Боец Алексей Наст
        Самоубийство пациента психиатрической больницы не произвело на бывалого сотрудника полиции Павла Серёжина особого впечатления. Немного любопытства вызвало творчество больного - тетрадка с текстом фантастического романа, предсказывающего будущее. Зато хорошенькая медсестричка Маша, с которой покойный делился своими видениями, Павла заинтересовала. Особенно тем, что смотрела на сотрудника органов с почтительным восхищением. Павел сделал вид, что поверил пророчествам психа, и предложил Маше расследовать неожиданно появившиеся факты, вроде бы подтверждающие правоту погибшего. У него как раз намечался отпуск, и любвеобильный Паша рассчитывал закрутить роман, жаркий и ни к чему не обязывающий…
        Алексей Наст
        Боец
        «Это было время повсеместного процветания. Каждый житель планеты и народы в целом гордились своей человеческой природой. Не было войн и катаклизмов. Уровень жизни достиг небывалых высот. Самые неразвитые страны ежегодно убыстряли свой экономический рост, внося посильную лепту в бурный расцвет цивилизации. Несколько веков подряд земля приносила небывалые урожаи, мораль и нравственность совершенно вытеснили звериное из людских душ.
        Впоследствии то время стали называть Эрой благоденствия…
        И никто не мог представить на пороге Эпохи процветания, что причиной небывалого толчка в истории человечества станет возрождение одного северного государства, возрождение тем более неожиданное, что современники начала подъема изнывали от безысходности, ожидая полнейший коллапс. Страна дышала на ладан. Временная стабилизация представлялась именно временной.
        Тут и там раздавались пророчества о дальнейшем распаде уже распавшегося. Народ мучился в тисках экономической катастрофы, политики занимались преступным сколачиваем личных состояний и вывозом их за рубеж, бандиты, опираясь на коррупцию органов власти и правопорядка, творили насилие, насаждая беспредел во всем. Некогда великий суперэтнос умирал…
        В те дни, когда Мировое Зло готовило последний удар, дабы установить свой звериный порядок на бессильной и почти покорной планете, явился Боец. Он осознал, что явился…»
        Сережин захлопнул общую тетрадь с замусоленными страницами, еще раз окинул взглядом палату - серые стены, кровать, тумбочка, большое окно с разбитым стеклом, выпиленная огромная дыра в решетке. Оглянулся на медсестру - худенькую, с плотно сжатым ртом. Наверное, красивую, но сейчас, в белом халате и белой косынке, похожую на подопытную лабораторную мышь.
        - Кто нашел погибшего?
        - Наш уборщик. Он утром чистил двор, тут и увидел, что Алешковский лежит мертвый,  - выпалила медсестра.
        - Как вас зовут?  - улыбнулся Сережин.
        - Маша.
        - Очень приятно. Павел. Тетрадь я заберу. Как же получилось, Маша, что ваш подопечный выпилил решетку, а вы ничего не расслышали?
        - Спала.
        Медсестра пожала плечами и покраснела. Сережин усмехнулся. Все медсестры одинаковы. Во всех больницах.
        - А почему в вашей клинике до сих пор стоят старые рамные окна, а не пластиковые? Ему было бы нелегко разбить тройной стеклопакет.
        Вопрос остался без ответа, да и задавал его Павел не по адресу - это дело руководства, куда направлять финансы, на замену окон или повышение собственной зарплаты.
        Он еще раз окинул взглядом палату. Вошли оперативники:
        - Нету пилки. Нигде нет.
        - Плохо ищете. Что говорит медэксперт?
        - Алешковский при падении сломал позвоночник, но был жив. Умер часа два назад.
        - Уборщик почему-то не решился найти его, пока он был еще жив,  - хмыкнул Сережин.  - Давайте, парни, еще и еще раз все переройте. Хотя рыть здесь негде. А с вами, Маша, мы поговорим позже.
        Он улыбнулся испуганной медсестре и, выйдя из палаты, решительно направился в кабинет главврача, где уже «работали» Соболев и Аксюшкин. Соболев был помощником Сережина, а Аксюшкин - начальником всего оперативно-следственного отдела, увязался с дежурной группой благодаря общегородскому рейду «Правопорядок».
        Резко постучав в дверь, Павел вошел в кабинет.
        Главврач, лысоватый сорокалетний мужик, был бледен. Соболев черкал фигурки в своем блокнотике. Аксюшкин улыбался. Обернувшись хозяином, заявил:
        - Вот и Павел Иванович. Проходи, Паша,  - по-хозяйски предложил Аксюшкин.  - Нам главный врач этого веселого заведения невероятные истории о погибшем рассказывает.
        - Интересно послушать,  - хмыкнул Павел, садясь с краю длинного стола.
        - Так вот,  - продолжал главврач.  - Помимо всех его заявлений об опасности, грозящей ему лично, он упорно твердил о вселенской угрозе всему человечеству. Его и доставили к нам не как обычно,  - из вашего же ведомства к нам поступил,  - нашли на вокзале в образе бродяги, оказался невменяем, без документов, только фамилию помнил - Алешковский, и все, даже имени… Нам его передали, мы пытались лечить. Вроде нормальный, тихий. А как начинал проваливаться в свои грезы, истерил бешено: надо убивать! Иначе убьют его! И всех убьют… Не буйствовал, но держали мы его отдельно.
        - У вас многие больные пишут, рисуют?  - спросил Павел.
        - Мы даем карандаши, авторучки. Некоторые рисуют.
        - Но вы знали, что Алешковский писал?
        - Конечно.
        - Вы читали это?  - Павел тряхнул общей тетрадью.
        - Заглядывал как-то.  - Главврач со скепсисом улыбнулся.  - Была в нем тяга к мессианству.
        - Я о другом. Я читал кое-что из тетради. Если это писал Алешковский, то почему он считался больным? Абсолютная ясность изложения. Очень странно, знаете.
        - Здесь у нас весь контингент странный,  - непринужденно усмехнулся главврач.
        - Ну что ж, спасибо,  - решил закругляться Аксюшкин, видимо устав от больничного запаха. Повернувшись к Сережину, спросил:  - Ты все там сделал?
        - Вроде все. Опера еще суетятся, но, думаю, без толку.
        - Хорошо. Тогда до свидания! Вынуждены вас покинуть. Работы много!  - Аксюшкин пожал руку главврачу, и вся следственная гвардия оказалась в коридоре. Он толкнул Павла в бок:  - Что скажешь?
        - Начерно? Мужик больной, страдал манией преследования, разбил стекло, выпилил решетку и сиганул на твердую землю с пятого этажа. Только вот пилку оперативники никак не найдут.
        - А, хрен с ней. Все просто. Сегодня же составь отчет по делу и закроем его как самоубийство,  - решил Аксюшкин.  - Я его включу в перечень раскрытых происшествий по горячим следам.
        Они спустились по лестнице в вестибюль первого этажа, неторопливо вышли на улицу.
        - Сколько у тебя до плана?  - спросил его Павел.
        - Три бытовухи желательны. До вечера далеко, что-нибудь случится - раскроем. Меня уже достали эти рейды.
        Миша Соболев оглянулся на старинное пятиэтажное здание из красного глиняного кирпича, вслух прочитал вывеску: «Центр психического здоровья».
        - Как заковыристо теперь психушки называют!
        - ? ?
        Из психбольницы Павел поехал в управление писать отчет об успешном расследовании самоубийства. Соболев с оперативниками под руководством Аксюшкина помчались на новое дело - в одном из домов частного сектора в пьяной драке жена ударила ножом любимого супруга, слава богу, что не насмерть!
        В родном кабинете за столом восседал напарник Петя Килькин и внимательно слушал песню на французском языке, изливавшуюся из динамиков радиоприемника, при этом делал какие-то пометки себе в тетрадку.
        - Что?  - удивился Павел.
        - Вот это женщина! Ты представляешь, ее, видимо, поймали бродяги-дезертиры из разбитой армии Наполеона и давай «пороть». Пороли-пороли…
        - Это я слышу,  - посмеялся Павел.  - Не глухой. Радио работает.
        - А ты послушай. Пороли-пороли-пороли, пороли-пороли-пороли, пороли-пороли-пороли, пороли-пороли-пороли, пороли-пороли, но «пропороть» не смогли. Четырнадцать раз ее «пороли» и не смогли…
        - Ты это из песни узнал про наполеоновских дезертиров?  - хмыкнул Павел.
        - Это я так представил. Затащили в походную палатку и давай «пороть». И не смогли «пропороть». Куда уж им войну выиграть с нами, если женщину как следует «пропороть» не смогли!
        В кабинет, приоткрыв дверь, заглянула Антонова - дознаватель.
        - Кого это вы пороть собрались? Что еще за планирование экзекуций?
        - Никого мы не собрались,  - отозвался со вздохом Килькин, закрывая свою тетрадку и пряча ее в ящик письменного стола. Песня уже кончилась.  - Мы просто работаем, Ася Николаевна. Занимаемся обычной повседневной бюрократической рутиной.
        Павел поборол в себе желание громко расхохотаться, отвернулся, шмыгая носом.
        Начальница, не собираясь заходить, с порога строго отчитала Килькина:
        - Ты активней ей занимайся, Петя, этой бюрократической работой, тебе за нее деньги платят - заработную плату…
        - Да, да… Любимая начальница, я покорный раб!
        - Ты обалдуй! Как ты прошел переаттестацию, до сих пор удивляюсь!
        - Я применил коррупционные схемы, все поняли, что я «свой человек», и меня оставили, а всех бескорыстных выгнали поганой метлой, чтобы не мешали работать полицейской машине!
        Антонова усмехнулась, посмотрела на Павла, сказала ему, имея в виду Килькина:
        - Он конченый обалдуй! Да, Паша?
        Павел, улыбаясь, пожал плечами - с начальством лучше не спорить.
        Антонова ушла… Через минуту исчез из кабинета и Килькин, ничего не сказав Павлу. Любовнички! Их глупые попытки скрыть свои тайные отношения смешили все управление.
        Павел засел за отчет. Написание шло туго, но успеть было необходимо по двум причинам: Аксюшкину требовалось докладывать о рейде перед начальником областного УВД и губернатором, а Павел с завтрашнего дня отправлялся в законный, так давно ожидаемый тридцатидневный отпуск и не мог оставлять бардака в своих делах. Он любил во всем порядок. А порядок на работе - первое дело!
        Он просмотрел исписанные листы, подшил в картонную обложку. Вспомнил выражение «Шить дело белыми нитками» и усмехнулся. В царской России реально шили дела, используя белые натуральные нитки, тогда скоросшивателей не было!
        Осмотрел свой стол, такой родной и любимый. Он его не увидит месяц. Огромный срок! Павел знал, что затоскует уже через неделю без любимой работы. Вот тебе и отдых! Первые дни отсыпные, а что потом - бездельная маета? Чувство неудовлетворения, возникшее в палате погибшего Алешковского, не только не ушло, но, напротив, стало тискать душу непонятным томлением. Было в этом деле много белых пятен: пилку, которой проделана дыра в решетке, так и не нашли, непонятная «разумность» написанного в тетради…
        Павел снова перелистал растрепанную тетрадку. Почерк забористый, быстрый. Мысли в голове этого малого текли четким выверенным текстом. А главврач смотрел на такие нюансы «болезни» абсолютно спокойно. Насколько Павел знал, сумасшедшие не отличаются умением сосредотачиваться. Хотя им, психиатрам, виднее, конечно.
        В коридоре послышались голоса. Распахнулась дверь, в кабинет вошли Соболев и улыбающийся Аксюшкин.
        - Павел, отчет готов?
        - Забирай. Выполнил план?
        Аксюшкин молча забрал скоросшиватель и ушел.
        - Что он такой неразговорчивый?  - удивился Павел.
        - Готовится к головомойке. Ты же знаешь нашего губернатора - будет кривить губы на областного, а шеф потом Аксюшкину по ушам проедется - мало не покажется.
        - За что, если план сделали?
        - Найдут за что. Сейчас это модно - полицию давить надо не надо.  - Соболев плюхнулся на жесткий стул желтого цвета, громко вздохнул.  - Устал сегодня. Где Петька?
        - Пошел куда-то.
        - Что, интересно написано?
        - Ты о тетради?  - Павел снова перелистал замусоленные страницы.  - Написано в прошлом времени о нашем будущем. Как воспоминание о грядущем.
        - Непризнанный гений?  - ядовито усмехнулся Соболев.
        - Это меня и настораживает. Правда ли он сумасшедший?
        - Был.
        - Что - был?
        - Был сумасшедший. Он выбросился из окна. Аксюшкин закрыл дело как самоубийство. Остынь и расслабься - впереди отпуск.
        Павел раскрыл тетрадь посередине, пытливо поглядел на коллегу:
        - Вот здесь пишется о борьбе Бойца с правящим у нас Злом. Он уничтожит пять Поборников Зла, желающих растащить северную страну на независимые личные уделы, и уберет Сеятеля.
        - Кто такой Сеятель?
        - Не очень понятно. Он сеет Зло.
        - Поборники уже существуют. Он будет новых высевать?
        Павел пожал плечами:
        - Может, он оберегает этих Поборников, удаляет вокруг них полезные сорняки, если можно так выразиться. Окучивает их.
        - Ты отнеси эту тетрадку в одно из издательств. Сейчас это модно, купят легко: мессия из будущего, самоубийство, Зло, грядущее исцеление страны.
        - Ладно, Михаил, не зубоскаль. Если бы я не собирался в отпуск, я бы это дело еще подержал, копнул глубже. Не верю я в сумасшествие автора этого сочинения.
        - Может, им был не Алешковский?
        - Может быть. Пойдем покурим?  - предложил Павел.
        - А здесь?  - заленился Соболев, оглядывая родной кабинет.
        - Здесь Ася будет ругаться, да и обкатаем новую комнату для курения.
        - Это дело! Идем!
        Все знали, что Павел не курил, но он всегда с готовностью шел «курить», дышал дымом и говорил, что такой же заядлый курильщик, как и все, только жадный - крохобор, потому не покупает себе сигареты, а пассивно вдыхает чужой дым, и все это из-за жадности. Все ценили его юмор.
        В новой курилке уселись на мягкий диванчик. По обе стороны стояли урны-плевательницы из блестящей стали. Напротив, на стене, висел плоский телевизор, который крутил видеоролики о вреде курения.
        - Здорово придумали,  - заметил Соболев, кивая на экран.
        - Да, о нас грешных начальство заботится.
        - О, Паша, смотри,  - оживился Михаил, указывая дымящейся сигаретой на экран. Там висела фотография беззубого, гнилого рта.  - У нас с тобой такие же скоро будут.
        Они радостно, весело посмеялись.
        - Во!  - обрадовался Соболев.  - Стишок в тему!
        Нараспев прочел:
        Шел я лесом,
        Видел чудо -
        Два крестьянина сидят,
        Зубы черные, гнилые,
        Лошадиный …уй едят!
        Опять посмеялись.
        Павел засомневался:
        - Слушай, Миша, по-моему, стишок неправильный.
        - Почему?
        - Лошадиный… Лошадь - это же женщина!
        Соболев засокрушался:
        - Ах ты неуч, неуч. Ты в школе уроки биологии прогуливал?
        Павел пожал плечами - может, и прогуливал, дело молодое, все мы уроки и лекции иногда прогуливали, не без того…
        - Поясняю, раз ты мой друг, что лошадь - это не самка, а конь - не самец. Это одно и то же. Как в песнях: «Кони, кони», «Лошади, лошади». Женщина у них - кобыла, а мужчина - жеребец, а мужчина без яиц, кастрат,  - мерин.
        - Вот как?  - закивал Павел.
        Стали подтягиваться слушатели из других отделов, выпуская губительный табачный дым и щурясь.
        - А откуда ты этот стишок выгреб?  - спросили Соболева.  - Сам сочинил?
        Соболев отмахнулся:
        - Ты что! Это еще с раннего детства помню. То ли из песни, то ли из присказки.
        - Может, Высоцкий?  - предположил Володя Саев.
        Соболев запротестовал:
        - Не-е, не его стиль…  - И тут же усомнился:  - А может, он. Мой батя, царство ему небесное, увлекался Высоцким, когда напивался, всегда его слушал, даже танцевал…
        - Как можно танцевать под Высоцкого?  - удивились вокруг.
        - Он мог!
        - Ненавижу Высоцкого!  - подал голос кто-то.
        - Почему?
        - У меня отец был такой же фанат-алкаш. Все поганые воспоминания детства связаны с отцом и песнями Высоцкого, которые давали фон его безобразиям!
        - Нет, это не Высоцкий,  - уверенно заявил Зажаев, из оперов.  - Это скорее Пушкин.
        - Разве мог Пушкин написать такое?
        - Пушкин мог все! Он гений!  - стал усердно отстаивать свою идею Зажаев.  - По телевидению даже показывали передачу про стихи Пушкина с ругательствами.
        - Ты видел?
        - Я не видел. Но я читал «Литературную газету»…
        - Го-го! Зажаев - литературовед!
        - А что, очень там все интересно. Как писатели и деятели культуры грызутся и ненавидят друг друга, как плетут интриги, как разворовывают дачи и земли, как дают премии по блату… Очень интересно… Так вот, там была статья про эту телепрограмму, и там писали, что не дело выносить стихи Пушкина, предназначенные для личного пользования, на открытое обсуждение. Он писал такие стихи в личные альбомы, писал их в письмах близким друзьям…
        - Что, думаешь, похоже на Пушкина?
        - Стиль похож… Сравните:
        Мчатся тучи,
        Вьются тучи,
        Невидимкою луна
        Освещает снег летучий;
        Мутно небо,
        Ночь мутна.
        - Да, похожий стиль.
        - Очень похоже, тем более крестьян упоминают… То время. Крепостные голодные крестьяне…
        - Не, Пушкин молодец, он написал все великое, и стихи, и прозу!
        - Слушайте, стихотворение про Пушкина, в тему.
        - Чье?
        - Да вы его знаете!
        Пушкин был веселый барин -
        Заберет у девки честь
        И дурехе благодарен -
        Сразу стих спешит прочесть.
        Забирает осторожно,
        Сочинит,
        Что просто ах!..
        Только гению возможно
        Прославлять дурех в веках!
        В курилку заглянула строгая Антонова:
        - Господа филологи, знатоки литературы и любители русского языка, может, прекратите поэтический диспут и вернетесь к исполнению своих непосредственных служебных обязанностей по раскрытию преступлений?
        Все разбежались, как серые мыши…
        Ровно в шесть вечера Павел вышел из стен родного управления полноправным отпускником. Оставалось еще завтра заскочить в бухгалтерию за отпускными, дела же он успешно передал занывшим Соболеву и Килькину.
        - Забирайте, забирайте! Потом я отдуваться за вас буду, когда вы в январе свалите на Роза Хутор на горных лыжах кататься!
        Павел вышел из управления с довольной улыбкой - пусть что хотят, то и творят в начале января, ему и так будет декада оплачиваемых государством каникул!
        Летний день источал аромат надвигавшегося дождя - небо укрыла пелена серых туч, готовых расплакаться мириадом холодных слез. Легкий ветерок веселил душу - месяц он будет бездельничать, спать сколько влезет, смотреть телевизор хоть до утра, валяться на пляже, не заботясь ни о чем. Отпуск. Летом уйти в отпуск - мечта! И эта мечта сбылась.
        Управление располагалось прямо напротив городского парка, пестревшего зонтами кафе. Павел направился к ближайшим столикам, взял себе стакан газировки и тарелку теплых пельменей, обильно политых шашлычным кетчупом. Он без аппетита поел, попивая напиток, снова листал тетрадь.
        - Здравствуйте. Это снова я,  - прозвучал звонкий голос над головой Павла.  - Вы говорили, что мы с вами побеседуем после…
        Павел поднял глаза. Медсестра Маша. Работа не хотела отпускать.
        - Вы?  - Павел удивился, но, невзирая на совершенно сексапильный вид медсестры без медицинского халата (простенькое легкое платье ей очень шло), ощутил досаду.  - Присаживайтесь.  - Он указал на белый пластиковый стул рядом с собой.  - Хотите чего-нибудь? Я закажу. Не ожидал вас здесь встретить.
        - Я отработала, завтра у меня выходной. Домой идти особого желания нет. Прогуливалась по парку, увидела вас.
        - Может, вы меня специально поджидали?
        - Может быть,  - рассмеялась Маша, но тут же помрачнела. Ее красивое лицо теперь выражало серьезную озабоченность, а выразительные глаза, на которые Павел сразу обратил внимание, наполнились мерцающим внутренним светом. От такого свечения у любого мужчины начинало сосать под ложечкой, и было понятно почему.
        Павел напряженно рассмеялся:
        - Интересная тетрадь. Вы читали?
        - Читала. Много говорила с Алешковским, слушала его рассказы. Он не походил на других наших больных, с виду был абсолютно нормальным. Но наш главврач держал его взаперти. Бывали, конечно, моменты, когда Алешковский начинал панически бояться.
        - Скажите, Маша, все здесь написанное - это дело рук Алешковского?
        - Да, он при мне половину тетради исписал за два месяца. Он сказал, что силы Зла как никогда близки к победе над добром, потому Высшая Сила (он не говорил - Бог, он говорил - Высшая Сила) дала ему дар увидеть будущее и, уже оглядываясь оттуда, написать программу борьбы. Он сказал, что осознал свою роль и Боец (вы читали о Бойце?) тоже однажды осознает. Тогда придет спасение.
        Павел задумался. Очень похоже на бред. С другой стороны, во всем этом было очень много «но».
        - И вы верили во все это?  - кривя губы в усмешке, спросил он.
        Маша подперла подбородок ладонью. В ее глазах снова возникло мерцание.
        - Я и сейчас верю. А вы не поверили?
        - Хм-м. Хма-гха-а. Я был бы сумасшедшим, если бы верил всему написанному. Очень все смахивает на фантастическую повесть. Нет? А мне кажется - да. Вот здесь у него,  - Павел указал пальцем в текст,  - Поборники Зла все отмечены специальным знаком - татуировкой. Кружок. Внутри буква «Р» наискось. Для чего им этот знак? Получается, они взаимосвязаны? Или Алешковский это придумал, чтобы его Бойцу было легче выявить Поборников?
        - Все просто - Зло всегда стремится к объединению своих сил, и знак Зла позволяет отличить своих от чужих. А добро - оно эфемерно. Оно в каждом человеке. В ком-то добра больше, в ком-то - меньше.
        - Но Поборники Зла не знают, что они Поборники Зла?
        - Я думаю, что они не знают, но смутно догадываются. Ими правят личные идеи и амбиции, несущие человечеству, и в первую очередь нашей стране, неисчислимые бедствия.
        - В тетради «северная страна» - это Россия?  - наигранно удивился Павел.
        Маша обидчиво рассмеялась:
        - Почему вы не воспринимаете меня всерьез, господин полицейский?
        - Отчего вы так решили? Вы очень интересный человек - говорите убедительно. И вы красивы.  - У Павла возникло неодолимое желание поцеловать Машу - начался процесс оформления отпускного настроения: амурчики, шабаши на уме, оргии.
        - Спасибо.  - Маша вдруг сникла.  - Никак не могу отойти от шока. Утром меня просто трясло всю. И как он умудрился перепилить решетку? Выбросился. Он был очень напуган. Страшно все. А?
        - Я привык к смертям. В день иной раз по нескольку трупов разбирать приходится.
        - Неужели у нас так много убивают?  - ужаснулась Маша.
        Павел поспешил ее успокоить:
        - Я же сказал: иной раз. К тому же это делают не безжалостные, вооруженные с ног до головы бандиты-отморозки, а обычные люди, вот такие, какие вокруг нас. Убивают друг друга кухонными ножами в пьяных ссорах, душат подушками в порыве ревности, травят, морят голодом престарелых родителей, чтобы поскорее завладеть жилплощадью…
        - Это еще страшнее.  - Маша искренне вздохнула.  - Значит, гибель Алешковского не будет расследоваться?
        - Он себя убил сам.
        - Сам. Вы отдадите мне тетрадь?
        - Я хочу ее дочитать.
        - Ладно. Тогда я пойду. Мне пора.
        - Маша, вы замужем?  - неожиданно для себя спросил Павел. Он даже удивился, что спросил это.
        Маша опять улыбнулась:
        - Пока нет. А что?
        - Давайте с вами завтра увидимся? У вас же выходной.
        - Хорошо.
        - Завтра в двенадцать вас устроит? Здесь же?
        - Устроит.
        Павел посмотрел, как она быстро, упруго шагая, пошла по аллее к остановке. Ловко он ее подцепил на крючок. Может, удастся даже затащить в постель. Она девушка видная, стройные ноги, упругая попка.
        Вздохнув, он тоже поднялся и пошел прочь из парка. По дороге к дому (его холостяцкая квартира располагалась в пятиэтажке сразу за парком) предстояло зайти в супермаркет, купить на вечер пакет макарон и банку тушенки - скромный ужин отпускника. Павлу было тридцать пять лет, и он не раз уже подумывал о необходимости заканчивать с холостяцкой жизнью, но пока, к сожалению (или слава богу!), не получалось.
        - ? ?
        Макароны кипели в кастрюле, тушенка вперемешку с рубленым луком, источая ароматы, шипела на сковороде. Сегодня вечером по телевизору собирались гнать классный фильм, и Павел хотел записать его на флешку для личной видеотеки. Включив компьютер на пробную запись, Павел пошел ужинать. Как раз шли «Новости», и диктор, отчаянно картавя и ошибаясь, читал информацию о выборах мэра областного центра в малолюдной области на границе с Украиной. Там было два явных кандидата на победу, и у обоих шансы шли пятьдесят на пятьдесят.
        Павел мало интересовался политикой, иногда только наполнялся обидой, когда страну в очередной раз пытались охаять заокеанские «друзья» или бывшие «братья» по СНГ, потому особо не вслушивался, что там в мире творилось. Ел, запивая варево крепким чаем, и представлял, как «отбарабанит» симпатичную медсестру. Была бы она слабой на передок, уже бы завтра с успехом «порол» ее на своем родном скрипучем диване - «станке», как его называл Килькин - «мастер-станочник».
        Покончив с ужином, Павел вернулся в зал, прокрутил обратно запись на компьютере, проверяя качество. На экране монитора возникла картинка предвыборных баталий. Два претендента. Вот они, красавцы. Один сухопарый, с поджатым ртом, руки, как у Гитлера, скрещены под животом, сам он спесивый и даже немного брезгующий шумным народом на площади. Другой - лысый и гладкий, словно шар для боулинга, и очень такой веселый, все время щеки трещат от смеха. Толстяк обернулся к своим холуям за спиной, что-то проговорил, опять засмеялся и стал махать народу рукой. Короткий рукав рубахи задрался. На предплечье весельчака Павел заметил черную мушку.
        Что это? Наколка? Шалости юности?
        Из профессионального любопытства (как-никак привередливый оперативник, во все щели нос свой всунуть необходимо!) Павел нажал на стоп-кадр. Хорошо, что в компьютере имелась программа обработки видеоизображений. Несколько нажатий на клавиши - картинка сильно увеличилась. Снова. Еще. Во весь экран высветилась наколка - синий круг, а внутри буква «Р» наискось…
        Павел остолбенел. Этого не могло быть! Что это?
        Он судорожно сглотнул слюну, потер лоб. Знак Зла, знак Поборников из тетради сумасшедшего Алешковского!
        Он был сбит с толку! «Так не бывает»,  - билась в мозгу настойчивая мысль.
        Он вывел через принтер картинку на бумагу, долго рассматривал фотографию. Не бывает, а вот есть - Знак, который описан в тетради.
        Павел раскрыл страницу, где этот знак был выписан. Один к одному.
        Что же? Ясно одно: не может быть таких суперсовпадений.
        Остаток вечера и ночь, забыв про фильм, Павел читал записи Алешковского. Поборники Зла раскачают государство и разделят уже разделенное, если их не остановить. Их пять и Сеятель. Шесть. Число Зла. Конечно, шесть - мистическая цифра. Но Боец спасет страну, уничтожив Поборников и Сеятеля, избавив мир от хаоса. Кто он - этот Боец? И когда он придет?..
        На другой день Павел пришел в кафе мучимый противоречивыми чувствами. Была только половина двенадцатого, но парк жил своей повседневной жизнью. Павел очень хотел поскорее увидеть Машу, чтобы рассказать ей о своем открытии. Нервничая, он расположился за столиком, заказал себе порцию шашлыка на живом огне, бутылку колы и два поллитровых пластиковых стакана с трубочками, желая угостить напитком и Машу, прежде чем она решит, чем он будет ее кормить. На удивление, шашлык принесли быстро, видимо, был готовый и его только подогрели на угольях, а Маша не шла. Нервничая, Павел съел всю порцию… Где же она?
        Маша, совсем красивая в пестром легком платье, через которое явственно проступали ее спелые грудки, увидела его с остановки, помахала рукой. Павел не смог сдержать радостной улыбки - вот это девушка!
        - Привет!  - Она уселась на стульчик.  - Ну-у-у?..
        Павел налил ей в пластиковый стакан колы из бутылки, впихнул туда полосатую трубочку, придвинул вместе с фотографией, распечатанной на принтере, где крупным планом синела татуировка - знак Поборника Зла.
        Маша сразу вцепилась глазами в изображение и побледнела:
        - Где ты это взял?
        - Вчера в «Новостях» рассказывали о выборах мэра тут, неподалеку. Слышала, наверное? Это я увидел на руке одного из кандидатов.
        Маша «стопорила».
        - Ага… Значит… все правда… Боже мой!  - Ее глаза наполнились страхом. Нет - ужасом. Она перешла на шепот.  - Я верила, но не думала все же… А это правда… Что же теперь?
        Павел усмехнулся. Ему понравился ее испуг. Какая она наивная! Таких очаровательных дурочек и охмуряют коварные донжуаны.
        - Не беспокойтесь, сударыня. Ваш Алешковский написал же - придет Боец и все уладит. Чего же тогда бояться?
        - Шутите!  - вздернулась Маша в негодовании и снова внимательно вгляделась в фото.  - Вы шутите, а мне…  - Она замерла и произнесла спокойно, но медленно:  - А мне по-настоящему боязно.
        Павел поспешил успокоить наивное дитя:
        - Вам надо покушать! Ничто так не успокаивает, как медленное пищеварение после приятного приема вкусной пищи.
        - Да?  - Маша улыбнулась.
        - Что мы с вами все на «вы»?  - плел кружева Павел.  - Маша, я лично думаю, что это просто совпадение - эта татуировка - этот знак…
        Он не думал так. Его терзали сомнения. Сомнения были размером с громадных белых акул, рвущих плоть большими кровавыми кусками…
        - Мало ли что у того человека может обозначать буква «Р» в круге,  - закончил он неуверенно.
        - Павел, я не хочу есть, как бы вы меня ни уговаривали, но согласна на шоколад, только черный и горький,  - сделала заявление Маша.
        Он сделал знак официанту. Черный и горький. Девочка ценила и знала толк в шоколаде.
        Павел внимательно смотрел, как Маша надкусывала шоколадную плитку, шурша фольгой. Она не совсем наивна. Это ведь так сексуально - кусать целую плитку на глазах у мужчины. Всем ведь известно, шоколад придает страсть в любви. Чтобы не распалять поклонников, девушки всегда ломают плитку шоколада на дольки и тихо отправляют их в рот. Павел вдруг представил, какое наслаждение он может получить от этой девушки, и ему даже стало дурно от прилива крови.
        В голове дернулась авантюрная мысль. Он в отпуске, свободен как ветер, денег благодаря новой политике внутри государства на увеличение зарплат военным и полицейским хватало, почему бы не поискать приключений? Так всегда было и будет: сначала человек пытается удовлетворить свои насущные потребности, а уже потом, когда появляются излишки, и эти излишки стабильны, он начинает «кабанеть».
        «И мне пора,  - подумал Павел.  - А то жил и не жил… И вспомнить нечего! А это будет замечательное летнее приключение!»
        - А хотите, Маша, мы выясним, что за птица этот обладатель знака Зла?  - спросил Павел с подкупающей улыбкой. Пожал плечами, стараясь казаться убедительным.  - Поедем в ту область - машину я попрошу у своего напарника Миши Соболева или вон у Петьки Килькина, тот тоже на колесах - взял какую-то индийскую «улитку» в кредит. Он покривляется, но даст… Я у них у обоих в страховку вписан, могу брать авто без проблем.
        Маша была растерянна и колебалась.
        Павел усилил нажим, включая аргументы близости поездки просительным тоном:
        - Ехать совсем ничего, тут недалеко - шесть часов, и мы там. Вы и я. И все узнаем.
        Маша улыбнулась, вытягивая сквозь трубочку колу из пластикового стакана. Выпустив трубку из губ, произнесла, продолжая улыбаться:
        - Мы договорились говорить друг другу «ты».
        - Ты и я. Я и ты.
        - А моя работа?
        Павел видел, что Маша согласна была ехать с ним даже очень далеко. Спеклась красивая в своей психушке. Поди, главврач приставал постоянно. Но он этого упыря убедит, что надо впредь быть предупредительнее с подчиненными работницами, особенно молоденькими и беззащитными. Молодые девушки должны сначала получать наслаждение от близости с молодыми, мускулистыми, прекрасными ловеласами, а уже потом с разбитыми сердцами терзать нервы и кошельки пожилых павианов. Это правила эволюции. И если Павел ее уговорит, неделя жаркого секса в салоне машины и на природе ему обеспечена! А что еще нужно холостому отпускнику? Очень много чего. Но это в первую очередь!
        Павел вцепился в жертву плотно:
        - Возьми отпуск без содержания. Можно причину уважительную придумать. А денег у меня много. Погудим. Лето ведь! А оттуда своим ходом, вокруг Украины, к морю покатим. Деньги будем швырять направо и налево!
        Маша рассмеялась:
        - Шутишь, да?
        - Насчет поездки говорю серьезно. Едем?
        - Нет.
        - Решайся! Тут близко!
        - Едем… Но я боюсь.
        - Чего? Меня боишься?
        Маша стушевалась:
        - Не-е-ет… А вдруг все правда?
        Павел помрачнел. В его голове тоже все настойчивее звучала мысль, что написанное Алешковским являлось чудовищной правдой, предостережением, доставленным из будущего. Объяснить это, опираясь на общепризнанные представления о законах физики и строении нашего мира, было невозможно. Языческая вера в потустороннюю силу брала верх в атеистической душе Павла. Он начинал верить в то, во что верить было невозможно. Написанное в тетради являлось правдой (неужели это так?!), и Павел чувствовал, как холодеет все внутри. Но там описана Эра благоденствия. Значит, все завершится хорошо. Зачем тогда предостережение? Неужели существовал вариант рокового развития событий?..
        Расставшись с Машей, Павел поспешил в управление за отпускными. Он уже видел себя обнаженным, сжимающим в объятиях покорную Машу, уже гладил ее стройные ноги, послушно раздвигаемые в стороны…
        - В облаках витаешь?  - Из бухгалтерии выходил Миша Соболев.
        Павел стряхнул наваждение, обрадовался - все складывалось как нельзя лучше! Соболева искать не придется, сам пришел, как зверь на ловца.
        - Ты что тут?  - спросил Павел.
        - Справку взял о зарплате.
        - Очередной кредит? Сто восемьдесят седьмой? Мишка, когда ты остановишься?
        Оба расхохотались. Павел легко, Миша с долей грусти. Миша заметил:
        - Куда без них, проклятых? Вообще в крепостного превратился…
        - В отпуск, Михаил! В отпуск надо валить, как я! Нужен моральный отдых!
        - Ну, ты вернешься - я следующий!
        Павел с усмешкой удержал друга:
        - Ты мне нужен. Подожди. Я сейчас, бумаги на баблосы подпишу, и поговорим.
        Из бухгалтерии в сопровождении Соболева Павел направился к банкоматам, которые располагались в специально обустроенном помещении.
        - Миха, выручай!
        Соболев вмиг смекнул, скривился, как от зубной боли:
        - Паша, только не машину!
        - Ее родимую. Одолжи, братишка!
        - Ха, эту тачку мне подарили или тебе? Или ты к ней неравнодушен? Так купи! Мне родители девяносто процентов денег добавили, когда я ее покупал, сказали, мол, подарок… Паша, ты на ней ездишь больше меня!
        - Миша, не заводись! Тебе машину подарили, тебе! Если бы мне - ты бы просил, а не я! Здесь недалеко. Смотаюсь на десять дней и верну в целости. Я же аккуратный водитель!
        - Убью тебя как-нибудь.  - Соболев уже согласился.
        Павел любовно пропел:
        - Обязательно, друг мой! Даже перед убийством можешь проделать какие-нибудь жуткие, бесчеловечные пытки…
        - Так и будет!
        - Спасибо за правду!
        - Что так долго, десять дней?  - Разговор перешел в деловой режим.
        - Сначала местный краеведческий музей, потом много моря. Ты усекаешь, про что я?..
        - Сережин, ты противный тип.  - Соболев покорно извлек из кармана брелок с ключом от своей «Лады-Приоры» и впихнул в ладонь Павла.
        Павел улыбнулся, сжав ключи:
        - Противный - не мужское слово!
        - Убью!  - Миша был спокоен как никогда.
        Банкомат что-то долго мудрил, читая карту, прежде чем отдать наличные.
        - С ума сошел? Зачем все снял со счета?  - поразился Соболев, видя, как Павел забирает толстую пачку тысячных.
        - В городе переброшу на другую карту другого банка. У того банка везде филиалы и куча банкоматов. Он крутой. А этот платит мзду нашему управлению, потому и переводят зарплату только на него…
        - Ш-ш-ш…
        - Да, да… Пусть все слышат! Он обеспечивает управление постоянной «спонсорской» помощью, потому нам на его карты сбрасывают зарплату, а он комиссии берет бешеные, и вообще… все хитрожопые и хитромудрые!
        - Я все понял.  - Соболев успокаивающе похлопал рукой по плечу Сережина.  - Не кипятись. Наши все так делают - забирают наличные и вносят на карты других банков.
        - Зачем тогда спрашивал?
        - Хотел позлить… Перед отпуском…
        - Спасибо, друг!
        - Всегда рад помочь… Машину дал на десять дней, имею право чуть-чуть поглумиться!
        - Твое право!
        - Мое право,  - согласился Соболев.
        - Пожелаешь мне удачи?  - спросил Павел.
        - Не зайдешь в родной кабинет, на пару часов общения с остроумным Килькиным?
        - Пошли они куда подальше, и родной кабинет, и остроумный Килькин!  - откровенно признался Павел со смехом.
        - Тогда удачи!  - указал Соболев на выход из управления.
        - А эти объятия, какие показывают в американских фильмах, мол, мы одна семья, напарники и так далее, они будут?
        Рука Соболева упорно показывала на выход.
        - Когда вернешься, если выживешь, конечно, тогда и обнимемся!
        - Ну и пожелания!  - покачал головой Павел и прокричал:  - Соболев, ты всегда был грубияном!
        - Двигай, двигай, отпускник!..
        - ? ?
        Усевшись в соболевскую «приору», Павел вздохнул глубоко - итак, он затеял забавную отпускную авантюру. Если повезет (должно повезти на все сто!), будет секс и маленькое неофициальное расследование, затеянное ради удовлетворения личного любопытства.
        От управления Павел отогнал машину Соболева на автостоянку рядом со своим домом. Поднявшись к себе, уже в прихожей, он вздрогнул от неожиданности - в кармане летних тонких брюк завибрировал сотовый.
        Он посмотрел, кто звонил. Маша!
        - Да, Маша.  - Павел ухмыльнулся (крепко на крючок села рыбка!).  - Как все прошло?
        - Нормально. Отпуск дали, но главврач надулся. Говорит - подвела.
        Павел снова представил, как овладевает этой дурочкой, как сжимает ее тугие грудки. Возникла эрекция. Толкнул вниз кулаком упругий член - тот, как настырный баран, толкнулся вверх, натянул на брюках неприличный холм. Ничего, брат, теперь у тебя будет долгая «трудовая» неделя.
        Павел прошел в зал, опустился в кресло перед компьютером, находившимся в спящем режиме. Стукнул по клавише - на экране монитора мгновенно высветился стоп-кадр с изображением обладателя загадочной татуировки.
        - Не обращай внимания. Забудь!
        - Мне там работать… У тебя как?
        - Тоже все в порядке. Машину взял, отпускные получил. Сижу дома, изучаю на мониторе эмблему Зла… Может, приедешь сегодня ко мне?.. Посидим, поговорим…
        В трубке повисло неловкое молчание. Павел понял, что торопится. Для достижения успеха требовалось сбавить обороты, действовать плавно…
        Голос Маши спотыкался:
        - Н-не могу,  - отозвалась она в крайнем смущении - это было понятно по интонации. Павел даже представил ее лицо, и, скорее всего, она покраснела от этого его спонтанного «дружеского» предложения.
        - У меня дома дела,  - пояснила Маша и закончила скороговоркой:  - И собраться нужно!
        - Тогда завтра в десять утра выходи с вещами из подъезда. Я подъеду и заберу тебя. Ты живешь по тому адресу, который указала, когда давала показания в больнице?
        - Да, там живу. Ты понял, где это?
        - Конечно.
        Маша улыбнулась.
        - С вещами! Так сказал, словно в тюрьму меня везти собрался!
        Павел тоже улыбнулся, сказал в оправдание:
        - Не цепляйся к словам! Это у меня профессиональное!
        Маша засмеялась. Павлу понравилось, как она заразительно смеется… Все-таки классно, что так получилось - прямо перед отпуском расшибся насмерть тронутый Алешковский, смазливая Маша-дурочка оказалась его фанаткой, доверчивая, еще «непуганая». Видимо, суждено Павлу хорошенько погудеть этим летом!
        Нажав отбой и бросив сотовый на раздвинутый, с неприбранной постелью, диван, Павел пошел в ванную. Раздевшись, полез под душ. Прохладные струи воды смывали пот и усталость от уличной духоты. Итак, он и верил, и не верил в прочитанное у Алешковского. Нет, даже увидев загадочный знак на предплечье рвущегося к власти неизвестного ему человека, он не верил. Это какое-то совпадение, которое разрешится забавно и смешно. Он не был бы нормальным человеком, если бы сразу поверил во все, еще вчера ему совершенно неизвестное, написанное сумасшедшим, страдавшим манией преследования. Он и затеял-то вояж в соседнюю область именно из желания удостовериться в совершенной невозможности реального существования описанного Алешковским. А Машу он мог бы охмурить и здесь, никуда не выезжая. Вот она, истинная цель поездки - не секс, она куда важнее - уничтожить в себе зерно сомнения, которое дало росток.
        Павел чуть вытерся махровым пляжным полотенцем, чтобы свежесть от душа ощущалась как можно дольше, вышел в зал, снова оживил спящий компьютер - этот человек на экране, неужели он… Павел перебрал несколько отпечатанных через принтер фотоизображений отметины Зла - «Р» наискось в круге,  - отбросив полотенце, еще раз сверил с рисунком и словесным описанием в тетради. Один к одному. Именно этот знак зародил сомнение в его душе.
        Почему так случилось? Он мог не ставить на запись компьютер и не увидеть выпуска «Новостей». Но сначала ему досталась тетрадь, а потом он получил подтверждение… Неужели все наши жизни зависят от прописанного кем-то предназначения, и он оказался «избранным», и получил «информацию» не случайно, и ему требуется принять решение, ОСОЗНАТЬ, кто он?..
        Павел тряхнул головой. Так, стоп! Так можно додуматься до бог весть чего!
        В задумчивости он раскрыл тетрадь Алешковского на странице, где было написано про приход Бойца - человека, сумевшего одолеть Поборников Зла и самого Сеятеля… Как все похоже с ныне происходящим, как это близко ему: «В те дни, когда Мировое Зло готовило последний удар, дабы установить свой звериный порядок на бессильной и почти покорной планете, явился Боец… Он осознал, что явился…»
        - ? ?
        Уже с утра было жарко. Павел, подъезжая к серой панельной пятиэтажке, в которой жила Маша, заметил ее хрупкую фигурку в легком платьице с дорожной сумкой в руках и громко посигналил. Маша заулыбалась во весь рот. Павел усмехнулся - ну нельзя же быть до такой степени доверчивой!
        Притормозив перед ней, Павел толкнул дверцу:
        - Садитесь, сударыня.
        - Спасибо.  - Маша уселась в переднее кресло, поставила сумку себе на колени, потом хихикнула и убрала ее на заднее сиденье.
        - Что смеешься?
        - Не верится. Собралась ехать с незнакомым мужчиной бог знает куда! А я ведь трусиха и к авантюрам интереса не испытываю.
        - Я бы не сказал.
        «Приора» понеслась на выезд из микрорайона и мягко вошла в поток уличного движения.
        - С кем живешь?
        - В смысле?  - Маша напряглась.
        - Родители, родственники или… одна?
        - А… хм-х. Мама, дед.
        - Папашка не с вами?
        - Росла без твердой мужской руки. Мы приедем туда через шесть часов?
        - Постараемся быстрее. Есть хочешь?
        - Нет.
        Павел с неудовольствием ощутил, что ему не о чем говорить с Машей. В голове витали только образы, как он ею овладевает, как кричит от радости и дергается в конвульсиях оргазма, извергаясь в горячее покорное лоно… Он перевел взгляд на Машу.
