантская волна - цунами - подхватила девушку и унесла из этой комнаты в иную реальность.
        А спустя несколько часов… или дней… или лет… принесла обратно и, умиротворенно шелестя песком, ушла в океан. Океан Вселенной.
        Оставив вымотанных наслаждением мужчину и женщину в объятиях друг друга.
        И последнее, что запомнила Вика перед падением в сон, - переполненные серебром нежности глаза своего мужчины.
        Да, своего. Хотя она так и не узнала его имени.
        Но зато поняла, что миф об андрогинах - вовсе не миф. И после того, что она испытала вместе со своей половинкой, никакой другой мужчина не сможет привлечь ее внимания и на долю секунды.
        Потому что мысль даже об одном прикосновении кого-то чужого вызывала у девушки дрожь отвращения.
        Сонные, еще не совсем адекватные мысли лениво шевелили плавниками в просыпающемся сознании Вики. Почему не совсем адекватные?
        Ну а как еще назвать мысли о чужих мужчинах, когда рядом лежит ОН? И его теплая рука гладит по спутанным волосам девушки, расчесывая пальцами шелковистые пряди.
        Вот только… Она пахнет совсем иначе, эта рука!
        Нет, не пахнет, она воняет! Потом, дымом и табаком!
        И вовсе не расчесывает волосы девушки, а сгребает их в один густой пучок и с силой приподнимает голову Вики с… земли?!
        Все еще не проснувшийся окончательно разум автоматически транслировал совершенно неправильную, невозможную картину!
        Вместо уютной и комфортабельной пещеры вокруг был лес. И лежала она вовсе не на кровати в теплом кольце родных рук, а под деревом, правда, не на голой земле, а на довольно мягком мохе. Одетая в ту же рваную и грязную одежонку, в которой бежала по лесу сто лет назад…
        И теплого кольца родных рук не было. И нежного серебра глаз - тоже.
        А вот боль в затылке от слишком туго стянутых волос была. И белесое торжество глаз фон Клотца - тоже. Причем эти блекло-голубые глаза были настолько близко, что Вика буквально физически ощущала прущую от немца злобу.
        И ту самую вонь, что и от его руки. К изысканному букету которой добавилась нотка смрада от не чищенных пару дней зубов.
        Или не пару? Ее ведь не было в этом мире сто лет! Она была с НИМ! И он… и они…
        Это что же… Это все ей приснилось?!
        А как же сладкая истома, до сих пор пузырящаяся в теле? От которой ноет каждая клеточка и уютно мурлыкает душа? Мурлыкала…
        - Ну что, тварь? - прошипел фон Клотц. - Набегалась?
        - Откуда ты взялся? - пролепетала Вика дрожащими губами. - Ты… ты мне снишься? Тебя нет, тебя не может быть здесь!
        - Ага, снюсь, - криво усмехнулся немец, поправив кое-как наложенную повязку на голове. - И я в курсе, кто еще есть в твоем сне. Вася с Прошей, к примеру. Собачки наши. Вернее, собачка, - помрачнел он. - Второго какой-то здоровенный волчара загрыз. И как только тебя никто из зверья не тронул? Может, ты ведьма?
        И он с садистским удовольствием дернул Вику за волосы так, что девушке на мгновение показалось - вот сейчас она увидит свой скальп в руке озлобленной крысы по имени Фридрих.
        Но нет, грива осталась при ней, но боль была такой сильной, что все же выгнала из глаз слезы.
        Причиной которых лишь отчасти была боль физическая, рыдала и выла от отчаяния душа.
        Ничего не было, ни-че-го! Ни пещеры, ни мужчины, перевязавшего ей руку, ни…
        Стоп! Рука! У нее ведь ранена рука! И там должна быть повязка! И швы, наложенные Каем!
        Вика судорожно всхлипнула и попыталась повернуть голову, чтобы рассмотреть руку, но ей не удалось - фон Клотц держал крепко.
        - Не дергайся, дрянь! - презрительно процедил он. - В глаза мне смотри! Учись отвечать за свои поступки, мерзавка неблагодарная! Вот что значит поганая славянская кровь! Сколько ни оцивилизовывай девку, достойную немку сделать из нее не получится. Воспитанием ребенка с примесью такой крови надо заниматься с момента рождения, только тогда из него выйдет толк.
        - Толк - это такой урод, как ты? - на русском уточнила Вика.
        - Прекрати разговаривать со мной на этом варварском языке, ты прекрасно знаешь немецкий!
        - Знаю. Но я ведь поганая славянка и не желаю коверкать языка твоим лаем! - Надежда высушила слезы и подкинула в голос искры уверенности.
        А источником надежды явилась пульсирующая боль в руке - значит, не приснилось ей, была пещера, был Кай! Был!
        И он вот-вот появится, и эта торжествующая свора, выследившая-таки свою добычу, с трусливым воем разбежится по лесу!
        Щеку вдруг обожгло болью, через секунду досталось и второй щеке, и теперь полыхали после пощечин обе.
        - Это тебе за лай! - сухо произнес фон Клотц. - Не смей оскорблять язык Гете и Шиллера.
        - Если бы Гете и Шиллер знали, что на этом же языке будут говорить Гитлер и ты, они бы выучили иврит!
        Треснула и залилась кровью губа.
        - Больше ни слова в моем присутствии на русском! - приказал фон Клотц. - Иначе придется учить снова.
        - Да пошел ты!
        А вот не надо было приближать мое лицо так близко к своему, Фрицци! Получи теперь кровавый плевок в морду!
        - Швайне! - заорал немец, отпустив наконец волосы девушки и отшатнувшись. - Руссише швайне!
        - На себя посмотри, родимый, - улыбнулась Вика, поворачивая голову к раненой руке.
        И улыбка, только-только выбежавшая на окровавленные губы, растерянно сползла, сменившись гримасой отчаяния.
        Никакой повязки на руке не было!
        Вернее, она была, но сделанная из края ее майки.
        Собственно, этот рваный лоскут, наспех намотанный вокруг раны, и повязкой-то назвать было нельзя, потому что он не закрыл полностью следы укусов.
        И было видно, что никаких швов там нет. Правда, рана выглядела поджившей и болела не так сильно, но это, скорее всего, из-за листьев подорожника, прилепленного сверху.
        Когда она все это сделала, Вика не помнила. Но она вообще мало что запомнила из своего бега по лесу, слишком много всего произошло: фон Клотц, волки, потом тот зверюга, игравший с ней в догонялки…
        Она просто устала, дико устала, и организм не выдержал, отключив сознание.
        И включив галлюцинации. Такие живые, такие реальные, такие…
        - Ну почему, почему они меня не загрызли! - простонала Вика, обессиленно привалившись к стволу дерева.
        - Кто, волки? - шмыгнул носом Васятка. - Вот и мы удивились, когда тебя тут нашли. Вчера полдня следом шли, сразу после того как босса нашли. Нас собаки вели. Ровненько так шли, быстренько, думали, до темноты управимся. А потом волчара здоровый из чащи прямо на нас вылетел - да на Лорда! Мы не успели ружья поднять - а уже ни его, ни Лорда, только визг собачий да хрип. Решили не рисковать больше, остановились, костер разожгли, всю ночь дежурили по очереди, чтобы опять зверюга нас врасплох не застал. Если честно, мы с Прохором хотели утром обратно идти - ты ведь одна ушла, без оружия, но босс велел продолжать поиск. И уверенно так двинул в сторону горы. И тут чертовщина началась - мы кругами ходили где-то часа два. Словно черт нас водил - снова и снова к одному и тому же валуну здоровенному приплетались. А потом вдруг раз - и ты лежишь себе так спокойненько, дрыхнешь, словно в гамаке дома, а не в диком лесу! Хотя, как вижу, - он кивнул на покусанную руку, - ты тоже встретилась с местными зубастиками?
        - Все рассказал? - криво усмехнулся фон Клотц. - А теперь хватит болтать, поднимайте мою милую женушку и следите, чтобы снова не сбежала. Мне не терпится поскорее добраться до дома - у нас же сегодня первая брачная ночь!
        Помощники глумливо загыгыкали, а Вике захотелось умереть.
        Глава 36
        Тоска. Глухая, беспросветная, как осенний туман. И такая же серая…
        Первые дни после возвращения в дом фон Клотца были окрашены хоть какими-то красками, пусть и черными в основном, но тогда у Вики еще имелись чувства. Ненависть, гнев, ярость, отвращение, ужас, боль, отчаяние, снова боль, едкая щелочь унижения, отвращение, омерзение и снова боль…
        Он бил ее за все, душка Фрицци. Насиловал и бил, не до полусмерти, а скорее так, чтобы поучить. И заставить понять, кто в доме хозяин. И сломать, сделав из пленницы послушную восковую куклу - лепи из нее, что хочешь.
        Вику больше не выпускали из ее комнаты-камеры наверху. Дышать свежим воздухом она могла только через окно, еду и питье ей приносил фон Клотц, его подручные сюда не допускались - мало ли что взбредет в их пустые головы, и потом тест на ДНК покажет, что к единственному оставшемуся в живых потомку бабули Демидовой Фридрих фон Клотц не имеет никакого отношения!
        И вся его затея, на которую ушло столько денег и сил, а главное - времени, покатится псу под хвост.
        А самого Фрицци могут и снова в тюрьму отправить, куда ему совершенно не хочется.
        Понятно, что Василий и Прохор, несмотря на скудость ума, все же понимают, чем грозит им покушение на собственность босса, но все же - гормоны, спермотоксикоз и все такое. Они ж тут торчат безвылазно вместе с боссом, а баб в хозяйстве нет. Вот и топчутся парнишки под окнами пленницы, надеясь увидеть ее голую.
        Фридрих не раз их видел, когда «навещал» свою «женушку». Стоят, слюни пускают, пыхтят возбужденно.
        Завидуют.
        Вот только не знают, что завидовать особенно нечему. Если в первые дни Вика сопротивлялась, отбивалась и даже пыталась кусаться, что возбуждало немца еще сильнее, то теперь она лежит резиновой куклой, безучастно разглядывая потолок. И наслаждение превратилось в механические упражнения - пришел, завалил, попыхтел, ушел.
        Быстрее бы она забеременела, что ли! А то даже бить скучно - она больше не плачет, и темно-карие глаза не полыхают больше гневом и яростью, они словно покрылись серым налетом, как старая плитка шоколада.
        Правда, упорно продолжает говорить только на русском языке и, когда к ней обращаешься на немецком, молчит, делая вид, что не понимает.
        Но поскольку разговаривать им особо не о чем, это не особо напрягает.
        Разговаривать было действительно не о чем. И думать - тоже. Потому что думать - это или вспоминать, или надеяться, а ни того, ни другого Вике больше не хотелось.
        Ей ничего больше не хотелось, и в первую очередь жить.
        Все равно фон Клотц ее ликвидирует, как только она перестанет быть нужной. Он сам это говорил, причем не раз, наслаждаясь своей безграничной властью над пленницей.

«Сначала ты мне родишь ребенка, моя маленькая Викхен. Хотелось бы мальчика, но сойдет и девочка, главное, чтобы здоровый был, без отклонений. Если с ребенком что-то не так будет, утоплю в ведре, и начнем снова, пока не родишь здоровенького. Но надеюсь, что с первого раза все получится как надо, мне неохота торчать тут с тобой очень долго, скучно. Ну вот, а когда родишь, месяца три еще поживешь, потому что ребенку надо подрасти, окрепнуть для перелета в Германию. А ведь всем известно, что в первые месяцы жизни нет ничего полезнее для малыша, чем материнское молоко. Вот и будешь кормить нашего ребенка. Ну а потом… - В этом месте он обычно всегда делал паузу, жадно высматривая на лице пленницы следы страха. Не обнаружив ничего - откуда взяться эмоциям на восковой маске? - озлобленно продолжал: - А потом ты нам с ребенком больше не понадобишься, и мы оставим тебя здесь. В полное распоряжение Проши и Васи. Они могут делать с тобой все, что им в голову взбредет, и пока не надоест. Сколько ты проживешь после нашего отъезда, я не знаю. Зависит от твоего поведения и фантазии парней. Но в любом случае ты отсюда
никогда не выйдешь. Живой не выйдешь. Если только вынесут тебя, чтобы в лесу закопать. Или зверью отдать тело, чтобы не возиться с лопатой. А мы с малышом, когда утрясем все формальности с твоей бабулей, найдем себе более подходящую маму, настоящую немку, которая поможет мне правильно воспитать подпорченного славянской кровью сына. Ну, или дочь. А сейчас давай, прижмись к плечу своего милого Фрицци и с улыбкой посмотри в объектив - бабушка должна видеть, как ты любила меня. С улыбкой, я сказал! Ну?!»
