Евгения Михайлова
        Сломанные крылья
        (Детектив-событие)
        Глава 1
        ...Лене казалось, что из-за ее стонов и слез все давно ушли. Что девятимесячное ожидание - сон или бред. И вдруг кто-то промокнул полотенцем ее взмокший лоб, и она услышала:
        - Кончай реветь, мамочка. Смотри, какого красавца родила...
        Лена помнит эту минуту все двадцать лет. Как посмотрела на красное, сморщенное существо и поняла: красивее никого быть не может. Так и теперь. В любой толпе, на самой людной улице - всегда на ее Никиту кто-нибудь уставится и остолбенеет. Наверное, есть и другие красивые люди, только она никогда не встречала таких, кого можно было бы поставить рядом. Даже в глянцевых журналах с изображениями звезд, обработанными с помощью "фотошопа".
        Лена посмотрела на часы, закончила мыть пол и быстро прошла на кухню. Он скоро придет. С деньгами перед зарплатой всегда бывает туго, но Лена знает массу способов скрасить бедность. Вот и сейчас она достала пакет биокефира, молоко, сливочное масло, муку. Через десять минут перед ней вырастет горка золотистых оладий, таких вкусных и пахучих, что Никита съест их в один присест, запив любимым ананасным соком. Он и не догадывается, что Лена никогда не пьет его сок. Ей и чаю достаточно.
        Почему она именно сегодня вспомнила, как родился Ники? Просто по ассоциации. Она сегодня очень устала. Очередь на почте, где она работала оператором, выстроилась до улицы. Все ругались, торопили. Конечно, почта должна быть делом быстрым. Кто виноват в том, что платят там гораздо меньше, чем нищим на паперти? То есть кто-то, конечно, виноват, но Лене об этом думать, искать лучшую работу некогда. Она привыкла дорожить тем, что есть. Вот и сейчас: измучилась, а ведь вылизала всю квартиру и невольно вспомнила ту, самую счастливую усталость в своей жизни. Она тогда была девчонкой, только что закончившей школу. Приехала в Москву из Орла, чтобы как-то устроиться в жизни. Вместо этого влюбилась, очень быстро забеременела и услышала от человека, которого считала фактическим мужем, банальную фразу о том, что у него есть другая, постоянная женщина. Он предложил ей деньги на аборт, она спокойно отказалась. Почему-то сразу почувствовала себя курицей, обязанной снести золотое яйцо. Лена улыбнулась: вот почувствовала - и все тут! Хорошо, что хоть квартира была - маленькая, однокомнатная, здесь когда-то жила
сестра ее бабушки. Была очень больна, нуждалась только в уходе, а проблемы Лены ее уже не волновали. Сына Лены старушка успела увидеть, а потом тихо, деликатно умерла, как будто уступила место новой жизни. Лене тогда знакомая сказала, мол, так чаще всего и бывает: если в семье появляется новый человечек - жди потери. Лена жалела, горевала, но ни на секунду не забывала о том, что нельзя расслабляться, лишать радости ребенка. Она к Никитке всегда подходила с улыбкой, и он очень быстро научился улыбаться в ответ. Он и сейчас такой.
        Оладьи готовы. Скоро откроется дверь...
        Он вошел в квартиру буквально через несколько минут. У него было бледное, испуганное, что ли, лицо.
        - Оля не звонила? - спросил он с порога.
        - Нет. Но она же знает, что ты в институте.
        - Мама! - почти прокричал Никита в ответ. - Она пропала! Мобильный не отвечает. Ее мама сказала, что она вчера вечером не пришла ночевать! Помнишь, как вы с ней меня уговорили не провожать ее до дома? Так она туда не пришла!
        * * *
        Оля училась вместе с Никитой в Плехановском институте. Только на другом курсе, на два года младше. А познакомились они на соседней улице, где она жила. Он проходил солнечным днем мимо ее дома, а Оля вышла и смешно зажмурилась от света. Никиту как будто током ударило.
        - Ты чего так сияешь? - Он подошел к ней очень близко.
        - Что-что? - не поняла она.
        А он разглядывал ее, не в силах оторваться. Невысокая, тоненькая, беленькая, с огромными прозрачными глазами, то ли голубыми, то ли зелеными, с пухлым, почти детским ртом.
        - Ты такая красивая, что на тебя можно смотреть только в темных очках. А я их дома забыл.
        - Ты так шутишь? - серьезно спросила она и внимательно посмотрела на Никиту. Вот он красив, лучше не бывает: высокий, широкоплечий, кареглазый, с правильными чертами лица.
        - Я не шучу, - сказал он и дотронулся до ее руки.
        Это прикосновение значило для них обоих больше, чем для других людей годы близости. Они были людьми с тонкой кожей. Они умели выразить вздохом ощущение родства. Потом встречались полгода, готовились к свадьбе.
        - Нет-нет, ты успокойся и скажи все по порядку, - Лена постаралась произнести простую фразу совершенно спокойно. - Что значит пропала? Может, ее подруга зачем-то позвала? Может... Ну, я не знаю. Вариантов масса.
        Последние слова прозвучали неубедительно. Для Оли не было "массы вариантов". Она домашняя девочка. Если сказала, что идет домой, значит, домой и пошла. Если задержалась с кем-то, допустим поговорить, позвонила бы и маме, и Никите. И не сутки же она разговаривает.
        - Мама, не говори глупости, - произнес Никита не грубо, а устало, удрученно. - Ты же сама понимаешь: что-то случилось.
        - Раз случилось, раз ты думаешь, что случилось, нужно идти в милицию.
        - Я пойду. Только Олина мама уже туда звонила, ей сказали, чтоб приходила дня через три, если дочь не найдется.
        - Да, конечно, большие умники, - пробормотала Лена. - Но у них, наверно, инструкция такая. Только не впадай в отчаяние. В любую минуту все может решиться лучшим образом.
        - Как?
        - Ну, скажем, она обиделась на тебя за что-то и попросила маму сказать, что ее дома нет.
        - И еще сказать, что она дома не ночевала? Телефон отключила? Мама, это же Оля. Она ничего подобного сделать не может!
        - Хорошо. Понятно. Значит, будем искать. Узнаем телефоны всех подруг, однокурсников, поспрашиваем соседей. Дом-то рядом. Она ушла, когда еще не особенно темно было.
        - И сколько времени, по-твоему, мы будем этой ерундой заниматься?
        - Это не ерунда. У нас нет выхода. То есть он появится, если она вдруг придет и все объяснит сама. А пока...
        - А пока с ней могут сделать все, что угодно. Ты ведь на самом деле согласна с тем, что с Олей что-то случилось? Ты ведь тоже так думаешь, мама?!
        * * *
        Оля сначала почувствовала сильную головную боль, а потом очнулась. От тяжелого сна? Или от обморока? Она приподнялась на локте и огляделась. В крошечное окно пробивался луч света. Это что, погреб? В одном углу дрова, в другом хлам, а она лежит на большой доске, установленной на кирпичах, как на ножках. Что за ужас такой? Она ничего не помнит.
        Оля заставила себя встать, держась за стенки, обошла тесное пространство. Вот бочка с водой. Она пьет из ладоней, плещет себе в лицо, даже намочила кофточку на груди, чтоб не так трепыхалось сердце. Силы кончались. Нужно добраться до своей доски, опять лечь и попытаться вспомнить.
        Она закрыла глаза и сразу увидела лицо Никиты. Да, вчера она, как обычно, была у него. Потом его мама напомнила, что ему сдавать курсовую, а он не доделал. Оля засобиралась домой, Никита тоже, все как всегда. Но Оля стала уговаривать его остаться дома, не тратить время: провожания до соседней улицы затягивались на часы, потому что они не могли расстаться. Тетя Лена поддержала ее. Они уговорили его, но лицо у него было такое огорченное! Оля подумала, что придет домой и сразу позвонит.
        Что же потом? Почему она не дома? Оля вспомнила, что у самого дома ее кто-то позвал, попросив: "Девушка, помогите". Она оглянулась и увидела старый зеленый "Москвич". Рядом стоял мужчина, и рука у него была в крови. Оля испугалась, нащупала в сумке мобильник, подошла и спросила:
        - Вызвать "Скорую"?
        - Не нужно, - ответил мужчина. - Достань, пожалуйста, аптечку из машины, мне руку перебинтовать нужно.
        Она забралась на переднее сиденье, открыла потрепанную аптечку... И вдруг боль, темнота, удушье. Провал в черноту.
        Она пошевелилась, и в ней вновь поднялось удушье. Затошнило. Но нужно опять встать, поискать сумочку, телефон. Она уже все поняла, но продолжала надеяться, что оказалась здесь случайно. Ее хватило на несколько минут поисков сумки, телефона, а главное, выхода. Чудовищная головная боль просто ослепила. Оля с трудом добралась до доски. Перед тем как лечь, провела рукой по волосам. О господи! На затылке большая шишка, а волосы слиплись в комок. Это кровь. Новый приступ тошноты был таким сильным, что судорога пробежала по телу. Она бессильно откинулась, в это время скрипнула дверь, которую она не нашла. Оля с трудом открыла глаза и увидела мужчину среднего возраста и роста, с невыразительным лицом и тусклыми глазами. Это он! Тот, у которого была ранена рука! Только как же это - майка с короткими рукавами, и никаких ран.
        - Ну чего? - подмигивает он ей. - Тяжело с похмела? Вот я тебе рассолу принес. От хлороформа здорово помогает.
        - Кто вы? Почему я здесь?- еле слышно спрашивает Оля.
        - Хозяин я теперь твой, вот кто. Украл я тебя. Тебя здесь никто не найдет, не надейся. Попей рассольчику, я тебе поесть принесу. Ты меня вчера просто умилила. Сразу "Скорую", аптечку. Смотри, - он взял какую-то банку из кучи хлама, сунул в нее палец, затем мазнул им по Олиной руке. Остался след красной краски. - Вот такая была у меня болезнь. А так я здоровый. Скоро сама поймешь.
        Оля дрожала. Она пыталась придумать слова, которые были бы понятны этому чудовищу. Она не надеялась, что он ее выпустит. Но хотя бы телефон дал. Она бы позвонила маме, Никите, они бы ее нашли.
        - Мне нужны моя сумка и телефон, - проговорила она. - Мама волнуется.
        - А как же! - ответил ей мерзавец. - И она волнуется, и хахаль твой. Я все знаю. Я за тобой давно наблюдаю. Понравилась ты мне. Конец разговору. Будешь тут жить. Васей меня зови. Поняла?
        * * *
        Вера Михайловна всю жизнь проработала в одной школе. Ушла на пенсию, когда учебники стали другими, ребята заговорили на не совсем понятном языке, их родители стали меньше интересоваться детьми, чем своими машинами и домами. Да и здоровье уже не то. Стал болеть и Гром, тибетский терьер, единственная по-настоящему родная душа. Они понимали и любили друг друга почти восемнадцать лет. Когда он умер, Вера Михайловна ни с кем не делилась своей тоской. Но страдала по преданному псу, как по близкому человеку. В последнее время стала заставлять себя выходить из дома в те часы, когда гуляла с Громом. Ходила в ближайший скверик, сидела там с книжкой, но по большей части наблюдала за играми детей, поведением прохожих. Так меньше ощущалось одиночество, не так мучили мысли о прошлом и будущем.
        В это утро она какое-то время удивленно наблюдала, как ходят взад-вперед, останавливают всех прохожих сотрудница их почты Лена и ее сын Никита. Обычно такие спокойные, приветливые, а тут пробежали мимо и даже не заметили. Вера Михайловна решительно поднялась и остановила Лену:
        - Леночка, мне кажется, у вас что-то случилось. Вы кого-то ищете?
        - Ох, не спрашивайте, - та еле сдерживала слезы. - Такая беда! Оля пропала. Позавчера ушла от нас домой и как будто испарилась. Милиция пока даже заявление не принимает, вот мы и бегаем, спрашиваем, может, кто-то что-то видел. Вы, кстати, ничего не видели?
        - Я сижу здесь подолгу, наблюдаю, но если бы точно знать, что нужно вам! Оленьку я дня два точно не видела.
        - Ну, тогда мы дальше побежим спрашивать. Никита уже просто заболел. Мама Олина лежит с сердечным приступом.
        - Обязательно зайду к ней. Я тоже буду спрашивать у всех. Разрешите мне иногда вам звонить?
        - Конечно, обязательно.
        Вера Михайловна вернулась на свою скамейку и сжала руки. Как можно не принимать заявление в таких случаях! Пойти, что ли, в районное отделение, потребовать? Нет, можно нарваться на таких типов, которые со зла и через неделю не примут. Да если и примут... Нужно ведь сейчас, пока следы не совсем затоптаны, пока собака может пойти по Олиному запаху. Пройти-то ей нужно всего метров двадцать. Что же придумать?
        Глава 2
        - Виктор Николаевич! - окликнула охранника супермаркета одна из кассирш. - Опять забыли зарплату получить? О чем только думаете? Или деньги не нужны?
        - Думаю, Людочка, как раз о том думаю, что они нужны. А получить забыл, действительно. Спасибо за заботу.
        Охранник, широко улыбаясь кассирше, отправился в бухгалтерию, оттуда в торговый зал. Купил кусок свинины, докторскую колбасу, хлеб, молоко и кефир. В очереди в кассу взял с витрины маленький шоколадный батончик. Зашел в раздевалку, положил продукты в холодильник, присел на стул перед небольшой полкой, где всегда стояли электрочайник и чай в пакетиках. Аккуратно, в некоторой задумчивости, выпил чашку чая, передохнул - целый день на ногах - и вернулся на свое место. В это время в магазин вошел старик в черных очках, нащупывая себе путь с помощью палки. Виктор Николаевич взял посетителя за локоть и довел до входа в зал.
        - Там найдете, что нужно? - любезно спросил он.
        - Да, я четко ориентируюсь: знаю, где хлеб и молоко. Спасибо вам большое.
        - Не за что.
        Виктор Николаевич неторопливо зашагал по своему маршруту. Осталось несколько часов, а там - и домой наконец поедет. Он подумал о доме, и вдруг в нем поднялась волна адреналина: волнение, удовольствие, предвкушение. Он даже на минуту стал лицом к стене, чтоб никто не увидел страшноватую улыбку, исказившую его лицо. Время стало тянуться медленнее, но рабочий день все же закончился.
        Виктор Николаевич переоделся, взял из холодильника пакет с едой и пошел на автостоянку. Он открыл старый зеленый "Москвич", положил пакет на заднее сиденье и медленно, осторожно тронулся с места - очень уж боялся дорожных происшествий. Через пятнадцать минут он уже открывал дверь квартиры в старой девятиэтажке.
        - Мама, я пришел! - крикнул с порога.
        Ему навстречу вышла старая женщина, молча взяла из рук пакет и вернулась на кухню. Он проговорил ей в спину:
        - Я в гараж. Машину поставлю, помою. Подожди! - Он догнал ее и вынул из пакета шоколадный батончик. - Ты это... Мясо там приготовь, картошку поджарь. Есть хочется. - Он помедлил, а потом взял из рук матери еще и пакет молока.
        Оля услышала знакомый скрип и подняла глаза к невысокому потолку своего заточения. Вот он, спускается по короткой лестнице. Улыбается, наверное, что-то несет в руке. Какие же слова ему сказать, чтоб он понял, что так больше нельзя? Как вразумить? Как ей себя повести?
        Виктор подошел к своей добыче. Поставил на доску пакет молока. Затем с видом фокусника достал из кармана шоколадный батончик.
        - А это за хорошее поведение.
        - Послушайте меня, - сдерживая слезы, заговорила Оля. - Вы не понимаете, что так никто ничего не добивается. Что я очень страдаю. Что у моей мамы больное сердце. Мы можем как-то по-человечески договориться. Я не обижаюсь на вас. Если отпустите меня домой, я никому ничего не скажу.
        - Ты о чем? А что бы сказала, если бы обиделась? И кому?
        - Никому. Я же объясняю.
        - Нет, это я тебе объясняю. Тебе некому больше ничего говорить. Кричать тут бесполезно, я такую заглушку установил. Ты меня не зли. Пей молоко, кукла, ешь шоколад. Потом еще что-то принесу. Если перестанешь меня доставать. Как, я сказал, меня называть?
        - Не помню.
        - Все ты помнишь. Гордая очень. Вспоминай.
        - Я не помню.
        Он сильно ударил ее по губам. Оля приложила к ним ладонь и с ужасом посмотрела на кровь. Ее ударили первый раз в жизни.
        - Как меня зовут?
        - Вася, - прошептала она.
        - То-то же. А то "не помню". Ты эти штучки брось. Давай, питайся. Ведро в том углу - это твой туалет. Жди меня.
        Он быстро повернулся и вылез из самодельного погреба, на сооружение и звукоизоляцию которого потратил не меньше полугода. В гараже запер потайную дверь. Что-то не то. Почему он сказал ей не свое имя? Боится, что ее найдут? Не найдут. Они никогда никого не находят.
        * * *
        Никита больше не ходил в институт, не ел, не пил, не бегал по улицам, опрашивая соседей. Заявление об исчезновении Оли в милиции приняли, но ничего конкретного сообщить пока не смогли.
        - Да не ищут они никого, - сказал Никите друг по двору Серега. - "Конкретное" - это у них так называется труп нечаянно найти.
        Вот после этих слов сердце Никиты сжало отчаяние. Оля - настолько правильная девочка, что с ней могло произойти только что-то очень страшное. А без нее ему, Никите, просто невозможно жить. Пошел четвертый день с того момента, когда девушка пропала. Никакой зацепки, никакой помощи, никакой надежды. Слова Сереги сверлили мозг. Это, наверное, так. Что же ему, Никите, ждать, когда ее найдут... мертвой? Боль стала нестерпимой. Казалось, сердце находится везде. Никита с трудом встал, прошел в ванную, открыл аптечку. Вот мамины снотворные, болеутоляющие, еще какие-то таблетки. Полно. Она всегда говорила, что давно нужно все пересмотреть, потому что у этого добра срок годности быстро истекает. Он налил большую кружку воды и медленно проглотил всю просроченную гадость. Немного посидел на бортике ванной, пока голова не стала тяжелой и туманной. Потом наполнил ванну горячей водой, лег в нее, взял приготовленное лезвие и глубоко, старательно перерезал вены на обеих руках. Вода в ванной стала розоветь, затем покраснела, а он отдавал себе отчет лишь в том, что боль понемногу тает.
        * * *
        - Лена, - серьезно говорила второй оператор Нина, - возьми себя в руки. Я вчера Никиту твоего встретила и не сразу узнала. Он просто черный от горя. Ты как-то не так себя с ним ведешь. Нужно найти силы успокоить, обнадежить. Сколько девочек исчезают на четыре дня, на четыре года, а потом возвращаются, иногда даже с мужем-олигархом. Ладно-ладно, Оля не такая, не сякая, но тоже могла на что-то повестись. Твой Никита хоть и красавец, но, извини, голь перекатная, она - тоже. А вдруг соблазнилась другой судьбой? И вообще, даже если что-то случилось с ней, ваша жизнь от этого не должна остановиться. Говорила я тебе, что у моей подружки дочка подходящая, жалко, не успели вовремя познакомить. Ну, ты помнишь, одноклассница моя, которая на Рублевке живет и не тужит с денежным мешком вместо мужа. Дочка у них, конечно, не такая хорошенькая, как Оля, но девка неплохая, в МГИМО учится. Конечно, они ей мужа из своих подыскивают, но если бы она хоть раз на Никит-ку взглянула, запала бы сразу. А она с характером.
        - Нина, что ты говоришь! Ты хоть себя слышишь? Какая дочка? Какой денежный мешок? Беда у нас, а ты, как заезженная пластинка, извини, конечно. Я просто нервничаю. Никита дома, в институт не пошел, а телефон уже второй час не отвечает. И мобильник у него отключен. Я у заведующей пробовала отпроситься на полчаса, так она просто взвилась. Не знаю, что делать. Ох, кажется, Вера Михайловна к нам идет. Может, она поможет.
        Вера Михайловна вошла на почту и, деликатно обойдя очередь, сказала:
        - Здравствуй, Леночка, я на секунду. Только спросить: ничего не слышно?
        - Вера Михайловна, дорогая, ничего не слышно. Но вы могли бы меня выручить. Никита дома, а телефон не отвечает. Меня с работы не отпускают, а мне бы посмотреть, как он там. Возьмите, пожалуйста, ключ, сходите к нам, если можете. Неудобно просить, но так тревожно!
        - Господи, конечно! Схожу, посмотрю, может, он уснул крепко, заодно поговорю с ним. Плохо ему, наверное, одному. А потом сразу к тебе. Ключ верну и доложусь.
        Она вернулась часа через два. На лице красные пятна, дышит, как будто кросс пробежала.
        - Леночка, теперь вам точно нужно отпроситься. Только без паники. Он в больнице, но ему уже помогают. Убить он себя хотел.
        * * *
        Стелла решительно, без стука, вошла в комнату дочери и не сразу обнаружила ее среди вороха разбросанной по огромной кровати одежды. Надя спала голая, от нее явно попахивало спиртным. Второй час дня. Впрочем, она вернулась домой около пяти утра. Стелла сначала прикрыла дочь одеялом, затем решительно встряхнула ее за плечо. На нее уставились красные, припухшие глаза.
        - Чего тебе нужно? - нежно спросила дочь. - Зачем разбудила?
        - Мне нужно знать, до каких пор это будет продолжаться? Ты что, решила стать алкоголичкой? Всю жизнь проваляться, воняя перегаром? Ты посмотри, посмотри на себя в зеркало. Вся опухшая, вместо глаз дырки какие-то. Мы такие деньги платим твоим косметологам, массажистам, я уже не говорю о золотой пластической операции, после которой за собой нужно следить, чтобы все не расползлось и не превратилось в кошмар.
        - Слушай, - пробормотала Надя, - а ты не могла все это сказать, когда я проснусь?
        - Я целыми днями жду, когда ты проснешься. Сегодня у нас час просидел Марк в ожидании этого чудного мгновения.
        - Рада слышать, что он уже ушел.
        - Он на тебе жениться хочет, идиотка! Он терпит твое поведение, верит, что ты иногда ходишь в институт, возит тебя путешествовать, дарит дорогие подарки. С какой стати ты решила, что об него можно ноги вытирать?
        - С простой, мама, - Надя потянулась. - Он хочет жениться на папином бизнесе. Если бы мой пластический хирург пересадил мне нос на место уха, Марк все равно хотел бы на мне жениться.
        - Это неправда. Я вижу, я замечаю, как он на тебя смотрит, делает комплименты.
        - Ладно, мама, комплименты так комплименты. Неохота мне сейчас это обсуждать. Может, ты выйдешь, чтобы я могла нормально встать, ванну принять, одеться?
        - Я выйду. Ты с перепою становишься очень стеснительной.
        Стелла спустилась в гостиную и налила себе два глотка виски. Она становится невозможной. Есть масса причин, которыми можно оправдать такое поведение. Тот же алкоголь, нездоровый режим, отсутствие серьезных отношений с мужчиной. С Марком она, конечно, спит от скуки и потому, что он рядом. Но вообще-то все это называется распущенностью, и никуда от этого не денешься.
        Когда позвонил телефон, Стелла не сразу поняла, кто это говорит.
        - Нина? Какая Нина? О господи, Ниночка, прости, мы так давно не разговаривали. Какая просьба? Помочь твоей подруге? В смысле денег? А что случилось? Боже, какой кошмар! Но жизнь ему спасли? Ну, конечно. Сколько? Ладно, сама прикину. Я очень занята, но пришлю кого-нибудь. Куда? В больницу? Говори адрес, палату, фамилию. Эта Лена, подруга твоя, там, наверное, все время сидит? Нина, я сейчас все организую. Ну, что ты плачешь, ты ж сказала, жизнь спасли? Красивый парень? Если бы это кого-то спасало от несчастий. Давай я запишу все телефоны, твой тоже, чтоб по книжкам не рыться. Держитесь.
        Стелла положила трубку, лицо ее стало грустным. Нинка и в школе вечно всем пыталась помочь. Сейчас на почте работает. Надо же, какая беда у этой ее подруги.
        В комнату вошла Надя в джинсах и майке.
        - Кто звонил?
        - Одноклассница моя. Денег немного просила.
        - Ну, это конечно, раз одноклассница.
        - Да она не для себя. У ее подруги сын пытался покончить жизнь самоубийством. Сейчас в больнице, состояние тяжелое, а средств у них нет.
        - Что, серьезно? А из-за чего это он?
        - Девушка у него пропала.
        - Ничего себе эмоции!
        - Нина говорит, парень красив как бог.
        - Ты повезешь им деньги?
        - Да нет. Шофера пошлю.
        - А хочешь, я отвезу? Никогда не видела самоубийц.
        Глава 3
        Никита приоткрывал глаза, видел больничные стены, капельницу, маму у своей кровати, но задержать взгляд, произнести хотя бы слово не было сил.
        Вдруг раздался шум. Медсестра пыталась кого-то не пропустить в палату, но незнакомая девушка решительно отстранила ее и подошла к кровати. Никита слышал, как мать смущенно, почти перепугано благодарит за что-то. Он с усилием поднял ресницы и встретил прямой и внимательный взгляд серых глаз. Его длинные ресницы вновь опустились на щеки. Лена вышла с Надей в коридор.
        - Не знаю, как вас благодарить. Надо же, совершенно чужим людям помогаете.
        - Не совсем чужим, - приветливо ответила Надя. - Нина - мамина одноклассница, в школе они очень дружили.
        - Но я даже не представляю, когда смогу вернуть вам долг.
        - Не держите в голове, - властно сказала Надя. - Вам есть о чем думать. А что же случилось с этой девушкой, из-за которой он... это... так поступил?
        - Если бы знать, - печально ответила Лена. - Она просто пропала.
        - Но почему он и вы подумали, что случилось что-то ужасное? Может, она уехала, ну там с друзьями, забыла или не захотела предупредить.
        - У них не такие отношения, Оля не такая девочка. Наши дома рядом, она просто должна была перейти улицу и войти в свой подъезд, как делала это сотни раз. Но утром оказалось, что она дома не появлялась. Первый раз в жизни. Ее мама не позвонила нам ночью, подумала, что она у нас осталась.Так бывало... Прошла уже почти неделя. В милиции ничего конкретного сказать не могут. Никаких свидетелей, никаких следов.
        - Да, там, конечно, одни умельцы - следы искать. А вы сами обзвонили ее знакомых?
        - Обзвонили, обыскались, обспрашивались. А время идет.
        - Да, ситуация. Но для вас сейчас главное - сына на ноги поставить. Он такой бледный. Вы не возражаете, если я как-нибудь еще заеду - фрукты, соки подвезу?
        - Господи, спасибо, что ж вы за девушка такая добрая!
        - Не так чтобы слишком добрая, - задумчиво ответила Надя. - Больно парень хорош. Жалко. Ну, пока.
        - Передайте мою благодарность вашей маме.
        - Передам.
        Надя вышла из больницы, подошла к своей машине и закурила. Шекспировские страсти. Интересно бы взглянуть на девушку, без которой такой красавец жить не хочет.
        * * *
        Вера Михайловна в третий раз проходила от дома, где живет Никита, до дома Оли. Может, существует место, откуда этот проход постоянно виден? Да как же она не сообразила?! Оба дома видны как на ладони от супермаркета. Она решительно направилась туда, не зная точно, к кому обратиться. Постояла в нерешительности на ступеньках, провожая взглядом озабоченных покупателей, навьюченных пакетами. Не у них же спрашивать. Она медленно вошла в вестибюль за стеклянной дверью, сразу увидела невысокого мужчину среднего возраста в черной форме охранника и подошла к нему.
        - Извините, я хотела бы задать вам вопрос, который может показаться вам странным. Просто у нас ситуация безвыходная. Дней шесть назад вот с того места, которое сейчас нам хорошо видно - вон там, два дома и улица между ними, - бесследно пропала девушка. Вечером, но не очень поздно, когда еще не совсем темно. К тому же там фонарь стоит. Вы не припомните ничего странного? Вдруг вы как раз туда посмотрели, а там, к примеру, хулиганы? Пожалуйста, подумайте. У вас же профессиональная память.
        - Моя профессиональная память нужна мне здесь, в магазине, чтоб никто мимо кассы не прошел, - ответил охранник. - Я улицы не разглядываю.
        - Я понимаю. Но бывают случайные впечатления, которые пассивно откладываются в памяти. Возможно, вы потом что-то вспомните. Я еще раз подойду, с вашего позволения. Как вас зовут?
        - Не знаю, зачем вам ко мне подходить. Зовут меня Виктор Николаевич. Извините, больше разговаривать не могу.
        - Да-да, конечно, спасибо, - проговорила уже в черную спину Вера Михайловна и пошла к выходу.
        Обычный занятой человек, безразличный, как многие, но как-то очень быстро он отвечал. Вера Михайловна любила детективы и понимала, что в своих поисках может встретить массу людей, которые ей не понравятся. Ей бы какого-нибудь специалиста в помощь. Дома она достала пачку газет с объявлениями, позвонила по тому, где значилось "Частный детектив". Ей ответил бесцветный голос, выслушал, а потом сказал:
        - Дама, вы знаете, что мы берем плату за каждый час работы? Причем немаленькую. А здесь дело, может, не на один месяц. Вы в состоянии оплачивать расходы?
        - Нет, - растерянно проговорила Вера Михайловна и быстро положила трубку.
        * * *
        Он шел к гаражу, не в силах избавиться от чувства досады. Какая-то настырная старуха. Почему она именно к нему прилипла? Ерунда, конечно, но когда нервы на пределе... Он сам не знал, почему постоянно так взвинчен. В первый раз, кажется, все было легче. Больно девчонка трудная. Ничего не ест. Помереть может.
        Виктор открыл погреб, спустился по лестнице, включил свет. Оля лежала лицом к стене и не шевелилась. Он приблизился и с ужасом уставился на тонкую, неподвижную, как будто восковую руку. Дотронулся: теплая. Повернул девушку на спину. Оля с трудом открыла глаза и тут же крепко зажмурилась. Виктор заставил ее сесть. Она прислонила голову к стене, руками держась за доску, которую хозяин застелил старым ватным одеялом.
        - Слушай, я тут картошки теплой принес, помидор. Поешь. Ты сама не понимаешь, что с голоду дохнешь?
        Оля посмотрела на него огромными глазами, в которых стояла мука, и еле слышно произнесла:
        - Я не могу. Мне плохо.
        - Оттого и плохо, что не жрешь ничего.
        - Вы что, не понимаете, почему мне на самом деле плохо?
        - Сейчас уже неважно, почему. Ешь, я сказал! Он достал из миски еду, одной рукой открыл ей рот, другой попытался положить в рот картошку. Она сжала зубы. Он несильно ударил ее по щеке, она посмотрела испуганно и сама открыла рот. Какое-то время послушно глотала, но вдруг зажала рот руками, отбежала в угол. Ее стошнило. Черт! Больная, что ли? Он быстро поднялся в дом, порылся на полке, где у матери стояли нехитрые лекарства. Схватил пузырек с валерьянкой и вернулся в подвал. Оля лежала на спине и стонала. Он накапал капли в кружку, налил немного воды, приподнял ее голову и заставил выпить лекарство. На истощенный организм оно подействовало мгновенно. Оля всхлипнула и заснула. Он стоял довольно долго, разглядывая ее и прислушиваясь к ее дыханию. Даже сейчас красивая, как дорогая кукла. Как же заставить ее жить, подчиняться ему, доставлять радость? Он уже измучился с ней. Но если бы кто-нибудь ему сейчас сказал: "Верни на место, и тебе точно ничего не будет", - он бы только зло ухмыльнулся.
        - Ну, что, отвезла? - спросила Стелла у дочери, когда та появилась в гостиной.
        - Да, конечно. Эта тетка, Лена, что ли, страшно тебя благодарила.
        - Как сын-то ее?
        -Лежит под капельницей, бледный.
        - Но лучше ему?
        - Откуда я знаю, как было. Но слушай, мать, какой красавец! Я просто таких не встречала никогда.
        - Да, Нина говорила. А что это ты обрадовалась? Он там лежит из-за девушки, которую любит.
        - Это понятно. Я только из эстетических соображений. Но вообще... Если твои деньги помогут поставить его на ноги, а любимая девушка так и не появится, возможны варианты.
        - Ты хоть слышишь себя иногда? Что ты сейчас сморозила? Во-первых, там несчастье, а у тебя сердце даже не дрогнуло. Во-вторых, это сын почтовой работницы, который страдает по дочери какой-нибудь уборщицы. А у тебя свои проблемы в своей песочнице. Замуж за богатого, чтоб отцу понравился, чтоб он будущее ваше планировал.
        - Ну при чем тут отец, планирование, замуж? Я просто мыслю вслух по поводу всякой ерунды. Что ты базу подводишь? Кстати, я на днях собираюсь еще раз в больницу, заглянуть. Фруктов привезти. Ты не видишь здесь злого умысла против нашей прекрасной песочницы?
        - Нет, конечно. Это нормальный поступок. Я сама собиралась Нине звонить, узнавать, как там дела.
        - Вот видишь, какие мы с тобой отзывчивые. Впору интервью дать на эту тему какому-то слюнявому от глянца изданию.
        - Я надеюсь, ты не совершишь подобной глупости?
        - Господи, мама, как ты живешь без чувства юмора? Так же удавиться со скуки можно.
        - Какое счастье, что ты у меня веселая и развитая. Есть повод мне не давиться.
        - Ладно, не напрягайся. Я пойду к себе, отдохну.
        В своей комнате Надя, не раздеваясь, плюхнулась на кровать, закрыла глаза и принялась рассматривать лицо Никиты. Оно отпечаталось в ее мозгу, как на пленке.
        На следующее утро Вера Михайловна опять пришла в супермаркет. Она думала, может, там будет другой охранник. Но встретила не очень приветливый взгляд Виктора Николаевича.
        - Здравствуйте, - торопливо проговорила она. - Вы меня извините за настойчивость. Я просто забыла тогда сказать. Вы эту девушку, которая пропала, могли заметить раньше, до того, как все произошло. Она очень красивая, яркая, ходила всегда в этот магазин. Ее зовут Олей. Такая изящная, белокурая, с большими голубыми глазами. Я могу фотографию принести. Может, вы раньше видели, как, скажем, к ней кто-нибудь пристает. Или поджидает. Ну, любое наблюдение. Принести снимок?
        - Гражданка, вам что, делать нечего? Вы представляете, сколько девушек ходит в этот магазин? Я что, смотрю, кто к ним пристает, кто поджидает? Мне за это платят?
        - Я не понимаю, почему вы отказываетесь? Почему хотя бы не попытаться помочь?
        - Я не милиционер. Я магазин охраняю, а вы меня уже второй день от работы отвлекаете.
        - Извините. Не думаю, что вы правы, но это неважно. Я ухожу.
        Вера Михайловна медленно прошла от магазина до дома, где жила Оля. Хоть бы что-то узнать, маме ее сообщить, что, мол, есть надежда.
        На детской площадке тусовались подростки. Судя по запаху, курили, но, увидев бывшую учительницу, спрятали сигареты.
        - Ребята, - обратилась к ним Вера Михайловна, - вы Олю Волохову из этого дома знаете?
        - А кто это?
        - Ну, такая девушка красивая, блондинка, в институте учится.
        - А, - вспомнил один парень, - которая с Никитой дружит?
        - Ну вот! - обрадовалась Вера Михайловна. - Вы знаете, она пропала. Мы ее уже неделю ищем. Никто из вас не видел ее вечером, не очень поздно?
        Ребята вяло посоображали и друг за другом сказали: "Не-а". Они уже думали о спрятанных сигаретах и двух бутылках пива.
        - Я вас очень попрошу, - сказала Вера Михайловна. - Если вдруг что-то вспомните, услышите от других, скажите мне, пожалуйста.
        - Ладно. А че, трудно, что ль? - пробасил один из недорослей.
        Глава 4
        Марк с выражением тщательно продуманного терпения смотрел на Надю. Она долго и критично рассматривала ногти на руках, затем на ногах, после чего повернулась к нему:
        - Я же сказала, что в таком виде никуда не пойду.
        - А сколько времени нужно для того, чтобы изменить этот, как ты выражаешься, вид, который мне кажется совершенно нормальным?
        - У нас вообще разные взгляды. Мне нужен массаж, маникюр и педикюр, хороший макияж.
        - Не вижу ничего сложного в том, чтобы все это организовать.
        - А я вижу. Мне неохота, понятно?
        - Тебе не хочется никуда ехать? Хорошо. Давай посидим у тебя или поедем ко мне.
        - Мне никуда неохота ехать.
        - Значит, здесь, у тебя? Я могу сходить что-нибудь взять из бара?
        - Давай.
        Они выпили. Марк пересел на огромный диван, на котором полулежала Надя, обнял ее за плечи, погладил колено. Ее лицо совершенно не изменилось. Он задышал взволнованнее, его рука поднялась по колену вверх.
        - Ох, - дрыгнула Надя ногой. - Давай не сейчас, ладно? Устала я, и настроения нет.
        - У тебя было много занятий?
        - Да нет, просто в больницу нужно было съездить. Там сын знакомой моей мамы лежит в реанимации. Отравился и вены себе перерезал.
        - В смысле - хотел покончить жизнь самоубийством?
        - В смысле.
        - Из-за чего?
        - Из-за женщины.
        - Она его бросила?
        - Длинная история.
        - А при чем тут все-таки ты?
        - Я же сказала: маминой школьной подруге понадобилась помощь. Я ее оказала. И буду оказывать.
        - Какие-то незнакомые черты в тебе открываются.
        - Вот как? Ты, любя, считал меня дубиной бесчувственной?
        - Ну, зачем сразу злиться. Ведь они практически незнакомые тебе люди...
        - А моей родной маме они практически знакомы. Стало быть, и мне не чужие. И вообще, тебе-то дело какое? Ну, сболтнула сдуру. Что за привычка - прилипать к каждому слову?
        - Как ты со мной разговариваешь? Мы-то с тобой точно близкие люди!
        - Серьезно? А скажи, к примеру, вот я завтра исчезаю бесследно, и никто не знает, где я. Ты что сделаешь?
        - Что за вопрос? Искать буду, конечно.
        - Поищешь - и не найдешь, тогда что?
        - Обращусь к профессионалам.
        - А вдруг и они не найдут или найдут слишком поздно? То есть медицина бессильна. Что ты сделаешь?
        - Слушай, это ненормальные предположения и ненормальный вопрос. На него никто не сможет ответить. А что ты, собственно, узнать хочешь?
        - Да так, ничего. - Надя залпом выпила полстакана виски. - Удавишься с горя или нет? Спорить готова, что нет.
        - Как быстро ты напилась. А я-то рассчитывал на хороший спокойный вечер.
        - Не вышло у тебя ничего, расчетливый ты мой. Давай-ка я тебя провожу, и тогда у каждого из нас будет спокойный вечер.
        * * *
        Чернота, в которой растворялось Олино дыхание, теперь называлась сном. Но проснулась она необычно. Кто-то дышал рядом, прижимая ее к себе. Она попыталась освободиться и по запаху узнала своего тюремщика.
        - Это вы? - в ужасе спросила она. - Но зачем вы это делаете? Отпустите меня. Мне нечем дышать.
        - Расслабься. Все будет хорошо.
        Ничего более отвратительного и страшного, чем то, что произошло потом, в жизни Оли не было. Омерзительный человек, который издавал какие-то звуки удовольствия, насилие, замкнутое пространство, из которого ни один крик о помощи не дойдет до людей. Собственное бессилие. Отчаяние и ужас.
        Потом, когда он ушел, она с трудом добрела до бочки с водой, из последних сил попыталась смыть с себя следы чудовищного преступления против ее нежной женской сути, доползла обратно, свернулась плотным клубочком и впервые заплакала. Теперь она не просто жертва маньяка, она навсегда испачкана, ей никогда не оправдаться перед Никитой. Господи, она позволила себе вспомнить Никиту! Неужели надеется выжить и увидеть его? Увидеть. Вновь испытать счастье. Если бы она что-то придумала, если бы она освободилась... Она бы даже не подошла к нему. Она бы смотрела, как он идет, а потом опустилась бы на колени и гладила его следы. Даже старое одеяло под ней было мокрым от слез. Но они помогли ей уснуть, увидеть настоящий сон. Никита поднимал ее своими сильными руками и шептал на ухо: "Олечка, девочка моя, девочка-припевочка".
        Когда Оля проснулась утром, перед ней стоял Виктор.
        - Назови меня по имени, - потребовал он.
        - Вася, - спокойно сказала она.
        Он наклонился и поцеловал ее в губы, она скрыла отвращение.
        - Я принес тебе молока, хлеба, яблоко. Поешь.
        Оля кивнула. У нее появилась тайна. Здесь и сейчас она узнала ненависть. Она попробует выжить. Она поняла в эту ночь, что дорога этому подонку, как любимая игрушка. Она решила отобрать себя у него. Только бы сил немного набраться.
        * * *
        Никита, как всегда во сне, звал Олю. Лена погладила его по лбу. Он уже не такой неподвижный и бледный. Немного ест, иногда даже улыбается. Нужно попросить врача, чтобы его оставили в отдельной палате, она уже взяла отпуск за свой счет и могла бы его выхаживать. Только как это все делается... с деньгами? Как их предлагают? Сколько? А если откажутся? Это же муниципальная больница.
        После утреннего обхода завотделением кивнул Лене:
        - Давайте выйдем.
        - Я хотела вам сказать... - начала Лена в коридоре.
        - Потом, - прервал ее доктор. - Состояние вашего сына сейчас можно определить как средней тяжести. Сегодня будем переводить в общую палату.
        - Доктор, а не переводить нельзя? Он морально очень подавлен. Я же говорила, горе у него, а там люди незнакомые.
        - Нет, нельзя. У нас много таких больных.
        - Подождите, пожалуйста, вот, посмотрите, не знаю, сколько это стоит, но нам помогли.
        Лена потянула на ладонях всю пачку денег, которую привезла Надя. Врач поднял брови.
        - Хорошо, оставайтесь на коммерческой основе. Потом оформим.
        Врач взял немалую часть купюр и положил в карман халата. В это время из лифта вышла Надя и радостно бросилась к Лене:
        - Как дела? Что врачи говорят? Я вот фрукты, соки привезла, икру черную. Доктор, ему можно?
        - Вне всякого сомнения. При таком уходе наши прогнозы, пожалуй, можно скорректировать в лучшую сторону.
        - У вас были плохие прогнозы? - снисходительно осведомилась Надя.
        - Реальные. А у вас, девушка, не имею чести знать имени?
        - У меня плохих прогнозов не бывает. У меня или врачи никудышные, или денег им мало дали. Лена, вы расплатились за лечение?
        - Я... Мы с врачом этот вопрос сейчас решали.
        - Теперь врачу нужно решать только один вопрос: как Никиту с этой паршивой койки поднять. Я, конечно, не медик, но мне так кажется. Извините, что вмешалась в разговор. Пойду в палату.
        Никита удивленно смотрел, как деловито раскладывает на его тумбочке продукты высокая девушка с прямыми каштановыми волосами. Определенно, он ее уже здесь видел.
        - Удивляешься? - перехватила его взгляд Надя. - На всякий случай объясняю: я - не мать Тереза. Я просто дочь школьной подружки твоей мамы.
        - Но у мамы нет подружки с такой дочерью.
        - Еле дышит, а уже такой умный. Значит, я дочь подруги коллеги твоей матери. А вообще, тебе не все равно?
        - Не знаю. Может, и так. Как тебя зовут?
        - Надежда. А тебя Никита, чтобы ты не напрягался попусту. Я тебе не помешала?
        - Да нет. Как мне можно помешать?
        - Может, ты один страдать хочешь?
        - Круто. Нет, ничего, я найду время. Ты, я вижу, в курсе.
        * * *
        Вера Михайловна прогуливалась вечером у дома Оли, внимательно поглядывая по сторонам, сама не зная, что хочет увидеть. Она прошла мимо уже знакомой группы ребят на детской площадке.
        - Да вот она, - вдруг услышала она за спиной и оглянулась.
        Мальчишки смотрели на нее, потом кто-то вытолкнул вперед паренька лет двенадцати.
        - Говори, что ты тогда видел, - велел мальчик постарше.
        - Да ничего такого, - почему-то сразу заныл паренек. - Если вы Ольку из этого дома ищете, то я видел, как она от Никиты своего шла. Неделю, что ль, назад. Ее позвали к машине такой старой, зеленой. Она пошла. Мы в подъезде одном живем. Я зашел, а она нет. Я еще подождал, лифт не вызывал, а она не пришла. Ну, я домой поехал. И все.
        - Мальчик, - взволнованно сказала Вера Михайловна, - ты сможешь это рассказать в милиции?
        - Нет, - решительно сказал единственный свидетель. - В ментовку не пойду.
        - Ну, может, мы попросим следователя к тебе приехать?
        - Да вы что? Да пошли вы все!
        Парень стремительно сорвался с места и скрылся из виду.
        - Он всегда такой трус, - задумчиво объяснил кто-то из ребячьей компании.
        Глава 5
        Виктор Николаевич прохаживался по вестибюлю супермаркета, смотрел по сторонам, и никто бы не догадался, как далеко сейчас его мысли. Он вспоминал в деталях прошедшую ночь. Нежное, сладкое существо в его объятиях, радость обладания и... дрожь, которую трудно с чем-то перепутать. Это не испуг, не волнение. Это отвращение. Что же делать? Ждать, пока привыкнет? Заставить как-то, чтоб притворялась осчастливленной? Она совсем не так проста. Боится его, боли, темноты, насилия, но он чувствует в этой хрупкой девочке стальной стержень. Просто так она ни с чем не смирится. А что значит не просто так? Как найти к ней ключ?
        Свой погреб он строил долго, тайно, самому себе не признавался, зачем. Что-то не то с ним было с самого детства, когда он разглядывал девочек только тайком, из укрытия, не решаясь ни подойти, ни заговорить, как другие мальчики. Девочки казались ему не такими людьми, как он. Они были заносчивыми, болтливыми, шумными и соблазнительными. Они раздражали его, пугали и притягивали. Одноклассницы, видимо, что-то чувствовали. Он не был уродливым, слабым, самым глупым, но девочки обходили его, как грязную лужу. Они даже не смеялись над ним, как над другими сверстниками, с которыми, впрочем, рано или поздно начинали ходить в кино и целоваться в темном зале. Он был никому не нужен, кроме странной, вечно удрученной и погруженной в свои мысли матери. Об отце в их маленькой семье речи никогда не заходило.
        Первый взрослый опыт с проституткой привел к главному выводу: это ему не подходит. Доступность и профессионализм партнерши не просто не доставили ему радости. Он ушел от нее оскверненным и обозленным, чувствуя, как в затылок ему дышит следующий из очереди. Наверное, тогда и родилась идея такого укрытия, в котором непонятное и необходимое существо никуда не денется, принадлежа только ему.
        Первую девушку Виктор привел без насилия. Она слонялась у вокзала и, видимо, не знала, где переночевать. Он не любил вспоминать ту историю. Когда его волнение прошло, он увидел, что девушка некрасива, желания не вызывает. Но дело было сделано. Выпускать ее нельзя. Она протестовала только первое время, потом быстро сломалась, опустилась, одичала, стала обузой. Когда он заметил, что у нее растет живот, всерьез задумался об убийстве. Но не решился. Пришел час родов, и он просто запер ее и не появлялся в погребе неделю. Когда пришел, по запаху понял, что все кончилось. Пленница была мертва не первый день, а в черной застывшей кляксе ее крови, скорчившись, лежал личиком вниз захлебнувшийся, задохнувшийся ребенок. Свою первую семью Виктор завернул в простыню, отвез в лесополосу и зарыл, даже не посмотрев - сын у него родился или дочь. Потом долго, тщательно отмывал погреб, заново обшивал вагонкой. Думал, все. Не получилось - не станет больше пытаться.
        Но однажды в магазине увидел Олю. Она стала для него навязчивым видением. Он мечтал о ней, как ребенок о лучшей на свете игрушке. И как взрослый человек с изуродованным умом и сердцем готовил похищение. Следил, продумывая каждую деталь. Все прошло как по нотам. Но возникла другая проблема: его она ненавидит, а ему слишком нравится. Проблему нужно решить. Эта девочка ему нужна.
        Виктор Николаевич остановился у витрины, выходящей на автостоянку. Что это? Опять старуха! Надела очки и рассматривает машины. Что за напасть!
        Вера Михайловна с большим трудом пробилась к следователю районного отделения милиции, который открыл дело об исчезновении Ольги Волоховой. Он смотрел на нее нетерпеливо и невнимательно:
        - Соседка? Знаете, если к нам все соседи по поводу происшествий станут приходить, нам работать некогда будет.
        - К вам по поводу Оленьки приходило много соседей? - мягко спросила Вера Михайловна. - Мне кажется, проблема состоит как раз в том, что вы свидетелей не нашли. А у меня есть кое-какая информация.
        - Знаете, мы сами как-нибудь разберемся. Но раз пришли - рассказывайте в темпе, что у вас там.
        Вера Михайловна рассказала о мальчике, который примерно в час похищения видел, как Олю кто-то позвал к старой зеленой машине.
        - Это, по-вашему, информация? А по-моему, потеря моего времени. Что значит - "старая зеленая" машина? Что значит - примерно в час похищения? Да эти мальчики от нечего делать такого нам напридумывают... И вы, взрослый человек, с такой ерундой пришли меня отвлекать?
