Профи из «Вымпела» Сергей Львович Москвин
        Организовать такой теракт в России, чтобы затмить памятную американскую трагедию, - таков план чеченского террориста Гамадова. И будто сам дьявол помогает ему: на станцию Канаш прибывает цистерна с окислителем ракетного топлива - мощнейшей взрывчаткой. Расстрелять караул, захватить цистерну, прицепить ее к товарняку, следующему в Москву, и в столице России устроить фейерверк, от которого небу станет жарко. Тысячи мирных людей сгорят в его огне. Только одна ошибка в расчете: не учел террорист, что существует отряд «Вымпел» Центра спецопераций ФСБ и есть спецназовец Ворон, у которого с бандитами разговор короткий и задача четкая - предотвратить смертоносный взрыв.
        Сергей Москвин
        Профи из «Вымпела»
        Часть I
        ОСОБО ОПАСЕН

1. ПОБУДКА
        Исправительно-трудовая колония общего режима, Пермская область
        23 ноября, 06.25
        Жмурясь и позевывая после крепкого и особенно сладкого утреннего сна, прерванного звонком побудки, Ус сел на койке, натянул черные брезентовые штаны и грубые кирзовые ботинки и не спеша направился в туалет. До того, как звонок вернул его в однообразную и пресную зоновскую реальность, пусть на лучшие, но все-таки нары, Ус кувыркался с роскошной рыжей бабой на не менее роскошной двуспальной кровати, застеленной нежнейшим шелковым бельем. Вопрос удовлетворения естественных потребностей интимной жизни для Уса не стоял так остро, как для мужиков и прочей массы бесправных и задроченных зэков. Хотя Ус не являлся смотрящим зоны, а был только паханом одного из одиннадцати отрядов, но и это звание давало ему исключительные права и полную власть над опущенными, мужиками, честными фраерами и всеми прочими, кто стоял ниже его по рангу. К его услугам были все зоновские петухи. Да и оставшиеся на воле подельщики не забывали своего мотающего срок кореша. Вот и на позапрошлой неделе прислали ему сиськастую телку на длительную свиданку. Смешно, прошло-то всего две недели, а Ус уже и не помнит лица бабы, с которой
не слезал почти трое суток, раскачивая и без того скрипучую казенную койку. Ну да лицо для бабы не главное. Важно, чтобы все остальное было при ней и чтобы умелая была и ласковая. Прошлая как раз такой и оказалась. Сразу видно, профессионалка. Мурлыкала, словно кошка, а уж как подмахивала.
        Довольно зажмурившись от накативших воспоминаний, Ус остановился посреди коридора лагерного барака, и спешащий к утреннему построению мужик по неловкости задел его локтем. Мгновенно развернувшись, Ус наподдал мужику носком тяжелого ботинка по заднице, добавив ему дополнительное ускорение. Растирая рукой отбитый копчик, провинившийся зэк припустил дальше. Сам Ус никуда не спешит. Койку за него заправляют «шестерки», а на утреннюю поверку он выходит последним, как и положено пахану. Лучше бы и вовсе не выходить, но по меркам здешней администрации это уже откровенная борзота. За невыход на поверку сразу отправляют в ШИЗО. Конечно, и там люди живут, но все-таки штрафной изолятор не курорт, поэтому лучше не нарываться.
        Переступив порог умывальной комнаты, Ус оказался в просторном помещении с выложенным шершавым кафелем полом и оштукатуренными крашеными стенами. На одной из них установлены в ряд десяток металлических раковин, над каждой торчит ввинченный прямо в трубу медный кран. Еще несколько минут назад здесь было не протолкнуться от ждущих своей очереди заключенных, сейчас же у раковин умываются лишь двое припозднившихся зэков. Проходя мимо, Ус исподлобья метнул в них откровенно злобный взгляд своих хмурых, глубоко посаженных глаз... Новенькие, с последнего этапа. Всего неделю на зоне, а уже покусились на его, Уса, старшинство. Борзоты выше крыши. Вот и к утренней поверке не торопятся. И ведь не опустишь, как какого-нибудь зарвавшегося баклана - оба козырной масти... Ус понимал, если он хочет сохранить свой авторитет и положение пахана, то в самое ближайшее время должен дать укорот зарвавшимся новичкам. Но те, очевидно, понимая это, не давали ему повода для правилки.
        Встреча с ворами, не признающими его старшинство, окончательно испортила Усу настроение. Еще раз оглянувшись на умывающихся зэков, которые демонстративно не замечали его появления, Ус прошел в отделенный стенкой от умывальной комнаты туалет. Выдраенные петухами толчки сверкали чистотой. Тем не менее, заглянув в несколько туалетных кабинок, Ус обнаружил на керамических «очках» желтоватый налет, и это сразу поправило ему настроение. Значит, будут сегодня ночью петухи вылизывать все «очки» до седьмого пота. В предвкушении ночной забавы Ус довольно улыбнулся. Облегчившись, он вернулся в умывальник, где уже никого не было. Борзеющие зэки все-таки поспешили присоединиться к строящемуся перед бараком отряду. Значит, сдрейфили перед начальничками, прогнулись. Ус ухмыльнулся. Все-таки хлипки они против него. Нет в них той крепости, которая отличает настоящего вора. Таким никогда не стать паханами и, следовательно, не занять его места. Окончательно успокоившись, Ус открыл кран и начал умываться.
        Гремя ведром и шваброй, в умывальник вошел чеченец Ганя - сегодняшний дневальный. Этот тоже борзел, да еще похлеще этих двоих с последнего этапа, только недолго. Лишь до тех пор, пока его через шконку не перегнули да не отпетушили всем хором. Он, падла, еще какое-то время зубами клацал, а как клыки выбили, сразу стал нежным и ласковым.
        Ганя вынул из ведра тряпку и, нахлобучив ее на швабру, принялся возить по полу. У отрядного петуха было много имен. Переиначивая на женский манер его прежнее имя Гамид, зэки называли чеченца то Гулей, то Ганей, а то и вовсе Галей. Два с половиной года назад Гамид прибыл на зону настоящим волком, как чечены любят себя называть. Он на всех смотрел зверем и так и кидался на людей. Губе всю морду разбил и даже умудрился руку сломать - каратистом, падла, оказался. Но Ус быстро его укротил. По его указке четверо зэков ухватили чеченца за руки, а пятый накинул на шею скрученное в жгут полотенце. Тот и сделать ничего не сумел. Был каратист, да весь вышел. Уложили брыкающегося чеченца поперек койки, и Ус собственноручно спустил с него штаны. Задница у Гамида оказалась не бабья - поджарая и мускулистая, но вертел он ею почище любой бляди. Ус даже удовольствие получил, когда его харил. Потом и другие приложились. Отжарили чеченского волчару во все дырки в воспитательных целях. А чтобы тот не кусался, Ус ему передние зубы выбил: по два на верхней и на нижней челюсти. Черножопый сейчас старается лишний раз рот
не раскрывать, чтобы эту дыру не показывать. А когда чего-то бормочет, то башку на сторону воротит или ладошкой рот прикрывает.
        - Слышь, Ганя, может, тебе к последнему звонку паранджу подарить, чтобы было чем на воле твое личико прикрыть? - Повернувшись к опущенному, Ус довольно оскалился.
        Ганя ничего не ответил. Лишь продолжал возить тряпкой по полу. Чует сука, что
«звонок» близко. Амнистия чеченскому петуху вышла. Со дня на день откинется. И ведь только-только полсрока отмотал. Но ничего, он эти последние дни на всю жизнь запомнит.
        - Чего рожу воротишь? Али не нравлюсь? - ухмыляясь, поинтересовался Ус.
        Ганя вновь промолчал. Даже головы не поднял. Неслыханная наглость опущенного вывела Уса из себя.
        - А ну, вон сюда! - угрожающе потребовал он.
        Ганя аккуратно положил швабру на пол и послушно подошел к Усу. Голову он, как обычно, держал низко опущенной, а руками взялся за штаны, видно, собираясь по требованию пахана спустить их. Демонстративная покорность Гани успокоила Уса, и он одобрительно усмехнулся. Но в следующее мгновение Ганя резко вскинул голову, и Ус увидел прямо перед собой его полные холодной ненависти глаза.
        - Ты... - взревел пахан, но договорить уже не успел.
        Петух внезапно ткнул его своим костлявым кулаком под дых, и Ус согнулся пополам, судорожно хватая ртом воздух. Дальнейшее показалось каким-то кошмарным сном, потому что никогда такое с Усом не происходило и ни о чем подобном он не слышал, хотя уже в третий раз топтал зону. Петух, как крюками, зацепил его двумя пальцами за глазницы и резко запрокинул голову.
        - Больно, ублюдок? - прошипел он в лицо Усу. - А будет еще больнее.
        Он говорил так уверенно, что Ус со всей ясностью понял - действительно будет. Чеченец обхватил его локтем за горло, дышать стало еще труднее, и потащил за собой. Ус плохо соображал, куда его ведут, все плыло у него перед глазами, и очухался, только оказавшись в одной из туалетных кабинок. Чеченец стоял перед ним, заслоняя выход, и все тем же уверенным голосом продолжал:
        - Запомни, свинья, у меня было все: дом, деньги, бизнес и власть. А потом пришли такие же, как ты, русские свиньи и отняли все это, а меня швырнули сюда, где ты и твои шакалы надругались надо мной. Но я смою свой позор твоей кровью. А затем кровью умоются и те русские, которые сейчас хозяйничают на моей земле и в моем доме. Я буду резать вас, как баранов.
        С этими словами чеченец что-то вытащил из-под полы своей арестантской робы, и, когда поднес руку ближе, Ус увидел у него в кулаке обычную алюминиевую ложку. Только ее края оказались заточены до остроты ножа. Очевидно, не умея правильно изготовить заточку, петух наточил у ложки не ручку, а сам черпак, но от этого ложка в его руках выглядела еще страшнее.
        Ус в ужасе отшатнулся. Но бежать было некуда. За спиной оказалась стена. И Ус, оступившись, опустился прямо на «очко» вмурованного в пол унитаза. Он попробовал защититься от наступающего на него чеченца. Но после того, как петух едва не придушил его, руки стали ватными и почти не слушались. Ус попусту водил ими перед собой. Не обращая внимания на его судорожные неумелые движения, чеченец подцепил его подбородок своей заточенной ложкой и стал давить на нее. Ус почувствовал, как самодельное кривое лезвие врезается ему в кожу. По шее одна за другой стали скатываться капли крови. Ус в панике замахал перед собой руками и даже умудрился попасть по руке петуха, которой тот сжимал свою заточку. Лезвие дернулось в сторону, еще сильнее вспоров кожу. Горло словно обожгло огнем. А петух... петух вдруг резко нажал и сейчас же убрал руку, а затем поспешно отступил назад. Ус увидел торчащую у себя из-под подбородка ручку алюминиевой ложки и собственную кровь, брызжущую из раны на часто вздымающуюся грудь. Увидел скалящееся лицо чеченца в паре метров от себя. А затем поднявшаяся откуда-то снизу живота темная
удушливая волна накрыла его с головой, и он поплыл, полетел следом за ней, все глубже проваливаясь в темную бездну, пока чернота не поглотила его целиком.

2. ОПЕРАТИВНАЯ РАБОТА
        Трасса Грозный - Шали, Чеченская республика
        24 ноября, 15.40
        Водитель медленно ползущего по размытой затяжным дождем дороге армейского «УАЗа» бросил быстрый взгляд в боковые зеркала заднего вида и, не оборачиваясь, сообщил:
        - Никого. Чисто.
        Сидящий рядом с сержантом-водителем на переднем сиденье старший лейтенант-пограничник сейчас же обернулся к расположившемуся у него за спиной молодому рослому мужчине в армейском камуфляже без знаков различия.
        - Я пошел, - ответил тот на вопросительный взгляд старшего лейтенанта и подхватил стоящий между ног автомат.
        - Тормози! - приказал офицер-пограничник сержанту, и тот, не съезжая с дороги, остановил машину. - Мы поедем обратно через четыре часа. Если опоздаешь, ждать не будем, извини, - напомнил старлей пассажиру с заднего сиденья.
        Тот молча кивнул, а про себя подумал, что он либо выберется к дороге заранее, либо не вернется вовсе, но в любом случае не опоздает. Перехватив автомат левой рукой за ствольную коробку, правой мужчина распахнул дверцу «УАЗа» и выпрыгнул из машины сразу на заросшую травой обочину, не оставив своих следов на мокрой от пролившегося дождя дороге.
        - Пошел, - приказал старший лейтенант сержанту, и тот, отпустив сцепление, покатил дальше.
        А выпрыгнувший из машины человек привычно повесил на плечо автомат и быстро зашагал от дороги к виднеющейся вдали буковой роще, за которой располагалось чеченское селение Старые Атаги, конечная цель его маршрута...
        Два месяца назад оперативно-поисковая группа отряда «Вымпел» Центра спецопераций ФСБ России, которой командовал Ворон, он же капитан Воронин Кирилл Александрович, выследила и в результате короткого, но ожесточенного боя уничтожила группу чеченских боевиков-диверсантов, пробиравшихся к Грозному из горной части Чечни. В том памятном Ворону бою вымпеловцы, лишь один из которых получил легкое ранение, ликвидировали четверых боевиков, включая главаря диверсионной группы, а пятого захватили живым. Ворон взял его сам. Старший вымпеловцев и чеченец практически одновременно направили друг на друга автоматы. Но спецназовец все-таки опередил боевика на доли секунды и имел реальный шанс, не подвергая себя опасности, застрелить его, но не стал этого делать. За короткие мгновения, отделяющие жизнь от смерти, он разглядел отчаяние и страх в глазах чеченца, совсем еще молодого парня, и сумел найти нужные слова, погасившие у того безумство верного самоубийства и заставившие боевика опустить оружие. Несколькими минутами позже, в порыве откровения, чеченский парень, которому Ворон в прямом смысле подарил жизнь, со
слезами на глазах рассказывал командиру оперативной группы «Вымпела» о том, как его завербовали боевики из отряда Басаева, посулив тысячу долларов, которых он так и не получил. Возглавлявший их группу командир после диверсионного рейда в Грозный обещал заплатить каждому бойцу уже по пять тысяч долларов, но парень, которого, как выяснил Ворон, звали Равшаном, был уверен, что его опять обманут. Равшан сказал офицеру «Вымпела», что собирался сбежать от боевиков Басаева в родное село и только ждал подходящего момента.
        У него не оказалось кровоподтека на правом плече и сухой мозоли на подушечке указательного пальца, образующихся от частой стрельбы, - отличительных признаков давно воюющих боевиков, и Ворон поверил ему. За бандитизм и вооруженное сопротивление Равшану грозил длительный срок заключения, но Ворон не стал задерживать чеченского парня, а вместо этого, взяв с него письменное согласие сотрудничать, отпустил его. Свое обещание о добровольном сотрудничестве с Федеральной службой безопасности Равшан написал, пристроив полученный от Кирилла бумажный листок у себя на колене. Он честно рассказал командиру спецназовцев все, что ему было известно об учебно-тренировочных базах басаевских отрядов в горной части Чечни, где сам прошел месячную подготовку, но наотрез отказался в дальнейшем писать какие-либо донесения, заявив, что все сведения будет сообщать только устно и лишь одному Ворону. По договоренности с начальником оперативного отдела «Вымпела», при возвращении на базу в Ханкалу Ворон доложил в штабе группировки федеральных сил о том, что одному из боевиков, отстреливавшемуся и ранившему при этом бойца
оперативно-поисковой группы, удалось скрыться. Усилиями оперативников «Вымпела» эту информацию удалось довести и до полевых командиров отрядов Басаева, что значительно подняло среди боевиков авторитет Равшана. При следующей встрече с Вороном Равшан сообщил офицеру «Вымпела», что Басаев назначил его одним из своих проводников, поручив ему проводить диверсионные группы и отдельных боевиков в Шалинском и Урус-Мартанском районах в обход армейских и милицейских постов. Добываемые Равшаном сведения трудно было переоценить. По его информации удалось определить точное местонахождение одной из учебно-тренировочных баз басаевских отрядов в горной части Чечни, а затем массированным ракетно-бомбовым ударом с воздуха уничтожить ее. В другой раз Равшан сообщил об ожидаемом Басаевым караване с переносными зенитно-ракетными комплексами «стрела», который должен был прийти из Грузии. Равшану не был известен путь каравана, тем не менее направленным на перехват поисковым группам
«Вымпела» удалось его обнаружить и после преследования полностью уничтожить, захватив двадцать зенитно-ракетных комплексов и другое оружие.
        Сегодня должна была состояться очередная, пятая по счету, встреча с агентом. И, направляясь к месту встречи, Ворон надеялся, что она будет не менее результативной, чем предыдущие. В то же время всегда существовала опасность, что вместо Равшана на встречу явятся непримиримые боевики. Ворон не понаслышке знал, как осторожен и недоверчив главарь чеченских бандитов и как работает его контрразведка. Поэтому провал Равшана никогда нельзя было исключать. Ворон делал все возможное, чтобы сохранить своего агента и сберечь ему ранее подаренную жизнь. Так, о времени и месте каждой встречи с агентом Стриж, такой псевдоним по аналогии с собственным прозвищем и радиопозывным присвоил Ворон Равшану, знал только начальник оперативного отдела «Вымпела» полковник Бондарев. Строго выполняя данное Равшану обещание, на каждую встречу Ворон являлся в одиночку, без боевого прикрытия, что в условиях незатихающей партизанской войны с чеченскими боевиками требовало от командира оперативной группы изрядной смелости. Но одному человеку легче остаться незамеченным, чем группе пусть даже высокоподготовленных бойцов. В этом
Ворон удостоверился еще на таджикско-афганской границе, где в спецназе погранвойск Пянджского погранотряда начал свою военную службу. А за три года в «Вымпеле», где он прошел путь от рядового бойца до командира оперативно-боевой группы, не раз убеждался в справедливости этого утверждения.
        После того как он выпрыгнул из армейского «УАЗа» за пару километров от селения Старые Атаги, Ворон мог надеяться только на себя. Поэтому и взял с собой
«АК-107» со сбалансированной автоматикой, в два раза превосходящий по кучности стрельбы классические автоматы Калашникова, и четыре запасных магазина к нему, две ручные гранаты и признанный спецназовцами пистолет «ГШ-18», пробивающий своими мощными пулями все типы легких бронежилетов. С таким арсеналом он мог успешно противостоять даже целой группе боевиков. Однако, как командир оперативно-боевой группы, Ворон знал, что результат схватки во многом определяется внезапностью нападения. Поэтому, шагая по своей, российской, но в то же время таящей опасность земле, старался ничем себя не обнаруживать.
        Больше всего Ворона беспокоила тянущаяся за ним цепочка следов на мокрой от дождя траве. Оставалось только надеяться, что за два часа до момента предстоящей встречи трава успеет подсохнуть и распрямиться. Зарядивший с утра обложной дождь прекратился четверть часа назад. Но низкое хмурое небо по-прежнему застилали тучи, так что дождь мог возобновиться в любой момент. Ворон вспомнил услышанное утром по радио сообщение о погоде в Москве. Синоптики вновь предупреждали об обильном снегопаде, рекомендуя автолюбителям воздержаться от поездок по городу..
        Забавно, можно сказать, что в Москве уже наступила зима. В подмосковной Балашихе, на базе «Вымпела», наверное, уже лежат сугробы. А тут, в Чечне, еще ничто не предвещает зимы, если не считать сегодняшний дождь предвестником будущих снегопадов. Зима здесь наступает неожиданно, резко и сразу. Через какой-нибудь месяц снег накроет горные перевалы, сделав их непроходимыми ни для боевиков, ни для идущих по их следу спецназовцев. С наступлением зимы приостановится и активная фаза боевых действий. Полевые командиры и лидеры боевиков вроде Басаева заблаговременно переберутся к этому моменту в сопредельные Грузию или Азербайджан на заранее подготовленные базы, а то и в более дальнее зарубежье. По причине непроходимости горных троп приостановятся поставки оружия чеченским бандитам из сопредельных государств. За оставшееся до зимы время они постараются восполнить дефицит оружия и израсходованных боеприпасов. Значит, пойдут через границу в ту и в другую сторону караваны. Поэтому именно сейчас добываемые Стрижом сведения имеют особое значение...
        Ворон рывком преодолел открытое пространство, отделяющее его от буковой рощи, и нырнул в густые заросли подлеска. Его сейчас же обдал град повисших на ветвях и листьях дождевых капель. Ворон смахнул с лица дождевую воду и, ловко лавируя между ветвями, двинулся дальше. Он хорошо знал местность и, строго выдерживая азимут, зашагал через рощу к месту предстоящей встречи. Размокшая трава под ногами скрывала звуки шагов, вымпеловец двигался совершенно бесшумно, бесплотной тенью скользя между деревьями. В окрестностях селения Старые Атаги уже давно не появлялись боевики. Во всяком случае, в оперативных сводках такие факты не приводились. Тем не менее Ворон ни на минуту не забывал о возможности внезапного нападения, зная о том, что одиночный военнослужащий - самая заманчивая цель для боевиков. Шагая по роще, он внимательно смотрел по сторонам и чутко прислушивался, не хрустнет ли где-то переломленная сухая ветка или не застучат ли по листьям сорвавшиеся с потревоженного куста или дерева дождевые капли. Но вокруг все было спокойно. Лес спал, убаюканный дождем, и непрошеные чужаки не нарушали его покой.
        Спустя пятнадцать минут Ворон вышел к опушке. Он дал себе срок быть здесь в шестнадцать часов и, бросив быстрый взгляд на наручные часы, убедился, что точно выдерживает собственный график. Покосившийся деревянный сарай - все, что осталось от пилорамы за годы правления криминально-бандитского режима, разорившего экономику Чечни и ее народ, располагался в пятидесяти метрах от опушки. Правда, новая администрация села собирается восстановить и опять запустить пилораму. Ворон был только рад, что чеченцы возвращаются к нормальной жизни, решив про себя, что, когда это случится, он найдет для встреч с Равшаном другое место.
        Остановившись в густых кустах на опушке, Ворон в течение пяти минут осматривал сарай и подходы к нему. Прежде всего его интересовало наличие цепи и навесного замка на воротах сарая. И цепь, и замок оказались на месте. Но это мнимая преграда. Ворон сам подобрал цепь таким образом, чтобы ее длина позволяла, оттянув одну створку, проскользнуть внутрь сарая. Равшану эта уловка известна, а вот посторонним сарай кажется запертым. Во всяком случае, без конкретных намерений сюда никто не должен сунуться. Детально осмотрев сарай снаружи, Ворон перевел взгляд на прилегающую к нему территорию. На обозримом участке следов на траве не было, значит, со стороны рощи с самого утра к сараю никто не подходил. С одной стороны, это обнадеживало, но, с другой, собственные следы наверняка выдадут его присутствие. Подобраться к сараю можно было и с противоположной стороны. От села к пилораме вела торная дорога. Но и на ней, если выбрать этот путь, также останутся следы. Так что он ничего не выиграет.
        Приняв решение, Ворон снял с плеча автомат и, опустив его к ноге, бегом устремился к сараю, стараясь делать как можно более широкие шаги, чтобы оставить за собой меньше следов. Оказавшись возле покосившейся деревянной постройки, он чутко прислушался - вокруг все было спокойно. Ворон обогнул сарай и, оказавшись возле запертых ворот, оттянул на себя поддавшуюся створку и ловко проскользнул внутрь.

* * *
        Нырнув в сарай, Ворон повел стволом автомата из стороны в сторону - никого. Кроме как закопаться в землю, спрятаться здесь совершенно негде - за годы разрухи местные жители растащили с пилорамы весь инвентарь. В сарае было необычно тихо и пахло деревом. Прошло уже несколько лет, как на пилораме распилили последнюю доску, но запах древесины ощущался по-прежнему.
        Ступая по гниющим на земле опилкам, Ворон обошел сарай, заглядывая в щели и обозревая окрестности. Вокруг все было спокойно - все те же намокшие от дождя кусты и деревья и полное отсутствие людей. Ворон снова повесил автомат на плечо и, пристроившись у щели между рассохшимися досками, стал смотреть на ведущую от села дорогу, на которой должен был появиться его агент. Стрижа следовало ждать ближе к шести. Он никогда не приходил точно в назначенное Вороном время, всякий раз выбирая наиболее удобный для себя момент. Его дом находился в Старых Атагах, и, даже числясь проводником в отряде Басаева, Равшан часто появлялся в родном селе, что позволяло Ворону поддерживать с ним регулярную связь. Но Ворон прекрасно понимал, что Равшану не всегда выпадает возможность в одиночку прогуляться в окрестностях села и встретиться с ним, поэтому и приходил на место заранее, за час или за два до оговоренной встречи.
        Примерно через пятьдесят минут его наблюдения на дороге, со стороны села, появились две невысокие человеческие фигуры, судя по походке, женские. Они направлялись к пилораме, и Ворон принялся судорожно гадать, как ему поступить, если женщины попытаются войти в сарай. В сарае не было ничего, что могло их хоть как-то заинтересовать. Тем не менее они подходили к пилораме все ближе и ближе. Расстояние между женщинами и наблюдающим за ними офицером «Вымпела» сократилось настолько, что Ворон даже смог рассмотреть их лица. К пилораме приближались две чеченки: сорока и примерно двадцати лет. Ворон решил, что старшей вполне может быть и больше. Они были одеты в традиционную для чеченских женщин одежду: в темные кофты и длинные черные юбки до щиколоток. На головах платки, а на ногах высокие черные ботинки или полусапожки. Очевидно, страхуясь от дождя, обе женщины надели поверх своей одежды полиэтиленовые дождевики. Молодая чеченка, которая, как заметил Ворон, была довольно симпатичной, несла в руке плетеную корзину, а старшая, видимо, ее мать или свекровь, - матерчатую сумку. Пока они шли по дороге, никто из
них не смотрел в сторону сарая. Но Ворон не сомневался: стоит ему выйти из ворот, как женщины его заметят, и тогда место его конспиративных встреч с агентом будет расшифровано. Допустить этого он не мог, но совершенно не представлял, что ему предпринять, если женщины все же попытаются проникнуть в сарай. Момент, когда он мог незаметно покинуть пилораму, был безнадежно упущен. И теперь Ворону оставалось только надеяться, что чеченки пройдут мимо. Не дойдя до сарая каких-нибудь пятидесяти метров, они действительно свернули с дороги на идущую вдоль рощи тропинку и стали удаляться от пилорамы. Ворон расслабленно выдохнул. Еще через полчаса ему вновь пришлось поволноваться, когда в поле зрения появился одинокий пастух, гнавший перед собой стайку коз. Но пастух со своими козами прошел в двухстах метрах от сарая и скрылся на ведущей к Старым Атагам дороге. Ворон даже не сумел его как следует рассмотреть и лишь заметил, что чабан был в солдатской плащ-палатке и неизменной папахе.
        Из-за низких туч стемнело раньше обычного. А к шести часам тьма сгустилась настолько, что уже в нескольких метрах от сарая ничего невозможно стало разглядеть, и Ворон остро пожалел, что не захватил с собой прибор ночного видения. Оставалось только полагаться на собственный слух, но сколько он ни вслушивался в тишину, так и не смог уловить снаружи ни одного звука. Стоя у щели в стене, из которой ощутимо тянуло сквозняком, он то и дело смотрел на фосфоресцирующий циферблат своих «Командирских» часов. Агент явно опаздывал. И хотя это было обычным делом, его отсутствие все сильнее беспокоило вымпеловца.
        Неожиданно со стороны входных ворот звякнула цепь. Ворон мгновенно сдернул с плеча автомат и бесшумно распластался на земле, направив оружие в сторону входа. Створки приоткрылись, и внутрь сарая проскользнул человек, после чего ворота сразу закрылись.
        - Эй, - негромко позвал вошедший. - Кто здесь?
        Ворон узнал голос Равшана.
        - Ворон, - ответил он, обозначив свое местонахождение. - Здравствуй, Равшан.
        Равшан, невысокий и угловатый из-за худобы чеченский парнишка, осторожно двинулся вперед. Ворон поспешно поднялся на ноги и протянул ему руку.
        - Здравствуй, - парень радостно обхватил двумя руками его ладонь и облегченно перевел дыхание.
        Он тоже рисковал, идя на встречу. И гораздо больше вымпеловца. Так как, попав в засаду, устроенную басаевскими боевиками, имел куда меньше шансов вырваться из нее.
        - Как дела? - весело обратился Ворон к агенту, чтобы приободрить его.
        - Нормально, - односложно ответил тот.
        - А чего такой худой? Ешь мало?
        Но Равшан не был настроен на шутливый тон и сразу перешел к делу:
        - Я вел двух человек Хромого. Вчера вечером мы расстались. Я должен был провести их в Шали, но они ушли раньше. Сказали, что пойдут дальше одни, без проводника. Думаю, они направились не в Шали, а в Сержень-Юрт.
        Ворон мгновенно стал серьезен. Псевдонимом «Хромой» в оперативных донесениях именовался Шамиль Басаев, получивший свое прозвище из-за искалеченной взрывом ноги. Все агентурные сообщения, касающиеся планов главаря чеченских боевиков, подлежали особому учету и заслуживали самого пристального внимания.
        - Что за люди?
        - Бойцы из личного отряда Хромого...
        Ворон уже привык к тому, что Равшан никогда не говорил «боевики», заменяя этот термин более мужественным, с его точки зрения, словом «бойцы». Нередко из его уст звучало и презрительное определение «бандиты», кем, по мнению Равшана, являлись мародеры, грабители и убийцы мирных чеченцев.
        - Я их не знаю, - между тем продолжал он. - Увидел впервые. Оба настоящие волки. И воюют давно. Наверное, еще с прошлой войны. Как я понял из их разговоров, Хромой послал их куда-то на север России, чтобы они встретили освобождающегося из тюрьмы близкого друга Хромого, которым тот очень дорожит, и помогли ему возвратиться в Чечню.
        Слова Равшана заставили Ворона задуматься. «Прежде за Басаевым не отмечалось проявлений сентиментальности. Еще более невероятно, что его вдруг обуяли дружеские чувства. Это злобы и ненависти в нем сколько угодно. Скорее всего, Басаев имеет на освобождающегося из заключения человека определенные виды. А раз послал двух человек встретить его и сопроводить в Чечню, значит, этот человек нужен ему позарез».
        - Что это за человек, не знаешь?
        Равшан отрицательно покачал головой:
        - Люди Хромого в разговоре между собой упоминали только его имя: Гамид.

«Гамид... Уж не о Гамиде Гамадове ли идет речь?! Этот зверь еще кровожаднее Басаева. И жертв на его счету не меньше, чем у лидера чеченских бандитов. Гамадов не стал такой же одиозной фигурой, как Басаев, Радуев или Гелаев, только благодаря тому, что в декабре 99-го его наконец удалось задержать».
        - Ты не ошибаешься? Может быть, они называли другое имя, например, Хамид? - на всякий случай уточнил Ворон.
        Но Равшан стоял на своем:
        - Нет, именно Гамид. Они называли это имя несколько раз. Я хорошо запомнил.

«Неужели все-таки Гамадов? Но как он может освобождаться, ведь его срок еще не закончился?»
        - Молодец, - похвалил Ворон агента и спросил: - А как выглядели посланцы Хромого, которые отправились за этим Гамидом?
        - На вид обоим тридцать - тридцать пять лет. Среднего роста, крепкие, плечистые. . - начал описывать внешность басаевских боевиков Равшан.
        Ворон внимательно слушал его, старательно запоминая каждую деталь. О том, чтобы пригласить агента в Ханкалу, на временную базу «Вымпела», для составления композиционных портретов посланцев Басаева, не могло быть и речи. Именно поэтому в свое время Ворон долго бился с Равшаном, обучая агента составлять точные и емкие описания. Его уроки не прошли даром. Теперь, даже встретив незнакомого человека, Равшан мог полно и безошибочно описать его.
        Выслушав агента до конца, Ворон еще раз поблагодарил его за наблюдательность, после чего вынул из-за пазухи перехваченную резинкой тонкую пачку российских рублей и протянул ему:
        - Держи.
        Тот промолчал, но к деньгам не притронулся. Гордому и самолюбивому чеченскому пареньку было невыносимо тяжело ощущать себя платным осведомителем. Но Ворону были хорошо известны мотивы, по которым Равшан вступил в отряд боевиков, и он сказал:
        - У тебя дома мать с двумя детьми и отец-инвалид. Ты должен им помогать. И это честные деньги. Ты зарабатываешь их, принося пользу прежде всего своему народу, который бандиты, вроде Хромого, довели до состояния полной нищеты.
        Равшан поднял голову и пристально взглянул в глаза российскому офицеру:
        - Ты действительно так считаешь?
        - Разумеется, - искренне ответил Ворон. - Разве я хоть раз обманул тебя?
        И тут произошло невероятное. Впервые с момента их знакомства Равшан улыбнулся - краешки его губ на какое-то мгновение приподнялись вверх - и взял деньги. Ворон улыбнулся ему в ответ и с болью в сердце подумал о том, сколько еще должно пройти времени, чтобы чеченские мальчишки вновь научились беззаботно и радостно улыбаться.
        - Будь осторожен, - сказал он пареньку на прощание.
        - Я всегда осторожен, - с юношеским максимализмом ответил ему Равшан и бесшумно выскользнул из сарая. Лишь цепь на воротах тихо звякнула еще раз.
        Ворон вновь припал к щели меж досок, но не услышал удаляющихся шагов, не увидел промелькнувшего в темноте силуэта. Часы показывали девятнадцать ноль шесть. Их разговор продолжался чуть более десяти минут. Выждав еще полчаса - за это время Равшан мог дважды дойти до села, - Ворон вслед за ним выбрался из сарая. Протискиваясь в ворота, он придержал цепь рукой, чтобы она не звякнула. Этого звука удалось избежать, зато скрипнула одна из створок, и Ворон дал себе зарок, что к следующей встрече с агентом тщательно смажет петли ворот.

* * *
        За время, проведенное в сарае, глаза Ворона настолько привыкли к темноте, что, выбравшись наружу, он без труда разглядел и ведущую к Старым Атагам дорогу, по которой должен был вернуться в село Равшан, и темнеющую вдалеке опушку леса, куда лежал его собственный путь. Вокруг по-прежнему не было ни души. Удостоверившись в этом, он быстрой перебежкой пересек открытое пространство, отделяющее пилораму от леса, и нырнул под прикрытие деревьев. Оставалось последнее - выбраться на дорогу, откуда уже менее чем через полчаса его должны были забрать возвращающиеся в Ханкалу пограничники. Ворон вновь повесил автомат на плечо и, сориентировавшись по компасу, зашагал вперед.
        Идти в темноте по лесу для бывшего пограничника было делом привычным. Ворон бодро шагал среди деревьев, оберегая лицо от сучьев и отводя руками особенно мешающие ветви, но делал это чисто автоматически, в то время как мозг продолжал анализировать слова Равшана. «За кем же из бывших подельщиков послал Басаев своих людей? Неужели, называя имя Гамид, басаевские боевики имели в виду Гамида Гамадова?»
        Ворон вспомнил, как после ареста Гамадова, в двухтысячном году, изучал его биографию, стараясь понять, что связывало этого высокообразованного и безусловно одаренного человека с пресловутым Шамилем Басаевым и другими кровавыми лидерами чеченских боевиков. Увы, связь оказалась прозаически проста. Гамадова и Басаева объединили самые низменные страсти: неуемная жажда богатства и безграничной власти. Ради власти и денег дудаевы, басаевы и гамадовы ввергли свою республику в пучину хаоса, поставив собственный народ на грань нищеты. По своей сути бывший выпускник Московского химико-технологического института Гамид Гамадов оказался таким же алчным бандитом, как объявивший себя верховным военным эмиром Ичкерии Басаев и другие одиозные лидеры боевиков. После того, что узнал Ворон о Гамадове, обобщив материалы его оперативно-розыскного дела, этот боевик не вызывал у него ничего, кроме ненависти и презрения. И когда Ворон сдавал его дело в архив, то надеялся, что никогда больше не услышит о Гамиде Гамадове. Но, похоже, судьба распорядилась иначе. Не прошло и трех лет, как его имя вновь прозвучало в агентурном
сообщении, и опять вместе с именем Шамиля Басаева.
        Ворон напряг память, стараясь вспомнить, что ему было известно об этом чеченском террористе. «Гамадов попал в поле зрения наших спецслужб после террористического рейда Басаева на город Буденновск в июле 95-го года, когда выяснилось, что все взрывные устройства, которые установили боевики в Буденновской горбольнице и в автобусах с заложниками, были его конструкции. Откровением для экспертов-взрывотехников стало и то, что в канистрах, которыми боевики начинили автобусы, перевозившие заложников, оказался не бензин, а особая горючая смесь, наподобие напалма, произведенная по рецепту Гамадова. Эти данные послужили основанием для включения Гамадова в список наиболее опасных чеченских террористов и объявления его в федеральный розыск. Уже первые сведения о Гамадове ошеломили розыскников. Как удалось выяснить ведущим его розыск оперативникам, Гамадов закончил Московский химико-технологический институт, где специализировался на разработке взрывчатых веществ. А его дипломная работа, где он исследовал способы повышения мощности объемного взрыва, даже заняла призовое место на конкурсе институтских дипломных
работ. Правда, по настоянию родственников, прежде всего отца, после окончания МХТИ Гамадов возвратился в Чечню, где работал на грозненском нефтеперегонном заводе в отделе сбыта. После прихода к власти Дудаева активно поддержал его режим, за что и был приближен к себе генералом-диктатором. После его смерти примкнул к Басаеву. По другим сведениям, лидер чеченских ваххабитов сам переманил к себе Гамадова, чтобы использовать его знания в диверсионно-террористической войне. Так или иначе
«чеченский волк с русским хвостом»[Называя Басаева «чеченским волком с русским хвостом», Воронин имеет в виду его родовые корни. Басаев родом из селения Дышне-Ведено. Этот аул во время Кавказской войны, в 1840 году, основали русские дезертиры и перебежчики, добровольно переметнувшиеся к врагу. После принятия ислама предатели с особым остервенением воевали против своих бывших товарищей по оружию. Но до сих пор коренные жители Чечни насмешливо называют уроженцев Дышне-Ведено «чеченцами с русскими хвостами».] и химик-взрывник нашли друг друга. Доподлинно неизвестно, чем занимался Гамадов в отряде Басаева, но, очевидно, преуспел в минно-взрывном деле, раз Басаев поручил своему новому фавориту минирование Буденновской горбольницы и автобусов, на которых террористы вывозили из города заложников. С 95-го по 96-й год Гамадов принимал непосредственное участие в организации и проведении еще нескольких терактов против федеральных сил на территории Чечни и соседнего Дагестана. После вывода российских войск из Чечни, в период с 96-го по 99-й год, Гамадов, действуя под
«крышей» Басаева, фактически захватил восстановленный федеральными властями нефтепровод Баку - Грозный - Новороссийск. Используя басаевских боевиков и превращенных в рабов заложников, он откачивал через многочисленные несанкционированные врезки перекачиваемую по трубопроводу нефть и затем перерабатывал ее на собственных перегонных мини-заводах. За три года полной анархии бандиты окончательно утратили чувство реальности. Безнаказанность, с какой им удавалось похищать нефть, подвигла Басаева и Гамадова на новые захваты. И в августе 99-го года вооруженные отряды Басаева, оснащенные на деньги, полученные в том числе с самочинного нефтепромысла Гамадова, вторглись в Дагестан. Когда же лидерам боевиков стало окончательно ясно, что ни ваххабизмом, ни силой оружия взорвать соседнюю кавказскую республику не удастся, Басаев организует серию крупномасштабных терактов в российских городах. И на этот раз вновь не обошлось без Гамадова. По оперативным данным, именно Гамадов составил пропорции сыпучей смеси из тротила и гексогена, при помощи которой террористы взорвали жилые дома в Москве и Волгодонске, и лично
руководил ее производством. Этого зверя нужно было взять как можно быстрее, пока на его счету не появились новые жертвы. Такая возможность появилась с вводом группировки федеральных сил в Чечню осенью 99-го года...»
        Стоило Ворону в своих воспоминаниях подойти к 99-му году, как его мысли непроизвольно переключились на самого себя. Именно в этом году он перешел из пограничного спецназа на службу в спецподразделение ФСБ. Когда мириться и дальше с существованием на территории России очага бандитизма и международного терроризма стало просто невозможно и вопрос о наведении конституционного порядка в Чечне встал ребром, кадровики Федеральной службы безопасности провели среди сотрудников различных силовых структур отбор бойцов для вновь восстановленного в структуре ФСБ антитеррористического подразделения «Вымпел». Среди прочих, получивших предложение перейти на службу в легендарное подразделение госбезопасности, оказался и лейтенант Воронин, командир оперативно-поисковой группы Пянджского погранотряда.
        Свою первую командировку в Чечню в декабре 99-го года Ворон помнил так, словно лишь накануне вернулся из нее... «Вымпел» перебросили в Чечню после того, как армейские подразделения блокировали Грозный. Боевой задачей вымпеловцев был захват или уничтожение главарей чеченских бандформирований. Таким образом командование федеральных сил рассчитывало дезорганизовать находящиеся в городе отряды боевиков и нарушить взаимодействие между ними. Всего же в чеченской столице на тот момент, по различным оценкам, оставалось от двух до пяти тысяч бандитов. По данным разведки, боевики активно готовились к уличным боям, рассчитывая повторить сценарий прошлой войны, когда в боях за Грозный погибло около полутора тысяч российских солдат и еще более пяти тысяч получили ранения. Боевики возвели в городе целую систему фортификационных сооружений и установили на дорогах и в домах тысячи фугасов и всевозможных мин-ловушек. Как стало известно командованию федеральных сил, минированием города руководил некий человек, разъезжающий на джипе под охраной шести вооруженных автоматами телохранителей. Начальник оперативного
отдела «Вымпела» полковник Бондарев уже тогда предположил, что этим человеком является Гамадов. Из всех известных лидеров чеченских боевиков он один обладал для этого необходимыми знаниями. Несколько наиболее отчаянных офицеров «Вымпела» предложили выкрасть Гамадова прямо из города, чтобы получить от него точный план минных полей и схемы расположения фугасов и мин-ловушек. Но, не имея точных данных о местонахождении Гамадова в чеченской столице, полковник Бондарев счел такой план слишком рискованным и отверг эту идею. Впоследствии командование группировки федеральных сил вообще отказалось от лобового штурма Грозного, к отражению которого упорно готовились боевики. Вместо этого их главарям была предоставлена дезинформация, и в результате удалось выманить отряды боевиков из чеченской столицы и направить на минные поля. Ворон до сих пор не переставал восхищаться мастерством оперативников, проводивших ту знаменитую операцию, в результате которой удалось уничтожить более полутора тысяч боевиков и спасти тысячи российских солдат.
        Однако ни Басаева, ни Гамадова среди нашедших свою смерть на минных полях бандитов не оказалось. В их розыск, как и в розыск других главарей чеченских боевиков, активно включились бойцы «Вымпела» и в их числе Кирилл Воронин.
«Басаев еще до окончательного окружения Грозного нашими войсками покинул чеченскую столицу. А вот Гамадов, не имевший такой возможности, решил пересидеть опасный момент в городе и выбраться из Грозного, когда оцепление будет снято. Видимо, чутье или что-то другое подсказало басаевскому взрывнику, что покинувшие город отряды боевиков попадут в ловушку. Хотя он и не знал о минных полях на пути бандитов, но каким-то образом почувствовал опасность. Несколько дней Гамадов скрывался по подвалам, а затем, раздобыв где-то ветхую одежду, под видом беженца попытался выбраться из города. И у него наверняка все бы получилось, если бы на одном из контрольно-пропускных постов его не обнаружил мой бывший командир майор Уткин, возглавляющий оперативно-поисковую группу, в состав которой входил и я».
        Ворон отчетливо вспомнил промозглый февральский день, оседающий на одежде и залепляющий лицо мокрый снег и бредущие по дороге отдельные группки беженцев.
«На КПП нас было трое: майор Уткин, бывший старлей-армеец, пришедший в «Вымпел» одновременно со мной, и я. Из розыскной ориентировки о Гамадове мы знали, что, еще учась в институте, он серьезно увлекался карате. Позже в учебных лагерях Басаева и Хаттаба прошел курс рукопашного боя и специальной диверсионной подготовки, что делало его особо опасным противником при задержании. Мы наизусть знали его словесный портрет и особые приметы. И тем не менее мы с моим старлеем-напарником, проверяя выходящих из города беженцев, его пропустили. В том человеке, встретившемся нам на КПП, не было ровным счетом ничего от подрывника Гамадова. Осунувшееся лицо, спутанные волосы, обвисшие плечи, морщинистые руки с обломанными грязными ногтями, под которые набилась земля, хромота! И главное - затравленный взгляд побитой собаки. Этот жалкий человек вызывал только сочувствие и уж совсем не напоминал объявленного в федеральный розыск опаснейшего чеченского террориста. И тем не менее Уткин опознал его.
        Позже он рассказал мне, что сначала обратил внимание на белые, без единой червоточины, зубы мужчины, который, по его собственным словам, уже несколько месяцев жил в подвалах, все это время ел что придется, а пил одну канализационную воду. Отметив первое несоответствие, Уткин обнаружил и другие подозрительные странности. Так, проверяемый человек намеренно морщил лоб, «гася» свой взгляд, а его одежда явно не соответствовала ему по размеру. После сделанных наблюдений наш командир уже беспристрастно «прогнал» словесный портрет подозрительного беженца по известным нам ориентировкам и сразу определил его подлинную личность. Продолжая разговаривать с мнимым беженцем, он подал нам знак, и мы сейчас же скрутили чеченскому террористу руки. Задержание стало для Гамадова полной неожиданностью. Он, однако, не ожидал от нас ничего подобного и просто не успел оказать сопротивление. Во время следствия Гамадов еще долго изображал из себя безвинно арестованного беженца, но, изобличенный свидетельскими показаниями других задержанных боевиков, в конце концов признал свою личность. Мы были уверены, что на кровавом
пути этого террориста поставлена точка и остаток своих дней он проведет за решеткой. Однако жизнь показала, что мы жестоко ошиблись. На суде так и не удалось доказать руководящую роль Гамадова в устроенных чеченскими боевиками терактах, жертвы которых исчислялись сотнями человек. Все, что удалось инкриминировать главному басаевскому подрывнику, - это его связь с боевиками. Даже его участие в террористическом рейде на Буденновск осталось недоказанным. В результате Гамадов получил пять лет исправительно-трудовых работ в колонии общего режима. Вынесенный бандиту и убийце приговор выглядел насмешкой над правосудием и настоящим оскорблением памяти людей, которые погибли в Буденновской горбольнице и под развалинами взорванных террористами домов в Москве и Волгодонске. Когда я узнал о вынесенном Гамадову приговоре, то пришел к командиру и прямо спросил его, что он думает о случившемся. Уткин долго смотрел мне в глаза, а потом ответил, что больше всего жалеет о том, что в момент задержания не переломил Гамадову шейный позвонок, а помолчав, добавил, что, если судьба сведет их еще раз, он именно так и сделает.
Но судьба распорядилась иначе. Мой бывший командир майор Уткин погиб в марте этого года при освобождении захваченного террористами атомного ледокола, а чеченский подрывник и убийца Гамид Гамадов, погубивший сотни людей, жив и здоров и скоро, возможно, вновь окажется на свободе. Мне уже неоднократно доводилось слышать о том, что убийцы чрезвычайно живучи, потому что впитывают в себя жизни своих жертв. Если допустить, что это так, то кровавый след Гамадова - наглядное тому доказательство».
        Размышляя таким образом, Ворон выбрался из рощи и, подойдя к дороге, улегся за обочиной на мокрую от дождя и вечерней росы траву. На этот раз ему повезло и долго лежать в сырости не пришлось. Уже через десять минут вдали показались огни приближающегося автомобиля. Определив по расположению фар, что по дороге едет
«уазик», Ворон поднялся с земли и вышел на дорогу, чтобы едущие в машине люди смогли его рассмотреть. На всякий случай он взял автомат в руки и снял оружие с предохранителя, готовый в любой момент отпрыгнуть за обочину и открыть ответный огонь.

«УАЗ» остановился в десяти метрах от него. Оттуда выглянул уже знакомый Ворону офицер-пограничник и призывно махнул рукой. Свои. Не теряя времени, Ворон забрался в машину. Как только он захлопнул за собой дверцу и машина тронулась, старлей взволнованно спросил:
        - Ну как? Все в порядке?
        Пограничники не знали ни цели задания, ни даже должности и звания офицера, которого они подвозили. Отправляясь на встречу с агентом, Ворон выбрал их машину только потому, что она оказалась попутной, и договорился со старшим лейтенантом, что они высадят его возле Старых Атагов, а спустя четыре часа заберут на том же месте. Пограничники не собирались задерживаться в Шали до темноты, рассчитывая засветло вернуться в Ханкалу. Но Ворон попросил старшего лейтенанта отложить возвращение на базу на два часа, и тот согласился, хотя и понимал, что езда в темноте значительно опаснее. Пограничники в точности выполнили свою задачу, и, конечно, им важно было знать, что сделанная ими двухчасовая задержка оказалась не напрасной. Ворон их отлично понимал, поэтому утвердительно кивнул головой и ответил:
        - Спасибо, парни. Все в порядке.
        Он очень хотел выглядеть убедительным. Но голос предательски дрогнул. И мрачное выражение лица он, как ни старался, изменить не смог.

* * *
        Чтобы не нервировать караульных, водитель «УАЗа» перед КПП до предела сбросил скорость, хотя уложенные поперек дороги бетонные блоки позволяли легковой машине ехать и быстрее. Такая предосторожность оказалась совсем не лишней. Проследив за движением ствола установленного на КПП крупнокалиберного пулемета, повернувшегося вслед за подъехавшим «УАЗом», находящиеся в машине офицеры - старший лейтенант-пограничник и капитан Воронин мысленно похвалили водителя за его предусмотрительность. Если бойцам пулеметного расчета что-либо покажется подозрительным, или у них просто не выдержат нервы, и они откроют огонь, то не помогут ни наклеенный на лобовое стекло спецпропуск, ни имеющийся у водителя путевой лист, ни командировочное предписание старшего лейтенанта. Потому что за считаные секунды бронебойные пули крупнокалиберного «утеса» превратят в дуршлаг машину и всех находящихся в ней людей.
        Объехав последний из бетонных блоков, водитель остановил машину перед опущенным металлическим шлагбаумом, за которым находились пока еще закрытые въездные ворота, и, как требовала надпись на приваренном к шлагбауму железном листе, заглушил двигатель. Спустя несколько секунд из-за сложенного из бетонных блоков бруствера вышли трое военных в армейской камуфляжной форме. В темноте Ворон не разглядел их званий, но предположил, что это дежурный по КПП или его помощник с двумя караульными. Все трое были вооружены автоматами. Но оружие держали в руках только караульные. Их старший повесил свой автомат на плечо, а в руке нес мощный электрический фонарь. Этим фонарем он осветил лобовое стекло «УАЗа» и, лишь убедившись в наличии специального пропуска, приблизился к машине. Караульные остались на прежних местах, продолжая держать «УАЗ» под прицелом своих автоматов. Старший караульных оказался молодым лейтенантом, но цепкий внимательный взгляд офицера указывал на его немалый опыт. Ворон и старший лейтенант-пограничник протянули ему свои командировочные удостоверения. Но лейтенант прежде заглянул в машину и,
только убедившись, что там нет посторонних, взялся за изучение документов. Он быстро, но в то же время внимательно просмотрел оба командировочных предписания, задал стандартный вопрос о маршруте следования и, получив на него такой же стандартный ответ, дал отмашку своим подчиненным. Остававшиеся за бетонным бруствером караульные ослабили веревку, и перегораживающая дорогу стрела шлагбаума взлетела вверх. В то же время со стороны КПП раздался звук включившегося электромотора, и железная створка въездных ворот поползла в сторону. Последними ушли с дороги автоматчики, и «УАЗ» въехал на территорию военной базы.
        Когда машина миновала въездные ворота, старший лейтенант одобрительно кивнул головой и заметил:
        - Качественная проверка. Одно не могу понять: почему же на остальных блокпостах сплошной бардак?!
        Ворон в ответ грустно усмехнулся. Не так давно он возвращался на базу вместе с рейдовой группой армейского спецназа. Вымотавшиеся до предела за время рейда бойцы, наоборот, недовольно ворчали во время затянувшейся на КПП процедуры проверки. Хотя им-то как раз должно быть известно, чем может обернуться любая небрежность. Но вопреки изобилующим трагическими примерами наставлениям должностные инструкции караульными блокпостов соблюдаются далеко не всегда. А одно нарушение, как правило, тянет за собой другое, и в результате - непрекращающиеся обстрелы блокпостов, новые взрывы и трупы погибших солдат и мирных жителей.
        - Тебя куда? - вывел Ворона из задумчивости вопрос старшего лейтенанта.
        - К штабу, - поспешно ответил тот.
        Рабочий кабинет начальника оперативного отдела «Вымпела» полковника Бондарева располагался вовсе не в штабе, а на ханкалинском военном аэродроме в здании отдела военной контрразведки. Но, чтобы не раскрывать перед пограничниками свою принадлежность к спецподразделению госбезопасности, Ворон попросил высадить его возле штаба части, откуда до аэродрома нужно было пройти еще около километра.
        Расставшись с пограничниками, Ворон подождал, когда их машина скроется из вида, после чего бодро зашагал к аэродрому. Как и рассчитывал, Бондарева он застал в кабинете. Полковник сидел за обшарпанным письменным столом и размышлял, уставившись в раскрытую бумажную папку с материалами очередного оперативного дела.
        Всю обстановку кабинета составляли два стола, поставленные буквой Т, несколько стульев, прикрученная к стене вешалка и массивный металлический шкаф, установленный в кабинете по приказу Бондарева. В этом шкафу, используемом в качестве сейфа, Бондарев хранил все добываемые сотрудниками оперативные материалы, свое личное оружие и привезенный в Чечню с базы «Вымпела» портативный компьютер, которым, в отличие от командиров большинства воинских подразделений, активно и часто пользовался.
        При появлении Воронина Бондарев сейчас же закрыл папку и, отодвинув ее на край стола, поднялся навстречу капитану. Вместо приветствия он протянул Воронину свою крепкую мускулистую руку и, заметив промокшую одежду капитана, спросил:
        - Замерз?
        - Не успел, Петр Валентинович. Только прилег, как пограничники приехали. Пришлось вставать, - отшутился Ворон.
        Бондарев понимающе кивнул и сразу перешел к делу:
        - Бросай бушлат на батарею и рассказывай.
        Ворон послушно снял с себя жилет боевой разгрузки и армейский бушлат и, кое-как пристроив бушлат на крохотной батарее под окном, сел к столу.
        - Встреча прошла вполне штатно, - начал он. - Стриж у боевиков вне подозрений. Правда, Хромой не приблизил его к себе, а продолжает использовать в качестве проводника мелких диверсионных групп. Как раз накануне Стриж вел двух боевиков Хромого, с которыми расстался в Шалинском районе, недалеко от Сержень-Юрта. По словам Стрижа, Хромой поручил этим боевикам встретить своего друга, который на днях освобождается из мест заключения, и сопроводить его в Чечню.
        - Гм, интересно, - покачал головой Бондарев. - Что-нибудь конкретное об этом
«друге» известно?
        - То, что он отбывает наказание где-то на севере России, - ответил Ворон и поспешил уточнить: - Но это может быть и не так из-за субъективности оценки. Для Стрижа все, что находится за Терским хребтом, уже север. Зато точно известно имя этого «друга». - Ворон выдержал паузу и произнес: - Гамид.
        Глаза Бондарева настороженно вспыхнули.
        - Полагаешь, это Гамадов? - даже не пытаясь скрыть охватившее его волнение, спросил он и, так как Воронин продолжал молчать, сам же и ответил на свой вопрос: - Ну, это мы выясним.
        Ворон знал, что к чеченским бандитам, напавшим на Буденновск и захватившим городскую больницу, у Бондарева особый счет.
        В год буденновской трагедии бывшее спецподразделение внешней разведки входило в структуру МВД. Многие сотрудники «Вымпела» посчитали перевод в Министерство внутренних дел унизительным для себя и ушли из отряда. В отличие от них Бондарев не изменил родному подразделению и остался в отряде. Он и другие ветераны сделали все, чтобы сохранить знаменитое некогда подразделение. Благодаря их усилиям «Вымпел» выжил. И когда отряд вновь вошел в систему государственной безопасности как Управление «В» Центра спецопераций ФСБ России, полковник Бондарев возглавил его оперативный отдел. Но в 95-м он был еще майором и в составе десантно-штурмовой группы участвовал в штурме Буденновской горбольницы, где укрылись напавшие на город боевики. Чтобы добраться до больничного корпуса, вымпеловцам необходимо было преодолеть сто пятьдесят метров совершенно открытого пространства, полностью простреливаемого боевиками. Бондарев и другие ветераны
«Вымпела» понимали, что задача практически невыполнима, и все же они пошли на штурм. Пошли под кинжальным огнем превосходящих их по численности боевиков, бьющих по атакующим из крупнокалиберных пулеметов, гранатометов и автоматов. Атака «Вымпела» захлебнулась. И тем не менее спецназовцы выполнили свою задачу. Сковав силы боевиков и вызвав их огонь на себя, они позволили группе «Альфа», атакующей с противоположной стороны, ворваться в больничный корпус и занять первый этаж. Но из-за нерешительной позиции политического и военного руководства операцией «Альфа» получила приказ отступить. Операция по освобождению Буденновской горбольницы провалилась. Жертвы вымпеловцев оказались напрасны. В том кровавом и бессмысленном бою Бондарев потерял четырех своих друзей, и этот счет к убившим их боевикам до сих пор остался не оплачен. Спустя несколько дней после проваленной операции по освобождению Буденновской горбольницы бандиты, расстреливавшие спецназовцев и избивавшие больных стариков и беременных женщин, под прикрытием вывезенных из города заложников возвратились в Чечню. Они мнили себя национальными героями
Ичкерии. Но нынешний командир «Вымпела» генерал Углов, начальник оперативного отдела полковник Бондарев, старший оперативно-боевой группы капитан Воронин и прочие бойцы спецподразделения считали иначе.
        - Кем бы ни оказался этот «друг», заботу о нем Хромой проявил отнюдь не из-за приятельских отношений, - заметил Ворон.
        - Это точно, - согласился с ним Бондарев и, немного помолчав, добавил: - Гамадов первоклассный подрывник, а Хромому как раз нужны подрывники. И, приказав своим боевикам «проводить друга» в Чечню, он, разумеется, имел в виду свой отряд. А это уже реальный шанс выйти на логово Хромого.
        При последних словах Бондарева Ворон подался вперед:
        - Петр Валентинович, разрешите мне проследить за ними?! Поверьте, я их не упущу!
        Бондарев в ответ отечески улыбнулся:
        - Одному тебе не справиться. Но с твоим напарником определимся позже. Сначала нужно выяснить, куда и за кем отправились боевики Хромого.

3. ВОПРОСЫ
        Министерство юстиции РФ
        Главное управление исполнения наказаний...
        Прошу вас в срочном порядке сообщить известные вам сведения об отбывающем наказание Гамадове Гамиде 1970 года рождения, уроженце города Грозный Чеченской республики, осужденном в 2000 году Махачкалинским городским судом к пяти годам лишения свободы. Как то: место отбытия наказания; фактический оставшийся срок заключения; отношения с администрацией и заключенными; связи с родственниками и прочими лицами, находящимися на свободе.
        Начальник Управления «В»
        Департамента по борьбе с терроризмом ФСБ РФ
        генерал-майор Углов.
        Начальнику Управления «В»
        Департамента по борьбе с терроризмом ФСБ РФ
        генерал-майору Углову.
        Гамадов Гамид 1970 г.р., осужденный в 2000 году Махачкалинским городским судом республики Дагестан по статьям... к пяти годам лишения свободы, отбывает наказание в ИТК № 9 Пермской области. Как лицо, не совершившее тяжких и особо тяжких преступлений и отбывшее более половины срока заключения, Гамадов попадает под положения амнистии от 19.11.2003 г. и должен быть освобожден из мест заключения до конца 2003 года. Запрос в отношении других интересующих вас сведений направлен администрации ИТК № 9, по месту отбытия наказания заключенным Гамадовым.
        Начальник управления ГУИН
        Министерства юстиции РФ...
        Начальнику Управления ФСБ
        Пермской области...
        По подтвердившимся оперативным данным, из ИТК № 9, расположенной на территории Пермской области, в ближайшие дни будет освобожден по амнистии особо опасный чеченский боевик Гамид Гамадов, тесно связанный с полевым командиром и международным террористом Шамилем Басаевым. Для встречи освобождающегося сообщника Басаевым направлены в Пермскую область двое боевиков, которым поручено организовать переправку Гамадова в Чечню и сопровождать его на пути следования. В связи с чем прошу вас организовать негласное наблюдение за Гамадовым и сопровождающими его боевиками. Сведения о перемещении Гамадова и его контактах имеют крайне важное значение для проводящейся на территории Чечни контртеррористической операции.
        Начальник Управления «В»
        Центра спецопераций ФСБ РФ
        генерал-майор Углов.
        ИТК № 9, Пермская область
        26 ноября, 17.15
        - Так кто, говоришь, тебя интересует? - Майор Карнаухов, начальник оперчасти ИТК номер девять, повернулся к своему служебному сейфу с оперативными материалами на отбывающих наказание заключенных.
        - Гамадов Гамид, - неспешно ответил сидящий напротив его стола невысокий лысоватый мужчина в темно-сером костюме, светлой рубашке с помятым воротником и таком же, как и костюм, скромном сером галстуке.
        Безликая внешность и невыразительная одежда выдавали в нем комитетчика, кем он и являлся вот уже почти двадцать лет. И хотя прошлые требования, предписывающие сотрудникам госбезопасности носить темные костюмы со светлой рубашкой и галстуком, давно канули в Лету, старший оперуполномоченный управления ФСБ Пермской области майор Мельников одевался так, как привык в ту пору, когда эти требования еще жестко выполнялись. К тому же костюм и галстук, по мнению Мельникова, придавали его не отличающейся атлетизмом фигуре больше солидности. Подобного мнения придерживался и майор Карнаухов, хотя в отличие от своего коллеги из ФСБ в служебное время не имел возможности сменить форму на гражданский костюм. И тот и другой имели многолетний опыт оперативной работы, а схожее занятие и связанные с ним родственные проблемы определяют похожие привычки и аналогичные взгляды на жизнь.
        Карнаухов и Мельников знали друг друга уже без малого шесть лет. В девяносто восьмом году оперативная разработка, которую осуществляли пермские чекисты, привела Мельникова в исправительно-трудовую колонию, где он и познакомился с сотрудником оперчасти капитаном Карнауховым. За пять последующих лет разница между уголовными и государственными преступниками стерлась окончательно, и Мельников еще неоднократно посещал исправительно-трудовую колонию номер девять. За это время Карнаухов дослужился до майора и занял подполковничью должность начальника оперчасти колонии. А Мельников остался тем же старшим опером, поэтому продолжал служить в прежнем звании. Приятелями, а тем более друзьями, они не стали, однако за время общения перешли на «ты», что, естественно, способствовало более доверительным и откровенным отношениям между оперативниками.
        - Гамадов, Гамадов, - повторил вслед за Мельниковым Карнаухов и, покопавшись внутри своего сейфа, вытащил оттуда одну из стандартных пожелтевших картонных папок.
        Положив папку перед собой и полистав страницы, Карнаухов закрыл ее и, брезгливо поморщившись, ответил:
        - Чушкарь, ничего интересного.
        - Кто? - уточнил фээсбэшный оперативник, так и не привыкший к уголовно-блатной терминологии начальника оперчасти.
        - Опущенный, - охотно пояснил Карнаухов. - Петух, пассивный гомосексуалист, по здешним меркам низшая и самая презираемая всеми остальными категория заключенных.
        - Вот как, - Мельников изумленно округлил глаза. - А по нашим данным, этот Гамадов известный чеченский боевик.
        В ответ Карнаухов пренебрежительно махнул рукой, даже не дослушав своего фээсбэшного коллегу:
        - Это он у себя в Чечне боевик, а здесь тьфу, - изобразив плевок, оперативник резко выдохнул изо рта воздух. - Не знаешь, что ли, как это делается. Навалились всей кодлой, сначала руки связали, а потом штаны спустили. И вот он уже не матерый боевик, а зоновский петух по кличке Ганя.
        - Почему Ганя? - спросил Мельников.
        - Зэки так прозвали. Им же петухи баб заменяют, они им женские кликухи и придумывают. Вот у меня и рапорт имеется. - Карнаухов выдернул из своей папки лист бумаги и помахал им в воздухе, но Мельникову не передал. - Гамадова опустили в первый же день, как он на зону попал, вернее, в первую же ночь. - Начальник оперчасти быстро пробежал глазами извлеченный из папки рапорт и добавил: - Да еще и передние зубы выбили. Значит, не только в задницу, но и в рот драли. Короче, оттрахали твоего чечена во все дырки. В том отряде Ус тогда смотрящим был. Вот он, я тебе скажу, матерый зэчара был. И большой любитель всяких подлянок. Ради одного развлечения мог новичка опустить. И с твоим Гамадовым, я уверен, тоже его работа.
        - А сейчас он где? - уточнил Мельников, отметив, что коллега говорит об уголовнике в прошедшем времени. - Вышел?
        - Ага, - Карнаухов криво усмехнулся. - На тот свет. Зарезали его на днях прямо в сортире. Ложку в горло забили.
        - Кто? - во второй раз изумился Мельников.
        - Если бы знать. - Карнаухов недовольно мотнул головой. Нераскрытое убийство в колонии, грозившее стать очередным висяком, резко снижало показатели работы всей оперативной части и майора Карнаухова, как ее руководителя. - Копаем. Есть кое-какие подвижки, - закончил он, чтобы фээсбэшный коллега не усомнился в его оперативных способностях.
        - Так, может, это Гамадов ему отомстил? - предположил Мельников.
        - Петух авторитетному зэку, смотрящему отряда?! - прищурившись, переспросил Карнаухов. - Не смеши! Такого еще не бывало. Да если бы он просто толкнул или ударил смотрящего, «торпеды» Уса порвали бы его на месте. Зона - это не воля. Здесь субординация соблюдается, как в армии, даже еще строже. Чушкарь может залупаться на чушкаря, мужик на мужика и только вор - на вора. А незадолго до того, как Уса замочили, в четвертый отряд, где он заправлял, с последним этапом пришли двое авторитетных воров, Чума и Трезубец, с такими же, как у прежнего смотрящего, претензиями на лидерство. Обычно в такой ситуации воры договариваются между собой, но порой разбор перерастает в откровенную поножовщину. Думаю, в этот раз именно так и произошло. Не договорившись с Усом, Трезубец и Чума попросту зарезали его.
        - И кто теперь в четвертом смотрящим? - поинтересовался Мельников.
        - Пока никто, - ответил Карнаухов и объяснил: - Я этих Трезубца и Чуму сразу после убийства Уса в ШИЗО на десять суток закрыл. В отряде каждый день шмоны. Так что пока зэки притихли. Даже шишки из усовской команды хвосты поприжали, выжидают, чем дело обернется. Почти все на новичков думают. Да и я нутром чую: их работа! Вот только удастся ли расколоть, не знаю. Тертые калачи: у Трезубца это уже третья ходка, у Чумы - вторая. Все зоновские законы да и наши возможности назубок знают. - Посчитав, что его последние слова коллега может истолковать как признание собственной несостоятельности, Карнаухов поспешил добавить: - Но я их и без их собственного признания дожму. А будут дальше в несознанку идти, в ШИЗО сгною.
        Беспокойство начальника оперчасти было вполне понятно Мельникову. Хотя для этого у того не было никаких оснований. Мельников не собирался вмешиваться в служебные дела своего коллеги и уж тем более подставлять его перед начальством. По большому счету, фээсбэшнику не было дела ни до какого-то Уса, ни до подозреваемых в его убийстве уголовников Чумы и Трезубца. Из всех заключенных исправительно-трудовой колонии номер девять его в данный момент интересовал только один. Поэтому он вновь вернул отклонившийся разговор на интересующую его тему:
        - А как ведет себя Гамадов после убийства Уса?
        - Да как чушкарь может себя вести? - отмахнулся Карнаухов. - Трясется за свою задницу да считает минуты, оставшиеся до освобождения. Он же послезавтра выходит, - равнодушным тоном сообщил начальник оперчасти крайне важную для Мельникова информацию. - Ты пойми: опущенный - это сломленный и раздавленный человек. Человек, в котором вытравлена его личность. Даже после освобождения зоновский петух все равно остается петухом. Прежним человеком он уже никогда не станет, - авторитетно закончил Карнаухов.
        Мельников задумался. Если начальник оперчасти прав - а у Карнаухова большой служебный опыт, и не доверять ему вроде бы нет оснований, - значит, Гамадов морально сломлен и уже не представляет той опасности, какая приписывается ему в пришедшей из Москвы ориентировке. Это уже совершенно другой человек: трусливый и запуганный.
        - Дай все-таки на его личное дело взглянуть, - больше для очистки совести попросил у коллеги Мельников.
        Карнаухов секунду помялся, но потом все-таки перебросил Мельникову через стол извлеченную из сейфа картонную папку с материалами дела:
        - Гляди, если есть такая охота... А то, может, отметим встречу?
        Быстро нагнувшись, он вынул из нижнего отделения собственного сейфа пол-литровую бутылку водки и водрузил ее на стол рядом с папкой, которую уже раскрыл Мельников. Вслед за бутылкой на столе появились жестяная банка тушенки и стеклянная банка квашеной капусты под полиэтиленовой крышкой. Манипуляции начальника оперчасти выглядели куда более привлекательно и обещающе, чем хранящиеся в пожелтевшей папке машинописные и рукописные листы. Поэтому, когда Карнаухов выставил на стол два пустых стакана и вопросительно взглянул на своего гостя, Мельников махнул рукой и произнес:
        - Наливай!
        Пока Карнаухов разливал по стаканам водку, Мельников бросил взгляд на первую страницу раскрытого дела. Подколотая к ней черно-белая фотография наголо обритого молодого тощего мужчины с тонкой шеей и затравленным взглядом окончательно убедила его, что «особая опасность», которая приписывалась в ориентировке Гамадову, явно преувеличена.

4. ЧУШКАРЬ
        ИТК № 9, Пермская область
        28 ноября, 06.00
        В эту ночь он почти не спал. Ему казалось, что стоит закрыть глаза, и вся барачная кодла разом набросится на него. В своих угрозах зэки рисовали страшную смерть убийце своего пахана. Особенно упражнялись в изобретательности те, кто числился в гладиаторах Уса и должен был охранять смотрящего. Гамиду казалось, что хотя бы кто-то из зэков непременно заподозрит в убийстве его. Поэтому он заранее продумал свое поведение и нужные для отмазки слова. Он приготовился до конца доиграть роль трусливого чушкаря. Но зэки оказались настолько тупы и ограниченны в своем прямолинейном мышлении, что никому из них даже в голову не пришло, что он, Гамид Гамадов, которого они презрительно называли женскими именами, завалил их пахана. Гамид понял это окончательно, когда побудочный звонок вырвал его из тревожного сна. Оказалось, что усталость, вызванная невероятным напряжением последних дней, взяла свое. Под утро он все-таки заснул, но при этом ничего не произошло. Никто не стащил его с койки и не попытался подвесить за яйца или располосовать на ремни, как обещали эти зоновские ублюдки поступить с убийцей Уса. Зэки
решили, что смерть смотрящего - дело рук Чумы и Трезубца, вот и тянут с разбором до их возвращения из штрафного изолятора. Чушкарь Ганя остался у них вне подозрений.
        Мысленно назвав себя присвоенной ему зэками кличкой, Гамид злобно скривился. Они еще ответят ему за нанесенную обиду. Их пахан уже заплатил за это своей жизнью, и все остальные тоже заплатят. Все заплатят: и эти уголовники, измывавшиеся над ним в течение двух с половиной лет, и судьи с прокурорами, отправившие его на зону, и особенно спецназовцы, скрутившие его на блокпосту в феврале 2000 года. Русские свиньи еще узнают месть Гамида Гамадова. А уж он найдет способ им отомстить. Вот только выйдет на волю.
        Гамид осторожно соскользнул с верхней койки, стараясь не задеть одевающегося внизу зэка, но все равно получил от него тычок локтем в бок:
        - Куда лезешь, чушкарь? Дай сначала людям одеться.
        Гамид промолчал, проглотив очередную обиду. Скоро, скоро все изменится. А чем злее он будет, тем ужаснее окажется его месть. Опустившись на колени, Гамид вытащил свои ботинки, заброшенные кем-то под нижнюю койку, и принялся торопливо обуваться. Осталось пережить утреннее построение и завтрак. Развод на работы его уже не касается.
        - А ну подбери копыта, чушкарь! Дай людям пройти! - грозно прорычал направляющийся к выходу зэк.
        Гамид поспешно отскочил в сторону. Но брошенная в его адрес реплика уже привлекла к нему внимание другого зэка по кличке Скорняк.
        - Куда ты, Ганя, так спешишь? На кого нас покидаешь? Как же мы без тебя жить-то будем? - Запрокинув голову, Скорняк притворно завыл, потом вновь взглянул на Гамадова и жалобно попросил: - Может, оставишь адресок, где тебя найти? Мы бы после отсидки заехали, навестили.
        Слышавшие слова Скорняка зэки весело заржали. Кто-то из них потрепал Гамида по шее:
        - Давай, Ганя, не стесняйся. Шепни адресок.
        Эти слова тоже были встречены взрывом хохота.
        Гамид втянул голову в плечи и молчал. В другой раз насмешки продолжались бы еще долго, но сейчас зэков подгоняло скорое построение, поэтому они оставили петуха в покое. И Гамадов получил возможность одеться. Натянув зоновскую робу и зашнуровав ботинки, он вслед за остальными заключенными направился в туалет. Здесь пришлось долго ждать, пока освободится «очко», а потом выстоять такую же длинную очередь к раковине, пропуская вперед себя зэков, которым западло стоять вместе с чушкарем. Но проведенные на зоне годы приучили Гамида к ожиданию. Он терпеливо ждал и дождался, не упустил момент, когда Ус остался один, и засадил ему в горло заранее приготовленную заточку. Так и сейчас он дождется своего часа. А благоприятный момент для мести обязательно представится, и уж он не упустит его.
        Утренняя поверка прошла без происшествий. Все заключенные четвертого отряда оказались на месте. И начальник отряда, дочитав список до конца, отправил отряд в столовую. За отдельным столом, где ели опущенные, Гамид похлебал сваренную на воде постную кашу, зажевав ее куском отдававшего тухлятиной селедочного хвоста. Шли последние часы, возможно, даже минуты его пребывания на зоне, приближая долгожданную свободу, которая потребует от него много сил. Помня об этом, Гамид упорно поглощал отвратительно пахнущую пищу. Он понятия не имел, когда удастся поесть в следующий раз, и старался хоть на какое-то время утолить постоянно преследующий голод.
        Освобождающихся заключенных выпускали с зоны около десяти утра, и сразу после утреннего развода на работы начальник отряда отвел Гамадова на вещевой склад. Кладовщик - вертлявый прапорщик с лицом пройдохи - выбросил перед Гамидом изъеденный молью свитер, мятые брюки и стоптанные ботинки. Свитер оказался явно чужой, а брюки и ботинки, возможно, и те, что были на нем в момент задержания. Но все равно это были жалкие обноски, которые он вынужден был надеть на себя, когда попытался вырваться из занятого русскими Грозного. Злобно покосившись на прапорщика, Гамид начал натягивать на себя вываленную перед ним одежду, годную разве что для сдачи в утиль. Пока он одевался, кладовщик бухнул на стол перед ним лоснящийся на локтях черный стеганый ватник и такую же черную зэковскую шапку:
        - Распишись в получении.
        Гамадов недоуменно пробежал глазами по подсунутой ему кладовщиком бумажке, оказавшейся вещевой ведомостью, где указывалось, что ему в счет зарплаты выданы зимний бушлат и шапка. В этой одежде каждый встречный узнает в нем бывшего зэка - еще одна издевка, напоследок припасенная администрацией. Но и отказаться от одежды нельзя. Вот уже неделю по всей области стоит минусовая температура, и без теплых вещей он попросту замерзнет.
        На КПП Гамадова и еще четырех освобождающихся зэков ждал начальник оперчасти колонии майор Карнаухов. Он вручил освобождающимся их личные документы, основным из которых являлась справка об освобождении, пожал всем четверым руки, после чего даже произнес какие-то слова напутствия. Гамид его почти не слушал. Всеми мыслями он был уже далеко. После короткой речи Карнаухова дежурный по КПП, по приказу майора, распахнул автоматические железные двери, и пятерка бывших заключенных, а с этого момента свободных российских граждан двинулась к выходу.
        Гамид, до последнего момента играя отведенную ему зэками роль чушкаря, пропустил всех уголовников вперед и последним направился к дверям КПП. Майор Карнаухов проводил презрительным взглядом его худую ссутуленную спину с обвисшими плечами. Какой из чушкаря особо опасный боевик? Чудят комитетские. Тем временем Гамид переступил порог КПП, при этом его спина распрямилась, плечи расправились, а взгляд из тусклого сделался быстрым и цепким. Но произошедшего с бывшим чушкарем превращения начальник оперчасти уже не увидел. Захлопнувшаяся за освободившимися заключенными железная дверь КПП заслонила Гамида от Карнаухова.
        Охватывая взглядом ведущую к зоне дорогу, автобусную остановку с подпирающим столб прапором и две стоящие в стороне тачки - лакированный темно-зеленый
«Ниссан» и белую «шестерку», Гамид спустился со ступенек КПП. Вышедшие до него зэки разделились. Трое из них уныло брели к автобусной остановке, четвертый, радостно всплеснув руками, бросился к выбравшимся при его появлении из машины мужикам и ярко накрашенной девице. Девица и двое мужиков из внедорожника тоже спешили ему навстречу. А вот двое других, те, что приехали на белой «шестерке», заметно отставали. Взглянув на них, Гамид сбился с размеренного шага. Эти двое мужчин показались ему знакомыми. В следующее мгновение он окончательно узнал их и изумленно воскликнул:
        - Бадыр, Эльхан?!
        С Бадыром и Эльханом Гамид познакомился летом 99-го, примерно за месяц до начала дагестанского восстания. Шамиль представил их ему как командиров своих диверсионных групп, которым предстояло действовать в глубоком российском тылу. Как позже убедился Гамид, Эльхан с Бадыром прекрасно стреляли, неплохо знали минно-взрывное дело - он лишь немного натаскал их - и, что было особенно важно, говорили по-русски практически без акцента. По этому признаку Шамиль и отобрал их для совершения диверсий в центре России. И лишь из-за провала дагестанского восстания запланированные с участием Бадыра и Эльхана акции пришлось отложить. Когда Российская армия перешла границу Ичкерии, подготовленные диверсанты понадобились на Кавказе для организации сопротивления. Бадыр с Эльханом отлично показали себя в боях с русскими. А то, что они остались живы и сумели проехать пол-России, чтобы встретить его, свидетельствовало, что Гамид не зря потратил время на их обучение.
        - Здравствуй, брат, - приветствовал его по-чеченски Бадыр.
        - С освобождением, Гамид, - присоединился к приветствию Эльхан.
        Освободившийся заключенный и встречающие его земляки крепко обнялись.
        - Плохо выглядишь, - произнес Эльхан, взглянув в осунувшееся обветренное лицо Гамадова.
        Гамид злобно усмехнулся и, тоже перейдя на чеченский, ответил:
        - Скоро наши враги будут выглядеть еще хуже.
        Бадыр с Эльханом заулыбались. И Бадыр одобрительно обнял Гамида за плечи:
        - Верно говоришь, брат. Ты очень нужен нашему делу. Верховный эмир связывает с твоим возвращением большие надежды. Вот он и послал нас за тобой.
        - Чтобы мы проводили тебя к нему, - вставил Эльхан.
        - Тогда быстрее едем отсюда, - Гамид решительно направился к их машине, но, заметив в салоне «Жигулей» на водительском сиденье еще одного человека, остановился. - Кто это с вами?
        - Никто, - презрительно скривился Бадыр. - Хозяин тачки. На вокзале взяли, чтобы сюда доехать. Не на автобусе же трястись, - пояснил он и, так как Гамид продолжал подозрительно смотреть на водителя, поспешил успокоить земляка: - Случайный извозчик и по-нашему не понимает, так что не беспокойся.
        - Ладно, - согласился с его доводами Гамид и, запахнув плотнее полученный на вещевом складе ватник, уселся на заднее сиденье, подальше от водителя.
        Бадыр расположился рядом с ним, Эльхан устроился на переднем сиденье, и машина тронулась. Когда она проезжала мимо автобусной остановки, стоящий там прапорщик проводил машину сердитым взглядом и недовольно пробормотал:
        - Кого-то на «Жигулях» развозят, а ты мерзни.
        Присоединившиеся к нему бывшие зэки согласно покивали головами. Но произнесенные прапорщиком слова предназначались отнюдь не им, а сотрудникам бригады наружного наблюдения Пермского управления ФСБ, находящимся неподалеку в машине, поставленной так, чтобы ее не было видно ни с автобусной остановки, ни со стороны КПП. Связь с прапорщиком, отправленным к воротам КПП, обеспечивалась с помощью миниатюрной рации, пришпиленной к подкладке его армейского бушлата. Получив сообщение своего подчиненного, старший группы, молодой, но уже начавший полнеть капитан, удовлетворенно кивнул и перевел слова прапорщика находящимся в машине коллегам:
        - «Ниссан» мимо, Гамадова забрали те, что приехали на «жиге».
        Сидящий за рулем оперативной «Волги» водитель облегченно перевел дыхание. На стылой и местами скользкой дороге ему совсем не хотелось устраивать гонки с полноприводным импортным внедорожником. Следить за отечественной машиной было куда проще. Сидящего на заднем сиденье лейтенанта, заместителя командира группы, волновали совсем другие проблемы.
        - Надо бы у них документы проверить, - озабоченно сказал он командиру.
        - Перед городом пост ГИБДД. Там и проверим, - кивнул головой капитан и, повернувшись к водителю, приказал: - Забирай Лешку и за ними.
        Через полминуты «Волга» службы наружного наблюдения Пермского управления ФСБ проезжала мимо расположенной возле КПП исправительной колонии автобусной остановки. Заметив приближение машины, кутавшийся в бушлат прапорщик вышел на дорогу и поднял руку. К удивлению ожидающих вместе с ним автобус освободившихся заключенных, проезжающая мимо машина затормозила. Прапор приоткрыл переднюю дверцу и сунулся в салон:
        - До города подбросите?
        Очевидно, водитель и его пассажиры согласились подвезти попутчика, потому что прапор тут же захлопнул переднюю дверцу и живо забрался на заднее сиденье
«Волги».
        - Э-эх! - донесся с другой стороны молодцеватый посвист и звон разбитого стекла. Счастливец, которого встречали приехавшие на джипе дружбаны и подруга, засадил полный стакан водки и, широко размахнувшись, разбил его об асфальт.
        Оставшиеся на остановке недавние зэки завистливо сглотнули. Фиксируя происшедшее, вернувшийся в машину сотрудник службы наружного наблюдения оглянулся на шумную компанию у японского внедорожника и захлопнул за собой дверцу. В ту же секунду «Волга» тронулась с места и, быстро набирая скорость, устремилась в сторону Соликамска, куда минутой раньше укатили забравшие Гамадова
«Жигули».
        Спустя пять минут оперативную машину службы наружного наблюдения обогнал несущийся по трассе «Ниссан» с продолжающей праздновать освобождение своего приятеля шумной компанией. Сам виновник торжества, пьяный от выпитой почти без закуски бутылки водки и ощущения полной свободы, полулежал, развалясь на заднем сиденье. А примостившаяся рядом с ним девица шарила у него в штанах умелой рукой, высвобождая набухшую и от этого неподатливую мужскую плоть. Ее приоткрытый рот с выставленным язычком обещал обретшему свободу счастливцу новую серию удовольствий. Происходящее в просторном салоне японского внедорожника мало интересовало сотрудников УФСБ, тем более что собственный опыт наблюдения позволял им почти в точности описать совершающееся там действие. Насмотревшиеся голливудских боевиков «братки» на редкость однообразны в организации встреч своих освобождающихся из заключения подельников.
        Следом за «Волгой» внедорожник обогнал совсем уж неказистые «Жигули» шестой модели. Веселящаяся в его салоне компания вообще не замечала такие машины. Зато Гамид Гамадов из окошка «Жигулей» мстительно посмотрел вслед удаляющемуся роскошному внедорожнику и угрожающе прошипел:
        - С-суки эти тоже ответят.
        Из-за скудости родного словарного запаса первое слово было произнесено на великом и могучем русском языке. Бадыр и Эльхан одобрительно переглянулись. Хотя, если бы они знали истинную причину ярости Гамида, их отношение к бывшему инструктору резко переменилось бы.