        Та с готовностью уставилась на него:
        - Да?
        - Нет, ничего.
        Через три часа они остановились на обочине, у ряда кафешек, где заправляли азербайджанцы. Все кафе предлагали шашлыки, манты, пельмени, беляши и носили сочные горские названия: «Кавказ», «Кура», «Арпачай», «Сумгаит». Азербайджанцы, небритые и деловые, тут же уговорили Павла с Машей закусить парой араксских шашлыков с овощной нарезкой и колой. Тут же в мангал загрузили древесный уголь, пошел дымок, и повеяло запекающимся свежим мясом.
        Пока шашлыки жарились, Павел и Маша ожидали за столиком под навесом.
        - Мы уже въехали в их область?  - спросила Маша, с любопытством осматриваясь.
        Павел поражался ее легкомыслию - ведь поперлась с ним, действительно совсем ей незнакомым, хотя и полицейским, верит ему на слово. Вот как такую охмурять? Не начнешь же класть свои похотливые руки на ее колени и говорить пошлости?
        - Въехали. До города еще три часа пути. Не чувствуется, что в областном центре идет жаркая предвыборная борьба. Правда? Странно даже.
        Азербайджанец принес на тарелках шампуры с готовым шашлыком, посыпанным зеленью. Лепешки и кислый сыр подавались бесплатно.
        - Пожалуйста.
        - Послушай, у вас ведь выборы мэра, да?  - спросил его Павел.
        Азербайджанец кивнул, улыбаясь.
        - А где предвыборные плакаты? Где компроматы на кандидатов?
        - Приедешь в город - все будет.
        - А кто у вас больше шансов имеет? Козовский или Южин?
        - Все хорошие, слушай! Кушайте, пожалуйста.
        Азербайджанец ушел - политикой он не интересовался, а зря. Хоть здесь была территория области, а не города, но от мэра областного центра могло многое зависеть. Придет к власти какой-нибудь ставленник противных сил, начнутся интриги, а там, глядишь, и закрытие кавказского островка на междугородней трассе.
        Павел усмехнулся Маше, пожал плечами:
        - Информацию получить не удалось.
        Вкусно поев, они помчались дальше.
        Чем ближе был областной центр, тем явственнее проступали следы предвыборной гонки - с огромных плакатов улыбались хитрые личины кандидатов, а хлесткие лозунги давили на психику: «Сделай свой выбор! Помоги себе, помоги России! Это твой шанс!» и т. д., и т. п.
        Маша улыбалась, смотрела на природные красоты, на пролетавшую мимо повседневную жизнь селян, дорожных рабочих, автоинспекторов с автоматами.
        - Не устала?
        - Нет. Я люблю ездить в удобных машинах.
        - Часто ездишь?
        - Нет. Вот с тобой еду.
        - Хм… Чудная ты, Машка. Машка-промокашка.
        - А сам Пашка - смятая бумажка!
        Они засмеялись. Эти шутливые слова как-то враз сблизили их. Мысли о предстоящей ночи наполнили удовлетворением.
        Он уверенно въехал в город и, ориентируясь среди незнакомых улиц, повел «приору» к центру. Здесь предвыборная агитация достигла апогея. Фотографий кандидатов было миллион.
        И вдруг он неожиданно испугался: а правильно ли он сделал, что приехал сюда и затевает ненужную суету с глупым расследованием? Так ли это нужно ему?
        Маша сразу поняла его состояние:
        - Засомневался?
        - Немного,  - честно признался Павел. И тут же улыбнулся.  - Но мы уже приехали. Наверное, поздно уже отступать… Как думаешь?
        - Не знаю… Куда теперь направимся?
        - В гостиницу.
        - А где здесь гостиница?
        - Спросим. Обычно гостиницы строят в центре и у вокзалов.
        - Так ты сомневаешься?
        - В чем? Или в ком?.. В себе?
        Павел посмотрел на Машу, явственно представив его, Поборника Зла, всесильного здесь, и он перед ним - никто. Да еще приволок с собой глупую девчонку. Соприкосновение со Злом никогда не проходит даром! Павел забыл про это, затеял игру, не зная правил, игру, в которой легко оказаться проигравшим!
        Он остановил машину у тротуара.
        - Я хочу удостовериться, что знак Зла - это выдумка, плод больного воображения Алешковского.
        - А вдруг не выдумка?  - спросила Маша.  - Что тогда?
        - Тогда…  - Павел помолчал. Он не знал, что будет тогда.  - Там посмотрим.
        Он нажал на педаль газа, и «приора» плавно тронулась с места.
        Вскоре показались площадь и здание гостиницы.
        Оставив машину на платной стоянке, они миновали площадь и вошли в прохладный вестибюль гостиницы. Здесь все было отделано мрамором в стиле позднего застоя - здание возводилось долгих двенадцать лет еще в эру царствования Леонида Ильича Брежнева и с той поры эксплуатировалось в половину проектной нагрузки. Но теперь, когда предвыборная гонка достигла апогея, все номера оказались забиты постояльцами из столицы. Тут были представители партий, артисты, имиджмейкеры и прочая шушера, двигавшая своих кандидатов к такому нужному для московских коллег креслу мэра главного города близкой к столице области.
        На регистратуре пышная тетенька вяло пролистала паспорта и кисло сообщила, что имеются только два одноместных номера на разных этажах.
        Павел про себя чертыхнулся - ночной секс накрылся. Он взглянул на Машу - та была довольна и о сексе явно не помышляла. Павел успокоился - ничего, днем времени предостаточно, он будет иметь ее в самые знойные часы, когда лучше всего прятаться от жары в прохладных зашторенных комнатах.
        - Берем,  - решил он, и они получили бланки для заполнения.
        Маша принялась вписывать свои данные, а он осмотрелся - третьесортная гостиница в третьесортном городе. Неужели у них и рестораны третьесортные?
        Над стойкой регистрации постояльцев тоже кипели предвыборные страсти - висели красочные плакаты претендентов в мэры. Павел с удивлением обнаружил, что кандидатов не двое, как сообщалось в «Новостях», а трое. Третий кандидат был дородным дядей в костюме, но какой-то испуганный чем-то, похожий на директора средней школы.
        - Почему три кандидата?  - спросил Павел у регистраторши.
        Сорокалетняя толстуха с пышной прической улыбнулась полными накрашенными губами, игриво зыркнула на Павла и застучала толстыми пальцами с ухоженными ногтями по стойке.
        - Как же, все правильно.  - Голос ее призывно урчал. Сразу стало понятно, что Павел ей приглянулся.
        - Я думал, двое кандидатов.
        - Молодой человек, где и когда на выборах бывает лишь два кандидата на теплое место? Кандидатов тьма, человек двадцать. А вот явных претендентов на победу двое - Козовский и Южин. А это - наш директор, Сироткин Юрий Адамович. Решил рискнуть, да без толку это, без московской поддержки и бешеных денег. И Козовского, и Южина центральные партии поддерживают, артистов закупили, агитацию, а у нашего шиш в кармане, образно говоря, кое-где повесили плакатики и все. А он такой честный, что даже в нашей гостинице разрешил плакаты этих повесить… Сойдет с дистанции…
        - Он правда честный?  - Ухмыляясь, Павел нагнулся к регистраторше прямо к самому лицу. Ее запах вдруг понравился. Пахнет «ждущей» женщиной, которая ждет, чтобы ее обработали.
        - Может быть,  - с грудным придыханием ответила регистраторша.
        - Я думал, что кандидатов только двое.
        - Явных фаворитов двое… Мы же говорили…
        - Я вас увидел - все забыл…
        Регистраторша расцвела.
        - Как вас зовут, прекрасная?
        - Римма Павловна. Римма. Хмр-хм.  - Регистраторша хрюкнула в нос и поправила пышную прическу.  - Вы надолго к нам?
        - Как получится.
        Маша протянула регистраторше заполненные бланки, получила ключи, и они отправились заселяться.
        Номер Маши оказался этажом ниже, под самым номером Павла.
        В номерах имелись кондиционеры, но они были не в рабочем состоянии, и духота в комнатах дополнялась жарой - никто из персонала гостиницы не додумался задернуть шторы, спертый воздух насыщали неприятные запахи чужого пота.
        - Если что, стучи ночью по трубе,  - хмыкнул Павел, когда они вновь оказались вместе в номере Маши.
        Она уже приняла душ и расхаживала по номеру в легком халатике. Павел с неудовольствием отметил, что сейчас, в самую жару, не желает ее. Римма Павловна куда аппетитнее - огромные груди, чувственный рот. Впрочем, и Римма Павловна желания у него не вызывала.
        - Что теперь?  - спросила Маша, высушивая феном влажные волосы.  - Каков план действий?
        - Надо понаблюдать за кандидатами,  - отозвался Павел. У него уже созрел план первых шагов, но для этого требовалось созвониться с Соболевым.
        - К ним близко не подойти,  - заметила Маша.
        - Это точно. Но мы попытаемся. Нас ведь интересует только обладатель татуировки с буквой «Р». Надо созвониться с Мишей Соболевым - у него здесь живет брат, бывший опер, ныне владелец охранной фирмы. Узнаем его адрес, поговорим. Думаю, нам помогут.
        - Сейчас будешь звонить?
        - Я не собираюсь пользоваться сотовой связью.
        - Ты не взял с собой сотовый? Без телефона как без рук!
        - Мы же проводим секретное расследование, а по сотовому нас могут вычислить за пятнадцать минут. Ты свой взяла?
        - Обязательно.
        - Прошу тебя, не звони никому с него.
        - Мать и дед будут волноваться.
        - Ладно, но только им! А Мише мы позвоним с переговорного пункта.
        Маша рассмеялась:
        - К чему такие сложности, Павел?
        - Не знаю. Сам не могу понять,  - откровенно признался Павел.  - Но сделаем как я сказал.
        - Ты все это затеял, тебе и карты в руки.
        - Одевайся. Приступим к делам.
        Из гостиницы они отправились на переговорный пункт, располагавшийся за углом, тут же Павел присмотрел и ресторан, где собирался вечером кутнуть и подпоить Машу, чтобы легче было ее соблазнить.
        Купив карточку, Павел стал названивать в родное управление по коду. С третьей попытки ему удалось выйти на дежурного, а тот соединил его с кабинетом Соболева.
        - А, отпускник! Как отдыхаешь?  - Голос Миши был бодр и совсем не выдавал натуги от оперативно-следственных мероприятий.  - Уже есть успехи на сексуальной ниве?
        - Очнись! Мы только в город приехали! Но предпосылки для успехов имеются, и весомые. Миха, я тебе из-за твоего брата звоню, он ведь у тебя здесь охранную фирму держит. Созвонись с ним, скажи, что я подъеду, хочу, чтобы он организовал мне легонькое прослушивание одного типа на денек.
        - Ты же отдыхаешь!  - поразился Соболев.
        - Это у меня такой отдых!  - пошутил Павел.
        - Ах ты, хорек! Там, наверное, шабашку подцепил, работаешь под частного детектива. Кого надо подслушивать? Богатая жена коварно выслеживает неверного молодого супруга-альфонса?
        - Вроде того.
        - Я брату на сотовый позвоню, а как он там решит… Ты откуда звонишь?
        - С переговорного пункта. Тут гостиница в центре города и переговорный пункт.
        - Сейчас ему позвоню, и он подъедет, сиди там… Это все? Ну бывай.
        Павел повесил трубку на рычаг телефонного аппарата, оглянулся на безмятежную Машу:
        - Все хорошо. Сейчас за нами подъедут… В ресторан сходим вечером?
        - Сходим.
        Павел удовлетворенно крякнул. Напоит он ее, выведет на улицу и вот тут, в палисадничке, рачком проработает пару раз, а может, и три раза, а потом проводит до номера. Все просто и культурно, все довольны и никаких претензий.
        - Этот брат, он надежный человек?  - спросила Маша.
        - Игорек? Надежный. Он мой ровесник. Раньше в нашем управлении работал, а потом женился на здешней, переехал сюда. В полицию уже не пошел - тогда нашей зарплаты на содержание семьи никак не хватало, это сейчас, дай бог всех благ президенту, оплата стала похожей на человеческую…
        - Да, полицейских и армию сейчас финансово поднимают.
        - Разве это плохо?.. Так вот, стал Игорек перебиваться телохранителем у одного знахаря здешнего, лицензию получил, пистолет купил - все согласно законодательству РФ. Хм. А как это дело изнутри освоил, тогда открыл свою фирму. Через знахаря сговорился для своей фирмы «крышу» обеспечить, полгода бесплатно пахал, деньги отдавал за поддержку…
        - У охранной фирмы «крыша»?  - изумилась Маша.
        - А ты думала!  - хмыкнул Павел.  - Здесь без завязок и плюнуть не сможешь - разотрут в порошок… Выплатил он положенный взнос кому следует…
        - Бандитам?!  - опять изумилась Маша.  - Или вашим? Оборотням?
        - Тебе это надо знать? Правильно - не надо! И мне не надо! Кому следует, тому и выплатил. Ему сразу выделили несколько супермаркетов и фирм для охраны. По существу, он занимается отмыванием денег для своих покровителей. У него свои ребята в камуфляжах, травматическое оружие, средства связи и наблюдения. Все тип-топ. Гарантированное процветание, пока верен «крыше».
        - Бандитам?  - настойчиво переспросила Маша.
        Павел вздохнул. Он уже пожалел, что пустился в пространные объяснения.
        - Зачем бандитам? Бандиты только в книжках и фильмах такие крутые, распоряжаются всем и всеми направо и налево. Они - низшая ступень в преступной иерархии…
        - А высшая - это власть?
        - О-о, моя родная, ты ступила на шаткий путь философских построений… Мне этого не потянуть - я философией не увлекаюсь и тебе не советую. Такой хорошенькой девушке философские изыски противопоказаны! Но чтобы тебе стало немного понятнее, Игорь именно охраняет супермаркеты и бизнесменов от бандитских налетов чужаков-гастролеров - свои, местные, бандиты к нему не полезут. А если полезут и начнут пудрить мозги, он пожалуется «крыше», которая снимет проблемы с местными…
        - Как «крыша» решит проблемы?
        Маша наивно хлопала ресницами. Павел усмехнулся: вроде современная девушка, а дитя дитем, далека от реальной жизни, словно улитка на грядке, прозябает в своей психбольнице, заглядывая в рот всяким Алешковским, несущим бред про Зло, Сеятеля и Бойца… Ох, Маша Маша!
        - «Крыша» решает все просто. К бандитам звонят люди, которые с ними контактируют из органов, и говорят, чтобы те не рыпались. А если они опять не понимают, этих «крутых бандитов» быстренько отстреливает взвод СОБРа или опера из ФСБ и победно объявляют на всю страну, что уничтожены опасные террористы, планировавшие взрывы и все такое… противозаконное… Все просто. Все знают про это. Странно, что ты не знаешь.
        - А-а…  - протянула Маша озадаченно.
        - Что значит твое «а-а»?
        - Теперь я тоже знаю. Как все.
        В холл переговорного пункта уверенной походкой вошел молодой мужчина в легких светлых летних брюках и модной рубашке навыпуск. Мускулистый, подтянутый, с уверенным взглядом. Маша сразу поняла, что это и есть Игорь Соболев.
        Увидев Павла, мужчина, покачивая рукой с дорогой борсеткой, обнажил в улыбке зубы, такие ослепительно-белые, что походили на знаменитый голливудский бренд. Маша поняла, что Игорь не далее как дня два назад основательно отбелил их в стоматологической клинике - такой белизны обычными зубными пастами не добьешься. Но все это временно. Скоро блеск поблекнет, и зубы приобретут нормальный, чуть желтоватый цвет от кофе, чая, коньяка и курева…
        - Пашка!  - вскричал Соболев.
        - Игорек!  - Павел тоже просиял.
        Они обнялись.
        - Каким ветром у нас?
        - Да вот, отдыхаю.  - Павел кивнул на Машу.
        - С тобой?
        Соболев-старший дружелюбно окинул Машу взглядом, и она поняла, что понравилась ему.
        - Игорь!  - Он протянул ей руку для пожатия.
        Маша сконфузилась - не принято обмениваться рукопожатиями женщине и мужчине.
        - Маша.  - Совсем застеснявшись, она пожала его сильную ладонь.
        - Поехали, в парк прокатимся,  - обернувшись к Павлу, сказал Соболев. Посмотрев на Машу, добавил:  - Там пруд, прохлада, мороженое.  - И завершил, снова глядя на Павла:  - Там и поговорим.
        Они вышли на улицу. У высокого ступенчатого крыльца переговорного пункта стоял с открытой дверцей черный «мерседес» старой модели. За рулем машины сидел бритоголовый малый с сердитой физиономией.
        - Твоя?  - спросил Павел.
        - Моя. И шофер мой,  - с долей гордости отозвался Соболев.
        - Завидую. Я все пешком хожу, никак на машину не накоплю.
        - Честный мент никогда не купит себе дорогой машины!  - засмеявшись, сказал Игорь.
        - А в кредит?
        - Не бери машину в кредит. Сам кредитами не балуюсь и тебе не советую!
        - Что ж, зная твоего брата, скажу, что в отношении кредитов ты прав. Но у наших в управлении почти у всех есть колеса, и машинки новые, с наворотами, из дорогих автосалонов.
        - Разве они честные, коллеги с крутыми машинами?  - спросил Соболев.
        - Разве нет?  - спросил в ответ Павел.
        - Тебе знать. Ты с ними работаешь…
        - ? ?
        Городской парк имел несколько обычных для всех российских парков отдыха «злачных мест»: тир, будку фотографа, аллею с лавочками, по которой приятно прогуляться, и несколько кафе с шашлыком, пиццей и пивом.
        Кафе, которое рекомендовал Игорь Соболев, располагалось у живописного пруда. На этом пруду жили дикие утки - отдыхающие любили их подкармливать. Утки являлись местной достопримечательностью, и в местных теленовостях постоянно показывали, как юные горожане под присмотром счастливых родителей кормят птиц хлебом. Эдакий бренд респектабельной жизни местного разлива.
        Машу оставили есть шоколадное мороженое и пить коктейль за столиком, под ветвями корявого клена, дающего прохладу, а Павел и Соболев-старший спустились к пруду. Людей сейчас на берегу не было из-за жары, а утки плескались и даже принялись кормиться, когда Игорь достал из своего кармана мятую булочку и начал кидать им кусочки в воду.
        - На этом можно заработать,  - сказал Павел.
        - А?  - не понял Игорь.
        - Продавать в парке отдыхающим корм для уток…
        - О-о… Х-хм… Ты же не об этом хотел поговорить.
        Павел обрисовал ему свое желание проследить за одним из кандидатов в мэры.
        Игорь озадачился и напрягся. Идея Павла не пришлась ему по душе - это было видно.
        - Это не так просто,  - заговорил Игорь осторожно, старательно подбирая слова.  - Особенно сейчас, когда до дня выборов осталось всего ничего. У них знаешь какая охрана! Это раз. Идет война компроматов. Это два. Служба безопасности к ним и на милю не подпустит.
        - Это три?  - спросил с грустной усмешкой Павел.
        - Нет. Три - это твой клиент. Наверняка он отвалит тебе массу бабла, а ты так хитромудро собираешься использовать друзей, на халявку… Я знаю, как оплачиваются политические заказы - по десятикратному тарифу!
        Последние слова Игорь произнес жестко, со льдом в голосе.
        - У меня нет клиента, Игорь,  - просто отозвался Павел. Он понимал Соболева - посчитал его продажной сукой. Сейчас это случается часто и со многими…  - Я сам провожу свое личное расследование, никем не заказанное…
        - Зачем?
        - Тут личное,  - объяснил просто, чтобы у Игоря не возникло ненужных вопросов и сомнений.
        - Из-за девочки?  - Игорь сразу расслабился.
        - Да,  - солгал Павел.
        Игорь расцвел в усмешке:
        - Тогда понятно. Она ничего. Правда, молодая чересчур… Не боишься связываться с такой?
        - В смысле?
        - Она еще не перебесилась… Не нагулялась… Думает передком… Вообще не думает.
        - Я буду думать за нее… А насчет службы безопасности нужного мне человечка есть у меня идея. Мне бы только прослушивающий жучок на пару суток одолжить, а дальше я все сделаю сам. У тебя же есть прослушивающая аппаратура?
        - Есть. Дорогая она, рисковать неохота… И… это незаконно… Паша, почему некоторые полицейские всегда готовы нарушить закон, в чем дело?
        - Я в отпуске.
        - Из-за отпуска ты не перестаешь быть сотрудником полиции.
        - Ох, как ты меня подколол!
        - Не обижайся.
        - Игорь, что ты мнешься? Я же… Ты же знаешь меня!.. Сделаю все чисто. Поставлю жука, послушаю, сниму жука, и все! Все!  - Павел для убедительности развел руки в стороны.
        Игорь внимательно всмотрелся в глаза Павлу:
        - Что ты затеваешь, Паша?
        Павел отвернулся, смотрел, как утки кидаются на куски белого мякиша, ныряют, плещутся. Ответил с дрожью в голосе:
        - Ничего противозаконного, Игорь. Только хочу удостовериться в одном факте.
        - Каком факте?
        - Что я не сумасшедший.
        - Брось эту дуру - она для тебя чересчур молода, и мысли о сумасшествии уйдут сами собой! Любовничек!
        Соболев выбросил в воду остатки хлеба, посмотрел на Павла с больщущим сомнением, но, переборов свое нежелание (старая дружба взяла верх в его душе), согласился:
        - Я дам тебе жука. Хорошего. Слушать можно с большого расстояния. Но одна просьба - не попадись! А то и мне голову оторвут.
        - Ты-то при чем?
        - Здесь любая собака знает, что хорошую аппаратуру слежения имею только я!
        - Игорь, здесь Москва рядом! Сюда любой может приехать с хорошей аппаратурой… Нет, не с хорошей, с изумительной, эксклюзивной, аховой…
        - Аховой - это плохая…
        - Да… С обалденной аппаратурой! Тем более ваш город заполнили москвичи, они рвут друг друга и всех без разбора… Тут такой аппаратуры прослушивания в городе сейчас море! Миллиард! И твою пикалку, даже в случае провала, примут на счет конкурентов!
        - Врешь ты все!  - улыбнулся Игорь и сказал честно:  - Боюсь, если засекут, у меня возникнут проблемы, которые я не смогу решить… Никто их не сможет решить…
        Павел был неумолим:
        - Не ссы.
        Они вернулись за столик к Маше.
        - Ну как?  - посмотрела она на Павла.
        Тот незаметно кивнул, и она поняла, что все складывается хорошо, так, как планировал Павел.
        Игорь посмотрел на свои часы.
        - Ладно, у вас отпуск, у меня - работы невпроворот! Завтра в десять утра у центрального универмага ждите в машине. Там многолюдно. Мой человек принесет чемоданчик и все объяснит… А сейчас мне придется вас оставить…
        - Спасибо, Игорь.
        Павел многозначительно посмотрел на него, давая понять, что оценил его помощь, но Соболев отмахнулся:
        - Как все закончишь, тогда поблагодаришь. Пока.
        Они проводили Соболева взглядами. Он уходил пружинистой, уверенной походкой. Павел накрыл своей ладонью руку Маши. Она улыбнулась, руку не высвободила.
        Душа Павла пульсировала победными маршами - он все делал правильно, и высшие силы ему благоволили. Маша будет его. И Римма Павловна его потешит. И он разрешит свои сомнения насчет писаний Алешковского.
        «Какой хороший отпуск!» - подумалось Павлу.
        Он наклонился к столу и зашептал тоном заговорщика:
        - Я договорился взять у Игоря жучок для прослушивания. Самое сложное будет влепить его в машину, в которой ездит «подозреваемый».
        Маша рассмеялась слову «подозреваемый». Временами она воспринимала происходящее как увлекательную виртуальную игру, и ей было до ужаса интересно, а бывало, она вдруг начинала ощущать, что оказалась втянута в круговорот зловещих событий, и тогда на нее накатывал настоящий ужас.
        Маша высвободила руку и стала пить сквозь трубочку коктейль.
        - Хочешь?  - подняла стакан, не вынимая трубочки изо рта.
        - Нет. Я к сладкому равнодушен… Так вот, нам надо поразмыслить, как всадить жука, которого нам одолжит Игорь… Но это завтра, когда увидим оборудование, узнаем его параметры, тогда и решим как. А когда жук будет на месте, мы послушаем, о чем говорит и о чем думает наш подопечный.
        - Жук будет читать его мысли?  - настороженно спросила Маша. Она не слышала, чтобы какие-то приборы могли читать мысли людей. Неужели Павел ей пудрил мозги?
        Павел закатил глаза. Вообще, он считал, что все люди - разумные существа.
        Он сказал медленно, чтобы Маша поняла и больше не переспрашивала:
        - Обычно что на уме, то и на языке…
        - Я знаю эту поговорку. Но это про пьяных так говорят: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке».
        - Политики во время предвыборной борьбы похожи на пьяных. Это правило к ним относится на сто процентов. Что у трезвого политика на уме, то во время предвыборной гонки на языке. И они не стесняются!
        - А если он ничего не скажет?
        - А если сразу скажет?
        - А если не скажет?  - не унималась Маша. Павел вздохнул - как тяжело общаться с девушкой на политические темы! Он пожал плечами, улыбнулся ласково, чтобы прекратить дискуссию:
        - Если ничего не скажет, мы посмотрим, что предпринять дальше… Идет?
        Маша согласно кивнула.
        - Прогуляемся по городу?  - предложил Павел.  - Купим сувениры.
        - Давай.
        Остаток дня они гуляли по пыльным улочкам, заходили в супермаркеты, книжные магазинчики, бутики с дорогой одеждой и обувью, в цветочные павильоны. Перекусывали в киосках быстрого питания «Блины» и «Манты-пельмени», поели ледяной окрошки на великолепном квасе в столовой «Русская ложка», заглянули в скучный пыльный краеведческий музей и картинную галерею с отсутствием каких-нибудь реальных картин - выставка детского рисунка и развернутое наследие местного Пикассо Антона Желябы (племянника губернатора)…
        Павел заглянул в ресторан и заказал столик, после чего они с Машей отправились отдохнуть от дневных приключений.
        Расставшись с Машей, Павел поднялся на свой этаж, вошел в номер, быстро скинул потную одежду, забрался с нетерпением под душ, после походил по жаркой комнате, обсыхая с неудовольствием - как жаль, что не работает кондиционер. Римма Павловна на регистрации обещала: «Я приму меры», только цена этим обещаниям была ноль - Павел это знал. Он не настаивал - третьесортный город, третьесортная гостиница, третьесортные развлечения… Нет! Первосортное развлечение… Нет! Развлечение высшего сорта - Машу - он привез с собой! И он это развлечение получит! Он все силы приложит, чтобы насладиться…. Но сейчас было душно - пришлось приоткрыть окно, но с улицы шла не прохлада, а беспощадный зной. У-у! Павел со злостью затворил окно. Проверил задернутые шторы, чтобы ни один лучик не мог проникнуть внутрь номера… Вентилятор, что ли, купить? А может, эти враги, персонал гостиницы, зная мучения постояльцев, делают левый бизнес, сдавая вентиляторы в аренду за наличку? Надо будет поинтересоваться…
        Как следует отдохнув, Павел сменил одежду - из чемодана извлек серые льняные брюки и свежую рубашку. Нашел под стопкой маек, трусов и футболок несколько упаковок презервативов, оторвал три кондома. На всякий пожарный. Хотя Машу он рассчитывал обработать без помощи резинок, чтобы влить в нее несколько своих терпких струй… Все-таки секс с предохранением и секс напрямую несравнимы… Все это знают, кто занимался сексом… Это очень сладко, но это чревато последствиями… Потому Павел, прежде чем совершать свои «коварства», собирался узнать у Маши, очень тактично, предохраняется ли она, или совсем беззащитна, тогда-то и пригодятся «резиновые чулочки».
        Так верилось Павлу. Так мечталось.
        Он устало плюхнулся в мягкое кресло. Закрыв глаза, вспомнил разговор с Соболевым-старшим. Игорь ему прямо сказал, что не следует играть с огнем! Голос благоразумия внутри, обычно такой болтливый и все предусматривающий, на этот раз молчал. Иди, Пашка, на неприятности. Ему и дела не было, словно его это абсолютно не касалось! А Павел погибнет, и внутреннему голосу хана!
        Павел вскочил нервно, стал расхаживать перед кроватью, оглядывая ее со всех ракурсов. Какой хороший сексодром! Это внутренний голос! О чем он думает, черт его дери?!
        Павел остановился.
        А шепчет-то он правильно: зачем что-то проверять, влезать в глупую, опасную авантюру? Обработать вечером Машу, и ходу домой - девчонке наврать, что ничего нет…
        Ей и не нужно никакой правды о писаниях в тетрадке сумасшедшего, ей просто понравился он, Павел, как мужчина… Они, девки, в ее возрасте полные дурехи. Их природа создала такими доверчивыми, чтобы их сразу оплодотворяли и они плодили новых людей, а потом они становятся умными, чтобы подобрать себе самца-работягу, который вырастит это потомство, и они приносят новое, чтобы удержать терпилу на узде. Природа. Так размножается человечество.
        Павел не хотел размножаться. Не собирался. А Маше плодить детей было рано - у нее еще голова не созрела для материнства.
        Павел снова стал расхаживать перед кроватью. Глупо, все глупо.
        Ладно, пришло время развлекаться!
        Через десять минут он уже стучал в дверь Машиного номера.
        - Кто там?  - спросила она встревоженно.
        - Это я,  - прохрипел Павел, вожделея Машу как никогда.  - Можно?
        - Заходи. Я уже готова.
        «К чему?» - удивился Павел. Наверное, не к тому, к чему он стремился… Напряженный «вялый» беспомощно опал. Вся его решимость ушла в пятки, стала нулевой. Он шагнул в номер Маши, словно ватный зомби…
        «Что со мной?  - спросил себя Павел, потрясенный своим состоянием.  - Неужели я ее боюсь?»
        Он вошел.
        Маша, умело накрашенная, в строгом летнем платье, казалась чуть старше своего возраста, но от того была еще более притягательна.
        Павел удовлетворенно хмыкнул - вот такую классную он ее и оприходует своим твердолобым «гвардейцем»!
        - Как я?  - Она развела руки в стороны, крутнулась, показывая себя во всем великолепии.
        - Отпад!  - Это мнение было правдой. Спросил ласково:  - Идем, Маша?
        - Идем!
        Они вместе спустились в вестибюль. Павел краем глаза заметил настороженный взгляд слоноподобной регистраторши. Тут же проскользнула мысль, что перед отъездом из этого милого города было бы неплохо проработать и распаренную гостиничную слониху. Он оглянулся. Римма Павловна плотоядно хмыкнула.
        - Ты чего?  - тоже оглянулась Маша.
        - Подумал, не забыл ли чего.
        - Не забыл?
        - Нет. Деньги со мной. А большего в ресторан не требуется.
        Они вышли на улицу. Было еще совсем светло и душно - до благословенной ночной прохлады терпеть и терпеть. По улице спешили прохожие. Вечером в центре было многолюдно.
        Маша взяла Павла за руку. Он сжал ее ладонь. Хороший знак. Она сама дает ему понять - пора брать быка за рога. А иначе она бы и не поехала. Сразу ясно, что поехала с ним плотски резвиться, а не искать мистическое Зло. Эх, если потом откроется, что она совсем не невинная простушка, будет до ужаса обидно - давно бы уже принудил ее к минету прямо в машине, еще по пути в этот скромный городок.
        Он ей поощрительно улыбнулся. Маша в ответ тоже улыбнулась - ни дать ни взять повзрослевшее дитя. Павел тут же отбросил мысли о даром потерянном времени и дальше шагал с легким сердцем. Все хорошо, он держит в руке ладонь прекрасной, доверчивой девушки, путешествие, ужин в ресторане, любовь. А бредни Алешковского - маленькое недоразумение, вызвавшее в нем такую бурю переживаний из-за глупого, даже дурацкого, совпадения.
        Они вошли в ресторан. Администратор зала указал дорогу к их столику. Охранник у входа подмигнул Павлу и тихо шепнул:
        - Привет от Игоря.
        - Он охраняет этот ресторан?  - удивился Павел.
        - Он много чего охраняет,  - отозвался охранник, скаля улыбку.  - И кого.
        Поддерживая Машу под локоток, Павел проводил ее к крайнему уютному столику, расположенному недалеко от эстрадного подиума, где располагались музыкальные инструменты. Музыкантов пока не было - музыка лилась из мощных динамиков музыкального центра. Несколько столиков уже занимала местная публика, с виду все приличные люди.
        Официант помог Маше сесть, вручил им папки с меню. Маша, как ребенок, испуганно глядела на богатый интерьер и совсем не читала меню. Павел быстро скользнул взглядом по ценам - приемлемые, можно не мелочиться.
        - Тебе помочь?
        Маша улыбнулась, захлопнула меню:
        - Да, пожалуйста.
        Павел сделал заказ, только вместо вина Маша попросила розового шампанского. Официант тихо ушел, оставив их смотреть друг на друга.
        - Ты красивая,  - сказал Павел, представляя, как было бы здорово уже сейчас сорвать с нее это платье, развернуть лицом к стене и с надсадным оттягом овладеть, неторопливо и глубоко. Но придется ломать комедию, есть и пить, танцевать, ждать, словно притаившийся хищник на охоте, когда она захмелеет, незаметно переводя разговор в скользкое русло пошлых намеков.
        - Что еще скажешь?  - Маша улыбнулась.
        - Ты очень красивая.
        - Скажи, что ты хочешь меня…  - Она замолчала и выразительно качнула головой.  - Да?
        - Я нормальный мужчина. Конечно, я тебя хочу. Было бы странно, если бы я тебя не хотел.  - Павел смутился от ее прямого вопроса. Что-то слишком рано они перешли к главной теме.
        - Понятно.  - Маша хмыкнула.
        - Что, нельзя?
        - Посмотрим.
        Официант неслышно их обслужил, расставив на столе закуски и салаты, наполнил бокалы шампанским, опустил бутылку в ведерко со льдом и, пожелав приятного аппетита, ушел.
        Они подняли бокалы.
        - За нас!  - Павел посмотрел Маше прямо в зрачки ее голубых с поволокой глаз.
        - И за удачу!  - отозвалась она.
        Они тихонько стукнулись бокалами. Маша залпом выпила газированное вино. Павел только пригубил.
        - Не люблю шампанское. Я налью себе водки. Хорошо?
        - Хорошо.
        Он наполнил рюмочку из пузатого графинчика, опрокинул водку в рот, обжег небо и сразу закусил салатом.
        - У тебя было много мужчин?  - спросил он в лоб. Разговор пошел прямой. Он решил не вилять.
        Маша не удивилась вопросу, пожала плечами, подцепив вилкой пластик осетрины, съела.
        - Налей мне еще шампанского.
        - С удовольствием. Он наполнил бокал.
        На этот раз она выпила только половину.
        - Так как с мужчинами?
        Он вдруг подумал, что она может оказаться девственницей, у которой задвиг отдаться мужу только после бракосочетания, и тогда его мечте о жаркой неделе секса с юной аппетитной красоткой придет конец. И тут же он успел подумать, что все равно стоило бы ее соблазнить, а потом и жениться. Такая приятная девушка, и вдруг его супруга - все управление от зависти изойдется, а потом он будет пропадать на работе ночами, а ее в это время начнут посещать разные «супербои», и у него в управлении появится кличка Олень. Будет прекрасная оперативно-следственная парочка - Мишка Соболев и Пашка Олень.
        - Что сразу погрустнел?  - Маша улыбнулась.  - Давай еще выпьем.
        - Давай.
        Он налил себе водки, и они выпили, принялись есть, поглядывая друг на друга и улыбаясь.
        - Не знаю, может, тебя это разочарует, но у меня были мужчины… Сейчас девушки рано теряют девственность,  - сказала Маша, вытирая рот салфеткой.  - Вкусно все. Да?
        - Вкусно.
        Павел тут же признался себе, что мечта о скорой женитьбе и перспектива стать оленем рассыпались. Тут же подумал, что, если Машу драл не полк, и не батальон, и не микрорайон, в котором она проживает, он был бы не прочь закрутить с ней по-серьезному.
        - Почему ты меня спросил про мужчин? Я ведь не интересуюсь, были у тебя женщины или нет,  - сказала Маша.
        - Было бы странно, если бы я, дожив до тридцати пяти лет, остался девственником.
        - Ты не был женат?
        - Как-то не получилось. А у тебя много было «друзей»?
        - Зачем тебе это?
        Павел пожал плечами:
        - Может, у меня серьезные намерения.
        - Хм. Веришь тому, что говоришь?
        - Я серьезно.
        Маша убрала фривольную улыбку, протянула ему пустой бокал:
        - Наполни. Какой ты неловкий кавалер. Совсем не умеешь ухаживать за дамой.
        - Прости. За что будем пить?
        - За все хорошее. Знаешь такой тост: чтобы всегда стоял и деньги были?
        - Это мужской тост.
        - И женский тоже.
        Павел налил себе водки, они чокнулись, выпили. Маша расправила льняную салфетку на коленях, оглянулась - сзади слишком шумела усевшаяся недавно компания из четырех развязных молодых людей. Они или только вышли из мест заключения и считали себя королями жизни, или активно готовились к посадке, презирая все правила поведения в общественных местах.
        - Мой ответ может что-то изменить?
        - Посмотрим.
        - У меня как бы и было, и не было серьезных отношений.
        Павел понял, что Маша захмелела и собралась поделиться наболевшим.
        - Полгода назад у нас работал один санитар - Орухов, сутулый такой тип, худой, вечно плохо выбритый. Он бритый был, но неаккуратно. Под потолок рост. У самого в уме не все в порядке. Он любил выпить и покалякать. Я как-то дежурила по этажу, устала чертовски. Он меня и соблазнил выпить. Мы забрались в кладовую, сели на пол, среди швабр, ведер, тряпок. Стали пить водку или спирт разведенный. Он о чем-то бубнил, неинтересно так. Я ему о своих делах лопотала - уже пьяная, без закуски же пили. Потом дурно сделалось - плохо все помню. Но нас застукал наш главврач. Орет, стоит над нами, а я не пойму, в чем дело? Потом в мозгу что-то щелкнуло, сознание прояснилось, смотрю - ба, я лежу на полу согнутая, колени в лицо упираются, и Орухов меня пялит, не останавливается - кончить спешит, скотина. Хорошо, главврач двинул его ногой, а то вкатил бы полную порцию… Короче, главврач дал ему ногой в спину. Орухов выгнулся от боли и вскочил. У него такой член! Членище! Мне аж дурно стало, что такое бревно во мне елозило. Член у него покачивается еще, я на полу лежу, встать хочу, чтобы трусы надеть, халат запахнуть. И
тут Орухов с криком выпустил струю (до сих пор меня передергивает от омерзения!)  - и прямо главврачу на брюки. Тот взвизгнул, стал Орухову в морду кулаки совать, в кровь все разбил. Орухова с треском уволили, а со мной дело замяли - главврач пару раз в неделю, если у него стоял, обрабатывал меня в своем кабинете через презерватив, но меня это никогда не возбуждало. Я до сих пор не знаю, насколько это приятно - заниматься сексом.
        - Мрачная история,  - отозвался Павел.
        Его разочаровала весть, что у Маши были мужчины, причем все было так приземленно, неэстеично. А он терзался - вдруг она еще не женщина, девушка… Девушка-то девушка, да с поганым опытом. Алкаш-санитар, мерзкий слабосильный главврач, делающий мужское дело торопливо, эгоистично радуясь, что удалось подцепить безропотную дуру прямо на рабочем месте.
        Он тут же подумал, что зря не попытался склонить ее к минету еще в машине, как только выехали за город,  - это было бы не сложно. Налил себе еще водки и залпом выпил. Понюхав кулак, он заметил, что на него пристально смотрит отвратительный тип из-за соседнего столика. По жизни не терпел таких ублюдков.
        - Что вылупился, козляра?  - громко спросил Павла тип, скривив губы в гримасу омерзения. Дружки типа замолкли и тоже враждебно уперли тяжелые взгляды в злого Павла.
        - Паша, не надо,  - испуганно попросила Маша.
        Но Павел уже завелся. Он резко встал, отодвинул стул. Хамивший тип, все так же вальяжно сидя на своем стуле, спросил:
        - Что дальше, козляра?
        Павел пушечным ударом отправил кулак в ненавистную физиономию. Раздался страшный грохот - хам вместе со стулом полетел под соседний столик. Остальные вскочили, опрокидывая свой стол, и сразу же обрушили на Павла град ударов кулаками, стульями, бутылкой. Женщины закричали…
        - ? ?
        Павел очухался в вестибюле гостиницы. Над ним стояли двое парней в камуфляжной форме. Он полулежал в кожаном кресле. Римма Павловна прикладывала к его рассеченной брови влажный компресс. Маши не было.
        - Где Маша?
        - Тише. Лежи.  - Римма погладила Павла по голове, а ему стало обидно. Из-за той стервы ввязался в драку, а ее нет рядом.
        - Все путем.  - Охранник из ресторана нагнулся, заглянул Павлу в лицо.  - Очухался? Еле вас развели. Здорово ты отбивался, а тому козлу славно засветил. Они из местной братвы. Рынок держит их босс. Так, сявки, но выпендриваются, ищут срок на свои задницы. Игорь с ними разберется, он уже знает - ему звонили. А твоя девка с ментами в ресторане, показания дает в твою защиту, мол, все те хулиганы начали.
        - Я пойду за ней.
        - Куда ты пойдешь? Лежи!  - удержала регистраторша, навалившись на Павла пышной грудью.
        Он ощутил ее запах и тут же захотел ее. Член упруго затвердел, и он перестал думать о Маше.
        - Там наши парни,  - сказал охранник.  - Как только менты ее отпустят, проводят до номера. А мне пора.
        - Да, идите, мы тут сами,  - торопливо заверила охранников регистраторша.
        Когда они ушли, она плотоядно уставилась на тугой холм в брюках Павла.
        - Ого!  - погладила она холм.
        Павел радостно заулыбался - понятливая тетка.
        Регистраторша помогла ему подняться, взвалила на свое плечо и повела наверх. Пройдя по пустому коридору, она открыла дверь номера. Павел рухнул на заправленную кровать. Все, он в горизонтальном положении.
        Регистраторша нетерпеливо расстегнула его ремень и стянула брюки вместе с плавками. «Гвардеец» был готов к бою. Павел закрыл глаза - пусть делает что пожелает, лишь бы не кусалась…
        Павел громко застонал от наслаждения и стал внимательно наблюдать за действиями регистраторши. Он с какой-то мстительной радостью подумал, что у этой коровы есть муж-рогач, дети-оболтусы, и вся она такая положительная и примерная, а вот стоит на коленях и гложет у молодого мужика, аж давится, тварь, от удовольствия.
        От его пристального взгляда регистраторша вдруг смутилась, прекратила занятие…
        - Чего?
        - Ничего,  - хрипло отозвался Павел.
        Она заулыбалась, посмотрела на член, спросила у Павла:
        - Он прекрасен, правда?
        Павел поглядел на «гвардейца». Обычный член. Стандартный. Ничего мало-мальски привлекательного и достойного любования…
        Но регистраторша уверенно заявила:
        - Он великолепен!
        И опять принялась за дело. Но Павлу уже захотелось реального секса. Он уже не чувствовал боли в теле и голове. Терапия слонихи оказалась самой благотворной…
        Женщина отдалась ему радостно и страстно. Когда все было кончено и Павел почувствовал полное опустошение, он сполз с партнерши и рухнул с ней рядом. Силы оставили его. Пары алкоголя сморили мозг в сон.
        «После секса с мамонтихой было бы здорово…» Додумать он не успел…
        - ? ?
        Павел открыл глаза. Голова гудела ноющей болью.
        В дверь настойчиво стучали.
        - Входите.
        - Привет!  - Это была Маша, свежая и очень привлекательная с утра.
        Павел враз очнулся, испуганно дернулся - он ведь вчера уснул рядом с мамонтихой совершенно обнаженным! Но зря волновался: он был в плавках - регистраторша, уходя, позаботилась. Он укрылся простыней.
        - Это ты.  - Успокоенный, Павел опять закрыл глаза.
        Маша прошла к зашторенному окну, раздвинула шторы, впустив в комнату море света.
        - Уже восемь утра. Вставай.
        Павел снова открыл глаза и тяжело вздохнул. Вчерашний вечер развлечений закончился совсем не так, как ожидалось. А жаль.
        Маша бросила на стол его портмоне:
        - Держи. Вчера выронил, когда в драку ввязался. Вас еле охранники растащили, потом полиция приехала, тех отпустили и все на тебя стали вешать. Пришлось просить, чтобы не составляли протокол.
        - Спасибо,  - буркнул Павел. Он почувствовал, как тело спеклось от духоты и провоняло потом после вчерашней оргии.  - Менты не приставали к тебе?
        Маша ухмыльнулась:
        - А что такое?
        - Не кривляйся!
        - Отдала несколько тысяч из твоего кошелька, чтобы про тебя забыли. Потом меня ребята-охранники проводили,  - серьезно ответила Маша.  - Было поздно, я не стала к тебе подниматься.
