Портрет смерти. Холст, кровь Алексей Викторович Макеев
        К владельцу детективного агентства Андрею Раевскому обращается за помощью Эльвира Эндерс - русская жена знаменитого испанского художника-сюрреалиста Гуго. Она просит найти мужа, который несколько дней назад бесследно исчез с территории семейного поместья. Эльвира предлагает неслыханный гонорар, и Раевский немедленно соглашается. Они вылетают в Мадрид, но по приезде Эльвира неожиданно умирает. Эксперты устанавливают, что сеньора Эндерс была отравлена. Полицейские начинают расследование и вскоре определяют главного подозреваемого. Им оказывается Андрей Раевский…
        Алексей Макеев
        Портрет смерти. Холст, кровь
        Глава первая
        На работу в хмурый понедельник 20 августа я бессовестно опоздал. В этом не было ничего удивительного, учитывая проводимое накануне мероприятие. Я запарковал сиреневую «Карину» у подъезда, поднялся на второй этаж, раскланявшись с вахтершей Симой. Полюбовался на табличку с вызывающей надписью «Детективное агентство «Пирамида» - табличка переливалась свежей краской, сияла глазурью и еще не успела надоесть. Вытер ноги, вошел. Отчитывать Андрея Ивановича Раевского за опоздание было некому. Главнее меня тут все равно никого не было.
        В офисе царила нормальная атмосфера. Из всего трудового коллектива трудился только факс. Подмигивала заставка на компьютере, телевизор приятным женским голосом сообщал прогноз на предстоящую неделю: дожди, дожди и только дожди. Варвара Архиреева уже вернулась из отпуска, болтала с подругой по телефону: включила громкую связь, чтобы трубка в руке не мешала красить ногти, обложилась флакончиками, кисточками, протирками, прочими непостижимыми предметами женского обихода.
        - Чем ты сейчас занимаешься? - жеманно вопрошала подруга.
        - Ничем, я на работе, - в том же духе отвечала Архиреева.
        Покосилась на меня, расцвела, подставила щеку и на всякий случай отключила громкую связь. Я совершил ритуал, отметив, как она похорошела за лето, махнул рукой - болтай уж. Проигнорировал факс и потащился в кабинет, обогнув выставленный на проходе мокрый зонт (вот именно, что мокрый, пусть не врет, что корпит на работе с раннего утра). Я развалился в кресле, закрыл глаза. Мог вообще не приходить. Учитывая уйму проделанного накануне…
        Перед глазами все еще носилась галерея «Арт и Шок», вытянутые лица устроителей выставки, перепуганная мордашка хорошенькой художницы Оленьки Наумовой, чье творение в стиле ню «Разнузданная деликатность» свистнули с экспозиции в первый же день показа. То, что Оленька - лесбиянка, я узнал уже после того, как вычислил похитителя и вернул творение на место, утерев нос доблестным органам в лице капитана Максимовского. Честно выданный гонорар за услугу - это, конечно, замечательно, но ведь не хлебом же единым…
        Видение было прилипчивым, как двусторонний скотч. Подобные «артишоки» проводились в нашем городе с пугающей регулярностью. Искусства, как такового, там не было, а вот экстравагантности, эпатажа, эпигонства, пошлости и конкретного разврата - более чем достаточно. Кому об этом не знать, как специалисту по поиску и возвращению утерянных и похищенных предметов искусства и редких антикварных вещей. Озабоченная публика валит, как в семидесятые за сапогами. Имеют место происшествия. «Разнузданная деликатность» была красива. Без подковырок. Подражательство Франсуа Буше - дивная красотка, выписанная до последнего волоска под мышкой, возлежала на атласных простынях в позе страстного ожидания. Я вычислил похитителя в течение пяти часов - вдохновленный умоляющим взглядом Оленьки Наумовой. Помощников не было - все свои по отпускам, а полиция предусмотрительно умыла руки, дабы потом не позориться. Следы привели в строительный вагончик на окраине Западного жилмассива, где некий сторож по фамилии Аникеев в свете керосиновой лампы жадно поедал глазами готовое к соитию божество. Я, в принципе, не злой, мог бы не
привлекать его к ответственности, но очень не понравились маньячий блеск в глазах и нож, с которым он бросился на меня. Этот юродивый обладал нехилой физической силой! Я вспотел, пока с ним справился. Скрутил, отдышался, огрел по затылку керосиновой лампой, после чего вызвал наряд и стал поедать «Разнузданную деликатность» жадным взором голодного маньяка, приходя к мысли, что начинаю понимать, откуда берется в человеке все темное и опасное для общества…
        Впечатлительным я стал. Не хватало чего-то в жизни. Четвертый десяток в затылок бормотал. Тридцать три, нормальные люди в этом возрасте на кресте гибнут во благо человечества, приобретают футбольные клубы, нефтяные компании, особняки в процветающих мировых столицах…
        Я открыл глаза, обозрел свои пятнадцать метров «полезной» площади. Новый стеллаж для документов, монитор, стол из черного дерева, призванный внушать посетителям мысль о надежности выбранного ими заведения.
        Второй предмет моей гордости - картина известного сюрреалиста Гуго Эндерса, выполненная в стиле морской болезни. Прямоугольник 40 на 60. Названия я не знал, как не знал ничего и о биографии самого художника, кроме того, что он предельно знаменит и считается преемником Сальвадора Дали. Еще один гениальный безумец, проникший в тайны мироздания. Про себя я так и называл картину: «Морская болезнь». Причудливое смешение реальности и бредовых фантазий. Морские волны с потрясающими цветовыми переходами, непонятные существа, запутанные в элементах рангоута и такелажа, испытывали страшные мучения и были выписаны с убедительной конкретностью. Безумная гроза, озаренная вспышкой сверхновой, расплавленная биомасса, пронизанная бусинками кричащих глаз… Художник не был поклонником теории чистого цвета (как какой-нибудь фовист), хотя и входил в доблестную плеяду авангардистов. Любитель экспериментов с красками. Он не имел живописной манеры, собственного творческого стиля. Он был разный. Писал под настроение. И вместе с тем считался с законами светотени, перспективы, постепенного сгущения или смягчения света.
Первенство в картине всегда оставлял за рисунком…
        - Тук-тук, - сказала Архиреева, проникая в кабинет. - Ты один?
        - Сам с собой, - очнулся я.
        - Понятно. Пришла подставить вторую щеку. Можно, Андрей Иванович?
        - Проходи, - разрешил я, чмокнул, куда было велено, и она, весьма довольная, развалилась в кресле. С ухмылкой глянула на старый стеллаж, который я так и не сподобился отправить на свалку. Не спорю, это разные вещи: выкинуть старый хлам и собраться выкинуть старый хлам.
        - Прекрасно выглядишь после отпуска, - похвалил я.
        Все женщины считают комплименты в свой адрес чистой правдой. Но Варвара Архиреева в этот день действительно выглядела великолепно. Не девочка, моложе меня всего на два года (и три квартала) - как раз тот возраст, когда девичья красота распускается в обворожительно женскую…
        - Хмурый ты сегодня, Андрюша, - заключила Архиреева, внимательно изучив руководителя. - Скованный какой-то. Радикулит? Подтяжки перекручены? - подозрительно потянула носом. - Ты знаешь, здесь немножко пахнет перегаром. Это нормально?
        - Это нормально, - уверил я. - Поздравляю с выходом, Варвара. Постройнела, загорела. На стройке работала?
        Она хихикнула.
        - Скакалку купила. Две недели в пансионате на Обском море - тоска зеленая, ни одного приличного мужика. Иностранцы какие-то были. Тупые - страшно. Уже знают, что рассол от огурцов пить нельзя, а почему - не понимают. Неделю прожила у тетки в деревне. Там дорогу мостят - трассу федерального значения, она как раз раздавит тетушкину деревню. Собирается переехать ко мне… - Варвара картинно вздохнула. - В мою однокомнатную квартиру. Буду в кладовке жить.
        Она трещала, как Анка-пулеметчица. О том, что окончательно доломала в сельской местности свою «девятку», о нудистском пляже вблизи пансионата, где очень строгий дресс-код, то есть из одежды - только крестик. О жуткой жаре в конце июля, о том, что с таким климатом мы скоро будем часы переводить не на час назад, а на месяц вперед.
        Целых три недели мы не виделись. Соскучились (лично я действительно соскучился).
        - Да, кстати, - сказала Варвара, меняя тон, ногу и выражение лица. - Я должна тебе что-то сказать.
        - Коротко и ясно, - улыбнулся я.
        - Шестьсот баксов, - не моргнув, сообщила Варвара. - Из отпуска вернулась - на полном крахе, коммуналка не оплачена, в холодильнике пусто, жестянщики на СТО требуют невозможного. Придется заводить личных индусов-носильщиков. Не понимаю, на что уходит моя зарплата.
        «Парадокс, - подумал я. - Деньги были и будут. Но их никогда нет. Почему?»
        - Эх, Семеновна, - вздохнул я. - Если зарплата уходит непонятно на что, значит, ты работаешь непонятно зачем. Держи, - я вынул из стола заранее припасенный конверт и всучил Архиреевой. - И помни золотое правило: что бы ни случилось с твоей машиной, могло быть гораздо хуже.
        - Супер, - восхитилась Варвара, пересчитав наличность. - Теперь я побалую свое буржуазно-мещанское тщеславие. Приличных денег в этой стране, конечно, не заработаешь…
        - Можно, - возразил я. - Но жить придется в Англии.
        Мы еще поболтали несколько минут, потом Архиреева посмотрела на часы.
        - Пойду поем. Обед подкрался. Тут кафешка за углом открылась. Работы нет, я правильно понимаю?
        - Работы нет, - подтвердил я.
        - Отлично, - обрадовалась Варвара. Внимательно посмотрела мне в глаза. - И все равно ты хмурый, Андрюша. Может, случилось чего? Устал ночью? - Ее красивые глаза задорно заблестели. - Девочка попалась активная? Мы ведь, женщины, как весна - делаем ночи короче.
        - Вы, женщины, как диверсанты, - отшутился я. - Вечно норовите найти и уничтожить наш запасной аэродром.
        - А почему ты это сказал? - она удивленно приоткрыла ротик. - Женился в мое отсутствие?
        - Без вас, Варвара Семеновна, я никогда не женюсь, - иезуитски улыбнулся я. - К слову пришлось. Давай, Варвара, топай. Приятного общепита.
        Оставшись один, я закрыл глаза и начал думать о собственном счастье. Можно взять отпуск, поехать на Хайнань, можно в Белокуриху. Вернусь через неделю, отдохнувший, загорелый. Найду себе вторую половинку. А Варвара посидит в офисе, будет ногти красить, клиентов отгонять…
        Я так размечтался, что пропустил что-то важное. Когда глаза открылись, я в кабинете был уже не один. Женщина вошла бесшумно, встала на пороге, растерянно мялась, теребила лямочку замшевой сумки.
        - Простите, что без стука, - прошептала она. - Я не знала, что у вас сиеста…
        Я смотрел на нее, как на логичное продолжение своих мечтаний. Привлекательное, стройное, с грустинкой в широко раскрытых глазах. Правда, вместо бикини взору предстал скромный хлопковый костюмчик (скромность явно напускная - куплен не на распродаже), а пышные волосы были собраны заколкой на затылке, благодаря чему приятное личико обрело излишнюю округлость.
        - Извините, - откашлялся я. - Полуденная задумчивость. Присаживайтесь, - я вскочил и, как истинный джентльмен, предложил даме стул.
        - Спасибо, - она села, положила сумочку на колени и уставилась на меня ясным взором. - Это агентство «Пирамида»?
        - А вы не видели табличку?
        - Видела. Просто решила уточнить. Странное название для детективного агентства, не находите?
        - У слова «Пирамида» есть хорошее значение, - объяснил я. - Символ очищения, излечения, благоприятной ауры и большого сельскохозяйственного счастья.
        Она ни слова не поняла, задумалась.
        - Мне нужен Андрей Иванович Раевский…
        - Если нужен - получите, - я положил перед ней визитку. Она внимательно ее изучила.
        - Скажите, а вы… больше специалист по поиску или по возвращению владельцам утерянных и похищенных предметов искусства?
        Я легкомысленно засмеялся.
        - Признаюсь честно, сударыня, не всегда поиски знаменуются успехом. Но одно могу вам гарантировать: работа выполняется добросовестно и скрупулезно. Если вас устроят такие условия, а также особенности… гм, прейскуранта, то я внимательно вас выслушаю. А особенности… гм, прейскуранта таковы…
        - Не надо, - перебила женщина. - Меня не интересуют особенности вашего… гм, прейскуранта.
        Вновь бесшумно отворилась дверь, и вошла откушавшая Варвара. Она узрела посетительницу, насторожилась. Посетительница уловила воздушный поток, резко обернулась. Варвара сделала учтивую мину, прошла на цыпочках, села позади гостьи и достала зачем-то блокнот.
        Я терпеливо ждал, когда же посетительница соизволит представиться. Но она, видимо, посчитала, что уже это сделала.
        - Простите, - пробормотала она. - Но я думала, что вы…
        - Страдаю в одиночку? - перебил я. - Нет, у меня есть штат квалифицированных сотрудников. Познакомьтесь, Варвара Семеновна. Высококлассный специалист по предметам искусства и по их продуктивному поиску… если предметы искусства находятся, разумеется, в состоянии утери.
        Варвара украдкой зевнула, глянула на меня с оттенком недоумения - дескать, где я подобрал эту нудноту? Я украдкой пожал плечами.
        - Значит, здесь вы работаете… - прошептала посетительница, озирая наши скромные рабочие пенаты. Варвара открыла рот, чтобы ляпнуть что-то смелое. Скажем, такое: «а когда уж совершенно нечем заняться, здесь мы занимаемся сексом». Но не стала. Во-первых, это неправда, во-вторых, я показал ей кулак.
        - А вот эта картина… - посетительница остановила затуманенный взор на бессмертном творении Эндерса. По лицу ее пробежала мрачная тень.
        - А это картина известного сюрреалиста Гуго Эндерса, - снисходительно объяснил я. - Так называемая «сверхреальность». Сальвадор Дали, Андре Массон, Рене Магритт, Ив Танги, Гуго Эндерс… Мы называем эту картину «Морская болезнь». Это подлинник. Вас удивит, почему подлинник именитого мастера висит в простом офисе. Во-первых, таково было условие одного частного художественного фонда, любезно предоставившего нам данную работу взамен проделанной нами. Во-вторых, в нашем здании хорошо налажена охрана. А хранить ее в квартире действительно опасно…
        Было еще и «в-третьих», но посетительница меня перебила. Чуть раздвинула коллагеновые губки, замаскированные блеском. Впервые с момента вторжения она рискнула улыбнуться.
        - Возможно, вы огорчитесь, Андрей Иванович, но аналогичная картина Гуго Эндерса, и тоже подлинник, висит в моем доме. Называется она не «Морская болезнь», а «Предчувствие морского путешествия с Майорки в Сицилию». Сицилия - это итальянский остров. Майорка - испанский. Там изобрели майонез. Блюдо испанское, а не французское, как принять думать. Но, в принципе, вы правы: идея картины навеяна абсолютной непереносимостью качки.
        Мы с Варварой недоуменно переглянулись.
        - А ваш дом… - начала Варвара.
        - Городок Маринья, область Каталония, северо-восток Испании. У нас там свой особняк на берегу моря. Очень живописное место. До границы с Францией чуть более сорока километров.
        Варваре Архиреевой подлинность моего Эндерса была глубоко по барабану. Но взор ее начал затягиваться поволокой. Ах, испанская грусть, - беззвучно шептали ее красивые губы. - Кастаньеты, фламенко, фанданго, жгучие мачо, страстные гитарные переборы. Коррида опять же…
        - Ой, - сказала посетительница и испуганно прижала ладошку ко рту. - Я, кажется, не представилась. Какая же я рассеянная. Меня зовут Эльвира Эдуардовна. Эльвира Эдуардовна Эндерс. Три «Э». Забавно, правда?
        Некоторое время в моем кабинете господствовало потрясенное молчание. Архиреева хлопала ресницами. Посетительница терпеливо ждала, пока мы обретем дар речи.
        - Вы дочь известного живописца? - благоговейно осведомился я. - У вас абсолютно нет акцента. Никогда бы не подумал, что великий и загадочный сюрреалист нашего времени - человек российского происхождения.
        - Да, вы правы. В Гуго Эндерсе самым загадочным образом перепуталась русская, еврейская, голландская и немецкая кровь. Он обучался в России, где прожил семнадцать лет из своих неполных сорока восьми. Но я не дочь. У Гуго Эндерса, к сожалению, нет детей. Сын Александр и первая жена Анна трагически погибли. Я - его вторая жена.
        То, что происходило со мной в эти минуты, описать невозможно. Растерянность, испуг, благоговение - вплоть до полного ступора. Гуго Эндерса - загадочную, овеянную мистическим флером личность - я действительно почитал выдающимся творцом современности. Он что-то перенял в своем творчестве от Сальвадора Дали, но и внес в этот пласт искусства много нового - того, что доселе никто из живописцев не применял. Совмещение бреда с реальностью, погружение в сущность нарисованного, светотени, цветовые переходы, восхитительные смешения красок - мягкость Рафаэля, изобретательность Леонардо, монументальность Микеланджело, фантасмагория Дали…
        - Пожалуйста, вот мой паспорт, - посетительница извлекла маленькую книжицу. - Российского нет, только такой.
        Эльвира Эндерс, двадцать шесть лет, гражданка Испанского королевства, замужем…
        - Спасибо, Эльвира Эдуардовна, - я вернул посетительнице документ. - Признаться, поражен.
        - И я, - поддержала Варвара. - Устраиваются же некоторые…
        Вторая часть фразы вырвалась, очевидно, непроизвольно, под влиянием высоких чувств. Варвара редко хамит потенциальным клиентам. Эльвира грустно посмотрела на нее.
        - Простите, - сказала Варвара. - Обычный комплекс русской бабы.
        - Ладно, - очнулся я. - Вы же пришли не просто так, Эльвира Эдуардовна? У вас пропало что-то ценное?
        - Мой муж, - кивнула Эльвира.
        И снова тягостная минута молчания и печали.
        - Э-э… - начал я потихоньку пробуждаться. - Видите ли, Эльвира Эдуардовна, в компетенцию нашего агентства как-то не очень входит поиск пропавших людей…
        Громко кашлянула Варвара. Сделала страшные глаза и за спиной посетительницы стала накручивать пальцем у виска. Эльвира обернулась, Варвара стала поправлять завитушки на висках.
        - Впрочем, мы охотно вас выслушаем, - допустил я.
        - Спасибо, - кивнула Эльвира. - Вы так милы. Сама я родом из этого города, обучалась на экономическом факультете местного университета. Но так распорядилась судьба, что в начале двухтысячных я отправилась жить в Испанию. Потом умерла мать, пришлось самой зарабатывать на жизнь. Я работала… в одной организации, - посетительница задумалась, что бы еще сказать.
        Варвара быстро застрочила фломастером в блокноте. Показала из-за спины Эльвиры. «Танцовщицей в стрип-баре».
        - Я работала секретарем у директора местного яхт-клуба, жила на окраине Мариньи в маленьком арендованном домике…
        «Я же говорила», - быстро написала Варвара.
        - Мы познакомились случайно, два года назад. Мужчина пришел в яхт-клуб, у него было дело к нашему директору Фернандо Дьюччи. Он обратил на меня внимание, предложил поужинать. В мужчине не было ничего экстравагантного… по крайней мере, в тот день ничего не было. Невысокий, обычной наружности… только волосы сильно торчали. Он так умело ухаживал, внимательно меня слушал, признался, что тоже наполовину русский. Мы поехали к морю, потом в мотель, и только утром он признался, что его фамилия Эндерс, у него особняк в Маринье на Плата-дель-Торо… ну, там, мировая известность, все такое. Кто же не знает художника Гуго Эндерса?
        - Кто-то не знает, - пожала плечами Варвара. - Рискну предположить, что этих людей - абсолютное большинство. Навестите, например, районный русский городок за гранью цивилизации. Можно испанский городок - думаю, невелика будет разница…
        - Моя мама была искусствоведом, - улыбнулась Эльвира. - А отец торговал антиквариатом. У меня у самой - высшее образование. И справка об окончании школы декоративного искусства. Итак, уже два года мы проживаем на Плата-дель-Торо…
        - Опишите, пожалуйста, внешность вашего мужа, - попросил я.
        - Сорок семь лет, - пожала плечами Эльвира. - Обыкновенная, ничем не примечательная внешность. Рост примерно метр семьдесят два, в меру упитан, серые глаза, длинные волосы… если он не связывает их пучком, они торчат в разные стороны, - женщина замялась. - После свадьбы проявились некоторые странности Гуго и… временами просто несносный характер. Нет, он всегда меня любил, но мог позволить накричать, обидеть, демонстративно не замечать. Это творческая личность… вы понимаете? Он весь в работе, поисках, стремлениях. Может погрузиться в медитацию на несколько дней. Может сутками писать, закрывшись в мастерской. Может бросить работу, наплевать на заказы, сроки, обстоятельства, изобретать какие-то штучки по хозяйству, возиться в саду с садовником Тынисом, валяться на диване в гостиной. У него своя мастерская в южном крыле рядом с галереей, куда он принципиально никого не пускает. Там кодовый замок и прочные двери. Готовые картины Гуго вывешивает в коридорах или в галерее - недалеко от мастерской. Никогда не спрашивает моих советов, он весь в себе, ему не нужны помощники. У Гуго чудовищное воображение,
позволяющее сочетать несочетаемое… Вы понимаете, что я хочу сказать?
        - Оксюморон, - пробормотал я. - Попытка соединить то, что нельзя соединить. Короткая такса, честный политик, эстонские скороговорки…
        - Большая зарплата, - добавила Варвара.
        - Да, - кивнула Эльвира, - Гуго соткан из противоречий. Он никогда не раскрывается, не говорит о своем прошлом. Я вижу только готовые его полотна. Он никого не пускает в процесс написания картин и… совсем не озабочен, как близкие люди воспринимают его творчество.
        - А творчество воспринимается неоднозначно? - удивился я.
        - О, да, - усмехнулась Эльвира. - Гуго - разный. Если вам, конечно, по душе человеческие внутренности на праздничном столе или, скажем, гимнастка, которую в полете разрывает пополам летящий тигр, или ограда особняка, увенчанная девичьими головами, или живая свинья, которую перепиливают ножовкой пополам…
        - Какая прелесть, - восхитилась Варвара.
        - Хорошо, Эльвира, - мягко сказал я. - Творчество неоднозначно, фигура противоречива. Теперь давайте к делу.
        - Давайте, - вздохнула посетительница. - В последний месяц Гуго был абсолютно невыносим. Он выполнял работу по заказу одного местного бизнесмена, Карлоса Басадена, но вовсе не спешил ее завершать. Я даже не уверена, что он ее начал. Писал по ночам что-то другое - говорил по секрету, что это жизненно важная работа, что она многое изменит в нашей жизни. Мрачнел с каждым днем, делался нервным, вздрагивал от каждого шороха, ночами почти не приходил в нашу спальню, отсиживаясь в мастерской…
        «Униполярное расстройство», - подумал я. Обычная человеческая депрессия.
        - Несколько раз он куда-то ездил в темное время - заказывал фургон. Разругался с соседями, с домашними, с городской властью в лице начальника полиции Рикардо Конферо, который частенько приходит в наш дом к его младшей сестре Изабелле. Разругался даже с местной мафией, с которой поддерживал если не дружеские, то приятельские отношения… Временами он впадал в экзальтацию, был крайне веселым, хохотал без причины…
        «Нет, - подумал я. - Биполярное расстройство. От экзальтации и эйфории до глубокой депрессии. Химический дисбаланс тканей головного мозга».
        - И ровно неделю назад - в понедельник 13 августа - мой муж пропал рано утром при загадочных обстоятельствах.
        Глаза женщины наполнились слезами. Она достала платочек и аккуратно промокнула глаза. Мы с Варварой украдкой переглянулись.
        - М-м… - сказал я. - Сочувствуем вашей неприятности, Эльвира Эдуардовна, но не растолкуете, в чем именно они заключались - загадочные обстоятельства?
        - Растолкую, - всхлипнула Эльвира. - Загадочные обстоятельства заключаются в том, что мой муж пропал из тщательно охраняемого дома. У нас хорошая охрана, налаженная мистером Йораном Воргеном. Никто не видел Гуго уходящим, уезжающим, улетающим, и никаких потайных ходов на вилле в Маринье нет. Вечером он, как обычно, пришел ко мне в спальню, пожелал спокойной ночи, удалился в мастерскую, а утром… пропал. Никто из домашних и прислуги его не видел, ночью все спали. Охрана контролирует периметр, пожимает плечами. Ближе к обеду мы стали волноваться, и начальник охраны Йоран Ворген принял решение взломать мастерскую. Там ничего не было - кроме мольбертов, каких-то набросков, необходимых для работы аксессуаров…
        Лицо Эльвиры дрожало, стало искажаться. Она взяла себя в руки, надела бледную улыбку.
        - Его искали везде. Никаких следов. Мой муж просто пропал, словно не было его никогда. Пять дней поисков не принесли результата. До общественности эту новость пока не доносили - знает определенный круг лиц плюс полиция. Для остальных существует версия, что Гуго простыл и потерял голос. И между тем, Андрей Иванович… - Глаза посетительницы округлились. - В доме происходит что-то странное, я чувствую. Надо мной сгущаются тучи. Я подозреваю, что меня хотят убить, отправить вслед за Гуго… Я не выдержала, заказала билет на самолет, вылетела на свою историческую родину… Но это был порыв, он пройдет, я вернусь домой, я обязательно узнаю, где мой муж…
        - Стоп, - я сделал предостерегающий жест. Посетительница явно начала заговариваться. - Прежде чем вы сформулируете свою просьбу, Эльвира Эдуардовна, ответьте на два вопроса. Первый. Вы точно знаете, кто был в доме в ночь на тринадцатое августа?
        - Разумеется, - она посмотрела на меня как-то странно. - В доме одни и те же люди. Порой я даже не знаю, что бы я с ними сделала… - В глазах посетительницы зажегся странный огонек, но она его погасила. - В доме на Плата-дель-Торо, 14, постоянно проживают… - она сделала паузу, - младшая сестра Гуго Изабелла, младший брат Генрих… у них нет семей. Все мужья Изабеллы благополучно скончались, нового она пока не обрела. А Генрих если на ком и женится, то только на бутылке хереса. Тринадцатилетний сын Изабеллы, Марио, - мальчишка, которого невозможно выносить… его гувернантка Габриэлла, компаньонка Изабеллы, Кармен, - шустрая брюнетка, она всегда вертится рядом с Изабеллой. Йоран Ворген - начальник охраны, по национальности швед, по характеру сволочь, неплохо владеет русским языком, на котором, собственно, и общаются в доме. Холодный неприятный мужчина. Кто же еще?.. Ах, да. Угрюмый садовник Тынис - противный рыжий эстонец, два охранника, которые периодически меняются. Кажется, всё.
        Мы с Варварой снова обменялись взглядами. Семейка Адамс. А так ли проста Эльвира в действительности? Этот блеск в глазах…
        - Вечный Хэллоуин какой-то, - пробормотала Варвара.
        - И второй вопрос, - сказал я. - Почему вы пришли в агентство «Пирамида»? На всем протяжении от Испании до Сибири не нашлось специалистов?
        - Это просто, - отмахнулась Эльвира. - В этом городе я остановилась у Дарьи Рогачевой. Мы с Дашкой учились в университете. Где еще остановиться? Квартира давно продана, в гостиницах у вас пугающий сервис. Я ей все рассказала вчера вечером за бутылочкой портвейна. Дарья посоветовала обратиться к вам - как к толковому человеку и порядочному специалисту… В смысле, наоборот. У вас шенгенская виза, вы часто ездите за границу по делам, для вас не составит труда…
        - Минуточку, - перебил я и задумался. С Рогачевой станется. Мир, конечно, тесен, но зачем же давить друг друга? Врожденная привычка подкладывать свинью. А все из-за того, что в третьем классе я храбро дернул ее за косичку. Она меня треснула линейкой. Я показал ей кулак. Она меня пнула. Мы сцепились в кровавом поединке, обоих удалили с урока математики, вызвали родителей. С меня как с гуся вода, а Рогачева на день рождения осталась без плюшевого медведя, которого присмотрела в ЦУМе. С той поры она меня подкалывает по поводу дней рождения. А я - ее.
        - Тэкс-тэкс, - сказал я, извлек мобильник, порылся в телефонной книге и активировал номер. - Здравствуйте, - сказал я противным голосом, когда на той стороне отозвался ангельский голосок. - Юридическая фирма «Пурга» вас беспокоит. Нам сообщили из налоговой службы, что ваша задолженность на текущий месяц составляет восемь тысяч долларов. Мы могли бы облегчить вашу налоговую нагрузку…
        - Чего-о? - протянули на том конце.
        - Ну, как же, - сказал я. - Это сеть магазинов «Шестерочка»?
        - «Семерочка»! - рявкнула Рогачева. - Кого ты хочешь обуть, Раевский?
        - Рад, что ты не расслабляешься, - ухмыльнулся я. - Здравствуй, Рогачева. Напротив меня…
        - Вообще-то я за рулем, - перебила Рогачева. - Стою на месте со скоростью шестьдесят километров в час. Гаишник внимательно смотрит, как я болтаю с тобой по телефону. Я очень рада, что ты позвонил. Люди навыдумывали столько средств общения и при этом почти перестали общаться…
        - Напротив меня, - повторил я, - сидит привлекательная дама и ссылается на тебя. Она имеет право это делать?
        - Опять отвлекают от работы привлекательные женщины? - съязвила Рогачева. - Да, у Эльвирки непростая жизненная ситуация. Не знаю, чем ей помочь. Ты же поможешь ей? По нашей старой фронтовой дружбе? Ну, а если не хочешь… - Рогачева замялась, - сделай вид, что ты ей сочувствуешь и в следующий раз обязательно поможешь.
        - Спасибо, Рогачева, - поблагодарил я. - Всего хорошего. Соблюдай правила дорожного движения.
        - Правила - для других, - фыркнула Рогачева. - Для нас - исключения. Кстати, Андрюша, у тебя на следующей неделе день рождения.
        - И что? - насторожился я.
        - Ничего, - хохотнула Рогачева. - Хотела спросить, чем ты бреешься?
        - Пеной из огнетушителя, - отрезал я и сыграл отбой.
        Сложил руки на стол, как прилежный первоклассник, и печально уставился на посетительницу.
        - Да, я не сказала, - сказала посетительница. - Когда обыскивали виллу, ни в мастерской, ни в других местах не обнаружили картину моего мужа, которую он писал весь последний месяц и которая, по его утверждению, перевернет всю нашу жизнь. Никто из домашних ее тоже не нашел… я бы заметила по их поведению. Они тоже хотели бы ее видеть. Изабеллу и Генриха сильно беспокоила эта картина.
        - А она точно была? - встрепенулась Варвара.
        - Что вы хотите сказать? - растерялась Эльвира.
        - Вы же не видели, как он ее писал.
        - Нет, - решительно покачала головой Эльвира. - Картина была. Вы бы видели, с каким энтузиазмом каждый вечер он бежал в свою мастерскую. Он даже хвастался, что придумал название. «Семейка Эндерс. Тотальная галлюцинация»…
        - Ну, допустим, - сказал я. Резонная мысль: если Эндерс погиб, то какие же деньжищи может стоить его предсмертная картина? И что для клиентки важнее - найти живого мужа или картину? - Ну, допустим, - повторил я с важным видом. - И в чем же просьба, Эльвира Эдуардовна? За время нашей беседы профиль нашего агентства не поменялся: мы не занимаемся поиском пропавших людей, пусть они и гениальные живописцы современности.
        - Пожалуйста, - жалобно сказала Эльвира. - Я вас очень прошу.
        - Детский сад, - вздохнула Варвара.
        - Сто тысяч евро, - добавила посетительница (плавно перетекающая после последних слов в клиентку).
        - Беру обратно свои слова, дорогая Эльвира Эдуардовна, - гордо заявила Варвара. А я совсем помрачнел. Дурных предчувствий пока не было, но по опыту сомнительных дел я знал, что они будут. К сожалению, в текущем месяце мне позарез нужны были деньги.
        - Я прошу вас прояснить ситуацию, связанную с пропажей Гуго Эндерса и его последней картины, - прямым текстом заявила «просительница». - Вам не надо дублировать функции полиции. Вы - мои гости. А кого принимать на вилле в Маринье - исключительно мое дело, как бы ни возмущались домашние. Вилла принадлежит Гуго Эндерсу, его родственники проживают там на птичьих правах и пусть не мнят обратное. И еще, - лицо клиентки приобрело насколько можно независимое выражение. - Я заплачу вам сто тысяч, из них десять - уже сегодня. В случае неудачи вы все равно получите всю сумму.
        Из последних сил я делал вид, что колеблюсь. Варвара потрясала кулаком, гримасничала, тыкала носом в календарь, дескать, лето на исходе, песок и море улетают в теплые края, а над Испанией всегда безоблачное небо…
        - У нас очень живописный городок, - добавила Эльвира. - Прекрасная вилла, которую в пятидесятых годах проектировал сам знаменитый Ле Корбюзье. На территории парка вы можете полюбоваться скульптурами Генри Мура. Ландшафтом занимался именитый лондонский дизайнер Ларри Колтон. Мы уладим формальности и завтра утром полетим вместе, согласны? Я знаю, как через Интернет заказать билеты…
        - Мы тоже знаем, - фыркнула Варвара.
        - Формальности в Москве будут минимальны, обещаю…
        Через час мы, с Божьей помощью, от нее избавились. Я вытер пот, блаженно развалился в кресле. Варвара сверлила меня взглядом.
        - Сто тысяч… - бормотала она. - Ты знаешь, Андрюша, если я получу даже пятую часть этой суммы, то улечу на небо. Я перееду из однокомнатной хрущобы в двухкомнатную, и вопрос проживания в кладовке отвалится сам собой.
        - А разве ты куда-то едешь? - лениво ухмылялся я. Хотя прекрасно знал, что спорить бесполезно, женщину невозможно переубедить. Особенно если она еще ничего не решила.
        - Я обязательно должна поехать с тобой, - волновалась Варвара. - Как же ты один, в чужой стране? Ты не можешь работать без женщины!
        - Только гинеколог не может работать без женщины, - резонно огрызался я. - Это дело мы с тобой хорошенько обдумаем. Билеты до Москвы никогда не поздно сдать. А сейчас иди работай. Первое: вся информация по Гуго Эндерсу. Добывай, где знаешь. Второе: вся информация по Эльвире Эндерс. Учеба в университете и все такое. Найди девичью фамилию. С универа и копай. Если она, конечно, там училась. Третье: слетай в городскую публичку и добудь сборник репродукций Эндерса, если таковой в природе существует…
        - Между прочим, производственная дискриминация женщины…
        - Отличное изобретение человечества, - отрубил я. - Проблемы, Варвара? Хочешь, чтобы Испания сама к тебе в сумочку прыгнула?
        Она убежала, а я занялся крайне сложным делом - раздумьями на заданную тему. Такое занятие я не мог доверить никому из подчиненных. Когда я расклеил слипшиеся глаза, то обнаружил, что уже четыре часа пополудни. А до дома сорок минут (если без пробок). Перед уходом из офиса я несколько минут постоял перед «Морской болезнью» Эндерса (или как там ее?). Недоверчиво потрогал холст. Шероховатостей не ощутил - полотно покрыто лаком, чтобы не хватались все подряд. Странно. Если подделка, то весьма трудоемкая. Уважаемый профессор, руководитель частного художественного фонда, которому я оказал услугу на сумму, значительно превышающую стоимость картины, уверял, что Эндерс подлинный. Не верить ему оснований не было.
        А если авторская копия?
        Вроде что-то блеснуло в голове. Я застыл, ловя сигналы мозга. Но нет, лимит бесценных идей на 20 августа исчерпан. Не слышны в мозгу даже шорохи. Я закрыл офис, предупредил охрану, чтобы включили сигнализацию, поехал в пустую скучную квартиру…
        В половине десятого вечера я позвонил Варваре.
        - Ты страшно занята, - предположил я.
        - Ухаживаю за ногами, - промурлыкала Варвара. - Запустила я их нынче.
        - У тебя длинные, красивые, загорелые ноги… - размечтался я.
        - Ну, в общем, да, - скромно согласилась Варвара.
        - А дальше?
        - А дальше тапочки, пол, соседи, - Варвара засмеялась. - Думай о другом, Андрюша. Найди себе достойную вторую половинку.
        - Мне бы с первой справиться, - проворчал я. - Ладно, оставим лирику. Докладывай.
        - Задание выполнено, гражданин начальник, - отчиталась Варвара. - Репродукций Эндерса найти не удалось. В публичке заявили, что подобные издания к ним не поступают, потому что цены… А бюджетное финансирование ограничено. Я отправилась в магазин. Там действительно - не цены, а сволочи. Двенадцать тысяч за подарочное издание. Извини, за такие деньги можно до Испании долететь. Поройся в Интернете… хотя и там далеко не полный перечень. Едем дальше. Эльвира Эдуардовна Голубева обучалась на факультете экономики. Отметками не блистала, но диплом получила. Устроиться на работу не успела. Мать-учительница познакомилась с испанским учителем биологии… он зачем-то приехал в Сибирь по обмену опытом, предложил Тамаре Степановне поехать с ним в Барселону - та, естественно, долго вещички не собирала. Но жизнь под безоблачным небом не задалась… тебе это очень интересно?
        - Говори, - разрешил я. - За неимением другой информации.
        - Мать скончалась, отчим нашел другую… Вернее, наоборот, отчим нашел другую, мать вследствие чего скончалась.
        Зашелся бодрой ритмикой сотовый телефон в прихожей. Я, кажется, забыл его вынуть из борсетки.
        - Позже перезвоню, подруга, - сказал я, бросил трубку и поволокся в прихожую.
        - Господи, Андрей, - сказала Рогачева. - Звоню тебе на городской, звоню, звоню. В Интернете сидел?
        - В нем, - машинально буркнул я. - Ведь он как жизнь: делать нечего, а уходить не хочется. Подожди, случилось чего? - Голос у одноклассницы как-то странно подрагивал.
        - Да, Андрюша… - она чуть не плакала. - У нас труп… Настоящий человеческий труп… Пришла с работы, поднялась к себе на третий этаж, а у нас тут темно, лампочка перегорела, и труп лежит под дверью… Андрюшенька, милый, мне кажется, что это Эльвира… Я вызвала полицию, а потом тебе стала звонить…
        - Сейчас приеду, - бросил я. Недоуменно посмотрел на мигающую трубку. Вот и накрылась моя Испания медным тазом…
        Садиться за руль после дозы вермута не хотелось решительно. Не объяснять же гаишникам, что я еду на труп. Я поехал на общественном транспорте - в смысле, на такси. В машине, вместо привычного шансона, играла психоделическая музыка, от которой психи активно размножаются. Шофер подпевал ей в такт и смотрел в одну точку перед собой. Он вез меня какими-то ломаными зигзагами. С того и стартовал абсурд, благополучно продолжившийся до финала этой нелепой истории.
        Рогачева проживала на задворках «Праздничного зала» в массивной сталинской четырехэтажке, окруженной брежневскими картонными коробками. У подъезда стояла полицейская машина, «Скорая помощь» и старая «буханка», подозрительно смахивающая на машину для перевозки особых слоев населения (мертвых). Потолок подъезда украшал узор из обгоревших спичек. Я поднялся на третий этаж, где толпились люди. Лампочку, судя по всему, ввернули. «Настоящий человеческий труп» лежал под дверью Рогачевой, укрытый простыней. Осмотр уже закончили, но расходиться операм и экспертам не хотелось.
        - Андрюша, родненький… - бросилась ко мне Рогачева - густо «заштукатуренная», располневшая, в какой-то цветастой цыганской юбке. Схватила за воротник, забормотала: - Андрюшенька, представляешь, это не Эльвирка. Это соседка с четвертого этажа. Зиночка… Ее ножом хватили… Она же безвредная, скучная, разведенная, никому не нужная. А я подумала, что это Эльвирка. Она лежала на животе, и плащ у нее похожий, и волосы того же цвета…
        А накрылась ли тазиком моя милая сердцу Испания? Я начинал предательски потеть.
        - Эльвира дома?
        - Нет, Андрюша… Я оставила ей ключ, потому что поздно прихожу с работы… Вкалываю, как лошадь… Нет ее дома, телефон заблокирован, я не знаю, где она - может, по бутикам шопингует, или по салонам красоты, или в солярий пошла…
        За соляркой. Голова усиленно работала. Если соседка Зиночка никому не нужна… Выходит, в Эльвиру метил убийца? Ждал в полутемном подъезде женщину в таком-то плаще, с такими-то волосами. А потом - совпало так - поднялась Эльвира, увидела труп, в страхе сбежала, а труп лежал, пока не объявилась Рогачева. В доме четыре этажа, Рогачева живет на третьем, по две квартиры на площадке, не сказать, что проходное место. Время не раннее, обитатели квартир давно сидят по домам у голубых экранов…
        - Ха, а яблоко от дуба недалеко упало, - произнес знакомый голос, раздвинулась группа людей на вершине пролета, и в позу римского сенатора встал капитан Максимовский - рослый тип с волчьим взором, который просто незаменим, чтобы клеймить презрением преступников.
        - Господин Раевский, мы с вами не виделись целые сутки, - он смотрел на меня пренебрежительно, как и должен смотреть не наделенный талантами, но уполномоченный властью человек на своего удачливого сверстника (не наделенного властью). - Вы у нас теперь в каждой бочке затычка? Вас теперь можно видеть везде?
        - Под каждой крышечкой, - поддакнул младший по званию лизоблюд. Этого бездаря я тоже видел в «артишоке».
        - Очень смешно, товарищ капитан, - пробормотал я. - Если хотите, можете проверить у меня документы.
        - Раевский, я что-то не понимаю, - нахмурился Максимовский. - Да, в галерее «Арт и Шок» вы отличились, спору нет. Любой бы отличился за такие деньги. Но здесь… Агентство «Пирамида» занимается убийствами?
        - Хотите трогательную правду, капитан? - с вызовом сказал я. - Дарья Викторовна Рогачева, у дверей которой произошло убийство, - моя старинная приятельница. Первым делом она вызвала полицию, а уж потом позвонила мне. Ей требовалась моральная поддержка. Вы не против, если я ее окажу?
        Капитан опустился до моей персоны, раздраженно глянул на прильнувшую ко мне Рогачеву, сделал кружок вокруг нас, благо ширина пролета позволяла, сказал «ну-ну» и поднялся на рабочее место. Я не осуждал этого затурканного служаку. Врио начальника районной криминальной полиции - должность собачья. Гоняют по любому поводу: убийства, кражи с выставок, пьяная поножовщина…
        - Послушай, Рогачева, - прошептал я, - ты ничего не говорила им про Эльвиру?