* * *
        Машин на дороге попадалось мало. Ведущая к зоне трасса не пользовалась популярностью у местных автолюбителей. На всем пути до города нанятую Бадыром и Эльханом «шестерку» обогнали лишь японский внедорожник, встретившийся Гамиду у ворот зоны, да российская «Волга». Но даже на такой пустынной дороге при подъезде к городу торчала уродливая кирпичная коробка поста ГИБДД. И как только
«шестерка» подъехала к милицейскому посту, один из мающихся от безделья гаишников резво поднял свой жезл. Гамид злобно выругался сквозь зубы. Услышав его ругательство, водитель «Жигулей» опасливо втянул голову в плечи, но не посмел ослушаться приказа мента и свернул на обочину, где уже стояла остановленная гаишниками «Волга», обогнавшая на тракте их машину.
        К «Жигулям» подошли сразу двое ментов, причем второй демонстративно положил руку на ствольную коробку висевшего у него на плече автомата. Первый, с погонами старшего лейтенанта, невнятно представился и потребовал от водителя права и документы на машину. Тот вытащил из внутреннего кармана пухлые корочки и передал их менту, очевидно, там он и хранил свои документы. Старлей внимательно пролистал их, после чего приказал водителю открыть багажник. Мужик выбрался из машины - Гамид готов был поклясться, что он сделал это с большой охотой, - и пошел выполнять приказание. Какое-то время они со старлеем отирались за машиной, перебирая содержимое багажника. Потом мент вновь заглянул в салон и, обведя всех пристальным взглядом, потребовал:
        - Ваши документы!
        - А в чем дело?! - возмущенно выкрикнул с заднего сиденья Бадыр.
        Но Эльхан предупредительно поднял руку и примирительным тоном произнес:
        - У нас все в порядке, лейтенант. Вот документы, - и он протянул менту извлеченный из внутреннего кармана паспорт.
        Бадыр недовольно засопел, но вслед за Эльханом тоже передал старлею свой паспорт. Помедлив секунду, Гамид добавил к паспортам посланцев эмира собственную справку об освобождении. В конце концов, он полноправный российский гражданин. Именно так сказал обо всех освобожденных зэках зоновский опер Карнаухов в своей напутственной речи. Так что ему нечего бояться. Приняв из рук Гамадова справку, милицейский лейтенант изменился в лице и на всякий случай отодвинулся от машины.
«Боится!» - понял Гамид. И этот вывод сразу поднял ему настроение. Несколько минут старлей листал страницы паспортов и перечитывал заменяющую паспорт справку, потом, не возвращая документы, поинтересовался:
        - Оружие, наркотики есть?!
        Гамид даже улыбнулся столь наивному вопросу. Такую же реакцию слова мента вызвали у сидящего на переднем сиденье Эльхана.
        - Что ты, лейтенант? Какое оружие? Какие наркотики? Ничего такого. Но если не веришь, можешь обыскать, - добавил Эльхан и демонстративно поднял руки.
        Мент поиграл желваками, но обыскивать никого не стал.
        - Можете ехать, - бросил он, возвращая документы.
        Тут же вернулся за руль и водитель.
        - Куда теперь? - поинтересовался он.
        - На вокзал, - распорядился Эльхан.
        Но Гамид резко подался вперед и, схватив водителя за плечо, рявкнул:
        - Нет! Давай в гостиницу.
        Сидящий за рулем человек испуганно вздрогнул и, давясь застревающими в горле словами, пробормотал:
        - В... какую?
        - Слушай, кто в городе живет: ты или мы? - сгладил напряженность Эльхан. - Кто должен ваши гостиницы знать?
        После его слов водила более-менее взял себя в руки и снова выехал на дорогу. С правой стороны промелькнул дорожный указатель «Соликамск». Машина въезжала в город...
        Едва она отъехала от милицейского поста, к старшему лейтенанту подошел начальник бригады наружного наблюдения УФСБ и спросил:
        - Ну как, кто они?
        - Водитель наш, соликамский. Двое пассажиров: Реваз Терлоев и Зураб Надиров - жители Ингушетии. Правда, паспорта у обоих еще советского образца, так что вполне могут быть и поддельными. Но вы же велели глубоко не копать, - извиняющимся тоном добавил милицейский лейтенант. Капитан в ответ кивнул. Машина с объектом наблюдения быстро отдалялась от милицейского поста, и с докладом следовало поспешить. - У третьего, Гамида Гамадова, паспорта вообще нет, - продолжал старший лейтенант. - Только справка об освобождении с сегодняшней датой. И одет как зэк, в ватник и зэковскую шапку...
        - Спасибо. Бывай.
        Не дослушав своего милицейского коллегу, капитан бегом вернулся к машине. Главное он выяснил. Теперь следовало не упустить Гамадова и его сопровождающих, так как дополнительных сил, как и резервных машин, у капитана Холмогорова не было. Наблюдение за бывшим чеченским боевиком было поручено только одной бригаде. Изучив рапорт майора Мельникова, собиравшего предварительную информацию об объекте, руководство Пермского управления ФСБ сочло нецелесообразным использовать для этой цели несколько оперативных бригад. Не посылать же десятки людей за двести с лишним километров от областного центра, отрывая их от выполнения непосредственных обязанностей, и лишь для того, чтобы проследить за зоновским петухом, пусть даже бывшим чеченским боевиком. Вон их сколько по всей стране освобождается по амнистии. Следить за всеми никакой «наружки» не хватит.
        Старший бригады наблюдения успел вернуться назад, пока машина с объектом еще не скрылась из вида, и водитель быстро нагнал ее. Покружив по городу, «шестерка» остановилась возле гостиницы с названием «Кама». В пятидесяти метрах позади к тротуару свернула оперативная «Волга».
        - Заплати ему, - приказал Гамид Эльхану, кивнув на хозяина «Жигулей», и первым выбрался из машины.
        По тротуару мимо гостиницы, подгоняемые стылым ветром, спешили люди. Большинство из них не обращали внимания на подъехавшую машину и стоящего возле нее человека в черном ватнике. Те же, кто поворачивал голову в его сторону, встретившись со злобным взглядом Гамида, поспешно отводили глаза. Подождав, когда Эльхан с Бадыром выберутся из машины и присоединятся к нему, Гамид решительным шагом направился к гостинице и, обогнав соплеменников, первым распахнул входные двери.
        - Похоже, приехали, - прокомментировал действия Гамадова и его земляков капитан Холмогоров, наблюдавший за объектом из служебной машины.
        В гостиничном вестибюле не было ни одного постояльца. Лишь администратор да кассир скучали за стойкой, какая-то баба неопределенного возраста в роговых очках разложила на письменном столе газеты и журналы, да одинокий мент изумленно таращился из противоположного конца вестибюля. При виде входящего в гостиницу зэка мент попытался подойти, но Гамид так ожег его своим взглядом, что тот остановился и затоптался на месте. Гамид же решительно пересек гостиничный вестибюль и, припечатав на стойку перед администратором свою справку об освобождении, потребовал:
        - Мне нужен номер!
        Пересилив себя, побледневшая баба взяла в руки справку, пробежала ее глазами, потом покосилась на безучастно стоящего в стороне мента и, набравшись храбрости, ответила:
        - По такому документу нельзя. Нужен паспорт, с пропиской. Понимаете?
        Гамид понял: эта блядь за стойкой ни во что не ставила его, как те зэки на зоне. В нем закипело бешенство, пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Еще секунда, и он бы расквасил ее наглую рожу о стойку. Но тут вновь вмешался Эльхан:
        - Какие проблемы, красавица? Вот мой паспорт. Оформляй номер на меня.
        Он протянул администратору собственный паспорт, чем спас наглую бабу от грозящей ей расправы.
        - И меня вместе с другом сели, - присоединился к Эльхану Бадыр, положив перед администратором второй паспорт.
        - Надолго поселяетесь? - спросила администратор, беря в руки паспорта.
        Бадыр с Эльханом вопросительно взглянули на Гамида.
        - До вечера! - резко ответил он.
        - Так нельзя, - возразила администратор. - При размещении плата берется минимум за сутки.
        На этот раз ее замечание Гамид оставил без ответа.
        Через несколько минут, внеся данные о новых постояльцах в свой компьютер и приняв от них плату за первые сутки проживания, администратор положила на стойку паспорта и ключ от двухместного номера. Пока она заполняла на компьютере учетную форму, в гостиницу вошел молодой человек в распахнутой меховой куртке и, остановившись перед стойкой, принялся нетерпеливо постукивать по ней газовой зажигалкой. Кое-как дождавшись, когда администратор освободится, парень обратился к ней:
        - Будьте добры, посмотрите: Элла Попцова в каком номере остановилась?
        Администратор вновь повернулась к своему компьютеру, а Гамид, дождавшись, когда Эльхан заберет со стойки паспорта и ключ, направился к гостиничной лестнице. За спиной раздался голос администраторши.
        - Элла Попцова? - переспросила она. - У нас такая не проживает.
        - Как? - изумился парень, разыскивающий свою знакомую.
        Он еще что-то проблеял жалким голосом бабе за стойкой, но Гамид его уже не слушал. Его внимание переключилось на аппетитных обнаженных красоток на обложках эротических журналов, которые наряду с прочей полиграфией разложила на своем столе продавщица газет. О мягком и податливом женском теле, служащем удовлетворению мужчины и идеально приспособленном для этого, Гамид мечтал на зоне не меньше, чем о шампурах дымящегося шашлыка или блюде тушеной ароматной баранины. Но если обычный голод еще как-то можно было заглушить скудной зоновской пайкой, то голод сексуальный не удовлетворялся ничем, как различные зэковские примочки не могли заменить отсутствие женской ласки.
        До того как угодил за решетку, Гамид никак не предполагал, что он когда-нибудь будет так мучиться от неудовлетворения своей похоти. Прежде деньги, недостатка в которых он никогда не испытывал, позволяли легко удовлетворять любые желания, в том числе и сексуальные. Во время учебы в Москве ему принадлежали самые роскошные студентки. Достаточно было сводить девчонку в какой-нибудь дорогой ресторан, прокатить на такси да сделать какой-нибудь подарок, вроде флакончика французских духов или фирменных колготок, и она охотно ложилась с ним в постель. На родине все обстояло еще проще. Он просто приезжал на какой-нибудь рынок рабов и покупал там понравившуюся девку. Ухаживания с ресторанами и подарками в Москве были куда хлопотнее. К тому же, когда девка приедалась, ее всегда можно было продать или подарить полезным людям за оказанные услуги, а себе купить новую, свежую и незатасканную. Среди выставляемых на продажу девчонок, которых отлавливали как в самой Чечне, так и в соседних республиках предприимчивые земляки, попадались цыпочки не хуже московских. Гамид блаженно прикрыл глаза, погрузившись в
воспоминания. Этот зачуханный российский городишко, конечно, не Москва и не Грозный с его самым богатым в Ичкерии невольничьим рынком. Но шлюхи есть везде, и найти среди них смазливую девчонку тоже не проблема. Так что он наконец сможет трахнуть настоящую живую девку. Но сначала нужно привести себя в порядок - смыть грязь и вытравить пропитавший одежду и тело отвратительный запах зоны. Еще необходимо вставить выбитые зэками зубы, но с этим, увы, придется подождать. А вот нормально поесть можно прямо сейчас.
        Поднявшись по лестнице на второй этаж, Гамид отыскал дверь с нужным номером и, отступив в сторону, пропустил вперед Эльхана. Тот быстро справился с замком, и Гамид смог наконец попасть в номер. Для провинциальной городской гостиницы номер выглядел вполне стандартно. Под ногами исчирканный подошвами паркетный пол с облупившимся лаком. Две застеленные выцветшими покрывалами кровати с прикроватными тумбочками, журнальный столик, телевизор и допотопный дисковый телефон составляли интерьер единственной жилой комнаты. Президентские апартаменты в глазах любого зэка, особенно того, чье место располагалось в петушином кутке, между входной дверью и парашей.
        Гамид прошел в ванную, открыл кран с красной нашлепкой и с удовольствием подставил руку под хлынувшую из крана струю горячей воды. На зоне такая возможность выпадала лишь раз в неделю, в банный день. Когда терпеть обжигающую струю стало невмоготу, Гамид закрыл кран и вернулся в комнату. Бадыр и Эльхан вопросительно уставились на него, ожидая указаний.
        - Отправляйтесь в город и купите там мыло, мочалку, шампунь, бритву, крем и одеколон! - распорядился он, немного подумал и добавил: - Еще гель для душа и соль для ванны. Да, и подберите мне нормальную одежду. Видеть не могу эти тряпки, - Гамид брезгливо сорвал с себя зоновский ватник и швырнул его на пол.
        Бойцы понимающе заулыбались. И Эльхан заверил его:
        - Ясно, Гамид. Сейчас все купим.
        Они поспешно вывалились в коридор, а Гамид, оставшись один, бросился на постель и, вытащив из-под покрывала мягкую, упакованную в свежую накрахмаленную наволочку подушку, долго мял ее руками и терся об нее щетинистой щекой. Как и о женщине, о чистой, заправленной свежим бельем постели на зоне можно было только мечтать...
        Пока Гамид Гамадов осматривал снятый гостиничный номер и строил планы на ближайшее будущее, парень, так и не отыскавший среди постояльцев гостиницы
«Кама» свою знакомую, удрученный этим обстоятельством вышел на улицу. Но как только за ним закрылись гостиничные двери, удрученное выражение исчезло с его лица, и парень бодро зашагал по тротуару. Поравнявшись с «Волгой» службы наружного наблюдения, он распахнул заднюю дверцу и нырнул в салон. Теперь на его лице сияла довольная улыбка.
        - Двадцать шестой номер. Заплатили за одни сутки. Все трое поднялись туда, - сообщил он коллегам, после чего предположил: - Думаю, у них здесь с кем-то встреча.
        - Посмотрим, - произнес в ответ капитан Холмогоров, хотя в душе и не согласился с высказанным его заместителем мнением.
        ...Земляки вернулись через два часа. Бадыр торжественно поставил на журнальный столик два объемных пакета с одеждой, Эльхан присоединил к ним пакет меньшего размера с банными принадлежностями.
        - Все, как ты просил, Гамид, - с улыбкой произнес Бадыр. Он явно старался угодить своему бывшему инструктору.
        Гамид тоже улыбнулся в ответ. Расположение земляков, признающих его авторитет и старшинство, вселяло в него утраченную на зоне уверенность. Поблагодарив бойцов за проявленную заботу и оперативность, Гамид забрал пакет с моющими средствами и прошел в ванную. Через несколько минут он уже лежал в наполненной до краев ванне, чувствуя, как растворенная в воде морская соль размягчает и массирует кожу. После трехкратного применения французского, если верить надписям на флаконе, шампуня сальные прежде волосы вновь засияли чистотой, а тщательно промытая банным гелем кожа приобрела бодрящий запах моющего средства. Хуже всего дело обстояло с ногтями. Как Гамид ни тер пальцы мочалкой, из-под ногтей никак не удалялись въевшиеся в кожу частицы грязи. Наверняка там была и засохшая кровь Уса, но тупые кумовья из оперчасти не догадались взять соскобы. Да у них скорее всего и нет необходимых реактивов для такого анализа. Гамид усмехнулся, разглядывая свои ногти. Ничего, пока сойдет. У Бадыра с Эльханом пальцы не чище. А потом можно будет сделать маникюр. Он смыл с себя под душем остатки мыльной пены и выбрался из
ванны. Из висящего над раковиной зеркала на Гамида смотрел тощий человек с выпирающими ключицами и обозначившимися ребрами. Настроение сразу испортилось. «Суки, они заплатят за это!» - мысленно проговорил он и сжал кулаки. На худых руках под кожей проступили переплетающиеся узловатые мышцы. Гамид молниеносно выбросил вперед руку, остановив кулак в нескольких миллиметрах перед зеркалом: «Очень дорого заплатят».
        Еще через десять минут он вышел из ванной комнаты с тщательно выбритым лицом и уложенными на пробор волосами, распространяя вокруг себя аромат дорогой туалетной воды. Правда, горские адаты предписывают носить бороду, запрещая осквернять бритвой лицо до свершения акта мести. Но Гамид Гамадов всегда считал себя выше устаревших законов диких горцев. Бородатые предки пользовались кинжалами и кремневыми ружьями и почитали за счастье убить хотя бы одного врага. А под обломками зданий, взорванных приготовленной им взрывчаткой, только в сентябре 99-го года погибло более двухсот гяуров. С таким счетом он вполне может позволить себе некоторое отступление от древних правил.
        Шлепая по полу босыми ногами и прикрывшись только обмотанным вокруг талии полотенцем, Гамид подошел к дожидающимся его пакетам и принялся перебирать выбранную для него Бадыром и Эльханом одежду. Судя по ярлычкам и ценникам, телохранители не поскупились. Все выбранные ими вещи оказались качественными и дорогими. Не эксклюзив, но его и невозможно отыскать в заштатном городишке. Гамид довольно заулыбался. Извлекаемая из пакетов новая одежда, как и только что принятая ванна, отдаляли его от того жалкого существования, которое он влачил на зоне, неся спокойствие и удовлетворение. Впрочем, до полного удовлетворения было еще далеко. Гамид облачился в белую сорочку и строгий черный костюм из чистой шерсти. После зоновской черноты он бы предпочел более яркий цвет, но такого, очевидно, не нашлось, или земляки решили, что черный будет более уместен. Куда хуже оказалось то, что они ошиблись с размером. Брюки пятидесятого размера, которые прежде носил Гамид, теперь сваливались с него, а пиджак висел как на вешалке. Пришлось стянуть брюки ремнем, а под пиджак надеть просторный свитер, который, к счастью,
догадались купить его телохранители. Вновь осмотрев себя, Гамид остался доволен преображением. То, что одежда велика, не беда - позже он сам подберет себе все по размеру. Главное, что он окончательно избавился от шкуры зэка, презренного чушкаря.
        Гамид обвел веселым взглядом телохранителей:
        - А теперь обедать!
        - Тут на углу кафешка. Вроде приличная, - вспомнил Бадыр.
        - А бляди там есть? - усмехнулся Гамид.
        - Посмотрим, узнаем, - заулыбался в ответ Эльхан.
        Земляки с полуслова угадывали его желания. Впрочем, иного от своих телохранителей Гамид и не ожидал.

5. НАБЛЮДЕНИЕ
        Железнодорожный вокзал,
        Соликамск, Пермская область
        29 ноября, 12.20
        На первом этаже вокзала гулял сквозняк, и капитан Холмогоров, продрогший за ночь и так и не согревшийся, уже в который раз зябко поежился. Из-за отгороженного закутка доносились запахи свежей выпечки - там располагался вокзальный буфет. Кроме выпечки, в буфете наверняка подавали и горячий чай. Холмогоров знал, если выпить пару стаканов чая да заглотить несколько пирожков, все равно с чем - с мясом, творогом или картошкой, то он согреется. Но уйти в буфет означало оставить без контроля лестницу, где в любой момент могли появиться его сотрудники или наблюдаемые объекты. Поэтому капитан терпеливо стоял на месте, отгородившись от тянущего через щели неплотно прикрытых дверей сквозняка своей тонкой синтепоновой курткой, и безуспешно старался унять озноб...
        Минувшую ночь оперативники службы наружного наблюдения провели в машине, изредка запуская двигатель и включая отопитель, чтобы окончательно не замерзнуть. Но автомобильная печка помогала слабо: стоило выключить двигатель, как уже через несколько минут ветер выдувал из машины все тепло. И к утру капитан Холмогоров и трое его подчиненных промерзли буквально до костей. Лейтенант Ярцев, зам. командира группы, предлагал согреться водкой и даже вызывался лично сгонять за бутылкой в соседнее с гостиницей кафе, работающее допоздна. Но Холмогоров, всегда охотно соглашающийся «обмыть» удачную операцию или просто «расслабиться» после работы, в этот раз проявил несвойственную ему категоричность, запретив своим сотрудникам употребление алкоголя. Наблюдение показало, что от объекта и его сопровождающих можно ожидать любых сюрпризов, и это требовало от оперативников предельного внимания и сосредоточенности. К такому выводу Холмогоров пришел, когда объект вышел из гостиницы совершенно преобразившимся. Он настолько изменился, что в первый момент старший группы наблюдения даже не узнал его и, только увидев возле
него все тех же сопровождающих, опознал в одетом с иголочки молодом мужчине Гамида Гамадова. Вместо ватного бушлата на нем была укороченная дубленка-крэк, которая, очевидно, прикрывала нехилый пиджачишко, потому что мятые штаны и стоптанные ботинки заменили соответственно шикарные брюки и изящные кожаные ботинки с удлиненными носами. Вместе с одеждой у Гамадова изменилась и внешность - с лица исчезла заскорузлая щетина, а растрепанные волосы приобрели пышность и блеск, и даже походка, движения стали плавные и неторопливые. Вместо дерганого зэка с постоянно бегающими глазами, который вышел из дверей ИТК-9, Холмогоров увидел преуспевающего бизнесмена средней руки или удачливого бандита. Встретившие его у ворот колонии земляки - слуги или телохранители - выглядели куда скромнее.
        Выйдя из гостиницы, все трое направились в соседнее кафе, расположенное через дорогу, где провели четыре с половиной часа и вернулись в гостиницу только под вечер в компании с двумя молодыми девицами. С этого момента никто из них не появлялся на улице уже до самого утра. Холмогорову, да и другим наблюдателям, были хорошо известны гостиничные правила, запрещающие на ночь оставлять в номерах посторонних, но некоторое количество купюр заставило администрацию забыть о собственных правилах.
        В девять ноль шесть - Холмогоров отметил точное время для рапорта - снятые кавказцами девицы вышли из гостиницы и прямо у входа принялись ловить такси. Выглядели они помятыми и злыми. Очевидно, заработок не соответствовал условиям и напряженности работы. Еще через полтора часа появились и сами кавказцы. Сопровождающие Гамадова земляки несли дорожные сумки, которые имели при себе накануне, из чего старший группы наблюдения сделал вывод, что объекты покидают гостиницу. Действительно, поймав частника, все трое поехали на железнодорожный вокзал. Оставив водителя в машине, Холмогоров вместе с двумя своими подчиненными отправился за ними. Чтобы не привлекать внимания наблюдаемых, оперативник, следивший за Гамадовым возле колонии, по возвращении в машину сразу переоделся, сменив форму прапорщика на гражданскую одежду. Предосторожность оказалась совсем не лишней, пассажиров на вокзале было мало, что серьезно затрудняло наблюдение.
        Гамадов и сопровождающие его земляки целенаправленно поднялись на второй этаж, где располагались билетные кассы и зал ожидания. Чтобы втроем не мозолить объектам глаза, Холмогоров отправил за ними своего зама и второго оперативника, а сам остался на первом этаже, возле лестницы. Спуститься со второго этажа вокзала другим путем было невозможно. Так что, наблюдая за лестницей, Холмогоров контролировал и перемещение объектов. С того момента, как он расстался со своими оперативниками, прошло уже двадцать минут - ожидание явно затягивалось.
        Наконец на лестнице появился Ярцев. Сунув руки в карманы, он неспешно спускался вниз. Холмогоров поспешно вытащил сигарету и, шагнув к лейтенанту, попросил у того прикурить. Чиркнув зажигалкой, зам поднес огонек к сигарете своего начальника и шепотом произнес:
        - Все трое купили билеты на казанский поезд. Отправление в тринадцать тридцать. Установить вагон не удалось. Сейчас сидят на скамье справа от входа, лицом к лестнице. Очевидно, ждут начала посадки.
        Холмогоров на секунду задумался:
        - Возвращайся в машину или можешь зайти в буфет, чего-нибудь пожевать. При изменении обстановки связь по рации.
        Ярцев спрятал зажигалку в карман и той же неспешной походкой направился к буфету. Холмогоров зашел к дежурной по вокзалу, показал женщине милицейское удостоверение прикрытия и попросил провести его в служебное помещение билетных кассиров. Поднявшись вслед за дежурной на второй этаж, он увидел земляков Гамадова, сидящих на указанной Ярцевым скамье. Основной объект наблюдения в это время с интересом разглядывал витрину газетного киоска. Здесь же находился наблюдающий за ними оперативник. Он расположился на крайней скамье в дальнем углу зала ожидания, что позволяло ему одновременно держать в поле зрения все три объекта. Мысленно похвалив подчиненного за грамотно выбранную наблюдательную позицию, Холмогоров вместе с дежурной через служебный вход прошел в билетную кассу. Очереди перед кассой не было, что оказалось весьма кстати.
        - Товарищ из милиции, - представила его дежурная по вокзалу сидящей за кассовым терминалом женщине.
        - Управление уголовного розыска, - Холмогоров вторично продемонстрировал документ прикрытия и сразу перешел к делу: - Мне нужны данные пассажиров, купивших сегодня билеты на казанский поезд. Можно вывести их на ваш компьютер?
        Просьба не вызвала затруднений у кассира, и уже спустя несколько секунд на экране кассового терминала высветились фамилии пассажиров поезда Соликамск - Казань. Три интересующие оперативников фамилии: Надиров, Терлоев и Гамадов замыкали список. Все трое приобрели билеты в купейный вагон и занимали одно купе. Четвертое место пока оставалось непроданным. Исходя из сложившейся ситуации, вариантов было два: возвращаться в Пермь на машине, предварительно сообщив данные об объектах в управление в расчете на то, что на вокзале в Перми Гамадова и его телохранителей возьмут под наблюдение другие оперативники, либо продолжить наблюдение своими силами уже от станции отправления. Старший группы выбрал второй вариант. Требование на проезд для всех сотрудников оперативной бригады у него было на руках, и из кассы он вышел, имея при себе три билета на казанский поезд: два в один вагон с наблюдаемыми объектами и один билет в соседний. До Перми поезд шел наполовину пустым, основная часть пассажиров садилась позже, и свободные места имелись в каждом вагоне. Тем не менее Холмогоров решил ехать отдельно от своих
подчиненных, чтобы лишний раз не попадаться на глаза наблюдаемым объектам и иметь большую свободу передвижений.
        За то время, что он провел в билетной кассе, обстановка в зале ожидания практически не изменилась. Только Гамадов с толстой пачкой купленных в киоске красочных журналов вернулся к своим телохранителям. Не задерживая взгляда на сидящих рядом кавказцах, Холмогоров спустился на первый этаж, наскоро перекусил в буфете и вышел на привокзальную площадь, где стояла оперативная «Волга». Ярцев уже был в машине. Судя по его довольному сытому виду, он не терял времени даром. Холмогоров показал заместителю железнодорожные билеты и вызвал по рации второго наблюдателя:
        - Следуем за объектом на казанском поезде. Билеты у меня. Встречаемся на перроне.
        - Понял, - коротко ответил оперативник.
        Капитан повернулся к водителю:
        - Обратно поедешь без нас. По возвращении напишешь подробный рапорт.
        Сержант-водитель понимающе кивнул. Приказ командира означал, что для него данная командировка на этом и закончится. В то время как его товарищам предстояло сопровождать объекты до самой Казани. Но наблюдение в поезде не отличается сложностью, поэтому водитель в душе позавидовал оперативникам. Ехать в уютном купе, твердо зная, что твой объект находится в том же вагоне, куда проще и спокойнее, чем весь день, с утра до вечера, мотаться на машине по городу.

* * *
        Лежа на верхней полке, Гамид смотрел в потолок купе. Внизу Бадыр с Эльханом играли в карты. Перед началом игры они предложили и Гамадову присоединиться к ним. Гамид, согласившись - делать было все равно нечего, - равнодушно поинтересовался, на что они собираются играть.
        - Да на просто так, - выпалил Бадыр.

«Издевается баран!» Накопившаяся злоба выплеснулась наружу, затопив все существо Гамида, и он вне себя от ярости ударил Бадыра в лицо, впечатав кулак в его не успевший закрыться рот. В последний момент Бадыр отшатнулся, тем не менее Гамид в кровь разбил ему верхнюю губу.
        - Ты что?! - ошарашенно выкрикнул изумленный и напуганный телохранитель, заплевывая купе красными от крови слюнями.
        Он не понимал, чем вызвал внезапную вспышку гнева своего бывшего инструктора. Сообразил это и Гамид. Нужно было как-то объяснить свои действия, и он сказал:
        - Расслабились. Нюх потеряли. Забыли, что моджахед каждую секунду должен быть готов к отражению нападения. Это вам урок на будущее, - закончил Гамид, указав на разбитый рот Бадыра.
        Тот вытер кулаком кровь с лица и, хотя было ясно, что «урок» не пришелся ему по душе, сделал вид, что простил обиду и даже попытался улыбнуться. Зато Эльхан пристально уставился на своего бывшего инструктора. Перехватив его взгляд, Гамид вспомнил, что в молодости Эльхан оттянул два года за хулиганку и с его опытом зоны наверняка знает, что на зэковском жаргоне «просто так» означает задницу, и проигравший в такой игре становится новым зоновским петухом. Вряд ли Эльхан принял на веру его с ходу придуманное объяснение, однако от каких бы то ни было комментариев воздержался. Гамид в очередной раз оценил выдержку своего телохранителя, но после слов Бадыра уже не смог заставить себя взять в руки карты и, заявив, что хочет отдохнуть, забрался на верхнюю полку.
        Но как можно отдыхать, когда журналы, которые он приобрел в вокзальном киоске, давно прочитаны, а помещенные в них фотографии голых девок обсмакованы и изучены до каждой складочки на их блядских телах? Провалявшись полчаса без дела, Гамид спустился вниз. Бадыр и Эльхан, лениво шлепающие картами по столику вагонного купе, обернулись к нему, но сказать что-либо не решились. Гамид махнул им рукой - расслабьтесь, и вышел в коридор. Здесь было пусто, только за застекленной дверью, возле толчка, стоял какой-то парень и украдкой курил, пряча сигарету в кулаке. Курить разрешалось только в продуваемом, неотапливаемом тамбуре, но там было чертовски холодно, и большинство пассажиров, в отсутствие проводницы, клали на эти правила с прибором. Но на этот раз парню не повезло. Из соседнего вагона вынырнула за каким-то шайтаном таскавшаяся туда проводница и сразу наткнулась на него. Баба подняла крик, который весьма позабавил Гамида, и, заставив парня затушить сигарету, вытолкала его в коридор. Гамид с интересом наблюдал за ними, но, когда он внимательнее присмотрелся к парню, улыбка сползла с его лица. Гамид
узнал его. Перед ним оказался тот самый прапорщик, которого он заметил возле зоны, когда вышел за ворота КПП. Только сейчас прапор был не в форме, а в клетчатой рубахе, черных брюках и гражданских зимних ботинках. Впрочем, и тогда ботинки на нем вроде бы тоже были гражданские. Повернувшись к окну, чтобы не встречаться с прапорщиком взглядом, Гамид попытался успокоить себя. Эта встреча ровным счетом ничего не значит. Случайное совпадение. Прапору понадобилось добраться до Перми или Казани, или еще какой-нибудь станции по дороге, и он по случайному стечению обстоятельств купил билет на тот же поезд и в тот же вагон. Но обостренное чувством надвигающейся опасности сознание тут же выдало встречный аргумент: тогда почему он не в форме, а в гражданке? Переоделся перед отъездом - попробовал успокоить сам себя Гамид. Но обстоятельства, на которые он в первый момент не обратил внимания, заставили усомниться в таком предположении. Сев в поезд, прапор не переоделся в спортивный костюм и тапки, как сделали это другие пассажиры. Он ехал в той же одежде и обуви, в какой и ходил по улице, сняв лишь одну куртку или
что там на нем было. Сам Гамид столкнулся с той же проблемой, не позаботившись об одежде для поезда. Его выручил Эльхан, отдав на время свои тренировочные штаны. Напрашивался вывод, что подозрительный прапор до последнего момента не собирался ехать поездом. Что, вернее, кто заставил его переменить это решение? Гамид скосил глаза в сторону, чтобы запомнить купе, куда войдет опасный человек. Но тот не вернулся в купе, что тоже показалось Гамиду подозрительным, а устроился в коридоре на откидном сиденье с газетой в руках. Гамид терпеливо ждал.
        Из купе выглянул Бадыр:
        - Мы собрались чая попить. Будешь?
        Гамид отмахнулся от него:
        - Позже.
        Через минуту Бадыр с двумя стаканами прошел к поездному титану и, наполнив их кипятком, вернулся обратно. Прапор с газетой по-прежнему сидел на своем месте. Из купе донеслось позвякивание ложек о стекло - телохранители размешивали в стаканах сахар. А прапор все сидел на месте. Наконец, дочитав газету, он свернул ее в трубку и зашел в свое купе. Гамид запомнил номер. Прапор ехал за три купе от него. Постояв еще какое-то время возле окна, Гамид тоже вернулся в купе. Бадыр с Эльханом давно допили чай, больше похожий на зоновский чифирь, и снова резались в карты.
        Гамид уселся на полку, рядом с Эльханом, и задумался. Слежка? Очень похоже. Взяли от самой зоны и ведут. Но тогда наблюдатели должны меняться. Один и тот же
«глаз» он бы уже давно заметил. Следующая мысль бросила Гамадова в жар: значит, и в поезде не одна ищейка, а несколько! Он решил немедленно проверить свое предположение. Взяв в руки мыльницу и повесив на плечо полотенце, Гамид снова вышел в коридор и направился к вагонному туалету. Дверь купе, где ехал прапорщик, оказалась открыта. Поравнявшись с купе, Гамид мазнул взглядом по лицам остальных пассажиров и прошел дальше. Кроме прапора, в купе ехали двое: еще один парень, примерно такого же возраста, и баба лет сорока. Парень лежал на верхней полке с книжкой в руке, а баба на нижней возилась со своей хозяйственной сумкой. Особенно подозрительным выглядел парень. Мало того, что он был того же возраста, что и прапор, он тоже не переоделся в поезде в домашнюю или спортивную одежду и лежал на полке в темных джинсах и похожей по цвету рубашке. Да и на полу купе не оказалось домашних тапочек или стоптанных кроссовок, какие некоторые пассажиры использовали в вагоне в качестве сменной обуви.
        Гамид закрылся в туалетной кабинке и прижался лбом к холодному стеклу висящего над металлической раковиной зеркала. Мозг преследуемого хищника пытался найти успокаивающее объяснение, но желанное облегчение не наступало. Более того, ему стало казаться, что он уже где-то встречал парня, залегшего с книжкой на верхней полке, только, разумеется, при других обстоятельствах. Сполоснув лицо водой, Гамид вышел из туалета и двинулся в обратную сторону. Проходя мимо опасного купе, он вновь скосил глаза в сторону открытой двери. Цепкий взгляд минера-взрывника выхватил из общей обстановки два предмета, на которые он прежде не обратил внимания: пластмассовую газовую зажигалку на столике и меховую куртку на крючке-вешалке. Именно эти два предмета он видел в соликамской гостинице, когда препирался с администратором. Куртка и зажигалка были у парня, искавшего среди постояльцев свою подружку, парня, который лежал сейчас на верхней полке с книжкой в руках!
        Гамид все понял. Его обложили. Обложили со всех сторон! Эти парни и баба - ищейки, которые крадутся за ним, чтобы при первом удобном случае вцепиться в горло. Впрочем, нет. Сценарий скорее всего другой. Где-то на пути ищейки передадут его матерым волкодавам, вроде тех, что взяли его на блокпосту. Те и завершат начавшуюся охоту. На ватных ногах Гамид дошел до своего купе и опустился на нижнюю полку. Откуда-то издалека донесся довольный смех Бадыра. Очевидно, он обыграл в карты Эльхана и от души этому радовался. «Сейчас он повеселится!» - Гамид резким движением задвинул дверь купе. Смех Бадыра тут же оборвался, и оба телохранителя встревоженно обернулись к нему.
        - За нами «хвост». В поезде трое ищеек: два мужика и баба. Едут за три купе от нас, - объявил землякам Гамид.
        - Откуда знаешь? - растерянно пробормотал Бадыр. В глазах, вместо смеха, застыл испуг. Отчего-то Гамиду это было приятно.
        - Видел одного из них возле КПП, когда с зоны выходил. Второй заходил в гостиницу, когда мы там устраивались, - объяснил Гамид.
        - Тот, что какую-то девку искал? - вспомнил Эльхан.
        Гамид молча кивнул.
        - Следят? Но зачем, раз сами тебя освободили? - заметил Бадыр. Он никак не мог понять смысла происходящего.
        Гамид и сам не понимал, чем вызвана активность ищеек. Ведь после освобождения по действующим российским законам он был абсолютно чист и формально ни в чем не виновен. Эльхан все расставил по своим местам:
        - Они надеются, что мы приведем их к эмиру, и рассчитывают взять нас всем скопом.
        - Шакалы! Чего удумали, - грозно зашипел Бадыр.
        - Заткнись, - прикрикнул на него Гамид. Своим бессвязным бормотанием тот мешал ему думать.
        В купе сразу же наступила тишина. Хотя приказ Гамадова был обращен только к Бадыру, Эльхан тоже посчитал за лучшее не раскрывать рта.
        Через пять минут напряженных размышлений Гамид нарушил установившуюся тишину:
        - Их надо валить, причем прямо в поезде. Иначе в Казани или еще где они передадут нас другим ищейкам, которых мы не знаем, а те, в свою очередь, псам из спецназа. Тогда нам уже точно не оторваться. - Бадыр и Эльхан сосредоточенно молчали. Гамид обвел их вопросительным взглядом. - Ну, что скажете?
        - До гор путь не близкий, - вынужденно ответил Эльхан. - Не лучше ли пройти его, не привлекая к себе внимания русаков?
        Гамид недовольно оскалился:
        - За нами и так по пятам идут ищейки. И чем мы будем ближе к дому, тем их станет больше. А в Ичкерии русские пустят по нашему следу целую свору своих лучших псов. И это ты называешь «слабым вниманием»?!
        Эльхан молчал. Возразить ему было нечего.
        - Сделаем так, - объявил Гамид, приняв решение. Теперь он говорил как командир, не призывая телохранителей в советчики, а отдавая им конкретный приказ. - Мы грохнем их ночью, когда остальные пассажиры будут спать. А потом соскочим на какой-нибудь узловой станции. И пусть тогда русские нас ищут, - закончил он с довольной ухмылкой.
        Бойцов же больше интересовала техническая сторона исполнения предложенного командиром плана.
        - У них наверняка «ствол» у каждого. А у нас на всех троих два ножа, - с опаской в голосе заметил Бадыр. - Как мы их достанем?
        Гамид ухмыльнулся. На зоне он расправился с Усом, имея при себе одну алюминиевую ложку. Вместо ответа на прозвучавший вопрос он с издевкой обратился к Бадыру:
        - Будь и у тебя «ствол», ты бы, понятно, пустил его в дело и поднял на ноги весь вагон.
        Боец угрюмо потупился. Гамид понял, что его следует ободрить, иначе, когда дойдет до дела, он завалит весь план, и изменившимся голосом сказал:
        - «Стволы» нам не понадобятся. Я все продумал. Слушайте сюда...
        Гамид наклонился вперед, и оба телохранителя подались к нему, впитывая каждое слово своего командира.

* * *
        Под ритмичный стук вагонных колес и скрип межкупейных переборок на лейтенанта Ярцева накатывала дремота. Под конец смены бороться со сном стало совсем невмоготу. Ярцев поднял к глазам руку и взглянул на фосфоресцирующие стрелки своих часов. Оставалось выдержать еще полчаса до конца смены. Через полчаса можно будет разбудить спящего на нижней полке Лешку, перевернуться на бок, закрыть глаза - и катитесь все чеченские боевики куда подальше! По крайней мере до семи утра, когда нужно доложиться Холмогорову, следить за ними будет Лешка. Да и после доклада вполне можно будет пару часиков прихватить - чечены улеглись поздно, значит, поздно и встанут.
        Ярцев не видел особого смысла в посменном бодрствовании ночью - куда чеченцы денутся с мчащегося поезда? Но Холмогоров категорически запретил прерывать наблюдение. Вот и приходится им с Лешкой, подменяя друг друга, просыпаться через каждые четыре часа. Правда, капитан приказал сменяться через два часа, но они решили иначе. При двухчасовой смене вообще не отдохнешь: не успеешь толком заснуть, как уже твоя очередь бодрствовать. Ярцев, как старший парного наряда, взял себе самый сложный промежуток: с двух до шести. Проявленное по отношению к подчиненному благородство возвышало его в собственных глазах, но бороться с дремотой не помогало. Ярцев попробовал мысленно петь, но слова запомнившейся ему беззаботной веселой песенки в исполнении трех симпатичных «стюардесс», как назло, вылетели у него из головы, и, кроме одной строчки «А я все летала...», лейтенант больше ничего вспомнить не смог.
        Неожиданно из-за приоткрытой двери купе донеслись шаги. Кто-то шел по вагону со стороны служебного купе. Ярцев обратился в слух. За смену мимо него дважды проскальзывали спешащие в туалет пассажиры. Оба раза женщины. Но сейчас, судя по широким тяжелым шагам, по коридору шел мужчина. Вот он уже возле купе. Еще шаг, и в дверном проеме появился «Хмурый» - один из сопровождающих Гамадова. Сам Гамадов за его худобу получил рабочий псевдоним «Тощий», а его второй сопровождающий, в противоположность первому, - прозвище «Веселый». «Хмурый» в широкой майке, полностью открывающей его мускулистые руки и плечи, не задержавшись, прошел мимо. Ярцев успел увидеть на левом плече кавказца какую-то татуировку, но как следует разглядеть ее не сумел. Тем не менее это, безусловно, была особая примета. Позже по татуировке, возможно, удастся установить подлинную личность боевика, если паспорт, по которому он регистрировался в гостинице, окажется поддельным. Пока Ярцев размышлял, как бы ему получше рассмотреть татуировку, в коридоре вновь послышались шаги, на этот раз крадущиеся и осторожные. А спустя пару секунд мимо
наблюдательной позиции лейтенанта проскользнул уже сам Гамадов. Ярцев непроизвольно приоткрыл рот. Объекты вели себя более чем подозрительно. Притом, если «Хмурый» был в прежней одежде, то
«Тощий» сменил спортивные штаны на брюки. Внезапно Ярцев вспомнил, что менее чем через полчаса должна быть остановка. Поезд подходил к станции Вятские Поляны. Уж не собираются ли объекты сойти здесь? Сон, еще несколько минут назад одолевавший лейтенанта, как рукой сняло. Теперь его заботило только одно - как не упустить чеченцев.
        Прошло несколько минут. «Хмурый» и «Тощий» по-прежнему не появлялись. Не было слышно в коридоре и их шагов. Ярцев попытался оценить возможные действия наблюдаемых. На ходу прыгать с поезда они не будут - скорость слишком велика. А вот пройти по составу и, дождавшись остановки, выйти из другого вагона могут вполне. Раннее утро, на перроне темно. Если их сразу не обнаружить, могут запросто затеряться. Но почему они отправились только вдвоем? Если собираются сходить, то почему без верхней одежды? «Хмурый» вообще в майке. Вопросов возникло много, но ни на один из них, включая главный - что делать? - Ярцев ответа не знал. Посоветоваться с капитаном? В складывающейся ситуации это было самым разумным. Но Ярцев опять же не знал, каким образом это сделать. Вызвать командира по рации? Но капитан наверняка спит. Вызов придется повторять снова и снова, и неизвестно, кто услышит его первым: капитан или его соседи. Последнее наверняка приведет к расшифровке командира, а то и всей группы... Секунды стремительно таяли, а Ярцев никак не мог принять решение. Он снова бросил взгляд на часы. Прошло уже почти десять
минут с тех пор, как Гамадов и один из его телохранителей покинули свое купе. Решение нужно было принимать немедленно, и Ярцев его принял. Спрыгнув на пол, он толкнул спавшего на нижней полке напарника. Тот сейчас же открыл глаза.
        - «Тощий» и «Хмурый» десять минут назад свалили из вагона, - шепнул лейтенант напарнику. - Я за ними, - он указал рукой направление. - А ты сообщи капитану.
        Алексей понимающе кивнул в ответ и тоже поднялся с полки. Ярцев натягивал ботинки. Обувшись, он уже хотел выйти из купе, но, в последний момент вспомнив об оружии, достал из внутреннего кармана своей куртки пистолет, обернул его полотенцем и, зажав сверток в руке, выскользнул за дверь.
        Коридор был пуст, и со стороны тамбура, куда прошли объекты, тоже не доносилось ни звука. Стараясь ступать как можно осторожнее, лейтенант дошел до конца коридора и остановился перед дверью туалетной комнаты. «Нельзя оставлять за спиной непроверенных помещений», - вспомнил он неоднократно слышанное предупреждение и, повернув дверную ручку, толкнул открывшуюся дверь. Туалетная комната оказалась пуста. «Точно свалили», - решил лейтенант и поспешно распахнул дверь в вагонный тамбур. За дверью никого не было. Но едва Ярцев шагнул вперед, как кто-то перехватил его руку, в которой он держал завернутое в полотенце оружие, и с невероятной силой рванул вперед. За спиной у лейтенанта оглушительно ударила захлопнувшаяся дверь, а прямо перед собой он увидел Гамадова, заломившего его руку болевым приемом. Невероятная боль пронзила Ярцеву кисть, его пальцы самопроизвольно разжались, и замотанный в полотенце табельный
«макаров» с глухим стуком упал к ногам лейтенанта. Ярцев рванулся назад, пытаясь освободиться от захвата, но это ни к чему не привело. Лишь новая боль до самого локтя молнией пронзила его захваченную, словно клещами, руку. Морщась от боли, он открыл рот, чтобы позвать на помощь, но в этот момент тонкий шнур захлестнул его шею и, затянувшись петлей, не пропустил наружу рвущийся из горла крик. Ярцев захрипел, беспорядочно замахал свободной рукой, но петля продолжала стягиваться все туже и туже. Все поплыло у лейтенанта перед глазами, а затем глаза и вовсе застлала стремительно сгущающаяся тьма. Его тело последний раз дернулось и обвисло в захлестнутой на горле петле...

* * *
        Когда щенок перестал трепыхаться, Гамид выпустил его руку. Русский оказался глупым щенком, а никакой не ищейкой, иначе бы он не попался в такую элементарную ловушку. По знаку Гамида Эльхан распустил петлю, скрученную из поясного шнура от его собственных спортивных штанов, и, ухватив задушенного врага за шиворот, опустил его на заплеванный железный пол вагонного купе.
        - Готов? - на всякий случай поинтересовался он.
        Гамид, наблюдавший, как закатились глаза лейтенанта, утвердительно кивнул в ответ, затем быстро нагнулся и поднял с пола выпавший из рук Ярцева сверток. По весу и форме свертка он сразу понял, что внутри находится оружие, и, развернув полотенце, увидел тускло отблескивающий в свете тамбурной лампочки пистолет Макарова. Оружие во многом облегчало последующую задачу. И хотя Гамид рассчитывал убить двух оставшихся ищеек, не открывая огня, с пистолетом в руках он почувствовал себя намного увереннее...

* * *
        Второй наблюдатель потратил чуть больше времени, чтобы собраться. Наконец он полностью оделся, привычно сунул за брючный ремень пистолет и прикрыл его специально надетым для этого свитером. В этот момент в той стороне вагона, куда отправился Ярцев, громко хлопнула дверь тамбура. Для находящегося в купе наблюдателя этот звук стал сигналом опасности и беды, нависшей над его другом. Алексей сунул руку под свитер, хватаясь за ребристую рукоятку вставленного за пояс «макарова», резко отодвинул в сторону дверь купе и вынырнул в коридор. Все свое внимание он обратил к левой части вагона, куда вслед за объектами отправился Ярцев и где хлопнула тамбурная дверь, тем самым совершив роковую ошибку. Подстерегающая его опасность таилась с противоположной стороны...

* * *
        Справа от входа в купе, где обосновались следящие за ними презренные гяуры, прижавшись к переборке, стоял Бадыр с занесенным для удара ножом. Он точно выполнил полученную от Гамида инструкцию - дождался, когда один из русаков, выманенный Эльханом и Гамидом, скрылся в тамбуре, подкрался к купе гяуров и занял позицию возле двери. Гамид сказал, что кто-то из двух оставшихся в купе ищеек может попытаться прийти на помощь первому псу. Так и случилось. Но предупрежденный командиром Бадыр был к этому готов и, как только второй гяур показался из купе, расчетливым ударом вонзил нож ему в спину. Клинок легко пробил тонкую полушерстяную ткань, под которой, вопреки инструкции, не оказалось кевларового жилета, и пронзил легкое.
        Бадыр локтевым сгибом свободной руки захватил за шею обмякшее тело, выдернул из раны нож и сейчас же нанес второй удар, на этот раз в область печени. Прием был многократно отработан на русских пленных. И хотя убивать реального врага таким образом ему еще не приходилось, Бадыр знал, что по крайней мере второй ножевой удар является смертельным. Он подхватил бесчувственное тело и, втолкнув его в купе, швырнул на свободную нижнюю полку. На противоположной полке, отвернувшись к стенке, спала русская баба. Сквозь стук вагонных колес Бадыр отчетливо различил ее сонное сопение. Смешно, третья ищейка даже не проснулась. Тем хуже для нее... Бадыр резко нагнулся к спящей женщине, зажал ей ладонью рот и чиркнул ножом по горлу. Тело жертвы под его рукой забилось в предсмертных судорогах, а из раны фонтаном брызнула кровь, окатив руку убийце. Бадыр поспешно натянул на голову женщины простыню, прикрыв распоротое горло, после чего принялся оттирать краем простыни перепачканные кровью руки.
        За этим занятием его и застал Гамид, заглянувший в купе из коридора. Окинув взглядом открывшуюся ему картину, Гамид одобрительно улыбнулся Бадыру, после чего выглянул в коридор и жестом поманил наблюдающего за ним из тамбура Эльхана. Тот взвалил на плечи труп задушенного наблюдателя и, пробежав по вагону, нырнул в купе к своим подельщикам и поспешно захлопнул за собой дверь.
        - Клади щенка наверх, - шепнул ему на ухо Гамид, и Эльхан послушно выполнил приказание.
        Но в узком пространстве поездного купе для троих было слишком мало места, и Гамид приказал сообщникам поднять на верхнюю полку и тело второго оперативника. Рана на горле зарезанной Бадыром женщины продолжала обильно кровоточить, и, опасаясь испачкать кровью собственную одежду, Гамид решил не трогать ее. Когда Бадыр с Эльханом забросили на вторую верхнюю полку труп другого мужчины, внизу сразу стало просторнее, и Гамид со знанием дела приступил к обыску вещей убитых врагов. Тем временем Бадыр обшарил труп зарезанного оперативника и, обнаружив у него за поясом пистолет, с довольным видом показал Гамиду.
        - Оставь себе, - разрешил Гамид.
        В первую очередь следовало вооружить Эльхана как более опытного бойца. Но Гамид решил не лишать Бадыра его трофея, тем более что надеялся найти еще один пистолет в вещах убитой женщины. Он перетряхнул все ее сумки, но так и не нашел оружия. А наполнявшие сумки вещи окончательно убедили Гамида, что женщина вовсе не была пущенной по его следу ищейкой. Открывшееся обстоятельство не пробудило в Гамиде жалости к жертве - он вообще считал себя выше этого пустого нерационального чувства, - а вызвало только досаду от допущенной ошибки. Но эта досада с успехом компенсировалась трофеями, обнаруженными среди вещей настоящих ищеек. Помимо оружия - двух пистолетов Макарова и двух запасных магазинов к ним, Гамид отыскал две оперативные рации и, что его особенно обрадовало, служебные удостоверения оперативников.
        - Управление ФСБ Пермской области, - прочитал он, заглянув в первое удостоверение. - Лейтенант Ярцев.
        Захлопнув первые красные корочки, Гамид раскрыл другие:
        - Прапорщик Бочкарев.
        - Классные ксивы, - заметил Эльхан, заглянув ему через плечо. - Отдадим нашим мастерам, те фотки переклеят, никто и не въедет, что корка переделанная.
        Гамид таинственно улыбнулся. Задушенный несколько минут назад лейтенант имел куда более округлившееся лицо, чем на своей фотографии в служебном удостоверении, да и волосы носил подлиннее. Зато недавно освободившийся заключенный Гамадов своей короткой стрижкой, худым заострившимся лицом и тонкой шеей вполне соответствовал фотографическому изображению. Правда, различались мелкие детали: разрез глаз, густота бровей и форма носа, но заметить эти отличия можно было лишь при внимательном изучении фотографии. Еще лейтенант был ниже его на полголовы, но рост, как и другие параметры фигуры сотрудника УФСБ, в служебном удостоверении не указывались. Зато удостоверение давало его обладателю право ношения оружия. Когда Гамид прочел соответствующую запись, улыбка на его лице стала еще шире. С этими корочками он мог носить пистолет практически безбоязненно.
        Гамид засунул в карман оба удостоверения и найденные у оперативников рации и распорядился:
        - Все. Уходим отсюда. Сейчас будет станция, а нам еще надо одеться и собрать вещи.
        Он первым открыл дверь купе и, убедившись, что в коридоре никого нет, быстро прошел к себе. Следом за ним тот же путь повторил Эльхан, а еще через несколько секунд - Бадыр. В кулаке он нес две с половиной тысячи рублей, которые нашел в бумажнике женщины, небрежно отброшенном Гамидом в сторону во время обыска, и золотые сережки, вырванные из ушей убитой...

* * *
        Капитан Холмогоров проснулся в половине седьмого утра, когда его соседи по купе, двое командированных, еще крепко спали. Он быстро умылся и вернулся назад, хотя можно было особенно и не спешить - до контрольной встречи с Ярцевым оставалось еще полчаса. Но в семь Ярцев в вагон не явился. Старший группы терпеливо ждал еще пять минут, надеясь, что лейтенант вот-вот объявится. Когда же этого не произошло, он, пользуясь тем, что спящие соседи его не видят, пристегнул к поясу оперативную кобуру и сам направился в соседний вагон. Дверь купе, где ехали объекты, оказалась закрыта, и голосов за ней Холмогоров не услышал. В этом не было ничего странного - кавказцы еще могли спать. Тем не менее закрытая дверь и тишина за ней очень не понравились Холмогорову. Еще более его поразило то, что и купе его оперативников оказалось закрыто наглухо. Такого просто не могло быть! Во время наблюдения за объектом в поезде дверь своего купе наблюдатели постоянно держат приоткрытой. Иначе невозможно вести слежку!
        Холмогоров изумленно остановился перед закрытой дверью. Но уже через секунду он увидел на пластиковой поверхности двери два малиновых пятна овальной формы, и его изумление сменилось ужасом. Капитан Холмогоров достаточно проработал в службе наружного наблюдения, чтобы узнать в малиновых пятнах на двери поездного купе отпечатки чьих-то окровавленных пальцев. Дрожащей рукой он достал из кармана носовой платок, обернул им дверную ручку и, взявшись за нее, потянул. Сухо щелкнул дверной замок, и дверь отъехала в сторону, открыв взору капитана залитое кровью купе.

6. ПОТЕРЯННЫЙ СЛЕД
        Начальнику Управления «В»
        Центра спецопераций ФСБ РФ
        генерал-майору Углову.
        Спецсообщение
        В ночь с 29 на 30 ноября в поезде Соликамск - Казань Гамид Гамадов и сопровождающие его чеченские боевики, действуя холодным оружием, убили сотрудников службы наружного наблюдения: лейтенанта Ярцева и прапорщика Бочкарева, а также гражданку Ларионову 46 лет, пассажира поезда. После совершенного убийства боевики сошли с поезда на одной из промежуточных станций, предположительно - Сосновка, Вятские Поляны, Кукмор или Шемордан. Старший бригады наружного наблюдения капитан Холмогоров, ехавший отдельно, в соседнем вагоне, обнаружил гибель своих сотрудников лишь в 07.05, спустя один-два часа после совершенного убийства, когда чеченские боевики уже покинули поезд. В связи с чем начатые с опозданием оперативно-поисковые мероприятия результатов не дали.
        Первичным осмотром тел погибших установлено, что убийцы действовали ножом и самодельной удавкой. У Ярцева и Бочкарева убийцами похищены их служебные удостоверения, радиостанции и личное оружие, а у гражданки Ларионовой деньги и вырванные из ушей золотые серьги.
        По факту убийства военной прокуратурой Приволжско-Уральского округа возбуждено уголовное дело. В отношении лиц, проявивших недопустимую халатность при организации и проведении наружного наблюдения, в результате чего погибли двое сотрудников службы наружного наблюдения и гражданское лицо, а совершившим убийства преступникам удалось скрыться, в частности старшего группы наблюдения капитана Холмогорова, начато служебное расследование.
        Начальник Управления ФСБ Пермской области
        генерал-майор Красноперов.
        Начальнику оперативного отдела
        полковнику Бондареву
        Используйте сведения, указанные в спецсообщении, при организации оперативно-поисковых мероприятий по розыску Гамадова на территории Чеченской республики. Ознакомьте с текстом спецсообщения командиров оперативно-боевых групп и всех бойцов подразделения, участвующих в розыске.
        Начальник Управления «В»
        генерал-майор Углов.
        Опорная база группировки федеральных сил, Ханкала
        1 декабря, 17.00
        Стальной корпус «БТР» защищал от ветра, но не спасал от холода. И трем офицерам
«Вымпела», трясущимся в его десантном отсеке, казалось, что облепившее тело мокрое, холодное обмундирование высасывает последние остатки тепла.
        Весь день они провели в горах, куда еще до рассвета отправились по приказу начальника оперативного отдела «Вымпела» полковника Бондарева. Накануне в отряд из штаба объединенной группировки федеральных сил поступила оперативная информация о том, что в ближайшие дни диверсионно-террористическая группа чеченских боевиков предпримет попытку перейти из Веденского района Чечни на территорию Дагестана. Чтобы не пропустить бандитов в Дагестан, Бондарев направил трех командиров оперативно-боевых групп: майора Мокрушина и капитанов Овчинникова и Воронина обследовать участок предполагаемого перехода и выбрать оптимальное место для засады на пути диверсантов. В пять утра БТР доставил розыскников к горному перевалу, за которым и предстояло вести разведку. Но ночью в горах прошел обильный снегопад. Горные тропы оказались занесены снегом по колено, а седловины между скалами, которые тоже пришлось обследовать оперативникам, - по пояс. Днем же, как это часто бывает в горах, температура резко повысилась, покрывающий склоны снег начал обильно таять. И проводившим осмотр местности офицерам пришлось более десяти
часов, где шагом, а где и ползком, пробираться в рыхлом и влажном снегу. К концу перехода их обмундирование, несмотря на влагостойкую пропитку, промокло буквально насквозь. И когда разведчиков забрал прибывший за ними БТР, мысли всех троих офицеров приняли одно и то же направление.
        - В баньку бы сейчас! - широко улыбаясь, сказал Овчинников, среднего роста светловолосый офицер с голубыми веселыми глазами.
        До того как Ворон возглавил собственную оперативно-боевую группу, он около года прослужил под началом Овчинникова. Несмотря на то что Ворон уже четвертый месяц сам командовал оперативной группой, Овчинников по-прежнему чувствовал свою ответственность за него и во время выполнения совместных заданий всячески опекал своего бывшего подчиненного. Последнюю фразу он произнес тоже в расчете на него. От холода у Ворона сводило челюсти, и в ответ на замечание Овчинникова он только кивнул. Овчинников же, зная, как важны для измученного организма положительные эмоции, продолжал развивать свою мысль:
        - ...такую, чтобы жар до костей пробирал! Да с веничком березовым! Эх, хорошо!
        Он даже взмахнул рукой, демонстрируя, как следует обмахиваться веником. А Ворон, взглянув на Овчинникова, с удивлением отметил, что лицо его бывшего командира раскраснелось, словно он действительно оказался в бане.
        Тут в разговор вступил и Мокрушин.
        - А я больше сауну люблю, - признался он. - Сидишь на полке, парами эвкалиптового масла дышишь, которым перед этим камни сбрызнул, и чувствуешь, как по тебе пот стекает...
        - Эх ты, любитель сауны! - с ехидной усмешкой перебил Мокрушина Овчинников. - Расписываешь ее достоинства, а даже не знаешь, что полки только в русской бане бывают!
        Ворон с улыбкой наблюдал за шутливо препирающимися товарищами и неожиданно заметил, что холод, который, казалось, еще секунду назад сковывал все мышцы, постепенно отступает. И даже прикосновения к изнанке мокрого обмундирования уже не вызывают дрожь. Вскоре он и сам включился в начатый Овчинниковым разговор, охотно сравнивая достоинства русской и финской бани. Когда спустя два часа бронетранспортер въехал на территорию ханкалинской военной базы, несмотря на холодящую тело мокрую одежду, Ворон чувствовал себя вполне бодро.
        Переодевшись в казарме в запасной комплект формы и развесив промокшее обмундирование в сушилке, офицеры дружно направились в столовую. Теперь, когда холод был преодолен, на первое место вышло чувство голода, так как сухой паек, который разведчики брали с собой и крайне экономно расходовали во время перехода, состоял лишь из пачки галет и нескольких кубиков сахара. Снаряжаясь в разведывательный дозор, все розыскники предпочли сэкономить место для боезапаса, являющегося основным средством выживания в чеченских горах.
        По дороге в столовую офицеров догнал боец-вестовой и, обратившись к Воронину, сказал:
        - Товарищ капитан, вас вызывает полковник Бондарев.
        - Срочно? - опередив Воронина, спросил Овчинников.
        В ответ вестовой только пожал плечами.
        - Было бы что-то срочное, Бондарь так бы и сказал, - резюмировал Овчинников и тут же предложил Ворону: - Давай по-быстрому заправимся, потом все вместе доложимся.
        - Я лучше сразу, - возразил ему Ворон. - А то разморит после ужина, соображать буду плохо, - в шутку добавил он и, развернувшись, быстро зашагал к отделу военной контрразведки.
        По пути он ни разу не оглянулся, поэтому не заметил, как, глядя ему вслед, Овчинников одобрительно покачал головой.
        При появлении Воронина Бондарев, оторвавшись от разложенных на его рабочем столе бумаг, поднял на вошедшего офицера внимательный взгляд и после приветствия сухо сказал:
        - Садись.
        Ворон в замешательстве опустился на стул у приставного стола. После обмена шутками с Овчинниковым и Мокрушиным он пребывал в веселом настроении, однако рядом с хмурым и явно чем-то озабоченным командиром собственная веселость показалась ему неуместной. Еще больше Ворона удивило то, что его доклад о результатах произведенной разведки Бондарев выслушал молча, не задав ни одного уточняющего вопроса, что было ему вовсе не свойственно. От этого Ворон еще больше смутился и поспешил закончить свой доклад.
        - Обо всем напишешь подробный рапорт, отразив там собственные выводы, - ответил Бондарев, когда он замолчал. - А сейчас на вот, прочти, - и он протянул Воронину заполненный бланк шифротелеграммы.
        Ворон поспешно взял предложенную ему шифротелеграмму, оказавшуюся спецсообщением руководства Пермского УФСБ, и начал читать. Дочитав текст спецсообщения до конца, он поднял на Бондарева изумленный взгляд и растерянно спросил:
        - Как же так, Петр Валентинович?
        - А вот так! - Резко взмахнув рукой, Бондарев разрубил ладонью воздух. - Упустили пермяки Гамадова и двоих своих людей потеряли! - Полковнику все труднее становилось сдерживать овладевшее им раздражение, и он возмущенно воскликнул: - Нет, ты заметил, они поручили слежку за тремя натасканными боевиками всего одной бригаде и сейчас пытаются выставить старшего бригады виноватым! Уверен, его и сделают козлом отпущения! - Встав из-за стола, Бондарев нервно заходил по кабинету, но кабинет полковнику был явно мал, и, пройдя его из конца в конец, он вновь остановился перед Ворониным. - Что он мог сделать, этот капитан? Только погибнуть вместе со своими парнями! Наружников не обучают силовому задержанию, у них другая работа. А чтобы заломать этих зверей, нужны волкодавы, такие, как ты, Мокрушин или Антон Овчинников!
        - Никто же не предполагал, что, обнаружив за собой слежку, боевики решатся на убийство наблюдателей, - попробовал возразить начальнику Ворон.
        - А надо было предполагать! - Бондарев вновь рассек рукой воздух. - Гамадов и раньше был зверем, а после трех лет на зоне вообще взбесился. В басаевско-масхадовской Чечне он был богатейшим человеком. Весь нелегальный нефтепромысел держал в своих руках. А мы его всего этого лишили, да еще и упрятали за решетку. Да он на зоне ночи не спал, мечтая, как будет мстить. Вот и начал резать людей, как только оказался на свободе. Ведь генерал не случайно указал в направленной в Пермское управление ориентировке на его «особую опасность»! А пермяки не обратили на это внимания и выделили для слежки одну бригаду! И заметь: об убийстве своих сотрудников и побеге чеченцев им стало известно вчера в семь утра, а нам они сообщили об этом только сегодня к вечеру! Где сейчас могут быть эти бандиты? Наверняка уже где-то на подступах к Чечне. Вот, я набросал схему блокпостов, через которые они могут пройти. - Сдвинув в сторону разложенные на столе бумаги, Бондарев развернул перед Ворониным среднемасштабную карту республики с отмеченными на ней блокпостами. - Надо подумать, кого из наших следует направить на блокпосты
для опознания Гамадова и его бандитов.
        Ворон в ответ с сомнением покачал головой:
        - Вряд ли Гамадов повторит свою прошлую ошибку, во второй раз сунувшись на блокпост, тем более когда на нем висят три трупа. Сейчас он будет вдвое осторожен. Думаю, он попытается обойти блокпосты, чтобы вообще избежать любых возможных проверок. Для знающих местность людей это не так уж трудно.
        - Гм, - глядя на карту, Бондарев задумался. - А его сопровождающие местности не знают. Значит, они снова обратятся к проводникам. - Он поднял взгляд на Воронина. - Тебе придется еще раз встретиться со Стрижом и проинструктировать его на случай, если старые знакомые вновь обратятся к нему за помощью.
        - Ясно, - понимающе кивнул головой Ворон, но, вспомнив о предыдущем задании, растерянно спросил: - А как же засада на пути направляющихся в Дагестан диверсантов?
        - Засаду организуют Мокрушин с Овчинниковым, - отрезал Бондарев. - Справятся. Им не в первый раз. А ты вплотную займись Гамадовым. Поверь моей интуиции, этот зверь намного опаснее кучки обвешанных оружием диверсантов.

* * *
        Доев последнюю, уже третью по счету, порцию шашлыка, Гамид поймал за рукав снующего между столиками мальчишку и приказал принести чашку турецкого кофе. Приправленный вымоченным в уксусе луком шашлык оказался на редкость вкусным, и Гамид съел его с удовольствием. Правда, после зоновской баланды любая более-менее нормально приготовленная еда воспринималась как деликатес. Но эта мысль нисколько не портила Гамиду аппетит, когда он откусывал куски сочного и в то же время в меру прожаренного мяса. Через два столика от него так же жадно работал челюстями Бадыр. У него не было никакой культуры еды. Чувствовалось, что он просто набивает брюхо, да еще и торопится, словно боится куда-то опоздать. Хотя спешить им обоим абсолютно некуда. Во всяком случае, пока не вернется отправившийся на поиски проводника Эльхан.
        В ожидании, когда мальчишка принесет заказанный кофе, Гамид осмотрел обеденный зал кафе, куда час назад вошел вместе с Бадыром. Благодаря удачному расположению - а догадливый хозяин открыл свою забегаловку как раз напротив автобусной станции, - в кафе постоянно заходили посетители, и не только вайнахи, но и русские, среди которых оказалось даже шестеро военных. Большинство из них подолгу не задерживались и, поев, сразу же уходили. Лишь два старика в каракулевых папахах, неизвестно когда засевших в кафе, все так же лениво играли в нарды.
        - Ваш кофе, - вынырнувший из-за стойки шустрый мальчишка поставил на столик чашку дымящегося кофе.
        Обернувшись к мальчишке, Гамид кивком поблагодарил его и, когда тот снова исчез, улыбнулся, не разжимая губ. Малолетний официант обратился к нему по-русски! Значит, не узнал в нем вайнаха, подтвердив тем самым надежность маскировки. В кармане Гамида лежало удостоверение на имя русского лейтенанта Ярцева, но одно дело запудрить мозги билетерше и проводнице и совсем другое - сунуть чужую ксиву в глаза ментам или армейцам. До последнего момента Гамид не был уверен, что не засыплется при проверке документов. Но если уж он своим видом ввел в заблуждение коренного вайнаха, то русских проведет и подавно. Как водил их за нос всю дорогу, пока добирался до Чечни.
        В Вятских Полянах, где пришлось сойти с казанского поезда после того, как они разделались с русскими ищейками, долго не задержались. Менее чем через час на станции останавливался проходящий поезд, на который они и сели. Бадыр с Эльханом предварительно купили билеты, предъявив кассирше запасные паспорта. Гамид же вместо билета сунул под нос проводнице трофейное удостоверение русского лейтенанта, чего оказалось вполне достаточно, чтобы на свободном боковом месте плацкартного вагона без белья и постели доехать до Зеленодольска. В Зеленодольске все трое пересели на поезд, следующий до Астрахани, а оттуда на рейсовом автобусе доехали сначала до Кизляра, затем до Гудермеса и, наконец, до Старых Атагов, где, по словам Эльхана, жил нужный им проводник. По приезде в село Эльхан сразу отправился на поиски проводника, а Гамид с Бадыром остались дожидаться его в местном кафе, расположившись, чтобы не привлекать к себе внимания, за разными столиками.
        Эльхан появился через полтора часа, когда Гамид допивал уже четвертую чашку кофе. Подносивший кофе мальчишка и его отец или дядька, хозяин забегаловки, должны были быть довольны столь выгодным посетителем. В первый момент Гамид решил, что Эльхан не нашел проводника, но, присмотревшись, увидел, что следом за ним по улице шагает какой-то недомерок в поношенном коротком пальтеце и вязаной шапке на голове. Вместе со щенком-недомерком Эльхан зашел в кафе и опустился за столик Гамида.
        - Равшан, - указал он взглядом на своего спутника.
        Тот в ответ сдернул с головы шапку. Гамид просто кивнул в знак приветствия. Теперь он смог увидеть, что спутнику Эльхана на вид около двадцати лет, хотя пристальный взгляд и озабоченное выражение лица делали его старше. Рассматривая приведенного Эльханом проводника, Гамид поймал себя на мысли, что парень ему не нравится. Уж слишком цепким и внимательным был его взгляд. На собеседника он смотрел так, словно старался его запомнить. Хотя, казалось бы, для чего ему это? Ведь в его деле чем меньше знаешь о заказчике, тем дольше живешь.
        - Мой друг сообщил тебе, что нам нужно? - задал первый вопрос Гамид.
        Но ответить проводник не успел, так как в этот момент, совсем некстати, возле столика появился мальчишка-официант.
        - Шашлыка двойную порцию и чего-нибудь выпить, - обратился к нему Эльхан, однако, заметив кофейную чашку в руке Гамида, сейчас же поправился: - Кофе.
        Мальчишка перевел вопросительный взгляд на Равшана, но тот в ответ отрицательно покачал головой. Для официанта этого оказалось вполне достаточно, и он тут же исчез. Проводник поднял взгляд на Гамида и кивнул утвердительно. В иных обстоятельствах его немногословие понравилось бы Гамиду, но после негативного восприятия оно уже не могло изменить сложившееся у него отрицательное впечатление. Пока мальчишка не принес Эльхану его заказ, Гамид и Равшан продолжали изучающе рассматривать друг друга. Эльхан же, которого, похоже, стало тяготить проявленное к его проводнику недоверие, поспешил заметить:
        - Равшан толковый парень, - он одобрительно похлопал приведенного проводника по плечу. - Он уже помогал нам, да и не нам одним.
        - Хорошо, - согласился Гамид. При всем недоверии к спутнику Эльхана он прекрасно понимал, что без проводника им не обойтись, а выбирать просто не из кого. - Веди нас.
        Проводник опять кивнул, после чего наконец разлепил уста, и Гамид услышал его голос:
        - Я зайду за вами в шесть вечера, когда стемнеет. Где вас найти?
        Он был прав. Русские боятся темноты и к ночи забиваются на свои блокпосты и в казармы. Поэтому ночью идти куда безопаснее. Но Гамид интуитивно почувствовал, что ждать нельзя, и решительно сказал:
        - Мы выйдем сейчас. И, пока не придем, ты будешь с нами.
        Проводник снова кивнул. Очевидно, понял, что возражать бессмысленно. Немного подумав, он предложил:
        - Проще всего, да и быстрее, на автобусе проехать в Чишки. Оттуда через перевал часов шесть пути. К ночи были бы на месте. Но на дороге в Чишки русские установили блокпост и проверяют там всех пассажиров. А у вас какие при себе документы?
        И вновь вполне логичный вопрос не понравился Гамиду. Для чего проводнику знать, какие они имеют при себе документы? Правда, это кажется подозрительным ему одному. Эльхан же продолжает все так же смачно есть шашлык. Тем не менее заданный проводником вопрос требовал ответа, и Гамид сказал:
        - Не беспокойся. У нас надежные документы.
        Равшан снова кивнул, проявив отменную выдержку, и ответил:
        - Тогда можем ехать. Я выйду на улицу, когда появится автобус, дам знать, - добавил он и попытался встать из-за стола.
        Но Гамид, резко подавшись вперед, схватил его за плечо и удержал на месте:
        - Сиди. Это сделает мой друг.
        Эльхан даже не понял, что последние слова предназначались ему. Лишь когда Гамид пнул его под столом ногой, недоуменно вскинулся над своей миской и, встретившись с указующим взглядом Гамида, вышел из забегаловки на автобусную остановку. В его тарелке осталось еще несколько кусков шашлыка, взглянув на которые, Равшан жадно сглотнул слюну, но к мясу не притронулся. «Гордый», - заметил про себя наблюдающий за ним Гамид и тут же поймал себя на мысли, что если бы проводник жадно накинулся на оставшееся в миске мясо, то в какой-то мере ослабил возникшую по отношению к нему настороженность. Люди, чье поведение определяется примитивными инстинктами, достаточно предсказуемы и куда менее опасны, чем гордецы, подобные этому сопляку Равшану.
        На остановке, с которой уходили следующие в южном направлении автобусы, постепенно начал собираться народ. Через какое-то время подъехал и автобус - переделанный под перевозку людей грузовик. Перекинувшись несколькими фразами с собравшимися на остановке женщинами, в кафе заглянул Эльхан и призывно махнул рукой. Еще до его знака Гамид оказался на ногах и вместе с проводником и присоединившимся к ним Бадыром вышел из кафе.
        - Идет в Шатой, но через Чишки, - шепотом пояснил Эльхан, указав взглядом на автобус.
        Проводник, которому в данном случае следовало бы высказать свое мнение, опять промолчал. Гамид принял решение самостоятельно:
        - Едем.
        Возражений ни от кого не последовало, и все четверо забрались в автобус...
        Как Гамид и предполагал, проверка на блокпосту прошла без осложнений. Изучавший его трофейное удостоверение прапорщик-вэвэшник лишь заметил, что офицеру опасно разъезжать по Чечне в одиночку, да еще в одном автобусе с местными, среди которых вполне могут оказаться бандиты, и посоветовал впредь быть осторожнее. Так же легко прошли проверку и Бадыр с Эльханом, не говоря о проводнике, который наверняка проезжал по дороге уже десятки раз и давно примелькался солдатам с блокпоста.
        Зато последующий переход по горам оказался на редкость тяжелым и утомительным. За пять часов блуждания по лесу и горным тропам, даже несмотря на устроенный по его приказу получасовой привал, Гамид совершенно выбился из сил. Немногим лучше чувствовали себя и Бадыр с Эльханом. И только щуплый проводник по-прежнему оставался бодр и свеж, словно и не прошел вместе с ними более двадцати километров пути. Гамид уже начал думать, что проводник попросту водит их по лесу кругами, чтобы вымотать окончательно и затем обессиленных сдать русским. Но Равшан внезапно остановился и, указав рукой на слабый просвет среди деревьев, произнес одно-единственное слово:
        - Пришли.
        Гамид недоуменно сдвинул брови, но, внимательнее взглянув в указанном проводником направлении, действительно различил за деревьями очертания какого-то строения. Бадыр, сразу оживившийся при последнем сообщении Равшана, отбежал на пару десятков метров вперед, чтобы как следует рассмотреть виднеющийся за деревьями дом, но тут кто-то невидимый окликнул его из кустов. Бадыр ответил ему - Гамид не разобрал слов, но, видимо, задавшего вопрос его ответ устроил, потому что на тропинку из кустов выбрался человек с автоматом в руках и вместе с Бадыром зашагал обратно. В темноте Гамид не смог как следует разглядеть лица незнакомца, но понял, что прежде никогда не встречался с ним. Зато Эльхан, очевидно, хорошо знал дозорного, потому при его появлении радостно всплеснул руками и, подойдя вплотную, крепко обнял его. Пока они приветствовали друг друга, Бадыр сообщил Гамиду:
        - Усадьба Али Рябого, - и, понизив голос до шепота, добавил: - Сам Верховный эмир приехал сюда, чтобы отпраздновать твое возвращение.
        Гамид улыбнулся. То, что Шамиль решил лично встретить его, безусловно, свидетельствовало, что в самое ближайшее время он вновь займет один из ключевых постов в организации Верховного эмира. И, стремясь приблизить этот момент, Гамид быстро зашагал по тропинке к темнеющему за деревьями дому. Пропустив его вперед, Бадыр с Эльханом и охранник-дозорный двинулись следом за ним. Немного помедлив, к ним присоединился и Равшан. Ничего этого Гамид не заметил, а когда миновал опушку, то и вовсе забыл о своих сопровождающих, потому что в этот момент в доме приоткрылась входная дверь и на крыльцо с керосиновым фонарем в руке вышел сам Верховный эмир Ичкерии - Шамиль Басаев.

* * *
        За ужином Гамид внимательно наблюдал за Басаевым. Верховный эмир ел мало: лишь изредка с печальным видом отправлял в рот куски холодной отварной баранины. Возможно, изображал скорбь по оккупированной русскими Ичкерии, демонстрируя солидарность с угнетаемым народом, а возможно, и в самом деле был чем-то удручен. Правда, судя по сытному, богато накрытому столу, недостатка в средствах он не испытывал. Так что скорее всего имела место показная печаль. Пока велись общие разговоры о ситуации в Чечне, о положении вайнахов, живущих в России, и о тяжелой судьбе самого Гамадова, прошедшего русские тюрьмы и зону, Гамид старательно скрывал от Басаева, что сомневается в истинности демонстрируемых им чувств, и с нетерпением ждал, когда же Верховный военный эмир наконец перейдет к главному. Вместе с Гамидом Басаев усадил за стол и Эльхана с Батыром. Гамид беспокоился, что он пустит к столу и мальчишку-проводника, но Верховный эмир все же проявил сообразительность и не опустился до рядового бойца, приказав хозяину дома покормить Равшана у себя на кухне. Вдоволь налопавшись дармового сыра и баранины, Эльхан и
Бадыр с разрешения эмира тоже вышли из-за стола. У них явно не хватало словарного запаса, чтобы поддерживать заведенный Басаевым разговор, и они поспешили покинуть комнату. Увидев, как при этом изменилось лицо Басаева, Гамид понял, что своим разговором он именно этого и добивался.
        - Может, пойдем ко мне? - предложил Басаев, когда они остались вдвоем.
        Гамид понимающе кивнул. За те три года, что они не виделись, Шамиль стал еще более скрытен и осторожен.
        Из столовой Басаев провел гостя в маленькую комнату с узким, больше похожим на люк окном, служившую ему временным пристанищем. Из мебели здесь имелись только деревянный топчан, самодельный стеллаж у противоположной стены, служащий военному эмиру рабочим столом, да принесенный откуда-то, возможно, из той же столовой, резной стул. На стеллаже лежал туго набитый бумагами армейский планшет, а возле стены, под окном, стояли автомат и рюкзак Басаева. Заметив скептический взгляд Гамадова, осматривающего его жилище, Басаев пренебрежительно махнул рукой:
        - Я здесь не живу. И вообще нигде дольше нескольких дней не останавливаюсь, чтобы русские собаки не напали на след.
        Гамид тактично промолчал. Находясь в колонии, он совсем иначе представлял себе жизнь Верховного эмира и его ближайших помощников.
        Басаев прошелся по комнате - четыре шага до стеллажа и столько же обратно до топчана у противоположной стены, не комната, а клетка - и, усевшись на топчан, заговорил:
        - Русские научились отыскивать наши базы, которые мы с таким трудом соорудили в горах. Они рыщут по горам, выискивая наши убежища, и некоторые из них уже уничтожили. Поэтому я отдал приказ всем подразделениям перейти к новой, более жесткой тактике. Мы будем жалить гяуров, как пчелы, изматывая их непрерывными мелкими и крупными уколами, пока окончательно не изгоним их с нашей земли...
        Слушая Басаева, Гамид откровенно заскучал. Он надеялся, что, когда они останутся наедине, Басаев перейдет к конкретным предложениям. А оказалось, тот настолько вжился в образ верховного главнокомандующего, что уже не может обойтись без пафосных речей.
        - Напуганные нашими действиями русские свиньи уже боятся соваться в горы, потому что знают, там их ждет смерть! - не замечая противоречия со своими же ранее произнесенными словами, с прежним пафосом продолжал Басаев. - Они чувствуют себя спокойно только в своих гарнизонах: в Ханкале, Моздоке, Владикавказе. А нам нужно сделать так, чтобы кафиры нигде не чувствовали себя в безопасности. Добиться этого можно только масштабными диверсиями в русских гарнизонах. Но для проведения диверсий нужна взрывчатка, много взрывчатки, доставать которую становится все труднее, а сделанные ранее запасы практически истрачены. Но сейчас, когда ты снова с нами, у нас не будет с этим проблем. - Видя, что Гамадов не спешит с ответом, Басаев с надеждой спросил: - Ведь ты поможешь нам изготовить взрывчатку? В конце концов, это просто твой долг как моджахеда и настоящего чеченца.
        - Долг?! - внезапно резко воскликнул Гамадов. - А кто вспоминал о долге, когда я три года гнил на русской зоне?! Кто-нибудь из моджахедов и настоящих чеченцев хотя бы попытался вытащить меня оттуда?! Вы даже не представляете, что значит три года просидеть бок о бок с погаными зэками, которые еще хуже свиней! Запомни: я никому и ничего не должен! Наоборот, это вы должны мне, потому что это я провел три года в аду! - Гамадов с силой ударил себя кулаком в грудь. - Я, а не вы! Да, я хочу и буду убивать русских, рвать их на куски, но не потому, что так велит мне какой-то абстрактный долг, а потому что я их ненавижу! За каждый год, за каждый день моих мучений они заплатят мне десятками, нет, сотнями своих жизней!
        Басаев торжествующе улыбнулся. Он даже решил молча снести нанесенное Гамадовым оскорбление, так как понял, что его лучший взрывник жаждет мести. А месть самозваный лидер чеченских боевиков всегда считал самым сильным движущим мотивом. Но его торжество оказалось преждевременным.
        Гамадов внезапно ударил ногой по основанию сооруженного у стены стеллажа и гневно выкрикнул ему в лицо:
        - Ты просишь меня изготовить взрывчатку! Где?! В этом сарае?! Для производства взрывчатки нужна как минимум химическая лаборатория, исходное сырье, реактивы! Где все это?! Ты живешь, кочуя по вырытым в земле блиндажам и старым халупам, и хочешь, чтобы я, таскаясь за тобой, производил взрывчатку. Твоя идея настолько наивна, что я даже не берусь ее комментировать.
        Басаев озадаченно раскрыл рот. До встречи с Гамадовым он считал, что с возвращением взрывника поставки взрывчатки в его отряды возобновятся в прежнем объеме. А оказалось, что проблема намного сложнее и один химик-взрывник без соответствующего оборудования и сырья решить ее не в состоянии. Но Гамадов уже сам взялся за решение возникшей проблемы и, усевшись верхом на стул, деловито спросил:
        - Мои перегонные мини-заводы еще действуют?
        - Ты спрашиваешь про те цистерны, в которых перегоняется нефть? - уточнил Басаев.
        - Да, черт возьми!
        - Действуют. Хотя русские постоянно взрывают цистерны, но мы устанавливаем новые.
        Гамадов улыбнулся:
        - Значит, ты по-прежнему гонишь в Россию самопальный бензин, - констатировал он. - Интересно, сколько процентов дохода от этого бизнеса причитается мне?
        Басаев не ответил. Но его напряженное молчание еще больше развеселило Гамадова, и он сказал:
        - Ладно, позже сочтемся. Сейчас речь о другом. Как я понял, у тебя вдоволь бензина и прочих нефтяных фракций. Думаю, из этого добра может получиться отличный подарок для русских, - мечтательно закончил он.

* * *
        В сарае было холодно. Ворон давно заметил, что внутри нежилых строений обычно не теплее, чем снаружи. И, ожидая агента, подумал, что если Равшан, как обычно, задержится, он рискует здорово замерзнуть. Чтобы не стеснять движений на случай огневой схватки, Ворон не стал поддевать лишнюю одежду, и его армейский бушлат являлся единственной теплой вещью. Для дополнительного тепла можно было надеть под десантный комбез шерстяное белье, как поступали отправляющиеся в дозор разведчики, но в спешке своих сборов про теплое белье он начисто забыл.
        Равшан позвонил всего три часа назад и назначил встречу на семь вечера. Судя по срочности вызова, агенту не терпелось поделиться с куратором имеющейся у него информацией. Собираясь на встречу с агентом, Ворон остро жалел о том, что не смог сам с ним переговорить. В момент звонка его не было в отделе контрразведки, и Равшан оставил свое сообщение на автоответчике. Связь между агентом и курирующим его офицером «Вымпела» осуществлялась через обычный городской номер грозненской телефонной сети. Секрет заключался в том, что реальный телефон находился вовсе не в Грозном, а в отделе военной контрразведки ханкалинской военной базы. Дежурный офицер «Вымпела» регулярно прослушивал все поступившие на него сообщения и затем передавал их по назначению. Однако из-за отсутствия розыскников на месте иногда возникали задержки. Так и Ворон получил сообщение Равшана, когда до назначенного агентом времени встречи осталось менее двух часов. Ему с трудом удалось найти попутную машину, чтобы доехать до Старых Атагов. Тем не менее он успел вовремя и оказался у пилорамы за двадцать минут до указанного Равшаном срока...
        Приникнув к щели в стене сарая, Ворон напряженно вглядывался в даль и вслушивался в вечерние звуки. Давно стемнело, но пробивающийся сквозь тучи лунный свет отражался от выпавшего за день снега, так что вблизи пилорамы все же можно было кое-что рассмотреть. В этом отраженном свете он и увидел идущую по заметенной снегом дороге невысокую темную фигуру и сразу узнал по походке Равшана. Судя по его быстрому шагу, парнишка сильно спешил. Поравнявшись с пилорамой, он свернул к сараю и, приоткрыв ворота, протиснулся внутрь. Ворон шагнул из темноты ему навстречу, давая возможность рассмотреть себя.
        Увидев перед собой вымпеловца, Равшан облегченно вздохнул:
        - Уф. Я боялся, ты не придешь.
        - Ты же звал меня. Как я мог не прийти?
        - Да, - Равшан согласно кивнул головой. - Но я думал, вдруг ты не успеешь.
        - Как видишь, я здесь, - Ворон ободряюще улыбнулся, но тут же подумал, что в окружающей темноте Равшан вряд ли разглядит улыбку на его лице. - И все-таки что за спешка?
        - Ты оказался прав, - понизив голос, произнес Равшан. - Вчера меня опять разыскали те двое бойцов, которых Хромой посылал за своим другом. С ними был и третий, тот самый Гамид, о котором ты говорил в прошлый раз.
        Ворон внутренне напрягся:
        - Ты уверен, что это он?
        - Конечно. Я же сам отвел всех троих к Хромому.
        Ворон опешил: прежде Басаев никогда не допускал Равшана к себе.
        - Ты встречался с Хромым?!
        - Встречался. Хотя и не знал заранее, что увижу его. Когда меня разыскал один из тех бойцов, то велел мне доставить их в усадьбу Али Хамзатова. Его еще называют Рябой Али. Я согласился провести их. Тогда этот боец повел меня к Гамиду. Тот должен был принять окончательное решение. Мы встретились с ним в чайхане у автостанции. Это очень плохой человек: трусливый и злой. У него взгляд бандита, а не воина. Во время разговора смотрел на меня, как взбесившийся пес. Как только в горло не вцепился. Но все-таки согласился, чтобы я провел их к Рябому Али. Правда, в дороге от себя не отпускал, все время держался рядом. Боялся, видимо, что я сбегу. И успокоился, только когда мы вышли к дому Али.
        Равшан замолчал, и Ворон вынужден был поторопить его:
        - Что было дальше?
        - Хромой даже вышел на крыльцо, чтобы встретить этого своего Гамида. Они обнялись и прошли в дом. Сперва все ели. Меня, правда, к столу не пустили, и Али подал мне еду на кухню. После ужина бойцы, которые сопровождали Гамида, вышли во двор покурить, а Хромой увел его куда-то в дом. Не знаю, о чем они разговаривали, но к утру Хромой заметно повеселел. Специально для всех несколько раз объявил, что отныне кафиры не будут чувствовать себя в безопасности в наших домах, каждый раз добавляя, что земля будет гореть у них под ногами. Гамид на это ничего не сказал, но после ночного разговора с Хромым он тоже выглядел довольным. Позавтракав, Хромой вместе с Гамидом и всеми своими людьми ушел из дома Али, а мне велел возвращаться в село, сказав, что, когда я понадоблюсь, меня найдут. Гамид почти все утро молчал и старался меня не замечать. Лишь когда они уходили, он злобно взглянул на меня. Наверное, еще в чайхане понял, что я раскусил его подлую суть.
        За время общения с Равшаном Ворон достаточно хорошо изучил его характер и знал, что паренек, как и большинство сверстников в его возрасте, переоценивает свои аналитические способности, поэтому к собственным наблюдениям Равшана относился с большой осторожностью. Тем не менее он мысленно отметил для себя, что над причиной подозрительного отношения Гамадова к Равшану следует серьезно задуматься.
        После этого Ворон задал Равшану еще несколько вопросов, касающихся охраны Басаева. Но эту сторону деятельности лидера боевиков, как и все, что связано с образом жизни Басаева, паренек знал довольно плохо. Из своего вчерашнего похода во временную ставку бандитского главаря Равшан запомнил только, что дом Али охранялся замаскировавшимися дозорными. Но на вопросы Воронина, сколько было этих дозорных и находились ли в доме другие охранники, ответить не смог. По лицу Равшана Ворон понял, что паренька беспокоит совсем другое, и, когда прямо спросил его об этом, тот ответил:
        - Никому другому я бы не признался, но тебе скажу. Я боюсь этого Гамида. Он жаждет крови. И сегодня утром у него был такой взгляд, словно он точно знал, что в ближайшее время ее получит. - Он на несколько секунд замолчал, а потом заговорил снова, все более повышая голос: - Я знаю: русские считают, что чеченцы хотят крови. Но это не так! Мы больше кого бы то ни было устали от войны и от крови! А такие, как этот Гамид, не дают войне остановиться. Они будут убивать снова и снова, лишь бы война никогда не кончалась. Послушай, Ворон! - Неожиданно для вымпеловца Равшан схватил его за руку и притянул к себе. - Ты должен убить этого Гамида, иначе погибнет много ваших и наших людей! Он же не человек, а бешеная собака, которую надо пристрелить!
        Пораженный невероятным совпадением, Ворон изумленно уставился в лицо Равшану. Три дня назад практически теми же самыми словами говорил о Гамадове его непосредственный начальник полковник Бондарев. И умудренный опытом руководитель оперативного отдела спецподразделения, и девятнадцатилетний чеченский паренек оказались поразительно схожи в своих оценках выпущенного на свободу террориста.
        - Ты сделаешь это? Убьешь его? - продолжал наседать на вымпеловца Равшан, энергично тряся его руку.
        Ворон попытался освободиться, но это ни к чему не привело. Тогда он сказал:
        - Обещаю тебе: я сделаю все от меня зависящее, чтобы он больше никому не причинил зла.
        Получив ответ, Равшан сразу отпустил руку офицера, но, все так же пристально глядя ему в глаза, напомнил:
        - Ты обещал.
        Ворон согласно кивнул:
        - Я никогда не отказываюсь от своих обещаний. Но и ты помоги мне. Судя по всему, прошлой ночью Гамид с Хромым задумали новый теракт. Чтобы помешать им, мне нужно знать их планы. Постарайся это выяснить. Скорее всего Хромой снова воспользуется твоими услугами. Если это случится и ты опять окажешься в его стане, будь очень внимателен к ведущимся там разговорам, постарайся ничего не упустить. Любая, даже самая незначительная информация о готовящемся теракте может иметь решающее значение. Я надеюсь на тебя.
        Равшан понимающе кивнул:
        - Я буду очень внимателен, Ворон, и, как только что-нибудь узнаю, обязательно тебе сообщу.
        - Удачи тебе, - офицер протянул пареньку руку, и тот крепко пожал ее.
        Равшан через ворота выскользнул из сарая. Через несколько секунд он уже шагал по дороге, возвращаясь в родное село. Ворон наблюдал за ним, пока тот окончательно не скрылся из вида, после чего сам покинул место встречи. Переданная агентом информация заставляла капитана спешить, требуя как можно быстрее представить полученные сведения начальнику оперативного отдела «Вымпела» полковнику Бондареву.