        «Слава богу, что не стала»,  - подумал Павел.
        - Ладно, встаю.
        Павел покинул измятую постель, заперся в душевой и с наслаждением принял прохладный душ. Посвежевший, он переоделся в чистую футболку и длинные клетчатые шорты, став похожим на иностранного туриста.
        - Готов. Идем завтракать?
        - Пошли.
        Они спустились в вестибюль гостиницы - за стойкой регистрации уже сидела новая дежурная, тоже сорокалетняя, но худенькая и подтянутая, с короткой обесцвеченной стрижкой, в облегающем легком платье. Эта показалась Павлу еще более привлекательной, и он усмехнулся - в отпуске все бабы кажутся красавицами…
        Кафе при гостинице уже работало, и они заняли столик у окна, заказали по порции блинов со сметаной и по чашке горячего кофе.
        - Девушка, у нас манная каша очень вкусная,  - предложила официантка.
        - Нет, спасибо,  - отказалась Маша.
        Официантка ушла. Павел погладил Машу по руке.
        - Дурной я, да?  - спросил он.
        Маша пожала плечами:
        - Пока не знаю.
        Позавтракав, они отправились на автостоянку за машиной. Была половина десятого. Как раз хватало времени доехать до центрального универмага. Павел выехал со двора автостоянки, Маша юркнула в салон, и «приора» плавно помчалась прочь от площади.
        - Хорошо все-таки свою тачку иметь,  - сказал Павел, ощущая, что жизнь вновь возвращается в его больное тело. Он оглянулся на сидевшую сзади Машу, улыбнулся ей.  - Как, не страшно перед началом расследования?
        - Немножко.
        - А ты думай, что у тебя обычное отпускное курортное приключение.
        - Хорошо, буду думать.
        Павел с неудовольствием ощутил, как надсадно ноет член в тесных плавках. Проклятая регистраторша так жадно глодала его, что прокусила нежную кожу в нескольких местах.
        У центрального универмага, отделанного синими зеркальными стеклами, стояла вереница легковых машин. Несмотря на утро, у дверей магазина столпились люди, ожидая открытия.
        «Приора» приткнулась в парковочный ряд. Павел взглянул на свои часы:
        - Десять утра.
        Маша с любопытством смотрела по сторонам, но ничто не указывало, что их уже заметили и скоро выйдут на контакт.
        Когда двери универмага распахнулись, и толпа стала втягиваться внутрь магазина, перед «приорой» возник подтянутый молодой мужчина в синих джинсах и желтой футболке, в руке он сжимал ручку маленького пластикового чемоданчика. Он открыл переднюю дверцу машины и ловко плюхнулся в кресло рядом с Павлом. Захлопнув дверцу, улыбнулся:
        - Привет. Меня зовут Сеня.
        - Павел.
        Сеня отстегнул пластиковые же замки-зажимы чемоданчика и открыл верхнюю крышку - внутри располагался небольшой прибор с дисплеем и динамиком, несколькими клавишами управления и разъемами для флеш-карт и наушников. Рядом с прибором покоилась белая пластиковая коробочка.
        - Система простая,  - начал объяснять Сеня. Он вскрыл белую коробочку, извлек оттуда мизерную колючку.  - Берем это, цепляем на предмет.  - Он прилепил колючку к панели машины.  - Потом включаем сам прибор прослушивания. С помощью клавиш настраиваем. Принцип мобильника. Звук идет из динамика, а можно слушать через наушники. Можно сразу записывать разговор на флешку. Этой же клавишей отключается, так же как на мобильном - подольше подержи нажатой. Понял?
        - Куда проще,  - отозвался Павел.
        Сеня убрал колючку обратно в белую коробочку, закрыл чемоданчик и защелкнул замки.
        - Через двое суток на этом же месте в это же время.
        - Понял.
        Сеня передал чемоданчик и протянул руку для пожатия:
        - Бывай, братан.
        Павел ответил крепким рукопожатием:
        - Бывай.
        Сеня добро улыбнулся, толкнул дверцу и вышел на улицу. Через секунду он будто растворился в воздухе.
        - Здорово,  - хмыкнула Маша, удивившись такой мимикрии посланника.
        - Да,  - согласился Павел, включая зажигание. Он повел «приору» прочь от магазина.
        - Что теперь?
        - Теперь надо проследить за передвижением нашего подопечного, потом я придумаю, как влепить жука в одну из машин его эскорта.
        - Я вчера говорила с ребятами-охранниками. Сегодня в Городском доме культуры будут прения кандидатов - соберутся именно трое фаворитов (остальные уже отпиарились) и будут отвечать на вопросы публики. Через полчаса начало. Поедем?
        Павел удивился такой деловитости Маши. Она только с виду простушка, а мозги, оказывается, имеет.
        - Естественно едем… Не ожидал от тебя такой прыти.
        - Это комплимент?
        - Это правда.  - Павел улыбнулся.  - А комплимент пожалуйста. Ты супер…  - Он запнулся, подбирая слово, засмеялся.  - Супер, одним словом.
        - Хм… Ухажер из тебя…
        - А тебе хочется красивых ухаживаний?
        - Какой женщине их не хочется?
        - Надо попробовать. Вдруг что выгорит.
        - Попробуй.  - Маша кокетливо подмигнула, но Павел вновь ощутил саднящую боль в члене и остался равнодушен к ее намеку.  - Кстати, я не знаю, где у них ГДК. Надо спросить.
        - Может, воспользуемся все-таки моим смартфоном и через Интернет посмотрим по карте города?
        - Сделаем все по старинке, и значительно быстрее. Пока ты будешь рыться в приложениях, пока то-се… Проще спросить…
        «Приора» тормознула у ряда выкрашенных в рекламные расцветки американских гигантов «Кока-Кола» и «Пепси-Кола» киосков, витрины которых ломились от обилия колониальных товаров - напитков, всевозможной воды, чая, кофе, шоколада, конфет и печенья. Маша открыла дверцу и громко спросила, как проехать к Городскому дому культуры.
        Одна из торговок, в шортах и белой футболке, подметавшая тротуар перед своим киоском, с готовностью объяснила дорогу.
        - Видишь, как все просто,  - усмехнулся Павел.  - И никаких компьютерных технологий!
        - Ты против прогресса?  - хитро спросила Маша.
        Павел согласно кивнул:
        - Да, я продукт старой эпохи, и меня уже не переделать.
        - Все так говорят, а после приучаются к Интернету, социальным сетям, мобильному банку и кредитным карточкам!
        Павел рассмеялся:
        - Точно! Значит, через какое-то время я буду упорно сидеть в машине и рыться в приложениях смартфона, разыскивая путь, и не догадаюсь просто спросить у прохожего…
        Маша отрицательно мотнула головой.
        - Что, такого не может со мной произойти?  - смешливо фыркнул Павел. Как она плохо думает о нем - дремучий, не воспринимающий новое мужчина!
        - Нет. У тебя будет в машине навигатор: GPS или ГЛОНАСС. Кстати, почему нет навигатора? Это устройство не такое дорогое.
        - Маша! Машина не моя, а Соболева. Вернемся в город, я сделаю Михаилу строгий выговор насчет навигатора. Он начнет ныть по этому поводу на каждом углу. Сам не купит, хоть зарплата и позволяет каждый месяц с десяток таких игрушек покупать,  - Мишка прижимист. Знает цену деньгам, особенно своим. Будет ныть, ныть целый год. И на день рождения ему подарят аж два навигатора - один родственники, а второй - коллеги по работе.
        Маша рассмеялась.
        Через пять минут они припарковали машину у белого здания Дома культуры с дорическими колоннами перед входом. На белых транспарантах-растяжках извещалось о дебатах кандидатов в мэры.
        У входа было людно, суетились корреспонденты, не только местные, но и московских телеканалов и газет, а также компьютерных СМИ, скучали полицейские и похожие на спортсменов-бандитов времен лихих девяностых молодые люди с повязками распорядителей.
        Вход был по пропускам. Пропуска продавались тут же распорядителями. Пришлось раскошелиться, чтобы попасть внутрь. Фейсконтроль, взглянув на пропуска, дал добро, и они были допущены в битком заполненный актовый зал. Павел и Маша приткнулись к стене. Тут и там щелкали фотовспышки. На сцене на трех стульях, отставленных далеко друг от друга, восседали кандидаты. Козовский, Южин и директор гостиницы.
        Павел обратил внимание на охрану кандидатов, их челядь - все эти люди толпились перед сценой.
        Ведущий задавал кандидатам скользкие вопросы, и они, не глядя друг на друга, толкали свои предвыборные обещания, стараясь не цеплять соперников. Павел легко вычислил холуев лысого Поборника Зла. Многих он запомнил по теленовостям. Именно за ними надо будет следить во все глаза.
        Один из холуев юркнул за сцену. Павел тронул Машу за плечо:
        - Я сейчас.
        Он вышел в вестибюль и заметил, что холуй уже выходит на улицу. Павел последовал за ним. Тот спустился по ступеням крыльца, подошел к черному «ауди», стоявшему рядом с «приорой» Павла, уселся за руль и поехал прочь.
        Не мешкая, Павел сел за руль «приоры» и устремился в погоню. Требовалось выяснить, кто он в бригаде лысого - постоянный соратник или случайный наемный варяг.
        «Ауди» ехал не очень быстро, и Павлу не составляло труда держаться чуть поодаль, не привлекая внимания холуя.
        «Ауди» ехал на городскую окраину. Машин становилось все меньше. Пришлось дать холую оторваться.
        Миновав городскую окраину, «ауди» пронесся мимо поста ГИБДД и уверенно набрал скорость. Павел разочарованно ехал следом, но уже готов был вернуться - прокололся он с этим типом.
        И тут его остановили автоинспектора. Оба они были с автоматами, рядом с бело-синей «десяткой». Павел чертыхнулся. Он скосил взгляд на чемоданчик с подслушивающей аппаратурой, лежавший на переднем сиденье, но убирать его было поздно - инспектор уже подошел и заглядывал в салон.
        - Инспектор Антюхин. Документы, пожалуйста.
        «Вежливый»,  - ухмыльнулся Павел, протягивая ему свои права и документы на машину. Сразу раскрыл свое удостоверение, чтобы не начинать ненужные объяснения.
        - Сережин. Сотрудник полиции.
        - Понятно. Можете ехать.  - Автоинспектор сразу же вернул документы обратно, даже не взглянув на них.
        Павел посмотрел вдаль - дорога была пустая, «ауди» успел скрыться из виду.
        - Не подскажете, здесь есть поселок, где богатые дома?
        - В смысле?
        - Я следил за черным «ауди». Он свернул куда-то в этот лес.
        - А… Да, тут дачи… Правее проедете и дальше по проселку.
        - Спасибо.
        Павел поехал в указанном направлении и свернул на проселочную колею. Дорога была узкая, березняк и высокая трава давили с обеих сторон. Вскоре лес ушел, обнажив череду высоких кирпичных заборов, из-за которых поднимались дачные трех-четырехэтажные вычурные дворцы. Тут дорога тоже была проселочная, и над ней еще висела пыль - несомненно, кто-то здесь совсем недавно проехал.
        Покачиваясь на ухабах, Павел медленно поехал вдоль улицы.
        У зеленого забора, за которым стоял трехэтажный особняк, Павел притормозил. Ворота были приоткрыты, и он заметил черный «ауди». Он огляделся. С другой стороны дороги густой стеной стоял лес. Оттуда при случае было бы удобно вести наблюдение. Вопрос: бывает ли здесь предполагаемый Поборник Зла?
        Из калитки выглянул азербайджанец. Увидев Павла, он сразу направился в его сторону:
        - Зачем здесь стоишь? А? Кто такой?
        Павел утопил педаль газа, и «приора», прыгая на колдобинах, рванула прочь. А из калитки выбегали охранники в футболках и камуфляжных штанах, с помповыми ружьями.
        - Стой, гад!
        Пыль заволокла обзор. Жаль, что он так засветился. Они могли запомнить номер машины. Это уже явный прокол! Судя по обилию охраны, на даче бывал кто-то важный. Может, это логово лысого?
        Павел выехал на другую улицу, промчался так же быстро и через еле заметную дорогу в зарослях выбрался на асфальтовую трассу. Порыв ветра вмиг унес облако пыли. «Приора» уверенно пролетела мимо поста ГИБДД обратно в город.
        Подъезжая к Дому культуры, Павел с удивлением увидел, что черный «ауди» стоял на прежнем месте. Он взглянул на номер - тот. Получалось, из дачного поселка существовала более короткая дорога к центру города.
        Павел припарковал «приору» рядом с «ауди», суетливо отщелкнул замки на крышке чемоданчика, достал из коробочки колючку, вышел из машины, а затем, поглядывая на молодцев у входа, незаметно влепил колючку у стекла задней дверцы. Она походила на каплю грязи.
        Чтобы попасть в зал, пришлось снова покупать пропуск.
        Маша слушала болтовню кандидатов, переминаясь с ноги на ногу,  - устала стоять. Лысый сидел на стуле, самодовольно скрестив руки на животе и развалив ноги, нижняя губа отвисала вперед - ни дать ни взять бюрократ, взяточник и Поборник Зла.
        Павел усмехнулся, дернул головой в сторону - сам-то хорош, считает себя нормальным человеком, а занимается дурью, проверяет писульки сумасшедшего, а этот лысый тип - обычная тупая харя, которой ни до какого Зла дела нет, ему бы денег уворовать побольше да повыпендриваться, какой он крутой и выдающийся!
        Он дотронулся до плеча Маши:
        - Идем.
        - А?.. Что так долго?
        - Сделал дело.
        - Уже?
        - Я же профи.  - Павел не упустил возможности поднять свои акции в глазах Маши. Хотя он действительно все сделал профессионально… Немного намарал, а в остальном все круто!  - Надо уматывать отсюда. Я все сделал, но, боюсь, номер нашей тачки могли засечь.
        Маша сразу же стала пробираться к выходу из зала, больше ни о чем не спрашивая.
        Покидая Дом культуры, Павел увидел, что «ауди» на месте не было.
        Они спустились по ступеням, сели в «приору» и поехали в парк, решив там пообедать.
        - Что говорили кандидаты?  - спросил Павел.
        - Ничего интересного. Обещали улучшить жизнь горожан, усилить правопорядок, дополнительные рабочие места, зеленый свет малому бизнесу и инновациям - стандартный набор предвыборных сказок.
        Павел усмехнулся:
        - Сказок? Ты права. Такие сказки всегда были модны на выборах. Может, кто-то выделялся чем-то неординарным?
        - Все они на одно лицо и говорили одно и то же, одними и теми же словами.
        - Заметно, что ты устала.
        - Лицо осунулось?  - встревожилась Маша. Она не подозревала, что выглядела роскошнее некуда.
        - Нет… Злая.
        - А…  - Маша засмеялась.
        - У кандидатов не было высказываний насчет большей самостоятельности муниципальных образований и областей? Не прямо, конечно, но намеки… Сейчас вертикаль власти сильна, не то, что было в девяностых и двухтысячных, когда после развала Советского Союза все ждали развала и России. И многие к этому стремились. По Алешковскому, Поборники Зла хотят разделить уже разделенное. Порвать северную страну на личные уделы…
        - Разве сейчас такое возможно?  - усомнилась Маша.  - По-моему, парад суверенитетов - это уже прошлое. Новые границы оформились. Наступила стабилизация.
        - Ты хорошо разбираешься в политике.
        - Ничуть. Но краем уха иногда слушаю выпуски новостей. Так делают все нормальные люди.
        Павлу понравилось, что Маша так разносторонне развита. Оказывается, с ней можно поговорить обо всем.
        - Ты утверждаешь, что наступила стабилизация границ? Но вспомни, все мы считали Союз Советских Социалистических Республик нерушимым, а до этого все считали незыблемой громадную Российскую империю. Где все это? Любое государство можно развалить изнутри.
        - О таком открыто кто будет говорить?
        - В Чечне говорили.
        - Было другое время, другое настроение в российском обществе. Все было по-другому. А кандидаты на все лады ругали старого мэра. Новый все изменит. Придет умный барин и всех правдиво рассудит. Старая верхушка делает ставку на лысого. Он как бы преемник прежнего мэра, хоть и открещивается от промахов бывшего шефа. Фамилия у него… Не знаю, не запомнила.
        - Понятно, о ком ты. А фамилии у нас две - Козовский и Южин, они основные кандидаты.
        - Второй кандидат из Москвы поддержку большую имеет. Через личные связи обещает добиться для города, да и для области, всяческих поблажек из центра.
        Оставив машину у ворот парка, они по аллее дошли до пруда - утки плескались и ждали подачек, дети и женщины бросали в воду куски булочек. По ступеням Маша и Павел поднялись к столикам, расставленным под ветвями клена-великана.
        - Голодная!  - Маша засмеялась.
        - Сейчас поедим. Хотя в такую жару я есть не очень хочу. Я бы искупался с удовольствием.
        - Пруд рядом.
        - Он грязный. Вода мутная, зеленая.
        - Просто цветет. Жарко, водоросли интенсивно размножаются, изменяя цвет воды,  - так постоянно летом бывает в закрытых водоемах.
        - Все-то ты знаешь. Может, правда уйти подальше и искупаться?
        - Сначала обед. Потом я составлю тебе компанию.
        Подошла официантка в кружевном переднике на легком платье, совсем не скрывавшем ее прелестей, бросила на столик папку с меню, нетерпеливо затопталась, глядя в свой раскрытый блокнот.
        Маша прочитала выбор блюд, повернула раскрытое меню Павлу. Тот пробежал взглядом по витиевато оформленным завитушками строкам.
        - Мне окрошку. Ну-у… Хлеб. Пару кусочков… Больше ничего не хочу в такую жару,  - сказал он.
        - Сейчас не жарко, а душно,  - поправила его Маша.  - Мороженого не желаешь?
        - Нет. Сладкое… Нет.
        - Значит, нам одну окрошку, манты с перцем и уксусом, стакан воды, холодной без газа, и мороженое с кусочками фруктов,  - сделала заказ Маша.
        Официантка почеркала карандашом в своем блокноте, забрала меню и удалилась, чуть виляя крутыми бедрами. Павел невольно упер взгляд в это совершенство - красивая женская попа… «Спелеолог» стал твердым и большим…
        Из-за этой неувязки Павел не мог произнести ни слова, пока они с Машей ждали заказ. Он смотрел на прекрасную Машу и улыбался, словно дурак, в горле стоял ком, а «спелеолог» проверял на прочность шорты, оттягивая холм.
        Официантка вернулась с подносом, уставленным посудой, разгрузила заказанное на столик, пожелала приятного аппетита (особенно Павлу!) и удалилась, так же неотразимо покачивая телесами. Павел снова жадно смотрел на ее упругий, обтянутый платьем зад.
        - Аппетитная?  - улыбаясь, спросила Маша.
        Павел вздохнул. Он был бы не прочь… такую аппетитную… Но в первую очередь он грезил Машей - она его основная цель.
        - Да-а, аппетитная.
        - Понравилась?
        - Ему понравилась.  - Он кивнул на свои шорты.
        Маша расхохоталась, потом игриво спросила:
        - А я ему нравлюсь?
        У Павла внутри все похолодело - она чувствовала его состояние, значит, сегодня все могло получиться.
        - Очень. Пойдем купаться?
        - Ты уже спрашивал. Съедим все это и пойдем.
        Павел подумал, что еще усилие, и он получит Машу для своих утех. Оставалось совсем немного.
        - Игорь идет,  - удивленно произнесла Маша. Павел оглянулся в недоумении.
        Точно, по аллее прямо к ним шел Игорь Соболев.
        Прежде чем подойти к столику, он перехватил рукой вытиравшую свой прилавок официантку, бывшую одновременно и буфетчицей. На вид ей было лет тридцать пять, короткая копна темных волос перемежалась обесцвеченными прядками, открытые плечи и часть спины были загорелыми, и вся она была тугая и спелая.
        - Привет, Надя! Как торговля?  - ласково спросил Соболев.
        - Игорек… Неважная торговля. Вон, первые клиенты, а уже полдня прошло.
        - Это мои друзья. Ты их обслужи как положено!
        - Ну, если твои…  - многозначительно произнесла буфетчица, и Павлу стало досадно, что Соболев-старший, скорее всего, нравится этой чистенькой, ухоженной стерве, и не раз уже имел ее, как хотел, а у него, Павла, вчера была не Маша, а мамонтиха-регистраторша.
        - Приятного аппетита!  - Соболев подсел за их столик, зыркнул на Машу, но притушил ресницами свой хищный взгляд. Павел это заметил и ощутил укол ревности - это его женщина, и он никому не позволит посягать на свои владения!
        Соболев обратил взгляд к насторожившемуся Павлу.
        - Я здесь из-за тебя, герой! Твою «приору» сегодня засекли. Очень она приметная на фоне бесчисленных иномарок нашего городка.
        - «Приора» не моя, а твоего брата,  - сердито отозвался Павел.
        Вот оно, уже началось. Как он собирается за кем-то следить, когда сам как на ладони? Никогда не любил маленькие города, хоть и центры областей. Любого чужака видно издалека… Куда приятнее орудовать в большом городище, где всем на всех наплевать.
        - Ты, значит, вон за кем следишь.
        - А что? Я вчера предупреждал.
        - Как - что?  - Игорь изумился и рассердился одновременно.  - Сразу прокололся!
        - Не прокололся, а только проехал рядом с их логовом,  - пробубнил Павел, досадуя.
        Он понял, что затея с купанием из-за появления Игоря провалилась, а он так хотел попытаться овладеть Машей, невзирая на искусанный член, и она вроде уже поняла, что ее ждет, а этот пришел и все испортил. И тут же подсознательно укорил себя за глупую погоню за черным «ауди».
        - Ты проехал, а уже полгорода говорит о загадочной «приоре»…  - Соболев недовольно замолк.  - Сделаем так. Я заберу «приору» и поставлю к себе в гараж. Ты пока на моей рабочей птичке помотаешься - старенькая «тойота». Неприметная, маленькая. Таких у нас в городе через раз. Вот тебе ключи. Давай свои.
        - Я в КАСКО Мишкин вписан, могу на его тачке свободно рассекать. А на твоей как? Вдруг остановят?
        - Позвонишь мне… Не переживай.
        - Там чемоданчик с аппаратурой.
        - Паша, у тебя ум есть? Такие вещи разве можно оставлять в машине?
        - У нас в городе давно не слышно, чтобы вскрывали автомобили и «чистили» салоны.
        - Ваш город - это ваш город. А здесь - наш город.  - Соболев посмотрел на Машу. Та с готовностью распустила лучезарную улыбку.  - Маша, есть предложение прокатиться со мной. Я отгоню «приору» в гараж, а ключи от нее и гаража отдам вам… От гаража вас мои ребята доставят куда потребуется…  - Павлу он пояснил:  - Паша, когда тебе будет необходимо, бросишь мою «тойоту» в любой части города, заберешь Мишкину «приору» из гаража и сделаешь ноги из города. Ключи от гаража потом отдашь Михаилу. У меня есть еще ключи… Думаю, так тебе будет удобно…
        Павел пожал плечом - может быть.
        Игорь улыбнулся Маше:
        - Маша, вы поели? Пожалуйста, принесите из машины чемоданчик.
        - Хорошо.
        Когда Маша ушла, Игорь напряженно вытер потное лицо.
        - Не нравится мне твоя затея. В чем смысл всех этих манипуляций?
        - Не беспокойся. Ничего страшного не происходит. Частное расследование. Это нужно мне лично, заказчика нет. Послушаю и отдам аппаратуру. Никакого криминала. Жука я уже поставил. Все как договаривались…
        - Игорь, тебя покормить?  - игриво спросила буфетчица, подойдя к Соболеву.
        - Нет. Спасибо. Спешу.
        Буфетчица, улыбаясь, ушла к себе, в бытовое помещение кафе. Из висевшего на дереве динамика загремела ритмичная англоязычная музыка. Теперь, чтобы быть услышанным, надо было кричать.
        - Твоя подруга?  - спросил Павел, жмурясь от музыкального грохота.
        - Нет. Так… знакомая.
        - Что не приударишь? Спелая дама.
        - У нас здесь все на виду. Она, вообще, дает, но приезжим и за денежки. А я люблю это дело бесплатно.
        - Я бы и за деньги не отказался такую продрать. Отжунжурить.
        - Что? Подожди.  - Соболев обернулся к буфетчице, крикнул, показывая рукой, чтобы убавила звук.  - Потише! Сделай тише-е!
        Когда стало слышно нормальную речь, улыбаясь, спросил:
        - Как ты это называешь? Отжунжурить?
        - Слышал анекдот про это? Приехала из дикой тайги великовозрастная телка. Ничего о жизни не знает. Ряд такси стоит у тротуара. Таксисты от безделья на баб глазеют, обсуждают их между собой: «Я бы эту отжунжурил за пятьсот рублей, а ту даже бы за тысячу!» Телка услышала их разговор, не врубается, о чем речь. Пришла домой, спрашивает у матери - у той хоть какой-то жизненный опыт: «Мама, что значит отжунжурить? Таксисты так между собой про женщин говорят». Мать не решилась объяснить истинный смысл, хотя давно уже следовало, говорит: «Это, доченька, значит покатать на машине». Пошла эта телка обратно к таксистам и спрашивает: «Мужчины, за сколько вы отжунжурите меня, мою маму, бабушку и нашего Шарика?» Мужики посмеялись и говорят: «Тебя отжунжурим бесплатно, даже денег еще дадим на мороженое, с мамы, так и быть, возьмем пару тысчонок нам на водку, а бабушку пусть Шарик сам жунжурит!»
        Игорь усмехнулся:
        - Хочешь Надьку отжунжурить?
        - Конечно, хочу!  - взыграл желанием Павел.  - Можешь устроить?
        - Гони баблосы, и дело в шляпе. Людей сейчас нет, мы с Машей уедем, откинь ей положенное - я тарифа на эти услуги не знаю - и орудуй с полным удовольствием. У Надьки дочь растет, живет она одна, у нее с этой кафешки когда денег густо, а когда пусто, вот она и подставляет свой «гараж» приезжим за скромный гонорар.
        - Почему только приезжим?
        - Приезжий заплатил, вогнал, или отжунжурил, как ты выражаешься, и уехал. Все тихо и прилично. А местный отымеет и всем об этом доложит. Сплетен не оберешься.
        - Ну, ты спроси у нее насчет меня.
        Соболев посмеялся, встал, поправив ремень на брюках, удалился в павильон буфета.
        Пришла Маша с чемоданчиком:
        - Вот. Где с тобой встретимся?
        - В гостинице.
        - Есть планы на вечер?
        - На вечер у нас планы сидеть в машине Игоря среди бурных зарослей с комарами и подслушивать.
        - У-у… Без комаров нельзя?
        - Можно, но в другой раз.
        Игорь вышел из павильона, подмигнул Павлу, что все договорено, и, поманив Машу, пошел прочь. Маша хмыкнула, бросила: «Не скучай!» - и заспешила следом за Соболевым.
        Вот и ладненько. Только бы теперь никто не помешал совершить «заезд в гараж» очаровательной буфетчицы по имени Надежда. Павел вытащил из поясного кошелька несколько тысячных купюр. Столько хватит? Какой у них здесь тариф? Не переплатить бы. Осмотревшись (никого!), он вышел из-за столика и пошел в павильон, самому себе удивляясь - такого количества случайных сексуальных связей за короткий промежуток времени с ним еще не бывало.
        Он протиснулся в узкий дверной проем - буфетчица стояла в дальнем конце помещения у разделочного стола и задумчиво смотрела перед собой. Видимо, настраивалась на свое очередное падение. Очередной плевок спермой в душу.
        - Можно?  - неожиданно стушевавшись, спросил Павел.  - Насчет меня должен был Игорь поговорить.
        Она встрепенулась. Привлекательное лицо выражало озабоченность.
        - Да, все нормально.
        - Столько хватит?  - показал деньги.
        Буфетчица вздохнула, махнула, чтобы подошел.
        - Хватит. Только не лапать и всякое прочее. Вгонишь, разрядишься - и до свидания!
        - Понял. А можно без презерватива, а то как-то с резиной не очень…
        Буфетчица усмехнулась:
        - Можно. Тебя же Игорь рекомендовал. И давай быстро, пока людей нет.
        Павел рассчитался. «Спелеолог» был уже готов к обследованию новой «пещеры» и рвался в бой. Буфетчица сложила купюры правильно, нажала на клавишу кассового аппарата, убрала их в ящик с остальной выручкой, задвинула ящик и окинула Павла уже более игривым взглядом. После она подошла к разделочному столу, легла на него животом, оставив Павлу на обозрение спелые тугие ягодицы, обтянутые платьем.
        «Вот и сбылось»,  - подумал он, задирая платье ей на спину. Его взору открылись кружевные трусики, сразу вызвавшие в нем просто животное желание обладать этой симпатичной женщиной. Он стянул ее трусики вниз. Она вытащила одну ногу и отставила в сторону, так что половые губы «норки» приоткрылись. Все было влажным - эта стерва была готова принять его.
        Павел стремительно спустил шорты и плавки. Член, раздувшийся, с пульсирующей жилкой на стволе, тянулся в зовущую скользкую промежность. Павел руками дотронулся до губ вагины, ощутив при этом физическое удовольствие, развел их, обнажая внушительное отверстие, и с азартом вогнал туда свое верное орудие. Волна чувственного озноба прокатилась по всему телу, а член уже ритмично вбивался в податливое лоно. Стол поскрипывал.
        «Скольких я зарезал, скольких перерезал»,  - глупо повторял про себя Павел фразу из старой кинокомедии, пока дело не завершилось развязкой.
        Он почувствовал, что взрывается. Оттянув член к самому краю вагины, содрогаясь в конвульсиях, он выпустил обильную струю в далекую глубину, устало выдохнул воздух и, вогнав член до самого основания, чуть придерживая женщину, выстрелил остатками. Все.
        «Сколько душ невинных загубил…»
        - Все?  - Буфетчица поняла, что сеанс подошел к концу, и разогнулась.
        Член от ее движения выскользнул из такого уютного и опять недоступного отверстия, свесившись вниз усталой сарделькой. Павлу стало обидно, что все кончилось.
        - Подожди.  - Он властно надавил ей на спину и заставил опять нагнуться.
        Вялый член легко вошел в растянутое отверстие вагины, но уже не излучал импульсов сладострастия, а опять засвербил болью ранок. Проклятая зубастая регистраторша!
        - Да, все,  - неудовлетворенно произнес Павел и извлек член.
        Буфетчица быстро разогнулась, улыбаясь, спросила снисходительно:
        - Что, кончить не смог?
        - Смог, но…  - вяло отозвался Павел, надевая плавки и застегивая замок на шортах. Неожиданное и быстрое разочарование, пришедшее после секса с такой аппетитной и совсем недоступной еще десять минут назад чужой женщиной совершенно уничтожило остатки хорошего настроения.
        - Тогда я подмоюсь,  - доложила буфетчица и, не стесняясь его, подойдя к низко закрепленной мойке (Павлу стало понятно, для чего она так низко расположена), задрала ногу и занялась личной гигиеной.
        Павел увидел, как вместе с водой смываются ошметки его белой спермы, и ему стало досадно вдвойне. За что деньги отдавал? Все так приземленно, чисто на физиологическом уровне. А говорят, что люди - не животные. Такие же скоты, грубые и примитивные. Да-а…
        Он молча вышел из павильона, посмотрел на столик с неприбранной посудой и тут же выругался - из-за смазливой бабы забыл на столе чемоданчик с аппаратурой! Был бы номер, если бы его стащили!
        Но чемоданчик был на месте.
        Павел забрал чемоданчик и пошел по аллее к выходу из парка. Было противно от явного скотства, в какое он влез по собственной инициативе и желанию…
        - ? ?
        В девять вечера, когда только-только начинало смеркаться, Павел с Машей на старенькой «тойоте» Соболева выехали из города, доехали до заветного поворота и по заросшей травой колее лесной дороги медленно покатили к дачному поселку.
        Не доезжая до крайних домов, Павел остановил машину и вышел. На него тут же напали голодные комары. Отмахиваясь, Павел осмотрелся. Чуть впереди была совсем заросшая высоким чертополохом старая колея, уходящая куда-то вдаль. Он сел за руль и направил «тойоту» туда. Стена травы податливо ложилась. «Тойота» проехала метров триста и уперлась в сваленное дерево.
        - Здесь и засядем,  - сказал Павел, выключая двигатель.
        Маша напряженно молчала на заднем сиденье, наблюдая, как он настраивает аппаратуру. В динамике раздались отчетливые нерусские голоса - говорили охранники.
        Павел посмотрел на нее, ухмыльнулся:
        - Страшно?
        - Душно здесь.
        - Окна открою - комары налетят.
        - Посидим в духоте. О, а это кто говорит?
        - Наш подопечный. Видно, шашлычки жарят. Маша, не хочешь шашлычок?
        - Не хочу. Спать хочу.
        - А домой, к маме, не хочешь?
        - Домой не хочу.  - Маша нахохлилась.
        В динамике говорили все разом, но один голос властно перекрывал другие. По интонации было ясно, что вся гоп-компания изрядно приняла спиртного.
        - Что мне город? Город - центр области! Возьму область - во, в кулак! Мне здесь крепко сидеть. Губернатор против меня не попрет!
        - А мы? Мы?
        - Я на вас опираюсь в своих замыслах! Что бы ни говорили, все это полетит к чертям в итоге! Не верю я в улучшения, о каких твердят. Сильная центральная власть - вилами по воде писано это! Придет и наше время, потому нужно неуклонно обособляться. Хватит все время на Москву смотреть! Берите пример с Прокопова - он у себя хозяин, суверен. Он о людях заботится, и люди за ним в огонь и в воду. А Москва что? Сколько он требует, столько и дают денег, чтобы все было шито-крыто.
        Павел слушал болтовню лысого и проникался мыслью, что этот человек действительно не прочь стать самостоятельным князьком, какими сидят главы национальных республик, и думает он не о большой и сильной России, а о личном уделе для себя и своего потомства. На худой конец высосет все соки из региона, словно вампир, и свалит благополучно на далекий, респектабельный Запад, чтобы жить там долго, богато и счастливо. Он слуга Зла, он враг этой страны, ибо в угоду личным интересам готов жертвовать интересами своего народа.
        Павел посмотрел на Машу:
        - Кто такой Прокопов?
        - В автономной области за хребтом вроде губернатора, но у них там эта должность по-другому называется - председатель областного собрания.
        - Понял. А ты откуда знаешь про него?
        - Про него часто в теленовостях говорят, примелькался.
        Из динамика неслись ругань и угрозы, потом Поборник Зла снова заговорил о скором развале страны. Видно, спал и грезил об этом.
        - Думаешь, власть так сильна, такую махину держать? Москва выдает желаемое за действительное. Но долго правду не утаишь. Почему Советский Союз развалился в свое время? Горбатый был не тот политик, слабак он для Руси. Тут Иваны Грозные нужны. Россию только цари-варнаки держать могли.
        - Кто-то идет,  - прошептала Маша.
        Павел испуганно выключил прибор, завел двигатель и выжал педаль газа - «тойота» стремительно понеслась назад.
        - Стой! Вон они!  - закричали среди деревьев.
        Заднее стекло лопнуло от пулевой пробоины. Маша завизжала и пригнулась.
        «Бах! Бах! Бах!» - гремели выстрелы помповых ружей.
        «Тойота» буквально вылетела на лесную дорогу, Павел резко вывернул руль, разворачивая машину, и помчался к трассе. Вслед продолжали стрелять, а когда машина вынеслась на шоссе и на предельной скорости рванула к городу, сзади возникли огни фар преследователей. В наступившей ночной мгле красным фонарем светился пост автоинспекции.
        Павел, не сбавляя скорости, пролетел мимо опешивших постовых. Тут же взвыла полицейская сирена, забегали бело-синие огни мигалок, но Павел, резко затормозив, успел свернуть в ближайший темный проулок среди частного домостроя и выключил двигатель. Громкие трели сирены унеслись далеко вперед. Спустилась тишина.
        - Ты цела?  - оглянулся он на Машу.
        Маша ошалело улыбалась. Приключение со стрельбой не вызвало у нее шока, но она не могла понять, как ей следует относиться к случившемуся.
        - Нас чуть не убили.
        - В темноте трудно попасть в цель, особенно если она двигается. Слышала, о чем трепал тот барсук? Прав твой дурик - Поборники Зла хотят разделить уже разделенное. Оказывается, есть еще Прокопов какой-то.
        - По Алешковскому, Поборников пять и Сеятель.
        - Это сейчас пять, а раз Сеятель есть, он насеет, и когда их будет много, они сотворят такую гадость, от которой уже не оправиться. Причем сделают все лишь в своекорыстных интересах, без всяких мыслей о служении Злу и обрядов там разных.
        - И что?
        - Надо убрать Сеятеля. Он разносчик заразы.
        - А кто Сеятель?
        - Надо выяснить.
        Маша вдруг просияла - Павел понял это по ее воодушевленному голосу:
        - Если ты собрался искать Сеятеля, значит, ты - Боец!
        - Ай, Маша, ты как ребенок!  - раздосадованно передернул плечами Павел.  - Какая разница, кто я?! Просто я начинаю верить, что существуют силы, которые готовят катастрофу.
        - Что же делать?
        - Тебе надо вернуться в гараж, забрать Мишкину «приору» и выехать за город. На пятнадцатом километре будешь меня ждать.
        - А если меня на выезде из города остановят дэпээсники? Прав у меня нет. Водить я умею, но очень плохо. Пусть Игорь отгонит машину куда надо…
        - Будем надеяться на лучшее. Игоря я лишний раз дергать не хочу. Если уж остановят тебя, тогда и позвонишь ему. Номер его сотового у тебя есть?
        - Да, дал, сказал, могу звонить в любое время.
        Павел усмехнулся - успел уже змей номерок свой дать. Тот еще павлин, хвост распустил. Понятно, в кого Мишка такой ловелас, в старшего братца. Павел усмехнулся. А может, и в отца. Может, у них батя был ходок. Надо потом будет у Мишки вызнать.
        - Если остановят, позвонишь. Нет - и суда нет! Выедешь из города и будешь меня ждать.
        - А ты?  - Теперь Маша была испугана. Поручение Павла казалось ей невыполнимым.
        - Я выслежу тот «ауди», на котором закреплен жук, сниму жука и верну аппаратуру Соболеву. Потом вместе будем решать, что делать дальше. Теперь пойдем.
        - Куда?  - ошалела от страха Маша.
        - В гостиницу. Спать. Ты отправишься в свой номер - я тебя провожу до автобусной остановки, отгоню машину Игоря в укромное место - она малость теперь покоцанная, не дай бог патруль наткнется - пиши пропало! Машину оставлю, а сам переночую в парке.
        - Почему тоже не вернешься в гостиницу?
        - Опасаюсь.
        - Нет, так не пойдет, Паша. Ночевать на лавке, под открытым небом…
        - Я под кустиком.
        - Клещей нахватаешь!
        - Тут нет клещей!
        - Вдруг есть?
        Конечно, Маша права насчет парка - не дело, словно бомж, привлекать к себе внимание полиции и всяких темных личностей. Павел задумался, и тут в его мозгу мелькнула мысль о мамонтихе - она заступала на дежурство сегодня ночью, если с ней договориться, она может пристроить на ночь где-нибудь у знакомых.
        - Ладно, отгоним машину и вернемся в гостиницу.
        Они оставили машину в тупике, среди череды железных гаражей, и добрались до центра на автобусе. Маша первой прошла через вестибюль и поднялась на свой этаж. Выждав пару минут, Павел подошел к стойке регистрации. Тут была еще старая дежурная, но Римма уже тоже пришла.
        - Привет.  - Он посмотрел на мамонтиху как можно ласковее.
        - Какие люди!  - обрадовалась Римма.
        - Отойдем на минутку. Посекретничаем,  - подмигнул Павел.
        Римма кокетливо поцокала языком, многозначительно посмотрела на свою коллегу, вызвав у той понимающую улыбку.
        - Ну пойдем.
        Они прошли в центр вестибюля, где стояли кожаные кресла.
        - Римма, выручай! Я накуролесил вчера, помнишь, в ресторане. У меня с теми парнями неприятности. Мне нужно переночевать в другом месте.
        Мамонтиха внимательно посмотрела на настороженного Павла, но поверила, ухмыльнулась:
        - Помогу. Свои вещи из номера заберешь сейчас или еще вернешься?
        - Сразу вещи заберу.
        - Плати половину от стоимости номера. Не мне, не кривись. Ей, Полине. Она живет в частном доме, у них есть баня - там переночуешь. А за бесплатно, сам понимаешь, даже чирей не вскочит…
        - Понимаю.  - Павел передал Римме деньги, вдруг усмехнулся, представив, что отжунжурит и вторую регистраторшу.  - Не боишься к ней ночевать отправлять?
        - Не боюсь,  - ехидно глядя, отозвалась Римма.  - У нее муж - ух! И дочь с ними живет.
        Пока Римма договаривалась с Полиной, Павел сбегал в свой номер и забрал сумку с вещами. Выходя на улицу, где его поджидала Полина, он на прощание помахал мамонтихе рукой. Если все сложится удачно, он совершит задуманное дело и тихонько выберется из города. Хотя внутренний голос настойчиво зудил в мозгу, что игра, в которую его затягивала судьба, может закончиться для него трагически, он уже понимал, что сам не остановится.
        - Значит, ты вчера дебоширил в ресторане?  - спросила Полина.
        - Не я, они. Козлом обозвали.
        Полина вздохнула:
        - Да-а. Нет покоя нормальным людям… Ты знаешь, что спать будешь в бане?
        - Римма предупредила.
        - У меня муж сердитый. Был бы он дома - не жалко, комнат много, ночуй. Сейчас любая копейка не лишняя. А раз хозяин в отъезде, уж извини, ляжешь в бане, а дочь меня будет охранять.
        - Я смирный.
        - Да?  - Полина хитро взглянула на Павла.  - Не похоже.
        «Тоже даст»,  - решил он.
        - Куда муж уехал? Если не секрет.
        - Секрета нет. В рейс. У нас личный КамАЗ, муж сам шоферит.
        - Я слышал, дальнобойщики хорошо зарабатывают.
        - Когда зарабатывают, а когда все деньги в дороге оставляют. От заказа все зависит, да ГИБДД постов через каждый километр понаставила, на каждом посту отстегни.
        - А борьба с коррупцией?
        - Ты сейчас шутишь или совсем наивный? Они прошли на автобусную остановку. Подкатил пышущий светом автобус - салон был почти пуст. Павел сел у окна, устало затих. Влез он в идиотскую кашу с погонями, подслушиванием и политической грызней - на работе будто было мало нервотрепки!
        Через двадцать минут автобус встал на конечной остановке.
        - Приехали,  - улыбнулась Полина.  - Отсюда недалеко. Вон темный переулок.
        - Здесь все переулки темные.
        Они дошли до одноэтажного дома с резными наличниками и высокими деревянными воротами.
        - Подожди здесь, я собаку запру.  - Полина пошла во двор, минут через пять выглянула, улыбаясь, позвала:  - Проходи. Иди на крыльцо.
        Павел поднялся по ступеням, толкнул дверь в сени, в темноте нашел еще одну дверь и оказался в ярко освещенной комнате. На него в упор ошалело смотрела худенькая девушка.
        - Что?  - грозно спросила вошедшая Полина.  - Этот человек переночует у нас в бане.
        - А-а.  - Девушка успокоилась.
        - У нас часто ночуют приезжие,  - пояснила Полина.  - Ленка, принеси постельное белье.
        Девушка убежала и вернулась с комплектом белых простыней. Полина забрала у нее белье, указала Павлу на входную дверь:
        - Пойдем.
        Они вышли на улицу, пересекли задний двор, заросший высоким укропом. Банька была деревянная, с низким потолком. Прямо на полу лежали матрас и подушка. Полина бросила белье, зажгла свечу.
        - Располагайся. Туалет вон там, под кусты не ходи. И свечу долго не жги - луна полная, и так все видно,  - ворчливо сказала хозяйка и пошла прочь.  - Разбужу рано.
        Павел вздохнул. А он думал, что и эта будет сладострастно делать ему минет, как Римма. Он уселся на колени и быстро заправил постель, разделся и лег. Было прохладно, но хорошо. В принципе что он переживает раньше времени? Он может остановить все в любую минуту. Еще не перейдена та грань, за которой он будет уже не властен что-либо исправить. Пока еще не стоит волноваться. Пока небольшая толика адреналина чуть волнует кровь и не более.
        - Ленка, ты куда?!  - заорала во дворе Полина.
        - Гулять.
        - Долго не гуляй. И далеко не шляйся!
        - Мы с Колькой.
        Павел попытался заснуть, но тут заскворчал сверчок. Стало неуютно. Он подложил под голову ладони, упер взгляд в открытый проем двери - лунный свет белым столбом ложился на дощатый пол.
        Мысли становились все рассеяннее. Он уже начал засыпать, как вдруг кто-то за стеной бани прошел и затих. Павел напрягся - неужели его выследили? Очень даже может быть - надавили на мамонтиху, она и сдала. Эх, надо было спать в парке, как изначально планировал!
