Морские дьяволы Сергей Львович Москвин
        Трудно найти в подводных глубинах американский атомоход, особенно если его там нет. Точнее, не слышно... Эта сверхсовременная разработка Военно-морских сил США не имеет себе равных - стратегический ракетоносец практически не издает шумов. Чтобы срисовать его «акустический портрет», отважная четверка российских боевых пловцов высаживается у американского побережья. Командование поставило перед ними почти невыполнимую задачу. Против них вся сила спецслужб США, вышколенные спецназовцы, разветвленная сеть осведомителей во главе с местным шерифом, пара контрабандистов и даже боевые дельфины, умеющие уничтожать подводных диверсантов...
        Сергей Москвин
        Морские дьяволы
        ПУТЬ В ГЛУБИНЕ
        10 мая. 15.00
        Косяк салаки прорезал голубовато-зеленую воду у самой поверхности океана. Словно гигант­ская переливающаяся капля, десятки мелких и более крупных рыб кружились в причудливом хо­роводе. Серебристые блики играли на их боках и спинах, когда проникающие под воду косые со­лнечные лучи отражались от рыбьей чешуи. Но внезапно вся стая, как по команде, метнулась в сторону, напуганная появившейся из глубины тем­ной тенью. По мере приближения к поверхности тень приобретала все более четкие очертания, пока не превратилась в силуэт большой белой аку­лы. Она оказалась действительно большой - более четырех метров от тупорылой морды до кон­чика хвоста. Беззвучно скользя в водной толще, акула прошла в десяти метрах ниже того места, где только что резвилась салака. Ее оскаленная пасть и плавные, полные грации движения указывали на то, что самый грозный морской хищник вышел на поиск очередной жертвы. Но мелкая салака акулу не интересовала. Она выслеживала добычу по­крупнее. Но у поверхности не оказалось преследу­ющих салаку тюленей - излюбленной пищи белых акул, и хищная рыба вновь ушла в глубину. Четы­рехметровая
акула, весящая более тонны, не имеет собственных врагов. На рыб такого размера и веса не охотится ни один хищник. И тем не менее, ощу­тив своей кожей усиливающуюся вибрацию и со­трясение слоев морской воды, а затем и опреде­лив источник этих колебаний, акула стремительно рванулась в пучину, освобождая дорогу неведомо­му ей подводному монстру. Распугивая встречающиеся на пути косяки мел­ких и крупных рыб и обращая в бегство одиночных морских хищников, сквозь вязкую массу воды про­давливалась огромная, как четырехподъездный пя­тиэтажный жилой дом, стальная махина подводной лодки. Со скоростью двенадцать узлов, обеспечи­вающей необходимую скрытность, российская многоцелевая атомная подводная лодка «Барс» приближалась к Восточному побережью США. АПЛ «Барс» относилась к последнему поколению ло­док-охотников, призванных выслеживать в водах Мирового океана стратегические подводные раке­тоносцы вероятного противника. Командир под­водной лодки - капитан второго ранга Петров­ский - имел все основания гордиться своим ко­раблем. В подводном положении «Барс» развивал скорость до тридцати пяти узлов, мог обнаружить
цель за сотню морских миль, а благодаря своему торпедному и ракетному вооружению был спосо­бен вести бой сразу с пятью противниками.
        Именно поэтому результат выполнения послед­ней боевой задачи, а точнее его отсутствие, стал для Петровского настоящим потрясением. Двое суток «Барс» курсировал в нейтральных водах вдоль морской границы США, тщетно стараясь об­наружить проходящий ходовые испытания у мыса Хаттерас только что сошедший со стапелей Портс­мутской верфи американский ударный подводный ракетоносец. Двое суток акустики Петровского пы­тались записать или хотя бы зафиксировать шум гребных винтов американского РПКСН[Флоридское РПКСН - ракетный подводный крейсер стратегического на­значения.] , но так ни­чего и не услышали. Гидроакустические станции четко отмечали все перемещения кораблей боево­го охранения: эсминца и двух фрегатов, но ни разу не засекли шум винтов подводной лодки. О том, что она все-таки движется, свидетельствовали сверхчувствительные радиометры, течение, огибающее мыс Хаттерас, регулярно вы­носило в Атлантику потоки воды со слабой радио­активностью, образующиеся в кильватерном следе атомохода. Через двое суток безуспешных поисков Петровский запросил в Главном штабе Военно-Морского Флота разрешение и, получив
его, пред­принял последнюю - весьма рискованную - по­пытку обнаружить ускользающую цель. АПЛ «Барс» нарушил государственную границу и вошел в тер­риториальные воды Соединенных Штатов. Петров­скому удалось сделать невозможное - прибли­зиться к району испытаний американского ракето­носца на расстояние действия гидролокатора. Однако когда по его приказу акустики включили гидролокатор, то зафиксировали все те же цели: три надводных корабля боевого охранения. А под­водный крейсер, для поиска которого Петровский предпринял чрезвычайно рискованный маневр, способный привести к международному скандалу и серьезному осложнению двухсторонних отноше­ний между Россией и США, так и остался необна­руженным. Результат поиска выглядел совершенно невероятным.
        Глубина шельфовой зоны у мыса Хаттерас не пре­вышает ста метров, поэтому американский РПКСН не мог выполнить маневр отрыва, погрузившись на недостижимую для лодки-охотника глубину. Но хотя направленный луч гидролокатора пронизывал водную толщу до самого дна, разыскиваемый под­водный крейсер исчез, словно растворившись в пучине. Зато гидролокатор российской подвод­ной лодки обнаружил корабли прикрытия амери­канских ВМС. Оба фрегата были немедленно на­правлены на перехват лодки-нарушителя, и «Бар­су» пришлось срочно уходить из района испытаний в нейтральные воды. Капитан второго ранга Пет­ровский недоумевал, как такое могло произойти, но все же вынужден был доложить в Штаб ВМФ России, что поставленная задача не выполнена - несмотря на все попытки, цель не обнаружена. В отличие от командира подводной лодки, в Штабе ВМФ знали причину таинственного исчез­новения американского подводного ракетоносца. Проходящий ходовые испытания РПКСН «Атлант» являлся первым кораблем, созданным в рамках сверхсекретной и уникальной по выделенным ас­сигнованиям программы «Призраки глубин». Ее целью являлось создание
принципиально нового класса подводных лодок, которые невозможно об­наружить современными акустическими средства­ми поиска и слежения. Как стало известно россий­ской военной разведке, РПКСН «Атлант» был обо­рудован уникальной системой шумопонижения, сводящей шумы гребных винтов и прочих механиз­мов подводной лодки к естественному шуму океа­на, а специальное полимерное покрытие корпуса гасило волны гидролокатора, делая лодку невиди­мой даже при активном поиске. Безуспешные по­пытки «Барса» обнаружить новейший американ­ский атомоход полностью подтвердили данные военной разведки.
        Появление у потенциального противника удар­ных субмарин типа «Атлант», неуязвимых для рос­сийских систем противолодочной обороны, грози­ло изменить существующий паритет стратегичес­ких ядерных сил в пользу США. Таким образом, задача обнаружения американских подводных лодок нового проекта приобрела стратегическое значение, и на экстренно созванном совещании в Главном штабе Военно-Морского Флота ей был присвоен высший приоритет. Сопоставив все дан­ные проведенной АПЛ «Барс» гидроакустической разведки, командование ВМФ пришло к оконча­тельному выводу, что обнаружить РПКСН «Атлант» без эталонной фонограммы собственных шумов подводного крейсера не представляется возмож­ным. Лишь при ее наличии акустики сумеют выде­лить из естественных звуков океана шум винтов и силовой установки американской подводной лодки.
        И как уже не раз случалось, и не только на флоте, задача, оказавшаяся непосильной для новейших российских гидроакустических станций и прочих технических средств противолодочной обороны, была поручена людям. И сейчас на борту «Барса» находились трое боевых пловцов из отряда специ­ального назначения российской военно-морской разведки. Именно им, неофициально именуемым «морскими дьяволами», предстояло получить имею­щую стратегическое значение фонограмму собст­венных шумов новейшего американского подвод­ного крейсера. Трех «морских дьяволов» вместе с их снаряжением, включающим помимо всего про­чего два индивидуальных подводных буксировщи­ка и двухместный транспортировщик
«Тритон-2М», доставил на «Барс» гидросамолет-амфибия Се­верного флота. После десяти часов перелета над Атлантикой и еще получаса поиска ожидающей в заданном квадрате всплывшей на перископную глубину подводной лодки гидросамолет, несмотря на двухбалльный шторм, совершил успешную по­садку примерно в пятистах милях севернее Бер­мудских островов. Прием доставленного гидроса­молетом снаряжения группы боевых пловцов про­шел штатно, и спустя полчаса трое «морских дьяволов» поднялись на борт подводной лодки.
        НА БОРТУ
        11 мая. 01.05
        Три младших морских офицера в званиях от лейтенанта до капитан-лейтенанта разом поверну­ли головы на стук в дверь каюты. Небольшая двух­местная каюта размерами и планировкой напоми­нала купе в спальном вагоне: те же расположенные
        Все подводные средства движения боевых пловцов подраз­деляются на индивидуальные (буксировщики) и групповые (транспортировщики). 555параллельно друг другу койки и пластиковый от­кидной столик между ними. Капитан-лейтенант и лейтенант сидели рядом друг с другом на одной из коек. Старший лейтенант, пользуясь возможнос­тью, снял обувь и растянулся на соседней койке. Койка была ему явно мала, и вытянутые ноги рос­лого офицера упирались в переборку.
        - Войдите! - громко крикнул он, услышав стук в дверь каюты.
        - Встань с койки! - сейчас же приказал ему ка­питан-лейтенант.
        Старший лейтенант опустил ноги на пол и по­двинул к себе снятые ботинки. В этот момент дверь открылась и на пороге каюты возник кап-два[Кап-два - капитан второго ранга (морской сленг).] Пет­ровский.
        - Товарищи офицеры! - обратился к своим то­варищам капитан-лейтенант, и все дружно подня­лись, приветствуя старшего по званию. При этом старший лейтенант, так и не успевший надеть бо­тинки, остался стоять в одних носках.
        - Сидите, сидите, - Петровский сделал рукой предупредительный жест и сам уселся на свобод­ное место рядом со старшим лейтенантом.
        Стоять вчетвером в узком пространстве двух­местной каюты можно было, только тесно прижав­шись друг к другу. Но даже если бы пространство позволяло, Петровский предпочел бы разговари­вать с офицерами сидя, потому что испытывал ско­ванность и даже некоторую робость в их присутст­вии.
        Эти трое принадлежали к особой, совершенно незнакомой офицеру-подводнику касте
«морских дьяволов». Только несколько раз во время команд­но-штабных учений флота Петровскому довелось наблюдать за действиями боевых пловцов. Первый раз это случилось в 1983 году на Балтийском фло­те, когда недавний выпускник военно-морского училища Петровский нес службу вахтенным офи­цером на своей первой, еще дизельной подводной лодке. В соответствии с планом учений лодка ото­шла от места стоянки и в надводном положении направилась к выходу из бухты. Лейтенант Петров­ский как вахтенный офицер вместе с командиром корабля находился на рубочном мостике. Вдруг из пенного буруна, образующегося у носа лодки во время движения, прямо на носовую обшивку вы­лезли двое аквалангистов в невиданном снаряже­нии. Они провели всего несколько секунд на носу лодки и, спрыгнув в набегающие волны, снова ис­чезли в морской пучине. Петровский недоумевал, что означает их появление. Но буквально через ми­нуту радист принес на мостик радиограмму с изве­щением о том, что корабль подвергся атаке груп­пой боевых пловцов и был уничтожен. Две другие-встречи с боевыми пловцами были аналогичны первой. Один раз лодка условно
подорвалась на морских минах, расставленных подразделением подводных диверсантов, второй - в подводном по­ложении скрытно доставила группу боевых пловцов в бухту условного противника. Но за все время службы Петровскому ни разу не довелось лично общаться с
«морскими дьяволами». Подводный спецназ считался элитой даже среди отрядов спе­циального назначения. В связи с особой секрет­ностью решаемых задач даже внешность любого «морского дьявола» являлась секретной, так же, как и внешний облик действующих офицеров Службы внешней разведки. Ведь и сейчас из всего эки­пажа подводной лодки лишь один командир корабля знал, кем в действительности являются три офице­ра, прибывшие с самолетом-амфибией. Для всех остальных, согласно легенде, они являлись сотрудниками научно-исследовательского гидрогра­фического института Министерства обороны, в за­дачу которых входила установка на лодке экстренно переброшенного по воздуху дополнительного специального оборудования.
        - Через час будем в точке высадки, - сообщил Петровский всем присутствующим в каюте, но ос­тановил взгляд на лице капитан-лейтенанта.
        Тот сдержанно кивнул, зато старший лейтенант, успевший вставить ноги в ботинки, тут же поинте­ресовался:
        - С местом не промахнетесь? Для вас, морских скитальцев, и миля не расстояние, а для нас, греш­ных, такая промашка чревата…
        Он не стал приводить сравнение, чтобы не на­кликать беду, лишь многозначительно покачал го­ловой.
        - Данил! - сейчас же отреагировал на его реп­лику капитан-лейтенант и осуждающе посмотрел на подчиненного, хотя в душе был полностью со­гласен с ним.
        В условиях, когда ресурс буксировщиков огра­ничен емкостью их аккумуляторных батарей, а вре­мя работы систем жизнеобеспечения определяется количеством оставшейся в дыхательном аппарате газовой смеси, даже незначительное отклонение от точки высадки может быть смертельно опасно. Потому что тогда пловцам придется затратить больше времени, чтобы добраться до конечной цели. Поскольку поиск ведется под водой в усло­виях ограниченной видимости, ошибка даже на одну морскую милю может привести к тому, что цель вообще не удастся обнаружить. А это, в свою очередь, будет означать для аквалангиста смерть от удушья после выработки в дыхательном аппара­те всего регенерирующего состава.
        - Не должны, - ответил командир подводной лодки на прозвучавший вопрос. - Я лично прове­рил все расчеты штурмана. Курс вычислен верно. В районе высадки отклонение от заданной точки не превысит двухсот метров.
        - Дай-то бог, - заметил старший лейтенант. Как всегда перед выходом на задание, он заметно нервничал, поэтому говорил больше, чем это требовалось. Командир группы боевых плов­цов - капитан-лейтенант Ворохов знал, что стоит Данилу оказаться в воде, и его предстартовое вол­нение исчезнет, уступив место вниманию и пре­дельной собранности. Ворохов уже давно заметил, что слабого человека экстремальная ситуация де­морализует, а сильного, наоборот, мобилизует. Двое его подчиненных - старший лейтенант Бизяев и лейтенант Мамонтов - относились к числу пос­ледних. И не только потому, что слабаки просто не могли выдержать жесточайший отбор в специаль­ный отряд боевых пловцов Главного управления военно-морской разведки. Как убедился Ворохов, при всей несхожести характеров и темпераментов Бизяева и Мамонтова объединяли несгибаемая воля, упорство и мужество - те качества, которые сам Станислав Ворохов более всего ценил в людях.
        РАЗВЕДГРУППА КАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТА ВОРОХОВА
        01.10
        - Расчетная глубина выхода - сорок метров, но, если необходимо, мы можем всплыть под пери­скоп, - обратился командир подводной лодки к старшему группы боевых пловцов. - Здесь отно­сительно спокойный район. Судоходные пути про­ходят севернее и южнее. Теоретически здесь мы можем встретить только прогулочную яхту или рыболовецкую шхуну, но маловероятно, чтобы ночью они курсировали возле берега.
        Выход из подводной лодки на глубине, являю­щейся почти предельной для аквалангиста в лег­ком водолазном снаряжении, куда сложнее и рискованней той же операции, осуществляемой на глубинах в несколько раз меньших. И командир группы боевых пловцов знал это, как никто другой. Но в то же время ему было известно немало при­меров, когда тщательно спланированные операции проваливались только из-за того, что не учитыва­лись случайности. Поэтому возможная встреча или даже столкновение всплывшей до перископной глубины подводной лодки с яхтой какого-нибудь любителя ночных прогулок по морю могла сорвать операцию стратегического значения.
        Подумав, на предложение командира подвод­ной лодки капитан-лейтенант Ворохов ответил от­казом:
        - Нет, всплывать не нужно. Мы выйдем, как и было запланировано.
        - Что ж, ясно. - Не решив, что можно добавить к сказанному, Петровский поднялся с койки. - Когда будем в точке выхода, я вам сообщу.
        Он открыл дверь и вышел в отделенный пере­боркой коридор. Как только командир подводной лодки покинул отведенную боевым пловцам каюту, старший лейтенант Бизяев хлопнул в ладоши и, ус­тавившись на Ворохова, спросил:
        - Раз еще час до выхода, может, перекусим, а?
        - Ты голоден? - в свою очередь спросил у Бизяева Ворохов.
        - Да нет. Это я так, чтобы снять мандраж. - Тогда нечего перед погружением набивать желудок.
        Бизяев отвернулся и с наигранной обидой за­бубнил:
        - Сурово вы ко мне относитесь. Вот только не пойму почему. Вроде не заслужил. Вот так всегда: одним фига с маслом, а другим лангусты с мидия­ми и прочие деликатесы.
        - Ты это о чем? - удивился Ворохов.
        Да все о том же, - Данил Бизяев повернулся к своему командиру и уже без всякого притворства язвительно заметил: - Старик на берегу, навер­ное, ни в чем себе не отказывает. Может, и шлюшку какую местную снял для закрепления образа.
        - Завидуешь? - усмехнулся Ворохов.
        Он все еще верил, что Бизяев затеял этот разго­вор ради шутки, но тот вполне серьезно заявил:
        - А что?! Завидую! Ведь это мы пойдем к «Ат­ланту», а Старик будет гулять по барам. Непыльная работенка. Я бы тоже на такую согласился.
        - У нас общая задача, - напомнил Ворохов.
        - Ага, - Бизяев усмехнулся. - Только Старик прибыл в Америку в салоне бизнес-класса какого-нибудь комфортабельного «Боинга», потягивая пиво из банки, а мы пойдем к берегу на ластах со вставленными в рот загубниками. И всякий раз, когда мы будем уходить под воду, Старик в это время будет сосать свое пиво да травить анекдоты с каким-нибудь местным янки.
        Несколько секунд капитан-лейтенант Ворохов изучающе смотрел в лицо своего друга, затем по­вернулся к сидящему рядом с ним лейтенанту и приказал:
        - Андрей. Проверь снаряжение и работу шлю­зовых камер.
        Андрей Мамонтов с готовностью поднялся с койки и вышел из каюты. Для боевого пловца его гидрокостюм и дыхательный аппарат то же самое, что парашют для десантника. От герметичности гидрокостюма и исправности дыхательного аппа­рата зависит жизнь аквалангиста, поэтому перед погружением каждый боевой пловец сам проверя­ет свое снаряжение. Работу шлюзовых камер, на­оборот, может оценить только тот, кто их обслужи­вает. Поэтому поручение, отданное командиром группы боевых пловцов своему подчиненному, не имело практического смысла. Истинной целью Во­рохова было удалить Андрея из каюты на время затеянного Бизяевым разговора. Как старший группы, Ворохов не мог допустить, чтобы его подчиненный обсуждал своего бывшего командира в присутствии младшего по званию. Когда за Андреем закрылась дверь, Ворохов перехватил обиженный взгляд Бизяева и быстро спросил: Ты чем-то недоволен или не согласен с распределением задач?
        - Ой, Стаc, не начинай, - Бизяев махнул ру­кой. - Всем я доволен и со всем согласен. Вот только роль Старика мне, честное слово, непонят­на. Или в штабе считают, что с ним наша легенда будет выглядеть более убедительно? Между про­чим, это только у нас профессору обязательно должно быть за пятьдесят, а в Штатах на возраст ученых смотрят куда более демократично. Поэтому у янки молодых профессоров ничуть не меньше, чем старых. И ты, и я легко вписались бы в этот об­раз. И местные сплетни мы бы собрали не хуже! Как-никак владеем языком с нужным диалектом на самом высоком уровне.
        Ворохов мог бы ответить Бизяеву, что капитан третьего ранга Рощин, которого Бизяев за глаза называл Стариком - четвертый из разведгруппы «морских дьяволов», прибывший в США трое суток назад с документами на имя профессора океано­графического института города Саванна, по за­мыслу разработчиков операции, представлял вполне конкретного человека. Составленная для Рощина легенда прикрытия строилась на безус­ловном внешнем сходстве российского
«морского дьявола» с реальным американским профессором-океанологом. Но, в соответствии с правилами кон­спирации, об этом знали лишь два человека: сам залегендированный исполнитель и командир раз­ведгруппы. Поэтому в разговоре с Бизяевым Воро­хов привел другой довод:
        - Значительную часть жителей Дулита состав­ляют бывшие военные моряки, после выхода в от­ставку поселившиеся в этом небольшом курорт­ном городке на побережье. Как правило, эти люди наблюдательны и хорошо осведомлены о город­ской жизни. Но они не привыкли сплетничать и если уж пойдут на откровенность, то только с вы­зывающим доверие человеком. А такое доверие у бывших военных моряков способен вызвать лишь человек примерно одного с ними возраста. При всём нашем старании мы с тобой не смогли бы разговорить жителей Дулита. Это способен сделать только Илья Константинович. Поэтому он ждет нас на берегу, а мы высаживаемся туда с подлодки.
        Заметив, как при последних словах сурово вспыхнули глаза Ворохова, Данил Бизяев демонстративно вскинул вверх руки:
        - Ладно, Стас, не кипятись. Мог бы просто ска­зать, что так решило командование, и я бы все по­нял. Ведь приказы начальства, как известно, не об­суждаются. Но вот что мне действительно хотелось бы знать, так это для чего самому Старику понадо­билась эта командировка? Он же все равно уходит на пенсию, а кап-два ему перед выходом в отстав­ку и так присвоят. Мог бы последние месяцы и дома, на базе перекантоваться.
        - Дурак ты, Данил, - беззлобно заметил Воро­хов. - Да у Ильи Константиновича, можно сказать, вся жизнь прошла в подводном спецназе. На его счету сотни погружений и десятки операций по всему миру. Он знает на вкус воды всех четырех океанов. Ты думаешь, он стремится на пенсию? Как бы не так! Да если бы врачи не запретили ему глубоководные погружения, он бы ни за что не по­дал рапорт!
        - И группой бы сейчас командовал он, а не ты, - вставил Бизяев, но Ворохов никак не отреа­гировал на его реплику.
        - Илья Константинович настолько сроднился с нашей службой, что без нее, наверное, и жизни не представляет. Я вообще не знаю, как он сможет жить на гражданке без наших рискованных погру­жений, без ощущения глубины и возможности па­рить над бездной, без этого пьянящего чувства опасности. Да для него сейчас сознавать, что он еще не вышел в тираж, что его опыт и профессио­нализм еще могут пригодиться, величайшее счас­тье. А ты еще удивляешься, зачем Илья Константи­нович вызвался участвовать в этой операции. - Что-то я раньше не замечал у Старика подоб­ного романтизма, - с сомнением покачал головой Бизяев.
        - Чтобы это заметить, надо самому отслужить столько же, сколько он, - вздохнул Ворохов. - Кстати, - Станислав прищурил один глаз и ехидно посмотрел на Данила. - Насколько мне известно, ты тоже вызвался добровольно.
        - Ха! Я другое дело. Со мной, с тобой и с Мамонтенком все понятно. Ты, в случае успеха опера­ции, наверняка получишь второй «просвет» и боль­шую звезду на погоны. А это уже прямая дорога в замы, а затем и в командиры отряда. Мамонтенку, в его начале военной карьеры, успешная реализа­ция стратегической операции - это именно то, что нужно для служебного и профессионального рос­та. Ну и мне, я надеюсь, наконец дадут собствен­ную группу. А то, честное слово, надоело уже в за­мах ходить! А еще, может, орденок или даже звез­дочка перепадет. Вон, как Иванову, за Генуэзскую бухту. Чем мы хуже?! - говоря о себе во множест­венном числе, с озорным прищуром заметил Да­нил. - Чай, тоже не лаптем щи хлебаем!
        - Опять завидуешь? - улыбнулся Ворохов.
        - Завидую, - не заметив иронии в словах ко­мандира, кивнул головой Бизяев. - Нет, Борька свою Звезду заслужил, кто спорит! Обнаружить в многократно протраленной бухте на изрядно зага­женном дне сохранившуюся со времен Второй ми­ровой донную мину - тут надо быть настоящим мастером и чутье иметь острее, чем у охотничьей собаки. Только ведь Борька свою находку не обез­вреживал, итальянских саперов вызвал. Да и мина-то была типовая, с заранее известным расположе­нием взрывателей. Так что никаких сюрпризов от нее ожидать не следовало. И если откровенно, то в Галифаксе я рисковал куда больше, когда этот чер­тов плот обследовал. Кто мог знать заранее, что это безобидная куча мусора, когда ей были прида­ны все черты подвесного дрейфующего заряда, и ведь плыл этот плот не абы как, а точнехонько на теплоход президента. Я тогда два часа возле него в воде провисел, пока всю сеть из малозаметных капроновых заграждений распутал, снял проволоч­ные растяжки и убедился, что это всего лишь притопленная за счет насыпанного внутрь песка алю­миниевая бочка. А окажись в той бочке вместо песка боевой заряд и задень я по
неосторожности одну из растяжек - все, амба! Пошли бы мои кишки на корм рыбам. Мне тогда начальник прези­дентской охраны прямо сказал, что это ведь янки таким способом систему нашей охраны проверяли. Ну и что я получил за тот выход? Ироничную благо­дарность от командования да смешки в спину за ловлю плавающего мусора. Обидно.
        - Что-то я раньше не замечал в тебе такого прагматизма, - переиначив слова Бизяева, улыб­нулся Ворохов. - Ты же всегда говорил, что слу­жишь не за чины и награды. С каких это пор ты переменился?
        - С тех самых, когда Иванову выделили отдель­ную квартиру! - зло ответил Бизяев. - Ты дума­ешь, он бы получил ее, если бы не Звезда Героя?! Хрен тебе!
        - У Бориса, как ты знаешь, жена и двое детей.
        - А у меня вот нет ни жены, ни детей! Не обза­велся! - развел руками Данил. - Так что, я теперь не имею права жить, как человек?! А женюсь, так куда мне молодую жену вести?! В комнату в обще­житии?! А вот будет у меня Звездочка, уж я себе отдельную квартирку у начальства выбью!
        В доказательство решительности своих намере­ний Данил Бизяев демонстративно потряс в возду­хе стиснутым кулаком. В этот момент открылась дверь и в каюту вошел Андрей Мамонтов:
        - Товарищ капитан-лейтенант, дыхательные ап­параты, гидрокостюмы и снаряжение готовы, шлю­зовая камера функционирует исправно, - обраща­ясь к командиру группы, четко доложил он.
        - Спасибо, Андрей, садись, - Ворохов указал взглядом на койку рядом с собой и, обращаясь уже к обоим своим подчиненным, добавил: - Пять минут на отдых. Затем идем к шлюзовой камере. Высадка через тридцать минут, - сверив время по своим наручным часам, закончил он.
        Ворохов уже давно хотел закончить начатый Бизяевым разговор, но никак не мог сообразить, как это сделать, не обидев Данила. Перед ответствен­ным и весьма рискованным погружением следовало максимально собраться и успокоиться, а не накру­чивать себе нервы никчемными беседами. Поэто­му Станислав чрезвычайно обрадовался возвра­щению Андрея, которое позволило ему свернуть затянувшийся разговор…
        Пять минут пробежали незаметно.
        - Пора, - объявил своим друзьям Ворохов и, поднявшись с койки, первым вышел из каюты.
        Во главе со своим командиром тройка боевых пловцов направилась к шлюзовой камере. Пока «морские дьяволы» проверяли снаряжение, к шлю­зовой камере с центрального поста спустился ко­мандир подводной лодки.
        - Через пять минут будем в расчетной точке, - сообщил он.
        Ворохов понимающе кивнул и, обращаясь к Бизяеву и Мамонтову, скомандовал:
        - Надеть гидрокомбинезоны!

«Морские дьяволы» переглянулись, Данил Бизяев глубоко вздохнул. Потом все трое принялись стаскивать с себя форму военных моряков.
        Мичман и старшина из экипажа подводной лод­ки, обслуживающие шлюзовую камеру, не скрывая изумления глядели, как трое офицеров сначала разделись догола, а затем натянули на себя теплое белье и необычные водолазные комбинезоны, плот­но облепившие их поджарые мускулистые тела. Прочее снаряжение водолазов тоже вызывало удивление. Странные акваланги, которые они на­дели себе на спины, были заключены в металли­ческий корпус обтекаемой формы. В верхней его части наружу выходили два соединяющихся вмес­те гофрированных шланга, заканчивающихся общим загубником. Но еще более необычно выгля­дели водолазные маски, которые офицеры натяну­ли поверх своих прорезиненных шлемов. Вместо смотровых стекол на масках были установлены какие-то непонятные приборы, очень похожие на фотоаппарат с выдвинутым телеобъективом.
        Первым из тройки «морских дьяволов» в гидро­комбинезон облачился Данил Бизяев. Привычно проверил снаряжение. На запястьях - специаль­ные часы и компас с укрупненными светоотражаю­щими цифрами и стрелками для глубоководных по­гружений; на грузовом ремне[Грузовой ремень - пояс с набором свинцовых или чу­гунных грузов, предназначенный для регулирования плавучести водолаза.] справа - четырехствольный подводный пистолет в специальной кобуре и рядом с ним патронташ с четырьмя запас­ными обоймами, по четыре патрона каждая; с ле­вой стороны, симметрично пистолету, - сигналь­ный фонарь; в специальных ножнах на голени пра­вой ноги - боевой нож. Теперь осталось только надеть маску и ласты, вставить в рот загубник, и можно идти под воду.
        Застегнув на себе гидрокомбинезон, Станислав Ворохов почувствовал, как подводная лодка засто­порила ход. Практически сразу после этого вклю­чился зуммер установленного у шлюзовой камеры телефона внутренней связи. Петровский сам снял трубку и, выслушав чей-то доклад, сообщил:
        - Мы в расчетной точке. На то, чтобы вернуть­ся, у вас будет четыре часа. Дольше ждать мы не можем, - он удрученно развел руками и еще раз повторил: - Через четыре часа лодка уйдет.

«Если обстоятельства не заставят сделать это раньше», - мысленно уточнил командир группы боевых пловцов. «Если вокруг все будет спокой­но», - добавил про себя командир подводной лодки. Но ни тот, ни другой не озвучил свои мысли вслух, боясь ненароком накликать беду. Выслушав сообщение Петровского, Ворохов повернулся к своим товарищам.
        - Порядок выхода: ты первый, - чтобы не назы­вать имена своих бойцов, Станислав указал взгля­дом на Данила. - Затем ты, - взгляд командира группы переместился на Андрея Мамонтова. - Я замыкающий.
        - Ну, - старший лейтенант Бизяев взглянул в глаза своему командиру. - Я пошел.
        Он опустил на глаза маску, вставил в рот загуб­ник и, подхватив за плечевые упоры буксировщик, втиснулся с ним в отсек шлюзовой камеры. Разме­ры шлюзового отсека позволяли выпускать с под­водной лодки одновременно лишь двух пловцов. Но сейчас место второго аквалангиста занимал буксировщик, который в длину был чуть больше половины человеческого роста и весил почти столь­ко же, сколько боевой пловец вместе со своим снаряжением. Оказавшись внутри шлюзовой каме­ры, Бизяев поднял руку, сигнализируя, что он готов к выходу. Обслуживающий шлюз старшина сейчас же задраил за ним крышку люка, а мичман открыл вентиль, впуская в камеру забортную воду. Прошло около минуты, затем все оставшиеся возле шлюзо­вой камеры услышали два коротких глухих удара по металлу - аквалангист сообщал, что выходит из подводной лодки. И практически сразу зажглась сигнальная лампочка, указывая, что внешний люк открыт. После этого мичман подождал около мину­ты, затем начал откачивать из шлюзовой камеры воду. Когда по его приказу старшина вновь открыл, крышку люка, в шлюзовом отсеке уже никого не было.
        - Ты следующий, - обратился Ворохов к Анд­рею Мамонтову и слегка тронул его за плечо.
        Андрей кивнул головой и, натянув на лицо водо­лазную маску, занял место в шлюзовом отсеке. По­вторилась та же процедура: томительная минута ожидания, два глухих удара в крышку внутреннего люка, вспышка сигнальной лампочки, известившая о том, что и второй аквалангист покинул борт под­водной лодки. Крепко пожав на прощание руку ко­мандиру подводной лодки, мичману и старшине, капитан-лейтенант Ворохов вместе со своим бук­сировщиком шагнул в шлюзовой отсек, переступив границу привычного в обыденном понимании мира, где люди ходят по твердой земле и дышат атмосферным воздухом, а не искусственной сме­сью азота и кислорода, вырабатываемой автономным дыхательным аппаратом замкнутого цикла.
        СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ БИЗЯЕВ
        02.06
        Наконец открылась диафрагма выходного люка, и оттуда выглянуло довольное лицо Стаса. Вооб­ще-то в луче своего фонаря я видел только его го­лову, а лицо полностью скрывал установленный вместо иллюминатора водолазной маски акваскоп[Акваскоп - бесподсветочный прибор ночного видения, выполненный на микроканальных усилителях яркости изображе­ния. Специальное средство наблюдения боевых пловцов, имею­щее три режима использования: над водой, под водой, из-под воды.] . Но я не сомневался, что лицо у Стаса имен­но довольное. Успешный выход трех «морских дья­волов» из подлодки на сорокаметровой глубине - чем не повод для радости командира группы. Стас вместе со своим буксировщиком медленно выплыл из открытого шлюза. Наверное, несколько минут назад и я выглядел таким же неуклюжим, когда вы­таскивал из шлюзового отсека свой буксировщик. Зато сейчас, лежа животом на стальном цилиндре самодвижущейся торпеды, я, без преувеличения, мог выписывать в воде фигуры высшего пилотажа. И если летчики, по чьему-то образному выраже­нию, способны парить над бездной, то лишь «мор­ские дьяволы» свободно парят внутри ее. Надо
признать - непередаваемое и ни с чем не сравни­мое чувство. Жаль, здесь редко выпадает возмож­ность полностью сосредоточиться на собственных ощущениях. По правде сказать, почти никогда не выпадает. Вот и сейчас, увидев выбирающегося из шлюзовой камеры Стаса, я тут же посветил своим фонарем в сторону Мамонтенка, чтобы показать Стасу, что и у Андрюхи все в порядке. Мамонтенок, конечно же, тоже увидел Стаса и, когда я направил луч фонаря на него, энергично шевельнул ластами и ушел вверх в сторону рубки. Поспешил, конечно. Сначала следовало проследить за тем, как коман­дир расположится на буксировщике. Надо отдать ему должное - Стас очень быстро справился с этой задачей. Еще не успела закрыться диафрагма выходного люка, а он уже просунул руки в петлеоб­разные ручки-поручни и, подобно наезднику, улег­шемуся на круп лошади, оседлал свой буксиров­щик. В отличие от импортных скутеров, за которые боевой пловец во время движения должен дер­жаться руками, наш отечественный буксировщик типа «Протей» не сковывает рук. Это очень удобно.
        Оглянувшись, Мамонтенка я уже не увидел. Он быстро ушел из луча света, поэтому я с полным ос­нованием мог направить свой фонарь - в сторону Стаса. Ворохов, видя, что я за ним наблюдаю, мах­нул рукой и, запустив двигатель своего буксиров­щика, ушел вверх за Мамонтенком. Мне остава­лось только последовать его примеру.
        Окружающая масса воды сразу стала вязкой, как только буксировщик подхватил мое невесомое тело и потащил за собой. Но сильного сопротивле­ния воды я не ощутил - все-таки буксировщик шел на минимальной скорости. Чтобы не промахнуться, я направил луч фонаря на корпус подлодки. Стас, поднимающийся впереди меня, сделал то же са­мое. Мы с ним прошли практически впритирку к прорезиненной обшивке легкого корпуса «Барса» и остановились в двух метрах над рубочной палу­бой. Прямо под нами оказались люки ракетных шахт с противокорабельными крылатыми ракета­ми, многозначительно щурящиеся в непроглядную водяную толщу. Стас перевел свой буксировщик в горизонтальное положение и, не включая двига­тель, поплыл над палубой к корме. Вскоре луч его фонаря выхватил из темноты довольно странное для непосвященного наблюдателя сооружение, ка­рикатурно напоминающее саму подводную лодку, над палубой которой мы плыли. Что и говорить, двух­местный глубоководный носитель «Тритон-2М» не отличается красотой и больше напоминает выкра­шенную в черный цвет пивную бочку из времен моего детства, чем управляемый подводный аппа­рат.
Но, несмотря на незатейливый внешний вид, «Тритон-2М» способен развивать скорость до де­сяти узлов и нырять на глубину до двухсот метров. Его запас хода, без подзарядки аккумуляторных батарей, составляет шестьдесят миль, а без дви­жения он может лежать на грунте до десяти суток. Возле «Тритона» уже возился Мамонтенок, ос­вобождая крепежный хомут, фиксирующий корпус транспортировщика на палубе атомохода. Пере­ключившись на Мамонтенка, я выпустил Стаса из поля зрения и заметил его только тогда, когда он, оставив свой буксировщик, подплыл к Мамонтенку. Жестами он показал Андрею, чтобы тот заби­рался в рубку, а сам вместо него взялся за крепеж­ную сцепку. В подводном положении отцепить транспортировщик от палубы подводной лодки-но­сителя - задача непростая и довольно опасная. Не дай бог поранишься о металлические части кре­пежной системы. В соленой воде порез практичес­ки не чувствуется. Не заметишь, как истечешь кро­вью, и останется только вскинуть лапки да всплыть кверху брюхом. Но сейчас я мог только наблюдать за действиями Стаса. Согласно боевому расчету я следил за окружающей обстановкой, прикрывая
своих товарищей от возможного нападения. Но в этот раз все обошлось без происшествий. Стас благополучно снял все крепежные хомуты. Пока он высвобождал «Тритон» из пут, Андрей переместил­ся к кабине и, сдвинув к корме полусферический стеклянный колпак, проник внутрь отсека управле­ния. Через несколько секунд он вернул колпак на место, отгородившись от нас со Стасом и всего подводного мира прозрачным бронестеклом тол­щиной с человеческую руку. «Тритон-2М» относит­ся к числу подводных транспортировщиков так на­зываемого «мокрого» типа, у которых кабина за­полняется водой. А для того чтобы его экипаж под водой мог свободно дышать, не расходуя запас га­зовой смеси собственных аппаратов, к каждому сиденью с помощью гибких шлангов подведены за­губники бортовой дыхательной системы.
        На «Тритоне» было достаточно места и для вто­рого пловца. Но, учитывая исключительную важ­ность порученного нам задания, Стас заранее ре­шил, что на транспортировщике пойдет один Мамонтенок, а мы вдвоем будем прикрывать его снаружи и наблюдать за подводной обстановкой.
        Когда Андрей уселся за рычаги управления в ка­бине и задвинул за собой стеклянный колпак, Стас осветил стекло своим фонарем. Андрей жестом показал ему, что готов отчаливать. Я тоже напра­вил на «Тритон» луч своего фонаря и увидел, что рули глубины на миниатюрной подлодке слегка от­клонились вверх. Оказывается, Мамонтенок уже взял на себя управление транспортировщиком. Стас указал лучом своего фонаря в сторону бере­га. А эта уже знак для меня. Я запустил двигатель своего буксировщика и двинулся в указанном на­правлении. Если доблестные подводники не ошиб­лись в своих расчетах, до берега осталась всего пара миль, которые можно проплыть за полчаса при хорошей скорости хода…
        Вода была не такой уж и холодной - градусов пятнадцать. В сухом изолированном гидрокомбинезоне я почти не ощущал холода. Что ж, тем луч­ше! Легче будет работать. Я сам хоть родом и из средней полосы, но все же отдаю предпочтение теплой воде, нежели холодной. А в десятиметро­вой зоне у поверхности вода сейчас вообще как парное молоко. Не случайно на мысе Хаттерас - излюбленном месте яхтсменов и серфингистов Северной Каролины, курортный сезон открывается в начале мая. А сейчас уже почти середина месяца. Правда, на больших глубинах время года не имеет значения. Там температура всегда одинаковая - проще говоря, вода тут ледяная. Я нырял глубже сотни метров сорок семь раз и могу сказать это со всей ответственностью. Но сейчас я надеюсь обой­тись без глубоководных погружений: Восточный шельф Северо-Американского материка мелководен, и в том районе, где проходят ходовые испыта­ния пресловутого невидимого «Атланта», глубина не превышает ста метров. Значит, гарантировано, что американская подлодка не опустится ниже шестидесяти. При большем погружении слой воды может не выдержать тысячетонную махину
атомо­хода, и тогда лодка просто рухнет на морское дно. Скорее всего капитан «Атланта», страхуясь, не по­зволит лодке погрузиться ниже пятидесяти мет­ров. Да в этом и нет необходимости. Ведь цель хо­довых испытаний - не проверка прочности корпуса лодки, а наблюдение за работой силовой установ­ки в различных скоростных режимах. Но пятьдесят метров - это вполне рабочая глубина для боево­го пловца в легком водолазном снаряжении. Поэ­тому у нас есть все шансы подобраться к амери­канскому атомоходу и установить на его корпусе миниатюрное, но весьма чуткое устройство, кото­рое запишет все гидроакустические характеристи­ки невидимого подводного крейсера. Затем нам останется лишь снять АЗУ[АЗУ - автономное запоминающее устройство.] с корпуса РПКСН и вру­чить сей бесценный подарок командованию флота.
        На мой взгляд, самое сложное в этой задаче - об­наружить американскую подлодку. Но я надеюсь на сверхчувствительный радиометр, установленный на «Тритоне» специально для этой цели. Каким бы бесшумным ни был американский «Атлант», вода в его кильватерном следе все равно должна обла­дать повышенным радиоактивным фоном. Вот такой радиоактивный след мы и будем искать. За­дачи, которые нам порой приходится решать, не­посвященному обывателю могут показаться невы­полнимыми. Но именно такие заблуждения (осо­бенно, если заблуждается противник) делают возможным успех операции «морских дьяволов». А я, со своей стороны, всегда верил в успех. Еще бы мне не верить, ведь я работаю в одной команде с такими людьми!
        Со Стасом Вороховым я познакомился в день своего зачисления в специальный отряд боевых пловцов Главного управления разведки ВМФ. Мы одновременно получили назначение и вместе убы­ли на учебно-тренировочную базу нашего отряда. На базе
«дьяволы»-старики поначалу отнеслись к Стасу, мягко говоря, критически. Ведь он не «чис­топородный» морской офицер. Окончил общевой­сковое командное училище, получил назначение в морскую пехоту, отличился в нескольких операци­ях, после чего попал в подводный спецназ. Вновь отличился, на этот раз уже в Северном море, где-то у берегов то ли Дании, то ли Норвегии (Стас о своей прошлой службе не очень-то распространяет­ся, он не трепло). Видно, операция, в которой он участвовал, имела важное значение. Во всяком случае, Стаса заметили и сразу же перевели в спе­цотряд подводных диверсантов военно-морской разведки. Думаю, если бы Стас рассказал в отряде о своих подвигах, то все подначивающие его ост­рословы сразу притихли. Но Стас гордый. Он этого не сделал. Зато на тренировках так тянул из себя жилы, что в конце концов заставил себя уважать. А когда он во время тренировочного боя с группой боевых пловцов условного противника вывел из строя рули «вражеского» судна обеспечения, то даже самые ярые насмешники заткнули свои рты.
        В отличие от Стаса мне не пришлось ничего до­казывать своим новым сослуживцам, так как у меня за плечами уже была водолазная школа и Тихооке­анское высшее военно-морское училище, где я окончил минно-торпедный факультет. Среди кур­сантов ТОВВМУ ходила поговорка: «Если хочешь быть дубиной, изучай торпеду с миной». Но я на нее не обижался. В отличие от своих сокурсников я еще до состоявшегося распределения знал, что вернусь в отряд боевых пловцов Тихоокеанского флота, где я ранее отслужил неполных три года своей срочной службы. После окончания училища, уже в звании лейтенанта, я действительно вернул­ся в родной отряд, но вскоре получил новое назна­чение, И не куда-нибудь, а в самое элитное под­разделение подводного спецназа - в спецотряд «морских дьяволов» Главного управления разведки всего российского Военно-Морского Флота!
        Так как мы со Стасом прибыли в отряд вместе, то нас поставили в одну боевую пару. Ворохова на­значили старшим, что я поначалу посчитал неспра­ведливым, так как был уверен - моя подготовка лучше, чем у какого-то «сапога»[Сапог - жаргонное обозначение армейских или сухопут­ных офицеров, бытующее среди военных моряков, в форму кото­рых не входят армейские сапоги.] . Я действительно и плавал быстрее Стаса, и стрелял точнее, и ножом работал искуснее, но вот тактиком и страте­гом, по сравнению с ним, оказался никудышным. Мне хватило двух тренировочных подводных боев, чтобы это понять. Первый раз вместо встречного поиска группы пловцов условного противника Стас предложил устроить засаду. Мы тогда атаковали отчаявшуюся обнаружить нас вражескую боевую пару и добились успеха за счет эффекта внезап­ности. А случай с рулями вражеского мотобота - это же просто картинка! Следуя задумке Стаса, я отвлек на себя четверых противников и увел их от судна обеспечения. И пока они безуспешно гоня­лись за мной, Стас преспокойно подплыл к мото­боту и снял с него рулевое перо. В конце концов я страшно зауважал Стаса и
очень огорчился, когда нас разделили по разным группам.
        Я был назначен заместителем командира в группу капитана третьего ранга Рощина, имевшего прозвище Старик. Все в отряде говорили, что мне страшно повезло. Да и я сам тогда тоже так считал. Еще бы! Кап-три Рощин считался чуть ли не леген­дой
«морских дьяволов». В отряде - еще с совет­ских времен - на его счету двести глубоководных погружений, пятьдесят боевых операций, а наград больше, чем у кого бы то ни было. Когда в начале 90-х годов, в эпоху создания Российской Армии, а проще говоря - развала Советской, «морским дья­волам» резко срезали финансирование, а затем и вовсе собирались расформировать командир от­ряда как-то смог доказать в Штабе ВМФ действен­ность и необходимость существования нашего подразделения. Видимо, привел примеры не­скольких успешных операций. По слухам, в полови­не из них принимал участие мой командир - Илья Константинович Рощин.
        Что и говорить, службу с таким человеком я счи­тал очень перспективной и надеялся, поднабрав у него опыта, через годик-другой возглавить соб­ственную группу. Но, увы, год проходил за годом, я давно уже получил третью звездочку на погоны, а все ходил у Рощина в замах. Стас уже давно коман­довал группой, а на меня никак не желали писать представления. Я бы еще мог его понять, если у него были ко мне претензии по службе. Так ведь нет! И во время тренировок, и во время боевой ра­боты я все делал четко и грамотно. Старик сам меня за это хвалил, но аттестацию на должность коман­дира группы упорно не подписывал. Я злился, но ничего поделать не мог. Поэтому, признаюсь чест­но, обрадовался, когда Старику после очередного медосмотра врачи запретили глубоководные по­гружения. Я был уверен, что уж теперь-то Старик уйдет на пенсию (у него выслуга давно зашкалила за двадцать пять лет) и группа достанется мне. Старик сразу помрачнел. И хоть он не говорил мне об этом, я вскоре узнал, что он подал рапорт об от­ставке. Я, надо сказать, испытал тогда двойствен­ные чувства. С одной стороны, мне было жаль Ста­рика.
Все-таки он - настоящий мужик, с которым можно хоть в горы идти, хоть под воду. Как-никак, мы вместе проплавали два с половиной года и не раз выручали друг друга. Но с другой стороны, не вечно же ему командовать группой. Каждому мас­теру рано или поздно приходит пора уступить дорогу своему ученику. Да и сам Старик не двужиль­ный. Вон наши эскулапы обнаружили у него в серд­це какие-то сбои, потому и запретили нырять на глубину. В общем, я уже настроился на то, что Ста­рик вот-вот начнет передавать мне дела (хотя ка­кие у командира диверсионно-разведывательной группы «морских дьяволов» могут быть дела), а тут появляется приказ: мне и Старику вместе с другой парой боевых пловцов готовиться к новой опера­ции.
        Меня этот приказ шарахнул, словно обухом по голове. Раз командование опять поручает Старику руководство, значит, ни в какую отставку он не со­бирается, а я, выходит, по-прежнему остаюсь при нем замом. У меня отлегло от сердца, лишь когда я позже узнал, что в этот раз группой будет командо­вать не Старик, а мой давний друг Стас Ворохов, а Старику поручается другая задача: находясь на бе­регу, обеспечивать прикрытие операции.
        Четвертым моим напарником оказался недав­ний выпускник Ленинградского командно-инже­нерного училища подводного флота лейтенант Анд­рей Мамонтов, которого я за свойственную всем новичкам неуклюжесть сразу прозвал Мамонтенком. Вообще-то судьба Андрюхи в точности повто­ряла мою, с той лишь разницей, что он был зачислен в отряд «морских дьяволов» сразу после окончания училища. Меня, признаться, такая поспешность сильно удивила. Я даже стал подозревать наличие у Мамонтенка мохнатой лапы. Но все оказалось проще, тем более что мне не известно ни одного случая, когда «морским дьяволом» кто-нибудь стал по блату. Не такая у нас профессия, чтобы блатники стремились ее приобрести. Андрюха же еще в училище участвовал в какой-то НИОКР[НИОКР - научно-исследовательская и опытно-конструк­торская работа.] по разра­ботке высокоскоростных глубоководных аппара­тов. Будучи курсантом, он досконально изучил эту технику и пришел в отряд как специалист по под­водным транспортировщикам. Мы как раз только что получили пару аппаратов новейшей модели «Тритон-2М», и Андрюха активно взялся за их ос­воение. Как и все новички, он
прошел «курс мор­ского дьявола», где, как оказалось, его натаскивал мой старый друг Стас Ворохов. Когда я об этом узнал, мне сразу стал понятен подбор группы. Стас и я имеем опыт работы в паре с двумя членами группы, Мамонтенок - оператор «Тритона», вот только роль Старика мне не до конца ясна. Но Стас заверил меня, что никто не справился бы с постав­ленной перед Стариком задачей лучше, чем он.
        НАД ВОДОЙ
        02.30
        Сквозь приоткрытый иллюминатор слышался тихий плеск волн, накатывающихся на борт кораб­ля. Обычно он успокаивал, но в эту ночь, наоборот, не давал заснуть.
        Капитан первого ранга Военно-морских сил США Джон Трентон опустил ноги на пол каюты и, встав с койки, подошел к иллюминатору. Всего ме­сяц назад он был переведен из разведывательного центра военно-морских операций в центральный аппарат ЦРУ на должность генерального инспектора по безопасности стратегических оборонных про­грамм. Возглавляемый Трентоном совет по новым технологиям в разведывательном центре военно-морских операций принимал самое активное учас­тие при подготовке программы «Призраки глубин», детищем которой стал уникальный подводный ра­кетоносец с громким названием «Атлант» - пер­вый корабль в принципиально новом классе под­водных лодок. Именно появлению этого корабля Трентон был обязан своим новым назначением, сделавшим его фактически одним из заместителей директора ЦРУ. Успешная реализация дорогостоя­щей оборонной программы сулила вновь назначен­ному генеральному инспектору большие выгоды: дальнейший карьерный рост, укрепление связей в конгрессе и сенате, а также с руководителями ве­дущих военно-промышленных компаний. Для Трентона было крайне важно, чтобы ходовые испы­тания спущенного
на воду атомохода прошли ус­пешно, поэтому он лично контролировал весь ход их проведения.
        Трентон распахнул настежь иллюминатор, и в каюту ворвался прохладный морской воздух. «Пол­нолуние, - прошептал Трентон, глядя на висящий в вышине диск луны. - Вот мне и не спится». Он несколько раз вдохнул полной грудью, словно про­буя на вкус соленый океанский ветер. Решив, что в ближайший час ему все равно не заснуть, Трентон надел форменную одежду и вышел из каюты.
        Несмотря на звание морского офицера, настоя­щим моряком он так и не стал. Его сражения про­ходили в кабинете при свете настольной лампы. Но спустя несколько часов, дней или месяцев уже ре­альные мотоботы, быстроходные катера, исполь­зуемые в интересах разведки рыболовецкие шхуны и даже подводные лодки входили в чужие террито­риальные воды, отрабатывая задачи, сформулиро­ванные Трентоном в тиши своего офиса. Туда же стекалась добытая исполнителями информация, а также и отчеты о понесенных потерях. Но иногда, когда того требовала обстановка, Джон Трентон покидал свой уютный кабинет с кондиционирован­ным воздухом и на борту авианосца, крейсера или фрегата отправлялся на боевые операции. Но и в этих случаях под воду или к вражескому берегу от­правлялись другие люди. Это они минировали вы­ходы из портов, устанавливали на проходящих по дну телеграфно-телефонных кабелях устройства съема информации, снабжали поддерживаемые правительством США партизанские отряды оружи­ем и деньгами, взрывали вражеские склады, линии связи и коммуникации. Время от времени, возвра­щаясь с задания, они привозили с собой
раненых или погибших товарищей. Такие моменты Джон Трентон не любил более всего. Вид трупов и крови вызывал у привыкшего к кабинетной работе офи­цера брезгливое отвращение, часто сопровождае­мое приступами тошноты. В таких случаях Трентон сухо говорил положенные слова сочувствия и спе­шил уйти в выделенную ему отдельную каюту.
        Вот уже шестые сутки сейчас он оставался на борту эсминца «Роуэл». На корабле в его распоря­жении находились адмиральские - апартаменты, имеющие собственную душевую, отдельную спаль­ню и рабочий кабинет со встроенным в стену баром, где были даже крепкие спиртные напитки - недопустимая роскошь для любого члена команды, включая самого капитана. Трентон как генераль­ный инспектор центрального аппарата ЦРУ контро­лировал проведение ходовых испытаний суперсе­кретного подводного ракетоносца на морском полигоне у мыса Хаттерас. И от того заключения, которое он напишет об обеспечении безопасности ходовых испытаний, зависит дальнейшая служеб­ная карьера командиров кораблей боевого охране­ния и подчиненных им офицеров. Поэтому коман­дор Дженингс - командир эсминца «Роуэл» и дав­ний знакомый Трентона - распорядился выделить капитану первого ранга лучшую на корабле каюту. Но произвести впечатление на генерального ин­спектора оказалось не так-то просто. Трентон при­вык к такому почтению, поэтому даже не поблаго­дарил своего старого друга…
        Пройдя по пустующему в ночное время коридо­ру, генеральный инспектор поднялся на капитан­ский мостик. Заметив вошедшего каперанга[Каперанг - капитан 1 - го ранга (морской сленг).] , вах­тенный офицер вытянулся по стойке «смирно» и по-военному четко отрапортовал. Трентон лишь вяло кивнул в ответ.
        - Где сейчас находится «Атлант»? - спросил он.
        - Слева от нас в десяти кабельтовых[Кабельтов - 0, 1 морской мили (185, 2 м).] всплыл под перископ для вентиляции отсеков.
        - Какова подводная обстановка? Гостей побли­зости нет? - уточнил Трентон, имея в виду россий­скую подводную лодку, двое суток назад пытав­шуюся проникнуть в район ходовых испытаний.
        - Нет, сэр! Гидроакустический горизонт чист, - уверенно доложил вахтенный офицер.
        Его уверенность основывалась на регулярных сообщениях технических постов слежения, посту­пающих на капитанский мостик каждые полчаса. Последний доклад, принятый вахтенным офице­ром всего несколько минут назад, свидетельство­вал о том, что в радиусе нескольких десятков миль от места стоянки эсминца, помимо всплывшего до перископной глубины «Атланта» и двух фрегатов из состава боевого охранения, нет ни одной крупной или малоразмерной цели.
        - Вы не знаете, отчего у меня бессонница? - неожиданно для вахтенного офицера вдруг спро­сил Трентон. - Может быть, это как-то связано с полнолунием?
        - Не могу знать, сэр.
        По твердому убеждению вахтенного офицера, у занятого службой моряка бессонницы просто не могло быть. Его собственный глубокий сон являлся этому отличным доказательством. Однако, чтобы не навлечь на себя гнев проверяющего, вахтенный офицер ограничился неопределенным ответом.
        Трентон вздохнул и, оставив капитанский мос­тик, направился в радиорубку. Ночью смену там нес один из двух радистов. При появлении гене­рального инспектора он, как ранее и вахтенный офицер, вытянулся по стойке «смирно».
        - Для меня есть сообщения?
        - Никак нет, сэр!
        Пропустив мимо ушей ответ радиста, Трентон принялся перебирать бланки полученных радио­грамм. Внезапно черты его лица заострились, а взгляд впился в отпечатанный на одном из бланков текст.
        - Вы что себе позволяете?! - Генеральный ин­спектор гневно взглянул на радиста. - Я же ясно приказал: все важные сообщения докладывать мне немедленно в любое время суток! - Трентон сунул под нос радиста бланк только что прочитанной те­леграммы.
        - Но, - растерянно произнес радист, снова прочитав полученную три часа назад телеграм­му. - Это же не об «Атланте». Я посчитал, что со­общение не столь важно, чтобы беспокоить вас среди ночи.
        - Ах это вы так посчитали! - взорвался Трен­тон. - Америка тратит миллиарды долларов на систему спутникового наблюдения за подводными лодками наших противников - и ради чего?! Чтобы вы, лейтенант, попросту игнорировали данные кос­мической разведки?! Вы приняли сообщение о том, что российская АПЛ «Барс», следившая за ходом испытаний «Атланта», всплыла в нейтральных во­дах в надводное положение и осуществила прием груза, доставленного российским гидросамоле­том, и посчитали это недостаточно важным?!
        - Да, но это произошло более чем в четырехстах милях от испытательного полигона, - попро­бовал оправдаться радист.
        - Прежде всего вы должны были обратить вни­мание на то, когда это произошло! - продолжал негодовать Трентон. - Двадцать девять часов назад российская подводная лодка приняла на борт до­полнительное оборудование! Двадцать девять! - еще раз повторил он. - Этого вполне достаточно, чтобы скрытно вернуться к нашему морскому поли­гону и задействовать доставленную шпионскую ап­паратуру для наблюдения за «Атлантом».
        В поступившей радиограмме ничего не говори­лось о назначении принятого российской подлод­кой груза. Но радист не решился оспаривать мне­ние одного из руководителей ЦРУ и выдал единст­венно верную в его положении фразу:
        - Да, сэр! С моей стороны такого больше не по­вторится!
        Как это часто бывает, признание подчиненным собственных ошибок в какой-то мере успокоило разъяренного инспектора. Уже более спокойным голосом Трентон приказал:
        - Запросите в штабе ВМС от моего имени све­дения о дальнейшем маршруте российской под­лодки и немедленно доложите мне. Я буду на капи­танском мостике.
        - Есть, сэр! - успел ответить радист, пока ин­спектор не скрылся за дверью радиорубки.
        Вновь поднявшись на капитанский мостик, Трен­тон обратился к вахтенному офицеру:
        - Срочно вызовите сюда Дженингса!
        - Командор Дженингс отдыхает, - растерянно ответил вахтенный офицер.
        - Так разбудите его! - теряя терпение, рявкнул Трентон.
        В его голосе было столько властности, что вах­тенный офицер немедленно отправил посыльного матроса за командиром корабля. Спустя несколько минут на капитанском мостике появился помятый и невыспавшийся командор Дженингс.
        - Что случилось, Джон? - обратился он к Трен­тону, сразу определив, по чьей прихоти был пре­рван его сон.
        - Помнишь ту российскую подлодку, которую мы отогнали от нашего полигона двое суток назад? Так вот, около тридцати часов назад она приняла на борт дополнительную аппаратуру, доставлен­ную российским самолетом-амфибией и предна­значенную, очевидно, для слежения за «Атлантом».
        - И что, русская лодка вернулась? - слегка скосив глаза в сторону вахтенного офицера, поин­тересовался Дженингс.
        В случае появления в районе испытаний любой подводной или надводной цели, тем более подвод­ной лодки потенциального противника, вахтенный офицер обязан был немедленно уведомить коман­дира эсминца. Командор Дженингс верил в добро­совестность своих офицеров, поэтому не сомне­вался - раз его не оповестили, значит, подводная лодка русских не вернулась и, следовательно, нет причин для беспокойства. Но Трентон думал иначе.
        - Она вернется, Майкл, - уверенно заключил он. - Российская подлодка вернется, потому что русским нужен «Атлант». Нужны его характеристи­ки, без которых вся их система противолодочной обороны просто развалится. Поэтому им крайне важно заполучить гидроакустический портрет «Ат­ланта». А мы обязаны им в этом помешать. Мы перехватим русскую подлодку на подходе к поли­гону. Все корабли боевого охранения необходимо немедленно направить на ее поиск.
        Майклу Дженингсу хотелось послать ко всем морским чертям сумасбродного инспектора, вер­нуться в каюту и спокойно заснуть. Но он лишь без­звучно пожевал нижнюю губу, после чего сказал:
        - Джон, у меня есть приказ командования: не покидать район испытаний без достаточных на то оснований. Я высоко ценю твою интуицию, однако прием подводной лодкой русских дополнительного груза не является достаточным основанием, чтобы выводить из района ходовых испытаний корабли боевого охранения. - Несмотря на все старание, ответ, по мнению самого Дженингса, прозвучал слишком дерзко. Желая сгладить невольную рез­кость, командир эсминца добавил: - К тому же ты не знаешь курса российской подводной лодки. Куда прикажешь направить корабли?
        Последнее замечание было абсолютно верным. Перехватывать цель, даже приблизительно не зная район ее местонахождения, представлялось бес­смысленной затеей. Именно поэтому Трентон при­казал радисту запросить в штабе ВМС сведения о курсе российской подводной лодки, однако он до сих пор не выполнил приказ.
        - Вызовите на мостик вашего радиста! - обра­тился Трентон к вахтенному офицеру.
        Тот уже собирался вызвать по внутренней связи радиорубку, но в этот момент радист сам появился на мостике.
        - Господин капитан первого ранга, в штабе ВМС нет интересующих вас сведений, - произнес он, виновато глядя на Трентона. Но генерального инспектора было сложно заставить отказаться от своих намерений.
        - Соедините меня с командованием базы Нор­фолк! - потребовал он у командира фрегата.
        Встретившись глазами с требовательным взгля­дом Трентона, Майкл Дженингс нехотя кивнул своему вахтенному офицеру. Спустя пару минут Трентон по закрытой от прослушивания спутнико­вой системе связи разговаривал с оперативным дежурным штаба военной базы. Полигон у мыса Хаттерас охранялся кораблями, приписанными к военно-морской базе Норфолк, поэтому ее коман­дование также несло ответственность за безопас­ность проведения испытаний новейшего подвод­ного крейсера. Закончив разговор и вернув вах­тенному офицеру трубку спутникового телефона, Трентон с удовлетворением взглянул на команди­ра фрегата:
        - Ну вот, Майкл, берег нам поможет. Норфолк направляет «воздушного охотника» на поиск рос­сийской подлодки. Самолет пройдет по маршруту от точки всплытия подлодки до нашего испыта­тельного полигона. Боюсь только, как бы русские не оказались умнее и не зашли с юга, где мы их не ждем. Поэтому направь вертолет на южную око­нечность мыса. Так мы сможем обнаружить незва­ных гостей, откуда бы те ни зашли.
        Командор Дженингс вновь задумался. Отпра­вить на поиск русской подлодки противолодочный вертолет куда проще, чем поднять по тревоге всю команду корабля. Поэтому Дженингс согласился:
        - О'кей, Джон. Вертолет будет готов к вылету через четверть часа.
        Ровно через пятнадцать минут с палубы эсмин­ца «Роуэл» в небо поднялся противолодочный вер­толет, имеющий на борту спускаемый гидролока­тор. Еще через сорок минут с аэродрома военно-морской базы Норфолк взлетел двухмоторный
«Орион»[«Р-ЗС» «Орион» - основной противолодочный разведы­вательный самолет береговой авиации ВМС США.] , несущий в своем вместительном чреве акустическую, магнито - и радиометрическую аппа­ратуру, предназначенную для поиска подводных лодок. «Воздушный охотник», прозванный так по аналогии с противолодочными кораблями, называ­емыми «морскими охотниками», взял курс на севе­ро-восток. Противолодочный вертолет с фрегата «Роуэл» полетел строго на юг.
        ПОД ВОДОЙ
        03.00
        В отсеках субмарины никогда не бывает абсо­лютной тишины. Тишина означает смерть подвод­ного корабля. Но пока он жив, самые разнообраз­ные звуки нарушают безмолвие. Бурлит вода в охлаждающем контуре атомного реактора. Тихо по­трескивает система регенерации воздуха. Свистит продувающий балластные цистерны воздух. Мерно гудят многочисленные электроприборы. Перекры­вая механический шум, то и дело раздаются ко­манды командира подводной лодки, его помощни­ков и вахтенных офицеров. В ответ звучат доклады командиров боевых частей, мичманов и матросов.
        За пятнадцать лет плаваний на различных типах подводных лодок капитан второго ранга Петров­ский привык к этому шуму и научился не замечать его. Но сейчас командиру очень хотелось, чтобы эти звуки здесь стали как можно тише. Чтобы его
«Барс», зависший в водной толще в двух милях от Восточного побережья США и в пятнадцати от юж­ной границы морского полигона у мыса Хатгерас, стал таким же бесшумным, как испытываемый аме­риканцами подводный крейсер. По всем междуна­родным морским законам российская подводная лодка являлась нарушителем, а ее моряки - преступниками, незаконно проникшими на террито­рию Соединенных Штатов.
        Петровский в очередной раз взглянул на цифер­блат своих наручных часов. «Уже час, как группа боевых пловцов покинула лодку. Нет, не стоит себя обманывать. Прошло еще только пятьдесят семь минут. Командир группы заверил меня, что они доберутся до берега за пятьдесят минут, значит, они уже там. Им же нужно было еще отстыковать от палубы свою СПЛ! - тут же поправил себя Петров­ский. - Они еще в пути. Сколько у них ушло на рас­стыковку? Полчаса, меньше? Пусть двадцать ми­нут. Получается семьдесят минут до берега, да пятьдесят обратно, если они не смогут высадиться. По приказу, лодка должна ждать группу боевых пловцов в течение четырех часов. Четыре часа у чужого берега. Интересно, как в штабе себе это представляют? И все же для уверенности мы долж­ны их подождать хотя бы еще два часа. Хотя бы два часа», - еще раз повторил Петровский, снова взглянув на свои наручные часы.
        - Центральный! Это акустик!
        - Есть центральный! - Петровский поспешно схватил микрофон внутренней связи. - Слушаю вас, акустик?!
        - По пеленгу «двести шестьдесят» наблюдаю работу гидролокатора. Дистанция пятнадцать ка­бельтовых, - последовал четкий доклад.