7. МЕСТЬ
        Старые Атаги, Чечня
        11 декабря, 12.10
        На ведущей к дому узкой улочке, стиснутой с обеих сторон заборами соседских дворов, как всегда, было немноголюдно, и Равшан, возвращающийся из сельского магазина, сразу обратил внимание на одинокого мужчину, прислонившегося к забору. Еще до того как человек отделился от забора и шагнул навстречу, юноша уже понял, что он поджидает именно его. Преградивший дорогу незнакомец торопливо и, как показалось Равшану, с опаской произнес слова пароля, с которыми обращались к проводнику все посланцы Басаева, и сразу перешел к делу:
        - ...эмиру нужна твоя помощь.
        Очередной посланец был одного роста с Равшаном, только чуть шире в плечах. Как следует разглядеть его фигуру мешала утепленная штормовка, надетая поверх грубого свитера. На голове незнакомец носил вязаную шапку, натянутую до самых бровей, а на ногах ватные армейские штаны, заправленные в суконные сапоги с обрезанными голенищами. Он заметно нервничал и, так как Равшан не двигался с места, нетерпеливо проговорил:
        - Идем!
        - Куда? - сохранив внешнее спокойствие, поинтересовался Равшан, хотя его сердце учащенно забилось в груди. То, о чем говорил Ворон, случилось. Хромой вновь обратился к нему за помощью.
        - Четверым нашим бойцам необходимо попасть в Гудермес, - перейдя на шепот, сообщил незнакомец. - Они несут с собой оружие и много взрывчатки, поэтому не могут открыто передвигаться по дорогам. Эмир поручил тебе провести их. Они ждут за селом. Идем, я покажу.
        Посланец Басаева взял Равшана за локоть и потянул за собой, но юноша высвободил руку и решительно сказал:
        - Подожди. Я должен отнести в дом продукты, - он показал незнакомцу холщовую сумку, которую держал в руке, - и предупредить мать и отца, что отлучусь на несколько дней.
        - Ладно, иди, - с явной неохотой согласился незнакомец. - Я буду ждать тебя здесь. Поторопись.
        И он вновь вернулся к забору, демонстрируя, что утратил к сельскому пареньку всякий интерес. Получив свободу, Равшан быстро зашагал по направлению к дому, составляя на ходу план предстоящих действий. Все складывалось удачно. Посланец эмира не пошел следом и, значит, не сможет за ним проследить. А сам Равшан, прежде чем вернуться, вполне успеет заскочить на почту, что находится на соседней улице, и оттуда позвонить Ворону. Он обязательно должен сообщить капитану о четверых диверсантах, направляющихся в Гудермес с большим количеством взрывчатки.
        Забежав домой, Равшан отдал матери купленные продукты и объявил, что должен срочно уйти, добавив, что, очевидно, несколько дней не появится дома. Он уже взрослый мужчина и сам принимает решения, поэтому мать не стала задавать лишних вопросов. Но когда Равшан, собираясь, взглянул на нее, то заметил, что мать вытирает платком глаза. Переживает, волнуется за него. Ничего, горским женщинам постоянно приходится ждать своих мужчин: отца, мужа, сына, и часто подолгу ждать. А он скоро вернется. Равшан поцеловал мать, попрощался с отцом и вышел из дома.
        На улице было пусто - значит, посланец эмира ждет его на прежнем месте. Равшан свернул в противоположную сторону и быстро зашагал к почте. Навстречу ему попался старый Иса, который вел за собой нагруженного хворостом ишака. Равшан поздоровался со стариком, но глуховатый Иса его не расслышал и молча прошел мимо. Юноша свернул за угол. Вот и почта. Возле одноэтажного домика с давно потускневшей и выгоревшей на солнце бледно-синей вывеской, где располагался сельский узел связи, стоял видавший виды автомобиль «Жигули». «Неужели Юсуф починил свою колымагу? Нет, номер не его. Значит, приезжий», - отстраненно подумал Равшан, перебегая на другую сторону улицы. Но, когда ему оставалось лишь подняться на крыльцо, чтобы попасть на почту, из-за машины неожиданно вынырнул ее хозяин, оказавшийся бойцом из охраны Гамида, и преградил юноше дорогу.
        - Спешишь, парень? - Губы моджахеда растянулись в улыбке, хотя глаза смотрели холодно и зло.
        Равшан растерянно заморгал, пытаясь подобрать необходимые слова для ответа, и не заметил, как из-за угла почты к нему стремительно метнулся второй из охранников. В следующее мгновение на голову Равшана обрушился сильнейший удар. Окружающий мир взорвался в его мозгу яркой вспышкой, которая тут же погасла.
        Потерявший сознание юноша начал заваливаться на бок и непременно упал бы, если б Бадыр с Эльханом сноровисто не подхватили его под руки. Вдвоем они забросили бесчувственное тело Равшана в багажник «Жигулей» и захлопнули крышку. Бадыр прыгнул за руль, Эльхан устроился рядом, и машина сорвалась с места...
        Равшан очнулся в полной темноте и сначала никак не мог понять, куда он попал, но по непрекращающейся тряске, толчкам и звуку работающего мотора вскоре догадался, что находится в багажнике автомобиля. Он хорошо помнил, как был остановлен отвлекающим вопросом. Дальше воспоминания обрывались, но по его нынешнему положению догадаться о том, что произошло, было нетрудно.
        Его долго куда-то везли - Равшан пытался считать минуты, но вскоре сбился со счета. Наконец машина остановилась. Хлопнули дверцы. Снаружи послышались чьи-то голоса. И багажник распахнули. Равшан зажмурился от яркого света, а когда открыл глаза, увидел над собой довольное лицо боевика, который остановил его возле почты. Моджахед по-прежнему улыбался, но сейчас от его улыбки у Равшана пробежал мороз по коже. Моджахед протянул к нему руки и легко выволок из багажника
«Жигулей». Равшан увидел, что оказался на каком-то дворе, возможно, в усадьбе все того же Рябого Али. Но как следует рассмотреть двор не успел, потому что двое уже знакомых Равшану моджахедов сейчас же ухватили его за руки и втащили в заранее открытый сарай. С потолка сарая свисала веревочная петля. Один из моджахедов просунул в нее руки Равшана и рывком затянул петлю у него на запястьях. После этого его подручный потянул за противоположный конец переброшенной через потолочную балку веревки, и Равшан повис на воспроизведенной палачами дыбе. Стянутые веревкой запястья заныли, словно их обожгло огнем. Еще более сильная боль пронзила плечевые суставы. Но Равшан, стиснув зубы, сдерживал рвущийся наружу стон. Однако мучителей его поведение, похоже, нисколько не интересовало.
        - Готово! - объявил один из них.
        - Вижу, - донеслось в ответ.
        Равшан обернулся на голос и увидел входящего в сарай Гамида. Тот уже переоделся в армейский камуфляж, но, явно отдавая предпочтение своей меховой куртке-дубленке или желая подчеркнуть свое особое положение при военном эмире, надел ее поверх формы вместо армейского бушлата.
        - Вот ты и попался, щенок, - произнес Гамид, выпуская в лицо Равшана дым от сигареты.
        Юноша закашлялся, но уже в следующую секунду зашелся в истошном крике, потому что Гамид вдавил тлеющий конец сигареты ему в шею. В сарае запахло паленой кожей, но Гамид как ни в чем не бывало снова прикурил погасшую сигарету от карманной зажигалки и продолжал:
        - Тебе долго удавалось водить за нос эмира. Он никак не мог поверить, что ты продался русским. Но сегодня ты сам выдал себя, когда сломя голову бросился звонить русакам, чтобы сообщить о пробирающихся в Гудермес моджахедах. А хочешь знать, когда я понял, что ты стучишь русским свиньям?
        Равшан растерянно молчал. Но палач сам ответил на собственный вопрос:
        - Когда Эльхан рассказал мне, что ты уже провожал их, когда они шли на встречу со мной. Видишь, какое совпадение: ты знал, куда и зачем направляются посланцы эмира, а у ворот зоны меня уже поджидали русские ищейки...
        Сделав неуловимое движение рукой, Гамадов вновь вонзил горящую сигарету в кожу под подбородком Равшана. Юноша стиснул зубы, но так и не смог до конца сдержать крик боли.
        - ...Но я сам выследил русских, которые вздумали следить за мной. Выследил и зарезал одного за другим.
        Равшан понял, что рассказ о совершенных убийствах доставляет его мучителю садистское удовольствие. И, словно подтверждая родившуюся у него догадку, палач заулыбался и объявил:
        - Тебя я тоже убью. Но за предательство, кроме тебя, расплатятся и твой больной отец, и твоя мать. Сейчас они, связанные и облитые бензином, ждут своей участи. А мои люди ждут моего приказа, чтобы сжечь твоих стариков живьем! - Гамид вынул из бокового кармана дубленки и продемонстрировал подвешенному на дыбе пленнику трубку мобильного телефона. - Одно мое слово - и твои старики будут корчиться в огне.
        Собрав остатки сил, Равшан подтянулся на связанных руках и пнул своего палача ногой в живот. Гамид мгновенно отпрянул, и Равшан лишь слегка задел его. На поле меховой дубленки отпечатался след грязного ботинка, но это оказалась единственная неприятность, которую сумел доставить Равшан своему палачу. Однако лицо Гамида перекосилось от ярости.
        - Ну все. Ты сам напросился, щенок, - прорычал Гамид и принялся нажимать кнопки мобильного телефона.
        - Нет!!! - в ужасе закричал Равшан.
        Но палач не обратил на его вопль никакого внимания.
        - У вас все готово? - спросил он в трубку и, получив ответ, обратился к Равшану: - Хочешь послушать, как завизжит твоя мать?
        Равшан с ненавистью смотрел в лицо убийце, но того это нисколько не трогало.
        - Дай трубку старухе! - приказал он своему неизвестному подручному, после чего поднес телефон к уху Равшана.
        Юноша услышал в трубке какое-то невнятное мычание, а Гамид с улыбкой пояснил:
        - У нее рот заклеен пластырем, поэтому слышно плохо. Но когда ее будут поджаривать, она заверещит куда громче.
        Равшан забился в петле, пытаясь дотянуться ногами до палача, но Гамид предусмотрительно отошел на безопасное расстояние.
        - У тебя есть только один способ сохранить жизнь своим старикам, - произнес он, наблюдая, как корчится подвешенный на дыбе юноша. - Назвать, с кем из русских ты связан!
        Равшан перестал дергаться и впился взглядом в лицо палача:
        - И тогда вы пощадите мать с отцом?
        - Даю тебе слово, - не моргнув глазом ответил Гамид. - Кто этот русский, кому ты поставлял информацию?!
        - Капитан ФСБ, радиопозывной «Ворон». Больше я о нем ничего не знаю, - опустив голову, пробормотал Равшан.
        - Где вы с ним встречались?! - сейчас же последовал новый вопрос.
        - На старой пилораме, за селом...
        Равшан понимал, что предает человека, которого считал своим другом. Каждое слово давалось ему с огромным трудом. Но те же слова являлись спасением для его родителей, а иного способа спасти их Равшан не видел.
        - Как ты с ним связываешься?!
        - Звоню по телефону и называю время, когда нужно прийти.
        - А если твоего капитана в этот момент нет на месте?!
        - Там магнитофон, он все записывает.
        - Вот и позвони своему капитану.
        Равшану показалось, что он ослышался. Но когда он поднял голову, то снова увидел в руке палача мобильный телефон.
        - Сейчас ты позвонишь ему, - повторил Гамид, - и назначишь встречу на шесть часов вечера. Мне не терпится познакомиться с твоим русским другом, - с хищной улыбкой добавил он. - Номер его телефона?
        Равшан молчал. Но его слабое сопротивление лишь раззадорило палача. Продолжая улыбаться, Гамид спросил:
        - Так кому мы будем звонить: моим людям или твоему капитану?

«Одно мое слово, и твои старики будут корчиться в огне», - эхом отозвалась в мозгу Равшана угроза Гамида. А весь его вид и небрежно зажатая в руке телефонная трубка свидетельствовали, что палачу ничего не стоит отдать такой приказ. Представив это, Равшан продиктовал мучителю телефонный номер, оставленный ему российским офицером для экстренной связи, а затем и сказал под запись включившегося автоответчика о необходимости срочной встречи, назвав указанное палачом время.
        Когда Равшан закончил говорить и поднял голову, то вновь увидел перед собой довольное лицо палача. Продолжая улыбаться, Гамид спрятал телефон обратно в карман и протянул руку назад, а один из его подручных сейчас же вложил ему в ладонь самодельный нож с широким и длинным лезвием.
        - Вот и все, щенок, - Гамид помахал полученным от Бадыра ножом перед лицом Равшана. - Что передать твоему другу-капитану при встрече?
        Равшан понял, что его сейчас убьют. Но эта мысль совершенно не испугала его. Вместо страха перед неизбежной смертью в душе юноши поднялась волна ненависти к палачу, заставившему его стать предателем. И Равшан, отчетливо понимая, что это его последнее действие, плюнул в лицо ненавистного врага.
        Гамид никак не ожидал от запуганного пленника подобной выходки. Его глаза вспыхнули безумной злобой. Вне себя от ярости Гамид взмахнул ножом и со всего маха вонзил его в горло Равшана. Длинный клинок насквозь пробил юноше шею, перерубив гортань и перерезав сонную артерию. Из обеих ран фонтаном ударила кровь, забрызгав лицо, руки и одежду всадившего нож убийцы. Брызги еще теплой крови отрезвили Гамида, и он поспешно отскочил от убитого им человека.
        - Надо было действительно сжечь этого щенка вместе с его стариками, - пробормотал Гамид, брезгливо вытирая кровь со своего лица.
        Неразборчивое мычание, которое он дал послушать Равшану, являлось искусно разыгранной инсценировкой, имеющей целью убедить юношу в реальности смертельной опасности, угрожающей его отцу и матери. Будучи уверенным, что одним запугиванием ему удастся выпытать у Равшана нужную информацию, Гамид не стал брать в заложники его родителей. Но после плевка в лицо пожалел, что этого не сделал.
        Из-за этой выходки обреченного мальчишки Гамид не почувствовал удовлетворения от достигнутой победы. Да и сама моральная победа над пленником выглядела сомнительно. Но, расправившись с заманенным в засаду российским офицером, Гамид рассчитывал в полной мере насладиться этим ощущением.

* * *
        - Вот та пилорама, про которую говорил этот мальчишка, - вытянутой рукой Бадыр указал на деревянный сарай, одиноко стоящий на занесенном снегом пустыре в пятидесяти метрах от лесной опушки.
        Молча кивнув головой, Гамид поднял к глазам бинокль. После измены мальчишки-проводника, вовсю стучавшего русским, Гамид не решился довериться боевикам из басаевского окружения и взял с собой на предстоящую акцию только Бадыра с Эльханом, которые доказали свою верность и преданность участием в убийстве пермских фээсбэшников и русской бабы, ехавшей с фээсбэшниками в одном купе. Они хорошо подготовились к акции. Три автомата и десяток ручных гранат, рассованных по подсумкам, по мнению Гамадова, должны были обеспечить безусловную победу при внезапном нападении на заманенного в засаду офицера. Оставалось только выбрать место для засады.
        Не привыкший к долгим раздумьям Бадыр сейчас же предложил самый простой вариант:
        - Заберемся внутрь, там и дождемся русского.
        Он даже сделал шаг, намереваясь выйти из леса, но Гамид цепко ухватил его за рукав:
        - Куда?! Наследишь. - Гамадов указал Бадыру на нетронутую снежную целину, разделяющую лес и пилораму. - Этот русский капитан наверняка не лох. Если обнаружит следы, сразу поймет, что в сарае его ждет засада... Да туда и не попасть. Ворота заперты, - добавил он, разглядывая в бинокль навесной замок и металлическую цепь, стягивающую створки ворот.
        - Как же быть? - растерялся Бадыр.
        - Остаемся здесь, - объявил свое решение Гамид. - Место удобное. Русский остановится у ворот, чтобы отпереть замок. Тогда мы его и снимем. Подстрелим и предметно побеседуем с раненым.
        Бадыр с Эльханом одобрительно закивали головами. Предложение главаря практически исключало риск. Выстрелить в спину человеку, занятому отпиранием замка, представлялось обоим боевикам простым и безопасным делом. То, что в расставленную ловушку может забрести матерый спецназовец, роли не играло. Будь он хоть трижды спецом, как он сможет защититься от внезапного выстрела из засады?
        ...Спеша на встречу с агентом, Ворон нервничал. Равшан вновь оставил слишком мало времени на сборы, и Ворон с трудом укладывался в отведенный агентом срок. Опаздывать было никак нельзя. Прежде он всегда появлялся раньше Равшана и совершенно не представлял, как поведет себя паренек, не застав его на месте встречи. Магнитофонная запись поступившего от агента сообщения, которую Ворон прослушал дважды, зафиксировала дрожь в голосе Равшана. В этот раз он волновался куда больше обычного, из чего Ворон сделал вывод, что у Равшана есть какая-то чрезвычайно важная или срочная информация, которую ему нужно как можно быстрее передать. С учетом этих обстоятельств, он не мог позволить себе опоздать на встречу.
        Время поджимало, и Ворон, чтобы не пробираться по заснеженному лесу, вышел на ведущую от Старых Атагов к пилораме дорогу. Там, где снег доходил ему до щиколотки, капитан переходил на бег, а в более глубоком снегу шел ускоренным шагом. Все же передвигаться по дороге было намного проще и, главное, быстрее, чем по занесенному снегом лесу.
        К пилораме он вышел за семь минут до указанного Равшаном времени. Отдавая себе отчет, что на пустынной дороге его одинокую фигуру видно издалека, Ворон все же остановился и внимательно осмотрелся. На небе уже взошла бледная луна, освещающая своим светом окрестности. Искрящийся в лунном свете снег вокруг пилорамы выглядел нетронутым. Лишь в стороне от дощатого сарая хоздвор бывшей пилорамы пересекала цепочка свежих следов, но не человеческих, а оставленных каким-то мелким зверем: лисой или зайцем. Звериные следы на снегу наглядно свидетельствовали, что вокруг все спокойно. Если бы во дворе пилорамы скрывался человек, ни одно дикое животное не осмелилось бы забрести сюда.
        Ворон сошел с дороги и двинулся к сараю. Покрывающий землю снег делал его шаги совершенно бесшумными. Ворон мысленно усмехнулся: если бы внутри сарая его ждала засада, в скрадывающем шаги перемещении имелся какой-то смысл. Но Ворон уже достаточно четко различал в темноте замок и цепь на воротах сарая, чтобы с уверенностью сказать: в сарай никто не пробирался. Отсутствие человеческих следов во дворе пилорамы и у ворот сарая подтверждало это предположение.
        Подойдя к воротам, Ворон потянул одну из створок на себя, та подалась, но недостаточно. Набившийся под ворота снег не позволял открыть створки на всю длину сковывающей их цепи. Ворон принялся расчищать снег ногой и в этот момент услышал в тишине донесшийся со стороны опушки какой-то подозрительный шорох. Инстинкт бойца сработал прежде, чем он смог определить источник звука, и Ворон мгновенно рухнул на снег, одновременно сдернув с плеча автомат. В тот же миг тишину разорвал грохот автоматной очереди и треск щепок, выбитых из деревянных ворот вонзившимися в них пулями. За первой короткой очередью тут же последовала другая, более длинная. На этот раз пули прошли над самой головой упавшего в снег офицера. Ворон определил это по треску продырявленных досок, который переместился к нему гораздо ближе. Автоматчик или автоматчики (Ворону показалось, что вторая очередь прозвучала чуть в стороне от первой) твердо намеревались добить его. Те, кто находился в засаде (теперь Ворон не сомневался, что угодил в заранее подготовленную засаду), если даже и потеряли его из вида, то точно знали, что он залег у ворот
сарая. Значит, рано или поздно, скорее рано, они нащупают его своими очередями. Необходимо было срочно менять позицию, но сделать это предстояло под непрерывным кинжальным огнем.
        Ворон перевернулся на спину и, направив собственный автомат в сторону опушки, веером послал ответную очередь. Стрельба по нему на мгновение смолкла. В тот же миг Ворон ударил ногами по воротам сарая, расширяя образовавшуюся между створками щель. Со стороны опушки по воротам вновь ударил автомат. Очевидно, один из боевиков сообразил, что он собирается пробраться внутрь. Ворон поспешно выхватил из поясного подсумка ручную гранату, выдернул кольцо и, не глядя, швырнул гранату в сторону леса. Через секунду где-то между ним и опушкой раздался взрыв. В тот же миг Ворон вновь перевернулся на живот и ужом втиснулся в приоткрывшиеся после его удара створки.
        - Куда он делся?! Я его не вижу! - раздалось по-чеченски со стороны леса.

«Поищите, поищите», - мысленно усмехнулся Ворон, отползая от многократно простреленных ворот в глубь сарая.
        ...По истеричному голосу Бадыра Гамид понял, что его бойцы растерялись. Захват русского капитана, который должен был пройти легко и быстро, оказался совсем не простым делом. Но, несмотря на очевидный риск схватки с российским спецназовцем, Гамид не собирался отступать. Жажда мести и желание поквитаться с русскими оказались сильнее страха.
        - Он в сарае! - громко крикнул Гамид в ответ на вопрос Бадыра и, понизив голос до шепота, приказал Эльхану: - Зайди сзади. Если русский попытается выбраться оттуда, убей его. Мы с Бадыром ворвемся в ворота и выгоним его на тебя.
        Услышав последние слова командира, Бадыр опешил.
        - Как же мы туда попадем, ворота-то заперты?
        - Так взорви их! На то у тебя и гранаты! - вновь повысил голос Гамид, начиная терять терпение от тупости своих бойцов.
        Но конкретные приказы возымели действие даже на них. Эльхан вдоль опушки бросился вокруг сарая, чтобы занять позицию напротив его задней стены. Бадыр приготовил пару ручных гранат и, зажав их в кулаках, устремился к воротам. Сам Гамид, оставшись на месте, взял на прицел фасад сарая, готовясь всадить очередь во врага, когда тот покажется в створе ворот.
        ...Едва смолкли автоматные очереди, и сарай, и хоздвор пилорамы вновь накрыла тишина. Но Ворон понимал, что тишина наступила ненадолго. Как только обстрелявшие его боевики рассредоточатся, то снова ринутся в атаку. Знать бы еще, сколько их и что они замышляют. Родившийся в его голове вопрос заставил Ворона вернуться обратно к воротам и выглянуть в щель меж раздвинутых створок. К сараю от опушки стремительно бежал человек с автоматом за спиной, держа перед собой плотно сжатые кулаки. «Гранаты!» - понял Ворон. Он сейчас же вскинул свой автомат, но оставшийся невидимым противник опередил его. Среди кустов, за спиной бегущего к сараю боевика, блеснуло пламя, и одновременно с грохотом выстрелов сильнейший удар в левую верхнюю часть груди опрокинул «вымпеловца» на спину. Захваченный азартом боя, в первый момент он даже не почувствовал боли, но левая рука сразу онемела, и ставший невероятно тяжелым автомат выскользнул из разжавшихся пальцев. Ворон отбросил в сторону бесполезное оружие - с одной действующей рукой вести стрельбу из автомата все равно было невозможно - и вытащил из подсумка ручную гранату.
Бегущий от леса боевик был уже на полпути к сараю. Еще немного, и он сможет зашвырнуть свои гранаты в приоткрытые ворота. Обхватив правой рукой гладкое стальное «яблоко», Ворон зубами выдернул из гранаты кольцо с предохранительной чекой и, не вставая с земли, метнул гранату между раздвинутыми створками ворот.
        ...На бегу Бадыр увидел, как выглянувшего из ворот русского Гамид мастерски срезал первой же очередью. Это ничего не меняло. Жив русский или убит - Бадыр намеревался выполнить приказ до конца. От напряжения его ладони вспотели, но Бадыр продолжал цепко сжимать ребристые корпуса двух «лимонок» с выдернутыми чеками. Он уже выбрал место, куда собирался упасть, после того как зашвырнет гранаты в сарай. В этот момент что-то тяжелое шлепнулось в снег в нескольких шагах от него. Не останавливаясь, Бадыр непроизвольно обернулся в сторону упавшего рядом с ним предмета, но обнаружил только маленькую лунку в снегу. В следующее мгновение на месте лунки полыхнула короткая вспышка, и не менее десяти разлетающихся веером осколков пронзили тело Бадыра. Как подкошенный, он рухнул лицом в снег, выронив себе под ноги зажатые в кулаках гранаты. Спустя три с половиной секунды разорвались и они, но гранатные осколки искромсали тело уже мертвого боевика.
        ...На плечи Гамида свалилась срезанная шальным осколком ветка, и он судорожно вжался в снег, ожидая новых взрывов. Но их не последовало, и Гамид вновь поднял голову. На полпути к сараю, где укрылся русский, разметав руки и ноги, лежал Бадыр. Нелепая поза и изрытый взрывами снег вокруг его тела не оставляли сомнений, что боевик мертв. Гамид заскрежетал зубами от досады. Вместо того чтобы убить русского капитана, он уже потерял одного из своих бойцов. И как только удалось русскому выжить, ведь он отчетливо видел, что попал в него? Вне себя от злости Гамид выпустил по сараю длинную очередь и проворно переполз в сторону, чтобы не попасть под ответные выстрелы. Однако автомат русского молчал. Это придало Гамиду уверенности. Он приподнялся над кустом, за который упал, и громко крикнул Эльхану:
        - Подберись ближе и забросай эту халупу гранатами! Я ударю со своей стороны!
        И вновь русский не ответил выстрелами, хотя не мог не услышать его голос. Убит?! Ранен?! Окончательно осмелев, Гамид выбрался из кустов и, держа автомат наперевес, петляя, бросился к сараю. Одновременно с ним с противоположной стороны опушки к бывшей пилораме устремился Эльхан...

«Их осталось двое», - сообразил Ворон, услышав голос главаря боевиков. Если бы не рана, он наверняка справился бы с обоими, одного, возможно, даже захватил живым. Но полученное ранение сводило шансы к минимуму. Силы стремительно таяли. Левая рука и так уже висела бесполезной плетью, а вся грудь горела огнем. Ворон чувствовал, что через несколько минут он вообще потеряет сознание. И если бы бандиты не спешили и, вместо того чтобы атаковать, выждали какое-то время, то смогли взять его без всякого сопротивления с его стороны. Ринувшись в атаку сейчас, они совершили ошибку, которой следовало воспользоваться. Превозмогая боль в простреленной груди, Ворон дотянулся до пистолетной кобуры, вшитой в разгрузочный жилет, и, кое-как отстегнув клапан, вытащил из кобуры любимый спецназовцами за легкость, огневую мощь и многозарядность свой штатный «ГШ-18». С пистолетом в руке он отполз в угол сарая и, пристроив оружие на колене, направил его на входные ворота, откуда рано или поздно должны были ворваться в сарай боевики.
        Прежде чем решиться на это, один из боевиков, выполняя приказ своего главаря, принялся швырять на крышу сарая гранаты. Кирилл услышал, как одна, затем другая граната ударились о шифер и, грохоча по крыше, скатились вниз. Следом за ними точно так же скатилась с крыши третья граната, а вот четвертая, провалившись в выбитую в шифере дыру, влетела внутрь. Судя по звуку, она упала где-то посредине сарая. Стиснув зубы, Ворон затаил дыхание. Сил на то, чтобы покинуть сарай, у него уже не было.
        Четыре раздавшихся друг за другом взрыва слились в один, заглушая хруст пробиваемых осколками досок. Один из осколков чиркнул спецназовца по плечу, вырвав клок его армейского бушлата, другой обжег ногу ниже колена. Но и новую боль, как и боль в груди, можно было терпеть. Проверяя собственные силы, Ворон плотнее обхватил пистолет и потянул на себя ставший невероятно тугим спусковой крючок, выбирая его свободный ход. Пока он еще в состоянии нажать на спуск. Обиднее всего будет, если он не сможет этого сделать, когда бандиты придут его добивать.
        Как раз в этот момент в щели между створками входных ворот появился автоматный ствол, а над ним голова одного из боевиков. Вглядываясь в темноту изрешеченного осколками сарая, бандит повел стволом из стороны в сторону. Но Ворон уже поймал на прицел показавшуюся в проеме ворот голову бандита и в следующее мгновение вдавил спуск до отказа. Одновременно с грохотом выстрела голова бандита мотнулась назад, он оступился и, опрокинувшись на спину, остался неподвижно лежать перед воротами.
        ...Едва Эльхан сунулся в сарай, как оттуда раздался одиночный выстрел, и Эльхан с простреленной головой рухнул на спину. Увидев его залитое кровью лицо с застывшими вытаращенными глазами, Гамид истошно закричал и, направив свой автомат на ворота сарая, открыл беспорядочную стрельбу. Его собственный крик утонул в грохоте автоматной очереди, но уже через несколько секунд Гамид понял, что вновь слышит только собственный голос. Расстреляв последние патроны, автомат внезапно захлебнулся. Осознав это, Гамид почувствовал, как его захлестывает волна страха. Отправляясь за головой русского офицера, он не стал надевать боевую разгрузку, которая на меховой дубленке выглядела нелепо, поэтому в отличие от своих бойцов не имел при себе ни гранат, ни запасного автоматного рожка. Все его оружие составляли теперь уже бесполезный автомат и пистолет в поясной кобуре. Но сражаться с матерым спецназовцем, имея при себе один кургузый
«макаров», было равносильно самоубийству. Запасные магазины имелись у Бадыра с Эльханом, но одна мысль, что ему придется обыскивать их трупы на глазах у засевшего в сарае спецназовца, привела Гамида в ужас. Всего одна бутылка с зажигательной смесью могла решить исход схватки. Окажись у него сейчас под рукой пол-литра напалма или хотя бы обычного бензина, и участь укрывшегося в сарае русского была бы решена. Внезапно Гамиду пришла в голову мысль, что и русский может сообразить, что он практически безоружен. Он поспешно вытащил из кобуры пистолет и стал отступать обратно к опушке. Гибель Бадыра и Эльхана требовала отмщения, но Гамид не мог заставить себя приблизиться к воротам сарая.
        Откуда-то издалека донесся рокот мощного автомобильного мотора. Услышав его, Гамид поспешно огляделся по сторонам. По проложенной от села к пилораме дороге скользили лучи фар. Машина быстро приближалась. Судя по звуку работающего двигателя, это был тяжелый грузовик или... армейский БТР. Осознав это, Гамид почувствовал облегчение. Никто не в силах противостоять целому отделению армейцев. Значит, в том, что он не добил русского капитана и не отомстил за своих бойцов, нет его вины. Просто так сложились обстоятельства. Найдя оправдание своим действиям, Гамид, ни о чем более не раздумывая, бросился обратно в лес.
        ...Силы таяли гораздо быстрее, чем бежали секунды. Ставший невероятно тяжелым пистолет клонился к земле, и удерживать его ствол в направлении приоткрытых ворот становилось все тяжелее. Ворона тянуло бросить пистолет, закрыть глаза, привалиться спиной к стене сарая и забыться, но он не позволял себе это сделать. Очевидно, это чувствовал и его противник, потому что, в упор расстреляв сарай из автомата, до сих пор не рискнул показаться в проеме ворот.
        Ворон не мог сказать, сколько прошло времени с того момента, как боевик прекратил стрельбу, а сил на то, чтобы взглянуть на часы, уже не осталось. Но вот снаружи, сначала еле слышно, а затем все отчетливее, послышался какой-то нарастающий шум. Звук быстро приближался. И вот уже Ворон узнал в нем шум дизеля армейского БТРа. Бронетранспортер въехал на хоздвор пилорамы и остановился. Сейчас же на его борту вспыхнул осветительный прожектор. Световой луч пробежал по снегу, задержался на мгновение на трупах убитых бандитов и уперся в ворота сарая. После чего снаружи раздался так хорошо знакомый Ворону голос его бывшего командира капитана Овчинникова:
        - Ворон, жив?! Отзовись!
        Он хотел ответить, но губы предательски задрожали, и он не смог вымолвить ни слова. Но Овчинников каким-то образом почувствовал его присутствие (от радости и волнения Ворон не сообразил, что на его местонахождение указывали оставленные им следы на снегу), и уже через несколько секунд за воротами сарая вновь послышался его голос:
        - Ворон! Я иду к тебе! Не стреляй!
        С электрическим фонарем в одной руке и с автоматом в другой Овчинников втиснулся в сарай и, отыскав укрывшегося в углу друга, облегченно произнес:
        - Живой? Вот и молоток.

* * *
        Он то терял сознание, то вновь приходил в себя. В очередной раз вынырнув из забытья, Ворон услышал над собой голос Овчинникова:
        - Держись. Скоро доедем.
        Действительно, где-то совсем рядом раздавался натужный рев двигателя, а тело тряслось и раскачивалось, в то время как перед собой Ворон видел одно ночное небо. Тогда он с трудом повернул голову и увидел рядом с собой Овчинникова, расположившегося на броне БТРа, привычно подогнув под себя ноги. Слева и справа от Антона сидели бойцы из его оперативно-боевой группы.
        - Лежи, лежи, - поспешно сказал Овчинников, заметив движение своего друга.
        Он подался вперед, и Ворон почувствовал, как друг подкладывает ему под голову рукав расстеленного на броне армейского бушлата. Он понял, что лежит на крыше десантного отсека бронетранспортера, на разложенных на броне бушлатах его товарищей, которые неожиданно пришли ему на выручку. Ворон с благодарностью посмотрел на своего прежнего командира. Но Овчинников, заметив его признательный взгляд, сейчас же возразил:
        - Бондарева поблагодаришь. Это он нас к тебе направил, как только пробил номер трубы, с которой тебе Стриж звонил. До твоего Стрижа этой трубой пользовались ближайшие подручные Басаева. Представляешь, у радиоразведчиков не менее десятка радиоперехватов телефонных разговоров, которые вели бандиты с этой трубки. В общем, как только стало понятно, что звонок Стрижа элементарная подстава, Бондарев сразу послал нас к тебе. Я механику: «Жми, что есть мочи!» Хотя сам, чего греха таить, боюсь: опоздаем. А оказалось, ты сам справился. Всех духов уложил! - Овчинников бодро улыбнулся.
        - Не всех, - еле слышно прошептал Ворон. - Один ушел.
        - Видел я его следы возле опушки, - насупившись, пробурчал Овчинников. - Если б не ночь, можно было бы и с этим поквитаться. А в темноте его в лесу хрен найдешь! Ничего, мы с ним еще встретимся. Никуда он от нас не денется. Это я тебе обещаю, - уверенно закончил он.
        Ворон хотел ответить другу, но, пока собирался с силами, кто-то из сидящих впереди бойцов громко обратился к Овчинникову:
        - Товарищ капитан, вас Полсотни первый!
        Пятьдесят первый, или Полсотни первый, был радиопозывным полковника Бондарева в последней чеченской командировке «Вымпела». Услышав о вызове командира, Овчинников тут же поднялся с колен и, сказав Воронину: «Я сейчас», проворно перебрался по броне в головную часть БТРа, где располагался радист с рацией.
        Офицеры «Вымпела», включая начальника оперативного отдела полковника Бондарева, справедливо не доверяли портативным импортным радиостанциям, сигналы которых без особого труда перехватывали боевики с помощью частотных сканеров тех же зарубежных фирм. Поэтому, отправляясь на задание, оперативные группы «Вымпела» брали с собой отечественные радиостанции, более громоздкие, зато обеспечивающие по-настоящему скрытную и надежную радиосвязь.
        Овчинников вернулся через несколько минут хмурый и злой. Встретившись с вопросительным взглядом Ворона, он поспешно отвел глаза. Но затем, не выдержав собственного молчания, ударил кулаком по броне и заговорил:
        - Бондарев сообщил: ЧП во Владикавказе. Четверть часа назад начиненный взрывчаткой бензовоз, протаранив ворота КПП нашего военного госпиталя, врезался в больничный корпус и взорвался. Там сейчас страшный пожар. И пожарным никак не удается сбить пламя. Огнем уже охвачено почти все здание. По словам очевидцев, горят чуть ли не железобетонные стены и стальные листы на крыше. Бондарев вместе со следователями военпрокуратуры сейчас на вертолете вылетает туда. Так что на базе мы его скорее всего не застанем. - Овчинников замолчал. Но известие о случившейся во Владикавказе страшной трагедии продолжало мучить его, и уже через несколько секунд он снова воскликнул: - Горят стены и железная крыша. Да не напалмом же, в самом деле, был заправлен этот бензовоз!
        В отчаянии от собственного бессилия Овчинников еще раз ударил кулаком по броне, после чего принялся разминать отбитую руку, и лишь тогда заметил, что Воронин пытается ему что-то сказать. Наклонившись к лицу раненого друга, он разобрал его слова:
        - Это действительно напалм. Самый настоящий напалм... Сообщи Бондареву, чтобы он передал пожарным во Владикавказ... Это все Гамадов. Он уже изготовлял напалм в первую чеченскую. Когда Басаев со своими бандитами захватил Буденновскую больницу, у них были при себе канистры с самодельным напалмом... Стриж в прошлый раз сказал, что Басаев с Гамадовым готовят большой теракт... Этот взрыв во владикавказском госпитале их рук дело...
        Говорить становилось все труднее. И, сказав последнюю фразу, Ворон вновь потерял сознание и уже не видел, как Овчинников опять связывался с Бондаревым и передавал полковнику его слова.

* * *
        Басаев вынес из блиндажа портативный переносной телевизор и, установив его на деревянной колоде, принялся подсоединять сетевой шнур к вынесенному ранее автомобильному аккумулятору. Стоя в стороне, Гамид молча наблюдал за ним. Еще дальше от штабного блиндажа расположились шестеро дюжих моджахедов из личной охраны Верховного эмира.
        - Сейчас русские будут свои новости передавать. Хочу послушать, что они сегодня скажут, - объяснил Басаев свои действия и довольно ухмыльнулся.
        Он наконец подсоединил телевизор к аккумулятору и, включив его, настроил на первый общероссийский канал. Ровно в двенадцать, после традиционной заставки
«новостей», на экране появилась фигура диктора в темном костюме.
        - Траур надел, - усмехнулся Басаев. - Мы их всех заставим траур надеть.
        Он обернулся к Гамадову, приглашая того разделить радость от успеха проведенной накануне крупномасштабной диверсии. Но Гамид остался невозмутим. Гибель Бадыра и Эльхана и, главное, безнаказанность русского капитана, застрелившего его ближайших помощников, отравляли Гамиду настроение. И даже известие о том, что в результате взрыва грузовика-бензовоза, начиненного изготовленной им зажигательной смесью, один из больничных корпусов владикавказского военного госпиталя практически выгорел дотла, не принесло ожидаемого удовлетворения.
        - В начале выпуска вновь о трагедии во Владикавказе, - объявил телевизионный диктор с экрана. - Вчерашней ночью и сегодняшним днем от полученных ожогов скончались еще три человека, пострадавших в результате вчерашнего теракта в военном госпитале Владикавказа. Таким образом, на данный час число жертв теракта составило уже двадцать шесть человек. В военном госпитале и городских больницах Владикавказа остаются еще пятьдесят девять пострадавших от вчерашнего взрыва и возникшего вслед за ним пожара. Состояние семи человек врачи оценивают как критическое. Еще пятнадцать человек находятся в тяжелом состоянии. Практически все находящиеся в больнице пострадавшие получили ожоги различной степени тяжести и отравление дымом...
        - Слышишь? Уже двадцать шесть человек! - воскликнул Басаев, показывая на экран. - Да добавь к их числу еще тех семерых, которые якобы находятся в критическом состоянии. А тебе не дает покоя какой-то русский капитан. Да в твоем вчерашнем костре, наверное, зажарился десяток таких капитанов.
        Гамид слегка усмехнулся. Басаев прав. Один недобитый спецназовец против двадцати шести погибших во время пожара. Эти числа несопоставимы. Проблема лишь в том, что капитан ушел лично от него. Причем не просто ушел, а еще и прикончил двух верных бойцов. Вспомнив о том, что у него теперь нет людей, которым он мог бы полностью доверять, Гамид снова нахмурился.
        А на экране телевизора тем временем появился корреспондент российских новостей, ведущий репортаж с места владикавказской акции.
        - ...Всю минувшую ночь пожарные боролись с огнем. И только к утру им удалось полностью справиться с пламенем, - сообщил он, стоя на фоне закопченной коробки здания с пустыми нишами окон и обрушившейся крышей. - Тем не менее здание госпитального корпуса, возле которого взорвался бензовоз, управляемый террористом-смертником, выгорело практически полностью. Вы видите сейчас его за моей спиной, - обратился корреспондент к зрителям, а оператор на несколько секунд показал обгоревший железобетонный остов крупным планом. - Как установили военные и пожарные эксперты, обследовавшие место пожара, бензовоз был заправлен зажигательной смесью, весьма близкой по своим свойствам к напалму, - вновь влез со своими комментариями корреспондент. - Именно этим объясняется чрезвычайно высокая температура и стойкость пламени и то, что огнем оказались охвачены даже такие негорючие конструкции, как железобетонные стены здания и железная кровля. Представители правоохранительных органов и силовых структур пока воздерживаются от комментариев о том, как и где могли добыть террористы использованную для поджога зажигательную
смесь. Но, как мы видим на примере владикавказской трагедии, террористы от традиционных взрывных фугасов перешли к использованию зажигательного оружия.
        Просмотрев сюжет с места теракта, Басаев довольно потер руки:
        - То, что надо. Эти журналисты умеют подать жареные факты. - Он улыбнулся. Применительно к описанной ситуации определение «жареные» прозвучало двусмысленно. - В погоне за сенсацией эти твари по собственной инициативе нагоняют на зрителей страх. А после их слов о зажигательном оружии каждому нашему врагу должно стать ясно, как мы сильны. С твоим напалмом мы сожжем все блокпосты и военные базы русских! Мы выжжем их всех с нашей земли! - в запальчивости выкрикнул Басаев.
        Но Гамадов скептически усмехнулся:
        - То, что удалось во Владикавказе, вряд ли пройдет здесь, в Чечне. Тот же КПП на русской базе в Ханкале на грузовике не протаранить. Там их солдаты расстреляют бензовоз еще до того, как он достигнет въездных ворот. Даже если грузовик при этом взорвется, эффект от взрыва будет куда меньшим.
        Басаев сразу помрачнел. Гамид заметил, что его доводы заставили Шамиля крепко задуматься. Но уже через несколько секунд глаза военного эмира вновь воинственно заблестели.
        - Значит, мы должны максимально использовать пропагандистский эффект вчерашней акции! - возбужденно воскликнул он. - Я приказал своим людям делать копии всех репортажей русских с места нашей вчерашней диверсии.
        От прозвучавшего «нашей» Гамида покоробило. Ловко же Шамиль примазался к его успеху. Но увлеченный своей речью Басаев не заметил перемены в настроении Гамида и с прежним воодушевлением продолжал:
        - ...Вместе с нужными комментариями они представят их функционерам мусульманских организаций, оказывающим помощь нашей священной борьбе с кафирами. Нет! - внезапно выкрикнул Басаев. - Ты сделаешь это! Ты создатель нового оружия и организатор владикавказской акции. Никто не сможет лучше тебя рассказать нашим зарубежным друзьям об особенностях применения напалмового оружия и открывшихся перед нами новых боевых возможностях. - Подойдя вплотную к Гамадову и понизив голос до шепота, Басаев добавил: - Как ты понимаешь, нам нужны деньги на военную кампанию следующего года. Поэтому твоя миссия очень важна. Встречаясь с представителями исламских движений и организаций, ты должен будешь убедить их оказать нам посильную финансовую помощь, от размера которой напрямую зависит эффективность нашей борьбы.
        Гамид понимающе кивнул. Действительно, пример владикавказской акции лучше всяких заверений и обещаний должен был убедить зарубежных спонсоров, что Верховный военный эмир Чечни не напрасно расходует выделяемые ему деньги.
        Приняв на веру объяснение Басаева, Гамадов не задумался, почему переговоры о выделении денег с представителями зарубежных исламских организаций тот предложил вести именно ему. В действительности, Басаеву был нужен человек, не владеющий информацией о фактическом расходовании выделяемых средств. Подавляющее большинство полевых командиров было крайне недовольно тем, как Верховный военный эмир распределяет поступающие из-за рубежа деньги, обвиняя его в откровенном разворовывании выделяемых средств. Поэтому кандидатура только что освободившегося из заключения Гамида Гамадова, в силу этого не знающего истинного положения дел и прежде тесно связанного с лидером чеченских исламистов, устраивала Басаева во всех отношениях.
        - Я переправлю тебя в Азербайджан, - горячо зашептал Басаев на ухо Гамиду, получив его молчаливое согласие. - Там мои люди сведут тебя с представителем
«Братьев мусульман». А дальше все зависит от тебя. Насколько ты будешь убедителен на переговорах, настолько и увеличатся размеры пожертвований на нашу борьбу.
        Гамид снова кивнул. Его положение при Верховном военном эмире укреплялось день ото дня. Вот уже Басаев сделал его своим спецпредставителем на переговорах с функционерами зарубежных исламских организаций, международных спонсоров всемирного джихада.

8. РЕШЕНИЕ ВВК
        Центральный госпиталь ФСБ, Москва
        4 июня, 10.00
        Перед дверями конференц-зала хирургического отделения, где проходило заседание военно-врачебной комиссии, Ворона остановил Овчинников:
        - Ты, главное, смотри бодро и держись уверенно. Отвечай конкретно: «так точно» или «никак нет». Военврачи, хотя по сути и гражданские люди, в речи армейские обороты любят. В общем, покажи им, что ты полностью здоров, и не бери в голову то, что написано в сопроводительном направлении.
        Ворон кивнул. Мысленно он уже был за закрытыми дверями, где через несколько минут должна была решиться его судьба.
        - Давай. Ни пуха ни пера! - Овчинников хлопнул друга по плечу.
        - К черту, - сквозь зубы прошептал Ворон и, решительно взявшись за ручку, распахнул выкрашенную белой краской дверь с металлической табличкой
«Конференц-зал».
        Овчинников из-за его спины увидел длинный и широкий стол президиума, за которым сейчас расположились члены врачебной комиссии.
        - Капитан Воронин для прохождения военно-врачебной комиссии прибыл! - следуя совету друга, четко представился Ворон.
        Члены комиссии внимательно посмотрели на вошедшего. И один из них, пожилой, совершенно седой мужчина в очках, единственный, у кого под белым халатом был строгий костюм с галстуком (Овчинников сразу решил, что он возглавляет комиссию), сказал:
        - Проходите, Кирилл Александрович.
        Его слова прозвучали вполне доброжелательно. Но именно эта доброжелательность и не понравилась Овчинникову. Ему показалось, что председатель комиссии посочувствовал явившемуся за вердиктом врачей офицеру. Отношение остальных членов комиссии Овчинников определить не успел, потому что, прежде чем подойти к столу, Ворон плотно прикрыл за собой входную дверь, отрезав друга от происходящего в конференц-зале.
        Все эти месяцы, что провел Ворон в госпиталях, сначала в Моздоке, а затем в Москве, Овчинников приходил к нему при каждой возможности. Кроме него, Воронина навещали и другие бойцы «Вымпела», включая начальника оперативного отдела полковника Бондарева и командира отряда генерала Углова. Но Овчинников приходил к другу чаще остальных. Сразу после декабрьской командировки «Вымпела» в Чечню он получил звание майора. Не имея возможности пригласить Воронина на собственное торжество по случаю присвоения майорского звания, Антон сам явился в больничную палату Ворона с двумя алюминиевыми кружками и армейской фляжкой, наполненной разбавленным спиртом гранатовым соком. И они вдвоем пили этот гремучий коктейль, вспоминая последнюю и предыдущие чеченские командировки и своих погибших друзей.
        Именно благодаря постоянной поддержке Овчинникова Ворон не отчаялся, несмотря на то что большинство госпитальных врачей не верило, что ему удастся вернуться в строй. Пуля чеченского боевика повредила ему подключичный нерв, в результате чего у Ворона оказалась парализована левая рука. Но, по примеру Овчинникова, он верил в свое выздоровление. Ворон перенес две сложнейшие хирургические операции, выдержал долгий и утомительный курс послеоперационного лечения и практически полностью восстановил парализованную руку. Он приложил все силы, чтобы вернуться в родной отряд, к своим старым друзьям, и надеялся, что ему это удастся. Оставалось пройти последнее испытание на пути к этой цели - военно-врачебную комиссию. В столь важный и ответственный момент Ворон вновь не остался без поддержки друга. Узнав, когда состоится заседание врачебной комиссии, Овчинников заранее договорился с командиром подразделения и, получив на этот день увольнение, приехал к другу в госпиталь, чтобы сопроводить его на ВВК...
        Как только Ворон вышел из дверей конференц-зала, Овчинников поспешно шагнул ему навстречу, но, увидев смертельно бледное лицо друга, невольно остановился.
        - Что? - испуганно спросил он, пораженный внезапной догадкой.
        - Ко-мис-совали, - заплетающимся голосом произнес Ворон, и пальцы его покалеченной руки непроизвольно сжались в кулак.
        - Да что они, совсем ничего не соображают?! - возмущенно воскликнул Овчинников, оттесняя друга от дверей. - Жди меня! Я сейчас!
        Освободив себе дорогу, он не менее решительно, чем Ворон, распахнул двери конференц-зала и буквально ворвался внутрь. Около минуты за дверями раздавался его возмущенный голос, изредка прерываемый отдельными репликами членов врачебной комиссии. Затем Овчинников так же стремительно выбежал обратно в коридор, бросив врачам напоследок:
        - Я этого так не оставлю!
        Он ухватил Воронина за руку и потащил за собой. У совершенно деморализованного известием, перечеркнувшим все его надежды, Ворона не было ни сил, ни желания противиться настойчивости друга.
        Спустя сорок минут они были на станции метро, откуда отходил рейсовый автобус до подмосковной Балашихи, где размещалась учебно-тренировочная база «Вымпела». В автобусе Овчинников усадил друга рядом с собой и всю дорогу, как мог, успокаивал его. Миновав КПП учебного центра, он проводил Ворона до его комнаты в офицерском общежитии, а сам бросился в штаб отряда. Генерала Углова в штабе не оказалось, но Овчинникову удалось разыскать полковника Бондарева, возглавлявшего сводный отряд вымпеловцев во время декабрьской командировки в Чечню.
        - Значит, врачи считают, что Кирилл служить не в состоянии? - выслушав Овчинникова, удрученно спросил Бондарев.
        - Да чушь все это! - в запальчивости воскликнул Овчинников. - Он же полностью восстановился! Ну, может, еще не окончательно, так что с того?! Через неделю или месяц будет в полном порядке! Уж на что Сверкунов получил тяжелое ранение, когда мы в Обнинске чеченскую снайпершу брали, а выкарабкался. И сейчас служит не хуже других!
        - Короче, ты что предлагаешь? - остановил Овчинникова Бондарев.
        - Объяснить все это этим коновалам из ВВК! Я уже пытался, только они меня слушать не стали, - несколько смущенно признался Овчинников. - Вот если бы вы, Петр Валентинович. А еще лучше генерал. От вас бы они так просто не отмахнулись, - закончил он и умоляюще посмотрел на Бондарева.
        В его взгляде было столько надежды, что полковник не смог возразить:
        - Хорошо. Я попытаюсь что-нибудь сделать.
        Овчинников просиял.
        - Спасибо, Петр Валентинович! Ни я, ни Ворон вам этого не забудем! - воскликнул он и, радостный, выскочил из кабинета начальника оперативного отдела.
        Оставшись в кабинете один, Бондарев набрал номер мобильного телефона генерала Углова.
        - Владимир, у меня плохие новости, - сказал он в трубку, услышав ответ генерала. - Военно-врачебная комиссия вынесла решение о комиссовании Воронина.
        - Та-ак, - протяжно произнес Углов, и Бондарев почувствовал, как в душе командира отряда закипает возмущение. - Но ведь я недавно заезжал к нему в госпиталь, и начальник хирургического отделения лично заверил меня, что Кирилл уверенно идет на поправку.
        - Я сам поразился не меньше твоего, когда узнал от Овчинникова о вынесенном ВВК заключении. Он только что был у меня. Возмущался. Обозвал всех врачей коновалами. Просил, чтобы мы с тобой сами переговорили с ними.
        - Через час я должен освободиться, - быстро ответил Углов. - Правда, на шестнадцать часов назначено расширенное заседание коллегии. Но я надеюсь, у меня хватит времени заехать в госпиталь.
        Зная Углова уже более десяти лет, Бондарев не сомневался, что его ответ будет именно таким. Как в бою, так и в повседневной жизни, когда того требовали обстоятельства, генерал Углов всегда приходил на помощь своим сотрудникам, что выгодно отличало его от многих других начальников.
        Прекрасно зная о плотном рабочем графике начальника управления и не желая отнимать у генерала лишнее время, Бондарев поспешил закончить разговор:
        - Когда переговоришь с врачами, пожалуйста, сразу сообщи мне результат.
        - Обязательно, - пообещал Углов и отключился.
        Освободиться ему удалось только через полтора часа, когда до заседания коллегии оставался час с небольшим. До звонка Бондарева Углов рассчитывал в это «окно» пообедать, но, поняв, что времени остается в обрез, отказался от обеда и велел своему водителю сразу ехать в военный госпиталь.
        Выяснив в регистратуре, кто возглавляет военно-врачебную комиссию, Углов довольно быстро разыскал его кабинет. Председателем комиссии оказался сухощавый и совершенно седой подполковник медицинской службы с пронзительными внимательными глазами на изборожденном морщинами лице. На его столе Углов заметил любительскую фотографию в металлической рамке: большая армейская палатка с красным крестом на фоне скалистых гор, а возле нее группа молодых военврачей в выгоревшей на солнце форме и белых халатах. И хотя фотография не имела никакой подписи, Углов каким-то шестым чувством узнал место, где был сделан снимок.
        - Афганистан? - скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес он, указав взглядом на фотографию. - Кто же здесь вы?
        Подполковник грустно улыбнулся и указал на молодого коротко стриженного лейтенанта. С тех пор его прическа практически не изменилась, только прежде темные волосы стали совершенно белыми.
        - Санпункт нашей... бригады, - пояснил он, назвав номер части, где прежде служил.
        Услышав ответ, Углов бросил на военврача быстрый взгляд:
        - Значит, это вы спасли моих парней, раненных при штурме Тора-Боры. - Подойдя к подполковнику, командир «Вымпела» крепко пожал ему руку. - Спасибо вам. Мне потом в госпитале сказали, если бы на санпункте их не прооперировали, ребята бы погибли.
        Военврач смутился:
        - Я тут ни при чем. Я в Афганистан попал спустя год после взятия этой душманской крепости. Когда бригаду уже под Кандагар перебросили.
        - И за тех парней, которых лично вы спасали, тоже спасибо, - добавил Углов.
        Военврач смутился еще больше и, кое-как высвободив свою руку из ладони Углова, спросил:
        - А вы ко мне по какому делу?
        - Мой сотрудник, капитан Воронин, сегодня проходил у вас военно-врачебную комиссию, - объяснил цель своего визита Углов.
        Председатель ВВК сочувственно кивнул:
        - Да-да, я отлично его помню. Он очень хотел служить. Сейчас такое желание не часто встретишь у молодых офицеров. Но мы вынуждены были его комиссовать.
        - Как же так? - удивился Углов. - Я неделю назад разговаривал с его лечащим врачом, и он заверил меня, что процесс выздоровления идет вполне успешно.
        - Так и есть, - кивнул головой председатель врачебной комиссии. - Но одно дело выздоровление, и совсем другое - годность к службе в спецподразделении. Ведь вашим бойцам приходится выдерживать запредельные нагрузки, а у Воронина серьезно повреждена рука. Удивительно, что после такого ранения он научился ею хоть как-то управлять. - Встретившись с пристальным взглядом Углова, подполковник поспешил добавить: - И не уговаривайте меня! С таким диагнозом, как у Воронина, в армии служить нельзя, а в спецназе тем более! Любой врач на моем месте скажет вам то же самое. Заключение комиссии окончательное и...
        - Подождите, доктор, - остановил подполковника Углов. - От Воронина, когда он еще служил в погранвойсках, ушла жена. Не выдержала сурового армейского быта и ушла, а перед этим долго уговаривала его бросить службу. Но он остался, хотя и любил жену и очень не хотел ее терять! Служба - это единственный смысл его жизни. А вы хотите его этого смысла лишить. Да он после этого... умрет.
        - А что произойдет, если он во время схватки с каким-нибудь бандитом из-за своего ранения не сможет справиться с оружием?! - воскликнул подполковник. - Кто тогда будет отвечать за его гибель: вы или все-таки я?! Но вы-то как командир должны понимать: не может человек с такой травмой служить в боевом подразделении!
        Углов понял, что председатель врачебной комиссии твердо стоит на своем мнении и его не переубедить. Тем не менее он настойчиво продолжал искать выход из критической ситуации, в которой оказался Кирилл Воронин. И последние слова подполковника медслужбы натолкнули его на неожиданную мысль.
        - Вы утверждаете, что Воронин не может служить в боевом подразделении, - сделав ударение на слове «боевом», повторил Углов последний аргумент председателя врачебной комиссии и тут же задал встречный вопрос: - Значит, в чисто оперативном подразделении он служить все-таки в состоянии?
        - Ну, в принципе... - заколебался подполковник.
        Он еще не успел до конца сформулировать свою мысль, но Углову уже стало ясно, что он готов пойти на компромисс. Оставалось только предложить устраивающее военно-врачебную комиссию решение, что Углов незамедлительно и сделал:
        - В таком случае, наверное, правильнее указать в заключении «годен к нестроевой службе».
        - Что ж, - военврач задумчиво покачал головой, - формально вы правы. Думаю, мне удастся убедить остальных членов комиссии переписать заключение. - Он взглянул в глаза командира «Вымпела» и улыбнулся. - А вы умеете отстаивать своих бойцов. Вашим сотрудникам можно только позавидовать.
        Углов улыбнулся в ответ и протянул подполковнику руку:
        - Я верил, что мы поймем друг друга.
        Они обменялись рукопожатиями, и генерал Углов покинул кабинет председателя военно-врачебной комиссии. Теперь, когда он добился отмены решения о комиссовании Воронина, нужно было подыскать для него подразделение, где он мог бы продолжить службу. На заседание коллегии, куда вскоре должен был явиться командир «Вымпела», собирались руководители большинства подразделений ФСБ. И Углов надеялся, что, переговорив с ними, сумеет найти своему офицеру достойное место.
        Часть II
        СОРОКАТОННЫЙ ФУГАС

9. ГЛОБАЛЬНЫЕ ПЛАНЫ
        Село Дай, Шатойский район, Чечня
        9 июня, 19.30
        Услышав стук в дверь, Гамид повернулся к хозяину дома и коротко приказал:
        - Пойди открой.
        Хозяин, уже немолодой чеченец, поспешно поднялся с табурета и, шаркая ногами по полу, направился к двери. Он явно боялся своего гостя и его молчаливых спутников. И Гамид поймал себя на мысли, что ему нравится внушать страх этому пожилому вайнаху, который по возрасту годился ему в отцы. Возможно, ему и не удастся заставить всех вайнахов уважать себя, зато они будут его бояться, как боялись в свое время президента Джохара, черного араба Хаттаба и Верховного эмира Басаева. Страх куда более действенный инструмент, чем уважение, потому что уважение, как и политические симпатии, переменчиво и только страх постоянен.
        В прихожей вновь послышались шаркающие шаги. Хозяин дома возвращался обратно. Но сейчас он был не один. Следом за ним в комнату вошел более молодой бородатый мужчина в грязных и мятых джинсах и такой же мятой рубашке навыпуск, прикрывающей заткнутый за пояс пистолет. В руках он держал направленный в пол израильский пистолет-пулемет «узи». Остановившись на пороге, новый гость внимательно оглядел трех арабов, расположившихся по разным углам комнаты, после чего перевел взгляд на Гамида и спросил:
        - Долог ваш путь?
        - Аллах указал нам дорогу, - произнес Гамид ответную фразу заранее обговоренного по спутниковому телефону пароля.
        Гость кивнул и вновь скрылся в прихожей. Через несколько секунд скрипнула входная дверь - посланец эмира вышел из дома. Гамид внутренне подобрался. Контакт состоялся, значит, сейчас он снова увидит Басаева, с которым не виделся с декабря прошлого года, когда по просьбе Верховного эмира отправился на переговоры с функционерами «Братьев мусульман» и других исламских организаций, оказывающих финансовую помощь в борьбе с неверными.
        Гамид повернулся к переминающемуся с ноги на ногу хозяину:
        - Накрой на стол. К нам прибыл военный эмир.
        Он сознательно опустил звание «Верховный», которое после смерти Хаттаба присвоил себе Басаев. По мнению представителей мусульманских организаций, с которыми встречался Гамид, настала пора заменить окончательно дискредитировавшего себя бездействием Басаева более молодым и энергичным лидером, в чем Гамид был с ними полностью согласен.
        Басаев появился в сопровождении все того же бородатого охранника в мятой рубашке и джинсах. Хромая сильнее обычного, Басаев вошел в комнату и тяжело опустился на угодливо поданный хозяином стул. Не в пример ему, недавно вернувшийся из-за границы Гамид выглядел бодрым и отдохнувшим. Он широко улыбнулся Басаеву, обнажив четыре внешне не отличимых от коренных зубов зубных протеза, имплантированных в катарской клинике, и, отдавая дань прошлым заслугам Шамиля, крепко обнял военного эмира.
        Перехватив обращенный на арабов пристальный взгляд Басаева, Гамид поспешил представить своих спутников:
        - Али, Хасан. А у этого, - он указал на третьего араба, - слишком сложное имя, поэтому я называю его по-нашему Иса. Они не говорят по-чеченски, только по-арабски да немного по-русски.
        Все трое арабов никак не выразили своего отношения к военному эмиру Ичкерии, продолжая молча и, как показалось Басаеву, равнодушно рассматривать его. Несмотря на внешние отличия, все трое были чем-то неуловимо похожи. Возможно, сухим мускулистым телосложением или одинаковыми, внешне расслабленными позами, а возможно, холодными, ничего не выражающими глазами. Басаеву, некогда заставившему самого российского премьера унизительно заискивать перед ним, стало неуютно под пустыми взглядами арабов, и он непроизвольно сглотнул. Гамадов же, напротив, буквально лучился приветливостью и радушием.
        - О делах поговорим позже. Сначала отметим нашу встречу, - не переставая улыбаться, предложил он. - Пойдем. Хозяин уже должен был накрыть стол.
        С этими словами Гамид протянул Басаеву руку, чтобы всем присутствующим стало ясно, что эмир нуждается в помощи. Но Басаев, очевидно, понял скрытый смысл этого жеста, потому что поднялся со стула и самостоятельно прошел в соседнюю комнату, где суетящиеся женщины под присмотром хозяина заканчивали накрывать на стол.
        За ужином эмир держался скованно и даже ел мало. Присутствие за столом трех прибывших вместе с Гамадовым арабских боевиков действовало на него угнетающе. Он с нетерпением ждал наступления момента, когда Гамадов наконец закончит вести положенные исламскими обычаями пустые разговоры и перейдет к рассказу о результатах своего пребывания за границей. Но тот говорил о чем угодно, только не о деле. От упомянутых им древневосточных традиций он внезапно перешел к рассказу о Катаре, описывая, какая это замечательная страна. Оказывается, он вовсе не сидел безвылазно в Азербайджане, а за это время успел побывать в Катаре, а может, и еще где. Но как он туда попал и с кем общался? У Басаева накапливалось все больше вопросов к Гамадову, но увлеченный своим повествованием рассказчик, похоже, не собирался давать ответы.
        В конце концов Басаев не выдержал:
        - Все, о чем ты говоришь, интересно отправляющимся на отдых туристам. А я воин! Поэтому ответь мне: тебе удалось встретиться с нужными людьми?!
        Прежде чем ответить, Гамид бросил выразительный взгляд на хозяина дома, и тот сейчас же поднялся из-за стола и вышел из комнаты, оставив своих гостей наедине друг с другом. Гамид повернулся к Басаеву:
        - Я встречался с...
        Он назвал имена нескольких известных Басаеву функционеров организации «Братья мусульмане», при упоминании которых Басаев нетерпеливо завозился на месте, ожидая продолжения. Но Гамид лишь молча скосил глаза, указал Басаеву на его телохранителя. Эмир понимающе кивнул и отправил охранника за дверь. Следом за ним, по приказу Гамида, комнату покинули и прибывшие вместе с ним арабы. То, что они считают своим командиром Гамадова, неприятно задело самолюбие Басаева. Но, заинтригованный предстоящим рассказом собеседника, он отбросил обиду.
        Уступая нетерпению Басаева, Гамид перегнулся к нему через стол и, понизив голос до шепота, произнес:
        - Все наши зарубежные друзья чрезвычайно высоко оценили владикавказскую акцию.
        При этом он сознательно умолчал о том, что круг лиц, отметивших безусловный успех организованной им диверсии во владикавказском военном госпитале, был несколько шире названных Басаеву ранее. Шамилю вовсе не обязательно знать о его встрече в Катаре с самим шейхом Абу Саяхом, духовным лидером «Братьев мусульман» и главой фонда «Аль Харамейн», через который «Братья мусульмане» и другие исламские организации перечисляют средства воюющим на Кавказе боевикам.
        Услышав о высокой оценке инвесторов, Басаев расплылся в довольной улыбке и, протянув вперед руку, одобрительно похлопал Гамида по плечу:
        - Я не ошибся в тебе. Значит, они дадут деньги на продолжение нашей борьбы?
        Гамид утвердительно кивнул. Если бы Шамиль знал о сути его разговора с Абу Саяхом, он не был бы столь благодушен.
        - «Братья мусульмане» предоставят нам всю необходимую финансовую помощь при нашей готовности продолжить войну с кафирами до победного конца, которую нам нужно доказать сокрушительным ударом в самое сердце русских.
        Басаев недоуменно сдвинул брови, пораженный произошедшей с Гамадовым переменой. Прежде его деловой партнер по нефтяному бизнесу руководствовался исключительно прагматическими соображениями. Заявления же о братской помощи всех мусульман друг другу и призывы к священной борьбе с неверными вызывали у него лишь скептическую улыбку.
        - Русские настолько привыкли к своей войне на Кавказе, что наши отдельные мелкие диверсии уже не производят на них впечатления, - продолжал между тем Гамид. - Только масштабная акция в центре России с максимально большим числом жертв заставит их дрожать от страха, а заодно и продемонстрирует всем зарубежным друзьям эффективность методов нашей борьбы.
        ...В действительности слова Абу Саяха звучали несколько иначе.
        - Мы выделяем деньги на джихад! А вместо джихада получаем одни пустые обещания вашего нынешнего военного эмира! - заявил шейх Гамадову при встрече.
        Разговор происходил в рабочем кабинете шейха, в его шикарно обставленном особняке в столице Катара. После своего грозного заявления Абу Саях достал заранее приготовленную пачку фотографий и швырнул на стол перед Гамидом. По поверхности стола веером разлетелись глянцевые фотоснимки, запечатлевшие момент обрушения небоскребов нью-йоркского торгового центра и клубящийся над развалинами дым. Шейх указал на фотографии и объявил:
        - Вот что такое настоящий джихад! Мы готовы заплатить десятки и сотни миллионов долларов за подобную акцию, но не за пустые обещания! Однако нынешний военный эмир Ичкерии, очевидно, устал от борьбы. За последние полгода он не провел ни одной сколько-нибудь значимой акции. Зато ты осуществил блестящую акцию в соседнем с Ичкерией Владикавказе. Ты, - морщинистый палец Абу Саяха нацелился в лицо Гамида, - храбрый воин и отличный организатор, способный объединить разрозненные силы моджахедов на всем Кавказе. Ты сжег целый военный госпиталь и почти три десятка солдат наших врагов. Уверен: ты способен на большее. Организуй в России акцию, подобную нью-йоркской, и все полевые командиры вместе со своими бойцами признают тебя своим лидером. Со своей стороны могу твердо обещать, что после такой акции ты никогда не будешь испытывать недостатка в средствах на продолжение борьбы с русскими!
        Гамид мог возразить духовному лидеру «Братьев мусульман» и главе финансового фонда, что осуществить воздушную атаку Москвы или любого другого российского города не удастся потому, что в России нет небоскребов, даже отдаленно напоминающих башни-близнецы нью-йоркского торгового центра, там невозможно захватить самолет, имея при себе одно холодное оружие. Но если даже допустить такой вариант, кто его будет пилотировать, когда среди воюющих в Ичкерии боевиков нет ни одного пилота? Но подобные частности Абу Саяха не интересовали. Шейх выразился предельно конкретно: сумеет он, Гамид Гамадов, провести в России акцию, соизмеримую по числу жертв с воздушной атакой Нью-Йорка, - станет новым лидером ичкерийских полевых командиров с соответствующим правом распоряжаться всеми поступающими от зарубежных исламских организаций финансовыми средствами, как это прежде делал Хаттаб. По слухам, тот же черный араб сколотил на этом стомиллионное состояние. Правда, из-за своей жадности и глупости Хаттаб так и не сумел им распорядиться. Но это вовсе не значит, что более молодой и способный преемник черного араба повторит
его незавидную судьбу.
        Гамид взглянул в желтые от природы или от злоупотребления кальяном глаза своего собеседника. В этих глазах, как в зеркале, отражались шикарные виллы Катара, Кипра или Саудовской Аравии, лимузины и яхты и... дымящиеся руины нью-йоркского торгового центра. «Организуй в России акцию, подобную нью-йоркской, и...» - вновь прозвучала в мозгу Гамида недавняя фраза Абу Саяха. Ради этого «и...» он готов был швырнуть в огонь тысячи жизней, хотя и не знал, как это сделать. Но шейх и не требовал от него детального плана будущей акции. Ему нужен был принципиальный ответ, и он его получил.
        - Я не подведу вас, - уверенно произнес Гамид в ответ на вопросительный взгляд шейха.
        Абу Саях величественно кивнул:
        - Вижу, что не ошибся в тебе, Гамид, - он впервые назвал своего гостя по имени. - Да поможет тебе Аллах!
        После аудиенции у духовного лидера «Братьев мусульман» и главного распорядителя подконтрольного этой организации фонда люди Абу Саяха отправили Гамида и трех выделенных ему шейхом охранников обратно в Азербайджан, откуда все четверо по надежному и не раз испытанному каналу перебрались в Чечню. С этого момента Гамиду предстояло действовать самостоятельно.
        Гамид никогда не был особенно религиозным. Правда, после введения в Ичкерии шариатских законов ему приходилось регулярно совершать намаз и другие мусульманские обряды, но это не сделало его более набожным. Поэтому куда больше, чем на помощь Аллаха, Гамид рассчитывал на поддержку нынешнего военного эмира Ичкерии, о командирских способностях которого столь нелестно отзывался Абу Саях, и своего бывшего компаньона по нефтяному бизнесу Шамиля Басаева...
        Начало своего разговора с Басаевым Гамид посчитал вполне успешным. Польстившись на будущие финансовые отчисления фонда «Братьев мусульман«, военный эмир жадно внимал его словам. Но стоило Гамиду заговорить о необходимости проведения крупномасштабной акции, как Басаев перебил его.
        - В своих эмиратах им легко говорить о масштабной акции в центре России! - взорвался он. - А кто будет ее готовить?! Кто займется переправкой бойцов и оружия?! Кто будет ими командовать?! У меня практически не осталось надежных командиров, кому бы я мог доверять!
        - Шамиль, - Гамид снова перегнулся через стол и заботливо положил руку на плечо Басаева, чтобы успокоить его. - Все, что касается подготовки предстоящей акции, я могу взять на себя. И... если ты разрешишь, если ты доверяешь мне, - он специально потупил взор, опустив глаза, - я хотел бы сам руководить ее проведением на месте.
        Басаев вновь изумился. Бывший компаньон не переставал удивлять его. Он никогда не отличался особой храбростью и не рвался в полевые командиры, предпочитая заниматься переработкой нефти и реализацией нефтепродуктов. С другой стороны, он отлично провел владикавказскую акцию. Так почему бы не доверить ему проведение следующей, тем более что он берется за ее подготовку?
        - Конечно, Гамид, - Басаев кивнул. - Как я могу тебе не доверять? И если ты просишь меня разрешить тебе руководить подготовкой и проведением будущей акции, как я могу тебе это запретить? Ты получишь необходимое количество людей и оружия. Но скажи мне: ты уже решил, что это будет за акция?
        Вопрос эмира попал в точку. Гамид не имел представления, где и как в России можно осуществить акцию, подобную воздушной атаке нью-йоркского торгового центра. Ему еще только предстояло начать сбор информации об объектах возможной диверсии. Но Гамид знал, где эту информацию следует искать.
        - Для того чтобы ответить тебе, я должен встретиться с пленными русскими, которых держат у себя твои полевые командиры, - произнес Гамид в ответ на вопрос Басаева.

* * *
        Старый «Москвич» с насквозь проржавевшим кузовом и вконец разбитой подвеской довольно ходко бежал по сельской дороге. Управляющий машиной молодой водитель, парень лет двадцати, немногим старше казненного за измену предателя Равшана, весь сжался от страха и молча крутил баранку. Он не служил под началом Басаева, хотя периодически и выполнял отдельные его поручения, и ни за что не согласился бы отвезти Гамида с двумя сопровождающими его арабскими боевиками в село Майртуп, если бы не боялся посланцев эмира больше, чем российских милиционеров с дорожных блокпостов. Но Хасан с Исой так взглянули на него, когда он, сославшись на неисправность машины, попробовал отказаться от поездки, что парень тут же согласился.
        Преодолев за час около сорока километров, машина наконец въехала в село.
        - Куда теперь? - побелевшими от страха губами прошептал водитель, обращаясь к Гамадову.
        - Выезжай на центральную улицу, а дальше я покажу, - ответил ему с переднего сиденья Гамид.
        Не знающие чеченского языка и оттого не понявшие смысл вопроса Иса и Хасан не удостоили водителя вниманием.
        Прежде Гамид никогда здесь не бывал, поэтому в поисках дома дядьки находящегося в подчинении у Басаева полевого командира Ужаха Исрапилова приходилось полагаться лишь на объяснения эмира.
        - Медленнее, - приказал Гамид водителю. - Где-то здесь должен быть нужный нам переулок.
        Переулок отыскался в том месте, где и указал Басаев, но он был столь узок, что проехать по нему на машине оказалось совершенно невозможно. Гамид выругался. Идти пешком - это значит показаться жителям села, среди которых наверняка есть и осведомители русских. Если бы не слухи о том, что в плену у Ужаха находится какой-то российский железнодорожник, Гамид не поехал бы в это село. Но пренебрегать допросом работника объекта повышенной опасности, каким является железная дорога, конечно же, не следовало. Тем более что все ранее допрошенные Гамидом пленные не сообщили ему ничего интересного.
        Приказав арабам следовать за ним, Гамид первым выбрался из машины и быстро зашагал по переулку прочь от центральной улицы. Сзади донесся шум двигателя разворачивающейся машины. Подвозивший их водитель спешил убраться восвояси. Пройдя около двухсот метров, Гамид увидел выбеленный мелом высокий забор с металлическими зелеными воротами, за которым виднелась крыша расположенного в глубине двора дома. Забор и ворота в точности соответствовали полученному от Басаева описанию. Гамид подошел ближе и трижды ударил в железную калитку. В ответ на его стук за забором оглушительно залаяла собака. Ее лай сейчас же подхватили псы в соседних дворах. Гамид раздраженно поморщился: теперь все соседи узнают, что у Исрапиловых появились чужие. Но, видно, соседи оказались нелюбопытны. Во всяком случае, никто из них в переулок не вышел. Наконец калитка распахнулась, и Гамид увидел перед собой самого Ужаха. Несмотря на летнюю жару, полевой командир был в толстых, заправленных в сапоги штанах и черной рубашке с длинными рукавами. Он поздоровался с гостями, не выразив, впрочем, особой радости от их визита, и,
посторонившись, пропустил Гамадова и сопровождающих его арабов во двор.
        - Нас могли видеть по дороге, поэтому не будем терять времени и сразу перейдем к делу, - объявил Гамид Ужаху.
        Тот согласно кивнул. Визит посланцев Басаева представлял опасность и для принимающего их хозяина, поэтому предложение Гамадова встретило полное понимание у Ужаха Исрапилова. В соответствии с правилами кавказского гостеприимства и по случаю визита специального посланца эмира, на углях разведенного во дворе мангала доходил отменный бараний шашлык. Но беспокоящийся за свою безопасность гость сам пренебрег оказанным ему уважением. Поэтому Ужах решил не удерживать опасного гостя в своем доме. Изменит тот свое решение - сесть за стол никогда не поздно, нет - путь проваливает.
        - Мне необходимо допросить твоих пленников, - объяснил цель своего визита Гамид.
        Исрапилов снова кивнул и повел Гамида за собой в глубь двора. Остановившись возле сколоченного из толстых досок сарая, он вынул из петель широкий деревянный брус, служивший дверным запором, и распахнул входную дверь:
        - Вот они. Допрашивай.
        Гамид заглянул внутрь и увидел двух забившихся в угол сарая оборванцев в лохмотьях, бывших некогда военной формой.
        - Кто это? - удивился он.
        - Солдаты-срочники из какой-то строительной части, которых я взял зимой у Сержень-Юрта, - равнодушно объяснил Ужах. - Слизняки, а не воины. Тьфу, - добавил он и презрительно сплюнул на землю. - Думал выкуп за них получить. Да кому они нужны, никто не платит. Наверное, придется зарезать, чтобы зря не кормить.
        Судя по внешнему виду пленников, их содержание обходилось Ужаху не дороже содержания скотины. Но судьба двух русских солдат меньше всего интересовала Гамида. Он повернулся к Ужаху:
        - Этими я займусь позже. А сначала я хотел бы допросить твоего железнодорожника.
        - Вах! - делано изумился Исрапилов. - О чем говоришь, брат? Какой еще железнодорожник?
        Гамиду все стало ясно. Слишком демонстративным выглядело изумление Исрапилова. Причина, по которой тот старается скрыть своего пленника, тоже не вызывала сомнений. Просто Ужах надеется получить за железнодорожника выкуп и боится, что столь ценный товар у него могут отобрать. Не желая вступать в длинный спор с Исрапиловым, Гамид вошел в сарай и, пнув одного из солдат ногой в грудь, спросил:
        - Где третий?
        Солдат, опрокинувшийся от его удара на землю, испуганно заморгал и, встретившись с повелительным взглядом Исрапилова, отрицательно замотал головой. Но Гамид не собирался сдаваться. Он повернулся к своим охранникам и отчетливо, чтобы слышали пленники, сказал по-русски:
        - Хасан, отрежь ему палец, - кивком головы Гамид указал на валяющегося у его ног солдата. - Если не скажет, где третий пленный, отрежешь ему еще один палец. И так до тех пор, пока не начнет говорить или не сдохнет.
        Хасан молча вынул из закрепленных на поясе ножен охотничий нож и направился к пленнику. Тот в ужасе засучил ногами по устланному соломой полу сарая и жалобно завыл:
        - Не режьте. Он в яме, под полом.
        Гамид разбросал солому и увидел в полу квадратный деревянный люк. С довольной улыбкой он поднял взгляд на Исрапилова, но тот демонстративно отвернулся.
        Через несколько минут спустившийся в люк Хасан выволок из вырытой под полом ямы осунувшегося мужчину лет двадцати пяти. Но все же третий пленник выглядел несравненно лучше увиденных ранее солдат. На нем был хотя и сильно испачканный, но относительно целый рабочий комбинезон и вполне добротные ботинки без шнурков.
        - Имя?! - грозно спросил пленника Гамид.
        - Михаил, Нелюбин, - раздельно произнес тот.
        - Надо же, Нелюбин, - усмехнулся Гамид. - Где работал, Михаил Нелюбин?
        - В Гудермесе, на станции, - признался пленник. - А до этого в Канаше, составителем поездов.
        - Где?! - не сумел скрыть охватившего его волнения Гамид.
        Он решил, что ослышался и пленный железнодорожник сейчас назовет другую станцию. Но тот повторил:
        - В Канаше. Только там платили мало. А у меня недавно сын родился. Вот я и завербовался в Чечню, чтобы подзаработать.
        Гамид прикрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул, чтобы утихомирить бешено колотящееся в груди сердце. К дьяволу пилотов с их авиалайнерами! Обыкновенный составитель поездов, работающий в нужном месте, может принести не меньшую пользу. Потому что ни один авиалайнер не поднимет в воздух то, что запросто перевозится по железной дороге.

* * *
        Михаил Нелюбин испуганно смотрел на стоящего перед ним незнакомого чеченца, который о чем-то сосредоточенно думал, прикрыв глаза. В отличие от Ужаха и его подручных, незнакомец говорил по-русски практически без акцента. Задавая свои вопросы, он не угрожал и не бил. И уже только за это Михаил был ему благодарен. Он был бы просто счастлив, если бы незнакомец выкупил его у прежнего хозяина, который чуть ли не ежедневно избивал его. А ведь он сделал все, что велел ему хозяин, позвонил и домой жене Люде, и в деревню матери, умоляя их собрать деньги для выкупа, хотя и знал заранее, что запрошенная Ужахом сумма для них совершенно нереальна. Михаил пытался объяснить это хозяину, но тот в ответ снова избил его. Может быть, этот незнакомец выслушает и заступится за него перед Ужахом.
        Пока Михаил соображал, как лучше обратиться к незнакомцу, чеченец открыл глаза, подал знак своим помощникам, и двое совершенно жутких людей с застывшими каменными лицами выволокли его из сарая. Видимо, их бесцеремонность не понравилась хозяину, он что-то резко выкрикнул на своем языке и попытался загородить им дорогу. Но незнакомец улыбнулся и что-то сказал Ужаху, после чего тот сейчас же отошел в сторону. Несколько минут хозяин и его гость о чем-то разговаривали. Михаил не понимал слов, но догадался, что речь идет о деньгах. Неужели гость собирается выкупить его у прежнего хозяина?! - забилась в мозгу Михаила радостная надежда. Незнакомый чеченец указал на сарай, где остались солдаты Иван и Саша, и поднял вверх два пальца. Ужах ответил ему длинной непонятной фразой, после чего согласно кивнул. Михаил, с волнением наблюдающий за их разговором, понял, что они договорились. Явно довольные результатами заключенной сделки, они пошли в глубь двора, откуда доносился аромат жарящегося на углях мяса. Двое ужасных людей, державших Михаила за руки, двинулись за ними следом, и вскоре Михаил уже сам увидел
дымящийся мангал, на котором в ряд лежали шампуры аппетитнейшего шашлыка. От запаха жарящегося мяса у Михаила закружилась голова и подогнулись ноги, и он непременно упал бы, если бы молчаливые конвоиры не держали его за руки.
        Хозяин и его гость расположились на расставленных возле мангала стульях, и следивший за шашлыком слуга Ужаха сейчас же подал им по дымящемуся шампуру. Гость первым откусил кусок и, разжевав его, одобрительно кивнул Ужаху, выразив тем самым свое восхищение. Михаил и сам хотел бы ощутить во рту дивный вкус этого чудеснейшего мяса, но в своем положении он мог только смотреть на лакомящихся шашлыком людей. Очевидно, гость заметил его взгляд, потому что жестом подозвал Михаила к себе и указал на землю перед собой. Молчаливые охранники подтолкнули его к своему хозяину, и Михаил поспешно бухнулся на указанное место, заглядывая снизу голодными глазами в лицо чеченца. И тот - есть же и среди чеченцев добрые люди - сжалился над ним и, сняв со своего шампура очередной кусок, кинул его на землю. Михаил тут же схватил брошенный ему кусок и поспешно запихал себе в рот. Глядя на него, Ужах презрительно скривился, а щедрый гость хозяина все так же доброжелательно спросил:
        - Значит, денег хотел заработать, Миша?
        - Ну да, - скорбно ответил Михаил и, повесив голову, добавил: - Черт меня попутал сюда приехать.
        - Не грусти. Может, еще заработаешь, - раздалось сверху.
        Михаилу показалось, что он ослышался. Он поднял на чеченца изумленные глаза, но тот по-прежнему смотрел на него с благожелательной улыбкой, а потом, от своей невероятной щедрости, протянул ему весь шампур, на котором еще осталось, ни много ни мало, четыре аппетитнейших мясных куска. Михаил с жадностью набросился на еду. Он рвал зубами мягкое податливое мясо и, не разжевывая, проглатывал откушенные куски. Когда шампур опустел, Михаил вылизал его языком и соскреб зубами капли запекшегося жира. Лишь после этого он отложил шампур в сторону и осторожно взглянул на заботливого чеченца, лелея в душе надежду, что тот еще угостит его шашлыком. Но вместо этого чеченец принялся расспрашивать Михаила о его прежней работе на железнодорожной станции в Канаше. Михаил даже не пытался понять смысла задаваемых ему вопросов. Тем не менее он обстоятельно отвечал на них, надеясь таким образом заслужить еще одну порцию шашлыка.
        Наконец, удовлетворившись его ответами, чеченец сказал:
        - Вижу, ты нормальный человек, заботящийся о своей семье. - Михаил согласно закивал в ответ, а гость хозяина между тем продолжал: - Поэтому, - он сделал паузу, - я думаю, тебя можно отпустить, чтобы ты вернулся домой, как и прежде работал на станции и помогал своей семье.
        От этих слов на глазах Михаила выступили слезы. И он так затрясся от рыданий, что даже пропустил следующую фразу своего спасителя. Тому пришлось наклониться и, ухватив пленника за ворот, развернуть лицом к себе.
        - Чтобы освободить тебя, мне придется выкупить тебя у твоего хозяина за двадцать тысяч долларов, - произнес чеченец в лицо Михаила, кивнув головой на Ужаха. - Но я сделаю это лишь в том случае, если ты окажешь мне ответную услугу.
        - Все, что угодно, - давясь слезами, пробормотал Михаил и для большей убедительности ударил себя кулаком в грудь.
        Чеченец одобрительно улыбнулся и кивнул.
        - Сейчас посмотрим, как ты держишь свое слово, - заметил он и, перейдя на другой язык, приказал что-то своим помощникам с каменными лицами.
        Те сейчас же удалились и через минуту привели, крепко держа за руки, одного из пленных солдат, который представился Михаилу Иваном. Иван тупо глядел перед собой, не ожидая для себя ничего хорошего. Михаил хотел объяснить Ивану, что гость их хозяина добрый и ничего плохого им не сделает, но не успел. Гость легко поднялся со стула, обошел мангал и поднял с земли топор, которым, очевидно, кололи для мангала дрова. Дальше все произошло настолько стремительно, что Михаил не успел рта раскрыть. Его освободитель оказался за спиной у Ивана и вдруг, резко взмахнув рукой, ударил солдата обухом по голове. Раздался звук треснувшего полена, голова Ивана неестественно дернулась, и его лицо стала заливать кровь. Угрюмые охранники, державшие до этого Ивана за руки, отпустили его, и он ничком повалился на траву. Один из охранников навел на тело Ивана висевшую у него на плече видеокамеру. Чеченец, по-прежнему держащий в руке топор, недовольно поморщился и что-то сказал своим помощникам, и тот охранник, что был без видеокамеры, сейчас же перевернул Ивана на спину. Глаза Михаила наполнились ужасом. Он не понимал, что
происходит. Но никто из участников этой жуткой сцены не видел в случившемся ничего необычного. Чеченец, собиравшийся освободить Михаила и только что на его глазах убивший Ивана, бросил топор на землю и с прежней доброжелательной улыбкой обратился к Михаилу:
        - Он пришел на нашу землю с оружием, как враг. А ты друг. Докажи, что можешь быть нашим другом. Добей его.
        Когда до Михаила дошел смысл сказанных чеченцем слов, он снова затрясся, но теперь уже от страха. Михаил в ужасе перевел взгляд на Ивана. Его залитые кровью губы безмолвно шевелились. Солдат действительно был еще жив.
        - Давай же. Добей его, - снова обратился к Михаилу чеченец. - Ведь ты обещал нам помогать. Если ты не выполняешь свое обещание, какой мне смысл выполнять свое. И тогда ты уже никогда не увидишь ни свою жену, ни ребенка.
        Словно находясь под гипнозом, Михаил протянул руку к лежащему на земле топору.
        - Давай. Всего одно движение, и ты едешь домой, - звучал откуда-то сверху голос увещевающего его чеченца.
        Топор с забрызганным кровью обухом и гладким белым топорищем выглядел как вырванная из тела человеческая кость. И тем не менее Михаил заставил себя взять его в руки.
        - Покажи нам, как ты любишь свою семью...
        При чем тут его семья? Ах да, чтобы вернуться к семье, он должен убить Ивана... Михаил на коленях приблизился к лежащему на земле солдату и занес над ним топор.
        - Бей. Он все равно умрет. Убивая его, ты избавишь его от страданий...
        Михаил закрыл глаза и ударил. Снова послышался хруст, но на этот раз более глухой. Михаил в ужасе открыл глаза и увидел перед собой голову Ивана со ртом, куда пришелся его удар, превратившимся в кровавое месиво. Но грудь Ивана продолжала вздыматься в такт его прерывистому дыханию.
        - Он жив! Бей еще! - прозвучала над ухом Михаила хлесткая команда.
        Он вздрогнул, как от выстрела, и, выйдя из оцепенения, принялся молотить топором по голове несчастного солдата. Он опомнился, только когда скользкий от крови топор выскользнул у него из рук. Голова Ивана представляла собой кровавую кашу из мяса и костей. Увидев, что он натворил, Михаил в ужасе шарахнулся в сторону. Но ему не дали отползти от трупа. Кто-то схватил его за шиворот и рывком поставил на ноги. Михаил снова увидел перед собой приветливое лицо чеченца, который обещал его освободить, а за его спиной одного из молчаливых помощников, прячущего обратно в мешок свою видеокамеру.
        - Видишь, ничего страшного, - с улыбкой произнес чеченец и насильно вставил в руку Михаила граненый стакан, до краев наполненный чем-то прозрачным. - Выпей и успокойся.
        Михаил поднес стакан ко рту. В нос ударил резкий запах водки. Михаил с трудом держался на ногах, а в голове шумело так, словно он уже выпил целое ведро деревенского самогона. Он попытался вернуть стакан обратно, чем страшно разозлил чеченца.
        - Пей! - грозно потребовал тот и насильно поднес руку со стаканом к губам Михаила.
        Михаил не посмел ослушаться. У него дрожали руки, а зубы стучали по краю стакана. Тем не менее он до последней капли влил в себя обжигающую жидкость.
        - Вот и молодец! - обрадованно воскликнул чеченец и обнял его за плечи. - Теперь ты наш брат и скоро поедешь домой. Вернешься к жене и сыну. Устроишься на прежнюю работу и снова будешь составителем поездов. И, как брат, окажешь мне одну небольшую услугу...
        Он еще долго о чем-то говорил, но Михаил не различал слов, хотя и согласно кивал в ответ. Мысли путались в его голове. Жуткие образы обезображенного лица Ивана и кровавой каши из его костей и мозгов перемешались с радостными воспоминаниями о жене и сыне. Брат-чеченец, видимо, понял, что Михаил не понимает большей части из того, что он говорит, и прекратил свой монолог. Михаила опять подхватили под руки помогающие его «брату» молчаливые охранники и куда-то повели. Через минуту он снова оказался в сарае. Там к нему подполз второй солдат Саша и, осторожно тронув за локоть, с опаской спросил, кивнув на входную дверь:
        - Чего они хотели?
        Михаил повернулся к Саше, но вместо него отчетливо увидел перед собой обезображенный труп Ивана, убитого его руками. У него внутри все перевернулось, и Михаил забился в тошнотворном кашле, отрыгивая куски только что съеденного шашлыка и выпитую водку.

