Охотничий билет без права охоты Мария Мусина
        Кто мог предположить, что обычная поездка на собачью выставку обернется стрельбой, погонями, покушениями?
        Ольга, переводчица итальянских любовных романов, сама того не желая, получает от случайного знакомого Василия на время его таксу Бубу. Хозяин собаки скрывается, а вернуть его любимицу оказывается не так-то просто: приехавшего за ней человека убивают на улице прямо средь бела дня. Ольга должна найти Василия и при этом не попасться на крючок убийцы!
        Мария Мусина
        Охотничий билет без права охоты
        …Шел мокрый снег. Я миновала несколько кварталов и завернула за угол.
        У тротуара стоял полицейский «форд» с мигалкой. Чуть поодаль посреди тротуара переминались два парнишки в военном камуфляже. На противоположной стороне широкого проспекта припарковался неприметный, цвета хаки грузовик. Полог кузова был слегка откинут - видимо, ребятам приспичило покурить - торчало несколько короткоствольных автоматов. Над кабиной шофера читалась пафосная надпись: «Люди».
        Это, несомненно, вселяло надежду. Тем не менее, мне вдруг остро захотелось залечь на асфальт, по-пластунски доползти до угла, а дальше, перекатываясь с живота на спину, достигнуть какого-нибудь укрытия.
        А если чего-то непреодолимо хочется - это непременно нужно сделать, даже если на тебе новое пальто - светлый крем-брюле, а под ним брючки в тон. Тем более что крещендо этого необъяснимого моего желания секунда в секунду совпало с совершенно недвусмысленным свистом пуль и абсолютно определенным грохотом автоматных очередей, сопровождающихся трассирующими огнями.
        Я продолжала размышлять о невозможности предугадать последствия своих самых невинных поступков, а стало быть, и о полной нецелесообразности какой-либо осмотрительности вообще - в узком пространстве за газетным киоском, куда я почти вползла. Перестрелка на улице стала мало-помалу стихать.
        Я сквозь стук своего безумно колотившегося сердца все же расслышала дружный топот, потом звуки разворачивающихся машин. Потом все стихло.
        Выглянула из укрытия: пустынный двор, пустынная улица. Только жаль - пальто и брюки были безнадежно измараны.
        Я вдохнула полной грудью утренний весенний воздух. Светало. Спешили куда-то редкие прохожие и машины. Я вывернула пальто наизнанку - так оно выглядело, может, излишне экстравагантно, но зато намного опрятнее.
        …А ведь еще вчера у меня была совершенно другая жизнь…
        Глава 1
        «Женщина должна молчать. Молчать… Молчать! Тогда мужчина слышит в ее молчании нечто такое, нечто такое, что, собственно, и хочет услышать».
        С чего это я вдруг с утра пораньше? Впрочем, на десятом году замужества и не такое придет в голову. Сижу утром на кухне, пью кофе. И вот на тебе…
        Эту мысль я не успела додумать до конца. Такса Матильда (она же Мотя) проснулась, деловито притрусила на кухню, увидела, что я без дела пью кофе и тут же заскакала перед глазами, часто дыша, выпучив глаза, изображала крайнюю нужду немедленно выйти во двор.
        - И кофе не дашь допить? - безнадежно спросила я, заранее зная ответ.
        Матильда, как и следовало ожидать, заскакала шибче. А это уже могло плохо кончиться.
        Утром муж уходит на работу рано, мы с Матильдой еще спим. И, между прочим, никто не рвется немедленно выйти на улицу! Но стоит мне тихонько пристроиться на кухне с чашечкой такого желанного утреннего кофе, как любимая собачечка тут же обнаруживает, что ее нерадивая хозяйка слишком долго спит! Кто кого дрессирует - еще неизвестно. То есть очень даже известно. Я одеваюсь и выхожу на улицу - в слякоть и грязь.
        Во дворе народу немного. Точнее сказать, только один сосед Мокрухин гуляет со своей бойцовой собакой на поводке и двумя телохранителями чуть сзади. Телохранители телохранителями, но как отказать себе в простой житейской радости - с любимой собачкой самому погулять? Никак не откажешь! Мы с Мотей предусмотрительно идем в другой конец двора. От Мокрухина следует держаться подальше. На него то и дело покушаются. Его машины периодически взрывают. В подъезде периодически кого-то убивают (но почему-то все не самого Мокрухина), а оперуполномоченного с Петровки Костю, который пытается разгадать тайну перманентных покушений на Мокрухина, жильцы нашего дома даже уже успели полюбить за невредный характер и добрую, открытую улыбку.
        Мокрухин же мне не симпатичен. Он никогда ни с кем не здоровается. Хорошо ли это? К тому же, судя по настойчивости, с которой Мокрухина хотят ликвидировать, неучтивость - это еще не самый большой мокрухинский недостаток.
        Я не пылаю нетерпеливым ожиданием (как некоторые жильцы нашей шестнадцатиэтажки), когда же Мокрухина, наконец, пристукнут. Но соседей можно понять! Бесконечные бандитские разборки в непосредственной близости от собственного дома (и даже квартиры!) утомительны.
        Матильда тоже сторонилась мокрухинского пса. Уж больно вид у него свирепый, не располагающий к общению. Впрочем, вполне вероятно, что глубоко в душе пес сам страдает от этого.
        Бодигарды Мокрухина с подозрением уставились на меня и Матильду. Как если бы видят нас в первый раз в жизни! Двор наш, слава Богу, просторный. Можно не толкаться на одном пятачке. Так мы и гуляем - поближе к подъезду группка коротко стриженных товарищей с периодически задирающим ногу бультерьером. На другом краю Мотя и я.
        Пока телохранители бдительно нас рассматривают, я думаю, что срочно необходимо похудеть. Я всегда об этом думаю, когда кто-то вот так пристально начинает на меня пялиться. Но, черт побери, как это сделать?! Проклятые 10 лишних килограммов никак не хотят пропадать! А при росте 158 сантиметров, когда нужно весить 58 кэгэ, а ты весишь под семьдесят, это очень даже заметно. И, в общем-то, даже невооруженным глазом!
        Мокрухин и его телохранители уже входят в подъезд, а я решила побродить вокруг дома еще минут десять - из предосторожности. Поскольку шальной пулей или осколками от подложенного взрывного устройства могут задеть ни в чем не повинных в темных делишках сограждан! На днях старушку таким образом замочили. Ни за что ни про что. Шла, бедняжка, в магазин за кефиром. О-хо-хо, грехи наши тяжкие.
        Мой муж Антон тоже занимается бизнесом. И вполне, можно сказать, успешно. Но с нами никто не боится вместе ехать в лифте. Мы не наживали капиталы неправедным путем!
        Впрочем, поэтому их, капиталов, у нас и нет. Зарабатываемых Антоном денег не хватило ни на домик в Париже, ни на коттедж в ближнем Подмосковье. (Ну и ладно. Спасибо деду - какая-никакая, а дачка есть.) Но зато я смогла без всякой печали бросить свою педагогическую деятельность и заняться тем, чем хотела заниматься всю жизнь - переводами любовных романов. С итальянского. Мой друг Поли (он, между прочим, эстрадная звезда!) говорит, правда, что я таким образом пытаюсь компенсировать отсутствие личной жизни. Но Поли - это отдельный разговор. Для него все женщины, у которых нет любовника, - не живут, а прозябают. Богема! Что с нее возьмешь?! То есть с него, с Поли.
        Антон после института быстро защитил диссертацию, был доцентом своего родного Московского энергетического института, специализировался по лазерам. Потом, когда наукой заниматься стало уже невозможно, Антон организовал фирму, которая использовала высокие лазерные технологии для шоу и рекламы, а также производила лазерные прицелы.
        Конечно, душа больше лежала к исследовательской работе, но поскольку мой Звонарев работоголик, а работы в шоу-бизнесе и в производстве лазерных прицелов было много - в новых экономических условиях Антон чувствовал себя вполне комфортно.
        - Мчится мимо и не замечает, - с обидой, почти серьезной, сказали мне вслед.
        О! Наталья. Когда-то вместе преподавали. И, было время, интенсивно дружили семьями: я и Антон, Наташа и ее муж Петя.
        Потом вдруг Наталья увлеклась новомодными методиками очищения организма. Особенно оголтело она пропагандировала уринотерапию. Выносить Наталью стало нелегко. А для брезгливого Антона просто невозможно. Теперь, когда Петя с Наташей приглашали вместе отужинать, Антона передергивало. Мне приходилось долго уговаривать мужа посидеть с недавно любимыми соседями хоть чуть-чуть.
        Антон морщился:
        - С Петей-то я с удовольствием повидался бы, но твоя подруга…
        - У каждого свои недостатки, - пресекала я всякие такие поползновения - не люблю, когда о моих подругах плохо говорят. Сегодня о них, завтра - обо мне!
        - Но почему я их всех должен терпеть? - растерянно вопрошал Антон.
        И я понимала, что причин найдется не так уж и много.
        - Мчится мимо и не замечает, - повторила Наталья.
        - О, привет, как твои дела? Куда пропала? - затараторила я, чтобы скрыть свое чувство вины.
        - Да я-то никуда не пропала…
        - Похудела, выглядишь прекрасно.
        - Это все чудодейственная моча!
        Наталья ничуть не меняется!
        - Как поживает Петя?
        - Не знаю. Мы разошлись.
        - Да ты что! - только и смогла выговорить я.
        - Да. И у меня теперь другой мужчина, - гордо заявила Наташа.
        - Но вы ведь, по-моему, венчались…
        - Я даже получила разрешение на духовный развод, - вздохнула Наташа, - вот как далеко зашло…
        - Но, бедный Петя, как же он?
        - Надо было раньше думать, - сварливо заметила Наташа, - я ему говорила, что он совсем не заботится о семье, он все на благо других старался. И совершенно не очищал свой организм! А для меня, ты же знаешь, свобода личности священна! Я как бы не могла насиловать его личность!
        - А что твой новый… муж, он что поделывает в этой жизни?
        - Он - ювелир, - торжественно возвестила Наталья.
        - О!
        Еще полчаса Наташа, держа меня за рукав, рассказывала о своей жизни, где события развивались бурно: знакомы они с Олегом всего два месяца, а он уже три недели живет у Наташи.
        - На раскладушке на кухне спит. Мой духовный отец сказал, чтобы я не допускала никаких грехопадений, пока мы с Петей официально не разведемся. А Петя уехал жить к родителям. Олег меня старше на 12 лет. А Петей мне руководить надоело и заставлять его что-то делать - тоже. Он ремонт в квартире уже второй год закончить не может! Разве это мужчина? Хочешь, мы с Олегом к вам с Антоном зайдем?
        - Конечно, приходите, - а что я еще могла сказать? - Только не сегодня… созвонимся…
        - Я тебе еще расскажу о новейших исследованиях в области очищения организма. Наука не стоит на месте! Сознайся, ты по-прежнему не пьешь мочу? Отстала от жизни! Сейчас все этим лечатся. Мочой и чесноком. А больше ничем и не вылечишься: экология и дороговизна. А врачи как бы сами не знают, как болезни лечить.
        - Спасибо, Наташа, я вроде не болею.
        - Это тебе только так кажется. Я тебе книжку дам - называется «Поставьте себе диагноз» - ты у себя тысячи болезней найдешь. И что характерно, все они поддаются уринолечению, а если ты к этому еще и прибавишь чеснок!..
        Меня уже слегка подташнивало:
        - Наташа, прошу тебя…
        - Ой, ну ты ничего не понимаешь, моча ведь стерильная…
        Я не была уверена, что поступаю правильно, зовя в гости Наташу с новым хахалем. Антон просто впадет в бешенство, когда увидит в своем доме Наташу с чужим мужчиной вместо Пети. Антон считает, что дурные примеры заразительны и семейный дом не место для показа часто сменяющихся мужей. Но жизнь продолжается, в конце концов. К тому же любопытно взглянуть на сорокалетнего господина, который спит в этой ситуации на кухне на раскладушке, вместо того чтобы предаваться свежим любовным страстям. Вот только как нейтрализовать Наташино увлечение уринотерапией?
        Впрочем, слава Богу, Наталья с бойфрендом придут не сегодня. А там видно будет! Неприятности, как известно, нужно переживать строго по мере их поступления.
        Судя по всему, на этот раз в подъезде на Мокрухина никто не покушался, и мы с Мотей с успехом добрались до квартиры.
        Потирая руки, я устремилась к своему письменному столу. Вчера вечером Антон пришел как раз в тот момент, когда Анна-Мария отказала Джузеппе. О! Что это был за красавчик - женщины падали штабелями на его пути - Джузеппе не знал преград: все цели, которые он ставил перед собой, - достигались! Он был остроумен, чертовски хорош собой, сказочно богат, что тоже немаловажно, конечно. Талантлив - совсем забыла! Ах, Джузеппе… Впрочем, что это я?
        В общем, Анна-Мария повела себя как-то странно. Возможно, это был всего лишь хитрый маневр с ее стороны. Неужели и в этом романе все обернется банальнейшим образом? Не хотелось в это верить.
        Итак, я села за письменный стол. Открыла книжку, на обложке которой обнимался молодой красивый брюнет и такая же молодая и красивая шатенка - обнимались, надо сказать, довольно неудобным для обычного строения костей образом: он буквально заламывал ей руки назад! Сейчас мы выясним, что за интрижку затеяла вероломная Анна-Мария и переживет ли это Джузеппе - ведь и красавчикам иногда хочется простого человеческого счастья без всяких там надрывных страстей и многоходовых операций.
        Зазвонил телефон. И я, которая сотни раз давала себе зарок не откликаться на его призывный голос в рабочее время, как всегда смалодушничала.
        - Оля, - укоризненно сказала в трубке Ирина, - ты, конечно, забыла, что мы вас сегодня ждем.
        - Конечно, не забыла, - соврала я, - ты представляешь, на нашего Мокрухина вчера опять покушались!
        - Короч! Этому пора положить конец! - категорично заявила Ирина.
        - Только если пришить его самостоятельно! - неудачно пошутила я. - Легко тебе говорить. Как? Как положить конец?
        - Он терроризирует весь дом!
        - Вроде как бы даже получается, что он жертва!
        - Слушай, а может быть, его посадить? - Ход мыслей Ирины всегда был крайне логичен.
        - С ума сошла? За что? У нас правовое государство!
        - А-а-а, ну тогда, конечно, придется еще какое-то время потерпеть все эти трупы на лестничной клетке…
        - А что у тебя голос такой невеселый?
        - Ты еще спрашиваешь?! - с негодованием воскликнула Ирина.
        Предполагалось, что я сейчас должна живо поинтересоваться тем, что имеет в виду Ирина, а Ирина должна растолковать мне, что ее муж - двуличный Кика - по-прежнему нагло и беззастенчиво изменяет Ирине, а положение еще и осложняется тем, что Ирина никак не может вывести его на чистую воду. И я уже приготовилась выслушать эти причитания. Но тут позвонили в дверь.
        - Ко мне пришли, - сказала я, - вечером все расскажешь.
        - Ах, - ответила Ирина, - Кикины злодеяния уже не поддаются никакому описанию!
        Матильда приветливо завиляла хвостом, что вовсе не означало, что пришел кто-то из своих. Просто Матильда любила гостей. На пороге стоял оперуполномоченный Костя. Улыбался, как всегда.
        - Все еще не поймали, - сказала я.
        Костя развел руками:
        - Оль, ну как его поймаешь?
        Простота наших правоохранительных органов иногда превышала все возможные нормы идиотизма.
        - Я только на минутку. Фоторобот показать. - Костя привычно прошел на кухню, я налила ему кофе и настрогала бутербродов. Может быть, Костя все же когда-нибудь изловит покушавшихся на Мокрухина, и в наш подъезд можно будет, наконец, войти без страха споткнутся о чей-нибудь хладный труп.
        Костя между тем выложил на стол довольно мутное, много раз отксеренное изображение.
        Предполагаемый преступник бычьей шеей, наглым злобным взглядом как две капли воды был похож на самого потерпевшего Мокрухина. Рот ломаный, глаза маленькие, опухшие, одно веко асимметричное, контур спинки носа извилистый, да еще шрам во всю щеку…
        - Не хотела бы я его в подъезде встретить, нет, не хотела бы, - сказала я.
        - Посмотри внимательнее, может, все же видела его где-нибудь?
        Я еще раз добросовестно вгляделась в этот ужасный портрет. Бандит бандитом. Они все так похожи…
        - Ольга! - в голосе оперуполномоченного чувствовалась натуральная мольба, - ты уж постарайся запомнить, постарайся. На этот раз чую - вышел на след злодея, точно тебе говорю. Я сейчас был у Поли. Он вроде бы даже встречал этого мужика в вашем подъезде… То есть встречала, - добавил Костя таинственно и с усмешкой посмотрел на меня.
        - Что ты имеешь в виду? - спросила я просто для того, чтобы не молчать. Я все прекрасно поняла. К тому все давно уже шло. Но не хотелось верить в то, что Поли может решиться на такой неординарный шаг.
        Проводив оперуполномоченного, я привела себя в относительный порядок. Так хочется иногда пококетничать с кем-нибудь. При этом совершенно бескорыстно и без всяких там мыслей, а Поли был единственный мужчина, с которым мне разрешал дружить Антон. При виде всех остальных муж скрежетал зубами, и мне все время казалось, что сейчас он просто-напросто ударит человека - ни за что ни про что. Можно ли подвергать людей такой опасности?
        И вот теперь, выходит, я потеряла последнего друга!
        Пребывая в грустных мыслях, я спустилась к Поли на седьмой этаж.
        Поли был на этот раз с длинными, бронзовыми, зачесанными назад волосами и мне обрадовался:
        - О, ну наконец-то! Только сейчас хотела к тебе подняться…
        - Друг называется! - негодовала я, - как ты мог мне ничего не сказать!? То есть могла.
        - Ах, ты про это, - Поли сделал, то есть теперь уже сделала неопределенный жест в сторону нижних конечностей, - какое это имеет значение? Что, у нас с тобой других тем нет? К тебе Костя заходил? Квазимоду показывал? Надоел этот Мокрухин со своими разборками - сил нет.
        - Бог с ним, с Мокрухиным. Как же ты мог? Мы с тобой вчера по телефону разговаривали. И я тебя вчера называла в мужском роде…
        - Ну и что? Меня это совершенно не смущает. Правда, мне больше нравится женский род. Мужчиной быть как-то трудновато стало.
        И мы обсудили нелегкую мужскую долю.
        - Но если ты думаешь, - сказал, то есть сказала Поли, - что я просто капитулировал - ты ошибаешься.
        И мы обсудили нелегкую женскую долю.
        - Тогда зачем тебе все это нужно? - решилась спросить я.
        - Какие вы все удивительные! - возмутилась Поли. - Когда Пугачева меняет мужей, вы не спрашиваете, зачем ей это нужно.
        - Ну, все же, в некотором роде, это не одно и то же, - я уже и сама засомневалась - так ли это.
        - Вот такой у меня имидж, - надулась Поли, - Имею я право на собственную индивидуальность? Принимай меня таким, какой я есть. То есть такой. Ты же мне не кажешься ненормальной, хотя ты и прожила двадцать лет с одним и тем же мужиком…
        - В любви и согласии, - уточнила я.
        - Вот это уже не имеет никакого значения! Важно то, что ты ему ни разу не изменяла. А это, несомненно, патология! Типичное извращение!
        - Будем терпимее друг к другу! - взвилась я.
        - Вот именно! - вскричала Поли. - Частная жизнь неприкосновенна! Поговорим лучше о моем творчестве!
        - Слушала твой последний диск - он потрясающий! - Правду в глаза говорить легко и приятно. - Особенно эта песенка про голубое небо, желтое солнце и несчастную любовь. Очень свежий образ!
        - Да, - с достоинством проговорила Поли, - такого еще не было! Этот «Ветер с моря дул» ни в какое сравнение не идет с моим художественным поиском. Тоже мне шлягер! Ха-ха! Вся его подлость в том, что там каждая строчка по два раза повторяется! Попробуй, не запомни! А я не ищу дешевой популярности!
        Еще час мы обсуждали последний диск Поли.
        - Ну а как ты, - наконец решила поинтересоваться Поли моими делами, - как твои переводы?..
        Я поскучнела. Это для меня история про взаимоотношения Анны-Марии и Джузеппе представляет какой-то интерес. А Поли с его, то есть с ее богатой личной жизнью в самых нетрадиционных формах… Боюсь, он даже не поймет, о чем это я.
        - Напустила на себя таинственный вид, ой, ой, - погрозила мне пальчиком Поли, - небось, втихаря переводишь какую-нибудь жуткую порнушку. Знаю я вас, высоконравственных!..
        Я всегда воспринимала Поли как задушевного друга, но теперь, когда он стал женщиной, не могу сказать, чтобы он стал мне ближе. То есть она.
        - Поли, - тихо спросила я, - как же ты все же решился? Была операция? Было больно?
        - Оль, - Поли посмотрел мне прямо в глаза, - ну не все ли тебе равно, кто я - мужчина или женщина?
        - Конечно, Поли, конечно, - поспешила я с заверениями, - Мы же друзья…

* * *
        Я вернулась домой, уселась за роман и пребывала в добром расположении духа вплоть до семи часов. Даже с минутами. В это время обещал приехать Антон, и мы вместе должны отправиться к Кике и Ирине.
        Волноваться я начала непосредственно в половине восьмого. Терпеть не могу опаздывать и заставлять людей ждать. В отличие от Антона, который всегда опаздывает. С этой его привычкой я борюсь многие годы! И без всякого результата! В восемь, когда появился Антон, я уже поднакопила изрядный заряд желчи и негодования.
        - Только не говори, что ты опять стоял в пробке! - фурией накинулась я на него.
        - Я не в пробке стоял, - Антон едва перевел дыхание, - я у подъезда нашего стоял. Там опять кого-то пристрелили у лифта - милиция никого не пускала. Теперь все разъехались, слава Богу.
        - Господи, когда это кончится!? - привычно вскрикнула я. - Но ты мог мне хотя бы позвонить? Я бы спустилась.
        - Тебя бы не выпустили из подъезда. Не волнуйся, сейчас подскочим к Кике на машине. Вообще пять секунд.
        Но этому не суждено было сбыться. Мы вышли из подъезда и с горечью смогли констатировать, что наша машина уже занята. И не кем иным, как местным пропойцей Федором. Федор периодически брал взаймы у не в силах отказать ему Антона деньги. При этом всякий раз долго и утомительно клялся, что завтра, в крайнем случае, послезавтра отдаст-то непременно. Но в отличие от других обитателей дома, Федор никогда долг не отдавал. И тогда совестливый Федор придумал мыть наши машины. Стоило кому-нибудь из нас поставить свое авто во дворе, как Федор немедленно спускался с ведром и тряпкой и начинал драить Антонов «ниссан» или мою «хонду». При этом, когда Федора особенно заедала нечистая совесть, он проделывал эти манипуляции по нескольку раз с интервалом в полчаса. И никакие уговоры и увещевания не оказывали на совестливого Федора воздействия.
        - Совесть не позволяет, - говорил он, прикладывая руку к груди, - Антон, брать у тебя деньги просто так. А не брать не могу - выпить не на что.
        Вот и сейчас, что-то напевая себе под нос, Федор размазывал грязь по серебристому капоту машины Антона (моя стояла в ремонте). По опыту было известно: для того чтобы остановить этот процесс, понадобится изрядное количество времени. Завидев нас, Федор приветливо помахал рукой и снова погрузился в работу.
        - Вот она, твоя снисходительность, - едко заметила я.
        - И это говоришь ты? - Антон даже приостановился. - Давно ли от бочек с сельдью пряного посола избавились? Твоя соседка Рая почему-то решила, что у нас места больше, чем у нее в квартире!
        - Она такая же моя, как и твоя соседка!
        - Тогда оставь Федора в покое. У него хотя бы есть совесть!
        - Огульные оскорбления! Что ты хочешь этим сказать?
        - Попрошу не интерпретировать мои мысли сообразно своим представлениям о действительности!
        Я призадумалась. А что, у меня какие-то особые представления о действительности? Вроде нет. Обычные представления.

* * *
        Антон был как всегда прав: опоздали мы чуть-чуть, Ирина еще даже не накрыла стол.
        Кика и Антон начали пылко обсуждать правительственную «Программу стабилизации экономического кризиса», а я отправилась на кухню помогать Ирине раскладывать на тарелки уже нарезанную в магазине колбасу.
        Сегодня (впрочем, как и всегда) Ирина была явно не в духе.
        - …И ты представь себе. У Кики опять появилась другая женщина. Он с утра до ночи где-то пропадает!
        - Наверное, на работе, - робко предположила я.
        - Не будь такой наивной!
        Вообще-то Кика и в правду был ловеласом, что греха таить? Я, Антон и Кика - друзья детства. А человек с годами, как известно, если и меняется, то только в сторону усугубления. Был жадным - стал скупым, был добрым - стал щедрым, был вредным - стал завистливым. Был влюбчивым - стал бабником, - закон эволюции.
        К тому же Кика постоянно на ком-то женился и, соответственно, постоянно с кем-то разводился. Надо сказать, что у Кики был вкус, влюблялся он все больше в женщин хороших, и я за долгие годы знакомства собрала уже приличную коллекцию подруг из бывших жен своего друга детства. Ирина тоже как-то сразу прониклась ко мне дружескими чувствами и могла часами изводить меня доверительными рассказами о том, что Кика непременно ее бросит. Возможно, даже скоро. Длились этот брак и Ирины опасения уже года два.
        - Тебе просто так кажется, - говорила я, - если ты сама займешься каким-нибудь делом, ты поймешь, что работа занимает очень много времени и сил.
        - Ах, умоляю тебя, работой здесь и не пахнет. Он специально изводит меня. Хочет, чтобы я сама подала на развод. Пусть не надеется!!!
        Я промолчала. В прошлый раз, выслушав изрыгаемый Ириной поток упреков и подозрений в сторону Кики, я искренне возмутилась:
        - Как же ты с ним живешь?
        В том смысле, зачем жить с человеком, о котором так плохо думаешь.
        Ирине фраза понравилась. Она тут же побежала к мужу с воплем:
        - Вот видишь, даже Ольга не понимает, как я с тобой живу. Почему я должна терпеть твои измены во цвете лет?
        - О, Господи!!! Какие измены? Ольга, и ты?
        И был скандал. Поэтому сейчас я сочла благоразумным промолчать. Но не тут-то было:
        - Почему ты ничего не говоришь? - плаксиво заканючила Ира. - Мне так нужна твоя помощь!
        Вообще-то, справедливости ради, надо сказать, что Кика давал своей жене Ирине массу поводов для подозрений. Например, он всегда дружил со всеми своими бывшими женами. Однажды, когда его вторая или третья жена балерина Аля попросила ключи от квартиры для приватного свидания (поскольку Аля была снова замужем и у нее дома любящие сердца не могли воссоединиться), Кика с удовольствием пошел навстречу бывшей супруге. Ирина в это время была на даче. Когда она приехала, то обнаружила тут и там признаки пребывания чужой женщины в доме, да еще соседи не без удовольствия намекнули, что видели входящую в их с Кикой семейное гнездышко интересную блондинку. Реакция Ирины была однозначной.
        - Да ты пойми, - объяснял ситуацию Кика, - она мне родственница. Родственница, понимаешь ты? И у нее любовь! Что же я не могу помочь своей родственнице?
        - Ты нагло лжешь! - вопила Ирина. - Какая такая родственница? Мало того, что ты с ней спишь, ты еще и обманываешь меня в лучших чувствах. И с кем! С этой мандавошкой на цыпочках!
        На этот раз Кика едва отделался очередными серьгами с бриллиантами, которые Ирина приняла только после многословных и утомительных уверений в том, что «это было в последний раз». Что «это» - обоими не уточнялось. Потому что оба прекрасно понимали, что «это» - бесконечно.
        - Ты пойми, - говорил Кика, когда я, подзуживаемая Ириной, пыталась убедить его, что «пора остепениться», - я же никому не изменяю. Это все ее фантазии!
        - А та девушка, с которой ты два раза ходил на презентации?
        - Оля, это просто моя подруга. Как ты могла такое обо мне подумать?
        - А та каланча, которую ты как-то раз притащил к нам с Антоном домой?
        - Мимолетное увлечение. Я ее уже целую неделю не видел!
        - А жена банкира Воробьевского!
        - Кошмарная история! Представь себе, у меня кое-какие дела с ее мужем, я и решил немного отвлечь мадам Воробьевскую от семейной рутины, так моя Ирка возьми и позвони ей. «Вы встречаетесь с моим мужем?» - спрашивает. Ой, ну нет нелепее вопроса! Мадам отвечает: «Встречаюсь», - ничего не подозревая. Она же не знала еще тогда, что у меня жена зацикленная. Ну и услышала в свой адрес все, что Ирка только могла в таком случае ей сказать.
        - Бедняга!
        - Я Ирке всыпал. Сдурела, говорю, у меня с дамой светские отношения, а ты лезешь в них, как завсегдательница профкома. И что ты думаешь? Ирка поверила. Ирка моя недоверчивая поверила, представь себе! Но лучше бы она этого не делала! Она опять позвонила мадам Воробьевской и стала извиняться. А заодно рассказывать ей, какой я мерзавец и как я ей изменяю на каждом шагу, с каждой юбкой. Мадам отшатнулась. Во времена СПИДа нужны проверенные партнеры! Сам Воробьевский тоже потерял ко мне интерес. Ночная-то кукушка дневную всегда перекукует. Убыток!
        - …А тут представь себе, - Ирина все еще продолжала свой монолог, - я захожу в Кикин личный кабинет телефонной компании, а там нет номеров! Раньше-то как было? Они рассылали счет с полной распечаткой - кому Кика звонил. Очень удобно. А теперь - нет номеров. Я звоню в компанию: почему, мол, вы перестали присылать полные счета? Оказывается, это Кика дал такое распоряжение. Ну, ты представь себе! Конспиратор. Я ему говорю: «А, скрываешь от меня, кому ты звонишь!» А он говорит, что я всех достала своими проверками. Ну, не гад! Подумаешь, позвонила по паре номеров, что, не имею права? Я законная жена!
        На самом деле, перехватив распечатку телефонных счетов, Ирина, проводив Кику на работу, уютно пристраивалась с чашечкой ароматного кофе возле телефона и целый день обзванивала абсолютно все незнакомые ей номера и с пристрастием допрашивала секретарш, если это был офисный номер телефона, часто ли у них появляется Кирилл Осокин. Ирина мнила себя большим психологом, потому разговоры вела долгие и пространные, чтобы определить, спит ли данная секретарша с Кикой или еще нет. Секретарши выли. Если, не дай Бог, выяснялось, что Кика звонил кому-нибудь часто, да еще этот кто-нибудь был женщиной…
        - А давай, - предложила я, - пойдем с тобой в школу женского обаяния. Займемся собой.
        - Какое обаяние? Какие курсы? Мне в сутки не хватает 24 часов, - сокрушалась Ирина, - не успеваю проверять все Кикины точки передвижения.
        - Найми детектива, - отчаявшись, порекомендовала я, - а сама займись чем-нибудь полезным. Ну, хоть чем-нибудь!
        - Никому нельзя доверять, ты что, - возводила к небесам свои красивые зеленые глаза Ира, - Кика детектива перекупит. Однозначно. Я пробовала! Обращалась! Частные детективы эти мне сладкие сказки пели, что Кика с утра до ночи работает. Ха-ха. Понятно, что он им заплатил больше. Но я-то чувствую! У меня-то интуиция! И она меня еще никогда не подводила.
        - Но Ира, - робко пыталась я, - может быть, он и вправду…
        - Я тебя умоляю, - закатывала Ира глаза, - ну не будь ты такой наивной. Чтобы Кика да с утра до ночи…
        - Сейчас такое время… Все очень много работают, - продолжала лепетать я, уже плохо веря в то, что говорю.
        - Но пару часов на баб-то всегда выкроить можно! - Ирке никогда нельзя было отказать в логике. - Вот я и хочу вычислить: когда он этим пару часов выкраивает! И на кого он меня променял! И - будь уверена - уж я-то его поймаю.
        Ириному азарту и целеустремленности позавидовал бы любой гонщик Формулы-1.
        - Ирка, но, может быть, все хорошо уже, Ирка, а?
        - Ой, ну ты, как всегда, не врубаешься! Если бы сейчас передо мной опять стояла всего лишь задача выгодно выйти замуж - я бы эту задачу решила в два счета. Но я развиваюсь как личность! И передо мной теперь другая проблема!
        - Кику выследить!
        - Вывести его на чистую воду!
        - Это глобально.
        - А ты как думала! Я борюсь за правду. За истину! Понимаешь ты это или нет!?
        - Понимаю!!!
        - Конечно, понимаешь, - понизила голос Ирина, - ведь твой-то наверняка тоже гуляет. Еще бы, он постоянно вращается в актерских кругах! А это - одна большая постель!
        - Ты что? - у меня даже дыхание перехватило. - Антон не такой!
        - Ну, подруга, - прошептала Ирина, - если ты его еще пока не застукала, это не значить, что он не такой!
        Честно говоря, я растерялась. Мне почему-то даже в голову не приходило, что Антон может мне изменять. А почему, собственно? Чем я хуже других? Екатерине Второй изменяли, Мерлин Монро изменяли, Клавдии Шифер изменяли, а я что - не женщина? Или у меня муж - не мужик?
        - Да нет, - поразмыслив, сказала я, - нет никаких признаков.
        - Удачно маскируется, - согласно кивнула головой Ирина.
        - Антон не умеет врать, - жестко сказала я.
        - Научился, - вздохнула Ирина, - нужда заставит.
        - Ира, не говори так, я сейчас заплачу, - взмолилась я.
        - Ну, ладно уж, ладно, - великодушно согласилась Ира, - Живи в своем полном неведении. Не буду тебя расстраивать.
        Когда все, наконец, уселись за стол, Кика таинственным голосом спросил:
        - Дорогие Оля и Антон, угадайте, по какому поводу мы сегодня собрались?
        - По поводу внедрения в жизнь нового модернизированного антиподслушивающего устройства, - хором ответили мы с Антоном. - Да здравствует чудо современной техники!
        Фирма Кирилла Осокина разрабатывала и производила как подслушивающие аппараты, так и антиподслушивающие. Прогресс не стоял на месте. И Кика непременно обновлял Звонаревский парк антиподслушивающих приборов. В ответ за эту теплую заботу Антон обычно дарил приятелю лазерные прицелы - продукцию своей фирмы. Обменявшись такими милитаризированными сувенирами и посетовав друг дружке на то, что приходится заниматься черте чем вместо настоящей науки, Антон и Кика пускались в воспоминания о золотых студенческих годах, когда сидели в лаборатории перед какими-то там приборами и измеряли турбулентность.
        Мы с Ирой неоднократно интересовались, что это такое - турбулентность. Ответ получали всякий раз крайне расплывчатый.
        Кика чиркнул лазерным лучом по полу.
        - Из всех знакомых собак только Мотька гоняется за лазерным лучом. А жаль. Представляешь, какие бабки можно было бы зашибать, если бы все собаки так на лазер реагировали бы? Можно было бы специализированный магазин такой открыть: «Лазер на службе у собак». Или: «Технологии 21 века - в собачью жизнь». Поле деятельности-то какое было бы! Дух захватывает. Все же собак у народа больше, чем оружия. Пока, во всяком случае. А то что? Лазерные указки никто не покупает: образование в упадке, нищее, не до изысков. А так, представляешь, какой гигантский рынок сбыта организовался бы, если бы лазеры собакам понадобились бы! Слушай, а может, на хомяках попробовать, на черепахах, а?
        - Издеваешься. - Констатировал Антон. - Сам-то на хомяках тренировался со своими подслушками?
        - Вот тебе не удастся меня подколоть, не удастся, коллега, нет. Мы, между прочим, теперь с помощью новейших акустических технологий с мышами и крысами успешно боремся. На приборы наши спрос огромный. Хотя, не скрою, мечталось не об этом, нет, не об этом…