«Гидролокатор - и всего в пятнадцати кабель­товых! Откуда он взялся?! Наверняка спустили на тросе с вертолета, иначе акустики услышали бы и шумы винтов приближающихся кораблей. Раз идет активный поиск, то, конечно, американцы знают о нашем присутствии».
        - Надо уходить, пока нас не обнаружили, - по­дал голос старший помощник. - Иначе могут и бом­бами забросать. А глубины здесь аховые, нырнуть не удастся. Значит, и от бомб не скроешься.
        То, что обычно немногословный старпом рас­щедрился на столь длинную фразу, свидетельство­вало о крайней степени его волнения.
        - Штурман! Глубина под килем?!
        - Пятьдесят метров, - немедленно отозвался штурман.
        В ходовой рубке установилась напряженная ти­шина. Никто из присутствующих на центральном посту больше не решался отвлекать командира. Ситуация была непростой.
        Чтобы не дать обнаружить себя противолодоч­ному вертолету, обследующему акваторию с помо­щью гидролокатора, лодку нужно было немедлен­но уводить в нейтральные воды. Но уйти сейчас - значит бросить выпущенную час назад тройку бое­вых пловцов на произвол судьбы. Ведь в случае, если пловцы по какой-то причине вынуждены будут повернуть назад, они наверняка погибнут, не встретившись с лодкой в заданном районе. Потому что дышать под водой можно лишь до определен­ного момента - до выработки регенерирующего состава в дыхательном аппарате. А остаться на месте - это дать себя обнаружить вертолету с гид­ролокатором. Проанализировав все обстоятельст­ва, командир «Барса» пришел к выводу, что амери­канцы вполне могут потопить вторгшуюся в их тер­риториальные воды российскую подводную лодку. Петровский обвел взглядом офицеров, собрав­шихся вместе с ним на центральном посту. Все они и еще сто тринадцать человек экипажа подводной лодки доверили ему свои жизни и вправе теперь рассчитывать, что в критический момент командир корабля спасет их. Но ведь и трое боевых пловцов тоже вправе надеяться, что лодка-носитель не
уй­дет, бросив их в морской пучине. Тем не менее судьба своего экипажа для командира подводной лодки оказалась дороже жизни «морских дьяво­лов», отправившихся к американскому берегу.
        - Руль право на борт! Разворот на сто восемь­десят градусов! Малый вперед! Штурман, рассчи­тать маневр отрыва! - скомандовал Петровский по микрофону внутренней связи, а потом повторил специально для офицеров вахтенной смены цент­рального поста: - Уходим.
        Прикрытая сорокаметровым слоем воды, сталь­ная сигара подводной лодки медленно разверну­лась в океанской толще. Оставив за кормой враж­дебный американский берег, АПЛ «Барс» уходила в открытое море. По мере удаления от берега увели­чилась и дистанция до спущенного с противоло­дочного вертолета гидролокатора.
        - Дистанция до гидролокатора двадцать ка­бельтовых. Контакт с целью нечеткий, - доложил акустик.
        - Есть, акустик, - отозвался Петровский.
        - Глубина под килем шестьдесят метров, - со­общил на центральный пост оператор эхолота. - Семьдесят… восемьдесят… сто.
        - Погружение пятьдесят метров! - скомандо­вал Петровский, оставляя под килем прежний за­пас глубины.
        Напоминающие расправленные крылья гори­зонтальные кормовые рули отогнулись вниз, и на­бегающий водяной поток направил лодку в пучину, туда, где ее уже не мог достать луч спущенного с противолодочного вертолета гидролокатора. Че­рез несколько минут, подтверждая результатив­ность выполненного маневра, гидроакустик доло­жил на центральный пост, что контакт с гидролока­тором потерян. Приняв доклад, капитан второго ранга Петровский облегченно перевел дыхание. Лишь тревога за судьбу трех боевых пловцов, с ко­торыми он, по сути, даже не успел познакомиться, не давала командиру подводной лодки почувство­вать полное спокойствие.
        ПУТЬ К БЕРЕГУ
        03.10
        Подводный мир красив и многообразен. Пере­ливаясь в солнечных лучах, играют у поверхности серебристые рыбки. Ярко расцвеченные рыбы-по­пугаи снуют между кораллов. Из расщелин подвод­ных скал высовывают головы, вытягивая длинные гибкие шеи, змееподобные мурены. На дне, рас­пустив щупальца, колышутся в воде разноцветные актинии. Бродят в поисках пищи лангусты и крабы, неспешно переползают с места на место угольно-черные морские ежи и кроваво-красные морские звезды. Но как только солнце опускается за гори­зонт, краски тускнеют. Исчезают, словно растворя­ясь в воде, разноцветные рыбы. Донные обитатели сливаются с морским дном… А прозрачная лазурная вода становится черной. С наступлением ночи под­водный мир погружается во мрак. И ныряльщик, который отважился на ночное погружение, не мо­жет разглядеть под водой даже собственные руки.
        И все же подводная тьма не является полной. Под воду проникают и лучи далеких звезд, и отра­женный луной солнечный свет. Именно эти невидимые человеческим глазом световые фотоны способен улавливать микроканальный усилитель яркости изображения, воспроизводя с улучшенной в несколько тысяч раз видимостью картину под­водного мира в окулярах акваскопа. Если бы не акваскопы, трое «морских дьяволов», направляющих­ся к американскому берегу, неминуемо потеряли бы друг друга. Но специальные средства наблюде­ния позволяли поддерживать между членами груп­пы визуальный контакт. Первым, обозначая на­правление и задавая темп, плыл Данил Бизяев. За ним на подводном транспортировщике следовал Андрей Мамонтов. Замыкал строй командир груп­пы - капитан-лейтенант Ворохов.
        Умение ориентироваться под водой в условиях ограниченной видимости является обязательным для любого боевого пловца. Оно формируется и совершенствуется еще на этапе подготовки в про­цессе многочисленных тренировочных погружений и затем оттачивается во время реальных боевых операций. Осветительными приборами (фонарями и прожекторами) боевые пловцы пользуются редко, да и то лишь на больших глубинах или вдали от разыскиваемой цели. Перемещающееся под во­дой световое пятно может выдать боевого пловца и указать противнику на его местонахождение. Для того чтобы облегчить аквалангисту задачу обнару­жения цели в темноте подводного мира, помимо акваскопа используются компас, хронометр и глу­биномер, а также такие простейшие приспособле­ния, как щупы, в качестве которых используется цельный или раздвижной шест. И все же главное для пловца - это инстинкт!
        Именно он подсказал Данилу Бизяеву, что дно полого пошло вверх. Наклонив голову, Данил на­правил объектив своего акваскопа вертикально вниз, и спустя несколько секунд в окуляре прибора возникло изображение выплывшей из мрака дон­ной скалы. Бизяев тут же отключил двигатель бук­сировщика и дважды мигнул ручным фонарем, сигнализируя Мамонтову и Ворохову, что достиг бе­рега. В действительности до суши было еще мет­ров триста, но разве это расстояние для опытного «морского дьявола».
        Буксировщик с выключенным двигателем по инерции протащил пловца вперед еще на несколь­ко метров и завис вместе с оседлавшим его чело­веком в водной толще. Инерционность массивного «Тритона» оказалась выше, чем у индивидуального буксировщика, поэтому и подводный транспорти­ровщик не смог остановиться и обогнал Бизяева, вырвавшись вперед. Лишившись подъемной силы, уравновешивающей во время движения подводный аппарат, «Тритон» начал медленно погружаться. Андрей Мамонтов, расположившийся в его кабине за штурвалом и рычагами управления, отнесся к этому совершенно спокойно. Судя по показаниям эхолота и глубиномера, дно лежало ниже поверх­ности океана всего на двадцать метров. Для «Три­тона» такая глубина не представляла никакой опас­ности.
        Пока Данил Бизяев вместе со своим буксиров­щиком висел в водной толще, а Андрей Мамонтов следил, чтобы погружающийся транспортировщик опустился на дно строго горизонтально, без боко­вого крена, Стас Ворохов тщательно обследовал обнаруженную Бизяевым скалу. Проплыв вокруг нее, он убедился, что нагромождение каменных глыб возвышалось над песчаным дном метров на шесть. Отдельная донная скала являлась хорошим укры­тием для подводного носителя «морских дьяволов» и при этом была прекрасным ориентиром при по­иске замаскированного на дне снаряжения. В то же время Ворохов не обнаружил вокруг ничего, что могло бы заинтересовать любителей дайвинга или аквалангистов-профессионалов.
        Стас подплыл к «Тритону» и постучал ладонью в стекло обзорного колпака, чтобы привлечь внима­ние Андрея. Потом махнул рукой, показывая на­правление движения. Андрей вновь запустил двигатели «Тритона» и направил подводный аппарат за плывущим впереди командиром. Оказавшись возле скалы, Ворохов осветил ее своим фонарем, а затем обрисовал лучом контур ложбины на дне. И Андрей, выровняв транспортировщик над осве­щенным участком морского дна, с ювелирной точ­ностью опустил его на песок в расщелину подвод­ной скалы. Когда он, застопорив двигатель и отклю­чив аккумуляторные батареи, выплыл из ходовой рубки, Ворохов показал ему большой палец правой руки, демонстрируя свое восхищение точностью выполненного маневра. Наблюдавший за погруже­нием «Тритона» Данил Бизяев тоже не поскупился на похвалу, сцепив в замок поднятые над головой руки. Переведя взгляд на командира, он увидел, что Ворохов уже покинул свой буксировщик и, при­держивая аппарат одной рукой, плывет к открытой кабине «Тритона». Следуя примеру Ворохова, Би­зяев разомкнул крепления плечевых упоров и вы­свободил руки и ноги из петлеобразных зажимов
буксировочного аппарата. Ухватив буксировщик за один из упоров, Данил несколькими мощными гребками ласт догнал Станислава. Помогая друг другу, офицеры поместили свои буксировщики внутрь расположенного за кабиной «Тритона» гру­зового отсека. Бизяев уже собирался задвинуть на место стеклянный колпак, но Ворохов остановил его и указал рукой на пристегнутый к поясу под­водный пистолет. Данил демонстративно коснулся рукой своего лба, показывая, что совершенно забыл об оружии, после чего отстегнул пистолет и вместе с патронташем опустил его внутрь отсека. Следом за ним Ворохов также уложил туда оружие и запасные патроны и лишь затем задвинул обзор­ной стеклянной полусферой входной рубочный люк. Последний раз взглянув на оставляемый транспор­тировщик, трое боевых пловцов, неспешно шевеля ластами, медленно двинулись к поверхности. Им предстояло преодолеть двадцатиметровый слой морской воды, чтобы оказаться в совершенно дру­гом мире, наполненном звуками и красками, мире, где можно дышать не через резиновый загубник, соединенный гофрированным шлангом с дыха­тельным аппаратом, а прямо через рот…
        Серебрящаяся в лунном свете гладь водной по­верхности медленно приближалась, и вот уже Да­нил Бизяев осторожно пробил ее головой. Следом за ним, в трех метрах правее, вынырнул Андрей Мамонтов, а спустя еще пару секунд над водой по­казалась голова Станислава Ворохова. Три «мор­ских дьявола», готовые в случае опасности снова уйти в глубину, перевели вмонтированные в водо­лазные маски акваскопы в режим «воздух» и вни­мательно огляделись.
        В отличие от мрака глубины, поверхность океа­на была залита лунным светом. В ясные лунные ночи освещенные предметы отбрасывают такие же четкие тени, как ярким солнечным днем, поэтому отправляющиеся на задание боевые пловцы пред­почитают хмурое ненастье: затянутое низкими ту­чами черное небо, гасящий посторонние звуки дождь, штормовые волны, с грохотом разбиваю­щиеся о берег, и порывы завывающего ветра. Од­нако, как доказательство установившегося на Ат­лантическом побережье США курортного сезона, на море стоял почти полный штиль, а на безоблач­ном небе висел яркий диск луны. Но, что было го­раздо важнее для морских диверсантов-разведчи­ков, вокруг не резали водную гладь прогулочные яхты, не качались на волнах рыболовецкие шхуны и не взбивали пену своими винтами катера берего­вой охраны.
        Убедившись в отсутствии возможных наблюда­телей, Стас Ворохов перевел взгляд на берег. Оп­ределить на глаз расстояние до него, когда нераз­личима граница воды и суши, практически невозможно. Но Ворохова это и не интересовало. Он искал ориентиры - две отстоящие друг от друга на сотню метров скалы, указывающие вход в бухту. Там их должен был ждать капитан третьего ранга Рощин.
        Справа на горизонте небо оказалось чуть свет­лее. Стас понял, что именно в той стороне распо­лагается прибрежный курортный город Дулит, где его группе предстояло легализоваться на время выполнения задания. Но сделать это можно было лишь после встречи с Рощиным.
        Однако Ворохов так и не смог разглядеть на темнеющем вдали берегу две скалы с пологими вершинами. Ни командир группы, ни кто-либо дру­гой из подчиненных ему
«морских дьяволов» никог­да ранее не видел места, на которое им предстояло высадиться. Поэтому Ворохову приходилось пол­ностью полагаться на составленное кем-то описа­ние береговой линии. Станислав помнил, что от выбранной для встречи с Рощиным бухты до горо­да Дулит ровно девятнадцать километров. Судя по более освещенному участку неба на горизонте, Дулит располагался не менее чем в двадцати кило­метрах к северу. Следовательно, и бухту со скала­ми-ориентирами нужно было искать в том направ­лений. Ворохов снова переключил акваскоп в ре­жим
«вода» и, подав знак Бизяеву и Мамонтову следовать за собой, параллельно берегу поплыл к северу. Теперь порядок движения изменился. Впереди плыл командир, чуть позади, слева и справа от него, его подчиненные. Не рискуя вклю­чать фонари даже для подачи сигналов и ориенти­руясь под водой исключительно с помощью акваскопов, боевые пловцы шли примерно в метре от поверхности. Через полмили Ворохов, плывущий первым, вновь поднял голову из воды и огляделся. Он чувствовал, что двигался строго по прямой, и тем не менее суша слева от него отдалилась еще на добрую сотню метров. Очевидно, в этом месте береговая линия изгибалась, образуя залив или бухту. Вершина крайней скалы справа почти пол­ностью закрывала участок освещенного неба над Дулитом. Осмотрев очертания залива, Стас увидел в глубине бухты вторую скалу, слегка возвышаю­щуюся над береговой линией. Отыскав оба опи­санных ориентира, он вытянутой рукой указал Бизяеву и Мамонтову на обнаруженные скалы и, раз­вернувшись, уверенно поплыл в сторону берега.
        Преодолев под водой еще около трехсот мет­ров, трое «морских дьяволов» заплыли внутрь бух­ты. Изнутри она выглядела мрачно. Лунный свет сюда почти не проникал, поэтому здесь оказалось гораздо темнее, чем в открытом океане. Скалы от­весно уходили в воду, не позволяя выбраться на берег. И трое боевых пловцов почувствовали себя заключенными в каменном колодце с морской во­дой. Ворохов поднял к глазам левую руку и, взгля­нув на стрелки своих часов, недовольно покачал головой, В соответствии с утвержденным планом капитан третьего ранга Рощин, ожидающий в бухте своих товарищей, должен был каждые полчаса по­давать с берега условные световые сигналы. Но до момента подачи очередного сигнала было еще двадцать минут, которые трем «морским дьяво­лом» предстояло провести в воде.
        Заметив жест командира, Данил Бизяев тоже взглянул на свои наручные часы и, демонстрируя Ворохову готовность к ожиданию, слегка развел в стороны выставленные из воды руки. Станислав в ответ слегка кивнул головой, затем бесшумно ушел под воду. Здесь он дернул за миниатюрное кольцо на вороте своего прорезиненного комбинезона. В результате рывка соединенная с кольцом полая игла проколола завальцованную фольгой горловину обыкновенного бытового баллончика с двуокисью углерода, и вырывающийся из баллончика углекис­лый газ мгновенно наполнил эластичный воротник-капюшон водолазного костюма. Как сжатый воз­дух, вытесняющий забортную воду из балластных цистерн, заставляет всплывать подводную лодку, так и надувшийся воротник вытолкнул тело боево­го пловца на поверхность. Простейшее приспособ­ление, работающее по принципу надувного спаса­тельного жилета, позволяет «морскому дьяволу», не тратя силы и не расходуя понапрасну запас га­зовой смеси в дыхательном аппарате, в полном боевом снаряжении находиться на воде неограни­ченное время. Для повторного использования спа­сательного средства необходимо лишь
стравить углекислый газ из воротника-капюшона да заме­нить использованный баллончик. Вынырнув по горло из воды, Ворохов сдвинул на лоб водолаз­ную маску, вытолкнул изо рта загубник, после чего развернулся к берегу и, полностью расслабившись, закачался на волнах в вертикальном положении.
        Без акваскопа контуры окружающего пейзажа сразу потеряли четкость изображения. Очертания скал расплылись, а утесы на берегу полностью по­грузились в ночную тьму. Зато без стягивающей лицо и плотно облегающей уши водолазной маски наблюдаемая картина наполнилась звуками. Ста­нислав услышал тихий шелест волн, а открытым лицом ощутил слабое движение воздуха и почувст­вовал уже ставший привычным запах моря… Через несколько секунд к нему присоединились тоже на­дувшие свои капюшоны Бизяев с Мамонтовым. Только в отличие от своих товарищей Данил раз­вернулся не к берегу, а в сторону выхода из бухты, чтобы контролировать путь отхода на случай воз­никновения опасности.
        Над водой, да еще ночью, даже слабый звук слы­шен за сотню метров, поэтому трое боевых плов­цов не разговаривали и почти не шевелились, чтобы случайным всплеском не выдать своего при­сутствия. Под водой стрелки трех водонепроница­емых часов бесшумно отсчитывали время. Еле слышно плескалась у скал вода, да дующий с бере­га слабый ветерок холодил мокрые лица. Но вдруг к ставшим уже привычными звукам добавился еще. один. Нарастая, он приближался с востока, со стороны океана. Практически одновременно все трое «морских дьяволов» ощутили беспокойство. А спустя еще несколько секунд Ворохов и Бизяев почувст­вовали страх. Они слишком хорошо знали этот звук, неизменно вызывающий настоящий ужас у любого «морского дьявола», хоть раз побывавшего в серьезной переделке… На мелководье вертолет с соответствующим комплексом аппаратуры - это самый страшный враг боевого пловца. Установ­ленные на внешней подвеске вертолета металлодетекторы и на глубине в двадцать метров способ­ны обнаружить металлические элементы снаряже­ния «морского дьявола», а двадцатиметровый слой воды не спасет подводного диверсанта от
гидрав­лического удара при взрыве сброшенной с верто­лета глубинной бомбы или ручной гранаты.
        Вертолет стремительно приближался. Теперь уже и Андрей Мамонтов узнал характерный стре­кот его лопастей и испуганно закрутил головой, стараясь разглядеть в темном небе несущуюся по воздуху винтокрылую машину. Данил Бизяев по­вернул к Ворохову свое встревоженное лицо и об­лизал соленые от морских брызг губы. Командир разведгруппы боевых пловцов мгновенно просчи­тал ситуацию. Если вертолет действительно охо­тится за высадившимися с подводной лодки «мор­скими дьяволами», то спастись от него в океане не удастся - до безопасных глубин отсюда не менее мили. Махнув рукой своим товарищам, Ворохов быстро поплыл к ближайшей скале. Даже если там не удастся сразу выбраться на берег, то можно будет хотя бы оставить на скале дыхательные ап­параты - самые массивные металлические детали снаряжения, и по воде уйти в сторону на безопас­ное расстояние.
        Повинуясь жесту своего командира, Мамонтов и Бизяев устремились за ним. Три пары ласт вспени­ли морскую воду. И сейчас же в глубине бухты пос­ледовали три вспышки света: одна длинная и две короткие. Заметив сигналы, Ворохов стремительно изменил направление. Следом за ним разверну­лись Мамонтов и Бизяев. Вскоре впереди замаячи­ли поднимающиеся из воды скалы, и среди них вновь вспыхнул фонарь, на несколько мгновений осветив каменистый берег. «Морские дьяволы» в ответ заработали ластами еще интенсивнее, и вот уже Стас, плывущий первым, разглядел у самой воды узкую полоску песка, на которой стоял чело­век. Ворохов еще не видел его лица, но по выделя­ющемуся на фоне скал силуэту узнал Илью Кон­стантиновича Рощина. Ворохов вытянутыми впе­ред руками коснулся донных камней и, сообразив, что может стоять, поднялся из воды.
        - Скорее давайте сюда. Здесь можно укрыть­ся, - шепотом произнес с берега Рощин.
        Станислав проворно стянул с ног ласты и, шаг­нув на берег, ухватился за протянутую Рощиным руку. Разделившаяся перед инфильтрацией[Инфильтрация - ввод (проникновение) разведчика-не­легала в страну последующего пребывания.] в США группа «морских дьяволов» вновь объединилась.
        СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ БИЗЯЕВ
        03.45
        Старик встретил нас типичным американцем. На нем была свободная джинсовая рубашка темно-коричневого цвета и камуфляжного цвета жилет со множеством карманов, черные бархатистые джин­сы и замшевые кроссовки. Для завершения образа ему бы очень подошла широкополая ковбойская шляпа, но вместо нее он надел на голову какую-то дурацкую бейсболку.
        Барражирующий где-то в небе вертолет не ос­тавил нам времени для рукопожатий. И вместо по­здравления с благополучным прибытием Старик торопливо прошептал:
        - Давайте за мной, - и первым начал караб­каться по вьющейся среди скал узкой тропинке.
        Мы все втроем, едва сбросив ласты, в темпе рванули за ним. Приближался рассвет, и небо уже значительно побледнело, но в этой бухте ни черта не было видно. И я очень боялся на бегу разорвать гидрокомбинезон о какой-нибудь скальный вы­ступ. К счастью, все обошлось. Мы благополучно выбрались на относительно ровный берег, где у Старика оказалась приготовлена машина - какой-то роскошный джип (в темноте я не разобрал его марки). Старик подбежал к джипу и, подняв вверх широкую, как гаражные ворота, заднюю дверь, жестом велел нам забираться в багажник (навер­ное, опасался вымочить сиденья морской водой, стекающей с наших гидрокомбинезонов). Надо признать, что багажное отделение в этом джипе оказалось просторным и мы втроем разместились там совершенно свободно. Старик сейчас же за­хлопнул крышку и прыгнул за руль. А еще через не­сколько секунд его джип сорвался с места и пока­тил в неизвестном мне направлении. Стас тут же принялся стаскивать со спины дыхательный аппа­рат. Я помог ему, а затем освободился и от своего акваланга. В свою очередь, Стас помог Андрюхе Мамонтову. Услышав за спиной нашу возню,
Ста­рик, не оборачиваясь, перебросил нам с передне­го сиденья туго набитую дорожную сумку.
        - Здесь для вас одежда. Переоденьтесь. Толь­ко не перепутайте рост и размеры, - предупредил он нас.
        Стас в ответ кивнул головой (словно сидящий к нам спиной Старик мог видеть его жест), стащил с головы водолазную маску, а затем принялся сни­мать и гидрокомбинезон. Избавившись от стесня­ющего движения прорезиненного костюма, он от­крыл сумку. Пока Стас перебирал ее содержимое, мы с Мамонтенком тоже кое-как стянули с себя мокрые гидрокомбинезоны и надетое под них шерстяное белье. Забавный, надо думать, у нас в этот момент был вид: двое совершенно голых му­жиков и еще один в исподнем возятся в багажнике джипа, несущегося по пустынному берегу. Разо­блачившись дальше некуда, я повернулся к Стасу. Он уже собирался сунуть мне в руки какой-то пакет, но в последний момент передумал и, обра­щаясь к сидящему за рулем Старику, произнес:
        - Илья Константинович, как будет возможно, остановите.
        - Да уже, пожалуй, можно, - отозвался Старик, и его джип сейчас же начал притормаживать, а за­тем и вовсе остановился.
        Оказалось, что мы отъехали на приличное рас­стояние от берега. Во всяком случае, взглянув че­рез заднее стекло, я уже не увидел океана. Как только машина остановилась, Старик повернулся к нам и назидательным тоном произнес:
        - Только, друзья, не Илья Константинович, а Стивен Ларсен. Мы находимся на территории про­тивника. Пусть даже потенциального. Не в этом дело. Главное - противника! То, зачем мы сюда прибыли, квалифицируется как шпионаж, за кото­рый здесь дают пожизненное. И уж если мы не хо­тим остаток своих дней провести в американской тюрьме, то и называть друг друга должны только легендированными именами, а изъясняться исклю­чительно по-английски. Благо что все его знают превосходно!
        Вот в этом весь Старик. Ведь уже не командир группы, а рядовой разведчик, такой, как я или Мамонтенок, а все поучает. Однако Стас лишь улыб­нулся в ответ на его замечание и, перейдя на анг­лийский, произнес:
        - Принято.
        Я же не удержался и вставил от себя по-русски:
        - Так у нас пока и документов нет.
        Старик молча сунул руку под сиденье и, выта­щив оттуда пухлый бумажный конверт, протянул его нам:
        - Здесь паспорта, водительские права, карточки социального страхования и прочее. Короче, все, что нужно.
        Стас сейчас же забрал у него конверт и положил на пол багажника рядом с собой, а мне наконец передал извлеченный из сумки пластиковый пакет. Как я и ожидал, в пакете оказалась моя новая «су­хопутная» одежда: пестрая ковбойская рубашка с кожаными вставками и свисающими с плеч узкими кожаными полосками; две футболки, одна белая, другая темная; джинсы, похожие на те, что надел сам Старик; пара носков и хлопчатобумажных пла­вок и коричневые туфли с металлическими пряжка­ми из чрезвычайно мягкой на ощупь кожи. Я бы­стро натянул на себя эту «спецодежду», отдав при этом предпочтение темной футболке.
        Следом за мной оделся Мамонтенок. Я заметил, что в его пакете не оказалось трусов, но их отсут­ствие компенсировалось наличием спортивных шортов. В качестве обуви Старик подобрал Анд­рею белые с цветными вставками кроссовки. В этих кроссовках, шортах и надетой навыпуск тенниске с короткими рукавами Мамонтенок сразу стал похож на молодого янки, убивающего время на морском курорте. Самым консервативным оказался наряд Стаса. Старик приобрел для него классическую, без затей, голубую рубашку с короткими рукавами, гармонирующие по цвету с ней свободные брюки и светло-коричневые кожаные туфли. Убедившись, что мы переоделись, Старик указал взглядом на опустевшую сумку и добавил:
        - Там в боковом кармане наручные часы.
        Часы - моя слабость, поэтому я с ходу опреде­лил, что Старик припас для нас
«Тиссот», «Свотч» и «Ориент». Самым крутым хронометром, конечно, был «Тиссот»,
«Свотч» тоже смотрелся неплохо, а вот японский «Ориент», увы, оказался дешевой мо­делью. Естественно, мне он и достался. Я с завис­тью смотрел, как Стас застегивает на своем запяс­тье браслет «Тиссота», но воздержался от коммен­тариев. По правде сказать, к его нынешнему наряду лучше всего подходили именно эти класси­ческие часы. Закончив с экипировкой, Стас повер­нулся к Старику:
        - Стивен, - он поразительно быстро принял предложенные Стариком правила общения. - Как вы думаете, кого выслеживал пролетавший над бухтой вертолет?
        - Вряд ли он охотился за вами, - после доволь­но продолжительной паузы ответил Старик. - Я уже слышал его примерно за час до вашего появ­ления. Тогда он летел в сторону океана…
        Старик открыл перчаточный ящик напротив пас­сажирского, сиденья, достал оттуда в несколько раз сложенную карту и, повернув ее к нам, осветил неизвестно откуда взявшимся в его руке пальчико­вым фонариком. Как я разобрал, на ней был изо­бражен город Дулит с окрестностями и прибреж­ной зоной. Причем сама карта оказалась отмен­ной, так как содержала отметки глубин океанского шельфа и уровни высот на берегу. У нас такие кар­ты до сих пор «секретят». Здесь же, судя по всему, точнейшие топографические материалы можно было купить в обыкновенном магазине. На той части карты, которую Старик нам продемонстри­ровал, оказался участок шельфа. Восстановив по памяти наш путь под водой, я определил пример­ное место, где мы высадились с подводной лодки.
        - Вертолет шел отсюда, а затем ушел вот сюда… Водя по карте лучом своего карманного фонаря,
        Старик показал нам путь вертолета. Если я не ошибся с определением координат высадки, вер­толет пролетал как раз над точкой, где нас должна была ожидать лодка-носитель.
        - Так что, думаю, он охотился не за вами, а за выпустившей вас подводной лодкой, - закончил Старик свои объяснения.
        - Полагаете, носитель обнаружен? - встревожено спросил Стас.
        - Думаю, нет, - возразил ему Рощин. - Если бы вертолет обнаружил нарушившую границу подводную лодку, он бы не улетел так быстро, а сопро­вождал подлодку, корректируя действия вышед­ших ей на перехват противолодочных кораблей.
        - Значит, полагаете, что американцы, обнару­жив нашу подлодку, попытались бы ее потопить? - не унимался Стас.
        - Скорее всего, - Старик утвердительно кив­нул головой. - Во всяком случае, я бы на их месте именно так и поступил. Ведь скрытность, а следо­вательно, неуязвимость «Атланта» - это не только принципиально новая стратегия американских ВМС, но и миллиардные ассигнования, которые получит Пентагон. Поэтому для них крайне важно сохра­нить секретность «Атланта». А утопить российскую подлодку - самый верный способ сберечь эту тайну.
        Веселенькая перспектива, нечего сказать! Если для того, чтобы не дать нам подобраться к своей подлодке, янки готовы отправить на дно более сотни ни в чем не повинных людей, то с нами они уж точно миндальничать не будут. И в случае про­вала нам грозит отнюдь не пожизненное заключе­ние. Полагаю, попадись мы в лапы американской контрразведке, для нас все закончится подвалом, лошадиной дозой «сыворотки правды» и, наконец, пулей в затылок. Андрей, похоже, подумал о том же, о чем и я, потому что сразу посуровел лицом. А вот какие выводы из рассуждений Старика сде­лал Стас, для меня так и осталось загадкой. Но внешне он остался по-прежнему спокоен. Выяснив у Старика, зачем в эту ночь над океаном летал вер­толет, он перешел к обсуждению условий нашей работы и для начала поинтересовался обстановкой в городе. Старик в ответ многозначительно помол­чал, выдержав паузу, достойную настоящего дра­матического актера, а уж когда начал говорить, то всецело завладел нашим вниманием:
        - Дулит - небольшой пятнадцатитысячный город на Атлантическом побережье Соединенных Штатов. Южная оконечность мыса Хаттерас, климатический курорт. Курортный сезон длится с мая по ноябрь. По различным данным, от пяти до деся­ти процентов жителей составляют бывшие воен­ные моряки, многие из которых служили на распо­ложенной по соседству военно-морской базе Нор­фолк. Примерно столько же здесь туристов, приезжающих на отдых. В основном это молодежь, любители серфинга. Все это можно прочитать в любом туристическом путеводителе, - подытожил Старик свою вступительную речь. - Теперь то, о чем молчат местные справочники. Несмотря на весьма благоприятные условия для проведения разведакций - близость военно-морской базы и большой поток посещающих город туристов, - в Дулите наша разведка никогда не имела опера­тивных позиций. Даже в советские времена, когда наши спецслужбы были достаточно сильны. Вот только два примера из недавнего прошлого. В 1989 году ГРУ завербовало в Италии офицера с базы Норфолк. Но вскоре после возвращения в Штаты он начал снабжать нашу разведку дезинформа­цией. Когда же все отношения с
ним были разо­рваны, офицер вообще исчез с военной базы. Спустя десять лет уже СВР готовило вербовку граж­данского специалиста с базы Норфолк. Но при­ехавший в Дулит сотрудник СВР неожиданно обна­ружил за собой наблюдение и вынужден был спеш­но покинуть США. Как следствие, готовящаяся вербовка так и не состоялась.
        - Мы изучали эти факты, - подал голос Стас. - На базу Норфолк часто заходят эксперименталь­ные корабли американских ВМС, поэтому вполне естественно, что она имеет хорошее контрразве­дывательное прикрытие.
        - Думаю, что внимание американской контр­разведки распространяется не только на базу, но и на ближайший к ней прибрежный город, - заметил в ответ Старик. - Иначе как объяснить, что стоило сотруднику СВР появиться в Дулите, как он сразу попал под колпак.
        Рощин по натуре - пессимист. Я это давно за­метил. Он всегда готовится к худшему. Вообще-то в нашем деле это оправданно. Перестраховка, ко­торую я вслед за Стариком стал называть «запасом прочности», не раз спасала жизнь многим
«мор­ским дьяволам», да и мне, признаться, тоже. В на­шем же случае приходится признать, что логика в рассуждениях Старика безусловно есть. Если и не целая сеть осведомителей, то парочка толковых агентов из числа жителей Дулита наверняка рабо­тают на военную контрразведку.
        - Не удалось установить, кто из жителей может быть связан с контрразведкой? - на всякий случай поинтересовался у Старика Стас, и мне стало чер­товски приятно, что я мыслю в унисон с команди­ром.
        Я был уверен, что Старик на последний вопрос Стаса ответит отрицательно. Когда ему было это выяснить? Он в Штаты-то прибыл всего за три дня до нас. Но, к моему изумлению, Старик сказал:
        - Вызывает интерес местный шериф Пирс Гроган. Этот тридцатишестилетний красавчик весьма не прост.
        - Почему красавчик? - не сдержался я.
        - Увидишь его, сразу поймешь, - усмехнулся в свою специально отпущенную бородку Старик. - Для шерифа Гроган одевается чересчур элегантно и дорого, - продолжал он между тем. - К тому же является владельцем сразу двух автомобилей: но­венького джипа «Гранд Чероки» последней модели и спортивного «Корвета» - весьма дорогих даже для Америки машин.
        - Дополнительный источник дохода? - предпо­ложил Стас.
        - Определенно, - ответил Старик. - Но это не обязательно жалованье контрразведки. Шериф в Дулите может получать деньги от владельца мест­ного казино или от содержателя подпольного бор­деля…
        - Вы уже и про бордель узнали? - вставил я и многозначительно переглянулся со Стасом, но он, по-моему, так и не понял смысла моего взгляда.
        - Для посещаемого туристами курортного го­родка это скорее правило, чем исключение, - вполне серьезно ответил Старик.
        - А что собой представляет этот Гроган как ше­риф? - в свою очередь поинтересовался Стас.
        - Образцовый блюститель порядка, - произнес тот в ответ. Но при этом в голосе Старика прозву­чала неприкрытая ирония. - Дулит на редкость благополучный город, - продолжал он с прежней иронией, - где едва ли не самый низкий уровень преступности во всем штате и, наоборот, самый высокий уровень раскрываемости.
        - Полагаете, Гроган манипулирует с отчетнос­тью? - уточнил Стас.
        - Определенно, - уверенно ответил Старик. - Для сравнения, в Уилмингтоне или Атлантик-Сити преступлений регистрируется на порядок больше. Для курортного города, каким является Дулит, за­являемый уровень просто нереален. Думаю, такая же картина и с раскрываемостью. Кстати, по штату шерифу такого городка, как Дулит, положены шесть помощников, а Гроган обходится четырьмя.
        - У него с помощниками какие-то общие дела, в которые они не хотят посвящать посторонних, - предположил Стас.
        - Скорее всего, - кивнул головой Рощин.
        - Поняли? - Стас повернулся и посмотрел сна­чала на меня, затем на Андрея. - Нам лучше дер­жаться подальше от местного шерифа и его по­мощников.
        - Во всяком случае, стараться не привлекать к себе их внимание, - заметил Старик.
        - Действительно, зачем карцинологам[Карцинология (греч. karkinos - рак) - раздел зоологии, изучающий ракообразных.] , изуча­ющим биологию морских раков, какие-то полицейские? - попробовал пошутить я, переняв иронич­ный тон Старика.
        Очевидно, шутка оказалась неудачной, потому что Старик резко повернулся ко мне и отчетливо произнес:
        - Не «раков», а «ракообразных». Потому что лангусты, или лобстеры, как их называют в США, - это не раки. И карциолог, каким ты отныне явля­ешься согласно нашей общей легенде, не может этого не знать. Стань твоя оговорка достоянием осведомленных местных жителей, ты, а значит, и вся наша группа, тут же окажешься под колпаком американской контрразведки.
        Под пристальным взглядом Старика мне стало очень неуютно. Я чуть скосил глаза в сторону и встретился с осуждающим взглядом Стаса. Он ни­чего не говорил, но и без его слов у меня стало со­всем погано на душе.
        - Виноват. Признаю, - понурив голову, проле­петал я. - Но больше этого не повторится. Обе­щаю.
        - Надеюсь, - произнес в ответ Старик.
        - Данил, это не шутки. Ты можешь так подвести всю группу, - назвав меня настоящим именем, за­метил Стас.
        - Больше этого не повторится, - как попугай, отчеканил я, так как ничего другого мне в голову не пришло.
        - Хорошо. Закончили на этом, - подвел Стас черту под моим «разносом» и, обратившись к Рощину, спросил: - Стивен, как с нашей легализа­цией в городе?
        - Все в порядке, - Старик утвердительно кив­нул головой. - Я снял для нас верхний этаж в доме номер семнадцать на Второй приморской улице. Океана из окон, правда, не видно, но до пристани пешком около шести минут.
        - Частный сектор? - удивился Стас. - Но ведь мы должны были поселиться в отеле.
        - Все отели уже заполнены - курортный сезон, - объяснил ситуацию Старик и демонстратив­но развел руками. - Чтобы получить номера в оте­ле, их нужно было заказать еще месяц назад. Я по­нимаю, что поселившиеся в отеле туристы меньше привлекают к себе внимания, но, с другой сторо­ны, за проживающими в частном доме людьми вести слежку несравнимо сложнее. Без ведома хо­зяина «жучок» или видеокамеру уже так просто не поставишь.
        - А кто у нас хозяин? - живо поинтересовался Стас.
        - Хозяйка, - поправил его Старик. - Аккурат­ная, следящая за собой женщина где-то пятидеся­ти лет, но, возможно, и старше. В своем доме жи­вет одна. Каждый курортный сезон сдает один этаж приезжающим на отдых туристам. Ее, правда, уди­вило, что мы собираемся жить у нее вчетвером. Она привыкла принимать у себя по одной паре турис­тов. Но я объяснил ей, что нам предстоит ежеднев­но выходить в море, поэтому мы хотим быть ближе к пристани, а все соседние дома уже заняты.
        - Поверила? - спросил Стас.
        - Поверила, - Старик вновь утвердительно кивнул головой. - Тем более что это так и есть. Мне пришлось обойти несколько домов, прежде чем я нашел подходящее жилье.
        - С жильем ясно, - резюмировал Стас. - А что с судном?
        Старик вновь замолчал, как я понял, собираясь с мыслями. И молчал довольно долго, затем отве­тил:
        - С судном хуже. Яхта «Конкистадор», которую нам рекомендовал использовать Центр, мне не по­нравилась. Вернее, не понравился ее хозяин.
        Чего-чего, а такого я от Старика никак не ожидал услышать! Старик - морской волк старой за­кваски, для которого приказ командира - закон! И вдруг он заявляет, что рекомендация Центра в отношении выбора судна обеспечения ошибочна! Да это и не рекомендация, а по сути - не подлежащий обсуждению приказ. Когда мы все вчетвером на черноморской базе нашего отряда готовились к предстоящей операции на Атлантическом побе­режье США, то командование, на основании дан­ных, собранных резидентурой ГРУ в Соединенных Штатах, определило нам для использования яхту «Конкистадор», принадлежащую какому-то местно­му парню. Нам даже показали несколько фотогра­фий этой яхты, судя по ракурсам, снятой нашим разведчиком из окна автомобиля. Не знаю, как Старику, но мне яхта сразу понравилась. Большая, с хорошей мореходностью, при этом - достаточно скоростная и маневренная. Не яхта, а мечта. Я еще на базе представлял, как буду с нее нырять, и вдруг Старик заявляет, что ему, видите ли, не нравится ее владелец. Но после своей недавней ошибки я предпочел не лезть со своими замечаниями, а по­слушать доводы Старика. И вот что
услышал:
        - «Конкистадор» принадлежит Рикардо Родригесу по прозвищу Бешеный бык. Родригес по про­исхождению мексиканец, отсидел шесть лет за драку с применением оружия. Пырнул кого-то но­жом в своем родном Атлантик-Сити. После осво­бождения в 1998 году вернулся обратно в Атлан­тик-Сити и через год вновь угодил за решетку, на этот раз по обвинению в контрабанде наркотиков. Как я выяснил, отыскав в Интернете электронную версию местной газеты, сообщавшей об этом слу­чае, на яхте Родригеса полицейские обнаружили два килограмма кокаина. Однако собранные поли­цейскими улики суд счел недостаточно убедитель­ными, и по результатам предварительного слуша­ния Родригес был освобожден. Сразу после этого он перебрался в Дулит, где и проживает в настоя­щее время.
        - После попытки ввоза наркотиков он наверня­ка находится в плохих отношениях с полицией, - предположил Стас. - Это может быть нам на руку.
        Очевидно, рассказ Старика о прошлом хозяина яхты его не убедил, но сам Старик был другого мнения:
        - Вряд ли на это стоит рассчитывать. Скорее уж сам Родригес и его яхта находятся под постоянным наблюдением местной полиции. Следовательно, все его новые знакомые, включая и пассажиров, автоматически привлекают внимание полицей­ских.
        - А вы не преувеличиваете, Стивен? - осто­рожно возразил Стас. - Ведь за сезон на яхте Род­ригеса выходят в море, наверное, десятки турис­тов.
        Но Старик упорно стоял на своем:
        - И все же я бы предпочел не прибегать к услу­гам бывшего наркокурьера. Родригеса не зря про­звали Бешеным быком. Он крайне раздражителен, вспыльчив и поэтому опасен. Бармен в прибреж­ном баре мне рассказал один характерный случай. В прошлом году Родригес что-то не поделил с од­ним заезжим туристом. Оба были достаточно пьяны, и прямо в баре между ними завязалась драка. По словам бармена, Родригес всего нескольки­ми ударами нокаутировал своего противника и при этом сломал ему нос. По американским законам, это - весьма серьезное преступление. Однако, не­смотря на то что драка происходила в присутствии множества свидетелей, Родригес так и не понес никакого наказания.
        - Не понес наказания, - повторил за Рощиным Стас. - А расследование было?
        - Я тоже заинтересовался этим, но выяснить не сумел, - ответил Старик. - Во всяком случае, на открытом сайте городского управления полиции таких сведений нет.
        - М-да, весьма странно, - согласился Стас. - Больше никаких сведений о Родригесе у вас нет?
        - Нет. Но я считаю, что и этой информации до­статочно, чтобы отказаться от его услуг.
        - Согласен, - произнес Стас после недолгого раздумья.
        Я понимал, что ему тяжело далось это решение. И все же доводы Старика и здравый смысл оказа­лись важнее приказа командования. Я вообще-то не сторонник нарушения приказов, но в данном случае план Центра об использовании «Конкиста­дора» был принят на основании поверхностных, непроработанных данных предварительной раз­ведки. А то, что сотрудник ГРУ, выбиравший для нашей группы судно обеспечения, схалтурил, у ме­ня не вызывало никаких сомнений. Если он даже не потрудился изучить обстановку в городе, то что уж говорить про сведения о владельце яхты! Наверня­ка просто заехал на пристань и, не выходя из ма­шины, несколько раз щелкнул своим фотоаппара­том приглянувшееся ему судно. Хотя именно он, а не Старик, должен был собрать сведения и о быв­шем наркокурьере Родригесе, и о местном шери­фе Грогане.
        - Какое же судно вы рекомендуете нам исполь­зовать вместо «Конкистадора»? - обратился Стас к Старику.
        - К сожалению, выбор небогат, - ответил Ста­рик. - Самым подходящим, на мой взгляд, судном обеспечения могла бы стать яхта «Морская звез­да», но ее уже зафрахтовали британские журна­листы, снимающие документальный фильм о бе­лых акулах. По своему тоннажу для наших целей подходит дизельная шхуна «Святая Анна». Правда, она старой постройки и тихоходная. Но, как я уже сказал, выбирать не приходится, так как все ос­тальные имеющиеся в Дулите суда - это маломер­ные яхты, годные лишь для кратковременных мор­ских прогулок или рыбалки, но никак не для прове­дения водолазных работ.
        - Вы уже разговаривали с ее владельцем? - поинтересовался Стас.
        - Успел пообщаться на пристани, - Старик кив­нул головой. - Но конкретного разговора у нас не было. Владелец шхуны, Гарри Хорнел, которого все на пристани называют старина Гарри, шестидесяти пяти лет, вдовец. Живет на пенсию, изред­ка занимается каботажными перевозками.
        - Я бы тоже хотел взглянуть на него и его шху­ну, - высказал пожелание Стас.
        - Пожалуйста. Ближе к полудню можем вместе сходить на пристань. Гарри наверняка будет там. Днем его почти всегда можно застать на своей шхуне или в ближайшем к пристани баре.
        Стас понимающе кивнул и поинтересовался:
        - До утра нам лучше не появляться в городе?
        - Да уж, не стоит пугать нашу хозяйку ночным визитом, - усмехнулся в ответ Старик. - Остаток ночи вам лучше переждать на берегу. Я обнаружил достаточно укромное место в здешних катакомбах. Есть здесь поблизости одна заброшенная камено­ломня, где вас никто не обнаружит. Кстати, там же можно отлично замаскировать ваше оборудова­ние. Мне жаль, но гидрокомбинезоны придется ос­тавить. В Дулите проживает достаточно много от­ставных военных, способных отличить комбинезон боевого пловца от гидрокостюма гражданского ак­валангиста.
        Я с нескрываемой обидой посмотрел на Стаса. С потерей дыхательного аппарата я еще как-то смирился (уж слишком это приметная штука, и любой ныряльщик сразу узнает в нем специальное снаряжение боевого пловца, а подготовленный специалист опознает российский кислородно-воз­душный дыхательный аппарат замкнутого цикла ИДА-100, обеспечивающий пребывание под водой в течение двенадцати часов). Но свой гидрокомби­незон мне было искренне жаль. Аппараты что? В грузовом отсеке
«Тритона» хранятся еще четыре таких, по одному на каждого члена группы. А вот запасные гидрокомбинезоны для нас не предус­мотрены. В отличие от акваланга, гидрокомбине­зон под водой на себя не натянешь. В него облача­ются на берегу или на палубе обеспечивающего судна. Между прочим, у командования насчет вы­данных нам гидрокомбинезонов не было определенного решения. На время операции нас снабди­ли норвежскими легководолазными скафандрами в расчете на то, что по гидрокомбинезону подвод­ного натовского спецназа нельзя будет идентифи­цировать нашу принадлежность. И я, признаться, рассчитывал понырять именно в этом хорошо зна­комом и, главное, удобном гидрокомбинезоне, как вдруг оказалось, что против такой экипировки ка­тегорически выступает Старик. К моему немалому разочарованию, Стас сразу принял его сторону:
        - К тому же нельзя исключать возможность до­смотра судна обеспечения береговой охраной или военной контрразведкой. А представители этих спецслужб сразу узнают в наших легководолазных скафандрах экипировку боевых пловцов. Поэтому замена гидрокомбинезонов вполне оправданна.
        - В Монреале я приобрел четыре канадских утепленных гидрокостюма - лучшее снаряжение, которое мне удалось найти, - сейчас же вставил Старик. - Они легче, чем эти скафандры, но мате­риал, естественно, мягче, чем армированная ткань гидрокомбинезона боевого пловца. Зато более эластичный гидрокостюм меньше сковывает дви­жения[Гидрокомбинезон и гидрокостюм - два типа специальной одежды легководолаза, предохраняющей его тело от переохлаждения. Гидрокомбинезон предназначен для полной изо­ляции человеческого тела и обеспечивает более длительное пре­бывание в холодной воде. Штаны и куртка соединены в нем в одно целое и изготовляются из водогазонепроницаемой ткани на трико­тажной основе. Гидрокостюм отличается тем, что не изолирует тело водолаза от воды и служит только средством теплозащиты, то есть является одеждой «мокрого» типа.] , - попытался подсластить Старик горькую пилюлю.
        Не знаю, может быть, Мамонтенка ему и уда­лось обмануть, но только не меня. Да, действи­тельно, в мягком и эластичном гидрокостюме ра­ботать удобнее. Но если тебе предстоит идти на буксировочном скутере на приличной скорости, то только достаточно жесткий гидрокомбинезон со специальным покрытием и армирующими вставками для увеличения жесткости может спасти тебя от гидродинамических ударов встречного потока воды. Мне однажды пришлось плыть под водой со ско­ростью двенадцать узлов. Ощущение такое, слов­но с разбега врезаешься в кирпичную стену. У меня потом, наверное, месяц с тела не сходили синяки. А наш военврач, так тот вообще удивлялся, как это я на такой скорости ухитрился не свернуть себе шею. А ведь на мне тогда был стандартный боевой гидрокомбинезон с соответствующим значением защиты! Очевидно, заметив мое крайне грустное выражение лица, Стас поспешил напомнить:
        - Данил, мы будем работать на пяти-шести узлах, потому что на больших скоростях просто не­возможно удержаться на корпусе подводной лодки.
        Что ж, это, конечно, верно. Вот только вести по­иск скоростного «Атланта» придется куда как с большей скоростью… Возникшие трудности, с ко­торыми нам поневоле придется столкнуться во время выполнения задания, настолько заняли мои мысли, что я не сразу уловил смысл следующего вопроса Стаса:
        - Стивен, вы сказали, что приобрели четыре гидрокостюма?
        - Разумеется, четыре, - ответил Старик. - Хотя бы для поддержания легенды мне как про­фессору-океанологу и руководителю экспедиции тоже придется спускаться под воду. Да и при вы­полнении заданий я могу оказаться полезен. - Предвидя возможные возражения Стаса, он поспе­шил добавить: - Ходовые испытания «Атланта» проводятся на незначительной глубине. К тому же ты сам сказал, что работать придется на мини­мальной скорости, поэтому опасаться за мое здо­ровье нет оснований.
        Стас не нашел, что ему возразить, и неопреде­ленно ответил:
        - Посмотрим.
        На этом обсуждение деталей предстоящего нам задания закончилось. Старик вновь запустил двигатель своего джипа и спустя двадцать минут привез нас к какому-то заброшенному карьеру, где и начинались упомянутые им катакомбы. Когда мы все вчетвером выбрались из машины, уже достаточно рассвело, чтобы как следует оглядеться вокруг. На востоке, примерно километрах в пяти от нас, виднелась сливающаяся с горизонтом узкая полоска океана. Но океаном мы любовались не долго, так как Старик сразу увел нас в карьер и, указав на темнеющую черным провалом вырабо­танную штольню на его склоне, объявил:
        - Вот здесь и пересидите часа четыре, пока я за вами не приеду. Только не углубляйтесь далеко внутрь. Здесь такие лабиринты, что запросто мож­но заблудиться.
        Сделав это предупреждение, он направился вверх по склону. Проводив его взглядом, я вопро­сительно посмотрел на Стаса и после его весьма выразительного кивка шагнул к черному провалу, напоминающему вход в преисподнюю.
        В ДУЛИТЕ
        10.00
        По склону карьера скатилось несколько мелких камешков. Затем послышался шорох осыпающего­ся песка. Капитан Ворохов подал знак Бизяеву и Мамонтову, а сам осторожно приблизился к выхо­ду из штольни. Вниз свалилась еще пара мелких камней. Несколько секунд тишины. И вот опять по склону запрыгал новый камень. Судя по всему, в карьер спускался какой-то человек. Ворохов взгля­нул на часы. Начало одиннадцатого. Командир раз­ведгруппы «морских дьяволов» жестом приказал своим офицерам скрыться в глубине штольни, а потом и сам бесшумно отступил от края, прижав­шись к прохладной каменной стене.
        Снаружи раздалось легкое посвистывание. Во­рохов выглянул из-за угла и увидел перед входом коренастую фигуру капитана третьего ранга Рощина. Старик остановился прямо напротив темнею­щего на склоне провала, безуспешно пытаясь за­глянуть внутрь. Ворохов ответил ему коротким свистом и, оторвавшись от стены, вышел на свет. Следом из штольни показался Бизяев. В левой руке он держал полученную от Рощина дорожную сумку. Сейчас там лежали ласты, водолазные мас­ки и прочее подводное снаряжение «морских дья­волов», за исключением гидрокомбинезонов и ды­хательных аппаратов, которые пришлось спрятать. Оценив обстановку, Бизяев иронично заметил: - Не свистите, а то денег не будет. Ворохов и Рощин не успели ему ответить, так как в этот момент за спиной Данила послышались шорох, звук удара камня о камень и приглушенное ругательство. После чего из штольни выбрался Анд­рей Мамонтов, растирающий ушибленную ногу. - Ничего же не видно, - смущенно произнес он.
        - Да уж, подземелье - это не место для глубоководного ныряльщика, - проявив солидарность с другом, заметил Бизяев.
        Рощин отнесся к ушибу Мамонтова куда более серьезно. Он присел возле Андрея и, внимательно осмотрев его ногу, произнес:
        - Ничего страшного, обыкновенная царапина. Но впредь будь осторожнее. Любое растяжение или полученный по неосторожности серьезный ушиб могут на глубине стать причиной больших неприятностей. Поэтому боевой пловец должен остерегаться любых травм и беречь свое тело, как никто другой. А уж руки и ноги «морского дьявола» это его жизнь, его спасение. Андрей виновато произнес:
        - Да-да, я буду очень осторожен и внимателен.
        - Как сами, не замерзли в этой пещере? - Ро­щин решил сменить тему.
        - Брр, жуткий холод, - Бизяев демонстративно мотнул головой и потряс руками. - Не мешало бы согреться.
        - Приедем в город, согреетесь, - улыбнулся в ответ Рощин и, повернувшись к Ворохову, уже се­рьезно спросил: - Гидрокостюмы надежно замас­кировали?
        - Вполне, - командир разведгруппы утверди­тельно кивнул.
        - Тогда можно ехать, - заметил Рощин.
        Вслед за ним боевые пловцы выбрались из ка­рьера и подошли к оставленному возле откоса джипу. При свете дня они смогли как следует рас­смотреть приобретенную Рощиным машину. Бизяев обошел вокруг серебристо-серого «Доджа Дюранго» и, восторженно присвистнув, произнес:
        - Классная тачка! Почем брали?
        - Дорого. Хотя и в прокатной фирме, но все равно дорого.
        - А где? - поинтересовался Ворохов.
        - В Монреале, сразу после прибытия.
        - Не слишком приметная машина? - высказал сомнение командир разведгруппы.
        - Я думал об этом. Но нам нужен именно джип - вместительная, скоростная модель с хоро­шей проходимостью. Да и профессору океаногра­фического института как раз по средствам такой автомобиль. А среди туристических машин наш «Додж» вряд ли будет сильно бросаться в глаза.
        - Действительно, Стаc. В отличие от наших, штатовские ученые - люди обеспеченные, - обра­щаясь к Ворохову, заметил Бизяев. - Так что мы можем смело разъезжать на клевой тачке. Я, мо­жет, о таком джипе всю жизнь мечтал.
        Не ответив на реплику друга, Ворохов открыл правую переднюю дверь и произнес:
        - Ладно, едем.
        Остальные офицеры сейчас же забрались в ма­шину. Бизяев хотел забросить в багажное отделе­ние вынесенную из штольни сумку и с удивлением обнаружил, что все пространство за спинкой зад­него сиденья уже заполнено уложенными туда бау­лами.
        - Это еще что за скарб? - обернулся он к усев­шемуся за руль Рощину.
        - Снаряжение нашей экспедиции, - вполне се­рьезно ответил тот. - Вы же должны приехать в город со всем снаряжением. Там акваланги и наши новые гидрокостюмы, - пояснил он. - Причем это лишь малая часть снаряжения. А «Зодиак»[«Зодиак» - популярные во всем мире надувные лодки с жестким каркасом одноименной французской фирмы.] , под­весной мотор к нему, канистры с горючим и запас­ные баллоны к аквалангам я сложил в арендован­ном на пристани эллинге.
        - Понятно, - со вздохом произнес Бизяев, при­страивая сумку у себя под ногами.
        Тем временем Рощин запустил двигатель джи­па. Машина неспешно тронулась с места и покати­ла в сторону города. Проехав пару миль по каме­нистому пустынному берегу, Рощин вывел «Додж» на шоссе. Еще через шесть миль на дороге им встретился рекламный плакат с двумя улыбающи­мися девушками в откровенных купальниках, изве­щающий водителей, что они въезжают в город Дулит - лучшее место для морского отдыха в штате Северная Каролина.
        В отличие от большинства курортных городов Дулит не тянулся вдоль береговой линии, а ком­пактно располагался в низине, огражденный со стороны суши невысокими холмами.
        - Чем ближе к побережью, тем дороже земля и, соответственно, жилье, - пояснил Рощин, проез­жая по улицам Дулита.
        Ему никто не ответил, так как находящиеся в ма­шине офицеры с интересом разглядывали городские пейзажи, быстро сменяющие друг друга за окнами джипа.
        - Смотри, какие девчонки! - Бизяев подтолкнул локтем в бок сидящего рядом с ним на заднем сиденье Андрея Мамонтова и указал на двух иду­щих по тротуару загорелых девушек в коротких шортах, высоко открывающих их стройные ноги.
        Андрей тоже повернул голову к девушкам, но в этот момент джип поравнялся с ними. Взглянув на лица американок, Бизяев и Мамонтов разочаро­ванно вздохнули: При этом Данил не удержался от комментария:
        - Сразу видно, что не наши. Сзади еще ничего, а взглянешь на рожу - вобла сушеная.
        Услышав его слова, Станислав Ворохов недо­вольно покачал головой, а Рощин усмехнулся в свою бородку и заметил:
        - Между прочим, русские девушки здесь тоже попадаются. Я как раз вчера встретил в местном магазине мужчину с молодой особой, как раз в твоем вкусе, которая со своим спутником изъясня­лась по-русски. Но во избежание осложнений зна­комства заводить не советую.
        - Что вы, Стивен, какие осложнения? - Бизяев наигранно улыбнулся. - Я же исключительно за безопасный секс.
        - Помолчи, - не выдержал Ворохов и, обернув­шись, осуждающе посмотрел на Данила. - Долго нам еще ехать? - обратился он к Рощину, чтобы сменить тему.
        - Уже практически приехали, - ответил тот. - Вот за этим поворотом.
        На ближайшем перекрестке Рощин свернул на­лево и направил джип к окруженному палисадни­ком двухэтажному дому. Вплотную к нему был при­строен автомобильный гараж с автоматически под­нимающимися воротами. Но Рощин не стал туда подъезжать, а остановил машину возле тротуара.
        - В гараже хозяйка держит свой «Плимут», - пояснил он свои действия.
        - Ух ты, боевая старушка, - заметил с заднего сиденья Бизяев.
        Не ответив ему, Рощин выбрался из джипа и направился к дому. Когда он скрылся за входной две­рью, Ворохов тоже вышел на тротуар.
        - Последуем и мы за начальством, - обраща­ясь к Мамонтову, произнес Бизяев и первым полез из машины.
        Не получив конкретных указаний от своего ко­мандира, Бизяев и Мамонтов принялись глазеть по сторонам. Прохожих поблизости не было, лишь на противоположной стороне улицы, чуть в отдале­нии, каталась на роликовых коньках группа под­ростков. По улице мимо неторопливо проехал пи­кап с граблями и прочим садовым инструментом в кузове. Через минуту вслед за пикапом лихо про­мчались три мотоциклиста на спортивных мото­циклах. За спиной у одного из них сидела девушка. Все мотоциклисты и их спутница были в джинсовых костюмах и колоколообразных шлемах со светоне­проницаемыми стеклами.
        Вместе с Бизяевым и Мамонтовым за окружаю­щей обстановкой наблюдал и Станислав Ворохов. В отличие от своих друзей, он старался отыскать возможных наблюдателей. Подростков Ворохов отмел сразу. Они были слишком молоды для со­трудников службы наружного наблюдения. Води­тель пикапа с садовым инвентарем, которому Ста­нислав на глаз дал около сорока лет, заинтересовал его куда больше. Поэтому он следил за машиной, пока та не скрылась из виду, свернув за угол. Тео­ретически работать в «наружке» могли и мотоцик­листы. Но они слишком быстро промчались по ули­це, в то время как для качественного наблюдения (или фотографирования) следовало ехать куда медленнее. Помимо джипа «морских дьяволов», других припаркованных у тротуаров машин побли­зости не оказалось, поэтому стационарная слежка могла вестись лишь из окон или с чердаков сосед­них домов. Все дома вокруг были жилыми, ни один не выглядел заброшенным, что, по мнению Ворохова, практически исключало наличие в них наблюдательного поста американских спецслужб. Одна­ко он все же решил поинтересоваться у Рощина, кто обитает по соседству, а при необходимости
на­вести о жильцах более подробные справки.
        Когда Ворохов разглядывал фасады ближайших домов на противоположной стороне улицы, откры­лась входная дверь дома номер семнадцать, и от­туда в сопровождении Рощина вышла невысокая седоволосая миниатюрная женщина. На ней была надета свободная блузка, заправленная в темные брюки. На ногах - открытые босоножки да доста­точно высоких для ее возраста каблуках. Из откры­тых носков босоножек выглядывали кончики паль­цев с ногтями, покрытыми ядовито-красным лаком. Ворохов бы счёл хозяйку дома приятной дамой, но из-за своего вызывающего педикюра она произве­ла на Станислава отталкивающее впечатление.
        На ведущей от дома бетонированной дорожке Рощин обогнал женщину и, первым подойдя к джи­пу, представил ей своих спутников:
        - Знакомьтесь, миссис Роджерс, мои коллеги: Роберт Доуз, - Рощин положил руку на плечо ка­питан-лейтенанта Ворохова. - Фредерик Стоун, - рука переместилась на плечо старшего лейтенанта Бизяева.
        - Просто Фрэд, - тут же поправил его Данил, специально для хозяйки дома изобразив на лице самую обаятельную улыбку.
        - Дебора, - сухо улыбнувшись, произнесла в ответ женщина.
        - И, наконец, Кевин Смит, - закончил пред­ставление Рощин, указав рукой на стоящего чуть в стороне лейтенанта Мамонтова.
        - Дебора, - повторила женщина, при этом улыбка на ее лице стала куда шире.
        Она даже шагнула по направлению к Андрею и ему единственному из своих новых постояльцев подала руку. Андрей тоже улыбнулся в ответ и ос­торожно пожал сухие, уже покрытые морщинами женские пальцы. Отчего-то прикосновение показалось ему неприятным, и он поспешно разжал ла­донь. Женщина еще секунду смотрела на него с за­гадочной улыбкой, потом повернулась к Рощину и произнесла:
        - Надеюсь, вы помните мои условия, Стивен? Никаких гостей, особенно женщин, и полный покой после десяти часов. Встречайтесь со своими зна­комыми где-нибудь в другом месте. Я рано ложусь спать и не потерплю, чтобы меня беспокоили.
        - Не волнуйтесь, миссис Роджерс. Все мы ис­ключительно спокойные постояльцы и не будем вас попусту беспокоить, - заверил ее Рощин.
        - Да-да, - задумчиво произнесла хозяйка до­ма, вновь бросив на Андрея Мамонтова мимолет­ный взгляд. - В таком случае можете располагать­ся. Стивен, проводите сами своих друзей.
        Хозяйка повернулась, намереваясь вернуться в дом, но Рощин остановил ее:
        - Миссис Роджерс, только один вопрос. Мои коллеги привезли с собой разнообразное обору­дование для научных исследований. Вы не позво­лите сложить его в вашем гараже?
        Хозяйка дома с достоинством повернулась и, взглянув в глаза Рощину, хорошо поставленным голосом произнесла:
        - Мистер Ларсен, разве в агентстве по сдаче недвижимости вам сообщили, что я сдаю гараж или другие хозяйственные помещения? Я, напри­мер, прекрасно помню, что сдаю только жилье. Или вас заверили в обратном?
        - Нет, миссис Роджерс, мне именно так и сооб­щили, но я подумал…
        - В таком случае, мистер Ларсен, вопрос за­крыт, - не дослушав ответ, заявила Дебора Род­жерс и гордо прошествовала к дому.
        - Ну и язва, - шепотом заметил Данил Бизяев, когда она скрылась за дверью.
        Рощин лишь усмехнулся в свою бороду и, обращаясь к товарищам, произнес:
        - Давайте выгрузим багаж и поднимем его на­верх.
        Разгрузка машины заняла двадцать минут. Ког­да все снаряжение было перенесено в дом, Рощин запер джип и вместе с остальными «морскими дья­волами» поднялся в мансарду.
        Большую ее часть занимал просторный холл, к которому примыкали спальня, туалет и ванная ком­ната. Интерьер выглядел довольно живописным. Вся обстановка явно свидетельствовала о намере­нии хозяйки привлечь к себе в дом как можно боль­шее число туристов. Потолок был завешан рыбац­кой сетью, в углу находился растрескавшийся де­ревянный штурвал. У стены стоял диван, рядом - книжный шкаф, письменный стол и полукруглое деревянное кресло, закругленная спинка которого переходила в высокие подлокотники, и пара сту­льев. Полки книжного шкафа вместо книг заполня­ли морские раковины, ветвистый коралл на под­ставке из оргстекла и высушенный панцирь краба. Зато на письменном столе лежал переносной пор­тативный компьютер (типа «ноутбук»), привезен­ный Рощиным из России в Соединенные Штаты в качестве рабочего инструмента американского профессора Стивена Ларсена.
        Заглянув в спальню, Данил Бизяев обнаружил висящую над изголовьем двуспальной кровати ко­рабельную рынду. Подивившись столь оригиналь­ному вкусу хозяйки дома, он вышел обратно и за­нялся обследованием обнаруженного в гостиной мини-бара-холодильника. Все пространство холо­дильника занимали уложенные туда напитки. Данил вытащил запечатанную пластиковую бутыл­ку со светло-коричневой жидкостью, которая, судя по надписи на этикетке, оказалась обыкновенным чаем. Разочарованно ухмыльнувшись, Данил вер­нул бутылку на место и взял вместо нее банку пива, но, перехватив неодобрительный взгляд Ворохова, заменил пиво колой. Напиток показался ему сейчас невкусным, и он поставил недопитую банку на холодильник.
        В это время Станислав Ворохов остановился среди разложенных по полу тюков, с водолазным снаряжением, обвел вокруг себя указательным пальцем, затем указал себе на ухо и вопроситель­но посмотрел на Рощина.
        - «Жучков» нет, я проверял, - ответил Рощин на немой вопрос командира разведгруппы. - И хо­зяйка нас не услышит. Здесь хорошая звукоизоля­ция. Я специально оставлял включенным приемник, когда спускался на первый этаж, так не то что слов или музыки, даже шума не услышал. Но специаль­ные разговоры, конечно, лучше вести вне дома. Или, в крайнем случае, в ванной комнате, включив воду.
        - Тогда, может быть, смотаемся куда-нибудь перекусить? - тут же вставил Бизяев. - А то, чест­ное слово, уже желудок свело.
        - Перекусим, - опередив Рощина, ответил Во­рохов. - Но сначала осмотрим гидрокостюмы.
        - Верно, сперва нужно разобраться со снаря­жением, - одобрительно заметил Рощин.
        Он встал со стоящего у стены низкого дивана и, подойдя к разложенным на полу сумкам, расстег­нул на одной из них застежку-«молнию». Обступив­шие его «морские дьяволы» увидели внутри плотно уложенные неопреновые[Неопрен или губчатая резина - специальный яче­истый материал, использующийся для изготовления гидрокостю­мов. Он обладает необходимой прочностью и эластичностью, плот­но облегая тело. Губчатая резина не мешает проникновению воды, но препятствует ее дальнейшей циркуляции и, следовательно, теп­лообмену с внешней средой. Неопреновый гидрокостюм позволя­ет без переохлаждения находиться в воде, температура которой +1Т С, в течение 4 - 6 часов.] гидрокостюмы темно-синего цвета. Рощин извлек из сумки одну из водо­лазных курток и передал ее Бизяеву. Данил помял куртку в руках, проверяя эластичность материала, дважды вжикнул застежкой-«молнией» и тяжело вздохнул, выразив тем самым свое разочарование новым снаряжением.
        - Не слишком яркий цвет? - спросил Ворохов, тоже весьма неодобрительно разглядывая извле­ченную из сумки водолазную куртку.
        - Увы, черные гидрокостюмы - это уже специ­альное снаряжение. В свободную продажу они не поступают, - ответил ему Рощин. - Я объехал пять специализированных магазинов, но из всех подхо­дящих гидрокостюмов нашел только зеленые и синие. Синие показались мне более темными, и я выбрал их. Да и под цвет воды они лучше подходят.
        - Значит, будем работать в синих, - подвел итог Ворохов и, забрав из рук Бизяева водолазную куртку, уложил ее обратно в сумку. - Вот теперь действительно можно перекусить, - добавил он, чтобы поднять разведчикам настроение.
        Все трое офицеров, включая Рощина, одобри­тельно улыбнулись, а Данил Бизяев еще и провел рукой по животу.
        - Здесь на пристани есть уютный рыбный рес­торанчик, - заметил Рощин. - Предлагаю наве­даться туда. Заодно посмотрим прогулочные яхты, а если повезет, можем встретить и владельца шхуны.
        Ворохов в ответ одобрительно кивнул, и вся четверка «морских дьяволов» направилась к двери.
        - Как, наша хозяйка не любопытна? В наше от­сутствие она не полезет копаться в вещах? - шеп­нул на ухо Рощину Данил Бизяев, когда они оказа­лись на лестнице.
        - Думаю, нет, - тоже шепотом ответил Старик, запирая входную дверь. - Во всяком случае, за то время, что я здесь живу, она поднималась на вто­рой этаж только вместе со мной. Контрольные мет­ки, которые я оставлял, уходя в город, ни разу не были нарушены, - пояснил Рощин. - Да и среди наших вещей нет ничего запрещенного или подозрительного, разве что водолазные ножи. Но вряд ли пожилая домохозяйка знает, что такое нож МВК[Нож МВК - боевой нож производства американской фирмы. С 1996 года состоит на вооружении боевых пловцов ВМС США. Нож МНК одинаково пригоден для раз­минирования, других водолазных работ и ближнего боя. Безблико­вый клинок длиной 190 мм изготавливается из титанового сплава. Лезвие У-образной заточки имеет зубчатую пилу длиной 50 мм для перепиливания. Рукоятка ножа, выполненная из негорючего синте­тического материала хитрел, усиленного кевларовым волокном, имеет отверстие для крепежного тросика, исключающего потерю ножа при выскальзывании из руки. Навершие рукоятки позволяет производить ею удары в качестве кастета или молотка.] .
        - Кстати, Стивен, неужели вы действительно собирались использовать ее гараж для хранения снаряжения? - вступил в разговор Ворохов.
        - За эти дни я достаточно изучил ее характер, поэтому не сомневался в отрицательном ответе, - с ироничной усмешкой ответил Рощин. - Зато мой вопрос, надеюсь, убедил миссис Роджерс, что нам нечего от нее скрывать.
        Пройдя через участок и выйдя на улицу, он оста­новился возле джипа и спросил:
        - Отсюда до пристани чуть более пятисот мет­ров - может быть, пройдемся пешком?
        - Отличная мысль! - тут же подхватил Бизя­ев. - Когда еще выпадет возможность прогуляться?!
        Он сразу же пожалел о сказанной фразе, так как она получилась слишком странной и могла уди­вить случайных прохожих. Но по той же причине Рощин и Ворохов оставили реплику Бизяева без замечаний. Лишь Станислав неодобрительно взгля­нул на друга. Данил кивком головы показал, что принял его упрек, и, чтобы исправить ошибку, до­бавил:
        - От этой езды уже ноги затекли, пора наконец размяться.
        Не вступая больше друг с другом в дискуссию, четверка «морских дьяволов» двинулась в сторону морской пристани.
        КОМАНДИР РАЗВЕДГРУППЫ КАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТ ВОРОХОВ
        11.30
        По мере приближения к городскому пляжу мы встречали на улицах все больше прохожих. Уже на ближайшем перекрестке наткнулись на группу оживленно разговаривающих молодых девушек. Заметив местных мисс, Данил озорно подмигнул Андрею и что-то шепнул ему на ухо. Не знаю, как бы он стал реагировать, если бы девушки, почувст­вовав его интерес; попытались завязать с ним зна­комство. По счастью, этого не произошло. На под­ходе к пляжу нам попалось навстречу двое моло­дых людей с досками для серфинга. На загорелых лицах блестели крупные капли пота, и вообще они выглядели очень уставшими. Очевидно, гонки на гребне волны отняли у них все силы. На самой на­бережной людей оказалось еще больше. В сторону пляжа двигались группы туристов, преимущест­венно молодых людей и их спутниц, стремясь полу­чить шезлонги и занять свободные места под со­лнцезащитными зонтиками. Навстречу направля­лись уже пресытившиеся жарой и получившие дозу утреннего загара пожилые пары. С разных сторон слышались типичные для курортного города разго­воры, сопровождаемые восторженными возгласа­ми или взрывами громкого смеха.
        - Нам туда, - обратился ко мне Илья Констан­тинович и, вытянув руку, показал направление.
        Но я и сам увидел за дальней оконечностью пляжа вытянувшийся вдоль берега дощатый при­чал и пришвартованные к нему прогулочные яхты. Не знаю почему, но при виде этой мирной примор­ской картины мне вдруг тоже захотелось рассла­биться, спуститься к воде и залечь на первый по­павшийся свободный шезлонг, подставив лицо осле­пительным лучам солнца. Забавно, я ведь побывал в самых экзотических и, безусловно, красивейших местах Земли: у скалистых скандинавских фьор­дов, среди песчаных отмелей Карибского моря и западного побережья Африки, на древних, овеян­ных легендами берегах Средиземного моря и в мангровых зарослях Юго-Восточной Азии, но при этом нигде не обращал внимания на красоты при­роды. Такова уж специфика работы боевого пловца. Ты всецело нацелен на решение поставленной бое­вой задачи и видишь лишь то, что способствует или, наоборот, препятствует ее выполнению. А цвет воды, форма подводных скал и причудливый внеш­ний вид их обитателей - это, увы, всего лишь эле­менты окружающей обстановки. А теперь нам пред­стояло действовать не только в качестве подводных разведчиков-диверсантов, но и в роли
исследователей-карцинологов для поддержания разработан­ной легенды прикрытия. Таким образом проявле­ние интереса к природе, особенно к фауне мор­ского дна, на сей раз было санкционировано командованием.
        Как только мы ступили на причал, Илья Констан­тинович указал взглядом на девятиметровую мор­скую яхту, пришвартованную в самом центре при­чала, и произнес:
        - Обратите внимание. Вот она. Судно действительно сложно было не заметить. Среди прочих стоящих у причала яхт, моторных лодок и прогулочных катеров она выделялась прежде всего своими размерами и контрастной черно-белой раскраской. На выкрашенной в чер­ный цвет корме золотыми буквами было выведено название:
«Конкистадор». Глядя на яхту, я еще раз убедился, что между фотоснимком и внешним ви­дом реального объекта существует большая раз­ница. Изучая на базе фотографии «Конкистадора», сделанные в Дулите посольским резидентом ГРУ, я представлял себе яхту куда более скромных раз­меров и не такой броской раскраски. Илья Кон­стантинович был абсолютно прав, когда утверждал, что сотрудник ГРУ поработал, мягко сказать, плохо. Даже сделанные им фотоснимки совершен­но не отражали масштаб запечатленного «Конкис­тадора».
        - Гм, только «веселого Роджера» на флагштоке не хватает, - услышал я у себя за спиной голос Да­нила.
        - Вот только хозяина что-то не видно, - заме­тил Илья Константинович, посмотрев по сторо­нам. - А теперь давайте я покажу вам «Святую Анну», - предложил он и энергично зашагал по до­щатому настилу.
        Мы дружно двинулись за ним. По другую сторо­ну причала, напротив пришвартованных судов, располагались металлические эллинги.
        - Который из них наш? - поинтересовался Бизяев.
        - Наш остался там, - ответил ему Рощин, ука­зав рукой за спину.
        - Так, может, сначала посмотрим нашу моторку и прочее снаряжение? - предложил Данил.
        - В другой раз, - возразил я.
        Надувная моторная лодка, акваланги, спецсна­ряжение и даже лежащий на дне транспортиров­щик - все это было бесполезным без судна обес­печения. Поэтому определиться с ним требовалось в первую очередь.
        Большинство плавсредств, мимо которых мы проходили, пустовали. Лишь на некоторых можно было увидеть на палубе занятого чем-то хозяина или матроса. Небольшой ресторанчик с чучелом меч-рыбы над входом, расположенный на противо­положной стороне причала, который, очевидно, и имел в виду Илья Константинович, выглядел куда оживленней. Там играла музыка, из-за двери, заве­шенной тростниковой шторой, доносились ожив­ленные голоса. Когда мы проходили мимо ресто­ранчика, я взглянул на примыкающую к нему откры­тую террасу. Большинство столиков было занято посетителями. Выглядели они довольно демокра­тично: джинсы, пляжные шорты, яркие и однотон­ные майки, открытые сарафаны и короткие топы девушек (несколько представительниц прекрасно­го пола уселись за столики в одних купальниках), на ногах кроссовки, босоножки или сандалии. С ресторанной кухни доносился аппетитный запах готовящихся блюд. Я почувствовал сильный при­ступ голода. А Данил у меня над ухом, по-моему, даже дважды сглотнул скопившуюся во рту слюну, но тем не менее без возражений следом за мной прошел мимо.
        Шхуна «Святая Анна» стояла на приколе в самом конце причала. Когда я взглянул на нее, то сразу понял, почему хозяин «Святой Анны» предпочитает держать ее подальше от людских глаз. Шхуна вы­глядела просто ветхой, особенно по соседству со скоростными современными прогулочными яхта­ми. Трудно было представить, что на ней кто-то еще выходит в море. Она выглядела заброшенной и всеми покинутой.
        - Ну и корыто, - не удержался от комментария Данил.
        Проигнорировав его реплику, я постарался оце­нить мореходные качества «Святой Анны», не об­ращая внимания на ее внешний вид. Если судить по осадке и высоким бортам, шхуна должна выдер­живать и шестибалльный шторм. Правда, это об­стоятельство нас не особенно интересовало. Если «морские дьяволы» готовы выполнить задание при любых погодных условиях, то мирного ученого-карцинолога никто не заставит спускаться под воду при волнении моря свыше трех баллов. Слишком велик риск несчастного случая. Поэтому, опять же чтобы не ломать легенду, мы будем выходить в море только в тихую погоду. Дальше я постарался оценить возможности ходовой установки. Шхуна не имела парусного вооружения и могла двигаться лишь при включенном дизеле. Мотор у нее был только один, а это означало, что судно не отлича­ется быстроходностью. Но установленные на кор­ме объемные баки с горючим указывали, что «Свя­тая Анна» может долго находиться в открытом море. Судя по тоннажу, шхуна могла взять на борт все снаряжение нашей группы вместе с лежащим на дне подводным транспортировщиком. Таким обра­зом, она удовлетворяла всем нашим
требованиям. Но окончательно решить этот вопрос следовало только после беседы с ее владельцем, Гарри Хорнелом, который пока отсутствовал. Илья Констан­тинович предложил справиться о хозяине «Святой Анны» в ресторанчике, мимо которого мы только что проходили. И мы, подгоняемые голодом, охот­но приняли его предложение.
        Свернув с причала к ресторану и, очевидно, убедившись, что на открытой террасе Хорнела нет, Илья Константинович направился к завешенному тростниковой шторой входу в обеденный зал. Но я, перехватив умоляющий взгляд Данила, остановил его:
        - Стивен, давайте для начала перекусим, а уж потом продолжим поиски.
        - О'кей, Роберт, - живо отреагировал Рощин на мое предложение. - Где присядем? Здесь или ближе к кухне? - Он кивнул в сторону обеденного зала.
        Я уже собирался ответить, что предпочел бы перекусить на открытом воздухе, но тем временем Андрей с Данилом свернули к свободному столику, и вопрос отпал сам собой. Столики, видимо, не были рассчитаны на определенное число посети­телей. За большинством из них сидело по два че­ловека, но встречались и такие, за которыми рас­положились компании из шести человек. Как толь­ко мы уселись за столиком, к нам тут же подошла молодая женщина в униформе официантки. На ней была полосатая, судя по покрою - настоящая тель­няшка и зеленовато-синяя, цвета морской волны, юбка, прикрытая спереди небольшим передником.
        Шею украшала алая косынка, вызвавшая у меня ас­социации с детством и пионерским галстуком. Официантка протянула нам меню и, молниеносно выхватив из кармана своего передника миниатюр­ный блокнот с карандашом, приготовилась запи­сать заказ.
        - Спасибо, - улыбнулся официантке Илья Кон­стантинович, приняв у нее меню. - А что вы нам сами порекомендуете?
        - Смотря что вы предпочитаете, - ответила она. - В качестве легкой закуски подойдет закоп­ченный угорь с пивом. У нас замечательное пиво. Если же господа желают более сытно пообедать, я бы могла порекомендовать салат из морского гре­бешка, копченых мидий или рыбное ассорти, суп из акульего плавника, отварных или запеченных в гриле лобстеров, филе тунца и тушенный с-луком и шпинатом морской гребешок…
        От перечисления всех этих блюд у меня нача­лось такое слюноотделение, что я едва не захлеб­нулся слюной. Но меня выручил Рощин, остановив официантку:
        - Вижу, что у вас отличная кухня. Непременно постараемся все это попробовать. А на первый раз, пожалуйста, принесите нам две порции копче­ного угря, если он действительно хорош, два рыб­ных ассорти и всем креветок гриль с рисом и олив­ками. Еще апельсиновый… Нет, грейпфрутовый сок и фруктовое ассорти.
        Судя по всему, Илья Константинович успел изу­чить местное меню, так как, делая заказ, ни разу не заглянул в текст. Официантка со скоростью стено­графистки записала названия выбранных блюд и, как только Рощин замолчал, осведомилась:
        - Что желаете пить?
        Рощин ответил так быстро, что я не сумел разо­брать название напитка. Однако официантка пони­мающе кивнула и удалилась. Как только она ото­шла от нашего столика, Данил развалился на стуле и заметил:
        - Надо было заказать еще и пива, раз уж она его так нахваливала.
        - Боюсь, после сытного обеда, да еще с пивом, тебя сморит сон, - с ироничной усмешкой ответил ему Рощин.
        - А что? Придавить пару часиков и в самом деле не помешает. Перед всякой серьезной рабо­той положено отдыхать! - вызывающе ответил Данил и, зевнув, уставился на морскую гавань.
        Там качалось на волнах несколько двухместных яхт, резали волны носящиеся встречными галсами гидроциклы и старающиеся не отстать от них не­утомимые серфингисты. Впрочем, Данил недолго любовался видом океана, так как очень скоро к на­шему столику вернулась официантка и принялась расставлять заказанные блюда. Накрыв на стол, официантка, весьма ловко для женщины, распеча­тала заказанную Рощиным бутылку вина и для про­бы слегка плеснула в его бокал. Судя по цвету, вино оказалось розовым. Получив от Ильи Кон­стантиновича одобрительный кивок, она поставила бутылку на столик и удалилась. Рощин на правах старшего и руководителя нашей экспедиции раз­лил вино по бокалам и, подняв свой фужер, произ­нес:
        - Легкой воды.
        Тост, взятый у спортсменов-гребцов, на мой взгляд, очень подходит и для
«морского дьявола», только с несколько иным смыслом.
        Мы дружно выпили, после чего также дружно приступили к еде… Копченый угорь и рыбное ас­сорти оказались просто замечательными. Хотя после тяжелой и утомительной ночи даже обыкно­венная консервированная килька показалась бы нам настоящим деликатесом. Мы так проголода­лись, что все закуски съели практически в полном молчании. Лишь когда она подала горячее - при­готовленный специальным образом рис на огром­ном блюде, по краям которого были разложены оливки и какая-то зелень, а в центре возвышалась целая гора крупных креветок, запеченных в гриле и от этого покрытых хрустящей корочкой, мы нако­нец перешли к более спокойной трапезе. Вино за­кончилось, и Данил заказал у официантки вторую бутылку и бокал пива, специально для себя. При­хлебывая пиво и заедая его креветками, которых он отправлял в рот целиком, Данил заметил:
        - Давайте закажем еще и лобстеров. Чтобы знать, как хотя бы выглядит предмет наших иссле­дований.
        Сказать такое в людном месте! Хмель или что другое ударило ему в голову?! Хорошо еще накло­нился к столу и, произнося последнюю фразу, по­низил голос до шепота, так что его слова не могли слышать другие посетители ресторана. Тем не ме­нее я не сомневался, что Илья Константинович сейчас же выскажет Данилу совершенно справед­ливое замечание. И он уже действительно открыл рот, но в этот момент вдруг замер, глядя на вход с ресторанной веранды в обеденный зал. Это про­должалось всего мгновение, затем Рощин отвел глаза в сторону и, обращаясь ко мне, прошептал:
        - Обрати внимание на мужчину, только что вы­шедшего из обеденного зала в обнимку с женщи­ной.
        Изобразив, что разыскиваю взглядом обслужи­вающую нас официантку, я медленно повернулся. К лестнице, ведущей с террасы, неторопливо про­двигался мужчина лет тридцати пяти, слегка при­держивая за талию молодую даму. Несмотря на то что Рощин советовал мне в первую очередь обра­тить внимание на мужчину, я невольно задержал взгляд на его спутнице. Женщина была бесспорно хороша собой. Стройная, если не сказать точеная фигура. Ухоженная кожа с абсолютно равномер­ным загаром. Платинового цвета волосы, ниспа­дающие на плечи. Лицо без единой морщины. Ис­кусно подобранный макияж. И дорогой, даже очень дорогой пляжный костюм. Я отлично видел ее лицо, но не смог определить возраст. С равной вероятностью красавице можно было дать и двадцать пять и тридцать пять лет. Очевидно почувствовав на себе пристальный взгляд, женщина обернулась в мою сторону, и я сразу понял - передо мной про­фессионалка. Не могу сказать, по каким признакам я это определил. Возможно, просто сработала ин­туиция. Чтобы не встречаться взглядом с прости­туткой, я перевел взор на сопровождаемого ею мужчину. У него была внешность
положительного героя какого-нибудь голливудского вестерна: во­левой подбородок, слегка прищуренные проница­тельные глаза, прямые развернутые плечи, узкие бедра и легкая, но в то же время очень уверенная походка. Довершали образ джинсы с широкой ме­таллической пряжкой на ремне и остроносые ков­бойские ботинки. И еще! На мужчине была точно такая же, как у Данила, только отличающаяся по цвету, рубашка с кожаными вставками. Хорошо, что Данил надел на себя футболку!
        Пока я разглядывал мужчину, он, вместе со своей спутницей, подошел к лестнице. Там он ос­тановился, чтобы пропустить женщину вперед, и вдруг, совершенно неожиданно для меня, обвел ресторанную веранду и расположившихся на ней посетителей мимолетным взглядом. Его взгляд мне понравился - внимательный, цепкий, навер­няка подмечающий все до мельчайшей подробнос­ти. Противник с таким взглядом обычно бывает очень опасен, поэтому в бою его следует уничто­жать в первую очередь. Не знаю, заметил ли муж­чина мой интерес к нему, потому что, когда он на­чал оглядывать террасу, я отвел глаза в сторону. А через секунду он уже спускался по ступенькам, и я почти сразу потерял его из виду. После этого я повернулся к Рощину, ожидая его объяснений, но он лишь молча жевал положенную в рот маслину, старательно обсасывая косточку.
        Спустя несколько секунд совсем рядом от нас взревел двигатель спортивной машины. Я и еще многие посетители невольно повернулись на звук.
        Кое-кто успел заметить, как с автостоянки возле ресторана выехал ярко-красный спортивный авто­мобиль с откинутым верхом и, промчавшись по на­бережной, исчез из виду. За рулем машины сидел все тот же герой голливудских вестернов, а рядом с ним - его спутница.
        - Ну как тебе местный шериф? - выплюнув изо рта косточку маслины, обратился ко мне Илья Кон­стантинович.
        - Шериф? - Я изумленно вскинул брови. Вот уж не думал, что шериф может уподобляться герою из ковбойского боевика.
        - Пирс Гроган собственной персоной, - под­твердил Рощин свои слова. - Местный красавец, плейбой и любимец женщин.
        - Что ж он тогда общается со шлюхами? - с от­тенком недоверия заметил Данил Бизяев.
        - Не думаю, что эта путана возьмет с него день­ги, - ответил ему Рощин. - Для нее возможность обслужить Грогана - это знак его расположения. А расположение шерифа дорого стоит.
        - Занятные у них здесь отношения, - усмехнул­ся Данил и как ни в чем не бывало продолжил тра­пезу.
        Я же еще долго смотрел вслед умчавшемуся спортивному автомобилю. То, что местный шериф разъезжает на дорогой машине и спокойно встре­чается с проститутками, наводило на определен­ные мысли. Содержать такую машину, а судя по рас­сказу Рощина, и не одну, мог только весьма обес­печенный человек. Вряд ли жалованье шерифа позволяет Грогану поддерживать такой уровень жизни. А если он ведет себя так совершенно от­крыто, то получается, что Гроган чувствует себя очень уверенно. Словно ощущает за спиной мощ­ную поддержку.
        - Интересно, Гроган зашел сюда случайно или искал кого-нибудь? - Рощин повернул ко мне го­лову и, встретившись со мной глазами, добавил: - Что-то наша милая официантка куда-то запропастилась, а так хочется пивка. Может быть, сами возь­мем в здешнем баре?
        Я кивнул в ответ. Мы поднялись из-за столика и направились ко входу в обеденный зал.
        - На нас с Кевином тоже возьмите! - крикнул нам вслед Данил.
        Рощин раздвинул завешивающую вход тростни­ковую штору, и мы оказались в крытом обеденном зале ресторана. По сравнению с залитой солнцем верандой здесь, можно сказать, царил полумрак. Свет проникал в зал лишь через узкие маленькие окна под самой крышей. По вечерам тут зажига­лись установленные на деревянных столбах све­тильники, в данный момент погашенные. Зато ог­ромные четырехлопастные вентиляторы, свисаю­щие с потолка, непрерывно гнали вниз потоки воздуха да надрывался установленный возле сте­ны музыкальный автомат. Лавируя между столика­ми и бросая короткие взгляды на посетителей обе­денного зала, Рощин направился к барной стойке. Я следовал за ним. Посетителей в зале было куда меньше, чем на террасе. Очевидно, большинство из них, как и мы, предпочли свежий морской вете­рок и открывающийся с веранды живописный вид на лагуну этому закрытому помещению.
        Рощин остановился возле стойки и принялся делать заказ бармену… Когда бармен отвернулся, чтобы достать стоящие за его спиной пивные бу­тылки, Старик слегка наклонился и, направив ру­кой звук в мою сторону, шепнул:
        - Справа от тебя, у барной стойки.
        Я скосил глаза в указанном направлении. В пяти метрах от меня, взгромоздившись на высокий та­бурет, сидел широкоплечий черноволосый гигант с серьгой в левом ухе. На нем были черные кожа­ные брюки. Кожаные - это в такую-то жару! Такая же черная кожаная жилетка, под ней темно-вишне­вая футболка с изображением пронзенной гарпу­ном акулы на груди. Своей огромной ладонью ги­гант сжимал высокий граненый стакан с ромом, в котором плавали кубики льда. То, что он пьет именно ром, а не джин, можно было догадаться по стоящей перед ним на четверть опустошенной бу­тылке с соответствующей этикеткой. Осушив зал­пом добрую половину стакана, он подцепил двумя пальцами правой руки сочный кусок нарезанного кольцами грейпфрута из маленькой вазочки и, от­правив его в рот, принялся смачно жевать. Тем временем Илья Константинович получил от барме­на четыре бутылки выбранного пива, расплатился с ним и, передав пару бутылок мне, направился к выходу. Мне пришлось отвести взгляд от весьма колоритного великана и двинуться следом.
        - У нас сегодня прямо день встреч, - заметил Рощин, усаживаясь за наш столик. - В баре глу­шит стаканами ром не кто иной, как хозяин «Кон­кистадора», Бешеный бык, Рикардо Родригес. Хотя вообще-то его излюбленное место - бар «Дикий койот», где чуть ли не ежедневно случаются драки между посетителями.
        - Да, ну и как он вам? - поинтересовался Да­нил, запихивая себе в рот очередную креветку, и, так как Илья Константинович не отвечал, пере­вел взгляд на меня.
        - Колоритный тип. Носит пиратскую серьгу в ухе и черные кожаные штаны. Рост под два метра и вес явно за центнер. Кстати, - я смерил взглядом бокал, в котором официантка подала Данилу пиво, - твой стакан целиком уместится в его руке.
        - Плюс вспыльчивость, агрессивность и поис­тине бычья сила, - добавил Рощин.
        - Брр, неприятный субъект, - Данил брезгливо помотал головой. Но не похоже, что наши слова его всерьез, обеспокоили.
        - М-да, а вот Хорнела мы так и не встретили, - невесело заметил Илья Константинович. - Пойду спрошу о нем у бармена, как мы и собирались.
        Он вновь поднялся на ноги и скрылся за трост­никовой занавеской. Отсутствовал Рощин минут пять, довольно долго для такого короткого разго­вора, но вернулся вполне удовлетворенный.
        - Нам повезло. Оказывается, бармен знает, где живет старина Гарри. Можем прямо сейчас отпра­виться к нему…
        - Давайте хотя бы закончим с обедом, - с набитым ртом перебил его Данил.
        - Молчи, когда жуешь, а то подавишься! - оса­дил его я.
        Вышло довольно резко, но, честное слово, Да­нил своей невыдержанностью уже начал меня раз­дражать. Бизяев понимающе кивнул, проглотил на­бранную в рот пищу, выплюнул в ладонь косточки от маслин и потянулся за новой порцией.
        - Удивительно, как в тебя столько влезает? - глядя на него, беззлобно заметил Илья Константи­нович.
        - А у меня высокий метаболизм, - ответил ему Данил.
        Он хотел еще что-то добавить к своему объяс­нению, но осекся и лишь загадочно помахал в воз­духе руками. Наконец все поданные нам блюда бы­ли съедены. Соки, вино и пиво выпиты. И Рощин попросил у официантки счет.
        - Общий или раздельный? - осведомилась та.
        - Общий. Я угощал своих друзей, - ответил ей Илья Константинович.
        Официантка на секунду замешкалась, но потом удалилась и спустя минуту принесла нам отбитую на кассе квитанцию. Взглянув на сумму, Рощин протянул ей кредитную карточку:
        - Благодарю вас, все было очень вкусно. Ос­тавьте себе десять процентов от общей суммы в знак нашей благодарности и, пожалуйста, пере­дайте отдельное спасибо повару.
        - О, спасибо, мистер, - официантка кокетливо улыбнулась. - Приходите еще, мы всегда будем рады вас видеть.
        - Как-нибудь зайдем, - улыбнувшись в ответ, обнадежил ее Рощин, встав из-за стола.
        Но когда мы спустились с террасы ресторана, довольная улыбка исчезла с его лица.
        - Скверно получилось, - угрюмо заметил он. - В Штатах не принято оплачивать счета за своих гостей. Обратил внимание, как удивилась офици­антка? Когда один платит за двоих - это еще куда ни шло, но за четверых - уже явный перебор. А я не предусмотрел, что у вас нет при себе денег… Да еще эта квитанция, - он протянул мне подан­ный официанткой счет, который, оказывается, за­брал с собой. - На ней проставлена дата и номер моей кредитной карточки, и теперь, подняв в рес­торане копию квитанции, легко определить, когда наша группа появилась в городе.
        Рощин был абсолютно прав - мы допустили се­рьезный прокол.
        - А нельзя было расплатиться наличными, или у вас не было при себе необходимой суммы?
        - Тогда бы официантка от удивления вообще лишилась дара речи. Уверен, в кассе ресторана и за час работы не набирается столько наличных де­нег. Американцы носят при себе лишь мелочь: ку­пюры по пять, десять, в крайнем случае двадцать долларов, а счета сверх пятидесяти долларов оп­лачивают кредитками. Полторы сотни наличными здесь может выложить только русский турист.
        И вновь Илья Константинович оказался прав. На вводном инструктаже перед подготовкой к опера­ции и много раз до этого я слышал о том, как аме­риканцы расплачиваются в магазинах и рестора­нах, но сейчас совершенно упустил это из виду.
        Обратный путь к снятому нами дому мы проде­лали молча. Каждый думал о своем. Даже Данил, от сытости или от того, что действительно хотел спать, не отвлекался на встречных девушек.
        Как я и ожидал, миссис Роджерс не вышла на улицу, чтобы поприветствовать нас, хотя по подня­тым жалюзи на окнах первого этажа я понял, что она дома. Когда мы поднялись по пристроенной к мансарде лестнице, Рощин внимательно осмотрел входную дверь, на которой оставлял контрольные метки, и, удовлетворенно кивнув головой, отпер замок. Мы вошли внутрь, и он, обращаясь к Анд­рею и Данилу, предложил:
        - Вам лучше остаться здесь. Заодно и багаж разберете. А мы с Робертом тем временем навес­тим мистера Хорнела.
        - Отличная мысль, - ответил Данил, но даже не подошел к сложенным на пол сумкам, а сразу улег­ся на диван, подложив под голову диванную подушку.
        Я повернулся к Андрею, растерянно стоящему посреди холла, и сказал:
        - Ты тоже отдохни. А вещи можно и потом разо­брать.
        - Еще более ценная мысль, - сквозь зевоту пробурчал с дивана Данил.
        Илья Константинович лишь беззлобно покачал головой, и мы с ним, оставив наших друзей отды­хать, направились к стоящему перед домом джипу…
        Прожив в Дулите всего два дня, Рощин успел достаточно хорошо его изучить. Во всяком случае, мы ни разу не заплутали, разыскивая дом Гарри Хорнела. Жил Хорнел в большом двухэтажном особ­няке, только более ветхом, чем у нашей хозяйки. На наш звонок долго никто не отзывался, потом по­слышались медленные шаркающие шаги, и дверь наконец открылась. Я увидел перед собой пожило­го человека с отечным лицом и спутанными воло­сами на голове. Одет он был в какие-то бесфор­менные парусиновые штаны и клетчатую рубашку. Хозяин дома смерил нас настороженным взглядом и заявил:
        - Если вы насчет жилья, то обратились не по адресу. Я ничего не сдаю.
        - Мистер Хорнел, если не ошибаюсь? - произ­нес я в ответ.
        - Да, это я, - несколько озадаченно ответил хозяин дома. - Но я не сдаю жилье.
        - Видите ли, мистер Хорнел, нас не интересует жилье, - присоединился к разговору Илья Кон­стантинович. - Зато заинтересовала ваша шхуна.
        - Моя шхуна? - недоверчиво переспросил Хор­нел. - «Святая Анна»?
        - Да, - прямо ответил Рощин. - Я профессор Саванского океанографического института, вместе с коллегами исследую пути подводных миграций лангустов. Часто нам приходится проводить свои исследования далеко от берега. Вот мы и хотели арендовать для этих целей ваше судно.
        - Мое судно? - все еще с недоверием уточнил Хорнел.
        - Да, если вы в ближайшие дни свободны, - вставил я.
        - Что вы! - Хозяин «Святой Анны» прямо проси­ял на глазах. - Конечно, не занят! Вернее, у меня есть дела, но они начнутся только со следующей недели. Так что сейчас вы можете полностью рас­полагать мною и моей шхуной… Гарри Хорнел, можно просто Гарри, - неожиданно решил пред­ставиться он и протянул Рощину руку.
        - Стивен, - произнес в ответ Илья Константи­нович и, пожимая протянутую руку, добавил: - Ларсен.
        - Роберт. - Вслед за Рощиным я тоже пожал руку Хорнелу.
        - Значит, вы будете нырять, а мне нужно будет доставить ваши акваланги к месту погружения? - уточнил он свою задачу.
        - Не только акваланги, но и аппаратуру для подводных исследований, а также надувную лод­ку, - кратко объяснил Рощин хозяину шхуны его задачу.
        - О, нет проблем. На моей шхуне найдется мес­то для целого океанского контейнера со снаряже­нием, - заявил Хорнел. - Только… Я не хочу не­приятностей с береговой охраной. Поэтому, если вы собираетесь работать в океане по ночам, вам придется самим позаботиться о разрешении.
        Понятное желание законопослушного амери­канца. Береговая охрана Соединенных Штатов за­прещает частным гражданским судам выходить но­чью в море. Другое дело, что такой запрет не везде соблюдается. Но я уверен, что в Дулите, который находится по соседству и с военно-морской базой Норфолк и с полигоном у мыса Хаттерас, это пра­вило исполняется крайне жестко. Думаю, реаль­ные американские специалисты могли бы получить в управлении береговой охраны необходимое раз­решение. Но нам с нашими липовыми документа­ми, конечно, не стоило испытывать судьбу.
        - Не беспокойтесь, Гарри. Ночные исследова­ния не входят в наши планы, - заверил Хорнела Илья Константинович.
        Тот сразу расплылся в довольной улыбке:
        - Тогда все в порядке. Когда вы собираетесь выйти в море?
        - Хотелось бы прямо сегодня, - ответил ему Илья Константинович.
        - Сегодня, боюсь, никак не получится, - Хорнел озадаченно поскреб свой подбородок. - Мне же надо проверить ходовую, прочее оборудова­ние… Ну, вы меня понимаете?
        Мы понимали. Судя по всему, «Святая Анна» последнее время стояла на приколе. И ее хозяин сомневался, что двигатель шхуны и прочее обору­дование находятся в исправном состоянии.
        - Тогда завтра с утра, - понимая проблемы владельца шхуны, предложил Илья Константино­вич.
        - Отлично, - Гарри вновь просиял. - К утру все будет готово! Только еще один вопрос, - он слегка потупил глаза. - Как будет с оплатой?
        Дальнейший разговор с владельцем шхуны ка­сался чисто финансовых отношений, и после не­продолжительного торга Ларсен и Хорнел пришли к соглашению.
        - Значит, встречаемся на причале в десять утра, - крикнул нам вслед Гарри, когда мы напра­вились к своей машине.
        Вернувшись в дом миссис Роджерс, мы обнару­жили, что Данил мирно спит в холле на диване. Андрей же сидел за столом, уставившись в экран компьютера.
        - Нашел что-нибудь интересное? - спросил я, приставив свободный стул к столу и усаживаясь рядом.
        - На всех сайтах и чатах, имеющих отношение к морю и морскому отдыху, висит сообщение о за­прете судоходного движения у мыса Хаттерас в связи с проведением там учений военно-морских сил. - Андрей развернул ко мне компьютер, чтобы показать найденное сообщение. - Судя по указан­ным датам, этот запрет продлится еще пять дней. У нас остается меньше недели.
        - Уложимся, - вдруг отозвался с дивана Данил уже совершенно бодрым голосом, хотя еще не­сколько секунд назад он казался крепко спящим.
        - Постараемся, - в тон ему ответил Рощин и добавил: - Завтра выходим в море.
        НА ПРИСТАНИ
        12 мая 09.00
        Позавтракав бутербродами с сыром и ветчиной, приготовленными из закупленных накануне вече­ром продуктов, офицеры снова переложили боль­шую часть своего подводного снаряжения обратно в багажник джипа (при этом все спецснаряжение: водолазные маски с акваскопами, боевые ножи, подводные фонари и наручные пневматические глубиномеры - Ворохов упаковал в отдельный не­прозрачный мешок), и отправились на городскую пристань. Проезжая по набережной, Рощин еще из окна машины увидел, что шхуна «Святая Анна» от­сутствует на своем прежнем месте у причала.
        - Значит, Гарри сумел-таки запустить двига­тель, - удовлетворенно заметил он.
        Это обстоятельство всем подняло настроение. Данил Бизяев даже несколько раз ударил себя по коленям, отбив замысловатый такт, и, толкнув в бок сидящего рядом Андрея Мамонтова, шутливо заметил:
        - Море, солнце, девчонки в купальниках, люби­мый дайвинг! Что еще нужно для счастья?
        - Встретить под водой какую-нибудь морскую красавицу, - шутливо ответил ему Ворохов с пе­реднего сиденья.
        - Не боись, Роберт, - сделав ударение на пос­леднем слоге, Данил хлопнул Станислава по пле­чу. - И не какую-нибудь, а именно ту, которую надо. Она гуляет в пучине в семидесяти милях к северу под охраной двух фрегатов и эскадренного мино­носца.
        - Все. Отставить разговоры, - перейдя на се­рьезный тон, приказал Ворохов, увидев, что Рощин сворачивает с набережной к расположенным у причала эллингам.
        Остановив машину возле одного из пронумеро­ванных металлических боксов, Рощин отпер своим ключом его ворота и, указав на стоящую внутри на­дувную лодку, сказал:
        - Я разыщу Гарри, а вы пока проверьте «Зоди­ак» и закрепите его на багажнике.
        Данил Бизяев взглянул на стоящую в эллинге четырехместную лодку, затем на автомобильный багажник на крыше джипа и заметил:
        - Лодочка-то поди килограмм восемьдесят весит?
        - Восемьдесят пять, - уточнил Рощин и, раз­вернувшись, направился разыскивать Гарри Хорнела.
        Станислав Ворохов вошел в эллинг и присел на корточки возле «Зодиака».
        - Фрэд, помоги мне, - обратился он к Бизяеву. - А ты, Кевин, - взгляд Ворохова переместился на лейтенанта Мамонтова, - осмотри двигатель.
        Вдвоем Бизяев и Ворохов обстоятельно прове­рили прочность швов клееного корпуса лодки и давление воздуха в ее отсеках. По распоряжению Ворохова Бизяев немного подкачал ножным воз­душным насосом один из отсеков. В это время Андрей Мамонтов внимательно оглядел подвесной мотор и, обращаясь к командиру, сообщил:
        - Внешне все в порядке. Смазки и топлива до­статочно. Люфт подвижных соединений в пределах нормы. Запустить?
        - Не нужно, - ответил Ворохов после секунд­ного размышления. - При продаже лодочные мо­торы обязаны проверять. А Стивен не допустил бы, чтобы ему продали бракованный двигатель. Не будем терять времени и установим лодку на багаж­ник. А то скоро вернется Стивен, а мы еще не гото­вы. Давайте, помогите мне.
        - Вообще-то нормальные люди для перевозки лодок используют автоприцепы, - недовольно пробурчал Данил Бизяев, но все же взялся за про­ходящий вдоль борта
«Зодиака» крепежный канат.
        Втроем офицеры вытащили лодку из эллинга и, подняв, установили ее на крыше
«Доджа». Вскоре действительно вернулся Рощин. Следом за ним, понурив голову, брел Гарри Хорнел. Угрюмый вид Хорнела не предвещал ничего хорошего. С перво­го взгляда на владельца «Святой Анны» Ворохову стало понятно, что выход в море, похоже, отклады­вается. Когда же Хорнел заговорил, Станислав убедился, что сбылись самые худшие опасения.
        - В общем, ничего у нас не получится, - Гарри виновато развел руками и тяжело вздохнул. - Я уже объяснил Стивену… У меня все было готово! Я еще накануне проверил моторный отсек, откачал воду из трюма, а ночью на шхуне случился по­жар… - Хорнел еще раз тяжело вздохнул. - Ше­риф говорит, что я сам бросил окурок в промас­ленную ветошь, когда прочищал двигатель. Но это не так! Пожарные, которые тушили шхуну, нашли на палубе осколки бутылочного стекла. Понимае­те? Кто-то ночью бросил мне на палубу бутылку с бензином! Разве я мог бы поджечь собственную шхуну?
        - Судно сильно пострадало? - быстро спросил Ворохов.
        - А-а, - Гарри безнадежно махнул рукой. - Рубка выгорела полностью, еще часть палубы… Хорошо еще, что пожарные подоспели вовремя и огонь не успел добраться до баков с горючим. А то бы все…
        - Как много времени уйдет на ремонт? - задал новый вопрос Станислав, уже понимая, что ремонт сгоревшей шхуны затянется надолго.
        - Неделя или две, - не очень уверенно ответил Гарри. - Я отбуксировал шхуну к судоремонтным мастерским. Там ее вытащили на берег. Сегодня ее должны осмотреть наши механики и к вечеру дать окончательный ответ.
        Рощин и Ворохов удрученно переглянулись.
        - Ну что ж, мистер Хорнел, желаем вам скорее починить вашу шхуну, - Станислав на прощание протянул Гарри руку. - Жаль, что не удалось пора­ботать с вами. Может быть, как-нибудь в другой раз.
        Хорнел еще раз тяжело вздохнул и, развернув­шись, направился восвояси.
        - Вот и занялись любимым дайвингом, - глядя в спину Хорнела, сердито пробурчал Данил Бизяев и смачно сплюнул в сторону.
        Ему никто не ответил. Но именно в этот момент со стороны эллингов раздался чей-то призывный свист. Четверо боевых пловцов разом обернулись. Сзади, навалившись плечом на закрытые ворота чьего-то эллинга, стоял Рикардо Родригес. Убе­дившись, что привлек к себе внимание, Родригес неторопливо двинулся навстречу офицерам.
        - Вижу, что у вас проблемы, - заявил он, оста­новившись напротив четверки
«морских дьяволов». - Вам нужно судно, а бедняга Гарри накану­не спалил свою шхуну. Могу предложить свою яхту, - Родригес остановил свой взгляд на лице Рощина, видимо, признав в нем старшего. - У ме­ня настоящая яхта, не то что все эти корыта для прибрежных купаний, - Родригес дернул головой в сторону причала. - «Конкистадор»! Вы, конечно, видели ее. Я могу хоть сейчас вывести ее в море. Яхта будет в вашем распоряжении столько, сколь­ко потребуется. Но каждый день использования будет стоить вам одну тысячу гринов, - закончил Родригес и для наглядности продемонстрировал отогнутый мизинец на правой руке.
        Названная сумма была немыслимой. Еще до прибытия остальных членов разведгруппы капитан третьего ранга Рощин выяснил существующие рас­ценки на аренду прогулочных судов. За тысячу долларов можно было нанять отличную прогулоч­ную яхту сроком на целую неделю. В то же время надменный взгляд владельца
«Конкистадора» ясно свидетельствовал о том, что сбавлять цену он не собирается. Поэтому Рощин молчал. Молчали и остальные офицеры. Лишь Андрей Мамонтов мол­ча почесал свою ладонь, продемонстрировав Ворохову пять растопыренных пальцев - число дней, оставшихся до конца ходовых испытаний амери­канского подводного крейсера. Ворохов перехва­тил вопросительный взгляд Рощина и едва замет­но прикрыл глаза, демонстрируя свое согласие.
        - Не скрою, ваше предложение пришлось весь­ма кстати, - наконец ответил Рощин. - Но запро­шенная сумма совершенно нереальна. Согласи­тесь…
        - Короче! - не дослушав, Родригес перебил его. - Не надо мне втирать по поводу цены! Раз уж вы не поленились вчера съездить к Гарри домой, значит, вам позарез понадобилась его посудина. Но с Гарри у вас обломилось, а я предлагаю судно, которое лучше во всех отношениях. И стоит оно одну «тонну» гринов. Устраивает цена, тогда я хоть сейчас отдаю швартовы, не устраивает - расхо­димся. Так как, спускать сходни? - Он перевел ехидный взгляд на лицо Ворохова. - Или подо­ждать денек-другой?
        Станислав опустил глаза, а Рощин, заметив по­данный командиром группы безмолвный
«маяк», произнес:
        - Спускайте.
        - Ну вот, а еще ломались, - удовлетворенно заметил Родригес. - Жду вас на яхте.
        Он развернулся и двинулся в сторону «Конкис­тадора». Родригес уже спустился на причал, а бое­вые пловцы все еще стояли возле джипа.
        - Выглядит как явная подстава, - заметил Рощин.
        - Слишком явная, - произнес в ответ Воро­хов. - Контрразведка так не работает. Скорее всего поджог «Святой Анны» - это личная инициа­тива самого Родригеса. Он стремится навязать нам свои услуги по баснословно высокой цене, пользу­ясь нашим безвыходным положением.
        - А откуда он узнал, что оно безвыходное? - спросил Рощин. - Откуда он знает про нашу дого­воренность с Гарри? О том, что, разыскивая его, мы направились к нему домой? Не слишком ли много совпадений?
        - Вот именно что совпадений, - стараясь гово­рить взвешенно и спокойно, заметил Ворохов. - Мы спрашивали адрес Хорнела у бармена. Родри­гес, сидящий у барной стойки, вполне мог слышать разговор. Ему мог сообщить бармен. Наконец, сам Хорнел вечером на пристани мог похвастаться пе­ред прочими владельцами прогулочных судов своей удачей.
        Рощин промолчал, хотя по его лицу было видно, что опытного «морского дьявола» продолжают грызть сомнения. Тогда Андрей Мамонтов впервые высказал свое мнение:
        - Стивен, ведь у нас действительно безвыход­ное положение. Вы же сами говорили, что нам для работы подходит лишь два судна: «Конкистадор» и «Святая Анна». Теперь осталось одно.
        - Одно, - повторил за Андреем Рощин. - Только не нравится мне такой вариант. Ладно, делать нечего… Грузите лодочный мотор в багажник, а я закрою эллинг.
        Пока Рощин запирал ворота, Бизяев и Мамон­тов погрузили подвесной мотор
«Зодиака» в ба­гажник «Доджа». Затем все офицеры расселись по своим местам. Рощин запустил двигатель и, сле­дуя вдоль дощатого настила, повел джип к центру причала, туда, где, выделяясь среди прочих яхт, покачивался на волнах черно-белый «Конкиста­дор».
        БИЗЯЕВ
        9.30
        Когда мы подъехали к яхте и Старик остановил джип напротив «Конкистадора», я увидел, что с па­лубы на причал уже перекинут трап. Не сходни, а самый настоящий трап со ступенями и боковыми ограждениями в виде натянутых в два ряда страхо­вочных канатов. Хозяин яхты ожидал нас на палубе. Не глядя на него, мы принялись выгружать из ба­гажника джипа свое снаряжение. Заметив столь непочтительное поведение, Родригес стремитель­но сбежал по трапу и, перехватив руку Старика, сказал:
        - Доктор, или как вас там? Прежде чем выгру­жать свое барахло, давайте-ка сначала рассчита­емся.
        При этом у него был такой наглый взгляд, что меня прямо-таки подмывало хорошим хуком сбить с него спесь. Но Старик не растерялся. Он вынул из кармана бумажник, достал оттуда кредитную карточку и протянул ее хозяину «Конкистадора»:
        - Пожалуйста, снимите со счета тысячу долла­ров за сегодняшний выход в море, а карточку вместе с распечаткой верните мне. - Видя, что Родригес не торопится взять у него из рук кредит­ку, Старик добавил: - Что, предпочитаете кредит­кам расчеты наличными? В таком случае, мистер Родригес, вам придется подождать до вечера, когда мы вернемся обратно и я смогу получить деньги в банкомате.
        Я был уверен, что этот «бык» с пиратской серь­гой в ухе откажет Старику или, по крайней мере, начнет с ним препираться. Но вместо этого Родри­гес почесал свой небритый подбородок и ответил:
        - Ладно, док, черт с вами. Понадеюсь на вашу честность. Вечером так вечером. Моя яхта вам, поди, не на один день нужна? Значит, вам меня не кинуть?.. И еще, док, зовите меня просто Рик. Так мне привычней.
        - Стивен, - произнес в ответ Старик и протя­нул Родригесу руку. - Фрэд, Роберт и Кевин, - представил он нас.
        В момент разговора я находился к ним ближе всех, поэтому, чтобы раньше времени не портить отношений с нашим капитаном, тоже протянул Родригесу руку:
        - Фрэд.
        - Рик.
        У него оказалась широкая и на редкость крепкая ладонь. Да к тому же он, видно, решил поучить меня, потому что стиснул мою руку изо всех сил. Пришлось и мне в ответ сдавить его пятерню. В самом деле, почему бы ученому-карцинологу не обладать стальной хваткой? Может, я регулярно тренируюсь в бассейне и тягаю железо в трена­жерном зале? Через пять секунд нашего противо­борства на лбу Рика выступили сначала мелкие, а затем и более крупные капли пота. Спустя еще не­сколько секунд он криво ухмыльнулся и разжал ла­донь. Я тоже отпустил его руку. «Бык» ничего не сказал, лишь сплюнул сквозь зубы в воду и молча отвернулся.
        Родригесу вполне хватило одного моего рукопожатия. К Стасу и Андрею он даже не подошел. И пока мы переносили свое снаряжение на яхту, во­обще не лез к нам с разговорами. Лишь когда мы закрепили на корме «Конкистадора» «Зодиак», он, обращаясь к Старику, спросил:
        - Закончили? Можно выходить?
        Старик ответил утвердительно. Родригес под­нял трап, потом прошел в рубку и оттуда запустил двигатель. Идеально отрегулированный движок работал почти бесшумно, и вскоре «Конкистадор» уже отвалил от причала. Стас и Старик вслед за Родригесом тоже прошли в рубку, чтобы указывать ему направление, а мы с Мамонтенком расположи­лись на корме, возле нашего снаряжения. Я на вся­кий случай сел так, чтобы держать в поле зрения дверь в ходовую рубку. Через иллюминатор можно было видеть Стаса и стоящего за штурвалом капи­тана Рикардо. Лишь Старик ни разу не попался мне на глаза. Очевидно, расположился по другую сто­рону от Рика.
        Встречный ветер трепал мои волосы и времена­ми швырял в лицо прохладные водяные брызги. За кормой пенились взбитые гребным винтом «Кон­кистадора» лазурные волны. Вокруг были видны десятки прогулочных яхт с отдыхающими. Если кто-нибудь из них сейчас наблюдал в бинокль за выходящим из Дулитской гавани
«Конкистадором», я представлялся им, наверное, таким же беззабот­ным туристом. Признаться, мне действительно хо­телось развалиться на палубе с закрытыми глаза­ми и хоть ненадолго, хоть на мгновение забыть о том, что скоро придется отправиться в мир под­водного мрака, холода и безмолвия. Кто-то из наших военных психологов однажды сказал мне, что перед погружением полезно расслабляться. Якобы это помогает концентрировать энергию, запас которой там, под водой, всегда ограничен. Вполне возможно. Но сейчас обстоятельства и особенно присутствие на яхте капитана Родригеса не позволяли мне отдохнуть. После рассказа Старика я физически чувствовал исходящую от Беше­ного быка опасность. Правда, Старику и Стасу, ко­торые находились буквально бок о бок с Родригесом, да еще должны были внимательно следить за курсом, приходилось в тысячу раз тяжелее. А ведь им, как мне и Мамонтенку, тоже предстояло идти подводу.
        Мы прошли около десяти миль на юг, когда на­конец я почувствовал, что
«Конкистадор» начинает сбавлять ход. Если я не ошибся в определении пройденного расстояния, мы как раз вышли в район искомой подводной скалы. Я сейчас же ог­лянулся на берег. Увы, он выглядел совершенно незнакомым. Оказывается, в ночь высадки я не за­помнил ни одного ориентира, к которому можно было бы привязаться для определения положения яхты. Я знал, что сейчас в рубке Стас занимается тем же самым - пытается по очертаниям берего­вой линии понять, где мы находимся и, главное, как далеко от яхты располагается подводная скала с транспортировщиком и прочим снаряжением…
        Так прошло около минуты, после чего «Конкис­тадор» на малом ходу двинулся в сторону берега. Когда до полосы прибоя осталось метров четырес­та, яхта вновь повернула на юг, но, не пройдя и полмили, застопорила ход. Через несколько се­кунд я услышал громкий всплеск воды. Это наш ка­питан Рикардо отдал носовой якорь. Практически сразу из рубки вышел Стас и громко, очевидно, чтобы его услышал оставшийся в рубке Рик, обра­тился к нам с Мамонтенком:
        - Ну что, попробуем понырять?
        - А место-то хоть подходящее? - подыгрывая ему, громко спросил я.
        - Стивен считает, что вполне, - сообщил Стас. - Ныряльщиков и прочих отдыхающих, кото­рые могли бы побеспокоить лобстеров, здесь поч­ти не бывает. Глубина двадцать метров, вода хоро­шо прогревается. Дно песчаное - идеальное место для размножения.
        - Ну что ж, проверим, - ответил я, поднимаясь на ноги.
        Вслед за мной встал и Мамонтенок.
        - «Зодиак» спускать будем? - спросил он, кив­нув головой на резиновую лодку.
        Молодец, вовремя задал вопрос. А то я уже по­думал, что он забыл свою роль и про
«Зодиак» при­дется спрашивать мне. Стас изобразил на лице раздумье, даже наморщил лоб, после чего сказал:
        - Лучше спустить. Возможно, для поиска миг­рационных троп придется обследовать довольно большой район. Тогда мы используем «Зодиак», чтобы понапрасну не гонять яхту.
        Весьма разумный довод. Мы втроем стащили «Зодиак» с палубы и сбросили его в воду, после чего я привязал лодку страховочным концом к фальшборту
«Конкистадора». Пока мы возились с «Зодиаком», из рубки вышел Старик вместе с Ри­кардо. Опровергая данное ему прозвище, наш ка­питан выглядел совершенно спокойным и равно­душно взирал на то, как мы спускаем на воду лод­ку, а затем облачаемся в гидрокостюмы. Когда я, Стас и Мамонтенок натянули их на себя, на этот раз обойдясь без теплого шерстяного белья, и за­крепили за спинами акваланги, Старик провел с нами короткий инструктаж на тему особенностей поведения морских ракообразных. Потом мы по­прыгали в воду, через несколько секунд собрав­шись под килем «Конкистадора». Стас обозначил нам сектора поиска, и мы расплылись по разным направлениям.
        Двигаться в теплой, освещаемой солнечными лучами прозрачной воде - одно удовольствие. Оно не сравнится со слепым блужданием в холод­ном мраке пучины, непроницаемой для солнечного света. Я шел в паре метров выше дна, соответст­венно в восемнадцати-двадцати метрах от поверх­ности. Можно было бы плыть и еще ближе к поверхности. Что-что, а нагромождение лежащих на дне подводных глыб я бы заметил и с пятиметровой глубины. Но я все же старался держаться ближе ко дну, чтобы иметь возможность разглядеть бро­дящих по дну лангустов, если они вдруг здесь ока­жутся… Так я и плавал в указанном Стасом секто­ре, постепенно отдаляясь от бросившего якорь «Конкистадора», пока не израсходовал почти весь воздух в своем акваланге. Когда же воздуха оста­лось только на то, чтобы вернуться к яхте, я раз­вернулся и, энергично работая ластами, поплыл обратно.
        Оказалось, что я вынырнул самым последним. Стас и Андрей уже поднялись на палубу. Старик, увидев над водой мою голову, еще с борта принял­ся ругать меня за неосторожность и пренебреже­ние к правилам безопасности подводного плава­ния. Действительно, по правилам погружений весь запас воздуха условно следует делить на три час­ти. Из них для работы служит только первая часть, вторая для того, чтобы вернуться на судно, а тре­тья - это резерв или неприкосновенный запас на тот случай, который невозможно предусмотреть никакими правилами. Но сейчас упреки Старика были совершенно напрасны. В прозрачной и осве­щенной воде обратную дорогу к яхте нашел бы даже ныряльщик-любитель, не то что прожженный
«морской дьявол» вроде меня. Да и по лицу Стари­ка было видно, что он просто отрабатывает взятую на себя роль руководителя исследовательской экспедиции.
        Взобравшись на палубу «Конкистадора», я с удивлением обнаружил, что Старик держит в руках лангуста, отчаянно брыкающегося своими членис­тыми лапами. Оказывается, Стас или Андрей все же отловили на дне одного из представителей мор­ских ракообразных, являющихся объектом изуче­ния нашей «научной» группы. Старик старательно измерил длину тела лангуста гибкой линейкой, а затем выбросил его в воду.
        - Судя по размерам, этот самец еще не достиг возраста половой зрелости, - авторитетно заявил он.
        - Другие мне не попались, - развел руками Андрей.
        - Возможно, пути миграции проходят несколь­ко в стороне, - рассуждая вслух, предположил Старик. Клянусь, в этот момент у него был вид, как у заправского профессора-океанолога. - Попро­буем расширить район поиска.
        Ясно, что это уже прямое указание по использо­ванию «Зодиака». Мы послушно заменили исполь­зованные баллоны наших аквалангов на новые и снова спустились с палубы, но уже не в воду, а в привязанную к борту надувную лодку… Следом за нами в «Зодиак» забрался и Старик, предваритель­но захватив с собой мешок с упакованным спец­снаряжением. По просьбе профессора Ларсена Рик отвязал страховочный конец от борта своей яхты и швырнул его нам. Я поймал канат и, свернув его бухтой, уложил на дно лодки, а усевшийся на корме Старик запустил двигатель «Зодиака» и на­правил его в открытый океан. Стас показывал, куда следует править.
        - Это то место? - спросил я, когда расстояние и шум работающего лодочного мотора уже не по­зволяли услышать наш разговор с борта яхты.
        Стас промолчал, но по выражению его лица я понял, что он не уверен в ответе. Хуже нет, чем вести поиск, когда нет уверенности в наличии ис­комого объекта в обследуемом районе. Но свои соображения я оставил при себе, чтобы не рас­слаблять Мамонтенка, как ни крути, а новичка в ра­боте «морских дьяволов»… Когда мы отошли от «Конкистадора» на добрый пяток кабельтовых, Стас велел Рощину заглушить двигатель. Несколь­ко секунд он молча всматривался в очертания бе­реговой линии, потом объявил:
        - Будем осматривать всю прибрежную зону на глубине двадцати метров. Для начала поплывем отсюда в сторону яхты. Там Стивен нас и подберет. Полоса поиска - сто метров, соответственно - по тридцать с небольшим метров на каждого. Если
«Тритона» здесь нет, смещаемся на полмили юж­нее и продолжаем поиски там. Вопросы?
        Вопросов ни у кого не возникло, лишь Старик задумчиво сказал:
        - Я не пойду сразу к яхте, а каждые четверть часа буду смещаться на один кабельтов. Таким об­разом, постоянно буду рядом с вами.
        - Добро, - Стас кивнул.
        По его команде мы вставили в рот загубники и, перекувырнувшись через спонсон[Спонсон - многосекционная воздушная камера, распола­гающаяся по периметру жесткой конструкции надувной лодки для придания ей дополнительной плавучести.] «Зодиака», спи­ной вперед нырнули в воду.
        ОПЕРАТОР ПОДВОДНЫХ СРЕДСТВ ДВИЖЕНИЯ - ЛЕЙТЕНАНТ МАМОНТОВ
        12.20
        От волнения, испытываемого перед каждым по­гружением в своей первой боевой операции, он слабо позавтракал и к полудню уже начал испыты­вать голод. Во время завтрака Андрей с завистью смотрел на Данила Бизяева, с аппетитом поглоща­ющего разрезанные вдоль длинные батоны белого хлеба с уложенными на них кусками ветчины и аро­матного сыра. За то время, что Андрей с трудом сжевал полбутерброда, Бизяев расправился с тре­мя, запив их тремя стаканами гранатового сока и еще двумя стаканами растворимого кофе. Несмот­ря на то что Андрей выпил за завтраком всего один стакан кофе, через час ему уже захотелось в туа­лет. По счастью, на «Конкистадоре» помимо двух комфортабельных кают имелся и первоклассный гальюн. Тем самым проблем не возникало.
        Зная, как трудно по береговым ориентирам оп­ределить место затопления груза, Андрей и не надеялся в результате первого погружения сразу отыскать оставленный на дне транспортировщик. Зато он был очень рад, когда ему удалось поймать случайно обнаруженного лангуста. Еще утром, перед выходом в море, его товарищи рассуждали о том, что неплохо было бы отловить нескольких лангустов и продемонстрировать их капитану за­фрахтованного судна для укрепления изложенной ему легенды. Основной же целью подводных поис­ков было, конечно, обнаружение подводной скалы и оставленного возле нее транспортировщика с прочим снаряжением разведгруппы. Поэтому Анд­рей очень внимательно смотрел перед собой и по сторонам, медленно плывя над морским дном. Ко­мандир группы определил ему центральную поло­су. Где-то справа и слева двигались невидимее ему сейчас Бизяев и Ворохов, а по поверхности не­спешно скользила надувная лодка, управляемая Ильей Константиновичем Рощиным. Все делали общее дело, и его старшие товарищи, конечно же, надеялись, что лейтенант Мамонтов их не подве­дет. А Андрей больше всего боялся, что разыски­ваемая
подводная скала окажется именно в его по­лосе осмотра, а он по своей неопытности проплы­вет мимо и не заметит ни ориентира, ни лежащего на дне транспортировщика.
        Навстречу Андрею пронеслась потревоженная кем-то стайка мелких серебристых рыбок. Рыбки появились с правой стороны, где параллельно с Андреем должен был плыть Бизяев. Андрей поду­мал, что напугал рыбок именно Данил, и, решив не отставать от своего товарища, интенсивнее зара­ботал ластами. Дно под ним почти везде было пес­чаным. Иногда встречались крупные камни, однако до настоящих подводных скал по своим размерам они явно не дотягивали. Реже Андрею попадались на глаза следы жизнедеятельности человека. В одном месте он обнаружил сразу пять автомо­бильных покрышек. Кто-то выбросил их в море со­всем недавно, так как покрышки еще не успели покрыться слоем морских отложений. Проплыв даль­ше, Андрей обратил внимание на торчащую из донного песка длинную металлическую конструк­цию. Она давно заржавела, всю ее поверхность по­крывали многочисленные ракушечные наросты. Еще дальше ему попался на глаза спутанный сталь­ной трос, на котором висели обрывки рыболовных сетей. Трос очень напоминал минный трал. Андрей даже собирался нырнуть поглубже, чтобы исследо­вать его снизу, но потом решил, что это не имеет
отношения к цели его поисков, и проплыл мимо.
        Вскоре Андрей обнаружил, что дно медленно поднимается вверх. Он решил, что случайно за­плыл в полосу Данила Бизяева, которому следова­ло плыть ближе к берегу, поэтому сейчас же по­вернул в сторону открытого океана. Продвинув­шись в этом направлении десять или пятнадцать метров, Андрей увидел, что находится на прежней глубине, и уже собирался свернуть на прежний курс, но в этот момент разглядел впереди себя не­четкую темнеющую массу. Не строя догадок, он быстро поплыл вперед. На первый попавшийся ему на дне осколок каменной глыбы Андрей даже не взглянул. Возвышающаяся впереди темная масса все еще представлялась ему нечетко. Но спустя несколько мощных гребков Андрей понял, что плы­вет прямо на подводную скалу. Изменив положе­ние тела, он свернул в сторону и сразу увидел ле­жащий в расщелине между каменных глыб подвод­ный транспортировщик. Андрей приблизился к нему и, оказавшись над стеклянным колпаком-об­текателем, заглянул в кабину «Тритона». Сиденье оператора было свободно, а на соседнем стояли буксировщики Бизяева и Ворохова. Убедившись, что никто не пытался открыть входной люк и про­никнуть
внутрь кабины транспортировщика, Анд­рей оттолкнулся ногами от его корпуса и, молотя в воде ластами от переполняющей его радости, рва­нулся к поверхности.
        Он больше чем на полкорпуса вынырнул из воды и, подняв тучу брызг, шлепнулся обратно. Пример­но в ста метрах впереди покачивалась на волнах надувная лодка, в которой сидел Илья Константи­нович Рощин. А вот арендованной яхты Андрей так и не увидел. Очевидно, она встала на якорь далеко от подводной скалы. Андрей помахал рукой и даже выплюнул загубник, намереваясь голосом при­влечь внимание Рощина. Но тот уже успел его за­метить. Рощин сейчас же запустил двигатель
«Зо­диака» и направил надувную лодку в сторону Анд­рея.
        - Илья Константинович, он там, на дне! - забыв от волнения про легендированное имя, по-русски объявил Андрей, когда к нему на лодке подплыл Рощин. - Все в порядке, в кабину без нас никто не пробирался, я проверил. Буксировщики и оружие на месте, прочее снаряжение тоже.
        - Молодец, Кевин, - похвалил Андрея Рощин, напоминая о необходимости соблюдения конспи­рации, назвав его легендированным именем. - Возвращайся в кабину, запускай двигатели и сле­дуй к яхте. Я велю нашему капитану подойти ближе к испытательному полигону «Атланта», а ты двигай за нами, ориентируясь на шум винтов. Когда яхта встанет на якорь, пойдешь за «Зодиаком».
        - Понятно, Стивен, - Андрей утвердительно кивнул, тем самым сообщая Рощину, что одобряет его план.