10. ТУПИК
        Станция Канаш, Республика Чувашия
        24 июля, 07.25
        День обещал быть жарким. Солнце припекало уже с утра, и над оставшимися на асфальте после полива перрона лужами клубился туман испарений. Ступая прямо по лужам, Михаил Нелюбин устало брел по станционной платформе. После возвращения из Чечни он сильно уставал на работе, особенно в ночную смену. Но именно в этой усталости и было спасение. Приходя после ночной смены к себе в общежитие, Михаил падал на кровать и засыпал без всяких сновидений. Все же остальные ночи превращались для него в настоящий кошмар. В каждом своем сне он снова был во дворе Ужаха Исрапилова, возле трупа Ивана. Он отчетливо видел тело солдата и его размозженную голову, видел валяющийся рядом окровавленный топор и свои перепачканные кровью руки. Михаил судорожно пытался стереть с рук кровь, но это никак не получалось. И тогда он просыпался в холодном поту и с дрожью во всем теле. Порой он кричал во сне, будя жену и маленького сына. В семейной жизни тоже начались проблемы. Люде всегда нравились сильные ласки. Но стоило Михаилу покрепче прижать жену к себе, как перед глазами возникало обезображенное тело Ивана, и его любовный порыв
сейчас же пропадал. Люда не обижалась на мужа, понимая, что причиной его состояния является шок, пережитый в чеченском плену. Она всячески пыталась помочь Михаилу: водила к врачу, сама заваривала какие-то успокаивающие травы. Но все было тщетно. Несмотря на то что прошел уже месяц с тех пор, как Михаил вернулся домой из чеченского плена, его продолжали мучить кошмары.
        Дойдя до края платформы, Михаил спрыгнул на насыпь, где проходила протоптанная станционными рабочими тропинка. Все, кто жил в общежитии железнодорожников, пользовались этой тропинкой, чтобы не делать крюк, обходя вокруг вокзала. Мимо по путям прогрохотал маневровый тепловоз. Машинист оказался знакомым и, заметив Михаила, дал приветственный гудок. Михаил шарахнулся в сторону, хотя никакой опасности не было, и, только сообразив, что поступил глупо, помахал машинисту рукой в ответ. Нет, надо что-то делать, иначе он окончательно сойдет с ума. Но что?! Обратиться к психиатру, но тогда придется рассказать врачу, как он собственными руками убил человека. Как же поступить? Так ничего и не придумав, Михаил побрел дальше.
        Он шел, низко наклонив голову, поэтому не заметил, откуда донесся призывный свист. Михаил по инерции сделал еще шаг. Свист повторился. Тогда он поднял голову и оглянулся вокруг. Возле пролома в бетонном заборе, к которому сворачивала тропинка, стоял смуглый человек в бейсболке и широких темных очках. Он был одет в легкую толстовку с закатанными рукавами, открывавшими мускулистые локти, и джинсы. Михаил решил, что свистнувший ему человек обознался, так как у него не было такого знакомого. Но тут незнакомец улыбнулся, и Михаил узнал в нем таинственного гостя Ужаха Исрапилова, заставившего его убить человека. Михаил остолбенел. Такого просто не могло быть. С того момента, как Михаила освободили из чеченского плена российские солдаты, он был уверен, что никогда больше не увидит страшного гостя Ужаха Исрапилова. Тем не менее он перед ним и идет навстречу. Если бы Михаил смог, то бросился бы бежать, но от страха у него отнялись ноги, и он неподвижно застыл на месте.
        Приветливо улыбаясь, чеченец подошел к нему вплотную и сказал:
        - Ну, здравствуй, брат. Вот мы и встретились.
        Он обнял Михаила одной рукой за плечи, как сделал это после убийства Ивана, и увлек его за собой к дыре в заборе. Они вдвоем пролезли в дыру и оказались на улице, ведущей к общежитию железнодорожников.
        - Что же ты не здороваешься со мной? Или не рад нашей встрече?
        - Здравствуй, - механически произнес Михаил.
        - Вот так. Братья не должны забывать друг друга, - назидательно произнес чеченец. - Наоборот, они должны всячески помогать друг другу, как я помог тебе вернуться домой.
        Михаил поднял на чеченца недоуменный взгляд. О чем он говорит? Все же было совсем не так.
        - Меня освободили наши солдаты, - стараясь придать голосу твердость, сказал он.
        Но его возражение лишь вызвало улыбку на лице чеченца.
        - Что же они не освободили тебя раньше, когда ты сидел в яме у Ужаха? - слащаво улыбаясь, спросил тот. - Это я сообщил вашим военным через своих людей, где держат тебя и того второго пленника. Вспомни, ведь, когда появились солдаты, никто из наших вас не охранял. Солдаты просто открыли дверь сарая и выпустили вас оттуда. Так что своим освобождением ты прежде всего обязан мне и нашему договору. Помнишь? Услуга за услугу.
        Михаил шарахнулся в сторону, но это ни к чему не привело - чеченец крепко держал его за плечи.
        - Я никогда не сделаю того, что вам нужно, - выдавил из себя Михаил.
        Он был уверен, что своим отказом страшно разозлит чеченца, и уже приготовился принять его ругательства и даже побои. Но, к удивлению Михаила, чеченец не рассердился и лишь осуждающе покачал головой:
        - Нехорошо отказывать брату. Но я мужчина и справлюсь без твоей помощи. А вот Люда слабая женщина, и твой сын еще совсем ребенок. Не представляю, как они обойдутся без твоей помощи.
        Михаил недоуменно взглянул на чеченца, и тот охотно пояснил свою мысль:
        - Они же останутся совсем одни, когда тебя отправят за решетку. А тебя посадят ой как надолго. Когда следователи увидят ту пленку, где ты жрешь шашлыки вместе с полевым командиром Ужахом Исрапиловым, а потом забиваешь топором пленного солдата, они решат, что ты служил у Ужаха штатным палачом. За совершенное с особой жестокостью убийство тебе дадут лет пятнадцать, не меньше. Только до конца срока ты все равно не досидишь. Зэки, узнав, за что ты попал на зону, сначала превратят тебя в лагерного петуха, а потом удавят где-нибудь в сортире или утопят в параше. - Он заглянул в помертвевшее лицо Михаила и уже другим голосом сказал: - Подумай, разве ты хочешь для себя такого конца? И что будет после этого с твоей семьей?
        Михаил машинально замотал головой. Потом сглотнул подступивший к горлу комок и ответил:
        - Хорошо. Я достану схему дороги. Но только схему! А насчет цистерн вы ко мне даже не обращайтесь. Договорились?
        Чеченец вновь широко улыбнулся:
        - Конечно, договорились, Миша. А про эти цистерны я и так все знаю. Теперь иди домой, отдыхай, - он одобрительно хлопнул Михаила по плечу. - Мы еще увидимся.
        Явно довольный встречей, чеченец неспешным шагом направился по улице в противоположную сторону. Михаил смотрел ему вслед и думал, что спокойствие, которое он надеялся обрести, вернувшись из плена домой, теперь уже не наступит никогда.
        Вместо того чтобы идти в общежитие, где его после ночной смены ждали жена и сын, Михаил вернулся к вокзалу, купил в привокзальном киоске бутылку водки и выпил ее без закуски в соседнем сквере, давно превратившемся в место сбора вокзальных бомжей. Он около часа просидел в сквере, на заплеванной скамейке, выжидая время, когда Люда поведет Алешку в детский сад, чтобы затем отправиться в свою поликлинику. И лишь после того, как они ушли, вернулся домой. Даже не взглянув на оставленный женой завтрак и не раздеваясь, Михаил упал на диван и забылся тяжелым, тревожным сном, в котором снова видел разбитую голову Ивана и свои окровавленные руки.

* * *
        Расставшись с железнодорожником, Гамид проследовал мимо вокзала и, пройдя еще один квартал, свернул в узкую неприметную улочку, сплошь застроенную деревянными домами. Здесь регулярно вспыхивали семейные ссоры, выливающиеся в грандиозные скандалы с отчаянной руганью и мордобоем. Стихийно, но с не меньшей периодичностью, возникали пьяные драки, порой заканчивающиеся убийством одного из участников. Жители квартала повидали всякое, но того, что в одном из соседних домов разместится диверсионно-террористическая группа чеченских и арабских боевиков, они не могли себе представить. А между тем шли уже третьи сутки, как диверсанты появились в городе.
        Первым в Канаш прибыл Гамид Гамадов, возглавивший с одобрения Басаева диверсионную группу. Он приехал на поезде Пятигорск - Казань. Не выделяющийся среди пассажиров молодой смуглолицый мужчина с дорожной сумкой на ремне не вызвал подозрений ни у милицейских патрулей сопровождения, ни у сотрудников линейного отдела транспортной милиции. Никто из встретившихся Гамиду милиционеров не потребовал у него предъявить документы и не попытался досмотреть его багаж. Проверки документов Гамид не боялся. В случае необходимости он готов был предъявить российский паспорт с казанской пропиской, исполненный на подлинном бланке. Реальную опасность представлял только досмотр личных вещей. Под одеждой, на дне дорожной сумки, вместе с пятьюдесятью тысячами долларов, выделенными Басаевым на подготовку акции, он прятал новейшую итальянскую магнитную мину с радиовзрывателем и пистолет. Об этой мине не знал никто из членов диверсионной группы, поэтому, несмотря на очевидный риск, Гамид решил лично доставить ее в Канаш.
        Прибыв на место, он первым делом занялся поисками жилья. Первоначально Гамид собирался снять в городе несколько квартир, на которых должны были разместиться его бойцы. Но в первой же газете с информацией о жилье ему попалось объявление о продаже частного дома. Заинтригованный дополнением «дешево», он позвонил по указанному в объявлении телефону. Названная хозяйкой дома цена оказалась даже меньше общей стоимости аренды трех отдельных квартир. То обстоятельство, что продаваемый дом находился возле железнодорожной станции, окончательно определило его выбор. К пущей радости хозяйки дома, он пообещал ей, что возьмет на себя все заботы по перерегистрации жилья, предложив ей написать соответствующую доверенность на его имя, что та охотно и сделала. Никакой перерегистрацией Гамид заниматься не собирался. А подписанная хозяйкой доверенность нужна ему была лишь для того, чтобы обезопасить себя и своих боевиков от визитов прежней домовладелицы. Решив вопрос с жильем, Гамид вызвал в Канаш ждущую его сигнала боевую группу.
        Девять человек: три боевые тройки, возглавляемые Али, Исой и Хасаном, прибыли в Канаш тем же пятигорским поездом. Все боевики имели при себе безупречно выполненные паспорта жителей Кабардино-Балкарии и Северной Осетии. В дороге они не пили спиртное, курили только в тамбуре и лишь «чистые», не заряженные анашой сигареты, не вступали в конфликты с проводниками и пассажирами и старались не попадаться на глаза патрульным из сопровождающего поезд милицейского наряда. Предпринятые меры предосторожности позволили боевикам, не привлекая к себе внимания, добраться до места назначения, привезя с собой шесть автоматов «АКСУ», семь пистолетов - четыре «макарова» и три «ТТ», ручные гранаты, несколько охотничьих ножей, три портативные радиостанции ограниченного радиуса действия и двадцать килограммов пластида.
        Гамид встретил своих бойцов на вокзале и отвел в купленный по дешевке дом, запретив кому бы то ни было без разрешения выходить на улицу. Контролировать исполнение приказа он поручил командирам боевых троек, которые после соответствующего указания шейха Абу Саяха подчинялись ему беспрекословно.
        За то время, что боевики добирались до Канаша, Гамид выяснил, что Михаил Нелюбин возвратился домой и уже восстановился на прежней работе. Сделать это оказалось проще простого. Он позвонил в отдел кадров железнодорожной станции и, назвавшись сотрудником райвоенкомата, без труда получил информацию о Нелюбине. Инспектор отдела кадров, судя по ее речи большая любительница посплетничать и поболтать, охотно рассказала «сотруднику райвоенкомата», что Михаил Нелюбин месяц назад вернулся из Чечни, где сидел в плену у бандитов, восстановился в должности составителя поездов, и назвала график его работы. Правда, после состоявшегося разговора она все-таки задумалась, зачем офицеру военкомата потребовался график работы простого составителя поездов. Но вопрос был столь несущественным, что она тут же выкинула его из головы. В отличие от сотрудницы отдела кадров, информация о режиме работы Нелюбина была чрезвычайна важна для Гамида. Дождавшись окончания ближайшей ночной смены Михаила, главарь террористической группы отправился на встречу с ним...
        Поравнявшись с домом, ставшим конспиративной базой его группы, Гамид оглянулся, проверяя, не наблюдает ли за ним кто-нибудь, и, никем не замеченный, проскользнул в дворовую калитку. Во дворе на вынесенном из дома стуле сидел Хасан. Арабы сами вызвались дежурить возле дома. И хотя Гамид считал подобные меры предосторожности излишними, возражать не стал. Теперь во дворе круглосуточно находился часовой, и Гамид не помнил случая, чтобы он хоть раз не застал часового на месте. Хасан, как всегда, молча встретил командира. Но Гамида после блестяще проведенного разговора с железнодорожником тянуло поговорить.
        - Я виделся с ним, - объявил он Хасану. - Он чуть не наложил в штаны от страха. Поначалу заупрямился. Но после того, как я пригрозил ему видеозаписью, сразу пообещал раздобыть схему железной дороги.
        Гамид ждал от Хасана восхищения, но араб лишь сдержанно кивнул в ответ. На этот раз его молчание разозлило Гамида.
        - Завтра у нашего сцепщика вечерняя смена. Встретишь его возле станции, когда он пойдет на работу, и специально попадешься ему на глаза. А когда он будет возвращаться обратно, точно так же встретишься с ним у общежития железнодорожников, где он живет со своей дурой-бабой и щенком-сыном, - приказал Гамид Хасану. - Он должен понять, что мы не оставим его в покое, пока он не выполнит наши требования.
        Встретив новый кивок Хасана, Гамид поднялся на крыльцо и с силой захлопнул за собой дверь. Черт бы побрал этого молчуна с его невозмутимостью! Эти арабы с их молчанием испортят настроение даже после блестяще проведенной вербовки.

* * *
        - Ну все, бывай! - Заступивший сменщик протянул руку, и Михаил машинально пожал ее.
        Теперь предстояло сделать то, ради чего он взял - похитил, украл - схему участка. Три дня Михаил не находил себе места. Тот страшный чеченец и его люди следили за ним постоянно. Всякий раз по дороге на работу и обратно он встречал кого-нибудь из бандитов. Но сегодня он отдаст им схему железнодорожного участка, и они наконец оставят его в покое. Похищенный документ не имел грифа секретности, и за его хищение не предусматривалось уголовное наказание. Однако Михаил понимал, что, передав его чеченским бандитам, он тем самым совершит преступление. Но ради собственного спокойствия и спокойствия своей семьи он твердо решил сделать это.
        Похищенный из кабинета начальника станции бумажный лист Михаил свернул в рулон и засунул в рукав своей ветровки. Железнодорожная станция - не производство. Пропускной системы здесь нет, и уходящих со смены работников никто не обыскивает. И если не сгибать руку в локте, никто и не заметит, что он прячет в рукаве бумажный рулон. Размышляя таким образом, Михаил вышел на платформу. Здесь кипела обычная вокзальная жизнь. Чумазый разнорабочий в перепачканном комбинезоне тащил по платформе резиновую кишку водопроводного шланга. Потные грузчики затаскивали в помещение станционного склада тюки и ящики с подъехавшего электрокара. Никто из них, занятый своим делом, даже не взглянул в сторону Михаила.
        Он дошел до конца платформы, спустился на насыпь и, оказавшись на ведущей к общежитию тропинке, обреченно побрел по ней. Вот и пролом в заборе, возле которого три дня назад его поджидал тот чеченец. Сейчас у забора никого не было, но это ни о чем не говорило. Подстерегающие его бандиты могли находиться где угодно. Через дыру в разрушившейся бетонной плите Михаил выбрался на соседнюю с железнодорожной станцией улицу. Оказавшись за забором, он внимательно осмотрелся по сторонам, но ни преследующего его чеченца, ни его подручных поблизости не обнаружил. По улице шли обычные прохожие, которым не было дела до мучающего Михаила страха. Спрятанная в рукаве схема железнодорожного участка жгла его, словно огнем. Михаилу не терпелось от нее избавиться. Но бандиты, которым он должен ее передать, словно нарочно, чтобы еще дольше мучить его, не попадались ему на глаза.
        Беспрестанно оглядываясь по сторонам, Михаил двинулся в сторону своего общежития. По мере приближения к дому его беспокойство сменилось настоящей паникой. Что делать, если он так никого и не встретит? Нести схему домой? А если Люда уже вернулась из поликлиники? Сегодня у нее первая смена, значит, уже вполне могла и прийти! Если она увидит у него схему железнодорожного участка, то сразу поймет, что он связался с бандитами!
        Для Людмилы Нелюбиной, работающей медсестрой в детской поликлинике, документы мужа заведомо не могли представлять интереса. Скорее всего она вообще не обратила бы на них внимания. Но напуганный последствиями своего поступка Михаил готов был приписать жене любую прозорливость.
        Мучаясь вопросами, как ему поступить, Михаил добрел до общежития и сразу увидел возле табачного киоска рослую сухощавую фигуру одного из бандитов, которого встретил утром по дороге на работу. Увидев боевика, Михаил даже испытал облегчение и, желая как можно быстрее отделаться от своих кошмарных преследователей, решительно шагнул к нему и поспешно сунул руку под ветровку, за спрятанным в рукаве бумажным рулоном. Боевик истолковал его намерения по-своему и молниеносно опустил правую руку в карман своей ветровки. Михаил отчетливо увидел, как сквозь брезентовую ткань ему в грудь нацелилось дуло пистолета. Его ноги ослабли, а нижняя челюсть отвисла в безмолвном крике. Он никак не ожидал для себя подобного конца. Однако секунды летели, а выстрела все не было. Лишь тогда Михаил сообразил, что угрюмый боевик не собирается его убивать. К нему вновь вернулось самообладание, и он смог вытянуть из рукава свернутый в трубку бумажный лист.
        - Вот, - Михаил приблизился к боевику, который продолжал сверлить его пристальным взглядом, не отводя спрятанный в кармане пистолет. - Схема железнодорожного участка, которую вы просили, - он протянул бандиту бумажный рулон. - Теперь я с вами в расчете, и... оставьте меня в покое.
        Михаил очень хотел, чтобы его последняя фраза прозвучала твердо, но дрогнувший голос подвел его. Впрочем, он так и не понял, какой эффект произвели его слова на бандита, потому что тот молча забрал у него бумажный рулон, сунул его под куртку и, не сказав ни слова, пошел прочь. Около минуты Михаил неподвижно стоял на месте, глядя ему вслед, потом все же стряхнул с себя оцепенение и быстро зашагал к общежитию. Все, уже все, успокаивал он себя на ходу. Бандиты получили то, что хотели, и теперь оставят его в покое.

* * *
        Михаил забыл, что вымогатели никогда не оставляют в покое своих жертв. Не собирался делать этого и главарь террористов. Он лишь довольно улыбнулся, когда Иса положил перед ним полученную от Нелюбина схему железнодорожного сообщения между станциями Москва - Канаш, и, припечатав ладонью к столу бумажный лист, произнес:
        - Спекся железнодорожник.
        Иса в ответ едва заметно улыбнулся, выразив тем самым свое презрение к гяуру и слабости его воли.
        Пробежав глазами по схеме, Гамид снова поднял взгляд на Ису.
        - Завтра возьмешь машину и со своими людьми проедешь вдоль железки до самой Москвы, - приказал он арабскому боевику. - На первый взгляд схема полная, но это нужно знать наверняка. Если обнаружите какие-то неточности на плане, внесете поправки. А я тем временем нанесу очередной визит нашему «железному» другу.
        Накануне в своем разговоре по мобильному телефону со связником Басаева Гамид сообщил ему, что подготовка операции идет успешно. В то время как Хасан с Исой попеременно пугали своим появлением станционного составителя поездов, Гамид по объявлению в газете нашел продающийся семиместный внедорожник «Ниссан», который хозяин машины уступил ему за пятнадцать тысяч долларов. Вновь, как и в случае с хозяйкой дома, автовладелец остался только рад, что покупатель взял на себя все заботы по перерегистрации машины в ГИБДД, и охотно согласился на предложение Гамида составить на его имя генеральную доверенность. Получение схемы железнодорожных путей, связывающих Москву и Канаш, фактически завершило подготовительный этап операции. Правда, на этапе реализации невозможно было обойтись без помощи агента, но Гамид не сомневался, что насмерть перепуганный составитель поездов сделает все, что он от него потребует.
        На следующий день, в семь утра, Гамид был уже возле железнодорожной станции. С бутылкой пива в руке он прогуливался вдоль забора, откуда должен был появиться возвращающийся после ночной смены сцепщик. Выбранное место наблюдения выглядело достаточно укромным, тем не менее он привлек внимание шатающегося возле станции бомжа, который остановился в стороне, выжидая, когда у встреченного прохожего освободится пивная бутылка. Поморщившись от досады, Гамид подозвал бомжа к себе и, когда тот послушно подошел, врезал ему под дых и велел проваливать. Баюкая руками отбитый ливер и хватая ртом воздух, бомж затрусил прочь. Наблюдая за корявыми телодвижениями ковыляющего урода, Гамид так увлекся, что едва не прозевал агента и заметил его, когда тот уже пролез в пролом в заборе и затрусил к общежитию. Гамид быстро догнал его и, подойдя сзади, положил руку на плечо. Русский испуганно обернулся и, увидев его у себя за спиной, изумленно захлопал глазами. При этом он попытался что-то сказать, но Гамид пресек его слабую попытку, сунув ему под нос откупоренную пивную бутылку:
        - Будешь?
        Ошарашенный таким предложением сцепщик отрицательно замотал головой. Рассчитывая именно на такую реакцию, Гамид равнодушно пожал плечами, сам отхлебнул из бутылки, после чего вытащил из кармана джинсов тонкую пачку денег и протянул ее Нелюбину.
        - Что это? - опешил тот.
        - Деньги: пятьсот долларов, - охотно пояснил Гамид. - Ты же приезжал к нам за деньгами. Вот и держи, заработал.
        И вновь реакция русского оказалась предсказуемой. Он шарахнулся от баксов, как от чумы, и забормотал:
        - Нет. Я же не из-за денег...
        - Тогда можешь считать это авансом за цистерны, - перебил собеседника Гамид.
        Главное, соблюсти обыденность интонации, чтобы у русского даже мысли не возникло, что он может отказаться. Однако на этот раз уловка не сработала. Сцепщик вздрогнул, как от удара, и, резко остановившись, жалобно заныл:
        - Вы же обещали, что после того, как я добуду вам схему, вы отстанете от меня.
        - Так и есть, - с притворным изумлением подтвердил Гамид. - Больше мне от тебя ничего не нужно. Просто, когда на станцию придут цистерны с химкомбината, сообщи мне об этом.
        Сцепщик глубоко вздохнул:
        - И все?
        Он очень хотел убедиться, что на этом все его заботы и страхи закончатся. И Гамид не стал его разочаровывать:
        - Все.
        Для большей убедительности он демонстративно развел руками, после чего вынул из-за пазухи крохотный мобильный телефон:
        - Держи. Когда придут цистерны, сразу звони мне. Номер моей трубки здесь в памяти.
        Сцепщик с опаской протянул руку и взял предложенный ему телефон. Жест, фактически означающий согласие. То, что он при этом отказался от предложенных ранее денег, не имело никакого значения.

11. ЧАС «Х»
        Канаш
        29 июля, 22.10
        Каждый вечер после возвращения Исы и его бойцов, подтвердивших достоверность полученной от Нелюбина схемы железнодорожного сообщения между Москвой и Канашом, Гамид уединялся в своей комнате и, вооружившись лупой и курвиметром, подолгу изучал нанесенную на бумажный лист план-схему железной дороги. Эта схема представлялась ему полем азартнейшей настольной игры, где в конце его ждет огромный приз, джек-пот, с которым не сравнится выигрыш ни в одной из лотерей. В то же время Гамид понимал, что вычерченная на бумаге схема - это лишь графическое изображение реальной транспортной системы, с сотнями ежедневно курсирующих поездов, перевозящих десятки тысяч пассажиров и тысячи тонн различных грузов. Бесперебойность и надежность ее работы обеспечивает огромное количество железнодорожных диспетчеров и еще большее число всевозможных составителей, смазчиков, обходчиков, машинистов, их помощников и прочих железнодорожников. Они, как муравьи, стерегут свое хозяйство от вторжения чужаков, поддерживая жизнь в огромном человеческом муравейнике. Глупцы, они и не подозревают, что чужак, которого они боятся, совсем
рядом и скоро сожжет дотла весь их муравейник. Но для этого ему нужно доставить определенный груз из пункта А в пункт Б, или, если уж быть точным, из пункта К в пункт М. Это невозможно сделать без помощи работающих на железной дороге людей-муравьев. Значит, нужно подчинить их своей воле, а тех, кто будет сопротивляться, безжалостно раздавить. .
        Мысли Гамида были прерваны трелью телефонного звонка. Он отложил в сторону курвиметр и лупу и схватил со стола трубку мобильного телефона. На дисплее высветился номер телефона, который он вручил станционному сцепщику. Стоило подумать о муравьях с железной дороги, как один из них тут же дал о себе знать. Гамид внутренне напрягся. Что за новость собирается сообщить агент?
        - Слушаю?
        - Это я, - послышался в трубке взволнованный шепот составителя поездов. Что за идиот?! Можно подумать, с его телефона может звонить кто-то другой. - Цистерна пришла.
        Гамид так резко вскочил со стула, что чуть не опрокинул стоящий перед ним стол со схемой железной дороги.
        - Где она?
        - В тупике, на тринадцатом пути.
        Надо было срочно взять себя в руки. Но возбуждение оказалось столь велико, что это никак не удавалось. Мысли путались в голове Гамида, и он выпалил первое, что пришло в голову:
        - Почему только одна цистерна?
        - Чаще так и бывает. Сцепки из двух, а тем более трех приходят редко.
        О чем он спрашивает?! Одна цистерна - значит, меньше охраны!
        - Когда ее должны отправить?
        - Состав отправляется в два пятнадцать.
        Гамид взглянул на часы. Четверть одиннадцатого. Значит, еще четыре часа цистерна будет на станции. Отлично, они успеют.
        - В одиннадцать на старом месте! - бросил он в трубку. - Покажешь мне ее. - Сцепщик попытался возражать, но Гамид резко оборвал его: - Только покажешь и свободен! А не придешь - пожалеешь.
        Угроза подействовала - железнодорожник не решился возразить.
        Поспешно сунув телефон в карман, Гамид выбежал в соседнюю комнату, где за игрой в карты, нардами и просмотром телевизора проводили время Хасан с Исой и остальные боевики, Али караулил во дворе.
        - К бою! - скомандовал Гамид, остановившись на пороге. - Груз прибыл. У нас есть четыре часа, чтобы взять его.
        Боевики мгновенно поднялись со своих мест. Как и их командир, они с нетерпением ждали этого момента. Одни рассматривали предстоящую акцию как возможность быстро и крупно разбогатеть. Другие - отомстить гяурам за гибель своих родственников. Трое арабских боевиков рассчитывали заручиться поддержкой духовного лидера
«Братьев мусульман» шейха Абу Саяха, что гарантировало им особое положение в организации. Зато в готовности убивать ради достижения своих целей все они были единодушны.
        С наступлением темноты диверсанты покинули конспиративную базу. Загрузив внедорожник оружием и взрывчаткой и кое-как втиснувшись в набитый снаряжением салон, они выехали со двора. Возле железнодорожной станции сидящий за рулем Иса остановил машину. Семеро боевиков, во главе с Гамидом, выбрались из внедорожника и, забрав с собой взрывчатку и большую часть снаряжения, растворились в темноте. Через несколько минут на сотовый телефон Исы поступил сигнал вызова, и командир боевой тройки услышал голос Гамида:
        - Мы на месте. Уезжайте, - после чего в трубке раздался сигнал отбоя.
        Иса вновь тронулся с места, но через два квартала свернул к общежитию железнодорожников. Поставив машину напротив общежития, чтобы можно было одновременно наблюдать за фасадом и входом в здание, он шепотом произнес:
        - Первый этаж, справа третье окно от угла.
        Двое расположившихся на заднем сиденье боевиков-вайнахов понимающе кивнули. Помимо пистолетов и спрятанных под сиденьями автоматов, в карманах у каждого из них лежало по две осколочные гранаты «Ф-1». Чтобы прикончить бабу, жену сцепщика, и их щенка-сына, достаточно зашвырнуть гранаты к ним в окно. Когда поступит такой приказ, они выйдут из машины и сделают это. Боевики не задумывались о том, чем помешала женщина и ее ребенок их командиру. Они просто готовились выполнить его приказ.
        В действительности Гамид не планировал убивать жену и ребенка Нелюбина, чтобы раньше времени не обнаруживать диверсионную группу. Но, предполагая, что составитель поездов может отказаться выполнять его дальнейшие приказы, он решил пригрозить Нелюбину расправой над его близкими. Исе и его боевикам отводилась роль палачей, которые должны были заставить сцепщика повиноваться.

* * *
        Услышав гудки отбоя, Михаил Нелюбин с ненавистью взглянул на мобильный телефон в своей руке. Он с трудом высидел летучку у начальника станции, где и узнал о предстоящей отправке сопровождаемой военными транзитной цистерны, прибывшей в Канаш за три часа до начала ночной смены. Сразу после окончания инструктажа Михаил укрылся между товарными вагонами и, убедившись, что за ним никто не наблюдает, связался по полученному телефону с главарем бандитов. Как он надеялся, что этот звонок станет его последним разговором с бандитами! Сколько раз уже его обещали оставить в покое, и каждый раз оказывалось, что бандитам нужно от него что-то еще. Теперь они требуют, чтобы он показал им место, где находится эта злополучная цистерна.
        Согласившись сообщить чеченским боевикам о прибытии на станцию интересующих их цистерн, Михаил надеялся, что это произойдет очень не скоро. По прошлому году он помнил только три случая, когда в Канаш по северной ветке приходили охраняемые военными транзитные цистерны. Наверняка таких случаев было больше, но на его смены пришлось только три. И Михаил полагал, что в очередной раз это произойдет не раньше чем через один, а то и через несколько месяцев. И вот, надо же такому случиться, стоило ему уступить требованиям чеченцев, как военные прикатили на станцию свою цистерну, будь она трижды проклята!
        Михаил понятия не имел, что находится в таких цистернах. Видевшие их станционные рабочие болтали разное. Кто-то утверждал, что в цистернах перевозят чистый спирт, а надпись «кислота» и вооруженная охрана нужны для того, чтобы его не слили по дороге. Другие спорили с ними, доказывая, что в цистернах не спирт, а химоружие, которое якобы производится на расположенном к северу от Канаша Новочебоксарском химкомбинате. Михаил считал эти разговоры досужими байками, хотя сам видел у охраняющего цистерну часового сумку с противогазом. Но в его голове никак не укладывалось, что несколько десятков тонн отравляющих веществ могут вот так запросто перевозиться по железной дороге. Однако то, что к цистернам проявили интерес чеченские бандиты, косвенно доказывало, что болтуны все-таки были правы. А он назвал чеченцам место, где стоит цистерна! Михаила бросило в жар, когда он представил себе возможные последствия этого, Как ему теперь поступить? Не приходить на встречу? Но он уже назвал чеченцам номер пути, где стоит цистерна. Они найдут ее и без него. И та последняя угроза: «не придешь - пожалеешь». Что они имели
в виду?
        Переживания не давали сосредоточиться на работе. И за пятьдесят минут, оставшиеся до назначенной главарем чеченцев встречи, Михаил успел отцепить лишь три вагона из поставленного на расформирование состава. Проклиная себя за трусость и малодушие, в одиннадцать часов он оставил товарный состав и, прихватив с собой выдаваемый в ночную смену аккумуляторный фонарь, направился к ограждающему станцию забору, где дважды встречался с преследующим его чеченцем. Тот уже поджидал его и, когда Михаил приблизился к пролому в бетонной плите, шагнул ему навстречу из темноты. На этот раз на нем была не бежевая толстовка, а темная спортивная куртка и такие же спортивные штаны.
        - Здравствуй, брат, - чеченец широко улыбнулся. В свете электрического фонаря, который держал в руке Михаил, на мгновение блеснули его белые зубы. Он старался казаться беззаботным. Тем не менее Михаил явственно ощутил владевшее чеченцем напряжение. - Веди к цистерне! - Вторая фраза прозвучала уже как приказ.
        Михаил повернулся к железнодорожным путям и остолбенел. Откуда ни возьмись его окружили плохо различимые в темноте фигуры.
        - Что встал? Показывай дорогу! - поторопил сзади чеченец, и темные фигуры угрожающе придвинулись.
        У Михаила пересохло в горле... Бандит не один. Сколько же их всего?.. Темных фигур было семь, но от волнения и страха Михаилу казалось, что его окружили как минимум два десятка боевиков. Кто-то чувствительно подтолкнул его в спину. Чтобы устоять на ногах, Михаил непроизвольно сделал шаг вперед... Они не оставили ему выбора, как тогда, во дворе Ужаха Исрапилова... Прячась за пришедшую на ум оправдательную фразу, Михаил повел боевиков к тринадцатому пути.

* * *
        Железнодорожная станция оказалась гораздо больше, чем Гамид ее себе представлял. Вслед за сцепщиком боевики уже раз десять переходили через рельсы, дважды пролезали под вагонами, а их проводник все шагал и шагал вперед. Чтобы сцепщик не сбежал по дороге, Гамид приказал Хасану следить за ним и сам старался держаться поблизости. Сзади, чуть отстав от своего командира, двигалась боевая тройка Али. Для маскировки все диверсанты, по приказу Гамида, облачились в темные спортивные костюмы. Свободные куртки скрывали оружие: повешенные на шею, чтобы не стеснять движений, укороченные автоматы «АКСУ» с отпиленными для большей компактности прикладами и пистолеты в наплечных кобурах. Десять двухкилограммовых брикетов пластида под одежду не поместились. Их несли бойцы Али в заплечных рюкзаках. Гамид тоже воспользовался рюкзаком, чтобы уложить туда радиоуправляемую магнитную мину и блок инициации.
        Вряд ли работающие на станции железнодорожники, увидев на путях спортивно одетых людей с рюкзаками, подняли бы тревогу. Тем не менее Гамид бдительно вглядывался в темноту, чтобы избежать подобных встреч. Но вокруг все было спокойно. Гудки маневровых тепловозов и периодически звучащий из репродуктора голос дежурного по станции слышались далеко в стороне. Очевидно, их провожатый, не желая попадаться на глаза своим коллегам, выбрал обходной путь. Внезапно впереди из темноты сверкнули чьи-то глаза, и три вытянутые тени метнулись под ближайший вагон. Гамид вздрогнул от неожиданности и поспешно схватил за руку шагнувшего вперед Нелюбина.
        - Бродячие собаки. Их здесь много, - пояснил составитель поездов, перехватив его встревоженный взгляд.
        Гамид облегченно перевел дыхание. Исчезнувшие под вагоном тени оказались всего лишь бродячими собаками. Горские собаки, обнаружив чужаков, давно бы уже подняли своим лаем на ноги всю округу, а русские псы трусливы, как и их хозяева. Окончательно успокоившись, Гамид подтолкнул в спину Михаила, и вся группа диверсантов вновь двинулась следом за ним. Но, обойдя стоящие на путях вагоны, под один из которых нырнули собаки, Нелюбин остановился и, вытянув руку, указал вперед:
        - Вон тринадцатый путь и та цистерна.
        За вагонами располагался станционный тупик, ярко освещаемый установленным на решетчатой мачте прожектором. В его свете Гамид увидел четыре железнодорожные линии, упирающиеся в пронумерованные кладки из железобетонных блоков. Пути с номерами «десять», «одиннадцать» и «двенадцать» были пусты, а на тринадцатом стоял вагон, точь-в-точь такой, в каких перевозят заключенных, и сцепленная с ним железнодорожная цистерна. На ее освещенном выпуклом борту четко выделялась свежая надпись «кислота» и соответствующие ей предостерегающие обозначения. Гамид улыбнулся. Именно так выглядели цистерны, которые он видел на Новочебоксарском химкомбинате, когда, еще будучи студентом Московского химико-технологического института, проходил там преддипломную практику. Инженеры по технике безопасности тогда тоже строго следили за четкостью всех положенных обозначений и ни за что не пропустили бы в заправочный цех цистерну со стершейся надписью. За пятнадцать лет ничего не изменилось. Вот только солдатская расхлябанность стала еще больше.
        В этот момент из-за цистерны вышел часовой с автоматом на груди, и Гамид понял, что поторопился с последним выводом. Обходящий цистерну часовой дошел до
«вагонзака», как обозвал Гамид вагон, где ехали сопровождающие цистерну караульные, после чего повернул обратно. И тут произошло то, чего главарь диверсантов никак не ожидал увидеть. Навстречу первому часовому из-за цистерны вышел второй, и тоже с автоматом на груди... Парный пост! Значит, и остальных караульных вдвое больше... Гамид закусил губу. Он понятия не имел, как снимать часовых. В его боевом и зоновском опыте не было ничего подобного. Любой из его бойцов, да и он сам, сможет завалить этих неуклюжих вахлаков одной очередью. Но как это сделать бесшумно, чтобы остальные караульные не узнали о нападении?! Задача серьезно осложнялась. В полной растерянности Гамид обернулся к Хасану и указал взглядом на остановившихся возле цистерны солдат. Арабский боевик лишь смежил веки и, наклонившись к уху Гамадова, прошептал:
        - Их нужно как-то отвлечь.
        Несмотря на шепот арабского боевика, Михаил Нелюбин услышал его слова и в страхе попятился. Но его тут же схватили за руки и вновь подтолкнули к Гамадову.
        - Отпустите. Я вам все показал, - жалобно пролепетал Михаил.
        Вместо ответа Гамид подался вперед, одной рукой зажал Нелюбину рот, а другой ухватил за отвороты его рабочего оранжевого жилета и вместе с ним отпрянул за товарный вагон. Вслед за своим командиром остальные диверсанты тоже попрятались в укрытия. Однако в общем шуме железнодорожной станции охраняющие цистерну часовые не услышали голос составителя поездов или просто не обратили внимания на донесшиеся из темноты звуки. Они все так же стояли рядом, лениво переговариваясь о чем-то между собой. Убедившись в этом, Гамид подтянул к себе обмякшего от страха Михаила и с гневом зашипел ему в лицо:
        - Еще раз откроешь пасть без моего разрешения, и я придушу тебя собственными руками.
        Он действительно повернул руку, которой сжимал отвороты рабочего жилета Нелюбина, и перекрутившийся ворот впился Михаилу в горло. Михаил захрипел и задергался, пытаясь освободиться. Тогда Гамид ослабил хватку и, пока Нелюбин не успел отдышаться, быстро спросил:
        - Сколько товарных поездов уходит сегодня ночью на Москву?
        У Михаила ныла шея и кружилась голова. Хотелось, чтобы этот кошмар как можно быстрее кончился. И он честно ответил:
        - Четыре.
        - Составы с цистернами есть? - тут же последовал новый вопрос.
        - На девятом пути состав из двадцати цистерн с бензином должен отправиться в Москву в шесть тридцать утра, - произнес в ответ Михаил.
        Гамид изумленно вытаращил глаза... Двадцать цистерн с бензином - это просто отлично!.. Он переглянулся с Хасаном:
        - Проверь.
        Хасан кивнул и, схватив Нелюбина за шиворот, грозно приказал ему:
        - Веди туда.
        Когда араб вместе со сцепщиком скрылись в темноте, Гамид вновь выглянул из-за вагона, продолжив наблюдение за часовыми. Те не проявляли настороженности, что свидетельствовало, что оба караульных свыклись с обыденностью своей службы и не ожидают нападения. За то время, что Гамид наблюдал за ними, часовые порознь неспешно обошли вокруг цистерны и снова остановились в свете освещающего тупик прожектора.
        Спустя минут десять вернулся Хасан. Оставив сцепщика под охраной своих бойцов, он в одиночку пробрался к Гамиду. Лицо араба, как обычно, выглядело бесстрастным. Но Гамид понял, что он доволен результатом разведки.
        - Все точно, - подтвердил Хасан. - Двадцать цистерн с бензином на девятом пути. Охраны никакой.
        Гамид улыбнулся в ответ, но, вновь вспомнив об охраняющих цистерну часовых, вопросительно взглянул на Хасана. Тот жестом подозвал к себе Али и, перемолвившись с ним несколькими фразами на арабском языке, изложил Гамиду родившийся у них план...
        Пока террористы совещались, Михаил Нелюбин с ужасом думал о том, что должно было вскорости произойти. Он не слышал слов - главный чеченец общался со своими бандитами исключительно шепотом, но общий смысл разговора ему был понятен и без слов. Что, если не детали нападения на охраняемую военными цистерну, они могут обсуждать? Но вот совещание закончилось, и главарь снова подошел к Михаилу. На его лице играла больше похожая на оскал довольная усмешка.
        - Снимай жилет, - потребовал главарь.
        Безобидное на вид требование испугало Михаила:
        - Жилет? Зачем?
        Но ему не собирались ничего объяснять. Один из бандитов вырвал у него из руки фонарь. Двое других грубо сорвали с плеч оранжевый рабочий жилет и протянули главарю. Не прикасаясь к жилету, тот глазами подал знак кому-то из своих подручных, и сейчас же сильнейший удар обрушился на голову Михаила, отправив его в глубочайший нокаут...
        Боевики Али подхватили под мышки враз обмякшее тело железнодорожника и уложили на землю.
        - Присмотрите за ним, - приказал им Гамид. - Он нам еще понадобится.
        Пока его бойцы возились со сцепщиком, Али натянул на себя его жилет. В темно-зеленом с черными вставками спортивном костюме и оранжевом жилете железнодорожника он выглядел нелепо. Но в темноте спортивный костюм вполне можно было принять за рабочий комбинезон. Убедившись в этом, Гамид дал отмашку Хасану, которому предстояло действовать в паре с Али.
        Арабским боевикам уже не раз приходилось действовать вместе. Каждый отлично знал боевые возможности своего напарника, что позволяло им понимать друг друга без слов. Выждав ровно пять минут, Али включил трофейный фонарь и вместе с ним вышел из-за вагона на обозрение часовых, расхаживающих возле загнанной в тупик цистерны. За это время Хасан, держась в темноте, обогнул станционный тупик и, никем не замеченный, залег на границе освещенного участка, с противоположной стороны стоящей на тринадцатом пути цистерны. От цели его отделяли двадцать метров залитого электрическим светом открытого пространства. И если бы в момент последнего броска кто-то из часовых вздумал обойти цистерну, то непременно заметил бы диверсанта. Но вниманием обоих часовых завладел неожиданно появившийся перед ними железнодорожный рабочий, который неторопливо шел вдоль пути, помахивая в такт ходьбе зажженным электрическим фонарем. Ни у одного из них не возникло и тени подозрения, что тем самым он подает сигнал своему сообщнику. Зато Хасан, жадно наблюдающий за всем происходящим возле тринадцатого пути, заметил поданный ему сигнал
и, вскочив на ноги, помчался к цистерне. Стремительно преодолев освещенный участок, он нырнул под железнодорожную платформу и по-обезьяньи, опираясь руками о землю, проскочил под днищем цистерны. В последний момент часовые услышали подозрительный шорох у себя за спиной, но сделать что-либо уже не смогли. Вынырнувший словно из-под земли диверсант, не разгибаясь, ухватил одного из них за ноги, ниже колен, и, рванув на себя, опрокинул на землю. Второй часовой судорожно схватился за автомат, но не успел передернуть затвор, как Хасан молниеносной подсечкой сбил его с ног и, навалившись сверху, схватил за горло. Одновременно с Хасаном ринулся в схватку Али. В считаные секунды он добежал до копошащихся на земле тел и, оказавшись возле первого часового, когда тот, путаясь в ремне, рвал с себя автомат, со всей силы ударил его тяжелым фонарем в висок. Глухо хрустнула височная кость, голова солдата упала на грудь, и он неподвижным кулем растянулся на земле. Разделавшись с первым часовым, Али поспешил на помощь напарнику. Но тот справился и без него. Несколько раз ударив своего противника затылком о землю, Хасан
оглушил его, после чего захватил голову солдата за темя и подбородок и резким рывком в противоположные стороны свернул ему шею.
        Убедившись, что оба солдата мертвы, диверсанты забрали их автоматы, и Али дважды мигнул фонарем, сигнализируя наблюдающим за схваткой диверсантам, что с часовыми покончено. Увидев сигнал, Гамид приказал боевикам Али сторожить железнодорожника, который все еще не пришел в себя, а сам с двумя боевиками Хасана присоединился к арабам. Еще находясь в засаде, вайнахи извлекли из-под курток автоматы и, перебежав к караульному вагону, сейчас же взяли на прицел его зарешеченные окна. Хасан достал из кармана вагонный ключ и вопросительно взглянул на Гамида. Тот кивнул и на всякий случай отошел от «вагонзака» к цистерне. Он вообще предпочел бы наблюдать за штурмом из какого-нибудь укрытия, защищающего от пуль караульных, но взятая на себя роль командира заставляла лично руководить операцией. Правда, мастерство, которое продемонстрировали арабы, без единого выстрела снявшие обоих часовых, позволяло надеяться, что они отлично справятся с задачей и без его команд.
        Тем временем Хасан стволом вниз повесил себе на плечо трофейный автомат и, взявшись одной рукой за вагонные поручни, бесшумно вскарабкался на ступени
«вагонзака». Подобравшись к двери, он вставил в гнездо вагонный ключ и осторожно повернул его, выводя из зацепления дверной засов. Следя за ним, Гамид затаил дыхание и нервно закусил нижнюю губу... Чего он там возится?! Этому бесчувственному роботу все равно, а каково ему, Гамиду, наблюдать за ним...
        Словно прочитав его мысли, Хасан с силой толкнул от себя вагонную дверь и, мгновенно сдернув с плеча изготовленный к стрельбе автомат, вломился в вагон. Следом за ним в распахнувшуюся настежь вагонную дверь влетел Али с автоматом наперевес, и уже через секунду в вагоне загремели хлесткие, как удары бича, автоматные очереди. Хрустнуло пробитое чьей-то шальной пулей оконное стекло. В ответ стоящий ближе всех к нему боевик-вайнах, не совладав с собой, выпалил по окну длинной очередью.
        - Прекратить огонь! - вне себя от бешенства рявкнул Гамид.
        Услышав его окрик, вайнах прекратил стрельбу. Практически сразу смолкли очереди и внутри вагона. В дверном проеме вновь появился Али и, встретившись взглядом с Гамидом, выразительно чиркнул себя ладонью по горлу. Гамид с облегчением выпустил набранный в легкие воздух... Все! Охрана уничтожена. Осталось только забрать груз. Арабы выполнили свою задачу. Все остальное уже его забота...
        К Гамиду вернулось прежнее самообладание и уверенность. Он вновь ощущал себя полноценным командиром и, решительно выступив вперед, принялся энергично отдавать приказания:
        - Быстрее заканчивайте там! - повелительный кивок в сторону Али. - Ты, собирай гильзы! И чтобы подобрал все до единой! - Глаза Гамида метнули заряд гнева в открывшего стрельбу вайнаха. - Пошли. Приведем в чувство сцепщика. Пора и ему браться за дело! - закончил он, остановив взгляд на втором вайнахе из боевой тройки Хасана.

12. ПО ЛИНИИ ВОЕННОЙ КОНТРРАЗВЕДКИ
        Скорый поезд Москва - Ижевск
        30 июля, 05.30
        Бригадир поезда оказался прав - в его служебном купе Ворона никто не побеспокоил. В результате за час сна в пути он успел более-менее отдохнуть и, проснувшись, чувствовал себя вполне бодро.
        Не считая последних полутора часов, минувшую ночь Ворон провел на станции Пильна, на границе Нижегородской области и Чувашской республики. Накануне там при прохождении воинского эшелона с железнодорожной платформы сорвалась перевозимая БМП, повредив при этом железнодорожные пути. И он, как оперуполномоченный контрразведки, отвечающий за безопасность военных перевозок, был направлен установить причины этого происшествия.
        К этому моменту в штате военной контрразведки, куда Воронин был зачислен благодаря стараниям генерала Углова, он прослужил немногим более месяца. Процесс вхождения в должность оперуполномоченного контрразведки оказался для Ворона неожиданно тяжелым. Даже непривычная форма офицера железнодорожных войск, в какой ходили все сотрудники отдела безопасности военных перевозок, после спецназовского комбеза казалась неудобной и поначалу вызывала раздражение. Но если к своей новой форме Ворон в конце концов привык, то оскорбляющее его до глубины души снисходительное отношение начальника отдела ему так и не удалось переломить.
        После четырех лет службы в «Вымпеле» Ворон считал себя профессионалом в оперативной работе. Однако его новый начальник, подполковник Жигалов, возглавляющий отдел безопасности военных перевозок, придерживался другого мнения и относился к своему новому сотруднику, как к новичку-стажеру. Несмотря на настойчивые просьбы Воронина, начальник отдела избегал давать ему сколь-либо ответственные поручения, ограничиваясь привлечением капитана к текущим делам, не требующим ни оперативной хватки, ни проявления аналитических способностей. Рутина таких дел занимала руки, но не голову, вызывая у Ворона ощущение собственной бесполезности и ненужности. Не желая мириться с подобным положением, которое Ворон считал для себя унизительным, он осаждал начальника требованиями допустить его к оперативной работе. В конце концов его настойчивость победила. Чтобы отделаться от назойливого сотрудника, подполковник Жигалов откомандировал Воронина на станцию Пильна, поручив ему разобраться в обстоятельствах произошедшей там аварии с воинским эшелоном.
        Это поручение Ворон расценил как представившуюся ему наконец возможность опровергнуть всякие сомнения начальника отдела в своих оперативных способностях. Однако в Пильне его ждало разочарование. Когда Ворон прибыл на станцию, следователь военной прокуратуры уже фактически закончил изучение обстоятельств падения БМП с железнодорожной платформы. Проведенный Вороном опрос солдат из команды сопровождения лишь подтвердил первоначальный вывод следователя о том, что боевая гусеничная машина сорвалась с транспортировочной платформы по причине самопроизвольного обрыва крепежных растяжек.
        Зафиксировав на бумаге ответы солдат и предварительный вывод следователя из военной прокуратуры, Ворон в три часа утра по телефону связался с ответственным дежурным по управлению, чтобы доложить о результатах проведенного расследования. Но дежурный, даже не выслушав до конца его доклад, переключил оперативника на подполковника Жигалова. Ворон понял: произошло нечто чрезвычайное. Из-за рядового происшествия начальник отдела военных перевозок не прибыл бы ночью на службу. «Погибли люди!» - промелькнула в его мозгу внезапная догадка, еще до того, как он услышал от Жигалова о гибели на станции Канаш армейского караула, сопровождавшего воинский груз. Флегматичный и скупой на проявление эмоций Жигалов в этот раз ощутимо нервничал. Даже в телефонном разговоре Ворон почувствовал, как дрожит его голос:
        - Немедленно отправляйтесь в Канаш. Это всего сто двадцать километров от Пильны. Выясните на станции подробности случившегося и доложите мне.
        - Я?! - опешил Ворон. Он никак не ожидал, что начальник отдела поручит столь серьезное задание именно ему.
        - Да, раз вы оказались рядом! - теряя терпение, выкрикнул в трубку Жигалов. - Осмотрите место происшествия, допросите свидетелей. Соберите предварительную информацию, чтобы нашей оперативной группе было с чем начинать работу.

«Значит, я гожусь лишь для сбора первичной информации, а работать по делу будут другие», - мысленно перевел слова начальника Ворон. Но, прекрасно понимая, что произошедшая трагедия - не повод для демонстрации собственных амбиций, он четко ответил:
        - Есть, товарищ подполковник.
        Спустя двадцать минут, сев в первый проходящий поезд, каким оказался скорый поезд Москва - Ижевск, капитан Воронин отправился на станцию Канаш, к месту произошедшей трагедии. Как советовал его прошлый начальник, полковник Бондарев, не имея достаточной пищи для размышлений, Ворон не стал ломать себе голову над возможными версиями случившегося, а постарался заснуть, чтобы набраться сил для предстоящей работы. Это вполне удалось - сработал приобретенный в «Вымпеле» опыт. За час сна в дороге он полностью восстановился и, проснувшись, чувствовал себя так, словно и не было позади бессонной ночи.

* * *
        Вместе с Ворониным в Канаше с поезда сошли лишь несколько пассажиров. Оглядев пустой перрон, Ворон сразу увидел молодого невысокого офицера. Тот тоже заметил сошедшего с поезда капитана, выделив армейскую форму среди гражданской одежды немногочисленных пассажиров, и решительно направился к Воронину.
        - Старший лейтенант Башаров, помощник коменданта, - отрекомендовался он, но руки при этом не подал.
        - Капитан Воронин, отдел военных перевозок.
        Ворон сам протянул старлею руку. Тот с задержкой и явно неохотно пожал ее и, осуждающе глядя на Воронина, сказал:
        - Как же вы, контрразведчики, допускаете такую «дедовщину», что солдаты прямо в карауле убивают друг друга?
        Ворон опешил. Высказанное помощником коменданта обвинение казалось настолько нелепым, что Ворон даже не нашел, что ему ответить, и лишь растерянно заморгал глазами. Его изумление ничуть не смутило помощника коменданта, и он продолжал активно развивать свою мысль:
        - Один из караульных расстрелял всех остальных: семь человек во главе с офицером, начальником караула, после чего застрелился сам! И это уже второй случай за год, - с откровенной неприязнью добавил он. - В мае в Амурской области произошло то же самое. Молодой солдат, над которым систематически издевались старослужащие, расстрелял весь караул, сопровождавший вагон с боеприпасами, а когда его попытались задержать, застрелился сам. Трех месяцев не прошло, и вот новое ЧП! Только тогда в Дальневосточном округе погибло четыре человека, а у нас восемь! Хорошо же контрразведка следит за отправлением воинских команд, если за неполных три месяца на железной дороге произошло уже два ЧП, в которых погибло двенадцать военнослужащих!
        Помощник коменданта завелся так, что готов был испепелить контрразведчика взглядом.
        В первую очередь в гибели солдат были повинны их командиры, допустившие в своих подразделениях неуставные отношения. Тем не менее Ворон почувствовал себя виноватым, так как с недавних пор он, со своими новыми коллегами, тоже отвечал за безопасность военных перевозок. Но, чтобы принять обвинения старшего лейтенанта или, наоборот, опровергнуть их, требовалось тщательно разобраться в обстоятельствах случившегося, о чем Ворон и напомнил Башарову своим вопросом:
        - Как вы установили, что один солдат застрелил остальных, если все караульные мертвы?
        - Чего там устанавливать. Все и так ясно, - презрительно скривившись, ответил тот. - Вы и сами сейчас в этом убедитесь.
        Не сказав больше ни слова, помощник коменданта развернулся и зашагал в дальний конец перрона. Секунду поколебавшись, Ворон двинулся следом за ним.
        Дойдя до края платформы, Башаров спрыгнул вниз на гравийную насыпь и пошел дальше вдоль железнодорожных путей. За редким исключением все пути были заняты ожидающими отправки товарными поездами или формирующимися составами. Несмотря на раннее утро, на станции вовсю кипела работа. То тут, тот там Ворон замечал группки железнодорожных рабочих в одинаковых оранжевых комбинезонах. Случайный взгляд, зацепившийся за одного из железнодорожников, который вытирал рукавицей выступившие на лбу капли пота, зародил у Ворона тревогу... Днем, особенно в полуденный зной, под палящими лучами солнца здесь должно быть очень жарко. Но если на воздухе еще можно найти тень или встать под освежающий ветерок, то в раскалившейся на солнце стальной коробке переоборудованного под караульное помещение общего вагона от жары вообще нет спасения. Жара и духота повышают нервозность, усиливают раздражительность. В такой обстановке у физически слабых людей, какими обычно и оказываются истязаемые старослужащими солдаты-новобранцы, нередко сдают нервы. И тогда доведенный до ручки солдат в отчаянии может схватиться за автомат...
        - Вот здесь все и произошло, - прервал его рассуждения голос помощника военного коменданта.
        Ворон поднял глаза и увидел перед собой заканчивающийся тупиком путь, на котором стоял уже знакомый ему по службе в отделе военных перевозок спецвагон, отличающийся от обычных пассажирских вагонов узкими, больше похожими на смотровые щели, зарешеченными окнами, и подцепленная к нему железнодорожная цистерна.
        - А что в цистерне? - поинтересовался он у помощника коменданта.
        - Груз, который охраняли караульные, - на ходу бросил Башаров и, подойдя ближе, прочитал вслух напечатанную через трафарет на борту цистерны надпись: - Кислота.
        Кислота, которую в пути сопровождает вооруженный караул из восьми человек?.. Ворон решил, что позже обязательно выяснит этот вопрос, и переключил свое внимание на тучного мужчину в сером костюме и белой рубашке без галстука, нервно расхаживающего возле вагона. Мужчина тоже увидел подошедших военных и, жадно затянувшись сигаретой, громко обратился к помощнику коменданта:
        - Ну что, пришла наконец машина?!
        Башаров в ответ неопределенно пожал плечами:
        - Я на вокзал не заходил. Только встретил представителя контрразведки, - он указал на Воронина, - и сразу назад.
        Мужчина в костюме невнятно выругался сквозь зубы и, потеряв интерес к помощнику коменданта, достал из кармана трубку мобильного телефона и стал куда-то звонить. Башаров перевел на него взгляд и шепнул Воронину:
        - Начальник станции.
        Ворон решил, что ему следует представиться, и, подойдя к начальнику станции, отрекомендовался:
        - Оперуполномоченный отдела безопасности военных перевозок капитан Воронин.
        - Крохаль, - коротко ответил ему начальник железнодорожной станции и тут же закричал в телефонную трубку: - Когда наконец будет машина?! У меня здесь в вагоне восемь трупов! Или вы ждете, пока они разлагаться начнут?!
        Ворон вздрогнул, как от удара. Последние слова начальника станции заставили его совершенно по-иному взглянуть на стоящий на путях вагон. Из средства перевозки охранявшей военный груз команды сопровождения он превратился в место чудовищной трагедии, оборвавшей жизни восьми человек. Ворону даже показалось, что он ощущает запахи крови и пороховой гари, просачивающиеся из вагона наружу.
        Он повернулся к помощнику коменданта:
        - Кто осматривал тела?
        - Наш следователь. Он и сейчас там, - ответил Башаров, указав взглядом на караульный вагон.
        - Я могу подняться?
        На этот раз, прежде чем ответить, помощник коменданта демонстративно пожал плечами и лишь после этого язвительно произнес:
        - Вы же из контрразведки. Кто может вам что-либо запретить?
        Его слова в большей степени предназначались начальнику станции. Но тот продолжал разговаривать по телефону и совершенно не прислушивался к разговорам офицеров.
        - Что с составом на пятом?.. До сих пор не расформирован?! Кому ты поручил?.. Так найди этого Нелюбина! Мало того, что мы почти на два часа выбились из графика из-за аварии в Пильне, так еще со своими делами разобраться не можем!.. А раз понял, так действуй! Московский, с девятого, когда уходит?.. Смотри, не задерживай! Как только дадут магистраль, сразу отправляй!.. - донесся до Ворона рокочущий бас начальника станции, прежде чем он успел подняться в вагон.

* * *
        В полутемном тамбуре тускло отблескивали раскатившиеся по полу автоматные гильзы, четыре штуки. Но не они в первую очередь привлекли внимание Ворона, а окоченевшее тело одного из погибших солдат, скрючившееся в узком проходе, сразу за порогом тамбура. Солдат застыл в сидячем положении, уронив на грудь свесившуюся голову. Форменная кепка на его голове насквозь пропиталась кровью, растекшейся вокруг выходного пулевого отверстия в затылке. Ворон понял: если запрокинуть голову солдата назад, то под подбородком обнаружится и входное отверстие, характерное для самострела. Рядом с трупом солдата лежал автомат, хорошо знакомый Ворону «АК74М» со складывающимся пластиковым прикладом, посредством которого тот, очевидно, и свел счеты с жизнью. Перевооружение армии с заменой морально устаревших модификаций «калашникова» этими автоматами и автоматами «сотой» серии началось сравнительно недавно. И поступали они пока только в элитные части и спецподразделения... К какому же спецподразделению относился погибший солдат?
        Стараясь не наступить на лежащие под ногами гильзы, Ворон аккуратно перешагнул через тамбур и нагнулся к трупу солдата, застывшего в сидячем положении перед закрытой дверью туалетной кабины. В первый момент металлическая эмблема, приколотая к воротнику солдатской робы, показалась ему незнакомой. Земной шар, окруженный пересекающимися орбитами искусственных спутников. Но уже в следующее мгновение Ворон вспомнил принадлежность увиденной эмблемы... Космические войска - самый молодой вид вооруженных сил! Но что делали солдаты космических войск за тысячу километров от космодрома? Точнее, какое отношение к космическим войскам имеет тот груз, который они охраняли?.. Ворон переступил через ноги погибшего солдата и заглянул в проходящий через весь вагон узкий коридор. Возле третьего купе на полу лежал второй погибший солдат, а за два купе от него, прямо друг на друге, еще двое. В следующем купе, судя по стальной обшивке стенок и железной двери, располагалась оружейная пирамида. Но до нее караульные не добежали. Убийца сразил их наповал одной очередью. Ворон машинально опустил глаза к полу, но вместо
россыпи стреляных гильз, которую ожидал увидеть, обнаружил на полу лишь несколько штук. Это выглядело довольно странно. Находящийся в состоянии аффекта человек не экономит патроны. Однако обдумать обнаружившуюся странность Ворон не успел. Услышав его шаги, из купе, возле которого лежал второй застреленный солдат, вышел низкорослый подполковник без головного убора, зато в очках на круглом усталом лице и, уставившись на незнакомого офицера, требовательно спросил:
        - Кто вы?
        В левой руке он держал черную кожаную папку с наложенным на нее листом бумаги, а в правой авторучку. Очки, папка, авторучка и исписанный лист указывали на принадлежность подполковника к военной прокуратуре. Поняв, кто перед ним, Ворон достал из своего нагрудного кармана служебное удостоверение и, раскрыв его перед военным следователем, представился:
        - Оперуполномоченный военной контрразведки капитан Воронин, отдел безопасности военных перевозок.
        Следователь устало усмехнулся:
        - Милиция, ФСБ, комендатура, даже городская прокуратура, теперь еще и контрразведка. Полный комплект. Уже все отметились, только работать некому. Следственная бригада из городской сразу уехала. Раз происшествие с солдатами, значит, не их подследственность. Пусть военные и разбираются. Следом за прокурорскими и менты укатили. Даже эксперты фотоаппаратами пощелкали, трупы, не прикасаясь к ним, осмотрели и тоже укатили. Мол: причина смерти - огнестрел, остальные подробности после вскрытия. Фээсбэшник, правда, на станцию отправился, обещал свидетелей найти, да тоже куда-то пропал. Вот и приходится весь осмотр одному вести.
        - Почему одному? Я могу помочь, - обиженный прозвучавшим заявлением следователя, вызвался Ворон.
        - Вот как? - В глазах следователя промелькнуло недоверие. - Тогда давайте знакомиться. Сологуб Андрей Николаевич.
        Переложив авторучку в левую руку, следователь шагнул к контрразведчику и протянул ему освободившуюся ладонь.
        - Ворон, - по привычке представился Воронин и тут же поправился: - Кирилл.
        - Ворон, Кирилл? - прищурился следователь и неожиданно спросил: - А вы в прошлом, случайно, не из спецназа?
        Ворон сдержанно кивнул.
        - По-нят-но, - растягивая слоги, многозначительно произнес следователь и, словно внезапно вспомнив о неприятной, но необходимой работе, поспешно поинтересовался: - Ну, что предпочитаете, молодой человек: заполнять протокол или вести осмотр?
        Обойдя лежащий в проходе труп второго солдата, возле которого тоже лежал автомат, Сологуб подвел Ворона к открытому купе, откуда только что вышел. Там в разных позах на полу, на двух нижних полках и даже поперек подоконного пластикового стола лежали еще четверо погибших караульных: офицер в звании старшего лейтенанта и трое солдат-срочников: старший сержант, рядовой и ефрейтор. Все, кроме старшего лейтенанта, были без оружия. Офицер все-таки успел выхватить из кобуры табельный пистолет, прежде чем его сразила пуля убийцы, выпущенная точно в лоб. Лицо погибшего лейтенанта перечеркивала струйка запекшейся крови, вытекшая из крохотной дырочки над правой бровью. Повинуясь внезапному порыву, Ворон нагнулся к его выпавшему из руки пистолету и, осторожно взяв оружие за спусковую скобу, понюхал дульный срез. Пистолет пах только оружейной смазкой. Характерный запах пороховой гари отсутствовал напрочь.
        - Он так и не выстрелил, - заметил Ворон, положив пистолет на место.
        - А, кроме одного, больше никто и не стрелял, - добавил следователь. - У этого, - он указал на лежащий в проходе труп, - автомат даже с предохранителя не снят и патрона в стволе нет.
        Ворон обернулся к лежащему возле купе караульному... Два ранения в грудь, одно из которых наверняка в сердце, и неестественно вывернутая голова... Присев возле трупа, Ворон пошевелил солдату голову. Уже наступило трупное окоченение. Ворон усилил нажим, растягивая задубевшие мышцы, и... голова провернулась. Сологуб с интересом наблюдал за ним и, когда контрразведчик поднял на следователя изумленный взгляд, живо спросил:
        - Что вас удивило?
        - У него свернуты шейные позвонки. Да еще эти раны, - Ворон указал на простреленную грудь погибшего солдата. - Не пойму, кому потребовалось дважды убивать его?
        Сологуб неопределенно пожал плечами:
        - Возможно, именно к нему убийца испытывал наибольшую неприязнь. Вот, застрелив, и издевался над трупом.
        Предположение следователя выглядело вполне убедительным, но Ворон уже понял, что ему не нравится в общей картине реконструированных следователем событий. Он вновь зашел в купе, превратившееся в место бойни, и стал по очереди осматривать трупы... У офицера единственное ранение головы. У старшего сержанта, грудью навалившегося на стол, ранения в висок и в подмышечную область. К появившемуся у входа в купе убийце он сидел левым боком, вот и получил туда две пули. Ефрейтор сидел на одной полке с сержантом. Три пули в груди. Как минимум прострелены оба легких. Труп рядового на противоположной полке. Прострелена ладонь - пытался рукой заслониться от выстрелов. Но это не смертельно. А что смертельно? Ранение в печень и... в левое легкое. Других ран... на теле нет. На каждом из четырех трупов минимум ранений. Но все они, если не считать простреленной ладони рядового, пришлись в жизненно важные органы, повлекшие за собой мгновенную смерть! Чтобы так стрелять, необходимо обладать снайперской точностью и молниеносной реакцией, раз трое из четырех погибших караульных даже не успели вскочить со своих мест.
Такой стрельбе не обучиться в общевойсковых частях, где солдаты срочной службы стреляют из автоматов не чаще одного раза в месяц. Правда, быстроту реакции убийцы можно объяснить все тем же состоянием аффекта. Но убийственная точность выстрелов не объясняется ничем. Все выпущенные убийцей пули попали в цель - ни в перегородках купе, ни во внешней стенке вагона нет ни одной случайной пробоины... Ворон поймал себя на мысли, что застрелившийся солдат, труп которого он видел возле вагонного тамбура, не ассоциируется у него с расчетливым и безжалостным убийцей. Он недоверчиво уставился на Сологуба:
        - А в карауле действительно было только восемь человек?
        Следователь кивнул, но, заметив, что его молчаливый ответ не удовлетворил контрразведчика, вытащил из своей папки машинописный лист и протянул Воронину:
        - Вот списочный состав караула. Был среди сопроводительных документов у лейтенанта. Смотрите, - Сологуб ткнул авторучкой в верхнюю строчку. - Начальник караула, старший лейтенант Кушнарев. Разводящий, старший сержант Трофимов. И шестеро караульных первой, второй и третьей смены.
        Отпечатанный листок со списком воинского караула, скрепленный подписью командира и печатью части, только усилил недоумение Ворона... Если шестеро караульных несли службу в три смены, значит, на пост они должны были заступать по двое. Но тогда, прежде чем расстрелять караул, часовой должен был расправиться со своим напарником. Почему же все восемь трупов оказались в вагоне?
        Ворон вновь взглянул на Сологуба.
        - Их вот так и обнаружили? - Он обвел взглядом тела погибших.
        - Ну да, - следователь не понял смысл вопроса. - В половине второго ночи прибыла сменная бригада, чтобы подцепить вагоны к составу. Бригадир железнодорожников поднялся в вагон и, обнаружив трупы, сейчас же сообщил дежурному по станции. А уже тот позвонил в милицию и комендатуру и своему непосредственному начальнику. Так и завертелось.
        - Но тела никто не перетаскивал? - уточнил свой вопрос Ворон.
        - Железнодорожники в один голос утверждают, что даже не прикасались к ним. А медэксперты работали уже при мне, - ответил Сологуб и добавил: - Да если бы трупы перетаскивали, остались бы мазки.
        Ворон вспомнил, что нигде в вагоне не видел смазанных пятен крови, которые неизбежно должны были остаться при волочении. И все-таки картина преступления не укладывалась в версию о расстреле сослуживцев одним из караульных. Извинившись перед следователем, Ворон вернулся к покончившему с собой предполагаемому убийце. Он даже себе не смог бы объяснить, что надеется найти, тем не менее принялся методично осматривать труп. Поза солдата, место расположения входного пулевого отверстия и даже микроскопические ожоги вокруг раны, возникающие при выстреле в упор, - все указывало на самоубийство. Но когда Ворон уже собирался возвратиться к следователю, его внимание привлекла свежая ссадина на виске солдата. Он дотронулся до ссадины пальцем и осторожно надавил на нее. Раздробленная височная кость легко подалась и ввалилась внутрь. Ворон резко выпрямился и, обернувшись к Сологубу, категорично произнес:
        - Это не самоубийство! Солдата убили ударом в висок, а потом, для инсценировки, выстрелили в голову!
        Он был уверен, что следователь немедленно бросится сам осматривать тело солдата. Но Сологуб лишь скептически покачал головой:
        - Он мог застрелиться и сам, а затем в падении удариться виском. Например, о металлическую ручку на двери туалета.
        - Но тогда на ручке остались бы следы крови! - в запале воскликнул Ворон.
        - Совсем не обязательно, - возразил ему следователь. - Так что давайте не будем спешить с выводами, а подождем официального заключения экспертов.
        Ворон растерялся... Следователь прав - окончательный вывод за экспертами. Но, чтобы определиться, как действовать дальше, он должен, хотя бы для себя, понять, что здесь произошло. Для чего могла понадобиться инсценировка самоубийства одного из караульных? Только для того, чтобы скрыть факт нападения на караул. В этом случае нападению сначала должны были подвергнуться охранявшие вагоны часовые... Ворон запнулся на последней мысли. Пробитый висок одного солдата и свернутая шея второго получили логическое объяснение.
        Оставив следователя в недоумении, Ворон поспешно выбрался из вагона на железнодорожный путь... Если на караул напали неизвестные преступники, они должны были оставить следы. И он обязан их найти... Тут же из подсознания вынырнула мысль, что следов может и не быть. Опытные диверсанты, те же бойцы
«Вымпела», их не оставляют. Не обращая внимания на неприязненно взирающего на него помощника коменданта, Ворон медленно двинулся вдоль вагона, цепко ощупывая взглядом каждую редкую травинку и каждый кусок щебенки на железнодорожной насыпи. Именно под одним из таких камней он и увидел бликующий, продолговатый предмет и, нагнувшись, поднял с земли автоматную гильзу. Бутылочное горлышко гильзы еще хранило запах пороха. Свежая! Тот же калибр, что и в автоматах караульных, 5,45 мм. Вот только цвет гильзы отличался от цвета гильз, рассыпанных по полу караульного вагона. Ворон опустился на корточки и принялся переворачивать все камни подряд, заглядывая под них, и вскоре обнаружил еще одну гильзу того же темно-зеленого цвета. Куда же стрелял неизвестный автоматчик? Долго искать цель не пришлось. Осмотрев стальной корпус вагона возле разбитого окна, Ворон обнаружил на нем несколько пулевых пробоин с вдавленными внутрь краями. Пробоин оказалось куда больше, чем найденных гильз. Часовой, в приступе ненависти расстрелявший своих сослуживцев и затем покончивший с собой, явно не стал бы подбирать с земли и прятать
стреляные гильзы. Зажав обе найденные гильзы в кулаке, Ворон поспешил к следователю, чтобы показать ему свою находку.

* * *
        Уже в который раз Гамид позавидовал выдержке Али и Хасана. Третий час арабы неподвижно сидели на корточках, навалившись спинами на железную стену товарного вагона, и, похоже, готовы были просидеть так сколь угодно долго. За это время Гамид уже несколько раз прошелся по вагону, нетерпеливо заглядывая в щель между бортом и неплотно прижатой к нему сдвижной дверью. Так же беспокойно вели себя и боевики-вайнахи. И хотя Гамид запретил им ходить - в пустом пространстве вагона даже осторожные шаги звучали настоящим топотом, - вайнахи беспрестанно возились на полу, еще больше нервируя его...
        Поначалу все шло просто отлично. Даже сцепщик с покорностью приведенного на заклание барана выполнял все приказы: помог перецепить цистерны и теперь обреченно ждал своей участи. Пока вайнахи по его приказу маскировали цистерну, Гамид собственноручно заминировал ее, установив в центре размазанной по днищу пластиковой взрывчатки магнитную радиоуправляемую мину. К часу ночи все было готово. Оставалось только дождаться отправления превращенного в фугас состава в Москву. Нашлось и место, чтобы пересидеть это время, - сцепка из трех пустых товарных вагонов на соседнем, десятом, пути. Там они и расположились. И Гамид, забравшийся в вагон последним, задвинул за собой массивную сдвижную дверь. В два с чем-то со стороны тупика послышались испуганные крики, и там же замелькали лучи фонарей - кто-то из железнодорожников наконец обнаружил убитых солдат и поднял тревогу. И хотя Гамид поднимался в «вагонзак» и убедился, что Али с Хасаном разложили трупы так, будто солдаты перестреляли друг друга, его долго не покидало беспокойство, что инсценировка все-таки раскроется. Но все обошлось. К рассвету шум на
тринадцатом пути утих. Очевидно, и следаки, и железнодорожники поверили в картину разборки между самими солдатами. Как раз подошло время отправления предназначенного для Москвы поезда-сюрприза. Бойцы заметно приободрились. Только арабы продолжали равнодушно пялиться вокруг. Но! Прошло уже два часа, как бензовоз должен был отправиться в Москву, а цистерны так и стоят на пути!..
        Оторвавшись от щели, через которую он наблюдал за стоящим на девятом пути составом, Гамид стремительно пересек вагон и опустился на корточки возле сидящего у противоположного борта Михаила Нелюбина. Сцепщик сидел прямо на полу, вытянув перед собой ноги и положив на них скрученные скотчем руки.
        - Ты же говорил, что бензовоз уйдет в шесть утра. А сейчас уже восемь. Так какого дьявола его не отправляют?! - угрожающе прошипел он в лицо Нелюбину. - Туфту мне решил задвинуть?!
        Подавшись вперед, Гамид ухватил Михаила левой рукой за ворот его рабочего комбинезона и дернул на себя, а кулаком правой хлестко ударил его в заткнутый кляпом рот. Не в силах защититься, Михаил замотал головой и что-то нечленораздельно промычал.
        - Чего ты скулишь? - Гамид выдернул у него изо рта служащую кляпом тряпку и требовательно уставился на Михаила.
        - Я... не знаю... Я же... не диспетчер, - жадно глотая освободившимся ртом воздух, со свистом пробормотал Михаил.
        Но его ответ лишь еще больше разозлил главаря террористов. Этот жалкий русак был единственным, кто знал работу железной дороги, поэтому из него следовало выжать максимум информации. Гамид рывком подтянул голову Нелюбина к себе и, угрожающе нависая над ним, произнес:
        - Тебе придется сказать мне что-нибудь более определенное, иначе я прикажу своим людям порезать на куски твою жену и сына. - Свободной рукой Гамид достал из кармана трубку своего мобильного телефона и поднес ее к лицу Михаила. - Я сделаю это прямо сейчас.
        - Не-не надо, - распухшими от удара губами пролепетал Нелюбин. - Это просто задержка. Наверное, из-за аварии в Пильне. Сейчас подадут локомотив и отправят. Уже скоро, - закончил он, с мольбой глядя в глаза своего мучителя.
        - Ладно, подожду еще полчаса, - примирительно произнес Гамид. - Но если через полчаса паровоза не будет, твоего щенка и бабу искрошат в рагу.
        Он резко поднялся на ноги и, вернувшись назад, снова припал к смотровой щели. На соседнем пути, где стояло двадцать цистерн с бензином, точнее, девятнадцать с бензином и одна с миной-сюрпризом огромной мощности, так никто и не появился. Гамид от досады заскрежетал зубами... Если сцепщик прав и это обычная задержка, то состав в конце концов отправят... Он всячески пытался успокоить себя, но в голову упорно лезли тревожные мысли... Вдруг поезд не отправляют потому, что следаки обнаружили подмену и теперь по всей станции ищут похищенную цистерну!.. Гамид провел ладонью по вшитому под подкладку его спортивной куртки потайному нагрудному карману. Там лежало похожее на портативную рацию с выдвижной антенной устройство подрыва радиоуправляемой мины, установленной под днищем захваченной цистерны. Два нажатия кнопки, и вся сортировочная станция превратится в один пылающий костер... Внезапная мысль заставила Гамида в ужасе отдернуть руку от радиовзрывателя... При взрыве он погибнет первым! Он сам загнал себя в ловушку, устроившись в засаде в нескольких шагах от заминированного поезда! Дьявол! Он же не
безумный фанатик, чтобы подрываться на собственной бомбе!..
        Панические мысли Гамида оказались прерваны раздавшимся неподалеку протяжным локомотивным гудком. Он буквально вжался в стену вагона, стараясь разглядеть больше, чем это позволяла оставленная смотровая щель. Несмотря на все усилия, расширить сектор обзора так и не удалось. Зато Гамид отчетливо расслышал нарастающий шум, который точно не был завыванием ветра. А еще спустя несколько секунд на девятом пути появился локомотив, состоящий из двух состыкованных между собой электровозов. Локомотив осторожно, словно крадучись, приближался к составу заполненных бензином (и кое-чем другим) цистерн.
        Не отрываясь от смотровой щели, Гамид поднял сжатую в кулак правую руку и буквально ощутил спиной, как напряглись ожидающие его сигнала боевики. Али пружинисто поднялся с колен и, подойдя к задвинутой двери, взялся за ее запорную скобу. Тем временем из кабины заднего электровоза, прямо на ходу, спрыгнул молодой парень, очевидно, помощник машиниста, и жестами стал подавать сигналы оставшемуся в кабине напарнику. Машинист сбросил скорость до минимума, и управляемая им многотонная махина локомотива медленно притерлась к головной цистерне. Лязгнул замок демпферного устройства, наблюдающий за сцепкой парень дал отмашку своему напарнику - стыковка состоялась. В тот же миг Гамид взмахнул сжатой в кулак рукой. По его сигналу Али рванул на себя вагонную дверь. Она со скрежетом отъехала в сторону, и с нетерпением ожидавшие этого момента бойцы-вайнахи во главе с Хасаном ринулись к локомотиву.
        Помощник машиниста ошарашенно вытаращил глаза, когда ему в живот ткнулся ствол автомата. Его тут же скрутили двое вайнахов, а Хасан, опередив остальных бойцов, влетел в кабину электровоза. Все. Представление закончилось. С машинистом Хасан справится и в одиночку. Оставив свою наблюдательную позицию, Гамид подошел к Нелюбину и, ухватив его за шиворот, рывком поставил на ноги. Тот прикусил язык от страха. Что было весьма кстати, так как после недавнего допроса Гамид поленился заткнуть ему рот кляпом. Он подтащил Михаила к открытой двери и вытолкнул его из вагона. Неловко спрыгнув, сцепщик не удержался на ногах и, как мешок, свалился на землю. Пришлось снова поднимать его. Пока Гамид возился со сцепщиком, двое вайнахов подвели к нему помощника машиниста. И хотя вайнахи перетянули ему ремнем руки, парень так и не понял, что с ним происходит, и пытался выступать. Недолго думая, Гамид пнул его ногой в мошонку, и парень сразу заткнулся, судорожно хватая ртом воздух.
        - Стерегите их. Откроют пасть, врежьте еще, - указав боевикам на составителя поездов и помощника машиниста, Гамид направился к захваченному электровозу.
        Сгрудившиеся возле локомотива боевики с восторгом глядели на приближающегося командира, ведущего их к славе и богатству. Гамид снисходительно улыбнулся. Очень скоро так будут смотреть на него все сражающиеся с русскими чеченцы, и не только чеченцы. Раздвинув бойцов, которые уступили ему дорогу, Гамид поднялся в кабину электровоза. Там действительно все уже закончилось. Загнанный в дальний угол кабины машинист окровавленным платком промокал свой разбитый нос, а Хасан с невозмутимым видом стоял напротив него. Гамид улыбнулся, одобрительно кивнул Хасану, затем вынул из кармана своей спортивной куртки чистый носовой платок и, поигрывая им, подошел к машинисту.
        - Давай знакомиться, русский.
        Он протянул машинисту платок, но тот оттолкнул протянутую руку. Гамид снова улыбнулся и осуждающе покачал головой:
        - Зря ты так. Ведь нам вместе ехать до самой Москвы. - Сделав неуловимое движение рукой, Гамид ткнул машиниста в солнечное сплетение и, когда тот закашлялся, невозмутимо произнес: - Так как, говоришь, тебя зовут?
        Машинист продолжал давиться кашлем, но Гамид, перехватив взгляд Хасана, заметил выложенное на приборную панель удостоверение и сейчас же раскрыл его. С вклеенной в ксиву фотографии на него смотрел тот же русский мужик, что бился перед ним в приступе кашля, только немного моложе.
        - Вот и познакомились, Федор Степанович, - обратился к пленнику Гамид, прочитав имя в его служебном удостоверении, и засунул корочки к себе в карман. - Когда вы отправляетесь?
        Машинист кое-как справился с кашлем, но так и не удостоил террориста ответом. Такое поведение вывело Гамида из себя.
        - Ладно, - он перестал улыбаться и, выглянув из кабины наружу, потребовал: - Давайте сюда второго!
        Двое вайнахов сейчас же подтащили к головному электровозу захваченного парня и втолкнули его в кабину. Гамид взглядом указал на него Хасану и выразительно чиркнул себя большим пальцем по горлу. В ту же секунду в руке араба сверкнул нож. Хасан шагнул к помощнику машиниста и, ухватив его левой рукой за волосы, правой прижал к горлу лезвие ножа. Вайнахи и сам Гамид завороженно наблюдали за его действиями. Из-под вдавленного в кожу стального клинка выкатилась капля крови и скатилась парню за воротник его форменной куртки. Он часто-часто заморгал и тихо заскулил.
        - Стойте, - раздался хриплый голос машиниста. - Я все скажу.
        - Когда отправляется состав? - не оборачиваясь к нему, спросил Гамид.
        - По нашей готовности.
        Гамид удовлетворенно усмехнулся... Расколоть машиниста оказалось проще простого. Как ни упрямился, а прогнулся, признав его силу.
        - Доложи диспетчеру, что вы готовы к отправлению! - потребовал он.
        Машинист послушно шагнул к рации и, дотянувшись свободной рукой до клавиши вызова, сказал в микрофон:
        - Четыреста тридцать шестой готов к отправлению.
        - Понял тебя, Степаныч, - отозвалась рация. - Даю зеленый. Счастливого пути.
        Диспетчер отключился, и через секунду на железнодорожном семафоре у девятого пути вспыхнул зеленый свет. Увидев, что путь открыт, Гамид отрицательно шевельнул рукой, и Хасан, пристально наблюдающий за ним, тут же спрятал нож в прикрытые спортивной курткой ножны. Отпущенный им помощник машиниста утробно закашлялся, не в силах справиться с подступившими к горлу рвотными спазмами. И Гамид ободряюще похлопал его по плечу:
        - Не бойся. Будете со Степанычем вести себя правильно - доедете до Москвы живыми и невредимыми.
        Он широко улыбнулся, демонстрируя насмерть перепуганному парню свое расположение... А про то, что с ними станет в Москве, им знать вовсе не обязательно. Младший машинист никак не может прийти в себя и вряд ли способен что-либо понимать. Зато старший смотрит все так же злобно и настороженно. Ничего. При правильном обращении русские быстро поймут, кто распоряжается их никчемными жизнями.
        Оставив обоих машинистов, Гамид подошел к двери кабины и выглянул наружу. Снизу на него вопросительно уставились остальные бойцы. Лишь сцепщик, которого тоже подвели к электровозу, обреченно смотрел себе под ноги.
        - Быстро в кабину! Уезжаем, - приказал боевикам Гамид и, перехватив взгляд Али, добавил: - Кончай с ним.
        Пропустив вперед ринувшихся к электровозу вайнахов, Али выхватил из ножен охотничий нож и, оказавшись за спиной составителя поездов, ударил его навершием рукоятки по затылку. Сцепщик бесчувственным кулем повалился на землю, но араб подхватил его под мышки и ловко перерезал ленты скотча у него на запястьях. Освободив сцепщику руки, он подтащил его бесчувственное тело к поезду и швырнул на рельсы, под колеса ближайшей цистерны. Гамид, наблюдавший за ним из окна электровозной кабины, удовлетворенно кивнул. Расправа над отслужившим свое сцепщиком заняла у Али всего несколько секунд, после чего араб поднялся в кабину электровоза.
        Гамид обвел торжествующим взглядом набившихся в кабину боевиков... Никто из них не способен оценить важность данного момента. А между тем впервые в руках вайнахов, да и всех сражающихся с неверными мусульман, оказалось оружие невиданной силы. Никто из его бойцов даже не догадывается, что находится в захваченной цистерне. Это он завладел этим оружием, и именно он обрушит его на головы неверных, как только поезд придет к месту назначения... Раздвинув плечом кольцо окруживших его боевиков, Гамид шагнул к машинисту и, указав ему на зеленый сигнал светофора, произнес:
        - Давай, Степаныч, трогай. А то твой приятель-диспетчер решит, что ты уснул за рулем.
        Машинист взялся за рычаги управления, но от волнения, очевидно, что-то сделал не так. Электровоз резко дернулся, но, так и не сдвинув с места состав из двадцати цистерн, снова остановился. Двое бойцов-вайнахов и помощник машиниста, не сумев устоять на месте, отлетели к задней стенке кабины.
        - Осторожней, урод! Или я переломаю тебе все пальцы! - выругался Гамид, едва успев ухватиться за металлический поручень на приборной панели.
        Угроза подействовала или машинист наконец взял себя в руки? Во всяком случае, во второй раз электровоз тронулся плавно. Увлекаемая локомотивом, пришла в движение головная цистерна, потянув за собой следующую. Ее колеса медленно повернулись и, как ножи гильотины, разрезали оказавшееся у них на пути человеческое тело. В этот раз смерть очередной жертвы осталась вовсе не замеченной Гамидом. Когда вращающиеся ножи вагонных колес кромсали тело Михаила Нелюбина, Гамид по сотовому телефону отдавал приказания Исе:
        - ...Мы выезжаем со станции. Так что бросайте бабу и ребенка и проверьте дорогу.
        - Да, Гамид. - Иса снова положил телефон на полку приборной панели и, не оборачиваясь, объявил сидящим за его спиной боевикам: - Здесь все. Уезжаем.
        Расположившиеся на заднем сиденье бойцы довольно переглянулись. Их роль в операции сведется к комфортной поездке до Москвы в салоне просторного джипа. Для оружия под задним сиденьем оборудован специальной тайник, который не найдешь при беглом осмотре. Так что в дороге им нечего опасаться. А за участие в операции все получат одинаковую долю.