* * *
        Когда мы вернулись домой - в квартире надрывался телефон. Я сняла трубку, услышала голос и сразу поняла: это расплата. Как известно, за все надо платить.
        Вообще-то я давно хотела завести собаку. Когда мы с Антоном поженились, у меня уже был пес - старая дворняжка Динка. Когда она умерла, я клялась, что никогда больше не заведу собаку. Но айболит в ветеринарке тогда сказал мне: «Заведешь, еще как заведешь». Тогда эти слова показались мне кощунственными. С тех пор прошло больше восьми лет. И особенно остро мне захотелось завести собаку однажды в понедельник. Антон был, вроде, не против. Тогда я решила, что в субботу мы поедем на птичий рынок и купим таксу. Но во вторник я поняла, что без таксы до субботы не доживу, позвонила в охотничье общество, там мне дали телефон начальника породы (так это и называлось: начальник породы), а он дал телефон Ларисы, у которой в тот момент был щенок таксы. Щенок именно такой, какого я хотела: рыжий и девочка.
        В среду я поехала забирать у Ларисы своего щенка. Антон был на работе, и я отправилась одна. Возможно, если бы я поехала с Антоном, он не позволил бы мне раздавать легкомысленные обещания - Антон крайне серьезно всегда относится к своим обязательствам. И все сложилось бы по-другому.
        Приближаясь к вожделенной цели, у квартиры, где проживал щенок, я перевела дыхание. Позвонила. Была облаяна сразу двумя взрослыми таксами, впрочем, при этом они вполне дружелюбно помахивали хвостиками. Это были папа и дедушка маленькой Матильды. Мотя была щенком алиментным - за то, что Ларисин кобель полюбил Мотину мамашку-таксу, Ларисе полагался щенок.
        Лариса извлекла довольно уродливое, сморщенное создание из-под тахты («Она от Брома и Трояна прячется, они ее гоняют»). Создание было цвета песка на общественном пляже в черте города - флагмана индустрии и щурило спросонья глаза, но, едва придя в себя, ринулось щипать взрослых такс. Те лениво отмахивались. Можно себе представить, как долго и нагло нужно было доставать этих выдержанных псов, чтобы они начали «гонять» маленькую бандитку.
        Лариса взяла с меня страшную клятву, что я буду ездить со щенком на притравку и получу охотничий диплом. Папашка щенка, Бром Исаич (названный в честь одной из такс Чехова, вторую, как известно, звали Хина Марковна) шел на «элиту» и для подтверждения его особо выдающихся данных нужно было, чтобы и его щенки были дипломированные. Я пообещала. Я могла тогда пообещать все что угодно, лишь бы заполучить желанную таксу.
        - … И тогда вам дадут, - говорила Лариса, - охотничий билет без права охоты. У вас есть все шансы его получить.
        - Охотничий билет без права охоты? - переспросила я, - Зачем он мне? Это все равно, что проездной билет без права проезда.
        - Это будет охотничий билет вашей собаки, - раздраженно уточнила Лариса, - она будет иметь право охотиться. А вы - нет. Вам нужно будет отдельно получать разрешение, если вы лично захотите охотиться.
        - Я, наверное, не захочу, - несмело предположила тогда я, - но охотничий билет без права охоты - обещаю вам - мы с ней, - я любовно глянула на крысообразного щенка, - получим.
        И вот теперь пришло возмездие. Звонила Лариса и строгим голосом велела мне и Моте быть завтра с утра пораньше у чертей на куличиках за городом.
        - Приезжайте в восемь часов утра, - тоном, не терпящим возражения, отчеканила Лариса, - пора уже вам притравливаться.
        - На кого? - опасливо спросила я.
        - На лису, - плотоядно уточнила Лариса, - но сначала надо выводку пройти. Аттестоваться.
        Я посмотрела на восьмимесячного угловатого таксячьего подростка, доверчиво притулившегося рядом.
        - Мы еще прививок не сделали, - робко попыталась соскользнуть я, - от чумки, от гепатита, от энтерита и еще от чего-то…
        - Не надо мне этого! - грозно пророкотала Лариса, - мне надо, чтобы вы в субботу показались.
        Ничего не оставалась делать, как дать очередную клятву быть в назначенное время в назначенном месте.
        - Кто это? - спросил Антон.
        - Звонила заводчица нашей Матильды, - потупив глаза, сказала я, - велит ехать на притравку. Но сначала на выводку.
        - Доигралась!!!
        - Но, Антон, - заломила я руки, - ты же знаешь, как все получилось. Стихийно! Но, в конце концов, вероятно, все это к лучшему. Собаке необходим свежий воздух и движение! Не хочешь же ты, чтобы Матильда походила на заплывшую жиром гиподинамичную болонку. Охота может стать ее призванием!
        - Ха-ха-ха, - высказался Антон со всей откровенностью.
        - Да! Матильда прирожденный охотник!
        - Ну-ну.
        - Что ты хочешь этим сказать?
        - То, что я не собираюсь потакать апломбам тщеславных спекулянтов щенками и их прихотям!
        - Тебя никто и не просит!
        - Не хочешь ли ты сказать, что сама будешь ездить на эту притравочную станцию к чертям на куличики?!
        - Однозначно!
        - Твоя машина сейчас в ремонте!
        - Но ее когда-нибудь починят. А завтра ты сможешь взять такси.
        - Я так и знал!
        - Пожалуйста, я могу поехать и на электричке!
        - Если ты ее еще узнаешь в лицо. Возможно, тебя это отрезвит!
        - Ты считаешь, что я живу в идеальном мире и оторвалась от реальной жизни!? Тогда позволь тебя спросить, кто в нашем доме ходит по магазинам, кто приносит еду, кто следит за хозяйством?!
        - Ты, конечно, ты.
        - И попрошу с уважением относиться к моим увлечениям!
        - Охотой!
        - Хотя бы и охотой. И не делай из меня домашнюю хозяйку! Я работаю! Я регулярно общаюсь с людьми, а также просматриваю газеты и телепередачи! Я независимая личность!
        Я громко хлопнула дверью спальни. Антон минут десять в одиночестве злился на кухне, потом подумал, что охота на лис не самое ужасное в этой жизни и пришел мириться.
        В ту ночь я долго не могла заснуть. Лежала с открытыми глазами и думала о своих подругах, об их странных пристрастиях и мудрых советах. И о предстоящей мне самой охоте. Между мной и Антоном, нагло положив голову на подушку и вольготно развалившись на спине, дрыхла Матильда, слегка похрапывая. Она еще ни о чем не подозревала! Антон спал тихо, как младенец, и выражение его лица было безмятежно.
        Глава 2
        Итак, Антон наотрез отказался ехать на притравочную станцию, а также уступить для этой цели мне машину.
        - Может быть, наконец, ты научишься отвечать за свои слова! - пророкотал он грозно.
        Я вздохнула: что ж, он абсолютно прав. Он-то не давал дурацких обещаний и не должен теперь трепетать перед хозяйкой Бром Исаича. Но - в конце концов - что я теряю? Да ничего. Съезжу на эту дурацкую притравку, посмотрю. Может быть, мне еще и понравится охота! А если нет - не буду больше ездить на притравку. Да и вообще, из-за чего сыр-бор? Дело не стоит выеденного яйца. А на свежем воздухе бывать, между прочим, полезно!
        Метро, электричка… От железнодорожной станции надо было еще ехать автобусом полчаса. Матильда извертелась в сумке и исстрадалась…
        Надо сказать, что такса Мотя не переносила лая. То есть не каждый лай - а строго определенный, который различит и собака, и человек - этакое гавканье, агрессивное, недоброе тявканье, который, порой, позволяют себе отдельно взятые особи. Мотя не то что его боится - ей, воспитанной в холе и неге, эти звуки претят и не соответствуют ее радушному и благожелательному отношению к действительности.
        Еще на дальних подступах к охотничьему хозяйству мы с Матильдой услышали это мерзкое, циничное потявкиванье. Им был пропитан ломкий весенний воздух - на все собачьи голоса - он носился над еще державшейся за снег землей. Мотя прислушалась и решительно, быстро-быстро, по-деловому заспешила было вприпрыжку обратно. Однако собак, как известно, водят на поводке. Мотя пыталась тормозить всеми четырьмя лапами, но - такова уж собачья доля - была бесчеловечно дотащена, влекомая неволей, до эпицентра ненавистных звуков.
        Здесь Матильда с недоумением косилась на окружающих псов, издающих столь неприятные звуки, и старалась держаться подальше от себе подобных. Если бы Мотя могла, она, несомненно, закрыла бы уши лапами. Но собака - существо природное. Ей и в голову не приходило самостийно корректировать действительность, раз уж действительность такова и от нее не удалось вовремя скрыться. Бедная Мотя!
        Данная притравочная станция предназначена для норных собак. Каковыми являются: таксы, фокстерьеры, вельштерьеры (невыросшие эрдельтерьеры) и ягдттерьеры. Ягдттерьеры - невзрачные маленькие собачонки, черные, с короткой шерстью, похожие на облезлую дворняжку. Ягдты голосили особенно злобно, заводясь с полоборота. Какой-то сердобольный таксятник посоветовал мне держать свою собаку подальше от них:
        - Провокаторы. Куснут исподтишка, такса в ответ огрызнется, а они на нее уже тогда, вроде как, с полным правом набрасываются, мол, на нас напали. Подлая собака - ягдт.
        Я тревожно посмотрела на поникшую Мотю, взяла ее на руки, крепко прижала к себе.
        - Но ягдта дома иметь, - зацокал языком рядом стоящий хозяин фокса, - работать не надо, он тебя прокормит. В охоте собака универсальная: хошь на кабана, хошь на птицу, хошь на волка, хошь, вот, на лису.
        - Что верно, то верно, - нехотя признал таксятник, - но не для души.
        - Не, не для души, - поддакнут фокстерьерщик, - не по этому делу, нет.
        Я посмотрела на часы - через десять минут должна начаться выводка. Пора плестись на поле. Здесь уже веревочками обозначены два ринга: у одного толпятся таксы, поодаль - ягдттерьеры.
        Ягдты, как им и свойственно, пакостными, звонкими голосишками лают друг на друга и вообще - на весь мир. Таксы общаются интеллигентно: приветливо и доброжелательно. Они рады друг другу. Их хозяева - тоже. Наконец, не таясь, все они могут обсудить волнующие их эстетические проблемы.
        - И все, все, что она делает, посмотрите, наполнено неизъяснимым изяществом, - говорила, счастливо улыбаясь, яркая блондинка, указывая на свою медного цвета таксу, которая, раскорячив задние лапы и подняв хвост, писала в сторонке. - Какие линии! Какая пластика! Балет! Настоящий балет!
        Все понимающе и одобрительно кивнули: мысль, тайно посещавшая таксятников в часы уединенных прогулок, без обиняков высказана публично. И от этого каждый чувствует себя понятым и признанным в самых что ни на есть сокровенных чувствах.
        - А какие у них одухотворенные физиономии, - кивнул головой мужчина лет пятидесяти, обращая внимание собравшихся на такс, вынюхивающих траву и интимные места друг у друга, - потрясающее соединение природного ума, энергичности и тонкой душевной организации.
        Мимо проходящий ягод, злобно натягивая поводок, зашелся в бешеном брехе. Таксятники с презрением и брезгливостью посмотрели на него, но, встретившись снова глазами друг с другом, заметно потеплели лицами.
        - А, уж какие они умные! - слышится снова. - Моя, чуть ее начнешь ругать, в обморок падает. Первый раз я перепугалась до смерти: лежит, лапки вверх задрала, глаза закатила, не дышит, не шевелиться… Вот такая притвора.
        - Да, да, - радостно соглашались таксятники, - это им свойственно.
        - Спит мой, конечно же, со мной под одеялом…
        - Да-да-да, - смеются присутствующие, - они такие. У нас - то же самое…
        - Моя вообще считает, что это я у нее угол снимаю. Ну, ничего. Терпит меня пока. Любит, наверное, - улыбчивая дама в синей нейлоновой куртке ласково поглаживала подбежавшую черно-подпалую таксу, - потерпи, потерпи, сейчас начнут, я понимаю, тебе надоело, потерпи, роднуля…
        Начали, как водится, с кобелей. Чопорно шли хозяева по рингу, делая круг за кругом. Их таксы, сбиваясь с шага, тянулись друг к другу, писали и какали по дороге и совершенно наплевательски относились к судьям, в отличие от своих хозяев, которые подобострастно и одновременно с вызовом заглядывали в глаза арбитрам.
        - Почему, собственно? - сварливо «возникала» нейлоновая дама, - почему вы меня назад передвигаете?
        - Потому что вы эксперту зубы не показываете, - говорила экспертша строгим ровным голосом. - Мы судим по международным стандартам. По международным стандартам, если собака эксперту на ринге зубы не показывает - сразу балл снимают.
        - А почему, собственно, мы вам должны свои зубы показывать? Вы нам, в сущности, совершенно чужой человек, - продолжала недоумевать дама.
        - Потому что, - экспертша начала заводиться, но все еще сдерживалась, - охотничья собака должна быть доброжелательна ко всем людям без исключения. Я вообще имею право забраковать вашего кобеля. То, что он зубы не показывает - это изъян в породе.
        - Изъян в породе!? - взвизгнула оскорбленная до глубины души нейлоновая дама. - Да мы самые добрые в мире! Мы - добрые! Но не до такой де степени, чтобы здесь стриптиз публичный устраивать! Зубы - это интимное!
        Вторая девушка-судья между тем подошла к песику нейлоновой дамы, спокойно открыла ему пасть и проверила прикус.
        - Вот и хорошо.
        - А вы тренируйтесь, - не сдавалась первая экспертша, - просите кого-нибудь из прохожих на улице зубы собаке посмотреть. Охотничья собака должна всем беспрепятственно зубы показывать.
        Ягдты ходили по соседнему рингу, лениво побрехивая. Вели их исключительно мужики. В отличие от хозяев такс ягдшатники держали собаку эксклюзивно из соображения практического применения. Оно и понятно: кто же будет держать такого злобненького, неказистого на вид пса для услады души? То ли дело такса. Красавица!
        Матильда тоже с большой неохотой показала экспертше зубы, но получила по экстерьеру «очень хорошо» - высшую оценку для молодняка. Мне незамедлительно выдали грамоту, где крупно было напечатано: «Ольга Звонарева. Сука. Оч. хор.». Чуть помельче указывалось, что к этому диплому кое-какое отношение имеет и такса по кличке Матильда. Которая, впрочем, никак не реагировала на получение почетной награды, поскольку устала от волнений и обилия новых впечатлений.
        Недалеко от ринга толпились мужики с собаками, обсуждали выводку, хвастались своими псами.
        - Твоя-то ничего, собака. Только беднокостная больно, - попенял молодому, коротко стриженному парню мужик странного вида.
        На странном мужике была старая, засаленная, потрепанная донельзя телогрейка, из которой тут и там торчали пожелтевшие клочья ваты, а голову венчала импозантная широкополая черная шляпа.
        - Поклеп! - возмутился его визави. - Клеветнические измышления!
        - Косточки слабоваты, слабоваты, - настаивал на своем обладатель заслуженной телогрейки, - узковата, узковата ваша барсучка.
        - Может, и узковата, - не устоял коротко стриженный, - зато азарт какой! Какое рвение! А ваша, ваша-то вон, в кобелиных ладах, грубая, мужиковатая…
        Человек в черной шляпе вспыхнул:
        - Му-жи-ко-ва-та-я-я? Ах, ты вонявка! Да нежней моей Буби нет собаки на свете! Ого! Мужиковатая!
        - И лапа у нее не в комке, - решил совсем уж добить оппонента, жестоко отомстив за свою собаку, тот, кто был без шляпы. - Глянь, не в комке же, - вовлек он в судьи и меня.
        - Да нет, - я хоть и не поняла, о чем идет речь, но решила, что грациозная чернявенькая Буби не заслуживает такой суровой аттестации, а ее хозяин, так близко принимающий к сердцу критику, нуждается в поддержке, - в комке вроде, да, точно в комке…
        - Вот видишь, - приободрился человек в шляпе, распахивая свою телогрейку, - нечего тут мою собаку хаять. Оболгал совсем животное!
        - И локти вывернуты, - стоял на своем стриженый, - люди добрые, гляньте! - апеллировал к общественности. - Локти-то вывернуты!
        - Да я щас тебя придушу, гад, - угрожающе двинулся на ругателя шляпа в телогрейке, - чтобы я кому разрешил так о моей собаке говорить! Да она у меня только золото берет, а ты ее так поносишь, сволочь!
        - Да я что? Я - пошутил. Ха-ха. - попытался замять стриженый.
        - Я те пошучу! - шляпа схватил критикана за шкирку и встряхнул пару раз. - Извиняйся щас же.
        - Извини, был не прав, - счел безопаснее проблеять стриженый.
        - Вот и нечего, - шляпа не совсем аккуратно опустил критикана на землю и отодвинулся брезгливо, - а то локти, ты ж понимаешь, ему вывернуты. Да моя Буби - королева красоты, не то что там локти!
        Он обвел присутствующих тяжелым, недобрым взглядом. Задержался на мне, поманил пальцем:
        - А ты пойди сюда. Ты почему так хорошо в собаках разбираешься, а? Кинолог что ли? Конечно, специалист, - убежденно рявкнул шляпа, и толпа сочла благоразумным рассредоточиться - подальше от греха, - не то, что некоторые, кто ни хрена в собаках не петрят. Душил бы таких!
        Я невнятно пролепетала что-то типа «не стоит, не стоит», однако подошла ближе к пышущему негодованием хозяину милейшей Буби.
        - Василий, - сказал он и протянул руку.
        - Ольга, - я ощутила крепкое рукопожатие и вежливо добавила: - очень приятно.
        - Вы на машине? Тогда я вас довезу. А то тут те еще фраера, не знаешь, что от них ждать. Это ж надо, так мою Буби обидеть, - все никак не мог успокоиться Василий. - Бу! Невинное создание!
        Под такие причитания мы удалились уже на довольно почтенное расстояние от вольера с искусственной норой, когда Василий вдруг хватился:
        - Кстати, где она, Буби-то?
        Волоча на поводке Матильду, мы потрусили обратно. К счастью, Буби была цела и невредима, просто засмотрелась на очередную расправу над дежурной лисой.
        - Буби, - ласково пожурил ее Василий, - кругом одни враги, а ты расслабляешься. Разве можно?
        Он сгреб собаку в охапку и выпустил уже возле громадного джипа цвета темно-зеленый металлик. Облик машины был так же грозен, как наружность танка. Представительский этот вид совсем не монтировался с зачуханностью пролетарской телогрейки, и я высоко оценила независимость своего нового знакомого от мелкобуржуазной страстишки к одежде из дорогих бутиков. Впрочем, черная широкополая шляпа из тонкого фетра была, по всей видимости, как раз оттуда. Но, в конце концов, надо же человеку где-то покупать шляпы!
        Бу и Матильду запустили на заднее сиденье, они тут же залезли каждая в свою сумку и задрыхли, измученные своими охотничьими приключениями.
        Внутри машина Василия была похожа на космический корабль: на приборном щитке мигали разноцветные лампочки, немыслимое количество кнопок, свидетельствовало о том, что все это контролируется компьютером, поскольку человеческий разум не в состоянии удерживать в памяти такое многообразие функций. Коробка передач была автоматической, и я подумала, что это явный недосмотр, поскольку, судя по всему, Василий был не из тех людей, которые могут смириться с отсутствием возможности форсировать события.
        Усевшись за руль, Василий небрежно кинул шляпу на заднее сидение, обнажив округлый лысый череп, обернулся и недвусмысленно потряс могучим кулачищем, видимо, в адрес воображаемого противника.
        - Стоит ли, все же, так переживать? - осторожно поинтересовалась я.
        - Да, ты права. И из-за кого переживать? Они собаку-то от кошки сроду не отличат. Они и на охоте-то настоящей никогда не были. А туда же - оценки раздавать. А те, у кого такс нет, - вообще с ними невозможно дело иметь. Привяжутся вечно: «А у вашей собачки волосы не растут? Да, и талия низковата…» Тьфу. Дураки. Им бы только с пуделями дело иметь. А ты - молодец. Мало того, что ты в собаках досконально разбираешься, ты еще и за меня заступилась. А за меня вообще-то мало кто когда заступался. Да вообще-то никогда никто не заступался. Вроде как я сам могу за себя постоять, всегда считалось. Но иногда приятно, что за тебя кто-то заступается. Да. Прямо скажу: клево. А ты кто вообще, по жизни?
        Даже после долгого раздумья я не смогла бы ответить на этот философский вопрос. А потому скромно предположила:
        - Я, наверное, все-таки по жизни пионерка. Наивная, добрая. И доверчивая. Потому что опыт жизни ограничен, а идеалы - идеальные.
        - А что? Похожа. Вполне, - одобрительно окинул меня взглядом Василий, - даже очень. А я тогда, наверное, по жизни - пес. Одинокий, бродячий пес, который предан тому, кого любит, но никогда не променяет свою свободу на миску похлебки, никогда не будет пресмыкаться. Да. И который рвет обидчиков в клочья! Сражается до последней капли крови! И всегда справедлив.
        Я пристально взглянула на Василия: налысо бритый череп выглядел свирепо, спокойствие и уверенность, с которыми Василий управлял своим вездеходом, изобличали в нем многоопытность, прямой, открытый взгляд говорил о том, что у его обладателя чистая совесть. Из всего этого стройного видеоряда выбивалась одна только драная телогрейка.
        - Вы, наверное, очень суеверны, - предположила я.
        - Откуда знаешь? - хмыкнул Василий.
        - Телогрейку-то, наверное, еще с первой удачной охоты носите.
        - Да ты, слушай, не только в собаках сечешь, ты еще и психолог, в натуре! Ты замужем? Ну да, все умные бабы замужем, это конечно. Муж не обижает? А то я ему башку-то скособочу, ты только скажи! Я тоже за тебя буду заступаться, если что. Ты когда в следующий раз на притравку поедешь? Можем состыковаться… Ты где живешь? О! А я там часто бываю, в казино хожу. Грешу: рулетка - страсть моя.
        - Их, вроде, запретили, казино-то…
        - Олечка, - снисходительно глянул на меня Василий, - в нашей стране ничего нельзя запретить. Вот посмотри на меня. Что мне можно запретить?
        - Ну да, - сказала я, - и собака у вас очень натренированная.
        - О, Бу - это великая охотница. У нее есть даже диплом по барсуку!
        - О!!! По барсуку! - с почтительный придыханием произнесла я.
        Диплом по барсуку считался высшим достижением таксы. Лиса, хоть и хитра, но пасть у нее малюсенькая - покусает разве что. А вот барсуки бошки-то таксам откусывали, и не раз. Среди таксятников даже ходили страшные истории о том, что по весне, к началу охотничьего сезона по городу ездят специальные похитители такс. Охотнику-то, дескать, свою таксу жалко в нору пускать, вдруг там барсук, а не лиса, ведь никогда неизвестно, кто именно. Так вот они, охотники эти злобные, пускает вперед чужих, ворованных собак. Скорее всего, страшные эти истории про похищения были сказками. Однако считалось: если такса побеждает барсука - она достигает совершенства.
        - Да, - гордо подтвердил Василий, - по барсуку!
        - А есть ли тогда у нее охотничий билет без права охоты? - робко спросила я.
        - А как же, - довольно кивнул Василий, - чего только я не делал, чтобы его получить для своей Бу! Как только они надо мной там, в своем кинологическом обществе не изгалялись, крючкотворы. Но я выдержал. Я ведь хотел сначала за бабки Буби охотничий билет купить. Но собачники, что ты, грудью встали: мы, говорят, за чистоту породы боремся. Это вам тут не дворянское собрание, титулы за деньги покупать, и графьям на крестьянках жениться! Здесь кинологический клуб! Потомки нам не простят, если мы утеряем рабочие качества породы в процессе эволюции! Короче, год на притравку таскался - все по чесноку. Пусть у собаки все будет, что положено! Без базару!
        - Да, - решительно поддакнула я, - я вот тоже так думаю.
        Мы уже въехали в город, двигались в плотном потоке машин, часто выезжая на встречную полосу для обгона.
        - А теперь, - вдруг сказал Василий, - возьми собак на руки, держи их крепко и пристегнись - поедем быстро.
        Я заозиралась, но ничего не заметила такого, что источало бы опасность. Но - если тебе не понятно то, что происходит вокруг тебя, слушай всегда того, кто все понимает и на данном этапе готов принять решение. Если, конечно, между вами есть доверие. Благоразумно рассудив таким образом, я дотянулась до ремня безопасности, висящего со стороны водителя, пристегнула сначала Василия, как наиболее ценного члена экипажа, перегнулась назад, подтащила с заднего сидения сумки, в которых безмятежно спали таксы, водрузила сумки на колени и пристегнулась сама.
        - Можно спросить, кто за нами гонится? - все же решилась я поинтересоваться минут через десять.
        Даже суперустойчивый джип не мог амортизировать неровности дороги, по которой несся с безумной скоростью, нарушая все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения. Оставалось загадкой, как это мы еще до сих пор ни в кого не врезались, никого не сшибли, не задавили и сами не разбились. Собаки упорно норовили вылезти из сумок, так что мне было довольно сложно удерживать их.
        - От ментов скок даю, - процедил сквозь зубы Василий, - а может, и не от ментов. Одна хренотень - не хочу встречаться сегодня ни с кем. Имею право? Незарегистрированный пистоль при мне. Взял, как дурак, пострелять хотел в лесу, потренироваться, этот говнюк все планы мои порушил со своими замечаниями. Буби, вишь, ему моя не понравилась! Козел! Голову убери.
        Только теперь я обратила внимание на удручающе близкое завывание сирены, а совет Василия пригнуться совпал по времени с появлением на заднем стекле небольшой дырочки в окружении эффектно смотрящихся лучей-трещин.
        - Если мы сможем от них оторваться, - сказала я, которой вовсе не улыбалась перспектива быть пристреленной во цвете лет, - вы нас с собаками высадите где-нибудь. И пистолет ваш давайте, я его к себе в сумку положу. А потом я вам его верну.
        Василий кивнул:
        - И, знаешь, мне, наверное, придется пропасть на некоторое время. Так мне кажется. Какие-то проблемы, чувствую, у меня.
        Я тоже это чувствовала. Машину заносило на поворотах, а визг тормозов сливался с визгом с трудом выскакивающих из-под наших колес прохожих.
        - Давай договоримся, через два часа в кафе у Таганки. Знаешь, у церкви, стеклянное, передашь пистолет моему корешу. Он подойдет к тебе, скажет: я от Васи Сугроба.
        - Отлично, - сказала я, хотя не только отличного, но и ничего хорошего во всем этом не усматривалось. - А как он меня узнает?
        - По Буби. Пароль - Буби. Вон, возьми в бардачке борсетку мою. Ты в нее не заглядывай - на всякий случай. Меньше знаешь, лучше спишь, в натуре. Поняла? Борсетку корешу моему и отдашь, в ней пистоль и лежит. А Буби… Буби тоже ему отдашь. Он, правда, в собаках ничего не понимает абсолютно.
        - Тогда, может быть, Буби поживет пока у нас? - пожалела я животное.
        - Спасибо тебе, - Василий расчувствовался, на секунду отвлекся от дороги и едва успел вывернуть руль, чтобы не врезаться в придорожный магазинчик, - спасибо. Ты настоящий друг. И если что, Бу мою не бросай. Гуляй с ней два раза в день, не больше. Рыбу она не ест. Консервами тоже не трави…
        Возможно, я смогла бы получить более подробные инструкции по поводу содержания Буби, но только, видимо, Василию удалось все же оторваться от преследователей. Джип круто затормозил, и я пришла в себя посреди незнакомого двора с двумя таксами на поводке, с небольшой кожаной борсеткой и с неясным чувством тревоги, впрочем, небеспричинной.
        Ровно через два часа я сидела в стеклянном кафе, и Буби смиренно примостилась под столиком, привязанная для сохранности к его ножке, а борсетка Василия конспиративно лежала в неброском целлофановом пакете.
        Поскольку Антон должен был быть дома, я не стала заходить домой. Не объяснять же ему, в какое идиотское положение я попала. А ведь он предупреждал! Правда, Антону в голову не могло прийти, до какой степени ситуация будет идиотской. Тем более не хотелось Антона волновать. В конце концов, я сейчас отдам собаку и оружие другу Василия и явлюсь домой, как ни в чем не бывало!
        А Матильду я пока отвела к Поли. Появившись у нее на пороге с двумя таксами, смущенно залепетала:
        - Скажи, пожалуйста, Поли, э-э, ну, в общем, как бы тебе сказать, э-э-э… То есть не подумай чего-нибудь…
        - О тебе что ли? - уставилась Поли на меня, пунцовую от смущения. - Что о тебе можно подумать?
        - Ну, мало ли… Вот если я попрошу тебя оставить у себя на час-другой Матильду. Только не говори об этом Антону, пожалуйста. Может быть, тебе покажется странным…
        - Что может быть странного в твоей жизни? - Пожала плечами Поли. - Ты конченый человек. И не надейся.
        Через стеклянную стену кафе была видна улица. Я размышляла о новом для меня ощущении охотничьего азарта, о том, что Матильда, конечно же, развращена диванной жизнь, но если бы Мотя была более воинственной, она не была бы уже такой нежной и трепетной. Нет совершенства в подлунном мире!
        «Ну а что касается смысла этих притравок, - как бы отвечая Антону, подумала я, - так, конечно же, его мало. Впрочем, как мало смысла практически во всем происходящем вокруг нас. И вообще, вопросом „Зачем?“ можно уничтожить абсолютно все. Зачем мы живем на свете? Зачем я заказала этот кофе? Зачем людям лазерные шоу? Зачем Бог создал Землю? Не говоря уже о том, зачем он создал Человека. А черепаху? Не говоря уже о таксе! Но просто творчество самоценно - вот и все».
        К столику подошла тоненькая женщина в белом халате, наклонилась и положила перед Буби бумажку с мясными обрезками. Буби тут же, радостно помахивая хвостом, стала поедать так неожиданно предложенное блюдо.
        - Спасибо, - сказала я.
        - Приходите. У нас много остается этих обрезков.
        - Спасибо.
        - Девчонки из торгового центра даже суп из этих обрезков варят. А вам я так, бесплатно их буду давать. Я собак люблю. Они не то, что люди, от собак никакой подлянки никогда не ждешь. Я с собаками пять лет в цирке работала, знаю… Теперь вот здесь посуду мою… Так что приходите…
        Похоже было на правду: подбородок по-актерски чуть вверх, и накрашена любительница собак была именно так, как красятся те, кто хоть раз в жизни имел дело с гримом: обводила глаза тоненькой линией, словно рисовала вместо своих глаз новые, побольше.
        - Спасибо…
        Циркачка ушла мыть посуду, а я снова посмотрела на улицу и, чуть не вскрикнув от неожиданности, вскочила: у темно-зеленого джипа, очень похожего на джип Василия, два дюжих мужика мрачно теснили какого-то здоровяка, а тот, как бы шутливо подняв руки, медленно отступал к белому пикапу с ярко-оранжевой надписью «Аварийная служба». Буби подняла голову и зарычала. Я забарабанила в стекло, пытаясь привлечь внимание. Здоровяк поднял на меня глаза, криво улыбнулся, что-то сказал мужикам и, не оборачиваясь, полез в пикап.
        Когда я выбежала на улицу, «Аварийной службы» и след простыл. Я даже номер не успела разглядеть.
        - Боже мой, Боже мой, что же делать? Что делать?
        Я метнулась к темно-зеленому джипу. Нет сомнений - это машина Василия. На заднем сидении его шляпа и сумка, в которой он возил Буби. Ключей зажигания не было видно. Дверцы закрыты. Полиция?
        - Полиция! - надтреснутым от волнения голосом закричала я.
        На меня стали оборачиваться прохожие.
        Дул холодный ветер, я постояла-постояла на улице, да и вернулась в кафе.
        Циркачка кормила Буби новой порцией мясных обрезков. Буби оторвалась от поедания, подняла голову, посмотрела на меня и стала, натягивая поводок, рваться на улицу.
        «А что она может сделать? - с тоской подумала я. - Так же как и я - ничего. Абсолютно ничего. Она не понимает, что произошло. Так же как и я».
        Я без сил опустилась на стул.
        - Что-то случилось? - участливо спросила циркачка.
        - Да, - сказала я, - наверное, что-то случилось.
        Было обеденное время, но посетителей в кафе всего несколько человек. Суббота. Офисы сегодня не работают, и Таганка в выходные пустела - не спальный район.
        - Вы кого-то ждали, а он не пришел? - тихо и грустно проговорила циркачка.
        Мне стало жалко себя, и я заплакала. Спохватилась, быстро оделась и ушла.

* * *
        Антону я сказала, что нашла Буби на притравочной станции.
        - Ты хоть оставила там наш телефон? Человек, может, с ума сходит. Мыслимое ли дело? Собаку потерять!
        О пистолете в борсетке я умолчала. Антону хватает своих проблем на работе. Человек с утра до ночи вкалывает в нынешних ужасных капиталистических условиях! Зачем ему голову морочить ерундой всякой?
        К тому же невозможно было обойти рассказом Василия, а неизвестно, как на него прореагировал бы Антон. Поверил бы Антон, что можно доверить самое дорогое, что у тебя есть - собаку и оружие - женщине, которую ты в первый раз видишь? Поверил бы? Я сомневалась в этом.
        Такса Бу пока не проявляла никакой тоски по своему хозяину, а увлеченно носилась по дому за Матильдой. Потом они менялись ролями. От их мельтешения рябило в глазах, а ведь совсем недавно я умилялась шутке таксятников про то, что лучше таксы могут быть только две таксы! Однако я нашла в себе силы не зацикливаться на ситуации. В конце концов, ничего особенного не произошло.
        А. Пистолет вполне подождет своего хозяина в укромном месте, куда не мог бы случайно заглянуть Антон.
        Б. То, что Василий - человек трудной судьбы, ясно и без песен. Но, можно подумать, я до этого бандитов не встречала! Ха! Один Мокрухин чего стоит! Сейчас от бандитов уже никто и не шарахается. Нельзя жить в лесу и шарахаться от каждого дерева.
        В. Новые, довольно-таки неприятные ощущения от обстрела, в который я попала… Тоже не такое уж уникальное происшествие. Перестрелки случаются в Москве часто, то, что я до сих пор не попадала в какие-нибудь переделки - чистая случайность. Статистическая погрешность.
        Г. То, что на глазах у меня похитили человека, - тоже не эксклюзив никакой.
        Однако все-таки надо бы напрячь помять и вспомнить, как это происходило. И, может быть, даже записать какие-то детали, чтобы не забыть. Когда объявится Василий все же, наверное, ему будет интересно, куда же делся его «кореш».
        Да и самого «кореша» жалко. Может быть, он нуждается сейчас в помощи, в простом человеческом участии. То есть наверняка.
        Но что можно предпринять?
        Что?
        Найти каких-нибудь друзей Василия. Но как? И что им сказать? Ведь я-то Василию, не говоря уже о его «кореше», в сущности, совершенно посторонний человек. И жив ли еще этот «кореш»? А Василий? Жив ли? Нет, нет, не хотелось думать о плохом. А о хорошем думать хотелось, даже очень.
        В полицию заявить? Я мысленно стала проговаривать текст, который сказала бы в полиции дежурному полицейскому, очень ясно увидела круглые удивленные глаза этого стража порядка и оставила эту дурацкую идею. А что, собственно, я видела?
        Я закрыла глаза, сосредоточилась и попыталась представить себе эту картинку. Вот белый пикап, вот две громоздкие спины в кожаных куртках-пилотах, вот люди, идущие мимо… Стоп. Конечно, кто-то шел мимо. Но вот человек, который стоял на противоположной стороне улицы, был неподвижен. Именно, именно! Он стоял и просто смотрел на все происходящее. И когда я выбежала из кафе - тоже стоял.
        Я попыталась припомнить его лицо. Нет, не получается. Он стоял довольно далеко. Невозможно было рассмотреть. Хорошо, хотя бы силуэт, хотя бы общее ощущение, хотя бы…
        - О чем ты думаешь? - нежно спросил, наклонившись, Антон.
        Я вздрогнула, непроизвольно отшатнулась от мужа и, испугавшись такой собственной реакции, жестко проговорила:
        - Сколько раз можно просить, не подкрадывайся ко мне так тихо, когда я думаю.
        - Ну, извини…
        Обиделся. Конечно, обиделся. Я бы тоже обиделась, если бы меня вот так шуганули в грубой форме. Но сейчас некогда, некогда отвлекаться, нужно срочно припомнить, что за человек стоял на противоположной стороне улицы. Я снова попыталась сосредоточиться. Вспомнила даже проходившую мимо тетку в малиновом берете, а того, кого нужно, - нет, не вспомнила. Не обратила на него внимания. Ничем он не был примечательным, вот и не обратила.
        Да! Это мог быть просто случайный прохожий. Если бы кто-нибудь из команды похитителей наблюдал за похищением, он не застыл бы с открытым ртом посреди тротуара. Сидел бы себе спокойненько в машине и смотрел. И никто бы ничего не заметил.
        А, между тем, Василий скрывается, отлеживается на дне и, возможно, даже не предполагает, что его «кореш» в руках злоумышленников!
        Но, может быть, эти двое были из милиции. И я наблюдала вовсе не похищение, а законное задержание правонарушителя!
        В конце концов, имеет же право милиция задерживать бандитов, когда хочет и где хочет, никого не ставя в известность. Возможно, «кореш» Василия и предупредил бы меня: дескать, прости, передавай Василию привет. Но не хотел, чтобы милиция на меня обратила внимание. Потому что у меня был пистолет. Доказывай потом, что это не твой пистолет. Да и вообще… Пистолет-то стражи порядка отберут. А Василию он, возможно, еще и пригодится. Для самообороны.
        У меня даже голова разболелась. Как быть, как быть? Милиция бандиты… Все так похоже, все так смешалось…
        Предположим, если «кореша» законно арестовала милиция - возникает вопрос: должна ли я вообще попытаться предупредить об этом Василия? Возможно, из соображений высших государственных интересов Василий не должен знать, что его дружок уже не разгуливает на свободе. С другой стороны, Василий такой симпатичный, такой славный, так трогательно заступался за свою Бу… А среди милиционеров тоже, между прочим, бывают коррумпированные личности! И вообще, всем известно, что тюремные камеры переполнены, не соблюдаются элементарные санитарные нормы, люди спят по очереди! И все это происходит еще до приговора суда! Еще на стадии предварительного следствия! Может быть, Василий был бы и рад искупить свою вину - хотя вид у него был, признаться, совершенно не виноватый, а довольно-таки бравый и хозяйский. Но даже если бы и хотел искупить. Кому охота в таких условиях в тюрьму садиться?
        И вообще, почему это я сразу решила, что Василий бандит?
        Я даже вскочила от неожиданной мысли: действительно, почему это я сразу решила, что Василий какой-то уголовник, какой-то нарушитель правопорядка?! Вот как легко на человеке поставить клеймо! Где же мое правовое сознание?!! Где же святое отношение к презумпции невиновности?!! Как можно так низко пасть?!! Ну и что, что он похож на бандита? Они, надо сказать, все ужасно одинаковые. У них одинаковые прически, они носят одинаковые часы, одинаковые золотые цепи, даже музыку слушают одинаковую, у них одинаковые выражения лиц - гремучая смесь самоуверенности и безразличного отношения к окружающей действительности. Но ведь Василий вовсе не такой. Прическа у него, конечно, похожа. И золотая цепь, и часы… И музыка в машине такая же - умпа-умпа-умпа. Ну, а больше-то, что в нем бандитского?!
        Вот сравнить Василия хотя бы с Мокрухиным. День и ночь! А то, что в речи Василия часто употребляются жаргонные слова, явно принадлежащие определенной прослойке общества, так у нас теперь все так говорят. От президента до учительницы в школе - по фене все ботают. Что ж тут такого? Да, да, Василий совершенно не обязательно бандит, вовсе даже не обязательно.
        И «кореш» его повел себя, в общем-то, благородно. Не стал тыкать в меня пальцем и рассказывать всем, что у меня есть пистолет.
        Удивительно, как это мы легко делаем выводы! Ну, подумаешь, на джипе ездит. Так, может, он его заработал! Честно!
        Правда, на банковского служащего Василий не похож, нет. На юриста, пожалуй, тоже. На экономиста - нет, не похож. Предприниматель? Кто у нас еще может честно на джип заработать? Глава какой-нибудь администрации! Невозможно представить себе Василия, просиживающего штаны в скучной чиновничьей клоаке. Нет, ему, конечно, подходит какой-нибудь более подвижный образ жизни. Может быть, он спортсмен?
        Короче, надо срочно искать Василия или хотя бы его знакомых. Он говорил, что часто бывает в казино. Игрок! Там поспрашивать. Василий - личность яркая. В казино наверняка его многие запомнили! Иначе и быть не может. Да, да, да, я, помнится, сказала, что живу в районе Таганки, а Василий тогда заметил, что часто тут бывает в казино. Ну что же. У Василия в казино и приятели наверняка есть. В конце концов, почему бы мне не зайти сегодня вечером в казино?
        Я открыла интернет - нашла в поисковике слова «нелегальные казино», и мне вывалился целый ворох сайтов. Некоторые были даже с маршрутами проезда. В районе Таганки нелегальных казино было целых три. Я решила начать с самого большого - не будет же Василий мелочиться.
        Лучше было бы пойти в казино, конечно, с Антоном. А вдруг все это было просто недоразумение, и мы встретим там Василия, и он бросится радостно ко мне и потребует обратно свою собаку и пистолет? Сцена может получиться для Антона не совсем понятная. Нет, я отправлюсь в казино одна. В конце концов, что я, не имею права поиграть немножко в рулетку? Но Антон, конечно, не поймет, если я скажу, что пойду ночью в казино. Одна! Или поймет неправильно. Или будет волноваться за меня.
        И я сказала Антону, что сегодня вечером поеду в гости к подруге по институту.
        - Ты ее, наверное, не помнишь. Ольга Веровенко. Она на курс старше училась. Так, созвонились что-то, решили повидаться… Ты не против? - как можно небрежнее спросила я, с ужасом чувствуя, как все это невероятно фальшиво и заискивающе звучит.
        - Поезжай, конечно, - сказал Антон дрогнувшим голосом.
        Мне было стыдно. Может, пока не поздно отступиться? В конце концов, если Василий захочет, он сам как-нибудь да найдет свою собаку. Не иголка в стоге сена. Просто чаще надо бывать на притравочной станции, вот и все. Существует же правило: если вы потерялись, стойте на одном месте и вас рано или поздно обнаружат спасательные службы. Хорошо бы, конечно, чтобы к тому времени вы еще были живы.
        Буби надоело носиться, и теперь она лежала у двери почти недвижно. Мотя, присмиревшая, уже не пыталась вызвать Буби на игру, из уважения к ее страданиям тоже лежала распластавшись, но в кресле, иногда вздыхая и закатывая глаза. Буби периодически подходила к миске с водой, окунала в нее язык, делала пару вялых движений… На это невозможно было смотреть. Черт побери, где же Василий?!
        - Что, я уже не могу съездить к подруге? - с вызовом воскликнула я.
        - Можешь, конечно.
        Пока не поздно, надо все рассказать Антону и пойти в казино с ним. Да, да, так и надо поступить.
        - Антон, - начала я, - я хочу тебе сказать…
        - Уж не думаешь ли ты, что я ревную?
        - А что, нет?
        - Конечно, не ревную.
        - Как это? Не ревнуешь!?
        - Это было бы неуважением по отношению к тебе.
        - Так значит, я могу идти куда угодно?
        - Конечно.
        - На все четыре стороны. И тебе абсолютно все равно?!
        - Я тебе доверяю.
        - «Доверяешь»?! Ты прикрываешься красивыми словами! Тебе просто наплевать на меня - вот и все.
        - Оля, но было бы глупо с моей стороны ревновать тебя на ровном месте.
        - Ты хочешь сказать, что я уже так растолстела, что уже никому и не понадоблюсь?!
        - Я другое имел в виду…
        - Что я уже не в состоянии вызвать ни у кого никаких чувств?
        - Это не так!
        - Вот она, благодарность за мою преданность и самопожертвование!
        - Да нет же…
        - И в самом деле, мой альтруизм уже переходит границы здравого смысла.
        - Ты неправильно меня поняла…
        - Я тебя поняла правильно! - трагически заключила я, - и поэтому я уезжаю! А ты задумайся! Возможно, тебе стоит пересмотреть свои взгляды на меня, как на рутинный атрибут твоей жизни.
        Я громко хлопнула дверью. Вот так-то! А я-то переживаю, что Антон как-то не так поймет возникновение этого странного Василия. И пусть не так поймет! Пусть хоть немножко поревнует. А то, в самом деле, я все время дома да дома. Как мебель!
        Я горела праведным гневом все двадцать минут, пока шла до казино. Решительно прошла через металлоискатель, нервно продемонстрировала содержимое сумочки охраннику, мельком заглянула в игорный зал и направилась в бар. Взяв бокал красного вина, я незамедлительно осушила его и заказала еще.
        - Простите, - сказала я бармену, - знаете ли вы человека, которого зовут Василий? Такой большой. В шляпе. Охотник.
        Бармен молчал.
        - Сугроб. - Я припомнила и эту подробность.
        Бармен выдержал паузу и очень вежливо и коротко ответил:
        - Простите, нет.
        - Вы меня не поняли, - четко и раздраженно выговорила я, - мне не нужен он сам. То есть… Мне нужен кто-нибудь, кто его знает, лучше, конечно, тот, кто с ним дружит.
        Вышколенный бармен чуть качнулся, однако, все так же вежливо ответил:
        - Извините, но я не знаю, о ком вы говорите. У нас тут многие бывают. Заведение пользуется большим успехом.
        О! Ирина тысячу раз права: все мужчины одинаковые! Да, раньше Антон проявил бы несравненно большую заинтересованность, если бы мне вздумалось на ночь глядя уйти из дома явно под надуманным предлогом. Все эти его отговорки типа: я тебе доверяю - разумеется, блеф. А что он мог еще сказать? Катись на все четыре стороны? Он слишком интеллигентен для таких слов!!!
        - Только не говорите, что вы не знаете, кто такой этот Василий, - грозно предупредила я бармена и заказала третий бокал вина.
        Да, это было крайней самоуверенностью с моей стороны ничего не замечать, ничего не видеть, ни на что не обращать внимания. И еще иронизировать по поводу бедной Ирки, которая оказалась в таком же положении!
        Все эти поздние задержки на работе, все эти, якобы срочные, дела на выходные и праздники… Конечно, мужчины полигамны - это известно всем. К тому же я практически ровесница Антону, мне уже 40 лет!!! А вокруг так много молоденьких, хорошеньких девушек. К тому же наглых (!!!), которые совсем не прочь принимать знаки внимания красивого, умного, доброго, обеспеченного мужчины, если ему (О, Боже!) изрядно поднадоела его растолстевшая жена.
        - Я думаю, - жестко и довольно-таки злобно сказала я, - что ваша профессия должна была вас многому научить. Когда вас о чем-нибудь просят, подумайте о том, что будет, если вы эту просьбу не выполните!
        Я отхлебнула большой глоток вина и попросила у бармена сигарету. Вообще-то я года три назад бросила курить, но такой поворот в наших с Антоном взаимоотношениях, какой открылся сегодня, требовал утешения в пороке. Я глубоко затянулась, закинув голову, выпустила дым в потолок, стараясь повернуть вспять нахлынувшие слезы.
        Как же я раньше не догадывалась? Все эти сю-сю-сю - только прикрытие! Теперь-то все яснее ясного - Антон просто делает вид, что любит меня, а на самом деле просто старается загладить свои измены. А я-то принимаю все за чистую монету. О, эти мужчины! Их коварству нет предела!!!
        - Спросите вон, у того лысого…
        Я вздрогнула.
        - Вон, вон, - бармен говорил, не глядя на меня, в сторону, еле шевеля губами, - вон, стоит возле колонны. Только не смотрите сразу.
        Я тут же, конечно, обернулась.
        Возле колонны стояло два наголо бритых человека и беседовали друг с другом. Я повернулась было к бармену, чтобы уточнить, кого именно он имел в виду, но бармена так при этом перекосило, что я поняла, что строжайшая конспирация здесь вовсе не лишняя.
        Расслабленной походкой я пересекла зал, купила в кассе фишек и в задумчивости побрела к колонне. «В толстоте, - подумала, - есть свои неоспоримые преимущества: никто не подумает, что такая толстая тетка - проститутка какая-нибудь. Да, такой толстой может быть только порядочная женщина!»
        Лысые к тому времени уже переместились за стойку бара. Я нагло села рядом, заказала вина и попросила у лысых сигарету.
        - Сегодня у меня такой ужасный день, - прокомментировала я свои действия, - просто ужасный.
        Лысые, меланхолично пережевывая жвачку, посмотрели на меня. И я с трудом разыскала одно отличие между ними: у одного на лысом черепе выросли толстенькие уши в форме пельменей, на другом черепе ушки были остренькие. Да, прически у них такие же, как у Василия. Видимо, стригутся у одного и того же парикмахера. Но все же Василий выгодно отличался более осмысленным взглядом.
        - В натуре, что случилось? - спросил тот, чьи ушки были как пельмешки.
        Его тонкая, прозрачно-сероватая кожа свидетельствовала о неспокойном и нездоровом образе жизни, а выражение глаз не вызывали сомнения в повышенной злобности их обладателя. Вопрос, разумеется, был задан единственно от любопытства, однако он так растрогал меня, что я доверчиво провозгласила:
        - Случилось страшное, - и для пущей убедительности, словно тельняшку на груди, распахнула полы пиджака. - Просто у меня больше ничего не осталось на этом свете. Стоит ли жить?
        И горько разрыдалась, брызнув слезами на тонкий кашемир костюма своего собеседника.
        Все это отчего-то показалось человеку со злобными глазками крайне забавным.
        - Чем я могу помочь такой хорошенькой женщине? - сказал он, обнажая мелкие зубки пираньи.
        - Хорошенькой? - переспросила озадаченно я.
        - Угу… Разрешите представиться: Геннадий, - бархатно проговорил он.
        - Ольга. Очень приятно. - Вот так-то! «Хорошенькой». Может быть, не все еще потеряно? Если я могу нравиться другим мужчинам, могу понравиться и собственному мужу. Изменщику!
        - В долг, правда, дать не могу, - уточнил Геннадий, - давать в долг игроку - плохая примета.
        Я зачерпнула фишек из кармана и продемонстрировала их.
        - Ах, вы тоже о деньгах, - разочаровалась я, - я же имею в виду совершенно нематериальные ценности, да, да, вовсе не о них идет речь.
        - Не о них? - вскинул светлые волоски бровок Геннадий.
        Все вокруг стали чудовищно буржуазны, к этому я уже привыкла. Но не смирилась!
        - Женщина, - продолжал Геннадий, - должна думать о красивых вещах, о вкусной еде, об удовольствиях…
        - Какая еда?! - с негодованием вскричала я, - Я на диете! А страдаю я здесь из-за того, что мой муж охладел ко мне, - я сочла нужным все же объясниться.
        - Фи, муж, какая пошлость! Женщина такая аппетитная как вы - должна легко и красиво кружить по жизни, меняя мужчин, как перчатки. Берегите себя! Какие могут быть диеты!? Только такая женщина достойна звания королевы. А вы: муж, муж. Бе-е.
        - Но что же делать, если он все же есть?
        - Забудьте о нем. Вокруг так много мужчин, могущих подарить вам минуты наслаждения, - заметил Геннадий и пододвинулся ближе.
        - Но нынче настоящего мужчину не так-то легко найти!
        - Конечно. Но они есть! - заверил Геннадий и часто-часто задышал мне в ухо.
        «Он имеет в виду себя!» - с ужасом догадалась, наконец, я. И мстительно заметила:
        - Вот уж и повезло вашей жене!
        Геннадий сделал в пространстве некий небрежный неопределенный жест, который, вероятно, должен был обозначать как бы виртуальное наличие жены, но в то же время как бы и ее полное виртуальное отсутствие.
        - А вот если бы она ушла на ночь глядя из дома, вы бы не стали ее ревновать?
        - Она бы не посмела так поступить со мной!
        - А если?!
        - Нет, никогда!!!
        - И все-таки!
        - Я пристрелил бы ее, как собаку!
        - Счастливая женщина! Она любима! А вот мой муж…
        Я вытащила из кармана платок и безутешно уткнулась в него.
        - Впрочем, - сказала я, громко сморкаясь, уже слегка успокоенная (как все же иногда бывает полезно поделиться с ближним своей бедой!), - что мы, обманутые в лучших своих чувствах, собственно, можем предпринять в таких условиях? В таких условиях мы можем только молча страдать, пытаясь становиться все лучше и лучше, все совершеннее и совершеннее, - Я все же всхлипнула напоследок еще разок, от жалости к собственным недостаткам, которые предстояло изуверски изничтожить. - И, может быть, тогда мы сможем вернуть любовь…
        - Разрешите представить, - Геннадий указал на своего лысого приятеля, угрюмо сидевшего рядом, - это мой друг Цинк.
        - Очень приято, - соврала я.
        - А это Ольга, - любезно заметил Геннадий.
        Цинк мрачно кивнул головой и превратил в один глоток стакан виски. Бармен тут же услужливо пополнил емкость.
        - О чем базар? - светски поинтересовался Цинк.
        - О жизни, - ответила я.
        - О превратностях любви, - уточнил Геннадий.
        - Не волнует, - сжато изложил свою позицию его товарищ.
        - Почему? - удивилась я.
        - А потому, - сказал Цинк и опрокинул в себя второй стакан виски.
        - Не хотите ли вы сказать, - воскликнула я, - что любовь не стоит того, чтобы о ней говорили?!
        Цинк поднял на меня мутный взгляд, который я выдержала с трудом.
        - Хочу, - краткости его ответов позавидовал бы Чехов.
        - Но вы лукавите! - не сдавалась я. - Не может быть, чтобы вы не нуждались в тепле и ласке. В тепле, ласке и внимании нуждается каждое живое существо. И я никогда не поверю, что вы - исключение!
        - Твои проблемы.
        - Вы, наверное, просто шутите…
        - Нет.
        - Хо-хо, Цинк, не перечь даме, - счел нужным разрядить обстановку Геннадий.
        - Засунь свои советы себе в жопу, - угрюмо процедил Цинк.
        Да, Антон Павлович однозначно отдохнул бы со своей лапидарностью.
        - Иди туда сам, - обиделся Геннадий.
        Хмурый Цинк стукнул своим массивным кулаком по стойке бара, снова влил в себя виски и свирепо уставился в одну точку.
        - Ну, хорошо, - покладисто сказала я, - сколько людей, столько и мнений. А вот мой знакомый Василий Сугроб говорит…
        - Всем оставаться на местах. Руки из карманов!
        Толпа людей в камуфляже, в черных шапочках с прорезями и с автоматами наперевес дружно ввалилась в зал.
        Лысые послушно подняли руки вверх. Я - тоже.
        - Господа! Всем - на пол. Лицом - вниз, руки за голову, господа. Дамы лицом к стене, руки в гору!!! Сохраняйте спокойствие! Обычная проверка документов, господа…
        Мужчины рядом со мной, кряхтя, опустились на колени, затем вытянулись на полу, привычно держа руки на затылке.
        Я стояла в растерянности. Кто-то в камуфляже подтолкнул меня дулом автомата:
        - К стене! Лицом к стене!
        - Господа! Предлагаю сдать добровольно оружие и наркотики! - этот голос показался мне до боли знакомым!
        - Эй, маруха, слышь, к тебе обращаюсь, - услышала я совсем близко.
        Я скосила глаза вниз. Внизу виднелось два распростертых на полу тела с двумя голыми черепами.
        - Тебе, тебе говорю, - сказал, не поднимая головы Цинк, я опознала его по острым ушам, - у тебя документ какой-нибудь есть?
        - Это вы меня марухой назвали? - задохнулась я от возмущения.
        - Да тихо ты, чего блажишь? Какая разница, как назвали? Ты скажи, документ у тебя есть?
        - Ну, права есть, - припомнила я.
        - Тогда, слышь, тебя отпустят скоро. Слышь, за отдельное вознаграждение, позвони другану моему, скажи, что Цинк застрял, скажешь? Скажи, взяли Цинка для проверки личности, скажи, трое суток ему корячится. Но, передай, Цинк в «Дольче вите» успел побывать. Запомнила? В «Дольче вите», скажи, Цинк побывал. Позвони, мой друган тебе тонну баксов отсыпет. Гадом буду!
        - Вы ему сами и позвоните, другану вашему, - я твердо решила больше не ввязываться ни в какие истории. Хватит! И не буду я выполнять никаких поручений и просьб незнакомых граждан сомнительного поведения! Еще чего! - По мобильному вон своему и позвоните.
        - Ты дура, да? - взревел Цинк.
        А Геннадий ткнул его локтем тихонько и лилейным голосочком проговорил:
        - Да ты не бойся, мы тебя не обидим. Запомни номер, позвонишь, бабки получишь с благодарностью - и все. Ну, выручи, что тебе, жалко что ли? Застрянем мы здесь, а другана предупредить надо, он волноваться будет. Ну, пожалуйста, - он два раза повторил номер телефона.
        Я подумала и решила, что позвонить, в конце концов, можно. В милиции могли и не дать позвонить. Да, позвонить можно. Что ж не позвонить? Тем более что к этим лысым у меня был свой интерес: он знаком с Василием.
        - Ну, глядите, - сказала я, - долг платежом красен. А ваш друг не знает случаем Василия?
        - Знает! - слишком быстро сказал Цинк, - ты позвони только.
        И лысые хором стали истово божиться, что никогда не забывают добра. Один даже привстал с пола, чтобы продемонстрировать «вот те крест» не на словах, а на деле. Но тут же получил дубинкой по голове от бдительного омоновца. И, видимо, больно получил, потому что надолго замолк.
        - О, неужто знакомая.
        Я обернулась. Так и есть. Улыбчивый оперуполномоченный Костя.
        - Костя, привет, - сказала я, - что, опять на Мокрухина покушались?
        - При чем тут Мокрухин? - обиделся Костя. - Что я, только по Мокрухину работаю? У меня и без Мокрухина дел непочатый край.
        После необходимых формальностей, сводившихся к проверке документов и личному досмотру, мне разрешили покинуть казино.
        Я вышла на улицу. В ночь.
        Шел мокрый снег. Я миновала несколько кварталов и завернула за угол.
        У тротуара стоял милицейский «форд» с мигалками. Чуть поодаль посреди тротуара переминались два парнишки в военном камуфляже. На противоположной стороне широкого проспекта припарковался неприметный, цвета хаки, грузовик. Полог кузова был слегка откинут - видимо, ребятам приспичило покурить - торчало несколько короткоствольных автоматов. Над кабиной шофера читалась пафосная надпись: «Люди».
        Это, несомненно, вселяло надежду. Тем не менее, мне вдруг остро захотелось залечь на асфальт, по-пластунски доползти до угла, а дальше, перекатываясь с живота на спину, как в кино, достигнуть какого-нибудь укрытия.
        А если чего-то непреодолимо хочется - это непременно нужно сделать, даже если на тебе новое пальто - светлый крем-брюле, а под ним брючки в тон. Тем более что крещендо этого необъяснимого моего желания секунда в секунду совпало с совершенно недвусмысленным свистом пуль и абсолютно определенным грохотом автоматных очередей, сопровождающимся трассирующими огнями.
        Я продолжала размышлять о невозможности предугадать последствия своих самых невинных поступков, а стало быть, и о полной нецелесообразности какой-либо осмотрительности вообще - в узком пространстве за газетным киоском, куда я почти вползла по-пластунски. Перестрелка на улице стала мало-помалу стихать.
        Я сквозь стук своего безумно колотившегося сердца все же расслышала дружный топот, потом звуки разворачивающихся машин. Потом все стихло.
        Выглянула из укрытия: пустынный двор, пустынная улица. Только жаль - пальто и брюки были безнадежно измараны.
        Вдохнула полной грудью утренний весенний воздух. Светало. Спешили куда-то редкие прохожие и машины. Я вывернула пальто наизнанку - так оно выглядело, может, излишне экстравагантно, но зато намного опрятнее.
        До дома добралась уже без приключений. У подъезда на лавочки в рассветной дымке виднелись три фигуры. Две из них, завидев меня, заскакали и завиляли хвостами. Третья осталась неподвижна.
        - Немножко засиделись, заболтались, - сказала я, приблизившись, - ты что, не веришь мне?
        Ответа не последовало.
        - Я говорю правду!
        Реакции не было никакой.
        - Мне непонятно твое поведение! Разве я давала тебе повод для недоверия?
        - Звонила Ольга Веровенко, - сказал Антон, - звала нас с тобой на день рождения. В следующую среду.
        - Ну, конечно. То годами не объявляется. А тут - пожалуйста. Как я к ней в гости, так и она со своими приглашениями. Только не надо сцен.
        - Скажи мне правду.
        - Хорошо! Я была в казино! Клянусь!
        - Ты мне изменяешь?
        - Как ты можешь так думать обо мне?!! Ты оскорбляешь меня такими своими предположениями. До глубины души!!
        - А что я должен думать, когда ты врешь мне?
        - Я говорю чистую правду! Я была в казино! Что тут необыкновенного?
        - Где ты была всю ночь?
        - Вот, даже фишек купила, - я вытащила и кармана горсть кругляшек, - Но я не собираюсь оправдываться. Тем более перед человеком, у которого в отношении меня самые грязные подозрения!
        - Большего я не заслужил? Давно ли я стал для тебя таким?
        - Ну, Тоша, что ты, в самом деле? Неужели ты, действительно, считаешь, что я тебе изменяю?
        - А что я должен еще считать?
        - Разве, у женщины не может быть своих секретов?
        - Майонез «Кальве»?
        - Хотя бы и майонез. Ты думаешь, что я только на это и способна!?
        - Оля, вместо того чтобы радоваться тому, что я еще способен шутить в этих обстоятельствах…
        - В каких таких обстоятельствах? Ты унижаешь меня своим недоверием! Ты намекаешь постоянно на то, что мое место на кухне! И я еще должна всему этому радоваться?!
        - Оля, не будем ссориться…
        - Вот, вот, сначала доведет меня до слез, а потом - «не будем ссориться»…
        - Оля, ну, конечно, ты имеешь право на свою жизнь.
        - Вот именно!
        - Только я не понимаю, почему о ней нельзя знать мне… Хорошо, хорошо, когда настанет время, ты мне все расскажешь. Но, прошу тебя, не ходи никуда ночами. Это опасно.
        Матильда возмущено залаяла. Буби охотно поддержала ее. Им обоим надоело переминаться на холоде.
        - Антон, честное слово, ты у меня самый замечательный. Все мужики - козлы! И, заметь, это не самый большой их недостаток! Как можно к ним ревновать? Они несравненно хуже тебя. Не могу же я согласиться с регрессивным течением истории?! И это в то время, когда весь мир неуклонно повышает качество жизни!
        Глава 3
        Всю ночь мне снилось, что я ползу по-пластунски по каким-то страшным колдобинам. Было довольно грязно, мокро и холодно. Кошмар этого сна усугублялся еще и тем, что я видела себя как бы со стороны. Этакая плотненькая бочечка, усиленно загребая локтями, с трудом переваливается через буераки и косогоры. Особенно впечатлял вид сзади…
        Надо ли говорить, что я проснулась в ужасном настроении? Худеть, худеть и еще раз худеть!
        На кухне Антон как раз шмякнул на сковородку несколько ломтиков бекона. Они тут же призывно зашкварчали.
        - Будешь яичницу?
        - Нет, спасибо.
        - Такой вкусный бекон, - сказал Антон, причмокивая, как вампир, - понюхай, какой вкусный.
        - Сказала же - не буду! - нервно завопила я. - Что ты ко мне пристал!?
        - Пожалуйста, - обиженно пожал плечами Антон и надулся.
        Как только человек решает худеть, тут же к нему все пристают: съешь кусочек, да съешь кусочек. Никогда Антон яичницу не жарит. Ему просто некогда этим заниматься! Но как только я окончательно и бесповоротно решила худеть - тут же, с утра пораньше, стал жарить. Да еще и угощает. И довольно навязчиво!
        Вчера я так и не позвонила другану Цинка. После обстрела на улице звонить как-то не хотелось. Ночь-полночь, кругом пули свистят, а я стою и звоню кому-то - Хичкок! Домой пришла - тут Антон со своими, прямо скажем, еще не совсем рассеявшимися подозрениями. А сегодня - Антон дома. Мог услышать и поинтересоваться, кому это я названиваю с утра пораньше. Стал бы задавать вопросы. Я стала бы врать, чтобы его же, Антона, не расстраивать. В общем, могло бы выйти опять нехорошо. Как вчера.
        Позвонили в дверь. Пришла Поли, впорхнула на кухню:
        - Привет, Антон, - опасливо поздоровалась, - я на секунду.
        - Привет, Поли, - сказал Антон, - извини, хоть ты и подруг моей жены, но как мужик мужику я тебе руки не подам. Тем более что ты уже окончательно и не мужик.
        - Не очень-то и хотелось… - надула губки эстрадная звезда.
        - Завтракать будешь? - я постаралась загладить мужнину непримиримость к сексуальным меньшинствам.
        - Спасибо, нет, - Поли все-таки обиделась.
        - Надеюсь, - сдержанно проговорил Антон, - что непомерное влечение к мужчинам, наконец, покинуло тебя, Поли.
        - И не надейся, Тоша, - ехидно ответила Поли. - Я все равно любила, люблю и буду любить только мужчин!
        - И правильно, - поддержала я подругу.
        - Мужчин, - почему-то гордо сказала Поли, - вообще любят чаще, во-первых, их любят женщины, а во-вторых, что б ты знал, Тоша, десять процентов всех мужчин гомосексуальны! Научный факт!
        - Как-нибудь на гастролях, - вкрадчиво заговорил Антон, - в глубинке, где-нибудь в шахтерском поселке или в мартеновском цеху, ты попробуй там развей эту свою научно обоснованную мысль, что из них, из мужиков, десять процентов гомики. Но предупреждаю: твой обезображенный труп не скоро выдадут властям.
        - Я пошла, - окончательно обиделась Поли.
        - Поли, не слушай Тошу, - зашептала я, - он человек несовременный. Оставайся.
        - Художника обидеть может каждый! - провозгласила Поли.
        Она ушла, а я накинулась на мужа:
        - Зачем ты его обижаешь? Что он тебе сделал?
        - Еще не хватало!
        - В конце концов, сексуальная жизнь человека никого не касается!
        - Возможно это очень удобная позиция! Но я не хотел бы, чтобы этот гнилой плюрализм давал свои тлетворные ростки в нашем доме!
        Неизвестно, чем бы кончился этот спор о современных тенденциях в сексе, но мне нужно было звонить другану Цинка. Неудобно все-таки, обещала.
        - Пойду, погуляю с собаками, - небрежно сказала я.
        - А позавтракать?
        Опять!?
        - Не хочу.
        - Как? Ты не будешь завтракать?
        Ну что за черт! А скажи, что я села на диету, так потом вдруг захочется съесть что-нибудь вкусненькое, а Антон скажет: ты же на диете, а ешь…
        - Да, я ничего не буду есть!
        - Почему? - удивился Антон.
        - А потому! Оставишь ты меня в покое или нет?!
        Я с силой хлопнула дверью. Таксы, притихшие, ехали в лифте молча. Нехорошо как-то получилось с Антоном. Он-то, конечно, тут ни при чем. Позавтракал плотно человек, в благодушном настроении находится. Сытый голодного не разумеет!
        Я пошла в соседний двор. По дороге мне в каждом прохожем мерещился персонаж с Костиного фоторобота. В самом деле, навстречу бесконечной вереницей шли здоровенные мужики с толстыми шеями, украшенными «голдой». Возможно, все они добропорядочные граждане. И просто мода такая - качаться и носить на шее толстые золотые цепи.
        Я набрала номер другана Цинка. На том конце провода долго не отвечали, а когда, наконец, отозвались, то очень недовольно.
        - Здравствуйте, - сказала я, - меня просили вам передать, что ваш друган Цинк попал в милицию.
        - Кто звонит? Ты кто? - удивились в трубке.
        - Какая разница? - разозлилась голодная я, - Хотя мне и было обещано значительное вознаграждение, в данном случае, не имеет никакого значение, кто я. Тонну баксов можете отправить в фонд борьбы с преступностью.
        Повисло молчание. Оно затянулось. Я уже жалела, что сказала насчет фонда борьбы с преступностью. В конце концов, есть масса других полезных фондов, которые тоже нуждаются в деньгах. Возможно, другану Цинка неприятно, что создан какой-то там фонд борьбы с преступностью. И его можно понять! Если бы создан, например, фонд борьбы с филологами, мне тоже это было бы неприятно.
        - Когда Цинк попал? - спросил, наконец, друган.
        - Сегодня ночью в казино «Рококо».
        - Козел, - выругался друган Цинка, - бабки получил и давай пушить.
        - Насчет бабок - не знаю. Но за то, что я позвоню вам и сообщу, что Цинка задержали на трое суток, мне была обещана кое-какая информация о друзьях Василия. Сугроба. Они мне нужны для разговора. Важного, - для солидности прибавила я.
        Цинк вчера сказал, что ему трое суток корячиться. А что, собственно, ждать трое суток, пока в милиции выяснят личность Цинка? Может, они тогда там еще захотят какие-нибудь подробности выяснить про Цинка, и эти выяснения затянутся на долгое время. На вид, во всяком случае, ему никак не дашь меньше 5 лет строго режима.
        - А ты кто? - опять взревел друган Цинка.
        - А ты кто? - мне, в конце концов, надоел этот бессмысленный разговор.
        - Ну, хорошо, - ни с того ни с сего помягчал друган, - но ты же понимаешь, что такие вопросы по телефону не решаются.
        Да, я это понимала. Не такая уж я наивная, чтобы не понимать, что при нынешней криминальной ситуации нелепо прийти к людям вот так, с улицы, и пытаться еще о чем-то там с ними говорить.
        - Давайте встретимся через полчаса в стеклянном кафе у Таганки, - предложила я, - посмотрим друг другу в глаза и решим, можем ли мы друг другу доверять. Как я смогу вас узнать?
        - Узнаешь, - рявкнул в трубку друган, - у меня такая же машина, как у Васи. Ты должна быть в курсе.
        Таксы замерзли. Я быстрым шагом довела их до стеклянного кафе. «Опять еда, еда и еда, - думала я. - Но почему нет специальных мест, куда мог бы человек зайти, посидеть спокойно в тепле и просто поголодать в уюте? Весь этот мир создан для обжор! А те, кто хочет похудеть, - дискриминируются на каждом шагу!!»
        - Привет, - взмахнула рукой циркачка.
        Какой ужас, она, наверное, подумала: «Накормила одну собачонку, так эта нахалка уже с двумя пришла. Нет предела людской наглости». Так и есть - тащит им еду.
        - Нет, нет, что вы, что вы! Мы зашли буквально на минутку. У нас тут просто встреча через полчаса.
        Циркачка положила на пол бумажку с мясными обрезками. Буби и Матильда завиляли хвостами, тут же все подмели, как если бы их не кормили неделю, и подобострастно уставились на циркачку.
        - Меня зовут Ольга.
        - Марина.
        - Марина, спасибо вам огромное. Вы очень добры к ним. К нам.
        Народу в кафе снова было немного. Я со своим стаканом минералки примостилась у окошка. Сытые, отогревшиеся собаки дремали у моих ног.
        Что, собственно, я скажу сейчас этому другану Цинка? Скажу: познакомилась вот с Василием, договорились встретиться. Первый раз, между прочим, видела человека! Потом он скрылся. Потом его друга при невыясненных обстоятельствах куда-то увезли. На моих глазах. Не может ли этот друган Цинка помочь другу Василия? Или подсказать мне, где найти Василия? Я, в конце концов, и сама могу Василию все рассказать.
        А друган Цинка скажет: «Ты кто?» Он, между прочим, уже не один раз этим интересовался! И, действительно, какое мое дело, в конце концов? Ну и что, что Василий мне в принципе симпатичен? Мало ли симпатичных людей на свете? И как часто мы на всех них плюем!
        За окном прогремел выстрел, потом другой.
        - Господи, когда же это все кончится? - вяло поинтересовалась молодая женщина за соседним столиком.
        На улице вокруг лежащего навзничь мужчины стала собираться толпа.
        Я приподнялась и вытянула шею.
        - Ну, ты посмотри, - сказала циркачка Марина из-за плеча, - опять кого-то убили.
        Теперь уже на стоянке у кафе стоял два джип цвета темно-зеленого металлика.
        Я сидела в кафе два часа. Вот уже и милиция приехала, уже санитары положили труп в черный мешок и застегнули молнию. Вот уже и народ стал расходиться. Марина снова принесла собакам еду.
        Я заплакала.
        - Что-нибудь случилось? - спросила циркачка.
        - Да вот, ждала одного человека… - я зарыдала пуще.
        Циркачка внимательно посмотрела на меня:
        - А он не пришел?
        - Нет, - сказала я и вытерла слезы, - он пришел.