        Он больше не бил ее по лицу и телу, в основном по ногам, но очень болезненно - под коленную чашечку, к примеру. Или с вывертом, до багровых уродливых кровоподтеков, щипал за бедра.
        Потому что лицо и руки были видны на «семейных» фото, которые фон Клотц собирал для бабули в качестве доказательств, а тело - тело было инкубатором, в котором со временем станет вынашиваться наследник миллионов.
        А ноги особой роли не играли, раздвигаться им синяки и ушибы не мешали. Гы-ы-ы…
        И Вика улыбалась. И прижималась к плечу своего мучителя. И смотрела в объектив фотоаппарата тусклыми безучастными глазами. И вовсе не потому, что боялась очередного удара - боль перестала особо донимать ее, словно снизился болевой порог.
        Просто ей было все равно. Хотелось только одного - чтобы фон Клотц поскорее ушел и оставил ее в покое.
        И она снова могла лечь на кровать, свернуться клубочком и погрузиться в серый осенний туман…
        Вика давно уже потеряла счет дням, проведенным в тюрьме фон Клотца. Ей казалось, что прошел год, но деревья за окном лишь слегка подкрасились песком и кровью.
        Может, у Пушкина леса и оделись в «багрец и золото», но не у нее…
        В принципе она могла бы разом избавиться от всего сама, не дожидаясь, пока ее убьют. И не будет больше ни насилия, ни предстоящего вынашивания ребенка насильника, ни страшной участи в лапах двух самцов, и мама с братом останутся живы, но…
        Она не могла. Вернее, не смогла. Хотя попыталась утром, после «первой брачной ночи» с фон Клотцем, начатой им сразу после возвращения из леса. Грязный, потный, вонючий мужик ожесточенно насиловал ее раз за разом, вымещая свою злобу, утверждая свою власть…
        И когда он ушел наконец, Вика с трудом поднялась и начала рвать на полосы измятую и испачканную немцем простыню. Потом сплела из них жгут, тонкий и прочный, и, подтащив стул, прицепила жгут к крюку люстры.
        Сделала петлю, просунула в петлю голову и, зажмурившись, оттолкнула стул.
        Вернее, собралась оттолкнуть. Но не смогла.
        Что-то внутри ее не позволило.
        Фон Клотц, обнаружив веревку, долго глумился над пленницей, посчитав это очередной попыткой побега: «Что, не пролезла сквозь решетку, дура?»
        И кошмар продолжался…
        А потом ей стало все равно. Пришел этот серый туман и растворил в себе все чувства.
        Мне страшно…
        Уходят краски.
        Остался один серый цвет.
        А впрочем, чего бояться?
        Подумаешь, цвет как цвет.
        Мне больно…
        Уходят чувства.
        Любви и надежды лишь след.
        А впрочем, зачем мне чувства?
        Сентиментальный бред.
        Хоть кто-нибудь,
        Помогите!
        Я забываю рассвет!
        А впрочем, так даже лучше.
        Душа не болит, ее нет.
        На мгновение вынырнув из тумана, вспыхнули в памяти строчки стихотворения тети Ани, Анны Лощининой. И снова растаяли.
        Очень правильные строчки.
        Так гораздо лучше.
        Скрипнула дверь, и в комнату вошел фон Клотц. Что, неужели опять?
        Ладно, лишь бы побыстрее все кончилось.
        Но разворачиваться навстречу хозяину жизни Вика не стала - ему надо, пусть и разворачивает клубок.
        Странно, не спешит, встал возле кровати и пялится, задумчиво нахмурившись. Потом присел рядом и вкрадчиво поинтересовался:
        - А когда у тебя были последние месячные?
        Что?! Какое ему дело? Хотя… это же, собственно, и есть его дело. Но на вопросы, заданные на немецком, я не отвечаю.
        Но фон Клотц не особо расстроился по этому поводу.
        - Я вот уже четыре недели прихожу к тебе ежедневно и ничего такого не заметил, - протянул он. Затем схватил лежавшую к нему спиной Вику за плечи и грубо развернул ее к себе: - Когда?
        - Я не понимаю, о чем ты, - глухо проговорила девушка на русском.
        - А, ты продолжаешь упрямиться, - дернул щекой немец. - Ладно, выясним иначе, благо я запасся всем необходимым для такого случая.
        Он поднялся и торопливо вышел, чтобы буквально через три минуты вернуться с аптечным тестом на беременность в руках.
        - Вот. И сделай все сама, если не хочешь подвергнуться унизительной процедуре. Или ты опять ничего не понимаешь? Тогда я отведу тебя в туалет и…
        Вика молча поднялась, забрала у мужчины тест и ушла в ванную комнату.
        Глава 37
        Снегопад за окном усилился, превратившись в настоящую метель. И скрыв за кружащейся пеленой лес, горы, небо - весь мир. Казалось, что в мире больше ничего и не осталось - только этот проклятый дом, зависший посреди вьюжной пустоты.
        Собственно, в ее мире ничего больше действительно не осталось. Вселенная сузилась до размеров огражденного забором клочка земли с комфортабельной тюрьмой посередине. А население планеты - до трех человек, одинаково отвратительных.
        Хотя нет, не одинаково. Василий и Прохор были пока просто омерзительны, чисто визуально. Да и обоняние в их присутствии подвергалось шоковому удару - мыться ребятки не любили. Пару раз в месяц топили баню, вываливались оттуда красные и пьяные, на этом, в общем-то, гигиенические процедуры и заканчивались.
        А вот от фон Клотца не воняло - он ежедневно принимал душ и брился, а после бритья слегка брызгал на щеки хорошей туалетной водой. И смотреть на него - если смотреть отстраненно - было приятно: высокий, подтянутый, отросшие светлые волосы тщательно причесаны и разделены косым пробором, правильные черты мужественного лица. Истинный ариец, в общем. Белокурая бестия.
        Но у Вики один вид этого арийца вызывал тошноту. А прикосновение казалось ползущим по телу слизняком.
        Фридрих фон Клотц, отец ее будущего ребенка, стал для девушки олицетворением всего самого мерзкого и гнусного в мире.
        И его отпрыск (по-другому и не скажешь), что рос и развивался сейчас у нее в животе, казался личинкой монстра, сосущей из носителя жизнь. Эдакий «Чужой».
        Во всяком случае, Вике казалось именно так. Три месяца, которые прошли с момента подтверждения ее беременности, стали настоящим кошмаром. Хотя врач (явно свой, прикормленный), привезенный фон Клотцем из города, определил, что на тот момент Вика уже носила в себе приблизительно четырехнедельный зародыш, а значит, забеременела она в один из первых дней кошмара.
        И весь последующий был напрасным…
        Но тогда она хотя бы физически чувствовала себя более-менее нормально.
        Или ей это только казалось? Ее насиловали, били, унижали - о каком хорошем самочувствии можно говорить? Она просто не могла выделить из общего кошмара составную часть.
        Но после того как фон Клотц узнал об успешном завершении своей миссии, жизнь пленницы в корне изменилась. Теперь это был драгоценный сосуд с будущим наследником огромного состояния, и сосуд хрупкий, требующий осторожного обращения - со здоровьем у девчонки и так не очень, худая вон какая!
        Надо, короче, беречь и заботиться.
        И кошмар превратился в довольно комфортное существование. Насилие прекратилось, избиения - тоже. И садистских описаний ближайших перспектив больше не было - если мать будет все время нервничать, то ребенок родится беспокойным и плаксивым. А оно фон Клотцу надо?
        Оно фон Клотцу не надо. Ему нужен он. Или она. Крепенький, здоровенький, спокойненький, жизнерадостный ребенок.
        И теперь жизнь Вики проходила по твердо установленному графику: сон не меньше десяти часов, полноценное пятиразовое питание с достаточным количеством фруктов и овощей, прием специальных витаминов для беременных, прогулки по двору не менее часа два раза в день, гимнастика для будущих мам - за поддержанием немецкого
«орднунга» фон Клотц следил лично.
        И никаких отговорок насчет плохого самочувствия слышать не хотел.
        Он даже пошел на уступки - помнил насчет спокойствия инкубатора - и разговаривал теперь с Викой на русском языке, весьма усовершенствованном с момента их встречи в чешском замке. Лишь легкий акцент выдавал в нем иностранца, да и то непонятно было - то ли немец говорит, то ли житель прибалтийской страны, литовец, к примеру, или латыш.
        Но на этом уступки и закончились. Дождь на улице, или ветер, или промозглая сырость, или снег - прогулку отменить не могло ничто. То же касалось и еды, и упражнений - проще было подчиниться и сделать, чем пытаться доказать, что не можешь. И даже если Вику рвало после первой же ложки пищи, фон Клотц терпеливо ждал, пока все закончится, и снова усаживал измученную девушку за стол.
        А рвало ее часто. Ей вообще с каждым днем становилось все хуже и хуже, личинка росла и забирала все больше жизненных сил. Отекали ноги, руки, лицо, не было сил даже пошевелиться, но приходил мучитель и поднимал Вику силой. И буквально волок на улицу, или в столовую, или в тренажерный зал.
        И то ли организм девушки все же смог перестроиться, то ли упрямство немца помогло, но к концу декабря токсикоз почти прекратился, перестали опухать ноги, ушла тошнота, и прогулки, упражнения даже начали приносить легкий оттенок удовольствия.
        Но никаких теплых чувств к растущему внутри организму Вика по-прежнему не испытывала. Материнский инстинкт проигрывал ненависти к причине будущей гибели ее семьи. Этот ребенок, родившись, станет смертным приговором ее матери и брату, он - дитя насильника и садиста, он вырастет таким же, если не хуже. Как можно любить ТАКОЕ?!
        Серый туман безвременья, в котором Вика находилась до момента установления беременности, постепенно растаял, сменившись поначалу вялой, еле живой от постоянного токсикоза, но теперь крепнувшей и растущей решимостью.
        Решимостью любой ценой помешать гибели ее семьи. Если даже этой ценой станет собственная жизнь Вики. Но сделать это надо прежде, чем родится ребенок садиста, иначе ее смерть будет бессмысленной.
        Вернее, и так запланированной фон Клотцем. Ей только удастся избежать мерзкого общества двух ублюдков и их забав.
        Сейчас она смогла бы оттолкнуть стул, вот только возможности сделать это у Вики больше не было.
        С тех пор как она стала инкубатором, фон Клотц не выпускал ее из виду ни на минуту. Он проштудировал немало литературы о беременности, в том числе и о психозах этого периода. Имевших место и в более комфортных условиях, когда будущая мама жила в окружении любящих родственников, что уж говорить о, мягко говоря, нестандартной данной ситуации!
        Плюс непредсказуемый упертый характер этой славянки!
        В общем, Вика теперь жила в апартаментах душки Фрицци, хорошо хоть не в одной постели с ним спать пришлось. Фридрих переселился на диван, уступив более комфортабельную кровать будущей матери.
        Понятно, что в таких условиях сплести веревку из простыни было довольно проблематично.
        Как и вскрыть себе вены.
        О пуле в висок речи вообще не шло - все оружие теперь тщательно запиралось в специальный сейф.
        Когда фон Клотц отлучался по делам в город, за Викой постоянно ходил по пятам один из ее будущих мучителей. Хорошо хоть, что и Прохор, и Васятка делали это молча, избавив девушку от глумливых бесед. Видимо, хозяин приказал им не разевать пасть до срока.
        Правда, уезжал немец из дома редко, где-то раз в месяц. В основном за пополнением запасов провианта, в первую очередь свежих овощей и фруктов. И за транквилизаторами для себя.
        О том, что фон Клотц употребляет психотропные препараты, Вика узнала совершенно случайно - немец тщательно скрывал это.
        И произошло это буквально пару дней назад, во время подготовки дома к рождественским праздникам.
        Пропустить Рождество мнивший себя хорошим лютеранином фон Клотц не мог, поэтому в дом была принесена чудесно пахнувшая хвоей пушистая ель, только что срубленная в лесу.