«Удачи тебе, малыш», - мысленно добавил Ро­щин, когда Андрей скрылся под водой.
        Снова опустившись к лежащему на дне транс­портировщику, Андрей открыл внешние запоры об­зорной полусферы и сдвинул ее в сторону. Он сумел проникнуть в кабину
«Тритона», но располо­житься за штурвалом мешали буксировщики Воро­хова и Бизяева. Андрей перетащил их в располо­женный за сиденьями водолазов грузовой отсек и после этого занял место оператора. Но, прежде чем отправляться в путь, требовалось освободить­ся от громоздкого акваланга. Андрей извлек из грузового отсека собственный дыхательный аппа­рат замкнутого цикла и проверил его, приоткрыв выпускной клапан. Из загубника вылетела струйка пузырьков воздуха, подтвердив ему, что аппарат находится в исправном состоянии. Аналогичным способом Андрей проверил исправность бортовой дыхательной системы. Когда из загубника, распо­ложенного перед сиденьем оператора, пошел воз­дух, Андрей перекрыл выпускной клапан акваланга и, выплюнув его загубник, подключился к бортовой дыхательной системе.
        Затем стянул с плеч уже ненужный акваланг и опустил его на пол кабины. Дальнейшие действия были отработаны им до автоматизма: задвинуть колпак-обтекатель, зафиксировать его запоры, дать освещение приборной панели, провентилиро­вать аккумуляторный отсек, включить электрона­сос, откачивающий воду из уравнительной цистер­ны. После ее опорожнения подводный транспорти­ровщик приобрел положительную плавучесть и, мягко оторвавшись от дна, пошел вверх. Как только «Тритон» поднялся выше подводной скалы, Андрей вновь закачал забортную воду в уравнительную цистерну и, запустив электродвигатель, направил аппарат к вставшему на якорь в трех кабельтовых от него «Конкистадору». Установив с помощью ру­коятки управления скоростью хода экономичный режим движения, Андрей оттянул лицевой край неопренового шлема и вставил в ухо наушник гидро­акустической станции. Из него доносился слабый шум гребного винта двигающегося на поверхности «Зодиака». Запомнив, какой звук издает работаю­щий двигатель надувной лодки, Андрей перевел гидроакустическую станцию в активный режим, На ее экране сейчас же возникли две пульсирующие
светящиеся точки. Неподвижная точка в центре эк­рана соответствовала стоящей на якоре яхте, вто­рая, приближаясь к ней, обозначала плывущую по поверхности лодку. Когда до яхты осталось полка­бельтова, Андрей отключил двигатель «Тритона».
        Транспортировщик прошел по инерции еще около двадцати метров, пока сопротивление воды окон­чательно не остановило его…
        Свободный дрейф «Тритона», зависшего в вод­ной толще между морским дном и поверхностью, продолжался около получаса. Все это время Анд­рей неподвижно сидел в кабине транспортировщи­ка, слушая через наушник акустической станции забортные шумы и следя по ее экрану за положе­нием яхты. Он наблюдал, как пропала с экрана све­тящаяся точка, обозначающая «Зодиак», - очевид­но, надувную лодку подняли на борт. А спустя еще какое-то время сквозь ставший уже привычным шум океана в наушник ворвался рев двигателей мало­мерного надводного судна. И практически сразу светящаяся точка, обозначающая «Конкистадор», сместилась вбок от центра экрана. Андрей с помо­щью пеленга сейчас же определил взятый курс и, запустив двигатель «Тритона», повел транспорти­ровщик следом за яхтой в открытый океан.

«Конкистадор», развивая в два раза большую скорость, чем у подводного транспортировщика, вскоре вышел из зоны действия гидролокатора. Но благодаря точному расчету курса Андрей спустя три часа вновь обнаружил на экране своей ГАС[ГАС - гидроакустическая станция.] сигнал, отраженный надводным судном аналогич­ного размера. Вокруг вставшей на якорь яхты кру­жилось маломерное плавсредство, соответствую­щее по своим размерам четырехместной резино­вой лодке. Приблизившись к обнаруженным судам еще на пять кабельтовых, Андрей наконец отчетли­во разобрал в наушнике знакомый ему шум двига­теля «Зодиака». Он направил «Тритон» к двигаю­щейся по расходящейся спирали надувной лодке и проплыл прямо под ней в метре от поверхности.
        Появившийся из глубины подводный буксиров­щик сразу же был замечен находящимися в лодке «морскими дьяволами». Через наушник Андрей услышал раздавшиеся за кормой
«Тритона» два шум­ных всплеска. А спустя полминуты над обзорным колпаком, закрывающим кабину транспортиров­щика, появились силуэты двух аквалангистов. Они приблизились к стеклянной полусфере, и Андрей узнал закрытые водолазными масками лица Бизяева и Ворохова. Бизяев держал в руках тянущийся с кормы «Зодиака» капроновый канат, который за­канчивался на конце соединительным карабином.
        Ворохов одобрительно хлопнул ладонью по стеклу кабины, а Бизяев сложил кольцом указа­тельный и большой пальцы наподобие американ­ского «о'кей». Андрей из-за стекла ответил ему тем же жестом. Тогда Бизяев подплыл к носовой части
«Тритона», отыскал выступающее ниже уровня ка­бины буксировочное кольцо и защелкнул на нем соединительный карабин. Ворохов, наблюдавший за действиями Бизяева, знаками объяснил Анд­рею, что все в порядке. Через обзорный колпак-обтекатель Андрей увидел, как его товарищи за­брались в покачивающуюся на поверхности воды надувную лодку. После того как Ворохов и Бизяев вернулись в лодку, на «Зодиаке» вновь заработал подвесной мотор. Лодка развернулась на северо-запад и, взяв курс на испытательный полигон аме­риканских ВМС, двинулась к цели. Спущенный с «Зодиака» буксир натянулся и потащил за надув­ной лодкой находящийся в подводном положении транспортировщик.
        Спустя двадцать минут (Андрей заметил время по своим подводным часам) на
«Зодиаке» снова заглушили двигатель, а раздавшийся вслед за этим всплеск известил Андрея, что с лодки нырнул в воду один из аквалангистов. К транспортировщи­ку опустился Ворохов и жестом приказал Андрею всплыть в надводное положение. Андрей открыл клапан продува балласта. И после того как сжатый воздух вытеснил забортную воду из цистерны, «Тритон», подняв тучу брызг, вынырнул на поверх­ность океана. Андрей открыл верхний кингстон, чтобы слить заполнившую кабину воду, и после того, как она ушла, сдвинул назад стеклянный кол­пак-обтекатель. В трех метрах от себя он увидел надувную лодку, откуда ему одобрительно улыба­лись Бизяев и Рощин.
        - С прибытием! - обратился к Андрею Бизя­ев. - Мы как раз на границе полигона.
        У борта «Тритона» вынырнул Ворохов и, выплю­нув загубник, улыбнулся Андрею:
        - Ты молодец. Сильно устал?
        - Да нет… - Андрей хотел добавить «товарищ капитан», но в последний момент вспомнил, что даже в открытом море не стоит нарушать правила конспирации. - Да нет, - повторил он и смущенно добавил: - Вот только есть очень хочется.
        - С едой придется повременить, - сказал Во­рохов. - Возьми ручную ГАС и перебирайся в «Зо­диак», а мы с Фрэдом, - он кивнул в сторону Би­зяева, - поищем неуловимую подводную красавицу. Стивен доставит тебя ближе к берегу, но послед­нюю пару миль все же придется добираться вплавь. Выберешься и жди нас. На обратном пути мы тебя заберем. Легенда такая: ты работал один в при­брежной зоне. Когда в баллонах закончился воз­дух, вылез на берег. Кстати, воздуха хватит, чтобы доплыть?
        Андрей взглянул на манометр акваланга и, уточ­нив по его показаниям, сколько воздуха осталось в баллонах, уверенно ответил:
        - Хватит.
        - Тогда давай в лодку, - приказал Ворохов. Андрей достал из грузового отсека портативную гидроакустическую станцию, похожую на автомо­бильную фару, ухватил за ремни свой акваланг и вместе со всем снаряжением выбрался из кабины транспортировщика. Буксируя акваланг за собой, он подплыл к надувной лодке и ухватился за протя­нутую Бизяевым руку. Данил взял прожектор гид­роакустической станции и акваланг Андрея, а за­тем помог своему товарищу забраться в лодку.
        - Ну, располагайся тут и не скучай, - вместо прощания Бизяев хлопнул Андрея по плечу и, подо­брав со дна лодки мешок со спецснаряжением, прыгнул в воду.
        Оказавшись в «Зодиаке», Андрей первым делом осмотрелся вокруг. Насколько хватал глаз, море было пустынным. Лишь у самого горизонта с тру­дом разглядел крохотную темную точку.
        - Наша яхта? - спросил он у сидящего за ру­лем Рощина.
        Но Старик отрицательно покачал головой и вместо ответа протянул Андрею мощный морской бинокль, приобретенный еще в Канаде вместе с водолазным снаряжением. В окулярах бинокля крохотная точка превратилась в военный корабль. Андрей не сумел распознать его тип, однако он понял, что видит один из судов боевого охранения подводного ракетоносца.
        Пока Андрей изучал в бинокль замеченный воен­ный корабль, Ворохов отстегнул карабин от букси­ровочного кольца транспортировщика, и Рощин втащил буксир обратно в лодку. Отцепив «Тритон» от надувной лодки, Ворохов забрался в кабину легководолазов и занял место оператора. На сосед­нем с ним сиденье расположился Данил Бизяев. Свои акваланги и водолазные маски для спортив­ных и любительских погружений офицеры убрали в грузовой отсек подводного транспортировщика. Вместо них они надели запасные дыхательные ап­параты замкнутого цикла, а вместо легких водо­лазных масок - специальные маски боевых плов­цов с вмонтированными в них акваскопами. После подгонки снаряжения они вставили в рот загубни­ки бортовой дыхательной системы и, махнув на прощание своим товарищам в надувной лодке, за­двинули кабину транспортировщика стеклянным колпаком-обтекателем. Через несколько секунд Андрей с борта «Зодиака» увидел, что «Тритон» начал медленно погружаться, а в его кабину через открытый кингстон поступает забортная вода. Еще какое-то время транспортировщик был виден с по­верхности, но по мере погружения его очертания
становились все менее четкими, и наконец силуэт
«Тритона» окончательно растворился в морской пучине.
        - Пора возвращаться, - заметил Рощин, ото­рвав свой взгляд от воды. - Отсюда до берега тридцать миль. Придется идти не менее полутора часов. Поэтому ты давай-ка ложись и отдохни. Мо­жешь даже поспать. А когда придем к берегу, я тебя разбужу.
        Андрей послушно улегся на дно надувной лодки, навалился затылком на ее мягкий и упругий рези­новый борт и только тогда почувствовал, как он устал.

«МОРСКОЙ ДЬЯВОЛ» ДАНИЛ БИЗЯЕВ
        17.00
        Что ни говори, а Мамонтенок все-таки молоток! Со второй попытки отыскать на двадцатиметровой глубине замаскированный среди подводных скал транспортировщик, не имея для этого никакой по­исковой аппаратуры! Даже среди «морских дьяво­лов» на такое способен не каждый, далеко не каж­дый. Я, признаться, не ожидал от Андрея таких способностей и сразу его зауважал. Стас, конечно, тоже молоток. Ведь точное определение района поисков затопленного нами снаряжения - это прежде всего его заслуга. Я, например, сколько ни вглядывался в берег, так и не сумел найти место, где мы оставили наш «Тритон».
        После того как Старик сообщил нам со Стасом, что Андрей обнаружил транспортировщик, нам втроем осталось только разыграть перед нашим капитаном Рикардо небольшой спектакль и убе­дить его, что необходимо перенести поиски лобстеров из прибрежной зоны в открытое море. По-моему, спектакль удался. Во всяком случае, предложение профессора Ларсена сняться с якоря и отойти на тридцать миль от берега выглядело вполне обоснованно. Рик, правда, пробурчал, что акватория за тридцатимильной зоной закрыта для судоходства, но возражать не стал. Думаю, что этот морской лис (по своей хитрости и наглости он явно превзошел волка) при такой оплате не стал бы возражать, даже если Старик попросил бы его привести яхту на испытательный полигон амери­канских ВМС. Тем не менее, чтобы не раскрывать наших истинных намерений, Старик велел Рику встать на якорь за пару миль от запретной зоны. И оставшуюся часть пути мы проделали на
«Зодиа­ке», взяв на буксир Мамонтенка с его «Тритоном».
        На границе полигона Андрей по приказу Стаса перебрался в «Зодиак» к Старику, а мы со Стасом - в кабину «Тритона»: Стас на место операто­ра за штурвал и рычаги управления, а я - на место второго легководолаза. Первым делом мы стянули с себя громоздкие акваланги и приобретенные Стариком водолазные маски и убрали их в грузо­вой отсек позади кабины, а оттуда извлекли два запасных ИДА-100. Не знаю, как Стас, а я с удо­вольствием надел вместо надоевшего акваланга более привычный, можно сказать, почти родной, автономный дыхательный аппарат. А потом с тем же чувством натянул на голову боевую водолазную маску с установленным на месте иллюминатора акваскопом.
        Затем настала очередь дополнительного снаря­жения[Снаряжение для подводного плавания подразделяется на два вида: основное и дополнительное. Основное снаряжение обес­печивает жизненные функции человека под водой. К нему относят­ся дыхательные аппараты, маски, дыхательные трубки, ласты, гид­рокостюмы и гидрокомбинезоны. Дополнительное снаряжение служит для ориентации под водой, связи и обеспечения безопас­ности плавания.] . Вместо компаса я надел наручный глуби­номер, пристегнул к грузовому ремню подводный ручной фонарь, а вместо бесполезного сейчас пистолета - ручную электродрель для подводных работ. Эта хитрая штука (нашу группу снабдили двумя такими инструментами) имеет две сменные насадки: стержень с крестообразным шлицом (тогда ее можно использовать как автоматическую отвертку) и полое с внутренней части сверло. От­вертка нужна, чтобы привинтить к резиновой об­шивке американского атомохода записывающее устройство; иначе его попросту сорвет встречный поток воды. А сверло, или, точнее, бур, требуется, чтобы получить образец защитного покрытия. Наше командование, помимо гидроакустических
характеристик американского крейсера, крайне интересует, что за материал, способный полнос­тью гасить волны гидролокатора, использовали американцы для обшивки подлодки. Вместе с дре­лью я достал из грузового отсека плоскую коробку АЗУ. С одной стороны блок записывающего устройства снабжен рукояткой для удобства обраще­ния. Там же находятся головки четырех подпружи­ненных винтов-саморезов, а с противоположной стороны - вакуумная присоска для первоначаль­ного закрепления устройства на резиновой обшив­ке атомохода. Во время подготовки операции я, Стас, Мамонтенок и даже Старик тренировались устанавливать АЗУ на корпусе учебной подлодки. В принципе в этом нет ничего сложного. Надо только посильнее надавить на рукоятку, чтобы сра­ботала присоска, затем ввинтить в резиновую об­шивку легкого корпуса четыре самореза да выдер­нуть предохранительную чеку для включения режима записи. Как объяснил нам один из конструкторов АЗУ, обучавший обращению с этой штукой, запись идет в течение сорока восьми часов, после чего устройство автоматически отключается. По его словам, этого временного запаса более чем доста­точно,
так как для составления гидроакустических характеристик потребуется всего несколько часов фонограммы.
        Привязав записывающее устройство за рукоят­ку к своему грузовому ремню, я закончил экипировку. В итоге грузовой ремень получился излиш­не тяжелым да еще коробка АЗУ сильно давила под ребра. Впрочем, бывали случаи, когда мне прихо­дилось терпеть куда большие неудобства. А вот лишние грузы с пояса вполне можно снять для при­дания дополнительной плавучести, но я не стал этого делать. Вес моего снаряжения и так умень­шится, как только я установлю на обшивку
«Атлан­та» записывающее устройство.
        После всех этих манипуляций я как мог устроил­ся на сиденье в кабине «Тритона» и сообщил Стасу, что готов к погружению. По его команде мы вместе проверили свои дыхательные аппараты и исправность бортовой дыхательной системы. Из обоих загубников кислородная смесь поступала без задержек, о чем я и сообщил Стасу. Получив мое подтверждение об исправности бортовой ды­хательной системы, Стас надвинул на кабину«Тритона» обзорный колпак-обтекатель и открыл ниж­ний кингстон для заполнения балластной цистерны. Постепенно «Тритон» начал погружаться, сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее.
        Я взглянул на часы. Половина шестого. На поис­ки «Атланта» нам осталось от силы три с половиной часа, так как, во избежание осложнений с берего­вой охраной, до десяти вечера нам непременно нужно вернуться в дулитскую гавань. Спустя не­сколько секунд над защитным колпаком-обтекате­лем уже сомкнулись волны Атлантики. Еще какое-то время я видел вверху искрящуюся в лучах ве­чернего солнца поверхность океана, но затем и она растворилась в подводной тьме. Кабина
«Три­тона» тоже погрузилась во мрак. Чтобы понапрасну не тратить батареи акваскопа, я пока не включал прибор, поэтому ничего не видел вокруг себя, даже сидящего на соседнем сиденье Стаса. Лишь шкалы приборов слабо мерцали передо мной в темноте.
        Практически полное отсутствие видимости на глубине создает во время погружения ощущение одиночества и весьма ощутимо давит на психику. Выдержать подобный психический прессинг спо­собен далеко не каждый. Поэтому на этапе отбора в подразделения боевых пловцов всех кандидатов, помимо обследования их физического здоровья, проверяют и на способность противостоять тяже­лым эмоциональным нагрузкам. Да и потом, уже на этапе подготовки, целая группа военврачей сле­дит, как реагирует курсант на различные искусст­венно создаваемые стрессовые ситуации и как ведет себя во время тренировочных погружений. И все же, несмотря на многочасовые беседы с пси­хологом, изматывающие тренировки и утомитель­ные инструктажи, в первый раз, когда вокруг тебя постепенно начинает сгущаться тьма, когда ты перестаешь видеть собственные руки, сердце не­произвольно начинает сжиматься от страха. Побе­дить его можно только одним путем - снова и сно­ва идти под воду. Лишь когда у тебя за спиной будет не один десяток глубоководных погружений, совершенных на управляемых аппаратах и в одном лишь водолазном снаряжении, ты научишься
аде­кватно воспринимать опасность, которую таит в себе морская пучина, и реагировать на нее без всякой паники. Паника - вот главный враг боевого пловца. Запаниковал - все, конец! На поверхность ты уже не выберешься. Глубина не прощает оши­бок, поэтому боевые пловцы, как саперы, ошиба­ются только один раз.
        Но сейчас моя судьба находилась в руках Стаса вместе со штурвалом и прочими рычагами управ­ления «Тритоном». Я же мог лишь следить за пока­заниями приборов на приборной панели. Из них меня больше всего интересовал глубиномер. Судя по отметкам на его шкале, мы достигли пятидесяти метров, когда Стас прекратил спуск. Риска глуби­номера застыла на месте, зато быстро побежали вверх цифры на счетчике лага[Лаг - прибор для определения скорости судна и пройден­ного им расстояния.] . Видимо, мы уже пересекли невидимую границу запретной зоны и вошли в акваторию испытательного полигона аме­риканцев. Я скосил глаза на радиометр. Как и сле­довало ожидать, его стрелка зависла у нулевой от­метки. Установленные на корпусе «Тритона» чувст­вительные датчики, ежесекундно анализирующие уровень радиоактивности набегающего потока воды, пока не выявили превышения естественного фона. Это означало, что мы еще не вышли на след пресловутого
«Атланта».
        Поиск американского атомохода в акватории испытательного полигона уже само по себе - до­вольно рискованное предприятие. Ведь еще до того, как нам удастся обнаружить его радиоактив­ный кильватерный след, мы можем столкнуться под водой с самим ракетоносцем. Тогда тысяче­тонная махина подводной лодки расколет корпус
«Тритона», словно орех, а нас просто размажет по обшивке. Меня утешала только мысль, что вероят­ность такой встречи ничтожно мала. Но подобная возможность все-таки существует! И от этого стра­ха, поселившегося где-то в темных закоулках души, неприятно зудит под ложечкой…
        О! Что-то произошло! На приборной панели на секунду вспыхнул и снова погас экран гидролока­тора. Это Стас кратковременно включил его, чтобы уточнить местоположение обнаруженной цели (в отличие от меня, Стас имеет возможность не только наблюдать за приборами, но и слушать гид­роакустический горизонт через наушники рабо­тающей в пассивном режиме станции). За то мгно­вение, на которое он включил гидролокатор, я ус­пел увидеть на экране засветку по пеленгу «сорок пять градусов». Стас, понятно, тоже заметил ее. Вырубив гидролокатор, он включил внутреннее ос­вящение кабины и, показав мне запаянную в плас­тиковый планшет карту американского морского полигона, нанес на нее специальным маркером наше местоположение и координаты обнаруженной цели. Судя по ее абрису, мы встретили над­водный корабль боевого охранения, курсирующий у восточной границы испытательного полигона на расстоянии восьми кабельтовых от нас.
        Повернув штурвал «Тритона», Стас лег на па­раллельный курс. Следуя тем же галсом, пройдя две мили, он обнаружил и нанес на карту местопо­ложение второго надводного корабля из состава боевого охранения. Я надеялся, что таким же образом Стас вскоре определит и район патрулирова­ния третьего судна. Однако мы пересекли всю ак­ваторию полигона и уже приближались к его се­верной границе, а третий корабль так и не был обнаружен. Начиная испытывать из-за этого ощу­тимое беспокойство, я в очередной раз взглянул на погасший экран гидролокатора и в этот момент боковым зрением заметил, как стрелка радиометра стремительно отклонилась вправо. «Есть фон!» - мысленно закричал я. Если бы не загубник, я, на­верное, выпалил бы это во все горло. Но Стас, оче­видно, и так услышал мой мысленный вопль или, так же как я, заметил отклонение стрелки радио­метра, потому что ткнул пальцем в счетчик лага. Через двести метров отклонившаяся стрелка ра­диометра вернулась в прежнее положение, обо­значив ширину радиоактивного следа.
        Меня качнуло в сторону. Это Стас, заложив ли­хой вираж, выполнял разворот для повторного за­мера. На этот раз стрелка показала ширину сто де­вяносто метров. Есть! Сужение расходящегося ко­нусом радиоактивного кильватерного следа указывает направление движения подводного ато­мохода! При подготовке операции в качестве тре­нировки мы провели поиск нашей отечественной многоцелевой атомной подводной лодки класса «Мурена». Поэтому я знал, что при ширине кильва­терного следа в двести метров удаление от атомо­хода составляет две мили (примерно по миле на каждую сотню метров). Правда, на таком удалении во время тренировочного поиска радиометр у нас зашкаливало, а сейчас его стрелка отклонилась менее чем на треть шкалы. «Мурена» - это, конеч­но, далеко не самый новый тип атомохода. И все же я, признаться, не ожидал, что на американском ракетоносце биологическая защита реактора ока­жется в три раза лучше… Стас выполнил послед­ний разворот, ложась на курс преследования, и до предела увеличил скорость «Тритона». Стрелка ра­диометра вновь отклонилась вправо… Еще одно деление, еще… Максимум! Максимальное
откло­нение стрелки свидетельствовало, что мы нацели­лись точно в корму преследуемого подводного ра­кетоносца. Я взглянул на глубиномер. Так и есть! Стас не ошибся, командир «Атланта» тоже вел свой корабль на глубине пятьдесят метров.
        Когда я вновь перевел взгляд на радиометр, то обнаружил, что его стрелка, пусть незначительно, но все же сместилась влево. Уровень радиоактив­ного фона понизился. А это могло означать только одно - расстояние между нашим подводным транспортировщиком и преследуемым атомохо­дом увеличивается. От досады и бессилия я стис­нул зубами загубник. Увы, никакой, даже самый со­временный транспортировщик «морских дьяволов» не способен состязаться в скорости с атомными подводными лодками. Еще на этапе планирования нашей операции весь расчет строился на том, что ходовые испытания американского подводного крейсера будут проходить в различных скоростных режимах. В том числе и на пяти-шести узлах - ско­рости, обычно выбираемой во время боевого пат­рулирования, обеспечивающей подводному раке­тоносцу максимальную скрытность. И тогда наш
«Тритон», способный развивать в подводном поло­жении все десять узлов, вполне мог бы догнать американскую подлодку. Увы, в этот раз расчет не оправдался. Сегодня «Атлант», похоже, испытыва­ли не на возможность следовать залповым курсом с малошумной скоростью, а на способность выполнять маневр отрыва. Чертовски обидно, что не уда­лось подойти к американскому ракетоносцу с пер­вой попытки и завтра нам снова придется бороз­дить акваторию испытательного полигона в поис­ках повышенного радиоактивного фона, снова садиться на хвост «Атланту» и ждать момента, когда подлодка сбавит ход до нашей скорости. Но, похоже, у Стаса есть другое мнение…
        За своими мыслями я не сразу заметил, что Стас пытается обратить мое внимание на карту. Когда же я проследил за линией его маркера, то наконец понял, что он имеет в виду. «Атлант» пол­ным ходом шел к северной границе испытательно­го полигона, до которой, если судить по карте, ос­тавалось менее мили. Если американский капитан не собирался выходить за пределы полигона, а ло­гика подсказывала мне, что так оно и есть, значит, лодка вот-вот должна повернуть. Но величина ма­невра ограничена гидродинамическими характе­ристиками подводного корабля. Чем выше ско­рость, тем меньше угол поворота. «Атлант» же не способен был теперь сразу выполнить полный раз­ворот и, по крайней мере какое-то время, должен был двигаться вдоль северной границы испыта­тельного полигона. И если бы нам удалось верно рассчитать курс корабля, у нас появился бы реаль­ный шанс для перехвата! Вопрос только в том, куда двинется капитан «Атланта»: налево к берегу или направо, в сторону открытого океана. Я бы на его месте повернул к берегу. Там у него гораздо боль­ше свободы для маневра. Повернув направо, лодка через милю упрется уже в
западную границу поли­гона, и капитану вновь придется совершать ма­невр.
        Но Стас направил «Тритон» именно туда. За­чем?! Нам же нужно налево, к берегу! Я энергично замахал рукой, пытаясь вразумить Стаса, но он лишь отрицательно мотнул головой. Конечно, он командир, а я всего лишь подчиненный, лишенный права принимать решения. Но я ведь тоже болею за результат. И мне чертовски обидно упускать такой прекрасный шанс, который нам подарила судьба!
        Не в силах воздействовать на Стаса, я отвернул­ся в сторону и стал смотреть на приборную панель. Стрелка радиометра давно стояла на нуле, показы­вая, что мы окончательно потеряли след «Атланта». Но Стас еще на что-то надеялся. Пройдя выбранным курсом три мили, он выключил двигатель «Трито­на», зато включил носовой прожектор. Что он пыта­ется там рассмотреть? Даже включив акваскоп, я не увидел впереди ничего, кроме все той же тем­ной массы воды. Я недоуменно повернул голову к Стасу и в этот момент увидел в луче света выплыв­шую из мрака носовую часть подводной лодки. Когда прямо на тебя плывет такая громадина, ты невольно ощущаешь себя муравьем, на которого катится заполненная до краев двухсотлитровая бочка… Но Стас все-таки молоток!!! Рассчитал курс американца! Я поспешно выплюнул загубник бортовой дыхательной системы, вставил в рот за­губник собственного дыхательного аппарата (Стас тем временем сдвинул назад защитный колпак-об­текатель) и, оттолкнувшись ногами от пола, выбро­сил свое тело из кабины «Тритона».
        До корпуса ракетоносца было что-то около двадцати метров. И я энергично заработал ласта­ми, чтобы как можно быстрее проплыть это рассто­яние. Носовая часть стосемидесятиметрового ги­ганта уже вышла из освещения и вновь скрылась во мраке. Остронаправленный луч прожектора «Тритона» скользил по борту атомохода, неумоли­мо приближаясь к корме. А я должен был доплыть до корпуса «Атланта» еще до того, как атомоход полностью погрузится во тьму. И не только до­плыть, а еще и каким-то образом закрепиться на его обшивке…
        Подсвечивая себе путь собственным подвод­ным фонарем, который зажал в левой руке, я изо всех сил рвался вперед. Еще один гребок, еще! И вот моя ладонь ткнулась в резиновый легкий кор­пус подводной лодки. Я выпустил из левой руки фонарь (привязанный страховочным шнуром к моему запястью, он все равно никуда не денется) и уже двумя руками попытался ухватиться за обшив­ку атомохода… Если бы это было так просто! Набе­гающий поток воды тащил мое тело назад, а паль­цы в защитных перчатках скользили по гладкой по­верхности. Но вот в какой-то момент моя левая рука, безуспешно царапающая резиновое покры­тие, провалилась в неглубокую полость. Не знаю, что это было: сливное отверстие, какой-то клапан или просто неровность обшивки, но я уцепился за нее мертвой хваткой… Так, теперь АЗУ. Держась левой рукой за край обнаруженной полости, пра­вой я отвязал от грузового ремня плоскую коробку записывающего устройства и, ухватив ее за руко­ятку, прижал противоположной стороной, снаб­женной вакуумной присоской, к резиновой поверх­ности. Есть! АЗУ на корпусе «Атланта»! Осталось только закрепить его для надежности
винтами-саморезами и выдернуть предохранительную чеку для приведения в действие. Я поспешно снял с пояса электродрель с заранее вставленной от­верткой и тут обнаружил, что из прежнего положе­ния никак не могу зацепиться отверткой за головки крепежных винтов записывающего устройства. В спешке я установил блок слишком далеко от себя. Выпустив из руки дрель-отвертку, я снова ухватил­ся за рукоятку АЗУ, чтобы подтянуть свое тело по­ближе и облегчить себе работу. И в этот момент встречный поток воды настолько мощно ударил меня в грудь, что, не удержавшись, я отлетел прочь от корпуса атомохода… Нет! Это не выдержала присоска АЗУ! Злополучное устройство осталось в моей руке! А я, путаясь в страховочных шнурах подводного фонаря и электродрели, кувыркался в водовороте.
        Черт! Если я все еще нахожусь возле корпуса подлодки, меня неминуемо затянет под гребной винт. Скорее прочь отсюда! Знать бы еще, в какую сторону плыть. Я подхватил болтающийся возле меня фонарь и посветил им вокруг. Йо!.. В несколь­ких метрах над моей головой проплывала громада атомохода. Мне даже показалось, что я вижу несу­щийся на меня обтекатель вертикального стабили­затора кормового оперения. Бешено загребая лас­тами, я устремился прочь от настигающей меня стальной махины. И все же спустя несколько се­кунд оказался в новом водовороте. Обрушившийся на меня поток подхватил мое тело, несколько раз перевернул меня вниз головой и, словно щепку, швырнул к корме атомохода. Перед глазами про­мелькнули изогнутые, словно сабли, гигантские лопасти огромного гребного винта. И я уже мыс­ленно простился с жизнью, но в этот момент затя­гивающий меня водоворот внезапно потерял свою силу. В грудь, голову и живот ударил встречный по­ток, создаваемый вращением лопастей гребного винта за кормой атомохода. От чудовищной боли перехватило дыхание, в глазах потемнело, и я по­летел в пустоту, провалившись в какую-то
про­пасть…
        Когда я вновь обрел способность дышать и со­ображать, то обнаружил, что никуда не лечу, а парю в водной толще, медленно погружаясь в пу­чину. Все мышцы болели, словно меня переехал асфальтовый каток. Но я все-таки сумел поднести к глазам правую руку с пристегнутым к запястью глубиномером. Ого! Оказывается, пока я был без сознания, то погрузился на все шестьдесят пять метров. Вовремя же я пришел в себя. Еще пяток метров, и я бы уже никогда не всплыл из-за полу­ченного кислородного отравления[В дыхательных аппаратах замкнутого цикла, используемых боевыми пловцами, количество кислорода во вдыхаемой газовой смеси следует варьировать в зависимости от глубины и темпера­турных условий. Так, при работе на большой глубине в холодной воде пловец должен дышать газовой смесью с пониженным содержанием кислорода.] . В несколько гребков ластами я вновь поднялся до пятидесяти­метровой отметки и осмотрелся вокруг себя. Со всех сторон, насколько хватало чувствительности акваскопа, меня окружала вода, одна вода и ниче­го, кроме воды. Ни американского «Атланта», ни родного «Тритона» в обозримой близости от себя я не
заметил. Пока единственным положительным результатом моего рискованного заплыва можно было считать лишь то, что я остался жив. Однако, чтобы быть уверенным, что я поживу еще какое-то время и после того, как закончится кислородная смесь в моем дыхательном аппарате, мне необхо­димо было отыскать Стаса. Вернее, чтобы он разы­скал меня, так как у меня не было ни малейшего шанса самостоятельно обнаружить в океанской толще наш подводный транспортировщик. Все, что я мог, так это дать знать о себе.
        Я вновь закрепил на грузовом ремне блок АЗУ, который, как оказалось, несмотря на кратковре­менную потерю сознания, так и не выпустил из руки, и нащупал на корпусе дыхательного аппарата переключатель станции звукоподводной связи. Такие вмонтированные станции - это своего рода ультразвуковые маяки, работающие в двух частот­ных диапазонах. В диапазоне 37 - 39 КГц их сигнал распространяется под водой на девятьсот метров, в диапазоне 8 - 11 КГц - уже на две тысячи метров. Во всяком случае, такие данные указаны в техни­ческой документации. Я выбрал более высокий частотный диапазон и включил маяк. Теперь оста­валось только ждать, что Стас с помощью установ­ленной на «Тритоне» гидроакустической станции услышит и подберет меня. Сразу же пришла шаль­ная мысль: а вдруг в результате удара о корпус атомохода вмонтированная в корпус акваланга передающая станция вышла из строя и Стас никог­да не найдет меня, так как попросту не услышит сигнал. Но, даже если маяк работает исправно, всегда существует опасность, что запеленгует меня противник. Сейчас я мог не опасаться кораблей боевого охранения. Они находились
слишком далеко, чтобы обнаружить маломощный сигнал моего маяка. А вот акустики с «Атланта», если, ко­нечно, лодка находится ко мне ближе километра, вполне могли услышать сигнал и забить тревогу. Поэтому, плавая в толще воды на одном месте, лишь изредка загребая ластами, чтобы держаться на прежней глубине, я чувствовал себя не очень уютно. С каждой минутой мое волнение возраста­ло, и когда я все более начал склоняться к мысли о том, что маяк перестал работать, из подводного мрака прямо на меня выплыл «Тритон», мой род­ной, мой горячо любимый подводный транспорти­ровщик!
        Стас сдвинул назад стеклянный колпак-обтека­тель. Я сейчас же ухватился руками за борт «Три­тона» и втянул свое тело внутрь кабины. Увидев привязанный к моему поясу блок АЗУ, Стас сразу все понял. Мне осталось лишь виновато развести руками. Поторопился, сглупил, в итоге не выпол­нил задачу да еще чуть под гребной винт не попал! Что тут еще можно сказать? Не знаю, о чем думал Стас, а я весь обратный путь ругал себя последни­ми словами. Лишь когда прозрачный колпак-обте­катель неожиданно для меня вынырнул из-под воды, я отвлекся от своих невеселых мыслей. Стас щелкнул каким-то переключателем ниже прибор­ной панели. Ну правильно, «Тритон» оборудован таким же гидроакустическим маяком, как и наши дыхательные аппараты. И Старик с помощью ГАС, полученной от Мамонтенка, сумеет отыскать всплывший на поверхность транспортировщик…
        Действительно, минут через двадцать к обзор­ной полусфере «Тритона» подплыла резиновая на­дувная лодка. На корме сидел Старик собственной персоной и довольно улыбался. Но это лишь пока, а вот узнает, как я сплоховал, уже не будет таким довольным.
        Как ни странно, Старик отнесся к моей промаш­ке достаточно спокойно. Во всяком случае, не высказал мне ни одного упрека, лишь разочарованно вздохнул. Я тем временем отвязал от грузового ремня спецснаряжение, снял со спины дыхатель­ный аппарат, стащил с головы маску и, оставив все это в кабине «Тритона», вместе со своим аквалан­гом перебрался в «Зодиак» к Старику. Как только я покинул кабину транспортировщика, Стас открыл нижний кингстон для заполнения балластной цис­терны и вместе с «Тритоном» вновь погрузился под воду.
        Он вынырнул спустя полчаса (минимальное время для декомпрессионного подъема с пятиде­сятиметровой глубины) уже в обычной водолазной маске и с аквалангом за плечами, подплыл к пока­чивающейся на волнах надувной лодке и, выплю­нув изо рта загубник, обратился к Старику:
        - Надо как-то обозначить место, чтобы потом не тратить время на поиск транспортировщика.
        - Обозначим, - кивнул Старик. - Глубина большая?
        - Пятьдесят два метра, - ответил Стас.
        Рощин снова кивнул, затем наклонился ко дну лодки, где у него лежали какие-то проволочные корзины и бухта капронового шнура, с привязан­ными к нему ярко-красными поплавками. Он ловко перевязал несколько поплавков, изменив длину фала, и одну за другой выбросил корзины за борт.
        - Ловушки для лобстеров, - пояснил он свои действия, с усмешкой глядя на Стаса.
        Металлические корзины-ловушки тут же ушли на дно, оставив на поверхности океана лишь гир­лянды привязанных к ним поплавков. Глядя, как ка­чаются на волнах ярко-красные шары, Стас тоже усмехнулся, затем ухватился руками за прикреп­ленный вдоль борта «Зодиака» страховочный канат и, подтянувшись, забросил свое тело в надувную лодку.
        - Домой? - осведомился Старик.
        - Домой, - подтвердил Стас.
        Старик запустил двигатель и, развернувшись, направил лодку в сторону берега. Вскоре я уже смог разглядеть вдали стоящую на якоре яхту на­шего капитана Рикардо. Рик жевал кончик потух­шей сигары и, таинственно улыбаясь, смотрел на нас, когда мы подходили к его яхте.
        - Ну как, наловили своих лобстеров? - поинте­ресовался он у Старика, когда мы поднялись на борт.
        При этом он смотрел вовсе не на Старика, а на резиновый мешок в его руках, куда Старик упако­вал нашу ручную гидроакустическую станцию. Мне его подозрительный взгляд очень не понравился. Старику, очевидно, тоже. Но на вопрос Рика он от­ветил совершенно невозмутимо:
        - Поставили ловушки, завтра проверим.
        Рик усмехнулся и ушел в рубку. На то, как мы втроем вытаскивали на палубу яхты
«Зодиак», он даже не взглянул. Его не было и в тот момент, когда я стягивал с себя гидрокостюм и переоде­вался в гражданскую одежду, поэтому мне не при­шлось оправдываться перед ним, объясняя, откуда взялись на моем теле свежие кровоподтеки. Вооб­ще, на обратном пути Рик большей частью молчал, лишь иногда обменивался со Стасом или Стариком ничего не значащими фразами. У меня же ныла грудь, ломило мышцы рук и ног, короче говоря, я чувствовал себя неважно, поэтому не принимал участия в разговоре. Перед возвращением в дулитскую гавань Старик велел Рику пройти вдоль берега, где утром мы искали наш транспортиров­щик, чтобы забрать Мамонтенка. Андрей издали заметил приближающуюся яхту и энергично зама­хал нам рукой. Стас на «Зодиаке» сходил за ним, после чего мы все вместе вернулись на пристань. Я думал, что на этом мы и расстанемся с Рикардо. Но хитрый Рик не отстал от Старика до тех пор, пока тот в ближайшем банкомате не снял со своей кредитной карточки тысячу баксов. Лишь после этого мы избавились от нашего капитана. Когда это наконец случилось, было уже одиннадцать вечера. Мне нестерпимо хотелось спать,
да и Мамонтенок, по моим наблюдениям, тоже клевал носом. Поэтому я был страшно рад, когда мы добрались до дома миссис Роджерс.
        КОМАНДИР РАЗВЕДГРУППЫ КАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТ ВОРОХОВ
        23.15
        Данила клонило в сон. Очень нехороший при­знак. Я всерьез опасался, что при попытке устано­вить АЗУ на корпусе «Атланта» он получил сотрясе­ние мозга. Илья Константинович тоже заметил это, поэтому очень торопился, когда открывал входную дверь. И все же я заметил, что, прежде чем отво­рить дверь, он проверил оставленные утром кон­трольные метки. Судя по всему, все было в поряд­ке, в наше отсутствие в мансарду никто не входил. Иначе Рощин непременно сообщил бы мне об этом. Первым делом Илья Константинович велел Данилу лечь на диван, а сам присел рядом и с по­мощью уже знакомого мне карманного фонарика внимательно осмотрел его зрачки.
        - Судя по реакции зрачков, сотрясения нет, - сообщил он, закончив осмотр. И у меня отлегло от сердца.
        - Да какое сотрясение?! - недовольно произ­нес с дивана Данил. - Я просто вымотался за день, вот спать и хочу! Вы взгляните на… Кевина, у него тоже глаза закрываются.
        Услышав эту тираду, я невольно улыбнулся. Уве­рен, Данил собирался назвать Андрея Мамонтенком и поправился, лишь сообразив, что английское название животного не является производным от его фамилии. Но Илье Константиновичу, в отличие от меня, было не до смеха.
        - Быстро раздевайся и под душ! - приказал он Данилу. - Хорошо бы тебе отлежаться в горячей ванне, но раз ее нет, сделай горячую воду, такую, какую сможешь терпеть, и стой под душем десять минут! Затем в постель! Роберт, проконтролируй его, - обратился ко мне Рощин. - Я в аптеку.
        Илья Константинович вернулся спустя четверть часа, когда Данил, укрытый тремя пледами, уже лежал в постели, а в душ отправился Андрей.
        - Мне нужно было позаботиться о медикамен­тах заранее, - заметил Рощин, входя в спальню, где лежал Данил. - Подобные покупки, да еще за полчаса до полуночи, поневоле привлекают внима­ние. Аптекарь уже наверняка обсуждает со своим помощником, с чего это ученому-океанологу в та­кое время вдруг понадобился набор для оказания первой помощи.
        Рощин поставил на прикроватную тумбочку объ­емный пакет, который принес в руках, и, обраща­ясь к Данилу, сказал:
        - А теперь показывай свои синяки.
        Данил послушно откинул простыню вместе с тремя уложенными сверху пледами, открыв свою грудь. Вид у него действительно был неважный. Крупные гематомы сплошь покрывали его тело и руки, а на шее, чуть выше ключицы, надулся вол­дырь размером с грецкий орех. Рощин быстро ос­мотрел его и вынес свое заключение:
        - В общем, ничего страшного. Могло быть и хуже. Синяки обработаем мазью, а на ночь поло­жим спиртовой компресс, чтобы не было отека.
        Из принесенного пакета Рощин достал тюбик с какой-то мазью и, выдавив ее себе на ладонь, при­нялся последовательно обрабатывать ушибы Да­нила. В комнате сразу распространился аромат пчелиного яда и еще какой-то другой резкий запах. Данил брезгливо поморщился, хотя скорее сделал это для того, чтобы скрыть гримасу боли.
        - Терпи. К утру будешь как новенький, - приго­варивал Илья Константинович, ловко втираю гелеобразную мазь ему в кожу. - Ты же хотел понра­виться здешним девушкам, вот и терпи…
        Наконец обработка подкожных гематом была закончена. Рощин вытер со лба выступившие капли пота и, прощупав пальцами волдырь на шее Дани­ла, сокрушенно заметил:
        - Вот с внутренним кровоизлиянием придется повозиться. Мазь тут не поможет, придется вскры­вать. Ну-ка, Роберт, принеси сюда какую-нибудь чистую майку или футболку, - обратился он ко мне. - Негоже пачкать миссис Роджерс ее простыни.
        С этими словами Рощин поднялся с кровати Да­нила и вышел из спальни. Когда он вернулся об­ратно, в руках у него был перочинный нож с отки­нутым лезвием.
        - Эй, вы только меня не зарежьте, - с опаской покосившись на Старика, произнес Данил.
        - А это уж как получится, - улыбнулся я в ответ, хотя мне в этот момент было совсем не весело.
        Пока Илья Константинович протирал спиртом лезвие, я свернул в несколько слоев найденную в одежном шкафу еще совершенно новую белую футболку и подсунул ее под голову Данилу. Он перевернулся на бок, подставив нам свою травми­рованную шею. И Илья Константинович точным движением проколол лезвием перочинного ножа волдырь на его шее. Из разреза наружу хлынула темная кровь, которую Рощин ловко промокал при­готовленным ватным тампоном. Потом Илья Кон­стантинович наложил на рану квадрат свежего бинта и приклеил его тремя полосками лейкоплас­тыря.
        - Ну вот и все, а ты боялся, - Рощин ободряю­ще потрепал Данила по плечу.
        - Еще бы, довериться вам, коновалам, - Данил завозился на кровати, пытаясь изменить позу, и сейчас же скорчился от резкой боли.
        - Что, больно? - дружески усмехнулся Илья Константинович. - Тогда лежи смирно. А заодно расскажи, как это тебя так припечатало?
        - Угодил в кильватерную струю. Хорошо хоть не под лопасти гребного винта, - ответил Данил и, не скрывая своей досады, добавил: - Это я сам виноват. Закрепившись на корпусе, ухватился за руко­ятку АЗУ, вот меня вместе с устройством и снесло встречным потоком.
        - Не вини себя, - попытался я его успокоить. - «Атлант» шел с такой скоростью, что у тебя практи­чески не было шансов удержаться на обшивке.
        - Да нет, - Данил отрицательно мотнул голо­вой и снова скривился от боли. - Скорость лодки была не так уж велика. В момент разворота она сбросила ход. По всем прикидкам «Атлант» шел на десяти-двенадцати узлах. Будь его скорость выше, я бы даже не смог зацепиться за обшивку и, уж ко­нечно, не разглядел вращающиеся лопасти.
        - А ты их разглядел?! - практически одновре­менно спросили мы с Рощиным и недоверчиво переглянулись.
        - Еще бы! - воскликнул он. - На всю жизнь за­помнил. Не лопасти, а настоящие турецкие сабли, и каждая длиной с эту комнату.
        - Тогда каких же размеров должен быть винт? - поинтересовался я, решив про себя, что от волне­ния и страха Данил явно преувеличивает.
        - Метров девять в диаметре или даже боль­ше, - уверенно ответил он.
        - Искривленные саблевидные лопасти и мало­оборотный гребной винт гигантских размеров, - задумчиво сказал Илья Константинович. - Воз­можно, это и есть один из секретов бесшумного хода «Атланта». Теоретически гребной винт с таки­ми параметрами при том же тяговом усилии дол­жен обладать меньшим акустическим шумом. Мне даже приходилось слышать про опытно-конструк­торские работы по созданию таких винтов, веду­щиеся у нас и в Штатах. Очевидно, теперь эти про­екты наконец воплотились в жизнь.
        Из ванной комнаты вышел Андрей, завернутый в махровое полотенце. Увидев наши сосредоточен­ные лица, он сразу догадался, что мы ведем серь­езный разговор, поэтому оставил открытой дверь в ванную комнату, а воду из душа пустил на полную мощность, чтобы ее шум заглушал наши слова. Глушить, правда, пока было нечего, так как мы молчали, обдумывая последние слова Ильи Кон­стантиновича. Первым нарушил молчание Данил.
        - Кстати, я вот сейчас понял, почему не выдер­жала присоска блока АЗУ, хотя скорость «Атланта» была не так уж велика, - подал он голос с крова­ти. - Все дело в обшивке. Да-да, в обшивке. Рези­новое покрытие легкого корпуса слишком мягкое. Я это почувствовал, когда пытался там закрепить­ся. Вот присоска, сконструированная для закреп­ления на более твердом основании, к нему и не прилепилась. Это даже не резина, а… какой-то бо­лее упругий и эластичный полимер.
        Выслушав Данила, Рощин одобрительно пока­чал головой:
        - Да, в наблюдательности тебе не откажешь. Если все действительно так, как ты говоришь, ста­новится понятно, почему гидролокатор нашей АПЛ не обнаружил американский ракетоносец. Чем мяг­че и эластичнее материал обшивки, тем выше у него коэффициент поглощения акустических волн. Видимо, отразившийся от американской подлодки сигнал оказался настолько слабым, что акустики с «Барса» не смогли его обнаружить.
        - Значит, мы просто обязаны получить образец этого материала! - воскликнул Андрей, включаясь в наш разговор.
        - Ты думаешь, я не пытался это сделать?! - обиделся Данил. - Но, для того чтобы высверлить часть обшивки и установить АЗУ, надо прежде за­крепиться на корпусе
«Атланта»! А как это сделать, если даже на малых скоростях атомохода встреч­ный поток отрывает присоску?!
        - А это в зависимости от того, где ее поста­вить, - задумчиво произнес Илья Константино­вич. - Смотри. - Он взял в руки тюбик с мазью, ко­торую использовал для лечения Данила. - При движении подводной лодки набегающий водяной поток огибает ее неравномерно. - Рощин провел по воздуху рукой, изобразив тюбиком ход подвод­ной лодки. - За рубкой и перед обтекателями кор­мового оперения возникают области завихрений. Из-за встречного движения воды в этих местах скорость потока, обтекающего подлодку, в не­сколько раз ниже. И если правильно выбрать точку, а не лепить АЗУ куда попало, задача не представ­ляется мне невыполнимой.
        - Черт! - Данил хлопнул себя ладонью по лбу. - Как же я мог об этом забыть?! Области за­вихрений! Конечно! Завтра же попробую все сде­лать как надо!
        По-моему, в этот момент он забыл не только про особенности огибания корпуса подводной лодки встречным водяным потоком, но и про полученные ушибы и свою раненую шею. Пришлось об этом на­помнить:
        - Тебе с твоими травмами еще как минимум два дня нельзя спускаться под воду. Завтра на по­иск «Атланта» отправимся я и Кевин.
        Данил обиженно вытаращил на меня глаза, но спорить с командиром не решился. Зато возраже­ния нашлись у Ильи Константиновича:
        - Уходить на транспортировщике сразу двум операторам неразумно. Ведь из нас четверых только вы с Кевином умеете управлять «Тритоном». Чтобы в любых обстоятельствах группа сохраняла свою боеспособность, в экипаже «Тритона» должен быть один оператор и один боевой пловец.
        Уже по первой реплике я понял, куда клонит Илья Константинович. Все верно, полученная мною инструкция запрещает назначать в экипаж подвод­ного транспортировщика сразу двух операторов. Но та же инструкция оговаривает использование капитана третьего ранга Рощина только для аген­турной разведки на берегу.
        - Я знаю, какие указания ты получил в штабе, - словно прочитав мои мысли, сказал Илья Констан­тинович. - Но прежде всего ты должен думать о выполнении порученного группе задания. Мы все должны об этом думать. Поэтому завтра к
«Атлан­ту» должен пойти я, а не Кевин.
        Я знал, что этот момент когда-нибудь наступит. И вот он наступил. Мне впервые предстояло при­нять тяжелое решение. Дай бог, чтобы это случи­лось в последний раз.
        - Хорошо, Илья Константинович, - язык не по­вернулся назвать Рощина легендированным име­нем. - Завтра к «Атланту» мы пойдем вместе.
        ПОДВОДНЫЙ ПОИСК
        13 мая. 09.00
        Когда четверка боевых пловцов на арендован­ном «Додже» подъехала к пристани, владелец яхты «Конкистадор» уже ждал их на борту. Вопреки своим вечерним обещаниям мертвецки напиться, Родригёс был абсолютно трезв. Вместо приветст­вия он махнул рукой выбравшимся из джипа «карцинологам» и пригласил их на палубу.
        - Надеюсь, Стив, сегодня вы успели снять с кредитки наличные? - первым делом капитан об­ратился к Рощину.
        - Не беспокойтесь, Рик, деньги при мне, - от­ветил Старик. - Когда мы вернемся в гавань, я с вами рассчитаюсь.
        - Не доверяете? - Родригёс хищно оскалил­ся. - Зря. А впрочем, воля ваша.
        Чтобы показать свое безразличие, он прошел на бак и принялся снимать с кнехта швартовый канат. Тем временем офицеры занесли на яхту акваланги, пластиковый ящик с гидрокостюмами и прочим во­долазным снаряжением и установили на корме свою надувную лодку.
        - Можем отчаливать! - крикнул Рощин по окон­чании погрузки.
        - О'кей! - донеслось из рубки.
        Под палубой завелся двигатель, пара гребных винтов взбила за кормой белую морскую пену, и «Конкистадор» величественно отошел от пирса.
        - Куда пойдем сегодня? - обратился к Рощину Родригес, когда яхта вышла из дулитской гавани.
        - Туда, где мы поставили донные ловушки. Это на пару миль севернее того места, где мы вчера бросали якорь.
        - Гм, значит, опять к запретной зоне. Не бои­тесь, что у вас могут возникнуть проблемы с воен­ными?
        - Проблемы? - наивно переспросил Ворохов, услышав последний вопрос хозяина яхты. - Разве мы что-то нарушаем?
        - Вам виднее, - ушел от прямого ответа Род­ригес и весь дальнейший путь не проронил ни слова.
        Когда яхта пришла в указанный район, Бизяев и Ворохов, вооружившись биноклями, принялись ос­матривать океан в поисках поплавков. И вскоре Бизяев разглядел гирлянду качающихся на волнах красных шаров.
        - Два кабельтова слева по курсу! - объявил он громким голосом.
        - Правьте туда, - распорядился Рощин, указав Родригесу направление.
        Когда яхта подошла к гирлянде поплавков и встала на якорь, Рощин приказал Ворохову и Ма­монтову вытащить из воды садки-ловушки. Выбе­жав на палубу вслед за ними, он принялся торо­пить своих товарищей, мастерски изображая не­терпение ученого-исследователя. Родригес, выйдя из рубки на палубу, молча наблюдал за ними. В ло­вушки, как назло, не попалось ни одного лангуста. Лишь в одном садке оказался случайно забредший туда рак-отшельник. Но профессор Ларсен муже­ственно воспринял неудачу, постигшую его группу.
        - Это еще раз подтверждает, насколько трудно отыскать миграционные тропы лобстеров, - заме­тил он, вкладывая одну в другую пустые проволоч­ные корзины. - Мы перенесем ловушки еще на пару миль к северу. Фрэд, Роберт, спускайте
«Зо­диак»! А ты, Кевин, все же осмотри дно. Чутье под­сказывает мне, что в этом районе должна быть популяция лобстеров.
        Посмеиваясь про себя над разыгранным Рощиным спектаклем, офицеры приняли к исполнению распоряжения профессора Ларсена. Ворохов и Бизяев столкнули с палубы
«Зодиак» и привязали его к фальшборту яхты. Затем Ворохов присоеди­нился к натягивающим акваланги Мамонтову и Ро­щину, а Бизяев принялся нагружать лодку. Пока трое его товарищей облачались в водолазное сна­ряжение, Данил перенес в
«Зодиак» два акваланга, четыре запасных баллона со сжатым воздухом и собранные Рощиным садки-ловушки вместе с при­вязанными к ним сигнальными поплавками.
        Увидев, что один из «ученых» так и не переодел­ся в водолазный гидрокостюм, Родригес его ок­ликнул:
        - А ты что же сегодня не ныряешь?
        - Распоряжение Стива, - Данил недовольно мотнул головой в сторону Рощина. Упертый про­фессор решил-таки меня наказать за нарушение правил безопасности подводного плавания… Во­обще-то кому-то одному все равно приходится вести записи каждодневных исследований, да и для управления «Зодиаком» тоже нужен человек, - добавил он, почесав затылок.
        - Да, видно, старик с характером, - произнес Родригес, взглянув на Рощина, поэтому не заме­тил, как в этот момент изменилось лицо Данила.
        Спустя пару минут он тоже перебрался в «Зоди­ак» и занял место у руля, напротив Рощина и Ворохова, расположившихся на носовой скамье. Стани­слав поймал отвязанный Андреем швартовый ко­нец и, свернув его в бухту, уложил на дно лодки. После этого Бизяев запустил мотор, и «Зодиак», постепенно набирая скорость, устремился прочь от вставшей на якорь яхты. Сидя на носу «Зодиа­ка», Рощин внимательно следил за оставшимися на палубе «Конкистадора» Родригесом и Мамонто­вым, и, как только капитан Рик, отвлеченный во­просом Андрея, отвернулся, Старик подал знак Ворохову. Станислав сейчас же вставил в рот загуб­ник акваланга и быстро нырнул в воду. А Мамонтов с помощью Родригеса надел снаряжение, застег­нул на груди соединительные ремни, протер стек­ло водолазной маски и лишь после этого не спеша направился к металлической лестнице, установ­ленной на борту яхты. Спустившись по лестнице, выполняющей роль штормтрапа, Андрей проплыл несколько метров, натянул на глаза маску, вставил в рот загубник, после чего нырнул и, лениво загре­бая ластами, ушел под воду. Ему некуда было то­ропиться. Задача Андрея заключалась
лишь в том, чтобы изображать перед владельцем зафрахтован­ной яхты бурную научную деятельность, пока его товарищи не вернутся с американского полигона.
        В отличие от Андрея, Ворохов стремился как можно быстрее уйти в глубину, чтобы с борта «Кон­кистадора» невозможно было заметить поднимаю­щиеся к поверхности пузырьки воздуха. Составляю­щая главный принцип работы акваланга открытая система дыхания исключает отравление водолаза углекислым газом и получение им баротравмы лег­ких, но она же демаскирует его всплывающими на поверхность воздушными пузырьками. Поэтому военное применение аквалангов весьма ограниче­но. Мысль о том, что ему приходится использовать несвойственный для боевых пловцов дыхательный аппарат, во время погружения сильно тревожила капитан-лейтенанта Ворохова. Но едва луч под­водного фонаря осветил лежащий на дне транс­портировщик, он сразу успокоился.
        Визуально обследовав «Тритон» и убедившись в отсутствии повреждений на его корпусе, Ворохов заплыл в кабину транспортировщика и опустился на сиденье оператора. Действуя в режиме запро­граммированного автомата, он проверил исправ­ность системы жизнеобеспечения, снял с себя акваланг и подключился к бортовой дыхательной системе. Затем откачал воду из уравнительной цистерны для придания транспортировщику поло­жительной плавучести и, когда «Тритон» оторвался от дна, запустил двигатель.
        Выйдя на границу испытательного полигона, Ворохов продул балластную цистерну и, после того как «Тритон» всплыл в надводное положение, включил установленный на транспортировщике гидроакустический маяк.
        Сигнал маяка был немедленно запеленгован портативной гидроакустической станцией, спу­щенной с борта «Зодиака». Еще полчаса назад Бизяев привел надувную лодку на границу полигона и, заглушив двигатель, лег в дрейф, а Рощин опустил в воду ручную гидроакустическую станцию. Следуя по пеленгу на сигналы акустического маяка, бое­вые пловцы спустя несколько минут разглядели среди волн отсвечивающий на солнце стеклянный купол всплывшего на поверхность транспортиров­щика. Ворохов тоже заметил приближающуюся на­дувную лодку и, опознав своих товарищей, сдвинул стеклянный колпак-обтекатель. Оставив гидро­акустическую станцию Данилу Бизяеву, Рощин перебрался из «Зодиака» в кабину «Тритона». Не­сколько секунд двое
«морских дьяволов» в подвод­ном транспортировщике молча смотрели в глаза своему товарищу, оставшемуся в надувной лодке. Затем Ворохов задвинул входной люк стеклянным колпаком, и «Тритон» ушел под воду, растаяв в пу­чине. «Удачи вам, парни», - мысленно прошептал Данил Бизяев, глядя на волны, сомкнувшиеся над головами его товарищей.
        Специальным карандашом-маркером, предна­значенным для письма в соленой морской воде, Ворохов отметил на карте испытательного полиго­на местоположение военного корабля, после чего показал карту Рощину, сидящему рядом с ним в ка­бине транспортировщика. Это был уже второй ко­рабль боевого охранения, обнаруженный боевыми пловцами. Он шел со скоростью пять узлов курсом сближения с плывущим на глубине пятидесяти метров подводным транспортировщиком. Однако корабль уже двадцать минут, в течение которых Ворохов следил за его перемещением по гидро­акустической станции, не менял галса и не вклю­чал собственный гидролокатор. Исходя из этого, Ворохов сделал вывод, что транспортировщик пока не обнаружен. По своему опыту капитан-лей­тенант знал, что средства технической разведки, стоящие на вооружении противолодочных кораб­лей США, предназначены прежде всего для борь­бы с подводными лодками и не способны обнару­жить столь малоразмерную и малошумную цель, как «Тритон». И все же он испытал заметное облег­чение, получив подтверждение этого факта.
        Когда Ворохов оторвал взгляд от экрана гидро­акустической станции, то увидел, что Рощин пыта­ется обратить его внимание на карту военно-мор­ского полигона, запаянную в пластиковый план­шет. Рощин указал на обозначения американских кораблей и двумя стрелками обозначил на карте направление их движения. Уже сейчас расстояние между ними составляло четыре морские мили и продолжало постепенно сокращаться. Наблюдае­мое перестроение кораблей боевого охранения никак не соответствовало задачам охраны аквато­рии полигона.
        Станислав понимающе кивнул и вопросительно взглянул на своего более опытного напарника. Рощин в ответ быстро обвел на карте обозначения американских кораблей замкнутой линией и доба­вил в центр получившегося овала схематичный ри­сунок подводной лодки. Офицеры обменялись по­нимающими взглядами, после чего Ворохов повер­нул штурвал и направил подводное плавсредство в обозначенный Рощиным район.
        Когда американский корабль, сбросивший ход до трех узлов, остался за кормой
«Тритона», стрел­ка радиометра на приборной панели транспорти­ровщика качнулась вправо. Рощин и Ворохов вновь переглянулись. Лишь вмонтированные в водолаз­ные маски акваскопы мешали им увидеть на лицах друг друга довольные улыбки.
        Отклоняясь по одному делению, стрелка радио­метра дошла почти до середины шкалы, после, чего начала двигаться в обратную сторону. Когда она вернулась к нулевой отметке, Ворохов развернул «Тритон» на девяносто градусов и вновь направил транспортировщик в кильватерную струю амери­канского атомохода. В этот раз ширина полосы ра­диоактивного следа составила всего семьдесят метров, а стрелка радиометра даже зашла за цент­ральную отметку шкалы. Проведенные замеры однозначно указывали, что до американского ато­мохода остается менее мили. Ворохов до максиму­ма увеличил скорость «Тритона», всецело поло­жившись на показания радиометра. Пять… семь… девять кабельтовых! Неожиданно стрелка, дошед­шая до середины второй половины шкалы, резко отклонилась влево и застыла на нуле. Вытаращив глаза, Ворохов недоуменно уставился на радио­метр. Такого просто не могло быть! Прибор, слов­но стараясь перевернуть все представления о ма­териалистическом устройстве мира, бесстрастно свидетельствовал: американский подводный крей­сер, до которого оставалось идти всего сто или двести метров, исчез, бесследно растворился в
океанской пучине!
        Но Станислав, охваченный охотничьим азартом, отказывался верить, что след
«Атланта» потерян. Он даже постучал по приборному стеклу радиомет­ра, надеясь таким образом заставить его стрелку вернуться в прежнее положение. Но стрелка не двигалась. Ворохов в отчаянии замотал головой и только тогда увидел, что Рощин с соседнего сиде­нья подает ему какие-то знаки.
        Прочитав жесты своего напарника, Ворохов все понял. Преследуемый атомоход никуда не исчез, а лишь поднялся к поверхности, а плывший на преж­ней глубине «Тритон» вышел из его кильватерного следа. С малой глубины подводная лодка может всплыть либо под перископ, либо в надводное по­ложение. Но капитан третьего ранга Рощин верил своей интуиции. А интуиция опытного «морского дьявола» подсказывала, что капитан американско­го атомохода ясным днем не будет выводить сек­ретный корабль в надводное положение. Доверив­шись мнению своего более опытного напарника, Ворохов развернул «Тритон» и вернул его в точку, где оборвался кильватерный след атомохода. После этого он отключил привод гребного винта и начал понемногу откачивать воду из уравнительной цистерны. По мере вытеснения балласта транспор­тировщик медленно пошел вверх.
        Сорок девять… сорок семь… сорок пять метров до поверхности. Вращались цифровые диски на шкале глубиномера. Двое боевых пловцов при­льнули к обзорной полусфере, стараясь разгля­деть что-либо за ее стеклом. Но за ним по-прежне­му была одна непроглядная тьма… Сорок метров. Тьма начала неохотно отступать. В подсвечивае­мых зеленоватым светом окулярах акваскопа за­метно посветлело… Тридцать пять. Вода стала почти прозрачной. Собственное чутье подсказыва­ло Ворохову, что следует замедлить подъем. Он остановил насос, откачивающий воду из уравни­тельной цистерны, но «Тритон» по инерции под­нялся еще на несколько метров. И вдруг откуда-то сверху на обзорный колпак надвинулась черная тень необозримых размеров - днище стосемидесятиметровой подводной лодки. Но Станислав в последний момент успел запустить двигатель «Тритона» и вывести транспортировщик из-под американского атомохода, избежав почти неиз­бежного столкновения.
        Убедившись, что подводный крейсер застопо­рил ход, Станислав решил рискнуть и подвести «Тритон» к корме неподвижной субмарины. В слу­чае, если бы гребной винт
«Атланта» продолжал вращаться, сделать это было бы невозможно, так как центростремительный водяной поток неизбеж­но затянул бы транспортировщик под саблевидные лопасти. Удерживая «Тритон» в десяти метрах от днища исполинского подводного гиганта, Ворохов развернул транспортировщик и направил его к корме американского атомохода. Тем временем Рощин проверил, насколько прочно закреплены на грузовом ремне блок АЗУ и дрель-отвертка для его установки, отсоединился от бортовой дыхательной системы и вставил в рот загубник собственного дыхательного аппарата.
        По мере приближения к корме днище «Атланта», мимо которого проплывал транспортировщик, по­степенно начало сужаться, а затем под углом ушло вверх. Зато прямо по курсу «Тритона» показался обтекатель кормового вертикального руля, а над колпаком обзорной полусферы выплыли крылья рулей глубины.
        Увидев над головой горизонтальные рули под­водной лодки, Ворохов понял, что транспортиров­щик достиг кормового оперения «Атланта». Он сей­час же отключил двигатели «Тритона» и сдвинул с кабины стеклянный колпак-обтекатель, что явля­лось сигналом для второго боевого пловца. Как только выходной люк открылся, Рощин вытолкнул свое тело из кабины «Тритона» и, умело загребая ластами, поплыл к корме субмарины. Ворохов сей­час же задвинул обратно колпак-обтекатель, сле­дуя требованиям инструкции по безопасности, предписывающей оператору подводных средств движения постоянно находиться в защищенной ка­бине. Когда он вновь перевел взгляд на корму ато­мохода, стараясь разглядеть плывущего к подвод­ной лодке Рощина, то уже не увидел своего товарища, так как «Тритон» даже с выключенными двигателя­ми продолжал по инерции двигаться вперед.
        Навстречу транспортировщику выплыли верти­кальные и горизонтальные рули кормового опере­ния подводного крейсера. Горизонтальный кормо­вой руль проплыл всего в каком-то метре от каби­ны «Тритона». Выше, в нескольких метрах над головой боевого пловца, прошли напоминающие крылья самолета горизонтальные рули, и взору Станислава открылся гигантский гребной винт американского атомохода. Нацелив в разные сто­роны свои четырехметровые лопасти-сабли, винт неподвижно застыл на вращающем валу. Даже ко­мандира разведгруппы «морских дьяволов», нема­ло повидавшего в своей жизни, винт поразил свои­ми размерами и необычной формой. Лопасти дей­ствительно напоминали изогнутые восточные сабли, а их размах был едва ли меньше диаметра всего корпуса подводной лодки. Глядя на них, Ворохов пожалел что среди снаряжения его группы нет фо­тоаппарата для подводной съемки. Командованию ВМФ наверняка бы пригодились изображения уни­кального малошумного гребного винта
        Ворохов вновь запустил двигатель «Тритона» и, развернув транспортировщик, на предельно малой скорости повел его обратно к корме атомохода. Проплыв под обтекателем вертикального руля, Станислав увидел сквозь стекло обзорного колпа­ка Рощина подплывающего к американскому ато­моходу Капитан третьего ранга мягко коснулся корпуса подводной лодки, покрытого толстым сло­ем специального полимера. А затем, умело под­гребая под себя ластами, Рощин завис в водной толще у выбранного им участка обшивки.
        Подводный ракетоносец по-прежнему не дви­гался и это создавало почти идеальные условия для выполнения операции. Рощин снял с пояса блок АЗУ и, надавив на него, прилепил к полимерной поверхности.
        Процедура установки блока АЗУ на обшивке подводной лодки отрабатывалась во время много­численных тренировок до малейшего движения. Размотав страховочный шнур, Рощин снял с грузо­вого ремня электродрель, в концевой зажим кото­рой была вставлена отвертка. Головки винтов на­ходились прямо перед ним. Обхватив ладонью пистолетную рукоятку электродрели, боевой пло­вец погрузил шлиц отвертки в крестообразный вырез на головке первого винта и вдавил указа­тельным пальцем кнопочный выключатель. С тихим жужжанием заработал электромотор, и вращаю­щаяся отвертка легко вогнала винт в полимерную обшивку. Рощин перешел к следующему винту. Щелчок выключателя, жужжание электромотора - вот уже и второй винт плотно сидит на месте. Тре­тий щелчок… четвертый. Наконец все саморезы были вкручены в корпус субмарины. Выпустив из руки электродрель, Рощин вставил указательный палец в петлю предохранительной чеки записыва­ющего устройства и, потянув ее на себя, выдернул чеку. Тут же внутри герметичного контейнера включились сверхчувствительные микрофоны, улавливающие малейшие шумы, доносящиеся из трехслойного «туловища»
стального гиганта, и нача­ли вращаться катушки тончайшей магнитной про­волоки узла акустической регистрации, рисуя тем самым уникальный портрет подводного корабля.
        Тем временем Рощин вынул из зажимов электро­дрели отвертку и убрал ее в специальный карман на своем грузовом ремне, а на ее место вставил сверло-бур. Увидев, что его напарник заменил от­вертку на бур, Ворохов, наблюдающий за Рощиным из кабины «Тритона», облегченно вздохнул. Полминуты назад в наушниках гидроакустической станции раздался шумный всплеск. Станислав его не услышал, так как, прежде чем выпустить Рощи­на из кабины транспортировщика, снял с головы наушники и положил их на приборную панель. Од­нако с того момента, как ГАС зафиксировала за­бортный всплеск, в душе капитан-лейтенанта поселилась смутная тревога, и он мысленно торопил Старика…
        Рощин нацелился буром на полимерное покры­тие корпуса подлодки. На то, чтобы просверлить отверстие в обшивке, ему требовалось всего не­сколько секунд. Но именно этих секунд «морскому дьяволу» и не хватило…
        БОЕВОЕ ОХРАНЕНИЕ
        11.45
        - «Стрекоза» вылетела! - объявил дежурный радист, приняв очередное сообщение с военно-морской базы Норфолк.
        Капитан первого ранга Трентон, кому и предна­значалось это сообщение, лишь рассеянно кивнул в ответ. Зато командир эсминца «Роуэл», специ­ально спустившийся с капитанского мостика в ра­диорубку, чтобы послушать радиопереговоры с базой, на слова радиста отреагировал куда более эмоционально.
        - Меня просто поражает твое равнодушие, Джон! Как ты можешь столь спокойно относиться к этому безумию?! Если составители программы ис­пытаний совсем выжили из ума и не в состоянии понять, что они творят, то именно ты должен их ос­тановить! Ведь это тебе ЦРУ поручило охрану под­лодки и дало право решать любые вопросы!
        Оскорбление руководителей ходовых испыта­ний стратегического ракетоносца, да еще в при­сутствии дежурного радиста, являлось грубейшим нарушением устава военно-морских сил. Но ко­мандору Дженингсу до пенсии оставалось менее года, и собственная карьера его уже не заботила. К тому же он находился в таком состоянии, что уже не мог следить за собственными словами. Однако подобные эмоциональные речи не могли поколе­бать решимости генерального инспектора. Трен­тон в душе презирал морских офицеров за свойственную им, как он считал, излишнюю сентимен­тальность, хотя внешне никогда этого не демон­стрировал. Он ответил сдержанно:
        - Майкл, ты несколько неверно представляешь мою задачу. Она заключается только в том, чтобы обеспечить безопасный ход испытании нашего ра­кетоносца. А безопасность самого «Атланта» - это прежде всего забота его капитана. Полагаю, если бы лодке или ее экипажу действительно угрожала опасность, то мистер Спарк известил бы об этом командование базы.
        - Спарк такой же подневольный офицер, как я или капитаны кораблей боевого охранения! - воз­разил Майкл Дженингс. - Он всего лишь выполня­ет поступающие приказы.
        - Майкл, почему-то прежде ты не обсуждал со мной поступающие приказы, - заметил Трентон. Бесполезный спор с командиром эсминца уже на­чал его утомлять.
        - Потому что прежде мы не забрасывали глу­бинными бомбами собственные подводные лодки даже во время их испытаний! - вскричал вне себя от ярости Дженингс.
        Трентон с удивлением взглянул на командира эсминца. Дженингс, кажется, переступил все ра­зумные пределы.
        - Майкл, - осторожно начал представитель ЦРУ, стараясь говорить взвешенно и аргументировано. - Бомба будет сброшена не на подлодку, а в трех кабельтовых от нее. Место обозначат цвето­вой шашкой, вертолетчики просто не могут про­махнуться. Предварительные расчеты показывают, что корпус «Атланта» способен выдержать куда боль­шее давление воды, чем гидравлический удар, вы­званный взрывом на шестидесятиметровой глуби­не. В случае возникновения непредвиденной си­туации Спарк сможет сообщить нам об этом или подать сигнал бедствия, так как
«Атлант» находит­ся на перископной глубине с выдвинутой над водой антенной и с ним поддерживается постоянная радиосвязь. При необходимости наши корабли уже через несколько минут придут на помощь «Ат­ланту», так как находятся от него на расстоянии полумили… Признаться, меня куда более беспоко­ит подводная лодка русских, курсирующая в ней­тральных водах, чем предстоящий сброс глубин­ной бомбы на нашем полигоне, - закончил Трен­тон.
        - Джон, сейчас мы все должны молиться о судьбе своих моряков, - Дженингс взглянул на Трентона и осуждающе покачал головой. - А ты и в такой момент продолжаешь думать лишь о рус­ских. Хотя проведенная по твоему настоянию воз­душная разведка подтвердила, что их подлодка более не пыталась проникнуть в район испытатель­ного полигона. И сейчас она находится под плот­ным контролем нашего фрегата. Так что у тебя не должно быть никаких поводов для беспокойства.
        - То, что поднятый с базы «Орион» и твой па­лубный вертолет не обнаружили русскую подлод­ку, еще не означает, что ее не было в наших во­дах! - довольно резко ответил Трентон. - И бес­покоит меня не русская лодка сама по себе, а то, что я не понимаю действий противника! Почему, получив дополнительное оборудование, достав­ленное гидросамолетом, русские не пытаются пройти к границе нашего полигона? Почему не ве­дут наблюдение за «Атлантом», а бесцельно дрей­фуют в нейтральных водах?
        - Джон, ты же сам утверждал, что техническими средствами разведки, состоящими на вооружении у русских, обнаружить «Атлант» невозможно, - на­помнил Дженингс. - Поэтому все, что им остается, так это курсировать в нейтральных водах у нашей морской границы и действовать тебе на нервы.
        - Ты явно преувеличиваешь значение моей персоны, раз считаешь, что командование военно­го флота русских направило многоцелевую атом­ную подводную лодку к нашим берегам лишь для того, чтобы действовать мне на нервы, - заметил Трентон. - Нет, здесь что-то другое…
        Он не успел закончить своей фразы, так как в разговор вновь вмешался радист:
        - Сэр, «Стрекоза» в точке сброса.
        Услышав слова радиста, капитан эсминца по­дался вперед и схватил Трентона за руку, чуть выше локтя:
        - Джон, это еще не поздно остановить!
        - Майкл, оставь, - инспектор ЦРУ брезгливо скинул руку офицера ВМС со своего плеча. - Сколько уже можно повторять: я не буду вмеши­ваться в программу испытаний…

«У меня есть более важные задачи», - хотел за­кончить он, но не успел, так как Дженингс, громко хлопнув дверью, вышел из радиорубки.
        Внутренне негодуя из-за безнравственности ко­мандования военно-морской базы и руководите­лей испытаний атомохода, подвергающих опас­ности жизни моряков, Майкл Дженингс вернулся на капитанский мостик. Через широкие иллюмина­торы капитанской рубки он увидел серебристо-серый вертолет, зависший над морем в пятистах метрах от корабля. Расстояние не позволяло раз­глядеть с палубы эсминца пятно оранжевого кра­сителя на поверхности океана, расплывающееся вокруг сброшенной в воду цветовой шашки. И Дженингсу оставалось только надеяться, что яркое пятно заметили пилоты вертолета. С близкого рас­стояния противолодочный вертолет «Си Кинг», способный нести одну ядерную и еще четыре обыч­ные глубинные бомбы, отнюдь не выглядел устра­шающе и отчасти напоминал стрекозу, оправдывая присвоенный ему радиопозывной. И все же коман­дор Дженингс с замиранием сердца наблюдал за винтокрылой машиной, зависшей над водой. При­сутствующие в рубке вахтенные офицеры, не сго­вариваясь, тоже повернули головы в сторону вер­толета. Спустя секунду от него оторвался темный цилиндр и, пролетев три десятка метров, пробил окрасившиеся в
ядовито-оранжевый цвет морские волны, камнем уходя в пучину. «Господи, спаси наши души», - мысленно произнес Майкл Дженингс. А вертолет, выполнив свою задачу, стремительно взмыл в небо и двинулся в сторону берега, с каж­дой секундой уменьшаясь в размерах, пока окон­чательно не исчез из виду. Но никто из офицеров, находящихся в тот момент в капитанской рубке эсминца
«Роуэл», даже не посмотрел ему вслед. Их взгляды были прикованы к тому участку океана, где погрузился под воду сброшенный с вертолета тем­ный цилиндр. А он продолжал опускаться в глуби­ну, чтобы, достигнув шестидесятиметровой отметки, превратиться в распираемый чудовищным внут­ренним давлением газо-водяной пузырь, разрас­таясь со скоростью звука и уничтожая все живое на своем пути.
        Для офицеров в капитанской рубке медленно тянулись секунды ожидания. «…Сорок пять, сорок шесть, сорок семь», - считал Дженингс про себя. На сорок восьмой секунде корабль ощутимо качну­ло - это ударная волна глубинной бомбы, разо­рвавшейся на шестидесятиметровой глубине, вы­рвалась на поверхность океана.
        В тот же момент противоположный фронт сфе­рической ударной волны накрыл находящийся в подводном положении атомоход. Но за мгновение до этого мощный удар смял легководолаза, приго­товившегося просверлить обшивку субмарины, увлек его за собой и выбросил человеческое тело, раздавленное тысячекратно выросшим давлением воды, на поверхность океана.
        Благодаря тщательно проработанным обводам и отсутствию выступающих деталей на корпусе транспортировщик боевых пловцов выдержал удар гидроакустической волны. Не встретив перед со­бой настоящего препятствия, она обогнула обте­каемый корпус
«Тритона» и лишь отбросила его на два десятка метров от подводного крейсера, не причинив транспортировщику серьезных повреж­дений.
        Гидродинамический удар по корпусу атомохода оказался куда мощнее. Отсеки подводного крейсе­ра наполнились гулом и криками перепуганных матросов. На центральном посту погас свет, но сейчас же зажглись лампы аварийного освещения. А когда у матросов временного экипажа подводной лодки прошел первый испуг, на центральный пост стали поступать доклады о замеченных в отсеках повреждениях…
        Через десять минут после взрыва на капитан­ский мостик эсминца поднялся невозмутимый ге­неральный инспектор.
        - Получена радиограмма от Спарка, - сообщил он собравшимся на мостике офицерам. - Наш новый подводный крейсер с честью выдержал ис­пытание. За исключением небольших протечек в паре кормовых отсеков да нескольких перегорев­ших предохранителей в системе освещения, дру­гих повреждений на борту «Атланта» не зафикси­ровано.
        - Слава богу, - облегченно произнес Дже­нингс.
        - Майкл, какова продолжительность действия цветовой шашки? - неожиданно для него вдруг спросил Трентон.
        Капитан эсминца недоуменно сдвинул брови, но, когда до него наконец дошел смысл прозвучав­шего вопроса, ответил:
        - Шесть часов с момента попадания в воду.
        - Шесть часов, - повторил Трентон и, взглянув на свои наручные часы, заметил: - Надо вытащить шашку из воды, а то она так и будет еще целых че­тыре часа окрашивать воду. Район испытаний «Ат­ланта» не должен иметь никаких демаскирующих признаков, в том числе и цветных пятен на поверх­ности океана.
        По мнению Майкла Дженингса, новый приказ Трентона явился очередной блажью надсмотрщика из ЦРУ. Какой смысл вытаскивать из воды цвето­вую шашку, если через четыре часа вытечет весь содержащийся в ней краситель и она утонет, а морская вода сейчас же размоет пятно? Но коман­дир эсминца не стал спорить с инспектором ЦРУ по такому не очень принципиальному вопросу. Да и выполнить его приказ не составляло особого труда. Через несколько минут, по распоряжению Дженингса, с палубы эсминца был спущен катер с тремя матросами и младшим вахтенным офице­ром, которым поручили доставить на борт цвето­вую шашку.
        Подводный взрыв глубинной бомбы разметал цветное пятно по поверхности океана. И катеру пришлось покружить в месте сброса, прежде чем один из матросов увидел отнесенную взрывной волной маркировочную шашку, из которой продол­жал вытекать оранжевый краситель. Офицер раз­вернул катер и направил его к плавающей на по­верхности металлической банке, вокруг которой уже начало образовываться новое пятно.
        - Смотрите! Что это?! - вдруг выкрикнул один из матросов, указав рукой на темный предмет, раскачиваемый волнами в сотне метров от марки­ровочной шашки.
        Стоящий за штурвалом офицер немедленно поднес к глазам морской бинокль. Увиденное на­столько поразило его, что он резко повернул шту­рвал в сторону, на какое-то время даже забыв о цветовой шашке, которую должен был найти…
        Облокотившись на леерное ограждение, прохо­дящее вдоль борта, Трентон и Дженингс наблюда­ли с палубы за возвращающимся катером. Когда он подошел к эсминцу, оба офицера увидели, что на корме лежит человек, облаченный в темно-синий гидрокостюм.
        - Это еще кто? - удивленно пробормотал Дженингс.
        Трентон не ответил. Он уже разглядел и вмонти­рованный в водолазную маску акваскоп, и кисло­родный аппарат замкнутого цикла, и другие эле­менты снаряжения боевого пловца.
        Пока матросы поднимали тело водолаза на борт, Трентон находился рядом и внимательно следил за их действиями, и когда труп наконец уложили на палубу, нервно распорядился:
        - Снимите с него все снаряжение и гидрокос­тюм! И вызовите сюда врача и начальника водо­лазной команды! Мне может понадобиться их по­мощь.
        Майкл Дженингс впервые увидел своего старо­го знакомого в таком состоянии и предпочел по­скорее выполнить его распоряжения, чтобы нена­роком не вызвать гнев одного из руководителей ЦРУ. Оставшиеся на палубе матросы и вахтенный офицер, следуя указаниям Трентона, принялись снимать снаряжение погибшего боевого пловца.
        Один из матросов ухватился рукой за покоре­женный взрывом акваскоп и стащил маску с лица водолаза. Под маской оказалось сплошное крова­вое месиво из лоскутов сорванной кожи, обломков черепных костей и разорванных в клочья лицевых мышц. Увидев перед собой вместо человеческого лица нашпигованный осколками стекла из окуля­ров акваскопа мясной фарш, матрос поспешно зажал рукой рот и бросился к борту. Спустя секун­ду он уже, кашляя и отплевываясь, блевал в воду, перегнувшись через леерное ограждение.
        Трентон, осмотрев обезображенное взрывом лицо, лишь недовольно поджал губы. Но его недо­вольство было вызвано не столько видом этой кар­тины, сколько тем, что травмы погибшего боевого пловца исключали возможность его опознания. Трентон повернулся к белым как мел матросам, за­стывшим в испуге возле трупа, и сказал:
        - Продолжайте.
        Однако они даже не сдвинулись с места. Скрип­нув зубами, Трентон обратился к вахтенному офи­церу:
        - Офицер, вы что? Не слышали, что я сказал?! Или вы отказываетесь выполнять приказ?!
        Стараясь не глядеть на лицо мертвеца, офицер нагнулся и расстегнул на покойнике пряжку водо­лазного грузового ремня. Кое-как справившись с ужасом и отвращением, на помощь командиру пришли и матросы. Они стащили ремень вместе с привязанным к нему снаряжением, затем перевер­нули труп лицом вниз и сняли со спины дыхатель­ный аппарат.
        Каждый полученный предмет Трентон брал в руки, внимательно осматривал, после чего откла­дывал в сторону. Из всего снаряжения боевого пловца инспектора ЦРУ более всего заинтересова­ла электродрель для подводных работ. Трентон взглянул на закрепленное в зажиме сверло, кото­рое оказалось полым, и нажал на кнопочный вы­ключатель. Раздалось негромкое жужжание, дрель завибрировала у него в руках, а сверло стало вра­щаться. Он немедленно выключил инструмент и положил его вместе с прочим снаряжением. Как раз в этот момент на палубу поднялся военврач, явившийся по приказу командира эсминца. Трен­тон сразу обратился к врачу с вопросом:
        - Док, вы сможете определить причину смерти? Обернувшись к матросам, он приказал снять с водолаза гидрокостюм. Те расстегнули на резино­вой куртке погибшего
«молнию» и попытались вы­тащить его руки из рукавов, однако у них ничего не получилось.
        - Может, разрезать? - предложил вахтенный офицер.
        - Не нужно, - поспешно ответил врач, хотя во­прос был обращен вовсе не к нему. - Я и так вижу, что у покойника практически полностью разрушена вся грудная клетка. Это даже не труп в водолазном костюме, а резиновый мешок, набитый мясом и костями. - Врач повернулся к Трентону и пояс­нил: - Такие травмы обычно наблюдаются у пара­шютистов с отказавшими парашютами при их па­дении в воду с большой высоты. Но… - врач перевел взгляд на снаряжение. - Так как у этого несчаст­ного не было при себе парашюта, могу предполо­жить, что он погиб в результате ударного действия взрывной волны разорвавшейся глубинной бомбы.
        - Понятно, - представитель ЦРУ задумчиво кивнул и, приняв решение, распорядился: - Раз­режьте и снимите с него гидрокостюм, только по­трудитесь не кромсать материал! Тело перенесите в лазарет! Все снаряжение ко мне в каюту! От вас, доктор, я жду официальное заключение о причине смерти! - Трентон вновь повернулся к матро­сам. - И где, черт возьми, начальник водолазной команды?! Сколько еще я его должен ждать?! - Однако сообразив, что его последний вопрос вы­ходит за пределы компетенции моряков, Трентон выделил из всей группы двух человек и уже более спокойным голосом закончил: - Соберите все с палубы и следуйте за мной. Я покажу вам дорогу.
        Подождав, когда матросы подберут с палубы вещи боевого пловца, он направился к себе в каю­ту. Закрывшись в каюте, Трентон в одиночестве за­нялся более детальным осмотром снаряжения по­гибшего водолаза.
        Такие действия не являлись прямой обязаннос­тью генерального инспектора по безопасности стратегических оборонных программ. Однако Трен­тон никогда не упускал случая продемонстриро­вать руководству свое служебное рвение и опера­тивную хватку. Сейчас появлялась отличная воз­можность показать это еще раз. Трентон вполне справедливо предположил, что, если представить выловленный из воды труп боевого пловца как обезвреженного под его руководством российско­го разведчика-диверсанта, то это упрочит положе­ние генерального инспектора в центральном аппа­рате ЦРУ. Но для этого нужно выжать из этой страшной находки максимум полезной информа­ции.
        То, что водолаз пользовался комбинированным дыхательным аппаратом российского производст­ва, Трентон определил сразу, однако модель на­звать не смог. «Ничего, это определят специалис­ты, - решил он. - А по количеству израсходован­ной дыхательной смеси станет понятно, сколько времени пловец находился под водой». Трентон заметно повеселел и взял в руки водолазную маску вместе с вмонтированным в нее акваскопом. Он еще на палубе заметил, что материал, из которого она была сделана, отличается от материала гидро­костюма. И цвет черный, в то время как гидрокос­тюм - темно-синий. Решив, что подумает об этом позже, Трентон занялся акваскопом. Судя по от­сутствию внешних повреждений, прибор скорее всего был исправен. Проверить это было совсем несложно, но Трентон побрезговал примерять на себе водолазную маску, снятую с покойника.
        Кто-то осторожно постучал в каюту. «Войди­те!» - хотел крикнуть Трентон, но, вспомнив, что закрыл дверь на ключ, поднялся из-за стола и отпер замок.
        Перед ним стоял высокий и широкоплечий капи­тан-лейтенант - начальник команды водолазов. Потолок узкого коридора для него был слишком низок, и офицер даже согнулся, втянув голову в плечи.
        - Вызывали, сэр?
        Трентон утвердительно кивнул и посторонился, пропуская капитан-лейтенанта команды в свою каюту.
        - Вам знаком этот агрегат? - Трентон указал взглядом на кислородный аппарат, лежащий на столе.
        Начальник водолазной команды взял акваланг в руки, со знанием дела осмотрел его со всех сто­рон, затем вернул на место и сказал:
        - Российский комбинированный аппарат замкнутого цикла ИДА-100. Состоит на вооружении морского спецназа, предназначен для погружения на глубины до двухсот пятидесяти метров со сро­ком пребывания под водой до двенадцати часов. Внутри корпуса могут размещаться портативная ГАС и станция звукоподводной связи.
        - Проверьте, установлены ли они на этом аппа­рате! - приказал Трентон.
        - Для этого надо вскрыть корпус.
        - Ну так вскройте его!
        Капитан-лейтенант оглянулся по сторонам в по­исках отвертки или другого подручного инструмента. Заметив среди разложенного на столе снаря­жения водолазный нож, взял его в руки и несколь­кими точными ударами сорвал с дыхательного аппарата заднюю крышку защитного корпуса. Трен­тон, заглянув через плечо офицера, увидел внутри аппарата два параллельно расположенных балло­на, моток спутанных шлангов и разорванный в не­скольких местах резиновый мешок неизвестного назначения.
        - Ого! - произнес капитан-лейтенант, осмот­рев содержимое защитного корпуса. - Где вы его нашли?
        - На спине всплывшего на поверхность мертво­го водолаза, - ответил Трентон, решив, что, после того как труп аквалангиста видели несколько мат­росов из команды эсминца, нет смысла далее скрывать правду.
        - Тогда все понятно. - Что именно?!
        - Почему труп всплыл на поверхность. В ре­зультате резкого перепада давления в аппарате лопнул дыхательный мешок, и выходящий из бал­лонов воздух, словно пробку, вытолкнул водолаза на поверхность, - объяснил капитан-лейтенант.
        - А что вы можете сказать по поводу наличия ГАС и станции подводной связи? - вернулся Трен­тон к куда более интересующему его вопросу.
        - Акустической станции здесь нет, а станция звукоподводной связи - вот она, - острием ножа капитан-лейтенант указал на небольшой блок в нижней части корпуса. - Это не средство речевого обмена, а маяк, подающий однотипные сигналы ограниченного радиуса действия.