        Но за стеной вдруг начались вздохи, шепот и постанывания.
        «Трахаются!» - поразился Павел.
        Мучимый любопытством, он поднялся и на цыпочках, как был в одних плавках, вышел из бани. За стеной шумно пыхтели и шептались. Павел заглянул за угол. В лунном свете молодой худенький парень «шерудил» прижатую к стене согнутую дочку хозяйки. «Это так она гуляет с Колькой! Поза бобра»,  - усмехнулся Павел.
        - А ну, геть!  - громко рявкнул он.
        Парень нервно задергал руками и, хватая спадающие штаны, нашкодившим котом кинулся к забору. Секунда, и его темный силуэт мелькнул над забором в прыжке.
        Павел схватил девку за волосы и повернул к себе. Худовата, конечно, но в самом соку.
        - Он меня изнасиловал! Все он! Не я!  - заныла девка.
        В душе Павла дернулась мстительная злоба. Что ж, Полина оказалась честной женщиной, не такой распутной, как думалось вначале. Но он поимеет свое, пусть и по-другому!
        - Молчи, тварь,  - сурово зашептал Павел на ухо юной распутнице.  - Ты сама ему дала! Сейчас пойдем к матери, она тебе ноги вырвет! А отец убьет, когда вернется из рейса. У меня все заснято на сотовый - не отопрешься.
        Дочь Полины дернулась, но запуталась в своих спущенных трусиках, да и Павел держал ее крепко.
        - Пойдем со мной!
        Он толкнул ее в баню. Захотелось проучить молоденькую тварь. Но он не знал как. Тогда его шомпол решил дело за него - напрягся и оттянул плавки. Павел ловко вытащил твердый, толстый член и стал, надавливая девке голову, тыкать ее лицом в свой член.
        - Бери, тварь. Дрянь такая!  - Ему хотелось говорить скабрезности и мучить ее. Но девка отворачивалась и хныкала.
        - Нет.
        - Что - нет? Бери!
        - Нет.
        - Ах ты, падаль!  - Павел искренне возмутился ее нежеланием затолкать в свой маленький рот его распухший член с отливающей в лунном свете лиловой головкой.  - Влезай на него!
        Он сел на пол, сорвал с ее ног трусы, увидел еще открытую от недавней близости «пещерку», обрамленную редкими волосками.
        - Садись!  - приказал сквозь зубы Павел.
        Девка быстро села на член, чуть напряглась, и он легко проник в нее до самых яиц. Павел придерживал девку за узкий таз и стал методично поднимать и опускать ее. И сразу волна сладострастия наполнила тело. Он вспотел, стал громко дышать. Молодая распутница ухватилась руками за его плечи и занималась сексом с удовольствием. Павел хмыкнул - его орудие будет покруче, чем у ее неопытного ухажера!
        Ритм нарастал. Павел судорожно сжал девку за талию и бурно кончил в нее. Оттолкнув ее, устало рыкнул:
        - Пошла отсюда.
        …На рассвете его разбудила Полина.
        - А,  - испуганно дернулся Павел.
        - Пора. Солнце встает.
        - Ага. Спасибо. Уже ухожу.
        Он быстро оделся, вышел во двор, оглянулся на баню, в которой ночевал и где так удачно «поучил» дочку Полины, ухмыльнулся - везет ему этим летом на потаскух, только вот Маша пока недоступна, но оттого и желанна!
        Полина проводила его до ворот, выпустила на улицу и сразу закрыла калитку. Он вздохнул. Начинался новый день…
        - ? ?
        Павел вернулся в центр города, посидел в круглосуточной забегаловке до восьми утра, попивая дрянной растворимый кофе из одноразового пластикового стаканчика. Кофейни, где подавался хороший кофе, открывались с десяти. Но у Павла на сегодня были более важные планы, чем посещение заведений общепита с правильно сваренным кофе…
        Как он помнил, сегодня у кандидатов были различные маршруты - Поборник Зла встречался с трудовым коллективом и составом учащихся Медицинской академии, а его главный оппонент - с представителями Независимых профсоюзов. Значит, забрать жука не составит особого труда.
        Покинув свое утреннее прибежище, ощущая неприятную тяжесть в желудке от плохо разогретого в микроволновке хот-дога (забегаловка использовала замороженные полуфабрикаты фабрики-кухни в вакуумных упаковках) и горечь во рту от черного растворимого кофе-бурды, постояв на крыльце, выжидая время, Павел взглянул на наручные часы - половина девятого. В это время Маша уже должна была, покинув гостиницу, мчаться на «приоре» Мишки Соболева за город.
        Павел все еще колебался - он мог снять подслушивающее устройство, вернуть аппаратуру Соболеву-старшему и спокойно отправиться домой или дальше, по курортному маршруту,  - к Азовскому побережью. А мог завершить дело совсем по-другому. Как поступить, он не знал. Изначально он придерживался первого варианта, но все настойчивее в мозгу свербил вариант «икс», последствия принятия которого были необратимы, а результаты неизвестны. Ныне Павлу было ясно одно - Алешковский был не просто сумасшедшим, он был загадочным сумасшедшим, а записи в его тетради то ли выражали полный бред, то ли являлись информацией, почерпнутой его больным мозгом из будущего. Как такое могло быть возможно, в принципе Павлу было непонятно, но многие в такое верили, взять хотя бы федеральные телеканалы ТВ-3 и РЕН ТВ, наполненные массой программ о паранормальном и необъяснимом, потому он не отвергал самых невероятных вариантов. Все-таки официальная наука на очень многие простые вопросы не могла дать простых и понятных всем ответов. И еще Павел считал, что готового будущего не существует. То есть понятие «судьба» отсутствует как
таковое. Есть всегда возможность выбора, и этот выбор каждый индивидуум, будь он человек, или животное, или рыба, или насекомое, он делает сам, а потом система причинно-следственных связей тащит события дальше, в бурную неизвестность, где возможно все, даже самое невероятное. То есть Алешковский описал лишь один из возможных вариантов будущего.
        Сбросив раздумья, Павел направился на автобусную остановку, но после передумал - Медицинская академия располагалась всего за три остановки от центра, имело смысл прогуляться пешком - и для здоровья полезно, и лишнее время будет уничтожено без особого напряжения. Иди себе, гуляй, смотри по сторонам, коротая время.
        Было приятно брести по свежевыметенному тротуару в тени тополей, уже сбросивших пух. Солнце помаленьку припекало. Спешили прохожие. Павел в эти мгновения ощутил себя совершенно счастливым и свободным человеком - он в отпуске, ему нет никакого дела до бурных перипетий будущего, он прогуливается, а вокруг приветливые, добрые люди, спешащие на работу, где им с грехом пополам платят мизерную зарплату. В общем, все хорошо… Все как надо…
        Здание Медицинской академии, бывшего мединститута, было классической сталинской архитектуры - этот стиль еще встречается в наших городах: прямоугольной формы, с высоким крыльцом, множеством ступеней и коринфской колоннадой. Высокие деревянные трехметровые двери с массивными ручками под бронзу дополняли общее великолепие. На фронтоне здания красовалось лепное изображение пресловутой гадюки, плюющей ядом в чашку с мороженым. Сейчас, конечно, уже все по-другому, а при Советском Союзе являлось большим шиком зайти в кафе-мороженое и поесть этого мороженого из металлической чашки на длинной ножке, и тогда шутили на эту тему. Павел вспомнил шутку своей молодости и улыбнулся. Рассеянно осмотрелся - в бетонных шарообразных клумбах вместо роз экономные медики высадили овес и васильки - дешево, но оригинально!
        Площадка перед зданием академии была запружена автотранспортом.
        По ступеням на крыльцо поднимались желающие вкусить слова любимого кандидата.
        Павел уверенно двинулся между машин к знакомому черному «ауди», не смущаясь, что рядом с ним стояли два кавказца в мятых костюмах. Он рассчитывал подойти, не обратив на себя их внимания - они очень бурно разговаривали на своем замысловатом языке, и, казалось, окружающий мир их совсем не интересовал, главное - наговориться на резких, повышенных тонах, глядя друг другу в глаза. Но предположения Павла оказались ошибочными. Резко прекратив беседу, оба кавказских «рыцаря» одновременно повернулись в его сторону и, выпятив нижнюю губу (выражали презрение), смотрели на его приближение, готовясь унизить… Павел уже за два шага до машины разглядел своего жука. Почему жука не смогли заметить эти секьюрити, было загадкой. Видимо, только и занимались тем, что смотрели друг другу в глаза и говорили на повышенных тонах. Поборники Зла исключительно плохо относятся к своей безопасности. Потому, согласно бредням Алешковского, их и перещелкает Боец. Только когда это будет? И будет ли?
        А вдруг Алешковский, как это модно сейчас в голливудских фильмах, явился в наш мир из ужасного будущего с миссией исправить непоправимое? Вдруг впереди будет власть и сила именно у Поборников Зла? Так уже было. Вспомните мрачные Средние века человеческой истории. Тогда Господь забыл землян… С другой стороны, когда он о них вспомнил, в просвещенной милой всем Европе совершились самые страшные преступления против человечности, что в Первую мировую, что во Вторую. Про императорскую Японию уже упоминать не стоит - какие они бесчеловечные медицинские опыты творили над людьми… Невозможно резко разделить: тут черное, а тут белое. Постоянно что-то происходит плохое, ужасное, а что-то случается хорошее, очень прекрасное. То есть у нас пока Сумерки Человечества. Пока так…
        Подойдя к «ауди», Павел открыто, под взглядами кавказцев, снял жука и убрал в карман.
        - Эй! Что там делал?! А?!  - возмутились «рыцари охраны».
        Они двинулись на Павла со страшными лицами, мол, если умрешь сам, то легко вывернулся… Но проход между машинами был узок, и им пришлось перестроиться - идти друг за другом. Можно было легко убежать от них, но Павел, ощутив в мускулах огненный прилив адреналина, решил влепить пару затрещин охранникам Поборника. Спортивная сумка с вещами мешалась, но он был уверен в себе.
        Он от бедра, вкладывая весь свой вес в удар, въехал первому кавказцу в губы. Малорослый и легкий кавказец опрокинулся на шедшего сзади напарника. Полы пиджака у него распахнулись, и Павел увидел за поясом опрокинутого оружие, ухмыльнулся (и эти лохи мнили себя крутыми!), пнул что есть силы барахтающихся на земле, выхватил у поверженного из-за пояса боевой пистолет и бросился бежать. Хау-хо! Он вооружен! Теперь у него не будет колебаний относительно дальнейшего!
        С крыльца академии к месту инцидента уже неслись высокие, спортивного сложения парни в джинсах и футболках, явно бывшие оперативники, уволенные из органов за коррупцию и крышевание во время переаттестации милиции в полицию, и их с радостью забрали себе на службу частные коммерческие структуры. Над ними одержать верх у Павла было мало шансов, потому он припустил прочь так быстро, что смог, несмотря на одышку, порядочно оторваться - преследователи задержались у своих поверженных «коллег». Он пробрался через два проходных подъезда в старых многоэтажках и у ряда специально огороженных мусорных баков перевел дух. Можно было порадоваться победе - быстро и легко был снят жук, а противник был оставлен в неизвестности в полном замешательстве. Он бегло осмотрел добытый в потасовке боевой пистолет Макарова, извлек магазин - патроны все боевые, полный комплект. Однако!
        И он понял, что все случилось и произошло помимо его воли. Не просто так ему попала в руки тетрадь Алешковского, не просто он увидел по теленовостям человека со знаком Поборника Зла. Получалось, что нет никакого свободного выбора. Все заранее решено, и Судьба существует. Если ты утонул спьяну в луже, все скажут: «Судьба!», а избежал страшной, неминуемой гибели, все не удивятся, только вздохнут: «Не судьба!» Потому Судьбу не обмануть. Все предначертано и заранее известно. Чтобы ты ни сделал, какой финт ни выкинул, пытаясь бороться с Судьбой, оказывается, так все и запрограммировано, и ты по-любому поступил бы только так и не иначе…
        «Неужели мне задано высшим предначертанием сделать то, что я теперь делаю, и это не мой выбор, хотя мне кажется, что выбор мой…»
        Сомнения, сомнения… Павел не любил сомнения. Когда он принимал решения, он их слепо выполнял - сомнения уходили прочь… А тут сомнения продолжали мучить, грызли мозг, терзали душу…
        Он громко вздохнул, задрал голову - в чистом голубом небе красовалось в собственном огненном соку летнее солнце. Маша уже была за городом. Успеет он выбраться из каменного лабиринта до объявления полицией стандартного оперативного плана «Перехват»? Убийство будет при свидетелях… Свидетелей будет много…
        Павел тряхнул головой. Какое убийство? Это уже полное сумасшествие! Связался с дуриками, и у самого шарики за ролики заскакивать начали!
        Он спрятал в спортивную сумку пистолет (хорошее место для сокрытия краденого боевого оружия - большая, бросающаяся всем в глаза сумка!) и отправился к центральному универмагу. Он должен был быть там, потому что через пятнадцать минут человек Игоря Соболева появится в условленном месте, чтобы забрать одолженную аппаратуру слежения, пресловутый аккуратный чемоданчик…
        Заскрипели шины тормозящей тяжелой машины…
        Маша испуганно подняла голову - она сидела в известной позе в зарослях ивняка у шоссе, торопясь слить лишнюю жидкость из организма. Рядом с «приорой», которую она успешно, без всяких проблем, вывела из города, затормозил военный «Урал».
        «О боже, только не это! Неужели за мной?!» Сердце Маши заныло не от страха, а от натужной тоски… Почему это все случилось с ней?
        Из кабины с пассажирского сиденья «Урала», громко поблагодарив, вылез ошалелый Павел. Маша сразу расслабилась и сделала еще раз то, что уже делала до этого… «Урал», рыгнув сизым газом, поехал дальше…
        Павел быстро прыгнул за руль «приоры», нетерпеливо посигналил. Натянув трусы, Маша метнулась из зарослей к машине.
        - Дверцы закрой,  - велел ей Павел спокойным голосом.
        - Что?  - Маша от пережитого страха еще была не в себе.
        - Двери все закрой, и поедем,  - объяснил ей Павел.
        - У нас все в порядке?  - торопилась успокоить себя Маша.
        Павел посмотрел на нее прямым, веселым взглядом, улыбнулся:
        - Маша, у нас все хорошо. Закрывай двери, и мы едем.
        - Хорошо,  - сразу успокоилась Маша. Раз Павел так все объясняет, значит, их ночные приключения были не такими уж страшными, и она себе много чего напридумывала…
        - Все хорошо?  - уточнила Маша.
        - Двери закрывай. Что они у тебя нараспашку?
        - Машина насквозь провоняла бензином… Что там у Игоря, подпольная нефтебаза?
        Захлопнув две задние дверцы, Маша уселась в переднее кресло и сразу натянула на себя ремень безопасности.
        - Дверь закрой,  - велел Павел.
        - Что?  - не поняла Маша.
        - Дверь открой и снова захлопни.
        - А-а, да, это же «приора». Замок сразу не защелкнулся…
        «Приора» мягко вошла с обочины на асфальтовую трассу и быстро нарастила скорость до ста тридцати километров в час. Павел смотрел вперед, управляя машиной. Его состояние насторожило Машу.
        - Все в порядке, Паша?
        - Да. Все в порядке. Все очень хорошо. Просто великолепно.
        - Тогда почему ты такой, весь на взводе?
        - Разве?  - Павел удивился. Ему казалось, что он снаружи абсолютно спокоен.
        - Да, ты напряжен как струна.
        Павел вдруг резко завернул на обочину и притормозил.
        - Ты чего?  - опять перепугалась Маша.
        Павел перегнулся через сиденье, забрал сзади большую спортивную сумку, раскрыв замок-молнию, вытащил из пухлых недр какой-то черный предмет… Пистолет! Маша оторопела. Павел тут же всунул ей в вялые ладошки тяжелый металлический компактный аппарат для убийства.
        - Выброси подальше!
        Маша испугалась, дернулась, словно в руках у нее оказалась ядовитая гадина, поспешно открыла дверцу машины и выбросила пистолет в высокую траву.
        «Приора» сорвалась с места и понеслась по трассе, обгоняя попутные машины.
        - Ты что, стрелял из него? Откуда взялось оружие?
        На вопросы Маши Павел раздраженно дернул головой - он никак не мог совладать с собой после совершенного.
        - От верблюда!
        Он нервно включил радиоприемник, покрутил настройку, надеясь найти какую-нибудь расслабляющую музыку, но рука сама остановилась на канале местной радиостанции. Восторженный баритон ведущего излучал нескрываемую радость от того, что он вещал в эфир:
        - Сенсационное преступление! Друзья мои, наконец-то и у нас случилось то, что останется в истории России! Прямо на глазах сотен избирателей из окна заброшенного дома был застрелен кандидат в губернаторы Козовский Юрий Антонович. Все в шоке! Оперативные мероприятия по задержанию киллера и операция «Перехват» пока не принесли результата…
        - Мне надо выйти,  - простонала Маша, прикрывая рот ладошкой.  - Мне дурно. Меня сейчас вырвет!
        Павел притормозил. Чистоплюйка. Какое ей дело до неизвестного негодяя, который испустил дух! Сейчас объявит ему, что больше не хочет с ним иметь дела!
        Маша открыла дверцу и тут же выблевала на обочину, потом, громко дыша, откинулась на спинку сиденья.
        - Поехали.
        «Приора» быстро набрала скорость.
        - Ты же подсознательно знала, что Поборник умрет, почему такая реакция?  - зло спросил Павел, глядя вперед - на стелящееся полотно трассы.
        - Меня стошнило не от того… Это от бензина. Терпеть не могу такую вонищу!
        Павел не замечал никакой вони в салоне. Маша явно говорила неправду.
        Он съязвил:
        - Может, ты беременна? Твой любимый санитар из психушки накапал, а?
        Маша мотнула головой, совершенно не обижаясь на слова Павла:
        - Нет. Санитар ни при чем - у меня всегда была аллергия на запах бензина, керосина… В общем, нефтепродуктов. Аллергия на нефтепродукты… На вонь, которую они источают…
        - Испускают?  - уточнил Павел.
        - Пусть испускают, мне все равно,  - согласилась Маша.
        Она выглядела больной, усталой и опустошенной. Это летнее приключение стало для нее настоящим испытанием. Была ли она готова к нему?
        Павел взвился:
        - Что же не обвиняешь меня?! Или я, в твоих понятиях, ничего страшного не совершил?! Грохнул мужика, и ладно?!
        Маша не отозвалась. Смотрела вперед через лобовое стекло на несущееся навстречу полотно трассы не мигая. Ее подергивало от нервных переживаний, но она молчала, стиснув зубы.
        Павел поразился - какой сильный человек эта маленькая, хрупкая девушка.
        Господь послал русскому народу самую главную козырную карту в грязной игре за выживание - очень слабых, но самых сильных женщин. Россия - страна женского начала, и потому непобедима. Убей всех мужчин, и русские женщины из любого иностранца сделают русского, и все иностранные орды станут русскими. С русскими женщинами лучше не связываться - это такие слабые, но очень сильные создания! С ними не поспоришь!
        Павел вел машину и злился. Злился на себя. Дурак он, полный дурак! Почему он поступил так, придумал себе что-то? Можно же было поступить иначе, не переходить черту, за которой обратного пути уже не бывает. Наверное, так страдал от страха Юлий Цезарь, когда перешел со своими жалкими легионами через Рубикон, и двинулся на Рим. Выбора уже не было, и было очень страшно. И возможности повернуть уже не существовало. Только вперед! Теперь для Павла оставался лишь этот девиз: «Только вперед!» Отметать все сомнения и двигаться, не разъедая себя сомнениями. Только вперед! Только вперед! Другого варианта уже не оставалось… Что ж, он пройдет свой путь до конца!
        Маша посмотрела на Павла вымученно, объяснила ему его терзания:
        - Ты же Боец. Ты не мог поступить иначе…
        - Боец.  - Павел зло усмехнулся.  - Боец…
        - ? ?
        Они вернулись в родной город, вернулись домой. Мчаться куда-то дальше, чтобы лишить жизни очередного Поборника, эмоциональных сил уже не было. Пришло опустошение. Ничего не хотелось. И вся дальнейшая жизнь теперь представлялась трагической и страшной.
        Затормозив у дома Маши, Павел подождал, пока она вошла в свой подъезд. Надо было ехать, но он не спешил. Маша снова вышла:
        - Езжай.
        - Все, значит?  - зло выкрикнул Павел, наполняясь обидой.
        Он не хотел ее терять, он вдруг понял, что должен всегда быть рядом с ней. Не потому, что боялся, что она вскоре морально сломается и побежит в полицию с доносом на него, жестокого убийцу-психа, нет, она никогда не расскажет о его злодеянии. Просто он вдруг физически ощутил, что любит ее. После страшного стресса, ослепившего его разум, он как-то сразу определился, кто он и как должен жить. Прошлое теперь его не интересовало.
        Маша смотрела странно.
        - Что молчишь?  - спросил он надтреснутым от волнения голосом.
        - Мне надо сходить в больницу.
        - Зачем?
        - Я отпрашивалась на неделю, теперь придется просить, чтобы совсем уволили.
        Павел сначала не вник, почему ее должны уволить, но тут же осознал - она останется с ним и поедет за Хребет, искать второго Поборника Зла! В душе дернулась радость. Он ей небезразличен! Они теперь всегда будут вместе. Павел улыбнулся, мгновенно ощутив огромную легкость. Раз она будет с ним, он сможет все, и его выбор - выбор правильный.
        - Ты права!  - прокричал он ей.  - Придется просить об увольнении.
        - Я тебе позвоню.
        - Хорошо.
        - Езжай.  - Маша махнула рукой.
        Павел притопил педаль газа - «приора» покатила прочь от дома Маши.
        Он вывернул на улицу и прибавил скорость. Рука сама потянулась к панели радиоприемника - зазвучала плавная, расслабляющая музыка. Мысли снова вернули его к совершенному преступлению. Как получилось, что ему удалось дерзкое и безрассудное убийство, когда вокруг толпились люди, было полно охраны, а стрелял он почти в упор из окна заброшенного дома?! Видно, так и должно было случиться, видно, судьба. Пистолет дернулся живым существом в твердой, уверенной руке, и тут же во лбу Козовского расплылось алое пятно. Павел сразу бросился бежать через захламленные комнаты во внутренний двор, сиганул через забор, оказался на другой улице и юркнул в подземный переход, где было тесно от пешеходов, с обеих сторон велась торговля в киосках, и люди постоянно останавливались у витрин, тормозя движение. Он не считал себя мастером стрельбы, а тут на - прямо в точку!
        На такси он добрался до окраины города, расплатился и пешком обошел пост ГИБДД, а уже километра через два тормознул бывший когда-то военным грузовой «Урал»…
        Павел завернул на стоянку у здания управления, махнул рукой знакомым оперативникам, выключил зажигание. Финал. Поездка завершена, дело сделано. Теперь он вернет ключи Мишке Соболеву и отправится домой перевести дух.
        Убийство Козовского припишут, конечно, заинтересованным группировкам из Москвы, будут кивать на Южина и даже на безвольного директора гостиницы, а потом выберут нового мэра - конечно, Южина - и обо всем забудут. Была во всем этом только одна загогулина - Соболев-старший единственный, кроме Маши, кто явно знал о причастности Павла к покушению на Козовского, и он мог кому-нибудь «нечаянно» сболтнуть, тому же Мишке-дураку, а Мишка - он точно дурак, принципиальный, правильный, он начнет копать. Ему будет в кайф подловить и уличить коллегу.
        Оказавшись в прохладном вестибюле управления, Павел кивнул дежурному, пошел на второй этаж. Соболеву уже сообщили, и он, выйдя из кабинета, щерил физиономию в ухмылке.
        - Ловелас-отпускник навещает родные пенаты! Али соскучился?
        - Ну тебя!  - невольно улыбнулся Павел, хотя не хотел, пожал Соболеву руку, придерживая его за спину, вошел следом за ним в душный кабинет.
        На столе Соболева лежали папки с делами, чистые листы, стояли пепельница и молчащий вентилятор.
        - Сломался?  - Павел кивнул на вентилятор.  - Духотища.
        - Греется, собака. Покрутит немного, я ему отдохнуть даю, а то сгорит, тогда я вообще здесь сплавлюсь… Как моя тачка, не угробил?
        - На, возьми, жмот.  - Павел бросил на стол ключи от машины.  - В отличном состоянии, какую брал, такую и вернул, и бак полный.
        - Какой ты примерный. А сам как, хорошо покуролесил?
        - В меру.
        - У вас там грохнули дядю одного видного.
        - Мы уже уехали, когда стряслось. Слышал по радио.
        - Кипиш там поднялся, брат ты мой! Весь город заперли, обыски, проверки на дорогах. Повезло тебе, что уехал раньше, а то бы засел.
        - Повезло.
        - Пообедаем вместе?
        - Ужинать уже пора. Я все ехал и думал, застану тебя на рабочем месте или домой придется переться. Застал.
        - Аксюшкин, козел, запахал меня совсем. Ты только ушел, а такое ощущение - год один работаю.
        - Килькина припряги!
        - На него где залезешь, там и слезешь. Сам любого припряжет.
        - Не ной, Соболев. Во всяком деле есть свои приятные и отвратительные стороны.
        - Что-то я приятных не замечаю!
        - А зарплата? А льготы работникам правоохранительных органов? А ранний выход на пенсию? Эге, брат, хорошее перевешивает. Ты расслабься, как я, и все сразу станет на свои места. Так что, Михаил, бывай - пойду отдыхать дальше.
        Из управления Павел завернул в продовольственный магазин, купил на ужин пластиковый стакан сметаны, биокефир и килограмм свежего фермерского творога, на десерт - две упаковки клубники. Посмеялся про себя: «И это ужин мужчины, а не помешанной на диете и стройности костистой фотомодели? Да-а, брат…»
        Но было так жарко и душно, что, откровенно говоря, есть вообще не хотелось.
        Он шел по улице и удивлялся своему спокойствию - волнение не проняло его до мозга костей, как это описывают в умных книгах про начинающих убийц. Он шагал усталой, расслабленной походкой к родному дому, и никто бы не подумал, что еще утром он был за тридевять земель и коварно стрелял в совершенно незнакомого человека, не сделавшего ему ничего плохого.
        В подъезде пахло мочой и еще какой-то дрянью. Куда смотрит управляющая компания?
        Открыв ключом дверной замок и оказавшись в темной прихожей родной квартиры, он понял, что волнение ушло на второй план из-за невыносимой усталости. Все переживания подавлялись желанием упасть на скрипучий диван и тут же уснуть.
        Но сначала Павел принял прохладную ванну, поел молочного и уже потом, посвежевший, в одних трусах, рухнул на застеленный свежей простыней диван. Он закрыл глаза, но тут же снова уставился не мигая в потолок - тело ныло усталостью, но желание спать пропало.
        Вот и случилось то, о чем он не мог даже помыслить еще вчера. И теперь у него появились враги. Нет, не враги - они слабее его, они его жертвы. Они жертвы, а он хищник-санитар. У него появился один враг, враг номер один, союзником которого выступала пакостная старуха Смерть.
        Павел громко вздохнул и перевернулся на живот. А Маша все-таки дура. Она безропотная. Потому ее и трахал главврач психушки, когда и как ему хотелось…
        И тут Павел отчетливо представил, как тот мерзяк, лысоватый очкарик с брюшком и «трепетными» волосатыми пальцами, на одном из которых тускло поблескивало обручальное кольцо, расстегнув белый халат и спустив коричневые брюки, щеря в улыбке нечистые зубы, вытащил свой вялый член из несвежих белых плавок и стал мастурбировать. А Маша тупо смотрела и ждала у двери кабинета. Член чуть увеличился. Главврач беспомощно кривил рот, пыжился, двигал рукой быстрее, а Маша не мигая смотрела на его тщетные усилия и не двигалась с места. Но вот получилось - головка стала надуваться, хотя ствол оставался вялым. Главврач тут же извлек из кармана халата хрустящую зеленую упаковку с презервативом, разорвал ее зубами, начал накатывать прозрачную резину с пузырьками и тремя шипиками. Это его возбудило - член, облаченный в резину, надулся и гордо задрался вверх. Главврач сурово мотнул головой - Маша, словно вымуштрованный солдат, подошла к нему, сама быстро стянула с себя белые ажурные трусики и запрыгнула на желтый шпонированный стол. Главврач уложил ее, раздвинул ноги, но нет, так ему не понравилось - он забросил их
себе на плечи, пальцами раздвинул ее влажную, готовую к контакту вагину и быстро просунул внутрь алчный член, сразу затаив дыхание, растягивая рот в блаженной улыбке идиота. Маша скривилась от дискомфорта, ощутив в себе тугую, теплую резину, но сексуальное желание победило, и член, ерзающий в ней, начал приносить удовольствие. Она подергивалась от мощных ударов крупного тела главврача, глядя на потемневший от пыли потолок. И думала, что не так уж плохо давать без последствий даже такому гнусу, как главврач…
        Павел открыл глаза и снова зажмурился. Что же ему снилось? Какая-то ересь про Древний Рим. Он был в белой тоге сенатора или в обычной простыне, в сауне, которая за углом. Фу… К чему бы это? Он раскрыл веки - так и есть, уже утро. Теперь он, значит, совсем другой человек и живет по новым, только ему одному понятным правилам. Что ж, к этому надо привыкнуть. Нужно время, которого нет.
        Он не выспался, но спать больше не мог - адреналин в организме требовал от него действия. Павел отправился на кухню, откупорил пластиковый стакан сметаны, понюхал. На сметану-то не похожа, скорее на жиденький кефир. Отхлебнул, но вспомнил, что следовало бы почистить зубы.
        Когда, умытый и выбритый, он вернулся из ванной, в зале задребезжал стационарный телефон. Павел давненько подумывал отказаться от этого уже пережитка прошлого, но все не решался из-за лени - платить не много, ну пусть будет… Это могла звонить только Маша. Павел ощутил в сердце дернувшуюся радость.
        - Алло.
        - Павел, это я.
        - Привет. Я только встал.
        - Соня.  - Голос Маши излучал тепло.  - Ну что?
        - Что?
        - Дальше какие шаги?
        - Ты ходила вчера в больницу?
        - Нет. Подумала, у меня еще уйма времени. Вернемся из-за Хребта, тогда будет видно, что предпринять. Я готова ехать, если ты собрался.
        - Молодец,  - взбодрился Павел.  - А не боишься?
        - С тобой нет.  - Голос Маши звучал твердо.
        Эта фраза еще больше обрадовала Павла и подняла настроение. Он на мгновение представил, что все у него пойдет очень хорошо, и сразу все показалось легким и простым. Он пойдет по дороге, предначертанной ему судьбой, а дальше сориентируется. Чисто русский подход - сначала делай, потом расхлебывай заваренную кашу.
        - Тогда встретимся у железнодорожного вокзала через два часа. Поезд отправляется ровно в двенадцать.
        - Хорошо. В полдень на ж/д вокзале.
        Павел хотел сказать Маше теплые слова признательности за ее выбор своей новой судьбы, но в трубке уже пошли гудки.
        «Может, и хорошо,  - подумал он.  - Может, эти слова ей слышать еще рано…»
        Павел опустил трубку на рычаги телефонного аппарата. Тут же засомневался - странно, что Маша так сразу вцепилась в него. Неужели он ей сразу понравился? Девки - они же дурехи, напитанные романтикой. Любовь с первого взгляда - они все верят в эту лабуду… Попалась на его ухмылку и загадочный взгляд? Было бы здорово, если все так и есть!
        Павел пошел к зеркалу и минуту корчил физиономию, изображая влюбленность, обожание… Нет, в такого урода не влюбишься, но, как пел Валерий Сюткин, «девушкам видней».
        «Хорошо, что все так складывается»,  - подумал Павел и тут же решил купить билеты в вагон СВ, тогда ночью они останутся вдвоем, и он склонит ее ласками и обожанием к близости - раздвинет стройные ножки и порадует доброго «спелеолога», исследователя загадочных пещер.
        От мыслей о новых сексуальных победах, которые его ждут, разыгрался аппетит, но пить сметану и заедать ее вчерашней клубникой желания не было никакого. Сегодня он самец, а не вчерашняя губка, выжатая жарой. А самцам нужно мясо, чтобы достойно исполнять свою миссию. Нужна энергия, а она (для людей) только в мясе! Без мяса ты будешь живой, но грустный, нудный, полубольной.
        Как в известном детском стишке «Ужасный хищник»:
        Плачет маленькая Зоя:
        «Вместо мяса дали сою!»
        Только что пришла из сада,
        Ничему она не рада!
        Посмотрите: Мелочь! Прыщик!
        А какой ужасный хищник!
        Павел быстро надел футболку и легкие брюки и отправился завтракать в ближайшее кафе. Собираться в дорогу не требовалось - в сумке лежало все самое необходимое, а денег для умеренного житья в кошельке было достаточно.
        Павел с удовольствием обозрел пустое, без посетителей, заведение общепита. Ему всегда нравилось посещать полупустые заведения. Ты один, и все вокруг твое! Особенно ему нравилось смотреть фильмы в кинотеатре в гордом одиночестве. Таких сеансов, особенно с утра, было немало - дешево и одиноко. Только ты один и кинотеатр. А теперь - только ты и кафе… Но нет, уже какой-то хорошо одетый зажиточный урод жрал за дальним столиком.
        «Первым пометил мое место, тварина!» - обозлился Павел. Но тут же забыл о «конкуренте» - требовалось просто сытно поесть.
        Павел купил себе четыре зажаренные сосиски на шампурах и бутылку американской газировки.
        Сидя над тарелкой, снова ушел в «переживания», забыв про еду.
        Итак, у него наметилась новая цель. Некто Прокопов, председатель областного собрания, повелитель автономной области в таежной котловине, окруженной невысокими горами. Что может сделать этот Прокопов плохого стране и народу в эдакой-то дыре? Риторический вопрос. Вопрос, не требующий ответа… Там он не сделает ничего плохого, плохое он сделает в Москве, через своего представителя в Совете Федерации, распространяя свою гнусную идею разделения уже разделенного, прикрываясь идеей большей финансовой и экономической самостоятельности региона. Москве меньше головной боли, регион сам решает свои вопросы, только отпустите вожжи - мы сами решим свои проблемы и еще Москве отстегнем какие-то миллионы… Заманчивое предложение…
        С удовольствием поев (только сосиски почему-то пахли несвежими носками), Павел заглянул в книжный магазин. Раньше в городе было двадцать, а то и больше, книжных магазинов, ныне осталось шесть, где продавались только книги одного российского издательства, будто других издательств не существовало. Старое чтиво, переиздавалось под другими названиями, плюс некачественные переводы «мировых бестселлеров», которые читать противно. Но Павел все-таки выбрал себе парочку детективов: Кирилл Казанцев «Служебный разбой» и Сергей Зверев «Сезон охоты на ментов». Павел знал, таких авторов в природе не существовало, это были фантомы, вместо которых писали начинающие писатели. Пролистав опусы, он понял, что интересное чтиво на нудное ж/д путешествие ему обеспечено.
        Дома он проверил содержимое дорожной сумки - необходимое тряпье и предметы гигиены были уложены аккуратно. Бросил туда книжки и тут же понял, что ему здорово повезло, что он добыл пистолет, из которого убил Козовского. Рассчитывать второй раз на подобное везение не приходилось.
        Павел подошел к своему письменному столу, выдвинул ящик и вытащил длинный, с узким лезвием нож в кожаных ножнах. Этот нож он сделал лично, своими руками, любовно отполировал, наточил и назвал «свинорезом». Им он и зарежет очень опасную «свинью». Ухмыльнувшись, он представил, как вонзит все лезвие в пухлое брюхо одетого в белую рубаху и дорогой костюм человека и оно покажется с другой стороны. Он провернет его, чтобы намотать кишки на лезвие, и резко вытащит, обливаясь кровью жертвы…
        Тряхнув головой, Павел вдруг понял, что его мозг занимают странные маниакальные идеи. Может, он искренне уверовал в пророчества Алешковского, потому что сам стал сумасшедшим?
        …Маша ждала Павла на привокзальной площади. Он увидел ее сразу, еще находясь в маршрутном такси. Она опять понравилась ему. Опять прекрасная, смеющаяся, открытая для жизни. А он толкает ее в пучину, в темную бездну. Как ужасно и гадко…
        Павлу стало досадно, что он такой мерзкий тип, что влез в глупую заваруху и как назло познакомился с Машей только благодаря тетради Алешковского, а не просто так, без всяких сумасшедших бредней и борьбы Добра и Зла. Был бы у него приятный отпуск, любовь, планы на будущее, а ныне только страх перед будущим и неодолимое желание делать то, что ему предначертано. Кем? Сумасшедшим?! Полный бред!
        Он толкнул дверцу микроавтобуса и шагнул на горячий асфальт.
        - Опаздываем,  - произнесла Маша, улыбаясь.
        - Бывает такое… Но мы успеем. Поезд стоит двадцать минут. Ты купила еды в дорогу?
        - Взяла, но не знаю…
        - Что?
        - Курицу гриль, двадцать пельменей, салат корейский из морковки, лимонад, хлеб, пачку чая.
        - Боже!  - Павел расхохотался, обнял бесхитростную Машу за плечи и увлек к вокзалу.  - Я говорил про еду, ну печенюшек каких-нибудь, конфеток, чтобы чай поцвыркать между делом. А ты, как баба деревенская, харчами на неделю загрузилась! Есть же вагон-ресторан!
        - Там очень дорого!  - возмутилась Маша искренне, чем еще больше пленила Павла.
        - А где деньги тратить, как не в дороге! Романтика!
        - В вагоне-ресторане,  - Маша перешла на заговорщицкий шепот,  - могут подсунуть несвежее! Я про это по телевизору сто раз смотрела!
        Павел снова рассмеялся, а после пояснил:
        - Могут подсунуть несвежее… Там всегда несвежее!
        - Ты что веселишься?  - вдруг построжала Маша, но тут же просияла:  - Поняла! Ты взял новый след! Ты же сыщик!
        - Вчера говорила, что я - Боец.
        Маша смутилась от его замечания. Павлу стало неловко - зря он обрезал ее. Он забрал ее дорожную сумку, весьма увесистую, крякнул, покачал головой, имея в виду продуктовый перегруз, и снова рассмеялся. Маша пожала плечами и рассмеялась в ответ…
        В кассе Павел купил два билета в купе СВ (из-за дороговизны в СВ всегда есть места), усмехнулся своему коварству (теперь-то птичка не вырвется из тесной клетки!), посмотрел на Машу искоса. Та походила на любопытствующего кролика - всего боится и все ей интересно.
        Неожиданно Павел осознал, что она внутренне готова к его ночному приставанию, не удивляется, что он купил им СВ. Все прекрасно знает. Всунет он ей своего тепленького, и враз протрезвеет, уйдет очарование - всего лишь обычная молодая женщина. Никакой изюминки, никакой загадки… Ну и пускай. Тогда он останется наедине сам с собой и будет, наверное, по-другому смотреть на историю, в которую ввязался. Ну, есть Поборники Зла, и есть тетрадь, в которой описывается земной рай после их отстрела, их гибели… Но почему он должен в этом участвовать?! Почему, черт возьми?!
        Маше очень понравилось их двухместное купе с обилием зеркал и мягкими диванчиками. До самого вечера, покачиваясь под мерный стук колес поезда, они болтали о пустяках, поедая курицу, пельмени, булочки, щелкая семечки и отгадывая кроссворды.
        На станциях Павел выходил погулять по перрону, покупал у торговок мороженое, пиво, клубнику, пирожки с жареной капустой. И опять состав мчался на восток, все ближе к Хребту, и было скучно - Маша читала книгу про киллеров и мафию, а он стоял в пустом, чистом, застеленном ковровыми дорожками коридоре вагона и смотрел в окно на проносящиеся мимо перелески и луга.
        В соседнем купе ехали чернявый, плохо выбритый хачик и очень белая, чистенькая толстозадая девка, которая громко смеялась шуткам хачика, а он громко говорил, лапая ее руками, и называл Светой. Они познакомились уже в купе, хачик сходил в соседний вагон за своим другом-близнецом, и в купе теперь пили шампанское и шумели больше прежнего.
        Павел не любил железные дороги из-за таких вот «бытовых» сценок. Наверное, у этой Светы дома муж или близкий друг, а она, как последняя стерва, кокетничает с азербайджанцами, королями овощных рынков, а когда они, намяв ее сиськи, начнут задирать ее юбку и жадно хватать за задницу, состроит возмущение и дома будет жаловаться, вот, мол, какие скоты, руки распускали, и преданно жаться к милому покорной кошечкой.
        Хачиков звали Вагиф и Гейдар.
        Гейдар умчался в вагон-ресторан за новой бутылкой шампанского, оставив купе чуть приоткрытым, и в отражении настенного зеркала Павлу было видно, как маленький смуглый Вагиф, зажав Свету в угол, шептал ей на ухо скабрезности, а она дула губы в нерешительности.
        - Давай!  - вдруг резко и зло вскрикнул хачик и стукнул белотелую подругу по рукам, закрывавшим замок на юбке.
        Света надулась, но Вагиф, распаленный сдобной фигурой попутчицы и шампанским, встал с диванчика, грубо дернул ее на себя, расстегнул замок юбки и ловко стянул ее, обнажив полные ноги и крутые бедра в кружевных трусах. Трусы тоже в мгновение были сорваны. Хачик сбросил брюки. У него оказался узкий таз и очень волосатые ноги, как у фавна. Он опять дернул девку за руку:
        - Давай!
        И она покорно завалилась на бок, подставляя свою вагину.
        Вагиф резко всадил ей и стал, постанывая, быстро-быстро, как кролик, удовлетворять огонь страсти.
        По коридору спешил Гейдар с шампанским. Павел сделал вид, что увлеченно смотрит в окно, хотя ему было искренне интересно, что же произойдет дальше.
        Откатив в сторону дверь купе, Гейдар обомлел.
        - Вай, вай,  - обрадовался он сверх всякой меры и скользнул внутрь, снова не до конца затворив дверь.
        Павел понял, в чем дело с дверью,  - в купе было душно, даже приоткрытое окно не спасало, а так приятный сквознячок делал пребывание в тесной отгородке очень даже комфортным.
        Хачики заговорили между собой не по-русски, засмеялись. Гейдар поставил шампанское на столик, тут же расстегнул ремень, сбросил брюки и трусы, оказавшись таким же волосатым.
        Вагиф продолжал спариваться в прежнем темпе. Свету уже начало размаривать от нахлынувших ощущений.
        Гейдар ловко, словно кошка, перескочил через столик, оказавшись со своим вздувшимся членом у лица девки. Та поняла, что ей предстоит, и скривилась, но Гейдар сердито рыкнул:
        - Соси-и, билять!
        И она покорно взяла в рот.
        Павлу стало противно. Досадуя на себя, что так долго наблюдал за обычным дорожным долбежом, он направился в туалет.
        Когда он вернулся, Маша уже спала. Приставать к ней после виденного в соседнем купе не было никакого желания. Он стал пить чай, а за стеной все так же скрипел диван и раздавались специфические звуки.
        Павел пытался читать про мафию и киллеров, но хачики не унимались. Он представил, как они меняют позы, как суют члены в рот, анус, вагину пышнотелой попутчицы, и той уже все равно, ей уже очень, очень хорошо, а на остальное плевать.
        Под стук колес он уснул.
        Ночью Павел встал в туалет и с удивлением обнаружил, что в соседнем купе всё еще занимаются сексом. Когда он возвращался, то увидел, как из купе хачиков вышли два чернявых мужика, поправляющих трико, а Гейдар заводил какого-то небритого хрена, похожего на недавно откинувшегося с зоны уголовника. Предприимчивые хачики подрядили попутчицу обслуживать соседние вагоны - то-то так долго скрипит диванчик. Хачикам - прибыль, девке - незабываемое приключение: побыла заправской проституткой.
        Павел сердито закрыл дверь за собой, улегся на свое место - Маша безмятежно спала. Поезд встал на станции, сделалось тихо и душно. За стеной о чем-то говорили мужчины, а потом снова заскрипел диван…
        Когда Павел открыл глаза, было тихо, но светло - утреннее солнце давило жаром. Он сердито поднялся, потрогал лицо - за ночь успела отрасти щетина. Маши не было. Дверь была приоткрыта. Он выглянул в коридор и удивился - сексуальное купе пустовало, бурные пассажиры сошли, пока он спал.
        Маша шла из умывальница, свежая и улыбающаяся, с полотенцем на плече.
        - С добрым утром! Через два часа приедем.
        - Что за станция?
        - Не знаю. Проводник сказал - через два часа и выгнал меня из умывальника, сказал - на станции не положено.
        - Блин, я в туалет хочу,  - сердито буркнул Павел.
        - Терпи,  - хохотнула Маша.
        Павел в майке и шортах пошел на перрон. Тут было по утреннему пустынно. Он постоял немного на солнцепеке - жарило неимоверно (что же днем будет?)  - и вернулся обратно в купе.
        - Что будешь делать, когда приедем? Там ведь знакомых и друзей нет, просить помощи не у кого.