        - Нет, Андрюш… Когда они приехали, я вообще ничего не могла говорить, только рот разевала, гугукала, квакала… А когда они перевернули ее, а это оказалась Зинка… я вообще онемела. Потом отошла, конечно… Нет, про Эльвирку я ничего не говорила. А надо ли, Андрюша?
        - Ничего не говори. Убийцу они все равно не найдут, а неприятности нам с тобой обеспечат с троекратным запасом. Сам разберусь с этим делом. Расскажешь им про Зинку всё, что знаешь, а про Эльвиру забудь. Появится - хорошо. Не появится… опять же моя проблема. Мы не уверены, что прирезать хотели Эльвиру. Послушай, а неужели они правда так похожи?
        - Да нет… - задышала в ухо Рогачева. - Совсем не похожи. Волосы только. И цвет плаща. Но у Зинки - обычный совковый, а у Эльвирки - из Милана. В темноте, конечно, не поймешь…
        Мы постояли для отвода глаз еще несколько минут. Тело унесли. Спустились опера, одарив меня суровыми взглядами. Скорчил надменную мину Максимовский.
        - До скорой встречи, капитан, - раскланялся я, а когда он притормозил и вцепился в меня взглядом, быстро оговорился: - Шучу, шучу.
        Я проводил Рогачеву до квартиры. Она олимпийским прыжком махнула через место, где лежала покойница, юркнула за дверь. Я помахал ей и запрыгал по ступеням. Полиция еще не уехала. Она рассаживалась. Я позвонил Варваре с площадки между первым и вторым этажом.
        - Бедненький, - печально резюмировала Варвара. - Совсем забыл, что нужно говорить в трубку.
        - Прости, забыл анекдот про склероз, - очнулся я. - У тебя все в порядке?
        - А у нас пожар на всю деревню? Твой голос дрожит, Андрюша.
        - Дрожит, - признался я. - Ты знаешь, как бороться со страхом?
        - Знаю, - подумав, ответила Варвара. - При помощи более сильного страха.
        - Тогда я приеду к тебе?
        Она чуть не поперхнулась.
        - Ну, знаешь ли… Спасибо, конечно. А за каким, прости меня, хреном?
        Полиция еще не расселась по своим «скоростным» отечественным автомобилям. Время было. Я описал ей в двух словах «историю болезни» некой Зиночки и свои подозрения касательно данного убийства.
        - Вот такая, понимаешь, загогулина, как говорил наш бывший президент.
        - Понятно, - сказала Варвара.
        - Понятно? - удивился я. - Поздравляю, дорогая. Если тебе все понятно, то психиатрия бессильна. Просыпайся, Варвара, сейчас я к тебе приеду. Кстати, какой твой любимый напиток утром?
        Варвара потрясенно молчала.
        - Не знаю, Андрюша, - выдавила с трудом. - Зависит от того, нужно ли утром идти на работу. А ты о чем говоришь? Считаешь, что ты уже преодолел… пятипроцентный барьер?
        - Говорить будем всю ночь, - пояснил я. - Ладно, Варвара, не парься, кусаться не буду.
        В такси, которое я поймал на улице Линейной, не играла психоделическая музыка, но управляла разбитым корытом женщина в кепке. Она посматривала на меня всю дорогу, рождая во мне чудовищный комплекс сексуальной неполноценности. Глаза ее при этом как-то мистически поблескивали. Я сунул купюру, не глянув на достоинство, взлетел на последний этаж хрущевского дома. Облегченно вздохнул и потянулся к звонку. Сотовый в кармане забился, будто ждал того момента.
        Звонила опять Рогачева.
        - Прости, Андрей, я, наверное, уже надоела тебе этим вечером…
        - Да нет, что вы, - преувеличенно бодро сказал я. - Всегда рад вас слышать, Дарья Викторовна. Уже соскучились?
        - Я? - изумилась Рогачева. - Да я вас с Эльвирой тьму лет не видела и еще бы столько же не видела!
        - Объявилась Эльвира? - предположил я.
        - Объявился еще один труп! - заорала Рогачева.
        - Не может быть, - поразился я. - Прошло лишь двадцать минут. Что за труп? Опять женский?
        - Нет, - успокоилась Рогачева. - Пациент, скорее, М., чем Ж. Дело было так, - голос Рогачевой уже не дрожал, беспрерывные неприятности закаляли нервную систему. - Уехала полиция, уехал ты, я сидела на кухне, ждала Эльвиру… и вдруг во дворе как заорут! Потом узнали, что это соседка с первого этажа Любовь Константиновна выгуливала перед сном своего мопса, он и выволок из кустов за детской песочницей человеческий труп…
        - Да это не мопс, это буйвол какой-то, - пробормотал я.
        - Нет, он выволок только ногу. Любови Константиновне хватило. Через несколько минут вернулась полиция - она не так далеко и уехала…
        - Хорошо, Рогачева, я сейчас приеду, - пообещал я, захлопнул говорилку и позвонил в дверь. Зашоркали тапочки, на пороге объявилась зевающая во весь формат Варвара в халате - опухшая, вялая, невыносимо домашняя и привлекательная.
        - Нарисовался, - пробормотала Варвара. - Какой же ты перекошенный, Андрюша. Ну, входи. Готов… к ночной беседе?
        - Как Пизанская башня, - уверил я и сунул ей бутылку дорогого испанского вина в красивой упаковке. - Держи, Варвара. Подождешь, пока я на труп съезжу? Только не засыпай, - я начал неотвратимо пятиться. Она смотрела на меня, как на исчезающее привидение.
        - И ты специально приехал, чтобы это сказать?.. Эй, постой, ты вроде ездил уже на труп…
        Но я уже летел по лестнице, выкрикивая, что вернусь и все объясню.
        Третья поездка на ночном такси начала напрягать мой бюджет. Я ворвался во двор рогачевского дома. Утомительные марш-броски по лестницам, к счастью, отменялись. Знакомые машины стояли у подъездной дорожки, а люди в штатском, освещая свой труд фонарями, грудились у кустов за песочницей. Крутились не спящие и очень любознательные пенсионеры, повизгивал мопс (от горшка два вершка) - герой текущей ночи и главный свидетель.
        Я оттащил Рогачеву в сторону.
        - А тебя-то зачем сюда притащили?
        - Да ты что? - возмутилась Рогачева. - Во-первых, я бы и сама сюда пришла, а во-вторых, я у них что-то вроде главного подозреваемого. Не знаю, шутят ли…
        - Не смеши, Рогачева, - поморщился я, подталкивая ее к дому. - Брысь отсюда, ложись спать, у тебя завтра трудный коммерческий день. Не тянешь ты на главную злодейку. Я смогу убедить господ полиционеров, что ты не в теме.
        Я бочком протиснулся к месту события. Труп, как и первый, был отнюдь не бутафорский. Мужчина средних лет, худощавой комплекции, низкий, невзрачный, неброско одетый, обширная залысина плавно перетекала со лба на затылок, возможно, тянулась и дальше, но проверить это было невозможно: затылок у мужчины был выворочен. А входное отверстие, проделанное пулей, красовалось посреди лба. Из тихого комментария эксперта явствовало: смерть мужчины наступила примерно в одно время со смертью женщины в доме. Возможно, с небольшой задержкой.
        - Восхитительно, господин Максимовский, - усмехнулся я. - Напоминает нашу умелую медицину: не успели спасти одного больного, как тут же не успели спасти другого.
        Мужчины при исполнении прервали беседу, повернули головы. Лучи света перекрестились на мне, как лучи прожекторов на пойманном «Мессершмитте».
        - А это что за явление народу? - процедил капитан Максимовский.
        - Доброй ночи, - поздоровался я. - Бог в помощь, как говорится.
        - Может, закрыть его? - внес блестящее предложение помощник Максимовского.
        - Да вроде не за что… - неуверенно заметил капитан.
        - Без «вроде», - фыркнул я.
        - А просто так, - сказал помощник.
        Капитан задумался.
        - Ну, конечно, - согласился я. - Больше заняться этой ночью нечем, - впрочем, я решил не нарываться. Арест не арест, но соразмерный аресту сюрприз, вроде подписки о невыезде, будет так же уместен, как пожар в агентстве «Пирамида». - Я не эксперт, товарищ капитан, - учтиво сказал я, - но, по-моему, здесь все ясно. Перед вами человек, убивший женщину на лестничной площадке. Банальное заметание следов. Посмотрите на него внимательно - убогий исполнитель. Зэк - может, месяц, может, два назад откинулся с зоны, деньжат не хватает, не прочь поиграть ножичком за десять или двадцать тысяч деревянных. Сделал дело, пришел в кусты за «гонораром» и схлопотал пулю в лоб. Вы уверены, господа полицейские, что осмотрели кусты? Не хотелось бы, конечно, думать, что оттуда на нас кто-то смотрит…
        Они тут же оставили меня в покое и приступили к своим прямым обязанностям. Размышляя, что из меня бы вышел неплохой руководитель, я выбрался из всего этого и продолжил толкать Рогачеву к дому.
        - Не пойду, - отнекивалась Рогачева. - Черная кошка вошла в подъезд, я видела…
        - Черная кошка - это серьезно, - поддакивал я. - Недавно в новостях передавали: черная кошка перебежала дорогу бабе с пустыми ведрами. У обеих в тот же вечер начались неприятности.
        - Правда? - делала круглые глаза Рогачева.
        Четвертая поездка в такси выдула мои карманные деньги, как почту из пневмотрубы. Шофер попался взыскательный, внимательно смотрел, как я выворачиваю карманы. Теперь придется занимать у Варвары. Или оставаться у нее до утра… и снова занимать.
        Умотанный, как боевой конь, я поднялся на последний этаж, потянулся к звонку. Ухмыльнулся про себя, выждал несколько секунд перед нажатием: не сработает ли сотовый телефон.
        Телефон сработал. Я извлек его из кармана, изумленно на него уставился. Номер закрытый. Не раньше, не позже, мистика в чистом, неразбавленном виде.
        - Слушаю и запоминаю, - неохотно сказал я.
        - Андрей Иванович, - сдавленно зашептала женщина, - так хорошо, что вы отозвались. Это Эльвира… Вы, наверное, знаете - меня сегодня хотели убить. Не спорьте - это точно меня, а не ту несчастную женщину… Они найдут меня в любой точке земного шара… Это Изабелла со своей компанией. Они уже избавились от Гуго. Теперь в случае моей смерти Изабелла наследует виллу на Плата-дель-Торо, а она стоит много миллионов долларов…
        - Простите за нескромный вопрос, - перебил я. - А в случае вашей смерти кому достанется нетленное творческое наследие вашего мужа? При условии, что он, конечно… м-м, тоже не вполне жив.
        - Шиш им с маслом, а не наследие… - злорадно зашипела Эльвира. - Гуго не был глупцом. Картины не наследую даже я. Они переходят в фонд, созданный лично им, который так и называется «Фонд Гуго Эндерса». Да, на первых порах директором этого фонда буду я…
        - Довольно сложно, - перебил я, - оставим казуистику на потом. Что случилось, Эльвира?
        - А вы еще не поняли? Разумеется, меня проще убить в далекой России, чем в близкой Испании… Не знаю, кто ехал за мной. Нашли какого-то отмороженного уголовника… Я ездила в галерею «Фестиваль» и торговый центр «Ройял-Парк» - надо же посмотреть, чем торгуют нынче в Сибири. Дашка сказала, что придет поздно, у меня был ключ. Поднялась до квартиры, лампочка как раз не горела… и словно себя увидела мертвой! Вы думаете, я такая глупая и ничего не поняла? Пулей улетела оттуда. А когда за угол сворачивала, видела, как Дашка входила в арку… Я сейчас в кафе на Красном проспекте, кофе пью уже десятую чашку…
        - Не злоупотребляйте, - хмыкнул я. - От кофе портится цвет лица.
        - От смерти портится цвет лица! - вскипела Эльвира. - Вам смешно, вам не понять, что я сейчас чувствую…
        «Куда уж нам», - подумал я. И не решился ей сказать про второй труп.
        - Огромная к вам просьба, Андрей Иванович. Не отменяйте своего решения отправиться в Маринью. Умоляю вас. Ваш рейс завтра утром. А лично я ждать не буду, через два часа улетаю в Москву, постараюсь попасть на ночной мадридский рейс. Буду ждать вас в Маринье, вы доберетесь туда из Мадрида за несколько часов.
        «О, этой женской логики причуды…»
        - Вы не боитесь одна появляться на вилле, где, по вашему утверждению, вам желают только зла?
        - Я боюсь задерживаться в Сибири. Здесь меня точно никто не защитит. Даже вы, простите, Андрей Иванович. А в Маринье они не осмелятся, им нужен план. Итак, вы не отменяете своего решения? Десять тысяч евро лежат в Дашкиной квартире в туалетном столике. Конверт подписан. Можете поехать к Рогачевой прямо сейчас и забрать. Остальные получите в Испании. У меня просто нет с собой такой суммы…
        В трубке забились гудки, я задумался и проворонил момент, когда надавил на кнопку звонка. Открыла Варвара - мятая, зевающая, домашняя.
        - Потрясающе, Андрюша, - прокомментировала она мое очередное явление. - Ты такой измученный, что не дойдешь даже до спальни.
        - Забыл, - хлопнул я себя по лбу.
        - Забыл? - удивилась Варвара. - Презервативы с мурашками?
        - Нет, - покачал я головой. - Забыл спросить у призрака Эльвиры, как добраться до Мариньи.
        - А это ничего, - успокоила меня Варвара, - испанский язык, знаешь ли, и до Киева доведет. Я никогда тебе не говорила, что владею испанским по категории «чайник» и пару раз в своей довоенной молодости туда ездила. Ах, Севилья, благословенная столица Андалусии, ах, Кадис, Кордова, Гранада… - она мечтательно закатила глаза, но вспомнила обо мне. - Ты не собираешься войти?
        - Прости, - вздохнул я, - надо съездить к Рогачевой, забрать у нее десять тысяч евро. Займешь на такси?
        Мне казалось, она мгновенно примет позу суслика, бдящего в пустыне на задних лапках. Но Варвара чуть челюсть не вывихнула.
        - Десять тысяч, говоришь? А что, существует реальная опасность, что до утра твоя Рогачева их промотает?
        - Да нет… - я замялся. - У Рогачевой, конечно, имеются недостатки…
        - Тогда в чем дело? - возопила Варвара, хватая меня за воротник и втаскивая в квартиру. - Так и будешь до утра работать челноком? Дудки, гражданин начальник, теперь не уйдешь за все деньги мира!
        Сопротивление было сломлено. Дверь в квартиру с лязгом захлопнулась. Бедный серый волк, зачем он заговорил в лесу с незнакомой девочкой в красной шапочке?..
        Глава вторая
        Нет, не выдумал Михаил Светлов испанскую грусть. Есть такая штука в пестром мире. Архиреева уточнила, что все наши представления об Испании - это чистая Андалусия, южная часть Пиренейского полуострова. Жара, беленые избы под черепичными крышами, матадоры, цыганка Кармен, крутящая сигары на табачной фабрике, знойный фламенко - потрясающе эротичный симбиоз музыки, пения и плясок. В остальных областях это несколько другая Испания…
        Нет смысла подробно описывать наши заморские похождения. Они не имеют отношения к событиям в Маринье. Готически прекрасный Мадрид - бывшая арабская крепость Маджирит, отгроханная в IX веке - имеющий, впрочем, заурядный вокзал и банальные поезда, следующие во всех направлениях. Я сносно владел английским, Варвара - дипломированный филолог - английским и испанским. Мы бы не пропали в этой глуши. Поезд на Круно-де-ла-Маэстра обладал традиционным испанским темпераментом - резво бежал, повизгивал, потряхивал боками. Мы глазели на пейзажи: белокаменные городки, сочные оливковые и апельсиновые рощицы, леса из пробкового дуба, посматривали друг на друга, загадочно улыбаясь.
        Дальше города Круно-де-ла-Маэстра посреди центрального плоскогорья Месета поезд не шел. Испания оказалась шире, чем ожидалось. Мы купили билет на утренний поезд до Фондеро (атлас утверждал, что это почти Маринья), забронировали номер в гостинице. Варвара потащила меня в город, уверяя, что мы просто обязаны найти «кафе-кантанте» (здесь их называют «таблао»), чтобы насладиться едой, выпивкой и пресловутым фламенко. Было шумно и очень непривычно. Виляющие улочки старого европейского городка, уютное заведение, херес и сангрия рекой. Под стук кастаньетов разливались страстные песни о несчастной любви. Нас кружил водоворот, мы смеялись, веселились, здесь никто не покушался на чужую приватность. Набравшаяся Варвара уверяла, что отныне мы только коллеги, лучшие друзья, и вообще у нее каждый месяц новые мужчины, у меня просто нет шансов… Я был полностью с ней согласен - работа и дружба прежде всего. Остаток вечера мы провели в гостинице, допивая сангрию. А потом она удрученно констатировала, стаскивая с меня последний предмет туалета, что сегодня из вышесказанного ничего не получилось, может быть, завтра…
        Утренний поезд в памяти почти не отложился. Я видел сюрреалистические сны, насыщенные цветовыми переходами. Временами в кадре мелькало двухместное купе, безоблачное небо в оконном проеме. Варвара перед зеркалом красовалась громоздкой соломенной шляпой, кривила губы.
        - Милая шляпка, - бормотал я.
        - А, по-моему, просто каска, - она скептически поджимала губы. - А если перевернуть, то целый окоп. Зато скидка бешеная - девяносто шесть процентов…
        Вокзал в провинциальном Фрондеро я почти не запомнил. Сон гудел в голове, как колокол. Местная автостанция не очень опрятного вида, автобус, следующий мимо Мариньи, не заезжая в нее, простые женщины в широких юбках и парусиновых тапочках с подошвой из переплетенных веревок, мужчины в гетрах, жилетах, облегающих штанах до колен…
        Я очнулся, когда под ногами распахнулась бирюзовая гладь. Ни островков, ни рифов - искрилась, тихо вздымалась масса воды. Белели одинокие паруса. Белый городок, похожий на мираж, раскинулся под горой в обрамлении скал из вулканического туфа. Строения ослепительно сверкали в лучах солнца. Практически все дома одного цвета - белого, жались друг к дружке, улочки замысловато закручивались, пропадая за высокими заборами. По шоссе вдоль моря проносились машины. В дорогу вливалась еще одна: она сползала с горы метрах в трехстах от нашего «поста». На ней также наблюдалось движение.
        - Пуэблос бланко, - мечтательно вздохнула Варвара, водружая на нос солнцезащитные очки. - Белый город. Посмотри, как пафосно возле моря. Пойдем, Андрей Иванович. Если верить Гугл-картам, до Плата-дель-Торо метров восемьсот. И давай поосторожнее, что ли. Два трупа в этом странном деле уже есть…
        Не улица, а заросшая тропической флорой площадь. Надменные особняки взирали на нас из-за оград. Со стороны моря всё утопало в зелени. Заросли игольчатого благоухающего розмарина, дикая фисташка под заборами. Горделивая ограда из стальных прутьев, подъездная дорожка, окаймленная клумбами с живыми розами. На дальней стороне дороги сутулый тип в сером комбинезоне, весь морщинистый, угрюмый, усердно подметал тротуар. Покосился на нас, словно мы тут мусорим. На территории «мавританского замка» за спиной дворника стрекотала газонокосилка - еще один тип, но только в синем комбинезоне, ухаживал за вверенной территорией. Проехал черный «Ламборджини» - за рулем красовался разрисованный панк с петухом на макушке. Мы проводили его взглядами.
        - Петух, - презрительно фыркнула Варвара.
        - Символ свободной Франции, - добавил я. - Попробуй объяснить это российским зэкам.
        На наш звонок образовался мужчина в серо-черной опрятной униформе - с рацией и кобурой на поясе. Надменно прослушал ломаный испанский в исполнении Варвары. Покачал головой. Варвара повторила по-английски. Мужчина пожал плечами.
        - Хэллоу, приятель, - сообразил я. - Госпожа Эльвира дома?
        - Так бы и сказали, - проворчал охранник на языке родных осин, берез и колдобин и куда-то удалился. Мы с Варварой переглянулись, пожали плечами.
        - Козел, - вздохнула Варвара.
        - А как по-испански «козел»? - спросил я.
        - Cabron, - она покосилась на меня как-то странно.
        - А «коза»?
        - Cabra…
        Ждать пришлось минут пять. Сиеста. Из знойного послеобеденного воздуха материализовался белобрысый поджарый субъект с прической «ежиком». Он носил цивильный, недешевый костюм. Окинул нас внимательным голубым взором, в котором не было ни любопытства, ни антипатии.
        - Здравствуйте, - сказал я. - Господин Йоран Ворген? Начальник охраны на Плата-дель-Торо, 14?
        - Здравствуйте, - отозвался субъект на сносном русском. - Чем обязан?
        - Если госпожа Эльвира дома, то она должна была сообщить о нашем прибытии. Наши фамилии Раевский и Архиреева.
        Тонкая ухмылка пробилась сквозь бездну невозмутимости.
        - Да, госпожа Эльвира говорила… Ваши документы, пожалуйста.
        Произошло знакомство с нашими бумагами, субъект сделал знак охраннику, в воротах образовалась створка, и мы и просочились на территорию поместья.
        - Госпожа Эльвира дома? - повторил я. - С ней все в порядке? Она может нас принять?
        - Может, господа. С ней все в порядке. Но она вас не примет.
        - Вот как? - удивился я.
        - Проходите, - Ворген кивнул на мощенную цветным кирпичом дорожку. - К сожалению, не могу составить вам компанию. Некогда.
        Он явился из воздуха, туда же и пропал. Мы с Варварой зевнули по сторонам, а когда сошлись в той точке, где находился господин Ворген, обнаружили пустое место. «Cabron» неторопливо закрыл калитку и удалился в будку на воротах.
        «Караульная» служба здесь была поставлена грамотно. Перелезть через ограду затруднительно: стальные прутья на концах острее, чем наконечники копий. Камеры через три метра. Ограда оплетена проводами с чувствительными датчиками. Мертвая зона с двух сторон перед оградой - ни деревьев, ни растений. Ветки далеко - даже если ты умелец в «лазьбе» по деревьям, махнуть через ограду нереально.
        - За нами никто не следит, Андрюша, - зачарованно прошептала Варвара. - Они демонстративно делают вид, что им на нас плевать. Это нормально?
        - Не знаю, - отозвался я. - Хотелось бы в первую очередь разобраться с Эльвирой…
        Мы шли по дорожке, мимо рослых рододендронов, стриженых карликовых деревьев с глянцевой листвой - похожих одновременно и на лавр, и на мирт. Через минуту мы оказались в поле зрения еще одного субъекта в форменном комбинезоне. Он сидел перед клумбой, заросшей шарообразными георгинами, и что-то в ней преображал с помощью секатора и миниатюрной лопатки. Тип был длинный, нескладный, рыжий, обладал водянистым взором, двойным подбородком - то есть был персоной малопривлекательной. Он покосился в нашу сторону и повернулся боком.
        - Приветствую вас, сударь, - поздоровался я.
        Садовник даже ухом не повел, хотя уши у него были выдающиеся, торчали, как лопухи, и, видимо, неплохо слышали.
        - У меня такое ощущение, что нас здесь не любят, - шепнула Варвара.
        Помедлив, я тронулся дальше. Резко оглянулся. Садовник беспокойно повел плечами, уткнулся в свою работу.
        - Все очень просто, - успокоил я. - Садовника зовут Тынис, он эстонец, а эстонцы не страдают повышенным потоотделением от любви к русским.
        - А что, на наших физиономиях написано, откуда мы явились? - Варвара недоуменно повела плечами. - Мы вроде не в зипунах, не в валенках.
        - Возможно, местные в курсе, кого поджидает Эльвира. Хотя странно, конечно: эстонец работает в доме, где проживают выходцы из России…
        Ощущение абсурда не проходило. Оно усугублялось. Где же дом? Мы двигались по зеленому парку, засаженному рододендронами, отцветшими рослыми магнолиями. Аллейка извивалась знаком бесконечности. Смутное подозрение шевельнулось в голове: мы идем по кругу, недобрый тип по фамилии Ворген намеренно отправил нас данным маршрутом, мы скоро вернемся к воротам. А когда упремся в них, нас пинками выставят на улицу.
        Возможно, так и было - одна из насмешек мастера абсурда, пожелавшего именно такую парковую территорию. Мы перешли на соседнюю аллею, петляющую мимо первой, и вскоре расступились кусты, развесистые тропические дендроиды с плоскими кронами (такое ощущение, что у них на макушках потрудились газонокосильщики). Выросло странное и внушительное белое сооружение. В виллу упирались две подъездные дорожки. Одна огибала зеленую зону с севера, другая с юга. Где-то позади они смыкались на воротах, но мы их упустили из вида. Возможно, Эльвира не преувеличила, и это причудливое строение действительно проектировал Ле Корбюзье - гений пропорций, изобретатель модулора: универсального измерительного масштаба. Он выдвинул в 20-е годы прошлого века идею стандартизированного дома с ячейками («Дом - машина для жилья»), а потом отошел от принципов рационального производства, провозгласив свое знаменитое: «Нет человеческих сил, чтобы уничтожить лиризм!» Образная выразительность. Куда уж выразительнее?.. Дом на Плата-дель-Торо, 14, стоял на массивных столбах-опорах. Но не везде - парадное крыльцо стартовало от места
слияния подъездных дорожек и упиралось в стеклянные раздвижные двери. Дом, казалось, состоял из независимых друг от друга секций. Крыша - реющие по ветру полы плаща (или два паруса, стремительно удаляющиеся друг от друга). По центру - ровная площадка, огороженная горкой каменных кубов. В центральной части здания оконные проемы сливались в единое ленточное окно, формируя строгий геометрический рисунок фасада. Симметрия в проекте отсутствовала. Левое крыло представляло спирально закрученную сужающуюся ротонду, венчаемую «парусом». Правое было причудливой комбинацией составленных друг на друга детских кубиков, в которых окна натыканы нетвердой рукой - различных форм, размеров, и со стороны казалось сущим абсурдом, едва ли несущим в себе что-то функциональное…
        Варвару обуял словесный понос. Она трещала, как швейная машинка. Прошлась критичным образом по всему дому, заявив, что рядом с этой несуразностью ее пронзает тоска по сухому геометризму, что весь этот бессмысленный авангардизм - сплошная bobada (глупость, по-испански). Бред, а не искусство. И без того тошно на душе. А, в сущности, она не спец по строительному делу, знает лишь, что молоток для надежности, забивая гвоздь, чтобы не ударить себя по пальцам, следует держать обеими руками, все такое…
        Пока она ворковала, я осмотрелся. Ни одной живой души. Куда мы попали? Жара под сорок градусов, а по спине ползли мурашки… Причудливый завтрашний день, свободный от живых существ. Застывшие формы, неестественно яркие треугольные колосья гиацинтов, чашевидные камелии с лоснящимися темными листьями. Клумбы и газоны заплетены самым сложным образом, постриженные кусты, словно стаи затейливых животных, собравшихся шагнуть с газона. Черные качели, напоминающие первый танк с огромными колесами (такой же трехколесный велосипед)… В изгибах аллей я разглядел несколько бронзовых скульптур - таких же странных очертаний. Явно не Пракситель. Тяжеловесные статичные формы - обобщенные и абстрактные. Одна напоминала полулежащую женщину: одна нога заброшена за другую, руки за голову. Другая походила на арфу - с крыльями от самолета. Третья, как и первая, являлась антропоморфной - воспроизводила сходство с человеческим телом, но столкнуться с таким телом было бы нежелательно. Четвертая - перевернутая голова с умиротворенно закрытыми глазами, пятая - округлая полая конструкция с затейливыми разрывами и переходами -
типичный сон разума…
        Еще парочка изваяний наблюдалась на крыльце - стражники, стерегущие вход. Гимн машинной цивилизации - с одной стороны слесарная фреза, с другой - взорванная морская раковина. Над скульптурным оформлением особняка, похоже, потрудился не один Генри Мур. Многие символисты и безумцы здесь отметились…
        - Так вот куда уходят народные деньги, - гундела Варвара. - Ну, и как тебе это чудо?
        Я еще раз огляделся и сделал компетентное заключение:
        - Ничё так… На грани шизофрении. Пойдем, Варвара. Нам не рады в этом доме, но войти внутрь не запрещают. И давай на всякий случай ничему не удивляться.
        Мы поднялись по крыльцу, подошли к стеклянным дверям, которые услужливо разъехались…
        Освещение в холле плавно меняло оттенки. Источником рассеянного света служили квадратные панели, утопленные в стены. Они испускали мерцающее свечение - поначалу оно было насыщенным, затем теряло интенсивность, таяло, с бледно-голубого перетекало в желтоватое, с желтоватого в розовое. Резвились тени. Вырастали прямоугольные выступы на потолке и стенах, а затем под воздействием уплотняющегося полумрака отходили на задний план, сливались с ровными плоскостями. Темные пятна перемещались по потолку.
        Лицо Варвары меняло цвет, как и все в этом холле. Обрастало пятнами, делалось посмертной маской, затем постепенно светлело, обрисовывались глазные провалы, приоткрытый ротик, ямочки на щеках, морщинки в уголках рта, свидетельствующие о том, что время, увы, величина текущая.
        В беспокойном освещении проявлялась лестница на второй этаж (а третьего как будто и не было). Проход в левое крыло, напротив него - в правое. Мы стояли, надеясь, что к гостям кто-то выйдет. Но никто не выходил. Ни мажордом, ни прозрачная девочка в ночной рубашке.
        - Им все параллельно, - зачарованно прошептала Варвара. - Их линии с нашими не пересекаются…
        Мы приступили к обходу территории. Блестел паркет. Стены холла только издали представлялись гладкими. На деле они оказались шершавыми и прохладными. Впрочем, воздух в помещении исправно кондиционировался, невзирая на визуальное отсутствие кондиционеров. Мы сунулись в левую дверь, там было заперто, но едва мы подошли к двери, как сверху прозвенел колокольчик, и в стенах тихо загудело. Возможность пройти, вероятно, имелась, но следовало знать волшебное слово. Та же история повторилась, когда мы подошли к южной двери. Вход в аналогичное крыло также оказался перекрыт. Оставалось подняться по лестнице, что мы и сделали, угодив в полукруглый холл, ровная стена которого была той самой застекленной галереей над крыльцом. Из окна просматривалась часть парка, черные качели, уродливая скульптурная композиция на эротическую тему. Потолок серебрился, испуская мерцание. В глубине холла различались несколько дверей. Набравшись храбрости, я потянул одну из них. Заперто. Остальные пробовать не стал. Техники слежения на первый взгляд не было. Но она могла таиться в любом месте: в изгибах потолка, за дымчатыми
шторами, в переплетениях искусственной зелени на потолке и стенах. Мы отметили, что со второго этажа в левое крыло ведет беспрепятственный арочный проход. Коридор, озаренный голубоватым мерцанием, и мы оказались в просторном помещении, похожем на гостиную. В дизайне мебели - сплошной модерн, никакой классики. Но в целом уютно. Стеклянно-зеркальные журнальные столики, зеркальный пол, отнюдь не скользкий, кресла, покрытые серым велюром, диван перед гигантским ТВ-экраном. И снова двери, спуск на лестницу, где царила темнота и не было намека на выключатель. Мы поспешили вернуться в гостиную, оттуда - в холл, где ничего не менялось, кроме скульптурной композиции на цилиндрическом постаменте, изображающей разрезанную каплю воды. Несколько минут назад она была обращена к нам выпуклой, текучей частью, а теперь предстал разрез - разбитые ребра, часть кишечника, сердце с клапанами, вылепленное так мастерски, что, казалось, вот-вот забьется…
        - Поворотный механизм, - сглотнув, сообщила Варвара. - Забавно, правда?
        Мне так не казалось. Капля ассоциировалась с человеческим телом. Сие творение напомнило выставку «Мир тела», ежегодно проводимую доктором Гюнтером фон Хагенсом - спекулянтом на подспудных человеческих страхах. Он вымачивал мертвые тела в формальдегиде, замораживал, размораживал, удалял воду и жир, заменяя их пластиком. А потом изготовлял из тел выставочные экспонаты: люди со снятой кожей, со вскрытыми животами - в самых разнообразных захватывающих позах…
        Мы находились в доме маститого живописца и еще не видели ни одной картины. Но вскоре увидели. Каждая вещь в этом доме знала свое место. «Портал» в южное крыло здания, представляющее груду навороченных кубов, как ни странно, из холла работал. Как это соотносилось с запертой дверью внизу, было не понятно. Мы окунулись в запутанную систему переходов, спиральных лестниц, небольших замкнутых помещений, снабженных оконцами с решетками и стальными жалюзи. Здесь и находилась картинная галерея. Произведения искусства (не отягощенные богато оформленными рамами) висели везде, кроме пола, даже на потолке. Безусловно, творения Эндерса, и писал он их здесь же: одна из дверей вела в продолговатое сужающееся помещение, заставленное мольбертами, шкафами, продавленными диванами, заваленное грудами непостижимых вещей, укрытых плотным целлофаном. Варвара отогнула пленку - и отдернула руку, порезавшись о зубчатую шестеренку. Сунула палец в рот, жалобно посмотрела на меня. Мы на цыпочках удалились из мастерской. Здесь не было ничего, что могло бы превзойти по интересу готовый продукт живописца…
        Художник в творчестве явно шагнул за грань шизофрении (и других популярных психических заболеваний). Хулиган от искусства. Картины затягивали, как увлекательный детектив, внушали восхищение, брезгливость, страх. Жесткие интеллектуальные игры. Возможно, упреки в некоторой плакатности творений Эндерса не лишены оснований, но и что? Предназначение художника: затягивать, как болото, играть на инстинктах, взывать к чувствам - пусть даже не очень красивым… Совмещение образов, лишенных логических взаимосвязей, бессознательное, «обманки» - когда реальные изображения персонажей проходят в немыслимых, бредовых сочетаниях. Со стен, с потолочного покрытия галереи на нас взирали необычные персонажи. Изможденные, обросшие струпьями люди в лохмотьях брели через равнину, озаренную сполохами северного сияния. Крупным планом - кисть руки с обкусанными ногтями, прорисованная до последней волосинки на третьей фаланге. Но с обратной стороны - обычная мятая перчатка, небрежно наброшенная на крючок в прихожей… На фоне пустынного ландшафта возникали фантастические видения. Прекрасная обнаженная дама растворялась в
пространстве, насыщенном парами соляной кислоты. Она меланхолично смотрела на то, что осталось от ее растворившихся ног, как кровоточащие язвы разлагают впалый живот… Вечерние мистерии, исполненные ярких звезд на темнеющем небе, глыбы энергоблока под саркофагом, грязные танцы в исполнении гипертрофированных уродцев с большими человеческими глазами. Фигуры обрисованы гибкими упругими линиями… Лист лотоса преображался в дряхлого старика с перепончатыми крыльями. Огнедышащее небо, раскаленная каменистая земля, изувеченные демоны выползали из трещин… Ливень из зубастых муравьев, заставший врасплох семью, путешествующую в горах на автомобиле: взрослые уже погибли от ядовитых укусов, израненные дети спасаются бегством… «Морская болезнь», висящая в моем офисе, и которую я уже знал до последнего безмолвного крика ее персонажей (я чуть не вскрикнул от расстройства чувств). Иные вариации на темы морской болезни. Безумные животные на длинных комариных ногах (явно заимствованые у Дали) разрывали на части Эйфелеву башню. Чем не угодила? Общественное мнение начала двадцатого века, когда Эйфелева башня казалась
уродиной любому парижанину? Шафрановые одежды буддийских монахов. Костлявый человек, пробивающий головой дырку в стене. Призраки, бродящие в радиоактивном тумане. Кладбище убитых топором тележек из супермаркета, остатки еды, крысы (и охота была вырисовывать каждую тележку?). Ребенок с выпученными от ужаса глазами выбирался из материнской утробы. Дом на Плата-дель-Торо, 14 (не узнать его просто невозможно, невзирая на подросшие сваи), рассыпался в прах от землетрясения, из окон вылетали люди с орущими ртами, в разбитой гостиной пианист в черном смокинге и накрахмаленной манишке самозабвенно бил по клавишам…
        - Андрюша, может, хватит для начала? - взмолилась Варвара. - Голова уже кругом…
        - Не говори, - я начал растирать онемевшие виски. - Сам превращаюсь в подростка-дегенерата… Если не путаю, это философия Анри Бергсона, что суть явлений можно постичь не разумом, а только интуицией.
        - И Фрейда, - вздохнула Варвара. - О бессознательном, как важнейшей сфере человеческой психики.
        Мы выбрались из галереи в холл второго этажа. Пришлось поплутать, чтобы найти обратную дорогу. В холле ничего не изменилось, только «капля» сделала несколько оборотов и вновь красовалась разорванными внутренностями.
        Чем дольше мы находились в этом доме, тем сильнее охватывало чувство, что безумие не за горами. Мы подошли к окну. Пейзаж оставался нетронутым: абстрактные скульптуры, ослепительные цветники посреди газонов, качели…
        - Качели, между прочим, качаются, - неуверенно заметила Варвара.
        - Не, - я сконцентрировал фокус. - Не может быть.
        И вдруг почувствовал, как волосы на затылке начинают медленно шевелиться…
        Я начал поворачиваться всем корпусом.
        Судя по ощущениям, за спиной стояла целая свора асассинов с остро отточенными ножами. Но это был всего лишь мальчик. Он стоял неподвижно и смотрел на нас. Ну и взглядец…
        - Привет, пацан, - выбив ком из горла, поздоровался я.
        Он продолжал нас рассматривать, как незваных гостей. Бледный анемичный подросток лет тринадцати, надменный, чистенький, вылизанный, с аккуратным пробором - явно не круглая сирота. У него был неприятный сверлящий взгляд. Не удивительно, что от такого внимания загривок начал неметь.
        - Привет, пацан, - повторил я. - Как дела?
        - Здравствуйте, - негромко и практически по складам произнес мальчонка. И продолжал молчать дальше. Мы с Варварой украдкой переглянулись.
        - Конечно, здравствуй, мальчик, - ласково сказала Варвара. - Ты здесь живешь? Это ты сейчас качался на качелях?
        - Я, кажется, знаю, кто ты, - сказал я. - Ты Марио. А твоя мама… тетя Изабелла.
        Мальчик шевельнулся, словно муху плечом отогнал.
        - Она не тетя. Она мама.
        - Ну да, - спохватился я. - А вот Гуго Эндерс - твой дядя, верно? Это он у вас неделю назад пропал?
        Я снова брякнул, не подумав (ну, не учили меня общаться с детьми!). Мальчик свел в кучку густые не по возрасту брови, взгляд его стал предельно неприятным.
        - А мы не просто мимо проходили, - пришла на выручку Варвара, ущипнув меня за заднее место. - Мы прилетели из России по просьбе тети Эльвиры. Нас зовут тетя Варя и дядя Андрей…
        Договорить она не успела. Реакция подрастающего поколения последовала незамедлительно. Мальчик развернулся, как на плацу, и зашагал к лестнице.
        - Постой, Марио, - растерялась Варвара. - В конце концов, это просто невежливо.
        Он обернулся.
        - Что невежливо?
        - Где найти Эльвиру? - опередил я Варвару.
        Мальчик притормозил, глянул на меня в высшей степени нелюбезно. Небрежно ткнул куда-то пальцем.
        - Там ее комнаты.
        В глубине сумрачной ниши обнаружилась дверь, в которую мы еще не совались. Я постучал, выждал, снова постучал. Толкнул, вошел. И сразу же попятился, заткнув нос. Я наткнулся на Варвару, отдавил ей ногу. Варвара икнула.
        - Что там, Андрюша? У тебя такое лицо… Ее… убили?
        - Да типун тебе на язык…
        Апартаменты «безутешной» супруги живописца вполне соответствовали доходам последнего, но привлекало другое. В закупоренном пространстве господствовал удушливый смрад. Что она курила? Кокс? Гашиш? В комнате беспорядок, ваза с фруктами перевернута, какие-то конфеты, о которые тушили окурки, пустая бутылка от крепкого «бифитера». Эльвира Эдуардовна Эндерс, одетая (правильнее сказать, раздетая) в короткую кружевную сорочку, лежала на кровати, сжимая в кулаке столовый нож - то ли для разделки рыбы, то ли морепродуктов. Она спала беспробудным сном. Голова заброшена за подушку, волосы рассыпаны по изголовью. Поза выражала стремление обнять потолок.
        - Ну и поворотец, - поморщилась Варвара. - Сильна, согласись? Уделать «сорокапятку» «бифитера», да еще и подкрепиться… - она усердно потянула носом, - кокаином. Она что, с дуба рухнула?
        - Просто у девушки богатый внутренний мир, - я взял пустую бутылку, изучил содержание этикетки. - Наш человек. У англичан дом - крепость, а у наших вот, сорок восемь оборотов - крепость. Не скоро очнется наша кормилица.
        - Она с дуба рухнула? - повторила интересный вопрос Варвара. - Что она творит? Если тут действительно существует опасность для ее жизни…
        - В чем я начинаю сомневаться. А в принципе, инсценировать смерть от утомления земными радостями… Ты знаешь, в чем главное отличие человека от животного?
        - Их много, - проворчала Варвара.
        - Но есть основное: неестественное поведение. Мы имеем дело с дурой - пусть и отягощенной высшим образованием. Поздравляю, коллега.
        Я нагнулся над телом, покосившись на нож, напрягся, словно по коридору уже топали академик Павлов со своими собаками, оттянул верхнее веко. Рефлекс состоялся. Эльвиру подбросило, она что-то выкрикнула, махнула ножом. Обмякла, повернулась на бок и засопела.
        - Не порежет? - Варвара опасливо отступила.
        Я извлек из скрюченной длани опасный предмет, поискал глазами, куда бы сунуть, сунул Варваре в боковой карман.
        - Спасибо, - поблагодарила Варвара. - Обожаю тырить из богатых домов серебряные ложечки, ножи.
        - Пошли, - я потянул ее за рукав. - Дело принимает скверный оборот. Будем выпутываться самостоятельно.
        Мы вышли в холл.
        - Странно, - пожал я плечами. - Потерять над собой контроль при открытых дверях.
        - Но ты же сказал, что она дура, - напомнила Варвара.
        - Прости, забыл. А ведь в офисе она не играла. Она была уверена, что ее хотят убить.
        - Убьют, - зловещим шепотом вымолвила Варвара. - Если кому-то очень нужно, значит, убьют. Лишь бы успела с нами рассчитаться.
        - Ты циничная…
        - Я? - изумилась Варвара. - Ну, извини, а чего мы сюда приперлись за тридевять земель - оказывать безвозмездную помощь страждущим дурам?
        - Здесь кого-то назвали дурой?
        Нас опять застали врасплох! Мы резко повернулись и обнаружили миловидную женщину в белом платье, похожую на Мирей Матье в молодости. Она медленно выплывала из зоны полумрака - воздушная, с загадочной полуулыбкой на устах. Сходство с именитой шансоньеткой было потрясающим. В горле Варвары что-то булькнуло. «Привидение» распахнуло улыбку, подошло совсем близко. От него приятно пахло - тонко, нежно, выразительно и очень по-французски.
        - Здравствуйте, - я учтиво поклонился.