«Он приплыл сюда не один! Здесь действует целая группа! - аварийной лампочкой вспыхнула в мозгу Трентона тревожная мысль. - Маяк нужен для подачи сигналов другим боевым пловцам, чтобы вся группа подводных диверсантов могла собраться вместе!»
        Видя, с каким вниманием слушает его слова вы­сокопоставленный сотрудник ЦРУ, начальник ко­манды водолазов решил поделиться с ним еще одним своим наблюдением. Он взял в руки грузо­вой ремень, доставленный в каюту вместе с про­чим снаряжением, и сказал:
        - Кстати, здесь явно не хватает грузов. С таким балластом водолаз должен был иметь положитель­ную плавучесть, а это затрудняет погружение и во­обще мешает работе на глубине. Значит, либо по­гибший парень потерял несколько грузов, либо он имел при себе какое-то дополнительное снаряже­ние, компенсирующее недостаток балласта… А это еще что?..
        Капитан-лейтенант потянул на себя клапан ра­нее незамеченного им узкого кармана на грузовом ремне. Клапан расстегнулся, из кармана выскольз­нул короткий металлический стержень и покатился по полу. Опередив начальника водолазной коман­ды, Трентон быстро нагнулся и поднял с пола крес­тообразную отвертку. Взглянув на офицера, Трен­тон раздельно произнес:
        - Вы ничего здесь не видели, капитан!
        - Да, сэр! - по-военному четко ответил началь­ник водолазной команды. - Я никогда не входил в вашу каюту!
        Спустя двадцать минут, держа в руках армей­скую походную сумку с уложенными туда частями разобранного дыхательного аппарата и прочим снаряжением погибшего боевого пловца, Трентон вновь появился на капитанском мостике.
        - Майкл, распорядись срочно приготовить для меня вертолет. Мне необходимо как можно быст­рее попасть на берег, - приказал он командиру эсминца.
        РАЗВЕДГРУППА «МОРСКИХ ДЬЯВОЛОВ»
        12.00
        Раскат грома оглушил сидящего в кабине «Три­тона» капитан-лейтенанта Ворохова. Неведомая сила сдавила его тело и вмяла в сиденье. Руки и ноги стали невероятно тяжелыми, словно в одно мгновение налились свинцом. Станислав почувст­вовал, что не может сделать очередной вдох. В го­лове закружилось, глаза заволокло пеленой. Воро­хов догадался, что теряет сознание, но в послед­ний момент все же сумел вдохнуть живительную смесь кислорода и инертного газа. Второй вдох дался ему уже немного легче.
        Восстановив дыхание, Ворохов ощутил, что, ушла и застилавшая глаза пелена. Но, оглянувшись вокруг себя, он уже не увидел сквозь стекло обзор­ного колпака корму подводного крейсера. Вокруг была лишь одна вода. На приборной панели свето­вой индикатор гидроакустической станции погас. Стрелка глубиномера застыла на нулевой отметке, что соответствовало надводному положению транспортировщика. Ворохов попытался включить гидролокатор, но его экран так и остался темным. Отказ приборов окончательно убеждал в том, что «Тритон» накрыла ударная волна от взрыва глубин­ной бомбы.
        Ворохов понял, что остался жив лишь потому, что находился под защитой надежного корпуса подводного транспортировщика. Понял и то, что для Рощина взрыв должен был закончиться траги­чески. Но надежда умирает последней… Станислав запустил двигатель «Тритона» (несмотря на мощнейший удар гидроакустической волны, он за­велся без всяких проблем) и направил транспорти­ровщик по расходящейся спирали, стараясь отыс­кать своего товарища. Около часа он безрезуль­татно кружил под водой, иногда включая носовой прожектор и постоянно всматриваясь в непрогляд­ную толщу. Он вновь обнаружил всплывшую под перископ американскую подводную лодку, дважды проплыл вокруг ее корпуса, но все было безре­зультатно. Через час бесплодных поисков датчики, установленные на борту «Тритона», зафиксирова­ли превышение радиоактивного фона - американ­ский атомоход уходил с места своей стоянки. Лишь тогда Ворохов окончательно уверился в том, что уже никогда не увидит больше Илью Константино­вича Рощина. Стиснув зубы, он развернул «Тритон» и повел его к месту запланированной встречи с Бизяевым.
        Выйдя за границу полигона, Станислав напра­вил транспортировщик к поверхности и, всплыв в надводное положение, включил гидроакустический маяк. Он не знал, исправен ли маяк или вышел из строя, но спустя четверть часа к стеклянному кол­паку-обтекателю подплыл на «Зодиаке» Данил.
        - А где Старик? - удивленно спросил он, когда Ворохов сдвинул с кабины защитный колпак и Данил увидел, что второе сиденье в кабине «Три­тона» пустует,
        - Его больше нет.
        - Как нет? - Бизяев недоуменно вытаращил глаза.
        Но Станислав молчал. Лицо Данила окаменело.
        - Как?.. Как это случилось?
        - Американцы взорвали возле «Атланта» глу­бинную бомбу. Наверное, проверяли прочность корпуса. В момент взрыва я был в кабине «Трито­на», а Илья Константинович возле подлодки. Он уже закрепил на корпусе АЗУ и собирался свер­лить обшивку. В этот момент и прогремел взрыв. «Тритон» отбросило в сторону, и я потерял Старика из виду. Потом час кружил там на разных глубинах, но так ничего и не нашел.
        - Значит, он сейчас на дне, - медленно произ­нес Данил, глядя поверх головы Станислава в мор­скую даль. - Не знаю, может быть, я ошибаюсь, Старик, кажется, именно так и хотел умереть: не в своей постели, а в море, в родной стихии
«морско­го дьявола». Знаешь что? - Данил вновь взглянул в глаза Станислава. - Давай прощальный салют в его честь.
        - Давай! - поддержал Ворохов. - Это все, что мы можем для него сделать.
        Запустив руку в грузовой отсек, он достал отту­да два подводных пистолета. Один передал Бизяеву, второй оставил у себя. Офицеры подняли ору­жие к небу и одновременно по четыре раза нажали на спусковые крючки. Под треск выстрелов унес­лись в небо восемь стреловидных пуль.
        Они еще минуту помолчали, затем Ворохов за­брал у Бизяева пистолет и убрал в грузовой отсек подводного транспортировщика.
        - Я сейчас, а ты пока установи сигнальные буй­ки, - произнес он и задвинул над кабиной «Трито­на» обзорный колпак, после чего транспортиров­щик быстро погрузился под воду.
        Когда нырнувший в глубину подводный аппарат. исчез из виду, Бизяев выбросил за борт лежащие в лодке садки-ловушки вместе с привязанными к ним поплавками и стал ждать. Через сорок пять минут из воды показалась голова Ворохова, кото­рый был уже в обычной водолазной маске и с воз­душно-баллонным аквалангом за плечами. Он под­плыл к резиновой лодке и с помощью Данила за­брался внутрь. Ворохов сдвинул на лоб маску и, вдохнув чистого морского воздуха, сказал:
        - Возвращаемся на яхту. Надо только решить, как объяснить Родригесу отсутствие Ильи Кон­стантиновича. Да и Андрея нужно как-то подгото­вить.
        - Он не пацан, а боевой офицер! Сам все пой­мет, без всякой подготовки! - мрачно ответил Бизяев.
        В ОКРЕСТНОСТЯХ ДУЛИТА
        16.04
        Джон Трентон отложил обжаренное до хрустя­щей корочки цыплячье крылышко, от которого он неторопливо откусывал кусок за куском, и поднял взгляд на вошедшего в бистро мотоциклиста. В ту же секунду его взгляд изменился. Глаза прищури­лись, а без того тонкие губы еще более растяну­лись, что выражало крайнюю степень недовольства.
        На пороге бистро автозаправочной станции, по­весив на руку колоколообразный мотоциклетный шлем, стоял шериф города Дулита Пирс Гроган, Гроган подошел к стойке, где получил от официан­та двойной чисбургер и бутылку пива, после чего направился к столику генерального инспектора ЦРУ.
        Впрочем, о новом назначении Трентона он даже не подозревал и крайне удивился, если бы узнал, что садится за один стол с заместителем директо­ра самой мощной спецслужбы Америки. Для Грогана было вполне достаточно уже того, что Джон Трен­тон носит звание капитана первого ранга военно-морских сил и является начальником другого сотрудника ЦРУ, который два года назад способст­вовал удачной карьере Пирса, - с его подачи стал Гроган шерифом этого города. Участие ЦРУ в судь­бе молодого шерифа не прошло бесследно. Гроган дал письменное обязательство сотрудничать с Центральным разведывательным управлением и регулярно снабжал информацией своих кураторов, которые уже трижды менялись. Предыдущего кура­тора ровно месяц назад сменил Джон Трентон. То, что мэр Дулита и вслед за ним вся городская адми­нистрация старательно закрывают глаза на допустимые, по мнению Грогана, нарушения закона, убеждало шерифа, что поставляемая им информа­ция весьма высоко ценится. Ощущение собствен­ной значимости позволяло Грогану даже вести себя вполне независимо в общении с сотрудника­ми ЦРУ. Вот и сейчас, усевшись за столик, Гроган
закинул ногу на ногу и небрежно развалился на стуле.
        - Еще минута, и я бы ушел! - глядя в сторону, произнес Трентон. - И потом, что это за маска­рад? Посмотри на себя: рубаха с какими-то кожа­ными аксельбантами, бандана на шее. Ты же ше­риф, а не байкер!
        - Приходится соответствовать образу, - отве­тил Гроган, погладив ладонью лежащий рядом с ним мотоциклетный шлем. - Я, признаться, рас­считывал, что вы предпочтете встретиться в более уединенном месте, где-нибудь в горах. Надеялся к тому же, что вы оцените мое новое приобрете­ние, - шериф мотнул головой в сторону окна, где можно было увидеть сверкающий красавец-мото­цикл.
        - Сейчас в горах туристов больше, чем в этом бистро, - произнес Трентон и обвел взглядом полупустой зал.
        Словно в подтверждение его слов единствен­ные посетители - парень и девушка, - доев моро­женое, поднялись из-за своего столика и вышли за дверь. Провожая взглядом молодую парочку, Трен­тон рассмотрел мотоцикл Грогана и неодобритель­но покачал головой:
        - Продолжаешь покупать себе игрушки. Все еще не наигрался?
        - Деньги на то и существуют, чтобы их тра­тить, - улыбнулся в ответ шериф.
        - Деньги вообще? Или только те, что ты полу­чаешь от Джорджа Роско за так называемую охра­ну казино? От братьев Пако за ввоз нелегалов? От мадам Хигс за то, что среди ее жриц любви для ка­кого-нибудь любителя сладенького всегда найдется юная прелестница школьного возраста?! Учти, Гроган, - указательный палец Трентона нацелился в грудь шерифа. - Стоит мне сказать пару слов мэру, и ты тут же вылетишь со своего места, разом лишившись и официальных, и левых доходов. Вот тогда тебе действительно не придется задумы­ваться, как потратить деньги, потому что нечего будет тратить. Если только Роско не возьмет тебя вышибалой в свое казино. Но это вряд ли. Ведь ему захочется жить в дружбе и с новым шерифом, - с усмешкой закончил инспектор ЦРУ, глядя в глаза Грогана.
        Слова Трентона не особенно напугали Пирса. И все же прежнее благодушное настроение шери­фа исчезло.
        - Но я, по-моему, еще ни разу не давал повода усомниться в своей преданности, - осторожно за­метил он.
        - Именно поэтому ты продолжаешь покупать себе машины и мотоциклы, а не хлебаешь тюрем­ную баланду за рэкет и вымогательство, - усмех­нулся Трентон. - Но ближе к делу. - Отодвинув от себя пластиковую тарелку с недоеденным цыплен­ком и поставленную Гроганом бутылку пива, Трен­тон наклонился к своему собеседнику. - Чтобы и впредь пользоваться моим расположением, тебе придется разыскать в Дулите интересующих меня людей.
        - Кого именно? - уточнил Гроган.
        - Они появились в городе три дня назад. Их мо­жет быть двое, трое или четверо. Мужчины белые, физически развитые и крепкие. Возраст от двад­цати до сорока. Они наверняка связаны с морем и подводным плаванием. Это могут быть экстремалы - любители дайвинга, гидрографы или кто-то в этом же роде. Проживать должны в недорогом оте­ле или на частной квартире. На пристани они за­фрахтовали шхуну или прогулочную яхту, на кото­рой ежедневно выходят в закрытый для судоходст­ва район у мыса Хаттерас. Вот этих людей ты и должен найти, - закончил Трентон и в упор по­смотрел на Грогана.
        Тот несколько секунд собирался с мыслями, подыскивая ответ, после чего сказал:
        - При всем уважении к вашей службе я вынуж­ден спросить вот о чем… Вы хотя бы приблизи­тельно представляете, сколько туристов ежеднев­но приезжает в Дулит? Уверяю вас, не меньше по­ловины из них составляют любители дайвинга.
        - Туристы меня не интересуют! - перебил Трентон. - Мне нужны проникшие в город россий­ские боевые пловцы!
        - Русские «тюлени»?! - Пирс изумленно выта­ращил глаза.
        - Да, только себя они называют «морскими дья­волами». И вот эти «дьяволы» охотятся за секрета­ми нашей новейшей подводной лодки, которая сей­час проходит испытания в закрытом для судоход­ства районе.
        - Но откуда вы знаете, что они в городе?! - Гроган по-прежнему отказывался верить услышан­ному.
        - Четыре часа назад мы выловили из воды труп одного из них, - признался Трентон. - Так что в их команде стало на одного диверсанта меньше. За подлодкой русских, выпустившей боевых пловцов, вот уже двое суток непрерывно наблюдает наш ко­рабль. Все это время русская подлодка находилась за сотню миль от нашего морского полигона. Про­плыть самостоятельно такое расстояние никаким «дьяволам» не под силу. Те тридцать миль, что от­деляют полигон от берега, вплавь тоже не преодо­леть. Значит, пловцов доставила в нужный район чья-то прогулочная яхта, которую они могли за­фрахтовать только в Дулите. Ведь это ближайший прибрежный город.
        - Но… иностранные шпионы, тем более дивер­санты, - прерогатива ФБР, - рискнул напомнить своему куратору Гроган.
        - Обойдемся без них! - повысил голос Трентон. - Я уже вызвал из Литтл-Крика взвод наших «тюленей»[Спецназ ВМС США получил наименование «морских тюле­ней» по его аббревиатуре SEAL (Sea - Air - Land - море, воздух, земля), совпадающей с английским названием тюленя (seal). Под­разделения SEAL объединены в две группы спецназначения со штабами в Коронадо (Тихоокеанский флот) и Литтл-Крик (Атланти­ческий флот). Взвод «морских тюленей» насчитывает шестнадцать человек; в их числе два офицера, один из которых является коман­диром взвода.] . Они прикроют район испытаний нашей подлодки так, что туда больше не проберется ни один русский «дьявол»! А ты тем временем выяс­нишь, где русские скрываются. И мы вместе их возьмем.
        Ставя задачу своему агенту, Трентон сообщил Грогану лишь необходимый минимум информации, умолчав о собственной попытке приостановить хо­довые испытания подводного ракетоносца. Однако на предложение генерального инспектора поста­вить
«Атлант» в док военно-морской базы Норфолк для детального осмотра корпуса командование ВМС ответило отказом. В центральном аппарате ЦРУ не согласились и с гипотезой Трентона о том, что российские подводные диверсанты установили на обшивке атомохода некое портативное устрой­ство для снятия гидроакустических характеристик. Руководство сочло обнаруженную у погибшего боевого пловца крестообразную отвертку недоста­точным основанием для выдвижения данной вер­сии. Однако, несмотря на запрет командования флотом свернуть ходовые испытания и отсутствие поддержки со стороны собственного начальства, капитан первого ранга Трентон отнюдь не отказал­ся от своих первоначальных предположений. Тем более что обнаружившийся недостаток балласта у погибшего пловца косвенно подтверждал нали­чие у него дополнительного снаряжения. Поэтому, чтобы доказать собственную правоту, Трентону было крайне важно самому захватить морских раз­ведчиков-диверсантов, установивших на корпусе секретного подводного ракетоносца свою шпион­скую аппаратуру.
        Так как Гроган продолжал молчать, Трентон по­вторил:
        - Мы сделаем это сами. Или ты хочешь, чтобы люди из ФБР совали нос и в твои дела?
        Вместо ответа Гроган весьма красноречиво мотнул головой.
        - А раз нет, тогда выяви этих русских! Привлеки к розыскам всех своих парней. Перетряхните весь город, но найдите их! На время поисков все ос­тальные дела прекратить! Даже если кто-то огра­бит городскую казну или изнасилует жену мэра, вы будете заниматься только русскими диверсанта­ми! Ты понял меня?!
        - Разумеется, - Гроган вновь энергично мот­нул головой, на этот раз утвердительно и, чтобы Трентон не перебил его, поспешно добавил: - Вы сказали, что выловили из воды труп одного из рус­ских «тюленей»… «дьяволов», - тут же поправился он. - Значит, у вас должны быть его посмертные фотографии?
        Криво усмехнувшись, Трентон вытащил из на­грудного кармана своей рубашки тонкий бумажный конверт и без слов швырнул его на стол перед Гроганом. Тот поспешно раскрыл конверт и вытащил оттуда четыре матовых фотоснимка.
        - Я отобрал самые лучшие, - произнес Трен­тон.
        Разглядывая снимки, Гроган недоуменно выта­ращил глаза, затем перевел взгляд на своего со­беседника.
        - Не знал, что по морю ходят поезда, - заметил шериф. - Видимо, по этому парню проехался то­варный состав?
        - Не остри. Его накрыла ударная волна подвод­ного взрыва. Я не стал приносить фотографии все­го тела, - добавил Трентон. - Но можешь пове­рить мне на слово, тело выглядит немногим лучше его лица.
        - Что ж, все ясно, - заключил Гроган. - При­дется работать без фотографий. - Он передвинул конверт к Трентону.
        - А раз тебе все ясно, тогда марш отсюда! - рявкнул Трентон.
        Гроган стремительно поднялся из-за стола, под­хватил свой мотоциклетный шлем и поспешно по­кинул бистро. На столике остались пиво и чисбургер, к которым шериф даже не притронулся.
        Отпустив вызванного на встречу агента, инспек­тор ЦРУ вернулся к своему цыпленку, неторопливо доел его, расплатился с официантом и вышел из бистро. На автостоянке перед заправкой он уселся в служебный «Бьюик» и выехал на шоссе. Через пятнадцать миль он свернул на примыкающую до­рогу, которая вела к военно-морской базе Нор­фолк. До прибытия туда подразделения «морских тюленей» осталось менее часа, а Трентон собирал­ся лично встретить вызванных им боевых пловцов.
        В ДУЛИТЕ
        16.45
        Пирс Гроган тоже умел быть властным и жест­ким. Поэтому никто из четверых помощников ше­рифа, слушающих указания своего начальника, даже мысленно не рискнул сравнить его с байке­ром, несмотря на то что Гроган не переоделся и даже не снял с шеи яркую бандану.
        - Дик и Мак, берете на себя отели, включая за­городные кемпинги! Брайан и Харви, проверяете частный сектор! Для начала обратитесь в службу размещения. У них должны быть списки всех арен­даторов. А я тем временем узнаю на пристани, кто берет напрокат прогулочные яхты. Все понятно?! Тогда за работу! И пошевеливайтесь! К вечеру у меня должны быть списки всех, кто въехал в город за последние три дня!
        Помимо его непосредственных подчиненных, еще многие жители Дулита считали Грогана тем человеком, от которого зависит их бизнес, доходы и в конечном счете - спокойствие и благополучие. Но и те, кто не был напрямую связан с Гроганом, тоже не хотели портить отношения с шерифом, поэтому старались выполнять все его указания. Таким образом, кроме официальных помощников, в распоряжении Грогана находился целый штат не­гласных осведомителей, которых он также намере­вался использовать, чтобы выполнить поручение Трентона. Первым человеком, с которым шериф встретился после того, как дал задания своим по­мощникам, оказался владелец погоревшей шхуны «Святая Анна» Гарри Хорнел.
        Визит городского шерифа вселил в Хорнела на­дежду на скорый розыск поджигателя. И хотя Грогану было прекрасно известно имя преступника (кто еще, как не Родригес, мог устроить пожар на судне конкурента), однако он не собирался при­влекать преступника к суду. Ведь шерифу доста­точно было намекнуть Рикардо, что его могут в лю­бой момент отправить за решетку, чтобы держать Бешеного быка в страхе и неограниченно пользо­ваться его услугами. Конечно, Гроган не стал по­свящать Хорнела в свои планы, а, напротив, поста­рался укрепить надежду на то, что поджигатели почти уже схвачены. В ответ старина Гарри откро­венно рассказал ему о четырех океанологах, соби­равшихся зафрахтовать яхту за день до пожара. Назвал Хорнел и имя старшего группы - Стивен, но имена остальных океанологов вспомнить так и не смог.
        Бармен рыбного ресторана, расположенного по соседству с морской пристанью, сообщил Грогану, что два дня назад посетитель, похожий на шведа или норвежца, но с типично американским произно­шением, спрашивал домашний адрес Гарри Хорне­ла. Из ресторана шериф отправился к хозяйке го­родского борделя мадам Хигс. Помимо банальных взяток за оказываемую им протекцию, она регулярно снабжала Грогана информацией, которую жрицам любви сообщали разгоряченные страстью клиенты. От нее Гроган узнал, что некий клиент, накануне развлекавшийся с Джуди, похвастался перед девушкой, что является телеоператором группы, снимающей фильм про белых акул в соро­ка милях от берега. Гроган отлично помнил восем­надцатилетнюю мулатку по имени Джуди, с кото­рой несколько раз и сам хорошо провел время. По­мимо отменных внешних форм, Джуди отличалась наблюдательностью, что заставило Грогана очень внимательно отнестись к ее словам. Визит в мэ­рию полностью подтвердил добытую ею информа­цию. Пятеро британских кинодокументалистов те­леканала Би-би-си еще неделю назад получили в городской администрации разрешение на прове­дение
подводных съемок у южной оконечности мыса Хаттерас. Таким образом, если клиент Джуди ничего не напутал, телеоператоры находились в закрытом для судоходства районе, где, как утверж­дал Трентон, военные проводили испытания сверх­секретной подводной лодки. Получив такие сведения о британских журналистах, Гроган лично встретил­ся с Джуди и велел ей продолжить знакомство с любителем белых акул. Проинструктировав девуш­ку насчет того, что ей надлежит выяснить у опера­тора, Гроган вернулся обратно в участок. Здесь его ждало новое открытие.
        В списке туристов, которые арендовали в Дулите частное жилье, шерифу встретилось имя Стиве­на Ларсена, снявшего четыре дня назад мансарду в доме миссис Роджерс. И хотя Ларсен заключил договор аренды за сутки до того, как, по словам Трентона, русская подлодка выпустила у берега боевых пловцов, этот факт весьма заинтересовал Грогана. Ведь именно Ларсен собирался зафрах­товать шхуну «Святая Анна». Этого оказалось до­статочно, чтобы включить приезжего ученого в оперативную разработку. Затем Гроган решил на­вестить владельца яхты
«Конкистадор» Рикардо Родригеса. Благо теперь появился отличный повод…
        Убедившись, что «Конкистадор» стоит у прича­ла, Гроган отправился к ее хозяину, проживающе­му в одноэтажном бунгало на окраине города. Повод для визита придумывать не пришлось. Над­зор за бывшими заключенными являлся прямой обязанностью городского шерифа.
        Родригес долго не хотел открывать, несмотря на настойчивый стук Грогана. Наконец за входной дверью послышались тяжелые шаги, щелкнул за­мок, и на пороге появился хозяина. Хотя было уже поздно, Родригес выглядел абсолютно трезвым, чем немало удивил Грогана. Как правило, Бешеный бык ежедневно в это время прикладывался к бу­тылке. Загородив собой вход в бунгало, Родригес вопросительно уставился на шерифа.
        - Решил проведать тебя, - пояснил Гроган и вошел в дом. - Ну что стоишь столбом? Видишь, я закончил на сегодня службу. Можешь угостить меня пивом, - добавил он, проходя в гостиную и усаживаясь в плетеное кресло.
        Родригес молча скрылся на кухне и вернулся с двумя распечатанными, бутылками пива, которые нес в одной руке. Гроган взял бутылку и сделал большой глоток. Пиво оказалось отменного каче­ства.
        - Представляешь, старина Гарри все еще наде­ется найти поджигателя своей яхты, - произнес Гроган, с усмешкой посмотрев на Родригеса.
        - Ну а я здесь при чем? - с вызовом спросил Рикардо.
        - Брось, Рик, - Гроган махнул в его сторону свободной рукой. - Не держи меня за идиота. Я же прекрасно знаю: это именно ты поджег его старое корыто, чтобы перехватить контракт с океанолога­ми. Кстати, сколько они тебе платят?
        - Две сотни за день, - после некоторой паузы ответил Родригес.
        - Ну, не надо, - Гроган брезгливо поморщился. - За две сотни ты бы ни за что не стал возиться со шхуной Хорнела. Так сколько они тебе платят?!
        - Пять сотен, - буркнул Родригес и отвел взгляд в сторону.
        - У-у! - Гроган восхищенно покачал головой. - Действительно выгодный контракт. Ну и как, тяже­ло даются денежки? Много приходится возить этих ученых по морю?
        Родригес неопределенно пожал плечами:
        - Когда как.
        - А что они изучают?
        - Лобстеров. И эти… Как их?… Пути миграции.
        - Значит, им приходится часто нырять с аква­лангом? - уточнил Гроган.
        - Когда как, - Родригес вновь неопределенно пожал плечами. - Иногда с аквалангами ныряют, иногда ловушки ставят.
        - А работают у берега или в открытом море?
        - Везде. Сначала у берега начинали, потом миль на десять отошли, затем снова вернулись к берегу.
        - Значит, дальше, чем на десять миль от бере­га, ты их не увозил? - Гроган не сумел скрыть ра­зочарования.
        - Нет, - Родригес отрицательно мотнул голо­вой.
        Для контрабандиста и бывшего заключенного обман стал не просто привычкой, а способом су­ществования, поэтому Родригес умел врать легко и убедительно. Гроган прекрасно знал об этом. Однако в данном случае он не понимал, какой смысл лгать, поэтому и не ставил под сомнение слова Родригеса. «Десять миль, - мысленно по­вторил Гроган. - А подлодка, по словам Трентона, проходит испытания за тридцатимильной зоной. Так что же, ловцы лобстеров не имеют отношения к «морским дьяволам»?» Все же в поведении океано­логов имелась одна странность, и Гроган решил ее прояснить:
        - Слушай, Рик, а что это вдруг они зафрахтова­ли именно твою яхту? Ведь на пристани полно прогулочных яхт, которые можно нанять гораздо де­шевле.
        - Им требовалось большое судно, чтобы под­нимать на палубу резиновую лодку.
        Сообщив о лодке, Родригес в тот же миг пожа­лел о своих словах, но Гроган уже ухватился за них:
        - А что у них за лодка? Большая, с подвесным мотором?
        - Четырехместный «Зодиак».

«Ну вот и объяснение, - успокоил себя Гро­ган. - На такой лодке они могут без труда доби­раться до района испытаний».
        - Вот что, Рик. Твои океанологи меня весьма заинтересовали, - объявил он Родригесу. - Поэ­тому сделаем так. Отныне ты будешь очень внима­телен. И каждый вечер, после возвращения в га­вань, будешь встречаться со мной и подробно, за­помни, Рик, подробно, рассказывать о том, что видел в течение дня. С момента встречи с пасса­жирами и вплоть до момента расставания. Ты все понял?
        Родригес молча кивнул.
        - Вот и отлично, - Гроган улыбнулся и отхлеб­нул из пивной бутылки. - Когда вы обычно возвра­щаетесь к пристани?
        - По-разному, когда в пять, когда в девять.
        - Ну вот, сразу после возвращения и звони мне. Встретимся, выпьем, поболтаем.
        - Понятно, - неохотно произнес Родригес и опять угрюмо кивнул.
        - Веселей, Рик! - Гроган улыбнулся. - Мы же с тобой старые знакомые. Нам всегда есть что рас­сказать друг другу.
        С этими словами шериф легко поднялся с крес­ла, бросил на сиденье пустую пивную бутылку и на­правился к двери. Спустя несколько секунд на ули­це взревел двигатель его нового мотоцикла.
        Оставшись в одиночестве, Родригес долго си­дел неподвижно, глядя на дверь, за которой скрылся Гроган, и прислушиваясь к звукам на улице. Затем он встал и, не выключая свет в доме, неслышно вы­скользнул из бунгало. На город уже опустилась ночная тьма. На набережной - излюбленном мес­те вечерних прогулок туристов зажглись фонари и яркие неоновые вывески баров, ночных клубов и дискотек. Горели фонари и на городских окраинах, но здесь их было гораздо меньше. И Родригес, все время оставаясь в тени, сумел незамеченным пройти целый квартал до ближайшей автобусной остановки, оборудованной телефоном-автоматом. На остановке никого не было. Родригес подошел к автомату, снял трубку и набрал нужный номер, после чего долго слушал длинные гудки. Наконец ему ответили. Голос показался знакомым. Тем не менее Родригес уточнил: - Буч?
        - Ты, Рик?! - восторженно воскликнул собе­седник после секундной паузы. - Не ожидал тебя услышать!
        - Поэтому замолкни и слушай, - скороговор­кой произнес в трубку Родригес. - Есть верное дело, но один я не справлюсь. Понадобится твоя помощь. Поэтому бросай все и немедленно приез­жай в Дулит. Я встречу тебя на въезде. И захвати с собой инструменты. Без них не обойдемся.
        - А дело-то стоящее? - донесся из трубки ос­торожный шепот.
        - Такое, что тебе и не снилось, - произнес Родригес в ответ.
        - Тогда я через два часа у тебя.
        - Поторопись. До утра нам нужно все обсудить. Закончив разговор и повесив трубку, Родригес вернулся в свое бунгало. По пути он никого не встретил, чему был очень рад. Если бы его увидел Гроган, планы пришлось бы отменить.
        Но на этот раз Родригес опасался напрасно. В это самое время Гроган беседовал в служебном кабинете с одним из помощников:
        - Есть сведения о наших подводных исследова­телях?
        - В пресс-службе вашингтонского офиса Би-би-си ничего не известно о телеоператорах, рабо­тающих в нашем городе. Я по факсу послал запрос в их штаб-квартиру. Может быть, завтра к вечеру придет ответ. А вот сведения, которые удалось со­брать о мистере Ларсене, - помощник шерифа взял со стола отпечатанный на принтере листок и начал читать: - Стивен Ларсен, холост, сорок шесть лет, по национальности ирландец, профес­сор океанографического института города Саван­на, гидробиолог, основная область интересов - карцинология, а также другие морские беспозво­ночные. В прошлом месяце вылетел в Канаду, шесть дней назад вернулся на взятом напрокат автомобиле. Машина «Додж Дюранго», номерной знак… На следующий день прибыл в наш город, проживает по 2-й Приморской, в доме номер сем­надцать.
        - Это все? - поинтересовался Гроган.
        - Все, - помощник передал ему распечатку, которую до этого держал в руках.
        - А что есть по его спутникам?
        - Ничего, - помощник шерифа виновато раз­вел руками. - В городской службе размещения они не регистрировались, так как жилье снято самим Ларсеном. Свои документы нигде не предъ­являли, так что у нас на них ничего нет. - Заметив, с каким недовольным лицом выслушал Гроган его слова, помощник поспешно предложил: - Может быть, завтра, как только эти океанологи выйдут в море, стоит наведаться к хозяйке дома и снять от­печатки ее жильцов?
        - Бессмысленно, - ответил Гроган, а про себя подумал: «Если они настоящие океанологи, то их пальцев нет ни в одной уголовной картотеке, а если они русские
«морские дьяволы», то их отпе­чатков тем более нигде нет». Однако он не стал вдаваться в подробности, а лишь повторил: - Бес­смысленно. Это ничего не даст.

«Придется подождать завтрашней информации от Рика, - решил Гроган после недолгого размыш­ления. - По их поведению Трентон, наверное, су­меет определить, действительно ли они те, за кого себя выдают». Мысль о том, что у него уже есть ин­формация для куратора, подняла Грогану настро­ение.
        БИЗЯЕВ
        17.50
        Мне никого не хотелось видеть, особенно нашу домохозяйку, а Стас с непривычки никак не мог от­переть замок входной двери. Стоя у него за спи­ной, я мечтал только об одном: поскорее войти в дом и отгородиться и от миссис Роджерс, и от всех прочих возможно неплохих, но совершенно чужих мне людей, которые никогда не смогут понять, как мне тяжело. Старик погиб. Его больше нет с нами. Нет и никогда не будет. Я больше не услышу его нравоучений, не увижу задумчивый взгляд серых глаз, выглядывающих из-под редких бровей. Я всег­да недолюбливал Старика и даже порой злился на него, считая, что он понапрасну придирается ко мне, и при этом не осознавал, насколько сильно к нему прикипел. Как же я был глуп, как самонадеян! Вообразил, что уже все могу и умею, а Старик сдерживает меня, мешает моему профессиональ­ному росту. А ведь все было как раз наоборот. Всему, чему я научился, став «морским дьяволом», я обязан Старику. Изо дня в день он терпеливо во­зился со мной, передавая мне - мне, а не кому другому, свой бесценный опыт! И все свои награ­ды я заработал, когда служил под его началом и плавал вместе с ним в
одной группе. Он был боль­ше чем просто командир. Он был учителем и на­ставником. А я - неблагодарный ученик - обижал­ся на него и еще жаловался Стасу. Как поздно я осознал свою чудовищную ошибку!
        А Старик поплыл к «Атланту» вместо меня! Ведь это была моя работа! Я должен был установить на корпусе блок АЗУ, но не смог это сделать. Старик погиб из-за меня, заслонив своим телом от взрыва глубинной бомбы…
        Я почувствовал, что мои глаза стали влажными. Скорее, Стас! Он наконец повернул ключ в замке, и дверь открылась. Быстро войдя в дом, первым де­лом я прошел в ванную комнату и долго держал го­лову под струей холодной воды.
        Когда я с мокрыми волосами вернулся в комна­ту, Стас рассказывал Андрею, как погиб Старик, а тот, затаив дыхание, слушал его и беспрестанно моргал глазами. Из нас троих Андрею, наверное, пришлось труднее всего. Ведь он, не зная правды, вынужденно подыгрывал нам со Стасом, когда мы объясняли Родригесу, почему руководитель науч­ной экспедиции, уплыв вместе с нами на «Зодиа­ке», не возвратился обратно на яхту. Мы заявили капитану, что Ларсен решил еще раз обследовать дно возле берега и сам вернется домой. Вроде бы мы смогли его убедить. Но если Рик в конце концов нам поверил, то Андрей прекрасно понимал, что все наши слова - блеф. Весь обратный путь он му­чился догадками и сомнениями, но сохранял без­заботное выражение лица и вот только сейчас узнал правду… Стас закончил рассказ и замолчал, а Андрей все-таки не сумел сдержать слез. Ну и правильно! Не может человек быть железным, даже если он и называется
«морским дьяволом».
        - А теперь, когда вы оба знаете ситуацию, я хочу услышать ваше мнение о том, как нам следует поступить? - произнес Стас и поднял на нас глаза.
        В такие моменты не сразу и сообразишь, что от­ветить. Мы с Андреем молчали. В тишине было от­четливо слышно, как из незакрытого мною крана льется в раковину холодная вода. Стас добавил:
        - Мы потеряли друга, одного члена нашей груп­пы. На «Тритоне» выведен из строя ряд приборов, в том числе - бортовая гидроакустическая стан­ция. Без нее мы практически ослепли. Поэтому мы должны решить, имеет ли смысл продолжать вы­полнение задания или следует немедленно при­ступить к эксфильтрации[Эксфильтрация - вывод разведчика-нелегала из страны пребывания.] .
        Он перевел взгляд на Андрея, предлагая ему, как самому младшему по возрасту и званию, вы­сказаться первым.
        - Мне кажется, мы должны… - невнятно про­бормотал Андрей, но постепенно его голос окреп, и он заговорил уже более уверенно: - Илья Кон­стантинович сделал то, что казалось нам невоз­можным. Он установил на корпусе «Атланта» запи­сывающее устройство, но при этом погиб. И если мы даже не попытаемся его снять, то это будет предательством по отношению к нему и к тому, что он для нас сделал.
        - Тут и думать нечего! - вмешался я. - Старик выполнил за нас, считай, всю работу! И в то время, как нам осталось только свинтить АЗУ, мы соберем свои манатки и уберемся восвояси?! Правильно сказал Андрюха, кто мы тогда будем, если не пре­датели?!
        - Для выполнения задачи одного желания ма­ло, - заметил Стас. - Нужны необходимые силы и средства…
        - А что, у нас их нет?! - перебил я его. - По первоначальному плану Старик вообще не должен был спускаться под воду. Вся подводная часть опе­рации поручалась нам. И раз уж нас снабдили дву­мя дрелями, значит, еще на этапе планирования допускалась возможность того, что одна из них будет потеряна. Так что необходимыми средства­ми для выполнения задания мы обеспечены!
        - А вышедшие из строя ГАС и гидролокатор? - тут же напомнил мне Стас, но меня уже нельзя было переубедить.
        - Ну так что с того?! Гидроакустические прибо­ры все равно оказались бесполезны, и поиск «Атланта» мы вели исключительно с помощью радио­метров. Да, сейчас оператору «Тритона» стало сложнее обнаружить покинувшего кабину пловца. Но у нас есть еще ручная ГАС. В конце концов, можно ведь использовать и ее. Стас удовлетворенно кивнул:
        - Спасибо вам, друзья! Я рад, что в вас не ошибся и мы думаем одинаково. Решено! Мы имен­но так и поступим. Андрей, завтра мы с тобой идем к «Атланту», причем оператором будешь ты…
        Я понял, что Стас собирается сам снимать с об­шивки американского ракетоносца установленный Стариком блок АЗУ. Такое решение показалось мне оскорбительным, и я вновь перебил Стаса:
        - А как же я?! Установка и снятие АЗУ - это же моя задача.
        - С твоими травмами тебе еще рано идти под воду, - не терпящим возражения голосом объявил мне Стас. - Даже незначительный гидродинами­ческий удар может вызвать у тебя болевой шок со всеми вытекающими последствиями. Я не позволю тебе так рисковать. Хватит с нас смерти Ильи Кон­стантиновича.
        Когда Стас переходит на такой тон, спорить с ним становится бесполезно. Поэтому я насупил­ся и замолчал. Видя мое недовольство, он поспе­шил сказать:
        - Не унывай, у тебя будет не менее ответствен­ная задача. Так как гидроакустическую станцию мы с Андреем заберем с собой, то тебе придется нам просигналить, чтобы мы смогли найти «Зодиак» при возвращении с полигона.
        - Справлюсь, - пробурчал я. - Вы только вы­беритесь оттуда, а уж я позабочусь, чтобы вы не проплыли мимо.
        - Выберемся, если хватит зарядки аккумулято­ров, - ответил мне Стас. - У
«Тритона» запас хода составляет шестьдесят миль, а мы уже прошли бо­лее сорока.
        Просто поразительно, с каким спокойствием произнес Стас эти слова, хотя ситуация сложилась самая критическая. А у меня совершенно вылетело из головы, что энергоресурс подводного транспор­тировщика ограничен. По словам Стаса, оставше­гося у «Тритона» запаса хода хватит лишь на то, чтобы дважды пересечь акваторию испытательно­го полигона. Но при ведении подводного поиска приходится постоянно менять курсы, таким обра­зом фактически пройденный путь многократно превышает расстояние, отмеренное по предвари­тельным расчетам. Я долго смотрел в глаза Стаса, мысленно заклиная его завтра обязательно вер­нуться назад. И он услышал меня.
        - Мы вернемся, - - пообещал мне Стас. - В крайнем случае, если окончательно сядут акку­муляторы «Тритона», доплывем на буксировщиках.
        Смотри, Стас, ты дал слово и теперь обязан вы­полнить обещание.
        НА ВЪЕЗДЕ В ГОРОД
        23.10
        Из темноты вынырнули два световых пятна - фары подъезжающего автомобиля. Рикардо Родригес по прозвищу Бешеный бык, неподвижно сто­ящий за кустом акации, уже убедился, что выбран­ное им место встречи оказалось неудачным. Он не мог разглядеть приближающиеся машины, пока те не проезжали мимо него. Из опасения попасться на глаза постороннему водителю Рикардо не выхо­дил из кустов, поджидая вызванного напарника… Прошло около минуты. Свет стал ярче. Автомобиль явно притормаживал. Внезапно горящие фары по­гасли, и Родригес увидел освещенный только га­баритными огнями открытый «Рейнджер». Потомок легендарных «Виллисов» сворачивал к обочине. За рулем вырисовывалась фигура плотного коренас­того человека. Губы Родригеса растянулись в довольной улыбке. Оставив свою наблюдательную позицию, он вышел на дорогу:
        - Буч! Рад тебя видеть, дружище! Как ты меня заметил?!
        - Я тоже рад тебя видеть, Рик! - Водитель в знак приветствия поднял открытую ладонь. - Я не заметил тебя, но дальше начинаются городские кварталы. Вот и подумал, что ты будешь ждать меня здесь, поэтому и притормозил.
        - Соображаешь, Буч, - Родригес одобрительно усмехнулся и, подойдя к машине, запрыгнул на пассажирское сиденье рядом с водителем. - Тро­гай, пока нас не заметил какой-нибудь проезжаю­щий мимо легавый.
        - Куда едем, к тебе? - поинтересовался води­тель джипа, включая первую передачу.
        - Ко мне нельзя, - Родригес недовольно по­морщился. - Здешний шериф, сука, может за­явиться. Давай в мотель для автомобилистов. Вы­езжай на шоссе, а дальше я покажу дорогу.
        Спустя четверть часа Родригес и его приятель подъехали к кемпингу, состоящему из нескольких десятков однотипных щитовых домиков. По сосед­ству располагалась автостоянка, на три четверти заполненная автомобилями. За тонкими пластико­выми стенами некоторых домиков играла музыка, раздавался веселый смех. Родригес, немного по­думав, решил, что соседство с беззаботными ту­ристами не помешает серьезному разговору. По совету своего приятеля Буч отыскал коттедж, где проживал хозяин мотеля, и через пару минут вы­шел оттуда с ключом от свободного гостевого до­мика. Родригес сразу направился туда, а Буч по­ставил машину на автостоянку. Он появился спустя несколько минут, с объемной сумкой-холодильни­ком в руках, которую принес из джипа. Поставив сумку на пол, Буч уселся за стол и вопросительно уставился на Родригеса:
        - Так что у тебя за наколка, Рик?
        - На несколько сотен тысяч гринов, а может, и больше, - понизив голос до шепота, ответил Бе­шеный бык. - Но, как ты понимаешь, такое дельце не обтяпать голыми руками. Понадобятся инстру­менты. Привез, что я тебе велел?
        - Обижаешь…
        Буч встал и водрузил на стол сумку-холодиль­ник. Откинув крышку, он вытащил пластиковую корзину, заполненную банками с пивом и кубиками колотого льда. Под корзиной, на самом дне, оказа­лись два свертка, завернутых в промасленную ве­тошь. Буч поспешно достал их из сумки и развер­нул пропитанные машинным маслом тряпки. В одном из свертков оказался израильский писто­лет-пулемет
«микро-узи» с отсоединенным мага­зином, в другом - австрийский автоматический пистолет «глок-23».
        - Я захватил игрушку и для тебя, - похвастался Буч и, обращаясь к Родригесу, спросил: - Какую выбираешь?
        - Оставь себе, - взглянув на оружие, ответил Рикардо. - Я предпочитаю револьверы сорок пя­того калибра и уже побеспокоился о собственном инструменте. - Обойдя стол, Родригес уселся на­против Буча, сдвинул в сторону сумку-холодиль­ник, чтобы видеть его лицо, и сказал: - Теперь о деле. Вчера меня вместе с яхтой наняли четверо парней, назвавшихся океанологами. Только все это туфта! Они такие же океанологи, как мы с тобой. Уже двое суток подряд я отвожу их в море за тридцать миль от берега. Там они спускают на воду свою надувную лодку, грузят в нее акваланги и куда-то пропадают на целый день. Ближе к вечеру возвращаются обратно. Но вот что самое интерес­ное! Они постоянно таскают с собой такой резино­вый мешок, - Родригес руками показал разме­ры, - и внимательно следят, чтобы я к нему не прикасался.
        - И что, по-твоему, у них в этом мешке? - заин­тересованно спросил Буч.
        - Ты еще не догадался? - Родригес интригующе усмехнулся. Порошок: «снежок» или
«джеф»[«Снежок» и «джеф» - жаргонные обозначения кокаина и героина.] , причем высшей очистки! Крэк или другую подобную дешевую муру так не охраняют. Да и спо­соб доставки говорит за то, что парни имеют дело с исключительно дорогим товаром.
        - Постой. Я так и не понял, как они его заво­зят? - остановил своего приятеля Буч.
        - Все просто. Все эти парни аквалангисты, классные аквалангисты. Они уплывают от меня на своей лодке якобы для исследования своих лобстеров, затем ныряют и где-то под водой встреча­ются с курьерами - такими же классными водола­зами, как они сами. Может, встреча происходит и не под водой, а на поверхности, черт его знает. Но это неважно. Короче, аквалангисты передают ку­рьерам деньги, забирают у них мешок с порошком и плывут обратно на мою яхту. Подводная достав­ка! Сечешь?
        - А вдруг они это… И в самом деле исследуют лобстеров? - осторожно высказал сомнение Буч.
        Ему, как никому другому, был известен взрыв­ной характер своего приятеля. И Буч всерьез опа­сался, что такой вопрос вызовет ярость Родригеса. Но тот лишь отрицательно покачал головой.
        - Все их разговоры о лобстерах - это пустой треп. Они дважды выходили в море. Провели под водой по десятку часов и за все это время поймали лишь одного лангуста. Одного! Да и того выброси­ли в воду. Они ставят донные ловушки в тех местах, где лобстеров не может быть в помине. Зато они умеют на глаз весьма точно определять расстоя­ние в океане. Поверь моему опыту, все они быв­шие военные моряки. И потом, я запросил с них по тысяче гринов за каждый день работы, и они согла­сились! Ты думаешь, что здравомыслящий турист или даже ученый будет платить такие деньги за каждый выход в море? Ведь день аренды самой крутой прогулочной яхты стоит не больше пятисот. Им плевать на эти деньги, потому что за свой груз они выручают в сотни раз больше.
        - Все это, конечно, так… - Буч в нерешитель­ности почесал собственный подбородок. - - Но представь, а вдруг ты ошибаешься?
        - Да ни черта я не ошибаюсь! - рявкнул Родригес. - И потом, если они действительно океаноло­ги, изучающие лобстеров, то какого черта ими за­интересовался наш городской шериф? А он не просто заинтересовался, а поручил мне следить за ними. Следить и каждый вечер докладывать обо всех их действиях.
        - Черт! Значит, и правда контрабандисты, - произнес Буч и на этот раз потер свой лоб. - Как, ты сказал, подводная доставка?
        - Вот именно, - Родригес сменил гнев на ми­лость. - Наконец-то сообразил, что я предлагаю тебе верное дело.
        - Ну а сколько у них при себе может быть по­рошка? - торопливо спросил Буч.
        - Не меньше пяти килограммов.
        - Матерь божья! Пять килограммов чистейшего «кокса»! - У Буча алчно заблестели глаза. - Это же какие деньги?!
        - Ну а я тебе о чем говорю. Только взять их бу­дет не так просто, - Родригес вновь понизил голос до шепота. - С моими связями у нас не возникнет никаких проблем со сбытом порошка. Самое глав­ное - это отбить его. Но я вот что придумал. Завт­ра вечером, когда аквалангисты заберут очередную партию товара, я приведу яхту не к пассажирской пристани, а к причалу судоремонтных мастерских. Ты уже должен быть там. По вечерам ни в мастер­ских, ни на причале обычно никого не бывает. Это избавит нас от ненужных свидетелей. Может, за­втра моих пассажиров будет четверо, а может, и нет. Потому что сегодня на яхту вернулось только трое. Мне они сказали, что своего старшего отвез­ли на надувной лодке ближе к берегу, где он якобы и искал лангустов, а затем выбрался на скалы и самостоятельно вернулся домой. Так это на самом деле, или они замочили своего подельника, чтобы прикарманить его долю, или он уплыл вместе с ку­рьерами, доставляющими порошок, - мне, честно говоря, плевать. Главное, что мешок с товаром у трех возвратившихся аквалангистов был при себе. Так вот, если их завтра будет четверо, двоих надо будет
сразу завалить. Они ребята крутые и даже безоружными вполне могут нас уделать. Поэ­тому двоих валим сразу на причале, а с двумя ос­тальными пристрастно беседуем и выясняем, где они припрятали порошок или вырученные за него деньги. Затем валим и этих. После чего забираем с яхты и из тайника весь товар и становимся облада­телями кругленькой суммы! - торжествующе за­кончил Родригес.
        - Рик, а ты уверен, что у них не будет при себе оружия, раз ты сам говоришь, что они ребята кру­тые? - с опаской спросил Буч.
        - «Стволов» нет точно. Я очень внимательно присматривался к их снаряжению, - уверенно от­ветил Родригес. - Но есть водолазные ножи. Поэ­тому, если они окажут серьезное сопротивление, валим всех четверых. Не хрен рисковать! Пять ки­лограммов чистейшего порошка - тоже неплохо.
        Буч с облегчением кивнул:
        - Верно, Рик. Собственная шкура дороже. - И сразу же перевел разговор: - А как ты объяс­нишь им, почему ведешь яхту к судоремонтным мастерским, а не к пассажирской пристани?
        - Это моя забота, - грубо ответил Родригес. - Давай лучше поговорим о твоей задаче.
        Еще около часа подельники обсуждали план предстоящего ограбления. Когда все детали были обговорены, Родригес оставил своего приятеля в снятом им домике и незаметно выбрался с терри­тории мотеля.
        КАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТ ВОРОХОВ
        14 мая. 08.45
        В этот день мы приехали на пристань раньше обычного. После гибели Ильи Константиновича все мы чувствовали себя скованно и напряженно. Поэ­тому Андрей с Данилом, да и я сам, хотели как можно скорее завершить последнюю, как нам ка­залось, стадию операции. Завтракали молча, со­средоточенно поглощая сдобренное кетчупом от­варное мясо и копченую рыбу. Богатая калориями еда совершенно не вызывала аппетита, но я стара­тельно съел отмеренную Данилом порцию, чтобы напитаться энергией, необходимой для многочасо­вого подводного заплыва.
        Свое водолазное снаряжение мы накануне оста­вили в арендованном Ильей Константиновичем эл­линге, поэтому наши утренние сборы были недол­гими. Спустя всего несколько минут после завтра­ка мы уже выехали на пристань. Когда мы шли по двору к машине, из дома как будто случайно вышла миссис Роджерс. Последнее время она что-то слишком часто стала наблюдать за нами. Перехва­тив ее пристальный взгляд, я еще раз убедился, насколько прав был Илья Константинович, когда говорил, что операцию необходимо завершить за несколько суток, иначе через три-четыре дня, при всей конспирации, мы неизбежно начнем вызывать подозрения у местного населения. Впрочем, мис­сис Роджерс вслух ничего не сказала, и мы, не вступая с ней в разговор, уселись в машину.
        Несмотря на то что мы приехали на пятнадцать минут раньше условленного времени, Родригес уже ждал нас на своей яхте. Увидев нас, он пома­хал нам рукой, измазанной машинным маслом, предлагая подняться на борт. Когда мы забрались по трапу, я увидел, что у Родригеса измазаны ма­шинным маслом не только руки, но и широкие па­русиновые штаны, которые я на нем увидел впе­рвые.
        - Масло из двигателя потекло, - ответил Род­ригес на мой вопросительный взгляд. - Хотел до вашего прихода сам все отрегулировать, да куда там. Придется обращаться к механику.
        - Идти сможем?
        - Сможем, сможем, - поспешил заверить меня Родригес. - Я уже в двигатель масла добавил, так что сейчас все в порядке. Никаких проблем.
        Я удовлетворенно кивнул. Потом мы с Данилом установили на корме надувную лодку, а Андрей перенес из машины снаряжение. Родригес тем временем вытер свои руки от масла и встал у шту­рвала. Отчего мы явились на яхту втроем, а не вчетвером, как бывало прежде, он даже не поинте­ресовался, что меня несколько обескуражило. На­конец Рик отвязал швартовый канат и повел яхту из гавани в открытое море. У меня создалось впечат­ление, что он куда-то спешит. Хотя куда?..
        Через два часа мы вышли в район, где накануне оставили на дне наш подводный транспортиров­щик. Вскоре я разглядел плавающие среди волн поплавки донных ловушек, обозначающие место затопления «Тритона». Мы с Андреем сейчас же принялись натягивать на себя гидрокостюмы, а Данил столкнул на воду «Зодиак». Родригес вышел из ходовой рубки и со скучающим видом наблюдал за нами. Наши действия уже стали для него привы­чными, и все же я не понимал перемены в настро­ении капитана. При выходе из гавани он спешил и явно нервничал, сейчас же всем своим видом де­монстрировал полное безразличие. Но мы вышли в море не для того, чтобы анализировать поведение владельца зафрахтованной яхты. Поэтому, как только Андрей вслед за мной облачился в гидро­костюм, мы вместе спустились в качающийся на волнах «Зодиак». Вслед за нами в лодку спрыгнул Данил, а Родригес отвязал и перебросил нам с борта яхты швартовый конец.
        Мастерски управляя рулем, Данил так подвел «Зодиак» к плавающим на воде оранжевым поплавкам, что он и Андрей своими спинами закрыли меня от вышедшего на палубу яхты Родригеса. Под их прикрытием я перевалился через борт лодки и без брызг нырнул под воду. Следуя вдоль соединя­ющих ловушки и поплавки капроновых тросов, я опустился на дно и вскоре обнаружил наш подвод­ный транспортировщик.
«Тритон» лежал на дне в паре десятков метров от установленных накануне садков. Я не стал тратить время на то, чтобы ос­мотреть ловушки, а сразу заплыл в кабину
«Трито­на». Совершенно неожиданно в голову пришла шальная мысль, что за прошедшую ночь, помимо гидроакустической станции и глубиномера, унич­тоженных взрывом, вышли из строя и другие при­боры. Но как только я включил питание, приборная панель, к счастью, осветилась и слегка дернувшие­ся стрелки показали, что все работает исправно. Я откачал балласт, обеспечивающий отрицательную плавучесть подводному транспортировщику, и, когда «Тритон» оторвался от грунта, запустил дви­гатель. Аппарат послушно поплыл вперед. Я отре­гулировал его плавучесть до нулевой и повел «Три­тон» к границе испытательного полигона.
        Гидроакустическая станция не работала, поэто­му ориентироваться я мог только по показаниям радиометра, но пока его стрелка неподвижно стоя­ла на нуле. Это было совершенно естественно, так как до границы испытательного полигона, где я мог наткнуться на след американского атомохода, ос­тавалось не менее мили.
        Пройдя такое расстояние, я всплыл на поверх­ность и включил бортовой акустический маяк. Не прошло и пяти минут, как в стеклянный обтекатель кабины, возвышающийся над волнами, ткнулся уп­ругий борт «Зодиака». Андрей сейчас же пере­брался из надувной лодки в кабину «Тритона», где я уступил ему место оператора, а сам пересел на сиденье боевого пловца. Прежде чем задвинуть на место стеклянный колпак, Андрей повернулся ко мне и сообщил:
        - Когда мы шли сюда, то видели летящий над морем вертолет. Он прошел в трех милях впереди нас и скрылся из виду где-то над акваторией поли­гона.
        - С вертолета не заметили лодку?
        - Не должны, - услышав мой вопрос, ответил Данил. - Если только вертолетчики не смотрели в это время назад. Ведь вертолет был впереди нас на значительном удалении.
        - И все же следует быть осторожнее, - заметил я.
        В первую очередь это предупреждение каса­лось Андрея, ведь именно он сидел за штурвалом подводного транспортировщика. Андрей понимаю­ще кивнул, после чего задвинул кабину защитным колпаком и начал погружение. До того как волны сомкнулись над обзорной полусферой, я успел увидеть, как Данил обнадеживающе махнул нам рукой и что-то прошептал себе под нос. Я его не слышал, но понять, что он говорит, было не так уж трудно. Обычно в таких случаях желают удачи, или легкой воды, или, наоборот, посылают к черту.
        Когда покачивающийся на волнах «Зодиак» пре­вратился в темное пятно на поверхности океана, я перевел взгляд на Андрея. Он делал все правиль­но, причем я не заметил у него никаких признаков волнения, что, конечно же, было не так.
        Несмотря на то что кабина «Тритона-2М» закры­вается защитным колпаком, она не является абсо­лютно герметичной. Давление воды внутри нее такое же, что и снаружи. Поэтому я смог по своему наручному глубиномеру определить, что Андрей, погрузившись на тридцать метров, прекратил спуск. В ясный солнечный день видимость на тридцатиметровой глубине, в зависимости от прозрачности воды, составляет пять-восемь метров, а при ис­пользовании акваскопа увеличивается вдвое. Не так уж много, но все же достаточно, чтобы при дви­жении средним ходом успеть уклониться от встре­чи с вынырнувшей из мрака подводной скалой или якорной миной. Но сейчас это нам не угрожало. Опасность представляли корабли боевого охране­ния, барражирующие над водой вертолеты берего­вой и палубной авиации, один из которых заметили Андрей с Данилом, и сам подводный атомоход.
        Не имея возможности управлять транспорти­ровщиком, я переводил взгляд со шкалы радио­метра на счетчик лага и показатель уровня зарядки батарей. Судя по состоянию аккумуляторов, это был последний боевой выход «Тритона». Я не люблю загадывать вперед, следуя очевидным суе­вериям, но сейчас для меня стало понятно, что возвращаться назад нам с Андреем придется на индивидуальных буксировщиках. Если только мы прямо сейчас не обнаружим след подводного ато­мохода…
        Ну надо же! Бывают же такие удачи! Прямо на моих глазах стрелка радиометра качнулась вправо! Практически сразу же она вернулась на место, но Андрей успел заметить ее колебание. Он сразу за­валил рули глубины, и «Тритон» круто пошел в пу­чину. Стрелка радиометра вновь отклонилась вправо, а я взглянул на счетчик лага, чтобы заме­рить протяженность радиоактивной зоны. На вось­мидесятиметровой глубине зона кончилась. Анд­рей поднял «Тритон» до пятидесяти метров, при этом стрелка радиометра отклонилась до середи­ны шкалы. Максимум! Американская подлодка была совсем рядом, оставалось только определить направление ее движения. Андрей выполнил еще два контрольных замера, оставаясь на пятидесяти­метровом горизонте. Я чувствовал, что атомоход уходит от нас к центру полигона, и последний за­мер подтвердил это. Переложив штурвал, Андрей направил транспортировщик за «Атлантом» и до предела увеличил скорость. Судя по ширине ра­диоактивной зоны, подлодка находилась от нас на расстоянии шести или семи кабельтовых. Я уперся взглядом в шкалу радиометра, пытаясь опреде­лить, нагоняем ли мы подводный крейсер или он
движется быстрее нас. Несколько секунд стрелка стояла на середине шкалы, а затем по одному де­лению начала смещаться вправо. Есть! Если капи­тан «Атланта» не прикажет увеличить скорость, менее чем через полчаса мы сможем догнать ато­моход.
        За объективом вмонтированного в водолазную маску акваскопа я не видел лица Андрея, но был почти уверен, что его глаза горят охотничьим азар­том, потому что сам испытывал именно это чувст­во. Предоставив ему самостоятельно вести пре­следование американской субмарины, я заглянул в грузовой отсек позади кабины, намереваясь из­влечь оттуда один из двух буксировщиков. Идея его использовать, чтобы удержаться на корпусе «Атланта», возникла у меня еще накануне. Я наде­ялся, что индивидуальный носитель поможет мне противостоять встречному потоку воды, когда я буду снимать с обшивки подлодки блок АЗУ. Я ух­ватился руками за буксировщик и потянул его на себя, и в этот момент мне на глаза попались наши подводные пистолеты, закрепленные в специаль­ном зажиме на стене грузового отсека. После се­кундного раздумья я вынул один из пистолетов вместе с патронташем, содержащим запасные обоймы. Даже не знаю, что заставило меня это сделать. Наверное, чувство опасности, появившееся у меня после сообщения Андрея о замеченном вертолете. Американские власти закрыли район испытаний новейшей подлодки не только для су­дов, но
и для воздушного транспорта. Значит, за­меченный Андреем и Данилом вертолет мог быть только военным. Какую задачу он здесь выполня­ет? Наблюдает за ходом испытаний или ищет плав­средства боевых пловцов?
        Закрепив пистолет и патронташ на поясе, куда уже были привязаны электродрель и подводный фонарь, я осторожно вытащил из грузового отсека подводный буксировщик. Индивидуальный носитель - крупногабаритный агрегат, и я с трудом развернул его в узком пространстве отсека. Ого! Стрелка радиометра за это время переместилась в последнюю четверть шкалы! Значит, «Атлант» уже совсем близко. Знаками я приказал Андрею вклю­чить носовой прожектор. Это, конечно, дополни­тельный расход энергии, но, двигаясь вслепую, мы рисковали врезаться в корму преследуемой суб­марины.
        Андрей протянул руку к выключателю бортового прожектора, и в этот момент наш транспортиров­щик сильно затрясло, а затем и вовсе стало бро­сать из стороны в сторону - верный признак того, что мы попали в кильватерную струю. Андрей вновь схватился обеими руками за штурвал. Вы­ровняв транспортировщик, он изменил положение горизонтальных рулей и направил «Тритон» в глу­бину. Тряска сейчас же прекратилась, и Андрей сумел наконец включить носовой прожектор. Его направленный луч разорвал обволакивающий нас подводный мрак, и мы увидели перед собой верти­кальный стабилизатор кормового руля подводного крейсера и его горизонтальные рули, вытянутые, словно крылья самолета. Позади кормового опере­ния рубили воду лопасти-сабли гигантского греб­ного винта. До них было метров десять или чуть больше. Однако в первый момент я с ужасом пред­ставил, что одна из вращающихся гигантских са­бель сейчас разрубит пополам наш подводный ап­парат. Впечатление оказалось настолько сильным, что я невольно подался назад, вжимаясь в спинку своего сиденья. Но Андрей - молодец, не поддал­ся панике. Он еще сильнее завалил носовые
рули и, выполнив крутой нырок, увел «Тритон» под дни­ще американского атомохода. Сквозь стекло за­щитного колпака я увидел, как проплыло у нас над головами и исчезло во мраке перо вертикального кормового руля. Вместо него в луче носового про­жектора возникло днище подводного гиганта. Чер­ной стеной оно угрожающе надвинулось на нас, но Андрей вовремя снизил обороты двигателей «Тритона». Скорости транспортировщика и атомохода выровнялись, и опасное сближение прекрати­лось…
        Так, дальше моя работа. Прежде чем сдвинуть защитный колпак и покинуть кабину
«Тритона», я бросил взгляд на приборную панель. Ого! Восемь узлов - запредельная скорость для работы на кор­пусе подводной лодки! Но другого шанса подо­браться к
«Атланту» у нас, похоже, не будет, акку­муляторы почти разрядились. Сейчас или никогда! Я сдвинул с кабины защитный колпак и, подхватив руками зажатый между ног буксировщик, вытолк­нул себя из кабины «Тритона»… Прижаться грудью к сигарообразной торпеде индивидуального носи­теля, упереться плечами в специальные откидные упоры, застегнуть зажимы, запустить двигатель… Работая руками и ногами, я проговаривал в уме за­ученную последовательность действий. Последнее движение - поворот пусковой рукоятки, и вот уже оживший «Протей» подхватил мое невесомое тело и стремительно понес вперед. Я взмахнул ластами, развернув свое тело вместе с пристегнутым к гру­ди буксировщиком, и поплыл к корме стального ги­ганта, где перед нижним обтекателем вертикаль­ного кормового руля капитан третьего ранга Рощин сутки назад установил блок АЗУ.
        Лодка стремительно приближалась. В окулярах акваскопа я вновь увидел выплывший мне навстре­чу вертикальный стабилизатор. Но когда до корпу­са атомохода мне оставалось проплыть всего не­сколько метров, его корма внезапно провалилась вниз, и обтекатель вертикального руля угрожающе надвинулся на меня. Изменив положение тела, я развернул буксировщик и ушел в сторону. А грозя­щий раздавить меня стабилизатор взмыл вверх над моей головой и уже через секунду растворился в подводном мраке. «Атлант» стремительно всплы­вал к поверхности.
        БОЕВОЕ ОХРАНЕНИЕ
        11.30
        С высоты трехсот метров лазурная поверхность океана, испещренная белыми точками - хлопьями пены на гребнях небольших волн, пилоту, сидяще­му за штурвалом вертолета, казалась уныло одно­образной. Поэтому он и не смотрел на нее. Его за­дача заключалась в том, чтобы управлять маши­ной, а вести визуальное наблюдение за океаном и следить за показаниями магнитометров и радио­локационной станции - это дело операторов поста технической разведки. Их на борту двое, вот пусть они этим и занимаются. Палубный многоцелевой вертолет «Си Хок», взлетевший с борта эсминца «Роуэл», вот уже два с лишним часа вел поиск сверхмалых подводных лодок и прочих средств передвижения боевых пловцов в акватории испы­тательного полигона у мыса Хаттерас. При этом пилот, управляющий вертолетом, получив приказ на вылет от командира эсминца, считал поставлен­ную задачу учебной, а операторы бортового техни­ческого поста, которых лично инструктировал Трентон, - боевой.
        Ту же задачу отрабатывали еще четыре боевых вертолета - в их числе было два базовых противо­лодочных вертолета «Си Кинг» с военно-морской базы Норфолк, а также два фрегата и эсминец из состава боевого охранения испытательного поли­гона, два тральщика и четыре быстроходных кате­ра типа «Пегас». Даже гидроакустические станции ракетоносца, двигающегося в пятидесяти метрах от поверхности, были переведены в режим круго­вого обзора. Вся поисковая и регистрирующая ап­паратура боевых кораблей и вертолетов, прибыв­ших в этот район, работала на полную мощность. Эхолоты методично вырисовывали рельеф океан­ского дна, спущенные в воду гидролокаторы улав­ливали звуки подводного мира, чувствительные магнитометры вели магнитную съемку местности.
        За показаниями приборов пристально наблюдали десятки людей, но пока никаких отклонений от нормы обнаружить не удалось.
        Слегка повернув штурвал, пилот палубного вер­толета с эсминца «Роуэл» направил машину в оче­редной пологий вираж и, обернувшись к старшему оператору, являющемуся начальником техническо­го поста, заметил:
        - Пора возвращаться, а то у меня горючее за­канчивается.
        Оператор ничего не ответил. Он только что за­метил на экране магнитного локатора подозри­тельное вспыхнувшее световое пятно. Но вертолет летел дальше, и пятно сейчас же исчезло с экрана. Начальник технического поста, недовольный тем, что не успел как следует рассмотреть мелькнув­шую засветку, повернулся к пилоту и сердито при­казал:
        - Разворачивайся и давай назад. Здесь какая-то аномалия.
        - Какая еще аномалия? - пробурчал пилот. - Вот грохнемся с высоты из-за остановки двигате­ля, тогда будет тебе аномалия.
        Тем не менее он послушно развернул вертолет. Топлива в баках оставалось еще на сорок минут полета, что позволяло без проблем вернуться на корабль. Через минуту яркое пятно вновь появи­лось на экране магнитометра.
        - Давай ниже, - потребовал оператор. - Я должен как следует разглядеть эту штуку.
        - Даю, - усмехнулся пилот.
        Он отпустил от себя рычаг газа, и вертолет по­слушно пошел вниз, стремительно приближаясь к покрытой мелкой зыбью поверхности океана. Че­рез окно кабины пилот с любопытством взглянул на океан, но не увидел внизу ничего, кроме волн с хлопьями взбитой пены. То, что обнаружил магнит­ный локатор, находилось ниже поверхности океа­на. Луч локатора пронизывал водную толщу на глу­бину пятидесяти метров. Поэтому оба оператора технического поста смогли в деталях рассмотреть на экране очертания светового пятна, соответству­ющего металлическому предмету овальной фор­мы. Обнаруженный предмет находился не на дне, а на тридцатиметровой глубине, и что самое важ­ное - он двигался. Управляя джойстиком, старший оператор максимально увеличил масштаб изобра­жения. Его помощник склонился над клавиатурой, вводя команды соответствующих запросов. Свето­вое пятно стало более четким, а в окне, развернув­шемся в левом верхнем углу экрана, вспыхнули строчки цифр, обозначающие массу и линейные размеры обнаруженного предмета. Откашляв­шись, чтобы унять волнение, старший оператор протянул руку к лежащим рядом с клавиатурой
на­ушникам, на которых был укреплен вынесенный ко рту микрофон.
        - «Гнездо орла», «Гнездо орла», я «Кондор-3»! - понеслось в эфир. - В обследуемом районе на глубине тридцати метров наблюдаю управляемый подводный аппарат, следующий курсом норд-норд-ост. Длина аппарата 5, ширина 1,5 метра, оценочное водоизмещение 4 тонны.
        Капитан первого ранга Трентон, находящийся в радиорубке эсминца «Роуэл», схватил со стола ра­диста переносной микрофон:
        - «Кондор-3»! Говорит «Гнездо орла»! Следуйте за обнаруженной целью! Для ее перехвата высылаем к вам оба тральщика и все быстроходные катера!
        - Приказ каперанга следовать за целью, - по­вторил старший оператор специально для пилота.
        Тот лишь ухмыльнулся в ответ.
        - Пять минут, не больше, - произнес он и для наглядности показал начальнику технического поста свою ладонь с растопыренными пальцами. - Горючее на исходе. Если через пять минут не по­вернем к эсминцу, шлепнемся в воду.
        Оператор бортового технического поста недо­вольно надулся, но не решился возразить пилоту. Никакие приказы, даже самого высокого командования, не наполнят баки дополнительным горючим, значит, через пять минут в любом случае придется повернуть назад…
        Получив сообщение о замеченном в акватории испытательного полигона подводном аппарате, Трентон немедленно покинул радиорубку и под­нялся на капитанский мостик.
        - Экипаж «Кондора-3» только что обнаружил подводный носитель боевых пловцов! - объявил он командору Дженингсу. - Где находится их район патрулирования?
        Майкл Дженингс взял в руки карту морского полигона и указал на ней Трентону участок, где двигался противолодочный вертолет с позывным «Кондор-3». Несколько секунд Трентон молча изу­чал карту, после чего воскликнул:
        - Мой бог! Но ведь «Атлант» сейчас всего в одной миле от них!
        - В девяти кабельтовых, - уточнил Дженингс.
        - Так! - неожиданно для всех собравшихся на мостике офицеров Трентон оглушительно хлопнул в ладоши. - Оба тральщика и все четыре «Пегаса» срочно направить на перехват замеченного под­водного аппарата! «Кондор» укажет им цель, и мы выловим русских «дьяволов» вместе с их транспор­тировщиком, словно макрель! - объявил он, довольно потирая руки.
        Но когда через пять минут от экипажа противо­лодочного вертолета поступило сообщение о пре­кращении сопровождения обнаруженной цели из-за расхода горючего, Трентон готов был рвать на себе волосы от досады.
        - Майкл, сколько времени нужно «Пегасам», чтобы добраться в этот район?! - выкрикнул он вне себя от злости.
        - Еще шесть-семь минут, - ответил капитан эс­минца, надеясь, что его ответ на какое-то время успокоит генерального инспектора.
        - И это наши самые быстроходные катера, - недовольно произнес Трентон, но новых вопросов задавать не стал.
        Надзирателю от ЦРУ не было известно то, что отлично знал старый «морской волк», отдавший более тридцати лет военно-морской службе. Бы­строходные катера типа
«Пегас», развивающие по­истине рекордную скорость, предназначались для обеспечения действий спецподразделений в при­брежных районах, а также для перехвата быстро­ходных лодок контрабандистов. Поэтому, при на­личии мощного ракетно-артиллерийского воору­жения, состоящего из трех 25-мм артустановок, пяти разнокалиберных пулеметов, 40-мм гранато­мета и ПЗРК «Стингер», они не имели средств для ведения подводной разведки и не способны были обнаружить находящийся в подводном положении носитель боевых пловцов. Эту задачу могли ре­шить только тральщики, оборудованные средства­ми магнитной разведки для поиска донных и плаву­чих мин. Однако тихоходные тральщики более чем в два раза уступали в скорости катерам-перехват­чикам. В обозначенный район они имели возмож­ность прибыть лишь спустя четверть часа.
        Поступающие на борт эсминца «Роуэл» доклады командиров быстроходных катеров полностью подтвердили возникшие у командора Дженингса опасения. Катера, способные огнем своих орудий всего за несколько секунд превратить в щепки шхуну средних размеров, спасовали перед под­водным аппаратом, более чем в пять раз уступаю­щим им по своим размерам. Тридцатиметровый слой воды, отделяющий подводный транспорти­ровщик от рыскающих по поверхности океана кате­ров-перехватчиков, для последних стал непреодо­лимой преградой.
        Вне себя от гнева Трентон направил в помощь катерам все находящиеся в воздухе противолодоч­ные вертолеты, но ни они, ни прибывшие с пятнад­цатиминутной задержкой тральщики уже не смогли исправить положение. Замеченный «Кондором-3» подводный аппарат скрылся в неизвестном на­правлении.
        - Мы потеряли транспортировщик русских «дьяволов», - подводя итог безрезультатным по­искам, сообщил Трентону командор Дженингс.
        От собственного бессилия Трентон заскрежетал зубами:
        - Вот именно, что вы! Ты и твои люди, Майкл, упустили русских, когда те уже фактически были у вас в руках! Но я преподам вам урок! Уж от меня-то они не уйдут. Срочно передайте мой приказ Спарку: всплыть под перископ и до получения дальней­ших указаний двигаться в таком положении!
        - Есть, сэр! - ответил Майкл Дженингс, вски­нув руку к фуражке.
        Командир эсминца не был согласен с прозву­чавшими обвинениями. Но мнение командира ко­рабля мало интересовало генерального инспектора:
        - Капитанам «Пегасов» прикажите следовать к Спарку. Туда же направьте всех
«Кондоров», у ко­торых еще осталось горючее. Рано или поздно рус­ские обнаружат нашу подлодку. Но, чтобы подо­браться к плывущему под перископом «Атланту», им тоже придется подняться до двадцати метров. А на двадцатиметровой глубине наши вертолеты сразу обнаружат их подводный транспортировщик, а мои «тюлени» всадят в него свой гарпун! - объ­яснил Трентон свой план.
        - Вы собираетесь использовать сверхсекрет­ный ракетоносец в качестве приманки для русских «дьяволов»? - изумился Дженингс и неодобри­тельно покачал головой.
        - Да, черт возьми! И не дай бог тебе или твоим морякам, Майкл, еще раз подвести меня, - грозно предупредил инспектор ЦРУ.
        На этот раз Дженингс не решился возразить. Высказанная Трентоном в его адрес угроза про­звучала достаточно ясно. Да и изменить что-либо было не в его власти. Операцией по захвату рос­сийских морских диверсантов и их подводного аппарата руководил лично Трентон как представи­тель ЦРУ, отвечающий за секретность проекта «Ат­лант». Поэтому все отданные им приказы были не­медленно исполнены…
        В четырех милях к западу от эсминца «Роуэл» поверхность океана распорол выдвинутый пери­скоп подводной лодки. Еще на метр выше поднял­ся штырь радиоантенны, обеспечивающей посто­янную связь лодки с базой и кораблями боевого охранения. Перископ, словно нож, разрезал нака­тывающиеся на него морские волны, оставляя по­зади длинный пенный след. Вскоре он был замечен с борта трех противолодочных вертолетов, при­бывших, по приказу Трентона, к всплывшему ракето­носцу. Несколькими минутами позже пенный бу­рун, остающийся позади поднятого над водой пе­рископа, разглядел в бинокль с борта головного катера-перехватчика лейтенант Гасс - командир взвода боевых пловцов, накануне вечером прибыв­шего в Норфолк с военно-морской базы Литтл-Крик.
        Лишь плывущий на пятидесятиметровой глуби­не легководолаз в обычном гражданском неопреновом гидрокостюме, в специальной водолазной маске с акваскопом вместо смотрового стекла и с комбинированным дыхательным аппаратом зам­кнутого цикла ИДА-100 за плечами не увидел ос­тавляемого перископом пенного следа. Он вообще не видел ничего в обступившем его подводном мраке, кроме тускло светящего из-за разряженных аккумуляторов носового прожектора недавно по­кинутого им подводного транспортировщика.
        ПРОТИВОСТОЯНИЕ
        11.55
        Тьма подводного мира, где видимость зачастую ограничена несколькими метрами, обостряет вос­приятие и развивает интуицию. Поэтому все бое­вые пловцы очень внимательно относятся к своим ощущениям. Когда американский ракетоносец внезапно пошел вверх, капитан-лейтенант Ворохов сразу почувствовал опасность. Он не мог объяс­нить, откуда она исходит, но ясно ощутил ее близ­кое присутствие. Не последнюю роль в данном случае играла недавняя трагическая гибель Ильи Константиновича Рощина. Но в то же время Воро­хов прекрасно понимал, что другого шанса подо­браться к «Атланту» у его группы уже не будет. «Тритон» практически выработал свой запас хода, а с помощью одних только индивидуальных букси­ровщиков невозможно отыскать подводную лодку в акватории полигона. Поэтому, несмотря на уси­лившееся чувство опасности, Ворохов направил свой
«Протей» вслед за устремившимся к поверх­ности ракетоносцем.
        По мере подъема кромешная тьма постепенно начала отступать. На сорока метрах Станислав уже отчетливо различал свои вытянутые вперед руки, а оглянувшись назад, даже сумел рассмотреть наде­тые на ноги ласты. На тридцатиметровой глубине справа от себя Ворохов увидел вынырнувшую из глубины трехметровую тень. Рука самопроизволь­но потянулась за пистолетом. Но в следующую се­кунду разглядел возвышающийся над продолгова­тым телом остроконечный треугольный плавник и неспешно движущийся из стороны в сторону ры­бий хвост. Еще секунда, и появившаяся из тьмы крупная акула вновь исчезла из виду. Станислав облегченно перевел дыхание. Встреча с подвод­ным хищником отнюдь не входила в его планы. Од­нако с исчезновением акулы опасность не исчеза­ла. Наоборот, по мере подъема к поверхности не­приятное ощущение только усилилось.
        Снизив скорость буксировщика, Ворохов за­медлил подъем, что уже давно следовало сделать, так как от переизбытка азота у него стала кружить­ся голова. Комбинированные дыхательные аппара­ты боевых пловцов позволяют всплывать без декомпрессионных остановок, однако при этом скорость подъема не должна быть слишком большой. С замедлением подъема головокружение сразу прекратилось, и Станислав получил возможность как следует осмотреться вокруг себя. Застегнутый на правом запястье глубиномер показывал отметку «двадцать метров». Вода стала настолько прозрач­ной, что Ворохов мог разглядеть над собой искря­щуюся на солнце поверхность океана. Однако не это взволновало его более всего, а встречный по­ток подводного течения, ощущаемый даже сквозь гидрокостюм. Немалый опыт командира развед­группы «морских дьяволов» подсказал Ворохову, что он столкнулся не с природным течением, а с потоком, который создается вращением гребного винта субмарины. Изменив положение тела, Ста­нислав повернул буксировщик горизонтально и по­плыл навстречу обнаруженному им подводному те­чению. Плыть было трудно. Встречный поток по­стоянно
сносил легководолаза назад. Ворохов вновь увеличил скорость буксировщика до макси­мума, но это практически не помогло. Лишь удары волн стали сильнее. Тогда Станислав поднялся еще на десять метров ближе к поверхности. Здесь сопротивление воды ослабло, и легководолаз стремительно поплыл вперед.
        Вскоре он разглядел в отдалении бесформен­ную темную массу, которая по мере приближения к себе постепенно превратилась в возвышающуюся над палубой атомохода цилиндрическую рубку с расправленными крыльями горизонтального ста­билизатора. От рубки к поверхности уходила вы­двинутая мачта поднятого над водой перископа. Ворохов понял, что нагоняет плывущий атомоход, и с удовлетворением отметил, что скорость «Ат­ланта» составляет всего каких-нибудь три-четыре узла. Это во многом облегчало его задачу. Ше­вельнув ластами, Станислав направил буксиров­щик в глубину и поплыл к корме субмарины, где вот уже сутки записывало гидроакустические ха­рактеристики подводного крейсера установленное на его обшивке миниатюрное устройство. Коман­дир разведгруппы «морских дьяволов» настолько сконцентрировал свое внимание на преследуемой подводной лодке, что не заметил, как по поверх­ности океана над его головой пронеслась тень противолодочного вертолета, а вслед за ней, раз­рубая форштевнем[Форштевень - контур носового заострения судна, в ниж­ней части соединяющийся с килем.] встречные волны, промчался быстроходный катер.
        Темный обтекаемый силуэт плывущей на пери­скопной глубине подводной лодки отчетливо выде­лялся в толще морской воды. Чтобы рассмотреть его, не требовалось проводить магнитное скани­рование, достаточно было лишь выглянуть из окна вертолетной кабины. Но пилотов противолодочных вертолетов, то и дело проносящихся над атомохо­дом, и особенно операторов технических постов наблюдения, интересовали иные цели, меньшей массы и размеров. Однако огромный стальной корпус «Атланта» давал сплошную засветку на эк­ранах магнитометров, не позволяя распознать в непосредственной близости от него более мелкие объекты. Уступив настойчивым требованиям опе­раторов, пилот одного из вертолетов опустил ма­шину до предельно малой высоты. Бормоча про себя различные ругательства, он пристально вгля­дывался в покрытую мелкой рябью поверхность океана, следя за тем, чтобы во время полета вер­толет не зацепил брюхом волну или возвышаю­щийся над водой перископ подводной лодки. Не­ожиданно в поле зрения пилота появился темный вытянутый предмет, плывущий в десяти метрах ниже поверхности по направлению к корме мед­ленно движущейся
субмарины. В первый момент пилот решил, что видит перед собой средних размеров акулу. В течение дня треугольные плавники этих морских хищников не раз возникали над водой. Но, приглядевшись более внимательно, разглядел вытянутые вперед руки и резиновые ласты.
        - За кормой «Атланта» аквалангист! - взволно­ванно выкрикнул пилот операторам, колдующим над своими приборами. - Плывет по направлению к подлодке!
        Оба оператора разом обернулись на его голос, и один из них, поднеся к глазам мощный морской бинокль, выглянул из окна кабины.
        - Это не аквалангист, а боевой пловец, - опре­делил он, как следует рассмотрев плывущего под водой человека. - Свяжись со штабом! - толкнул он локтем своего напарника. - Мы обнаружили одного из русских «дьяволов»!
        Из штаба поисковой операции сообщение о за­меченном возле «Атланта» боевом пловце было не­медленно передано на все четыре быстроходных катера, имеющих на борту по две боевые пары «тюленей» из прибывшего в Норфолк взвода мор­ского спецназа.
        - «Кондор», я «Пегас»! Уточните расположение цели! - связался по рации командир взвода «тю­леней» с экипажем вертолета.
        - Подплывает к «Атланту» со стороны кормы, - отозвался с борта вертолета оператор, наблюдаю­щий в бинокль за движением боевого пловца. - Быстро нагоняет лодку, очевидно, пользуется каким-то механическим средством, - уточнил он, а еще через секунду взволнованно выкрикнул: - О черт! Он нырнул! Быстро погружается! Все, я его не вижу!
        Через установленные в рубках быстроходных катеров внешние динамики радиопереговоры своего командира с экипажем противолодочного вертолета слышали все без исключения боевые пловцы из взвода лейтенанта Гасса. И спустя мгновение уже специально для них из динамиков прозвучала его отрывистая команда.
        - Вторая и третья пары в воду! - объявил по рации с головного катера лейтенант Гасс. - И по­мните: русский «дьявол» нужен нам живым, поэто­му стрелять лишь в крайнем случае и только по ко­нечностям.
        Выполняя приказ лейтенанта, четыре «тюленя» бросились в разбивающиеся о борта катеров оке­анские волны и, подняв тучи брызг, ушли под воду. Для выполнения поставленной задачи все четверо имели буксирующие скутеры, пятиствольные реак­тивные пистолеты «П-11» производства герман­ской фирмы «Хеклер-Кох» и оружие боевых плов­цов всех времен - водолазные боевые ножи. Так как действовать предстояло на сравнительно не­большой глубине, в освещенном слое воды, иллю­минаторы водолазных масок американских плов­цов не были снабжены акваскопами. Оказавшись в воде, «тюлени» развернули свои скутеры в сторону плывущей прежним курсом подводной лодки и, ус­тановив на буксировщиках максимальную ско­рость, помчались к тому месту, где наблюдатель с противолодочного вертолета потерял из вида нырнувшего в глубину боевого пловца…
        - Грегори, к тебе гости, - выйдя на связь с ко­мандиром «Атланта», сообщил Джон Трентон. - Возле кормы твоей лодки один из «Кондоров» за­метил русского боевого пловца. Сейчас за ним от­правились наши «тюлени». Но раз появился пло­вец, значит, где-то поблизости должен находиться и выпустивший его подводный транспортировщик. Нам пока никак не удается его обнаружить. Возмож­но, тебе и твоим парням сделать это будет проще?
        У стратегических ракетоносцев - главной удар­ной силы флота, да и всех вооруженных сил совер­шенно иное предназначение. Поэтому они не обо­рудованы средствами поиска подводных носите­лей боевых пловцов. Но по заданному вопросу Грегори Спарк понял, что его собеседник ждет только положительного ответа, и он сказал:
        - Мы можем задействовать минный гидролока­тор. Как только подводный транспортировщик ока­жется прямо по курсу, мы его обнаружим.
        - Отлично, Грегори, - отозвался Трентон. - Если тебе это удастся, я буду ходатайствовать перед командованием флота о назначении тебя ко­мандиром
«Атланта».

«Черт возьми!» - выругался про себя Спарк, ус­лышав последние слова надзирающего за ходом испытаний инспектора. Командир временного эки­пажа «Атланта» считал, что вопрос о его назначе­нии уже решен, но вдруг выяснилось, что радость по этому поводу оказалась преждевременной. Гре­гори Спарк почувствовал себя несправедливо об­манутым и, не скрывая раздражения, приказал:
        - Убрать перископ! Погружение пятьдесят мет­ров! Руль лево на борт! Включить носовой гидро­локатор! Перейти в активный режим!
        - Убрать перископ… Погружение пятьдесят метров… Руль лево на борт… - эхом пронеслось по отсекам.
        Словно собственное щупальце, подводный ра­кетоносец втянул обратно в рубку выставленную мачту перископа. Расправленные крылья горизон­тальных рулей отклонились вниз. Подводная лодка начала медленный спуск в пучину. Луч носового гидролокатора, предназначенного для поиска якор­ных и плавучих мин, пронзил водную толщу. В дан­ном случае объектом разведки стали не мины, а самодвижущийся подводный транспортировщик боевых пловцов, массы и линейные размеры кото­рого, впрочем, мало отличались от крупнотоннаж­ной морской мины.
        Чувство близкой опасности заставило капитан-лейтенанта Ворохова оглянуться. Прямо на него стремительно пикировали два черных силуэта, четко выделяющиеся на фоне освещенной солнечными лучами водной поверхности. Буксирующие скутеры, черные изолированные гидрокомбинезоны из водоотталкивающей ткани, полностью закры­вающие голову водолаза шлемы-маски с темными стеклами… И хотя Ворохов не разглядел пристег­нутые к грузовым ремням реактивные пистолеты, у него не осталось сомнений, что его атакуют бое­вые пловцы американских «Силз». Они неумолимо приближались.
        В выбранном способе атаки легко угадывались намерения американских «тюленей».
«Хотят оглушить тараном, а затем вытащить на поверхность», - со­образил Ворохов. Отклонив тело, он перевел при­стегнутый к груди буксировщик на горизонтальный курс и ушел с линии атаки, а следующим движени­ем опустил руку и выдернул из пристегнутых к го­лени ножен боевой водолазный нож. Маневр удался. Первый из атаковавших его «тюленей» по инерции промчался мимо. Зато второй мгновенно сориен­тировал свой скутер и вновь пошел на таран. Но Станислав успел крутануться в воде и подставить под удар направленного на него скутера металли­ческий корпус буксировщика. Он ощутил мощный удар в грудь, одновременно с которым по ушам ре­занул глухой звук таранного удара. Толчок оказал­ся настолько сильным, что Ворохова отбросило на метр от нападавшего. Но и «тюлень» в результате столкновения на несколько секунд потерял ориен­тацию. Воспользовавшись его замешательством, Ворохов рванулся вперед. Увидев перед собой ле­вую руку противника, обхватившую поручень бук­сирующего скутера, Станислав без колебаний вон­зил в запястье острие своего ножа и, рванув его на себя, до самого локтя распорол руку американца.
        В моменты любого ожесточенного боя нормы морали отступают; каждый человек спасает собст­венную жизнь. А для того чтобы остаться в живых, капитан-лейтенанту Ворохову требовалось побе­дить своего противника. Он не стал убивать амери­канского «тюленя», но вовсе не из гуманных соображений, а только потому, что для оказания помо­щи раненому противоборствующая сторона вы­нуждена тратить дополнительные силы. Поэтому нанесенное «тюленю» ранение было результатив­нее его убийства.
        Из разрезанной руки американца во все сторо­ны хлынула кровь, мгновенно окрасив морскую воду мутно-розовым облаком. Остановить кровь под водой невозможно, а непрекращающееся кро­вотечение вызывает слабость, потерю сознания и, как следствие этого, смерть. Поэтому всем водо­лазам отлично известно, насколько опасны могут быть полученные в воде травмы и ранения, осо­бенно те, что связаны с интенсивной кровопотерей. И этот «тюлень» не стал исключением. Увидев, что произошло, он развернул свой скутер и взмыл к спасительной поверхности, туда, где были воз­дух, солнце, его товарищи, а главное - врачи со всем необходимым для оказания неотложной по­мощи.
        Кровавый след устремившегося поверх ранено­го «тюленя» еще не успел рассеяться в воде, а Во­рохов уже переключил внимание на второго про­тивника. Американский пловец как раз закончил разворот и сейчас собирался атаковать россий­ского
«морского дьявола» из глубины. Станислав поплыл ему навстречу, собираясь повторить ус­пешную контратаку. То, что второй «тюлень» обеи­ми руками держался за свой буксировочный ску­тер, давало Ворохову неоспоримое преимущество. Однако американец вдруг освободил правую руку и опустил ее к поясу. В следующую секунду Стани­слав увидел в его руке направленный на себя пис­толет. Ситуация резко поменялась. «Тюлень» це­лился в Ворохова, прикрываясь собственным букси­рующим скутером. Станислав, не имеющий такого прикрытия, оказался совершенно беззащитным. Расстояние между боевыми пловцами быстро со­кращалось, но американец почему-то не стрелял, из чего Ворохов сделал вывод, что «тюлень» собирается взять его живым. «Он что же, надеется скру­тить меня в одиночку или заставить всплыть под угрозой оружия?» - недоуменно подумал Стани­слав.
        Ответ пришел одновременно с появлением еще двух «тюленей», которые приближались с противо­положной стороны. Очевидно, учитывая опыт свое­го раненого товарища, эта пара не собиралась та­ранить противника - оба американца сжимали в руках водолазные ножи. Станислав сознавал, что если получит такую же рану, какую сам нанес американцу, то вскоре потеряет силы и уже не сможет двигаться. В этом случае «тюлени» без особого труда вытащат его на поверхность. Понимая, что в схватке с тремя противниками у него нет шансов на спасение, Ворохов быстро осмотрелся вокруг себя, ища пути отхода. Его движение не осталось незамеченным.
        Вторая пара «тюленей» сейчас же разделилась. Теперь американские пловцы приближались к нему с трех разных сторон, намереваясь зажать в коль­цо. Но они полностью сконцентрировали свое вни­мание на противнике, поэтому не заметили, что происходило за их спинами. Станислав же успел увидеть громаду американского ракетоносца, вновь начавшего погружение. Пока еще скорость «Атланта» была невелика, но Станислав не сомне­вался, что она будет неуклонно расти. При виде уходящей в глубину подводной лодки в голове Ста­нислава мгновенно созрел план спасения: ухва­титься за выступающие элементы корпуса и ныр­нуть в глубину вместе с «Атлантом». Тогда «тюле­ни» на своих скутерах уже не смогут его догнать. Но, для того чтобы реализовать этот план, нужно было сначала разорвать кольцо окруживших его американцев.
        Перехватив нож левой рукой, правой Станислав снял с пояса пистолет. Увидев это,
«тюлень», ата­кующий из глубины, сейчас же выпустил в Стани­слава две стреловидные пули из своего оружия.
        Одна из них прошла всего в нескольких сантимет­рах от ноги Ворохова. Станислав понял, что бое­вые пловцы получили приказ стрелять только по конечностям. Однако он по опыту знал, что такие приказы выполняются лишь до момента, пока стре­лок не видит опасности для собственной жизни, а потом открывает огонь на поражение. Тот факт, что американец первым начал стрелять, свидетельст­вовал: нервы
«тюленя» на пределе. Это следовало использовать. Направив на противника свой пис­толет, Станислав четыре раза вдавил спусковой крючок. Оставляя за собой шлейф мельчайших пу­зырьков пороховых газов, четыре металлические стрелки исчезли в глубине. «Тюлень» запаниковал и спрятал голову за скутер. И хотя он ответил дву­мя выстрелами, обе выпущенные им пули прошли мимо. Четыре выстрела Станислава тоже не при­чинили вреда американцу: две из них врезались в носовой обтекатель скутера, еще две пропали в океанской пучине. Однако преследуемой цели Во­рохов добился. Противник потерял его из виду. И Станислав, повернув до отказа регулятор оборотов двигателя, на полной скорости промчался мимо. Проплывая возле
«тюленя», он попытался ткнуть его ножом. Однако скорость оказалась слишком большой, и удар не получился. Клинок ножа лишь оцарапал борт скутера, не задев укрывшегося за ним американского боевого пловца.
        Зато темная громада уходящего в глубину под­водного крейсера значительно приблизилась. В окулярах акваскопа Ворохов смог различить не только возвышающуюся над сигарообразным кор­пусом ракетоносца рубку с отклоненными вниз крыльями стабилизатора, но и задраенные люки пока еще пустых ракетных шахт позади нее и даже невысокое леерное ограждение рубочной палубы.
        Все три «тюленя» ринулись за ним, стремясь ок­ружить и снова зажать в кольцо. Бешено вращаю­щиеся винты их буксировочных скутеров взбивали тучи мельчайших воздушных пузырьков, которые шлейфом тянулись за боевыми пловцами. От этого сами
«тюлени» напоминали щупальца неведомого морского чудовища, вытянувшиеся вдогонку за сво­ей добычей. Но схватить жертву они так и не смог­ли. Опередив своих преследователей, Ворохов спикировал на рубочную палубу «Атланта» и ухва­тился за металлический прут леерного огражде­ния. Скорость подлодки действительно возросла, и набегающий встречный водяной поток прижал тело Станислава к обшивке. Ракетоносец подхва­тил водолаза и увлек его за собой в глубину. Огля­нувшись назад, Ворохов увидел три темных силуэ­та, окруженных облаком воздушных пузырьков. Но уже через секунду угрожавшие ему черные тени начали стремительно удаляться, - превращаясь в смутно различимые пятна, а затем и вовсе пропали из виду.
        Несмотря на то что пытавшиеся его захватить боевые пловцы остались далеко позади, Ворохов не выпустил из рук леерное ограждение. Понимая, что у него не будет другого шанса отыскать в океа­не американский ракетоносец, Станислав решил оставаться на рубочной палубе «Атланта», пока это будет в его силах. Надежда на то, что подводная лодка вновь замедлит скорость и это позволит ему снять с корпуса «Атланта» записывающее устрой­ство, не покидала командира разведгруппы
«мор­ских дьяволов».
        Когда стрелка наручного глубиномера добра­лась до пятидесятиметровой отметки, Станислав ощутил, что к встречному водяному потоку, прижи­мающему его к палубе
«Атланта», прибавилось до­вольно сильное боковое течение. Американский атомоход закладывал под водой лихой самолетный вираж. Через несколько кабельтовых маневр по­вторился. Причем боковой поток на этот раз ока­зался настолько сильным, что развернул Ворохова поперек палубы. Не пройдя и мили, «Атлант» вновь сменил галс, и Станислава швырнуло в обратную сторону. Постоянная смена курсов плохо согласовывалась с программой ходовых испытаний и на­водила на мысль, что подводный корабль ведет поиск в ограниченном районе. Замеченное Вороховым по левому борту желтоватое пятно слабого света подтвердило родившуюся у него догадку. Американский ракетоносец стремился обнаружить в водной толще крохотный транспортировщик бое­вых пловцов. И это ему удалось. Как только нос разворачивающегося ракетоносца нацелился на горящий носовой прожектор «Тритона», корпус атомохода содрогнулся, и «Атлант» стремительно пошел к обнаруженной цели.
        Получив сообщение о захваченной носовым гидролокатором одиночной малоразмерной цели, Грегори Спарк приказал соединить его со штабом поисковой операции на борту эсминца «Роуэл».
        - Подводный транспортировщик русских прямо по курсу! Дистанция полкабельтова! - торжест­вующе объявил он в микрофон станции звукоподводной связи. Но последующий доклад акустиков омрачил его настроение. - - Транспортировщик уходит в глубину, очевидно, русские «дьяволы» хо­тят затаиться на дне, - добавил он, приняв оче­редное сообщение от операторов, следящих за перемещением цели на экране носового гидроло­катора.
        - Тогда вы их потеряете?! - ворвался в науш­ники искаженный помехами голос Джона Тренто­на. - Я спрашиваю: вы их потеряете?! - рявкнул Трентон, не дождавшись ответа от капитана «Ат­ланта».
        - Да, черт возьми! - нехотя признался Спарк, хотя прекрасно понимал, что инспектор ЦРУ ждет от него совсем иного ответа, - А как, по-вашему, мы можем отличить лежащий на грунте транспор­тировщик от выступов подводных скал и прочих донных отложений?! У нас на борту нет для этого необходимой аппаратуры!
        На капитанском мостике эсминца Трентон в не­годовании сжал кулаки и плотно стиснул зубы, чтобы не разразиться ругательствами. Только что он получил сообщение от командира взвода бое­вых пловцов о том, что русский «дьявол», ранив одного из «тюленей», скрылся в глубине. А теперь еще и капитан «Атланта» фактически расписался в своей полной беспомощности перед русскими подводными диверсантами. Но много виноватых не бывает. И любая комиссия, которой поручат ус­тановить, почему провалилась операция по захвату группы «морских дьяволов», определит в виновни­ки провала Трентона как руководителя и организа­тора. Чтобы защитить себя и оправдать свои дей­ствия в случае возможной проверки, Трентону ну­жен был хоть какой-то положительный результат, причем прямо сейчас. «Если русских «дьяволов» не удалось взять живыми, их необходимо уничто­жить!» - решил он и снова схватил микрофон:
        - Приказываю уничтожить обнаруженную цель!
        - Как? - - непроизвольно вырвался возглас удивления у капитана «Атланта».
        Стратегический подводный ракетоносец одной своей ракетой может стереть с лица Земли круп­ный город, а полным залпом всех баллистических ракет способен превратить в выжженную пустыню целый континент. Но он не в состоянии поразить столь малоразмерную цель, как подводный транс­портировщик боевых пловцов, обладающий таким низким уровнем собственных шумов, что его не об­наружит даже головка самонаведения гидроакус­тической торпеды. Однако взбешенный надзира­тель от ЦРУ уже не мог воспринимать разумные доводы.
        - Мне все равно, как вы это сделаете!!! - взо­рвался Трентон. - Расстреляйте его, раздавите, размажьте русских «дьяволов» по обшивке, но они должны быть уничтожены! Иначе вы потеряете не только лодку, но и свои погоны!
        - Есть, - глухо ответил Спарк. Взяв в руки дру­гой микрофон, он объявил по внутренней связи: - Курс на цель! Полный вперед!
        Стоящий рядом с капитаном «Атланта» вахтен­ный офицер побледнел:
        - Мы всего в сорока метрах от дна, а носовой дифферент десять градусов.
        Вахтенный офицер был абсолютно прав. Подоб­ные маневры не совершают в опасной близости от дна, и капитан «Атланта» знал это не хуже своего молодого помощника. Но с вахтенного офицера никто не грозился снять погоны за невыполнение рискованного приказа, а для капитана атомохода такая угроза была вполне реальной. Поэтому Гре­гори Спарк не отменил отданный ранее приказ, лишь скорректировал скорость движения:
        - Средний ход.