        И теперь надо было придумать, чем украсить дерево - настоящих елочных игрушек в доме, естественно, не имелось.
        Неожиданное развлечение увлекло всех, даже Вика на какое-то время забыла о том, где она находится и что с ней будет, вдохнув запах праздника.
        Она сидела за столом в гостиной, старательно вырезая снежинки из бумаги, и едва успела сгрести свои поделки в сторону, спасая их от груды каких-то коробочек, принесенных Васяткой.
        - И что это? - недовольно поморщилась она.
        - Так это, - шмыгнул носом рыжий, - коробки.
        - Вижу. Зачем ты их припер?
        - На елку повесим.
        - Это?! Упаковки от лекарств? Ты с ума сошел!
        - А ты их фольгой оберни, я с кухни принесу, красиво будет!
        - Ну, в принципе… - протянула Вика, вертя в руках одну из коробочек. - Может, что и получится. Тащи фольгу.
        - Ага, щас!
        И Васятка с топотом убежал.
        А Вика все крутила в руках коробочку, пытаясь вспомнить: откуда она знает название этого препарата?
        И уже когда заворачивала коробку в фольгу, вспомнила.
        Во время учебы на юрфаке у них была судебная практика. И будущие юристы присутствовали на судебном процессе по делу об убийстве. Убийстве с помощью передозировки вот именно такого транквилизатора.
        Теперь она знала, как помешать фон Клотцу.
        Глава 38
        Но надо было собрать не меньше десяти таблеток, для гарантии.
        Гарантии смерти, причем чем быстрее, тем лучше, чтобы не успели спасти ни ее, ни, самое главное, этого змееныша в животе.
        Легко сказать, но трудно сделать. Да что там трудно - почти невозможно. Герр фон Клотц размягчением мозга не страдал, и память у него была прекрасная, а если прибавить к этому еще и немецкую педантичность, то надеяться на валявшуюся где-нибудь под столом полупустую упаковку не стоило.

«Свою прелесть» истинный ариец хранил в верхнем ящике письменного стола, запиравшемся на ключ.
        А стол стоял в кабинете, тоже имевшем на двери ехидно сложивший губы трубочкой замок.
        Так что даже просто подобраться к путевке на небо было, мягко говоря, затруднительно.
        Самым простым решением проблемы было банальное воровство. Дождаться, пока душка Фрицци уснет, стыбзить у него ключи от всех дверей, по возможности бесшумно (а сделать это с растущим пузом и в темноте не так уж легко) прокрасться в кабинет и выпить все таблетки, какие найдутся в столе.
        Вот только не факт, что их, таблеток, в столе будет достаточно. Весь запас транквилизатора немец хранит в сейфе, а в столе лежит обычно одна упаковка. И сколько таблеток там будет наличествовать на момент ее ночного визита, Вика знать не могла.
        А вдруг там будет штуки две-три? От которых станет, возможно, довольно погано, но не смертельно…
        Повторить же попытку вряд ли удастся - даже если у нее получится незамеченной вернуться в спальню и положить на место ключи, педант фон Клотц непременно обнаружит следы постороннего присутствия в кабинете. Она же, в конце концов, не специально обученный разведчик, а хорошо обученный юрист, что в данном случае мало помогает.
        Хотя Анна Чапман даже юристом не была, не говоря уже о сертификате шпиона, но благодаря половой принадлежности и удачному использованию этого факта смогла прослыть женским вариантом Джеймса Бонда.
        Известная партийная леди теперь, ага. Партайгеноссе Чапман.
        А вот Вике ее половая принадлежность ничего, кроме унижения и смертного приговора, не принесла…
        Да, не принесла! Там, в горах, это был всего лишь сон, пусть до дрожи реальный, но сон. Навеянный жуткой усталостью и надеждой.
        А в реальности - месяц насилия, унижений и избиений. И ожидаемый результат этих действий - растущий внутри нее твареныш.
        До появления которого на свет осталось чуть больше четырех месяцев.
        А она так и не придумала толкового плана!
        - Викхен, во время приема пищи надо сосредоточиваться непосредственно на пище, а не витать в эмпиреях! - ввинтился в мозг недовольный голос немца. - Тогда желудочный сок будет вырабатываться в достаточном количестве для полноценного усвоения всех полезных для ребенка веществ. И последующей передачи этих веществ через кровь.
        - Господи, какой же ты нудный! - тоскливо поморщилась Вика, зачерпывая ложкой овсяную кашу с яблоками. - Если не хочешь, чтобы меня снова вырвало, заткнись, а?
        - Фу, Викхен, что за тон, что за лексикон? Впрочем, - промокнул губы салфеткой фон Клотц, - ничего другого от женщины с такой генетикой ожидать и не приходится. Кстати, как там наш малыш? Не толкается еще?
        - К счастью, нет.
        - Почему к счастью?
        - Потому что искренне надеюсь, что он сдохнет, не родившись.
        - Тебе же хуже, - пожал плечами Фридрих. - Все начнется сначала.
        - А может, я в принципе не смогу выносить ребенка, по состоянию здоровья?
        - Ну что же, тогда придется использовать суррогатную мать.
        - Но…
        Что она хотела сказать, Вика тут же забыла. Потому что ей помешали продолжить. Вернее, помешал. Или помешала.
        Мягкий, еле ощутимый толчок изнутри прокатился по всему телу, вымыв тщательно захороненное глубоко под слоем ненависти непонятное чувство.
        Чувство бесконечной нежности к растущей внутри ее крохе, ее частичке, ее родной капельке…
        И это чувство оказалось таким сильным, таким всепоглощающим, что Вика, забыв обо всем, подняла на фон Клотца просиявшие глаза и, счастливо улыбаясь, прошептала:
        - Толкнул! Он меня толкнул!
        - Наконец-то! - удовлетворенно кивнул немец. - По срокам уже пора. Значит, развивается нормально.
        Не то чтобы Вика ждала восторженных расспросов - она их вовсе не ждала, а уж тем более не хотела бы ощутить на своем животе лапу будущего папашки, желающего лично убедиться в шевелении его ребенка, но реакция фон Клотца ее обидела.
        Да, конечно, чувство совершенно иррациональное - как может обидеть равнодушие самого ненавидимого в мире человека?
        Но мгновенно проснувшийся, нет - буквально взорвавшийся в ней материнский инстинкт был именно инстинктом, от которого трудно ожидать адекватного мышления и рассудочной логики.
        Ребенок, которого она всю его недолгую жизнь называла змеенышем, тваренышем и отпрыском, снова шевельнулся, и Вика едва не захлебнулась в океане раскаяния.

«Не бойся, мой маленький, все будет хорошо. Ты прости меня, сволочь гадкую, за мою ненависть, которую ты чувствовал. И за мое желание убить тебя. Прости, лапыш мой родной, прости!
        Ты ни в чем не виноват, и грехи твоего отца не должны отражаться на тебе. Будем считать, что у тебя нет отца, ты - только мой. Ты не фон Клотц, ты Демидов. Или Демидова.
        И никаких истинных ариек в качестве мачехи ты не увидишь, не волнуйся! Я сама тебя выращу, а еще у тебя будет чудесный дядька Славик, и бабуля, и крутой дед Винс!
        И оставшиеся до твоего рождения месяцы я потрачу не на поиск смерти для нас с тобой, а на подготовку к побегу.
        На этот раз у меня получится, вот увидишь, ведь времени на все будет гораздо больше, чем в первый раз.
        А транквилизатор мы с тобой все-таки свистнем. Но не для нас - для этой троицы. И для собак их уродливых. Чтобы никто из них нам не помешал уйти и, самое главное, дойти».
        - Викхен, это, конечно, очень событийно - первое шевеление ребенка, - занудил фон Клотц, - но хватит сидеть с мечтательным выражением лица, прижимая к животу руки. Ты не доела кашу, и теперь придется есть остывшую. И чай тоже не мешает подогреть.
        - Так подогрей, - пожала плечами Вика. - А я пока доем кашу, так уж и быть.
        - Я рад, что ты наконец поумнела. Ребенок истинного арийца сделал свое дело, да, Викхен? - подмигнул немец.
        Папа пошутил, папа умеет шутить!
        Шути, белокурая бестия, шути. В тюрьме нужны балагуры и весельчаки, особенно если отбывать пожизненное.
        А эта участь будет для тебя самым щадящим окончанием твоей авантюры, потому что предсказать реакцию Славки и Винса, когда они узнают обо всем, довольно сложно.
        Хотя нет, вот это как раз легко. Сложно будет другое - тебе дожить до суда.
        Но чтобы все случилось именно так, придется потрудиться.
        Ничего, мы справимся. Да, малыш?
        Глава 39
        - Фридрих! - прохныкала Вика, растирая поясницу. - Я больше не могу! Мне тяжело! Я устала!
        - Ничего, всего десять минут осталось. - Немец подхватил спутницу под локоть и настойчиво повлек дальше.
        - Я сейчас упаду! Прямо на живот!
        - Не упадешь, я не позволю. Мой сын должен появиться на свет со дня на день, и я не позволю тебе покалечить его.
        - Во-первых, с чего ты взял, что непременно будет сын? А во-вторых, я и сама не хочу причинить боль моему ребенку. Да не спеши ты так, я не могу, я серьезно не могу!
        - Какая же ты все-таки хилая, Викхен! Вот уже восемь месяцев я пытаюсь оздоровить тебя, укрепить твое слабое тело, подготовить его к родам, а результат почти нулевой. Такая чудесная погода сегодня, все цветет, благоухает, разнотравье какое, и даже на соснах и елях вон зеленые новые лапки, солнышко сияет, а ты все хныкаешь и ноешь!
        - Боже мой, да ты у нас романтик, оказывается! - ехидно усмехнулась Вика. - Кто бы мог подумать - насильник и убийца восторгается майской природой!
        - Я не насильник и не убийца, - катнул желваки немец. - Я не получаю удовольствия от этих действий, я прибегаю к подобным методам только в случае необходимости. Если бы ты повела себя иначе, если бы смогла понять и поддержать меня, вместо боли ты получила бы удовольствие. И вскоре вернулась бы в Германию в качестве фрау фон Клотц. Но увы - ты сделала то, что сделала. И теперь я не могу тебе верить, хотя последние месяцы ты ведешь себя почти безукоризненно.
        - И что, ты действительно оставишь меня здесь, на потеху своим подельникам? - прошептала Вика, старательно трепеща губами и умоляюще глядя на фон Клотца. - И увезешь нашего ребенка?! И найдешь ему другую мать?!
        Так, теперь судорожный, прерывистый всхлип надо на-гора выдать. И пожалостливее.
        - Оставлю, - сухо процедил немец, отвернувшись. - Пока оставлю.
        - Пока? - с надеждой переспросила Вика. - Значит…
        - Посмотрим. На твое отношение к ребенку посмотрим. Я помню, как ты желала ему смерти.
        - Это сначала, а теперь…
        - Да, теперь ты вроде изменилась. Но это может быть игрой. А вот когда дитя появится на свет, эмоции выдадут твои истинные намерения. Так, ты опять остановилась! У нас по графику еще пять минут прогулки. Идем!
        - Н-не могу. Мне плохо.
        - Вика, хватит! Не настолько же плохо, чтобы не пройти каких-то сто метров! Вика! Вика? Что… что случилось?
        На этот раз изображать недомогание не пришлось - поясницу свело приступом боли. Затем тянущая боль переместилась на низ живота. Но ненадолго, почти сразу прошло.
        Только сейчас Вика заметила, что с силой вцепилась в руку своего спутника, до побеления ногтей на пальцах.
        - Что случилось? - встревоженно повторил вопрос фон Клотц.
        - Да так, поясницу прихватило, ничего страшного, уже прошло. Я же говорила, что устала, а ты не верил.
        - Ну ладно, пойдем в дом.
        Он развернулся и медленно повел девушку по огибающей дом дорожке в сторону крыльца.
        Весной ожил и расцвел не только лес вокруг, участок внутри ограды тоже принарядился. Нежно-зеленая трава сменила грязный затоптанный снег, голые кусты и деревья укутались свежей яркой листвой, а еще на участке обнаружились два куста сирени и три яблоньки, в мае превратившиеся в невест.
        В общем, все цвело и пахло. Но когда видишь всю эту красотень изо дня в день и ничего больше, то никакие яблони и сирень уже не радуют.