        - Вы знаете, это может оказаться совсем не ерундой. Это просто безответственно - взять и отмахнуться. Я могу уговорить мальчика прийти к вам. Может, вам тогда станет ясно, о какой машине идет речь? Я ведь в этом не разбираюсь.
        - Не разбираетесь - не лезьте в следствие. Еще нам не хватало сопляков сюда таскать.
        - Вы не правы, - постаралась ровно произнести Вера Михайловна, хотя сердце билось уже тяжело и больно. - Может быть, мне удастся заинтересовать кого-нибудь другого. Речь ведь идет о человеческой жизни.
        - Давайте без проповедей, ладно? Мне некогда.
        Из милиции Вера Михайловна вышла в полном отчаянии. К кому обращаться? Кому не все равно, что пропал человек?
        Она стала вспоминать всех своих бывших учеников, но была слишком взволнованна, чтобы сосредоточиться. Дошла до супермаркета и остановилась. Кто-то знал, что по вечерам Оля выходит из дома Никиты и заходит в свой. Лучшего обзора, чем отсюда, нет. "Старая, зеленая машина". Для следователя это не информация, а для нее - в самый раз. Вера Михайловна задумчиво посмотрела на автостоянку у магазина. Потом подошла поближе. Есть зеленые, есть старые, а старых и зеленых не так уж много. Она вынула из сумочки очки и стала внимательно разглядывать чужие автомобили.
        * * *
        Мария, мама Оли, все дни и ночи ее отсутствия лежала на диване и смотрела на телефон. Что-то должно наконец измениться. Так не бывает: девочка исчезла, и никто вроде бы ее не ищет, хотя Мария написала заявление. Никто ее никуда не вызывает, ни о чем не спрашивает. В последнее время даже Никита и Лена не появляются. Мария сама никому не звонила: она оцепенела, будучи не в состоянии поверить, что с ними случилось такое несчастье.
        Только сегодня вспомнила об Олеге, отце Оли, с которым они развелись десять лет назад. Ей пришлось найти старую записную книжку, потому что его телефоны она забыла. Позвонив Олегу в его фирму, сказала секретарше: "Скажите, это по поводу его дочери, Оли". Соединили сразу.
        - Что-то случилось? - спросил Олег.
        - Что-то ужасное, кажется, - ответила Мария. - Оля пропала десять дней назад.
        - Ты заявляла?
        - Да.
        - И что?
        - Ни-че-го, - ответила она по слогам и положила трубку.
        Олег примчался через двадцать минут. Они молча сидели друг перед другом и не знали, что говорить.
        - Я схожу в милицию, - наконец произнес Олег.
        - Сходи, - ответила она совсем безнадежно.
        В прихожей взглянула в его большие голубые, как у Оли, глаза и тихо заплакала. Он несмело погладил ее по плечу и тоже вытер вдруг пролившиеся слезы.
        У подъезда Олег остановился и достал телефон. Кого в таких случаях ищут? О какой помощи просят? Он набрал телефон приятеля, известного своей коммуникабельностью: у того знакомые имелись, наверно, даже в космическом центре. Тем более Игорь работал когда-то в газете. В последние годы Олег как-то подзабыл о нем. Но мобильный телефон остался прежним. Раздался бодрый голос человека, всегда работающего на публику.
        - Игорь, это Олег Волохов. Не забыл?
        - Дорогой мой, феноменальная память - это навсегда. А куда ты пропал?
        - Да не пропадал я. Все там же, все так же.
        - У меня есть минут пять. Рассказывай. Ты же не просто так позвонил среди рабочего дня?
        - Не просто, Игорек. Беда у меня большая. Дочка пропала. Исчезла десять дней назад около своего подъезда. У Марии в милиции заявление приняли, но ей кажется, они не ищут.
        - Дочка от Марии, от первого брака?
        - Да. Оленька. Во втором браке у меня сын.
        - Помню-помню, чудесное дитя. Такой цветочек. Сейчас уже, конечно, девушка. Была. Ой, извини. Замотался, вот и брякнул.
        - Да, Оле сейчас восемнадцать лет.
        - Что же делать, что же делать? Плохо, что время упущено.
        - Да мне Мария только сегодня сообщила. Представляешь, в каком она трансе!
        - Даже не представляю. Ужас и кошмар. Но ты же знаешь, безвыходных ситуаций не бывает. Правда, сейчас у меня эфир. Кстати, ты знаешь, что я теперь телеведущий? Видел мои передачи?
        - Нет, извини. Как-то не до телевизора.
        - Понятно. Все уладится, посмотришь. Слушай, а давай для начала я Олину фотку в эфире покажу! И пару гениальных фраз добавлю. Ты не представляешь, как это действенно.
        - Да! Какая разумная и совершенно неожиданная для меня мысль! Сейчас вернусь к Марии, возьму последние фотографии и к тебе. Как и где тебя найти?
        - В Останкино, разумеется. Я пропуск для тебя закажу, ты получишь, позвонишь по телефону Горохова, за тобой спустится девочка. Или мальчик. Я к этому времени освобожусь и пороюсь в архиве своей памяти. Тут главное - нужные люди. Я найду.
        - Не знаю, как тебя благодарить.
        - Не знаешь - не благодари. Тем более пока не за что.
        * * *
        Отдаваться Марку - как незрелую малину с куста есть. Быстро, несладко, но и не противно. Бывает хуже. Бывает намного хуже - столько водки в себя не вольешь.
        Надя выскользнула из-под алой шелковой простыни, подошла к огромному зеркалу, принялась внимательно изучать себя. Все, что нужно, подтянуто, где нужно, подкачано, кожа нежная, ухоженная, волосы в порядке. Стыдиться нечего. Она повернулась и пристально посмотрела на Марка. Узкая безволосая грудь, животик проглядывает, лицо... Черт его знает, как описать его лицо. Никак. Нет в нем ничего запоминающегося. Как она его только узнает?
        Так. Спокойно. Никакого повода для раздражения. И не нужно вспоминать Никиту, подумала она, и его лицо тут же возникло перед ней. Ну и что хорошего в подобной красоте? Что ждет девушку рядом с парнем, на которого любая кочерга повесится?
        Надя накинула пеньюар и вернулась к изучению собственной внешности. А что? Если ей придать нужный шик и блеск, то такой красивый парень, как Никита, ее только украсит. Она представила себе охмелевших посетителей клуба, по которому они с Никитой идут, как боги. Опять раздражение. Ну что привязалась к этому несчастному парню? Он сейчас просто калека, а по жизни обычный неврастеник, который не смог пережить исчезновение невесты. Может, она была для него не такой уж любимой, пока не исчезла. А если именно такой? Интересно все же, какой? Допустим, была любимой, но больше не вернется, что скорее всего. Надя иногда смотрела криминальные передачи по телевизору. Так что, он жить не сможет? Пить? Есть? Путешествовать по разным странам? Надя повезла бы его в какую-нибудь теплую страну для реабилитации. Мама же им помогает, а Надя помогла бы умнее, продуманнее. Он ведь ничего не видел. Он просто не знает, как весело бывает жить. Если понимаешь, что потери нужно забывать, иначе из депрессии не вылезешь.
        - Ты проснулась, дорогая? - Марк открыл маленькие карие глазки.
        - Сплю, - Надя вернулась в кровать и повернулась к нему спиной. - Не мешай мне досматривать сон.
        Глава 6
        - Вот! - торжествующе сказал Игорь Горохов унылому Олегу. - Сергей Кольцов, бывший следователь Генеральной прокуратуры, сейчас частный детектив. Парень что надо. Сейчас мы его и наймем. Это с государственными следаками - что говори, что бейся головой об стенку. А частного сыщика ноги кормят.
        Он набрал телефон:
        - Здравствуй, Сережа! Надеюсь, звездам телеэкрана не нужно тебе представляться? Я, собственной персоной. Передачи мои смотришь? И ты не смотришь? Свиньи вы все. Я так понимаю, что, кроме меня, по телику смотреть нечего и нужно для друга время находить. Да, милый. Вот так. Слушай, а я по делу. Тут у меня сидит Олег Волохов, мы, кажется, соображали однажды на троих. Увидишь - узнаешь. Так вот, помощь ему твоя нужна. Беда у него большая. Очень занят? Сложное дело? Слушай, мне так участковый мент мог бы ответить. А тебе я как человеку звоню. Когда ему приехать? Ладно, даю твой телефон, вы договариваетесь. Я со своей стороны тоже меры приму. Облегчу тебе задачу. - Он положил трубку. - В общем, ты слышал, Олежек. Звони через пятнадцать минут, плюй на разговоры про занятость. Человек он порядочный, трех шкур с тебя не сдерет. Я знаю, что он одной бабушке помогал икону найти и вообще ничего с нее не взял. Фотографию привез? Ни фига себе красотка получилась! К такой охрану приставлять надо было. Ладно, извини. Ты ж меня знаешь: ради красного словца... Девка на самом деле красивая. Боюсь, это уменьшает
возможность случайного исчезновения.
        - Никто не верит в случайность, - горько сказал Олег. - Она вышла из дома своего парня, должна была перейти дорогу и войти в свой подъезд. И не пришла. Она за всю свою жизнь никуда не опаздывала.
        - Что ж за парень такой лопух?
        - Он не лопух. Хороший парень. Любит ее очень. Но она столько раз от него уходила и домой через пять минут приходила, что кому в голову придет... Он вообще-то убить себя после этого хотел. Почти получилось. Сейчас его вытаскивают в больнице.
        - Нашел время. Искать надо было.
        - Как, Игорь? Он искал, но никто ничего не видел. Он и решил, что... все.
        - Ты теперь только не вздумай тоже так решить. Никогда не все. Люди из таких ситуаций выбираются, а тут еще мы возьмемся. У Сережки в каждом отделении милиции свои люди. Ты руки-то не опускай.
        - Трудно это осознать, Игорь. Но спасибо тебе большое.
        * * *
        Виктор купил в своем магазине коробочку с дорогим салатом с креветками, нарезку хорошего мяса со слезой, отборные груши и бутылку красного вина. Ничего подобного они с матерью сроду не ели. Но девчонку нужно вытаскивать. Ей уже сесть трудно. Не врача же к ней вызывать. Он, не заходя домой, остался в гараже, спустился в погреб. Оля лежала, тоскливо смотрела в низкий потолок и не повернула к нему головы.
        - Слушай, - присел рядом Виктор. - Я не хочу, чтоб ты померла. Я даже не хочу, чтоб ты болела. Тебе нужно хорошо есть. Красное вино, говорят, здорово помогает от всяких там... малокровии. Я принес.
        - Зачем? - слабо улыбнулась Оля. - Зачем вам нужно мое здоровье?
        - Это мое дело - зачем да почему. Но ты сейчас поешь.
        - Вы же знаете, у меня не получается.
        - Я такие вкусности принес! Сначала глотни вина. Потом отдохни. А потом, знаешь, само пойдет.
        - Вы такие эксперименты уже проводили с девушками в этом погребе?
        - Не проводил. Никаких девушек. Просто понравилась ты мне.
        - Если бы все так выражали свои чувства, женщины жили бы в концлагере. Каждый человек кому-то нравится.
        - Ерунду ты порешь. Я жду, когда ты привыкнешь. Ну, чтоб не сбежала.
        - А милиции вы не боитесь?
        - При чем тут милиция? Ты захотела у меня пожить, спрятаться от этого верзилы, который всегда за тобой таскается.
        - Это я за ним таскаюсь. Я люблю его. Он убьет вас, если найдет.
        - Не найдет. В общем, так. Или ты ешь, или я силой в тебя все это заталкиваю.
        - Не надо. Я буду есть.
        Оля проглотила пару глотков вина из кружки. У нее сразу закружилась голова. Но она решительно взяла коробочку с салатом, отломила кусочек мягкого хлеба. Еда была вкусной, но утомляла, как тяжелый труд. Оля заставила себя съесть кусочек мяса. Вдруг почувствовала голод, но поняла, что больше есть нельзя.
        - Мне нужно полежать, - сказала она. - Вы это оставьте, я доем потом.
        - Я домой сбегаю и опять к тебе спущусь, - поднялся Виктор и встретил прямой взгляд голубых глаз, потемневших от ненависти.
        Он выбирался из подвала с плотно стиснутыми зубами. Он может на куски себя порезать, но ее ненависти от этого меньше не станет. А у него рука больше не поднимется, чтобы ударить ее.
        * * *
        - Не буду скрывать, - сказал Сергей голубоглазому подавленному мужчине. - Время, конечно, здорово упущено. Если похищение происходило на улице, нет следов ни машины, ни обуви. Кроме того, мы не можем исключать, что ее просто сбили. И увезли в другое место.
        - Вы считаете, что ее, может, больше нет в живых? - сдавленным голосом спросил Олег.
        - Во время поисков ничего не исключают. Человек может пить где-то на даче с друзьями, а его нужно искать по полной программе: в моргах, больницах. Кстати, вы или милиция там искали?
        - Вы знаете, я разведен с женой. Она мне обо всем рассказала только сейчас. Забыла она про меня в таком состоянии. Парень Оли, я знаю, разыскивал, но, по-моему, только тех, кто видел ее в тот вечер. Короче, он сам не вынес и пытался покончить с собой. Сейчас его вытаскивают. Просто Ромео и Джульетта.
        - А не могла она от такой любви с кем-то другим...
        - Нет. Он для нее - все.
        - Снимок принесли?
        - Конечно. Я еще один Игорю Горохову оставил. Он собирается дать объявление об Олином исчезновении в эфире. Может, поможет?
        - Вполне возможно. Испугать похитителя, правда, тоже может. К сожалению. Но пытаться нужно. А вы не спросили у жены, Олю никто не преследовал?
        - Об этом речи быть не могло. У них большая любовь с Никитой. Он парень сильный, крупный, одну ее редко оставлял. Никто бы не решился.
        - Открыто - да. Но возможны варианты. - Сергей взял снимок. - О! Красавица какая. Такую не заметить нельзя. В общем, я обращусь к операм из разных отделений для начала. Надеемся на лучшее, но начинаем с неопознанных трупов. Извините. Просто приглашать будем не мать, конечно, и не возлюбленного, который с жизнью собирался расстаться, а вас. Как вы?
        - Ужасно. Но буду вести себя в рамках.
        - Я надеюсь на лучшее. Знаете, таких девушек сразу не убивают. - Олег вздрогнул. - О господи, простите еще раз и поймите - срабатывает профессиональный багаж похожих историй. И немного интуиции. Мне кажется, мы ее найдем.
        - Если вы... Если вы найдете Оленьку, я ваш человек навсегда.
        * * *
        Под наблюдением энергичной незнакомки Никита проглотил несколько ложечек черной икры, съел кусочек ананаса и хотел только одного: чтобы его настойчивая посетительница, которая даже маму вытеснила из палаты, наконец ушла. Она рассказывала ему о лучших курортах мира, о том, что происходит по ночам в элитных клубах, небрежно называла имена, которые он слышал только по телевизору, и пристально смотрела серыми глазами, в которых чувствовались сила и терпение. Она не раздражала его, уже не казалась совсем чужим человеком. Он даже поверил в ее доброжелательность. Но она мешала ему думать об Оле. Чувствовать Олю. Спать и видеть сны об Оле. Это страстное желание постоянно принадлежать Оле он считал своей надеждой. Значит, она есть. Значит, пройдет время и она найдется.
        Надя видела в прекрасных карих глазах другую - пропавшую девчонку, по которой он сходит с ума. Но она умела ждать, и у нее был очень реалистичный взгляд на вещи. Так бесследно и надолго не пропадают, чтобы потом чудом появиться.
        - Знаешь, что я тебе скажу, - решительно произнесла она. - Если ты не начнешь думать о себе - только о себе, - ты проваляешься в этой больнице бог знает сколько. Перестань себя травить. У тебя очень выразительное лицо. Я все вижу. Как ты будешь искать свою Олю, если у тебя руки ложку не держат? Я прихожу сюда каждый день потому, что меня потрясла ваша история. Я хочу помочь. Для начала - тебя на ноги поставить. Ты же не думаешь, что я по тебе сохну?
        - Да чего тут... - поморщился Никита.
        - А я сохну. - Надя прямым, долгим взглядом посмотрела в глубокие карие глаза. - Вот лежишь ты тут такой дохлый, а я смотрю и думаю: лучше никого нет.
        - Ты что? - Взгляд Никиты стал испуганным. - Зачем ты? Не приходи больше.
        - Приду. Завтра, - властно сказала Надя и быстро вышла из палаты.
        Глава 7
        Вера Михайловна подошла к рабочим супермаркета, которые что-то выгружали из машины.
        - Вы не поможете мне, ребята? - попросила она печально. - Может, знаете, кто на этой машине ездит - на старой, зеленой?
        - А вам это зачем? Это транспорт персонала.
        - Я потому и спрашиваю.
        - Ну, и зачем вам? - грубо спросил черноволосый парень.
        - Понимаете, такая машина моего внука чуть не сбила. Он упал, джинсы порвал, ранец разлетелся. Я хотела с хозяином поговорить. Мы с внуком вдвоем живем. Нам помочь некому.
        - Перепутали вы, бабуля. Это другая машина, - вмешался парень со светлыми волосами. - На этой наш охранник ездит. А он не ездит, а ползает, как черепаха. Больно за свою телегу переживает. Не мог он никого сбить.
        - Наверное, я перепутала. Мне восьмой десяток. Но поговорить-то я с владельцем этой машины могу?
        - А кто ж вам запретит? Пожалуйста. Он сейчас работает. Виктор Николаевич его зовут. Но вы не особо наезжайте. Он у нас пугливый.
        Когда Виктор увидел, что к нему направляется Вера Михайловна, руки его непроизвольно сжались в кулаки. Она улыбнулась ему, он не ответил на приветствие.
        - Вы уж меня простите. Надоела я вам, конечно. Но, понимаете, есть мальчик, который видел вашу машину у дома Оли Волоховой в тот вечер, когда она пропала.
        - Что за мальчика вы такого отыскали?
        - Ну, это сейчас неважно. Скорее всего, это недоразумение, ошибка, но, мне кажется, лучше всего это разрешить с помощью следователя, который ведет дело. Он во всем разберется, проведет еще какую-нибудь экспертизу. Я вас прошу, не отказывайтесь. Речь идет о человеческой жизни. Отпадет версия с вашей машиной, они начнут искать другие обстоятельства. Вы меня понимаете?
        - Я вас очень хорошо понимаю, - сказал Виктор голосом, от которого менее доброжелательный человек, чем Вера Михайловна, содрогнулся бы. - Я понимаю, что вы решили от меня не отставать. Хорошо. Мы закрываемся в десять. Ждите меня у машины.
        * * *
        В клубе, где работала мужская стрипгруппа, Надя с Марком сидели уже несколько часов. Она напивалась и холодным взглядом разглядывала стриптизеров.
        - Может, потанцуем? - терпеливо спросил Марк. Надя молча посмотрела на него, сбросила под столом туфли и пошла на сцену. Полуголые мускулистые ребята обрадовались. Через пару минут она была облеплена накачанными телами, один даже прилег ей под ноги. Она уже сидела на стуле и покачивалась в такт музыке. Кто-то спустил ей бретельки на платье, кто-то раздвинул разрез на подоле. В зале раздались аплодисменты. Она посмотрела на парней и притянула одного из них прямо за стринги - ничего другого на нем не было. Он широко улыбнулся, показав искусственные зубы, постарался сделать страстным взгляд невыразительных глаз. Надя резко встала.
        - Я пришла вам кое-что сказать. Знаете, где цены бы вам не было? На рынке, в мясном ряду.
        Затем она быстро вернулась за свой столик. Марк, похоже, был доволен результатом ее выступления.
        - Чего лыбишься? - спросила она грубо. - Если завтра твой папа разорится, а ты не успеешь на мне жениться, тебя даже в такое стадо ни в жизнь не возьмут. Стринги не на чем держать.
        Они встали, без единого слова дошли до его машины и безмолвно расстались у ее ворот. Проходя в свою комнату, она захватила из бара бутылку виски. Упала на кровать и пила, пока мозг не перестал против чего-то протестовать и за что-то бороться.
        * * *
        В десять часов вечера было уже темно и холодно: необычная погода для сентября. Виктор Николаевич опаздывал уже на тридцать минут. Осталась только его машина. Вера Михайловна стойко ждала, хотя от холода у нее онемели руки, замерзли ноги, и тонкий плащ не согревал, пропуская холодный ветер.
        - Ждете? - услышала она вдруг за спиной.
        - Да, конечно, Виктор Николаевич.
        - Садитесь в машину. Нам тут нельзя долго стоять. По дороге поговорим.
        - Вы меня к дому подвезете? - обрадовалась Вера Михайловна.
        - К дому.
        Он долго молчал. Потом спросил:
        - Так что за мальчонка-то вам что-то сказал?
        - Петя Соколов. В одном доме с Олей живет. Ой, мы, кажется, мой дом проехали.
        - Ничего. Я сейчас на минутку перелезу на заднее сиденье, куртку возьму, и вернемся.
        Ночью тело пожилой женщины было найдено почти у Кольцевой дороги. Его заметил поздний водитель. Он вызвал "Скорую", врач перевернул женщину и обнаружил, что у нее проломлен череп. В больнице при ней не нашли ни документов, ни мобильного телефона, ни ключей. Только сестра-хозяйка, которая проверяла карманы и ничего не обнаружилось, вдруг почувствовала что-то твердое в широком манжете плаща. Там была социальная карточка москвича. Вера Михайловна постоянно забывала ее в магазинах, вот и придумала необычное место, о котором не забудешь.
        В это время она уже лежала на операционном столе.
        Утром у школы, где учился Петя Соколов, ребята нашли мальчика лежащим под забором. Они побежали за взрослыми, приехала "Скорая", но ребенка спасти не удалось. Он умер от потери крови после удара тяжелым предметом по голове.
        * * *
        Оля проснулась и съела все, что принес Виктор. Затем встала и походила по узкой темнице. Если она будет есть, если придумает, как тренировать руки и ноги, у нее появится шанс. А вдруг сумеет справиться с этим безумцем, который по ночам просит называть его Васей? Это значит, что его зовут как-то иначе, он просто боится быть узнанным. Оля нашла в углу осколок кирпича и по тому, каким тяжелым он ей показался, почувствовала, насколько ослабела. Она была хрупкой, нежной девочкой, но всегда занималась гимнастикой, быстро бегала, высоко прыгала. По физкультуре у нее были одни пятерки. Природа подарила ей силы, которые необходимо вернуть. Но не вступать же ей в схватку со взрослым мужчиной? Значит, его нужно обмануть. Как? Похоже, выбора нет: сделать вид, что она к нему привыкла. Да, это значит каждую минуту, проведенную с ним, истязать себя. Да, это значит предавать Никиту. Но как иначе? Жить здесь до старости? Содрогаться от каждого звука и, самое страшное, терпеть прикосновения, которые для нее страшнее смерти? Нет, лучше сама смерть. Она попробует все. Она вывернет себя наизнанку, чтобы он поверил в
то, чего нет. И если ничего не получится, она убьет его. В одну ночь слабая, залюбленная девочка стала опасной женщиной. Настолько опасной, что Васе-Виктору ничего не осталось, как поверить в обратное. Он должен утратить свою звериную настороженность, чтобы попасть в ловушку, приготовленную для собственной жертвы.
        В замке заскрипел ключ, и Оля быстро легла на свое место. Она сделала вид, что спит, но сквозь ресницы разглядывала его. Он чем-то взволнован или испуган. У него что-то случилось. Он походил по погребу, набрал полную кружку воды из бочки и жадно выпил. На старую тумбочку у ее доски он поставил пакет с едой. Может, сегодня не будет приставать? Но он притянул ее дрожащими руками, спрятал лицо в ее волосах. Она сделала вид, что проснулась. Потянулась, сказала уверенно:
        - Подожди. Я есть хочу.
        Он улыбнулся. Она выпила целый пакет молока, съела две булочки с ванилью. Затем заметила нарезку сыра и растягивала его как можно дольше. Но еда кончилась.
        - Я хочу горячего, - сказала Оля.
        - Завтра принесу, - с готовностью ответил он, уже раздеваясь.
        Она ни разу не открыла глаза, но и оттолкнуть его не пыталась. Когда все кончилось, небрежно спросила:
        - А как тебя на самом деле зовут?
        - Виктор, - ответил он не сразу. - А почему ты спросила?
        - Вася тебе не подходит, - сказала Оля, повернулась на бок и очень ровно задышала. Она становилась актрисой.
        Глава 8
        Утром Лену окликнула соседка.
        - Знаешь, что Вера Михайловна исчезла?
        - Как это?
        - Да вот дома не ночевала. Пошла вечером вроде в магазин, перед сном, как обычно делала, мне не позвонила. А у меня ключ от ее квартиры. Я зашла утром с консьержкой, а там - никого. Постель не разобрана.
        - А вы в милицию заявили?
        - Да заявили! Там приколист такой сидит. Говорит, может, у вас инопланетяне всех похищают. Но ты не знаешь самого страшного. Мальчика из этого дома, Петю Соколова, убили прямо возле школы. Вот тебе и инопланетяне!
        - Убили?!
        - Да. Чем-то по голове ударили, он от потери крови скончался. Врачи так сказали.
        - Господи боже мой! Что же делать?
        - Родители Пети милицию осаждают, мы больницы обзваниваем. Может, Вере Михайловне просто плохо на улице стало. У нее сердце-то больное.
        По дороге к Никите Лена судорожно соображала и решила все-таки ничего сыну не рассказывать. Он сам-то еще не выкарабкался, а тут такое. И все после того, как Оленька пропала. Никита, конечно, решит, что тут банда орудует или маньяк. Сделать ничего не сможет. Только хуже ему будет. Но если действительно банда? Маньяк? В страшном сне не привидится.
        - Мама, - сразу спросил Никита, - скажи наконец, Олю ищут?
        - Конечно, сынок, а как же! Заявление приняли. Все как полагается.
        - Но они хоть что-то обнаружили? След? Улику?
        - Может, и обнаружили. Ты же знаешь: у них тайна следствия. Неужели всем рассказывать будут?
        - Я тебя прошу, сходи к Олиной маме. Может, ей что-то сказали.
        - Схожу обязательно. А вот и Наденька к тебе пришла.
        - Вижу.
        - А я вот особой радости не вижу, - заметила Надя. - Но неважно. Не воспринимай, как претензию. Сейчас будем есть вкусные вещи, которые к тому же набиты витаминами.
        - Я не хочу, - раздраженно сказал Никита. - Я уже весь набит этими вкусными вещами.
        - Деточка, - вмешалась Лена, - зачем ты так разговариваешь? Надя ведь как лучше хочет, чтоб ты скорее выздоровел.
        - Я знаю, - сухо проговорил Никита. - Извини, Надя. Тяжело все время, как бревно, лежать и чувствовать себя ни на что не способным.
        - Очень правильная мысль. Сейчас к тебе придет лучший специалист по лечебной физкультуре. У него все бревна очень быстро начинают бегать и прыгать.
        - Вот видишь... - растерянно проговорила Лена.
        * * *
        Олег позвонил по мобильному телефону Сергею:
        - Это Волохов говорит. Слушай, Сережа, у нас такие дела...
        - Что-то еще случилось?
        - Не то слово. Одну пенсионерку из дома Оли нашли с пробитой головой, и мальчик, пятый класс, Петя Соколов, убит прямо у школы. Все они жили в том доме, что и Оля.
        - Какие травмы у мальчика?
        - Проломлен череп. Умер до "Скорой" от потери крови.
        - Кого-то ограбили?
        - Да не было у них ничего. Правда, у пенсионерки ни документов, ни ключей не оказалось. Запасные ключи были у соседки, в квартиру заходили - никаких изменений. Соседка почти ежедневно там бывала.
        - Жива пенсионерка-то?
        - Да. Чуть-чуть. После операции еще в себя не пришла.
        - Ничего себе...
        - Сережа, может, это банда какая-то? И Оля тоже у них?
        - Если банда, то странная. Одно дело - красивая девушка, другое - старушка и ребенок. Банды грабят богатых. Какой мотив?
        - Может, это обкурившиеся подростки?
        - Это да. Понимаешь, предположить сейчас можно все, что угодно. Главное, чтобы профессионалы квалифицировали почерк нападавшего. Олю не нашли. На бабушку и на мальчика напали разные люди? Или есть что-то похожее? По удару это несложно определить.
        - Ты знаешь, следователь у нас, по-моему, "не Копенгаген". К тому же служебного рвения не заметно. Со мной вообще не хочет общаться. Считает, что я от нечего делать интересуюсь разными преступлениями. Ты не мог бы как-то...
        - Я бы как-то мог. Просто я сейчас в Новосибирске. Дело сложное, не на пару дней.
        - Вот уж точно говорят: пришла беда - открывай ворота. Нашелся приличный человек, так ему в Новосибирск понадобилось.
        - Работа, Олег. Я этим делом занимался до того, как ты ко мне обратился. Но не отчаивайся, я тебя прошу. Нет пока никаких оснований считать, что специалист по проламыванию черепов имеет отношение к исчезновению Оли. Мне даже страшно тебе говорить, но мне нужно еще недели две-три.
        - Ты что?!
        - Олег, я приеду и сразу найду человека, который по-настоящему начнет искать информацию. Продержись. Как там парень, который так спешил сбежать от земных трагедий?
        - Ничего. Занимается лечебной физкультурой.
        Когда настроение поднимается, говорит, что землю перевернет в поисках Оли.
        - Может, землю даже и не понадобиться. Но спрашивать у каждого: что видел - что слышал - необходимо. Теперь нужно собирать информацию и по другим жертвам.
        - Ты все-таки считаешь, что эти события связаны?
        - Я считаю, что нужно искать.
        * * *
        Бабу Валю, как называли соседи мать Виктора, все считали придурковатой. Она сама подыгрывала им, прикидываясь глухой, слепой, хотя хорошо видела, слышала и многое замечала. Она знала про погреб сына. Она следила за ним, когда он выносил в белой простыне то, что могло быть только человеком. Мертвым человеком. В это утро она поднесла к окну куртку Виктора, в которой он всегда ходил на работу. Сегодня он почему-то надел старый плащ. Да, куртку пора бы постирать. Воротник, манжеты залоснились. А это что за бурое пятно? И еще одно? И еще?
        Баба Валя не смогла бы ответить на вопрос, любит ли она сына. Просто привыкла. Хочет, чтобы их жизнь хотя бы казалась спокойной и приличной. Такой она и казалась. Но мать знала, что ее сын способен на все, после того как он вынес и положил в багажник нечто, завернутое в белую простыню.
        Довольно долго все на самом деле было спокойно. Но теперь она каждую ночь слышит, как он украдкой уходит из дома. Возвращается под утро. У нее бессонница. Она вывернула карманы куртки и нашла чек на крупную сумму. Прочитала. Таких продуктов он никогда в дом не приносил. Что задумал на этот раз? Чем это кончится?
        Когда-то она хотела внуков. Сейчас она хочет одного: чтоб Виктор не сотворил большой беды. Она хотела просто дожить свою жизнь и умереть, как человек. Она налила в ванную воду, добавила стиральный порошок и замочила куртку.
        В магазине все только и говорили об убитом мальчике и недобитой старухе. У Виктора похолодело сердце, когда он узнал, что Вера Михайловна жива. Он разговорил какую-то ее соседку, узнал номер больницы и позвонил в хирургию.
        - Жить-то она будет? - спросил он у сестры с бесконечной тревогой в голосе.
        - Мы не можем пока ничего прогнозировать. Состояние очень тяжелое, - сказала ему сестра. - А вы кто ей будете?
        - Сосед. Она одинокая, но мы все так за нее переживаем.
        - Понятно. Только вы уж скажите другим соседям, чтоб нам каждые пять минут не звонили. Договаривайтесь между собой и звоните раз в день. Мы должны больных людей выхаживать.
        - Хорошо. Обязательно, - ответил Виктор. И позвонил в этот день еще три раза. Ему везло: сестры подходили разные.
        По поводу покушения на жизнь Веры Михайловны приходил к заведующему отделением совсем не тот следователь, который вел дело Оли Волоховой. Он поговорил о том о сем, прощаясь, заметил:
        - Уверен, что ей голову проломили из-за трехсот-пятисот рублей. Кошелька-то не нашли, а у магазина была. Сейчас за сотню убьют.
        - Вам виднее, - угрюмо сказал хирург, который много часов провел в операционной, восстанавливая кости черепа учительницы, когда-то учившей его сына.
        * * *
        Оля нашла в погребе старую, проржавевшую гантель, часами поднимала ее то одной рукой, то другой. Затем какой-то проволокой стала прикручивать ее к ногам и поднимала их как можно выше. Эти упражнения она прекращала, лишь чувствуя, что теряет сознание от усталости. Она съедала все, что приносил Виктор, иногда даже разговаривала с ним. С одним не могла справиться: с его ночными визитами, объятиями, содроганиями страсти. Она боялась, что попытается его убить, не набрав достаточно сил. В своих бесконечных диалогах с самой собой она произносила это слово - "убийство", и оно не казалось ей чем-то немыслимым, невероятным. Ей, нежной, гуманной, любящей, еще ни разу в жизни не испытывавшей злобы. Значит, бывают такие обстоятельства, когда человек не может смириться с ролью жертвы.
        Вот он идет. Поскольку еду он уже приносил, значит, наступила ночь. Оля быстро прыгнула на свою доску: теперь на ней лежал тонкий тюфяк, и укрывалась девушка старым войлочным одеялом.
        Виктор страстно погладил ее лицо с плотно закрытыми глазами. Оля сделала вид, что проснулась. Он разделся и лег рядом. Ее тело протестовало, бунтовало, отторгало его, но она, сжав зубы, терпела. И вдруг вспомнила Никиту, его лицо, руки, ноги. Когда она таяла в его объятиях... Виктор что-то почувствовал. Он прижал ее так крепко, что она не могла дышать. Она открыла глаза и встретилась с его пристальным взглядом. Какая ужасная ошибка! Ему показалось, что она ответила на его страсть, и теперь он будет этого требовать всегда.
        - Мне нечем дышать, - попыталась она освободиться. - Я целые сутки задыхаюсь в этой дыре.
        - Если будешь себя вести, как сегодня, стану выводить тебя по ночам подышать, - великодушно пообещал он.
        Оказаться на улице? Она же может от него убежать! Сердце Оли забилось легче и быстрее.
        Глава 9
        Никита вернулся из больницы домой, и собственная квартира показалась ему чужой: сюда больше не приходит Оля. Он позвонил ее маме. Мария сказала, что из милиции новостей нет. Олин отец нанял частного детектива, но тот пока в отъезде - занимается другим делом. Никита почувствовал себя полностью раздавленным. Он не может нанять другого сыщика. У него нет денег, связей, у него была только Оля, и он ее потерял. Он пробормотал Марии слова надежды и стал нервно ходить по комнате. Надежда! Надя! Она готова возить его по миру, а ему нужен только детектив! Он набрал номер.
        - Никита? - сразу узнала и очень удивилась она.
        - Да, здравствуй. Нам бы поговорить.
        - Говори свой адрес, я сейчас приеду.
        - Да что ты! Я сам. Скажи, куда.
        - Ты что, забыл? Врач велел тебе как минимум неделю сидеть дома. Я буду возить тебя на лечебную физкультуру и консультации к психологу.
        - Да ты что! Ни в коем случае!
        - Никита, о таком не напоминают, но если бы не мы с мамой, неизвестно, выжил ли бы ты. Давай на первых порах я буду диктовать условия. Тем более ты сам захотел поговорить.
        - Записывай адрес...
        Надя непринужденно вошла в незнакомую, скромную квартиру, привычно выложила из сумки продукты, фрукты, вино.
        - Может, выпьем для начала?
        - Давай, если хочешь, - смущенно сказал Никита.
        - А теперь поешь обязательно. Вот этот салат со свеклой, грецкие орехи. Гемоглобина у тебя все еще маловато.
        - Но здесь не больница. Может, вместе поедим?
        - Конечно. Мы же дома. Я имею в виду у тебя... Ты о чем-то конкретном хотел поговорить или соскучился?
        - О конкретном.
        - Не самый галантный кавалер. Но ничего, я переживу.
        - Да я вообще - не кавалер. Ты же знаешь.
        - Не усугубляй. Излагай суть.
        - В общем, я подумал, не поможешь ли ты мне в главном? Мне ведь Оля больше жизни нужна. Вот я выжил, а сделать ничего не могу.
        Надя выслушала просьбу Никиты с безразличным выражением лица, положив нога за ногу.
        - Господи, всего-то. А начинал с такой дрожью, будто хотел, чтоб я Эйфелеву башню в твой курятник переместила. Найдем сыскаря, о чем разговор. Позвоню начальнику нашей охраны, он кого надо посоветует.
        Надя набрала телефон:
        - Степан Петрович, вот у меня просьба к вам: срочно найти лучшего частного сыщика. Подруге нужно. Прямо сейчас, я даже разъединяться не буду. Дмитрий Орлов? Записываю телефон. Чтобы только я с ним общалась? Папе обязан? Конечно. Я так и собиралась. Спасибо. Постараюсь сегодня его и поймать.
        У Никиты во время разговора лоб стал горячим, руки похолодели от волнения. Он пытался понять, каков результат разговора, по Надиному лицу, но оно было совершенно бесстрастным. Он, конечно, не смотрел на ее телефон, тем более что она просто нажала цифру 0.
        - Позвони ему сейчас, - попросил Никита.
        - Нет, я лучше из машины. Постараюсь сразу к нему и поехать. Ты только не вздумай проситься. От тебя такая волна идет, никакой профессионал с таким клиентом работать не станет. Тем более ты же слышал: он чем-то папе моему обязан. Нам без тебя будет спокойнее. А тебе нужно в себя приходить. Если заказ будет принят, я тебе вечером позвоню. То есть в любом случае позвоню.
        - Но я все об Оле знаю.
        - Я, кажется, уже тоже. Ты же мне рассказал. Когда твоя помощь понадобится, детектив скажет. Наберись терпения. Я знаю, что одного мальчика год искали и нашли.
        - Я буду ждать твоего звонка.
        - Конечно. А пока расслабься: ешь, пей, спи, наконец. Ты же знаешь, я не подвожу.
        - Да я поэтому к тебе и обратился. Я так тебе благодарен, просто сказать не могу.
        Надя приложила палец к губам Никиты и молча вышла из квартиры. В машине она закурила и поехала домой. В свою комнату вошла, как всегда в дни волнения, с бутылкой виски. Но ей удалось справиться с дикцией и внятно сказать по телефону Никите:
        - Все в порядке. Он в работе. Связь только через меня. Извини, подробности потом. Падаю от усталости.
        * * *
        Оля уже час смотрела на календарь, который по ее просьбе принес Виктор. Она уже сотни раз все просчитала. Сомнений быть не могло: у нее задержка. И серьезная. Господи, как же она об этом не подумала? А если бы подумала, что бы могла сделать? Как можно заставить его предохраняться, если она для него - игрушка? Что хочет, то и делает. Организм Оли всегда работал как часы. Сбой может означать только беременность. Что же с нею будет? С ними? Если он узнает, то может убить ее вместе с ребенком. А если оставит жить, она что, родит дитя подземелья? От маньяка? Она представила себе, как топает по этому погребу крошечное существо, не знающее о том, что есть солнце, теплая вода, бабушка. Мама, услышь меня! У меня под сердцем уже живет ребенок, твой внук!
        Оля еще раз взглянула на календарь. Тот роковой вечер, когда она ушла от Никиты и подошла к зеленой машине, прошел больше двух месяцев назад. Оля дотронулась ногой до гантели, которую прятала под своей доской. У нее не хватит сил ударить его так, чтобы он потерял сознание. Неудачная попытка все только ухудшит, обозлит его. А ведь она должна думать о ребенке. Она теперь будет думать только о нем.
        Заскрипел замок. Он спускается по лестнице. Оля подняла глаза и сказала:
        - Я смотрела календарь. Я не знала, что живу здесь уже больше двух месяцев.
        - Видишь, значит, тебе здесь не так уж плохо, -улыбнулся Виктор.
        Оля молча смотрела на него. "Я убью тебя, придурок!" - яростно подумала она, но лоб остался таким же гладким, а глаза - ясными. Самая добрая девочка на свете придумывала казнь своему обидчику. Он пожалеет, что не убил ее сразу.
        - Посмотри, что я тебе принес.
        - Давай, я проголодалась, - спокойно произнесла Оля.
        Она поела, он поднялся домой и вернулся к ней. Когда закончилось еженощное насилие, Оля сказала:
        - Ты обещал, что мы начнем выходить на воздух.
        - Я сказал, если будешь очень хорошо себя вести, - хихикнул он. - А ты лежишь, как резиновая кукла.
        Оля села и посмотрела ему в глаза:
        - Я могу умереть здесь от духоты и влажности. Я болею. Ты понял? Или ты думаешь, что так просто поймать другую девушку, когда я умру?
        - Нет. Я не хочу, чтобы ты умерла. Мне не нужна другая. Мне нужна ты.
        - Тогда пошли.
        - Но мне придется выбрать время, когда сторож спит. Подготовиться. Ты понимаешь, что для меня это опасно?
        - А для тебя все опасно, - ответила Оля и повернулась к нему спиной.
        Виктор вспомнил пенсионерку, которая все еще жива, убитого мальчика, тайную могилу, где лежат в простыне женщина и младенец, и ему стало настолько страшно, что он крепко прижался к своей жертве.
        * * *
        Надя приехала к Никите через два дня.
        - Слушай, парень так пашет! День и ночь. Постоянно докладывает. Олину фотографию я ему оставила. Так он, представляешь, нашел какого-то старичка с собакой, который видел, как Оля разговаривала с каким-то человеком. Он даже узнал, на каком месте они стояли. Всякие там экспертизы делает, отпечатки снимает. Говорит, Олина обувь нужна и еще, может, какая-то вещь. Кофточка там.
        - У меня есть ее тапочки, халат. Подойдет?
        - Конечно.
        - Я могу к ее маме сбегать, взять туфли, в которых она на улицу выходила.
        - Пока не надо. Я узнаю, если нужно, возьмем. Сейчас знаешь какая техника, оборудование? Короче, дело идет. А мы с тобой уже два дня на физкультуру не ездили. Да и не ешь ты, думаю, без меня.
        - При чем тут... Я тебе знаешь как благодарен! На всю жизнь.
        - До чего ж ты трогательный парень. Можно я тебя обниму? Как друг.
        Пока Никита думал, что его обнимает друг, Надя с тоской и страстью вдыхала его запах, ощущала сильное, прекрасное тело. Чего только не было в ее жизни, но ничего подобного она не переживала.
        Бокалы стояли в комнате, в серванте. Пока Никита ходил в кухню раскладывать привезенные продукты, Надя разлила по бокалам красное вино, которое привозила Никите, и быстро добавила в тот же бокал виски и текилы из маленьких бутылочек. Он как-то сказал, что не пьет очень крепких напитков. Никита вернулся, расставил тарелки и взволнованно посмотрел на Надю:
        - Расскажи подробно, пожалуйста.
        - Слушай, ты меня просто насилуешь. К сожалению, не в прямом смысле. Я так устаю от этого дела.
        Моральное напряжение, понимаешь? Не приставай все время с расспросами. Это твоя информация, и ты ее получишь. Но нам нужно отдыхать. Давай выпьем за успех предприятия и поедим. Только пей до дна. Тост такой. Я в приметы верю.
        - А я хочу верить, - улыбнулся Никита и опрокинул бокал. - Слушай, я, кажется, на самом деле с ума схожу от волнения. Это же то вино, которое ты обычно привозишь? Мне от него даже в больнице только теплее становилось. А сейчас показалось таким крепким, голова кругом пошла.
        - Господи, - забеспокоилась Надя, - рано тебе было поиски эти начинать. И мне не нужно тебе подробности рассказывать. Ты приляг быстренько. Попробуй уснуть. А я посижу, чтоб не дай бог чего...
        - Да, я на пять минут. Ты извини. Ослабел, видно.
        Он лег на кровать, не раздеваясь, и какое-то время пытался остановить бешеную карусель в голове. Потом закрыл глаза и уснул. Во сне он сразу увидел Олю, но не так, как всегда, - издалека, грустной, удаляющейся. На этот раз она была близкой и теплой. Она страстно его целовала. Он почувствовал ее обнаженное тело...
        Во время близости Никите удалось сбросить тяжелый сон. Они с Надей голые лежали на его кровати. Страсть, которую он испытывал, принадлежала Оле, но с телом поделать уже было ничего нельзя. Когда все закончилось, у Нади вырвался крик счастья. Он разбудил Никиту окончательно.
        - Что это было? - спросил он. - Я не хотел тебя. Что ты подмешала в вино?
        - Не конский возбудитель. Всего лишь капельку виски. Просто я тебе не так безразлична, как ты хочешь показать.
        - Я захотел спать, но я никогда не пьянею до беспамятства. Я не раздевался и тем более не раздевал тебя. Мне снилась Оля. Зачем ты это сделала?
        - А мне каждую ночь снишься ты. Я больше не могла терпеть. Ты думаешь, это похоть? Это всего лишь любовь. Поэтому я буду продолжать искать твою Олю. Поэтому я всю свою жизнь готова положить к твоим ногам.
        - Только не это. Оставь себе свою жизнь, а мне - мою.
        - Ты хочешь, чтобы я больше не приходила?
        - Я бы хотел этого, если бы... Надя, я должен убедиться, что твой сыщик существует.
        - Ты убедишься. - Надя резко встала, оделась, подошла к двери и оглянулась. Два взгляда встретились: Никитин карий, тоскливый, утративший надежду, и Надин серый, в котором не погасла страсть.
        * * *
        Сергей Кольцов позвонил своему помощнику Вадиму и послал его в больницу, где лежала Вера Михайловна.
        - Зайди прямо к заведующему хирургическим отделением и скажи, что мы ищем человека, который напал на эту женщину. Пусть разрешит тебе находиться у ее палаты.
        - Но если она не вышла из наркоза, к ней все равно никого не пустят.
        - Думай, Вадик, думай. Я допускаю, что ее придут добить. Войти в палату может любой человек в белом халате. Мужчина, женщина, я не знаю. Ты должен всех сотрудников знать в лицо.
        - А почему она тебя интересует?
        - Просто версия. Мне кажется, возникла связь; убирают свидетелей. Подробнее в Москве поговорим. Но ты еще спроси у врача: есть ли надежда. Может, это кома. Нам нужно, чтоб она пришла в себя.
        - Ладно. Еду. Мне что, и ночью там торчать?
        - Постарайся, чтоб тебя пускали в палату. Деньги на прокорм получишь у Марины. Я сейчас ей позвоню.
        - Назови ей сумму, а то насчитает мне один пирожок в сутки.
        - Что ж ты голодный всегда такой? Назову. Вадим тяжело вздохнул и поехал к секретарю их детективного бюро. Марину он, мягко говоря, не считал щедрой и гуманной женщиной.
        Петр Васильевич, заведующий хирургическим отделением, осмотрев Веру Михайловну, вышел из палаты и наткнулся на незнакомого мужчину с пластиковым пакетом, сквозь который просматривались апельсины.
        - Вы кто такой? Как вас пропустили? Здесь только тяжелые больные, а сейчас даже не время посещений.
        - Вы знаете, - виновато улыбнулся посетитель, - меня просто весь дом послал. Сходи, мол, узнай, как там наша Вера Михайловна. Я как-то прошел, никто не спросил.
        - Пора наводить порядок. Я узнаю, как сюда проходят все, кому вздумается. А вы кем приходитесь Вере Михайловне?
        - Сосед. Просто сосед. Я ж говорю: весь дом послал.
        - Пусть ваш дом успокоится. Я, к вашему сведению, заведующий хирургическим отделением. И я требую, чтоб вы немедленно покинули это помещение. Пока я не принял строгие меры.
        - Да что вы! - попятился Виктор. - Я просто не знал, что все так строго. Я ухожу. И другим соседям скажу, чтоб разрешения спрашивали. А нельзя апельсинчики ей оставить?
        - Какие апельсинчики! Она еще в себя после операции не пришла. Как грудные младенцы, честное слово.
        Виктор быстро пошел к выходу, повторяя: "В себя не пришла". Время есть.
        Петр Васильевич подошел к своему кабинету и увидел парня в джинсах и пестром джемпере.
        - Что ж это такое! - возмутился он, но парень помахал удостоверением:
        - Я, собственно, пришел к вам наняться на время. Вы уже поняли, что я сотрудник детективного агентства и мне поручено охранять одну вашу больную, Веру Михайловну Хохлову. Днем и ночью, на собственных харчах. Допускаем мы, что ее могут пожелать добить. Но это, конечно, моя проблема.
        - И моя, знаете ли. Она моего сына когда-то учила. Золотой человек. Никого у нее нет. А я сейчас от ее палаты прогнал какого-то типа. Знал бы, документы посмотрел.
        - Да, я немного опоздал. Кем он представился?
        - Соседом. У нее родственников нет.
        - Практика показывает, что преступники возвращаются. Соседи - не всегда. Так что подождем.
        - Да, тем более время есть. Не могу даже предположить, когда она придет в себя. Рана страшная, операция тяжелейшая.
        - Но она вообще придет в себя, или это кома какая-то, ну, в смысле, мозг умер?
        - Она придет в себя. Я ее оперировал и сделал все как надо.