        Женщина засмеялась.
        - Вы сделали очень сложное лицо, детектив. Вы же детектив?
        - Как правило, да. Позвольте представиться…
        - Я знаю, кто вы такие, - перебила женщина. - Господа Архиреева и Раевский. Прямиком из Сибири. Скажите… а люди там по-прежнему мерзнут?
        - Скорее, киснут от дождей, - очнулась Варвара. - Вы - Изабелла Эндерс?
        - Отчасти, - женщина пристально изучила мою спутницу и предпочла общаться со мной. - Последнего мужа, царствие ему небесное, звали Симон Бранден, отсюда ваша покорная служанка - Изабелла Бранден. Урожденная - разумеется, Эндерс.
        - И ваш сын Марио, - пискнула Варвара. - Он тоже Бранден?
        Изабелла засмеялась.
        - Детективам не терпится приступить к работе. Ну что ж, не смею препятствовать. Увы, дорогая Вар… простите, Барбара - я могу к вам так обращаться? Простите, давно не была в России, отвыкла от этой экзотики, - Варвара снисходительно кивнула. - Спасибо. Марио - не Бранден. Марио - Ризотти. Моего первого мужа, аналогично царствие ему небесное, звали Рафаэль Ризотти. Он продавал автомобили - невзирая на свое имя.
        Варвара задумалась. Очевидно, сочетание слов «Марио Ризотти» ей что-то напомнило.
        - Подождите, - сообразил я. - Прошу прощения за бестактный вопрос, получается, что оба ваших мужа… как бы это мягче выразиться… погибли?
        - Ничего себе, мягко выразился, - проворчала Варвара.
        - Каждому свое, - сокрушенно вздохнула Изабелла.
        - Примите сочувствие, Изабелла.
        - Проехали, - усмехнулась женщина-«привидение». - Если уж быть предельно точным, я вдова не в квадрате, а в кубе. Был еще и третий муж… между первым и вторым. Бедняжку звали Диего Армантес, но мы называли его ласково - Альф. Он служил в пограничном департаменте. О, вы знаете, - в глазах женщины заблестели искорки лукавства. - Пограничный столб - это одно из интереснейших явлений. Ветвей нет, плоды не растут, а столько людей кормит…
        Мы украдкой переглянулись. Зачем она, интересно, всё это рассказывает? Тоже дура?
        - Понимаю ваше недоумение, - Изабелла пристально смотрела мне в глаза. - Я не «черная вдова», а просто невезучий человек. Рафаэль скончался от сердечного приступа, Диего покончил с собой, когда ему предъявили обвинение в получении крупной взятки, Симон… погиб от переутомления, у него тоже было слабое сердце, - она не стала развивать тему. - Что вам еще рассказать, господа? Мне очень неудобно, что приключилась такая история с Эльвирой, - она выразительно покосилась на дверь, из которой мы вышли. - Но у Эльвиры уже случались срывы. Непростой удел - быть женой экстравагантной творческой личности, у которой… - Изабелла задумчиво потерла подушечкой пальца висок. - Впрочем, отпечаток этой экстравагантности имеется на всех обитателях дома.
        - Мы заметили, - проворчала Варвара. - Как бы и нам самим…
        Изабелла ядовито улыбнулась.
        - Крепитесь, господа. Но, думаю, вы здесь не задержитесь. О, нет, вас никто не гонит, но просто эти сумасшедшие выходки Эльвиры… Она сама не ведает, что творит. Да еще это пристрастие к выпивке и наркотикам…
        - Она переживает пропажу мужа, - напомнил я. - То есть ведет себя, в сущности, правильно.
        - Мы все переживаем, детектив, - скулы женщины внезапно побелели, напряглись, появилось в чертах что-то неуловимо азиатское. - Нас всех расстроила пропажа Гуго. Это вышло так внезапно… Мы в полном недоумении. Куда он мог пропасть? Ничто не предвещало несчастья. Полиция обыскала весь дом, прочесала территорию: парк, оранжерею, бывшую пивоварню, морозилки для мяса…
        - Есть и такое? - удивился я.
        - Все заброшено, - отмахнулась Изабелла. - Гуго - увлекающаяся личность. Он пробовал варить пиво, бросил, пытался завести свою ферму, наскучило, дальше морозилок не ушел… Полиция облазила все помещения, искала потайные ходы, работала с охраной. Никаких результатов…
        - Вы позволите осмотреть территорию? - спросил я.
        - Конечно, - кивнула Изабелла. - Осматривайте. Если Эльвира так решила… Надеюсь, у вас хватит такта не заходить в своих поисках слишком далеко?
        - Хватит, - улыбнулся я.
        - Спасибо, - зефирно улыбнулась Изабелла. - Горничная Сесиль подготовит ваши комнаты. Вы уже осмотрели дом?
        Она призывно улыбалась, но меня не покидало чувство, что женщина над нами изысканно издевается. Возможно, не все обитатели дома были одинаково сумасшедшими, или сумасшествие у отдельных резидентов выражалось как-то особо…
        - Мы еще немного походим, - учтиво поклонился я. - Здесь так необычно и привлекательно.
        - Как угодно, - женщина собралась нас покинуть.
        - М-м, - сказал я. - Простите за вопрос, мы давали обещание не лезть в чужую частную жизнь, и тем не менее. Сколько вам лет, Изабелла?
        - Так плохо выгляжу? - притворно удивилась женщина. - Мне тридцать лет, детектив. Переломный возраст. Начало конца, если позволите.
        - Тогда получается, что Марио… - я сделал мысленный математический расчет и удивился.
        - Родился, когда мне было семнадцать лет? - Изабелла лукаво подмигнула. - Такое случается, господа. Рафаэль Розетти был, конечно, неудачником, но благополучно разрулил ситуацию в надзирающих инстанциях. И даже женился на мне, притворившись честным человеком.
        Женщина растворилась в лабиринтах таящего опасность здания (а я уже не сомневался, что опасность таилась). Варвара изучала мое лицо.
        - Эй, подъем, охотник за женскими скальпами, - она потрясла меня за рукав. - Она коварная нимфа, оставь в покое свои прыщавые сексуальные фантазии.
        - Прости, задумался, - я виновато погладил Варвару по плечу. - Разве может кто-то сравниться с Варварой моей?
        - Если ты о постели, то выброси из головы. Клянусь Отчизной, Раевский, то была минутная слабость… вернее, два раза была минутная слабость (два по три - всего шесть, - подумал я), и теперь мы с тобой - друзья и коллеги.
        Откуда-то снизу полилась негромкая психоделическая музыка. Просквозила тень от гостиной к лестнице. Мы молча проводили ее глазами. Это была высокая худая женщина в черном платье. Мы переглянулись и пожали плечами. Не сговариваясь, подошли к окну. Солнце опустилось за деревья, превратив их в рябящую бесцветную канитель. Парковая зона погружалась в сумрак. На черных качелях раскачивался мальчик. Он смотрел в одну точку перед собой, почти не шевелился, качели взлетали, опускались…
        Мы отвлеклись на шорох. По холлу пробежала девушка в черно-белом форменном платье. Она держала перед собой увесистую стопку чистого белья. Мы посмотрели, как она исчезает в северном крыле, и вновь обратили свои взоры на улицу. Мальчик продолжал качаться, но амплитуда колебаний пошла на убыль. К мальчику приблизилась женщина в черном платье. Мы видели только спину, прямую и костлявую. Она остановилась, видимо, что-то говорила, а может, молчала, являя мальчику свою свирепую гувернантскую суть. Нас опять отвлекли. Движения мужчины были неверны, походка - шаткой. Взъерошенный, сутулый, мятая рубашка торчала из мятых штанов, которые он забыл застегнуть. Пошатываясь, он отошел от «капли», остановился, словно забыл, куда собрался, побрел дальше - на лестницу. Присутствие двух людей у окна он, видимо, посчитал малосущественным, хотя не заметить нас не мог.
        Мы тупо уставились в окно. Качели были пусты, хотя и продолжали раскачиваться. Мальчик с гувернанткой пропали. Из-за скульптурного недоразумения, напоминающего раздевшуюся колхозницу, выступила долговязая рыжая личность - садовник Тынис. Он держал устрашающий секатор, вторая рука висела плетью. Он угрюмо, без отрыва, смотрел на нас.
        Мы окаменели. Тупо смотрели на него, чуть не сплющив носы о стекло. Недобрый взгляд пригвоздил к месту.
        Немая дуэль не затянулась. Садовник пощелкал садовыми ножницами, отступил за скульптуру. Мы отпрянули от окна.
        - Твою дивизию… - ругнулась Варвара. - Чуть ноги не отнялись… Может, вернемся в Россию, Андрюша?
        - Заманчивое предложение, - я насилу расклеил губы. - Но согласись, велика ли вероятность, что нас без видимых причин забьют садовыми ножницами, сбросят с лестницы, заклюют привидения? Давай подождем.
        - Чего подождем? - приуныла Варвара. - Появления видимых причин?
        Личность Гуго Эндерса требовала если не полной разгадки, то хотя бы частичного понимания. Варвара заныла, что ей нужно на горшок, поесть, помыться и спать. Я тоже хотел буквально все из списка, но удобствами нас пока не обеспечили, и я предложил ей еще раз пройтись в галерею.
        - Хорошо, - вздохнула Варвара. - Там я точно забуду, что хочу в туалет.
        Не сказать, что я был в полном восторге от творчества Эндерса, но две картины в лабиринтах галереи мне понравились. Прекрасная дама в соломенной шляпке, выписанная мазками золотистой масляной краски, словно сотканная из лепестков - она сидела, сложив руки на коленях, и без затей позировала художнику. И странный персонаж с дряблым морщинистым ликом столетнего старца и удивительно упругим телом. Персонаж картины на фоне сельского хозяйства взваливал на плечо плотно набитый мешок. В картине было что-то нетрадиционное для Эндерса (как и в предыдущей). Я долго смотрел, пытаясь понять, кого же хотел вывести художник - рано состарившегося юношу или старца, одержавшего победу над собственным телом? Или снова аллегория? У Гуго Эндерса была великолепная техника исполнения, персонажи излучали динамизм, краски налагались таким образом, что при долгом вглядывании в картину начинали как бы течь, подплавляться, оживляя нарисованное…
        - Здесь кто-то есть, - шепнула Варвара.
        - Где? - тупо спросил я.
        - Там, - показала она за спину.
        - Ну и что?
        - Ничего. Пойду, посмотрю.
        Она решительно отправилась в соседнюю комнату. Там действительно кто-то был: послышалось шуршание, и что-то неопознанное скользнуло в проем. Раздался тихий смешок. Варвара остановилась в замешательстве.
        - Пугают, - неуверенно заметил я.
        - Это не Марио… Это женщина. Зачем нас пугать?
        - Чтобы страшно было, - я разозлился, взял Варвару за охладевшую руку, повел в коридор. И вновь мелькнула тень за светящейся панелью. Определенно, женщина. Мужчины не ходят в коротких платьях.
        - Послушайте, - сказал я, - это помещение для игры в пятнашки?
        Лукавый смешок. Я отпустил Варвару и решительно направился в соседнюю комнату, куда заскочил призрак. Второго выхода из комнаты, насколько помню, не было. Но тут погас свет. Я встал, и Варвара с замогильным урчанием въехала мне в спину.
        - Это ты?
        - А кто это спрашивает?..
        Мы стояли, дожидаясь, когда дадут свет. Шорох за спиной - я резко обернулся. Поскрипывали плитки под ногами - уже в другой стороне. Я вновь сменил позицию, с досадой сообразил, что полностью потерял ориентацию. Где выход?
        - Глупая шутка, - выплюнул я в пространство и стал ждать. Тишина.
        - Ты помнишь, где выход? - прошептала Варвара.
        - Нет… - я машинально похлопал по карману, выудил зажигалку. Язычок пламени вырвал из темноты объятые ужасом глаза. Варвара однажды призналась, что боится темноты. Я поводил зажигалкой, осветил кусок гладкой стены, исполненное муки лицо вопящего в пустыне уродца, взрыв сверхновой - резкое сочетание желтого, зеленого, огненно-оранжевого…
        - Мы видели хоть один выключатель?
        - Ты с кем сейчас разговариваешь, Андрюша?
        Страх прошел, осталась злость. Неподалеку притаился человек и наслаждался нашей растерянностью. Пламя зажигалки было худеньким подспорьем. Я выключил и сунул ее в карман.
        - Доставай, Варвара, свой сотовый. А я свой…
        Освещая дорогу телефонами, проклиная здешние порядки, мы выбрались в холл. Я вертел головой. Клятая «капля» на пьедестале вновь разверзла нутро, подмигивал свет. За окном еще не сумерки, но солнце ушло за деревья, погрузив природу в мерцающую дымку.
        - Прошу прощения, господа, - произнес по-английски женский голос. - Я, наверное, отвлекаю вас…
        Скромная девушка в черно-белом платье вышла из темноты проема и остановилась. Мы помалкивали.
        - Здравствуйте, - сказала она, смиренно сложив руки в районе пупка. - Я горничная Сесиль. Госпожа Изабелла распорядилась насчет помещений для гостей. Помещения готовы. Можете располагаться. Идите за мной, я покажу, где это.
        - А вы не говорите по-русски? - спросила Варвара.
        - Нет, что вы, - испугалась горничная, - очень сложный язык. Сложнее датского и китайского. Я немного говорю по-английски… ну, и по-французски, ведь я родом из французского Бреста.
        - Как у нас с французским? - я покосился на Варвару.
        - Как у всех, - пожала плечами Варвара. - «Привет», «спасибо», «почему бы нет», «я не ел пять дней»…
        - Понятно, - кивнул я. - Спасибо, Сесиль. Скажите… а нам приготовили отдельные комнаты?
        - Да, - кивнула прислуга. - Вам приготовили отдельные комнаты. Разумеется, если вы желаете жить в одной…
        - Ни в коем случае, - испугалась Варвара. - Как вам в голову могло такое прийти. Мы не женаты, слава богу.
        Наши «апартаменты» оказались в северном крыле, за гостиной, витиеватым коридором и усыхающей канной в пластиковой бадье. Две двери рядышком.
        - Пожалуйста, располагайтесь, - сказала горничная. - Вот ключи. Комнаты одинаковые. Белье чистое, все прибрано. Для каждого помещения - отдельные ванная и санузел. Но с едой придется подождать. Дело в том, что в этом доме… - горничная замялась, - не принято готовить, еду подвозят из ресторана «Эль-Пасо», что на Пуэрта-Виа. Но у них все свежее, меню разнообразное, кроме того, в буфете имеется широкий выбор напитков и мелких закусок - надо только спуститься на первый этаж, войти в северное крыло, и сразу направо…
        - Там было заперто, - напомнил я. - И что-то звенело..
        - Ах, простите, - сказала горничная. - Возможно, я наводила там порядок и машинально заперлась… А звон… Какой, простите, звон?
        Мы недоуменно переглянулись. Но девушка уже удалялась, покачивая юными, плохо разработанными чреслами.
        - Всё, - сказала Варвара. - До новых встреч. До ужина не кантовать.
        Она открыла левую дверь, ехидно посмотрела на меня, вошла и заперлась. Я скрипнул зубами и вошел в правую.
        Хлопнул и тоже заперся.
        Комнатка оказалась чистая, но какая-то… казенная, что ли. Не для самых дорогих гостей. Серые стены, серый потолок. Кровать у левой стены, стол, кресло, жалюзи на окнах. Я бросил сумку в кресло и лишь теперь осознал всю степень усталости. Добрел до ванной, осмотрелся, попробовал воду. Не найдя сюрпризов, забрался в сияющую емкость, минут пятнадцать смывал с себя все ненужное. Завалился в чистых трусах на койку. Стал думать.
        Поменял позу, отвернувшись от стены. В комнате явно не хватало телевизора.
        Я плохо понял, как это произошло. Вернее, совсем не понял. Что-то изменилось. Раздвинулось пространство, прибавилось воздуха. Я продолжал лежать на боку, открыл глаза, недоверчиво уставился на стену напротив. Стена была на месте. Но все равно было что-то не так. Я кожей чувствовал изменения в окружающей среде. Рядом со мной кто-то был…
        Я медленно поворачивал голову - вместе с плечевым суставом. Напрягся…
        И ничего не понял. Рядом со мной на такой же койке лежала Варвара с зеркалом в руке и придирчиво выискивала на лице жировики, угри и прочие отдельные недостатки.
        Ладно, я был в трусах. На ней же абсолютно ничего не было, не считая мокрого полотенца, обмотанного вокруг головы, и золотого крестика с цепочкой! Она лежала, подложив под голову две подушки, забросив ногу на ногу, и сосредоточенно выковыривала из носа недостаток.
        Я тупо смотрел на нее. Она почуяла неладное, нахмурилась, покосилась влево, вправо… открыла рот и стала покрываться красными пятнами.
        Это продолжалось минуты две.
        - Привет, - сказал я.
        - Привет, - выдавила она. - А-а… э-э?
        - У тебя новые тормоза, - похвалил я. - Прикройся, бесстыдница.
        Она ойкнула, потеряла пинцет с зеркалом, выхватила из-под головы подушку и перебросила на живот.
        - Раевский! - возмутилась Варвара. - Что за дела? Как тебе не стыдно!
        Я молчал. Варвара усмирила гнев и стал усиленно думать.
        - Черт… - она вскочила, набросила на плечи домашний халат. Я перегнулся через левый край кровати. Мы чуть не стукнулись лбами.
        Перегородки, разделяющей смежные комнаты, больше не было. Был продольный паз и такой же наверху. Разумеется, если дом спроектировал великий Корбюзье, то все в порядке. Один из принципов архитектора провозглашал свободную планировку: при необходимости внутренние перегородки помещения располагались по-разному или удалялись вовсе. А бесшумные механизмы, приводящие в движение машину «перепланировки» - это уже современность…
        Я наливался краской. Можно не любить гостей, но издеваться над ними… Скрипя зубами, я начал одеваться.
        - Ябедничать пойдешь? - глухо спросила Варвара.
        - Строить всех подряд, - буркнул я.
        - Только не зверей. А то выгонят к чертовой матери, бомжевать пойдем по солнечной Испании.
        Но когда я вылетел в холл, всю мою злость как рукой сняло. Переливались глянцевые панели, «капля» с человеческим сердцем неутомимо вращалась. У окна стояли двое. Изабелла, скрестив руки на груди, что-то гневно выговаривала пьяному мужчине в мятой рубашке. Тот мялся, свесив голову, держался за подоконник. Оба посмотрели в мою сторону. Изабелла что-то тихо бросила. Пьяница отклеился от подоконника, глянул исподлобья, двинулся петляющей походкой к лестнице. Я дождался, пока он уйдет с моей траектории, приблизился к Изабелле.
        Она приветливо улыбалась. У женщины была потрясающая мимика. Еще минуту назад она буквально лопалась от гнева.
        - Уже отдохнули, детектив?
        - В некотором роде, да, Изабелла. А вы беседовали, надо полагать, - я покосился в сторону лестницы, - со своим братом Генрихом?
        - Ага, с младшеньким, - легко согласилась Изабелла.
        - Да что вы говорите? - удивился я. - А выглядит так, словно старше вас на целую эпоху.
        - А вы попробуйте выпить половину мировых запасов виски и хереса… Никчемный, опустившийся лодырь. Если вам интересно, почему вся семья собралась под одной крышей, то это исключительно по доброте душевной Гуго. - Изабелла блеснула прекрасными зубами. - Вы, наверное, в курсе, что у Гуго нет детей? Первая семья погибла. Жуткое несчастье. «Desventura», хм, по-испански. А с Эльвирой он пока не обзавелся детьми.
        - Простите за вопрос, вы все… на содержании у старшего брата?
        Изабелла не обиделась.
        - Генрих - да. Еще пять лет назад он держал автомобильный салон в Южной Франции. Жена вскрыла некрасивый адюльтер, с треском развелась, отняла львиную долю бизнеса, остальную он быстренько пропил и покатился. А у меня, если вам интересно, имеется немного недвижимости в Италии, в той же Франции - она приносит небольшой, но устойчивый доход. Если Гуго в один прекрасный день соберется от меня избавиться… - женщина не договорила, предпочла поменять тему. - Вы явно чем-то возбуждены, детектив.
        Я обо всем рассказал.
        - Странно, - очень эротично повела плечами Изабелла. - Этот дом, не спорю, с определенным приветом. Странности Гуго, знаете ли. Внизу имеется операторская, где по компьютеру задаются функции - световые реле, датчики дверей, вращение скульптур… - Изабелла неприязненно покосилась на «каплю». - Задается программа, и можно неделями не подходить к компьютеру. Обычно Гуго этим и занимался… Да, некоторые перегородки в доме легко удаляются, перекрываются жалюзи в плане безопасности, но я не знакома с конкретными операциями.
        - Может, Марио балуется? - предположил я.
        - Марио с гувернанткой Габриэллой, - Изабелла прищурилась, словно ее осенило. - Впрочем… я поговорю с Кармен. Может, она что-то знает.
        Компаньонка и лучшая приятельница Изабеллы… Признаться, о данном персонаже я забыл. Игривая особа. Балуется со светом в галерее, с перегородками. Вместо того, чтобы идти сигары скручивать на табачную фабрику…
        - А вас этот случай сильно задел? - игриво посмотрела на меня Изабелла.
        - Не сильно, - признался я. - Но задел мою коллегу.
        - Не может быть, - она шутливо ахнула, смерила меня взглядом, задержавшись на плечевых выпуклостях, рельефом которых я никогда не стыдился. Намек был тоньше некуда. Грудь совершила непроизвольный вздох, рванувшись из оков платья…
        Но я не испытывал пока ностальгии по качественному женскому телу.
        Вернувшись в комнату, я обнаружил, что перегородка на место не вернулась, зато пропала Варвара. Я перебрался в «условно» смежное помещение, заглянул в санузел, под кровать, прошелся по шкафам. Варвара пропала вместе с одеждой. Оставила сережки на кроватной тумбочке, которые сняла перед мытьем в душе, и запах на подушке. Я сгреб блестящие украшения, сунул их в карман для пущей безопасности - с этим домом нужно держать ухо востро. Сел и задумался.
        Колебание воздуха вывело меня из прострации. Я обернулся и чуть не подпрыгнул: наши с Варварой комнаты вновь разделяла стена! Я недоверчиво ее пощупал. Гладкий пластик.
        Хорошо, что ключ от моей комнаты лежал в кармане, а дверь Варвариных «апартаментов» легко открывалась изнутри. Я заперся, побежал наверх, точно зная, чем займусь в ближайшее время.
        Попадание было точным. В холле царила тишина, но во владениях Эльвиры было весело. Взбешенная Варвара стащила с Эльвиры сорочку, доволокла ее до сверкающей джакузи и пыталась перевалить через борт. Эльвира тихо постанывала, открывала и закрывала мутные глаза. Демонстрация обнаженного тела повлекла естественную реакцию: я встал столбом.
        - Не запылился… - отдуваясь, проворчала Варвара. - Бабы голой никогда не видел? Помоги.
        - Ну, уж нет, - отказался я, - давай сама. Но не забывай, что эта знойная прелестница обещала нам еще девяносто тысяч веселых европейских денег.
        Эльвира растеклась по стенкам ванны в позе абсолютно неприемлемой. Я отвернулся.
        - Справляйся сама, коллега. А я в комнате подожду. Не забудь про слово «деликатность». И не пытай ее холодной водой - это вредно для здоровья.
        Когда я выходил из ванной, она на полную врубила воду, радостно засмеялась.
        - Какой мой любимый праздник в России, догадайся, Раевский?
        - Не знаю, - пожал я плечами. - День защиты животных?
        - Не-е. Горячую воду дали…
        Я сидел, развалясь в кресле, уже откушал для поднятия тонуса коньяка Louis XIII из благородной семейки «Remy Martin», уже примеривался к продолжению банкета, когда от сильного пинка распахнулась дверь, и явились обе красавицы. Эльвира была закутана в банный халат, а Варвара - в своем и вся мокрая. Она тряслась от бешенства. Процесс купания «младенца» явно не внес умиротворения в мятущуюся душу.
        - Ты была деликатна? - спросил я.
        - Как никогда, - рявкнула Варвара, усадила Эльвиру в соседнее кресло, отобрала у меня рюмку, которую я предвкушал опрокинуть, и опрокинула в себя. Плеснула в опустевшую емкость из бутылки, разлив половину мне на колени, поднесла ко рту клюющей носом Эльвиры. В глазах ценительницы излишеств появилось что-то осмысленное. Она вцепилась в рюмку, вылакала. Заплакала горькими слезами. Варвара молитвенно вознесла глаза к потолку, плюхнулась на кушетку и принялась себя успокаивать.
        - Господи, что это было? - бормотала Эльвира. Такое ощущение, что у нее во рту выросли коросты, за которые цеплялся язык.
        - Небо обрушилось, - фыркнула Варвара.
        Эльвиру трясло крупной дрожью, стучали зубы, она шарила безумными глазами по пространству, не узнавая ни его, ни нас. Пришлось набраться терпения.
        - Выпить… дайте.
        - Выпили уже.
        Эльвира вздрогнула и перестала трястись.
        - Вы помните нас? - спросил я.
        - Помню, конечно, - она вздохнула. Алкоголь разлился по крови, наступило временное облегчение. - Скажите… Гуго не нашелся?
        - Нет. Признайтесь, Эльвира, все, что вы наговорили, остается в силе?
        - Конечно… Простите, я тут немного… в общем…
        - Захлопоталась. Домашние дела, понимаем, - буркнула Варвара. Я посмотрел на нее с укором.
        - Мы не знали, Эльвира, что вы принимаете наркотики.
        - Я тоже… не знала. Мне казалось, я только пью…
        Я удивленно посмотрел на Варвару. Та сделала скептическую мину.
        Постепенно мы разговорили женщину. Воздушный перелет состоялся успешно. Завалилась в дом глубокой ночью, разругалась с Изабеллой (а ведь Изабелла ничего об этом не говорила), у которой опять околачивался начальник местной полиции Рикардо Конферо - неприятный, скользкий тип. Заперлась в апартаментах, имея там все «необходимое» для автономного проживания.
        - Вы потребляли раньше наркотики?
        Глаза Эльвиры забегали. Можно считать, она уже ответила на мой вопрос. Залепетала, что случались срывы, но все это в прошлом, она понятия не имеет, откуда в этой комнате кокаин. Она запирала дверь - совершенно точно. Однако, если дверь была заперта, то как сюда попали детективы из России?..
        Я не мог избавиться от мысли, что от нас в этом доме уже ничего не зависит. Мы собрались уходить, но тут она выпрыгнула из кресла, принялась умолять простить ее за глупое поведение, просила не уезжать - ведь ей так страшно в этом доме без Гуго. Уверяла, что завтра же пойдет и снимет со счета еще десять тысяч. Мы взяли с нее слово (а Варвара уныло предложила взять расписку), что пить она не будет и к ужину явится цветущая и трезвая - если нас не разведут, конечно, с ужином…
        Не успел я завалиться на койку, чтобы немного подумать, как в дверь задубасили, ворвалась разгневанная Варвара.
        - Представь, брюлики свистнули, я их на тумбочку положила…
        - Расслабься, - я выудил из кармана сережки и сунул в трясущуюся длань. - Без присмотра не хотелось оставлять.
        - Тьфу ты, черт, - сплюнула Варвара и в изнеможении опустилась рядом со мной. - Устала я сегодня, Андрюша. Не возражаешь, если я с тобой минуточку полежу?
        - Полежи, полежи, - я обнял ее за плечи и притянул к себе, пока она не передумала…
        Глава третья
        Ужин прошел в скомканной нервозной атмосфере. То, что мы присутствовали за общим семейным столом, было достижением, подозреваю, не Эльвиры, а Изабеллы. Зачем ей это было нужно, я пока не понимал.
        Столовая располагалась в той же плоскости, что и буфет. Суровый минимализм с увядшими ромашками в позолоченной рамочке. Длинный стол с закругленными концами. Мягкое освещение вуалировало лица вкушающих. Люди стучали столовыми приборами, неторопливо пережевывали пищу. Варвара, прежде чем отправить в рот кусочек еды, пристально его разглядывала. Я поддевал ее локтем и шептал, что пищу надо есть, а не разглядывать. Если все едят одно и то же, то вряд ли нас отравят. «Вкус спецфицкий», - оправдывалась Варвара.
        Компания подобралась экзотичная. Я сделал ценное наблюдение: в этом доме ВСЕ ВСЕХ не любили (в том числе нас), за исключением шустрой девицы Кармен, явно тяготеющей к Изабелле, и начальника полиции Конферо, тяготеющего туда же.
        Начальник охраны Йоран Ворген был немногословен, пытался излучать скандинавское спокойствие и доброжелательность, но со скрипом выходило только первое. Из наблюдений явствовало, что его тяготит не только наше присутствие, но и присутствие Эльвиры. Изабелла приветливо улыбалась, но приветливость стоила упорной работы лицевых мышц. Эльвира не вняла воспитательной работе, явилась за стол нагруженной коньяком, но не буйствовала, сидела подавленная, ковырялась вилками и щипцами в тарелке. «Младшенький» Генрих имиджа не сменил, бурчал под нос и уже битых четверть часа гонял по тарелке скользкую улитку. Черноволосая Кармен, чье происхождение в доме пока оставалось загадкой, худая, курносая, лукаво посматривала то на меня, то на Изабеллу, морщила носик, чтобы смешинка не попала в рот. Имидж отмороженного чертенка ей подходил вполне удачно.
        Нахохлился Марио. Одна бровь была зафиксирована выше другой, белый фартук завязан под горлышко, взгляд устремлялся на еду, которую он аккуратно поглощал при помощи соответствующих приспособлений. Участи ребенка можно было только посочувствовать. За его движениями строго взирала гувернантка Габриэлла - прямая тетка в черном. Она могла бы стать привлекательнее, если бы лучше ухаживала за волосами и не делала такое свирепое лицо. Гувернантка сидела вместе со всеми, но место свое знала, локти на стол не укладывала, почти не ела, а если на кого-то и поглядывала, то только искоса.
        Движением блюд из ресторана «Эль-Пасо» заведовала горничная Сесиль. В редкие минуты передышки она замирала, отступив к стене, и превращалась в расплывчатое пятно, никому не интересное.
        Полковник Конферо был одет в партикулярное платье - рослый, щекастый, с наметившимся брюшком. Он пытался потрясти публику добродушием, но это никого не потрясало. Интересно, думал я, он знает, что предыдущие мужья Изабеллы в порядке живой очереди отправились в Страну вечной охоты и становиться четвертым просто глупо?
        - Вы плохо едите, - обратилась к нам с Варварой Изабелла (видимо, сказанное относилось только к Варваре). - Напрасно, господа из России. В ресторане «Эль-Пасо» меню отличается разнообразием, а продукты свежестью. Сам шеф-повар дон Луиджи распоряжается упаковкой и отправкой, подписывает продукты, чтобы мы знали, что едим.
        - Спасибо огромное, Изабелла, - чавкал я. - Невыносимо вкусно.
        - Вы даже не в курсе, что вы едите, - ворковала Изабелла. - Вот здесь у нас ромштекс, это баранья корейка на косточке, крем-суп из спаржи, фасолевый суп с рисовыми клецками, грибное рагу, кусочки омара в белом вине, виноградная улитка эскарго - могу поклясться, в России вы такого еще не пробовали.
        - Фи, Россия… - бормотал, гоняя улитку, Генрих. - Да там, кроме пельменей, ничего не едят. Символ гастрономической роскоши.
        - Это правда? - В изумрудных глазах Изабеллы заплясали огоньки.
        - Это правда, Изабелла, - подтвердил я. - Пельмени в России - не просто еда. Это идея. Вроде водки. Пельмени утром, пельмени вечером. Разбудите человека в три часа ночи - он выпьет водки и закусит пельменем. Нет, существует, конечно, другая еда, но она так плохо приживается…
        - А вот насчет водочки стоит поразмыслить, - пошкрябал шею Генрих. - Изабелла, радость моя…
        Донести до публики окончание мысли он не успел. Клюющая носом Эльвира нанесла внезапный удар: неловко сжала щипчиками улитку, последняя выстрелила, пронеслась через стол и вонзилась Генриху точно в клюв!
        - Попала! - радостно засмеялась Эльвира и захлопала в ладоши.
        - Чертова дрянь! - взревел Генрих, выпрыгивая из-за стола. - Убью, сука!!! - и зашарил по столу, выискивая, чем бы запустить в Эльвиру. Схватился за столовый нож со скругленным концом (я где-то читал, что такой нож изобрел сам Ришелье).
        - Убей, мерзавец! - вскочила Эльвира. Она преобразилась в безумную фурию. - Убей! Вы тут давно собираетесь меня убить! Гуго убили, настал мой черед, да?!
        Они стояли, сверкая глазами, истекали ненавистью, и каждый боялся приступить к решительным действиям.
        - Хватит! - рявкнула Изабелла и ударила кулачком по столу. Кулачок оказался сильным, вздрогнул стол, из блюда с мясом выпрыгнула баранья косточка, прочертила дугу и свалилась в тарелку с соусом рядом с Марио. Мальчик поднял голову. На лбу у него красовались потеки цвета детской непредсказуемости.
        Захохотала Кармен.
        - Мама, ты чего? - недоуменно спросил мальчик.
        - Ах, солнышко, прости, пожалуйста, - ангельским голоском просюсюкала Изабелла, схватила салфетку, обежала вокруг стола и принялась вытирать свое обтекающее чадо.
        Кармен отсмеялась и потянулась к блюду с оливками. Гувернантка ухом не повела. Зевнула горничная. Йоран Ворген покосился на свой подрагивающий фужер и невозмутимо продолжал насыщаться. Начальник полиции вытер салфеткой губы и с любопытством воззрился на Варвару.
        - А ты знаешь, что движение живых существ сводится к непрерывной циркуляции навоза? - шепнула на ухо Варвара.
        - Догадываюсь, - кивнул я. - Кто это сказал?
        - Братья Гонкуры…
        Генрих и Эльвира плюхнулись на свои места. Генрих потянулся к початой бутылке виски, Эльвира - к сладкой сангрии.
        - Прошу прощения, - повернулась к нам Изабелла, соорудив натянутую улыбку. - Эльвира вбила себе в голову, что к исчезновению Гуго причастны люди, проживающие в этом доме. Она слишком много пьет. Недалек тот день, когда у нее начнутся серьезные проблемы с психикой.
        - А вам того и надо… - начала Эльвира.
        - Молчать! - рыкнула Изабелла, и Эльвира втянула голову в плечи.
        - Это мнение не только наше, но и доктора Санчеса, который много лет наблюдает Гуго, - с улыбкой продолжала Изабелла. - Мало того, - она повысила голос. - Эльвира считает, что и ее в этом доме собираются убить. Наплела бессмыслицу, как за ней по всей Сибири гонялись наемные убийцы, учинила скандал на пустом месте. Оторвала от работы российских детективов. Нет, дорогие гости, вас никто не гонит. Но будем же, в конце концов, реалистами…
        - Простите, дорогая, - перебил Рикардо Конферо. Он не знал русского, поэтому говорил на сносном английском. - Все понятно, к чему лишние слова? Эльвира успокоится, придет в норму. Исчезновение господина Эндерса стало неожиданностью для всех. Полиция приложила титанические усилия, чтобы прояснить ситуацию, и продолжает это делать. Поверьте, все заинтересованы в выяснении обстоятельств. Но ясно одно - злой умысел исключается полностью. Все произошедшее с Гуго Эндерсом, - дело рук самого Гуго Эндерса, в чем я глубоко убежден. Тот еще великий мистификатор, - начпол криво усмехнулся и быстро глянул на Изабеллу, как бы ища у нее поддержки. Поддержки не последовало. - Одно оправдание - гм, талант.
        Речь прозвучала коряво, но что ждать от высокого полицейского чина? Важнее не слова, а поведение. Я украдкой наблюдал за действующими лицами и не мог избавиться от мысли, что для большинства присутствующих исчезновение художника - событие утомительное, раздражающее и совершенно ненужное. Но для всех ли?
        - Позвольте полюбопытствовать, молодые люди, что вы собираетесь делать? - обратился ко мне Конферо. - Насколько знаю, вы частные детективы?
        - В первую очередь они мои гости, - огрызнулась Эльвира.
        - Не сомневаюсь, - слащаво улыбнулся Конферо. - Почему бы им действительно не остаться вашими гостями?
        - А что, господин полковник, в вашей стране запрещена деятельность частных детективных структур? - удивился я. - Ваша полиция настолько блестяще выполняет свою работу, что частным сыщикам здесь нечего делать?
        - Ну, знаете… - напрягся Конферо.
        - Все в порядке, полковник, - кинулась исправлять мои ляпы Варвара. - Никто не собирается вмешиваться в работу полиции. Мы убеждены, что злой умысел в этом доме решительно исключен (Эльвира беспокойно шевельнулась). Но господин Эндерс - художник с мировым именем - действительно считается без вести пропавшим. Искать его надо, господа, - вздохнула Варвара. - Вы отвергаете помощь со стороны, господин полковник? А представьте на минуточку, вдруг полиция ошибется? Ведь там живые люди.
        Полковник не нашелся, что ответить. Покосился на Изабеллу. Засмеялась Кармен, уловив нерешительность полицейского.
        - Раевский, да она же немая… - обнаружила Варвара.
        Я давно уже догадался. Но смех у девушки был приятный, разливался колокольчиком и с лихвой заменял голос. Что за компаньонка такая?
        - Охотно допускаю, господа, - выдавил из себя полковник, - что полиция могла кое-что пропустить. Но, надеюсь, у вас хватит такта не лезть в чужие дела. Любая информация, которую вы обретете в ходе расследования, должна немедленно доноситься до полиции - в лице вашего покорного слуги.
        За столом воцарилась тишина. Наш «покорный слуга» как-то странно смотрел на Изабеллу. Она не обращала на него внимания. Тогда он уставился на Варвару. Йоран Ворген гипнотизировал недоеденную косточку: ждал, пока она сама, подобно гоголевской галушке, прыгнет в рот. Застыла гувернантка, застыла Сесиль. Мальчик пристально смотрел на мать, которая размешивала серебряной ложечкой сахар в кофе. Кармен, сдерживая смех, потянулась к вазочке с фруктами. Расстегнулся крючок во впадине декольте, показалось что-то интересное, что немедленно отметил, прекратив жевать, Генрих…
        - Не очень-то приятная новость, господа, - ворчливо бросил полковник Конферо. - Боюсь, журналисты уже в курсе произошедшего. В полицию звонили из газеты «Ла Чезара», выспрашивали, почему уже неделю не видно Гуго Эндерса. Версия о простуде журналистов уже не устраивает. Произошла утечка информации, просочился слушок, что Гуго Эндерс пропал. Боюсь, нас ожидает взрыв, господа. Возможно, с утра все выходы из поместья оккупируют репортеры.
        - Кто же их пустит? - усмехнулся Ворген.
        - Габриэлла, Сесиль, - очнулась Изабелла, - завтра из поместья никуда не выходить. Охране осмотреть машину из ресторана: не спрячется ли в ней какой-нибудь ушлый папарацци…
        - А ты чего распоряжаешься? - пьяным голосом вопросила Эльвира.
        Вопрос остался без ответа.
        - Бесполезно, - хохотнул Генрих. - Уж коли прошел слушок, с нас не слезут. Сами себя поставим в неловкое положение. Да хватит уже скрытничать…
        - Помолчи, - поморщилась Изабелла. - Да, полковник, вы сделали все возможное. Скрывать неделю от общественности исчезновение гордости Мариньи и всей Испании… Хорошо, пусть общественность узнает. Но без взрыва. Полковник, я вас умоляю, расследуйте хоть что-нибудь…
        - Изабелла, дорогая, - сделал жалобное лицо полковник, - мы делаем все возможное.
        - Да ни черта вы не делаете! - взвизгнула Эльвира.
        Захохотал, осушив бокал, Генрих:
        - А Вуди Аллен однажды сказал: «Когда я в детстве был похищен, мои родители сразу начали действовать. Они сдали мою комнату в аренду…»
        Подскочили одновременно - Эльвира с пылающим лицом, Генрих - хоть и пьяный, а ждущий адекватной реакции. Эльвира швырнула в него тарелку. Генрих отклонился, дико хохоча. Блюдо влепилось в стену, разбилось на мелкие осколки. Воцарился гвалт, в итоге победила дружба. Но поразило другое. На все происходящее не реагировал только один человек. Тринадцатилетний Марио. Он смотрел на свою мать. Безотрывно, цепко. Я не педагог, конечно, плохо разбираюсь в наивных детских чувствах, но готов был поклясться, что глаза мальчишки источали лютую ненависть…
        Сон не шел. Я курил и думал. Странный дом, странные обитатели. Экстравагантность Гуго Эндерса отражается на всех, кто живет с ним под одной крышей? Но настолько ли экстравагантен Гуго Эндерс, как его творчество?
        Я повернулся к перегородке, стал ее гипнотизировать, чтобы она упала и я перекатился к Варваре. Гипноз подействовал: в дверь многозначительно поскреблись.
        - Кто? - спросил я.
        - Кошка… - прошептала Варвара в замочную скважину.
        Я мигом подлетел, ввел ее в темную комнату, сопроводил до кровати, уложил. Она прижалась ко мне, обожгла горячим дыханием:
        - Тебе не было страшно за столом?
        - Было, - вздохнул я. - Мне и сейчас страшно. Я ничего не понимаю в этих людях, ничего не понимаю в происходящем, меня бесит обстановка. Но десять тысяч евро - неплохие деньги. Эльвира, если доживет до завтра, подкинет еще десять. Не знаю, как она дойдет до банка, если поместье с утра атакуют репортеры, но это ее проблемы. Мы в Испании - прекрасной европейской стране, где рядом море. Давай доживем до завтра, поговорим со всеми фигурантами, включая охрану, осмотрим территорию…
        - Ты знаешь, кто такая Кармен? - она пресекла мои поползновения на отъем законных трусиков и отодвинулась.
        Я промычал что-то из Бизе.
        - А серьезно?
        - Хорошо, - я отнял от Варвары свои конечности, забросил их за голову. - Девица лет двадцати, смазливая, не умеющая разговаривать, озорная, смышленая и… как бы выразиться помягче, немного тронутая. Благоволит к Изабелле, а нас - терпеть не может. Однажды она уронит на нас какую-нибудь скульптуру или подкрадется, скажем, с ручной газонокосилкой.
        - Ты просто титан интуиции, - похвалила Варвара. - Несколько лет назад, когда у Изабеллы было временное безмужичье - то есть второй муж дал дуба, а третий еще не всплыл на горизонте, - ехала Изабелла на спортивной «Субару» по горному серпантину где-то в Апеннинах. Подобрала немую голосующую девчушку. Обычно Изабелла благотворительностью не страдает, а тут замкнуло что-то. Разговорились по дороге, гм. И вдруг, прямо как в песне: отказали тормоза. Машина покатилась с горки - точно в пропасть. А в пропасти море, красота… Машина рухнула в кювет, несколько раз перевернулись, зависла над бездной. Немую выбросило из машины, а Изабелла была пристегнута. Лишилась чувств, да так бы и очнулась на небесах, не приходя в сознание. Но девчушка в последний момент разорвала стропы, выволокла Изабеллу из уже падающей машины… Романтично, правда?