        Особенно в такой компании.
        Особенно когда… снова тянет поясницу, причем сильнее, чем в первый раз.
        - Ох! - не удержалась от стона Вика, буквально повиснув на руке фон Клотца.
        - Что такое?
        - Опять… опять поясницу тянет!
        - А живот болит?
        - Да, словно судороги внизу живота!
        - Неужели началось? - нахмурился немец, обеспокоенно ощупывая живот девушки. - Да, твердый он какой-то. Но ведь до установленного врачом срока еще неделя!
        - А-а-а!
        - О, майн готт! - фон Клотц едва успел подхватить грузно осевшую на землю спутницу, поднял ее на руки и заорал: - Прохор! Васька! Где вы, черт бы вас побрал!
        - Тут я, - выбежал из гаража Василий. - С джипом вожусь. А Прошка с утра в лес пошел, зайца какого подстрелить хочет или глухаря. Свежего мясца на обед захотелось. А че такое-то?
        - Роды начались, вот че!
        - Ой, е… И че теперь? Дохтора ведь нет, вы за ним через три дня только ехать собирались!
        - Выкатывай джип из гаража и марш за ним!
        - За кем?
        - За доктором, кретин! Быстро!
        - Так тут эта… - опасливо съежился рыжий. - Заминочка небольшая.
        - Какая еще заминочка? - обернулся уже стоявший в дверях немец.
        - Так колесо у джипа того…
        - Что-о-о?
        - В смысле - снято. Я шину латал. Надо бы новую, а то по лесной дороге они долго не выдерживают и…
        - Заткнись! Быстро ставь колесо на место и пулей в город! Чтобы через два часа доктор был здесь!
        - А если его на месте не окажется?
        - Окажется, я ему сейчас позвоню. Пошел!
        - Да, босс!
        - А-а-а-а!
        Не то чтобы Вика стремилась привлечь к себе внимание, вмешиваясь в оживленный диалог мужчин, она вообще не слышала, о чем они там орут.
        Для нее сейчас не существовало ничего, кроме сотрясающих тело болезненных судорог, которые шли волнами.
        И волны эти накатывались все чаще, и боль становилась все сильнее.
        И скоро уже не было ничего, кроме изматывающей боли.
        И хотелось только одного - чтобы она, боль, побыстрее закончилась. Чтобы все наконец побыстрее закончилось.
        Потому что нет больше сил, мама, мамочка-а-а-а!
        Где-то на периферии сознания мелькала бледная до синевы физиономия фон Клотца, потом появился еще один персонаж - кажется, тот самый доктор, что раз в три месяца приезжал на их выселки осматривать будущую мать.
        Он что-то говорил Вике, но что - разобрать она не могла.

«Мама-а-а-а!»
        Она уже почти утонула в океане боли и напряжения, когда вдруг все кончилось.
        И откуда-то издалека, из другой вселенной послышалось слабое кряхтенье, потом - шлепок, после которого раздался громкий возмущенный плач.
        А затем послышался самодовольный голос фон Клотца:
        - Мальчик. Я же говорил - будет мальчик. Сын!
        - Да, крепкий парень получился, - заговорил доктор. - Богатырь - почти пять килограммов, и рост… так, сейчас замерим - ого, шестьдесят сантиметров! И как только ваша жена смогла такого выносить, она ведь у вас вон какая хрупкая! Но молодец, умница, сама родила, обошлось без кесарева сечения.
        - Красивый мальчик, правда?
        - Да, на удивление. Обычно новорожденные довольно страшненькие, красно-фиолетовые, а этот беленький, прямо ангелочек.
        - На меня похож!
        - Одно лицо! И даже волосики белые, и глазки… Гм…
        - Что такое? Почему вы нахмурились? Что у него с глазами? Он слепой?
        - Да на первый взгляд все в порядке, просто глаза очень необычные, слишком светлая радужка. Видите, словно из серебра? Впрочем, у младенцев глаза часто неопределенного цвета, настоящий оттенок формируется позже.
        Вика опустошенно лежала на кровати, ни о чем не думая, ничего не соображая. Она пока понимала только одно - мучения закончились. И у нее, кажется, родился сын.
        А потом до нее дошел смысл слов доктора…
        Серебряные глазки?!
        - Дайте! - хрипло закричала она, приподнимаясь на кровати. - Дайте мне его! Отдайте моего мальчика!
        - Ну-ну, успокойтесь, - улыбнулся доктор, забирая у сияющего фон Клотца наспех завернутого в пеленку новорожденного, - никто его у вас не отнимает, надо ведь было пуповину обработать, обтереть хоть немного, вот он, ваш красавец, ишь, кричит, сердится…
        Он что-то говорил еще, в ответ бубнил фон Клотц, но Вика уже не слышала никого и ничего.
        Как не ощущала и слез, капавших на пеленку сына.
        Белокожего, с точеными чертами лица, с длинными платиновыми волосиками и серебряными глазками.
        Глава 40
        А значит, ей ничего не приснилось…
        Была пещера, была. И Кай тоже был. И невероятная ночь. И…
        И все. Потом ее выкинули, как использованную игрушку. Побаловался сверхчеловек, развлекся немного с забавной недорослью - и хватит. В лес ее, волкам на съедение. Или преследователям, идущим по следу, прямо на пути заботливо подложить.
        А что, пожалел даже. Посчитал, что фон Клотц все же лучше, чем зубы хищников.
        Сволочь высокомерная, ледышка!
        Слезы уже не капали, они лились ручьем, от которого промок край пеленки. Малыш, все это время возмущенно оравший, вдруг притих и… посмотрел прямо на мать. Белые ниточки бровей нахмурились, губки сжались в тонкую линию, и мальчик обиженно засопел.
        - С ума сойти! - раздался совсем близко голос фон Клотца - оказалось, он присел на корточки и внимательно вглядывается в лицо ребенка. - Доктор, он смотрит на мать! Он гримасничает! Он будто обиделся!
        - Ну что вы, - благодушно протянул эскулап, все еще возившийся с роженицей, - младенец начинает фиксировать взгляд и узнавать близких где-то к двум месяцам, а уж такие эмоции, как обида, - вообще не раньше года. В крайнем случае - месяцев в восемь-девять. Это он, как вы правильно заметили, гримасничает. Неосознанно, подчеркиваю. Он и улыбаться будет, но не ждите, что вам. Просто так. Как говорят старики, ангел пролетел. Хотя ваш малыш и сам на ангела похож.
        - Но он смотрит на Викхен, прямо на нее! Да вы гляньте, гляньте!
        - Он не может смотреть, он толком еще не видит. Просто ребенок чувствует запах материнского молока, вот и тянется к источнику запаха. Мамочка, дайте ему грудь, ну что же вы! И хватит плакать, уже все кончилось. У вас чудесный малыш, и все обошлось без особых травм.
        - Действительно, Викхен, что за потоп ты тут устроила? - поджал губы фон Клотц. - Вон, пеленку намочила раньше сына. Покорми малыша лучше. Тебе помочь?
        - Нет! - вскрикнула Вика, отталкивая протянутые руки немца. - Я сама! Иди ко мне, мой лапыш, - проворковала она, укладывая все так же сопевшего ребенка поудобнее. - Вот так.
        Подсказывать, где тут что, не пришлось, сложенные обиженной скобочкой губки разжались, и Вика тихонько ахнула, невольно улыбнувшись:
        - Тише, тише, не спеши так!
        - Вот что значит хороший вес и рост, - отметил доктор, выбрасывая хирургические перчатки в ведро. - Малыши с малым весом обычно сосут вяло, их приходится прикармливать из бутылочки, а этот - ого! Не оторвать!
        - И не надо отрывать, пусть ест, сколько хочет, - горделиво напыжился фон Клотц, поднимаясь. - И при чем тут вес и рост? У мальчика просто хорошая генетика, он по всем параметрам истинный ариец, вы же видите.
        - Допустим, истинных арийцев мне принимать до сих пор не приходилось, - усмехнулся доктор. - Но в данном случае могу констатировать - мальчик очень похож на своего отца.
        - Это точно, - прошептала Вика. - Просто копия.
        - Я старался, - усмехнулся немец. - Так, а теперь пора перебираться в вашу с сыном комнату. Я там все уже подготовил к рождению малыша.
        Он действительно все подготовил. Вика не была в бывшей своей комнате-камере с момента подтверждения беременности и сейчас не узнала ее.
        Светлые обои в мелкий цветочек, легкие воздушные занавески, детская кроватка под полупрозрачным пологом, пеленальный столик, весы, новый комод, на котором в ряд выстроились бутылочки, баночки, скляночки, тюбики с кремом (они, правда, не строились, а вальяжно лежали) - в общем, все необходимое для младенца в первые месяцы его жизни.
        - Ну, как тебе? - горделиво обратился немец к лежавшей у него на руках Вике. - Нравится?
        - Да, нравится, только поставь меня, пожалуйста, на пол.
        - Не могу, тебе надо пока лежать. Кстати, доктор, а когда она сможет вставать?
        - Собственно, хоть сегодня, если самочувствие позволит, - пожал плечами эскулап, укладывая уснувшего малыша в кроватку. - Хотя я бы порекомендовал не торопиться, все же роды были довольно тяжелыми - такого богатыря на свет произвела! И несколько швов наложить пришлось.
        - Тогда я, пожалуй, сегодня переночую здесь. - Немец аккуратно положил свою ношу на постель и повернулся к доктору: - Спасибо вам огромное! Идемте, я вас провожу до машины, а по дороге вы мне дадите все необходимые рекомендации.
        - Ну и вы мне, надеюсь, кое-что тоже дадите, - хохотнул тот.
        - Само собой.
        - Тогда идемте. Всего хорошего, дорогая! - повернулся врач к Вике. - И поздравляю вас! У вас чудесный здоровый малыш!
        - Спасибо, - устало кивнула молодая мама, прикрывая глаза. - Фридрих, я хочу отдохнуть немного, не беспокой меня хотя бы пару часов, хорошо?
        - Да, конечно, отдыхайте. Но если что-то понадобится - зови. И, Викхен, - немец остановился в дверях, холодно глядя на пленницу, - без глупостей. Поняла?
        - Не понимаю, о чем ты.
        - Все ты прекрасно понимаешь. Спи.
        И дверь наконец захлопнулась.
        Вика полежала еще минут пять, прислушиваясь к удаляющимся голосам, а потом вскочила с кровати и…
        Ага, три раза! Какое там вскочила! От первого же резкого движения голова, а следом за ней и вся комната мгновенно закружились, словно Вика оседлала лошадку на карусельке и аттракцион со скрипом запустили.
        - Так, дорогуша, - прошептала девушка, закрывшись веками от тошнотного вращения. - Давай-ка поспокойнее, без рывков. Нам ведь не нужны послеродовые осложнения, верно? Если не забыла, тебе еще надо кое-что совершить. Так, безделицу, пустячок - сбежать отсюда вместе с сыном, причем в этот раз так, чтобы не догнали. Для этого уже почти все готово, но если ты умудришься расклеиться, немец увезет твоего сына в Германию, оставив тебя здесь. Правда, хотелось бы видеть его физиономию после ознакомления с результатом теста на отцовство, но это слабое утешение и для меня, и для моей семьи. Но в любом случае, Михаэль, с отцом тебе не повезло. Фон Клотц, конечно, тварь распоследняя, но и папаша твой тоже сволочь. Причем еще большая сволочь, чем немец, Фрицци хотя бы все это делает ради достижения своей цели, а твой папенька решил просто поразвлечься. Скучно ему стало в его норе, крысе противной!
        Слезы снова закипели в уголках глаз и закапали на подушку. От обиды, от боли, от злости.
        Злости на саму себя. За то, что не получается возненавидеть отца своего ребенка так же, как она ненавидит Фридриха фон Клотца. За то, что от одной мысли о нем, от воспоминаний о той ночи по телу снова начинают порхать бабочки.
        И сколько бы она ни оскорбляла Кая на словах и даже в мыслях, управлять чувствами она не могла.
        Ей был нужен только этот мужчина. И больше никто.
        Впрочем, не совсем так. Еще один мужчина вошел теперь в ее жизнь.
        Вернее, мужчинка. Ма-а-аленький такой, славный мужчинка, уютно посапывающий сейчас в кроватке. Михаэль.