13. ПЛАНЫ ВРАГА
        Станция Канаш
        30 июля, 08.15
        Разглядывая гильзы, Сологуб долго морщил лоб, но наконец вынес свое заключение:
        - Да, гильзы разные.
        - Как и оружие! - вставил Ворон.
        - Значит, все-таки нападение? - размышляя вслух, обратился к контрразведчику Сологуб. - Но ради чего?! У караульных все оружие на месте, пирамиду я проверял. Какой у нападавших мог быть мотив?
        - А груз, который они охраняли? - задал встречный вопрос Ворон.
        - Груз? - Покопавшись в своей папке, Сологуб вынул оттуда несколько скрепленных канцелярской скрепкой листов. - Вот: ОРТ... сорок тонн, - отчеркнув пальцем нужную строчку, он передал бумаги Воронину.
        Верхний лист оказался транспортной накладной, где в качестве наименования перевозимого груза значился незнакомый Ворону буквенно-цифровой шифр. Он поднял на следователя недоуменный взгляд:
        - Что это обозначает?
        Тот лишь пожал плечами:
        - На химкомбинате должны знать. Но номер цистерны совпадает с тем, что указан в сопроводительных документах. Так что все в порядке.
        - Давайте осмотрим цистерну! - предложил Ворон и, получив одобрение следователя, выбежал из вагона.
        Подцепленная к караульному вагону сорокатонная цистерна ничем не отличалась от других железнодорожных цистерн, используемых для перевозки бензина, солярки или прочих жидких грузов. Та же выкрашенная серой краской стальная бочка с заливной горловиной наверху, от которой грязными полосами тянутся вниз следы потеков. Но за буквенной аббревиатурой ОРТ и цифровым кодом скрывалась какая-то тайна. Под недоуменными взглядами помощника военного коменданта и начальника станции Ворон подошел к цистерне и, вскочив на приваренную к борту металлическую лесенку, ловко полез по ней к заливной горловине. Спустя несколько секунд он уже был наверху. Несмотря на наглухо закрытую крышку люка, возле заливной горловины ощущался отчетливый запах бензина... Но бензин не заливают в цистерны, где прежде перевозилась кислота!.. Спустившись на несколько ступеней, Ворон пристально вгляделся в нанесенную на борт цистерны надпись... «Кислота» - неровная строчка и расплывшиеся края букв. Словно... тот, кто делал надпись, непроизвольно сдвинул трафарет! В спешке такое сделать немудрено... Ворон потер пальцем надпись. На коже
остался отчетливый черный след... Свежая краска! Значит, и надпись сделана совсем недавно!
        Он вновь спрыгнул на землю и в ответ на изумленный взгляд начальника станции заявил:
        - Это не та цистерна. Старые надписи и обозначения закрашены, а поверх них нанесены новые. Пошлите кого-нибудь за растворителем. Надо отмыть свежую краску и выяснить, откуда взялась эта цистерна.
        - Постойте, постойте, - начальник станции часто заморгал. - Что значит не та цистерна? А где тогда настоящая?
        - Похищена.
        - Похищена?! - Крохаль сорвался на крик. - Интересно, как это вы себе представляете? Железнодорожная цистерна не чемодан, чтобы ее можно было вот так запросто похитить! - Он обернулся к помощнику военного коменданта, и тот, выражая полное согласие с начальником станции, поспешно кивнул головой. Получив молчаливую поддержку Башарова, Крохаль вновь повернулся к Воронину и гневно воскликнул: - Что за нелепое предположение?!
        Но Ворон его уже не слушал. Не обращая внимания на негодование начальника станции, он подбежал к караульному вагону и, заглянув в тамбур, громко крикнул:
        - Андрей Николаевич, нужно срочно связаться с химкомбинатом и выяснить, что за вещество было залито в цистерну!
        Следом за ним к вагону приблизился Крохаль и, увидев появившегося в тамбуре следователя, возмущенно спросил:
        - Вы что, всерьез думаете, что кто-то мог похитить у меня со станции железнодорожную цистерну?!
        - Мы все выясним, - уклончиво ответил следователь и тут же задал встречный вопрос: - Откуда можно позвонить на химкомбинат?
        Опередив ответ начальника станции, Ворон вынул из пристегнутого к поясу чехла-футляра мобильный телефон, подаренный ему на прощание коллегами из
«Вымпела», и протянул его следователю. Сологуб кивком поблагодарил его и вновь обратился к Крохалю:
        - Какой номер в приемной?
        - Не помню, а справочник у меня в кабинете, - нехотя ответил Крохаль.
        - Проводите нас.
        Ворон незаметно улыбнулся. За умение быстро принимать решения следователь заслуживал самой высокой оценки. Он довольно ловко спустился по ступенькам и, проходя мимо стоящего в ожидании помощника коменданта, приказал ему:
        - Оставайтесь здесь и проследите, чтобы никто не заходил в вагон. Я еще не закончил осмотр.
        - Есть, - вынужденно ответил старший лейтенант. Хотя по изменившемуся выражению его лица Ворон понял, что ему вовсе не по душе отведенная роль.
        Оставив помощника коменданта на месте происшествия, Ворон и Сологуб вместе с Крохалем направились к виднеющемуся вдали зданию железнодорожного вокзала. Некоторые из встречающихся им по пути работников станции пытались обратиться к Крохалю с вопросами, но он лишь недовольно отмахивался от них:
        - Потом, потом.
        Уже перед самым зданием вокзала навстречу Крохалю из дверей выбежал взмыленный человек и, не обращая внимания на сопровождающих начальника станции офицеров, закричал:
        - Геннадий Петрович! На девятом Нелюбина задавило! Насмерть! Только щас обнаружили! Московский с бензином только что ушел, он, видно, под него и попал!
        - Да вы что?! - побагровев от ярости, выкрикнул Крохаль. - Сначала восемь солдат! Теперь Нелюбин! Что у нас сегодня творится?! - Сумев наконец взять себя в руки, он повернулся к офицерам и, извиняясь за собственную несдержанность, произнес: - Простите, несчастный случай с одним из наших составителей поездов. Я должен идти... Мой кабинет на втором этаже. Марина, секретарша, вам его откроет и покажет телефонный справочник. Прямо из кабинета и можете позвонить. Еще раз извините.
        Он развернулся и стремительно зашагал в обратную сторону. Всклокоченный человек, сообщивший Крохалю о гибели его работника, бросился следом за ним.
        - М-да, настораживающее совпадение, - глядя им вслед, Сологуб озабоченно покачал головой.
        Ворон плотно сжал челюсти. Он вовсе не считал гибель составителя поездов, последовавшую за нападением на армейский караул, простым совпадением. Но окончательно прояснить ситуацию мог только звонок на Новочебоксарский химкомбинат.

* * *
        - ОРТ - это окислитель ракетного топлива... - услышал Ворон вырвавшийся из динамика голос главного химика Новочебоксарского химкомбината. Специально для него Сологуб включил на телефоне громкую связь, - ...применяющийся в жидкотопливных ракетах для ускорения сгорания ракетного горючего и повышения его энергоотдачи...
        Но технические подробности следователя, как и Ворона, не интересовали.
        - Скажите, - довольно бесцеремонно перебил Сологуб инженера-химика, - это опасное вещество?
        - Опасное? - В голосе главного химика послышался сарказм. - Да это самая мощная взрывчатка на сегодняшний день! Тот же состав с небольшими присадками используется в боеприпасах объемного взрыва...
        Ворон, стоящий в двух шагах от Сологуба, заметил, как задрожала рука следователя, держащая телефонную трубку, а на его лбу выступили мелкие бисеринки пота. Только особая психологическая подготовка бойца «Вымпела» позволила самому Ворону сохранить самообладание. Всего один раз в чеченских горах он видел результат авиаудара с применением объемно-детонирующих авиабомб. В Итум-Калинском районе десантно-штурмовая группа «Вымпела» проводила зачистку в ущелье, которое перед этим пробомбили «Сушки». После года службы на таджикско-афганской границе и жестоких огневых схваток с бандами наркоконтрабандистов он считал себя готовым ко всему. Но тогда в ущелье ему стало по-настоящему страшно. Это был страх особого рода. Его внушала сама картина разрушений, открывшаяся спустившимся в ущелье бойцам. Поваленные и вырванные с корнем деревья. Выкрошенные из скал валуны и целые глыбы горной породы. А в эпицентре взрыва обугленная и утрамбованная до плотности бетона земля. И ни одного человека! Хотя, по данным разведки, в ущелье скрывалось до нескольких десятков боевиков. Позже Ворон узнал, что впоследствии саперы
все-таки извлекли из-под завалов тела нескольких бандитов. Участь тех, кого не завалило камнями, оказалась еще ужасней. Их попросту превратило в пар бушующее пламя... В то ущелье пара штурмовиков сбросила четыре «вакуумные» бомбы. А какова масса боевой части авиационной бомбы? Сто, двести, пусть даже пятьсот килограммов! Это в восемьдесят раз меньше, чем было в похищенной цистерне!...
        - Какова же тогда мощность взрыва сорока тонн такого вещества? - сигнальной ракетой прорезал пелену воспоминаний Ворона новый вопрос следователя. Его мысли явно шли в том же направлении.
        - Сорока тонн?! - переспросил главный химик, крайне удивленный вопросом военного следователя. - Да это фактически то же самое, что взрыв атомной бомбы! - выдал он с нескрываемой гордостью.
        - И вы отправили свою «атомную бомбу» под охраной всего восьмерых солдат?! - взорвался Сологуб. Его лицо покрылось багровыми пятнами, а на шее, под воротником, вздулись синие вены.
        - Вы имеете в виду вчерашнюю отгрузку? - Главный специалист химкомбината никак не мог понять, чем вызвано негодование военного следователя. - Уверяю вас: окислитель совершенно безопасен при перевозке. Цистерна абсолютно герметична, так что протекания и испарения вещества исключены. Сама по себе смесь взорваться не может. А что касается охраны, то ее состав и количество определяет военное командование космодрома. Мы со своей стороны лишь следим, чтобы заполняемые цистерны в точности соответствовали техническим условиям транспортировки окислителя... Постойте. - Смысл вопросов стал постепенно доходить до него. - Уж не хотите ли вы сказать, что кто-то захватил цистерну с нашим окислителем и теперь угрожает ее взрывом?
        - Сегодня ночью в результате вооруженного нападения был уничтожен караул, охранявший цистерну, - вкратце сообщил о произошедшем ЧП Сологуб.
        - Но цистерна на месте?!
        - Похищена, - после некоторой паузы ответил следователь.
        - Вы... вы... - теперь уже главный специалист химкомбината потерял дар речи. - Но вы представляете, что будет, если ее взорвут?!

«Знать бы еще, где захватившие цистерну террористы собираются это сделать», - мысленно заметил Ворон. Сологуб вообще оставил прозвучавший вопрос без ответа, обратившись к своему собеседнику с конкретным предложением:
        - Я прошу вас с вашими специалистами подготовить рекомендации по защите людей от... - следователь запнулся, - возможного взрыва похищенной цистерны. Позже с вами обязательно свяжутся.
        Не тратя больше время на разговор с главным специалистом Новочебоксарского химкомбината, он положил телефонную трубку.

* * *
        На химкомбинате, в своем служебном кабинете, главный химик еще несколько секунд очумело смотрел на городской телефон на своем столе, после чего нажал кнопку на аппарате прямой связи с секретарем в приемной и, тщетно пытаясь скрыть волнение и страх, закричал в интерком:
        - Галя! Всех моих замов и начальника гражданской обороны срочно ко мне в кабинет!
        Созвать экстренное совещание было куда проще, чем придумать, как защититься от грозящей катастрофы. Во всяком случае, военные до сих пор не выработали эффективных способов защиты от объемно-детонирующих боеприпасов. Главный химик Новочебоксарского химкомбината считал, что таких способов не существует вовсе.

* * *
        В девяноста километрах от Новочебоксарска, в кабинете начальника железнодорожной станции, следователь военной прокуратуры озадаченно взглянул на Ворона:
        - Что будем делать?
        - В первую очередь необходимо выяснить, куда захватчики вывезли цистерну, - быстро ответил Ворон, вспомнив слова начальника оперативного отдела «Вымпела»:
«Чтобы опередить противника, ты должен понять, куда он собирается нанести удар».
        Сологуб кивнул:
        - Верно. Только сначала мне нужно доложить обо всем руководству.
        Он вновь взялся за телефон. Должностная инструкция оперуполномоченного военной контрразведки требовала от Ворона того же самого. И в Канаш он прибыл для предварительного сбора информации. Делать последующие выводы и принимать решения предстояло начальнику отдела безопасности военных перевозок. Но необходимость скорейшего выяснения маршрута следования захваченной цистерны с окислителем не вызывала у Ворона сомнений, поэтому он не стал тратить время на доклад своему непосредственному начальнику и, оставив следователя, бросился разыскивать начальника станции.

* * *
        Как Ворон и ожидал, Крохаля он нашел на девятом пути. Вместе со своим помощником, сообщившим ему о гибели составителя поездов, начальник станции расхаживал возле железнодорожного полотна и нервно курил. Рядом с ними, уставившись на рельсы, стоял маленький коротко стриженный человек в сером костюме. Своим видом он резко отличался от обоих железнодорожников, из чего Ворон сделал вывод, что встретил своего коллегу из регионального управления ФСБ, о котором упомянул Сологуб. Поодаль от них, опершись на лопаты и лом, застыли трое станционных рабочих в запачканных оранжевых жилетах. При приближении капитана все шестеро повернулись к нему, и Крохаль нетерпеливо спросил:
        - Ну как, дозвонились? Что вы выяснили?
        - Случилось серьезнейшее ЧП, - подходя ближе, ответил Ворон.
        - Мало мне ЧП на сегодняшний день. Вот, взгляните...
        Отступив в сторону, Крохаль указал рукой на рельсы. Ворон опустил глаза и увидел лежащее поперек железнодорожного полотна тело мужчины в одежде станционного рабочего. Его туловище находилось между рельсов, ноги - за пределами железнодорожной колеи, а угодивший на рельс таз мужчины оказался размолот и раздавлен вагонными колесами.
        - Ума не приложу, как он под поезд попал, - продолжал негодовать Крохаль, обращаясь к фээсбэшному оперативнику. - И зачем он вообще сюда поперся, когда у него самого вон состав нерасформированный остался. Причем ведь совершенно трезвый был. Правда, у него после Чечни заскоки появились...
        В голове Ворона щелкнуло сигнальное реле:
        - Погибший был в Чечне?!
        - На заработки поехал. А вместо этого в плен угодил. Месяц у чеченцев в яме просидел, пока его наши солдаты не освободили, - пояснил Крохаль.
        Ворон стремительно нагнулся к обезображенному телу. Крохаль и даже коллега-фээсбэшник брезгливо отвернулись. Но Ворону не раз приходилось осматривать трупы. Руки автоматически делали необходимую работу. Отключившееся от всего постороннего сознание фиксировало только значимые детали. Осмотр продвигался быстро. Тем более что на этот раз Ворон знал, что искать: ссадину на виске, следы пальцев или удавки на шее. На затылке погибшего железнодорожника, под волосами, в которые набились песок и грязь, его чуткие пальцы нащупали набухшую шишку - отчетливый след удара. Ворон распрямился:
        - Вашего работника сначала оглушили ударом по голове, а уже затем бросили под поезд.
        - Кто? Зачем? - опешил Крохаль.
        Фээсбэшный коллега промолчал, лишь поджал тонкие губы, выражая крайнюю озабоченность.
        - Террористы, которые расстреляли армейский караул и которым ваш составитель поездов помог похитить охраняемую цистерну! После чего они ликвидировали его как ненужного и опасного свидетеля! Прошлой ночью на станцию напала хорошо подготовленная диверсионно-террористическая группа, похитившая железнодорожную цистерну с сорока тоннами сильнейшего взрывчатого вещества, которое может быть взорвано террористами в любой момент! - рубя слова, отчеканил Ворон.
        - Постойте, постойте, - начальник станции выставил перед собой руки. Он все еще отказывался верить обрушившимся на него страшным известиям. - В той цистерне находилась производимая на химкомбинате кислота.
        - Не кислота, а окислитель ракетного топлива! - жестко поправил его Ворон. - Объемно-детонирующая жидкая смесь, во много раз превосходящая по своему поражающему действию все традиционные взрывчатки! И мне необходимо знать, куда направляются террористы с этой цистерной! - Он надвинулся на съежившегося под его пристальным взглядом начальника станции. - А вы до сих пор не смыли фальшивые надписи с цистерны, которую загнали на тринадцатый путь террористы вместо похищенной!
        - Я сейчас распоряжусь это сделать, - оправдываясь за промедление, пролепетал Крохаль. Но когда он повернулся к своему помощнику, его голос буквально взорвался раскатом грома: - Немедленно пошлите людей смыть свежую краску с цистерны на тринадцатом!!!
        Помощник пулей сорвался с места. Несколько секунд Крохаль смотрел ему вслед, потом вынул из кармана мобильный телефон и, бормоча себе под нос невнятные ругательства, принялся тыкать узловатым пальцем в телефонные клавиши.

* * *
        Нанесенные террористами маскировочные надписи с подмененной цистерны смывали четверо станционных рабочих. Двое из них, забравшись на ведущую к заливной горловине лестницу, с остервенением терли едко пахнущими тряпками округлый стальной борт. А двое других периодически смачивали тряпки своих напарников ацетоном. Стоя на гравийной насыпи, Ворон наблюдал за их работой. Поначалу рабочие, бессвязно матерясь, размазывали растворитель по борту цистерны. Но вот под слоем смываемой свежей краски начали проступать прежние цифры. Действия рабочих сразу стали более целенаправленными. Наглядный результат поднял им настроение, и они еще усерднее взялись за дело. Спустя несколько минут на расчищенном усилиями рабочих борту цистерны, как на листе фотобумаги, проявилось пятизначное число.
        - Запишите номер и выясните, из какого она состава, - указав на цифровой шифр, обратился Ворон к стоящему рядом с ним начальнику станции.
        - Чего там записывать. Так узнаем, - пробормотал Крохаль и, связавшись с кем-то по мобильному телефону, закричал в трубку: - Узнай по базе, где должна находиться цистерна номер... - он продиктовал пять расчищенных цифр. - Да! Смотри в отправленных!.. Что?!
        Ворон не следил за разговором, но еще до ответа Крохаля ощутил охватившее его напряжение. Начальник железнодорожной станции и контрразведчик взглянули друг на друга, и Крохаль растерянно произнес:
        - Эта цистерна из состава с горючим, который час назад ушел в Москву.
        - Тот, что отправился с девятого пути?! - внезапно вспомнил Ворон телефонный разговор, который при нем вел Крохаль с одним из своих сотрудников.
        Начальник станции утвердительно кивнул и, начиная постепенно понимать, что означает его ответ, с тревогой спросил:
        - Вы полагаете, что похищенная цистерна в этом составе?
        Ворон стиснул и без того плотно сжатые зубы... А где еще она может находиться?! Террористы, захватившие цистерну с окислителем, явно владели информацией. Из завербованного скорее всего еще в Чечне составителя поездов они наверняка выбили сведения обо всех отправляющихся из Канаша поездах. И, конечно, не могли упустить возможность переправить взрывчатку в Москву. Пока не поздно, нужно остановить этот поезд!
        - Как можно связаться с машинистом?
        Ворон не уточнил, какой поезд он имеет в виду. Но Крохаль отлично понял его:
        - По рации, из диспетчерской. Идемте, я покажу.
        Оставив рабочих, оттирающих маскировочные надписи с подмененной цистерны, начальник станции и контрразведчик энергично зашагали к зданию вокзала, где размещалась служба железнодорожных диспетчеров.

* * *
        Помещение диспетчерской оказалось просторным кабинетом с установленными в одну линию компьютерными мониторами, за которыми работали трое женщин и один мужчина. К нему и направился Крохаль. При появлении начальника станции диспетчер попытался подняться, но Крохаль повелительным жестом остановил его и, подойдя ближе, нетерпеливо спросил:
        - Четыреста тридцать шестой кто ведет?
        - Иванников, - немного помедлив, ответил ему мужчина, с некоторой опаской покосившись на незнакомого офицера, вставшего за спиной начальника станции. - Я сам состав отправлял.
        - Где он сейчас?
        Диспетчер повернулся к своему монитору и защелкал пальцами на клавиатуре. На экране тут же высветился фрагмент какой-то таблицы, взглянув на который, диспетчер с удовлетворением сказал:
        - Вот, прошел пятидесятый километр. Минут через тридцать будет в Шумерле.
        - Свяжи меня с Иванниковым, - потребовал Крохаль.
        Диспетчер щелкнул тумблером рации, установленной возле компьютерного терминала, и громко произнес в микрофон:
        - Четыреста тридцать шестой, вас вызывает Канаш...
        Он повторил эту фразу несколько раз, пока наконец из динамика не прозвучал ответ:
        - На связи четыреста тридцать шестой.
        Услышав эти слова, Крохаль отстранил диспетчера и, нагнувшись к рации, произнес:
        - Степаныч, это Крохаль. У тебя все в порядке?
        - Да-а, вроде, - прозвучало в ответ.
        - Ты, когда состав выводил, никого из посторонних на станции не заметил?
        - Да-а нет.
        Ворон жадно ловил каждый новый ответ. Но машинист поезда ровным счетом ничего не знал и даже не подозревал, что везет в своем составе мину огромной разрушительной силы.
        - Вот что, Степаныч, ты, когда придешь в Шумерлю, пересчитай свои цистерны... - услышал Ворон новые слова Крохаля и, подавшись к нему, поспешно схватил начальника станции за руку.
        - Нет! Состав нельзя пускать на станцию. Осмотр цистерн нужно провести в безлюдном месте. Лучше всего прямо на перегоне.
        Крохаль запнулся на середине фразы, но уже через секунду заговорил снова:
        - Давай-ка, Степаныч, тормозни свой состав и пересчитай цистерны прямо сейчас. Потом доложишь. Кто у тебя помощником, Ложкин? Вот и пошли его. Он парень быстрый. Понял меня?
        - Понял, - отозвалась рация.
        Крохаль отключил рацию и повернулся к Ворону:
        - Сейчас все узнаем.
        Он заметно нервничал, но старался скрыть волнение. Нервозное состояние начальника станции передалось и диспетчеру. Он то и дело переводил беспокойный взгляд со своего начальника на сопровождающего его офицера, но не решался спросить, чем вызвано их странное поведение. Воспользовавшись возникшей паузой, Ворон достал мобильный телефон и набрал номер подполковника Жигалова. Подполковник снял трубку после третьего сигнала. Какое-то время Ворон слышал, как он разговаривает с кем-то по параллельному телефону. Наконец в трубке раздался хрипловатый голос Жигалова:
        - Слушаю?
        - Капитан Воронин. Товарищ подполковник... - начал свой доклад Ворон.
        Жигалов слушал подчиненного молча, но его выдержки хватило ненадолго. Когда Ворон сообщил, что в руках неизвестных террористов оказалась железнодорожная цистерна с сорока тоннами окислителя ракетного топлива, подполковник сорвался на крик:
        - И вы так спокойно объявляете об этом?! Да вы хоть представляете себе, что это за вещество?!
        - Так точно, товарищ подполковник, - четко выговорил Ворон.
        - Представляет он, - пробурчал себе под нос Жигалов, но Ворон отлично расслышал его слова. - Где сейчас эта цистерна?!
        - Предположительно, террористы подцепили ее к следующему в Москву составу с автомобильным горючим...
        В этот момент вновь ожила рация на рабочем столе диспетчера, и уже знакомый Ворону голос произнес:
        - Четыреста тридцать шестой на связи. Девятнадцать цистерн у меня. Одной не хватает. Как поняли?
        Ворон так и застыл с телефоном возле рта: девятнадцать?! Где же тогда цистерна с окислителем?! Сообщение машиниста ломало все его логические построения.
        - Алло! Воронин, вы меня слышите?! - ворвался в ухо возмущенный голос начальника отдела.
        - Да, товарищ подполковник. Мое предположение не подтвердилось. Машинист поезда только что доложил, что цистерна с окислителем в направляющемся в Москву товарном составе отсутствует.
        Жигалов в ответ презрительно хмыкнул.
        - По прибытии в Канаш нашей оперативной группы поступаете в распоряжение старшего. А пока примите все меры к розыску захваченной террористами цистерны. И начните поиски со станции. Может, она еще там.
        Отдав приказания, Жигалов отключился, но Ворон еще несколько секунд в растерянности прижимал к уху молчащий телефон, пока Крохаль не вывел его из этого состояния своим вопросом:
        - Так что с четыреста тридцать шестым, пропускаем?
        Ворон утвердительно кивнул и, не сказав больше начальнику станции ни слова, молча направился к выходу. В голове была полная каша. Он чувствовал, что упустил что-то важное. Но для того, чтобы выудить ускользнувший факт из хаоса путающихся между собой мыслей, требовалось хотя бы на время уединиться и сосредоточиться. Последним, что услышал Ворон, выходя за дверь диспетчерской, стали слова Крохаля, адресованные машинисту задержанного состава:
        - Давай, Степаныч, двигай дальше. Счастливой дороги.
        В кабине электровоза Хасан убрал лезвие ножа с горла машиниста, а Гамид довольно улыбнулся и одобрительно хлопнул машиниста по плечу:
        - Молодец, Степаныч! Хорошо говорил. Убедительно. В Москве получишь премию от меня.
        Шутка главаря вызвала приступ веселья у остальных боевиков, и они, по примеру Гамида, только с большей силой, принялись хлопать машиниста по плечам и спине. При каждом ударе тот болезненно морщился, что забавляло бандитов, продлевая им развлечение.

* * *
        Чрезвычайность ситуации требовала немедленно доложить о случившемся начальнику военной контрразведки. В первом исполнительском порыве Жигалов сорвал трубку прямого телефона, но тут же положил ее на место. Ясно, как отреагирует начальник управления на доклад о захвате сорока тонн ракетного окислителя террористами. И виновника случившегося искать не нужно. За безопасность на железной дороге отвечает начальник отдела военных перевозок, значит, он и виноват...
        Этот день в отделе безопасности военных перевозок и без всякого ЧП должен был стать чрезвычайно напряженным. Из Архангельской области в город Саров, центр российской ядерной промышленности, на предприятие по сборке и демонтажу ядерных боеприпасов для ежегодной плановой проверки литерным поездом следовали две пятисоткилотонные ядерные боеголовки стоящих на боевом дежурстве межконтинентальных стратегических ракет. Вторые сутки сотрудники отдела во главе с подполковником Жигаловым отслеживали прохождение литерного состава. В соответствии с жесткими правилами конспирации, о транспортировке ядерных зарядов были проинформированы лишь те сотрудники, которые непосредственно участвовали в операции по их перевозке. Остальные сотрудники отдела, к числу которых относился и капитан Воронин, понятия не имели о проводимой их коллегами операции. До последнего момента график движения спецпоезда выдерживался строго. Жигалов как раз принял доклад о прибытии литерного состава на станцию Нерехта Костромской области, когда Воронин сообщил о новом ЧП в Канаше.
        Дрожащими руками Жигалов вынул из лежащей на столе пачки сигарету, сунул ее в рот и закурил... О чем он собирается доложить? О том, что, по сообщению нового сотрудника, почти стажера, вооруженные террористы захватили железнодорожную цистерну с сорока тоннами мощнейшей взрывчатки и собираются ее взорвать? Воронин считает именно так, но можно ли ему доверять? Он решил, что цистерна следует в Москву в товарном поезде, и, как выяснилось, ошибся. Не ошибается ли он и в отношении всего остального?.. Глубоко затянувшись, Жигалов разогнал рукою сигаретный дым. Так что, не докладывать вовсе? А если все обстоит именно так, как сообщил Воронин? И террористы действительно взорвут эту чертову цистерну. Да еще погибнет уйма народу. Тогда он, как допустивший преступную халатность, не только вылетит со своего места, но и загремит под трибунал! Нет, доложить руководству все-таки придется. Но сначала нужно собрать максимально полную информацию о случившемся. Толковый доклад должен в какой-то мере унять гнев начупра. Знать бы еще, где эта чертова цистерна! Одно дело, если на станции. А что, если действительно в
каком-нибудь поезде? Как это выяснить? Воронину ни в одиночку, ни с прикрепленным к станции опером местной ФСБ, обеспечивающим оперативное прикрытие транспортного узла, станцию не обыскать. Для этого нужен не один десяток человек. Значит, придется задействовать транспортную милицию... Жигалов со злостью затушил в пепельнице недокуренную сигарету. Проблема явно выходила за уровень его компетенции. Нехотя подполковник потянулся к трубке телефона прямой связи с начальником управления.

* * *
        Погруженный в собственные мысли, Ворон спустился на первый этаж и вышел из станционного здания. По ближайшему пути медленно двигался очередной смешанный товарный состав: предназначенные для перевозки сыпучих грузов вагоны без крыш, полностью открытые железнодорожные платформы и несколько цистерн. По мнению Жигалова, цистерна с окислителем все еще находится где-то на станции. Но для чего террористы стали бы держать ее здесь?! Ясно, что они собираются использовать окислитель как оружие, превратив цистерну в мощнейший фугас. Если они не взорвали ее на месте, значит, в качестве мишени террористами выбран другой город, где число жертв взрыва будет максимально большим. И самой
«выгодной» мишенью, как по числу жертв запланированного теракта, так и по вызванному им общественному резонансу, безусловно, является Москва! Причем у террористов была возможность доставить цистерну-фугас в Москву вместе с поездом-бензовозом! Почему же они ею не воспользовались? Не знали, куда направляется стоящий на девятом пути состав? Но помогавший террористам составитель поездов, которого они затем убили, должен был об этом знать! Значит, узнали и террористы. Почему же не подцепили к нему цистерну с окислителем вместо похищенной для подмены цистерны с бензином? Почему оставили в составе девятнадцать цистерн вместо положенных двадцати? Ведь это явный риск. Кто-нибудь из железнодорожников, да тот же машинист, мог пересчитать цистерны еще на станции!.. Ускользающий в диспетчерской факт внезапно вынырнул на поверхность сознания... Машинист должен был пересчитать цистерны перед отправлением поезда, но сделал это только после указания Крохаля. Сделал? С момента первого сеанса связи до того, как машинист дал свой ответ, прошло всего несколько минут. Как он успел за это время и остановить поезд, и
пересчитать цистерны? Солгал? Но заставить солгать его могли только захватившие поезд террористы!
        Ворона бросило в жар. Сейчас он не мог понять, как столь очевидная мысль не пришла ему в голову раньше... Конечно! Террористы не стали полагаться на случай. Захватив цистерну жидкой взрывчатки, они точно так же захватили и средство ее доставки - направляющийся в Москву состав-бензовоз! Последняя мысль подняла в памяти Ворона целый пласт воспоминаний, связанных с аналогичной террористической акцией... Поджог военного госпиталя во Владикавказе в декабре прошлого года! Причиной пожара стал взрыв начиненного взрывчаткой бензовоза с кустарно произведенным напалмом... Гамадов! Инженер-химик по специальности, выпускник Московского химико-технологического института... специалист по объемным взрывам. Вот кто наверняка знал, что скрывается за аббревиатурой ОРТ и цифровым шифром. И замысел его новой акции практически в точности повторяет сценарий теракта во Владикавказе. Только на этот раз в его руках куда более мощная взрывчатка, с которой он собирается атаковать уже не госпитальный корпус с сотней раненых, а многомиллионный город.
        Ворон поспешно выхватил из кармана мобильный телефон и снова набрал номер своего начальника.
        - Товарищ подполковник! - закричал он в трубку, едва услышав голос Жигалова. - Я ошибся, вернее, наоборот! - От волнения Ворон даже не заметил, что говорит бессвязно. - Цистерна с окислителем в московском составе! Его захватили террористы и заставили машиниста солгать!
        - Откуда это известно?
        - Это... - Ворон на секунду замешкался. Он мог рассказать начальнику все, что ему известно о Гамиде Гамадове. Но такой рассказ отнял бы слишком много времени, и Ворон посчитал его излишним. - Это мои собственные выводы.
        Жигалов в ответ недовольно засопел и, даже не пытаясь скрыть раздражение, заговорил:
        - О захвате террористами цистерны с ракетным окислителем я только что доложил начальнику управления. В настоящее время руководством ФСБ создается оперативный штаб для разрешения чрезвычайной ситуации и предотвращения теракта. В Канаш уже выехала оперативная бригада, состоящая из опытных следователей и оперативников. Им вы и сможете высказать все свои выводы и соображения. А до прибытия бригады в Канаш совместно с оперативниками линейного отдела внутренних дел организуйте поиск похищенной цистерны на станции. Все ранее вышедшие из Канаша поезда на ближайших станциях также будут досмотрены силами наших оперативников и сотрудников линейных подразделений МВД. Вы уяснили свою задачу, капитан? - резко закончил он.
        - Так точно.
        - Выполняйте!
        Жигалов разъединился. Но его голос еще продолжал звучать в ушах Ворона: «Вы уяснили свою задачу, капитан?» Такими же словами начальник отчитывает перед строем проштрафившегося солдата. Формально подполковник прав. В управлении наверняка существуют детальные инструкции и как следует действовать в случае захвата террористами взрывоопасных грузов. Да и на самой железной дороге должны регулярно проводиться подобные учения. А он, вместо того чтобы выполнять поставленную задачу, лезет к начальнику со своими соображениями, тем самым отвлекая его от руководства операцией по обезвреживанию террористов.
        Мысленно укорив себя за суетливость и не к месту проявленную инициативу, Ворон отправился в линейный отдел внутренних дел.

* * *
        Линейный отдел транспортной милиции располагался в здании вокзала, на первом этаже его служебного крыла. Попасть туда можно было как из самого здания, так и со стороны перрона. Вновь проходить по душным, плохо проветриваемым помещениям, пробираясь сквозь толпу ожидающих отправления транзитных пассажиров, совсем не хотелось, поэтому Ворон предпочел обходной путь. Выйдя на перрон, он обогнул здание вокзала и, отыскав в торце дверь с указателем «Линейный отдел Управления внутренних дел на транспорте», вошел внутрь. За барьером, отделяющим дежурную часть, милицейский майор, стоя навытяжку, разговаривал с кем-то по телефону. Рядом с ним в ожидании застыли четверо сотрудников в форме и еще двое в гражданской одежде. Очевидно, телефонный разговор был настолько важен, что на появление армейского капитана никто из милиционеров не обратил внимания. Лишь один из гражданских мазнул по нему быстрым взглядом и вновь повернулся к вытянувшемуся по стойке смирно майору.
        Немая сцена продолжалась несколько секунд. Наконец майор положил телефонную трубку (Ворон заметил, как он при этом судорожно сглотнул) и повернулся к входной двери. На его лице появилось выражение узнавания. И не успел Ворон представиться, как милицейский майор требовательно спросил:
        - Вы из военной контрразведки?
        - Оттуда. Капитан Воронин.
        Ворон вынул из кармана свое служебное удостоверение, собираясь предъявить его, но майор отмахнулся от него.
        - Майор Толстых, начальник отделения.
        На выпирающем животе майора его форменная рубашка топорщилась складками. Так что фамилия начальника отдела вполне соответствовала его внешнему облику.
        - Значит, это для вас мне поручено отыскать на станции пропавшую цистерну со взрывоопасной жидкостью? - продолжал он.
        Сотрудники отдела изумленно переглянулись, впервые услышав о таком приказе. Сам Ворон с трудом сумел скрыть удивление. Он никак не ожидал, что указание о поиске цистерны с окислителем ракетного топлива поступит в линейный отдел столь быстро. Очевидно, оперативный штаб, о котором говорил Жигалов, уже приступил к работе. Но какова формулировка: ни слова о захвате цистерны бандой вооруженных террористов! Как же нужно было исказить его сообщение, чтобы оно дошло до исполнителей в таком виде! Внезапно Ворона бросило в жар. Местных милиционеров он еще сможет предупредить о террористах, но те, кто будет осматривать следующий в Москву бензовоз, так и останутся в неведении! Да несколько сотрудников транспортной милиции и не справятся с целой диверсионной группой чеченских боевиков, как не справились с ними охранявшие цистерну солдаты армейского караула. Обезвредить террористов под силу только спецназовцам, таким, как бойцы
«Вымпела» и... он сам. Если террористы на начиненном взрывчаткой поезде прорвутся к Москве, Ворон никогда себе этого не простит. Он обязан сделать все возможное, чтобы не допустить теракта. Пусть даже для этого придется нарушить приказ Жигалова, велевшего ему дожидаться в Канаше прибытия оперативной группы.
        Ворон поднял взгляд на начальника линейного отдела:
        - Поиск цистерны на станции вам придется вести с местным сотрудником ФСБ. Мне необходимо срочно проверить направляющийся в Москву товарный состав.
        Судя по реакции милицейского майора, его не очень-то удивило решение контрразведчика. Он лишь пожал плечами и, соглашаясь с Ворониным, кивнул головой.
        Оставалось решить последний вопрос, и Ворон, пользуясь случаем, обратился к майору:
        - Мне нужен транспорт. Вы можете предоставить мне какую-нибудь из ваших служебных машин?
        На этот раз на лице майора промелькнула целая буря эмоций от изумления до негодования. Но ответил он вполне нейтральной фразой:
        - Если начальство прикажет, пожалуйста.
        Несмотря на обозначенную начальником линейного отдела готовность помочь, прозвучавший ответ по своей сути являлся категорическим отказом. С чего бы вдруг руководству управления проявлять такую заботу о рядовом, в общем-то, сотруднике другого ведомства? Все милиционеры отлично поняли смысл ответа своего начальника, а двое из них даже ехидно усмехнулись. Встретив каменным взглядом их усмешки, Ворон развернулся и, не сказав больше ни слова, вышел за дверь... Служебная машина наверняка есть у начальника станции. А он вроде бы нормальный мужик. Должен помочь.
        Попасть в диспетчерскую, где, по мысли Ворона, должен был находиться Крохаль, можно было только через вокзал. Там Ворон сразу оказался в шумной и разноголосой толпе пассажиров. Задержавшись на секунду, он оглянулся по сторонам, стараясь охватить взглядом сомкнувшуюся вокруг него людскую массу... Не менее сотни человек. Да еще столько же на перроне. Если столько людей собралось на сравнительно небольшой станции, то на вокзале в Москве, наверное, скопились тысячи пассажиров! И все они стали невольными заложниками террористов и их потенциальными жертвами... Ворон в гневе стиснул зубы и, энергично работая локтями, двинулся вперед.
        - Кирилл, - раздалось откуда-то сбоку. Но Ворон не связал обращение с собственным именем.
        - Ворон! - громче произнес тот же голос.
        Ворон обернулся. Через толпу пассажиров к нему с озабоченным видом протискивался следователь военной прокуратуры.
        - Я доложил о случившемся прокурору округа и просил включить вас в бригаду по расследованию...
        - Потом, - подстегнутый внезапной мыслью, дерзко перебил Ворон старшего по званию. - Вы на машине?
        - На машине, - сбитый с толку его внезапным напором, кивнул головой Сологуб.
        - Цистерна с окислителем скорее всего находится в направляющемся в Москву поезде-бензовозе, который, я уверен, захвачен террористами! - выпалил в лицо следователя Ворон. - Мне необходимо догнать этот состав!
        - Но... - Сологуб растерялся. - Если поезд действительно захвачен террористами, что вы сможете сделать один?
        - Многое, - быстро ответил Ворон. - Так вы даете машину?
        - Да, - Сологуб снова кивнул. - Идемте. Она на привокзальной площади.
        Они пересекли заполненный пассажирами зал ожидания и, выйдя через двери противоположного выхода, попали на привокзальную площадь. Здесь стояло не менее двух десятков машин, среди которых Ворон сразу выхватил взглядом черную «Волгу» с военными номерами. К ней и направился Сологуб.

14. В ШУМЕРЛЕ
        Станция Шумерля
        30 июля, 09.20
        В линейном отделе внутренних дел станции Шумерля указание о досмотре прибывающего товарного поезда принял дежурный по отделу капитан Сидельников. За смену дежурному приходится отвечать на десятки самых разных звонков. И, услышав новый, капитан отработанным многократными повторениями движением снял телефонную трубку. Но на этот раз звонок оказался особенным. Лишь от изумления Сидельников не вытянулся у аппарата по стойке «смирно», как это сделал начальник линейного отдела в Канаше, и, вытаращив глаза, слушал замначальника управления, с которым прежде не общался никогда. Он несколько раз отчеканил: «Есть!» - и лишь после того, как замнач положил трубку, попытался осмыслить полученный приказ. Среди неоднократных напоминаний о важности задачи и личной ответственности всех исполнителей Сидельников выделил главное - в прибывающем на станцию товарном составе с горючим может находиться цистерна с чрезвычайно взрывоопасным веществом. Их задача проверить, так это или нет. Объявив по рации общий сбор всего личного состава, Сидельников по телефону связался с дежурным по станции:
        - Четыреста тридцать шестой товарный, из Канаша, когда прибывает?
        - В девять тридцать.
        Сидельников бросил взгляд на наручные часы. О, черт! Меньше десяти минут осталось.
        - А на какой путь?!
        В разговоре возникла короткая пауза, после которой дежурный ответил:
        - Десятый свободен. Туда и поставим.
        Десятый путь был одним из самых дальних на товарной станции. Следовало спешить. Капитан посадил к телефонам своего помощника-сержанта и наскоро проинструктировал его:
        - Всех свободных патрульных направляй на десятый путь. Я буду там.
        Прихватив с собой трех явившихся по вызову постовых, Сидельников покинул отделение.

* * *
        Эйфория от ловко проведенного разговора с начальником канашинской станции быстро прошла, и перед прибытием в Шумерлю Гамид стал ощутимо волноваться... Неспроста станционный начальник велел машинисту пересчитать цистерны. Не иначе, как подмена обнаружена и железнодорожники принялись искать пропавший груз. В этом случае начальник станции мог и не поверить машинисту. Тогда... на следующей остановке нужно быть готовым ко всяким неожиданностям.
        Гамид повернулся к набившимся в кабину электровоза боевикам:
        - Когда поезд прибудет на станцию, к окнам не подходить, чтобы вас никто не заметил с платформы. Оружие держать наготове, но огонь открывать только по моей команде.
        Вайнахи понимающе закивали головами, а Гамид достал из кармана трубку мобильного телефона и набрал номер Исы:
        - Мы подходим к Шумерле. Отправляйтесь на станцию и разнюхайте там обстановку. Мне нужно знать, не встречают ли нас посторонние.
        Отдав приказание, он взглянул на часы: Иса не подведет, значит, через несколько минут он тоже будет знать, что творится на станции.
        Но до старшего разведывательного дозора на связь вышел железнодорожный диспетчер:
        - Четыреста тридцать шестой, для вас открыт десятый путь. Как поняли? Прием, - послышалось в рации.
        Гамид ткнул в бок машиниста:
        - Чего молчишь? Отвечай.
        Тот взял в руки микрофон и заученно произнес:
        - Вас понял. Следую на десятый путь.
        Рация замолчала, а Гамид снова схватился за телефон:
        - Проверьте десятый путь. Нас направляют туда.
        - Ясно, - безразличным голосом отозвался Иса.
        На входном светофоре горел зеленый свет. Гамид подался вперед и жадно припал к лобовому стеклу. Впереди уже можно было разглядеть постройки железнодорожной станции и стоящие на путях составы. Пройдя автоматическую стрелку, поезд повернул направо и начал отдаляться от станционных построек. Гамид насторожился. Диспетчер выбрал для состава отдаленный путь. Не означает ли это, что там их ждет засада? И почему до сих пор молчит Иса?!
        - Всем внимание, - бросил назад Гамид.
        Боевики сейчас же обнажили стволы своих пистолетов, а автоматчики еще и намотали на руки автоматные ремни для лучшего удержания оружия. В этот момент в кармане Гамида пискнул телефон.
        - Слушаю?! - он прижал трубку к уху.
        - На десятом пути четверо полицейских, - донесся оттуда вкрадчивый шепот Исы. - Оружие только у двоих. В кобурах. У двух других резиновые палки.
        Гамид на секунду задумался... Для их захвата бросили бы взвод, а то и роту спецназа, но никак не четверых ментов. Значит, русским пока точно ничего не известно. Это простая проверка. Скорее всего менты проверяют все вышедшие из Канаша составы. Эти четверо с резиновыми палками и жалкими пукалками - обычные русские вахлаки. Разделаться с ними ничего не стоит. Но, прикончив ментов, они неизбежно выдадут себя. Значит, их лучше не трогать.
        - Слышишь меня? - обратился он по телефону к Исе и, получив его утвердительный ответ, распорядился: - Прикроете нас, когда мы придем на станцию. Вмешаетесь, если только услышите выстрелы с нашей стороны. И раньше времени не попадайтесь русакам на глаза.
        Отдав приказание дозорным, Гамид развернулся к пленникам:
        - Эй вы, быстро снимайте форму!
        Машинист с помощником испуганно переглянулись, но ослушаться не посмели и принялись расстегивать на себе железнодорожные кители. Вайнахи тут же обступили их и оживленно загалдели. Арабы сохранили свою обычную невозмутимость. Выбрав среди вайнахов бойца помоложе, Гамид подтолкнул его к помощнику машиниста и приказал:
        - Надевай его форму.
        Боец оказался толковым и, быстро сообразив, что от него требуется, сноровисто натянул на себя брюки, рубашку и форменный китель раздевшегося до трусов помощника машиниста. Роль машиниста Гамид не доверил никому и в его форму переоделся сам. Русский машинист оказался примерно одного роста с ним, но гораздо полнее. Из-за чего форма повисла на Гамиде мешком, но при застегнутом кителе это не особенно бросалось в глаза. К тому же большой китель полностью скрывал надетую под него пистолетную кобуру. Вайнаху, выбранному на роль помощника машиниста, форма, наоборот, оказалась тесновата, и пистолет ему пришлось засунуть сзади за пояс.
        Критически осмотрев себя и своего «помощника», Гамид шагнул к пульту управления электровозом и, скользнув безразличным взглядом по экранам приборов и рядам мерцающих сигнальных лампочек, повернул до отказа главный тормозной кран. Сила инерции бросила его вперед. Но Гамид был к этому готов и успел схватиться за поручень. Зато несколько не столь расторопных бойцов и вместе с ними помощник машиниста попадали на пол кабины. Гамид презрительно усмехнулся, но ничего не сказал, наблюдая, как тормозит въезжающий на станцию состав. Под лязг и скрежет тормозных колодок поезд проехал еще пару десятков метров и остановился. Гамид тут же развернулся к поднявшимся на ноги боевикам:
        - Быстро все в заднюю кабину. И заберите с собой этих, - он кивнул на полураздетых пленников. - И чтобы сидели там тихо, как мыши. Хасан, проследи.
        Араб понимающе кивнул и, схватив за плечо насмерть перепуганного помощника машиниста, подтолкнул его к двери кабины. Опередивший его Али уже выглядывал за дверь. Убедившись, что поблизости от поезда никого нет, он распахнул дверь настежь и выпрыгнул наружу. Следом за ним головную кабину покинули бойцы-вайнахи. А пропустивший их Хасан вытолкнул им в руки машиниста и его помощника. Али уже был возле двери задней кабины, отделенной от головной моторным отсеком. Вскарабкавшись по ступеням, он отомкнул локомотивным ключом запертую дверь и проскользнул внутрь. Туда же вайнахи затолкали обоих пленников, после чего забрались в кабину сами. Последним на электровоз вскарабкался Хасан. Встретившись взглядом с высунувшимся из окна головной кабины Гамидом, он еще раз кивнул и захлопнул за собой дверь.
        - Приедем на станцию, молчи. Говорить буду я, - предупредил переодевшегося помощником боевика Гамид, переводя переключатель на малый ход. В пути он внимательно наблюдал за действиями машиниста и более-менее разобрался в органах управления электровозом.
        Остановленный состав снова тронулся с места и медленно двинулся вперед. Справа проплыл путевой указатель с номером «десять», слева потянулись вагоны товарных составов, стоящих на соседних путях. Гамид быстро пробежал по ним взглядом, стараясь разглядеть изготовившихся к броску вооруженных людей. Но за вагонами никого не было. Лишь четыре неказистые фигурки в милицейской форме топтались впереди, возле железнодорожного полотна.

* * *
        Состав цистерн лениво вплыл на десятый путь и, протянувшись чуть дальше указателя остановки первого вагона, наконец остановился. Трое патрульных, кому предстояло осматривать состав, вопросительно взглянули на своего начальника, и самый молодой из них заметил:
        - Цистерны как цистерны. Как проверить, что в них залито? Внутрь-то не заглянешь.
        Он был прав. Залитые цистерны, как и прочие загруженные вагоны, за исключением открытых платформ, следуют опечатанными. Соответственно их нельзя вскрыть, не повредив пломбу. А это уже грубое нарушение, серьезный должностной проступок. О чем капитану Сидельникову, решившему лично руководить осмотром прибывшего состава, было отлично известно. В своем приказе замнач управления про срыв пломб ничего не сказал.
        - Осмотрите каждую снаружи, - нашел, как ему казалось, оптимальное решение Сидельников. - Если заметите что-нибудь подозрительное, например, ту же сорванную пломбу, сразу докладывайте мне. Я буду у машинистов.
        Постовые - старшина и два сержанта - пожали плечами. Общая задача конкретизировалась до внешнего осмотра составляющих поезд цистерн. Насколько тщательным должен быть такой осмотр, каждый определял сам.
        - Ну что, откуда начнем? - советуясь с напарниками, обратился к сержантам старшина.
        - Давайте с хвоста, - предложил более молодой сержант. - Чтобы потом назад к локомотиву не бегать.
        Старшина согласно кивнул, и все трое патрульных направились в конец поезда. Оставшись в одиночестве, Сидельников зашагал к локомотиву. Но призывы к особому вниманию и осторожности, которые несколько раз повторил по телефону замнач управления, внезапно вызвали у него беспокойство. Сидельников обернулся к удаляющимся патрульным и громко крикнул им вслед:
        - Ткачев, давай за мной!
        Сержант, предложивший своим коллегам начать осмотр с конца состава, развернулся и бегом бросился обратно к Сидельникову. По молодости лет ему еще не надоело возиться с оружием, и он, в отличие от двух других постовых, как и сам дежурный по отделу, взял на задание пистолет. Именно это и определило выбор капитана Сидельникова. Дождавшись сержанта, он направился к локомотиву.
        Из открытого окна головного электровоза за ними с усмешкой наблюдал машинист. У машиниста оказалось сужающееся книзу клином смуглое загорелое лицо и коротко стриженные темные волосы с пучками седины. Глубоко посаженные глаза смотрели внимательно и настороженно. Но улыбался машинист приветливо.
        - Какие проблемы, капитан? - обратился он к подошедшему офицеру.
        Такая фамильярность Сидельникову не понравилась. И он довольно резко ответил:
        - У нас есть сведения, что вы везете запрещенный груз.
        - Запрещенный груз? - переспросил машинист. - Вы что-то путаете. Сами взгляните, товарищ капитан, что тут можно спрятать?
        Машинист настежь распахнул дверь, приглашая подняться в кабину электровоза. А Сидельников с удовлетворением отметил, что упоминание о перевозке запрещенного груза подействовало на машиниста, и он перешел к более уважительному обращению. Сержант Ткачев сразу ринулся в кабину. Сидельников пропустил его и поднялся следом. Машинист и его помощник вопросительно глядели на него, ожидая объяснений. Капитан обвел взглядом пустую электровозную кабину, в которой спрятать что-либо было действительно довольно трудно, и, обращаясь к машинисту, спросил:
        - В цистернах что везете?
        - Горючее: бензин, солярку, - с готовностью ответил машинист.
        - По нашим данным, в одной из цистерн может находиться взрывоопасная жидкость.
        Если бы Сидельников в этот момент взглянул на помощника машиниста, то заметил бы, как его глаза буквально выстрелили зарядом злобы и ненависти. Но капитан продолжал смотреть на машиниста, а на лице того не появилось ничего, кроме изумления.
        - Взрывоопасная жидкость в цистерне? - вслед за милицейским капитаном повторил машинист. - Это явно какая-то ошибка. Посудите сами: как она могла туда попасть?
        Сидельников и сам не представлял, как такая жидкость могла оказаться в цистерне. И зам. начальника управления, поручивший ему осмотреть состав, об этом тоже ничего не сказал.
        - Могли цистерны на станции перепутать, - рискнул предположить капитан.
        - Исключено, - машинист отрицательно покачал головой и тут же предложил: - Давайте вместе осмотрим цистерны. Вы сами все увидите.
        То же самое Сидельников сам собирался предложить машинисту, поэтому в ответ на его слова согласно кивнул головой. Вместе с Ткачевым, который так и не понял, в чем состоит его роль, он выбрался из электровоза. Следом за ними из кабины поразительно легко выпрыгнул машинист и повел милиционеров вдоль состава.
        - Видите: «бензин», - остановившись перед первой цистерной, прочитал он надпись на ее борту. - И здесь «бензин»... и здесь... - машинист пошел дальше, читая на ходу маркирующие надписи, набитые через трафарет на каждой цистерне. - На номера обратите внимание. Видите: идут друг за другом.
        Соглашаясь с ним, Сидельников кивал головой: похоже, в управлении что-то напутали. Примерно на середине состава они встретились со старшиной и сержантом, ведущими осмотр с противоположного конца поезда.
        - Ну как, что у вас? - обратился Сидельников к старшине.
        - Все нормально, - пожал плечами старшина. - Пломбы целы. Да и по запаху видно: бензин или соляра.
        Сидельников удовлетворенно кивнул: точно, напутали. А скорей всего просто информация не подтвердилась. Как чаще всего и бывает. Но это уже не его забота. Ему поручили осмотреть состав, что он и сделал.
        - Можете быть свободны, - обратился Сидельников к машинисту и, желая скрасить сухой тон казенного обращения, добавил. - Счастливого пути.
        - И вам счастливой службы, - улыбнулся в ответ машинист и, развернувшись, резво побежал обратно к локомотиву.
        В момент улыбки в его глубоко посаженных глазах промелькнули не то насмешливые, не то участливые искорки. Сержант Ткачев предположил первое, капитан Сидельников - второе.

* * *
        Водителем на дежурной машине военной прокуратуры оказался молодой толковый парень по имени Игорь, оставшийся в армии на сверхсрочную и дослужившийся до прапорщика. Быстрая езда доставляла ему явное удовольствие. В чем убедился Ворон, наблюдая, как Игорь виртуозно крутит баранку и до предела выжимает газ, когда идет на обгон. Взявшись догнать вышедший из Канаша товарный поезд, он не стал задавать Сологубу вопросов, для чего незнакомому капитану железнодорожных войск это понадобилось, но по дороге не удержался и спросил:
        - А что, на том поезде дезертиры какие едут?
        - Хуже. Банда террористов, - сквозь зубы ответил Ворон.
        - Ух ты! - опешил Игорь и, в азарте склонившись к рулевому колесу, спросил: - И что, мы их брать будем?
        Состояние Ворона совсем не располагало его к веселью. Но, услышав «мы» из уст молодого парня, он невольно улыбнулся.
        - Там видно будет, - ответил он и, желая прекратить мешающий сосредоточиться разговор, спросил: - Далеко еще?
        - Счас приедем, - невнятно буркнул себе под нос Игорь, в очередной раз припадая к рулевому колесу. Он ловко обошел раскорячившийся на дороге грузовик и, успев каким-то чудом прочитать промелькнувший на обочине дорожный указатель «Шумерля», добавил: - Вот уже и станция.
        Через пару минут Ворон и сам увидел железнодорожные пути и протянувшийся над ними пешеходный мост. Нагло проскочив перед носом едущего навстречу пассажирского автобуса, Игорь свернул с городской улицы на привокзальную площадь. «Волга» с визгом подлетела к зданию вокзала и, оставив на асфальте черные полосы стершихся скатов, остановилась. В ту же секунду Ворон распахнул автомобильную дверцу и буквально выпрыгнул из салона.
        - А мне что делать?! - донесся сзади дрожащий от волнения голос Игоря.
        - Оставайся в машине! - не оборачиваясь, крикнул в ответ Ворон.
        Он взбежал по ступеням и, толкнув от себя открывающуюся в обе стороны массивную деревянную дверь, оказался на первом этаже типового здания железнодорожного вокзала. Та же разноликая толпа пассажиров. Ряд торгующих газетами, журналами и напитками киосков-павильонов. Справа от них отдельное окно «справочной». Вряд ли оператору вокзальной «справочной» известны номера путей, где принимаются товарные поезда. За этой информацией следует обратиться к диспетчерам или дежурному по станции.
        Ворон стремительно пересек заполненный пассажирами зал и через противоположные двери вышел на перрон. Остановившись, он оглянулся по сторонам. На перроне, как назло, не оказалось ни одного железнодорожника, у кого можно было бы спросить, где найти дежурного по станции. Зато ему на глаза попались четверо милиционеров, спускающихся по пешеходному мосту. Капитан с нарукавной повязкой дежурного по отделу вел куда-то троих постовых. Ворон решительно направился к ним.
        - Где можно найти дежурного по станции? - обратился он к капитану, преграждая ему дорогу. Но в следующее мгновение слабый, но вполне отчетливый запах бензина и заляпанная тем же бензином и железнодорожной копотью форма сержанта и старшины породили следующий вопрос: - Вы осматривали четыреста тридцать шестой товарный?!
        По изумлению в глазах постовых Ворон понял, что попал в точку. Зато капитан, напустив на себя солидность, степенно произнес:
        - А вы, гражданин, кто будете?
        - Военная контрразведка, - Ворон выхватил из нагрудного кармана служебное удостоверение и раскрыл его перед лицом капитана.
        Слово «контрразведка», особенно вкупе с определением «военная», произвело впечатление на дежурного по отделу. Он приосанился и представился:
        - Капитан Сидельников, дежурный по...
        - Вы осматривали четыреста тридцать шестой поезд? - вновь повторил свой вопрос Ворон, не дав ему договорить.
        - Так точно, мы, - отрапортовал Сидельников.
        На нем тоже были капитанские погоны. Но милицейское звание совсем не то, что звание воинское. Поэтому под требовательным взглядом контрразведчика Сидельников чувствовал себя солдатом-срочником перед ротным старшиной.
        - Где он стоит, на каком пути? - требовательно спросил Ворон.
        - На десятом. То есть... он уж минут пять как ушел, - поправился Сидельников.
        Ворон опешил:
        - Как ушел?! И вы так просто позволили ему уйти?! Там же террористы!
        На этот раз опешил Сидельников, а постовые недоуменно переглянулись.
        - Вы что-то путаете, - убежденно произнес дежурный по отделу. - Там только машинист с помощником. Мы осмотрели весь состав... Да и спрятаться там негде, это же не пассажирский поезд.
        Милицейский капитан говорил так уверенно, что Ворон растерялся... На поезде, состоящем из одних цистерн, человеку замаскироваться действительно негде. А ведь в группе не один диверсант, а несколько. Как же постовые их не обнаружили? Судя по их перепачканной форме, они старались вовсю. Или террористы спрыгнули с поезда при подходе к станции? И освободили поездную бригаду? Нет, бандиты могли так поступить, только если машинист и его помощник с ними заодно...
        Пораженный внезапной догадкой, Ворон взглянул в глаза Сидельникову:
        - Как выглядели машинист и его помощник?!
        - Обыкновенно, - милицейский капитан пожал плечами. - Машинист среднего роста. Поджарый...
        - Очень спортивный, - вмешался в разговор один из сержантов. - Из кабины сразу на землю сиганул. А там метра два высоты. Я прямо поразился.
        Ворона словно током ударило:
        - Атлетического телосложения, темные волосы, лоб широкий, плоский, брови густые, глаза темные, глубоко посаженные, лицо треугольное, сходящееся книзу, нос узкий, прямой, подбородок слегка выступает вперед. Он?!
        - Он, - наклонил голову Сидельников.
        - Точно, - добавил все тот же молодой сержант. - Я заметил, что он, даже когда улыбается, смотрит исподлобья. Ну и на выступающий подбородок обратил внимание.
        Ворону все стало ясно... Обманутые видом железнодорожной формы, постовые приняли за машиниста опаснейшего чеченского террориста Гамида Гамадова. Значит, по крайней мере, главарь диверсантов с одним из боевиков не оставил поезд. Террористы переоделись в форму захваченных или уже убитых машинистов и выдают себя за поездную бригаду.
        Он вновь повернулся к дежурному по отделу:
        - Состав захвачен террористами! И они везут в нем цистерну с сорока тоннами сильнейшей взрывчатки! А тот, кого вы приняли за машиниста, их главарь Гамид Гамадов! Это его словесный портрет я вам продиктовал. Немедленно сообщите о захвате поезда своему начальству и ответственному дежурному по управлению ФСБ! Я попытаюсь задержать бандитов.
        На последней фразе Ворон развернулся и бросился обратно к машине, оставив на перроне изумленно глядевших ему вслед милиционеров.

* * *
        Прапорщик-водитель стоял возле распахнутой дверцы «Волги» и, вытягивая шею, старался увидеть за спинами пассажиров, что творится на самом вокзале и железнодорожных путях. Заметив бегущего обратно Воронина, он тут же перевел на него вопросительный взгляд.
        - Заводи машину! - вместо ответа скомандовал ему Ворон, прыгая на переднее сиденье.
        Игорь мгновенно оказался рядом:
        - Куда теперь?
        От волнения у него дрожали руки и он никак не мог попасть ключом в замок зажигания.
        - В Пильну. Отсюда поезд уже ушел, а Пильна следующая станция на его пути. Знаешь туда дорогу? - с расстановкой произнес Ворон, чтобы успокоить суетящегося от волнения парня.
        Его размеренная речь подействовала на Игоря. Он сразу воткнул ключ в замок зажигания. И через секунду до Ворона донесся звук работающего двигателя.
        - В «бардачке» атлас автодорог, - вспомнил Игорь, разворачивая машину. - Будьте добры, товарищ капитан.
        Вторую фразу он произнес, когда Ворон уже держал в руках красочную, но изрядно захватанную брошюру с пронумерованными схемами автодорог. Раскрыв атлас на схеме автодорог Нижегородской области, Ворон протянул его водителю. Взглянув на схему, Игорь скорчил недовольную гримасу:
        - В Пильну не успеть. Слишком большой крюк придется делать, опоздаем. Если только в Сергач? - Он перевел вопросительный взгляд на контрразведчика.
        Ворон сам взглянул на схему. Сергач - следующая станция после Пильны и последняя остановка перед Арзамасом. Он сейчас же вспомнил трагедию, произошедшую в Арзамасе во второй половине восьмидесятых, когда на железнодорожном переезде взорвался вагон с грузом аммиачной селитры. Но жидкий окислитель ракетного топлива - это не селитра и даже не тротил, а куда более мощная и страшная взрывчатка. Арзамас - город со стотысячным населением. Пускать туда террористов никак нельзя. Значит, захваченный ими поезд нужно во чтобы то ни стало перехватить по дороге.
        Ворон оторвался от схемы и, поймав вопросительный взгляд Игоря, скомандовал:
        - Гони. Но так, чтобы на этот раз мы попали на станцию еще до прихода поезда.
        Прапорщик вновь азартно припал к рулю. «Волга» сорвалась с места и, вылетев с привокзальной площади, стремительно влилась в движущийся по улице автомобильный поток.
        Следуя полученному указанию, Игорь то и дело обгонял идущие впереди машины, а подъезжая к перекресткам, нагло выезжал на разделительную линию, а то и на встречную полосу, оставляя позади выстроившиеся перед светофором автомобили. Наблюдая за его рискованными маневрами, Ворон отметил про себя, как им повезло, что они не в Москве. Московские водители ни за что не потерпели бы от какой-то
«Волги» подобной наглости. Наконец жилые кварталы закончились. И, миновав длинный бетонный забор, ограждающий общую территорию каких-то складов и хозяйственных баз, «Волга» вырвалась на загородную трассу. Ворон нетерпеливо взглянул на часы. Езда по городу отняла не менее пяти минут. А отправляющиеся со станции поезда проходят этот участок гораздо быстрее. Вся надежда, что Игорь компенсирует отставание скоростью на трассе.
        Несмотря на оживленное движение, машин на трассе было все же меньше, чем в городе. И военный водитель не преминул этим воспользоваться, утопив чуть не в пол педаль газа. Стрелка спидометра сразу перевалила за стокилометровое деление и заколыхалась где-то между отметками в сто двадцать и сто сорок километров в час. Несколько минут Ворон наблюдал, как мастерски ведет Игорь свою машину. Даже на такой бешеной скорости «Волга» отлично слушалась руля, что безусловно свидетельствовало о мастерстве водителя. Мысленно порадовавшись, что ему в напарники достался настоящий ас вождения, Ворон достал мобильный телефон и вновь набрал номер своего начальника. Но в трубке раздавались лишь протяжные гудки - подполковника не было на месте. Чертыхнувшись про себя, Ворон выждал пять минут, затем опять повторил попытку дозвониться до Жигалова, но результат оказался прежним. Ворон закусил губу от досады. Он вовсе не был уверен, что постовые транспортной милиции со станции Шумерля в точности выполнили его указания. Но даже если они все сделали правильно, когда еще информация дойдет до руководства ФСБ! Факты,
подтверждающие захват бандой террористов следующего в Москву товарного поезда, необходимо срочно доложить в оперативный штаб, а он, как назло, не может связаться со своим начальником.
        В третий раз не дозвонившись до Жигалова, Ворон набрал номер дежурной части управления военной контрразведки.
        - Капитан Воронин, - представился он, услышав голос оперативного дежурного. - Срочное сообщение для подполковника Жигалова. Следующий в Москву товарный поезд номер четыреста тридцать шесть захвачен группой чеченских боевиков-диверсантов. Возглавляет диверсантов опаснейший чеченский террорист Гамид Гамадов, опознанный по словесному портрету нарядом транспортной милиции железнодорожной станции Шумерля. Целью диверсантов является осуществление крупномасштабного теракта на территории Москвы, а именно: взрыв захваченной ранее на станции Канаш железнодорожной цистерны с сорока тоннами жидкого окислителя ракетного топлива. Цистерна с окислителем находится в захваченном террористами составе и, очевидно, будет взорвана при прохождении товарного поезда по территории Москвы. В настоящий момент я веду преследование захваченного террористами поезда и попытаюсь задержать его при подходе к железнодорожной станции Сергач. Да, окислитель ракетного топлива является объемно-детонирующей жидкой смесью, взрыв которой будет иметь катастрофические последствия, поэтому необходимо срочно эвакуировать людей с
железнодорожного вокзала и прилегающей к станции территории... Вы все поняли? Срочно передайте это сообщение подполковнику Жигалову.
        Ворон замолчал, но в ответ донеслось только учащенное дыхание дежурного. Его сообщение оказалось настолько неожиданным и ужасным по своей сути, что вызвало шок даже у многоопытного офицера дежурной службы. Наконец оперативный дежурный взял себя в руки и произнес:
        - Я все понял. Я сейчас же разыщу подполковника и передам ему ваше сообщение.
        Он старался говорить ровно, тем не менее Ворон отчетливо услышал, как дрожит его голос. Пообещав передать адресату полученную информацию, дежурный разъединился. Ворон тоже отключил свой телефон и убрал его обратно в поясной чехол. Теперь, когда он сообщил о планах террористов, его коллеги не позволят поезду-фугасу прорваться в Москву. Но на пути следования захваченного террористами поезда расположены другие города, жители которых тоже находятся в смертельной опасности. Обезопасить их можно, только уничтожив террористов или каким-то образом обезвредив превращенную в фугас цистерну с окислителем. Но для этого прежде нужно попасть на поезд.
        Ворон вновь повернулся к водителю:
        - Успеваем?
        - Обижаете, товарищ капитан, - не отрываясь от несущейся навстречу дороги, ответил Игорь. - Прибудем точно по расписанию. Гарантирую.
        При проведении спецопераций не может быть никаких гарантий. В своем боевом опыте Ворон знал немало случаев, когда из-за неблагоприятных обстоятельств и случайностей, которые в принципе невозможно предусмотреть, проваливались самые тщательно спланированные операции. Поэтому, услышав ответ водителя, он подумал, что лучше бы Игорь сейчас этого не говорил.

15. НА ТРАССЕ
        Трасса Шумерля - Сергач
        30 июля, 09.55
        - Менты, - злобно выдохнул сидящий на переднем сиденье боец, увидев вышедшего на дорогу милиционера в светоотражающем ядовито-желтом жилете.
        Его напарник, сидящий на заднем сиденье, подался вперед и, разглядев милиционера, завозился на месте. Лишь сидящий за рулем внедорожника арабский боевик сохранил спокойствие, хотя еще минуту назад заметил стоящую на обочине полицейскую (как он привычно обозначал ее) машину. Отделившийся от машины милиционер поднял жезл и недвусмысленно указал им на обочину.
        - Чего ему нужно? - обратился к своим бойцам Иса.
        - Денег, - ухмыльнулся чеченец, сидящий рядом с ним, на переднем сиденье.
        - Тогда чего вы беспокоитесь? - заметил командир боевой тройки. - Дадим ему денег и поедем дальше.
        Он убрал ногу с педали газа и, сбросив скорость, свернул к обочине и остановил машину перед патрульным автомобилем, в салоне которого сидел еще один человек. Его напарник подошел ближе. Судя по отсутствию оружия в его руках и застегнутому клапану пистолетной кобуры, он не видел для себя опасности.
        - Сержант Песцов, - представился он, остановившись напротив водительской дверцы, где Иса предусмотрительно опустил стекло. - Прошу ваши документы.
        Иса понимающе кивнул и, вынув карточку водительских прав, вместе с техталоном и полученной от Гамида доверенностью на управление машиной протянул милиционеру.
        - Скорость движения на этом участке ограничена до пятидесяти километров в час, - забрав документы, сообщил тот. - А вы с какой ехали?
        Иса снова кивнул, затем вынул из нагрудного кармана рубашки сложенную пополам пятидесятидолларовую купюру и с виноватой улыбкой протянул ее стражу порядка.
        Желание водителя откупиться для сержанта Песцова выглядело вполне естественным. Именно так поступает большинство нарушителей, которые предпочитают расстаться с деньгами на месте, а не оплачивать штраф через банк и затем везти в ГИБДД оплаченную квитанцию. А вот предложенная водителем сумма отступного, которая оказалась куда больше предусмотренного правилами штрафа, удивила сержанта, и он настороженно заглянул в полученные от водителя внедорожника документы. Документы тоже оказались весьма подозрительными. Судя по ним, машина многократно перепродавалась по доверенности - верный признак криминала. Хотя формально документы в полном порядке. А если сделать вид, что не обратил внимания на напряженные позы двух пассажиров, явно кавказской внешности, на переднем и заднем сиденье, то в это даже можно поверить. Конечно, если вытряхнуть всех троих из машины и, раскорячив их на капоте, тщательно обыскать сначала их самих, а потом их импортную тачку, то доказательства причастности этой компании к криминалу наверняка найдутся. Сержант Песцов в этом абсолютно не сомневался. Как не сомневался и в том, что
водитель и пассажиры внедорожника исполнят эти требования только под дулами автоматов. Но автомат Песцова лежал рядом с автоматом старшего патрульного наряда на заднем сиденье их автомобиля. Тем не менее решение нужно было принимать быстрее. Пауза явно затягивалась. «Пусть лейтенант с ними разбирается», - мелькнула в мозгу Песцова разумная, с его точки зрения, мысль.
        Сложив документы пачкой, он обратился к водителю:
        - Пройдемте в нашу машину.
        Песцов попытался придать голосу твердость, а лицу - суровое выражение, но это не произвело на водителя внедорожника никакого впечатления. Очевидно, потому, что лицо сержанта осталось растерянным, а голос прозвучал неуверенно.
        - Зачем? - впервые открыл рот водитель. - Если мало, возьми и для своего напарника.
        Его рука скользнула за пазуху наполовину расстегнутой спортивной куртки и вынырнула оттуда со второй пятидесятидолларовой купюрой.
        По растерянности в глазах «русского полицейского» Иса понял, что он готов взять деньги, и, недолго думая, в два раза увеличил предложенную сумму, чтобы разрешить его колебания.
        Песцов проглотил подступивший к горлу комок. Ему все стало ясно: можно взять предложенные деньги, отпустить остановленную машину и забыть о ее пассажирах, как о страшном сне, или отказаться, и тогда... Что произойдет в этом случае, сержант наверняка не знал, но был абсолютно уверен, что не хочет выяснять это на собственной шкуре. Он уже готов был протянуть руку за деньгами, но в этот момент в салоне внедорожника раздался отчетливый щелчок курка взводимого пистолета...
        Включенные в тройку арабского террориста боевики-чеченцы не обладали его выдержкой. Зато они твердо знали, что в огневой схватке побеждает тот, кто стреляет первым. А встреча с милицейским патрулем, несмотря на высказанное одним из них предположение об элементарном вымогательстве, вполне могла закончиться вооруженной схваткой с патрульными. Поэтому сидящий на переднем сиденье Ахмад заранее приготовил пистолет и прикрыл его своим бедром, а расположившийся за его спиной Гияз вытянул из-под сиденья автомат. Когда араб опустил со своей стороны стекло, сидящий рядом с ним Ахмад оказался под пристальным взглядом милицейского сержанта. Он чувствовал, как мент буравит его своим подозрительным взглядом. Чтобы не глядеть в сторону мента, приходилось прикладывать титанические усилия. Поначалу ему это удавалось. Но когда сержант предложил Исе пройти в ментовскую машину, нервы Ахмада не выдержали. Сжимающая пистолет рука еще сильнее стиснула рукоятку, а большой палец рефлекторно отщелкнул назад курок. От этого звука мент изменился в лице и рванулся прочь от машины. Ахмад все же выпалил по нему в открытое
окошко, но промахнулся. Мент оказался проворнее...
        Вслед за прозвучавшим выстрелом Иса распахнул водительскую дверцу и выпрыгнул из машины, на ходу сунув руку под куртку к висящей на ремнях кобуре. Выстрел Ахмада в корне изменил ситуацию. Теперь откупиться от «полицейских» стало невозможно, поэтому их следовало немедленно уничтожить.
        Бросившийся к своей машине сержант Песцов на бегу тоже схватился за кобуру, но опередить арабского боевика ему не удалось. Пока Песцов судорожно лапал застегнутый клапан кобуры, чувствуя, как тают драгоценные мгновения, Иса выхватил из-за пазухи свой «ТТ» и, упав на одно колено, направил оружие в спину бегущего к машине сержанта.
        Ба-бах! - прокатился над дорогой грохот сдвоенного выстрела.
        Сразу две выпущенные друг за другом пули ударили Песцова в спину, сбили его с ног и швырнули лицом на истертый шинами асфальт.
        Секундой позже арабского боевика из внедорожника с автоматом в руках кубарем вывалился Гияз. Оказавшись на дороге, он тут же вскочил на ноги и полоснул по милицейской машине длинной очередью. Выпущенные веером пули продырявили капот, разнесли вдребезги лобовое стекло и искромсали тело потянувшегося за оружием лейтенанта.
        Обернувшись к Гиязу, Иса одобрительно кивнул и жестом велел чеченцу вернуться в машину. Сам он подбежал к распростертому на дороге сержанту и подобрал с асфальта выпавшие у него из рук свои водительские права, техталон и доверенность на машину. Сунув собранные документы обратно в карман, арабский боевик возвратился к машине и вновь уселся за руль. Еще через секунду внедорожник с террористами сорвался с места, оставив на обочине шоссе изрешеченную пулями патрульную машину и тела расстрелянных милиционеров.

* * *
        - Что за черт? - изумленно выругался Игорь, заметив впереди длинный хвост автомобильной очереди. - Авария там, что ли?
        Водитель впереди идущего автомобиля ощутимо сбросил скорость, а затем и вовсе остановился, увеличив очередь еще на одну машину.
        - Объезжай! - приказал прапорщику Ворон.
        Игорь резко вывернул руль, выезжая на встречную полосу. Но навстречу беспрерывным потоком катили машины, и, проехав вперед всего пару десятков метров, Игорь вынужден был прижаться к застрявшему в пробке «Москвичу», уступая дорогу двигающемуся навстречу «КамАЗу».
        - Так не объехать, - растерянно проговорил он, повернувшись к контрразведчику.
        Ворон с надеждой взглянул вперед, но, как ни старался, не заметил в застывшей веренице автомашин никакого движения. Кое-как приоткрыв дверцу, что оказалось совсем непросто из-за стоящего почти вплотную «Москвича», он все-таки выбрался из машины. Автомобильная пробка растянулась на дороге насколько хватало глаз. Объехать ее слева было совершенно невозможно. Ширина проезжей части позволяла двигаться в каждом направлении только в один ряд, и едущие навстречу машины не позволяли совершить подобный маневр. Некоторые водители тоже вышли из машин и сейчас нервно курили возле своих авто, ожидая, когда пробка наконец рассосется. Судя по их озабоченному виду, они ждали уже довольно долго. Ворон пересек проезжую часть и вышел на обочину, заканчивающуюся глубоким кюветом. Даже самые нетерпеливые водители не рискнули выехать на нее, опасаясь слететь в кювет. Но в его случае такой риск не просто оправдан, а жизненно необходим.
        Ворон вернулся к машине и, встретившись с вопросительным взглядом Игоря, приказал:
        - Выезжай на обочину. Объедем там.
        Прапорщик повеселел, но, покосившись на стоящий рядом «Москвич», вновь озабоченно взглянул на капитана. Ворон понимающе кивнул и, шагнув к «Москвичу», обратился к водителю:
        - Сдайте назад. Нам нужно проехать.
        Водитель, потный рыхлый мужчина, вытаращил на контрразведчика злобные глаза и негодующе закричал:
        - Щас! Совсем обнаглел! Вперся без всякой очереди, да еще хочет, чтобы ему место уступили!
        - Совесть надо иметь, молодой человек! - визгливо выкрикнула его супруга, такая же полная женщина, сидящая на переднем сиденье и беспрерывно обмахивающаяся носовым платком. - А еще военный! - Она негодующе всплеснула руками. - Привык у себя в армии командовать! А здесь тебе не армия!..
        Все свое раздражение, накопившееся за время, проведенное на солнцепеке в душной машине, оба супруга с негодованием выплеснули на офицера, который в данный момент являлся для них виновником вынужденной остановки и всех прочих бед. Ворон знал по опыту, что люди, доведшие себя до состояния истерики, не способны воспринимать никаких аргументов, кроме аргумента силы. Поэтому он не стал тратить время на бесполезные объяснения, а молча расстегнул форменную куртку и выхватил из оперативной кобуры пистолет.
        - Назад! - крикнул он, вскинув оружие и демонстративно передернув пистолетный затвор.
        Увидев пистолет, водитель «Москвича» застыл с открытым ртом, а его всполошенная супруга, наоборот, громко завизжала.
        - Назад! - повторил Ворон. - Освободите дорогу!
        Выйдя из оцепенения, мужчина поспешно запустил двигатель и, судорожно втолкнув заднюю передачу, резко подал машину назад. Он непременно врезался бы в стоящий сзади автомобиль, если бы его водитель, увидев на дороге размахивающего пистолетом офицера, не успел предусмотрительно отъехать. В результате между
«Москвичом» и впереди стоящей машиной образовался промежуток, достаточный для проезда «Волги». И Игорь, буквально втиснувшись в него, выехал на обочину. Ворон сейчас же занял свое место, и они снова поехали вперед, осторожно пробираясь вдоль выстроившейся на шоссе вереницы машин. Опустив стекло и выглянув наружу, Ворон увидел, что правые колеса «Волги» идут по самому краю кювета. Но, несмотря на это, Игорю все-таки удавалось удерживать машину на обочине. Мельком взглянув на прапорщика, Ворон заметил выступившие у него на лбу мелкие бисеринки пота и подумал про себя, какого напряжения ему это стоит.
        Объехав таким образом несколько десятков машин, Игорь вынужден был снова остановиться. Дальше автомобили стояли на шоссе в два ряда. Причем часть из них тоже выехала на обочину, так что даже этот путь оказался перекрыт. Ворон опять выбрался из машины, намереваясь, при необходимости, вновь прибегнуть к оружию, чтобы освободить проезд, но, заметив впереди стоящую поперек дороги машину ГИБДД с включенным маячком, а возле нее двух милиционеров в форме ДПС, решительно направился к ним.
        Подойдя ближе, он увидел, что милицейских машин на дороге не одна, а целых четыре. Они практически полностью перегородили шоссе, и двое замеченных ранее Вороном постовых-регулировщиков поочередно направляли все скопившиеся с обеих сторон машины в объезд по единственной свободной полосе. Здесь же стоял защитного цвета «уазик»-фургон с красным крестом на борту, который Ворон принял сначала за автомобиль «Скорой помощи», но затем сообразил, что перед ним машина спецкоммунхоза, предназначенная для перевозки трупов. Значит, все-таки авария. Но где разбитые машины?
        Ворон подошел вплотную к патрульному автомобилю с работающим сигнальным маячком и только тогда обратил внимание, что одна из милицейских машин отделена от остальных красной сигнальной лентой, закрепленной на расставленных вокруг стойках. Он успел заметить скалящуюся осколками пустую нишу на месте выбитого лобового стекла милицейского автомобиля, на переднем сиденье безжизненное тело офицера со свесившейся на грудь головой и еще один труп на асфальте, накрытый белой простыней, возле которого примостился на корточках медицинский эксперт в белом халате, когда вынырнувший откуда-то милицейский постовой заступил ему дорогу.
        - Товарищ капитан, сюда нельзя. Отойдите назад, - уставший от бесконечных объяснений с водителями постовой довольно грубо попытался оттеснить Воронина от места происшествия.
        Ворон послушно сделал шаг назад, но лишь для того, чтобы извлечь из кармана свое служебное удостоверение.
        - Военная контрразведка. Где ваше начальство?!
        Бордовая книжечка и требовательный тон контрразведчика сразу выделили его из общей массы раздраженных задержкой водителей, переведя в ранг лиц, для которых предусматривался совершенно иной стандарт поведения. Постовой мгновенно утратил первоначальную грубость и, вытянувшись перед Вороном по стойке «смирно», указал на группу милицейских офицеров, собравшихся возле служебного «Форда»:
        - Вот, товарищ капитан.
        Ворон уверенно направился к ним. В центре стояли два полковника, но Ворон еще на ходу определил среди них старшего и обратился именно к нему:
        - Товарищ полковник, капитан Воронин, управление военной контрразведки. Я выполняю специальное задание, и мне необходимо срочно попасть в Сергач. Прошу вас, дайте указание своим сотрудникам освободить проезд для моей машины.
        Полковник, выглядящий раздраженным, разозлился еще больше и с гневом заявил:
        - Задание у вас, - он презрительно скривился. - А у меня какие-то сволочи людей расстреляли! Вы понимаете: людей?! И я сделаю все, чтобы этих гадов найти! Все, понимаете?! А вы мне твердите про какое-то свое задание. - Полковник демонстративно отвернулся от Ворона и громко крикнул, обращаясь к своим подчиненным, расхаживающим возле расстрелянной машины: - Вы выяснили, сколько было преступников?!
        - Как минимум двое, - отозвался мужчина в джинсах и рубашке с короткими рукавами, с мокрыми от пота подмышками. - Один стрелял из «ТТ», второй из
«калашникова». В наличии две гильзы от «ТТ» и, как минимум, дюжина автоматных.
        Он указал рукой вниз, где на асфальте лежали пронумерованные латунные цилиндрики. Даже не сходя с места, Ворон разглядел, что автоматные гильзы того же зеленоватого цвета, как и те, что он обнаружил на железнодорожной насыпи, возле вагона с расстрелянным караулом. Совпадение? Или патроны взяты из одного цинка, а то и выпущены из одного оружия? Он вновь повернулся к милицейскому начальнику:
        - Товарищ полковник, сегодня утром на станции Канаш бандой террористов был расстрелян воинский караул. Возможно, ваших сотрудников убили боевики из этой террористической группы. Во всяком случае, на месте преступления оказались точно такие же гильзы. Сейчас террористы на захваченном поезде движутся в Москву, и мне необходимо срочно попасть в Сергач, чтобы помешать им.
        Взгляд полковника мгновенно изменился. В его глазах Ворон отчетливо увидел борьбу изумления и недоверия. Но сам Ворон смотрел на милицейского начальника уверенно, и это решило исход его внутренней борьбы. Он обернулся к своему стоящему рядом коллеге в майорской форме и распорядился:
        - Пропустите машину капитана.
        - Есть, - майор козырнул и бросился выполнять приказание.
        Вместе с парой патрульных из оцепления и постовыми-регулировщиками он принялся рассортировывать машины, загораживающие дорогу «Волге» военной прокуратуры. Общими усилиями милиционерам удалось разрядить автомобильный затор, и Игорь вновь выехал на шоссе. Но когда Ворон уселся к нему в машину, то увидел, что прапорщик крайне обеспокоен.
        - Мы потеряли больше десяти минут, - с озабоченным видом сообщил он контрразведчику и замолчал.
        Но Ворон понял его без слов:
        - Теперь нам не успеть к приходу поезда в Сергач?!
        Игорь виновато кивнул.
        - Но я должен попасть на этот поезд!
        - Вот, - Игорь поспешно раскрыл атлас автомобильных дорог и, ткнув в него пальцем, показал Ворону. - Железнодорожный переезд, через тридцать километров после Сергача. Мы сможем быть там раньше террористов. Но поезд на переезде не останавливается, только снижает скорость, - закончил он и вопросительно взглянул на контрразведчика.
        - Я понял: придется забираться на ходу, - кивнул Ворон и распорядился: - Едем к переезду.