        Маша посмотрела на сердитого Павла (духота в купе и невозможность отлить после сна наполнили его сознание досадой) и стала буднично, как все женщины утром, красить веки и ресницы, глядя в маленькое зеркальце.
        Павел подумал, что, когда женится на ней, ему будет нравиться смотреть, как она красится, как расчесывает волосы, как малюет губы помадой, подводит веки карандашом. Но сейчас она была недоступна (а он ее и не хотел!) и в купе было душно. Он раздраженно произнес:
        - Первым делом поселимся где-нибудь. В гостиницу не хочу - там городишко маленький, приезжие на виду.
        Состав дернулся и медленно пополз.
        - О, поехали. Иди.
        - Куда?
        - В туалет ты хотел!
        - Еще со станции не выехали.
        - Какая разница? Поезд едет? Едет! Возьми ключ у проводника от туалета и сделай свое маленькое дело.
        - Мое дело не такое уж маленькое.  - Павел потер подбородок - весь в щетине.  - Первым делом - бриться.
        - Значит, ты не хочешь. Прижало бы - побежал как миленький,  - задорно «покусывала» Маша, продолжая покрасочные работы.
        - Я мог на станции сходить в туалет, если б прижало. Просто чувствовал себя некомфортно.
        Павел повернулся к окну и сонно прищурил веки. Два часа еще пиликать. Можно было еще поспать. Может, тлевшее внутри раздражение было именно из-за невыспанности?
        - Пашка, ты совсем сонный! Не выспался?
        - А-а… Эти черти,  - Павел кивнул за спину,  - спать не давали. Скрипели диваном.
        - Тебе, поди, тоже хотелось? А? Поскрипеть?
        - Что пристаешь с глупостями? Пойду умываться.
        Через два часа поезд вкатил в областной центр автономной области, стотысячный городок, затерянный в сибирской тайге.
        Павел и Маша сошли на бетонный перрон у здания местного вокзала, посмотрели друг на друга и решительно двинулись к выходу на привокзальную площадь. Их заметили несколько мужиков - частных таксистов. Покручивая брелками с ключами, стали наперебой предлагать извоз.
        - Мы на автобусе,  - разочаровал их Павел, хотя еще не знал, куда поедет. Дома он внимательно изучил карту городка по Интернету, сделал для себя кое-какие мысленные пометки, но сейчас все решительно вылетело из головы. Как все непрофессионально, все по-дилетантски, наобум…
        Маша дернула его за рукав:
        - Смотри.
        Павел увидел предприимчивую тетку лет пятидесяти, одетую бедно, но не пьянчужку - лицо было без явных следов пристрастия к спиртному. Тетка держала в руке картонку с надписью «Частная гостиница». Заметив заинтересованные взгляды, тетка бодро двинулась к ним, предлагая на ходу:
        - Комнату не желаете? Здесь недалеко.
        - Цена?
        Тетка указала пальцем на свою картонку. Там указывалась стоимость отдельной комнаты и стоимость кровати в общей комнате. Цены были более чем божеские.
        - В больших городах просят о-го-го!  - стала нахваливать свою услугу тетка.  - А мы не наживаемся, работаем честно.
        Павел посмотрел на Машу, подумал - дело он обделает дня за три… Хотя на вокзалах не рекомендуют обращаться к услугам частников, сдающих жилье (можно нарваться на аферистов), он решился:
        - Идет.
        - Эй, Геша, давай сюда!  - сразу заорала тетка, замахав рукой.
        От группки частных таксистов отделился пузатый мужик лет шестидесяти в легком трико и рубахе навыпуск. Он расплылся в улыбке:
        - А говорили - такси не надо.
        - ? ?
        Их привезли на грязную улицу в частном секторе, с обеих сторон сжатую серыми от времени дощатыми заборами, из-за которых выглядывали обложенные кирпичом бревенчатые низенькие старые дома со множеством окошек по фасадам.
        - Вот здесь наше обиталище,  - сказал веселый таксист и заглушил свои «жигули»-«копейку».
        Раритет был такой старый и прогнивший, что возникало ощущение - машина самого первого выпуска. Ее бы не добивать таксованием, а продать ценителю-коллекционеру за массу баблосов, но такое, видимо, хозяину в голову не приходило. Да и были ли подобные ценители в этой провинциальной дыре? А доставить «старушку» в столицу на продажу - тоже целое состояние… Палка о двух концах.
        - Хорошая машина,  - похвалил Павел авто. Хозяин подумал, что гость ерничает, хмыкнул сердито.
        Маша толкнула заднюю дверцу, со вздохом полезла наружу. Перед окнами наполовину вросшего в землю старого домика росли две корявые пихты. За дощатым гнилым забором надсадно, не жалея горла, залаяла овчарка.
        Павел выгрузил дорожные сумки из багажника. Тетка, отворив калитку, призывно указала на двор:
        - Проходите, не стесняйтесь.
        Свободного места во дворе было мало - бытовые постройки лепились одна к другой: сарай для скотины, навес, где хранились уголь и дрова, банька, похожая на спичечный коробок, металлический гараж, но это свободное пространство было чисто выметено и радовало глаз своей ухоженностью. Собака, увидев хозяйку, тут же завиляла хвостом и, не обращая больше внимания на гостей, ушла к своей будке - значит, уже не раз сюда привозили постояльцев.
        Муж уехал снова ловить клиентов, а тетка, отомкнув увесистый навесной замок, впустила Машу и Павла внутрь дома.
        Здесь все было просто и чисто. Глаз приятно отдыхал на белых занавесках, плетеных половичках, выбеленной печи. Антураж словно попал в кинофильм тридцатых годов прошлого века. В центре зала рядом с современным высоким холодильником (наличие его здесь казалось совершенно лишним) стоял обширный тяжелый стол, покрытый старой, многократно порезанной, но абсолютно чистой клеенкой. За столом, у окна, располагались железная кровать, аккуратно застеленная покрывалом, с горкой подушек в белоснежных наволочках, и старый темно-коричневый сервант, в котором хранилась фаянсовая посуда. Посуда была старая, еще советских времен, чуть ли не хрущевская. Она радовала глаз своей простотой и основательностью - не китайское барахло, заполонившее ныне все и вся. Маша даже разглядела граненые стограммовые рюмки.
        Другая стена, частью которой была мощная печь, делила дом на спальни - с обеих сторон печи располагались двери, обе нараспашку.
        - Вот ваша комната,  - показала на первую дверь тетка.  - В другой спальне мы с дедом, а ту кровать тоже приезжим сдаем. Бывает, кто одинокий, или две девушки, или как вы - молодые, прижмутся друг к другу и спят. Утром смотрю на них - на душе умиление. Молодые все красивые, все нипочем, любая радость - счастье.  - Тетка вздохнула и тут же продолжила деловито:  - Дверь у серванта ведет в кладовую. Бывает, и там у нас живут, но редко. Сама, бывает, не хочу туда людей селить, все-таки не жилое помещение - бытовое.
        Маша зашла в спальню вслед за теткой - тут стояла одна широкая кровать, небольшой квадратный столик и большой, еще ламповый телевизор (оказывается, такие монстры еще существуют и работают!) на двухдверной тумбочке.
        - Телевизор хорошо показывает. Смотрите, но не допоздна. Он у нас цветной, все каналы ловит. Старый, еще советский, но работает очень хорошо. Мне его младший сын отдал - жалко было выкидывать, рабочий же… Значит, располагайтесь. Зовут меня тетя Аня, а мужика моего - дядя Гена. Это я его дедом зову, а вы не говорите - обидится. Он у меня себя все молодым считает… А вы кто? Поговорили обо всем, а не познакомились.  - Тетка рассмеялась.
        - Я - Маша, а это Павел.  - Маша кивнула на Павла и смутилась, заметив его взгляд, направленный на широкую кровать. Сегодня им придется спать вместе, и он начнет приставать.
        Тетка взглянула на Павла, ухмыльнулась:
        - Красивый у тебя муж… Ну ладно, не буду вам мешать. Располагайтесь. Чувствуйте себя как дома…
        - Но не забывайте, что в гостях,  - закончил поговорку Павел.
        Тетка внимательно на него посмотрела, одобрительно улыбнулась (понравился ей):
        - Именно.
        Павел, усмехаясь, закрыл за теткой дверь и устало сел на мягкий пуфик у печки.
        - Вот и устроились.
        - Я есть хочу,  - призналась Маша.
        Ей почему-то сразу не понравилась комната, как только Павел затворил дверь - она показалась маленькой, темной и душной. Лучше бы они остановились в гостинице - там высокие потолки, есть ванная комната и даже балкон. Но ничего не попишешь - у них миссия борьбы с Поборниками Зла, надо терпеть. Все борцы всегда терпели. Те же жены декабристов.
        Маша усмехнулась про себя: «Уже примеряешь на себя роль жены?»
        Как странно устроена жизнь. Она ни разу не задумывалась, почему поверила Алешковскому, почему восприняла всерьез его слова о знании грядущего и великой опасности, почему не смогла отбросить веру в приход Бойца и почему сразу угадала Бойца в Павле.
        Павел был ей симпатичен, и только. Ее тянуло к нему именно стремление быть рядом с ним в этой смертельной схватке со Злом. Она убедилась в его миссии, когда Павел сам отыскал первого Поборника Зла и показал ей фотографию его руки с выколотой зеленой тушью буквой «Р» в кружке. А когда произошло страшное - Павел устранил Поборника, повинуясь своему внутреннему зову,  - она отнеслась к этому спокойно, ибо с самого начала была готова к такому течению событий. И вот она здесь, с ним, и опять должно свершиться кровопролитие, но она нисколько не задумывалась, что умрет человек, что его семья и близкие будут повержены в шок: кто, зачем, за что? Просто она поверила в абсолютное Зло, поработившее души этих людей, и уже не воспринимала их как представителей человеческой популяции, а как чужих, оборотней, от которых одно спасение для всех - их безжалостное уничтожение. Потому сейчас она думала только об утреннем голоде и возможном сексе ночью с Павлом и совсем не пыталась осознать, во что она ввязалась.
        Павел сразу расплатился с хозяйкой за три дня вперед, и они пошли с Машей гулять по городу.
        Выйдя из грязного проулка на широкую улицу, они дошли до автобусной остановки и через десять минут были уже в обустроенном по городским стандартам центре - выстеленная бетонными плитами площадь, голосующий Ленин на постаменте, клумбы, елки у здания мэрии, несколько пятиэтажек, кинотеатр и три каменных одноэтажных магазина. Несмотря на мизерное количество каменных построек, первые этажи пятиэтажек занимали частные магазинчики, пельменные и кафе.
        В пельменной они купили порцию куриных крылышек гриль, тарелку напластанных тонкими кружками свежих огурцов, две чашки горячего кофе и сдобную булочку. Куриные крылышки отдавали запахом копченой рыбы, но Маша так хотела есть, что не стала придираться к таким мелочам. С удовольствием обгрызая мякоть с косточек и похрустывая безвкусными огурчиками, она оглядывала интерьер пельменной, после остановила взгляд на лице Павла. Он комбинировал. Он придумывал, как убить человека, а она чувствовала себя рядом с ним совершенно комфортно и хотела быть ему полезной.
        - Итак, что дальше?
        Павел вздохнул, тоже взял с тарелки куриное крылышко.
        - Дальше надо выследить Прокопова и удостовериться, что он Поборник Зла.
        - У нас теперь нет подслушивающего аппарата.
        - Он и не потребуется. Первого Поборника мы подслушивали, потому что не были убеждены в правдивости Алешковского, а теперь знаем - все Поборники помечены знаком. Надо обнаружить знак, и все станет ясно. Если у Прокопова нет знака, значит, он не Поборник Зла.
        - Как ты обнаружишь? Переоденешься в участкового врача и заставишь оголиться в связи с опасностью заразиться моровой язвой?  - усмехнулась Маша.
        Павел залюбовался. Какие у нее замечательные зубки, с хрустом кусающие огуречные пластинки.
        - Смейся, смейся. Надо вызнать, где обитает подозреваемый, и установить за ним слежку. Погода стоит жаркая, он тоже человек, ходит купаться.
        - Ездит купаться. Он здесь самый главный.
        - Ездит купаться. Оголяется. Мы его издали и осмотрим на предмет интересующего нас тату. Думаю, его загородная резиденция располагается у реки - резиденции всех правителей обычно располагаются у водоемов, там надо окопаться и ждать.
        - Где возьмем бинокль?
        - Посмотрим в магазине. Если нет, поговорим с мужем хозяйки, дядей Геной.
        - Дедом?  - Маша усмехнулась, вспомнив предостережение хозяйки жилья ни в коем случае не называть так ее мужа.
        - Дедом,  - хмыкнул Павел и рассмеялся.  - Может, у него есть или у его знакомых.
        - А дальше?
        - Дальше тебя не касается,  - хмуро буркнул Павел.
        Маша перестала улыбаться и отвернулась…
        После запоздалого завтрака они посетили центральный кинотеатр, где вестибюль и второй этаж, отданный под торговлю частным торговцам, напоминали стихийный рынок лихих девяностых. Масса павильонов кичились обилием турецкого и польского барахла, но зеваки ходили, глядели и не покупали - после заработной платы прошло довольно много времени, а значит, денег у населения на руках было только-только дотянуть до новой получки. Павел уже успел определить, что основное население городка трудилось на предприятиях бюджетной сферы, где деньги за работу выдавались строго в определенные дни - «аванс - получка», перебиваясь до заветного срока микрокредитами и пенсией родителей. Обычная жизнь маленького провинциального городка России в двадцать первом веке. Нищеты не было, но и не жировали, как в столицах.
        В кинотеатре был стандартный голливудский набор. Один из фильмов начинался через пару минут, и это решило их выбор - пошли в кино, словно начинающие влюбленные в конфетно-букетный период. Маша подумала - у них этого состояния любви, когда все в ярких красках и впереди только счастье, не было, нет и не будет. А Павел не думал о такой ерунде. Его мысли были заняты другим.
        Гнали приключенческий боевик, и Павел с Машей сидели в темном зале, наполовину заполненном, смотрели и думали. Маша думала, что вряд ли так просто даст ему сегодня ночью, скорее совсем не даст, так как мысли были сумбурными, мыслей было много, и она их не могла понять. Они неслись, словно рой метеоритов, они оглушали… Мысли были свои и словно не свои… Ужас! Да и не время думать о спаривании, когда впереди предстояло такое серьезное дело - искоренение Зла… Она смотрела искоса на Павла, взгляд которого был направлен на экран, и поражалась его спокойствию…
        После фильма Павел был погружен в себя, и Маша решила его не дергать, шла молча рядом, держа его за руку. Тем не менее у нее хватило ума завернуть его в ту же пельменную. Теперь взяли две порции сибирских пельменей с настоящей аргентинской говядиной, или кенийской буйволятиной, или австралийской кенгурятиной. В общем, с каким-то мясом, хотя начинка могла быть простой китайской соей плюс вкусовые ароматические добавки…
        - Очень вкусно!  - Маша уплетала за обе щеки.
        - Здорово!  - соглашался Павел, думая о своем.
        Варево с бульоном обильно сдабривали перцем и уксусом.
        Маша подмигивала и улыбалась, Павел кивал, мол, оценил знаки ее внимания…
        - Теперь пойдем знакомиться,  - сказал Павел, кивая на недалекое здание местной администрации, доставшееся городу от советских времен. В здании располагались не только мэрия, администрация центрального района города, но и два Законодательных собрания - городское и автономной области. Руководителем последней организации и был Прокопов.
        У Дома правительства автономной области теснились низкосидящие дорогущие иномарки и высокие джипы, стояли две полицейские «шкоды», раскрашенные, словно машины провинциальных шерифов западных штатов США. Еще было два бронированных «мерседеса».
        - Его,  - указал Павел. Номера 222 и 444.
        - Что?  - удивилась Маша.
        Павел изобразил улыбку хищника, выходящего на охоту:
        - Чертушка попал.
        Маша не стала спорить - она верила своему Бойцу.
        Вдруг одна из полицейских «шкод», разряжаясь миганием и воем сирены, сердито урча в мегафон, помчалась на проспект, перекрывая движение. Из Дома правительства вывалила толпа толстых и худых мужчин в костюмах и галстуках, среди которых выделялись явно высокие амбалы-охранники.
        Маша толкнула Павла в бок, посмеиваясь:
        - И кто из них Прокопов?
        - Не ясно… А, понял… Вон, спесивый такой, перед ним один холуй дверцу мерса открыл.
        Маша не успела разглядеть лица Прокопова - дверца машины захлопнулась, челядь попрыгала по автомобилям сопровождения, словно спасаясь из заминированного здания, и кавалькада, мигая и громко визжа и воя, помчалась прочь. Последней умчалась, словно забытая стаей дешевка, исходясь воем сирены, вторая «шкода» полицейского сопровождения.
        - Ладно, будем искать гнездо. Это не так сложно. Лежку этой твари…  - произнес Павел, имея в виду загородную резиденцию главы автономной области.
        В киоске они купили несколько местных газет и в одной из них нашли фотографию Прокопова.
        Маша отметила волевой подбородок, надменно сжатые губы и чуть прищуренные глаза, словно Прокопов обдумывал какой-то коварный план. Например, как насадить Зло на планете Земля…
        При этом Маша мысленно замечала себе самой, что Зла на планете Земля уже и так хватало сверх всякой меры… Кто бы «насадил» Добро… Может, это сделает Павел, он же Боец! Странно только, что Добро насаждается Злом - убийством…. Странные какие-то Добро и Спасение….
        В магазинах, как и предполагалось, было все, кроме обычного бинокля. Но Павел не унывал. Он верил, что все получится само собой. Маше его уверенность передалась, и она успокоилась.
        Когда они вернулись в дом, «копейка» хозяина уже стояла посреди двора. Тетя Аня кормила кур.
        Маша, любопытствуя, подошла посмотреть.  - Интересно?  - осклабилась весело хозяйка.  - Сама-то в благоустроенной квартире обитаешь?
        - Какое забавное слово вы сказали: «Обитаешь».
        Тетя Аня рассмеялась добро. Она разбрасывала отходы со стола по грязной земле, а куры, пуча глаза и давясь, дрались, глотая куски.
        - Прости, если не так сказала… Живешь…
        - Все нормально… Вы правильно заметили - обитаю… Не живу. А я хочу жить. И буду жить! Это мой план.
        Тетя Аня подбадривающее улыбнулась Маше:
        - О-го-го! Такие грандиозные планы! Дай Бог тебе самого лучшего в этой жизни!
        - Спасибо.  - Маша, скрывая улыбку, благодарно кивнула. В ответ заметила:  - Но свой дом выгоднее, чем благоустроенная квартира.
        - Конечно, выгоднее,  - обрадовалась хозяйка, видя одобрительную заинтересованность на лице постоялицы.  - Сам себе хозяин. Все необходимое под рукой - гараж, банька, огород на заднем дворе. Холодно или сыро - протопил печь. Не нужно ждать, когда наверху решат, когда давать централизованное тепло. Свет вырубят - не беда, мы с мужем купили автономную электростанцию, вон, видишь, на дачный насос похожа, японская. Заведешь, телевизор посмотришь, новости там. Только бензин жрет, стерва, не напасешься. Хотим ветряк ставить. Дорого - пятьдесят тысяч, говорят. Зато электричество потом бесплатное - раз заплатил, и все, больше ни от кого не зависишь. На худой конец в своем доме можно на печи еду сготовить. На костре! Свой дом - хорошо. Надежно.
        Маша обошла пыльную машину, поднялась на крыльцо и вошла в дом. В спальне работал телевизор. Перед ним на стульях сидели хозяин дома и Павел.
        Бодрый дядька вещал с экрана:
        «Председатель областного собрания Прокопов Дмитрий Павлович не раз выступал в Совете Федерации, не раз обращался к сенаторам за поддержкой своей инициативы дать субъектам большую хозяйственную самостоятельность. Дайте нам самим заботиться о жизнедеятельности регионов, не надо этих перечислений из региона в Москву, там перераспределение, обратно из Москвы в регион, отсюда вечные задержки, вечное недофинансирование. Давайте фиксированную сумму, какую регион должен отчислять в центр, а остальное мы разделим сами. Москве - внешняя политика, нам - внутренняя. Да и многие вопросы мы тоже в состоянии решать напрямую с иностранными инвесторами, договариваться о сотрудничестве».
        - Кто этот умник?  - спросил Павел у хозяина.
        - Свипольский. Зам Прокопова.
        - Что он так не любит Москву? Смелый слишком.
        - Не он, а Прокопов смелый, все ему власти мало, а этот - лизоблюд, шестерка.
        - Дядя Гена, как насчет оптики?
        - Принесу. Залог внесешь - и пользуйся.
        - Идет. А насчет машины?
        - Бери, но удовольствие денег стоит.
        - Аренду оплачу. Сейчас ничего бесплатного нет… И никогда не было.
        Дядя Гена ухмыльнулся:
        - Шустрый ты парень.
        - ? ?
        Хозяева спать легли рано, часов в десять вечера. Маша затворила дверь спальни, разделась и легла в постель, укрывшись простыней. Кровать безбожно скрипела от малейшего движения.
        Павел все понял, скривил недовольную физиономию.
        Маша рассмеялась:
        - Не везет тебе.
        - Давай на полу?
        - О-го-го! Ты ложись на пол, а мне и в кровати хорошо.
        - Вредина,  - как-то легко смирился с невозможностью секса Павел, и Маше вдруг стало обидно, что он не продолжил ныть и уговаривать ее удовлетворить его желание, перебравшись на пол. Видимо, таково желание, раз вцепился в принесенный дядей Геной длинный оптический прицел и сидел у окна, разглядывая его, словно затейливую игрушку.
        Павел обдумывал свои дальнейшие шаги.
        - Это за него дядя Гена взял залог?  - отозвалась из постели Маша.
        - А что, дорогая штука. Залог - полная стоимость плюс плата за пользование. Этот дядя Гена тот еще жук! Жучило. И за свою колымагу содрал немерено - тоже мне, авто напрокат. Завтра поедем на озеро Лесное. Там у местных боссов поселок, а вилла Прокопова стоит на самом берегу.
        - Паша, откуда у тебя столько денег? Тратишь, тратишь…
        - Скопил. Но деньги тают. Быстро все надо делать. Так что, заниматься любовью не будем?
        - Какая любовь, Паша, когда вокруг такое…
        - Тогда спим. Завтра поедем рано. Хочу там осмотреться, место для наблюдения выбрать поудобнее…
        - ? ?
        Встали рано. Павел ушел с хозяином дома во двор готовить машину. Маша, поеживаясь от утреннего холода, вливавшегося в дом через распахнутые настежь двери, оделась, вышла во двор и у летней кухни умылась ледяной водой из алюминиевого умывальника, прибитого к дощатому забору. Потом все вместе за общим столом молча завтракали - тетя Аня уставила стол домашней снедью: сметаной, маслом, калачами, вареными яйцами и тушеной крольчатиной. После такого плотного подкрепления Маша, чувствуя в животе тяжесть, словно проглотила кирпич, покорно уселась на заднее сиденье «копейки». Дядя Гена отдал Павлу ключи, отворил ворота и пожелал успеха в наблюдении за представителями местной фауны.
        Трясясь на ухабах, «копейка» промчалась по спящей улице. Вся пыль, скопившаяся в салоне за дни таксования, мгновенно поднялась под потолок. Боевое настроение, родившееся у Маши после ледяного умывания, померкло сразу после нескольких чихов. Впереди был скучный день на берегу таежного озера, среди мошки и комарья.
        Павел молча управлял автомобилем. Маше тоже не хотелось ни о чем говорить, хотя в голове вертелось несколько вопросов. Если Прокопов имеет знак Поборника Зла, как Павел намерен с ним расправиться, ведь такую шишку надежно охраняют - это не кандидат в мэры, это действующий управленец и политик. А если Прокопов не имеет меток, что тогда?
        Быстро миновав улицы, застроенные многоэтажными домами, «копейка» опять въехала в обширный район частных построек, скрытых от любопытных глаз высокими серыми заборами.
        - Как все бедно здесь. Обратила внимание?  - спросил вдруг Павел.
        - Бедно?  - не поняла Маша.
        - Ни одного кирпичного забора, ни одного приличного особняка. Не дают людям развернуться…
        - Да, странно. Город бедняков.
        Павел всхохотнул:
        - Нувориши брезгуют жить среди народа. Как в Средние века в Китае. Блистающий двор, огороженный стенами, и вокруг поселения бедноты…
        Вскоре пошли вкрапления леса, наконец выложенная бетонными плитами дорога оборвалась, и дальше поехали по вязкому рыжему песку, в который вгрызались корнями бескрайние заросли сосняка. Потом лес неожиданно отступил, освобождая взорам обширные просеки, где высились богатые, трех- и четырехэтажные виллы местных богатеев и чиновников.
        - Вот тебе и борьба с коррупцией. Куда проще? Всю эту шушеру скопом в вагоны - и на восток страны, на лесоповалы…  - сказал Павел.
        - Злой ты. Может, люди честно все заработали,  - отозвалась Маша сзади.
        - Ты сама веришь тому, что сказала?
        Поселок смотрел фасадами на берег протяженного озера. Тут и там обнажался прекрасный песчаный пляж, местами прерываемый зарослями молодого березняка, дикой смородины и голубики.
        «Копейка» рыгала раненым зверем, взрывая колесами песчаный, уходящий из-под колес проселок. Ехали мимо высокого деревянного забора, поверху обтянутого колючей проволокой, за которым заливисто лаяли волкодавы. На дорогу с забора через каждые двадцать метров глазели прожектора. Показался огромный, в четыре этажа, с резными под терем высокими крышами, выстроенный из красного кирпича особняк.
        На дороге стояли два молодца в камуфляжной форме с помповыми ружьями и требовательно тормозили приближающуюся к ним машину.
        - Что будем делать?  - прошептала Маша, внезапно испугавшись.
        - Спросим, что им нужно. Спрячь прицел,  - велел Павел.
        Маша убрала упакованный в чехол оптический прицел с сиденья и подсунула себе под ноги, укрыв его резиновым ковриком.
        - А ну, выходи, мать вашу!  - загремел бритый камуфляжник лет сорока, когда «копейка» покорно затихла перед его брюхом.
        Павел вышел, и тут же его бесцеремонно развернули лицом к капоту, заставили упереться руками в машину, а ноги расставить шире плеч.
        - И ты, сука!  - рявкнул на Машу второй мужик.
        Маша, замирая от страха, толкнула дверцу. Ее тут же ухватили за руку, буквально выдернули из салона, завернули лицом к дверцам.
        - Ноги шире!  - пнул ее по ногам мужик.  - Куда едете? Кто такие? Бараны, здесь нельзя ездить! Знаки для кого ставят? В лес дорога в той стороне!
        По телу Маши быстро проскользнули шершавые толстые лапищи, неожиданно нырнули между ног, и мужик, ухмыляясь, ухватил пятерней и больно сжал ее вагину.
        - Ты!  - дернулась Маша.
        - Серьга, босс выезжает!  - крикнул третий камуфляжник, показавшийся из-за дерева.
        Он тоже был с помповым ружьем, но сжимал в руке переговорное устройство.
        - Чистые эти? Гони их на хрен!
        - Пошел, тварь!  - Толстяк ударил Павла по затылку.  - Турист хренов. Быстро отсюда! Разворот, и через полкилометра поворот влево. Поехали!
        Павел прыгнул за руль, Маша - на заднее сиденье. «Копейка», взрывая песок, развернулась и поехала обратно.
        Охранники, помахивая ружьями, пошли на свой пост. Толстый, почесывая выпирающий живот, хохоча, заявил:
        - Повезло лохам. Если бы не босс, я бы тому козляре в табло зарядил. Да и курве в рот надавать не мешало бы. Для науки.
        Маша, потрясенная происшествием, уловив громкую похвальбу охамевших от вседозволенности охранников чиновничьей резиденции, покрылась гусиной кожей. С утра могла вляпаться в ужасную историю. Фу… Вагина болела от щипка обыскивавшего ее мужика. Гад, врезала бы ему пинком по яйцам, да руки коротки.
        Павел, свернув на объездную лесную дорогу, сразу заглушил машину. Обернувшись к Маше, ухмыльнулся:
        - Чуть не влетели. Мне дядя Гена говорил, что здесь охрана лютует. Этой весной двух мужиков задержали, избили, те потом по месяцу в больнице провалялись, а местные менты еще собирались уголовное дело на них завести, как на возможных террористов. Ну что ты? Испугалась? Ничего, обошлось. Мы с другой стороны озера засядем.
        Среди деревьев показался кортеж из трех внедорожников. Джипы с урчанием промчались мимо поворота, где затаилась «копейка», в сторону города.
        - Сам,  - усмехнулся Павел.  - Царствует.
        - Что потом, Паша? Вот ты узнаешь, что Прокопов - Поборник Зла, убьешь его, а дальше?
        - Поборников Зла пятеро и Сеятель.
        - Убьешь еще трех Поборников, а дальше? У Сеятеля никаких опознавательных знаков нет.
        Павел завел двигатель и надавил педаль газа - «копейка», покачиваясь на рессорах, поехала в объезд поселка.
        - Я не буду искать Сеятеля.
        - Почему?
        - Он сам найдет меня. Сеятель - это тот человек, который сеет Зло. Зло проникает в души и мысли людей самостоятельно, подчиняя себе разум. А Сеятель оберегает Поборников, поэтому как пахарь оберегает всходы посевов от вредителей и засухи, так и он устраняет с дороги своих поборников все мешающее им идти к главному - в личных целях разделить остатки великой страны, единый народ превратить в ограниченные местные общины и добиться неоспоримого всевластия.
        - А зачем это ему?
        - Это его предназначение.  - Павел пожал плечами.  - Он знает о своей миссии и не собирается противиться ей. Она ему нравится, эта его миссия… Он как бы мессия, как бы новый Христос…
        Павел с улыбкой посмотрел на насупленную Машу - его объяснения ей были непонятны. Дитя природы. Тупая по-полному. Хвала американским ЦРУ, ФБР и ОСБ, развалившим лучшую в мире систему образования и медицины СССР.
        - Что?  - спросил он смиренно.
        - Самый умный, да?
        - Да. И это замечательно, когда в паре мужчина - женщина мужчина опытнее и умнее.
        Маша отвернулась.
        - Что?  - удивился и опешил Павел от ее реакции.
        - Отстань.  - Маша пожала плечами. Она не злилась, но Павел почувствовал себя совсем виноватым. О женщины!
        «Копейка» ползла в вязком песке по еле заметной колее среди тощих сосенок, а вокруг мрачно нависала стена темной тайги - высоченные сосны и лиственницы, сквозь которые с трудом проникал солнечный свет.
        Маша завороженно прошептала:
        - В таком месте и живет Баба-яга…
        - Да, с непривычки очень страшно.
        Маша развеселилась: трусливый Павел - это нонсенс, эпизод для грустной комедии.
        - Ты можешь испугаться?  - спросила она радостно.
        - Без проблем!  - Павел решил сыграть в комедию.
        Маша рассмеялась:
        - А я думала, нашла бесстрашного рыцаря.
        - Увы, я не рыцарь, не барон, не герцог и тем более не князь.
        - Холоп?
        - Вроде того. Лично свободный, но из-за службы - полный холоп.
        - Фу! Обломал девушку.  - Маша рассмеялась радостно и ярко, словно рассыпала бисер и жемчуга. В ее зрачках горела любовь к нему, герою, со всеми его страхами и недостатками.
        «Я люблю эту девушку!» - заявил себе мысленно Павел.
        А чтобы она полюбила его, ему требовалось выполнить свою миссию - миссию, в которую поверил он, и миссию, в которую поверила она… И он ее выполнит, выполнит эту миссию, и станет мессией для нее. Она будет заглядывать ему в рот, ловя каждое слово.
        Машина вынырнула на чистое от деревьев пространство, поросшее высокой травой, потом миновала перелесок, который густо тянул к свету ветви берез и осин в самом тупике озера, и среди выходящего к самой воде сосняка помчалась по еле заметной колее по другому от поселка берегу.
        - Вот вилла, которая нас интересует,  - сказал Павел, притормозив и кивнув за озеро.  - Оно.
        - Паша, вилла - слово женского рода. Она, а не оно. Это правило русского языка из второго класса,  - с укоризной произнесла Маша.  - Она.
        Павел хищно ощерился:
        - Я не про виллу говорил. Про логово. Логово нашего Зверя. Оно.
        За стеной зарослей прибрежного ивняка и водной гладью озера был оборудованный шезлонгами и навесами песчаный пляж, беседки среди деревьев увивал дикий виноград, а дальше живописно высилась роскошная резиденция Прокопова.
        Павел с показательным скрежетом поднял до упора рычаг ручного тормоза.
        - Здесь и засядем. В городе он долго не пробудет, после обеда максимум вернется домой, а там, бог даст, и купаться пойдет - вон духота какая.
        Заглушив двигатель, Павел вышел на дорогу, пошел на берег. Осмотревшись, с довольным видом вернулся.
        - Отличное место. Выходи. Есть хочешь? Я пирогов с калачами взял.
        - О, нет! Тетя Аня перекормила.
        Маша вышла, размяла ноги. К ее удивлению, ни мошки, ни комаров не было, наоборот, с озера дул приятный свежий ветерок. Захотелось скинуть обувь и походить босиком по траве и теплому песку.
        Они расположились рядом с зарослями молодого ивняка. Здесь не раз отдыхали - тут и там были черные кострища, и даже кое-где валялись покрытые сажей шампуры, а из воды торчали вырезанные из веток сошки для удилищ - рыбачили люди. Они постелили на сухую истоптанную землю взятое с собой плотное покрывало.
        С другой стороны озера раздалось рокочущее урчание.
        - Что это?  - насторожилась Маша.
        Павел расчехлил прицел, настраивая окуляр, покрутил диски.
        - Хорошо видно, как на ладони. Спасибо деду!
        - Паша, дядя Гена не любит, когда его называют дедом,  - заметила Маша, удобно расположившись на покрывале и глядя прямо в самую высь голубого летнего неба.
        Ей подумалось: «Господи, как хорошо! Какая благодать!».
        В самой неимоверной вышине билась темная точка.
        «Жаворонок играет. Он любит. У него семья. Птенцы растут. Все хорошо… Господи, какая сложная жизнь…» На душе у Маши возникло такое умиление, что она готова была расплакаться от такого простого, летнего счастья. Тепло, комаров-мошки нет, Павел - ее Боец и ее Герой - рядом…
        - Дед не любит? Хр-хм… Ладно, спасибо дяде Гене, местному гению оптики…
        - Дай я тоже посмотрю…
        Катер промчался совсем рядом.
        У Маши дернулся испуг в груди и провалился в ноги - вспомнила, как ее лапал отвратительный громила, как бесцеремонно и очень больно ущипнул за влагалище… Мразь… Тварь… Она поднесла прицел к правому глазу - крутой домик у Прокопова, на бюджетные деньги возвел, ворюга, не иначе… Но раз Кремль молчит, такое будет продолжаться бесконечно долго. Как только оттуда рявкнут, так сразу и придет конец этому коррупционному беспределу… Так, дальше… Зону отдыха оборудовал Прокопов себе отличную, не один миллион рубликов, а может, и зеленых впялил, хапуга…
        Маша повела прицелом вслед за катером охранников, лихо сидевших в оранжевых спасательных жилетах, бейсболках и плавках (один стоял, и было видно).
        Маша обернулась к Павлу:
        - Балдовая у них работа - ни хрена не делают и бабло загребают.
        - Им платят за риск, Маша.  - Павел отозвался спокойно, не пытаясь забрать прицел. Он был спокоен и расслаблен.
        - Какой риск?  - презрительно скривилась Маша.
        - Вдруг нападут…
        - Кто нападет?!  - Маша даже повысила голос, до того ей это казалось невероятным.
        Павел хмыкнул, отворачиваясь:
        - А мы…
        Маша подавилась воздухом, но справилась с собой… Точно! Они же убийцы. Они приехали убить Прокопова, лишить его жизни… Значит, не зря так многочисленна охрана, не просто так ей все прощается… Павел во многом прав… Может, они потому и жируют, эти охранники, что скорую смерть свою чуют… Уроды… Пир во время чумы… Обоссался от страха и ужаса, выпил, не помогло, снова выпил, обсераясь от страха и ужаса, занервничал, зная, что скоро сдохнет… Уроды…
        Маша стала осматривать дальний край озера и заметила трех женщин - на песочке нежились загорающие купальщицы. Их яркие купальники призывными сочными пятнами издалека манили охрану резиденции. Вот к кому они так спешили, уроды! Очередных нарушителей режима обнаружили, мрази…
        Маша с ехидством подумала, вспомнив свое утреннее «приключение»: «Этим в рот дадут - это точно!»
        - Интересно?  - спросил Павел.
        - Пока нет. Наблюдаю.  - Маша с интересом следила за приближением катера с охранниками к уже заметившим их молодым женщинам.
        Женщины с тревогой глядели и ждали.
        «Вот овцы! Бегите, пока не поставили на долбеж!» - мысленно переживала Маша.
        - Что напряглась?  - Голос Павла выдавал усмешку.
        Она не отрывалась от окуляра прицела:
        - Отвянь…
        Крестик прицела ползал по обнаженным телам охранников - они уже скинули спасательные жилеты. Скоты. Будут насиловать - Маша уверовалась в своем предчувствии.
        Было бы у прицела ружье - кых-кых, и нет козлов!
        «Неужели я способна убить?!» - тут же поразилась она. И ответила себе: «Таких - да!»
        Катер выключил двигатель и по инерции выскользнул половиной корпуса на песок дикого пляжа. Первый охранник, что-то крича женщинам, спрыгнул на берег, сорвал с головы бейсболку и, что поразило и потрясло Машу (беспредел полный!), ловко скинул с себя плавки, обнажив упругую загорелую задницу.
        Купальщицы мигом вскочили и, высоко задирая ноги, как неловкие коровы (Маша ухмыльнулась), пустились бежать.
        Второй охранник, ухахатываясь, не торопился покидать катер. Его обнаженный коллега с торчащим членом догнал и ухватил за руку одну из женщин, молодую, не старше двадцати пяти, с короткой стрижкой, худенькую, с гибким станом, в красном открытом купальнике. Она закричала жалобно, с отчаянием, но отсюда ее крика было не слышно. Мужик повалил жертву на песок, а ее подруги уже карабкались по берегу наверх, в заросли сосняка.
        Маша в полном шоке оглянулась на Павла. Он грыз соломинку и скучал.
        Второй охранник оставил катер, разделся догола и пошел к месту насилия. Его торчащий член мешал ему идти. Напарник уже вовсю имел женщину, которая теперь покорно лежала, продолжая кричать. Маша покрутила настройки оптики - сцена соития стала видна во всех деталях. «Что же ты творишь, падаль!» - подумалось ей. Она видела там себя, и даже сердце начало ныть - что бы она с собой сделала после такого, как стала жить дальше? Смогла бы забыть? Такое не забудешь…
        Наконец мужик, задрав голову, застыл, кончая, и ловко спрыгнул с купальщицы. Его коллега тут же занял место над женщиной и задергал тазом в бешеном ритме, торопливо совокупляясь. Женщина уже не кричала, а просто лежала и ждала окончания.
        Когда второй охранник удовлетворился, он встал, попытался всунуть свой пунцовый, раздутый член в рот женщине, но та отвернулась и села. Охранники рассмеялись, потрепали ее по волосам и, весело болтая между собой, направились к катеру. Их члены обвисли сморщенными сосисками. Женщина встала, подобрала свои плавки и понуро пошла к лесу, где прятались ее подруги.
        Катер опять взревел мотором и понесся по глади озера в другую сторону.
        - Давай теперь я посмотрю,  - протянул руку к прицелу Павел.
        - На.  - Маша была потрясена увиденным. Просто шокирована. Действительно, лютуют беспредельщики: мужиков избивают, баб насилуют, а Прокопов снисходительно прощает «выходки» верной охраны. Она сказала без эмоций:
        - Там только что девку изнасиловали.
        - Где? На вилле?  - оживился Павел, оглядывая противоположный берег.
        - Нет, в тупике озера. Три девки купались, загорали, а охранники налетели, одну поймали и изнасиловали.
        Павел нехорошо улыбнулся, продолжая смотреть в прицел.
        - Дело житейское. Такова доля вашей сестры.
        - Пошел ты… брат,  - оскорбилась Маша его иронией.
        - Я-то при чем?  - опешил Павел.  - Я виноват, что мужчины периодически насилуют женщин?
        - Помолчи лучше. Смотришь - смотри.
        Маша отвалилась на спину на покрывало, уперла взгляд в голубое безоблачное небо. Хорошо, тихо. Прямо благодать. А минуту назад совсем недалеко двое подонков изнасиловали молодую женщину. Веселятся, поди… Гордятся своим подвигом… Как ей теперь? И подруги, стервы, разбежались, коровы. Втроем они без проблем отбились бы от тех козлов. Палки бы похватали, сучья… А теперь разнесут по городку, как сороки, радостно стрекоча,  - не у них же беда и позор, а у подруги, можно позлорадствовать по-женски… А может, они специально сюда забрались, чтобы их оттрахали?
        Маша усмехнулась.
        - Что?  - спросил Павел.
        - Так просто. Скоро Прокопов приедет? Тоска.
        - Терпи.
        - Терпи, терпи… Всю жизнь только и делаешь, что терпишь.
        - Такая у вас доля, у женщин.
        - Ты опять?!
        - Молчу, молчу.
        Маша закрыла глаза, повернулась на бок и незаметно задремала…
        Ее усиленно трясло. Она пришла в себя - Павел, глядя в прицел, тормошил ее свободной рукой:
        - Хватит храпеть.
        - Не храпела я!
        - Ага! Всех птиц в лесу распугала!
        - Ну тебя!
        - Не спи! Сейчас начнется самое интересное…
        - ? ?
        Маша, ощущая головную боль, сощурилась на небо - смеркалось. Долго она спала.
        - Что там?
        - Веселая компания вывалила на берег - купаться.
        С той стороны озера раздавались громкие голоса и женский смех. Павел внимательно следил за происходящим, вжавшись в резиновое основание окуляра.
        - Вижу Прокопова, двух баб, наверное, секретарши - чересчур молодые и смазливые,  - комментировал он.  - В стороне ублюдки-охранники в спасательных жилетах, у катера еще один боров - впервые вижу. И этот, который по телевизору трепался про курс Прокопова на усиление роли регионов,  - Свипольский. Что-то бурно обсуждают. Прокопов смеется, чешет живот. Потные, поди, в водичку тянет, освежиться… Так, раздеваются, голубчики. Внимание!  - Павел судорожно покрутил кольцо настройки.  - Мать моя!
        - Что? Знак увидел?
        Маша нервно присела. Она услышала, как на том берегу забурлила вода, засмеялись, зафыркали, выкрикивая нечленораздельные слова.
        Опешивший Павел отпрянул от окуляра, ошалело воззрился на Машу:
        - Не верю.
        - Что там такое?
        Он снова навел прицел и впился взглядом в выбирающихся на берег мужчин. Потом он передал прицел Маше:
        - Сама посмотри.
        Маша на корточках, как утка, придвинулась к Павлу, взяла прицел, подправила резкость - прямо перед глазами проявились два человека, в брюках, но без рубашек. Они вытирали головы полотенцами и беседовали.
        - Вытираются уже, в брюках.
        - Эх, говорил же, быстрее смотри,  - досадуя, отозвался Павел.
        - Ну, что там не так? Что?!
        - Знак Поборника на колене, только не у Прокопова, а у Свипольского! Ты усекла? Свипольский через Прокопова двигает свою политику. Видимо, Прокопов у него под каблуком. Да-а, неожиданный поворот. Жаль, жаль, что ты не успела полюбоваться…
        - Главное, ты увидел.  - Маша вернула прицел Павлу.  - Какая разница, кто из них Поборник Зла: Свипольский, Прокопов? Поборника ты определил, теперь остается его убить.
        Павел посмотрел на Машу странным взглядом.
        - Что?  - повела она плечом.
        - Все у тебя просто, Маша. Убить, и все. Во-первых, еще рано. Надо вызнать, кто следующий. Свипольский должен дать след.
        - Будем следить за Свипольским?  - обреченно спросила Маша. Слежка - самое скучное, муторное занятие, она в этом уже убедилась.
        - Будем, но не сегодня. Пора уезжать отсюда…
        В город они возвращались, когда начало резко смеркаться.
        - ? ?
        Подъехали к дому, в котором сняли комнату, в полной темноте.
        Посмотрев на запертые ворота, Павел попросил Машу:
        - Позвони хозяину.
        Она быстро набрала номер деда, долго слушала протяжные гудки - никто не брал трубку. Хозяин мог быть во дворе, или сарае, или еще бог знает где!
        Чертыхнувшись (что за шутки?), Павел заглушил «жигули», толкнул дверцу и вышел наружу, собираясь, выплескивая свою злость, барабанить сжатым кулаком в запертую калитку что есть силы. Но, тронув слегка рукой калитку, он понял - она не заперта. Дверца от малого прикосновения со скрипом подалась - гостеприимные хозяева ждали своих постояльцев. Он обернулся к машине и подмигнул Маше - все нормально! Вопрос, смогла ли увидеть Маша его сигнал из темноты, сидя в освещенном салоне авто?