        Кстати, а почему Михаэль? Откуда взялось это имя? Она ведь придумала совсем другие имена за время беременности. Если родится мальчик, будет Максимкой, Максом, а если девочка - Елена, Леночка, Хелен для немцев.
        Но теперь, глядя на тонкие черты маленького личика, Вика понимала одно - никакой это не Максим, это - Михаэль.
        Ее самый любимый в мире мужчина.
        Глава 41
        Он и так родился крупненьким, ее малыш, а еще и аппетитом обладал отменным, так что через три недели после рождения это был пухлый такой кругляшок в перевязочках. К этому времени его волосенки немного отросли, и оказалось, что они вьются.
        И вот теперь мальчик действительно походил на ангелочка, какими их изображали художники эпохи Возрождения. Полному сходству, правда, немного мешал оттенок волос и глаз.
        Платина и серебро. Особенно выделявшиеся на фоне уже слегка загоревшей кожи малыша.
        А загорел мальчик из-за разработанного псевдопапашей режима дня.
        Фридрих фон Клотц слов на ветер не бросал. Там, на ветру, и так всякого мусора достаточно, а каждое слово истинного арийца - частичка вековой мудрости, и их, частички эти, надо скрупулезно собирать и сохранять для потомков. Ибо не фиг!
        Раз он сказал, что займется воспитанием сына с момента его рождения, значит, так тому и быть. Но поскольку за собственно воспитание приниматься пока рано - мальчик ничего еще не понимает и силой духа Вильгельма фон Клотца его отец Фридрих займется позже, то пока внимание следует сосредоточить на силе тела.
        Его сын должен быть тренирован и физически совершенен!
        Да, он родился почти совершенным, но если пустить дело на самотек и доверить ребенка этой славянской курице, его мамаше, то в результате получим такого же хиляка, как она сама. Слабого и болезненного хныксу.
        И уже на следующий день после рождения мальчика фон Клотц вынес его из дома и, развернув пеленки, оставил малыша голеньким под лучами утреннего майского солнца. Не самыми теплыми лучами, надо признать, конец мая на Урале - это не конец мая в Турции, к примеру.
        Вика не смогла ему помешать - слабость и головокружение пока позволяли ей с трудом добираться до ванной комнаты и обратно, но и только. На все остальное сил уже не оставалось.
        Да она и подумать не могла, что фон Клотц станет вытворять такое с долгожданным сыном, с главным его козырем в борьбе за наследство.
        А когда через три дня смогла наконец присоединиться к прогулке, едва не убила самодовольно ухмылявшегося немца. Помешало только отсутствие автомата Калашникова под рукой и все та же осточертевшая слабость, благодаря которой фон Клотц справился с налетевшей на него фурией одной левой.
        - Прекрати орать, Викхен, ты испугаешь моего сына.
        - Во-первых, он не твой, а мой, - пропыхтела Вика, отчаянно трепыхаясь в той самой левой руке. - А во-вторых, пусти меня, придурок! Ты совсем свихнулся! Сам вон в свитере стоишь, а ребенок голенький! Он же заболеет, воспаление легких подхватит! Пусти! Пусти меня, сволочь!
        - Я же сказал - не ори! - прошипел немец, до боли стиснув руку девушки. - Иначе в следующий раз будешь гулять отдельно. И вообще стану пускать тебя к сыну только на кормление!
        - Не получится! - мстительно улыбнулась Вика.
        - Это еще почему?
        - Потому что мальчик тебя терпеть не может, если ты еще не заметил. Он сразу начинает плакать, едва ты его на руки берешь. И успокаивается лишь после того, как ты оставишь его в покое. И прислужников твоих он на дух не выносит, Помпон признает только меня!
        - Прекрати называть его этой собачьей кличкой! - вызверился фон Клотц (Вика наступила на самую больную в данный момент мозоль - ребенок действительно заходился от крика, стоило «отцу» взять его на руки). - У моего сына есть имя! Прекрасное немецкое имя - Вильгельм!
        - Ага, прекрасное, - фыркнула Вика, - Геля!
        - Нет, Вилли. Но это в крайнем случае, ребенок должен с младенчества впитывать аристократизм! И отзываться только на полное имя!
        - Помпошка тебе не губка, чтобы всякую гадость впитывать! Да пусти же меня! Фашист проклятый! Как можно так издеваться над сыном?!
        - А с чего ты взяла, что я издеваюсь? - перешел на раздраженный ор немец. - Ты что, слепая? Или действительно дура? Ну посмотри же, ему нравится! Вон, довольный какой лежит, гулькает что-то, улыбается. Посмотри, посмотри, истеричка!
        Малыш действительно улыбался. И ему действительно нравилось лежать вот так, без стягивающих пеленок, на свободе, размахивая ручками и ножками.
        И довольно прохладная пасмурная погода не доставляла мальчику ни малейшего дискомфорта.
        - Ну, видишь? Вильгельм сам прекрасно знает, что ему необходимо, так что успокойся и не вопи больше. Тем более что лежит вот так сын совсем недолго, сегодня, к примеру, это будет десять минут, а начинали мы с пяти. Когда погода улучшится до комфортной температуры, Вильгельм будет гулять только обнаженным.
        - Ладно, Помпошка, - улыбнулась Вика, с нежностью глядя на бодрого малыша, - закаляйся. Это действительно может пригодиться.
        - Я, по-моему, только что велел тебе не называть сына этим дурацким прозвищем!
        - Веле-е-ел? - усмехнулась девушка. - А мне плевать на твои веления, понял? Придуркам своим приказывай!
        - Что-то ты расхрабрилась больно, - холодно процедил немец, отталкивая Вику от корзины с ребенком. - Или решила, что, родив мне красивого здорового сына, автоматически получила индульгенцию? И я возьму тебя в Германию? Тогда ты еще глупее, чем я думал.
        - А тебе в любом случае придется либо взять меня с собой, либо оставить здесь сына.
        - Ты снова намекаешь на странное поведение Вильгельма? Ничего, это пройдет, мальчик привыкнет. Он просто боится мужчин с их громкими грубыми голосами. Еще пара дней, максимум неделя, и Вилли будет мирно спать на руках у своего отца.
        - Он никогда не будет спать на руках у своего отца, - еле слышно произнесла Вика, отвернувшись.
        - Посмотрим!
        Но и три недели спустя отношение ребенка к «отцу» не изменилось. Причем к Прохору и Василию, изредка появлявшимся в поле его зрения, мальчик уже относился гораздо лояльнее. Во всяком случае, в истерическом плаче больше не заходился, реагируя на приблизившуюся мужскую особь не больше, чем на пролетевшего мимо жука. Маячит что-то - ну и ладно.
        Но стоило появиться «папаше», как лобик малыша морщился, тонкие брови сходились в одну линию, а в серебре глаз мелькало странное выражение, очень похожее на ненависть.
        Скорее всего, Вика просто проецировала собственные эмоции на Помпона, у трехнедельного младенца нет и не может быть никаких других чувств, кроме чувства голода и дискомфорта, на которые надо реагировать плачем.
        А значит, присутствие фон Клотца просто-напросто причиняло ребенку физический дискомфорт. Запах не нравился, к примеру.
        Но в любом случае все попытки немца взять сына на руки заканчивались грандиозным ором. До синевы, до икоты, до дрожащего маленького подбородка.
        По этой же причине никак не удавалось снять идиллическое семейное фото втроем, доказательство для бабули Демидовой - красивый загорелый пухлик с удивительными серебряными глазенками и платиновыми кудряшками на фото получался посиневшим от крика уродцем.
        Это, безусловно, злило фон Клотца, но не более. Никаких особо теплых чувств он к ребенку все равно не ощущал.
        Хотя нет, не так. Родительских, отцовских чувств не было. Мальчик стал для немца лишь очередным предметом. Предметом гордости, драгоценной шкатулкой, в которой хранился ключ к миллионам дядюшки и к той власти, которую они, миллионы, дают.
        А непрекращающаяся истерика малыша мешала фон Клотцу, ставя под угрозу его план.
        Как, скажите, вывезти из страны заходящегося в крике младенца? Это ведь привлечет ненужное внимание!
        Можно, конечно, напоить ребенка снотворным, но что делать там, в Германии? Фон Клотц уже попробовал поэкспериментировать, забрав мальчика у матери на день (как он думал).
        Но ничего не получилось. Этот поганец орал, не прекращая, три часа подряд, не желая ни есть, ни спать. Пока не начал синеть и задыхаться от крика.
        Пришлось вернуть его матери и думать, что делать дальше.
        Глава 42
        И он придумал.
        О чем Вика узнала совершенно случайно, решив подслушать, о чем доктор, еженедельно навещавший мать и ребенка (в первую очередь ребенка, конечно), секретничает с фон Клотцем.
        В предыдущие два визита эскулап уезжал сразу же после осмотра и данных им рекомендаций, положив предварительно в карман конверт с приятно хрустевшими бумажками.
        Но на этот раз фон Клотц зачем-то отвел врача к себе в кабинет и плотно прикрыл за собой дверь. Вика мгновенно насторожилась - любое отклонение от раз и навсегда установленного им же самим порядка могло означать только одно: ее тюремщик что-то затеял.
        - Как думаешь, Помпон, - прошептала она, наклонившись к устало придремывавшему малышу (еще бы не устать - трясли, поворачивали, за руки и ноги дергали, в уши, рот и нос лезли всякими холодными штуками - столько сил на сопротивление и возмущенный ор ушло!), - какую гадость придумал этот урод? Вряд ли он потащил в свою нору врача исключительно с целью выкурить по сигаре и насладиться творчеством Вагнера. А, Помпошка?
        Ответом было уютное посапывание - мальчик сдался усталости и уснул.
        - Ладно, спи. А я пойду вниз на разведку, пока сладкая парочка, Проша с Васей, из леса не вернулись.
        По дому Вика теперь могла передвигаться совершенно свободно - фон Клотц был абсолютно уверен, что с ребенком на руках его пленница бежать не рискнет. Потому что действительно любит сына и меньше всего хочет причинить ему вред.
        Так что дверь ее комнаты больше не запирали.
        Чем Вика и воспользовалась, бесшумно выскользнув в коридор.
        Постояла пару секунд, прислушиваясь: а вдруг помощнички из леса вернулись? Нет, не похоже, в доме тихо, и со двора их бубнеж не доносится.
        А вот из кабинета фон Клотца как раз доносится. Бубнеж.
        Стараясь не скрипнуть ни одной ступенькой, девушка осторожно спустилась вниз и на цыпочках приблизилась к двери кабинета.
        И вот уже невнятный бубнеж распался на отдельные слова, которые складывались в предложения.
        Не самые добрые и приятные для Вики.
        - …не понимаю, зачем вам это? - По голосу было слышно, что доктор действительно недоумевает.
        - А вам не все равно? Вы, главное, скажите - это реально?
        - Стопроцентной гарантии дать не могу, поскольку никогда лично не делал ничего подобного, но методика мне известна.
        - Вот и отлично. Когда сможете достать все необходимое?
        - Н-ну, не знаю… Думаю, месяц-два понадобятся.
        - Двойной тариф за срочность. Две недели.
        - Я попробую.
        - Не попробую, а сделаю.
        - Если бы я работал в психиатрической клинике, я бы смог справиться в нужные вам сроки, но я всего лишь обычный терапевт, понимаете? И работаю в обычной районной больнице! И для того, чтобы достать необходимые препараты, надо выйти на нужного человека, а пока таких выходов у меня нет. Придется наводить справки, причем делать это осторожно - вам ведь, насколько я понимаю, по-прежнему не нужна огласка?
        - Правильно понимаете. Главное - полная конфиденциальность, иначе… Ну, вы в курсе.
        - В курсе, в курсе, - проворчал эскулап. - Все равно не понимаю: зачем вам превращать здоровую красивую женщину в полуовощ? Она ведь после всего будет в состоянии разве что себя обслуживать, и то не всегда, а о том, чтобы следить за ребенком, растить его, воспитывать - и речи быть не может.
        - А вот это не ваше дело, я, по-моему, уже говорил. Мне надо, чтобы моя жена была официально признана недееспособной, понятно? Физически здоровой, но умственно отсталой. Причем любая возможность малейшей реабилитации должна быть исключена, это обязательное условие!
        - Понятно, понятно. Но тогда не надо меня торопить, понятно? - мстительно передразнил фон Клотца врач. - Спешка нужна только при ловле блох.