* * *
        Всю дорогу Ворон молчал, усиленно разминая левую руку. Иногда ему казалось, что пальцы уже слушаются его. Но когда он пытался свести их вместе, мизинец и безымянный палец упорно выгибались в сторону, не позволяя руке сжаться в кулак. Ворон жалел, что сел на переднее сиденье и теперь Игорь может увидеть его безуспешные упражнения. Игорь решит, что он почти инвалид, и непременно начнет отговаривать его от намерения забраться на движущийся поезд, а то и вовсе откажется участвовать в столь авантюрной затее. Но прапорщик неотрывно следил за дорогой и не отвлекался на сидящего рядом с ним офицера. «Волга» летела по трассе на предельной скорости, что требовало от водителя всей концентрации внимания. Перед Сергачом Игорь ушел на объездную дорогу. Машин здесь было меньше, но и качество покрытия ухудшилось. «Волга» сразу запрыгала на дорожных колдобинах. Игорь стиснул зубы, но не сбросил скорость. Отчаянно гремя подвеской, машина все так же неслась вперед. Ворон еще раз сверился с картой. Судя по ней, последние несколько километров перед переездом автомобильная дорога идет почти параллельно железнодорожному
пути. Закрыв атлас автодорог, Ворон выглянул в окошко. Вдоль дороги сплошной стеной тянулась одна лесополоса. Но вот после очередного поворота между деревьями на мгновение открылся просвет, в котором Ворон разглядел промелькнувшие провода контактной сети. Железная дорога! Значит, и переезд уже близко! Если верить схеме, до него осталось один-два километра.
        Ворон убрал обратно в перчаточный ящик атлас автодорог и, повозившись на сиденье, стянул с себя армейский китель, оставшись в одной форменной рубашке без погон, перетянутой ремнями наплечной кобуры. По укоренившейся с «Вымпела» привычке он всегда носил с собой пистолет, помещая оружие в открытую, для удобства извлечения, оперативную кобуру. Но новый начальник весьма неодобрительно относился к ношению оружия своими сотрудниками и, увидев как-то на поясе Воронина специальную кобуру с торчащей оттуда оголенной рукояткой пистолета, сделал ему замечание, запретив подобное ношение оружия. Ворон вынужден был снять кобуру и убрать пистолет в свой служебный сейф. Несколько дней он ходил без пистолета, что для привыкшего к оружию спецназовца психологически оказалось очень тяжело, пока в одном из магазинов, торгующих военной амуницией, не нашел отличную подмышечную кобуру для скрытого ношения оружия. Кобура оказалась довольно дорогой, но полностью оправдывала свою цену, так как была практически незаметна ни под гражданской одеждой, ни под плотно облегающим армейским кителем, что и позволило Ворону вновь
носить при себе пистолет, не вызывая гнев начальства. Однако одежда не только маскировала оружие, но и затрудняла его извлечение, поэтому, готовясь к схватке с террористами, Ворон снял свою армейскую куртку. Немного подумав, он снял с пояса и чехол с подаренным бывшими коллегами мобильным телефоном. В предстоящем бою телефон ему ничем не поможет, а вот сохранить его в целости вряд ли удастся.
        - Отдашь при следующей встрече, - Ворон показал Игорю футляр с телефоном и вслед за атласом убрал его в перчаточный ящик.
        - Обязательно, - быстро ответил прапорщик, заложив очередной крутой вираж.
        Пройдя поворот, «Волга» миновала внезапно оборвавшуюся лесополосу и вылетела на открытый участок шоссе. Ворон увидел сходящуюся с автотрассой железнодорожную насыпь с протянувшейся над ней линией контактной сети, а на обочине - дорожный знак, предупреждающий о приближении к железнодорожному переезду, и даже разглядел впереди несколько автомашин, остановившихся перед опущенным шлагбаумом. «Опоздали!» Его сердце тревожно екнуло в груди. Ворон поспешно оглянулся назад. Со стороны Сергача к переезду быстро приближался товарный состав, наполовину скрытый за высаженной вдоль шоссе лесополосой. Но его локомотив и головные цистерны уже были видны с шоссе. До переезда составу оставалось пройти не более полукилометра. Ворону все стало ясно.
        - Тормози! - резко выдохнул он.
        Игорь ударил по тормозам, успев за доли секунды воткнуть понижающую передачу. Сила инерции бросила «Волгу» на встречную полосу, но Игорь тут же выровнял машину и за две сотни метров до переезда все-таки остановил ее.
        - Отлично, - подражая Овчинникову, Ворон одобрительно хлопнул по плечу изумленно вытаращившегося на него прапорщика. - Я пошел. А ты... - он на мгновение задумался, решая, стоит ли давать водителю столь опасное поручение. Но тот показал себя настоящим асом вождения, а его помощь контрразведчику была необходима. И Ворон решился. - Выезжай на переезд, встань на путях и стой, сколько сможешь.
        - Чтобы поезд замедлил ход, - сообразил Игорь. - Сделаю.
        Его обещание Ворон уже не услышал, потому что секундой раньше выпрыгнул из машины и помчался к железнодорожной насыпи. Поезд уже вышел из-за леса. Теперь Ворон мог видеть не только локомотив, но и следующий за ним состав из двадцати цистерн.
        Полуботинки с низкой шнуровкой, отвечающие требованиям к форме одежды, совсем не предназначались для бега. Дважды, когда полуботинок едва предательски не соскочил у него с ноги, Ворон остро пожалел, что на нем нет ни полученных на службе в «Вымпеле» спецназовских ботинок, ни спортивных кроссовок, в которых он ежедневно совершал утренние пробежки. И та и другая обувь сейчас пришлась бы как нельзя кстати. Тем не менее отменная физическая подготовка выручила контрразведчика. Даже в неудобной обуви Ворон успел добежать до железнодорожной насыпи еще до того, как мимо него прогрохотал локомотив. Возле насыпи росла высокая, изрядно высушенная солнцем трава. И Ворон, не раздумывая, рухнул туда, зарывшись в пожухшие стебли. Даже ему самому маскировка показалась ненадежной, но на поиск более совершенного укрытия времени уже не осталось - захваченный террористами состав стремительно приближался.
        Не поднимая головы, Ворон вслушивался в нарастающий стук поездных колес. В какой-то момент ему показалось, что частота их ударов замедлилась. А через секунду локомотив издал пронзительный сигнальный гудок... Значит, Игорь уже выехал на переезд, и террористы увидели застрявшую на пути машину! Ворон живо представил, как, сидя в машине, прапорщик наблюдает за неумолимо приближающимся поездом. Скорость поезда слишком большая. Даже если террористы попытаются избежать столкновения, они не успеют полностью затормозить. Поэтому, если Игорь замешкается хоть на мгновение, состав раздавит его в лепешку вместе с машиной...
        Поездной гудок сменился не менее пронзительным скрежетом. На локомотиве включили систему торможения. Ворон осторожно поднял голову. Над ним по железнодорожной насыпи медленно проплыл электровоз и потянулась череда цистерн. Пора! Ворон поднялся из травы и ринулся вверх по насыпи к движущемуся железнодорожному составу. Пропустив мимо себя последнюю цистерну, он бросился за ней по шпалам, догнал тормозящий поезд, затем ухватился правой рукой за приваренную к борту цистерны металлическую лестницу и, как следует оттолкнувшись, запрыгнул на нее. Есть! Он на поезде!
        Ворон облегченно перевел дыхание. Стук колес опять участился. Поезд вновь набирал ход. Крепко держась обеими руками за лестницу, Ворон повернул голову по ходу движения поезда. Состав как раз пересекал шоссе. Но «Волги» военной прокуратуры на путях уже не было. Игорь все-таки успел убрать машину с переезда. Ворон обернулся к шоссе. Но переезд настолько быстро промелькнул у него перед глазами, что он даже не успел толком разглядеть стоящие на дороге машины. Почему-то из всех ожидающих проезда машин ему бросился в глаза японский внедорожник «Ниссан». Возможно, из-за того, что нетерпеливый водитель поставил свой внедорожник во второй ряд, обособленно от остальных машин, а возможно, потому, что двое выбравшихся наружу пассажиров «Ниссана» злобно оскалились ему вслед. Они даже что-то прокричали вдогонку, но из-за стука колес и свистящего в ушах встречного ветра Ворон не разобрал слов.

16. ПОЕЗД-ФУГАС
        Железнодорожный переезд
        30 июля, 10.52
        Увидев на железнодорожной платформе последней цистерны военного, Ахмад изменился в лице. Он очумело выпрыгнул из машины и, плотно зажмурившись, снова открыл глаза. Но видение никуда не исчезло. На приваренной к борту цистерны железной лестнице действительно стоял человек в армейской рубашке и форменных брюках, да еще и с пистолетной кобурой под мышкой. Как он попал на поезд, было совершенно непонятно, но намерения военного не вызывали сомнений. Ахмад судорожно рванул вниз замок спортивной куртки и поспешно сунул руку за пазуху, к пистолетной кобуре, чтобы немедленно пристрелить чужака. Но когда пальцы уже обхватили пистолетную рукоятку, неизвестно когда выбравшийся из машины араб перехватил его руку.
        - Не сейчас, - грозно прошипел Иса в ухо Ахмаду. - Здесь полно людей. Раскроемся перед ними и уже не поможем нашим братьям. Да и этот, - араб указал взглядом на пересекающую переезд цистерну с русским военным, - здесь не один. Тот солдат, что на своей машине выехал на рельсы, наверняка заодно с ним.
        В этот момент забравшийся на поезд русский обернулся, и Ахмад на мгновение встретился с его цепким внимательным взглядом.
        - Сука... - злобно выдохнул он, отпустив в адрес русского военного длинное ругательство на родном языке..
        - В машину, - распорядился Иса и подтолкнул своего боевика к распахнутой дверце внедорожника.
        Бормоча под нос различные ругательства, Ахмад уселся на свое место. Иса тоже вернулся за руль и, достав из кармана мобильный телефон, набрал номер Гамида. Командир ответил практически сразу. По его встревоженному голосу Иса понял, что он тоже обеспокоен происшествием на переезде.
        - У вас чужой, - сообщил араб, услышав голос Гамида. - Военный с оружием. Он вскочил на поезд, когда вы затормозили перед переездом. Видимо, водитель той машины действовал по его приказу.
        - Где он?! - не дослушав до конца, перебил старшего разведывательного дозора Гамид.
        - На последней цистерне.
        - Чем вооружен?
        - Пистолетом.
        - Только пистолетом? - не поверил Гамид.
        - Да, - последовал категоричный ответ.
        Сообщение дозорных повергло Гамида в изумление... Один боец с пистолетом против его шестерых людей? Одно из двух: или русские принимают их за лохов, или этот одиночка действует по собственной инициативе. В любом случае его необходимо прикончить, пока он не добрался до цистерны с окислителем.
        Гамид повернулся к Хасану, стерегущему вместе с двумя своими бойцами машиниста, которого сразу после выхода поезда из Шумерли Гамид велел перевести обратно в кабину головного электровоза.
        - У нас гость. Видимо, запрыгнул на поезд, когда мы тормознули на переезде. Иса видел его на последней цистерне. Избавься от него.
        Араб сдвинул брови, отчего его и без того хмурое лицо приобрело грозное выражение, и принялся отдавать команды боевикам. Гамид вновь прижал к уху трубку мобильного телефона:
        - Иса, осмотрите весь путь до следующей станции. Я должен знать, не приготовили ли нам русские других подлянок.
        - Что приготовили?
        Гамид чертыхнулся про себя и, разозлившись на непонятливого араба, выкрикнул в телефон:
        - Разведай дорогу и доложи!
        - Будет исполнено, - отозвался Иса. Связь оборвалась.
        Гамид поднял глаза на Хасана. Пока он разговаривал по телефону с Исой, Хасан забрал у одного из своих бойцов автомат и повесил себе за спину.
        - Стереги его, - бросил он оставшемуся без автомата бойцу и указал взглядом на машиниста, после чего шагнул к двери кабины и решительно распахнул ее.
        Явно обрадованный его решением вайнах поспешно отошел подальше от открытого дверного проема, куда со свистом врывался встречный ветер и оглушительный стук поездных колес. Второй боец обреченно шагнул следом за командиром к распахнутой двери. Хасан подошел к самому краю и, держась руками за стенки кабины, выставил голову наружу. Быстро осмотревшись, он ухватился за что-то выше дверного проема и ловко, словно обезьяна, вскарабкался на крышу электровоза. Его ноги лишь на мгновение зависли в дверном проеме и тут же исчезли наверху. Боец, которого Хасан выбрал себе в напарники, не обладал такой ловкостью. Встав перед открытой дверью, он намертво вцепился в наружные поручни, не в силах сделать следующий шаг. Но в этот момент с крыши электровоза свесилась рука Хасана. Сделав над собой очевидное усилие, боец все-таки выпустил поручни и ухватился за протянутую руку, и Хасан втянул его на крышу. Отдавая должное ловкости араба, Гамид восхищенно покачал головой и повернулся к оставшемуся в кабине второму вайнаху, чтобы приказать ему закрыть за бойцами дверь кабины. Но в этот момент произошло непредвиденное.
Оставленный без присмотра машинист внезапно сорвался с места и, оттолкнув плечом оказавшегося у него на пути вайнаха, выпрыгнул в раскрытую дверь. Гамид остолбенел. От машиниста он никак не ожидал ничего подобного. Только что молодой ичкерийский боец, немея от страха, вцепился в поручни, чтобы не сорваться вниз. И вдруг какой-то старик со связанными скотчем руками, да еще и основательно избитый, на полном ходу выпрыгивает из поезда. В следующее мгновение Гамид с ужасом понял, что если машинист останется жив, то он расскажет всем о захвате поезда. Тогда вся его грандиозная операция полетит к черту. Выхватив пистолет, он бросился к распахнутой двери. Но поезд ушел вперед, и спрыгнувшего с электровоза старика уже не было видно. Гамид в ярости ударил рукояткой пистолета в стену кабины. В ответ с крыши электровоза раздалась длинная автоматная очередь.
        - Ну! Вы убили его?! - с надеждой крикнул в открытую дверь Гамид.
        - Не уверен, - донесся сквозь свист ветра голос Хасана. - Я выстрелил, он упал. Но убит или нет, не знаю.
        - Ладно, - принял решение Гамид. - Разберитесь с нашим гостем. А стариком займется Иса со своими людьми.
        Он вновь соединился по телефону со старшим разведывательного дозора:
        - Иса, у нас проблемы: сбежал машинист. На ходу спрыгнул с электровоза. Хасан подстрелил его. Но нужно удостовериться, что он мертв. Возвращайтесь и найдите его, а если он еще жив, добейте. Машинист - старик в трусах и майке со связанными клейкой лентой руками. Вы легко узнаете его. Поторопитесь, пока он не выбрался на шоссе.
        - Считай, что он уже мертв, - уверенно ответил Иса.
        Его категоричный ответ успокоил Гамида... Арабы не бросают слов на ветер. Даже если старик выжил после очереди Хасана, раненому ему не уйти далеко от железки. Иса со своими людьми быстро найдет его. Найдет и прикончит. А Хасан тем временем прикончит военного. Каким бы ловким тот ни был, но с одним пистолетом против двух автоматов ему не устоять.

* * *
        Устойчивый запах бензина и высохшие дорожки тех же бензиновых потеков возле заливной горловины. Такие же потеки были на цистерне, которой террористы подменили похищенную цистерну с окислителем. Только на той цистерне ложная маркировка была нанесена свежей краской, а здесь и маркировка, и все прочие надписи сделаны явно не сегодня. Обозначения выгорели на солнце и даже стерлись местами, а те, что еще сохранились, покрылись толстым слоем дорожной пыли. Ворон потер большим пальцем первую цифру номера, выведенного на борту цистерны, но, кроме серовато-бурой грязи, на коже ничего не осталось. Результат, полностью подтверждающий первоначальные предположения. Теоретически цистерна с окислителем может находиться в любом месте состава. Но только теоретически. Вряд ли террористы стали переформировывать весь состав, чтобы поместить захваченную цистерну в середину поезда, когда проще и быстрее подцепить ее в начало или в конец состава. Но последняя цистерна, как он только что убедился, оказалась заполненной горючим. Значит, захваченная цистерна в голове поезда. Дело за малым - добраться до нее.
        Ворон по лестнице поднялся к люку заливной горловины и, опираясь руками на его крышку, попытался встать в полный рост. Встречный воздушный поток не позволял полностью распрямиться, сбивая с ног. Но если наклонить корпус вперед, с ветром вполне можно было бороться. Выбрав наиболее устойчивое положение, Ворон отпустил крышку люка и сделал несколько шагов вперед по поверхности оказавшегося под ногами гигантского стального цилиндра. Чтобы не сорваться вниз, идти приходилось по самой середине верхнего борта цистерны, причем каждый неверный шаг мог стать роковым. Проскальзывающие на запыленном стальном корпусе цистерны подошвы форменных полуботинок заставили контрразведчика вновь вспомнить о его беговых кроссовках, «прилипающих» практически к любой поверхности, и о специальной спецназовской экипировке. Но он тут же отогнал эти мысли как отвлекающие от выполнения боевой задачи.
        Шаг за шагом Ворон приблизился к переднему краю цистерны. От заднего борта следующей цистерны его отделяли два метра грохочущей пустоты с узкой перемычкой межвагонной сцепки, расположенной тремя метрами ниже, на уровне грузовых платформ обеих цистерн. Если бы он сейчас стоял на железнодорожной платформе, а не на вершине установленной на ней гигантской бочки, перебраться на следующую платформу не составило бы особого труда. Но спуститься вниз по абсолютно гладкому, без единого выступа, выпуклому борту цистерны на грузовую платформу без специального снаряжения было абсолютно невозможно. Ворон понял, что ему придется прыгать. Вполне рядовой прыжок, который даже школьники на земле выполняют без особого труда, здесь, на крыше несущегося на полной скорости поезда, превратился в опаснейший трюк. Но все дело в том, что это не трюк, а боевая необходимость. Иначе не добраться до захвативших локомотив террористов и до превращенной в фугас цистерны. И он не каскадер, а боевой офицер, который во что бы то ни стало должен обезвредить врага. Ворон еще раз зрительно измерил расстояние между цистернами, наметил
точку приземления и отступил на четыре шага назад. Все. Теперь только вперед. Максимально разогнаться и на последнем, четвертом, шаге прыгнуть. Он внутренне собрался, готовясь к прыжку. И в этот момент...
        - Та-та-та-та, - раздалась со стороны локомотива протяжная автоматная очередь.
        Треск автомата едва прорвался сквозь стук вагонных колес, но принесенная встречным ветром частая дробь оказалась именно выстрелами. Ворон вскинул голову. Впереди, на крыше головного электровоза, копошились две человеческие фигурки. В руках одного из людей Ворон разглядел короткий автомат. Его сердце радостно екнуло в груди. «Коллеги, высадившиеся на поезд для освобождения заложников и уничтожения террористов! Но почему их только двое? И почему автоматчик указывает напарнику на железнодорожную насыпь?» Ворон повернул голову в том же направлении и увидел у подножия насыпи светлое пятно. На фоне пожухшей, выгоревшей на солнце травы оно буквально бросалось в глаза. Поезд несся вперед, и пятно быстро приближалось, превращаясь... В следующее мгновение Ворон поперхнулся застрявшим в горле комком. Пятно оказалось лежащим ничком человеком в белых трусах и майке, с проступившим у него на боку кровавым пятном. «Машинист или его помощник! Нет, скорее машинист, - сообразил Ворон. - Они оба должны быть полураздеты, раз бандиты забрали себе их форму. Наверное, на ходу спрыгнул с поезда, и террористы расстреляли
его». Ворон обернулся к электровозу и понял, что обнаружен. Он не разглядел лиц террористов, но по их изменившимся позам определил, что они тоже смотрят на него. В следующее мгновение державший автомат боевик вскинул оружие. И Ворон, сообразив, что сейчас произойдет, бросился вперед.
        - Та-та-та-та, - вновь раздалось со стороны электровоза.
        Стараясь не думать о свистящих рядом пулях, Ворон оттолкнулся ногой от края цистерны и взвился вверх над межвагонной пропастью. Черные шпалы и отполированные до блеска рельсы промелькнули у него перед глазами, но их тут же закрыла желто-серая поверхность железнодорожной цистерны. Ворон спикировал на нее, как хищник на свою добычу, ударив ногами и руками по округлому стальному борту, и распластался на поверхности цистерны, прижавшись всем телом к пыльному и грязному металлу. Сильно ныла ушибленная при падении грудная клетка, саднили ободранные ладони. Но это была боль живого и даже не раненого человека. Значит, открывший огонь террорист промахнулся. Но он непременно постарается исправить свою ошибку. Не вставая на ноги, Ворон по-пластунски быстро дополз до заливной горловины цистерны и, чуть приподнявшись на локте, осторожно выглянул из-за нее.
        Он не ошибся в своих предположениях: оба террориста спешили к нему с твердым намерением добить или убедиться, что забравшийся на поезд чужак мертв. Один из боевиков уже успел перепрыгнуть с крыши электровоза на следующую за ним цистерну и сейчас поджидал своего менее проворного напарника. Следя за ними, Ворон усмехнулся плотно сжатыми губами. Что ж, постреляем. На двухсотметровой дистанции автоматчик имеет безусловное превосходство над вооруженным пистолетом противником. Но уже на двадцати метрах все определяет мастерство стрелка. Ворон скосил глаза на подходящую к люку заливной горловины металлическую лестницу. Террористы заметили, что он перепрыгнул на вторую от конца цистерну, и не ожидают, что он может оказаться гораздо ближе. Этим шансом он и воспользуется.
        Выбрав момент, когда первый террорист обернулся к своему напарнику, Ворон дотянулся одной рукой до лестницы, ухватившись покрепче, переметнулся на нее и сейчас же скользнул вниз к железнодорожной платформе. Террористы не заметили его нырка. Во всяком случае, новых выстрелов с их стороны не последовало. Теперь, когда боевики потеряли его из вида, следовало максимально сократить разделяющее их расстояние.
        Округлые борта цистерны выступали за габариты платформы, не позволяя шагать по ней. Но это препятствие не остановило бывшего вымпеловца. Мысленно наметив себе путь, как при прохождении незнакомого участка полосы препятствий, Ворон опустился на колени, а затем улегся животом на край платформы, втиснувшись, чтобы не сорваться вниз, под борт цистерны. Площадка оказалась настолько узкой, что он с трудом поместился на ней. К тому же, переезжая стыки железнодорожных рельсов, платформа ощутимо раскачивалась. Когда она особенно сильно накренилась в его сторону, Ворон с трудом переборол ощущение, что цистерна вот-вот перевернется. Если это произойдет, сорокатонный пресс расплющит его в лепешку. Отогнав от себя панические мысли, Ворон вытянул перед собой руку и ухватился за вваренную между платформой и бортом цистерны стальную балку, удерживающую цистерну от переворачивания. Подтянувшись на руках, он переместился на полметра вперед. Снова выбросил вперед руку и ухватился за следующую балку. Так, перемещаясь от одной стальной распорки к другой, Ворон прополз по краю платформы вдоль всего борта цистерны,
добравшись до ее переднего края.
        С этой стороны платформа оказалась шире, да и торцевой край цистерны не нависал над ней. Ворон поднялся на колени и уже не по-пластунски, а на четвереньках перебрался к соединительной сцепке. Длина вагонной сцепки составляла не более полутора метров. Если бы поезд стоял на месте, это расстояние можно было бы преодолеть одним прыжком. Но сейчас Ворон решил не рисковать. Крепко держась руками за край задней платформы, он встал на межвагонную сцепку и лишь после этого ухватился за платформу следующей цистерны. Начало пути было положено. С вагонной сцепки Ворон взобрался на следующую платформу, на четвереньках переместился к ее угловому краю. Там снова пришлось лечь на живот и ползти по-пластунски по самому краю платформы, скребя затылком и спиной по выпуклому борту нависающей над головой цистерны. Но теперь Ворон знал, что и как нужно делать. В движениях его рук, ног и всего тела появилась синхронность, что позволяло передвигаться гораздо быстрее. Держась руками за опорную балку, подползти, точнее, подтянуться, помогая себе ногами, как можно ближе к ней, чтобы затем ухватиться за следующую. И опять
захват, рывок на себя, толчок ногами и новый захват. При этом ползти нужно так, чтобы ремни кобуры не цеплялись за металлические выступы и головки крепежных болтов. Хорошо бы не изорвать форму, хотя, испачканная в вагонной смазке и скопившейся на платформе жирной грязи, она и так будет безнадежно испорчена. И обязательно нужно уберечь от порезов руки, чтобы суметь выстрелить и не промазать в схватке с боевиками. Служа в «Вымпеле», кроме стрельбы с правой, он отдельно тренировался стрелять и левой рукой. Сейчас этот навык вряд ли ему пригодится.
        Ворон находился на расстоянии вытянутой руки от лестницы, закрепленной на борту цистерны, когда встречный ветер донес до него голоса приближающихся террористов. Даже не голоса, а обрывки коротких команд, повторяющихся на русском и арабском языках: «давай... пошел... прикрой». Ворон очень аккуратно перебрался с железнодорожной платформы на лестницу, хотя стук вагонных колес наверняка скрадывал любые звуки. Крепко держась за лестницу левой рукой, правой он вынул из кобуры пистолет и, взведя курок, застыл на месте.
        Голоса внезапно смолкли. Каким-то звериным чутьем террористы почувствовали близость своего противника. Ворон весь обратился в слух и, запрокинув голову, посмотрел вверх, но увидел над собой только голубое небо. Выпуклый борт заслонял от него верхнюю часть цистерны, где вот-вот должны были появиться террористы. Если они подберутся к нему незамеченными, то попросту расстреляют его в упор. Желание подняться вверх и выглянуть из-за борта было очень сильным, но Ворон подавил его в себе: если он раньше времени обнаружит себя перед террористами, ему конец. Он представил, как боевики перед очередным прыжком обшаривают взглядами следующую цистерну. Их нервы и чувства обострены до предела. Но желание быстрее разделаться с ним гонит их вперед. Поэтому они не остановятся на полпути и не повернут назад, пока не обыщут весь состав, до последней цистерны.
«Давайте же, - мысленно поторопил он террористов. - Я вас жду».
        Раздавшийся сверху глухой удар известил Ворона, что один из боевиков перепрыгнул на его цистерну. Враг крадучись пробежал по крыше до заднего борта и остановился там. Несмотря на его осторожность Ворон все-таки услышал шелестящие звуки его шагов. Но почему медлит второй? - тут же обожгла его сознание тревожная мысль. Или они разгадали его замысел и сейчас ударят из своих автоматов с двух сторон?! Но именно в этот момент раздался новый глухой удар в передней части цистерны. Ворон понял, что второй террорист присоединился к своему напарнику, и, когда его тяжелые шаги миновали заливную горловину, метнулся вверх по лестнице. Он вынырнул из засады в метре за спиной террориста и, лишь немного не дотянувшись стволом пистолета до его спины, нажал на спуск.
        Пах. - Приглушенный стуком вагонных колес и воем встречного ветра выстрел прозвучал неожиданно слабо.
        Тем не менее террорист вздрогнул всем телом, качнулся на подгибающихся ногах и, кувыркнувшись головой вперед, кубарем скатился с цистерны. Его тело ударилось о дорожную насыпь, перевернулось и осталось лежать в дренажной канаве.
        Ворон сейчас же направил пистолет на второго террориста. Но тот оказался необычайно проворен. Мгновенно ушел с линии огня и еще до того, как Ворон снова нажал на спуск, бросился ему под ноги...
        Боковым зрением Хасан уловил стремительное движение с правого борта цистерны: словно призрак внезапно вырос за спиной вайнаха. Он еще не успел понять, что произошло, как сзади раздался выстрел, и чеченец стал заваливаться вперед. Сообразив, что следующая пуля предназначается ему, Хасан плашмя упал на крышу цистерны. Автомат вылетел у него из рук и, ударившись о борт цистерны, отлетел далеко за дорожную насыпь. Но потеря оружия ничуть не испугала араба. Он готов был душить врагов голыми руками, а если руки окажутся связанными, грызть их зубами. Распластавшись на цистерне, Хасан выбросил назад ногу и, дотянувшись до своего противника, лягнул его под колено...
        Пах-пц. - Вторая пуля Ворона выбила искры из стального листа в метре от головы распластавшегося на цистерне террориста.
        Но прежде чем Ворон успел вновь направить оружие на врага, тот мощнейшим ударом под коленную чашечку сбил его с ног. Ворон рухнул на крышу цистерны рядом с боевиком. Хасан навалился сверху, подмяв его под себя, и, вцепившись двумя руками в пистолет, принялся вырывать оружие у контрразведчика. Ярость придала ему сил. Ворон почувствовал, что еще немного, и его пистолет окажется в руках террориста. Левой рукой он ударил боевика в бок. Но пальцы так и не сжались в плотный кулак, из-за чего удар получился недостаточно сильный. Хасан в ответ только злобно оскалился и, извернувшись, припечатал коленом левую руку контрразведчика к борту цистерны. Ворон забился под ним, пытаясь сбросить взгромоздившееся на него мускулистое тело. Но это ни к чему не привело. Террорист лишь сильнее навалился на него. Что-то твердое уперлось Ворону в левый бок. «Рукоятка ножа», - сообразил он, ощущая, как округлый твердый предмет врезается ему под ребра.
        Чувствуя, что силы покидают его противника, Хасан приблизил к Ворону свое лицо и, хищно оскалившись, прорычал по-русски:
        - Ты сдохнешь.
        В лицо Ворону пахнуло гнилью. Он решил, что так же пахнет из пасти гиены, когда она терзает свою добычу. А когда Хасан еще шире открыл рот, обнажив свои желтые с черной каймой клыки, Ворон внезапно со всей ясностью понял, что террорист, окончательно уподобившись хищному зверю, собирается вцепиться зубами ему в горло. Собрав в себе остатки сил, Ворон мотнул головой и, опередив террориста на какую-то долю секунды, ударил его лбом в переносицу.
        От резкой боли Хасан рефлекторно отшатнулся назад. Но Ворон не упустил свой единственный шанс. Едва хватка террориста ослабла, он выдернул из-под его колена свою левую руку, ухватил рукоятку притороченного к поясу боевика ножа и, выхватив его из ножен, вонзил клинок в правый бок террориста. Хасан натужно захрипел. Его глаза вылезли из орбит, вцепившиеся в пистолет пальцы разжались. Резким толчком Ворон сбросил с себя боевика, и он заскользил вниз по округлому борту цистерны в грохочущую пустоту. Но, прежде чем сорваться под вращающиеся жернова вагонных колес, он внезапно, словно клещами, обхватил руками щиколотку контрразведчика, увлекая его за собой.
        Ворон судорожно взмахнул левой рукой, пытаясь ухватиться за крышку люка заливной горловины. Но пальцы проскребли по борту цистерны, не дотянувшись до люка каких-нибудь десяти сантиметров. Снизу донесся зловещий смех террориста, твердо вознамерившегося умереть вместе со своим противником. Ворон понял, что еще несколько секунд, и вцепившийся ему в ногу террорист действительно затянет его под колеса. Остановить это медленное сползание вниз, удержаться на абсолютно гладком, лишенном даже сварных швов, покатом борту цистерны не было никакой возможности. Ворон вспомнил, как, служа в «Вымпеле», десантировался в движении с грузовика, БМД и БТРа. Тогда он неплохо освоил и до сих пор вроде бы не забыл технику такого прыжка. Правда, прежде у него не висел на ноге намертво вцепившийся террорист. Но иного способа спастись у него сейчас просто нет. Значит, придется прыгать.
        Сгруппировавшись, Ворон оттолкнулся всем телом от борта цистерны. Ветер ударил ему в лицо, земля, переворачиваясь, вздыбилась перед глазами. Тело террориста камнем рвануло его вниз, на рельсы, под вращающиеся стальные ножи. В ту же секунду в уши ворвался истошный нечеловеческий крик. Под этот крик Ворон упал на железнодорожную насыпь и покатился по ней.

17. В ПОЛОСЕ ОТЧУЖДЕНИЯ
        Управление военной контрразведки
        30 июля, 11.00
        Выйдя из кабинета начальника военной контрразведки и стремительно проскочив приемную, чтобы адъютант начупра не заметил его бледное как мел лицо и трясущиеся от волнения губы, подполковник Жигалов выскользнул в коридор. Оказывается, для обсуждения ситуации, вызванной пропажей цистерны с ракетным окислителем, директор Службы созвал экстренное совещание руководителей основных подразделений. Вероятнее всего, там будет приниматься решение: докладывать о случившемся Президенту или нет. Поэтому, собираясь на доклад к директору, начупр потребовал от начальника отдела военных перевозок самых последних данных о пропавшей цистерне. А какие у него могли быть новые данные, кроме голых предположений Воронина? Вот и пришлось докладывать начупру о том, что поиск похищенной цистерны на станции Канаш, а также проводящийся досмотр вышедших из Канаша поездов пока результатов не дали. Но все это генерал-лейтенант Ерохин знал не хуже него и, не получив новых сведений, естественно, остался недоволен..
        Жигалов обтер ладонью вспотевшее лицо. Недоволен - это еще мягко сказано. К счастью, начупр торопился, поэтому немедленных оргвыводов после такого пустого доклада не последовало. Но если в ближайшее время обнаружить цистерну не удастся, они не заставят себя ждать.
        Кое-как взяв себя в руки, подполковник направился в свой кабинет, но не успел дойти до него, как из установленных в коридоре динамиков громкоговорящей связи раздался голос оперативного дежурного по управлению:
        - Начальник отдела безопасности военных перевозок подполковник Жигалов, свяжитесь с дежурной частью. Для вас поступила срочная информация.
        Час от часу не легче! Жигалов озабоченно крякнул и чуть не вприпрыжку бросился по коридору. Оказалось, что возле кабинета его дожидается рассыльный из приемо-передающего центра с поступившей на имя начальника отдела шифрорадиограммой. Расписавшись в журнале учета за полученную радиограмму и отпустив посыльного, Жигалов пробежал глазами телеграфный бланк.

«Литерный поезд Л005 проследовал через ж/д станцию города Ковров в 10 часов 32 минуты. Отставание от графика составляет 6 минут. Проводимые согласно оперативному плану превентивные контрольно-проверочные и заградительные мероприятия не выявили интереса к поезду со стороны посторонних лиц. В пути за время следования происшествий не случилось. Старший оперуполномоченный ВКР с литерного поезда Л005 майор Макарский».
        Жигалов облегченно перевел дыхание. Хоть какая-то хорошая новость за последний час. И хотя радиограмма Макарского не имеет отношения к пропаже цистерны с сорока тоннами ракетного окислителя, отрадно знать, что транспортировка ядерных боеголовок идет без происшествий и строго по графику. Но что за срочная информация поступила к дежурному?.. Подполковник торопливо отпер дверь кабинета и, подбежав к столу, по внутренней связи соединился с дежурной частью.
        - Сообщение от капитана Воронина, - услышал он, представившись оперативному дежурному. - Воронин доложил, что следующий в Москву товарный поезд номер четыреста тридцать шесть захвачен диверсионной группой чеченских боевиков под командованием некоего Гамида Гамадова, которого опознали сотрудники транспортной милиции железнодорожной станции Шумерля. По словам капитана Воронина, в составе захваченного террористами поезда находится цистерна с сорока тоннами окислителя ракетного топлива, которую те планируют взорвать при прохождении поезда по территории Москвы...
        Дежурный прервался, ожидая ответной реакции начальника отдела. Но Жигалов молчал и только тер ладонью вновь вспотевший лоб.
        - Вы все слышали, товарищ подполковник?
        Да, черт возьми! Он все слышал. Но как Воронин узнал, что цистерна именно в этом поезде, и откуда у него сведения, что милиционеры из Шумерли опознали главаря террористов, если даже начальник отдела военных перевозок таких сведений не имеет?!
        - Как он получил?.. Откуда у него эти данные?! - выпалил Жигалов в трубку.
        - Этого он не сообщил, - быстро ответил дежурный. - Но доложил, что преследует захваченный террористами поезд и попытается остановить его на пути к железнодорожной станции Сергач. В связи с чем просил срочно эвакуировать людей со станции и прилегающей территории.
        Значит, вместо того чтобы искать похищенную цистерну в Канаше, как ему было приказано, Воронин преследует какой-то поезд, да еще собирается останавливать его!
        - ...Вы слышите меня, товарищ подполковник? Какие будут указания? - вновь напомнил о себе дежурный.
        Указания? Этот Воронин со своей спецназовской поспешностью уже поставил на уши все управление, а теперь заставляет его, начальника отдела, с той же поспешностью отдавать какие-то указания... Жигалов пробежал судорожным взглядом по столу, словно ища там подсказки. Но на пустой, без единой бумажки, столешнице никаких подсказок не оказалось.
        - Ждите... Я свяжусь с вами позже, - вымолвил Жигалов и поспешно положил телефонную трубку.
        Этот бывший вымпеловец уже самостоятельно решает эвакуировать людей! Да еще пытается через оперативного дежурного отдавать приказы ему, начальнику отдела! Что он о себе возомнил?! Жигалов резким движением выдвинул верхний ящик своего письменного стола, умудрившись при этом прищемить себе палец, и, костеря последними словами Воронина, с приходом которого на отдел и конкретно на него как на начальника отдела посыпались неприятности, вынул из ящика служебный справочник с телефонами своих сотрудников. Открыв страницу с буквой В, куда он собственной рукой вписал фамилию Воронина, Жигалов отыскал номер сотового телефона своего нового сотрудника и поспешно набрал его.
        Долго никто не отвечал. Длинные гудки следовали один за другим. Наконец трубку взяли, но раздавшийся в ответ голос принадлежал вовсе не капитану Воронину:
        - Да? Слушаю?
        В первый момент Жигалов предположил, что просто ошибся номером, но затем все же решил уточнить:
        - Мне нужен... Воронин, - в последний момент он решил не называть воинского звания сотрудника, но оказалось, что не помнит его имени.
        - А кто его спрашивает? - живо поинтересовался незнакомый голос, определенно принадлежащий молодому человеку.
        - Его начальник, - начиная закипать, ответил Жигалов.
        - Товарищ подполковник? - Неизвестный собеседник проявил неожиданную осведомленность. - Товарищ капитан на переезде вскочил на поезд, а свой телефон оставил мне.
        - На каком еще переезде? - растерялся Жигалов.
        - На железнодорожном переезде, между Сергачом и Арзамасом.
        Прозвучавший ответ не добавил ясности.
        - А вы кто? - догадался спросить Жигалов.
        - Прапорщик Звонарев, шофер военной прокуратуры, - четко представился собеседник и неожиданно для Жигалова спросил: - Товарищ подполковник, а мне сейчас что делать? Товарищ капитан велел мне задержать на переезде поезд с террористами, а насчет дальнейшего не проинструктировал. Вот я и не знаю...
        - А я откуда должен знать, что вам делать?! - взорвался негодованием Жигалов и швырнул на аппарат телефонную трубку.
        Черт знает что! Сам Воронин уже на поезде, который, как он считает, захватили чеченские боевики, и где, опять же по его словам, находится цистерна с ракетным окислителем, а его телефон у какого-то прапорщика. Связаться с ним нет никакой возможности. И что докладывать генералу, неизвестно... Жигалов нервно забарабанил пальцами по столу. Выяснить, что ли, в Шумерле у тамошних милиционеров, кого они там опознали, да запросить в ИЦе сведения об этом Гамадове? Тогда будет более-менее ясно, о чем докладывать генералу.
        Порывшись в ящиках письменного стола, подполковник выудил оттуда справочник служебных телефонов Горьковской железной дороги и принялся судорожно листать его, пробегая глазами названия железнодорожных станций.

* * *
        Ворон пришел в себя только у подножия насыпи, лежа ничком в густой траве. Сильно болело простреленное плечо. Но когда Ворон попробовал пошевелить левой рукой, она согнулась свободно. Значит, не перелом и даже не вывих. Он перевернулся на бок, потом сел и быстро осмотрел себя. Кроме кровоточащих, но неглубоких ссадин на руках, других повреждений на теле не было. Многочисленные ушибы, которые уже завтра превратятся в сплошной желто-лиловый синяк, покрывающий все тело, не в счет. Куда досаднее, что при падении он выронил пистолет. Отыскать его в такой высокой траве очень непросто. Наверняка придется вызывать саперов с миноискателем. Но это можно сделать и потом, когда будут обезврежены террористы.
        Ворон поднялся на ноги. У него сразу закружилась голова - первый признак сотрясения мозга. Захотелось снова лечь на землю, закрыть глаза и забыться. Ворон вспомнил, как во время своей службы в погранвойсках при преследовании очередного нарушителя границы гнал вперед бойцов тревожной группы, не позволяя своим солдатам сделать даже минутного привала. В Таджикистане зона ответственности российских пограничников ограничивается пятикилометровой полосой вдоль границы. Для наркокурьера самым сложным является именно этот пятикилометровый участок, и все контрабандисты стараются как можно быстрее преодолеть его. Поэтому при преследовании нарушителя исключены любые остановки, в том числе и для кратковременного отдыха. Но террористы, захватившие цистерну с ракетным окислителем, опаснее любого наркокурьера. И, пока они не обезврежены, он тоже не имеет права на отдых.
        Превозмогая головокружение, Ворон выбрался из травяных зарослей и вскарабкался на железнодорожную насыпь. Состав с террористами скрылся вдали. Ворон с трудом разглядел его удаляющийся хвост. Без машины поезд не догнать. Нужно снова выбираться на трассу. Ворон развернулся в противоположную сторону и зашагал по шпалам к шоссе, но, не пройдя и десяти шагов, остановился, пораженным жутким зрелищем. Возле железнодорожного полотна, разметав в стороны руки, лежал труп террориста, точнее то, что от него осталось. Тело заканчивалось верхней частью таза. Все, что было ниже: ноги и ягодицы, превратилось в перемешанное с клочками одежды и размазанное по рельсам кровавое месиво. Не сдержав рвотный позыв, Ворон едва успел нагнуться и не забрызгать блевотиной форменные брюки и свои полуботинки. Чтобы не наступать на кровь, он сошел с железнодорожного пути и по краю насыпи обошел труп. Где-то рядом должно было находиться тело и второго террориста. Ворон стал внимательно осматривать склоны насыпи, но раньше второго трупа обнаружил выроненный одним из боевиков автомат. Обрадовавшись трофею, он бросился к оружию, но
радость оказалась преждевременной. Автомат тоже попал под колеса поезда, отчего у него изогнулся ствол и расплющилась ствольная коробка. Тем не менее Ворон подобрал оружие, решив предъявить его в качестве доказательства захвата состава террористами.
        Труп второго боевика лежал в сточной канаве. Его тело практически не пострадало при падении. Но расплывшееся кровавое пятно на спине вокруг входного пулевого отверстия и поза боевика, уткнувшегося лицом в растрескавшуюся грязь, свидетельствовали, что он мертв. Ворон спустился с насыпи и наскоро обыскал бандита, но не обнаружил в карманах его спортивного костюма или под курткой ничего интересного. Зато в паре метров от трупа террориста валялся автомат
«АКСУ», внешне выглядевший вполне исправным. Ворон слегка оттянул затвор и, убедившись в наличии патрона в патроннике, отпустил его. Окажись у него автомат, когда он сражался с террористами на поезде, он срезал бы обоих боевиков одной очередью. Мысль рикошетом метнулась к расстрелянному террористами машинисту. Вдруг он еще жив?!
        Ворон поспешно заменил оружие: исправный автомат повесил себе на плечо, а искореженный оставил возле трупа боевика и снова зашагал вперед. Головокружение постепенно проходило, и он перешел на бег. Вновь вспомнилась служба на афгано-таджикской границе. Там, на границе, тоже приходилось много бегать, отыскивая следы контрабандистов-наркокурьеров в высокой траве. Сейчас ему нужно найти тяжело раненного человека, который вряд ли может самостоятельно передвигаться. Эта задача куда проще. Вот только успеет ли он ему помочь?
        Чтобы иметь больший обзор, Ворон вновь поднялся на железнодорожную насыпь. Теперь он бежал, внимательно осматривая склон насыпи и десятиметровую полосу вдоль нее. За этой полосой раскинулось поле еще не до конца созревшей, но уже поднявшейся в полный рост пшеницы. И в голове у Ворона надсадно пульсировала одна и та же мысль: что, если раненый машинист пополз прочь от железной дороги и уже где-то на поле, среди густых колосьев, потерял сознание. Но его опасения оказались напрасны. Машинист лежал на том же месте, куда и упал, спрыгнув с электровоза, у самого подножия насыпи. Ворон издалека заметил его пропитавшуюся кровью белую майку и с отчаянием подумал, что машинист мертв. Но когда контрразведчик подбежал к распростертому на земле телу и приложил руку к сонной артерии, то ощутил под пальцами слабое биение пульса. Жив! Ворон облегченно вздохнул и быстро осмотрел полученную машинистом рану. Пуля прошла по касательной, навылет, не задев жизненно важные органы. Но машинист потерял много крови и в любой момент мог умереть. Ворон наскоро перевязал ему рану его собственной майкой и с немалым трудом
взвалил раненого себе на спину. Год назад он точно так же, на себе, вынес с места схватки с чеченским снайпером своего раненого друга. Но лейтенант Сверкунов, прозванный за маленький рост и подвижность Сверчком, весил раза в два меньше грузного машиниста.

* * *
        Тяжело шагая по полю, Ворон с облегчением подумал, как ему повезло, что шоссе проходит вблизи железнодорожного пути. Он уже мог разглядеть проносящиеся по трассе машины. Одна из них остановилась на обочине как раз напротив него, и оттуда вышли три человека. Видимо, из машины заметили, что он несет раненого, и остановились, чтобы помочь. В этот момент Ворон думал лишь о том, как спасти истекающего кровью человека. Поэтому мысль о том, что с дороги его ношу можно разглядеть разве что в бинокль, не пришла ему в голову.
        Первый укол опасности он ощутил, когда заметил, что спешащие на выручку пассажиры остановившейся машины одеты в спортивные костюмы, похожие на те, что были на убитых им террористах. Очень похожие. Практически... точно такие же. С сорока метров, разделяющих его и приближающихся мужчин, все детали их одежды были еще не видны.
        Ворон невольно замедлил шаг. И трое «спасителей», идущих до этого вместе, сейчас же разделились, развернувшись в ряд, а точнее, в боевую цепь. Один из них сунул руку в отвисший боковой карман. Второй потянул вниз «молнию» спортивной куртки, при этом под курткой у него обозначился массивный угловатый предмет, висящий на правом плече.
        - Помогите, мужики, - останавливаясь, произнес Ворон, хотя уже разглядел, что двое «мужиков» имеют характерную кавказскую внешность, а третий похож на араба.
        Обычная, а в данном случае откровенно смешная просьба не подозревающей о своей участи жертвы. Но именно эта показная беспечность противника и заставила террористов на мгновение замешкаться. Усмехнувшись, Ахмад задержал в кармане руку с пистолетом. Вместо молниеносного «вж-жик» Гияз на целую секунду дольше провозился с «молнией» своей спортивной куртки. В этот момент Ворон упал на колени и, повалив на землю тело машиниста, стремительно откатился в сторону.
        Бах! - кашлянул над ним «ПМ».
        Та-та-та-та! - Автоматная очередь сшибла верхушки колосьев в метре от левого бока.
        Но сдернутый с плеча автомат уже прыгнул ему в руки. Сдвинув большим пальцем предохранитель, Ворон приподнялся в колосьях и огрызнулся в сторону террористов короткой очередью. Раздавшийся в ответ протяжный крик свидетельствовал, что одного из них он достал.
        Ворон вновь упал на землю и проворно отполз вправо, чтобы увеличить расстояние между собой и машинистом и сменить огневую позицию.
        Та-та-та-та! Бах! Бах! - вновь разнеслось над полем.
        Но, очевидно, автоматчик потерял его из вида: пули косили колосья на целых пять метров левее. А слишком большая для эффективного пистолетного огня дистанция не позволяла вооруженному «макаровым» боевику произвести прицельный выстрел.
        Встав на одно колено, Ворон вновь выглянул из пшеницы. Ближе всех к нему находился боевик с пистолетом. Обхватив оружие двумя руками, он стоял на широко расставленных ногах в классической стойке стрелка-пистолетчика, но целился туда, откуда Ворон стрелял в первый раз. В десяти метрах от него копошился среди колосьев автоматчик. Именно с его стороны раздавались приглушенные стоны. Ворона обеспокоило отсутствие третьего террориста, но на его поиски не было времени. Ближайший боевик уже заметил контрразведчика и разворачивался к нему, вытягивая в его сторону удлиненные пистолетом руки. Ворон не стал дожидаться, когда он полностью повернется, и, поймав стрелка на мушку, вторично нажал на спуск.
        Две крохотные стальные стрелки клюнули Ахмада в левую часть груди, пронзив его крепкое мускулистое тело. Прежде он всегда с интересом наблюдал, как сдыхают, превращаясь в тряпку, подстреленные русские солдаты и казненные заложники, но никак не предполагал, что это когда-нибудь произойдет с ним самим. Крепко сжимавшие пистолет руки вмиг ослабли. Ахмад выронил ставшее неподъемным оружие и следом за пистолетом сам повалился на землю, и уже там окончательно испустил дух.
        Та-та-та-та-та! - Сориентировавшись по звуку выстрелов контрразведчика, Гияз веером пустил длинную очередь.
        На этот раз пули просвистели над самой головой Ворона. Его спасло только то, что одновременно с выстрелами он ткнулся лицом в землю. Когда очередь террориста внезапно оборвалась, Ворону показалось, что одновременно с грохотом последнего выстрела он уловил холостой щелчок затвора... Нет, не может быть! Слишком велико расстояние, чтобы он мог различить лязгание затвора. А вот злобный мат террориста - это уже доказательство. Правда, не стопроцентное.
        Перевернувшись на бок, Ворон выставил из пшеницы ствол автомата, быстро нажал на спуск и тут же откатился в сторону. Ответных выстрелов не последовало. Похоже, у стрелка действительно кончились патроны. Ворон мгновенно вскочил на ноги, но на месте, где только что находился боевик, осталась лишь примятая трава - террорист тоже сменил позицию. Не дожидаясь, кода он перезарядит магазин, Ворон ринулся в его сторону. Уже через десяток метров он заметил тянущуюся по полю полосу примятых колосьев, а затем увидел и самого боевика. Он лежал на боку, подогнув ноги, и что-то крутил в руках. В следующую секунду террорист размахнулся, и Ворон увидел зажатую в его кулаке гранату. Он мгновенно вскинул оружие и надавил на спуск.
        Та-та-та! - выплюнул автомат очередную порцию биметаллической стали.
        Но одновременно с грохотом выстрелов Ворон увидел своим обостренным опасностью зрением, как черный овал отделился от руки террориста и полетел к нему...
        Гияз мстительно оскалился. Но в следующее мгновение невидимая швейная машинка прострочила его тело от паха до подмышки кровавыми стежками, превратив перекошенное злобой лицо с ощерившимся ртом и вздернутой верхней губой в застывшую посмертную маску.
        ...Мгновения растянулись. Продолжая следить за полетом гранаты, Ворон отпрянул в противоположную сторону и, вытянувшись в длинном прыжке, словно ныряющий в воду пловец, плашмя упал на землю. Секундой позже что-то тяжелое прошелестело среди колосьев в нескольких метрах от него, и окружающий мир утонул в грохоте взрыва.
        Ворон импульсивно зажмурился, а когда открыл глаза, вновь увидел перед собой стебли пшеницы, черную ноздреватую землю и куда-то бегущего по земле муравья. В теле ничего не болело, не горели огнем осколочные раны. Судьба, а точнее быстрота и ловкость - все то, что называется боевыми навыками, вновь спасло ему жизнь. Ворон не сомневался, что швырнувший в него гранату террорист мертв... Он выпустил в него целую очередь с двенадцати метров, практически в упор, и не мог промахнуться. А вот третий боевик жив. Странно, что этот третий не добил его, когда он лежал, оглушенный взрывом. Не добил, но еще может попытаться сделать это...
        Повернув голову направо, Ворон увидел лежащий в полуметре от себя свой трофейный автомат и, не вставая с земли, подтянул оружие к себе. Где же этот третий боевик? Прислушавшись, Ворон понял, что все еще слышит в ушах эхо взрыва разорвавшейся гранаты. Значит, на слух полагаться нельзя. Держа автомат перед собой, с пальцем на спусковом крючке, Ворон уперся локтями в землю и, приподняв голову над верхушками колосьев, быстро огляделся вокруг. Вблизи только ветер гулял над полем, шевеля стебли пшеницы. Зато вдали по направлению к шоссе стремительно бежал человек. Ворон зацепился за него взглядом: спортивный костюм. . третий террорист! И бежит он к оставленной на шоссе машине! Эти трое мобильный разведывательный дозор, глаза и уши захватившей поезд банды боевиков. Ни один из них не должен уйти!
        Ворон вскинул автомат, ловя на мушку мчащегося к машине террориста. Но руки предательски дрожали, не давая совместить мушку с прорезью прицельной планки. А террорист был уже практически возле шоссе, увеличив дистанцию до двухсот с лишним метров. Ворон все-таки нажал на спуск, выпустив по бегущему врагу длинную очередь. При первых же выстрелах террорист метнулся в сторону и, причудливо петляя, побежал дальше. Ворон раздраженно выругался сквозь зубы и снова припал к прицелу. На мгновение ему удалось совместить на одной линии силуэт врага, мушку и прорезь прицела. Указательный палец вдавил спусковой крючок, но террорист вновь нырнул в сторону, уйдя с линии огня, и вся выпущенная по нему очередь ушла мимо. В следующую секунду боевик выскочил на дорогу, обежал оставленный на обочине автомобиль и прыгнул за руль. Ворон направил автомат на машину и, успев заметить, как из-под ее задних колес вылетели куски щебня и ошметки земли, снова нажал на спуск.
        Та-та-та-кратц! - Выпустив последний патрон вслед сорвавшемуся с места автомобилю, автомат захлебнулся.
        В бессильной ярости Ворон опустил оружие и еще несколько секунд наблюдал, как, подняв облако пыли, удаляется по шоссе автомобиль террориста... По очертаниям кузова скорее всего внедорожник. Плохо, что он не разглядел марку и номер машины. Тем не менее необходимо срочно сориентировать милицию и ФСБ на розыск скрывшегося террориста и доложить в управление обо всем случившемся.
        Вспомнив о раненом машинисте, Ворон бросился к нему. Тот по-прежнему находился без сознания, но в сонной артерии, которую в первую очередь прощупал Ворон, все так же пульсировала жизнь. Повесив пустой автомат на плечо, Ворон снова взвалил раненого себе на спину.

18. НА ШОССЕ
        Автомобильная трасса Сергач - Арзамас
        30 июля, 11.15
        Машину нужно менять! Он понял это сразу, как только прыгнул за руль. Даже если русский спецназовец не разглядел номер, он наверняка запомнил марку внедорожника и сейчас передает ориентировку на все полицейские посты.
        Иса не сомневался, что столкнулся именно со спецназовцем... Он понял это сразу, как только узнал его. Это был тот самый военный, который на переезде изловчился вскочить на поезд. Только в этот раз русский нес на плече автомат! Прочие офицеры в Российской армии вооружены маломощным пистолетом Макарова - вот почему он сам выбрал старый, но по-настоящему убойный «ТТ». А автомат - оружие спецназа. К сожалению, Ахмад с Гиязом не знали этого, вот и подставились русскому под пули. Иса не сомневался, что и сам бы погиб, если бы ввязался в бой с русским. В схватке с профессионалом всегда побеждает профессионал. Это правило не имеет исключений. Видимо, вайнахи этого не знали, за что и поплатились жизнями. Он оказался умнее и дальновиднее обоих вайнахов: отступил и тем самым сохранил свою жизнь. Но обольщаться рано. Русские полицейские и спецназ уже начали на него облаву. Пусть они не знают номер «Ниссана», но пулевые пробоины в кузове - а он ясно слышал, как несколько пуль русского попали в машину - укажут полицейским, что это именно та машина. Поэтому, чтобы вырваться из облавы, нужно в первую очередь
избавиться от внедорожника. А еще лучше пустить полицейских по ложному следу.
        Арабский боевик имел богатый опыт прорыва через полицейские кордоны. Его побег из турецкой тюрьмы стоил жизни тюремному надзирателю и двум полицейским, выследившим его в трущобах Стамбула. Зато, скрываясь от преследования в Каире, он отделался малой кровью, подбросив полицейским вместо себя труп местного жителя. Чутье подсказывало, что без крови не обойтись и на этот раз. И Иса был к этому готов, тем более что пускать кровь неверным для него давно стало делом привычным.
        Стремительно нагнав едущий впереди автомобиль, он заглянул в салон. За рулем сидел плешивый мужчина, на заднем сиденье вместе со своими сумками расположилась какая-то женщина. Не то... Вывернув руль влево, Иса быстро обогнал попутную машину и помчался дальше... Следующая машина. Все стекла опущены. Наружу рвется оглушающая даже на расстоянии громкая музыка. В салоне молодежная компания: два парня и две хохочущие девицы в облегающих узких маечках, за которые в любой правоверной мусульманской стране их на месте забросали бы камнями. Но сейчас ни сами девицы, ни бесстыдно лапающие их парни Ису не интересуют. Его дело - великий джихад. И для этого дела ему нужен автомобиль с одним-единственным водителем... Снова резкий поворот руля, газ, и «Ниссан» мчится дальше по трассе. Грузовик... Еще один грузовик... А вот наконец и то, что надо...
        Впереди на дороге показались неспешно едущие «Жигули» седьмой модели. Еще издали Иса заметил, что в машине, кроме водителя, никого нет. Несколько секунд он катил за «Жигулями», буквально подпирая внедорожником идущую впереди машину в задний бампер. Потом стремительно пошел на обгон, но, поравнявшись с обгоняемой машиной, резко повернул руль обратно, заставив водителя «Жигулей» свернуть на обочину и остановиться. Загородив внедорожником дорогу, Иса выпрыгнул из салона и бросился к остановленной машине. Водитель «Жигулей» попытался сдать назад, но не успел включить заднюю передачу, как Иса оказался рядом с его машиной и, рванув за дверную ручку, распахнул водительскую дверцу.
        - Что вы себе позволяете?! - воскликнул насмерть перепуганный водитель.
        Но Иса не собирался слушать жалкое блеяние глупого барана. Сграбастав мужчину за локоть, он рывком выдернул его из машины и потащил к своему внедорожнику. Тот, почувствовав силу, сразу подчинился и обреченно перебирал ногами. Когда он оказался возле открытой дверцы «Ниссана», Иса выхватил из-за пазухи свой «ТТ» и, ткнув им враз побледневшего мужчину под ребра, приказал:
        - Садись за руль.
        На ватных ногах водитель «Жигулей» забрался в его машину. И как только он оказался на сиденье, Иса ухватил его левой рукой за волосы, а правой приставил к виску ствол пистолета и спустил курок.
        Бах! - Выбитые из черепной коробки мозги брызгами разлетелись по салону.
        Иса удовлетворенно оскалился и, бросив пистолет на колени застреленному мужчине, принялся стаскивать с себя спортивную куртку. Следом за курткой он стянул пистолетную кобуру и приладил ее на плечи своей жертве, потом точно так же натянул на покойника свою спортивную куртку, из карманов которой перед этим вынул мобильный телефон, полученную от Гамида портативную рацию, деньги и поддельные водительские права с собственной фотографией. Переодев мертвеца, Иса выстрелил ему в спину над правой лопаткой, потом вложил в левую руку свой пистолет и захлопнул дверцу «Ниссана». Пусть имитация самоубийства проведена на скорую руку и баллистическая экспертиза сразу это обнаружит. Но за то время, что полицейские будут делать экспертизу, он успеет уйти.
        Приоткрыв пассажирскую дверцу, Иса вытащил из-под заднего сиденья второй автомат. Если полицейские все-таки сядут ему на хвост, у него будет чем от них отбиться. С автоматом в руках он подбежал к осиротевшим «Жигулям» и прыгнул на водительское место. На соседнем сиденье лежала взятая водителем на случай непогоды ветровка. Как кстати! Иса сунул автомат под ветровку и, расправив ее на сиденье, прикрыл оружие. Все. Теперь можно ехать. Иса пропустил прогрохотавшие мимо друг за другом оба грузовика, которые он незадолго до этого обогнал, и, мигнув указателем поворота, выехал на дорогу. Хозяин «Жигулей» не успел заглушить двигатель, что избавило его от необходимости возиться с запуском незнакомой машины.
        Через несколько километров навстречу с воем промчался автомобиль ГИБДД. Проводив взглядом в зеркало заднего вида удаляющуюся милицейскую машину, Иса довольно улыбнулся. Вовремя же он избавился от «Ниссана», иначе уже сейчас мог угодить в лапы русским полицейским...
        После случайной встречи с сотрудниками ДПС, которые не обратили на его новый автомобиль никакого внимания, Иса окончательно почувствовал себя в безопасности. И мысли о порученном ему задании вновь вышли на первый план. Вынув мобильный телефон, предусмотрительно переложенный в брюки из спортивной куртки, он соединился с Гамидом.
        - У меня потери, - сообщил Иса, услышав голос главаря вайнахов. - Ахмад и Гияз убиты русским спецназовцем. Тем самым, что на переезде вскочил на поезд.
        - У нас тоже, - отозвался Гамид. - Хасан и один из его бойцов, которых я послал прикончить русского, не вернулись назад... А что с машинистом?! Вы нашли его?!
        - Этот русский нашел его раньше нас. Старик был без сознания, но раз военный тащил его на себе, значит, машинист жив.
        - К дьяволу машиниста! - раздраженно оборвал араба Гамид. - Теперь, когда их спецназовец побывал на поезде, русским и так все известно. Срочно гони в Арзамас и разведай там, какой прием готовят нам русаки на станции.
        - Да, Гамид. Я все сделаю.
        Иса спрятал телефон обратно в карман и решительно вдавил в пол педаль газа. Сам шейх Абу Саях рекомендовал его командиру вайнахов. И он сделает все, чтобы оправдать доверие шейха и заслужить его расположение. Пусть он потерял обоих своих бойцов, но у него остались острые глаза, чуткие уши и быстрые, твердые руки - именно то, что и нужно разведчику-моджахеду.

* * *
        Осталось пройти каких-нибудь тридцать метров до конца поля, пересечь придорожный кювет - и он на трассе. Теперь Ворон отчетливо видел проезжающие по шоссе машины. И из машин тоже видели его, видели, что он несет на себе потерявшего сознание человека, но при этом ни один водитель не остановился, чтобы помочь. Ворон понял, сколь наивны оказались его представления о добровольной помощи. Допущенная им ошибка, когда он принял убийц за спасителей, едва не стала для него и раненого машиниста роковой. Хорошо, что он не оставил на месте перестрелки с террористами трофейный автомат. Без оружия, голыми руками, ему вряд ли удалось бы быстро остановить машину. А машина ему необходима. Если раненого машиниста немедленно не доставить в больницу, он умрет от потери крови. Да и в оперативный штаб необходимо срочно сообщить сведения о дозорной группе террористов...
        Мысли Ворона прервал вой милицейской сирены. Он поднял голову и перевел взгляд на шоссе. Со стороны железнодорожного переезда, оглашая окрестности воем включенной сирены, мчался бело-синий патрульный автомобиль. Видимо, кто-то из проезжавших мимо водителей, ставших свидетелем его перестрелки с боевиками, сообщил об этом в милицию. Ворон облегченно перевел дыхание: теперь не придется голосовать на шоссе. Стоящая перед ним проблема разрешилась сама собой.
        Из патрульной машины тоже заметили подходящего к шоссе человека с тяжелораненым на плечах. Милицейский водитель резко вывернул на встречную полосу, пересек шоссе и затормозил на обочине как раз напротив Ворона. Из машины вывалились старлей и сержант с автоматами наперевес, а секундой позже к ним присоединился и водитель со своим автоматом. Все три автоматных ствола хищно нацелились в сторону Ворона. И старший лейтенант, силясь перебороть свое волнение, громко крикнул:
        - Бросай оружие! Руки вверх!
        Ворон остолбенел:
        - Ты что, лейтенант? Какие «руки вверх»? Не видишь, я с раненым?
        Но его слова абсолютно не вразумили милицейского лейтенанта. Напротив, его лицо побледнело, губы затряслись, и старлей истерично выкрикнул:
        - Руки, или буду стрелять!
        Один из его подчиненных судорожно передернул затвор и, совершенно не заботясь, что его приказ противоречит команде лейтенанта, заорал:
        - На землю, гад! Пристрелю!
        Ворон понял: еще секунда, и патрульные действительно откроют огонь. Сейчас они не способны что-либо воспринимать, да и не видят ничего перед собой, кроме вооруженного автоматом человека. Наклонившись вправо, он стряхнул автомат с плеча и, взяв его за ремень, опустил оружие на землю. Потом осторожно уложил рядом раненого машиниста и поднял над головой раскрытые ладони. Все это время милиционеры продолжали пристально следить за каждым его движением.
        - Хоть «Скорую» вызовите. Он же умрет! - не выдержал Ворон.
        - Назад! - прикрикнул на него старлей и для наглядности качнул стволом своего автомата.
        Ворон послушно отступил на несколько шагов назад. Лишь после этого старший патруля кивнул одному из своих подчиненных и, указав взглядом на лежащего на земле без сознания машиниста, приказал:
        - Проверь.
        Получивший приказание сержант неохотно сошел с дороги и, не сводя с Ворона пристального взгляда, с опаской приблизился к лежащему на земле человеку.
        - Да не трусь ты. Свой я, - попытался подбодрить патрульного Ворон.
        Но сержант при этих словах отпрянул назад, его руки задрожали, а направленный на контрразведчика автоматный ствол закачался у него перед глазами. Ворон оцепенел. В панике люди способны на любые безрассудные действия. И сержант оказался на грани того, чтобы нажать на спуск. Но ситуацию спас начальник патруля.
        - Пастухов, отставить! Выполняй приказ! - раздался с дороги его резкий голос.
        Сержант судорожно сглотнул. В его глазах вновь появилось осмысленное выражение. Он злобно покосился на Ворона, но все-таки подошел к машинисту и склонился над ним.
        - Без сознания! Сквозное ранение в правый бок! - через секунду сообщил он, разгибаясь. - Документов никаких!
        Ворон презрительно хмыкнул: где он рассчитывал найти документы: в трусах или под повязкой? Его ухмылка не осталась не замеченной старлеем, и он грозно спросил:
        - А у тебя есть документы?
        - Удостоверение... - Ворон запнулся.
        Его удостоверение осталось в кармане форменной куртки, которую он вместе с сотовым телефоном оставил в машине военной прокуратуры.
        - Значит, нет, - со злорадной улыбкой констатировал старлей и вновь обратился к сержанту: - А ну, Пастухов, надень на него наручники... А ты без глупостей, - поспешил он предупредить контрразведчика, когда сержант осторожно двинулся к нему и демонстративно похлопал ладонью по ствольной коробке своего автомата.
        - Вы совершаете ошибку, лейтенант, - попытался апеллировать к начальнику патруля Ворон. - Я офицер военной контрразведки, преследую террористов, которые на захваченном товарном поезде прорываются к Москве с цистерной жидкой взрывчатки. А раненый - машинист этого поезда...
        Но начальник патруля не собирался слушать задержанного с оружием подозрительного типа и бесцеремонно оборвал его рассказ:
        - Разберемся.
        Сержант Пастухов тем временем зашел Ворону за спину и грозно потребовал:
        - Руки!
        Тяжело вздохнув, Ворон опустил руки, и на его запястьях тут же защелкнулись стальные браслеты.

* * *
        Надев на Ворона наручники, патрульные сразу расслабились. А у старлея к тому же заметно поднялось настроение. Он забросил за спину ставший ненужным автомат и приказал Пастухову:
        - Грузи его в машину. А ты, - он повернулся ко второму сержанту, - осмотри тут все вокруг. Может, обнаружится еще что интересное.
        - На поле, примерно в двухстах метрах от шоссе, трупы двух чеченских боевиков и их оружие, - подал голос Ворон.
        Но начальник патруля сделал вид, что не услышал его. А сержант Пастухов, с силой ткнув контрразведчика стволом автомата в спину, произнес:
        - Топай. Без тебя разберемся.
        Стиснув зубы, чтобы сдержать вертящееся на языке ругательство, Ворон зашагал к шоссе. Из-за того, что его совершенно необоснованно задержали хамоватые, не в меру ретивые милиционеры, да еще и ведут под конвоем, как какого-нибудь преступника, на душе стало горько и обидно. Но лично ему ничего не угрожает. В конце концов, даже эти тугодумные патрульные, как сказал их старший, во всем разберутся. А вот раненый машинист из-за их непродуманных, некомпетентных действий может умереть! К тому же, задержав его, милиционеры объективно играют на руку террористам! Нет, этот произвол нужно срочно прекратить!.. Ворон рванулся вперед.
        - Эй, эй! Ты куда?! Стой! - тут же раздался за спиной грубый окрик.
        Не обращая внимания на крики своего конвоира, Ворон выбежал на шоссе и ринулся к старшему милицейского наряда. Старлей стоял возле патрульной машины и, зажав в руке микрофон автомобильной рации, докладывал:
        - ...Задержаны двое, с оружием. Оба без документов. Один ранен... Нет, не нами. Такого и обнаружили... Да откуда я знаю, тяжело или нет?! Наверное, тяжело, раз без сознания. Так что пришлите «Скорую»... Да, мы в паре километров от переезда. .
        - Добавьте: у раненого большая кровопотеря. Необходимо срочное переливание, - вмешался в разговор Ворон.
        Старлей злобно покосился на него, но все-таки сказал в микрофон:
        - Еще сообщите врачам на «Скорой», что раненый потерял много крови. Пусть захватят все, что нужно для переливания. Все. Конец связи.
        Он отключил микрофон и с негодованием набросился на Ворона:
        - Если ты еще раз откроешь рот без моего разрешения, я тебе все зубы пересчитаю.
        Как раз в этот момент к контрразведчику сзади подбежал запыхавшийся сержант Пастухов и, услышав последние слова начальника, недолго думая, врезал задержанному по почкам затыльником ствольной коробки своего автомата. Резкая боль пронзила поясницу. Ворон закашлялся. Горло скрутил рвотный спазм. Но содержимое желудка осталось на насыпи железнодорожного полотна, и вместо блевотины Ворон выплюнул под ноги сгусток желчи.
        - Достаточно или еще хочешь? - угрожающе произнес сержант.
        Отдышавшись, Ворон смерил его уничтожающим взглядом, отчего сержант непроизвольно попятился, после чего вновь повернулся к начальнику патруля.
        - Я офицер управления военной контрразведки, капитан! - превозмогая боль в пояснице, твердым голосом произнес он. - Мою личность может подтвердить мое начальство, а также ваши коллеги: капитан Сидельников из линейного отдела внутренних дел станции Шумерля и полковник ГИБДД, к сожалению, не знаю его фамилии, который присутствовал при осмотре места гибели патрульного наряда ДПС на загородной трассе в окрестностях Сергача. Свяжитесь с ними, и они подтвердят все мои слова.
        Проявленная задержанным осведомленность удивила старшего лейтенанта, и он по-иному взглянул на Ворона. Старший патруля не знал сотрудников линейного отдела станции Шумерля и о названном задержанным капитане Сидельникове никогда прежде не слышал. Зато он знал о расстреле неустановленными лицами двух сотрудников ДПС на загородной трассе. Всего час назад дежурный по рации оповестил об этом все патрульные экипажи, ориентировав их на розыск скрывшихся преступников. Ориентировку подписал командир полка ДПС полковник Останин, поэтому вполне возможно, что он лично выезжал на осмотр места преступления. И если этот тип, больше похожий на бомжа, напялившего на себя найденную на какой-то свалке военную форму, чем на кадрового офицера, ссылается на Останина, то не исключено, что он говорит правду. Проще всего отвести его в отделение, закрыть в «обезьянник» и уже потом разбираться. Но одно дело прессовать задержанного на месте преступления подозрительного типа без документов и совсем другое - капитана военной контрразведки, считай ФСБ, который, может так оказаться, знаком с командиром полка...
        Ожидая решения начальника патруля, Ворон пристально смотрел в глаза старшему лейтенанту, поэтому не сразу заметил, как одна из проезжавших по трассе машин резво свернула к обочине. А когда обернулся на скрип тормозов, увидел остановившуюся перед патрульной машиной знакомую «Волгу» военной прокуратуры. Из машины, хлопнув дверцею, выпрыгнул водитель, но, увидев Воронина в наручниках, остановился и изумленно захлопал глазами. Игорь даже не пытался скрыть своего недоумения. Он указал рукой на наручники и растерянно пробормотал:
        - А это... чего?
        - Вы кто такой?! - напустился на него начальник патруля.
        - Прапорщик Звонарев, сменный водитель военной прокуратуры. - Грубость старлея и резкость его тона ничуть не смутили Игоря. Держался он уверенно и, как только представился, сам обратился с вопросом к милицейскому лейтенанту: - Вы что, арестовали товарища капитана?
        - Не арестовали, а задержали до выяснения личности, - поправил его старлей. - А вы что же, знакомы с ним?
        - Так точно, - отчеканил Игорь и, обращаясь к Ворону, словно тот пытался отрицать факт знакомства, напомнил: - Вы же у меня в машине свой китель оставили и телефон.
        Ворон утвердительно кивнул головой и попросил:
        - Там в нагрудном кармане мое удостоверение. Покажи его старшему лейтенанту.
        Игорь живо бросился к машине и вернулся обратно, держа в руках форменную куртку Ворона и поясной чехол с его мобильным телефоном.
        - Дайте сюда.
        Начальник патруля забрал у прапорщика куртку и, расстегнув клапан левого кармана, достал оттуда красно-бордовые корочки. Несколько секунд он изучал удостоверение Ворона, вчитываясь в отпечатанный типографский текст и сравнивая лицо стоящего перед ним перепачканного землей и сажей человека с вклеенной туда фотографией. Наконец старлей закрыл удостоверение и приказал стоящему за спиной Ворона сержанту:
        - Пастухов, сними с него наручники.
        Но Пастухов как ошпаренный отскочил назад и возмущенно заголосил:
        - Да вы что, товарищ старший лейтенант?! А вдруг у него ксива поддельная?! Мало, что ли, было таких случаев?! А что он про наших знает, которых сегодня на трассе расстреляли, так, может, он их и замочил!
        - Гм, - старлей подозрительно скривился.
        Ворон понял, что он вот-вот изменит свое решение. Требовался железный аргумент, чтобы окончательно разрешить все сомнения начальника патруля. Таким аргументом могло стать вмешательство начальника отдела военных перевозок. Но с учетом сложившихся между ними отношений подполковник Жигалов вряд ли станет активно его выручать.
        - Свяжитесь с моим начальником, генералом Угловым! - неожиданно для самого себя потребовал Ворон. В конце концов, они делают общее дело. - Номер в памяти моего телефона.
        - Вот как, генералом, - усмехнулся старлей. Он забрал у Игоря мобильный телефон, наугад потыкал пальцем в клавиши, но, так и не разобравшись в системе меню, обратился за помощью к Ворону: - Диктуй номер.
        Ворон продиктовал ему номер мобильного телефона командира «Вымпела», который оставил ему генерал, когда он расставался с отрядом. И хотя, прощаясь, Углов наказал ему звонить при первой необходимости, Ворон избегал беспокоить своего прежнего командира. Но сейчас необходимость действительно настала.
        Набрав названный Вороном номер, старлей приложил трубку к уху. Всем своим видом он старался продемонстрировать задержанному свое спокойствие, однако Ворон видел, что он волнуется. Но и сам Ворон с не меньшим волнением ожидал ответа генерала. Как отреагирует Углов на подобный звонок? Да и ответит ли он вообще? Как командир «Вымпела», он наверняка участвует в антитеррористической операции и на это время мог вовсе отключить телефон.
        Однако уже через пару секунд лицо милицейского лейтенанта изменилось, и он торопливо произнес в телефонную трубку:
        - Старший лейтенант Клюев, полк ДПС. Мы тут на трассе задержали подозреваемого с документами на имя Воронина Кирилла Александровича, оперуполномоченного управления военной контрразведки. Но его личность... - Старлей запнулся на середине фразы и через секунду заговорил уже другим тоном: - Без указания своего начальника я не могу передать ему трубку... Полковник Останин... Да, конечно.
        Старлей быстро кивнул и, подскочив к контрразведчику, поднес мобильный телефон ему к уху. При этом он выразительно прошептал:
        - Говорите.
        Ворон мысленно отметил, что старлей впервые обратился к нему на «вы», и сказал в трубку:
        - Здравия желаю, товарищ генерал.
        - Здравствуй, Кирилл, - донесся из трубки так хорошо знакомый ему голос командира «Вымпела». - Ты где находишься?
        - В пятнадцати километрах от Сергача, на областной трассе.
        - Что у тебя произошло? - тут же последовал новый вопрос.
        - Преследовал захвативших поезд террористов... - поспешно начал объяснять Ворон.
        Углов слушал не перебивая, но, когда Ворон закончил свой рассказ, совершенно неожиданно для него сказал:
        - Мне ничего об этом не известно.
        - Как?! - вырвалось у Ворона.
        - Где-то полчаса назад директор вызвал к себе на экстренное совещание начальников нашего и других департаментов. Отряд поднят по тревоге. Но я не знал, что это связано с захватом террористами товарного поезда и цистерны с мощнейшей взрывчаткой...
        - Террористы везут цистерну в Москву! Но они могут взорвать ее раньше, на любом из пассажирских вокзалов! - перебив генерала, выкрикнул Ворон. - Их надо срочно перехватить!
        - Я понял. Но, чтобы действовать наверняка, нам нужны точные сведения о движении поезда. Ты сможешь проследить за ним?
        - Да. Но... - Ворон смутился. - Похоже, наши коллеги из милиции собираются меня задержать.
        - Передай трубку их старшему, - потребовал Углов.
        Ворон показал глазами милицейскому лейтенанту, чтобы он ответил по телефону. И тот не замедлил сделать это:
        - Клюев, - осторожно сказал он, поднеся трубку к уху.
        В ту же секунду его лицо побледнело. Старлей вытянулся по стойке «смирно» и умоляющим голосом пробормотал:
        - Товарищ генерал, прошу вас, не нужно звонить товарищу полковнику. Я все решу сам... Да, передаю.
        Он сунул телефон под ухо Ворону и, очевидно, забыв, что у того скованы руки, чуть не уронил трубку. Едва успев подхватить падающий телефон, Клюев одной рукой прижал его к уху Ворона, а другой собственным ключом попытался расстегнуть на нем наручники. От волнения он никак не мог попасть ключом в крохотное отверстие. Но тут на помощь начальнику пришел сержант Пастухов, и общими усилиями они сняли с контрразведчика наручники.
        - Все в порядке? - услышал Ворон вопрос генерала Углова.
        И, разминая запястья, ответил:
        - Да, товарищ генерал.
        - Машина у тебя есть? - Добившись освобождения Воронина, Углов тут же переключился на предстоящее ему задание.
        - И машина, и отличный водитель, - Ворон подмигнул стоящему в стороне Игорю. Тот в ответ на его похвалу расплылся в довольной улыбке.
        - Тогда действуй! Я жду твоих сообщений! - закончил Углов и отключился.

* * *
        Ворон перевел взгляд на Клюева и увидел, что старлей услужливо протягивает ему форменный китель и телефонный футляр. В двух шагах от него, пряча глаза, переминался с ноги на ногу сержант Пастухов.
        - Вы не должны на нас обижаться. Мы действовали по инструкции, - оправдываясь, произнес Клюев.
        Ворон брезгливо поморщился:
        - И раненого бросили тоже по инструкции?
        - Сейчас. Мы мигом. - Лейтенант поспешно сунул в руки Ворона китель вместе с футляром от телефона и повернулся к прячущемуся за его спиной сержанту. - Пастухов, быстро давай аптечку!
        Сержант бросился к стоящей на обочине патрульной машине. Но необходимость в такой поспешности уже отпала, так как на дороге показался фургон «Скорой помощи». Заметив приближающуюся карету «Скорой», Ворон с надеждой вздохнул: может быть, еще не поздно и машиниста удастся спасти?
        Из подъехавшего автофургона сноровисто выбрались двое врачей, мужчина и женщина, и пара дюжих санитаров.
        - Где раненый? - обращаясь сразу ко всем присутствующим, спросил мужчина, очевидно, старший в медицинской бригаде.
        - Там, - старлей вытянул руку в сторону пшеничного поля и, сообразив, что его жест мало что объясняет, поспешил добавить: - Идемте, я покажу.
        Он сорвался с места и бросился на поле.
        - Давайте носилки, - приказал врач санитарам, а сам достал из кабины пластиковый чемоданчик с красным крестом и поспешил за милицейским лейтенантом.
        Следом за ним направилась его помощница, а затем и санитары с носилками в руках. Ворону не терпелось узнать о состоянии машиниста, но он решил не мешать врачам во время их работы и, надев форменную куртку, подошел к водителю военной прокуратуры.
        - А ты как здесь оказался?
        Игорь пожал плечами:
        - Вы же мне, товарищ капитан, не сказали, что делать. Вот я и встал за переездом. А потом смотрю: ментовская машина с мигалкой несется. Ну и рванул следом.
        Рассказывая, Игорь бросил косой взгляд на стоящего неподалеку сержанта Пастухова, но тот сделал вид, что не расслышал употребленный военным водителем оборот.
        - Спасибо, - Ворон протянул прапорщику руку. - Ты мне здорово помог. И тогда, на переезде, и сейчас.
        Пока они разговаривали, санитары погрузили на носилки машиниста, и вся бригада
«Скорой» вместе с милицейским лейтенантом направилась обратно к машине. При этом идущая рядом с носилками женщина несла в высоко поднятой руке медицинскую капельницу с физраствором, от которой к локтевому сгибу лежащего на носилках человека протянулась тонкая трубка. Когда врачи и санитары с носилками вышли на шоссе, Ворон не удержался и спросил у старшего медицинской бригады:
        - Доктор, скажите: как он?
        - Кровотечение остановилось, так что жить будет, - скороговоркой произнес врач и, задержав на лице Ворона свой внимательный взгляд, внезапно спросил: - Кстати, а вы как себя чувствуете? Ваши зрачки мне очень не нравятся.
        - Со мной все в порядке, - быстро ответил Ворон.
        Но переубедить врача «Скорой» оказалось не так-то просто.
        - Какое там в порядке?! - воскликнул он, подойдя ближе и заглянув контрразведчику в глаза. - У вас же как минимум сотрясение мозга!
        - Со мной все в порядке, - твердым голосом повторил Ворон. - Лучше объясните толком, каково состояние раненого.
        - Огнестрельное ранение не вызывает опасений. Но у него сложные, со смещением, переломы обеих ног. Еще, похоже, сломаны несколько ребер. Точнее ничего не скажу. Надо делать рентген. Кстати, откуда он упал?
        - С поезда, - резко отвернувшись от врача, ответил Ворон.
        Ему показалось, что лежащий на носилках раненый зашевелился. Через секунду движение повторилось. Машинист слабо застонал и открыл глаза.
        - Доктор, мне можно с ним поговорить?! - взволнованно обратился Ворон к старшему медицинской бригады и, не дожидаясь его ответа, склонился над носилками. - Вы... Иванников, - внезапно вспомнил Ворон фамилию машиниста, - машинист с захваченного бандитами поезда?!
        В ответ последовал слабый кивок.
        - Вы помните количество бандитов?! Сколько их всего?!
        У раненого шевельнулись губы, а его лицо болезненно сморщилось. Врач «Скорой», очевидно, заметил, что ему трудно говорить, и попытался оттеснить контрразведчика от носилок. Но именно в этот момент машинист из последних сил прошептал:
        - Семеро... У них мой помощник... Спасите его...
        Недоговорив, он снова потерял сознание. И санитары, по приказу врача, сейчас же загрузили носилки с раненым в фургон «Скорой». Женщина с капельницей забралась следом. Врач собственноручно захлопнул дверцы фургона и, обежав машину, прыгнул в кабину. Через секунду карета «Скорой» сорвалась с места и под вой автомобильной сирены унеслась прочь.
        - Уф, - проводив взглядом машину, милицейский лейтенант с видимым облегчением вытер ладонью взмокшее лицо.
        Ворон с презрением покосился на него. Машинист, брошенный без всякой помощи, выжил. И теперь патрульным ничего не угрожает. Чего доброго, еще и благодарности получат за свои решительные и оперативные действия. Правда, это в том случае, если удастся предотвратить задуманный боевиками теракт.
        Вновь вспомнив о грозящей москвичам и жителям других городов опасности, Ворон достал из футляра мобильный телефон и вторично набрал номер генерала Углова.
        - Слушаю? - после первого же сигнала раздался в трубке голос командира
«Вымпела».
        - Товарищ генерал! По словам машиниста, с которым мне удалось переговорить, прежде чем его забрала «Скорая», на поезде находилось семеро террористов! Двоих из них мне удалось уничтожить. Так что теперь их осталось пятеро! И один заложник, помощник машиниста.
        - Ценные сведения, - отметил Углов и тут же спросил: - У тебя все?
        - Все, - подтвердил Ворон.
        - Тогда до связи, - генерал отключился.
        Ворон поискал глазами милицейского лейтенанта. Но тот не заметил обращенного на него взгляда, полностью сосредоточившись на докладе подчиненного, вернувшегося с осмотра места недавнего боя. Пришлось подойти ближе.
        - ...двое. Оба наповал, - с вытаращенными глазами рассказывал второй сержант. - Рожи явно чеченские. У одного «калаш» без приклада и еще «лимонка» в кармане. У другого пара «лимонок» и «макаров»...
        - Осмотрите пути и железнодорожную насыпь, - перебил сержанта Ворон. - Там тела еще двух боевиков и их оружие. Там же должен быть и мой «ПМ». Постарайтесь его найти. Я отправляюсь за захваченным поездом.
        Оставив милиционеров, которые, он не сомневался, горя желанием отличиться, обыщут все склоны железнодорожной насыпи, Ворон развернулся и направился к
«Волге» военной прокуратуры. Его бой еще не закончен. Он должен довести его до конца.

* * *
        - Почему о захвате террористами целого товарного поезда я узнаю от начальника антитеррористического департамента, а не от вас?!
        Голос начальника управления военной контрразведки вибрировал в телефонной трубке, что выдавало крайнюю степень его раздражения. Подполковник Жигалов сморщился, как от зубной боли, и немного отодвинул трубку от уха, чтобы децибелы начальственного гнева не так резко били по барабанным перепонкам.
        - И почему похищенную цистерну с ракетным окислителем обнаружили бойцы
«Вымпела», а не ваши сотрудники, как вы мне недавно обещали?
        - Так ее обнаружили? - не сдержавшись, с облегчением воскликнул Жигалов.
        - Да!
        Несмотря на категоричность прозвучавшего ответа, Жигалов определил по интонации начальника управления, что его вовсе не обрадовало это сообщение. И в следующую секунду понял, почему.
        - Цистерна в захваченном террористами составе с горючим, который они гонят в Москву, чтобы взорвать в городе или на одном из московских вокзалов!
        Жигалов прикусил язык от досады. То же самое еще три часа назад ему докладывал Воронин. Но его данные не подкреплялись ничем, кроме собственных голословных выводов капитана. И вот теперь выяснилось, что Воронин был-таки прав, а он, начальник отдела, проигнорировал его сообщение. Или это командир «Вымпела» преподносит информацию со слов своего бывшего сотрудника?
        - А-а эти сведения о захвате товарного поезда террористами и их планах чем-нибудь подтверждаются? - страшась навлечь на себя еще больший гнев начальника управления, рискнул уточнить Жигалов.
        На этот раз интуиция его не подвела. Начальник военной контрразведки буквально взорвался:
        - Наши нижегородские коллеги вместе с милицией осматривают трупы четверых чеченских боевиков, членов террористической группы, расстрелявшей армейский караул и захватившей цистерну с окислителем и направляющийся в Москву состав с горючим! А в горбольницу Сергача доставлен тяжело раненный машинист захваченного поезда, которому чудом удалось сбежать от террористов! По приказу директора
«Альфа» и «Вымпел» приступили к разработке и проведению антитеррористической операции! За развитием ситуации пристально следят все члены Совета безопасности и сам Президент! И только вы ничего не знаете! Чем вы вообще занимаетесь на своем рабочем месте?! Впрочем, я уже сильно сомневаюсь, ваше ли это место!
        Жигалов с трудом проглотил подступивший к горлу комок и кое-как пробормотал:
        - Виноват, товарищ генерал-лейтенант. Но... - повод для оправдания нужно было найти срочно, пока начупр не укрепился в мысли, что он занимает не свое место. И, как показалось Жигалову, он его нашел. - Вы же знаете, что мне постоянно приходится отлучаться в приемопередающий центр, чтобы поддерживать связь с литерным из Архангельской области. Контроль за прохождением спецпоезда - дело ответственное. Никому другому его не поручишь.
        Аргумент действительно был железным. В соответствии с принятой и утвержденной начальником военной контрразведки инструкцией контроль за перемещением ядерных боеприпасов должен был осуществлять непосредственно начальник отдела безопасности военных перевозок.
        Начальник управления смягчился:
        - Хорошо, что вы хоть что-то контролируете. Где сейчас литерный?
        - В 11.25 проследовал через Володарск, - поспешно доложил Жигалов. - В Саров прибудет точно по графику.
        После своего четкого доклада он ожидал если не похвалы, то по крайней мере одобрения. И весь обратился в слух, потому что после его слов в разговоре возникла пауза. Несколько секунд в телефонной трубке слышалось только напряженное сопение начальника управления, после чего тишина взорвалась его громовым голосом:
        - Да вы что, совсем ох...ели?!! Не понимаете, что гоните состав с двумя термоядерными боеголовками навстречу террористам!!! А если те взорвут захваченную цистерну и взрывная волна накроет литерный?! Или он попадет в зону сплошного пожара и обе боеголовки, по полмегатонны каждая, окажутся в огне?! Они же наверняка взорвутся!!! Из-за чьей-то преступной халатности террористы захватили цистерну с сорока тоннами объемно-детонирующей смеси, а теперь еще вы своими бестолковыми действиями едва не спровоцировали термоядерный взрыв менее чем в пятистах километрах от Москвы! Министр МПС отдал приказ задержать все следующие в Москву и вышедшие из Москвы пассажирские поезда на узловых станциях, чтобы на пути движения захваченного террористами поезда не оказалось ни одного пассажирского состава. По казанскому направлению Московской и Горьковской железной дороги со всех вокзалов и железнодорожных станций в срочном порядке эвакуируются все пассажиры! И только вы направляете навстречу банде террористов литерный спецпоезд с термоядерными зарядами! Это уже предел некомпетентности!.. Немедленно задержите литерный в
Нижнем Новгороде! Впрочем, я сам отправлю распоряжение начальнику поезда. А вас я отстраняю от исполнения обязанностей начальника отдела!
        Начальник управления в гневе швырнул на аппарат телефонную трубку. Но подполковник Жигалов, застывший с трубкой в руке в своем кабинете, еще долго слышал какие-то щелчки, не осознавая, что это клацают его зубы и хрустит в суставах беспрестанно отваливающаяся нижняя челюсть.