«Вниз! На дно! Ложись на дно!» - мысленно кричал Ворохов оставшемуся в кабине
«Тритона» Андрею Мамонтову. И тот будто бы услышал мыс­ленный призыв своего командира, а возможно, и сам обнаружил атомоход. Во всяком случае, Ста­нислав, из последних сил держащийся за леерное ограждение рубочной палубы «Атланта», увидел, как луч света, идущий от горящего на носу «Трито­на» прожектора, нацелился на дно. Световое пятно, указывающее путь подводного транспортировщи­ка, быстро погружалось в глубину. Но и американ­ский ракетоносец, не снижая набранной скорости, последовал за ним. Его корпус вновь заслонил от Ворохова опускающийся на дно «Тритон». А бук­вально через секунду Станислав услышал удар и разрывающий душу металлический скрежет. Серд­це командира разведгруппы сжалось от боли, а на глазах под водолазной маской выступили слезы.
        В этот момент откуда-то из-под днища атомного гиганта вновь выплыло пятно света. Ворохов готов был закричать от радости, но в следующее мгнове­ние понял, что его радость оказалась напрасной. «Тритон» не погружался, а неуправляемо падал на дно, переворачиваясь в воде. Поэтому его прожек­тор уже не светил в одном направлении, а рисовал в толще воды замысловатые фигуры. Внезапно он померк в облаке взметнувшегося песка и ила. Ста­нислав понял, что транспортировщик ударился о дно, подняв взвесь донных отложений. Ворохов, не отрываясь, продолжал смотреть вниз, когда корпус «Атланта» содрогнулся от нового удара. Сила инерции отбросила боевого пловца прочь от металлического прута, за который он держался.
        Беспорядочно размахивая руками и ногами, Во­рохов полетел в глубину. Но вязкая масса воды бы­стро остановила его падение. Чтобы осмотреться вокруг себя, Станислав зажег подводный фонарь, но не увидел перед собой ничего, кроме плаваю­щей взвеси песка и донной пыли. Она была везде, куда он ни направлял свой фонарь. Поднять такую массу песка мог только объект, в десятки, если не в сотни раз превосходящий по массе транспорти­ровщик «морских дьяволов». Разобравшись в этом, Станислав наконец понял, что произошло. Прота­ранив «Тритон», команда
«Атланта» не успела или не смогла изменить курс, и американский атомо­ход врезался в песчаное дно.
        Не гася свой фонарь, Ворохов поплыл в глубину. Вода освещалась на три-четыре метра впереди пловца, но мельчайшие песчинки, висящие в оке­анской толще, мешали обзору. И Станислав понял, что достиг дна, лишь когда его вытянутые руки кос­нулись твердого грунта. Поднявшись вверх на два метра, Ворохов поплыл по расходящейся спирали, внимательно глядя вниз и перед собой. Вскоре он обнаружил глубокую траншею, пробороздившую дно, шириной в несколько метров, и поплыл вдоль нее. Траншея закончилась многометровым песчаным валом. Осмотрев его со всех сторон, Стани­слав убедился, что вал и траншея образовались здесь в результате удара днища подводной лодки. То, что после этого она смогла самостоятельно всплыть, показывало - полученные повреждения для атомохода оказались незначительными. При­няв это к сведению, Ворохов продолжил осмотр океанского дна…
        Он делал все большие круги, но транспортировщик по-прежнему не попадался на глаза. Станислав вернулся к траншее, оставленной на дне подвод­ной лодкой, и поплыл вдоль нее в противополож­ную сторону. «Песок… песок… какие-то камни… опять песок… - Ворохов пристально всматривался в проплывающее под ним океанское дно. - Еще одна каменная россыпь и снова все тот же песок…» На глубине ста метров, куда никогда не проникают солнечные лучи, где нет ни водорослей, ни кораллов, морское дно напоминает ландшафт безжизненной пустыни. Лишь донные черви да членистые многоножки изредка могут встретиться подводному исследователю. Но на глаза Станисла­ва не попались даже они. И вот, когда командир разведгруппы «морских дьяволов» почти отчаялся отыскать протараненный американским атомохо­дом транспортировщик, он заметил впереди сла­бое свечение. Переключив двигатель буксировщи­ка на полную мощность, Ворохов устремился к за­меченному им проблеску света…

«Тритон» лежал на левом боку, наполовину за­рывшись в донный грунт. Луч его тускнеющего прожектора едва пробивался сквозь висящие в воде частицы песка. Стекло защитного колпака по­крылось трещинами. На правом борту обозначи­лась глубокая вмятина. Перо руля оказалось вы­рвано, а лопасти гребного винта смяты и покоре­жены. Но единственно значимым фактом для Станислава была судьба его друга. Направив свой фонарь на стеклянный колпак-обтекатель, Ворохов заглянул в кабину транспортировщика. Первое, что он увидел, - это заканчивающийся загубником шланг бортовой дыхательной системы, тот самый, который предназначался для дыхания оператора подводного аппарата. Теплившаяся у Станислава надежда растаяла окончательно. Выпустить изо рта загубник мог только мертвый или умирающий водолаз. Но когда Ворохов осветил тело полулежа­щего в кресле оператора Андрея Мамонтова, в его душе вновь вспыхнул огонек надежды. Андрей не двигался, но у него во рту находился загубник его собственного дыхательного аппарата. Станислав понял, что Андрей, разгадав намерение капитана «Атланта» протаранить транспортировщик, попы­тался
покинуть кабину «Тритона», но не успел это сделать. «Андрей! Андрей! Ты слышишь меня?!» - мысленно закричал Ворохов и застучал по стеклу кабины. Мамонтов не шевелился. «Сейчас, Андрей, подожди», - продолжая мысленно разговаривать с другом, Станислав попробовал сдвинуть с кабины «Тритона» защитный колпак. Но, несмотря на его отчаянные усилия, тот не сдвинулся ни на санти­метр. Подсвечивая себе фонарем, Ворохов осмот­рел внутренние запоры. Увы! Они оказались закры­ты. Ворохов попытался разбить стекло рукояткой ножа или расширить лезвием образовавшиеся на стекле трещины - все было тщетно…

«Спокойно, - сказал себе Станислав. - Ты обя­зательно придумаешь, как его оттуда вытащить. Но сначала нужно успокоиться. - Спрятав в ножны бесполезный нож, Ворохов постарался взять себя в руки. - Если стекло невозможно ни разбить, ни разрезать, его нужно… Дрель! - вспыхнула в мозгу спасительная мысль. - Толщина стекла сорок мил­лиметров, длины сверла вполне хватит!» Ворохов поспешно снял с пояса электродрель и вставил в нее вместо отвертки специальное твердосплавное сверло. Прижав острие сверла к стеклянному кол­паку, напротив внутреннего запора, он начал свер­лить. Вращающийся металлический стержень углу­бился в оргалитовую пластмассу и, проделав в ней отверстие, показался с противоположной стороны. Вслед за первым Ворохов просверлил еще не­сколько отверстий, после чего вставил в образо­вавшуюся прорезь лезвие ножа. Зацепив острием за выступ внутреннего запора, он принялся его по миллиметру сдвигать, пока не освободил целиком. Со вторым запором пришлось повозиться дольше, так как «Тритон» лежал на боку и сверлить стекло Ворохову пришлось вниз головой. Но в конце кон­цов он справился и с этой задачей.
Вытянув за­движки на обоих внутренних замках, Станислав вновь взялся за защитный колпак и ценой нечело­веческих усилий все-таки сдвинул его с кабины транспортировщика.
        Проникнув во внутрикабинное пространство, он потряс Андрея за плечо. Тот не реагировал. «Лад­но, Андрей, можешь не двигаться, - обратился к нему Станислав. - Только не умирай. Договори­лись?» Подхватив друга под мышки, он вытащил его из кабины. Но прежде чем окончательно поки­нуть лежащий на дне «Тритон», Ворохов еще раз заглянул в кабину, чтобы забрать портативную гид­роакустическую станцию, без которой невозможно было отыскать в океане оставшийся за много миль отсюда
«Зодиак».
        БОЕВОЕ ОХРАНЕНИЕ
        13.10
        Пять противолодочных вертолетов, и в их числе вновь заправивший баки «Кондор-3», рыскали над поверхностью океана, стараясь обнаружить в вод­ной толще групповой транспортировщик подвод­ных диверсантов или одиночного боевого пловца. Более всего горел желанием отыскать потерянную цель экипаж «Кондора-3». Операторы беспрестан­но вращали рукоятки управления магнитным лока­тором, а пилот вертолета добросовестно выполнял их команды, снижаясь до нужной высоты. Однако все было напрасно: и подводный транспортировщик и пловец погрузились ниже порога чувствитель­ности поисковой аппаратуры. Но оба оператора продолжали вглядываться в пустой экран магнито­метра, моля о том, чтобы на нем вновь появилась цель. И спустя несколько минут на экране действи­тельно возникло пятно засветки.
        - Есть цель! - практически одновременно вы­крикнули оба оператора, опасаясь, что она может снова исчезнуть.
        Но пятно никуда не пропало. Наоборот, с каж­дым пробегом луча по экрану оно увеличивалось, пока не разрослось настолько, что заполнило со­бой все поле прибора. Такой световой отклик не мог иметь ни индивидуальный носитель боевого пловца, ни групповой подводный транспортиров­щик.
        - Что за черт? - Один из операторов недо­уменно повернулся к другому.
        В этот момент под брюхом вертолета вскипела вода, и из пучины, подняв тучи соленых брызг и разметав в стороны поднятые ветром волны, на по­верхность океана вынырнула подводная лодка. Не­сколько секунд пилот и оба оператора изумленно глазели на черную громадину, с которой скатыва­лись потоки воды. Затем начальник бортового тех­нического поста нехотя повернул ко рту выносной микрофон своего шлемофона и произнес:
        - «Гнездо орла», я «Кондор-3», в обследуемом районе наблюдаю всплытие подводной лодки.
        - Какой лодки?! - оглушил оператора голос каперанга Трентона, вырвавшийся из наушников. - Что вы несете?!
        - Нашей лодки, - стараясь говорить тише, чтобы ненароком не навлечь на себя гнев инспек­тора ЦРУ, объяснил оператор. - «Атлант» всплыл в надводное положение.
        Трентон не ответил. Швырнув на приборную па­нель капитанской рубки микрофон радиостанции, поддерживающей связь с экипажами противолодочных вертолетов, он повернулся к командиру эс­минца «Роуэл»:
        - Майкл! Связь со Спарком! Что происходит, Спарк?! Как вы могли всплыть в надводное поло­жение под объективы российских спутников?! Вы что, с ума сошли?! - закричал Трентон, когда связь с подводным крейсером была установлена.
        - Это вы сошли с ума! - взорвался капитан «Ат­ланта». - Чем вы думали, когда приказали мне утопить русских, а те были возле самого дна?! Вы обвиняете меня в несанкционированном всплытии, а не знаете, что мы все здесь чудом остались живы, после того как «Атлант» пробороздил носом по дну?!
        Трентон чуть не задохнулся от гнева. Не спра­вившись с управлением, Спарк врезался в океан­ское дно, а теперь пытается переложить вину на него. Да он действительно выжил из ума! И сумел ли он раздавить русских «дьяволов»?
        - Вы уничтожили подводный транспортиров­щик русских боевых пловцов? - стараясь держать себя в руках и говорить ровным голосом, спросил Трентон.
        - Вас больше интересует транспортировщик русских, чем судьба нашей лодки! - продолжал негодовать капитан «Атланта». - Так вот, сообщаю вам, что я отправил русских на дно, раздавил их подводный аппарат! И еще сообщаю, что у меня неустранимая течь в первом отсеке!
        Майкл Дженингс, слышавший все слова капита­на «Атланта», озабоченно покачал головой:
        - Если экипаж не может заделать пробоину собственными силами, лодку необходимо срочно отвести в какой-нибудь док для ремонта.
        Трентон на несколько секунд задумался. На этот раз сами обстоятельства заставляли его вернуться к отвергнутому начальством первоначальному плану.
        - Спарк, вы слышите меня? - обратился гене­ральный инспектор к капитану подводного атомохода. - Немедленно следуйте на базу Норфолк для постановки в плавучий док! Сможете дойти туда самостоятельно?
        - Сможем, - отозвался Спарк.
        - Вот и отлично, - Трентон удовлетворенно кивнул головой. - Корабли боевого охранения бу­дут вас сопровождать.
        После радиопереговоров с командиром под­водного ракетоносца настроение генерального ин­спектора заметно улучшилось. За то, что лодка по­лучила повреждение при столкновении с океан­ским дном, вина целиком ложится на капитана. А вот его заслуга в том, что разведывательно-диверси­онная группа русских «дьяволов» наконец уничто­жена. Остается собрать доказательства подрыв­ной деятельности русских: поднять со дна затонув­ший транспортировщик боевых пловцов и снять с обшивки «Атланта» установленное ими шпионское устройство. После того как лодка встанет в док для ремонта, сделать это будет совсем несложно.
        - Майкл, тральщики и все скоростные катера к месту всплытия «Атланта», - объявил Трентон свой приказ командиру эсминца. - Кораблям боевого охранения сопровождать
«Атлант» по пути на базу. И вызови сюда свой палубный вертолет, я переби­раюсь на тральщик.
        Майкл Дженингс с явным облегчением выслу­шал этот приказ Трентона, поэтому указания ин­спектора ЦРУ были немедленно исполнены.
        КАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТ ВОРОХОВ
        17.29
        Я плыл на глубине сорока метров. Подняться выше не решился из опасения быть обнаружен­ным. Достаточно темная даже в полдень на этой глубине вода ближе к вечеру стала почти черной, и если бы не акваскоп, я бы вообще ничего не видел вокруг себя. Отправляясь на поиски нашей надув­ной лодки, я установил обороты двигателя «Про­тея», соответствующие четырем узлам, выбрав самый экономный режим движения. Но из-за того, что буксировщик тянул двух водолазов, фактичес­кая скорость была гораздо ниже. Андрея я держал за наплечные ремни его дыхательного аппарата и постоянно следил, чтобы загубник не вывалился у него изо рта. У меня не было способа проверить, жив он или мертв. Но я загадал, что если Андрей не выпустит загубник, то будет жить. И он его не вы­пускал. Я то и дело мысленно разговаривал с ним, стараясь подбодрить. Андрей, конечно же, не от­вечал, но мне почему-то казалось, что он понимает меня.
        Прошло три с лишним часа с того момента, как я оставил лежащий на дне «Тритон» и вместе с Анд­реем отправился в обратный путь. Судя по всему, мы уже покинули границы испытательного полиго­на американских ВМС, но до берега было по-преж­нему далеко. Данил с «Зодиаком» несомненно на­ходился гораздо ближе, но его еще предстояло найти. А у меня не было при себе иного навигаци­онного прибора, кроме наручного компаса. Оста­валось надеяться, что с помощью нашей портатив­ной ГАС я смогу услышать подаваемые Данилом условные сигналы. При расставании мы договори­лись, что он будет их посылать каждые полчаса, начиная с
15:00. А сейчас уже 17:30! Пожалуй, сто­ит попробовать…
        Я размотал идущий от гидроакустической стан­ции провод с наушниками и, вставив капсулы их крохотных динамиков себе в уши, включил стан­цию. Тишина… тишина… В этом направлении тоже тишина… А здесь? Неужели стуки?! Я до максимума повернул регулятор громкости и спустя несколько секунд убедился, что принял за условный сигнал так называемое «пение» дельфина. Дальность об­наружения акустической станции в пассивном режиме составляет около двух тысяч метров. И раз я не услышал Данила, значит, мы еще слишком да­леко от него. Выключив станцию, я повесил ее на пояс и продолжил движение.
        По мере приближения к берегу дно начало мед­ленно подниматься. Проплыв на той же сорокамет­ровой глубине около мили, я едва не врезался в подводную скалу. Обогнув встретившийся мне на пути выступ скальной породы, я принялся восста­навливать в памяти карту прибрежной зоны. Если я точно ее запомнил, то Данил должен ждать нас в полумиле к северо-западу от того места, где я сей­час оказался. Развернувшись, я поплыл в нужном направлении.
        Обступившая тьма сгустилась настолько, что мне пришлось подняться ближе к поверхности. Косые лучи заходящего солнца настолько слабо освещали воду, что и на двадцатиметровой глуби­не вокруг все было словно в густом тумане… Когда часовая стрелка моих часов достигла цифры «шесть», я вновь включил гидроакустическую стан­цию и принялся поворачивать ее из стороны в сто­рону. Сначала я опять ничего не услышал, но через минуту отчетливо различил в наушниках протяж­ный металлический звук, отдаленно напоминаю­щий звон колокола. Через секунду еще один, по­том третий. Затем последовала пятисекундная пауза, и все три удара повторились с тем же интер­валом. Я облегченно перевел дыхание. Вот она - сигнальная серия! Определив направление, я до отказа увеличил скорость буксировщика и поплыл к продолжающему подавать сигналы подводному «колоколу». В этот момент его однообразный и мо­нотонный звон был для меня самым прекрасным звуком на свете…
        Вынырнув из воды, я увидел залитую светом за­катного солнца поверхность океана и надувную лодку, раскачивающуюся на волнах в двадцати метрах от меня. В лодке был Данил. Перегнувшись через ее борт, он колотил гаечным ключом по час­тично погруженному в воду пустому баллону от наших аквалангов. Не замечая меня, он продолжал стучать, посылая условные сигналы. А я вдруг по­чувствовал, что совершенно выбился из сил и про­сто не в состоянии доплыть до лодки или хотя бы подать Данилу какой-нибудь знак. Но он, очевидно, почувствовав на себе мой пристальный взгляд, сам взглянул в мою сторону, а увидев меня, сейчас же запустил двигатель «Зодиака» и рванулся навстре­чу. Я ухватился за страховочный шнур на борту лодки и подтянул к ней Андрея.
        - Что с ним?! - увидев его бесчувственное тело, спросил Данил.
        Я не ответил.
        - Но он жив? - страшась услышать от меня эту жуткую весть, добавил Данил.
        - Помоги, - вместо ответа произнес я и на­сколько смог приподнял Андрея из воды.
        Данил тут же ухватился руками за наплечные ремни его дыхательного аппарата и быстро втащил Андрея в лодку. После этого он подал руку мне, но я лишь отмахнулся:
        - Сам справлюсь. Займись Андреем.
        Забросив в лодку прожектор гидроакустической станции, я освободился от пристегнутого к груди буксировщика. Он быстро пошел на дно, и вскоре я уже потерял подводный носитель из вида. Мне было немного его жаль, ведь именно благодаря «Протею» я сумел отбить атаку американских «тю­леней» и уйти от преследования. Но за время моего сегодняшнего плавания буксировщик прак­тически выработал свой ресурс, да и объяснить его внезапное появление мистеру Родригесу мы никак бы не смогли. Избавившись от буксировщи­ка, я, как куль, перевалился через борт «Зодиака». Во время обучения молодых курсантов, главным образом чтобы произвести на них надлежащее впечатление, я иногда разгонялся под водой, а затем, вылетев на поверхность, с ходу запрыгивал в лодку. Но сейчас у меня совершенно не было сил для подобных трюков.
        Когда я забрался в «Зодиак», Данил осторожно щупал пульс на шее Андрея. Дыхательный аппарат и водолазная маска Андрея лежали рядом на дне лодки.
        - Есть пульс! - радостно объявил мне Данил. Он наклонился к самому лицу Андрея и добавил: - И дыхание, только неровное. Но он жив, Стас. Ты слышишь?! Он жив!
        - Слышу, - я вздохнул с облегчением. - Я так на это надеялся! Можешь привести его в чувство?
        - Попробую.
        Данил зачерпнул ладонью морской воды и брыз­нул ею в лицо Андрея, а затем вдруг дважды хлест­ко ударил его по щекам. Не знаю, что помогло, но Андрей открыл глаза и сразу застонал от боли.
        - Андрюха, где болит?! - бросился к нему Данил.
        - Грудь и еще… рука, - еле слышно прошептал Андрей.
        - Сейчас, ты потерпи, - Данил повернулся ко мне: - Стас надо снять с него гидрокостюм.
        Я кивнул, и мы вдвоем принялись стаскивать с Андрея гидрокостюм. Когда мы поворачивали его тело, чтобы вытащить руки из рукавов водолазной куртки, он еле слышно стонал. Мы с Данилом как могли его подбадривали. Я сейчас же принялся ос­вобождаться от своей неопреновой оболочки. На солнце резина моментально высохла и стала обжи­гающе горячей. Представляю, какие страдания ис­пытывал Андрей, пока я не снял с него гидрокос­тюм.
        В это время Данил тщательно осматривал тело Андрея, именно так, как это делал Илья Константи­нович. Закончив осмотр, Данил повернулся ко мне. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего, а слова подтвердили мои самые худшие опа­сения:
        - Стас, дело плохо. Серьезно повреждена груд­ная клетка: сломано три или четыре ребра. Плюс к этому перелом правой руки и серьезный вывих правого тазобедренного сустава. Да еще сотрясе­ние мозга. Андрюхе срочно нужно в больницу. И ему еще дико повезло, что все переломы обо­шлись без разрывов тканей.
        Я мучительно соображал, подыскивая решение, а Данил, не дождавшись моего ответа, набросился на меня с расспросами:
        - Но что с вами случилось? Где «Тритон»?
        Я кратко рассказал ему о схватке с американ­скими «тюленями» и о том, как погиб наш транс­портировщик, протараненный атомоходом. Данил слушал молча и, лишь когда я остановился, спросил:
        - Как же такое могло случиться?
        - Нас ждали. Для проведения ходовых испыта­ний подводной лодки не нужны боевые пловцы, обученные ведению подводного боя. Их вызвали, потому что руководителям испытаний стало из­вестно о нашем присутствии. Американцы знали, что мы непременно появимся на их морском поли­гоне, и подготовились к нашему появлению.
        - И что теперь, сворачивать операцию? - поин­тересовался Данил.
        - Подумаем об этом позже, когда окажемся на берегу и определим Андрея в больницу, - ответил я ему. - Правь к яхте.
        Данил понимающе кивнул и, усевшись на корме, направил «Зодиак» к оставшемуся за горизонтом «Конкистадору». Я пересел ближе к Андрею и, чтобы приободрить его, положил руку на плечо. Он едва заметно улыбнулся в ответ, но ничего не от­ветил, так как его губы были плотно сжаты от боли. Мне хотелось с ним поговорить, но я не мог это сделать, так как должен был срочно придумать убедительную легенду для Родригеса.
        В АКВАТОРИИ МОРСКОГО ПОЛИГОНА
        18.00
        - Вот оно! - Оператор технического поста по­иска донных мин вывел на экран соединенного с магнитометром компьютера изображение про­явившейся на дне магнитной аномалии.
        - Что? - не понял Трентон.
        - То, что вы искали. Металлическое тело обте­каемой формы длиной пять и диаметром полтора метра, - пояснил оператор.
        Инспектор ЦРУ вгляделся в узел переплетаю­щихся световых линий на темном экране монито­ра. Оператор заметил его пристальный взгляд и, щелкнув клавишей «мыши», изменил цветовой режим. Сейчас же подсвеченный клубок стал ярко-голубым, а оттеняющий его фон - бледно-желтым. На изменившейся картинке стало отчетливо видно, что изображенный на экране предмет имеет вере­тенообразную форму.
        - Это действительно подводный транспорти­ровщик? - Трентон ткнул указательным пальцем в экран.
        - Скорее всего. - Служба на тральщике при­учила оператора не делать раньше времени по­спешных заключений.
        - И когда вы сможете сказать это наверняка? - поинтересовался Трентон.
        - Когда увижу эту штуку собственными глазами.
        - Ясно, - Трентон поднялся со своего стула, привинченного на случай качки к полу корабельной рубки. - Где находится этот объект? - Он снова ткнул пальцем в монитор.
        На этот раз ответ оператора прозвучал вполне конкретно:
        - В девяноста шести метрах прямо под нами.
        Оставив пост магнитной разведки, Трентон под­нялся на палубу тральщика. Здесь вместе с матро­сами корабельной команды и первым помощником капитана его ожидали лейтенант Гасс и еще трое «морских тюленей».
        - Готовьтесь к погружению, лейтенант, - обра­тился Трентон к командиру взвода
«тюленей». - На дне, прямо под нами, лежит подводный транспор­тировщик русских боевых пловцов. Его необходи­мо поднять.
        - Да, сэр! - четко ответил морской офицер и, повернувшись к своим бойцам, распорядился: - Барт, надеть водолазный комбинезон и прочее снаряжение для глубоководных работ! Погружение через десять минут!
        - Лучше послать двух водолазов, - заметил Трентон, услышав его слова. - Мало ли что может случиться.
        - Вторым буду я, сэр! - повернувшись к Трен­тону, отчеканил командир взвода.
        Инспектор ЦРУ одобрительно кивнул и подумал: «Парень рвется в бой. Ему не терпится доказать мне, что он и его люди ни в чем не уступают рус­ским
«дьяволам», а в том, что они упустили русско­го, виновато досадное стечение обстоятельств. Что ж, пусть доказывает. Подобное рвение встре­тишь нечасто…»
        Через десять минут с борта тральщика под воду ушел стальной канат, соединенный крюком с чу­гунной плитой. На плите, тесно прижавшись друг к другу и обхватив руками уходящий к поверхности трос, стояли два водолаза. Их прочные гидроком­бинезоны из армированной водоотталкивающей ткани, шлем-маски и комбинированные дыхатель­ные аппараты, заправленные гелиевой смесью, по­зволяли погружаться на огромные глубины. Снаря­жение американских «тюленей» во многом повто­ряло экипировку российских «морских дьяволов». Исключение составляли системы электроподогре­ва на гидрокомбинезонах американцев. Кроме того, у них отсутствовали акваскопы, которые с ус­пехом компенсировались мощными подводными фонарями с тяжелыми аккумуляторными батарея­ми.
        Трентон, стоя на палубе, следил, как вращаю­щийся барабан лебедки разматывает переброшен­ный через кран-балку стальной трос. Работой ле­бедки, а следовательно, и скоростью спуска управ­лял один из оставшихся на палубе
«тюленей», назначенных лично лейтенантом Гассом. С интер­валом в десять метров на трос были нанесены бе­лые метки. Каждая очередная метка сползала с ба­рабана ровно через минуту. Дождавшись появле­ния восьмой метки, управляющий лебедкой
«тюлень» замедлил спуск и, взяв в руки микрофон системы гидрофонической связи, произнес:
        - До грунта шестнадцать метров. Что видно внизу, лейтенант?
        - Ничего. Одна чернота, - раздался из уста­новленного на палубе динамика голос лейтенанта Гасса, который показался Трентону глухим и со­вершенно незнакомым.
        На восьмидесятиметровой глубине тьма под­водного мира была настолько плотной, что опус­кающиеся на дно водолазы не видели ни чугунной плиты, на которой стояли, ни соединенного с ней стального каната, ни даже друг друга. Услышав от управляющего лебедкой бойца, что до дна оста­лось шестнадцать метров, Гасс включил свой фо­нарь. Вслед за ним то же самое проделал его на­парник. Два световых луча разорвали подводный мрак, но водолазы вновь не увидели вокруг себя ничего, кроме висящих в воде мельчайших песчи­нок. Лейтенант Гасс недовольно ухмыльнулся. В такой взвеси на поиск затонувшего транспорти­ровщика может уйти много часов, особенно если спуск произведен недостаточно точно, а ресурс системы жизнеобеспечения водолазного скафанд­ра всего шесть часов, включая время подъема с необходимыми декомпрессионными остановками. Спуск еще более замедлился, из чего Гасс сделал вывод, что дно уже близко. Он направил луч своего фонаря вертикально вниз и вскоре разглядел за пеленой висящих в воде песчинок твердое основа­ние. Через несколько секунд чугунная плита, на ко­торой стояли водолазы, достигла дна и мягко
легла на грунт.
        - Мы на дне, - сообщил Гасс в микрофон встро­енного в маску переговорного устройства звукопо­дводной связи. Он нагнулся и отстегнул зацеплен­ный за плиту стальной крюк. - Трави понемногу.
        Уходящий к поверхности трос обвис и под тя­жестью собственного веса начал кольцами ложить­ся на дно.
        - Не так быстро, - предупредил лейтенант свое­го оставленного на тральщике бойца.
        - Да, сэр.
        Разматывающийся трос остановился. Удержи­вая в руках отсоединенный крюк, Гасс оттолкнулся от плиты и, экономно загребая ластами, поплыл вперед. Его напарник следовал в метре от него, освещая своим фонарем путь командиру. В луче света переливались плавающие в воде песчинки, за которыми угадывалась твердая поверхность океанского дна. Оно не было идеально ровным. На нем встречались и напоминающие барханы насы­пи, и отдельные камни, но все это мало походило на затонувший подводный носитель боевых плов­цов…
        Расхаживающий по палубе тральщика Трентон заметно нервничал и то и дело смотрел на часы. Прошло уже полчаса с того момента, как лейтенант Гасс передал на поверхность, что вместе с напар­ником достиг дна, но за все это время новых до­кладов от обследующих дно водолазов так и не по­ступило. В конце концов Трентон не выдержал.
        - Сколько времени они еще собираются там плавать?! Неужели так трудно обнаружить лежа­щий на дне транспортировщик?! - воскликнул он, обращаясь к управляющему лебедкой «тюленю».
        Следящий за разматывающимся тросом пловец бросил на Трентона презрительный взгляд и, чтобы тот не услышал его слова, шепотом проце­дил себе под нос:
        - Попробуйте сами.
        Столь дерзкий ответ мог и не понравиться ин­спектору ЦРУ…
        В первый момент появившуюся в луче света вы­пуклость океанского дна лейтенант Гасс принял за очередную песчаную насыпь. Но ее подозрительно ровные склоны заставили командира взвода бое­вых пловцов присмотреться более внимательно. Гасс замедлил движение и, перехватив буксируе­мый крюк в левую руку, посветил вокруг себя фо­нарем. Пробежав по дну, луч выхватил из мрака океанской пучины сильно деформированный гори­зонтальный руль наполовину зарывшегося в песок подводного аппарата…
        - Объект обнаружен, - вырвался из установ­ленного на палубе динамика хрипящий человечес­кий голос. - Двухместный подводный носитель российского производства типа «Тритон-2М»… За­крепляем крюк в буксирном кольце, - продолжал комментировать свои действия лейтенант Гасс. - Есть захват. Можно поднимать.
        Именно такое сообщение Джон Трентон жаждал услышать с момента начала подводных поисков. Но ему показалось, что в голосе командира «тюле­ней» не прозвучало радости, неизменно возникаю­щей после выполнения сложного и ответственного задания. Ни слова не говоря, Трентон отобрал у уп­равляющего лебедкой пловца микрофон станции звукоподводной связи и, поднеся его ко рту, рас­порядился:
        - Лейтенант, что вы видите?! Сообщите по­дробности!
        Несколько секунд установленный на палубе тральщика динамик молчал, а затем вырвавшийся оттуда голос лейтенанта Гасса известил:
        - Выходной люк открыт. Кабина транспорти­ровщика пуста.
        Трентон в бешенстве швырнул микрофон на палубу тральщика. Случилось именно то, чего он бо­лее всего опасался! Русским «дьяволам» все-таки удалось выбраться даже из затонувшего аппарата! Они все еще живы и по-прежнему представляют опасность! Не дожидаясь подъема вытягиваемого лебедкой транспортировщика, Трентон спустился в выделенную ему каюту, откуда по собственному спутниковому телефону связался с шерифом Дулита.
        - Прошли уже целые сутки, как ты приступил к розыскам скрывающихся в городе русских дивер­сантов, и где результат?! - прокричал он в трубку, едва услышав ответ Грогана.
        Трентон собирался устроить Грогану разнос, но ответ городского шерифа его приятно удивил:
        - Успокойтесь, я уже определил круг подозре­ваемых, а сейчас собираюсь на встречу с агента­ми, которые с ними общались. Через пару часов у вас будет результат.
        Трентон успокоился. Если дело действительно обстоит так, как ему сообщил шериф, то упреков он явно не заслужил.
        - Хорошо! Через два часа я снова свяжусь с тобой.
        После разговора с Гроганом инспектор ЦРУ вновь вернулся на палубу, чтобы присутствовать при осмотре российского транспортировщика, ко­торый поднимали наверх с океанского дна.
        СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ БИЗЯЕВ
        18.40
        Подпрыгивая на гребнях волн и швыряя мне в лицо соленые морские брызги, «Зодиак» мчался вперед. Увеличив до максимума обороты двигате­ля, я гнал лодку на предельной скорости, чтобы как можно скорее вернуться на яхту. Травмы Андрея очень беспокоили меня. Помимо переломов он на­верняка получил и серьезные ушибы. В любую ми­нуту у него могло открыться внутреннее кровотечение, а мы со Стасом не в силах были ему помочь. Надо было везти Андрея в больницу, но я совер­шенно не представлял, как нам его туда устроить. Не признаваться же на самом деле врачам, что на­шего друга таранила подводная лодка. Однако я верил в Стаса и надеялся, что он непременно что-нибудь придумает. По пути Стас выбросил на борт дыхательные аппараты, а все наше специальное снаряжение по обыкновению сложил в резиновый мешок. Что ж, избавиться от дыхательных аппара­тов «морских дьяволов» куда проще, чем объяс­нить Рику отсутствие аквалангов, которые были по­хоронены на дне вместе с «Тритоном». Наблюдая за Родригесом, я уже давно заметил, что наш капи­тан далеко не так прост, как хочет казаться. И он наверняка запомнил, сколько
аквалангов и запас­ных кислородных баллонов мы погрузили в «Зоди­ак» перед отплытием.
        Размышляя таким образом, я подвел лодку к борту «Конкистадора». Как это ни странно, но Рика на палубе не оказалось, хотя в предыдущие дни он внимательно наблюдал за нашей швартовкой и вы­грузкой снаряжения. Поймав свисающий с палубы швартовый конец, я подтянул к борту яхты надув­ную лодку. Родригес по-прежнему не показывался. Без его помощи мы перенесли Андрея наверх. Я сразу понял, что своими неловкими движениями мы доставляем ему страшную боль. Но Андрюха мужественно держался, из последних сил стиснув зубы. Мы уложили его на юте, прямо на жесткий настил палубы, чтобы зафиксировать спину, так как Стас предположил, что, помимо травм, обнару­женных мною при первичном осмотре, у Андрея может быть еще поврежден и позвоночник. Оста­вив Андрея на палубе, мы быстро выгрузили из «Зодиака» и подняли на борт яхты наше снаряже­ние, которого осталось не так уж много, а затем за­тащили и надувную лодку.
        Когда я привязывал «Зодиак» к фальшборту, чтобы его не сдуло ветром или не сбросило во время качки, на палубе наконец появился Родригес. Его руки по локоть вновь были перепачканы машинным маслом, да и на штанах появились све­жие масляные пятна. Взглянув на нас, он удручен­но покачал головой и заметил:
        - Опять открылась течь. Прямо не знаю, что де­лать. Видно, придется сразу идти в судоремонтные мастерские, а то боюсь, как бы из гавани мою ма­лышку не пришлось тащить туда на буксире.
        - Нет, возвращаемся в гавань! - не терпящим возражений голосом заявил ему Стас. - С нашим товарищем случилась беда, и его нужно срочно до­ставить в больницу.
        По-моему, лишь после слов Стаса Рик увидел неподвижно лежащего на палубе Андрея и, удив­ленно вскинув брови, поинтересовался:
        - Э, а что это с ним?
        - Азотное отравление, - выдал Стас заранее заготовленное объяснение. - На глубине внезапно прекратилась подача воздуха. Отказал дыхатель­ный автомат. Пришлось экстренно всплывать без декомпрессионных остановок, и вот результат.
        - Да, не повезло парню, - вздохнул Родригес.
        В знак сочувствия он даже покачал головой, од­нако в его глазах я не заметил даже намека на со­страдание. Скорее на его лице отразилось раздра­жение. Рик, конечно, гадкий мужик, но я все же не ожидал, что ранение Андрея, вынуждающее нас от­казаться от захода в судоремонтные мастерские, настолько его обозлит.
        - Ладно, я только заберу из мастерских меха­ника и сразу вернемся в гавань. Это минутное дело, - предложил Родригес.
        Но Стас остался непреклонен:
        - Прежде вы высадите нас в гавани, а затем мо­жете делать что вам заблагорассудится!
        Я думал, что Рик, по своему обыкновению, всту­пит в ожесточенный спор. Во всяком случае, у него был именно такой вид. Но он лишь криво усмехнул­ся в ответ и, не сказав больше ни слова, скрылся в ходовой рубке. Оставаясь на палубе, я услышал, как включилась лебедка, выбирающая якорную цепь, затем заработал двигатель, и
«Конкистадор», постепенно увеличивая скорость, устремился к бе­регу. Стас довольно долго смотрел в сторону руб­ки, где скрылся Родригес, а потом вдруг сказал:
        - По-моему, двигатель работает не хуже, чем раньше. Во всяком случае, я не слышу никакого по­стороннего шума. Да и тяга на прежнем уровне… Ну-ка, присмотри за нашим капитаном, - с этими словами Стас направился к корме и нырнул в люк машинного отделения.
        Он выбрался на палубу спустя пару минут и по­делился со мной своими мыслями:
        - Странно. Двигатель весь в масле. Причем масло не только на картере или боковых стенках, что было бы понятно при появлении течи, но и на крышке блока цилиндров. И еще. Я не знаю, на­сколько тщательно Родригес следит за двигателем собственной яхты, но вот потеки мне показались подозрительно чистыми. Такое впечатление, что он просто полил движок новым маслом прямо из канистры.
        - Зачем?! - изумился я. Стас в ответ пожал плечами:
        - Видимо, скоро узнаем.
        Весь обратный путь Рик не выходил из рубки. А мы со Стасом, более всего обеспокоенные со­стоянием Андрея, тоже там не появлялись, и, как оказалось, напрасно. Не имея возможности сле­дить за показаниями навигационных приборов, мы поняли, что Рик ведет яхту отнюдь не в дулитскую гавань, лишь когда разглядели приближающийся берег. Гавань с причалом для прогулочных яхт ос­талась южнее, а перед нами возник грузовой при­чал с длинным рядом пакгаузов и расположенной по соседству с ним судоремонтной мастерской. Увидев, куда направляется
«Конкистадор», Стас решительно двинулся в рубку.
        - Что это значит?! - донесся оттуда его гневный голос. - Мы же с вами обо всем договори­лись! Немедленно разворачивайте яхту!
        - Не шуми, сейчас повернем, - огрызнулся Родригес. - Я только перекинусь парой слов с ме­хаником.
        Стас не ответил, очевидно посчитав, что всякий спор с Бешеным быком бесполезен. Действитель­но, яхта практически уже подошла к берегу. Родри­гес мастерски прижал ее бортом к вывешенным вдоль причала автомобильным покрышкам и гром­ко свистнул. Секундой позже из рубки донесся его громоподобный голос.
        - Эй, Буч! Где ты там?!
        В ответ на его окрик на причал выбежал призе­мистый широкоплечий человек. В правой руке он держал хозяйственную сумку, откуда торчали сле­сарные инструменты. Вот только появился он не из ворот судоремонтной мастерской, которые, кста­ти, вообще были закрыты на висячий замок, а из узкого прохода между пакгаузами. Подбежав к яхте, он поразительно ловко для его комплекции запрыгнул на палубу. Смотрел коротконогий поче­му-то не на Родригеса, что было бы естественно, а на меня. Та поспешность, с которой он взлетел на яхту, и особенно его взгляд - пустой и холодный, мне очень не понравились. Я мгновенно оказался у нашего снаряжения, аккуратной пирамидой сло­женного около штормтрапа. Вовремя!
        Коротконогий бросил сумку с инструментами на палубу, а в его руке возник внушительных разме­ров пистолет с навинченным на ствол глушителем, который тот мастерски прятал среди своих инстру­ментов. Нас разделяло метров шесть (или пара се­кунд), которые мне требовались, чтобы в броске достать коротконогого. Судя по его настрою, он не собирался подарить мне такой шанс. Увидев на­правленный на меня пистолет, я поспешно упал за сложенные друг на друга кислородные баллоны от наших аквалангов. Краем уха я услышал, как дваж­ды хлопнул глушитель и две выпущенные пули вонзились в палубу в метре от меня. Не вставая с на­стила, я рванул на себя верхний кислородный бал­лон и, распрямившись, швырнул его в коротконо­гого. Он, похоже, не ожидал от меня такой прыти. Потому что, хоть и пальнул снова из своего писто­лета, но запаниковал и вновь промазал. А вот я не промахнулся. Брошенный мной баллон сбил коро­тышку с ног. Пытаясь подняться, он разразился от­борным англо-американским матом и на пару мгновений выпустил меня из виду. Мне этого впол­не хватило, чтобы выхватить из кучи нашего снаря­жения один из
водолазных ножей. Подводный пис­толет Стаса, который тот вместе с акваскопами и гидроакустической станцией упаковал в вещевой мешок, конечно, был эффективнее, но у меня не осталось времени на его поиски.
        С ножом в руках я метнулся к коротконогому, ко­торый все еще барахтался на палубном настиле. Заметив мое движение, противник оставил свои безуспешные попытки подняться на ноги и шарах­нул в меня из пистолета. Стрелял он быстро, а вот соображал медленно и поэтому попался на мой не­хитрый финт. Обозначив направление броска, я перед прыжком рванулся в сторону, и предназна­чавшаяся мне пуля прошла мимо. Коротконогого это не смутило. Он не стал тратить время на раз­мышления, а проворно переместил на меня ствол пистолета. Зажатый между стенкой рубки и фальшбортом, я уже не мог «качать маятник», поэ­тому сделал то единственное, что оставалось, - взмахнул рукой с зажатым в ладони ножом и мет­нул оружие в бандита.
        Нож вонзился ему под кадык, войдя в горло по самую рукоятку. Из-под нее сильно брызнула кровь, заливая коротконогому лицо и надраенные до блеска доски палубы. Он захрипел и судорожно задергал руками и ногами, но для того, чтобы вы­стрелить, сил уже не хватило. Я перепрыгнул через тело бандита и метнулся к рубке, где остался Стас. Как только я оказался напротив двери, мне навстречу вывалился Родригес с короткоствольным револьвером в руке. Его прищуренные глаза пыла­ли, словно раскаленные угли, а раскрытый рот на­поминал оскаленную звериную пасть. Я увидел перед собой настоящего разъяренного быка, кото­рый, оправдывая свою кличку, бросился на меня, вместо рогов выставив перед собой револьвер. Я отпрянул назад, уйдя с линии огня, но за то мгно­вение, что находился перед открытой дверью хо­довой рубки, все же успел увидеть Стаса. Мой друг неподвижно лежал на полу, раскинув в стороны руки. Расстегнутая рубашка, которую он надел, сняв гидрокостюм, распахнулась на груди. Убит?! Ранен?! На меня нахлынула волна ненависти к Родригесу. Но ведь я не слышал выстрелов! Неужели этот бугай вырубил Стаса голыми
руками?!
        Анализировать происшедшее не было времени. Родригес выставил в дверной проем свою здоро­венную лапищу, в которой почти полностью утонул его револьвер. Он, конечно же, видел, куда я от­скочил, и собирался продырявить меня, стреляя из-за угла. Но прежде, чем он нажал на спуск, я ру­банул его по запястью ребром ладони. Однако вы­бить у Родригеса оружие, на что я рассчитывал, мне не удалось. Револьвер оглушительно грохнул, но пуля угодила в палубу. Такой результат, безус­ловно, не удовлетворил Рика, и он вырвался из ка­питанской рубки. Родригес наверняка рассчиты­вал, что я брошусь от него наутек, и будет легко всадить пулю мне в спину. Но он просчитался! Я вовсе не кинулся удирать, а, едва Родригес вы­летел из рубки, атаковал его.
        Огнестрельное оружие обладает убийственным преимуществом только на дальней и средней дис­танции. Именно поэтому я навязал своему против­нику ближний бой. В первую очередь следовало блокировать его вооруженную руку. Обхватив, я прижал ее к левому боку противника, так что ствол револьвера оказался направлен мне за спину. Стремясь освободиться, Родригес рванул руку на себя. Ну и силищей он обладал! Курок револьвера пробороздил по моему боку, содрав лоскут кожи. Чтобы удержать захват, я крутанулся на ногах и, развернув Родригеса вполоборота, впечатал его голову в стенку ходовой рубки. Он взревел, как на­стоящий бык, видно, удар получился чувствитель­ный, и отпрянул назад, увлекая меня за собой. Сделав один шаг, Родригес врезался в металли­ческие поручни палубного ограждения, перевалил­ся через них и вместе со мной обрушился вниз. Я сгруппировался, готовясь к тому, что мы упадем на причал. Но яхту, видимо, отнесло в сторону, и мы, пролетев добрую пару метров, рухнули в воду. Уйдя с головой вниз, Родригес в панике замельте­шил руками и ногами, стараясь вынырнуть на по­верхность. Но я не дал ему такой
возможности. Вы­пустив из захвата его правую руку, я в одно мгно­вение заплыл за спину Родригеса и, ухватив его сзади за плечи, рванул под воду. Несмотря на от­чаянные попытки всплыть, мой противник пошел ко дну.
        Получилось это так. Его голова оказалась на уровне моей груди, и я локтем левой руки обхватил бандита за шею, скрестил ноги на торсе и изо всех сил сдавил ему горло и грудную клетку. Возможно, Бешеный бык и поднаторел в диких уличных дра­ках, но явно не был обучен ведению подводного рукопашного боя. С каждым движением он терял силы, а я, словно удав, сдавливал его тело, не по­зволяя вдохнуть живительного воздуха… Еще одна безуспешная попытка освободиться - и вот по телу бандита пробежала судорога, а изо рта вы­рвался последний пузырь воздуха. Все - конец! Я разжал захват, и Бешеный бык, нелепо растопы­рив в стороны руки и ноги, медленно погрузился вниз.
        Как только тело бандита исчезло в глубине, я вспомнил о Стасе и, изо всех сил работая руками и ногами, устремился к яхте. Волны прибоя уже мет­ров на десять отнесли ее от причала, но я за несколько секунд преодолел это расстояние и с кормы взобрался на палубу. Андрей лежал там, где мы его оставили. Он был жив и находился в созна­нии, даже зачем-то перевернулся на бок и взвол­нованно следил, как я карабкаюсь на яхту. Навер­ное, следовало ему что-то сказать, но я промчался мимо, лишь мельком взглянув на него. Мне нужно было срочно узнать, что со Стасом.
        Стас находился на полу рубки, но на его теле я не увидел крови, и это меня в какой-то степени об­надежило. Бегло оглядевшись, я нашел на прибор­ной панели электроразрядную дубинку, а нагнув­шись к Стасу, разглядел у него на груди два крохот­ных ожога. Теперь понятно, как Родригесу удалось без всяких выстрелов вырубить Стаса! Улучив мо­мент, когда мой друг отвлекся, Родригес ткнул его заранее припрятанным электрошокером. Навер­ное, бандит не стал сразу стрелять, чтобы не вы­дать своих намерений. А может быть, он собирался захватить одного из нас живым. Впрочем, сейчас это уже неважно. Я слегка пошлепал Стаса по ще­кам, собираясь, если потребуется, перейти к ис­кусственному дыханию. Но Стас пошевелился, а спустя мгновение открыл глаза.
        - Где Рик? - сразу спросил он.
        - На дне. Второй на палубе, возле рубки, но уже остывает.
        Мне не было жаль убитых бандитов. Ведь это они собирались отнять наши жизни, а мы всего лишь защищались.
        - Их было только двое? - поинтересовался Стас, с моей помощью поднимаясь на ноги. Я ут­вердительно кивнул, но он не удовлетворился мо­им ответом и заметил: - Надо осмотреть причал. Я пришвартую яхту, а ты спустись на берег, но прежде убери с палубы труп.
        Стас вновь запустил двигатель «Конкистадора», а я вышел из рубки и склонился над телом коротко­ногого бандита. Под трупом растеклась целая лужа крови, и, чтобы осмотреть карманы убитого, мне пришлось побороть в себе немалое отвращение. Однако мои старания были вознаграждены. Поми­мо пистолета «глок», который я первым делом вы­нул из руки покойного, в нагрудном кармане его куртки я обнаружил водительские права на имя Хулио Санчеса, а в правом боковом - автомобиль­ные ключи. Переложив ключи и права в свой кар­ман, я поднял тело бандита с палубы и сбросил его с яхты в воду, в последний момент выдернув из горла водолазный нож. Труп шлепнулся вниз и, подняв тучу брызг, ушел ко дну.
        Услышав всплеск, Стас умело пришвартовал яхту к причалу, и я, перемахнув через палубное ог­раждение, спрыгнул на пирс… Я пробежал вдоль всего причала, но ни у закрытой на замок судоре­монтной мастерской, ни у грузовых пакгаузов не заметил ни одного человека. Тогда я свернул в проход, где до прибытия яхты прятался коротконо­гий бандит. Пройдя по проходу, я вышел к тыловой стороне пакгаузов и там обнаружил джип «Рейнд­жер». Как я и ожидал, найденные ключи оказались именно от этой машины. То, что он приехал сюда на собственном автомобиле, окончательно убеди­ло меня в том, что Родригес и его сообщник дейст­вовали только вдвоем.
        Выслушав мои соображения, Стас распорядился:
        - Подгони джип к яхте. Мы уедем на нем, а «Конкистадор» придется оставить здесь.
        - Едем в гавань за нашей машиной? - поинте­ресовался я.
        - Да, но сначала устроим Андрея в больницу, - ответил Стас. - У меня появилась идея, как это сделать. Помнишь, Илья Константинович расска­зывал про бар, куда чаще всего заходил Родригес? По его словам, там часто возникают драки. Пом­нишь, как он называется?
        Я сдвинул брови, напрягая память, и в этот мо­мент с юта донесся голос Андрея:
        - «Дикий койот». Бар «Дикий койот».
        В ДУЛИТЕ
        21.20
        В ожидании своего агента Пирс Гроган выцедил пару бутылок пива и сжевал порцию пережаренных соленых орешков. Прибрежный бар, где он назна­чил встречу Родригесу, работал до двадцати двух часов. Но к вечеру жизнь переместилась в центр города, где уже начали открываться работающие допоздна стриптиз-клубы и ночные дискотеки, и число посетителей в баре резко сократилось. Не­многочисленные клиенты поневоле привлекали к себе внимание владельца заведения, стоящего за стойкой, и Гроган уже не раз ловил на себе его во­просительные взгляды. «Где носит этого недоде­ланного «быка»?! Если я останусь здесь еще хотя бы на мгновение, даже этот кретин за стойкой пой­мет, что я не просто зашел в бар, чтобы выпить пива, а явно кого-то поджидаю!» - с раздражени­ем подумал шериф, в очередной раз мимолетно взглянув на свои часы. Выплеснув в рот остатки пива, он поднялся из-за стола и направился к вы­ходу, надеясь, что встретит Родригеса на подходе к бару. Но его не оказалось и там. Гроган вновь по­смотрел на часы: «Рик и раньше не отличался пунк­туальностью, но все же не позволял себе опазды­вать более чем на пятнадцать
минут! А сейчас я жду его почти полчаса! Что он о себе возомнил?!» Внутренне негодуя, Гроган уселся в свою машину и поехал к городской пристани.
        Рыбаки, дайвингисты и прочие любители мор­ских прогулок уже убрались восвояси, разошлись по домам или ночным барам, лишь немногочислен­ные яхтсмены еще возились у своих судов. Гроган свернул к причалу и поехал вдоль ряда пришварто­ванных катеров и прогулочных яхт. Он искал «Кон­кистадор», принадлежащий Родригесу. Но на обыч­ном месте швартовки яхты не оказалось. Гроган проехал до конца причала, но так и не обнаружил «Конкистадор». Выругавшись про себя, он остановил машину и приготовился ждать. «До десяти часов, когда вступает в действие запрет береговой охраны на выход в море, осталось всего двадцать минут. Если Рик не хочет нажить себе дополни­тельных неприятностей, он должен скоро вернуть­ся в гавань», - рассудил шериф.
        Он просидел в машине еще полчаса, но яхта «Конкистадор» в гавань так и не вернулась. Гроган готов был рвать на себе волосы от досады, но его отвлек звонок мобильного телефона.
        - Да?! - Шериф в волнении схватил трубку.
        - Два часа прошло, - услышал он суровый голос своего нового куратора. - Где обещанный результат?
        Гроган проглотил подступивший к горлу комок. Только этого еще не хватало! Как он мог забыть о Трентоне?! Стараясь не выдать голосом своего волнения, он произнес:
        - У меня собрано много сведений, которые следует вам сообщить. Но лучше сделать это не по телефону, - поспешно добавил он, чтобы выиг­рать время.
        - Тогда немедленно возвращайся в свою конто­ру. Я жду тебя там, - произнес Трентон и отклю­чился.
        Гроган застыл с телефонной трубкой в руках: «Если в офис городского шерифа открыто приез­жает высокопоставленный сотрудник ЦРУ, значит, дело принимает крутой оборот». Он поспешно за­пустил двигатель своего «Корвета» и, выехав с пристани, направился в свой городской офис. Про­езжая мимо причала, еще раз взглянул на пустую­щее место швартовой стоянки яхты Родригеса и бросил в сердцах:
        - Где тебя носит?! Черт тебя побери!
        В приемной собственного кабинета Гроган уви­дел восемь незнакомых мужчин. Четверо сидели на имеющихся в приемной стульях, те, кому их не хватило, стояли вдоль стены.

«Люди Трентона», - решил Гроган, отметив поразительное внешнее сходство незнакомцев. Все восемь были примерно одного возраста, как на подбор высокие, широко­плечие и мускулистые, с одинаковыми черными дорожными сумками, которые держали в руках или положили на пол рядом с собой. При появлении шерифа мужчины разом повернули головы в его сторону, но даже не обозначили намерения встать со стульев или отделиться от стены, откровенно продемонстрировав Грогану, что не считают его здесь хозяином. Он молча прошел мимо и скрылся за дверью своего кабинета. Навстречу Грогану из-за его собственного рабочего стола поднялся Трен­тон и, не тратя время на приветствие, произнес:
        - Я слушаю тебя.
        Присев к столу, Гроган принялся обстоятельно рассказывать об участниках океанологической экс­педиции и о группе британских кинодокументалис­тов, включенных в список возможных подозревае­мых. Трентон слушал молча, не перебивая, но, ког­да Гроган закончил, уперся в него своим холодным взглядом и угрожающе спросил:
        - И это все, что ты собирался мне сообщить? Гроган в ответ рассказал о несостоявшейся встрече с Родригесом и о том, какие надежды он возлагал на владельца зафрахтованной океаноло­гами яхты.
        - Значит, яхта этого Родригеса до сих пор в океане? - поинтересовался Трентон.
        - Видимо, - секунду подумав, ответил ше­риф. - Если только он не пристал к берегу в каком-нибудь другом месте.
        - Так, - подвел итог своим мыслям Трентон. - Владельца этой яхты необходимо найти, я хочу сам его допросить. Займись этим лично. Подключи к делу своих людей. Сколько их у тебя?
        - Четверо, - поспешно вставил Гроган.
        - Вызывай всех, и немедленно отправляйтесь на поиски. Ты слышишь меня?! - Голос Трентона внезапно сорвался на крик. - Найди мне этого Родригеса, где бы он ни находился! Хоть из-под земли достань!
        Гроган поспешно вскочил со стула, но Трентон жестом усадил его обратно, затем повернулся к закрытой двери и громко крикнул:
        - Лейтенант, зайдите сюда!
        В ту же секунду дверь распахнулась, и в кабинет вошел один из находившихся в приемной мужчин, в джинсах и короткой куртке-ветровке с закатан­ными рукавами. И хотя мужчина был в гражданской одежде, Гроган сразу понял, что видит перед со­бой военного.
        - Лейтенант Гасс - командир взвода спецна­за, - представил вошедшего Трентон и, обраща­ясь к нему, произнес: - Лейтенант, местный шериф, - он указал взглядом на сидящего по дру­гую сторону стола Грогана, - вышел на след дей­ствующих в городе русских диверсантов. Ваша за­дача заключается в том, чтобы взять подозреваемых под наблюдение. Места их наиболее вероятного появления укажет шериф, - взгляд Трентона вновь переместился на Грогана. - В случае поступления от меня приказа на задержание действовать жест­ко, но при любых условиях взять подозреваемых живыми, не причиняя им вреда, исключающего возможность проведения допроса.
        Гроган впервые слышал такой приказ, поэтому мог только догадываться, какой вред с точки зре­ния сотрудника ЦРУ считался допустимым.
        - Задача ясна? - спросил Трентон. - Да, сэр!
        - Выполняйте, - сказал Трентон и, когда ко­мандир спецназовцев скрылся за дверью, обра­тился к Грогану: - Покажешь ему пристань и дом, где поселились океанологи. Все! Отправляйся!
        Выйдя из кабинета, Гроган увидел, что семеро спецназовцев, построившись вдоль стены в две шеренги, слушают своего командира. При появле­нии шерифа командир спецназовцев тут же замол­чал и вместе со своими бойцами вопросительно уставился на него. Гроган прошел мимо строя, на ходу бросив лейтенанту:
        - Заканчивайте инструктаж, я сейчас вернусь. Ощущение власти над этими военными, пусть даже временной, было приятно. Выйдя из прием­ной, Гроган завернул в помещение, где каждую ночь дежурил один из его помощников. Увидев на­чальника, тот поднял на него встревоженный взгляд:
        - Пирс, только что сообщили, что у бара «Дикий койот» идет отчаянная драка.
        - К черту драку! - Гроган скорчил презритель­ную гримасу. - У нас есть дела поважнее! Нужно срочно найти «быка» Родригеса! Вызывай сюда всех! И пусть приезжают на машинах, нам понадо­бится транспорт.
        БИЗЯЕВ
        22.05
        Судя по оживлению, царившему у дверей бара, «Дикий койот» пользовался популярностью у опре­деленной части жителей Дулита и у заезжих турис­тов. Через двери бара постоянно сновали посети­тели. Причем, как я сумел заметить из подворотни, где Стас остановил джип, входящие внутрь были ничуть не трезвее выходящих. Видимо, большей частью приходили за острыми ощущениями.
        Когда двери бара оставались открыты достаточ­но долго, можно было слышать гремевшую внутри музыку и чьи-то возбужденные крики. Но я к ним не особенно прислушивался, так как меня больше ин­тересовало то, что происходило снаружи. Стоя в тени подворотни, я внимательно присматривался к выходящим посетителям, стараясь определить среди них тех, кто не прочь почесать свои кулаки. Однако прошло уже пять минут, а подходящие ти­пажи все не попадались. Как и в родной России, желающие надавать тумаков своему ближнему, предпочитали держаться стойки, а такие компании я по понятной причине сразу отметал.
        - Двадцать метров слева от входа, - пришел мне на помощь Стас, тоже наблюдающий за посе­тителями бара.
        Я перевел взгляд в указанном направлении и увидел проституток, переминающихся с ноги на ногу. Судя по их щупленьким фигуркам, трем жри­цам любви было не больше двадцати лет. Раз дев­чонки открыто торгуют собой прямо на улице, зна­чит, под крылом у шерифа Грогана их сутенер чув­ствует себя вполне вольготно. Возле одной из проституток, как мне показалось, самой юной из всех, остановилась пара негров, или, как их здесь называли, афроамериканцев. На них мне и указал Стас. Намерения чернокожих не оставляли сомне­ний. Они обступили девушку с двух сторон, а один даже обнял ее за плечи. Судя по всему, путане это не понравилось, и она попыталась сбросить руку негра. Но тот придвинулся к девушке еще ближе и запустил ладонь в вырез ее майки. Вот гад! Я живо представил, как эти двое негров, завладев девчон­кой, будут над ней издеваться, заставляя отраба­тывать обещанный гонорар. Ненависть к ним бук­вально захлестнула меня. Еще больше я вознена­видел сутенера, заставляющего их заниматься проституцией, и городского шерифа, покрываю­щего эти мерзости. В эти минуты я забыл о том, что такую картину можно увидеть и
в России.
        Отличный повод! Я вышел из подворотни и вра­звалку направился к неграм. Подойдя ближе, я понял, что девчонке нет, наверное, и шестнадцати лет. На ее густо накрашенном, но вместе с тем со­всем еще детском лице бегали испуганные глаза. Ну, падлы, держитесь!
        Когда до негров, зажавших девочку, осталось метра три, я негромко свистнул, чтобы привлечь их внимание, и сказал:
        - Чем приставать к девчонке, сходите-ка лучше подмойтесь! От вас воняет.
        Что и говорить, моя фраза задела за живое! Здесь за такое сажают. Чернокожий, который об­нимал и лапал девчонку, буквально лишился дара речи. Он вылупил на меня свои глаза, выкатившие­ся из орбит, и беззвучно шевелил губами. Его при­ятель ответил за двоих, загнув длинную матерную фразу. Самое смешное, что изо рта у него дейст­вительно воняло. Я в ответ брезгливо скривился, причем вполне натурально, и помахал ладонью у себя перед носом:
        - Фу-у, ну и вонь. Вы что, парни, срете через рот?
        Этого оказалось вполне достаточно, чтобы оба негра бросились на меня с кулаками. Один из них сразу оказался на земле. Я просто подставил ата­ковавшему простую и эффективную переднюю подножку. Споткнувшись о мою ногу, он кубарем покатился по асфальту, царапая кожу и разрывая свой явно недешевый «прикид». Негр, тискавший девчонку, оказался более осмотрительным. Он не бросился на меня, подобно своему приятелю, а развернулся и встал в классическую борцовскую стойку. Но забыл, что на поединок нужно выходить без каких-либо украшений. С его шеи свисало целое ожерелье из всевозможных золотых цепей. Выбросив вперед руку, я ухватил его за этот ошей­ник, рванул вниз, а когда негр клюнул носом, под­дал снизу коленом. Мой удар расквасил толстые выпяченные губы. Он стоял передо мной совер­шенно открытый, и я мог бы вырубить его одним ударом по почкам, но не стал этого делать. Мне нужно было создать видимость драки, а не выво­дить из игры своих противников. Второй негр как раз справился с «приступом асфальтной болезни» и вновь бросился на меня, размахивая кулаками. Блокируя его выпады, я позволил пару раз
съез­дить меня по рукам, после чего от всей души вре­зал ему поддых, пожалуй, даже слишком сильно. Согнувшись пополам и ловя ртом непослушный воздух, он отшатнулся от меня, но не устоял на ногах и снова шлепнулся на асфальт. Сменив по­верженного приятеля, вперед двинулся негр с рас­квашенными губами. Вытянув руки, он попытался схватить меня своими узловатыми пальцами за горло. Я отбил его руки в стороны и боднул лбом в переносицу, не сильно, но вполне весомо - к рас­квашенным губам добавился разбитый нос. Еще мало?! Я впечатал носок ботинка ему в пах. Все! Этого оказалось достаточно, чтобы противник жа­лобно заскулил (оказывается, он умеет издавать простейшие звуки) и, зажав руками свое подбитое «хозяйство», начал отступать в темноту. По пути он дернул за плечо своего приятеля, который до сих пор сидел на асфальте. Тот, очевидно, понял, что пришла пора «рвать когти», потому что тоже под­нялся на ноги.
        Заставив своих противников ретироваться, я осмотрелся вокруг. Девчонка, за которую я всту­пился, и две ее подружки по ремеслу исчезли. Но напрасно я решил, что затеянная мною драка оста­лась незамеченной. Вместо трех малолетних про­ституток передо мной выросли три здоровенных молодца. Тот, что оказался в центре, держал в руке выкидной кнопочный нож, его сосед справа сжи­мал в руке бейсбольную биту, а тот, что слева, де­монстративно наматывал на кулак велосипедную цепь.
        - Какого хрена ты избил моих клиентов?! - прошипел центральный. - Они обещали триста баксов за эту телку! Кто ты такой, мать твою, что лезешь в мой бизнес?! Да я тебе кишки выпущу, урод!
        Судя по всему, передо мной оказался сам суте­нер, и он не шутил, пообещав выпустить из меня кишки. Взмах бейсбольной биты подтвердил вер­ность моей догадки. Я нырнул под руку «бейсбо­листа», едва успел увернуться, и сейчас же боль обожгла спину, когда по ней хлестнула велосипед­ная цепь. Они умели владеть оружием, видно, не раз пускали его в дело. Я отскочил в сторону, чтобы все противники оказались передо мной, но бандиты вновь расступились, окружая меня. Я ата­ковал сутенера, предположив, что он может ока­заться слабее своих охранников. Напрасно! Суте­нер так махнул ножом перед моим горлом, что я едва успел отпрянуть назад и заточенная сталь пронеслась всего в нескольких миллиметрах от моей шеи. В этот момент «велосипедист» попробо­вал повторить удавшийся удар и вновь стегнул меня своей цепью. Но на этот раз я видел его за­мах и успел подставить руку. Металлическая плеть обвилась вокруг локтя, и я, крутанувшись на ногах, рванул ее на себя. Второй конец цепи оказался на­мертво примотан к руке бандита. Ухватив его пред­плечье, я рванул его руку вниз на излом. Послы­шался хруст разрываемого
сухожилия, который тут же заглушил дикий крик «велосипедиста»…
        Звериный вой одного из нападавших ничуть не отрезвил его приятелей. Сутенер выбросил руку, стремясь достать меня своим ножом. Лезвие вновь прошло в опасной близости от моего бока, я от­шатнулся в сторону и толкнул на сутенера обез­умевшего от боли «велосипедиста». И в этот мо­мент на мое правое плечо обрушилась бейсболь­ная бита. «Бейсболист» наверняка целил в голову, но, отшатнувшись, я подставил под удар плечо. И все же бить он умел. Моя правая рука мгновенно онемела, ноги подогнулись, и, потеряв равнове­сие, я упал на асфальт.
«Бейсболист» вновь замах­нулся своей дубиной, чтобы уже добить меня окон­чательно. Ему так хотелось ударить посильнее, что, для большего замаха, он даже поднял руки над го­ловой, полностью при этом раскрывшись. Не знаю, о чем он думал. Наверное, о том, как брызнут моз­ги из моей расколовшейся головы. Но когда я уда­ром снизу вонзил пятку ему под ребра, все мысли у него наверняка вылетели из его пустой головы. Пару нижних ребер я ему точно сломал, так как по­чувствовал, как треснули кости. Не завершив зама­ха, «бейсболист» выронил биту и начал заваливаться назад. Он сумел устоять на ногах, но из дальнейшей схватки выбыл окончательно. Обхва­тив руками свою покалеченную грудь, он, пошаты­ваясь, побрел в темноту, где, как я успел разгля­деть, горели габаритные огни автомобиля.
        Растеряв всех своих телохранителей, сутенер и не думал отступать. Редкий случай. Обычно улич­ные бандиты трусливы и, встретив серьезный от­пор, удирают. Но, видимо, азарт драки и желание поквитаться со мной совершенно затуманили ему мозги. Сутенер зашел сбоку, выставил перед со­бой нож и приготовился снова броситься на меня. В этот момент в воздухе что-то прошелестело, и в его голову врезался обломок кирпича. Я не верю в случайности, поэтому сразу догадался, что это ра­бота Стаса. Прикрыв ладонью расквашенное кир­пичом ухо, сутенер вслед за
«бейсболистом» бро­сился к автомобилю с горящими габаритными ог­нями. Он не ожидал появления нового противника.
        Приподнявшись на локте, я осмотрел окрест­ности. Сутенер и «бейсболист» исчезли в темноте. Любитель велосипедных цепей с переломленной рукой тоже куда-то делся. Но в этот момент хлоп­нула автомобильная дверца и сразу же взревел двигатель автомобиля. Уже через секунду прямо на меня вылетело черное чудовище с горящими фарами. Я кубарем откатился к стене. Под руку мне попала валявшаяся на асфальте бейсбольная бита. Я запустил ее в лобовое стекло несущегося на полной скорости автомобиля. Послышался треск, но стекло, похоже, выдержало. Зато води­тель крутанул руль в сторону, и машина промча­лась мимо. Повторять наезд сутенер и его компа­ния уже не стали. Не снижая скорости, их автомо­биль умчался в конец переулка и исчез за углом какого-то здания.
        Я осторожно поднялся на ноги. Рука, по плечу которой пришелся удар бейсбольной битой, ощу­тимо болела, но слушалась. Значит, обошлось без перелома. Со стороны бара на меня откровенно глазели местные зеваки - наверное, жалели, что очередное развлечение уже закончилось. Для вида прихрамывая, я направился в подворотню, где ос­тавались Стас и Андрей.
        - Ты как? - шепотом спросил Стас, когда я приблизился к ним.
        - В норме. Только плечо болит. Стас удовлетворенно кивнул:
        - Все выглядело очень убедительно. Драку ви­дели по крайней мере шесть человек. Твое лицо они вряд ли разглядели, так что не сумеют обнару­жить подмены. Давай…
        Вместе со Стасом мы осторожно подняли с зад­него сиденья джипа Андрея и положили его на мостовую.
        - Держись, Андрюха, - сказал Стас. - «Ско­рую» я уже вызвал, машина сейчас подъедет. Тех, кто на тебя напал, ты плохо разглядел. Остальное рассказываешь так, как было на самом деле. - Ус­лышав вдалеке завывание сирены, Стас поспешно добавил: - Всё. Мы будем рядом.
        Оставив Андрея лежать на асфальте, мы броси­лись в глубь подворотни и скрылись за углом. Вой сирены становился все громче, и вот окружающую темноту осветили проблески сигнального маячка. В свете его вспышек я увидел ярко раскрашенный микроавтобус «Скорой медицинской помощи». Едва автомобиль остановился, из него выбежали санитары. Заглянув в подворотню, они обнаружили лежащего на асфальте Андрея. Его тут же перело­жили на медицинские носилки и погрузили в мик­роавтобус.
        - В машину, - шепнул мне на ухо Стас.
        Мы бросились к джипу, и вовремя! «Скорая» уже выезжала из переулка. Стас проворно пристроил­ся в хвост машине. Поколесив по городским квар­талам, микроавтобус подъехал к зданию городской муниципальной больницы. Санитары вынесли но­силки с нашим другом и скрылись вместе с ним в дверях приемного покоя. Стас облегченно перевел дыхание.
        - Теперь осталось сообщить в Центр о необхо­димости срочной эксфильтрации, - прошептал он.
        Я понимающе кивнул. Для Андрея все тревоги сегодняшнего дня уже закончились, а для нас еще вовсю продолжались.
        КОМАНДИР РАЗВЕДГРУППЫ СТАНИСЛАВ ВОРОХОВ
        23.30
        Ровно час мы с Данилом наблюдали за больни­цей, куда бригада «Скорой помощи» доставила Андрея. Признаться, я ожидал увидеть прибытие полицейских машин, но они так и не появились. Если городской шериф или его помощники и заин­тересовались обстоятельствами уличной драки у бара «Дикий койот», то не настолько, чтобы спе­шить снять показания у одного из ее участников. Убедившись, что Андрею, по крайней мере до утра, не грозит встреча с полицией, мы вернулись к ма­шине. Я отвез Данила на пристань, чтобы он за­брал оттуда наш «Додж», и, высадив его, вернулся к дому миссис Роджерс. Из опасений, что наша до­мохозяйка увидит, как я разъезжаю на чужой ма­шине, я притормозил у заднего двора и, оставив машину на соседней улице, дальнейший путь про­делал пешком.
        На противоположной стороне улицы стояло не­сколько автомобилей. Один из них привлек мое внимание. Это был темный «Шевроле». Я бы, на­верное, не обратил на него никакого внимания, если бы боковым зрением не увидел, как подня­лось левое заднее стекло. Я готов был поклясться, что это произошло при моем появлении. В машине кто-то был. И он определенно не хотел, чтобы я его заметил. Я попытался определить, что можно уви­деть из окон «Шевроле». Без сомнения, фасад дома миссис Роджерс и большая часть прилегаю­щего к дому участка просматривались великолеп­но. А если наблюдатели в машине вооружены еще и приборами ночного видения… Мне стало не по себе и в первый миг даже захотелось пройти мимо. Однако в дом необходимо было попасть, и, пода­вив в себе страх, я свернул к калитке.
        Не знаю, что делала наша домохозяйка в столь поздний час, но уж точно не готовилась ко сну, не­смотря на ее заверения о привычке рано ложиться спать. Стоило мне ступить на ведущую к дому до­рожку, как она вышла на крыльцо и поинтересова­лась, почему я возвращаюсь один и где остались мои товарищи. Я вежливо объяснил ей, что очень устал за день (это было абсолютной правдой), поэ­тому решил вернуться пораньше, в то время как мои друзья еще решили пройтись по барам. Мис­сис Роджерс в ответ понимающе покивала, хотя я так и не понял, с осуждением или с завистью. Глав­ное, что она не стала задавать новых вопросов. Воспользовавшись этим, я обогнул дом и быстро поднялся на второй этаж в наши апартаменты.
        Не зажигая свет, я осторожно прокрался к окну и выглянул на улицу. «Шевроле» по-прежнему сто­ял на месте, и его левое заднее окно было приот­крыто. Причем из оконной щели торчал обращен­ный к дому узкий цилиндрический предмет. В первый момент мне показалось, что я вижу навинченный на ствол глушитель, но, присмотревшись; сообра­зил: этот предмет более всего похож на антенну направленного микрофона. Значит, наблюдатели в машине отлично слышали весь мой разговор с до­мохозяйкой. Неужели сбываются самые худшие опасения? Мы все оказались под колпаком?
        Стараясь не думать о слежке, я достал ноутбук Ильи Константиновича и вошел в Интернет. Учиты­вая непродолжительный срок пребывания нашей разведгруппы в Соединенных Штатах, командова­ние определило нам способ связи с помощью ус­ловных фраз, отдельных слов и словосочетаний.
        Средством обмена информацией был выбран чат, где общались между собой любители весьма попу­лярной в США сетевой компьютерной игры «Фли­бустьеры». Я отыскал интересующий меня сайт и быстро просмотрел размещенные на форуме со­общения. До сегодняшнего дня каждый вечер этим занимался Андрей. Как я и ожидал, для нашей груп­пы информации там не оказалось. Тогда я напеча­тал и отправил собственное сообщение: «Имею для продажи одну восьмидюймовую корабельную пушку. Жду предложений. Тайфун». Таким образом я извещал командование, что нуждаюсь в канале срочной эксфильтрации для одного человека и прошу дать ответ в течение восьми часов. Теперь оставалось только ждать. Я вновь подошел к окну и осторожно выглянул на улицу. «Шевроле» никуда не исчез, а вот направленный микрофон наблюда­тели спрятали в машину. Очевидно, миссис Род­жерс тоже вернулась в дом и им стало некого про­слушивать…
        Вскоре вернулся Данил. С первого взгляда на него я понял, что мой напарник чем-то встревожен. Поманив меня рукой, он прошел в ванную комнату, пустил в раковину воду и взволнованно прошептал:
        - За нами, похоже, следят. Когда я забирал с пристани машину, за мной увязался пикап «Тойо­та». Он ехал на большом расстоянии, но я его все-таки заметил. Пикап висел у меня на хвосте всю дорогу, отстал за два квартала от дома.
        - В дальнейшем наблюдении просто не было необходимости, - ответил я. Подойдя к окну гос­тиной, я показал стоящий на противоположной стороне улицы «Шевроле».
        Данил изобразил руками движение, которое можно было перевести как: «Нас накрыли?
        Потом вопросительно посмотрел на меня. Утвердительно кивнув головой, вернулся в ванную комнату, где по-прежнему продолжала литься вода.
        - Я видел у наблюдателей антенну направлен­ного микрофона, - сообщил я Данилу, когда он вошел туда следом за мной. - Кроме него, у них наверняка есть и фотоаппарат. Так что нас с тобой уже скорее всего сфотографировали. Кто бы это ни был: полиция, ФБР или ЦРУ, - я кивнул головой в сторону окна. - Но очень скоро они узнают, что Роберта Доуза и Фрэда Стоуна не существует в природе.
        - И что ты решил? - обратился ко мне Данил. Законный вопрос. Вот только ответа на него у меня пока не было. Так и не ответив Данилу, я вер­нулся в гостиную и, усевшись за компьютер, вновь вошел на форум «Флибустьеров». За последние полчаса там появились две дюжины новых сообще­ний. Одно из них предназначалось нам:
«Тайфун, завтра моему фрегату предстоит жаркая схватка. Охотно возьму твою пушку, если отдашь вместе с ней двадцать разрывных ядер. За все вместе могу предложить полторы штуки гринов. Рыцарь вет­ров». Нам предлагалось завтра в пятнадцать ноль-ноль быть на двадцатом километре вашингтонско­го шоссе, где будет ждать посольская машина.
        - Они заберут нас? - спросил у меня Данил, прочитав выведенное на экран сообщение.
        Я отрицательно помотал головой:
        - Только Андрея.
        - А как будем выбираться мы?
        - Решим это на встрече с тем, кто приедет за Андреем. Но сначала надо уйти из-под наблюде­ния.
        - Да, задачка! - Данил в задумчивости почесал затылок. - У тебя есть предложения?
        - На соседней улице я оставил «Рейнджер». Вряд ли тем типам известно про вторую машину. И если мы сумеем незамеченными выбраться из дома…
        Не дослушав меня, Данил метнулся к окну. Не­сколько секунд он присматривался к машине на­блюдателей, после чего вынужден был признать:
        - Окно и дверь отпадают, так как прекрасно видны из машины. Что остается? Чердак?
        Он вопросительно взглянул на меня.
        - Если за домом не установлено круговое на­блюдение, - заметил я. - На их месте я бы так именно и поступил.
        - Это смотря какие они получили указания, - возразил Данил. - Если в полученном приказе ве­дение за домом кругового наблюдения специально не оговаривалось, то, думаю, сами они не будут проявлять инициативу. Ведь куда удобнее сидеть в салоне комфортабельного лимузина, чем лежать на твердой и холодной земле. Во всяком случае, попробовать стоит, - закончил он свои рассужде­ния. - К тому же разве у нас есть выбор?
        В этом он был абсолютно прав. У нас действи­тельно не оставалось выбора.
        НА УЛИЦЕ
        23.35
        Внимательно прослушав запись разговора до­мохозяйки с ее постояльцем, лейтенант Гасс ткнул в бок сидящего рядом с ним водителя:
        - Рацию!
        Тычок оказался довольно болезненным, и по­мощник городского шерифа, сидящий за рулем «Шевроле», сморщился от боли, однако не рискнул высказать свое недовольство. Он завозился на си­денье и, вытащив из кармана трубку мобильного телефона, протянул ее командиру «морских тюле­ней».
        - Я же сказал: рацию, - обернулся к нему Гасс.
        - Это моя личная машина, - недовольно про­бурчал помощник шерифа. - Она не оборудована рацией.
        - Тогда набери номер своего начальника в ва­шей конторе! - приказал Гасс, начиная терять тер­пение.
        Помощник шерифа поспешно нажал несколько кнопок, после чего передал трубку Гассу.
        - Слушаю?! - после второго сигнала отозвался Трентон.
        - Один из подозреваемых только что вошел в дом. На вопрос вышедшей ему навстречу хозяйки дома ответил, что его друзья вернутся позже, - доложил Гасс.
        - Он сказал «друзья», во множественном чис­ле? - уточнил Трентон.
        - Во множественном, - подтвердил Гасс.
        - Хорошо, продолжайте наблюдение, - распо­рядился Трентон.
        Гасс отключил телефон, но не вернул трубку по­мощнику шерифа, а положил ее перед собой на па­нель перед ветровым стеклом.
        - Надо бы и шерифу сообщить о появлении по­дозреваемого, - - покосившись на телефонную трубку, произнес его помощник.
        - Если каперанг сочтет это необходимым, он сам ему сообщит, - невозмутимо ответил лейте­нант Гасс. - Продолжаем наблюдение.
        Из последних слов командира взвода «тюленей» помощник шерифа понял, что его мнение никого не интересует, и решил замолчать.
        Спустя четверть часа установившуюся в машине тишину нарушил звонок мобильного телефона. По­мощник шерифа потянулся к трубке, но Гасс опе­редил его.
        - Первый пост, - представился он.
        - К вам направляется второй подозреваемый. Будьте внимательны, - раздался в трубке голос Трентона. - Его взяла под наблюдение вторая группа, когда он забирал с пристани свой «Додж».
        - Вижу его, - отозвался Гасс, увидев в переул­ке горящие фары автомобиля.
        Водитель остановил машину у дома номер сем­надцать и поставил машину на сигнализацию. Ми­новав крыльцо, он обогнул дом и по пристроенной к боковой стене металлической лестнице поднялся на второй этаж. На секунду его осветила полоска света, которая вырвалась из открывшейся двери, но водитель «Доджа» быстро шагнул через порог.
        - Он вошел в дом, - произнес в трубку Гасс. - Машину оставил на улице.
        - Отлично! - в голосе Трентона отчетливо про­звучали нотки удовлетворения. - Ждите третьего и приготовьтесь к захвату подозреваемых. Для подкрепления я направляю к вам вторую группу.
        Вдалеке вновь показался свет фар въезжающе­го в переулок автомобиля. Машина приблизилась, но за пятьдесят метров от дома номер семнадцать свернула к тротуару и остановилась. Водитель по­гасил фары и габаритные огни, однако из машины не вышел. Лейтенант Гасс поднял к глазам прибор ночного видения и осмотрел подъехавшую машину.
        - Пикап второй группы, - констатировал он и, отводя от глаз прибор ночного видения, скомандо­вал: - Боевая готовность.
        Трое «морских тюленей» на заднем сиденье «Шевроле» потянулись к своим дорожным сумкам. Их командир тоже переложил себе на колени до­рожную сумку, которую до этого держал под нога­ми. Вжикнув «молнией», Гасс извлек из нее гер­манский пистолет-пулемет «МР-5К».
        - Автоматическое оружие запрещено к приме­нению даже в полиции, - растерянно произнес по­мощник шерифа.
        - Мы служим не в полиции, - ответил ему лей­тенант Гасс, навинчивая на ствол пистолета-пуле­мета массивный глушитель.
        Сухие щелчки затворов, раздавшиеся с заднего сиденья, подтвердили помощнику шерифа, что и остальные спецназовцы полностью разделяют мне­ние своего командира. В соседней машине точно так же собирали свои пистолеты-пулеметы бойцы второй штурмовой группы. Через несколько се­кунд, поставив оружие на боевой взвод, обе чет­верки «морских тюленей» полностью изготовились к штурму.
        ВОРОХОВ
        15 мая. 00.06
        Получив мое одобрение предложенному плану, Данил тут же взобрался на ванну и ловко снял с по­толка одну из декоративных пластиковых панелей. Ухватившись за чердачные перекрытия, он подтянулся на руках и заглянул в проделанный лаз. Не­сколько секунд Данил неподвижно висел под по­толком, пока не опустился вниз и встал ногами на края ванны.
        - Нам повезло, - сообщил мне Данил, после того как достал голову из потолочного отверс­тия. - По перекрытиям можно пробраться к чер­дачному люку на задней стене. Только ступать нуж­но по балкам, а то потолок хилый, может не выдер­жать.
        Мы быстро упаковали в одну из дорожных сумок все самое необходимое: оружие, включая пистолет с глушителем, захваченный Данилом в качестве трофея у одного из убитых гангстеров; наше спе­циальное водолазное снаряжение; документы и водительские права; открытые Ильей Константи­новичем кредитные карточки и оставшиеся налич­ные деньги. Данил быстро пролез в проделанный люк, а я передал ему сумку и тем же путем взо­брался на чердак. Данил уже был возле чердачного люка и пристально его осматривал.
        - Заперт, - сообщил он мне, когда я, осторож­но ступая по несущим конструкциям перекрытий, пробрался к нему.
        Я присел на корточки возле люка. В узкую щель в стене можно было разглядеть повешенный на дверцу люка накидной замок.
        - Сможешь перекусить? - спросил я у Данила, осмотрев через щель дужку замка.
        - Попробую, - вздохнул он.
        Я отодвинулся, чтобы освободить Данилу мес­то. Он тем временем извлек из сумки один из во­долазных ножей и, вставив специальный выступ ножен в соответствующую прорезь клинка, собрал достаточно эффективные кусачки. С ними в руках Данил вновь повернулся к чердачному люку. Я ос­тавался у него за спиной, поэтому не видел его рук. Но понять, что он делает, было не так уж и трудно. Просунув лезвие и ножны в щель между стеной и дверцей чердачного люка, Данил пытался захва­тить ими дужку замка. Вскоре это ему удалось. Я услышал скрежет соприкасающихся металличес­ких поверхностей и увидел, как вздулись вены на шее Данила. Орудовать водолазными «кусачками» можно и вдвоем, но лишь при наличии свободного пространства. Сейчас же Данилу приходилось уп­равляться одному, а я ничем не мог ему помочь. Несколько секунд ничего не происходило, только на шее Данила выступили крупные капли пота. Затем раздался короткий хруст, и замок с переку­шенной дужкой шлепнулся в кусты роз, росшие вдоль стены. Данил повернул ко мне мокрое от пота лицо и облегченно выдохнул:
        - Есть!
        Он все еще сжимал в ладонях рукоятку ножа и водолазные ножны и, когда с трудом разжал свои сведенные судорогой пальцы, на его ладонях от­четливо читались широкие белые полосы.
        - Разотри руки, - приказал я, забирая водолаз­ный нож.
        Оставшаяся без замка дверца чердачного люка открылась легко, лишь металлические кольца, в которые продевалась дужка замка, предательски звякнули между собой. Затаившись возле приот­крытого люка, я около минуты напряженно вгляды­вался в темноту. Передо мной была лужайка с рас­саженными на ней декоративными садовыми дере­вьями. Коротко постриженная трава не позволяла укрыться на газоне, поэтому я сосредоточил все свое внимание на деревьях. Нет, за посадками тоже никто не прятался. Лужайка продолжалась до живой изгороди, высотой в половину человеческо­го роста, за которой виднелся дом на соседнем участке. При всем своем старании я не смог рас­смотреть, скрывает ли изгородь притаившегося в зарослях кустов наблюдателя: Однако я не заметил шевеления ветвей и не услышал шелеста листьев, что в какой-то мере могло свидетельствовать о его отсутствии.
        Возле меня оказался Данил и осторожно тронул за плечо. Я кивнул головой и указал взглядом на приоткрытый люк, после чего отполз в сторону. Да­нил тут же занял мое место и, выставив из люка го­лову, посмотрел вниз. Когда он вновь повернулся ко мне, по его озадаченному лицу я сразу понял, что на нашем пути возникли новые препятствия.
        - Стена совершенно гладкая. Придется прыгать из люка. Тут метров шесть, но прямо под нами рас­тет здоровенный розовый куст.
        - Будет много шума? - сообразил я. Данил утвердительно кивнул:
        - Треск веток наверняка услышит и домохозяй­ка, и, что самое поганое, наблюдатели в машине… Вот если бы их чем-нибудь отвлечь, - рассуждая вслух, продолжал Данил. - Взорвать петарду, что ли?
        Это никак не годилось для отвлечения внима­ния, только насторожило бы наблюдателей. Да к тому же у нас и не было петарды. Не знаю, что за­ставило меня опустить руку в карман, куда я поло­жил ключи от гангстерского «Рейнджера». Но едва пальцы нащупали автомобильный брелок, в моей голове созрело решение.
        - Автосигнализация, - шепнул я Данилу.
        Он мгновенно понял меня и, пошарив в карма­нах, протянул мне ключ от нашего
«Доджа», сцеп­ленный с брелком автосигнализации.
        - Как только взвоет сигнализация, прыгай, - приказал я Данилу и нажал на брелке кнопку, вклю­чающую режим «паника».
        Ничего не произошло. Наверное, стены дома и потолочные перекрытия мешали прохождению сиг­нала. Направляя брелок в разные стороны, я снова и снова нажимал на кнопку. В один из таких момен­тов на улице оглушительно взвыла сирена автомо­бильной сигнализации. Наконец-то! Данил пулей вылетел из чердачного люка. По-моему, он даже перелетел через росшие вдоль стены кусты. Я швыр­нул Данилу сумку со снаряжением и сам спрыгнул вниз. Земля на клумбе оказалась хорошо взрых­ленной, что во многом смягчило приземление. Практически не почувствовав боли в ногах, я пере­катился на бок. В этот момент какая-то шипастая ветка хлестнула меня по лицу, но главное, что я сумел себе ничего не сломать. Если не считать по­царапанной щеки, приземление прошло на ред­кость удачно, что для прыжка с шестиметровой вы­соты считается большой удачей.
        Данил уже был рядом и, протянув руку, помог мне подняться. Оказавшись на ногах, я бросился к живой изгороди, отделяющей лужайку миссис Род­жерс от соседнего участка. За спиной продолжала надрываться автосигнализация. Ей оставалось ра­ботать еще секунд пятнадцать, и за это время мы должны были преодолеть метровый кустарниковый барьер. Оказавшись у преградившей путь зеленой стены, я оттолкнулся ногами от земли и легко пере­махнул через нее. Вслед за мной такой же прыжок выполнил Данил. Вскочив с земли, мы снова бро­сились вперед. Только когда мы были примерно посередине чужого участка, автосигнализация на нашем
«Додже» наконец умолкла, но сзади не было слышно ни выстрелов, ни шума начавшейся погони.
        Соседи миссис Роджерс, видимо, не опасались за свою собственность. Во всяком случае, забора, тянущегося вдоль улицы, на их участке не было. Перепрыгнув через бордюр, мы выбежали на тро­туар.
        Оставленный мною джип стоял у соседнего дома. До него можно было добраться за пару се­кунд, но я перешел на шаг и приблизился к машине неспешной походкой. Насколько я могу судить, ни­кто не видел, как мы с Данилом садились в автомобиль, - наглядное преимущество кварталов с частной застройкой, где по ночам никто не слоня­ется по улицам, в отличие от центра города, где допоздна работают бары и ночные клубы.
        - Куда теперь, в больницу? - спросил у меня Данил, усаживаясь на соседнее сиденье.
        - На ночь все больницы закрываются. Так что хоть это и рискованно, но придется ждать до утра, - ответил я и повернул ключ в замке зажигания.
        Если уж нам предстояло остаток ночи провести в машине, то следовало подыскать более безопас­ное место.
        НОЧЬЮ В ГОРОДЕ
        02.00
        В поисках Родригеса Гроган методично объез­жал городские мотели. Он не надеялся таким обра­зом найти исчезнувшего агента и взялся за это главным образом для того, чтобы показать Тренто­ну: он не сидит сложа руки, а лично участвует в ро­зыске. Гроган прекрасно понимал, что никакая де­монстрация собственной активности при отсутст­вии результата не спасет его от гнева куратора из ЦРУ. Но после того как двое помощников сели в за­саду у дома Родригеса, а остальные вместе с лич­ными автомобилями поступили в распоряжение Трентона, ничего другого просто не оставалось.
        Бешеного быка знали владельцы и менеджеры всех городских мотелей, но шерифу в его розысках это нисколько не помогало. Все без исключения ночные портье, с которыми он успел переговорить, виновато разводили руками и уверяли Грогана, что в ближайшие дни не общались с Родригесом и даже не встречали его. Гроган устал от однотипных разговоров, от испуганных и заискивающих взгля­дов портье и уже собирался прекратить бесполез­ные поиски, но напоследок все же решил заехать в дешевый кемпинг на окраине города.
        В домике владельца мотеля, выполняющего обязанности администратора, свет уже был пога­шен. Однако это обстоятельство нисколько не сму­тило Грогана. Он поднялся на крыльцо и принялся колотить в дверь ногой.
        - Где «Бык»? - спросил шериф вышедшего на стук хозяина.
        - Кто? - переспросил тот, подслеповато жмуря заспанные глаза.
        Гроган выплюнул в грудь мужчине комок жева­тельной резинки, который до этого гонял во рту, чтобы бороться с дремотой, и, отчетливо выгова­ривая каждый звук, произнес:
        - Рикардо Родригес по прозвищу Бешеный бык. Хозяин мотеля недоуменно пожал плечами и прошептал:
        - Да я его, наверное, с неделю не видел.
        - Значит, ты говоришь, что у тебя он не оста­навливался?! - Гроган сдвинул к переносице бро­ви и в упор посмотрел на собеседника.
        - Н-нет, - заплетающимся голосом пролепетал хозяин. - Вчера, правда, поселился один подозри­тельный тип, но это был не он.
        - Что за тип? - на всякий случай поинтересо­вался Гроган.
        - Такой… среднего роста, - хозяин поднял руку на уровень своего лба. - Плотный, широко­плечий, слегка кривоногий. Глаза маленькие и злые, под стать Родригесу. Не местный, - поспешно до­бавил он. - Назвался Диком.
        Услышав его последние слова, Гроган насторо­жился. Один из подельников Родригеса - Хулио Санчес по прозвищу Буч, проходивший вместе с ним по делу о контрабанде наркотиков, в точности подходил под это описание.
        - Кривоногий, говоришь? - переспросил Гро­ган, уже чувствуя, что не зря заехал в этот мотель.
        - Да, такой… неприятный, - хозяин мотеля по­добрать нужное слово. - Он снял номер на сутки, но они уже прошли, а никто так и не появился.
        - Он приехал один? Какая у него машина? - продолжал допытываться Гроган.
        Хозяин лишь виновато пожал плечами:
        - Я не видел. Я только выдал ему ключ, но не выходил во двор.
        - Но ты хотя бы заглянул в его номер, когда он не рассчитался с тобой за вторые сутки?! - повы­сил голос шериф, теряя терпение, но его собесед­ник отрицательно мотнул головой. - Пойдем, по­кажешь мне, где он поселился. Ты что, не по­нял?! - угрожающе добавил Гроган, выхватив пистолет, так как хозяин мотеля не двигался с места.
        Увидев оружие в руках шерифа, хозяин поспе­шил выполнить приказ. Вытащив из ящика стола комплект запасных ключей, он в сопровождении Грогана направился к нужному домику. Подойдя к двери, хозяин мотеля хотел постучать, но Гроган его остановил:
        - Открывай.
        Дрожащей от страха рукой хозяин вставил в за­мочную скважину ключ и отпер замок. Услышав щелчок замка, Гроган ворвался внутрь. Номер ока­зался пуст. В единственной комнате шериф увидел смятую постель, стол с парой невзрачных стульев и десяток пустых пивных бутылок у стены.
        Гроган подошел к столу. На его поверхности за­сохли капли пролитого пива. Судя по расположе­нию пятен, за столом недавно сидели два челове­ка. Гроган вновь бросил взгляд на батарею пустых бутылок у стены: «Пожалуй, в одиночку за день столько и не выпить. Если здесь останавливался Буч, то встречаться он мог только с Родригесом. Но ведь не для пива вызвал его Рик! Помнится, на следствии он отрицал знакомство с Бучем, утверж­дая, что обратился к нему как к судовому механи­ку… Судоремонтные мастерские! Там имеется причал, где могут швартоваться любые яхты! Как можно было об этом забыть?!» Гроган стремитель­но вышел из домика, оттолкнул некстати оказавшегося на пути хозяина мотеля и быстрым шагом направился к своей машине…
        Подъезжая к причалу, он еще издали увидел одинокий контур яхты и сразу узнал в ней «Конкис­тадор». Остановив машину, Гроган достал мобиль­ный телефон и, связавшись с Трентоном, сообщил, что у причала судоремонтной мастерской обнару­жил судно Родригеса. Шериф ожидал похвалы, но вместо нее услышал совсем другое:
        - Ты идиот! Мне понадобилось всего три часа, чтобы выяснить, что Стивен Ларсен, профессор Саваннского института океанологии, и не думал покидать Канаду, а благополучно продолжает изу­чать колонии морских гребешков в заливе Святого Лаврентия. И, разумеется, он знать ничего не зна­ет о своем двойнике, появившемся в Дулите! Ты мог узнать это еще вчера, но поленился снять те­лефонную трубку!