        - Супер, - восхитился я.
        - Спасти машину наша силачка не смогла, но Изабелла почти не пострадала. Исполнилась щемящей благодарности и взяла девочку к себе жить. С тех пор и бегает Кармен по обиталищам Изабеллы - сытая, довольная, преданная с потрохами. И третий муж ее не смутил. Видимо, изначально Изабелла предъявила условие: девочка будет жить с нами. Разумеется, за прошедшие годы Кармен расцвела, стала невестой…
        - Погоди, - спохватился я, - откуда дровишки? Ты вроде в комнату пошла.
        - Это ты пошел. А я подумала и вернулась в столовую. Сесиль наводила порядок. Я и помогла ей немного - мне же не трудно собрать горстку посуды.
        - И долго Сесиль работает в этом доме?
        - Не, - Варвара шмыгнула носом. - Месяца три. Но история стала притчей во языцех.
        - Поменьше бы ты шаталась без меня по дому, - проворчал я.
        - Жутенько, - согласилась Варвара. - Но привыкнуть можно. Знаешь, у меня есть идея… - она придвинулась ко мне, но я уже догадался, что идея не имеет отношения к сексу. - Мы все равно не уснем. А территорию осмотреть надо. Завтра утром - под щелчки фотокамер из-за ограды? Когда за нами всей деревней будут ходить эти странные люди? Когда начальник полиции приставит к нам своих людей?
        - И что ты предлагаешь? - екнуло сердце.
        - Пойдем сейчас… Что с тобой, Андрюша?
        - Не знаю. Предчувствие недоброе.
        - Да брось ты, - она уже зарядилась своей безумной идеей, схватила меня за уши. - У мужчин не бывает недобрых предчувствий. Это женская прерогатива. А мои предчувствия подсказывают: удобнее случая не будет. Вставай. Я знаю, ты бы предпочел другое занятие…
        - Одно условие, - вздохнул я. - Сначала «другое» занятие, а потом подумаем.
        - Я знала, что ты так скажешь, - рассмеялась Варвара. - Ладно, ради дела я готова на все…
        Насчет предчувствий я почти не приукрасил. Но любопытная Варвара рвалась в бой. Раздвижные двери выпустили нас на свежий воздух. Но свежим он был весьма условно. В доме, благодаря вентиляции, дышалось легче. Каталонская ночь была тиха, темна, насыщена влажными испарениями и по температуре мало отличалась от каталонского дня. Ходить без фонаря в таких условиях было безумием.
        - Веди меня к воротам, - буркнул я. - Ты же кошка, видишь в темноте. И давай сделаем так, чтобы не блуждать до утра?
        На пространственную память Варвары я никогда не жаловался. Мы двигались по темной аллее, мимо олеандров и розмаринов. Почти без травм добрались до ворот, где в будке охраны мерцал огонек. Парни в серой униформе долго не могли взять в толк, зачем нам мощный фонарь. Мы объясняли, что имеем желание прогуляться, и запретить никто не может, поскольку мы имеем личное разрешение от полковника Конферо на «умеренно-невызывающие» следственные действия. Заморочив головы охранникам, мы забрали фонарь и потопали по периметру…
        Здание занимало центральную часть поместья, с востока к нему примыкали небольшие хозяйственные постройки, завуалированные хвощом. Обилие зелени, переплетение дорожек, аллей, несколько беседок. Ландшафтный дизайн нас мало беспокоил. Мы двигались вдоль периметра, делая заходы в глубину территории. Воздух насыщал цветочный запах, пели цикады. Звезды подглядывали из-за крон деревьев. Периметр оснастили по последнему слову, вряд ли он представлял интерес. Даже выключив сигнализацию, перемахнуть через эти устрашающие пики…
        Строения за домом были заброшенными. Скрипучие двери, запах затхлости. Но электричество работало. В одном когда-то была пивоварня (судя по кислым ароматам), в другом - холодильные установки. Мы бродили мимо каких-то причудливых агрегатов, ржавых холодильников, пустых железных шкафов. Выбрались на свежий воздух, отправились по дорожке на южную границу. Вновь перебирались от одной секции ограды к другой, делая «контрольные» остановки, замирали, вслушивались в тишину. Переместились на восточную сторону, прошли мимо запертой калитки, за которой просматривался спуск, ограниченный каменными перилами - вероятно, к морю…
        От обилия запахов кружилась голова. На углу периметра мы набрели на полураспавшееся строение, заросшее тропическим бурьяном. Оно не портило вид - с участка практически не просматривалось. Неприятности начались, когда я свернул с тропы, тянущейся вдоль ограды, и отправился к строению, давя по дороге какие-то лопухи. Здание напоминало бойлерную, утонувшую в грунте. На крыше колосились сорняки. Вход - проржавевшая железная дверь - располагался в яме, куда вели подозрительные на вид ступени. Я поколебался, но решил сойти вниз.
        - Не надо туда спускаться, - произнес с протяжным акцентом скрипучий голос.
        Я резко повернулся, вскинув фонарь. Ахнула Варвара. Послышалось шуршание, раздвинулись кусты, вылупилась нескладная фигура садовника Тыниса (не понимающего русский язык). Он стоял, опустив руки, угрюмо нас разглядывал.
        - Вы следите за нами? - сглотнув, поинтересовался я. Предательская сушь в горле - как после пьянки.
        - Нет, - последовал спустя минуту ответ. - Я здесь работаю.
        - Спроси у него, - шепнула Варвара, - правда ли, что эстонские коровы сразу дают кефир?
        - Не поздновато ли для работы?
        Садовник не предпринимал враждебных действий. Роль полуночного статиста его устраивала. Откуда он взялся? Ходил за нами?
        - Мы тоже работаем, - пробормотал я. - Не возражаете, если мы продолжим?
        - Не ходите туда, - скрипло отозвался Тынис, покосившись на яму со ступенями.
        - Почему?
        - Там нет ничего. В этом здании много лет назад была котельная, потом ее перенесли под дом.
        Он хмуро посмотрел на меня, на вибрирующую тень Варвары, удалился, раздвинув ветки. Несколько минут мы стояли неподвижно.
        - Жуть, - прошептала Варвара. - Я чуть в штаны не наложила.
        - Постой здесь, - шепнул я. - Сейчас вернусь.
        Ступень с протяжным воем ушла куда-то вглубь, я потерял равновесие, прыгнул на соседнюю, но и та была не лучше. Группируясь, я завалился куда-то вбок, ударился головой о железную дверь, но сохранил ноги - более важные, чем голова, части тела…
        - Ты прямо как колокол… - бормотала Варвара, помогая мне подняться. Ей удалось спуститься аккуратно. - А садовник, между прочим, предупреждал. Кстати, обрати внимание на мою мысль. Полковник Конферо рассыпался в уверениях, что его люди обшарили все, что можно. Однако здесь они не были. Ты первый, кто сюда спускается за много лет.
        Отряхнувшись, я отворил дверь, протиснулся внутрь. В этой долбаной котельной ничего не было! Обветшавшие кирпичные стены, с которых давно осыпалась штукатурка, заросший плесенью потолок, котлы, трубы, какие-то ржавые агрегаты. Несколько минут я бродил по грязи, не зная, чего ищу. Подземный ход, по которому Гуго Эндерс убыл в другую жизнь, оставив в замешательстве своих домашних? Полный бред. Откуда в старой котельной подземный ход?
        Размышляя о том, что придется покупать новые брюки, я выбрался из котельной. Варвара стояла над лестницей, болезненно реагируя на каждый звук.
        - Упырь не возвращался?
        - Нет… Но знаешь, Андрюша, здесь и без него неуютно. Давай-ка пробежимся по северной стене - и баиньки…
        Дальше мы попали в сущие джунгли, которых не касалась рука садовника. Сквозь решетчатую ограду мерцал огонек. Северные соседи еще не ложились. Мы продирались через дебри. Я остановился передохнуть. Выудил сигарету из пачки, прикурил. Царила темнота. От фонаря пользы не было. Я выключил свет, пусть глаза передохнут.
        - Вставай, Варвара, антракт, - объявил я. Вдохнул глубоко, расслабился.
        Я отключился на минуту от суеты. Очнулся, когда теплая ладошка ласково провела по моей щеке. Скользнула ниже, к шее, пальчики защекотали кожу. Я, честно говоря, не понял. Застыл, пытаясь сообразить, не чудится ли. Я слышал, что бывают тактильные галлюцинации, и вовсе не обязательно перед этим потреблять алкоголь или наркотики. Достаточно хорошо устать. Но мне не чудилось. В дело вступила вторая теплая ладошка, провела по второй щеке. Приятная процедура, надо признаться…
        - Спасибо, Варвара, - пробормотал я. - Не самое подходящее время и место, но я рад, что ты меня не забываешь.
        Варвара молчала. Я тоже замолчал. Если женщина молчит, лучше ее не перебивать. Она взъерошила мне волосы, пощекотала за ушами, погладила шею. Забралась под рубашку, сделала несколько приятных движений..
        - Уговорила, - проворчал я. - Прекращаем бессмысленные хождения и идем в кроватку…
        - Что ты там бормочешь? - раздраженно спросила Варвара где-то в стороне.
        Я дернулся, словно меня обвила змея. Руки пропали. Я резко обернулся.
        Похолодало в организме. Чернота сплошная, какие-то ветки, корни путались под ногами. Зачем я выключил фонарь? Я судорожно схватился за него, стал нашаривать рычажок. Яркий свет прорезал запутанную листву. Ниточка тропы под ногами, фрагмент решетки где-то поодаль, повсюду листья, листья… Нет никого. Померещилось.
        - Ну, где ты тут?… - кряхтела Варвара, раздвигая ветки. Я вскинул фонарь. Она зажмурилась, отвернула голову.
        - Раевский, ты спятил. Прекрати, идиот! Если я ослепну, ты будешь моим поводырем до конца своих жалких дней… ну-ка, постой, - она отобрала у меня фонарь, направила мне в лицо. Настал мой черед зажмуриться. - Бледненький ты какой-то, Раевский. Случилось чего?
        - Нормально всё, - прохрипел я. - Пошли отсюда.
        - Странный ты…
        Не страннее некоторых. Я словно врос в землю. Она недоуменно хмыкнула, подняла руку, коснулась моей щеки. Другая рука, холодная, шершавая…
        - Может, все-таки, объяснишь? Сон приснился? Помнишь, ты рассказывал, как спал на посту у боевого знамени? Шапку надвинешь на лоб, упрешься в стену и давишь, пока дверь в штаб не хлопнет…
        Я не стал ей ничего рассказывать, решительно шагнул на тропу. Мы выбрались из зарослей и вскоре вышли на открытое пространство. Еще одно подсобное строение, дверь забита, окон нет, а снести этот хлам у Гуго Эндерса руки не дошли. Решетчатая ограда оборвалась, впритык к ограде возвышалась высокая каменная стена - метра три до гребня. Возможно, раньше в ограде имелся проход, потом его заделали кирпичом.
        - Смотри, - прошептала Варвара. - Неплохой участок, чтобы выбраться из поместья.
        - Да бог с тобой, - возразил я, освещая гребень. - Там все в проводах и датчики такие же. Это раз. Стена выше ограды, забраться можно только по длинной приставной лестнице. Где ты возьмешь лестницу и как ты ее сюда притащишь? Хорошо, допустим, у Гуго хватило сил доставить лестницу, отключить сигнализацию… просто монстр какой-то. Но куда он ее потом дел? Поднял за собой и сбросил на той стороне? И что он с ней потом сделал? Сжег? Это два.
        - Будет и «три», судя по твоей интонации.
        - Легко, - согласился я. - Перебравшись через забор, Гуго неминуемо окажется на территории северных соседей, откуда опять же придется выбираться на улицу. Ты знаешь, кто там живет?
        - Нет.
        - Но собачка у них имеется. Не знаю, умеет ли она гавкать и бросаться на людей, но скулит непрерывно. Слышишь?
        - Ой, ладно, пошли отсюда, - голос Варвары дрогнул. - Просто болота Девоншира какие-то…
        Завершался круг почета. До западной границы периметра, идущей параллельно Плата-дель-Торо, оставалось немного. Проехала машина. Дорожка, обрамленная белым кирпичом, отлично вырисовывалась в круге света. Она тянулась до ближайших зарослей: сворачивала влево и пропадала. Мы навострились в том же направлении… и внезапно различили звук шагов.
        Варвара схватила меня за рукав.
        - Слышишь?
        Вызывающе скрипел гравий под ногами. Мужчина, причем мужчина с неслабой массой. Я направил луч света на изгиб дорожки, стал ждать. Звук шагов внезапно стих - человек остановился. Мы стояли, навострив уши, ожидая продолжения. Но уже никто никуда не шел. Луч от фонаря не пробивал заросли. Варвара прерывисто задышала, вцепилась мне в локоть, как рак клешней.
        - Ну что ж, - пробормотал я, - если гора не идет к Магомету…
        - Да идет она в баню… - зашипела Варвара.
        Но нет уж, довольно. Я вырвался из Варвариных зажимов и потопал по дорожке, освещая свой скорбный путь. Свернул за дерево, выставив перед собой фонарь. Скорбный путь оказался до обидного коротким. Удар пришелся по руке, выпал фонарь. Я отпрянул, занес кулак. Но тут на голову обрушился второй сокрушительный удар.
        И все - финальные титры. Славно погуляли…
        Глава четвертая
        Я спал глубоким детским сном. Ни просветов, ни сновидений. Потом легонько забрезжило, заалело. Первое, что я почувствовал - стреляющая головная боль. Открыл глаза. Женщина склонилась над несостоявшимся мертвецом. Не ангел, слава богу.
        - Ты не ангел… - прошептал я.
        - Но все равно красивая? - ласково проворковала Варвара.
        - Да…
        - А подробнее?
        - Да, красивая… - я сделал попытку приподняться, но она пресекла мои действия, заставила лечь. Я находился в своей комнате, практически раздетый, за окном светало, а Варвара так и не ложилась. Я откинул голову, начал вспоминать прошедшую ночь. Грустно все как-то. Одно утешало - обошлось без амнезии…
        - Ты в порядке? - встрепенулся я.
        - Лежи, лежи, в порядке. Меня пощадили.
        - Черт… - я переждал, пока отгремит очередной залп. - А что это было, Варвара?
        - Тебя ударили, у тебя шишка…
        Очень не хотелось дотрагиваться до этой шишки.
        - Рассказывай, - вздохнул я.
        - Нечего рассказывать, Андрюша. Ты упал, я бросилась на выручку.
        - Ну и как? - усмехнулся я. - Поделили выручку?
        - Ушел. Вернее, убежал. Пнул фонарь и смылся. Пока я гналась за фонарем, его уже и след простыл.
        - И кто это мог быть?
        - Давай считать. Примем по умолчанию, что это был мужчина. Тынис - раз. Главный подозреваемый. Начальник охраны Йоран Ворген - два. Младшенький братишка Изабеллы, Генрих, - три. Оба охранника - пять. Призрак Гуго Эндерса - шесть. Начальник полиции после ужина уехал, его можно не учитывать.
        - Считаешь, предупреждение? Чтобы не совали нос не в свои дела?
        - Мы и сунуть-то не успели. Хотя, возможно, ты прав - нас не любят в этом доме.
        - Бедненькая, - посочувствовал я, - как же ты тащила меня?
        - Да нет, - отмахнулась Варвара, - ты просто память потерял. На помощь я звать не стала, случай не смертельный. Ты пришел в себя, ругался, поднялся, мы с тобой доковыляли до дома, ты дал себя осмотреть, выпил аспирин, снотворное, завалился в койку. По-моему, нас никто не видел.
        - Ни черта не помню, - признался я. Отстранил Варвару, выбрался из кровати, сделал несколько шагов. - Странно, подруга, я могу ходить…
        Состояние было ужасным. Я знал лишь одно средство справиться с недугом - алкоголь. Варвара уснула на моей кушетке - у нее выдалась бессонная ночь. Я укрыл ее одеялом, приложился к коньяку, пузатая бутылка которого горделиво возвышалась на тумбочке. Сделал глоток, другой, дождался, пока добротное пойло разбежится по сосудам, приставил горлышко ко рту и хлебал, пока не потекло по губам…
        Прогулка до места происшествия отложилась как-то смутно. Горничная Сесиль шарахнулась от меня, как от проказы. Пробежала Кармен, зацепив меня хвостиком. Я хотел ее поймать, но только зря вскружил себе голову. Угрюмый Марио сидел, сложа руки, на диване в гостиной, внимательно смотрел на мои попытки удержать равновесие. Суровая гувернантка находилась рядом с мальчиком - прекратила назидательно вещать, уставилась на меня. Я приветливо помахал ей рукой, едва не обрушив зеркальный бар.
        - Господи, на кого вы похожи? - ахнула Эльвира, которую я повстречал недалеко от холла.
        - Вам можно, а мне нельзя? А вы в курсе, что меня сегодня ночью отоварили по башке в вашем саду?.. Я мог бы, конечно, лечь в больницу, а потом потребовать с вас компенсацию, поскольку мы так не договаривались, но я всего лишь выпил. Кстати, очень рад вас видеть в живом виде.
        Картинки менялись, как в калейдоскопе. Эльвира сменилась холлом, где интеллигентно ругались Изабелла со своим «младшеньким».
        - Опять от тебя сбежала последняя проститутка, горе ты луковое? - ехидно вопрошала Изабелла. - Ну, и куда тебя носили черти на ночь глядя? Мало тебе?
        Мятый Генрих глупо улыбался и пытался погладить сестрицу по головке. Узрев меня, они прекратили выяснять отношения. Генрих потащился на лестницу. Проходя мимо меня, втянул носом воздух, одобрительно заурчал.
        - О, детектив, рад, что нашему полку прибыло. Может, посидим, отметим это выдающееся событие?
        Изабелла хотела подойти, потом засомневалась, всмотрелась в мою нетрезвую физиономию…
        Мне было плевать. Летящей походкой я спустился в холл, выбрался на улицу. Белобрысый Ворген стоял на ступенях, смотрел на меня с застывшей смешинкой. Я изобразил затейливый жест правой рукой: что-то между «они не пройдут» и «пошел ты…», заструился по дорожке…
        За воротами стояли машины, толпились люди. Бойкая гражданка через решетку донимала вопросами охранника, но тот был надут и никак не реагировал. Заметив постороннего (то есть меня), толпа пришла в движение, защелкали фотоаппараты.
        Я вспомнил, что хотел пойти в другую сторону. Сделав знак, что я отнюдь не представитель по связям с общественностью, развернулся, заструился к северной ограде поместья. Ноги сами привели к изгибу дорожки, где вчера ночью мой затылок подвергся испытанию на прочность. Как раз вовремя. Если в этом закутке оставались следы преступления, то их благополучно удалил садовник. Он работал граблями, разравнивая гравий. А до этого прочистил траву в окрестностях поворота, подровнял окантовку дорожки. Обернулся, услышав мое возмущенное сопение. С каким бы наслаждением я врезал по этой угрюмой рыжей морде…
        - Так-так, - сказал я, угрожающе приближаясь. - Заметаем следы, уважаемый Тынис? Напрасно. Мне и так известно, кто тут ночью порезвился…
        Настроен я был решительно - садовник попятился, машинально выставил перед собой грабли…
        Я опомнился, когда на Плата-дель-Торо засигналила машина. Послышались крики. Кто-то хотел проехать, но репортеры загородили ворота. С ситуацией справились, назойливых журналюг оттерли, заскрипели ворота, и машина въехала на территорию.
        Я встал, не исполнив праведную месть. То ли трезветь начал, то ли вой машины сбил с настроя. Тынис сжимал свои грабли, полный решимости дать отпор. Я уложил бы его двумя ударами. А потом добил бы его же граблями. И вперед - что судья прописал…
        - Ладно, приятель, мы с тобой еще потолкуем, - я развернулся и зашагал к дому. Репортеров от ворот отогнали. У крыльца остановился серебристый «Ситроен» с полицейской мигалкой. Распахнулась дверца, вывалился начпол Рикардо Конферо в щеголеватой форме. Поправил портупею, поднялся по ступеням, что-то бросил Воргену. Прежде чем войти, глубоко вздохнул и бегло перекрестился…
        Когда я подобрался к крыльцу, Ворген еще не ушел. Он смотрел, не мигая, в одну точку. Сигарета догорела, плавился фильтр, но он был выше этого.
        - Случилось что-то, Ворген? - спросил я.
        Он вздрогнул, как-то потрясенно на меня уставился.
        - Видимо, да, детектив. Прибыл полковник Конферо. Говорит, что за городом у реки Пуэро найден обгоревший труп Гуго Эндерса…
        Знаем мы эти обгоревшие трупы… Но сердце бешено забилось, в голове опять рвались фугасы. Зачем я пил? Я кинулся в дом изгонять беса. Варвара спала, свернувшись под одеялом. Я засомневался, стоит ли ее будить? Стоит. Одна больная голова - хорошо, а две - лучше. Сбросив одежду, кинулся в ванную, встал под ледяной душ. Выл, извивался, но упорно стоял, пока не выгнал беса. Почистил зубы, надушился, кинулся надевать все самое чистое и лучшее.
        - Вставай, детка, - тряс я пускающую пузыри Варвару. - Произошло событие, в корне меняющее наш статус. По мнению полковника Конферо, имеется труп Гуго Эндерса. Культурный мир понес невосполнимую утрату.
        Когда мы вошли, исполненные достоинства, в гостиную, версия событий уже была озвучена. В гостиной царило гробовое молчание. Люди переваривали известие. Полковник стоял у окна с надутой миной. В комнате не было Эльвиры. Остальные были, даже маленький Марио. Люди сидели в креслах, на диване. Йоран Ворген мял сигарету, кусал губы. Генрих, относительно трезвый, менял мины, как клоун - видимо, неосознанно. Застыла истуканом Изабелла - трудно догадаться, о чем она думала. Кармен была тиха, как украинская ночь, сидела на диване, уткнув ладошки в острые коленки, поедала глазами Изабеллу. Габриэлла держала за руку Марио. Мальчик был нахмурен и, похоже, голоден - сосал конфету, похожую на чупа-чупс. Горничная со страхом шныряла глазами по присутствующим.
        Все дружно повернули головы и уставились на нас с Варварой.
        - Где Эльвира? - спросил я.
        Изабелла расклеила губы, чтобы ответить, но ответил полковник Конферо:
        - Эльвире стало плохо. Эльвира у себя. Не волнуйтесь, детектив, со мной приехал доктор Санчес, сейчас он помогает ей оправиться.
        - Полковник, мы извиняемся за опоздание, - елейным голоском сказала Варвара. - Не могли бы вы ввести нас в курс?
        - В окрестностях Мариньи найден обгоревший труп господина Эндерса, - сказал полковник.
        - О, Господи, - громко и внятно произнесла Изабелла, и все удивленно на нее посмотрели.
        - С чего вы взяли, что это труп господина Эндерса? - спросил я.
        - М-м, - сказал полковник. - Не уверен, что должен ставить вас в известность…
        - Скажите им, Рикардо, - попросила Изабелла.
        - Хорошо, - пожал плечами полковник. - Тело нашли вчера вечером. Семья туристов из Андорры ехала по трассе на Барселону, решила сделать остановку на реке. Это милях в трех севернее Мариньи. Муж расставил барбекю, жена и дети побежали на речку купаться и в кустах наткнулись на тр… тело. Подняли крик. Муж по телефону вызвал полицию. Рядом с погибшим нашли канистру от бензина, множество следов, признаки драки. Собака след не взяла - довела кинолога только до трассы. Тело отправили в департамент судебной медицины…
        - Так с чего вы взяли, что это труп господина Эндерса? - переспросил я.
        - Поначалу так решили по внешним признакам, - невозмутимо поведал Конферо. - В Маринье, знаете ли, нечасто пропадают люди. Вызвали доктора Санчеса, который много лет лечил Гуго и знает его, как облупленного… м-да. Обрывки одежды, найденные на месте преступления - это, простите за интимные подробности, ночная пижама Гуго…
        - Господи, - икнула Изабелла. - Он бежал в ночной пижаме…
        - У Гуго Эндерса отсутствовал мизинец на левой ноге. У Гуго Эндерса был застарелый перелом левого предплечья. Зубы тру… простите, тела полностью соответствуют тому, что отражает медицинская карта, любезно предоставленная доктором Санчесом.
        Возразить было нечего.
        - Мы до последнего не сообщали семье, - хмуро поведал Конферо. - Гадали, может, в чем-то подковырка. Наши люди нагрянули в окрестную деревню, где и нашли человека… - тяжелая пауза, полковник угрюмо обозрел присутствующих, - который наблюдал ночью в понедельник 13 августа странную картину. Этот парень ехал на велосипеде по трассе. Спустился к реке, чтобы искупаться. Заметил человека в пижаме, который неподвижно сидел у воды…
        - Зачем он решил искупаться? - перебила Варвара.
        - Обычное дело, - пожал плечами полковник. - Это молодой парень. Я забыл вам сообщить, что на багажнике у парня сидела молодая девица из той же деревни…
        - Понятно, - поморщился я.
        - Человек не реагировал, когда они у него что-то спросили. Они не стали купаться, испугались, уехали. Когда отъезжали, видели свет фар и слышали, как у реки остановилась машина. Возвращаться, они, понятно, не стали. Когда им предъявили фото живого Гуго, молодые люди в голос заявили, что именно этот человек сидел у реки.
        - В пижаме… - пробормотала Изабелла.
        - Совсем свихнулся перед смертью, - простодушно изрек Генрих. - Эх, братец…
        - В это невозможно поверить, - вымолвила в ступоре гувернантка. - Господин Эндерс не мог сойти с ума…
        Все уставились на нее в недоумении: кто, мол, дал гувернантке слово?
        - Не в этом дело, - фыркнул Генрих. - Сойти с ума позволено любому. А уж с его нелегкой работой… Лично я бы точно спятил, работая с этими ужасными картинами. Но как Гуго удалось выбраться из поместья?
        Все уставились на Йорана Воргена, в чьи обязанности входило пресечение именно таких действий.
        - Выйти из поместья невозможно, - сухо сказал Ворген. - Если не работают обстоятельства, о которых охрана просто не поставлена в известность. О чем вы спорите, господа? Если господину Гуго захотелось бы выйти с территории виллы при помощи ворот, мы бы все равно не смогли его удержать. С какой стати? Он хозяин этих ворот. Надо думать не о том, как он вышел, а о том, кто его убил… таким ужасным способом.
        - Способ не ужасный, - покачал головой полицейский. - Гуго Эндерса ударили ножом. А вот то, что с ним сделали потом - безусловно, ужасно.
        В гостиной установилась кладбищенская тишина. Тупость и ограниченность правоохранительных органов - проблема не только шестой части суши.
        В апартаментах Эльвиры пахло валокордином. Мы вошли и встали на пороге.
        - Проходите, господа, не смущайтесь, все свои, - слабым голосом возвестила Эльвира, поднимаясь с кушетки.
        Напрягся благообразный толстячок в длинной парусиновой рубашке - она плавно стекала с выпуклости на животе, создавая впечатление, что под рубашкой у него кто-то есть.
        - Эльвирочка, вам лучше не вставать…
        Мы с Варварой понятливо переглянулись. Добрый доктор Айболит.
        - Ах, оставьте, доктор Санчес, - манерно вымолвила Эльвира. - Я уже достаточно с вами полежала. Не могли бы вы оставить нас? Уверяю вас, ничего страшного со мной не случится. Я выдержу.
        - Ох, даже не знаю, - заворковал доктор, поглядывая на нас отнюдь не благосклонно. - Но только несколько минут. Обещайте не волноваться, хорошо?
        - Спасибо, доктор, я не буду волноваться. Постараюсь радоваться и думать о приятном…
        Толстяк покраснел и выкатился в коридор.
        - Нам очень жаль, Эльвира, - сказал я. - Примите искренние соболезнования.
        - Вы в этом не виноваты, - она смотрела на меня воспаленными глазами. Женское лицо было неподвижно, источало мертвецкую бледность. - Всё изначально было глупо, Андрей Иванович. Когда я пришла к вам в агентство, Гуго был мертв. Вы не экстрасенс, чтобы знать об этом.
        - Но существует хотя бы гипотетическая вероятность, что тело, найденное на реке, не принадлежит вашему мужу, - пробормотала Варвара. - Полиция и эксперты могут ошибаться. Они обязаны провести детальную экспертизу…
        В глазах Эльвиры мелькнул лучик надежды, но быстро погас. Эльвира замолчала, да и я не стал развивать тему. Можно допустить самый фантастический расклад. Гуго Эндерс нашел своего АБСОЛЮТНОГО двойника и благополучно его прикончил. Но зачем он это сделал? Уж явно не затем, чтобы, наигравшись, вернуться на Плата-дель-Торо. Таким замысловатым образом обрубают все концы, начиная новую жизнь, в которой от старой не останется ничего, тем более жены.
        - Это дело полиции, - тихо сказала Эльвира. - Пусть выполняют свою работу. Для меня все понятно.
        Покачиваясь, она дошла до туалетного столика, достала пухлый конверт, отдала мне.
        - Это то, что обещала, Андрей Иванович. Десять тысяч. Сняты сегодня утром.
        Я взял конверт и спрятал в карман, чтобы не жег руки.
        - Спасибо за все, что вы сделали, Андрей Иванович, и вы, Варвара. Я не имею больше права задерживать вас в Испании… К сожалению, находясь утром в банке, я не знала, что дело кончится подобным образом, и не сняла оставшиеся семьдесят тысяч, которые обещала…
        - Этого достаточно, Эльвира, - покраснела Варвара. - Честно говоря, мы ничего для вас не сделали.
        - Вы не виноваты, - повторила Эльвира.
        - Минуточку, - насупился я. - Посещая наше агентство, вы высказали предположение, что в доме против вас и вашего мужа плетутся интриги. В случае смерти вашего мужа и… вашей, прошу прощения, смерти все это великолепное поместье переходит к Изабелле, поскольку детей ни у вас, ни у Гуго нет. Проведя сутки в вашем доме, мы с коллегой склонились к мысли, что ваше утверждение небеспочвенно. Странный дом, странные обитатели. И что-то здесь происходит. После того, как мы уедем… вам не будет страшно, Эльвира?
        Женщина пожала плечами.
        - Уже не будет, господа. Я буду молиться.
        - На вашем месте я бы выстроил всех семейных адвокатов и выяснил, на каких основаниях в доме проживают Изабелла, Генрих и все прочие. Если основания документально не установлены, то… гоните их к чертовой матери, пока не дошло до греха. Смените охрану, садовника, прислугу.
        - Как странно, - бледно улыбнулась Эльвира. - Именно это я и собралась сделать. Но до похорон, которые пройдут не раньше воскресенья, я не смогу ничего предпринять.
        - Сегодня только среда. Почему так долго?
        - Не знаю. Так сказал доктор Санчес. Видимо, полиция хочет поработать с… телом.
        - Простите, - я замешкался. - Вы действительно хотите, чтобы мы уехали?
        - Что вы, - вздохнула Эльвира. - Я рада, что вы здесь. Можете гостить, сколько хотите. Просто… не смею вас больше задерживать.
        Все стало понятно, когда мы покидали апартаменты. Она не стала дожидаться, пока мы выйдем, шагнула к бару, распахнула зеркальную створку, достала бутылку коньяка, фужер.
        - Не уверен, что вам сейчас можно пить, - угрюмо вымолвил я.
        Эльвира отмахнулась, налила дрожащей рукой, жадно вылакала. Я поморщился, закрыл дверь.
        Ей точно не стоило пить. Мы прошли совсем немного. Навстречу катился доктор Санчес, торопясь занять место над душой вдовы. За спиной со звоном разбился фужер. Упала бутылка на зеркальный столик, брызнуло стекло. Глухой удар. И снова треск. Грохот - на всю Испанию. Доктор Санчес резко дал по тормозам, выставился на нас, хлопая глазами. Мы с Варварой удивленно посмотрели друг на друга.
        - Оступилась? - икнув, предположила Варвара.
        - Конечно, - согласился я.
        Мы бросились обратно в апартаменты. В луже крови корчилась Эльвира. Падая, она разбила голову о край стеклянного столика. Но не это послужило причиной ее плохого самочувствия. Рана была не опасной для жизни. Причина находилась в коньяке. Бутылка проломила столик, над которым она склонилась, почувствовав недомогание, и благополучно лежала под столиком. Из бутылки вытекала тоненькая струйка. Эльвира пыталась приподняться. Оперлась на ладонь, подняла голову. Мы бросились ей на помощь, замешкались, объятые ужасом. Лицо Эльвиры изменилось до неузнаваемости. Судорога исказила его полностью, превратив в какой-то сюрреалистический набор сегментов зеленой кожи. Выпученные глаза стянуло к переносице, рот перекривился. Она тряслась, задыхалась. Протянула к нам руку - словно поманила скрюченными пальцами.
        - Помогите…
        С ревом, словно истребитель, мимо нас пронесся доктор Санчес. Рухнул перед женщиной на колени, придавил животом к полу, запрокинул ей голову. Повернул к нам перепуганное лицо.
        - Набирайте три четверки, быстро! Бригада реанимации из городской больницы!.. Воду сюда! Господи Христосе, где же моя сумка?..
        Варвара, немного знакомая с испанским языком, схватилась за телефон. Но я уже все понял. Недолго Эльвире Эдуардовне посчастливилось побыть вдовой…
        К моменту прибытия реанимобиля - а произошло это событие довольно быстро - Эльвира была еще жива. Ее увезли, приведя репортеров на воротах в состояние экзальтации. Многие рассаживались по машинам, устремлялись вслед за «Скорой».
        - Уже две машины с мигалкой, - мрачно подсчитала Варвара. - Полиция, медики. По логике вещей третьими должны быть пожарники… Бедная Эльвира. Что это было, Андрюша? Яд в бутылке?
        - Жуть, - я передернул плечами. - Такой яд, что вся физиономия на куски. Представляешь, я же вчера пил из этой бутылки…
        Варвара отшатнулась, уставясь на меня с ужасом - словно я уже покрывался трупными пятнами.
        - Не заметно что-то по тебе…
        - А может, другая бутылка, - засомневался я. - Но тоже «Реми Мартин». Знаешь, Семеновна, страстно хочется перекреститься.
        - Не отказывай себе, если хочется, - вздохнула Варвара. - Хуже не будет. Если хочешь, я тоже с тобой перекрещусь. Нас ожидают непростые деньки, Андрюша. Мы последние разговаривали с Эльвирой. Это мы могли ей подсыпать яд. Если начальник полиции в теме, он схватится за эту версию. О чем ты думаешь?
        - О том, что полным бывает не только привод, - неохотно признался я.
        Обитатели дома высыпали на крыльцо, провожая глазами мобильную реанимацию. Я пожалел, что не взял с собой видеокамеру. Прямая, как штык, Изабелла. Бледное лицо, губы плотно сжаты. Пьяница Генрих за спиной сестрицы - руки в карманах, перекатывали там чего-то (в «карманный бильярд» играл), взор не вполне тверезый, но в целом осмысленный, где-то даже озадаченный. Габриэлла, брезгливо поджала губы, держала Марио за плечо, хотя тот никуда не вырывался. Я поймал себя на мысли, что Марио частенько копирует поведение гувернантки, вместо того чтобы копировать поведение матери. Вспомнился неласковый взгляд, которым Марио одарил родительницу. Только вспомнился - и сразу мороз по коже…
        Йоран Ворген судорожно курил, провожая взглядом машину. Подрагивала жилка на виске. «Компаньонка» Изабеллы царапала прыщик на щеке, соорудив лицо практически вменяемого человека. Горничная Сесиль держалась за грудь (такую маленькую и совсем незаметную под форменными рюшками), по бледному личику блуждала задумчивость - она уже прикидывала, какие последствия для нее повлечет смена власти в доме.
        Приблизился садовник, вооруженный модерновой хромированной лопатой. Посмотрел туда же, куда смотрели все. Вздохнул, побрел по своим садовничьим делам.
        - Обездоленные наши… - со злостью прошептала Варвара.
        Полковник Конферо что-то шепнул Изабелле. Женщина сухо кивнула. Полковник сбежал с крыльца, разместился в своем «Ситроене», включил зачем-то мигалку и покатил за медиками…
        Последующие часы выдались тягучими, как смола. «Красненькая жидкость в термометре» (по выражению Варвары) поднялась до сорока градусов, пришлось спасаться в доме, где властвовала прохлада. В три часа прибыл полковник Конферо и удрученно поведал, что спасти Эльвиру не удалось. Она скончалась. Тело лежит в городском морге, в отдельном помещении (видимо, для VIP-персон, со всеми удобствами). Похороны состоятся в воскресенье - совместно с погребением Гуго (чтобы дважды не собираться), но если у членов семьи погибших имеются особые пожелания, то бюро судебной медицины с удовольствием их рассмотрит. В четыре часа дня Изабелла, облаченная в платье цвета печальной осени, вышла к журналистам и скупо поведала о случившемся: о пропаже великого Гуго Эндерса, о последующей за пропажей смерти, о кончине безутешной вдовы, которая в припадке горя (в добровольном, разумеется, порядке!) приняла яд. О том, что семья всячески извиняется перед общественностью, что пришлось целую неделю сохранять молчание, но это была вынужденная мера. Полковник Конферо клятвенно заверил собравшихся, что полиция приложит все усилия,
дабы отыскать убийц великого живописца. И выразил уверенность, что в связи с открывшимся горем журналисты оставят в покое обитателей дома по Плата-дель-Торо, 14. А о ходе следствия всегда можно узнать в полицейском управлении у майора Родриго Вентура.
        В пять часов дня, когда мы с Варварой сидели в «каюте» и думали думу, к нам вошли двое штатских.
        - Попались, - скривилась Варвара.
        - Одиннадцатая заповедь, - вздохнул я. - Не попадайся.
        - Сержант уголовной полиции Луис Габано, - на ломаном, но понятном русском представился один из визитеров, смуглый мужчина лет тридцати пяти, с пушком волос на макушке, открытым неглупым лицом. - Вынужден оторвать вас от важных дел, господа. Полковник Конферо желает видеть вас в полицейском управлении. Просьба следовать за нами. Машина у подъезда.
        - Потрясающе, - пробормотал я. - Хочу представить, чтобы сержант полиции в провинциальном российском городке свободно изъяснялся по-испански.
        - Я думаю, легко, господин Раевский, - учтиво отозвался сержант, - имей сержант полиции жену-испанку. Мою супругу зовут Вера Филиппенко, она работала официанткой в Барселоне, и пока мы не познакомились, очень жалела, что уехала из Красноярска.
        Нас провезли на «Пежо» через белокаменный городок, выгрузили у белокаменного здания с колоннами напротив парка с пышными рододендронами, сопроводили на второй этаж в скромно обставленный кабинет, где приятно журчал кондиционер.
        На этом все приятное кончилось. На допросе присутствовал сержант Габано, еще один молчаливый чин в звании и лично полковник Конферо. По случаю жары он снял галстук, расстегнул верхнюю пуговицу, засучил рукава, сидел, набычась, за полированным столом и поедал нас глазами.
        - Представляться не будем, - сказал он по-английски. - До сведения общественности донесено, что Эльвира Эндерс приняла яд по доброй воле. Все присутствующие, разумеется, знают, что это не так. Общественность узнает правду - после того, как мы до нее докопаемся. Итак, вы были последними, кто видел Эльвиру живой… - полковник задумался, - и здоровой.
        Он сделал свирепое лицо и буквально сразил нас своим «проникновенным» взглядом.
        - Как страшно, - пробормотала Варвара. Хорошо, что по-русски. Великого и могучего языка Конферо не понимал, а интонацию Варвара выбрала приемлемую. Усмехнулся в рукав сержант Габано.
        - Что вы сказали, дорогая дама? - насторожился полковник.
        - Дама сказала, что сожалеет о случившемся, - перевел я, - но не может понять, за что нам дарована такая избранность. Если нас подозревают - это одно. Если с нами желают побеседовать о последних минутах безутешной вдовы, то это несколько другое. Но зачем присылать за нами почетный эскорт? Признайтесь, полковник, вам хочется кого-нибудь быстро посадить?
        - Молчать! - грохнул полковник по столу и начал наливаться бешенством. Разумеется, после такого обхождения мы заткнулись. Не выискивать же в телефонном справочнике адрес посольства.
        - После вашего визита в ее апартаменты Эльвира выпила коньяк, в котором находилась звериная доза яда, - проскрипел полковник. - По предварительному мнению эксперта, мышьяковая интоксикация. Белый мышьяк, или мышьяковидный ангидрид. Вызывает смертельное отравление в дозе 60-70 миллиграмм. Мгновенное поражение центральной нервной системы. Резкое развитие судорожно-паралитического синдрома… Отпечатки пальцев с бутылки, разумеется, мы снимем. Было бы любопытно, обнаружься на ней ваши отпечатки, детектив…
        - Ничего странного, полковник, - запротестовал я. - Вчера я пил из какой-то бутылки в апартаментах несчастной госпожи Эльвиры. Это был коньяк «Реми Мартин». Если это та же бутылка, то на ней, безусловно, остались мои отпечатки.
        - Вот как, - обрадовался полковник.
        - Но если бы я хотел отравить госпожу Эльвиру, видимо, надел бы перчатки, не находите? Или взялся бы за бутылку через тряпочку. По-моему, это естественно для любого детектива. И для вас, и для меня…
        Полковник не успел вторично грохнуть по столу.
        - Это, во-первых, - сказал я. - Во-вторых, мы беседовали с Эльвирой всего несколько минут - после того, как она выставила доктора Санчеса. Эльвира была трезва и рассудительна. Не думаю, что в ходе беседы нам удалось бы отвлечь ее внимание, забраться в бар и подсыпать яд в бутылку.
        - Ерунда, - ощерился полковник. - Бутылка могла не стоять в баре, как вы пытаетесь уверить. Вы могли подсыпать яд вчера или, скажем, ночью. Не думаю, что Эльвира, находясь в… не совсем адекватном состоянии, только и делала, что запирала за собой дверь.
        - А мы о чем вообще говорим, полковник? - не понял я.
        - Мы строим версии, - отрезал начпол. - Яд не мог появиться в бутылке спонтанно. О чем вы беседовали с Эльвирой?
        - Мы выразили даме сочувствия по поводу гибели мужа, а она заплатила нам за беспокойство и сказала, что больше не нуждается в наших услугах.
        - Ага, - намотал на ус Конферо. - И какую сумму заплатила вам Эльвира?
        - Десять тысяч, - признался я с присущей мне откровенностью. - Успокойте нас, полковник, что вы не собираетесь отнять у нас эти деньги.
        Десять тысяч для полковника были не деньги. Он сделал скептическое лицо и почесал волдырь на ухе.
        - А если серьезно, полковник, вас интересуют наши соображения? Я исхожу из того, что вы заинтересованы в прояснении обстоятельств.
        Последняя фраза полковнику чем-то не понравилась, но он предпочел не испытывать на прочность свой стол.