        - Никогда не понимал этих ваших русских поговорок, - проворчал фон Клотц. - Ну что же, я готов ждать столько, сколько понадобится. Но в разумных пределах.
        - Затягивать процесс тоже не в моих интересах. Мне будет гораздо спокойнее жить, когда вы с супругой и ребенком уедете к себе на родину.
        - Значит, договорились?
        Скрипнуло кресло - похоже, кто-то из собеседников встал.
        Что могло означать окончание разговора. И Вике совсем не хотелось, чтобы ее здесь увидели.
        И поняли, что она все слышала.
        Тогда у них с Помпоном точно не будет ни единого шанса…
        Девушка автоматически попятилась, едва не налетела на стул и только тогда сообразила развернуться и возвращаться к себе в комнату естественным путем - лицом вперед, а не… гм… тылом.
        Что уже можно было считать достижением, потому что после всего услышанного в голову просочился и нагло присвоил себе царскую корону сумбур. Лохматое такое неопрятное существо, состоящее из совершенно несовместимых частей тела: там были руки, хвосты, шипы, чешуя, шупальца и даже парочка псевдоподий наличествовала.
        И все это шевелилось, дергалось и топорщилось без какого-либо порядка и последовательности.
        Так что передвижение в пространстве вертикально, на ногах и лицом вперед само по себе было доказательством невероятной силы воли и убедительной победой разума.
        И, между прочим, не единственной. Он, разум, смог еще и довести носительницу до ее комнаты осторожно и бесшумно, а не ломануть с топотом наверх, роняя по пути предметы меблировки и себя.
        Последним усилием, вибрируя от напряжения, разум довел хозяйку до кровати и, уронив ее на постель, вырубился от изнеможения, оставив сумбур на царстве.
        И Вике пришлось еще с полчаса тупо пялиться в потолок, даже не пытаясь разобраться в сплетении клубка мысленных рук, хвостов и псевдоподий.
        Хорошо хоть фон Клотц не зашел в это время в комнату, а то благодаря его величеству сумбуру пленница могла похе… гм… испортить тщательно проработанный план побега, выдав себя истерикой.
        А план был. И подготовка уже почти завершилась, оставалось только восстановить физическую форму до необходимого уровня.
        Необходимого для длительного похода по лесу, к тому же с ребенком на руках.
        Она думала, что в запасе еще как минимум месяц, а оказалось…
        Оказалось, что никакого запаса времени нет.
        Потому что фон Клотц изменил первоначальный замысел в соответствии с реалиями.
        Ребенок не может обходиться без матери? Значит, поедет с матерью.
        Вот только мамочка будет слегка… да нет, не слегка - сильно того. Послушная кукла, зомби, ничего не соображающая и нуждающаяся в опеке. Но кормить ребенка она сможет? Сможет. И на руках его держать, чтобы малыш не орал как сумасшедший, тоже сможет.
        А вот рассказать опасную для фон Клотца правду не сможет.
        И помешать его планам - тоже.
        А значит, надо поторопиться.
        Да, эскулап ныл, что ему для подготовки необходим минимум месяц, но вдруг у него получится все провернуть гораздо раньше?
        Недели через две?
        Или даже через одну?
        Сумбур еще вяло вздрагивал одним из хвостов, но царская корона давно уже вернулась к разуму. Инстинкт самосохранения помог, нужная зверюга в определенных жизненных ситуациях, скажу я вам.
        И Вика больше не следила за ползущей по потолку мухой.
        Она следила через окно за беседовавшими возле машины фон Клотцем и его подельником, напрочь забывшим данную им когда-то клятву Гиппократа.
        Договорились, значит, упыри?
        Ну что ж, предупрежден - значит, вооружен.
        Глава 43
        За четыре месяца подготовки к побегу Вике удалось собрать и припрятать в укромном месте очень много нужных и полезных в походе вещей: компас, серьезный такой охотничий нож с зазубринами, плоскую флягу для воды, баллончик с аэрозолем от мошкары, спички, двухсотграммовый фуфырик водки (промывать возможные раны и царапины), блокнотик для розжига костра, пакеты с сухими кашами и супами, аспирин, парацетамол, активированный уголь, упаковку антибиотиков, бинт и стрептоцидовую мазь для обработки ран.
        В общем, целый арсенал беглеца. Причем все вышеперечисленное спереть было относительно легко - коробка из-под обуви, набитая лекарствами на все случаи жизни, лежала в кладовке. Да, кладовка запиралась на висячий замок, но эта ржавая железка легко и просто открывалась с помощью гвоздя. А если брать не все сразу, а по одной пластинке с таблетками, один тюбик с мазью, один рулончик бинта и т. д., то никто ничего не заметит.
        Никто ничего и не заметил.
        Чего не скажешь о пропаже фуфырика с водкой у Прохора. И ножа у Василия. Но поскольку между этими исчезновениями прошел где-то месяц, связать их воедино никому и в голову не пришло - дело ограничилось двумя драками. Олухи обвиняли в краже друг друга.
        Вся остальная мелочовка, включая каши, вообще стыбзилась легко и непринужденно.
        Но весь этот запас, хранящийся под одной из досок все той же кладовки - ведь прятать лучше всего на видном месте, - нужен был на втором этапе бегства, в лесу.
        А до леса еще надо было добраться.
        Нет, не так - лес вон он, вокруг тюрьмы, чего до него добираться. Надо всего-навсего выйти из тюрьмы. Причем так, чтобы сразу никто не бросился в погоню.
        Как минимум часов десять.
        Но за четыре месяца Вике удалось украсть всего лишь одну капсулу транквилизатора…
        Пропажу которой немец моментально заметил. И учинил жесточайший допрос с пристрастием всех обитателей дома, разве что собак в покое оставил.
        Он не говорил, что конкретно пропало, он прессовал беспредметно, ведь если допустить, что он сам ошибся в количестве капсул, незачем остальным знать, что именно находилось в тех самых пустых упаковках, ставших игрушками на рождественской елке.
        Прохор и Василий под давлением признались в краже хозяйского коньяка. А Вике помогло ее состояние - едва фон Клотц усилил ор и угрозы, как девушка мгновенно схватилась за живот и мучительно застонала.
        Так ничего и не добившись, немец решил принять превентивные меры и установил в кабинете камеру слежения, запись с которой просматривал теперь ежедневно.
        И вариант с транквилизатором отпал. Отгнил. Отвалился…
        Где-то с месяц Вика сходила с ума от отчаяния, не зная, что еще придумать для нейтрализации погони.
        Пока простой и весьма эффективный способ не подкинул ей Васятка.
        В конце марта, когда фон Клотц засобирался в город в очередной закупочный вояж, рыжий подошел к боссу и, смущенно почесывая затылок, начал:
        - Тут такое дело… эт самое… ну…
        - Чего тебе? - удивленно приподнял брови немец, как раз записывавший пожелания Вики насчет фруктов.
        - Вы в аптеку заезжать будете?
        - Само собой, за витаминами.
        - Купите мне… эт самое…
        - Что? Ты можешь не блеять, а конкретно сказать, что тебе вдруг понадобилось? У нас ведь вроде все лекарства есть.
        - А этого нет.
        - Какого этого? Ты что, заболел? А ну, отойди! Заразишь еще Викхен!
        - Не-е-е, не боись, не заражу! Тут другое… - Рыжий вдруг залился краской и затоптался на месте, исподлобья поглядывая на Вику. - Я… ну…
        - Да проср…я он не может! - заржал подошедший Прохор. - Уже дней пять в сортире пыхтит, вон, аж глаза вылезли с натуги, прямо рак! Не, не рак, а ср…к! Не, не, наоборот, неср…к!
        - Закрой пасть, уе…к! - вызверился Василий. - А то счас кулаком заткну!
        - Кто? Ты?! А попробуй! Может, и лекарство не понадобится, и так обос…
        - Заткнулись оба! - гаркнул фон Клотц. - Прохор, иди собак накорми. А ты, Василий, в гараже порядок наведи. Слабительное я привезу, кстати, не подумал об этом, когда аптечку собирал. С нашим рационом подобные казусы весьма вероятны.
        - Подобные че? - слегка окосел рыжий. - Это че, так запор теперь называется? Казус?
        Вика невольно хихикнула, а немец поморщился:
        - Все, Вася, иди.
        А когда помощник ушел, фон Клотц развернулся к пленнице и саркастически ухмыльнулся:
        - Ну и как тебе твои будущие бойфренды? Мечта, а не мужчины, верно?
        - Не то слово! - совершенно искренне улыбнулась Вика. - Ладно, я пойду в дом, замерзла.
        И она, весело мурлыкая какую-то мелодию, ушла, оставив фон Клотца слегка офигевшим от такой реакции.
        Но ничего наигранного в поведении девушки не было, она действительно радовалась жизни и даже готова была расцеловать Васятку в конопатую морду.
        А что, отплюешься потом, и все дела, зато благодаря сортирным проблемам рыжего она теперь сможет убежать!
        Потому что довольно трудно, знаете ли, отправляться в погоню, когда из тебя хлещет, как из больного гусенка.
        Фон Клотц привез тогда из города две упаковки весьма эффективного - Вася полдня потом занимал деревянное строение на заднем дворе, как раз и построенное для обслуги, - слабительного. С тех пор оно пока ни разу больше не понадобилось, так что запас спасительного препарата был весьма значительным.
        И воровать его Вика не стала - зачем? В кладовку она могла попасть в любое время, так что рисковать понапрасну не стоило. Вдруг слабительное кому-то понадобится, и исчезновение целой упаковки (не меньше, надо было ведь и собак еще накормить вкусняшкой) не заметить будет невозможно.
        Так что для побега все было действительно готово, и оставалось только окончательно восстановиться после родов. Да и малышу не мешало немного подрасти, хотя бы месяцев до двух с половиной - трех.
        Но получилось, что Помпон смог повзрослеть всего лишь на три недели. А ждать больше нельзя.
        Да и сама Вика вовсе не ощущала себя тренированной олимпийской чемпионкой, хотя и той хлипкой размазней, какую она изображала перед фон Клотцем, девушка тоже не была.
        Она довольно много занималась физическими упражнениями втихаря, здесь, в комнате, когда немец был занят чем-нибудь другим и не мог неожиданно нагрянуть с визитом.
        Приседания, отжимания, качание пресса - все, что нельзя услышать снизу. Вика помнила о своей ошибке в первые дни заключения. И теперь фон Клотц и понятия не имел, что его пленница упорно готовится к побегу.
        Он вообще расслабился за прошедшие после первой неудачной попытки Вики месяцы, полностью уверившись в своем моральном и физическом превосходстве над пленницей.
        Эта глупая славянка окончательно сломлена и унижена, она превратилась в слабую хныкающую бабу, готовую сделать что угодно, лишь бы не остаться наедине с Прохором и Васей. Правда, иногда Викхен вела себя довольно странно, но с беременными и не такое случается.
        А сейчас, после рождения сына, она вообще превратилась в безумную клушу, трясущуюся над своим цыпленочком, какой уж тут побег, что вы! К тому же его друзья из «Аненербе» начеку и снова помогут вернуть беглянку, как в прошлый раз. Еще бы - ведь он, Фридрих, пообещал после получения наследства постоянное финансирование этой ушедшей в подполье после окончания Второй мировой войны организации.
        Фон Клотц довольно усмехнулся в ответ на какую-то реплику доктора, махнул рукой маячившему неподалеку Прохору, велев тому запереть за выехавшей машиной эскулапа ворота, и неторопливо направился к дому, насвистывая «Милого Августина».
        Вика отошла от окна и склонилась над кроваткой сына:
        - Ну что ж, Михаэль, нам, кажется, пора.
        Глава 44
        Пора-то оно пора, да вот как накормить слабительным всю троицу одновременно? А перед этим напоить их водкой с растворенной в ней той самой единственной капсулой транквилизатора?
        Да, одной капсулы на троих маловато, долго они спать не будут, но для Вики самое главное, чтобы фон Клотц с помощничками вырубились хотя бы на часок. И не помешали ее сборам.
        А когда они проснутся, им будет уже не до поисков беглянки. Штаны бы успеть поменять.
        Но вот ведь досада - немец никогда не садился за один стол со своими подельниками, четко соблюдая субординацию: низшие чины не имеют права трапезничать вместе с генералиссимусом.