* * *
        Проносящиеся чередой встречные машины утрачивали собственные очертания и расплывались, превращаясь в сплошную серую ленту, которая все сужалась, сужалась, сужалась... Сообразив, что проваливается в сон, Ворон энергично тряхнул головой и широко раскрыл ставшие невероятно тяжелыми веки. Вряд ли это из-за того, что накануне он почти не спал. Скорее всего сонливость - результат полученной контузии или, как считает тот врач со «Скорой», сотрясения мозга. Ворон помассировал ладонью затылок. Простой и эффективный способ взбодриться, но на этот раз он не помог. А голова разболелась даже еще сильнее. Ворон опустил стекло и подставил лицо встречному ветру. Он не имеет права раскисать. Генерал Углов, прежние друзья и все прочие бойцы «Вымпела» надеются на него.
        - Товарищ капитан...
        Ворон обернулся. Держась одной рукой за руль, другой Игорь протягивал ему пластиковую бутылку минеральной воды, которую возил с собой.
        - ...умойтесь. Легче станет.
        - Думаешь?
        Ворон усмехнулся. Тем не менее взял бутылку и, отвинтив пробку, плеснул минералки себе в ладонь и обтер пыльное лицо. Проникающая в поры минеральная вода приятно защипала кожу. Ворон повторил процедуру. Стекая за воротник рубашки, струйки газированной воды охлаждали разгоряченное тело. Игорь оказался прав: ему действительно стало легче. Дремота прошла, и даже раскалывающая черепную коробку головная боль как будто отступила. Ворон вспомнил, как Вероника, когда они еще жили вместе, тоже умывалась минеральной водой, правда, при этом всегда повторяла, что вынуждена это делать, поскольку ее муж-пограничник так мало зарабатывает, что она не может купить себе нормальный лосьон, пенку и прочие средства для снятия макияжа. Ворон тяжело вздохнул. Пусть жена оказалась капризной и завистливой женщиной, но он всегда любил ее... А может быть, любит и до сих пор, раз воспоминания о ней всякий раз пробуждают в нем острую тоску.
        - Ну как, помогло? - отвлек его от воспоминаний Игорь.
        - Да. Спасибо.
        Ворон сделал несколько глубоких глотков прямо из бутылки, завернул пробку и возвратил бутылку водителю.
        - А это что там впереди?
        Боковым зрением он заметил, что обстановка на дороге изменилась. Автомобильный поток уплотнился, и идущие впереди машины вынужденно тормозили.
        - Опять пробка? Да сколько можно?! - возмутился Игорь, всплеснув руками.
        Ворон не ответил. Взглядом профессионального наблюдателя он заметил, что впереди идущие машины объезжают стоящие на краю дороги автомобили, среди которых он разглядел один милицейский. Спустя несколько секунд Игорь тоже заметил милицейскую машину и озабоченно сказал:
        - О! Опять менты. Что на этот раз: авария или что-то серьезнее?
        - Сейчас узнаем, - не стал спешить с выводами Ворон, хотя был уверен, что на дороге произошла не авария.
        Когда Игорь подъехал ближе к милицейской машине, Ворон увидел, что перед ней стоит внедорожник «Ниссан». «Машина террористов!» - раздался в его мозгу сигнал тревоги. И хотя Ворон недостаточно четко разглядел автомобиль, на котором скрылся с места схватки третий боевик, интуиция подсказала ему, что именно эту машину он видел на обочине шоссе.
        Возле внедорожника с исключительно важным видом расхаживал молодой лейтенант из полка дорожно-патрульной службы. Его коллега и подчиненный, в звании старшего сержанта, с регулировочным жезлом в руке отправлял дальше намеревающихся остановиться не в меру любопытных водителей. Игорь, по приказу Ворона, проигнорировал требование регулировщика проезжать мимо и, свернув к обочине, поставил «Волгу» перед японским внедорожником. В ответ на столь вопиющее неподчинение требованию работника ГИБДД лейтенант что-то возмущенно пробормотал - Ворон не разобрал его слов - и решительно направился к машине, но, увидев выбравшегося из «Волги» армейского офицера, растерялся и остановился в нерешительности, не зная, как себя вести.
        - Капитан Воронин, военная контрразведка, - воспользовавшись заминкой милицейского лейтенанта, представился Ворон и требовательно спросил: - Что вы здесь делаете?
        - Охраняем место происшествия. То есть задержанную по розыскной ориентировке машину. Вернее, обнаруженную, - окончательно запутался лейтенант.
        Но Ворон уже разглядел за забрызганным кровью и серой студенистой массой лобовым стеклом «Ниссана» навалившийся на руль труп. Он обошел лейтенанта, не решившегося остановить его, и, взявшись за верхнюю кромку, широко распахнул приоткрытую водительскую дверцу. Несколько секунд Ворон рассматривал труп мужчины с огромной дырой в черепе над правым ухом, из которой покойнику на плечо вытекла темно-бордовая, почти черная, густая жижа. Потом повернулся к лейтенанту:
        - Кто это?
        - Разыскиваемый по ориентировке.
        - Кто?! - Ворон не поверил своим ушам.
        Но милицейский лейтенант повторил то же самое:
        - Разыскиваемый по последней ориентировке вооруженный преступник, скрывшийся с места преступления на внедорожном автомобиле иностранного производства, имеющем в кузове пулевые пробоины...
        - Эта ориентировка составлялась по приметам, которые указал я! - перебив лейтенанта, воскликнул Ворон. - И я могу точно сказать: этот человек, - кивком головы он указал на труп в машине, - не имеет ничего общего с разыскиваемым преступником!
        - Как же не имеет? - с откровенной обидой в голосе произнес лейтенант. - А куртка от спортивного костюма? А кобура? А пистолет? А дырки от пуль в правом заднем крыле и задней дверце? Вот, сами взгляните, - лейтенант чуть ли не ткнул пальцем в огнестрельную рану над правой лопаткой мертвеца. - Его ранили в спину, и он, поняв, что не сможет уйти, застрелился!
        - И положил пистолет себе на колени? - с ехидной усмешкой добавил Ворон.
        - Что? - недоуменно сдвинул брови милицейский лейтенант. - Ах, пистолет. Нет, это я ему положил. Я когда дверцу открыл, пистолет мне прямо под ноги выпал. Вот я и положил его к нему на колени.
        - Это я стрелял по машине бандита! - заявил начальнику патруля Ворон и ударил себя кулаком в грудь. - И если допустить, что именно этот человек сидел в тот момент за рулем и я его ранил, то как он мог проехать с такой раной больше шести километров?!
        - Ну, не знаю, - пожал плечами лейтенант. - Начальство разберется, чего он мог, а чего не мог. А нам была поставлена задача обнаружить машину и скрывшегося на ней преступника. Что мы и сделали.
        - Да поймите вы наконец! - теряя терпение, воскликнул Ворон.
        В этот момент за спиной контрразведчика скрипнули тормоза машины. И лейтенант, раньше Ворона заметивший приближение еще одного милицейского автомобиля, поспешил навстречу прибывшим коллегам. Из подъехавшего бело-синего «Форда» выбрался уже знакомый Ворону полковник, которого он встретил на трассе, на месте гибели наряда ДПС, расстрелянного (теперь Ворон в этом уже не сомневался) разведгруппой террористов. Подбежавший к полковнику лейтенант вытянулся перед ним по стойке «смирно» и отрапортовал:
        - Товарищ полковник, объявленная в розыск машина и скрывшийся на ней преступник обнаружены. Преступник, получивший тяжелое ранение, застрелился.
        - Все не так, товарищ полковник, - перебил начавшего докладывать лейтенанта Ворон. - Мертвый человек в машине не преступник. Я хорошо разглядел бандита и заявляю это со всей ответственностью. Настоящий преступник имеет арабскую внешность, а этот человек, - Ворон обернулся к машине террористов, - его новая жертва, которую он хотел бы выдать за себя.
        Полковник повернул к Ворону недовольное лицо, но, узнав его, смягчился.
        - Опять вы? - не выказав особого удивления, заметил он.
        - Какая жертва, товарищ полковник?! Здесь же явное самоубийство! - горячо вступился за свою версию лейтенант. - Взгляните сами!
        Вслед за своим подчиненным полковник направился к внедорожнику и на ходу обратился к Ворону:
        - Вы так уверены в своих словах. А сколько вы видели того бандита?
        - Достаточно, чтобы запомнить, - ответил Ворон, но по скептическому выражению лица собеседника понял, что его слова милицейского полковника не убедили.
        Понял это и лейтенант, поэтому, подбежав к распахнутой дверце внедорожника, принялся жестами и словами доказывать начальнику, как, по его мнению, все происходило. Пока он излагал начальнику свою версию случившегося, к внедорожнику приблизился водитель военной прокуратуры. Но, заглянув внутрь и увидев вблизи обезображенный труп с простреленной навылет головой и растекшимся по лицу и шее мозговым веществом, Игорь смертельно побледнел, а спустя несколько секунд лицом вперед повалился на землю. Ворон едва успел подхватить его под мышки, чем спас прапорщика от удара головой об острый угол распахнутой автомобильной дверцы.
        - Что с ним?! - не на шутку испугался милицейский полковник.
        - Обморок от вида крови, - определил Ворон. Он отнес потерявшего сознание прапорщика за обочину и, уложив на траву, добавил: - Ничего страшного. Сейчас отдышится и придет в себя.
        Полковник недовольно поморщился и, обернувшись к регулирующему движение сержанту, приказал:
        - Дайте ему нашатырь и приведите в чувство.
        Сержант сейчас же ринулся к своему служебному автомобилю и уже через минуту вернулся назад с медицинской аптечкой в руках.
        Оставив Игоря на попечение милицейского сержанта, Ворон присоединился к офицерам. Лейтенант как раз вернулся к своему прерванному рассказу. Ворон не стал ему мешать, а вместо этого обошел внедорожник и осмотрел имеющиеся в кузове пулевые пробоины. Но когда лейтенант закончил изложение своей версии, он позвал обоих офицеров к себе и, указав им на расположение пробоин, спросил у лейтенанта:
        - Какая, по-вашему, из этих пуль ранила водителя в спину?
        Лейтенант в ответ недоуменно пожал плечами:
        - Не знаю. Я не баллистик.
        - Вот именно! - довольно резко сказал Ворон. - Все пробоины примерно на расстоянии метра от земли. А у потерпевшего ранение в верхнюю часть спины, то есть на целых полметра выше.
        - Может, рикошетом, - не очень уверенно предположил лейтенант, чтобы хоть что-то сказать.
        Но Ворон уже повернулся к его начальнику:
        - Баллистическая экспертиза даст однозначный ответ. Но я уже сейчас уверен, что и в спину, и в висок погибшему мужчине выстрелили из одного и того же оружия. Вот этого пистолета, - он указал на лежащий на коленях застреленного мужчины
«ТТ», - специально подброшенного убийцей.
        Милицейский полковник поджал губы и после недолгого размышления спросил:
        - Тогда кто он, этот погибший?
        - Думаю, обыкновенный водитель, чью машину захватил убийца.
        - М-да, - задумчиво произнес милицейский полковник. - Знать бы еще, куда он на ней поехал.
        - Я знаю, куда, - уверенно ответил Ворон. - В Арзамас, на следующую после Сергача на московском направлении железнодорожную станцию.
        Отвернувшись от полковника, он достал из поясного футляра мобильный телефон и набрал номер генерала Углова.

* * *
        Углов, как всегда, слушал молча и, лишь когда Ворон закончил, констатировал:
        - Значит, теперь у него другая машина.
        - И другое оружие, - сейчас же добавил Ворон. - Уверен: если бы у террориста не было при себе запасного оружия, он бы не оставил рядом с трупом застреленного водителя свой пистолет.
        - Я ориентирую на это личный состав, - заверил его Углов, но, внезапно вспомнив о чем-то, недовольно выругался. - Черт! Там уже через полчаса никого не будет. По всей Горьковской железной дороге диспетчеры переводят пассажирские поезда с московского направления на другие ветки, чтобы на пути следования поезда террористов не оказалось ни одного пассажирского состава. А МЧС экстренно эвакуирует с вокзала и товарной станции Арзамаса всех пассажиров и обслуживающий персонал. К полудню, когда на станцию прибудет захваченный террористами поезд, там не останется ни одного человека, кроме ответственного дежурного и кого-то из диспетчеров... Вот что, - размышляя вслух, произнес Углов. - Я немедленно отправлю вертолетом на станцию оперативную группу. Если твой сбежавший террорист появится на станции, парни его возьмут. Главное, чтобы поезд с террористами прошел Арзамас, а дальше мы его встретим. Перед Навашино, в месте слияния рек Теша и Сержа, вокруг железнодорожного полотна возводится земляная насыпь. Так что даже если в момент штурма поезда террористы взорвут состав, насыпь сдержит взрывную волну, а
водная преграда ограничит зону пожара.
        - А я постараюсь перехватить террориста на трассе, пока он не обнаружил ваших приготовлений, - заверил своего бывшего командира Ворон. - Потому что если он сообщит о подготовке штурма Гамадову, тот вполне может взорвать состав на арзамасском вокзале.
        - Ты только напрасно не рискуй. Обнаружишь его, сразу стреляй на поражение.
        Слышать такие заботливые слова из уст пусть даже бывшего командира было непривычно. Ворон непроизвольно улыбнулся: «Еще было бы из чего».
        Его молчание встревожило генерала:
        - Понял меня, Кирилл?
        - Да, товарищ генерал, - четко ответил Ворон.
        - Тогда все. Конец связи, - Углов отключился.
        Ворон спрятал телефон обратно в футляр и вернулся к своему водителю. Игорь уже пришел в себя и сидел на траве, опираясь на землю руками.
        - Надо ехать. Ты как, в порядке? - обратился к нему Ворон.
        - В порядке, товарищ капитан, - Игорь виновато улыбнулся. - Не пойму, что со мной случилось. Раньше никогда такого не было.

«Еще бы. Все время служил водителем и трупы, наверное, видел только по телевизору», - мысленно заметил Ворон.
        Игорь попытался встать, но, случайно бросив взгляд на стоящий на обочине внедорожник, снова побледнел, несколько раз судорожно сглотнул и, поспешно отвернувшись в сторону, с тошнотворным кашлем выблевал на траву изрядную порцию рвоты. Откашлявшись, он наспех обтер рукавом мокрый рот и, подняв на контрразведчика глаза, виновато пробормотал:
        - Извините, товарищ капитан. Что-то я расклеился.
        - Вижу, - со вздохом заметил Ворон.
        Он сходил к «Волге», забрал оттуда бутылку минеральной воды, которой умывал лицо, и, вернувшись обратно, протянул бутылку Игорю.
        - Выпей.
        Игорь послушно сделал несколько глотков.
        Ворон одобрительно кивнул:
        - Вот так. А теперь давай ключи от машины.
        - Ключи? - недоуменно переспросил водитель. - Вы что же, товарищ капитан, хотите сами...
        - Сам! - перебил его Ворон. - В таком состоянии ты не можешь вести машину. - И, заметив, что Игорь собирается возразить, решительно добавил: - Все! Считай, что это приказ старшего по званию. А за машину не волнуйся. Водить я умею.
        Игорь насупился, но все-таки достал из кармана ключи и молча передал их контрразведчику. Желая поднять ему настроение, Ворон озорно улыбнулся:
        - Не вешай нос. Обратно вместе поедем.
        Он повернулся, чтобы уйти. Игорь крикнул ему вслед:
        - Вы только осторожнее, товарищ капитан! С машиной и... сами тоже.
        - Приказ понял! - шутливо ответил Ворон и быстрым шагом направился к «Волге» военной прокуратуры.

19. НА СТАНЦИИ
        Арзамас
        30 июля, 11.50
        То, что в Арзамасе происходит что-то необычное, Иса понял, еще подъезжая к городу. Сначала он обратил внимание на обилие полицейских. Их автомобили с включенными сиренами беспрестанно носились по трассе. Но сами полицейские не обращали никакого внимания на его новую машину, из чего Иса сделал вывод, что окончательно сбил их со следа. Почти всю дорогу он гнал под сотню, а на некоторых участках разгонялся и до ста тридцати (больше русская машина не тянула), но занятые своими делами полицейские даже не пытались его остановить. Лишь когда Иса миновал дорожный указатель с надписью «Арзамас», ему вместе с другими водителями пришлось остановиться, чтобы пропустить выезжающую из города большую колонну разномастных автобусов. Большинство автобусов были городскими. Их водители даже не сняли таблички с номерами маршрутов. Да и набившиеся в автобусы люди не походили на автотуристов, скорее на эвакуируемых беженцев. Это серьезно насторожило арабского боевика: похоже, вайнахский командир прав и его план раскрыт русскими.
        Въехав в город, Иса остановился у первой же попавшейся ему на пути автобусной остановки и спросил у столпившихся там пассажиров дорогу к железнодорожному вокзалу. Как он и ожидал, среди глупых гяуров нашлась пара словоохотливых женщин и один не менее болтливый мужчина, которые и объяснили ему, как туда проехать. Мужчина даже вызвался проводить его, заявив, что ему ехать в ту же сторону. Но Иса, сославшись на то, что ему еще нужно забрать друзей, отказался от его услуг.
        Однако, несмотря на полученные объяснения, попасть на вокзал оказалось непросто. На последнем перекрестке дорогу к вокзалу перегораживали две поставленные лоб в лоб полицейские машины. И трое расхаживающих возле них полицейских с регулировочными жезлами разворачивали обратно все машины. Иса все-таки остановился и, высунув голову из окошка, спросил:
        - Что случилось? Мне поезд встретить надо.
        - Какой поезд?! - раздраженно бросил один из полицейских. - Все поезда на сегодня отменены.
        Иса мог бы уложить всех трех полицейских одной очередью - взведенный автомат лежал на соседнем сиденье. Но в двухстах метрах за спинами полицейских выстроилась поперек улицы шеренга солдат, а у кромки тротуара застыл крытый брезентом армейский грузовик, что окончательно сводило на нет любую попытку прорыва. Иса развернулся и попытался объехать полицейский кордон по соседней улице. Но и ее точно так же перегораживали солдаты, а полицейские прогоняли прочь все подъезжающие автомашины. На следующую улицу вообще было не попасть из-за выстроившихся на проезжей части автобусов, куда полицейские и помогающие им бойцы в незнакомой арабскому боевику голубой форме рассаживали жителей окрестных домов. Иса помертвел... Эвакуация! Но такое может происходить, только если гяуры решились на штурм поезда. Он должен выяснить, где они приготовили западню. Но для этого ему нужно непременно попасть на станцию.
        Иса заехал в ближайший двор и, остановив машину, повесил на плечо автомат и попытался натянуть сверху обнаруженную в машине ветровку. Но хозяин «Жигулей» оказался щуплым дохляком. Его курточка едва налезла Исе на плечи, а когда он кое-как все-таки застегнул «молнию», автомат откровенно обозначился под полой куртки. Выругавшись, Иса сорвал с себя ветровку. Отправляться на разведку без оружия дьявольски рискованно, но раз автомат незаметно не пронести, его придется оставить в машине. Нагнувшись, Иса сунул автомат под сиденье. Там что-то зашуршало. Иса запустил под сиденье руку и через секунду вытащил оттуда шуршащий полиэтиленовый пакет, набитый какими-то тряпками. Решение созрело мгновенно. Иса вытряхнул из пакета все тряпки и засунул внутрь завернутый в ветровку автомат. Теперь никто не догадается, что он вооружен. А чтобы добраться до автомата, достаточно лишь опустить в пакет руку. Рассовав по карманам рацию и мобильный телефон, Иса с пакетом в руках выбрался из машины.
        На улице продолжалась эвакуация. Раздраженные полицейские что-то кричали толпящимся, как бараны, жителям, призывая их сохранять организованность при посадке в автобусы. На вышедшего со двора одинокого человека с пакетом в руках никто из них не обратил внимания. Иса легко смешался с толпой, прошел сквозь нее в самый конец автобусной очереди и, убедившись, что за ним никто не наблюдает, шмыгнул в ближайшую подворотню.
        Очевидно, жители всех соседних домов уже были на улице. Навстречу ему никто не попался. Иса пробежал через двор и, увидев открытую дверь подъезда, нырнул туда. В подъезде не слышалось ни звука. Судя по всему, дом был пуст. Иса взбежал по ступеням на последний, пятый, этаж и через люк в потолке проник на чердак. Там тоже было пусто. Только одичавшая кошка или крыса шмыгнула от него в темноту. Прикрыв за собой крышку люка, чтобы ни у кого не возникло соблазна подняться на чердак следом за ним, Иса подобрался к чердачному окну. Окно было закрыто решетчатыми ставнями, но это боевика не остановило. Он попросту выломал одну из створок и выбрался наружу. Кровельное железо раскалилось на солнце, и Иса обжег ладони, когда вылезал на крышу. Если бы сейчас на его месте оказался любой гяур из полицейских или стоящих в оцеплении солдат, он бы с визгом бросился обратно. Но моджахеда, вставшего на путь джихада, не заставят повернуть назад ни легкие ожоги, ни более серьезные ранения.
        Прячась за вентиляционными коробами, Иса перебрался на обращенный к вокзалу скат крыши. Теперь весь вокзал и прилегающая к нему часть железнодорожной станции были у него как на ладони. Правда, двухэтажное здание вокзала закрывало большую часть перрона, но на просматриваемых платформах и железнодорожных путях Иса не заметил ни одного человека. Вокзал будто вымер. Видимо, напуганные приближением начиненного взрывчаткой поезда русские уже вывезли оттуда всех людей. Даже на обычно оживленной привокзальной площади сейчас стояли только армейские грузовики, на которых, очевидно, приехали солдаты из оцепления.
        Внезапно внимание Исы привлек стрекот вертолетных лопастей. Он поднял голову вверх и увидел стремительно несущийся по небу вертолет. В первый момент ему показалось, что вертолет летит прямо на него. Иса судорожно зашарил рядом с собой по крыше, куда положил пакет с автоматом. Но вертолет, на мгновение зависнув над привокзальной площадью, круто спикировал вниз. Иса едва успел рассмотреть его выкрашенный белой краской фюзеляж и выведенные черным крупные буквы МЧС на борту. Как только колеса вертолета коснулись земли, оттуда друг за другом выпрыгнули пять человек в железнодорожной форме, с одинаковыми черными сумками в руках, и бегом устремились к зданию вокзала. Не прошло и нескольких секунд, как они исчезли за дверями, а доставивший их вертолет вновь взмыл в небо. Иса с трудом перевел дыхание и поспешно вытащил из кармана мобильный телефон... Железнодорожники не летают на специальных вертолетах и тем более не возят с собой дорожные сумки, предназначенные для укладки снаряжения спецназа. Эти пятеро могли быть только спецназовцами, прибывшими на станцию, чтобы убить его боевых братьев и сорвать
подготовленную ими акцию джихада.
        Набрав номер Гамида, Иса нажал кнопку вызова. Прошло несколько секунд, но телефон молчал. Заскрежетав зубами от досады, Иса отнял трубку от уха и бросил недовольный взгляд на экран. На телефонном дисплее отчего-то пропало обозначение сотовой сети. «Что за дьявол?!» Иса отключил, а затем заново включил телефон. Но его дисплей остался чист. Иса ошалело уставился на телефон. Такого просто не могло быть. Вернее... могло, если русские отключили сотовую связь! Иса мстительно оскалился: «Подлые гяуры! Но это вам не поможет». Он спрятал ставший бесполезным телефон и достал из другого кармана полученную от Гамида портативную рацию.
        - «Коготь», я - «Глаз». Ответьте!
        Иса отпустил клавишу вызова, но услышал в ответ лишь слабый шорох эфира. Он еще дважды повторил свой вызов, но всякий раз слышал в ответ только тишину или слабое потрескивание. «Слишком далеко! Сигнал не доходит!» Иса вспомнил, как Гамид предупреждал его, что рация имеет ограниченный радиус действия. Он бросился обратно к чердачному окну, но открывшийся с крыши вид заставил его остановиться. Пока он наблюдал за вокзалом, линия оцепления передвинулась, и весь примыкающий к вокзалу жилой квартал оказался внутри оцепленного кольца. Ничего, успокоил себя арабский боевик. Рация обеспечивает связь на удалении до пяти километров. И, как только поезд приблизится к станции на это расстояние, он сможет связаться с командиром вайнахов и предупредит его о грозящей опасности.

* * *
        Ворон понимал, что выяснение отношений с задержавшим его милицейским патрулем отняло у него слишком много времени. В результате скрывшийся террорист получил достаточную фору, и на трассе его скорее всего уже не догнать. Другое дело в городе. Там, по крайней мере, известно, где его следует искать - на станции и железнодорожном вокзале.
        Ворон беспокоился, что потеряет еще какое-то время на поиски вокзала, но эти опасения оказались напрасными. Встретив в городе колонну грузовиков с солдатами внутренних войск, он поехал следом за ними и вскоре выехал к вокзалу. По дороге то и дело попадались двигающиеся навстречу автобусы с вывозимыми с вокзала пассажирами и жителями соседних домов. Эвакуация людей из опасной зоны шла полным ходом. Когда везущие солдат грузовики остановились, Ворон обогнал их, но дальше дорога оказалась перекрыта милицейскими машинами. Старшим у милиционеров был запыхавшийся капитан с мокрой от пота спиной и охрипшим от крика голосом.
        Выслушав требование Ворона пропустить его на железнодорожный вокзал, капитан отрицательно замотал головой:
        - У меня строгий приказ: не пропускать ни одной машины. У вас свое начальство, у меня свое. Будет приказ, пропущу. Только так и никак иначе. Да и бойцы машину все равно не пропустят, - оглянувшись назад, он махнул рукой на выстроившуюся поперек улицы шеренгу солдат.
        Ворон не стал спорить с милицейским капитаном, тем более что здание вокзала уже виднелось в конце улицы. Поставив «Волгу» в ряд с милицейскими машинами, он направился к линии оцепления. Увидев приближающегося незнакомого офицера, навстречу Ворону из строя вышел молодцеватый старший лейтенант в такой же, как у его солдат, камуфляжной форме. Держался он весьма настороженно.
        - Военная контрразведка. Капитан Воронин, - Ворон раскрыл и протянул старлею свое служебное удостоверение.
        Изучив удостоверение, лейтенант кивнул, его взгляд смягчился.
        - В оцепленной зоне нет посторонних? - поинтересовался Ворон.
        Старлей усмехнулся:
        - Вообще никого нет. Всех эвакуировали. Правда, вертолет МЧС минут пять назад на площадь садился.

«Вертолет?! Значит, опергруппа «Вымпела» уже здесь», - сообразил Ворон.
        - А как же та машина, товарищ старший лейтенант? - внезапно встрял в разговор молодой солдат из шеренги.
        - Сыромятин, разговоры! - оборвал бойца старший лейтенант и, вновь обернувшись к Ворону, пояснил: - Ну да, попалась нам машина. Эмчээсники весь двор эвакуировали, по всем подъездам прошли, когда жильцов собирали, но хозяина тачки, видно, так и не нашли.
        Ворон внутренне напрягся. Ни один здравомыслящий человек не оставит свою машину во взрывоопасной зоне. Поэтому ее наличие во дворе, из которого перед этим эвакуировали всех жителей, выглядит более чем странно. По крайней мере, следует выяснить, кто ее туда поставил.
        - Что за машина? - быстро спросил он.
        - «Жигули-семерка».
        - А где вы ее видели?
        - Вон в том дворе, - старший лейтенант рукой обозначил направление.
        - Возможно, поблизости скрывается вооруженный террорист, - сказал Ворон старшему лейтенанту. - Возьмите трех-четырех наиболее подготовленных бойцов и следуйте за мной. Необходимо детально осмотреть этот двор.
        У офицера из оцепления буквально отвисла челюсть.
        - Так у нас даже патронов нет. Специальной команды не было. Обычно в оцеплении патроны не положены, вот мы боекомплект и не получали, - растерянно пробормотал он. - Куда ж с пустыми автоматами против вооруженного террориста? Он же всех моих бойцов положит.
        Ворон изумленно уставился на лейтенанта, совершенно не представляя, что сказать в противовес приведенным им аргументам. Старлей же, совершенно не стыдясь собственной трусости, приблизил к контрразведчику свое лицо и доверительно зашептал:
        - Вы лучше возьмите с собой ментов, - он исподтишка бросил быстрый взгляд на участвующих в эвакуации жителей постовых. - У них-то автоматы наверняка с боекомплектом.
        Ворон вспомнил охрипшего, взмыленного капитана, который сорвал голос, выводя людей из опасной зоны, и, не сказав больше ничего старшему лейтенанту, молча развернулся и направился в указанный им двор. Старлей проводил контрразведчика недоуменным взглядом и, пожав плечами, вернулся на свое место в общем строю...
        Машину Ворон увидел сразу, как только вошел во двор. Она стояла на заасфальтированном пятачке, за мусорными баками. Ворон подошел ближе.
«Жигули-семерка», не новая, но и не очень старая. Номер Нижегородской области. В салоне ничего необычного, если не считать тряпок, небрежно брошенных на переднее сиденье. Ворон опустил глаза ниже и буквально уперся взглядом в поднятую кнопку замка водительской дверцы. Кто мог бросить незапертую машину?! Только тот, кто очень спешил или больше не рассчитывал ею воспользоваться. Открыв незапертую дверцу, Ворон сноровисто осмотрел салон «Жигулей», заглянул под сиденья, проверил перчаточный ящик. В ящике обнаружилась потертая записная книжка с заткнутой в нее авторучкой. Ворон взял книжку в руки и быстро пролистал страницы. В записной книжке хозяин «Жигулей» вел учет расхода бензина, всякий раз указывая дату очередной заправки, количество заливаемых литров и соответствующий пробег. Вряд ли такой дотошный человек мог оставить незапертую машину и тем более бросить ее в опасной зоне. А вот рвущийся на вокзал террорист не просто мог, а вынужден был так поступить, когда убедился, что все ведущие к вокзалу улицы плотно перекрыты. Куда же он отсюда направился? Ворон поднял голову и осмотрелся по сторонам. Чтобы
попасть на вокзал, ему в любом случае нужно было пересечь улицу! Повторяя воображаемый путь террориста, Ворон вышел из двора и снова осмотрелся. Вряд ли он в открытую шел по улице. Значит, перейдя на противоположную сторону, снова свернул во двор. Ворон стремительно пересек проезжую часть, пустынный тротуар и, пробежав через подворотню, оказался в проходном дворе, образованном четырьмя возведенными по периметру домами. Привокзальная площадь вот за этим домом, значит, и ему туда. Ворон перебежал через двор, но, нырнув в выходящий на привокзальную площадь проход между домами, внезапно остановился... Чтобы попасть на вокзал, необходимо перейти через привокзальную площадь, триста метров совершенно открытого пространства. Сделать это незаметно практически невозможно. Кто-нибудь из бойцов внутренних войск, постовых милиционеров или его бывших коллег из «Вымпела» непременно заметил бы бегущего через площадь человека. Но! Чтобы разведать обстановку на вокзале и железнодорожной станции, вовсе не обязательно проникать туда... Ворон вспомнил, как еще во время службы в «Вымпеле» вместе со своими боевыми друзьями
участвовал в захвате наблюдателя из банды террористов, готовивших взрыв ядерного реактора на Обнинской АЭС. Тогда сначала тоже все считали, что у террористов есть пособник на атомной станции. А оказалось, что наблюдатель террористов расположился на вершине опоры высоковольтной ЛЭП, подведенной к энергоблоку, и оттуда контролировал обстановку на станции.
        Ворон перевел взгляд на дом, мимо которого только что пробежал. Фасад здания как раз выходит на привокзальную площадь. И из окон верхних этажей, а тем более с чердака или крышы наверняка видна не только площадь, но и территория вокзала! Опустив глаза, Ворон пробежал взглядом по дверям подъездов. Одна из них оказалась открытой. Недолго думая, Ворон вошел в подъезд. Невзрачная хрущевская пятиэтажка. Узкие лестничные марши, покорябанные, а кое-где и вовсе содранные деревянные перила. Но сейчас Ворон даже обрадовался, что оказался в таком подъезде. На крохотных, без шахт мусоропровода и лифта, площадках спрятаться абсолютно негде. Поэтому можно не опасаться, что притаившийся в подъезде террорист выстрелит ему в спину.
        Шагая на носках, чтобы не скрипели подошвы полуботинок, Ворон поднялся на пятый этаж, откуда на чердак вела сварная металлическая лестница. Крышка чердачного люка была опущена, но, в отличие от столичных подъездов, замка или элементарной задвижки на ней не оказалось. И Ворон без особого труда приподнял ее. Будь у него при себе оружие, он бы стремительно вынырнул из люка, бросился на пол, откатился в сторону и сейчас вновь вскочил на ноги уже с пальцем на спусковом крючке, в полной готовности к ответному выстрелу. Но оружия нет, и приходится действовать по-другому... Удерживая одной рукой тяжелую металлическую крышку над головой, Ворон выглянул из люка, мгновенно пробежав по углам цепким внимательным взглядом. «Никого!» Придержав крышку, чтобы она с грохотом не упала обратно, Ворон выбрался на чердак. Там было не так уж темно. Одно из чердачных окон оказалось распахнуто настежь, и через него внутрь проникал дневной свет. Подойдя ближе, Ворон понял, что окно не просто распахнуто. Кто-то варварским способом выломал и сорвал с петель одну из деревянных створок. Причем выломал совсем недавно: дерево на
изломе даже не потемнело. Тот, кто это сделал, очень спешил попасть на крышу и не стал тратить время на возню с оконными шпингалетами.
        Ухватившись за верхний край оконной рамы, Ворон тоже выбрался на крышу. Старое, давно требующее замены кровельное железо предательски загрохотало под его ногами. Ворон беззвучно выругался сквозь зубы и, прихватив с собой выломанную оконную створку в качестве подручного предмета, бросился вверх по скату крыши...
        Услышав за спиной сопровождаемый металлическим грохотом топот, Иса поспешно сунул рацию в карман и схватился за пакет со своим автоматом. Правая рука сейчас же нырнула внутрь и, нащупав между складок чужой ветровки ребристый пластик, вцепилась в пистолетную рукоятку. Палец лег на спусковой крючок. Обхватив левой рукой оружие прямо через пакет за цевье и ствольную накладку, Иса ринулся к вентиляционному коробу. Но когда до укрытия оставалось два или три метра, из-за гребня крыши вынырнул тот самый спецназовец, который на пшеничном поле застрелил обоих его бойцов. Только сейчас вместо оружия он держал в руках какой-то деревянный щит. Иса оскалился, мысленно благодаря судьбу за подаренную возможность развалить гяура вместе с его щитом одной очередью. В последний момент русский отшвырнул от себя свой щит. Но, опередив его, Иса вскинул автомат и вдавил до конца спусковой крючок.
        Пах! - кашлянув всего один раз, автомат захлебнулся.

«Что за дьявол?!» Ведь он точно помнит, что передвинул флажок предохранителя на автоматический огонь. Уклоняясь от брошенного русским предмета, Иса присел и снова нажал на спуск. Но новых выстрелов не последовало...
        Двумя руками террорист держал перед собой полиэтиленовый пакет. Но обыденность предмета не обманула Ворона. Судя по позе, в пакете боевик прятал малогабаритный автомат. Ворона отделяли от террориста шесть метров наклонной крыши. И, чтобы выжить, ему нужно было приблизиться к боевику на расстояние удара. Потому что безоружный человек может победить вооруженного противника только в рукопашной схватке, и никак иначе...
        Метнув в лицо террориста оконную створку, Ворон бросился ему под ноги. В то же мгновение раздался приглушенный выстрел - один! И Ворон почувствовал, как у него над головой, чиркнув по волосам, просвистела пуля. Каждое мгновение ожидая новых выстрелов и раздирающей тело острой боли, он кубарем скатился вниз по скату крыши, ощущая ладонями обжигающий жар раскаленной кровли. При этом контрразведчик ни на мгновение не выпускал из вида фигуру террориста. И, оказавшись рядом, расчетливо ударил его ногой в выставленную вперед голень. Террорист, как подрубленный, рухнул прямо на него, со всего маха врезав в грудь стволом своего автомата. Ворон едва не задохнулся от боли. Сердце пропустило очередной удар. А оседлавший его боевик, орудуя автоматом, словно дубиной, попытался ударить его в лицо. Ворон успел наклонить голову, и сокрушающей силы удар террориста пришелся по листу железа, в каких-нибудь десяти сантиметрах от виска контрразведчика. Боевик сейчас же перехватил оружие по-другому и, придавив ствольной коробкой шею своего противника к крыше, принялся его душить. У Ворона потемнело в глазах. Но до того
как задыхающийся без кислорода мозг окончательно отключился, он из последних сил ударил боевика раскрытой ладонью в ухо. Голова террориста мотнулась в сторону, хватка ослабла. Ворон сейчас же выдернул автомат из рук убийцы, вместе с пакетом отшвырнул его в сторону и, наконец, с наслаждением сделал глубокий вдох. Воздух со свистом ворвался в легкие, сознание прояснилось.
        Зато террорист после проведенного им оглушающего удара пребывал в прострации. Из правого уха, куда и пришелся удар, выкатилась тонкая струйка крови. Видимо, у террориста лопнула барабанная перепонка. Он беспрестанно тряс головой и беспорядочно шарил перед собой руками. Ворон поймал его правую кисть и, заломив руку, припечатал арабского боевика лицом к раскаленному железу. Араб дико заорал. Не обращая внимания на его крики, Ворон заломил террористу за спину вторую руку и стянул ему оба запястья своим брючным ремнем, для чего пришлось сначала снять с ремня футляр с сотовым телефоном.
        За время службы в погранотряде ему неоднократно приходилось связывать подручными средствами задержанных нарушителей границы и прямо на месте обыскивать их. Поэтому сейчас Ворон действовал быстро и умело. Сноровисто обыскав захваченного боевика, он вытащил у него из карманов портативную рацию и мобильный телефон и бросил их в пакет вместе с автоматом. Затем волоком подтащил боевика к чердачному окну и, не позволяя ему подняться на ноги, чтобы тот не смог броситься с крыши вниз, втолкнул его на чердак. Сильно ударившись при падении, захваченный боевик разразился длинным ругательством на арабском языке. Но Ворон, наслушавшийся за свою службу в частях специального назначения самых отборных ругательств на русском, чеченском, грузинском, таджикском и арабском языках, давно перестал обращать на них внимание. Не отвечая на злобные выкрики плененного террориста, он спустил его вниз по лестнице и вывел из подъезда. Оказавшись во дворе, бандит попытался сбежать. Но Ворон тут же вздернул его связанные руки вверх. И боевик, согнувшись пополам, на первом же шаге ткнулся лицом в асфальт, ободрав себе лоб и щеку.
Это отбило у него охоту к побегу. И когда Ворон вел захваченного террориста через привокзальную площадь, тот уже не пытался освободиться.

* * *
        Вместе с задержанным боевиком Ворон поднялся по ступеням, ведущим к зданию вокзала, и протянул руку к входным дверям. Но двери внезапно распахнулись, и он увидел перед собой жилистую мускулистую фигуру своего боевого друга и бывшего командира Антона Овчинникова, одетого в форму железнодорожника. На лице Овчинникова сияла широкая улыбка.
        - Этого в дежурку! - скомандовал он неизвестно кому, не сводя с Ворона своих искрящихся задором и энергией глаз.
        Из-за его спины тут же вынырнули двое вымпеловцев, в такой же, как на Овчинникове, железнодорожной форме. Они цепко ухватили под мышки связанного террориста и затолкнули в открытые двери.
        - Ну! Здорово, дружище! - приветствовал друга Овчинников и, шагнув вперед, заключил Ворона в объятия.
        - Здорово, командир, - дрогнувшим голосом пробормотал в ответ Ворон.
        От радости неожиданной встречи у Ворона даже перехватило дыхание. Он не видел Овчинникова с того времени, как перешел в управление военной контрразведки. И сейчас был невероятно рад, что случай вновь свел их вместе.
        - Мы этого урода на станции ждали. А ты его сам скрутил. Молоток! - похвалил Ворона Овчинников и одобрительно ткнул его кулаком в плечо.
        - Да, вот... - Ворон протянул другу пакет с оружием и средствами связи захваченного террориста. - Там его автомат, мобильный телефон и рация.
        - Ну, свой мобильник он мог себе разве что в жопу засунуть, - усмехнулся Овчинников, забирая у Ворона пакет с трофеями. - Сотовую связь по всей области еще полчаса назад отключили. Углов сказал: сам Президент распорядился. Прямо с заседания Совбеза в комитет по радиосвязи позвонил. А вот рация... - заглянув в пакет, Овчинников достал оттуда черную пластиковую коробочку с коротким штырем антенны. - Фиксированной частоты. Дальность связи невелика. Но черт его знает... Ладно, сейчас узнаем.
        Он озорно подмигнул Ворону, потом вынул откуда-то раскладной нож и, откинув остроконечное лезвие, подцепил им пластмассовую панель на корпусе рации, нажал..
        И пластмассовая коробочка открылась. Овчинников поковырял лезвием внутри и вставил сорванную панель на прежнее место.
        - Пойдем, - сунув рацию обратно в пакет, он поманил за собой Ворона. - Парни уже, наверное, обработали твоего урода.
        Они зашли на вокзал. Пустое, без пассажиров, продавцов газет, пива и минеральной воды, уборщиц, билетных кассиров и прочих работников вокзала, здание выглядело совершенно непривычно. Звуки шагов гулко отдавались под высоким потолком.
        Овчинников по-хозяйски открыл дверь с табличкой «Дежурный по вокзалу» и первым вошел внутрь. Ворон шагнул следом за ним. В служебном помещении дежурного перед забранным плексигласом узким окошечком стоял массивный стол, больше похожий на торговый прилавок, и вращающееся офисное кресло на колесиках с изрядно истертым сиденьем. На столе находились микрофон на гибкой штанге, многоканальный телефонный аппарат со множеством кнопок и компьютерный терминал. Другой мебели и оргтехники в помещении не было. Очевидно, из-за этого оно показалось Ворону просторным. Двое подчиненных Овчинникова стояли, прислонившись к противоположной от двери стене. Но Ворон увидел, что беспечность их расслабленных поз обманчива и на самом деле оба вымпеловца внимательно контролируют каждое движение сидящего перед ними террориста. Террорист сидел прямо на полу, вытянув перед собой широко расставленные ноги. Вместо ремня на его руках тускло поблескивали стальные наручники. А снятый с запястьев ремень намотал себе на ладонь один из вымпеловцев.
        Прикрыв за собой дверь, Ворон остановился на пороге, с интересом ожидая того, что сейчас будет происходить.
        - Очухался? - на ходу бросил Овчинников, даже не взглянув на сидящего на полу террориста.
        Тот в ответ злобно оскалился и бросил на командира опергруппы полный ненависти взгляд. Овчинников между тем водрузил на стол пакет с трофеями и, по-прежнему не глядя на захваченного террориста, принялся разбирать его.
        - Так, что тут у тебя?
        В первую очередь он достал из пакета автомат, быстро осмотрел его и вдруг, совершенно неожиданно для Ворона, расхохотался:
        - Ну ты, мудило, - продолжая смеяться, он впервые повернулся к террористу. - Кто же автоматы в тряпку заворачивает? А гильзы куда вылетать должны? - Он показал сначала террористу, а затем и Ворону наполовину приоткрытый автоматный затвор с застрявшей в окне выбрасывателя стреляной гильзой, в которую уткнулся пулей следующий патрон. - Небось удивился: почему оружие не стреляет?
        Боевик побледнел. Его глаза буквально выстрелили в Ворона зарядом ненависти. И, внезапно вскочив с пола, он бросился на стоящего у двери контрразведчика. Но уже в следующее мгновение вновь шлепнулся на задницу, потому что один из стоящих у стены бойцов молниеносно подсек его ноги. Скривившись от боли, боевик разразился длинной цепью ругательств на арабском языке. Пока он сыпал проклятиями, Овчинников вынул из пакета его мобильный телефон и рацию. Телефон он сразу отложил в сторону, а рацию зажал в кулаке, шагнул к террористу и, пнув его по ноге, приказал:
        - Заткнись!
        - Это ты заткнись! - неожиданно выкрикнул задержанный по-русски. - Я ничего не боюсь! Это вам, поганым гяурам, нужно бояться! Скоро, очень скоро мои боевые братья обрушат на вас всесокрушающий гнев Аллаха! И вы все умрете, как грязные, вонючие псы!
        Не двигаясь с места, Овчинников сделал неуловимое движение рукой, выхватив откуда-то из-за спины короткоствольный, но страшный по своей разрушающей силе
«ПСС»[»ПСС» - пистолет самозарядный специальный, использующий поршневые бесшумные патроны «СП-4», отличающиеся повышенной пробиваемостью и убойным действием за счет увеличенной массы пули.] , и приставил холодный ствол пистолета ко лбу террориста. От неожиданности боевик вздрогнул всем телом и замолчал.
        - Значит, все-таки боишься, - удовлетворенно кивнул головой Овчинников. - А теперь слушай меня. - Он наклонился к террористу и показал ему зажатую в левой руке радиостанцию. - Сейчас я включу рацию, и ты свяжешься со своими. Скажешь им, что путь свободен. Что ты лично осмотрел всю станцию и убедился, что ни милиции, ни военных там нет... Но если ты что-то напутаешь или ошибешься... - Овчинников сделал паузу, чтобы боевик услышал щелчок взводимого курка. - Это будет последняя ошибка в твоей жизни. Ты все понял?
        Террорист кивнул.
        - Говори!
        Овчинников нажал клавишу передачи - Ворон увидел, как на радиостанции вспыхнул оранжевый светодиод, - и поднес рацию ко рту террориста.
        - Гамид! В Арзамасе засада, на вокзале русский спецназ! Они меня повязали! Убей их, Гамид! Убей их всех!!! - во все горло заорал боевик и, когда Овчинников отключил рацию, в бешенстве прокричал: - Что смотришь, шакал?! Стреляй! Я все равно попаду в рай! А ты и твои шакалы будете гореть в аду!
        Он рванулся так, что затрещали наручники, и, вскочив на ноги, с рычанием вцепился зубами в пистолетный ствол. Стоящие у стены вымпеловцы ринулись к террористу. Но Овчинников левой, почти без замаха, ударил его кулаком в подбородок, и террорист опрокинулся на пол и остался лежать неподвижно, скалясь в потолок обломками выкрошившихся зубов.
        - Нокаут, - абсолютно спокойно констатировал Овчинников и, обращаясь к застывшим на месте подчиненным, приказал: - Все. Закройте его в местной КПЗ. Он нам больше не нужен.
        Те подхватили с пола бесчувственное тело террориста и вынесли его из кабинета.
        Оставшись с другом наедине, Ворон изумленно уставился на Овчинникова:
        - Как ты мог поверить этому бандиту?
        - Что? - Майор-вымпеловец недоуменно сдвинул брови, а когда понял, что имеет в виду его друг, от души расхохотался. - Ты что, всерьез поверил, что я дам ему воспользоваться рацией? Смотри...
        Он вновь вынул из кармана нож и, сковырнув съемную панель, протянул вскрытую радиостанцию Ворону. Внутри, рядом с микросхемной платой, нелепо торчали два оборванных проводка.
        - Я же отсоединил антенну, - пояснил Овчинников. - Этот урод мог орать все, что угодно, но его рация была глуха и нема как рыба... Зато, - Овчинников многозначительно посмотрел на Ворона, - теперь мы точно знаем, что оставшихся бандитов он о нашей засаде известить не успел.
        - Лихо, - уважительно покачал головой Ворон.
        - Ладно, - Овчинников вновь стал серьезен. - Поздравим друг друга, когда обезвредим оставшихся гадов.
        Расстегнув железнодорожный китель, он снял с пояса свою радиостанцию и протянул ее Ворону:
        - Держи. Это тебе вместо мобильника.
        - Мне?! - опешил Ворон.
        - Тебе, тебе. Углов распорядился. Он через директора добился твоего оперативного подчинения. И, как будто зная, что мы с тобой обязательно встретимся, приказал мне получить рации не только на моих бойцов, но и на тебя.
        Ворон просиял: они снова будут действовать вместе, как раньше, когда служили в одной группе. Он взял в руки радиостанцию, сохранившую тепло ладони его друга, внимательно рассмотрел ее, запоминая расположение управляющих клавиш, потом поднял глаза на Овчинникова и нерешительно произнес:
        - Мне бы еще пистолет.
        Овчинников изумленно вытаращил глаза:
        - Так ты этого урода голыми руками скрутил?!
        Ворон смущенно кивнул:
        - Так получилось. Я свой пистолет выронил, когда на поезде с другим уродом боролся...
        Он собрался рассказать о своей схватке с двумя террористами на крыше цистерны, но Овчинников опередил его: быстро отстегнул оперативную поясную кобуру со своим пистолетом, из которого только что целился в лоб террориста, и протянул оружие Ворону:
        - Держи.
        - А как же ты? - замешкался Ворон.
        - Обойдусь автоматом. У меня «вал»[»Вал» - специальный 9-мм автомат, состоящий на вооружении спецподразделений, использующий боеприпасы: «СП-5», а также «СП-6» и «ПАБ-9» повышенной пробиваемости.] в снаряжении.
        Ворон с благодарностью взглянул на Овчинникова и, взяв у него из рук пистолетную кобуру, сейчас же повесил ее себе на пояс.
        - Что теперь?
        - Встречаем поезд, наблюдаем за боевиками. Если ситуация позволит - атакуем. Нет - пропускаем дальше и преследуем на тепловозе.
        - Почему на тепловозе? - удивился Ворон.
        Овчинников хитро улыбнулся:
        - Задумка генерала. Пока электровоз контролируется террористами, поезд не остановить командой диспетчера. Но! - Он выдержал эффектную паузу. - Можно отключить контактную сеть! Когда состав подойдет к мосту через Тешу, железнодорожники, по нашей команде, на всей ветке вырубят ток. Нам останется только остановить потерявший ход состав.
        Ворон понимающе кивнул. Изложенный другом план был хорош. Но он по собственному опыту знал, что даже в самых лучших, самых безупречных планах возможны любые накладки. И ни он, ни Бондарев, ни сам Углов - вообще никто не даст гарантию, что все произойдет именно так, как рассказал Антон. Ему оставалось уточнить детали и, главное, - свою роль в предстоящей операции. Ворон открыл рот, но так и не успел задать интересующий его вопрос...

* * *
        Прошел уже целый час, как Иса сообщил о гибели своих бойцов. С того момента араб молчал. «Почему? Не успел добраться до станции? Или причина его молчания кроется в другом?» Тревожные мысли одолевали Гамида, но он старался не показывать бойцам своего беспокойства и специально отвернулся от них к лобовому стеклу электровоза, чтобы стоящие за спиной боевики-вайнахи и арабский наемник не видели выражение его лица.
        Пять минут назад перед входным семафором он остановил поезд, не решившись вести его в Арзамас без сведений Исы об обстановке на станции. Но за пять минут ожидания ничего не изменилось - араб так и не дал о себе знать. Гамид принял меры предосторожности: собрал всех оставшихся бойцов в головной кабине. По его приказу Али накрепко примотал капроновым шнуром обе руки помощника машиниста к металлическому поручню на приборной панели, чтобы тот не смог сбежать вслед за спрыгнувшим с электровоза машинистом. В то же время Гамид понимал, что это самообман. Все его предосторожности ничего не стоят. Разве смогут четверо его бойцов остановить целое подразделение российских спецназовцев, если те внезапно пойдут на штурм. Их остановит только взрыв цистерны с окислителем. Сделать это нетрудно. Достаточно опустить руку в карман и нажать на кнопку радиовзрывателя. Но в этом случае он и сам погибнет в огне. А он не полоумный шахид, вроде Али или Хасана, чтобы желать себе подобной смерти. Но если ничего не предпринимать, то спецназ в конце концов доберется до поезда, и тогда действительно останется только взорвать
цистерну.
        Гамид вынул мобильный телефон и нацелился пальцем в клавиши, чтобы набрать номер Исы, но, взглянув на телефонный дисплей, застыл на месте. На экране светился лишь индикатор зарядки телефонной батареи. «Они отключили сотовую связь!» Гамид сунул телефон обратно в карман, тут же достал рацию и несколько раз нажал клавишу тонального вызова. В ответ под курткой у Али отозвалась его радиостанция. Но Иса молчал.
        - Может, он еще не добрался до станции? - предположил Али.

«Идиот! Мы-то добрались, значит, Иса уже в зоне приема!» - мысленно выругался Гамид, но вслух согласился с арабом:
        - Может быть. - И, изобразив на лице размышление, произнес: - Я сам разведаю обстановку. А вы оставайтесь здесь и ждите моих команд.
        - Но... - араб явно растерялся. - Тебя же могут узнать.
        - В таком виде? - Гамид провел ладонями по бортам железнодорожного кителя, снятого с машиниста. - Ни за что.
        Он спрятал рацию обратно в карман, проверил, удобно ли вытаскивается из подмышечной кобуры пистолет, и открыл дверь электровозной кабины. Но прежде чем выбраться наружу, обратился к арабу:
        - До моего возвращения остаешься за старшего.
        Потом обвел пристальным взглядом троих соплеменников:
        - Вы все поняли?
        Вайнахи в ответ дружно закивали головами. И Гамид, взявшись рукой за поручень, спрыгнул на шпалы. Дверь за ним сейчас же захлопнулась. Прошляпив побег машиниста, бойцы опасались, что и второй заложник даст деру. Но сейчас их предосторожность выглядела просто смешно - привязанный к приборному щитку помощник машиниста не мог даже сдвинуться с места.
        Спрыгнув с локомотива, Гамид первым делом заглянул под днище головной цистерны, где плескались сорок тонн объемно-детонирующей жидкой смеси, способной превратиться в настоящий огненный ураган, сжигающий все на своем пути. Нашлепка размазанного по днищу пластида и торчащий из нее штырь антенны радиоуправляемой мины свидетельствовали, что по его желанию это произойдет в любой момент.
        Удовлетворенно кивнув, Гамид быстро зашагал по шпалам к железнодорожной станции. Фактически станция начиналась сразу за входным семафором. Но до вокзала и пассажирских платформ было еще несколько километров. Гамид надеялся, что забираться так далеко ему не придется. Если на станции русскими устроена засада, то все выяснится гораздо раньше. Правда, логика подсказывала, что русаки вряд ли решатся штурмовать поезд прямо на станции, вблизи забитого пассажирами вокзала. Однако, раз такая опасность существует, ему безопаснее всего находиться как можно дальше от превращенного в фугас состава.
        Дьявольски обидно, но его первоначальный план провалился... Гамид даже удивился, почему эта совершенно очевидная мысль не пришла ему в голову раньше. Ведь и внезапное появление на поезде российского спецназовца, и гибель дозорных, и исчезновение Исы, и отключенная сотовая связь - все указывало на начавшуюся подготовку штурма. Ясно, что русские решили не пускать состав в Москву и собираются атаковать его либо здесь, на станции, либо где-то дальше, на перегоне. Гамид заскрежетал зубами. Но они просчитались. Он не позволит заманить себя в ловушку. Он взорвет состав прямо здесь, в Арзамасе! Нужно только подогнать его ближе к вокзалу. А сорока тонн объемно-детонирующей взрывчатки хватит, чтобы стереть с лица земли не только вокзал, но и ближайшие жилые кварталы!
        Миновав железнодорожную стрелку, Гамид свернул на соседний путь, оттуда перешел на следующий. Впереди, за выстроенным над путями пешеходным мостом, уже показалось здание вокзала. Гамид торжествующе улыбнулся. Постепенно в его голове стал складываться новый план. Он уже не вернется на поезд. Запомнит маршрут и стрелки, которые необходимо перевести вручную. А затем, выбравшись со станции и отойдя на безопасное расстояние, будет по рации отдавать приказы Али. И когда араб, под его диктовку, приведет состав к вокзалу, ему останется только нажать кнопку радиовзрывателя... Гамид мстительно усмехнулся. Пусть не тысячи, но несколько сотен русаков он точно отправит в братскую могилу...
        В кармане неожиданно запиликала рация. «Иса!» Гамид поспешно выхватил рацию и, вдавив клавишу приема, прижал ее к уху. Но услышал не Ису, а встревоженный шепот Али:
        - Гамид, у тебя все в порядке? Гяуров не видно?
        - Никого не видно! - раздраженно ответил Гамид, разозлившись на араба за его самочинный выход в эфир. - Я же велел вам без моей команды ничего не предпринимать! Куда ты вылез?!
        - Не нравится мне эта тишина, - проигнорировав его вопрос, ответил Али.
        - Все. Переходи на «прием» и жди приказа!
        Гамид отключился и, спрятав рацию обратно в карман, беззвучно выругался. Тишина ему не нравится! Можно подумать, это кого-то интересует!.. Он внезапно осекся, прислушавшись к окружающим звукам. А ведь верно! В Канаше даже ночью на станции было куда больше шума! Гамид вспомнил, что, отправившись на разведку, не слышал ни локомотивных гудков, ни лязга вагонов отправляющихся составов, ни транслируемых через репродукторы команд диспетчеров. Вокруг стояла совершенно невообразимая для железнодорожной станции тишина.
        Гамид с тревогой огляделся по сторонам. Теперь окружающая обстановка воспринималась им совершенно по-другому. Отсутствие встретившихся людей, которое он поначалу отнес на счет собственной удачи, наоборот, только усилило его беспокойство. Дополнительно к охватившей его тревоге прибавилось ощущение, что за ним кто-то пристально и неотрывно следит. «Сейчас снайпер как залепит пулю в башку», - мелькнула в сознании совсем уж паническая мысль. Гамид поспешно втянул голову в плечи, словно это могло защитить его от снайперской пули, и опустил руку в карман к радиовзрывателю. Но спокойнее от этого не стало. Лучше бы он остался в кабине. Там, по крайней мере, его не достал бы российский снайпер.
        Гамид заметался взглядом вокруг себя и, увидев на одном из путей вереницу пустых пассажирских вагонов, бросился к ним. Сердце учащенно стучало в груди. Но в сознании пульсировала мысль, что в движущуюся мишень попасть труднее, и Гамид, не снижая скорости, мчался вперед. Вот и состав! Какой-нибудь поставленный в отстой пассажирский поезд. Подбежав к крайнему вагону, Гамид нагнулся и нырнул под него. В нос ударил запах вагонной смазки и обработанного хлоркой туалета.
«Как возле параши», - выплыла из закоулков памяти противная мысль. Но, несмотря на тесноту, грязь и тошнотворный запах, под вагоном он сразу почувствовал себя в большей безопасности.
        На соседнем пути стоял еще один пассажирский состав. Гамид выбрался из-под вагона и, крадучись между составами, двинулся к вокзалу. Шуршащие звуки его шагов отражались от стальных бортов вагонов, создавая ощущение, что следом за ним крадется кто-то еще. Не выдержав напряжения, Гамид оглянулся. Сзади никого не было. Тем не менее он вынул из кобуры пистолет и, взяв его в руку, прикрыл полой железнодорожного кителя.
        Со взведенным пистолетом в руке Гамид добрался до конца составов и осторожно выглянул из-за последнего вагона. В сотне метров впереди начинались пассажирские платформы и привокзальный перрон. Гамид остолбенел. Ни на платформах, ни на перроне не было ни одного пассажира. В сезон отпусков, когда на всех вокзалах настоящее столпотворение! Он поднял глаза вверх. Соединяющий платформы пешеходный мост тоже был пуст. Молчал и установленный на нем рупор громкоговорителя. Неужели?.. Он отказывался в это верить. Но реальность ударила кулаком в лицо, сбросив его с пьедестала победителя в грязную и зловонную парашу... Русаки вывезли пассажиров. Они вывезли всех: пассажиров, железнодорожников, прочих работников станции и даже отирающихся на вокзале бомжей! Непонятно, как им это удалось, но они полностью эвакуировали станцию! И если он сейчас взорвет свой поезд, то, кроме жителей соседних домов, никто не пострадает!.. Гамид осекся. А что, если русаки эвакуировали и жильцов городских кварталов? Тогда вся его грандиозная акция превратится в совершенно бессмысленный фейерверк! Он в ярости заскрежетал зубами.
Быстрее назад! Пока еще не поздно, развернуть состав и назад в Сергач! Пусть это жалкий провинциальный городишко, но там, по крайней мере, никого не эвакуировали со станции!
        Напрочь забыв о преследующей его тревоге, Гамид бросился обратно к оставленному поезду.

* * *
        Жаркий удушливый воздух распирал легкие. Полы расстегнутого кителя развевались сзади. Не обращая на все это внимания и даже не видя и не слыша ничего вокруг себя, Гамид мчался вперед. Его лицо покрылось крупными каплями пота. Гамид смахнул пот ладонью. Несколько капель попали в глаза. Он судорожно заморгал и, не заметив выступающий над землей край шпалы, зацепился за нее ногой. Железнодорожное полотно вздыбилось перед глазами, и Гамид полетел прямо на рельсы.
        В ту же секунду где-то совсем рядом раздался пронзительный тепловозный гудок и надсадный скрежет тормозов. Гамид резко повернулся на звук и увидел надвигающийся прямо на него маневровый тепловоз. Сгруппировавшись, он поджал под себя ноги и, перекувырнувшись через рельс, скатился с железнодорожного полотна. Обдав его волной жара и дымного выхлопа, тепловоз прогрохотал мимо и, проехав еще десяток метров, остановился. Гамид очумело уставился ему вслед. Откуда он взялся, если со станции эвакуирован весь персонал? Но не сам же по себе он пришел в движение.
        Словно подтверждая его последний вывод, из кабины маневрового тепловоза выглянул широколицый парень в полосатой майке и, обернувшись к Гамиду, встревоженно спросил:
        - Ты чо, братуха, очумел? Несешься, как на пожар. Ничо не видишь. Чо случилось?
        Гамид с ходу не нашелся, что ответить. И пока он обдумывал ответ, разглядывающий его парень недоуменно сдвинул брови и настороженно произнес:
        - Постой... А ты вообще кто такой?
        - Ты что, ничего не знаешь? - вопросом на вопрос ответил Гамид. Поднявшись на ноги, он судорожно искал взглядом выроненный при падении пистолет.
        Но машинист маневрового тепловоза не обратил внимания на его опущенный к земле взгляд.
        - Нет, - ответил он, заинтригованный неожиданным вопросом. - Я с утра в Чернухе платформы со щебенкой перевозил...
        Пистолет лежал между шпалами, точно посредине между ним и остановившимся маневровым тепловозом.
        - ...Сщас только вернулся.
        Гамид двинулся к пистолету.
        - А чо случилось-то?
        Нагнувшись к оружию, Гамид поднял его с земли и, распрямившись, направил пистолет в лицо машинисту.
        - Уже ничо, - передразнил он парня и вдавил спусковой крючок.
        Бах!
        Голова незадачливого русака мотнулась назад, и он с вытаращенными от ужаса глазами свалился на пол кабины.
        - Вали обратно в свою Чернуху. Там тебе самое место, - пробормотал Гамид, засовывая пистолет обратно в кобуру.
        Странное название врезалось в память. Где-то он уже слышал его или что-то такое читал. Чернуха?.. Гамид напрягся, вспоминая, где, когда и при каких обстоятельствах попалось ему на глаза это слово. Как сказал русак: «В Чернухе платформы со щебенкой перевозил»... Да ведь это название ближайшего к Арзамасу полустанка на горьковском направлении! Он обратил на него внимание, когда изучал схему железной дороги. Как же он мог забыть про соединяющую Арзамас и Нижний Новгород железнодорожную ветку? А ведь нижегородский вокзал по своему пассажиропотоку не уступает московским. Гамид чуть не подскочил на месте. К черту Сергач! Он ударит по Нижнему Новгороду! Там, где русаки этого никак не ожидают! Причем сделает это так, что взрыв в Нижнем станет для русских полным сюрпризом!
        Подбежав к маневровому тепловозу, Гамид запрыгнул на подножку и через несколько секунд был в кабине. Дверь удалось открыть не сразу. Застреленный машинист подпер ее своим телом. Но в конце концов Гамиду удалось сдвинуть в сторону труп русака. Парень лежал на боку и пялился на Гамида открывшимся у него на лбу третьим глазом. Переступив через него, Гамид презрительно усмехнулся. Но его усмешка тут же сменилась злобной гримасой, когда на оголенном левом плече застреленного парня он увидел вытатуированного летящего голубя.
        - Баклан! Парашник! - взревел Гамид и принялся с остервенением пинать развалившееся на полу бездыханное тело.
        Выпустив пар и тяжело дыша, он повернулся к приборной панели. Она мало отличалась от пульта управления электровоза. Ручки и рычаги были те же самые и даже располагались на тех же местах. Гамид со знанием дела вернул в исходное положение тормозной кран, тем самым отключив систему торможения, и повернул рукоятку контроллера, увеличив обороты двигателя. Натужно взревел дизель. Тепловоз дернулся с места и покатил вперед. Гамид увеличил скорость. Несмотря на все козни русских, удача все-таки улыбнулась ему. Теперь добраться до состава, перецепить цистерну, и полдела, считай, будет сделано...

* * *
        Бойцы изумленно вылупились в стекла электровозной кабины, когда он выпрыгнул из подошедшего к составу маневрового тепловоза. А Али просто перекосило от удивления. Гамид живо представил себе, как Али восхищенно вытаращит глаза, когда он изложит ему свой план... И не ошибся. Араб закивал головой и одобрительно зацокал языком. Преобразились и вайнахи. Лишь Ильяс, второй боец из тройки Хасана, кому предстояло дразнить русских, нахмурился и озабоченно выпятил нижнюю губу.
        - Не напрягайся, - Гамид ободряюще хлопнул Ильяса по плечу. - Тебе же не придется самому сражаться с русаками. Разгонишь состав посильнее, доведешь до следующей станции и перед станцией спрыгнешь. Ничего в этом сложного нет. Вон старик-машинист даже со связанными руками спрыгнул. Если бы Хасан его не пристрелил, старик сбежал бы.
        Напоминание о побеге машиниста подействовало. Ильяс в тот момент находился в кабине, так что вина за побег заложника ложилась и на него. В ответ на упоминание о допущенной им ошибке Ильяс ударил себя кулаком в грудь и, обведя взглядом единоверцев, воскликнул:
        - Положись на меня! Я не подведу!
        Гамид едва заметно улыбнулся: иного ответа от парня он и не ожидал. Но тут, совсем некстати, влез со своим вопросом Али:
        - А где будешь ты, Гамид?
        Вот ушлый араб! Неужели догадался? Да нет, не может быть. Но если недоверие высказано, его нужно погасить на корню.
        - С вами. Мы вместе поведем этот тепловоз, - произнес Гамид заранее приготовленный ответ.
        Слова прозвучали абсолютно искренне. Во всяком случае, вайнахи точно поверили ему. Да и Али, по своему обыкновению, лишь кивнул, не став ничего уточнять. Когда настанет момент, он точно так же объяснит всем, почему им необходимо расстаться. Бойцы должны умирать с верой в своего командира.
        - Отцепляйте цистерну. У нас мало времени, - скомандовал Гамид.
        И вдохновленные его предыдущим ответом бойцы дружно взялись за дело. Вайнахи вместе с арабом отцепили цистерну с окислителем от состава с горючим, и Гамид, управляя попеременно обоими локомотивами, подцепил ее маневровым тепловозом, после чего вновь состыковал электровоз с товарным составом. За это время команда Али должна была погрузиться в маневровый тепловоз. Но когда Гамид, закончив свои маневры, спрыгнул на землю, араб и его бойцы все еще топтались возле тепловоза.
        - Там мертвяк! - брезгливо воскликнул один из вайнахов.
        - Так вышвырните его! - раздраженно бросил Гамид. Мысль о том, что какое-то время придется провести в тесной кабине рядом с трупом зоновского парашника, ему самому была не менее отвратительна.
        Помогая друг другу, вайнахи принялись выволакивать из кабины маневрового тепловоза тело застреленного машиниста. Какое-то время Гамид наблюдал за ними, потом подошел к сложенному на земле снаряжению и быстро вынул из рюкзака с боеприпасами ручную гранату. Никто ничего не заметил, а через секунду черный овал «РГД-5» исчез в боковом кармане его железнодорожного кителя.
        Наконец бойцы справились с телом и, раскачав труп за руки и за ноги, зашвырнули его подальше от железнодорожного полотна. Расхватав оставленное оружие и снаряжение, тройка Али погрузилась в кабину маневрового тепловоза. И Гамид, позвав за собой Ильяса, повел его к электровозу. В кабине локомотива он наскоро объяснил парню назначение кнопок и рычагов управления на приборной панели. Ильяс слушал и кивал головой. Если он что-то и не понял, то вида не показал. Впрочем, это не имело значения.
        Закончив инструктаж, Гамид забрал с приборной панели моток скотча, которым связывали руки машиниста и его помощника, и приказал:
        - Трогай.
        Ильяс взялся за рукоятку контроллера машиниста, но плавно тронуться с места у него не получилось. Состав резко дернулся и остановился. Парню пришлось повторить попытку. На этот раз у него получилось чуть лучше. Во всяком случае, поезд уже не встал. Гамид одобрительно кивнул:
        - Вот так. Теперь вперед. А когда я скомандую, разгоняйся.
        Он открыл дверь кабины и, спустившись на подножку, захлопнул ее за собой. Через открытое настежь боковое окно ему был виден напряженный профиль Ильяса, стоявшего за приборной панелью, плечом к плечу с привязанным к поручню помощником машиниста.
        - У тебя все отлично получается! - ободряюще крикнул ему Гамид, хотя парень пока и не предпринимал никаких действий. - Только не отвлекайся! Следи за дорогой!
        А вот вторая часть фразы имела значение. Убедившись, что взгляд Ильяса направлен вперед, Гамид вынул из кармана гранату и, сдвинув усики чеки, быстро примотал ее скотчем к ручке с внешней стороны двери. Осталось самое простое. Гамид вынул из того же кармана заранее приготовленный отрезок капронового шнура, вставил один конец в гранатное кольцо, второй обернул вокруг поручня на борту электровоза и завязал оба конца узлом.
        Установив растяжку, Гамид обернулся к Ильясу. Не подозревающий о его манипуляциях парень продолжал смотреть в лобовое стекло. Он верит своему командиру. В душе Гамида ворохнулось что-то похожее на совесть, но он тут же отогнал прежде незнакомое чувство. Нет иной гарантии, что Ильяс не попадет в руки российских спецназовцев и не выдаст им его новый план. Это даже не убийство. Он просто помогает парню выполнить его долг до конца и умереть героем, как остальные бойцы.
        Заметив на себе пристальный взгляд Гамида, Ильяс обернулся.
        - Отлично справляешься! - через окно крикнул ему Гамид. - Теперь разгоняйся. - И, заметив, как Ильяс повернул рукоятку контроллера, увеличивая мощность тяговых двигателей, спрыгнул на землю.

«Операция прикрытия, - вспомнил он когда-то слышанные на инструктаже полевых командиров слова. - Пора переходить к основной акции». Бросив последний взгляд на товарный состав, Гамид побежал к оставшемуся вдали маневровому тепловозу. Мимо, все более и более ускоряясь, с грохотом проносились топливные цистерны.

* * *
        Полученная от Овчинникова рация внезапно завибрировала в руке. Не ожидавший ничего подобного Ворон инстинктивно разжал пальцы. Рация выскользнула у него из руки, но мгновенно среагировавший на это Антон Овчинников поймал ее на лету.
        - Прости, - растерянно пробормотал Ворон, только сейчас сообразив, что вместо звукового сигнала на рации сработал виброзвонок.
        Но Овчинников лишь отмахнулся от него свободной рукой и, прижав рацию к уху, требовательно сказал:
        - Слушаю?
        Несколько секунд он только слушал, не перебивая. Потом его лицо исказила гримаса. А по шевелению губ Ворон догадался, что его друг беззвучно выругался.
        - Все туда! Боевой расчет прежний! - отрывисто скомандовал Овчинников и сунул рацию обратно в руки Ворону. - Поезд с террористами заходит на восьмой путь. Хотя на станции им был отведен одиннадцатый. Видно, вручную перевели стрелку, сволочи, - объяснил он свое раздражение.
        Ворон понял, что Антон собирается бежать к восьмому пути, и рванулся следом за ним:
        - Я с вами.
        Но Овчинников решительно остановил его:
        - Нет! Гамадов знает тебя в лицо. Понадобишься, я вызову тебя по рации.
        - Но...
        - Никаких но! - резко оборвал его Овчинников, выбегая из дежурки.
        Взглянув на раскачивающуюся на петлях дверь, за которой скрылся его друг, Ворон тяжело вздохнул. Ему дали рацию и оружие, но при этом перевели в статисты. Даже лучший друг отказал ему в праве участвовать в захвате Гамадова и его оставшихся боевиков. Если даже Антон считает его ни на что не годным инвалидом, то что говорить обо всех остальных. Ну и пусть! Пусть ему отказано в участии в операциях «Вымпела», но, по крайней мере, он может своими глазами увидеть конец банды Гамадова... Ворон спрятал рацию в нагрудный карман и решительным шагом вышел за дверь.
        Овчинникова и его подчиненных уже нигде не было видно. Ворон прошел на перрон. Там тоже никого не оказалось. Пустовали и железнодорожные пути у посадочных платформ. Два пассажирских состава, опустевших после эвакуации пассажиров, стояли в тупике. И лишь на дальних путях, в самом конце станции, виднелись ряды товарных вагонов. Ворон повернул голову направо, откуда должен был появиться поезд с террористами. Там уже можно было различить расплывающееся в потоках горячего воздуха темное пятно, которое, стремительно увеличиваясь в размерах, принимало очертание локомотива. Пожалуй, он зря обиделся на Овчинникова. Антон совершенно прав: на пустом перроне его непременно заметят террористы. И неизвестно, как они среагируют, увидев на пустой станции офицера в армейской форме.
        Ворон повел взглядом вокруг себя, ища какое-нибудь укрытие, и, увидев в конце перрона возведенный над путями переходной мост, бросился к нему. Товарный поезд быстро приближался. Даже слишком быстро. И уже поравнялся с поставленными в тупик пассажирскими составами. Теперь Ворон мог разглядеть не только электровоз, но и тянущийся за локомотивом длинный хвост наполненных бензином цистерн. Если бы только бензином. В одной из них, подобно запертому в бутылку джинну, заключена страшная сила, способная в радиусе нескольких километров вокруг превратить все в пылающий ад... Он взбежал по ступеням моста и, добежав до середины, упал за повешенный на боковое ограждение плакат, предупреждающий об опасности хождения по железнодорожным путям. Между асфальтовым покрытием моста и нижним краем плаката осталась двадцатисантиметровая щель, идеально подходящая для скрытного наблюдения. Прильнув к щели, Ворон выглянул наружу. С ужасающим грохотом состав мчался прямо на него. «Куда они так несутся?! Не понимают, что на такой скорости поезд может сойти с рельсов!» - едва успел подумать Ворон, как разогнавшийся электровоз
нырнул под пешеходный мост. А следом за ним, опасливо раскачиваясь, понеслись железнодорожные цистерны: одна, вторая, третья... девятнадцатая! У Ворона пробежал мороз по коже, несмотря на удушающую жару. Девятнадцать! Их только девятнадцать! Хотя он своими глазами видел все двадцать цистерн, когда взбирался на поезд. Значит, одну из них террористы отцепили! И не нужно быть ясновидцем, чтобы понять, какую!
        Вскочив на ноги, Ворон метнулся к противоположному краю моста. Не останавливаясь и не снижая скорости, состав мчался к выходу со станции. Локомотив уже скрылся из вида. Ворон увидел только хвост удаляющегося поезда и вынырнувшие словно из-под земли фигурки пятерых людей, бегущих навстречу друг другу. Трое из них были одеты в синюю форму железнодорожников, еще двое в черные комбинезоны станционных рабочих. Но все пятеро держали в руках хорошо знакомые Ворону девятимиллиметровые автоматы «вал». Вымпеловцы собрались вместе. И Овчинников, которого Ворон узнал по порывистым резким движениям, махнул рукой в сторону стоящих на дальних путях товарных вагонов. После чего вся группа ринулась в указанном им направлении.
        Ворон поспешно вынул из кармана врученную Овчинниковым рацию и нажал клавишу вызова. Эх! Он даже не успел спросить у Антона его действующий радиопозывной!
        - Ант! Это Ворон. Ответь!
        - Да?! - через секунду ответил слегка запыхавшийся от быстрого бега Овчинников.
        - В составе девятнадцать цистерн вместо двадцати! Видимо, террористы отцепили от поезда цистерну с окислителем! Полагаю, они спрятали ее где-то на станции, чтобы взорвать, когда на вокзал вернутся пассажиры и весь персонал!
        Закончив, Ворон обратился в слух, с напряжением ожидая ответа своего друга. Пауза затягивалась. Ворон чувствовал, как неумолимо бегут секунды. Наконец Овчинников снова заговорил:
        - У меня четкий приказ генерала остановить этот поезд. Я не могу его нарушить. Но я немедленно доложу Углову о твоих соображениях.
        - Я понял! - быстро сказал Ворон. - Отправляйтесь за поездом. А я разыщу цистерну и свяжусь с тобой.
        - Будь осторожен! - отозвался Овчинников.
        - Вы тоже.
        Ворон отключил рацию и улыбнулся. Он снова в деле и опять работает в единой связке с Антоном и его парнями. Как он и хотел.

* * *
        Спустя минуту за товарными вагонами, где скрылись Овчинников и его бойцы, надсадно взревел дизель. Над вагонами поднялось облако густого черного дыма, а затем из-за состава выкатил тепловоз. Оставив за собой густой шлейф дымного выхлопа, тепловоз устремился следом за промчавшимся через станцию товарным составом. Ворон проводил тепловоз взглядом и, мысленно пожелав удачи своему другу и его бойцам, спустился с переходного моста на железнодорожные пути.
        В операции по ликвидации террористической угрозы тем или иным образом участвовали даже не сотни, а тысячи человек из самых различных ведомств: бойцы антитеррористических подразделений и оперативники ФСБ, личный состав МВД, солдаты и офицеры внутренних войск, сотрудники МЧС и подразделений гражданской обороны и, наконец, работники железной дороги. Но здесь, на станции, он был единственным человеком, кто мог отыскать оставленную террористами цистерну-фугас. Когда он подумал об ответственности, которую добровольно взял на себя, его охватил страх. Но Ворон тут же отогнал от себя панические мысли... Он обязательно найдет цистерну. Эта задача не сложнее, чем обнаружить в густом лесном массиве нацеленный на АЭС миномет. Если понадобится, он обыщет всю станцию. Но начинать поиск следует с восьмого пути, по которому прошел поезд террористов. Ясно, что бандиты не бросили цистерну без охраны. Взрыватель, конечно, находится у Гамадова. А вот охраняют цистерну наверняка другие боевики. Так или иначе, следует быть настороже... Ворон расстегнул форменную куртку и передвинул кобуру с «ПССом» на правый бок. Служа
в «Вымпеле», при таком положении оружия он успевал за три секунды сделать все шесть выстрелов и поразить три различные цели. Правда, перейдя в военную контрразведку, он ни разу не практиковался в скоростной стрельбе, поэтому остается только надеяться, что за это время приобретенные навыки еще не утратились.
        Где могут находиться охраняющие цистерну боевики? Вряд ли они расхаживают вокруг нее, подобно часовым. Значит, укрылись в расположенных по соседству пустых вагонах. Иного укрытия Ворон себе просто не представлял. Но вокруг не было ни железнодорожных цистерн, ни отдельно стоящих вагонов. Весь подвижной состав товарных вагонов работники станции сконцентрировали на дальних путях, а пассажирские поезда отвели в тупик. Куда бы Ворон ни поворачивал голову, перед его глазами были только пересекающиеся и расходящиеся линии железнодорожных рельсов, частоколы шпал и тянущиеся вдоль путей столбы контактной сети. Но вся станция - это километры железнодорожных путей, и цистерна с окислителем теоретически может находиться где угодно. Ворон решил пройти вдоль восьмого пути до входного семафора, а затем осмотреть место отстоя товарных вагонов на дальних путях, и, чтобы выиграть время, перешел на бег.
        Перед входным семафором Ворон уже собирался свернуть, но, заметив впереди какое-то шевеление на земле метрах в пятнадцати от железнодорожного полотна, передумал. Две кружащие на одном месте лохматые тени, заставившие его изменить решение, оказались обыкновенными бродячими собаками. При его приближении собаки оставили треплемый ими мешок и, отбежав в сторону, выжидающе остановились. Но уже через секунду Ворон забыл про собак, увидев, что они грызли вовсе не мешок, а человеческое тело.
        Человек лежал на земле, разметав в разные стороны руки и ноги. То, что он мертв, Ворон понял сразу, даже не приближаясь к нему. Поведение бродячих собак, явно собиравшихся полакомиться мертвечиной, не оставляло на этот счет никаких сомнений. Когда Ворон подошел ближе, ему стала понятна и причина смерти. На лбу мертвеца зияло входное пулевое отверстие. Собаки слизали вытекшую из раны кровь, так что на коже осталась только аккуратная круглая дырочка. «ПМ» - определил опытным глазом Ворон. Он нагнулся над покойником и сжал пальцами его оголенное плечо. Вытатуированный на плече голубь слегка шевельнул крыльями. Мышцы еще не утратили упругость, значит, убийство произошло совсем недавно. Ворон присмотрелся к застреленному мужчине. На вид двадцать-двадцать пять лет, плотного телосложения, довольно накачанный. Явно не бомж - на бомжацких харчах так не отъешься. Да и одежда не бомжацкая, хотя и изрядно затасканная. Тельняшка, джинсы, на ногах стоптанные кроссовки. Присутствует общий стиль. Рабочая одежда! - внезапно понял Ворон. Станционный рабочий? Но почему тогда не в рабочем комбинезоне? Да и как он мог
оказаться на станции, ведь весь персонал давно эвакуирован? Ворон нагнулся к мертвецу, проверил на ощупь карманы джинсов. Они оказались пусты. Только в правом боковом кармане обнаружился смятый в комок носовой платок. Ни документов, ничего другого, что могло бы помочь установить его личность. А сделать это необходимо, даже если парень просто случайный свидетель, на свою беду встретившийся с террористами.
        Ворон задумчиво уставился на покойника. Его взгляд скользнул по лицу погибшего парня, на котором отпечатались изумление и страх, опустился ниже и остановился на расправившем крылья летящем голубе. Грубая, не особенно умелая работа. Татуировка сделана явно не в салоне... Внезапно мозг молнией пронзила мысль, указав нужное направление поиска. Ворон выхватил из кармана радиостанцию и, вдавив клавишу передачи, принялся вызывать Овчинникова.
        Тот отозвался уже через несколько секунд. И, хотя связь была очень плохой, Ворон услышал прорвавшийся сквозь помехи радиоэфира голос своего друга:
        - Да, Ворон! Что у тебя?!
        - Я нашел парня, застреленного менее получаса назад. Возможно, это станционный рабочий. Около двадцати пяти лет, среднего роста, плотного телосложения. На правом плече синяя татуировка в виде летящего голубя. Если я не ошибаюсь, это зоновская наколка. Спроси у вашего машиниста, не знает ли он такого работника.
        - Понял! Сейчас! - отозвался Овчинников.
        Несколько секунд в рации были слышны только шорохи и треск, но затем через них вновь прорвался голос Овчинникова:
        - Есть такой! Судя по твоему описанию, это Георгий... машинист маневрового тепловоза... Действительно, отсидел полтора года за хулиганство, чем очень гордился, бравируя своим уголовным прошлым...
        Из-за помех в эфире Ворон не расслышал названную Овчинниковым фамилию. Но он понял главное: погибший - машинист маневрового тепловоза. И если он мертв, то, очевидно, его тепловоз захватили террористы. Захватили, чтобы отогнать цистерну с окислителем в нужное место. Куда? На отдаленный путь или...
        - ...Но сегодня он должен работать на станции Чернуха. Это соседняя станция на северной ветке.

«Северная ветка», - эхом отдались в мозгу Ворона последние слова Овчинникова. Северная ветка - это нижегородское направление. А Нижний Новгород - город с миллионным населением и крупнейшим железнодорожным вокзалом. Вокзалом, где никто не проводил эвакуацию, где никто не ждет удара террористов!
        - Ант, они отправили цистерну по северной ветке!!!
        - Что?! - переспросил Овчинников.
        Ворон несколько раз глубоко вздохнул, чтобы взять себя в руки и унять бешено колотящееся в груди сердце. Простейшая дыхательная гимнастика, но она всегда помогала ему в стрессовых ситуациях. Помогла и сейчас: сердцебиение утихло, волнение исчезло. И Ворон уже без дрожи в голосе произнес:
        - Убив машиниста и захватив маневровый тепловоз, террористы вывезли цистерну со станции. И сейчас по северной ветке буксируют ее в Нижний Новгород, чтобы взорвать на нижегородском вокзале. А преследуемый вами поезд - это подстава, отвлекающий маневр террористов. Гамадов понял, что до Москвы ему не добраться, и нацелился на другой объект.
        Ворон закончил говорить и перешел на прием. Но в ответ раздавались лишь шорохи и треск. На этот раз пауза длилась дольше. У него даже вспотела рука, держащая рацию. Ворон с ужасом подумал, что тепловоз со штурмовой группой Овчинникова вышел из зоны уверенного приема и Антон попросту не услышал его сообщение. Но именно в этот момент в динамике вновь зазвучал голос Овчинникова:
        - Я уже докладывал генералу твои соображения... террористы могли отцепить цистерну со взрывчаткой от поезда. Он их разделяет, но... операции оставил без изменений. Там задействованы... У нас просто нет свободных бойцов, которых... тебе на помощь. Но...
        Не услышав окончания фразы, Ворон снова попытался связаться с Овчинниковым, однако это ни к чему не привело. Он вызывал друга еще несколько раз, но каждый раз слышал в ответ все те же шорохи и треск. Постоянно прерываемая шумами связь окончательно оборвалась. Ворон понял, что произошло именно то, чего он опасался - тепловоз вышел из зоны приема. Друзья отъехали слишком далеко, и он не может с ними связаться. Он вновь остался один против банды взбесившихся маньяков, планирующих убийство тысяч людей. Но, по крайней мере, теперь у него есть оружие. Оружие и машина, которую он оставил в квартале от вокзала. И, значит, его пока рано сбрасывать со счетов.
        Развернувшись, Ворон кратчайшим путем бросился обратно к вокзалу.

* * *
        В отличие от опустевшего и погрузившегося в тишину вокзала в Арзамасе главный железнодорожный вокзал Нижнего Новгорода гудел, как растревоженный улей. Ритмично стучали колесами заходящие на станцию поезда. Лязгали переводящиеся по командам диспетчеров путевые стрелки. Сигнализируя о движении, подавали гудки маневровые тепловозы, отводящие на запасные пути товарные поезда, чтобы освободить основные для прибывающих пассажирских. Пищали рации путевых обходчиков, смазчиков и составителей поездов. Надрывали голосовые связки железнодорожные диспетчеры и дежурные вокзальных справочных, нагрузка которых неожиданно резко возросла. По помещениям вокзала, перрону, железнодорожным платформам слонялись прибывшие и ожидающие отправления пассажиры. Процеживая профессиональными взглядами толпу, патрулировали территорию милицейские наряды и оперативники в штатском. А поезда все продолжали прибывать...
        В 12.45 с западного направления прибыл очередной состав. Миновав входной семафор, локомотив провез по станции три однотипных, выкрашенных светоотражающей серебристой краской вагона-рефрижератора и остановился на основном дальнем пути. Три пути перед прибывшим составом и два после него оставались пусты. Еще дальше начинались сплошные вереницы разнокалиберных товарных вагонов, собранных со всей станции. На четвертом пути, если считать от принятого состава, стоял прибывший рано утром на вокзал и давно высадивший всех людей пассажирский поезд. Остановив состав, ни машинист, ни его помощник из кабины локомотива не вышли, а остались внутри, что было довольно странно для уставшей за время перегона локомотивной бригады. На вторую странность необычного поезда обратил внимание машинист проходящего мимо маневрового тепловоза, с удивлением для себя отметив, что, вопреки указанию начальника станции, диспетчеры отчего-то не поставили прибывший рефрижераторный состав на запасные пути ко всем остальным товарным поездам, а отвели ему основной путь, хотя и дальний. Долго не раздумывая, машинист тут же решил, что
девчонки-диспетчеры попросту забыли про указание своего непосредственного начальника, и - ошибся.
        Прибывший на станцию состав направлял не рядовой диспетчер, а сам начальник дежурной смены, сделавший это по личному указанию начальника вокзала. Вторым полученным начальником диспетчерской смены указанием было распоряжение поставить принятый состав отдельно от всех остальных поездов.
        Странным было и то, что за его прибытием пристально наблюдали сам начальник железнодорожного вокзала, военный комендант станции и ответственный сотрудник нижегородского управления ФСБ. Причем старший смены диспетчеров мог только догадываться, что состав особенный, раз его прибытие проходит под столь пристальным вниманием. Начальник вокзала был в курсе того, что прибывший состав является литерным поездом № 005, который должен быть отправлен в первую очередь. Военному коменданту было известно, что литерный поезд 005 осуществляет спецперевозку Министерства обороны. И лишь ответственный работник управления ФСБ знал, что на поезде находятся две пятисоткилотонные термоядерные боеголовки, следующие под специальной охраной на сборочное предприятие в город Саров.
        Под светоотражающей краской вагонов-рефрижераторов скрывалась многослойная броня, обеспечивающая защиту груза и личного состава охраны от пуль всех типов стрелкового оружия, осколков и даже бронебойных снарядов малого калибра. Для ведения ответного огня служили закрытые бронешторками многочисленные бойницы в бортах и люки на крыше и в днище вагонов. Наблюдение за окружающей обстановкой велось с помощью вмонтированных в стены и крышу искусно замаскированных видеокамер, обеспечивающих круговой обзор. Изображение с камер передавалось в головной штабной вагон на экраны мониторов, за которыми постоянно наблюдал оператор дежурной смены. В штабном вагоне также располагалась станция космической связи, с помощью которой начальник поезда или оперуполномоченный военной контрразведки всегда могли связаться с командованием, доложить о возникновении нештатных ситуаций, а в случае нападения на состав немедленно вызвать подкрепление. До прибытия тревожной группы сдерживать нападавших и защищать перевозимый груз предстояло взводу охраны, располагающемуся в последнем, третьем вагоне. Сам груз, термоядерные
боеголовки, помещенные в специальные транспортные контейнеры, перевозился в специально оборудованном для этого втором, центральном, вагоне.
        По прибытии состава на нижегородскую станцию начальник поезда, подполковник Силин, немедленно известил командование о выполнении приказа соответствующей телеграммой. Вторую телеграмму, зашифрованную собственным шифром, но примерно того же содержания, отправил на имя начальника управления военной контрразведки старший оперуполномоченный отдела безопасности военных перевозок майор Макарский.