* * *
        …А в это время…
        - Тур, нет, вот ты мне скажи, Тур, почему ты так любишь деньги, Тур? Скажи! - Сергей Смолин уже изрядно выпил, а когда Сережа Смолин, он же Смола, он же Эсэс, он же Цэцэ, изрядно выпивал, он любил покуражиться. А тут такой персонаж, как Тур, под боком! Не откажешь себе в удовольствии! Завтра Смолину будет стыдно, он, может, и не признается в этом Туру, но будет чувствовать себя, как дерьмо последнее. Но сегодня Сережа куражился.
        Вадим Михайлович Тур старше Сергея на двадцать лет. И в пятьдесят, конечно, обидно, когда на тебя плюет поплевывает мальчишка, шпаненок, все преимущество которого только и состоит в том, что он сумел словить рыбку в мутной водичке и сколотить себе состояние, а он, Вадим Михайлович Тур, кандидат, между прочим, технических (!) наук, не сумел этого сделать. Но Тур, что греха таить, и вправду очень любил деньги и терпел шпанские выходки Смолы тоже из-за денег. Из-за денег можно и не такое вытерпеть.
        Смолин - из молодых да ранних - начал свой извилистый нетрудовой путь, еще будучи девиантным подростком, прибившись к стае старших и опытных нарушителей УК РСФСР. Однако Смоле всегда претил чистый жанр примитивной уголовки, и Сережа использовал первую же возможность - ушел в полулегальный бизнес, сложными путями пробившись к игорному бизнесу. Когда Тур только познакомился с Цэцэ, тот снимал офис с наглухо закрытыми окнами, ездил на работу с тремя охранниками и постоянно менял квартиры. Но как-то, показав Туру заметку в криминальной хронике об очередном зверском массовом расстреле братвы, весело заметил: «Бог их наказал», - и с того дня перестал прятаться. Помог ли Смолин Богу выбрать кандидатуры для справедливого возмездия или Всевышний справился исключительно своими силами - так и осталось загадкой для Вадима.
        Теперь Смолин и Тур сидели в ресторанчике «Дольче вита» и ждали. Если Тур правильно просчитал ситуацию, их ожидания должны были оправдаться.
        - Лады, Турак, о чем базар? - говорил Смолин. - Если ты считаешь, что на рожон лезть не надо - не полезем. Но он мне нужен, Сугроб, понимаешь ты? Нужен! Он сегодня и от ментов ушел, и от ребят моих. А ребята видели, как он эту бабу с собаками высадил, а сам газанул и оторвался от моих. А баба знает, где он.
        - Дай еще пару дней.
        - Не догоняешь! Где логика? Если она такая крутая, как ты тут мне втюхиваешь, так она твою слежку на раз заметит.
        - Ну, может быть, все сложнее, - уклонился он прямых выводов Тур.
        - Что?! Еще сложнее?!
        - Не злись, не злись!
        - Пока что из того, что ты мне про бабу эту порассказал, не следует, что она такая уж крутая.
        - Ну, ничего себе! Одна подружка разводит амуры с главным ювелиром Мосювелирторга, другая воротила шоу-бизнеса, а третья и вовсе жена производителя шпионской техники. Сережа, если бы ты был главным ювелиром Мосювелирторга, фирма «Голден Ада» вообще бы не канала никак. И Дэ Бирс отдохнул бы уже. А знаешь, сколько бабок в шоу-бизнесе крутится? Догадываешься? Нет, дорогой мой, ты не догадываешься. Потому что это раньше нужно была на горком-райком в каждом городе бабки отстегивать, чтобы народ в сознание не приходил. А теперь, чтобы народ в полной невменяемой прострации находился - достаточно одну какую-нибудь тлю раскрутить по телевизору - и все будут довольны. И на это деньги есть, будь спокоен! А ты знаешь, что она в одном доме с Мокрухиным живет? А! То-то! Натурально в одном подъезде. Он у нее, правда, в доме один, подъезд. Но это и неважно. Ты не находишь, что слишком много случайностей? А? А кого-нибудь из твоих знакомых есть такое мощнейшее антиподслушивающее устройство, которое установлено у Звонаревой? Как ты думаешь, зачем Звонаревой это нужно?
        Смолин задумался. В самом деле - непонятка. Откуда у этой семейки Звонаревых такие дорогие и редкие штуки, которые не пробиваются даже суперновейшей техникой, которая есть у братков. Когда ребята обнаружили, что послушать, о чем говорит дома эта коза Оля со своим муженьком, невозможно и доложили об этом Смолину, Тур сказал:
        - Вот видишь, я был прав. Не надо резко наезжать на этих людей. Возможно, тут не все так чисто и просто. Возможно, есть у них какая-то связь с крутыми. И мы не знаем, какая. Зачем нам война?
        И Смолин согласился с тактикой нежного нажима. Хоть и мало в это верилось, но что если, действительно, выяснится, что они вовсе не простые эти Звонаревы? А все же шанс такой хоть мизерный, но имелся - иначе зачем лохам такая крутая контрразведческая техника? Если выяснится, что у них есть какая-то серьезная крыша, тогда всегда можно будет дать задний ход. Но для этого нельзя допускать необратимых ситуаций. А вот ситуация с отрезанными пальцами, ушами, пытками и прочим насилием - вот это уже необратимо.
        Вася бабе этой собаку свою доверил. А это надо Васю знать! Помешался на собаке своей, говорит: «Она, дескать, понимает все, гуманоид». Ну, ты прикинь: типа, значит, как человек! Шиза полная. И чтобы Вася случайному человеку свое сокровище оставил - так не бывает.
        Связи какие-то непонятные опять же. Хм, Мокрухин опять же. А Мокрухин - это Мокрухин! Это тебе не какой-нибудь пень с горы! Его, вон, сколько времени завалить никто не может. Еще Саша Македонский, говорят, пытался. И где теперь тот Саша? Шоу-бизнес, ювелирка, шпионаж, Мокрухин… Какая-то тут большая игра вырисовывается. А Смолин - не в курсе. Как это? Кто-то бабки крутые делает, а Смола не в курсе? Такое бывает? А вот Сугроб, похоже, - в курсе. От этой мысли у Сережи Смолина даже дыхание перехватило. Точняк, в курсе он. Перескочить хочет на новую ниву нераспаханную. А его, Смолина, на нелегальном игорном оставить травку щипать. Блин! Так оно и есть. В натуре! Ну, Вася, ну, братан, ну, падла, ты будешь очень удивлен, когда Смолин не даст тебе это сделать, ох, не даст.
        Короче, терли они с Туром, терли и решили, что, с одной стороны, нужно делать вид, будто ничего про странные контакты Звонаревой они не знают, а с другой стороны, особо борзеть в предложенных обстоятельствах не стоит. Все же это единственная ниточка к Васе Сугробу. Не спугнуть бы. Проследить. Но времени мало. Ой, как мало. То есть его вообще нет - времени.
        Вчера в «Рококо» взяли знакомого Васи Сугроба - Борю Цинка. Мартышка эта Звонарева имела с ним контакт. Причем такой крутой контакт - до какого может додуматься только суперпрофессионал. Пришла, якобы, случайно в казино, прикинулась дурой, дескать, никого тут не знаю, стала приставать ко всем подряд: покажите, кто с Васей корешится. Ну и якобы ей показали на Цинка. Это же надо такое удумать! Это же какие изощренные мозги надо иметь, чтобы так законспирироваться! Очень похоже было на действие суперагента, очень, в этом Тур прав, прав абсолютно, в натуре! Значит, была какая-то острая необходимость у Звонаревой этой повидать Цинка, что-то ему сказать важное, срочное, если она такой театр разыграла. Рисковая, ничего не скажешь. Напролом прет! Знает, что у Смолина в «Рококо» все схвачено, что каждый сантиметр просматривается, прослушивается, а прет. Как танк!
        Ну а потом что-то случилось и вовсе странное. Полная непонятка! Звонарева с утра пораньше пошла на улицу с мобильника звонить Боксеру. Почему на улице, почему с мобильника? Могла бы из дома позвонить, раз у нее суперантиподслушивающее устройство стоит. Почему Боксеру? Непонятка! Но только Боксера грохнули через полчаса возле кафе, где Звонарева пила минеральную воду. И опять непонятка! Зачем она Боксера-то завалила? Что он ей сделал, Боксер-то?

* * *
        Всю дорогу домой я думала, что скажу сейчас Антону. Ведь я отсутствовала полдня! Ушла на пять минут с собаками погулять и пропала! Это, конечно, было бесчеловечно с моей стороны - заставлять мужа так волноваться. Надо было, конечно, хотя бы откликаться на его звонки. Но, черт побери, когда у тебя на глазах, в непосредственной, можно сказать, близости убивают человека, пусть даже он и друган Цинка, становиться уже не до чего. Пусть даже потом ты об этом и пожалеешь!
        У подъезда нашего дома переминалась с ноги на ногу Наталья.
        - Где ты ходишь? - накинулась она на меня. - Я тут уже два часа торчу! У меня к тебе, как бы, важное дело!
        На кухне Наталья немедленно потребовала кофе и, получив желаемое, отхлебнула глоток и со странным выражением уставилась на меня.
        Антона не было дома. Судя по записке, которую он оставил (вот он-то никогда не отступает от гуманистических принципов обращения с ближним!), ушел он давно. И это было, с одной стороны, хорошо, потому что Антон не знал, что я полдня пропадала неизвестно где. С другой стороны, это было плохо. Потому что Антон ушел на показ мод, где сегодня ставил лазерное шоу. Ушел, не дождавшись меня. А ведь знает прекрасно: я люблю всякие показы мод. Значит, и вправду сильно обиделся.
        Да, я любила показы мод. Не столько из-за самой моды, сколько из-за публики, которая собиралась на моду посмотреть. Это была совершенно особая публика, и ощущение от нее было особое - как будто от каких-то экзотических джунглей, где водятся необыкновенные животные и растут невиданные цветы. Да, такого количество стильно одетых и стильно причесанных людей нельзя было встретить ни в какой другой тусовке. Однако вопреки такому брутальному следованию по пятам моды, принятому здесь, а может, и благодаря ему, было очень заметно, что большая часть этих людей никакие не кутюрье, не топ-модели, не леди, а средней руки портные, цирюльники, манекенщицы, дамы полусвета и прочий обслуживающий персонал Большой моды. И я всякий раз предавалась размышлениям о сложнейших взаимоотношениях формы и содержания. Вероятно, с моей стороны это был снобизм!
        - Может, пойдем с тобой на показ мод? - осторожно предложила я.
        - Ты что? С ума сошла? - сказала Наталья и еще больше вытаращила глаза.
        - А что случилось? - спросила я.
        - Представь себе, - таинственно зашептала Наталья. - У меня открылись все чакры и третий глаз. Как бы проснулись экстрасенсорные способности! Сейчас я их на тебе испытаю…
        - Может быть, в следующий раз, - взмолилась я, - я устала…
        - Нет, - сказала твердо Наталья, - немедленно.
        Мне оставалось только подчиниться. Наталья усадила меня на табуретку, велела расслабиться, а сама быстро-быстро заходила вокруг, делая какие-то пассы и периодически встряхивая руками так, как если бы к ним прилипло что-то крайне несимпатичное.
        - Чувствую, в твоей жизни, как бы начался совершенно новый период, - загробный голосом заговорила Наташа, - это как-то связано с мужчиной… Да, да, вижу, как бы нового мужчину в твоей жизни…
        - Веровенко - предательница, - констатировала я горькую истину.
        - Ну почему, - заканючила Наталья, - ты такая недоверчивая… Это все только мои личные экстрасенсорные способности. Следствие правильного очищения организма…
        - Подруга называется! - возмутилась я.
        - Как Антон относится к тому, что ты периодически не ночуешь дома? - жадно поинтересовалась Наталья.
        - Гнусные наветы! Ничего подобного никогда не происходило!
        - Являешься домой под утро!
        - Инсинуации!
        - Собираешься уходить от Антона!
        - Ха-ха-ха!
        - Но ведь мужчина-то появился! - выложила Наташа главный козырь.
        - Мужчина появился, - мне пришлось согласиться, - появился и пропал. Ищу вот теперь.
        - Так он тебя уже бросил, мерзавец! - радостно догадалась подруга. - Бедная ты моя…
        - Да, - скорбно поникла я головой, - он оставил меня. Причем с собакой.
        - То-то я думаю, что за собака такая?.. Откуда?.. И что ты теперь собираешься делать?
        А, в самом деле, что?
        - Не знаю…
        - Надо его обязательно вернуть и заставить на тебе жениться! - посоветовала подруга. - А то уже неприлично, столько лет с одним живешь. Пора менять!
        - Как менять? - поразилась я. - А Тоша как же?
        - А что Тоша? - закинула ногу на ногу Наталья. - Тоша - это, как бы, пройденный этап. Тоши этого твоего никогда дома не бывает. Зачем тебе это нужно? А новый-то мужик, расскажи, какой он…
        - Вот видишь, ты еще даже не знаешь, какой он. А уже советуешь Антона бросить, - обиделась я.
        - Нашла, кого жалеть! Что твой Антон жены что ли не найдет?! Такие мужики как бы на дороге не валяются!
        - Вот именно!
        - Нет, ну если ты уже, как бы поставила на себе крест, можешь, конечно, так и доживать со старым мужем.
        - Никакой он не старый. И я его люблю!
        - Подумай о себе! Вспомни, когда вы делали ремонт, у Антона не нашлось времени даже выбрать плитку в ванную! Ты все делала сама!
        - Ну и что?
        - Как что?! Есть у тебя муж или нет, в конце концов? Что это за муж, который не принимает участия в домашнем хозяйстве! Вот скажи, он хоть раз поинтересовался, какого цвета обои будут в его кабинете!? Вот видишь, видишь. Нет, Ольга, ты, конечно, как хочешь, можешь и не слушать моих советов. Но скажу тебе без обиняков: у тебя сейчас, как бы последний шанс! Больше не будет!
        - Ну и не надо!
        - Смотри! - пригрозила Наталья. - Потом попомнишь мои слова! Да будет поздно!
        - Возможно.
        - Впрочем, - поджала губы Наталья, - сначала надо, как бы, отыскать…
        - Василия, - подсказала я. - Давай закроем эту тему, - брови мои сурово сдвинулись.
        - Каков гад! Подкинул собачонку и исчез! Бесследно?
        - Пока найти не могу, - развела я руками.
        - Но есть же какие-то зацепки?
        - Мы так странно встретились и так странно разошлись…
        - Не хочу, как бы, допытываться подробностей ваших отношений, но мне кажется, нужно завалиться к нему домой и сказать все, что ты о нем думаешь! Хочешь, я составлю тебе компанию?
        - Я не знаю, где он живет…
        - Ну что за мужики пошли! Хоть фамилию его ты спросила?
        - Не успела…
        - Понятно. Роман завести успела, а как фамилию спросить - так нет.
        - Не было никакого романа, - уже слабо сопротивлялась я, - просто мимолетное знакомство.
        - Теперь это так называется. - Закатила глаза Наталья. - Ханжа! Между прочим, я вернулась к Пете.
        - Поздравляю! - я искренно обрадовалась.
        - Что ты имеешь против Олега? - с подозрением посмотрела на меня Наташа.
        - Ничего. Но Петя все же привычнее.
        - Ох, и не говори, - тяжко вздохнула Наташа. - Представляешь, Петя, наконец-то, как бы взялся за ум и даже уже зарегистрировал свое собственное дизайн-бюро. Пришлось срочно к нему возвращаться. А то потом, когда у него хорошо пойдут дела, наше воссоединение будет выглядеть, как корыстный поступок с моей стороны.
        - А как же Олег?
        - Как как, - развела руками Наташа, - нельзя же быть замужем сразу за двумя. Хотя это был бы, конечно, наилучший вариант. Вдвоем бы они, конечно, мне на шубу точно уж заработали бы. Но - мужикам-то это не объяснишь. Приходится выбирать. Но ты не увиливай! Рассказывай все по порядку! Где ты этого мужика надыбала?
        - Я поехала на притравку.
        - На воров? - живо поинтересовалась Наталья.
        - При чем тут воры? Почему сразу на воров? На лис.
        - О! При чем тут лисы? - всплеснула руками Наташа. - На сто процентов в стране увеличилось количество квартирных краж, а она собаку, как бы, на лис притравливает. Совсем обалдела? Зачем на лис-то клеветать?
        - Матильда - собака охотничья. Не сторожевая.
        - При чем тут это?
        - Как при чем? Ей по породе положено охотиться на лис.
        - П-р-р! Мало ли что мне положено, как бы, по породе! А я живу в этой стране с этим мужем и - ничего!
        - При чем здесь ты? Ты - человек, а Матильда - собака.
        - Твоя логика мне абсолютно ясна.
        - Я не хотела тебя обидеть.
        - Скажи еще, что человек звучит гордо.
        - Так и есть!
        - Ну, хорошо, этим только и остается себя утешать! Не отвлекайся. Собака, человек - это все, как бы, лирика. Итак, ты поехала на притравку…
        - Наташ, мне нужно сейчас ехать к Антону. Может, поедем вместе, - я была готова пойти на все, лишь бы прекратить эти дурацкие расспросы.
        - На показ мод? - возмутилась Наталья. - Я? Ни за что! Это очень вредно для моей нервной системы! Я сразу представляю себя во всех этих нарядах, а денег нет, чтобы их все скупить. Ужасно, ужасно… Я обычно там плачу.
        - Тогда извини…
        - Но ты хотела рассказать про Василия…
        - Но мне надо срочно ехать…
        Наконец мне, не без труда, удалось распрощаться с Натальей. Теперь оставалось быстро поймать машину и, как бы (тьфу, это «как бы» такое привязчивое!), воссоединившись, наконец, с любимым мужем, забыть хотя бы на сегодняшний вечер все, мягко говоря, неприятности, которые случились за последние два дня.
        Я подняла руку.
        Из притормозившей машины с темными стеклами высунулась бандитская харя и внятно проговорила:
        - Садись.
        Люди с такими лицами обычно никогда никого не подвозят. И я опять вспомнила Костин фоторобот. Но нельзя же видеть в каждом, у кого толстая шея и цепь на ней, - бандита! Иначе так свихнуться можно.
        - Подвезете? - удивилась я.
        - Ну, - сказал человек с лицом бандита.
        - Вот хорошо, вот здорово, - приговаривала я, усаживаясь рядом с водителем (для меня презумпция невиновности священна!), - сейчас хоть отогреюсь. Холодно так, кошмар какой-то! Это ж надо, уже почти весна, а мороз, как зимой лютой. Вот климат-то у нас, вот климат. Вообще странно, что у нас здесь жизнь еще какая-то в свое время зародилась и все еще теплится. И какой вообще в таком климате возможен общественный строй? Только такой вот и возможен… Поехали, поехали…
        - Значит так, - прервал меня водитель, даже не тронувшись с места, - если не отдашь флешку или три лимона гринов - будет плохо. Неделя тебе на размышление.
        Я, наконец, посмотрела на громилу внимательно:
        - В каком смысле?
        - Три миллиона долларов или флешку, - безапелляционно заявил громила.
        - Какую флешку? - удивленно спросила я.
        - Сама знаешь, какую, - пророкотал бандит.
        Мысли заметались в моей голове. Их было много - самых разнообразных. Однако я все же пришла к выводу, что «сама знаешь» как-то коррелируется с Василием, похищением его приятеля и с убийством другана Цинка. Я определила это по общим, объединяющим их признакам с громилой, который сейчас сидел рядом со мной.
        - Вы что? Вы, наверное, не поняли. Я сама ищу Василия. С его другом случилось несчастье! Нужна срочная помощь! Я не могу вам предоставить ни миллионов, ни флешку. Послушайте, вы же цивилизованный человек! Как это можно все в жизни измерять на деньги? Это же дикость! Варварство! Человека - Божье создание - вы сравниваете с презренным металлом! Рассудите сами, это нонсенс! Ведь широко известно, что легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому попасть в рай!
        Бандит тупо уставился на меня. Невооруженным взглядом на его лице была видна напряженная работа мозга. Потом, наверное, бандита озарила идея. Причем вполне определенная, и чем-то бандиту неприятная, поскольку одной рукой он с силой прижал мою шею к спинке сидения, а другой рукой стал тыкать мне в висок дуло пистолета. При этом он довольно бессвязно, но грязно ругался. Тем не менее, можно было уловить основную идею: ему все это очень не нравится, он полагает, что я отнимаю у него время, мороча ему голову, и что все это, несомненно, не пройдет безнаказанно, причем расплата последует незамедлительно и будет ужасна.
        Я подумала, что пора уже, наконец, купить себе крем-пудру, которая не стирается. А то у бандита весь рукав его черной куртки был в моем make-up.
        - Ну, хватит! - я сказала это так убедительно, что бандит тут же рефлекторно убрал локоть с моей шеи. - Хватит! - повторила я. - Давайте говорить конструктивно! Какую флешку вы ищете?
        - Сама знаешь, какую, - снова повторил бандит.
        И тут я сообразила, что он всего лишь сошка и вполне может и не знать, что за флешка требуется.
        - Тогда устрой мне встречу со своим хозяином! - Тоном, не терпящим возражения, заявила я. - Я должна знать точно все условия.
        - Если ты не знаешь, что за флешка, - злобно вращая глазами, забубнил бандит, - то с тобой разговор вообще короткий. Кто ты такая? - (В последнее время меня все об этом спрашивают!) - Ты просто еще не врубилась, наверное, во что ввязалась! Ты когда, в натуре, врубишься, будет уже типа поздно. И ты мне тут условия не выставляй. Сказано: деньги или флешку. Если нет флешки - давай деньги, если нет денег - давай флешку, вот и все.
        - Хорошо, - сказала я, - надо подумать.
        - Что тут думать? - загундел бандит. - Что думать-то? Флешку давай либо бабки, если нет бабок, давай флешку. Нет флешки - давай бабки. И все шоколадно будет, поняла? А при чем тут думать-то? Через неделю на этом же месте. Приноси или флешку или три миллиона. И не делай так, чтобы тебя надо было искать! Хуже будет!
        - Ну, неделя-то у меня еще есть? - я мило улыбнулась.
        Бандит замолчал, и на его лице вновь отразилась неподъемная для него работа мозга:
        - В общем, да, - сказал он наконец.
        - Вот и хорошо, - я с силой хлопнула бандита по плечу и покинула негостеприимный автомобиль.
        Я вернулась домой. Какая может быть мода? Таксы прыгали в коридоре, намекая на то, что хотят поразвлечься на улице.
        «Поскольку никаких близких знакомых в криминальной среде у меня нет, кроме Василия, - обдумывала я происходящее, выгуливая собак, - флешка скорее всего связана с ним. Тем более надо скорее его найти. Скорее, скорее… Легко сказать!»
        Матильде первой надоело это бессмысленно дефилирование по улице. Отчаявшись привлечь внимание хозяйки каким бы то ни было иным способом, Мотя изловчилась и достаточно ощутимо ущипнула меня за ногу, чуть повыше щиколотки, как раз там, где кончался массивный прогулочный ботинок.
        - Да, - сказала я вслух, - ты, Матильда, права. Нужно что-то немедленно придумать.
        Я резко развернулась и стремительно пошагала обратно, так быстро и решительно, что идущий за мной господин в сером пальто не сразу среагировал на это, не успел отскочить в сторону и был задет моим плечом.
        - Извините, - не оборачиваясь, кинула я.
        - Полоумная, - проворчал себе под нос серопальтовый господин.
        И тут меня осенило!
        - Полоумная?!! - взревела я. - Да я полная идиотка!!!

* * *
        А в это время…
        - Даня, можешь быть свободен, - потирая руки, сказал Тур, - ты хорошо поработал, Даня! Молодец! Возьми с полки пирожок и не подавись - он с гвоздями!
        Тот, с кем Ольга разговаривала в машине и кого приняла за бандита, да, собственно, и не ошиблась, удивленно перевел взгляд на Серегу Смолина.
        - А почему с гвоздями-то? - заканючил бандит, - Шеф, что я не так сделал, шеф? И почему только пирожок? Обещали бабки, а теперь только пирожок! Ну как это? Просто пирожок - и все? Я понимаю, кризис, но пирожок, это уже слишком, шеф! Ну, хотите, я ее придушу, бабу эту? А то сразу - пирожок! А мне семью кормить! Хорошо, пусть, по банковскому курсу пересчитай, хотя это, конечно, грабеж!
        - Мой имиджмейкер шутит, - покачал головой Смолин, - дошутится!
        Но успокоить и выпроводить взволнованного перспективой невыплат Даню удалось не скоро.
        - Ну, - Тур победно посмотрел на Смолина, - что я тебе говорил! Если бы Звонарева была ни при чем, стала бы она соглашаться на выкуп!? Нет, конечно. И про флешку, будь уверен, она все прекрасно знает! Так, для вида поломалась немножко, тумана нагнала. Что, я был прав?
        - Да, - в задумчивости проговорил Смолин, - похоже, что она тут в теме. Чудеса!
        - Никаких чудес! - смело заявил Тур, - все объясняется исключительно материалистическими причинами! Сегодня заработать хотят все, и каждый зарабатывает так, как может! Ну, подвернулась Звонаревой такая возможность - кто ж нынче от денег в состоянии отказаться?
        - Хорошо, - после некоторой паузы снова заговорил Смолин, - предположим, мы установили, что связь Ольги Звонаревой с Сугробом не случайна. Но какую роль она играет во всей этой истории с исчезновением Васи? Какую?
        - А это, - многозначительно сказал Тур, - мы очень скоро узнаем!

* * *
        Я ворвалась в квартиру, волоча за собой собак, бросила поводки и ринулась к шкафу, в который спрятала борсетку Василия. Я ведь в нее даже не заглядывала! Василий сказал, что там пистолет. А вдруг там есть еще и флешка, которая тянет на 3 миллиона!
        И она там была!
        Я быстро вставила флешку в компьютер. И она открылась! Она была даже не запаролена! Вот уж действительно - миллионы валяются под ногами!
        Цифры, цифры, цифры… Я ничего не поняла. Но крепко задумалась. В конце концов, Вася этот мне не сват и не брат. Я не подвязалась, в конце концов, ложиться грудью на амбразуру за его флешку. Моему человеколюбию чужда, разумеется, эта жлобская формула - «не делай добра - не получишь зла». Но ведь я хотела всего лишь приютить Васину собаку на время, а никак не сражаться в неравном бою за его флешку, содержащую ценную информацию.
        Можно, конечно, поступить по-хитрому! Скопировать флешку - отдать копию бандитам, а Васе - когда объявиться - оригинал. Но тогда я отдам чужую вещь чужим людям, с непонятными для Василия последствиями! Можно переписать все цифры, чтобы врагу не досталась истина! Но враги - не дураки же. Они увидят, когда внесены изменения, и тогда будет еще хуже! Кстати, копию они тоже вычислят. Ну, хорошо, можно отдать им оригинал, а Васе оставить копию.
        В общем, много чего можно напридумывать. В конце концов, у меня есть еще время. И я хотя бы знаю, чем мне откупиться от злодеев, если будут зверски пытать. И на том спасибо. Спасибо, спасибо, большое спасибо.

* * *
        А в это время…
        Объект наблюдения что-то там завопила и побежала, не разбирая дороги.
        Человек в сером пальто развернулся и ходко принялся догонять три торопливо удаляющиеся фигуры. Боялся упустить их из вида, хотя прекрасно знал: сейчас эта сумасшедшая дамочка со своими не менее идиотскими собаками повернут во двор вон того дома, а потом они в лифте поднимутся на свой восьмой этаж.
        Да, он прекрасно знал, что никуда они не денутся, но годы добросовестной службы приучили его к аккуратности и усердию. Господин в сером пальто был тем, кого на блатном жаргоне, ровно как и на жаргоне сотрудников органов правопорядка, называют одинаково: топтун.
        Вениамин Вениаминович Усов был не просто топтуном. А топтуном - потомственным. Его прадед еще при царе в охранном отделении жандармерии революционеров выслеживал. Отец тоже начал было служить верой и правдой монархии, но случилась Великая Октябрьская, и на долю отца Вениамина Усова - Вениамина Петровича Усова пришлись другие задания и другие требы от властей предержащих. Работу свою Вениамин Петрович любил и выполнял исправно, сотрудником был совершенно незаменимым, умел хоть в жару, хоть в холод, хоть в град, хоть в снег, хоть на одной ноге стоять, хоть на карнизе высотного дома, а наблюдение вести примерно и скрытно.
        Приходя ночь-полночь домой, а часто и под утро, хлебал наваристый борщ, каким баловала жена, подмигивал сынишке:
        - Учись хорошо, слушай мамку, тогда по моим стопам пойдешь, Венька.
        На все робкие вопросы жены и сына о месте его службы Вениамин Петрович солидно и многозначительно отвечал: по военной части.
        Кем работал всю жизнь отец, Вениамин узнал в день получения аттестата зрелости. Отец в новой белой рубахе, в пиджаке и галстуке, надушенный как на парад, вывез сына за город, в чисто поле и там, обдуваемый со всех сторон вольными ветрами, поведал сыну семейную династическую тайну.
        Ну а дальше Усов-младший в сопровождении отца обошел несколько солидных кабинетов, хозяева которых, демонстрируя радушие, тяжело поднимались из-за массивных столов навстречу Усову-старшему, жали ему руку, цокали языком, глядя на Усова-младшего: «Да, дети растут - мы стареем, подумай только, какой взрослый, а как похож на тебя молодого. Да, были времена…» Однако, соблюдая строжайшую секретность, в подробности минувшего не вдавались, а сразу переходили к делу. Не прошло и двух недель, как Вениамин Вениаминович Усов был определен на работу. Где и прослужил, а точнее, протопал, изредка отвлекаясь на различные курсы «повышения квалификации», без малого сорок.
        Точно. Огонек, обозначающий этаж, добежал до цифры 8 и застрял на ней. Вениамин Вениаминович на всякий случай все же поднялся на выше обозначенный этаж, без труда открыл отмычкой (да хватила бы и ногтя) хлипкую дверь кармана, в котором среди прочих четырех, находилась нужная квартира, и прильнул ухом к железной двери. Какой-то шорох в квартире едва различался, и Вениамин Вениаминович спокойно спустился на этаж ниже, встал у окошка площадки лифта, достал из полиэтиленового пакета банку пива, воблу, и приготовился не без удовольствия (целлофановый пакет хранил еще пару банок пенного напитка) провести пару часов до того, как его подменит молоденький сменщик, который дежурил в ночь. Буквально вчера поступила новая директива - перейти на круглосуточное дежурство. Видно, ситуация усугубилась и вот-вот должна разрешиться. Что ж, отлично! Вениамин Вениаминович сладко потянулся, поглядывая в окошко на заснеженный двор и белые крыши домов. Сразу после окончания данного заказа предстоял отпуск, и ожидание его ощутимо прибавляло радужных красок в окружающую действительность. Отпуск! Как много в этом звуке!..
Усов тепло улыбнулся и глотнул пива. Он поедет куда-нибудь в теплые края, будет купаться если не в море, то в бассейне, сидеть в тенечке, попивать и поедать кулинарные изыски, позволяя себе излишества.
        Вениамин Вениаминович простер мечтательный взор вдаль. Старому служаке хотелось унестись думами в будущее, однако его взгляд профессионально цепко скользнул по шестнадцатиэтажной панельной башне напротив. Она была точно такая же, как та, в которой в настоящий момент находился Вениамин Вениаминович Усов, попивая пиво, поедая воблу и производя наружное наблюдение. А чуть дальше - еще точно такая же панельная салатовая шестнадцатиэтажная башня. Всего их было три. И располагались они на внушительном расстоянии друг от друга, на таком точно расстоянии, что, предположим, доведись одной из шестнадцатиэтажных салатовых башен упасть плашмя, так тогда она ни за что на свете не задела бы соседнюю салатовую башню.
        Вениамин Вениаминович крепко призадумался, ища ответ на вопрос: зачем это и почему? То ли это закон архитектуры, чтобы обезопасить население от случайного падения высотных зданий - предположим, нависла опасность одной из башен рухнуть. Тогда людей в экстренном порядке эвакуируют, а башня падает себе, не задевая соседнюю и не нанося дополнительный ущерб народному хозяйству. То ли такое удаление одного строения от другого объясняется заботой о том, чтобы люди не подсматривали друг за дружкой в окна, расположенные слишком близко одно от другого.
        Нет, рассудил Усов, при нынешних оптических достижениях это - не повод так далеко расставлять здания в городе, не экономя драгоценное место под жилищное и прочее строительство. При таком удалении зданий друг от друга даже сподручнее вести наблюдение, поскольку население, проживающее особенно на верхних этажах, никак не ожидает того, что за ними кто-то будет наблюдать, кроме пролетающих мимо птиц и насекомых.
        Эти, почти философские, раздумья Вениамина Вениаминовича прервал вышедший из лифта мужичонка. Мужичонка выпростался из лифта в совершенной задумчивости, но глаза скользнули по натюрморту в виде банки пива и воблинской чешуи на узком грязном подоконнике, сознание тут же отреагировало на эти образы, начав свою изнурительно-напряженную борьбу за существование. Местный пропойца Федя, а это был именно он, сглотнул слюну и поднял свой полный мольбы взор на автора столь замечательно прекрасной картины.
        Вениамин Вениаминович, будучи мужиком-то по сути не вредным, протянул Феде хвост от воблы и выудил из пакета банку пива. Оба, молча глядя вдаль, отхлебнули по паре-тройке глотков, затем принялись за подобающие случаю светские беседы.
        - Морозно, - сказал Федя.
        - Обещали потепление на следующей неделе, - со знанием дела кивнул Вениамин Вениаминович.
        - Пиво хорошее, - одобрил Федор.
        - Наши вообще умеют делать, если захотят, - поддержал отечественную промышленность Усов.
        Они сделали еще несколько глотков.
        - А меня жена из дома выгнала, - конспиративно соврал Вениамин.
        - С бабами плохо, но и без них тоже плохо, как же без них-то? - встал Федя на защиту семьи как главной человеческой ценности.
        - А у вас в доме много дружных семей-то? - Вениамин Вениаминович неизменно пребывал на боевом посту.
        - Имеются, как же не быть-то?
        - И все они, конечно, похожи друг на друга, - обнаружил Вениамин Вениаминович уникальный багаж литературных знаний.
        - Отнюдь, - самоотверженно возразил Федор, - уверяю вас.
        - Похожи, похожи, - настаивал Вениамин Вениаминович.
        - Да нет же. Люди потому и бывают счастливы вместе, что встречают именно свою, только им предназначенную судьбой половинку, - не удержался и Федор от демонстрации своих обширных познаний в накопленном человечеством опыте философской мысли.
        - Подробнее, - сурово предложил Вениамин.
        - Хо! Это надо ж целый роман рассказать. Это ж филигранная вещь - отношения. Это ж чувства!
        - А, можно подумать, ты все про всех знаешь, - подначивал Вениамин Вениаминович.
        - Все не все, а знаю и чувствую, и ощущаю. Потому что душу имею нежную и возвышенную, - распахнул Федор доху на груди так, что пуговицы затрещали, - и жизнь загубленную. Но это еще ничего не значит! - поднял решительно палец вверх. - Будет еще и на моей улице праздник! Потому что… Потому что…
        Тут Федор замялся, поскольку для доказательства такого внезапного поворота в судьбе резоны требовались обстоятельные, а черепушка уже и не варила почти.
        Но собеседник его принял заявление Федора на веру и одобрительно крякнул:
        - По такому поводу, может, еще добавить?
        - Я сегодня не при деньгах, - смущенно признался Федор.
        - Я угощаю! - отсчитал Вениамин Вениаминович несколько купюр, - Сбегаешь? А то я замерз что-то…
        - Схожу, конечно, - покладисто согласился Федор, - при этом я вас могу к себе в гости пригласить, в квартиру мою, которая находится на данном этаже. Что же вам, такому солидному человеку в подъезде стынуть? Милости просим.
        - Да нет, что вы, что вы…
        - Да уверяю вас, вы никого не побеспокоите, живу я один…
        - Нет, благодарю.
        - Ну что ж, - прекратил настаивать деликатный Федор, - тогда ждите меня здесь. Я быстро.
        Обернулся он и вправду скоро.
        - А собачников у вас много в доме? - Встретил гонца вопросом Вениамин Вениаминович. - Собачников? Небось, всю округу загадили, гуманисты?
        - Человечество скучает по преданности, - обобщил проблему Федор, - а что до экологии, то она давно и безнадежно испорчена, при этом, прошу заметить, вовсе не собаками.

* * *
        Пришел Антон - очень недовольный тем, что я не приехала посмотреть его работу. Весь вечер я изображала головную боль, кашель и насморк. Вроде успешно изображала. Антон даже проникся ко мне нежностью и сочувствием. На самом деле - кашля, может быть, и не было, но состояние мое было далеко от здорового. Спала я плохо. Снились кошмары. В виде бандитов, разумеется. Бандитов было много, и все они от меня хотели денег. Или флешку.
        Надо ли говорить, что на следующий день все мои мысли были заняты одной навязчивой идеей - найти Василия!? Нет, ну, а как? Как иначе? Похвалила - называется - собачку. И вот результат: бандиты наехали. Ясно, что тот, что угрожал мне, - мелкая сошка. А действует он в составе организованной группы. Преступной, судя по грубому со мной обращению. И еще неизвестно, что у этой группы на уме! То есть известно: 3 миллиона и флешка с какой-то информацией.
        Но, если бандиты дали мне неделю - значит, они не знают доподлинно - у меня ли флешка. Но при этом почему-то уверены, что у меня есть 3 миллиона! Бред какой-то. Потому что флешка-то как раз у меня есть, а вот миллионов-то и нет. То есть бандиты сильно ошибаются. В принципе, людям свойственно ошибаться. А бандиты что, не люди? Ничто, что называется, человеческое им не чуждо. Так что в этой их ошибке нет ничего особенного - дело житейское. Но!
        Как я теперь буду выпутываться из этой их ошибки? Вот в чем вопрос!
        Так. С меня стали требовать флешку после моего посещения казино и убийства другана Цинка. Но «после» - не значит «вследствие», - это всем известно. Но глобальное «после» наступило в моей жизни после встречи с Василием. Это - факт. То есть после того, как Василий пропал. А значит… значит, надо его найти! И поскорее!
        Цинк просил передать своему другану, что побывал в «Дольче вита». Я не сообщила этого другану. Просто не успела. На встрече-то я, конечно, передала эту информацию. Но встреча - не состоялась. Причем при трагических обстоятельствах! Могли ли эти обстоятельства быть вызваны отсутствием информации у другана Цинка о посещении Цинком «Дольче вита»? Вот если бы я сразу сказала про «Дольче», что могло бы измениться? Друган не поехал бы на встречу со мной? Хм, вполне возможно. Но вполне возможно, что и поехал. О-о-о! Опять эта проклятая неизвестность! Я брожу в трех соснах, ничего не понимая. И неудивительно! Где бандиты и где я? Мы так далеки друг от друга…
        Так. Да, далеки. Я, например, никогда не бывала в «Дольче вита». Кстати, а что это такое? Казино? Ресторан? Притон? Массажный салон? Я полезла в интернет.
        Магазин мебели, модельная школа (но это в Питере, что, впрочем, не исключает того, что эта и есть та самая вита), вот, есть такая и в Москве модельная школа. Ювелирная коллекция, коттеджный поселок… Овощерезка, интернет-магазин сумок и аксессуаров… салон красоты, разумеется… отель в Анапе… «купить автомобильные диски модель Дольче вита… О Феллини, разумеется, никто даже не вспомнил… О, времена! Столешница 3600+600+38,8… Ресторан „Дольче вита“»…
        Ну? И что мне с этим разнообразием делать?
        Друган Цинка, узнав, что доблестные правоохранительные органы приняли в свои гостеприимные объятия Цинка в казино, сказал: «Бабки получил и давай пушить». Но друган не знал, что Цинк побывал в этой самой «Вите». А Цинк настаивал на передаче этой информации. Может быть, она означала, что Цинк кому-то передал эти самые бабки? Хм. Или наоборот - не передал? О-о-о! Я сойду с ума с этими многочисленными неизвестными в этом уравнении (у меня в школе-то было очень плохо с иксами и игреками. А с тех пор мозги вообще от них отвыкли).
        Знать хотя бы имя-фамилию Цинка! Можно было бы тогда поискать о нем информацию. Хотя…
        Я опять зашла в поисковик… Нет. Только химический элемент. Как выясняется - очень полезный для девушек…
        Тогда что? С модельного агентства начнем? На очереди коттеджный поселок и ресторан. Хотя, конечно, здесь нет никакой логики! Можно и с ресторана начать или с поселка…
        Но я набрала все же телефон модельного агентства. Представилась менеджером по рекламе (ха-ха) автомобильных дисков (ну, не столешниц же!), договорилась о встрече.
        Через час я уже сидела в мягком кресле в офисе модельного агентства «Дольче вита», пила кофе и рассматривала альбомы с фотографиями моделей.
        - Мне, знаете, нужны такие брутальные люди, - сказала я милой девушке Одетте, которой было поручено общение со мной, - мужчина и женщина. Она будет олицетворять инь, а он - янь. А вместе они как бы сливаются в одно колесо. Судьбы. Несущееся к счастью!
        (Какую только ахинею не придумаешь!)
        - Гениально! - воскликнула девушка.
        - Да! - с жаром подтвердила я (скромность, как известно, кротчайший путь к неизвестности, а по моим жизненным наблюдениям еще и к полной потере самоидентичности).
        Я уже, конечно, внимательно рассмотрела этот их офис. Все очень стильно, молодежно, креативно… Как-то сложно было представить себе Цинка в этом интерьере. Как-то не вязались они вместе, не монтировались. Но это, разумеется, ничего не значило! Потому что с Цинком вообще ни один нормальный интерьер не монтировался бы. Кроме помещения с двухэтажными нарами, конечно.
        - Все это замечательно, - захлопнула я очередной альбом, - но мне мой приятель - ха-ха - мы все зовем его Цинком. Такое знаете ли, славное, домашнее прозвище… Так вот Цинк говорил, что у вас есть…
        Одетта явно побледнела. И я решила не давать ей роздыха:
        - Он же был у вас тут на днях? Кажется, позавчера?
        - Вы его жена? - пролепетала Одетта.
        Ирка насладилась бы этим зрелищем - как же, как же, встреча жены и любовницы всегда драматична и непредсказуема!
        Я выдержала паузу. Вернее, ничего я не выдерживала, а просто лихорадочно соображала: что для получения информации мне сейчас выгоднее? Прикинуться женой и добить Одетту? Или сделать доброе дело и снять с девушки напряжение?
        Видимо, я переборщила с молчанием - нервы девушки не выдержали, и она кинулась мне на грудь. Рыдая. Я приняла Одетту в свои объятия. И тоже пустила слезу - натуральную вполне - девушка была уж очень несчастная. Так мы порыдали немножко над нелегкой женской долей… Возможно, порыдали бы и подольше, но Одетта издавала довольно бессвязные звуки, из которых, впрочем, можно было уяснить, что Цинк - это Александр, который уже два года морочит девушке голову. И почему-то девушка называла его Хромом… В школе у меня не только с математикой было плохо, но и с химией… Я бы тоже, пожалуй, не дала четкий ответ на вопрос: чем отличается цинк от хрома… Но все же смутные сомнения появились у меня.
        - Но Александр - это Цинк, - сказала я твердо, чуть отстранившись от Одетты.
        - Хром, - уверено произнесла Одетта и перестала рыдать.
        Помолчали.
        Одетта пришла в себя. И даже как бы разозлилась. А что злиться? Если ты цинк с хромом путаешь? Я-то тут при чем?
        Для вида я еще полистала какое-то время альбомы… Под недобрым взглядом Одетты.
        С облегчением вышла из этого креативного помещения. Ну. И теперь куда? В коттеджный поселок или в ресторан? Вообще это, конечно, тот еще метод поиска. Это даже не «на деревню дедушке», и даже не «пойди туда - не знаю куда». Так даже слепые котята не передвигаются по пространству…
        Я не успела отчетливо представить себя слепым котенком. Знакомый свист пули, и я шмякнулась (уже привычно, надо сказать) на асфальт. Хорошо, что я сегодня была в темном пальто. О-о-о! Как я понимаю людей, которые носят камуфляж - на нем не видно никаких пятен.
        Я лежала, прислушиваясь. Нет. Больше никаких свистов не было. Может быть, мне показалось? Нервишки-то вполне уже расшатаны последними событиями. Я бы и дальше так лежала, погруженная в глубокие размышления. Но какой-то молодой человек участливо помог мне подняться (отзывчивый у нас все же народ!).
        Я отряхнулась. Вроде, ничего, не заляпанная сильно. Так показалось мне или нет? Свистела пуля у виска или нет? Я решила не зацикливаться на этом вопросе. В конце концов, четкого ответа я все равно не найду. Так. В поселок «Дольче вита» ехать уже поздно, нечего в темноте там шарашиться. А вот в ресторан «Дольче вита» можно и наведаться. Что я, не заслужила вкусной еды? А тем более бокал вина? Тем более что я без машины. Моя хонда-цивик никак не тянула на авто успешного менеджера по рекламе, в модельное агентство я приехала на такси - для конспирации.
        Вызвала убер. Стояла, ждала, продуваемая всеми ветрами. Возможно, оглядываемая снайпером. Но об этом думать не хотелось. Хотелось думать о хорошем. Я стала вспоминать роман, который сейчас перевожу (вернее, не перевожу в данный момент, а могла бы! Вместо того чтобы рыскать по непонятным местам в поисках неизвестно кого, подвергаясь опасности). Может, плюнуть на все? И на бандитов, и на Василия этого? Нет. Совсем уж плюнуть не получится. И, в конце концов, итальянскую кухню я люблю. Почему бы мне не посетить итальянский ресторан? К тому же свиста пуль больше не было слышно. А вдруг мне показалось? Вдруг я, как говорила моя бабушка, уже брендю и с печки падаю? На душе потеплело от этой мысли. И до «Дольче виты» я добралась в более чем благодушном настроении.
        Заведение оказалось пафосным. Ознакомившись с меню, я решила, что главное сейчас не нажраться - хотелось и того и сего, а я все же худею. А этот их итальянский хлеб… О-о-о! Нет, минестроне и салатик. И все! Ну, разве что еще рыбки… И без десертов всяких!
        Официант принял заказ и уже принес вино, когда я решила все же поинтересоваться - не знаком ли ему человек по кличке Цинк. Наученная неразговорчивым барменом из казино, я решила сразу припереть официанта железным аргументом:
        - Э-э, Виктор, - прочла я на бейджике, - мне ваше заведение расхваливал Цинк, мой близкий друг. И вас, Виктор, упоминал, как крайне обходительного, понимающего толк в застольях. Мне бы хотелось заказать здесь на днях ужин на пять персон. Посоветуйте, пожалуйста, меню ужина. Что заказать? Кстати, Цинк тоже собирался поприсутствовать…
        Мне показалось, что легкая тень скользнула по лицу официанта Виктора… Но, может быть, только показалось… И опять смутная догадка посетила меня. Я рассеяно выслушала рекомендации Виктора. Поблагодарила его. И когда он отошел, нашла в телефоне координаты оперуполномоченного Кости. Вообще-то, конечно, с этого надо было начинать! Но лучше поздно, чем никогда!
        - Костя! Помнишь, мы с тобой встречались в казино? Ты там еще арестовывал кого-то?
        - Ну, - сказал Костя, - помню.
        - Там один из арестованных был человек по кличке Цинк. С острыми такими ушами, как у тролля. Помнишь?
        - А что, у троллей острые уши? Никогда не замечал, - не к месту усомнился Костя (все же он зануда).
        - Не важно! Важно, что его кличка Цинк. Помнишь? Как его вообще-то зовут?
        - А тебе-то зачем? - искренне удивился Костя.
        - Слушай, я сейчас не дома, - сказала я, прикрывая рукой рот, чтобы не очень-то оглашать окрестности подробностями нашего разговора, - так как его имя-отчество? Фамилия?
        - Зачем тебе? - не сдавался оперуполномоченный.
        - Слушай! - не выдержала я и повысила голос, - когда ты просишь меня и весь наш дом быть понятыми, участвовать в твоих следственных действиях - мы не задаем тебе так много вопросов! Фамилия как?
        - Цискарев. Эдуард Петрович, - сдался пристыженный Костя, - но в чем, собственно, дело?
        - Спасибо! Потом.
        Я подозвала официанта Виктора. Заказала вина и спросила в лоб:
        - Не увиливайте от ответа, Виктор. Цинк, он же Эдуард Петрович Цискарев, был здесь позавчера. С кем встречался?
        Виктор пожал плечами.
        - Не увиливайте!
        - Да, почему, собственно, я должен вам докладывать? - взвился официант.
        Я схватила его за лацкан пиджака, притянула к себе и довольно злобно, а потому убедительно прошипела:
        - Вопросы здесь буду задавать я! А ты будешь мне отвечать! Если, конечно, не хочешь неприятностей! Меня Вася Сугроб попросил это узнать. Знаешь Васю Сугроба? Ну, вижу, что знаешь.
        И тут меня поразила, в сущности, простая мысль: а зачем, собственно, я спрашиваю про этого Цинка? Что мне дадут знания о нем? Мне же Василий нужен! Нет, ну, конечно, Цинк обещал мне какие-то сведения о Василии. Ниточка оборвалась на его другане - ныне убиенном. Якобы у другана были какие-то сведения о Василии. Но бандиты - они такие ненадежные люди… Цинк мог меня легко обмануть! Мне нужен Василий! А все остальные бандиты и иже с ним - не нужны.
        Я отпустила лацкан пиджака официанта.
        - Сугроб тоже здесь был позавчера?
        - Нет, - быстро сказал Виктор, - позавчера не был. Был третьего дня.
        Ну, да. Позавчера Василий как раз был на притравке. А потом скрывался от преследования! Как я могла забыть об этом?! И что мне дает знание, что Василий здесь был? Почему бы ему не зайти в итальянский ресторан? Нет, я натурально тычусь, как слепой котенок. Сидела бы лучше дома!
        Но уж - нет! Надо создавать вокруг себя информационные потоки! Под лежачий (а тем более - сидячий дома) камень вода не течет! Пусть как можно больше людей знают, что я ищу Василия! Авось, до него дойдет эта весть! И он поспешит на встречу со мной!
        Я проговорила этот текст про себя. Но он меня мало утешил. Все же была какая-то несусветная дурь в том, что я брожу по непонятным местам и ищу то Цинка, то Василия… Но выхода-то нет! Василий нужен мне, как воздух!
        Видимо, лицо мое исказила гримаса. Уж, не знаю, какая. Вообще-то я всегда произвожу на людей впечатление благоприятное. Но тут официант Виктор просто отпрянул в ужасе. Мелко трясясь, он поведал мне, что Василий пробыл в «Дольче вите» почти целый вечер, сидели они с Цинком как раз (который меня теперь уже не очень-то интересовал) и с еще одним человеком, которого Виктор затруднился назвать по имени. А на следующий день Цинк заехал ненадолго. Переговорил с кем-то и даже не пообедал.
        - С кем? - мрачно спросила я.
        Чисто дежурно. Можно даже сказать: из вежливости. На самом деле мне уже это было не очень-то и интересно.
        - Первый раз видел этого человека, - сказал официант, мне показалось, что искренне, - раньше не бывал у нас.
        - Ну, смотри! Узнаю, что наврал - Сугробу скажу! Сам знаешь, что будет!
        В этом не было, конечно, никакой логики: зачем пытать официанта, если Сугроб, он же Василий, и сам прекрасно знал, с кем он сидел здесь. И я могла бы у него, у Василия, и поинтересоваться, с кем. Если я так уж хорошо знаю Василия, что угрожаю им официанту Виктору. Но я подумала, что это даже хорошо, что нет никакой логики. Это всегда дезориентирует - отсутствие логики. Сбивает с толку.
        Я допила вино, мило улыбалась официанту, оставляя ему чаевые. Как, если бы и не хватала его в грубой форме за лацкан пиджака.
        …Дома меня ждал ужин. Антон запек в духовке мясо с картошкой. Надо ли говорить, что мы опять поссорились? Во-первых, из-за общего состояния моей расшатанной нервной системы, во-вторых, потому, что не могу же я, худеющая, ужинать по два раза на дню? Но Антону этого не объяснишь. Не скажешь же ему, что я сегодня была в ресторане. Он спросит: с кем? Я скажу: одна. Антон не поверит. Хотя это чистая правда!
        Глава 4
        А в это время…
        Смолин уже две минуты, не мигая, смотрел на Тура.
        - Издеваешься? - сказал, наконец. - Пургу гонишь?
        - Нет, - кратко ответил Вадим.
        - Что? Вот так вот и сказала: «Сугроб разберется»?
        - Ну, может, не дословно… Но в общем значении - да. Грозила.
        - После того, как в нее стреляли?
        - Да!
        Смолин с силой хлопнул себя по коленкам:
        - Ничего не понимаю!
        - Потому, что ты не слушаешь меня! - назидательным тоном произнес Тур. - А я, между тем, говорю: непростая она, Звонарева! Очень непростая!