        - Яд в бутылку подсыпал кто-то из людей, проживающих в доме. Вариантов нет. Из посторонних - доктор Санчес, но вариант, полагаю, тупиковый. Не хочу никого голословно обвинять. Уточните название яда, отследите его путь. Опросите людей в доме, может, кто-то видел, как человек, не проживающий в комнатах Эльвиры и Гуго, туда входил. Подумайте, каким образом Гуго Эндерс покинул виллу. Зачем ему это понадобилось? Что предшествовало странному поступку? Версию умственного помешательства оставим напоследок, должны быть и другие…
        - Нет, вы только полюбуйтесь, - всплеснул руками полковник. - Нас собрались поучать какие-то недоучки. Детектив, на вашем месте я бы вел себя скромнее. Ваша роль и роль вашей спутницы в этом деле еще не ясна.
        - Хорошо, - я сложил смиренно ладони в жесте «вай». - Проясняйте наши роли, полковник. Вы не возражаете, если с разрешения госпожи Изабеллы мы несколько дней поживем в Маринье? Вы же все равно не хотите нас отпускать?
        Свобода радостно встретила нас на крыльце полицейского управления. День клонился к вечеру, полицейские клерки, имеющие нормированный рабочий день, оживленно переговариваясь, сбегали с крыльца, толкались.
        - Прекрасная вещь - свобода, - обнаружила Варвара, щурясь на западающее солнце. - Ну что, Раевский, пройдемся по городку?
        - Садитесь уж, отвезу, где взял, - проворчал из окна притормозившего «Пежо» сержант Габано.
        Он угрюмо молчал всю дорогу, выехал, поплутав по узким улочкам, на Плата-дель-Торо, остановился напротив знакомых ворот. Молчал, пока мы выбирались из машины, молчал, когда мы выразили признательность за доставку, отъехал, окинув нас на прощание задумчивым взором.
        - Не знаю, удастся ли нам когда-нибудь побродить по этому городку, - пробормотал я, озирая с неожиданного ракурса окрестности.
        - Ты еще про море вспомни, - фыркнула Варвара. - Говорят, оно рядом.
        Море не просматривалось. Но его близость волновала, как близость хорошенькой женщины. Мы стояли на тротуаре у ворот с затейливой надписью «17». Ограда не чета ограде покойного сюрреалиста - значительно скромнее. За решеткой ровные газоны, клумбы. Автополивочное устройство разбрызгивало воду веселым шатром. Рабочий в синем комбинезоне прочищал водяной струей из модного «Krcher» баки для отстоя воды. Виднелось белое крыльцо особняка. Дальше по тротуару - другие ворота, видимо, под номером «19». Ограда Эндерсов на фоне прочих выделялась, как лимузин в шеренге «Жигулей». Те, что слева и справа, были значительно ниже и территорию занимали поменьше. За ворохом вьюнов виднелись крыши без архитектурных изысков, апельсиновые деревья, глянцевые кустики жасмина вдоль заборов. У ворот под номером «12» старичок в клетчатой панамке ремонтировал выбитую плитку. Дворник, которого мы вчера уже видели, манипулируя проволочными граблями и метлой, возился на разделительной полосе, состоящей из низкорослых пальм. Аллея относилась к муниципальной зоне ответственности.
        - Поговорим с аборигенами? - предложила Варвара. - Или торопимся в дурдом?
        - Говори, - пожал я плечами, доставая сигарету. - Ты же у нас испаноговорящая. Только убедись, что это не переодетый журналист.
        Человек с граблями не знал ни английского, ни русского. Мы подошли, поздоровались. Дядьке было не меньше пятидесяти. Парочка шрамов украшала представителя не самой благородной профессии. Он сильно хромал. Но поболтать в рабочее время был не прочь. Я предложил ему жестом сигарету. Дворник покосился на свою мятую пачку, торчащую из нагрудного кармана, и вполне разумно предпочел мою. Варвара инициировала беседу. Я курил и наслаждался покоем. Он отвечал односложно, с хрипотцой, потом разговорился, начал жестикулировать. Вскоре мне это надоело, я стал показывать знаками Варваре, что пора закругляться.
        - Доброго человека зовут Энрико, - поведала Варвара, распрощавшись с дворником. - У него участок на этой улице и в трех соседних переулках.
        - Потрясающая информация, - оценил я. - Вы говорили о погоде и планах на чистоту?
        - Нет. Я сказала Энрико сермяжную правду: мы - туристы из России, гостим у Эльвиры Эндерс, которая сегодня утром покончила жизнь самоубийством, не выдержав известия о кончине мужа.
        - Убийственная правда, - согласился я. - От слова до слова. Где тебя так врать учили, Варвара?
        - Как где? - удивилась она. - В семье и школе. Энрико выразил сочувствие, сказал, что несколько раз встречал госпожу Эльвиру, в частности, вчера утром - видимо, она ходила в банк, видел ее мужа - знаменитого художника современности, хотя, если честно, никакой харизмы. Я спросила, знает ли он, кто живет по соседству. Добрый дядечка, конечно, знает всю округу. Вон там, - Варвара показала подбородком на ворота под номером «12» (северного соседа Эндерса), - проживает нацистский преступник Клаус Липке…
        Я чуть не поперхнулся.
        - Ты сдурела? Какой еще, к дьяволу, нацистский преступник?
        - За что купила, - пожала плечами Варвара. - А ты думаешь, все нацистские преступники сидят по тюрьмам или лежат в могилах? Отнюдь. Это милые благообразные старички, доживают свой век в тиши садов, в отдельно взятых особнячках…
        Я обернулся к воротам. Клетчатый старикан, кладущий выбитую плитку у своей калитки, куда-то отошел. Но калитка была открыта.
        - Энрико временами с ним болтает - о том о сем, о погоде, о политике. Подкованный доброжелательный старичок с отличным чувством юмора. Добросовестно трудился в гестапо. На юге от Эндерсов, в особняке под номером «16», проживает семейная пара. Фамилию не знает. Постоянно скандалят. Супруга зовут Конрад, он руководит чем-то вроде дизайнерской мастерской в Барселоне, куда выезжает раз в два дня, а супруга Долорес руководит мужем и нигде не работает. Энрико любит мести метлой в окрестностях их ворот: из дома доносится такая милая сердцу ругань…
        - Это понятно, - усмехнулся я. - А развестись не могут, потому что сильно любят друг друга.
        - На нашей стороне дороги девятнадцатый особняк пустует, там второй год висит объявление о продаже. А мы стоим у владений некой Консуэллы… - Варвара устремила взор за ограду, мимо стриженых газонов, автоматической поливалки на колесиках. - Дамочке под сорок, богата, живет одна, экстравагантна, вульгарна, обладает гиперсексуальностью, заигрывает через ворота даже с Энрико, хотя он дядечка твердых антисексуальных убеждений… Мама дорогая… - изумленно прошептала Варвара. - Немки, танцы… тьфу, немцы, танки…
        Мне тоже стало интересно. Я оттер Варвару плечом. В глубине сада на разложенном шезлонге нежилась в лучах заходящего солнца обнаженная смуглая женщина. Из всей одежды на ней была лишь тонкая ниточка стрингов. Женщина перевернулась на спину. Ну что ж, для своих сорока она выглядела неплохо. Немного обвисло, но тут уж ничего не попишешь. Удлиненное лошадиное лицо - и на такой тип есть любители.
        - А чего это мы уставились? - недобро вопросила Варвара. - Иди вон, на картины Эндерса любуйся.
        - Сейчас, - отмахнулся я. - Подожди минуточку.
        Женщина легким движением подняла спинку шезлонга, протянула руку к стоящему на стуле бокалу с коктейлем, отпила. Поставила обратно. Взялась за вазочку с мороженым. Глаза она не открывала.
        - Надоели жирные пятна на одежде? - предположила Варвара.
        - Явно не любительница стирать, - согласился я.
        Женщина открыла глаза, обнаружила, что за ней наблюдают, но вместо того, чтобы с криком убежать, призывно улыбнулась, помахала рукой. Сделала жест, как бы предлагая войти. Варвара протестующе замычала, потащила меня через дорогу.
        Охранник расстроился, когда увидел, что полиция выпустила нас на свободу. Открыл калитку, отвернулся. Мы окунулись в имитацию тропического леса между домом и воротами. Прошли пятьдесят метров и поняли, что в дом идти не хочется. Никак. Мы добрели до развилки, Варвара вспомнила, что видела неподалеку беседку. Мы могли бы посидеть - просто так, ни о чем не думая, не задаваясь глупыми вопросами.
        Мы ушли в сторону и по узкой тропе выбрались на крохотную полянку, где стояла увитая плющом беседка. Я вырвался вперед, но тут зоркая Варвара схватила меня за руку, оттащила обратно в кусты.
        - Пригнись, Раевский…
        Мы отступили за зеленый занавес. С обратной стороны поляны нарисовалась дурочка Кармен в узких джинсах и желтой маечке. Посмотрела по сторонам, сделала хитрую рожицу и, явно предвкушая что-то приятное, заспешила в беседку.
        Мы недоуменно переглянулись.
        - Занято, - разочарованно прошептала Варвара. - Пошли дальше. Поговорить с этой лисой мы все равно не можем.
        - Подожди, - я прислушался. - Там кто-то есть, в беседке…
        Из беседки доносились странные звуки. Словно кошка мурлыкала.
        - Сейчас посмотрим, кто там, - я стащил с себя ботинки. - А ты сиди, не шевелись. Если что, кукуй…
        - Ой, Андрюша, не оконфузиться бы, - разорялась в спину Варвара.
        Лишь бы не оконтузиться. Я на цыпочках добрался до беседки, занял позицию, проковырял дырочку в ворохе плюща.
        Нечто подобное я и ожидал увидеть. Кармен вьюном обвилась вокруг Изабеллы, гладила ее по плечу, преданно смотрела в глаза, издавая то самое кошачье урчание. Изабелла улыбалась сокровенной улыбкой, смотрела на Кармен с такой щемящей любовью, что у меня противно заныло под ложечкой. Она погладила Кармен по головке, притянула к себе. Обе вонзились друг дружке в губы с такой ошеломляющей страстью, что я отпрянул. Можно увлечься, тогда меня тут и накроют. А последствия… Липкий страх заструился по хребту.
        Я оторвался от беседки и, подгоняемый сладострастным мычанием, припустил в кусты.
        - Жуть какая, - передернула плечами Варвара, прослушав отчет. - Любовь не только зла, но еще безумна, беспощадна и не разбирает дороги.
        У крыльца нас поджидала еще одна занятная сценка. Одуревший от безделья и алкоголя, Генрих решил забить клинья под гувернантку, у которой выдался свободный часок. Когда мы вывернули из-за тучной скульптурной композиции Генри Мура, экзекуция была в разгаре. У разгневанной гувернантки выбилась часть прически из-под скучной шляпки. Габриэлла отдыхала на лавочке с газетой, а молодой лоботряс решил посмотреть, что у нее под шляпкой. Габриэлла гнала его прочь свернутой газетой. Генрих хохотал, картинно подпрыгивал и прикрывал руками зад. Видимо, раньше он себе такого не позволял - физиономия гувернантки напоминала кипящий суп с помидорами. Увидев нас, она еще больше растерялась, спрятала за спину свою мухобойку, вернулась на лавочку. Генрих, похихикивая, скрылся в доме.
        Мы прошли мимо, словно ничего не заметили.
        - В этом доме все решительно сходят с ума, - прошептала Варвара.
        - И ничто не указывает на то, что хозяева плавно перекочевали в иной мир, - отозвался я. - Не странно ли? Воспитанные люди хотя бы делают вид, что им грустно.
        В доме нам никто не попался, кроме горничной Сесиль, которая драпанула от нас, как от холерного эмбриона. Мы обследовали свои комнаты на предмет новых ловушек-сюрпризов, проверили, не убыло ли в вещах. Собрались на военный совет в моей комнате.
        - Ты видишь хоть одну внятную причину, чтобы остаться в Испании? - спросила Варвара. - Не считая экзотики, жары и моря?
        - Тебе мало? - удивился я.
        - Если в доме что-то еще произойдет - а это, заметь, нас больше не касается, - нас опять, как самое слабое звено, потянут в полицию. А если кому-то придет в голову нас хорошенько подставить…
        Я задумался. Варвара права, лучшее в нашем положении - бежать в аэропорт. Но что-то мешало принять очевидное решение. Слишком много интриги. Да и полковник не выпустит нас из страны.
        В дверь постучали.
        - Войдите! - воскликнули мы хором.
        Вошла Изабелла. Остановилась на пороге, посмотрела по сторонам, цепко прошлась по нам взором. Она была спокойна, как удав. Прямая спина, ровная прическа, ни складочки на платье. Никаких примет, что двадцать минут назад дама предавалась ласкам с немой дурочкой. Только в глазах за внешней строгостью еще стояла дымка меланхолии.
        - С вами все в порядке, господа? - спросила она. На мгновение я снова испытал предательский страх - не вскрылось ли наше нечаянное подглядывание?
        - Спасибо, Изабелла, все отлично, присаживайтесь, - я подскочил, сбросив с кресла Варварину сумку. У Варвары в животе что-то подозрительно заурчало.
        - Успокойтесь, Андрей Иванович, я на минутку. Просто нашему доброму другу Рикардо Конферо временами вожжа под хвост попадает. И он начинает совершать непредсказуемые поступки. Особенно после нагоняя от вышестоящего начальства. Все видели, как вас увозила полиция.
        - Обошлось без силовых допросов, - улыбнулся я. - Мы поговорили, восстановили событие, произошедшее сегодня утром.
        - О, господи… - тень коснулась симпатичного лица. - Ну, конечно же, вы были последними, кто разговаривал с Эльвирой.
        - Мы убедили полковника Конферо, что убийца и тот, кто последним беседует с жертвой, - не всегда одно и то же лицо, - заявила Варвара.
        - На вас и подумать-то страшно, - отмахнулась Изабелла. - Лично я склоняюсь к мысли, что Эльвира сама наложила на себя руки. Всыпала яд в бутылку, ждала подходящего случая, чтобы провернуть это театрально…
        - Но зачем? - вопросили мы хором.
        - Срывы, пьянство, наркотики… В голове протекают необратимые процессы. Временами она производила впечатление нормального человека, но нам-то лучше известно, на что способна эта женщина…
        - Мы не спорим, Изабелла, - покладисто сказал я. - Разве можно спорить, если не знаешь? Но давайте честно. Нам кажется, что Эльвиру не вела по жизни ошеломляющая любовь к мужу. Во всяком случае, не до суицида. В трезвом состоянии она была вменяемой, как мы с вами. Должна была понимать, что ей в наследство отойдет не только особняк, но и бесценная коллекция картин мужа, поскольку директором фонда его имени будет все же она. Живи да радуйся, храни светлую память о муже, который вывел тебя в люди. Зачем умирать-то?
        - То есть, если я правильно понимаю… - лицо Изабеллы потемнело, - вы приходите к мысли, что Эльвиру отравил кто-то из домашних?
        - Приходим, - смиренно согласился я. - Прошу учесть, что это только мнение, а не уверенность. Повторяю: МЫ НЕ ЗНАЕМ. И вовсе не собираемся это узнавать.
        - То есть? - насторожилась Изабелла.
        - Очень просто, - объяснила Варвара. - Берем билет и улетаем домой. Не хотим вас больше беспокоить. Мой коллега, кстати, забыл сказать, что, имея в виду «кого-то из домашних», он не имел в виду вас.
        - Да, конечно, - спохватился я.
        - Почему? - удивилась Изабелла.
        - Из вежливости, - брякнула Варвара, так и не усвоившая, что лучше семь раз промолчать, чем один раз брякнуть.
        Изабелла пересилила себя и засмеялась. Но быстро сделалась серьезной.
        - Спасибо за откровенность. Ну что ж, господа, дело ваше. Если хотите нас покинуть - покиньте. Не хотите - оставайтесь в доме. Вас не гонят.
        - Это вы тоже из вежливости? - насторожилась Варвара.
        - Нет, - пожала плечами Изабелла. - Если вы останетесь, я не буду скрипеть зубами. В этом сумасшедшем доме… - она не стала развивать тему, предлагая нам самим закончить предложение. - Что подумает об этом Генрих, меня совершенно не касается. А остальные… вовсе не имеют права думать.
        Я не мог понять, что творится у нее в голове. Глухая стена. И любезная улыбка.
        - Забыла вам сказать, - добавила Изабелла. - Если все же надумаете остаться, то, надеюсь, у вас хватит такта… не вмешиваться в чужие дела, прошу прощения за невольную грубость?
        Мы молчали. Она повернулась к двери. Потом передумала, сделала разворот.
        - Скажите… - что-то неприятное просквозило в ее взгляде, - вы с полковником говорили только о сегодняшней трагедии?
        Варвара судорожно повела плечами - словно под кофточку забралась мышка..
        - А о чем еще?
        - Он мог предложить вам другую тему… Или не полковник, кто-нибудь другой. Ничего не было?
        - Вовсе нет… - В голове забился тревожный звоночек.
        Изабелла пожалела, что задала последний вопрос. Гримаса недовольства перекосила хорошенькое личико.
        - Ну, ладно, не обращайте внимания…
        Глава пятая
        После ее ухода мы с Варварой дружно повернулись и уставились друг на дружку.
        - Ты что-нибудь понимаешь? - спросила Варвара.
        - Понимаю, - кивнул я. - Но с каждой минутой - все меньше. Давай прогуляемся.
        - Прогуляемся? - изумилась Варвара. - Надеюсь, не до полицейского управления?
        - Нет. Сегодня мы уже никуда не летим. Пора познакомиться с соседями.
        На улице еще не стемнело. Дворник Энрико пропал. Консуэлла возникла на крыльце, едва мы подошли к ограде. Напрягать электрические цепи не пришлось - виляя бедрами, «богатая, гиперсексуальная» Консуэлла подошла к воротам. Что-то надоумило ее одеться - впрочем, это было формальностью: стринги остались на месте, а верхнюю часть загорелого туловища прикрывала прозрачная майка в крупную сетку. Картошка из такой сетки бы точно вывалилась.
        - Неужели где-то продаются такие майки? - прошептала Варвара.
        - Здравствуйте, очень рада вас видеть, - провозгласила дама, улыбаясь во все ворота и шныряя по нам глазами - явно выбирая, кого из нас сегодня ночью имеет смысл тащить в койку.
        - Здравствуйте, у вас прекрасный английский, - похвалил я.
        - Не поверите, но я окончила Сорбонну.
        - Мы тоже не три класса ЦПШ, - сварливо бросила Варвара.
        Дама посмотрела на нее вопросительно.
        - Сейчас соображу, какой это язык, - она задумалась, приняв соблазнительную позу. - Болгарский, нет? Польский, украинский?
        - Вы практически приблизились к границам нашего государства, - улыбнулся я. - Берите восточнее. Вы - Консуэлла?
        - А кто же еще? - изумилась дама. - А что у нас восточнее Украины?
        - Япония, - бухнула Варвара, и дама расхохоталась лошадиным смехом, распахнув калитку в средоточие разврата.
        Мы с достоинством выпутались из сложной ситуации. Объяснили, что являемся добровольными помощниками полиции, расследуем обстоятельства гибели проживавших напротив людей. Консуэлла поскучнела и призналась, что не имеет к этим гражданам полового отношения. Терпеть не может сюрреализм. Последнего хватает в ее процветающей похоронной компании, которая досталась ей в наследство от покойного родителя. Но погибших людей ей безмерно жаль. Ей вообще сегодня жаль всех людей, даже тех журналюг, что всю первую половину дня долбились в ее ворота, требуя информации по соседям. Хотя, если честно, живые люди для ее профессии - сплошное разорение.
        - Вы работаете в похоронной компании? - ужаснулась Варвара.
        - Не работаю, душечка, я ей руковожу. Но появляюсь там крайне редко. Ведь что главное в бизнесе? Грамотно наладить работу. Кстати, в этом городке очень многие работают в Барселоне. Здесь всего шестьдесят миль, прекрасная дорога по морю. Мой управляющий тоже здесь живет - на Монте-Плада. Могу вам, кстати, дать адрес нашей компании в Барселоне - вдруг понадобится? Это в старом городе, на проспекте Лас-Рамблас, недалеко от порта, площади Ворота Мира и памятника Колумбу…
        Завлечь нас в дом ей не удалось. Возможно, я бы и рискнул, но Варвара вцепилась в ограду, заявив, что в помещении у нее болит голова. Мы попросили Консуэллу рассказать все, что она знает о соседях напротив. Сослались на занятость, пообещав, что в следующий раз обязательно заглянем, посидим, пообщаемся.
        - Да что вы, там такая толпа живет, - махнула ладошкой Консуэлла. - Давно пора проредить. Честно говоря, я не знакома с творчеством соседа. А что, правда, был знаменитый художник? А вы не знаете, какая компания взяла на себя заботы по его погребению?.. М-да. Простите, это профессиональное. Вы говорите, что еще супруга скончалась?
        Дама трещала без остановки, но все, что изливалось из ее бездонного рта, мы и так знали. В доме напротив постоянно кто-то ссорится, супруга с заплаканными глазами бегает за ворота. В особняк под номером четырнадцать наведывается местный начальник полиции, недавно приезжали из департамента по налогам, из городского управления, видела лично Базилио Альвареса - крупного бизнесмена с замашками гангстера, еще одного - Карлоса Басадену, который выходил из ворот, пылая гневом и рассылая во все стороны жгучие проклятья. Несколько раз в последний месяц въезжал фургон без опознавательных знаков, но надолго не задерживался…
        Фургон - это было единственное, что наводило на размышления. Но я не знал, с чем его связать. Мы ушли от Консуэллы, дав обещание, что в обозримом будущем непременно заглянем.
        На территории особняка под номером шестнадцать протекал плановый семейный скандал. По саду носилась свирепая брюнетка не самых пляжных очертаний, пинала «шашлычные» приспособления, переносные лавки, керамических гномиков с мордашками блаженных и святых. Выше пояса брюнетка была в бикини, ниже - в огненно-желтом парео, а между бикини и парео энергично перекатывались жировые складки.
        - Боже, - ахнула Варвара. - Сколько бабу ни корми, все равно бикини купит.
        Муж - худой, нескладный - в бессильной ярости метался по крыльцу, потрясая кулаками.
        - Раньше надо было думать, - хмыкнула Варвара. - После брака кулаками не машут.
        На этой формуле мы и завершили знакомство с почтенным семейством Конрада и Долорес. Звонить и что-то спрашивать было глупо. Знойный испанский темперамент - могло и нам достаться.
        - Здравствуйте, молодые люди, проходите, - хитро прищурился сморщенный нацистский преступник. - Очень рад, что вы зашли. А я уже видел вас несколько раз. Судя по лицам, вы прибыли из Восточной Европы?
        Я невольно потянул носом - не попахивает ли дымом газовой камеры?
        - Несколько вопросов, уважаемый, - вежливо сказал я. - Вы Клаус Липке?
        - Конечно, - старик лучезарно улыбнулся. - Да вы проходите, не бойтесь. Сейчас мы с вами чайку сообразим, можем что-нибудь покрепче. Как насчет старого доброго шнапса?
        За спиной старика по гаревой дорожке прогуливался мускулистый мраморный дог. Зевал, посматривал с гастрономическим интересом в нашу сторону.
        - Ой, собачка, - сдавленно обнаружила Варвара.
        - Да что вы говорите? - добродушно засмеялся старик. - Не бойтесь Гудериана, он не бросится, если не получит четкий вразумительный приказ.
        С чувством юмора у старика действительно был полный порядок.
        - Вы лично были знакомы с Гуго Эндерсом? - сменила тему Варвара.
        - Я слышал, у соседей неприятности, - сочувственно поцокал языком старикашка. - Журналисты пытались выбить мою калитку. Знаете, я стараюсь не вмешиваться в чужие житейские истории, живу своей жизнью, вернее, доживаю… - старик засмеялся неприятным дребезжащим смехом. Варвара втянула голову в плечи. Да и мне в присутствии этого парня становилось не по себе. С удовольствием бы треснул его по сплющенной макушке. Но не самое удобное время мстить за Бухенвальд и Треблинку.
        - Гуго Эндерс жил в этом доме еще со своей первой семьей, - трещал старик, выразительно артикулируя. - У него был сын, жена Анна. Но потом, увы… автомобильная катастрофа, мой сосед остался один. Я почти его не видел, он жил отшельником, а если мы пересекались, то практически не разговаривали. Могли нагрубить друг дружке, если честно. Он меня не любил, я его не любил…
        «А за что тебя любить, мерзкий скользкий старикашка?» - подумал я.
        - На этом, собственно, наше общение и ограничивалось, - развел сухими руками Клаус Липке.
        «Да и наше с тобой, видимо, не затянется», - тоскливо подумал я.
        - Незадолго до исчезновения Гуго Эндерса вы не замечали ничего странного?
        И тут в затянутых морщинами глазах нацистского злодея что-то мелькнуло. Мелькнуло и прошло. Я понял, что он ничего не скажет. Но феномен сам по себе прелюбопытный.
        - Признаться честно, молодые люди, я даже не знаю, когда он пропал. Неделю, две назад. Меня это мало касается. Жаль вот только госпожу Эльвиру… Я слышал, что несчастная девушка погибла? Эх, за все приходится платить. И за красивую жизнь тоже…
        За внешним добродушием различалась неодолимая стена. Слова отскакивали от нее, как мячики.
        - Вы из России, - догадался старик. Я думал, что он смутится, но он и не подумал. - Очень уважаю советских людей. Скажите, а вы задаете мне вопросы на законных основаниях или… так, по собственной инициативе?
        - Скорее, последнее, уважаемый, - признался я. - Знаете, у нас к вам предложение. Вы имеете что сказать, но не говорите из принципиальных соображений. Видимо, ждете, пока у ваших соседей еще что-нибудь случится. Ждать осталось недолго, уверяю вас. Вот моя визитка частного детектива, там есть английский текст. Позвоните, если надумаете.
        Глаз у старика, невзирая на почтенный возраст, оставался цепким. Прищурившись, он изучил мою визитку и рассмеялся своим трескучим смехом.
        - Вы молоды душой, уважаемый, - заметил я, выходя за ограду.
        - Разве я один? - сощурился старикашка. - В каждом старце, уверяю вас, живет мальчишка, который никак не может понять, что же с ним приключилось…
        - Садитесь, быстро, - рядом с нами остановился потертый «Пежо». Опустилось стекло, являя хмурую физиономию сержанта полиции Луиса Габано.
        Мы конкретно не поняли, переглянулись. Вторая серия полицейского боевика?
        - Садитесь, говорю, - прошипел Габано, опасливо поглядывая на ворота. - Мне нужно с вами поговорить.
        Мы втиснулись на заднее сиденье. Сержант с места взял третью скорость. Дребезжащий рыдван прокатил мимо пальмовой шеренги, съехал на грунтовку и вскоре въехал в скалистую местность. Белокаменный городок остался в стороне. Но до моря мы не дотянули. Со всех сторон возвышались нелюдимые скалы. Габано съехал с дороги и заглушил мотор на ровной площадке под козырьком из вулканического туфа.
        - Давайте уж до моря, - предложила Варвара. - А то живем тут второй день, а моря живого в глаза не видели.
        - Не надо, - поморщился сержант. - В сумерках море очень красивое, оно вас будет отвлекать. Успеете налюбоваться.
        Он привстал на своем водительском месте и покрутил головой, обозрев окрестности.
        - Полиция в этом городе чего-то боится? - мне невольно передался его страх. Я тоже стал заглядывать в окна.
        - Никто за нами не ехал, - буркнула Варвара. - Я смотрела. Колесница сия катила по дороге в гордом одиночестве.
        Мне показалось, что сержант облегченно вздохнул.
        - Не буду перед вами храбриться. Боюсь. Я не полковник Конферо, чтобы ничего не бояться. Да, собственно, и полковник Конферо в последнее время чего-то боится…
        - Но делает, - хмыкнула Варвара.
        - Делает, - согласился сержант. - С тех пор, как его назначили начальником полиции, а это больше года, здесь все изменилось. Организованная преступность поднимает голову, полковник обтяпывает свои дела, собрал вокруг себя людей, у которых ни ума, ни совести. Капитан Алонсо, майор Сандалья… Клянусь Христом, раньше в этом городке такого не было.
        - Кажется, я догадываюсь, почему вы всего лишь сержант.
        Габано искоса глянул на меня, порылся в бардачке, выудил сигарету из мятой пачки, поджег. Сигареты были не очень дорогие.
        - Вы ходили в гости к старику Липке? - спросил Габано. - Ну и как? Удалось что-нибудь выведать?
        - Извините, сержант, мы ничего не расследуем. Гибелью Эндерса занимается полиция. Супруга Эльвира покончила жизнь самоубийством. Со дня на день мы уедем домой. Так и передайте полковнику Конферо.
        Он словно не слышал моих последних слов. В кромешной задумчивости докурил сигарету, выбросил окурок в окно. За окном темнело. Светлая полоска неба на западе сползала к горизонту, все пространство вокруг нас затягивала хмарь.
        - Вы представляетесь мне порядочными людьми, - задумчиво вымолвил сержант. - Давайте к делу. Весь сегодняшний день, за исключением вашего визита в управление, когда меня выдернул полковник, я провел в Интернете, висел на телефоне, созваниваясь с коллегами из других городов и других стран, связывался с архивами. Господин Эндерс - весьма противоречивая личность. Безусловный гений в своей профессии, как бы ни относились люди к авангарду. Но славы он чурался, с журналистами общался неохотно, выставки собственных творений устраивал редко, учеников не держал. Обладал вспыльчивым нравом, слыл нелюдимым чудаком. Супруга Эльвира - родом из Сибири…
        - Мы знаем, - перебил я. - Именно там она с нами связалась, будучи резонно уверенной, что ей угрожает опасность.
        - Резонно? - переспросил сержант.
        - А где сейчас Эльвира? - удивилась Варвара.
        - Да, конечно, - смутился сержант. - А о том, что год назад ее в состоянии тяжелой депрессии доставили в одну из барселонских клиник, где она провела две недели, подвергаясь интенсивной терапии, она вам тоже рассказывала?
        - Нет, - признался я.
        - Я бы тоже впала в депрессию, выйдя за такого вурдалака, - сказала Варвара. - Представляю, сколько прелестей мы еще не знаем о Гуго Эндерсе.
        - Это только начало, - порадовал сержант. - В доме на Плата-дель-Торо на данный момент проживают несколько человек. Бытует мнение, что Гуго приютил их под своей крышей из родственной жалости. Но есть и особое мнение: любимые родственники держали Гуго на коротком шантажном поводке, доя из него деньги и радостно пользуясь его недвижимостью. История темная. Восемь лет назад - еще живы были супруга Анна и сын Александр - на дне рождения Гуго, куда он собрал всех родственников, при загадочных обстоятельствах погибла девушка. Она упала с крыши. В предсмертном хрипе отчетливо различалось слово «Гуго». Но все родственники показали, что в момент падения художник находился в гостиной вместе с ними. Следствие пришло к выводу - обычная фанатичная поклонница. А у Гуго такие имелись.
        - Очень темная история, - согласился я. - Сейчас концов не сыщите, даже если все любящие родственники хором заявят, что девчонку столкнул Гуго.
        - Изабелла Бранден похоронила трех мужей, - невозмутимо гнул сержант, - Рафаэля Ризотти, Диего Армантеса и Симона Брандена. После каждых похорон она становилась богаче. Были подозрения, но на поверку выходило очень складно. Трижды безутешная вдова. После смерти последнего мужа ей достался неплохой особняк в Безье, что в Лионском заливе, и кругленькая сумма в банке. Но настал крах. К огромному огорчению вдовы выяснилось, что долги Симона Брандена попахивают чем-то астрономическим, дом оформлен на любовницу, в постели которой он, кстати, и скончался. Судебная тяжба ни к чему не привела - судебная власть в Безье оказалась непробиваемой коррумпированной стеной. Все деньги ушли на адвокатов, в результате - ноль. Изабелла потеряла дом, большую часть своих и мужниных сбережений и была вынуждена снять затрапезный домик на окраине Безье.
        Мы молчали. Выходит, Изабелла преувеличила, что у нее недвижимость в Италии и Франции?
        - У сына Изабеллы, Марио, с детства непорядок с головой. Но мать не придавала этому факту должного значения и, вообще, к воспитанию сына подходила поверхностно. Угрюмый, замкнутый мальчик, одержимый временами страшными бесами. Однажды в отсутствие матери он играл с соседской восьмилетней девочкой. Дело происходило в арендуемом домике на окраине Безье. Марио было одиннадцать. В ходе игры дети повздорили. Прохожие с улицы слышали, как кричала и плакала девочка. Когда пришли взрослые, они обнаружили мертвую девочку, лежащую в луже собственной крови, из груди торчал столовый ножик. Марио сидел за компьютером и самозабвенно уничтожал каких-то монстров. Когда у него спросили, зачем он это сделал, он пожал плечами и сказал, что терпеть не мог эту девчонку. Она мешала ему играть на компьютере, требуя посмотреть вместе с ней мультфильм. Мутация сознания, - вздохнул сержант. - Судить детей в одиннадцать лет в Европе не принято, но меры принимать обязаны. Однако Изабелла развила кипучую деятельность, раздобыла денег, кого-то купила, увезла Марио из Безье и вскоре всплыла в Маринье в особняке старшего брата.
        Мы молчали.
        - Генрих Эндерс уже проживал в Маринье. На полном иждивении Гуго Эндерса. Так и хочется вспомнить девушку, упавшую с крыши, правда? - сержант криво усмехнулся. - Наглый, жадный, беспринципный, аморальный. Имел какой-то бизнес, прогорел, посчитал, что пришло время в жизни полениться, и прочно осел на Плата-дель-Торо. Существуют данные, что Генрих пытался соблазнить супругу Гуго Анну, но та была женщиной вменяемой и дала Генриху достойный отпор. Что по этому поводу думал Гуго, история умалчивает. Оскорбленный Генрих озлобился до того, что подстроил аварию, в которой трагически погибли Анна Эндерс и ее сын Александр. Косвенные улики на это указывали. Конкретных - ни одной. Лопнул тормозной шланг.
        Мы молчали.
        - Габриэлла Оливеро, работающая гувернанткой у маленького Марио. Особа, прекрасно знающая свои обязанности и имеющая влияние на Марио, что само по себе странно. Он ее слушается. А мать - нет. К матери у него весьма противоречивые чувства. Поэтому Изабелла недолюбливает Габриэллу, но никогда ее не уволит, потому что та держит в ежовых рукавицах Марио, а самой заниматься сыном нет ни желания, ни умения. У Габриэллы богатый опыт общения с трудными детьми. Четыре года назад она работала в детской воспитательной колонии, уволилась, чтобы не загреметь на скамью подсудимых за систематическое избиение подопечных. Один из подростков от полученных побоев скончался. Но дело замяли, так как начальству не хотелось огласки.
        Мы молчали. Кожа на затылке начинала потихоньку неметь.
        - Йоран Ворген, - развивал тему сержант. - Руководит охраной в особняке. Не может быть такой должности - руководитель охраны в особняке частного лица. Гуго Эндерс - не министр, не президент. Не подвергался ежедневным нападениям со стороны злоумышленников. По данным полиции, за десять лет имело место только три инцидента. Пьяные хулиганы пытались домкратом отогнуть решетку - их быстро повязали. Безумный борец с сюрреализмом вломился в ворота, получил резиновую пулю. Вор пытался проникнуть в галерею, прилипнув ко дну продуктового фургона: был задержан охраной. Йоран Ворген лично выписан Гуго Эндерсом. Человек, умудряющийся сохранять со всеми ровные отношения. Роль его в доме не понятна. Но охрану он наладил безупречно. Охраняют поместье выходцы из России - бывшие работники правоохранительных органов. Сам Ворген шесть лет прожил в Ленинграде… простите, Санкт-Петербурге, где занимался охраной крупного бизнесмена - по совместительству гангстера и покровителя высоких искусств. Там же был арестован - за убийство журналистки, собравшей материал на босса. Бизнесмен не стал топить своего человека:
подключилось шведское консульство, а поскольку Йоран Ворген оставался гражданином скандинавского государства, дело спустили на тормозах, и убийца спешно покинул страну.
        Мы продолжали безмолвствовать.
        - Кармен Лучента, двадцать лет. Трогательная, душещипательная история. Изабелла подобрала бродяжку, бродяжка отплатила Изабелле добрым делом, с той поры немая девушка следует за Изабеллой тенью и предана ей до последней слезинки. Если покопаться в прошлом Кармен, мы найдем немало интересного. В двенадцать лет девочка была изнасилована неким Мучано Франко. Заработала потрясение, вызвавшее необратимые изменения в психике, лишилась дара речи. В тринадцать лет она сбежала из дома, шлялась по подвалам, отмечалась в подозрительных компаниях. Воровала, употребляла наркотики. Несколько раз приводилась в полицию, но в связи со своим возрастом отпускалась. Мучано Франко отсидел три года, был выпущен условно под надзор за хорошее поведение. И через день был найден с перерезанным горлом. Про Кармен никто не вспомнил. Ей было пятнадцать лет, она опять пропала. Впоследствии выяснилось, что ее подобрала Изабелла…
        - Фу, - очнулся я. - Ну вы и нагородили, сержант.
        - Никого не забыли, - потрясенно вымолвила Варвара.
        - Забыли, - сказал я. - Горничная Сесиль, садовник Тынис…
        - А разве я закончил? Садовник Тынис принят на работу Гуго Эндерсом лет пять назад. Нелюдимый эстонец, покинул Советский Союз в 90-м году, получив вызов от брата, осевшего в Испании десятилетием ранее. Две судимости - за разбой и убийство в состоянии алкогольного опьянения. У обоих судьба не сложилась, брат скончался, перебрав, как у вас говорят, «беленькой». Тынис долго и безуспешно лечил печень. Вроде завязал, реализовал свою страсть к садоводству, трудился рабочим в агропромышленной фирме, на фермах мелких землевладельцев. Уже не проследить, как он попал к Эндерсу. Но работал добросовестно. Года два назад у Тыниса сгорел дом в окрестностях Мариньи, сгорела женщина, на которой он женился годом ранее - довольно сварливая, как выяснилось, особа.
        Варвара закашлялась.
        - Следствие показало, что Тынис не виноват, - покосился на нее сержант. - Пожар произошел в его отсутствие. Гуго пожалел работника, выделил ему каморку на территории поместья…
        Сержант закурил вторую сигарету.
        - Кого убила Сесиль? - спросил я.
        - Никого, - засмеялся Габано. - Единственный человек в доме с незапятнанной репутацией. Просто молодая девушка. Горничная. Биография проста, как грецкий орех. Окончила школу, провалила поступление в университет Барселоны, пошла работать служанкой. В дом Гуго попала по рекомендации директора местного театра, с которым Эндерс иногда пересекался. Больной отец живет за городом в доме престарелых. В выходные Сесиль его навещает.
        - Вы забыли еще одного человека, вечно трущегося в доме, - хмуро сказал Варвара.
        - Кого же? - удивился Габано.
        - Полковника Конферо.
        - В самом деле, - улыбнулся сержант. - На Плата-дель-Торо полковник бывает чаще, чем на работе. Вдовец, имеет неплохой дом на Плаза Доминго, вполне обеспечен. Как вы думаете, сложно ли даме с внешними и умственными данными очаровать ограниченного служаку? Да он без ума от Изабеллы…
        - А потом женится и в один прекрасный день умрет?
        - Как знать, - пожал плечами сержант. - Я думаю, что наш полковник для Изабеллы - всего лишь запасной вариант.
        - Ну что ж, сержант, благодарим за поучительную лекцию. Не уверен, что сегодня ночью мы будем спокойно спать.
        - Могу добавить кое-что, - тихо сказал сержант. - И у вас совсем отрубит сон.
        - Может, хватит для начала? - засомневалась Варвара.
        - Да нет, - вздохнул Габано. - Получайте уж всю порцию. В городке Маринья объявился серийный убийца. Три схожих преступления. 25 июня, 16 июля и 4 августа. Убиты трое молодых людей: Альфредо Розарио, Бенисио Мурильо и Рауль Мендес. Заколоты в горло - предметом, напоминающим вилку. Мучительная смерть, долгая агония. Все смерти наступили поздним вечером. Первого нашли в переулке за кинотеатром «Глория», второго в городском парке, третьего - практически там, где мы с вами находимся, немного севернее. Можно предположить, что парни с кем-то познакомились - после киносеанса, во время дискотеки, отдыха на море. Никаких следов, очевидцев. Жертвы совершенно разные, меж собой не знакомые, но связывает их одно - высокие, голубоглазые, прическа «ежиком»…
        - Кто-то не любит такой тип людей, - пожала плечами Варвара.
        - Сильно не любит, - согласился Габано, - Мучано Франко, изнасиловавший восемь лет назад Кармен Лученту, был высокий, голубоглазый и стригся исключительно «ежиком»…
        - Куда это вы клоните, сержант? - прохрипел я. - С Кармен трудно познакомиться, она немая.
        Сержант молчал.
        - Да нет, с этим все нормально, - отмахнулась Варвара. - Девушке достаточно привлечь к себе внимание, а долго общаться с молодым человеком ей не придется. Заманить в укромное место, построить глазки, оголить плечико… Ей же никто не препятствует уходить из дома? Женщина молодая, ей нужно иногда развеяться, погулять по городу. А что за свалка у нее в душе - может не знать даже Изабелла…
        - Но это же клиника, сержант! Кармен с приветом, охотно верю, но чтобы до такой степени… Слишком размыто, сержант, - упорствовал я. - Обвинение на таком совпадении не выстроишь. Что еще вас подвигло к данному умозаключению?
        - Вилочка, - пробормотал Габано.
        - Вилочка?
        - Обыкновенная столовая вилочка. Вернее… не совсем обыкновенная. К сожалению, с собой ее не ношу, поверьте на слово. Длиной примерно пять дюймов, закаленная сталь, покрытая серебряным напылением, изящный узор, выполненный с филигранным мастерством. Вещица не из банальных. Час назад я показал ее уважаемому в городе торговцу раритетными вещами господину Освальдо. Господин не смог описать, когда и в какой мастерской изготовлен столовый предмет, но решительно заявил, что предмет дорогой и вряд ли производился серийно. Я нашел его недалеко от места последнего убийства - именно там, где мы сейчас с вами находимся… Не надо вздрагивать, господа. Это место осмотрел только я. Никому не сказал о находке. Вилочка в крови. Убийца ее просто обронил. Сегодня утром в доме господина Эндерса работала полиция - если помните, погибла Эльвира Эндерс. Никому не показалось странным, когда я заглянул в кухонный буфет на первом этаже. Да, имеется такой столовый набор. Пересчитать предметы я, конечно, не успел, но разве непонятно?
        - Все остальные исключаются, - прошептала Варвара, - в том числе Изабелла. Она же не дура. Что вам не дает снять отпечатки пальцев с вилки и сверить с отпечатками Кармен?
        - Многое, - улыбнулся сержант. - А главное, жить хочу.
        - Изабелла не даст Кармен в обиду, - объяснил я. - Подключит полковника, а тот все сделает для Изабеллы. У последней с Кармен такая жгучая страсть.