        Глава 10
        К моргу районной больницы на окраине Москвы подъехала дорогая иномарка. Из нее вышла высокая девушка с прямыми каштановыми волосами, брезгливо обошла санитара, курившего у порога, и постучала в кабинет патологоанатома. Врач уже успел выпить свою порцию спирта, простояв у стола не меньше 12 часов.
        - Я к вам, - сказала девушка.
        - Вы ничего не перепутали? - спросил врач, его речь прозвучала не очень отчетливо. - Не имею чести знать. Я живых вообще не имею чести знать.
        - Вот поэтому я к вам и приехала. Труп хочу купить. Неузнаваемый труп молодой девушки.
        - Вы в своем уме?
        - Да. Сейчас я вам покажу сумму, и вы в этом убедитесь. Только мне еще помощь нужна. У меня есть вещи одной девушки, там волоски, следы всякие. То есть у вас наверняка есть какая-то незаметная лаборатория, где могут выдать, в смысле - продать, тест ДНК, подтверждающий, что те останки, которые мы с вами выберем, и есть девушка, чьи вещи и привезла.
        - То есть вы приходите с улицы и предлагаете мне и моим знакомым совершить заказное преступление?
        - Не такое уж преступление. Просто находим неопознанное и изуродованное тело, которое все равно в ближайшее время зароют в какой-нибудь могильник. А тест... Я объясню. Девушка просто сбежала от своего парня с другим. Они за границей. Он не хочет в это верить. А я хочу выйти за него замуж. Такая простая история. Об этом никто не узнает.
        Врач плеснул себе еще в кружку спирта, выпил и спросил:
        - А Его вы не боитесь? - Палец показал наверх. -Того, Кому принадлежат все эти умершие?
        - Бог на стороне любящих, - уверенно заявила Надя.
        - Если существуют любящие чудовища, то именно такое явилось ко мне на склоне дня.
        Надя открыла сумку и выложила несколько толстых пачек долларов.
        - Это для вас - аргумент?
        - Прости меня, Господи, но - да. У меня умирает мать, очень больна жена, детям не на что купить зимнюю одежду. У меня уже есть для себя оправдание. Кто умер - тот умер. Кто жив, пусть сам разбирается со своими проблемами. Это не дело патологоанатома. Я сделаю работу, за которую мне наконец хорошо заплатят. Я только не пожелаю вам счастья в личной жизни. Вы его не заслуживаете.
        - Добьюсь без ваших пожеланий. Когда?
        - Через пару дней. Я здесь всегда.
        - Я приеду.
        * * *
        После работы Виктор не поехал домой. Он пересек Кольцевую дорогу, долго кружил, пока не заметил реку и высокий обрыв. Подъехал к самому краю, достал инструменты и аккуратно снял табличку с номером. Затем несильно подтолкнул машину, и она полетела вниз. Номер он зарыл довольно глубоко, а затем стал искать выход из леса. Он очень хорошо ориентировался на местности. К рассвету пришел к своему гаражу и сразу спустился в погреб.
        Оля ходила по периметру всю ночь. Ей вдруг стало страшно, что он вообще не придет, пока она не умрет от голода. У Виктора были впалые щеки и черные тени под глазами.
        - Извини, - сказал он. - Я не принес тебе поесть.
        - Пойди и принеси, - спокойно сказала Оля. Упражнения пришлось прекратить. Начался токсикоз, Оля боялась, что может случиться выкидыш. У нее опять пропали силы, но ребенку они нужны, чтобы появиться на свет. Что делать, если помочь сейчас может только Виктор?
        Тот поднялся в квартиру и вернулся с маленькой кастрюлькой холодного борща и куском хлеба. Оле еда показалась вкусной. Она заставила себя успокоиться. Виктор не раздевался.
        - У меня сломалась машина на дороге, - объяснил он. - Долго ремонтировал, но ничего не получилось. Придется кого-то вызывать.
        Он это произнес и понял, как подставился. У него должна быть машина. Старая, зеленая, с зарытыми в лесу номерами. Во-первых, старуха может прийти в себя и все рассказать милиции, во-вторых, нужен повод приходить в гараж к Оле. Короче, все должно быть, как прежде.
        Он обнял Олю и ушел, к великому ее облегчению. В квартире сразу отправился в комнату матери. Под ее кроватью, у стены, под надорванным линолеумом, хранилась заначка. Главное, найти похожую машину, а купить ее можно за копейки. Он прямо в плаще полез под кровать. Считал, отсчитывал, засунул часть денег в карман, остальные спрятал поглубже.
        Мать лежала с открытыми глазами и знала, что он делает. Она давно обнаружила этот тайник. Дело не в том, что ему понадобились деньги. Дело в том, что он опять носит в себе какую-то беду.
        * * *
        - Девушка, конечно, хорошая, что и говорить, - Лена рассказывала Нине о Наде. - Она его сейчас просто на ноги ставит. Врачей наняла. Да что врачей! Нашла лучшего частного детектива, чтоб Олю искал.
        - Да ты что! Точно влюбилась!
        - А зачем ей тогда Олю искать?
        - Чтоб благородство показать. Слушай, я, конечно, страшно хочу, чтоб с Оленькой все оказалось в порядке. Но Надя для твоего Никиты - это такой шанс, прямо билет лотерейный. Выигрышный.
        - Странная ты, Нина. Ну, билет. Ну, выигрышный. Но он Олю любит. Однолюб он. Ему никто больше не нужен. И еще знаешь что мне неприятно? Ты так говоришь, будто самое главное - богатство. А я считаю, что у Никиты богатства столько, сколько ни у кого нет: и умный, и добрый, и красавец. Ты же с этим не поспоришь?
        - Кто ж поспорит? Я только не пойму, как ему нищим с таким богатством жить. А если Оля не найдется?
        - Ты таких слов больше не говори. Накликать можно что угодно. А продаваться Никита не будет. Он тебе не матрешка с Арбата.
        - Да при чем тут продаваться! Слушай, ты ж еще молодая баба, а такая несовременная, темная. Совместить все можно. Ой, вот и Надя идет.
        Надя была в темном костюме и черных очках.
        - Елена Константиновна, можно вас на минутку?
        - Да, конечно, - засуетилась Лена. - Нина, подмени меня, мы с Надей выйдем на минутку.
        На улице Надя сделала небольшую паузу, прежде чем сказать:
        - Плохая у меня новость, Елена Константиновна. Не знаю, как с ней к Никите идти.
        - Что такое? Не тяни. И так уже сердце не на месте.
        - Нашли Олю, Елена Константиновна. В морге одном. Труп изуродованный. Я у Никиты вещи ее взяла. Тест ДНК провели. Убили бедную девочку. Что мне теперь делать? Он от меня новостей по поиску ждет.
        - О-о-ой! - заплакала навзрыд Лена. - Беда-то какая! Как он переживет? Не сказать-то мы не можем! Я отпрошусь, пойдем вместе, Надя. Господи, что ты пережила. Ты смотрела?
        - Да.
        - А мама ее не знает?
        - Нет, конечно. Я же с ней не знакома. А розыски и тест проводили частные люди. Они дают все на руки заказчикам.
        Никита стоял у окна, когда они вошли, сразу спросил сдавленным голосом:
        - Говорите как есть. Мама, за меня не бойся.
        Надя молча достала протокол лаборатории и положила на стол. Он прочитал сверху вниз несколько раз.
        - Нет, - сказал он почти спокойно. - Это ерунда какая-то. Этого не может быть. Вы понимаете, обе, что я бы почувствовал? Я знаю, что она жива. Там у них такая путаница, а еще ты со своими деньгами, - посмотрел он на Надю почти с ненавистью.
        - Успокойся, Никита, - дрожащим голосом произнесла Лена. - Надя в такой ад ради нас, ради Оли, полезла, а ты... Извини, Надя. Он сейчас не в себе.
        - Да что вы, Елена Константиновна! Я все прекрасно понимаю. И что я сейчас виновата в том, что жива, а Оля - нет. Мне лучше уйти. Вам нужно это пережить без меня. Но имейте в виду, я постоянно на связи. Все, что понадобится...
        Никита смотрел больными глазами на стол, где лежало его горе, и не заметил, как ушла Надя.
        * * *
        Сергей, прилетев из Новосибирска, сразу поехал к своему другу - следователю "убойного" отдела МУРа Славе Земцову.
        - Привет рыцарю меча и орала! Все в бумажках роешься?
        - А ты опять со своей ерундой? Найти двоюродного дедушку очередного клиента?
        - Представь себе. Но ты только взгляни на этого дедушку, - Сергей протянул Славе снимок Оли. - Видел такую красотку хоть раз в жизни?
        - Видел - не видел... Ты сам почему ее не ищешь?
        - Ты знаешь, я в долгу не останусь. А без полной базы данных начинать не с чего. Не мне тебе объяснять.
        - Черт! Неужели опять искать в неопознанных?
        - Без этого никак. Ты пойми, время здорово упущено. Она пропала почти три месяца назад. Пока на меня вышли, а потом сразу же мне понадобилось надолго улететь в Новосибирск по текущему сложному делу. Следователь районного отделения все это время чесал себе одно место. В общем, предлагаю сотрудничество, и, как всегда, не исключаем ничего. Там, кстати, в одном доме, где и жила эта Оля Волохова, за довольно короткое время еще два преступления совершены. Возможна связь. Ну, с похищением я сам буду разбираться, а для общей картины без тебя не обойтись. Ты понимаешь, в двух других случаях были нанесены сильные удары по голове. Пролом черепа. Ребенок погиб, пенсионерка в больнице без сознания. Может, и в других районах орудуют такие специалисты? А это уже по твоей части. Мне нужно только Олю найти. Хорошенькая, правда?
        - Хорошенькая. Но какие шансы, если столько времени упущено?
        - Разные. Ты прекрасно знаешь, не прикидывайся лопухом. И потом, разве тебя не вдохновляет возможность поработать со мной?
        - Ну, это конечно. Оставляй фотку, данные, поищем.
        Сергей вышел, сел в машину и набрал телефон Олега Волохова:
        - Это Кольцов. Олег, я в Москве и уже занимаюсь нашим делом.
        - Значит, вы ничего не знаете, - мертвым голосом сказал Олег. - Олю вроде бы нашли. Обугленный, изуродованный труп. Никита, ее парень, тоже нанимал частного детектива. Нашли в каком-то морге, на окраине Москвы, где-то делали экспертизу ДНК, все подтвердилось. Но Никита и его мать в таком состоянии, что не знают, куда положили этот протокол. Короче, потерялась бумажка. И названия лаборатории никто не помнит. Мария еле жива. А я готовлюсь хоронить этот труп, но не уверен, что это Оля.
        - Хоронить пока нельзя. Нужна повторная экспертиза, координаты этого детектива, морга. Олег, я не хочу тебя успокаивать, обнадеживать. Может, все так и есть. Но возможна и страшная ошибка. Еду к тебе.
        Глава 11
        Надя ждала похорон подставной Оли, как ничего в жизни. Похоронить прошлое Никиты, закопать собственный смертный грех, выкарабкаться из этого кошмара. Господи, она озолотит всех нищих у церкви, она станет ходить пешком и переводить слепых через дорогу. Только бы все сошло с рук. Только бы Никита продолжал ей верить. Только бы разрешил быть рядом.
        Когда раздался телефонный звонок и Надя услышала голос Никиты, ее сердце, как обычно, радостно вздрогнуло. Но Никита сразу передал трубку незнакомому мужчине.
        - Я Олег Волохов, - сказал тот. - Отец Оли. Надежда, я знаю, вы во многом помогали в поисках моей дочери. Но мы допускаем, что могла произойти ошибка. Мне помогает очень квалифицированный следователь. Вы не могли бы с нами встретиться? Понимаете, эта бумажка, экспертиза, потерялась: Никита и его мать в таком горе, они не знают, куда положили бланк. Но они не знают, где этот морг, где лаборатория. Вы просто сказали им, что автобус с гробом подъедет к дому. Я представляю, чего вам стоит такое мужество - взять все на себя. Но именно поэтому возможна ошибка. Надя, давайте разберемся во всем вместе. Мы можем увидеться прямо сейчас?
        - Сейчас нет, - хрипло сказала Надя. - У моей мамы сердечный приступ, я только что вызвала "Скорую". Давайте я позвоню вам завтра.
        Надя накинула прямо на халат длинный плащ, положила в сумку деньги и быстро вышла из дома. Через час она вошла в морг и открыла дверь кабинета патологоанатома. Он был в состоянии опьянения средней тяжести.
        - О! - приветствовал он Надю. - Мне кажется, вам нужен еще один труп. У вас хобби?
        - Нет. Соберитесь со своими проспиртованными мозгами и срочно придумайте, что нам делать. Я, кажется, попалась. - Надя открыла сумку и вынула еще несколько пачек долларов. - Это гонорар за легенду, по которой во всем виноваты вы. Я приехала в отчаянии, предложила деньги, вы решили меня обмануть. У вас мама умирает, жена, дети. Короче, нет никакой лаборатории. Вы сами написали эту экспертизу и решили продать мне неизвестный труп. Кстати, протокол я уничтожила, так что под суд вас не отдадут точно. Особенно если останетесь в нетрезвом состоянии. Вы поняли?
        - Вы даже не представляете, как быстро я все понимаю. Чтоб мне всегда так везло: то нужен труп, то не нужен, но и то, и другое за деньги. А кому вы попались, деточка? Милиции?
        - Нет. Сюда приедут отец той девушки, которая пропала, и какой-то его знакомый следователь.
        - Когда?
        - Завтра. Я их привезу.
        Врач поднял со стола бутыль со спиртом.
        - Придется пить эту дрянь с самого утра. Я буду готов. Я знаю, что мне ничего не будет. У нас живые никому не нужны, а эти мои покойнички... Почему ими не торговать, если есть спрос? Мне простится. Может, я и пью, потому что у меня бесконечные поминки. С вашей помощью даже могу перейти на коньяк. В общем, все это неважно. Ясно, что эту девочку, которую вы у меня купили, теперь не похоронят по-человечески.
        - Они будут делать настоящую экспертизу.
        - Конечно. Потому так и говорю. Вы все еще строите свое счастье?
        - Да.
        - Не перегните палку. Хотя мне все равно.
        * * *
        Марк приехал к Наде с коробкой дорогого белья из кремового шелка и черных кружев. В гостиной его встретила Стелла:
        - Слушай, Марк, мне кажется, она что-то завалила в институте и пытается это исправить. Нервная, уезжает часто, ничего не говорит.
        - Думаете, такое рвение к учебе?
        - Ну, ты же знаешь, Надя - девочка амбициозная, не хочет быть двоечницей. К тому же отец спит и видит ее лучшей студенткой.
        - Да уж, светлая мечта. Сейчас Нади тоже нет?
        - Ей позвонили, выскочила как ошпаренная. Сказать, в чем дело, - выше ее достоинства.
        В этот момент Надя вошла в гостиную:
        - Привет, Марк. Я падаю от усталости. Извини, но сейчас завалюсь спать, даже не приняв ванны.
        - Надя, - вмешалась Стелла. - Посмотри, какой подарок Марк тебе привез. То есть я не знаю, какой, но мне знакома эта коробка из лучшего бутика. Ты можешь быть иногда вежливой?
        - Мне казалось, я всегда такая. Я тебя обидела, Марк? Я просто описала близким людям свое состояние. Тебе не трудно принести эту прекрасную коробку ко мне в комнату? Буду созерцать, лежа в кровати.
        Что, собственно, и требуется, - улыбнулся Марк.
        Стелла грустно смотрела, как они поднимаются по лестнице. Как плохие соседи. Любимых мужчин так не встречают. И вообще, что с ней происходит? Она стала пить в одиночестве и перестала пьянеть. Да, о заваленном экзамене можно только мечтать. Стелла никогда не встречала таких девушек, как ее дочь. В ней постоянно борются холод и страсть, определяя ее поступки. Они могут подтолкнуть ее к пропасти. Марк - хорошая партия и неплохой человек, но не рыцарь, способный победить Надиных демонов. И уж, разумеется, никто из них ни в кого не влюблен.
        В комнате Надя устало сбросила плащ на пол. Марк изумленно уставился на ее халат:
        - Ты в таком виде была в институте?
        - Если я скажу, что в таком виде была в морге, ты мне поверишь?
        - Мне кажется, ты сходишь с ума.
        - Точно. Сейчас прижму к сердцу твою коробку и начну бродить по дому с бормотанием, как Офелия. Ты в курсе, что была такая свихнутая герла?
        - Мне кажется, тебе действительно нужно лечь. Ты или нездорова, или возникли большие неприятности. Вряд ли ты захочешь поделиться со мной, но мне бы хотелось побыть рядом. Давай я спущусь, принесу тебе что-нибудь поесть, горячий кофе.
        - Вискарь принеси по-быстрому! Ты слышал?! Мне нужно выпить.
        Марк принес бутылку виски. Надя лежала на кровати с нераскрытой коробкой на животе. Он плеснул в стакан напиток, дал Наде в руку и бережно поднял коробку. Распаковал ее на столике и приложил к горячей, нежной Надиной шее невесомые вещи из тонкого шелка.
        - Класс! - сказала Надя. - Спасибо, честное слово. Только это все, что я сейчас могу сказать. Давай пить и молчать. А чтобы выглядело нормально, включи телевизор.
        Марк пощелкал программы, задержался. Транслировали объявление. Показывали снимок очень красивой белокурой девушки и говорили, что девушка пропала. Звучала печальная музыка. "Вспомните, может, кто-то ее видел".
        - Как жалко, - сказал Марк. - Такая хорошенькая.
        Надя взглянула на экран и вдруг рассмеялась. Марк не сразу понял, что это истерика. Через несколько минут дом был заполнен страшными криками и рыданиями, заметалась Стелла, на пороге испуганно остановилась прислуга.
        * * *
        Виктор в обед, как всегда, пришел в комнату отдыха выпить чай с бутербродами. Там уже сидели работники супермаркета, громко разговаривали, перекрикивая телевизор.
        - Да выключите вы, - потребовал кто-то.
        Виктор подошел к телевизору и чуть не потерял сознание. Там показывали фотографию Оли и просили: "Вспомните, может, кто-то ее видел". Он выключил телевизор, выбросил в урну свои бутерброды и вышел в вестибюль. Он едва справлялся со страшным, сильным желанием: бежать в погреб и убедиться, что Оля на месте. Потом он долго ходил взад-вперед, не видя ничего перед собой, и все четче понимал, что важнее всего сейчас заметать следы. Свои следы. Срочно должна появиться машина, в точности похожая на утопленную, и у нее должны быть его зарытые номера. И еще бабка, которая может в любой момент прийти в себя. Это не должно произойти. Он не забывал о требовании Оли выводить ее ночью на свежий воздух. Никогда не знаешь, когда выползет сторож. Но ведь ничего особенно опасного в том, что тот увидит Виктора с девушкой, нет? Как же! Сейчас Олю может узнать каждый.
        С чего начать? Он позвонил в больницу и узнал, что Вера Михайловна все еще без сознания. Затем узнал адреса мастерских, где продают старые машины. Ему удалось отпроситься на пару часов, и он кое-что присмотрел. Затем вернулся на работу, дождался конца рабочего дня, быстро пробежал по отделам, купил Оле продукты и пару пакетов с соком. Ее вчера сильно тошнило. Девочка на самом деле погибает в духоте.
        Он на автобусе приехал к дому и сразу пошел в погреб. Оля повернула к нему страшно бледное лицо. Господи, у нее даже губы посинели. Он слышал, что это бывает при сердечной недостаточности. Оля ела с трудом, сок пила с удовольствием.
        - Мне нужно на воздух, - произнесла она слабым голосом.
        - Я знаю. Мы пойдем. Просто кое-что уладить нужно. Вижу, ты заболела.
        - Идиот, - с отвращением проговорила Оля. -Посмотри на меня. Я беременна.
        - Ох! - всплеснул руками Виктор. Он не испугался, как тогда, в первый раз. С ним произошло что-то другое. Боже, неужели обрадовался? Ему никак нельзя. От ребенка придется избавляться.
        * * *
        Из морга Сергей, Олег и Надя вышли удрученными. Патологоанатом за деньги умел работать. Он постарался на славу. Когда они слушали его болтовню, даже Сергею она показалась правдоподобной. Для бедного пьяницы, по уши в проблемах, продать труп, который никому не нужен, - поступок, не такой уж невероятный. Сергей прервал монолог о душах и телах и сообщил, когда приедет эксперт делать настоящее исследование. Кстати, беседа с нетрезвым врачом убедила Сергея в том, что перед ним профессионал, способный подделать протокол. Что и без эксперта снимало вопросы. Но все нужно проверять.
        Надя сразу пошла и села за руль своего автомобиля, на котором они приехали. Сергей и Олег закурили на деревянном крылечке.
        - Спасибо тебе, - сказал Олег. - Еще немножко, и мы похоронили бы кого-то, думая, что это наша дочь.
        - Да о чем ты? Я затянул. Так все наложилось, вот и влипли в историю. Уверен, что все будет нормально. Даже мне понятно, что тело, которое он продал, лежало здесь или где-то еще не три месяца, а больше.
        - Оли нет уже почти четыре.
        - И не четыре.
        Сергей посмотрел на четкий профиль Нади в машине.
        - Самоотверженная девушка, - заметил он. - Ездить по моргам одной - это непросто.
        - Да, я тоже удивлен, - ответил Олег. - Я бы сам на такое не решился. Тут профессионал нужен. А она, ты слышал, сказала, что детектив, которого она наняла, вдруг исчез.
        - Да, поворот необычный. А кем она вам приходится?
        - Никем. Я ее первый раз вижу. С Олей она не знакома. Брала ее снимки и вещи у Никиты для поисков. У нее состоятельные родители, они знакомы с матерью Никиты и с самого начала помогали - сначала Никиту вытаскивать практически с того света, потом Олю искать. Так я понял.
        - Ты знаешь, - задумчиво произнес Сергей, - может, такая самоотверженность по отношению к незнакомой девушке и есть самое удивительное в этой истории. А как она относится к парню?
        - Понятия не имею.
        Глава 12
        Прошло четыре месяца. Вера Михайловна пришла в сознание, но не заговорила. Заведующий отделением волевым решением оставил ее в больнице.
        - Это учительница моего сына, - сказал он главврачу. - Она одинока. Если вы ее выпишете, я тут же подам заявление об уходе.
        Петр Васильевич нанял хорошего охранника в отделение, Вадим, сотрудник детективного агентства, старался контролировать ситуацию. Пропускали к Вере Михайловне только ту ее приятельницу, у которой был ключ от ее квартиры. Все звонки с вопросами о состоянии учительницы Хохловой сестры записывали в отдельный блокнот, заведенный Вадимом. Народу звонило много: не меньше чем полдома.
        Дело об убийстве школьника "повисло", как и нападение на Веру Михайловну. Объявление о пропаже Оли Волоховой вызвало много звонков. Кто-то видел ее на улице, кто-то в магазине, звонили из института, но день и время не совпадали.
        Охранник супермаркета Виктор Николаевич ездил на старой зеленой машине, после работы приезжал в гараж и спускался в погреб. За все это время он решился вывести Олю на улицу раз пять. Причем предварительно предлагал сторожу с ним выпить и добавлял в водку снотворное. На улице двумя руками крепко держал пленницу. Она отворачивалась и прятала слезы под длинными ресницами. Не так давно она думала, что это ее шанс. А сейчас еле тащила живот и отекшие ноги.
        Олег Волохов похоронил тело девушки, проданной патологоанатомом, после экспертизы, которая показала, что это не Оля. Он каждый день звонил Сергею Кольцову.
        - Олег, - говорил тот, - ее ищут уже по всей России. Ее не нашли среди невостребованных трупов, секс-рабынь разных притонов, мы получаем информацию из других стран. Снимки Оли висят везде. Отрицательный результат - это тоже результат.
        - Ох, - отвечал Олег, - всю Россию не перекопаешь и не обыщешь. Я читал, что одного убитого спрятали в чужую могилу. У преступников такие страшные мозги, что тают любые предположения. Я в отчаянии. Мария просто не живет.
        - Не говори так. Я повторяю тебе каждый день: в этом деле есть что-то очень странное. Ни одного свидетеля. Никаких следов. Это не плохой знак. Кто-то очень осторожен. Но жизнь меняет любые планы. Петр Васильевич, врач Веры Михайловны, говорит, что она понимает то, что ей говорят. Проблемы с речью, но он пытается научить ее владеть ручкой. Ты же помнишь, что она хорошо знакома и с Олей, и с Никитой?
        - Неужели ты думаешь, что она нашла преступника и это он ударил ее по голове?
        - Нет, конечно. Но она могла что-то видеть или слышать. Кстати, ребенок погиб не возле школы, где его нашли. Кто-то его туда принес и, уходя, затирал следы своей обуви новыми матерчатыми перчатками. Следов нет, а ниточка нашлась.
        - Эта ниточка - все, что у нас есть, - всхлипнул Олег.
        Месяцы шли за месяцами. На что надеялись сыщик и близкие Оли? Только на чудо...
        * * *
        Никита, как всегда, по вечерам включал телевизор, но смотрел мимо экрана - на столик, где стояли фотографии Оли. Однажды он в полной панике убрал их и спрятал в тумбочку. Но одиночество так страшно сжало душу, что он поставил все на место. Он смотрит на нее, она ему что-то рассказывает. Так переживал свои вечера и ночи Никита. Вспоминал. Как тогда вовремя появился этот сыщик, нанятый отцом Оли, и установил, что тело, которое они собирались хоронить, - вовсе не она! Что за чертовщина тогда происходила? Надю действительно обманули, или... Нет, в такие игры не играют. Кстати, она не появлялась очень давно, даже не звонила. Опекает кого-то другого? А если с ней тоже что-то случилось? Он набрал номер.
        - Ты? - спросил ее голос, лишенный эмоций и красок. - Помнишь еще меня?
        - А как ты думала? Ты что исчезла?
        - Да просто лежу.
        - Заболела?
        - Нет. Говорю: лежу. Встать не могу. Силы пропали.
        - Что случилось?
        - Как будто ты не знаешь. Ты же, наверное, думаешь, что я сознательно хотела какой-то труп вместо твоей Оли похоронить. Я после этого жить не могу. Мне не нужно жить, если ты мне не веришь.
        - Да с чего ты взяла! Установили, что это ошибка. Как ты одна за это взялась, да еще сыщик каким-то жуликом оказался.
        - Он не жулик. Просто его убили. Я думала, я справлюсь.
        - Господи, надо было сказать! Да я и так тебе верю. Кому же мне верить, как не тебе? Ты меня с того света вытащила.
        - Да ладно, - устало сказала Надя. - Я как раз целыми днями думаю: может, там не так плохо, на том свете? Хуже, чем мне сейчас, уж точно не будет. Я тебя потеряла.
        - Что ты говоришь такое? Да вот он я! Звоню тебе. Хочешь, приеду?
        - Раньше сказала бы: лучше я сама. А сейчас лежу, как доска неструганная.
        - Скажи адрес, подъеду. Может, помогу.
        - Ладно, если хочешь... Через сорок минут за тобой машина придет. Водитель позвонит от подъезда.
        - Да неудобно как-то.
        - Неудобно из-за чужих мужиков помирать. И еще трупы чужие разглядывать. Все остальное - нормально.
        Когда Никита приехал в особняк Нади, в гостиной его встретила Стелла. Он вежливо поздоровался, а она обомлела от его красоты. Кажется, что-то проясняется... Никиту провели в комнату Нади. Она лежала на большой кровати - такая худая, скорбная и неухоженная, что все в ее внешности стало нелепым. Слишком большие руки, оттопыренные уши, крупный, обвисший нос. Никита не нашел, что сказать.
        - Очень страшная? - с улыбкой спросила Надя. - Только не ври. Ты ж у нас от честности светишься.
        - Я скажу тебе, как ты мне говорила: думай только о себе, ешь и заново учись двигаться.
        - Спасибо, дорогой, - почти насмешливо сказала Надя, но подбородок у нее задрожал, и через минуту она уже заливалась слезами, целуя руки Никите, который пытался поправить под ней подушку.
        * * *
        Оля кричала. У нее начались схватки, но кричала она не от боли - от страха. Оттого, что скоро появится ребенок, а она не будет настолько владеть собой, чтобы помочь ему. У нее ничего нет: ни теплой воды, ни пеленок. Она не знает, как перерезают или перегрызают пуповину. Она может потерять сознание, и бедная кроха в первую минуту своей жизни будет брошена на произвол судьбы. И где этот подонок? Оля уже знает, что могла бы заставить его сделать хоть что-то. Он появился, когда отошли воды, а она почти ничего не видела из-за горючих слез.
        - Началось, - прохрипела она. - Нужно как-то перерезать пуповину, проследить, чтобы ребенок не задохнулся. Принеси теплой воды и сухое, чистое белье. И теплый платок. Здесь нужна женщина.
        - Хорошо, - сказал страшно побледневший Виктор. - Продержись минут десять-пятнадцать.
        - Это от меня не зависит! - прокричала Оля. - Скажи, что ты собираешься сделать. Ты не убьешь ребенка? Если ты что-то задумал, я убью себя, но сначала вырву тебе сердце!
        - Успокойся. Ты сказала: нужна женщина. Я приведу сюда мать, принесу теплую воду, тряпки...
        Он поднялся в квартиру, налил в бак горячей воды. Вошел в комнату матери.
        - Мама, - дотронулся он до ее руки. - Проснись. Надо встать.
        - Я не сплю, - ответила мать. - Просто глаза закрываю. Что-то случилось?
        - Да. Нужно роды принять. Женщина в погребе рожает.
        Яркая вспышка в мозгу: мать словно воочию увидела безжизненное тело, завернутое в простыню, и ей захотелось умереть.
        - Что ты еще натворил? - спросила она тихо и яростно.
        - Я же сказал, мама. У меня в погребе рожает женщина. Я спрятал ее там от всех, потому что люблю.
        - От любви женщина рожает в погребе? И мы не можем вызвать "Скорую"?
        - Не можем. Замолчи, наконец, и вставай. Она умрет там.
        Мать молча встала, взяла в шкафу какие-то вещи, Виктор поднял бак. Они без слов дошли до гаража. Мать, как и Оля, думала только об одном: убьет ли он ребенка. Похоже, женщину пожалеет.
        * * *
        Сергей Кольцов пришел вечером к родителям убитого мальчика.
        - Извините, что без звонка. Я частный детектив. Занимаюсь одним делом. Помните, девушка из вашего дома пропала? Но меня интересует ход и вашего расследования, а конкретно вот что: известно ли, с кем общался Петя накануне убийства? Я посмотрел дело: там никаких свидетелей. Но мальчик не мог ни с кем не разговаривать.
        - Мы сами никого найти не можем. Он каждый день во двор выходил. Каких-то особенных друзей у него не было, он не очень привязчивый был. Но какие-то компании всегда здесь толкутся! Спрашивали у разных: вроде в тот вечер никто его не видел.
        - Но когда пришли с работы, он был дома?
        - Да, как всегда.
        - Странно. Может, и не выходил во двор?
        - Выходил, - сказала мать. - Я звонила с работы - его не было дома.
        - Ну что ж. Я оставлю вам свою карточку с телефоном. Не сочтите за труд позвонить, если узнаете что-то, быть может, для милиции и неважное. А я сейчас по вашему двору сам погуляю. Вдруг что-нибудь интересное услышу. Дело в том, что больно бесперспективные расследования ведутся здесь по разным преступлениям. Может, причины у этого есть.
        В этот вечер Сергей посидел на разных скамеечках, наслушался подростковой чуши. Заметил, как развязывают ребячьи языки всякие вкусности. И решил совершить преступление: накупил разных баночек в ближайшей палатке и долго изображал бездельника то тут, то там. И ему повезло. В одной мальчишечьей компании паренек отреагировал на слово "милиция".
        - Ой, - сказал он, - эти ментяры нас затаскали, когда Петьку Соколова убили. Видели - не видели. А он, когда в последний вечер с учительницей старой тут разговаривал, говорил, что милиции страшно боится. Мы и не раскололись. Если он чего-то боялся, то они и на нас чего хошь повесят!
        - А о чем он с учительницей болтал-то? - осторожно спросил Сергей, не веря своим ушам.
        - Да про Олю эту, которая пропала. Блондинка из их дома. Он что-то видел, а Вера Михайловна говорит: пойдем, мол, в милицию, расскажем. Так он так разорался! Ненавижу, говорит, ментов, ничего не скажу. И тут, представляешь, его грохнули. Мы сразу решили: о нем ни слова ни милиции, ни родителям. Вдруг он про банду какую-то знал? Теперь его нет, к нам охрану не приставят, так и нас всех положат.
        - Башковитые вы ребята, - заключил Сергей.
        Глава 13
        Никита уснул в кресле у Надиной кровати, а проснулся ночью от странных звуков: то ли всхлипов, то ли стонов. Он зажег настольную лампу и увидел, как Надя, держась двумя руками за горло, пытается вздохнуть - и не может. Он вскочил, пошел по длинному коридору, наугад открыл одну из комнат. Это оказалась спальня Стеллы. Он сначала вошел, а потом постучал о косяк двери. Женщина сразу проснулась.
        - Наде плохо, - прошептал Никита.
        Стелла быстро вскочила и побежала в комнату дочери, набирая по дороге телефоны "Скорой" и домашнего врача. Она подняла голову Нади, Никита подал стакан воды, девушка глотнула, но вода тут же фонтаном хлынула обратно. Стелла побежала за аптечкой, смочила ватку нашатырем, поднесла к лицу дочери, ту била сильная дрожь. Врачи приехали очень скоро. Никита, как в тумане, видел, что они делали. Ему казалось, что Надина крупная костлявая рука уже позеленела. Домашний врач успокаивал Стеллу:
        - Похоже на отек Квинке. Но это может быть и нервический спазм. Как давно это длится?
        - Не знаю. Я спала. Меня только что разбудили. Но она лежит давно. Просто запретила вас вызывать. Я так поняла, у нее неприятности.
        - Ничего себе неприятности. Одни кости. Она что, не ест ничего?
        - Практически нет. Иногда пила виски.
        - Подходящая диета для больного человека. Вообще-то ее нужно отправлять в стационар и проводить полное обследование.
        - Ее приведут в чувство? - спросила Стелла.
        - Да, конечно.
        - Значит, она не поедет.
        - А кто этот парень?
        - Как вам сказать. Для отека Квинке требуется сильный аллерген, для нервического спазма - не менее сильный повод. Мне кажется, он для Нади и то, и другое. Вся ее жизнь поменялась, когда появился он.
        - Ничего себе. Это роман?
        - В том-то и дело, что нет. Он любит другую. Как вы думаете, она могла из-за этого заболеть?
        - Надя? Могла. У нее яркий эмоциональный ряд. Скажите ему, пусть уговорит ее поехать в больницу.
        Стелла подошла к Никите:
        - Наде нужно в больницу на обследование. Вы не сможете ее уговорить?
        - А как... То есть я попробую.
        Он подошел к Наде, которая уже нормально дышала и чуть-чуть порозовела.
        - Надя, врачи считают, что тебе нужно в больницу, на обследование.
        - А мы их пошлем, - слабо улыбнулась Надя. - Не скажем, куда. А ты можешь позвонить своей маме, все объяснить и остаться до утра? На диване. Я только так усну.
        - Хорошо. Я так и сделаю. - Никита повернулся к Стелле и растерянно пожал плечами.
        - Чувствую, только вас нам и не хватало, - вздохнула Стелла.
        * * *
        Оля так обрадовалась, когда увидела незнакомую пожилую женщину, как будто к ней пришло спасение. Женщина уверенно расстелила на полу одеяло, уложила Олю, сняла с нее одежду.
        - Выйди, - сказала она Виктору.
        - Нет. Я останусь, - ответил он.
        Женщина повернулась к нему спиной, склонилась над Олей и сказала:
        - Терпи. Головка идет. Сейчас появится наш гость.
        Оля улыбнулась. Было очень больно, но теперь она принадлежала не себе, а тому существу, которое сейчас явится в мир и станет самым главным. Она влажными глазами смотрела, как женщина уверенно подняла над собой младенца, встряхнула, чтоб он издал свой первый крик, затем обмыла и сообщила: "Мальчик". Она завернула его в чистую простынку, затем в теплый платок. Повернулась, чтобы дать подержать сыну, но передумала. Просто положила на доску и помогла Оле, которая сама перешла на свою доску и прижала ребенка к груди.
        Виктор и его мать молча смотрели на них. Роженица и малыш уснули одновременно. Виктор подождал еще пару минут и подошел к ним. Он осторожно вынул младенца из рук Оли и понес к выходу.
        - У нее молоко прибывает, - тихо сказала мать.
        - Ничего, - зло взглянул на нее Виктор. - Ты ей поможешь.
        - Если ты дитенка убьешь, я тебя прокляну, - произнесла мать.
        Он взглянул на нее удивленно:
        - Да ты что, рехнулась? Я тебя позвал, чтоб ты видела, как я своего ребенка убиваю? Отвезу его в хороший дом. Положу в такое место, чтобы сразу нашли. Позвоню в дверь и уеду. Или мне его в погребе растить?
        - У тебя есть дом. Люди растят детей так, - упрямо сказала мать.
        - Ну, не получится у нас. Сбежит она от меня и ребенка унесет. А я к ней прикипел.
        - Ты прикипел? Такая девочка красивая, и что ж ты с ней творишь! Когда я тебя родила, надо было голову твою больную кирпичом разбить.
        - Ты что говоришь такое? - опешил Виктор. - Ты что, ненавидишь меня? Пошли со мной скорее, пока она не проснулась.
        - Нет, я дождусь, пока проснется. Я скажу, что ты дите пошел хорошим людям подбрасывать. Что жив он останется. Если убьешь - узнаю. Сама с заявой в милицию пойду.
        - Ничего себе мамашка, - зло ухмыльнулся Виктор. - Сына будешь сажать?
        - Дай слово. Жизнью своей поклянись, что не тронешь ребенка.
        - Клянусь.
        - Иди, нелюдь.
        Когда Оля проснулась, она сначала увидела старые, горестные глаза, потом поняла, что рядом с ней нет ребенка.
        - Ох! - взвыла она, как волчица.
        - Он его в хороший дом повез подкладывать. В дверь позвонит. Ничего ему не сделает, поклялся.
        Оля даже не плакала - она окаменела. Старуха взяла узкое льняное полотенце и туго перевязала ей грудь.
        - Молоко у тебя пошло. Хорошо родила.
        - Убейте меня, пожалуйста, - шепотом попросила Оля.
        Старуха прикрыла свои глаза платком.
        * * *
        Когда Марк приехал утром навестить так непонятно заболевшую Надю, он обнаружил в ее комнате незнакомого парня. Они оба спали: Надя на кровати, парень на диване. Он проснулся первым и быстро вскочил.
        - Здравствуйте. Наде было плохо, я поэтому остался. Очень плохо. "Скорую" вызывали.
        - А вы кто, извините, новый врач?
        - Нет, что вы. Я просто... Даже не знаю, как сказать. Знакомый, конечно, но не очень. Надя помогала нам с мамой. Меня зовут Никита.
        - Тот самый легендарный Никита, который из-за пропавшей девушки жизнь кончал самоубийством?
        - Было такое.
        - Так вот в чем дело! Вы теперь вроде ролями поменялись: она лежит при последнем издыхании, а вы ее к жизни возвращаете.
        - Да нет, конечно. Я случайно заехал, а тут такое. Я остался: вдруг что понадобится?
        - А! Пресловутый стакан воды, который всегда дают с какой-нибудь целью?
        Проснувшаяся Надя уставилась на Марка:
        - Да, он мне ночью помогал выжить. А ты что, повеселиться пришел? Стакан воды с целью? Какой же ты все-таки идиот.
        - Не волнуйся так. Ты больна, - холодно произнес Марк. - Мне уйти? Вы меня не проводите, молодой человек? Забыл, как вас?..
        - Никита. Меня зовут Никита. Я провожу.
        - Зачем это? - спросила Надя.
        - Ну, - мягко сказал Никита, - что ты действительно так неприветливо себя ведешь?
        - Еще и учитель манер, - ухмыльнулся Марк. - Многогранный юноша. Просто подарок.
        - Давайте выйдем, - торопливо сказал Никита, чтобы предупредить Надину реакцию.
        Марк пошел к выходу, не попрощавшись с Надей. Они встали у двери.
        - Давай просто и по-мужски, - сказал Марк. - Что это значит?
        - Только то, что я сказал.
        - А знаешь, на что это похоже? -Нет.
        - Я объясню. Богатая, избалованная девица запала на смазливого голодранца. Она очень выгодная партия для людей, которых ты в глаза не мог видеть. А тут такой шанс. Да еще истеричка. Голову даю на отсечение, что она лежит тут грудой костей из-за тебя. Значит, ты не такой уж простой и невинный. Ты хитренький у нас. Понял, что она под паровоз ляжет, лишь бы своего добиться. И пришел с дружеским визитом. А у нее от этой дружбы случился припадок, врачи. Ты и прилег у нее в комнате на диванчике, чтобы жизнь человеку спасти.
        - На самом деле все было иначе. Надя помогала мне найти мою девушку Олю. Но ей пришлось видеть страшные вещи, она ездила по моргам. Произошла ошибка, которую ей трудно пережить. Вот и заболела. А мне выгодная партия не нужна. Я только Олю люблю. Ее ищут и найдут. Надя знает. А вообще... Зачем я вам все это говорю? Ваше какое дело? Злой вы и неприятный. Извините, не люблю говорить такие вещи. Но вы сейчас сцену устроили больному человеку, своей девушке. Ах да! Она же для вас шанс, чуть не забыл. Нам лучше попрощаться, потому что, если вы полезете драться, вам не поздоровится. Я намного сильнее.
        Никита повернулся к Марку спиной и вернулся в Надину комнату. Марк с перекошенным от злости лицом влетел в гостиную и наткнулся на Стеллу.
        - Что за дела? - набросился он на нее, забыв поздороваться.
        - Что за дела? Надя болеет. Красивый парень спит в ее комнате, - устало сказала Стелла. - Ты с ума сходишь от злости. Но кто и в чем виноват?
        * * *
        Сергей приехал в хирургическое отделение. Вадим взял у сестры список звонивших по поводу Веры Михайловны людей.
        - Вот видишь, не все представляются. Иногда просто "соседка", "бывший ученик". Свои телефоны вообще мало кто оставляет. Но я так, поверхностно, проверял. Звонки из квартир, в основном в этом районе. С мобильников - тоже в этом радиусе. Если бы мы могли держать тут круглосуточную засаду, может, надо было бы охрану снять. Но она такая слабая. Не дай бог увидит, что кого-то схватили на ее глазах, умереть может. У нее еще и сердце больное.
        - Да нет, - задумчиво сказал Сергей. - Подставлять мы ее не станем. Придумать ловушку не сложно, но надо с врачом поговорить. Вот самое главное.
        Петр Васильевич был в своем кабинете. Он улыбнулся сыщикам:
        - А у нас успехи. Вера Михайловна со мной вчера минут тридцать буквы рисовала. Кое-что получилось.
        Он протянул Сергею листок бумаги.
        - Это "А", это "Л", больше, пожалуй, ничего не разберу, - сказал Сергей. - А нельзя сегодня повторить урок?
        - Можно, конечно. Не знаю только, как она отнесется к посторонним людям.
        - Это я посторонний? - возмутился Вадим. - Да мы, можно сказать, из одной тарелки едим.
        - Так и знал, - невозмутимо заметил Сергей. -Подъедаешь у больного, беспомощного человека.
        - Я? Да я просто пример подаю. Мой вид аппетит у Веры Михайловны возбуждает.
        - Ладно уж. Возбуждай. Я тоже, как увижу обжору, сразу есть хочу. Так что, Петр Васильевич, пойдем, попробуем?
        - Милости прошу.
        Очень похудевшая Вера Михайловна беспокойно посмотрела на группу посетителей. Петр Васильевич подошел к ней и погладил по руке:
        - Вера Михайловна, здесь все - ваши друзья.
        - А некоторые - почти родственники, - вышел вперед Вадим и сел на стул рядом с кроватью. Она попыталась улыбнуться.
        - Да, - вскочил Вадим, - этого вы не знаете! Не беспокойтесь, это со мной, - он покровительственно похлопал Сергея по плечу.
        - Снижу зарплату, - почти не разжимая губ, проговорил Сергей.
        - А мы к вам на урок чистописания, - радостно произнес Петр Васильевич. - Вы вчера не устали?
        Вера Михайловна отрицательно покачала головой.
        Минут через двадцать они, взволнованные, вышли с новым листом бумаги. Петр Васильевич долго рассматривал буквы, больше похожие на иероглифы, и, наконец, разочарованно произнес: Нет, ничего не понятно.
        Сергей взял листок у него из рук, долго смотрел и вдруг сказал:
        - Что значит "непонятно"? Посмотрите под углом, она ведь писала лежа. Это слово "машина".
        Глава 14
        Ирина Васильева проснулась на рассвете от звонка в дверь. "Показалось, наверное", - решила она и собралась спать дальше. Но сон как-то совсем улетучился, и она тихо, стараясь не разбудить мужа, спустилась со второго этажа коттеджа, где располагалась спальня, и открыла входную дверь. Сначала она ничего не увидела, только показалось, что в калитку кто-то вышел. Затем услышала странное покряхтывание рядом. "Ежик, что ли?" И тут увидела младенца, совсем крошечного, завернутого в старый шерстяной платок. Она схватила его, внесла в комнату, положила на стол, развернула. Господи Боже мой, да он родился только что! И уже губками шлепает, есть просит. Что ж ему дать?
        - Толя! Толя! Скорее спускайся! - закричала Ирина на весь дом. Муж скатился с лестницы, перепуганный насмерть.
        - Ты только посмотри, - сказала Ирина, - нам ребенка подбросили.
        - Какого ребенка? Как подбросили? Кто? Их что теперь, как листовки, во дворы швыряют?
        Муж был встрепанным, не до конца проснувшимся и ошалевшим.
        - Ты подожди, Толя, речи произносить. Ребенок, по-моему, только что родился. Он же есть, наверное, хочет. Вот что главное.
        - Если ты со мной советуешься, то в холодильнике буженина есть, помидоры, кока-кола. Спроси, что он любит.
        Толя решился приблизиться к столу.
        - Если я не ошибаюсь, это мальчик.
        - Толя, даже ты не мог бы ошибиться в этом вопросе.
        - И, мне кажется, у него все на месте. То есть его выбросили не из-за уродства.
        - Толя, он хорошенький, как ангел. Полей голову холодной водой и придумай что-нибудь.
        - Ир, тут думать не о чем. В милицию надо звонить. Они его отвезут в больницу или приют. Там придумают, чем покормить. Не первый он такой бедолага и не последний.
        - Нет, подумай все-таки. К нам, можно сказать, с неба свалился новорожденный младенец. Мальчик. Красавец весь из себя. А я никак столько лет родить не могу. Не пойму, почему ты от меня не уходишь. Ты предлагаешь его отдать в приют? Да там с ним могут сделать что угодно, хоть на органы разобрать.
        - Ты что говоришь-то?
        - Я, в отличие от тебя, телевизор смотрю, газеты читаю. Детьми сейчас торгуют, как золотом и нефтью.
        - Ну, что ты детективы развела!
        - Хорошо. Он просто станет подкидышем, детдомовцем. А я буду подушку грызть каждую ночь из-за того, что развернула этот платок?
        - Ты хочешь, чтобы мы оставили его себе?
        - Да.
        - Но без милиции и врачей все равно не обойтись. Надо вызывать.
        - Ты прямолинейный, Толя. Я скажу то, что тебе не понравится, но все равно послушай. А вдруг его украли, что-то не получилось, и подбросили в первый попавшийся дом? Тогда его искать будут как рожденного этой ночью. Мы обратимся и в милицию, и к врачам. Но через неделю, скажем, или через месяц. За это время подумаем: может, какая-то другая история у нас сложится.
        - Ты понимаешь, что говоришь? Это преступление, то, о чем ты тут рассказываешь. Похищение, и все.
        - Нет. Моя бабушка говорила: ничего не происходит случайно, просто так. У нас на крыльце оказался ничей младенец. Я развернула тряпки, посмотрела, у меня сердце растаяло. Толя, я всегда тебе уступаю. Но сейчас ты можешь меня просто убить.
        - Ты сама-то понимаешь, что молоко у тебя в груди от растаявшего сердца не появится? Чем мы его кормить будем? Как догадаемся, что у него болит? Как объясним соседям его появление - пусть через неделю или через месяц?
        - По ходу решим, - проговорила Ирина, влезая в джинсы. - Я бегу к Вале, знаешь, многодетная мать без мужа, живет на краю деревни. Сюда ее приведу. Достань деньги. Ей можно просто сказать, чтоб молчала. У нее дети с голоду пухнут. Да не бойся ты, перенеси его на диван, устрой поудобнее.
        - Он описался, - повернул Толя растроганное лицо.
        - Тогда подожди. Вот чистое белье. Разложи аккуратно, чтоб не было складочек.
        Муж и жена посмотрели друг другу в глаза. Решение было принято.
        * * *
        Олег Волохов почти бегом приблизился к машине Сергея и сел рядом.
        - Ну, говори быстрее.
        - Слушай, я тебя предупреждал, - с жалостью посмотрел на него Сергей. - Ничего особенно важного, так, кое-что. Я тебе говорил, что мне казалось - два следующих преступления связаны с нашим делом. Сначала я просто предполагал. Потом убедился, что старая учительница, которая лежит в больнице после трепанации черепа, и убитый мальчик действительно в свой последний или предпоследний вечер разговаривали об исчезновении Оли. Мальчик что-то видел, но не хотел идти с Верой Михайловной в милицию, как та его ни уговаривала. Но он ей что-то сказал, судя по тому, что ее хотели убить. Сейчас она в сознании, но речь не восстановилась и руки практически парализованы. Но там постоянно дежурит мой парень, а врач учит ее писать. Так вот, сегодня кое-что получилось. Она написала слово "машина".