        Войдя в темный двор, Павел не стал возиться во мгле с затвором ворот, а двинулся сразу в хозяйский дом.
        - Дядя Гена…  - войдя внутрь, начал было Павел и осекся.
        За столом с недавно початой бутылкой водки и множеством аппетитных, заманчивых закусок восседал дед, а перед ним стоял карлик - большеголовый взрослый мужчина с маленькими ручками и ножками. Мужчина что-то объяснял хозяину дома, но появление Павла его смутило. Он произнес грубым басом: «Потом договорим!» - и ушел, чуть толкнув Павла.
        «Какой неприятный»,  - подумал Павел.
        Увидев Павла, дед просиял:
        - Хма-хма! Вернулись? Живые и здоровые? Хма-хма! Это дело! Вы же в ад могли попасть, дети неразумные! А вы вернулись… Это дело.  - Он пьяно прослезился, но тут же взял себя в руки и показательно трезвым голосом, каким обычно выпивохи пытаются сбить с панталыку натерпевшихся жен, спросил:  - Удачно изучили нашу природу в прорезь моего прицела?
        Павел невольно смешливо хмыкнул:
        - Вроде того… Дядя Гена, нам бы заехать.
        Дед восторженно поразился, исторгнув вскрик:
        - Ё! Я же про ворота забыл! Пойдем! Пойдем, Паша.  - Остывая, засобирался (перебирал руками, двигал тарелки, но не двигался с места).  - Паша, мы уже идем. Загоним, установим… А как моя «ласточка»?  - В голосе деда прозвучала нескрываемая ревность.
        Павел отозвался правдиво:
        - Аппарат высшего класса!
        Эта похвала смазала облегчающим бальзамом душу хозяина дома (было видно, что разговор с маленьким визитером ему был не очень приятен).
        - А то!  - заулыбался дядя Гена.  - Я тебе говорил - моя машинка еще покажет себя! В советское время умели делать аппараты и механизмы!  - Тут же предложил Павлу:  - Выпьешь?
        И взгляд такой испытывающий, мол, кто ты, настоящий мужик или гнилой ботаник? Павел знал такие взгляды, и знал, что они означают, и знал, когда и как отвечать.
        Сказал просто:
        - Выпью! Но сначала загоним «ласточку» во двор! И Маша пусть умоется и к нам присоединится.
        Дядя Гена в восторге хлопнул себя ладонью по бедру, заявил голосом Михаила Горбачева, политика, развалившего СССР:
        - И это правильно! И Раиса Максимовна такого же мнения!
        Павел не стал улыбаться:
        - Дядя Гена, человек давно помер, не поминай всуе.
        - Горбатый помер?  - поразился дед.  - Проглядел… Проглядел… А порадовался бы!
        Павел понял, что не стоит вступать в дискуссию, пока Маша сидит в машине.
        - Машину будем загонять?  - спросил настойчиво.
        - А то!  - Дед разволновался, но предупредил:  - Паша, давай сам, я только поруковожу…
        - Дядя Гена, дак и я о том - мной надо поруководить.
        - Какой хороший молодой человек!  - сказал себе дед, но так, чтобы Павел услышал.
        Павел усмехнулся - забавный пенсионер. Одно напрягало: что за странный, неприятный визитер посещал дядю Гену?
        «Вызнаю!» - решил Павел.
        Дед был изрядно вдатый. Выйдя на улицу и увидев Машу на переднем сиденье в своей машине, умилился чуть не до слез:
        - Маша, дочка! Красавица моя! Выходи, родная! Сейчас мы с Пашей машинку во двор загоним и посидим за столом, покалякаем… Моя свалила к подруге. Сказала: «Дед, ты опять завернул за воротник!» Она меня так зовет - «дед». А ты меня зови «дядя Гена». «Дед» - не люблю. Что я, старый, что ли?! Я крепкий дядька! О-го-го! Выходи, родная, давай ручку поддержу, услужу молоденькой.
        Маша заулыбалась, выйдя из «жигулей», и ласково-ласково посмотрела на Павла.
        «А я-то что опьянел?  - подумал шутливо Павел.  - Я ведь еще не пил!.. Или эти глаза меня пьянят и эта улыбка?»
        Дядя Гена вернул его на землю:
        - Паша, не тормози, иди отворять ворота. Загоним «ласточку» - и за стол.
        Павел съерничал:
        - Водка стынет?
        Дядя Гена измерил его взглядом бывалого жигана: «Скольких я зарезал, скольких перерезал», отозвался просто:
        - Вроде того.
        - Бегу.  - Павел и сам был рад быстрее загнать машину во двор, умыться, переодеться, как следует поесть да еще и порадовать душу алкоголем.
        Маша, войдя во двор, тихой мышкой сунулась к Павлу и дернула его за руку:
        - Какой-то странный маленький человек вышел из калитки и пропал в темноте…
        Павел улыбнулся:
        - Не бойся. Я сам его видел. Дед пьяный, скоро сам все расскажет, даже расспрашивать не придется…
        - Все равно боюсь.
        - Дуреха. Что, уже подумала, что за нами следят?
        - Вроде того.
        - А это кто был? Главарь местной полиции? Полкан?
        Маша засмеялась:
        - Ну тебя!
        - Да, да,  - поддразнил ее Павел.
        - Сам такой!  - заулыбалась она.  - Пойду умоюсь и переоденусь.
        Павел резво убрал доску-перекладину засова ворот, бегом развел створки. Дядя Гена привычно загнал «копейку» во двор. Погасил фары. Стало совсем темно. Поняв свою ошибку, дед снова включил фары, открыв дверцу, прокричал, хотя Павел стоял рядом с ним:
        - Паша, иди к крыльцу, там есть с краю выключатель, найдешь на ощупь. Свет дворовый надо вырубить.
        Павел выполнил инструкцию полностью - прошел к крыльцу, мало того, еще и поднялся по ступенькам, пошарил рукой по стене и нашел. Клавиша щелкнула - во дворе стало светло.
        Это привело дядю Гену в совершеннейший восторг - он уже покинул салон своей колымаги, но стоял, не закрывая дверцы:
        - Го-го! Вот и свет!
        Павел решил подшутить, спросил:
        - А вы сомневались, что он загорится? Как правильно сказать: включится?
        Ответ дяди Гены Павла поразил и рассмешил:
        - Сомневался,  - честно признался дед. Видя, что «разогрел» гостя, сказал, подмигивая:  - Приводи себя в порядок после трудового дня, и за стол - будем пьянствовать. Двум взрослым мужчинам всегда найдется о чем поговорить!
        - Истинная правда,  - искренне согласился Павел. Даже мысленно умилился: «Какой хороший дядя!» Но и мысль о загадочном визитере-карлике тревожила и холодила душу…
        За столом после первой рюмки дядя Гена сам завел разговор о своем странном госте:
        - Малого видели? Карлуху? Это Борька, мой сын. Никогда бы не подумал, что смогу породить такого лилипута. А-а, нет. Лилипуты - они гармонично сложенные: голова, руки, ноги, туловище - все устроено пропорционально. Обычные люди, только маленькие. А карлики - они немного уродцы: голова и тело нормального, взрослого размера, а ручки и ножки маленькие. Вот мой Борька - карлуха. У нас тут то ли много какой загадочной радиации или еще чего, но очень много карлух и лилипутов. Значительно больше, чем обычно по стране. Вот есть цирки лилипутов, они как экая диковинка разъезжают из города в город и на этом делают деньги - кичатся своей малорослостью. Вот мы какие, смотрите, тыкайте пальцами, хохочите!
        Чувствовалось, что нестандартный сын - постоянный укор для дяди Гены, его больное место, которое он бередил постоянно, словно мазохист.
        - В стране цирки, а у нас драматический театр. Все актеры лилипуты. Залы всегда битком. Ты что! Шекспир! Король Лир! Он страдает, а корона на нос наползает - большая. Хохот стоит неимоверный.  - Дядя Гена тяжело вздохнул.  - Сплошное глумление. И все ради денег. К чему катится наш мир?! Был еще случай у нас. Помните певца и автора Малежика? Должны помнить. Он как-то песенку сочинил про лили-путика: «А у лилипутика ручки меньше лютика». В какой-то телепередаче потом рассказывали, что маленькие очень на него обижались за песню, хотя ничего там оскорбительного не было. А у нас в городе один сочинитель тоже подобное накропал, но что-то уж слишком перегнул палку, не удержался на тонкой грани, которую переходить нежелательно… Идем как-то с приятелем ранним вечером. Зимой дело было, снег кругом, и от снега светло. Смотрим. Мать моя женщина! Мужчина катается в снегу, стонет, закрывается от ударов, а шесть мальков лет четырех-пяти, не больше, в курточках своих цветных, в капюшончиках с опушкой, в штанишках таких утепленных (знаете, о каких я - сейчас все детсадники в такой одежонке ходят, мода такая -
тепло и практично), месят его не по-детски. Жестоко так хреначат. Профессионально. Мы удивились. Может, восстание какое в детсаде, директор спать днем заставляет, может, на детскую площадку педофил забрел… Казнят, короче, мужика. Мы окрикнули: «Э, молодежь, как-то полегче надо со старшими-то!» Оглядываются. Взрослые мужики, лет по сорок - пятьдесят, рожи злые. Лилипуты! Мы обомлели с друганом. Они еще по разу отвесили пинков горемыке и организованно убежали. Эдакая организованная преступная группировка. ОПГ. Это наш композитор был. Местный. Получил от малых за свою песню. Лилипуты - они очень организованные. Живут отдельным мирком. Карлухи не такие. Они одиночки. Они живут с нами. Нам всем в укор. Я даже одно время грешил на супругу - спуталась с каким-то заезжим карлоном, и вот результат. Они ведь, карлухи, у женского пола очень в цене. У них ведь вся сила туда ушла. Они уж как влупят так влупят. Ты что! У дам глаза на лоб лезут… Недавно же по новостям информация прошла. В Северной Корее собрали всех карликов и карлиц по стране и сослали на остров в море, чтобы они там жили отдельно и не портили
генофонд нации. Прямо как при Гитлере - кто-то относится к высшим людям, кто-то… А о чем такое говорит - карлики имеют успех. Сеют свое семя. Сеятели…
        Маша с Павлом переглянулись. Неужели это намек на Сеятеля, подсказка судьбы?
        Дядя Гена продолжил о сыне:
        - Борька тот еще ходок! Да какие бабы были у него - красотки! Известная в городе поэтесса Изольда Викторовна Швык, она же преподаватель литературы и русского языка в колледже, о Борисе стихи написала. Выразилась, так сказать… Сейчас прочту, у меня ее книга есть. Борька подарил. Она ему подарила, а Борька мне. Он не любит поэзию.
        Дядя Гена встал из-за стола, знаком велев Павлу наполнить рюмки новой порцией алкоголя. Принес небольшой томик в твердом переплете.
        - Вот. Извиняюсь заранее перед Машенькой, но, как говорят, из песни слов не выкинешь. Так вот тут:
        Маленький мужчина
        С чистою душой…
        Маленькие ручки,
        Маленькие ножки,
        Дрын - большой!
        Маша не удержалась, прыснула.
        - Забавно?  - заулыбался дядя Гена. И сам себе ответил:  - Очень забавно. А ни о ком из нас стихов не написано. А о Борьке - вот, есть такие стихи! Ладно, давайте пьянствовать! А то что-то все о грустном да о грустном. Как ваши наблюдения за обитателями флоры и фауны?
        Павел кивнул:
        - Вы уже спрашивали, дядя Гена. Нормальные наблюдения.
        - И слава богу! Будем!
        Дед поднял рюмки, и все чокнулись…
        Выспавшаяся днем на «задании» Маша спать не хотела. Она с жадностью напилась свежего молока и остаток ночи маялась на душной постели, ворочаясь и скрипя пружинами. Павел на полу спал как младенец.
        Утром поехали в центр города на автобусе. Невыспавшаяся Маша клевала носом. Нудные поиски уже не казались ей волнующим приключением и стали утомлять. Павел выглядел деятельным. Он посетил здание областного собрания, убедился, что Свипольский на рабочем месте - в его приемной, устланной ковровыми дорожками, сидели ждущие аудиенции. Он посмотрел на часы. До обеденного перерыва было два часа - был шанс, что Свипольский отправится обедать домой, и тогда его можно будет проследить до самого логова. Единственным минусом в этом шпионском визите в областное собрание была выписка пропусков - без них не пускали внутрь, и данные Павла засветились в регистрационной книге посетителей.
        «Оставляете следы, дорогой. Опять нет профессионализма»,  - попрекнул себя Павел. Но делать было нечего. Издержки производства. Дай бог потом, когда местная полиция начнет копать, у коллег не хватит ума обратить внимание на странного, не местного визитера.
        Чтобы убить время, Павел повел Машу в местный краеведческий музей. Ходили по прохладным залам, смотрели картины, чучела животных и птиц, фотографии тридцатых годов - изображения первых строителей города. После культурной программы спустились в бар, выпили по бокалу пива, заедая жареными сухариками.
        За пятнадцать минут до чиновничьего обеденного перерыва к оговоренному месту подъехал на своей «копейке» дядя Гена.
        - Сам поведешь?  - спросил с усмешкой.
        - Нет. Я пива выпил. Тут недалеко, съездим. Я как за такси расплачусь.
        - Всегда к вашим услугам!
        Ждали не долго.
        Им повезло. Из здания областного собрания в пиджаке нараспашку бодро вышел Свипольский. Из плотного ряда служебных автомашин вынырнул белый «ауди», сверкая двухмиллионнорублевой роскошью, и подлетел под самую руку. Свипольский, спесиво сжав пухлые губы, уселся на заднее сиденье. «Ауди»-мечта, лихо развернувшись с места (водитель - ас-профи), помчался прочь.
        - За ними,  - указал Павел дяде Гене.
        - Ого!  - Тот удивленно хмыкнул, но с азартом рванул следом. Сказал, глядя вперед:  - Это дикое животное интересно наблюдать в лесу, не спорю.
        Павел не взволновался, что дед догадался об истинном интересе постояльцев. Улыбнулся. Сказал, больше для Маши, чем для дяди Гены:
        - Всякую мелочь лесную мы смотрели в ваш прицел, дядя Гена, на берегу озера.
        - А крупного зверя видели?
        - Видели.
        - И как?
        - Матерый.
        Дед снова ухмыльнулся в усмешке, упорно держась на комфортном расстоянии за скоростным, периодически исторгавшим пронзительные визги сирены «ауди» чиновника.
        - Как вам это удается, дядя Гена?  - искренне поразился Павел. Такое мастерство вождения он видел впервые. Присутствовал при этом онлайн, во время «живой» погони.
        - Годы службы в ГБ. Опыт. Мастерство,  - заулыбался дед.
        - Да, да,  - закивал Павел. Пошутил.  - Как в поговорке: «Мастерство не пропьешь!»
        Дед сразу напрягся. Павел понял - раньше хорошо зажигал, и алкоголь сыграл в его жизни ужасную роль, опрокинув на самое дно.
        - Все можно пропить,  - мрачно отозвался дед через пару минут молчания, упорно держа свою ретро-«копейку» за скоростным мега-«ауди».  - А мастерство пропить - это мгновенно… Сколько гениев и асов на этом погорели…
        Миновав несколько микрорайонов, «ауди» нырнул в уютный дворик, образованный расположенными буквой «П» четырехэтажками, старыми, еще хрущевской постройки.
        - Что-то скромно для чиновника такого ранга,  - отозвалась Маша с заднего сиденья, увидев, куда на обед приехал Свипольский.
        - Может, у него здесь любовница,  - предположил Павел.
        - Любовница? Здесь? В этих хрущебах?  - возмутилась Маша.  - Я бы любого олигарха пихнула, если бы мне только заикнулись про такое!
        Павел поразился - Маша мечтает о роскоши! Он повернулся к ней, пошутил:
        - Я не потяну такое!
        Маша была сурова:
        - Потянешь! Готовься!
        Дядя Гена, мотнув головой, тихо посмеялся. Павел нервно толкнул дверцу, выходя наружу.
        - Вас ждать?  - спросил дед.
        - Да. Мы не долго.
        Выйдя из обшарпанного авто дяди Гены, Маша и Павел во двор вошли пешком. Огляделись.
        У второго подъезда Свипольский вышел из машины, беззаботно помахивая папочкой, скрылся за железной дверью подъезда. «Ауди» остался ждать. Шофер развернул газету.
        Павел каким-то внутренним чутьем понял, что здесь основное логово клиента.
        - Тут я его и зацеплю,  - сказал он уверенно. Маша посмотрела на Павла влюбленной мышью.
        Ему понравился ее взгляд.
        - А как же наводка на следующего Поборника Зла?  - спросила Маша.
        Павел задумался.
        - Понятия не имею. Жаль, нет прослушивающей аппаратуры. Наверное, следовало улизнуть от Соболева Игорька с его «умным» чемоданчиком… Что-то я сплоховал… Лоханулся…
        - Ты серьезно говоришь?  - поразилась Маша мыслям Павла о возможной подлости к близкому человеку, другу, который помогал изо всех сил.
        Павел посмотрел на Машу внимательно. Он говорил серьезно, но сейчас ему было ясно, что его «правды» она не оценит. Он легко отнекнулся:
        - Шучу, конечно!
        Маша смотрела в сторону и рассуждала с умным видом:
        - Устранить Свипольского ты успеешь всегда. Сначала нам надо выйти на следующего Поборника. Чтобы осуществить миссию, нам нужны их координаты…
        Павел опять поразился безжалостности Маши. Такая юная девушка, можно сказать, дитя природы, неиспорченное цивилизацией, и так холодно, просто говорит о том, что кого-то предстоит лишить жизни, никаких эмоций не испытывая при этом. Обычно девушки в шок приходят от любой смерти живых существ - рыб, животных, даже насекомых (кроме мух и комаров). А тут только холодный, безжалостный расчет.
        «Да она страшный человек!» - подумал Павел, глядя на Машу внимательно.
        - О чем ты думаешь?  - тут же спросила она. Павел не собирался скрывать правды:
        - Подумал, что ты страшный человек!
        - Некрасивая?  - напряглась Маша.
        - Красивая, и очень. Но страшная - жестокая.
        - А-а…  - легко согласилась Маша.  - Так что насчет поиска следов других Поборников?
        - Ты читаешь мои мысли. Сначала займемся следами других… Идем отсюда.
        На «копейке» дяди Гены они вернулись в центр.
        - Ну, отдыхайте, ребятишки!  - пожелал им дед и отправился к вокзалу на свой непростой промысел извозчика.
        Павел заметил музей города и предложил Маше сравнить его с тем, в котором они уже побывали,  - с краеведческим.
        Музей города мало чем отличался от краеведческого, только залов было больше. Сразу, в первом зале, как всегда принято в музеях подобного плана, вдоль стен лежали кости мамонтов и дубины древних пещерных варнаков, какие обитали здесь в незапамятные времена. Маше понравилось, что в музее было прохладно… Продвигаясь дальше, обнаружили костюмы шаманов и бубны. Видимо, это был следующий виток эволюции. Сразу после шаманов располагался зал, заставленный искусными чучелами местных животных: волков, оленей, медведей и лисиц, плюс обязательная мелочевка, обитающая в любом месте: воробьи, синицы, мыши, крысы. Также были представлены образцы рыб и бабочек.
        - Мух, комаров и мошки не хватает,  - заметил Павел, улыбнувшись.  - Данные товарищи - основные обитатели этих мест.
        - Их не нужно в музей. Ты их встретишь на улице в полном объеме,  - заверила его Маша.
        Было видно, что культурная жизнь, то есть посещение музеев - пыльных хранилищ старых вещей, ей была скучна.
        - Лучше бы в кино пошли,  - сказала она прямо, невнимательно осматривая экспонаты.
        - Смотреть американскую чушь? Голливудские поделки?
        - Да.
        Павел не стал продолжать тему. Далее осмотр проходил в молчаливом режиме.
        В следующем зале стены покрывали фотографии ветеранов Великой Отечественной войны, а на полу валялись трофейные немецкие знамена, на специальных стендах располагались образцы стрелкового оружия той страшной войны.
        «Странно, что знамена еще не выкупили»,  - удивился Павел, ведь грязный бизнес на раритетах Второй мировой приносил торговцам изрядную прибыль, сравнимую иногда с торговлей наркотиками. Тут же подумал: «Или директор музея истинный подвижник своего дела, или настоящие знамена уже давным-давно продали, а здесь дешевая имитация». Павел поддел ногой одно - видно, что старое… Неужели настоящее?
        - Паша! Ты где? Что там застрял? Иди сюда!  - позвала Маша.
        Венцом экспозиции, собранной и открытой для обозрения золотой поры процветания, являлся следующий зал.
        - Павел! Смотри! Это наше детство!  - Маша радостно крутнулась, выставив руки в стороны.  - Это СССР! Как недавно и как давно это было!
        - Маша, СССР твоим детством быть не может никак! Это нонсенс!
        Но Маша была настроена романтически:
        - Я так много слышала о том времени от своих родителей, что я тоже считаю его своим временем и СССР считаю своим государством, своей великой империей!
        И она рассмеялась, мило и восторженно. Любовь и обожание переполняли Павла. Это его девушка! Это его женщина! И она станет матерью его детей! Провидению было угодно, чтобы они встретились, и встретились вот так, в сложной, тяжелой миссии, когда каждый день, каждый час, каждая минута - это проверка родившихся чувств!
        Зал процветающего социализма был наполнен макетами грандиозных промышленных сооружений, воздвигнутых страной и народом в вековой тайге при Леониде Ильиче Брежневе и отданных в лихие девяностые и пустые двухтысячные запросто так проходимцам и ворам, аферистам, людям без чести и совести, именуемым ныне «промышленной элитой». Но они воры и никогда от этого не отмоются. А вор должен сидеть в тюрьме, как говорил Глеб Жеглов из знаменитого фильма «Место встречи изменить нельзя», про банду «Черная кошка». Воры должны сидеть в тюрьме… И если Кремль захочет, они будут сидеть… Но пока людям Кремля не до коррупции, у них какие-то свои, загадочные дела…
        После музея отправились обедать.
        Зашли в столовую известной общепитовской сети. Было людно, так как обеденный перерыв у всех клерков и служащих приходился на один и тот же час.
        Павел даже удивился, узрев такое нашествие:  - Однако!
        Павел взял себе солянку с тремя видами копченого мяса и черными маслинами со сметаной, два хлеба - белый и черный, на второе полпорции картофельного пюре, полпорции тушеной капусты, две ложки зеленого консервированного горошка, грибной соус, соль и перец в порционных пакетиках, стакан компота из сухофруктов.
        Маша была скромнее.
        На первое - окрошка со сметаной. Хлеба - ноль. На второе - длинная сосиска в натуральной оболочке, к ней острый соус с ароматными травами. Холодный вишневый компот с ягодами и - не удержалась - один блинчик.
        Павел, стоя в очереди у кассы, посмотрел на Машу с сомнением, кивнув на ее поднос с тем, чем она собиралась питать свой организм:
        - А хлеб?
        - Мне нельзя!
        - Ты и так худющая! Одни кости!  - вскрикнул Павел, неожиданно для себя громко и чересчур возмущенно. Тут же стушевался (люди сзади и спереди!). Миролюбиво пояснил риторическим вопросом:  - Думаешь, кожа да кости - это так красиво? Сейчас представление о женской красоте меняется в пользу нормальных соотношений.
        Очереди их разговор на повышенных тонах не понравился. Стали оглядываться с немым осуждением и проверять «пропорции» Маши строгими взглядами.
        - Ты этим наешься?  - зашептал Павел.
        Маша была непреклонна:
        - Наемся. Я вот сомневаюсь, что ты наешься тем, что на твоем подносе… Ладно, возьмешь у меня!
        Павел тихонько рассмеялся:
        - Убью!
        Маша рассмеялась в ответ:
        - Кто кого убьет - это большой вопрос!
        И они опять тихонько рассмеялись.
        Подошла их очередь, и кассир мгновенно рассчитал их. Они застыли в неуверенности, обозревая столовую и ища свободный столик. Ага! Был один, с грудой неубранной посуды. Павел и Маша одновременно кивнули на него. Пробравшись по узкому проходу к заветному столику и водрузив на него свои подносы с тарелками, вдруг радостно рассмеялись (какие они молодцы!).
        Подошла хмурая работница зала - таджичка, забрала использованную посуду от прежних клиентов, пошла прочь, пофыркивая. Маша и Павел посмотрели ей вслед. Им было жалко эту иммигрантку, гастарбайтершу. Здесь им определяют самую низкую зарплату и всячески унижают… С другой стороны, никто их сюда не звал и никто не забыл, как русские составы с ограбленными женщинами и детьми уезжали в Россию из Таджикистана, как бросали квартиры и все нажитое… Все это помнят и будут помнить долго.
        - Что замечтался?  - спросила Павла Маша. Тот стряхнул с себя задумчивость, заулыбался:
        - Так, мысли из детства, мысли о несбыточном.
        - О таком уж несбыточном?  - улыбнулась Маша.
        - Ладно,  - хмыкнул Павел.  - Все нормально.
        - Что, нет плана, как выйти на других Поборников?
        - Маша, не грузи ни себя, ни меня… Если долго мучиться, все равно получится… Придумаю.
        - Уверен?
        - Я-то уверен… Уверена ли ты во мне?
        Маша с серьезным видом произнесла:
        - Нет. Не уверена…
        - Ну, знаешь…  - обиделся Павел. Перепады ее настроения ему не были понятны.
        - Что будем делать завтра?  - спросила Маша, снова неожиданно повеселев.
        «Видимо, у нее начались критические дни. Вон как бесится на ровном месте!» Эта мысль пронзила мозг Павла, словно быстрая комета. Он готов был воспринимать ее любой, свою Машу: злой, доброй, веселой, хмурой, грустной и радостной. Любой. Потому переборол в себе гнев и раздражение и отозвался просто:
        - Не знаю.
        Честно и просто…
        Следующий день прошел абсолютно бесцельно.
        - ? ?
        На третий день размышлений Павел пришел к выводу, что надо проявить себя в открытую - явиться к Свипольскому в кабинет, назвавшись каким-нибудь представителем московской партии или общественной организации, и пригласить господина Свипольского в столицу, на конференцию, где соберется вся прогрессивная общественность. Свипольский, если умело его разговорить, может упомянуть своих единомышленников в столице или Петербурге - Павел был уверен, что Поборники Зла просто не могут игнорировать крупнейшие политические центры страны.
        Одевшись в строгий костюм, Павел отправился на «свидание» в здание областного собрания. Маша, волнуясь, осталась ждать на площади.
        Он вернулся поразительно быстро.
        - В чем дело?  - нетерпеливо, предчувствуя плохое, спросила Маша.
        - Пролет. Свипольский вчера вечером улетел в Санкт-Петербург, на семинар по привлечению иностранных инвестиций. Будет там неделю.
        Маша чертыхнулась, досадуя. Неужели придется теперь целую неделю сидеть в этом захолустье, где уже вчера было не продохнуть от нахлынувшей тоски?
        - Что теперь?
        Павел тяжело хмыкнул. Он был совершенно сбит с толку неожиданным поворотом в «операции». Ему казалось, что стратегическая инициатива всецело принадлежит ему, только он решает, что и как случится дальше. Ан нет! Человек предполагает, а Бог располагает. Истинная правда. И теперь придется изворачиваться, чтобы опять выйти на расстояние прямого удара. Ждать Свипольского здесь не имело никакого смысла. Что у такого чиновника высокого ранга могло быть на уме? Да все что угодно! После семинара он мог легко поехать в турне по Европе и Штатам с лекциями или соорудить себе отпуск на пару недель на собственной вилле во Франции или Испании.
        - Может быть, там, в Питере, удастся проследить Свипольского и его друзей Поборников?
        - Ты уверен?
        - Ни в чем я уже не уверен! Но что-то надо делать! Сидеть здесь бесполезно. Согласна?
        Маша в замешательстве пожала плечами. Павел решительно рубанул рукой воздух:
        - Все, едем из этой дыры! По правде сказать, мне этот унылый город надоел.
        - А Сеятель?
        - Сеятель?  - не понял Павел.
        - Дядя Гена назвал своего сына Сеятелем.
        - Он его назвал сеятелем в другом смысле. Ты же слышала, что он имел в виду.
        - А вдруг он и есть настоящий Сеятель?
        - У нас сейчас нет никаких доказательств. Если что-то всплывет - вернемся.
        Когда произвели все расчеты с дядей Геной и его супругой, Павел ошалело помахал полупустым бумажником:
        - Вот это я отдыхаю! Деньги испаряются с немыслимой скоростью!
        Ночью Маша и Павел погрузились в скорый поезд и утром сошли на перрон в Красноярске. А еще через три часа вылетели прямым рейсом Красноярск - Санкт-Петербург в старом, пропахшем кислятиной «боинге».
        - ? ?
        Из аэропорта Пулково в город в целях экономии добирались на автобусе. Как стало известно еще в центре таежной области, семинар проводился в конференц-зале отеля «Пролетарский», там же участники мероприятия и проживали. «Пролетарский» славился дешевыми, «студенческими» одноместными номерами - в них любили селиться приезжающие на сессии иногородние заочники. Провинциальная элита, прибывшая на семинар, конечно же проживала в люксах и полулюксах.
        Павел и Маша взяли себе по одноместному «студенческому».
        Переодевшись, сразу направились в гостиничный ресторан, надеясь выследить Свипольского среди обедающих.
        Они заняли столик ближе к зашторенному окну. Пока официант ходил за заказом, Маша успела изучить контингент посетителей.
        - Видишь его?  - спросил Павел.
        - Вижу. Он за столом с Прокоповым - этот тоже здесь.
        - Куда собака, туда и хвост.
        - Вместе с ними еще два надменных амбала.
        - Охрана?
        - Не похоже.
        Павел оглянулся, сразу нащупал взглядом заветный столик. Да, сотрапезники таежных начальников были явно из «высших», но не чиновники - слишком развязно держались. Чиновники обычно показывают свою спесь и превосходство над окружающим плебсом, а эти были просто хамы, скорее из новых бизнесменов или бандитов, что одно и то же.
        За время обеда Маша ни разу не упустила ни одного нюанса из мимики и жестов наблюдаемых.
        Разговор за столиком шел ровно, без напряжения, но и без лишней фамильярности.
        - Надо получить аккредитацию на семинар,  - сказал Павел.  - Сходишь в оргкомитет, он здесь же, на первом этаже, просмотришь список участников. Из какой области не будет представителей, от той и назовешься.
        После обеда Маша заглянула в кабинет, где выдавали аккредитацию на участие в семинаре. Оказалось, что цена участия - двести евро с носа, а потом требовалось еще накупить на многие тысячи рублей просветительской литературы. Очень много приехало народу из Сибири и Дальнего Востока, а выступающие и поучающие были какие-то липовые доктора каких-то иностранных наук какого-то американо-израильского института анализа. Как всегда, зарубежные прохиндеи поучали, а наши Иваны-дураки, разинув рты, всю эту лабуду слушали. Слава богу, хоть выводов никогда не делали из иноземных поучений, а то бы вообще от страны камня на камне не осталось. Благодаря западным советам и методикам и так уже запустили свою промышленность, медицину, образование, культуру, науку…
        Маша с умным видом в строгом черном платьице первый день ходила по вестибюлю, где были организованы стенды с графиками и плакатами, и смотрела на участников семинара. В основном это были заместители губернаторов, мэры крупных городов и председатели областных собраний, приехавшие в Питер за казенный счет. Они больше болтали между собой, чем слушали докладчиков.
        Маша тихонько подошла к группке, в которой были Прокопов и Свипольский. Их друзья по трапезе стояли рядом. Маша успела прочесть аккредитационные карточки. Один амбал был директором петрозаводской фирмы «Ареста» по продаже карельской бумаги - Буранов Олег Павлович, а второй был представлен коротко - Лугин Семен Иванович, бизнесмен. Слово «бизнесмен» было написано английскими буквами.
        Маша упорно изучала содержание графиков на ближайшем стенде, навострив слух.
        - Я надеюсь на твою поддержку, дядя Дима,  - говорил Буранов Прокопову, хотя был одного с ним возраста и выглядел даже солиднее.  - Мне бы пробраться в Госдуму, а там я в столице закреплюсь. Ты переговори с Савельевым, пусть он убедит Бронтозавра включить меня в партийный список на выборы. Я же в русле вашей политики иду. Мне нужно Карелию с Финляндией интегрировать, производство бумаги на новый уровень выводить, мне на хрен их восточные интересы нужны.
        - Не кипятись, Олег.  - Прокопов важно выпятил нижнюю губу.  - Мы со Свипольским тебя не оставим. Слышал про убийство кандидата в мэры? Город очень важный, Москву подпирает. А такое вышло! У вас как, также братва лютует?
        Буранов глянул на бизнесмена Лугова, ухмыльнулся:
        - Не похоже, чтобы преступный мир порешил кандидата. Там что-то другое произошло. А у нас порядок образцовый. Глупостей таких, с громкими убийствами, нет.
        - Это хорошо. Надо взять Карелию под себя основательно, чтобы могли реально влиять на дела не только в экономике, но и в политике.
        - А для этого мне необходимо в Госдуму пройти,  - сказал Буранов.
        Вечером Маша ужинала в обществе проспавшего полдня в своем номере Павла. Они заняли тот же столик. Прокопова и компании не было. Все участники семинара вечерами отрывались по полной программе в ночных клубах и саунах с питерскими шлюхами, а тайные садомиты уезжали в трущобы старого центра трахать гомиков.
        - Думаю, Поборник Зла - это Буранов из Карелии. А его сопровождающий Лугов - один из карельских авторитетов. Говорилось все так, что ясно ощущались нотки шансона.
        - Гы, гы,  - осклабился Павел.  - Вон как ты заговорила.
        - Дурачок! Я серьезно!
        Павел тоже стал серьезным:
        - Идет срастание интересов криминала и Поборников Зла. Вон оно как. И что они?
        - Интригуют, хотят попасть в партийные списки на выборы в Госдуму. В Москве какой-то Савельев отстаивает их интересы. Продвигает. Может быть, тоже Поборник?
        - А что за партия?
        - Не говорили. Они важную партийную шишку Бронтозавром называли.
        - Ладно, разберемся. Ты продолжай завтра весь день наблюдать, а вечером я разделаюсь со Свипольским.  - Павел хищно усмехнулся, ловко отрезал ножом кусочек бифштекса, подцепил вилкой, макнул в размазанный по тарелке фирменный соус с прованскими травами, скорее похожий на кровь, отправил в рот, измазав соусом губы. Стал походить на вурдалака, жующего плоть очередной жертвы. Невнятно спросил:
        - Ну а чему на семинаре американцы учат?
        - Говорят заковыристо, а смысл один - делай по-ихнему, и будет хорошо, только не уточняют кому.
        - Хорошо они придумали. Свою пропаганду втирают за наши же деньги. Полное их удовольствие, да еще и прибыль. Вон сколько требуют денег за свои рекомендательные брошюрки! А перелеты, проживание и командировочные «семинаристов» оплачивает наше государство. Само платит, чтобы высших управленцев вербовали на западный лад. Странные дела.
        - Ты рассуждаешь как истинный Боец!  - умилилась Маша, пожирая Павла глазами. Его недовольное брюзжание показалось ей яркой, митинговой речью!
        Павел, досадуя, отмахнулся:
        - Прекрати. Я говорю как человек, который любит свою родину. Поборники - это одно, а родина - это родина. Даже если бы я был самим Сатаной, рожденным в России, я бы созидал Мировое Зло, но не вредил своим…
        - Такова русская природа?  - усмехнулась Маша.
        - Думай как хочешь.
        - Остынь, русский Сатана. Нашел же сравнение! И почему ты так возмутился, что я назвала тебя Бойцом? Разве это не так?
        - Маша, это ты все придумала. Просто придумала. Какой я Боец?
        - Не понимаю тебя!  - возмутилась Маша.  - Если ты не считаешь себя Бойцом, тогда зачем это все? Зачем?
        - Ради тебя…
        - Меня?  - Маша ничего не понимала.
        - Ради правды,  - поправился Павел.
        - А-а…  - Маша успокоилась и подцепила вилкой несколько ломтиков салатной нарезки.  - Если ради правды, тогда все нормально. Продолжай…
        - И продолжу. А ты слушай.
        - А что мне еще остается делать? Молчу, молчу… Просто я не сильна в политических раскладах.
        - Это не расклады. Это правда. Моя правда. Дослушай. Мне очень важно, чтобы ты выслушала это от меня.
        - Без проблем.  - Маша с хрустом жевала салатик.
        - Права народная мудрость: «На Руси дураков не сеют - сами родятся». Это я о нынешней так называемой элите. Причем не их кто-то назвал элитой. Эти люди сами себя так назвали. А на самом деле? Зло берет, что сотворили со страной в лихие девяностые и пустые двухтысячные. Были сильными, полмира держали, нет, сами все сдали, все разрушили. Царь Петр Великий двадцать лет со Швецией воевал за Прибалтику, а до этого Александр Невский с крестоносцами. Просрали. При Екатерине Великой какие войны полыхали с Турцией, сколько русской крови пролили за Крым и Украину - просрали. За исконно русский Севастополь, чтобы держать в гавани корабли, приходится платить немерено и всячески изворачиваться. А какую войну выдержали с фашистами, двадцать семь миллионов уложили, еще столько же искалеченных и пропавших без вести, пол-Европы заняли, войска там разместили - живи теперь, страна, спокойно. Нет, просрали, бросили все, сбежали. Зачем? Американцы вон свои базы из Германии что-то не убрали и не собираются… А когда Югославии помочь требовалось, Венгрия, Болгария и Румыния наши самолеты не пропустили. Базы бы не убрали,
никого бы и не спрашивали… Тогда понятно - великая держава, а сейчас что мы такое? Слепок с Византии? Была Римская империя, а все кончилось городом-государством у берегов Малой Азии. У нас была Российская империя, потом Советская империя, а ныне слабосильная Россия. Все наши потуги на возрождение воспринимают как судороги агонии. Осталось единственное просрать - Среднерусскую возвышенность да тайгу с тундрой, и будет все в порядке… Ненавижу!
        - Кого?
        - Всех! За вот это все, что творится сейчас! Маша спокойно улыбнулась:
        - Вот ты себя и подтвердил снова. Это твоя естественная реакция. Ты же Боец, в тебе заложен ген за сохранение Отечества.
        Павел недовольно скривился:
        - Опять ты о своем! Такой ген должен сидеть в каждом из нас! Вот в чем дело! А мы, чуть поднявшие денег, балдеем от призыва Григория Лепса: «Я поеду жить в Лондон!» Да езжайте, лягте там рядом с Березовским. Места хватит…
        - Какой ты злой,  - заметила Маша.
        Павел вдруг стал меланхоличен:
        - Ты права. На меня временами вдруг такая злость находит. А в основном я спокойный, рассуждаю как Васисуалий Лоханкин из романа Ильфа и Петрова «Золотой теленок»: «Может быть, так надо? Может быть, именно в этом великая сермяжная правда?»
        - Очень удобная позиция,  - хмыкнула Маша.  - Пробрюзжал, поворчал за столом в ресторане - и отгородился от всего. Пусть все идет своим чередом, без меня. Так рассуждали умники в семидесятых двадцатого века, ныне бывшие диссиденты и выдающие сейчас себя за признанных авторитетов, всевозможные правозащитники западного толка. Тихонько скулили у себя на кухне, как им плохо живется, костерили власть и свою страну, а после бежали за бугор, там и сдыхали. Никого не осуждаю и не собираюсь никого возводить в ранг «великомучеников». Ладно, закрыли тему. Не на митинге.
        - Согласен. Слушай установку: завтра с утра я выпишусь из гостиницы, выслежу вечером Свипольского и тихонько завалю - его только следующим утром хватятся, а то и к вечеру, и поеду в Москву, искать Савельева.
        - Откуда ты узнаешь, где его искать? В Москве двенадцать миллионов жителей и приезжих. Савельевых, наверное, тысяч двести.
        - Прежде чем завалить Свипольского, я его как следует расспрошу. И он мне, будь спокойна, все расскажет. Все… В деталях. Я знаю методы.
        - Да, да, ты же полицейский!
        - Маша, я такую иронию не люблю.
        - Прости.
        - Дальше. Ты спокойно живи, ходи на лекции, но не упусти Буранова. Когда он засобирается в Петрозаводск, поедешь следом. Вызнаешь, кто конкретно из карельцев Поборник Зла. К тому времени я приеду в Петрозаводск, найду тебя, и мы завершим дело.
        - А Сеятель?
        - Ты опять про карлика Борю?
        Маше план Павла не понравился в корне, но перечить она не собиралась, раз он Боец, он знает, что делать, хотя скрыть своего раздражения не смогла:
        - Я просто о Сеятеле говорю. О «нашем» Сеятеле, который самый главный злодей.
        - Я же теперь говорил - Сеятель сам найдет Бойца, когда тот начнет корчевать его посевы.
        - А вдруг он опередит тебя?
        Павел задумался:
        - Хочешь сказать, я могу не вернуться из Москвы? Тогда все забудь и спокойно возвращайся домой, вернись на работу и вообще живи, как раньше жила, а обо мне забудь…
        У Маши запершило в горле от жалости к Павлу…
        - ? ?
        У Павла не было ясного плана действий, но он четко представлял себе, что необходимо в первую очередь где-то добыть автомобиль. Он выселился из гостиницы, сдал на вокзале в камеру хранения сумку с вещами и остаток жаркого дня болтался в зоопарке, глазея на животных в вольерах, позволил себе покататься на каруселях, поел шашлыка и плова в кафе, многочисленных и обильных, только напрягал резкий запах кошачей мочи и прочих животных экскрементов, поразвлекся на короткометражках-пугалках 5D, поел мороженого и сахарной ваты, словно ребенок. Яблоко в карамели на деревянной палочке уже не осилил. Покормил белок орешками. Спустился в полутемный зал с многочисленными аквариумами, где толпились посетители, обозревая красоты подводного мира. Там и сям яркие вспышки фотокамер разрывали темноту, хотя на каждом аквариуме висели строгие объявления: «По стеклу аквариумов не стучать, фотографировать со вспышками запрещено!» Тут же паренек лет двенадцати радостно прокричал маме:
        - Мама, мама, смотри!  - указал со смехом на запрещающие надписи, тихонько постучал по стеклу аквариума ногтем: «Тук, тук, тук» - и сделал фото с яркой вспышкой. Все рыбки, осьминоги и черепахи пребывали в глубоком стрессе.
        «Людям развлечение, а другим божьим созданиям - мука»,  - грустно подумал Павел.
        Ближе к вечеру он позвонил из телефона-автомата в номер Маши. Она только что вернулась с нудной лекции и сообщила, что все подопечные все еще в гостинице.
        - Не слышала, они никуда не планировали поехать вечером?
        - Нет, говорили только о политике.
        - Будем ждать. Я больше тебе звонить не стану. Встретимся в Петрозаводске.
        Павел повесил трубку на рычаг телефонного аппарата, огляделся. Душа неожиданно после дневного легкого настроения сжалась в тоске. Конечно, не следовало ему оставлять Машу одну, тем более давать ей такое сложное, опасное задание. Кто она - простая молоденькая дуреха, еще дров наломает, потом не разгребешь… Павел тяжело вздохнул.
        Он проверил наличность. Снять машину на весь вечер вылетит в копеечку. Только бы этот болван не остался сегодня скучать в гостинице!
        Павел долго сидел на гранитном парапете, глазея на длинный ряд нелегальных бомбил. По выражению лиц извозчиков старался определить наиболее сговорчивого. Конечно, выбирать ему не позволят, но можно будет подождать, когда до намеченного кандидата дойдет его очередь брать пассажира. В то же время требовалось, чтобы не сильно жадный на деньги бомбила был в душе немного авантюристом, ведь придется вести слежку. Хотя бомбилы все авантюристы, нормальные извозчики давно ушли в официальные конторы такси.
        Павлу приглянулся невысокий щуплый мужичок лет тридцати, в полосатой рубахе с коротким навыпуск рукавом. Он был заспанный, лупоглазый и задумчивый.
        - Привет.  - Павел надвинулся на водилу, но тот не испугался его роста.
        Взглянув снизу вверх, сердито спросил:
        - Едем?
        - Тут такое дело, браток. Я хочу заарендовать тебя на весь вечер. Есть у меня тут один мужичок - дружок моей супруги, хочу его выследить, чтобы поймать с поличным. Возьмешься?
        Водила задумался, почесал затылок, оглядываясь по сторонам. По его лицу невозможно было определить, что творилось в его голове: решал, сколько содрать, или думал совершенно о постороннем?
        - Сколько дашь?  - разродился он вопросом.
        - Половину от того, что ты подумал.
        - О-у-у! Гы-ы… А сколько я подумал?
        Павел показал купюру:
        - Вот столько ты подумал, а я дам половину.
        - Нет, это половина и есть.
        - Значит, ты согласен.
        Таксист неопределенно повел плечами.