        - О, мой бог, - пробормотал сержант. - Вот о чем уж не гадал…
        - А главное, не остывает с годами, - хмыкнула Варвара.
        - А какой ваш интерес, сержант, в этих убийствах? - сообразил я. - Откуда такое рвение? Вы искали улики даже там, где никому и в голову не пришло.
        - Последний погибший, Рауль Мендес, - мой двоюродный брат по матери, - глухо сообщил Габано.
        Мы молчали. Как же все перепутано и заплетено…
        - Я к вам присматривался, - сообщил сержант. - Похоже, вы приличные люди. Положиться больше не на кого. Прошу о помощи. Нужно добыть отпечатки пальцев Кармен. Уточнить даты, когда она уходила в город. Не уверен, но, если охрана поставлена серьезно, могут вестись записи об убытии и прибытии людей. Если записи не ведутся, должна производиться видеосъемка, и записи какое-то время хранятся. Помните даты: 25, 16, 4? Йоран Ворген может предоставить информацию. Он замаран, но только не в тупых убийствах маньяка. В его же интересах найти истину - чтобы никто больше не копался в поместье. А, изобличив Кармен, можно потянуть ниточку, которая приведет к другим странностям этого дома…
        Глава шестая
        Луис Габано был отличным копом, но в Воргене ошибся. Войдя в поместье, мы стали донимать нелепыми вопросами охранников. Ведутся ли учеты, кто и когда входил и выходил из поместья, нельзя ли ознакомиться с информацией, просмотреть видеозаписи, не могли бы уважаемые охранники напрячь свои феноменальные памяти.
        - Простите, любезный, - хмуро вымолвил плечистый страж ворот. - Любая информация по интересующему вас вопросу может быть предоставлена только через господина Воргена. Вы же не считаете, что мы испытываем желание полететь с работы?
        Мы побрели в дом - по объездной дорожке, от греха подальше.
        - Андрюша, а может, ну его, этот головняк? - прижималась ко мне Варвара. - У меня и так все чешется. Экземы и дерматиты от этих нервов…
        Но я уже принял решение. В военном деле это называется «вызывать огонь на себя». Зверь бежал на ловца: крыльцо не освещалось, но мерцал огонек сигареты.
        - Ворген, это вы? - спросил я, притормаживая. Силуэт стоящего человека очерчивался не вполне отчетливо.
        - Да, детектив. Вы долго гуляете.
        - А что, уже пора домой? - усмехнулся я. - Как насчет маленькой просьбы, Ворген?
        Он молча выслушал меня, задумался.
        - Вы странно ведете себя, детектив…
        - Не спорю, - допустил я. - Все прочие в этом доме ведут себя вменяемо, адекватно, и наше поведение с коллегой невольно выделяется. Так не откажете ли помочь благому делу?
        Он размышлял не меньше минуты, а затем принял решение, от которого мне немедленно захотелось треснуть его сковородкой.
        - Ничем не могу вам помочь, детектив. Во-первых, учетные записи не ведутся. В доме все свои, с какой стати мы должны записывать, в какое время горничная пошла за молоком, Изабелла в салон красоты, а Генрих за бутылкой водки? Это нонсенс. Записи с видеокамеры хранятся только месяц (тут он явно врал). Во-вторых, вы не сказали, зачем вам это нужно. В-третьих, вы отказываетесь сообщить, перемещения какого конкретно лица вас интересуют.
        - Допустим, - упорствовал я. - Но запись за четвертое августа должна сохраниться. Давайте посмотрим ее вместе, а потом мы вам расскажем, кого хотим увидеть.
        - А вы так скажите, - хитро заявил Ворген. - Вдруг вспомню? Четвертого августа господин Бенито Сальваторе - директор нашего яхт-клуба - устраивал на море праздник для молодежи с бесплатными водными аттракционами. Подождите… - Ворген как-то странно замолчал. - По-моему, четвертого августа на побережье было происшествие… - он усиленно вспоминал и, кажется, вспомнил - огонь сигареты превратился в ярко-красный уголек. - Ну конечно, незадолго до полуночи было найдено тело зверски убитого молодого человека… Так чьи перемещения вас интересуют?
        Я не решился вымолвить ключевое слово. Слишком далеко мы заходим. Ворген не скажет правду, пока не обдумает и не посоветуется с Изабеллой. А ночку хотелось бы прожить спокойно. Но принятое решение уже не играло роли…
        - Вы водите нас за нос, Ворген, - выразил я недовольство. - Но если вам так хочется… Давайте сохраним небольшую интригу. А утром поговорим.
        Почудилось ли мне шуршание в воздухе, когда мы вошли в окутанный сумраком холл?..
        - Послушай, искатель неприятностей, - шептала Варвара. - Еще минуту назад я больше всего мечтала забраться под одеяло. А сейчас мне страшно. Давай уйдем из всего этого, побродим до утра по городу?
        Из проема в картинную галерею проникал приглушенный свет. Там кто-то был. Или свет забыли выключить.
        - Пойдем, приблизимся к изящным искусствам, - я потащил ее на огонек, размышляя о ночи открытых дверей в западню.
        Впрочем, далеко мы не ушли. В коридоре стояла женщина и сосредоточенно, пощипывая подбородок, созерцала одно из полотен. Домашнее платье красиво облегало фигуру, подчеркивая грацию, выпуклости, впадины, струилось почти до пола. Пышные волосы стекали с плеч. Сосредоточенный строгий профиль, волнующая линия подбородка. С нее самой можно было писать картину.
        - Изабелла? - удивился я.
        Она повернулась, ничуть не удивленная, словно именно нас и должна была увидеть. Улыбнулась, сделав привлекательную ямочку на щечке.
        - А вы не думали, что в столь поздний час я соберусь насладиться искусством старшего брата?
        - Честно говоря, не думал, - признался я.
        - А сами здесь какими судьбами?
        - Да так, - пожал я плечами. - Это было единственное освещенное место в доме.
        - Понятно…
        Я искоса глянул на картину, погрузившую Изабеллу в задумчивость. Не самая характерная для Гуго работа. Возможно, что-то раннее. Или позднее. Причудливо устремленные в слякотное небо башни, похожие на мусульманские минареты. Песчаные холмы, барханы на заднем плане. Краски без примесей, грубо очерченные формы. От картины разливалась вселенская тоска. И даже освещенный ярким солнцем кружок пространства перед одной из башен (откуда, кстати, взялось солнце?), не снижало впечатления мрачности. Все устремлено к небу, все живое в конечном итоге окажется там, если не сильно согрешило. И два человека, стоящие в круге света, бессмысленно созерцающие пространство - даже не люди, какие-то гипсовые статуи, манекены. От картины веяло щемящим чувством слабости и беззащитности человека.
        - Метафизика какая-то, - простодушно признался я.
        - «Мета та физика»… - задумчиво пробормотала Изабелла. - Что в переводе с древнегреческого означает «после физики». Вечный покой и спокойная бессмысленная красота…
        - В смысле? - не поняла Варвара.
        - По ту сторону физической реальности, - пояснил я. - Ты вроде должна знать.
        - Устала я, - вздохнула Варвара. - Вот скажи мне, Раевский, если «Черный квадрат» Малевича перевернуть вверх ногами, то что-нибудь изменится?
        Изабелла засмеялась.
        - Ровным счетом ничего. Надеюсь, вы не считаете, что в этом квадрате заключено что-то особенное? Обычный черный квадрат. Не понимаю, чем восхищаются люди.
        - Люди восхищаются именно тем, что они ни черта не понимают, - объяснил я. - А вдруг он что-то скрывает - загадочный черный квадрат? Служит выходом из нашего мира в иное измерение, имеет глубокое иудейское наполнение, является космическим посланием к грядущим поколениям… Да что там говорить? Малевич, написав свой квадрат, признавался, что он теперь не ест, не спит, думает только о квадрате, и вообще, это вершина всего, что он написал в жизни.
        - И вообще их два, - фыркнула Варвара. - Квадрата Малевича. Один висит в Эрмитаже, другой в Третьяковке.
        - И что характерно, оба принадлежат кисти супрематиста Малевича, - важно сообщил я. - А еще он писал кресты, круги, прямоугольники. А еще у Малевича есть «Белый квадрат на сером фоне», выставлен в Амстердаме. Арт-художник Бремер намалевал на нем зеленой краской из баллончика знак доллара, а когда его схватила полиция, орал, что его нельзя арестовывать, поскольку то, что он сотворил с шедевром - тоже высокое искусство.
        - А вы неплохо подкованы, - вежливо улыбнулась Изабелла. - К сожалению, состояние у меня сегодня не очень. Не возражаете, господа, если я вас покину?
        - Мы тоже торопимся, - улыбнулся я. - Спать пойдем.
        - Э-э, - замялась Варвара. - А скажите, Изабелла… с территории особняка можно попасть на море?
        Я удивленно на нее покосился. Что за ночные причуды?
        - Разумеется, - пожала плечами Изабелла. - На восточной стороне имеется специальная калитка. Снаружи - звонок. Если им воспользоваться, включится свет, камера наблюдения и отзовется центральный пост. Изнутри такой же звонок - при его активировании сработает сигнал на посту и отзовется охранник на воротах. С пульта он подаст сигнал на открытие калитки. Хотите прогуляться на море?
        - Нет, - сказал я.
        - Да, - сказала Варвара.
        - Как хотите, - пожала плечами Изабелла. В ее глазах ничего не изменилось. - Я предупрежу охрану, и как только вы позвоните, они откроют вам калитку. Только знаете, - женщина замялась. - Здешний пляж не относится к частным владениям. Поместье ограничено оградой, а по пляжу кто только не ходит в ночное время… А если оттяпать кусок пляжа, обнести его забором, даже заплатить кому надо, поднимется такой переполох в городе, что лучше и не пытаться.
        - И еще вопрос, Изабелла, - сказал я. - Довольно странно, но мы понятия не имеем, как выглядел при жизни Гуго Эндерс. Лишь словесные описания близко знавших его людей. В доме имеются фото? Может быть, семейный альбом? Или остались документы?
        Изабелла озадаченно поджала губки. Задумалась.
        - Действительно странно. Но странно не то, что вы не знаете, как выглядел Гуго… Он терпеть не мог фотографироваться. Сам принцип тупого, как он выражался, отражения реальности его бесил. Может, поэтому в доме нет ни одной фотографии. Подождите, я сейчас вспомню… Нет, увы, точно нет. А что касается документов… - Изабелла провалилась в воспоминания, и это получилось так эротично, что даже Варвара беспокойно шевельнулась. - Полиция задавала такой вопрос. Мы искали документы, и Эльвира искала. Не нашли. Все его документы пропали вместе с Гуго.
        - Невероятно, - пробормотала Варвара. - И что же, теперь о человеке не останется никакой памяти?
        - Ну почему же, - Изабелла внезапно улыбнулась. - Гуго однажды написал свой автопортрет. Довольно необычно, но узнать его там можно. Это в соседнем коридоре, совсем рядом. Пойдете смотреть?
        - А что еще остается, - пробормотал я. - Боюсь представить, что мы увидим при таком неприятии тупого отражения реальности…
        Вспомнился портрет Председателя клуба самоубийц (в исполнении Баниониса), выполненный для полиции художником-кубистом. Позднее Варвара призналась, что подумала о том же. Но все оказалось значительно проще и сложнее. Почему мы до этого игнорировали картину? Все фоновое пространство и часть переднего плана были окутаны желтовато-серым мистическим туманом. Туман клубился вполне естественно и был словно соткан из мельчайших хрусталиков мозаики. По краям картины - плотный, насыщенный, ближе к центру редел, делался светлее. Из тумана выплывало лицо. Вернее, правая часть лица, поскольку левая практически полностью, за исключением глаза, оставалась в тени. Голова опущена, всклокоченные волосы, угрюмый взор исподлобья, контур лица очерчен как-то рыхло, расплывчато, широкие раздувающиеся ноздри, сжатые тонкие губы, ушей почти не видно. Сильное впечатление производили глаза - зеленовато-болотные, просто режущие своей неприязнью к тому, кто смотрит на портрет…
        «М-да уж, - думал я, - для мании величия вовсе не требуется величие. Вполне хватает мании».
        - Мизантропия, она же нелюбовь к человечеству, - прокомментировала Изабелла и глухо засмеялась. Мы вздрогнули. - Вы попали под чары Гуго, господа. Видели бы вы сейчас свои лица.
        - Это лишний раз доказывает его гениальность, - пробормотал я. - Действительно впечатляет. Мороз по коже. Он и в жизни был таким же… дьяволоподобным?
        - Гуго был разным, - вздохнула Изабелла. - Но ангелом он точно не был. Вы еще не утеряли желания прогуляться к морю?
        - Утеряли, - сказал я.
        - Нет, - сказала Варвара.
        - Хорошо, - улыбнулась новоявленная хозяйка гигантского особняка. - Можете пройтись. Я предупрежу охрану.
        Плотное облако закрыло луну в тот момент, когда мы выскользнули из калитки. Варвара прижалась ко мне, я обнял ее.
        - Ну и зачем надо было идти? - возмутился я. - Ты вся дрожишь от страха. Хочешь убедить меня, что если стараться обходить все неприятности, то можно пройти мимо удовольствий?
        - Не в том дело, Андрюша, - жарко шептала она. - Ты помнишь это лицо на картине? Готова проглотить свои зубы, я его недавно видела…
        Я тоже не мог избавиться от ощущения, что лицо художника - искаженное, угрюмое, плывущее, наполовину сожранное тенью - мне знакомо. Но это бред. Могли мы его видеть на другой картине? Или контуры лица просто схожи с лицом постороннего человека? До чего же хитро распорядилась природа: все лица сотканы из одного теста, пять дырок (не считая ушей), всего лишь пять! - и нет из многих миллиардов двух одинаковых лиц, и никогда не будет, пока через миллионы лет не погаснет светило и эту планету не заморозит к чертям собачьим!
        - Ну что ты молчишь, не согласен? - допытывалась Варвара.
        - Согласен, Варюша, будем думать и решать. Расслабься, где-то здесь море…
        Дорожку тщательно утоптали, она петляла между глыбами камней и зарослями рослого кустарника. Когда мы выпали на пляж, плотное облако, похожее на кляксу, миновало луну, и природу озарило желтоватое мерцание. Огромная вздымающаяся масса воды, испещренная тусклыми звездочками… Волны, шелестя, набегали на берег, дробились где-то в стороне о камни, шипела пена. Берег частично песчаный, частично каменный, слева какие-то причудливые зубцы. Каменные островки вереницей убегали в море. При свете дня тут, наверное, такая красота, что глаз не оторвать…
        - Ух, ты… - сказала Варвара. - Неужели это все наше?..
        Я крутил головой. Море и часть береговой полосы неплохо освещались. Но скоро подбежит и закроет луну еще одна клякса. Не подвергаюсь ли я паранойе на старости лет?
        - Слушай, - Варвара подозрительно себя охлопывала, - ты не знаешь, почему у мужчин купальные костюмы называются плавками, а у женщин - купальниками?
        - Знаю, - ответил я. - Потому что мужчины плавают, а женщины купаются. А ты чего спросила?
        - Я без купальника…
        - Ну, надо же, катастрофа, - всплеснул я руками. - То-то я не видел тебя без купальника. Я вообще тебя никогда в купальнике не видел.
        Этой фразы оказалось достаточно. Варвара сбрасывала с себя предметы туалета, как солдат перед отбоем под суровым оком старшины.
        - Я становлюсь такая толстая, - бормотала Варвара. - Скоро ни в одну резиновую лодку не влезу…
        Она не стала полчаса пробовать воду, разбежалась навстречу волне и с воплем:
        - Раевский, карауль меня! - вонзилась в волну, как пуля в мягкую плоть, всплыла через мгновение, махнула мне рукой, что еще живая, вразмашку поплыла от берега. Поднырнула под девятый вал (смотреть на это было откровенно тошно), опять мелькнула на поверхности…
        Я лежал на песочке в трех шагах от воды, курил, пускал колечки в небо, когда она на четвереньках вылезла из моря, рухнула где-то рядом. Я осмелился посягнуть на тактильный контакт. Рука не встретила сопротивления. Кожа у Варвары была покрыта мурашками.
        - Иди сюда, - сказал я. - Здесь рубашка расстелена. Вредно голышом валяться на песке.
        - А может, не надо? - неуверенно спросила она. - Стоит ли увеличивать энтропию во Вселенной?
        Не знаю, любил ли я Варвару, но в эту теплую ночь она прочно воцарилась в моем сердце. Мы катались по песку, ласкали друг дружку, позабыв, что кругом враги. Вбежали в море, оно отбило нас к берегу волной, на этом мое купание закончилось. Я выкатился на песок, прокричал, что с меня довольно, развалился на рубашке. Варвара кричала, что я слабак, что такого моря мне больше нигде не увидеть, уплывала за «буйки». А я лежал, ни о чем не думал…
        Удар пришелся по касательной. Я дернул головой, когда в шею вонзился комар, шлепнул по шее ладошкой. Не знаю, это ли меня спасло. Второй удар был слабее, но все равно чувствителен: вспыхнул висок, меня поволокло в звенящую черную даль…
        Приказ сверху: очнись, дубина! Я заколотил кулаками по песку. Кто-то убегал от меня к морю. Прыжок - человек нырнул в воду. Его подняло на волне, он яростно работал руками. Видно, решил, что я уже обездвижен, со мной можно разобраться позднее, ведь я не один…
        Варвара! Я сбросил болезненный дурман, зарычал, подпрыгнул. Земля помчалась из-под ног, я рухнул, кое-как поднялся, но снова ноги расползлись, я упал на колени, засеменил на четвереньках, врубился в набегающую волну…
        Когда я всплыл, две головы уже сближались. Одна из голов уверенно мчалась к другой, а Варвара явно пребывала в замешательстве. Сомневалась, я ли это…
        - Варвара, берегись!
        Вода хлынула в горло. Я чуть не захлебнулся. Всплыл, шлепая руками, погреб в открытое море. Истошно завопила Варвара - этот сумасшедший вцепился ей в волосья, потащил ко дну. Она отбилась бы в обычной ситуации, но сейчас, когда ждала одного, а друг оказался вдруг…
        Я отчаянно греб, теряя силы. Две головы на поверхности, брызги во все стороны. Вот одна голова, вот ни одной, вот опять две. Варвара молотила по воде, сдавленно хрипела. Я нырнул, чтобы схватить негодяя за ноги. Но не успел - удар пяткой обрушился на затылок, меня понесло куда-то по спирали. Опомнился, поплыл обратно, вытянул руку, вторую прижал к голове, защищая свою интеллектуальную собственность. Очень странно, но я их видел снизу - видимо, луна вынырнула из облака как раз над нами. Четыре ноги - две держались уверенно, мерно колыхались, две другие бешено мельтешили: Варвара сопротивлялась. Я схватился за щиколотку - тонкую, миниатюрную, безусловно, женскую, но эта тварь проворно дернула ногой, выскользнула. Я сделал сальто, обхватил тварь ногами за талию, крепко сжал. А вот это был выстрел в цель! Злодейка выпустила Варвару, стала извиваться, пытаясь дотянуться до меня, но и я извивался, сжимал удавку. Ее конвульсии стали слабеть, я оторвал от нее ноги, которых уже почти не чувствовал. Тело противницы зависло в воде, она пускала пузыри, вытянув руки и ноги. Неужели всё? Я устремился вверх мимо
нее, запасов воздуха уже не хватало. И вдруг она дернулась, забила руками! Я не дал ей возможности взять реванш, схватил за волосы, потащил куда-то в сторону, треснул по лицу. Готова. Теперь не останется инкогнито, даже если выживет…
        Она выжила. Рванулась на поверхность. Я тоже вынырнул, рыча, хватая воздух. Завертел головой. Злодейка удалялась, ее сносило к берегу. Поразительно, но я не видел ее лица (хотя отчетливо догадывался, кто это мог быть). Варвары не видно. Я взвыл от отчаяния, хлебнул воздуха, нырнул. Помчался, извиваясь, ко дну. О, боже, я задел ее ногой! Затормозил, обнял обеими рукам, поволок на поверхность…
        Чудесной выдавалась ночка. Варвара не подавала признаков жизни. Я выл от отчаяния, призывал последние силы, волок ее на горбушке. Почувствовал дно под ногами, взял Варвару на руки. Волна ударила в спину, выбросила нас на отлогий пляж. Я вытащил ее на песок, кинулся делать искусственное дыхание. Плакал, умолял, пот с меня хлестал. Слава богу! - она словно взорвалась: выгнула спину, вылив из себя, наверное, целое ведро.
        - Ну, все, - хрипела. - Довольно, Раевский, живая я, живая…
        - Хренушки тебе, - твердил я, выжимая ее, как тряпку. - Любишь купаться, Варвара, люби и искусственным дыханием заниматься…
        - Честное слово, Андрюша, я уже на тот свет собралась… - хрипела Варвара. - Сначала сопротивлялась, а потом поняла, что больше не могу, тону, задыхаюсь… Шла ко дну и думала, а как я, интересно, буду выглядеть в гробу?..
        - В гробу ты будешь выглядеть потрясающе, - уверил я. - Но давай позднее про гроб. Может, сексом еще разок займемся?
        - Да ты не Раевский, ты Ржевский какой-то… - она кашляла, тряслась в истеричном хохоте.
        На пляже, кроме нас, никого не было. Злодейка убежала. Ей тоже досталось, еле выжила, а теперь и с отметинами.
        - Кто это был, Андрюша?
        - Кармен, а ты не поняла? Хавальник я ей разбил. Прекрасная доказательная база…
        - Но какого черта?
        - Она подслушала наш с Воргеном разговор на крыльце. Дура, а выводы сделала. Удобно, согласись - убить нас не в поместье, а на пляже. Городская территория. Любой проходимец мог это сделать - при чем здесь поместье? Ты обратила внимание, что дверь в калитке на магнитной тяге? То есть закрывается не сразу, а ползет себе, ползет… Как двери с домофоном в тридцатиградусный мороз. Мы прошли, а она за нами просочилась. Темно, не видно ни зги. Насладилась зрелищем, как мы с тобой любовью занимаемся, выбрала подходящий момент…
        - Ты бди, Андрюша. Вдруг она опять нападет?
        - Не нападет. На суше она с нами не справится. Да и другие у нее теперь приоритеты…
        Давно подмечено, что раздевать женщину значительно приятнее, нежели одевать. В одевании женщины вообще нет ничего приятного. Ее трясло, зуб на зуб не попадал. Я облачал ее, осыпал братскими поцелуями, ворковал какие-то глупости.
        Нести ее на руках сил уже не было. Мы добрели до калитки, я прислонил Варвару к камню, нашел звонок при помощи зажигалки.
        - Ну, кого еще? - сварливо отозвалась охрана на центральном посту.
        - Впускай соотечественников, - прохрипел я. - Детективы мы, купаться ходили…
        - Да иди ты, - насторожился охранник. - А кого я впустил несколько минут назад?
        - Прекрасно несешь службу, - похвалил я. - Немую Кармен ты впустил. Она ходила купаться вместе с нами.
        - То-то я думаю, чего вы молчите как-то не по-людски… И как же ты с ними обеими справился? - в голосе охранника взыграли юмористические нотки.
        - Справился, - проворчал я. - Ты впускать нас будешь, или тебе сказку эротическую на ночь рассказать?
        Никто не вышел нам навстречу. Охрана замкнулась в своей скорлупе. Варвара кашляла, обливалась соплями, безостановочно падала в обморок. Пыталась добрести до ванной - я вовремя ее перехватил во время падения. Уложил на кровать. Сумбур царил в голове…
        Я очнулся от тяжелого взгляда. Вскинул голову, чуть не вскричав от резкой боли в пояснице. Я валялся поперек тахты, в ногах у Варвары, а та хлопала глазами из-под одеяла. На пороге, в открытых дверях, стоял… Марио в домашнем парусиновом костюме. Мальчик был в своем репертуаре. Чистенький, прилизанный, неулыбчивый. Он стоял неподвижно, сунув руки в карманы, смотрел на нас с презрением, с какой-то непонятной претензией. От мальчика исходила недобрая аура. От нее просто кровь стыла в жилах, и тело цепенело.
        - Мальчик, - хрипло пробормотал я, - тебя никогда не учили, что нельзя без стука входить в комнату, где спят дядя и тетя?
        Мальчик молчал, только брезгливость на его ухоженном личике становилась объемнее и выразительнее. Мне казалось, он ничего не скажет. Но он сказал:
        - Я стучал. Вставайте, дядя и тетя, там Кармен нашли мертвой. Скоро полиция приедет.
        Мальчик развернулся и вышел.
        - Нет, - хрипло вымолвила Варвара, - тысячелетия эволюции ни вас, ни нас не сделали умнее. Особенно вас. Какого хрена ты оставил дверь открытой?
        - Не помню, - признался я. - Виноват, каюсь. Таких, как я, нужно клеймить позором и расстреливать за курятником.
        - Ужас, - сказала Варвара. - Любая Кармен могла войти и спокойно нас прикончить.
        Мы молчали несколько минут.
        - Ты в каком направлении думаешь? - поинтересовалась Варвара.
        - В хреновом, - признался я. - Подожди, - что-то не давало мне покоя. - Мальчик что-то сказал? Про Кармен, нет? Или я выдаю желаемое за действительное?
        - Не помню, - вздохнула Варвара. - Разве он что-то сказал?
        - Ты как себя чувствуешь? - я посмотрел на нее с испугом.
        - А ты догадайся. Что, совсем плоха?
        Давно мы не подвергались таким мучениям. Тела не слушались. Вангоговские завитки в голове заслуживали отдельного психиатрического описания. У Варвары после неудавшегося утопления поднялась температура, она искала одежду (которую не снимала), рвалась почистить зубы, удивляясь, почему в ванной отсутствует ее зубная щетка, стонала, что лучше бы она умерла.
        На мудрый совет подумать о себе (ведь болезней много, а здоровье одно), а все прелести борьбы с местным законом поручить мне, она решительно заявила, что на такое пойти не может. Мужчина обязательно всё испортит.
        Через энное время мы стояли в холле первого этажа и угрюмо разглядывали изувеченное тело, лежащее в неприглядной позе. Девушка летела довольно долго (но летать так и не научилась), переломала по дороге много косточек, а, выпав в холл, свернула шею. Голова была неестественно выгнута, глаза торчали из орбит, словно были искусственными, а на губах застыла робкая улыбка. Задралось короткое платьишко, явив на обозрение трогательные трусики с рюшечками. Под глазом у девушки наблюдался фиолетовый фонарь (я догадывался о его происхождении).
        Поодаль стояли несколько полицейских в штатском, среди которых были полковник Конферо и сержант Габано, украдкой косящий на нас - не мы ли разобрались с потенциальной маньячкой?
        - Слушай, - зашептала Варвара, щипая меня за локоть, - у меня был знакомый, Толя Мазуров, он умел выпучивать глаза на десять миллиметров. А тут… Толик бы обзавидовался…
        - Еще одно убийство, хм, - пробормотал полковник Конферо и очень выразительно посмотрел на нас.
        - Или самоубийство, - предположил усатый чин в полосатом пиджаке.
        - Или смерть по неосторожности, - внес третью версию сержант Габано.
        - Слушай, - трясла меня Варвара, у которой с работой мозга сегодня были явные перебои, - а бывает самоубийство по неосторожности?
        - Ну что ж, господа, - полковник не отрывал от нас ядовитого взгляда, - подождем выводов экспертов. И через пятнадцать минут милости просим всех в гостиную.
        Шизофрения из вялотекущей перерастала в динамичную. Полковник Конферо, впечатленный горем Изабеллы, мечтал докопаться до истины и уже сегодня засадить всех виновных. Когда мы вошли в гостиную, там кипела работа. Полковник собрал всех, кто ночью находился в доме - включая двух охранников, малолетнего Марио и дворника Тыниса. Не было только Изабеллы.
        - Входите, господа, - заржал развалившийся в кресле Генрих. - Рады приветствовать вас на борту нашего лайнера под названием сумасшедший дом!
        Твердо убежденный, что пьянство - норма жизни, он набрался с раннего утра и неплохо себя чувствовал. К остальным такое не относилось. Спокойным выглядел только Марио. Горничная тряслась, то краснела, то бледнела, теребила платьишко. Гувернантка сидела как на иголках, временами закрывала глаза, размеренно дышала, заставляя себя успокоиться. Мялся дворник, не зная, куда деть натруженные руки. Йоран Ворген тупо смотрел в точку, кусал губы. Я не понимал смысла происходящего. Больше всего беспокоило состояние Варвары, которую бросало то в жар, то в холод.
        - Все, наверное, знают, что произошло сегодня ночью, - с важным видом вещал полковник. - Смерть Кармен наступила от полуночи до двух часов ночи. Она упала с лестницы.
        - Какого черта, полковник? - раздраженно вопрошал Генрих. - Ну упала и упала. Оступилась, бывает. Нам очень жаль, нам будет сильно не хватать этой девочки… но давайте не портить настроение тем, кто выжил.
        - Помолчите, Генрих, - полковник скрежетал зубами. - Мы должны разобраться в случившемся. Хотя бы ради вашей сестры, которой сейчас очень несладко. Мы не исключаем, что произошел несчастный случай, но должны отработать и другие версии.
        - А где Изабелла? - спросил я.
        Полковник устремил на меня испепеляющий взор.
        - Изабелла не может присутствовать. Она неважно себя чувствует. С ней доктор Санчес. Я требую от всех присутствующих говорить только правду и ничего кроме правды.
        - А кто вам тут скажет правду, полковник? - гоготал Генрих. - Разве что дозированную, в разумных пределах…
        Физиономия полковника цвела, как маковая поляна. Мало кто любил Кармен, постоянно шныряющую по дому и сующую нос в чужие дела. Полковник должен был это учитывать. Допрос протекал со скрипом, полицейские зевали, полезной информации не поступало. Горничная ни о чем не знала, не состояла, не участвовала. В одиннадцать часов легла спать, проснулась, когда над душой воцарился встревоженный начальник охраны, который и обнаружил тело в начале седьмого утра. Его комната на первом этаже - в северном крыле, недалеко от буфета, он вышел, чтобы проведать своих подопечных на воротах, и был весьма озадачен, узрев покойницу под лестницей. Габриэлла проснулась примерно в то же время, собралась спуститься на лужайку - она всегда дышит свежим воздухом перед завтраком - увидела Воргена над телом. В ужасе умчалась обратно, кинулась к Изабелле, решив, что это Ворген укокошил несчастную девицу (о том, что убили ее сразу после полуночи, еще не знали). Изабелле стало дурно, она не поверила, бросилась к лестнице, смертельно побледнев… И тоже чуть не треснулась затылком. На шум выбрался Марио, смекнул, в чем дело, потопал
будить российских детективов. Ворген вызвал полицию…
        Разумеется, никто из присутствующих Кармен не убивал. Все легли спать и понятия не имели, при каких обстоятельствах Кармен ушла туда, откуда не возвращаются.
        - Пустая маета, полковник, - зевнул Генрих. - Я почти уверен, что Кармен оступилась. Она же такая шебутная. Нет, серьезно, после полуночи мы все уже спали - уж я-то точно. После славной дозы «беленькой»…
        - Помолчите, Генрих, - взмолился полковник, дал оборот вокруг оси и навис над нами с Варварой. - А почему молчат наши приезжие друзья? Им нечего сказать?
        - Мы должны в чем-то покаяться? - насторожился я.
        - Вы ночью выходили из поместья, - отчеканил полковник. - Нам охрана доложила.
        Я скосил глаза на Йорана Воргена. Тот давно уже ждал, когда я на него посмотрю. Он быстро качнул головой, полагая, что я пойму. Я, кажется, понял. Взаимовыгодное предложение. Воргену не нужны дополнительные трудности.
        - Во-первых, не ночью, а вечером, полковник, - сказал я. - Если не ошибаюсь, было несколько минут одиннадцатого. Мы с коллегой решили искупаться. Госпожа Изабелла любезно даровала нам такую возможность. А в поместье мы вернулись не позднее половины двенадцатого, что охотно подтвердит охранник, открывший нам восточную калитку. Никаких трупов под лестницей не было, мы сразу пошли спать.
        - Вы плохо выглядите, - прищурился полковник. - С вашей коллегой все в порядке?
        - С моей коллегой, кажется, грипп. У нее высокая температура…
        Полковник замер, сделал неуверенный шаг назад.
        - Да ладно тебе, - покосилась на меня Варвара.
        - Хорошо, пусть не грипп, - пожал я плечами. - В действительности, полковник, моя коллега не рассчитала силы во время купания. Заплыла слишком далеко, свело ногу, я бросился спасать и… в общем, мы славно отдохнули и, кажется, простыли.
        - Так вы у нас герой? - удивился Конферо.
        - Бывает, - кивнул я.
        Переливание из пустого в порожнее продолжалось не меньше часа. Предъявлять обвинение было некому. Нас оставили в покое, но после инцидента думать об отъезде из Испании было просто наивно.
        Йоран Ворген подловил нас в переходе между гостиной и нашими комнатами.
        - Подождите, - буркнул он. Посмотрел, не идет ли кто за нами. - Надеюсь, мы понимаем друг друга, детектив? Охотно верю, что вы не сталкивали с лестницы Кармен. Но то, что она просочилась вслед за вами на море, пыталась с вами расправиться, а потом вернулась, оставив с носом моего человека… Понимаю, что означали ваши вчерашние вопросы и кто такая Кармен. Признаться, удивлен. Но не сказать, что сильно. Нам обоим не нужны неприятности?
        - Ни в коем случае, Ворген, - пробормотал я. - Надеюсь, вы хорошо натаскали своего оплошавшего охранника? Кстати, это не вы прикончили Кармен?
        - Тьфу на вас, конечно, нет, - проворчал он. - Но чувство удовлетворения от случившегося не испытывать не могу.
        Сержант Габано подловил нас в следующем переходе.
        - Послушайте, что за бред? - он боязливо косился по сторонам. - Это точно не вы ее?
        - Представьте себе, нет, - съязвил я. - Хотя часа за полтора до того, как ей свернули шею, я действительно чуть не отправил к праотцам эту даму с приятными лесбийскими наклонностями.
        Я кратко поведал о ночных событиях. Глаза у Габано заблестели.
        - Выходит, это она - серийная убийца?
        - Безусловно, - подтвердил я. - Но посадить в тюрьму вам теперь некого. И самое смешное, сержант, допустима версия, что Кармен навернулась с лестницы случайно. У нее же предохранители перегорели. А после того, как я ее слегка придушил и настучал по глазу, окончательно пробки полопались. Она смекнула, что ее вот-вот изобличат, металась, не могла принять решение. Возможен и конкретный суицид.
        - Хорошо, - кивнул сержант. - Может, и к лучшему. Пришлось бы потрудиться, чтобы упечь эту тварь за решетку. Берегитесь майора Сандалью, - шепнул он. - Это правая рука Конферо. Заместитель по умственной работе. Тип в полосатом пиджаке и с усами.
        - Спасибо, - кивнул я. - Учтем.
        - Почему бы нам не полениться, Андрюша? - прошептала Варвара, когда мы остались одни. - Ей-богу, чем ближе узнаю этих людей, тем дальше их хочется послать.
        - Иди, запрись, - подтолкнул я ее к комнате. - И никому не отпирай.
        Не нанести визит Изабелле было просто неприлично. Расположение комнат в спиралевидном крыле противоречило всем законам логики. Пришлось спуститься на пол-уровня, сделать виток по спирали, помянуть недобрым словом архитектора этого недоразумения. В апартаменты Изабеллы вели раздвижные двери и тяжелые гобеленовые шторы. Обстановка скромная, со вкусом, никакого авангарда, модернизма. Много зеркал, ковровых изделий, коллекция ангелов с крылышками. Доктор Санчес недовольно поднялся навстречу. Ох, уж этот доктор Санчес…
        - Простите, детектив, не совсем удобный момент для визитов…
        - Пусть зайдет, - прошептала Изабелла, вырастая зыбкой тенью из смежной комнаты.
        Она не плакала, не потребляла алкогольные напитки, не крушила окружающую среду. Стержень надломился, волевая женщина обмякла. Неживая, бледная, пустые глаза без проблеска мысли. Она передвигалась, как механическая кукла, у которой кончается завод.
        - Примите сочувствие, Изабелла, - учтиво сказал я. - Понимаю, как вы были привязаны к Кармен.
        - Не понимаете, - прошептала она. - Все в порядке, Андрей Иванович, это скоро пройдет. Простите, но я не расположена отвечать на ваши вопросы.
        Доктор Санчес за ее спиной делал категорические пассы.
        - Что вы, Изабелла, - запротестовал я. - Никаких вопросов, я зашел выразить свое искреннее сочувствие.
        Как-то легче стало дышать в доме. Что и подтвердила Варвара, к которой я вернулся.
        - Такое ощущение, Андрюша, что в общественном туалете слегка подтерли пол.
        В силу неведомых причин, она не лежала под одеялом, обложенная таблетками, а была одета, обута, относительно расчесана и с задумчивым видом болталась по комнате.
        - Я прогулялась немножко по дому, - призналась Варвара. - Ты тоже гулял. Наши траектории не пересекались, но пару раз я тебя видела. Ты избегал полиции, а особенно этого… усатого-полосатого.
        - А еще я узнал, что похороны четы Эндерсов откладываются с воскресенья на неопределенный срок, - похвастался я. - О коем будет сообщено дополнительно. Трупам в морге, конечно, без разницы…
        - Потрясающие результаты расследования, - похвалила Варвара. - Я видела, как ты пытался разговорить Марио.
        - Да, я пытался угостить его российской жвачкой. В смысле, жвачкой, купленной в России.
        - Ты прямо как Ленин, - восхитилась Варвара. - Все лучшее отдаешь детям. Разговорить этого милого ребенка, конечно, не удалось?
        - Это не ребенок, а киборг какой-то, - возмутился я. - Не удивлюсь, если автором третьего удара окажется Марио.
        - В общем, все впустую, - заключила Варвара. - А теперь излагаю свои ценные наблюдения. Противный Генрих уединился в буфете, в стельку пьян. Гувернантку Габриэллу я подловила в тот момент, когда в укромном уголке она прижала к груди сомкнутые длани и благодарно смотрела в потолок. Дворник Тынис выволакивал из кладовки под лестницей мешки с удобрением и ухмылялся. Йоран Ворген спрятался за скульптурной композицией недалеко от качелей и кому-то звонил. Его физиономия при этом была, скорее, раздосадованной, чем довольной. Потом он разорвал соединение и яростно думал, считая, что со второго этажа его не видно…
        Варвара перевела дыхание и торжественно закончила:
        - Но больше всего мне понравилось поведение горничной Сесиль. На завтрак никто не пришел, вернее, пришла только полиция… Сметали со стола, как ураган мексиканскую деревушку. Не идеализирую родную полицию, не к ночи будет помянута, но не думаю, что наши менты опустились бы до таких шакальих действий. Так вот. Она убирала посуду на кухню. Загрузила все в раковину и стала мыть. Наивно верила, что никто ее не видит. И знаешь, какая у нее была физиономия… - Варвара задумалась, подыскивая правильное определение. - Не сказать, что сильно ликующая… В общем, она, конечно, рада, что Кармен отбросила копытца…
        - Боится чего-то? - подсказал я.
        - М-м, нет. Скажем так, опасается. И вместе с тем предвкушает.
        - Ну, это так утрированно, - разочарованно протянул я. - Конечно, никто теперь не будет шнырять по дому, чинить мелкие пакости.
        - А потом она отнесла в шкаф стопку тарелок, отдышалась и прошептала по-французски: «Ну, теперь-то ты у меня попляшешь, скотина».
        - И что это значит? - не понял я.
        - Понятия не имею. Я думала, что ты мне объяснишь.
        Несколько часов мы провели в подвешенном состоянии. Полиция, сообразив, что с наскока ребус не одолеть, взяла тайм-аут и в организованном порядке покинула дом. Вилла замерла в тревожном ожидании. Крадучись, сжимая под мышкой медицинский саквояж, удалился доктор Санчес. Садовник Тынис что-то копал на лужайке перед крыльцом, держа под контролем всех входящих и выходящих. Подъехала машина из ресторана - с охранником на подножке, обогнула северное крыло, потащилась разгружаться. Гувернантка выплыла на крыльцо в своем монотонном серо-черном одеянии. Бдительно обозрела окрестности из-за спины Марио и повела его в парк, обогнув десятой дорогой напрягшегося садовника. Мертвой зыбью болтался по холлу Йоран Ворген, меняя цвет синхронно с освещением. Генрих спал в буфете, используя вместо подушки тарелку с виноградом. Вышла из апартаментов Изабелла, встала у окна, скрестив руки на груди, смотрела в туманную даль. Я был убежден, что в туманной дали у Изабеллы все в порядке. Вилла, огромная территория, банковские счета «обожаемого» брата…
        Тень горничной мелькнула в коридоре. Я прикинул ее траекторию, сбежал по лестнице в холл (как раз закрылась дверь за Воргеном), окунулся в полумрак за буфетом и стал ждать, пока она спустится по всем спиралям. Комната горничной находилась в дальней оконечности здания. Короткий коридор, дверь, тупик. Я крался за ней, не выпуская из вида, отмечая по пути укромные уголки, где можно спрятаться. Она остановилась у двери, как-то обмякла, расслабилась. Сдернула с головы нелепый чепчик, расстегнула ворот платья. Погремела связкой ключей, отыскав нужный, вставила в замочную скважину.
        - Как хорошо, Сесиль, что я вас случайно встретил, - вкрадчиво сказал я, выходя из полумрака.
        Она обернулась, бледная как мел.
        - Господи, это вы… - прижала руку к сердцу.
        - Ну, ничего, ничего, - сказал я, - успокойтесь. Ваша комната так далеко от… цивилизации, хм. Вы не боитесь, что с вами что-нибудь произойдет?
        - Да что вы такое говорите? - ужаснулась девушка. - Что со мной может произойти?
        - Вариантов масса, - сообщил я. - Удар ножом, удавка на шею, внезапный нокаут с последующим умертвлением.
        Она попятилась, быстро повернулась к двери, заскрипела ключом. Общаться через дверь совершенно не хотелось. Я быстро подошел и положил ей руку на плечо.
        - Это не угроза, Сесиль. Лично мне от вас ничего не нужно, кроме откровенного признания. Не волнуйтесь, у меня нет с собой ни ножа, ни удавки, и драться я не умею, хотя однажды посещал занятия у модного файтхореографа.
        - У кого? - она нервно сглотнула.
        Я рассмеялся.
        - Это человек, который учит вас двигаться так, будто вы умеете драться. Вы сдавали когда-нибудь тест на IQ, Сесиль?
        - Сдавала, - прошептала девушка. - А вам какое дело?
        - Ну и как? Отлично? Пять баллов? Простите, шучу. Вы смышленая девушка, но ведете себя неправильно. Вы знаете, что наряду с IQ существует еще и EQ - показатель эмоционального интеллекта? Способность слышать собственные чувства и чувства других, контролировать всплески эмоций, бороться с сиюминутными желаниями, уметь принять правильное решение в сложной ситуации. Ум сам по себе не сулит удачного пути в жизни.