* * *
        На следующий день я встала пораньше.
        - Я возьму машину, - небрежно сказала я, - надо с собаками съездить на притравку.
        - Ты теперь намерена это делать каждый день? - недоуменно спросил Антон.
        - Нет, ну просто… я договорилась с притравщицей… И хозяйка Бром Исаича, она там будет сегодня… Мы договорились… Да, да…
        - Возьми тогда только Мотю. А с Буби я погуляю…
        - Нет, нет. Буби тоже надо взять. Кто знает, может быть, она привыкла притравливаться на зверя каждый день.
        Антон как-то странно посмотрел на меня и предложил:
        - Ладно уж, сегодня я вас довезу…
        - Нет! - заорала я. - Нет, только не это. Зачем тебе? Отдыхай. Ты не должен страдать из-за моих легкомысленных обещаний, - и совершенно не к месту хихикнула.
        Антон, провожая меня, был растерян и задумчив. Я утешала себя тем, что делаю все это для его же блага. Когда муж работает с утра до ночи, жена должна оберегать его от всяких волнений. Разве нет? Я погрузила в машину парочку такс и отправилась на притравочную станцию в безрассудной надежде хоть что-то узнать о Василии. Кожаную борсетку Василия я хотела было из осторожности оставить дома где-нибудь в укромном уголке, но потом все же взяла с собой. Правда, подумав, 3 миллиона, вернее флешку, припрятала дома.
        А вдруг мою машину остановит милиция - ну, мало ли - может, я окажусь похожей на преступницу, которая совершила тяжкое преступление! Все бывает в этой жизни. Может, по закону подлости и существует где-нибудь эдакая толстенькая тетка-рецидивистка с двумя таксами, регулярно выходящая разбойничать на большую дорогу. И как раз сегодня правоохранительные органы решили тетку изловить. И тогда милиционеры станут обыскивать мою машину, думая, что я-то и есть рецидивистка и как раз найдут огнестрельное оружие. Потом-то, конечно, разберутся, меня и такс отпустят. Но за хранение огнестрельного оружия, между прочим, предусмотрено наказание в виде лишения свободы. Поэтому я на всякий такой вот случай написала на листочке заявление о том, что шла-шла и нашла некий предмет и теперь, проявляя гражданскую сознательность, еду прямиком в милицию его сдавать. А что? Все бывает в этой жизни. А новые неприятности мне совершенно ни к чему. Нужно быть осторожной!
        «Что же делать, что же делать? - металась я мыслью. - Выбросить пистолет? Но как можно так поступить с чужой вещью? Но эта чужая вещь явно с криминальным душком! Память услужливо нарисовала образ Василия. Во всей красе. Вместе с лысой головой и перебитым носом. Он, конечно, не пристрелит меня сразу - из благодарности - все-таки я возилась с его собакой какое-то время, но все же будет не очень доволен пропажей оружия. Может быть, пистолет ему дорог! Как память! Кроме того, пистолет этот может кто-нибудь найти. Даже если утопить оружие в ближайшем глубоком пруду…»
        Воображение рисовало душераздирающую картину. Летний знойный день, стрекозы недвижно зависают над разнотравьем, мальчишки, поднимая фонтаны брызг, резвятся в пруду. И вот один ныряет и извлекает со дна некий предмет. Русые, взъерошенные головы склоняются над таинственным свертком… А потом…
        Этого нельзя допустит! Пусть уж оружие побудет у меня. Так пистолет, по крайней мере, будет в надежных руках.
        Но зачем я поехала на притравочную станцию? Даже можно сказать, поперлась? Чтобы выполнить обещание, данное хозяйке элитного Бром Исаевича? Чтобы поддержать в Матильде и Буби охотничий инстинкт?
        Нет, я еду на притравочную станцию, чтобы найти выход из тупика. А искать выход надо начиная от печки. Да, да, если заблудился, вернись на исходную позицию и попытайся выбраться иным путем.
        Как только собаки коснулись своими лапами земли - обе задрожали. Хотелось думать, что от промозглости. Да, да. Они просто замерзла. Таксы вообще мерзлячки. Потому что лысые и коротконожки. Их охотники по лесу до всамделишной-то норы и то несут в рюкзаках. Чтобы не устали. Чтобы не замерзли.
        Люди и собаки - толпились возле пространства, огороженного проволочной сеткой, где, собственно, и происходила притравка. Внутри этого вольера - искусственная нора - бетонная, чуть выступающая из земли восьмерка. По ней бегала лиса. Я знала, что собака должна лису:
        А. Облаять. Это диплом 3-й степени.
        Б. Сделать несколько «разменов» - загнать лису в тупичок, а потом вытурить лису оттуда, поменявшись с ней местами. Диплом 2-й степени.
        В. Схватить «по месту» - то есть за самое горло или вообще выгнать лису из норы. Диплом 1-й степени.
        - О, о, Цедра пошла, во-во, размен делает, слышите? Да, разве это лиса? Наташ, что ж ты против Цедры-то такую дохлую лису выставила? Цедра ж ее задушит. Слышишь? По месту взяла. Гадом буду, по месту взяла, - комментировал происходящее где-то под толщей бетона седовласый, вполне приличного вида господин. И спросил почему-то у меня: - Вы знаете, какой основной признак породы таксы? - И сам ответил: - Мертвая хватка.
        Матильде, как суке, для того чтобы удовлетворить притязания тщеславного папашки Бром Исаича на элиту и самой выгодно выйти замуж, надо было получить диплом всего лишь 3-й степени. То есть хотя бы облаять лису в норе.
        Когда подошла моя очередь вводить такс в вольер, притравщица Наташа - плотная, круглолицая, улыбчивая деваха, со свидетельством доброго отношения к животным - шрамом-укусом возле губы с удивлением посмотрела на меня и Буби:
        - А Василий где?
        - Вот мы его тоже ждем, - уклончиво ответила я.
        - Буби - воин, - сказала Наташа, а Мотю назвала трепетной ланью.
        Матильда и правда нервно суетилась, подрагивала ушами, настороженно озиралась и, в сущности, не проявляла никаких охотничьих инстинктов. В отличие от таксы Буби, которая, туго натягивая поводок, настойчиво рвалась в нору.
        Восьмерку собака Василия прошла блестяще. Лис забился в угол, и, если бы не Наталья, Буби растерзала его на мелкие клочки. Во всяком случае, когда Наташа извлекла ее из норы, черно-подпалая Буби долго еще хрипела, плевалась, сипела, скулила и все еще была полна решимости добить ненавистного врага в его же логове.
        - Вы только посмотрите, - говорила Наташа, - вот это воспитание! А эта трепетная лань, сразу видно, больше любит на диване лежать. Вы ведь в первый раз?
        Я пристыженно кивнула. Тогда Наташа вытащила из норы могучего молодого лиса, посадила его в клетку и сказала мне:
        - Подведи собаку, пусть разозлится.
        Я долго гонялась по вольеру за Матильдой, почуявшей недоброе. Наконец Матильда была изловлена.
        Лис бьется в клетке, желая выбраться и отомстить всем таксам и прочим за сломанную звериную жизнь и поруганное достоинство. Матильда удивленно взирает на эту исступленную сцену. «Что такое? Что случилось? К кому это он так злобно настроен?» Наташа вздыхает:
        - Да-а, агрессии маловато. Из-под кого? Кто отец-то?
        - Бром Исаич, - виновато шепчу я.
        Наташа молча окидывает взглядом пацифистку Матильду и уносит бьющегося в клетке лиса.
        - Матильда, не позорь отца.
        Мотя тревожно заглядывает мне в глаза.
        - Замерзли? - вернулась Наташа.
        В клетке у нее - спокойный - то ли от старости, то ли от мудрости - довольно-таки облезлый лис. Матильда посмотрела на него с почтительным состраданием. Я столкнулась с лисом взглядом: ничего нельзя сказать - довольно злобненький взгляд. Это кем же надо было быть в прошлой жизни, чтобы тебя в этой вот так каждый Божий день таксами травили?
        Лиса запустили в нору. Следом - Мотю. Крышка восьмерки слегка подрагивала, обозначая внутреннюю суету. Матильда тощенько брехала где-то там, в глубине бетона.
        - Боец! - говорит Наташа. - Некоторых такс по первости лисы по норе гоняют.
        Это, конечно, слабое утешение. Наташа открывает норную заглушку, и Мотя пулей вылетает на поверхность.
        - Приласкай ее, - говорит притравщица, - ты вдумайся, где она была-то! Ну-ка, похвали ее.
        - Мотя, Мотичка, - заискивающе зову.
        Матильда издалека осматривает меня, как предателя народа. «Она мне этого не простит», - с горечью подумала я. Но Мотя, сообразив, что в ближайшее время ее уже не будут заставлять бегать с лаем по норе за уставшим от жизни лисом, быстро приходит в хорошее настроение. И - так уж и быть - подходит ко мне и виляет хвостом.
        - Ничего, ничего, - утешала притравщица, - когда-нибудь охотничий инстинкт в ней проснется, обязательно проснется… А ты пока ходи, смотри, как другие собаки работают. Такса - это такая собака… Это - зверь, а не собака! У нее борьба - в крови! И не может быть иначе! Да, если хочешь знать, такс даже крадут поэтому. Хозяева собак, которые в собачьих боях участвуют. Ее же, собаку, даже бойцовой породы, тоже надо притравить, воспитать ее надо! Дворняжек вокруг полно, а они именно такс крадут! Потому что дворняжка в драке сразу под сильного ложится. Кто она, дворняжка, против пит-буля какого-нибудь? А такса - до конца борется! До последнего вздоха!
        - Неужели можно вот так собаку украсть?! Да еще так зверски ее замучить?!
        - Вот так, - вздохнула Наташа, - люди - звери, ты же знаешь…
        Я, наконец, решилась.
        - Вот Буби, например, - каким-то несвойственным мне, развязным тоном начала я, - с ней Василий, должно быть, каждый день сюда приезжал в свое время.
        Наташа кивнула:
        - Плюс еще характер.
        - У кого?
        - У обоих, - усмехнулась Наташа.
        Я тоже буду воспитывать характер у своей собаки! И у себя заодно!
        Преисполненная гордости, я взяла своих боевых такс на поводок, и они надменно покинула вольер, направившись в избушку-грелку, где организован по случаю притравки буфет. Буфетчица печет блины и подает согревающие напитки всем желающим. Мужики деловито достают то, что «с собой было» - бутылки водки, солененькие огурчики, капустку…
        Из окошка избушки с расширенными от ужаса глазами Матильда наблюдала очередную расправу над ни в чем не повинной лисой. В глазах Буби была всего лишь досада, что это не она сейчас так лихо расправляется с этим Патрикеичем.
        Я взяла себе кофе и «Чаппи» - для собак. С аппетитом подзакусив, Буби прикорнула возле моих ног, а Мотя, присмиревшая и тихая, рядышком уныло обдумывала увиденное. Кругом кишели таксы, фоксы и вельдши (ягдтов держали на коротком поводке), хотя у стенок избушки устроены специальные лавки, под которыми - клетки, предназначенные, по замыслу создателя, для четвероногих друзей человека. И один ягдт все же сидел в клетке (видать, заслужил) и злобно озирался, ненавидя всех, находящихся на свободе. Публика была самая разношерстная - от профессорского вида старичка до девицы в немыслимом кожаном прикиде. Всех роднило некоторое возбужденное состояние - это, должно быть, охота будила в них давно забытые, можно даже сказать, первобытные чувства. И только трое мужиков в длинных кашемировых пальто степенно и угрюмо пили водку у столика в углу.
        «Все это хорошо, и возможно даже замечательно, - думала между тем я, - но как же мне все же теперь быть? Явную проблему составляет флешка. Это - во-первых. А в остальном, прекрасная маркиза, вас должно волновать, конечно же, оружие, которое необходимо, с одной стороны, сохранить и вернуть законному - то есть, Боже мой, в том-то все и дело, что, скорее всего, незаконному - владельцу…»
        - Какие у вас, девушка, собачки хорошие. Вы с ними на охоту ездите?
        Я сначала не поняла, что это ко мне обращается один из пьющих водку в кашемировом пальто. Когда поняла, что ко мне, - мужик уже присел на корточки и протянул руку к Буби. Буби зарычала.
        - Не надо трогать чужую собаку, - сказала я довольно неприветливо.
        - Да? - распрямился фамильярный. На шее его висела увесистая голда.
        - Да! - с вызовом выдохнула я. - Вам бы тоже не понравилось, если бы вас трогали случайные люди.
        - Так, может, мы и не случайные, - мужик обернулся к своим товарищам, как бы приглашая их тоже потрогать собаку.
        Еще не хватало! Я обогнула стол, встала между фамильярным мужиком и собаками. Вид у меня, видимо, был решительный. Мужик попятился. Его товарищи смотрели на меня как-то странно. Дескать, конфликтная какая-то баба попалась - уж и собачку ее не погладь.
        - Я вас очень прошу, - сказала я самым вкрадчивым голосом, на который только была способна, - не надо трогать моих собак.
        Мужик молча вернулся к своим товарищам. Вежливость всегда побеждает агрессию! Может быть, попробовать поговорить с Наташей, - думала я. Явно Василий с Буби не один раз сюда приезжал, а вдруг Наташа знает, где он работает, как его найти?.. Да, а если она спросит: «Как это ты не знаешь, где Василий, когда у тебя его собака?» И что я ей отвечу? Правду рассказывать нельзя. Ежу ясно, что наличие незарегистрированного оружия - это секрет, не говоря уже о флешке за 3 миллиона. А я - не еж! И уж тем более не тот человек, который делится чужими секретами!
        Можно, конечно, потащиться сейчас домой, запрятать куда-нибудь подальше опасный сверток. И ждать. Когда-нибудь Василий да объявится. Да, но если раньше объявятся бандиты со своими требованиями миллионов?
        Нет, пожалуй, стоит найти еще какой-нибудь вариант… Вот если бы можно было посоветоваться с Антоном… Но, нет, лучше не забивать ему голову дополнительными проблемами, у него хватает своих. А потом, опять же, как рассказать Антону о том, что произошло? Антону, несомненно, не понравилось бы, что я села в машину к мужчине, которого видела в первый раз. Пришлось бы долго объясняться по этому поводу. А если бы у Антона все же остались какие-нибудь подозрения? Нет, этого никак нельзя допустить. Тогда придется действовать в одиночку.
        Я взяла себе еще чашку крепкого кофе, быстро выпила ее и решительно потянула собак за собой. Погрузила животных в машину, отъехала по проселочной дороге несколько километров. Оглянулась вокруг. Если эта местность когда-нибудь и была людной, то только в дачный сезон. Сейчас только ветер беззвучно шевелил ветки деревьев, где-то далеко-далеко невнятно стучали колеса электрички и лаяли собаки.
        Я заперла собак в машине, прихватила с собой борсетку и попыталась углубиться в лес. Однако среди деревьев снег стоял почти по колено, и я решила, что только промочу ноги, не достигнув все равно необходимой звукоизоляции.
        Осторожно потянула за язычок молнию. Руки тряслись. Здравствуй, оружие! Черная сталь пистолета завораживала, как неведомая пустота пропасти. Я все же попыталась совладать с собой и снова закрыла молнию, пряча оружие. Но было уже поздно.
        Под ногами округло перекатилась зеленая бутылка из-под пива. Я поставила ее на пенек, отошла на несколько шагов, прицелилась… Однако когда, по идее, нужно было уже стрелять, я замешкалась. Слова «взвести курок» услужливо всплыли в памяти, но надо было еще понять, где конкретно он находится и каким образом его взвести. Я заглянула в дуло пистолета: «Интересно, а есть ли внутри патроны?» Впрочем, следовало успокоиться и не суетиться. В конце концов, если пистолет не заряжен, ничего страшно нет: в кармашке борсетки имеется небольшая коробочка. Надо думать, что с патронами. Короче, с тем, чем стреляют из этой замечательной штуковины - чем больше я держала пистолет в руках, тем больше мне это нравилось. Потому что какое-то неизвестное доселе чувство уверенности в себе обнаружилось вдруг в душе. Как если бы я была рыбой, до сих пор пребывавшей на суше. И только вот сейчас меня, наконец, бросили обратно в воду.
        Я встала правым боком к цели. Левую руку - за спину, подбородок - выше. Нет ничего сложного в стрельбе. Каждый сотни раз видел, как это делается - на картинах, в кино, на сцене…
        Выстрел прозвучал неожиданно. Откликнулся эхом, сорвал с места заголосившую стаю птиц. Зеленая бутылка осталась недвижима. Но я испытала чувство глубокого удовлетворения. Бережно завернула оружие в носовой платок, вернулась к машине, пристроила свое сокровище в багажнике. Победно посмотрела на своих присмиревших такс и поехала домой.

* * *
        У подъезда толпился народ.
        - Опять?
        - Что они там, нормального киллера нанять не могут? Так пусть нам скажут. Мы скинемся на нормального-то.
        - Потому что все хорошие работники уже уехали на запад! Это же мыслимое же дело, так над людьми издеваться!
        - И когда это все кончится? Охо-хо-хо-хо…
        - Что, опять мимо?
        - Охранника убили, а самому Мокрухину хоть бы что!
        - Безобразие!
        Вышел из подъезда оперуполномоченный Костя, попытался успокоить возбужденный народ.
        - Костя, можно тебя на минуточку? - я отозвала полицейского в сторонку. - Хочу спросить у тебя одну вещь… У нас в Москве людей часто похищают?
        - Часто? - переспросил Костя. - Это мягко сказано, что часто.
        - В милицию заявлять бесполезно? - потупила я глаза.
        - Ну почему бесполезно? У тебя кого-то похитили что ли?
        - Так, у подруги…
        - А, - сказал Костя, - ну пусть заявит на всякий случай.
        - На какой случай? - уточнила я.
        - Ну, мало ли, труп неопознанный найдут, расчлененка какая. А то если нет никаких заявлений о пропаже - трупешники и списывать некуда. Тогда висяк!
        Наконец вынесли труп из подъезда и стали пускать жильцов домой.

* * *
        Как только я переступила порог квартиры, раздался телефонный звонок. Ирина заговорщицким голосом сказала, что нам с ней необходимо срочно увидеться и что она приедет ко мне ровно через десять минут.
        Так и случилось.
        - Ты - настоящая молодец, - Ира кинулась целоваться непосредственно с порога, - даже я тоже чувствую себя отмщенной! Да, именно так и надо поступать со всеми этими мужиками! Не дожидаясь, когда они начнут нам изменять! Короч, не скрывай от меня ничего. Я на твоей стороне! О! Еще одна собака! Да у тебя уже прибавление в семействе. Скоро!
        - На что ты намекаешь?!
        - Я не намекаю. Мне позвонила Веровенко.
        - Как ты могла такое подумать?!
        - Хм, - прищурилась Ира, - скрываешь от подруги? Но меня-то еще никому не удавалось провести! Ты же знаешь, моя интуиция меня никогда не подводила!
        - Даже Антон не верит в мою измену!
        - Ну, он-то, может, и не верит. А что ему еще остается? Но я-то тертый калач! И потом, я не понимаю, ты что, мне не доверяешь?
        - Клянусь, ничего не было! Просто у меня были важные дела…
        - Ночью, - крякнула Ира. - Хорошо устроилась!
        - Уверяю тебя!..
        - Ну, если ты не считаешь больше меня своей подругой…
        - Считаю. Но мне нечего тебе рассказать!
        - Я пошла.
        - Подожди.
        «В конце концов, - подумала я, - без помощника мне не обойтись. Но подойдет на эту роль Ирина?..»
        - Дай слово, - сурово остановила я подругу, которая уже взялась было за ручку двери.
        Долго Ирину уговаривать не пришлось.
        - Даю, - быстро сказала она, уселась в кресло и с блаженной улыбкой подалась вперед.
        - Его зовут Василий. Мы познакомились на охоте.
        - Как романтично, - захлопала в ладоши Ирина.
        - Но я не изменяла Антону!
        - Постельные подробности можно опустить.
        - Ты опять за свое!?
        - Не знала, что ты такая скрытная! Ну, хорошо, хорошо. Пусть будет по-твоему…
        Я подробно, стараясь ничего не упустить, изложила Ирине историю своего знакомства и расставания с Василием. Про бандитские требования с меня флешки и миллионов - умолчала. В конце концов, зачем путать подругу? Можно даже сказать: впутывать. Найдется Василий - все остальное решится само собой.
        Ира была в восторге. Она то и дело взвизгивала, грозила кому-то кулачками и томно вздымала грудь, романтически глубоко дыша. А я, закончив свой рассказ и одновременно, как часто бывает в таких случаях, посмотрев на ситуацию со стороны, вдруг сильно встревожилась:
        - С ним что-то случилось!
        - Влюбленному сердцу всегда так кажется! - сладко зажмурила глаза Ирина.
        - Ты зациклилась! Слушай меня внимательно. Я только сейчас поняла: с Василием случилось что-то страшное! Иначе он никогда бы не бросил свою собаку! Он обязательно нашел бы меня. Он не из тех, кто чувствует свою полную беспомощность! Василий перевернул бы вверх дном всю Москву, но нашел бы меня.
        - Он нравится мне все больше и больше!
        - Да, он попал в беду. Боюсь предположить самое ужасное, но неприятности у него грандиозные!
        - Его надо немедленно спасать!
        - Но как?! Я даже не знаю его фамилии! Впрочем, как-то можно выспросить о Василии на притравочной станции. Судя по всему его там неплохо знают. Однако притравочная станция - это такое место, где люди проявляют себя строго в определенной, я бы даже сказала, отдельной ипостаси. Вовсе не обязательно, что они тащат туда всю свою социальную предысторию.
        - Я выясню о твоем Василии все! Ты же знаешь мои способности!
        - Каким образом ты это сделаешь?
        - Секрет.
        - Ирина, прошу тебя, без авантюр.
        - Что-что? И это говоришь мне ты?!
        Собаки залаяли и, перегоняя друг друга, помчались к двери - в дверь кто-то звонил. Матильда, прильнув к плотно утепленному косяку, пару раз хрюкнула, глубоко вдыхая воздух, и завиляла хвостом. Такая ее приветливость, в сущности, ничего определенного не означала, но я рассудила, что пришел кто-то из Мотиных знакомых, и смело открыла дверь.
        - Разрешите? Я на самую маленькую минуточку, на одну-единственную секунду потревожу ваше внимание.
        Я вздохнула. Это, разумеется, был не кто иной, как пропойца Федор.
        - Да, - растерянно сказала я, - проходите. Но Антона нет дома…
        Федор смутился чрезвычайно и поспешил заверить:
        - Нет, нет, вы не подумайте, мне денег не нужно. Сегодня. У меня к вам другое сообщение. Крайней важности, неимоверно существенное.
        И Федор подозрительно покосился на всю превратившуюся в слух Ирину.
        - Это моя подруга, - приободрила я соседа, - можете говорить при ней абсолютно все.
        Тогда Федор подробнейшим образом описал свою встречу с неким гражданином, притворно изображающим из себя изгнанного мужа.
        - Но я-то понимаю, - хитро прищурился Федор, - что таких мужиков хрен - извиняюсь глубоко - из дома выпрешь. У него в глазах - наглость определенная имеется, вы уж поверьте моему сложному жизненному опыту - он из тех, кому слово скажешь, а услышишь сто в ответ. А для того чтобы из дома уйти, нужно нежность в душе иметь и романтизм! А, кроме того, расспросы эти с наводящим допытыванием: что, да как, да кто такие. Я все сразу понял. Но, поскольку вы мне люди добрые, никогда меня, горемыку, не обижали, всегда в мое положение бедственное входили, решил я до конца ситуацию прояснить, дислокации неприятеля все изведать. И стал я в роль, отведенную мне, входить. Он, мужик-то тот притворный, меня и спрашивает: мол, кто такие, не моего ли сынка друзья? Ну, я под дурачка и отвечаю: да, вот кто. О, это огромное искусство на вопрос отреагировать, ничего толком конкретного не сказав. Если человек полностью овладевает грандиозным этим умением, он сразу в политики подается, и там ему тогда раздолье и почет миллионов. Но я, в меру своих скромных возможностей, но в свете совершенно правильного представления о
действительности, попробовал заморочить голову гражданину, который, как вы уже поняли, осуществляет за вами слежку.
        - Федор, - растрогалась я, - вы же, возможно, жизнью рисковали! Мыслимое ли дело - вступать в такую неравную схватку!
        - Вы, милая Ольга, - задумчиво отвечал Федор, - слишком высоко оцениваете мои скромные, ничего не значащие заслуги.
        - Что же было дальше, что дальше-то? - нетерпеливо прервала Ирина обмен любезностями.
        - А вот что. Я притворился, будто хмель меня окончательно усовершенствовал, и, простившись, якобы, поплелся к себе домой. А сам, притаившись за дверью, стал прислушиваться, что же произойдет далее. Вскоре терпение мое было вознаграждено! Послышался скрежет приближающегося лифта и… появился сменщик. Да, да, появился сменщик притворного гражданина. Они - вновь пришедший и тот, с кем я имел неудовольствие, как вы выражаетесь, милая Ольга, вступить в неравную схватку, - обменялись несколькими тихими словами. И вновь заработал лифт. Переждав показавшееся мне достаточным время, я вышел из своего укрытия. На том же самом месте, на котором всего каких-нибудь полчаса назад я прозорливо распознал противника, как ни в чем не бывало, стоял молодой, цветущий парень и внимательно косился на меня. Таким образом, подозрения мои окончательно подтвердились. Друзья! - Федор патетично простер руки в сторону притихших нас с Ириной. - Над вами нависла угрожающая опасность. Но вам нечего бояться: я на вашей стороне. И я готов грудью встать на вашу защиту. И вы тогда узнаете, что такое бескрайняя благодарность Федора и
какой он сам верный товарищ.
        - Это Антон нанял детектива, - шепотом сказала Ирина, когда я немного пришла в себя, - за тобой следить. А ты говоришь: доверяет! О! Все мужчины собственники! Это они только играют в равноправие. А как до дела доходит - так - пожалуйста: слежка в подъезде. Спасибо, товарищ! - обратилась она к Федору, - не каждый поступил бы так на вашем месте. Вы вправе рассчитывать на благодарность. И даже в денежном эквиваленте.
        Ирина полезла в сумку за кошельком.
        - Нет, нет, ни в коем случае, - Федор, видимо, решил, что будет благороден до конца. - Прошу вас, никаких денег! Только бескорыстное участие в судьбе соседей, только это.
        - Спасибо, Федор, вы настоящий друг…
        - Всегда готов служить вашей семье…
        Когда за Федором закрылась дверь, Ирина торжествующе провозгласила:
        - У меня есть идея. Им не удастся помешать нашим планам!
        - О чем ты?
        - О том. Может быть, в конце концов, у тебя кусочек своей жизни? Пусть этот кусочек будет чисто платонический, как ты меня тут пытаешься уверить. Хорошо, хорошо, сделаем вид, что так оно и есть. Но никто не имеет права на него покуситься! Даже муж!
        У меня были другие идеи на этот счет. Я была уверена в том, что слежку организовал не Антон. Уж мне ли не знать своего мужа! Но тогда кто подослал филеров? Пока я не знала. Досконально. Хотя подозрения и теплились.
        - Почему ты решила, что это Антон нанял сыщиков?
        - Ну, - немного подумав, сказала Ира, - говорит же он тебе, что любит. Значит должен быть готов к таким необузданным поступкам!
        Ирина скорбно поджала губы.
        Я покраснела:
        - Антон никогда бы не опуститься до того, чтобы следить за кем-нибудь!
        - Но ты ему не кто-нибудь, - непреклонно заметила Ира, - а жена! Мог бы и поинтересоваться, с кем и где ты проводишь время!
        - Он всегда может это узнать у меня!
        - Ха-ха. Короч, пойду посмотрю на этого детектива!
        - Ты с ума сошла, - испугалась я, - Это не шутки!
        - Не беспокойся! Я это сделаю тонко, - и Ирина выскользнула из моих рук.
        …А в это время.
        Леонид Барбаш поступил в службу наружного наблюдения охранной фирмы «Барс» не так давно, сразу после того как отслужил в армии и наскоро отучился на курсах, которые на коммерческих началах организовали ветераны одного из так называемых силовых ведомств. Нельзя сказать, что работа Леониду очень уж нравилась. Но платили неплохо, а, осмотревшись, можно было придумать и что-нибудь показистее.
        Когда хлопнула дверь «наблюдаемой» квартиры, Леонид как раз рассматривал бюллетень «Работа для вас».
        Застучали быстрые каблучки по черной лестнице, и на площадку 7-го этажа влетела тонкая яркая блондинка. Она повела в сторону Леонида своими зелеными русалочьими глазами и томно проговорила:
        - Мужчина, угостите даму папироской…
        - Не курю, - машинально отрапортовал Барабаш.
        - Жаль, очень жаль, - сказала дама, - а то стоит такой интересный мужчина, в чужом подъезде, дай, думаю, спрошу, может, у него покурить найдется…
        На этот раз Леонид промолчал. Дама еще раз извинилась. Каблучки застучали вверх по лестнице, послышался приглушенный смех, возня, хлопнула дверь. И все стихло.
        «Объект явно обнаружил слежку, - напряженно подумал Леонид, - нужно немедленно доложить по начальству». Но в таком случае его снимут с объекта, а может быть, даже и вовсе выгонят без выходного пособия. Скорее всего, они так и поступят. Конечно, нужно же будет на кого-то свалить вину за случившееся. Кого-то же необходимо будет наказать! Нет, Леонид Барабаш не собирался надолго застревать в топтунах. Но если его выгонят завтра, да еще с нелестной характеристикой - работу, где прилично платят, будет найти не так-то легко.
        «Может быть, мне показалось, что объект обнаружил слежку? - подумал Леонид. - Женщина… стоит ли от нее ожидать такой прозорливости?.. Могли ведь и в самом деле кончиться сигареты…»
        Не успел он додумать эту спасительную мысль до конца, как каблучки снова застучали по лестнице. Давешняя блондинка появилась, неся в руках поднос, на котором высилась горка аппетитных бутербродов и ароматно дымилась чашечка кофе.
        «Вон Димка Митяев, - с тоской подумал Леонид, - за триста баксов в месяц горбатится. А тут - и деньга приличная, и дежурства сутки через трое…»
        - Молодой человек, - сказала дама, - разрешите вас угостить.
        - Спасибо, может быть, не стоит, - слабо сопротивлялся Барабаш. - Я сыт.
        Но яркая блондинка ничего не хотела слышать:
        - Посуду потом занесете в пятьдесят шестую квартиру, - сказала она, смерила Леонида оценивающим взглядом и опять застучала каблучками по лестнице.
        Снова послышался приглушенный смех, возня, потом хлопнула дверь, и все стихло.
        «Если бы они там догадались, что я здесь делаю, - подумал Барабаш, - она бы сказала: посуду занесете сами знаете куда. А так она сказала: в пятьдесят шестую квартиру. Значит, не догадываются».
        Он надкусил объемный бутерброд с ветчиной и отхлебнул вкусный, густой кофе. «А на новой работе - опять испытательный срок, неполный оклад, опять притираться к незнакомому коллективу, и еще неизвестно, какой начальник попадется… А дамочка вполне ничего себе. И я ей, кажется, понравился. Иначе, зачем ей проявлять такую заботу обо мне?! Бутерброды все эти, кофе… Разумеется. Слежка не обнаружена. Просто-напросто подруга объекта наблюдения заметила меня и влюбилась. А что? Вон Любка Зиновьева из-за меня два года страдала. А она красивая, Любка, а по мне сохла. Что, я не могу женщине понравиться? В конце концов, это мое личное дело, кому нравиться. Об этом совершенно не обязательно докладывать никакому начальству. Можно сказать, даже глупо об этом кому-либо рассказывать. Подумают еще, что я хвастаюсь. Да. Никому об этом даже и говорить не стоит».
        Когда Леонид на следующее утро сдал смену и, завернув за угол дома, зашагал по улице к метро, его окликнули. И топтун не очень удивился, увидев, что из белого «нисан-премьера» ему призывно машет тонкой рукой давешняя заботливая блондинка.

* * *
        По интернету я идентифицировала оружие Василия. Это был «Макаров». Порылась в залежах Антона, нашла лазерный прицел, подходящий к этой модели огнестрельного. И мне сразу стало существенно спокойнее. Вот даже не знаю: почему?
        Глава 5
        …А в это время.
        Мысль Смолина деловито зашагала по пути обдумывания сложившейся ситуации. А ситуация была хреновей некуда, потому что непонятно ничего.
        Служба наблюдения доложила, что вчера эта мартышка Звонарева - «Пампушка», как ее окрестили люди Смолина, опять ездила на притравочную станцию. И не просто ездила. А имела конспиративную встречу с Панамой, Цуцей и Лосем.
        Те приперлись на притравку и - хоть бы дворняжек каких с собой прихватили для отвода глаз - приперлись без собак, стали сразу в буфете водку жрать. Ну что за люди!? Пришли в приличное место и сразу водку жрать. Нет, несомненно, никогда Смолин не будет иметь с ними ничего общего!
        Короче, чисто мимолетный был контакт у Звонаревой с панамовцами, но его удалось засечь.
        Но какие у них могут быть отношения? Панамовцы сами Сугроба разыскивают - это Смолин доподлинно знал. Значит, либо Звонарева их за нос водит - покрывает Сугроба. Либо панамовцы не знают, что Звонарева в курсе, где Вася прячется.
        А если… У Смолина даже дыхание перехватило: а если Звонарева тоже не знает, где Сугроб? Эта мысль показалась Смолину настолько чудовищной, что он даже встал из глубокого мягкого кресла и нервно зашагал по комнате. Так, так, так. Предположим, Пампушка эта не знает, где Вася Сугроб прячется. Тогда получается, что она сама его ищет… Стоп. А зачем, собственно, ей искать Васю? Кто он ей такой, чтобы его искать? Ну, оставил ей собаку свою. Но не дура же она круглая, чтобы следить за Васей Сугробом, не идиотка же в натуре? Нет, нормальному человеку, конечно же, не придет в голову самому, добровольно, за Васей гоняться. Он, Вася, сам кого хочешь найдет. Причем из-под земли! На дне морском! И это уже некоторые проверили на своей шкуре. Правда, они уже никогда не смогут дать свидетельские показания.
        После встречи с Панамой, Лосем и примкнувшим к ним Цуцей Звонарева погрузила такс в машину и поехала в лес стрелять. Между прочим, из пистолета Сугроба - пулю-то из дерева ребята выковыряли, сравнили с той, что в свое время доктор вытащил из башки Американца. Из одного ствола пули выпущены. Вот в чем загвоздка-то, вот в чем задачка. Тогда два варианта наклевывается: либо Сугроб зачем-то дал Звонаревой свой пистоль. Либо в Американца Пампушка сама и стреляла. И тут, выходит, Тур прав, у нее только вид такой безобидный, а уложила она Андрюшу Американца - будь здоров как, не кашляй. И охрана не помогла из девятки бывшей.
        А если Вася прячется от панамовцев и от Звонаревой, и Пампушка эта для поиска объединилась с панамцами? Но - зачем? Что им нужно от Васи?
        Тут у Смолина противно защемило в животе, и на лбу выступил пот. На ватных ногах Серега Смолин добрался на кухню, трясущимися руками открыл холодильник, достал бутылку шампанского, такую же запотевшую, как и он, Серега теперь. Пока откупоривал пробку, пока пил, давясь, «Вдову Клико» из горлышка, все - до дна, думал: как так могло получиться, что он, Серега Смолин не докумекал до этого сразу. Совсем расслабился? Туру поверил? Мозги отшибло? Что? Почему? Блин, да Пампушка эта, и панамовцы, и он, Серега, - все ищут Васю Сугроба по одному и тому же поводу. И кто первый найдет - тот в живых и останется, тот и будет царем-королем. А остальные, остальные могут отдыхать уже с сегодняшнего дня. Свободно и легко. Отдыхать!
        Смолин, задыхаясь, дотянулся до телефонной трубки, набрал номер:
        - Тур, - почти прохрипел, - едь давай ко мне. Сейчас, я сказал! Сию минуту!
        «У, падла! Он еще и занят. Занят он! Дерьмо собачье! Чем ты так занят, Тур, когда тут такие дела? Чем?! Убью гада!»
        Однако когда через двадцать минут Смолин открыл дверь Вадиму Туру, тот не заметил на лице шефа ни тени ярости. Только крайнюю степень озабоченности.
        - Что случилось, Сережа? - как можно мягче сказал Тур. - Поступила новая информация?
        - Нет, все по-старому, - Смолин, не сводя с Тура тяжелого взгляда, опустился в кресло, - и по-прежнему нет никаких известий от Сугроба. По-прежнему.
        - Все развивается в заданном направлении, - начал было мажорно рапортовать Тур, - мы на правильном пути…
        - А тебе не приходило в голову, - медленно проговорил Смолин, - что Вася нас просто кинул. И, возможно, не только нас. Ты прекрасно знаешь, что наша схема повторяема. Повторяема. Что если Сугроб…
        - Мне надо срочно вылетать в Канаду, - скороговоркой выпалил испуганный Тур, - я разберусь на месте. Я им там покажу! Я все же президент компании! Я…
        - Поздно, мой дорогой, пить боржоми, когда почки отвалились, - Смолин, не мигая, смотрел в глаза Туру, и у того от страха затряслись губы. - Я тебе поручил контролировать ситуацию с Сугробом. Тебе! Ты мне тут пел, что он никуда не денется. Что у тебя все схвачено в Канаде. И с министрами-то ты виски жрал, и они-то от твоей идеи в восторге. Пел? А теперь выясняется, что ничего-то ты не контролируешь, что любой человек с улицы может прийти и…
        - Сергей, прошу тебя, - Тур, наконец, овладел собой и твердо заговорил, - не спеши. Время работает на нас! Не каждому удается подписать миллиардный контракт! На пути к таким деньгам возможны всякие трудности. А как иначе? Иначе все были бы миллионерами! Но деньги не всем даются. Деньги любят сильных людей, умеющих анализировать возникающие трудности и принимать стратегические решения! Стратегические, а не сиюминутные. Я вижу, у тебя появились какие-то мысли по поводу нашего проекта. Я тебя слушаю. Давай обсудим их вместе. Что, опять сомнения по поводу связи окружения Звонаревой с Сугробом? Не может быть никаких сомнений, ты же видишь, что идет тонкая игра. Это - несомненно. Другое дело, мы пока не знаем всей деталей этой игры, всех нюансов. Но мы работаем в этом направлении. Мы уже выявили всех участников этого бизнеса, и мы практически у цели!
        - Какого бизнеса? - начал снова закипать Смолин. - Чем они занимаются? На чем делают деньги? Мы даже этого не знаем, Тур!
        Тур притворно вздохнул, как вздыхает умиленный ошибкой своего, несомненно, гениального чада родитель:
        - Неважно на чем они делают деньги, Сережа. Разве это так важно? Разве имеет значение, на чем ты делаешь деньги? Нет, это я так, к примеру? Ну, попалась тебе нефть - делаешь на нефти. И что? Обозначает ли это твой истинный масштаб, твои настоящие возможности? Нет, нет и еще раз - нет! Важна сумма, важен полет мысли! Важна идея! Девяносто процентов самых крупных состояний в мире сделаны на идее. А тут, я чувствую, печенкой чую, что идея есть! Есть! Взять ее у них - наша задача, - скажу тебе, перефразируя классика, Сережа. Да, взять ее - наша задача. И мы это сделаем!
        Тур победно обвел глазами комнату и задержался взглядом на лице Смолина.
        «Слава Богу, - подумал, - он пока клюет. А там посмотрим!»
        - Хорош порожняки гонять, - мрачно сказал Смолин, которого уже до самой печени достала Турова дурацкая манера теоретизировать по всякому поводу и без повода, - ты мне еще про структуру бизнеса сейчас начни бухтеть.
        - А вот тебе не мешало бы, - взвился Вадим, - послушать про то, как цивилизованные люди организуют свой бизнес. Тебе, Сережа, необходимы эти знания, как воздух! Без них ты никак не продвинешься в современном мире!
        - Вадик! Я, может, ничего про структуру бизнеса и не понимаю. Но только давно заметил: те, кто про нее много говорят, почему-то все предпочитают сидеть на твердых окладах, а не трудиться сдельно. Тур, тут есть какая-то закавыка! Непонятка, Турак!
        - Не очень-то порядочно с твоей стороны попрекать меня твердым окладом! Я его отрабатываю.
        - Возможно, - неласково сказал Смолин, - только заткнись уже щеки надувать. Обрыдло. Давай по делу.
        Вадим взъярился и нервно заходил по обширной гостиной шефа, любовно обставленной в роскошном стиле неоклассицизма, что, по замыслу дизайнеров, должно было создавать соответствующее благородное настроение души.
        - Хорошо, - наконец беспокойно заговорил Вадим, - если ты так вопрос ставишь - давай перетрем.
        - Сугроб. - Коротко выговорил Смолин. - Вот и все, что мне от тебя нужно.
        - Мой план развивается успешно! - торжественно провозгласил Вадим.
        - На хрен сдался мне твой план? - с ненавистью прохрипел Смолин. - Мне нужен Сугроб.
        - Никуда он не денется! Мы его обложили со всех сторон! Изящная игра ума и блеск изысканной комбинации непременно принесут свои весомые плоды!
        - Я на бабки попадаю конкретно, - снова взревел Смолин, - мне игрой твоего ума только подтереться! Где Сугроб, я тебя спрашиваю? Ты мне башку сколько дней уже морочишь! Даю тебе последний срок, Турак! И если ты думаешь, что незаменимые люди есть - так ты крупно ошибаешься!
        Смолин хлопнул тяжелой дубовой дверью так, что зазвенела пудовая хрустальная люстра под потолком. Вадим подсочил к окну и сквозь тонкую тюль осторожно наблюдал, как совершенно взбешенный Смолин садится в машину.
        «Черт побери, - подумал Вадим, - с ним все труднее иметь дело. Он становится все более и более неуправляемым! Куда он сейчас? Вот куда он сейчас поехал?»
        В самом начале их отношений авторитет Вадима Тура был для Смолина непререкаем. Смолину казалось, что всякое Турово слово наполнено мудростью и житейским опытом. Все же Вадим был лет на двадцать постарше своего шефа. Да и что видел в своей жизни Серега Смолин? Корку черного хлеба в детстве, нары в юности да купленные за деньги удовольствия сейчас, когда Сереге стукнул тридцатник. В принципе, Смолин был доволен своей судьбой - он сделал почти невозможное, поднялся на высоту, немыслимую для него когда-то. Но в глубине души вполне отдавал себе отчет в том, что на свете есть и гораздо более достойные формы существования.
        Вадим без конца заманивал Смолина в гости «на плов», как Вадим пафосно называл вязкую рисовую кашу, слегка приправленную мясом и щепотью зиры. Серега давился, но ел. Он ценил сам факт гостеприимства. Ему приятно было, что можно вот так, запросто заглянуть на огонек в интеллигентный дом, поговорить с образованным человеком (всем своим знакомым Смолин говорил, что Вадим академик). А то все братва да братва - ребята, конечно, свойские, но разнообразие требовалось.
        Но со временем Смолин стал понимать, что хорошо подвешенный язык еще не означает глубины ума и широты кругозора. За многообещающими важными прожектами и посулами Тура - не проглядывалось ничего. Вадим был не способен самостоятельно довести до конца ни один проект. Когда уже все было проговорено и нужно было начать действовать - Вадим терял к делу всякий интерес и начинал всех вокруг убеждать, что ничего все равно из этого не получиться, что все это мелкое, а вот есть у Тура по-настоящему новый, совершенно вселенского масштаба проект, который необходимо немедленно субсидировать, поскольку в будущем проект принесет многомиллионные прибыли. Надо отдать Вадиму должное - нарисовать радужную перспективу он умел.
        Однако идеи идеями, а результат результатом. Его отсутствие стало надоедать Сереге Смолину. И Вадим это чувствовал. Сейчас Туру, как никогда, нужен был успех, ох, как нужен.
        Вадим отошел от окна. Надо было что-то срочно предпринимать. Да, да. Срочно. Предпринимать. Причем нечто экстраординарное.
        Тур минут пять нервно пометался по дому Смолина, а потом постарался принять свой обычный, вальяжный вид, тихо закрыл дверь, спустился в глубокой задумчивости по лестнице, сел в машину, доехал до офиса. Степенно подошел к двери на первом этаже. Здесь, под парадной лестницей, облюбовал себе каморку начальник отдела безопасности охранной фирмы «Барс» Дмитрий Дмитриевич Немчук.
        - О! Кого я вижу! - завидев на пороге своего кабинета правую руку шефа Вадима Тура, Дмитрий Дмитриевич встал из-за стола, гостеприимно вышел на середину комнаты ровно - ни на миллиметр дальше - где и принял в свои объятия Тура, - не часто ты меня посещаешь, однако. А зря.
        В другое время эта фраза ничего бы не значила, как она ничего и не значила в действительности. Но Вадим вздрогнул. Ему послышался тайный смысл, некая угроза. И, мгновенно почувствовав это, Немчук тут же закрепил успех:
        - Давай выпьем по рюмке коньяку. - Говорил Дмитрий Дмитриевич, расставляя на столике рюмки, и в голосе его плескался яд змеи, которая еще несколько мгновений готова умильно взирать на подвластного ей кролика. - Тяпнем за то, чтобы была стабильность, если не в стране, то хотя бы в жизни отдельно взятого каждого из нас.
        - С удовольствием, с удовольствием, - сладко вторил Вадим, а сам лихорадочно прокручивал в голове дальнейшее развитие событий. Нет, не зря он зашел сейчас к Немчуку, по тому, как ведет себя этот холуй, что говорит, можно лучше понять планы Смолы. Царедворцы иногда лучше, чем их хозяева, знают, что те хотят.
        Мужчины неспешно опрокинули по рюмашке, Дмитрий Дмитриевич закурил, прицельно прищурившись, а Вадим, справедливо решив, что с этим тертым-перетертым калачом хитрить нужно как можно меньше, сказал:
        - Сергей нервничает. Я тут еще раз проанализировал отчеты твоей службы…
        Немчук хмыкнул, но ничего не сказал.
        А что тут скажешь? Его служба безопасности состояла сплошь из бывших высококвалифицированных работников полиции и спецслужб, да и сам он, Дмитрий Дмитриевич Немчук был не каким-нибудь там ухом с горы, а бывшим начальником отдела МУРа, полковником в отставке и лаптем щи никогда не хлебал. А тут какой-то там провинциальный кандидатишка непоймешькаких наук будет анализировать работу его и его коллег… Ну что, плюнуть в морду за такую наглость - только и остается. Однако жизнь сейчас не такая. Как раньше, во времена застоя, был всеобщий заговор серости, так теперь настал всеобщий заговор дремучих неофитов. Они друг дружку отличают издалека, по запаху, всячески поддерживают, а профи оттирают, ненавидят и преследуют, как лютых врагов. И, в сущности, это естественно. Борьба за выживание.
        - Твои ребята постарались, молодцы, - не унимался Вадим.
        Немчук скрипнул зубами, но улыбнулся еще шире, еще радушнее. Дмитрию Дмитриевичу было под пятьдесят. С Туром они почти ровесники. Лицо у Немчука простоватое, круглое и румяное, как у матрешки. Пиджак вечно висит на нем, как мешок. Широченные брюки делают его коренастую фигуру еще приземистее. Руки заскорузлые, с вечно неухоженными ногтями. Словом, вид у начальника службы безопасности охранной фирмы «Барс» вполне дурацкий и нелепый. Однако никому и в голову не приходит называть его иначе, чем Дмитрий Дмитриевич, хлопать по плечу и вообще панибратствовать. И только Вадим с его неумной самоуверенностью и чисто хлестаковской манерой вечно «играть роль чином выше своей» мог лепетать что-то снисходительно-поощрительное про работу Немчука.
        - Но я не понимаю, - продолжал Тур, - ты что, всерьез считаешь, что Ольга Звонарева не имеет никакого отношения к Сугробу?
        - Да, - сухо сказал Немчук, - скорей всего это случайное знакомство.
        - «Скорее всего». Вот видишь, - ухватился Вадим, - ты все же сомневаешься.
        - Нормальный человек всегда сомневается, - нахмурился Дмитрий Дмитриевич, - но если ты читал наш отчет, то понял: нет никаких оснований считать Ольгу Звонареву доверенным лицом Василия Морозова.
        - Как ты можешь так говорить, ну как? - Вадим вспыхнул и постучал себя по голове костяшками пальцев. - А то, что Сугроб отдал свою собаку Звонаревой! А то, что она тайно ездит на стрельбище! А то, что она тайно встречается с панамовцами?! Разве это не основания?! Разве все это не заслуживает внимания?! Слишком много совпадений, слишком много, чтобы они были простыми случайностями!
        - Закон оперативно-розыскной работы, - кивнул Немчук, - два совпадения - это уже закономерность. Формально - ты прав.
        - Вот видишь!
        Дмитрий Дмитриевич насупился и забарабанил пальцами по столу. Сделал вид, что глубоко задумался над тем, что сказал Вадим. Вадик. Вадюша. Турятинка. Спорить с Туром? Зачем? Немчук привык совершать обдуманные, мотивированные действия. И если убеждать кого-то в своей правоте, то только того, кто находится на стадии принятия решений. А это был вовсе не Вадим Тур. Да, совсем не он.
        Но и портить с ним отношения тоже незачем. Да и вообще, когда работаешь не за страх и не за совесть, а только за деньги, надрываться-то особенно не хочется. То есть, может, немец там какой-нибудь и будет жилы рвать за монету. Но русский человек - хрен-то с два сподобится даже пальцем пошевельнуть в том направлении, где нет абстрактной какой идеи. Да, таков менталитет. И нет никаких оснований полагать, что он когда-нибудь изменится.
        Но с другой стороны, Дмитрий Дмитриевич Немчук не привык халтурить. Он просто перестал бы себя уважать, если бы брал от Смолина деньги и не выполнял свою работу на все сто процентов. А с третьей стороны, Дмитрий Дмитриевич Немчук родился ментом, ментом и помрет, как бы там жизнь ни поворачивалась. А потому выкладываться сейчас на работе у бывшего уголовника так же, как он и его ребята выкладывались, когда служили в МУРе, конечно, было западло. Ну а формы саботажа, они ведь бывают разные. Можно одновременно честно делать свое дело, но не гореть на работе, добросовестно составлять отчеты, но не отстаивать перед начальством свое мнение. И все. Ты благополучно все загубишь, но при этом останешься вне подозрений, а всего-то надо переложить свой груз ответственности за принятие решения на плечи своего ничего не понимающего шефа. Тем более что тот считает себя шибко умным и так и норовит это продемонстрировать, заткнув тебя, мента, за пояс. Да еще - подвалит же такое счастье - есть Вадим, которого хлебом не корми, дай щеки понадувать, покрасоваться, продемонстрировав свою значительность. Флаг в руки!
        Дмитрий Дмитриевич кончил барабанить пальцами по столу, поднял тяжелый взгляд на Тура и коротко спросил:
        - Что ты предлагаешь?
        - Выждать время, - важно ответил Вадим, - я чувствую, еще чуть-чуть, и, продолжая следить за Звонаревой, мы выйдем на след Сугроба. И не только! Мы выйдем на след денег. Больших денег! Поверь мне, очень больших.
        - Оно у нас есть, время? - с иронией спросил Немчук.
        - Сергей, конечно, торопит, - досадливо махнул рукой Тур, - но если мы будем действовать сообща, Дмитрий Дмитриевич, то все будет в порядке.
        - То есть ты предлагаешь мне не гнать волну? - прищурился Немчук.
        - Если хочешь, да. Нетерпение Сергея понятно, но мы-то с тобой понимаем, что иногда надо уметь ждать.
        Немчук снова широко улыбнулся от этого «мы-то с тобой». Блин, вот так на старости лет и приходится унижаться за кусок хлеба. Ну, да у нас своя игра на этом чужом пиру. А самолюбие, как известно, это гордость дураков. Утремся и будем жить дальше. Что ж поделаешь?
        - Сколько тебе еще надо дней? - по-деловому спросил Немчук.
        - Ну, давай прикинем…
        - Не-ет, дорогой, - мотанул головой Немчук, - это ты сам прикидывай. Я в этой операции не участвую. Ходов не понимаю. Что я могу?
        - Эх, Дмитрий Дмитриевич, - снисходительно сказал Вадим, - хороший ты мужик, но вот я могу тебя на сто ходов вперед просчитать. Нет в тебе полета. Как, знаешь, Остап Бендер Шуре Балаганову предлагает миллион. А тот крадет три рубля в трамвае - не может удержаться.
        - Каждому свое, Вадим, каждому свое, - закряхтел Немчук, - каждому свое.
        - Хорошо, - важно и решительно поднялся Тур, - будем считать, что мы договорились.
        - Нет проблем, Вадим, - захлопал своими круглыми глазами Немчук, - я вам со Смолиным свой отчет на стол положил. А уж дальше - хозяин - барин.
        Когда Вадим вышел из кабинета Немчука, настроение у него было преотличнейшее.
        Дмитрий Дмитриевич тоже остался доволен разговором. Он теперь вполне сориентировался и знал, что будет дальше. Однако подставляться не хотел. А при данном раскладе очень даже надо было приготовиться к тому, что шеф в один прекрасный момент возникнет на пороге этой маленькой комнатки под лестницей и нежнейше проворкует: «Сукин ты сын, Немчук, какого хрена ты молчал, педераст ты гребаный». А Дмитрий Дмитриевич не любил, когда его называли педерастом. А потому следовало предпринять кое-какие меры. И Немчук знал, что делать.