        - Значит, Олю увезли на машине? Не такое уж ценное свидетельство. Не на руках же тащить взрослую девушку.
        - Да, Олег. Но если человека, который поговорил с другим свидетелем о машине, пытаются убить, значит, этот человек может описать машину. А главное - не исключено, что Вера Михайловна слишком близко подобралась к ее владельцу.
        - Это что ж... Это значит, что... Фу, даже пот прошиб. Что же делать?
        - Понимаешь, если бы ее состояние было не таким тяжелым, устроить ловушку ничего не стоило бы. Мы могли бы пропустить информацию о том, что она заговорила, для видимости снять охрану и устроить засаду. Но ее пока даже на другую кровать нельзя переложить. Тем более устраивать боевик на ее глазах. Мы можем ее потерять, понимаешь?
        - Еще бы. Я уже думаю о каких-то известных врачах. Может, лекарства хорошие нужны?
        - По этому поводу я свяжу тебя с заведующим хирургией. Он в ней души не чает. Она сына его учила. А больница обычная, районная, бесплатная. Так что помощь, возможно, кстати придется.
        - Слушай, Сережа, я, конечно, тебя уже достал, но как ты думаешь: прошло столько времени, неужели Оля может быть жива?
        - Ты знаешь, именно тот факт, что похититель убирал свидетелей, меня обнадеживает. Конечно, маньяки ходят толпами, но у них нет времени на охоту на свидетелей. Им свое дело нужно делать. Они берут количеством. А тут что-то не так. Заморочка какая-то. Не знаю, понятно ли я выразился, ведь и мыслей особых пока нет.
        - Понятно. Девять месяцев прошло. Мария похожа на скелет, с кровати не встает. Я попробую попросить ее поухаживать за этой учительницей в больнице. Заодно писать ее поучит, может, заговорит. Она ведь тоже в школе работала. Сейчас, правда, бросила. Если она согласится, ты договоришься, чтобы ее пускали?
        - Конечно. Это мысль. Главное, чтобы Вера Михайловна окрепла. Я действовать боюсь.
        * * *
        Надя ночами быстро и жадно ела одна на кухне, подолгу курила, а утром с беспомощным видом ложилась в постель. Правда, теперь приходилось наносить на лицо ровный белый тон, чтобы выглядеть по-прежнему бледной, и темно-синие тени под глазами. Она выглядела ужасно, но каков результат! Никита совершенно поверил в то, что, если он перестанет к ней ходить, она умрет.
        Вот. Его шаги. Надя закрыла глаза и сквозь ресницы наблюдала, как он озабоченно взглянул на нее, как вынул из пакета гроздь винограда и пошел в ванную мыть. Ну до чего смешной, трогательный парень! Столько времени в дом ходит, неужели не понял, что родители для нее Луну купить могут, только бы она не лежала тут, как старая, подыхающая кляча?!
        Никита вернулся с вазочкой, в которой лежал вымытый виноград, поставил на столик, сел на стул и закручинился, как принц из сказки. Он никогда не принимал нарочитых поз, не следил за выражением своего лица и тем впечатлением, которое он производит на других. Но всегда - в любом настроении, с любым выражением, в любой ситуации - был красивее всех людей, вместе взятых. По крайней мере, для Нади. Она по-прежнему притворялась спящей, но уже напряженно думала. Пора делать с его помощью первые шаги, выбираться из дома, но настолько продуманно, чтобы не поколебать его убежденности в том, что без него ей конец. И нужно послать водителя с какой-то суммой на почту к Лене. Никита явно пропускает занятия, может, ему уже некогда подрабатывать по вечерам. Их жизнь в ее присутствии должна непременно улучшаться, а не наоборот.
        - Здравствуй, - томно произнесла она. - Ну до чего же ты чуткий. Мне ночью снился виноград. Я даже вкус чувствовала.
        - Привет. Вот и съешь его сразу. Это же витамины. Я пытался посчитать вчера, сколько дней ты уже лежишь, - не получилось. Но очень много. Так можно ходить разучиться.
        - Понимаешь, сил все еще нет. Лежать проще, чем ползать, держась за стены.
        - При чем здесь стены? За меня подержишься.
        - Тебе только этого не хватает.
        - Кто знает, может, и не хватает. Я себя уже просто сожрал из-за собственной беспомощности. Олю не нашел, с похитителями ее не расправился, на что я самому себе нужен? А ходить тебя научить - это дело. Захотим - получится.
        - Да, наверное. Но знаешь, я до ванной уже сама добираюсь. Не хотелось бы, чтобы ты видел, как. Ты посиди в гостиной, я чуть-чуть сполоснусь.
        Когда Никита вышел, Надя нормальным шагом прошла в ванную, пустила сильную струю прохладной воды, села под ней и горько, отчаянно зарыдала. Ей хотелось голову о мрамор разбить. Он готов во всем помогать ей, но только потому, что не нашел свою распрекрасную Олю. А так - забыл бы о ней, пусть ее хоть парализует, пусть ноги у нее отвалятся.
        Когда Никита постучал в дверь, Надя бессильно лежала на кровати. У него в руках был поднос: кофе, тосты. Мама небось всучила. Стелла, конечно, давно заметила Надины ночные пиршества на кухне.
        - Кофе, - сказала Надя. - Я уже забыла его вкус. Спасибо. Я выпью. - Она откинулась на подушки. - Только сначала скажи: почему ты ко мне приходишь, помогаешь? Что это? Жалость? Благодарность? Или доброту свою мне, как нищему на паперти, подаешь?
        - Зачем ты спрашиваешь? Да еще с такой обидой. Все просто. Мы не чужие люди. Несчастья нас сблизили. Я тебя в беде оставить не могу.
        Надя закрыла глаза, из-под ее ресниц выкатились крупные слезы. Что он с ней делает, этот парень? Она может хитрить, обманывать, но правда в том, что отказаться она от него не может. Ей после этого жизнь будет не нужна. Но он сказал лучше и больше, чем она ожидала. Она ждала всего лишь слова "благодарность". А он сказал: "не чужие люди", "в беде оставить не могу". Что ж она ревет как заведенная? У нее, можно сказать, сегодня праздник!
        * * *
        Виктор просто вытолкал свою мать из погреба и встал перед Ольгой. У нее кончились слезы, стоны, крики. Она с трудом открыла опухшие глаза и посмотрела ему в лицо:
        - Где он?
        - За городом. Я выбрал лучший дом. Там бездетная пара. И богатая. Я позвонил в дверь. Его сразу взяли.
        - Да? - прошептала Оля. - Моего сына сразу взяли чужие люди? Он валялся у них под дверью? И что они с ним сделают?
        - Может, себе оставят. Может, пристроят. Сейчас это не проблема.
        - Сейчас и в колодце утопить - не проблема. Зачем ты его забрал? Он подарил мне жизнь, украденную тобой. Зачем ты забрал?!
        - Ты пойми, ребенку здесь было бы плохо. Нет условий. Могут услышать, как он плачет.
        - Ребенку хорошо там, где я. У меня молоко. Он бы окреп, подрос. Мы могли бы с ним дождаться, когда ты подохнешь, скотина, - тихо и четко проговорила Оля. - У него жизнь впереди. А с твоими грехами сгорают в аду до смерти.
        - Ты что говоришь! - Виктор сжал рукой подбородок Оли. Он хотел ее ударить, нет, избить, но опять наткнулся на бесстрашный, ненавидящий взгляд и попятился. Не ведьма ли она? Сколько страданий он из-за нее принимает.
        - Слушай, ты того... Отдохни. Как бы осложнений не было. Тебе спать надо. Я сейчас принесу молока, хлеба, с работы соков, фрукты.
        - Подавись ты этим всем, - вяло проговорила Оля. - Я надеюсь, ты запомнил, куда отвез моего сына. Если ты мне его не привезешь, бойся сюда заходить. Убью я тебя.
        Виктору от этих слов вдруг стало так безнадежно одиноко, что он заплакал. Он всхлипывал и вытирал слезы, как в детстве, и понимал, что из-за этого она его еще и презирает.
        - Это ведь и мой сын, - с трудом выговорил он. - Что ж ты меня добиваешь?
        - Уходи, - отвернулась Оля к стене. Когда он вышел, она сползла на пол, стала на колени и подняла руки вверх:
        - Господи, если Ты есть - верни моего ребенка. Дай нам уйти домой. И не трогай этого ублюдка. Он ничего не понимает.
        Глава 15
        Никита курил ночью на кухне. Лена вошла и погладила его сзади по волнистым густым волосам. Он не оглянулся. Он сказал голосом, в котором не было жизни:
        - Я встретил сегодня мать Оли. Она сказала: новостей нет. Мы можем как угодно обнадеживать друг друга, но ничего не изменишь: Оли больше нет. И меня больше нет. Если бы повезло завтра незаметно умереть, был бы самый лучший выход.
        - Как ты можешь такое говорить мне? Ты для меня все!
        - Ну, не врать же мне. Тем более теперь могу поклясться, что сам себя уничтожать не буду. Не беспокойся. А без счастья, любви, смысла жизни живут многие.
        - Ты часто ездишь к Наде.
        - Да, она очень больна. Думаю, из-за меня. То ли на самом деле влюбилась, то ли придумала себе любовь. А она - человек твердый. Во всем идет до конца.
        - Ты о чем?
        - Я боюсь, если перестану к ней ходить, она что-то страшное сотворит.
        - Но ведь она может подумать... Что, если она решит: раз ты свободен, вы можете пожениться?
        - Ну, не такие дураки ее родители, чтобы зятя принимать с дырками в кармане. Я полагаю, она может захотеть, но ей просто не позволят. И я не буду перед ней виноват.
        - А если все не так просто? Если она всех поставит перед каким-то страшным, как ты говоришь, выбором? Родители ради детей на что угодно идут. А у них своего богатства хватает.
        - Я сам себе задаю этот вопрос. А вдруг Надя сделает мне предложение?
        - И что ты отвечаешь?
        - Какая разница, мама? Валяться пьяным под забором, уйти в монастырь, жениться на Наде? Мне всегда будет одиноко и плохо. Я живу только во сне, когда вижу Олю.
        - Но среди этих трех прекрасных вариантов, которые ты перечислил, на каком месте женитьба на Наде?
        - Ни на каком. Я по-человечески хорошо к ней отношусь. Помню, как она старалась помочь найти Олю. Причинять ей дополнительную боль я точно не хочу.
        - Значит...
        - Ничего не значит. Может, переболеем вместе наши беды и разбежимся. То есть она переболеет. У меня все навсегда.
        * * *
        Оля, не глядя Виктору в глаза, повторяла уже в который раз:
        - Расскажи мне, как ехать туда, куда ты отвез ребенка.
        - Я устал тебе объяснять. Так просто не расскажешь. Я долго ехал на машине. Проехал не один поселок. У того остановился, потому что дороги расходились. Тут у меня другой водитель - навстречу ехал - попросил закурить. Разговорились. Я сказал, мне б на ночлег остановиться, а то, мол, не одни сутки в пути. Только, говорю, мне б в такой дом, где детей нет. Не люблю, мол, когда пищат. Он просто показал мне, как проехать к дому бездетной пары. Я даже не знаю, как называется этот поселок.
        - Складно врешь.
        - Я не вру. Так оно и было. Я дорогу легко запоминаю по всяким мелочам. Давай переждем опасность, подождем, пока ты придешь в себя, я отвезу тебя к этому дому.
        - До каких пор ты предлагаешь мне ждать? Пока ребенка не отправят в богом забытый приют? Пока на помойку не выкинут? Пока педофилам не продадут?
        - Мне сказали: там нормальные, приличные люди.
        - Ты мне тоже как-то сказал, что руку поранил. Я после встречи с тобой не верю в существование хороших людей.
        - А как же тот? Верзила твой?
        Оля бросилась на Виктора и сильно ударила его по лицу, поцарапав щеку отросшими ногтями. Он сжал ее кисть, сжал другую руку, но не ударил.
        - Не смей больше так делать, - сказал он сдавленным голосом. - Не забывай, что мне убить тебя проще, чем терпеть твои приставания и капризы.
        - Знаешь, за что я больше всего тебя презираю? - холодно спросила Оля. - За то, что ты украл жизнь у меня и моего ребенка, а добить духу не хватает. Трусливая мразь.
        - Заводишь? - спокойно произнес Виктор. -Я все равно тебя не убью. Нужна ты мне.
        - Пошел вон отсюда, сволочь. Мне нужно подумать о своем любимом "верзиле". Я мечтаю о нем днем и ночью. Это от него я хотела родить ребенка.
        - Вот сейчас я мог бы тебя и убить. Поэтому ухожу. А ты подумай: лучше ли тебе будет от такого поведения? Я ведь жду, когда ты ко мне привыкнешь. Я ведь на самом деле тот дом мог бы тебе показать.
        Виктор быстро вышел из погреба. Оля легла на свою доску и свернулась в такой тугой комок, чтоб сердце не билось, чтоб душа задохнулась. Умом она понимала, что ни логикой, ни грубостью ничего не добьется. Стало быть, надо возвращаться назад: учиться обманывать.
        * * *
        По дороге на работу Виктор вдруг сообразил: и от этой машины тоже надо избавляться, причем нормальным, открытым путем. Мало ли кто видел его из окон домов в тех поселках, которые он проехал до того, как поговорил со встречным водителем?
        В супермаркете он был в тот день на редкость разговорчивым. Не только коллегам, но и покупателям жаловался на то, какая старая у него машина, как застрял вчера на ней. Может, кто-то купит на запчасти?
        Сейчас подержанную машину купить несложно. Особенно ему: ни жены, ни детей. Зарплаты хватит. Людей, которые любят занимать себя всякой ерундой, всегда полно. Вскоре у Виктора был целый список покупателей старых машин. Вечером он отпросился с работы пораньше: продавать автомобиль.
        На следующий день Сергею позвонил Вадим. Вера Михайловна чувствовала себя лучше. После завтрака она показала глазами на блокнот и ручку, лежавшие на столике. Сергей примчался. Пригласили Петра Васильевича. Начался трудный урок. Через пару часов на листке все прочитали: "Очень старая зеленая машина". Потом Петр Васильевич ушел на прием, а Сергей с Вадимом и Вера Михайловна до позднего вечера бились еще над одним словом -"супермаркет".
        Когда вымотанная Вера Михайловна уснула, Сергей сказал Вадиму:
        - Она далеко от дома не уходила, как сказали соседи. Рядом с домом, в котором жили Оля Волохова и Петя Соколов, только один супермаркет. Я погнал туда.
        С автостоянки супермаркета разъезжались машины сотрудников. Ничего соответствующего описанию Веры Михайловны Сергей не увидел. Он остановил одного молодого рабочего:
        - Извини, я тут мужика одного ищу. Ездит на очень старой зеленой машине. Не знаешь?
        - Я вообще-то первую неделю работаю. Видел вроде бы какую-то колымагу, но точно не в последние дни. Может, еще что-то про него знаешь?
        - Да нет. Мы случайно с ним встретились, разговорились. Он про одну мастерскую сказал, а я не спросил, где она.
        - А он вообще в магазине работает?
        - Честно говоря, не знаю. Н-да... - протянул Сергей и вспомнил, сколько усилий потратила Вера Михайловна, чтобы они написали слово "супермаркет". - Но думаю, что в магазине.
        - Попробуй утром прийти. Здесь все машины будут.
        - Попробую. Спасибо.
        Парень ушел, а Сергей остался у пустеющей автостоянки. Но это же не может быть так нагло и просто. Вот он, дом Ольги, вот - Никиты. Народу полно. Никто на подобное не решится. Разве что больной, но он бы труп оставил. Его бы уже нашли. Когда же Вера Михайловна напишет фразу до конца? А еще лучше, заговорила бы она. К ней теперь ходит Мария, но какая из нее учительница. Сама ходит и говорит, как привидение.
        * * *
        Григорий Волков, отец Нади, прошедший все современные университеты - налетчик, киллер, бизнесмен, всеми уважаемый олигарх, - пытался, тщательно пережевывая свой полезный завтрак, понять чушь, которую несет Стелла. Надя хочет бросить Марка, сына его партнера, с которым он уже все подготовил для слияния бизнеса? Она влюбилась в сына почтовой работницы и хочет выйти за него замуж? Она из-за этого болеет?
        - Стелла, - терпеливо сказал Григорий, - я что, оставляю тебе мало денег? Ты не можешь пригласить хорошего врача? Только от болезни можно так коверкать свою жизнь и мои планы. Почему ты ничего не делаешь, Стелла?
        - Потому что, Гриша, - раздраженно ответила Стелла, - Надя - взрослый человек. Она имеет право влюбиться в фонарный столб, невзирая на твои планы. Но в данном случае это не фонарный столб. Это очень красивый, умный и добрый парень.
        - Пусть она с ним переспит, - терпеливо сказал Гриша. - Пусть создаст коллектив красивых и добрых парней, которые будут плясать под ее балконом. Но что за бред ты несешь! Какой, к черту, замуж!
        - У нас возникла вполне человеческая проблема. Ты не можешь ее понять? Я сделала и сказала все, что могла. Давай ты! Ты же такой умный, прямо дипломат!
        - Да, - не очень уверенно заявил Гриша. - Я скажу: ни в коем случае. Или я закрываю твой счет. И все. Она выздоровеет.
        - Или прыгнет с крыши, или выцарапает тебе глаза. Или откажется есть и умрет с голоду. Как можно до такой степени не знать собственную дочь? Сказать Наде: "Ни в коем случае" - все равно что поднести спичку к бочке с бензином.
        - Ладно, сейчас сама увидишь, как нужно разговаривать с детьми, - вальяжно сказал Григорий, вытер губы салфеткой и отправился в комнату дочери.
        Надя узнала шаги отца, пока он поднимался по лестнице своей неровной, косолапой походкой. Он остановился у ее кровати, и она прямо посмотрела ему в глаза:
        - Ты о чем-то хотел спросить?
        - Мама сказала, что ты не хочешь выходить за Марка, что ты влюбилась в сына почтальонши.
        - Ну и что?
        - Я подумал, что мама сошла с ума.
        - Знаешь, что у тебя хорошо получается? Думать. Слушай внимательно. Если ты начнешь орать, если ты мне пригрозишь финансовой диетой, если пальцем шевельнешь, чтобы заставить меня сделать не так, как я хочу, я выползу из этого дома на четвереньках. Я сдохну на улице, чтоб все видели. Рожай себе новых наследников.
        - Надя! Что такое! Что за тон! Почему нельзя поговорить, как в нормальных семьях, обсудить, посоветоваться?
        - Потому что счета и недвижимость - это не семья. Потому что у тебя не хватит сердца и ума меня понять. А мама рот боится открыть. Она сама удачно вышла замуж, чего ты и мне желаешь.
        - Ничего себе!.. - растерянно сказал Гриша и вышел из комнаты дочери. Она ведь действительно выглядит совсем больной. И она действительно выползет на четвереньках на улицу. Чтоб все знали, до чего он довел родную дочь.
        Глава 16
        После того как многодетная мать Валя покормила ребенка своей полной молока грудью, взяла деньги, пообещала молчать и ушла, Ирина опять развернула крепко спящего мальчика. Муж был уже на работе. Она рассмотрела каждый пальчик и каждый ноготок, каждый волосок на круглой головке. Какое чудо! Она много лет мечтала о ребенке, но не знала, как пахнут эти малыши - теплом и уютом, как посапывают во сне, как доверчиво раскрывают свои крошечные ладошки. Нужно сказать Толе вечером, чтобы завтра купил в книжном магазине в Москве все, что там есть по уходу за младенцем. Нужно в хорошем московском роддоме найти опытную и небескорыстную медсестру, которая за приличный гонорар и помогала бы, и молчала. Нужно где-то купить кроватку, коляску, пеленки-распашонки. И необходимо подавить страх Толи, которому кажется, что, не сообщив в милицию, они нарушают закон. Какой закон? Нашли у порога, пока оказывали необходимую помощь, время ушло. Почему "Скорую" не вызвали? А может, Ирина не доверяет врачам. Кто им сейчас доверяет?
        В общем, об этом еще нужно подумать. Может, еще идеи появятся. Скажем, у Вали взяли одного ребенка. Она их сама не пересчитывает, а чужие люди - тем более. Или родственница дальняя умерла в другом городе во время родов.
        Дело не в этом. Дело в том, что, прожив вместе восемь лет, Ирина и Толя получили возможность построить настоящую семью. Они с самого начала хотели ребенка, но долго ждали, пока не поняли, что его нет не просто так. Ирина оказалась бесплодной.
        Решиться на усыновление, услугу суррогатной матери могут не все. Так и жили. Внешне благополучно, обеспеченно, только вот у Ирины не осталось ни одной подруги. Она не могла видеть их с детьми. Ирина чувствовала себя нищенкой в доме, где были дети. А Толя... Похоже, он находит утешение на стороне. То есть Ирина точно знает, по какой причине он увольняет или нанимает секретаршу. Его устраивают легкие отношения с женщинами, зависящими от него. Вряд ли он сейчас особо тоскует по детям. Но ему придется полюбить этого малыша, как никого в жизни. Ирина не работала, но профессия у нее была: режиссер Толиной судьбы. Секретарши ее не очень-то волновали, она верила в свою силу. Но она долго ждала, когда начнется настоящая жизнь.
        Ох, настоящая жизнь опять описалась. Ирина развернула мокрую простыню и приложила ее к лицу. Вот оно какое, счастье...
        * * *
        Анатолий Васильев, владелец фирмы средней руки, вышел из своего кабинета, тихонько подкрался сзади к секретарше Зине, печатавшей документ на компьютере, и поцеловал ее тонкую шейку. Девушка жеманно повела плечами, оглянулась и в страшном смущении потупила свои красивые темные глаза.
        "Все время перегибает палку", - подумал Толя. Их взаимная игра требовала от нее проявления скромности. Но вообще она делает вид, будто он ее совратил малолетней. Меж тем Зине было 23 года, ее досье Толя изучил внимательно: там не было ничего похожего на монастырь и пансион благородных девиц.
        - Ты допечатала? - спросил он. - Поедем к тебе?
        Зина ничего не ответила, но ее аккуратное личико изобразило смесь таких ненатуральных эмоций - затаенные желания, подавляемая страсть, ужасный стыд из-за того и другого, - что Толя про себя четко сформулировал главную мысль: "Пора увольнять. Пусть эта самодеятельность достанется кому-нибудь другому".
        В это время позвонил его мобильный телефон. Он немного с удивлением послушал и сказал:
        - Ира, ты же знаешь, у меня в это время полный завал. Как я могу все бросить и приехать? Ох! Господи, я так заработался, что забыл, честное слово. Конечно, как же ты одна с ним! Сейчас еду. Говори быстро, что купить.
        Зину поразило, как изменилось выражение лица ее босса. Что там придумала его женушка? Они виделись мельком пару раз, но каждая прочитала другую, как открытую книгу.
        - Извини, детка. Мне нужно срочно ехать домой. Жена больна, - сказал Толя.
        - Но она же не одна, - недовольно проговорила Зина.
        - Что значит не одна? А с кем, по-твоему?
        - Ты сказал: "Как же ты одна с ним".
        - С флюсом, дурочка. У нее всю щеку разнесло. В аптеку выскочить не может.
        - Да, флюс - это, конечно, болезнь с летальным исходом, - насмешливо произнесла Зина.
        - Да что ты понимаешь! Ты знаешь, я тебя не за глубокие познания в медицине взял. Флюс - это реальная возможность заражения крови, между прочим.
        - Но она как-то целый день терпела, а как мы ко мне собрались...
        - Мы еще не собрались, - внес ясность Толя. - По моим наблюдениям, тебе еще полагалось стесняться не меньше чем полчаса. Так что ничего не сорвалось. Просто твоя врожденная скромность победила.
        Он собрался и быстро пошел к выходу. Зина не вынесла и произнесла голосом, полным злобы:
        - Пробросаешься.
        Толя не оглянулся. Он только подумал: "Давно надо было уволить".
        Зина открыла в компьютере адрес квартиры и дачи босса. "Если завтра это повторится, надо бы взглянуть, что там за флюс такой".
        * * *
        Вместо свадебного платья Надя заказала себе нечто вроде наряда для фуршета - из очень красивого и дорогого шелка, бледно-желтое, облегающее и короткое. Такое платье не должно растревожить Никиту, которому до сих пор снится Оля в белом подвенечном наряде.
        Свадьбы не устраивали. Даже родителей не взяли в ЗАГС. Потом вдвоем погуляли по городу и приехали к Лене, чтобы там провести свою первую брачную ночь. Лена испекла яблочный пирог, купила бутылку шампанского и мороженое. У нее все валилось из рук. Они сели на кухне, за маленьким круглым столом, стали говорить о кино, эстраде, политике. Надя очень хвалила пирог, Никита улыбался, встречаясь с матерью взглядами. Потом Надя принимала душ, Никита курил на балконе, а Лена постелила свежее постельное белье на его диван, перенесла свою раскладушку на кухню.
        Надя вышла, завернутая в банное полотенце, близко подошла к Никите и прямо, настойчиво заглянула в глаза. Он кивнул, мол, все в порядке. Перед тем как погасить свет, Никита убрал в ящик стола Олины фотографии. В темноте на него сразу обрушилась страсть Нади. А сам он в свою первую брачную ночь был вежлив, очень стараясь не обидеть Надю.
        На рассвете Лена проснулась от звука льющейся воды. Она подумала, что забыли закрутить кран, открыла дверь и увидела сына, сидящего на бортике ванны и сжимающего руками виски.
        - Ники, мальчик мой, поздравляю, - сказала она. - Ты стал женатым человеком. Взрослым человеком. Женатые люди сильнее и защищеннее одиноких. Она тебя очень любит.
        - Да, - ответил сын и посмотрел на Лену своими прекрасными глазами, в которых не было ни радости, ни надежды, ни желания жить.
        Лена не выдержала и заплакала. Никита молча взял ее за руку:
        - Не надо, мама. Мы с тобой вместе. Я никогда тебя не оставлю.
        - Но ты должен быть счастливым.
        - В каком законе это написано, мамуль? У всех получается по-разному. Иди спать. Я тоже сейчас пойду.
        Он скользнул под одеяло. Надя лежала с открытыми глазами.
        - Дорогой мой, - сказала она, - ты не должен стараться меня полюбить или очень захотеть. Просто согласись с моей любовью.
        - Конечно, - ответил он. - Не беспокойся ни о чем. Все будет хорошо.
        Он поцеловал ее - в первый раз за всю ночь. Она сдержала слезы и подумала: "Как это ужасно, что ему от меня ничего не нужно. Я бы сделала для него что угодно ради мимолетного, легкого поцелуя".
        * * *
        Сергей всерьез взялся за работников супермаркета. Он приставал с самыми разными вопросами то к одному, то к другому. Работал под бездельника и болтуна, которому интересно, где живет незнакомый человек, на каком транспорте добирается на работу, сколько времени тратит на дорогу, сколько денег получает. Он ходил вокруг автостоянки. Там были подержанные машины, были зеленые. Но четкое определение "старая зеленая" не подходило ни к одной.
        К Сергею уже направлялся охранник супермаркета, когда зазвонил мобильный телефон. Он отошел в сторону. Звонил Слава Земцов:
        - За Кольцевой дорогой нашли сброшенную с обрыва в реку машину. Пролежала там немало. Номера аккуратно сняты.
        - Старая зеленая?
        - Теперь уже старая болотная. Может, кто-то просто избавился от ненужной развалюхи. Может, не просто.
        - Да, все может быть. Допросить бы развалюху.
        - Попробуем. Эксперты выжмут, что можно.
        - Может, где-нибудь неподалеку номер зарыт?
        - Поищем. Но, говорю, времени немало прошло.
        - А сколько примерно? Месяц, два?
        - Больше. Возможно, не меньше года.
        - Может, десять месяцев? Столько, сколько прошло после исчезновения Оли Волоховой? Или после убийства школьника и покушения на учительницу?
        - Сережа, мысли разумные, только ответ найти тяжело.
        - Заговорила бы наша учительница.
        - Смотри, как бы не прикончили ее, пока не заговорила.
        - Значит, ты согласен со мной, что эти преступления связаны?
        - А что тут можно исключать?
        Глава 17
        Мария внимательно смотрела на Веру Михайловну.
        -Скажите "А", скажите "МА"...
        Они занимались уже больше часа. Слоги уже получались. Какие-то простые слова - тоже. Но разговор по-прежнему невозможен.
        - Я - мама Оли Волоховой, - сказала Мария. -Девушки из вашего дома, которая пропала. Мы надеемся, что вы что-то знаете. Возможно, нападение на вас с этим как-то связано. Я могла бы задавать вопросы, а вы просто кивать - "да" или отрицательно - "нет". Например. Вы ведь узнавали, не видел ли кто-нибудь Олю в тот вечер?
        Глаза Веры Михайловны стали тревожными, взгляд - напряженным. Она вдруг закашлялась, начала задыхаться. Мария нажала кнопку вызова медсестры. Та прибежала, стала щупать пульс, мерить давление. Вошел Петр Васильевич, в руках у него был шприц. Спазм прошел, Вера Михайловна закрыла глаза и ровно задышала. Петр Васильевич повернулся к Марии. Лицо его было сердитым.
        - Вас пускают сюда только для того, чтобы развивать больной речь. А я думаю, вы что-то лишнее сказали и спровоцировали приступ. Все, что связано с нападением, для Веры Михайловны - шок. Этого нельзя касаться, тем более в отсутствие врача.
        - Да, я спросила о своей пропавшей дочери - знает она что-то или нет? Эта реакция могла быть ответом. Она знает, мне так показалось.
        - Следующим ответом на ваши любительские допросы может быть летальный исход. Я допустил ошибку, разрешив появляться здесь частным сыщикам и родственникам других жертв. Рядом с больной должен быть медперсонал, и только.
        - Не прогоняйте меня, - сказала Мария. - Я стараюсь ей помогать. Ваш медперсонал не может целый день находиться лишь у этой кровати. Она для меня - самый важный сейчас человек. Она дочь мою искала. Без вашего разрешения больше ни слова не скажу. Можно я останусь?
        - Да, конечно. Я что, зверь? Я знаю, что у вас случилось. Может, она что-то и знает. Но она очень слаба, страшно потрясена. Мы же не хотим убить ее вопросами?
        - Боже мой! За что Вере Михайловне, Оле, мне послано такое испытание? Я - обычный человек. Вера Михайловна - святая, Оля - ангел. Понимаете, я не верю в то, что Олю убили. Мне уже какой-то труп пытались привезти. Оказалось, чужой. Мало кто верит, что Оля жива. Даже жених ее на другой женился. Но я сердцем чувствую: не могли ее убить. Это такая девочка, такая...
        - Успокойтесь! - Петр Васильевич положил руку на плечо Марии. - Не нужно плакать, тем более здесь. Раз верите - нужно ждать. Я знаю, вам помогают. Не рвите сердце ни себе, ни Вере Михайловне, ни мне. Неизвестность - не приговор. Это всего лишь большое количество вариантов.
        Медовый месяц Надя и Никита проводили на чудесной вилле на берегу океана в Калифорнии. Отец Нади обеспечил им полное уединение, даже прислугу, которая убирала и накрывала на стол, когда они уходили купаться на частный пляж. У Нади было очень хорошее зрение: она и на яркое солнце могла смотреть, не щурясь. Но от красоты Никиты просто слепла. И постоянно гнала от себя мысль о том, что такой подарок судьба не делает надолго.
        Никита в роскоши чувствовал себя точно так же, как и везде: естественно. Оля стала закрытой темой. А в остальном - он был женат на очень преданной ему женщине. Она казалась ему простой, откровенной и чуткой.
        Никита был очень доверчив, а Надя знала правила борьбы за свое счастье, кажется, с рожденья. В такой борьбе для нее не существовало запретных приемов. Но даже такие разные люди, случается, просыпаются в одной постели, завтракают вместе и дарят друг другу свои дни. По вечерам Надя сама набирала телефон Лены, рассказывала ей, как хорошо они отдыхают. Никита добавлял пару фраз: "Все в порядке, мам. Скучаю по тебе".
        В тот прекрасный вечер они ужинали на террасе, и Надя старалась поймать его взгляд, чтобы сказать о своей страсти. Он был в хорошем настроении, они оба очень загорели и окрепли, смеялись и шутили.
        - Как я счастлива, что этот кошмар закончился, - неожиданно для самой себя проговорила Надя.
        - Ты о чем? - переспросил он.
        - Ну что, ты не понимаешь? Ну, как пропала эта твоя Оля, как ты не хотел жить, как я искала ее по моргам, как сама жить не хотела.
        - Надя, - тихо сказал он. - Мне очень жаль, но ты, кажется, не все понимаешь. Это был не кошмар, как в кино. Это было горе, которое сломало мою жизнь. Мы с тобой сейчас сидим и пьем вино на другой ее половинке. Только моя боль не прошла. Я очень хочу, чтобы тебе было хорошо, но тебе придется принимать меня с моим горем. Я не собираюсь с этим справляться. Это все, что у меня на самом деле есть. Прости, но ты должна знать.
        - Я?! Я должна знать, что ты всегда думаешь об этой Оле? Я должна спать с тобой и знать, что ты видишь ее?
        - Если не можешь, то не должна. Ни в коем случае. Ты хороший человек, славная девушка, но я именно потому не хотел на тебе жениться, чтобы не слышать подобных слов. Слушай, давай все исправим. Мне вдруг показалось, что я совершил страшную ошибку. Давай разойдемся, пока не возникли новые проблемы.
        - Что ты говоришь? - еле слышно проговорила Надя. - Разойтись? Из-за такой ерунды... Ой! Из-за такого горя? Да, я заставила тебя жениться на себе. Но я погибала. Я не могу без тебя.
        Она поднялась и упала перед ним на колени. Она прижала голову к его груди, он обнял ее, страдальчески морщась.
        - Ты больше никогда не услышишь от меня ничего подобного. Я не полезу в твою душу! - горячо сказала она.
        - Спасибо, - с трудом выговорил он. - Я схожу на океан, еще разок окунусь, ладно? Не переживай. Все в порядке.
        * * *
        Иногда, по ночам, когда Виктору удавалось споить сторожа стоянки, он приводил Олю в свою квартиру, чтобы она помылась. Дверь в ванную не разрешал закрывать. Мать лежала, слушала, как Оля моется, как выходит на кухню, и боялась, что у нее сердце выпрыгнет из груди. Она вспоминала своего внука, желая подержать его в руках еще хоть раз.
        Однажды она даже решилась заговорить с незнакомой старушкой.
        - Я по телевизору слышала, - сказала она, - что дитенка новорожденного нашли прямо под забором какого-то дома.
        - Это теперь запросто, - тут же среагировала старушка. - Раскидывают детей, как котят.
        - Интересно, а если мать или родня какая захотят его обратно взять? Смогут его найти?
        - Да ни в жисть. Их и продают, и за границу отправляют, и на органы разбирают.
        - Это как?
        - Запросто. Скажем, у кого-то больной ребенок родился, его родители здорового украдут, разрежут на кусочки и подсадят своему - сердце, почки, что хочешь.
        - Не верю я в это, - сказала мать Виктора.
        - Ну и дура, - ответила старушка и понеслась прочь в поисках более понятливых собеседников.
        После ванны Виктор поил Олю чаем с вареньем. Она розовела, пышные волосы обрамляли прелестное лицо, как нимб, и касались таких же пушистых ресниц. Оля дышала с трудом, мысли в голове путались от тоски. Но она была такой красивой, что Виктор не мог долго на нее смотреть. Теперь они разговаривали. Оля пыталась, как бы между прочим, по деталям, по кусочкам узнать дорогу к тому дому, куда Виктор отвез ребенка. Он иногда отвечал на ее вопросы, но чаще отрезал:
        - Я же объяснял: сам смогу найти туда дорогу только на машине. А ты туда не добредешь еще по одной причине: я тебя не выпущу.
        Однажды он обнаружил гантель у нее под доской. Ничего не сказал, забрал, выбросил. Но с тех пор старался не засыпать рядом с ней. У нее окрепли руки и ноги, и в ней живет ярость, как она ни пытается это скрыть. Если он расслабится, она может его убить. Это новое чувство - страх перед беспомощной девушкой, пленницей, - нисколько не уменьшило его чувство к ней. Скорее, наоборот: он понял, что как человек она сильнее его.
        - Хочешь, поспи здесь, на диване, пока волосы не высохли, - предложил он.
        - Нет, - резко ответила Оля. - Веди в погреб.
        * * *
        - В общем, хозяина этой утопленной машины вычислить практически невозможно, - говорил Слава Земцов. - А вот просьбу твою мы выполнили. Поискали вокруг обрыва, с которого ее сбросили. Есть там подозрительная ямка. Сначала ее вырыли, зарыли, потом опять отрыли и, пустую, просто мусором забросали. Что ты об этом думаешь?
        - Думать нечего, - ответил Сергей. - От машины не просто избавились. Ей нашли замену. Похожую старую зеленую машину. Она сейчас ездит с теми номерами.
        - Зачем первую топили?
        - Там могли быть следы преступления. Отпечатки пальцев, пятна крови.
        - Есть идеи?
        - Я могу лишь крутиться вокруг трех слов, написанных Верой Михайловной. Третье слово - "супермаркет". Но там рядом сейчас нет старой зеленой машины. По крайней мере, у работников. Правда, я еще не пытался узнать: может, у кого-то была такая?
        - Очень зыбко. Ты можешь рыть только вокруг работников. А там каждый день сотни посетителей. Кто-то мог приехать всего один раз и увидеть Олю Волохову.
        - Один раз не получается. На Веру Михайловну напали в совершенно другой день, Петю Соколова убили утром после нападения на Веру Михайловну. Раз экспертиза показала, что удары по голове Веры Михайловны и мальчика наносил, вероятнее всего, один человек, значит, он после похищения Оли оставался очень близко, контролировал ситуацию.
        - Экспертиза только не показала, что именно он похитил Олю.
        - Да, но это наша главная версия.
        - Он может не работать в магазине, а просто рядом жить.
        - Конечно. Только Вера Михайловна написала "супермаркет".
        - Она могла иметь в виду, что он там покупает продукты.
        - Могла. Но речь идет о небольшом пятачке. А мы ковыряемся уже скоро год.
        - Ты меня в чем-то обвиняешь?
        - Да нет. На себя злюсь.
        Глава 18
        - Выглядите вы неплохо, - произнес своим властным басом Григорий, глядя на молодых, которые только что приехали из аэропорта. - Даже не верится, что кто-то очень зеленый тут с постели не вставал, ныл и скулил! - Он потрепал Надю по загорелой щеке.
        - Место замечательное, - улыбнулся неотразимый Никита. - Спасибо вам.
        - Ты что, родного тестя собираешься благодарить, как продавца в магазине? - хохотнул Григорий и задержал на Никите цепкий взгляд. "Да, дочка у меня точно не дура. Когда еще среди детей почтальонов найдешь такого парня, за демонстрацию которого можно деньги брать? Если б его еще к делу приобщить, брак может оказаться выгодным. Она тогда за него уцепилась, я боялся, действительно глаза мне выцарапает, как Стелла говорила. Марк, конечно, рядом с ним - чертик болотный. И потом, таких Марков всегда под рукой полно".
        Они обедали, разговаривали, шутили, как сплоченная семья. Вдруг позвонил охранник:
        - К вам Марк Вальцовский.
        Григорий посмотрел на дочь. Глаза Нади сузились и стали колючими.
        - Только его и не хватало.
        - Может, он ко мне по делу? - сказал Григорий. - Правда, действительно не вовремя. Я скажу, что нас нет?
        - А почему? - удивился Никита. - Почему не вовремя? Надя, это же твой приятель. Мы приехали, обедаем. Почему не пригласить?
        Григорий и Стелла задумчиво посмотрели на Никиту. Держится мягко, а характер есть. Если Надя его не ослушается, значит, она ему полностью подчинилась.
        - Как скажешь, - произнесла Надя. - Я просто надеялась отдохнуть после обеда, а Марк так просто не уходит, пока не выговорится всласть.
        - Пусть войдет, - пророкотал в микрофон Григорий.
        Марк вошел, как всегда в последнее время, с кислым выражением лица. Увидев собравшихся, изобразил улыбку:
        - О! Семья в полном сборе.
        - Не то слово, Марик, - ответил Григорий. - Но для тебя место всегда найдется. Мы только начали.
        Марка обслужили, и он обратился к Наде:
        - Вижу, ты неплохо отдохнула.
        - А я не отдыхала, ты не в курсе? У нас с Никитой был медовый месяц. В этом смысле все очень хорошо.
        Губы Марка превратились в узкую полоску. Григорий налил ему вина:
        - Выпей, Марик. Молодые у нас с прибабахом, как говорится. Ни свадьбы, ни родителей при регистрации, ни друзей. Так что используем то, что нам остается.
        - За тебя, Марк, - поднял свой бокал Никита. -Уверен, мы будем друзьями.
        Марк почти испуганно посмотрел в большие, невероятно красивые глаза своего счастливого соперника. "Парень очень необычный, - как всегда, трезво подумал он. - Даже Гриша под него стелется. Мне дуться просто смешно".
        - За вас, - поднял Марк бокал. - За ваше счастье.
        * * *
        Зина доехала на такси до загородного дома своего шефа. Вокруг участка была узорчатая ограда. Она устроилась у дерева с широким стволом, ей хорошо были видны двор и терраса. Анатолий все время топтался во дворе, подметал дорожки, развешивал белье на площадке. Потом в незапертую калитку вошла толстая деревенская тетка. Ирина выскочила на крыльцо и обрадовалась ей, как родной маме. Тетка ушла через двадцать минут. Зина хорошо видела, как она укладывает в карман фланелевого халата под курткой то, что могло быть только деньгами. После этого Ирина и Анатолий суетились на террасе, окна которой были завешены кружевным тюлем. Возились, нагибались, разгибались. Пару раз Зине показалось, будто они поднимают какие-то пакеты. "Че это они делают? - удивилась она. - Не иначе - торгуют чем-то, что на террасе держат". Один раз Ирина вышла во двор, остановилась совсем близко у ограды и глубоко вздохнула. Зина не поняла, хорошо ей или плохо, но то, что флюса не было, видно было даже одним глазом.
        - Сволочь, - тихо прошептала Зина, сама не зная, кого имеет в виду: Ирину или Толю. Оба хороши.
        Надо приехать в будний день. Дождаться, когда Ирка в магазин выскочит, и посмотреть, что это они на террасе прячут. Да и в дом можно влезть. У них мания - окна не закрывать. Такой вывод Зина сделала, когда однажды Толя привез ее сюда, когда Ирина поехала в тренажерный зал.
        Зина побрела к шоссе и через некоторое время поняла, что движется не в ту сторону. Машины пролетали мимо. Прохожих почти не было. Случайно Зина свернула на узкую дорожку и вдруг оказалась в лесу. Ее сразу охватила паника: чащи она боялась с детства. Выскочила на какую-то дорогу и стала отчаянно голосовать. Одна машина затормозила рядом с ней. Это был фиолетовый "Бентли". Водитель открыл ей дверцу:
        - Похоже, вы заблудились.
        - Ничего не похоже! Я блуждаю по кругу уже больше часа!
        - И куда вам нужно?
        - Да к любому метро.
        - А какая конкретная станция вас интересует?
        - "Красные ворота".
        - Нормально. Довезу.
        Черт! Какая шикарная тачка! Парень, конечно, не блеск. Но вообще это приключение!
        - Как вас зовут?
        - Зина, - стрельнула черными глазками девушка.
        - Меня - Марк, - солидно представился парень.
        - Очень приятно! - Зина вспомнила свой коронный номер и жеманно потупила глаза.
        - Может, заедем куда-нибудь? Здесь есть небольшой ресторанчик. Там всегда есть хорошее шампанское.
        - Я вообще-то...
        - Понимаю. Днем не пьете. С незнакомыми тем более. Но дело в том, что перед тем, как посадить вас, я думал о том, как жизнь выстраивает для нас исключительные ситуации.
        - А почему вы об этом думали?
        - Это длинная история. Так, может, создадим такой случай? Я, впрочем, не настаиваю.
        - Создадим, конечно, - Зина испугалась, что он передумает.
        * * *
        - У охранника одного была старая зеленая машина, - проговорил на ходу грузчик супермаркета. - Загнал ее, купил поновее - синюю "Ладу". Виктор Николаевич его зовут. Он в вестибюле работает, кажется, как раз сегодня его смена.
        Сергей вошел в вестибюль и сразу увидел невзрачного человека среднего возраста в черной форме. Подошел к нему:
        - Извините меня, я тут уже со всеми, наверно, разговаривал, теперь к вам. Я частный детектив, вот удостоверение. Дело в том, что одна учительница-пенсионерка из ближайшего дома пошла вечером в магазин - а ходит она только сюда - и домой не вернулась. Нашли за Кольцевой дорогой с пробитой головой.
        - Когда же это случилось?
        - Давно. Месяцев десять назад, не меньше.
        - А, вспоминаю. Говорили у нас об этом случае.
        - Может, вы знаете больше, чем другие? Охрана все-таки. Не замечали групп хулиганистых подростков, может, еще кто-то тут сшивается?
        - Тут многие сшиваются. Но как я могу с тем случаем связать? Да еще времени столько прошло.
        - А вы эту учительницу не знали?
        - Да нет! Нам тут не за старушками надо приглядывать.
        - Вы понимаете, какая странная вещь: утром после нападения на учительницу мальчика убили из того же дома. А примерно за неделю-две до этих событий девушку похитили. И никаких следов. Я просто говорю с вами, как с коллегой. Как вы думаете, это связанные события?
        - Да нет, конечно. Если связывать всех пострадавших в одни сутки и в одном районе, можно такую головоломку придумать! А все просто. Бандитов много развелось, бомжей, пьяниц. Вот вам заказали дело, вы ищете, а милиция не ищет никого.
        - Интересно, чем же она занимается?
        - Как все. Деньги сшибает. Я тут вижу, как у магазина бабулек с квашеной капустой трясут. Им не до убийц.
        - Да, какой-то смысл в этом есть. А мне надо искать. Я квашеную капусту не люблю.
        Виктор Николаевич вежливо засмеялся. Сергей вдруг пристально посмотрел ему в глаза. Забегали глазки-то. Впрочем, этот фокус всегда приводит к одному результату. Может, он что-то слышал. Может, кого-то из пострадавших знал, но боится признаться. Но главное - он продал старую зеленую машину и купил другую.
        - Ладно. Извините. Пойду я. Совсем вас заболтал. Придется ждать, пока учительница не заговорит. Может, что-то расскажет.
        А вот это уже другое дело. Сергей поймал сосредоточенный и внимательный взгляд Виктора.
        Сергей вышел из магазина, зашел за угол и позвонил Славе Земцову:
        - Слава, привет. Нашел типа из супермаркета, который продал в интересующий нас период старую зеленую машину и купил другую. Охранник, кстати. Пообщались. Держится спокойно, естественно, ничего не знает, но была какая-то реакция на мои слова о том, что Вера Михайловна когда-то заговорит. Посмотрел не так.
        - Сережа, а тебя, случайно, по балде не ударили? Ты зачем такие вещи посторонним сообщаешь? Сам же предупреждал: в случае чего не выживет.
        - Но я же не сказал, что она заговорила. Короче, я тебе фамилию этого охранника через пару минут скину. Можем быстро узнать, кому он продал машину, у кого купил? И эту, проданную, хорошо бы осмотреть. Если номер от другой, утопленной, это определить можно.
        - Все сделаем. Но работаешь ты, честно скажу, как пионер-следопыт. Прешь напролом, разговоры дурацкие заводишь.
        - А как, по-твоему, надо работать?
        - Скажу. Узнал, что он сменил машину в интересующий нас период, так последи за ним.
        - И приведет он меня к красной девице? Слава, тип замкнутый и не дебил при этом. Он никуда не приведет.
        - А вдруг ты его спугнул?
        - Это другой вопрос. Тут я присмотрю. Ты только вовремя присоединись.
        * * *
        Марк и Зина лежали на очень большой кровати, и она глаз не могла оторвать от обстановки, вещей. Ничего себе попутчик! Да это ж прямо олигарх какой-то!
        Марк облокотился на руку и внимательно смотрел на девушку. Приятное лицо, нормальная фигура, довольно красивые черные глаза, только блеск в них, мягко говоря, не романтический. Алчный блеск. Таких девиц он видел стаями в дорогих ресторанах, клубах. Она ни в коем случае не проститутка, уровень повыше, видимо, где-то служит. Да еще скромницу изображает. Вот, заметила его взгляд, прикрыла простыней голую грудь и смущенно закусила губку. Лицемерка.
        Он сравнивал Зину с Надей. Зина более хорошенькая, но Надя - личность, в ней есть власть и сила, а эта... Разве что затащить в постель с тоски.