        Павел поспешил заверить - не хотелось начинать все сначала, пусть будет этот невзрачный алчный водила:
        - Не боись, шеф, в грязную историю не втяну. Посидим, подождем, пока он не выйдет из гостиницы, где с моей мутит, проследим до места его обиталища - и в разные стороны. Я тебя не знаю, ты меня не помнишь.
        - Деловой подход. Операция займет весь вечер?
        - Скорее всего.
        - Уговорил,  - согласился водила.  - Я сегодня добрый и романтичный. Но учти, если придется много колесить, возьму еще с километра - овес нынче дорог.
        - Ты про бензин?
        - Ты понял меня. Садись.
        Мужичок хлебосольно открыл перед Павлом переднюю дверцу своей серой «приоры», а сам, обежав машину спереди, лихо плюхнулся в удобное кресло за руль, тут же опустив рычаг ручного тормоза.
        - Ремешок не забудь набросить,  - кивнул он на ремень безопасности.
        - Обижаешь! Я пассажир, соблюдающий правила.
        - Других не возим.
        «Приора» поразительно быстро добралась до отеля «Пролетарский» - водила знал ходы-выходы в обход стоящих в пробках основных магистралей мегаполиса, приткнулись в плотный парковочный ряд. Павел удивился: начало везти с самого начала - оказалось свободное парковочное место. Может быть, сегодня все пройдет как по маслу. Бывает такое.
        Возник суровый громила-мужик в фирменной накидке парковочной службы отеля поверх футболки, собрал мзду за стоянку, вручив талончик.
        - Он что, твой конкурент, в гостинице живет? Приезжий?  - поинтересовался водила.
        - Выпендривается чересчур. Денег много. Моя к нему сюда приходит.
        - Что не бросишь ее?
        - Мое дело.
        - Прости… Этот «твой» из братвы, криминальный?
        - Испугался? Никакой братвы… И ты здесь сторона - просто возишь меня, с тебя спросу не будет.
        - Все вы так говорите,  - грустно выдохнул водила.
        Ждать пришлось долго. Водила с расспросами больше не приставал, справедливо считая, что минимум осведомленности ему только на руку. Сидели молча, слушая музыку.
        Павел не сводил глаз с крыльца гостиницы - входили и выходили постояльцы, девицы, служащие отеля. Павел боялся не заметить в этом суетном людском движении своего подопечного, своей жертвы. Хищник был на охоте, он был на взводе и очень внимателен - и не пропустил… Павел увидел выходящего из отеля Свипольского и амбалоподобного бизнесмена из Карелии, кажется, Лугова. Двое - это плохо. Но ничего, бог даст в процессе все образуется, решение придет само собой.
        - Внимание!  - сказал Павел.
        Мужичок-водитель сбросил оцепенение, мгновенно завел двигатель, сжал крепко-крепко рулевое колесо.
        - Который твой обидчик?
        - Вон.
        - Здоровый?
        - Нет, рядом.
        - Да, сразу видно - богатый дядя. А ты вроде повиднее его будешь. Что же твоя тебя на него променяла?
        Мужичок развлекался, намекая на принадлежность обманутого мужа к славному клану импотентов.
        - Сам не могу понять,  - сердито отозвался Павел, испытывая раздражение, будто и правда был обманутым мужем.
        Свипольский и Лугов остановили такси, смеясь, погрузились на заднее сиденье, и изрисованный клетками «мерседес» рванул в поток движения.
        - За ними,  - приказал Павел.
        - Как в кино,  - ухмыльнулся мужичок, выжимая сцепление. «Приора» резво выскочила из парковочного ряда и помчалась следом за такси.  - Что с ним сделаешь? Убьешь?
        - На месте решу.
        - Паря, брось!
        - Не убивать?
        - Конечно! Не стоит твоя курва, чтобы ты всю жизнь себе искалечил из-за ее слабого передка. Уж прости за откровенные высказывания! Я человек простой… Убьешь конкурента, сам сядешь, а она будет жить и радоваться.
        - Разумно излагаешь. Подумаю на досуге… Сам с таким сталкивался?
        - Бог миловал…
        Такси ехало со средней скоростью, и держаться за ним не составляло труда. Вскоре парочка ведомых выгрузилась у пивного бара.
        - Выйдешь?  - спросил мужичок.
        - Нет. Будем ждать.
        Томительное ожидание длилось около часа. Потом в дверях бара появился покачивающийся Свипольский. Он пытался закурить, мял сигарету, но передумал, резко тормознул такси и уехал.
        «Приора» помчалась следом. В мозгу Павла свербила смешная мысль: вдруг его клиент направился обратно в гостиницу? Тогда все затраты на машину пропадут даром. И вообще это будет походить на оскорбление, ниспосланное свыше.
        Но такси после нескольких поворотов взяло курс к невской набережной.
        - Я знаю, куда он едет,  - заявил водитель.  - Здесь на выезде к мосту шлюхи тусуются, прямо в машинах отсасывают.
        - Посмотрим,  - отозвался Павел.
        - А что смотреть? Мерзкое зрелище.
        - Я не в прямом смысле.
        Действительно, такси притормозило у набережной, где, опираясь на гранитные перила, скучали специфически одетые длинноногие девки. К такси подошел паренек и что-то спросил, потом подозвал нескольких шлюх, и одна из них нырнула на заднее сиденье. Такси сейчас же сорвалось с места.
        - И что, прямо на ходу отсасывает?  - спросил Павел.
        - Не похоже. Видимо, поехали развлекаться на хату.
        - Вот и прекрасно.
        - А смотри, какой он донжуан - и твою пользует, и на шлюх энергии хватает.
        Павел ухмыльнулся - въедливый мужичок попался, поязвить не прочь над обманутым мужем-рогачом. Ладно, сегодня его вечер - и деньги за катание, и слежка-развлечение, пусть потешится по полной программе, отпуская обидные замечания. В другой раз на настоящего обиженного судьбой рогача нарвется, тот его так отходит - на всю оставшуюся жизнь наука будет, что слово - серебро, а молчание - золото.
        Такси медленно ехало вдоль облупленных, давно не ремонтированных старинных домов, многие из них казались заброшенными. Где-то здесь, видимо, располагался притон. И точно, такси мягко вкатило через арку во внутренний двор.
        - Тормози,  - велел своему бомбиле Павел. Протянул деньги:  - Получи обещанное.
        Он всунул в руку мужика купюру оговоренного заранее достоинства и вышел из машины. Мужичок радостно-гадливо усмехнулся, мол, удачи тебе, рогач, газанул и умчался прочь.
        Сразу стало тихо и неспокойно на душе. Дул пронзительный, сырой ветер.
        «Самое время для злодеяний. И погода соответствует»,  - подумал Павел и сам испугался своего настроения - он не маньяк, чтобы так дрожать от предвкушения чужой мучительной смерти, он лишь выполняет высшую волю, и только! Почему же такие нервозные переживания? Поистине своя душа - потемки, что уж про чужую говорить!
        Он быстро завернул в темный проход, миновал его и оказался посреди мрачного, пахнущего сырой плесенью и гнилью двора. Многоэтажки нависали серыми громадами. Такси, на котором приехал Свипольский, рыча двигателем, отъехало от подъезда со сбитыми дверьми.
        «Как здесь все плохо - даже нет железных дверей с кодовым замком. Поистине центр Питера выгнивает и умирает»,  - подумал Павел.
        Он прижался к стене дома, чтобы остаться незамеченным, и пошел к подъезду. Теперь он ощущал небывалое спокойствие, отрешившись от внешнего мира, словно происходящее с ним на самом деле происходило с кем-то другим и он был сторонним наблюдателем.
        В подъезде было темно и пахло мочой. Где-то вверху еще слышался шум шагов - его жертва и шлюха продолжали подниматься. Спокойствие опять покинуло Павла, и он ощутил волнение охотника. Он сглотнул слюну, инстинктивно просунул руку во внутренний карман легкого пиджака, нащупал нож. Все будет так, как он не раз представлял,  - удар в живот, проворот, чтобы намотать кишки на клинок, и резко на себя. Изо рта жертвы хлынет кровь и зальет ему грудь.
        Павел стряхнул наваждение и по-кошачьи тихо кинулся вверх по лестнице.
        Хлопнула дверь. Они вошли в квартиру. Павел затаился на площадке, переводя дыхание. Достав нож, пошевелил вспотевшими пальцами. За дверью бубнил мужской голос и хихикала женщина.
        Павел резко выдохнул - пора. Хотел сказать: «С богом!», но осекся. Он поднес руку к двери и резко, отрывисто постучал костяшкой пальца. Звук пронзительно громко скакнул вверх, к потолку, и провалился в самый низ.
        За дверью затихли, и секунду висела напряженная тишина. Павел слышал, как громко стучит сердце в груди.
        - Кто там?  - испуганно спросила женщина.
        - Таксист. Вы неправильно рассчитались,  - нервно придыхая, сказал Павел.
        - Пошел на …!
        Павел выругался. Что, если стерва не откроет? Дурацкое положение. Да нет, откроет. Он такой шум поднимет, а шлюхи шума не любят, чтобы не злобить соседей.
        Он зло застучал кулаком в дверь изо всех сил. Бухающие звуки наполнили подъезд.
        За дверью смачно выругались, и мужской голос отозвался:
        - Сейчас открою, не долби!
        Щелкнул замок, дверь отворилась. Из прихожей падал свет. Павел увидел Свипольского и размалеванную недовольную шлюху. Свипольский удивился, поняв, что перед ним стоит не таксист, но Павел не дал ему опомниться - он выстрелил сжатым кулаком в правый глаз, вмиг ослепив мужчину. Свипольский охнул, пошатнулся. Павел вторым ударом опрокинул его на пол и вошел в квартиру.
        Шлюха громко взвизгнула, кинулась из прихожей внутрь квартиры, заорав благим матом.
        «Вот сука!» - выругался про себя Павел, потея от нервного напряжения, зло пнул Свипольского в шею, лишив его воздуха, захлопнул за собой входную дверь и помчался ловить девку. Но та, продолжая орать, уже имея опыт разборок с бандитами, юркнула в ванную комнату и закрылась на защелку.
        Взбешенный Павел в бессильной злобе несколько раз ударил в дверь кулаком, потом пнул - эта дрянь для него оказалась недосягаема, и она видела его лицо!
        - Заткнись!  - закричал он.
        Шлюха затаилась. Павел вытер градом кативший пот, оглянулся на дергающего ногами Свипольского, ловящего ртом воздухом, потом уперся лбом в дверь ванной и хрипло произнес:
        - Будешь сидеть тихо, я скоро уйду. Ты мне не нужна. Начнешь орать или попытаешься позвонить по сотовому, пристрелю через дверь.
        Он прислушался. Шлюха хлюпала носом, но молчала. Так-то лучше! Даже если она попытается вызвать подмогу, отправив эсэмэску, Павел успеет совершить задуманное.
        Павел подошел к Свипольскому, снова с размаха пнул его в лицо, разбив нос. Свипольский взвыл, но Павел подхватил его под мышки и выволок из прихожей в зал. Здесь была скромная обстановка - на деревянном полу лежал рыжий старенький палас, у окна стояли три мягких стула, у стены с розеткой располагался журнальный столик, на котором громоздились пустые бутылки из-под водки, вина и шампанского, нечистые стаканы, валялись окурки и использованные шприцы. Оказывается, это притон не только проституток, но и наркоманов. Грязная дыра. Любовные игры, видимо, проходили на старом пружинном диване.
        Павел схватил Свипольского за шею, приподнял, заглядывая в выпученные от нехватки воздуха глаза, спросил, хрипя:
        - Как мне найти Савельева в Москве? Кто он? Кто такой Бронтозавр? Говори - убью!
        Свипольский, шипя, отрицательно мотнул головой.
        - Мразь!  - Павел бросил его на пол и снова пнул в живот. В этот момент он испытал почти сексуальное возбуждение. Острый экстаз поразил его и испугал.
        «Неужели я маньяк?» - мелькнуло в мозгу, и эта мысль враз отрезвила.
        Свипольский, громко дыша, стоял на четвереньках, пытаясь собраться с силами. Павел вдруг осознал, что сутенеры отпускают шлюх на строго определенное время, и вскоре сюда могут нагрянуть с «проверкой». Времени было в обрез. Он подошел к Свипольскому, схватил его за волосы:
        - Отвечай!
        - Нет…
        И тут Павел понял, кто такой Бронтозавр. Он как-то видел в выпуске теленовостей этого типа, а за его спиной стоял тощий субъект с седоватыми прямыми волосами, которого Бронтозавр представил как депутата в Госдуме от его фракции и имя назвал: Савельев Егор Леонтьевич. Теперь-то Павел без труда найдет Савельева в Москве!
        Павел взглянул на свой нож, еще чистый, отливающий сталью в свете электрической лампы, и вдруг резко и быстро полоснул им Свипольского по горлу. Свипольский издал булькающий звук, оплывая густой кровью, и тяжело рухнул на пол, дергаясь в конвульсиях. Готов.
        Павел огляделся. Пора убираться отсюда.
        Он перевернул Свипольского на спину. Хотел кабан поразвлечься - и получил кровавый аттракцион! Запустив руку во внутренний карман пиджака убитого, Павел нащупал бумажник, вытащил. Деньги никогда не бывают лишними. Он проверил наличность - помимо непочатой пачки пятитысячных было с десяток тысячных купюр и несколько сотенных. Несколько кредитных карт. Основные баблосы на них. Но они ему не нужны, он не грабитель, не охотник за чужими капиталами. Даже того, что нашел, хватало с лихвой на продолжение «операции». Отлично! Также в бумажнике имелись визитные карточки. На одной из карточек значилась фамилия Савельев и московский адрес, скорее всего, офиса. Другая карточка содержала координаты партийного офиса Бронтозавра.
        «Вот как!  - подумал Павел.  - Действительно, высшая сила указывает мне дорогу!»
        Забрав бумажник, Павел, одержимый мистическим настроением - он действительно тот, кем стал себя считать,  - покинул притон, спустился вниз и, крадучись, выбрался на оживленный, хорошо освещенный проспект. Взглянул на часы. Шлюха, скорее всего, просто уберется из квартиры и не будет заявлять в полицию. Если что, сутенеры тихонько избавятся от трупа, и все… Сообщники хватятся Свипольского только утром, а искать начнут вечером. Времени у него предостаточно. Надо расслабиться, принять беспечный вид и, купив билет на скоростной «Сапсан», через несколько часов выйти на московском перроне. Когда в Петербурге вся полиция поднимется по тревоге, отрабатывая пропажу чиновной шишки, Павел будет в Москве следить за Савельевым…
        - ? ?
        В Москве Павел снял комнату через телефонную службу аренды недвижимости. Хозяйкой оказалась спелая крутобедрая уйгурка с полной грудью и чувственным ртом. Поймав плотоядный взгляд хозяйки, Павел сразу понял, что она сдавала одну из двух комнат, скорее всего, только ради шашней с постояльцами. Ее звали Айгуль, выглядела она на тридцать пять с хвостиком, но Павел ощутил исходящее от нее сексуальное обаяние. Он даже на время выпустил из головы переживания прошлого вечера, связанные с убийством. Ему захотелось сразу же завалить уйгурку в мягкую постель и после бурного секса безмятежно уснуть, чтобы набраться сил для главного наступления - здесь все куда круче, другой уровень врагов делает задачу почти невыполнимой.
        - Вы устали?  - спросила уйгурка, похотливо улыбаясь и шаря бесстыжими глазами по фигуре Павла.
        - Да, хотелось бы немного вздремнуть.
        - Что привело вас в Москву?
        - Дела.
        - Сейчас все стали деловыми людьми,  - хмыкнула хозяйка.  - Бизнес прежде всего.
        - Без этого не проживешь.
        Уйгурка повела плечами - шелковый домашний халат на ней повторил линии холеного тела.
        - Постельное белье свежее, отдыхайте. Значит, вас зовут Павел?
        - Говорите мне «ты».
        - Хорошо, Павел, отдыхай.
        Хозяйка ушла из комнаты, оставив Павла одного перед широкой кроватью.
        Он вдруг почувствовал нестерпимую усталость, громко вздохнул - первое впечатление о хозяйке не подтвердилось, а жаль. Но он не расстроился - надо выспаться, а потом осмотреться в городе и выработать план нападения.
        Раздевшись, он сел на кровать (сил идти в душ не было), кровать скрипнула - старая. Бывалый сексодром. А он на ней будет просто спать. И это хорошо. Он лег. Да, хорошо. Вдруг дверь комнаты приоткрылась, и заглянула уйгурка:
        - Тебе ничего не нужно, Павел?
        Павел, лежа в одних плавках поверх простыней, усмехнулся - не ошибся, выходит, точно похотливая. От такой мысли его член вмиг окреп и оттянул плавки могучим холмом.
        - О-го-го!  - обрадовалась уйгурка, входя в комнату. Ее халат расстегнулся, были видны полные смуглые груди с темными сосками и выбритая крупная вагина. Член аж заболел от желания.
        Уйгурка быстро скинула халат и поставила одну ногу на кровать, открывая на обозрение свое «сокровище». Чтобы было лучше видно, она бесстыже развела пальцами половые губы в стороны. Глазам Павла предстало мокрое отверстие. Улыбаясь, хозяйка квартиры провела рукой по холму плавок Павла. Это уже было чересчур. Она собиралась играть с ним! Павел почувствовал злость. Он сразу стянул с себя плавки, бесцеремонно развернул уйгурку к себе спиной, повалил на постель и, урча от нахлынувшего урагана удовольсвия, стал совокупляться. Испытывая животное удовольствие, он с ожесточением всаживал член в податливую, стонущую женщину. Играть ей вздумалось! Никаких игр! Будет только так, как он решил,  - зло и стремительно… Раздираемый спазмами оргазма, он успел вытащить «спелеолога», схватил уйгурку за длинные черные волосы - в глазах хозяйки квартиры мелькнул испуг, но Павел не дал ей опомниться - ткнул в полные губы женщины раздувшийся член, и она, кривясь, открыла рот и позволила ему кончить, как он задумал…
        Павел бессильно навалился на спинку кровати.
        - Скотина!  - рыкнула женщина, отираясь и собираясь встать.
        - Я думал, тебе нравится горячий березовый сок,  - ехидно произнес Павел.
        - Скот! Я тебе устрою сок! Козел!  - заорала уйгурка.
        Павел озлился:
        - Ах, тварь! Шалава! Еще и недовольна!  - Он хлестко ударил женщину по щеке, так, что ее голову мотнуло назад.
        Раздираемый неожиданно поразившей его яростью, он напрыгнул на хозяйку квартиры и с силой всадил снова твердый, как арматурина, член в задний проход женщины. Уйгурка заорала благим матом от боли. Павел стремительно овладел женщиной в анус и кончил. Отпустив ее, он слез с кровати. Женщина стонала и не шевелилась.
        Павел смотрел на нее, медленно приходя в себя. Что за вспышка ярости? Что за желание делать больно? О боги, неужели он все-таки маньяк?! Нет, он не хотел убивать ее, тут происходило что-то другое. Маньяки ведь, чтобы испытать сексуальное наслаждение, убивают, он-то не такой!
        Уйгурка повернулась, лицо было осунувшееся и больное.
        - Если ты мне порвал прямую кишку, я тебя посажу!  - хрипло произнесла она и медленно, кривясь от боли, встала с кровати, подобрала халат и ушла из комнаты. Вскоре из ванной послышался шум воды - полезла под душ.
        Ничего - перетерпит. Шалавам даже нравится, когда с ними не церемонятся.
        Павел снова лег в постель и уставился в потолок.
        Итак, он в Москве, если ему повезет, он выполнит задуманное и встретится с Машей в Петрозаводске. Адрес Савельева у него имелся, и первое время самым благоразумным представлялось простое наблюдение за жизнью предполагаемого Поборника Зла.
        Скрипнула дверь ванной - уйгурка пошлепала босыми ногами по линолеуму коридора.
        Павел вскочил с постели, выглянул. Хозяйка квартиры испуганно оглянулась - она была обнаженная, чуть прикрытая длинным махровым полотенцем.
        - Ну как ты?  - подмигнул ей Павел.
        Уйгурка секунду размышляла, глядя ему в лицо, но потом примирительно улыбнулась:
        - Третий сорт - не брак.
        - Попа не болит?
        - Пошел вон.
        Павел, усмехаясь, вернулся в комнату - все нормально, хозяйка уже не дуется на него, несколько жарких ночей в объятиях похотливой красавицы ему обеспечены.
        Вечером они вместе поужинали на тесной кухне, потом уйгурка ушла по делам, а Павел остался смотреть телевизор. У него даже мелькнула мысль, что хозяйка квартиры подрабатывает вечерами на проспекте своей сладкой «штучкой». Уж очень у нее бесстыже глаза блестят - у честных баб такого огня в зрачках не заметишь.
        На удивление, уйгурка вернулась быстро. Поймав недоуменный взгляд Павла, спросила, улыбаясь:
        - Что так смотришь?
        - Не ожидал так скоро.
        - Ты, наверное, думал, что я позволю тебе скучать ночью в одиночестве?
        - А ты настойчивая. Еще палку хочешь?
        - Пару-тройку не помешает.
        Всю ночь Павел с ожесточением ублажал похотливую хозяйку, принципиально завершая секс минетом. Дошло до того, что у хозяйки случилось расстройство желудка. Павел уснул, когда уйгурка стонала над унитазом, давясь рвотными позывами.
        Утро выдалось жарким.
        Павел на метро добрался до центра, а там уже на такси доехал до офиса Бронтозавра. Офис размещался в суперэтажном здании из стекла и стали. Войдя в обширный вестибюль, Павел увидел объявление, из которого явствовало, что через час на седьмом этаже начнется пресс-конференция руководства партийной группы Бронтозавра, и там же будет присутствовать Савельев - допускались все желающие. Павел захотел лицезреть Поборника в упор.
        В конференц-зале было полно народу. За столами на сцене сидели могучий Бронтозавр с улыбкой Муми-тролля и сявки из его окружения. Одно место, рядом с Бронтозавром, пустовало. В зал вошел высокий охранник. Павел, сидя среди журналистов и зевак, посмотрел на дверь. Вошел еще один охранник, и следом - Савельев, потом еще трое охранников в строгих костюмах. Ишь, как охраняет свою персону,  - за жизнь свою никчемную опасается больше, чем сам Бронтозавр. Павел ухмыльнулся.
        Савельев пробрался к столам на сцене, сел на пустующий стул. Бронтозавр спрятал улыбку и, хмуря брови, сказал Савельеву что-то недоброе. Савельев побледнел. Боится Бронтозавра.
        Из болтовни, больше часа источаемой Бронтозавром и сявками, Павел не почерпнул ничего интересного - внутриполитические московские склоки его не волновали, но, как только заговорил Савельев, Павел обратился во внимание.
        - Наше движение разговоры о раскачивании России региональными лидерами считает вымыслом падкой на сенсации желтой прессы. Губернаторы постоянно требуют самостоятельности не ради раздела уже разделенного, а ради упрощения управления регионами. Пусть максимально больше вопросов решается на месте, самостоятельно, без оглядки на Кремль. В этом нет ничего плохого.
        Павел задумчиво смотрел на Савельева. Его можно было понять двояко, но фраза «ради раздела уже разделенного» убедила Павла в причастности Савельева к «славной» когорте Поборников Зла и их черным планам.
        Судя по тому, что Савельев сидел рядом с Бронтозавром и чувствовал себя в тени гиганта российской политики более чем уверенно, положение его было прочным. Об этом же говорила обильная дорогостоящая охрана. К такому просто так не подберешься.
        Павел покинул конференц-зал с чувством удовлетворения. Он увидел Поборника, составил о нем некоторое представление.
        Пообедав в кафе и побрюзжав над московской дороговизной, в квартиру уйгурки он вернулся только к вечеру, ощущая в штанах биение пульса. Сегодня ночью он покажет курве, как на мужиков кидаться, будет пялить ее во все сладкие места, а под занавес любовной пирушки настучит членом по ее гладкому лбу. Стучать «хозяйством» по лбу женщины считалось верхом пренебрежения, и Павел собирался продемонстрировать свое истинное отношение.
        Он долго звонил в дверь, наполняясь досадой. Неужели стервы нет дома?
        Но уйгурка открыла.
        - Что такой угрюмый?  - спросила она, ухмыльнувшись.
        - Сейчас узнаешь,  - сердито и с вызовом заявил Павел.
        Он сразу же заперся в туалете, а потом принял душ.
        Посвежевший, он вошел в зал. На диване сидели три здоровых, откормленных мужлана и, ухмыляясь, глазели на Павла с явным интересом. Павел на миг остолбенел - он не ожидал увидеть этих детин в квартире похотливой уйгурки. Еще более поразило, что все трое были телохранителями Савельева - Павел видел их на пресс-конференции.
        - Парни, я этого шныря сегодня в конференц-зале видел!  - вдруг возмущенно заявил сидевший в центре дивана. Нахмурившись, он рявкнул:  - Ты что, сука, охренел?! Ты что делал там? Зачем в Москву приехал? А?!
        В душе Павла дернулся страх. Как они его выследили? Как узнали, что он ходил смотреть на Савельева? Мистика полная!
        Амбалы резко вскочили и, прежде чем Павел успел опомниться, скрутили ему руки, а тот, что ругался, хлестко ударил по губам, сразу разбив их в кровь. Амбал схватил Павла за волосы, посмотрел ему прямо в глаза:
        - Что молчишь, хлыщ?
        Павел не соображал, что происходит. И тут он увидел улыбающуюся мстительной улыбкой уйгурку.
        Амбал, ударивший Павла, продолжая дергать его за вихор, оглянулся на хозяйку:
        - Так что он с тобой делал, Айгуль?
        - В жопу трахал.
        Амбал свирепо сощурился и нагнулся к лицу Павла:
        - Гад, ты любишь анальный секс? Ах ты, мразь!
        И тут амбал стал бить Павла в лицо и живот что есть силы. Град ударов оглушил Павла и поверг во мрак.
        Очнулся он от дикой боли. Он заорал, широко открыв глаза,  - он лежал животом на диване, сверху на него навалились тяжеленные телохранители Савельева, а главный амбал пронзал анус Павла огромным горячим членом. Павла потрясло гомосексуальное насилие, он не хотел осознать, что это реальность - его трахают в анус шакалы Савельева.
        - Убью, суки! Убью-у!  - заорал он с плачем.
        Главный бурно кончил, заполнив прямую кишку Павла горячей спермой, и с придыхом вытащил член из горящего болью ануса.
        - Теперь ты, Тимофей.
        И тут же боль снова потрясла Павла - другой охранник принялся насиловать его, а чтобы Павел не орал, ему дали в лицо кулаком и придавили подушкой.
        Было так больно, что он опять потерял сознание.
        Очнулся он, ощутив, как влажная тряпка смочила его лицо.
        - Э… э…
        - Пришел в себя. Я думала, помрешь,  - по-доброму произнесла уйгурка.  - Ты не обижайся, что тебя так. Наука на будущее - не хамей. Попа не болит?
        - Пошла ты.
        - Кхы-кгы,  - подавилась смешком уйгурка.  - Ходить-то сможешь?
        - Не знаю. Где они?
        - Ушли. Что им здесь делать?
        - Твои друзья?
        - Вроде того. Обламывают таких вот козликов. Я им за это плачу.
        - Какой тебе прок?
        - Узнаешь сейчас. Ты меня трахал. А я за секс дорого беру. Дорого, в евро! Понял?
        - Я не хотел тебя трахать - сама навязалась. И не сказала, что за секс деньги берешь.
        - Я никому из своих постояльцев не говорю, трахаюсь, а потом предъявляю счет за услуги. Ребята помогают убедить несговорчивых.
        - Ловко. Но у меня нет столько денег.
        - Отдашь сколько есть.
        - А как я уеду из Москвы?
        - Твои проблемы.
        - Я заявлю в полицию.
        - Мое заявление давно там лежит, нужно только вписать фамилию обвиняемого в изнасиловании. Медэкспертиза подтвердит, что ты меня трахал.
        - Я кончал тебе в рот.
        - А я в туалете пипеткой набирала твою сперму изо рта и вводила себе в вагину. Не открутишься!
        - Курва.
        - А ты педераст. Надевай штаны - и пошел отсюда, пока отпускаю.
        Так Павел оказался ночью на улицах Москвы без копейки денег и с порванным анусом.
        - ? ?
        Что-либо предпринимать до утра было неразумным. Павел устроился в детской беседке, свернувшись калачиком, стараясь забыться болезненным сном, но анус болел нестерпимо и кровил. Он опасался, что на него могут набрести патрульные постовой службы, тогда не отвертеться, несмотря на документы сотрудника полиции, заберут в отделение до выяснения, а там могут быть присланные из Петербурга отпечатки его пальцев, скорее всего, оставленные на месте убийства Свипольского, хотя он старался действовать осторожно. Но как ни парадоксально, он не отчаивался, несмотря на кажущуюся безвыходность ситуации. Он верил в себя и был готов к борьбе.
        Проснулся он от утреннего холода. Разогнувшись, почувствовал боль в спине и согнутых ногах, и тут же остро заныл разодранный анус. Он медленно встал, попробовал идти - больно, но не смертельно. Порывшись в карманах, к своей радости, наткнулся на мятую полусотню - до центра он доберется. У офиса Бронтозавра он найдет своих обидчиков, там добудет и денег на побег из Москвы.
        Было восемь утра, но у здания теснились ряды «мерседесов», «ауди» и всевозможных внедорожников - тузы политики уже вели бесконечные дискуссии и плели коварные интриги. Павел, оттопырив больной зад и стараясь ступать осторожно, медленно пошел вдоль парковочного ряда.
        Как он и надеялся, его сразу узнали - дверца одного из «мерседесов» настежь распахнулась, и с заднего кожаного сиденья раздался радостный гогот. Толстые амбалы, которые его изнасиловали, от души забавлялись его больным видом.
        - Вот так встреча! Что такой грустный?  - резвились амбалы.
        В сердце Павла екнула ярость и угасла. Только не нервничать. Они должны видеть его морально поверженным.
        - Тебе чего, педрило? Что зенки выпер? Или один раз - не педераст?  - вдруг осердился амбал, который верховодил вчерашней расправой.
        Павел хрипло заговорил:
        - У меня денег нет.
        - И что из этого?  - опять повеселел амбал. Его дружки, сотрясаясь, истерично хихикали.  - Ты что, пришел содрать с нас за интимные услуги, что ли? Думаешь, так приятно было драть тебя в сраную задницу?!
        Салон «мерседеса» утонул в грохоте смеха. У Павла горели уши - вот ублюдки.
        - Айгуль забрала все мои деньги, и я не могу уехать из Москвы.
        Амбал-заводила состроил серьезную гримасу:
        - Я понимаю - это проблема.
        - Может, одолжите мне рублей пятьсот?  - спросил Павел.
        Амбал обернулся к дружкам, и они опять громко заржали, дергая головами.
        Отдышавшись, амбал рявкнул:
        - Прямо беспредел какой-то,  - и опять заржал.
        Когда веселье утихло, амбал вытащил из внутреннего кармана пиджака тугой кожаный бумажник, сверкая бриллиантом перстня на мизинце, расстегнул, вытащил двумя толстыми пальцами пятисотку:
        - Вот тебе, голубь, на прожитье.
        Павел забрал деньги, положил в карман брюк.
        - Значит, не обижаешься за вчерашнее?  - усмехаясь, спросил амбал, пряча бумажник.
        - Я за себя отомстил.
        - Как это?  - насторожился телохранитель.
        - Я болею гепатитом, очень страшный недуг и заразный.
        Амбал, сощурившись, туго соображал, но лица дружков посерели от вмиг потрясшего их ужаса.
        - Что за херню ты порешь?
        - Мне плевать, верите вы или нет,  - тихо произнес Павел и этим окончательно убедил насильников.
        - Замочу, падла!  - взорвался яростью амбал.  - Сука!
        Он резко выхватил из висевшей под мышкой кобуры пистолет с глушителем, но дружки навалились на него, отворачивая оружие:
        - Не здесь, Вася! В лесу грохнем! Не здесь!
        - Замочу!
        - Нет! Нет, Вася!
        Павел вдруг напрягся и резко, направляя вес своего тела в удар, выстрелил кулаком в руку амбала, выбил пистолет, ловко поймал его и сразу же, не раздумывая, разрядил пол-обоймы в копошащихся телохранителей Савельева.
        Чпок, чпок, чпок, чпок…
        Он сразу же спрятал пистолет за пояс и выпустил поверх брюк рубаху. В «мерседесе» все были мертвы. Павел захлопнул заднюю дверцу автомобиля, осмотрелся - все тихо, никто ничего не заметил в утренней суете - и пошел прочь…
        Его мозг твердил, что необходимо как можно скорее покинуть Москву, но каждый шаг, отдающий болью, рвал мысли яростью - надо до конца отомстить за себя и надо сделать то, ради чего он приехал в столицу.
        Он добрался до дома, где жила коварная уйгурка, сел передохнуть в беседке на детской площадке. Он расправится с похотливой уйгуркой, отомстит за свое унижение и обрубит все концы - люди Савельева не смогут напасть на его след, а заодно вернет все деньги, которые забрала Айгуль.
        Дождавшись, когда из подъезда выйдет жилец, он проник внутрь, осмотрелся - ничего подозрительного, стиснув зубы, поднялся по ступеням лестницы до двери уйгурки, настойчиво позвонил.
        Дверной замок с готовностью прощелкал, открываясь.
        Павел выдернул из-за пояса пистолет и толкнул дверь плечом, входя, и тут же ослеп - его ударили в лицо с такой силой, что на мгновение душа покинула тело, и улететь на небеса ей помешал лишь пыльный натяжной потолок квартиры.
        Очнулся Павел в темном фургоне. Он лежал на полу со связанными руками и ногами, во рту плотно сидел кляп. Вдоль стенок фургона сидели на скамеечках самодовольные амбалы с лицами дебилов. Они обсуждали какую-то чепуху. Павел долго не мог уловить смысл разговора, потом дошло - обсуждали новую компьютерную игру.
        Машина притормозила. Задние дверцы отворились, и внутрь фургона ворвался дневной свет.
        - Тащите его на хрен вон в те развалины,  - громко велел властный голос.
        Амбалы перестали болтать, покряхтывая, полезли из фургона, поволокли Павла за ноги.
        - Очнулся,  - удивился один из амбалов, заметив, что у Павла открыты глаза. Он сурово сдвинул брови и коротко сунул Павлу кулаком в подбородок. Боль обожгла. Павел мотнул головой.
        - Что возитесь? Тащите пидера в хибару, зароем его живьем,  - сердился голос.
        Павел даже не удивился, что ему уготована столь страшная смерть.
        Амбалы подхватили его за ноги и плечи и поволокли к заброшенному панельному строению, шутили:
        - Ногами вперед его заноси, кгы-кгы, все равно уже покойник.
        И тут Павел увидел того, кто руководил палачами,  - это был Савельев.
        Оцепенение лопнуло, словно удар молнии наполнил Павла энергией. Он яростно замотал головой, завыл, пытаясь кричать.
        - Бесится.
        - Смерть чует.
        - Выньте ему кляп! Узнаем, что ему надо,  - велел Савельев.
        Рот Павла освободили. Он глубоко вдохнул полной грудью. Надо было спасаться, надо было заставить Савельева и его ублюдков отсрочить казнь. Любым способом.
        - Бронтозавру грозит опасность!
        - Что?  - скривился Савельев с презрением и недовольством.
        - Что слышал. Я связной. Пытался предупредить, да эти скоты…
        - Зачем убил наших?
        - Они предатели!
        - Что за хрень несешь?
        - Отпусти меня! Говорю - Бронтозавру хана, и тебе вместе с ним, если потеряешь время!
        Савельев задумался. Павел уловил нервную искорку в его глазах. Боится. Ему есть чего бояться. Все они, властьдержащие, дрожат днем и ночью за свои шкуры и во всех мнят скрытых врагов.
        - От кого ты?
        - Развяжи.
        - Говори ты.
        - Я скажу, а ты меня зароешь. Хрен с тобой, дохни.
        - Пасть закрой, падла! Не лай на шефа!  - стукнул Павла в скулу один из амбалов.
        Но Савельев, перетрусив, уже сдался:
        - Волоките его на второй этаж. Развяжите. Если что не так - бейте. Я сейчас позвоню, приду и сам поговорю с ним.
        Савельев вынул из кармана смартфон, пальцем послал с экрана вызов.
        Павла сердито внесли внутрь, но дальше не потащили, тут же опустили на пол, освободили руки и ноги.
        - Давай наверх! Ножками! Таскай тебя!
        В ответ Павел стремительно влепил ногой в лицо присевшему на корточки амбалу, который его развязывал, опрокинул его на пол. Ударом кулака в затылок отправил в нокаут поднимавшегося первым по лестнице, а у опешившего молодого здоровяка вырвал из рук тяжелый пистолет и сразу же открыл пальбу:
        - Бах! Бах! Бах!
        Амбалы умирали, хрипя и давясь кровью.
        - Бах! Бах!
        Он выскочил на улицу. Савельева пытался загородить собой ошалевший шофер с пистолетом. Павел убил и его.
        - Бах!
        Савельев, бледнея, убрал от уха смартфон.
        - Алло… Алло! Алло!!!  - гудел в трубке недовольный бас Бронтозавра.
        Павел, хищно улыбаясь, высморкался. Его пистолет смотрел в грудь Савельеву.
        - Что теперь скажешь, Поборник?
        - ? ?
        Маша не находила себе места с момента отъезда Павла. Как там он, в Москве? Сумеет ли в одиночку в такой прорве народа отыскать гадину Савельева и, удавив, вернуться целым и невредимым? Сердце болело, и совсем не думалось о собственной трудной задаче - проследить карельских делегатов до их логова и выявить, кто из них Поборник.
        На семинаре все было по-прежнему - улыбчивые американские лекторы вещали с трибуны прописные истины, а слушатели из российской провинции тупо глядели перед собой, обдумывая очередные маршруты ночных столичных забав. Буранов и Лугов, все так же держались вместе с Прокоповым, но заметно нервничали - Свипольского рядом с ними не наблюдалось. Маша представляла, как Поборник теперь лежит где-то в питерской подворотне с пустыми, безжизненными глазами, и ей становилось не по себе. Жил человек и даже не знал, что он слуга Зла, а его за это - хрясть. Страшно. Боец находит Поборников и убивает, но ведь где-то есть и Сеятель. Он-то уж точно знает, кто Боец и кто у Бойца помощница.
        Тут Маша представляла свой труп в сточной канаве, явственно ощущая сырость и холод.
        По телу пробежали мурашки после очередных ужасных видений. Она опять взглянула на подопечных. Буранов что-то яростно шептал хмурому Прокопову. Да, обеспокоены слуги Зла. Надо держать ухо востро, они могут рвануть на поиски пропавшего собрата, а не найдя, и вовсе уехать. Тогда как найдешь их в Петрозаводске? Но Павел же ищет Савельева в Москве, зная только его фамилию.
        Маша почувствовала необычайную уверенность в себе. Да! Ей по плечу выявить карельского Поборника! Ей все по плечу!
        Объявили перерыв.
        Основная масса слушателей потянулась к ресторану, Буранов же с Луговым, оставив Прокопова, миновав наполненный людьми вестибюль отеля, вышли на улицу. Маша последовала за ними.
        Она увидела отъезжавшее такси и своих подопечных на заднем сиденье. Куда-то поехали. Искать Свипольского? Значит, они хорошо знали город, бывали здесь не раз, и у них существовали места, где они надеялись застать пропавшего товарища. Ехать следом за ними не имело смысла. Они обязательно вернутся в гостиницу. Но требовалось быть готовой к их возможному отъезду из города.
        На последней сегодняшней лекции семинара Прокопова в зале не было. Маша занервничала. Не упустить бы! Не досидев, она покинула зал и спустилась в бар. В полутемном зале тут и там за столиками курили и пили водку, скучали разбитные девицы, ждали делегатов семинара. Прокопова здесь тоже не было.
        Маша поднялась к себе в номер. Семинар должен продлиться еще два дня. Это время придется сидеть как на иголках, сторожа карельчан.
        Чтобы подавить нервозность, Маша открыла бутылку виски из мини-бара. За мрачными мыслями и выпивкой она незаметно провалилась в сон.
        Снились карлик Борис в обнимку с Прокоповым, оба пьяные. Борис грозил Маше толстым, коротким пальцем: «Я ведь Сеятель! Я Сеятель!..»
        Проснулась Маша в дурном расположении духа. Солнце вовсю светило из окна сквозь плотный тюль. Было душно и муторно. «Что я так напилась?  - удивилась себе Маша.  - Совсем сошла с ума девка!» И сразу накатила безысходная тоска - Павел очень далеко, а она совсем одна в этом громадном, неуютном Петербурге. И Поборники под боком, которых нельзя прозевать никаким каком…
        Но она прозевала - на утренней лекции ни Прокопова, ни карельчан не оказалось. Маша в панике выписалась из гостиницы и поехала в аэропорт. Она была уверена, что если Буранов и Лугов решат покинуть Петербург, то полетят в Петрозаводск на самолете, а не поедут поездом или междугородним автобусом.
        В зале ожидания аэропорта она мгновенно, как выстрелила, уловила взглядом в толпе всю троицу - Буранов и Лугов, обеспокоенные, оба с билетами, их провожал Прокопов. Рядом топтались какие-то мрачные мужчины в костюмах, видимо, сопровождавшие Прокопова секьюрити - в отеле их видно не было. Как же, он ведь важная чиновная шишка!
        Найдя карельчан, Маша не успокоилась, а, наоборот, пришла в полную растерянность. Что дальше? Если бы они ехали поездом, проследить их было бы проще - посмотрела, в какой вагон садятся, тут же купила билет через автомат продажи в любое купе этого же вагона, и езжай с богом до Петрозаводска без всяких хлопот. А здесь… Взять билет на этот же самолет? Но Маша была уверена, что еще в отеле попала в поле зрения карельчан - все-таки не уродина, да и крутилась рядом чересчур часто, и, обнаружив ее в самолете, они удивятся и даже начнут задаваться вопросами: почему делегатка от Ставрополья (на аккредитационной карточке у нее значился именно этот южный край), бросив семинар, летит вместе с ними и не связано ли это с исчезновением Свипольского? Она притопнула ногой с досады. Как все плохо!
        Боясь быть замеченной, она отошла к киоскам и посматривала искоса, делая вид, что разглядывает витрину с гламурной прессой. На весь зал прогремело сообщение о начале посадки на рейс до Петрозаводска.
        Буранов и Лугов встрепенулись. Прокопов пожал им руки, поощрительно улыбнулся, и они двинулись на посадку. Все - фиаско.
        Расстроенная Маша пошла в кафе - жутко захотелось есть и пить. Купив сэндвич с сыром и колбасой и стакан газировки, она в расстроенных чувствах уселась за неудобный пластиковый столик. Итак, слежка провалена ею в самом начале. Кулема. А думала вчера - все просто. Девчонка. Жалкая, никчемная неумеха… Она жевала безвкусную еду и желала расплакаться. Она год будет искать этих хмырей в многолюдной столице Карелии. Что она о них знает? Только данные их аккредитационных карточек. Лугин Семен Иванович, бизнесмен. Буранов Олег Павлович, директор фирмы «Ареста» по продаже карельской бумаги. Стоп! Маша жадно глотнула газировки - даже если Бурановых и Лугиных в Петрозаводске целая куча, фирма «Ареста», продающая бумагу,  - одна. Вот она, зацепка!
        Быстро доев сэндвич, она заспешила в кассу покупать билет на следующий рейс, отправляющийся через два часа.
        - ? ?
        В Петрозаводске Маша поселилась в отеле «Карелия». Теперь она не спешила - она на месте и поиском офиса «Аресты» займется завтра с утра, а остаток этого дня посвятит знакомству с городом.
        Побродив по магазинам до семи вечера, Маша пришла к выводу, что неплохо было бы подкрепиться. В кошельке имелось изрядное количество наличности, а потому имело смысл провести вечер с шиком - поужинать в ресторане. Как знать, может больше никогда не придется!
        Ухмыльнувшись своему мрачному юмору, она прошла в зал, заняла небольшой столик в уголке, чтобы не мозолить глаза бурным стриженым парням, слишком громко смеявшимся за столиком у эстрады, сделала заказ. Кто эти самоуверенные наглецы? В лихие девяностые все бы испуганно разгадали в них наглых бандитов-беспредельщиков. Теперь же, в наше законопослушное, «ментовское» время, можно было предположить, что гуляют местные спортсмены или военные-контрактники. Судя по стрижкам. Хорошо, что время ныне законопослушное…
        Еще на входе в зал висело зазывное объявление, что ресторан славится живым звуком и местными голосистыми звездами. На эстраде одна из них трясла сдобными телесами, кутаясь, словно замерзая, в огромный пестрый платок. Было тетке больше сорока, волосы обесцвеченные, но звонкий голос звучал задорно, и пела она полублатную, игривую песню:
        Шубу соболевую
        Ты купил мне новую,
        Перстеня с агатами,
        Шелково белье…
        Денежки соломою,
        Зеленью бедовую,
        Ты гребешь лопатою,
        Золотце мое!