* * *
        Все происходящее в последнее время, конечно, несколько выбило меня из колеи, но не настолько, чтобы потерять вкус к жизни и перестать работать над собой. Обычно хотя бы раз в неделю я выбиралась в тренажерный зал. Сегодня я тоже собрала свою спортивную сумку - а что же, сидеть дома в ожидании неизвестно чего и обжираться на нервной почве? Нет уж!
        Хотя, конечно, настроения особенно надрываться на тренажерах не было.
        Я послонялась по залу, посмотрела на себя со стороны в большие зеркала, подумала, что, в конце концов, выгляжу не так уж и ужасно. Ну, есть отдельные полные части тела. Но не всем же греметь костями, как какая-нибудь Линда Евангелиста.
        Я выбрала для начала тренажер, на котором можно было подсушить, как говаривал тренер, мышцы задней части ног и то, что выше этого.
        Я лежала на животе, зацепившись ступнями за жердочку с грузом, сгибала и разгибала колени и пыталась представить себе, что следует делать дальше. По всему выходило, что Василия надо искать! Почему мне надо за него отдуваться? Буби - прекрасная собака! Но дело не в ней! Ее не требует отдать бандит. А требует отдать флешку. Или 3 миллиона. А это уже серьезно. Как только я начинаю искать какие-то пути-дорожки к Василию - людей убивают или похищают. На меня уже покушались! Может быть, конечно, и не на меня. Может быть, это случайность. Но 3 миллиона-то требовали? Требовали! Вряд ли с первой попавшейся требовать будут такую сумму. Перепутали с кем-то? Но нет, когда я упомянула Василия - бандит даже не переспросил: а кто это? Хотя он - тупой явно. И если бы не знал, кто такой Василий - наверняка спросил бы: какой Василий? И все-таки странно, что бандиты (а это были они - судя по их невежливым методам) думают, что я знаю о какой-то дорогостоящей флешке. Одно дело собаку оставить человеку - другое - флешку на миллионы…
        Не успела я толком обмозговать эту мысль, как кто-то довольно-таки сильно хлопнул меня по тому самому месту, мышцы которого я усердно сушила. Я возмущенно повернулась и чуть было не свалилась с тренажера. А, между тем, он был довольно-таки высокий!
        - Делай вид, что ты меня не замечаешь, - зашипела Ирина.
        - Как ты меня нашла?
        Ирина нервно заозиралась и, цедя сквозь зубы, шепотом произнесла:
        - Все очень серьезно! Гораздо серьезнее, чем ты думаешь! Ради нашей дружбы мне пришлось делать вид, что я влюблена в этого твоего топтуна…
        - Он не мой, - машинально сказала я.
        - Вот тут ты ошибаешься! Следят-то, дорогая, именно за тобой. Ходят по пятам, короч. Причем я говорю Леониду этому: тут какая-то ошибка! Моя подруга Звонарева, конечно, очень интересная женщина, но не до такой степени, чтобы ее же муж, который знает ее, как облупленную, нанимал целую службу наблюдения, чтобы выяснить какие-то детали жизни своей жены, которая, по идее, должна ему уже за двадцать-то лет и поднадоесть! Вот, говорю, Леня, скажи, что ты хочешь выяснить, я тебе все и расскажу о ней. Зачем время тратить? Ну, ты же понимаешь, от меня он фиг что узнает. Это я так, притворяюсь.
        Ирина долго еще рассказывала, какими ловкими приемами она сумела заморочить голову наивному топтуну-новобранцу, из чего я сделала вывод, что кое-какую информацию молодой человек все же получил. «Ну что такого Ирина может сказать обо мне? - думала я, слушая вполуха рассуждения Ирины о ее необыкновенном даре сбивать людей с толку, - кроме того, что общеизвестно? Ничего. Никаких эксклюзивных знаний о моей жизни у нее нет. Ну, разве что… она может приврать. Ира склонна к преувеличениям. Причем мир ее фантазий довольно таки причудлив. И для того чтобы произвести впечатление, она, конечно, может напридумывать невесть что!»
        - Короч, это все дело рук Антона, - подытожила Ирина, - кто еще будет так рьяно тобой интересоваться, кроме родного мужа?
        - Не могу поверить в это, - искренно расстроилась я, - Антон нанимает людей, чтобы следить за мной! Не может быть!
        - Потому что не может быть никогда? - Скорчив довольно неприятную рожу, передразнила Осокина. - Ты до сих пор смотришь на мир в розовых очках! Это уже не модно! Цинизм - это то, что окружает нас со всех сторон! Ты еще этого не поняла?
        - Но зачем, зачем Тоше следить за мной?
        - Чтобы вывести тебя на чистую воду!
        - Но я ни сном ни духом!
        - А Василий!?
        - Где он?
        - Вот видишь, измена всегда сначала начинается в голове!
        - Что же мне теперь делать?
        - Леню я беру на себя, - понизила голос Ирина, - в том смысле, что когда его дежурство - ты можешь быть совершенно свободна! Нам есть чем заняться!
        - То есть? - я потребовала ясности.
        - Не думаешь ли ты, что я способна завести роман с топтуном? У нас с ним чисто деловые отношения.
        - Вот оно что!
        - Совершенно не то, что ты думаешь, - решительно отмела все подозрения Ирина.
        Я тяжело вздохнула. Конечно, мне многое не нравится в поведении Ирины. И, может быть, вовсе не стоило бы ее вмешивать в дела, связанные с Василием. Но - признаться - тут от меня мало что зависело. Остановить Осокину, которая рвется проявить свой общественный темперамент, не дано ни одному смертному!
        - А у вас тут ничего, - оглянулась вокруг Ирина, - никогда не думала, что занятия на тренажерах так сексуально выглядят.
        - Как ты догадалась, что я здесь?
        - А где тебе еще быть? - пожала плечами Ирина. - Либо дома у холодильника объедаешься, либо в тренажерном зале вес сгоняешь. Вариантов-то нет.
        - Как тебе не стыдно? - я обиделась. - Я бываю в самых разнообразных местах.
        - Конечно, кончено. Но в этих двух тебя всегда можно отыскать. О! О! Посмотри какой кадр! Ты только посмотри, как он на нас пялится. Да не щурься ты близоруко на всех подряд. Вон, в дальнем углу.
        В дальнем углу спортзала, действительно, стоял симпатичный молодой парень и внимательнейшим образом смотрел в нашу сторону. Ирина изогнулась как кошка, якобы помогая мне установить на тренажере новую нагрузку.
        - Уже нравятся мальчики? - фыркнула я.
        - Что значит уже, что значит уже? - с угрозой в голосе спросила Ирина. - Я, между прочим, на год и четыре месяца младше тебя.
        - Возраст здесь не имеет ровно никакого значения - это чисто гормональное.
        Ирина хотела было ответить что-то грубое, но так и застыла с открытым ртом. Молодой человек медленно, но верно стал приближаться. Чем ближе, тем приветливее становилось Ирино лицо.
        - Могу ли я помочь вам? - низким красивым голосом заговорил юноша.
        Я улыбнулась.
        - Гормональное, говоришь? - ласково посмотрела на меня Ирина и хищно щелкнула зубами.
        - Возможно, я могу помочь вам, - как маков цвет зарделся юноша, - меня зовут Славик. Я вижу, вы возитесь тут с грузилом. Я просто хотел помочь…
        - Спасибо, Славик, - довольно грубо ответила я, - мы уже сами справились.
        Молодой человек обиженно засопел и степенно удалился в свой дальний угол.
        - Ха-ха, - сказала Осокина, - а ты, оказывается, все еще пользуешься успехом.
        - Не могу понять, - вздохнула я, - чего в тебе больше: сексуальной озабоченности или подозрительности.
        - А ты думала, он действительно пришкандыбал тебе помогать?
        - Да.
        - Бескорыстно?
        - Ну, конечно.
        - Ты действительно так думаешь?
        - А что я должна думать?
        - Ты полная идиотка. Где ты видела, чтобы мужик притащился через весь зал, бросив качаться, к бабе, которая ему не нравится, и стал бы умолять разрешить ему помочь установить какой-то там грузик?
        - Может, он просто хорошо воспитанный мальчик.
        - М-да, - сказала Ирина, - я иногда думаю, а есть ли оно у тебя вообще, либидо?
        - Прошу тебя не трогать мое либидо! - вскричала я. - Всему, в конце концов, есть предел! Существует, в конце концов, человеческая симпатия - вот и все.
        - Кокетка! Ты просто не хочешь говорить об этом молодом человеке! О! Я тебя раскусила!
        - Господи, Ира, что о нем можно сказать?!
        - Ну… Не знаю… Например, то, что он хорошо сложен… Между прочим, он все еще косится на тебя. Надо же, вблизи увидел и все еще косится! Звонарева, смотри, какой он хорошенький! Может быть, еще какой-то один гормон все же еще бродит в твоей крови, а, Звонарева?!
        - Я уже сказала тебе, что еще не настолько стара, чтобы увлекаться мальчиками! - сообщила я.
        - Ты хочешь сказать, что сидишь на диетах и ломаешься на этих тренажерах ради собственного мужа? - скепсис слышался в каждом Ирином слове. - Ха-ха! Да ему наплевать на твою фигуру! Неужели он будет еще обращать внимание на твою фигуру, прожив с тобой столько лет?!! Значит…
        - Значит, - тяжело отдуваясь, я продолжила свое взаимодействие с гантелями, - я строю тут свое боди, для того чтобы понравиться вон тому невинному младенцу…
        - Дорогая, - пропела Ира, - он не такой уж невинный, уверяю тебя.
        - Меня это не возбуждает.
        - Не сомневаюсь.
        - На что ты все время намекаешь? - взвилась я.
        - Все время на разное! - Ирина вскинула глаза к потолку. - Теперь я понимаю, почему Антон занялся слежкой за тобой. Жалко мужика! Он так ничего и не узнает о женщине, с которой столько прожил!
        - Признайся, - я резко отпустила гантели, и они громко стукнулись об пол, - ты издеваешься надо мной уже полчаса только для того, чтобы я поверила, что Антон нанял сыщиков следить за мной!? Я не знаю, чем вы там с топтуном занимаетесь, но если бы ты его получше расспросила о ДЕЛЕ, то быстренько бы установила, что Антон не имеет к этому никакого отношения. На меня наехали! Бандиты! Требуют кучу денег или какую-то флешку!
        И я вкратце изложила фабулу своей неудачной попытки попасть на показ мод.
        - Ну, тогда, - пожала плечами Ирина, - все гораздо хуже, чем я предполагала. Что же ты мне раньше не сказала?
        - Хотела проверить твои дедуктивные способности! - съязвила я.
        - Да, и я понимаю, почему тебя ничего в жизни уже не радует, - кивнула Ирина в сторону юного Славика, - и какие у тебя самой-то предположения? Кто это может тобой так интересоваться?
        - И это спрашиваешь у меня ты, которая завела дружбу с моим же топтуном?! - моему возмущению не было предела.
        Ирина кусала губы. На самом деле она была не настолько уж глупа, как могло показаться на первый, второй и даже третий взгляд. Когда ее припирали к стенке, она становилась все же способной на адекватное восприятие действительности и самокритику.
        Когда мы, наконец, вышли из фитнес центра - Ирина все еще озабоченно молчала, целиком погруженная в свои думы.
        - Ты домой? - спросила я.
        Ирка рассеянно махнула рукой и удалилась в неопределенном направлении.

* * *
        Не успела я вернуться домой, как в дверь позвонили.
        - Антон еще на работе? - пророкотал Кирилл угрожающе, ворвавшись в квартиру.
        Я оторопело кивнула.
        - Делаешь вид, что ничего не понимаешь, - криво улыбнулся Кика.
        - А что случилось?
        - Это все ты, - вдруг громко заорал Кика, - ты подучила Ирку мне нервы мотать! Это все ты надоумила ее шляться где ни попадя, чтобы вызвать мою ревность! Но я разгадал ваш пошлый план! Ваши дамские хитрости лежат на поверхности!
        - Кика, клянусь тебе… Я тут ни при чем, - залепетала я. - Честно. Да ничего и не происходит. Тебе просто кажется…
        - Кажется?! - взревел Кика. - Ничего себе кажется! Стоит мне выйти из дома, так к ней тут же приперается какой-то хмырь. Молодой! Белобрысый! Мне соседи-то все докладывают! И они в нашем семейном гнездышке…
        - На это я ее не уполномочивала, - быстро вставила я.
        - …строят планы какого-то детективного агентства.
        - На это тоже, - уверенно подтвердила я свое алиби.
        - …специализирующегося на слежке за неверными супругами! Зарегистрировали уже! Я устав нашел, она его прятала от меня в бельевом шкафу!
        - Так Ирина нашла, наконец, свое место в жизни! Так это же здорово! - порадовалась я за подругу.
        - А я? - растерянно спросил Кика.
        - А что ты? Ты должен радоваться. У тебя свои дела, у Иры - свои. Что плохого? Что ты тут разорался? Ты можешь внести свою часть интеллектуальной собственностью - твоими подслушивающими и антиподслушивающими устройствами. Ирина выслеживает, ты - подслушиваешь. Настоящий семейный подряд!
        - Она предложила мне купить двадцатипроцентный пакет акций ее будущего холдинга «Чистая вода».
        - Достаточно великодушно с ее стороны! Но очень неудачное название - «Чистая вода». Подумают еще, что это какой-нибудь «боржоми».
        - Мне, законному супругу! Двадцать процентов!
        - А ты хотел владеть контрольным пакетом? Это экономическая экспансия!
        - Вы все сдурели! - еще громче завопил Кирилл. - Я тебе говорю о своей жене! Об Ирке!
        - И я о ней же.
        - Она! Мне! Продает! Пакет акций!
        - Вполне по-европейски, - я пожала плечами, - что ты шумишь?
        - Идиотизм!
        - Я так и не поняла, что тебя больше беспокоит: акции или молодой блондин?
        - Сговорились!
        - О чем ты?
        - Даже не предполагал, что ты на такое способна! Ты, с кем я играл в одной песочнице, с кем ходил в один детский сад, кого знаю сто лет!
        - Прошу не намекать на моей возраст! - взвилась я. - Женщине всегда столько лет, на сколько она выглядит. И ни на секунду больше!
        - Если наша семья распадется, в этом будешь виновата только ты со своими дурацкими советами! - выкрикнул Кирилл и хлопнул дверью.
        Но я не могла позволить, чтобы это его слово было последним. Тем более такое! Я высунула голову в подъезд:
        - Давно ли ты стал таким правоверным семьянином?! - сварливо заорала я в след быстро удаляющему другу детства.
        Потом быстро связалась с Ириной по телефону:
        - Осокина, что происходит? Только что ко мне ворвался гневный Кика и обвинил меня в пособничестве! Почему я узнаю обо всем последней?
        - Идиотизм! - сказала Ира, что-то дожевывая. - Ему всюду мерещатся мои любовники. Видимо, он стареет.
        - Соседи говорят, что как только Кика уходит на работу, тут же в дверях появляется молодой блондин!
        - Пошлость пошлых людей! Они считают, что между мужчиной и женщиной существует только один вид отношений - половой! С таким извращенным воображением надо писать сценарии к порнокомиксам! Не хотела тебе говорить до поры до времени. Мы с Леонидом затеваем новый проект!
        - Кто такой Леонид?
        - Ты что, забыла? Я с ним познакомилась в твоем подъезде. Он тебя выслеживал.
        - Ах, вот оно что! Теперь мне все ясно! И как там поживает твой топтун?
        - Я бы сказала, что это твой топтун, - ровным голосом возразила Ирина, - но не буду придираться к словам.
        - Хорошо. Как там наш топтун? Кое-кто совсем недавно упрекал меня в скрытности!
        - Сравнила! Ты обладаешь всей необходимой информацией.
        - Представляю твое выражение лица, если бы я сказала тебе такое!
        - Ольга, пожалуйста, прояви деликатность!
        - Так далеко зашло?
        - Ничего не происходит! Мне абсолютно нечем пока похвастаться! Обещаю: ты обо всем узнаешь первой! Со всеми подробностями. В мельчайших деталях! Тебя все больше ерунда какая-то интересует. А я, между прочим, выяснила, кто за тобой следит. То есть кто заказчик. Это некая фирма «Константа». У «Константы» договор с охранной фирмой «Барс». Там твоих топтунов и наняли.
        - Если уж ты теперь профессионально занимаешься любимым делом, - не без ехидства проворковала я, - узнай, пожалуйста, что это за фирма. Как раз работенка для твоего детективного агентства.
        - В нашем уставе отмечена чрезвычайно узкая специализация, - жестко заметила подруга, - только работа с физическими лицами.
        - Не поняла, - возмутилась я. - Ты что, не хочешь мне помочь в ситуации смертельной опасности?
        - Ну что за мужик пошел! - возмутилась в ответ Ирина. - Пять минут знаком, а уже и собаку свою подсунул, а теперь и деньги требует. Единственное его достоинство, что с фантазией у него все в порядке. Все же, согласись, не каждый додумается до такой цифры. Три миллиона! Хай класс!
        - При чем тут Василий?
        - А ты не думаешь, что это все его рук дело?
        Эта мысль, признаться, мне в голову не приходила.
        - Ты что, считаешь, что Василий, зная меня пять минут, решил с меня же стребовать такие деньжищи? Что-то тут не вяжется. Зачем ему это?
        - О! Зачем! Видит, на дуру напал и давай деньжищи требовать!
        - Ну, знаешь! Твоя подозрительность и недоверие к людям уже выходит на уровень клинических отклонений!
        - Ладно, ладно, - помягчала Ирина. - А реально, где ты собираешься брать три миллиона долларов?
        - Ниоткуда, - честно призналась я.
        - Ну что ж, - важно проговорила Ирина, - моя фирма «Чистая вода», пожалуй, возьмется быть посредником в этом деле. За определенный процент, конечно. Ты моя подруга, и с тебя деньгами я брать, конечно, не буду. А Василий потом пусть платит моей фирме! Не обманет?
        - О чем ты говоришь? О чем? Человек в опасности! А ты!
        - Успокойся уже, пожалуйста, мы все тут в опасности. Думаешь, в нашей стране все еще функционируют правоохранительные органы? Да и то сказать, на какие средства им функционировать, когда никто налоги не платит. Хорошо, а если все же это просто мошенничество со стороны Василия, если он, видя, что ты наивная такая, просто хочет выудить у тебя деньги?
        - Я что, похожа на человека, у которого есть три миллиона долларов? - удивилась я.
        - Это серьезный аргумент, - быстро согласилась Ира, - но у меня сейчас проблема с кадрами. Заказов - море. Мужики, сама знаешь, какие, никому веры нет. Сейчас у них самый разгул. Чуть что: «Я, мол, деньги зарабатываю! С утра до ночи ношусь!» А сам - по бабам. Вон, твой-то, когда вчера заявился?
        - Я Тоше верю!
        - Ну, ты просто еще морально не дозрела. А потом тебе сейчас не до этого. Ничего, выведем твоих бандитов на чистую воду, за Тошу возьмемся. Тебя, как подругу, без очереди пропущу. Так уж и быть! Хотя я и разрываюсь на части, Леня - тоже. К тому же он еще и за тобой следит - сутки через трое. Бедняга исхудал даже! Как ты думаешь, тот молодой человек в спортзале, Славик, он нам подошел бы?
        - Я бы не собирала для такого ответственного дела людей на улице, - хмыкнула я.
        - С чего-то же надо начинать… Это только ты мужиками разбрасываешься.
        - Но ты ведь его совсем не знаешь!
        - Я жизнь знаю, - отрезала Ирина, - и этого вполне достаточно.
        Я кипела от негодования. Но пришла Поли.
        Сегодня она была в образе. Парик с прямыми серебряными волосами до плеч, нежно-палевое платьице с коротенькой, пышной юбкой и золотистые тапочки с пушистыми пампушками.
        - Привет, - сказала она с порога, - как поживаешь?
        - Хорошо, - осторожно ответила я.
        Поли пристально посмотрела на меня и провозгласила:
        - Значит, и вправду говорят, что в мире нет ничего святого! Одна у меня надежда была на тебя! Но ты не оправдала! Надеюсь, ты еще не сменила ориентацию хотя бы! Что ты молчишь? Хочешь сказать, что была тогда ночью в казино?! Но это ты Звонареву своему рассказывай! Он у тебя наивный. Всему верит!
        - Я даже не предполагала, - ехидно сощурилась я, - что всех так интересуют подробности моей личной жизни!
        - Какая у тебя может быть личная жизнь, - всплеснула руками Поли, - скажи мне, пожалуйста! Говорю же, тебе не удастся меня обмануть! Здесь и не пахнет адюльтером. Ты либо решила заняться каким-нибудь бизнесом и влипла. Либо сразу влипла, без бизнеса, в какой-нибудь криминал. Что еще может быть? Я права?
        - Вот это да! - Только и смогла с восторгом произнести я. - Как ты догадалась?
        - Потому что я живу чувствами!
        - Я восторгаюсь тобой, Поли!
        - Я тоже! Ладно, - сказала Поли, - потом расскажешь. Мне сейчас некогда. Ко мне сейчас композитор придет с новой песней…
        И я не рассказала Поли о своих злоключениях. Хотя и хотелось рассказать - очень. С другой стороны - зачем грузить подругу этими своими проблемами? Чем мне Поли поможет?
        Глава 6
        …А в это время.
        «В 18.36. вверенный мне объект на дому имел встречу с человеком, похожим на г-на Осокина К.К., опознанного мною по фотографиям. Обладаемые нами технические средства не позволили прослушать содержание их беседы. Однако можно предположить, что указанная беседа, имела конфликтный, недружелюбный характер, поскольку объект „Пампушка“, выскочила вслед за человеком, похожим на г-на Осокина на лестничную клетку и, явно повышая голос, кричала вдогонку г-ну Осокину: „Давно ли ты стал таким правоверным семьянином“, в чем по ее тону выражалась личная неприязнь. Никаких встреч в этот день объект больше не имела. Сотрудник Усов».
        Смолин в который раз перечитывал очередной отчет филера. То, что между самыми надежными по жизни компаньонами в делах бывают напряги - это понятно. Нынче такие дела, что без напрягов нельзя. Но вот что значит «Давно ли ты стал таким примерным семьянином?» В чем она его упрекает? В том, что он не хочет идти против своей Семьи, против своих же братков, против своей Мафии? Он-то мужик, видать, осмотрительный, кто ж против своих прет? Это же надо в какую силу войти, чтобы против своих переть! А может… Господи, неужели такая удача, неужели сама в руки прет?
        Смолин тяжелым, немигающим взглядом уставился в листок с отчетом. «Правоверным семьянином». Ишь, как ее забрало - даже о конспирации позабыла, во как! На лестницу аж выскочила. А там-то, голубушка, антипрослушки-то и нет. На твои-то эмоции бабские-то лестница-то и не рассчитана, да. «Семьянином»! Да они о Семье толкуют. О Семье! Не просто о Семье. А о Семье! С двух, с трех, с десяти больших букв - о СЕМЬЕ!!! Ишь, чего задумала! СЕМЬЮ кинуть!
        У Сергея сладко заныло под ложечкой. Вот он шанс Бога за бороду ухватить, вот он! И уж Серега Смолин своего не упустит. Нет. Чем он занимался до этого? Ну, игорным бизнесом. Ну, прикупил алмазный прииск в Зимбабве. Разве это все его масштаб? Разве это работа для его мозгов? Хрен-то вам. Может, для кого это и потолок. А Серега дальше пойдет. Да! Фигли на достигнутом останавливаться? «Эх, наперстки кручу-верчу, поворачиваю. Граждане хорошие, глядите внимательнее, шарик есть - шарика нет. Кто, где шарик отгадает - тому приз выпадает. Подходи, не чурайся. Денег не жалей, играй и выигрывай!» Вот лохов-то разводили - по полной программе. Да. Но это тогда казалось, что по полной. Теперь уже другой коленкор пошел. Масштаб другой! А что, прав оказался Тур. Пахнет тут деньжищами. Да еще какими пахнет!
        Серега сладко потянулся, закинул ноги на стол и закурил.
        Теперь осталась самая малость. Сесть на хвост всей этой компашке и - прямиком в рай. А там на деревьях - миллионы, да что там миллионы - миллиарды баксов. Срывай - не ленись.
        Да, только надо людишек своих напрячь. Проблема с людишками-то. Людишки-то дураки. У людишек-то фантазии не хватает! Один Тур все правильно понимает. Нюх у него на крупные бабки. Ой, нюх.
        Итак, минимум информации на сторону. Тур - в курсе, и хорошо. Всех держать под прицелом. И - славненько!

* * *
        - …И ты совершенно не помогал мне, когда у нас в квартире шел ремонт!
        - Я перетоплю твоих подруг, как Му-Му!
        - Людоед! При чем здесь мои подруги!? Неужели ты считаешь, что у меня нет своих мозгов? И глаз! И я вижу, с каким равнодушием кое-кто относится к собственному дому!
        - Мне неинтересны стены, мне интересно то, что внутри!
        - Ах, то, что внутри!.. Там сижу я, вся издерганная общением с ремонтерами!
        - Оля, когда ты затевала эту стройку, я тебе говорил, что мне некогда этим заниматься? Я тебе говорил, что мне все равно, какого цвета будет плитка в нашей ванной? Я тебе говорил, что меня вполне устраивали старые обои?
        - Говорил.
        - Ремонт кончился год назад! А ты все еще меня пилишь! С подачи своих подружек!
        - Не трогай моих подруг! Они единственные, кому не безразлична моя жизнь!
        - Не сомневаюсь! Они готовы обсуждать ее с утра до ночи!
        - Да, в отличие от тебя, который…
        Антон не дослушал. Он хлопнул дверью. Я зарыдала. Собаки, которые во время скандала ушли в дальнюю комнату, на всякий случай, чтобы не перепало ни за что ни про что, высунули свои любопытные мордочки и, осторожно приблизившись к рыдающей, принялись подобострастно смотреть мне в глаза.
        - Собаки! - воскликнула я. - Только вы и можете быть верными!
        Таксы, тут же эгоистично используя момент, взгромоздились мне на колени и потребовали любви и ласки.
        - У тебя дверь не закрыта! - сказала Поли, входя. - Ты что, плачешь?
        - Нет, - я вытерла слезы. - У меня все в порядке.
        - Я вижу.
        - Просто немного взгрустнулось.
        - Ты знаешь, мне тоже, - сказала Поли, села на диван и приняла томную позу, - у меня с утра такое ощущение, что я как-то не вовремя стала женщиной. Наверное, это нужно было сделать несколько раньше - лет так в двадцать. А к сорока опять стать мужчиной. Но я к тебе на минуту. Ко мне сейчас придет массажистка. Мужчина все же лучше переживает так называемый бальзаковский возраст. Он может, например, отрастить бороду, чтобы скрыть расплывшийся подбородок.
        - Борода не подошла бы к твоему имиджу, - вставила я, - унисекс не предполагает таких определенных половых признаков.
        - Это верно. Но скажи мне честно, ты боишься старости? - спросила Поли.
        - Неприятно, конечно.
        - «В это время увядают и облетают в нашем сердце нежные цветы радости, подобно древесной листве осенью». А дальше - в том смысле, что вместо ясных и прозрачных мыслей появляется, как смутное облако, грусть, сопровождаемая тысячами бедствий. И не только тело, но и дух наш заболевает и сохраняет лишь неизгладимое воспоминание о былых радостях. И тогда нам кажется, что небо и земля, все ликует и смеется вокруг нас, и что в нашей душе, как в прекрасном и восхитительном саду, расцветает сладкая весна. Вот почему, когда в холодную пору солнце наших дней клонится к закату и лишает нас наслаждений, может быть, лучше всего было бы утратить вместе с ними воспоминание о них и обрести искусство забвения.
        - Поли! - я смахнула слезу умиления. - Ты такая нежная! Такая трепетная!
        Поли простерла затуманившийся взгляд вдаль:
        - Да, - вздохнула она, - мужчиной быть легче.
        - Ты уже жалеешь!
        - Пока нет, - довольно неопределенно выразилась Поли.
        Поли ушла, а я, отправившись гулять с собаками, обдумывала слова эстрадной звезды. Неужели у Поли так и не будет простого женского счастья? Неужели она, намыкавшись, вернется в стан мужчин, так и не познав настоящей любви?
        Задумавшись, я не очень-то обратила внимания на то, что во двор вышел прогуливать своего пса нелюдимый Мокрухин, в неизбежном аккомпанементе телохранителей.
        Наш двор, слава Богу, достаточно большой, чтобы никто никому не мешал. Таксы беспечно резвились, гоняясь друг за другом. Мокрухинский пес, не спускаемый с поводка, придирчиво обнюхивал столбики и кустики, изредка принимая конструктивное решение по их использованию.
        «И что я, в самом деле, сегодня так накинулась на бедного Звонарева? Что пристала к нему с этим дурацким ремонтом? Не виноват же Антон, что ему неинтересно выбирать обои и кафель? В конце концов, сегодня уже это не проблема - были бы деньги. Да, мужик вкалывает с утра до ночи, а дома его поджидает злобная мегера со своими вечными придирками! Горемыка! Он еще как-то старается наладить со мной отношения!»
        Поглощенная самоедством, я не сразу заметила, что телохранители Мокрухина вдруг, словно по команде, повернули свои головы к въехавшему во двор, тарахтящему, довольно навороченному мотоциклу, который седлал весь обтянутый черной кожей всадник в черном шлеме.
        Все дальнейшее происходило одновременно, словно кто-то дал отмашку. И разные команды. Мокрухину этот кто-то повелел плашмя шмякнуться на землю, прикрыв голову руками. Черному всаднику и телохранителям выхватить оружие и бешено палить друг в дружку. А мне и собакам - включая мокрухинского пса - растерянно открыть рот и застыть в оцепенении.
        Как только отгрохотали выстрелы и черный байкер скрылся на своем стальном коне в неизвестном направлении, на мгновение притихший было двор наполнил звук милицейской сирены.
        Оперуполномоченный Костя на ходу выпрыгнул из машины и подбежал к Мокрухину, которому как раз помогали подниматься его бодигарды. Они заботливо отряхивали мокрухинские брюки от весенней снеговой кашицы и что-то тихонько нашептывали, негодующе сопя. Улыбчивый Костя, который, впрочем, в данный момент был вполне сосредоточен и даже суров, удостоверившись, что покушение на Мокрухина снова не удалось, прямиком направился ко мне, уже практически оправившейся от пережитого.
        - Гражданка Звонарева! Вы были свидетельницей происшедшего? Попрошу вас незамедлительно дать показания следствию. Будем раскрывать покушение по горячим следам!
        - Привет, Костя! - сказала я. - Как ты быстро добрался!
        И честно изложила все, что видела.
        Костя внимательно слушал, изредка кивая.
        - Кто он, - шепотом спросила я, - этот Мокрухин?
        - Временно нигде не работающий, - отозвался пасмурно Костя, о чем-то напряженно размышляя.
        - А почему на него все время покушаются?
        - Не фокус, что на него все время покушаются, - задумчиво проговорил Костя, - вот почему его никак не прихлопнут - вот вопрос.
        - Ты сидел в засаде?
        Костя, наконец, отвлекся от каких-то своих мыслей, пристально посмотрел на меня и довольно-таки уклончиво ответил:
        - Ничего подобного.

* * *
        В этот раз Антон ставил лазерное шоу на музыку известного американского композитора Боби Рона, который по этому случаю прибыл в Москву собственной персоной. Музыка была оригинальная.
        В детстве Боби очень любил царапать виниловые диски. Ему доставляло неизъяснимое удовольствие слушать, как взвизгивают под иглой бороздки на черной поверхности, ему нравилось, как заедает пластинку на одном и том же месте, как поскрипывают шероховатости, сделанные им лично.
        Потом, когда Боби Рон подрос и с трудом окончил начальную школу, выяснилось, что он не способен к работе - к физической, потому что слишком нездоров и слаб, к умственной, потому что страдал некой психической болезнью, при которой не мог сложить буквы в слога, тем более в слова.
        Но Боби удалось не только найти свое место под солнцем, но и реализовать свои жизненные пристрастия. Казалось бы, что может быть бесполезнее, чем увлечение царапаньем пластинок? А вот и нет! Боби смог стать основоположником целого направления в музыке, которое строилось на этом его хобби.
        Еще на заре своей безработной юности, в каком-то барчике он встретил девушку Рю, которая мечтала быть певицей, но которую ото всюду гнали, поскольку у нее не было ни голоса ни слуха - даже случайно она никогда не брала нужную ноту. Внешностью ее тоже Бог обидел. Но не судьба играет человеком, а человек - судьбой! Боби и Рю поделились друг с другом своими жизненными пристрастиями, очень понравились друг другу и с тех пор шли по жизни рука об руку.
        Нынче их музыкальный бизнес процветал, Боби и Рю давно уже были миллионерами, в многочисленных рейтингах неизменно занимали первые строчки, мир боготворил своих кумиров, и вот, наконец, Боби и Рю решили осчастливить и Россию.
        Я прошла через служебный вход, мимо закулисного буфета, сначала в зал. Толпа в Олимпийском неистовствовала. В партере убрали стулья, и народ давился там, как селедки в бочке, жарко дыша друг дружке в затылок. Самые дешевые билеты стоили по сто долларов, но каких только денег не заплатишь, чтобы вживую увидеть и услышать, как своими виртуозными пальцами Боби царапает пластинки, как завывает Рю, как вместе они бьют о сцену виниловые диски, топчут их и снова царапают. И все это к тому же в изысканном свете лазеров!
        - В детстве, - сказал немолодой дядечка, стоявший рядом со мной, - я тех, кто пластинки царапает, поколачивал.
        На него с негодованием зашикали со всех сторон. Как все же мы не толерантны к чужому мнению! Я отправилась в служебный буфет «Олимпийского». Душевное место, спокойное. Здешняя служба безопасности всегда была на высоте, и безумные фанаты просачивались сюда крайне редко. Разве что прорвется какая-нибудь маниакальна девица, чмокнет в плечико зазевавшегося кумира и взмолится об автографе. В остальном здесь было всегда сравнительно безмятежно, а тусующиеся знаменитости придавали этому интерьеру некий шарм и актуальность. С некоторыми я была знакома, и тут всегда было с кем перемолвиться словом. Когда я еще ходила на работу в институт, я так уставала от разнообразного общения, что усиленно избегала всяческих светских раутов и бомондным сборищ. Теперь же меня непреодолимо тянуло в людные точки, словно преступника на место преступления. И этот диалектический закон отрицания отрицания, скорее всего, должен был свидетельствовать о том, что все же нет счастья в жизни. Полного и гармоничного.
        Я кивнула нескольким знакомым.
        - Оля, передай Антону, что лазеры - это единственное, что тут хорошо!
        - Ну, не скажи, не скажи! В этих звуках что-то есть. Ольга, иди к нам!
        Прежде чем подсесть к кому-нибудь, я остановилась в нерешительности возле буфета, напряженно размышляя о том, можно ли сегодня съесть еще одно яблоко, или лимит уже исчерпан и придется ограничиться стаканом минеральной воды. Эти невеселые думы усугубились еще и тем, что кто-то сзади крепко навалился мне на плечи. Десятки смятенных мыслей пронеслись в голове, прежде чем хватка удава чуть ослабла и я смогла повернуться.
        - Йо-хо-хо, - радостно завопила Ирина, - а вот я вычислила, где ты сегодня будешь!
        Тут Ирина, как всегда, тревожно заозиралась, загадочно улыбаясь при этом.
        - Вот что бы ты делала без такой подруги, как я? - шепотом заговорила она, увлекая меня к свободному столику. - Короч, я установила личность твоего таинственного Василия. И разузнала адрес. Угадай, как?
        У меня перехватило горло.
        - Не томи, - только и смогла выдохнуть хрипло.
        Но Ирина решила насладиться своими эксклюзивными знаниями на всю катушку. Она усадила меня за столик, а сама пристроилась в хвост не самой короткой очереди к буфету.
        Мгновения тянулись медленно, как вареная сгущенка.
        Наконец Ирина шмякнула на стол тарелку с бутербродами и две банки пива.
        - Я худею, - слабо сопротивлялась я.
        - Тогда слушай, - сказала Ирина, смачно запихнула в рот полбутерброда и стала тщательно его пережевывать. При этом подруга явно не спешила.
        Чтобы узнать, наконец, новость, мне пришлось побыстрее заглотить всю оставшуюся на тарелке пищу.
        - Ничто так не успокаивает нервы, - сказала Ирина, удивленно провожая взглядом стремительно исчезавшие вредоносные калории, - как еда.
        - О! Зачем я так наелась, - тут же заныла я и, надо сказать, с большим удовольствием прихлебнула пиво, - пятьсот калорий одним махом. Это все от волнения. Два дня диет насмарку. Воля ослабляется. Отказывать себе во всем для того, чтобы за один присест перечеркнуть все усилия…
        - Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть!
        - Тебе легко говорить… Ты и так худая, как скелет… Рассказывай давай, иначе я тут все пожру на нервной почве. О, зачем я все это съела, о?..
        Ирина все же выдержала небольшую паузу, а потом торжественно провозгласила:
        - Вообще-то у меня сразу две инфы. Но про одну я тебе пока не скажу. Я ее сама-то толком не прочухала, не разобралась. А ты - тем более не поймешь о чем речь…
        - Спасибо, подруга дорогая! - дежурно обиделась я.
        Ирина закатила глаза. Вслух досчитала до десяти - ну, типа я ее вывожу из себя, и она вот-вот может взорваться. Но терпит из последних сил. Использует аутотренинг.
        - Говори уже! - взмолилась я.
        - Сотовый телефон Василия!
        - Откуда он у тебя?!
        - Сразу видно, - снисходительно сказала Ирина, - что у тебя нет никакого опыта в таких делах. Не знаю, радоваться за тебя при этом или глубоко скорбеть, ведь, похоже, ты так и не познаешь всю полноту жизни! Короч! Я позвонила в охотничье общество и слезно умолила их дать мне телефон хозяина собаки по кличке Буби, так как мой кобель срочно хочет с ней пожениться. Или как там это называется? В общем, вступить, так сказать, в связь.
        - Гениально!
        - Пожалуй, - скромно потупилась Ирина, - телефон мне дали. И даже назвали имя владельца таксы Буби. Василий Васильевич Морозов. По телефону и фамилии я адрес узнала.
        - И что же, ты пришла просто так, с улицы и потребовала дать тебе адрес?
        - Ты думаешь, мне одной изменяет муж, и я нигде не найду сочувствующих? Это только ты убеждена в Кикиной непогрешимости!
        - Боже мой, при чем здесь Кика?
        - Я все свалила на него. Якобы это номер телефона мужа Кикиной любовницы, а я хочу раскрыть ему глаза на безобразия, которые скрывают от меня и моего праведного гнева законной жены.
        - И у тебя даже не проверили документов?
        - Люди доверяют друг другу! Особенно в беде! Так вот, все сходится. Василий Васильевич Морозов. Мы должны незамедлительно отправиться прямиком к нему!
        - Я не могу сейчас уйти. Что я скажу Антону?
        - Пусть поревнует. Это всегда полезно. Да и тебе романтическое приключение на пользу!
        - Какие приключения? Какая романтика? Ты только вдумайся в то, что говоришь! Ты хочешь устроить из несчастья ближнего кондовую развлекаловку!
        - Да как у тебя язык поворачивается такое обо мне говорить!? Кто как не я узнала адрес этого твоего Васи! Кто как не я готова оказывать тебе всевозможную непосильную помощь в этом деле! Да и топтун этот, на фиг он мне сдался, по правде сказать! Я кладу всю себя на алтарь нашей с тобой дружбы, а ты…
        Ирина надулась.
        Я с жаром принялась опровергать подозрения в своей неблагодарности, энергично заверяя в своей искренней и бескрайней признательности. Ира несколько успокоилась и приободрилась. Вследствие чего я выслушала суровое внушение по поводу своих человеческих качеств, которые оставляют желать совершенствования.
        - Адрес - это, конечно, замечательно, - в конце концов, я прервала Ирин монолог, - но что дальше? Не могу себе представить, что Василий в этой ситуации просто-напросто сидит себе и ждет, когда мы нагрянем к нему в гости. Мы упремся в закрытую дверь, и на этом след оборвется.
        - Сразу видно, что ты совершенно не ешь сладкого. А между тем для продуктивной работы мозга сахар необходим! Неужели ты думаешь, что я не выжила из твоего топтуна еще кое-какую информацию? И очень важную!!! Но об этом - потом! Но адрес, адрес… Адрес человека - это ключ к информации. Флешка! Флешка, которую у тебя требуют, может находиться в квартире Василия. Попробуем проникнуть в помещение!
        Ирина достала из сумочки и погремела перед самым моим носом связкой каких-то металлических козюль.
        - Что это?
        - Отмычки, - плотоядно улыбнулась Ирина, - я их давно заготовила! А то Кика тут было попытался прятать от меня свои бумаги! И даже сейфом обзавелся. Ха-ха-ха. Все-таки мужики глупые ужасно. Только и хватает ума, что по бабам шляться!
        - Но это незаконно! - моему благородному негодованию не было предела. - Ты что, предлагаешь взломать дверь квартиры Василия?!
        - Ойи-ойи, законница нашлась! А законно, ты мне скажи, они приватизацию провели? А Союз законно развалили? Народ на референдуме за сохранение проголосовал, а они развалили! А законно с тебя три миллионов долларов требуют? У тебя их нет, а они требуют! Ты живешь в какой-то виртуальной реальности! У нас все уже давно незаконно! Законно! Ты бы еще про права человека вспомнила!
        - Но за нами следят! - воскликнула я, так громко, что на нас стали оборачиваться, и я вынужденно понизила голос. - Ты что, забыла?
        - Да, сегодня дежурит не Леня, - задумчиво прикинула Ирина. - Ну, ничего. Двойная игра! Мы собьем их со следа!
        Вдруг Ирина рука, которая держала бокал с пивом, как-то странно дернулась, бокал разлетелся на мелкие кусочки, пиво обрызгало все вокруг, а мы удивленно переглянулись.
        - Что это было? - изумленно спросила Ирина.
        Я ошарашенно перевела взгляд на стену, у которой мы сидели. Пуля - а это была, несомненно, она - вошла в штукатурку легко, однако, видимо, наткнулась на бетон и вполне обозначалась в крохотной дырочке.
        - Кажется, в нас стреляли…
        Ирина вскрикнула так, что все присутствующие в буфете посмотрели в нашу сторону. И только одного взгляда я не уловила. Человек в черной куртке невозмутимо удалялся по длинному холлу, ведущему к выходу.
        Ирина перехватила мой взгляд, и когда я вскочила, повисла на моей руке, что-то бессмысленно бормоча и испуганно вращая глазами, которые обычно были у нее не такими уж большими и выразительными. Когда я, не без усилий отцепив Ирины руки, все-таки добежала до выхода и выскочила на улицу, там, кроме праздно толпящихся поклонников чьих-то талантов, уже никого не было.
        «Стреляли. Почему? В кого? В меня? В Ирину? Может быть, это был розыгрыш? Какой там! Так, с глушителем, не шутят даже по нынешним смешливым временам», - я была в полной растерянности. Никаких предположений, никаких версий, никаких итогов.
        Ирина, которая прыгала вокруг меня на одной ноге, поскольку сломала каблук, пока бежала на подмогу, озвучивала какие-то обрывки сумбурных мыслей, роящиеся в ее голове:
        - Глушитель… Не слышно выстрела… В стране бардак… Самолеты падают. Пароходы тонут… Все деньги разворовали! Ошибка… Мы-то тут при чем?.. Сумасшедший…
        - Послушай, - прервала этот поток я, - может быть, какая-нибудь отвергнутая Кикина любовница покушалась на тебя?
        Ирина на секунду перестала прыгать, а потом злобно на меня накинулась:
        - Как ты можешь так думать о Кике? Ты же знаешь, какие у него высокие требования к женщинам. Не мог он связаться с такой стервой! Нет, я решительно исключаю такую возможность!
        - Говорю же - отвергнутая.
        - Нет и еще раз нет, - завопила Ирина и снова запрыгала на уцелевшем сапоге, - и потом, почему ты думаешь, что стреляли в меня? Мы сидели очень близко и заговорчески перешептывались, склоняясь голова к голове. Вполне могли стрелять в тебя, а промазать по мне!
        - Едем, - решительно сказала я, - и немедленно. Иначе жизнь может сложиться так, что мы так и не узнаем, что же случилось с Василием.
        Ирина пошкандыбала, приволакивая, ввиду потери каблука, сильно укороченную ногу, к своей машине, а я вернулась в буфет, нашла одного из Антоновых техников и попросила передать Антону, что срочно вынуждена уехать с Ириной Осокиной.
        Когда я быстрым шагом шла к Ириной машине, что-то неясное - то ли смутное видение, то ли невнятная мысль - никак не давали сосредоточиться. Но я тут же забыла об этом, когда Ирина вырулила со стоянки.
        - Зачем ты вцепилась в мою руку? - Стараясь внимательно следить за происходящим на дороге, сказала я. - Я бы догнала его. Задержала бы опасного преступника!
        - Как бы не так! Он бы застрелил тебя, а я всю оставшуюся жизнь убивалась. Нет уж!
        - Он бы не посмел открыто, прилюдно стрелять второй раз. Кругом было полно народу.
        - Плевать он хотел!
        - «Олимпийский» кишит охранниками. Они помогли бы мне скрутить его.
        - Не выдумывай. Профессиональные киллеры так просто не сдаются.
        - Ты хоть рассмотрела его?
        - Я даже не поняла, что ты бежишь именно за ним.
        - Так ты решила, что я просто бегу в неизвестном направлении, бросая тебя в трудную минуту?! И это называется подруга!
        - Я испугалась.
        - Да, пожалуй, в разведку я с тобой не пойду.
        - Я больше так не буду, - пустила натуральную слезу Осокина, - прости…
        Я вздохнула.
        - Не вздыхай так, - плаксиво попросила Ирина, - моя совесть не выдержит таких угрызений.
        - Теперь я еще буду заботиться о твоей совести!
        - Ты должна понять! В меня стреляют первый раз в жизни. Я еще не привыкла.
        - В экстремальной ситуации человек проявляет свою сущность.
        - Вот я и еду с тобой. Между прочим, в полную неизвестность!
        - Ну, ладно, - смягчилась я, - только в следующий раз, пожалуйста, не хватай меня за руки.
        - Этот дурацкий каблук! У меня в багажнике вроде где-то валяются кроссовки. Давай сейчас остановимся. Я переобуюсь.
        - Приедем на место - тогда.
        - Нет уж. Давай сейчас. Вдруг нас там поджидает еще какой-нибудь киллер. Ускакать на одной ноге мне от него не удастся!
        - Боюсь, что на двух - тоже.
        - По крайней мере так будет эстетичнее.
        Это был весомый аргумент. Ирина остановила машину в совершенно непригодном для этого месте - в левом ряду, посредине моста перед Белым домом и суетливо поскакала к багажнику, на ходу приговаривая:
        - Сейчас, сейчас. Одну секундочку. Я быстро.
        - Ты с ума сошла. Не могла проехать чуть дальше?
        - Дорога совершенно пустая.
        Я еще раз возмутилась и включила аварийные огни.
        Копалась Ирина и в самом деле недолго.
        - Вот и все, а ты боялась, даже юбка не помялась, - весело возвестила она и рванула с места в карьер.
        - О! Шарман! Солдатский юмор! Свежий запах казармы и портянок! Манифик! Это что-то оригинальное в арсенале твоих шуток. Сразу чувствуется, что появился новый источник вдохновения.
        - Завидуешь? Когда-нибудь, - загадочно проговорила Ирина, - я тебе все расскажу.
        Я хмыкнула, но времени углубляться в тайны подруги не было. Мы приближались к заданному квадрату.
        - Ну, - сказала я у двери искомого подъезда, - как насчет ключа к информации?
        Дверь была не просто металлической, а бронированной, с цифровым кодом, с переговорным устройством, а по бокам ее чутко таращили свои круглые глаза две телекамеры.
        Ирина тоже оробела от такого количества степеней защиты жилища, однако уверенно набрала номер квартиры Василия.
        - Представляю, как по-идиотски мы смотримся, переминаясь возле этого подъезда, - сказала я спустя минуту столь же напряженного, сколь и бесполезного ожидания.
        Ирина насупилась и стала давить на все кнопки подряд.
        - Ничего умнее не могла придумать? - прошипела я, отталкивая Ирину подальше от злополучной брони. - Прекрати сейчас же! Иначе эту ночь мы проведем в ближайшем отделении милиции. За попытку проникнуть на особо охраняемый объект!
        Ирина, несмотря на незначительную массу тела, усиленно упиралась, молча сопела и продолжала вызывать все квартиры подряд. В тот момент, когда я была уже готова применить болевой прием для пресечения хулиганства подруги, в домофонном динамике, наконец, обозначилось чье-то присутствие, и не лишенный приятности мужской голос вкрадчиво произнес:
        - Девочки, вы к кому?
        Ирина тоном, не терпящим возражений, произнесла:
        - Откройте! Мой брат уехал ненадолго в отпуск и просил меня поливать его цветы. Но я потеряла ключ от квартиры.
        - Идиотка, - прошептала почти беззвучно я.
        Но, видимо, микрофон был сверхчувствителен.
        - Ваша подруга права, - судя по всему, обладатель приятного голоса усмехался, - история крайне неправдоподобная.
        - Моя подруга имеет в виду мою рассеянность!
        Последовала небольшая пауза, прозвучал вопрос:
        - Какой номер квартиры вам нужен?
        - Шестьдесят девятый! - хором воскликнули мы.
        Снова повисло тяжелое молчания. Потом послышался лязг, дверь подъезда открылась, и мужчина договорил:
        - Я вам, конечно, сейчас открою подъезд, но как вы будете проникать в квартиру?
        - Чем дальше в лес - нет шире ноги, - победно провозгласила Ирина и ринулась вперед.
        Когда мы вышли из лифта на нужной лестничной площадке, приятный мужской голос произнес:
        - Милые дамы, разрешите предложить вам мою компанию. Это все, чем я могу помочь вам в этой ситуации.
        - Это совершенно неравноценный обмен, - очаровательно улыбнулась я.
        И было чему улыбаться!..