        Он не был уверен, что поступил правильно, пригласив ее домой. Здорово расстроился, увидев Надю с Никитой. Он и сейчас, вспомнив свой обед в доме Волковых, готов был локти кусать с досады. Как же это все было... Похорошевшая, раздраженная Надя, которая теплела, лишь глядя на своего красавца, Григорий в роли счастливого отца и тестя, Стелла со спрятанной хитрой улыбкой. И он сам в этой компании, нужный всем, как прошлогоднее дерьмо. Еще этот принц его приветил. Бокал за дружбу поднял. Кто ж с такими дружит? За такими или мантию носят, или киллера нанимают, чтоб покончить с этой неземной красотой, раз у него самого ничего не вышло с самоубийством. Может, он и не собирался умирать? Интерес, внимание к себе привлекал? Вот Надя полетела, как бабочка на огонь. Нет. Судя по тому, что Марку известно, этого Никита предвидеть не мог. Хотя с такой внешностью можно было жену и побогаче Нади найти.
        Жизнь научила Марка быть патологически недоверчивым. Он во всем видел скрытые замыслы и с увлечением их разгадывал. Но сейчас чувствовал себя паршиво еще и потому, что не обнаружил в Никите ничего похожего на лицемерие, игру. Марку показалось, что это искренний парень, которого Надя просто взяла за горло. Чертова баба!
        - И как же ты оказалась там одна, без машины, не зная, куда идти? - спросил он у Зины.
        - Ой, сослуживица у меня заболела. Я у нее один раз была, взяла такси и поехала, показалось мне, что я место узнала, дом похожий. Такси отпустила. А дом не тот, и куда идти - не знаю.
        - Как же ты поехала, не позвонив, адрес не узнав?
        - Конечно, позвонила, все записала. Только бумажку, видимо, дома оставила.
        - Странная история. И где же ты работаешь?
        - В фирме одной. По ремонту.
        - Кем?
        - Секретарь-референт начальника.
        - Понятно. А сослуживица кем работает?
        - Она... Ну, она его заместитель. Просто одна живет, я помочь хотела.
        - Болезнь тяжелая?
        - Флюс. Мне сказали, бывают всякие последствия.
        - А зачем ты мне врешь? Я ведь на тебе жениться не собираюсь. По большому счету, мне все равно, кого ты за городом искала.
        - Я вру? Ты что! Как ты можешь так говорить?!
        - Ладно. Проехали. Посмотри на эту дверь. Если из нее выйти и пройти по коридору налево, будет лестница. Спустись по ней. Там столовая, бар. Возьми бутылку виски и пару стаканов.
        В глазах Зины метнулось смятение. Хорошо ли, что он ее за выпивкой посылает, как девку с улицы?
        - Да не напрягайся так, - улыбнулся Марк. - Мне просто встать лень. Да и тебе хочется квартиру посмотреть.
        Зина подняла с пола свой свитер и надела его на голое тело. Потом пошла к двери, босыми ногами по пушистому ковру. Марк разглядывал ее ноги и думал: что ей сказать, чтобы она ушла, когда принесет виски? Ах да! Был звонок. Сейчас приедут родители.
        Глава 19
        Виктор провел рукой по щеке Оли, шее, груди. Почувствовал, как все ее тело напряглось. Едва терпит.
        - Я не привык говорить красивые слова, - с трудом произнес он. - Но ты необыкновенная. Цветок чудесный.
        Оля устало взглянула в его глаза:
        - Ты чего-то от меня хочешь?
        - Да я просто зашел. Холодильник тебе завтра привезу. У меня график работы меняется. Могу не появляться пару дней. Но еда у тебя будет. Ты знаешь, где электроплитка стоит. Включать-то ее умеешь?
        - Вилку в розетку, что ли? Я школу с золотой медалью закончила, в институте учусь. Училась.
        - Да я не о том. Беспокоюсь, чтоб выключила вовремя. Проводка тут не очень.
        На самом деле Виктор думал, что, возможно, лучшим выходом было бы посадить Олю в машину и уехать куда глаза глядят. Затаились бы где-нибудь в глухой деревне. Но ведь она сбежит при любом удобном случае! Конечно, в деревне наверняка придется найти дом с погребом. Только ему ведь нужно не для бочки с огурцами. Требуется особая изоляция, условия для существования, запоры, свет, тепло. Пока он будет с этим возиться, где Олю держать?
        Как спрятать? В деревне могут жить три человека, но носы свои во все сунут.
        - А что, если я увезу тебя в какую-нибудь тихую деревню, где воздух чистый? - на всякий случай спросил он.
        - Ты меня отсюда вытащишь только в тот дом, куда ребенка отвез.
        - Мы поедем, я же сказал. Только время не подошло.
        - Время и сейчас можно найти.
        - Найти... Ты что, не понимаешь, что сама во всем виновата? Как тут ребенка искать, если ты сразу вырываться начнешь, кричать, милицию звать?
        - Нет. Если мы поедем в тот дом, я сразу пойму. А вдруг мальчик еще там? Не бойся. Там я как раз кричать не буду. Я своего сына буду забирать.
        Виктор встал и начал одеваться. Ситуация почти безвыходная, даже если допустить, что частный детектив приходил к нему случайно. Первый раз случайно. А потом нюхать начнет, узнает о проданной машине. Училка эта того и гляди заговорит. Оказалось, ее здорово пасут. Частный сыщик - это не милиция. Ему, наверно, кто-то заплатил. Нужно срочно узнавать, что за ситуация в больнице. Нужно постоянно оглядываться: нет ли за ним "хвоста". И что-то придумывать с Олей. Срочно. Он встал перед нею и повторил:
        - Завтра привезу холодильник и запас продуктов.Она вдруг быстро поднялась и положила руки ему на плечи. Он не успел удивиться, как ее маленькие ладошки крепко сжали его горло. Он оторвал их и закашлялся.
        - Ты помнишь, что я убью тебя, если ты не вернешь малыша?
        Виктор застегнул куртку и неуверенно, невнятно произнес:
        - Нервы это все. Обстановка, роды. Если бы ты согласилась просто жить где-нибудь со мной, я бы решил все проблемы. На работе тоже. А так - ты только хуже делаешь.
        - Я ничего пока не делаю. Я сижу в этой дыре, не разрешаю себе умирать и жду. Ты понял?
        - Да. Я попробую разрулить, я стараюсь придумать...
        Его трясло, когда он бежал из погреба в квартиру. Там ему стало еще страшнее. Здесь он открыт. В дверь позвонят, мать откроет, и все, пожалуйста, налетай, кто хочет.
        * * *
        Сергей и Слава разбирались в информации о продаже и покупке машины охранника супермаркета Виктора Николаевича Смирнова, когда Славе позвонили с проходной.
        - Никита Иванцов? А кто это? Я не вызывал.
        - Это жених Оли Волоховой, - вскочил со стула Сергей. - Пригласи его.
        - Пусть идет, - сказал Слава и положил трубку. - А на кой он нам сдался? Ты говорил, он женился. Мы что, перед ним отчитываться должны?
        - Ну, мало ли, - рассердился Сергей. - Вдруг информация. Вдруг намек на нее. Да и просто посмотреть интересно.
        Никита вошел, поздоровался и сказал:
        - Я не знаю, кто из вас Вячеслав Земцов.
        - Он, - кивнул Сергей на Славу. - А почему он вас интересует?
        - Я говорил с Марией Волоховой, матерью моей пропавшей невесты. Она сказала, что дело Оли еще не закрыто, ее ищут.
        - Как может быть закрыто дело, если человек не найден ни среди мертвых, ни среди живых? Вот, можете познакомиться с частным детективом, которого нанял отец Оли. Мы, собственно, этим и занимались сейчас. Я - Сергей Кольцов.
        - Рад познакомиться, - Никита пожал Сергею руку. - Есть какие-то новости?
        - Для нас каждая мелочь - новость, - сказал Сергей. - Но, к сожалению, ничего такого, о чем стоит информировать близких. Впрочем, вы уже женились на другой, как нам сообщили.
        - Какая разница, - махнул рукой Никита. - Так получилось. Я ни во что не верил. Но сегодня ночью вдруг проснулся и подумал: если Олю не нашли среди мертвых, значит, есть надежда. Еле дождался утра, побежал к Марии, она дала телефон. Я пришел не вопросы задавать, я хочу предложить свою помощь. Я знаю, как в милиции тяжело с кадрами, у частных детективов тоже, видимо, много проблем. Готов делать все, что скажете.
        - Вот я и думаю, что же сказать, - сказал Слава. - Для наружного и любого наблюдения вы категорически не подходите. Очень уж заметны.
        - Но вообще, - подхватил Сергей, - не найти применения такому парню было бы непрофессионализмом с нашей стороны. Вот только жена не будет возражать?
        - Нет, - уверенно ответил Никита. - Она все знает и понимает.
        - А! Вот старческий склероз! Вы, видимо, женились на той девушке, которая сама по моргам трупы неопознанные искала? Мы с нею и Олиным отцом ездили в тот морг, где накладка произошла.
        - Да, это Надя.
        - Отважная девушка.
        - Да.
        - А найти вы хотите Олю? - сочувственно спросил Слава.
        - Конечно. Оля для меня все. Жизнь.
        - Вот на хрена, скажи мне, Серега, люди все так запутывают? - повернулся Слава к Сергею.
        - Не наше дело, - спокойно ответил Сергей. - Есть масса возможных причин. Но дело такому гарному парню я найду. Только тут, как в армии: вставать в любое время суток по сигналу и мчаться в указанное место. Да еще делать то, что скажут.
        - Нет проблем. Буду вам страшно признателен.
        - Одно условие: выезд на задания без жены.
        * * *
        Виктор пришел в больницу в приемные часы, надел на входе бахилы и направился на этаж, где лежала Вера Михайловна. В пластиковом пакете лежали три пачки сока. Он двинулся с другими посетителями по коридору и вошел в палату. Старушка была одна и спала. Он бесшумно дошел до кровати и остановился, глядя на бледную, беспомощную и такую доступную шею. Прислушался. В коридоре разговаривали с родственниками ходячие больные. Виктор подошел к окну, приоткрыл его и бросил на газон, как можно дальше, пакет с соком. Затем достал из кармана матерчатые перчатки. Натянул их. Дверь вдруг открылась. Виктор успел спрятать руки в карманы.
        - Вы кто? - тихо, чтоб не разбудить Веру Михайловну, спросила худая, изможденная женщина.
        - Сосед, - шепотом произнес Виктор. - Вот навестить пришел.
        - Что-то я вас не припоминаю. Может, вы меня знаете? Меня зовут Мария Волохова.
        - Да нет. Я мало кого знаю. Рано ухожу на работу, поздно возвращаюсь.
        - Может, дочь мою знаете, Олю Волохову?
        - Олю? Девочку? Нет, к сожалению. Детей я вообще не вижу. Они спят, когда я прихожу.
        - Оля - взрослая девушка. Но это сейчас неважно. Я прошу у вас извинения, но Веру Михайловну мы будить не станем. Ей очень трудно заснуть.
        - Конечно, - с облегчением проговорил Виктор. -Я приду в другой раз.
        - Вы о ней так беспокоитесь?
        - Она меня учила когда-то. Конечно, я был потрясен, когда узнал...
        Он быстро выскользнул из палаты и направился к выходу из отделения.
        Мария склонилась над Верой Михайловной, прислушалась к ее дыханию. Затем села на стул рядом с кроватью и застыла, сложив руки на коленях. Она всегда брала с собой книги, покупала газеты. Пользовалась ими, когда учила Веру Михайловну писать и говорить. Но сама для себя не прочитала ни строчки с той ночи, когда пропала Оля. У нее и мысль, казалось, осталась одна: дочь исчезла.
        Минут через пятнадцать в палату заглянул Вадим.
        - У вас все в порядке? - прошептал он. - Никто не приходил?
        - Сосед какой-то. Я его не знаю. Говорит, учился когда-то у Веры Михайловны.
        - Как зовут?
        - Я не спросила.
        - Надо спрашивать. Как выглядел?
        - Выглядел? Да никак.
        - С апельсинами?
        - Без.
        - Все равно. - Вадим выбежал из палаты, быстро прошел по коридору, разглядывая каждого посетителя, покрутился в очереди у гардероба, потом выбежал во двор, заглядывал во все лица. Но часы приема только начались. Никто не уходил. Некого было догонять. Того, первого посетителя с апельсинами, которого обнаружил у палаты Веры Михайловны заведующий отделением, больше ни разу не видели. Возможно, это был он. Петр Васильевич тоже не сумел его описать.
        * * *
        К ужину Надя пригласила мать Никиты. Лена изо всех сил старалась скрывать, как потрясена роскошью, в которой теперь живет ее сын. Григорий заметил это, наслаждался, оказывал Лене знаки внимания, как равной. Да, так изменилась его жизнь. Когда-то менты об него ноги вытирали и карманы выворачивали, а сейчас равных ему очень мало. Но дело не только в том, что он хотел удивить Лену. Как ни крути, но он должен был себе признаться, что пытается заслужить хорошее отношение зятя. У него появились для Никиты серьезные предложения, но он пока не решался на разговор. Всякий раз, когда Григорий встречался с Никитой, он восхищался. Такое обаяние, благородство и рассудительность - если бы это можно было оценить в долларовом эквиваленте! А почему, собственно, нет? Все стоит денег.
        После ужина Стелла принесла из кухни упакованные пакеты со всякими деликатесами. Ошалевшая Лена даже не сопротивлялась. Никита проводил мать до машины, уложил пакеты на заднее сиденье, обнял ее, прижав свой лоб к ее лицу. Он так делал с детства.
        - У тебя все хорошо? - спросила Лена.
        - Да. Я хотел сказать: я встречался с мамой Оли. Она сказала, что дело не закрыто. Ну, понимаешь, ее не нашли среди мертвых. Там следователь хороший, а отец Оли еще и частного детектива нанял. Я с ними познакомился.
        - Что они сказали?
        - Они согласились, чтоб я им помогал! Представляешь?
        - Нет. Чем ты можешь помочь? Ты ничего не знаешь.
        - Да, но они могут что-то узнать и скажут мне, что делать.
        - Мальчик ты мой! К тебе здесь так хорошо относятся. Такой поворот может все изменить.
        - Ко мне станут относиться хуже? Из-за того, что я хочу помочь найти Олю? Во-первых, я так не думаю. Чего тогда стоит это отношение? Во-вторых, мама, какая разница? Сегодня в моей жизни появился смысл. Я опять надеюсь.
        - Господи Боже мой! Что ж ты не взрослеешь! Жене и ее семье нужно, чтобы любили только ее, чтобы искали только ее, когда она в ванную пойдет или в сад. Я прошу тебя: не говори о своих поисках Наде.
        - Мамуля ты моя милая! Тебя, наверно, много обижали, ты никому и не веришь.
        - Я всегда хотела, чтобы ты делал, что хочешь. Знала, что плохого не пожелаешь. Но сейчас лучше бы ты меня послушался.
        - Ладно, ну что ты сразу переживаешь! Пока и говорить-то не о чем.
        - Вот именно.
        Когда Никита вернулся в дом, Надя была уже в спальне. Он поднялся, принял душ, лег рядом. Она горячо обняла его и прижалась всем телом.
        - Я хочу тебе сказать, - прошептала она прямо ему в ухо. - Не предохраняйся сегодня. Давай ребенка родим. Представляешь, у нас вырастет сын - такой, как ты.
        - Конечно, - поцеловал он ее в щеку. - Но только рано еще. Я ведь не зарабатываю. Подожди чуть-чуть. Не надо говорить, что у твоего папы денег на всех хватит. И потом, знаешь, я сказать хотел. Я в милицию сегодня ходил.
        - Зачем?
        - Оказалось, дело Оли не закрыто. Наоборот, кроме следствия, там еще частный детектив работает. Он говорил, ты его видела.
        - Да, в морге.
        - Я помощь предложил. Они ее приняли. Представляешь?
        - Нет. Не представляю. Как ты бегал по милициям и бывшую девушку искал. Как предлагал свою помощь - мальчика на побегушках, что ли? Ты умный человек, но у тебя явно мозги переклинило. Ты женат. Олю твою бывшую давно убили, и далеко не все трупы находят. А я? Как к этому должна относиться я?
        - Честно. Мы в трудную минуту протянули друг другу руки и поженились. Чтобы, как нам сказали, в горе и радости друг друга поддерживать. Ты должна понять: если чужие люди еще ищут Олю, значит, надежда реальна. И я должен быть там.
        - Когда ты так говоришь, я жалею, что в ту ночь убили Олю, а не меня, - сказала Надя и повернулась к нему спиной. Так они пролежали до утра - не закрывая горячих от бессонницы глаз.
        Глава 20
        Зина с утра положила документы на стол Анатолия и застыла, потупив глаза. На этот раз выражение лица было оскорбленным.
        - Как дела? - рассеянно спросил он, подписывая бумаги.
        - Ну как! - с пафосом сказала она. - Переживала всю ночь из-за болезни твоей жены.
        - Я так понимаю, это сарказм. Но она на самом деле плохо себя чувствует.
        - Флюс? К врачу ходили?
        - К себе вызывали. Антибиотики и все такое.
        У Зины был шанс спокойно выйти. Но переполнявшая ее злоба оказалась сильнее.
        - Говорили мне, что все вы, кобели, одинаковые, но я думала, что нормального человека встретила. Всю себя тебе отдала. А он врет прямо в глаза и не морщится! Ты думаешь, пользуешься мной, как хочешь, а с тебя никакого спросу? Не выйдет у тебя через меня, как через половик, переступать!
        - Что ты несешь? - поднял глаза Толя. - Экая дурь из тебя вдруг полезла! Чем я таким особенным пользуюсь, через что переступаю и когда, например, врал?
        - Нет у нее флюса! - завопила Зина. - Бегает она, как лошадь, по участку, скачет по террасе, тюки какие-то перекладывает. Не нужны ей антибиотики! Ты меня просто развел!
        - Фу, какая же ты вульгарная дура. Ты что, следила за нами? Садись и пиши заявление об уходе. Я больше не собираюсь платить зарплату такой головной боли.
        - Какое заявление? Я свои права знаю!
        - Ух ты! Не хочешь по собственному желанию, я завтра у тебя такую служебную ошибку найду, что тебя никуда не возьмут.
        Зина, не найдя больше слов, выскочила из кабинета с пылающим лицом. Она долго сидела за своим столом, дрожащими руками перекладывая бумаги из одной стопки в другую. И вдруг увидела, что перед ее столом стоит Анатолий.
        - Давай спокойно поговорим, - сказал он. - Что тебе померещилось? Какие тюки? Кто бегал по участку? Ирина?
        - Не знаю, какие тюки, - всхлипнула Зина. - Я ничего не видела. Суетились вы чего-то. Ирина просто выходила во двор, я ее близко разглядела. Какая-то тетка к вам приходила. Ты белье развешивал. Я поехала просто, чтоб тебя увидеть. Соскучилась. А ты...
        - Ясно. Соседка к нам действительно заходила. Белье Ирина стирала, я развешивал. А на террасе мы просто старые вещи разбирали. Не думал я, что ты способна наброситься на меня, как мегера. Из-за чего?
        - Я не мегера! - Зина аккуратно вытерла слезу со щеки. - Я просто подумала: зачем мне врать?
        - Не помню, почему и что именно я тебе сказал, но ты же должна понимать, что я - женатый человек. Мне жене помогать надо. Может, я просто не хотел тебя ранить?
        Зина вышла из-за стола и бросилась Анатолию на грудь.
        - Прости меня. Я не следила. Я действительно хотела увидеть тебя, рукой помахать и уйти. А сейчас что-то нашло. Ты же не всерьез насчет заявления?
        - Нет. Работай. Только больше так никогда не делай.
        Анатолий вошел в кабинет и глубоко задумался. Черт! Вляпался! Именно сейчас. От нее теперь нужно как-то аккуратно избавляться. Она же адрес знает и в злобе на что угодно способна.
        * * *
        Позвонил Слава Земцов:
        - Сережа, мы нашли машину, которую продал охранник супермаркета Смирнов. Эксперты считают, что номер с другого автомобиля. Похоже, с утопленного.
        - Слушай, - ответил Сергей. - А что, если его взять по подозрению? Попытаться расколоть?
        - Может не получиться. Тогда придется выпустить, а он даже имеет право пожаловаться. Следов мы можем нигде не найти. Да и где их искать? Если допустить, что это он совершал преступления, все следы были на утопленной машине. То есть они смыты.
        - Значит, наружка?
        - Ты вроде сам собирался присматривать.
        - Да, но он меня теперь знает. И не круглосуточно же мне его пасти.
        - Ладно, что-то придумаем. Сейчас адрес пробью, узнаю, с кем живет, перезвоню. Пока ты за ним ухаживаешь, больше некому.
        - Ладно, я как раз еду в супермаркет.
        Сергей не успел нажать отбой, как опять раздался звонок. Вадим:
        - Сережа, к Вере Михайловне в часы приема приходил какой-то тип. Я вышел буквально на пару минут, и Мария отлучилась. Но она его застала. Он соседом представился, но она его не знает. Имени не спросила. Вера Михайловна спала. Будить ее Мария не разрешила. Он свалил. Я пытался догнать, но уже никого не было. То есть никто не уходил. Все только приходили.
        - Значит, ты не на две минуты отлучился.
        - Да, но я кое-что сделал. Нашел на газоне под окном Веры Михайловны три пачки сока в пластиковом пакете.
        - Так. Пусть Мария никуда не выходит. А ты вези сок к супермаркету. Я буду там минут через пятнадцать.
        Они встретились за углом магазина. Сергей взял пакет и переложил его в небольшую кожаную сумку.
        - Возвращайся в больницу. Я узнаю, здесь его купили или нет.
        Сергей прошел к администратору торгового зала и поставил перед ним сок.
        - Будьте так любезны, скажите: ваш товар или нет?
        - Наш. А что, у вас претензии?
        - Ни в коем случае. Я просто сына проверяю: он действительно сок в магазине купил или в ближайшей палатке, где торгуют забродившей кислятиной!
        - Надо детям доверять.
        - Теперь понимаю.
        Сергей вышел из зала, подошел к охраннику вестибюля и вежливо поздоровался.
        - Все ищете? - спросил Виктор.
        - Да нет. Просто купил кое-что.
        - Приятного аппетита.
        - Спасибо. Он у меня всегда приятный.
        Из машины Сергей позвонил Славе:
        - Слушай, охранник, похоже, приходил в больницу. Его может опознать женщина, которая ухаживает за Верой Михайловной. Он пришел с тремя пачками сока из супермаркета, увидел, что Вера Михайловна одна, спит, и выбросил сок в окно, на газон. Мой парень нашел.
        - Так. Это уже что-то.
        - Может, возьмем?
        - Что ж ты такой прямолинейный? Это не улики. Выбросил сок потому, что в мозгах что-то щелкнуло. А вдруг не он? Упал пакет под этим окном, но там ведь несколько этажей. Опознает его, допустим, твоя женщина. А он, может, Вере Михайловне - лучший друг. Я не хочу лопухнуться. Пойми. Пиши его адрес. Живет он с матерью.
        * * *
        Виктор привез в гараж маленький подержанный холодильник, несколько сумок с едой, спустил все это в погреб.
        - Я включил холодильник в розетку, - сказал он Оле. - Он заработал. Еды тебе хватит. Но розетка одна. Если захочешь электроплитку включить, его придется на время выключить. Тут темновато. Вот свечки и спички.
        Он подошел к ней и крепко сжал ее ладони.
        - Я сейчас уйду. Тут ко мне один тип повадился, что-то вынюхивает. Нужно переждать. Просьба у меня к тебе большая: не делай глупостей. Нам ведь еще ребенка искать, ты помнишь? Кроме меня, никто не знает, где этот дом. И ешь хорошо.
        Оля мрачно посмотрела ему в лицо:
        - Ты ненормальный. Ты это понимаешь? Для тебя лучше всего сдаться, рассказать все как есть. Ты с каждой минутой усугубляешь свои преступления. У тебя же мать есть. - Она отвернулась и глухо добавила: - И сын.
        - Выбрось все это из головы, - произнес он тихо и грозно. - Сдаться, рассказать? Я - твоя судьба. И ты - моя. И нет у нас больше никого.
        Она рванулась к нему, он крепко сжал ее за плечи.
        - Опять задушить хотела? Не хватит у тебя силенок. И я же обещал: поедем искать. Жди.
        Он быстро вышел, а Оля заметалась по подземелью. Что делать? Можно сейчас просто сжечь себя. Можно оторвать от холодильника какую-нибудь металлическую деталь и пытаться открыть крышку погреба. Но ребенок... Она должна жить для него. И если этого сумасшедшего арестуют, он же под пытками не скажет, куда отвез малыша. У него костяные мозги и нет сердца. Интересно все же, кто к нему "повадился" и почему? А вдруг Никита? Что-то узнал? Как-то догадался? А вдруг он действительно до сих пор ищет ее? Оля бросилась на свою доску и закусила подушку, сдерживая крик. Она знала, что ее никто не услышит, но редко позволяла себе кричать и плакать.
        Сергей из машины видел, как охранник Смирнов зашел в гараж, через какое-то время вышел и направился к дому. Сергей посмотрел на подъезде номера квартир. На четвертом этаже в одной из квартир свет горел лишь на кухне, затем зажегся в одной комнате и быстро погас. Работник вернулся домой, переоделся, мать кормит его ужином. Идиллия. Если это похититель, то где он может держать девушку? Если, конечно, она жива. В квартиру мы, разумеется, войдем, когда он будет на работе. Но где человек, живущий с матерью в маленькой квартирке, может держать пленницу, не боясь, что та убежит? В гараже? На стоянке есть сторож. И в гараж тоже нужно без шума войти. Сергей сел в машину и задумался, глядя на мирное кухонное окно. Человек похищает девушку, убирает свидетелей, где-то ее прячет. Для чего? Чтобы пить чай с мамой на кухне? Допустим, Оли уже нет в живых. Но есть страшный, удавшийся опыт. Им, как показывает практика, пользуются еще хотя бы раз.
        Такой, казалось бы, правильный человек. На работе никаких нареканий. После работы - к маме. Знакомую хотел проведать в больнице. Непонятно, что там с соком вышло, но, может, его действительно не он выбросил? Многие ходят в этот магазин.
        Если бы его взять, предъявить обвинения, провести следственный эксперимент по поводу ударов, нанесенных мальчику и Вере Михайловне, все может сразу проясниться... и развалиться. Окажется, что не он. Придется выпускать. А если не он покушался на учительницу, не он убил ребенка, но он похитил Олю? К нему ж потом не подобраться. Тяжела доля служебной собаки. Смотри и бегай на запах преступления. Или жди. Сырой холодной ночью у чужого дома. Сергей включил обогреватель и устроился удобнее, собираясь пробыть у дома не менее трех часов.
        * * *
        Мать Виктора стояла на пороге и смотрела на сына, который уже не первый час не отходит от темного окна. Он не пошел к Оле. Он за кем-то следит. Или за ним следят? Она чувствовала запах злобы и страха. Неужели добрались? Что же делать ей? Как пережить то, что непременно произойдет? Она решилась и тихонько подошла к нему, тоже посмотрела в окно. Ни улице никого не было. Только несколько машин.
        - Что тебе? - не глядя, резко спросил сын.
        - Я хочу знать, что случилось. Почему ты здесь, а не у Оли? Почему смотришь в окно?
        - За мной увязался один тип. Выследил. Может, ничего не знает, просто роет. Ты довольна?
        - Нет. Не довольна. Я боюсь. Что нам делать?
        - Иди спать.
        - Это милиция?
        - Нет.
        Виктор вдруг резко повернулся и стал переодеваться в служебную форму. Мать вздрогнула, когда он достал из кобуры пистолет и проверил наличие патронов.
        - Я не пущу тебя, - дрожащим голосом сказала она.
        - Не путайся под ногами. Мне нельзя мешать, -угрожающе произнес он и с силой оттолкнул ее. Она бросилась к окну, пытаясь открыть его. Створки не поддавались, и тогда она стала молотить кулаками. Стекло треснуло, потекла ее кровь. И в этот момент Виктор выстрелил. Она страшно закричала от боли, но продолжала разбивать стекло. Виктор потащил мать к ее кровати.
        - Я сейчас убью тебя, меня арестуют, и она сдохнет в этом погребе. Так ты нам всем поможешь.
        Сергей смотрел на окно, слышал выстрел и крики и звонил Славе и Никите:
        - Срочно сюда. Адрес...
        Глава 21
        Надя оцепенела, глядя, как одевается и убегает Никита. Звонок телефона раздался очень поздно, они уже спали. Никита выслушал короткое сообщение, сказал: "Запомнил. Еду", затем легко коснулся Надиного плеча:
        - Извини, что разбудил. Мне нужно срочно ехать. Это следователи. Они что-то или кого-то нашли.
        Надя молчала и знала, что должна сейчас закричать, вцепиться в него зубами. Она не должна его отпустить. Он принадлежит ей! Но скулы окаменели, руки и ноги стали тяжелыми. Именно так она всегда представляла себе беду. Они что-то или кого-то нашли? И он помчался сломя голову, потому что жизнь с ней - для него всего лишь ожидание? Разумеется, да. Она особенно себя и не обманывала.
        Никита мчался на машине по указанному адресу и не сдерживал себя больше: кусал губы в кровь, не вытирал текущих по щекам слез. Что-то нашли. Это может быть нечто страшное, а может быть - его возвращенное счастье. Оленька, девочка, найдись!
        Он подъехал к указанному месту, увидел машину Сергея, рядом уже стояла милиция. Сергей, Слава и двое сотрудников шли к одному из ближайших домов. Сергей оглянулся и крикнул Никите:
        - Жди здесь!
        Никита не знал, как долго могут тянуться минуты. Ему казалось, он стоит здесь уже много часов, но прошло лишь пятнадцать минут. К дому, в который вошли Сергей и Слава, подъехала "Скорая помощь". Кого-то вынесли на носилках! Затем появились люди, опера вели какого-то человека в черной форменной одежде. Они посадили его в милицейскую машину, Сергей взглянул в потрясенное лицо Никиты и коротко объяснил:
        - Подозреваемый. В "Скорой" его мать, он ее ранил. - Затем повернулся к Славе: - Слава, он по какой-то причине стрелял в собственную мать. Совпадений чересчур много. Пошли в гараж.
        Они вошли в огороженный двор, Слава продемонстрировал сонному сторожу удостоверение и спросил, где гараж Смирнова. Тот показал. Сергей вынул изъятую связку ключей, нашел нужный, открыл. Тесное, душное помещение, подержанная синяя "Лада". Канистры с бензином, тряпки, какие-то инструменты. Сергей взял молоток и стал обстукивать стены. Попрыгал по полу, устеленному линолеумом.
        - Сережа, это несерьезно. Кого и что здесь можно спрятать? - сказал Слава.
        - Тише, - вдруг произнес Никита. - Я что-то слышу. Как будто кто-то скребется внизу.
        - Крысы, - объяснил Слава. - Я вообще не участвую. Я их боюсь.
        Но Никита лег на пол, приложил ухо. Затем молча сделал то же самое в другом месте.
        - Слава, Сергей, - поднял он огромные глаза. -Это не крысы. Точно.
        Сергей подошел к нему, наклонился и стал внимательно рассматривать линолеум.
        - Его тут раздвигали, - спокойно сказал он. Никита рванул на себя линолеум в разрезе, и они увидели бронированную крышку погреба, закрытую на замок. Сергей стал внимательно разглядывать связку ключей, подбирая подходящий, но Никита уже голыми руками разрывал землю вокруг крышки, отрывал стальную обшивку, пытался вырвать замок.
        - Подожди, - сказал Сергей. - Я, кажется, ключ нашел.
        Но Никита уже поднимал дверь окровавленными руками. Они помогли ему и остановились над проемом. Сверху, в тусклом свете лампочки гаража, было видно, что погреб обитаем.
        - Слушай, - решительно отстранил Сергей Никиту. - Давай ты не будешь бросаться туда вниз головой, хотя у тебя здорово получается. Просто здесь должна быть лестница. Там, внизу, свет горит.
        Оля на этой самой лестнице и стояла. После ухода Виктора она все же решилась отломать дверцу морозильной камеры и пыталась с ее помощью проделать щель между крышкой погреба и полом гаража.
        Все чувствовали себя, как во сне. Никита оттолкнул Сергея и Славу, одним прыжком оказался рядом с Олей, осторожно дотронулся до нее, как будто убеждался в том, что это не видение, а затем крепко сжал ее своими ободранными руками. Он нес ее на улицу, как великое чудо, а она думала: "Только бы не потерять сознание". Они пошли к машинам, мимо обалдевшего сторожа. И Сережа ласково сказал ему:
        - Ты - не сторож. Ты - умница. Зверь.
        - Чего? - открыл рот сторож.
        - Закрой рот, - посоветовал Слава. - Проверим и тебя. Вернемся и все гаражи перевернем.
        - О! - произнес сторож, и это было пиком его красноречия.
        * * *
        Зина сходила в туалетную комнату, нанесла свежий макияж, поправила блузку и вернулась за рабочий стол. Положила косметичку в сумку и уставилась на дверь кабинета шефа. Анатолий вышел ровно в семь, он был уже в плаще. Наткнулся на вопросительный взгляд Зины, и тень досады промелькнула по его лицу.
        - Если ты меня ждешь, - сказал он, - то извини, мне нужно домой.
        - Я думала, мы ненадолго ко мне заедем, - кротко произнесла Зина. - Еще рано.
        - Не получится. Я обещал.
        - Все болеет, бедняжка?
        - Слушай, ты! Не смей о моей жене говорить в таком тоне. Я могу с тобой спать, могу этого не делать. Ты за это зарплату получаешь и кое-что сверху.
        - Вот, значит, как?
        - Ой, не надо. Давай без оскорбленной невинности! Для других дел есть масса лучших работников.
        - Ты пожалеешь, что так со мной...
        - Да, я с удовольствием пожалею, когда ты уволишься. Ты стала мне мешать, понимаешь?
        На этом терпение Зины закончилось. Анатолий, уходя, долго слышал ее визгливый голос. Когда она поняла, что он уже вышел из здания, судорожно вцепилась в сумку, размышляя, как поступить. Затем почти на автомате оделась, вышла, остановила такси и доехала до дома Марка. Она хорошо запомнила это место. Ей пришлось не так уж долго торчать во дворе. Зина, правда, не сразу узнала своего случайного попутчика. Выражение лица его было странным. Он шел, опустив голову вниз, нахмурив брови, печально кривил ртом. Зина негромко окликнула его. Он взглянул удивленно, но тут же узнал:
        - Привет. Решила сделать мне сюрприз?
        - Нет, просто проходила мимо. Вспомнила, думаю, вдруг увижу. Телефон ты мне тогда не сказал.
        - Понятно. Ну, раз так вовремя мимо проходила, пойдем ко мне. Выпьем чего-нибудь. У меня сегодня в душе как-то не хватает карнавала. Может, настроение поднимем.
        - А если не только настроение поднимем?
        - Не помню, говорил ли я тебе, что не люблю пошлости. Да и ты у нас вроде скромницей была. Похоже, у тебя что-то изменилось.
        В роскошной квартире Марка Зине стало легче. Она достала выпивку из бара, накрыла стол. В спальне, уже немного хмельная, бросилась к Марку со страстными объятиями. Он придержал ее.
        - Понимаешь, у меня сейчас не то настроение. Устал. Спать хочется.
        - Еще нет девяти.
        - Какая разница? Можешь посмотреть телевизор.
        Они разделись, легли в кровать, укрылись разными одеялами. И вдруг Зина крепко схватила его за руку:
        - Помоги мне. У тебя, наверное, есть люди для разных поручений. Ты не мог бы сейчас кого-нибудь послать по одному адресу?
        - Ты что, с моей помощью убить кого-то хочешь? - рассмеялся Марк.
        - Да нет. Зачем ты так шутишь! Просто по адресу одному подъехать, в окна посмотреть. Что там да как.
        - Ничего себе! Ты хочешь, чтоб я посылал людей за кем-то следить?
        - Не следить. Я просто должна знать. Меня обманывают.
        - Черт. Любовник нашел другую?
        - В том-то и дело, что он не находил никого. Я все как есть скажу. Это мой шеф. И любовник. Когда он меня взял, у него уже сто лет жена была. И он почти каждый день ко мне ездил. А сейчас работу бросает, домой бежит. Я хочу просто знать, почему, понимаешь?
        - Дорогая, так бывает. Надоела ты ему. А жена есть жена.
        - Нет, тут что-то не то. Я чувствую.
        - Ты психолог у нас?
        - Мне, знаешь, вообще кажется, что он с женой какими-то подпольными делами занимается.
        - Позвони в милицию. Я спать хочу.
        - Марк, - Зина прижала его руки к губам, - спаси меня. Может быть, я в опасности.
        Он посмотрел в ее глаза, заполняющиеся слезами, и вздохнул:
        - Ладно. Говори адрес. Я так понял, это коттедж, и именно там я тебя подобрал в прошлый раз. Мои ребята заглянут в окна лучше, чем ты. Но чтоб я тебя до утра больше не слышал.
        - Но они скажут, что увидят?
        - Разумеется.
        Он позвонил, дал задание и почти сразу уснул. Зина лежала полтора часа, вцепившись в одеяло, и смотрела на телефон. Когда он зазвонил, она стала трясти Марка за плечо. Он взял трубку, зевая, послушал и произнес:
        - Хорошо. Спасибо. Можно домой.
        - Что там? - Зину колотил озноб.
        - Все нормально. Как я и говорил. Надоела ты ему, мать. Они с женой возятся, стирают, за ребенком ухаживают. Я сплю?
        - Подожди, какой ребенок? У них нет детей. Она бесплодна.
        - Сейчас это лечат.
        - Но я видела ее пару месяцев назад. У нее не было живота. И он бы мне сказал.
        - Слушай, может, хватит грузить меня своими проблемами? Дурацкими, между прочим.
        * * *
        - Как насчет чистосердечного признания? - Слава посмотрел на Виктора, взгляд его был доброжелательным.
        - В чем мне признаваться?
        - Для начала в похищении девушки.
        - Какой еще девушки?
        - Да нашли мы ее, нашли, - вмешался стоящий у окна Сергей. - Размечтался, что здорово спрятал?
        Лицо Виктора посерело.
        - Она сама захотела. Просто у нее амбал один был. Она его боялась. Вот и решили спрятаться.
        - Слава, - прервал Сергей скучным голосом. - Мы на эту залепуху не станем время тратить. Может, сразу перейдем к очной ставке? Оля уже подъехала. Сидит в коридоре с отцом и Никитой.
        - Позови ее, пожалуйста. Только одну. У мужчин с нервами не очень.
        Сергей вышел в коридор. Олег и Никита встали, Оля, наоборот, вжалась в стул.
        - Оля, - постарался как можно спокойнее сказать Сергей. - Тебе пора зайти. Пара формальных вопросов для протокола.
        - Я тоже пойду, - решительно сказал Олег Волохов.
        - И я, - тихо произнес Никита.
        - Нет, ребята, исключено. Родственники и слабонервные в таких процедурах не участвуют. Помощники тоже, - улыбнулся Сергей Никите.
        - Но я постою у двери, ладно? - спросил Никита.
        - Постой, - разрешил Сергей. - Хотя я здесь не хозяин.
        Олю качнуло, когда она встала со стула.
        - Тебе плохо? - одновременно бросились к ней отец и Никита.
        - Ничего, - отстранила она их. - Просто немного не по себе.
        - Послушайте, - прояснил Сергей, - ей сейчас должно быть не по себе. Она год в аду пробыла. Но она справится. Мы со Славой будем рядом.
        - Да, конечно, - сказала Оля и направилась к двери.
        Никита пошел следом и не дал Сергею плотно закрыть дверь. Тот вздохнул и пожал плечами.
        После ряда формальных вопросов Оля описала свою встречу с Виктором, его машину, из которой он попросил достать аптечку и перевязать ему поврежденную руку. Рассказала, как потеряла сознание после сильного удара по голове, как пришла в себя в погребе.
        - Вы подтверждаете? - спросил Слава у Виктора.
        - Нет, - ответил тот. - Она бросилась ко мне, просила где-нибудь спрятать. Вроде парня своего боялась. Мы потом думали, я денег накоплю, и мы за границу уедем. Или хотя бы в другой город.
        - И как вы можете объяснить желание нормальной, здоровой девушки, студентки, год сидеть в погребе, под замком?
        - А чего тут объяснять? Причуда у нее такая. Валялась сутками, ела и каждую ночь со мной спала.
        Сергей не успел придержать дверь. В кабинет вихрем ворвался Никита, и через несколько секунд Сергей и Слава безрезультатно пытались вырвать задержанного из больших, сильных рук. Он отбрасывал их, как котят. Он не бил Виктора. Он хотел его убить! Все прекратил звонкий женский голос:
        - Отпусти его сейчас же, Никита! - крикнула Оля. - У меня от него родился сын! Я не знаю, куда он его отвез!
        * * *
        Ирина уложила ребенка спать и повела Анатолия за руку в спальню. Там достала из коробки свидетельство о рождении сына. Точная дата рождения, родители - Ирина и Анатолий Васильевы, имя - Антон.
        Толю бросило в жар:
        - Ты очень спешишь. Мы же ни на один вопрос не ответим. Где рожала? У какого врача наблюдалась? Кто тебя беременной-то видел? Как эту фальшивку достала?
        - Купила, дорогой. Как все делается. Просто купила. Причем это не фальшивка. Это местный ЗАГС со всеми их водяными знаками и печатями. Обошлось недешево, но дело стоит того. А объяснять мы никому ничего не будем. Просто уедем на пару лет. Хоть.на Украину, к тетке моей. Денег у нас хватит, а вернемся - уже никто ни о чем спрашивать, считать, сколько ребенку лет, не станет. Ты, например, отличишь годовалого мальчика от двухлетнего?
        - Я, конечно, нет. Но я не большой профессионал в этом вопросе.
        - А какие профессионалы, по-твоему, будут интересоваться нами через два года? Соседи, сослуживцы забывают друг друга через два месяца. Ну, подумай сам: не наплевать ли всем друг на друга? Есть только семьи, дети, внуки.
        - Тебе бы доклады о семье читать. Глядишь, в президентши выбилась бы. Ладно, допустим, ты права. Но я не смогу так быстро дела уладить, заместителя хорошего назначить, контроль обеспечить. Мне время нужно.
        - А мы тебя и не торопим. Мы пока здесь растем, Валькиным жирным молочком питаемся. Ты хоть понял, как сына звать-то?
        - Антон. Красивое имя.
        - Ой, только что через забор из нашего двора кто-то перепрыгнул!
        Анатолий подошел к окну:
        - Да яблоки не сняли, вот и воруют. Завтра пришлю рабочих, материалы, поставят настоящую ограду, ворота с замком, сигнализацию установим.
        - Какой же ты молодец! Сам додумался.
        Ирина подошла к Анатолию и крепко прижалась к нему всем телом. Он обнял ее, почувствовал родное тепло и подумал: "Сколько лет мы так не обнимались? Вроде бы все прошло. Но нет. Хочется быть с ней так же сильно, как в самом начале. Неужели это чудо принес с собой ничей карапуз, который сейчас сопит в кроватке?" Ирина вдруг вырвалась из его объятий.
        - Ты слышишь? Он закряхтел. Надо пеленки поменять. Я быстро. - Она крепко поцеловала его в губы.
        - Что значит быстро? - строго спросил Анатолий. - Пойдем вместе и как следует поменяем.
        Глава 22
        Надя пила кофе в гостиной, и Стелла не понимала, как напиток проникает сквозь плотно сжатые губы.
        - Надя, у вас ничего не случилось? - спросила она. - Никита какой-то взволнованный, ездит куда-то. Ты мрачная, дома сидишь.
        - У тебя было столько лет с моего рождения, чтобы привыкнуть к тому, что я мрачная. И случилось кое-что.
        - Плохое?
        - Как тебе сказать. В общечеловеческом смысле даже хорошее. Помнишь, у Никиты девушка пропала, он еще убить себя хотел? Так вот, она нашлась.
        - В смысле... живая?
        - Да, представь себе. Какой-то маньяк продержал ее год в погребе. Умные сыщики его вычислили, арестовали, Олю освободили. Никита им помог.
        - Что же теперь будет?
        - То, что должно быть. Следствие, суд, справедливый приговор. Никита, скорее всего, будет вызван в суд в качестве свидетеля.
        - Ты понимаешь, я не об этом. Что будет с вами? С тобой и Никитой?
        - А что, по-твоему, с нами должно произойти? У него была девушка, она пропала, он решил, что ее больше нет на свете, и добровольно женился на мне. Мы - семья. Мало ли кто и откуда вернулся.
        Одно дело - помогать человеку, попавшему в беду, другое - предавать родную жену. Я Никите верю.
        - Да, конечно, Никита - хороший человек. Но, доченька, ты все-таки себя немножко готовишь к тому, что события могут развиваться не по тому плану, который ты сейчас изложила? Это не просто дежурная девушка, а та, из-за которой он хотел умереть. Ты без него не хотела жить. В этом смысле возвращение Оли, которой я, конечно, желаю добра, - катастрофа. Вы с Никитой - такие непростые люди, не умеете приспосабливаться, притворяться. Ты знаешь, к примеру, как он сейчас относится к этой Оле?
        - Нет. Было столько потрясений, что он не успел мне сообщить. Следствие в самом начале, Никита вызвался помогать, так что у меня есть время.
        - На что?
        - На то, чтобы разобраться в ситуации, в собственном муже, вывернуть наизнанку эту Олю.
        - Ой!
        - Мама, не сходи с ума. Никаких запугиваний и насилия. Я просто узнаю, может, она натерпелась таких бед, что Никита ей больше не нужен? Может, она не хочет приносить беду в другой дом и разбивать чужую семью? Мама, может, он все-таки меня полюбил? Почему тебе такой вариант в голову не приходит?
        - Девочка моя, кто лучше меня знает, как ты достойна любви. Но как мы с папой ни стараемся, тебе почему-то все тяжело дается. Марк на блюдечке, который готов был на коврике у твоей двери спать, тебе не подошел. Ты выбрала, конечно, роскошного парня. Но это был с самого начала тяжелый случай. А теперь, с этой освобожденной из погреба любовью, он может стать твоим несчастным случаем. Справишься ли ты?
        - Для того чтобы закончить не самый приятный для меня разговор, я просто отвечу: да.
        * * *
        Сергей почти силой вывел Никиту из кабинета следователя. Тот сел и закрыл лицо руками. Олег Волохов испуганно посмотрел на него:
        - Что там случилось? Оля кричала. Она что-то сказала, я не понял.
        - Сейчас он придет в себя и объяснит, что сказала Оля. Это серьезно. Никита, ты понял, насколько все серьезно? Ты можешь быть полезен и нам, и Оле только в том случае, если соберешься. Просто сожмешь себя в кулак. А с этими нервами тебе лучше идти домой.
        Никита встал:
        - Я понимаю, Сергей. Я сделаю все, как нужно. Я найду ребенка.
        - Какого ребенка? - в ужасе спросил Олег. - Вы можете наконец ответить?
        - Оля сообщила, что родила сына от этого... ублюдка, - постарался как можно спокойнее произнести Сергей. - Он забрал его и куда-то увез.
        - Сына? Оля родила сына? Господи, нужно сказать Марии. Или не говорить? И нужно срочно его найти. Сережа, он не сказал, куда увез?
        - Пока нет.
        - Послушайте, - горячо заговорил Олег, - оставьте меня с ним в каком-нибудь пустом кабинете. Я ничего страшного с ним не сделаю. Жить будет. Но он скажет, где мой внук.
        - Ребята, я вас сюда привез и теперь жалею. Многовато в этом коридоре собралось любителей незаконных и непрофессиональных методов дознания. Мне кажется, вас отсюда нужно срочно гнать.
        - Нет, - одновременно сказали Олег и Никита.
        - Тогда сидите и играйте роль глухонемых. Из-за вас Слава меня может вежливо или не очень попросить отсюда. - Сергей с недоверием посмотрел на спутников Оли, которые кивали головами, входя в роль, и направился в кабинет. - Кстати, - остановился он. - Этого типа не так легко расколоть, как вам кажется. Он с большой проблемой в голове. Неизвестно, сколько преступлений он совершил. В родную мать стрелял. Повторяю: Оля дает против него показания. Он может уйти в молчаливую злобу, мстить ей. Не усугубляйте.
        Оля смотрела на Виктора, до боли сжав лежащие на коленях руки. Тот глядел в пол.
        - Вы можете назвать место, куда отвезли ребенка? - спросил Слава.
        - Да какого ребенка! Слушайте ее больше. Она просила, чтоб я ей вино в погреб приносил. Вот и насочиняла.
        - Виктор Николаевич, вы тупеете на глазах. Мне знакома эта тактика. Она безрезультатна. В ближайшее время экспертиза подтвердит факт родов Ольги Волоховой, которые состоялись, когда она находилась у вас. Может быть, просто скажете, мы найдем живого ребенка и не будем подозревать вас в убийстве?
        - Да, она родила. Сама захотела. А потом он стал ей не нужен. Я поехал куда глаза глядят, даже направления не вспомню. И положил ребенка к порогу какого-то дома. Ночь стояла. Никаких примет не видел.
        - Вы понимаете, что он говорит неправду? - взволнованно спросила Оля у Славы.
        - Да тут и понимать нечего. Слушай, Смирнов, может, ты еще под невменяемого косить начнешь? Сразу скажу - дохлый номер. Слишком долго и продуманно скрывался, есть подозрение, что свидетелей убирал. Если эти подозрения подтвердятся, а это вопрос дней, и ты не скажешь, куда ребенка отвез, я выдвину обвинение в убийстве.
        Слава нажал кнопку:
        - Уведите задержанного.