        Я затянул вступление, просто стало любопытно. От девушки своеобразно пахло. Страхом. У каждого человека свой запах страха. У одних он приятный, у других не очень. Дело на любителя. Вроде запаха креозота, которым пропитывают шпалы. Одни им наслаждаются, других от него тошнит.
        - Вы ничего не хотите сообщить по поводу ночного инцидента?
        Я был уверен - она что-то знает. Но решение, принятое фигуранткой, было тверже стали: об этом может знать только она.
        - Я не понимаю… - начала она.
        - Держу пари, что понимаете, - возразил я. - Давайте попробуем еще разок, Сесиль. Итак, вы что-то знаете или что-то видели…
        - Послушайте, - ее щеки заиграли румянцем. - Отстаньте от меня, а то я позвоню в полицию!
        - Звоните, - разрешил я, - мы поделимся с полковником Конферо радостной новостью, что вы скрываете что-то важное.
        - Господи, как вы мне надоели… - зашипела девушка. - Ничего я не знаю! Понимаете, НИ-ЧЕ-ГО! - вошла и хлопнула дверью перед моим носом.
        День летел, как «Мерседес» по пустой дороге. Я отнес Варваре в комнату какую-то мелочь из морепродуктов, захватил две бутылки вина (все равно никто не видел), прочел ей популярную лекцию о том, что белое бордо «О Брион» прекрасно совмещается с омарами, а благородный «Турен Совиньон» - с лягушачьими лапками. Варвара выразительно постучала кулаком по голове, а я прилег подумать.
        Когда я очнулся, наступила ночь. Я вскинул руку с часами: светящиеся стрелки сомкнулись на цифре двенадцать. Сна в голове не осталось. Я лежал и вспоминал, не собирался ли я сделать что-то важное в бездарно посвященное Морфею время. Было что-то такое…
        Безмятежно сопела Варвара. Я убрал с себя ее руку, медленно поднялся. Она приподняла голову, не открывая глаз.
        - Ты куда, Раевский? Я еще посплю, ладно?.. - уронила голову и снова засопела.
        Я на цыпочках вышел из комнаты, запер дверь на ключ, опустил его в боковой карман. Тишина звенела эхом в петляющем коридоре. Я двинулся к гостиной, не опускаясь на пятки. Вымерло все. Обширное пространство тонуло в полумраке. Лунный свет, просачиваясь сквозь листву и жалюзи на окнах, создавал полосатые туманности. Невнятные тени расхаживали по стенам. Мириады пылинок серебрились в воздухе. Я обогнул пару кресел, выбрался в аппендикс коридора, в котором темнота царила, как в наглухо закрытой коробке, выглянул в холл…
        А здесь немного светлее - конструкция окон не предусматривала жалюзи. За спиной остался еще один боковой коридор с апартаментами Изабеллы, Генриха… Я вышел в холл, быстро добрался до лестницы, опустился на несколько ступеней, снова встал. Со стороны я, наверное, смахивал на злоумышленника. Но преступник твердо знает, что он хочет. Я не знал. Я не был уверен, что должно произойти что-то важное. Просто интуиция как-то мялась…
        В холле первого этажа господствовал аналогичный мрак. Серое пространство, и в этой серости несколько черных пятен, одно из них - проход в северное крыло. Я пересек половину холла, погрузился в коридор, прижался к стеночке, чтобы хоть как-то ориентироваться…
        Вскоре я уперся в тупик. На блеклой стене очерчивалась дверь в комнату горничной. Я приложил ухо к двери.
        Обитательница помещения еще не выходила (я вбил себе в голову, что она непременно должна выйти). Скрипнула кровать, перевернулось лежащее на ней тело. Я попятился, двинулся в обратном направлении. Высек пламя из зажигалки, осветил стены. Ниши непонятного назначения, вертикальные прямоугольные выступы (их называют пилястрами, если они красуются на фасаде здания), причудливые колонны. Одна из ниш пряталась за колонной. Внутри было чисто.
        Я забрался в нишу, сел на корточки, свернувшись вчетверо. Неудобства страшные. А если застукают - не только неловко, но и стыдно. Я сменил позу - сел на пятую точку, прижался к стене, обнял колени, закрыл глаза…
        Когда не надо, всегда стремительно засыпаешь. Я не слышал, как повернулся ключ в замке, открылась дверь, выскользнула женщина. Очнулся от дуновения воздуха. Словно перышком по щеке провели. Вздрогнул, распахнул глаза. Я чувствовал, как мимо меня кто-то проскользнул. Чувствительный нос уловил знакомый запах - запах страха, исходящий от горничной… Она прошла мимо, растаял звук шагов. Я завалился на правое плечо, выкатился в коридор, задрав подошвы. Тихо поднялся, тихо пошел за растаявшим во мраке призраком…
        Я чуть не отдавил ей пятки, когда выходил в холл! Она стояла в проеме, лицом к холлу, тяжело дышала. Я мог бы подтолкнуть ее ладошкой, придать ускорение. А она могла обернуться и заорать от ужаса на весь дом…
        Эта глупая сценка длилась секунд двадцать. Потом горничная оторвалась от косяка, поплыла дальше. Добралась до лестницы, встала. Начала подниматься. Наверху апартаменты Изабеллы, Генриха. Там же проживает гувернантка, странный мальчик Марио…
        «Нет уж, дорогая, - думал я, - ты упорно рвешься в могилу, а я постараюсь тебя туда не пустить». Я дождался, пока она растает во мгле, выскользнул из коридора, побежал к лестнице. Остановился у подножия, поднял голову, прислушался. Похоже, горничная уже поднялась. Я сделал шаг, и вдруг мороз пошел по коже! Кто-то стоял позади меня, подкрался неслышно! Я метнулся в сторону, уходя от удара, но опоздал. Двухтонная чугунная баба обрушилась на подставленный висок…
        Глава седьмая
        Но это был не самый страшный удар. Случись он посильнее - и я бы прямиком из Испании отправился в сумасшедший дом. Я пришел в себя под злосчастной лестницей, посмотрел на часы - половина третьего (минут сорок провалялся), подумал о том, что бог любит троицу, вспомнил, что ровно сутки назад на этом месте валялась мертвая Кармен… Я подтянул колени, встал на четвереньки, ощупал голову. Висок был липкий. Поздравляем, Андрей Иванович.
        Я начал подниматься и поскользнулся на собственной крови. Выстрелил носок, я ударился коленкой и треснулся лбом о каменную ступень…
        Пока я очнулся во второй раз, прошла уйма времени. Трижды битая голова с трудом соображала, что если я не хочу отправиться в дурдом, то должен немедленно добраться до своей комнаты. В памяти не отложилось, как я добрел до «апартаментов», открыл, упал, проверил, на месте ли Варвара.
        Запереться я опять забыл. Очнулся от строгих проникновенных взоров. Над душой властвовала полиция. В ногах стоял полковник Конферо, рассматривал меня с брезгливой неприязнью, в голове - усатый-полосатый тип, по фамилии, помнится, Сандалья. На дальнем плане копошились личности из городского управления. Они перетрясали наши сумки. Рядом лежала Варвара, натянув одеяло на глаза, и мелодично стучала зубами.
        - О, нет, только не это… - простонал я. - Снова все долодом… Полковник, скажите, что вы сон…
        - Мы - сон, - сказал полковник.
        - Кошмарный, - добавил усатый-полосатый.
        - Нет, вы не сон, - вздохнул я, осторожно вытянул руку из-под одеяла, прикоснулся к пылающей голове.
        - У вас кровь на виске, - заметил майор Сандалья. - Брились? Порезались?
        - Хотите чистую правду, полковник? - прохрипел я, понимая, что с враньем пора завязывать. - Горничная Сесиль что-то знает об обстоятельствах, связанных с гибелью Кармен. Возможно, и не только. Она собиралась ночью с кем-то встретиться и заняться шантажом. В два часа ночи она вышла из своей комнаты, поднялась на второй этаж. Проследить не удалось, поскольку меня огрели по голове… Послушайте, полковник, а это нормально, что ваши люди роются в чужих вещах?
        - У вас чужие вещи? - удивился майор Сандалья.
        Полицейские засмеялись.
        - Под лестницей обнаружена кровь, - подозрительно потянул носом полковник.
        - Это моя кровь, - сказал я. - А в ней наверняка отпечаток моей подошвы.
        - А в собственной комнате - мертвая Сесиль, - подытожил Конферо. - Девушка чем-то подавилась. Вы не знаете чем? Может, косточкой от персика?
        - Между прочим, я ее предупреждал, - вздохнул я. - Минутку, господа… а который час?
        Я вскинул руку, резкое движение повлекло оглушительный взрыв в голове.
        - Скоро полдень, - ответствовал полковник. - В том-то и дело, сонные мои. Горничная не позаботилась о завтраке, что удивило жильцов дома. Она не вышла утром из своей комнаты. Когда к ней явилась целая делегация, девушка лежала под кроватью, вся посиневшая. Внезапное удушье, знаете ли. Смерть, по предварительным данным, наступила от двух до трех часов ночи.
        - В собственной комнате, говорите? - просипел я, делая судорожные попытки настроиться на нужный лад. - Странно, полковник. Когда я видел ее в последний раз живой, девушка поднималась по лестнице.
        - А почему вы до сих пор лежите? - удивился полковник.
        - А может, все-таки выйдете? - взвизгнула Варвара. - Или кому-то не терпится забраться к нам под одеяло?..
        И снова рутинное разбирательство. Не знаю, устроило ли полицию наше объяснение, но в глубине души они понимали, что злоумышленники из нас хреновенькие, и лучше не позориться. Я повторил под протокол свои показания.
        - Бедненький, - обняла меня за локоть Варвара. - Ты так устаешь, тебе так много достается… - и зашептала на ухо: - Тебе не кажется, Андрюша, что прошлой ночью ты вел себя, как полный олух? Держу пари, если бы нас было двое, твоя голова осталась бы целой.
        Позднее полиция пыталась выпытать, что именно от меня скрывала горничная (честно говоря, я не понял постановку вопроса), потом нам разрешили полюбоваться мертвым телом, которое еще не увезли. Кто-то хотел создать иллюзию, что Сесиль из комнаты не выходила и мои слова гроша ломаного не стоят. Скомканная кровать, девушка лежала в задранной ночной рубашке с искореженным вздувшимся лицом, на столике стояла бутылка минералки, ваза с фруктами, валялись косточки, пошлый дамский романчик в суперобложке. По утверждению «делегации», навестившей горничную, когда они вошли в комнату, приглушенно работал телевизор. Теоретически было допустимо, что девушку мучила бессонница. Она лежала в кровати, грызла фрукты, смотрела телевизор, листала книжку. Крупная косточка от абрикоса пошла не в то горло, и девушка задохнулась. Предварительный осмотр тела данную версию не отрицал, правда, в нее не вписывались мои показания.
        - Бедная девочка, - потрясенно шептала Варвара. - Мне ее действительно жаль. Помнишь, сержант Габано говорил, что это единственный человек в доме без темного прошлого?
        Несчастный случай - вынесла вердикт полиция и принялась с неприязнью меня рассматривать. Несчастнее некуда: внешнее воздействие (кость) вызвало приступ астмы. Сузились бронхи, выделилась слизь в дыхательных путях, создав препятствие для поступления воздуха. Ей просто нечем было дышать.
        - Не буду громко возмущаться, господа, - пожал я плечами. - Моего интереса в этой истории нет. Но подумайте чисто отвлеченно - я похож на вруна или сумасшедшего? В два часа горничная вышла из комнаты, поднялась наверх, при этом сильно волновалась. Да, наверное, побыв наверху, она вернулась к себе по северной лестнице - чтобы страдать бессонницей, а меня огрело по виску одно из здешних привидений.
        - А будете лезть не в свое дело, - огорошил меня полковник, - мы для вас персонально придумаем статью.
        - Не лезь в бутылку, Андрюша, - прошептала Варвара. - Ты сам не знаешь, что произошло.
        Майор Сандалья недоверчиво прислушивался к моим словам и что-то мотал на ус. Я делал выводы из наблюдений - полиция предельно продажна, работает на заказ и терпеть не может, когда препятствуют ее делам. Смерть Кармен и горничной - то самое препятствие, которое полицию бесит и настораживает.
        Хладное тело увезли в морг. Полиция опять хозяйничала в доме. Сержанта Габано в ее рядах сегодня не наблюдалось. И вновь обитателей дома собрали в гостиной, полковник Конферо проводил допрос, майор Сандалья проникновенно помалкивал, измываясь над собственными усами. Мятый Генрих, утомленный бесконечными возлияниями, тянул минералку и чесал взъерошенную макушку. Те же люди: гувернантка с каменным лицом, мальчик Марио с ликом свергнутого с небес ангелочка, напряженный Ворген, угрюмый садовник. Покинула свои апартаменты Изабелла - она сидела на диване, закутавшись в платок, тоскливо проницала пространство.
        - Я вам безмерно сочувствую, Изабелла, - смастерил бездонную скорбь полковник. - Столько несчастий обрушилось на ваш дом…
        - Это не мой дом, - прошептала Изабелла. - Это дом моего старшего брата…
        Всем посвященным стало смешно. Генрих криво ухмыльнулся, поджала губки гувернантка, как-то судорожно вздрогнул Марио.
        - Простите, - вздохнул полковник. - Не то сказал. Итак, мы выяснили, что ночь прошла спокойно…
        - О, да, - подтвердил я.
        - Вас не спрашивают, - процедил Конферо.
        - Действительно, Андрей Иванович, - повернула голову Изабелла. - Ведь то, что с вами произошло, могло и не иметь отношения к тому, что случилось с Сесиль. Вы могли выпить, оступиться…
        - А из буфета пропало белое бордо «О Брион» и «Турин Совиньон», - сурово произнес Генрих. - Меня не проведешь, у меня все на учете.
        Ухмыльнулся в усы майор Сандалья.
        - Точно, - хлопнул я себя по лбу. - Был пьян и ничего не помню. Спасибо, Генрих, что напомнили.
        - Вот так-то лучше, - усмехнулся полковник. - Ладно, господа, подождем заключения эксперта, но подозреваю, что мы имеем дело с еще одним несчастным случаем, - полковник повернул голову и пристально воззрился на Йорана Воргена. - А вам не позавидуешь, господин Ворген. В доме, который вы призваны охранять, происходит целая вереница трагических событий. Пропажа и последующее обнаружение тела Гуго Эндерса, несчастье с его женой, гибель невинной Кармен, неприятность, приключившаяся с Сесиль… Вы нормально себя чувствуете? Совесть не покусывает?
        Йоран Ворген поднял голову, водрузил на полковника тяжелый взор.
        - Вы на что-то намекаете, полковник? Ах, простите, вы всего лишь констатируете… Хорошо, пропажу, как вы выразились, тела Гуго Эндерса можно поставить мне в упрек. Но это была не пропажа, а добровольный уход не совсем вменяемого человека. Полиция тоже показала себя не с лучшей стороны. Госпожа Эльвира покончила жизнь самоубийством - кто, как не вы, настаивал на этой версии? Гибель Кармен - несчастный случай, в этом доме крутая и твердая лестница. Горничная Сесиль подавилась косточкой, вы сами на этом настаиваете. Совесть моя неспокойна, вы правы, поскольку, будучи начальником охраны, я все равно несу ответственность за происходящее в доме. Если госпоже Изабелле будет угодно меня уволить, она меня уволит.
        То, как Изабелла посмотрела на Воргена, заслуживало отдельного описания. В этом взгляде было много интересного. Нерешительность, подозрение, сожаление, нежелание выбирать из двух геморроев.
        - Не надо ерничать, полковник, - прошептала Изабелла. - У меня нет претензий к господину Воргену. В его обязанности входит охрана поместья от посягательств извне. Внутренние дела - вне пределов его компетенции. Вы не будете возражать, если мы разойдемся?
        - Конечно, Изабелла, простите, - полковник с готовностью состроил услужливую мину.
        Население виллы катастрофически сокращалось. Уехала полиция. Мы с Варварой блуждали по дому, не отходя друг от друга. Никого, пустые коридоры. Люди попрятались по своим норам.
        - Ты обратил внимание на одну интересную особенность? - шептала Варвара. - В доме постоянно что-то происходит, но не наблюдается оттока населения. Нормальные люди, почувствовав угрозу своей жизни, непременно бы разъехались. Эльвира здесь жила до самой смерти, хотя чувствовала угрозу. Сесиль тянула до последнего, а ведь она чего-то боялась. Генрих, хоть и пьяница, а не дурак, не испытывает желания съехать. Гувернантка, вместо того чтобы уволиться, упорно выжидает. Садовник, начальник охраны… Мелкому Марио вообще на все плевать…
        - Пойдем отдыхать, - вздохнул я. - Голова раскалывается, не могу больше думать.
        После серии инцидентов с участием моей головы я чувствовал себя ужасно. Варвара доволокла меня до комнаты, уложила в постель. Вытрясла из багажа какие-то таблетки, принялась ругаться, что в комнате нет ни капли воды, чтобы запить. Умчалась за водой. Я стонал ей вслед, что нельзя болтаться одной по дому, в котором поселилась смерть. Она вернулась через целую вечность.
        - Ты слишком долго искала воду, - упрекнул я. - Бурила землю?
        - Я видела, как общались Изабелла и Ворген, - сообщила Варвара. - Я подкралась, пыталась подслушать, но они очень тихо говорили. Эх, узнать бы, о чем шла речь…
        Мы встали в шесть часов вечера, оделись, вышли из комнаты. По дому плавали миазмы. Он казался вымершим. Но неясное чувство подсказывало, что ни одна крыса не сбежала с тонущего корабля. В гостиной, развалившись в кресле, похрапывал Генрих в мятой рубашке. На журнальном столике стояла опустошенная на две трети бутылка виски. Парню снилось что-то приятное - по губам блуждала глумливая улыбочка.
        - Помяни мое слово, следующим будет он, - прошептала Варвара. - Жалко непутевого. Но тут уж кто успел. Либо Изабелла прикончит Генриха, либо Генрих прикончит Изабеллу. Но Изабелла представляется мудрее Генриха.
        - Ты понимаешь ситуацию слишком упрощенно, - упрекнул я.
        - А нужно плодить сущности? - удивилась Варвара. - Жизнь достаточно простая штука. Месть, деньги, власть. Всё. Иногда любовь. Вернее, слепая страсть по конкретному объекту. Дом на Плата-дель-Торо стоит многие миллионы.
        «А страховка за дом, наверное, не многим уступает его стоимости», - почему-то подумал я.
        Изабелла пребывала в излюбленной позе на излюбленном месте - стояла, скрестив руки, у окна в холле второго этажа. Неподвижная фигура в закрытом платье. Резко повернулась, одарив нас пронзительным взглядом. Мы изобразили что-то учтивое и поплыли к лестнице. Пустые марши, пустой холл, озаренный дрожащей рябью. На крыльце стоял Ворген, жадно курил и думал.
        - Не хотите исповедаться, господин Ворген? - вкрадчиво спросил я.
        Он сделал злое и решительное лицо.
        - А вы священник?
        - Могу побыть им, - я пожал плечами. - Итак?
        Ворген отвернулся. Мы поплыли дальше.
        - Далеко собрались? - процедил он в спину.
        - В город, - сказал я. - Вы не против, если мы осмотрим местные достопримечательности?
        - Надеюсь, вы не сбежите из страны в разгар полицейского расследования?
        - Как в анекдоте, - шепнула Варвара, когда мы ступили на дорожку. - Папа, я замуж вышла. Ничего не знаю. Как стемнеет - домой…
        Поскрипывали качели, на которых сидел Марио. Он чем-то обидел свою гувернантку: Габриэлла прошла в дом мимо нас, ее лицо было каменным, по щеке расползалась жирная слеза. Мы недоуменно посмотрели ей вслед. Гувернантка взбежала на крыльцо, проигнорировав Воргена (тот тоже отвернулся), пропала в недрах здания.
        - Чего это с ней? - не понял я.
        - Она сломалась, - рекламным голосом сообщила Варвара.
        Мы прошли мимо Марио - он качался и провожал нас пустым взглядом. Мы вошли в «лесистую местность». Упала освещенность, дорожка вилась серпантинной лентой. Человек, идущий навстречу, невзирая на приличную массу, практически не шумел. Дворник Тынис едва не напоролся на нас, когда мы вошли в поворот! Ойкнула Варвара, я остановился, сжав кулаки. Опять он лезет?
        - В чем дело, Тынис?
        Он посмотрел на нас с недоумением, взвалил на плечо мешок с инвентарем, который выронил от неожиданности, прошел мимо, не сказав ни слова. Мы угрюмо смотрели ему вслед, пока он не скрылся за поворотом.
        - Расслабься, - похлопал я по плечу дрожащую Варвару. - Не пришел еще наш час.
        Охрана на воротах выпустила нас без пререканий. Мы вышли в город - как из темницы на альпийский луг. Перебежали дорогу, юркнули в ближайший переулок, зашагали в центр, взявшись за руки.
        Заходило солнце за кукольные домики из белого камня. Мы сидели у фонтана на Виктория-Плаза, любовались игрой водяных струй из мраморной чаши, лежащей на спине бронзового льва, грызли мороженое с ванилью, наслаждались окружением нормальных людей. Варвара таращилась с открытым ртом на «аутентичных» испанских мачо, которые очень эротично ей подмигивали, маслили взорами, я любовался женскими ножками. Продефилировало странное существо условно мужского пола, сверкая фиолетовым мелированием, обласкало меня волнующим взором.
        - Может, нам расстаться на часок-другой? - иронично поинтересовалась Варвара. - Ты займешься своими делами, я займусь своими.
        Из нее бы вышла прекрасная супруга - невзирая на неумение готовить еду, наводить порядок и воспитывать подрастающее поколение.
        - Отличная мысль, - оценил я. - Но мы пойдем другим путем. Не для того мы предприняли эту вылазку…
        Мы со вздохом поднялись, взялись за руки и побрели по переулку на восточную окраину городка, втекающую в горный массив…
        Сержант Габано проживал в частном домике на улице Эль-Кумира. Другая половина дома принадлежала другой семье и выходила на другую сторону. Дом по самую черепицу зарос апельсинами и персиками, колючим барбарисом, усыпанным душистыми цветками. Ограду вуалировали кусты с глянцевыми листочками, похожими на лавровые. Улочка завершалась тупиком, за которым вздымались непроходимые скалы.
        Когда нас впустили в дом, уже сгущались сумерки. Чистые комнатки, непритязательная, но добротная мебель. Розовый бальзамин в корзинках на окнах. Женщина по имени Вера, в прошлой жизни носившая фамилию Филиппенко, радушно встретила гостей с исторической родины. Засуетилась, собирая на стол. Выбрался из спальни подхвативший простуду сержант в рваной футболке. Заулыбался, словно явились дорогие родственники.
        - Да, я слышал, что поместье Гуго Эндерса вновь атакуют неприятности. Горничная погибла, знаю… Жалко, что я сегодня такой невыездной…
        - Вы не представляете, - всплеснула руками Вера. - В жаркой Испании подхватить простуду куда проще, чем где-нибудь под Тикси. Море, сквозняки на работе, холодное пиво. А у Луиса такая предрасположенность к простудным вирусам…
        В доме не было ни детей, ни собак. Только черная кошка с белым пятном на глазу постоянно путалась под ногами.
        - Ой, не буду вам мешать, - спохватилась Вера. - Вы, наверное, хотите поговорить с Луисом.
        Она исчезла - легко и непринужденно.
        Мы изложили факты и ценные мысли. Сержант задумчиво постукивал вилкой по столу.
        - Складывается впечатление, что столкнулись интересы нескольких враждующих партий. Нет такого впечатления?
        Мы украдкой переглянулись. Впечатлений было много и разных.
        - Возможно, скоро вы кому-то станете мешать, - внес еще одну дельную мысль сержант. - До сегодняшнего дня этого не происходило, но теперь… Боюсь, как бы вас не подставили под очередное убийство, - Габано стряхнул оцепенение. - Нет, не обращайте внимания. Вся история, связанная с домом сюрреалиста, - полный абсурд. Начиная с самого исчезновения сюрреалиста.
        - На то и сюрреалист, - пожала плечами Варвара.
        - Он в первую очередь обыкновенный человек, - отрезал Габано. - С небольшими странностями. Был слушок, что в последнее время Гуго Эндерс обзавелся серьезными проблемами. С клиентами, городскими властями, полковником Конферо, местными криминальными фигурами. Увы, - развел руками сержант. - Если Гуго Эндерс что и замышлял, то его планам не суждено было воплотиться. Гуго Эндерс мертв, чему есть убедительные доказательства.
        - Давайте стартуем от простого, - предложил я. - А усложнится все без нас. Кому выгодно устранение Гуго?
        - Изабелле, - сказала Варвара. - И, безусловно, Генриху. Но Генриху, чтобы наложить лапу на имущество брата, придется прикончить еще и Изабеллу. Сложная комбинация. К тому же Генрих запойный пьяница.
        - Вот именно, - поморщился я. - Про Генриха пока забудем. А вот у Изабеллы имеется любезный приятель - полковник Конферо.
        - Это так, - согласился сержант. - Зимой Изабелла Бранден явилась в управление по пустяковому поводу, с ходу обворожила полковника, который, к слову, вдовец с двумя взрослыми детьми, с той поры он и стал околачиваться в доме. Гуго поначалу относился к знакомству Изабеллы терпимо, потом его это стало угнетать.
        - Прослеживаются две версии, - вставила Варвара. - Либо полковник нужен Изабелле, как будущая выгодная партия, либо она водит его за нос, чтобы использовать его влияние и возможности.
        - Либо все разом, - сказал я. - Но с гибелью Кармен расклад может поменяться. Только Богу известно, что сейчас на уме у Изабеллы.
        - С Кармен понятно, - сказал сержант. - Это она убивала людей в Маринье. Пусть горит в аду на своей сковородке. Я убежден, что смерть Кармен не имеет отношения к делу Эндерса. Как и смерть горничной. Сесиль, вероятно, видела, кто столкнул Кармен. Шантаж не состоялся, и трупом стало больше.
        - Но кто столкнул Кармен?
        - Вы напрасно считаете, Луис, что кончина Кармен стоит особняком, - рассудительно изрекла Варвара. - Мы подозревали в Кармен маньячку, подверглись нападению с ее стороны, Кармен проиграла, наутро все бы раскрылось, кто-то об этом узнал и посчитал, что мертвая Кармен будет безопаснее, чем живая, но арестованная, и весь сопутствующий этому делу шум…
        - Мы сойдем с ума, если начнем представлять, кто убил Кармен, - покачал головой сержант. - Какие у вас версии? Изабелла? Блестящая версия. А как же безумная лесбийская страсть? Вечно пьяный Генрих? А, может быть, гувернантка или, не приведи Господь, Марио? Ему-то зачем?
        - Вы забыли двух мужчин, - напомнил я. - Ворген и садовник Тынис. Обе личности - предельно мутные.
        - Рассуждать не о чем, - пожал плечами сержант. - Мы абсолютно не понимаем, что происходит. Кроме одного. Изабелла с нетерпением ждет, пока состоятся похороны, после чего ее адвокаты начинают работу по вступлению Изабеллы в права наследства. Можем условно считать, что гибель четы Эндерс учинена Изабеллой. После похорон ей будет мешать Генрих. Могу поклясться, она найдет пристойный повод, чтобы выгнать его из поместья. Сомнительно, что Генрих решится на злодеяние. А если с Изабеллой что-то произойдет, полиция во главе с Конферо прекрасно знает, в каком направлении искать злодея.
        - Если с Изабеллой что-то произойдет… - задумчиво пробормотала Варвара. - Мне не дают покоя ваши слова, Луис, о возможной подставе. Вы сказали, что следующее убийство могут повесить на нас.
        Я постучал по деревянной столешнице. Трижды сплюнуть не решился.
        - Не хочу вас успокаивать, у меня предчувствие, - мрачно гнул Габано.
        - Но мы никому не мешаем, мы просто статисты…
        - Надо же на кого-то свалить злодеяния? Чем абсурднее кандидаты в убийцы, тем охотнее этой лжи поверят.
        - Но убивать без повода - только для того, чтобы кого-то подставить…
        - А кто сказал, что не будет повода? - засмеялся сержант. - Уж повод в осином гнезде найдется. И не только повод, но и веская причина.
        - Вы считаете, нам не стоит туда возвращаться?
        - Может, и не стоит, - пожал плечами Габано. - Оставайтесь, если хотите, Вера постелит вам на мансарде. Но учтите, это всего лишь мрачные предчувствия, а половина предчувствий, - сержант невесело усмехнулся, - имеет свойство не сбываться.
        Он проводил нас до калитки. Еще раз предложил остаться. За оградой было темно, как в могиле, выходить туда откровенно не хотелось. Я убеждал себя, что темнота сама по себе не страшна. Опасен тот, кто в ней таится. Я уже перекатывал в голове мысль, что стоит отыскать гостиницу, позвонить оттуда на Плата-дель-Торо, извиниться за причиненные неудобства…
        - Идите прямо, не сворачивайте, - показал на восток сержант. - Эль-Кумира метров через семьсот упрется в море, с нее попадете на Плата-дель-Торо. Незачем плутать по городу. Но на вашем месте я не стал бы туда возвращаться.
        - Спасибо, сержант, - я пожал ему руку. - Мы что-нибудь придумаем.
        Я шагнул за калитку. Упругая дрожь взорвала кусты, что-то черное ринулось мне навстречу! Я отшатнулся в сторону, ткнувшись ребрами в низкую ограду. Боль пронзила грудину, я чуть не задохнулся. Что-то просвистело мимо меня, вскричала Варвара, ругнулся сержант. Я отодрал свои ребра от ограды, вытянул ногу, чтобы этот гад запнулся. Но этот гад уже пролетел. Но запнулся второй, бегущий вслед за первым. Кто-то грохнулся на землю, коротко вскрикнув. Я видел, как в темноте копошится тело, пнул его по бедру. Второй вскрик, я бросился в открытую калитку - прямо по телу. Он яростно возился, пытался схватить меня за ногу, я вырвался, с ожесточением ударил его еще раз, другой. Перепрыгнул, но тут на меня навалился третий, страхующий первых двух. Мы покатились по дорожке, обмениваясь оплеухами. Это был мужчина, упругий, накачанный, молчаливый, в маске (видимо, затем, чтобы не увидели, какое у него доброе интеллигентное лицо). От бандита нещадно воняло потом. Пропустив удар в живот, я врезал локтем в скулу, схватил его за шиворот, оторвал от себя, пересилил, швырнул куда-то за пределы дорожки. Подпрыгнул,
бешено вращая кулаками, чтобы никто не подошел. Но тут в лицо ударила едкая струя. Я застыл, ошеломленный. Болезненная судорога пронзила лицевые мышцы. Часть паралитического газа попала в рот, который я зачем-то открыл. Термоядерный взрыв в горле, я дальше ничего не помнил. Хорошо хоть, по голове не били, благодетели. Четвертой встряски мои тупые мозги бы не выдержали…
        Акцию спланировали, не напрягаясь. Ходовой прием, ничего нового. Пару раз за свою «карьеру» я влетал в подобные ситуации, но как-то выпутывался. Сознание кувыркалось по колдобинам. Я смекнул, что лучше не лежать, иначе снова отрублюсь. Завозился, борясь с судорогой, куда-то перекатился, открыл глаза. Яркий свет, потолок, комната. Препятствие под плечом: я дернул головой, уперся взглядом в напоенные болью глаза покойника…
        Я еще не пришел в себя. Меня штормило, дергало, бросало из стороны в стороны, как кораблик в лютый шторм. Но я уже соображал, что нахожусь в доме Габано. Поднялся, меня куда-то поволокло, ноги не слушались, я въехал в стол, за которым мы ели бифштекс, падая, схватился за скатерть, с которой посыпалось все, что не успела прибрать Вера. Потом я поочередно снес стул, кухонный пенал и стальную трубку, натянутую над зоной приготовления пищи. Запнулся о второе неподвижное тело, сделал попытку выломать раковину, но та оказалась сильнее моего веса. Я открыл кран на полную «громкость», сунул туда голову. Долго держал под напором, приходя в себя, не обращая внимания, что кухня превращается в болото, а меня уже можно выжимать и развешивать…
        Напрашивались неутешительные выводы. Нас втащили в дом, подставив по полной программе. Варвара жива, стонет, растирает глаза, ужасно некрасива, потому что судорога исказила лицо. Габано оказался прав на все сто: убивать нас как-то неловко, все-таки иностранные граждане, будут проблемы, а вот подвести под трупы… Одного он не предусмотрел - что это будут трупы его и его любимой жены!
        Они лежали в луже крови. Сержант - посреди комнаты, из живота торчала рукоятка ножа (готов поручиться, на рукоятке уже красовались мои отпечатки пальцев). Оглушили в саду, приволокли в дом, где и зарезали, как свинью. Вера выбежала из комнаты, где занималась своими делами, металась, когда ей отрезали путь к отступлению, били ножом, а она сопротивлялась, пока не обессилела окончательно. Все ее тело было исполосовано, из груди толчками выходила кровь…
        Глупо, бездарно, топорно. Много шума, соседи наверняка вызвали полицию. Мозгов у этих тварей не было решительно. Хорошо хоть второй нож не оставили. По предложенной версии получалось, что я долго и с наслаждением лупцевал Веру, а чем, интересно, в это время занимался ее муж? Терпеливо дожидался своей очереди? А потом подставил живот?
        Но будет ли полиция руководствоваться логикой? Кому тут интересно, что нас накачали газом? Я подхватил стонущую Варвару, потащил под мышки к спасительному крану, сунул под струю. Она лягалась, колотила меня локтем под дых. Я оттащил ее, чумазую, трепыхающуюся.
        - Прости, Варенька, так надо. Ты поняла, что произошло?
        Она таращилась на трупы. Слезы текли из воспаленных глаз.
        - Не понимаю, Андрюша. Так много всего. Ты не прибалдел еще от этого?..
        Я потащил ее к двери. Смываться надо, а не выяснять, кому сейчас легко. Поздно. Полиция подъехала к дому без шума и пыли. Они уже топали по крыльцу - целая свора. Охнув, я набросил крючок на дверь. Схватился за тяжелый замок, провернул собачку. Дверь содрогнулась от сокрушительного удара.
        - Откройте, полиция! - орал свирепый голос.
        - Немедленно откройте, не усугубляйте свою вину! - вторил другой.
        Они орали по-английски. Знали, кто находится в доме. Какие грамотные в этой стране полицейские. Прекрасно владеют языком международной преступности…
        - Ой, мамочка, - взялась за сердце Варвара. - Чего это они? Может, откроем, Андрюша?
        - Воздержимся, - буркнул я. - Только по большой нужде. Подвести нас под убийство - сложно, но можно. Если полиция задастся целью… Запрут на полгода, пока не разберутся, сделают инвалидами…
        Дом уже ходил ходуном от сокрушительных ударов. Дверь держалась. Но они же в окна полезут! Уже обложили со всех сторон…
        - Наверх, - зашипел я. - На крышу вылезем.
        - Ой, Андрюша, я слабо ориентируюсь в этой хате…
        Мы бросились в смежную комнату. Шторы задернуты, компьютер в углу. Здесь же спальня, еще один проход на лестницу. Прямая «кудесенка» с перилами. Я толкал перед собой Варвару, предупреждая о возможных преградах. Она пыталась упасть, но я держал ее за шиворот. Мы вскарабкались на мансарду. Двуспальная кушетка для гостей, шкафчики, второй санузел. Мы метались, выискивая продолжение лестницы, которая привела бы нас на крышу. Но не было прохода на крышу. Дверь на первом этаже уже трещала под ударами закона.
        - Что же делать, Андрюша, что же делать?
        - Успокоиться, - посоветовал я. - Ты сбиваешь меня с ритма. Нормально все будет, какие проблемы?
        Два окна, но рамы прочно заделаны, открывались только форточки. Варвару я просуну, а вот куда самому?.. Я бросился в санузел. Крохотное помещение, унитаз, душевая, окно с жалюзи. Я дернул за капроновый шнур - шторка потащилась вверх. Рванул оконную раму. С хрустом распахнулась фрамуга. Темнота, санузел выходил в сад, окутанный мраком. Справа бледно-розовое мерцание - там соседи, живущие с Габано под одной крышей…
        С треском вылетела входная дверь. Ворвалась полиция, топая башмаками. По дорожке мимо дома кто-то пробежал, прозвучал выкрик по-испански. На стены пока не лезли - спецназ не вызывали. Я выключил свет в санузле, первым выбрался на наклонную черепичную крышу, вытянул Варвару, приладил ее к какому-то выступу, приказал держать меня, а сам всунулся обратно, опустил жалюзи, закрыл раму…
        Крыша имела сложную конфигурацию. Окно санузла со стороны представлялось чем-то вроде слухового. «Скворечник», врезанный в наклонную плоскость, по краям декоративные выступы, напоминающие печные трубы. За один из них я и отправил Варвару. Она вцепилась в выступ мертвой хваткой, перелезла на другую сторону. Обоим там вряд ли усидеть, я отправился за выступ, расположенный напротив. Ноги предательски скользили. Я чуть не рухнул с этой крыши, уже прикидывал в уме, как бы упасть, чтобы выжить, но подвернулась пробоина в кладке. Я прекратил поступательное движение, согнул колени, опустился, стараясь не дышать. Неловкое движение - и снова покачусь с горки…
        По дорожке топали. Люди с фонарями лазили по кустам, перекликались. Кто-то ворвался в санузел, щелкнул выключателем. Взлетели жалюзи, распахнулось окно, бесстрашный полицейский высунулся по пояс. Что-то проорал тому, кто находился внизу. Коллега отозвался - отрывисто, раздраженно. Бесстрашный коп закряхтел, всуе поминая Иисуса, взгромоздился на подоконник. Я напрягся, интересно, в какую сторону он подастся: ко мне или к Варваре?
        Коп подался ко мне. Шатко встал на основание рамы, сделал краткий шажок, пытаясь ухватиться за что-то над головой. Но промазал. Да и слава тому же Иисусу. Я мог бы спихнуть его - без усилий, но тогда нам точно привет. Коп испуганно вскричал, вернулся на исходную, отдышался. Залаял дрожащим голосом. Снизу раздраженно ответили. Бесстрашный покоритель крыш решил, что достаточно трюков, слез обратно в помещение. Раму не задвинул, жалюзи не опустил, но свет, уходя из помещения, выключил. Полезная европейская привычка.
        - Андрюша, ты здесь? - шептала Варвара.
        - А где мне быть?
        - Фу-у… Ну и дела. Ты хорошо сидишь?
        - Я не сижу.
        - А что дальше?
        А дальше начиналось самое интересное.
        - Вожмись там во что-нибудь, - шепнул я. - Да держи меня крепче…
        Перебраться через окно было не сложно. Я закрепился на карнизе, подтянулся, угодил в объятия Варвары. Она бросилась меня жадно целовать, оставляя слюни на лице. Совсем сдурела баба…
        - Подожди, Варвара, я польщен, что ты не забываешь меня… - я оторвал ее от себя.
        Мы застыли, сплетясь в замысловатом клубке. Новость о том, что на крыше никого нет, поскольку забраться туда невозможно, разъярила полицейских. Они забегали по дому. Захлопали окна первого этажа. Кто-то умудрился распахнуть окно на мансарде, треснула рама, посыпалось битое стекло. Свет фонарей шнырял по саду. Полиция хозяйничала уже у соседей. Бормотала женщина, отвечая на вопросы, истерично выкрикивал мужчина.
        - О, Господи, - взмолилась Варвара. - Пусть они решат, что мы уже сбежали.
        Полиция могла принять любое решение, даже самое странное. Но то, что они не уйдут из дома, где произошло двойное убийство, было ясно и доступно.
        - Ой, - спохватилась Варвара. - Я, кажется, сумочку свою внизу забыла…
        Я поморщился.
        - Возвращаться не будем, плохая примета. Что у тебя там было?
        Она подумала и сообщила безрадостную весть:
        - Всё…
        Здорово живем. Всё - это деньги, документы, косметичка с набором бессмысленных предметов и телефон. А в Европе, как ни странно, люди умеют пользоваться сотовыми телефонами, им не сложно забраться в телефонную книгу, найти строку «Андрей Раев». И тупо позвонить. И мой мобильник на крыше зальется соловьем…
        Я охнул, зашарив по карманам, вырубил его к чертовой матери. Перевел дух.
        - Умница, - уныло заметила Варвара. - А я бы в жизнь не догадалась.
        Я выпутался из ее объятий, распластался по черепицам и пополз, предполагая по умолчанию, что она поползет за мной. Мы одолели наклонный участок крыши, выпали на ровную поверхность. Лежали, молитвенно смотрели в небо. Поползли дальше. Миновали с задней стороны еще одно «слуховое оконце» (туалет соседей?), подобрались к краю нависшего над крыльцом карниза.
        Я свесился вниз. Водосточная труба на углу не отвечала требованиям скалолазания, но, в принципе, под весом тела могла не развалиться. Мы зависли над крыльцом соседей. Розоватые фонарики освещали устланную плитками дорожку. Лампа висела над крыльцом, разбрызгивая свет на фасад соседской половины. В дальнем углу сада блуждали фонари: полицейские не теряли надежды выкопать беглецов из какой-нибудь клумбы. Двое в форме допрашивали соседей. Женщина в халате обняла себя за плечи, потрясенно качала головой, односложно отвечала. Старший группы что-то прокаркал. Блуждающие по саду принялись сбредаться. Последовал короткий инструктаж, трое или четверо отправились за угол (обшаривать окрестности), прочие вернулись на половину семьи Габано. Соседи ретировались в дом.
        - Пора… - убитым голосом сообщила Варвара.
        Труба приступила к распаду, едва я на нее взгромоздился! Она тряслась, стонала, ходила ходуном. Нижняя половина этой хреновины отвалилась, когда я спрыгнул на землю. Поэтому половину пути Варваре пришлось пролететь. Мы рухнули, она оказалась сверху, на шум распахнулась дверь, объявился и обомлел замороченный жилец.
        - Хенде хох, - негромко сказал я, выстреливая в него пальцем. Мужчина испуганно попятился, поднял руки. Отпрыгнул, захлопнув дверь.
        - Вставай, - пихнул я Варвару.
        Мы выбежали за калитку, чуть не врезались в полицейскую машину с погашенными фарами. Присели, преодолели проезжую часть гусиным шагом, закопались в кустарнике.
        Невнятные тени сновали в ночном воздухе. Временами ветер доносил обрывки фраз. Двигаться на восток не имело смысла. Оставалось в обратную сторону - в тупик, где в скалах обрывалась городская черта…
        Глава восьмая
        В скалах было холодно, неуютно, и вскоре я понял, глядя на дрожащую Варвару, что все, что мы делали, было неправильно…
        В два часа ночи мы вошли в полицейское управление. Дежурный чин отвесил челюсть, начал вырастать из-за стойки. Двое присутствующих при этом не поверили глазам, переглянулись, заморгали, наводя резкость. Идущий в дежурку офицер встал, как вкопанный, судорожно захлопал себя по карманам, отыскивая то ли телефон, то ли гранату.