* * *
        …А когда я, наконец, добралась до своего дома, уже брезжил рассвет. Я тихонько, стараясь не шуметь, открыла дверь своей квартиры. Собаки тут же суматошно закружились в броуновском движении. Но в этот ранний час бодрствовали не только они. С кухни неслось негромкое пение.
        Я застыла на пороге: Поли и Антон, сидели обнявшись, прикрыв глаза и хором задушевно выводили:
        А жена узнает - выйдет за другого,
        Выйдет за другого - позабудет про меня,
        Жалко только волю, волю в чистом поле,
        Жалко мать-старушку да буланого коня!..
        Получалось у них довольно слаженно, несмотря на то что кухня была заставлена несметным количеством пустых банок пива, которых утром еще не было, а песня была явно не из Полиного репертуара.
        Когда парочка была уже готова грянуть «любо, братцы, любо», Поли открыла глаза, заметила меня и стыдливо отодвинулась от Антона. Песня прервалась.
        Антон же, увидев меня, нехотя снял свою руку с Полиного плеча, обвел широким жестом прилегающее пространство и торжественно провозгласил:
        - Вот она! Где ты шляешься?!
        - Привет, Поли, - сказала я, - рада тебя видеть.
        - Пришла погреться возле вашего домашнего очага, - не без сарказма заметила Поли.
        И обменялась с Антоном такими взглядами, что если бы я не знала отношения своего мужа к различным сексуальным меньшинствам, то подумала бы, что тут дело идет к натуральному адюльтеру. И с кем!? Классика! С лучшей подругой! С кем же еще?
        Я решила не лебезить и не оправдываться. В конце концов, совесть моя чиста! А те, чьи мысли полны самых грязных предположений, все равно не поверят. Я молча достала из шкафчика початую бутылку сухого красного вина, налила себе рюмку и уселась за стол с самым безмятежным видом, на который была только способна. Внутри-то, конечно, я клокотала благородным негодованием! Разумеется, я не раз слышала о том, что подруги бывают вероломными. Но, к счастью, до сих пор не доводилось сталкиваться с этим вплотную! Боже мой, и кто? Поли! При всем хорошем и даже замечательном и сочувственном отношении к этому существу, я всерьез не воспринимала Поли как женщину. И вот тебе - пожалуйста! Сидит, прижимается к моему родному мужу! А Тошенька-то хорош! Сам говорил: «Фу, какая гадость, гомики, транссексуалы…» А стоило поманить пальцем, тут же и пал в объятия! Вот она: мужская сущность! Но я не доставлю им удовольствия! Скандала не будет! И выяснений отношений - тоже!
        - Грейся, конечно, - сказала я самым вкрадчивым из всех голосов, на какой только была способна, - у нашего семейного очага, Поли. Но хотелось бы, чтобы ты это делала в дневные часы, когда хозяйка дома.
        - Что ты имеешь в виду?! - взвилась Поли.
        - Я имею в виду, что нечего прижиматься к чужим мужьям! Я, конечно, рада, что ты окончательно почувствовала себя женщиной, но при этом не обязательно тут же становиться стервой!
        - Как ты могла такое подумать обо мне?! - завопила Поли.
        - А что я должна еще думать в этой ситуации? Я прихожу ночью домой и застаю своего мужа в объятиях другой женщины!
        - Девочки, не ссорьтесь, - блаженно промурлыкал Антон.
        - Что ты несешь? Антон мне как брат! - Поли побагровела.
        - Брат так брат. Тебе не привыкать к девиантному сексу!
        - Сама шляется неизвестно где и с кем!
        - Ах, вот оно что?! И ты решила в это время развлечь моего мужа! Нечего сказать, хороша подруга!
        - У тебя, наверное, уже начинается климакс! Ты скоро будешь похожа на Иру Осокину!
        Я задохнулась от негодования:
        - Я? Похожа на Иру Осокину? У Меня? Климакс?
        Неизвестно чем бы все это кончилось, но тут Антон нетрезво поднялся из-за стола, направился к холодильнику, достал еще одну банку пива и попытался нетвердой рукой наполнить ее содержимым стакан. Маневр, однако, не удался. Янтарная жидкость пролилась на скатерть. Я подхватила шатающегося мужа и увела его в спальню. Антон не сопротивлялся. К счастью, во хмелю он бывал тих. Как только принял горизонтальное положение - тут же уснул, сладко посапывая.
        Я вернулась на кухню и, рыдая, потребовала:
        - Извиняйся сейчас же за климакс! Так мог сказать только мужчина! Ни одна женщина так низко не пала бы!
        - А ты извиняйся за то, что подумала обо мне черте что! - пустила слезу Поли. - Как ты могла?
        - Прости, пожалуйста, Поли. Но что я должна была подумать, увидев тебя в объятиях своего мужа?
        - Прости, пожалуйста, Ольга. Но где же ты была? Мы с Антоном так волновались!
        - Я это видела своими глазами…
        - Нужно же было его как-то отвлечь! Лучший способ развеяться для мужика - это спиртное. Кому как не мне это знать! Я совершенно случайно заехала в «Олимпийский». Антон был в таком состоянии! Он места себе не находил! Ты очень жестоко с ним обращаешься!
        - Ира попросила меня помочь ей в одном деле.
        - От нее у тебя одни неприятности!
        - И не только от нее! - непримиримо заметила я.
        Поли обиженно удалилась.
        Утром Антон чувствовал себе явно несвеже.
        - Уф, какие-то кошмары снились мне всю ночь, - говорил он, отхлебывая крепкий кофе, - представь себе, снилось, что я обнимал Поли, фу, что мы пели с ним какие-то песни. Брр. Приснится же такая гадость!
        - Поли - не гадость. Прошу не оскорблять моих подруг!
        - Конечно, конечно. Но прижиматься к нему, то есть к ней. Тьфу.
        - Ты хочешь сказать, что тебе снился эротический сон?
        - Не то чтобы эротический… Просто снилась Поли. Бе-е. Будто бы я к нему прикасался. То есть к ней.
        - Ты переутомился, - ласково сказала я. - А чем вчера закончился вечер?
        - Когда ты уехала из «Олимпийского», я ужасно расстроился. Потом помню Поли, мы с ним пили пиво. Потом поехали вместе домой.
        - А дальше?
        - Кажется, мы зашли к нам еще выпить немножко пива…
        - Хм, немножко!
        - Потом я заснул.
        - Все ясно.
        - По-моему, я вчера перебрал. Башка раскалывается. Ты-то куда вчера подевалась?
        - Ира Осокина просила помочь в одном деле.
        - Понятно. Небось, опять выслеживали неверного Кику. Уф, башка болит невозможно как. Нет, пьянству - бой! Поли… Присниться же такое! Тьфу, чертовщина.
        Я не стала открывать Антону страшную правду.
        Глава 7
        - Женщина, чисто вопрос.
        Меня обогнал парень в синих тренировочных штанах, в спортивной куртке, с кудрявыми нечесаными волосами.
        - Чисто вопрос, женщина. Что это за порода?
        - Таксы, - лаконично ответила я.
        - Это королевские таксы?
        Матильда и Буби мелко семенили, гордо подняв головы. Конечно, королевская! Но я не стала вводить парня в заблуждение.
        - Обычные таксы, - пожала плечами.
        - А чем вы их кормите? - блеснул голодным взглядом парень в трениках.
        - Обычно кормлю.
        - А меня Игорем зовут.
        - А у меня муж чемпион мира по карате.
        - При чем тут муж, муж-то при чем? - заныл парень.
        - Ну и топай себе.
        - Какие вы москвичи все грубые, - укорил парень и, прибавив шаг, вполне удовлетворенно удалился.
        Вот так. Всегда надо быть готовым к тому, что тебя неправильно поймут. Или сделают вид, что неправильно поняли.
        Вчера на лестнице подъезда, где проживал Василий и куда мы с Ириной ворвались, я подумала примерно то же. Увидела группку мрачных людей и подумала: «Наверное, они меня сейчас неправильно поймут».
        И улыбнулась. Как тут было не улыбнуться? Улыбка, правда, получилась очень глупая, как бы вроде бы и не к месту. А какая еще могла получиться улыбка, когда на тебя наставлены два дула автомата, и люди, которые их держат в руках, явно не из организации «Гуманизм без границ».
        И вот потом ты приходишь домой и видишь, как твой муж обнимается с другой женщиной! Стоит ли удивляться, что ты вчера опять наелась на ночь!
        - Панама, может, их без шума прирезать по-тихому? - прогундосил один из автоматчиков.
        - А вы здесь сторожите подъезд? - как всегда умно спросила Ирина.
        - Да, я здесь сторожу подъезд, - ответил тот, кого называли Панамой.
        Все это сильно смахивало на сцену из сказки про красную шапочку и серого волка, поскольку ясно было, что этот человек (сейчас он, правда, был не в кашемировом пальто) с голдой повышенной увесистости на шее не способен прокормиться никакими трудовыми доходами, и единственное, что могло его по-настоящему насытить - так это целиком проглоченная невинная, доверчивая бабушка.
        Оставалось с содроганием представить, что эти люди сделали с настоящим охранником подъезда.
        - Мы, кажется, знакомы, - я заискивающе заглянула Панаме в глаза.
        При этом Ирина отпрянула от меня, как от прокаженной. Чистоплюйка! Посмотрим, что она запоет, когда ее сейчас начнут резать на мелкие кусочки! О, Господи!
        - На притравке, помните? - продолжала я голосом вопиющего в пустыне. - Вы еще хотели собачек моих погладить.
        - Как же, как же, - криво улыбнулся Панама в голде, - ты еще сказала мне, чтобы я их не трогал.
        - Вот ты меня все время недооцениваешь! - как всегда не к месту радостно воскликнула Ирина. - А между тем у меня совершенно профессиональный ход мыслей!
        Но никто больше не похвалил ее, и она погрустнела, скукожилась и замолчала.
        - А не надо трогать чужих собак, - пожала я плечами. - И что же вы тут делаете?
        Только тут я разглядела за спинами автоматчиков мужичка, который с помощью лома пытался вскрыть железную сейфовую дверь квартиры, номер которой совпадал с номером квартиры Василия.
        - Ну, - обернулась я к Ире, - кое-кто утверждал, что адрес человека - это ключ к информации. И какую информацию ты собиралась здесь получить?
        - Я? - Ирина воздела руки к небу и запричитала: - Люди добрые, вы таки только послушайте, что она такое говорит, что она говорит! Таки я опять виновата! Люди добрые!..
        - Хорошо, хорошо, - я попыталась успокоить подругу, - но почему с еврейским акцентом?
        - Потому что евреи так же гонимы, как и я!
        - Господи, ну кто тебя гонит? Я просто спросила!
        Панама и его подручные наблюдали эту перепалку с нескрываемым удивлением, открыв рты, напряженно пытаясь понять, что происходит и о чем идет речь. Когда они, наконец, врубились, их лица, и без того лишенные всякого благодушия, исказились гримасами гнева. Автоматчики передернули затворы. Мы с Ириной посмотрели друг на друга с прощальным «прости» во взоре. И, возможно, мне так и не удалось бы застукать безобразную сцену у себя на кухне, но тут откуда-то с верхнего этажа буквально скатился по лестнице перепуганный парень:
        - Атас, кто-то лезет по веревочной лестнице на балкон Сугроба!
        Орал он очень громко, так что Ирине даже пришлось сделать ему замечание, сообщив, что в этот поздний час люди уже в основном спят.
        К счастью, ей никто не ответил. В том числе и автоматная очередь. По всей видимости - бандитам стало уже не до политесов. Они даже не стали расшаркиваться с дамами, а сгруппировавшись, гуськом потрусили вниз. Один только мужичонка с ломом замешкался у двери, все еще пытаясь взломать ее таким старомодным способом.
        Мы с Ириной переглянулись.
        - Э-э, послушайте, любезный… - начала было Ирина.
        Но ее прервала череда выстрелов, доносившаяся снизу. Мужичонка вздрогнул, дернулся, и дверь, наконец, поддалась.
        Я, Ирка и взломщик, отталкивая друг друга, протиснулись внутрь квартиры. Ирина задержалась у раскуроченной двери, ее возмущению не было предела:
        - Ну, ты представь себе, у меня точно такая же дверь. А уверяли, что нет системы надежнее: вот тебе и пожалуйся, ее, оказывается, можно запросто ногтем поддеть!
        - Я попрошу без оскорблений, - возразил мужичонка, набивающий карманы пачками долларов, которые он обнаружил в первом же попавшемся ящике, - я честно зарабатываю себе на хлеб непосильным трудом. Моя работа филигранна и уникальна!
        Я стояла посреди комнаты и напряженно соображала, что я, собственно, тут делаю? То есть информацию, о которой говорила Ирина, как я здесь могу получить? Флешка стоимостью 3 миллиона долларов у меня уже есть. Но, может быть, это не она? Ведь я в ней так и не разобралась. А надо ли мне это? Разбираться? Отдать бандитам, чтобы отстали - и вся недолга. Или - вдруг - Василий все же проявится! Тогда вообще проблем нет! С другой стороны - как-то глупо постоять-постоять под дулами автоматов, а потом и пойти себе спокойненько домой… Как-то это неадекватно что ли, непоследовательно… Нет, раз пришла сюда (как дура, надо признать) - надо искать! Бороться, искать, найти и не сдаваться!
        - Между прочим, по закону нам с вами на троих полагается двадцать пять процентов от найденного клада, - вступила тем временем в меркантильную перепалку с взломщиком Ирина, - давайте-ка пересчитаем и все честно поделим. Мы, между прочим, рисковали жизнью!
        - Щас ты пулю в лоб схлопочешь, шалава, - сказал мужичонка и сразу стало ясно, что делиться ему не очень-то и хочется.
        - Попрошу вас не ругаться матом, - обиделась Ирина, - Тут женщины!
        И она, наконец, замолчала.
        Я между тем лихорадочно перетряхнула все бумаги на письменном столе Василия. К счастью, хозяин квартиры редко занимался интеллектуальным трудом, и его письменный стол не был захламлен, как у некоторых! Посмотрела за картинами - обычно тайники и сейфы прятались там. Тщательно ощупала столешницу снизу - возможно, заветная флешка прилеплена где-нибудь простой жвачкой. Ничего!
        - Что ты ищешь, детка? - участливо спросил мужичишка, рыскавший по книжным полкам.
        - Какую-нибудь флешку, - честно призналась я, - какую-то…
        - А ты, вон, весь планшет забирай, - посоветовал бывалый, кивнув на тоненький айпад, - а потом на досуге там и покопаешься.
        - Хорошая мысль! - сказала Ирина. - Никакой толковой информации ты там, конечно, не найдешь, но хотя бы сориентируешься.
        - Почему это не найду? - возмутилась я. - Вон, бандиты тоже сюда приперлись. Не напрасно же!
        - Ты что, не знаешь, как все в нашей стране происходит? - Закатила глаза Ирина. - Ну, приперлись, с автоматами причем, а что дальше делать - не знают.
        - Одно дело взять флешку, - колебалась я, - а другое дело - дорогостоящую вещь!
        - Вернешь обратно! - решительно произнесла Ирина. - Я прослежу!
        Стрельба за окном и в подъезде стала постепенно стихать, из чего можно было сделать вывод, что тот, кто остался в живых, скоро окажется здесь.
        - Значит так, - сказал мужичонка, выглянув в затихший подъезд, - расходимся по одному. Если что, я вас не знаю, вы меня не видели. Ясно?
        И он быстро стал спускаться по лестнице. Не успел он преодолеть и двух маршей, как неизвестные люди в камуфляже накинулись на него и заломили руки за спину.
        Я заметалась. Под мышкой я держала планшет. И если те люди, что схватили взломщика - бандиты, мне не знать пощады. А если милиционеры - то быть пойманной у взломанной квартиры с поличным - тоже как-то не улыбалось.
        Ирина между тем кинулась навстречу людям в камуфляже с истошным криком:
        - Спасите, он нецензурно ругается! Кроме того, он отобрал у нас деньги и ценные вещи!
        Я шарахнулась к первой попавшейся двери и сунула планшет под половичок. Любой, кто кинул бы случайный взгляд на пол, мог без труда обнаружить этот тайник. Но что оставалось делать? Перевела дух, спустилась на пролет вниз, где мне тоже заломили руки люди в камуфляже и масках. Истошно качал свои права человека мужичонка, требуя, чтобы сюда немедленно явился какой-нибудь адвокат и прокурор. Я же вздохнула с облегчением: судя по тому, что не пристрелили сразу же Осокину, которая оказывая активное сопротивление, кусала их за все места, до которых только могла дотянуться, это были наши доблестные омоновцы. И все же оставалась надежда, что они потащат всех живьем в отделение полиции. Так и случилось.
        Мужичонку полицейские тут же отпустили с миром, а деньги конфисковали. Надо ли говорить, что мужик не попросил расписки? Потом полицейские стали намекать Ирине на компенсацию за нанесенный ущерб, демонстрируя прокусанные бронежилеты, а заодно - откуда ни возьмись - разбитый всмятку автомобиль. Ирина категорически отвергла свою причастность к ДТП и требовала включить компенсацию за покусы, нанесенные ею стражам порядка, в сумму, изъятую у взломщика. Пока шел базар, мне удалось расспросить дежурного о том, что же случилось.
        Оказалось, пока одни злоумышленники взламывали дверь квартиры Василия, другие злоумышленники попытались проникнуть в эту же квартиру через балкон, используя альпинистское снаряжение. Между двумя группами завязалась перестрелка, в которой некоторые погибли, а когда подъехал ОМОН, то застал на месте преступления только двух женщин и мужичка, которого уже отпустили.
        - Вы тогда и нас отпустите, - сказала я.
        - Да сейчас, - махнул рукой дежурный, - может, ребята вашу подругу еще раскрутят на какие-нибудь деньги. Знаете, какая у нас зарплата очень маленькая? А ведь у всех семьи, дети. Нас коррупционеры пытаются каждый день подкупить. Представляете, как это трудно, сопротивляться соблазнам, имея такую небольшую зарплату! Все это очень вредно для здоровья.
        К счастью, в дежурке предусмотрительно, видимо, на такие вот случаи, был поставлен банкомат, и я, ко всеобщему удовольствию, сняла со своей кредитной карты пятьдесят тысяч и увела запирающуюся Ирину, которая все еще громко кричала, что ее и здесь обсчитали.
        Бронированная дверь подъезда Василия была раскурочена взрывом, и нам удалось беспрепятственно изъять планшет.
        А муж в это время вон, оказывается, чем занимался… Это ли не коварство?! Но мужчины своими несовершенствами всегда взывают к снисходительности!
        Я простила Антона. Утром проводила его на работу, гуляла с собаками и думала, кто же мог покушаться на меня и Ирину? Или только на меня? Или только на Ирину? Так ничего и не придумав толком, я уселась с чашечкой кофе перед айпадом Василия.
        «Введите пароль».
        Если бы его еще знать!
        Не успела я глубоко задуматься над этой проблемой, как раздался телефонный звонок.
        - Я говорю с Ольгой Звонаревой, хозяйкой таксы Матильды? - спросил скрипучий голос-унисекс. - Вам необходимо завтра, в восемь часов утра быть на притравочной станции. Наш кинологический охотничий клуб организует сбор хвороста для лосей. Они нуждаются в пополнении рациона!
        - Для каких лосей? - не поняла я.
        - Для лосей, - часто задышали, теряя терпение, на том конце телефонной линии, - которые содержатся на притравочной станции. Вы разве еще не притравливали свою таксу на лосей?
        - Нет, мы охотимся только на лис.
        - А вот напрасно, что вы так ограничиваете свою собачку. Может быть, ей больше понравилась бы охотиться на лосей!
        - Да, да, конечно, может быть…
        - Итак, мы вас завтра ждем!
        - Но я, наверное, не смогу… Завтра - рабочий день… У меня дела…
        - Какие еще дела? Вы что, дама? У нас лоси голодают! Если вы завтра не явитесь, мы вас снимаем с полевых испытаний, и охотничьего билета без права охоты вы в этом году не получите.
        - Хорошо, хорошо, я буду, - крикнула я в пустоту, поскольку абонент уже отключился.
        «Ничего невозможно придумать, чего не существовало бы на самом деле, - думала я, глядя на неприступный экран компьютера. - Невозможно, потому что все, даже самые причудливые и безумные, фантазии основаны на виденном и слышанном. Ничто не берется ниоткуда, ничто никуда не девается…»
        Не успела довести эту мысль до конца - снова позвал телефон.
        В трубке рыдали.
        - Я буду, буду, - успокоила я трубку, - что же я, не понимаю? Корм для лосей - это святое! Я непременно его соберу, не волнуйтесь, все будет в порядке.
        - Какие лоси? - раздалось сквозь всхлипывания. - Это я, Наташа.
        - Прости, не узнала. Почему ты плачешь?
        Наталья зарыдала еще громче:
        - Приезжай, только ты можешь мне помочь.
        - Не могу сейчас, - я кинула взгляд на манящий экран, готовый, впрочем, в любую секунду погаснуть, не дав верного ответа, - а что случилось?
        Рыдания усилились:
        - Если ты хочешь застать меня в живых, приезжай немедленно, - это все, что я смогла различить сквозь беспрестанное шмыганье носом.
        Ну, черт побери, разорваться что ли?
        - Хорошо, - сказала я, поняв, что отвертеться от акта сочувствия подруге не удастся, - сейчас приду.
        Я стремглав выскочила из дома и чуть было не споткнулась о тело, лежащее на пороге подъезда.
        - Опять? - подняла голову и столкнулась взглядом с оперуполномоченным Костей.
        - Вот, - виновато развел он руками, - опять на Мокрухина покушались.
        - Костя, скажи честно, тебя пытаются подкупить коррупционеры? - упавшим голосом спросила я.
        - Я для них слишком мелкая сошка, - не без сожаления заметил оперуполномоченный.
        - Тогда я, наверное, обращусь к тебе за помощью. Вот только съезжу к подруге, посочувствую ей и, может быть, даже сегодня и обращусь.
        - Давай, - пожал плечами Костя, - у тебя есть мой номер? Позвонишь, и я приеду, куда скажешь.
        Всю дорогу я размышляла над происходящим и, когда уже добралась до Натальи, пришла к самым неутешительным выводам.
        Наталья с порога кинулась заливать слезами мою жилетку:
        - Ты представляешь, с Олегом я не испытываю того удовлетворения, на которое рассчитывала, когда меняла Петечку на этого черствого, бездушного человека, не способного разбираться в прекрасном!
        - И что, для того чтобы это услышать, я мчалась сюда, побросав неотложные дела? - возмутилась я.
        - Объявился Василий? - часто задышала Наташа.
        Все же она была не совсем в депрессивном состоянии. Кое-что в этой жизни ее еще интересовало.
        - Никто не объявился. Причем здесь это?
        - Тогда что за неотложность? - возмущенно воскликнула Наталья. - Я, как бы, вынуждена держать в любовниках собственного мужа Петю. Мне это, конечно, нравится гораздо больше, чем когда он живет со мной вместе.
        - А как же Олег? - ахнула я.
        - А что Олег? - хлюпнула Наташа, - Олег по-прежнему спит на раскладушке на кухне. А мы тайно встречаемся с Петей. В конце концов, батюшка не разрешил мне спать с Олегом, но не запрещал мне спать с мужем, с которым мы венчаны.
        - Олег знает?
        - Зачем же ему знать? - снисходительно улыбнулась Наташа.
        - Зачем тогда тебе нужен Олег?
        - Он обещал мне сделать ремонт!
        - И обманул?
        - Вот именно!
        «Когда же, - с трепетом подумала я, - камень долетит до дна этой пропасти? Уже кажется: вот-вот услышу, наконец, звук, который засвидетельствует, что падение исчерпало себя. Но камень все летит и летит». Я люблю своих подруг. И все им прощаю. Пытаюсь их понять. Иногда не понимаю. Но пытаюсь. Изо всех сил.
        - Мне жалко Олега, - сказала я, - и Петю - тоже жалко.
        - Почему-то всем всех жалко, - недобро покосилась Наташа, - а меня, меня? Почему меня никому не жалко?
        Я молчала: и в самом деле, почему? Почему? В конце концов, ничего счастливого и даже приятного в такой ситуации, в которой оказалась Наташа - нет. Так почему же и в самом деле не жалко эту многомужницу?
        «Это неправильно. Это очень неправильно».
        - Я что-то не могу понять, в чем я-то тут могу помочь? - решилась все же уточнить я.
        - Повлияй на него, - быстро заговорила Наталья, - он тебя послушает. А то в магазине кончится та плитка, которую я присмотрела, всего два ящика осталось, как раз столько мне и нужно, а другую такую же я нигде больше не видела.
        Вот они, парадоксы нашей жизни! Я бросила компьютер, в котором, возможно, заключена информация на 3 миллиона долларов, и, роняя крылья, теряя перья, примчалась сюда, чтобы выслушивать сагу о двух ящиках плитки. Пусть даже и очень хорошей! Вдобавок поступило недвусмысленное предложение вмешиваться в чужие отношения.
        - Кто я ему такая, чтобы твой Олег меня слушался? - аккуратно озвучила я свое негодование.
        - Пусть знает, что я не одинокая какая-нибудь! Что у меня есть подруги, которые не дадут меня в обиду!
        - У меня как раз есть сейчас свободные деньги, разреши их тебе предложить.
        - Что толку мне от твоих денег? - обиделась Наталья. - У меня несчастье, мне опять попался мужик, который не дает денег на ремонт, а ты мне свои деньги предлагаешь. Ты в своем уме?
        - Как ты себе представляешь этот наш разговор? Я скажу: «Олег, дай денег на плитку!»
        - Вот оно, тлетворное влияние твоей прямолинейной Осокиной, - поджала губы Наташа. - С кем поведешься… Плитка… Ремонт… Как все это низменно! А ты скажи: «Олег, каковы ваши дальнейшие планы? Не собираетесь ли вы и дальше жить в этой квартире?» И как бы невзначай поинтересуйся, не собирается ли он плитку сменить, а то старая напоминает о пофигисте Пете, которому совершенно все равно, какая плитка в доме!
        Я молчала. А что тут сказать?
        - Ты хочешь сказать, что намерена бросить меня в трудную минуту? - с негодованием воскликнула Наташа.
        - В трудную минуту не брошу, - ответила я и вздрогнула: кто-то ковырялся ключом в дверном замке.
        - Сейчас представится возможность проверить это! - торжествующе возвестила Наталья. - Это - Олег.
        Натальин ювелир оказался субъектом высокого роста, лицом - крупно вылеплен, стрижен, как говорят в народе, «под горшок», стильно, так, что его прямые светло-русые волосы свободно откидывались, когда ювелир красиво встряхивал головой. После крепкого рукопожатия Олег ликующе заговорил о том, как он страшно рад познакомиться и как он всем нутром своим ощущает, что Ольга необыкновенная женщина, чистая помыслами и делами, которую хочется обожать, которой следует восторгаться…
        Это было уже выше края. Однако я помнила о слове, данном подруге. В конце концов, когда тебя просят помочь, надо помочь.
        - Петя оскорбил мою маму! - почему-то провозгласила Наташа. - Он позвонил моей маме и что-то там ей наговорил!
        Олег скорбно поник головой. Его волосы ниспадали, заслоняя его же взгляд от всего, что только может быть постыдного на свете. Я тоже нашла, что в такой ситуации будет приличным опустить вниз уголки губ. Хотя, конечно, интеллигентного Петю портрет, рисуемый Наташей, нисколько не напоминал.
        - Ты себе представить не можешь, что это за человек! - судя по интенсивному заламыванию рук, слова Наташи относились к бывшему мужу.
        - Но ведь вы так долго вместе прожили, - не выдержала я, - целых семь лет…
        - Да, и все это время я, как бы, пыталась сделать из него человека! - горестно закивала Наташа. - Но это оказалось неосуществимым мечтанием.
        Олег тяжело вздохнул. И рукой откинув назад тяжелую прядь волос, мужественно выдержал мой испытующий взгляд.
        - А что сказал по этому поводу батюшка? - спросила я.
        - Батюшка! Он сказал то же самое! - надсадно задышала Наташа. - Он тоже строго осудил Петю за то, что он столько лет мучил меня! Батюшка сказал, что нужно жить для семьи, что перед семьей у всякого честного христианина существуют обязательства.
        Олег часто закивал головой, приводя в движение прическу, и заморгал глазами в знак полного согласия со словами Наташи.
        - Наша семья давно была на грани, - трагически понизила голос страдалица, - ну как ты думаешь, если он со мной целый год не спал. То пост, то еще что-то.
        Олег деликатно сделал вид, что не расслышал последнего пассажа. Прикрыв глаза и чуть закинув голову назад, он вдруг запел:
        По диким степям Забайкалья,
        Где золото моют в горах,
        Бродяга, судьбу проклиная,
        Тащился с сумой на плечах…
        Пел он, надо сказать, хорошо, с чувством. Чистым, глубоким голосом. Припомнил, не сбившись, все семь куплетов. Но как-то все это было совершенно не к месту.
        - И ничего не хотел слушать об очищении организма! - воскликнула Наташа, после того как Олег, глубоко вздохнув, взял последнюю ноту.
        - Да, - сказал Олег опять ни к селу ни к городу, - сегодня замечательная погода, бодрящая и ветер свежий.
        - Верно, верно, - я обрадовалась перемене темы, - и уже чувствуется приближение весны.
        Наташа окинула нас отстраненным взглядом, ей не были интересны иные темы, кроме темы своей, вероломно загубленной Петей, жизни. Ну, и конечно, кафельной плитки. Но Наталья понимала, что до плитки разговор дойдет не скоро и явно заскучала.
        - Хм, - начала я, - а вы, Олег, Наташа говорила, что вы занимаетесь ювелиркой…
        - Да, - обрадовался Олег, и его волосы дружно устремились прочь от лица, - жаль, я не смогу сегодня продемонстрировать вам свои произведения. Золото - это не просто золото. Это магический Абсолют. Меха, золото и духи - это то, что дает женщине возможность быть женщиной. Такой, какая она есть на самом деле - возвышеннейшей из всех Божественный созданий. Прекраснейшей из всего, что только было задумано Создателем!..
        Олег долго, пространно и витиевато распространялся о женщинах, а я в отчаянии кусала губы. Ну, как после всего этого заговорить о ремонте?
        Как только Наташа отлучилась из-за стола, Олег интимно склонился ко мне и с придыханием зашептал:
        - Вы себе не представляете, Оленька, как я счастлив, что встретил на своем извилистом жизненном пути, полном невзгод и ударов судьбы, Наташеньку. Она - необыкновенная. Я никогда еще не встречал такую содержательную и цельную девушку. Она вдохновляет меня на новые творческие порывы. Мы будем работать с ней вместе и идти по жизни рука об руку.
        Я пристально вглядывалась в лицо этого сорокалетнего мужчины. Как многие творческие люди, Олег, конечно, выглядел моложе своих лет. Этот секрет вечной молодости творческих людей, вероятно, связан и с некоторым их инфантилизмом, умильно именуемым детской непосредственностью и первозданным восприятием действительности. Но не до такой же степени! Тем не менее, я должна была исполнить свой долг подруги: набрала в легкие побольше воздуха и, стараясь быть искренней, произнесла:
        - Ах, только сейчас заметила, что ничего в жизни не меняется. Плитка-то осталась прежней… А как же законы диалектики? Количество, переходящее в качество. Отрицание отрицания. И еще, кажется, единство и борьба противоположностей…
        - Да-да, - жарко поддержал Олег, - мир един! Времени - нет! Будущее заключено в прошлом, а прошлое в будущем! Убеждаешься в этом на каждом шагу!
        Вошла Наталья, внимательно посмотрела на меня, спрашивая глазами: ну, как, мол, разговор?
        Я скорчила невинную физиономию. Наталья надулась.
        - Мы, Наташенька, - нежно произнес Олег, - говорили о том, что время бесконечно. С одной стороны. А с другой, его как бы и не существует…
        - Ну, конечно, - злобно вращая глазами, сказала Наталья.
        Я уже было приготовилась снова заговорить о плитке… О, Господи, на что только не приходится идти ради дружбы!
        - Моя бывшая жена всегда тянула из меня деньги, - вдруг грустно молвил Олег. - Ей только и нужно было от меня, что деньги.
        И Олег со свойственным ювелирам вниманием к деталям изложил историю о том, как они с бывшей женой строили дачу, как сначала запланировали построить дом в один этаж, а жена решила тут же, что нужен второй, а Олегу пришлось срочно на этот каприз зарабатывать.
        - А ты не боишься, - с вызовом спросила Наташа, когда рассказ про дачу, наконец, иссяк и уже готов был начаться рассказ про модную одежду алчной жены, - что снова наступаешь на те же грабли?
        - Я знаю, что я наступаю на те же грабли, - ничуть не смутился Олег, - я знаю. И поэтому мне не будет так больно, когда они меня ударят. С бывшей женой мне было больно. Мне было очень больно.
        У меня сжалось сердце. Не каждый мужик может так открыто, так искренне обсуждать свои душевные раны.
        - Спасибо, ребята, - сказала я, - мне пора.
        Хозяева долго держали меня у порога, многословно выражая свои высокие чувства ко мне. Когда, наконец, дверь за собой удалось закрыть, я с облегчением вздохнула.
        - Неописуемо! - вскричала я.

* * *
        Вернулась домой, села за Васин планшет и недрогнувшей рукой набрала пароль: номер телефона Василия (без восьмерки).
        Гаджет остался безучастным.
        Попробовала прибавить к каждой цифре по единице.
        Опять не отозвался.
        Тогда я уверенно выстукала на клавишах номер телефона справа налево.
        Айпад согласно замигал. Я усмехнулась. Однако надо сказать Василию, если, конечно, представится такая возможность, чтобы он в следующий раз был более изобретательным.
        Файлов было довольно много, но я мужественно просмотрела их все. В основном это были какие-то непонятные столбцы цифр, перемежающиеся не менее непонятными латинскими буквами. Тем не менее, была и натурально вербальная информация.
        Я набрала Ирин номер телефона. Та ответила довольно-таки сонным, недовольным голосом.
        - Спишь? А я, между прочим, взломала компьютер Василия!
        Здесь что-то про канадцев и Насдак. Про какие-то акции. Они в цене растут, как на дрожжах! Может быть, за ними - акциями - и идет охота? Что там твой топтун еще докладывает?
        - Э-э-э… Это твой топтун, - настырно уточнила Ирина.
        - Не имеет - чей. Так есть новости?
        - А ты как думаешь? Я без дела сижу? Я тебе вчера просто не успела ничего сказать! Ты что, не помнишь? На нас покушались! Так вот. Я даже уже встретилась с этими канадцами, чтоб ты знала. Причем канадцы - самые что ни на есть настоящие, - тяжело вздохнула Ирка. - Но предъявить их никому нельзя. Поскольку выглядят они как натуральные аферисты, причем невысокого полета. Деревня деревней. В Москву приехали, поселились не в гостинице, а у кого-то на квартире, окнами на окружную. Повела их на «Лебединое озеро», так выяснилось, что они первый раз в балете. Один из них вообще по-французски не говорит, а между тем, это у них второй государственный язык. Короче, впечатление они производят очень странное. Однако деньги у своего правительства, похоже, и вправду выбили. Миллион долларов, во всяком случае, им уже перевели.
        - Ну, - сказала я, оживившись почему-то, - это прием известный: Миллион перевели, а потом тридцать обратно попросят.
        - А не надо было хохлами заселяться, - зевнула Ирина.
        - Господи, при чем тут хохлы? - возмутилась я.
        - При том! - повысила голос Осокина. - В Канаде самый высокий уровень жизни по данным ЮНЭСКО. А в прошлом году они не добрали пятнадцать тысяч эмигрантов! Во! Самый высокий уровень жизни, а ехать к ним никто не хочет.
        - Ну.
        - Что, ну?
        - Хохлы-то тут при чем?
        - Может, и ни при чем, - цокнула языком Ира, - я против хохлов ничего не имею, я сама по маме хохлушка, но только знаю: Канада - страна непуганых идиотов. Наша страна - тоже идиотов, но пуганых, слава Бога, а у них - непуганых. Они все акции подряд скупают. Денег-то, как грязи. Им все кому не лень акции втюхивают. Я тоже хочу им предложить купить двадцать пять процентов своей «Чистой воды». А что, феминистки только так раскупят. Из солидарности хотя бы.
        - И при чем здесь феминистки?
        - Так, - угрожающе сказала Ирина, - ты, как всегда, не в курсе… Всего!
        - О!!!!
        Но я не успела вникнуть во вновь открывшиеся обстоятельства, как задребезжал звонок, и Поли, грациозно волоча за собой длинный шлейф полупрозрачного розового пеньюара, не глядя на меня, прошествовала на кухню, уверенно уселась, закурила сигарету в длинном мундштуке и, прищурив глаза с наклеенными ресницами, прошептала:
        - Ну, ты теперь-то хоть понимаешь, как ты была неправа вчера? Я ждала твоего визита все утро. Мы дружим с тобой столько лет. Неужели между нами может пробежать какой-то там мужик?
        - Что значит, какой-то?! - взбесилась я. - Это, между прочим, мой муж! Антон!
        - Мне казалось, что ты умнее, - повернувшись отточенным лучшими хирургами-косметологами профилем, проговорила Поли.
        - Нет, - честно призналась я, - я глупее. Не рассмотрела змею, пригретую на груди!
        - Ты можешь, конечно, оскорблять меня как угодно, - едва сдерживая слезы, проговорила Поли, - если у вас, у женщин это так принято.
        - У нас, - не преминула уточнить я.
        - Но я пришла не за тем, чтобы обострять с тобой отношения! Нет, не за этим! Меня глубоко трогает та ситуация, в которую ты вляпалась. И я хочу предложить тебе посоветоваться с моим шофером Вовой. Возможно, он будет тебе полезен, потому что он бывший киллер.
        - Как киллер? - я выпучила глаза.
        - Ну, в прошлом, - небрежно отмахнулась Поли. - Что ты так уж напрягаешься? Ошибки молодости. С кем не бывает?
        - Что, серьезно - киллер?
        - Ну что тут особенного? Хотел парень подзаработать. Но - не понравилось. Раскаялся.
        - Такой молодой… Уже отсидел?
        - Ты что? Такого чистого мальчика? Вову - в тюрьму? Его там испортят. Да и кто нынче в тюрьму попадает? Одни только придурки. Так вот, Вова говорит сейчас опять в Москве передел сфер влияния идет. Разборки какие-то начались… Вон, и на Мокрухина поэтому день и ночь покушаются.
        - Да, с Вовой поговорить не мешало бы… - задумчиво произнесла я.
        Поли набрала номер:
        - Вова, поднимись к Ольге, пожалуйста, я у нее. Надо поговорить, - пропела она в трубку, - жду, жду…
        Я, разумеется, много раз видела Полиного шофера. Но сегодня взглянула на него словно заново. Высокий, широкоплечий, с волевым подбородком, спокойный и уверенный в себе. Да, как я раньше-то не догадалась? Типичный киллер!
        - Вова! - строго сказала Поли. - У моей подруги проблемы… Помоги ей, пожалуйста.
        Вова тяжело и обреченно вздохнул.
        - Нет, нет, нет, - быстро проговорила я и для пущей убедительности решительно замотала головой так, что от резких движений вывихнула шею. - Мне нужна только теоретическая консультация. Никакой практики!
        Вова пожал плечами:
        - Теоретическая - так теоретическая, - покладисто согласился он.
        «Боже мой, - подумала я, - Как низко пал нравственный ценз общества!»
        Поли деликатно удалилась в соседнюю комнату.
        - Меньше знаешь, крепче спишь. Правда, Вовик?
        Киллер Вова согласно кивнул, сел напротив, неспешно закурил и уставился на меня немигающим взглядом.
        «Интересно, - пронеслось в голове у меня, - сумел бы Вова развить свои несомненно повышенные волевые качества при социализме в мирное время?»
        Но, отогнав несвоевременные мысли, приступила к делу:
        - Вова, - вкрадчиво начала я, - не знаком ли вам случайно человек по кличке Сугроб?
        - Знаком, - лаконично ответил шофер, - не советую с ним связываться.
        - Поздно, мне теперь нужно узнать о нем как можно больше. Как можно!
        - Я о нем только слышал, - Вова замялся, - кроме всего прочего, за длинные языки…
        - Я никому не скажу, - поспешно приложила я правую руку к сердцу. - Клянусь.
        Вова смерил меня мрачный взглядом, и на лице его отразилось большое сомнение. Просто даже огромное!
        Тогда я рассказала Вове печальную историю своего знакомства с Сугробом. Упомянула также о двух темно-зеленых джипах и сегодня еще стоящих неподалеку у кафе, что возле метро Таганская. Выложила всю правду и о бандите, который требовал 3 миллиона долларов или какую-то флешку.
        Вова слушал и все более и более смурнел.
        - Что бы все это могло значить? - наконец решилась конкретизировать я свой вопрос.
        Вова пристально посмотрел на меня, медленно раздавил сигарету в пепельнице и, не отводя тяжелого взгляда от моего лица, снова закурил.
        Наверное, так же он рассматривал свою жертву в прорезь прицела. К счастью для жертвы, она так и не увидела в своей жизни этого взгляда. А я видела! И очень даже близко!
        Молчание затянулось.
        - Пожалуйста, - жалобно заканючила я, - помогите мне. Должна же я что-то предпринять! Невозможно же ждать, когда эти люди приведут свои угрозы в исполнение…
        Вова усмехнулся.
        - Поли может подтвердить! - обиженно вскрикнула я. - Я умею хранить чужие секреты!
        Вова погрустнел еще больше.
        - Вы хотите сказать, что возможны пытки? - ужаснулась я.
        - Вова! - Неожиданно на пороге возникла Поли. - Давай рассказывай все что знаешь, нам ехать надо!
        И, гордо тряхнув розовой шевелюрой, степенно удалилась.
        Вова затравленно посмотрел на меня и совсем нетипично для киллера неуверенно тихо спросил:
        - Может, в следующий раз?
        - Немедленно!
        Вова затушил недокуренную сигарету, закурил новую и с теплой ноткой в голосе произнес:
        - Не такой человек Сугроб, чтобы его смог кто-то похитить. А если так и случилось - то я, например, похитителю не завидую.
        - Он такой страшный человек, Василий? Киллер? - последнее слово я беззвучно прошелестела губами.
        Вова добродушно рассмеялся:
        - Господи, разве киллеры страшные? Крутятся как умеют… Зарабатывать-то как-то надо…
        - Да, да, - заискивающе подхихикнула я, пряча глаза, - конечно, конечно. Наше государство совершенно не заботится о своих гражданах. Зарплаты мизерные!
        - В Москве-то еще можно жить, - солидно поддержал разговор Вова, - а в провинции-то конечно, так и подзаработать-то негде…
        - Ужасно, ужасно…
        - Народ растерял всю свою пассионарность! - с жаром продолжил Вова. - На бытовом уровне это выражается в полной деградации профессионализма! Вот взять хотя бы соседа вашего, Мокрухина! Руки бы повыдергивал! Сколько лампочек в подъезде перебили! А он все живехонек! Ну что, это профессионалы? Мастера своего дела? Вот меня мой мастер учил - я вообще-то ПТУ заканчивал по специальности маляр-плиточник, но это неважно, потому что если человек хоть в чем-то хоть раз почувствует себя профессионалом - он уже никогда не согласится на жалкую роль дилетанта! Так вот мой мастер меня учил: всегда все делай только хорошо, работу хорошего мастера люди потом и не замечают, а если плохо плитку положишь - каждый день вспомнят недобрым словом - уши будут гореть. Так и киллер…
        - Вова, - Поли снова заглянула в комнату, - ты скоро?
        - Да подожди ты, Поли, - рассердилась я, - у нас серьезный разговор!
        Поли надулась, но вышла.
        - Короче, - сказал Вова, - о Сугробе не беспокойся! Подумай лучше о себе. Если кому-то пришла в голову идея, что у тебя есть какая-то флешка - от тебя не отстанут, пока эту флешку не найдут.
        - Но у меня ее нет! - я все же решила утаить незначительные подробности.
        - А им по барабану!
        - Но кто, кто они? - Я жалобно простерла руки к Вове. - Кому в голову могла прийти такая идиотская идея?
        - Знал бы, где упал - соломки бы подстелил.
        - Какая соломка, какая соломка?! Вова! Ты мне веришь? Я ни сном ни духом!
        - А им по барабану!
        - А как же профессионализм? - негодовала я. - Как же хваленая организованная преступность, о которой так долго говорили?
        - Говорю же, демос совершенно растерял свою пассионарность…
        - Но это же замкнутый круг! Надо же как-то прорываться! - я не собиралась сдаваться. - Страна же пропадет! Надо же как-то возродить былые традиции! И они у нас есть! Вот, например, Левша!
        - Только до сих пор непонятно, зачем он блоху-то подковал? Англичанин ее танцевать научил, а Левша подковал. Она после этого танцевать и перестала!
        Вова был прав. Кругом сплошные нелепости.
        - Вова! - воскликнула я. - У меня есть одна зацепка! За мной следят люди, как-то связанные с фирмой «Константа». Номер машины я тоже запомнила.
        (Между прочим, я уже просила выяснить про «Константу» Ирку-поганку. Но она только и думает, что о своем. Посмотрю на ее выражение лица, когда выложу этой пинкертонихе самостоятельно добытую информацию. Ох, посмотрю! И с удовольствием!)
        - Нет проблем, - сказал Вова, - элементарно. Но что ты будешь делать, когда узнаешь, что это за фирма и кто ее курирует?
        - Чем больше информации - тем лучше! - процитировала я подругу Иру.
        - Ты хочешь еще глубже завязнуть в этой истории! - Поли решительно вошла и монументально уселась в кресло, эффектно скрестив ноги в розовых ажурных колготках. - Ты бы лучше у Вовы спросила, как себя обезопасить в данной ситуации. А ты спрашиваешь, как тебе еще больше неприятностей поиметь. Еще мало?
        Я в очередной раз подумала, что худеть надо немедленно! А то жизнь пройдет, а поносить розовое так и не доведется!
        - Я хочу, чтобы меня оставили в покое! - сказала вслух. - И я не зайчик какой-нибудь, чтобы сидеть и ждать, когда меня тихо прирежут!
        - Прирезать не прирежут, - со знанием дела заметил Вова, - в стране огнестрельного оружия - как грязи.
        - Лучшая защита - это нападение! - Уровень адреналина явно повысился у меня в крови, я встала и, заложив руки за спину, зашагала по комнате. - Вова! Я очень надеюсь на тебя! Необходимо проникнуть в их зловещие замыслы! И прежде всего выяснить, что это за флешка такая дорогостоящая! Возможно, нам удастся предотвратить преступление! И не одно!
        Поли пожала плечами:
        - Звонарева! Сразу видно, что тебе скоро работу сдавать! Так всегда: когда труба зовет к письменному столу - ты либо занавески стираешь, либо обои переклеиваешь, либо с преступностью бороться начинаешь. Что бы ни делать - лишь бы не заниматься любимым делом! Вижу тебя насквозь!
        - Как ты можешь так говорить?! Для меня творчество - смысл жизни!
        - Ха-ха!
        - Тебе легко говорить! Тебе никто не угрожает! Как я могу в такой атмосфере работать?!
        - У тебя всегда веские причины, чтобы от работы увильнуть! Запомни, Звонарева, лень - это прямая дорога к деградации личности!
        - Посмотрела бы я на тебя! Критиковать легко! А как помочь - так обнаруживаешь вокруг пустыню Гоби! Ни одного живого человека!
        И от жалости к самой себе я горько разрыдалась.
        Вова с Поли рассеянно переглянулись, и Поли, помягчав, сказала:
        - Ладно, ладно, не расстраивайся. Настоящие друзья любят друг друга и за слабости тоже. Вот если бы у тебя была нормальная личная жизнь, хоть какие-нибудь радости - ты бы находила отвлечение от работы в более приятных занятиях, чем ловля преступников. Но поскольку ты не занимаешься сексом - приходится находить такие вот извращенные формы релакса. Да, да, я понимаю.
        - При чем здесь секс?! Я занимаюсь! - Я стала все же всхлипывать реже. - Я Тошу люблю! Что вы все ко мне пристали.
        - Тошу она любит! - всплеснула руками Поли. - Я ей про секс, а она мне - про любовь. Ты до сих пор не уяснила, что это не одно и то же?! Вова! Поехали! Что с нее взять?! Извращенка! Доставь уж ей удовольствие! Выясни уж, пожалуйста, всю подноготную этой «Константы»!
        - Вова, может этот Вася Сугроб акциями заниматься? Может быть, эта флешка дурацкая как-то с ними связана?
        - Ну, - сказал мрачно Вова, - затеяли они такую игру.
        - С канадцами, - со знанием дела произнесла я и тут же почувствовала, как полезно показывать свою осведомленность хоть в чем-нибудь - и Поли и Вова посмотрели на меня с нескрываемым уважением.
        - С канадцами, - подтвердил Вова, - втюхали им якобы секреты наши оборонные. Канадское правительство под разработку этих секретов сотни миллионов долларов выделило. Пока они там разберутся, что у нас уже никаких секретов нет - акции-то и поскупают все. Разводят граждан. Провинция!
        - Пожалуйста, пожалуйста, - молитвенно сложила я руки, - Вова, выясни, что это за «Константа». Чует мое сердце, что это все как-то связано!