        Посетителям песня нравилась, они пьяно покрикивали: «Опа!» - и хлопали в ладоши.
        Маше это веселье пришлось не по душе. Зря она сюда зашла. Обязательно какой-нибудь подвыпивший недоумок попробует пристать. Заказ был сделан, и ничего не оставалось, как дождаться еды, побыстрее ее проглотить и убраться восвояси. А собиралась вечер провести с удовольствием…
        Когда официант принес заказ, выставляя тарелки со снедью перед Машей, она со злостью заметила, что вся бурная ватага, сидящая за столиком у эстрады, взирает в ее сторону. Заметили-таки, подонки.
        - А это подарок вон от тех господ,  - подобострастно согнулся официант и кивнул на ухарей с гнусными улыбками. Теперь Маша не была уверена, что это были спортсмены или военные-контрактники.
        Перед Машей водрузилась бутылка шампанского в стальном ведерке со льдом и стеклянная ваза, полная отборной, полуспелой клубники.
        - Спасибо,  - выдавила из себя Маша, соображая, что предпринять: отказаться или плюнуть на свои страхи, натрескаться клубники, выдуть шампань и лихо сбежать от толпы опасных кавалеров.
        - Приятного аппетита!  - пожелал официант. Он ушел, виляя бедрами, словно гей.
        «Противная забегаловка. Вертеп. Клоака»,  - ругалась про себя Маша, зло жуя куриную котлету.
        К ее удивлению, ухари, одарившие шампанским, мирно пили водку, позабыв о ее существовании. Может, действительно спортсмены или контрактники, отмечают какую-то свою профессиональную победу, а она уже напридумывала себе всего, трусиха!
        Анна Степановна - так звали солистку - принялась петь новую песню о лихих налетчиках, быстрой любви и подаренных сережках, только теперь не с агатами, а с изумрудами.
        Маша доела салат из морепродуктов и принялась за клубнику.
        И тут Анна Степановна затянула протяжную танцевальную лабуду. У эстрады появились парочки.
        Один из ухарей, чернявый и пижонистый, развязно подошел к столику Маши, представился:
        - Привет, сестренка. Меня зовут Геша. А тебя?
        - Маша.
        - Геша - Маша. Хорошо звучит. Пойдем, потанцуем.
        - У меня нога больная. После перелома.
        - Что-то я ничего такого не заметил, когда ты сюда входила,  - ухмыльнулся Геша, присаживаясь за столик.  - Не кривляйся. Пойдем танцевать. Музыка медленная. Потихоньку потопчемся. А? Как в анекдоте, помнишь? Мы будем медленно и печально…Кгхы-кгхы-гы!
        Маша отвернулась. Ну и урод. Медленно и печально. Это он припомнил пошлый анекдот о любовнике француженки, у которой только что умер муж. Она пыталась отказать любовнику в близости ввиду траура, и тогда любовник заявил, что заниматься сексом они будут медленно и печально.
        - Что, не нравлюсь, что ли?  - посуровел Геша.
        Маша в упор посмотрела на приставалу. Морда красная от выпитого, глаза дурные. Такого лучше не злить.
        - Я этого не говорила.
        - Тогда не вороти морду. Шампань мою пьешь, ягоду ешь, будь вежлива!  - Геша, все же озлясь, стукнул ладонью по столу - все тарелки враз подпрыгнули, и это привлекло внимание веселящейся публики.
        - Мне попросить официанта, чтобы позвал охрану?  - подрагивающим голосом, но стараясь выглядеть спокойной, спросила Маша.
        Геша огляделся - все смотрели на них. Он делано улыбнулся, вставая. Произнес озлобленным шепотом:
        - Ни одна сучка не смеет мне отказывать в этом городе! Поняла? После поговорим - кушай пока.
        Покачиваясь, он пошел к своим дружкам, по дороге ущипнув за попу танцующую девку.
        Маша ошарашенно смотрела ему вслед. Вот влипла! Как же выбраться отсюда без последствий? Дура! Ничего она одна не может, даже в ресторане спокойно поужинать, без гнусных приключений, без нервотрепки! Как Павел уехал, все перестало получаться, все выходило не так.
        Она, в расстроенных чувствах, вся напряженная, подозвала официанта, собираясь рассчитаться.
        - Нет, нет. Все уже оплачено! Отдыхайте!
        - Я хочу сама заплатить за свой ужин!
        - Нет, нет. Это невозможно.
        Официант ушел. Геша и его хмыри ехидно пялились на Машу пьяными глазами. Их веселило, что птичка так легко попала в расставленные селки.
        Маша встала. Она быстро выйдет из зала, оказавшись на улице, бегом бросится к ближайшей подворотне, перелезет через забор и будет недосягаема для подонков. Только бы они не стали преследовать тут же.
        Чересчур прямая, она прошла к выходу, в страхе оглянулась в вестибюле. У дверей, рядом со швейцаром, стоял охранник в строгом костюме и при галстуке. Обращаться за помощью к ним было бесполезно - эти с местной братвой не поссорятся ни при каких обстоятельствах. Маша, улыбнувшись швейцару, кивнула на дверь. Тот проворно отворил.
        На улице уже спускались летние сумерки.
        Маша побежала по ступенькам с крыльца и тут же закричала от боли и неожиданности - сильная рука впилась в ее волосы и, словно куклу, развернула к себе. Геша дыхнул перегаром прямо в лицо:
        - В нашем городе дам принято возить на машинах! А ну, прыгай!
        Он с силой толкнул Машу к подлетевшему к крыльцу серому «мерседесу» с затемненными стеклами. Задняя дверца открылась. Машу втянули на широкое кожаное сиденье. Машина тут же взяла с места в карьер, не прихватив Гешу.
        Строгий амбал в темных очках, втянувший Машу внутрь, походил на терминатора. Она в ужасе и шоке сжалась в комок.
        За рулем сидел еще один коротко стриженный амбал, а в переднем кресле… О боже! К ней повернулся, улыбаясь, Лугин Семен Иванович, бизнесмен:
        - Здравствуйте, Маша. Маша из Ставрополья. Что же вы молчите, Маша? А?  - Он хищно оглядел потрясенную, оторопевшую от ужаса девушку, снова улыбнулся плотоядной улыбкой вурдалака.  - Хороша Маша, да не наша. А чья вы, Маша? Кто вас послал следить за мной? Только не молчите… Хм, язык проглотила. Ладно.  - Он посмотрел на своего водителя:  - Киря, гони на пристань, там разберемся…
        Весь путь до пристани в салоне «мерседеса» висела недобрая, напряженная тишина. Лугин спокойно сидел впереди и больше не оборачивался к Маше.
        Маша тряслась, словно в лихорадке, совсем не думая, как спастись. Да это было и невозможно - автомобиль мчался на огромной скорости, выпрыгнуть на ходу - явная смерть. Она в панике крутила головой, хватала взглядом очертания пролетавших домов, скверов, а сама понимала, что это уже ни к чему, это, скорее всего, последние минуты ее жизни.
        Резко вывернув из узкой улочки на набережную, «мерседес» скатился на асфальтовую площадку, которая обрывалась прямо в воду Онежского озера. У берега качался большой белый катер, в нем сидели два ухмыляющихся здоровяка с лицами злодеев. Дальше стоял небольшой прогулочный теплоход.
        «Мерседес» замер. Водитель Киря вылетел вихрем из салона, открыл заднюю дверцу, толстой пятерней хватанул Машу за волосы и рывком вытянул на улицу.
        - А-а!  - взвизгнула она от боли, вцепилась в стальную мускулистую руку Кири.
        Лугин, улыбаясь, вышел из машины, засунув руки в карманы брюк, смотрел, как Машу поволокли к катеру, как его злодеи усадили ее на лавочку.
        «Утопят»,  - отчаянно трусила Маша.
        - Хорошенькая,  - похвалили ее внешность. Один из злодеев нехорошо заулыбался, и Маша поняла - ее убьют. Зря Павел оставил ее одну. Это он виноват в ее нелепой смерти, которая наступит вот-вот, и она будет мучительной и страшной. А она ведь, по существу, еще девчонка, а он: «Езжай, выследи, выясни».
        Злость на Павла быстро вытеснила страх, Маша осмысленно огляделась - ее везли к теплоходу. Там, значит, прикончат. Хотя нет, Лугин собирался узнать, по чьему поручению за ним следят, выходит, впереди предстоят долгие издевательства и пытки. Она снова затосковала: «Мама, зачем мне это все?»
        Катер мягко причалил к борту теплохода. Трап был спущен.
        На палубе, опираясь на поручни перил, стояли, снисходительно улыбаясь, несколько толстобрюхих идиотов в шортах и футболках, в сланцах на босу ногу. Душа Маши трепетала как птичка. От одного вида этих уродов веяло холодом смерти. Они изучали Машу взглядами мясников, отнимая в мыслях филейные части от костей скелета.
        - Какая птичка!  - поделился один своей мыслью.
        - Бледная какая-то. Больная, что ли?  - заявил другой.
        Спокойный, беззлобный говор убедил Машу, что амбалы не знают, кто она и зачем ее привезли на теплоход. Они, скорее всего, приняли ее за очередную шлюху.
        Амбалы помогли ей подняться на палубу.
        - Иди вон туда,  - велел один из перевозчиков, указав рукой на большую надстройку с распахнутой настежь дверью. Она покорно поплелась в указанном направлении. Ноги подрагивали.
        - Кто это?  - спросили за спиной.
        - Семен Иванович привез. Кирилл грубо ее так в катер к нам впихнул,  - объяснил амбалам перевозчик.  - Хрен ее знает. Может, заложница. Что-нибудь насчет долгов.
        - А-а. Гы-гы. Попала девка!
        Смех ублюдков металлом резанул по сердцу. Не выберется отсюда она живой, как пить дать.
        Маша шагнула в дверной проем и оказалась в отделанном полированными древесно-стружечными плитами обеденном зале. Видимо, как теплоход сделали в семидесятых прошлого века, при правлении Леонида Ильича Брежнева, так ничто с той поры и не менялось… Вот тебе и двадцать первый век!
        Маша просто определила: «Ржавое столетнее корыто!»
        В просторном зале работал телевизор, тоже «столетний» - не плоский, а в черном пластике, времен начала двухтысячных. Окна-витрины во всю стену открывали вид на противоположную часть палубы. За длинным столом играли в карты Буранов и какой-то парень-очкарик. Рядом на низком стульчике сидел небритый, мускулистый, загорелый армянин в узкой майке, открывающей туго сбитые полушария плеч, и мял проволочную головоломку, улыбаясь и хмыкая,  - головоломка не поддавалась.
        Буранов мельком глянул на Машу, но ничего не сказал. Армянин недобро зыркнул исподлобья.
        Маша встала, открыв рот в немом удивлении и шоке: на смуглом плече армянина зеленым пятном красовалась татуировка - буква «Р» в кружке. Это был Поборник Зла! Вот так номер!
        Но он не мог быть Поборником! Никак не мог! Иначе все их умственные построения с Павлом летели к черту, в тартарары!
        А Лугин? А Буранов?
        Маша была обескуражена и сбита с толку. Ее замучают и убьют, ради чего? К чему все?
        Неужели их логические построения с Павлом - полный бред? Армянин простой боевик в банде, а не авторитет, а, согласно Алешковскому, Поборники Зла могут принимать страшные и губительные решения. А этот что может - череп пробить ударом кулака и все?
        Заметив ее испуганное, нервно-истерическое состояние, Буранов и очкарик мерзко рассмеялись.
        - Во, рот раззявила! Ара, ты поразил ее в самое сердце!  - заявил очкарик, обращаясь к армянину. И обернулся к Буранову:  - Видишь, бабы просто дуреют, как армян видят. То ли запах от них сексуальный какой?
        Буранов громко расхохотался. Очкарик, наверное, был его личным шутом.
        Ара-Поборник возмущенно вскочил со своего маленького стульчика, завопив:
        - Эй, какой запах?! Я тебя чище!
        Очкарик примирительно замахал рукой:
        - Ара, я говорил о другом! Я читал - у негров, любых, африканских или афроамериканцев, какие-то железы есть - гормоны выделяют. Бабы всех рас и наций просто балдеют от них, сразу желают им отдаться. Может, у вашей породы тоже такие железы есть?
        Ара не поверил, сел обратно на свой стульчик.
        - Молчи, да…
        Буранов отсмеялся, посуровел, пронзительно глянул на растерянную Машу:
        - Не стой истуканом. Сядь вон на стул у стены. Сейчас доиграем, тобой займемся.
        - Как ты ей займешься, Олежек?  - тонким голоском, шутливо поинтересовался очкарик.
        Буранов сурово его одернул:
        - Молчи. Вьешься как глиста.
        Маша в ужасе повиновалась приказу. Она села на стульчик и смотрела в трансе, не мигая, на неторопливую игру. Душа дергалась в пятках умирающей птичкой.
        Суровый Ара, зыркая в ее сторону черными зрачками, продолжал невнимательно играться с гибкой металлической головоломкой.
        Игра тянулась так долго, что Машу начало клонить в сон, когда Буранов, бросив карты, нетерпеливо повернулся в ее сторону:
        - Ау! Девушка!
        Его голос вывел Машу из нервного транса. Хищное свирепое зло собиралось с ней расправиться! Машу затрясло в истерике - она не желала умирать! Но и смерть не была самым страшным, что ей было уготовано…
        Преступный мозг Буранова уже выдумывал пытку. Маша сглотнула слюну от волнения - она проскребла пересохшее горло.
        - Рассказывай, красавица, что вынюхала на семинаре? Я ведь сразу засек тебя - все крутилась вокруг нас, пялила глаза. Кто там с тобой был, что за парень? Куда вы дели Свипольского?
        Маша все больше ощущала свое полное бессилие и невозможность переломить складывающуюся ситуацию в свою пользу. Оказывается, эти подонки раскусили их прямо в отеле, вычислили ее и Пашу, а она, как дура, думала, как найти их в Петрозаводске! Не она пасла их, а они ее, и теперь они вырвут ее жилы, а с ними всю правду, не поверят (в такое невозможно поверить!) и жестоко убьют!
        Маша содрогнулась от мысли, что сейчас ей придется ощутить физическую боль.
        Буранов, ухмыляясь, переглянулся с очкариком, встал со своего места, подошел к Маше вплотную. Она ожидала удара, но вместо этого Буранов вдруг расстегнул ширинку на длинных шортах и вывалил прямо к ее рту вялый темный член, отвратительный и скверно пахнущий! Маша отшатнулась.
        - Соси! Соси, если жить хочешь!  - заорал Буранов.
        Ара осклабился радостной улыбкой. Очкарик, тасовавший карты для очередной игры, отбросил колоду, и та рассыпалась по столу скользящим веером. Заявил с подловатой усмешкой шестерки, которая во все бочки затычка:
        - Ей отсосать - раз плюнуть! Два пальца об асфальт! Нашел чем напугать! Она только и ждет! Сейчас так глодать начнет, сам не обрадуешься! Еще и покусает в порыве страсти!
        - А как еще опустить?  - в недоумении обернулся к очкарику Буранов. Его член безвольно болтнулся перед самым носом Маши и вдруг стал увеличиваться и подниматься. Он раздулся до безобразия, а лилово-красная головка уперлась в самые губы. Маша вжала голову в стену (так ей показалось). Спазмы тошноты подкатывали к горлу. Еще минута - и ее бы вырвало.
        - В задницу ей всади!  - посоветовал Ара.
        Маша подавилась воздухом. Вот оно как!
        - Хрень полная!  - заявил очкарик.  - Это раньше бабы на анус не подписывались, а сейчас все развращенные эротикой, только так в зад пялятся, да еще и просят, чтобы поглубже…
        Буранов беспомощно глянул на скривившуюся, сжавшуюся Машу, на свой член, потом на очкарика.
        Тот вещал голосом пророка:
        - Да пусть возьмет, только наглотается… Бабы обычно делать минет досуха не любят.
        - Соси!  - рыкнул на Машу Буранов.
        - Фу, какое скотство здесь у вас,  - раздался звучный бархатистый баритон Лугина. Он вошел в зал и увидел отвратительную сцену. Физиономия бизнесмена выражала полное неудовольствие из-за происходящего.
        Буранов, несмотря на то что был директором крупной фирмы по продаже карельской бумаги, тут же испуганно спрятал член обратно в шорты, показательно застегнул замок-молнию на ширинке и отошел к столу с початыми бутылками виски и водки. Стал нервно сооружать крепкий коктейль со льдом.
        Лугин прошелся по залу, шутливо поддел Буранова:
        - Ты же не америкос, выпей водки без закуски, раз нервничаешь.
        - Я не нервничаю,  - прохрипел Буранов.
        - Оно и видно.  - Посмотрев на Машу, Лугин расцвел улыбкой:  - Все запираетесь?.. А я ведь не такой добрый, как вам может показаться. Вы все равно расскажете то, что должны рассказать, Маша. Ара, запри ее пока в трюме в каюте. Пусть посидит, подумает…
        Маша с радостным бессилием расслабилась - пытка откладывалась.
        Армянин рывком поднял ее на ноги и грубо поволок из зала на палубу. Она не пыталась упираться, да это и было бессмысленно - вес Ары превосходил вдвое, а то и больше, вес хрупкой Маши. Что толку извиваться червяком, если тебя так и так уволокут куда тебе не хочется!
        - Что не ругаешься на меня?  - зло спросил Ара Машу.
        Та решила быть дипломатом:
        - Вы мне плохого делать не собираетесь. Это все они! Они вам приказывают!
        - Ты права, девочка, все они!  - с готовностью согласился Ара. Тем не менее он также грубо свел ее на нижний этаж, открыл дверь с хитрой морской задвижкой, втолкнул Машу внутрь помещения. Задвижка ржаво пророкотала, задвигаясь.
        Маша испуганно содрогнулась, оказавшись в этом ржавом, вонючем, мокром мраке.
        Крикнула в отчаянии:
        - Ара, ты мерзкая сука!
        Ара спокойно и беззлобно отозвался из-за двери:
        - Сама сука!
        Ара ушел… Все звуки стихли. Стало совсем страшно.
        Маша опустилась на корточки, прижалась лицом к коленям и заблеяла нытьем:
        - Мамочка! Мамочка! Милая мамочка! Ы-ы-ы! Ма-а-а-ма! Ы-ы-ы!..
        Она бессильно опустилась на мокрый, холодный металлический пол.
        Она пошарила рукой - дальше лежал влажный матрас.
        Она погладила матрас еще раз - не такой уж он и влажный. Но ложиться на него…
        Только ляжешь, тут же щелкнет наружный засов, ворвутся мучители и распнут ее на этой влажной ватной подстилке, навалятся, пронзая твердыми, как железные штыри, членами. А она ведь была еще девственницей. Грязную историю про первый сексуальный опыт, про любовника главврача она сочинила для Павла, чтобы тот особенно не задавался перед ней и не строил из себя принца. Если полюбил, то пусть примет любой!..
        Маша высморкалась и отерла навернувшиеся от жалости к себе слезы. И подумала спокойно и рассудительно о своей участи - в лучшем случае ее утопят, предварительно подвергнув насилию и пыткам… Ладно бы это фашисты такое творили, было бы просто понять… Это творят свои люди, россияне… Они же хуже фашистов! Бандиты хуже фашистов, чтобы они ни говорили в свое оправдание!
        «Останусь живой, буду уничтожать бандитов!  - вдруг решила Маша в порыве своей последней яростной злости.  - А убьют меня эти твари, отомстите за меня! Валите их штабелями. Наши бандиты - хуже фашистов!»
        Как говорил Глеб Жеглов: «Вор должен сидеть в тюрьме!»
        Маша подумала: «А бандит должен быть расстрелян, без суда и следствия, в любой ситуации! Смерть бандитам!»
        - Маша, это сон, дурацкий сон…
        Маша очнулась в полной темноте. Никакой это был не сон, а мерзкая правда.
        Маша поныла секунд десять, а потом вспомнила сон - она ведь в плену у фашистов, только не тех, пособников Гитлера, а местных, русских ублюдков, которые забыли, как их отцы и матери, бабушки и дедушки боролись за независимость страны и за то, чтобы они не оказались немецкими крепостными холопами и рабами. А раз ты борешься с фашистами, надо взять себя в руки и победить этих тварей, а после их уничтожить, раз и навсегда!
        Маша провела рукой по полу, нащупала ледяную лужу, отерла влажной рукой лицо, плаксиво швыркнула носом. «Ничего, выберусь,  - решила она.  - Выживу! Вот вам всем!»
        Маша подумала, что зря она не сказала им ничего обидного… Все равно измучают и убьют! Русские бандиты - хуже фашистов, полные мрази. Выродки, которых Господь заранее отдал демонам на растерзание, еще при этой, земной, жизни…
        - ? ?
        Павел приехал в Петрозаводск на поезде.
        Маша должна была жить в одной из городских гостиниц.
        Первым делом Павел снял себе комнату в частном доме через агентство аренды, бросил сумку с бельем и сразу начал поиски боевой подруги. Он ощущал себя спокойным и уравновешенным человеком, у которого все находится под контролем. Он найдет Машу, и выйдет на местного Поборника, а дальше все случится согласно плану, четко прорисованному в его мыслях.
        Первой гостиницей, которой заинтересовался Павел, была «Карелия». Он подошел к стойке регистрации и любезно поинтересовался:
        - Простите, могу я узнать, проживает в вашем отеле Мария Першина?
        Дежурная, невыспавшаяся молодая девчонка, обозрела его лицо, хотела отказать, мол, не положено такую информацию давать кому ни попадя, но передумала.
        - Сейчас,  - согласилась устало.
        Пощелкав клавишами своего компьютера, она уперла взгляд в монитор, вдруг оживилась, улыбнулась Павлу:
        - Минутку, я уточню,  - и подняла трубку телефона внутренней связи.  - Алло, Василий Иванович. Спуститесь. Да.
        Павел понял, что Маша вселилась именно в этот отель, но что-то было не так. Дежурная опять улыбнулась ему, опуская трубку, но в ее глазах мелькнул испуг.
        Павел сразу ощутил холод тревоги под ложечкой.
        По мраморной лестнице спускались несколько представительных мужчин в строгих деловых костюмах. Он оглянулся на выход - стеклянные двери открывали еще двое. Ловушка!
        В порыве самосохранения Павел кинулся к дверям, намереваясь прорваться наружу, но на него налетели сзади, сбили с ног, заламывая руки за спину. Щека вжалась в холодный пол, на запястьях щелкнули браслеты. Сильные руки профессионально ощупали его тело и выхватили из-за пазухи пистолет.
        - О-ля-ля!  - вскричали в радости проводившие задержание.  - Это находка!
        - Вставай, селезень.
        Павла подняли с пола. Он понял, что его задержала полиция. Выследили, значит? И не мудрено - так наследил в Питере и Москве.
        У него вытащили из нагрудного кармана удостоверение.
        - Ишь ты, все нынче с корочками,  - удивился самый бывалый на вид, изучая документ.
        - Я действительно сотрудник полиции. Я на задании.
        Бывалый демонстративно стряхнул с ушей лапшу.
        - Рассказывай это обывателям. А мне, майору Запрудному, выкладывай как на духу: кто ты, почему с пистолетом и зачем тебе понадобилась Мария Першина?
        - Я действительно сотрудник полиции Сережин, и это мое удостоверение.
        - Я могу ведь и ударить! А рука у меня тяжелая,  - свирепел майор.
        - Я сотрудник…
        - Ты пидор! Ты урка драная! Лох с пистолетом! Сейчас увезу в управление, жопу порву, жилы на кулак намотаю! Кровью изойдешься!
        Павел устремил взгляд в сторону. Что же стряслось с Машей, аж полиция ей занимается? Неужели погибла? От этой мысли стало не по себе. Он ощутил противную слабость во всем теле. Нет, не могло такого случиться. Все что угодно, но не смерть. Он ведь полюбил ее и уже не представлял жизни без милой Маши.
        Видя спокойствие задержанного, майор враз спрятал напускную суровость, велел поднять на ноги Павла, добродушно показал изъятый у него пистолет:
        - Пистолет твой?
        - Мой.
        Признание обезоружило майора. Обычно урки ни за что не признавали оружие своим: нашел, не знаю чье. А этот сразу - мой. Это настроило майора на позитивный лад.
        - Пойдем-ка в номер этой Маши, предъявим тебе ее вещи. Ты ее знаешь?
        - Знаю. Она проходит по делу Алешковского в качестве свидетеля. Что с ней стряслось?
        Майор переглянулся со своими архаровцами.
        - Неизвестно что. Прописалась в гостинице, оставила вещи и пропала. Уже третьи сутки носа не кажет. Администрация отеля сообщила нам, собрались заводить дело о пропаже человека, а тут новое ЧП - с утра кто-то влез в номер и все перерыл. Ты сможешь опознать ее вещи?
        - Смогу.
        - Идем.
        Павел кивнул себе за спину:
        - Наручники-то снимите. Не убегу.
        Майор Запрудный ухмыльнулся:
        - Коконов, расстегни его. А ты, парень, особо не расслабляйся. Мы сегодня же свяжемся с твоим управлением и выясним, на каком ты задании.
        - Ваше право. Но я правда сотрудник и на задании,  - спокойно согласился Павел, потирая успевшие затечь запястья.
        «Надо бежать»,  - свербило в голове. Но сначала он узнает все об исчезновении Маши. Это для него самое главное сейчас.
        В тесном номере, где к стене жалась узкая кровать, стояли холодильник, телевизор на широкой тумбочке и отсутствовал стол, царил кавардак. На кровати, раскрыв зев, лежал распотрошенный чемодан Маши, по полу валялись трусики и маечки, носочки, газеты. У нее и вещей-то особо не было, зачем было устраивать показной шмон - могли спокойно посмотреть содержимое и уйти,  - Павел не понимал.
        - Ее вещи?  - подцепил пальцем ажурный бюстгальтер майор Запрудный.
        Оперативники, столпившиеся в проходе у дверей, заулыбались похабными улыбками.
        Павел понял, что они имели в виду.
        - Про нижнее белье ничего не скажу,  - серьезно ответил он.  - А чемодан ее, вон те бусы тоже ее - видел их на ее шее.
        - Ладно.  - Запрудный бросил бюстгальтер в чемодан.  - Коконов, собери барахло. Протокол опознания вещей составим в управлении. Ну все, хлопцы, по коням.
        Павла толкнули к выходу, оперативники замешкались, шутливо пихаясь между собой, и он первым вышел в пустой длинный коридор этажа. Дальнейшее было как в крутом боевике - он изо всех ног кинулся к лестнице. Оперативники не сразу осознали, что задержанный уносится от них со скоростью лесной лани. Пока переглянулись, пока вскричали: «Сука-а! А!», пока, толкаясь локтями в коридоре, рванули следом, Павел уже промчался через вестибюль, выскочил на крыльцо и, огибая две бело-голубые машины полиции, забежал за угол здания. Опера беспомощно озирались на крыльце, а он уже был у зеркальных витражей банка, перемахнул, словно дикий кот, железный забор и скрылся в зарослях парка.
        Бежал он не останавливаясь, пересек парк, отдышался и, увидев стеклянную остановку общественного транспорта, с беспечным видом подошел и влез в подошедший автобус. С тревогой он смотрел, не выбегут ли из парка запыханные преследователи, но никто так и не появился…
        Вечером в снятой комнате он лежал на топчане в одних трусах и смотрел телевизор. Хозяева дома, дед-пердун и старушка - божий одуванчик, возились в огороде. Программу местных новостей прервало срочное сообщение городского УВД:
        - Разыскивается подозреваемый в совершении преступления некто Сережин Павел Сергеевич. Приметы: рост высокий, худощавого телосложения, цвет волос русый, глаза серые. Просим граждан, имеющих сведения о местонахождении подозреваемого Сережина, сообщить в Управление внутренних дел по телефонам…
        На экране была фотография Павла из его удостоверения, оставшегося в руках полиции…
        - Прилетел соловей за своей пташкой,  - обернулся к своим дружкам Буранов, ощерившись в хищной улыбке…
        - ? ?
        Переждав сутки, чтобы полиция успокоилась, Павел вышел на поиски следов Маши. О своей дальнейшей судьбе он уже не думал. Провидение определило его путь, и он пройдет его до конца, а там будь что будет!
        Найти Машу Павел мог только через фирму Буранова, а что Буранов и Лугин приложили лапу к пропаже Маши, Павел был уверен на сто процентов.
        Через адресное бюро он узнал адрес, по которому была зарегистрирована фирма «Ареста». Шанс, что контора действительно функционирует там, был минимален (обычно фирмы регистрируют на любой подходящий адрес и сразу о нем забывают), но выбирать не приходилось.
        На автобусе Павел выехал из центра в сектор частной застройки, вышел на указанной в бумажке с адресом остановке. «Работаю по старинке,  - подумал Павел.  - Адресное бюро, бумажка с адресом, написанным неразборчиво, от руки. Давно бы купил смартфон и все адреса и как доехать узнавал бы за минуту через Интернет». Но легко подумать, сделать сложнее - прошло то время, когда сим-карты продавались кому ни попадя без документов, сейчас, из-за усиления борьбы с терроризмом, все только через оформление с удостоверением личности. А личность у него теперь незаконная, да и удостоверения нет. Так что по старинке оно надежнее…
        Автобус пополз по ухабистой, разбитой дороге дальше, оставив Павла посреди широкой грязной улицы. Одноэтажные дома скрывались за высокими, серыми от старости дощатыми заборами. Здесь проживала беднота - не было видно кирпичных особняков с кирпичными, словно крепостные стены, заборами. Дорогу от домов отделяли участки с вязкой зеленью созревающего картофеля. Деревня деревней. Глушь, одним словом.
        У Павла сжало душу тоскливым предчувствием - зря он сюда приехал, пользы не будет. Не похоже, чтобы в такой дыре располагался офис торговой фирмы.
        Из-за поворота вывернула грязная «Волга», но не убитая, свежевыкрашенная. Павел посмотрел на машину, отметив, что хозяин заботится о старушке. «Волга» затормозила у остановки. Дверца открылась. С заднего места высунулся очкастый парень:
        - Ты Павел?
        «Они»,  - понял Павел. Сердце екнуло.
        - Садись в машину. Твоя подруга у нас.
        Выбора не было - Павел покорно шагнул к «Волге» и сел рядом с очкариком. Машина, урча двигателем, покатила вперед.
        - Кто вы?  - спросил Павел, захрипев от волнения.
        - На месте все узнаешь. А пока молчи.
        «Волга» проехала по прямой метров двести, вседая в глубокую колею, свернула с дороги и через проулок вползла в глухой тупик. С одной стороны высились серые заборы, с другой - картофельное поле упиралось в густую черемуху, за пышной зеленью которой гудели товарные составы.
        «Пронная, 1»,  - прочел Павел на доме. Этот же адрес ему выдало адресное бюро. Значит, добрался до бандитского гнезда. Теперь первым делом узнать, что с Машей, а там он будет действовать по обстоятельствам.
        - Выходим,  - велел очкарик.
        Павел вздохнул - мускулы напряглись, мозг приготовился к моментальной реакции на события. «Вперед»,  - сказал он себе.
        Очкарик странно зыркнул на него. Спокойная уверенность Павла заронила в его душу сомнение: не зря ли они привезли этого в свое логово?
        - Сюда,  - показал очкарик на железную дверь в высоких, выкрашенных черной краской воротах. За сеткой забора забилась в хриплом лае кавказская овчарка.
        На обширном дворе стояли пятеро амбалов в майках и джинсах, у многих висели кожаные кобуры под мышками - оружие они не прятали, видимо, все было оформлено официально.
        С крыльца застекленной веранды, вышагивая, спустился ухмыляющийся Буранов:
        - Ну, здравствуй, друг родной. Долго ждали тебя.
        - Что с Машей?  - выкрикнул Павел, к своему ужасу, тонким, детским голосом. Это получилось жалко и смешно. Амбалы загыкали.
        - Пока ничего. Сейчас ее приведут. Будем с тобой говорить. Будешь запираться, рвать ее начнем на куски, а ты посмотришь, подумаешь.
        Из-за каменного дома вывели похудевшую, грязную Машу. Павел чуть было не кинулся к ней. Но сдержался - и так потешил ублюдков сорвавшимся на фальцет голоском.
        На крыльце веранды показался Лугин, покуривающий тонкую женскую сигарету. Он ничего не сказал, и Павел понял, что руководить спектаклем будет Буранов. Павел только на миг взглянул на Лугина, но этого мига хватило, чтобы потерять голову - за спиной Лугина стоял смуглый армянин, и у него на предплечье зеленела наколка Поборника Зла. Такого оборота Павел не ожидал совершенно - он подозревал Поборника в Лугине и теперь совершенно растерялся.
        Буранов подошел к Маше, грубо ухватил ее за волосы, дернул к себе - она вскрикнула.
        Павел стряхнул оцепенение.
        - Говори, Павел, кто вы такие и зачем нас пасете?
        - Отпустите нас,  - сказал Павел.
        - Что?  - удивился Буранов, а амбалы добродушно засмеялись - они понимали юмор.
        - Я сотрудник полиции, веду официальное расследование,  - заявил Павел.
        - Потому ты убил Свипольского, сотрудник?
        - Какого Свипольского?  - делано удивился Павел.
        - Не кривляйся. Ты белый как смерть. Говори, гад, на кого работаешь? От питерцев? Чьей бригаде мы перебежали дорожку? Не ссы, мы готовы решить дело миром. И учти, вы у нас в долгу - на вас кровь Свипольского!
        - Свипольский не из Петрозаводска. У нас были свои дела,  - неожиданно для себя подхватил игру Павел, опираясь на предложенные условия. Хотят думать, что он от братвы, пусть так и будет. Но произнесенной фразой он косвенно признавался, что виноват в смерти злополучного Свипольского. Слово - не воробей, вылетит - не поймаешь. Теперь обратной дороги не было. Он не мог ухватить нить происходящего в свои руки, он погибнет и погубит Машу, если скажет что-то не так.
        Буранов, соглашаясь с услышанным, кивнул:
        - Ладно. А зачем вы здесь?
        - Свои дела.
        - Какие?
        - Хватит!  - строго прервал полемику Лугин. Он посмотрел на Буранова, нахмурил брови.  - Отвези их отсюда. Надо развязать им языки любым способом. Будут упорствовать - убить!
        Он обернулся к армянину Аре и повелительно кивнул на Павла и Машу. Тот заулыбался, резко сбежал по ступенькам крыльца, тут же рассвирепел. Амбалы, спрятав улыбки, быстро насовали Павлу оплеух и, подтащив к машине, втолкнули на заднее сиденье «Волги». Рядом усадили Машу.
        За «Волгой» со двора покатил набитый бандитами серый «мерседес».
        Буранов стоял посреди опустевшего двора, поглаживая свои предплечья, словно неожиданно озябнув. Лугин все так же спокойно курил на крыльце веранды.
        - Ара их на ремни порежет,  - сказал Буранов нервно.  - Он вас боготворит, Семен Иванович. Даже наколку себе на руке сделал как у вас…
        - ? ?
        Маша подрагивала в ужасе - Павел был рядом, избитый, окровавленный, растерянный и беспомощный. Два амбала сдавливали их с обеих сторон, так что их тела сливались воедино.
        Последняя близость перед страшной мучительной смертью. Она ласково посмотрела на него, беззвучно заплакав. Жалость не к себе - к нему затопила все существо Маши.
        - Прости,  - шепнула она.
        - Тихо, сука!  - рявкнул амбал и тут же, похабно улыбаясь, больно сжал ее грудь огромной лапищей.  - Сейчас в лесу поиграемся. У меня блямба большая, потешу тебя.
        Бандиты засмеялись.
        Ара, сидевший в переднем кресле, оглянулся:
        - Что, Вован, наши голубки соскучились, нежности шепчут? Сейчас устроим им свидание!
        Угрозу Маша восприняла спокойно. Ей вдруг стало все равно, что случится с ней совсем скоро. Она ввязалась в борьбу со Злом и, естественно, проиграла. Иначе и быть не могло - кто она и кто они! Теперь Поборник Зла распнет ее тело, надругается, утолит свою жажду ее муками и кровью. Пусть, теперь уже все равно. Она устала бояться. Столько боялась в одиночестве, сидя в сыром трюме, а теперь, рядом с Павлом, уже не находила сил на страх. Она примет предначертанное спокойно, с мужеством.
        Павел всю дорогу угрюмо глядел перед собой. Что творилось в его мозгу, Маша не могла понять. Неужели ее Боец опустил руки и смирился с поражением? Она - ладно, но он - он ведь тот, кому предначертано победить Зло и всех-всех спасти!
        Маша опустила взгляд и вмиг протрезвела - туман покорности перед Судьбой смыло, слизало, инстинкт самосохранения просто разорвал ее нутро своим ревом: «Спасайся! Это твой шанс! И он единственный!» В тяжело оттопыренном кармане чехла кресла явственно проступал силуэт пистолета. Маша ткнулась коленом - точно, пистолет.
        Где-то между ушами застучал пульс. Кровавая пелена застелила глаза. Требовалось успокоиться и не паниковать. Если это боевой пистолет, а не газовый и не игрушечный, и в нем есть патроны, она попытается спастись, если нет - умрет, приняв муки. Все, других вариантов не было.
        Машины затормозили на лесной поляне у реки. Совсем недалеко начинались скромные дачи.
        - Выходим!  - велел Ара.
        Амбалы, толкнув дверцы, полезли наружу. Стало просторно. Павел обреченно вздохнул, а Маша юркнула рукой в карман чехла, ухватила пистолет, такой тяжелый, что вопросов уже не возникало, каким-то инстинктивным знанием взвела курок и в рывке вытащила на свет божий. Не прошло и мгновения. Амбалы еще вылезали, их тела еще были в дверных проемах. Маша ткнула пистолет в затылок водителя, курок упруго ушел в стальной корпус, и пистолет дернуло, разорвав ушные перепонки страшным грохотом. Лобовое стекло провалилось, кровавый фонтан из головы водителя облил салон. Павел нервно вскрикнул. Маша, раскрыв глаза (она стреляла зажмурившись), уверенно послала вторую пулю в затылок амбала, вылезавшего с ее стороны и испуганно прогнувшегося, навела пистолет на опешившего Ару, стоявшего перед «Волгой»,  - пуля улетела, он подавился кровью, вторая свинцовая пчела завалила его на землю.
        «Мерседес» загазовал, рванул прочь, грохнув одним выстрелом. Амбал, стороживший Павла, помчался вслед за удиравшими подельниками. Маша хладнокровно выстрелила ему в спину.
        Стало тихо, только пыль висела над проселком.
        Павел захрипел и сжал лоб рукой.
        - Бежим!  - ухватила его за плечо Маша.
        - Ты убила Поборника,  - глянул на нее Павел. В его взгляде было потрясение.
        - Бежим скорее, Паша!
        Они выбрались из машины.
        - Отдай мне пистолет!  - Павел уже пришел в себя.
        - Держи.
        Они побежали прочь от места страшной бойни.
        Павел первым, раздвигая кусты, ринулся в колючие заросли. Маша, пробегая мимо тела последнего убитого амбала, нагнулась и забрала его пистолет - теперь они с Павлом смогут постоять за себя. Она впихнула пистолет за пояс трико, в которое ее переодели бандиты, когда держали взаперти, оглянулась напоследок и нырнула следом за Павлом в колючую зелень густого кустарника.
        Они продирались молча, стараясь не останавливаться, хотя покрылись липким потом, он застилал глаза, было очень душно. Начались скромные дачные домики, постройки хрущевских шестидесятых. Павел свернул к дачам. Пробежав, тяжело дыша, несколько улиц, Павел указал на полуразваленную хибарку:
        - Туда!
        Они оказались в домике. Пыль, грязь, паутина. Тишина давила на уши. Маша глубоко дышала, отираясь, она еще не могла осознать, что произошло чудо и она спаслась. Они с Павлом спаслись. Значит, Провидению, высшему разуму, их старания понятны, и они делают правильное дело - противостоят Вселенскому Злу.
        Павел вытер ладонью пот с красного лица и вдруг, со всей силы рубанул ею Машу по глазам. Она ослепла от боли и рухнула в угол.
        - Дрянь!  - вскричал Павел.  - Ты убила Поборника!
        Она схватилась за свое лицо. Она ничего не понимала. Павел ударил ее, кричит, бьется в нервной истерике. Что это? Шок от испуга, запоздалая реакция на спасение? Она-то при чем?! Она спасла их! И слава богу, что убила Поборника Зла, одним демоном меньше!
        - Паша!  - прохрипела она, пытаясь встать.
        - Ты убила Поборника!  - дурным шепотом произнес Павел и безумно улыбнулся.
        Ствол пистолета уперся в лоб Маши.
        - Ты что?!  - громко и нервно заорала она, отбивая пистолет.  - Рехнулся?!
        - Сидеть!  - Павел, хищно ощерившись, отошел на шаг.  - Дура! Что ты натворила?! Ты убила Поборника Зла, ты, тупая девчонка!
        - Не пори чепухи. Не обязательно ты должен убивать Поборников! Какая разница? Главное - результат! Мы для всех стараемся, для всего человечества!
        Павел запрокинул голову назад и расхохотался в потолок низкого домика.
        Маша смотрела на него и не понимала происходящего.
        Он успокоился, посмотрел на нее, как злобный хищник, радующийся беззащитности жертвы.
        - Я хренею от твоей наивности! Убивать Поборников? Я не убил ни одного! Ты поняла теперь?! Я убивал тех, кто им мешал и мог помешать! Я - Сеятель! Се-я-тель! Дура…
        Потрясенная Маша смотрела на беснующегося Павла. Тот навел на нее оружие. Заговорил страстно, яростно:
        - Я люблю тебя! Понимаешь? Люблю! Но убью! Потому что ты против Зла, а я - само Зло. Я оберегаю Поборников, я убираю с их пути все лишнее. Я убил Козовского, который имел шанс стать мэром важного города, а теперь мэр Южин - лысый толстяк, Поборник Зла. Он будет рвать всех и вся, заботясь о своей мошне, чтобы после благополучно выехать на проживание в Европу, и принесет всем вам очень много горя и вреда. Всем, всем будет плохо! Ты ведь не знала, кто из них Поборник, и до сих пор не поняла, в чем дело!.. А Свипольского я убил, потому что он мешал Прокопову - Поборник Зла именно Прокопов, это его мысли и дела развалить государство, он совсем не марионетка. Свипольский мешал - я собрал информацию, пока ты млела от безделья и скуки в доме дяди Гены. Свипольский мешал Поборнику, и я его уничтожил! В Москве я не тронул никого, там у Савельева все под контролем. Убивал только из самообороны всякое быдло. Но ты, ты убила Поборника здесь!
        - Я спасла тебя!  - истерично вскрикнула Маша, понимая, что сейчас умрет, умрет от руки того, кого полюбила, в кого поверила всем сердцем и так страшно обманулась.
        - Зло бессмертно.
        - Ты сумасшедший!
        - Умри!
        Павел нажал на спуск, но пистолет сухо клацнул - патронов в магазине не было.
        Он удивился этому, посмотрел на бесполезное оружие, ухмыльнулся и бросил в сторону, оскалился хищно:
        - Все равно ты умрешь. Умрешь от этих вот рук.  - Он растопырил пальцы, вымазанные в грязи и своей крови.  - Я задушу, сотру тебя в порошок. Я - Сеятель! Ты встала на пути Зла и умрешь. Сеятель! Я - Сеятель!
        «…В те дни, когда Мировое Зло готовило последний удар, дабы установить свой звериный порядок на бессильной и почти покорной планете, явился Боец. Он осознал, что явился…»
        - А я - Боец!  - Маша выхватила спрятанный за поясом пистолет и выстрелила Павлу в лицо…
        - ? ?
        «Это было время повсеместного процветания. Каждый житель планеты и народы в целом гордились своей человеческой природой. Не было войн и катаклизмов, уровень жизни достиг небывалых высот. Самые неразвитые страны ежегодно убыстряли свой экономический рост, внося посильную лепту в бурный расцвет цивилизации. Несколько веков подряд земля приносила небывалые урожаи, мораль и нравственность совершенно вытеснили звериное из человеческих душ.
        Впоследствии то время стали называть Эрой благоденствия…
        Никто не мог представить на пороге Эпохи процветания, что причиной небывалого толчка в истории человечества станет возрождение одного северного государства, возрождение тем более неожиданное, ибо современники первого толчка на одной шестой части суши изнывали от безысходности, ожидая полнейший коллапс. Страна дышала на ладан. Тут и там раздавались пророчества о дальнейшем распаде уже распавшегося. Народ мучился в тисках экономической катастрофы, политики занимались преступным сколачиванием личных состояний, бандиты творили черный беспредел, а некогда великий суперэтнос умирал.
        В те дни, когда Мировое Зло готовило последний удар, дабы установить свой звериный порядок на бессильной и почти покорной планете, явился Боец. Он осознал, что явился…»
        - ? ?
        В разных местах страны случилось несколько смертей одиозных скандальных фигур. Никто не придал произошедшему особого значения. Но после почему-то дыхнуло свежим воздухом возрождения, безысходность растворилась в новом чувстве, сродни с физическим ощущением выздоровления - люди прониклись надеждой на лучшее…
        - ? ?
        Все…