«Три часа, - мысленно повторил Гроган за ин­спектором ЦРУ. - Нечего сравнивать собственные возможности с возможностями шерифа заштатно­го городишки. Мы сделали запрос в Англию отно­сительно британских телеоператоров, а ответ до сих пор не пришел. Точно так же и канадские влас­ти не пошевелились бы, запроси я у них сведения о местонахождении Ларсена». Однако Гроган не стал возражать Трентону и молча проглотил его оскорбление. Ведь в этом случае пришлось бы признать, что он даже не попытался проверить личность руководителя океанологической экспе­диции, полностью доверившись ответу, полученно­му из миграционной службы. Трентон расценил, что молчание шерифа есть признание им собст­венной ошибки. Удовлетворившись этим, он дал агенту новое задание и отключился.
        - Проверь яхту, потом доложишь мне.
        Гроган выругался. «Легко командовать, сидя в кабинете под охраной своих головорезов. Попро­бовал бы ты проявить свою смелость ночью на без­людном причале», - тихо произнес он, глядя на молчащую телефонную трубку. Однако ослушаться своего куратора из ЦРУ Гроган не решился. Про­клиная себя в душе за то, что поторопился с докла­дом, он выбрался из машины и, стараясь оставать­ся в темноте, начал пробираться к яхте.
        Подкравшись к борту, Гроган замер и долго прислушивался, но так и не услышал ни одного по­стороннего звука, кроме плеска накатывающихся на причал волн. Трап на
«Конкистадоре» был под­нят, но он оказался достаточно высоким, и Гроган решил, что сумеет взобраться на яхту. Отпустив в адрес Трентона еще одно мысленное проклятие, он вставил свой пистолет обратно в подмышечную кобуру, подпрыгнул и, ухватившись руками за про­ходящее вдоль борта леерное ограждение, забро­сил ногу на палубу. Яхта качнулась, и удерживаю­щий ее швартовый канат предательски заскрипел. Гроган вновь чертыхнулся. Липкий страх, сжавший сердце, удвоил его силы. Шериф судорожно рва­нулся вперед и, перевалившись через фальшборт, оказался на палубе. Но едва Гроган ступил на нее, как его ноги заскользили на мокром настиле и он упал, выставив перед собой руки. Шериф поспеш­но вскочил на ноги и выхватил из кобуры пистолет. В него никто не стрелял, и вокруг по-прежнему было тихо. Тогда Гроган достал из кармана плос­кий фонарик и посветил им на палубу. На влажном и скользком настиле прямо перед ним расплылось бледно-розовое пятно. Гроган уже долго был го­родским шерифом, поэтому хорошо знал, как вы­глядят поспешно замытые следы крови. Впрочем, ошибиться здесь не мог даже новичок… С горящим фонарем в
руках Гроган обошел всю яхту, заглянул в каюты, ходовую рубку и машинное отделение, но нигде не обнаружил ни людей, ни других пятен. Он достал мобильный телефон и вновь соединился с Трентоном:
        - Я осмотрел яхту. Родригеса на ней нет. Океа­нологов, впрочем, тоже. Зато есть свежие пятна крови на палубе. В большом количестве. Так что либо океанологи, либо сам Родригес сейчас ско­рее всего кормят крабов где-нибудь на дне.
        - Двое океанологов еще до полуночи верну­лись в арендованный дом, - спокойно произнес в ответ Трентон.
        - В таком случае это - Родригес, - нарочито грустно вздохнул Гроган, но из трубки уже разда­лись короткие гудки.
        Не дослушав шерифа, Трентон принялся судо­рожно набирать номер лейтенанта Гасса.
        - Лейтенант, вы готовы?! - рявкнул он в трубку.
        - Ждем вашего приказа, сэр!
        - Взять их! - выдохнул Трентон. - Они подо­зреваются в убийстве, поэтому не церемоньтесь.
        - Да, сэр! - Гасс отключился и, швырнув на ко­лени помощнику шерифа трубку его мобильного телефона, скомандовал своим бойцам: - К бою!
        У двух ночующих на улице автомобилей син­хронно открылись дверцы, выпустив в темноту во­семь мужчин, вооруженных пистолетами-пулеме­тами с навинченными на стволы массивными глу­шителями. Бесплотными тенями они пронеслись по улице к дому номер семнадцать. Лейтенант Гасс, первым оказавшись у ограды, распахнул ка­литку, и «тюлени» устремились к дому. Двое из них блокировали входную дверь и окна первого этажа. Гасс и еще пятеро бойцов поднялись по лестнице на второй этаж. Первым шел взрывник. Оказав­шись возле двери, он прилепил на врезной замок лепешку пластиковой взрывчатки и поджег конец бикфордова шнура. Спустя две секунды грянул взрыв. Выбитая взрывной волной входная дверь влетела в дом, и в образовавшийся проход броси­лись «тюлени».
        - В прихожей пусто! В гостиной пусто! В спаль­не пусто! - услышал Гасс короткие доклады своих бойцов.
        Он развернулся к туалетным комнатам. Дверь в ванную оказалась заперта, но офицер выбил ее ударом ноги. Она тоже была пуста, но возле ванны стояла вертикально снятая с потолка декоративная пластиковая панель. На ее месте в потолке черне­ло квадратное отверстие. Встав на ванну, Гасс легко дотянулся до потолочных перекрытий и, подтянув­шись на руках, через проделанное в потолке от­верстие влез на чердак. Оставшиеся на перекры­тиях следы привели лейтенанта к чердачному люку. Открыв его, Гасс увидел внизу цветочную клумбу, а посветив на нее подствольным фонарем, и сло­манные ветви розовых кустов. Нырнув обратно в люк, лейтенант спустился с чердака и выбежал на улицу. В этот момент на первом этаже раздался истерический крик насмерть перепуганной хозяй­ки дома.
        - Заткните ее! - приказал Гасс своим бойцам, блокирующим снаружи окна первого этажа, а сам бросился на соседний участок.
        Путь оказался коротким. Сохранившиеся на тра­ве следы вывели командира «тюленей» на улицу, где и оборвались. Спустя несколько минут Гасс уже докладывал по телефону Трентону о неудав­шейся попытке задержания подозреваемых:
        - Они ушли через крышу. На чердаке оказался люк, о существовании которого мы не знали.
        - Вы же докладывали, что подозреваемые на­ходятся под вашим постоянным наблюдением?! - взорвался Трентон. В последние дни он стал очень нервным.
        Гасс не ответил, рассудив, что в данный момент ничто не устроит инспектора ЦРУ.
        - Когда они ушли? - задал Трентон новый во­прос, немного успокоившись.
        Судя по сломанным веткам и дорожке следов, четко выделяющихся на газонной траве, это про­изошло не более двух часов назад. Но лейтенант, вспомнив, когда сработала автосигнализация на машине океанологов, назвал более точное время:
        - Примерно в половине первого ночи.
        - Вы!.. Вы бездарно провалили задание, лейте­нант! И ответите за это! - только и смог сказать Трентон. - По крайней мере, вы допросили хозяй­ку дома? Что она говорит о своих постояльцах?!
        - Мои парни немного помяли ее, - нехотя при­знался Гасс. - Она ничего не говорит, лишь гро­зится подать в суд и требует вызвать полицию.
        - Полицию? - переспросил Трентон. - Будет ей полиция.
        Разъединившись с командиром «морских тюле­ней», Трентон набрал номер Грогана:
        - Где ты находишься?
        - Возвращаюсь домой. Мне не улыбается про­вести ночь на покинутой яхте в обществе призрака ее погибшего капитана, - усмехнулся шериф.
        - Тебе придется заехать в дом номер семнад­цать на 2-й Приморской улице. Ночью океанологи покинули свое жилище, поэтому нужно срочно до­просить домохозяйку, но она отказывается разго­варивать с моими людьми.
        - Отказывается разговаривать? - удивился Гроган. - Странно. Обычно миссис Роджерс, на­против, очень мила с молодыми мускулистыми мужчинами.
        - Вот и пообщайся с ней! - гневно закончил Трентон.
        Гроган, напротив, усмехнулся в душе: «Возмож­но, в воде твои «тюлени» и хороши, но в городе, в моем городе, они ни черта не стоят. Поэтому тебе без меня здесь ничего не сделать». Преисполнив­шись чувством собственной значимости, шериф развернул машину и поехал на 2-ю Приморскую улицу.
        Во дворе дома номер семнадцать Гроган увидел четырех вооруженных людей. Еще четверо спецна­зовцев, включая лейтенанта Гасса, ждали шерифа в просторной гостиной на первом этаже. Хозяйка дома сидела на стуле, закинув ногу на ногу и де­монстративно глядя в сторону. Женщина уже успела переодеться и встретила шерифа в притален­ной блузке и короткой юбке, высоко открывающей ее морщинистые дряблые ноги. Оценив подобран­ный женщиной наряд, Гроган мысленно усмехнул­ся про себя и, обращаясь к ней, сказал:
        - Миссис Роджерс, вы хотели меня видеть?
        - Не вас, а своего адвоката, - резко ответила домохозяйка. - Но раз уж вы явились, заставьте этих людей удалиться.
        Гроган почтительно кивнул и, обернувшись к не­подвижно застывшим спецназовцам, приказал:
        - Выйдите отсюда! Покиньте дом!
        Но те даже не двинулись с места. Тогда шериф повторил, обращаясь к их командиру:
        - Я что, не ясно выразился, лейтенант?! По­киньте дом!
        Несколько секунд городской шериф и командир взвода «тюленей» пристально смотрели в глаза друг другу. Потом лейтенант повернулся и напра­вился к двери. Вслед за ним из дома вышли и ос­тальные спецназовцы. Удовлетворенно кивнув, Гроган повернулся к хозяйке дома:
        - Ну вот, миссис Роджерс, теперь вы одни.
        - Еще нет, - подняв руку, женщина указала Грогану на входную дверь и произнесла: - Вон! И не появляйтесь в моем доме без ордера!
        В ответ Гроган лишь рассмеялся:
        - Не думайте, что получить ордер будет так уж трудно. Ведь заявление родителей юноши, которо­го совратила и фактически изнасиловала его до­мохозяйка, все еще находится в моем сейфе. Так что решайте, миссис Роджерс, где мы продолжим наш разговор: позже в суде или здесь и сейчас, но без столь мрачных последствий.
        После этих слов лицо сидящей напротив Грогана женщины сразу изменилось. Плотно сжатые губы разъехались в заискивающей улыбке, и она елейным голосом произнесла:
        - Ну что вы, Пирс? Как вы можете верить тем, кто говорит про меня подобные гадости? Я законопослушная гражданка и всегда готова оказать по­сильную помощь полиции. Так что вы хотели уз­нать?
        Разговор с хозяйкой дома номер семнадцать занял у Грогана около получаса. Когда он вновь вышел во двор, то обнаружил там своего куратора. Трентон за что-то отчитывал лейтенанта Гасса. Увидев вышедшего из дома шерифа, генеральный инспектор тут же поспешно подошел к Грогану:
        - Что тебе удалось узнать?
        - Семь дней назад она сдала свою мансарду ученому-океанологу Стивену Ларсену, - начал Гроган. - На третий день Ларсен привез трех сво­их коллег: Роберта Доуза, Кевина Смита и Фрэда. Фамилию третьего Дебора Роджерс не запомнила. В первый же день своего появления они все вчет­вером гуляли по городу, а потом на следующий день на зафрахтованной яхте отправились в море и вернулись назад только под вечер. Вчера, вернее уже позавчера, - поправился Гроган, - четверка океанологов вновь вышла в море. Но домой верну­лось только трое: Фрэд, Роберт и Кевин. Стивена Ларсена с ними не было. Домохозяйке они объяс­нили, что начальник их исследовательской экспе­диции отправился в Саванну и вернется через не­сколько дней.
        - Значит, Ларсен исчез в тот день, когда мы вы­ловили из воды труп русского
«дьявола»?! - пере­бил его Трентон.
        - Именно! - Гроган энергично кивнул. - Вче­рашним утром трое океанологов опять отправи­лись в море. Возвратились лишь двое: Роберт Доуз и бесфамильный Фрэд. Кевин Смит так и не появился, что более всего расстроило миссис Род­жерс, во всяком случае, до визита ваших парней, - шериф покосился в сторону стоящих в отдалении спецназовцев.
        Трентон тоже бросил на «тюленей» уничтожаю­щий взгляд и, обернувшись к Грогану, сказал:
        - Пирс, я чувствую, это они! Те, кто нам нужен. Найди мне их!
        Никогда прежде в голосе куратора не звучали просительные нотки, и Гроган это оценил.
        - О'кей, - он утвердительно кивнул. - Если они все еще в городе, я их найду. А вы тем време­нем направьте своих «тюленей» осмотреть дно у причала судоремонтной мастерской. Возможно, найдете там много интересного.
        В МУНИЦИПАЛЬНОЙ БОЛЬНИЦЕ
        07.00
        Ранним утром заасфальтированная площадка перед центральным входом в больницу, выделен­ная под автостоянку, была практически пуста. Лишь в глубине, у кромки бордюра, стояло несколько машин, судя по всему, оставленных еще с вечера. Ворохов поставил «Рейнджер» в общий ряд с дру­гими автомобилями и, заглушив двигатель, внима­тельно осмотрел окружающую территорию. Не за­метив вокруг ничего настораживающего, он тем не менее повернулся к своему товарищу и сказал:
        - Обойди вокруг здания. Прежде чем заходить внутрь, нужно выяснить конфигурацию здания, может пригодиться в экстренном случае.
        Бизяев понимающе кивнул и бесшумно вы­скользнул из машины. Чтобы не привлекать к себе внимания больничного персонала, он не пошел к центральному входу, а обогнул автостоянку кругом и исчез из виду на подъездной дорожке.
        Данил появился через четверть часа, бесшумно забрался в салон и, усевшись на сиденье рядом с Вороховым, сообщил:
        - Этажом ниже, - Данил указал взглядом на стеклянные двери центрального входа, - располо­жен приемный покой. К нему ведет отдельный въезд, там тоже имеется стоянка для дежурных машин, только поменьше этой. При мне как раз привезли очередного больного. Я видел, как санитары вка­тывали в двери медицинские носилки. Рядом, но ближе к торцу здания, есть вход на склад, куда за­возят продукты для кухни, сменное постельное белье и тому подобное. С торцов расположены по­жарные двери. Да, еще одна маленькая деталь. В вестибюле центрального входа установлен ста­ционарный металлодетектор.
        - Как ты это узнал? - изумился Станислав. - Ведь ты же не заходил внутрь.
        - Разглядел арку и барьер перед ней через стек­лянные двери вестибюля, когда бежал мимо крыльца.
        - Значит, оружие придется оставить в маши­не, - констатировал Ворохов. - Спрячь пистолет под сиденье.
        Данил послушно вытащил трофейный «глок», который был заткнут сзади за пояс джинсов, и убрал оружие под сиденье:
        - Полагаешь, мог бы пригодиться?
        - Возможно. Я поднимусь к Андрею, а ты при­смотри за входом, - распорядился Ворохов, после чего открыл дверцу и первым выбрался из маши­ны. - Держи!
        Бизяев поймал на лету брошенные ключи от ма­шины и вслед за своим командиром направился к центральному входу городской больницы.
        Возле арки металлодетектора дремал дюжий чернокожий охранник. При появлении ранних по­сетителей он поднял на них сонные глаза и вновь погрузился в сон. Миновав пост охраны, офицеры направились к стойке дежурной. Ворохов остано­вился напротив сидящей за настольным компьюте­ром медсестры в нежно-салатовом медицинском костюме и такого же цвета аккуратной шапочке. Бизяев встал чуть в стороне, делая вид, что изуча­ет вывешенную на стенах информацию. Заметив посетителя, девушка подняла на Станислава во­просительный взгляд и, изобразив на лице дежур­ную улыбку, произнесла:
        - Я могу вам помочь?
        - Да. Вчера вечером к вам поступил мой това­рищ Кевин Смит. Я бы хотел узнать, в какой он па­лате и каково его состояние, - объяснил цель своего визита Ворохов.
        Девушка повернулась к компьютеру и, пощелкав пальцами по клавиатуре, сообщила:
        - Кевин Смит, травматологическое отделение, палата номер девять. А в отношении состояния здоровья вашего товарища вам лучше всего пого­ворить с его лечащим врачом. Хотя!.. - медсестра вновь взглянула на экран. - Раз мистер Смит по­ступил в двадцать два тридцать, то его должен был осматривать дежурный врач. Он еще здесь. Вы мо­жете переговорить с ним.
        - Спасибо, - Станислав с благодарностью улыбнулся. - Где я могу его найти?
        - Третий этаж, травматологическое отделение. Лестница и лифт в конце коридора, - девушка вновь улыбнулась, причем на этот раз ее улыбка вышла вполне искренней.
        Ответив первому посетителю, медсестра повер­нулась ко второму, но тот уже куда-то исчез.
        Послушав разговор своего командира с дежур­ной медсестрой, Данил Бизяев свернул за колонну и под ее прикрытием отошел к противоположной стене, где уселся на один из кожаных диванчиков, стоящих вдоль стены, предназначенных для посе­тителей городской больницы. С этого места Данил видел почти весь вестибюль с дремлющим на сту­ле чернокожим охранником и стойкой регистрату­ры, за которой сидела дежурная медсестра. Не­сколько секунд он наблюдал пересекающего вес­тибюль Ворохова, пока тот не скрылся в указанном медсестрой больничном коридоре.
        Поднявшись на третий этаж, еще с лестничной клетки Ворохов увидел надпись
«Травматологичес­кое отделение». От остальной части коридора от­деление заслоняли застекленные двери. Подойдя ближе, Станислав увидел стол с телефонным аппа­ратом, за которым сидела еще одна дежурная медсестра. Но едва Ворохов открыл дверь, как она поднялась из-за стола и, преградив ему дорогу, гневно спросила:
        - Вы куда?! Посещение больных только после девяти ноль-ноль!
        - Не волнуйтесь, - попытался успокоить Ста­нислав бдительную медсестру. - Мне нужен де­журный врач. - Заметив, что она немного смягчи­лась, он поспешно добавил: - Меня направили к вам из регистратуры.
        Очевидно, решив, что его визит уже с кем-то со­гласован, медсестра уступила просьбе Станислава.
        - За поворотом пятая дверь направо, - сказала она, возвращаясь за свой стол.
        Ворохов поблагодарил женщину и двинулся по больничному коридору в указанном направлении, смотря на номера палат. Девятая палата оказалась сразу за поворотом. Убедившись, что угол стены скрыл его от дежурной, Станислав приоткрыл дверь. Внутри стояли четыре больничные койки, три из которых были заняты. Андрей Мамонтов находился на ближней кровати. Он пребывал в полулежачем положении, навалившись спиной на поднятую поч­ти вертикально головную часть койки. Заметив Во­рохова, Андрей радостно ему улыбнулся, стянул с себя больничное покрывало и, медленно подняв­шись, направился к двери. Он был гол до пояса, на ногах надеты светло-голубые штаны от больничной пижамы, а на шее виднелась марлевая перевязь, которая держала загипсованную правую руку. Грудь Андрея стягивал эластичный бинт, но самое главное заключалось в том, что он мог самостоя­тельно передвигаться.
        Двое других больных еще спали, поэтому не за­метили, как их сосед покинул палату. Как только Андрей вышел в коридор, Станислав поспешно прикрыл за ним дверь и шепотом спросил:
        - Как ты?
        - Нормально, - так же тихо ответил Андрей. - Сначала думал, что перелом таза, но обошлось. Оказался просто вывих сустава.
        - До машины дойти сможешь?
        - Смогу, - Андрей утвердительно кивнул.
        - Тогда давай поспешим. На оформление офи­циальной выписки у нас уже не осталось времени.
        Андрей сразу сообразил, что означают эти слова:
        - За вами следят?
        Ворохов наклонил голову, помолчал и добавил:
        - Я принес тебе одежду. Где можно переодеться?
        - В туалете. Это в конце коридора.
        Шлепая босыми ногами по полу, Андрей в со­провождении Станислава направился к туалетной комнате. Проходя мимо ординаторской, где, по словам медсестры, должен был находиться дежур­ный врач, Ворохов с опаской взглянул на дверь. По счастью, она оказалась закрытой, и офицеры бес­препятственно добрались до больничного туалета. Войдя внутрь, Станислав вытащил из брюк рубаш­ку и достал из-под нее сложенные спортивные шорты и футболку Андрея.
        - Не взыщи. Обувь и остальную одежду при­шлось оставить в машине, - нарочито извиняю­щимся голосом произнес Ворохов.
        Андрей с благодарностью взглянул на своего командира и здоровой рукой принялся стягивать с себя больничные штаны.
        В ГОРОДСКОМ БОРДЕЛЕ
        07.15
        Гроган остановил машину напротив хорошо зна­комой ему вывески, нежно-розовой днем, а ночами загорающейся ярко-красными неоновыми огнями. Массажный салон
«Глория», под вывеской которо­го располагался городской бордель, работал круг­лосуточно с небольшими перерывами в утренние и обеденные часы. Основной наплыв клиентов при­ходился на вечер. После полуночи число желающих получить платную порцию сексуальных услуг резко сокращалось, и ближе к утру в публичном доме практически никто не появлялся.
        Гроган не раз наведывался в бордель, и не толь­ко как шериф, но и как один из постоянных клиен­тов. Поэтому его прекрасно знала и содержатель­ница публичного дома мадам Хигс, и большинство работающих на нее девушек. Однако в этот раз ут­ренний визит городского шерифа удивил хозяйку.
        - Вы, Пирс? - изумилась она. - Что случилось? Гроган вошел в просторный холл, совершенно пустой в столь ранний час, и, усевшись в одно из кресел, предназначенных для клиентов, небрежно бросил:
        - Не слыхала? Вчера губернатор одобрил про­ект нового закона, по которому за содержание бор­деля будут давать от двадцати пяти лет до пожиз­ненного?
        - Вы шутите? - Глаза мадам Хигс в ужасе ок­руглились.
        - Шучу, - признался Гроган.
        - Очень остроумно, - заметила она и даже за­ставила себя улыбнуться, хотя шутка шерифа вовсе не показалась ей веселой.
        - Что, не смешно? Тогда давай поговорим се­рьезно. Садись. - Гроган указал рукой на сосед­нее кресло и, когда хозяйка борделя присела рядом, сказал: - Мне нужны фамилии и адреса твоих девиц, которые сегодня около полуночи сняли сразу двух или даже трех клиентов и увезли их к себе на квартиру.
        - Но… - содержательница публичного дома удивилась еще больше. - Если девочки еще заня­ты, то откуда же я могу знать, кто из них вас инте­ресует?
        - Ну-ну, - Гроган помахал рукой перед лицом мадам Хигс. - Не так уж часто двое или трое му­жиков снимают одну шлюху. Да и для девчонки такое приключение может оказаться довольно рис­кованным. Прежде чем согласиться на «групповуху», она наверняка в целях собственной безопас­ности предупредила кого-нибудь из твоих
«пасту­хов». Может, стоит спросить у них?
        - Ах, Пирс, - хозяйка тяжело вздохнула и де­монстративно промокнула носовым платком уголки глаз. - У моих мальчиков выдался вчера крайне тя­желый день. Вы только представьте: какой-то него­дяй жестоко избил у бара «Дикий койот» Макса и двух его людей. Причем одному из них сломал руку, а другому несколько ребер.
        Гроган подозрительно ухмыльнулся:
        - Чтобы кто-то в одиночку мог уделать Макса и его «горилл»? Да они сами кого хочешь превратят в мешок с костями.
        - Пирс, неужели вы думаете, что я лгу? - Хо­зяйка борделя с обидой взглянула на шерифа. - Это произошло прямо на глазах моих девочек. Они от начала до конца наблюдали всю драку.
        Гроган отлично знал упомянутого хозяйкой Мак­са и двух его подручных, которых сам окрестил «пастухами». Они контролировали работу прости­туток на улицах, обеспечивая их безопасность, а Макс, выступая в роли сутенера, еще и получал деньги с клиентов. Все трое были любителями уличных драк и с одинаковым наслаждением изби­вали проштрафившуюся проститутку или клиента, отказавшегося платить, нередко пуская в ход нож, опасную бритву или бейсбольную биту. Поэтому утверждение хозяйки борделя, что кто-то избил ее «пастухов», а двум из них еще и переломал кости, показалось Грогану совершенно невероятным.
        Шериф задумался: «Не похоже, что она лжет. Да и зачем ей врать? Но чтобы так отделать Макса и его громил, надо быть самим дьяволом… «Мор­ским дьяволом»!» Гроган резко повернулся к сидя­щей рядом с ним женщине:
        - Кто, ты говоришь, видел драку?!
        - Мои девочки: Флора и Джуди. Они вечером работали у бара, когда там появился этот него­дяй…
        - Джуди?! - воскликнул Гроган, перебив хозяй­ку борделя. - Где она?! Я хочу ее видеть!
        - Придется обождать пару часов, - извиняю­щимся тоном произнесла мадам Хигс. - Она пока занята с клиентом, - добавила хозяйка и осеклась. Что-то в изменившемся лице шерифа подсказало ей, что в данный момент с Гроганом лучше не спо­рить. - Да, конечно, - она заискивающе улыбну­лась. - Сейчас я ее приглашу.
        Хозяйка поднялась с кресла и по широкой за­кругленной лестнице поднялась на второй этаж, где располагались номера, в которых и уединялись клиенты с выбранными девушками.
        Прошло около четверти часа, и Гроган уже на­чал терять терпение. Ему даже пришла в голову мысль позвонить Трентону и вызвать пару спецна­зовцев, чтобы с их помощью перетряхнуть весь бордель. Но в этот момент на лестнице вновь по­явилась мадам Хигс, за которой в наброшенном на плечи пеньюаре шла темнокожая девушка. Гроган сразу узнал хорошо знакомую ему мулатку Джуди. Не дожидаясь, когда она спустится в холл, Гроган сам поднялся по лестнице и взял девушку за ло­коть:
        - Привет, Джуди. Как самочувствие?
        Та потянулась, при этом ее пеньюар распахнул­ся, обнажив коричневые груди с лиловыми, словно спелые сливы, сосками. Не собираясь закрывать полы распахнувшегося пеньюара, Джуди произне­сла:
        - Не выспалась.
        Гроган перевел взгляд на хозяйку борделя. Ма­дам Хигс сразу поняла намек и, оставив шерифа наедине с проституткой, быстро вернулась в холл.
        - Не выспалась? - переспросил шериф. - Ни­чего, это дело поправимое. Вот Максу и его компа­нии не повезло гораздо больше.
        - Это просто ужас какой-то! - воскликнула Джуди.
        Кивая в такт ее словам, Гроган одной рукой обнял девушку за плечи и повел ее за собой обратно к номерам. На дверях примерно половины из них ви­сели таблички с просьбой не беспокоить. Гроган остановился напротив свободного номера и, раз­вернув девушку лицом к себе, спросил:
        - Так ты действительно видела драку от начала до конца?
        - Ну да, - кивнула проститутка. - Я думала, что умру от страха.
        - Расскажи, что ты видела! - потребовал Гро­ган.
        - Значит, так, - девушка закатила глаза, соби­раясь с мыслями. - Мы втроем: я, Флора и Каро­лина, стояли у бара. Каролина - это новенькая, ты ее не знаешь, - уточнила она. - Двум клиентам понравилась Каролина, они договорились с Мак­сом о цене и собирались ее забрать.
        Услышав о двух мужчинах, заинтересовавшихся одной проституткой, Гроган насторожился:
        - Об этих клиентах подробнее!
        - Да… обыкновенные парни, немного поддатые или под кайфом, - начала припоминать Джуди.
        - Как они выглядели?!
        - Высокие. Стрижки такие, как у всех черных, которые косят под рэперов.
        - Так они были черные?! - Гроган буквально вышел из себя.
        - Ну да. Я же говорю, косят под рэперов…
        - Так, давай дальше! - перебил он девушку. - Что было потом?
        - Каролине они, видно, не понравились, так как она начала отбрыкиваться. Макс, конечно, быстро бы ее обломал, но тут как раз появился этот парень. Белый, - опередив возможный вопрос ше­рифа, уточнила Джуди. - Он сказал им что-то типа: у вас изо рта воняет. Они бросились на него, но он дал сначала по морде одному, затем по яйцам другому, и они слиняли.
        Гроган поморщился: «Сучка гораздо лучше управляет своим языком в постели, чем во время разговора. Ни черта не понять, что болтает».
        - Постой, ты говоришь, что тот белый парень отделал обоих черных? - уточнил он.
        - Ну да, - Джуди кивнула. - А Максу, естест­венно, не понравилось, что он прогнал этих клиен­тов. Вот он и попер на белого. Но тот оказался не промах и так накатил Максу и его парням. Одному руку сломал вот здесь, - девушка указала на свой локоть. - Другому так лягнул в грудь, что тот за­гнулся и потом едва добрался до машины. А само­му Максу засветил в ухо кирпичом. Макс потом хотел сбить парня машиной, да куда там. Тот отка­тился к стене, и тачка Макса промчалась мимо! - закончила Джуди и подняла на Грогана полный восхищения взгляд.

«Что за идиотка?!» - Гроган схватил девушку за плечи и, грубо встряхнув ее, выкрикнул в лицо:
        - К черту Макса! Куда делся тип, затеявший драку?
        - Его увезла «Скорая», - испуганно пролепета­ла девушка. - Кто-то вызвал
«Скорую». А ему, ви­димо, тоже досталось в драке. Вот «Скорая» его и забрала.
        - В котором часу это случилось? - спросил Гроган, пытаясь вспомнить, когда в контору посту­пило сообщение о драке у бара «Дикий койот».
        Память проститутки оказалась крепче:
        - В четверть одиннадцатого.

«А первый из океанологов появился в доме Де­боры Роджерс лишь в двадцать три тридцать», - вспомнил Гроган слова своего куратора. Он сейчас же вытащил из кармана трубку мобильного теле­фона и позвонил в приемный покой дежурной му­ниципальной больницы:
        - Вчера вечером, примерно в двадцать два пят­надцать к вам доставили человека, пострадавшего в уличной драке у бара «Дикий койот». У вас есть его данные?!. Кевин Смит, - повторил он за де­журной. - В каком он отделении?! Спасибо!
        Когда шериф вновь повернулся к Джуди, девуш­ка увидела на его лице торжествующую улыбку. Гроган приблизил к ней свое лицо и, отчетливо вы­говаривая каждое слово, произнес:
        - Забудь о нашем разговоре. Все сегодняшнее утро ты отсыпалась в своей постели после бурно проведенной ночи.
        Джуди поспешно кивнула. Гроган улыбнулся еще шире, затем запустил руку под полу ее распахнуто­го пеньюара, стиснул пальцами упругую девичью грудь и, бросив на прощание:
        - Еще увидимся, - сбежал по лестнице.
        - Уже уходите, Пирс? - обратилась к нему со­держательница публичного дома, но он даже не обернулся в ее сторону.
        Гроган переживал тот редкий момент, когда дальнейшие действия куратора из ЦРУ определя­лись добытой им информацией. Вернувшись в ма­шину, он набрал номер Трентона.
        - Мистер Трентон, один из интересующих вас русских «дьяволов», - не отказал себе в удоволь­ствии съехидничать Гроган, - вчера в двадцать два тридцать был доставлен бригадой «Скорой по­мощи» в травматологическое отделение муници­пальной клинической больницы, где и находится в настоящее время под именем Кевин Смит.
        - Черт! - выругался Трентон. - Четверо моих людей еще обследуют дно у причала. Но остальных я немедленно посылаю туда! Нет! Я сам еду с ними! Где находится эта больница?!
        - Возьмите с собой одного из моих помощни­ков, они оба знают дорогу, - посоветовал Гро­ган. - Встретимся у входа, я тоже направляюсь туда.
        Резко развернувшись перед массажным сало­ном, Гроган на своем «Корвете» помчался к муни­ципальной больнице. В это же время от причала судоремонтной мастерской по направлению к го­роду летел темный «Шевроле». В машине находи­лось четверо
«тюленей» во главе с лейтенантом Гассом. Но на этот раз им пришлось потесниться, так как на переднем сиденье, рядом с водителем, расположился сам Трентон.
        СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ БИЗЯЕВ
        07.30
        Американочка за стойкой регистратуры, с кото­рой так мило поболтал Стас, мне сразу понрави­лась. У нее было очень симпатичное и отчасти даже румяное лицо, не чета тощим физиономиям прочих американских девиц, поголовно помешанных на диетах. И даже надетые на нос очки ничуть ее не портили, а даже наоборот, придавали лицу умный, я бы сказал, эрудированный вид. Сидя на гостевом диванчике, я то и дело поглядывал на приглянув­шуюся мне сестричку, не постоянно, а когда де­вушка отвлекалась: поворачивалась к компьютеру или начинала что-то перебирать на своем столе. Собственно, в пустом вестибюле смотреть было больше не на что. Негр-охранник по-прежнему дрых сном пожарного на своем стуле, лишь симпа­тичная медсестра вносила хоть какое-то оживле­ние в сонную атмосферу городской больницы.
        Улучив момент, когда девушка подняла теле­фонную трубку, я вновь взглянул на нее. Я не мог видеть выражение лица, но вот ее движения во время телефонного разговора меня очень удиви­ли. Продолжая что-то отвечать своему собеседни­ку, она вышла из-за стола, зачем-то перегнулась через стойку и посмотрела в конец коридора, куда незадолго до этого прошел Стас. Вряд ли она хоте­ла освежить в памяти обстановку больницы. У меня родилось только одно объяснение ее странным действиям - девушка искала Стаса. И значит, те­лефонный звонок был как-то связан с ним! С ним или с Андреем! Мне сразу стало не по себе. Инте­ресоваться моими товарищами могла только контрразведка или полиция…
        Со своего места я отлично просматривал вести­бюль, но вот то, что происходило за входными две­рями, в больничном дворе, от меня было скрыто. Я даже подумывал о том, не вернуться ли мне на автостоянку перед центральным въездом. Но в этом случае Стас и Андрей лишились бы моей по­мощи, и, поразмыслив, я решил остаться на месте.
        Закончив разговор по телефону, медсестра по­весила трубку и вернулась на свое место. Но со­стоявшийся разговор явно ее взволновал. Она за­метно нервничала. Эта нервозность угадывалась в судорожных движениях пальцев. Усевшись за стол, девушка повернулась к компьютеру и забегала пальцами по клавиатуре, а потом принялась вни­мательно читать выведенный на экран текст. Доро­го бы я дал за то, чтобы его прочитать. Изучив по­лученную информацию, медсестра задумалась на несколько минут. Она, наверное, думала бы и доль­ше, но тут в вестибюль буквально ворвались четы­ре человека.
        Все как на подбор рослые, широкоплечие, с крепкими накачанными руками и короткими стриж­ками. Я сразу понял: это спецназовцы, и не кто-ни­будь, а элита: боевые пловцы, американские «тю­лени». Одеты они тоже были одинаково: джинсы, короткие, до пояса, ветровки, несмотря на жару, наглухо застегнутые доверху. Не надо было долго гадать почему: под ветровками они прятали ору­жие. Вой сирены металлодетектора, когда под его арку ввалилось сразу двое «тюленей», полностью подтвердил мои предположения. Сирена взвыла так, что, наверное, разбудила бы и пожарную ло­шадь. Во всяком случае, чернокожий охранник сразу проснулся и вскочил со стула. Ростом и ком­плекцией он почти не уступал ворвавшимся в вес­тибюль «тюленям». Вот только живот его был еще шире плеч, да и весил он, пожалуй, в полтора раза больше любого из спецназовцев. Расставив в сто­роны руки, охранник попытался загородить двум первым «тюленям» дорогу. Его попытались оттолкнуть, но сдвинуть с места полуторацентнеровую тушу оказалось не так-то просто. Охранник вос­принял эту попытку как нападение и своей увеси­стой лапищей звезданул по уху ближайшего
к нему спецназовца. Тот не ожидал от больничного охран­ника такой прыти, поэтому пропустил удар. Но уж остальные «тюлени» мгновенно вступились за своего пострадавшего товарища. Негра молние­носным ударом опрокинули на спину и прижали к полу, а тот, кому отвесили затрещину, очевидно, от обиды, пнул охранника ногой в пах.
        Все это происходило на глазах медсестры. Уви­дев, как ворвавшиеся в вестибюль хулиганы изби­вают больничного охранника, девушка в истерике закричала и, схватив телефонную трубку, приня­лась куда-то звонить. Куда именно она звонила, я так и не успел определить, потому что, воспользо­вавшись начавшейся потасовкой, вскочил со свое­го места и бросился в глубь коридора. Благо что из разговора Стаса с медсестрой я узнал, на каком этаже находится травматологическое отделение. Когда я подбегал к лестнице, то услышал раздав­шийся сзади пистолетный выстрел и, оглянувшись, увидел уже знакомого мне человека. Посреди вес­тибюля с пистолетом в руке стоял городской шериф, а рядом с ним какой-то невысокий седой, человек лет пятидесяти. Определенно, я никогда не встречал его раньше, но отчего-то сразу почув­ствовал к седому резкую антипатию. Вмешательст­во шерифа помогло остановить драку, вернее, из­биение больничного охранника, да и истерический крик дежурной медсестры при его появлении сразу оборвался. Не дожидаясь, что произойдет дальше, я бросился вверх по лестнице.
        Добежав до третьего этажа, я нырнул в коридор и оказался перед дверями травматологического отделения. Оттуда выглядывала дежурная медсе­стра. Она была гораздо старше той, что сидела за компьютером в регистратуре, и оказалась совсем несимпатичной.
        - Вооруженное нападение! Звоните «911»! - крикнул я ей на бегу и, оттолкнув в сторону, вбежал в отделение.
        Из-за поворота больничного коридора мне на­встречу вышел врач. Не дав ему опомниться, я вы­ставил вперед руку и повторил свое предупрежде­ние:
        - Вооруженное нападение! Заприте все двери, вызовите службу спасения и не пускайте никого на этаж.
        Услышав такие слова, врач застыл соляным стол­бом, но именно это мне и было нужно. Чем больше неразберихи, тем лучше. Обогнув растерявшегося врача, я завернул за угол и в конце коридора уви­дел Стаса и Андрея, выходящих из туалета. Андрей уже успел переодеться в футболку и спортивные шорты, которые принес с собой Стас. Я бросился к ним, они - ко мне. Правда, Андрей еще плохо дер­жался на ногах и даже с помощью Стаса передви­гался только шагом. Обратный путь был отрезан. Стас, конечно же, это понял. Поэтому, оказавшись возле больничного лифта, он поспешно нажал кнопку вызова. Мы втроем сгрудились у дверей лифта, с нетерпением ожидая, когда же они нако­нец откроются. Так и не дождались. У входа в отде­ление возник шум, а затем мы услышали в коридо­ре быстрый топот.
        - К пожарному выходу! - скомандовал Стас.
        Нырнув под здоровую руку Андрея, Стас подста­вил ему свои плечи и буквально потащил за собой к дверям пожарной лестницы. Андрею оставалось только переставлять ноги. Мы успели как раз во­время. Едва я вслед за Андреем и Стасом юркнул за дверь, из-за поворота показались уже знакомые мне «тюлени». Причем они уже не пытались пря­тать оружие. В их руках я увидел «МП-5К» - излюб­ленные пистолеты-пулеметы американского мор­ского спецназа с навинченными на стволы массив­ными глушителями. Похоже, это приглянувшаяся мне медсестра сообщила бравым американским парням о гостях к мистеру Смиту. Вот стерва! Пока я в дверную щель наблюдал за бегущими «тюленя­ми», Стас и Андрей успели преодолеть половину лестничного марша. Конечно, с учетом полученных Андреем травм они спускались довольно резво. Но все же! Если бы они двигались чуть быстрее, мы как раз успели бы выбраться из больницы, пока американцы искали нас на этаже.
        Добравшись до девятой палаты, первый из «тю­леней» рванул дверь на себя, после чего вместе со своим напарником ворвался внутрь. К палате бро­сились и остальные спецназовцы, но в этот момент за их спинами открылись двери вызванного нами лифта. Оба «тюленя» мгновенно развернулись к нему, вскинув к плечам пистолеты-пулеметы, кото­рые прежде держали на уровне бедер. Увидев, что кабина пуста, они взглянули в конец коридора, и я едва успел отпрянуть за дверной косяк, чтобы не встретиться с ними взглядом. Судя по донесшему­ся топоту,
«тюлени» решили проверить пожарную лестницу. Вот когда я пожалел, что у меня нет пис­толета! Придется действовать подручными средст­вами. Я проворно стянул с левой руки часы и, сно­ва защелкнув их металлический браслет, надел на пальцы правой наподобие кастета. Получилось примитивное, но достаточно эффективное оружие рукопашного боя.
        Моих противников было двое, и они были от­менно вооружены, зато я занимал более выигрыш­ную позицию. Я стоял у стены, и дверь коридора должна была меня прикрыть. Так и случилось. С шумом распахнув ее, «тюлени» вылетели на лестничную клетку. Увидев внизу Стаса и Андрея, они готовы были броситься за ними следом. Но в этот момент я шагнул из-за двери и изо всех сил врезал кулаком с часами в затылок ближайшего ко мне американца. Тот как подкошенный рухнул к моим ногам. Я вновь взмахнул рукой, намереваясь достать второго «тюленя», но он оказался более проворным, чем я ожидал. Молниеносно развернувшись, спецназовец ушел из-под моего удара, и при этом направил на меня пистолет-пулемет. Окажись в его руках стандартное оружие, я бы точно получил пару пробоин ниже ватерлинии. Но с навинченным глушителем ствол пистолета-пуле­мета оказался гораздо длиннее, и я сумел его до­стать. - Боковым ударом ноги я отбил в сторону на­правленное на меня оружие и, завершая прием, врезал пяткой в грудь американца. Он отпрянул назад, чтобы, увеличив расстояние, погасить силу моего удара. Но в том и заключается особенность
рукопашной схватки в ограниченном пространстве, что отступать здесь просто некуда. За спиной «тю­леня» оказался лестничный марш, и он, подавшись назад, конечно, оступился и загремел вниз.
        Но рано я торжествовал победу. Каким-то чудом американец успел сгруппироваться и, скользя вниз по лестнице, все-таки поймал меня на прицел. Бросившись на пол, я растянулся на бетонной пли­те лестничной площадки, а дверь в больничный ко­ридор, как раз напротив того места, где я стоял, прошила автоматная очередь. Пересчитав спиной все ступеньки, «тюлень» съехал до лестничной площадки между третьим и вторым этажами и уже собирался вскочить на ноги, чтобы добить меня, но в этот момент к нему подскочил Стас и от души ударил его носком ботинка в висок. Голова амери­канца мотнулась в сторону, он обмяк и выронил оружие. Стас сейчас же подхватил пистолет-пуле­мет и, подставив плечо Андрею, устремился вниз по лестнице. Так, пора и мне за ними! Я перепрыг­нул через тело первого спецназовца, так и не при­шедшего в себя после моего удара, и бросился вслед за Андреем и Стасом.
        Нам повезло. Во всяком случае, больше никого не встретив на своем пути, мы добрались до по­жарного выхода из здания. Но, как это обычно и бывает в финале, дверь оказалась заперта. Долго не раздумывая, Стас вскинул трофейный пистолет-пулемет и выпустил по замку длинную очередь.
        Пули буквально выкрошили замок из двери, и, после того как я ударил по ней ногой, она распах­нулась.
        - К машине! - скомандовал Стас.
        - Бегите к выезду! - поправил я его. - Я подго­ню машину туда.
        Указав рукой направление, куда моим друзьям следовало бежать, я бросился на автостоянку перед центральным входом. За последние полчаса машин здесь заметно прибавилось. Среди них я увидел темно-серебристый «Шевроле», торчавший прошлой ночью под нашим окном, и красный «Кор­вет» городского шерифа. За рулем «Шевроле» сидел водитель, но он во все глаза смотрел на две­ри вестибюля и не заметил, как я подошел к нашей машине. В следующую секунду я уже оказался в ка­бине и, запустив двигатель джипа, рванул со сто­янки.
        Стас и Андрей прятались за одним из автофур­гонов «Скорой помощи», стоящих у приемного по­коя. Как только я затормозил рядом с ними, они проворно нырнули в салон, я воткнул первую пере­дачу, и мы рванули прочь от городской больницы.
        В БОЛЬНИЦЕ И НА ПРИЧАЛЕ
        07.40
        Увидев входящего в вестибюль лейтенанта Гасса, Трентон сделался мрачнее тучи.
        - Только не говорите мне, что вы их упустили! - гневно бросил он в лицо командиру взвода боевых пловцов.
        - Вряд ли это что-то изменит, - заметил Гроган в ответ на его слова и ехидно покосился на лейтенанта. - Ваши бравые парни опять схватили воздух.
        Виновными в провале операции по захвату рос­сийских морских диверсантов Гроган считал «тю­леней» лейтенанта Гасса, упустивших русских «дьяволов», после того как он точно определил их местонахождение. Неудача снизила собственные заслуги шерифа и исключала возможность какой-то награды от ЦРУ. Поэтому Гроган был зол на спецназовцев и не преминул продемонстрировать Трентону свое пренебрежение к
«тюленям».
        Услышав язвительное замечание шерифа, Трен­тон повернул к Грогану свое пышущее гневом лицо. Встретившись с ним взглядом, Гроган счел за луч­шее замолчать и отойти подальше. У командира боевых пловцов не было такой возможности, и вся ярость Трентона обрушилась на него:
        - Я вас спрашиваю, лейтенант! Как такое могло случиться?! Как могли вы четверо упустить трех безоружных противников, один из которых был к тому же тяжело ранен?!
        - От дверей приемного покоя их забрала маши­на. Мы оказались там слишком поздно. Но мои бой­цы сражались, как звери, - возразил лейтенант Гасс. - Двое из них получили травмы в схватке с русскими.
        - А вы, должно быть, рассчитывали, что русские послушно остановятся и поднимут вверх руки, как только вы прикажете им сделать это! - продолжая негодовать, воскликнул Трентон. - Вы что же, ду­маете, они не понимают, что их ждет в нашем пле­ну?! Нет! Они все прекрасно понимают, поэтому сопротивляются с отчаянием смертников!
        В этот момент в больничный вестибюль с авто­стоянки перед центральным входом вошел помощ­ник шерифа. Увидев, как прибывший в город со­трудник ЦРУ, не стесняясь в выражениях, распекает одного из своих подчиненных, он в нерешитель­ности остановился на месте, но затем все же подо­шел к Грогану.
        - Прежде чем подозреваемые скрылись из больницы, - помощник шерифа до выяснения всех обстоятельств остерегался называть разыскивае­мых океанологов преступниками, тем более дивер­сантами, - с автостоянки исчезла одна машина.
        - Какая машина? О чем ты? - недоуменно сдвинул брови Гроган.
        - Синий «Рейнджер» с черным тентованным верхом. Когда мы подъехали к больнице, джип сто­ял в глубине стоянки. А за полминуты до того, как исчезли подозреваемые, вдруг резко сорвался с места.
        - В него кто-нибудь садился? - резко спросил шериф.
        - Я не видел, - честно признался помощник. - Я все время смотрел на больницу, поэтому заме­тил только, как «Рейнджер» выезжает со стоянки. Но он ехал очень быстро.
        - Ты видел, куда он поехал?
        - Свернул к приемному покою, - уверенно от­ветил помощник шерифа. - Я еще удивился, чего это ему там понадобилось, - добавил он, но Гро­ган его уже не слушал.
        - Мистер Трентон! - громко крикнул он. - По­хоже, у нас есть машина, которой воспользовались интересующие вас лица, - добавил Гроган и бы­стро пересказал Трентону слова своего помощника.
        - Номер джипа?! - Трентон резко повернулся к помощнику шерифа, но тот вместо ответа только пожал плечами.
        Гроган вновь выступил вперед.
        - Предлагаю вернуться на причал судоремонт­ной мастерской, - произнес он, обращаясь к Трен­тону. - Полагаю, ответ находится там.
        - Хорошо, - буркнул Трентон. - Забирайте своих людей и возвращайтесь в участок, а когда вернетесь, составьте рапорт о своих безграмотных действиях! - бросил он, обходя застывшего перед ним командира «тюленей».
        Подъезжая к причалу, Трентон увидел четверку боевых пловцов из взвода лейтенанта Гасса, кото­рым он поручал осмотреть морское дно. Все «тюлени», уже без ласт и дыхательных аппаратов, но в гидрокомбинезонах, вместе со вторым помощни­ком шерифа столпились на причале и, негромко переговариваясь между собой, разглядывали что-то лежащее у них под ногами. Подъехав ближе, Гроган остановил машину, и Трентон, не дожида­ясь, когда он заглушит двигатель, выбрался из комфортабельного салона «Корвета» и вскараб­кался на причал.
        - Сэр! - Старший четверки боевых пловцов вы­тянулся перед капитаном первого ранга.
        Не ответив на его приветствие, Трентон прошел мимо расступившихся «тюленей» и остановился. Перед ним лежали трупы двух мужчин, недавно поднятые из воды. С мокрой одежды мертвецов еще стекала вода, и под обоими телами на доща­том настиле образовались влажные пятна. Следы разложения пока не просматривались и трупный запах тоже не ощущался, из чего Трентон сделал вывод, что мужчины погибли сравнительно недав­но. В горле одного из них зияла глубокая колотая рана с ровными краями, на теле другого признаки насильственной смерти не просматривались.
        - Ему свернули шею, причем в воде, так как после этого он еще и захлебнулся, - подсказал Трентону старший группы боевых пловцов, заме­тив, куда обращен взгляд инспектора ЦРУ.
        Он собирался еще что-то добавить, но его от­теснил в сторону подошедший сзади шериф.
        - А, старые знакомые, - усмехнулся Гроган, взглянув на трупы. - Позвольте представить. Хозя­ин «Конкистадора» Рикардо Родригес по прозвищу Бешеный бык. Его старый приятель и подельник Хулио Санчес, более известный, как Буч.
        - Все это очень интересно, - Трентон поднял на Грогана недовольный взгляд. - - Но что дальше? Предлагая вернуться на причал, ты обещал назвать мне номер машины.
        Гроган утвердительно кивнул:
        - За этим дело не станет. Буч проживал в Ричмонде, а не в Дулите. Приехав в Дулит, он снял номер в мотеле для автомобилистов. Полагаю, он добирался из Ричмонда не автостопом, а на своей машине, данные на которую наверняка име­ются в полицейском управлении Ричмонда.
        - Так вот чьей машиной воспользовались рус­ские, - сообразил Трентон и, обращаясь к шерифу, приказал: - Возвращаемся в твою контору. Необ­ходимо срочно связаться с полицейским управле­нием Ричмонда, предупредить дорожную полицию и ФБР.
        - Решили все-таки обратиться в ФБР? - спро­сил Гроган.
        - Да, черт возьми! Теперь, когда русские сбе­жали из города, у них только одна цель - поскорее покинуть страну. Вот пусть ФБР ими и занимается. А мое дело - безопасность атомохода, поэтому я возвращаюсь в Норфолк, - огласил свое решение Трентон. - И вы тоже! - объявил он старшему чет­верки «тюленей». - Вам предстоит обследовать лодку и очистить ее корпус от установленной рус­скими «дьяволами» шпионской аппаратуры!
        НА ФЕДЕРАЛЬНОМ ШОССЕ
        13.25
        Вариант, когда в силу тех или иных причин раз­ведгруппе боевых пловцов потребуется встреча с резидентом военной разведки, прорабатывался в Главном разведуправлении Военно-Морского Флота. Поэтому перед заброской в США капитан-лейтенанту Ворохову и всем его офицерам были показаны фотографии нескольких мест, заранее выбранных для такой встречи, и в их числе участок федерального шоссе в районе двадцатого кило­метра от Вашингтона.
        Разглядев впереди хорошо знакомый по фото­снимкам дорожный щит с указанием направлений движения и расстояния до Александрии, Вашинг­тона и Балтимора, Бизяев сбросил скорость.
        - Похоже, прибыли, - с заметным облегчением произнес он, обращаясь к сидящему на соседнем сиденье Ворохову.
        Капитан-лейтенант не ответил. Повернув голо­ву, он внимательно всматривался в мелькающий за обочиной дороги пейзаж. Заметив удобный для на­блюдения куст орешника, Ворохов сказал:
        - Притормози за щитом, я выйду. Проедешь по шоссе еще пару километров и возвращайся.
        Бизяев послушно свернул к обочине, и Ворохов, не дожидаясь, когда джип окончательно остано­вится, выпрыгнул из машины.
        - Давай я тебя встречу, - добавил он, прежде чем захлопнуть за собой дверь.
        Бизяев вновь выехал на шоссе, а Ворохов, пере­прыгнув через бетонированную сточную канаву, бросился к примеченному им орешнику. Он не чув­ствовал опасности, но все же хотел добраться к выбранному месту наблюдения до того, как по шоссе проедет следующий автомобиль. Преодо­лев десяток метров по аккуратно скошенной лу­жайке, от этого напоминающей искусственный га­зон, Ворохов упал в заросли орешника. Нижние ветви раскидистого куста частично закрывали обзор, но, после того как Станислав оборвал с них листья, уходящее на Вашингтон шоссе открылось перед ним как на ладони. По автостраде в обоих направ­лениях то и дело проносились автомобили. Из-за высокой скорости Ворохову не удавалось разгля­деть их номера. Но ни один из водителей даже не попытался притормозить, из чего Станислав сде­лал вывод, что нужного автомобиля пока не было.
        За дорожным щитом-указателем имелся съезд на второстепенную дорогу с таким же, как и на шоссе, отменным асфальтовым покрытием, она вела к одному из коттеджных поселков в окрест­ностях американской столицы. В месте соедине­ния автодорог, непонятно для каких целей, устроили асфальтированную широкую площадку. Ворохов так и не понял ее назначения: «Место для отдыха? Уже на двадцатом километре? Не рановато ли? Да и жильцы, направляющиеся в коттеджный поселок, вряд ли будут останавливаться на полпути к дому». Так или иначе, но именно эта площадка была вы­брана действующими под крышей российских дип­ломатов сотрудниками ГРУ для предстоящей встре­чи с боевыми пловцами.
        Чем дольше Ворохов рассматривал указанное место встречи, тем больше оно ему не нравилось. Площадка у обочины шоссе отлично просматрива­лась из окон проезжающих мимо автомобилей. Не привлекая к себе особого внимания, там можно было остановиться, имитируя поломку или прокол колеса. Выбранное место годилось для установки или снятия тайниковой закладки, но отнюдь не для конспиративной встречи.
        Ворохов вновь перевел взгляд на шоссе, где как раз показался возвращающийся
«Рейнджер». Ста­нислав подождал, когда Данил подъедет ближе, и, выйдя из орешника, махнул ему рукой в сторону дороги, сворачивающей к коттеджному поселку. Бизяев съехал с хайвея и уже собирался остано­виться на площадке за обочиной, когда Ворохов жестом велел ему двигаться дальше за окаймляю­щую шоссе лесополосу. За деревьями он догнал притормозившую машину и сказал:
        - Оставим ее здесь, чтобы не было видно с до­роги. Когда появится посольский автомобиль, будь наготове, но не выезжай на площадку без моего сигнала. Сначала я сам поговорю с резидентом.
        Данил понимающе кивнул головой:
        - Уяснил. Только зачем такие сложности?
        - Есть основания, - неопределенно ответил Ворохов, после чего быстро вернулся к своей на­блюдательной позиции и снова залег в кустах.
        Медленно потянулись минуты ожидания. Высо­хшие стебли оставшейся после покоса травы не­приятно кололи тело, но Станислав не позволял себе сменить позу, чтобы не потерять выщипанное в зарослях орешника смотровое окно. Изредка он поглядывал на свои наручные часы. Пошла уже пятнадцатая минута третьего часа, а посольская машина на шоссе так и не появилась. Точность - важнейшее правило агентурных мероприятий. В со­ответствии с этим правилом назначенную рези­дентом встречу следовало уже считать несостояв­шейся. Но трем боевым пловцам негде было скрыть­ся в чужой и враждебной стране, не у кого искать помощи, за исключением сотрудников военной разведки российского посольства. Поэтому, не­смотря на очевидную опасность, капитан-лейте­нант Ворохов решил остаться на месте еще на пят­надцать минут и ждать резидента до четырнадцати тридцати.
        В четырнадцать двадцать шесть на хайвее со стороны Вашингтона появилась машина, которая по мере приближения стала притормаживать. Подъ­ехав к дорожному указателю, водитель свернул на асфальтированную площадку, и Станислав нако­нец смог разглядеть номер его машины. У коман­дира разведгруппы отлегло от сердца - перед ним остановился автомобиль российского посольства. Водитель сейчас же выбрался на свежий воздух и, дымя зажатой во рту сигаретой, принялся нервно оглядываться по сторонам. Видимо, он был ровес­ником Станислава, но на лбу уже обозначились две небольшие залысины, а над брючным ремнем по­явилась жировая складка. Не замечая лежащего за орешником наблюдателя, дипломат-разведчик не­сколько раз обошел вокруг своего автомобиля, вы­бросил в сторону догоревший окурок, правда, затем тут же его поднял и открыл водительскую дверцу, как показалось Станиславу, с явным об­легчением собираясь усесться за руль. Однако он не успел этого сделать, поскольку Станислав, по­явившись из кустов, негромко окликнул резидента. Вздрогнув от неожиданности, дипломат пулей вылетел из салона и несколько секунд
пристально разглядывал Станислава.
        - Капитан Ворохов? - наконец спросил он, переиначив его военно-морское звание на армей­ский манер. - Почему заставляете себя ждать?!
        - Мы ждали вас дольше, целых двадцать шесть минут, - напомнил дипломату Станислав.
        Своим ответом он вовсе не собирался обвинить посольского разведчика в нарушении правил про­ведения конспиративных встреч, а хотел всего лишь посоветовать ему вести себя более сдержан­но, но добился прямо противоположного эффекта. Дипломат буквально побагровел и в гневе набро­сился на Станислава:
        - Да, я задержался, но почему?! Да потому что при выезде из посольства мне сели на хвост две фэбээровские машины! И мне пришлось больше часа мотаться по городу, прежде чем я оторвался от них!
        Собираясь на агентурную встречу, дипломат-разведчик должен был предусмотреть возмож­ность ведения за ним наружного наблюдения. Од­нако он этого не сделал, да еще и попытался обви­нить в случившемся Станислава:
        - Все это произошло по вашей вине! Это из-за ваших художеств ФБР установило тотальную слеж­ку за всеми нашими дипломатами! Вы неумело сработали в Дулите! Фактически провалили пору­ченную вам ответственнейшую операцию! Да-да, именно так! По данным спутниковой разведки, вчера в 15.00 «Атлант» прервал ходовые испытания на морском полигоне у мыса Хаттерас и в надвод­ном положении проследовал в гавань военно-мор­ской базы Норфолк, где сегодня в 07.45 встал в плавучий док. Вы не только обнаружили себя пе­ред американцами, но еще и потеряли одного че­ловека, а также погубили свою мини-подлодку. Ее, кстати, уже подняли американцы и вместе с водо­лазным снаряжением погибшего аквалангиста из вашей группы представили как доказательство нашей разведдеятельности у своих берегов! На ос­новании чего заявили нашему МИДу ноту протеста!..
        - Достаньте домкрат и баллонный ключ и сядь­те за машиной, - неожиданно для посольского ра­ботника перебил его Ворохов.
        - Что? - опешил дипломат-разведчик.
        - Достаньте инструменты и сделайте вид, что меняете колесо, - приказал ему Ворохов.
        Четкий и конкретный приказ подействовал на дипломата, находящегося на грани истерики. Он достал из багажника автомобильный домкрат и баллонный ключ и вместе с этими инструментами присел на корточки возле заднего колеса. Добив­шись от приехавшего на встречу разведчика необ­ходимой маскировки, Ворохов опустился за маши­ной рядом с ним и сказал:
        - Из всего водолазного снаряжения погибшего боевого пловца только дыхательный аппарат был российского производства. Но такие дыхательные аппараты, как и подводные транспортировщики, аналогичные тому, что использовала наша группа, экспортировались еще, по крайней мере, в пять го­сударств. Поэтому для обвинения России в осу­ществлении разведывательных акций у берегов США одного поднятого со дна транспортировщика и дыхательного аппарата, снятого с тела погибше­го пловца, явно недостаточно. При проведении же подобных операций ничего нельзя знать наперед, поэтому возможность нашего провала учитывалась командованием.
        - Ваши отношения с командованием меня не интересуют, - ответил посольский разведчик. - Мне хватает и своих собственных начальников. И сюда я приехал не для того, чтобы обсуждать последствия вашего провала, а для того, чтобы за­брать вашего человека. Кстати, где он?
        Вместо ответа Ворохов встал в полный рост и, обернувшись к лесополосе, махнул рукой. Увидев его жест, Бизяев запустил двигатель джипа и, выехав из-за деревьев, где по совету Ворохова по­ставил машину, подъехал к посольскому автомобилю.
        - С прибытием, - широко улыбаясь, обратился он к дипломату. - А то мы уже отчаялись вас уви­деть.
        - Данил, - Ворохов хмуро взглянул на своего друга, и Бизяев сразу замолчал.
        Резидент сделал вид, что не заметил его язви­тельного тона.
        - Кого я должен забрать? - спросил он, но, уви­дев загипсованную руку Андрея Мамонтова, обра­тился к нему: - Забирайтесь в багажник.
        Однако Ворохов оттеснил дипломата от его автомобиля и решительно захлопнул крышку ба­гажника, который тот собирался открыть.
        - Нет. Наш товарищ ранен, поэтому он поедет в салоне.
        - В салоне?! - Резидент начал вновь выходить из себя. - Вы что, забыли, что, когда я выезжал из посольства, за мной увязались агенты ФБР?! А если они снова сядут мне на хвост и обнаружат в маши­не вашего человека?!
        - Автомобиль посольства считается террито­рией России, поэтому неприкосновенен. Следова­тельно, ни вам, ни нашему другу ничего не гро­зит, - объяснил свою позицию Ворохов.
        - Расскажите об этом фэбам, когда они будут вытряхивать вас из машины! - взорвался дипло­мат.
        Станислав снова хотел возразить, но Андрей его остановил:
        - Товарищ капитан-лейтенант, я отлично себя чувствую и вполне могу проехать в багажнике. Со мной ничего не случится, правда, - Андрей поста­рался улыбнуться. - К тому же, если ФБР обнару­жит в посольской машине постороннего человека, это создаст вам дополнительные проблемы.
        - Кстати, приятель, а как насчет нас? - обра­тился к работнику посольства Бизяев. - Вы вооб­ще собираетесь нас отсюда вытаскивать?
        - Этот вопрос не в моей компетенции, - офи­циальным тоном заявил дипломат. - Мне лишь по­ручено передать вам, что завтра на рассвете через Чесапинский залив пройдет российский сухогруз «Владимир Серов», следующий курсом из Ньюпорт-Ньюса в Калининград. Ровно в шесть утра судно покинет залив. Капитану даны указания ор­ганизовать наблюдение за поверхностью океана на всем пути следования по заливу, а заметив в воде аквалангистов или иных лиц, тем или иным спосо­бом подающих сигнал о помощи, без промедления поднять их на борт.
        - Ну а капитан-то хоть знает, кого он таким об­разом может выловить из воды? - усмехнулся Бизяев.
        - Я же говорю, капитану даны все необходимые указания, - недовольно, оттого что ему приходит­ся дважды повторять одно и то же, ответил посоль­ский разведчик. - И еще, - дипломат перевел взгляд на Ворохова. - От имени командования флота я уполномочен сообщить вам как командиру группы, что информация об «Атланте» имеет чрез­вычайное значение для поддержания обороноспо­собности страны, поэтому, при наличии возмож­ности, поставленная вашей группе задача должна быть безусловно выполнена.
        - Сообщил - и молодец, - перебил сотрудни­ка посольства Бизяев. - А теперь давай уматы­вай. - За время разговора с дипломатом по шоссе в обоих направлениях проехало не менее десятка различных автомобилей, и это обстоятельство се­рьезно беспокоило Данила. - Но учти, если с на­шим другом по пути что-нибудь случится, я тебя не только под водой, но и под землей достану, - предупредил он посольского разведчика.
        Затем Бизяев помог Андрею выбраться с задне­го сиденья джипа, а Станислав тем временем по­добрал с асфальта автомобильный домкрат и бал­лонный ключ и убрал их в нишу для инструментов, возле запасного колеса посольской машины.
        Затем они оба крепко пожали Андрею руку, после чего бережно опустили его в багажник посольского автомобиля.
        - Держись, Андрюха. До встречи на Родине, - шепнул ему Данил, прежде чем захлопнуть крышку.
        Прибывший на встречу дипломат-разведчик не стал тратить время на прощание с боевыми плов­цами. Не сказав больше ни слова, он уселся за руль, тут же запустил двигатель и, мигнув левым поворотом, выехал на шоссе. Спустя минуту его машина, умчавшаяся в сторону Вашингтона, уже пропала из виду.
        - Хорек жирный, - произнес Бизяев и презри­тельно сплюнул. - Ни хрена небось в посольстве не делает, а поди ж ты: от имени командования флота уполномочен сообщить… информация об «Атланте» имеет чрезвычайное значение… постав­ленная вам задача должна быть безусловно выпол­нена… Так бы и дал по этой наглой и трусливой роже!
        - Заводи машину, - не ответив на его гневные высказывания, распорядился Ворохов.
        Бизяев запрыгнул за руль «Рейнджера» и, обра­щаясь к Ворохову, занявшему соседнее сиденье, поинтересовался:
        - Куда прикажете, командир?
        Выехав с площадки, он пересек разделительную полосу и влился в поток автомобилей, следующих из Вашингтона в направлении Ричмонда, Портсму­та и Ньюпорт-Ньюса. Погрузившись в свои мысли, Ворохов по-прежнему молчал, и Бизяев повторил свой вопрос:
        - Так куда едем?
        - В Дулит.
        - В Дулит?! - Данил опешил. - За каким… нам в Дулит?! Нас там ждут с нетерпением и ЦРУ, и по­лиция, и ФБР! Может, еще и журналистов оповес­тим?! Пусть заснимут, как нас будут брать! И транс­лируют это в прямом эфире!
        - Не психуй, - оборвал своего друга Станислав. - А в Дулит нам действительно необходимо. Там наши акваланги.
        - Ты про те, что мы спрятали в штольне старой каменоломни сразу после высадки? - еще более удивился Бизяев. - Зачем они нам? Чтобы выйти навстречу сухогрузу, достаточно нанять моторную лодку. Это и проще и куда безопаснее, чем рыс­кать в окрестностях Дулита, напичканного поли­цейскими и фэбээровцами.
        - Я говорю вовсе не о встрече с сухогрузом в Чесапикском заливе, а о гавани базы Норфолк.
        Данил повернул к Станиславу свое изумленное лицо и так долго не отрываясь смотрел на него, что тот даже вынужден был сказать:
        - Следи за дорогой.
        Бизяев поспешно выровнял машину, которая едва не съехала в кювет, и дрожащим от волнения голосом спросил:
        - Значит, ты не отказался от намерения снять АЗУ с обшивки «Атланта»? Полагаешь, нам это удастся?
        - Даже если шанс на успех один из тысячи, мы должны попытаться.
        - Да что я, не понимаю?! - воскликнул Данил. - Уже ради памяти Старика, который жизнью запла­тил за то, чтобы добыть гидроакустические харак­теристики
«Атланта», мы обязаны сделать это! Но как, черт возьми, мы проберемся на базу?! Как отыщем в гавани «Атлант»?!
        - В Норфолке есть только один плавучий док, способный вместить подводную лодку такого раз­мера. И мы с тобой знаем, где он расположен, - ответил ему Станислав.
        - Черт! Напротив второй якорной стоянки за северным молом, - проговорил Бизяев, восстано­вив в памяти план гавани американской военной базы. - Но ведь Норфолк, помимо Бостона, одна из самых охраняемых баз на Атлантическом побе­режье США. Она прикрывает американскую столи­цу и крупнейшие промышленные центры, включая портсмутскую верфь. К тому же Норфолк - место временной стоянки всех экспериментальных ко­раблей, проходящих испытания на полигоне у мыса Хаттерас. Чтобы проникнуть в Норфолк, при­дется преодолеть несколько рубежей безопаснос­ти! А мы даже не представляем, какими охранными и сигнальными системами напичкали свою секрет­ную базу американцы!
        - Вот поэтому нам и нужны акваланги, - спо­койно заметил Ворохов. - Мы проберемся на базу из залива через входные ворота Норфолкской га­вани.
        Данил не ответил, лишь несколько раз молча кивнул, но Станислав, глядя сбоку на своего друга, успел заметить, как заблестели его глаза, а на лице вспыхнул охотничий азарт.
        - При свете дня в док не пробраться, - принял­ся вслух рассуждать Данил. - Значит, надо дейст­вовать ночью. Но ночью входные ворота наверняка закрываются боновыми[Боны (военн.) - плавучие заграждения для защиты места стоянки судов или важных сооружений (мостов, плотин и др.) от проникновения кораблей, торпед, плавучих мин и подводных ди­версантов противника.] сетями. Ничего, пробьем­ся, не в первый раз.
        - Думаю, нас ждут и другие сюрпризы, - заме­тил со своего места Ворохов.
        Но Бизяев тут же сам возразил своему командиру:
        - Нет, таких сюрпризов не должно быть много. Ведь сейчас не война! А американцы не ожидают, что мы отважимся вслед за «Атлантом» проникнуть на их суперсекретную военную базу. Мы сделаем их, Стас! - Он вновь повернулся к Ворохову и ткнул его кулаком в плечо.
        - Не зарекайся, - Станислав осуждающе по­смотрел на Данила. Он не разделял охватившей товарища радостной эйфории. - Лучше следи за дорогой. И не гони так. Прежде чем возвращаться в Дулит, нам нужно сменить машину. Трупы напав­ших на нас гангстеров наверняка уже обнаружили. А раз так, то и в полиции, и в ФБР известен номер этого джипа.
        - Вот всегда вы так, - изобразив обиду, заме­тил Данил Бизяев. - Стоит только подумать о чем-нибудь высоком, как обязательно опустите на грешную землю.
        Продолжая играть, он удрученно вздохнул, но все же снизил скорость и перестроился в крайний пра­вый ряд, откуда были видны окрестности шоссе.
        КАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТ ВОРОХОВ
        15.00
        После того как работник посольства сообщил мне, что американцы заявили нашему МИДу про­тест, мне многое стало понятно. Видимо, после взрыва глубинной бомбы тело Рощина не опусти­лось на дно, а, наоборот, всплыло на поверхность. Такое бывает. Если в результате полученных по­вреждений дыхательный аппарат приобретает по­ложительную плавучесть, он, словно пробку, вы­брасывает тело водолаза наверх. Всплывший труп, очевидно, заметили с одного из кораблей боевого охранения и подняли на борт. Поэтому, когда на следующий день мы с Андреем вновь появились в акватории испытательного полигона, нас уже жда­ли. А я все гадал, откуда взялись атаковавшие меня «тюлени» и, главное, как они меня заметили. Еще бы, обнаружив в акватории морского полигона труп боевого пловца, американцы стянули в район испытаний своей суперсекретной лодки все имею­щиеся в их распоряжении силы и средства, вклю­чая подразделения «морских тюленей», корабли обеспечения и противолодочную авиацию. Просто удивительно, как мы с Андреем вчера смогли вы­браться с полигона живыми!
        Вспоминая свой последний подводный бой, я не забывал смотреть вперед и за обочину шоссе. Мысль о том, что нам нужно как можно скорее сменить машину, не давала мне покоя. Увы, за обочи­ной тянулся однотипный пейзаж: лесные рощи, рав­нины с фермерскими лугами или полями. И полное отсутствие авторемонтных мастерских, гаражей или, на худой конец, автомобильных свалок. Такие достопримечательности, конечно, не украшают шоссе федерального значения, поэтому их устраи­вают на других дорогах, но нам от этого было не легче.
        - Миль через десять будем проезжать мотель для дальнобойщиков, - заметил Данил, взглянув на спидометр. - Может, имеет смысл поискать на тамошней стоянке новую тачку?
        Я задумался. Действительно, когда мы ехали на встречу с работником посольства, то проезжали мимо отеля, на стоянке перед которым я видел большегрузные автомобили. И если мне не изме­няет память, среди грузовиков было и несколько легковых малолитражек. Конечно, безопаснее все­го купить или арендовать новую машину, а не уго­нять ее. Однако отсутствие у нас надежных доку­ментов прикрытия (прежние документы на имя Ро­берта Доуза и Фредерика Стоуна наверняка стали известны ФБР и полиции) исключало такую воз­можность. Поэтому даже при наличии достаточной суммы денег - из той тысячи долларов, которая первоначально предназначалась Родригесу за пос­ледний день фрахта, у нас осталось около девяти­сот - от этой идеи пришлось отказаться. Взвесив все «за» и «против», я принял предложение Данила:
        - Подъедем к отелю, сворачивай на стоянку. Но доехать туда нам не удалось. Когда вдалеке показалось выстроенное у шоссе трехэтажное зда­ние отеля, я увидел, что едущие впереди машины постепенно притормаживают, а затем разглядел и хвост выстроившейся на шоссе длинной автомо­бильной очереди. Несколько секунд я размышлял над тем, что же могло вызвать пробку, пока не уви­дел в самом начале вереницы машин вспышки синих огней.
        - Сворачивай к обочине! - крикнул я Данилу.
        Но он уже и сам разглядел мигание синих маяч­ков полицейских автомобилей, перегородивших шоссе, и еще до моего приказа свернул на обочи­ну. Не стоило искушать судьбу, чтобы проверить, не на нас ли организована облава.
        - Уходим к лесу, - бросил я Данилу, хватая до­рожную сумку с остатками нашего снаряжения и трофейным пистолетом-пулеметом, захваченным в схватке с американскими «тюленями».
        Данил тем временем вытащил из-под сиденья и сунул себе за пазуху «глок» одного из гангстеров (в критические моменты не стоило пренебрегать оружием, тем более что его ношение было самым незначительным из всех совершенных нами по американским законам преступлений), после чего мы оба выпрыгнули из машины. Перепрыгнув че­рез кювет, мы устремились к редкому искусствен­ному лесочку, начинавшемуся метрах в сорока от обочины шоссе. Наверняка наш спринтерский марш-бросок видели водители и пассажиры про­езжающих мимо автомобилей. И я не сомневался, что кто-нибудь из них обязательно расскажет по­лицейским во время проверки о том, как двое муж­чин из синего «Рейнджера», оставив машину, ни с того ни с сего вдруг бросились в лес, однако это уже не имело большого значения. Рано или поздно полицейские все равно обнаружат брошенный нами «Рейнджер», и к этому моменту нам нужно как можно дальше уйти от своего джипа.
        Вот наконец и лес! Оглянувшись назад, я с удов­летворением отметил, что деревья за моей спиной закрыли шоссе, а следовательно, и нас с Данилом от ненужных свидетелей. Теперь требовалось сме­нить направление. Вот только в какую сторону дви­гаться? Перехватив вопросительный взгляд Дани­ла, я понял, что он думает о том же самом.
        - К отелю, - объявил я свое решение. Улыбка, возникшая на лице Данила, свидетель­ствовала, что он одобряет родившийся у меня план. Повернув налево, мы вдоль линии шоссе уст­ремились к отелю. Бежать было легко. Редкие де­ревья, полное отсутствие валежника и какого бы то ни было лесного мусора под ногами не стесняло движений. Данил, мчавшийся первым, вскоре сба­вил обороты, и я понял, что мы добрались до опуш­ки. Не рановато ли? Оказалось, что нет. Однако то, что я первоначально принял за лес, оказалось кро­хотным островком узкой лесополосы, за которой до самого горизонта простирались вспаханные поля. С левой стороны проходило шоссе, где уси­ленный наряд дорожной полиции устроил тоталь­ную проверку всех проезжающих автомобилей. Пути вперед тоже не было, так как искусственно выращенный лесок заканчивался перед отелем, вернее, на границе его территории. Сразу за внеш­ней линией деревьев начиналась обширная авто­стоянка, на которой я насчитал полтора десятка различных машин, в основном грузовиков. Прежде чем выходить на открытое пространство, следова­ло осмотреться. Я жестом велел Данилу остано­виться
и, осторожно подкравшись к крайней сосне, лег на землю. Данил последовал моему примеру. На опушке не было подлеска - кустов или молодой поросли деревьев, поэтому вести наблюдение приходилось лежа, расположившись у ствола пря­мой, как на картинке, американской сосны. Чтобы иметь возможность переговариваться со мной, Данил улегся за той же сосной, только с другого края.
        К сожалению, грузовики с их прицепными фура­ми заслонили от меня большую часть стоянки. Но и того, что я сумел разглядеть, оказалось достаточ­но, чтобы понять: полиция устроила облаву не только на шоссе. Поперек выезда с автостоянки стоял автомобиль дорожной полиции, возле кото­рого столпилась группа водителей. Судя по их одежде и комплекции, это были дальнобойщики. Они о чем-то оживленно спорили, порой весьма выразительно жестикулируя. Рядом с автомобилем, впрочем, никак не реагируя на слова и жесты спорящих водителей, стояли двое полицейских с помповыми ружьями в руках. То, что они, помимо пистолетов, обычных для офицеров полиции, были вооружены еще и ружьями, свидетельствовало о чрезвычайном характере проверочных и загради­тельных мероприятий. Отметив этот весьма непри­ятный для нас момент, я продолжил наблюдение. Вскоре я разобрал, к кому были обращены возгла­сы дальнобойщиков. Оказывается, перед водите­лями стоял еще один полицейский. Как я его сразу не заметил? Наверное, оттого, что он был невысо­кого роста, к тому же дальнобойщики настолько плотно обступили его, что закрыли своими спинами.
Не знаю, смогли ли они его в чем-то убедить или это, наоборот, полицейский наконец сумел до­казать им правомерность своих действий, но, во всяком случае, все водители, прекратив спор, по­степенно разошлись к машинам. Двое полицей­ских с ружьями, которые до этого равнодушно сто­яли в стороне, направились следом за ними. Оста­новившись у крайней фуры, они заглянули в кабину, затем обошли прицеп и заставили водите­ля открыть двери трейлера. Причем пока один из полицейских осматривал трейлер, другой постоян­но держал кузов грузовика на прицеле. Закончив осмотр первой машины, полицейские перешли к следующей, а водитель грузовика уселся в кабину и вскоре выехал на шоссе.
        - Они будут проверять каждую машину, прежде чем выпустить ее со стоянки, - повернув ко мне голову, шепнул Данил.
        Я не ответил. Намерения полицейских не вызы­вали сомнений. С мыслью угнать от отеля чей-ни­будь автомобиль пришлось расстаться. Собствен­но, у нас осталось два варианта: ждать, пока поли­цейские не уберутся восвояси, или попытаться уехать на одной из уже осмотренных машин. Пер­вый вариант я отверг сразу. Полицейские, прове­ряющие грузовики, похоже, не собирались в ближайшее время покидать свой пост, в то время как прочесывание лесополосы, где попытались скрыть­ся мы с Данилом, по моим прогнозам, должно было начаться с минуты на минуту. Я поделился с Дани­лом своими мыслями.
        - В ближнем к нам ряду второй справа, - тут же ответил Данил и, когда я взглянул на указанную машину, добавил: - Полог тента закреплен на зад­нем борту только в центре и по краям. А в тех мес­тах, где нет сплошной шнуровки, под него можно подлезть. Но как это сделать? Как только полицей­ские осмотрят грузовик, он сразу уезжает!
        Он был абсолютно прав. На моих глазах поли­цейские проверили уже три машины, и во всех слу­чаях водители сразу же покидали стоянку. Я прики­нул на глаз расстояние: от опушки до грузовика с незакрепленным пологом было пятьдесят пять - шестьдесят метров. Чтобы преодолеть эту дистан­цию и забраться в кузов, нам потребуется секунд тридцать. Но как это сделать незаметно для поли­цейских? Ведь в это время они будут осматривать соседнюю машину?!
        - Из-за чего водитель может задержаться с вы­ездом? - спросил я у Данила.
        - Из-за приступа диареи, - невесело пошутил он.
        - Ну а если неисправность машины… Прокол колеса?
        Данил вновь обернулся ко мне, но на этот раз на его лице сияла восторженная улыбка:
        - Ты гений, Стас! - шепотом произнес он, но мне все равно стало приятно. Хотя радоваться было еще преждевременно.
        Данил, не поднимаясь с земли, усыпанной по­желтевшей хвоей, по-пластунски отполз назад и, обогнув меня, под прикрытием деревьев сместил­ся ближе к грузовику с незакрепленным пологом. Когда я вслед за ним переполз на новое место, Данил уже лежал за деревом, выставив в сторону грузовика руку с зажатым в ней пистолетом. Чтобы не мешать ему, я затих и даже затаил дыхание.
        Через секунду раздался сухой хлопок, и из навин­ченного на ствол «глока» цилиндрического глуши­теля вырвалась струйка дыма. Опустив пистолет, Данил еще несколько секунд пристально смотрел на машину, после чего удовлетворенно кивнул:
        - Есть!
        Переведя взгляд на грузовик, я заметил, что он слегка накренился на правый бок. Теперь остава­лось ждать реакции водителя… Он появился возле своей машины вместе с полицейскими, осущест­вляющими проверку. Первым делом они осмотре­ли кабину и, лишь убедившись, что там никого нет, направились к трейлеру. Водитель сопровождал их. Обойдя машину, он взялся рукой за свисающий полог и в этот момент увидел спущенное заднее колесо. Водитель чертыхнулся (во всяком случае, мне так показалось) и что-то сказал полицейским, однако те отмахнулись от него. Понятно, такая ме­лочь, как проколотый скат, их не заинтересовала. Продолжая негодовать по поводу спустившего ко­леса, водитель поднял задний полог. Весь кузов его грузовика заполняли какие-то мешки, и я даже забеспокоился, вдруг там не хватит места для нас с Данилом. Полицейские достаточно формально оглядели сложенный в кузове груз и перешли к следующему грузовику. Первые машины они ос­матривали куда пристальнее. Видимо, однообраз­ная работа им уже наскучила.
        Оставшись один, незадачливый водитель полез в ящик для инструментов и выволок оттуда массив­ный домкрат и не менее массивный крестообраз­ный баллонный ключ. Установив домкрат под ма­шиной, он принялся откручивать гайки с колеса. Когда он справился с этой задачей, полицейские - уже закончили осмотр соседнего грузовика и пере­шли к следующему ряду автомашин. Водитель же продолжал свою нелегкую работу. Он вспотел и выпачкал руки, несмотря на то что, перед тем как взяться за замену колеса, надел толстые брезен­товые перчатки. Я даже пожалел его. Однако, несмотря на все свои усилия, в одиночку он так и не смог снять спустившее колесо. Сообразив, что во­дитель сейчас отправится за помощью, я подал Да­нилу знак приготовиться. И когда дальнобойщик оставил свой грузовик, мы поднялись с земли и бросились к его машине.
        После устроенного полицейскими осмотра он даже не потрудился закрепить полог тента на бор­ту. Это сыграло нам на руку. Обогнав меня, Данил первым подбежал к машине и приподнял нижний край полога. Я нырнул под тент, по заднему борту забрался в кузов и попытался вскарабкаться на мешки. Это оказалось совсем не просто, и я едва не упал вниз. Но Данил и тут пришел мне на по­мощь, подтолкнув вверх руками, правда, довольно грубо. В результате я все же сумел ухватиться ру­ками за один из верхних мешков и втянуть на них свое тело.
        Данил сейчас же опустил полог и без всякой по­мощи, словно ящерица, забрался по мешкам и улегся там рядом со мной. Вскоре послышались шаги возвращающегося водителя. Вернулся он с двумя помощниками. Я определил это по голо­сам. Втроем дальнобойщики довольно быстро за­менили спущенное колесо, и незадачливый води­тель, поблагодарив своих коллег за оказанную по­мощь, принялся укладывать инструменты. Он довольно долго гремел домкратом и баллонным ключом, убирая их в ящик для инструментов. Все это время мы неподвижно лежали на верхнем ряду мешков, стараясь как можно тише дышать, чтобы не выдать своего присутствия.
        Сплетенные из толстых синтетических нитей мешки были наполнены чем-то сыпучим и доволь­но тяжелым. Все они были промаркированы, но в темноте я не сумел разглядеть нанесенных на них надписей. Поэтому оставалось только гадать, на чем мы лежим. Наконец водитель справился со своим инструментом и захлопнул крышку ящика. Вновь послышались его шаги, и вдруг дневной свет неприятно резанул меня по глазам. Я дога­дался, что водитель приоткрыл полог тента, чтобы его поправить. Мне стало немного не по себе. Вдруг, взбираясь на мешки, мы сдвинули их или повредили оболочку и водитель это заметит. Но мои опасения оказались напрасны. Шофер снова опустил полог, и кузов грузовика погрузился в тем­ноту. Спустя несколько секунд хлопнула водитель­ская дверца, затем заработал двигатель, и машина тронулась. Но, не проехав, наверное, и пары де­сятков метров, грузовик остановился.
        - Куда без досмотра?! - раздался снаружи чей-то грубый голос.
        Данил повернул ко мне встревоженное лицо. Действительно, было от чего забеспокоиться! Не­ужели наш план рухнул и все старания оказались напрасны?! Тем временем водитель приоткрыл дверь и принялся объяснять, что его машину уже досматривали. Не знаю, к чему привело бы это препирательство, но тут в разговор вмешались еще двое - как я понял, полицейские, осматри­вающие грузовики. Они подтвердили начальнику, что уже проверили этот грузовик, после чего тот разрешил дальнобойщику выехать со стоянки. Ма­шина рванулась вперед, так что меня даже подбро­сило в кузове. Очевидно, шофер слишком быстро отпустил сцепление. Но я тут же простил ему эту неосторожность. Главное - мы преодолели поли­цейский кордон…
        Первые пятнадцать минут мы с Данилом лежа­ли, глядя друг на друга, и наслаждались свободой. Потом Данил подтянул к себе сумку с нашим сна­ряжением и достал из нее водолазный нож. С но­жом в руках он переполз к переднему борту и акку­ратно разрезал по шву закрывающий кузов тент. Лезвием ножа Данил расширил разрез и выглянул наружу.
        - Едем на юг, - сообщил он мне через мину­ту. - Считай, повезло.
        Я достал из сумки карту штата Вирджиния, где располагалась военно-морская база Норфолк. Чтобы рассмотреть карту, мне тоже пришлось пере­браться к проделанному в тенте отверстию, через который в кузов грузовика проникал свет. Судя по карте, мы ехали в сторону Ричмонда. Пока ма­ршрут водителя совпадал с нашими планами. Во­прос был только в том, как долго он будет ехать в нужном нам направлении.
        СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ БИЗЯЕВ
        16.50
        Кто берется утверждать, что в Америке отлич­ные дороги, тот путешествовал по ним только на мягком сиденье какого-нибудь комфортабельного лимузина. Я же за два часа езды на мешках не раз имел возможность в этом усомниться. То ли у гру­зовика была плохо отрегулирована подвеска, то ли его загрузили сверх нормы, но нас со Стасом то и дело швыряло в кузове из стороны в сторону, вся­кий раз больно ударяя о выпирающие сквозь меш­ковину комья спрессовавшейся извести. То, что в трейлере находится именно известь, я понял, ког­да проделал в тенте смотровое отверстие и прочи­тал нанесенную маркировку. Но если с грузом нам, можно сказать, не повезло, то вот с маршрутом все, напротив, обстояло наилучшим образом. Ни­куда не сворачивая, грузовик пилил и пилил по шоссе и за два с небольшим часа добрался до Рич­монда. Однако, подъезжая к городу, водитель вдруг сбросил скорость и поплелся черепашьим шагом. Заинтригованный, я приник к своему смотровому окну и выглянул на дорогу. Впереди оказался новый автомобильный затор, причиной которого вновь стали полицейские, досматривающие все въезжающие в город автомобили.
        - Стас, очередная облава, - шепнул я своему другу, сосредоточенно изучающему карту штата. - Чую, опять по наши души.
        Стас отреагировал на редкость спокойно.
        - Спрячемся за мешки, - объявил он свое ре­шение. - Помоги мне.
        Мы вдвоем оттащили от задней стенки трейле­ра несколько мешков, улеглись на их место и при­крылись все теми же мешками. Конечно, если по­лицейские заберутся в кузов, то скорее всего об­наружат наше укрытие. Но для начала им придется вскарабкаться на груду мешков, проявив при этом изрядную сноровку. Стас, например, едва не сва­лился, когда в первый раз попробовал это сделать. Конечно, теоретически полицейские, которые бу­дут осматривать фуру с грузом извести, могут ока­заться фанатами скалолазания и альпинизма, но мне что-то в это не верилось.
        Прошло, наверное, не менее получаса, прежде чем наш грузовик добрался до полицейского пос­та. После того как я врезал своими часами по за­тылку американского «тюленя» в дулитской город­ской больнице, они остановились. Поэтому время я мог определять только интуитивно. Правда, даже если бы мои часы шли по-прежнему, у меня все равно не было возможности посмотреть на них, так как я лежал придавленный сверху двумя пятидеся­тикилограммовыми мешками. И мне не то что по­шевелиться, даже дышать удавалось с большим трудом… Но вот в кузове стало чуть светлее. Это водитель, по требованию полицейских, открыл задний полог тента. Спустя секунду я увидел над собой скользящее по крыше световое пятно. Види­мо, один из полицейских посветил в кузов ручным фонарем. Не удовлетворившись внешним осмот­ром, кто-то из «копов» довольно грубо спросил у водителя:
        - Что в мешках?!
        - Известь для строительного комбината в Сейлеме, - ответил шофер.
        Сейлем… Сейлем… Я попытался вспомнить кар­ту штата. Насколько помню, такого города в Вирджинии нет. Значит, дальнобойщик везет свой груз в один из соседних штатов…
        - Ладно, закрывай! - приказал все тот же гру­бый голос, интересовавшийся содержимым меш­ков.
        Шофер не заставил себя повторять дважды и сейчас же опустил полог. Уф! Кажется, пронесло. Вскоре грузовик вновь тронулся, а еще через пять минут Стас шепнул мне, что пора выбираться из нашего тесного укрытия. Трудно передать, с каким наслаждением я сбросил с себя тяжеленные воню­чие мешки и вновь вздохнул полной грудью.
        - Посмотри, где мы едем! - приказал мне Стас, а сам вновь взялся за карту.
        Выглянув из смотровой прорези, я убедился, что грузовик едет по объездной дороге, вокруг Ричмонда, о чем и сообщил Стасу.
        - Все верно, - ответил он, продолжая изучать карту. - Если водитель действительно везет из­весть в Сейлем, он едет в Северную Каролину. До­рога туда проходит в ста десяти километрах от Норфолка и в девяноста от Дулита.
        - Значит, придется выходить, - вздохнул я. - А я так надеялся проехать с комфортом до конеч­ной остановки.
        Но Стас не поддержал мою шутку и ответил вполне серьезно:
        - Лучше подумай, как нам выбраться из маши­ны. Прыгать из кузова на полном ходу довольно рискованно.
        Тут он был абсолютно прав. Спасаясь от пре­следования, мало попасть в проходящую машину, еще необходимо из нее в нужный момент выбраться.
        - Может, снова проколоть колесо? - предло­жил я. Ничего более оригинального мне в голову не пришло.
        Стас не ответил, из чего я сделал вывод, что он не разделяет мою идею. Он перебрался в заднюю часть трейлера и довольно долго осматривал по­лог, который водитель вновь поленился как следует привязать к заднему борту. Когда я уже соби­рался спросить у Стаса, что он там высматривает, он сам возвратился ко мне и изложил свой план. Выслушав его, я еще раз убедился, что Стас по праву возглавил нашу разведгруппу. Для решения задачи, которая казалась мне неразрешимой, а именно - заставить водителя остановить машину в нужном нам месте, он предложил простое и, главное, эффективное решение.
        Как только грузовик проехал поворот на Дулит, Стас окончательно отвязал полог тента, а я, подна­тужившись, вытолкнул из машины три верхних мешка. Ударившись об асфальт, один из мешков лопнул, при этом раздался такой хлопок, словно на дороге взорвался взрывпакет. За грузовиком под­нялось целое облако известковой пыли, поэтому сравнение со взрывом стало еще более нагляд­ным.
        - Как только остановится, прыгаем, - шепнул мне Стас.
        Долго ждать не пришлось. Водитель грузовика, конечно, не мог не заметить, что из кузова его ма­шины вывалилась часть груза. Лопнувший мешок грохнул так, что этот звук невозможно было не ус­лышать даже в кабине. Уже через несколько секунд я почувствовал, что грузовик начал тормозить. Ма­шина свернула к обочине и остановилась. В тот же миг мы отогнули край уже отвязанного полога и выскользнули из кузова. Я уже собирался бросить­ся к темнеющему вдалеке лесу, но Стас поймал меня за руку и указал в противоположную сторону. Со стороны кабины хлопнула водительская дверца. Ага, шофер отправился взглянуть, что случилось с его грузом! Пока он шел к мешкам, валяющимся на дороге, мы обогнули его грузовик вдоль противо­положного борта и, оказавшись за спиной водите­ля, бесшумно перебежали на другую сторону шоссе. Стас, не раздумывая, упал в сточную кана­ву, и я последовал его примеру.
        Мне было чертовски интересно узнать, что сделает водитель с выброшенными мешками: сумеет или нет забросить их в трейлер, но я не позволял себе высунуть голову из кювета. Водитель что-то делал на шоссе - я отчетливо слышал его шаркаю­щие шаги, потом вернулся в кабину. Хлопнула дверца, заработал двигатель, машина уехала. Не­ужели все-таки бросил добро?! Я поднял голову и посмотрел на дорогу. Все три мешка лежали на обочине. Значит, дальнобойщик списал их на без­возвратные потери. Однако он оказался неплохим парнем - заботясь о других водителях, все же убрал мешки с дороги, за что я не мог его не похва­лить.
        - В Дулит? - спросил я. Стаса.
        В ответ он задумчиво кивнул и добавил:
        - Только захватим с собой один из мешков. Я изумленно вытаращил глаза.
        - Возьмем, - уже более решительно повторил он. - С таким грузом у нас будет больше шансов остановить попутную машину, - объяснил он свое странное намерение. - А машина нам по-прежне­му нужна.
        Пришлось мне взвалить на плечи пятидесятики­лограммовый мешок с известью и вслед за Стасом отправиться в сторону Дулита. К счастью, Стас отошел от шоссейной развилки не очень далеко. Заметив вблизи дороги густую поросль американ­ского клена, он велел мне свернуть туда и укрыться в кустах. Сам он тоже улегся поблизости и принял­ся наблюдать за дорогой.
        Движение на шоссе, ведущем к Дулиту, было не столь оживленным, как на федеральной магистра­ли. Но все же каждые две-три минуты мимо нас в ту или другую сторону проезжал автомобиль. Ви­димо, ни одна из этих машин не устроила Стаса, потому что он даже не попытался выйти на дорогу и проголосовать. Так прошел час, за ним второй. Мы по-прежнему лежали в кленовых зарослях, смотря на дорогу. Чем позже становилось, тем реже появлялись автомобили. Стас так и не пытался их остановить. Он стал мне объяснять, какую именно машину ему нужно. Поэтому ожидание мне порядком надоело. К тому же мне страшно хоте­лось есть. Кроме нескольких бутербродов, кото­рые мы захватили перед тем, как навсегда поки­нуть дом миссис Роджерс, а потом разделили с Андреем, когда ехали на встречу с работником по­сольства, за весь день мы больше ничего не съели. Не на шутку разыгравшийся голод понуждал меня к тому, чтобы, нарушив правила шумовой маскиров­ки, потребовать у Стаса ответ, чего все-таки мы ждем. Но Стас опередил мой вопрос:
        - На обочину, быстро!
        Он подхватил мешок и помог мне взвалить его на спину, после чего буквально вытолкнул меня на шоссе.
        По дороге, в направлении Дулита, двигалась машина. Я еще издали разглядел, что это старый, даже, можно сказать, дряхлый пикап. Когда авто­мобиль подъехал ближе, я увидел, что покрываю­щая его эмаль во многих местах облупилась, капот и крылья покрывают шлепки шпатлевки, а вокруг колесных ниш зияют огромные ржавые дыры. По­жалуй, даже наш российский неизбалованный во­дитель и то счел бы такой пикап старым хламом. Тем не менее Стас решительно шагнул на дорогу и поднял руку с отогнутым большим пальцем, словно приближающийся к нам автомобиль был пределом его мечтаний. Скорее всего именно мнение Стаса, признавшего за пикапом право называться транс­портным средством, а не мой взваленный на плечи мешок с известкой, побудило водителя остано­виться.
        Им оказался довольно крепкий на вид старик в клетчатой рубахе со следами машинного масла.
        - Куда вам, парни? - без лишних предисловий поинтересовался он.
        - В Дулит, - живо ответил Стас. - Подбросите?
        - Садитесь, - бросил старикан. - Только один в кузов, в кабине втроем не поместимся, - поспешил предупредить он нас, когда мы направились к его машине.
        Понятно, что место в кузове досталось мне. Я перебросил через борт пикапа ставший мне нена­вистным мешок, после чего забрался сам. В кузове стоял снятый с какого-то агрегата электромотор. Он весь был в машинной смазке. Скорее всего ста­рик об него и испачкал свою рубаху. Чтобы самому случайно не вывозить маслом одежду, которая и так уже была изрядно испачкана известью, я пере­сел ближе к кабине. Заднее стекло у пикапа отсут­ствовало, что позволяло мне слышать, как Стас ведет беседу с водителем. Стас упорно пытался разговорить старика.
        - Алан, - для начала представился Стас, на­звав себя вымышленным именем.
        - Гарри, - отозвался старик. Ого, оказывается он оказался тезкой знакомого нам Гарри Хорнела, владельца шхуны «Святая Анна».
        - Вы тоже едете в Дулит, Гарри? - задал Стас владельцу пикапа вполне закономерный для попут­чика вопрос.
        - Нет! - буркнул старик. - Ваша городская суета не для меня. Что вы только в ней находите?! Пляжи, бары, полуголые девки на улицах… тьфу! Срам! Я же люблю тишину и покой.
        - Значит, вы живете за городом? - уточнил Стас.
        - На своей ферме, в двадцати милях от города. Так и быть, подкину вас до нее, но дальше уж доби­райтесь сами.
        - Двадцать миль от города, - словно не услы­шав последние слова старика, заметил Стас. - Вам, наверное, много приходится ездить? За про­дуктами, за инструментами или еще куда?
        - Это точно, - отозвался Гарри. - Вон, двига­тель водяного насоса вышел из строя, - он махнул рукой в сторону кузова, - возил чинить.
        - А когда ломается машина, ремонтируете сами? - не унимался Стас.
        Своим вопросом он попал в точку. В том, что разваливающийся на глазах пикап ломается с за­метной периодичностью, я нисколько не сомневал­ся. Было удивительно, как он вообще ездит.
        - Приходится, - ответил старик и тяжело вздох­нул. Наверное, вспомнил, сколько времени и сил тратит на свою машину.
        - А что же вы не смените автомобиль? - с са­мым простодушным выражением лица поинтере­совался Стас. - Продайте этот пикап и купите себе новый.
        - Легко сказать: продайте, - усмехнулся ста­рик. - Да мою развалюху примут только на свал­ку. - В этом он был абсолютно прав. - А более-менее приличная машина стоит не менее пятисот долларов.
        Стас в ответ добродушно улыбнулся:
        - В таком случае, Гарри, нас вам послала сама судьба. Дело в том, что я с моим другом, - Стас кивнул в мою сторону, - подрабатываем в различ­ных пиротехнических шоу. Это то же родео, только там участвуют не лошади, а автомобили. По ходу шоу машины сталкиваются, взрываются… Новые автомобили использовать для таких целей слиш­ком накладно, вот мы и подыскиваем подержанные машины, покупая их у хозяев.
        - Вы это серьезно? - Старик недоверчиво по­косился на Стаса, хотя, клянусь, говорил он на­столько искренне, что я и сам чуть не поверил в со­чиненную моим другом легенду.
        - Вполне, - ответил Стас. - Мы смогли бы предложить за ваш пикап хорошие деньги.
        - И сколько, например? - судя по дрогнувшему голосу старикана, предложение его заинтересова­ло.
        - Ну, Гарри, - для вида помялся Стас, - вы сами назвали цену - пятьсот долларов.
        - Гм, - старик вновь усмехнулся. - Это так не­ожиданно, я даже не знаю.
        Я чуть не закричал старику из кузова: «Идиот! О чем ты думаешь?! Да твоя полуразвалившаяся тачка не стоит и сотни!» Стас же отреагировал куда более дипломатично:
        - Вижу, Гарри, вы мастер торговаться. Хорошо, восемьсот долларов. - И, пока жадный старикан не успел ответить, быстро добавил: - Если вы со­гласны, мы готовы рассчитаться с вами прямо сей­час. Так как машина нам нужна только для шоу, то никакого переоформления мы с вас не потребуем.
        С этими словами Стас расстегнул боковой кар­ман на нашей дорожной сумке и, достав оттуда бу­мажник, принялся отсчитывать деньги. Вид зеле­ных бумажек с портретами американских прези­дентов настолько загипнотизировал старика, что он чуть было не съехал с дороги в кювет, прямо как я, когда Стас объявил мне, что мы возвращаемся в Дулит. Все же он выровнял машину без посторон­него напоминания и, обращаясь к Стасу, спросил:
        - Парень, ты не шутишь? Вы действительно го­товы заплатить за мою машину восемьсот долла­ров?
        Да, черт возьми! Считай, что бог решил сделать тебе подарок, послав на пути двух идиотов, со­гласных выложить восемьсот баксов за бросовую машину!
        В отличие от меня, Стас сохранил полное само­обладание.
        - Никаких шуток, Гарри, - заверил он хозяина пикапа. - Вот ваши деньги, - и он протянул пачку отсчитанных купюр обалдевшему старику.
        Тот выхватил у Стаса доллары и, пересчитав их, сунул в нагрудный карман своей рубашки. Спрятав деньги, старик пробурчал:
        - Только это, парни, вы уж позвольте мне до­ехать до дома, чтобы выгрузить этот клятый электро­мотор.
        - Разумеется, Гарри, - улыбнулся Стас. - О чем разговор?
        Минут через тридцать мы добрались до жилища бывшего владельца пикапа. Назвать его фермой со стороны старика было большим преувеличением. Во дворе, огороженном забором из горизонтально набитых на столбы жердей, стоял одноэтажный дом, правда, немного лучше сохранившийся, чем купленный нами пикап. Помимо дома во дворе имелись еще два сарая, один из которых, судя по всему, служил старику гаражом, и вышка с ветря­ным двигателем и электрогенератором, питающим хозяйство Гарри электроэнергией. Выбравшись из машины, старик распахнул въездные ворота, а я помог ему выгрузить из кузова пикапа и занести во двор отремонтированный электродвигатель. Пора было отчаливать, но я просто не мог уехать, не удовлетворив еще одну не менее насущную по­требность.
        - Гарри, - обратился я к старику. - У вас тут не найдется поблизости, где можно перекусить? А то нам с этим грузом, - я хлопнул рукой по оставше­муся в кузове мешку с известью, - и поесть-то как следует не довелось.
        Еще не закончив фразы, я поймал на себе осуж­дающий взгляд Стаса. Действительно, направляю­щиеся в Дулит туристы известь с собой не повезут. А если мы жители Дулита, то должны знать, где на­ходятся кафе и бистро по дороге в город. К счас­тью, старик не обратил внимания на очевидную не­суразицу в моих словах, зато отлично понял мой намек.
        - Зачем вам что-то искать, когда вы можете поужинать у меня? - спросил он в ответ. - Пойдемте в дом, - добавил он, приглашая нас в гости.
        Мы не стали отказываться от этого предложе­ния и направились вслед за стариком. Внутри жи­лище Гарри выглядело не лучше - дом типичного холостяка: разбросанные по комнатам вещи, вися­щая на спинках стульев одежда, крошки на обеден­ном столе. По-моему, хозяин настолько привык к своему одиночеству, что даже не замечал царив­шего вокруг беспорядка. Следуя за стариком, Стас заметил в одной из комнат висящий на стене телефон и указал мне взглядом на аппарат. Сказав хо­зяину дома, что мне нужно вымыть руки, что, кста­ти, было чистой правдой, я вернулся в прихожую и разорвал там проходящий по стене телефонный провод. Как бы сразу после нашего отъезда Гарри не бросился делиться по телефону со своими при­ятелями подробностями удачно совершенной сдел­ки. Кто знает, вдруг среди них окажется осведоми­тель полиции или, того хуже, ФБР.
        Когда я вернулся в комнату, служившую старику то ли столовой, то ли кухней, Стас уже сидел за столом. Перед ним на тарелке лежал неразрезан­ный кусок аппетитного окорока, рядом стояла банка консервированных огурцов, не самодель­ных, а фабричного засола. И еще имелся батон бе­лого хлеба в полиэтиленовой упаковке, нарезан­ный тонкими ломтями еще до того, как его запако­вали. Сам хозяин, повернувшись ко мне спиной, разогревал что-то на газовой плите, откуда доно­сился характерный запах томатного соуса. От это­го аппетитного аромата у меня буквально слюни побежали изо рта, но каково же оказалось мое ра­зочарование, когда, развернувшись от плиты, Гарри поставил на стол сковороду с «чили». Увы, это бобовое мексиканское варево категорически противопоказано боевым пловцам и прочим водо­лазам перед погружением. Газы, образующиеся в кишечнике при переваривании подобной пищи, во время подъема с глубины имеют свойство расши­ряться, что может привести к весьма тяжелым пос­ледствиям, вплоть до травм брюшной полости с внутренним кровотечением. Поэтому, как ни вели­ко было чувство голода, но нам со Стасом
при­шлось отказаться от аппетитно пахнущего «чили», мотивировав свой отказ тем, что мы не любим ост­рую пищу. По той же причине мы проигнорировали и консервированные огурцы, так что наш ужин ока­зался довольно скромным. Мечтая о тарелке про­стых русских макарон по-флотски, я сжевал не­сколько бутербродов с окороком и вслед за Стасом поднялся из-за стола. Гарри отправился нас провожать. Выйдя вместе с нами во двор, он вдруг вспомнил о запчастях для пикапа, хранящихся у него в сарае, и объявил о своей готовности про­дать их нам по сходной цене. Но мы со Стасом от­казались от его «щедрого» предложения. На месте Стаса я бы выпросил у бывшего владельца пикапа канистру бензина, ведь наш путь лежал не в Дулит, а несколько дальше. Но он о бензине даже не заик­нулся, очевидно, решив, что имеющегося в баке горючего хватит, чтобы добраться до американ­ской военно-морской базы. Прощаясь с нами, ста­рик был сама любезность и пригласил заезжать еще, пообещав, что к следующему нашему появле­нию обязательно подыщет еще какой-нибудь от­служивший свой век автомобиль. Стас ответил, что мы так и сделаем, после чего мы
наконец уехали… Пока мы тряслись по грунтовке, ведущей от фермы Гарри к дулитскому шоссе, под днищем пи­капа беспрерывно что-то стучало. Я всерьез опа­сался, что наша «новая» машина развалится прямо на дороге. Но, несмотря на мои опасения, мы все-таки добрались до шоссе. На асфальтовом покры­тии пикап повел себя куда лучше, даже стуки под днищем на время прекратились, или я настолько привык к ним, что просто перестал их замечать. Однако не долго я наслаждался ездой. Километров за десять до города Стас, в очередной раз сверив­шись с картой, велел мне сворачивать к океану. Я послушно съехал на еле различимую в сгущаю­щихся сумерках грунтовую дорогу, и тут началось! По сравнению с этой, изобилующей буграми и рытвинами трассой, дорога, ведущая к жилищу на­шего нового знакомого, была просто проспектом. Мне пришлось перейти на первую передачу, но и то пикап несколько раз едва не заглох, когда пере­езжал особенно глубокие канавы, размытые про­шедшими дождями.
        - Ничего, - успокаивал меня Стас, когда с моих губ слетало очередное крепкое словцо. - Каменоломня считается выработанной, и этой дорогой уже несколько лет никто не пользуется. Значит, риск нарваться здесь на полицейскую или фэбээровскую засаду минимален, но лучше все-таки не включать фары, - добавил он на всякий случай.
        Я чертыхнулся про себя. Трястись в темноте по разбитой грузовиками и сезонными ливнями доро­ге было еще сложнее. Удивительно, как это я не за­метил всех этих канав и выбоин, когда ехал здесь в первый раз на джипе Ильи Константиновича.
        - Тормози. Надо поискать съезд в карьер, - сказал Стас.
        Я, оказывается, так вперился в дорогу, выбирая путь между рытвинами, что даже не заметил, как мы добрались до заброшенной каменоломни, в одной из штолен которой мы оставили свои дыха­тельные аппараты и гидрокомбинезоны… Едва я затормозил, Стас выбрался из машины и пошел по краю карьера, отыскивая пологий съезд. Я быстро догнал его и предложил:
        - Может, спустимся так, без машины? Когда мы приезжали сюда с Ильей Константиновичем, он тоже оставлял джип наверху.
        - Ты прав, - кивнул головой мой друг. - Вверх на этом пикапе мы можем и не подняться. Лучше спуститься пешком. Только захвати из машины нашу сумку, мало ли что, - предупредил он меня.
        Когда я принес из пикапа сумку, Стас расстег­нул ее и, достав оттуда трофейный пистолет-пуле­мет, повесил оружие себе на плечо.
        - Наш тайник в каменоломне могли и обнару­жить. В таком случае было бы весьма заманчиво устроить возле него засаду, - объяснил он мне свои действия.
        С оружием на изготовку Стас начал осторожно спускаться в карьер. Я следовал за ним с сумкой в руках и пистолетом, засунутым за пояс джинсов. Спустившись на самое дно вырытого котлована, Стас долго осматривался вокруг. В котловане было еще темнее, чем снаружи, и Стас, так и не найдя штольни, в которой мы устроили тайник, вынужден был зажечь карманный фонарик. Светя фонариком перед собой, он пошел вдоль откоса. Наконец ос­тановился и жестом подозвал меня. Приблизив­шись, я разглядел черную дыру в стене котлована, на которую указывал Стас.
        - Она? - шепотом спросил я.
        В темноте вход в штольню выглядел совсем не так, как я его себе представлял. Но Стас утверди­тельно кивнул и первым шагнул в черный провал…
        Держа фонарь в вытянутой руке, он шаг за ша­гом продвигался вперед. Я следовал в паре метров следом, но при этом не видел своего друга, а раз­личал лишь пятно света, которое перемещалось по стенам и полу каменного коридора. Чем дальше мы отдалялись от входа, тем больше я сомневался, что здесь мы можем встретить засаду. Даже не­сколько часов, проведенных в полной темноте в этом холодном и сыром каменном мешке, могли расстроить психику любого смельчака. Вряд ли по­лицейские или агенты ФБР стали бы подвергать своих коллег таким испытаниям.
        Внезапно луч света скользнул вниз по стене и остановился. Я по инерции сделал еще один шаг и увидел в световом пятне три прислоненных к стене дыхательных аппарата, а рядом с ними сложенные стопкой водолазные гидрокомбинезоны. Я бы по­дошел и ближе, но Стас остановил меня, схватив за руку, и еще в течение минуты, не двигаясь, раз­глядывал обнаруженное снаряжение. Лишь окон­чательно удостоверившись в отсутствии мин-лову­шек, он выпустил мою руку и первым шагнул к ос­тавленному снаряжению.
        Память - чертовски капризная штука! Иногда она вычеркивает эпизоды, которые ты пообещал себе помнить всю жизнь. Случай, о котором я не­простительно забыл и вспомнил лишь тогда, когда Стас поймал меня за руку, произошел в Централь­ной Африке в 1997 году. Группа из шести «морских дьяволов» (три боевые пары) возвращалась после выполнения задания к своей надувной лодке, кото­рую ребята оставили на берегу одного из притоков Конго, предварительно тщательно замаскировав. И вот, когда один из парней сдвинул лодку с места, то увидел заложенную под нее самодельную мину. Использованный в ней взрыватель имел значи­тельное замедление, и, прежде чем прогремел взрыв, пловец успел крикнуть и предупредить сво­их товарищей. Мина была безоболочечной и не имела поражающих элементов, поэтому при взры­ве погиб только тот пловец, который ее обнаружил. Этот случай мы потом тщательно разбирали в от­ряде. И даже сейчас, спустя пять лет, всех прини­маемых в отряд новичков учат не хватать остаю­щееся без контроля снаряжение, предварительно не осмотрев его на предмет закладки взрывных устройств и прочих сюрпризов. И вот я,
давно не считающий себя новичком, напрочь забыл это про­писанное кровью правило! Спасибо Стасу! Если бы под дыхательными аппаратами оказалась элемен­тарная растяжка, мои кишки запросто могли по­виснуть на стенах штольни.
        Но, как выяснил Стас, растяжки возле нашего снаряжения не оказалось, дыхательные аппараты функционировали исправно, а гидрокомбинезоны за четверо суток под землей лишь немного запы­лились снаружи. Выбрав из трех гидрокомбинезо­нов свои и прихватив два дыхательных аппарата, мы со Стасом двинулись к выходу. Ни то, ни другое в сумку уже не поместилось, и все снаряжение пришлось нести в руках. Правда, дыхательные ап­параты мы, наподобие рюкзаков, надели на плечи. Выйдя из штольни, мы стали подниматься по скло­ну карьера. С двадцатикилограммовыми аквалан­гами за плечами сделать это оказалось далеко не просто, но в конце концов мы все же выбрались из котлована.
        Загрузив снаряжение в кузов пикапа, мы усе­лись в машину: я - за руль, а Стас - в кузов, и от­правились в обратный путь. Стемнело уже окончательно, но Стас по-прежнему запрещал включать фары, и мы двигались практически вслепую. На одном из поворотов я чуть не съехал с дороги и едва не нырнул в размытый дождями овраг, но Стас во­время заметил опасность (из кузова он все же видел дорогу лучше, чем я через ветровое стекло) и, застучав по крыше кабины, предупредил меня. Не знаю, как нам это удалось, но за сорок минут мы добрались до шоссе. Вдали светился огнями Дулит. До города было около пяти миль, до военно-морской базы Норфолк - все двадцать.
        ПУТЬ ПО БЕРЕГУ
        23.40
        Осветив фонариком топографическую карту ок­рестностей Дулита, Ворохов показал ее Бизяеву.
        - Понял, как надо проехать? - за неимением под рукой авторучки или карандаша он ногтем ми­зинца провел по карте.
        Лишь первые две мили намеченного им пути проходили по шоссе, а дальнейший маршрут про­легал по гористому плато, которое простиралось вдоль берега океана от Дулита до Норфолка. Про­следив по карте за перемещением пальца коман­дира группы, Бизяев глубоко вздохнул:
        - Понял. И опять без света? А если на этот раз не повезет и мы все-таки загремим в овраг?
        - В каньон, - поправил друга Ворохов.
        - Что?
        - В Америке овраги называют каньонами, - чтобы успокоить не на шутку разволновавшегося Бизяева, издалека начал Ворохов. - Но каньоны здесь не отмечены. Смотри, - он вновь показал Бизяеву карту. - Значит, крутых склонов и отвес­ных обрывов у нас на пути будет немного.
        - Как сказать, - Бизяев с сомнением покачал головой. - Ведь придется ехать по берегу, а бере­га здесь крутые.
        - Данил, - Ворохов взглянул в глаза своему другу. - У нас нет другого пути. Только через при­брежное плато. Я нисколько не сомневаюсь, что на всех дорогах, ведущих к Норфолку, выставлены по­лицейские посты. Поэтому шоссе для нас закрыты. А вот маршрутом, проложенным для любителей горных сафари, можно попытаться проехать.
        - Вот именно что попытаться, - вновь вздохнул Бизяев.
        - В конце концов, если мы обнаружим, что не можем дальше ехать, то понесем снаряжение на себе, - ободряюще улыбнувшись, закончил разго­вор Ворохов.
        Офицеры вернулись к машине. Бизяев вновь уселся за руль, а Ворохов вместе с картой забрал­ся в кузов. Двигатель несколько раз кашлянул, но затем все-таки завелся, и Бизяев, выехав на шос­се, повел машину в сторону города. По пути пикап с российскими морскими офицерами обогнал про­несшийся на высокой скорости открытый кабрио­лет. В машине громко играла музыка, которую, удобно развалившись на сиденьях, слушали четве­ро молодых людей: два парня и две девушки. Бизя­ев угрюмо посмотрел вслед унесшимся вперед га­баритным огням их автомобиля и недовольно по­морщился.
        Окружающий мир, представителями которого являлись эти ребята в роскошной машине, не при­нял двух российских боевых пловцов. Более того, мир остался враждебен. Он стремился отторгнуть их от себя. Для этого на всех дорогах от Дулита до Вашингтона были выставлены заслоны ФБР и посты дорожной полиции, объединенные одной целью - обнаружить, схватить и уничтожить чужа­ков, посмевших нарушить спокойствие их сытой жизни. И двое российских офицеров на чужой ма­шине тоже ощущали себя чужими в этом мире. На фоне беззаботно веселящихся туристов подстере­гающие «морских дьяволов» опасности восприни­мались еще острее.
        Когда габаритные огни умчавшегося по шоссе кабриолета растаяли вдали, Ворохов дважды хлоп­нул ладонью по крыше пикапа, чтобы привлечь внимание Бизяева, и, наклонившись к выбитому заднему стеклу, сказал:
        - Приготовься свернуть с шоссе. Сейчас нале­во будет ответвление, нам нужно на него.
        Через сотню метров Данил разглядел за поло­сой встречного движения каменистый съезд и свернул на примыкающую к шоссе дорогу. Огля­нувшись назад, Ворохов подождал, когда ведущее к Дулиту шоссе скроется в ночном мраке, после чего приказал своему другу выключить фары пика­па и погасить все габаритные огни. Бизяев отклю­чил освещение, и сейчас же машину накрыла ноч­ная тьма. Каменистая дорога, по которой теперь ехал пикап, стала совершенно невидимой. И Бизя­ев, потеряв из вида накатанную колею, недовольно выругался сквозь зубы.
        - Ты чего? - через проем выбитого заднего стекла обратился к нему Ворохов.
        - Да ничего не вижу! - возмутился Данил.
        - Все в порядке, едешь нормально, - поспе­шил успокоить Станислав своего друга. - Сбавь скорость. Сейчас глаза привыкнут к темноте.
        Бизяев сбросил скорость и перешел на первую передачу. Скоро его глаза действительно привы­кли к темноте, и он стал различать впереди колею, укатанную ранее проезжавшими автомобилями… Поначалу ровная и относительно прямая дорога постепенно пошла на подъем, все выше забираясь на плато. Колея стала не так отчетлива, а еще через полмили вообще исчезла. Бизяев остановил машину и, выйдя из нее, попытался найти дорогу. Потерянная колея отыскалась быстро, но лишь по­зади машины. Впереди дороги не было.
        - Большинство автомобильных туристических маршрутов заканчивается здесь, у подножия пла­то, - объяснил Ворохов. - На вершину забирают­ся лишь самые отчаянные.
        - Неудивительно, - заметил Бизяев, посмот­рев вверх на склон каменистого холма, возле кото­рого остановил автомобиль. - Здесь очень крутой подъем. Чтобы преодолеть его, нужно как следует разогнаться, а затем въезжать на гору не снижая скорости. Это и днем-то опасно - запросто можно загреметь вниз, а уж ночью, в темноте, - тем бо­лее.
        Не ответив ему, Ворохов достал электрический фонарь и, включив его, начал взбираться вверх по склону. Бизяев, стоя у подножия холма, смотрел на своего друга. Вскоре фигура Станислава раство­рилась в темноте, лишь пятно фонаря прыгало впе­реди. Триста метров подъема Ворохов преодолел за шесть минут. Добравшись до вершины плато, он несколько раз прошел вдоль края откоса, выбирая подходящий для въезда путь, после чего спустился обратно.
        - Въехать можно, - уверенно сказал он. - Сложным будет только последний участок, при­мерно двадцать метров перед самой вершиной. Там придется двигаться вдоль склона. Серпантин­ному движению мешают валуны. Да! Еще будут два поворота. Их нужно не пропустить, но я просигна­лю тебе фонарем.
        - Что ж, попробуем въехать, - глядя на склон плато, задумчиво произнес Данил.
        Он вернулся к машине и уже собирался сесть за руль, но Ворохов его остановил:
        - Постой, сначала нужно выгрузить снаряже­ние.
        Станислав достал из кузова пикапа сумку с во­долазным снаряжением, оба гидрокомбинезона и остановился, глядя на дыхательные аппараты. К нему подошел Данил и, заметив, куда обращен взгляд командира, сказал:
        - Ты что? Акваланги весят по двадцать кило­граммов каждый, да еще сумка почти столько же. С таким грузом тебе физически не взобраться на вершину.
        - Хорошо, я заберу с собой сумку, а гидроком­бинезоны и акваланги оставим в машине, - с со­мнением в голосе произнес Ворохов. - Только их нужно перенести в кабину, чтобы они не вывали­лись при подъеме.
        Офицеры перенесли дыхательные аппараты и гидрокостюмы в кабину пикапа. Данил предложил Станиславу поставить туда же и сумку с остальным снаряжением, но тот категорически отказался. За­тем Ворохов, следуя намеченным для въезда марш­рутом, поднялся по склону плато до первого пово­рота и осветил своим фонарем валун, перед кото­рым нужно было повернуть. Тем временем Бизяев отъехал от подножия плато на сотню метров и, раз­вернув машину, вдавил в пол педаль газа. Натужно воя, пикап рванулся вперед. Данил переключился на вторую передачу, и машина поехала еще бы­стрее.
        Из-под колес летел песок и мелкие камни. Пи­кап на скорости миновал подножие плато и понес­ся вверх по склону. Освещенный валун стреми­тельно приближался. Когда до переднего бампера осталось не более десяти метров, Ворохов просиг­налил фонарем. Бизяев вывернул руль. Промчав­шись впритирку к валуну, пикап преодолел первый опасный поворот и устремился дальше по склону. Ворохов бросился вслед за машиной, чтобы ука­зать Бизяеву место второго поворота. Но в этот момент надрывающийся двигатель пикапа внезап­но заглох. Стараясь вновь завести машину, Данил, поспешно повернул ключ зажигания, но было уже поздно. Задние колеса пикапа заскользили вниз. Бизяев вывернул руль, чтобы не допустить соскаль­зывания машины со склона. Пикап развернулся и встал поперек. Данил уже решил, что сумел оста­новить машину, но в этот момент почувствовал, что пикап накренился на правый бок, а левые колеса оторвались от земли.
        - Прыгай! - что есть силы закричал своему другу Станислав, заметив, что пикап вот-вот пере­вернется.
        Бизяев не разобрал, что кричит ему командир, но сам крик вывел Данила из оцепенения, охватив­шего его в эту минуту. Он распахнул водительскую дверь и кубарем вывалился из кабины под колеса пикапа, вставшего на правый бок. В следующее мгновение автомобиль опрокинулся на крышу и, переворачиваясь, покатился вниз. На пути он вре­зался в валун и застыл, лежа на правом боку… Во­рохов не видел падения машины, так как, забыв обо всем, бросился к Данилу.
        - Жив?! - склонился он над Бизяевым и осто­рожно дотронулся до его плеча.
        - И даже не ранен, - переводя дух, произнес Данил. - Но машина…
        Не договорив, он вытянул руку в сторону раз­бившегося пикапа. Ворохов помог ему подняться на ноги, после чего они вдвоем подошли к опроки­нувшемуся автомобилю.
        - Это я виноват, Стас, - тяжело вздохнул Бизя­ев. - Надо было добавить газа. Тогда бы двигатель не заглох.
        - Дело не в этом, - не согласился с ним Воро­хов, - По своему техническому состоянию машина не могла преодолеть подъем. И я должен был это учесть и не заставлять тебя въезжать на плато, рискуя собственной головой.
        - Ладно, хватит оправдываться, - остановил его Бизяев. - Давай-ка лучше вытащим из кабины акваланги.
        Через выбитое лобовое стекло офицеры из­влекли из кабины пикапа свои дыхательные аппа­раты и гидрокостюмы, которые чудом не вывали­лись из кабины, когда машина с выбитыми стеклами катилась по склону. Не сговариваясь, они одновре­менно надели дыхательные аппараты на плечи и, взяв в руки свернутые гидрокостюмы, двинулись вверх по склону плато. Сорвавшийся вниз и застрявший среди валунов автомобиль вскоре исчез в темноте.
        Трехсотметровый подъем с двадцатикилограм­мовым грузом за плечами дался офицерам отнюдь не просто и длился в два раза дольше тех минут, которые потратил Ворохов, взбираясь на плато в первый раз. Вскарабкавшись на вершину, Стани­слав с облегчением перевел дыхание и устало опустился на успевшие остыть камни. Увидев, что командир устроил привал, Бизяев сейчас же усел­ся рядом. Несмотря на утверждение Ворохова, Би­зяев винил себя в произошедшей аварии и до пос­леднего момента не решался спросить у командира, как, оставшись без транспорта, тот рассчитывает добраться до Норфолка. Но когда представилась возможность передохнуть, Данил все же задал му­чивший его вопрос.
        - Пешком, - ответил ему Станислав. - По этому плато до базы двенадцать километров. Но все двенадцать мы не пойдем, - он вновь развер­нул перед Данилом топографическую карту. - Вот здесь спустимся к воде и по заливу вплавь добе­ремся до гавани.
        - Выходит, нам осталось пройти меньше деся­ти километров?! - изобразив восторг на лице, воскликнул Данил. - Да это просто прогулка!
        Но Ворохов отрицательно покачал головой:
        - От прогулки придется отказаться. Через пять часов наступит рассвет, значит, на то, чтобы до­браться до «Атланта» и снять с его корпуса блок АЗУ, у нас осталось только пять часов.
        - Понял, не дурак, - живо отреагировал Бизя­ев. - Побежим?
        На этот раз Ворохов утвердительно кивнул. Он расстегнул дорожную сумку и, покопавшись в ней, достал два водолазных компаса: один застегнул у себя на руке, второй передал Бизяеву.
        - Я побегу первым, буду задавать темп, - ска­зал Ворохов, глядя, как Бизяев застегивает на за­пястье полученный компас. - Ты держись за мной и контролируй маршрут. Чтобы сократить расстоя­ние, постараемся двигаться точно по азимуту.
        Дождавшись, когда его друг застегнет компас, Ворохов встал с камней. Вслед за ним сейчас же поднялся на ноги и Бизяев.
        - За мной, - скомандовал Станислав.
        Данил устремился следом и, быстро догнав сво­его командира, побежал в трех метрах позади него. Такая дистанция позволяла Бизяеву не наты­каться на спину Ворохова, но в то же время видеть местность впереди, когда Ворохов освещал путь своим фонарем. Впереди у них было девять с по­ловиной километров пути по изрезанному трещи­нами и пересекаемому каменистыми осыпями плоскогорью. Любая незамеченная в темноте ямка или попавшийся на пути валун могли привести к падению, перелому ноги или другой травме, спо­собной стать для «морских дьяволов» роковой в ок­ружающем их враждебном мире. Оба прекрасно осознавали степень угрожающей им опасности. В иных обстоятельствах они никогда не рискнули бы бежать в темноте по незнакомой пересеченной местности, но цейтнот заставил боевых пловцов на время забыть про осторожность.
        В ОКРЕСТНОСТЯХ ДУЛИТА
        16 мая. 00.05
        Глядя на расхаживающих по шоссе людей, Гроган нетерпеливо курил, стряхивая пепел за дверь своего «Корвета». После предыдущей бессонной ночи и последовавшего за ней сумасшедшего дня городскому шерифу нестерпимо хотелось спать. Он надеялся, что после того, как поисками россий­ских морских диверсантов занялось ФБР, ему удастся наконец отоспаться. Но все получилось на­оборот. Еще на рассвете в Дулит на двух машинах прибыли шесть агентов ФБР, вызвали городского шерифа вместе со всеми его помощниками и принялись их допрашивать. Утомительный допрос продолжался всю первую половину дня, но, когда Гроган решил, что уже отделался от надоедливых фэбээровцев, выяснилось, что они привезли с со­бой приказ, согласно которому он и все его помощ­ники поступают в их полное распоряжение. Поми­мо городского шерифа и четырех его помощников фэбээровцы привлекли к поискам российских ди­версантов еще и офицеров дорожной полиции. На всех въездах и выездах из Дулита были организова­ны посты проверки проходящего автотранспорта. Досмотр машин и проверку документов водителей проводили привычные к этому делу офицеры до­рожной
полиции, им помогали работники службы городского шерифа, а за ходом проверки бдитель­но наблюдали агенты ФБР, осуществляющие об­щее руководство. Гроган оказался на посту, где было самое оживленное движение, на шоссе, кото­рое связывало Дулит с автомагистралью феде­рального значения. Распоряжались здесь специ­альные агенты Флинт и Робинс - двое афроамериканцев с фигурами боксеров-тяжеловесов и толстыми, выпяченными, как у шлюх, губами. Гро­ган вовсе не считал себя расистом. Он с удоволь­ствием смотрел на выступления Тонни Уэба - чер­нокожего танцовщика и звезды местного стриптиз-клуба, но не привык, чтобы черные им помыкали. Поэтому все указания Флинта и Робинса выполнял с демонстративным презрением, а большую часть времени вообще отсиживался в своей машине.
        На шоссе как раз шла проверка пассажиров красного кабриолета, который несколько минут назад остановил один из офицеров дорожной по­лиции. Флинт только что закончил осмотр машины и теперь недвусмысленно поглядывал на сидящего в своем
«Корвете» Грогана. Но шериф упорно делал вид, что не замечает его недовольных взгля­дов. Наконец фэбээровец не выдержал и сам по­дошел к Грогану.
        - Эти парни и их девицы говорят, что кого-то видели на шоссе, - объявил он Грогану и указал взглядом на двух молодых людей и двух девушек, пассажиров кабриолета.
        - Раз говорят, значит, видели, зачем им врать, - заметил Гроган и отвернулся от фэбээровца, затя­гиваясь своей сигаретой.
        - Я это и без тебя знаю, - сквозь зубы проце­дил Флинт, так что фраза прозвучала довольно уг­рожающе. - Пойди выясни: это были местные или незнакомцы.
        Гроган глубоко вздохнул, выбросил в окно недо­куренную сигарету, едва не задев окурком рукав форменной ветровки Флинта с крупными буквами «ФБР» на спине, но затем все-таки открыл дверь и вышел из машины.
        Два парня, ехавших в кабриолете, ему не понра­вились. Высокие, тощие, один с прыщавой физио­номией, другой в дурацких солнцезащитных очках с откидывающимися наверх темными стеклами и с таким же, как у самого Грогана, шейным платком, только более ярким. Их подруги оказались куда более эффектными, особенно невысокая брюнетка в коротких, плотно облегающих ягодицы шортах и ярко-малиновой футболке, под тканью которой ясно обозначились упругие девичьи груди с крупными, налитыми сосками. С ней Гроган и начал свой раз­говор:
        - Как мне сообщили, вы кого-то встретили по дороге?
        И хотя в вопросе не прозвучало конкретное об­ращение, но, задавая его, Гроган смотрел только на девушку в яркой футболке. И она отлично это поняла.
        - Не встретили, а обогнали, - начала девушка свой рассказ. - Это была машина, очень старая и вся ржавая…
        - Пикап, - вставил парень в жабьих очках. - Это был пикап. Марку я не разобрал, но, по-моему, «Форд».
        Гроган поморщился: очкастый влез со своим «Фордом», и красотка сразу замолчала. А у нее такой чувственный ротик и ровные белые зубки. И все же профессиональная память шерифа выда­ла имя Гарри Линча - одинокого старика-затвор­ника, живущего в двадцати километрах от Дулита и разъезжающего как раз на таком автомобиле.
        - Вы запомнили номер машины? - спросил Гроган и тут же поймал себя на мысли, что сам не помнит номер пикапа Линча. Однако сравнивать ничего не пришлось: никто из четверых молодых людей не обратил внимания на номер попутной машины.
        - Но вы точно помните, что пикап ехал в сторо­ну города? - задал Гроган новый вопрос девушке, и на этот раз она утвердительно кивнула. - А как далеко отсюда вы его обогнали?
        - Совсем недалеко, - вновь встрял в разговор очкарик. - Милях в четырех от этого места.
        Гроган взглянул на часы: с ними беседуют уже пять минут. Ровно столько времени потребуется старику Линчу, чтобы проехать четыре мили. Зна­чит, его пикап должен вот-вот появиться. Гроган даже взглянул на темное шоссе, но ни вблизи, ни вдали не увидел огней приближающегося автомо­биля.
        - Вы не обратили внимания, сколько человек сидело в машине?
        Услышав новый вопрос, девушка в малиновой футболке переглянулась с парнем в очках и лишь после этого ответила.
        - Вы знаете, нам как-то не до этого было, - произнесла она с виноватой улыбкой и провела кончиком языка по губам. - Ну, в смысле, разгля­дывать попутные машины и их пассажиров.
        - Да, - подтвердил ее слова парень и, подойдя к девушке сзади, обнял ее двумя руками за плечи.
        Увидев столь демонстративное проявление чувств, Гроган с трудом подавил в себе желание немедленно расквасить парню нос. Однако после того, как парень обнял свою подружку, плутоватая улыбка на ее лице нисколько не изменилась, и это в какой-то степени успокоило шерифа.
        - По-моему, в кузове пикапа кто-то сидел, - внезапно сказал молчавший до этого парень с прыщавым лицом, но его тут же перебила вторая девушка:
        - Что ты болтаешь? Ты же ничего не видел, а я видела. Там никого не было, только мешок какой-то стоял.
        Парень в ответ лишь пожал плечами, но возра­жать не стал.
        Гроган задумался. Ночная поездка Линча выгля­дела довольно странной. Он и днем-то нечасто вы­бирался в город, а уж ночью! Однако никто из пас­сажиров остановленной машины не смог разъяс­нить возникшие у шерифа вопросы, и их пришлось отпустить. Напоследок Гроган спросил у пригля­нувшейся ему девушки адрес, по которому она и ее друзья собрались остановиться в Дулите, и она охотно его назвала. Но как только брюнетка напра­вилась к машине, ее заслонила от Грогана массив­ная фигура специального агента Флинта.
        - Что ты выяснил? Кого они встретили на шос­се? - грозно произнес фэбээровец.
        - Наберитесь терпения, с минуты на минуту мы все узнаем, - ответил Гроган.
        Но ни через минуту, ни через пять и даже десять узнать ничего не удалось. Старый пикап так и не появился на шоссе. Флинт решительно направился к «Корвету» Грогана.
        - Поехали, шериф! - крикнул он, открывая пас­сажирскую дверь. - Мы сами найдем эту машину.