* * *
        …А в это время.
        Смолин устроил разнос начальнику своей службы безопасности Немчуку: как так, не предугадал вооруженной стычки Звонаревой с панамовцами. Орал Смолин страшно. Немчук покорно слушал: за дело. Действительно, как такое могло произойти? Еще не хватало, чтобы обрубилась последняя ниточка, ведущая к Васе Сугробу, чтобы замочили эту Звонареву, и тогда вся команда Смолина будет блуждать в полных потемках. Совершенно непонятно, что они с панамовцами не поделили. То есть абсолютно не ясно.
        И когда на стол Немчука легла очередная докладная записка, он стал изучать ее еще более пристально: «Объект наблюдения „Пампушка“ постоянно профессионально проверяется на предмет выявления возможного ведения за ней наружного наблюдения. „Пампушка“ часто выходит на проверочные маршруты, подобранные ей явно специалистами в области контрвизуального наблюдения…»
        В период кризиса, когда везде идут сокращения, когда за свое рабочее место надо держаться руками и ногами, тем более, если ты уже достиг пенсионного возраста - пенсионеров-то чуть что сократят в первую очередь - лучше, чтобы начальство знало, что ты выполняешь чрезвычайно сложную работу. А посему Вениамин Вениаминович Усов использовал любую возможность доложить начальству о том, что его «протеже» - хорошо обученная, опасная и поднаторевшая в деле конспирации особа.
        Дмитрий Дмитриевич Немчук, читая подробнейшие отчеты Усова, всякий раз имел это в виду. Однако в свете последних событий решил все же отстраниться от стереотипов. Сведения, которые удавалось собирать об Ольге Звонаревой, были крайне противоречивые. С одной стороны, «Пампушка» производила впечатления полной идиотки. С другой стороны - зачем обычному человеку прибегать к таким сложностям, о которых в очередной раз докладывала служба наблюдения? И то, что в доме у нее стояло новейшее устройство против подслушивания - никак нельзя сбросить со счета.
        К тому же Вадим без конца гундел, что Звонарева - особо опасный противник. Вот будет номер, если в результате выяснится, что Тур прав, а он, Немчук, опытнейший профессионал, проглядел у себя под носом опаснейшего противника. Неписаный закон оперативной работы гласит: никогда не считай противника глупее себя!
        «В 12.30. 20 февраля сего года, Объект вышла из дома, и пешком дошла до дома № 7 по Рогожскому валу, где в квартире № 86 проживает лицо, известное под фамилией Кубарева Наталья. В 13.36. указанную квартиру посетил человек, опознанный мною по фотографиям, как Прошин О.А. Удалось прослушать и записать разговор, происходящий между указанными лицами по адресу Рогожский вал, 7 - 56. Расшифровка разговора прилагается. Объект вышел из указанной квартиры в крайне степени задумчивости. Столкнувшись на лестничной клетке с нашим агентом, замаскированным под уборщицу, Объект воскликнула: „Неописуемо!“ После чего поспешно достигла своего дома, откуда в указанный выше день не выходила. Однако через час после прибытия Объекта на дом, Объект посетила Полина Юревич, которая выглядела необычно взволнованно. Через 20 минут к указанным выше лицам присоединился шофер Юревич Владимир Поликарпов.
        Владимир Поликарпов, 1975 г.р. уроженец города Электросталь Московской обл., кличка Маляр. Имеет очевидные связи с тамбовской преступной группировкой, по неочевидным данным, около года назад отошел от дел, после чего и поступил на работу к П. Юревич в качестве личного шофера-охранника. В гомосексуальных связях не замечен.
        Звонарева, Юревич и Поликарпов находились вместе около часа, после чего Юревич и Поликарпов отбыли на презентацию Багамского отделения банка „Интеркредит“».
        Немчук в который раз перечитал расшифровку записи, сделанную в квартире Натальи Кубаревой. Странно, очень странно. Если Звонарева должна была говорить с ювелиром о кафельной плитке - почему не поговорила? Что ей помешало? Или кафельной плиткой они называют какой-то иной предмет? Да, да, очень похоже, что это условное обозначение какого-то вида деятельности. Иначе, при чем тут законы диалектики?
        Вдруг Немчука осенило. Кличка Поликарпова Маляр! Господи, неужели и впрямь все сходится? Неужели этот недоумок Тур прав, и речь идет о настоящей, хорошо организованной и прекрасно законспирированной банде, успешно проворачивающей свои делишки, имеющей на службе своего киллера, людей, вхожих в самые разнообразные деловые, финансовые круги и властные структуры?!
        Так, так, так, попробуем еще раз все пересмотреть под этим углом зрения. Кафельная плитка, ремонт… Наталья Кубарева срочно вызывает Звонареву после стычки с панамовцами в подъезде Сугроба. Причем речь долго и нудно идет якобы о какой-то кафельной плитке, которая якобы скоро кончится в каком-то магазине и которую почему-то должен купить именно Ювелир. Именно Ювелир, потому что когда Звонарева предлагает Кубаревой другой вариант - свои деньги на покупку этой якобы плитки, Кубарева отказывается от ее услуг и настоятельно требует поговорить об этом вопросе с Ювелиром. Появляется Ювелир. Вся компания длительное время беседует о какой-то диалектике, но Звонарева при этом так и не затрагивает тему плитки. Только один раз что-то говорит о старой плитке на кухне. Только один раз и как бы вскользь.
        Однако после посещения Кубаревой у себя дома встречается с человеком по кличке Маляр! Ой ты, как все хитро замешано-то!..
        «Ну конечно, - печально подумал Немчук, - новые времена, новые нравы, новые преступные сообщества. Разве раньше, при Советской-то власти, такое было возможно? Раньше все было понятно: добропорядочные граждане жили себе поживали, преступники воровали и убивали, милиционеры охраняли первых и ловили вторых - чуждых обществу элементов. Сейчас все перемешалось. Милиционер Немчук охраняет Сережу Смолина по кличке Смола, он же Цэцэ, он же Эсэс. Киллер Володя Поликарпов по кличке Маляр возит эстрадную звезду, а бывший преподаватель итальянского языка, которая только и умела, что грамматические ошибки исправлять, принимает активное участие в преступной группировке, которая удит и, судя по всему, весьма успешно, свою рыбку в нынешней мутной водичке. И неумеха Вадик Тур - а не профессиональный сыскарь Немчук - а Вадик первым смекнул, что тут пахнет керосином. Во, времена!»
        Хорошо, если это так, то все планы надо переменить. Надо лично посмотреть на эту Звонареву. Не подпускать к ней, конечно, Смолина. Смолин один маневр знает: пулю в лоб. А Немчук все же еще и техникой допросов владеет. Он-то ее побыстрее раскрутит. Да. Решено! Завтра же Немчук лично встретится со Звонаревой!
        Глава 8
        «Охота поглощает все ее существование, это смысл ее жизни, ее предназначение». Я оторвалась от книжки про такс и посмотрела в окно, за которым мелькали неказистые черно-белые пейзажи. Электричка в тот день как-то особенно стыло продувалась мартовскими ветрами. Заготавливать хворост для лосей я отправилась, разумеется, без собак, которым наверняка бы не понравились сегодняшняя зябкость и слякоть с мерзейшими ледышками. Да, наверняка они не пришли бы от этого в восторг. У машины моей было спущено колесо. Прибегать к консультации Антона - почему оно так поступило - я не хотела - лишние расспросы. А ехать надо - лоси же голодают! Нет худа без добра - почитаю в дороге.
        «Функциональность таксы для охотника и ее добычливость основываются на том, что она всегда готова вступить в короткую схватку со зверем, но в то же время избегает серьезных укусов с его стороны. „Фехтовальщик“ - так метко окрестили таксу. Любой подходящий момент она использует, чтобы прихватить зверя, пригнуться, увернуться, чуть отступить, а потом вновь, уловив момент, дать хватку. Это одно из проявлений ЗЛОБЫ.
        Трусливые собаки мало жизнеспособны. Но то же самое относится и к тем собакам, которые не знают (и жизненный опыт их тому не учит) своих физических возможностей, горько расплачиваясь за свою безудержность. Такса наделена смелостью атаки, проворна в работе, обладает отличной реакцией. Она - злобная собака, но умеет пользоваться своей злобой расчетливо. Это - МАСТЕРСТВО таксы».
        Я победно обвела взглядом редких пассажиров утренней загородной электрички. Эх, знали бы они, что едут в одном вагоне с обладательницей такого сокровища!
        Таксы обдумывают команды! Поскольку привыкли работать в норе, без подсказки хозяина. Таксу невозможно заставить делать то, что она считает глупым и лишним. Да! Это собака поистине умнейшая в природе!
        …А в это время.
        «Да, - подумал Немчук, перехвативший этот торжествующий взгляд Звонаревой, - так смотреть может только человек, победивший - ввиду явного преимущества».
        Немчук вновь надвинул кепку на глаза и притворился уставшим пассажиром, которому ни до кого, ни до чего. Он вел Звонареву непосредственно от ее подъезда, при этом довольно ухмылялся: «Кто сегодня на вахте? Леня Барабаш, кажется. Классно законспирировался - не видно его, не слышно. Надо парню объявить благодарность за отличную работу». Периодически Немчук заговорчески подмигивал то старушке в платке, то мужичонке-рыбачку в шапке-ушанке. Но, судя по тому, что те недоуменно шарахались от него - под их личинами прятался не Барабаш.
        Я сошла с электрички. Долго ждала автобуса. Сегодня был день дежурства топтуна Лени Барабаша. В эти дежурства Леня, пользуясь случаем, следил за чьими-то мужьями и женами - подрабатывал в Ириной фирме «Чистая вода», а я потом писала за него отчеты о собственных передвижениях и переправляла их по мылу Ирине. Надо сказать, само по себе наличие слежки не лишало меня душевного равновесия. Ну, следят и следят. Само по себе это даже как-то дисциплинирует. Всегда приходится быть подтянутой, накрашенной… Но все же я не актриса, не Поли какая-нибудь, чтобы все время быть в центре внимания, да еще и кайфовать от этого. И вот сегодня можно немножко расслабиться - смешно было бы ехать на сбор хвороста расфуфыренной.
        Серый день, грязный снег. От этой безрадостной картины, усугубленной вынужденно долгим ее созерцанием, настроение портилось.
        …А в это время.
        Немчук, прислонившись к киоску «Пиво-воды», внимательно вглядывался в то, что происходило на автобусной остановке. Так и есть. Не просто Звонарева мотается на эту дурацкую притравку. У нее здесь постоянные контакты, конспиративные встречи. Тоже мне, Мата Хари. Не могла лучшего места придумать. Понятно, что в лесу удобно вести деловые разговоры, их в лесу подслушать трудно. Да только кто ж тебе поверит, дорогая, что ты сюда ездишь, чтобы собачку свою на лису притравить? Думаешь, что все такие идиоты вокруг? Зачем твоей собачке лиса? Ей бы с дивана не слезать, а ты ее по бездорожью прешь за тридевять земель. А сегодня и вовсе без пса прилетела. Да, дорогая, промашечка вышла. В наше время никто попусту время не тратит на такие экологические нежности.
        В автобусе ехали еще несколько человек, стремящихся собрать хворост для недоедающих лосей. Все эти люди оживленно обсуждали предстоящую гуманитарную акцию и критиковали руководство притравочной станции за то, что лоси были доведены до порога голода. Немчук, затерявшийся среди пассажиров, еще более укрепился в своем убеждении. Какие лоси? Какой хворост? Когда на тебя бандиты наехали, тебе вообще ни до какой фауны и флоры будет.
        Прибыли на место. Внимательно выслушали инструктаж. Потом, согласно указаниям, разбились по парам и разбрелись по лесочку. Лени Барабаша нигде заметно не было. Молодец! В его задачу входит только отслежка передвижений объекта. И ничего больше! А Немчук, прячась за деревьями, попытался все же максимально возможно приблизиться к Звонаревой.
        В лесу было тихо и спокойно. Шуршание веток, редкие голоса птиц, отдаленный гомон людей, собирающих где-то хворост, - все гасил еще плотно лежащий здесь снег.

* * *
        Итак, что мы имеем? - раздумывала я, выискивая на земле не слишком запорошенные снегом ветки. - Вова утром сообщил, что ООО «Константа» - одно из легально действующих предприятий некого Сергея Смолина - темной личности, явно связанного с криминалом. ООО «Константа» активно скупает патенты на различные изобретения. В основном в области физики и химии. Изобретения эти требуют огромных вложений для реализации. Денег, конечно, взять неоткуда. Вот изобретатели и рады-радехоньки свои невыполнимые идеи кому-нибудь да продать. А тут «Константа». Платят немного, но хоть что-то. А так идеи бы вообще канули в небытие, не оставив никакого материального следа. А здесь хотя бы какие-то материальные блага - дензнаки.
        Кстати, когда Вова мне это сообщил - я тут же заправила флешку Василия в компьютер. Проверила: некоторые цифры в ней - точно номера патентов. Просто все не успела сличить. Но это легко проверить. Да. Предположим, и Смолин, и Василий скупают патенты. Но зачем? Оба совершенно не похожи на альтруистов, приобретающих интеллектуальную собственность на благотворительных началах.
        Была ниточка, ведущая к Василию - друган Цинка. Его убили. За что? Почему в том же месте, где похитили друга Василия?
        Почему у меня требуют какую-то флешку. То есть, я, конечно, знаю, какую. Но они ведь не знают этого. А если знают - то откуда? И почему у меня должны быть 3 миллиона? Почему они решили, что эти миллионы у меня есть? Они сумасшедшие? Это сильно осложняет ситуацию. Потому, что - что взять с сумасшедших?
        Нет, а если они не сумасшедшие? Никогда не надо считать других глупее себя, а тем более - сумасшедшее! Предположим, Смолин и Василий независимо друг от друга занимаются скупкой патентов на изобретения. Предположим, они конкуренты в этом деле. Или, наоборот, партнеры! Хорошо бы, конечно, прояснить эти взаимоисключающие моменты.
        И кто на меня все время покушается? А то, что покушается - уже нет сомнений! На меня! Да еще как упорно! Почти как на Мокрухина! И так же безрезультатно! Пока…
        Стоп, стоп, стоп… Может быть, в этом есть какой-то принцип, закономерность, так сказать? Да нет. Где я, а где Мокрухин? Мокрухин - бандит. А я? Я - кур в ощипе. Случайный человек…

* * *
        …А в это время.
        - А вы, товарищ, почему стоите? Там, там, за деревом, вы, вы. Почему прячетесь? Без дела? Без всякого? - донесся зычный голос собачьей активистки. - А потом, небось, галочку запросит, что хворост собирал. Ну-ка, ну-ка, не увиливайте. Вон сколько работы!
        Немчук - а эти вопли разъяренной общественности относились к нему - чертыхнулся. Застукали, как пацана нашкодившего. Дмитрий Дмитриевич был вынужден покинуть свое укрытие. Сбор хвороста голодающим лосям никак не входил в его планы. Но, застигнутому на месте преступления, ему теперь ничего не оставалась делать, как в целях конспирации подхватить кем-то оставленную вязанку хвороста и потащить ее к общему месту сбора. При этом кинологическая общественность недобро косилась на саботажника, а некоторые даже пытались вербально выражать свое возмущение:
        - Небось, собачку-то свою на лосей первый поведет притравливать. А кормить - так это пусть другие.
        - Паразиты не пройдут! Ну-ка, товарищи, проверьте-ка у лоботряса документы! Пора создавать черный список! Очистим наши ряды от чуждых элементов!
        - Чтоб неповадно было! Всех за дураков водит!
        - Назначить ему двойную норму! Будет знать, как увиливать! Вот я, например, поехал сюда. Сам! - восклицал господин в солидных очках. - Никого не послал. Самолично. Все дела бросил. Государственной важности! И хворост вот собираю.
        - Лоси вам скажут: большое спасибо, - вставила слова утешения Звонарева.
        «Под сердобольную дурочку косит, - подумал Немчук, - а что? Грамотно! Таких никто никогда за серьезных противников не считает. Как бы пустое место, но с положительным уклоном».
        - Вот разве что лоси и скажут. Она - никогда. Она - как прорва. Я - все в дом, все в дом. А она - все недовольна всем. Сейчас вот тоже: ты со своей работой… всех достал уже… А для кого я, спрашивается, стараюсь? Для кого? И, главное, - бубнил себе под нос очкастый, - она мне все своего отца в пример ставит. Папа то, папа се. Папа работал, папа зарабатывал. А я тут нашел его партбилет. Взносы там - копеечные. Это ж легко вычислить, какая зарплата была, такая же вот и была - мизер. А считается, что вот ее отец семью обеспечивал. А я - так себе. Хотя она у меня только на Мальдивах и отдыхает! Нет, она меня доведет. Доведет!
        Очкастый с размаха бросил вязанку, воздел руки к небу и потряс кулачищами:
        - Доведет!
        - Может, человеку плохо стало! Товарищи! - неожиданно громко вступилась Звонарева за поносимого. - Зачем же так огульно?..
        - А нам что, хорошо?! - общественность тут же накинулась на защитницу, - мы, можно сказать, из последних сил надрываемся, дела побросали.
        - У меня вон грипп месяц назад был! - взвизгнула какая-то дама. - Возможны осложнения. И то я не халтурю. Да!
        - Товарищи! - не унималась Звонарева. - Сегодняшняя помощь голодающим животным должна сделать нас добрее и терпимее!
        - К тунеядцам!
        - К лодырям и лоботрясам!
        - Еще чего! - зашикали на нее со всех сторон.
        Но Звонарева не собиралась сдаваться. Она решительно подошла к смущенному всеобщей обструкцией Немчуку и, ничуть не понижая голос, сказала:
        - Не обращайте внимания.
        - Как это не обращайте внимания?! - снова завопила недавно переболевшая гриппом дама. - Как это не обращайте?! В стране - демократия, между прочим! Что ж это получается?! Меньшинство будет диктовать свои условия большинству?
        - Вот, уже образовалась приличная вязанка, - после некоторой паузы робко сказала Звонарева затравленно озирающемуся Немчуку, - давайте ее тащить на поляну.
        - Они тут барствовать будут, а мы - своим делом занимайся! - все еще не могли остыть сборщики хвороста.
        - Не выдавать таким охотничьих билетов без права охоты! Лишить их собак всех званий и дипломов!
        - А собаки-то тут при чем?! - Звонарева приняла горячее участие в поиске истины. - При чем тут собаки? Почему они должны страдать? Допустим, товарищ не прав. Но собака его ни в чем не запятнанное существо! За что же карать?!
        - А он, небось, и собаку в том же духе воспитывает! - заливалась переболевшая гриппом. - Что-то я не припомню, что видела его раньше на притравке!
        Немчук окончательно пришел в себя. Разъяренная толпа его не пугала. Еще и не с такими организмами приходилось дело иметь. Но неожиданное всеобщее внимание не входило в его планы. Однако он собрался и, подстраиваясь под общий идиотизм, глупо, беззащитно улыбнулся:
        - Я искуплю, товарищи! Двойной нормой! Чистосердечное признание! Собственноручное раскаяние!
        И он яростно принялся за работу. А что ему еще оставалось?
        Немчук работал на совесть. Народ даже зауважал его за такое рвение. И простил. Народ отходчив.
        Возвращались Звонарева и Немчук вместе. В автобусе еще молчали, а в электричке разговорились.
        - Хорошо, что так все кончилось. - сказала Немчуку Звонарева. - А могло бы быть и хуже. Правда ведь могли вашу собаку лишить дипломов. А я, честно говоря, сначала подумал, что вы за мной следите.
        Немчук собрал всю свою волю, чтобы улыбнуться:
        - С чего вы взяли?
        - За мной все время кто-то следит, - беззаботно махнула рукой Ольга, - я тут в такую историю вляпалась - ужас! А вы, Дмитрий, сам-то охотник?
        - Охотник, - прикинулся валенком Немчук.
        - И на кого же вы охотитесь?
        - Да на кого попадется…
        - А собака ваша, - спросила Звонарева, - имеет охотничий билет?
        - Собака? О, да, имеет, - соврал на всякий случай Немчук.
        Это была его роковая ошибка. Так легкомысленно и несерьезно говорить об охотничьем билете без права охоты! Я посмотрела на Дмитрия с подозрением.
        - И давно? - спросила.
        - Да нет, не так уж чтобы… Уже забыл…
        Я насупилась. Не помнить, когда собака получила охотничий билет! Мыслимое ли дело?!
        Оставшуюся дорогу до Москвы я отвечала невпопад на вопросы неугомонного Дмитрия.
        - Может, по пивку? - спросил он безнадежно, когда электричка привезла нас на Савеловский вокзал.
        Ответ был однозначен.
        «Где я сделал ошибку? Где? А ведь все так хорошо начиналось», - в который раз гадал Немчук. Но ничего путного не приходило ему в голову. Он только получил еще одно подтверждение: эта Звонарева - не простая. И голыми руками ее не возьмешь. Но все же решился…
        Мы было уже распрощались с Дмитрием (холодно, причем), как вдруг он сказал:
        - Вам все же придется выпить со мной пива, - и сделал паузу, во время которой внимательно меня рассматривал, - вы же хотели встретиться с главным?
        Я почему-то сразу все поняла. Потому что это были грабли, на которые я уже второй раз наступала. А все мои понты! Какого черта я потребовала встречи с главным бандитом? Ни какого! Просто хотела поставить на место мелкую, тупую бандитскую сошку. Дескать, не особо-то зарывайся, сошка. Ты всего лишь сошка, а есть и покруче тебя! Ну - и вот! Поставила - называется. О чем я теперь буду говорить с этим главным? Опять придется понтоваться, изображать из себя крутизну неимоверную. Хотя бы для того, чтобы меня не прирезали на месте. Без суда и следствия. С них станется.
        Но! Я взяла себя в руки. Ха! Это сейчас я перевожу роман про любовь Джузеппе. А до этого я имела дело с целой серией романов про итальянскую мафию. И даже помнила кое-какие детали!
        - Только мы будем пить не пиво, - спокойно сказала я, - а красное вино. Красное, как кровь! В «Дольче вита».
        - Почему в «Дольче вита»? - как-то глуповато это прозвучало.
        Я молчала. Просто потому, что у меня не было ответа. Я держала ее, паузу, держала…
        - Вижу, что вы в курсе событий, - наконец прервал молчание мой собеседник.
        Я не удостоила его ответом. А только долго смотрела на его левое ухо. В тех романах про итальянскую мафию такой взгляд был описан, как самый жесткий прием психологического воздействия (ну, не считая, конечно, сицилийского галстука). Человеку, на которого так смотрят, кажется, что его видят насквозь. А всякий человек много чего о себе такого знает, что не хотел бы выносить на всеобщее обозрение.
        Мы молчали. Я - потому, что мне нечего было сказать. Главный бандит молчал - не знаю, почему. Хотелось думать, что его до такой степени поразил мой - проникающий в самую его утробную сущность - взгляд. Эта мысль меня воодушевила. Можно даже сказать: придала сил. И наглости. Нет, смелости.
        Я понимающе кивнула и посмотрела, наконец, противнику в глаза. Не могу сказать, что я разглядела смятение в его лице. Однако (я помнила точно) мой взгляд на левое ухо не мог не дезавуировать главного бандита. И я решила закрепить успех.
        - Слушаю вас. Внимательно, - строго сказала я.
        Взгляд Дмитрия приобрел колючки. А таким простаком притворялся! Я еще за него заступалась! Что-то в последнее время мне свойственно за бандитов заступаться!
        - Это, простите, вы искали со мной встречи, - сказал Дмитрий чистую правду. Тем самым овладев ситуацией. Полностью!
        Мяч был на моей стороне. И я должна была по нему ударить. И как можно сильнее!
        Я опять посмотрела на левое ухо визави. Не отрывая взгляда, сказала:
        - Я передам вам флешку завтра, на том же месте, - с удовольствием наблюдая, как ежится мой собеседник под моим взглядом. Ха! Читать надо больше, дорогие граждане бандиты, расширять свой кругозор! - Мне так нужно. Вам не надо знать - зачем. Вы, конечно, пришлете посыльного. И правильно сделаете.
        Руки у меня тряслись. Но я засунула их в карманы. Вид получился немного шпанистый, но зато вызывающий. Я круто повернулась и ушла прочь не попрощавшись.

* * *
        Я в задумчивости брела по улице. Недавняя моя смелость покинула меня. Окончательно!
        «Этот человек явно не тот, за кого себя пытался выдавать, - думала я. - Да в том-то и дело, что он, собственно, ни за кого себя не выдавал. И даже не пытался! - я чуть не плакала. - Господи! Как все надоело! Уже и лосям хворост нельзя собрать спокойно! Этот человек, который прятался за деревьями в лесу, пытался войти ко мне в доверие, рассказывая небылицы про охотничий билет. Все! Хватит! Немедленно надо приступить к активным оборонительно-наступательным мероприятиям! Сегодня же!
        Может быть, куда-нибудь уехать на время? Уехать! О, уехать! А что я мужу скажу? Дура! Надо было сразу все рассказать! Теперь уже поздно! Он теперь будет думать: соврала один раз - соврет и другой! А в семейной жизни главное - доверие! К тому же у него работы полно - я не могу грузить его еще и своими проблемами. О, Господи! Я уже давно поняла, что нужно что-то срочно предпринимать! И очень решительно! Но так не хочется, честно говоря…
        Прежде чем что-то предпринимать - нужно составить четкий план действий! И просчитать все возможные последствия! Ха! Все возможные последствия уже наступили! Я просто вовремя от них увернулась. В следующий раз мне может и не повести.
        Да, необходимо подключить дополнительные силы!»
        Я достала из сумочки свой мобильник, набрала номер оперуполномоченного Кости и оставила для него сообщение: «Поступила важна информация насчет Мокрухина. Жду через полчаса в стеклянном кафе у Таганки. Ольга». Как раз доберусь.

* * *
        Костя меня уже ждал. Еще бы! Я обладала ценной информацией о Мокрухине. Якобы. Вот интересно, примчался бы он с такой же скоростью, если бы речь шла обо мне, простой гражданке?
        - Костя, - сказала я честно, - речь идет не о Мокрухине. Я тебя обманула. Речь идет обо мне.
        - Ты ввела в заблуждение полицейского! Дача ложных показаний, - Костя страшно завращал глазами.
        - Если ты будешь такой въедливый и законопослушный, - нервно накинулась на него я, - мы с тобой каши не сварим. Тобой и коррупционеры-то, наверное, по этой же причине не интересуется - уж больно ты правильный.
        - Это неправда! - с жаром возразил Костя. - Я, конечно, правильный, но в разумных пределах!
        - Если в разумных, - помягчала я, - тогда слушай…
        И в который раз изложила историю с притравкой, погоней, Василием и его собакой.
        - И все бы ничего, - наконец подошла я к самому главному, - но Василий этот оказался уголовным авторитетом по кличке Сугроб…
        - Так Буби - это собака уголовного авторитета Сугроба!? - воскликнул Костя, - а Антон сказал мне, что ты ее нашла.
        - Антон ничего не знает! Не хотелось его волновать. Тем более что он меня отговаривал от поездки на эту дурацкую притравку! Правда, ему и в страшном сне не приснилось бы - до какой степени он был прав!
        - Вот они, - саркастически заметил Константин, - радости семейной жизни! Фарисейство и лицемерие! Двуличие!
        - Забота о душевном покое ближнего! - возмутилась я. - Вот ты, небось, тоже скрываешь от своей жены то обстоятельство, что каждый день подвергаешься смертельной опасности!
        - Жена ушла, - грустно заметил Костя.
        - Прости, - я помолчала и добавила: - Куда?
        - Никуда. От меня ушла.
        - Прости, - повторила я.
        - Нет, нет, ничего. Ладно, ладно, - сказал Костя, - ты, давай, излагай дальше.
        Я изложила.
        - На меня натурально наехали! Бандит выдвинул требования! Между прочим, завтра неделя, которую они мне дали на размышления, подходит к своему логическому концу! Я, правда, поставила им условия. Сказала, что самолично хочу встретиться с их главарем!
        Костя схватился за голову:
        - Она еще условия ставит!
        - Дорогой мой, за три миллиона долларов могу я хоть что-нибудь попросить? И вот сегодня главарь преступников вышел со мной на связь! Но сначала изображал собирателя хвороста для лосей. И довольно успешно!
        - Кого изображал? Для каких лосей? - вылупил глаза Костя.
        Я как представила, что сейчас про лосей буду рассказывать - так и махнула рукой:
        - Неважно. Не в этом суть. Что делать? Теперь?
        - Так. Я должен немедленно ознакомиться с содержанием флешки, - сказал Костя.
        В принципе это было логично. Но флешка эта - не мой секрет. Как я могу чужие секреты разбазаривать? Может быть, еще и чужой пистолет Косте предъявить? Нет. На это я пойти не могла. В смысле предъявить Косте чужой пистолет. А флешку? Что он там может увидеть? Безобидные номера патентов.
        Я не стала излагать сведения, почерпанные из уст Ирины и киллера Вовы. Все же Костя, хоть вроде бы и свой, а как ни крути, представитель правоохранительных органов. Но упомянула о стычке в подъезде Василия.
        - Какого черта вы туда поперлись? - негодовал Костя.
        - Какой ты грубый! Что значит, «поперлись»? Пошли! Чтобы попытаться выяснить хоть что-нибудь! Ничего, конечно, не прояснилось. И ты сам понимаешь, Костя, - подытожила я, - если бандитам пришла в голову идиотская мысль, что я каким-то образом задействована в этом деле - переубедить их будет трудно. Практически невозможно! Поэтому я обратилась к тебе.
        Костя молчал. И я сочла нужным добавить:
        - Может быть, соберемся все вместе - вы, мои подруги Ирина и Поли. Еще кого-нибудь позовем из знающих людей… И устроим мозговой штурм?
        По тому взгляду, которыми одарил меня Костя, я поняла, что ему не очень-то нравится это предложение.
        - Вы без собак сегодня? - циркачка, улыбаясь мне, сметала с соседнего стола крошки.
        - Привет, Марина, - кивнула я в ответ, - без собак, но на охоте!
        - Конспиратор! - зашипел Костя, - кажется, в этом месте друга твоего Василия и похитили! А другана Цинка просто убили. А ты многозначительные реплики бросаешь! Ничего удивительного, что после этого от тебя все, кому не лень, миллионы требуют.
        - Напоминаю: флешку я передаю завтра! - Сурово я прервала поток нотаций.
        - Ты ставишь невыполнимые задачи! - вскричал Костя.
        - Со всеми остальными я справлюсь самостоятельно!
        - Что-то не вяжется во всей этой истории, - Костя вдруг призадумался, - ты говорила, одного из громил в подъезде звали Панамой?
        Я кивнула.
        - Но это совершенно другая команда. С Васей Сугробом Панама как-то не стыкуется.
        - То-то я смотрю, - осенило меня, - они совершенно не походили на любителей животных! Злобные все такие! Так что же получается? Панама-то на меня и покушается! Может быть, он и похитил друга Василия. Но, если им так нужна эта флешка - почему ей альтернатива три миллиона? И где бы я их взяла?
        - Ты попала в самую гущу криминальных разборок, - сурово напомнил Костя, - тебе уже пора попривыкнуть к таким цифрам! А друга Василия мог похитить и Панама. Только друг-то ничего не сказал, вот они теперь и хотят что-то у тебя выяснить…
        - Тогда непонятно, кто на меня все время покушается. Если они хотят, чтобы я им что-то сказала, зачем же тогда меня убивать?
        - Ты так все запутала… Надо было сразу обратиться в правоохранительные органы, - посуровел Костя.
        Я с сочувствием уставилась на него, и он это заметил, пригорюнился:
        - Или хотя бы ко мне…
        Совместными усилиями мы все же выработали план действий на завтра. План был не из идеальных, но все же давал мне кое-какую надежду остаться в живых.
        - И, пожалуйста, - попросил Костя, - никакой самодеятельности.
        - За кого ты меня принимаешь? - возмутилась я.
        Глава 9
        …А в это время.
        «Где я сделал ошибку? Где? А ведь все так хорошо начиналось», - в который раз гадал Немчук. Но ничего путного не приходило ему в голову. Он только получил еще одно подтверждение: эта команда - не простые ребята. И голыми руками их не возьмешь.
        Вот уже час Немчук пытался выстроить внятную картину действительности. Но картина не складывалась - крошилась на мелкие детали, причинно-следственные связи ускользали, ответа на «Зачем?» и «Почему?» не прощупывалось.
        Вася Сугроб пропал в самый ответственный момент продажи крупного пакета акций канадской фирмы. Все было на мази - покупатели били копытами и потирали свои потные буржуйские ладошки, предвкушая солидные барыши. Смолин и Тур уже придумали, куда вложиться. И тут Вася пропадает. А без его непосредственного участия сделка невозможна. Вася передумал продавать акции и таким образом решил сорвать сделку? Ну, это глупо как-то передумать - акции эти - полная надуваловка. Счастье, что еще не перевелись идиоты, которым можно втюхивать бумажки за реальное бабло. Продать эти акции самостоятельно, то есть кинуть Сережу Смолина - Вася при всем желании не сможет - так же как и Смолин не сможет кинуть Васю - все продумано.
        Тогда почему Вася пропал? Почему??? И кто она такая, эта Звонарева? Ничего на нее нарыть не удалось. Из личного контакта Немчук понял, что она вовсе не полная идиотка, которой хочет казаться. И зачем тогда казаться идиоткой, если ты таковой не являешься? Какие она при этом цели преследует? Ну, ясно - какие. Это старый, верный прием оперативной работы - не будь умнее окружающих, и люди расслабятся. Так всегда легче добывать информацию. Лучшее прикрытие для любого опера - выглядеть дураком.
        А Звонарева выглядит абсолютной дурой. То есть прикидывается - потому что она отнюдь не дура. И прикидывается она - виртуозно. Немчук бы так не смог. Хотя его учили оперативным приемам. И тут чувствуется - школа. Точно - дамочка обученная. Да еще как! На высоком уровне!
        Немчук остолбенел, перехватило дыхание: Ба, да это уровень разведки! МИ-6, или наша… Черт! Как же он раньше-то не догадался. То-то он подвох-то чуял, а в чем дело-то понять не мог. Школа явно есть, но школа-то не милицейская - круче. И приемы дурочку валять - вроде те же, да не те…
        И, конечно, предложенная Звонаревой передача флешки - это ловушка. Кто-нибудь явится за ней - тут же заграбастают. Допрашивать будут с пристрастием. Это Смолин неудачно придумал с флешкой и миллионами. Хотел стимульнуть Звонареву на поиски Сугроба. И не во флешке дело, совсем не в ней. Где Сугроб? Вот в чем вопрос. И какую роль играет Звонарева в его исчезновении? А она явно - при делах, явно.

* * *
        Утром я проснулась с чувством выполненного долга. Причем гражданского! Что бы там ни говорила Ирина, а находиться под охраной органов правопорядка гораздо приятнее, чем подвергаться опасности самостоятельно, к тому же без конца пытаясь нарушить закон. Что в свою очередь тоже грозит всякими проблемами. А проблемы множить мне уже не хотелось.
        Я с удовольствием изжарила Антону яичницу и, пока Тоша завтракал, размышляла о нехитрых составляющих простого человеческого счастья. Несомненно - радость жизни вновь возвращается ко мне! И теперь с уверенностью можно сказать: с той самой первой охоты и до сего дня я пребывала в депрессии. Да, да, именно так. Но теперь-то вкус к жизни возвращается с каждой минутой!
        - Как хорошо, Антон!
        - Что? - спросил и подозрительно посмотрел на меня.
        - Все! Все хорошо!
        Я проводила Антона на работу, погуляла с собаками и, движимая хорошим настроением, спустилась к Поли - выпить с подругой чашечку кофе.
        Звезда эстрады, напротив, была не в духе. Она, конечно, мило улыбнулась, увидев меня на пороге, и даже сварила хорошего кофе. Но тут же, не в силах больше сдерживаться, заметалась по квартире, заламывая руки и оглашая стильный интерьер причитаниями и жалобами:
        - Неблагодарное человечество! - вопила Поли. - Ему наплевать на творца! Никто не ценит художника! Все думают только о печных горшках! Высокое искусство никому не нужно! Ах, Ольга!
        - Ах, Поли! - Вытаращила я глаза. - Неужели ты только сейчас это поняла?! Да что такого особенного произошло? На общем фоне крайнего практицизма?
        - И никогда не знаешь, откуда ждать удара! - Продолжала Поли метаться по комнате, горестно вздымая руки и томно закатывая глаза. - Мой продюсер. Он мой, понимаешь? Если бы не я - кого бы он продюсировал, ты мне только скажи. И он туда же! О!
        Поли на полной скорости своих энергичных метаний бухнулась на широкий диван, уткнулась лицом в подушку и зарыдала.
        - Да что случилось? - испугалась я. - Твой продюсер требует, чтобы ты вновь стала мужчиной?
        - Хуже, - не сразу прервала свои рыдания Поли, - хуже.
        - Господи! Что может быть хуже? - возмутилась я.
        Поли резко выпрямилась, красивым жестом смахнула слезу с глаз и негодующе прошептала:
        - Он говорит, что сборы с моих концертов становятся все меньше и меньше. Он говорит, что не стоит дожидаться, когда их вообще не станет и что нужно срочно придумать какую-нибудь рекламную феньку! И придумал! Он требует, чтобы я для поддержания своего имиджа вышла замуж! И за кого! За Роберта Белого! О! - Поли погрозила кому-то кулачком, - этот наш гнилой мир попсы! Надо было в цирк работать идти! Цирковые никогда друг друга не бросают на произвол судьбы! Всегда помогают! А тут…
        Я посмотрела на часы. Пора! Жаль, что не довелось рассказать Поли про мой готовящийся подвиг! Все мои подруги всегда крайне заняты собой! И я к этому уже привыкла. Вернее, свыклась я с этим уже…
        Скомканно распрощалась с Поли, оставив ту в еще большей уверенности в человеческой неблагодарности.

* * *
        Я встала у дороги на том самом месте, где неделю назад притормозил бандит.
        Вот сейчас подъедет машина, откроется дверца… Нет, не так! Я сама решительно рвану на себя дверцу, героически сяду в машину…
        Я попыталась угадать, где скрывается оперуполномоченный Костя. У тротуара было припарковано несколько машин. Не иначе, как в одной из них устроена засада. Но все же решили не задерживать бандита тут же. Ясно, что он всего лишь мелкая сошка! Задача ставилась более сложная. Проследить его путь к логову крупного зверя! Для этого к флешке (поддельной, конечно) был прикреплен небольшой - со спичечную голову - маячок. С его помощью можно проследить путь флешки, даже если наружное наблюдение оплошает и потеряет объект из вида.
        Представила себе рожу бандита. Я ему гордо протяну флешку и величественно произнесу:
        - Передай своему боссу.
        Дескать, холуй ты, холуй, ничего-то от тебя не зависит…
        Или нет. Как-то неблагородно получится. В конце концов, какое мне дело до какого-то там бандита, чтобы его еще на место ставить. Предельно вежливо - чай не халда какая-нибудь - и опять же величественно я скажу:
        - Передайте, пожалуйста.
        Знай наших: настоящие леди с прислугой элегантно общаются.
        Я перебирала варианты своего краткого, но значительного выступления перед бандитом, время шло, а бандит не ехал и не ехал. Я замерзла, мне уже было не до величественных и вежливых слов. Поскорее сунуть этому гаду флешку и уйти домой - выпить горячего чая, а может, и чего-нибудь алкогольного - все же стрессовая ситуация налицо и есть повод.
        А через два часа стояния у дороги я уже ругала на чем свет стоит и бандита, и оперуполномоченного Костю, и, конечно, себя вместе со своим же умением попадать в идиотские ситуации. Никто не шел брать злополучную флешку. А я мало того, что стою два битых часа продуваемая всеми ветрами, но еще и открыла секрет (чужой, между прочими!) оперуполномоченному Косте, и неизвестно, что теперь будет.
        - Бредяшник! - сказала я, наконец, вслух и поплелась к дому.
        Чайник еще не успел закипеть, как в квартиру ворвался разъяренный Костя.
        - Почему ты покинула пост? - тараща глаза, зашипел он. - У меня все службы подняты на ноги. Мне начальство больше никогда не выделит столько людей для операции! Надо мной смеяться будут!
        - Какие ко мне-то могут быть претензии, - злобно оборонялась я, - откуда я тебе бандита предоставлю? Что я могу сделать, если он не явился? Героически замерзать? Возможно, я так и сделала бы, но моя смерть не принесет никому пользы. А Тоше меня будет явно не хватать.
        - Ну, ладно, - помягчал Костя, - давай думать, что делать дальше.
        - Думай не думай. Ждать надо. Что еще делать? А начальство твое должно понимать: у бандитов всегда масса причин не явиться на встречу. Догадываешься? - понизила я голос. - И тут уж мы с тобой совершенно не виновны!
        И я испуганно замолчала. Снова какая-то смутная догадка мелькнула в моем сознании и пропала. «Ноотропил надо попринимать, - подумала я, голова совершенно не соображает. Весь этот хаос вокруг сделал из меня тупицу. Я плыву по течению. Я делаю то, что хотят окружающие меня люди. Василий хочет, чтобы у меня жила его собака. Ирина хочет оттачивать на мне свои сыщицкие навыки. Наташка хочет, чтобы я заставила ее мужей сделать ей ремонт. Поли доказывает мне, что я творчески несостоятельная личность. Костино начальство требует предоставить им бандита для поимки. Бандиты хотят флешку. А чего хочу я? Я хочу освободиться от их желаний и снова зажить нормальной жизнью. Я хочу допереводить роман о любви. Ничего особенного я не хочу! Но как достичь этого желаемого?»
        - Знаешь, Костя, - сказала я вслух, - может быть, они уже достали нужную им информацию, флешка им уже не нужна и теперь просто хотят меня убрать - безвозмездно, так сказать. Но им почему-то это не удается.
        Костя посмотрел на меня с сочувствием и нежно погладил по голове.
        - Интересно, почему? - продолжала я. - Ведь я очень легкая мишень. Не Мокрухин какой-нибудь…
        Я осеклась на полуслове и ошеломленно посмотрела на Костю. Костя тоже потрясенно уставился на меня.