        Когда конвоир вывел из кабинета Виктора, Оля спросила еле слышно дрожащими губами:
        - Вы считаете, он его убил?
        - Я думаю, нет, - вмешался Сергей. - Я скажу, быть может, дикую вещь, но у меня такое впечатление, что он к вам привязался. И не мог убить своего ребенка, рожденного вами. Даже если мы докажем, что он убийца по призванию.
        - А он... убийца?
        - Есть такая версия.
        * * *
        Мать Виктора лежала на больничной кровати лицом к стене. Вдруг вошла медсестра и попросила всех, кроме нее, выйти. Она испуганно повернулась, когда к ней приблизились Слава и Сергей.
        - Здравствуйте. Я узнала вас. Скажите, Витя жив?
        - Да, - кивнул Слава. - Милиция бережет сыночка вашего драгоценного.
        - Я знаю, что он не драгоценный. Мне даже не всегда кажется, что он сыночек, - она с тоской посмотрела Славе в глаза. - Родила его я, а как он таким получился, - кто ж знает. Может, сатана какая-то в нем завелась.
        - Давно завелась? - уточнил Сергей.
        - Да. Никогда он не был, как другие дети. Скрываться умел, притворяться, а таким, как все, - никогда.
        - Он стрелял в вас. Колено раздроблено, - сказал Слава. - Он и раньше применял насилие? Или что-то особенное произошло?
        - Нет, не применял. Заботился, еду, деньги приносил. Произошло. Я увидела, как он в окно смотрит, спросила, что там. Он сказал, будто за ним кто-то следит. Потом оделся и пистолет проверил. Я окно хотела разбить, позвать. Я так и подумала, что милиция пришла. Боялась, он убьет того, кто следил.
        - Значит, я вам жизнью обязан, Валентина Михайловна. Я ведь, честно говоря, вздремнуть собирался там, у вашего дома, - сказал Сергей и пожал бессильно лежащую руку: - Спасибо. Я оставлю свой телефон, вы всегда можете обращаться ко мне за помощью.
        - Какая уж помощь... За сына попросить? Но лучше пусть он там, у вас, сидит. Много бед от него.
        - Что вы конкретно имеете в виду?
        - Олю нашли?
        - Да.
        - А ребеночка?
        - Ребеночка не нашли, потому к вам и решили обратиться. Может, вам что-то известно? Предположить что-то можете, куда он мальчика мог отвезти?
        - Откуда я знаю? Я роды у Оли принимала. Такой малыш хороший, а он его сразу забрал. Правда, жизнью своей мне поклялся, что ничего ему не сделает. Сказал, в хороший дом подложит.
        - Мне больно вас огорчать, Валентина Михайловна, - сурово сказал Слава, - но жизнь его сейчас такая, что клятвам большой веры нет. Он говорит, что не помнит, куда младенца положил.
        - Врет, наверно. Память у него всегда хорошая была. Но, знаете, я верю, что не убил дитя. Он Олю полюбил. Ну, как сумел. Если б дите хотел загубить, не позвал бы меня роды принимать.
        - Почему вы так думаете? Захотел, чтоб женщина выжила, а от ребенка избавился. Если вам еще что-то известно, лучше сказать сейчас. Мы все равно узнаем, но время уходит.
        - Мне известно. Мало, конечно, он со мной никогда не делился. Но погреб этот давно построил. И Оля там не первая девушка.
        - Так. Кто еще? Когда?
        - Я точно ничего не знаю. Только раз проследила за ним ночью. Черный он ходил, молчал. Ночью в погреб спустился. Вынес оттуда что-то, в простыню завернутое. И повез куда-то. Утром вернулся.
        - И что же, по-вашему, это было?
        - Человек. Мертвый, когда ноги уже не сгибаются.
        - Давно? - спросил Слава.
        - Да уж года два назад.
        - И вы два года молчали, пока чья-то мать от горя умирала?
        - Молчала.
        - Слава, - дотронулся до локтя приятеля Сергей. - Он ее сын. Она тоже от горя умирала. И сейчас помогает нам.
        * * *
        Зина приехала на работу от дома Марка на такси. Марк даже не проснулся, когда она уходила. Буркнул что-то, не открывая глаз, когда она склонилась над ним с нежным поцелуем. О том, чтобы он ее подвез, конечно, и мечтать было нечего. Не везет с мужиками. Только если бы все девушки надеялись на везение, по улицам ходили бы ряды плакальщиц. Однако Зина чаще видит расфуфыренных лахудр с крутыми мэнами. Она знает себе цену. Просто не сумела пока покупателя найти. Видимо, не так вела себя с мужиками, раз с ней обращаются, как хотят. Многое прощала, благодарности не требовала. Анатолий ей на многое открыл глаза. Ребенок какой-то появился? Он же говорил, что его жена бесплодна! Да и видела ее Зина не так давно. Неужели из приюта взяли или от суррогатной матери? Семью решил настоящую создавать с постылой женой, от которой бегал! Гнездышко вьет! Зина чувствовала ненависть.
        Она села на рабочее место, включила компьютер, разложила бумаги на сегодняшний день. В приемную вошел Анатолий, быстро поздоровался и прошел к себе. Минут через десять он остановился у ее стола.
        - Я должен тебе кое-что сказать, Зина. Мне нужно уехать... в длительную командировку. Вместо меня директором будет Василий Петрович.
        - Вот как? И что же это за командировка? Раньше таких не было.
        - Ты не дослушала. Василий Петрович будет работать со своей секретаршей. Я, конечно, помогу найти тебе другое место. Если ты будешь нормально себя вести.
        - Я? Нормально? А когда это я вела себя ненормально? Не верю я ни в какую командировку. Хочешь просто выбросить? Думаешь, это так просто?
        - Слушай, я попрошу не начинать истерику. Ты успеешь убедиться, когда я буду передавать дела. Это вопрос не одного дня. Ты, кстати, тоже будешь передавать дела. У нас достаточно времени найти тебе неплохое место.
        - Какой благодетель выискался! Да мне, может, не нужно твое неплохое место. Я, может, человека встретила, которому ты в подметки не годишься. Он для меня все сделает. Например, пошлет своих людей и узнает все про эту твою командировку.
        - Что ты сказала? Тебе кто-то помогает следить за мной? Когда ж тебе так повезло?
        Анатолий насмешливо улыбнулся, и Зину понесло:
        - Не так давно. Как ты ребеночком обзавелся, так и мне повезло. Что, срочные роды случились у твоей бесплодной бабы?
        - Подожди! - Анатолий был очень бледен. - Говори по порядку. Что ты придумала?
        - А что, нет ребенка? С кем же вы вчера весь вечер нянькались? Да я велю, и мне доложат, в какие пеленки он у вас гадит.
        - Какая же ты мразь! Злобная, грязная. Действительно кого-то наняла в окна заглядывать. Но в твою тупую голову не пришло, скажем, что родственница на время ребенка у нас оставила? А сама в командировку заграничную поехала!
        - Ой-ой-ой! И родственница у вас по командировкам ездит. Какая родственница?
        - Племянница жены, хотя это и не твое дело. Ищи место. У тебя неделя.
        Анатолий быстро пошел в кабинет и, закрывая дверь, услышал, как Зина прошипела ему в спину:
        - Я и про родственницу все узнаю.
        Он сел за стол и сжал руки. Дрянь! Это опасно или нет? Собственно, что она может? Они уедут, исчезнут. Но с кем она связалась? Придется поговорить с Ириной.
        Глава 23
        Никита позвонил в дверь Олиной квартиры. Ему открыла Мария:
        - Здравствуй, проходи. Оленька у себя, лежит на диване, сопротивляется моим попыткам ее покормить. Может, ты мне поможешь? Давай я вам по тарелке грибного супа принесу.
        - Спасибо, конечно, я люблю ваш грибной суп. Но боюсь, Олю мне на такой подвиг не уговорить. Может, кофе с чем-нибудь легким?
        - Хорошо, - с готовностью согласилась Мария. -У меня творог есть с рынка, сыр хороший, сдобные булочки. Никита, пожалуйста, ей столько сил нужно, а она только думает о чем-то плохом и, мне кажется, еще больше тает.
        Никита негромко постучал в Олину дверь и вошел, не дожидаясь ответа. Раньше у него была привилегия - входить без стука. Оля лежала на спине и молча смотрела на него.
        - Привет, ясное солнышко, - он постарался произнести это легко, без особых интонаций.
        - Привет, - ответила она без выражения.
        - Зашел взглянуть на тебя и, если ты не возражаешь, кофе с тобой попить.
        - Хорошо, - сказала Оля.
        Мария внесла поднос с кофе и угощением и озабоченно сказала:
        - Оленька, как хорошо, что Никита пришел. Мне нужно в больницу съездить к Вере Михайловне.
        - Конечно, мама. И без Никиты можно было бы съездить. Все в порядке. Ты мне звони, хорошо?
        Мария положила на столик около дивана Олин телефон и посмотрела на дочь с такой любовью и тревогой, что у Никиты сердце защемило.
        - Оля, - сказал он, когда Мария ушла, - мы можем с тобой говорить, как раньше? Обо всем, как два человека, связанных судьбою навсегда?
        - Боюсь, что нет, - четко и явно продуманно ответила Оля. - Наша судьба оказалась коварной. Все пошло не так. Я думаю сейчас только о своем ребенке и почему-то не хочу говорить об этом с тобой. А тебе, мне кажется, нужно думать о своей жене. У вас, наверное, будут дети, и тогда ты меня легко поймешь.
        - Оля, - взял он ее за руку, - я женился...
        - Стоп! - прервала его Оля, отобрав руку. - Тут ничего не нужно объяснять. Все совершенно естественно. Я пропала, ты думал, что меня убили, и женился на девушке, которая не виновата в том, что меня нашли.
        - Все так и не так. Сейчас просто не время для подробностей. Меня интересует только одно. Ты не хочешь меня больше видеть?
        - Конечно, хочу. Я тебе рада. Раньше у меня ближе тебя никого не было. Но все запуталось. Разве мы могли себе представить, что отцом моего ребенка будешь не ты?
        - Девочка моя, твой ребенок - он только твой. У него нет отца. И поэтому для меня дороже его... Ладно, не буду, понял. Я просто его найду.
        - Никита, у моего сына есть отец. Преступник, возможно убийца, но он есть, и я не собираюсь закрывать на это глаза.
        - Выпей кофе и съешь кусочек сыра.
        - Да, спасибо.
        - Ты не хочешь со мной говорить, как прежде. Но я люблю тебя точно так же. Сильнее, чем раньше. Навсегда. Какое бы решение мы ни приняли. Если ты не хочешь, чтобы я об этом говорил, я буду молчать, только уйти совсем не смогу.
        - Я верю тебе, Ники. Но мы в западне. Я боюсь, если мы будем часто встречаться, нам жизни не хватит для такого моря страданий.
        Он встал на колени перед ее диваном и спрятал лицо на ее груди. В этот момент в дверь позвонили.
        - Может, мама ключи забыла? Открой, пожалуйста, Никита.
        Он вышел в прихожую и вернулся в Олину комнату с высокой бледной женщиной.
        - Оля, познакомься. Это Надя, моя жена.
        * * *
        Ирина сидела у кроватки Антона и смотрела прямо перед собой. Вечером она не произнесла ни слова упрека, когда Анатолий рассказал ей о слежке, устроенной Зиной, и о том, что их тайна открыта. "Нужно подумать", - сказала Ирина, погасила настольную лампу и всю ночь не сомкнула глаз. Она до сих пор так и не решила, насколько это опасно, требует ли ее план каких-то изменений или все можно оставить в силе. Уехать на пару лет и забыть об этой девке, которая тут же утешится с другим боссом в другой фирме. Ирина вспоминала лицо Зины, выражение глаз. Способна ли она на настоящую, злобную и последовательную месть? Смазливое личико без дефектов, небольшие черные, довольно красивые глаза. Если внимательно присмотреться, чуть-чуть косят. Однажды Зина взглянула на Ирину неприветливо, угрюмо, возможно, ревниво, и та подумала, что у этой девицы нехороший глаз. От такой можно ждать беды. А что, если беда к ним приблизилась? Ирина думала о том, как именно можно им навредить и в каком случае. Например, если ребенка подбросила не мамаша-кукушка, а тот, кто его украл. Допустим, у нормальной семьи, из обычного роддома.
Но разве возможна такая дикая ситуация? Даже если кража, то с какой целью подбросили? А вдруг вор или воры испугались кого-то? Что, если этого ребенка уже ищут? А эта Зинка, которая обзавелась какими-то помощниками, пойдет куда-то и заявит, что у Васильевых вдруг объявился грудной ребенок. Неизвестно откуда. Их могут обвинить в краже!
        Ирина склонилась над кроваткой, рассматривая маленькое личико. Еще не поздно самим заявить, обо всем рассказать. Нет, на самом деле уже поздно. Ирина не сможет отдать дитя никому. Она не переживет разлуки. Стало быть, ее план нуждается в коррективах. Оставлять все как есть нельзя. Ирина отошла от кроватки и набрала телефон мужа:
        - Толя, у меня вопрос: Зина еще на фирме?
        - Да, конечно. Я дал ей время на поиски работы. Не думаю, что нужно ее торопить.
        - Не нужно, разумеется. Наоборот, пусть будет на глазах, пока ты дела не уладил. Но мне нужно с ней увидеться. Поговорить как женщина с женщиной. Я хоть что-нибудь пойму. Слушай, ты не мог бы дать ей какое-то задание, чтоб не могла отлучиться, а сам быстро приехать домой - посидеть с малышом. А я ненадолго загляну в контору.
        - Не знаю... Как ты это себе представляешь? Ты что, просить ее будешь? Деньги за молчание предлагать?
        - Я только хочу понять, насколько у нее это серьезно. А потом будем думать. Я пойму, поверь мне.
        - Ладно. Жди.
        Зина с хмурым видом печатала срочный документ, оставленный Анатолием, когда в приемную вошла Ирина.
        - Здравствуйте, Зина. Не помешала?
        - Здравствуйте. Вашего мужа уже нет.
        - Я знаю. Я приехала к вам.
        * * *
        Следственный эксперимент показал, что Виктор Смирнов мог быть тем человеком, который нанес удары Пете Соколову и Вере Михайловне. Сергей долго обсуждал с врачами больницы возможность очной ставки.
        - Давайте попробуем, - подытожил заведующий отделением. - При соблюдении каких-то мер предосторожности. С сердцем у нее сейчас неплохо. Говорит все более внятно. Во всяком случае, мы должны быть рядом, чтобы купировать приступ, вызванный страхом,паникой, потрясением.
        Мария ждала в коридоре. У нее дрожали руки, но она настаивала на том, чтобы оставаться рядом с Верой Михайловной.
        - Если она от волнения не сможет что-то произнести, я пойму, что она хочет сказать.
        - Да, конечно, - сказал Сергей. - Но не волнуйтесь так. Это всего лишь попытка. Она могла забыть, кто ее ударил, не видеть, это может быть просто не он. Вернитесь к Вере Михайловне, ведите себя с ней, как обычно. Подозреваемого привезут минут через пятнадцать.
        Когда Сергей и Слава вошли с Виктором в палату, Вера Михайловна взглянула на них совершенно спокойно.
        - Вот опять пришли вас навестить, - бодро произнес Сергей. Она улыбнулась, и он продолжил: - И привели кое-кого.
        Слава крепко сжал локоть Виктора и подвел его к кровати. Вера Михайловна близоруко прищурилась, разглядывая его. Затем повернулась к Марии и произнесла: "Очки". Мария надела их на нее, Вера Михайловна напряглась, приподнялась на локтях и вдруг бессильно откинулась на подушки.
        - Вам плохо? - бросилась к ней Мария.
        - Он, - прошептала Вера Михайловна. - Оля...
        - Да, - заплакала Мария. - Мы знаем. Олю нашли. Все в порядке.
        - Вера Михайловна, - легонько отстранил Марию Слава. - Еще один вопрос. Вы знаете, кто на вас напал?
        - Это он, - повторила Вера Михайловна и прижала руки к сердцу.
        Сергей и Слава быстро повели Виктора в коридор, а в палату уже бежали врач и медсестра.
        Мария вцепилась сзади в куртку Виктора, когда его вывели из отделения. Ее всю трясло.
        - Будь ты проклят, подонок! Скажи, где мой внук! Виктор холодно и спокойно ждал, пока Слава и Сергей освободят его из рук Марии. Затем спросил у Славы:
        - Вы что, меня в сумасшедший дом привезли?
        - О сумасшедшем доме можешь только мечтать, - неторопливо ответил Слава. - Ты о смерти будешь мечтать, если не скажешь, где ее внук. Я мирный человек, но тебя бы сейчас с удовольствием по стенке размазал перед этой женщиной. Это мать Оли.
        - Рад знакомству, - пробормотал Виктор. - У вас красивая дочь, доставила мне приятные минуты.
        Мария застонала, а Сергей сделал одно незаметное движение рукой, после которого подозреваемый и опознанный чуть не упал на колени, но сумел устоять. Выражение его лица не изменилось. Он утратил страх.
        * * *
        - А что это вы так переполошились? - Зина смотрела на Ирину наглыми черными глазами. - Ну, приехал к вам погостить грудной ребенок. Дальняя родня. Так не в гостинице же ему останавливаться.
        - О переполохе речь не идет, - ровно ответила Ирина. - Хотелось бы знать, по какому праву вы посылаете каких-то людей заглядывать в окна частного дома?
        - От любви. Нельзя? С мужем вашим сплю и по нему скучаю.
        - По закону нельзя.
        - Спать с вашим мужем?
        - Посылать людей в чужой дом.
        - В милицию, что ли, заявите?
        - Не исключено. Вообще-то тебе лучше сказать, были какие-то люди или ты сама просто свой острый нос сунула. А то ведь я могу обнаружить, что нас ограбили.
        - А, пугать пришла.
        - Да кого тут пугать! Просто не верю, что у такой непутевой девицы есть подельники. Резюме я твое смотрела. В Москве недавно. С одной фирмы попросили через несколько месяцев, сюда устроилась. Толя пожалел.
        - Ха-ха! - театрально произнесла Зина. - От такой жалости у меня ребенок мог появиться, а он вдруг у тебя взялся непонятно откуда.
        Ирина холодно посмотрела на Зину и подумала: ей все равно, что случится с этой дрянью, если... Она не стала додумывать. Ясно, что в этом 44-м размере злобы не меньше, чем в целой банде мстительниц. И все же нужно попытаться выжать какую-то информацию. Как-то надавить на эту злобу, на эту наглость.
        - Мой муж - слабый человек, - небрежно сказала Ирина. - Но неужели практически во время флирта, так сказать, с моим мужем на тебя нашлись еще любители? Никогда не поверю. Такие, как ты, вдоль шоссе продаются, как селедки из бочки. Максимум, что ты можешь словить, - это шпану нанять на те деньги, которые Анатолий платит. Я случайно не угадала?
        - Ты совершенно не случайно мимо пролетела. Потому что для тебя твой Анатолий - потолок. А я таких бизнесменов недоделанных в ближайшем продуктовом вижу пачками. В очереди за картошкой стоят. В меня, может, настоящий олигарх влюбился. Я у него теперь ночую. Он для меня сделает, что попрошу.
        - И что же ты попросишь?
        - Жизнь вам испортить. Разобраться, кто вам в пеленки какает.
        Зину уже не столько интересовал ребенок - в принципе, она вполне допускала, что его действительно оставила какая-то родственница, - сколько то, что она, кажется, попала в точку. Жену Анатолия явно клинит из-за этого младенца. Она, конечно, из себя никогда не выйдет, но примчалась же сюда допрашивать ее? Это что-то значит.
        - Олигарх, говоришь? Бывает. То-то ты вся светишься от счастья и благополучия.
        Ирина насмешливо улыбнулась и вышла из приемной. На улице она прерывисто вздохнула и нахмурилась. Затем села в свою машину, но никуда не поехала. Просто отъехала подальше, чтоб машину не было видно тем, кто выходит из офиса.
        Глава 24
        Надя и Никита приехали домой, молча прошли в спальню и синхронно, как автоматы, сели рядом на большой мягкий диван. Перед Надиными глазами, как портрет, стояло Олино удивленное, растерянное лицо. Бледное, печальное и такое прелестное. Живое.
        Было такое безмятежное время, когда Надя боролась с этим лицом в деревянной рамке, в памяти и сердце Никиты. А теперь вот так все повернулось. Она просто есть. Еще ничего рокового не произошло, но с этим фактом уже невозможно жить. Или возможно? Надя не знала, есть ли у нее надежда. А Никита молчал.
        - Дорогой, - повернулась она к нему. - Я хотела бы знать, между нами что-то изменилось?
        - Понимаешь, - мягко сказал Никита, - все, конечно, выглядит сейчас двусмысленно. Нам даже трудно объясняться. Ты, может, спрашиваешь об одном, а я отвечу о другом.
        - Но ты ответь.
        - Просто все изменилось. Оля нашлась. Она пытается как-то справляться со своей страшной трагедией, со всем, что с ней произошло. Маньяк заставил ее невероятно страдать. Она родила от него ребенка, которого он сразу куда-то увез и не говорит куда. И есть я. Она не перестала быть для меня родным человеком. Если я останусь в стороне, у меня просто сердце разорвется. Я должен что-то делать: искать, спасать. Но между нами... Тобой и мной... Между нами ничего измениться не может. По большому счету. Мы сблизились в беде. Попытаемся не отдалиться и сейчас, правда?
        Надино лицо было исступленным, когда она схватила Никиту за руки:
        - Как я могу отдалиться? Я приросла к тебе. Меня нет без тебя. Но ты нужен мне весь, как раньше, - открытый, мой. Я ведь не та, которой была в начале нашего знакомства. От роли помощницы в твоем главном деле - заботе об Оле - я могу просто взорваться, сгореть, разлететься на куски.
        - Господи, как страшно ты говоришь! Успокойся. Забота об Оле - не мое главное дело. Я хочу помогать, но теперь это объективно уже не мое дело. Так считает она сама. Давай я налью тебе чего-нибудь выпить.
        - Давай ляжем в постель.
        - Давай, - вымученно улыбнулся он. - Мы, кажется, устали. Я только сполоснусь под душем.
        Он стоял под холодным душем. Мозг горел. Как теперь со всем справиться? Как успокоить жену? Как вернуть доверие Оли? Он шепотом произнес ее имя, и сильный спазм сжал горло и грудь. Он еле вздохнул. Боже, Оля жива, а его боль возвращается с такой силой.
        Надя задвинула шторы и лежала, обнаженная, под одеялом. Она смотрела на Никиту пылающим, истосковавшимся взглядом. Он лег рядом, обнял ее, закрыл глаза, и она повела его в свой кромешный рай, который, конечно же, был адом, так страдали их тела и сердца.
        * * *
        Зина вышла из офиса минут через двадцать после Ирины. У нее было расстроенное, хмурое лицо. Она позвонила кому-то по мобильнику, явно не в первый раз, но не дозвонилась. Постояла в задумчивости, затем решительно остановила такси. Ирина поехала за ней. Зина остановила машину у четырехэтажного дорогого дома в переулке Старого Арбата. Подошла к воротам и о чем-то спросила охранника. Тот отрицательно помотал головой. Зина быстро и настойчиво говорила что-то еще. Охранник пожал плечами и пропустил ее во двор. Она села на скамейку у детской площадки и нетерпеливо уставилась на дорогу.
        Так они с Ириной прождали минут сорок. Затем во двор въехал темно-синий "Бентли", и Зина бросилась к нему. Из автомобиля вышел довольно невзрачного вида молодой человек, который не раскрыл Зине объятий. Наоборот, Ирине показалось, что он недовольно поморщился. Она горячо о чем-то заговорила, но он, отвечая, с деловым видом показывал на часы, машину, одежду. Ирина поняла: он ее отшивает, объясняет, что заехал только переодеться. Все было ясно и по выражению лица Зины. Она повернулась и пошла к воротам. Мужчина догнал ее и сунул в руку деньги. На такси, значит. Лицо Зины немного просветлело. Она прошла несколько шагов и окликнула мужчину:
        - Марк, позвони мне, пожалуйста, завтра утром. Мне очень нужно. А у тебя телефон все время недоступен.
        Человек, которого звали Марком, не слишком определенно кивнул и чуть развел руками: мол, как получится. Зина побрела своей дорогой. Ирина подождала и направилась домой. Значит, Марк. Олигарх, по Зининым понятиям. Снял ее, видимо, от нечего делать, а теперь прогоняет, как приблудившуюся кошку. Мог он кого-то послать по ее просьбе к ним в окна заглядывать? Конечно, почему нет? Но он не тот человек, который встанет рядом в ее великой мести Анатолию. С какой стати? Она проболталась об этом знакомстве от желания испугать Ирину. То есть она держит в голове мысль о том, что Ирину можно испугать. Надеется на то, что им с мужем есть чего бояться. Да, это так - у них появился ребенок. Зина ухватилась за него, поскольку больше ничего не придумала. Для нее было бы лучше придумать что-нибудь другое.
        * * *
        Марк вошел в квартиру с морщинкой раздражения между бровями. Как он мог дать этой девице свой телефон? Сегодня он не мог пользоваться аппаратом из-за ее звонков. Зачем притащил к себе домой? Даже если сказать охранникам - не пускать ее во двор, она будет бросаться под колеса у ворот. Он уже совершал подобные ошибки и знал, как нелегко их исправить. Женщины, черт подери! То ли время такое, то ли они стали слишком однообразны.
        Марк налил себе виски, выпил. Он умел ставить точку. Надя не разбила ему сердце, выбрав другого. Он вообще считал, что его к ней привязывал больше деловой интерес, чем человеческий или даже мужской. Это была нужная, разумная, во всех отношениях подходящая партия. Но в последнее время он все чаще сравнивал ее с другими женщинами. Она не похожа на них. В ней есть настоящее достоинство, искренность и, как оказалось, страсть. Да, она взяла этого Никиту за горло, заставила жениться. Но это был сильный, смелый и бескорыстный поступок, считал Марк. Она сделала, как считала нужным, с величием высшего существа.
        Разбередила эта крыска Зина его душу. Надя, конечно, больное место. Из-за того, что она стала недоступной, он, похоже, здорово переоценил ее.
        Марк походил по квартире и подумал: может, действительно съездить в клуб или напроситься на какую-нибудь загородную вечеринку? Представил себе жующих, пьющих, болтающих глупости друзей, таких же девиц, как Зина, только более ухоженных и наглых, и передумал. Почувствовал усталость и прилег на диван с пультом телевизора, попытался найти какие-нибудь новости. И вдруг застыл. По какому-то каналу показывали снимок похищенной девушки, из-за которой у Нади тогда случилась истерика. Стелла ему как-то шепнула, что это та девушка, из-за которой Никита пытался покончить жизнь самоубийством. Да они же говорят, что нашли ее! Показывают какого-то типа в наручниках, который ее похитил. Девушку нашли в погребе под его гаражом. Батюшки, она родила от этого насильника ребенка, с которым он неизвестно что сделал! Ничего себе. Марку жутко захотелось позвонить Наде, спросить, знает ли она новости. Конечно, нехороший поступок. Неизвестно, что там у них происходит. Он как будто злорадствует. То есть, конечно, нет, но они могут так подумать. Он не будет звонить. Просто заедет к Григорию с парой вопросов. И не покажет,
что ему все известно.
        У Волковых уже был накрыт для ужина стол.
        - Давай сначала подкрепимся, - сразу предложил Марку Григорий. - А то ты сразу начнешь приставать с парой вопросов на весь вечер.
        Стелла поставила для Марка приборы. И тут из своей комнаты вышли молодые. Рослые, статные, одетые для вечера. С лицами мучеников, на которых обрушилось небо.
        - Вот и наши ребятки пришли покушать, - пророкотал Григорий. - А у нас гость. Марк, ты когда вообще последний раз за этим столом сидел? Я не помню.
        Никита поздоровался, а Надя просто скользнула по Марку глазами, как по пустому стулу. Она его не заметила.
        * * *
        - Ну что, Виктор Николаевич, - начал допрос Слава. - Будем признаваться в убийстве женщины, которую вы держали в своем погребе до Ольги Волоховой? Будем помогать следствию? Или сначала устроить вам очную ставку с собственной матерью, которая собственными глазами видела, как вы выносите из гаража мертвое тело и кладете в машину?
        - Повезло с мамашей, - оскалился Смирнов - Так она у меня не в себе. У любого спросите. Ни с кем не разговаривает, спит с открытыми глазами, не спит с закрытыми. Это не свидетель. Не в чем мне признаваться.
        - Ну что ж. Будем искать. Ваша мать, она же пострадавшая по делу, очень наблюдательна на самом деле. Мы справимся. Где и почему вы убили школьника Петю Соколова?
        - Это еще кто?
        - Это мальчик, который разговаривал с Верой Михайловной до того, как ты и на нее напал. Согласно результатам экспертизы, оба нападения совершил один человек, по параметрам - такой, как ты. Более точные улики я предъявлю тебе и суду позже.
        - Висяки, что ль, на меня цепляете?
        - Выбирай выражения! Набрался терминологии! Объясняю доступно. Сейчас совершенно понятно, что это ты убил ребенка. Вторая жертва той же ночи тебя опознала и сейчас дает показания о том, что Петя Соколов видел, как ты увозил Олю Волохову в машине. Кстати, утопленную тобой машину мы выудили. Вполне возможно, что эксперты найдут в ней улики. И следующую, точно такую же, нашли. Ту, с номерами утопленной. Она тоже на подробном исследовании. Да и в последней, думаю, что-нибудь найдем. Понимаешь, убить или похитить человека, не оставив следов, невозможно. Мне еще раз повторять, что помощь следствию в какой-то мере учитывается судом?
        - Я слышал эту байку.
        Слава встал из-за стола, подошел к Смирнову и больно сжал его плечо.
        - Где ребенок Ольги? Он жив?
        - Я отказываюсь давать показания.
        - Ну что ж, - Слава вернулся на свое место. - Сейчас пойдешь в камеру. Сиди там и благодари нас за то, что охраняем. Много получается желающих оторвать тебе голову.
        Когда Виктора увели, Слава тяжело задумался. Улики уликами, экспертиза экспертизой, но, чтоб дело пошло, надо этого гада чем-то зацепить. Чем? Спрятался, как черепаха под панцирь. Он набрал телефон:
        - Сережа, привет. Звоню после пустого допроса. Такое впечатление, что сам он на признание не пойдет, хоть режь его на кусочки. Понимаешь, мы все докажем, мертвую девушку найдем. Но живой ребенок - допустим, живой, - он может просто не дождаться, пока мы его вычислим. Столько вариантов.
        - Да я сам только об этом и думаю.
        - Что-то получается?
        - Получается, что, кроме Оли, его никто сейчас не расшевелит, из отказа не выведет. Если он действительно пожалел ее ребенка, то это наш шанс.
        - Пока слова. Она - свидетель обвинения. Он - злобный подонок. У него нет другой возможности ее мучить, чем та, которую он сам нашел. Молчать о ребенке.
        - И все-таки надо думать. Мне кажется, она смогла бы его как-то обмануть, что ли. Кстати, информация по телику ничего не дала?
        - Как всегда. Звонки от сочувствующих и мающихся без дела. Типа: "Вам не нужен помощник, чтобы яйца этой сволочи оторвать?"
        - Да, мысль бьет фонтаном. Но ищем. Ищем, как иголку в стогу сена.
        - Я тоже ищу. Буду звонить.
        Глава 25
        Вера Михайловна и Мария наконец дописали заявление о том, что охранник Смирнов напал на Веру Михайловну после того, как она сказала, что один школьник видел, как он увозил Олю. Заявление было подробным, содержало диалоги. Мария удивлялась и радовалась, что память учительницы не пострадала. Она сжала листки, исписанные неровным почерком, похожим на детский, и тяжело задумалась. Очнулась от тихого вопроса:
        - Как Оля?
        - Ничего, Вера Михайловна. Лучше. Но не очень хорошо. Такое пережить...
        - Да. Никита с ней?
        Мария хотела по привычке придумать что-то приятное, чтоб не расстраивать Веру Михайловну, но посмотрела на листки и передумала. Каким сильным человеком оказалась старая учительница! Мария уже давно с трудом сдерживается, чтобы не просить у нее совета, сочувствия. Она скажет все как есть:
        - Никита, конечно, приходит. Он очень помог в задержании этого преступника, в освобождении Оли. Но он живет теперь в другом месте. Он женился. Знаете, в какую-то минуту он поверил, что Олю никогда не найдут.
        - Кто жена?
        - Очень богатая наследница.
        - Маша, - Вера Михайловна выговаривала слова старательно, как ученица, - это не то, что у других. Никита не из-за богатства. Это сложно. Но он не мог забыть Олю.
        - Он и не забыл. Как увидятся, у нее потом сердце разрывается. У него, может, тоже.
        - Да. У него тоже. Я уверена. Маша, нельзя их попросить, чтобы они меня навестили?
        - Ну как же! Оля давно просится. Я просто говорю, что у нас дела с этим опознанием, заявлением. Но теперь она обязательно придет. Не знаю только, захочет ли звонить Никите.
        - Позвони ему сама. Или его маме. Я хочу их вместе увидеть. Я пойму, Маша.
        - Я знаю, моя дорогая, - всхлипнула Мария.
        * * *
        Лена встретила на улице Олю и бросилась к ней. Они обнялись. Оля ласково погладила мать Никиты по щеке, а Лена долго ничего не могла сказать: губы дрожали, так потрясла ее эта встреча.
        - Девочка ты моя, - наконец проговорила она. - Как же это все... Какой кошмар... Какое счастье, что ты вернулась.
        - Да, вернулась, - просто сказала Оля.
        - Послушай, милая, пойдем ко мне, посидим, чаю попьем. У меня пирожки с капустой есть. Так особенно не готовлю ничего. Я ведь одна живу, - она с тревогой посмотрела на Олю.
        - Я знаю, - улыбнулась та. - Никита был у меня. И его жена. Я так благодарна ему за то, что он помогал меня освободить.
        - Пойдем, - решительно взяла Лена Олю за локоть. - Дома поговорим.
        Оля выпила чашку чаю, съела один пирожок, похвалила.
        - Да ты ешь, ешь еще, пока свежие.
        - Спасибо. Только, тетя Лена, давайте не будем говорить о том, что было. И о том, что есть, тоже. Я, наверное, отвыкла разговаривать.
        - Помолчи, если хочешь. Отдыхай. Садись на диванчик, я стол придвину. Можешь даже вздремнуть. А можно, я кое-что скажу... То, что ты знать должна, что меня мучает. Знаешь, этот ужас, что с тобой произошел, всех нас перевернул.
        Оля поколебалась, но все же ясно посмотрела Лене в глаза и ответила:
        - Конечно, скажите. Раз я должна знать. Лена заговорила, не глядя Оле глаза. Она видела лишь, как тонкие пальчики девушки вдруг задрожали, как Оля плотно сжала руки. Лена говорила о том, как ее сын хотел умереть. Как она увидела его обескровленным, почти покидающим землю. Как тащила его обратно. Как учила ходить, глотать, говорить. Как он выздоровел, внешне стал совсем таким, как прежде, но жить без Оли не хотел. Он лишь дал матери слово, что больше не совершит греха против себя и преступления против нее. Она рассказала, как появилась Надя. Как помогала, как вызвалась Олю искать, а потом исчезла. Оказалось, что она тяжело больна. Ей нужен был Никита. И он решился.
        - Я понимаю, - страдальчески морщась, сказала Оля. - Я все поняла. Но давайте остановимся.
        Лена молча встала, вышла на кухню подогреть чайник. Вернулась и села рядом с Олей.
        - Я Никиту вижу насквозь. Он чистый. Ты это тоже знаешь. Ему тогда показалось, что он вместе с тобой погиб, только формально существует. И если чья-то жизнь зависит от его присутствия рядом... Понимаешь?
        - Да, он только так и мог поступить.
        - Я нормально отношусь к его жене, она столько для него сделала в те страшные дни. Она им дышит. Только, Олечка, мучает меня больше всего одно. Не хочется тебя еще больше расстраивать, но и в себе держать сил нет. Никите об этом я, конечно, говорить и не пыталась.
        - Скажите мне, тетя Лена, - серьезно произнесла Оля.
        - Понимаешь, когда Надя стала тебя искать с каким-то лучшим сыщиком, она нашла тело мертвой девушки. Ее нельзя было опознать. Но она взяла твои вещи и привезла нам экспертизу, что это ты. Прости, родная. Твои родители чуть не похоронили чужую девушку как свою дочь. Все выяснилось, потому что твой папа нанял другого частного сыщика. Экспертиза оказалась поддельной. А перед этим бумага пропала из нашего дома. Я боюсь...
        - Я понимаю. Ничего не говорите Никите, прошу вас. Это может быть страшное совпадение.
        * * *
        Когда Ирина вернулась домой после встречи с Зиной, она была немногословна. Просто ответила на вопросительный взгляд Анатолия:
        - Ох, устала я от разговора с этой упертой, обозленной идиоткой.
        - Но ты что-то выяснила?
        - Да, кое-что. Нет у нее никого. Выдает желаемое за действительное. То ли шпану какую-то попросила в окна к нам заглядывать, то ли сама сюда нос совала.
        - Да, я тоже думаю, что сама. Причем не в первый раз. Сама проговорилась однажды. Я просто не стал тебя беспокоить.
        - Да, о моем покое ты позаботился. Не напрягайся. Скандала не будет. Нам о будущем надо думать. Постарайся найти другую работу для этой мамзели как можно быстрее. Не нужно, чтоб она сидела у тебя до самого нашего отъезда и подслушивала разговоры.
        - Я постараюсь.
        - Постарайся как следует. Это важно. Пусть думает о своих проблемах, а не о чужих. Малыш спит?
        - Да, ты знаешь, так смешно. Я дал ему сладкой водички. Он попил и вроде улыбнулся мне.
        - Чудесно. Значит, все в порядке. Я помоюсь, потом пойду к нему, а ты ложись спать. Выпей теплого молока с медом, а то опять будешь думать и вертеться всю ночь.
        Ирина вышла из ванной и лишь затем вошла в комнатку малыша. Он сладко сопел. Она просидела часа два, облокотившись о перила кроватки и глядя в детское личико. Затем ласково провела по головке в батистовом чепчике и заглянула в спальню. Муж похрапывал. Ирина вошла в его кабинет и включила компьютер. Нашла в поиске сайты "поиск работы". Подумав, дала короткое объявление: "Требуется уравновешенный человек для разовой сложной работы. Оплата по договоренности". Затем достала свою записную книжку и стала внимательно ее изучать. Вот это, наверное. Она нашла телефон своей бывшей сокурсницы по биофаку, которая впоследствии получила еще медицинское образование и какое-то время назад точно работала в городской московской больнице. Скорее всего, она до сих пор там. Ирина положила закладку на этой странице, выключила компьютер и пошла спать.
        * * *
        Сергей позвонил Оле:
        - Здравствуйте, Оля. Это Кольцов. Как у вас дела? Приходите в себя?
        - Здравствуйте. Да, конечно. Сергей, вы что-то узнали? Он что-то говорит о ребенке?
        - Пока нет. Но ребенка ищут. И мы думаем, как бы его зацепить, чтоб хотя бы о чем-то проговорился. Я, собственно, поэтому и звоню. Не придумал, как бы поаккуратнее выразиться, но вы, мне кажется, что-то можете знать об его, так сказать, психотипе. Может, вам что-то придет в голову?
        - Ох, как о нем можно что-то знать? Это настолько непредсказуемое, чудовищное существо. Он на все способен. Вы только не подумайте: я его совершенно не боюсь. Просто действительно не знаю, о какой зацепке может идти речь. С сыном неизвестно что сделал, в мать стрелял...
        - Да. Есть еще кое-что. Не стал бы вам говорить, но вы все равно узнаете на суде. Вы в этом погребе - не первая пленница. Была, по крайней мере, еще одна.
        - Что с ней?
        - Его мать показала, что видела, как он вынес из гаража завернутое в простыню мертвое тело. Мы пока, конечно, ничего не нашли. Он отрицает.
        - Боже! - Оля прижала руку к сердцу. - Он иногда со мной говорил, что-то рассказывал. Может, как-то намекал. Но у меня такая путаница в голове. Сергей, я постараюсь вспомнить каждое его слово.
        - Оля, вы просидели в погребе год. Каждый день с ним общались. У вас были основания бояться за свою жизнь? Я имею в виду: вы чувствовали опасность? Он ждал момента вас убить?
        - Нет. Точно нет. Я спрашивала. Я просила, чтобы меня там убили, особенно когда он ребенка увез. Даже сознательно его выводила из себя. Он впадал в ярость, уходил. Однажды сказал, что уходит, чтобы не убить меня, что я ему нужна живая.
        - Понятно. Ну что ж, всего вам доброго. Ваши родители переживают из-за того, что вы плохо спите, едите, не хотите показываться врачу. Это объяснимо, но старайтесь преодолевать слабость. Вам нужны силы. Для всего.
        - Да, конечно. Спасибо.
        Оля положила трубку и нервно заходила по комнате. Что она может придумать, чтобы, как выразился Сергей, "зацепить" Виктора? Да если бы это было возможно, разве произошло бы все то, что произошло? Как ужасно, что любая трудность рождает мысль о Никите. Даже сейчас: ей не смогут ничем помочь ни мама, ни папа, ни умные следователи. Она могла бы что-то придумать только с Никитой.
        Он позвонил, как и всегда, когда она думала о нем. Может, потому, что она всегда о нем думала?
        - Привет. Не говорил с тобой со вчерашнего дня, и, знаешь, кажется, будто прошло сто лет. Как ты?
        - Ничего.
        - Что-то случилось?
        - Нет. Просто Сергей позвонил. Сказал, что Виктор отказывается говорить о ребенке. Спрашивает, не знаю ли я, как его зацепить. Разговорить, в смысле. Представляешь, какая глупость?
        - Представляю. Что он еще сказал?
        - Что, судя по показаниям матери Виктора, он до меня держал в погребе другую женщину и вроде бы убил ее.
        - Как он связал свою просьбу и этот факт?
        - Никак, конечно. Просто, говорит, вы все узнаете на суде. Да, он еще спросил, не чувствовала ли я страха за свою жизнь. Не боялась ли, что он и меня убьет.
        - Что ты ответила?
        - Нет. Я просила, хотела, чтоб он меня убил. Он уходил, потому что боялся действительно сделать это в припадке бешенства.
        - Оленька, я думаю, дело в этом. Они продумывают вариант твоей помощи в поисках ребенка. Держат как шанс то, что эта мразь по-своему тобой дорожит.
        - Но как я могу...
        - Не нужно ничего. Пусть ищут. Я звоню из машины. С рассвета езжу, заглядываю во все дворы по дороге от дома, где он жил. Говорю с дворниками, милиционерами. Буду ездить день и ночь, пока не найду малыша.
        Глава 26
        Надя слонялась по дому, и Стелла вздрагивала, встречаясь с дочерью взглядом. "У нее глаза раненой волчицы. Возможно, смертельно раненной. Что делать? Как ей помочь? Как заставить хотя бы выпить успокоительное? Лучше бы она напилась, как раньше". Она почистила большое яблоко, протянула дочери, перекрыв ей дорогу.
        - Съешь, это улучшает аппетит. Скоро будем обедать. Никита не приедет?
        - Нет, мама. - Надя прямо посмотрела Стелле в глаза. - Он уехал до шести утра. Он ездит просто вот так, по улицам и домам, и разыскивает Олиного ребенка. Ты это понимаешь? Ну, допустим, он хочет ей помочь. Допустим, он так пытается загладить свою вину: не дождался, женился. Но зачем искать ребенка от какого-то ублюдка, монстра, насильника, вроде бы даже убийцы? Ты как женщина ее понимаешь? Это же крест на всю жизнь, букет порочных генов!
        Стелла помедлила:
        - Я бы хотела, чтоб ты задавала мне более легкие вопросы, как в детстве. Сейчас ты взрослый, умный человек, имеющий опыт страданий. Но от чего-то ты всегда была ограждена. Я считала: раз есть возможность, нужно закрывать девочку от довольно-таки страшного мира вокруг. У тебя были хорошие няни и гувернантки. Видимо, мы все сыграли какую-то роль в том, что ты, трезвый и прагматичный человек, выбрала в мужья бедного принца. Мне кажется, это крохи припрятанного тобой инфантилизма, воспоминания о сказках с картинками. Я уверена: дело не в том, что Никита так красив. Он порядочный, честный, ответственный. Папа говорит, что свою работу старшего менеджера на его фирме он выполняет так, будто от этого зависит честь династии. Думаю, на первый вопрос, почему он ищет, я ответила. А вот второй... Это сложнее. Понимаешь, тебе только предстоит это узнать. Каждая женщина этот опыт получает в одиночку. Ты рожаешь крохотный комочек и вдруг чувствуешь, что он и есть ты, самое главное в тебе. И если женщине не очень повезло, она меньше всего думает о том, от кого родила. Кстати, я очень люблю популярные статьи о
генетике. Там все не так просто. Букет убийцы, насильника, алкоголика вовсе не обязательно является обязательным приложением к его ребенку. Если мать другая, если ее личность и гены сильнее, она может победить еще до рождения ребенка.
        - Ты читаешь статьи по генетике? Это что-то новое.
        - Ты думала, меня интересуют только каталоги одежды и журналы, где пишут о том, как составлять букеты? Вот видишь, никто никого не знает до конца. Я скажу больше: не так уж много женщин, которые точно знают, что заложено в человеке, от которого они рожают детей. У Оли просто крайний и слишком очевидный случай.
        - Ты это о чем? Не знают, что заложено... Ты как-то очень лично это сказала.
        - Ерунда. Ты просто сейчас все болезненно воспринимаешь. Я накрываю стол?
        - Мама, он может уйти к ней? Даже если она не захочет? Я была у нее, видела их вместе. Она не хочет, она его не простила. Но он может? С этой своей одержимостью, когда речь идет о ней...
        Стелла беспомощно опустилась на стул.
        - Не истязай себя, умоляю. Ты же знаешь, как это может для тебя закончиться. Я тогда молилась, чтоб ты осталась живой. Только об этом.
        - Значит, ты думаешь, что может.
        * * *
        Никита все ехал и ехал по шоссе, ведущему от гаража Смирнова. Кольцевая давно осталась позади. Он останавливал всех прохожих, которых становилось все меньше, заглядывал во дворы, если калитки открывались просто, стучался в двери домов. Он перестал считать, сколько милиционеров отрицательно качали головами или недоуменно разводили руками. Он был практически уверен, что искать нужно за городом, в частном секторе. Ребенок, подброшенный к подъезду московского многоквартирного дома, уже давно бы всплыл в милицейских сводках. Но Слава и Сергей сказали, что в ту ночь никаких сигналов не было. Они уже опросили участковых.
        В одном из поселков он увидел на окраине крошечный бедный домик, во дворе которого возились чумазые дети. На веревке во дворе сушились пеленки. Значит, есть и грудной. Он долго стучал, а дети с радостным недоумением его разглядывали. Наконец дверь открыла толстая женщина в старом, давно не стиранном халате.
        - Вы не разрешите войти? - спросил Никита.
        - А че тут не разрешать, - пожала плечами женщина.
        Никита вошел, осмотрелся. Дом состоял из небольшой, закопченной кухни и довольно просторной комнаты, в которой находились разного вида и качества детские спальные места. Даже просто тюфячки на полу с подушками без наволочек и одеялами без пододеяльников. В старой маленькой кроватке кряхтел крошечный малыш.
        - Жрать хочет, - объяснила хозяйка. - Щас его покормлю, а вы на этот стул садитесь.
        Никита сел на краешек, хозяйка лихо освободила от халата одну грудь, размером и формой напоминающую футбольный мяч, достала малыша и сунула сосок ему в рот. Тот мгновенно и деловито принялся за дело. Никита про себя изумился: "Какой умный!"
        - Так вы по какому делу? - вдруг церемонно начала светскую беседу хозяйка.
        - Меня Никита зовут, - представился он. - Я проезжал мимо: вижу - детишки у вас. Вы, наверно, все знаете о детях в округе. А у меня такой вопрос: не слышали вы, что в какой-то дом ребенка новорожденного подбросили?
        - Подбросили? Да вы что? Я, вообще, Валентина. Не, не слыхала. Коли б подбросили, я б знала. А что за ребенок? Чей? Не ваш? Вы не из милиции, случайно?
        - Давайте по порядку. Я не из милиции. Ребенок не мой. Одной знакомой. Его украли из роддома.
        - Что делается! - воскликнула Валя, поправляя грудь. - И куда все смотрят! Моих только что-то никто не крадет. И вы так ездите и у всех спрашиваете?
        - Ну, что делать. Мать страдает. Вам, видимо, это понятно.
        - Еще как понятно. Во нелюди. Из роддома! Дите, оно ж мамкину сиську просит!
        - Да-да. Именно. Я к тому, что если что-то слышали, но забыли, закрутились, может, вспомните? - Никита неловко достал из бумажника несколько купюр и положил на стол. - У вас столько забот, что всего не упомнишь.
        - Точно, - Валя с вожделением посмотрела на деньги. - Только не слышала я. Так что забирайте это. Как мне слышать, когда у меня ртов полон дом. Когда, говорите, подбросили?.. Нет, не слышала.
        - Ну что ж, - поднялся Никита. - Рад, что поговорили. Я, пожалуй, дальше поеду.
        - Деньги-то свои забирай, Никита, - проговорила Валя ему в спину. - Может, кому другому дашь, кто знает.