«Как бы вместо этого ты не нашел неприятнос­тей на свою жирную черную задницу, нигер!» - злобно подумал Гроган, однако не рискнул озву­чить свои мысли. Он молча прошел к автомобилю, но, усевшись за руль, предупредил фэбээровца:
        - Не хлопайте дверью, здесь нежный замок.
        Флинт скривился, но ничего не ответил. Гроган запустил двигатель, и его
«Корвет», мягко качнув­шись на пружинах подвески, выехал на дорогу.
        Четыре мили по пустынному ночному шоссе Гроган проехал за десять минут на недопустимо медленной для его спортивного автомобиля ско­рости. Но ни на самом шоссе, ни на обочинах не оказалось старого пикапа, который встретился чет­верке молодых людей, направляющихся в Дулит. Гроган проехал вперед еще четыре мили и, так и не обнаружив описанный автомобиль, остановил машину.
        - Что дальше? - спросил он, повернувшись к Флинту.
        Фэбээровец выпятил нижнюю губу, отчего его широкий рот стал еще больше, и сказал:
        - Ты говорил, что тот старикан, у которого есть похожая машина, живет здесь неподалеку?
        - В двадцати милях, - ответил Гроган, но, взглянув на спидометр, тут же поправился. - Уже в десяти.
        - Поехали к нему, - объявив о своем решении, Флинт откинулся на мягкое сиденье и уставился перед собой.
        Гроган хотел предупредить Флинта, что старик Линч не жалует незваных гостей, а также полицей­ских, к коим он относит и представителей всех спецслужб, но, взглянув на надменный профиль фэбээровца, решил этого не делать.
        Через двадцать с небольшим минут фары «Кор­вета» осветили ветхий забор и завязанные прово­локой створки ворот участка Гарри Линча, который он называл своей фермой.
        - Вот его дом, - Гроган взглядом указал на одноэтажное строение, виднеющееся за забором.
        Флинт вышел из машины и, подойдя к воротам, громким голосом позвал хозяина. Так и не услы­шав ответа, он принялся распутывать проволоку на воротах, намереваясь войти во двор. Он уже почти справился со своей задачей, но в этот момент из дома выбежал человек с двустволкой в руках и, не­долго думая, выпалил из ружья. Услышав выстрел, Флинт бросился на землю и, хватаясь за свой пис­толет, истошно закричал:
        - ФБР! Брось оружие!
        - Ага, как же! Кому другому расскажи, - про­бормотал человек с двустволкой и громко крик­нул: - Это моя ферма, и я никому ее не продам! Так и передай тем, кто тебя послал!
        Произнося последние слова, он сразу же вы­стрелил, и растянувшийся на животе фэбээровец еще сильнее вжался в землю.
        Гроган с улыбкой на лице наблюдал за развити­ем событий, но, когда стрелок разрядил оба ство­ла, выбрался из машины и спокойно, но достаточ­но отчетливо крикнул:
        - Опусти ружье, Гарри! Это я!
        - Кто «я»?! - недоверчиво спросил стрелок, но ружье все-таки опустил.
        - Гроган, городской шериф! Ты что, не узнаешь меня, Гарри?! - так как ответа не последовал то, Гроган добавил: - А ты, Гарри, все воюешь?
        - Приходится, - как ни в чем не бывало ответил хозяин фермы и, указав на поднимающегося с земли фэбээровца, спросил: - А это кто?
        - Это со мной, - не вдаваясь в подробности, ответил Гроган.
        Проходя мимо Флинта, он с удовлетворением отметил, что форменная куртка афроамериканца и его гражданские брюки снизу доверху перепачка­ны землей и глиной. Вид у специального агента был довольно жалкий, и это тоже улучшило настро­ение дулитского шерифа, хоть и не разделяющего расистских взглядов. Пока Флинт отчищал от грязи свою одежду, Гроган прошел за ворота и как бы между прочим спросил:
        - Значит, не продаешь ферму, Гарри? А чего тогда тебя на ночь глядя понесло в Дулит?
        - Дался мне твой Дулит! - насупился хозяин.
        - Брось, Гарри. Полчаса назад твой пикап ви­дели возле города.
        Задавая свой вопрос, Гроган ожидал от полу­сумасшедшего старика любого ответа, и все же реакция Линча его удивила. Старик схватился за живот и зашелся в приступе смеха. Отсмеявшись, он утер кулаком выступившие на глазах слезы и сказал:
        - Это уже не мой пикап. Сегодня вечером я продал его двум парням из какого-то шоу.
        Оглянувшись на Флинта, который все еще отря­хивал свою одежду, Гроган подошел к старику и, взяв его за локоть, тихо сказал:
        - Ну-ка, давай об этих парнях поподробнее. Кто они и где ты с ними познакомился?
        Гарри Линч принялся обстоятельно рассказы­вать о событиях, предшествовавших его удачной сделке, и даже не заметил, как Гроган увел его в дом. Спустя десять минут Гроган вышел обратно. Помимо информации, почерпнутой из рассказа Линча, в его кармане лежала половина суммы, вы­рученной стариком от продажи своего пикапа. Ше­рифу не составило труда убедить наивного стари­ка, что совершенная им сделка противозаконна и для того, чтобы не потерять все, ему нужно отдать половину. Выманенные у Линча деньги Гроган счи­тал недостаточной компенсацией за собственные волнения последних суток, но все же они подняли шерифу настроение куда больше, чем вид пере­пачканного грязью специального агента Флинта.
        Насвистывая веселый мотив, Гроган направился к своему «Корвету», но за воротами его остановил фэбээровец:
        - Что тебе рассказал этот сумасшедший?!
        После устроенной Линчем стрельбы он не риск­нул войти к нему во двор и, даже когда старик бе­седовал с Гроганом в своем доме, оставался за во­ротами.
        - Не далее как сегодня вечером он продал по дешевке свой пикап двум неизвестным, схожим по словесным портретам с разыскиваемыми дивер­сантами, - ответил Гроган на заданный Флинтом вопрос. - Я уверен, именно их встретила на шоссе наша веселая компания.
        - Тогда куда они подевались? - удивился Флинт. - Ведь мы проехали по всему шоссе от го­рода до жилища этого старика. Их нигде не было.
        Гроган пожал плечами:
        - Мало ли куда они могли свернуть с шоссе.
        - Куда свернуть?! - повысил голос фэбээро­вец. - На этом участке шоссе не пересекается ни с одной дорогой!
        - В окрестностях Дулита проложены маршруты для любителей экстремального автотуризма. Их нет на вашей карте, но в любом путеводителе, про­дающемся в городе, они обозначены.
        - Ты хочешь сказать, что наши карты - дерь­мо?! - вышел из себя Флинт. «Как и ты сам», - мысленно ответил Гроган. А распалившийся фэбээровец уже не мог остановиться. - Какого черта русским диверсантам могло понадобиться в этой каменистой пустыне?! - Он обвел рукой окрест­ности. - Здесь же один песок и камни! И как они вообще могли здесь появиться, если брошенный ими автомобиль был обнаружен вблизи Вашингто­на?! Твой сумасшедший старик явно что-то напу­тал! Да и этой молодежной компании я не доверяю! Обкурятся всякой дряни, а потом начинают сочи­нять всякие бредни!
        Гроган мысленно усмехнулся в ответ: «Четверка в кабриолете могла выдумать свою историю про­сто ради дебильного розыгрыша. Мог напутать и Линч, но вот появившиеся у него восемьсот долларов с неба не свалились. А ни один здравомысля­щий человек не заплатил бы такие деньги за его старую колымагу». Подходя к машине, он хлопнул себя рукой по карману и, обернувшись к Флинту, виновато произнес:
        - Забыл в доме старика ключи от машины, когда с ним разговаривал.
        Флинт сердито покачал головой, выражая свое отношение к рассеянности шерифа, но вслух ниче­го не сказал. Тем временем Гроган вернулся на участок Гарри Линча, но не вошел в его дом, а вместо этого достал из кармана трубку мобильно­го телефона и набрал занесенный в память номер своего куратора в ЦРУ. Услышав голос Трентона, Гроган сказал в телефонную трубку:
        - Сегодня вечером двое интересующих вас людей у выжившего из ума старика приобрели его машину - старый и ржавый «Форд»-пикап. Сорок минут назад их видели в четырех милях от Дулита. Они ехали на этой машине в сторону города. Я лич­но осмотрел шоссе, но ни самих русских «дьяво­лов», ни их машины там не обнаружил. Видимо, они свернули с дороги на прибрежное плато. Думаю, вам следует это знать, потому что ваши коллеги из ФБР весьма скептически отнеслись к моей информации.
        - Черт с ними! - ответил Трентон. - Обойдем­ся без них!
        В трубке раздались гудки отбоя. Гроган спрятал телефон обратно в карман, достал из другого кар­мана ключи от своего «Корвета» и направился об­ратно к машине. На переднем сиденье в величест­венной позе восседал Флинт. Глядя на него, шериф живо представил, какой жалкий вид будет у спецагента ФБР, когда благодаря отвергнутой им информации ЦРУ возьмет русских диверсантов. Еще никогда Пирсу Грогану так сильно не хотелось увидеть моральное унижение другого человека и послушать его покаянные оправдания.
        ПУТЬ ПО БЕРЕГУ
        00.30
        Открытые кожаные туфли Ворохова плохо под­ходили для бега по пересеченной местности. В них быстро набился песок и мелкие камни, которые сильно кололи ступни, но он старался не отвле­каться на боль, сосредоточив все свое внимание на дороге. Через каждый километр Ворохов нена­долго останавливался, чтобы свериться с картой и уточнить взятый азимут. Широкие трещины и глу­бокие разломы, которые пришлось бы огибать, тратя на это дополнительное время, чего более всего опасался Станислав, пока не попадались на их пути. И это, несмотря на усталость, поднимало обоим «морским дьяволам» настроение. Во время одной из рекогносцировочных остановок Бизяев даже решился пошутить и, обращаясь к команди­ру, весело спросил:
        - Как у нас со временем?
        - Идем по графику, - в тон ему ответил Воро­хов, после чего оба боевых пловца вновь устреми­лись вперед.
        Вскоре к ставшему уже привычным хрусту песка и мелких камней под ногами прибавился еле слышный посторонний шорох. Новый звук все усиливался, и в какой-то момент офицеры поняли, что слышат шум прибоя. Оба облегченно перегляну­лись. Даже двадцатикилограммовые дыхательные аппараты за спиной, которые до этого момента не­выносимо давили на плечи, как будто сразу стали заметно легче. Шум прибоя означал близость океана. Еще через полкилометра боевые пловцы увидели и сам океан. Открывшись им с вершины прибрежного плато, он неспешно катил свои вол­ны, оставаясь равнодушным к опасным военно-по­литическим играм людей, населяющим его берега. Но двум российским морским офицерам некогда было любоваться величественной панорамой океа­на. Они были деятельными участниками очередной военной игры, целью которой являлось восстанов­ление нарушенного военного паритета двух миро­вых держав, обладающих самыми большими арсе­налами ядерного оружия, способного уничтожить всю планету вместе с ее бескрайними океанами. И хотя ни Ворохов, ни Бизяев в данный момент не задумывались о миротворческом значении своей миссии, они
появились на берегу с твердым наме­рением выполнить поставленную задачу.
        - Спустимся здесь, - сказал Ворохов, осмот­рев отвесный скалистый берег, и первым ступил на уходящий вниз каменный уступ.
        В этот момент лежащий на уступе темно-серый камень внезапно ожил и, развернувшись сетчатой лентой, выбросил в сторону Станислава оскален­ную змеиную пасть. Он отдернул ногу, и змея не задела его. Но сам Ворохов настолько резко от­прянул в сторону, что не сумел удержать равнове­сие и, взмахнув в воздухе руками, опрокинулся на спину. Титановый кожух дыхательного аппарата больно ударил по позвоночнику, и Станислав ощу­тил острую боль, пронзившую его спину чуть ниже лопаток. Промахнувшаяся змея повторила атаку, вновь выбросив вперед голову с торчащими из пасти двумя смертоносными зубами. Но Бизяев уже успел распознать притаившуюся на склоне плато опасность и, пока змея не успела распря­миться, наступил на ее тело ногой и пинком сбро­сил вниз со скального уступа.
        - Тебе повезло, что сейчас ночь и эта тварь бы­ла вялой, - произнес Данил, помогая Ворохову подняться. - Днем она бы не промахнулась.
        - Повезло, - согласился Ворохов, растирая рукой ушибленную спину. - Ладно, спускаемся.
        - Может, я первый? - предложил ему Бизяев, но командир группы решительно отказался.
        Едва избежав укуса змеи, Ворохов удвоил вни­мание и осторожность, ступая только на осмотрен­ные и проверенные ногой камни. Идущий следом Данил Бизяев в точности повторял его путь. Из-за этого спуск к воде занял несколько больше време­ни, чем первоначально рассчитывал Ворохов, зато прошел без осложнений.
        Выбрав среди валунов у кромки прибоя укром­ное место, куда не долетали водяные брызги, Во­рохов опустил на камни дорожную сумку и стянул со спины дыхательный аппарат. Сообразив, что за этим последует, Бизяев тоже снял свой дыхатель­ный аппарат и принялся стаскивать с себя джинсы.
        - Не снимай футболку, - поспешил предупре­дить друга Ворохов. - Я не захватил белье.
        Бизяев остался в хлопчатобумажных плавках и в футболке, а Ворохов - в рубашке. Затем они при­нялись натягивать на себя гидрокомбинезоны. Оба с большим удовольствием - облачились в привы­чные и хорошо знакомые, по сравнению с неопреновыми гидрокостюмами, легководолазные ска­фандры боевых пловцов. Застегнув все замки и кнопки гидрокомбинезонов, «морские дьяволы» взялись за свои дыхательные аппараты. Осмотрев свой аппарат и проверив его работоспособность, Бизяев быстро надел его на плечи, застегнул на груди крепежные ремни и только тогда заметил, что его командир по-прежнему стоит со своим ак­валангом в руках.
        - В чем дело, Стас? - удивленно спросил Да­нил.
        Вместо ответа Ворохов молча показал ему гоф­рированные воздушные шланги, выходящие из корпуса дыхательного аппарата. На одном из них по резине шла прерывистая рваная царапина.
        - Это когда ты упал? - указав рукой на царапи­ну, спросил Данил.
        - Или когда перевернулся пикап и акваланги ударились о стенки кабины. Но сейчас это уже не имеет значения.
        - Ты проверял, воздух пропускает? - задал новый вопрос Бизяев.
        - Проверял. Нет, - ответил Ворохов и замолчал. Молчал и Бизяев. Они оба не были новичками в отряде «морских дьяволов», совершили не один десяток глубоководных погружений и участвовали в нескольких боевых операциях, поэтому прекрас­но понимали: результаты такой проверки ничего не значат. Под водой все может измениться. На глу­бине дыхательная смесь ко рту аквалангиста пода­ется при повышенном давлении. Чем больше глу­бина, тем выше давление. Но с его ростом увели­чивается нагрузка на воздушные шланги, поэтому даже крошечный порез, мельчайшая трещина или царапина могут привести к разрыву резины, и тогда… Что произойдет дальше, никто из боевых пловцов не рискнул бы произнести даже мыслен­но. И так было понятно, что случится с аквалангис­том, когда в его горло вместо дыхательной смеси хлынет морская вода. Поэтому погружаться с аппа­ратом, получившим повреждение, особенно если оно обнаружено в дыхательной системе, категори­чески запрещено! Это аксиома, справедливость которой доказана десятками трагических приме­ров из всей мировой практики водолазного дела.
        Бизяев первым нарушил установившееся мол­чание. Он положил руку на дыхательный аппарат Ворохова и твердо сказал:
        - К «Атланту» я поплыву один и все сделаю сам. А ты, не теряя времени, пробирайся на сухогруз.
        Но Ворохов отрицательно мотнул головой:
        - В Норфолкскую гавань мы поплывем вместе. Да! - заметив, что Бизяев собирается возразить, он повысил голос: - Повторяю: мы вместе проплы­вем по заливу, вместе проникнем в гавань, вместе отыщем в гавани «Атлант» и снимем с его корпуса блок АЗУ, а затем также вместе встретимся в зали­ве с сухогрузом и поднимемся на его борт. В пред­стоящем походе шансц запутаться в боновых се­тях, погибнуть от взрыва противодиверсионной мины или стать жертвой охраняющих «Атлант» часовых столь же высок, как и шансц захлебнуться в ре­зультате разрыва воздушного шланга. Все! И хва­тит об этом.
        Жестом Ворохов остановил новую попытку Бизяева возразить и решительно надел на плечи ды­хательный аппарат. Глядя на него, Данил неодоб­рительно покачал головой, но воздержался от за­мечаний.
        - Что стоишь? Снаряжайся, - обратился к нему Ворохов и протянул извлеченный из сумки грузо­вой ремень.
        Бизяев молча забрал у него ремень, но, когда застегивал у себя на поясе, все же оттаял.
        - Вот вернемся домой, напишу подробный ра­порт о ваших художествах и грубейшем нарушении должностных инструкций, - пробурчал он себе под нос, искоса поглядывая на Ворохова.
        - Ваше право, товарищ старший лейтенант, - официальным тоном ответил ему Станислав, с тру­дом сдерживая себя, чтобы не улыбнуться.
        После гидрокомбинезонов настала очередь до­полнительного снаряжения. «Морские дьяволы» вновь застегнули на запястьях водолазные компа­сы, на голенях - ножны с боевыми ножами, а на пояс повесили подводные фонари. Помимо фона­ря Ворохов закрепил на грузовом ремне дрель-от­вертку, а извлеченный следом за ней из сумки под­водный пистолет протянул Бизяеву. Но тот даже не прикоснулся к оружию.
        - Твой пистолет, тебе им и пользоваться, - от­ветил он.
        - Это приказ! - Ворохов снова повысил го­лос. - - Ты стреляешь лучше, значит, и оружие должно находиться у тебя.
        - Не лукавьте, товарищ командир, - прежним шутливым тоном произнес Бизяев. - Вы стреляете не хуже, чего нельзя сказать о владении личным оружием «морского дьявола», - он хлопнул себя ладонью по пристегнутым к голени ножнам. - Так что оставьте себе тот инструмент, которым вы дей­ствительно умеете пользоваться. И не уговаривай­те меня! Не могу же я пустить вас в воду безоружным. Вдруг вас там еще акула укусит, а мне потом отвечать.
        Рассуждая с позиции старшего разведыватель­ной группы, Ворохов вынужден был согласиться с доводами Бизяева. После минутного колебания Станислав повесил пистолет себе на пояс. Пос­ледними элементами снаряжения стали водолаз­ные маски с акваскопами и плотные синтетические перчатки. Закончив экипировку, Ворохов упаковал гражданскую одежду и обувь в освободившуюся сумку вместе с трофейным гангстерским пистоле­том и пистолетом-пулеметом американского «тю­леня». Потом он сунул в сумку несколько крупных камней в качестве балласта и, размахнувшись, за­швырнул ее в океанские волны. На прибрежных камнях перед боевыми пловцами остались лишь две пары ласт да фара гидроакустической стан­ции. Офицеры натянули ласты, несколько секунд постояли без движений, молча глядя друг на друга, затем опустили на лица водолазные маски. Воро­хов взял в руки гидроакустическую станцию, после чего оба «морских дьявола» совершенно бесшумно скользнули в воду и, быстро загребая ластами, по­плыли прочь от враждебного берега.
        НА ВОЕННО-МОРСКОЙ БАЗЕ
        00.40
        Звонок Грогана застал Джона Трентона в плаву­чем доке, где он наблюдал за ходом водолазных работ. Боевые пловцы лейтенанта Гасса, сменяя друг друга, осматривали корпус атомохода. Трен­тон категорически запретил спускать воду из доко­вой камеры. В сухом доке для детального осмотра всей внешней обшивки стосемидесятиметрового подводного крейсера потребовались бы много­ярусные леса, на возведение которых ушла бы целая неделя, в то время как аквалангисты в запол­ненной водой доковой камере могли провести осмотр в течение одного-двух дней. А ждать было нельзя. Российскую шпионскую аппаратуру, кото­рую Трентон рассчитывал найти на корпусе «Атлан­та», требовалось немедленно обнаружить. С ее помощью генеральный инспектор надеялся реаби­литироваться в глазах начальства за провал опера­ции по розыску русских диверсантов. Более того, такая операция сразу перевела бы его из разряда проигравших в разряд победителей. А Трентону очень хотелось чувствовать себя героем, добыв­шим образец уникальной разведывательной техни­ки противника и сорвавшим дерзкую разведыва­тельную акцию русских.
        Рубку и выступающие надстройки осматривали техники с военной базы. Подводную часть субма­рины исследовали работающие посменно пары боевых пловцов. Пока одна пара находилась в воде, вторая, полностью готовая к погружению, ожидала ее на специальном понтоне, а третья отдыхала. Не­посредственное руководство работами осущест­влял командир взвода «морских тюленей» лейте­нант Расе. «Тюлени» уже осмотрели обшивку пер­вого носового отсека, центрального второго и заканчивали с третьим. Гасс инструктировал оче­редную смену легководолазов, которым предстояло начать осмотр четвертого отсека. Стоя в окруже­нии офицеров и техников военной базы, обеспечи­вающих проведение водолазных работ, инспектор Трентон в морской форме капитана первого ранга наблюдал за командиром взвода «тюленей», когда в его внутреннем кармане зазвонил мобильный те­лефон.
        Услышав трель телефонного звонка, все присут­ствующие в доке офицеры повернулись к незнако­мому капитану первого ранга. Не обращая на них вниманий, Трентон достал из кармана трубку. Од­нако, услышав первые слова собеседника, гене­ральный инспектор стремительно прорвался сквозь толпу офицеров и техников и выбежал из дока. Судьба давала ему еще один шанс отличиться.
        Оказалось, что русские «дьяволы» не покинули страну. Каким-то образом они сумели просочиться сквозь многочисленные кордоны ФБР и полиции, со вчерашнего дня перекрывшие все автомаги­страли и оживленные шоссе, и вновь объявились в окрестностях Дулита. Трентона мало интересовали причины, заставившие русских диверсантов туда вернуться. Главное, что у него опять появился шанс взять морских «дьяволов», не прибегая к по­мощи полиции и ФБР. В этом случае его заслуги перед начальством ощутимо возрастали.
        Ночью в штабе военной базы находились лишь сменные офицеры и дежурный комендант. Трентон решительно вошел в его кабинет:
        - Необходимо немедленно прочесать прибреж­ное плато в окрестностях Дулита! - потребовал Трентон прямо с порога. - Менее часа назад там были замечены русские морские диверсанты!
        Комендант военной базы поднял на инспектора ЦРУ удивленный взгляд. Чрезвычайные полномо­чия Трентона, обеспечивающего контрразведыва­тельное прикрытие проекта
«Атлант» и курирующе­го весь ход испытаний подводного крейсера, по­зволяли ему, по сути, распоряжаться на военной базе. Даже командир базы адмирал Мак-Коуэл, опасаясь возможных последствий, не решался возражать Трентону. Но сейчас инспектор ЦРУ тре­бовал невозможного. Хуже всего было то, что он этого не понимал. Догадываясь, какая будет реак­ция Трентона в случае явного отказа, дежурный ко­мендант встал из-за стола, подошел к среднемасштабной карте центральной части Атлантического побережья США, висевшей на стене его кабинета, и спросил:
        - Где, вы говорите, были замечены диверсан­ты?
        Трентон быстро подошел к карте и отыскал на ней Дулит:
        - Вот здесь, на прибрежном плато, в окрест­ностях города!
        - И какой именно район вы предлагаете проче­сать?
        Трентон оторвал руку от карты, и комендант сейчас же протянул ему приготовленный каран­даш. С карандашом в руке Трентон снова повер­нулся к карте и лишь тогда заметил, что упомяну­тое Гроганом плато протянулось вдоль побережья с севера на юг на целую сотню миль. Теоретичес­ки, здесь русские «дьяволы» могли оказаться где угодно, так что слова «в окрестностях Дулита» никак не конкретизировали район их местонахож­дения. «Но ведь у них машина! - внезапно вспом­нил Трентон. - Значит, они не так уж и свободны в своих перемещениях». Он вновь склонился над картой, но, не обнаружив того, что искал, недо­вольно повернулся к коменданту:
        - У вас есть другая карта? Более подробная?
        Новый вопрос не понравился дежурному офице­ру, так как означал, что инспектор ЦРУ вовсе не от­казался от своих намерений.
        - Нет, - растерянно пробормотал он.
        - Так найдите ее! - рявкнул Трентон. - Мне нужна карта, где обозначены все автомобильные дороги, проложенные по этому плато! - При этом он так ткнул в висящую на стене карту каранда­шом, что сломал его грифель.
        - Там нет дорог, - поспешно сказал дежурный комендант, чтобы предвосхитить новую вспышку гнева инспектора ЦРУ. - Именно поэтому местные турфирмы выбрали плато для организации различ­ных сафари. Они на машинах вывозят туда турис­тов, чтобы те могли полюбоваться горными пейза­жами…
        Комендант хотел продолжать, но Трентон его остановил:
        - Я знаю, что такое туристическое сафари. Зна­чит, на плато нет дорог, но на машине через него проехать можно? - уточнил он.
        - Видимо, так, - не очень уверенно кивнул ко­мендант.
        - Отлично, - заключил Трентон. - Обойдемся без прочесывания местности. - Услышав такое за­явление, дежурный комендант облегченно выдо­хнул, но следующие слова инспектора ЦРУ вновь заставили его затаить дыхание. - Воздушный по­иск будет куда эффективнее. Для его проведения потребуется ночной разведывательный вертолет… Нет, целая эскадрилья таких вертолетов и уком­плектованная подготовленными бойцами группа захвата! Поднимите по тревоге дежурный взвод батальона морской пехоты и отдайте приказ гото­вить вертолеты к вылету!
        Дежурный комендант проглотил подступивший к горлу комок. Начавшаяся ночь обещала большие хлопоты. «Дай бог, чтобы они не вылились в еще более крупные неприятности», - подумал он и произнес:
        - Я не могу отдать такой приказ без соответст­вующего распоряжения командующего базой.
        - Так свяжитесь с ним! - теряя терпение, за­кричал Трентон. - Мне надоело выслушивать ваш жалкий лепет.
        Побледнев от страха, дежурный комендант схватил со стола трубку телефона прямой связи с командующим базой. Затем он сделал звонки в де­журную службу аэродрома и в казармы батальона морской пехоты.
        Спустя тридцать минут с аэродрома военно-морской базы Норфолк вылетело три патрульных вертолета, оборудованных средствами ведения ночной разведки. На борту каждого вертолета, по­мимо летного экипажа, находилось по одному от­делению морских пехотинцев, экипированных для ведения боя в условиях горной местности. Так как поиски русских разведчиков-диверсантов ограни­чивались береговой линией, Трентон не стал вклю­чать в состав вертолетного десанта «тюленей» лейтенанта Гасса.
        ПУТЬ ПО ВОДЕ
        01.00
        Они плыли, лежа на спине, чтобы не тратить по­напрасну газовую смесь в дыхательных аппаратах. И хотя этой смеси хватило бы часов на десять, Во­рохов решил не расходовать имеющийся у них запас воздуха. К тому же виднеющийся справа ска­листый берег позволял боевым пловцам ориенти­роваться без помощи компаса. Лишь иногда капи­тан-лейтенант поднимал из воды и подносил к гла­зам левую руку, чтобы взглянуть на циферблат своих подводных часов. Он отмерил час на то, чтобы, проплыв по заливу немногим менее мор­ской мили, добраться до входа в гавань базы Нор­фолк. Пока ему и плывущему в нескольких метрах сзади старшему лейтенанту Бизяеву удавалось вы­держивать установленный график движения…
        Слегка повернув голову вправо, Ворохов заме­тил, что скалы значительно приблизились. На всем протяжении их маршрута лишь в одном месте бе­реговая линия вдавалась в океан - как раз посере­дине пути к Норфолкской гавани. Крутанувшись в воде, Ворохов поднял голову над волнами, чтобы лучше рассмотреть темный берег. Ошибки не бы­ло. Он узнал безымянный мыс, который запомнил, изучая карту прибрежной зоны. Командир развед­группы поднял к глазам левую руку и, взглянув на часы, с удовлетворением отметил, что они плывут даже с опережением графика. И в этот момент сквозь прорезиненную ткань шлема гидрокомби­незона в уши Станислава проник неприятный, ца­рапающий звук. Подчиняясь первому порыву, Во­рохов сорвал с головы водолазную маску. В то же мгновение сверху надвинулся стрекот вертолетных лопастей. Где-то в ночном небе над боевыми плов­цами пролетал невидимый в темноте вертолет. Зато сами «морские дьяволы» могли быть легко обнаружены с воздуха при наличии на вертолете соответствующей аппаратуры. В том, что такая ап­паратура имеется на его борту, Ворохов не сомне­вался. Ночные полеты в непосредственной
близос­ти от секретной военной базы мог выполнять толь­ко военный вертолет с единственной целью - обнаружить пробирающихся к базе разведчиков-диверсантов.
        Станислав вновь натянул на глаза водолазную маску и, перехватив вопросительный взгляд Бизяева, ткнул указательным пальцем в небо, после чего покрутил им в воздухе, изобразив вращение вертолетного винта. Убедившись, что напарник по­нял его жест, он сложил все пальцы вместе и ука­зал ими на воду. В знаковой терминологии «мор­ских дьяволов» такой жест обозначал срочное по­гружение. Оба офицера вставили в рот загубники и, открыв клапаны подачи дыхательной смеси, ушли вниз. Две пары ласт вспенили воду и выбросили на поверхность множество крупных и мелких воздуш­ных пузырьков. При свете дня такие вырвавшиеся на поверхность пузырьки являются демаскирую­щим признаком подводных разведчиков-дивер­сантов, так как могут быть замечены наблюдате­лем с патрульного катера или даже с пролетающе­го на низкой высоте вертолета. Ночью вероятность визуального обнаружения сводится к минимуму. Но боевому пловцу, который стремится остаться незамеченным, угрожают не только наблюдатели, но и всевозможные технические средства развед­ки: эхолоты, пассивные гидроакустические стан­ции, гидролокаторы и магнитометры. Последние
наиболее опасны, так как имеют значительную дальность поиска и способны обнаружить даже аб­солютно бесшумно перемещающегося аквалангис­та или водолаза. Единственная возможность для боевого пловца остаться незамеченным, а значит, и спастись, - это опуститься на глубину, превы­шающую порог дальности обнаружения поисковой аппаратуры. Но это удается не всегда. Далеко не всегда…
        Неожиданно вытянутые вперед руки Ворохова наткнулись на что-то мягкое, просачивающееся между пальцев, и по локти утонули в нем, пока не уперлись в более твердое основание. Не без уси­лия Станислав выдернул руки из затягивающей их вязкой массы и, схватив привязанный к поясу фо­нарь, посветил вокруг. Он был на дне, а вокруг пла­вали хлопья поднятого ила. В пятно света попала и фигура Бизяева. Слабо шевеля ластами, он удер­живал тело в вертикальном положении в метре от илистого дна. Ворохов поднес к свету левую руку, где на внутренней стороне запястья, помимо за­стегнутых с внешней стороны подводных часов, находился пневматический глубиномер: «Тридцать три метра; а предельная глубина обнаружения бортовых магнитометров американских противо­лодочных вертолетов составляет пятьдесят. Нырок ничего не дал. «С таким же успехом мы могли плыть и на поверхности. И если вертолет ведет це­ленаправленный поиск, он неминуемо нас обнару­жит…» Ход мыслей Станислава внезапно прервал­ся, когда он посветил своим фонарем направо от себя и в луче света увидел торчащую из ила метал­лическую конструкцию. Она сплошь была
покрыта илом и прочими донными отложениями, поэтому определить зрительно, из чего она сделана, оказа­лось невозможно. Но интуиция подсказала Стани­славу, что конструкция состоит из какого-то спла­ва. С осознанием этого факта в голове командира разведгруппы созрел и путь к спасению:
«Со вре­мен Гражданской войны в США в Чесапикском за­ливе затонуло немало металлических судов! На эк­ране магнитометра кладбище затонувших кораб­лей должно давать сплошную засветку. Это наш шанс, только плыть нужно возле самого дна».
        Поманив к себе Бизяева, Ворохов указал ему рукой на видимую часть затонувшей металличес­кой конструкции и, опустив руку ко дну, проделал ею несколько волнообразных движений. Данил без труда понял, что означают безмолвные слова ко­мандира, и в подтверждение этого кивнул. За вре­мя работы в паре они создали себе целый язык жестов и условных телодвижений, с помощью ко­торого общались под водой не хуже устной речи.
        Подсвечивая путь фонарем, Ворохов обогнул металлическую конструкцию и, стараясь не подни­маться выше метра ото дна, поплыл вперед. Бизяев следовал за ним параллельным курсом с отста­ванием на полкорпуса. Интуиция, развитая за время опасных глубоководных погружений и рис­кованных боевых операций, вновь не подвела Ворохова. Случайно обнаруженные остатки корабля оказались далеко не единственной достопримеча­тельностью дна Чесапикского залива. Вскоре легководолазы наткнулись на остов небольшого суде­нышка размером с портовый буксир. Судно лежа­ло, накренившись на один борт и почти наполовину зарывшись в ил. Глубина, где оно затонуло, со­ставляла всего тридцать четыре метра. Ворохов решил, что судно не представляет ценности, иначе его давно бы подняли. Небольшие размеры зато­нувшего судна и незначительная глубина позволя­ли сделать это без особых усилий. Проплыв мимо никому не нужного и, очевидно, давно забытого судна, боевые пловцы двинулись дальше. Следую­щий корабль они обнаружили в трех кабельтовых от первого. Это была несамоходная баржа, зато­нувшая скорее всего во время шторма. Ворохов сделал
такой вывод, когда увидел свисающий с ее носа стальной канат. Он уходил на дно и терялся, зарывшись в ил. Отпущенный или обрубленный канат означал, что команда буксира не смогла по каким-то причинам буксировать баржу и бросила ее, после чего та и затонула.
        Ворохов отметил, что при взгляде на залив с бе­рега, особенно в лучах яркого дневного солнца, он выглядит наполненным жизнью: по проложенному фарватеру следуют грузовые и пассажирские суда, ближе к берегу рассекают волны скоростные кате­ра и прогулочные яхты, и, наконец, у самой кромки прибоя, оседлав волну, носятся на своих серфингах любители экстремального водного спорта. Здесь же, у самого дна, да еще во мраке ночи, за­лив выглядел мертвым, а скелеты затонувших ко­раблей являлись наилучшим тому подтверждени­ем. Даже рыбы избегали этого мертвого места. На всем своем пути боевые пловцы не встретили ни одной. Хотя по своему личному опыту знали, что рыб обычно привлекает свет подводного фонаря…
        В зеленоватом окуляре акваскопа темной сте­ной возник борт еще одного затонувшего судна, но Ворохов, взглянув на свой компас, не поплыл к нему, а повернул налево. У пары «морских дьяво­лов» не было лага, но командир разведгруппы по­чувствовал, что они уже проплыли нужное расстоя­ние и пора поворачивать к гавани. По мере прибли­жения к берегу в слое темных донных отложений стали появляться островки довольно чистого мор­ского песка, и в какой-то момент весь накопивший­ся на дне ил внезапно исчез. Ворохов понял, что здесь не раз чистили тралами. Сделанное им на­блюдение косвенно подтверждало, что они плывут в верном направлении: регулярная очистка дна могла производиться только в бухте, где распола­галась гавань военно-морской базы. Та же мысль пришла в голову и плывущему рядом с командиром Бизяеву. Он прикоснулся к руке Ворохова и, когда тот оглянулся в его сторону, показал ему кулак с двумя отогнутыми пальцами, что означало: до базы осталось два кабельтова. Ворохов отрицательно мотнул головой и показал Бизяеву в ответ четыре пальца. Но в конечном итоге выяснилось, что именно Данил оказался прав.
        Несмотря на регулярное траление, на дне оста­лось немало мусора, выброшенного за борт и смы­того с проходящих через бухту кораблей во время шторма. Луч фонаря командира разведгруппы «морских дьяволов» то и дело выхватывал из тем­ноты увязшие в песке обрывки капроновых и сталь­ных тросов, обрезки труб, проржавевшие и покры­тые водорослями металлические канистры и даже бочки. Чтобы во время движения не пораниться о ржавые, но от этого не менее острые края метал­лических конструкций, морским разведчикам при­ходилось плыть значительно медленнее. Снижение скорости движения Ворохов считал вполне оправ­данным, хотя его и нервировала задержка. Но именно эта предосторожность спасла жизнь бое­вым пловцам.
        Когда, по мнению капитан-лейтенанта, до входа в гавань оставалось еще не менее двух кабельто­вых, он увидел, что луч фонаря утонул в облаке не­прозрачной взвеси, покрывающей дно. Такую кар­тину он наблюдал уже не раз, но во всех предыду­щих случаях взвесь образовывали взметнувшиеся снизу частицы песка. Сейчас же Ворохов четко различал границу дна. «Вот здесь она есть, а вот уже исчезла, накрытая этим странным подводным туманом». С таким эффектом Станислав уже встре­чался. Так выглядят капли мазута, не растворяю­щиеся в воде, которые оседали на дно. В отличие от нефти, образующей пленку на поверхности воды, более тяжелый мазут опускается вниз и об­разует там настоящие облака «подводного тума­на». Но сейчас впереди было нечто другое. Загре­бая руками в обратную сторону, Ворохов остано­вился и сделал предупреждающий знак Бизяеву. Интуиция подсказывала Станиславу, что не стоит заплывать в этот «туман». Продолжая светить фо­нарем на странное облако, Ворохов медленно по­плыл к поверхности. Двигаясь вместе с ним, свето­вое пятно скользило по укрывающему дно густому облаку, и вдруг в освещенном световом
круге воз­никли ячейки стальной паутины, расходящейся во все стороны.
        Станислав проглотил образовавшийся в горле комок и почувствовал, как на лбу, под маской, выступили крупные капли пота. Он все понял. Перед ним была противодиверсионная и противолодоч­ная сеть, преграждающая вход в гавань. Но, в отли­чие от обычных противодиверсионных сетей, при­званных остановить подводных диверсантов про­тивника, эта была снабжена ловчей паутиной. На расстоянии нескольких метров от ячеек стальной сети располагались сотни, если не тысячи, неви­димых глазу капроновых нитей. Именно это пере­плетение, свободно лежащее на дне, и образовало непроницаемую для света взвесь, которое вначале Ворохов ошибочно принял за «подводный туман».
        Стальные ячейки вместе со свободно свисаю­щими нитями образовывали классическую рыбо­ловную сеть. Только в данном случае ее жертвами должны были стать аквалангисты, неосторожно подплывшие к сети. Ворохов понял, что если бы рискнул преодолеть вплавь облако взвеси возле дна, то неминуемо бы застрял среди капроновых нитей, которые тогда сотнями бы опутали его тело. Такая же участь ждала и его друга, попытайся тот прийти ему на помощь. В этом случае оба прожили бы ровно столько, на сколько хватило воздушной смеси в их дыхательных аппаратах. Правда, запу­тавшихся «морских дьяволов» могла обнаружить охрана военно-морской базы, но и в этом случае их участь была бы незавидной… Почувствовав при­косновение к своему локтю, Ворохов отвлекся от мрачных мыслей и взглянул на подплывшего к нему Бизяева.
        СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ БИЗЯЕВ
        01.41
        Глядя на уготованную нам адскую ловушку, Стас настолько крепко задумался, что мне даже при­шлось дотронуться до его руки. Он сразу же взгля­нул на меня, и я указал ему рукой на поверхность. Чего тут особо думать? Когда преодолеть препятствие нельзя, нужно искать обходной путь. Под­нырнуть под сеть мы не могли, так как ее нижний край был буквально укутан ворохом свисающих ловчих нитей. Но, если нельзя поднырнуть снизу, можно перелезть сверху. Не всегда, но все же воз­можно.
        Стасу не оставалось ничего другого, как при­нять мое предложение, и мы с ним поплыли на­верх. Метров за десять от поверхности он выклю­чил свой подводный фонарь, затем перестал рабо­тать ластами и, продолжая двигаться по инерции, без единого всплеска пробил головой водную гладь. Я вынырнул в метре от него и едва не ослеп от бьющего в глаза яркого света. Я собрался тут же нырнуть обратно, решив, что часовые направили на нас осветительный прожектор, но в последний момент сообразил, что меня слепит собственный акваскоп, установленный в режиме подводного зрения. Когда я запоздало переключил свой при­бор, яркий свет сразу исчез, и я смог наконец огля­деться вокруг.
        Мы вынырнули между двумя молами - север­ным и южным, защищающими от штормовых волн гавань военно-морской базы. Для судов имелся узкий проход, закрытый в данный момент противодиверсионной сетью, в которой мы едва не запута­лись. С первого взгляда на нее мне стало ясно, что нам не перебраться через это препятствие. Сталь­ные нити, составляющие основу сети, были натя­нуты между молами и поднимались над водой на добрых три метра. Для чего нужна такая высота, было совершенно непонятно. Мне, например, не­известно ни одного случая, чтобы разогнавшийся в воде боевой пловец сумел перелететь хотя бы полутораметровое заграждение. Барьер высотой в метр мне и самому доводилось преодолевать, правда, только на тренировках и без тяжелого сна­ряжения. Но трехметровый! Для этого нужно дей­ствительно научиться летать, а при всех своих на­выках свободное парение «морские дьяволы» еще не освоили. Но, видно, американцы решили пере­страховаться. Чтобы ни у кого не появилось со­блазна перелезть через сетку, на что я даже и не надеялся, по ее верху был пущен сигнальный про­вод с гирляндой красных огней. Задень такую штуку
- и тут же по всему берегу взвоют сирены, а мигание лампочек укажет твое местонахождение. Но, для того чтобы решиться на столь отчаянный шаг, нужно прежде добраться до стальной сетки, поднимающейся из воды. Сделать это можно было лишь мысленно, так как сетка была защищена не­преодолимым шлейфом ниспадающих на дно лов­чих нитей. Перед ней располагались шесть рядов поплавков, к которым и крепилась эта паутина.
        Хотя мне уже все стало понятно, Стас еще про­должал пялиться на неожиданное препятствие. Я вновь дотронулся до его плеча и поманил за собой. Он не стал упрямиться, и мы дружно поплы­ли к ближайшему молу. Преодолев по поверхности полсотни метров, мы оказались возле северной оконечности южного мола. Увы, здесь нас тоже подстерегал облом. Поднимающаяся из воды стальная сеть вплотную примыкала к проволочно­му забору из сетки типа «рабица», только наверня­ка закаленной, которую можно перерезать лишь гидравлическими кусачками. Впрочем, и здесь янки перестраховались. Среди ячеек сетки они на­тянули сигнальные провода. Еще несколько их рядов, вместе с гирляндой лампочек, были пущены поверху. Высота ограждения составляла здесь два с половиной метра. Странно, но она почему-то ока­залась ниже барьера морской части противодиверсионных заграждений. Впрочем, этот недоста­ток с лихвой компенсировался: по молу прогулива­лась пара часовых с собакой на поводке. Заметив их, мы со Стасом сейчас же ушли под воду. В пос­ледний момент мне показалось, что я услышал со­бачий лай. Неужели лохматая бестия услышала
по­дозрительный всплеск? Или у меня от напряжения просто расшатались нервы?
        Ага! Вот и я услышал всплеск, будто в воду шлепнулось что-то тяжелое, но мы тут ни при чем. Стас ни с того ни с сего ухватил меня за нагрудный ремень акваланга и дернул за собой. Черт! Да ведь это шлепнулась в воду граната и сейчас будет взрыв! Я рванулся вслед за Стасом…
        В первый момент я не понял, почему Стас не ны­ряет, а плывет у самой поверхности, и лишь потом догадался, что таким образом он пытается пере­хитрить часовых. Американские противодиверсионные ручные гранаты взрываются на заданной глубине, устанавливаемой с интервалом в десять метров. Следуя логике, часовой мог установить взрыватель на десять или двадцать метров, ведь инстинкт самосохранения заставляет боевого пловца искать спасения именно на глубине. И я сам чуть было ему не поддался…
        Грохот подводного взрыва оглушил меня, а силь­нейший удар в грудь едва не выбросил из воды. Хорошо, что рядом оказался Стас. Он - молодец, верно все рассчитал. Я повернулся, чтобы побла­годарить его за мое чудесное спасение, и в этот момент раздался еще один взрыв, правда, значи­тельно слабее первого. Очевидно, вторая брошен­ная часовыми граната взорвалась уже на двадца­тиметровой глубине.
        Слегка шевельнув ластами, Стас всплыл к са­мой поверхности и до середины маски выставил голову над водой. Вслед за ним я проделал то же самое. Как это ни странно, на берегу не завывали сирены, лучи осветительных прожекторов не ша­рили по поверхности бухты, и не бежала по молу вооруженная охрана. Лишь замеченные нами двое часовых вместе с не в меру чуткой псиной непо­движно стояли на самом краю мола и светили на воду ручными фонариками. Чудаки! От них до нас было, наверное, метров сорок, а они направляли лучи на участок возле самого мола и, конечно, не могли нас увидеть. Как я понял, нас часовые не заметили, а своей собаке, видимо, не очень доверя­ли, поэтому не стали поднимать на базе общую тревогу, а ограничились двумя гранатами. Так, на всякий случай. Я глядел на американских часовых и вдруг вспомнил о наших солдатах, забитых до предела дубовыми должностными инструкциями. У нас часовые боятся израсходовать обычный пат­рон, чтобы потом не отписываться за необосно­ванное применение оружия и перерасход боепри­пасов. А американцы шарахнули два спецзаряда, и никаких проблем. Еще, наверное,
благодарность от начальства получат за проявление бдительности.
        Однако за рассуждениями не стоило забывать о деле, ради которого мы приплыли к военной базе. Тем более что в гавань мы так и не проникли. За­метив, что Стас снова ушел под воду, я погрузился следом за ним. Опустившись на пятнадцать мет­ров, Стас задержался напротив противодиверсионной сети, перегораживающей вход в гавань, и опять направил на нее свой фонарь. В его свете были отлично видны накрепко связанные металли­ческой проволокой стальные тросы, но вот занавес расположенных перед ними капроновых нитей я, как ни старался, так и не сумел разглядеть. Стас показал мне свою правую руку и дважды сложил средний и указательный пальцы, наподобие кон­цов соединяющихся ножниц - сигнал о том, что паутину нужно перерезать. Чертовски опасный план! Но иначе в гавань не попасть, а сделать это необходимо…
        Так, Стас уже стянул перчатки и собирается до­стать нож! Он что, вообразил, что я позволю ему самому лезть в паутину? Нет, Стас, извини. В этой операции твоя задача - снять АЗУ с корпуса «Ат­ланта», а моя - обеспечить твою безопасность. А раз так, то, значит, и оборудование проходов в инженерных заграждениях противника - тоже моя обязанность. Я решительно оттолкнул Стаса от за­навеса ловчих нитей и, чтобы он не противился, сунул ему в руки свои снятые водолазные перчатки. Сквозь плотную ткань гидрокомбинезона не­возможно ощутить прикосновение невесомых ни­тей. Ты почувствуешь их на себе, только когда за­путаешься окончательно, но тогда тебе уже ничто не поможет.
        Зажав нож в согнутой правой руке, я вытянул вперед левую руку и, слегка подгребая ластами, на полметра приблизился к стальной сети. Ощущение такое, словно ты перебираешь пальцами распу­щенные по воде волосы какой-нибудь невидимой русалки. Нет! Ужасной и отвратительной колдуньи! Я сгреб попавшие в ладонь нити в охапку, подтянул их к себе и резанул своим ножом, после чего сей­час же выпустил «волосы» из руки. В ладони ничего не осталось. Значит, можно приниматься за сле­дующий пучок. Я снова запустил руку в хитроспле­тение адской паутины, собрал в пригоршню деся­ток новых нитей и опять перерезал. Дальше больше! Снова и снова я погружал руку в клубки невидимых волокон и кромсал их своим ножом, следя за тем, чтобы не сдвинуться с одного участка стальной ло­вушки на постоянном уровне глубины. Проход в ловчей сети должен был быть строго перпендику­лярным, иначе я мог легко запутаться в концах уже перерезанных нитей.
        Я потянул на себя очередной пучок паутины и внезапно почувствовал, как большой палец на левой руке пронзила резкая боль. Нить все же за­путала меня, не давая возможности освободиться. Так, главное - не паниковать. Я стал тянуть к себе руку, пока боль в пальце не стала нестерпимой, а затем, словно бритвой, провел по пальцу лезвием ножа. Поскольку боль сразу отпустила, я понял, что добился своей цели. Теперь следовало проверить, не обвились ли вокруг моего тела и другие нити. Ладонью левой руки я легко прошелся по локтю правой руки от плеча до кисти, и не менее шести раз наткнулся на обвившие ее паутинки. Вот это да! Еще бы немного, и правая рука застряла в сети, как в капкане. Перехватив быстрее рукоятку ножа левой ладонью, срезал все нити, опутавшие мою правую руку. Затем таким же образом освободил и левую. Полностью ликвидировав путы сопротив­ляющейся паутины, я продолжил свою работу: за­хватывал тончайшие, но чрезвычайно прочные капро­новые нити, тянул их на себя и резал, резал, резал…
        Я потратил полчаса, а может быть, и больше, прежде чем добрался до решетки из перекрещива­ющихся стальных тросов. Не только руки, но и все мышцы ныли от постоянного напряжения. Я где-то слышал, что дирижер симфонического оркестра за время концерта теряет несколько килограммов. Наверное, за эти полчаса борьбы с ловчей сетью я похудел не меньше. Во всяком случае, моя футбол­ка под гидрокомбинезоном насквозь промокла от пота.
        Оглянувшись на Стаса, я увидел, что он держит перед собой кулак с поднятым большим пальцем. Затем он той же рукой указал на часы и вновь под­нял вверх палец. Надо отдать Стасу должное: он никогда не скупится на похвалу, когда ты ее заслу­жил… Я настолько выбился из сил, что не мог даже держаться в воде, поэтому ухватился рукой за один из горизонтально натянутых канатов и повис на стальной сети. Стас подплыл ко мне по сделан­ному проходу и ухватился за тот же канат. Но если я просто отдыхал, держась за сеть, то Стас искал способ, как преодолеть и это препятствие. Ширина ячеек составляла двадцать сантиметров (или две ладони в водолазных перчатках). Голову туда еще можно было просунуть, но плечи уже не проходили. Протащить же через ячейку дыхательный аппарат казалось совершенно невозможной операцией. Канаты толщиной в палец перепилить или переку­сить было нельзя. Во всяком случае, имеющимися в нашем распоряжении подручными средствами. Собственно, кроме водолазных ножей да электро­дрели-отвертки на поясе у Стаса, никаких других инструментов мы не имели.
        В этот момент Стас заинтересовался проволочными стяжками в местах их наложения. Связываю­щая канаты проволока была довольно тонкой - миллиметра полтора, максимум - два. Но скруче­на она оказалась настолько плотно, что я даже ног­тем не смог подцепить ее за край. Пока я изучал эти крепления, Стас переместился ближе ко мне, жестами велев оставаться на месте, а сам куда-то уплыл. Его не было около двадцати минут. Когда же он наконец выплыл на меня из темноты, у него в руках был метровый отрезок металлической трубы и четырехметровый кусок стального троса. И то и другое он подобрал со дна. На пути к гавани нам попалось немало такого мусора. Вот только что он собирался делать с этим мусором?
        Словно отвечая на мой вопрос, Стас обмотал обрывком троса два соседних каната, ловко связал концы троса между собой, вставил в образовав­шуюся петлю отрезок трубы и начал ее вращать. В качестве точки опоры он использовал саму сталь­ную сеть, встав на нее ногами. Только теперь мне стал понятен его замысел. В том месте, где Стас стягивал канаты, удерживающая их проволока по­степенно разжималась. Еще немного, и я смог под­цепить ее острием своего ножа. А дальше, как го­ворится, было делом техники.
        Стас с помощью обрезка трубы и куска стально­го троса стягивал канаты, а я ножом разгибал про­волочную скрутку. Так миллиметр за миллиметром я разогнул всю проволоку, и она, отцепившись от стального каната, скрылась в глубине, опускаясь на дно. Стас тут же распутал трос и обмотал им другую пару канатов. Со второй скруткой мы спра­вились быстрее (наверное, овладели определен­ным навыком), и через несколько минут еще одна проволочка отправилась на дно. Вскоре та же участь постигла третью и четвертую скрутку. Ору­дуя своей трубой, Стас как мог раздвинул осво­божденные канаты. В результате одна из квадрат­ных ячеек сети приобрела форму неправильной ок­ружности с диаметром раза в два больше первоначальной. Примерившись к отверстию, Стас стянул с плеч акваланг, затем выпустил изо рта за­губник и, сунув акваланг мне в руки, нырнул в рас­ширенную дыру. Все произошло настолько быст­ро, что я не успел его остановить. Мне оставалось только смотреть, как мой товарищ проплывает сквозь противодиверсионную сеть, моля бога и всех морских дьяволов о том, чтобы раздвинутые канаты не сошлись в прежнее положение…
Есть! Стас проплыл в дыру с филигранной точностью, лишь краем ласта задев один из канатов. Я сейчас же передал ему его дыхательный аппарат, он вста­вил в рот загубник, и мне сразу стало легче на душе.
        Вновь надев акваланг и застегнув на груди рем­ни, Стас повернулся ко мне и махнул рукой, пред­лагая последовать его примеру. Я точно так же снял свой дыхательный аппарат, правда, прежде чем выпустить изо рта загубник, несколько секунд собирался с духом. Не очень-то это просто - добровольно расстаться с воздухом на пятнадца­тиметровой глубине. Но диаметр отверстия не по­зволял проплыть через него с аквалангом за плеча­ми, так или иначе мне нужно было выпустить загуб­ник. Стас ободряюще смотрел на меня. Наверное, его взгляд и помог мне преодолеть собственный страх. Я решительно вытолкнул загубник изо рта и через отверстие передал акваланг в руки Стаса. Теперь оставалось проплыть самому. Вытянув перед собой руки, чтобы плечи сделались уже, я нырнул в проделанную Стасом дыру. Руки, голова и плечи легко прошли сквозь отверстие. Я уже ре­шил, что благополучно миновал сеть, но в этот мо­мент что-то железной хваткой сдавило мои ребра. Неужели амба?! Стараясь освободиться, я рванул­ся вперед, но, увидев, что Стас отрицательно ма­шет мне рукой, прекратил бесполезные попытки. Быстро оглянувшись назад, я
понял, что произо­шло то, чего я и боялся. Вертикальные канаты вы­прямились и зажали между собой мою грудную клетку. Зажали намертво, как сомкнувшиеся клещи капкана или челюсти акулы. Я еще раз дернулся вперед, стараясь помочь себе руками и ногами. Бесполезно! Слишком прочен захват, а силы тают с каждой секундой, и от нехватки кислорода уже кру­жится голова. Похоже, не выбраться…
        Но Стас был другого мнения. Первым делом он вставил мне в рот загубник, чтобы я мог дышать. Уже после первого вдоха головокружение исчезло. Стас тут же вручил мне акваланг и занялся моим освобождением. Вставив между сжавшимися кана­тами отрезок трубы, он попытался еще раз их раз­двинуть. Мне стало чуточку свободнее, боль в реб­рах ушла, но протиснуться вперед я по-прежнему не мог. Стас повернулся ко мне и сделал рукой движение, наподобие закручивания водопровод­ного крана. Понятно, он просит меня повернуться. Перехватив дыхательный аппарат одной рукой, второй я взялся за ближайший ко мне стальной канат и попытался повернуть в отверстии свое за­стрявшее тело. С трудом, но это мне удалось. Я еще и продвинулся вперед! Теперь канаты держали меня на уровне талии. Стас обхватил меня руками за пояс и расстегнул мой грузовой ремень. Остав­шись без него, я снова рванулся вперед и… про­скользнул в отверстие. Когда я вновь повернулся лицом к коварной сети, то увидел Стаса. Обрадо­ванный моим освобождением, он протягивал мне грузовой ремень. Мы снова были вместе, и не где-нибудь, а в гавани самой охраняемой
военной базы на всем побережье Атлантики.
        КАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТ ВОРОХОВ
        02.37
        Видя, как Данил застегивает полученный от меня грузовой ремень у себя на поясе, я понял, что он уже полностью овладел собой. Хотя, когда его внезапно зажали стальные канаты, в его суетливых движениях проглядывался страх и даже паника. Но паника прошла, и теперь он стал прежним Бизяевым - аквалангистом-асом и моим напарником. Можно было отправляться на поиски «Атланта».
        На теоретических занятиях по отработке такти­ки проведения диверсионно-разведывательных акций в портах противника мы не раз использовали планы-схемы реальных военно-морских баз США, Великобритании, Германии и других стран, отно­сящихся к категориям и потенциальных противни­ков и друзей. На мой взгляд, это правильно. На­пример, знание планировки дворца Амина в дру­жественном Советскому Союзу Афганистане очень помогло группе «Альфа» при проведении ее пер­вой боевой операции. Благодаря нашим прошлым учебно-теоретическим занятиям мы с Данилом прекрасно помнили план гавани у базы Норфолк, даже взаимное расположение якорных стоянок и ремонтных доков. Поэтому поиск «Атланта» пред­ставлялся мне достаточно простой задачей. Путь по прямой от северного мола мимо второй якорной стоянки должен был привести нас к плавучему доку с американским атомоходом. Ориентироваться следовало от мола, и, развернувшись, я поплыл вдоль противолодочной сети. Данил следовал за мной со стороны левого бока, держась на полкор­пуса сзади. Из опасения вторично обнаружить себя перед часовыми, я решил не всплывать на по­верхность и
ориентироваться исключительно по компасу и пройденному под водой расстоянию. Впрочем, и сама противолодочная сеть, мимо ко­торой мы плыли, служила отличным ориентиром. Протянувшись от мола до мола, она должна была привести нас к отправной точке поиска. Я плыл вдоль сети, светя на нее своим фонарем. При этом я непроизвольно выпустил Данила из вида, но вне­запно он схватил меня за голень левой ноги и с силой дернул на себя. Для простого привлечения внимания рывок оказался слишком резким. Я понял, что Данил обнаружил невидимую мне опас­ность.
        Я сейчас же обернулся в его сторону. На глуби­не пятнадцати метров это можно сделать доста­точно быстро. Луч фонаря… Нет, даже два луча - оказывается, Данил тоже включил свой фонарь - скользнули по окружающей нас водяной толще и на долю секунды выхватили из подводного мрака стремительно несущееся четырехметровое обте­каемое тело. Торпеда?! Откуда?! И разве торпеда может так молниеносно изменить направление? Боковым зрением я увидел, что Данил отчаянно по­дает мне какие-то знаки. Как только я повернул к нему голову, он крест-накрест сложил обе ладони и одновременно взмахнул ими - дельфин! Конеч­но! Какая торпеда?! Это был дельфин!
        Вот почему противолодочная сеть возвышается над водой на целых три метра, а я никак не мог этого понять! Ее назначение в том, чтобы выпущен­ный в гавань дельфин не мог уплыть в океан! Я дол­жен был это понять, но не догадался, тем самым подставив себя и Данила под смертельный удар. Нас спасло только то, что проплывающего мимо дельфина успел заметить Данил. Я пошарил лучом в темноте, направляя фонарь в разные стороны. И метрах в десяти, слева от себя, увидел про­мелькнувшую в желтом пятне света тупорылую морду со зловеще торчащим шипом-иглой на голо­ве. Неужели дельфин успел так быстро развер­нуться? Или это? . Второй?! Два боевых дельфина! У меня перехватило дыхание! Было от чего запани­ковать.
        Огромная скорость движения, ловкость, велико­лепная ориентация под водой, помноженные на способность к коллективным действиям, сделали дельфинов самыми успешными морскими хищни­ками. К тому же они на редкость сообразительны и хорошо поддаются дрессировке. Их выступления собирают сотни восторженных зрителей. Но эти грациозные, добрые и стремительные создания способны не только веселить публику в океанариу­мах и дружить с детьми. Дельфины - еще и опас­нейшие враги боевых пловцов, запрограммиро­ванные на то, чтобы уничтожить любого человека, оказавшегося в охраняемой ими акватории.
        С дельфинами-убийцами, которых боевые плов­цы называли «единорогами» - на голове у них игла, соединенная с баллончиком отравляющего вещества, - мы с Данилом столкнулись впервые, хотя слышали о них немало… В первый раз «мор­ские дьяволы» встретились с «единорогами» в бух­те вьетнамского порта Камрань в 1971 году во время вьетнамо-американской войны. Группа из четырнадцати боевых пловцов: двенадцати рядо­вых бойцов-вьетнамцев и двух русских инструкто­ров из числа
«морских дьяволов», в качестве воен­ных советников воевавших во Вьетнаме, направи­лась в порт для минирования американских военных транспортов. Из рейда не вернулся никто, ни один человек! Лишь позже оперативным путем удалось установить, что все четырнадцать пловцов подверглись нападению группы специально обу­ченных дельфинов-убийц, которых начали исполь­зовать американцы для защиты своих морских баз. А за все время войны во Вьетнаме дельфины-убий­цы уничтожили восемь советских аквалангистов: четыре боевые пары. При этом нашим боевым пловцам удалось ранить только одного дельфина. Еще четверо наших диверсантов погибли от яда «морских единорогов» в начале 80-х годов в Пер­сидском заливе, но подробности той операции мне неизвестны. Хотя именно после того случая в кур­сах боевой подготовки «дьяволов» появился такой раздел, как «тактика защиты от нападения морских животных». Мы с Данилом проходили его вместе. Но в реальной обстановке сражаться с дельфина­ми-убийцами нам еще не приходилось.
        В первый раз их напугал свет наших фонарей, но сейчас они развернутся и повторят атаку! Я по­спешно схватился за пистолет, хотя пистолет в данной ситуации - слабое утешение. Чтобы чувст­вовать себя на равных в поединке с боевым дель­фином, нужен автомат, но даже при этом нельзя заранее сказать, кто кого одолеет. Во время свое­го первого учебного боя с дельфином-убийцей, ко­торый проходил лет двенадцать назад в океана­риуме специального Научно-исследовательского центра ВМФ СССР под Севастополем, мне засчи­тали поражение. Чтобы победить, нужно было все­го лишь, плавая в одном бассейне с дрессирован­ным дельфином, в течение трех минут удерживать в руках «оружие» - выпиленный из толстого листа фанеры деревянный автомат. Задача казалась простой только на первый взгляд. Уже через мину­ту я едва не потерял сознание от мощнейшего удара в грудь, когда атаковавший дельфин боднул меня своей головой. На голове морского зверя не было отравленной иглы, но свой деревянный авто­мат я, конечно же, потерял. Сейчас опасный рог находился на своем месте…
        Я взглянул на Данила. Подобно мне, в левой руке он сжимал подводный фонарь, в правой - боевой нож, единственное имеющееся у нас ору­жие. Заметив мой взгляд, он тоже повернул ко мне голову. И в этот момент появились дельфины! По­добно призракам, они вынырнули из мрака и поне­слись к своим жертвам. Вот что значит коллектив­ная охота! Они не собирались нападать вдвоем, а заранее распределили цели между собой… Я бы­стро поднял пистолет. Огнестрельное оружие име­лось только у меня, поэтому мне и нужно было за­щищать нас обоих.
        Я прицелился в лоб летящего на меня дельфина и надавил на спуск. С ощутимым толчком пистолет вытолкнул из своего ствола стальную стрелу. Ата­ковавший дельфин сейчас же нырнул в глубину и, открыв рот, что-то протрещал. В такой момент эта симпатичная трель прозвучала, как злобное воро­нье карканье. Первый дельфин исчез. Куда, я не видел, потому что сейчас же перевел пистолет на второго и выстрелил.
        Дельфин был совсем рядом. Данил весь сжался и выставил перед собой руку с ножом. Я знаю, что любой человек при атаке инстинктивно старается прикрыть голову и грудь. Но при нападении «еди­норога» это бесполезно. Если его отравленная игла проткнет водолазный комбинезон и хотя бы царапнет кожу, смерть наступит мгновенно…
        Но атаки не последовало. Еще до моего выстре­ла несущийся на Данила дельфин отвернул в сто­рону и исчез в водяной толще. В него я, очевидно, не попал, а вот другого скорее всего успел ранить. И он криком предупредил сородича об опасности. Но дальность поражения у пистолета СПП-1 на пят­надцатиметровой глубине составляет всего две­надцать метров. Да и что может сделать короткая стальная стрелка зверю весом в несколько сот ки­лограммов? Практически ничего. Убить дельфина можно, лишь поразив жизненно важные органы - сердце или мозг. Раненый зверь будет атаковать снова и снова, пока не пронзит врага отравленным копьем. После двух выстрелов в обойме осталась только пара патронов. Если я снова промахнусь, вряд ли у меня будет время перезарядить писто­лет.
        Лучом фонаря я указал Данилу наверх, после чего мы, несколько раз взмахнув ластами, всплыли еще на десять метров. Данил отлично меня понял. Чем ближе к поверхности, тем меньше давление воды и больше дальность убойного действия пули. Да и видимость существенно лучше. А в поединке с подводными призраками это крайне важно. Чем раньше мы заметим атакующих дельфинов, тем больше будет у нас шансов спастись. Нам еще очень повезло, что за спинами есть противолодоч­ная сеть, которая защищает нас от атаки с тыла. Если бы «единороги» напали нас в глубине бухты, где они могли атаковать нас с разных сторон, мы скорее всего уже бы погибли. Однако, пока мы на­ходимся возле заграждения, дельфины могут ата­ковать нас только в лоб. Но где же они?
        Я непроизвольно опустил голову вниз и… меня бросило в жар. Из глубины вверх неслись подвод­ные убийцы! Не зря дельфинов считают умнейши­ми животными. После провалившейся фронталь­ной атаки они не стали повторять неудачную по­пытку и появились там, где я никак не ожидал их нападения… Все произошло стремительно! Пер­вый из атакующих зверей был всего в пяти метрах от меня, когда я его заметил. Я поспешно развер­нул к нему пистолет и несколько раз надавил на спусковой крючок. Пистолет дважды дернулся в моих руках, и лишь тогда я сообразил, что выпус­тил в одного дельфина обе оставшиеся пули.
        Стальные стрелки вонзились в его покатый лоб. Дельфин разинул пасть, словно собирался вце­питься в меня. Из разинутой пасти, однако, вы­рвался лишь громкий крик. И еще кровь, целый фон­тан мутной крови! Зверь не свернул в сторону, но его таранный удар оказался бесцельным. Я откло­нился, и его тело, окутавшееся красным облаком, пронеслось менее чем в метре от меня. Дельфин не пытался развернуться, чтобы поддеть меня своей закрепленной на голове иглой. Все его плав­ники оставались неподвижны, хотя одним из них он задел по моему гидрокомбинезону. Зверь по инер­ции вылетел из воды, с оглушительным всплеском шлепнулся обратно и, так и не взмахнув своим мускулистым хвостом, начал погружаться в глуби­ну. Точно так же, переворачиваясь в воде, погру­жался на дно наш транспортировщик, когда его протаранил американский атомоход. Дельфин был мертв. В этом можно было не сомневаться. Но и я остался безоружным против второго «единорога».
        Он летел на Данила, но крик агонии первого дельфина заставил его остановиться. Я поспешно схватился за кобуру с запасными обоймами, наде­ясь, что успею перезарядить пистолет. Я уже переломил стволы, открыв патронники, и в этот момент увидел его. «Единорог» никуда не скрылся, он про­сто поменял объект атаки, выбрав меня своей новой мишенью. Мне оставалось только вложить патроны, соединить блок стволов с казенником и нажать на спуск. Прошло всего пять-шесть секунд или целая минута, я не знаю, потому что дельфин должен был проплыть разделяющее нас расстоя­ние молниеносно. Спасти меня могло только чудо. И оно случилось.
        Чудо сделал Данил. Он вдруг схватил в руки привязанную к моему поясу гидроакустическую станцию, включил ее и направил на летящего дель­фина. Тот вздрогнул, резко затормозил и замотал головой. Мне показалось, что по его телу пробежа­ла судорога. Только тогда я сообразил, что же про­изошло.
        Дельфины обладают собственным биологичес­ким гидролокатором и способны ловить самые тонкие ультразвуковые колебания. Включив гидро­акустическую станцию в активный режим, Данил буквально оглушил дельфина и подарил мне недо­стающие секунды. Нет, гораздо больше! Он пода­рил мне жизнь! Я сейчас же вложил в стволы пат­роны и, защелкнув их, взвел пистолет. Оглушенный лучом гидролокатора, дельфин метался передо мной, но с шести метров, что нас разделяли, я про­сто не мог промахнуться. Направив пистолет на обезумевшего зверя, я четыре раза методично на­жал на спуск, и все четыре пули поразили цель. Дельфин окутался облаком хлынувшей крови, не­сколько раз конвульсивно дернул хвостом и вслед за убитым сородичем опустился ко дну. Когда его тело исчезло в глубине, я повернулся к Данилу и в знак благодарности слегка шлепнул его по плечу. Он в ответ развел руками, что на его языке, в зави­симости от настроения, могло означать: «всегда рад» или «сочтемся».
        Короткий обмен жестами. Слова и длинные речи бывают позже, когда группа возвращается с задания. Если не возвращается, то никаких слов не бывает. В подводном мире безмолвия «морские дьяволы» умирают молча. Но о смерти никто не ду­мает. Все мысли направлены на решение постав­ленной боевой задачи. Вот и я после отражения нападения боевых дельфинов сразу переключился на поиск
«Атланта». Жестом приказав Данилу сле­довать за собой, я вновь поплыл вдоль сети к се­верному молу. Время шло, и надо было спешить, поэтому пистолет я перезаряжал уже на ходу.
        В ГАВАНИ
        02.44
        После гибели дрессированных дельфинов Во­рохов не стал нырять на прежние пятнадцать мет­ров, а поплыл у самой поверхности. Вода здесь была гораздо светлее. Акваскопы обеспечивали боевым пловцам неплохую видимость, и они вы­ключили свои подводные фонари. Ворохов, плыву­щий первым, вскоре увидел вертикальную бетон­ную стену, которая являлась торцом северного мола. Именно к нему одним концом крепилась перегора­живающая вход в гавань стальная противолодоч­ная сеть. Ворохов серьезно опасался, что крики дельфинов могли быть зафиксированы опущенны­ми в воду сонарами, а включенную в активный режим портативную гидроакустическую станцию разведгруппы вполне могли запеленговать берего­вые станции слежения. Но, как ни велик был со­блазн выглянуть из воды, чтобы узнать, не объяв­лена ли на базе общая тревога, Ворохов решил этого не делать. «К «Атланту» нужно идти в любом случае. К тому же, может, там все и спокойно. А вот если меня заметят часовые, охраняющие мол, тре­вогу объявят наверняка», - рассудил он.
        Убедившись, что Бизяев находится рядом, Во­рохов развернулся спиной к противолодочной сети и поплыл вдоль мола, подсчитывая пройденное расстояние. Напротив второй якорной стоянки он остановился и обернулся к Бизяеву. Данил согла­сился с командиром, что отправная точка поисков выбрана верно. Оба прекрасно понимали, что сей­час им предстоит сложная работа - проплыв не менее километра мимо стоящих в гавани кораб­лей, отыскать расположенный у берега плавучий док, где ремонтируется атомоход.
        Бизяев указал Ворохову на гидроакустическую станцию, закрепленную у него на поясе, и, расто­пырив пальцы, повел рукой из стороны в сторону. Включив гидролокатор, можно было отыскать ко­рабли и, ориентируясь по местам их якорных стоя­нок, выйти к плавучему доку с подводным атомохо­дом. Но Ворохов собирался воспользоваться гид­ролокатором лишь в крайнем случае, поэтому на предложение Бизяева включить ответил отрица­тельно и, сориентировавшись по компасу, поплыл к центру гавани. Бизяев пожал плечами, хотя ко­мандир уже не мог увидеть его жест, и двинулся следом.
        Страх, пережитый боевыми пловцами во время нападения дельфинов-убийц, заставлял их беспре­станно вглядываться в окружающий подводный мрак. Один раз Ворохов даже на пару секунд вклю­чил фонарь, чтобы проверить, не тень ли нового подводного убийцы движется на них из темноты. Но вокруг все было спокойно. А замеченная коман­диром разведгруппы подозрительная тень оказа­лась всего лишь полузатопленной пластиковой ка­нистрой. Опасаясь новых сюрпризов, Ворохов все же подплыл ближе и внимательно осмотрел кани­стру, плавающую на самой поверхности. Ничего особенного. От нее не тянулись в глубину ни тро­сы, ни провода, она являлась поплавком для плаву­чих мин или сигнальных устройств.
        Через пятьдесят метров Ворохов наткнулся на новый предмет, цилиндрический бак, сваренный из отрезка газопроводной трубы большого диаметра. Бак таких размеров не мог оказаться в гава­ни случайно, и, обследовав его, Ворохов обнару­жил, что на дно спускается массивная якорная цепь: «Якорная бочка. Хорошо бы взглянуть на ее номер. Но номер наносится на торце. Чтобы его прочесть, придется вынырнуть из воды и взобрать­ся на бак. Слишком рискованно. Плавающий на по­верхности одиночный предмет непроизвольно привлекает внимание, поэтому часовые и вахтен­ные любят смотреть на якорные бочки». Ворохов вернулся к Бизяеву, и они продолжили свой путь к берегу. Но через несколько десятков метров им преградила путь подводная часть пришвартован­ного к якорной бочке корабля. Ворохов включил фонарь и осмотрел его днище. Оно было достаточ­но чистым. Судя по всему, морские паразиты и панцирные моллюски не успели украсить подвод­ную часть корабля своими наростами, потому что он регулярно проходил профилактику или был со­всем новым.
        За время многочисленных тренировочных по­гружений и учебных операций на российских воен­но-морских базах Ворохов очень редко видел та­кие же днища отечественных судов, да и то это были или флагманы, или недавно спущенные на воду корабли. Тому имелись объективные причи­ны: недостаток общего финансирования флота и сократившееся во много раз число выходов в море. И тем не менее, вспомнив облупившиеся, со следами известковых наростов днища российских военных кораблей, Ворохову, как всякому морско­му офицеру, стало горько.
        От мрачных мыслей его оторвал Бизяев. При­коснувшись к его руке, он вопросительно посмот­рел на Ворохова. Ворохов кивнул в сторону амери­канского военного корабля, нырнул вниз и, быстро работая ластами, поплыл вперед. Оказавшись под килем, взглянул на глубиномер: восемь метров. Включив на мгновение подводный фонарь, Стани­слав направил его луч ко дну. Свет рассеялся и растворился в водной толще, как это бывает, когда свет не встречает перед собой непрозрачного пре­пятствия. И все же Ворохову показалось, что он разглядел неровности океанского дна. Он нырнул глубже, и действительно, через несколько метров луч уперся в твердую скальную породу. «Одиннад­цать метров, - определил Станислав, взглянув на наручный глубиномер. - Да еще шесть до дна. Всего семнадцать. Глубина понизилась почти в два раза, значит, берег совсем близко». Это обстоя­тельство придало боевым пловцам дополнитель­ные силы, и они еще быстрее поплыли к берегу.
        Ориентиров больше не было. Оставалось наде­яться только на компас. Ворохов снова всплыл к поверхности, чтобы иметь лучший обзор. Но осве­щаемая береговыми прожекторами вода вдруг снова стала темной. Ворохов понял, что они заплы­ли в тень другого корабля, судя по всему, довольно крупного. Но, в соответствии с планом базы Нор­фолк, между второй якорной стоянкой и располо­женным у берега плавучим доком не должны были находиться стоящие на якоре корабли. Катера и морские буксиры - не в счет. Да и они, по мнению командира разведгруппы, не стали бы бросать якорь в неотведенных для этого местах. Ворохов перестал грести и, зависнув в водной толще, при­нялся осматриваться по сторонам, хотя в темной воде ничего невозможно было разглядеть. Бизяев тут же оказался рядом и снова указал на привязан­ную к грузовому ремню фару гидроакустической станции. На этот раз Станислав не стал ему возра­жать. Настал именно тот момент, когда без
«под­водного зрения» ГАС просто не обойтись.
        Оттянув края капюшона на гидрокомбинезоне, Ворохов вставил в уши крошечные капсулы-дина­мики гидроакустической станции и включил при­бор. Балансируя в воде рядом с Вороховым, Бизя­ев неотрывно смотрел на него. Но пока Станиславу нечего было ему ответить. Он повел фарой ГАС из стороны в сторону - тишина. В этом не наблюдалось ничего странного: в ночное время без особо­го разрешения командования базой передвижение кораблей и прочих плавсредств в акватории гавани строжайше запрещено. Тишина успокоила Стани­слава: вряд ли наверху было бы так тихо, если бы объявили тревогу.
        Ворохов уже собирался переключить станцию в активный режим, чтобы использовать ее как гидро­локатор, когда в динамиках послышались приглу­шенные шумы. Несколькими поворотами антенны гидроакустической станции он определил направ­ление на источник шумов, но, при всем старании, понять их природу так и не смог. Или расстояние было слишком большим, или объект, производя­щий шумы, старался снизить уровень акустических помех. Это скорее всего указывало на то, что под­водные работы проводятся в режиме особой сек­ретности. Недолго думая, Ворохов вытянул руку в сторону обнаруженного источника шума, указав Бизяеву направление дальнейшего поиска.
        БИЗЯЕВ
        03.11
        Стас явно что-то обнаружил. Правда, непонятно как, ведь он так и не переключил ГАС в режим гид­ролокации. Спросить, что именно он услышал, я не смог, вернее, не успел, потому что Стас довольно резво поплыл вперед и мне пришлось его дого­нять. Станцию он по-прежнему держал в руке, вы­ставив перед собой для определения направле­ния. Выполняя свою задачу - прикрывать коман­дира от возможного нападения, - я плыл следом, держась на полкорпуса сзади. Свой фонарь Стас больше не включал, очевидно, полностью полага­ясь на гидроакустическую станцию. Судя по на­правлению, мы продолжали двигаться к берегу, но не перпендикулярно, а под острым углом. Метров через сорок или пятьдесят вода вокруг стала заметно светлее, и я понял, что мы вышли из тени ко­рабля. Плохо, но я совершенно не представлял, на каком расстоянии от нас находится берег, что явно не облегчало поиски. Стас, не оборачиваясь, все так же рвался вперед. Что он там такое слышит? Хотелось об этом спросить, но я, понятное дело, не приставал с расспросами…
        Откуда свет? В первый миг мне даже показа­лось, что уже взошло солнце, внезапно осветив воду своими лучами. Глупость, конечно, но я все же непроизвольно взглянул на часы и убедился, что до рассвета еще почти два часа. И тем не ме­нее всю воду вокруг нас заливал настоящий поток яркого света. Видимо, вокруг горели мощные про­жекторы. Настолько мощные, что наши темные си­луэты наверняка отчетливо выделяются на фоне воды. Стас тоже это понял и быстро нырнул, пома­нив меня за собой. Я нырнул следом. Но на пяти­метровой глубине Стас внезапно остановился и, когда я подплыл к нему, вытянул вперед руку, ука­зывая на какое-то препятствие перед собой. Я по­вернул голову в том направлении и чуть не остол­бенел. В десяти метрах от нее со дна поднималась стальная стена! Нет, не с самого дна. Нырнув глуб­же, я обнаружил, что на пятнадцатиметровой глу­бине стена заканчивается, а от нее вниз уходят стальные тросы толщиной с человеческую руку. Плавучий док, удерживаемый якорными каната­ми, - вот что это такое!!! Черт возьми, мы все-таки нашли его! Радостное возбуждение переполняло меня, и, не сумев справиться с
эмоциями, я под­плыл к Стасу, схватил его за плечи и энергично по­тряс. Но он предостерегающе поднял руку, остано­вив мой душевный порыв, и, жестом приказав сле­довать за собой, приблизился к стене дока.
        На поверхности его удерживали железные пон­тоны, закрепленные вдоль стен. Судя по осадке дока, в камере осталось достаточно воды, чтобы там можно было передвигаться вплавь. Это существенно облегчало для нас задачу. Когда плавучий док находится в притопленном положении, в него можно пробраться через отверстия в днище, пред­назначенные для слива воды. Правда, не всегда их диаметр позволяет это сделать, но я надеялся, что в гигантском плавучем доке и сливные отверстия будут соответствующего размера. Стас не хуже меня знал о принципе осушения доковой камеры, поэтому включил фонарь и, проплыв между якор­ными канатами, отправился исследовать днище дока. Ряд сливных отверстий он обнаружил до­вольно быстро. Они располагались по периметру основания доковой камеры. Когда я подплыл к Стасу, то увидел, что они имеют как раз вполне подходящий диаметр, но… Все сливные отверстия были заварены изнутри толстой стальной решет­кой. Не стоило и пытаться перепилить прутья в палец толщиной. Я понял, что нам нужно искать иной способ проникнуть в эту железную коробку. Понял это и Стас, потому что поплыл к передней стенке
дока, где располагались ворота входного шлюза. Они оказались тоже плотно закрыты. Увы, с надеждой проникнуть в док из-под воды пришлось расстаться.
        Но настоящего «морского дьявола» не могут ос­тановить такие трудности. Не остановили они и Стаса. Он проплыл вдоль ряда тросов, добрался до крайнего и, держась за него руками, начал осто­рожно подниматься к поверхности. Я последовал за ним. Залитую светом прожекторов водную по­верхность вскоре заслонило днище железного понтона, приваренного к стене дока. Стас выныр­нул и оказался на поверхности между двумя сосед­ними понтонами. Мне и самому не терпелось взглянуть на док, но, защищая Стаса, я должен был контролировать подводную обстановку. Но Стас сам поманил меня рукой, и, понятное дело, я не стал тянуть время.
        Матово отсвечивающая водная гладь расступи­лась, и моя голова оказалась на поверхности. На этот раз я не забыл перевести акваскоп в режим надводного видения, поэтому свет береговых фо­нарей не ослепил меня. Вертикальные стены пла­вучего дока поднимались из воды на целых восемь метров. Восемь метров идеально ровной стальной вертикали! Будь у нас ручные электромагниты, по­зволяющие взбираться по железным бортам ко­раблей и металлическим опорам мостов или воро­там шлюзов, задача проникновения в док свелась бы к выполнению элементарного упражнения из курса начальной подготовки «морского дьявола». Но без переключаемых электромагнитов стена дока была совершенно непреодолимой. Я обер­нулся к Стасу. Он тоже смотрел на поднимающую­ся из воды стальную стену, и, судя по тому, что не подавал мне никаких знаков, у него не было реше­ния, как нам на нее взобраться. Но Стас не удовле­творился осмотром стены с одной точки. Приказав мне подставить руки, он оперся на них и с моей по­мощью вскарабкался, точнее, вполз на понтон. Я понимал, как он рискует: весь ряд понтонов осве­щался береговыми прожекторами и
наблюдатели запросто могли заметить водолаза. Стас лежал на понтоне всего минуту, но мне показалось, что про­шла целая вечность. Затем он бесшумно соскольз­нул обратно в воду и, махнув мне рукой, тут же нырнул. Я нырнул следом за ним и быстро его на­гнал. Стас плыл к берегу, но не особенно быстро, из чего я сделал вывод, что нам пока не угрожает опасность.
        Мы двигались словно по подводному пешеход­ному переходу, проплывая сквозь вертикальные слои светлой и темной воды. Я не обратил внима­ния, сколько понтонов мы миновали, просто не придал этому значения. Но Стас, похоже, их счи­тал, потому что внезапно остановился и, жестом позвав меня за собой, вынырнул на поверхность. Я рванул следом. Перед нами из воды поднима­лась все та же стальная стена. Непонятно, что Стас в ней нашел? Я обернулся к нему и только тогда увидел, что он показывает вовсе не на стену дока. Проследив за его взглядом, я поднял глаза к небу и…
        Наверное, такое же чувство испытывает альпи­нист, карабкающийся по неприступной скале, ког­да обнаруживает, что сверху свешивается веревка. Всего в трех метрах над водой висел электричес­кий кабель, протянувшийся с берега до стены дока. Я сразу понял, что имел в виду Стас. Три метра - это достаточно много. Но если сначала взобраться на понтон, то до кабеля вполне можно дотянуться и, как по веревочной лестнице, взо­браться на стену дока. Лишь бы наблюдатели с бе­рега и охраняющие док часовые нас не заметили. Но я полностью верил Стасу. Раз он выбрал этот путь, значит, и риск считает оправданным. А без риска не обходится ни одна операция. К тому же для «морских дьяволов» это норма жизни.
        Я вновь подставил Стасу сцепленные в замке руки и помог ему взобраться на понтон. Оказав­шись наверху, он улегся на живот, подал мне руку и втянул за собой. Выбравшись из воды, я первым делом выплюнул изо рта резиновый загубник и жадно сделал глоток настоящего живого, а не син­тезированного воздуха. Воздух пах непередавае­мой морской свежестью, машинным маслом и еще… опасностью. Я взглянул на берег. Благодаря своим гигантским размерам док закрывал большую часть бетонного причала, к которому был пришвар­тован. Вокруг я не заметил ни одного человека, что меня здорово успокоило. Однако берег не выгля­дел вымершим. Со стороны причала раздавался какой-то шум, напоминающий не то гудение транс­форматоров, не то приглушенный рев электродви­гателей. Впрочем, мне некогда было анализиро­вать его причины.
        Встав на цыпочки, насколько это вообще воз­можно было сделать в водолазных ластах, я дотя­нулся до свисающего со стены дока электрическо­го кабеля и потянул его на себя. Кабель подался, но не сильно. Я быстро выбрал слабину, после чего кабель натянулся как струна. Лишь бы выдер­жал! Стас хлопнул меня по плечу и указал рукой на стену. Эх! Где наша не пропадала! Я оттолкнулся ногами от понтона и, перебирая руками, засколь­зил вверх по кабелю. О том, чтобы забросить на него ноги, нечего было и мечтать, слишком круто он уходил вверх. Поэтому приходилось полагаться только на крепость рук. Двадцатикилограммовый акваланг за плечами и ремень со свинцовыми гру­зами тянули меня вниз, а водолазные перчатки скользили по пластмассовой оплетке, да еще сам кабель раскачивался из стороны в сторону, но я уп­рямо двигался вперед. Спасибо Стасу, он придер­живал руками уходящий на берег конец кабеля, иначе качка была бы еще сильнее. Через пару мет­ров я сумел дотянуться ногой до стены дока. Сразу стало легче. Жесткие ласты почти не скользили по стальным листам, и, опираясь ими о стену, я до­вольно быстро преодолел
последние метры подъ­ема.
        Добравшись до самого верха, я перебросил ногу через стену и распластался на узком стальном карнизе. Здесь проходил решетчатый стальной на­стил, наподобие строительных лесов с односторон­ним ограждением. Выше этой пешеходной дорожки, поднятой на восьмиметровую высоту, были установ­лены осветительные прожекторы на специальных мачтах. В свете прожекторов я увидел вознесшую­ся над водой рубку подводной лодки с расправлен­ными крыльями горизонтальных стабилизаторов - отличительная особенность всех современных американских субмарин. В ста метрах позади руб­ки из воды поднималось перо кормового горизон­тального руля, закрытое массивным обтекателем. «Атлант» подо мною один в глубине», - мысленно продекламировал я, переиначив известные строчки.
        Но «Атлант» был, к сожалению не один. По воз­вышающейся над водой рубочной палубе ракето­носца, словно муравьи, сновали люди. Еще одну группу я увидел на широком металлическом панду­се у задней стенки дока. Возле пандуса на воде по­качивался плавучий понтон с плоским верхом, на который с пандуса была спущена узкая металли­ческая лестница. Среди переплетения кабелей и каких-то шлангов там стояли еще три человека и внимательно смотрели на воду. Совершенно непо­нятно, что они хотели разглядеть, но сейчас это было неважно. Главное, что меня они не заметили. Значит, и для Стаса путь открыт.
        Я сполз с настила и, перегнувшись через стену дока, махнул моему другу рукой. Стас сейчас же ухватился за кабель и, подражая мне, полез вверх. Ему приходилось гораздо тяжелее. Кабель внизу никто не держал, и он раскачивался по полной амплитуде. Помочь ему я ничем не мог. Лишь на последнем метре я сумел дотянуться до его руки и затащил на стену. Стас тут же улегся на карниз и вместе со мной принялся осматривать док.
        - Шесть человек на палубе лодки, пятеро на пандусе и трое на понтоне, - шепотом сообщил я результаты своих наблюдений.
        - Четверо, - поправил меня Стас.
        Как четверо? О чем это он? Я взглянул на понтон и обомлел. Там действительно находилось уже че­тыре человека. Но меня взволновал не этот факт, а то, что четвертый был в водолазном гидрокомби­незоне, ластах и с кислородным дыхательным ап­паратом за плечами. Раскрыв от изумления рот, я во все глаза смотрел на аквалангиста, наблюдая, как с его гидрокомбинезона стекала вода.
        В ДОКЕ
        03.20
        Разведывательные вертолеты, отправленные на поиски русских «дьяволов», вылетели с базы Нор­фолк еще два часа назад. Все это время Трентон неотлучно находился в штабе военной базы, куда командиры экипажей патрульных вертолетов регу­лярно докладывали о ходе операции. Первые до­клады пилотов Трентон принимал лично. С каждым очередным сеансом связи он узнавал о расшире­нии границ обследованного района, но это было единственное, что заслуживало внимания. Через два часа инспектору ЦРУ надоело выслушивать однотипные сообщения летчиков о том, что поиск продолжается, но разыскиваемые разведчики-ди­версанты по-прежнему не обнаружены. И он пору­чил вести дальнейшие радиопереговоры с пилота­ми дежурному офицеру, приказав ему известить себя, как только появится что-то важное, а сам вернулся в док.
        Там продолжался осмотр подводной части ато­мохода. Войдя в док, Трентон увидел, как двое «тюленей» из очередной смены друг за другом спрыгнули с плавучего понтона в воду. Инспектор ЦРУ миновал на широком пандусе группу обеспе­чения водолазных работ, состоящую из офицеров и техников с военной базы, осторожно ступая, спустился по трапу на плавучий понтон, откуда ны­ряли в воду водолазы, и подошел к лейтенанту Гассу. При его приближении тот вытянулся по стойке «смирно» и отрапортовал о ходе подводных работ. За время отсутствия инспектора ЦРУ боевые плов­цы закончили осмотр корпуса третьего отсека и перешли к обследованию внешней обшивки чет­вертого.
        - Когда думаете закончить, лейтенант? - поин­тересовался Трентон у командира взвода «тюле­ней».
        Гасс взглянул на часы:
        - Осмотр первых трех отсеков занял десять часов: в среднем по три с половиной часа на каж­дый. Осталось еще семь… - лейтенант ненадолго задумался, производя в уме нехитрые вычисления, и выдал ответ: - Минимум сутки, сэр!
        Названный срок вполне устраивал генерального инспектора, однако он недовольно поморщился:
        - Целые сутки, - Трентон посмотрел на воду и, увидев в глубине свет подводных фонарей, кото­рыми пользовались боевые пловцы, осматриваю­щие лодку, внезапно и гневно спросил: - А почему в воде работает только пара водолазов?! Почему не трое, не четверо?! У вас же достаточно людей, почему вы их не используете?!
        Совсем недавно похожий всплеск эмоций вы­звал у дежурного коменданта военной базы расте­рянность и страх, но командир взвода боевых пловцов остался невозмутим. Ничто не отразилось на его малоподвижном, словно высеченном из камня лице. Лейтенант повернулся к Трентону и четко, как при ответе во время проверки на про­фессиональную пригодность, произнес:
        - Пребывание даже в относительно теплой воде более шести часов связано с вдыханием холодной газовой смеси, отчего у водолаза наступает пере­охлаждение организма, которое сопровождается усталостью, ослаблением внимания и затруднен­ной координацией движений. Поэтому, по сущест­вующим правилам, проведя шесть часов под водой, любой человек нуждается в длительном от­дыхе для восстановления сил. - Однако, сообра­зив, что столь замысловатый ответ будет малопо­нятен, Гасс попробовал объяснить проще: - Если я отправлю в воду всех своих пловцов и не буду их менять, они устанут и тогда могут не заметить ин­тересующее вас устройство. Ведь мы даже не знаем, как оно выглядит.