        И водку фон Клотц не пьет, предпочитая коньячок, причем только вечером. В крайнем случае - днем.
        А уйти хотелось бы пораньше, чтобы до темноты оказаться как можно дальше от этого проклятого места.
        В каком направлении двигаться, Вика давно уже изучила. В тот самый день, когда она украла капсулу с транквилизатором, к счастью, потому что потом ей пробраться в кабинет незамеченной уже не удалось бы - равнодушное рыло видеокамеры фиксировало все происходящее в свое цифровое нутро.
        Но тот день, когда фон Клотц в очередной раз уехал в город за пополнением припасов, оказался самым удачным. Почти как в песне Григория Лепса «Самый лучший день».
        Мало того, что упаковка с транквилизатором была почти полной, так еще и прямо на столе лежала подробная карта местности. Той самой местности, в центре которой располагалось гнездо паука Фрицци.
        И оказалось, что до ближайшего поселка действительно довольно далеко, немец весьма удачно спрятался от людей. На карте его дома и ведущей к нему дороги вообще не было, красная линия маркера с точкой на конце отрезка проведена, судя по всему, самим фон Клотцем.
        Отрезок, кстати, был не длинным, до грунтовки, связывающей поселок с оригинальным названием Тарасовка и более-менее приличную (асфальтированную как минимум) дорогу, всего километров пять.
        А потом было два варианта - либо свернуть в сторону асфальтированной дороги и ловить попутку, либо направиться в Тарасовку и искать помощи там.
        Вот только оба варианта имели протяженность не менее тридцати километров.
        Глухомань, в общем, где сто верст не крюк.
        То есть Вике надо было прошагать в быстром темпе около тридцати пяти километров. Да еще с ребенком на руках.
        Это-то ладно, идти вдоль дороги гораздо проще и безопаснее, чем по лесу, вот только и догнать беглянку тоже гораздо проще. И быстрее - ноги никогда не были серьезными конкурентами автомобилю.
        А вот напрямик, через лес и гору, до Тарасовки было всего-то около десяти километров. Причем двигаться нужно было в уже пройденном один раз направлении, именно туда, где находилась та пещера.
        И где…
        Нет, не надо, не вспоминать. Это расслабляет, лишает сил. Кай все равно больше не придет на помощь, он давно уже забыл о своей одноразовой игрушке.
        Так что на пути будет всего лишь обычная гора, которую, если верить карте, можно преодолеть через перевал. Правда, узкая тропинка была прорисована между отвесной скалой и обрывом, но самый опасный участок имел не более ста метров в длину.
        Зато сразу за ним начинался спуск, ведущий прямо в Тарасовку.
        Так что главное - добраться до этого самого перевала.
        Нет, на данный момент главное - как напичкать трех скотов транквилизатором и слабительным?
        За дверью послышались шаги. Вика свернулась на постели несчастным комочком и, как только фон Клотц появился на пороге, судорожно всхлипнула.
        Потом уткнулась лицом в подушку, словно пряча свои слезы, и еще раз всхлипнула.
        - Ты плачешь? - Ага, заметил. - Что случилось? Что-то не так с Вильгельмом?
        - Нет, малыш в порядке, спит, - тихо произнесла, почти прошептала, Вика.
        - У тебя какие-то проблемы?
        - Физических нет, я уже почти здорова.
        - Тогда что за вселенская скорбь?
        - Просто… - Длинный прерывистый вздох. - Просто у мамы завтра день рождения.
        И неважно, что на самом деле мама родилась в сентябре, вряд ли фон Клотца вообще интересовала дата появления на свет одной из его конкуренток в борьбе за наследство.
        - Ну и что? - Да, его действительно это не интересовало.
        - У нас обычно гости в этот день собираются, весело очень, мамочка столько всяких вкусностей готовит! А теперь… я… мой малыш… мама даже не знает, что стала бабушкой…
        Вика настолько вошла в роль - это, кстати, было не так уж и сложно, по матери и брату она тосковала постоянно, - что действительно горько расплакалась, обильно поливая слезами наволочку.
        - Перестань! - раздраженно прошипел немец. - Ты разбудишь Вилли!
        Вика еще сильнее вжалась в подушку, вздрагивая плечами.
        - О майн готт! Что за истерика на пустом месте! Ну хорошо, если хочешь, мы завтра отпразднуем день рождения моей почти тещи!
        - Правда? - Вика села на кровати, трогательно вытирая мокрые щеки ладошкой. - Ты не обманываешь?
        - Зачем мне тебя обманывать? В конце концов, хоть какое-то разнообразие в нашей скуке. Вот только с праздничными блюдами не получится.
        - Это еще почему?
        - Ну ты же знаешь - разносолов у нас готовить некому, мы в основном на полуфабрикатах сидим.
        - А я приготовлю! Я умею, вот увидишь! У нас ведь есть, кажется, замороженное мясо, и сыр, и лук?
        - Ну да, полный морозильник мяса.
        - И майонез, кажется, тоже есть?
        - Есть, конечно, готовые котлеты без соуса проглотить трудно.
        - Тогда я приготовлю мясо по-французски!
        - Что ж, звучит неплохо. Посмотрим, как это будет на вкус. Значит, завтра у нас праздничный ужин?
        - Лучше бы праздничный обед, если честно, к вечеру я еще очень устаю.
        - Ну хорошо, пусть будет обед.
        И Вика расстаралась. Из обнаруженных в результате ревизии продуктов она смогла соорудить не только мясо по-французски с рассыпчатым рисом на гарнир, но и несколько вкусных салатов, щедро приправленных майонезом.
        В котором была растворена упаковка слабительного.
        А в початой бутылке коньяка - та самая драгоценная капсула с транквилизатором. В смеси с алкоголем препарат должен подействовать гораздо эффективнее.
        - Ничего себе! - присвистнул фон Клотц, увидев заставленный красиво украшенными блюдами стол. - Да ты, оказывается, прекрасно готовишь! И почему до сих пор скрывала свои таланты?
        - А повода не было для праздника, - улыбнулась Вика, надеясь, что грохот ее рвущегося наружу сердца никто не слышит.
        - Правда, наготовила ты, по-моему, слишком много, мы столько не съедим.
        - Но… - растерянно произнесла Вика. - Разве мы только вдвоем будем праздновать? А как же гости?
        - Какие еще гости, откуда?
        - Ну как же без гостей? - Голос девушки опять задрожал, губы поплыли в стороны, на глазах заблестели первые слезы (не от расстройства, а от волнения, но это неважно). - Какой тогда праздник?
        - Викхен, прекрати капризничать!
        - Хорошо, как скажешь, - пролепетала та, покорно опускаясь на стул.
        Ее покорность явно смягчила немца, и он снисходительно усмехнулся:
        - Гости, значит, тебе нужны?
        Вика всхлипнула и кивнула.
        - Любые?
        Снова кивок.
        - И даже Вася с Прошей сойдут?
        - Да кто угодно, лишь бы народу побольше было!
        - Ну смотри, ты сама этого хотела. Только учти, что парни салонным манерам не обучены, так что приготовься к отрыжке и чавканью.
        - Пусть.
        - Пусть так пусть.
        И все получилось! Сначала трое мужчин выхлестали весь заряженный коньяк - а что там было выхлестывать, по бокалу на рыло и вышло, а потом с энтузиазмом отдали должное кулинарному мастерству сегодняшней хозяйки застолья.
        Сама хозяйка тоже пила и ела, но пила сок, а салаты для себя заправила сметаной - ей майонез нельзя, она ребенка кормит.
        Где-то минут через пятнадцать мужчины начали позевывать, еще через пять прямо за столом уснул Прохор, следом - Васятка, что не могло не насторожить фон Клотца, он даже попытался встать, тяжело глядя на Вику, но не получилось - свалило и его.
        Так, теперь нельзя медлить ни секунды.
        Девушка вытащила из-под рабочего стола припрятанный там тазик с мелко порубленным и обильно пересыпанным слабительным мясом и выбежала из дома, направляясь к вольеру с собаками.
        При виде ее ротвейлеры больше не рычали и не лаяли, они привыкли к присутствию этой двуногой на вверенной им территории. Правда, особой лояльности тоже не испытывали - так, терпели.
        Но сейчас у двуногой в верхних лапах имелась чудесно пахнувшая большая миска, так что псы даже повиляли обрубками хвостов, когда визитерша приоткрыла дверь вольера и поставила перед залившимися слюной мордами угощение.
        Возле крыльца Вика оглянулась, чтобы проверить - едят или нет?
        Но в мисках было уже пусто, а псы с надеждой смотрели ей вслед - может, добавка будет?
        - Все, хватит с вас, а то наизнанку вывернетесь, - хмыкнула девушка, входя в дом.
        Ну что же, теперь пора. Теперь можно.
        Глава 45
        Все получилось именно так, как она задумывала, и это даже как-то настораживало. Ну не бывает так в реальности, не бывает!
        А с другой стороны - она ведь так долго готовилась, так тщательно все продумала, предусмотрела вроде бы каждую мелочь, да и столько месяцев беспроблемной жизни расслабили фон Клотца, ну и почему бы не получиться!
        И вообще, мысли материальны, хватит думать о плохом! У тебя все получится, вот увидишь!
        Вика с ловкостью профессионального взломщика (не первый раз ведь!) открыла гвоздем замок кладовки, вытащила из-под доски свою захоронку, компактно упаковала все это в удобный рюкзак, лежавший здесь же, на одной из полок, и поставила багаж возле входной двери.
        Потом в темпе поднялась к себе в комнату, где мирно посапывал сынишка, сменила нарядное платье на джинсы, майку и тонкий хлопковый джемпер. Во второй половине июня солнышко уже хорошо припекало, но вечером и ночью, да еще в лесу, было пока довольно прохладно.
        Так, теперь памперсы для малыша, стопка его одежонки, влажные салфетки - кажется, все.
        Еще один подход к рюкзаку, после которого объем багажа основательно увеличился, и оставалось только одно.
        Вернее, один. Самый главный, самый драгоценный ее груз - Михаэль.
        К сожалению, переноски-кенгурушки в приданом малыша так и не появилось, сколько Вика ни убеждала фон Клотца купить эту вещь. «Я буду выглядеть с ней нелепо, а ты все равно в Германию не едешь».
        Так что пришлось соорудить некое подобие фирменной переноски, разрезав вдоль на три части большое махровое полотенце. Потом Вика сшила полосы вместе, и получилась одна, но длинная.
        Которой она сейчас и примотала к груди крепко спавшего сынишку.
        Причем Помпон спал так крепко, что даже не проснулся от всех манипуляций. Только покряхтел недовольно, когда Вика вытащила его из кроватки, но потом прижался к теплой маминой груди и засопел дальше.
        Когда Вика вышла из дома, не забыв прихватить из кармана Прохора ключи от ворот, солнце уже давно перевалило за полдень. Но до темноты оставалось еще достаточно времени, в июне ведь дни самые длинные.
        Псы не обратили на нее никакого внимания, они суетились за сеткой вольера и жалобно поскуливали - похоже, на них уже начало действовать слабительное.
        Прежде чем уйти, Вика вытащила из приделанных к поясу джинсов ножен тот самый охотничий нож и проткнула все автомобильные покрышки.
        Пусть думают, что она пойдет по дороге и для этого вывела из строя машину.
        Постояла пару секунд, усмиряя бешено рвущееся наружу сердце, глубоко вздохнула, словно перед прыжком в воду, а затем, не оглядываясь, вышла с тюремной территории.
        Больше она сюда не вернется. Никогда.
        Адреналин, бурливший в крови, помог Вике задать хороший темп, и где-то часа три она шла без остановки. Могла бы шагать и дальше, но заявил о своих правах Помпон.
        Заявил громко и требовательно, так что пришлось остановиться, сменить парню памперс и досыта накормить. Ну и дать полежать на свободе, помахать ручками и ножками перед очередным забегом. Довольный Помпошка что-то гулькал, рассматривая высокую траву, склонившуюся над его мордашкой, а Вика тем временем торопливо жевала сделанные во время подготовки к застолью бутерброды с сыром и колбасой. Время костра и каш пока не пришло, и беглянка искренне надеялась, что и не придет. Она ведь уже почти добралась до той самой горы, оставалось только дойти до перевала, и весьма вероятно, что это удастся сделать до темноты.