        - Нет, что вы! Это вашим детишкам. Они мне очень понравились.
        Валя отняла от груди осоловевшего от питания ребенка, подняла его вертикально, чтоб молочко пробежало по всему тельцу, и сказала в сонные глазки:
        - Видишь, что сказал. Подкинули, мол. Ищу, мол.
        * * *
        Ирина рано утром договорилась с Валей, что та придет к ним вместе со своим грудничком и будет сидеть, пока Ирина не вернется. Когда Валя вошла, Ирина была уже одета.
        - Здравствуй. Спасибо, что вовремя пришла. Когда Антошка проснется, покорми его. Уложишь спать, можешь в его комнате диван разложить и тоже поспать. Продукты в холодильнике, готовь, что хочешь, только прислушивайся. Не давай сыночку плакать. Захочешь телевизор посмотреть, включи в гостиной почти без звука, а дверь в детскую не закрывай. Я могу задержаться.
        Ирина села в машину, приехала в Москву, остановилась у одной не очень большой платной автостоянки. Вышла из машины и стала смотреть на шоссе, нетерпеливо поглядывая на часы. Вскоре показался не новый, но довольно приличный "Мерседес" сине-стального цвета. Он остановился, оттуда вышел высокий парень в джинсах и кожаной куртке, подошел небрежной походкой:
        - Не меня ждете?
        - Дмитрий?
        - Да. Здравствуйте, Ирина.
        - В каком прокате взяли машину?
        - В дальнем. Меня там не знают.
        - Нормальная машина. Подойдет. Вы внешне тоже.
        - Это комплимент?
        - Это начало сотрудничества. Сейчас я оставлю на стоянке свою машину. Мы поедем по нужному адресу. Там я выйду, а вы будете действовать по договоренности. Буду ждать, видимо, держать такси, поеду за вами. Остановитесь у кафе, о котором мы говорили. Я туда войти не смогу. Вам придется действовать одному, и очень точно. Я все покажу и объясню по дороге.
        Через десять минут Ирина сидела рядом с водителем "Мерседеса". Когда автомобиль тронулся, она открыла сумку:
        - Вот этот препарат. Он в ампулах. В кафе вам нужно быстро и аккуратно открыть ампулу вот этой пилочкой и вылить содержимое в бокал. Для начала две. Она выпьет, ничего страшного не произойдет. Чуть возбуждения, легкая забывчивость. Думаю, она сразу согласится поехать с вами, но не будет особо вникать, куда именно. Бутылку вина берите с собой. В зале ожидания вокзала пьете - за встречу, за любовь, не знаю, за что, - и добавляете в ее бокал еще две ампулы. Не слишком заметно, но и не опасаясь, что она что-то заподозрит. Она будет в состоянии достаточно сильного опьянения и некоторого забытья. Вот билеты. Это спальный вагон, я купила оба места. С проводником вы, естественно, не торгуетесь. Даете, сколько скажет. Я буду неподалеку. Рассчитаемся, как только поезд тронется. Понятно?
        - Да. Она не окочурится в этом СВ?
        - Ни в коем случае. Этот препарат не вызывает летальных исходов даже в больших дозах. Временная амнезия. Забудет вас, свои последние неприятности, некоторых людей, которым досаждала.
        - Так здорово вас достала?
        - Неважно.
        - И что ж она будет делать во Владике со своей амнезией?
        - Ее госпитализируют и через непродолжительное время отправят в Москву. Она вернется, как из путешествия.
        - Да, не хотел бы я таких путешествий.
        - Так о вас речь и не идет. Вот деньги за машину, на проводника. Эту сумму положите ей в карман куртки или пальто, в чем там она выйдет.
        - Сейчас вроде только с паспортом билеты продают.
        - При ней будут документы. Она сегодня в первый раз выходит на новую работу.
        * * *
        От звонка будильника Зина только зажмурилась и натянула одеяло на лицо. Хотелось еще минут пятнадцать понежиться. Но все было испорчено: она вспомнила, что едет сегодня на новую работу, куда ее пристроил Анатолий, и в ушах прозвучал голос новой начальницы, с которой она говорила вчера по телефону. Они коротко пообщались, Зина выслушала распоряжения, записала адрес, положила трубку и повернулась к Анатолию - болвану и предателю.
        - Черт! Как же надо меня возненавидеть, чтобы тетку в начальницы выбрать! Не иначе твоя корова тебя обработала.
        - До чего же ты глупая! - в сердцах произнес Анатолий. - Эта "тетка", как ты выразилась, является нашим партнером. Уж ей-то я точно не хочу свинью подложить, если ты не веришь, что и тебе добра желаю. Зарплата там такая же, работа тоже. Ты справишься. А за то, что не искал тебе нового любовника, ты уж меня прости. Не до того как-то.
        - Значит, ей не хотел свинью подложить, а мне подложил?
        - Ты невозможна. Иди лучше, пока в очередную истерику не впала. Кстати, там, на новом месте, твои выходки, интриги никто терпеть не будет. Так что следи за собой.
        Зина наконец выползла из-под одеяла, побрела в ванную. Когда чистила зубы, вдруг заметила ярко выраженные морщины на лбу и возле рта. "Раньше их не было, - подумала она. - Все из-за него. Он думает, так просто - избавиться от меня, как от лишней бумаги. Он даже не в состоянии понять, насколько все может быть сложно".
        У Зины еще не было конкретного плана мести. Как сделать побольнее этой дружной семейке? С чего начать? Если он хочет куда-то уехать, она сумеет его найти. Новая начальница - партнерша? Значит, будут созваниваться, значит, можно вычислить.
        Зина надела белую блузку, серый строгий костюм, почти не накрасилась. Пошла в прихожую за верхней одеждой, но вернулась к туалетному столику. Глаза все-таки подвести нужно, да и губы подкрасить, румян наложить. Она же не одна там работает, эта начальница-партнерша.
        Зина вышла из подъезда в фиолетовом стеганом пальто с капюшоном и задумалась. Метро или такси? Надо признать, что Анатолий вчера рассчитался с ней, не скупясь. Значит, такси. Сил нет в толпе болтаться. Она подошла к шоссе и небрежно подняла руку. Почти сразу подъехал сине-стальной "Мерседес" с молодым и, кажется, симпатичным парнем за рулем. В глазах Зины мелькнул живой интерес. Парень открыл переднюю дверцу и посмотрел на девицу ласково и нахально. Зина обожала такой взгляд.
        - Куда едем?
        - Стыдно сказать, на работу.
        - Ничего, бывает. Говори адрес или дорогу показывай. Только для удобства: как тебя зовут?
        - Зина. А мы уже на "ты"?
        - Так у нас пока поверхностное знакомство, - рассмеялся парень. - Вот когда зауважаем друг друга, тогда на "вы" перейдем. Дмитрий. Можно Дима.
        - Договорились! - Зина сложила губы сердечком в своей коронной жеманной полуулыбке.
        Дмитрий даже не ожидал, что так легко получится убедить Зину заехать в "одну уютную кафешку". Перед этим она позвонила начальнице и сказала, что попала в небольшую аварию. Когда разрешит ГИБДД, сразу приедет.
        Ей понравилось, что Дмитрий заказал дорогое шампанское и пирожные со взбитыми сливками и фруктами. "Наверное, и за дорогу платить не придется, - подумала она. - Конечно, не придется. Он ведь ухаживает!"
        - У тебя ресничка потекла над правым глазом, - тихонько, интимно шепнул Дмитрий.
        - Я сейчас,- понеслась Зина с косметичкой в туалет.
        Когда она вернулась, шампанское пускало пузыри, пирожные цвели, как в саду. Они сдвинули бокалы, он посмотрел ей в глаза, и она с наслаждением выпила все до дна. Видимо, сказались разочарования и стрессы последних дней, плохая, беспокойная ночь. Сердце забилось легко, а в голове поплыл легкий хмель.
        Ирина, сидевшая в такси неподалеку от входа в кафе, видела, как Дмитрий вывел Зину, поддерживая за локоть. Девушка что-то рассказывала и громко смеялась. Они сели в машину, Ирина кивнула таксисту и поехала следом.
        Глава 27
        Марк сидел в мягком кресле в кабинете Григория Волкова и получал удовольствие. Как же он все здорово умеет подать, этот бывший киллер. Рабочие кабинеты Марка и его отца тоже удобные, обставлены хорошей мебелью. Но у Гриши деловой стиль сочетается с такой роскошью, комфортом и, надо сказать, вкусом, что его даже нельзя обвинить в прущем отовсюду богатстве и самодовольстве. Они уже обговорили все деловые вопросы. Григорий несколько раз посмотрел на часы. Марк медлил.
        - Марик, у тебя что-то еще?
        - Да. Гриша, - проникновенно посмотрел Марк Григорию в глаза, - ты и твоя семья - для меня близкие люди. Надя - вообще особый случай. Мы с тобой встречаемся каждый день, и я, честно, не понимаю: неужели нельзя было сказать мне то, что уже передали по телевизору. Что эту девчонку, из-за которой твой зять хотел покончить жизнь самоубийством, нашли?
        - Ну, нашли, - набычился Григорий. - И что, по-твоему, это меняет? Я в детском саду тоже чуть не умер от горя, когда девочку, которая мне нравилась, родители увезли навсегда в Америку. Почему я должен держать это в голове, да еще тебе докладывать?
        - Ты ничего мне не должен. Меня не волнует ни эта девчонка, ни твой зять. Но твоя дочь - в моем сердце. Я вижу, что она не в порядке.
        - Не в порядке. - Григорий еще больше помрачнел. - Надя - тяжелый человек, она любую ерунду переживает так, будто ничего уже нельзя изменить. Конечно, она сейчас что-то себе придумывает, Стелла с ней не справляется. Я пока не вмешиваюсь. Но это просто очередной шок. Это пройдет.
        - Там говорили о каком-то ребенке?
        - Да, у этой девушки родился ребенок. Его не нашли. Не понимаю, что это меняет. Другой вопрос - мой зять. Он хороший человек, но ему кажется, что его сняли с креста для помощи человечеству. На мой взгляд, он слишком часто отлучается из дома, оставляет Надю одну, чтобы искать младенца, которого этот подонок скорее всего выбросил в какой-то колодец. Или зарыл. Я удовлетворил твое любопытство?
        - Как ты можешь? Какое любопытство? Я просто не могу оставаться в стороне. Я хотел бы помочь.
        - Чем ты можешь помочь, Марик? - насмешливо посмотрел Григорий. - Только одним. Уговори Никиту сидеть с Надей, пока она не успокоится, а сам бери корзину и собирай выброшенных младенцев. Только такой вариант устроит Надю, поверь мне. Я двадцать пять лет выбираю варианты, которые ее бы устроили. А она смотрит сквозь меня и ждет мужа, который приходит домой с таким видом, будто его целый день били молотком по голове. Я не знаю, то ли мне платить зарплату всему МВД, чтоб искали ребенка какого-то преступника, то ли просто нанять кого-то, чтобы эту Олю вновь похитили. Навсегда.
        - Ты это серьезно?
        Григорий долго и внимательно смотрел Марку в глаза. Затем заключил:
        - Все-таки умная у меня дочка. Не зря тебя бросила. Не все в порядке в твоей голове, раз ты думаешь, что я способен на преступление против несчастной, замученной девочки и тем самым против собственной дочери. Она для меня выше Уголовного кодекса. Слушай, иди, Марк. У меня работа, а ты так умеешь нагадить. Да, будешь у нас, держи язык крепко за зубами. А то рассержусь.
        Марк вышел, нисколько не обиженный. Скорее наоборот. "Ситуация у них хуже, чем я думал, раз Гриша так озабочен. Нельзя ничего упускать".
        * * *
        "Скорая помощь" привезла мать Виктора на очную ставку в инвалидной коляске. Она еще не могла ходить. Его привели раньше, и он немигающим взглядом смотрел на мать, не произнося ни слова.
        - Здравствуй, Витя, - сказала мать. - Вот привезли меня на вопросы ответить, на тебя посмотреть. А я сестричку одну из больницы попросила, она передачу тебе собрала. Сказали, тебе в камеру принесут.
        - Принесут, - вмешался Слава Земцов. - Вы, Смирнов, с матерью не желаете поздороваться? Не желаете. Тогда будем сразу записывать ее показания. Без нее вы заявили, что мать вас оболгала. Не вывозили никуда мертвого тела. Посмотрим, что скажете теперь. У вашей матери хорошая память. Это врачи сказали.
        Лицо Виктора окаменело, мать описывала события той ночи, когда он вынес из гаража мертвую женщину, завернутую в простыню. Ребенка мать, конечно, не видела. Она назвала точную дату, сказала, что вспомнила ее по календарю того года, время, указала дорогу, по которой поехала машина сына.
        - Вы что-то отрицаете или хотите подтвердить? - спросил Слава у Виктора. Тот молчал с тем же каменным лицом.
        - Понятно, - заключил Слава. - Мы сегодня изображаем партизана в плену врага. Как знаете. Вы человек достаточно информированный. Знаете, что нам известно много подробностей. Мы все можем найти. Суд может поверить этому рассказу, тем более другие ваши действия соответствуют данному преступлению. Хотите - молчите. Усугубляйте свое положение.
        - До свидания, Витя, - сказала мать. - Мое слово - покайся. Но ты никогда не слышал меня. Из-за тебя я сама говорить с людьми разучилась.
        Слава распорядился увести подозреваемого. У самого порога Виктор вдруг остановился, повернулся.
        - Вы что-то хотите добавить? - спросил Слава.
        - Да. Я покажу, где зарыта эта женщина. Там был еще мертвый ребенок. Я не убивал. Они сами... Покажу, но только в одном случае: пусть ко мне придет Оля.
        - Мы подумаем, - спокойно сказал Слава. Когда Смирнова увели, он набрал телефон Сергея:
        - Привет. У меня нет слов. В смысле, маньяк, он и есть маньяк. Короче, была очная ставка с матерью Смирнова. Он молчал, как сволочь, а когда мать увели, сказал, что покажет захоронение мертвой женщины из погреба и, как оказалось, мертвого ребенка этой женщины, но только в случае, если к нему приведут на свидание Олю.
        - Это шантаж. Ты согласишься?
        - Серега, у нас частный психолог и стратег - ты. Я советуюсь.
        - Я бы, конечно, сказал: ни в коем случае. Она не реабилитировалась, для нее это опасно. Но есть еще живой ребенок. Допустим, живой. Как без вскрытия этого железного черепа нам узнать, способен ли он расчувствоваться при виде Оли, не скажет ли правду?
        - Насчет вскрытия мне понравилось. Но как вести себя Оле, если она согласится? Она ведь может его еще больше ожесточить, если не оправдает ожидания?
        - Это вопрос. Соберемся втроем и будем решать.
        Дмитрий так поставил ряд стульев в углу зала ожидания, что Зина видела только его, коробку конфет, которую он купил в буфете, бутылку вина и два фужера. У нее горели щеки и блестели глаза. Он потянул ее за руку и поцеловал. Ей показалось, что она никогда ничего подобного не чувствовала. Голова пошла кругом. Он открыл вино, открыто добавил две ампулы препарата в ее фужер, а она смотрела только в его глаза и смеялась. Она уже не помнила ничего, кроме того, что ей так здорово сегодня повезло: она встретила настоящего мужчину, и он в нее влюбился с первого взгляда. Он вроде бы даже не говорил ничего такого, но Зина чувствовала. Он спросил:
        - Ты ничего? Мы, случайно, не перебрали? А то дорога дальняя.
        - И куда мы едем? - продолжала безмятежно смеяться Зина.
        - Как там... Забыл эту песню. За туманом, что ли, за запахом тайги.
        Зина вдруг серьезно посмотрела на Дмитрия, осторожно взяла его руку и поцеловала в ладонь. У него сердце дрогнуло. Ирина, которая наблюдала эту сцену, отвела глаза.
        К спальному вагону поезда Москва - Владивосток Дмитрий вел Зину, обняв за талию, как казалось окружающим. На самом деле он практически ее нес. Проводница посмотрела билеты на два места:
        - Не поняла. Она одна, без вас, поедет?
        - Конечно. Кто ж свою девушку оставит в купе с чужим человеком?
        - А она не чересчур пьяная, ваша девушка?
        - Ну что вы? Просто провожали ее сейчас. Ей всегда сначала в голову ударяет. Поспит часок, и все пройдет.
        - Нет, - насупилась проводница. - Я бригадира позову.
        - Зачем? - невинно улыбнулся Дмитрий. - Вы моему слову не верите? - Он аккуратно и демонстративно положил в карман проводницы деньги.
        - Идите. Укладывайте на часок. Только пусть не закрывается изнутри. Мало ли что.
        - Конечно, - широко улыбнулся Дмитрий. - Я на вас полагаюсь.
        Он довел Зину до ее купе, снял с нее пальто, повесил на вешалку, сверху - сумку. Придержал ее, обнимая, и внимательно осмотрел костюм. Пиджак с довольно глубокими карманами. В один из них он положил деньги, выделенные Ириной. Затем расстегнул тугой пояс на юбке, снял сапоги и уложил ее на полку с расстеленной постелью. Зина уже с трудом держала глаза открытыми. Он укрыл ее одеялом. Дождался, пока опустятся ресницы, и осторожно вышел, стараясь бесшумно закрыть дверь.
        Зина успела провалиться в глубокий сон. Не видела, как в купе заглянула проводница. Когда поезд тронулся, вдруг проснулась, осмотрелась с недоумением, позвала: "Дима, ты здесь?" Ей никто не ответил. Она приподнялась, увидела вешалку со своим пальто и сумкой и больше ничего. Никого. Она чувствовала, как ослабели ноги и руки, но приступ страха позволил ей вскочить с места. "Это поезд. Он куда-то едет. Я одна. Сейчас сюда кто-нибудь войдет". Зину качнуло к двери, и она сумела повернуть внутренний замок. До своей полки добралась, покрытая холодной испариной. Ее качало, штормило, бросало в жар и холод. Она упала лицом в подушку и поплыла во тьму.
        * * *
        - Ты хотел меня видеть, Виктор? - Оля спокойно смотрела ему в лицо своими огромными голубыми глазами.
        Он дрожал от волнения. Он все ночи ждал этого свидания. Она может сейчас дать ему надежду или вынести смертный приговор. Следователи ей помогают. Он покажет, куда положил ее сына. Он сделает все, чтобы они его нашли. Если только она... Что она? Как он сейчас узнает, правду она ему говорит или нет? Она не врала даже тогда, когда он мог ее убить. А сейчас... Сейчас тоже не сумеет. Он ее знает лучше, чем себя.
        - Да, хотел. Они хотят, чтобы я показал им одно место. Там похоронена женщина, которая была до тебя. Она сама умерла.
        - Так покажи.
        - Я хочу сказать, что все зависит от тебя. От того, насколько я тебе поверю.
        - И чего же ты хочешь?
        - Чтобы мы нашли нашего ребенка. Чтобы ты была на суде. Чтобы ты записала сына на меня. Чтобы ты ждала меня и приезжала на свидания.
        - Я предполагала, что могу это услышать. Послушай, Виктор, тебе не кажется, что ты сначала должен доказать свои намерения? Покажи место захоронения. Скажи, где мой ребенок. Тебе все зачтется, а мне будет легче решать. - Оля крепко сжала на коленях ледяные от волнения руки.
        - Мне зачтется, а ты выйдешь за своего амбала и отдашь ему моего ребенка!
        - Господи, опять! Мой бывший жених уже женился, а мне нужен только мой сын. Скажи сейчас, где он? Куда ты его отвез?
        - Мы договорились, что сначала я покажу другое место. Ты поедешь туда?
        - Да, - решительно сказала Оля, пытаясь скрыть дрожь. Этот вариант не был предусмотрен.
        - Там, с той женщиной, я закопал ребенка. Я их не убивал. Просто отлучился на время, потом спустился в погреб, а она уже родила. Они были мертвыми. Может, с ней было что-то не так.
        - Она родила там ребенка? Он умер? Ты их где-то зарыл? - Олино лицо стало белее стены. - Я все тебе обещаю, Виктор. Все, о чем ты говорил. Делай заявления. Извини, мне нужно выйти. Здесь нечем дышать.
        Оля почти упала на руки Славы, который вместе с Сергеем прослушивал всю встречу.
        - Вызвать врача? - спросил Слава.
        - Нет, я хочу домой.
        - Сейчас Сергей вас отвезет.
        Сергей вошел в кабинет Славы минут через сорок.
        - Мать вызвала Оле "Скорую". У нее сердечный приступ.
        - Взяли в больницу?
        - Нет. Купировали дома. Сделали успокоительный укол. Я терзаю себя, Слава. Не получилось. Он ведь ей не поверил.
        - Почему ты так решил?
        - Сначала все было ничего. Но потом, когда он сказал про мертвого ребенка... Я смотрел на нее, как и он. Ей не поверил бы ни один убийца на свете.
        - Ну, что делать. Мы использовали этот шанс. Он сказал слово, попробуем выжать из этого все, что можно.
        Глава 28
        Оля проснулась, открыла глаза и вновь опустила ресницы. Не нужно пока просыпаться. Опять окажется, что все плохо. Но она уже вспомнила. Виктор говорил о мертвом ребенке. О другом. Но что ему мешало так поступить и с ее сыном? "Господи, дай знак, если у меня есть надежда", - умоляла Оля. В комнату вошла мама с подносом.
        - Оленька, позавтракай. Здесь теплое молоко, гренки в омлете. Можно с тобой Никита пару часов посидит? Мы с Верой Михайловной ходить учимся. Ее скоро выпишут.
        - Как я рада! Скажи ей, что я приду, как только смогу.
        - Да она все понимает. Тебе незачем спешить. Дома увидитесь, наговоритесь.
        - А почему здесь Никита?
        - Пришел проведать. Он ведь звонит следователям, знает, как тяжело тебе вчера пришлось.
        - Но они мне скажут, когда ехать на это... захоронение? Если я не поеду, он ничего не покажет.
        - Можешь не волноваться. Они обязательно тебя возьмут. Никита войдет?
        - Конечно.
        Никита вошел, улыбнулся, раздвинул шторы и сел у окна. Оля выпила молоко, съела один гренок, поставила поднос на столик.
        - Скажи, Ники, ты веришь, что он не убил моего сына?
        - Не тот тип, чтобы верить ему или нет. Его нужно ставить перед необходимостью говорить правду. Как это делается? Надеюсь, Сергей и Слава знают. Я поеду с вами туда, где он зарыл тела. Слава разрешил.
        - Нет, не надо. Меня везут в качестве приманки, что ли. Чтоб он потом показал, куда моего ребенка отвез. Понимаешь, я должна его обмануть, чтоб он поверил, что я запишу на него ребенка, буду ждать и все такое.
        - Какая же скотина! Такое требовать от тебя!
        - Не во мне дело. Тебе нельзя там появляться. Если он тебя увидит, замолчит навсегда.
        - Не увидит. Тебе страшно?
        - Я даже немножко умираю. Не представляю, как дотерпеть до конца. И каким будет конец?
        Слова утешения, как чувствовал Никита, бесполезны. Он подошел к Олиной кровати, присел на краешек и страстно поцеловал ее в губы. Он словно говорил: моя любовь всегда с тобой. Олю как будто окатила теплая волна. Она почти забыла за все время разлуки, как это у них было. Ее тонкие руки нежно обвились вокруг его шеи. Никто больше ничего не контролировал. Они были вдвоем в каком-то волшебном луче, и холодное солнце вдруг расплавилось за окном, и тела их узнали друг друга в бесконечной тоске и жажде.
        - Ты - моя, - прошептал он.
        - Да, - ответила она.
        * * *
        Зина проснулась ночью от тошноты и жажды. Сумела встать, добралась до двери, не сразу нашла замок, пока возилась, вся покрылась холодным потом. Но открыла. Побрела по коридору, держась за стенки. Навстречу ей из своего купе вышла проводница. Смерила презрительным взглядом.
        - Я пить хочу, - сказала Зина. - Минералки из холодильника.
        - Ночь, между прочим, - ответила проводница. - А тебя все разбирает, никак не успокоишься.
        - Тошнит. Пить хочу.
        - Пить как раз надо было меньше, - назидательно произнесла проводница. - Да еще перед таким красивым парнем опозорилась.
        - Что за парень? - безразлично спросила Зина.
        - Ох! - всплеснула руками проводница. - Не помнит даже, кто ее сюда, можно сказать, принес. Ты ж на ногах не стояла! Алкоголичка, что ли?
        - Нет, - ответила Зина. - Я выпила совсем немного. Может, отравилась чем-то. А парня я помню. Да, конечно, он меня провожал. Я думала, мы вместе едем.
        - Господи, сколько ж вас таких, отравленных? Будь я мужиком, я б в вашу сторону даже плюнуть не захотела, а не то чтобы целое купе покупать да под локоток тащить.
        - Целое купе? А куда идет этот поезд?
        - Тьфу! Иди проспись. Потом спросишь. Сейчас бесполезно тебе объяснять.
        - Пить я очень хочу.
        - Дам сейчас, - проводница полезла в холодильник за минералкой.
        - Ой! - вспомнила Зина. - Я деньги в сумке оставила!
        - Утром заплатишь или когда проснешься. Время у тебя есть.
        - Хотя... - Зина с недоумением достала из кармана пиджака довольно толстую пачку денег и с изумлением уставилась на нее. В глазах проводницы тоже появился живой интерес.
        - Значит, что за парень, не помнишь. А я тебе вот что скажу: хорошей бабе сроду так не везет, как всяким.
        - Да, возьмите, сколько надо, - невпопад произнесла Зина.
        Проводница вытащила из пачки сумму, которую хватило бы на ящик минералки.
        - Слушай, тебя как зовут?
        - Зина.
        - Зинка, по себе знаю, - на глазах подобрела проводница, - проснешься, башка начнет раскалываться. У меня тут аспирин на всякий случай есть. Выпей.
        - Спасибо.
        Зина добралась до своего купе. Жадно сделала несколько глотков холодной, шипучей жидкости. Прилегла. Но тошнота не проходила, и виски как будто сжало тисками. Зина застонала, приподнялась и увидела на столике две упаковки аспирина. Она проглотила две таблетки. Какое-то время ждала, пока подействуют. Показалось, что стало легче, захотелось, чтоб было совсем хорошо, чтобы ничто не мешало провалиться в сон. И она пила эти таблетки, пила, пока на столе не остались лишь лоскутки бумаги. Вновь легла и долго ждала, пока глаза закроет сладкий сон.
        Вдруг из носа потоком хлынула кровь. Зина в ужасе хотела поднять голову, но не сумела. Желудок сжала судорога, рвотные спазмы лишили Зину последних сил.
        Проводница решила не будить ее до следующего вечера. Потом забеспокоилась, открыла дверь своим ключом и не сдержала крик ужаса. Странная пассажирка лежала навзничь на своей полке с открытыми стеклянными глазами. Ее лицо, одежда, подушка были залиты кровью и белой рвотной массой.
        * * *
        Марк неторопливо пил третью чашку кофе и поглядывал на дверь Надиной комнаты. Она появилась, как обычно в последнее время, очень бледная, с темными кругами под глазами, и скользнула по нему взглядом, как по мебели. Спустившись вниз, спросила, не здороваясь:
        - Где мама, не знаешь?
        - Ненадолго уехала в магазин. Собственно, я поэтому здесь и сижу, чтоб ты одна не оставалась.
        - Это еще что за новости? Мама попросила тебя побыть сиделкой?
        - Зачем меня просить? Я сам хочу, чтобы тебе не было плохо.
        - Слушай, Марк, ты, кажется, решил, что настала пора для интриг? Почему я не могу побыть одна? Я что, тяжелобольная или слабоумная? И даже в столь прискорбных случаях никому в голову бы не пришло приглашать тебя.
        - Зачем ты злишься, обидеть пытаешься? Не только мне известно, что у вас непростая ситуация. Достаточно телевизор посмотреть. Найденные жертвы маньяков, исчезнувшие дети вышеупомянутых жертв, наш муж, который должен спасать и тех и других. Просто я не ловлю кайф от этих кошмаров, я не злорадствую, как многие, зато иду туда, где, как мне кажется, могу понадобиться.
        - Тогда ступай на крыльцо и лай на чужих людей. Другого применения, извини, я найти не могу.
        - Мне, конечно, больно слышать злость в твоих словах, - без всякой боли в голосе проговорил Марк. - Но она не отменяет моего желания быть рядом с тобой в трудную минуту.
        - Пошел вон! - Надины глаза сузились от ярости, и под их взглядом Марку стало не по себе. - Для утешения, если оно мне понадобится, у меня есть любимый муж. Ты понял?
        - Боже мой, - пробормотал Марк. - Зачем скандал? Я, может, именно к твоему мужу и пришел. У меня есть профессиональные ребята для всяких поручений. Недавно, кстати, они по просьбе одной знакомой нашли ребенка там, где его не должно было быть.
        - Что ты врешь? Что за знакомая? Что за ребенок? Ты меня зацепить решил? Да я тебя лучше всех знаю. Ничего тебя не интересует, кроме собственного вечно мокрого носа!
        - Спасибо за комплимент, - Марк почти загрустил. - Только я не вру. Конечно, совпадение маловероятно, но все же... Познакомился я тут с девицей, - противная, кстати, - так она попросила меня кого-то послать на дачу к своему любовнику - в окна заглянуть, проверить, чем они там с женой занимаются. А они с грудным ребенком возятся, которого совсем недавно не было и быть не могло - оная жена глубоко бесплодна. Я просто хотел рассказать это Никите. На всякий случай. Мало ли что.
        - Ну что ж. Рассказал мне, что одно и то же. Сейчас мы поедем и найдем эту девицу. Если она существует, пусть расскажет эту историю еще раз.
        - Надя, моя дорогая, ты не понимаешь, что так ничего не получится? Девушка, если можно так выразиться, имеет на меня виды. И вдруг я появлюсь с женщиной, которая начнет расспрашивать о ее глубоко интимных тайнах!
        - Успокойся. Я объясню, что она может продолжать иметь на тебя виды. Здоровьем своим клянусь, она мне поверит. Звони, назначай встречу.
        - Собственно, я ей никогда не звонил. Только она мне. Если не стер... Да, собственно, вот ее телефон... Только он не отвечает.
        - Что ты еще о ней знаешь?
        - В какой фирме работает. Телефона у меня опять-таки нет. В каком районе живет. И что у нее глаза немного косят. Это все.
        - Поехали искать фирму. Подожди, я оденусь.
        Марк задумчиво уставился Наде в спину. Это лучше, чем ничего? Или один хрен? Или хуже? На него могут накинуться две фурии. Но что поделаешь, все проверяется лишь опытным путем.
        * * *
        Виктор вышел из милицейской машины у лесополосы и уверенно повел наряд вглубь. Он был в наручниках, между двумя конвоирами, следом - несколько человек с лопатами, затем Слава и Сергей, который вел под руку Олю. Когда милицейская машина остановилась и все углубились в лес, за ними медленно двинулся Никита, всю дорогу тщательно соблюдавший дистанцию. Виктор внимательно и зорко осмотрел местность и пошел к старому дубу. Под ним лежали остатки осенней листвы, схваченной заморозками, рядом торчали голые кусты.
        - Здесь, - уверенно сказал Виктор. Милиционеры начали с трудом копать мерзлую землю. Оля сжала ладонь Сергея. Никита за деревьями прислонился к одному из стволов.
        - Как ты? - спросил Сергей у Оли. Она попыталась улыбнуться почти белыми губами.
        - Понятно, - сказал он. - Давай-ка отойдем подальше. То, что там могут найти, тебе все равно ни о чем не скажет. Нам, впрочем, тоже. Это уже задача только для экспертов.
        Он отвел ее подальше, снял куртку на меху и положил на широкий пень.
        - Посиди, воздухом подыши. Старайся ни о чем не думать.
        - Ой, зачем вы! Холодно же.
        - Тебе просто страшно. А мне всегда тепло от трудового экстаза. К тому же, видишь, какой на мне свитер.
        Он подошел ближе к месту раскопок, стараясь спиной закрыть Оле обзор. Рыли долго. Слава повернулся к Виктору:
        - Если это опять твоя выходка, будешь сам тут копать неделю.
        - Работайте, - буркнул Смирнов. - Это здесь.
        - Сильная сволочь, - произнес кто-то из ребят. -А с виду не скажешь.
        - Смотрите, - негромко произнес Сергей. - Там что-то похожее на истлевшую тряпку.
        Яма стала настолько глубокой, что копавшие стояли в ней по пояс. Слава и Сергей прыгнули в яму, перебирая руками комья земли. Под ними были человеческие останки: сомнений не оставалось. Слава махнул рукой эксперту, который открыл свой чемоданчик, вынул инструменты, полиэтиленовый мешок и тоже прыгнул вниз. Все затаили дыхание. Конвоиры невольно шагнули к краю ямы.
        То, что произошло дальше, заняло пару секунд.
        Виктор выхватил пистолет из кобуры одного из конвоиров, бросился к Оле и накинул ей на шею петлю из своих скованных наручниками рук. Все повернулись, как в замедленной съемке.
        - Эта падла руки выворачивает в разные стороны, как хочет, - тихо проговорил разоруженный конвоир.
        - Все оставайтесь там. Или я убью ее, - Виктор взвел курок.
        Он пошел к дороге спиной, а вооруженные сильные мужчины растерянно смотрели на Олино лицо. В глазах стоял смертный ужас.
        - Не стрелять, - сказал безнадежно Слава.
        Сергей тихо и незаметно двинулся за спины выбравшихся из ямы людей. Зашел за густые заросли и быстро пошел, затем побежал вправо. Никита, глядя на него, - влево. Через несколько метров они остановились и стали осторожно двигаться к шоссе. Виктор с Олей перемещались медленно. Слава сделал движение вперед.
        - Стоять! - тут же заорал Виктор. - Если кто-то пойдет за нами, я прострелю ей живот.
        Слава остановился и сделал знак своим людям. Виктор добрался до шоссе, освободил Олину шею от захвата и сказал:
        - Я буду здесь, за деревом. Ты на мушке. Остановишь любую машину.
        Оля подняла руку. Рядом с нею тут же затормозил грузовик. Улыбчивый водитель распахнул дверцу:
        - Садись, красавица.
        Она успела поставить одну ногу на высокую ступеньку, и тут раздался выстрел. Пуля просвистела над головой водителя - Сергей успел поднять руки Виктора. Тот в такой ярости набросился на него, что Сергей не устоял на ногах. Пистолет упал, но Виктор со страшной силой ударил Сергея наручниками по лицу. И тут его самого смело другой страшной силой. Никита сжал его руки до хруста в костях, бросил его на землю и тряхнул так, что от удара головой об асфальт Виктор потерял сознание. Никита поднял кулак.
        - Не делай этого! - закричала Оля. - Ты сейчас точно убьешь его, если он еще жив.
        Сергей поднялся и встал между Никитой и Виктором.
        - Действительно, не делай, - морщась от боли, сказал он. - Только осел спотыкается об один камень дважды. Он нужен нам живым.
        Оля бросилась к Виктору, нашла его пульс, села на землю и громко зарыдала.
        - Черт, ребята, - вышел из кабины бледный водитель. - Я не понял. Вы так бабу делите, что ли?
        Из лесу бежал Слава с нарядом. Добежал - и замер перед лежащим Виктором.
        - Он жив, этот урод, - со злостью сказал Сергей. - Как это ни прискорбно. Он оказался немножко в обмороке. Придется вам везти его в больничку и оздоравливать, как ценный кадр. Нашли что-то?
        - Все нашли. Эксперт собирает. Судя по всему, женщина и младенец.
        - Значит, был младенец, - всхлипнула сидящая на земле Оля. - Я надеялась, что он надо мной издевается.
        - Оля, этому захоронению действительно не меньше двух лет. Он пока говорит правду. Мы дожмем его, - постарался убедительно проговорить Слава.
        Никита молча поднял Олю и понес ее к своей машине.
        Глава 29
        - Знаешь, - тихо и нежно говорила Ирина Анатолию, крепко прижавшись к нему всем телом. - Мы просто немного потеряли друг друга. На время. Я носила, как тяжкий крест, свое бесплодие. У тебя, по сути, не было нормальной семьи. Этот ребенок - просто Божий знак. Я сразу поняла, что только ты можешь быть мне настоящим мужем, главой семьи, роднее тебя нет. А ты? Ты рад?
        - Конечно. Я люблю тебя. Этот мальчик все изменил между нами. Ты не расстраивайся, что я не так решителен, как ты, что привык во всем сомневаться. Я ведь только с тобой делюсь своими опасениями, да что там скрывать - страхами. Потому что только тебе доверяю. Но не знаю... Ох как неохота об этом говорить! Я не знаю: ты меня простила? Ну, ты знаешь, за что.
        - Об этом и речи нет, прощать тебя или нет. Я справлялась со своей бедой, на тебя внимания не обращала. Ты тоже как-то должен был справляться. Неужели ты думаешь, что я в трудную минуту попрекну тебя какой-то дурочкой, которая сама знала, что не нужна тебе?
        - Ты - необычная, великодушная, сильная. Меня беспокоит, не навредит ли она нам? Она тупая и злая.
        - Нет. Я уверена. Я достаточно долго и откровенно с ней говорила. У нее масса надежд, связанных с новой работой, новыми мужчинами и тому подобным.
        - Думаешь?
        - Уверена. Она злилась, пока видела тебя. Но долго она ничего держать в голове не может. Поверь. Я понимаю женщин.
        - Ты и мужчин понимаешь! -Анатолий обнял Ирину, погладил ее по лицу, ласково сжал грудь. - Знаешь, я ведь никого так не хотел, как тебя. Просто на время забыл, что ли, об этом.
        - Я знаю.
        Он уснул на рассвете, а она тихонько прошла в детскую и села у кроватки.
        Утром, когда он ел свой омлет и пил горячий ароматный кофе, у него было так спокойно на душе, как давно не бывало. Сложности казались временными и преодолимыми, появилось ощущение настоящего, крепкого дома, исчезли сомнения. Он всегда боялся громких слов. Но этим утром ему казалось, что есть семья - и в этом смысл его жизни.
        Он приехал на работу в бодром настроении, с энтузиазмом принялся за дела. Через час в кабинет заглянула новая секретарша:
        - Извините, Анатолий Васильевич. Там какие-то люди спрашивают, как Зину найти, где она теперь работает.
        Сердце Анатолия неприятно трепыхнулось. Кому нужна Зина? Кто и зачем ее может искать?
        - Пусть войдут, - сказал он ровно.
        Вошли мужчина и женщина. Молодые. Одеты строго, даже скромно, она без косметики. Но слово "вип" горит на лицах ярким светом.
        - Зина здесь больше не работает, - пожал плечами Анатолий.
        - Мы поняли, - сказал мужчина голосом, которым отдают тихие приказы. - Мы хотели узнать, где она работает. Вы в курсе?
        Анатолий на минуту замешкался, но тут же сообразил: на фирме многие знают, куда перевели Зину. Будет выглядеть подозрительно, если он скажет, что не знает. Он назвал адрес. Мужчина кивнул, и пара повернулась к выходу.- Прошу прощения, - несколько заискивающе произнес Анатолий. - Вы не могли бы сказать, зачем ищете ее? Все-таки я вас не знаю. Она мне не поручала сообщать сведения о себе.
        - Я ее немного знаю, - небрежно, чуть растягивая слова, произнес мужчина. - Так, наши дела. Нужно кое-что уточнить.
        Они вышли, Анатолий вытер платком лоб. Какие у Зинки могут быть дела с такими людьми? Что уточнить? Почему-то именно лицо женщины стояло перед его глазами, хотя она не произнесла ни слова. Но такое напряжение, почти скорбь, прямой взгляд, который, кажется, видит его насквозь. Что-то уже случилось, или это его обычная трусость?
        * * *
        Когда Виктор открыл глаза, перед его кроватью спокойно сидел Слава.
        - Приветствую тебя в родном, можно сказать, доме, - сказал он. - Здоровье у тебя неплохое. Некоторое сотрясение твоего поганого мозга есть, но жить будешь. Способность считать потерять не должен бы. Добавляем к твоим подвигам попытку побега, похищение заложницы, использование краденого оружия, которым ты совершенно случайно не убил водителя грузовика. Прикидываешь? На пожизненное может потянуть. Особенно если эксперты докажут, что женщина и ребенок, останки которых мы нашли, не скончались сами по себе, а были убиты.
        - Я не убивал.
        - Ты не расстреливал их и не резал, поскольку женщина рожала. В этом не было нужды. Есть множество пассивных способов убийства. Например, уморить голодом или жаждой, дать истечь кровью, захлебнуться, чуть придушить. Мы назовем точный способ, докажем, суд назовет это убийством.
        - Я никого не душил.
        - Вот. Стало быть, другие названные способы имели место быть. Слушай, как я сразу не сообразил про сотрясение мозга? Что мне мешало встряхнуть твою башку? Ты же становишься честнее на глазах. Кстати, завтра тебя вернут в камеру. Куда ты отвез ребенка Ольги Волоховой?
        - Пусть она придет сюда ко мне.
        - А в койку к тебе ее положить не нужно? Не желаешь? - Слава притянул Виктора за больничную рубаху к себе: - Ты решил, что с моей помощью будешь ее истязать и в тюрьме? Ты вообще про тюрьму еще ничего не знаешь. Ты же у нас не привлекался. А здесь детоубийц ой как не любят! Думай до завтра. Я тоже подумаю.
        Слава влетел в свой кабинет, едва не сбив с ног поджидавшего его Сергея.
        - Ты представляешь? Он опять ее требует. Хочет ее доконать!
        Сергей закурил.
        - Я ночью думал: может, не надо было мешать Никите? Он спасал троих, включая меня, от вооруженного убийцы. Ну, размазал бы эту мразь, и сошли бы на нет страдания стольких людей!
        - Но живой ребенок?
        - Ты действительно веришь в то, что он оставил его в живых? С какой стати? Я до этого инцидента тоже думал, что он Олю по-своему любит. В смысле - по-уродски. А потом подумал: что это такое - по-своему? Это значит - наблюдать ее мучения. Вот и вся любовь.
        - Я тоже об этом только что думал. И тоже страдал от желания отвернуть ему голову. Но, Сережа, а вдруг? Нет, я в принципе буду бороться за его целость и сохранность, как мне и положено. Но вдруг что-то получится с ребенком?
        - Но вы проверяете сигналы о подброшенных, найденных детях?
        - Да. Москва и область. Дальше он уехать не мог, поскольку на следующий день вышел на работу. Пока ни один не подходит. Или родились раньше, или девочки, или записка приложена, по которой можно следы найти.
        - Значит, он не подбрасывал. Люди сообщают, когда находят. Младенцам же помощь медицинская нужна, и вообще...
        - Да не значит это ничего. Сам вечно твердишь, что народ милицию не любит. И потом, не у одного Смирнова тараканы в голове. Может, малыш попал из огня да в полымя.
        * * *
        В два часа ночи Надя сидела по-турецки на кровати и курила. Никита не пришел ночевать, не позвонил, и она не стала набирать его номер, потому что и так знала, что он с Олей. Днем должны были отрывать какие-то трупы. Похититель потребовал, чтобы Оля присутствовала. Никита не мог оставить ее одну. Ну, а ночью она, видимо, нуждалась в утешении. А кто лучше Никиты ее утешит? Надина ярость давно выдохлась, съежилась до несчастного комочка. Только измученный мозг продолжал придумывать выход, а тело ныло от тоски по мужу.
        Днем она поехала с Марком, который рассказал какую-то нелепую историю о чужом ребенке, потому что не знала, что ей делать. Она вспомнила, как раньше Никита был ей благодарен за любую помощь. Марк приволок ее в какую-то контору, где на нее испуганно пялился странный тип - начальник. Оказалось, что девица, которую они с Марком искали, уже работает в другом месте. Марк записал адрес ее новой работы, они поехали туда, но девица на работу не явилась. Марк узнал ее домашний адрес и хотел потащить Надю туда, но у Нади закружилась голова от этой бессмыслицы, ей было тошно от общества Марка, она перестала понимать, чем они занимаются. Если бы она могла посоветоваться с Никитой! Но для этого ей нужно заглянуть ему в глаза. Без него мир вокруг погибает, любое движение становится невозможным.
        Марк привез ее домой, когда было еще светло. Она сказала матери, что очень устала, и отказалась от обеда. Села на кровать и ждет.
        Надя вздрогнула от звонка.
        - Да, Никита. Нет, я не сплю. Читала. Серьезно? Какой кошмар! Никто не пострадал? Оля, видимо, в шоке? Уснула? Хорошо. Но тебе не нужно ехать так поздно. Это опасно. Может, у мамы переночуешь?
        - Надя, - устало сказал Никита. - Говори то, что думаешь. Ты хочешь, чтобы я приехал? Я приеду.
        - Я не знаю. Просто хотела тебе рассказать. Марк сегодня возил меня по городу искать какую-то девицу, которая якобы обнаружила где-то не там маленького ребенка. Девицу мы не нашли. Я толком ничего не поняла. Вот сейчас думаю.
        - Я еду.
        К рассвету Надя и Никита восстановили цепь событий по рассказу Марка.
        - Ты молодец, - сказал Никита, глядя на Надю. Она знала, что сейчас он не видит ее, а напряженно думает. - Слушай! - вдруг осенило его. - Ну, не нашли вы девушку. Может, она вообще отправилась путешествовать. Но в тот дом, который она указала, Марк же своих людей посылал. Почему он у них адрес не спросил?
        - Действительно, - вяло сказала Надя. - Наверное, не сообразил. Он временами полный идиот.
        - Ты можешь ему сейчас позвонить?
        - Нет, - решительно ответила Надя. - Давай поспим несколько часов. Давай постараемся не сойти с ума. Утром позвоню.
        * * *
        Марка разбудил незнакомый официальный голос:
        - Вас беспокоит следователь Генеральной прокуратуры Николай Кузнецов. У нас неприятное известие. В поезде Москва - Владивосток скоропостижно скончалась по невыясненным причинам гражданка Москвы Зинаида Петрова. Последний номер, который она набирала по своему мобильному телефону, - ваш. Вы подтверждаете факт знакомства с этой девушкой?
        - Зинаида? Да, я знаком с нею, но ничего не могу прояснить. Я не знаю, куда она ехала, с кем, что с ней произошло. Мы совсем недавно познакомились. А от чего она умерла?
        - Похоже на химическое или наркотическое отравление. Тело только доставили. Экспертиза еще не готова. Вы не в курсе, у нее есть родственники?
        - Я знаю, что в Москве она жила одна. Да-да, говорила, что приехала сюда из какого-то города. Карьеру делать...
        - Понятно. Вы сможете подъехать к нам?
        - Но я все сказал. Я даже дома у нее ни разу не был. Мы встречались у меня несколько раз.
        - Я так и понял. Ваших звонков мы в ее телефоне не нашли. А она звонила в последние дни только вам. Речь идет о молодой и здоровой девушке и, возможно, о преступлении. Когда вы сможете подъехать?
        - Я приеду сейчас. Скажите, куда. Я сам заинтересован в том, чтобы вы поняли, что звонки Зины - просто случайная прихоть. Ей нечего было делать. Что-то произошло в личной жизни. Я не вникал.
        - Да-да. Вот об этом и расскажете. Записывайте, как ко мне пройти.
        Марк вышел из прокуратуры, промокнул платком взмокший лоб. Чертов неудачник! Надо же, первая девка, которую он снял на дороге, оказалась такой проблемой. Он побоялся рассказать, что накануне искал ее вместе с Надей. Пришлось бы говорить, из-за чего. Сообщать о ребятах, которых он посылал в какой-то дом заглядывать в окна по просьбе Зины. Больше всего его пугало то, что он запутал в это Надю. Гриша оторвет ему уши и выколет глаза. Он всегда говорит с интонацией киллера на покое: "Марик, погубит тебя твое любопытство". Марк сел в свою машину, но не тронулся с места. Тупо смотрел, как трясутся на коленях его руки. От телефонного звонка он вздрогнул всем телом.
        - Да, Надя. Нет, я не дома. Давай созвонимся позже.
        Но Надя уже передала трубку Никите.
        - Привет, Марк, - сказал Никита. - Извини, что беспокою. Но Надя рассказала мне о ваших вчерашних поисках твоей знакомой. И я подумал: зачем ее искать? Пусть твои люди просто покажут тот дом, куда ты их посылал по просьбе этой девушки.
        - Никита, слушай меня внимательно. Девушка нашлась. Мертвой. В поезде Москва - Владивосток. Подозревают убийство. Я сейчас в прокуратуре. В ее мобильнике обнаружили мой телефон. Пойми мое состояние. Ребят откладываем на потом. И прошу вас с Надей ничего пока не говорить ее отцу. У него непредсказуемая реакция, когда речь идет о дочери.
        Глава 30
        Анатолий сказал Ирине о том, что Зину поздно вечером искала какая-то пара. Он старался говорить об этом, как о чем-то незначительном, но боялся смотреть жене в глаза.
        - Ты когда-то видел этих людей?
        - Нет, конечно.
        - Почему "конечно"?
        - Непростые люди. Не ее компания. Собственно, у нее вообще вроде компании нет.
        Ирина помолчала. Затем произнесла негромко:
        - Плохо.
        - Что? Ну, случайное знакомство. Что-то их заинтересовало. Мелочь какая-нибудь.
        - Помнишь, она что-то болтала о каком-то олигархе? Как, по-твоему, этот мужчина мог показаться ей олигархом? Вообще, опиши мне их, пожалуйста.