«Просмотреть устройство?!» - Трентона чуть не бросило в жар от этой мысли. Такого исхода он ни­как не мог допустить, поэтому сказал Гассу:
        - Работайте как считаете нужным.
        После чего отошел в сторону, чтобы командир «тюленей» не заметил охватившего его волнения.
        Трентон не курил, чем отличался от большинст­ва сотрудников ЦРУ, прошедших через
«горячие точки» и лично участвовавших в боевых операциях. Чтобы чем-то занять себя, он принялся расхаживать по понтону из стороны в сторону, поглядывая то на воду, то на группу офицеров обеспечения. Когда он в очередной раз оторвал взгляд от воды, то увидел, что по пандусу пробирается долговязый сержант, показавшийся ему знакомым. У сержанта была характерная внешность: высокий рост и длин­ные руки. Из-за своих длинных и тонких музыкаль­ных пальцев и такой же тонкой шеи он произвел на Трентона неприятное впечатление. При этом капи­тан первого ранга не задумывался, что сейчас в морской форме, нелепо сидевшей на нем, сам вы­зывает усмешки у бывалых моряков.
        Сержант наконец добрался до металлического трапа и начал спускаться на понтон, пришварто­ванный к пандусу. Трап был крутым, и Трентон решил, что сержант непременно оступится. Но это­го не произошло. «Посыльный из штаба!» - решил инспектор, когда сержант направился к нему, и сам шагнул ему навстречу, чтобы поскорее узнать последние новости о ходе воздушного поиска. Но, к его удивлению, посыльный заговорил совсем о другом.
        - Господин капитан первого ранга! Сэр, что-то происходит, - таинственным и дрожащим от вол­нения голосом начал сержант.
        - Что происходит? Где? - не понял Трентон.
        - В гавани. Марк и Синди так и не приплыли на кормежку, хотя я несколько раз их звал.
        - Кто не приплыл? На какую кормежку? Что вы несете?!
        Сержант шмыгнул носом:
        - Марк и Синди - это мои дельфины. У них режим. Каждую ночь я кормлю их ровно в три часа, но сейчас они так и не приплыли за едой.
        Как только сержант упомянул о дельфинах, Трентон сразу вспомнил, где он его видел: на со­вещании у командира военно-морской базы при обсуждении вопроса о дополнительных мерах по охране гавани в связи с постановкой в плавучий док сверхсекретной подводной лодки. Вспомнил Трентон и должность сержанта - дрессировщик пары боевых дельфинов, обученных уничтожать боевых пловцов. Сам Трентон довольно скептичес­ки отнесся к предложению дрессировщика выпус­кать на ночь в гавань его боевых дельфинов. Но участвовавшие в совещании морские офицеры, включая адмирала Мак-Коуэла - ветерана вьет­намской войны, дали весьма высокую оценку дан­ному плану, и предложение дрессировщика было принято единогласно. Даже Трентон, после кон­сультации с Мак-Коуэлом, лично осматривавшим во Вьетнаме трупы боевых пловцов противника, убитых привезенными из США дрессированными дельфинами, изменил свое мнение.
        - И что вы от меня хотите? - спросил Трентон, когда сержант замолчал.
        - Я? Я не знаю, - невнятно пробормотал дрес­сировщик. - Но, может быть, с ними что-то случи­лось…
        - Полагаете, кто-то проник в гавань и убил ваших дельфинов? - напрямую спросил Трентон.
        - Что вы?! Нет! - Дрессировщик побледнел как мел и в ужасе отшатнулся, но потом повесил голо­ву и обреченно произнес: - Хотя, может быть, вы и правы.
        Несколько секунд, играя желваками, Трентон смотрел на сержанта, после чего приказал:
        - Возвращайтесь на берег и зовите своих дель­финов! Будете звать их, пока они не приплывут или пока на поверхность не всплывут их трупы! Иди­те!!! - Дрессировщик вздрогнул и бросился обрат­но к трапу, а Трентон повернулся к стоящему рядом с ним лейтенанту Гассу. - Лейтенант! Отдых отменяется! Вызывайте сюда всех своих пловцов! В гавани находятся посторонние! Думаю, что это все те же русские
«дьяволы», которые уже дважды ушли от ваших людей. Если вы упустите их и в тре­тий раз, я лично поставлю перед командованием флота вопрос о вашей профессиональной пригод­ности. Вы поняли меня?!
        - Да, сэр! В нашем распоряжении имеются во­семь скоростных тяжелых буксировщиков, способ­ных нести от одного до двух легководолазов. Поми­мо навигационных приборов и носового прожектора, на всех буксировщиках установлены малогабарит­ные гидроакустические станции для обнаружения подводных препятствий. Они также могут быть ис­пользованы для поиска аквалангистов и водола­зов. Мы прочешем всю гавань и отловим наконец рус…
        Командир «тюленей» споткнулся на полуслове, увидев, что из воды вынырнул один из его бойцов и стремительно поплыл к понтону, отчаянно делая руками какие-то знаки.
        ВОРОХОВ
        03.29
        Я практически не сомневался, что в доке мы об­наружим работающих людей. Только они могли производить тот шум, который я слышал в наушни­ках гидроакустической станции. Наоборот, было странно, если бы никаких работ на «Атланте» не производилось. Ведь в результате удара о мор­ское дно лодка не могла не получить повреждений. Пусть они незначительны, но даже для того, чтобы это выяснить, весь корпус лодки нужно тщательно осмотреть. Я допускал, что в осмотре поврежден­ного корпуса «Атланта» будут участвовать водола­зы. Но выбравшийся из воды ныряльщик не был простым водолазом. На нем был гидрокомбинезон и дыхательный аппарат боевого пловца. На понто­не стоял американский «морской тюлень» в полном боевом снаряжении.
        Подводных диверсантов не используют для ремонтно-восстановительных работ. Тогда какова цель пребывания «тюленя» в доке? Охрана заве­денной в док подводной лодки? Или поиск уста­новленного на ее корпусе записывающего устройства? Пока я мучительно искал в голове ответы на свои вопросы, из воды вынырнул еще один
«тю­лень» и вслед за первым поднялся на понтон. Тут же с пандуса спустилась другая пара «тюленей» и, сменяя своих товарищей, спрыгнула в воду. Итак, американские боевые пловцы постоянно переме­щаются возле корпуса «Атланта»!
        Но сколько «тюленей» при этом находится в воде? Двое? Или больше? Какова поставленная им задача? Я не успел их как следует рассмотреть. Но те, что поднялись на понтон, не имели ни подвод­ных пистолетов, ни револьверов, только водолаз­ные ножи. Раз «тюлени» не имеют при себе огне­стрельного оружия, значит, они не ожидают встречи с нами и не охраняют поставленный в док ракето­носец. Иначе бы, конечно, вооружились до зубов. Они ищут АЗУ! И судя по тому, что поиск продолжа­ется, пока не нашли! Ценное наблюдение. Жаль, что оно не дает ответа, как нам спуститься в док, не привлекая к себе внимания.
        Установленные на стенах дока прожектора ос­вещали подводную лодку. Это хорошо. Прожектора создавали своеобразную завесу, закрывая нас от работающих в доке людей. Но как спуститься со стены? Просто спрыгнуть нельзя. Будет такой всплеск, который услышат все. Я пожалел о том, что у меня нет под рукой обрывка троса, подобран­ного со дна бухты, с помощью которого я стягивал канаты противолодочной сети. Впрочем, тот трос нас бы все равно не выручил. Его длина составляла без малого четыре метра, а до воды - все восемь.
        И тем не менее я оглянулся по сторонам. Види­мо, подсознательно надеялся найти средство спуска подходящей длины. И нашел его. По стене дока был проложен целый жгут электропроводов, ведущих к осветительным прожекторам. Толщина провода показалась мне вполне достаточной, чтобы выдержать наш вес с учетом экипировки.
        Я выбрал крайний провод, который было легче всего достать из жгута. Показал Данилу, в каком месте его нужно перерезать, затем встал на четве­реньки и отполз в сторону на восемь метров. Мы одновременно вставили в жгут наши водолазные ножи и по моей команде рывком перерезали вы­бранный провод. Ближний ко мне прожектор тут же погас. К счастью, только один. Это позволяло на­деяться, что работающие в доке люди не обратят на поломку особого внимания.
        И все-таки приходилось спешить. Я быстро при­вязал один конец провода к ограждению пешеход­ного настила и аккуратно опустил его в воду. Те­перь наша очередь. Я собрался двигаться первым, но Данил меня остановил:
        - Сначала я, командир.
        Пришлось уступить. Впрочем, мои возражения все равно ни к чему бы ни привели. Бывают момен­ты, когда Данил становится на редкость упрямым. Один из них - это отношение Данила к своим слу­жебным обязанностям.
        Он одним прыжком перемахнул через невысо­кое ограждение, ухватился двумя руками за провод и стремительно скользнул вниз. Я ошибочно пред­положил, что Данил спускается слишком быстро и обязательно поднимет тучу брызг, врезавшись в воду. Но он вошел в воду совершенно бесшумно, без единого всплеска. Данил, бесспорно, превос­ходил меня в силе и ловкости. Спустившись со стены, он исчез под водой, но уже через несколько секунд вынырнул обратно и призывно махнул рукой. Значит, внизу все спокойно. Стараясь не ударить закрепленную на поясе гидроакустичес­кую станцию о металлические конструкции, я пере­брался через ограждение, взялся руками за про­вод и спиной вперед спрыгнул со стены. Даже сквозь прорезиненную ткань водолазных перчаток провод обжигал ладони, но, превозмогая боль, я крепко держался за него и выпустил из рук, только когда оказался по пояс в воде. Данил тут же под­плыл ко мне и одобрительно дотронулся до моего плеча. Он уже держал в зубах загубник, и, взглянув на него, я тоже вставил в рот резиновый сосок. Вдохнув поступающую из аквалангов дыхательную смесь, мы оба ушли под воду и, стараясь
держать­ся как можно ближе к стене дока, поплыли к его входным воротам, напротив которых располага­лась корма заведенного в док атомохода.
        В воде было светло как днем, и я до минимума уменьшил яркость акваскопа. Плыть в освещенной воде было непривычно и даже страшно, но я успо­каивал себя тем, что мы по-прежнему закрыты све­товой завесой. Да и работающие в доке люди, а главное, американские боевые пловцы, сейчас за­няты лодкой. Следуя логике, они не должны по­явиться у стен дока…
        Впереди показалась темная стальная плита, и через двадцать метров мои руки коснулись фрон­тальной стены плавучего дока, в которой распола­гались ворота входного шлюза. Мы проплыли вдоль них и остановились в том месте, где створки плотно примыкали друг к другу. Развернувшись к центру дока, я различил впереди темную громаду подводной лодки. Расстояние и многометровый слой воды не позволяли в деталях разглядеть очертания кормы подводного гиганта и тем более увидеть прикрепленный к его обшивке блок АЗУ. Но я буквально почувствовал, что он все еще нахо­дится там, где его установил Илья Константинович Рощин. Я подал сигнал Данилу, и мы вдвоем устре­мились вперед, чтобы как можно быстрее преодо­леть полосу освещенной прожекторами воды и ус­петь доплыть до кормы
«Атланта», пока нас не за­метили осматривающие его корпус «тюлени».
        До судорог в икрах я неистово работал ногами, толкая свое тело вперед. Корма
«Атланта» стреми­тельно приближалась, и вот уже передо мной по­явился ощетинившийся лопастями-саблями греб­ной винт. Как я мог забыть, что он нестандартно большого размера? Пришлось круто нырять, чтобы не врезаться в его лопасти. Видимо, я нырнул не­достаточно глубоко, потому что, проплывая между расходящимися стальными плоскостями, задел одну из них своим аквалангом. С глухим металли­ческим скрежетом корпус моего дыхательного ап­парата скребнул кромку гребной лопасти, и мое сердце замерло в груди, когда я представил, что на этот звук к корме «Атланта» со всех сторон плы­вут американские «тюлени». Данил словно прочи­тал мои мысли, потому что в тот же миг выдернул из ножен водолазный нож.
        Увидев, что я смотрю на него, Данил сделал мне знак рукой, означающий «делай свою работу, я тебя прикрою». Я обогнул вертикальный кормовой руль, нырнул под горизонтальные рули и оказался под днищем подводного ракетоносца. Страшно волнуясь, я проплыл вдоль сужающейся части кор­мы и… ничего не обнаружил. Записывающего уст­ройства не было! Спокойно! Главное - это не под­даться панике. Оно должно быть здесь, иначе бы американские «тюлени» не осматривали лодку. Для самоконтроля я трижды повторил себе эту фразу.
        Я включил свой фонарь, увеличил чувствитель­ность акваскопа и вновь поплыл под днищем «Ат­ланта». Теперь я двигался очень медленно, еле-еле шевеля ластами и буквально ощупывая каждый фрагмент обшивки. Так метр за метром я продви­гался вперед, пока в центре одной из полимерных пластин, покрывающих корпус атомохода, не уви­дел то, что искал, - знакомую коробочку АЗУ, за­крепленную четырьмя винтами. Удивительно, как это в первый раз я мог ее не заметить. Фонарь стал уже не нужен, и я его погасил. Вместо фонаря я взял в руки подводный электроинструмент с за­ранее вставленной отверткой. Крестообразный шлиц легко вошел в головку самоврезающегося винта. Я нажал выключатель, электроинструмент завибрировал в моей руке и с легким жужжанием вывинтил первый винт. Так, теперь следующий. Выключив на мгновение электроотвертку, я вста­вил ее шлиц в головку второго винта и вновь включил выключатель. Снова послышалось жужжание, и через несколько секунд еще один винт вывинтился из своего отверстия. Выключить отвертку… вста­вить шлиц в головку очередного винта… снова включить… выключить…
        Мне казалось, что стук сердца в груди заглуша­ет жужжание электроинструмента, но это, конечно, было не так. Вывинтив последний винт, я взялся за рукоятку блока АЗУ и, повернув ее, впустил под присоску воду. Раздался короткий чавкающий звук, и записывающее устройство отделилось от обшивки. Я тут же привязал его за рукоятку к свое­му грузовому ремню и принялся менять в зажиме инструмента отвертку на бур. Отвертку я достал довольно быстро, но когда попытался извлечь сверло-бур из кармана на грузовом ремне, то об­наружил, что никак не могу ухватить его своими пальцами. Бур провалился слишком глубоко, а мои пальцы никак не пролезали в узкий карман. Я стя­нул с правой руки перчатку и, когда засовывал ее за ремень акваланга, увидел желтое пятно света по правому борту. Это не был свет установленных на стенах дока прожекторов. Это горел мощный под­водный фонарь, и он приближался.

«Тюлени»? Водолазы-ремонтники? На анализ степени опасности не оставалось времени. Голы­ми пальцами я вытянул из кармана сверло и вста­вил его в зажим электродрели… Аквалангист с го­рящим подводным фонарем в руках приблизился настолько, что я смог рассмотреть его очертания. Судя по отсутствию пузырьков отработанного воз­духа, за спиной аквалангиста был не обычный ак­валанг, а специальный дыхательный аппарат зам­кнутого цикла - отличительный элемент специаль­ного снаряжения боевых пловцов. У меня отпали последние сомнения. Ко мне плыл американский «тюлень»…
        Я нацелился острием сверла в полимерную пластину внешней обшивки и нажал кнопку дрели. Дрель вновь зажужжала, и сверло начало медленно погружаться в слой защитного покрытия… «Тю­лень» наконец понял, что происходит. В первый момент он, очевидно, принял меня за своего кол­легу, ведь мой гидрокомбинезон и прочая экипи­ровка мало отличались от его собственной. Но сто­ило мне начать сверлить обшивку «Атланта», как он сообразил, что перед ним оказался враг. Америка­нец сейчас же переложил свой фонарь в левую руку, а правой выхватил из ножен боевой нож. Но в этот момент снизу, со дна дока, его внезапно ата­ковал Данил. Он вынырнул так неожиданно, что противник даже не успел сгруппироваться. Через секунду они закружились в водовороте отчаянной схватки…
        Протяжный металлический скрежет известил меня, что сверло насквозь прошло слой защитного покрытия и уперлось в экспериментальный ме­таллический корпус
«Атланта». Все! Можно ухо­дить. Я выдернул сверло из пробуренного отверс­тия, достал его из зажима электродрели и, спрятав в карман на грузовом ремне, застегнул его клапан. Дрель - часть выданного нам специального снаря­жения, за которое придется отвечать, но сейчас она только мешает. Я отвязал страховочный шнур электроинструмента и оттолкнул дрель от себя. Освободив руки, выхватил свой водолазный нож и устремился на помощь Данилу, но вмешаться в по­единок не успел. Завязавшийся рукопашный бой внезапно прекратился: Данил отпрянул назад, а его противник в облаке крови пошел ко дну доко­вой камеры. Я облегченно перевел дух и в этот мо­мент увидел за спиной Данила еще три стреми­тельно приближающихся к нам световых пятна. Еще три американских «тюленя» спешили нам на­перехват. Данил их, похоже, не замечал, потому что продолжал смотреть на мертвого «тюленя». Я схватил его за руку и, увлекая за собой, быстро поплыл к стене дока, где, по моим расчетам, ос­тался спущенный в воду провод. Если мы успеем скрыться за барьером осветительных прожекто­ров, то преследователи на какое-то время нас по­теряют. Надо
успеть!.. Обязательно надо успеть!..
        БИЗЯЕВ
        03.47
        Когда Стас зацепил своим аквалангом за ло­пасть гребного винта, раздался такой скрежет, словно загремело пустое железное ведро. Не ус­лышать под водой такой удар мог только глухой. Поэтому я сразу понял, что надо ждать гостей. И когда Стас принялся осматривать кормовую часть «Атланта», я нырнул в глубину и притаился, прижавшись к внешнему обтекателю вертикально­го кормового руля, чтобы одновременно следить за Стасом и за окружающим его водным простран­ством…
        Стас действовал споро и, быстро отвинтив кре­пежные винты, снял блок АЗУ с обшивки атомохо­да. Правда, потом у него возникла заминка. Он никак не мог вытащить бур из кармана грузового ремня. Я даже принялся мысленно торопить его и в этот момент заметил пятно света, движущееся от носовой части к корме атомохода. По мере его приближения я понял, что свет идет от мощного ручного фонаря, который держит в руках амери­канский «тюлень». Стас тоже не мог не заметить появления незваного гостя. Но когда я взглянул на моего друга, то позавидовал его выдержке. Видя, что за ним наблюдает американский боевой пло­вец, Стас как ни в чем не бывало вставил сверло в электродрель и принялся дырявить обшивку «Ат­ланта». Американец, наверное, обалдел от такой наглости. Но потом все же овладел собой, достал нож и ринулся на Стаса. Меня он не заметил, и это была его ошибка. Правда, когда я вынырнул из глу­бины, он с похвальным проворством развернулся и выбросил в мою сторону удлиненную ножом руку.
        Он действовал очень умело, но все же эффект вне­запности оказался на моей стороне. Это позволи­ло мне парировать удар американца и ответить ему тем же. Он отбил мою руку, но я все же успел полоснуть его по локтю. Вода сразу же окрасилась кровью, которая сочилась из разрезанного рукава гидрокомбинезона американца. «Тюлень» напра­вил мне в лицо луч своего фонаря. Он старался меня ослепить. И если бы я не понизил до предела яркость своего акваскопа, ему бы это удалось. Пойдя на тактическую хитрость, я сделал вид, что действительно ничего не вижу: для наглядности закрыл лицо левой рукой и отвернул голову в сто­рону. Решив, что я полностью дезориентирован, «тюлень» вновь выбросил в мою сторону вооружен­ную ножом руку, целясь острием мне в грудь. Но, когда он уже, очевидно, представил, как пронзит меня своим штыком, я резко крутанулся в воде, пропустив мимо себя его нож, и перехватил запяс­тье «тюленя» своей левой рукой. Американец понял, что его провели, и, рванувшись назад, уда­рил меня коленом в живот. Но этот удар оказался последним. Следующим движением я вонзил лез­вие своего ножа в горло
противника. За стеклом водолазной маски расширились его глаза, а затем хлынувшая из раны кровь плотным облаком укута­ла «тюленя». Его пальцы разжались. Он выпустил из рук фонарь и собственный боевой нож и вслед за ними пошел ко дну.
        Он погружался и погружался, оставляя за собой широкий кровавый, похожий на столб дыма след. Я понимал, что мне нужно оглянуться, ведь этот «тю­лень» мог быть не один, но я продолжал тупо смот­реть, как тонет убитый мною человек. Он ни в чем не был виноват, но препятствовал выполнению важного задания. Более того, сам стремился убить меня и Стаса, потому что этого требовал данный ему приказ. Он сам выбрал свою судьбу, став бое­вым пловцом!
        Убитый мною «тюлень» уже исчез из виду, в воде остался только его кровавый след, но я по-прежнему смотрел в глубину. Наверное, смотрел бы и дальше, если бы меня не дернул за руку Стас. Я увидел, что у него в руках нет электродрели, и понял, что он уже высверлил образец защитного покрытия. Самое время выбираться из дока, тем более что, оглянувшись назад, я увидел еще трех «тюленей». Эти трое уже не испытывали никаких сомнений и, приближаясь, заранее рассредоточи­лись для атаки.
        Стас плыл к стене дока, и я устремился за ним. На несколько секунд корма
«Атланта» заслонила нас от преследователей. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы нырнуть в лучи осветительных прожекторов. Я вспомнил, как погибший
«тюлень» пытался меня ослепить. Пусть теперь его приятели поищут нас за световой завесой! Я оглянулся назад: трое «тюленей» как раз выплывали из-за кормы
«Атланта». Судя по тому, как лучи их подвод­ных фонарей заметались по сторонам, они нас действительно потеряли. Я обернулся к Стасу. Он уже был возле провода и энергично махал мне ру­кой. Чего он ждет? Забирался бы быстрее на сте­ну! Или ему нужно помочь? Я подплыл, собираясь его подсадить, но Стас оттолкнул мои руки и ука­зал на стену. Мне лезть первым?! Ну уж нет. Я от­рицательно мотнул головой, но он потряс передо мной стволом пистолета и снова указал на стену. Понятно. Второе правило работы в паре: отход прикрывает тот, у кого еще остались патроны. У меня же вообще не было пистолета, и я понял, что Стаса мне не переубедить. Иногда он бывает чертовски упрямым. Я ухватился руками за сви­сающий провод и полез на стену.
        Упираясь ластами в стальные листы, я отталки­вался от них, затем перехватывал провод руками и тянул себя вверх. В общем, я карабкался довольно быстро и за несколько секунд преодолел половину пути. И все же, как я ни спешил, но опередить аме­риканских «тюленей» мне не удалось. Когда я был уже у верхней кромки стены и мне оставалось только протянуть руку, чтобы схватиться за нижний прут ограждения, один из «тюленей» вынырнул из воды прямо перед Стасом. Стас ткнул его в лицо стволом пистолета и сразу же спустил курок. По доку прокатился грохот выстрела. Я увидел, как брызнули во все стороны осколки стекла водолаз­ной маски американца, а он сам, взмахнув руками, на полметра отлетел назад. Разметав в разные стороны руки, «тюлень» спиной вперед ушел под воду. Увидев, что я уже держусь двумя руками за ограждение пешеходного карниза на вершине стены, Стас сунул пистолет в кобуру, поймал сви­сающий провод и вслед за мной полез на стену. Я перемахнул через невысокий решетчатый ба­рьер и, крепко встав на карнизе, тоже ухватился двумя руками за провод, чтобы втянуть Стаса на­верх.
        - Стой! Руки вверх! - раздалось совсем рядом со мной.
        Я обернулся на голос. По карнизу ко мне бежали двое американских солдат с винтовками «М-16» в руках. Часовые! Заметив их, я чуть не присел от не­ожиданности.
        - Руки вверх! - повторил солдат, который бежал первым, и совсем некстати добавил: - Лицом на землю! - хотя вокруг было только желе­зо да морская вода.
        Голос у него был отнюдь не повелительный. Скорее испуганный. Не так уж часто ему приходи­лось сталкиваться с «морскими дьяволами». Ду­маю, никогда. Но для большей убедительности, а может, просто от страха, он вскинул свою автома­тическую винтовку и навел ее на меня. Палец аме­риканца дрожал на спусковом крючке, и я решил про себя: «Сейчас пальнет». Чтобы этого не про­изошло, я послушно поднял вверх обе руки, слегка присел и попятился назад. Но, не сделав и шага, споткнулся и с громким вскриком упал на спину. Прием был отработан на многочисленных занятиях, и падение выглядело вполне натурально. Поэ­тому я не сомневался, что часовой упустил из виду, как я, падая на спину, выхватил свой водолазный нож.
        - Лицом вниз! - скомандовал часовой.
        На этот раз его команда прозвучала более ос­мысленно. Справился с первым страхом? Или мои поднятые вверх руки усыпили его бдительность? Опираясь на металлический настил, я встал на чет­вереньки и сделал вид, что собираюсь перевер­нуться на живот. Но вместо этого перекатился к ча­совому и ударом ноги сбил его с ног. Парень тут же опрокинулся на спину и выбросил свою винтовку, которая где-то далеко за внешней стеной дока плюхнулась в воду.
        Второй часовой в этот момент был метрах в пяти от меня. Увидев, что случилось с его напарни­ком, он вскинул к плечу винтовку. Его руки тряс­лись, и ствол винтовки ходил из стороны в сторо­ну. Но часовой, похоже, даже не задумывался, что вместе со мной может нашпиговать пулями своего приятеля. Правда, я не дал ему такой возможнос­ти, когда метнул зажатый в руке нож. Нож вонзился американцу под левую ключицу. И хотя я целил в сердце, но, когда рука дрогнула, даже обрадовал­ся, что не взял новый грех на душу. Рана несмер­тельная, и солдат наверняка выживет. Он отпрянул назад и, чтобы не упасть, схватился за поручень ограждения. Удержать «М-16» одной рукой еще можно, но стрелять из винтовки уже нельзя. Часо­вой даже не пытался этого сделать. Я подбежал к нему, смешно шлепая ластами по карнизу, и вы­рвал оружие. Выдернул из раны свой нож - оттуда хлынула кровь, забрызгав мой гидрокомбинезон и полевую форму американского солдата. Он попы­тался зажать рану правой рукой, но так и не сумел. Ноги у него подогнулись, он сполз по ограждению вниз и, опустившись на колени, окончательно по­терял сознание. И тут
у меня в мозгу вспыхнуло: Стас!
        Я перегнулся через ограждение и увидел своего командира, который карабкался на стену. В воде, прямо под ним, два американских «тюленя», выста­вив из воды руки, целились в моего друга из реак­тивных пистолетов. Выстрелить прицельно, балан­сируя ногами в воде, очень трудно. Но Стаса от «тюленей» отделяло всего каких-нибудь пять мет­ров, а в руках у них блестели пятизарядные «хеклер-кохи». В общем, у Стаса не было никаких шан­сов.
        Захваченная у часового винтовка кардинально изменила положение. Я направил ее ствол вниз и дал длинную очередь по воде. «Тюлени» мгновенно нырнули. Вряд ли я кого-нибудь из них зацепил, да я и не ставил себе такой задачи. Однако американ­цы поняли - из воды им лучше не высовываться.
        Стас благополучно добрался до карниза. Я по­спешил к нему и чуть не наступил на ногу солдата, которого я сбил боковой подсечкой. Он в страхе подался назад и совершенно самостоятельно, без всякой команды поднял вверх руки. Я направил на него ствол винтовки, потом указал на истекающего кровью напарника и приказал:
        - Помоги ему!
        Солдат подполз к раненому, вытащил из карма­на носовой платок, затем индивидуальный меди­цинский пакет и стал оказывать своему напарнику первую помощь. Что он с ним делал, я уже не видел. Потому что, как только Стас перелез через ограждение и оказался на карнизе, мы вместе с ним бросились вниз.
        Пролетев восемь метров, отделяющих нас от водной поверхности, мы вновь оказались в привы­чной среде. Вряд ли прыжок в воду можно было на­звать удачным. Мы подняли тучу брызг, и гулкий звук, наверное, разнесся по всей гавани. Но, после того как нас обнаружили, это уже не имело никако­го значения. Теперь оставалось уповать только на быстроту и везение. Задача номер один - вырваться из гавани. Задача номер два… Ладно, там посмотрим. Задачи, как и проблемы, надо решать по мере их возникновения.
        В ГАВАНИ
        03.48
        - Вы… Вы… - От бешенства у Трентона пере­хватило дыхание. Он набрал в легкие воздуха и на одном выдохе выкрикнул в лицо лейтенанта Гасса: - Вы их упустили!!! - Вытянутой рукой он ука­зал на стену плавучего дока, откуда только что спрыгнули российские офицеры. - Они же ушли не с пустыми руками, они забрали свое устройст­во!!!
        Трентон попытался схватить Гасса за грудь, но его пальцы лишь скользнули по прорезиненной ткани гидрокомбинезона. Командир боевых плов­цов побледнел, но все же смог сохранить спокой­ствие:
        - Они выбрались из дока, но не с базы. Мы не позволим им вырваться из гавани. Я брошу на­перехват всех своих парней…
        - Так сделайте это, черт возьми!!! - перебил Трентон.
        - Да, сэр! - отчеканил Гасс. - Дик, Рон, за мной! - крикнул он выбирающимся из воды «тюле­ням» и первым бросился к трапу, ведущему на пан­дус. Следом за ним устремились и двое боевых пловцов.
        За стенами плавучего дока, по всему берегу, выли сирены. Со всех сторон к гавани бежали сол­даты и офицеры. Многие из них не знали, что про­изошло, но тем не менее четко следовали прави­лам инструкций, разработанных на такой случай. На плацу, перед казармами, строился батальон морской пехоты. На аэродроме садились в боевые машины пилоты дежурных экипажей. У своих ору­дий согласно расчету занимали места артиллеристы береговых и зенитных батарей. По бесчислен­ным причалам спешили к своим кораблям прожи­вающие на базе офицеры и матросы. Из всей при­шедшей в движение массы людей мало кто обра­тил внимание на группу из двенадцати человек в водолазных гидрокомбинезонах, спускающих на воду у центрального причала округлые продолго­ватые предметы, напоминающие уменьшенные копии морских торпед. И тем не менее именно им отводилась главная роль в ликвидации разведыва­тельно-диверсионной группы российских боевых пловцов, проникших на тщательно охраняемую военно-морскую базу.
        Лейтенант Гасс уже принял доклады о готовнос­ти от всех своих пловцов. После трех схваток с «морскими дьяволами» - на морском полигоне, в дулитской городской больнице и в плавучем доке - из шестнадцати «тюленей» в строю оста­лось только двенадцать бойцов. Двое были убиты, еще двое легко ранены. Разбив оставшихся плов­цов на пары, Гасс отправил их в воду и приказал начать спуск буксировщиков. По его команде двое сержантов-техников цепляли буксировщик захва­том портового крана, после чего крановщик опу­скал его вниз. Присутствующий на причале Трен­тон с нетерпением наблюдал, как «тюлени» расса­живаются по своим подводным носителям.
        Когда пять пар боевых пловцов оседлали пять буксировщиков, Гасс приказал спустить в воду шестой носитель и сам вместе с одиннадцатым пловцом занял положенное место. Из-за понесен­ных потерь седьмой и восьмой буксировщики так и остались на причале. Сидя верхом на самодвижу­щейся торпеде, Гасс повернулся к наблюдающим за ним «тюленям».
        - Я не буду повторять, что у русских «морских дьяволов» находится аппарат или устройство с ин­формацией о нашей новейшей подводной лодке, которое мы должны захватить. Это наша боевая за­дача, и она вам известна, - начал он. - Но эти русские убили двух наших парней! - В голосе коман­дира «тюленей» появился металл. - И они должны жестоко поплатиться за это! Вы все знаете, что надо делать.

«Демагог, - мысленно заметил Трентон, слушая с причала пафосную речь лейтенанта. - Но лишь бы они притащили мне живыми или мертвыми этих русских и их аппаратуру! А какими они при этом будут руководствоваться мотивами, совершенно неважно».
        В отличие от инспектора ЦРУ, «тюлени» не ста­ли скрывать своих чувств.
        - Разорвем их! Порежем на куски! Пусть только попадутся! Они пожалеют, что заявились сюда! Они пожалеют, что вообще появились на свет! - раздалось с разных сторон.

«Живыми не получится, - вздохнул Трентон. - Ладно, пусть притащат хотя бы трупы, но только вместе с аппаратурой».
        Гасс удовлетворенно кивнул:
        - Иного, парни, я и не ожидал от вас услышать. Зададим им жару! Вперед!
        Он опустил на лицо маску и, запустив двигатель своего буксировщика, первым скрылся в аквато­рии гавани. Вслед за командиром ушли вниз и ос­тальные
«тюлени». Лишь капитан первого ранга Трентон продолжал смотреть с причала на темную воду, по которой расходились волны, взбитые вин­тами буксировщиков.
        Люди, которых охваченные гневом и яростью «тюлени» грозились разорвать, находились в трех­стах метрах от причала, где спустились в воду аме­риканские пловцы, и в десяти метрах от поверх­ности. У них не было самодвижущихся подводных носителей и средств звукоподводной связи, как у преследующих их
«тюленей». А все их оружие со­ставляли два водолазных ножа, один пистолет с наполовину израсходованным боезапасом да соб­ственные руки и ноги. В отличие от преследовате­лей, они не могли рассчитывать на помощь экипажей патрульных катеров и противолодочных верто­летов. Им приходилось полагаться только на соб­ственные силы. И хотя силы уже были на исходе, офицеры продолжали плыть вперед.
        Первым, задавая темп и изредка сверяя курс по наручному компасу, по-прежнему плыл Ворохов. За ним следовал Бизяев, держась от командира на расстоянии вытянутой руки и отставая от него на полкорпуса. Данил контролировал окружающее пространство, ежесекундно ожидая нападения новых дельфинов-убийц или американских боевых пловцов. В том, что такое нападение обязательно последует, Данил ни на йоту не сомневался. Он чувствовал, что они проплыли уже около пятисот метров и, если командир не ошибся с выбором на­правления, до выхода из гавани оставалось еще столько же…
        Бизяев напряг зрение, заметив, что впереди по­явилось какое-то препятствие, и присмотревшись, разглядел поднимающуюся со дна якорную цепь. «Якорная бочка! - определил он, и сердце боевого пловца радостно екнуло в груди. - Если это та са­мая, которая уже попадалась нам на пути, значит, Стас плывет правильным курсом». Данил оглянул­ся назад. Он и сам бы не мог объяснить, что заста­вило его это сделать. Возможно, он хотел убедить­ся, как далеко остался плавучий док с американской субмариной, хотя видимость в темной воде огра­ничивалась всего парой десятков метров.
        То, что увидел Данил, заставило его сердце за­биться еще сильнее. Но на этот раз тревожно. По­зади, пока еще на значительном расстоянии, по­явилось четко очерченное световое пятно, но оно стремительно приближалось. Бизяев показал его Ворохову. Оглянувшись, Станислав тоже увидел световое пятно, которое могло быть только горя­щей фарой подводного прожектора. Возникшая опасность мобилизовала новые силы. Мгновенно исчезла накопившаяся в мышцах усталость. И оба пловца вновь почувствовали себя в полной боевой готовности. Подав знак своему другу, Станислав взмахнул руками и круто нырнул в глубину. Следом за ним на дно устремился и Данил Бизяев. Пока луч приближающегося прожектора не нащупал ак­валангистов, существовала вероятность, что от него удастся укрыться на глубине. Офицеры про­плыли вдоль якорной цепи и, ухватившись за нее руками, прижались к соединенному с цепью якорю.
        Более похожий на крылатую ракету с выпущен­ными рулями и стабилизаторами, чем на торпеду, трехсоткилограммовый буксировщик «Пегас» раз­резал морскую воду. Первоначально разработан­ный для транспортировки одного боевого пловца, «Пегас» вполне мог нести на себе двоих. Управлял движением подводного аппарата сам командир взвода боевых пловцов - лейтенант Гасс, а его на­парник вглядывался в освещенную носовым про­жектором стену воды прямо по курсу. В световом луче по-прежнему ничего не было видно, но на эк­ране портативной гидроакустической станции уже вспыхнули две светящиеся точки. Зловеще улыб­нувшись, Гасс направил буксировщик в сторону этих объектов, отмеченных гидролокатором. В ниж­ней части экрана тут же побежали цифры, указы­вающие расстояние до появившегося препятствия. Скорость движения и линейные размеры объектов соответствовали паре плывущих боевых пловцов.
        Лейтенант ткнул локтем сидящего за спиной на­парника и указал рукой на экран гидроакустичес­кой станции. Увидев два четких пятна в центре эк­рана, второй
«тюлень» понимающе кивнул и снял с пояса так называемый «реактивный револьвер Барра». В отличие от пятизарядных «хеклер-кохов», в массивном блоке стволов этого подводного оружия находилось тринадцать реактивных стрел. Зажав револьвер в левой руке, «тюлень» пригото­вился спустить курок и лишь ждал момента, когда в свете носового прожектора появятся фигуры рос­сийских боевых пловцов. Внезапно обе светящие­ся точки провалились из центра в нижнюю часть экрана. «Решили поиграть в прятки? - во второй раз усмехнулся командир «тюленей». - Не на тех напали». Он отклонил рули глубины, и подводный буксировщик послушно спикировал в пучину. Све­тящиеся точки на мониторе гидролокатора вновь переместились в центр экрана…
        Свет приближающегося прожектора становился все ярче. Ворохов и Бизяев уже поняли, что скрыть­ся на глубине им не удалось - противник обнару­жил их и теперь не отстанет, придется принимать бой. Ворохов загреб ладонью пригоршню донного песка и выпустил его из руки. Песок замутил воду, и Станислав удовлетворенно кивнул. На ум пришла избитая фраза о ловле рыбы в мутной воде. Поми­мо житейского, командиру разведгруппы боевых пловцов был известен и строго научный смысл данной фразы. Пузырьки газа, а также плавающие в воде частицы песка и ила затрудняют видимость и создают помехи в работе систем гидролокации. Применительно к действиям боевых пловцов пес­чаная взвесь может служить дополнительным средством маскировки.
        Ворохов повернулся к Бизяеву и, указав рукой на приближающийся свет подводного прожектора, описал указательным пальцем несколько кругов. Бизяев понимающе кивнул. И Станислав, оставив своего друга возле якорной цепи, стремительно поплыл в темноту. Он двигался возле самого дна, зачерпывая руками пригоршни песка и рассеивая их вокруг себя. Он отлично помнил, с каким трудом нашел протараненный «Атлантом» транспортиров­щик, после того как американский атомоход, про­бороздив днищем по океанскому дну, поднял снизу целые тучи песка и ила. В предстоящей схватке с американскими «тюленями» Ворохов со­бирался использовать тот же прием…
        На экране гидролокатора внезапно вспыхнуло множество мелких точек, заслонивших изображе­ние. Гасс недовольно выругался. Следом за ним отборными ругательствами разразился его напарник, увидев в луче носового прожектора множест­во кружащихся песчинок.
        - Эти русские сволочи дьявольски хитры, - произнес он во встроенное в его водолазную маску гидрофонное устройство.
        - Это им не поможет, - сквозь зубы процедил лейтенант.
        Но уже через несколько секунд «тюлени» забы­ли про разговоры, увидев всего в каких-нибудь де­сяти метрах впереди поднимающуюся со дна якор­ную цепь и притаившегося возле нее водолаза. Подводный транспортировщик стремительно мчал­ся на цепь, и, чтобы не врезаться в нее на полном ходу, Гасс свернул с курса атаки…
        Когда слепящий луч отклонился в сторону, Бизяев наконец смог разглядеть пикирующий на него подводный транспортировщик американских бое­вых пловцов и двух оседлавших его людей. Один из них вытянул в его сторону правую руку, и Данил увидел массивный цилиндр на пистолетной руко­ятке, в котором безошибочно узнал тринадцатизарядный подводный револьвер конструкции Барра. Зачерпнув со дна горсть песка, он швырнул ее в сторону американцев, а сам оттолкнулся ластами от лежащего на дне якоря и ушел в сторону. Песча­ное облако, поднявшееся со дна в том месте, где только что находился Данил, пересекли струйки мельчайших газовых пузырьков. Заметив их, Бизяев понял, что «тюлень» все-таки успел несколько раз нажать на спуск, но все выпущенные им стре­лы-пули прошли мимо. Не теряя из виду проне­сшийся мимо транспортировщик, Данил отплыл в сторону и обогнул якорную цепь, чтобы при новой атаке вновь использовать ее в качестве укрытия…
        Тем временем «тюлени» взмыли вверх и, описав крутой вираж, развернулись для повторной атаки. Гасс повернулся к своему бойцу:
        - Я ослеплю его прожектором, а ты слезай с буксировщика, опустись на дно и зайди к нему сбоку.
        - Уж я нашпигую его свинцом, - ответил рядо­вой «тюлень».
        Стрелы-пули для реактивных подводных вы­стрелов были отлиты не из свинца, а из специаль­ного стального сплава, отличающегося особой прочностью. Тем не менее командир и его подчи­ненный отлично поняли друг друга.
        Когда в световом луче легшего на курс атаки «Пегаса» вновь появилась якорная цепь и притаив­шийся за ней водолаз, вооруженный реактивным револьвером «тюлень» соскользнул с буксировщи­ка и нырнул в глубину. Быстро преодолев десяток метров, оставшихся до дна гавани, он поплыл к якорной цепи. Оставаясь невидимым для русского пловца, «тюлень» неумолимо подкрадывался к сво­ей жертве, которая, судя по ее поведению, даже не подозревала о приближении опасности. В луче на­правленного на дно прожектора американец уже отчетливо видел голову и правый бок русского «дьявола». Оставалось только подплыть на подхо­дящее для выстрела расстояние и выстрелить…
        Бизяев действительно не замечал угрожающей ему опасности. Все его внимание было сосредото­чено на атакующем буксировщике, но из-за ослеп­ляющего луча его носового прожектора он видел только несущееся на него пятно невыносимо ярко­го света и даже предположить не мог, что его про­тивники разделились…
        Покинувший буксировщик «тюлень» бесшумно скользил возле самого дна, с каждым взмахом ласт приближаясь к рубежу открытия огня. На двадцати­метровой глубине реактивные стрелы бьют лишь на одиннадцать метров. Оставалось проплыть пос­ледние шесть! Он вытянул удлиненную револьве­ром руку в сторону замершего у якорной цепи во­долаза и уже представлял, как выпущенные им пули пронзят тело ничего не подозревающего рус­ского «дьявола». Но в этот момент из окружающей темноты вынырнула стремительная черная тень.

«Тюлень» резко развернулся и увидел плывущего на него водолаза с четырехствольным пистолетом в руке. «Тюлень» поспешно направил на противни­ка свое оружие, но было уже поздно…
        Оставив своего друга возле якорной цепи, Во­рохов отплыл на пару десятков метров и улегся на дно. Оставаясь невидимым для американских «тю­леней», он следил за ходом атаки и быстро понял замысел противника. Опередив подкрадывающе­гося к Бизяеву «тюленя», Ворохом сам атаковал его. В последний момент американец успел заме­тить российского пловца. Он развернулся к Стани­славу.
        Увидев в руке «тюленя» тринадцатизарядный реактивный револьвер, Ворохов мгновенно сооб­разил, какая участь ожидала его друга, и, не колеб­лясь ни секунды, дважды нажал на спуск. Из двух стволов подводного пистолета вылетели струйки микроскопических воздушных пузырьков, заканчи­вающиеся короткими стальными стрелками, кото­рые, прошив десять метров морской воды, вонзи­лись в грудь американца. «Тюлень» выпустил из рук свое оружие, переломился пополам и ткнулся лицом в донный песок. Ворохов поднял голову, но его ослепил яркий свет. Он поднял к глазам руку, стараясь от него заслониться. И в этот момент мощнейший удар оглушил его…
        Лейтенант Гасс тоже увидел выплывшего из темноты второго русского «дьявола» и стал свиде­телем этой короткой схватки. Он не заметил, как выстрелил Ворохов, зато отлично разглядел, что, зарывшись лицом в песок, его пловец растянулся на дне. Решение пришло мгновенно. Первый водо­лаз по-прежнему находился за якорной цепью, зато второй был на открытом участке морского дна. И Гасс направил на него пикирующий транспорти­ровщик… Трехсоткилограммовый стальной снаряд ударил Ворохова в грудь, несколько метров прота­щил за собой и сбросил на дно. Гасс не стал тратить время на то, чтобы развернуть свой буксиров­щик. Покинув «Пегас», он ринулся на упавшего российского пловца.
        Ворохов находился в сознании, но все плыло у него перед глазами, предметы двоились, а по телу разливалась страшная боль. Все же он успел разглядеть
«тюленя». А когда увидел его огромную, во все лицо, водолазную маску и занесенный для удара нож, сознание вернулось к нему окончатель­но. Вспомнив про пистолет, Станислав сжал пра­вую руку, но под пальцами оказалась одна вода: в момент падения он потерял оружие. Привязан­ный страховочным шнуром пистолет лежал на дне менее чем в метре от Станислава, но на его поиски уже не оставалось времени. Выбросив вперед руку, Ворохов успел перехватить вооруженную руку американца. Но Гасс, навалившись сверху, ударил его коленом в живот, прижал ко дну и схва­тил за горло.
        Станислав хрипел, силы покидали его, и все же он продолжал бороться с американцем, удерживая нож в нескольких сантиметрах от своего лица. Со­образив, что воротник водолазного гидрокомбине­зона не позволяет ему задушить «морского дьяво­ла», Гасс отпустил горло русского пловца и, вце­пившись в воздушный шланг дыхательного аппарата противника, изо всех сил рванул шланг на себя. Ворохов впился зубами в загубник, стара­ясь не выпустить его изо рта. Воздушный шланг натянулся, распоротая резина стала расходиться, увеличивая появившийся разрыв, и через секунду шланг лопнул, выпустив целый шлейф газовых пу­зырьков.
        Станислав успел задержать дыхание на послед­нем вдохе и не глотнуть воды, но тут же понял, что это ничего не изменит. Даже если он сбросит с себя американца, то все равно не сможет всплыть на поверхность, так как в легких не хватит воздуха для подъема с двадцатиметровой глубины. Гасс тоже понял, что русский пловец обречен. Его глаза вспыхнули мстительным огнем, но в следующее мгновение неожиданно закатились, и лейтенант ничком повалился на распростертое под ним тело «морского дьявола». Когда его голова опустилась на грудь Станислава, тот увидел торчащую из щей «тюленя» рукоятку водолазного ножа, а над ним Данила, судорожно стаскивающего с себя аква­ланг…
        Ориентируясь по столбу воздушных пузырьков, вырывающихся из разорванного шланга, Данил рванулся к месту схватки своего командира с аме­риканцем и успел как раз вовремя. Увидев прижа­того ко дну Станислава, а над ним «тюленя» с зане­сенным для удара ножом, Бизяев выхватил собст­венный водолазный нож и молниеносным ударом вонзил его в основание шеи противника…
        Сбросив акваланг с плеч, Бизяев выдернул у себя изо рта загубник и чуть ли не силой вставил его в рот Ворохова. По тому, как приподнялась грудная клетка Станислава, Данил понял, что тот сделал вдох. Данил тут же показал своему другу большой палец, после чего перевернул тело мерт­вого «тюленя», снял свою водолазную маску и, со­рвав маску с «тюленя», натянул ее на себя. Маска американца с помощью штуцера соединялась с его аквалангом и, продув ее - вытеснив газовой сме­сью воду из подмасочного пространства, Данил сделал первый вдох и улыбнулся. Увидев за стек­лом улыбающееся лицо друга, Станислав протянул ему руку, и Данил крепко пожал ее. Они вновь вы­ручили друг друга, но до окончательной победы было еще далеко.
        Офицеры быстро натянули новые акваланги и подплыли к брошенному «тюленями» транспорти­ровщику. Он лежал на дне всего в нескольких мет­рах от места схватки. Оба боевых пловца отлич­но знали конструкции подводных буксировщиков, состоящих на вооружении американского морского спецназа, и умели управлять ими. Поэтому Во­рохов без особого труда запустил двигатель «Пе­гаса». Установив рули на всплытие, он оторвал транспортировщик от дна и направил его к выходу из гавани.
        Двигаясь под водой, они еще дважды замечали свет прожекторов. Но рыскающие в гавани «тюле­ни» искали плывущих на ластах водолазов и не за­интересовались проплывшим мимо них транспор­тировщиком. Даже заместитель лейтенанта Гасса, обнаружив с помощью своего гидролокатора сле­дующий пересекающимся курсом
«Пегас», решил, что наткнулся на пловцов своего взвода…
        Свитая из перекрещивающихся стальных кана­тов противолодочная сеть по-прежнему перегора­живала выход из гавани. Но, погрузившись до пят­надцатиметровой отметки, российские офицеры быстро обнаружили проделанное отверстие. Они покинули транспортировщик, после чего Ворохов развернул аппарат и, зафиксировав рычаг газа, на­правил машину в глубь гавани.
        Через отверстие в сети они проплыли в обрат­ной последовательности: сначала Бизяев, за ним Ворохов. В этот раз Данил действовал четко, без всякой паники и легко проскользнул в проделан­ную дыру. Оказавшись по другую сторону противо­лодочной сети, Станислав отвязал обрывок троса, стягивающего канаты, и они вновь натянулись, перекрыв имеющееся отверстие. Убедившись, что отсутствие проволочных скруток в местах скрещи­вания канатов практически невозможно обнару­жить, Ворохов развернулся и аккуратно проплыл по «коридору» мимо нитей
«ловчей паутины» на чистую воду, где его ждал Бизяев. Он сейчас же пристроился за своим командиром, и они вместе поплыли к Чесапикскому заливу, по которому менее чем через два часа должен был пройти рос­сийский сухогруз «Владимир Серов».
        НА ВОЕННО-МОРСКОЙ БАЗЕ
        05.10
        Глядя на вытащенные из воды трупы лейтенанта Гасса и убитого вместе с ним рядового «тюленя», Джон Трентон нервно мял пальцы. Здесь же, на причале, лежал акваланг, снятый с погибшего бое­вого пловца, и российский дыхательный аппарат с разорванным воздушным шлангом, обнаруженный на дне гавани возле трупа убитого лейтенанта. Трентон в очередной раз остановил взгляд на белом как мел лице лейтенанта, на котором еще не высохли капли воды, и его губы зашевелились в безмолвном проклятии. Человек, который вопреки его приказу провалил задание, не смог схватить, упустил русских диверсантов вместе с их шпион­ской аппаратурой и тем самым поставил под удар карьеру Трентона, был мертв. Смерть лейтенанта Гасса не позволяла сорвать на виновном свой гнев, отчего генеральный инспектор буквально не находил себе места.
        - Что?.. Что вы молчите?! - повернулся он к за­стывшему перед ним заместителю командира взвода, который теперь автоматически получал по­вышение.
        - Их нет в гавани, - опустив глаза, произнес новоиспеченный командир.
        - Так где же они, черт возьми?! - подскочив к «тюленю», который был выше его на целую голову, Трентон снизу вверх заглянул ему в глаза.
        - Не знаю, сэр, - еле слышно произнес «тю­лень». - Но в гавани их точно нет. Мы все осмотре­ли. Обнаружили брошенный буксировщик и тела убитых дельфинов, но русских «дьяволов» в гавани не было.
        - Значит, вы их упустили! - в бешенстве вы­крикнул Трентон.
        - Нет, сэр. Я лично осмотрел противолодочную сеть, она не нарушена.
        Трентон готов был ударить боевого пловца.
        Этот идиот противоречил сам себе и даже не пони­мал этого.
        - Послушайте, - инспектор попытался рассуж­дать логически. - Если противолодочная сеть, как вы утверждаете, не нарушена, но русских «дьяво­лов» нет в гавани, то как, я вас спрашиваю, они от­туда выбрались?!
        - Полагаю, так же, как туда и пробрались, - на этот раз в ответе «тюленя» присутствовала желез­ная логика.
        Трентон уже открыл рот, собираясь высказать собеседнику все, что он думает лично о нем, о его погибшем командире и обо всех прочих «тюленях», не сумевших справиться с двумя русскими боевы­ми пловцами, но в этот момент на причале появил­ся запыхавшийся посыльный.
        - Господин капитан первого ранга!., - тяжело дыша, произнес солдат. - Меня послал за вами комендант…. В штабе для вас получено… срочное сообщение.
        Трентон бросил уничтожающий взгляд на ново­го командира «тюленей», но, так ничего и не ска­зав, направился в штаб.
        Он предположил, что на его имя получена какая-то срочная телеграмма, и, войдя в кабинет дежур­ного коменданта, требовательно протянул руку. Но вместо этого комендант передал инспектору ЦРУ микрофон штабной рации.
        - Слушаю, Трентон!
        В ответ из динамика рации раздался совершен­но незнакомый голос:
        - Мы напали на их след!
        - Что?! - не понял Трентон.
        - Напали на след! - повторил неизвестный со­беседник. - Обнаружили их машину! Все точно: старый пикап, «Форд», ржавый и изношенный. Ле­жит на склоне плато в восьми милях от шоссе, ве­дущего к Дулиту. Машина, видимо, сорвалась со скалы, долго катилась по склону, поэтому ее бро­сили. А сами разыскиваемые ушли дальше в горы.
        Мы обнаружили у подножия плато следы двух че­ловек, но на каменной осыпи они теряются. Трентону все стало ясно.
        - С кем я говорю?! - рявкнул он в микрофон, перебив своего собеседника.
        - Старший сержант Браен, командир второго отделения взвода морской пехоты! - представил­ся тот.
        - Вы очень вовремя сделали свой доклад, сер­жант! Возвращайтесь на базу! - выкрикнул Трен­тон и швырнул на стол микрофон рации. - Где сейчас находится подводная лодка русских?! - резко повернулся он к дежурному коменданту.
        Вместо ответа тот растерянно захлопал глаза­ми. Компетенция дежурного коменданта ограничи­валась пределами военной базы. Поэтому он не только не знал, где находится интересующая Трен­тона лодка, но даже не представлял, о какой лодке идет речь. Но инспектор ЦРУ буравил коменданта пристальным взглядом, и тот вынужден был произ­нести:
        - Я… не знаю!
        - Так узнайте, черт возьми! - взорвался Трен­тон. - Запросите от моего имени береговую охра­ну, морскую разведку, управление аэрокосмичес­кой разведки, наконец! Мне нужны сведения о пере­мещениях подводной лодки русских, семь дней назад появившейся у наших берегов. А также дан­ные о движении всех российских гражданских су­дов, проходящих вблизи Норфолка, - добавил он после секундной паузы.
        Комендант поспешно кивнул. Из всех перечис­ленных служб он мог выйти лишь на местное уп­равление береговой охраны. Чтобы получить дан­ные морской и тем более космической разведки, требовался запрос за подписью даже не команди­ра военной базы, а как минимум командующего флотом. Но в этот момент никакая сила не могла заставить его возразить инспектору ЦРУ.
        БИЗЯЕВ
        05.50
        Стас здорово устал. Уже только по одному фак­ту - что он почти в два раза сбавил первоначально взятый темп, я понял, как он измотан. К тому же ему наверняка приходилось преодолевать страш­ную боль в груди, возникшую после того, как аме­риканский «тюлень» оглушил его таранным ударом своего буксировщика. Я не знал этого точно, но по­дозревал, что у Стаса переломаны ребра и отбиты внутренности. И тем не менее Стас продолжал плыть! Я не мог не восхищаться его мужеством.
        По моим ощущениям, мы уже выбрались из бухты Норфолкской гавани и сейчас плыли где-то в начале Чесапикского залива. Но его ширина в са­мой узкой части составляет десять морских миль, поэтому я даже ориентировочно не мог предполо­жить, где мы в данный момент находимся. А выйти в точку встречи с сухогрузом было ничуть не про­ще, чем отыскать в Норфолкской гавани плавучий док с американским атомоходом. Пожалуй, даже сложнее. И потом, мы не просто должны были при­плыть в заданную точку, мы еще должны были сде­лать так, чтобы нас заметили с проходящего по за­ливу судна. В противном случае все наши усилия элементарно пойдут псу под хвост.
        Оценивая со стороны силы Стаса, я понимал, что до берега ему уже не дотянуть. Не дай бог та­кое случится, но я, конечно, потащу его на себе, сколько смогу. А вот доплывем мы с ним до берега или нет - это еще вопрос. Ведь я, увы, тоже не двужильный, да и подустал порядком за этот за­плыв. Я уж и не мечтал о подводных буксировщи­ках… Американский «Пегас» нам здорово помог. Только благодаря ему мы беспрепятственно про­плыли через гавань, не привлекая к себе внимания «тюленей». Мне чертовски жаль было расставаться с трофейным «Пегасом», он в один момент домчал бы нас в залив, но протащить буксировщик через узкое отверстие в противолодочной сети было со­вершенно нереально. В общем, шальные мысли о самодвижущихся подводных носителях я безжа­лостно отбросил. А мечтал я о двух маленьких бал­лончиках с углекислым газом - тех, что использу­ются в бытовых сифонах для газирования воды. Сейчас эти безделушки здорово бы облегчили наше положение. Стоило подсоединить баллончик к воротнику гидрокомбинезона, и вышедший из него газ надул бы спасательный воротник. И все! Дальше можно лежать на воде и, не тратя сил,
перебирать ластами, зная, что ты все равно не уто­нешь. Но баллончиков нет, и приходится плыть, превозмогая усталость и вступая в борьбу с весом собственного снаряжения, которое камнем тянет тебя на дно…
        Стас поднес к лицу левую руку. Смотрит на ком­пас? Нет, компас у него на правой, как у меня. Све­ряет часы… Уточнив время, Стас повернулся ко мне и принялся снимать с пояса свинцовые грузы. Считает, что пора всплывать? Что ж, последуем его примеру. Вслед за Стасом я очистил свой грузовой ремень и сразу ощутил, что мое тело стало значи­тельно легче. Выталкивающая сила воды понесла меня вверх, и я, практически не прибегая к помощи ласт, вынырнул на поверхность.
        Над головой светило ярко-голубое небо. Даже через стекло трофейной водолазной маски я уви­дел его цвет. С рассветом в мир вернулись краски. Пусть возвращаются. Я ничего не имею против этого, лишь бы не вернулись преследовавшие нас опасности: «тюлени», дельфины-убийцы, противо­лодочные вертолеты, патрульные катера и вся про­чая военно-морская американская нечисть.
        Рядом со мной вынырнула из воды голова Стаса. Первым делом он осмотрелся по сторонам в поисках опасности. Лишь убедившись в ее отсутст­вии, выплюнул изо рта загубник и сдвинул на лоб водолазную маску. Следом за ним я тоже избавил­ся от непривычной мне американской маски, цели­ком закрывающей лицо. Наконец-то можно дышать настоящим воздухом. Сколько мы его уже не ощу­щали? Я взглянул на свои часы. Ого! Почти шесть часов! Понятно, почему мы едва ноги не протянули от усталости.
        Стас тоже взглянул на часы. Но его, как я понял, волновало совсем другое. Приближался момент встречи с сухогрузом. В шесть тридцать «Влади­мир Серов» должен покинуть воды Чесапикского залива и взять курс на Калининград. Значит, до мо­мента встречи осталось около получаса. Полчаса томительного ожидания, а дальше…
        Подражая Стасу, я оглянулся по сторонам, ста­раясь рассмотреть на горизонте темную точку бе­лого парохода. Вряд ли сухогруз окажется белым, но в моих мечтах он представлялся именно таким. Но я так ничего и не рассмотрел, даже берега не увидел. Кругом была только вода. Впрочем, это хо­рошо, что я не увидел берега. Следовательно, мы уплыли от него достаточно далеко. А раз так, зна­чит, мы находимся в районе судоходных путей, проходящих через залив. Хоть какой-то повод для оптимизма…
        Время шло, а сухогруз, встречи с которым мы с таким нетерпением ждали, по-прежнему не появ­лялся. Я беспрестанно переводил взгляд с чистого горизонта на свои наручные часы и обратно. И вот, когда до истечения критического срока осталось всего десять минут, вдали раздался протяжный ко­рабельный гудок. Я не видел судна, подавшего этот сигнал, но отчетливо понял - это он, наш су­хогруз. Мне стало до боли обидно: неужели он так и пройдет мимо нас? И тут я вновь поразился на­ходчивости Стаса. Он выхватил из ножен свой во­долазный нож, подплыл ко мне и принялся коло­тить обухом ножа по стальному корпусу моего тро­фейного акваланга. Я тут же вспомнил, что таким же образом сам подавал сигналы Стасу, стуча в погруженный пустой баллон. Если на судне сейчас работает акустик, а во время движения по заливу он не может не работать, то он обязательно услы­шит наши сигналы! Не может не услышать! Во всяком случае, мне очень хотелось в это верить. А Стас продолжал выстукивать точки и тире, скла­дывающиеся в простое русское имя Владимир - первое слово в названии нашего сухогруза.
        Еще один корабельный гудок! По-моему, чуть короче первого. Что это? Попытка капитана сооб­щить, что наш сигнал услышан? Или мне это только кажется? Стас на несколько секунд прервался. Значит, тоже услышал, что второй гудок был не такой длинный? Уже через пару секунд он принял­ся за новую серию ударов, а я обратился в слух, надеясь услышать подтверждение от капитана су­хогруза.

«Владимир… Владимир…» - призывно разно­сились по воде подаваемые сигналы. Но ответом нам была мертвая тишина. Неужели все напрасно и «Серов» пройдет стороной?! Я готов был закри­чать от отчаяния и, наверное, через минуту именно так бы и сделал, если бы вдруг не увидел несущую­ся к нам по волнам весельную шлюпку. Впереди гребцов, ритмично погружающих в воду многомет­ровые весла, сидел кряжистый матрос в полосатом тельнике и с пышными усами на широком конопа­том лице - картинный боцман! Разглядев впереди наши торчащие из воды головы, он перегнулся через борт и громко крикнул на чистом русском языке:
        - Что, парни, заждались?!
        Еще бы! Он еще спрашивает! У «боцмана» было некрасивое рябое лицо, но в этот момент он пред­ставлялся мне самым прекрасным человеком на свете.

…И БРЫЗГИ МОРСКИЕ СЛЕПИЛИ ГЛАЗА
        07.15
        Дежурному коменданту военно-морской базы Норфолк не пришлось брать ответственность на себя. Запрос в управление береговой охраны шта­та Вирджиния подписал сам командующий базой адмирал Мак-Коуэл. Запросы в Управление нацио­нальной аэрокосмической разведки и службу раз­ведки военно-морских сил ушли за личной под­писью первого заместителя директора ЦРУ, о чем комендант даже не узнал. Но, несмотря на высо­чайший уровень подписи, первой на базу поступи­ла информация из местного управления службы береговой охраны. Запрашиваемые сведения не содержали ничего секретного, поэтому по откры­той линии связи были без промедления переданы на факсимильный аппарат, стоящий в кабинете де­журного коменданта. Сообщив по телефону коман­дующему базой, что ответ на его запрос уже полу­чен, дежурный комендант оторвал выползшую из аппарата факсимильную ленту и вручил ее Тренто­ну. Он даже и предположить не мог, какое впечат­ление произведет на инспектора ЦРУ этот скру­ченный в трубку листок бумаги. На лице Трентона выступили красные пятна, а глаза вспыхнули мсти­тельным огнем. Не отрывая взгляда от текста полу­ченного
сообщения, он спросил у дежурного ко­менданта:
        - Какие корабли сейчас находятся на внешнем рейде?
        - Эсминец «Роуэл», фрегаты… - начал пере­числять по памяти комендант, но Трентон перебил его:
        - Вызовите в штаб адмирала, немедленно! Подготовьте приказ о перехвате для командира эс­минца и сообщите на аэродром, чтобы для меня держали дежурный вертолет! Да, и пусть вертолет будет побольше, я полечу вместе с морскими пехо­тинцами!
        Спустя десять минут составленный дежурным комендантом и подписанный командующим базой приказ был передан командиру эсминца «Роуэл» Майклу Дженингсу. А еще через десять минут с аэродрома военной базы вылетел береговой про­тиволодочный вертолет. На его борту, помимо эки­пажа, находился капитан первого ранга Трентон и отделение морских пехотинцев под командовани­ем старшего сержанта Браена. На всякий случай Трентон захватил с собой оригинал переданного Дженингсу приказа, на котором собственноручно расписался адмирал Мак-Коуэл.
        Через двадцать минут полета вертолет опустил­ся на взлетную площадку эсминца
«Роуэл». Спус­тившись по вертолетному трапу, Трентон увидел перед собой Майкла Дженингса, в числе других офицеров из команды эсминца встречающего его на палубе своего корабля. Дженингс протянул Трен­тону руку для приветствия и изумленно спросил:
        - Что за странный приказ, Джон? Задержать гражданское судно? И на каком основании? Рус­ские будут здорово возмущены.
        Вместо ответа Трентон вынул из кармана сло­женный вчетверо листок факсимильной ленты с от­ветом, полученным из управления береговой охра­ны, и, развернув его, сунул в руки командиру эс­минца.
        - Российский сухогруз «Владимир Серов», вы­шедший сегодня ночью из Ньюпорт-Ньюса, прохо­дя по Чесапикскому заливу, в 06.25 застопорил ход и лег в дрейф. Находился в дрейфе ровно двадцать минут, затем продолжил движение прежним кур­сом! - кратко пересказал Трентон содержание по­лученного отчета.
        - Гм, - Майкл Дженингс задумчиво почесал подбородок. - Мне, конечно, известно, что при проходе фарватера судно не должно застопори­вать ход. Но, согласись, нарушение морского уста­ва не дает нам права задерживать российский су­хогруз.
        - Мне наплевать на устав! - воскликнул Трен­тон и выхватил листок из рук командира эсмин­ца. - Мне нужны русские боевые пловцы, которых принял на борт сухогруз, когда лежал в дрейфе! Да-да, Майкл! Сегодня на рассвете с базы Нор­фолк скрылись проникшие туда ночью русские морские диверсанты. У них как раз хватило време­ни, чтобы, проплыв через бухту, к шести двадцати пяти оказаться в заливе, где их и подобрал рос­сийский сухогруз. Но им не удастся сбежать! Ты, Майкл, остановишь русское судно, а мои парни, - он кивнул на выгрузившихся из вертолета морских пехотинцев, - вытащат их оттуда!
        На этот раз командир эсминца ничего не отве­тил, лишь утвердительно кивнул головой и напра­вился обратно в капитанскую рубку. Трентон пос­ледовал за ним. Морские пехотинцы остались на вертолетной площадке.
        Капитан сухогруза вошел в свою каюту, которую предоставил двум поднятым на борт аквалангис­там. Он не знал, кто они, не знал их воинских зва­ний и фамилий, только имена: Данил и Стас, кото­рые они сами ему и назвали. Аквалангисты выгля­дели крайне измученными и, выпив по паре стаканов крепко заваренного горячего чая, сразу уснули. Однако, когда капитан спустя час осторож­но вошел в каюту, оба мгновенно открыли глаза и внимательно посмотрели на него.
        - У нас, ребята, похоже, возникли проблемы, - произнес капитан, отвечая на вопросительные взгляды своих гостей. - С американского военно­го корабля по радио получен приказ: застопорить ход, лечь в дрейф и приготовить судно к досмот­ру… Как я понимаю, американцы загоношились по вашу душу? - добавил он после короткой паузы. Оба аквалангиста утвердительно кивнули.
        - Ничего, парни, прорвемся, - улыбнулся ка­питан. - Через пяток миль начинаются нейтральные воды, там они нас не достанут. Не та юрисдикция. Так что отдыхайте и ничего не бойтесь. - Капитан шагнул к выходу, но на пороге каюты остановился и, повернувшись к своим гостям, внезапно ска­зал: - Мне эта Америка уже самому вот где сидит, - для большей наглядности он чиркнул себя ладонью по горлу, после чего вышел и закрыл за собой дверь.
        Но боевые пловцы отнюдь не разделяли искрен­ней убежденности капитана сухогруза о том, что нейтральные воды заставят американских военных отказаться от своих намерений. Бизяев откинул одеяло и вскочил с койки. Он был в матросской тельняшке, тренировочных штанах и шерстяных носках, которые нашли для него матросы.
        - Что будем делать, Стас? - взволнованно спросил Данил.
        Станислав неторопливо поднялся и, усевшись на койку, сказал:
        - Давай-ка еще по стакану чая.
        Данил несколько секунд непонимающе смотрел на своего друга. Потом на его лице появилась улыб­ка, он шутливо ткнул Станислава кулаком в плечо и ответил:
        - Давай! Ты прав, не будем пороть горячку.
        Быстро заправив койку, офицеры натянули по­верх своих тренировочных штанов матросские брезентовые шаровары, надели на ноги чьи-то ста­рые кеды и в таком виде вышли из каюты. Остано­вившись в коридоре, Ворохов снял с шеи шнурок и одним из двух висящих на нем ключей запер дверь каюты. Вторым ключом запирался личный сейф ка­питана сухогруза, куда Станислав поместил снятое с обшивки американского атомохода записываю­щее устройство. Покинув каюту, офицеры подня­лись в капитанскую рубку. Капитан встретил их ободряющей улыбкой. Но, заметив его слегка под­рагивающую щеку, Ворохов понял, что он сильно волнуется.
        - Уже четыре раза повторяли свой приказ. Все требуют остановиться, - заметил капитан и недо­вольно дернул головой. - Только, я так думаю, могли бы они нас догнать, не зудели бы в эфире. Чувствуют, что ничего у них не выйдет, вот и зудят. Нейтральные воды - вот они! - добавил он и вытя­нутой рукой указал на широкий иллюминатор капи­танской рубки, за которым до самого горизонта тя­нулся океан.
        При этом у капитана было такое выражение, словно он зрительно различал проходящую по океану границу нейтральных вод.
        В это же время в капитанской рубке эсминца «Роуэл» между капитаном первого ранга Тренто­ном и командором Дженингсом происходил анало­гичный разговор.
        - Они уходят в нейтральные воды, - заметил Дженингс, приняв очередной доклад оператора радиолокационного поста.
        - Так не дай им уйти! - воскликнул Трентон. - Твоя скорость в два раза выше, чем у этого тихо­ходного сухогруза.
        - Да, но отрыв русских составляет десять миль. Причем они практически вплотную подошли к гра­нице нейтральных вод, - возразил Дженингс.
        Преследуемый сухогруз уже появился на гори­зонте. Его можно было различить, даже не поднося к глазам бинокль. Вид показавшейся добычи под­стегивал охотничий азарт Трентона.
        - Мне наплевать, где ты это сделаешь, - про­цедил он сквозь зубы. - Перед тобой письменный приказ адмирала: русский сухогруз должен быть задержан и приведен в гавань военно-морской базы Норфолк.
        Майкл Дженингс недовольно покачал головой. Затея Трентона нравилась ему все меньше и мень­ше. Он сосредоточенно подыскивал слова для ар­гументированного ответа, но за него это неожи­данно сделал вахтенный офицер, хотя обращался вовсе не к инспектору ЦРУ, а к командиру эсминца.
        - Российский сухогруз вошел в нейтральные воды! - доложил помощник командиру корабля.
        Дженингс молча повернулся к Трентону, всем своим видом демонстрируя: он сделал все, что мог, и не его вина, если преследуемое судно так и не удалось задержать. Однако Трентон вовсе не считал случившееся серьезным препятствием.
        - Верни его, - бесстрастным голосом прика­зал он.
        - Как? - опешил командир эсминца. - Как я могу его вернуть, если русские не подчиняются моим приказам?!
        - Так заставь их. У тебя же есть пушки.
        Дженингс изумленно вытаращил глаза:
        - Открыть огонь по гражданскому судну, нахо­дящемуся в нейтральных водах?!!! - Морскому офицеру показалось, что он ослышался. - По всем нормам международного морского права - это на­туральное пиратство!
        - Я тебе уже говорил: забудь про нормы и мор­ское право! - возмутился Трентон. - У тебя есть конкретный приказ: задержать и привести на базу российский сухогруз! И ты обязан его выполнить.
        - Там ничего не сказано о том, что я должен от­крыть огонь по мирному судну! - воскликнул Дже­нингс.
        - Свяжись с адмиралом, он предоставит тебе необходимые полномочия, - усмехнулся Трентон.
        К ужасу Майкла Дженингса, он оказался абсо­лютно прав.
        - Ну все! Мы в нейтральных водах! - объявил офицерам капитан сухогруза. - Теперь американ­цы от нас отстанут!
        Он сложил из пальцев кукиш и погрозил им за спину. Бизяев и Ворохов лишь понимающе пере­глянулись между собой. С не меньшей охотой они разделили бы радость капитана, если преследую­щий сухогруз американский корабль сбросил бы скорость или развернулся, ложась на обратный курс. Но поступающие в рубку сообщения операто­ра радарной установки свидетельствовали, что охотник не прекратил погоню. Словно подтверждая их тревожные мысли, в динамиках установленной в рубке радиостанции зазвучала английская речь:
        - «Владимир Серов», застопорить ход! Лечь в дрейф! Принять досмотровую группу!
        - Да они что, вконец обнаглели?! - возмущен­но воскликнул капитан.
        Он хотел еще что-то сказать, но в этот момент в рубку вбежал вахтенный матрос и взволнованным голосом сообщил:
        - Сигнальщик с американского корабля пере­дает: «Приказываю остановиться, в противном слу­чае будете уничтожены!»
        - Да… как они могут?! - Капитан сухогруза воз­мущенно потряс кулаком. - Мы в нейтральных водах! Что дает им право?.. - От волнения он не смог подобрать слова, чтобы закончить фразу.
        Ворохов тронул Бизяева за плечо, и они оба по­спешно вышли из капитанской рубки. Со стороны правого борта к сухогрузу стремительно прибли­жался американский военный корабль. Он был уже достаточно близко, и по очертанию надстроек Би­зяев и Ворохов узнали в нем эскадренный миноно­сец. Остановившись у леерного ограждения право­го борта, офицеры наблюдали за ходом эсминца. Внезапно перед форштевнем сухогруза взметнул­ся столб морской воды. Над океаном прокатился грохот взрыва, а встречный ветер швырнул в лица стоящих у борта офицеров соленые брызги.
        - Вот суки! Открыли огонь, - выругался сквозь зубы Данил.
        Спустя несколько секунд после выстрела из рубки вышел капитан сухогруза и подошел к стоя­щим у борта офицерам. Его лицо было мрачнее тучи.
        - Придется подчиниться, парни. Я приказал за­стопорить ход, - упавшим голосом сказал он. - Эти сволочи грозятся расстрелять нас, если мы не остановимся. Но вы не волнуйтесь! - поспешно добавил капитан. - Я представлю вас как судовых матросов. Американцы ни о чем не догадаются. А ту штуку, которую вы заперли в сейфе, можно так спрятать, что ее никакой черт не отыщет!
        Ворохов и Бизяев понимающе переглянулись. Предложенный капитаном план подкупал своей на­ивностью, но вместе с тем был абсолютно нереа­лен. Элементарная проверка списка команды сразу выявит посторонних, поэтому сойти за мат­росов
«Владимира Серова» им не удастся. А если досмотр судна будет проводиться не в открытом море, а в порту и досмотрщики не будут ограниче­ны во времени, то, как ни маскируй блок АЗУ, его все равно обнаружат. Оба офицера прекрасно это понимали. Бизяев с надеждой смотрел на своего друга, а Ворохов мучительно искал выход из со­здавшегося положения, но пока его не находил.

«Владимир Серов» ощутимо сбавил ход. Замед­лил движение и американский корабль. Станислав понял: сейчас с борта эсминца спустят катер с до­смотровой группой. Секунды таяли. Нужно было срочно на что-то решаться. Но, кроме мысли о самоубийстве, ничего больше не приходило в го­лову командира разведгруппы
«морских дьяво­лов».
        За кормой американского эсминца внезапно вскипела вода, а из пены выросла рубка подвод­ной лодки. Заметив всплывшую на поверхность субмарину, капитан сухогруза схватился рукой за голову и растерянно пробормотал:
        - Эх, мать! Еще и подлодку прислали.
        В этот момент за его спиной оглушительно уда­рилась о стену распахнутая настежь дверь капи­танской рубки. Оттуда выбежал вахтенный матрос и срывающимся от волнения голосом закричал:
        - Радиограмма! Открытым текстом, по-русски! Сухогруз «Владимир Серов», следуйте прежним курсом! И подпись - командир АПЛ «Барс» Пет­ровский! Да вы сами послушайте, ее постоянно передают!
        Обогнав замешкавшегося капитана, Ворохов и Бизяев влетели в капитанскую рубку. Из динами­ков установленной в рубке рации звучал хорошо знакомый им голос капитана второго ранга Пет­ровского.
        - Руль право на борт! Разворот девяносто гра­дусов! - скомандовал Майкл Дженингс в микро­фон станции внутрикорабельной связи.
        - Ты что делаешь?!! - взорвался Трентон. - Их нельзя упускать!!!
        - А это ты видел!!! - Командир эсминца вытя­нул руку в сторону иллюминатора, за которым по­явилась всплывшая в надводное положение рос­сийская подводная лодка. - На борту этой крошки есть крылатые ракеты в количестве шестнадцати штук и еще два десятка торпед, а чтобы отправить нас на дно, хватит и одной!
        Больше не обращая внимания на инспектора ЦРУ, он снова поднес ко рту микрофон внутрикора­бельной связи и повторил:
        - Курс прежний! Мы возвращаемся на базу!
        Стоя у ограждения правого борта, морские офи­церы наблюдали, как разворачивается американ­ский эсминец. Описав широкую дугу, он лег на об­ратный курс. Вскоре военный корабль превратился в плохо различимую темную точку на горизонте. Но возвышающаяся над водой, словно сторожевая башня, рубка российской подводной лодки по-прежнему сопровождала сухогруз. Бизяев, пере­гнувшись через ограждение, помахал субмарине рукой. Порыв ветра швырнул ему в лицо срывающиеся с гребней волн мелкие брызги. Данил смах­нул ладонью повисшие на ресницах соленые капли и, повернув к Ворохову свое мокрое, но счастли­вое лицо, продекламировал ему строчку из однаж­ды услышанной песни:
        - И брызги морские слепили глаза.
        - Серебряные, - поправил его Станислав.
        - Что? - не понял Данил.
        - Там поется «серебряные брызги», - повторил Станислав.
        После чего оба офицера весело рассмеялись.
        notes
        Примечания

1
        Флоридское РПКСН - ракетный подводный крейсер стратегического на­значения.

2
        Кап-два - капитан второго ранга (морской сленг).

3
        Грузовой ремень - пояс с набором свинцовых или чу­гунных грузов, предназначенный для регулирования плавучести водолаза.

4
        Акваскоп - бесподсветочный прибор ночного видения, выполненный на микроканальных усилителях яркости изображе­ния. Специальное средство наблюдения боевых пловцов, имею­щее три режима использования: над водой, под водой, из-под воды.

5
        АЗУ - автономное запоминающее устройство.

6
        Сапог - жаргонное обозначение армейских или сухопут­ных офицеров, бытующее среди военных моряков, в форму кото­рых не входят армейские сапоги.

7
        НИОКР - научно-исследовательская и опытно-конструк­торская работа.

8
        Каперанг - капитан 1 - го ранга (морской сленг).

9
        Кабельтов - 0, 1 морской мили (185, 2 м).

10

«Р-ЗС» «Орион» - основной противолодочный разведы­вательный самолет береговой авиации ВМС США.

11
        Инфильтрация - ввод (проникновение) разведчика-не­легала в страну последующего пребывания.

12
        Карцинология (греч. karkinos - рак) - раздел зоологии, изучающий ракообразных.

13
        Гидрокомбинезон и гидрокостюм - два типа специальной одежды легководолаза, предохраняющей его тело от переохлаждения. Гидрокомбинезон предназначен для полной изо­ляции человеческого тела и обеспечивает более длительное пре­бывание в холодной воде. Штаны и куртка соединены в нем в одно целое и изготовляются из водогазонепроницаемой ткани на трико­тажной основе. Гидрокостюм отличается тем, что не изолирует тело водолаза от воды и служит только средством теплозащиты, то есть является одеждой «мокрого» типа.

14

«Зодиак» - популярные во всем мире надувные лодки с жестким каркасом одноименной французской фирмы.

15
        Неопрен или губчатая резина - специальный яче­истый материал, использующийся для изготовления гидрокостю­мов. Он обладает необходимой прочностью и эластичностью, плот­но облегая тело. Губчатая резина не мешает проникновению воды, но препятствует ее дальнейшей циркуляции и, следовательно, теп­лообмену с внешней средой. Неопреновый гидрокостюм позволя­ет без переохлаждения находиться в воде, температура которой +1Т С, в течение 4 - 6 часов.

16
        Нож МВК - боевой нож производства американской фирмы. С 1996 года состоит на вооружении боевых пловцов ВМС США. Нож МНК одинаково пригоден для раз­минирования, других водолазных работ и ближнего боя. Безблико­вый клинок длиной 190 мм изготавливается из титанового сплава. Лезвие У-образной заточки имеет зубчатую пилу длиной 50 мм для перепиливания. Рукоятка ножа, выполненная из негорючего синте­тического материала хитрел, усиленного кевларовым волокном, имеет отверстие для крепежного тросика, исключающего потерю ножа при выскальзывании из руки. Навершие рукоятки позволяет производить ею удары в качестве кастета или молотка.

17
        Спонсон - многосекционная воздушная камера, распола­гающаяся по периметру жесткой конструкции надувной лодки для придания ей дополнительной плавучести.

18
        ГАС - гидроакустическая станция.

19
        Снаряжение для подводного плавания подразделяется на два вида: основное и дополнительное. Основное снаряжение обес­печивает жизненные функции человека под водой. К нему относят­ся дыхательные аппараты, маски, дыхательные трубки, ласты, гид­рокостюмы и гидрокомбинезоны. Дополнительное снаряжение служит для ориентации под водой, связи и обеспечения безопас­ности плавания.

20
        Лаг - прибор для определения скорости судна и пройден­ного им расстояния.

21
        В дыхательных аппаратах замкнутого цикла, используемых боевыми пловцами, количество кислорода во вдыхаемой газовой смеси следует варьировать в зависимости от глубины и темпера­турных условий. Так, при работе на большой глубине в холодной воде пловец должен дышать газовой смесью с пониженным содержанием кислорода.

22
        Спецназ ВМС США получил наименование «морских тюле­ней» по его аббревиатуре SEAL (Sea - Air - Land - море, воздух, земля), совпадающей с английским названием тюленя (seal). Под­разделения SEAL объединены в две группы спецназначения со штабами в Коронадо (Тихоокеанский флот) и Литтл-Крик (Атланти­ческий флот). Взвод «морских тюленей» насчитывает шестнадцать человек; в их числе два офицера, один из которых является коман­диром взвода.

23
        Эксфильтрация - вывод разведчика-нелегала из страны пребывания.

24

«Снежок» и «джеф» - жаргонные обозначения кокаина и героина.

25
        Форштевень - контур носового заострения судна, в ниж­ней части соединяющийся с килем.

26
        Боны (военн.) - плавучие заграждения для защиты места стоянки судов или важных сооружений (мостов, плотин и др.) от проникновения кораблей, торпед, плавучих мин и подводных ди­версантов противника.