        До времени выхода на охоту хищников…
        Правда, в прошлый раз волки не стали ждать темноты и напали на нее днем, но сейчас вроде никакие клыкастые по следу не шли. Лес жил своей жизнью: звенели птицы, шуршали на верхних ветках белки, поскрипывали стволы деревьев, но ни рычания, ни мелькавших вокруг серых теней не было.
        И слава богу.
        И нечего о них думать, поняла?
        - Все, Помпошка, двинулись дальше. - Вика взяла мальчика на руки и нежно поцеловала в тугие щечки. - Если хочешь помочь маме, засыпай, договорились?
        Наверное, он хотел помочь. А может, просто поел хорошо, попке сухо и комфортно, погулял вот даже - почему бы и не заснуть, тем более возле мамы? И когда постоянно покачиваешься?
        В общем, минут через десять сынишка снова мирно сопел, улыбаясь чему-то или кому-то во сне.
        Через час Вика уже поднималась по склону горы, едва не плача от счастья, - она ведь почти дошла! И сделала это до темноты! И скоро увидит нормальных людей, а не осточертевшую троицу!
        Но… прошел час, потом другой, на лес постепенно опускались сумерки, а беглянка все никак не могла добраться до перевала.
        Потом ей показалось, что вот мимо этой сосны со слегка искривленным стволом она уже проходила. Причем не один раз…
        Неужели заблудилась? Но ведь она двигалась четко по стрелке компаса, никуда не сворачивая!
        - Это гора, - прошептала Вика. - Это все проклятая гора, я чувствую! Наверное, тут какая-то руда магнитная залегает, которая сбивает компас. А я тупо иду туда, куда показывает свихнувшаяся стрелка! А надо было по сторонам смотреть, по солнцу ориентироваться! Но сейчас это сделать уже довольно проблематично, понимаешь, Помпон? Ушло солнышко спатки, нету его. А ночью идти опасно, я знаю, пробовала когда-то.
        Но мальчика волновало совсем другое, так что пришлось снова заняться им, а потом уже - обустройством ночлега.
        Самым безопасным, конечно, было бы забраться на дерево - там никакие волки не страшны, а предполагать наличие именно здесь еще и рыси как-то не хотелось.
        Но подходящего дерева вокруг не наблюдалось, у всех ветки либо расположены слишком высоко, либо были слишком тонкими и узкими, чтобы выдержать вес беглецов.
        Так что пришлось развести костер и устроиться возле него, рассчитывая, что к огню звери не сунутся.
        Устроив поудобнее Михаэля, Вика оперлась спиной на широкий ствол сосны, под которой они с сыном устроились на ночь, и, положив возле себя нож и баллон с репеллентом (а что, вполне приемлемое оружие в борьбе с любым зверем - обжигающе-ядовитая струя в нос), приготовилась дежурить всю ночь.
        Усталости она не чувствовала, адреналин все еще пузырился в крови, так что спать совсем не хотелось.
        И почти до рассвета Вика действительно не спала. Но ночь выдалась на удивление спокойной, никто из темноты к костру так и не вышел, и ближе к утру беглянка все же уснула.
        А проснулась от возмущенного вопля проголодавшегося сына.
        Мам, ну сколько можно дрыхнуть, я есть хочу! И мокро мне! И вообще!
        Оказалось, что костер уже давно прогорел, лишь угли слегка дымились, а солнце поднялось довольно высоко.
        - Сейчас, Помпошик, не кричи, - пробормотала Вика, протирая тыльной стороной ладони заспанные глаза. - Сейчас сменим памперс, совершим утренний туалет с помощью влажной салфетки, поедим, и все будет просто супер! Вот…
        Не вот. Вместо рюкзака с вещами и припасами рука нащупала пустоту.
        - Что за ерунда? - Голос вдруг задрожал, а по спине пробежали мурашки: у них что, ночью побывали гости? - Помпон, ты не видел, куда я вечером положила наши вещи?
        Нет, не видел. Есть хочу-у-у-у! Мокро-о-о-о!
        - Ну погоди, не ори ты так. Я сейчас поищу, может, я сама во сне оттолкнула рюкзак, и он куда-то завалился.
        Рюкзак действительно завалился. В небольшой овражек метрах в трех от места их ночевки. Только, судя по всему, это не Вика его туда запинала.
        На траве валялись изорванные и перепачканные вещи, а от съестного остались только обрывки упаковки.
        Тут явно потрудились какие-то мелкие лесные воришки, привлеченные запахом еды из рюкзака. Они раздербанили все, даже пачку памперсов и банку с салфетками…
        - Сволочи! - топнула ногой Вика. - Твари хвостатые! Ну, сожрали вы еду - зачем же было остальное поганить? Зачем вам памперсы понадобились? И ползунки? И кофточки? Примеряли, что ли? Скоты…
        По щекам опять заструились слезы. Она так долго собиралась, готовилась, все предусмотрела для перехода через лес, а какие-то блохастые маргиналы вмиг свели ее подготовку практически к нулю!
        Но долго лить слезы не позволил ор Помпона. Пришлось стащить с себя майку, надев джемпер на голое тело, и разорвать ее на несколько частей. Потом - израсходовать часть питьевой воды на утренний туалет малыша. Покормить сына. Позавтракать остатками воды, а больше ничего не было.
        И двинуться в путь, надеясь, что он продлится совсем недолго…
        Но надежда не оправдалась. Вика шла, и шла, и шла. И сил уже не было. И счет времени потерялся где-то на третьем часу пути.
        А потом мелькнул гигантский волк, после встречи с которым она вышла наконец на долгожданную тропинку у обрыва.
        Где ее и догнал фон Клотц…
        - Знаешь, а я впечатлен твоим упорством, хитростью и изобретательностью, - Немец улыбался, но в глазах его застыл леденящий холод. - Это же надо было такое придумать - устроить всем нам, включая собак, жесточайший понос! Вот ведь тварь!
        - Отойди! - Обезумев от отчаяния, Вика прижала к себе сына и подбежала к самому краю обрыва. - Если ты сделаешь еще хотя бы шаг, я брошусь вниз вместе с ребенком! Я не вернусь больше в твою проклятую нору, лучше умереть!
        - Согласен, - кивнул фон Клотц. - ТЕБЕ действительно лучше сдохнуть, мне надоело с тобой возиться. Ничего, мальчик привыкнет. Поорет месяц-другой и забудет о тебе. Дай сюда Вилли, ты, сука!
        - Я же сказала - не подходи! Брошусь!
        - Ты не сделаешь этого, ты слишком любишь нашего сына!
        - Он не наш сын, он только мой сын!
        - Да, конечно, слышал уже! - ощерился фон Клотц. - Ты никак не можешь понять, что была всего лишь инкубатором для МОЕГО сына! Моего семени! Он ведь моя копия, ты что, ослепла?
        - Да, он копия своего отца, - лихорадочно пробормотала Вика, делая еще один шажок к пропасти. - У него волосы отца, черты лица, но самое главное - у него отцовские глаза! Серебряные, а не белесо-голубые, как у тебя! Ту ночь, когда я сбежала от тебя в первый раз, я провела с другим мужчиной!
        - Не придумывай, - пренебрежительно поморщился немец, но в глазах его мелькнуло сомнение. - С каким еще мужчиной! Откуда ему взяться здесь, в горах? И самое главное - куда он потом делся? Хотя… Дьявол! - злобно оскалился он. - Как же я сразу-то не сообразил! Серебряные глаза! Эти волосы! Вот скотина, а? Посмеяться надо мной решил? Ну-ну! Сейчас ты у меня надорвешься от смеха!
        И фон Клотц медленно двинулся к девушке.
        - Отойди от нее.
        Немец дернулся и, оглянувшись, замер, ошарашенно уставившись в дуло направленного на него пистолета.
        А Вика… она окончательно утратила связь с реальностью, потому что неоткуда здесь взяться Винсенту Морено с застывшим от ненависти лицом. И Славке, смотревшему на нее с безумной радостью. И еще каким-то людям в камуфляже…
        - Я же сказал - отойди от нее, мразь, - процедил Морено, медленно приближаясь. - Иначе вышибу мозги!
        Правильные черты лица истинного арийца исказились, превратившись в безобразную маску ненависти, он пригнулся, странно зарычал и рванулся к Вике, загородившись ею, как щитом.
        - И что теперь? - расхохотался фон Клотц, балансируя на самом краю бездны. - Патовая ситуация, верно, защитнички? И откуда вы только тут взялись? Впрочем, это неважно, вам все равно придется немедленно убраться отсюда, иначе эта тварь вместе со своим ублюдком полетит в пропасть.
        - Вместе с тобой ведь, - процедил Винсент, сделав крохотный шажок вперед.
        - Не двигаться! - заорал немец, сжав горло девушки так, что воздух почти прекратил поступать в легкие. - Я не боюсь умереть, лучше так, чем гнить в тюрьме остаток жизни! Так что не провоцируйте меня!
        - Ок, мы стоим. - Морено поднял руку с пистолетом вверх, другой удерживая на месте обезумевшего от ярости Славу. - И что дальше?
        - А дальше… Ты, сука, - фон Клотц слегка ослабил хватку, позволяя Вике дышать, - медленно и аккуратно развяжи полотенце и освободи мальчишку.
        - Нет! Он останется со мной!
        - И погибнет с тобой. Ты разве не хочешь спасти своего сына? Пацан будет мешать нам бежать через лес, орать все время, поэтому я хочу, чтобы ты оставила его родственничкам. А мы с тобой уйдем. Вы поняли? - обратился он к Винсенту и Славе. - Это и есть мое условие. Прекрасный выход из ситуации, по-моему: вы забираете выродка вашей девки, а я - девку. И мы расходимся в разные стороны. А дальше видно будет.
        - Никогда! - крикнул Славка. - Я больше не позволю тебе измываться над сестрой!
        - Тогда увидишь сейчас ее смерть.
        - Я согласна, - тихо произнесла Вика. - Слава, другого выхода нет. Спасите моего сына, прошу вас!
        И она трясущимися руками начала развязывать узел переноски. И встретилась глазами с серебряным взглядом сына. Жалобным, несчастным. Бровки малыша нахмурились, личико исказилось, и он начал хныкать. Тихо, безнадежно, словно предчувствуя расставание с матерью.
        - Ничего, мой хороший, не плачь, - нежно проворковала Вика, целуя гладкую щечку. - Все будет хорошо, у тебя ведь есть самая лучшая в мире бабушка и классный дядька.
        - Вика, не надо! - простонал Славка, бессильно сжимая кулаки.
        - Надо, братишка. Пожалуйста, воспитай моего сына, как своего. Его зовут Михаэль. Мишка…
        Вика еще раз поцеловала все сильнее заходящегося в плаче сынишку и вытащила его из перевязи, намереваясь положить на землю.
        Но не получилось…
        В следующее мгновение на землю полетела она, а ребенок оказался в руках торжествующе ухмылявшегося фон Клотца:
        - Доверчивая кретинка! Ты что, всерьез рассчитывала, что я позволю твоему выродку жить? Не-е-ет, я хочу, чтобы ты всю оставшуюся жизнь сходила с ума от мысли, что сама, своими руками отдала сына на казнь! Именно казнь, и его палачом стану я! Потому что хочу достойно завершить свою жизнь, отомстив за унижение и предательство! Фридрих фон Клотц в тюрьму больше не вернется! Хотя очень сомневаюсь, что мне удалось бы дожить до суда, скорее всего, вы пристрелили бы меня, как собаку! Но такого удовольствия я недочеловекам не доставлю! Я уйду красиво, как и подобает истинному арийцу! А ты, тварь, - оскалился он, снова переведя взгляд на ползущую к нему Вику, - подыхай от боли!
        И он сделал шаг назад, в пустоту…
        А следом, обезумев от отчаяния, рванулась и Вика.
        Но ее не пустили. Сильные руки брата и Винсента буквально пригвоздили бьющуюся раненой птицей девушку к земле.
        А из пропасти несся затихающий плач ребенка, вдруг резко оборвавшийся.
        - Почему… - Вика перестала биться и с недоумением посмотрела на брата. - Почему Помпоша замолчал? Он заснул, да? Славочка, ты сбегай за ним, принеси, его кормить пора. И поскорее, а то тут волки есть, еще поранят моего кроху. Славка, ну что же ты сидишь?! Иди же!!!