        - Он похож на состоятельного человека. Для Зинки, конечно, олигарх. Но сам по себе мужичок невидный.
        - Жидкие волосы, острый нос, небольшой животик?
        - Да. А откуда ты...
        - Видела похожего, когда к Зине ездила. Он как раз из машины выходил. А женщина? Как выглядела женщина?
        - Высокая, бледная, с прямыми каштановыми волосами, взгляд необычный. Скромно одета, без косметики. Красивой не назовешь. Просто она очень качественная. Если ты понимаешь, о чем я.
        - Я понимаю. Толя, это очень похоже на беду. Если какой-то богатый парень от нечего делать переспал с Зиной и о чем-то забыл у нее спросить, при чем тут женщина? Такая женщина?
        - Я не знаю, Ир. Я только понимаю, что мы сейчас всего боимся, а это на самом деле может оказаться пустяком. Люди всегда преувеличивают опасность, о которой постоянно думают.
        - Да, конечно. Ты спи. Я посижу с малышом. Когда Анатолий ушел в спальню, Ирина отправилась не в детскую, а на террасу. Там она прислонилась лбом к холодному стеклу и с трудом сдержала стон. Значит, Марка заинтересовало дело, на которое он посылал своих людей по просьбе Зины. Значит, он рассказал все какой-то женщине, которой это тоже оказалось не безразличным. Женщина "качественная", то есть богатая. У таких воруют детей. Если они ищут Зину, то уже знают, что она не вышла на новое место работы, и найдут кого послать, чтобы ее нашли, где бы она ни была. Боже мой! Нужно уехать завтра! Но Анатолий не закончил дела, они еще не взяли билеты, не собрались. Если так внезапно сорваться, можно только привлечь к себе внимание. И потом, она ни за что не расскажет Анатолию, куда и как отправила Зину. Он же от страха умрет.
        Нужно взять себя в руки. Даже Толя считает, что это может быть ерундой. Совпадением. Кто бы подсказал, может быть или не может?..
        Сергей и Никита вошли в кабинет Славы и остановились у его стола.
        - Слушай, Слав, - сказал Сергей. - Скорее всего, у нас ничего серьезного. Так, зацепка. Понимаешь, у жены Никиты был раньше ухажер. Похоже, надежд своих он не оставил. И, возможно, просто решил ее заинтересовать такой историей. Вроде как помочь в поисках Олиного ребенка.
        - Можно я расскажу? - перебил Никита.
        - Нет, лучше Серега! - Слава с сомнением посмотрел в красные от бессонной ночи глаза Никиты.
        Он слушал внимательно, не перебивая, временами даже что-то записывая на листке бумаги.
        - Да, это, скорее всего, не наша история. В смысле - не Олин ребенок. Но сама по себе цепь событий вызывает подозрения. Значит, этот Марк знакомится с девушкой, которая жалуется ему на коварного любовника. Он остается с собственной женой. Девица просит Марка послать людей в дом ее любовника-начальника. Там обнаруживается грудной ребенок, которого раньше не было. Девушку переводят на другое место, и она в свой первый день работы не является туда. На следующий день выясняется, что она скоропостижно скончалась в поезде. С прокуратурой я свяжусь. Возможно, что это просто другое преступление. Не исключено, что совпадение. Нам с нашим интересом можно, конечно, сразу нагрянуть в этот дом, припугнув Марка. Но лучше, мне кажется, детали прояснить. Чтоб не попасть в слишком большие дураки. Никита, позвони этому Марку и задай несколько вопросов. Где он снял в первый раз эту Зину? Как точно называется ее бывшая фирма? Координаты новой? А мы узнаем адрес загородного дома шефа покойной неудачницы. Я повторяю: этот любовник, его жена, маленький ребенок, сам Марк со своими людьми - все могут оказаться ни при чем
и только запутать дело. Тем более если этот бывший ухажер в таком мандраже.
        Никите непросто было разговаривать с Марком. Тот был пьян, что не освободило его от паники. Никита задавал одни и те же вопросы по несколько раз.
        - В общем, он не в форме, - сказал он наконец. - Но понял я вот что. Он ехал от Нади. Девушка ловила машину. Она сама пыталась заглядывать в окна своего начальника. Вот название бывшей фирмы, вот адрес и название новой. Вот Надин адрес, то есть мой теперь.
        - Ну-ка, дай мне бумажку, - протянул руку Сергей. - Я кое-что слышал, когда он говорил. Слава, я, опять же, ничего не преувеличиваю, но в этот поселок, где Марк подобрал Зину, ведет шоссе от гаража Смирнова.
        - Не горячитесь, - Слава обеспокоенно посмотрел в сторону Никиты. - Мы все-таки сейчас пробьем все адреса, другие данные, например, состав семьи этого начальника. И никакой самодеятельности. И ничего не говорим Оле. Никита, ты меня извини, но тебе лучше пока посидеть в коридоре. От тебя идет такая волна, что нам в твоем присутствии нормальный план действий не составить.
        - Понял. Буду ждать, - покорно сказал Никита и вышел.
        - Плохо ему, - сочувственно произнес Сергей. - Он для Оли землю перевернет, а сам взял и зачем-то женился.
        - Честно говоря, в толк не возьму, как его угораздило, - прокомментировал Слава.
        Никита ходил взад-вперед по коридору, вышел на улицу покурить и вдруг налетел на Надю.
        - Ты что здесь делаешь? - изумился он.
        - Если ты куда-то поедешь, я с тобой. Без тебя у меня разрывается сердце.
        * * *
        Когда Анатолий ушел, Ирина достала чемоданы с антресолей, вытащила кое-какие вещи из шкафов, разложила на диванах и на стульях. Что брать, сколько, на какой сезон? Нет, проще то, что покажется необходимым, покупать на месте. Главное, ничего не упустить, укладывая все, что нужно Антону. Она уже закупила молочные смеси и баночки с детским питанием, малыш почти не питается Валиным молоком.
        Ирина взяла удобную дорожную сумку для детских вещей, осмотрела переносной холодильник. Вот это они и захватят. Но в пеленках, одеяльцах, распашонках ее руки стали путаться. У нее со вчерашнего вечера какие-то оцепеневшие руки. Она подошла к кроватке, поправила подушечку, провела ладонью по круглой головке спящего мальчика. Ладонь сразу стала мягче и теплее. Скорее в безопасное место, где их никто не знает, где никому не придет в голову заглядывать к ним в окна.
        Раздался звонок телефона, Ирина вздрогнула. Анатолий. Но ведь он почти никогда не звонит в такое время!
        - Я слушаю, Толя. Господи, да говори же ты внятно! Что ты мямлишь? Я и так нервничаю. Что ты сказал? Повтори, пожалуйста, что ты сказал?
        - Ира, ты должна знать. Зину нашли мертвой в каком-то поезде. Она села в него, вместо того чтобы выйти на новую работу. Ира, у нас был следователь. Я вообще ничего такого не сказал. Но он всех опрашивал. Кто-то наверняка сообщил, что мы с ней... Я ничего не понимаю, Ира. Нам могут не разрешить уехать. Во всяком случае, мне как свидетелю.
        - Свидетелю чего? - У Ирины сорвался голос. - При чем тут ты? Что ты накручиваешь всякие ужасы? Тебе сказали, что ты не можешь уехать?
        - Нет, но я не говорил, что собираюсь. Кто-то скажет. И потом, я не знаю, как у них все это ведется. Сначала приходит один следователь, а потом, может, налетит целый отряд. Могут вызывать повесткой, искать.
        - Ты все перечислил, что придумал со страху? Теперь меня послушай. На тебя могут вообще не обратить внимания. Ну, ходят они туда, где Зина работала, жила, что-то еще делала... Кстати, от чего она умерла?
        - Я не знаю. Или не понял. Но не переспрашивал.
        - Правильно. Ты же в последнее время даже не встречался с ней. Это тоже кто-то заметил. Успокойся. Звони.
        Ирина заметалась по дому. Этого не может быть. Это слишком ужасно. Приятельница сказала, что летальный исход исключен, даже если выпить с водой целую упаковку ампул. В чем дело? Может, лекарство как-то не так подействовало и Зина покончила жизнь самоубийством? Но это установят. Может, уже установили. Как узнать? Как узнать до того, пока они сами чего-то не узнали? Если Толю вызовут на настоящий допрос, он расскажет, что Ирина ездила разговаривать с Зиной одна. Ее могут заподозрить в убийстве из ревности. Если докажут, что это убийство. Нет. В поезд Зину сажал Дмитрий, он же был с ней в кафе. Сказать ему о том, что произошло, или нет? Чтобы сбежал куда-то. Нет, он ни за что не поверит, что Ирина дала ему не яд, а просто сильнодействующее средство. Что она его не обманула. Если он узнает, совершенно неизвестно, как себя поведет. Он сейчас для Ирины очень опасен. Его, наверное, ищут. Проводница описала внешность. Для Ирины и малыша сейчас и Толя опасен, с этой своей простотой. Да она с малышом просто в западне! Если не милиция придет, то этот Марк с неизвестной женщиной пришлют своих бандитов. Ирина
чувствовала, что у нее поднялась температура. Мысли стали путаться. Она вошла в кухню, выпила стакан холодной воды. Глубоко вздохнула. Нужно собрать вещи и питание ребенка. Нужно укутать его и уехать сейчас же. Хотя бы до вечера. Они поедут на вокзал за билетами.
        Она быстро заполнила сумки. Может, она с Антоном переночует в гостинице? Толе можно потом позвонить.
        Ирина надела джинсы, куртку, вошла в кабинет Анатолия и открыла сейф, чтобы взять деньги. Взяла почти все и вдруг уставилась на пистолет, который Анатолий приобрел когда-то. Тогда их соседей ограбили. Он сказал: "Хоть будет чем испугать". Вот именно. Ей может понадобиться кого-то... испугать.
        Сергей и Слава вышли на крыльцо отделения в сопровождении вооруженного наряда.
        - Никита, - сказал Сергей, - мы едем в тот дом, в который Марк посылал людей. Коротко так: эта пара, которая там живет, недавно зарегистрировала новорожденного ребенка. Мы не нашли данных о том, что женщина рожала.
        - Только не возбуждайся, - добавил Слава. - Сейчас многие рожают дома в ванной. Так что, если хочешь, можешь поехать в машине Сереги.
        - Я хотел бы в машине жены. Она только что приехала. Разрешите нам вместе поехать. Это же по направлению к нашему дому.
        - Ты что! - изумленно уставился на него Слава. - А тещу на дело не прихватишь? Вроде неглупый парень, а объяснить тебе ничего не получается.
        - Я понимаю. Просто Наде нужно сейчас поехать со мной.
        К ним приблизилась высокая бледная женщина, поздоровалась, и Сергей со Славой отвели взгляды.
        - Делай, как знаешь, - махнул рукой Слава и посмотрел на Сергея. Тот незаметно пожал плечами. Жена Никиты совсем не была похожа на человека, которому отказывают.
        Они разошлись по машинам, тронулись.
        - Ребята, - предупредил наряд Слава, - мы сначала сами попробуем войти. Может, все сразу и просто разъяснится. Вы вступаете по моей команде.
        К коттеджу Васильевых подъехали в таком порядке: милицейская машина, потом Сергей, затем Надя. Она остановила свой автомобиль метрах в двадцати от ворот. Слава и Сергей подошли к калитке, Слава нажал кнопку звонка. Потом другой раз, третий. Никто не открывал.
        - Наверное, нет никого, - сказал Слава. - Он на работе. Она могла куда-то уехать.
        - А ребенок?
        - А ребенок лежит, курит и смотрит телевизор. Ты прямо как Никита, Серега. Ну, разумеется, мать взяла ребенка с собой. Неужели не понятно?
        - Значит, они скоро вернутся. Таким маленьким детям нужно часто есть и спать.
        - Неужели он в машине не спит? Да и поесть там же может. Она могла его повезти, скажем, к врачу, к подруге. Мы не будем ждать до вечера.
        - А если...
        - Нет, через забор ты не полезешь. Потому что ты с нами. Никаких гоп-стопов. У нас ничего нет для внедрения. Я даже не об ордере говорю, а о подозрениях. Кто-то что-то сказал, кто-то с кем-то спал, кто-то где-то умер. Это пока истории для женской бани.
        - Ты все доступно объяснил. Но хоть немного подождем?
        - Немного - да.
        - Я покурю вон на том холмике. Оттуда, наверное, окна видны, занавески, то да се.
        - Посматривай, конечно. Такая твоя профессия. Сергей сначала подошел к машине, в которой сидели Надя и Никита.
        - Похоже, никого дома нет. Немного подождем, осмотримся. Вы посидите в машине, чтоб толпу не создавать.
        - А мы не можем, скажем, через забор... - начал Никита.
        - Ни в коем случае. Нет формальных оснований. Давай не будем проявлять вредную инициативу, а то Слава прогонит не только тебя, но и меня.
        - Не буду, - послушно сказал Никита.Сергей пошел на холм, закурил, задумчиво разглядывая окна дома, закрытую дверь террасы.
        - У меня одна бывшая одноклассница живет точно в таком же доме, - сказала Надя Никите. - У них гараж в подвале и выезд с другой стороны. Просто на выезде ворота без запоров, на пружинах, открываются в обе стороны. Можно не выходить.
        - Если мы незаметно посмотрим, думаю, ничего страшного?
        - Я сейчас дам задний ход, сверну, чуть-чуть проедем. Они не заметят, наши сыщики. Они крышу изучают, будто в планетарии.
        Машина выехала задом к тихой, незаметной улочке, где не было ни людей, ни домов. Дом Васильевых с тылу тоже казался совершенно пустым. Но ворота на пружинах вдруг распахнулись, и на улочку начал тихо, осторожно выползать автомобиль.
        - Останови, - сказал Никита и выскочил из машины. Он подошел к женщине, которая сидела за рулем, с извиняющейся улыбкой:
        - Я прошу прощения. Вы не могли бы мне помочь? Я хотел спросить...
        Ирина с ужасом смотрела на крупного парня и странную женщину, которая тоже вышла из машины. Бледная, прямой, пронизывающий взгляд... Она пришла за ее сыном. Она и какой-то бандит. Ирина опустила окно и нажала курок, целясь Никите в грудь. Надя видела это, как в замедленной съемке.
        И себя она вдруг увидела со стороны: как рванулась вперед и закрыла Никиту собой. Ее сердце вдруг зажглось, его пронзила острая боль, и все исчезло.
        Глава 31
        Слава с интересом смотрел на худенькую женщину с озабоченным и, кажется, добрым лицом.
        - Вы не догадываетесь, почему мы вас вызвали, гражданка Белова?
        - Ума не приложу. Никогда не имела дел с правоохранительными органами. Что-то случилось? Какая-то жалоба на больницу?
        - Немного хуже. Вы знакомы с Ириной Васильевой?
        - Да, мы вместе учились на биофаке.
        - Что вы о ней можете сказать?
        - Она была очень способной, но предпочла стать домохозяйкой. Мы изредка созваниваемся.
        - Она обращалась к вам с какой-нибудь конкретной просьбой за последнее время?
        - Ну о чем она меня может просить? Она состоятельная женщина.
        - У меня ее мобильный телефон, и я могу назвать дату и время ее звонка вам на работу. Есть распечатка разговора. Она хотела с вами встретиться, чтобы не говорить о своей просьбе по телефону.
        - Я не понимаю, почему вы все это так тщательно проверяли? С ней что-то случилось?
        - Не с ней. Вы работаете в больнице, и я полагаю, что она попросила у вас какое-то лекарство. С какой целью?
        - Господи, прямо допрос. Точнее, это, видимо, он и есть? Да, Ира сказала, что ухаживает за старой, одинокой соседкой, страдающей склерозом и, как это называется, неусидчивостью, что ли. Ира боялась, что та в ее отсутствие может уйти и не найти дорогу обратно. Врачи в поселке бабушкой не занимаются. Я сказала, что мы в похожих случаях иногда даем один не очень распространенный препарат. Его довольно давно запатентовал профессор нашего мединститута.
        - На что он действует?
        - Успокаивает, и без тяжелых побочных явлений, характерных для большинства транквилизаторов.
        - Он может вызвать амнезию?
        - В больших дозах - возможно. Но мы даем очень маленькие. Он хорошо влияет на сосуды, исчезает потребность в ряде других лекарств. Больные хорошо себя чувствуют, а для нас это, кроме всего, и экономия. Мы - бедная больница.
        - Да, я знаю. Зарплата маленькая?
        - Почему вы спросили?
        - Вы ведь продали Васильевой лекарство? Посетительница покраснела:
        - Ира дала мне немного денег, потому что знает мои проблемы. Но я не из-за этого. Может, вы, наконец, объясните...
        - Еще один вопрос. Вы предупредили Васильеву о том, что доза должна быть маленькой?
        - Конечно. Там есть инструкция. Один миллилитр на два дня, если речь идет о старом человеке.
        - Действительно экономно. Только речь не о немощной старушке. Ирина Васильева угостила молодую девушку, добавив как минимум четыре ампулы в спиртное.
        - Этого не может быть! Она знает: со спиртным средство принимать нельзя.
        - Возможно, она поступила так именно потому, что знала. Что может быть в таком случае?
        - Ну, не знаю. Тяжелое состояние, рвота, головная боль.
        -Амнезия?
        -Да, не исключено. Временная, конечно.
        - Почему такое лекарство дают людям, и без того страдающим склерозом?
        - Потому что хуже не будет. Иногда такие больные, как верно описала Ирина, мучают свой мозг какими-то делами, не сделанными много лет назад, куда-то стремятся, путаются. Лекарство отвлекает их от этого. Но при чем здесь молодая девушка? Кто это?
        - Долго рассказывать. Прочитайте, пожалуйста, протокол экспертизы.
        Посетительница просмотрела бумаги и подняла на Славу расширенные от ужаса глаза.
        - Она умерла?
        - Как видите.
        - У меня нет слов. Я не знаю, что сказать.
        - Вы внимательно все прочитали?
        - Не знаю.
        - Прочтите еще раз. Я разговариваю сейчас с вами как со специалистом, а не приятельницей Ирины Васильевой. Мы имеем дело с умышленным убийством?
        - Что вы, нет! Вам это скажет любой врач. Доза увеличена. Девушке вообще не нужно было давать такое лекарство. Но там был и другой препарат, тоже в большом количестве. Даже одна таблетка аспирина разжижает кровь, а их было, похоже, много. Возникла интоксикация. Девушка захлебнулась кровью и рвотными массами. Не знаю, как она оказалась одна в такой ситуации.
        - Ее хотели отправить в другой город. Такая версия у подозреваемой.
        - Подозреваемая... это Ирина? Ну да. Я скажу вам свое мнение, хотя уже, наверное, тоже рассматриваюсь как соучастница. Это не было умышленное убийство и даже убийство по неосторожности. Это несчастный случай. Если бы кто-то был рядом, остановил бы кровотечение, повернул бы девушку на бок, этого не произошло бы. Но я с себя вины не снимаю. Нельзя давать лекарства даже подругам.
        Вы так внимательно на меня смотрите. Я не защищаю Ирину. Я в ужасе. Я не знаю, за что она так с этой несчастной... Но убивают иначе.
        - К сожалению, другую женщину она убила иначе.
        - Что?
        - Да. Выстрел в сердце с близкого расстояния.
        * * *
        Из-под двери комнаты, в которой закрылся Никита, в кухню проникал густой сигаретный дым. Лена и Оля сидели за столом, над полными чашками чая, но ни одна не сделала даже глотка.
        - Что мне делать? - растерянно спросила Лена. -Я же вижу, он опять не справляется с очередным кошмаром.
        - Что нам делать, тетя Лена? Я хочу быть рядом, но боюсь слишком маячить перед его глазами. Это же из-за меня. Из-за нас с малышом.
        - С тех пор как ты вернулась, я ждала каких-то непростых изменений. Я знаю, что он не сможет жить без тебя. Но она... Она была таким странным, тяжелым и в то же время таким преданным Никите человеком, что я мысли от себя гнала, что он когда-то ее оставит. Ждала чего угодно. Но чтобы такой ужас... Понимаешь, она тебя, живую, похоронить хотела. Чего теперь скрывать. Но она погибла, спасая жизнь моего сына.
        - И моего, тетя Лена.
        Они обе вздрогнули, потому что Никита стоял на пороге комнаты и слушал их разговор. Он смотрел на Олю.
        - Оля, я всегда знал, что рано или поздно буду на коленях умолять тебя быть со мной. А сейчас... Понимаешь, она все время смотрит на меня, такая прямая, такая самоотверженная, такая одержимая своей, может быть, придуманной любовью. Я места себе не нахожу. Я во всем себя обвиняю. И с этим своим адом даже боюсь прийти к тебе - на ребенка посмотреть. А как мечтал, господи!
        - Никита! - Оля встала, как ученица за партой. -Ты и твоя жена совершили подвиг. Вернули мне мою жизнь. Я хочу, чтоб ты знал: в этом твоем аду я где-то рядом. Я хочу помочь тебе его пройти. Но тебе пока не нужно к нам приходить. Мне вообще кажется, что тебе нужно побыть с родителями Нади.
        - Да, я сейчас поеду.
        - Тебе страшно? - Олины глаза были полны слез.
        - В том-то и дело, что мне гораздо хуже, чем страшно. Может, на месте Григория я бы пристрелил такого зятя, который спрятался от пули за спиной жены. И спас бы меня от самого себя.
        - Не говори так, Ники, - взмолилась Лена.
        - Прости, мамочка. Но ты ведь тоже, наверное, о них думаешь - о Стелле и Григории.
        - Еще бы, - прижала руки к груди Лена. - Потерять дочку, здоровую, молодую, так внезапно. Я тоже обязательно к ним поеду. Просто давай сначала ты. Я пока боюсь.
        - Хорошо. Я поехал, - Никита попытался улыбнуться. - Звоните, если что.
        Когда Никита ушел, Оля засобиралась.
        - Я думала опять чай вскипятить, - загрустила Лена.
        - Так ребенок же! - Оля спрятала под длинными ресницами счастливый взгляд. - Понимаете, он уже переведен на искусственное кормление, но охотнее пьет из бутылочки, если я кормлю.
        - Как он, детка наша многострадальная?
        - Он неописуемо прекрасен, здоров. Знаете, эта страшная женщина его, видимо, очень полюбила. Врач сказала: "Да он сверкает. Как наследный принц, которого целая свита выхаживала".
        - Да уж, полюбила. Однозначно. Просто так людей не убивают. Оленька, я сразу к тебе приду на него посмотреть, как только все выяснится с похоронами Нади, с Никитой.
        - Конечно. Я на похороны тоже поеду, только, чтоб никто меня не видел, в сторонке постою.
        - Ты как назвала-то наследного принца?
        - Эти люди назвали его Антоном. Мне кажется, он уже откликается. Я решила оставить. И найду способ сообщить этой Ирине об этом. Ее ждут большие мучения. Пусть она знает.
        - Добрая ты. Теперь и не знаешь, хорошо это или плохо.
        * * *
        Марк дрожал в кабинете Славы. Он сидел на кончике стула и с ужасом озирался по сторонам, как будто ждал конвоиров с наручниками.
        - Может, воды? - спросил Слава.
        - Нет.
        - Расслабьтесь, Марк, - вмешался Сергей. - Никита говорил, вы нормальный, уверенный в себе парень. Ну, что с нервами-то?
        - Вы спрашиваете, что с нервами? Я всего лишь подобрал на улице незнакомую девушку. Оказалось, она как-то страшно умерла. Не так давно я собирался жениться. Мою невесту убили.
        - Она к этому времени стала женой другого, что, разумеется, не умаляет вашей печали, - сказал Сергей. - Я о другом. Вам нечего опасаться: вы здесь как свидетель.
        - Какой я свидетель? - почти взвизгнул Марк. -Я ничего не знаю и еще меньше понимаю. Ясно лишь, что я оказался в центре какого-то криминального клубка. Дернул черт познакомиться с этой Зиной, рассказать Наде!
        - Да, везунчиком вас в данной ситуации не назовешь, - заключил Слава. - Но насчет криминального клубка - это перебор. Просто в этом деле много людей, не справившихся со своими чувствами. А зачем вы посылали своих людей заглядывать в окна Васильевых?
        - Да просто спать хотел, а Зина эта пристала. Ревновала она своего любовника.
        - Почему вы рассказали об этом Надежде Волковой?
        - Надя страдала из-за того, что ее муж сутками пропадает, ищет ребенка своей бывшей девушки. А Зина очень убедительно мне объяснила, что у Васильевых ребенок появился совершенно внезапно, жена там бесплодна и, что самое подозрительное, они этого ребенка скрывают. Я телевизор посмотрел - информацию об освобождении похищенной девушки. Там было сказано, что похититель мог кому-то подбросить ребенка. Сроки совпадали.
        - То есть вы хотели как лучше?
        - Надю он хотел заинтересовать, - объяснил Сергей.
        - А что, не надо было ей говорить? - запальчиво спросил Марк.
        - Ну, ты подумал, о чем спросил, - поморщился Сергей. - Такая трагедия. Как теперь скажешь, что надо, чего не надо?
        - Давайте пропуск, - сказал Слава. - Вы в деле участвуете как свидетель. Пожалуйста, не уезжайте никуда, не сообщив нам.
        - Это что, подписка о невыезде?
        - Я сказал, пожалуйста. Никакой подписки. Просто на суд нужно прийти. Как вам это ни противно.
        - Судить будут убийцу Нади, - заметил Сергей.
        - Я приду, - Марк боком пробирался к выходу.
        Он вышел, Сергей сел на стол Славы.
        - И как ты думаешь, он действительно так ее любил?
        - Кого?
        - Надю, конечно.
        - Девка была видная, папа миллионер. Но я о другом думаю: как я мог взять ее, да и Никиту, на это задержание? С их мозгами, повернутыми в разные стороны, но только на любовь? Ты, что ли, на меня так действуешь...
        - А не взяли бы, упустили бы Ирину Васильеву. Это Надя сообразила про ворота из подвального гаража.
        - Взяли бы ее в другом месте.
        - Слава, она была вооружена, практически невменяема и с грудным ребенком в машине. Что она могла бы натворить до этого другого места?
        * * *
        Дмитрия нашли быстро по описанию проводницы и адресу электронной почты, найденному в ноутбуке Ирины. Он держался вызывающе, сначала все отрицал, потом с насмешкой спросил:
        - Ну, и что за преступление - девушку в поезд посадить?
        - Она вас об этом не просила, мягко говоря, - заметил Слава. - Мы читали вашу переписку с Ириной Васильевой.
        - Ну, хорошо. Ирина меня попросила. Мне трудно, что ли?
        - О чем попросила?
        - Отправить знакомую во Владивосток.
        - Которой туда совсем не нужно.
        - Этого я не знаю, нужно или не нужно. У них спрашивайте.
        - У Зинаиды Петровой больше ни о чем не спросишь. Она мертва. Умерла в том самом поезде.
        Дмитрий побледнел:
        - Я не понял, а что с ней случилось?
        - Передозировка медицинских препаратов, интоксикация, в результате асфиксия.
        - Это из-за тех ампул, которые я в вино добавил?
        - Отчасти из-за них. Она утратила контроль над собой. Это лекарство нельзя было добавлять в спиртное. В вагоне она еще таблетки принимала.
        - Так было задумано? Чтоб она умерла? Меня так подставили?
        - Полагаю, нет. Но вы оставили ее одну в пустом купе. Если бы там был еще один человек, она, скорее всего, осталась бы жива. И все равно была бы пострадавшей.
        - Я так понял, у меня отсюда нет обратного выхода.
        - Пока мы вас задержим ненадолго: явка с повинной, очная ставка, если вы решите, что это целесообразно. Потом - на усмотрение судьи. Вас могут отпустить до начала заседания под подписку о невыезде. Если все поверят, что вы не ведали, что творили... Давно подобными поручениями зарабатываете?
        - Первый раз. Честное слово. Просто деньги были нужны.
        - Проверим.
        - Черт, не могу поверить, что она так умерла. Мучилась?
        - Да, здорово.
        - А знаете, теперь уже все равно, могу сказать. Она мне понравилась. Такая симпатичная. Я даже адрес ее записал потом, ждал ведь у подъезда. Думал, приедет, найду ее.
        - Плохой способ знакомства.
        - Знаю. Хреновый способ. И хреново для меня закончился.
        Глава 32
        Виктор лежал лицом к стене, когда его позвали в комнату свиданий. Он подумал, что это мать, и сказал:
        - Не пойду.
        - А кто тебя спрашивает, пойдешь или нет? Сказали: вставай. Следователь девушке свидание дал.
        - Девушке? - Виктор вскочил, поправил одежду и рванулся к двери.
        - Эй, ты что, на марафон собрался? Иди, как положено.
        Оля сидела у стола, глядя на руки. Она поздоровалась с Виктором. Он сел напротив, не отводя глаз от ее лица, но она на него не смотрела.
        - Мне тяжело было прийти к тебе, Виктор. Но я должна сказать. Моего сына нашли.
        - Он...
        - Да, жив и здоров, как ты и говорил.
        - Ох! Ты не поверишь, как я рад.
        - Это неважно теперь, поверю я или нет. Виктор, ты должен выбросить из головы надежду увидеть его. Я сделаю все, чтобы этого не произошло никогда. Да ты и не освободишься, пока он не станет взрослым. Тебя будут судить как здорового, я узнавала. Но ты, конечно, больной человек. С изуродованной душой. Мой мальчик - чистый и прекрасный. У меня хватит сил оградить его от таких, как ты.
        - Осмелела ты.
        - Да я, собственно, ничего уже особенно и не боялась. Кроме того, что ребенка нет в живых. А он есть. Ты не сумел растоптать мою жизнь.
        - Оля, я не хотел... Я хотел... Да что с тобой говорить! Тебя уже твой амбал накрутил.
        - Ты ничего не понимаешь. Я пришла не для того, чтобы тебе объяснять. Матери твоей я буду помогать. Но ты бы к ней лучше не возвращался. Останься там, где будешь, когда тебя выпустят. Если выпустят.
        - Что ж ты со мной, как прокурор, говоришь?
        - А как я должна говорить? Я должна говорить с тобой хуже, чем прокурор. Ты не прокурора в погребе насиловал. Ты не у прокурора ребенка отнимал сразу после рождения.
        - Ты ненавидишь меня?
        - Скорее всего - да. Прости и прощай. В зале суда я к тебе не подойду.
        Оля быстро вышла, а Виктора конвоиру пришлось поднимать со стула почти силой.
        - Че ты такой? Така гарна дивчина приходила!
        Виктор вошел в камеру и заметался между стенами. Скоро открылось окошко, ему просунули миску с жидким супом. Он выплеснул его в парашу. Взял гнущуюся оловянную ложку и начал медленно, старательно раздирать себе вены на шее. Боль была нестерпимой. Ноги ослабели. Ему пришлось сесть, но он молча, из последних сил продолжал углублять и расширять рану. Его обнаружили через несколько часов в луже крови, отправили в медсанчасть.
        Врач осмотрел его и заключил:
        - Долго работал. Была бы ложка другая, голову бы себе мог отрезать с такой силищей и таким желанием. Но мы ему поможем. Будет жить и мучиться.
        * * *
        После похорон Нади Григорий объявил, что на поминки никого не приглашает. Только семья. Приехали Никита и Лена. Опухшая от слез кухарка уже накрыла стол. Григорий сделал ей знак, что она может уходить. Отец налил в рюмки водку, встал и сказал:
        - Помянем мою дочку. Увидим сейчас ее живой, чудесной, ни на кого не похожей.
        У Стеллы вырвался стон, но выпили все спокойно и молча. Они сидели за столом, как на необитаемом острове, за час до того, как его смоет волна.
        - Никита! - вдруг произнес Григорий. - Скажи что-нибудь о своей жене. Скажи правду. Ты любил ее хоть немного, хоть одну ночь?
        Никита встал со своей рюмкой.
        - Мы были родными людьми. Мы были похожи. Мы честно смотрели друг другу в глаза. Это правда. Она и сейчас смотрит мне в глаза.
        Григорий кивнул и закрыл лицо руками. Стелла встала:
        - Извините, мне нужно полежать. Плохо мне.
        - Скажешь, если нужно будет вызвать врача, - сказал Григорий.
        Лена пошла со Стеллой. Они остались вдвоем за столом - мужчины, которые не были ни родными, ни похожими.
        - Ты представляешь, - сказал Григорий, - я боюсь спать. Просыпаешься, все вспоминаешь - и жить больше не хочется.
        - Представляю, - сказал Никита.
        - Слушай, ты виноват только в одном, что Надя не родила.
        - Я виноват.
        - И я вот что хочу тебе сказать. Пусть не сейчас, немного позже, когда Стелле станет легче... В общем, я прошу тебя: привези сюда этого мальчика, из-за которого Надя... У меня других дочерей не будет, внуков тоже. Тебя Надя любила, как никого на свете. У меня вдруг появилось такое желание: увидеть этого малыша. И девочку эту свою - его мать - тоже привези. Почему бы нам не познакомиться? Сказать честно? Я боюсь тебя потерять. Ты можешь уйти из нашего дома и не оглянуться.
        - Что вы говорите!
        - Я знаю, что говорю. Не так тебе здесь сладко было. Ты выполнишь мою просьбу?
        - Конечно. Как вы можете спрашивать?
        - Хорошо. Всякое в жизни бывает. Вдруг он мне станет внуком.
        * * *
        Ирина вошла в комнату для свиданий, ожидая увидеть там Анатолия. Но за столом сидела хрупкая, белокурая, очень красивая женщина. Ирина остановилась у порога и пристально посмотрела ей в лицо. Да, она узнала. Большие голубые глаза, длинные ресницы, рот, как свежая клубника. Антон - ее сын. Так похожи. Но кто же та, странная, которая так испугала Ирину и поплатилась за это?
        - Меня зовут Оля, - привстала девушка. - Я мать ребенка, которого принесли к вам на крыльцо.
        - Я узнала, - ответила Ирина и села напротив. - Прежде чем вы начнете меня обвинять - к этому уже, впрочем, привыкла, - вы не могли бы сказать мне, как мальчик? Он не пострадал?
        - С ним все хорошо. - Оля с силой сжала пальцами край стола. Только не раскисать. Не вздумать жалеть. Это убийца. Она ребенка хотела украсть. - Ребенок здоров. - Оля подняла на Ирину беспомощные от жалости глаза. - Врачи сказали: только любящие руки могли за ним так ухаживать. Он хорошо ест, немножко улыбается, ямочки на щеках. Он уже сидит, переворачивается, старается ползать. У него розовые щечки.
        - Спасибо, - хрипло сказала Ирина и прикрыла рукой глаза. - У меня еще вопрос: если вы мать, кто та женщина, которую я убила?
        - Это... моя сестра. Она искала моего ребенка. Меня похитили, держали в погребе, я там родила... Он забрал ребенка, избавился.
        - Да. Сочувствую. И соболезную по поводу сестры. Я была в отчаянии. Мне показалось, я должна защитить малыша.
        - Вы не совсем искренни. Вы не собирались отдавать ребенка матери. Если бы вам удалось убежать тогда, вы убили бы и меня.
        - Да, я хотела убежать. Да, я хотела присвоить этот комочек неземного счастья. Я боролась, как могла. Вы - мать. Вы не понимаете? Я полюбила этого, именно этого ребенка.
        - Я понимаю про любовь. Но не представляю, как можно отнять у человека жизнь. И после этого вы хотели петь малышу колыбельную?
        - Да, я пела бы. Не хуже, чем вы. Может, даже лучше. А вы пришли посмотреть, как стирают в порошок неудавшуюся воровку вашего младенца?
        - Ох нет! Я очень страдаю из-за того, что все так получилось. Из-за того, что вас ждут такие испытания. Я дам честные показания на суде. Ваш адвокат сказал, что, если я скажу все, как надо, обвинение в краже ребенка с вас снимут.
        - Спасибо. Думаю, я и с остальными обвинениями не соскучусь.
        - Я пойду? - поднялась Оля.
        - Да, конечно. Поцелуйте малыша за меня.
        Оля медленно пошла к двери, но не выдержала и оглянулась. Ирина продолжала сидеть прямо, а лицо ее выражало такую боль, какую Оле еще не приходилось видеть. Оля перестала думать, она только чувствовала. Она бросилась к Ирине и встала перед ней на колени:
        - Спасибо за моего сыночка. Он мог бы погибнуть в ту ночь. Спасибо, что вы его так полюбили. Я забыла сказать: он по-прежнему Антон. Я оставила ваше имя. Я узнаю, куда вас отправят, и пришлю фотографии.
        - Господи, девочка! Ты сама еще ребенок. Потому и родила такое чудо. - Из глаз Ирины пролились слезы впервые за долгое-долгое время. - Где бы я ни была, я буду молиться за вас.
        * * *
        Было уже около полуночи, когда Никита позвонил в дверь Олиной квартиры. Мария открыла и зашептала:
        - Он только что просыпался, пил, потом она его укачивала.
        - Я тихо, - сказал Никита.
        Он вошел в Олину дверь и сразу наткнулся на два голубых взгляда. Малыш и не думал спать. Оля держала его на руках, он зажал в кулачке прядь ее волос и с интересом уставился на Никиту, явно в ожидании развлечений. Никита подошел и мягко взял его из Олиных рук. Ребенок, оказавшись на большой высоте, издал клич восторга. Оля рассмеялась. Антон деловито потрогал сразу двумя ладошками лицо ночного великана. Никита поцеловал крошечные пальчики и произнес:
        - Ну что, парень, я тебе скажу. Кончилась твоя вольная жизнь. Отец к тебе пришел. Злой и противный папашка.
        Малыш смотрел на него внимательно и очень разумно. Затем удобно устроился на его широкой груди и потер засыпающие глазки.
        - Он ужасно умный, - тихо сказала Оля. - Видишь, он все понял и не поверил тебе.
        - Как мне можно верить? - ответил Никита. - Я так долго вас искал. Я понял только одно: ни тебя, ни его ни на минуту нельзя выпускать из виду. Я больше не совершу такой ошибки.
        Они не легли в ту ночь. Они сидели у детской кроватки, слушали сладкое сопение и знали, что самый нужный круг наконец сомкнулся.
        Эпилог
        Утром Оля расцеловала румяного со сна мальчика и сказала:
        - Ты даже не представляешь, какой у тебя сегодня день. Тебе исполнилось пять лет!
        - День рождения? - широко раскрыл голубые глаза Антон. - А я думал, мне семь.
        - Вот за что я тебя и люблю, - нежно сжал Никита в своих больших ладонях детские ступни. - За то, что ты так много и смешно думаешь. Мы тебя поздравляем. Сегодня ненадолго съездишь в садик, там дети тебя поздравят, мы с мамой за тобой заедем и отправимся праздновать.
        - Куда?
        - Куда скажешь.
        - Я скажу: в зоопарк, на лодке и в кафе-мороженое.
        - Мороженое еще куда ни шло, - вмешалась Оля. - Но лодки точно не будет. Уже вода скоро замерзнет.
        - Опять замерзнет? - удивился Антон. - А что вы мне купили?
        - Вечером будем разбирать. Там игровая приставка, машина и настоящий взрослый костюм с пиджаком.
        - Ты что? - поразился Антон. - Как у папы и дедушки?
        - Точно. Только лучше.
        - Я хочу его надеть сейчас.
        - Нет, - решительно сказала вошедшая Лена с большим медведем в руках. - Сейчас поцелуй этого крошку, дай мне свою сладкую мордочку, чтоб я могла тебя поздравить, а в садик пойдешь в свитерочке. Валяйся там в нем, сколько хочешь. Тебе же удобнее будет. В кафе костюм наденем.
        Завтрак был быстрым, возбужденным. Антон ускорял радостную программу. Лишь когда Оля начала надевать на него стеганую теплую курточку с капюшоном, мальчик запротестовал:
        - Я ее не люблю.
        - Почему? - удивилась Оля. - Мы же недавно ее купили. Тебе нравилась.
        - Потому что, когда ты ее на меня надеваешь, всегда плохая погода.
        - Умница! - восхитился Никита и поцеловал сына в нос. - Связь действительно есть. А в каком порядке - в пять лет не так уж важно. Но, поверь мне, тебе в ней будет тепло. Да и выглядишь ты в ней как семилетний.
        Вопрос был решен. Родители смотрели на малыша, пока он, держась за их руки, прыгал со ступенек подъезда, и все втроем просто налетели на грузноватого, но элегантного и холеного мужчину. Он подхватил ребенка на руки, крепко прижал к себе и поцеловал.
        - Деда, как ты здесь очутился? - спросил Антон.
        - Просто. Стою здесь с вечера и жду, когда ты выйдешь.
        - Ты стоял тут всю ночь, в темноте? - Глаза Антона стали испуганными и грустными.
        - Ты меня пожалел? - уточнил Григорий.
        - Я очень сильно тебя пожалел. Я бы вышел к тебе, если бы ты сказал.
        - Добрее ребенка не бывает, - повернулся Григорий к Оле. - А тебе, Антон, я признаюсь: я соврал. Я приехал только что, привез тебе подарок.
        - Где? - деловито спросил Антон.
        - Да вот, - непринужденно показал Григорий на новенький золотистый "Лексус" с водителем за рулем.
        Антон от неожиданности открыл рот и склонил голову набок, разглядывая подарок. Никита вздохнул. Оля ахнула.
        - Деда, это же для больших. Детям нельзя.
        - Ну, ты же растешь. А пока тебе нельзя сидеть за рулем, там будет дядя Коля, твой водитель.
        - Григорий!.. - почти простонал Никита.
        - Спокойно. Не нужно портить ребенку праздник.
        - Да я что? Я к тому, что Антон думал, ему семь лет исполнилось. Как чувствовал. Дедушка уже тут, приближает будущее. Как тебе, Антошка, такой подарок?
        - Мне очень нравится, - серьезно сказал малыш Григорию. - Спасибо. Ты очень хороший.
        - Ой! - совсем расчувствовался тот и вытер глаза платком. - Это ты хороший. До того хороший, что не знаю, что для тебя сделать.
        - Гриша, - Никита взял за локоть бывшего тестя, - делай для него не все, что можешь. Он и так тебя очень любит.
        * * *
        Ирина решительно вошла в кабинет начальника колонии.
        - Здравствуйте, Иван Петрович. Неделю не могла к вам попасть.
        - У тебя что-то срочное?
        - Да. Мне нужно, чтобы вот этот пакет сегодня был в Москве.
        - Что это с тобой? Никогда ни о чем не просила, а тут "сегодня".
        - Я же сказала: нужно.
        - Разверни.
        Ирина развернула грубую упаковочную бумагу и вынула большую книгу, мерцающую, как драгоценность. Это были сказки Андерсена в невероятном переплете: сафьян, шелковые изысканные узоры, буквы, выложенные из тонких серебряных пластин.
        - Это где ж ты такую красоту взяла?
        - Сделала в мастерской.
        - И там у нас весь этот шик-блеск валяется, да?
        - Не валяется. Заказ мы делали для депутатов. Я просто немножко сэкономила.
        - Для депутатов было похуже. А кто тебе разрешил экономить на законодательной власти?
        - Я решила, что она без нескольких тряпочек перебьется. Я внуку хочу это подарить. Ему сегодня пять лет. И никак не могла вас найти.
        - Молода ты вроде для внука.
        - Ну, это у кого как получается.
        - А, ты, наверно, про того ребенка, из-за которого сидишь? Понятно. Не выкинула его из головы?
        - Что же с подарком делать, Иван Петрович? Начальник колонии взял в руки и рассмотрел с разных сторон книгу.
        - Красиво. Мастерица ты.
        - Да.
        - Ну, что ты смотришь на меня, будто я изверг какой? Сегодня, говоришь, день рождения?
        - Да.
        - Доставим. Пиши адрес. Я как раз собирался курьера в министерство посылать с бумагами. Скажу, чтобы в первую очередь к внуку твоему заехал. Открытку писать будешь?
        - Нет.
        - Значит, коробку найдем приличную, ленточку там, как полагается. Я жене позвоню, она в магазин сбегает.
        - Спасибо вам.
        - Не за что. Напиши пару слов. Может, и он чего сумеет накорябать. Тебе легче станет. Я вижу, как ты себя изводишь. А баба ты золотая.
        - Убийца я золотая.
        - Ты грехи свои тут искупаешь по полной программе. Не казни себя больше, чем Уголовный кодекс. А книжку доставим в лучшем виде.
        На открытке Ирина написала: "Антону в день пятилетия. Его знакомая Ирина".
        На следующий день курьер привез большой конверт и вручил Ирине. Она открыла его дрожащими руками. На большом белом листке было написано огромными печатными буквами: "Спосиба". А внизу приписка тонким, правильным почерком: "Малыш никогда не видел такой красивой книги, Ирина. Сначала он просто ею любовался, потом просил меня читать сказки до поздней ночи. Это самый лучший подарок на день рождения. Я помню о тебе каждый день. И когда ты плачешь, знай: из твоих глаз текут и мои слезы. Оля".
        В этот день Ирину по распоряжению начальника колонии не водили на работу. Она пролежала до следующего утра лицом к стене, не закрывая глаз, разглядывала свою жизнь.
        * * *
        - От черти! Как с жиру бесятся! - Толян по кличке Мокрый разглядывал снимок в глянцевом журнале, который выпросил у контролера. - Не, Резаный, ты глянь! Мы на нарах, а они на своих островах.
        Виктор, изменившийся почти до неузнаваемости, с почерневшим лицом, изуродованной шеей, безразлично взял журнал. Посмотрел, быстро встал и подошел к наиболее освещаемому месту. Сомнений быть не могло. Это Оля светится, как ангел, и, улыбаясь, смотрит на такого же прекрасного, как она, малыша. Ребенок хохочет, запрокинув голову, сидя на коленях у холеного борова. За ними стоит радостный амбал. И подпись: "Известный бизнесмен Григорий Волков отмечает день рождения внука на собственном живописном острове. В следующем номере мы опубликуем подробный репортаж об этом событии и эксклюзивные снимки, права на которые Григорий Волков предоставил лишь нашему изданию".
        - Оставь мне это, - сказал Виктор Мокрому. - Я почитаю.
        - Зацепило! - довольно отреагировал Толян. - Теперь я понял, о чем ты все время мечтаешь. Был бы умнее, не бабу бы воровал, а банк брал. А там и бабы, и внуки, как грибы, сами бы появились.
        Виктор лег на свои нары, повернулся к Толяну спиной и стал разглядывать снимок. Он не выпустил журнал даже тогда, когда погас свет. Утром сходил в библиотеку и попросил ручку и бумагу. Долго думал, морща лоб. Потом стал писать, стараясь как можно больше коверкать почерк: "Здравствуйте, Ольга. Пишет вам заключенный зоны строгого режима Толян Мокрый. Вы меня не знаете. Написать вам просил мой кореш по зоне Виктор Смирнов. Кликуха - Резаный. Помер он сегодня ночью. Перед смертью просил вам дать это сообщение, адрес сказал. Чахотка у него, одним словом, была. Он еще сказал, чтоб вы своего сыночка этим известием не беспокоили. Пусть думает - вроде не было никакого Резаного. Вам привет просил передать и прощание навеки".
        Начальник зоны прочитал и уставился на Виктора:
        - Что за самодеятельность ты устраиваешь? Как я могу разрешить ложное письмо отправить? Кто такая Ольга?
        - Ну, кто...
        - А, та, которую ты в погребе держал? Понятно. И что ж тебя так разобрало, что ты мертвым решил прикинуться? Честно сказать, от тебя всего можно ждать. Побег можешь устроить, письмо вот послать. Только бедная женщина успокоилась, а ты...
        - Я прошу, отправьте. Боится она за сына. И правильно делает. Только я живым отсюда не выйду. Мне столько еще сидеть, что я найду возможность взять да помереть. У меня на самом деле туберкулез. Можете у врача спросить.
        - То есть совесть заговорила?
        - Нет у меня никакой совести. Маньяк, он и есть маньяк. Просто надоело. Приговор себе вынес и хочу, чтобы Ольга жила без страха, чтоб за ребенком ее тень зэка не ходила.
        - Ребенок-то твой?
        - Ее.
        - Черт... - задумался начальник. - Вроде бездушная ты сволочь, а меня разжалобил. А я вашего брата насквозь вижу.
        - Это дело нехитрое - видеть нас насквозь. Не люди.
        - Ладно. Иди. Я отправлю. Но смотри у меня!
        - Я смотрю, как кровью харкаю каждый день.
        - Попроси лекарство.
        - Обязательно.
        Оля, получив странное письмо, долго изучала каждое слово, подпись начальника зоны. Потом разорвала листок на мелкие кусочки и почему-то не решилась выбросить в мусор. Приоткрыла окно на кухне и развеяла по ветру.
        - Я все поняла, Виктор, - прошептала она. - Спасибо.
        Оглавление
        - Глава 1
        - Глава 2
        - Глава 3
        - Глава 4
        - Глава 5
        - Глава 6
        - Глава 7
        - Глава 8
        - Глава 9
        - Глава 10
        - Глава 11
        - Глава 12
        - Глава 13
        - Глава 14
        - Глава 15
        - Глава 16
        - Глава 17
        - Глава 18
        - Глава 19
        - Глава 20
        - Глава 21
        - Глава 22
        - Глава 23
        - Глава 24
        - Глава 25
        - Глава 26
        - Глава 27
        - Глава 28
        - Глава 29
        - Глава 30
        - Глава 31
        - Глава 32
        - Эпилог