20. ПРОТИВОСТОЯНИЕ
        Железнодорожный перегон Арзамас - Чернуха
        30 июля, 13.00
        Теперь, когда он переиграл русских, оставив в дураках весь их хваленый спецназ, на первый план вышла опасность элементарного, но от этого не менее жуткого столкновения. Что, если по этой же ветке, из Нижнего Новгорода или из той же сраной Чернухи, навстречу им русаки погонят другой состав? Тогда все. Лобовое столкновение, взрыв и одна общая могила для всех, кто находился на тепловозе и на российском поезде. Даже не могила, а развеянный по ветру пепел. Гамид так отчетливо представил себе летящий на маневровый тепловоз встречный поезд, чудовищной силы удар, лопающиеся стекла, сминающееся словно шоколадная фольга железо и всепоглощающее пламя, что в страхе закрыл глаза. Самое ужасное, что все это может стать реальностью. Может, но он, командующий всей операцией, не должен умереть в результате аварии. Это просто нелепо. Нелепо и обидно. Он, Гамид Гамадов, тот человек, который объединит всех вайнахов в единой борьбе с неверными. Он будущий лидер Ичкерии. Его выбрал сам духовный вождь «Братьев мусульман» шейх Абу Саях. Поэтому он обязан сберечь себя в этой схватке ради будущей победы. Но все эти
аргументы бойцов не убедят. Им нужны доводы проще. Проще и понятнее.
        Гамид повернулся к Али:
        - Хочешь повести?
        - Я? - просиял араб, польщенный оказанным ему доверием.
        - Да, - Гамид утвердительно кивнул. - Если со мной что-нибудь случится, ты доведешь наше дело до конца. Становись к штурвалу.
        Контроллер машиниста, посредством которого осуществлялось все управление маневрового тепловоза, действительно напоминал штурвал, какие бывают в пилотских кабинах. Али подошел к приборной панели, сменив за пультом управления Гамида, и положил на контроллер руку. Ему ровным счетом ничего не пришлось делать - контроллер уже был повернут до отказа, и маневровый тепловоз с подцепленной к нему цистерной мчался вперед на предельной скорости. Но у араба должно было создаться впечатление, что именно он управляет локомотивом. Судя по восторженному выражению его лица, он решил именно так.
        Гамид улыбнулся: первый шаг сделан - Али почувствовал себя главным на тепловозе и уже не захочет уступить свое место никому. Теперь второй шаг - покинуть тепловоз самому. Но сделать это можно не раньше, чем они прибудут в русскую Чернуху. Сколько они уже едут?.. Гамид взглянул на свой наручный хронометр. Тридцать пять минут, как выехали из Арзамаса. Где их никто даже не попытался остановить. После эвакуации станция стала абсолютно пуста. Русские перехитрили сами себя. Они вывезли со станции всех, до последнего человека. Поэтому увидеть и доложить спецназовцам, как маневровый тепловоз с подцепленной к нему цистерной выезжает со станции по нижегородской ветке, было просто некому... Но где же эта проклятая Чернуха?
        Поднеся к глазам двенадцатикратный полевой бинокль, Гамид взглянул в лобовое стекло. С того момента, как состав, состоящий из маневрового тепловоза и лишь одной цистерны, вышел из Арзамаса, он делал это постоянно. Но перед глазами все время были лишь железнодорожные пути, столбы или фермы контактной сети и находившийся на разном удалении от полотна лес, реже луг или поле. И на этот раз он увидел все то же самое: тот же лес, ту же уходящую вдаль железнодорожную колею, те же протянувшиеся над ней электрические провода, те же решетчатые фермы. Гамид уже собирался опустить бинокль, когда почувствовал, что изменение все-таки есть. Взгляд зацепился за какое-то отличие от первоначального пейзажа. Гамид снова припал к биноклю: лес, полотно, провода, опоры... Вот! Расстояние между опорами стало шире, и... там появился второй провод. Значит, и путей стало больше. Скоро станция!
        - Подходим к станции! Всем приготовиться! - не оборачиваясь, приказал боевикам Гамид.
        За его спиной раздались два коротких щелчка - вайнахи сняли автоматы с предохранителей. Али ограничился тем, что расстегнул до живота спортивную куртку и освободил застежку подмышечной кобуры. И хотя в отличие от своих бойцов он не держал оружие в руках, Гамид нисколько не сомневался, что если на то пойдет, араб успеет застрелить их раньше, чем они наведут на него свои автоматы.
        - Сбавь ход, - приказал Гамид арабу.
        Тот послушно повернул контроллер в обратную сторону. Скорость сразу начала падать.
        - Еще медленнее, - распорядился Гамид.
        Али повернул штурвал назад почти до отказа. Теперь тепловоз плелся черепашьим шагом. Мимо проплыли стоящие на соседнем пути открытые полувагоны со щебенкой, очевидно, те самые, что перевозил с места на место пристреленный зоновский баклан. Потом потянулась длинная насыпь из той же щебенки, но пока еще без железнодорожного полотна.
        - Не нравится мне эта тишина, - с тревогой произнес Гамид, осматриваясь по сторонам.
        Оба вайнаха сразу насторожились и тоже закрутили по сторонам головами, Али обеспокоенно подался вперед. Именно такой реакции и добивался от своих бойцов Гамид.
        - Я на разведку! - решительно объявил он, зная наперед, что никто из боевиков не решится его остановить.
        Так и случилось. Вайнахи отодвинулись в угол, опасаясь, что он захочет взять кого-нибудь с собой. А Али взглянул на него так, словно он с «поясом шахида« собирается атаковать казармы спецназа. Гамид мысленно усмехнулся. Его «пояс шахида» - это цистерна с сорока тоннами объемно-детонирующей смеси, способной уничтожить целый жилой квартал, столичный вокзал или узловую железнодорожную станцию. Вот только в роли носителя пояса выступит не он. Взрывать себя вместе с врагами - удел солдат, а его предназначение как генерала - командовать ими.
        - Связь буду держать по рации, - напоследок предупредил боевиков Гамид и, открыв дверь тепловозной кабины, спустился по лестнице до последней ступени, а уже оттуда спрыгнул на железнодорожную насыпь рядом с тепловозом.
        Состав практически затормозил, и Гамид, легко обогнав его, побежал вперед.
        Сначала он бежал вдоль недостроенной железнодорожной насыпи. За насыпью показался сам полустанок с какими-то кирпичными сараями и выложенной из брошенных прямо на землю бетонных плит посадочной платформой. Где-то среди сараев должен был располагаться и домик станционного смотрителя. Но жилые, равно как и хозяйственные постройки Гамида не интересовали. Он искал людей и машины. Девчонка с козой на веревке... две русские бабы с какими-то кошелками куда-то поперлись через пути... пьяный мужик вообще бредет сам не зная куда - все не то!
        Гамид уже собирался спуститься с пути на сложенную из плит платформу, но тут ему в голову пришла резонная мысль, что здесь, на богом забытом полустанке, в форме машиниста он будет выглядеть белой вороной. Гамид поспешно стянул с себя железнодорожный китель и, свернув его в комок, зашвырнул в ближайший куст. Следом за кителем туда же отправилась и кобура, а пистолет пришлось переложить в правый брючный карман. Левый карман занимала рация. А дистанционный радиовзрыватель прикрепленной к днищу цистерны магнитной мины Гамид спрятал в нагрудный карман рубашки. Захваченный с собой полевой бинокль не помещался ни в один карман, но для дела он был нужен, и в конце концов Гамид догадался повесить бинокль на шею и спрятать под рубашку. В таком виде он прошел по платформе, заглянул за сараи и уперся взглядом в поселковый магазин.
        Перед магазином стояли сразу три транспортных средства: заляпанный грязью, несмотря на отсутствие всю последнюю неделю дождей, мотоцикл с грузовой коляской, набитой какими-то мешками, более приличного вида «Москвич» и
«ЗИЛ»-самосвал. Гамид нацелился взглядом на «Москвич» и пошел к машине. Но как раз в этот момент из магазина вышел невысокий плешивый мужик и такого же роста баба, только во много раз толще. Баба несла в одной руке здоровенную авоську, а в другой какой-то сельскохозяйственный культиватор, которым, что-то сердито выговаривая, грозила в спину своему мужу. Вдвоем они подошли к машине. Мужчина сначала ключом открыл переднюю дверцу, а затем рукой - заднюю. Женщина поставила авоську на заднее сиденье, затем сунула в салон культиватор и взгромоздилась на переднее сиденье. Еще раньше место за рулем занял ее муж. Гамид уже был рядом:
        - До города не подбросите?
        - Некогда нам! - резко ответила женщина и захлопнула дверцу у него перед носом.
        Гамиду захотелось выхватить из кармана пистолет и прямо через стекло продырявить ее заплывшую жиром башку. Если бы сиденье рядом с водителем было свободно, он бы сел в машину, даже несмотря на то что там были два человека. Но баба забаррикадировала сиденье своей тушей, а заднее заняла авоськой и только что купленным культиватором. Едва она захлопнула дверцу, как ее мужик, очевидно, боясь нового скандала, сейчас же запустил двигатель и уехал. Гамид злобно взглянул им вслед и направился к магазину.
        Покупателей оказалось пятеро: две неопределенного возраста неряшливо одетые женщины, смазливая девчонка в короткой джинсовой юбке и шлепанцах на босу ногу, хозяин мотоцикла со шлемом в руке и мужик лет тридцати пяти в темно-зеленой футболке и черных брюках, с барсеткой. Судя по всему, он и был шофером грузовика. Стоя у прилавка, он рассчитывался с продавщицей, крашеной коровой, которая, несмотря на свою расплывшуюся фигуру и обвисший зад, пыталась заигрывать с ним. Оценив внешность продавщицы, шофер лишь хмыкнул в ответ, забрал с прилавка купленную пачку сигарет и пластиковую бутылку минеральной воды и направился к выходу. Пробежав взглядом по полкам и изобразив на лице удрученное разочарование, Гамид вышел следом за ним.
        Шофер уже успел открыть водительскую дверцу и собирался запрыгнуть в кабину. Гамид подошел сзади и негромко окликнул его:
        - Подбрось до трассы. Стольник плачу.
        - Стольник?! - Обернувшийся водила недоверчиво покачал головой. Очевидно, названная сумма значительно превышала местные расценки. Но шофер, как и все русаки, оказался жадным и, согласно кивнув головой, сказал: - Что ж, поехали.
        Гамид не заставил себя ждать: обежал вокруг машины и проворно забрался в кабину.
        Водила запустил двигатель, долго возился с рычагом переключения передач, но наконец воткнул первую и вырулил с площадки перед магазином. Грузовик проехал мимо станционных сараев и уже знакомой Гамиду посадочной платформы, свернул на гравийку и, грохоча железным кузовом, запрыгал по ухабам. Перед машиной дорога была пуста. Гамид наклонился вперед и заглянул в боковое зеркало заднего вида, но не увидел позади ничего, кроме клубов поднятой пыли. Крутящий баранку шофер с любопытством наблюдал за ним.
        - Далеко до трассы? - поинтересовался Гамид, чтобы хоть что-то спросить.
        - Пятнадцать кэмэ, - усмехнулся тот и уже сам спросил: - А ты сам-то откуда?
        - Из Нижнего.
        - Тогда понятно, - многозначительно покивал головой шофер.
        Своими многозначительными кивками и въедливыми вопросами он уже начал надоедать. Гамид решил, что пора заткнуть ему рот, и, повернувшись налево, взволнованно воскликнул:
        - Смотри! Что это?!
        - Где? - Шофер тоже повернул башку налево.
        Как только он отвернулся, Гамид выхватил из правого кармана пистолет и, вместо ответа на вопрос шофера, ткнул его стволом в бок, как раз напротив почки, и надавил спусковой крючок.
        Бах! - резко ударил по ушам раздавшийся выстрел.
        Еще на зоне из разговоров зэков Гамид узнал, что ножевой удар в почку почти всегда вызывает мгновенную смерть. Сейчас у него не было ножа, но пистолет с успехом его заменил, полностью подтвердив слова зэков о мгновенной смерти. Водила выпустил руль и ткнулся лбом в боковое стекло. Гамид сейчас же перехватил руль и, дотянувшись ногой до педалей, остановил машину. Выглянув наружу и убедившись, что других машин на дороге нет, Гамид выволок из кабины труп шофера, перевалил его через борт и спихнул в кузов. Он решил, что так будет проще и быстрее, чем тащить тело через кювет, а затем прятать его в лесу или придорожных кустах.
        Освободив водительское место, Гамид сейчас же уселся за руль и, достав из кармана рацию, связался с Али.
        - На станции чисто. Правда, за мной увязался какой-то шофер. Пришлось его убрать. Зато теперь у меня есть машина. Я проеду вперед и осмотрю пути. В случае опасности дам знать. А вы врубайте дизель на максимум и гоните за мной.
        - Ясно, Гамид. Все сделаем, - отозвался Али.
        Гамид усмехнулся: конечно, сделаете. Потому что только и способны исполнять чужие приказы. Но именно это от вас и требуется.

* * *
        Остановившись за спиной оператора камер наблюдения, майор Макарский хмуро уставился на экран монитора, где был виден соседний путь, на который медленно вползал пассажирский состав. Везущий состав локомотив проплыл по экрану и исчез за краем изображения. Следом за ним потянулись вагоны: первый, второй, третий... Когда перед объективом видеокамеры появился пятый вагон, состав остановился. Макарский судорожно сглотнул и перевел взгляд на другой монитор. Картинка на нем мало отличалась от предыдущей. Такой же состав, только прибывший двадцать минут назад, и еще толпа пассажиров, вышедших из душных вагонов на воздух, чтобы проветриться - около двух десятков мужчин и женщин, расхаживающих возле спецпоезда с двумя термоядерными боеголовками! Макарский раздраженно замотал головой. До сегодняшнего дня ни он и никто из его коллег даже предположить не могли, что такое возможно. Какая-то явно направляющаяся на отдых молодая женщина в джинсовых шортах и светлом топике, не подозревая о ведущемся наблюдении, остановилась прямо напротив видеокамеры и стала вытирать слезы своей оступившейся и разбившей колено
шестилетней дочери. Столь обыденная сцена, происходящая всего в нескольких метрах от вагона с ядерными боеприпасами, выглядела настоящей насмешкой над всем комплексом мер безопасности во время спецперевозок, строгое соблюдение которых контрразведчик считал своей главной задачей. Нахмурившись еще сильнее, Макарский оставил оператора и направился на узел связи.

* * *
        В то время, когда Макарский ждал соединения с начальником военной контрразведки, командир штурмовой группы «Вымпела» майор Овчинников в полевой бинокль рассматривал преследуемый поезд. Захваченный террористами товарный поезд, состоящий из одних железнодорожных цистерн, ассоциировался у него с огромной хищной змеей, атакующей свою жертву. Он и был такой змеей. А ее жертвами могли стать тысячи мирных людей, даже не подозревающих о нависшей над ними смертельной опасности. Могли, но не станут. Потому что опытные змееловы уже установили на пути змеи надежную ловушку. И ринувшаяся в атаку механическая змея несется прямо в капкан, из которого уже не выберется. Правда, она не стала менее опасной и у нее достаточно яда, чтобы убить вступивших с ней в схватку охотников.
        Не отрывая от глаз бинокля, Овчинников обратился к управляющему тепловозом машинисту:
        - Какая у них сейчас скорость?
        - На всю сотню несутся, - буркнул в ответ машинист и спросил: - Подойти ближе?
        Овчинников опустил бинокль и, взглянув на экран пульта управления, где на обозначенной желтым цветом линии железнодорожной магистрали пульсировала красная светящаяся точка, указывающая нынешнее положение локомотива, ответил:
        - Рано. Рубеж атаки через пять километров.
        Машинист понимающе кивнул. А Овчинников взял в руки микрофон переносной армейской рации, поставленной за неимением места прямо на пульт управления локомотивом, и нажал клавишу передачи:
        - Лиман! Я Шхуна, прошли пятикилометровую отметку!
        - Шхуна! Вас понял. Готовность номер один! - донесся из динамика голос генерала Углова.
        Все находящиеся в кабине вымпеловцы услышали его слова. Тем не менее Овчинников повторил:
        - Готовность номер один!
        И, подавая пример подчиненным, слегка оттянул затвор висящего у него на груди автомата, проверив наличие патрона в патроннике. Вслед за своим командиром бойцы, уже сменившие форму железнодорожников на привычные им десантные комбинезоны, последний раз проверили оружие: короткие автоматы «вал» с массивными за счет интегрированных глушителей стволами, бесшумные пистолеты
«ПСС» во вшитых в разгрузочные жилеты кобурах и светошумовые гранаты «заря» в нагрудных карманах боевой разгрузки.
        Через минуту раздался сигнал вызова, и Овчинников вновь схватил в руки микрофон рации:
        - Шхуна на связи!
        - Контактная сеть отключена. Действуйте, - раздался в ответ долгожданный приказ командира «Вымпела».
        Овчинников едва заметно улыбнулся: началось. И, повернувшись к управляющему тепловозом машинисту, негромко сказал:
        - Вот теперь пора.

* * *
        Ильяс понимал, что остался один, но был намерен выполнить полученный от Гамида приказ до конца. Он уже разогнал поезд до ста километров в час. Теперь доведет его до следующей станции - Гамид сказал: хотя бы до следующей станции - и спрыгнет. А неуправляемый состав сойдет с рельсов - лучше, если это случится прямо на станции. Бензин в цистернах взорвется. Возникнет огромный пожар. Но он в этот момент будет уже далеко.
        Представив объятую пламенем станцию, залитый горящим бензином перрон и мечущихся в огне людей, Ильяс покосился на привязанного к поручню приборной панели помощника машиниста:
        - Что, русский, чувствуешь свою смерть?
        Пленник не ответил.
        Ильяс оскалился:
        - Конечно, чувствуешь. Все чувствуют. Я знаю, видел. Когда вашим солдатам башки отрубал. Вот этой самой рукой.
        Головы пленным солдатам отрубал одноглазый Султан по прозвищу Клюв. Ильяс только присутствовал при этом. Ложь должна была запугать помощника машиниста, заставить его умолять о пощаде. Но пленник вновь промолчал. Его упорное молчание взбесило Ильяса. Подскочив к парню, он ударил его по лицу:
        - Отвечай, когда с тобой разговаривает воин Ичкерии!
        Помощник машиниста слизнул кровь с разбитой губы и произнес:
        - Ты дурак, а не воин. Спрыгнуть на такой скорости с поезда и остаться в живых - невозможно. Тебя размажет по насыпи, как мешок с дерьмом.
        - Что?.. - Ильяс изумленно уставился на помощника машиниста, потом выхватил из кобуры оставленный ему пистолет и, ткнув стволом парня под подбородок, в истерике закричал: - Ты врешь! Врешь! Сейчас я вышибу твои проклятые мозги!
        Но бьющаяся в черепной коробке мысль кричала, что пленник не врет. Неужели Гамид обманул его?! Что же делать?! Охваченный паникой, Ильяс обернулся к лобовому стеклу. К его удивлению, скорость оказалась не так уж велика. Опоры контактной сети уже не проносились мимо сплошным частоколом. Да и отдельные шпалы вполне можно было разглядеть.
        Ильяс вновь повернулся к помощнику машиниста и с ехидной усмешкой спросил:
        - Не спрыгнуть, говоришь? Говоришь, размажет по насыпи? - Его глаза полыхнули злобой, улыбка превратилась в звериный оскал, и боевик прошипел: - Это тебя, дерьмо, будут соскребать со шпал после того, как...
        Он собирался рассказать русаку, как именно тот умрет, но внезапно осекся, настороженный необычной тишиной. Еще минуту назад в кабине было гораздо больше шума. Ему даже приходилось кричать, чтобы перекрыть рев двигателей, а сейчас... Ильяс вздрогнул, осознав, что больше не слышит шум тяговых электродвигателей.

* * *
        Дистанция между захваченным террористами поездом и преследующим его тепловозом с бойцами штурмовой группы «Вымпела» быстро сокращалась. Лишившись тяговой силы своих электродвигателей, локомотив теперь не разгонял, а, наоборот, тормозил весь состав. И увеличивший скорость тепловоз стремительно нагонял постепенно замедляющий ход товарный поезд.
        - Приготовьтесь, ребята, сейчас тряханет, - предупредил вымпеловцев машинист, когда надвинувшийся задний борт последней цистерны заслонил почти все лобовое стекло.
        Бойцы широко расставили ноги и уперлись руками в приборную панель, приготовившись к столкновению. В следующую секунду тепловоз наехал на движущуюся перед ним цистерну, подцепив ее сцепное устройство своим зацепом. Получивший толчок товарный состав с ускорением устремился вперед. Но машинист тепловоза повернул до отказа тормозной кран, заблокировав тормозными колодками все колесные пары. И уже куда большая сила рванула состав в противоположную сторону.
        Несмотря на то что машинист практически сравнял скорость тепловоза со скоростью идущего состава, удар в момент столкновения все равно оказался достаточно сильным. Но вымпеловцы оказались готовы к нему, что позволило им удержаться на ногах.
        - За мной!!! К бою!!! - во весь голос выкрикнул своим бойцам Овчинников, силясь перекрыть наполнивший тепловозную кабину оглушительный скрежет тормозных колодок, и первым ринулся в атаку.
        Подскочив к двери, он распахнул ее и, используя дверную ручку в качестве ступеньки, взлетел на крышу тепловоза. Следом за ним в открытую дверь тепловозной кабины устремились бойцы штурмовой группы. Помогая друг другу, они сноровисто, хотя и не так быстро, как командир, выбрались на крышу и бросились следом за Овчинниковым, который уже успел перепрыгнуть с тепловоза на ближайшую цистерну.
        - Покажите там этим сволочам! - крикнул им вслед машинист, когда последний вымпеловец исчез в дверном проеме.

* * *
        Мощный толчок внезапно сотряс поезд, швырнув Ильяса грудью и лицом на приборную панель электровоза. Помощник машиниста тоже ударился грудью о металлический поручень, к которому был привязан. Но на него Ильясу было плевать: русак и так уже практически был мертвецом. Размазывая по лицу кровь, сочащуюся из рассеченной щеки, Ильяс поднялся на ноги. Но случайно брошенный на дорогу взгляд заставил его разом забыть и об остановившихся электродвигателях, и о русаке, и даже о собственном разбитом лице. Поперек железнодорожного полотна возвышался двухметровый земляной вал, к которому стремительно приближался локомотив.
        Сообразив, что до неизбежного столкновения остаются считаные секунды, Ильяс бросился к двери электровозной кабины. Его сознание сконцентрировалось на дверной ручке, которую следовало повернуть, чтобы открыть путь к спасению. Поэтому Ильяс не заметил, как на противоположных краях возведенной на железнодорожном полотне земляной насыпи внезапно обозначились две человеческие фигуры со снайперскими винтовками в руках...
        Снайперы «Вымпела» еще несколько минут назад взяли на прицел кабину приближающегося электровоза. Широкое лобовое стекло позволяло им контролировать почти все пространство кабины. Внутри оказались двое. Снайперы разобрали цели, но медлили с выстрелами. Кроме террористов, в кабине электровоза должен был находиться и захваченный ими помощник машиниста. И стрелять, не зная наверняка, кто на прицеле, враг или заложник, было нельзя. Внезапно один из двух наблюдаемых снайперами людей отпрыгнул в дальний угол и схватился за дверную ручку с явным намерением выбраться из кабины. Второй остался неподвижен. Такую свободу перемещений мог иметь только террорист. Цель обозначилась. Снайпер, держащий на прицеле бросившегося к двери человека, плавно потянул спусковой крючок.
        Пс, - почти беззвучно кашлянула «ВСС» в его руках, вытолкнув из ствола остроконечную девятимиллиметровую пулю специального патрона.
        В ту же секунду пуля пробила лобовое стекло электровозной кабины и еще одну более рыхлую преграду из мяса, костей и сухожилий, оказавшуюся у нее на пути...
        Ильяс судорожно вцепился в дверную ручку и всем телом нажал на нее. Оставалось только распахнуть дверь, когда невероятной силы удар в левый бок отбросил его к стене. Оставив после себя кровавую полосу, он медленно сполз по стене на пол кабины. Перед его тускнеющим взором оказалась распахнутая дверь, на ручке которой, с внешней стороны, как осиное гнездо на ветке, висел примотанный липкой лентой гладкий черный овал осколочной гранаты. Приоткрыв от изумления рот, Ильяс уставился на него. Но в следующее мгновение овал взорвался перед его глазами огненной вспышкой, и десятки смертельно жалящих осколков впились в его тело...

* * *
        Перепрыгнув с тепловоза на заднюю цистерну, Овчинников остановился и оглянулся назад, но, убедившись, что все четверо его бойцов успешно выбрались из кабины на крышу тепловоза, вновь побежал вперед. Так он миновал две цистерны и собирался перепрыгнуть на следующую, когда в головной части состава раздался приглушенный взрыв. На какую-то долю секунды Овчинников застыл на месте. Но новых взрывов не последовало. И он, перескочив на цистерну, перед которой только что остановился, со всех ног бросился к электровозу. Двадцать шагов по крыше и прыжок. Новая цистерна - снова двадцать шагов и опять прыжок, и опять, и опять...
        Добравшись до локомотива, Овчинников затормозил на краю головной цистерны и, вскинув автомат, прострочил очередью стекло задней электровозной кабины. Развалившись на куски, стекло осыпалось вниз, и Овчинников сейчас же друг за другом зашвырнул в кабину пару светошумовых гранат из своего арсенала. Два взрыва «зари» слились в один. Двукратное применение спецсредств должно было отбить у любого, даже самого стойкого террориста способность не только к активному сопротивлению, а вообще к совершению каких-либо самостоятельных действий.
        Как только отгремели взрывы, Овчинников перепрыгнул с цистерны на электровоз и, распластавшись на крыше, через выбитое стекло заглянул в кабину. Она оказалась пуста. Только осколки стекла валялись на полу. Овчинников тут же поднялся и, перебравшись через складные токосъемные штанги, переместился на крышу головного электровоза. Первое, на что он обратил внимание, оказалась хлопающая дверь электровозной кабины. Потом увидел пустые ниши выбитых взрывом стекол, а когда через нишу лобового стекла заглянул в кабину, обнаружил там два изрешеченных осколками тела.
        Забросив автомат за спину, он ухватился руками за поручни возле дверного проема и, держась за них, спустился в кабину. На полу, в луже крови, привалившись спиной к стене, полулежал человек в форме помощника машиниста. Овчинников нагнулся к нему, но, увидев под полой железнодорожного кителя наплечную пистолетную кобуру с торчащей из нее рукояткой «ПМ», презрительно сплюнул на труп боевика и повернулся ко второму человеку, лежащему грудью на пульте управления электровозом. Его руки были накрепко привязаны капроновым шнуром к металлическому поручню, идущему вдоль приборной панели. Овчинников сразу понял, что видит перед собой заложника, как и то, что помочь ему уже невозможно. Человек был мертв. Осколок разорвавшейся в кабине гранаты поразил его точно в правый висок. Овчинников аккуратно снял с пульта управления мертвое тело и повернул до отказа главный тормозной кран.
        Послышалось шипение сжатого воздуха, скрежет тормозных колодок, перешедший в оглушающий лязг десятков пар вагонных колес, который оборвался внезапно наступившей тишиной. Овчинников изумленно поднял голову и, выглянув из разбитого окна электровозной кабины, впервые посмотрел по сторонам.
        Поезд стоял на лугу, окруженный со всех сторон земляным валом, от которого к составу бежали бойцы в десантных комбинезонах «Вымпела». Среди них оказался и генерал Углов, в таком же, как у остальных бойцов, защитном камуфляже и жилете боевой разгрузки, только без автомата или снайперской винтовки. Вместо оружия он держал в руке ретрансляционную трубку спутникового терминала, сигнал с которой поступал на развернутую где-то поблизости приемопередающую станцию.

* * *
        - Осмотреть весь состав. Проверить каждую цистерну. Демаскирующие признаки цистерны с ракетным окислителем: суточная давность нанесенной на борта маркировки, плотное прилегание крышки люка заливной горловины, обеспечивающее полную герметичность, отсутствие запаха горючего.
        Отдав приказания своим подчиненным, генерал Углов повернулся к электровозу, откуда только что спустился Овчинников. Майор быстро подошел к нему и, встав перед генералом по стойке «смирно», попытался доложить:
        - Товарищ генерал-майор...
        Но Углов остановил его и, указав взглядом на кабину головного электровоза, встревоженно спросил:
        - Что там?
        - Один террорист и заложник. Оба мертвы, - с тяжелым вздохом ответил командир штурмовой группы.
        - Гамадов?
        Овчинников отрицательно покачал головой.
        Сбоку к ним подбежал затянутый в десантный комбез капитан с переброшенным за спину автоматом и, обращаясь к Углову, отрапортовал:
        - Товарищ генерал, головная цистерна осмотрена...
        - Что там?! - нетерпеливо перебил капитана Углов.
        - Бензин, - ответил вымпеловец и виновато опустил голову.
        - Значит, Воронин прав, террористы отцепили цистерну, - размышляя вслух, произнес Углов и вопросительно взглянул на Овчинникова.
        - Ворон считает, что они собираются взорвать ее на вокзале в Нижнем Новгороде, - напомнил Овчинников командиру «Вымпела».
        - После Москвы это самая лакомая цель, - со злостью выдохнул Углов и, поднеся к лицу трубку спутникового телефона, с силой надавил на ней кнопку повторного вызова.
        По его закаменевшему лицу и слегка подергивающимся уголкам плотно сжатых губ хорошо знающий Углова Овчинников определил, что генерал сильно волнуется. Но на этот раз командир «Вымпела» не просто волновался, он находился во взбешенном состоянии.

* * *
        После того как директор ФСБ был срочно вызван на заседание Совета безопасности, на совещании оперативного штаба, проходящем в зале коллегии, председательствовал его первый заместитель. Посильную помощь шефу оказывал личный адъютант генерал-полковника, отвечающий на все звонки, поступающие в оперативный штаб по линиям спецсвязи. Он сидел за отдельным письменным столом в зале коллегии, куда, по распоряжению первого заместителя директора Службы, связисты перенесли из приемной многоканальный аппарат ВЧ.
        Помимо председателя и отвечающего на звонки адъютанта, в совещании участвовали начальник антитеррористического департамента со своими заместителями, а также руководители всех главных управлений, и в их числе начальник управления военной контрразведки генерал-лейтенант Ерохин. Из всех присутствующих он чувствовал себя наиболее неуютно. Хотя перевозку и охрану сорока тонн окислителя ракетного топлива осуществляло Министерство обороны, вина за то, что эта взрывоопасная смесь попала в руки террористов, ложилась и на военную контрразведку. Правда, конкретный виновник определен - начальник отдела безопасности военных перевозок подполковник Жигалов. Но если террористы все-таки взорвут захваченную цистерну на вокзале, станции, железнодорожном переезде или в любом другом людном месте, то головы одного подполковника окажется недостаточно. Всевозможным комиссиям, которые, конечно же, будут созданы для расследования причин произошедшей трагедии, понадобятся новые жертвы. И тогда следующим на очереди окажется уже начальник управления контрразведки как отвечающий за все происходящее в своем ведомстве. Поэтому,
сидя на совещании и слушая выступления и комментарии своих коллег, Ерохин старался не встречаться взглядом с председателем совещания, отличающимся куда более крутым нравом, чем его шеф.
        Неожиданно дверь зала коллегии распахнулась и на пороге возник дежурный офицер приемопередающего центра в сопровождении одного из секретарей-адъютантов председательствующего на совещании первого заместителя директора ФСБ.
        - Товарищ генерал-полковник, - обратился вестовой к председателю совещания. - Срочная шифротелеграмма на имя начальника управления военной контрразведки.
        Ерохина прошиб озноб: что еще свалилось на его голову? После сообщения о захвате террористами сорока тонн жидкой взрывчатки он уже не ждал никаких положительных вестей.
        Председатель повернул к нему свою крупную, грубо вытесанную голову и, придавив тяжелым взглядом из-под сведенных к переносице густых бровей, коротко приказал:
        - Получите.
        Ерохин с трудом поднялся с кресла. Вестовой офицер, понятия не имеющий о терзающих его переживаниях, мгновенно оказался рядом и передал из рук в руки папку с вложенным в нее телеграфным бланком. Сделав глубокий вдох, как перед прыжком в воду, когда он еще занимался плаванием, Ерохин раскрыл папку и уставился на заполненный телеграфный бланк. Строчки прыгали у него перед глазами, но постепенно смысл отпечатанного на бланке текста стал доходить до начальника управления. Тревога оказалась ложной. Просто особист с литерного поезда, перевозящего термоядерные боеголовки, выражал свою обеспокоенность большим скоплением пассажиров на нижегородском вокзале, что, по его мнению, могло привести к расшифровке истинного назначения специального поезда и цели спецперевозки. Паникер! Как это скопление пассажиров может привести к расшифровке? Не начнут же они, простого любопытства ради, взламывать закамуфлированные под рефрижераторы бронированные вагоны.
        Ерохин позволил себе расслабиться и, встретившись глазами с вопросительным взглядом первого заместителя директора Службы, поспешил объяснить:
        - Телеграмма от оперуполномоченного с литерного поезда, осуществляющего перевозку специальных боевых частей межконтинентальных стратегических ракет на предприятие-изготовитель для плановой инструментальной проверки. Разрешите дать ответ?
        Первый зам молча кивнул. Ерохин торопливо выбрался из-за стола и еще более поспешно вышел из зала коллегии. После грозовой атмосферы совещания успокаивающая тишина приемной и полупустых коридоров показалась ему долгожданной передышкой во время затянувшейся бури.
        Быстро написав ответ на телеграмму майора Макарского и передав его шифровальщику, Ерохин забежал в буфет, где залпом выпил бутылку нарзана. Точно такие же бутылки стояли и на столе для совещаний в зале коллегии. Но председательствующий на совещании первый заместитель директора ФСБ не прикасался к минеральной воде, и по устоявшейся традиции никто из участников совещания не решался сделать это раньше начальника. Утолив давно мучающую его жажду, Ерохин почувствовал себя не только бодрее, но и увереннее и уже почти безбоязненно вернулся в зал коллегии.
        - Все в порядке? - обратился к нему ведущий совещание первый заместитель директора.
        - Так точно, товарищ генерал-полковник! - отчеканил Ерохин. По слухам, которые, как известно, вернее самой достоверной информации, слывший ярым сторонником субординации первый зам отдавал предпочтение именно такому, официальному, обращению. - По соображениям безопасности, до окончания контртеррористической операции литерный поезд задержан до особого распоряжения на станции в Нижнем Новгороде. Предусмотренные инструкцией охранные мероприятия, разворачиваемые в случае длительной стоянки поезда, проводятся в полном объеме.
        Председатель совещания удовлетворенно кивнул, дав понять, что этот вопрос исчерпан, и произнес:
        - Продолжим.
        Но продолжить совещание не удалось. Со своего места стремительно поднялся адъютант председателя и, сорвав с головы телефонные наушники, воскликнул:
        - Генерал Углов со срочным сообщением для начальника департамента!
        Сообщение непосредственного руководителя антитеррористической операции, да еще отмеченное им как срочное, являлось безусловным поводом, чтобы прервать совещание.
        Получив молчаливое одобрение председателя, начальник антитеррористического департамента стремительно прошел к столу с аппаратом ВЧ и взял в руки телефонную трубку. Несколько секунд он слушал молча, потом энергично замахал рукой, указывая на телефонный аппарат. По его знаку адъютант генерал-полковника включил на аппарате громкую связь. И в зал коллегии ворвался усиленный динамиками голос командира «Вымпела»:
        - ...В Арзамасе террористы отцепили от состава цистерну с окислителем и в сцепке с захваченным ими на станции маневровым тепловозом отправили по северной ветке на новый объект! Вероятнее всего, мишенью террористов стал железнодорожный вокзал Нижнего Новгорода!
        Услышав последние слова командира «Вымпела», так и не успевший добраться до своего места генерал Ерохин покачнулся на подогнувшихся ногах и, чтобы сохранить равновесие, грузно оперся на широкую столешницу. Столешница прогнулась, отчего одна из бутылок с минеральной водой упала и покатилась по столу, еще больше добавив раздражения мрачнеющему на глазах председателю совещания.
        Командир «Вымпела» продолжал еще что-то говорить, но Ерохин уже не разбирал слов, парализованный направленным на него обжигающе-ледяным взглядом первого заместителя директора ФСБ.

* * *
        Слово держал министр по чрезвычайным ситуациям. Но взгляды всех членов Совета безопасности были обращены на сидящего во главе стола Президента. Тот смотрел прямо перед собой, на плазменный экран монитора с выведенной на него детальной картой Нижегородской области. Он смотрел на экран в течение всего доклада, ни разу не шелохнувшись или еще каким-либо образом изменив позу. Плотно сжатые губы, пристальный взгляд холодных, слегка прищуренных глаз. Такое лицо Президента никогда не появлялось на экранах телевизоров, обложках журналов или первых полосах газет. В объективы фотоаппаратов и телекамер смотрел другой человек: общительный, улыбчивый, слегка ироничный и всегда - доброжелательный. Сейчас никто не назвал бы Президента доброжелательным. За столом для заседаний Совета безопасности сидел жесткий и решительный воин, привыкший добиваться намеченных целей.
        Глядя в непроницаемое лицо Президента, директор ФСБ генерал-полковник Постников подумал, что, если бы журналисты смогли запечатлеть его именно таким, это добавило бы ему еще больше популярности у россиян. И тут же в сознание закралась крамольная мысль, что если террористам все-таки удастся осуществить свой план, пусть не в Москве, а на вокзале любого другого города, то популярность Президенту очень даже понадобится.
        Из водоворота нахлынувших внезапно опасных мыслей Постникова вырвала чувствительная вибрация на правом боку, чуть выше брючного ремня. Он опустил руку к ремню и быстро снял с пояса вибрирующее от поступившего вызова коммуникативное устройство. Чтобы не прерывать доклад главы МЧС и, главное, не отвлекать внимательно слушающего его выступление Президента, Постников собрался сбросить поступивший вызов. Но на жидкокристаллическом дисплее высветился персональный номер его первого зама, руководящего в его отсутствие работой оперативного штаба, а это в корне меняло дело. Постников поднял на Президента вопрошающий взгляд, и тот мгновенно отреагировал - повернулся к директору ФСБ и, увидев в его руке портативную радиостанцию, утвердительно кивнул.
        Постников отвернулся от стола и, нажав клавишу соединения, прижал радиостанцию к уху. Но то, что он услышал от своего первого заместителя, заставило его уже через несколько секунд вскочить с кресла и, перебивая министра МЧС, воскликнуть:
        - Виктор Викторович! Террористы с цистерной следуют в Нижний Новгород, а там на вокзале... - генерал-полковник с трудом перевел дух, - стоит специальный состав с двумя термоядерными боеголовками.
        Президент вскинул на него пристальный взгляд:
        - На пассажирском вокзале состав с ядерными боеголовками?!
        - Не на вокзале, на станции, - тут же поправился директор ФСБ. - Но... - Следующую часть сообщения скорректировать или смягчить было невозможно. И он сказал все как есть: - Там сейчас скопилось несколько десятков поездов, из них более половины пассажирских, направленных диспетчерами в Нижний Новгород, чтобы освободить магистраль, по которой шел поезд террористов.
        - И среди этих поездов оказался спецпоезд с ядерными боеприпасами? - требовательно спросил Президент.
        Постников сдержанно кивнул:
        - Да, Виктор Викторович.
        - Есть возможность быстро вывести спецпоезд со станции?
        - Боюсь, что это невозможно, Виктор Викторович, - завозился в своем кресле министр путей сообщения. - На станции находится очень много поездов. На то, чтобы освободить путь для вывода состава с боеголовками, потребуется не один час. Но... я не понимаю: разве может взрыв обычной взрывчатки, пусть даже очень мощной, спровоцировать взрыв ядерной боеголовки? Ведь там масса всевозможных предохранителей.
        - Это не обычная взрывчатка, - нахмурился начальник Генштаба, явившийся на заседание Совета безопасности по указанию министра обороны. - В эпицентре объемного взрыва температура поднимается до нескольких тысяч градусов. Ни один предохранитель не выдержит такого жара. И если состав с боеголовками окажется в зоне поражения, вероятность ядерного взрыва весьма высока.
        - На станции, где находятся тысячи людей, мы вообще не имеем права допустить взрыва! Ни ядерного, ни какого-либо другого! - категорично заявил Президент. - Поэтому нужно сейчас же решить, какие шаги необходимо предпринять, чтобы воспрепятствовать планам террористов.
        - Командир антитеррористического подразделения, на месте руководящий операцией, предлагает выслать на поиски захваченного террористами тепловоза и цистерны с окислителем поисковый вертолет с десантно-штурмовой группой на борту, - изложил членам Совета безопасности план генерала Углова директор ФСБ.
        - Этого недостаточно, - вновь подал голос начальник Генштаба. - Поисковая группа может не успеть обнаружить террористов, или вертолетчики по каким-то причинам не сумеют высадить десант. А если террористы с сорока тоннами объемно-детонирующей взрывчатки прорвутся на станцию, предпринимать что-либо будет уже поздно.
        - Конкретно, что вы предлагаете? - рубанул ладонью воздух Президент.
        - Я считаю, единственный гарантированный способ не допустить прорыва поезда-фугаса в Нижний Новгород - это уничтожить его на пути к городу. Поэтому предлагаю немедленно выслать на перехват поезда террористов самолет-перехватчик с военного аэродрома в Раменском.
        - Уничтожить поезд? - закашлялся министр путей сообщения. - Но ведь тогда цистерна взорвется. А вдоль всей ветки от Арзамаса до Нижнего Новгорода расположены населенные пункты. Если они будут разрушены, то и люди погибнут.
        - Людей можно эвакуировать! - отрезал начальник Генштаба.
        - Виктор Викторович, за оставшееся в нашем распоряжении время эвакуировать жителей из близлежащих поселков просто нереально, - обращаясь к Президенту, возразил министр МЧС.
        - Если террористы прорвутся на станцию, жертв будет во много раз больше, - заявил начальник Генштаба.
        Взгляды всех членов Совета безопасности вновь обратились к Президенту. Все доводы и предложения были высказаны. Окончательное решение оставалось за ним. Министр путей сообщения и глава МЧС одновременно подумали, что не смогли бы вынести бремя такой ответственности.
        Несколько секунд Президент сидел молча, глядя на экран своего монитора, потом поднял голову и, обращаясь к директору ФСБ, произнес:
        - Хорошо, действуйте по вашему плану.
        Его взгляд переместился на сидящих рядом министра обороны и начальника Генерального штаба:
        - Высылайте самолет.
        Последним, к кому обратился Президент, оказался глава МЧС:
        - И подготовьте все необходимое для оказания помощи пострадавшим.

21. ПОСЛЕДНИЙ РУБЕЖ
        Автомобильная трасса Арзамас - Нижний Новгород
        З0 июля, 14.25
        Чем ближе Гамид подъезжал к городу, тем больше населенных пунктов попадалось по пути. Какие-то поселки, деревни, дачные и садовые массивы. Они лепились вдоль трассы, иногда скрываясь за высаженной вдоль нее лесополосой, зачастую примыкая к проходящей параллельно шоссе железной дороге. На большинстве огородов и во дворах сельских домов копошились люди, возделывая свои жалкие грядки. Когда Гамид видел по-муравьиному ковыряющихся в земле людишек, его переполняло ощущение собственного всемогущества. Стоит ему нажать кнопку радиовзрывателя, и всех этих двуногих тварей не станет вместе с их домами, садами и огородами. Он проводил ладонью по нагрудному карману, ощупывая пальцами пластиковую коробочку с выдвижной антенной и двумя утопленными кнопками, и убирал руку.
        Огородники и крестьяне Гамида не интересовали. Потому что убийство двух-трех десятков русаков не сделает его ни карающим палачом неверных в глазах исламских шейхов, ни героем-мстителем у соплеменников. Только масштабная акция с сотнями жертв и разрушенными или сожженными городскими кварталами вызовет всеобщее внимание журналистов и получит по-настоящему международный резонанс. Только такая акция обеспечит ему известность, власть и деньги. Поэтому его мишенью станет не заштатный поселок, деревня или садовый массив, а российский областной центр с миллионным населением...
        Ход мыслей Гамида прервал стрекот вертолетных лопастей. Где-то в небе кружил вертолет. Гамид резко вывернул на обочину, остановил машину и выбрался на подножку грузовика. Вертолет вовсе не кружил - Гамид заметил его сразу, потому что первым делом взглянул на самое опасное направление, - а несся по небу в сотне метров над железной дорогой. Еще выше, на многокилометровой высоте, небо прочертили два расходящихся шлейфа белого инверсионного следа. Но на них Гамид не обратил внимания. Судорожными движениями он рвал из кармана радиостанцию.
        - Али! - открытым текстом закричал он в микрофон, вдавив клавишу передачи. - Русские выслали за вами вертолет! Приготовьтесь к отражению атаки!
        И тут же сознание вспорола мысль, что двое вайнахов с автоматами и один арабский наемник не способны остановить десантную группу российского спецназа. Спецназовцы перещелкают их, как фазанов на охоте. В бой с этими волкодавами вступать нельзя. Необходимо спрятаться, исчезнуть - но как? Как?!! Гамид заметался в поисках решения, и оно неожиданно вынырнуло на поверхность.
        - Али! - восторженно закричал он, услышав в ответ голос араба. - Там в кабине я видел ведро с промасленной ветошью!
        - С чем? - переспросил тот.
        Идиот! Если бы араб был рядом, он, наверное, убил бы его собственными руками.
        - С тряпками! Они пропитаны машинным маслом и будут хорошо гореть. Возьмите эти тряпки, вообще соберите на тепловозе все, что может гореть. В конце концов, просто слейте из бака горючее, разлейте по крыше и подожгите. Это создаст дымовую завесу. А в дыму спецназовцы не смогут высадиться вам на головы.
        - Дымовую завесу? - переспросил Али, как показалось Гамиду, чересчур спокойно. - Сделаем.
        Араб отключился.
        Гамид прыгнул в кабину и погнал вперед. Через несколько километров, на пересечении с равноценной дорогой, ему попался на глаза дорожный указатель.
«Нижний Новгород 30 км», - прочел Гамид верхнюю строчку. Совсем немного. Лишь бы его бойцы продержались. Он снова погладил карман с радиовзрывателем. Хотя бы до станции.

* * *
        Ведро валялось в дальнем углу кабины. Кто-то из вайнахов опрокинул его и за ненадобностью отшвырнул в угол. Али подошел к ведру, взял в руки и перевернул. Из ведра ему под ноги вывалились три грязные замасленные тряпки. Но их было явно недостаточно, чтобы закрыть всю крышу тепловоза. Значит, придется действовать так, как велел Гамид.
        Али обернулся к своим бойцам, которые с любопытством наблюдали за его приготовлениями:
        - Соберите с тепловоза все, что может гореть.
        Те недоуменно переглянулись.
        - А что именно? - спросил стоящий ближе вайнах.
        - Я сказал: все! - отрезал Али.
        Бойцы пожали плечами и друг за другом вышли из кабины на опоясывающую машинный отсек площадку, но тут же ввалились обратно и, вытаращив глаза, зачастили:
        - Вертолет! Летит прямо на нас!
        Али молниеносным движением сорвал с плеча оказавшегося рядом с ним боевика его автомат и сунул ему в руки:
        - Полезай на крышу! И когда вертолет приблизится, расстреляй его!
        - Я?! - опешил вайнах.
        - Да. Или умрешь, - Али выхватил из подмышечной кобуры свой «ТТ» и приставил ствол к груди боевика.
        Вайнах судорожно сглотнул, потом кивнул и снова вышел из кабины.
        Али с ведром в одной руке и пистолетом в другой вышел следом за ним. Вертолет был еще далеко, но, судя по нарастающему грохоту его винтов, стремительно приближался. Вайнах, которому он приказал отстреливаться от русских, глубоко вздохнул и полез на крышу. Плоская крыша тепловозной кабины выглядела совершенно открытой, и боец перебрался с нее на крышу дизельного отсека, где, используя возвышение кабины как естественное укрытие, залег за ним, выставив перед собой автомат.
        Проследив, как вайнах занимает огневую позицию, Али заглянул в кабину и скомандовал второму бойцу:
        - Иди за мной.
        Тот не посмел ослушаться и послушно вышел следом за командиром. Боевик решил, что командир сейчас укажет ему, откуда вести огонь. Но Али по лестнице спустился к топливному баку и откинул металлический лист, прикрывающий заливную горловину. Рукояткой пистолета он постучал по поверхности бака, определяя границу уровня топлива, затем убрал пистолет в кобуру, стянул с себя спортивную куртку и обернулся к боевику:
        - Автомат!
        Чеченец снял с плеча автомат и передал арабу. Али прижал смятую в комок куртку к борту топливного бака, вдавил в нее автоматный ствол и нажал на спуск. Звук выстрела утонул в стуке вагонных колес. Зато, когда он снял простреленную куртку, из бака брызнула тугая струя горючего. Али сейчас же подставил под струю взятое с собой ведро. В этот момент с крыши тепловоза раздалась длинная автоматная очередь. Вайнах, которого он взял с собой, испуганно вздрогнул, но не решился без приказа оставить командира.

* * *
        Лопасти несущего винта со свистом рубили воздух. Управляющий машиной пилот напряженно вглядывался в убегающую вдаль ленту железной дороги, над которой летел спасательный вертолет МЧС. С не меньшим напряжением разглядывал железнодорожное полотно сидящий в соседнем с пилотом кресле майор Овчинников. Только в отличие от пилота он делал это с помощью мощного полевого бинокля. Четверо бойцов десантно-штурмовой группы расположились за спиной командира, в грузопассажирском отсеке.
        - Похоже, впереди что-то есть, - не очень уверенно произнес пилот, заметив вдали, на сузившейся до нитки железнодорожной магистрали, продолговатый темный объект, который не мог быть ни мостом, ни путепроводом, ни прочим элементом железнодорожной инфраструктуры.
        Овчинников не ответил, хотя еще несколько секунд назад заметил то, на что только сейчас обратил внимание вертолетчик. В бинокль он видел гораздо больше, чем смог разглядеть невооруженным глазом пилот. Так, он заметил, что объект движется по железнодорожному пути, причем движется в направлении Нижнего Новгорода. Примерно определил его линейные размеры: от двадцати до тридцати метров, что соответствовало длине маневрового тепловоза с подцепленной к нему железнодорожной цистерной. Но для окончательной идентификации обнаруженного объекта расстояние было еще слишком большим. Еще немного, еще несколько секунд. Овчинников припал к окулярам бинокля... Округлые борта, покатая крыша, на ней огороженный люк заливной горловины - цистерна! И буксирующий ее маневровый тепловоз!
        - Они! - Овчинников опустил бинокль, одним движением надел на голову радионаушники и щелкнул тумблером бортовой рации. - Лиман, я Шхуна. Противник обнаружен в двадцати километрах от города. Приступаю к работе.
        - Шхуна, вас понял. Действуйте, - прозвучал в наушниках голос генерала Углова.
        Овчинников тут же снял наушники и, оглянувшись на своих бойцов, громко крикнул:
        - К бою! - Потом повернулся к пилоту: - Дальше все, как мы договорились: снижаешься до предельно малой высоты, зависаешь над тепловозом, выпускаешь нас и уходишь.
        Последние слова он сопроводил понятным всем летчикам движением ладони.
        Пилот кивнул, но тут же поспешил предупредить:
        - Только очень низко опуститься не смогу. Контактная сеть, - пояснил он, указав взглядом на идущие вдоль железнодорожного полотна столбы с натянутыми между ними проводами.
        Овчинников в ответ хлопнул пилота по плечу:
        - Как сможешь.
        И, внезапно увидев вынырнувшего из-за козырька крыши тепловозной кабины автоматчика, истошно закричал:
        - Уходи!
        В ту же секунду из ствола направленного на вертолет автомата вырвался язык пламени. Но пилот уже потянул на себя рычаг шаг-газа, и вертолет, заложив крутой вираж, устремился к земле.
        - Не учи ученого, - огрызнулся вертолетчик, вновь выровняв машину и направляя вертолет на второй заход. - Я в Чечне еще и не из-под таких обстрелов наших вывозил. - Немного помолчав, он обернулся к Овчинникову и добавил: - Но пока тот тип на крыше, мне вас не высадить.
        - А это уже наша забота, - мрачно ответил Овчинников, выбираясь из кресла пилотской кабины.
        Перебравшись в грузопассажирский отсек к своим бойцам, он тронул одного из них за рукав десантного комбинезона и объявил:
        - Нас обнаружили. На крыше тепловоза засел автоматчик. Сможешь его снять?
        Вместо ответа боец пристегнул к ремням опоясывающей его подвесной системы карабин спускаемого троса, взял в руки винтовку «ВСС» и, протиснувшись к сдвижной двери, резко отодвинул ее в сторону. Тесное пространство вертолетного отсека наполнил грохот винтов и свист ворвавшегося ветра. Вымпеловцы невольно отодвинулись от края грохочущей и завывающей бездны. И только боец со снайперской винтовкой встал на самый край открытого люка и выглянул наружу.
        Внизу пролегал железнодорожный путь, по которому двигался везущий цистерну маневровый тепловоз с засевшими на нем террористами. Снайпер вскинул винтовку и припал к окуляру оптического прицела. Железная дорога и движущийся по ней тепловоз с буксируемой цистерной исчезли. Теперь он видел только перечеркнутый рисками прицела участок крыши тепловозной кабины с выставленным из-за нее автоматным стволом. Но тот, кто держал автомат в руках, пока оставался недосягаем. Пока! С каждой секундой тепловоз все ближе и ближе. Скоро он увидит прячущегося за краем крыши боевика, и тогда...
        У террориста не выдержали нервы. Он выглянул из своего укрытия и полоснул по приближающемуся вертолету короткой очередью. За мгновение до этого снайпер потянул спусковой крючок. Винтовка привычно дернулась в его руках, но выпущенная пуля врезалась в металлический кожух дизельного отсека в метре от боевика...
        Овчинников заметил в иллюминатор, как сначала вздрогнул, а затем нырнул в укрытие террорист, и понял, что его боец промахнулся. По собственному опыту он знал, как сложно вести огонь в движении по движущейся цели. Чтобы поразить ее, мало быть просто метким стрелком. При выборе точки прицеливания приходится учитывать в два раза больше поправок, с чем справится далеко не каждый признанный стрелок.
        - Может быть, зайти сбоку?! - прокричал он в открытый люк.
        Снайпер в ответ лишь поднял руку, отгородившись ладонью от командира, и снова прильнул к прицелу своей винтовки.
        Удерживающая его ременная подвеска никак не позволяла снайперу принять устойчивое положение. Он навалился грудью на край открытого люка и широко расставил ноги. Противостоять встречному воздушному потоку стало немного легче. Теперь цель. Стрелок заметил, куда попала его первая пуля, и внес необходимые поправки. А чтобы еще больше увеличить шанс попадания, воспользовался конструктивной особенностью винтовки «ВСС», позволяющей вести огонь очередями, и передвинул флажок-предохранитель в режим автоматического огня.
        Риски оптического прицела вновь накрыли край крыши тепловозной кабины, за которым залег его противник. И как только боевик приподнял голову над стальным козырьком, снайпер чуть шевельнул стволом винтовки, выбрав нужное упреждение, и нажал на спуск. Звуки выстрелов унес встречный ветер. Но снайпер почувствовал, как забилась ожившая винтовка в его руках, а в следующее мгновение увидел, как отброшенный выстрелами террорист раскинулся на крыше дизельного отсека...

* * *
        Когда бьющее из простреленного бака горючее наполнило ведро, Али подтолкнул в спину застывшего на лестнице вайнаха:
        - Поднимайся.
        Тот сейчас же вскарабкался на тепловоз и шмыгнул в кабину. Али с ведром солярки поднялся следом, но бросился не в кабину, а к машинному отсеку. Поперек защитного кожуха машинного отсека лежал второй боец, которому он приказал расстрелять российский вертолет. Боец лежал без оружия, широко раскинув руки, и из его простреленной навылет шеи стекала кровь. Али на секунду остановился возле застреленного вайнаха и поискал взглядом его автомат, но так и не нашел - видимо, он упал с тепловоза. Убедившись, что автомата нигде нет, Али размахнулся и выплеснул на мертвеца набранную в ведро солярку, а затем забросил на крышу машинного отсека и свою пропитавшуюся соляркой спортивную куртку. Следовало спешить. Расправившись с его бойцом, русские спецназовцы наверняка уже готовились к высадке десанта. Али быстро опустился на корточки, прижался спиной к стене машинного отсека, чтобы его не достал русский снайпер, и вытащил из кармана штанов спичечный коробок. Вынув из коробка несколько спичек, он сложил их вместе и, закрыв коробок ладонями от встречного ветра, чиркнул спичками по селитровой терке, а затем поднес
вспыхнувшее в ладонях пламя к облитой соляркой руке своего убитого бойца. Живой он не смог остановить русских, пусть сделает это мертвым. Огонь слизнул со скрюченных пальцев капли горючего и, перекинувшись на труп, волной прокатился по мертвому телу. Через секунду лежащий на крыше машинного отсека мертвец был полностью объят пламенем. От него загорелась брошенная рядом куртка. И, наконец, уже вся крыша оказалась в огне. Повалил густой черный дым. Али довольно ухмыльнулся. Гамид говорил про тряпки, он же нашел более горючий материал. Трупы горят долго и с очень густым едким дымом.

* * *
        Застреливший боевика снайпер, отыскав взглядом Овчинникова, изумленно воскликнул:
        - Товарищ майор, взгляните на это!
        - ...твою мать, - сквозь зубы процедил Овчинников, выглянув вслед за ним из открытого люка.
        Катящий по железнодорожному пути тепловоз постепенно окутывался клубами густого черного дыма. Иногда сквозь дым проглядывали языки пламени, пляшущие на раскинувшем руки человеческом теле.
        - Они подожгли своего, - пробормотал снайпер.
        - Вижу, - сквозь зубы процедил Овчинников. - Давай назад.
        Подождав, когда снайпер нырнет в вертолетный отсек, Овчинников задвинул за ним дверь, после чего пробрался обратно в пилотскую кабину и, тронув за плечо летчика, спросил у него:
        - Что скажешь?
        Пилот отрицательно покачал головой:
        - Ничего не получится. В таком дыму видимость нулевая. Начнешь снижаться, обязательно зацепишь провода. Да и машину можно подпалить об эту консервную банку. - Он явно был выведен из себя бесчеловечным поступком террористов и возмущенно воскликнул: - Они что, не понимают, что огонь с тепловоза может перекинуться на цистерну?! Ведь если она рванет, весь их тепловоз расплющит в лепешку!
        - Не может, а перекинется, если мы этому не помешаем, - гневно пробурчал Овчинников, подумав про себя, что в случае взрыва цистерны такая же печальная участь ждет и их вертолет. Он указал взглядом на объятый дымом и пламенем тепловоз и быстро спросил: - Сколько им осталось до Нижнего?
        - Километров десять-пятнадцать, - ответил пилот.
        - А по времени?
        - Минут десять.
        Овчинников внутренне напрягся:
        - Вот что, высади нас на ближайшем мосту через железку. Будем десантироваться оттуда.
        Пилот понимающе кивнул и шевельнул рычаг управления несущим винтом. Вертолет содрогнулся и, рассекая воздух бешено вращающимися лопастями, помчался вперед.
        Выглянув в иллюминатор, Овчинников проводил долгим взглядом окутанный клубами дыма тепловоз, затем надел на голову радионаушники и щелкнул тумблером рации.
        - Лиман, я Шхуна. Прием.
        - Шхуна, слышу вас! - ворвался в наушники взволнованный голос генерала Углова.
        - Противник поджег тепловоз. Высадиться с вертолета не могу. Принял решение десантироваться с проходящего над железнодорожными путями моста, - четко доложил командиру Овчинников.
        За сто километров стоящий возле остановленного его бойцами состава с горючим командир «Вымпела» поднес ко рту микрофон своей рации:
        - Понял вас, Шхуна. Удачи.
        Переговорив с командиром высланной наперехват террористов десантно-штурмовой группы, Углов по спутниковому телефону связался с оперативным штабом операции. Еще через минуту сообщение Овчинникова на заседании Совета безопасности передал Президенту директор ФСБ.
        - Значит, высадка не удалась, - констатировал Президент.
        Несколько секунд он сидел молча, глядя на поверхность стола, потом поднял тяжелый взгляд на министра обороны и начальника Генерального штаба и твердым голосом произнес:
        - Очевидно, иного выхода нет.

* * *
        В кабине летящего на десятикилометровой высоте тактического бомбардировщика
«Су-25» пилот перевел взгляд на мерцающий голубоватым светом экран электронного прицела. Там продолжала пульсировать яркая голубая точка - обнаруженная несколько минут назад цель, которую, согласно только что поступившему приказу, следовало уничтожить. Отклонив в сторону рукоятку наведения, пилот накрыл светящуюся точку перемещающейся по экрану черной рамкой. Рамка сейчас же перешла в режим пульсации, как и оказавшаяся в ее центре точка. Есть захват! Теперь пуск. Лежащим на рукоятке наведения указательным пальцем летчик сдвинул предохранительную шторку и вдавил открывшуюся под ней кнопку.
        В ту же секунду из сопел двух подвешенных под крыльями бомбардировщика ракет инфракрасного наведения класса «воздух - земля» вырвались языки пламени. Подхваченные реактивной силой ракеты сорвались с направляющих и, круто спикировав вниз, устремились к земле. Захватившие цель головки самонаведения со свистом рассекали плотный воздух. Натужно ревели вырабатывающие свой ресурс маршевые двигатели. Прошла одна секунда... другая. Через тридцать секунд ракеты должны были поразить цель. Но с каждой последующей секундой удерживать ее становилось все труднее. Цель расплывалась в клубах окутывающего ее густого дыма. За три километра до земли, окончательно потеряв контакт с целью, отклонилась в сторону первая ракета, за полторы тысячи метров - вторая. Инфракрасные «глаза» начиненных взрывчаткой стальных цилиндров рыскали в поисках потерянной цели, но «видели» только клубящуюся над землей дымовую пелену. Так и не найдя цель, обе ракеты нырнули в дымовое облако, а через секунду землю сотрясли два слившихся в один мощных взрыва, оставившие две полутораметровые воронки в десяти и в сорока метрах от
железнодорожного полотна...
        Приняв сообщение от своего явившегося для доклада помощника-адъютанта, начальник Генштаба вскинул на Президента тревожный взгляд:
        - Пилот бомбардировщика только что передал, что выпущенные по составу ракеты не поразили цель. В дыму они сошли с боевого курса... А другого вооружения на самолете нет.
        - Сколько времени потребуется, чтобы восполнить боезапас? - требовательно спросил Президент.
        Начальник Генерального штаба старался вникать во все военно-технические вопросы и мог с ходу ответить на заданный Президентом вопрос. Но он прекрасно понимал, что его ответ Президента никак не устроит. Потому что за десять минут, оставшиеся до того момента, как тепловоз с террористами и цистерной с сорока тоннами объемно-детонирующей взрывчатки ворвется на забитый поездами железнодорожный вокзал Нижнего Новгорода, посадить бомбардировщик на аэродром, навесить на него обычные ракеты и бомбы, поднять самолет в воздух, снова обнаружить и наконец разбомбить поезд террористов было невозможно.

* * *
        Охватившее уже весь машинный отсек пламя неумолимо подбиралось к тепловозной кабине. Лежащий на защитном кожухе дизеля труп давно превратился в обугленную головешку. Но находящиеся внутри кабины арабский и чеченский боевики этого не видели. Они вообще ничего не видели из-за застилающего стекла кабины густого, жирного дыма. Воздуха в кабине практически не осталось, и задыхающийся от удушья чеченец уже дважды блевал себе под ноги. Он был близок к обмороку. И искоса наблюдающий за своим боевиком Али отметил, что тот уже ни на что не годен. Более выносливый к удушающей жаре араб еще держался. Хотя проникающий в кабину через все щели дым разъедал глаза и обжигал нос и горло.
        - Не могу... не могу больше... - давясь кашлем, забормотал вайнах. - Дышать... надо... на воздух... на воздух...
        - Заткнись и приготовься умереть как моджахед! - оборвал его Али.
        - Я... не хочу умирать... - забился в корчах чеченец. - Мне надо...
        Он недоговорил и вдруг, выпучив красные от дыма глаза, с невероятным для его полуобморочного состояния проворством бросился к двери кабины.
        - Назад! - рявкнул ему вслед Али.
        Дверь являлась последним барьером на пути охватившего тепловоз пламени. Стоило приоткрыть ее, как огонь и дым ворвались бы в кабину, что означало неминуемую смерть для обоих боевиков. Но чеченец этого не понимал. Не обращая внимания на окрик Али, он вцепился двумя руками в раскаленную от жара дверную ручку. Но повернуть ее не успел. Молниеносным движением Али выхватил из-под мышки пистолет и, направив его в спину своего бойца, нажал на спуск.
        Чеченец захрипел и, оставив на неподдавшейся ручке куски присохшей кожи со своих обгоревших ладоней, опрокинулся на спину.

* * *
        Впереди показались городские кварталы, железнодорожная станция с выстроившимися почти на всех путях поездами и увенчанное шпилем здание вокзала. Сердце Овчинникова сжалось в груди. Неужели они так и не найдут подходящую для десантирования площадку?! Но тут подал голос пилот вертолета:
        - Годится?
        Овчинников перевел взгляд ближе и увидел вознесенный над железной дорогой недостроенный пролет автомобильной эстакады, а в пятистах метрах перед ним проложенный над железнодорожными путями трубопровод теплотрассы.
        - Куда? - задал пилот новый вопрос.
        - К теплотрассе, - быстро ответил Овчинников, выбрав ближний плацдарм.
        Вертолет стремительно спикировал вниз, на несколько секунд завис над самой землей, выпустив из грузового отсека пятерых затянутых в десантный камуфляж бойцов, и снова взмыл в небо.
        - Снайперы на месте, остальные за мной! - скомандовал Овчинников, бросаясь к теплотрассе.
        Двое бойцов со снайперскими винтовками «ВСС» в руках разбежались в разные стороны, чтобы выбрать для себя укрытия, откуда им предстояло поддерживать огнем своих атакующих террористов товарищей. Вторая пара бойцов, с внешне похожими на
«ВСС» штурмовыми автоматами «вал», устремилась вслед за командиром к протянувшимся над железнодорожными путями трубам.
        Цепляясь за кольца проволочной обвязки, удерживающей теплоизолирующий материал, Овчинников ловко вскарабкался по трубе и залег на теплотрассе, расположившись над железнодорожной колеей, по которой двигался захваченный террористами тепловоз с цистерной взрывчатки. Рядом с майором на трубы улеглись его бойцы, которым предстояло вместе с ним прыгать на объятый пламенем тепловоз. И до этого момента оставались считаные минуты. Косо уходящий в небо столб густого черного дыма неумолимо приближался, стремительно увеличиваясь в размерах.

* * *
        На недостроенной эстакаде с биноклем в руках стоял Гамид. Он обнаружил ее случайно, свернув с ведущей в Нижний Новгород трассы на опоясывающую город кольцевую дорогу, но сразу понял, что это отличная наблюдательная позиция. И не ошибся. С эстакады был прекрасно виден расположенный дальше впереди, в трех или четырех километрах - Гамид не смог на глаз определить точное расстояние, - городской железнодорожный вокзал. Едва он взглянул на вокзал, как сердце учащенно забилось в груди. Гамид понял, что результат акции превзойдет все его самые смелые ожидания. Вокзал оказался буквально забит поездами. Они стояли практически на всех путях. И что было самое важное - возле этих поездов, как муравьи в муравейнике, толклись люди. Толпы людей! А что тогда творится на самом вокзале?! Гамид даже облизал мгновенно пересохшие губы. Это будет удар, которого мир не знал с момента падения нью-йоркских небоскребов. Скорей бы! Гамиду не терпелось увидеть все собственными глазами. Он перебежал на противоположный край эстакады и, поднеся к глазам бинокль, стал смотреть на уходящую вдаль железнодорожную линию, на которой
вскоре должен был появиться его поезд-фугас. О его приближении можно было судить по поднимающемуся к небу столбу черного дыма, движущемуся за лесополосой. То, что источник дыма продолжал перемещаться, свидетельствовало, что российским спецназовцам не удалось остановить тепловоз. Ай да Али, сумел-таки устроить дымовую завесу! Но главная заслуга, конечно, его самого. Ведь дымовая завеса была его идеей.
        Но прежде чем на железнодорожной линии показался везущий его фугас тепловоз, из-за леса вынырнул все тот же эмчеэсовский вертолет и, подняв целую тучу пыли, спикировал к проходящему перед эстакадой трубопроводу. Вертолет на мгновение коснулся земли, а может, и не коснулся - Гамид так и не успел рассмотреть, - и оттуда выпрыгнули пятеро солдат в камуфляже, с какими-то диковинными автоматами. Вертолет сейчас же взмыл в небо, а спецназовцы разделились. Двое залегли с разных сторон железнодорожного полотна и тут же пропали из вида. Трое других взобрались на трубопровод и устроились там, как раз над проходящей под ним железнодорожной линией. Гамид заскрежетал зубами: ну, суки! Никак им неймется! Рука потянулась к рации, чтобы предупредить ведущих состав бойцов, но, так и не дотянувшись, остановилась на полпути. Вряд ли своим предупреждением он что-то изменит. Помочь им он не в состоянии, а вот панику у них может вызвать запросто. А так Али и его бойцам ничего не останется, как сражаться до последнего.
        Наконец из-за поворота железной дороги показался с нетерпением ожидаемый Гамидом состав. Гамид не поверил своим глазам - везущий цистерну тепловоз был весь объят пламенем. А валивший от него густой черный дым полностью скрывал подцепленную к тепловозу цистерну. Несколько секунд Гамид остолбенело смотрел на приближающийся состав. Потом его губы растянулись в больше похожей на оскал торжествующей улыбке. Вряд ли спецназовцы рискнут прыгать прямо в огонь. А если все-таки рискнут, то к тысячам трупов на вокзале прибавится еще несколько жертв. Потому что выжить в таком огне не сможет ни один даже самый тренированный человек.

* * *
        - Повторяю задачу, - шепотом сказал Овчинников двум лежащим рядом с ним на трубах теплотрассы бойцам. Хотя рядом, кроме залегших возле железнодорожного полотна снайперов из его группы, никого не было. - Ваша цель цистерна. Только цистерна и сцепка, соединяющая ее с тепловозом. С террористами на тепловозе разбираюсь я. Вы отцепляете цистерну.
        Двое вымпеловцев в ответ понимающе кивнули. Они доверяли своему командиру и привыкли четко выполнять поставленные им задачи.
        Дымное облако, в котором с трудом просматривался маневровый тепловоз, неотвратимо надвигалось. Овчинников поднял плотно сжатую в кулак руку, подавая сигнал своим бойцам, и подобрался, готовясь к прыжку. И когда полыхающий тепловоз поравнялся с трубопроводом, оттолкнулся ногами от поверхности трубы и прыгнул в клубящееся внизу облако огня и дыма.
        Дым оказался настолько густым, что на мгновение майор потерял ориентацию. Но в тот же миг его ноги и широко расставленные руки ударились о плоскую металлическую площадку. Овчинников понял, что оказался на крыше тепловозной кабины, куда и стремился попасть. Только сюда и внутрь кабины пока еще не добралось бушующее вокруг пламя. Овчинников выдернул из-под руки переброшенный за спину перед прыжком автомат и, крутанувшись на ногах, зигзагом прострочил крышу кабины длинной автоматной очередью. Потом спрыгнул с крыши на внешнюю смотровую площадку и, заслонившись рукой от бьющих в лицо языков пламени, полоснул второй очередью по двери кабины, выбив почерневшее от копоти стекло. Через ощерившийся осколками оконный проем внутрь кабины со свистом ворвалось пламя. Но Овчинников этого уже не увидел. Перепрыгнув через сваренное из металлических прутьев ограждение смотровой площадки, он оказался на соединяющем цистерну и тепловоз демпферном сцепном устройстве, где уже возился с замком один из его бойцов.
        Али тоже не увидел, как почуявший новую пищу огонь рвется внутрь тепловозной кабины. Сразу две выпущенные спецназовцем пули вертикально пронзили тело арабского боевика от плеч до бедер, выбив из него жизнь еще за несколько секунд до того, как метнувшийся в разбитое окно язык пламени спалил все волосы на его голове.

* * *
        С того момента, как Ворон прыгнул в Арзамасе за руль служебной «Волги» военной прокуратуры, он не имел связи ни с генералом Угловым, ни со своим другом Антоном Овчинниковым. Ворон не знал о высланной для захвата прорывающихся на маневровом тепловозе в Нижний Новгород террористов десантно-штурмовой группе «Вымпела», которой опять командовал его друг, и о направленном наперехват поезда-фугаса бомбардировщике «Су-25». Но он твердо знал, что должен помешать террористам осуществить их дьявольский план.
        Поэтому на последней автомобильной развязке он, не задумываясь, свернул с шоссе на кольцевую автодорогу, которая должна была пересекать железнодорожную магистраль. Ворон догадывался, что другого шанса перехватить поезд террористов у него уже не будет. Он не имел четкого плана действий, но надеялся, что, добравшись до железной дороги, сообразит, как ему попасть на захваченный бандитами железнодорожный состав. Один раз он уже сделал это, значит, сможет и второй раз. Его главная задача - попасть на тепловоз или цистерну. А дальше как получится... В его пистолете шесть патронов, а террористов должно быть меньше. Значит, шансы у него есть.
        Описав очередной поворот, «Волга» вылетела к железнодорожному переезду, возле которого строители начали возводить автомобильную эстакаду через железнодорожные пути. Ворон улыбнулся: успел. Он сбросил скорость, но прежде чем «Волга» въехала на переезд, происходящее на недостроенной эстакаде завладело всем его вниманием. На проложенном над железнодорожными путями пролете будущего автомобильного моста стоял человек в форменных брюках железнодорожника, держащий перед глазами полевой бинокль. Он стоял боком, к тому же расстояние не позволяло разглядеть выражение его лица. Но Ворон скорее почувствовал, чем увидел, что его губы растянуты в торжествующей улыбке, и понял - Гамадов! Главарь террористов заблаговременно покинул обреченный тепловоз! Он отправил на смерть своих боевиков, рассчитывая сам остаться в живых. Но на этот раз он просчитался... Ворон резко вывернул руль, направив машину к эстакаде.
        Перед пролетом будущего моста, загораживая въезд, стоял брошенный строителями грузовик. Ворон попытался объехать его. Но оказалось слишком узко. «Волга» ударилась левым бортом о хищно выставленный передний бампер «ЗИЛа» и рикошетом отлетела от него. Правые колеса соскочили с уложенных на песчаную насыпь железобетонных плит. Машина проскребла днищем по кромке плиты и остановилась, зарывшись правыми колесами в песок. Ворон мгновенно распахнул водительскую дверцу и, бросившись на бетон, откатился в сторону. Теперь он не сомневался, что грузовик на въезде поставил не кто иной, как Гамадов, чтобы загородить дорогу на эстакаду...

* * *
        Спецназовцы все-таки прыгнули. Сначала один, а за ним двое других. Что произошло дальше, Гамид не разобрал, потому что все трое русаков исчезли в дыму. Гамид прижал к глазам бинокль, но разглядеть что-либо за клубами дыма было невозможно. Неожиданно сзади раздался мощный удар, за которым последовал надсадный металлический скрежет. Гамид обернулся. На въезде, где он поставил свой грузовик, застряла в песке съехавшая с бетонных плит черная «Волга» с распахнутой водительской дверцей, а выпрыгнувший из машины водитель кубарем катился по бетонным плитам. В следующую секунду он оказался на ногах, и Гамид увидел перед собой российского офицера в повседневной армейской форме. Державшая бинокль рука мгновенно нырнула в брючный карман за пистолетом. Заметив это движение, русак потянулся к поясу - очевидно, там у него тоже было оружие. Гамид все-таки успел раньше дотянуться до пистолета. Патрон давно был в стволе, а оружие на предохранитель он никогда не ставил. Выхватить его и выстрелить - дело одной секунды. Но когда он рванул «ПМ» из кармана, курок зацепился за подкладку. А русаку его ствол как будто сам
прыгнул в руку. Противник опережал его во всем. Но обострившаяся в момент опасности интуиция хищного зверя подсказала Гамиду, как надо действовать. Он присел и прямо через карман дважды выстрелил в своего противника...

* * *
        Увидев, что террорист присел, и сообразив, что вслед за этим должно произойти, Ворон нагнулся вперед и одновременно со звуком выстрелов бросился в сторону. Гамадов стрелял из крайне неудобного положения. Вряд ли он имел большую практику стрельбы из-под одежды. Тем не менее, судя по отчетливо слышимому Вороном свисту, пули пролетели совсем рядом. Ворон на бегу вскинул руку и, направив оружие на террориста, тоже дважды нажал на спуск, но тут же пожалел об этом.
«ПСС» не предназначен для стрельбы на дальнюю дистанцию. Это оружие ближнего боя. Массивная цилиндрическая пуля сохраняет прямолинейность траектории лишь на коротком отрезке. Тридцать пять метров, отделяющие контрразведчика от террориста, для «ПССа» были запредельной дистанцией.
        Тем не менее даже неточная стрельба возымела эффект. Гамадов явно запаниковал и, так и не вытащив из кармана пистолет, бросился по бетонному настилу в противоположную сторону. Ворон рванулся следом за ним, решив, что террорист сам загнал себя в ловушку, так как железобетонный пролет недостроенной эстакады заканчивался отвесной двенадцатиметровой пропастью, на дне которой проходили железнодорожные пути. Добежав до конца пролета, Гамадов, не останавливаясь, прыгнул вниз. Это было настолько неожиданно, что Ворон невольно замешкался и едва не поплатился за свою медлительность.
        В следующую секунду Гамадов вынырнул из-за края бетонных плит уже с пистолетом в руке и, прицелившись в контрразведчика, бегло выпустил по нему три пули.
        Ворон упал на бетонку и поспешно откатился в сторону. Теперь он понял, что пролет имел козырек, расположенный ниже уровня бетонного покрытия, на который и спрыгнул Гамадов. Оттуда он мог вести стрельбу, как из окопа, надежно защищенный железобетонными плитами, в то время как сам Ворон оказался под огнем террориста на совершенно открытой и абсолютно ровной площадке. Ко всему прочему, последняя стрельба Гамадова не осталась для него без последствий. Левое плечо над простреленной ранее ключицей обожгло острой болью. Рука не потеряла чувствительность. Ворон понимал, что рана поверхностная. Но форменная куртка и армейская рубашка на плече быстро пропитывались кровью. Значит, скоро он начнет терять силы, и тогда...
        Распластавшись на бетоне, Ворон выставил перед собой здоровую руку и снова дважды нажал на спуск. Пули громко шмякнули в край бетонной плиты, за которой укрылся Гамадов, и высекли из нее каменную крошку. Гамадов сейчас же нырнул обратно за плиту. В ту же секунду Ворон вскочил на ноги и бросился к укрытию террориста. В его «ПССе» оставалось два патрона. Ворон понимал, что это его последний шанс. В пистолете Гамадова остался всего один патрон - застрелив машиниста маневрового тепловоза, а затем водителя угнанного грузовика, он не перезарядил оружие. Но контрразведчик этого не знал...

* * *
        Русак оказался на редкость живучим. Гамид был уверен, что застрелил его. Но тот, уже упав на плиты, неожиданно вскинул оружие и едва не пристрелил его. Если бы у Гамида была при себе граната, все равно какая, «эргэдэшка»[»РГД-5» - ручная осколочная наступательная граната.] или «Ф-1», он бы разделался с русским в пять секунд. Но гранаты не было. Были сорок тонн мощнейшей взрывчатки в железнодорожной цистерне и радиовзрыватель в нагрудном кармане. Паническая мысль подталкивала Гамида к тому, чтобы активировать взрыватель. Одно нажатие, и все его враги превратятся в пар: и этот живучий офицеришка, и те спецы-волкодавы на тепловозе. Наверняка вместе с ними удастся отправить на тот свет еще пару-тройку десятков других русаков. Но и ему самому тоже придется умереть! Гамид этого не хотел. Он не шахид-самоубийца, мечтающий о загробном рае. Он генерал! А генералы не умирают. Они жертвуют солдатами, убивая своих врагов, и бросают в бой новые армии. Он тоже убьет своего врага, тем более что тот уже ранен, его остается только добить.
        Приготовив оружие, Гамид вскинулся над бетонной кромкой...

* * *
        До края пролета оставалось чуть более пятнадцати метров, когда Гамадов с пистолетом в руке вынырнул из своего бетонного «окопа». Ожидавший этого момента Ворон молниеносно выбросил в его сторону удлиненную пистолетом руку. Их глаза на мгновение встретились. И по внезапно расширившимся зрачкам террориста Ворон понял, что Гамадов узнал его. В следующее мгновение контрразведчик и его противник одновременно потянули спусковые курки. Но в момент своего выстрела Ворон нырнул вбок, упав на одно колено. Выпущенная террористом пуля прошила воздух в том месте, где только что находился торс офицера. Ворон тоже промахнулся. Его пуля лишь чиркнула Гамадова по волосам. Но когда он опустился на колено, мушка и целик сошлись на лице террориста. И Ворон без промедления вдавил спусковой крючок.
        Пц! - клацнул пистолетный затвор, выбросив из «ПСС» последнюю гильзу.
        За мгновение до этого похожая на револьверную гильзу пуля бесшумного спецпатрона вошла Гамадову в переносицу, точно между глаз, перемешала мозговое вещество и вытолкнула его наружу вместе с вышибленной затылочной костью. Простреленная навылет голова террориста откинулась назад, увлекая за собой все тело. И несостоявшийся «лидер Ичкерии» опрокинулся на спину и полетел с эстакады на железнодорожные пути. Но не упал на рельсы, а врезался в борт объятого пламенем маневрового тепловоза, проходившего в этот момент под эстакадой, и, отброшенный им, отлетел на несколько метров от железнодорожного полотна.

* * *
        Подбежав к краю пролета, Ворон посмотрел вниз. Под эстакадой проезжал превратившийся в чадящий огненный факел тепловоз с подцепленной к нему цистерной, борта которой уже лизали языки пламени. Чтобы предотвратить пока еще не состоявшийся взрыв, следовало немедленно отцепить цистерну от тепловоза. Но когда Ворон взглянул на соединяющую тепловоз и цистерну межвагонную сцепку, то заметил на ней двоих людей в десантном камуфляже со знакомыми ему до боли автоматами «вал» за плечами. Как раз в этот момент один из них освободил замок сцепного устройства, и горящий тепловоз медленно, по метру, но все-таки начал отдаляться от цистерны. Ворон облегченно перевел дыхание и, еще до конца не веря, что им удалось предотвратить теракт, поискал взглядом труп Гамадова. Мертвый террорист лежал у кучи щебня, уткнувшись лицом в острые камни. Ворон не сомневался, что у Гамадова находился при себе пульт дистанционного подрыва установленного на цистерне фугаса. Его следовало найти.
        Зажимая правой рукой рану на левом плече, Ворон по насыпи спустился с эстакады на железнодорожные пути. Идти было трудно. Песок и мелкие камни сыпались в обувь, и к концу спуска Ворон начерпал полные туфли, но даже не обратил на это внимания. Подойдя к застреленному им террористу, он перевернул труп на спину и, стараясь не глядеть в обезображенное выстрелом лицо Гамадова, обыскал его карманы. В брючном кармане обнаружилась портативная рация, какую он уже видел у захваченного в Арзамасе арабского боевика. Пульт подрыва радиоуправляемого фугаса оказался в нагрудном кармане рубашки. Ворон извлек оттуда прямоугольную пластиковую коробочку с выдвижной антенной, цветным индикатором и двумя утопленными кнопками на передней панели. Аккуратно завернув находку в носовой платок, он положил ее в собственный карман и задумался, что ему с ней делать. Разумнее всего было бы отдать саперам, которые будут разминировать цистерну. Приняв такое решение, Ворон направился к вокзалу, но, пройдя около полукилометра, понял, что силы покидают его. Рана в плече саднила все больше. Он подошел к грязной и замасленной коробке
электродвигателя автоматической железнодорожной стрелки и тяжело опустился на нее. «Форму точно придется выбрасывать», - пришла в голову довольно нелепая мысль, от которой на душе у Ворона, несмотря на ноющую рану в плече, вдруг сразу стало радостно и спокойно. Он закрыл глаза, но уже через минуту вновь открыл их, услышав приближающийся стук вагонных колес и негромкое тарахтение тепловоза.
        Со стороны станции по направлению к нему неспешно двигалась железнодорожная цистерна. Ворон изумленно вытаращил глаза. Это была захваченная террористами цистерна с ракетным окислителем. Языки пламени оставили на ее бортах косые полосы черной копоти. Цистерна двигалась не сама по себе. Ее толкал маневровый тепловоз. И на этом тепловозе - Ворон не поверил своим глазам - стоял его лучший друг и боевой товарищ Антон Овчинников вместе с двумя своими бойцами. Заметив Ворона, Овчинников широко улыбнулся и, не дожидаясь, когда состав поравняется с контрразведчиком, спрыгнул с тепловоза и бросился к нему.
        - Ты?! Вот так встреча! А я ведь нисколько не сомневался, что сегодня еще раз тебя увижу! - Овчинников попытался обнять своего друга, но, заметив кровь на его плече, остановился и обеспокоенно спросил: - Ты ранен?
        - Пустяки, царапина, - ответил Ворон и, не удержавшись, сам спросил у друга: - Так это вы отцепили цистерну?
        - Ага, мы, - с довольной улыбкой подтвердил Овчинников. - Железнодорожники на станции перевели стрелку и пустили тепловоз в тупик, на какой-то запасной путь. Его сейчас там пожарные тушат. А цистерну мы уже все вместе остановили. Я проверил: та самая, с окислителем. У нее все днище пластидом обмазано, а в центре какая-то хитрая магнитная мина с антенной стоит. Я пытался снять, ничего не выходит. Надо саперов вызывать. Вот мы и решили отогнать эту дуру подальше от станции... Ты чего на меня так странно смотришь? - осекся Овчинников, встретившись с насмешливым взглядом Ворона.
        Вместо ответа Ворон вынул из кармана носовой платок и, развернув его, протянул Овчинникову дистанционный взрыватель радиоуправляемой мины:
        - Держи. Отдашь саперам. Это заводной ключ от этой дуры.
        - Ух ты! - Овчинников с интересом принялся вертеть в руках радиовзрыватель. - Откуда он у тебя?
        - От Гамадова.
        - От Гамадова?! - еще более удивился Овчинников. - Где он?
        - Валяется на куче щебенки со сквозной дыркой в башке, - мрачно усмехнулся Ворон.
        - Это ты его? - уточнил Овчинников.
        Ворон молча кивнул.
        - Ну и черт с ним! - категорично заявил Овчинников. - Собаке собачья смерть!
        Он тряхнул головой, словно отгоняя мрачные воспоминания, и неожиданно для Ворона сказал:
        - Кстати, генерал говорил, что у руководства есть мнение создать в нашем управлении аналитический отдел. А я думаю, что после сегодняшнего его обязательно создадут. Так вот, генерал намерен перетащить в этот отдел тебя. Ты же у нас годен исключительно к нестроевой службе. А аналитику кулаками не пристало махать. Ему головой думать надо, - закончил Овчинников и в шутку ткнул друга кулаком в грудь, после чего спросил: - Что ты на это скажешь?

«Что ты на это скажешь?» - эхом отозвался в мозгу Ворона его вопрос. Но слов для ответа у него не нашлось. Он стоял перед другом и, часто моргая, стряхивал с ресниц выступившие на глазах слезы.

* * *
        31 июля 2004 г.
        Из сообщений российских информационных агентств:

«Вчера из-за аварии в контактной сети было остановлено движение поездов на большинстве основных магистралей Горьковской железной дороги. Устранить аварию удалось лишь спустя шесть часов благодаря вмешательству подразделения МЧС. И к концу дня железнодорожное движение было восстановлено. Руководство Министерства путей сообщения приносит извинения за причиненные неудобства всем пассажирам, пострадавшим от этой аварии. После состоявшейся встречи с Президентом глава МПС заявил перед журналистами, что усилиями сотрудников его министерства и смежных ведомств будет сделано все возможное, чтобы ничего подобного в дальнейшем не повторилось».
        notes
        Примечания

1
        Называя Басаева «чеченским волком с русским хвостом», Воронин имеет в виду его родовые корни. Басаев родом из селения Дышне-Ведено. Этот аул во время Кавказской войны, в 1840 году, основали русские дезертиры и перебежчики, добровольно переметнувшиеся к врагу. После принятия ислама предатели с особым остервенением воевали против своих бывших товарищей по оружию. Но до сих пор коренные жители Чечни насмешливо называют уроженцев Дышне-Ведено «чеченцами с русскими хвостами».

2

»ПСС» - пистолет самозарядный специальный, использующий поршневые бесшумные патроны «СП-4», отличающиеся повышенной пробиваемостью и убойным действием за счет увеличенной массы пули.

3

»Вал» - специальный 9-мм автомат, состоящий на вооружении спецподразделений, использующий боеприпасы: «СП-5», а также «СП-6» и «ПАБ-9» повышенной пробиваемости.

4

»РГД-5» - ручная осколочная наступательная граната.