* * *
        Итак. Костя уверяет, что не знает, кто покушается на Мокрухина. И скорее всего - действительно не знает. Но у самого-то Мокрухина должны быть догадки, да. Хотя бы какой-то алгоритм он подозревает? Мелькают же у него в голове какие-то подозрения?
        Вот дураки-простофили никогда не заморачиваются сложностями бытия. Ни на секунду не заморачиваются. Вот и я… В конце концов, чем я хуже?
        …На самом деле я тряслась, как осиновый лист, стоя перед квартирой Мокрухина. Что, несомненно, свидетельствовало о том, что я не полная идиотка! Но в тот момент меня это почему-то мало утешало.
        Мокрухин распахнул дверь. Его страшенный боевой пес тут же полез меня обнюхивать.
        - Здравствуйте, - сказала я, - я ваша соседка. Очень надо поговорить.
        Вот что бы я делала, если бы Мокрухин послал меня нелицеприятно? Но он этого не сделал. А вовсе даже наоборот - сделал гостеприимный жест: проходите, мол. И даже улыбнулся! Боже! Даже Мокрухину не чуждо ничто человеческое. Оказывается!
        Грозный мокрухинский пес следил за мной исподлобья. Но псу так положено.
        - Кофе? Чай? - поинтересовался Мокрухин, усадив меня в кресло.
        Все же к людям добрее надо быть! А не видеть в них исчадия! Пусть бы даже и в Мокрухине!
        Но я не стала злоупотреблять гуманизмом хозяина. Сразу перешла к делу, поинтересовавшись только именем. Мокрухин неожиданно представился Толиком. Толик - так Толик.
        - Толик, - все еще робея, начала я, - на вас все время покушаются. Вот и на меня в последнее время - тоже. И все никак не могут довести это черное дело до конца. Как вы считаете: почему?
        - А на вас-то за что? - удивился Мокрухин.
        Я небрежно махнула рукой:
        - Не совсем ясно. Но совсем неясно, почему пристрелить-то никак не могут? Уже раза три пытались - и все не могут никак. Хотя я даже не отстреливаюсь. И без охраны хожу. Легкая я мишень. А вас-то почему все никак не прикончат?
        - Может, выпьем тогда коньячку? - внимательно разглядывая меня, предложил хозяин дома.
        - А давайте! - радостно согласилась я.
        И пусть думает, что я не только идиотка, но еще и алкоголичка! Это полезно для притупления бдительности собеседника.
        Чокнулись. Я вся превратилась во внимание.
        Толик попросил рассказать про покушения на меня. Я изложила все в подробностях. Довольно многословно, правда. Но как тут удержаться от подробностей? Все же это эмоционально значимое событие в жизни каждого человека - покушения.
        - Я к вам пришла за помощью, - честно сказала я. - Не могу понять, что от меня хотят всеми этими демонстрациями? Хотели бы - пристрелили. Но, видно, не хотят. Но тогда чего хотят? И так настойчиво? Может быть, я бы уже давно пошла людям навстречу. Человек я, в сущности, покладистый. Но - теряюсь в догадках. У вас, например, есть предположения - чего от вас-то хотят?
        Толик Мокрухин налил еще по одной. Выпили. Помолчали.
        - Это очень длинный рассказ. - Мокрухин посмотрел на меня с сомнением и покосился на бутылку коньяка. Бутылка была практически полная, и Мокрухин начал свой рассказ.
        Начал со своего босоногого детства. Это, разумеется, не имело никакого отношения к делу, но я понимала: Толику надо объяснить - как он дошел до жизни такой. Оправдаться, вроде. Прежде всего - в своих глазах.
        Пьющий отец, несчастная мать… Срок по малолетке… Вышел из тюрьмы - а тут капитализм катит в глаза. Ну, и подался в бандиты - по способностям.
        - Что я хорошего в жизни видел? - спросил меня на этом этапе своего повествования Мокрухин. - Ни-че-го.
        Я кивнула. Вполне искренно сочувственно. Не петь же Мокрухину: «Любовь, комсомол и весна»?
        Потом Мокрухин как-то путано стал излагать свою историю. Я не спец, конечно, в бандитской жизни, может быть, она сама по себе такая путаная. Поняла только, что кто-то Мокрухина подставил, он (не по своей воле, конечно) еще кого-то подставил… И началось…
        Я перманентно понимающе кивала. При слове «началось» тоже кивнула. А Мокрухин вдруг взвился:
        - Что ты понимаешь? Сначала-то они, действительно, на меня покушались. На меня! Первый раз у них случайно не получилось. А потом они смекнули: нет никакого удовольствия меня убить просто. Двум смертям не бывать, а одной - не миновать. Так они решили меня по кусочкам разрезать. Да еще с невинными жертвами! Невинных на мою совесть повесить!
        Мокрухин чуть не плакал. Ей-богу! Плачущего большевика вы не видели? Ха! Плачущий бандит - покруче будет!
        - Я уже легальный бизнес начал. Все у меня хорошо! Было. А теперь в каждой газетенке: «На Мокрухина опять покушались…» И что? Приличные компаньоны отвалили. Приличные клиенты - тоже. А теперь они у меня бизнес отжимают. Через подставных хотят фирму мою купить по дешевке. Идея-то у меня была хорошая, честная. А не работает ни хрена из-за этих вот покушений!
        С Мокрухиным мы расстались практически друзьями. Но никаких прямых аналогий со своей ситуацией я из нашего разговора не вынесла.
        Ну, предположим, непонятные покушения на Мокрухина - это калька с непонятных покушений на меня. Предположим на минутку. Тогда получается, что кто-то хочет, чтобы я что-то сделала. Подталкивает меня, так сказать… О, Боже! Но к чему?!
        Фирмы у меня нет. Приличных компаньонов и приличных заказчиков - стало быть тоже.
        Ну, да! Они подталкивают меня к поискам Василия! Но ведь я и так его ищу! Как могу - так и ищу! Упорно довольно-таки. Тогда - что им еще надо от меня?!
        Опять какая-то непонятка сугубая. О-о-о! Как мне это все надоело!!!
        Но ясно одно: надо интенсивнее производить поиски Василия! Демонстративно интенсивнее!

* * *
        Мы с Ириной, весело и беззаботно щебеча, вошли в стекляшку на Таганке. Мотя тоже радостно виляла хвостом. Еще бы! Ее здесь всегда кормили! Мой обычный столик у окна был свободен.
        Не успели мы заказать по 100 грамм коньяка (для храбрости), как к нам подошла Марина. С едой для собак, как всегда.
        - Вы сегодня с одной собачкой пришли? - Марина с умилением смотрела на Мотю. Но глаза ее (и как я раньше этого не замечала) выражали крайнюю степень сосредоточенности, - а где же вторая собачка?
        - Хозяину отдали, - небрежно махнула я рукой, - спасибо, Марина. Вы нас балуете.
        На лице Марины отразился целый сонм чувств. Я даже позавидовала ее эмоциональной палитре.
        - Объявился! - Радость прозвучала довольно-таки притворно, - и хорошо, хорошо…
        Марина как бы неспешно (но нас-то с Ириной не проведешь. Аж задыхалась от нетерпения) прошла в кафешное закулисье, так сказать.
        Настал решающий момент! Надо было точно рассчитать время - секунда в секунду. Тут я полностью положилась, конечно, на Ирину - у меня-то нервишки ни к черту (особенно в свете последних событий). Время тянулось долго. У меня даже руки задрожали от напряжения. Наконец Ирина выдохнула: «Пора» и решительно направилась вслед за Мариной.
        Я закатила глаза и грохнулась в обморок. То есть сделала вид. Но очень правдоподобно: Мотя даже испугалась и стала карабкаться мне на колени.
        …Какая-то смутная догадка посетила меня, когда Поли сказала: «Цирковые своих не бросают». Цирковые своих не бросают. И уж пристроили бы бывшую циркачку в цирк кем-нибудь. Не в кафе же посудомойкой бывшей циркачке-то идти… В общем, с помощью интернета и программы распознавания лиц мы с Иркой выяснили, что никакая Марина не посудомойка, а вполне успешная бизнес-леди и хозяйка этого самого кафе на Таганке. Но зачем ей маскироваться?
        Припирать Марину к стенке мы не решились. Она вполне могла послать нас к черту с нашими догадками и обязательно так бы и поступила. Но все же поведение Марины было очень подозрительным. И совпадения были уж очень подозрительными. Сначала кто-то похищает друга Василия, который идет на встречу со мной именно в это кафе. Потом убивают другана Цинка, который идет на встречу со мной в это кафе… В общем, мы решили устроить небольшую провокацию.
        Ирина громко орала где-то:
        - Телефон, дайте скорей телефон! Женщине плохо… Срочно Скорую…
        …Скорая, разумеется, не понадобилась. Даже удивительно, как Ирина жила до сегодняшней своей идеи «Чистой воды»?! Между прочим, 40 лет! Ну, хорошо, 37.
        - Пропустите, пропустите меня… К ней! Ей уже лучше! Гораздо! Да, Оленька? - Ирина растолкала жаждущих привести меня в чувства, - уже все хорошо! Счет, пожалуйста!
        Коньяк мы продолжили пить у меня на кухне. Нет, ну, мы заслужили! Не каждый день такое проворачиваем!
        …Ирина ворвалась в кофешную подсобку, когда Марина уже закончила разговор по телефону, но все еще держала его в руках:
        - Срочно, срочно телефон! Женщине плохо! Скорую!
        Марина даже не сопротивлялась. Ее телефон оказался в руках Иры.
        - Сделайте же что-нибудь! Идите, там женщине плохо! Я вызову Скорую!
        - Ну, - остальное было делом техники. Я вообще все успела скачать. Да здравствуют цифровые технологии! И яблочные! - Ирина вставила в компьютер флешку и углубилась в изучение добытой информации.
        - Не томи, - взмолилась я через несколько минут.
        - Да… Тут еще разбираться и разбираться, - счастливо улыбнулась Ирина, - но, короч, самое главное у нас есть: телефон, по которому эта самозванка кинулась звонить, когда узнала, что Василий нашелся! Я пробила его по базе. Владеет номером некий Понамарев Виктор Александрович.
        - Это кто? - спросила я.
        Видимо, вид у меня был нелепый. Потому что Ирина погладила меня по голове - как дебильную.
        - Это - бандит.
        - Ира, умоляю! Тут бандиты на каждом шагу! Можно даже сказать, на каждом квадратном дециметре! Какова его роль?! В этом во всем?
        - А, - небрежно махнула рукой Ира, моя подруга, заметьте! - Ты не знаешь…
        - Алло, не слышу, я не знаю, а ты знаешь?! А кто, собственно, нуждается в помощи?! Эй! Разве не я? Почему я не знаю?
        Я сжимала рюмку с коньяком в руке. Еще секунда - и я бы кинула рюмку эту в свою подругу (изменную). Ну, потому что, согласитесь, это хамство: на меня покушаются, а я ничего не знаю!
        - Ну, хорошо-хорошо, успокойся! Если ты думаешь, что я просто так сижу, без дела и мне абсолютно безразличны покушения на тебя - ты глубоко и всесторонне ошибаешься! Я зря времени не теряла! Короч. Я проблемы решаю с этими нашими канадцами. Не спрашивай - как. Во-первых, это не важно, во-вторых, долго рассказывать.
        Нет, я уже, конечно, ко всему привыкла! С моими подругами пообщаешься - так вообще чувство удивления атрофируется как таковое. Но все же! Согласитесь! Заявлять такое - мне! Той, которая постоянно подвергается нападениям! Мало того, что подвергается, ее еще и лишают последней радости - информации!
        Ирина, видимо, поняла, что перегнула палку - все же она (Ирина) не такая безмозглая, как кажется на первый взгляд.
        - Это - Панама. Помнишь, мы его еще в подъезде Василия встретили? Ну, грубый такой, хамоватый…
        - О! И?.. - только и смогла я вымолвить.
        - Не догадываешься? Даже после того, как он нас чуть не пристрелил в подъезде Василия?
        - Панама тоже ищет Василия?! Но зачем?!
        Ирка тяжело вздохнула, я бы даже сказала, картинно тяжело. Этим она давала мне понять, как ей невыносимо терпеть мое непонимание. Сама таит от меня всю полноту информации, и сама же вздыхает еще!
        - Хочет на хвост сесть с акциями этими канадскими. Короч. Надо срочно звонить Смолину. Смолин с Васей Сугробом вместе эту историю замутили - с акциями. Смолин и Вася скупали патенты по дешевке, права на изобретения. Создали базу якобы наукоемких российских изобретений. Может быть, и не «якобы». Но это не так важно. В Канаде нашли этих дурачков, может, и не дурачков, просто вид у них дурацкий. Те открыли фирму. Выставили ее акции на Насдаке. Акции в гору пошли. Да еще как! Сейчас самое время их скидывать. Но вся фишка в том, что ни Вася Сугроб, ни Смолин не могут их продать поодиночке - только вместе. А Вася пропал. Понимаешь?
        - А куда Вася пропал? - спросила я. Но тут же поняла, что это вопрос глупый.
        Ирина, как и следовало ожидать, закатила глаза: дескать, дура ты дура. Однако пустилась в объяснения:
        - Васю хотели похитить. Чтобы продажа не состоялась. Но Вася не такой человек, чтобы его кто-нибудь мог похитить. Он сам кого хочешь похитит. Однако скрывается где-то. Поэтому на тебя и покушаются - надеются, что ты выведешь на Васю - собака же его у тебя. А все знают, как он обожает эту свою собачонку. Ну, смекнула? Наконец?
        В общем-то, эта версия покушений на меня вполне коррелировалась с тем, что я услышала от Мокрухина. Я так и подумала, что от меня чего-то хотят. Как не понять?
        - А кто же пытался Васю похитить?
        - Во-от, уже начала быстрее соображать. Есть несколько версий. Например, панамовцы те же. Похитить они Васю не смогли - пришли к нему домой что-то разузнать. Но им не удалось! Потому что там были мы с тобой. Вернее, я! От тебя-то проку никакого, конечно.
        - Слушай, а если Васю хотели полицейские арестовать?! - осенило меня, - по-простому - полицейские. Ну, за какие-нибудь грехи Васины тяжкие? А он не может, Вася, сейчас в тюрьму садиться? Из-за акций этих опять же. Партнера не может подвести. Вот и залег на дно. И пропал.
        - А что? Вполне себе версия, - Ирка посмотрела на меня с удивлением, граничившим с изумлением. Как если бы вдруг Матильда или Буби заговорили человеческим голосом.
        - Хорошо. Но кто тогда убрал другана Цинка?
        - Во-от. У тебя в голове уже какая-то мозговая деятельность начинает происходить. Хотя и медленно. Тут два варианта. Либо панамовцы, либо Смолин вот этот самый, - Ирина потрясла своим телефоном, - но - на самом деле - от этого ничего не зависит.
        - Как не зависит?
        Ира опять возвела глаза к потолку.
        - Невозможно работать с непрофессионалами! Говорю же: панамовцы хотят на хвост сесть этой сделке. Но не знают, с какого бока подступиться. Вася пропал. Ты вышла на этого другана Цинка… Убрали на всякий пожарный. Чтобы под ногами не мешался. Чем не версия? От бандитов всего можно ожидать. Короч. Ты хочешь, чтобы на тебя покушения прекратились?
        - Да, - уверенно ответила я.
        - Тогда надо звонить Смолину.
        - И что ты ему скажешь? - в ужасе вскричала я.
        - Ха! Должны же мы с этого всего что-то поиметь?! Ну, что? Приступим?
        - К чему? - спросила я. И похолодела.
        Ирина достала еще один телефон, помахала им перед моим носом:
        - Мой запасной! - и решительно, сверяясь со своими записями, затыкала в него пальцами.
        Я даже испугаться не успела по новой. И так мандражировала по полной.
        - Аллоу, - сладко протянула подруга, - это то самое место, где интересуются Василием? По кличке Сугроб?
        Громкая связь была включена. Но она не подавала признаков жизни. Какое-то время.
        - Кто говорит? - прошелестели, наконец, на том конце связи.
        - Сергей Дмитриевич, это вы? - промурлыкала Ира. - Голос у вас приятный. Но очень настороженный. Вы чего-то опасаетесь? Боитесь?
        - Что!?
        С полки свалилась чашка. И разбилась. Не столько от децибелов, сколько от силы смолинского возмущения.
        - Ну, и чудненько! Нам надо встретиться и утрясти кое-какие формальности. Да! Они имеются. Но мы их ликвидируем. Вы же хотите встретиться с Василием? Наконец?
        - Что значит - наконец? - Смолин, конечно, возмутился, но чашка никакая не свалилась.
        - Короч, - вздохнула Ирина, - надо повидаться, перетереть кое-что. Через час вам удобно будет? В небезызвестной вам «Дольче вите»?
        - Буду! - коротко бросил Смолин. И отключился.
        - Ира, - заныла я, - что ты задумала?
        - Наливай, - кивнула подруга на бутылку коньяка. - И мы с тобой сейчас разработаем план действий…

* * *
        Мы долго обсуждали с Ириной - брать ли пистолет Василия. Возможно, создастся ситуация, когда ногтями и газовым баллончиком не отобьешься. При пистолете-то надежнее! С другой стороны, таскать с собой оружие… Не взяли, в общем.
        До «Дольче виты» ехали молча.
        - Ты боишься? - спросила меня Ирина каким-то неестественным шепотом.
        - Нет, - быстро ответила я.
        - Только я тебя умоляю: молчи!
        Мольбы были излишни: я и так не в силах была произнести ни полслова.
        И мы вошли.
        В углу сидела группка мужчин. Ирина решительным шагом направилась к ним.
        - Здравствуйте, господа! - возвестила моя бедовая подруга. - Как вас много, однако! Мы вообще-то с одним договаривались встретиться.
        Мужчины недоуменно переглянулись.
        - Ну, предложите же дамам присесть!
        - Садитесь, конечно…
        Неизвестно сколько длилась бы это кви-про-кво, но тут кто-то прикоснулся к моему плечу:
        - Вы, наверное, ко мне?
        Перед нами стоял невысокий крепыш и улыбался. Если, конечно, так можно назвать его щерение. Вот так бы и тюкнул нас с Иркой по башке - но народ кругом.
        - Сергей Дмитриевич? - переспросила на всякий Ира.
        Хотя и так было ясно, что это он! Не такие уж мы с подругой ужасные, чтобы совершенно незнакомый человек на нас так смотрел!
        - Прошу, - Смолин сделал широкий жест в противоположный угол кафе.
        И я остолбенела. Там за столиком сидел человек, которого я встретила на притравке. Который претворялся охотником, а потом назвался «главным». Однако, Ирина - прозорливейшая! Я, действительно, должна молчать! Да и думать (а было о чем!) сподручнее молча.
        Все расселись. Мы с Ириной мило улыбались. Надеюсь, что мило.
        - Что будут пить дамы? - поинтересовался Смолин, не переставая щериться.
        - Дамы будут пить коньяк, - радостно сообщила Ирина.
        Я достала телефон и отправила ей СМС: «Не пей ничего здесь. Здесь нас могут отравить».
        Эсэмэска тренькнула в Ирином телефоне. Подруга взглянула.
        - Да, у нас очень мало времени, - деловито сказала. - Итак. Мы все знаем. Про канадцев и Насдак. Акции еще растут, но скоро начнут падать. Времени у вас практически не осталось. Помнишь моего однокурсника Борьку Моисеева? - Ира больно ткнула меня в бок. - Ну, того, который был в меня влюблен, как Ромео. Так вот он сейчас в «Вашингтон пост» работает. Одна статья про вашу аферу - и бумажками можно будет подтереться. А будет жалко - речь ведь идет о нескольких миллионах? И даже не деревянных?
        На лицах Смолина и того, с притравки не отразилось ничего.
        - Простите, - подала я голос, - я забыла, как Вас зовут…
        - Дмитрий, - коротко бросил мой знакомец.
        Я видела, что ему неловко. Дмитрий не смотрел мне в глаза. Еще бы!
        - Итак! - воскликнула Ирина, - мы ждем ваших предложений! Встречных. Наше предложение - тридцать процентов. И это будет еще по-джентльменски! Иначе вы вообще ничего не получите! - Ира помахала пальцем близко от носов Смолина и Дмитрия.
        Вот это она напрасно сделала. Какой-то в этом был перебор. Натяжка какая-то, надуманность…
        И Смолин со товарищем сразу это почувствовали. Я просто физически ощутила, как они расслабились.
        - Это все, что вы имеете нам сообщить? - нехорошо ухмыльнулся Смолин.
        - Нет, - сказала я. - Еще мы знаем, где можно найти Василия.
        Ира схватилась за телефон. Ее эсэмэска не замедлила дренькнуть: «Где ты его возьмешь?»
        Я даже глазом не моргнула на эти Иркины панические настроения.
        А победно посмотрела на мужиков: дескать, я выложила аргумент, а вы там кумекайте, как ему соответствовать.
        - Хорошо, - сказал Дмитрий, - как вы видите механизм передачи доли? Пока Василия нет - мы не сможем этого сделать.
        - Почему же не сможем? - резонно заметила Ирка, - вы нам отдаете свои акции. Свои тридцать процентов.
        Это, конечно, была наглость с ее стороны. Но, как ни странно, наши визави именно в этот момент почувствовали всю серьезность своего положения. Ведь если акции рухнут - они, действительно, ничего не получат.
        - Хорошо, - сказала вдруг Ирка, - я предлагаю вашей корпорации супервыгодную сделку. Меняю двадцать из наших тридцати процентов вашей сомнительной аферы на реальные двадцать процентов моей фирмы «Чистая вода». И, знаете ли, по профилю вашей деятельности «Чистая вода» вам больше подходит, чем какие-то научные изыскания. Все же заниматься в этой жизни надо тем, в чем разбираешься, к чему душа лежит…
        Ни один мускул не дрогнул на моем лице. Хотя Иркино предложение было неожиданно. Но поскольку я Ирку знаю много лет - было бы странно удивляться. Ирка была бы не Ирка, если бы не тянула одеяло на себя.
        - Ольга тоже соучредитель вашей фирмы? - поинтересовался Дмитрий.
        - Ольга? - Ирка задумалась только на секунду, - нет. Она - специалист слишком высокой квалификации. Мы пока ее не можем себе позволить.
        Не подруга, а ехидна!
        - Нас, значит, можете, а Ольгу, значит, не можете, - с некоторой угрозой в голосе спросил Смолин.
        Ирка посмотрела на него, как солдат на вошь.
        - Хм, вам надо объяснить, почему мы можем позволить себе вас? Да вы спалились на корню. Придумали, вроде, неплохое дело, на Насдак вышли… А дело до конца довести не можете… Ну, без нашей, конечно, помощи не можете. Короч. Нечего тут порожняки гонять. Надо, чтобы наши юристы встретились, составили договор. Куда вам моих прислать? И учтите, двадцать процентов - это, конечно, не контрольный пакет, но реальная возможность влияния!
        - Нам надо подумать, - сказал Дмитрий.
        - До завтра, - отреагировала Ирка, - времени у вас больше нет.

* * *
        Вышли из ресторана мы с Иркой молча. Она первая не выдержала:
        - Только давай без сцен. Это хорошее решение пришло мне в голову неожиданно. Можно даже сказать: спонтанно! Тридцать процентов они нас все равно не отвалили бы, а десять - запросто. И в конторе моей их бандитские навыки вполне пригодятся. Ты не согласна?
        - Ир, я хочу только одного. Чтобы это поскорей все закончилось. Василий чтобы нашелся. Буби ему сбагрить и пистолет. И забыть все, как страшный сон! Меня из издательства терзают, я уже все сроки пропустила с этими покушениями!
        - Во-от, я так и подумала, что тебе все равно. Поэтому и предложила, не посоветовавшись с тобой!
        - Да, но как все это приблизит нас к нахождению Василия?! - воскликнула я.
        - Не злись, не злись. Как говаривал классик - главное ввязаться в бой, а там посмотрим! Василий рано или поздно появится, а акции - будут уже наши!
        Ирка шла чуть позади меня. Я обернулась, чтобы полюбоваться на ее глумливую улыбку…
        Дальше все происходило, как при замедленной съемке.
        «Сейчас будет очень больно, - с тоской, но как-то совершенно спокойно подумала я, - очень больно».
        Прямо на нас с Иркой неслась белая машина. Машина была небольшая, но нам с Иркой хватило бы.
        Я схватила Ирку за руку и рванулась в сторону. Споткнулась и упала, потянув за собой подругу. Машина промчалась мимо. Ирка грязно ругалась. Я была странно спокойна. Я смотрела на все, как сторонний наблюдатель. Может быть, меня все же сбила сейчас машина, и я уже умерла? Почему я такая спокойная? Вообще-то мне это не свойственно.
        К нам бежал оперуполномоченный Костя, размахивая пистолетом, еще какие-то люди… Они все что-то говорили, кажется, спрашивали о чем-то.
        Потом нас с Ирой усадили в полицейскую машину с мигалкой и куда-то везли. Сначала в больницу. Там нас щупали врачи и водили на рентген. Потом нас повезли к Косте на работу. Так Костя говорил. Но почему-то не довезли. А привезли меня домой. Ирка что-то наврала Антону и уложила меня спать. Я заснула, как убитая. Как убитая. Да, я просто вырубилась.

* * *
        Проснулась от звонка в дверь. Что-то мне, наверное, вчера все-таки вкололи в больничке. Соображала я крайне медленно. Доплелась до двери. Антон, наверное, уже ушел - иначе он, несомненно, отреагировал бы на интенсивный звон и гавканье собак. В глазок увидела Ирку. Бу-у. От нее, конечно, не укрыться.
        Я распахнула дверь.
        - Свари хоть кофе!
        - Ты что не в духе? - удивленно вылупилась на меня Ира.
        - А должна быть?
        - Нет, но все же хорошо закончилось! Даже прекрасно! Подручного Панамы задержали на месте преступления! Хорошо, что он промахнулся!
        - Ха! Промахнулся. Кофе свари, пожалуйста…
        - Короч, - тараторила Ирка, - пока ты была в анабиозе - ты помнишь? - ты просто в ступор впала от страха. Так вот, пока ты в анабиозе была, налетела вся Костина команда! Ох, возьму их всех к себе в «Чистую воду» на полставки - хорошие ребята! Догнали дебила этого панамовского, повязали. Я видела! У него даже пена изо рта шла от злобы, что ему не удалось нас задавить! А ведь удалось бы! Если бы ты не споткнулась. Нелепая-то нелепая, но споткнулась ты вчера - как нельзя кстати. Уф. В общем, почти все выяснилось. Это панамовцы на тебя все время покушались! Ход нашей мысли был правильный! Чтобы вынудить тебя Василия из укрытия выманить. Пока точно не прояснилось, но, похоже, панамовцы и другана Цинка закатали. На всякий случай. Говорю же: бандюги - что с них взять? Они больше ничего и не умеют, кроме как в асфальт людей закатывать. А туда же - акции!.. Но это, конечно, понятно: хотят на легальное перейти. Рады бы в рай - да грехи не пускают.
        Кстати, Марина эта - бывшая Васина любовница. Тоже его разыскивала. Думала, что он от нее сбежал и прячется. Причем, у тебя! Собака-то Васина у тебя оказалась. Вот Марина и думала, что Вася где-то рядом. Короч - все бабы - дуры! Кроме меня, конечно! К тебе внедрилась в доверие. Думала, что ты - новая любовница. И Панаме кинулась звонить в надежде, что он ей Василия на блюдечке с голубой каемочкой вернет. Как я была права! Как права! Сразу ее вычислила!
        - Откуда ты про Марину знаешь?
        - Можно я не буду тебе всего рассказывать?
        - Как это?
        - Ой, ну я потом вернулась в это кафе. Когда уже тебя тут спать уложили. Приперла Марину эту к стенке. Она дурочку валяла, посудомойку изображая, чтобы ты ни в коем разе не заподозрила ее в связи с Василием, чтобы у тебя даже мысль в этом направлении не зашевелилась. Потому что это совсем другой статус социальный - посудомойка…
        Я пила кофе и постепенно приходила в себя. Я почти ничего не чувствовала - ни страха, ни интереса к тому, что Ира рассказывала, ни радости, что, наконец, все выяснилось и, наверное, закончилось. Только пустота звенела во мне - одна пустота.
        - Вот только не знаю, - пригорюнилась Ира, - как теперь быть с нашими акциями? Ну, с нашей долей? Как им на хвост-то сесть? Смолину этому и всей их уголовной компашке? Они ведь поняли наверняка, что нас полиция пасет… Но, может, это и хорошо? Решат, что полиция - наша крыша. А? Как думаешь?
        Честно говоря, мне было абсолютно индифферентно на эти акции, как сказал бы мой сосед Мокрухин. Но какой-то все же смысл в них был - единственная ниточка, связывающая нас с Василием. Где он? Почему так долго отсутствует?
        Ждать. Просто ждать? В конце концов, Буби и Матильда подружились. Вполне мирно сосуществуют. Буби - милая собачка. И я к ней даже привязалась… Что мне этот Василий? Этот бандит? Почему я должна его разыскивать? Если на меня покушался Панама - то уже больше не будет. Его уже разоблачила наша доблестная полиция. На этом можно поставить точку. И зажить уже, наконец, спокойной жизнью!
        И я озвучила эти свои мысли. Лучше бы я этого не делала!
        - Ага, - в ярости вскричала Ирка, - пока тебе нужен был Василий - я с ног сбилась в поисках этого твоего желанного! Ночей не спала: все думала - где Вася да где Вася? Под пули шла! Меня машиной давили! Но я была с тобой, со своей подругой! А как только Василий понадобился мне - тебе он уже и не нужен! Ты что, забыла - без него мы акции не продадим! Нет уж! Шевели мозгой! Или что там у тебя? Нам нужен Василий! Немедленно! Все. Точка!
        Вот умеет Ирка стимулировать мозговую деятельность - не отнимешь у нее этого. Меня резануло слово «желанный». Я повторила его про себя несколько раз. Желанный, желанный, желанный. Василий - хорош собой. Брутален. Добр. Мужик хоть куда. В такого, действительно, можно влюбиться до безумия. До дурости. А говорят, все бабы - дуры… Все бабы, все бабы…
        - Ира, нельзя ведь останавливаться на достигнутом? - спросила я, чем почему-то поставила Ирку в тупик. Хотя именно она только что меня в этом убеждала. И довольно настойчиво. Ира долго смотрела на меня с крайним удивлением, а потом уклончиво сказала:
        - Ну, предположим…
        - Как ты вычислила квартиру Василия?
        - Ну, через охотничье общество.
        - А как ты думаешь, есть ли у Василия еще какая-нибудь недвижимость?
        - Ну, есть наверняка. Но неужели ты думаешь, что он отсиживается где-то по месту прописки? - Ира не оценила хода моей мысли.
        - Конечно, я так не думаю, - я открыла интернет, нашла нужный сайт и, заплатив 300 рублей, получила всю искомую информацию.
        - Едем! - вскричала я.
        Ирка даже не стала спрашивать: куда? Быстро подхватилась, мы загрузились в мою машину и тронулись в путь. Только возле МКАДа Ирка, наконец, решилась прервать мою интенсивную мозговую деятельность:
        - У тебя бензин на нуле.
        Да, подруг надо ценить не по благодушным комплиментам, а по вовремя сделанным замечаниям. Мы подъехали к заправке. Заправились. Продолжили путь.
        - Ира, посмотри, пожалуйста, внимательно на ауди черную. Что-то она мне не нравится.
        - Она темно-синяя, - машинально возразила Ирка, - я тоже ее заметила. Она за нами заехала на заправку, но не заправлялась. Я слежу за окружающей действительностью, ты не волнуйся. На дорогу смотри.
        Ирка была покладиста и тиха. Все же не зря я ее терплю - в ответственные моменты подруга ведет себя безупречно.
        - Нам надо как-то оторваться, - неуверенно сказала я, - вдруг это менты, а не бандиты? А я пистолет взяла.
        - Зачем? - искренне удивилась Ира.
        - Не знаю, - искренне сказала я.
        После последнего покушения я была начеку, конечно. Но, черт побери, если меня опять будут давить машиной - чем мне поможет пистолет Макарова?
        - Вообще-то мы с бандитами, вроде, разобрались. Они обезврежены, - уточнила Ира.
        - Вот именно. Но за нами явно следят. Опять!
        - Черепашка ты моя, - ласково пропела Ирка, - паркуйся. Местами поменяемся.
        Выходить из машины не стали. Все же в закрытой машине безопаснее себя чувствуешь.
        М-да. Таких гонок я не видела даже в кино. Иркиной отчаянной смелости позавидовали бы голливудские каскадеры. А сценаристы оттуда же - изобретательности.
        Нам гудели все. Ирка обзывала всех козлами. Удивительно, что на нашем пути не попались гаишники. Хотя бы кто-нибудь зафиксировал наши выкрутасы! Мы наверняка вошли бы в книгу рекордом Гиннеса!
        Уф. Оторвались. Ирка деликатно пустила меня обратно за руль - без вопросов. Может подруга все же быть деликатной, если захочет.
        И я не стала ее томить:
        - Едем в загородный дом Василия.
        - Бля, - сказала Ирка, - зачем? А-то думала…
        - Что?
        - Я думала, мы вычислили Василия! То есть ты вычислила, конечно. И мы стремимся к нему! А ты опять идешь по ложному следу.
        - Посмотрим! Можно не буду рассказывать? Сама все поймешь.
        - Если доживу! Ты - жестокая, оказывается! Очень!
        - Сложно сформулировать, - честно призналась я, - пока ощущения только. Сама все увидишь.
        Ирка надулась. Но я, действительно, ничем не могла ей помочь. Я только понимала, что надо узнать, живет ли кто-нибудь в доме Сугроба. Причем срочно!
        Дом мы нашли быстро. Позвонили в калитку, встроенную в массивный, как водится, забор. Откликнулся женский голос. На вопрос «Кто?» я не стала отвечать:
        - Нам нужен Василий!
        - Он уехал. Далеко. Куда - не знаю. Будет нескоро.
        - Я не спрашиваю, где он. Не надо мне называть его месторасположение. Но ему пора уже появиться. Так и передайте Василию: ему очень пора появиться. Сейчас - самое время!
        - Но я не знаю…
        - Все вы знаете, - с укором сказала я. - Просто передайте Василию, что он очень нужен и именно сейчас. Передайте Василию: Ольге угрожают. На Ольгу покушаются! Ждать уже больше нельзя!
        - И скажите Василию, скажите, - заверещала Ирка, которая, наконец, сообразила, что к чему, - что акции сейчас будут падать - буквально на днях!
        Ответом нам было молчание. Но я почему-то была абсолютно уверена, что Василий скоро появится.
        Мы с Ириной развернулись и ушли.
        Какое-то время ехали молча.
        - Почему ты решила, что она знает, где Василий? - спросила, наконец, Ира.
        - Интуиция.
        - Ой, я тебя умоляю! Интуиции у тебя сроду не было! Колись!
        - Вполне возможно, что это опять ложный след. Но если есть дом - там обязательно кто-то живет. И, скорее всего, этот кто-то доверенное лицо хозяина. Абы кого дома не поселишь.
        - Почему Василий тогда тебе, первой встречной, собаку и пистолет оставил? А не доверенному лицу?
        - Потому что времени не было добираться до доверенного лица.
        - О! - издала восторженный звук Ира, но тут же добавила: - жалко только, что мудрые мысли с таким опозданием тебя посещают!
        Я промолчала. А что тут скажешь? Подруга была права. Но кто же все же за нами сегодня следил? Или показалось?
        Глава 10
        - Я так одинок, да, да, милая Ольга, одинок. Такова моя доля, и я не ропщу. Некоторые люди рождаются для того, чтобы постоянно пребывать в гуще событий, в толпе единомышленников. А я - всегда был одинок и смирился с этим. Возможно, я даже ищу этого одиночества. Да, да, я его ищу…
        Так рассуждал Олег. Он ждал меня у подъезда, чтобы «поделиться душевной болью» - так Олег сформулировал.
        Распахнулись двери лифта, и мы с Олегом очутились на площадке этажа, где, собственно, я и проживала.
        Мне как-то сразу не понравилось на моем этаже. Вот не понравилось, и все тут. Какая-то неясная тревога была разлита в воздухе, какая-то напряженная тишина плавала вокруг. И если бы Олег замолчал хоть на секунду, возможно, я обдумала бы свои неясные ощущения и пришла бы к строго определенному выводу. Но Олег трещал без умолку, и мне ничего не оставалось делать, как достать ключ и открыть дверь своей квартиры.
        - А вот и голубчики, - прогундел чей-то голос.
        Олег с удивлением посмотрел на меня. Я же подумала, что Антон, слава Богу, должен быть еще на работе.
        - Где собаки? - отстраненно, удивляясь спокойствию собственного голоса, спросила я.
        - Тяф, тяф, - слабо подала голос Матильда из-за двери ванной комнаты.
        Тогда я чуть отступила назад, рывком вытащила из сумки «Макаров» и, почти не целясь, пальнула в глубину комнаты. В ответ раздался глухой стон, а над моей головой и над головой моего несвоевременного гостя просвистели пули. Я присела и дернула за рукав глубоко задумавшегося над происходящим Олега. Тот продолжил свои размышления, согнувшись в три погибели на полу нашей маленькой прихожей.
        Незапертая входная дверь открылась.
        «Вот почему так бывает? - с тоской подумала я. - Когда долго чего-то ждешь - это, конечно, обязательно случается. Но всегда как-то поздновато».
        В дверном проеме возникла могучая фигура, которую венчала широкополая черная шляпа…
        Я попыталась приподняться, но пули тут же засвистели снова. Причем уже с двух сторон.
        Ровно через две минуты все было кончено…
        Преодолев некоторую робость, я заглянула в комнату. Они, наверное, просто не предполагали такой огнеметной нашей реакции, эти парни. Их было двое, и вид у них был вполне обороноспособный: стриженные бобриком квадратные головы, бычьи шеи с толстенными золотыми цепями, шварценеггерские плечи, здоровенные ручищи, новенькое, блестящее оружие…
        Я заплакала: все это, несомненно, замечательно смотрится в каком-нибудь боевике, когда ты сидишь перед телевизором и похрумкиваешь чипсами. Но когда в твоей квартире лежат два трупа, тебе уже не кажется все это настолько увлекательным.
        - Сейчас придет Антон, - сказала я вслух, - и очень расстроится.
        И я подумала о том, что благодаря плодам цивилизации и прогресса человеческое бытие становиться все более и более комфортным. Вот ранее, например, нужно было долго и нудно тренироваться в тире для того, чтобы вот так укокошить врагов, сегодня же достаточно просто купить небольшую насадку к пистолету. Удобно.
        Я распахнула дверь ванной. Как ни в чем ни бывало, живые и здоровые оттуда выскочили Мотя и Буби, принялись скакать и вилять хвостами.
        - Да, Матильда, - с упреком сказала я, - мало того, что из тебя никакой охотник, так из тебя и охранник неважный.
        В ответ Мотя тут же скорчила беспредельно несчастную физиономию, сощурив глаза и подобострастно вытянув вперед нос, смиренно устремив его навстречу критике. Так же поступила и Буби, хотя она была в гостях и никто не требовал от нее хозяйских замашек.
        Сцена встречи Василия с Буби была столь же эмоциональна, сколь и продолжительна. Буби взвизгивала, извивалась всем своим длинным тельцем, облизывала счастливую физиономию Василия, в экстазе носилась кругами по квартире, подставляла хозяину брюшко, демонстрируя бесконечную покорность и доверие, а хвост готов был отвалиться, не выдержав экспансивных амплитуд.
        Мы с Матильдой были растроганы. А Олег даже смахнул слезу умиления. Он все еще сидел на полу, попытался было подняться, но ноги, по всей видимости, слушались его плохо.
        - Нужно незамедлительно вызвать полицию, - прошептал Олег.
        - Нет, - твердо сказал Василий.
        - Полиция - это то, что нам сейчас необходимо, - упрямился Олег.
        - Нет! - повторил Василий.
        - Олег, - встряла я, - ты, наверное, сочтешь меня юридически неграмотной. И, может быть, даже граждански незрелой! Но полицию мы вызовем только после того, как оттащим этих, - я кивнула в сторону бездыханных тел, - господ ближе к лифту. В конце концов, ведь необязательно же с ними должны были зверски расправиться именно в моей квартире.
        Может быть, конечно, Олег был и хорошим ювелиром, но соображал он крайне медленно. Так неспешно, что мне пришлось даже поторопить его копотливую мысль:
        - Судя по всему, жизнь этих людей была полна опасностей и разнообразных приключений. И совершенной случайностью явилось то, что пристрелили их именно здесь. Так надо ли на этом акцентировать пристальное внимание правоохранительных органов?
        - Ольга, ты шутишь? - подал голос Олег.
        Мы с Василием участливо посмотрели на него, вероятно, нас посетила одна и та же мысль: иногда нежелательные свидетели и вправду очень мешают.
        - Я говорю совершенно серьезно.
        - Но это будет сокрытие преступления, - перешел на шепот Олег.
        - Что же делать, если так получилось?
        - Но ведь когда все выясниться, будет еще хуже!
        - Ничего никогда не выяснится. У нас вон в доме Мокрухин живет. На него уже год каждую неделю покушаются. И до сих пор неизвестно, кто!
        - А это, - въедливо настаивал на своем Олег, - не покушение. Это - убийство!!!
        - Но мы же просто защищались. Мера необходимой обороны, - уточнила я.
        - Высшая мера! - похоже, его заклинило.
        Я вздохнула:
        - Или ты нам помогаешь, или не мешай и очисти помещение.
        - От кого? - с испугом спросил Олег.
        - Нет ничего хуже, чем неуместные вопросы. - Василий подошел к одному из бездыханных бандитов и попыталась сдвинуть того с места.
        - Следов волочения быть не должно. По ним легко определить, откуда тащили трупы, - поддакнула я, - но расчленять трупы мы не будем.
        - Вы все же твердо настаиваете на своем плане? - как-то обреченно поинтересовался Олег.
        - Надо иметь ангельское терпение, чтобы отвечать на все твои вопросы, - констатировала я.
        А Василий вперил в ювелира тяжелый взгляд.
        Олег, наконец, сообразил, что у человека, только что пристрелившего двоих, скорее всего с ангельским терпением проблемы. И снова бессмысленно засуетился. Крупными шагами он заходил по квартире, периодически вздымая руки к потолку и что-то бормоча себе под нос.
        - Олег, да не волнуйся ты так-то. Мы даже под пытками не выдадим твоего соучастия, - я сочла нужным пообещать это.
        - А совесть?! - взвизгнул Олег, - А нравственный закон во мне?!!
        - Ему я, конечно, уже ничем помочь не смогу.
        - Тогда, если вы берете всю моральную ответственность за происходящее на себя…
        - Однозначно, - заверил Василий.
        Мужики с трудом выволокли один труп на лестничную клетку и долго обсуждали, где его лучше поместить. Сошлись на том, что надежнее всего у лифта.
        Потом мы пристроили тело второго бандита рядом с первым.
        Василий кинул критичный взгляд на композицию и сказал:
        - Штабелями-то не надо укладывать, так уж ровненько. В этом деле должна быть естественная небрежность.
        И он, рукой мастера, придал картине несколько завершающих штришков.
        Мы вернулись в квартиру. Буби опять радостно запрыгала вокруг Василия. Возможно, радость воссоединения любящих сердец длилась бы бесконечно, но в замочной скважине заскребся ключ, и Антон удивленно окинул тесно забитую мужчинами нашу прихожую.
        - Антон! Представь себе, нашелся хозяин Буби! - воскликнула я.
        - Это замечательно, - Антон приветливо пожал руки Василию и Олегу, - а у нас в подъезде опять кого-то убили. На нашей площадке два трупа валяются.
        - Безобразие! - сказала я с негодованием. - Преступность достигла невиданных масштабов!
        Набрала 02 и назвала свой номер дома и этаж.
        - Опять на Мокрухина что ли покушались? - спросила девушка-диспетчер.
        - Вы у меня спрашиваете?! - сварливо закричала я.
        - И что, ее так и зовут Буби? - удивленно выспрашивал между тем Антон и в восторге хлопал себя по коленке.
        - Так и зовут, - лаконично отвечал Василий.
        Господи, как же хорошо, когда человек быстро соображает.
        - Надо же, - ликовал Антон, - и мы так ее и звали: Буби.
        - Видишь, - сказала я Антону, - а ты сомневался. А я говорила: откликается на Буби, значит, такая у нее и кличка. Я всегда права!
        - Это дело надо отметить!
        - Немножко выпить не помешало бы, - согласилась я.
        - Тем более сейчас приедет полиция, - прорезался некстати Олег, - и будет опрашивать всех соседей.
        Вся наша компания, сопровождаемая двумя таксами, вывалилась из квартиры, и, минуя площадку перед лифтом, спустилась по черной лестнице вниз.
        Джип Василия довольно долго колесил по окрестностям, отыскивая ресторан, куда пускали бы с собаками. Такой, наконец, нашелся. И мы удовлетворенно заняли столик в полупустом зале, заказав обильное угощения для себя и такс. Последние были счастливы. Лично я - тоже!
        Олег, выпив пару-другую рюмок водки, вдруг озаботился проблемой познаваемости мира.
        - Вот, например, Аристотель, - как всегда невпопад, припомнил ювелир, - считал, что мир можно познать, единственно разложив все явления и предметы в нем на такие конечные элементы, которые «сами через себя». Но как можно тогда познать индивидуума? Ведь разложив его на составляющие, мы изменим саму его сущность?
        - Расчлененка, - поморщился Василий, - это всегда перебор. Обойдется и так.
        - Ха-ха, - Антон, тоже уже выпивший немного, решил, что этой шутке стоит посмеяться.
        Однако Олег и не думал шутить:
        - Индивид - это неразложимый далее лик: он есть весь или его нет. И это самое непонятное и неуловимое и в философии Аристотеля, и вообще!
        - Почему греки? Почему обязательно греки? - возмутилась я. - Все же они были до нашей эры.
        - Бытие неразрывно! - вспылил Олег.
        - Каждый умирает в одиночку! - подключился Василий.
        - Как это несправедливо! - огорчился Антон.
        - Справедливость - это нечто, что проявляется только в открытом для закона пространстве, - процитировала я Монтеня.
        - Надеюсь, ты не имеешь в виду уголовный кодекс, - заметил Василий и опрокинул в себя очередную рюмку.
        Расстались мы, как водится, клянясь друг другу в вечной дружбе.
        Василий подбросил всех к нашему дому и радостно укатил с Буби на своем джипе. Буби, я буду скучать по тебе! Олега же никак не могли посадить в такси: на переднее сидение он усаживаться не желал, а желал ехать исключительно на просторном заднем сидении, однако когда его запихивали в правую дверь, он все время вспоминал что-то недоговоренное из теории индивидуума и вылезал через левую дверь, продолжая свой философский монолог. В конце концов это надоело таксисту, он плюнул и уехал.
        У подъезда припарковался роскошно-белый нескончаемо-продолжительный «Линкольн», из которого появился шофер Вова и галантно открыл пассажирскую дверь. Затем красиво нарисовались длинные ноги Поли, а потом и она сама во всем своем блеске и изяществе.
        Олег, ослепленный, застыл на месте.
        - Привет, Поли, - сказала я.
        - Ты, как всегда, хорошо выглядишь, - сухо добавил Антон.
        Олег интенсивно, обеими руками помахал перед глазами, надеясь, что видение рассеется.
        - Приветик, - ответила Поли и лучезарно улыбнулась, одобрительно уставившись на Олега.
        - Это Олег, - сказала я.
        - Поли, - рукопожатие состоялось.
        Олег сделал шаг назад, тряхнул прической, восхищенно окинул стройную фигурку Поли, потом снова приблизился и жарко зашептал ей в ухо:
        - Только сегодня утром мне снился сон, что я иду по цветущей поляне, вдыхаю аромат цветов, и лучи солнца играют на крыльях стрекоз. Но даже во сне я ощущал, что одинок, и душа моя печальна, несмотря на окружающую меня благодать. Но сейчас чувства переполняют меня! Впервые я вижу перед собой идеал красоты наяву. Это диво, диво!
        - Правда? - заинтересованно воскликнула Поли и одобрительно взяла Олега под руку.
        - Я хотел бы угадывать любые ваши желания и служить вам…
        - Угадывайте, - милостиво разрешила Поли.
        Антон строил страшные рожи и пытался делать Олегу какие-то знаки.
        - Ну, мы пошли, - поспешила распрощаться я, больно ущипнув Антона за спину.
        Схватила мужа за руку и в лифте напустилась на него:
        - Как тебе не стыдно, у людей нарождающееся чувство, а ты…
        - Но ведь он, то есть она, то есть, тьфу…
        - Это неважно.
        - Как это неважно? - возмутился Антон.
        - Чувства самоценны! - провозгласила я. - Возможно, они, наконец, найдут свое счастье. Будут петь вместе… И потом, Поли уж точно не потребует от Олега делать ей немедленно ремонт. Она его месяц как закончила.
        - Ты, наверное, права, как всегда, - с явным сомнением произнес Антон.
        - Что значит «наверное»? - возмутилась я. - Я всегда права!

* * *
        - Вот я уже и шагаю по трупам.
        - Ты защищалась.
        - Кого-то, возможно, это и утешит.
        - Поверь мне, девочка, лучше мучиться совестью, чем ничем не мучиться, лежа с дыркой в голове. К тому же - не хочу излишне критиковать твою меткую стрельбу - но ты сильно промахнулась. Если бы не я…
        Мы с Василием сидели в небольшом кафе. Мы только что выпили на брудершафт. На этом настояла я. Тяжело все же, знаете ли, рассказывать о своих злоключениях человеку, к которому обращаешься на «вы». Неуютно, как если бы это уже был следователь прокуратуры.
        - Как хорошо, что ты, наконец, объявился, Василий.
        - Я не мог раньше. Если бы знал, как все обернется - не допустил бы всего этого. Но кто же мог подумать, что Смолину придет такая странная мысль в голову - через тебя меня искать? Но все позади уже. Могло быть и хуже. От Буби тебе, Антону и Матильде большой привет.
        - Как она?
        - Счастлива и дрыхнет. Завтра на охоту поедем. Рассказывай.
        - Опять?
        - Рассказывай все с самого начала.
        Я тяжело вздохнула. С одной стороны, зачем грузить своими проблемами совершенно, в сущности, постороннего человека. С другой стороны, было бы нелепо утверждать, что те, кого я готова была пристрелить недрогнувшей рукой, случайно оказались в моей квартире. И Василий здесь совершенно ни при чем.
        Василий слушал внимательно.
        Я же закончила свой рассказ просто:
        - Ну, вот и все.
        И заплакала.
        - Ну, так дело не пойдет! Либо стрелять, либо глазки строить. Либо ты их, либо они тебя.
        - Ты прав, разумеется, - я хлюпнула носом и достала платок. - Но все же как-то непривычно, знаешь ли.
        - Нормально. Нормальная борьба.
        - Василий, кто были эти люди?.. Ну, те, кто вломились в мою квартиру?
        - Меня поджидали. Просчитали, видимо, что я появлюсь.
        - А самое неприятное в этой борьбе, это то, что мне людей жалко.
        - Ошибка, - кивнул головой Василий, - с жертвой никогда не надо вступать в эмоциональные отношения.
        И тут я увидела его! Да, это был именно он! Сидел, как ни в чем не бывало - буквально на расстоянии вытянутой руки…
        Бычья шея, наглый злобный взгляд. Рот ломаный, глаза маленькие, опухшие, одно веко асимметричное, контур спинки носа извилистый, да еще шрам во всю щеку…
        Видимо, на моем лице отразились некоторые непонятные Василию эмоции, потому что он спросил:
        - Случилось что?
        - Фоторобот, - прошептала я, близко наклонясь к уху Василия, - не оборачивайся! За тобой сидит убийца! Мокрухина!
        - Кого? - гаркнул Василий.
        - Долго объяснять. Мы должны его задержать. Но как?
        - Задержать - не проблема. Но что мы будем с ним делать потом? - в этом вопросе, несомненно, был резон.
        Я нашла в своем телефоне номер оперуполномоченного Кости и отправила ему эсэмэс: «Костя, срочно! Я задерживаю убийцу Мокрухина! Как скоро ты сможешь приехать сюда?» И прибавила адрес кафе.
        Ответа долго не было. И я сочла нужным прибавить: «Это - не розыгрыш!!!» Потом отстучала: «И не шутка!!!»
        Но ответа опять не последовало.
        Наша доблестная полиция не спешила реагировать на сообщения бдительных граждан.
        - Что делать? - спросила я вслух.
        - Ничего не понял, - честно признался Василий, - но, если тебе нужно - задержим. Базара нет. Но куда мы его потом денем? Он нам нужен живым?
        Я вздрогнула:
        - Не очень-то вежливо с твоей стороны напоминать мне… попрекать меня…
        - Хорошо. Я все понял, - пророкотал Василий и двинулся к фотороботу. То есть к тому, кто на нем был изображен.
        Честно говоря, я не рассчитывала на такую скорую реакцию.
        «Опять охота? Я не имею на это право! Мне надо роман переводить. Про Джузеппе. У меня обязательства перед издательством! - с тоской подумала я, - Но надо вмешаться! А то Василий все испортит!»
        Я встала, подошла к фотороботу, хлопнула его по плечу и радостно заверещала:
        - А я тебя узнала, Юрик, узнала… Ты в нашей школе учился…
        Василий растерянно посмотрел на меня.
        Охота продолжалась…