        Я миролюбиво сомкнул запястья, на которых захлопнулись браслеты.
        - Внимание, господа, - объявил я на языке королевы Виктории. Варвара, для тех, кто не знал такого языка, переводила на испанский. - Прежде чем нас разведут по камерам и начнут предъявлять обвинения, убедительно прошу нас выслушать. Хотя бы ради сержанта Габано, который был отличным парнем и погиб непонятно за что. Надеюсь, в этом управлении не все - проданные и купленные?
        Полицейские недовольно загудели. Из кабинета по коридору выглянул еще кто-то, широко зевнул, всмотрелся. Пошевелил пальцами у бедра, словно собрался выхватить болтающийся в кобуре «кольт». Выступил из мрака усатый майор Сандалья, нахмурился, схватился за телефон. Я быстро заговорил…
        И все же мне не дали довести до конца блестящую речь. Двое холуев по раздраженному окрику Сандальи схватили меня под руки, поволокли в подвал, где в тесной, неуютной камере, похожей на спичечный коробок, я быстро нашел успокоение…
        И все же я верил в торжество справедливости. Во всяком случае, в то, что полицейские дружат с головой и даже в Испании сталкиваются с таким понятием, как «подстава». Я лежал на жестком тюфяке и думал. Наверху в это время проходило экстренное совещание. Меня не беспокоили. Примерно через час загремели запоры, появился полицейский, увешанный ключами, поманил меня.
        - Хай, амиго, - пробормотал я. - Аста ла виста, барракуда, - на этом мои знания испанского завершались, я сполз с тюфяка и побрел из камеры. Конвойный руки не распускал, вел себя согласно этикету.
        Меня допрашивали в чистой комнатке, похожей на операционную. Посреди стола стоял диктофон, в углу висела камера. Наличие угрюмого мужика, представившегося капитаном Сервантесом, было совершенно излишним. Он просто слушал и время от времени что-то записывал в блокнот. Когда я закончил, он его захлопнул, надавил кнопку звонка, и появился конвойный.
        - Отведите.
        - То есть я могу спать дальше? - уточнил я.
        Он посмотрел на меня исподлобья, отделался молчанием. Меня отвели в камеру, водрузили на место и заперли на все замки.
        В половине четвертого ночи это развлечение повторилось. Очередного неспящего звали майор Помала, он мнил из себя интеллигента, носил очки и очень часто начало и окончание фраз сопровождал словами-паразитами «спасибо» и «пожалуйста». Он внимательно меня выслушал, затем в течение долгих минут постукивал по столу цанговым карандашом.
        - А вы уверены, - спросил он, - что ваш визит в семью Габано завершился мирно? Что вы не повздорили, например, выпив крепкого вина, не схватились за нож, не били им людей?
        - Уверен, - вздохнул я.
        Третий допрос состоялся через час, на нем присутствовали мы с Варварой, а со стороны оппонентов - угрюмый, невыспавшийся, злой, как щука, полковник Конферо.
        - С тобой деликатно обошлись? - шепнул я Варваре.
        - Не очень, - буркнула Варвара. - У меня имелось законное право сделать один телефонный звонок, а они…
        - Успеете наговориться, - проворчал Конферо. Он уже несколько минут буравил нас взглядом инквизитора Томаса Торквемады - главы церковного суда католической церкви.
        - Вы улыбаетесь, детектив? - процедил он. Потом сменил тон: - Рассказывайте.
        - Опять рассказывать? - изумился я.
        - Мы расскажем, расскажем, - быстро перебила меня Варвара. - Итак, полковник, с какого момента изволите выслушать рассказ? С той минуты, как мы пришли к сержанту Габано, или когда в детективное агентство «Пирамида», дислоцированное в заснеженной Сибири, явилась с визитом женщина по имени Эльвира Эндерс?
        Он слушал, не перебивая, закрыв глаза ладонью. Временами отрывал руку, устремлял раздраженный взор к потолку, на котором сидела и внимательно нас слушала жирная фиолетовая муха.
        Диктофон по ходу допроса не включался. Камера не работала. Прослушки в комнате для допросов, очевидно, не было. Мы могли говорить все, что нам вздумается. И молчать с каким угодно выражением.
        - Ты знаешь, кто самые крупные лохи в мире? - шепнула Варвара.
        - Кто?
        - Это те, кто имеют деньги, но не имеют счастья.
        - Полковник, давайте говорить откровенно, - вкрадчиво сказал я. - Мы не уполномочены выводить на чистую воду преступников и бежать в Интерпол сдавать всю местную камарилью. Мы реалисты, ценим жизнь, зарабатываем деньги, стараясь реже попадать в неприятности, и не увлекаемся сомнительными делами. Мы знаем, полковник, что у вас не сложилась личная жизнь и не очень-то безупречны морально-нравственные принципы.
        - Ну, знаете ли… - налился краской Конферо.
        - Но я уверен, что вы не враг себе и ради какой-то бабы-вамп готовы лишиться карьеры, положения в обществе и в конечном счете жизни. Зачем вам Изабелла Бранден? Говоря доступно, женщина нервно-паралитического, удушающего и канцерогенного действия.
        - Хорошо сказал, - позавидовала Варвара.
        - Ей плевать, что Гуго Эндерс - человек с мировым именем, достояние прогрессивного человечества и просто хороший художник с необычным взглядом на мир. Ей негде жить. Ей нужно ХОРОШО жить. Вы - желанный гость в ее доме. Но что она сделает после того, как использует вас? Позволит себе выйти за вас замуж, предложит переехать на Плата-дель-Торо, пользоваться общим кошельком? Повторяю, полковник, нам абсолютно безразлично, какие интриги плела Изабелла против Гуго Эндерса, в чем вы ей помогали, что вы успели сообща провернуть, а в чем вас постигло фиаско. Мы спасаем свои жизни и заодно спасаем вас, хотя ума не приложу, зачем нам это надо.
        - Эх, - прошептала Варвара. - И никто не узнает, где могилка наша…
        Полковник Конферо многозначительно безмолвствовал. Он наливался тяжестью, мрачнел, превращался в стальной крейсер, выжидающий момента, чтобы сделать залп.
        - Изабелла найдет способ от вас избавиться, когда придет время. Вам приятна компания, находящаяся в доме? Кто эти люди? Практически у каждого за плечами криминальный опыт, о чем наглядно свидетельствует неофициальное расследование, проведенное сержантом Габано. У Изабеллы были три мужа, каждый скончался при невыясненных обстоятельствах. Почему не появиться четвертому? Успокаивает лишь то, что в первый месяц супружества она вряд ли вас убьет. Но придется тогда вам ее убить. А это хлопотно, полковник. И опять же, не вполне этично. Сумасшедшая Кармен умертвила нескольких человек - что доказано весьма убедительно. Вы не задумывались, почему невменяемая девчонка пятый год живет подле Изабеллы? Признательность за спасение жизни, искренняя сестринская привязанность? А не хотите жгучую лесбийскую страсть, которая не домыслы, а факт нечаянного подглядывания? Эльвира Эндерс не покончила жизнь самоубийством. Она не дура. Кармен не оступилась. Горничная Сесиль не подавилась косточкой. Бросали бы вы это дело, полковник, пока не довели до греха. Изабеллы приходят и уходят, а полковник Конферо остается. Счастлив
тот, кто счастлив у себя дома - кажется, так говорил Лев Толстой? Да, забыл сказать, полковник. Если нас не посадят на ближайшие двадцать лет в тюрьму, мы обязуемся как можно быстрее покинуть страну.
        Варвара зажмурилась, ожидая залпа «Авроры». Я тоже чувствовал себя неуютно. Надо же такого наговорить. Сжалось «внутреннее пространство» в предчувствии беды.
        Но полковник Конферо по-прежнему безмолвствовал. Обрисовались и набухли мешки под глазами. Глаза мутнели, затягивались поволокой.
        - Ты больше ничего не хочешь сказать? - шепнула мне Варвара. - Учти, после необдуманного слова нужно думать быстрее.
        - Нет, я все сказал, - я откинулся на жестком стуле и принялся терпеливо дожидаться реакции.
        - Тогда я скажу, - вздохнула Варвара и сказала: - Полковник, если после всего этого кошмара, что нагородил мой коллега, у вас появится желание отпустить нас на все четыре стороны, не забудьте вернуть мою сумочку. Она оставалась на месте преступления. И если в ней что-нибудь пропадет, я буду вынуждена жаловаться в российское посольство и Гаагский трибунал…
        Теперь уже я зажмурился. Полковник врезал ладонью по кнопке.
        - Увести!!!
        Самое удивительное, что после этого ужаса нас действительно отпустили. Полковник больше не мозолил глаза - видимо, уехал домой отсыпаться. За мной пришли ровно в семь утра (тут все такие пунктуальные). Отворили двери, сопроводили куда надо, выдали «конфискат».
        - Можете пока быть свободными. Из страны не уезжать, - угрюмо сообщила «правая рука» полковника майор Сандалья. Он хотел что-то добавить, но прикусил язык, задумался.
        - Спасибо, - пожал я плечами и побрел на волю. Поспать за сутки так и не удалось. Я был дико измотан.
        Варвара стояла на крыльце и, бурча под нос, перебирала содержимое сумочки.
        - Маячок ввернули в телефон, - пошутил я. - Теперь они всегда будут в курсе, где мы находимся.
        Чувство юмора у Варвары этой ночью как рукой сняло. Она подозрительно уставилась на свой телефон и вытянула руку, чтобы сбросить его в урну. Я перехватил его уже в полете.
        Мы брели по просыпающемуся городку. Воздух был напоен ароматами моря, росы, цветочного наслаждения и выхлопных газов проносящихся машин. После нескольких часов взаперти это было очень кстати. Каковы, интересно, впечатления от свободы после двадцати лет отсидки?
        Мы дошли до Плата-дель-Торо, посмотрели на ворота, за которыми зевал охранник, повернули вспять. Вместе с нами повернул и старенький «Опель Кадет» с двумя зевающими мужчинами в штатском. С одной стороны это было неплохо, мы постоянно находились под наблюдением полиции. С другой - мы могли бы обойтись и без присмотра.
        Чашка кофе в придорожном вагончике проблему голода не решила. В девять утра мы оккупировали столик открытого кафе на одной из центральных улиц, заказали котлеты с картофельным пюре, жареные грибы, похожие на свинячьи уши, темно-янтарное пиво. Помянули, не чокаясь, бывшую россиянку Веру и ее покойного мужа, которые погибли из-за нас. Заведение наполнялось голодными испанцами. Из «Опеля Кадета», запаркованного у тротуара, выбрался субъект в штатском, прислонился к капоту, уставился на нас злыми голодными глазами. Я предложил ему знаком пристроиться за соседним столиком. Страдалец отвернулся, скрипнув зубами.
        - Какой сегодня день? - спросил я.
        - Не помню, - пожала плечами Варвара.
        Я тоже не помнил. Но, судя по количеству народа в утренние часы, пока еще рабочий.
        - Куда пойдем? - спросила Варвара, облизывая жирные пальцы.
        - Любое место, - щедро разрешил я. - Скажи мне, куда ты хочешь, и я скажу, почему тебе туда нельзя. Это шутка.
        - Домой хочу, - вздохнула Варвара.
        - Надо подумать какого?..
        Она встрепенулась:
        - Числа или хрена?
        Я улыбнулся.
        - Надо подумать, зачем полковник Конферо пристроил к нам «хвост». Он понимает, что мы люди законопослушные, из страны не смоемся. А контактов после гибели Габано у нас в этом городе нет.
        - Пока нет, - поправила Варвара.
        - М-м… Ты полагаешь, что на нас могут выйти? Ладно, поживем - увидим. Разумеется, эти парни не для того, чтобы обеспечивать безопасность. Охотно допускаю, что полковник и сам пока не разобрался, что с нами делать…
        Возвращаться на Плата-дель-Торо не хотелось страшно. Мы бродили по центральным улицам Мариньи, заглянули в кинотеатр, купили билеты на последний ряд и уснули, не дожидаясь начала сеанса. Проснулись, когда вспыхнул свет и два десятка кинозрителей потянулись к выходу.
        - Ну и как тебе кино? - спросила, зевая, Варвара.
        - Концептуально, - признался я. - Но слабоват стержень, вокруг которого строится сюжет.
        Мы заглянули в магазин готовой одежды, где полностью обновили гардероб. Варвара сменила деловой имидж на фривольный: теперь она щеголяла коричневыми джинсами и голубой маечкой, а я превратился в махрового ковбоя с бахромой. Потом она остановилась у входа в косметический салон, смастерила задумчивое лицо. Я вспомнил, как в аналогичном салоне напротив нашего агентства анонимный остряк повесил рукописное объявление: «Входите, не стесняйтесь, нас ничем не испугать».
        - Подожди меня пару часов, - жалобно попросила Варвара.
        - Сорок минут, - твердо сказал я. - Буду читать газету в кафе напротив. Если не появишься в указанный срок - уйду.
        Пока я поглощал кофе, знакомясь с картинками в местной прессе, парни в «Опеле» дружно изнывали. Один выбрался из машины, прошагал в салон, побыл там несколько минут, вернулся, сел к приятелю. Оба с ненавистью на меня воззрились. Я демонстративно проковырял в газете дырочку и закрылся ею.
        Варвара появилась через час с небольшим, сверкая ярким маникюром, новой прической, чистая, свежая, сияющая.
        - Ну и как?
        Я отложил газету, прищурился.
        - Нет, все-таки есть что-то в вас, женщинах… Нормально, Варвара. Ты задерживаешь не только меня, но и парней, которые готовы нас уже разорвать.
        - А я еще педикюр сделала, - вспомнила Варвара. - Пойдем на пляж. Должна же я его кому-нибудь показать.
        Это был хороший день. Магазин по продаже купальных принадлежностей, пляж, шикарный ресторан, в котором мы поужинали. Неназойливая опека полицейских… Когда мы вышли на Плата-дель-Торо, сумерки стелились по земле. Особняк под номером четырнадцать окружала стена зелени. Тело охранника шевелилось у ворот. У владений скандальной семейной пары стоял запаркованный джип с погашенными фарами. Дворник Энрико - намотавшийся за день, согнувшись вопросительным крючком, сгребал мусор у ворот под номером двенадцать. Нацистский преступник Клаус Липке в застиранном домашнем халате возился с запутанными стеблями плюща, опутавшими ограду. Они о чем-то лениво беседовали. Клаус Липке похихикивал. Дворник оказался наблюдательным. Заметил нас, распрямил спину, что-то бросил собеседнику. Клаус Липке повернул голову. Оба с любопытством на нас воззрились.
        - Здравствуйте, соседи, - вкрадчиво произнес за спиной грудной женский голос.
        Мы вздрогнули. В полуметре от нас, держась за прутья решетки, стояла сексапильная лошадка Консуэлла и насмешливо нас разглядывала. Русалочьи волосы рассыпались по плечам. Сегодня вечером она была практически одета.
        - Здравствуйте, Консуэлла, - я сделал вид, что жутко рад нашей встрече.
        - Здравствуйте. Я слышала, вы попали в неприятную историю?
        - О, Господи, - манерно удивился я. - А вы-то откуда знаете?
        - Дворник Энрико рассказал по секрету, - женщина заговорщицки подмигнула.
        - А он откуда узнал?
        - А он у нас все знает, - махнула рукой Консуэлла. И засмеялась. - Да никакой он не шпион. Мел на той стороне дороги, а там охранник курил. Сообщил, что вас арестовали за страшное убийство. Вы уже отсидели?
        - Да, Консуэлла, у вас в Испании небольшие сроки. Скажите, во время нашего отсутствия в доме напротив не произошло ничего выдающегося? Не убили никого?
        - Да вроде нет, - пожала плечами женщина. - Был бы шум. К сестрице живописца опять приезжал ее хлыщ из полицейского управления. Вышел расстроенный, сел в машину, укатил. Гувернантка возила мальчика в город. Подъехало такси, забрало, увезло…
        - Спасибо, Консуэлла.
        - Может, зайдете? - Глаза греховодницы коварно заблестели. - А то уж больно вам не хочется идти туда, я же вижу.
        - Не хочется, - подтвердила Варвара. И как-то необычно на меня посмотрела. - Может, зайдем, Андрей Иванович? Ну, типа, чайку попьем и все такое?
        - Ах, - воскликнула Консуэлла. - Потрясающе. Я сейчас открою.
        - Может, завтра? - испугался я, хватая Варвару за руку. - Ей-богу, Консуэлла, мы дико устали…
        - Испугался? - хихикала Варвара, когда мы перебегали дорогу.
        Дворник Энрико уже уходил, помахивая метлой и целлофановым мешком для сбора мусора. Пробормотал, остановившись, долгую фразу, дружелюбно ухмыльнулся.
        - Счастливые мы люди, - перевела Варвара. - А о нас тут такое говорят… Сегодня он непременно поднимет за нас стаканчик - уж больно мы ему симпатичны. Да еще и на свободе.
        - Да еще и с чистой совестью, - хмыкнул я.
        - Прошу в дом, - дружелюбно распахнул калитку нацистский преступник.
        Мы с опаской заглянули внутрь. На дорожке во весь формат красовался мраморный дог.
        - Не волнуйтесь, - рассмеялся Липке. - Без особого распоряжения Гудериан не порвет вас на британский флаг.
        - Спасибо, мы в другой раз, - пообещал я.
        - Странные вы люди, - пожал плечами Липке. - Вчера не решались зайти, сегодня не решаетесь. Мы с Гудерианом не кусаемся, - и противно засмеялся.
        Мы вежливо улыбнулись.
        - У соседей все в порядке, не в курсе? - осведомился я.
        - А кто ж их знает, - пожал плечами старик. - Не докладываются они нам с Гудерианом. Вот только Изабелла у них тут давеча на садовника кричала: луковицы лилий не туда он воткнул, куда бы ей хотелось. Мне из-за стены хорошо было слышно. Ух, как она разорялась…
        Мы с Варварой озадаченно посмотрели друг на друга. Чего это на Изабеллу нашло?
        - А еще она ругалась на этого… белобрысого - ну, который по дому шляется и ничего не делает - что у нее сигнализация в комнате несколько раз самопроизвольно включалась, - а вызвать специалистов у того руки не доходят.
        Мы опять переглянулись. Похоже, Изабелла свыкается с мыслью, что живет в собственном доме.
        - А Энрико вы давно знаете? - поинтересовался я.
        - Этого-то лоботряса? Давно, - старец небрежно махнул рукой. - Он только на первый взгляд постоянно занят. А так - и потрепаться любит, и стаканчик пропустить. Не собираетесь заходить в дом, молодые люди? Тогда идите своей дорогой - вас уже заждались…
        Охранник приоткрыл калитку, едва мы оказались в зоне «поражения». Отделался молчанием, отступил во мрак. Мы шли по освещенной лунным светом дорожке. Несуразная глыба вырастала из-за деревьев. Нелепая ротонда северного крыла, ломаные спирали оконных проемов, нагромождение кубов на крыше. Очертания чудовищных скульптур дрожали в хрупком воздухе. Черные качели, похожие на виселицу. Раздался скрип гравия. Все ближе, громче. Казалось, что громадная статуя Командора сейчас вырастет из-за угла… Мы встали, решив выждать. Рука Варвары нервно подрагивала.
        Нарисовалась фигура садовника Тыниса. Он тащил на плече спиленный ствол какого-то чахлого деревца. Обогнул ротонду, потащился мимо парадного крыльца.
        - Пора закрывать этого типа, - неловко пошутил я. - За ношение ствола.
        Варвара тяжело дышала. Садовник с идиотской штуковиной на плече производил впечатление законченного маньяка. Он волокся мимо крыльца, когда из дома выскользнула тень. Человек хотел спуститься, но при виде садовника передумал. Спрятался за колонну, выждал, пока громоздкая конструкция из человека и растения проследует мимо. Бесшумно сбежал с крыльца, двинулся по центральной дорожке, вскоре растворился в зарослях.
        - Ворген, - справедливо подметила Варвара. - К воротам пошел. И не боится же ходить по темному лесу…
        - Но опасается садовника, - тонко подметил я. - Особенно в условиях темного времени суток и ограниченной видимости.
        - И что это должно значить?
        - Не знаю, - пожал я плечами. - Но в доме явно протекает многопользовательская игра. Что ж, как говаривал незабвенный Стивен Кинг, жизнь штука страшная, но интересная. Зайдем в дом?
        Злостные миазмы струились по холлу. Сновали невнятные тени, рябило пространство. Мы замерли посреди холла, когда с лестницы что-то слетело и скачками подалось в северное крыло. Растворилось в черном прямоугольнике проема.
        - Что за хрень такая? - не разобрался я.
        - Наше чахлое и анемичное создание, - объяснила Варвара. - Вырвалось из когтистых лап гувернантки.
        Как в воду глядела Варвара. Едва лишь мальчик скрылся из вида, по лестнице зацокали каблуки. Объявилась еще одна фигура - вполне подходящая, чтобы, встретив такую в условиях «ограниченной видимости», схлопотать инфаркт. Гувернантка торопливо семенила вслед за мальчиком. Прошла мимо нас.
        - Марио! - грозный окрик взмыл к потолку, разбежался по стенам. - Марио, а ну вернись! Сколько раз я тебе говорила, что после ужина есть нельзя!
        Нас овеяло гневным ветром. Гувернантка скрылась в коридоре. Далеко в тумане хлопнула дверь буфетной.
        - Бедный голодный ребенок, - пожалела чертово отродье Варвара. - Знаешь, Андрюша, мне кажется, что мальчику просто крупно не повезло с родительницей и надсмотрщицей. Кабы не эти злые люди, он бы рос приличным мальчуганом.
        - Ну, не знаю, - засомневался я. - Если у Гитлера или Пол Пота что-нибудь подправить в детстве, то и там, глядишь, ничего бы не случилось. Впрочем, у Гитлера и Пол Пота что-либо подправлять уже поздно.
        - А у мальчика можно, - хмыкнула Варвара. - Вот только кто займется?.. Знаешь, мне кажется, за сутки эти люди начали дичать. Прислуга мертва, новую принять не успели, да и не всякая отважная женщина сюда пойдет, самим приходится добывать пищу, наводить порядок…
        Я сомневался, что Изабелла или Генрих точно представляют, что такое веник и с какого конца за него браться. Видимо, садовник и гувернантка выполняют несвойственную работу…
        История повторялась с точностью до смешного (или до страшного). Из картинной галереи сочился свет. Мы не смогли пройти мимо изящных искусств. В коридоре, озаренном фиолетовым мерцанием, никого не было. Причудливые картины взирали со стен. Мы заглянули паровозиком в одну замкнутую комнату, в другую. Изабелла стояла в третьей, неподвижная, скрестив на груди холеные руки, рассматривала картину, которая висела на стене в гордом одиночестве. Художник изобразил пожилую даму в средневековом кринолине. Привычное совмещение несовместимого. Большая часть картины была выписана небрежно, жирными мазками. Дамский кринолин и окружающие детали воспринимались только издали, при ближайшем рассмотрении картина превращалась в загадочную абракадабру. Взбитая ядерным взрывом прическа, сигарета в лежащей на коленях руке: неестественно длинная, с раструбом на конце. Хищно загнутые ногти. Багровый закат за спиной дамы прорезали вспышки молний, метеоритные дожди, ураганы, смерчи, летящие с распростертыми конечностями люди… И только лицо пожилой особы, представленное в изометрии, было выписано с особой тщательностью.
Дряблая кожа с разводами пигментных пятен, уродливая асимметрия в лице, тонкий аристократический нос с перекошенными ноздрями, мутные глаза, высокий лоб, превращающий старуху в какую-то инопланетную агентессу…
        - Тревожная картина, - прошептала Варвара.
        Женщина резко повернула голову. Страх мелькнул в затуманенных глазах.
        - Это вы, фу-у… Зачем так пугать, господа?
        - Простите, Изабелла, - раскланялся я. - Завернули, как водится, на огонек. Ваша тяга к прекрасному превращается в систему.
        Она нахмурилась, потерла лоб, пытаясь что-то вспомнить.
        - Подождите, а вы…
        - Отпустили, - вкрадчиво сказал я. - Не тянем на безжалостных убийц. А разве полковник Конферо вам не говорил?
        - Ах, точно, - вспомнила она. - Простите, господа, я сегодня вся такая… - она изобразила изящной ручкой нечто порхающее, - меланхолия, господа соотечественники. Стыдно признаться, но сегодня у меня… день рождения, - пятнышки румянца заплясали на аппетитных щечках.
        - Да что вы говорите? - изумилась Варвара. - Поздравляем, Изабелла. К сожалению, мы не знали, а то непременно купили бы подарок.
        - Нет уж, спасибо, - усмехнулась женщина. - Мне достаточно подарков по жизни.
        - Вы так внимательно смотрели на эту картину, - негромко сказала Варвара - Эта женщина для вас что-то значит?
        - Она мне кого-то напоминает, - неуверенно заметил я. - Хотя, возможно, в голове уже все запуталось…
        - Эта женщина значит очень многое, - так же тихо сказала Изабелла. - На ней Гуго изобразил нашу мать.
        - Не может быть, - ахнула Варвара.
        - Может, Варвара, - сурово сказал я. - Всмотрись в лицо почтенной женщины. Самым непостижимым образом оно сочетает в себе черты троих людей. Эти люди, в принципе, не похожи друг на друга, хотя и являются близкими родственниками. Их объединяет мать. Она каждому любезно предоставила что-то от себя. Ну что ж, Изабелла, убедительное доказательство, что все вы - Гуго, Генрих и вы - действительно являетесь близкими родственниками.
        - А были сомнения?
        - У нас - нет. Но если представить на минутку, что у кого-то появились бы…
        - Наша мама родом из Львова, - вздохнула Изабелла. - Хотя никакая она не хохлушка. Ужасная русско-еврейско-голландская смесь… Сейчас бы ей было семьдесят пять. Мы с Генрихом поздние дети. Она эмигрировала… вернее, бежала из СССР в шестьдесят пятом, пожила в Бельгии - бывшей Фландрии, немного во Франции, в Монако. Мы с Гуго - сводные брат и сестра, от разных отцов, но отцы давно умерли, прочих детей не было.
        - А Генрих?
        - Родная кровь, - усмехнулась Изабелла. - Мать скончалась восемь лет назад, в доме престарелых во французской Ривьере. А писать ее Гуго начал лет двенадцать назад. Несколько раз бросал картину, потом опять брался, в общей сложности он потратил на нее года четыре.
        - Так долго? - удивилась Варвара.
        - Обычный творческий процесс, - объяснил я. - Великий Леонардо десять лет выписывал свою Мону Лизу.
        - Почему?
        - Так лезут отовсюду. То водокачку им изобрети, то кран подъемный, то карту Камчатки нарисуй, летать научи…
        Изабелла бледно улыбнулась.
        - Он очень любил этот портрет. В нем он объединил черты ближайших родственников, намеренно состарил мать, придал ей ореол некой загадочности, угрюмости, хотя была она, в принципе, добродушной женщиной.
        - Вы не против, если мы еще одну ночь проведем в этом доме? - сменил я тему.
        Женщина задумалась.
        - Вы колеблетесь, - сделал я резонный вывод.
        - Не в том дело, - она передернула плечами. - Тут вот в чем дело, господа… - она еще немного помялась и, видимо, передумала откровенничать. - Конечно, живите. И сегодня ночью, и завтра…
        Посмотрела на нас как-то странно, поплыла из галереи.
        - Сплошные загадки, - заключила Варвара. Дернула меня за рукав. - Ты куда смотришь?
        Я смотрел на угрюмую старуху. Это ж надо так суметь - вписать в одно лицо черты разных людей. Миловидной Изабеллы, малопривлекательного Генриха, того самого мужика, что смотрел с автопортрета Эндерса. А может, не было нужды чинить коллаж? Он просто мастерски отобразил реальность…
        - Было у медведицы три медвежонка, - пробормотал я. - Умка, глупка и тупка…
        - Умка - это Гуго? - вскинула глаза Варвара.
        - А шут его знает, - пожал я плечами. - Но если учесть, где сейчас Гуго, а где Изабелла…
        Пьяный в соплю Генрих вывалился на нашу дорогу в коридоре между холлом второго этажа и гостиной. Видеть Генриха в столь убогом состоянии нам еще не приходилось. Он с трудом стоял на ногах, болтался, как неопытный матрос в качку, распространял вокруг себя убийственные ароматы, но голова у парня, как ни странно, работала. И видел он в темноте на зависть кошке. И пер он нагло, словно буровая машина. С воплем:
        - А-а, попалось новорусское бычьё! - он попытался с ходу звездануть мне в челюсть. Пришлось перехватить занесенную конечность и применить «спецсредство»: врезать лбом в оплывшую морду. Я старался не усердствовать. Он рухнул как подкошенный, захныкал. Я схватил его за шиворот, поволок в гостиную. Там усадил в ближайшее кресло. Он возжелал подняться, и я повторил процедуру. Так продолжалось несколько раз, пока он не утратил последние силы, не откинул голову и не захрапел.
        - А ты уверен, что с ним тут ничего не случится? - обеспокоилась Варвара.
        - А что с ним может случиться?..
        Дополнительной разрухи в наших комнатах не наблюдалось. Только то, что осталось после полицейского «террора». Варвара повозилась в своей комнате и пришла ко мне с вещами - жить. Я яростно драил зубы. Она, сполоснулась за шторкой, отбив мою вялую атаку, завернулась в полотенце и потрюхала в кровать.
        - Спать давай, - пробормотала она сонно, когда я составил ей в постели компанию. - Обними меня, чтобы не было страшно, и карауль, пока я не усну…
        - Проспись, красавица, проспись, - разрешил я и мигом погрузился в объятия популярного древнегреческого божества.
        Глава девятая
        Прошло совсем немного времени. Яростный вопль расколол сонное пространство! Словно борова пустили под нож. Я шлепнул по ночнику, сел. Бледный свет озарил компактную «гостевую» комнату. Дверь закрыта, жалюзи опущены. Можно не суетиться, спать дальше. Мы свободны от всяких обязательств.
        - Что это было, Андрюша? - терла глазки Варвара.
        - Крик, - лаконично объяснил я.
        Она застонала, откинулась на подушку.
        - А мы тут при чем?
        - А мы тут совершенно ни при чем…
        Я постучал по своему «спецсредству», начал торопливо одеваться.
        - Да провались оно всё! - взревела Варвара, выпрыгнула из кровати и тоже стала натягивать на себя все, что попадалось под руку.
        В гостиной горел яркий свет. Из угла в угол метался Генрих с вытаращенными глазами, держался за горло, трясся, как припадочный. Штаны расстегнуты, мятая рубашка торчала из штанин. Валялось перевернутое кресло. За его движениями недоуменно следил Йоран Ворген - он стоял в противоположном проеме, моргал воспаленными глазами.
        - Убили, сволочи, убили… - твердил, как заклинание, Генрих и затравленно косил по сторонам.
        - Господи, Генрих, кого убили-то? - спросил я.
        - Меня, сволочи! - сверкнул он выпученными глазищами, бросился бежать, налетел на журнальный столик, перекатился через него, влетел головой в спинку дивана. Заохав, забрался на него с ногами, потрясенно уставился в одну точку. Я перехватил недоуменный взгляд Воргена.
        - Ты явно преувеличиваешь, братец, - раздался вкрадчивый голос, и в гостиную вошла закутанная в шелковый халат Изабелла. - Тебя убить не так-то просто. Может, кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?
        - Генрих утверждает, что его убили, - икнула Варвара.
        - Весьма оригинальная агония, - хмыкнул я.
        - Пить надо меньше, - справедливо заметила наспех одетая гувернантка, выглядывая из-за плеча Изабеллы.
        - Действительно, Генрих, - укоризненно сказала Изабелла. - Ты уже допился до полного маразма.
        - Да пошли вы все! - взревел Генрих, соскочил с дивана… и в изнеможении опустился обратно.
        - Дядя Генрих показывает цирк, - равнодушно заметил Марио, возникая в полосатой пижаме позади Габриэллы и оттирая ее плечом. Глазки мальчика интересно блестели.
        - Марио, марш в постель! - зарычала гувернантка.
        - Заткнись, - легко и непринужденно сказал мальчик. Все уставились на него в немом изумлении. Гувернантка поперхнулась, закашлялась, жалобно всплеснула руками.
        - Послушай, Андрюша, - потянула меня за рукав Варвара. - А ведь это не цирк. Посмотри внимательно на Генриха. Он испуган. Он не просто испуган, он здорово перетрусил. Он едва не наложил в штаны.
        Изабелла не уступала Варваре в наблюдательности. Поняла, что паранойя - не единственное объяснение. Посмотрела на всех по очереди, подошла к Генриху, села на краешек дивана. Генрих смотрел на нее со злостью.
        - Повествуй, чудище, - вздохнула Изабелла.
        - Напали на меня, - проворчал Генрих и начал исподтишка постреливать глазками по присутствующим.
        - Андрей Иванович, у вас есть при себе телефон? - повернула голову Изабелла. - Наберите, пожалуйста, номер полицейского управления, я сейчас продиктую…
        Генрих выдул двойной «дринк» и неохотно пришел в себя. Да, он был пьян, но, когда все случилось, он почти отрезвел. Он пил весь вечер, болтался по дому и абсолютно не помнил, как очутился в кресле (мы с Варварой переглянулись, но промолчали). Он очнулся в полной темноте - в состоянии дикого ужаса. Кто-то летел на него, замахиваясь ножом (он не видел, он чувствовал!). Он оттолкнулся при помощи упругой пятой точки, махнул через подлокотник. Человек задел его ногой. Он слышал хрустящий звук. Куда-то бросился бежать, споткнулся, истошно завопил. Метался, и, очевидно, убийце надоело за ним бегать. Вспыхнул свет, в южном проходе воцарился Йоран Ворген, подошли двое из России, Изабелла прибежала из своей спальни…
        - Просто детектив какой-то, - восхитился я. - Господин Ворген, а вы, собственно, откуда прибыли?
        - А у меня, собственно, комната внизу, - пожал плечами начальник охраны. - По долгу службы обязан реагировать на крики.
        - Вы быстро среагировали, - похвалил я. - Никого не видели, пока бежали?
        - Нет.
        - А вы, Изабелла? Вы же подошли с другой стороны?
        - Вроде так, - женщина сделала неопределенный жест. - У меня спальня за двумя поворотами. Чутко сплю. Пока шла, никого не видела. Вы считаете, что крыша поехала не у Генриха, а у всех нас?
        - У тебя-то давно поехала, - проворчал Генрих.
        - Не знаю насчет крыши, - сказал я. - Но это явно не галлюцинация, - я подошел к перевернутому креслу, опустился на корточки и показал всем на спинку. Приблизились те, у кого были проблемы со зрением. Спинка кресла была распорота - примерно в центре. Из прорехи в добротной коже торчали лохмотья поролоновой основы. Если бы Генрих остался сидеть, удар пришелся бы в шею.
        - Я же говорил! - восторженно завопил Генрих. Вскочил в стойку, растопырил пальцы. - Признавайтесь, суки, кто это сделал?!
        С приездом полиции безумная больница не превратилась в чинное медицинское учреждение. Хмурый полковник Конферо выхаживал кругами по гостиной, слушал показания людей, которые ничего не видели, не слышали и не знали. Подчиненные под неусыпным оком майора Сандальи обшаривали соседние помещения на предмет колюще-режущего предмета для порчи мебели. Наши с Варварой показания были прослушаны особенно внимательно.
        - Вчера ночью вы ночевали в полицейском участке, - хмуро припомнил полковник. - И на Плата-дель-Торо происшествий не было. Стоило вам вновь появиться в доме, как продолжается свистопляска.
        - Прекрасный повод упечь нас за решетку, - согласился я. - Ну что ж, полковник, дерзайте.
        Конферо яростно размышлял, кусая губы. Он сторонился Изабеллы, и ее это сильно напрягало. Она ловила его взгляд, но полковник избегал смотреть ей в глаза, подошел лишь однажды, бросил пару слов, обращаясь к полу, она с испугом на него уставилась, задрожали губы. Следственные действия протекали бессмысленно. Допрошенный Генрих вооружился бутылкой скотча и скрылся. Честно говоря, меня не очень интересовало, кто из горстки людей, оставшихся в доме, поднял руку на нервного пьянчужку. Изабелла, Ворген, гувернантка. Были еще садовник, которому ничто не мешало войти в дом, крошка Марио… У любого из перечисленных мог найтись повод. Полицию сказка про белого бычка тоже достала. Все формальности были соблюдены, обстоятельства усвоены.
        - Душно здесь, Андрюша, - повесилась мне на шею Варвара. - Пойдем на свежий воздух…
        Вечер неуклонно перетекал в ночь. Мы гуляли по дорожке, не замечая, что приближаемся к воротам. Вскоре мы стояли невдалеке от освещенного поста охраны, не имея ни малейшего желания возвращаться в дом.
        - Давай пойдем в гостиницу? - предложила Варвара.
        - Пойдем, - согласился я. - Но документы и деньги остались в комнате. Мы с тобой едва одеты.
        Она вздохнула.
        - Так давай вернемся? Заберем документы, деньги, набросим на себя чего-нибудь.
        Полиция закончила свою работу и кортежем из трех машин подъехала к воротам. Охранник распахнул створы, шутливо отдал честь на польский манер. Проехала первая машина, за ней вторая. Третья преодолела зону ворот, встала, не выезжая на дорогу. Постояла. Отворилась дверца, выбрался угрюмый полковник Конферо. Помялся, направился обратно грузной походкой. Судя по всему - к нам. Мы стояли, ожидая продолжения. Он пыхтел, поводил вкруговую плечами, словно выгоняя боль из позвоночника. Сделал строгое лицо. «Серьезный гриб», - подумал я. Полковник вымолвил неласково:
        - Поговорить бы надо.
        - Очень внимательно вас слушаем, полковник, - отозвался я.
        Он уставился на меня исподлобья, скрипнул зубами.
        - Только не с вами… - и принялся напряженно рассматривать Варвару. Варвара догадалась, что следует вести себя прилично.
        - Конечно, полковник, мы охотно с вами поговорим без моего невоспитанного коллеги. Давайте отойдем?
        - Давайте, - проворчал Конферо. - Пойдемте ко мне в машину, там никого нет. Не хотелось бы, чтобы кто-нибудь еще видел… - он бычьим взором уставился на стену зелени, загораживающую дом.
        - Странно, - пожал я плечами. - Вы считаете, что, общаясь со мной, наткнетесь на глухую стену непонимания?
        - Нет, коллега, - возразила Варвара. - Просто то, о чем желает сообщить многоуважаемый полковник, может осмыслить только женщина. Пойдемте, - она протопала мимо охранника и забралась в машину. Полковник, поминутно озираясь, заспешил за ней.
        Я закурил, принялся нарезать круги. Охранник запер ворота, выключил свет и удалился в свою будку. Я бродил взад-вперед, по освещенной лунным светом дорожке, косился то на дорогу, то на черную стену лесополосы. «Ситроен» полковника с погашенными фарами стоял у края тротуара. Я начинал раздражаться. Чем они там занимаются?
        Что-то шевельнулось на краю лесополосы. Ветра не было. От злости показалось? Нет, от злости показаться не могло. За кустами кто-то был. Я выбросил сигарету, присел на колено, сделал вид, что завязываю шнурок. При этом исподлобья косил на кусты. В кустах кто-то прятался, я готов был присягнуть! Он не мог не заметить, как полковник уединился с Варварой в машине. А полковник не хотел, чтобы этот факт стал чьим-то достоянием, кроме охранника…
        За воротами хлопнула дверь, взревел мотор. Завершилось рандеву. Я быстро обернулся. Тень Варвары отделилась от «Ситроена», машина плавно двинулась в обратную сторону. Варвара уже не пропадет. А вот продвинуться на пару шагов в странном расследовании… Я перемахнул через бордюр и зашагал к кустарнику по стриженой траве. Сжал на всякий случай кулаки. Страха не было. Беспокойно шевельнулось тело в кустах. Попятилось, отступило в лес. Я ускорился, перешел на бег, влетая за деревья, уходя от превентивного удара.
        Встречной атаки не было. Я очутился в плотных зарослях, застыл с занесенным кулаком, начал вслушиваться. Интуиция стыдливо помалкивала. Глухая тишина. Хрустнула ветка вне зоны доступа. Еще раз хрустнула. Поди разберись, где это. Я бросился влево, напоролся на хищный сук, душа свалилась в пятки - показалось, это нож в вытянутой руке… Я бросился вправо, вперед, назад. Плюнул на это бессмысленное занятие, начал пятиться. Варвара наверняка уже за воротами, бродит по дорожке, гадая, куда пропал ее обиженный коллега.
        Я выбежал из зарослей, отдышался, чтобы не выглядеть совсем уж глупо, зашагал на исходную. Фонарь у поста не горел, но тусклая лампочка в сотнях тысяч миль от Земли исправно коптила, разбрызгивая по планете желтоватый свет. Ворота были заперты, охранник окопался в своей будке, в окне поблескивал ночник, «Ситроен» полковника уехал, Варвары нигде не было…
        Кровь ударила в голову. Я завертел головой. Дорожка пустая во все концы - пусть и ночь, но все видно. Не пойдет она в дом без меня, будет ждать. Я слетал в одну сторону, слетал в другую. Замер, усмиряя тряску в груди. Ерунда какая-то. Подчеркнуто неспешно направился к будке охранника. Там она, где еще, решила зайти, скоротать минутку в приятной беседе с русскими парнями, пока меня где-то носит.
        В будке охранника сидел непосредственно охранник. На кушетке посапывал второй.
        - Доброй ночи, - буркнул я. Не было в будке никакой Варвары. И спрятать ее здесь негде.
        - Угу, - неласково отозвался охранник. - Виделись. Вы по делу или делать нечего?
        - Женщина была со мной, - сказал я. - Где она?
        - Со мной она точно не была, - ухмыльнулся парень. - Вы о чем, приятель?
        - Со мной была женщина, - упрямо повторил я. - Варвара Семеновна Архиреева. Не коси под дурачка, парень. Несколько минут назад она сидела с полковником Конферо в его машине. Ты видел, как они туда прошли. Женщина вышла, полковник уехал. Где она?
        - А я откуда знаю? - удивился охранник.
        - А какого черта ты тут сидишь? - вскипел я.
        - Вот только не надо заводиться! - вспылил страж. - Свою работу я выполняю, как положено. Чего тебе надо?
        Скрипя зубами, я повторил свою просьбу. Объяснил, что я отвлекся и не видел, как Варвара прошла на территорию особняка.
        - А вы, приятель, бестолковый, - под одобрительный храп напарника поведал охранник. - Если бы женщина хотела войти с улицы, она бы позвонила в звоночек или просто подергала за решетку. Я бы вышел и открыл, мне не жалко. Но, знаете, дружище, не припомню, чтобы после отъезда полиции я куда-то вставал и выходил.
        - Ладно, прости. - В словах охранника была железная логика. - Открывай калитку, может, она еще там.
        - Да ради бога, - парень выудил ключи из выдвижного ящика и побрел из будки.
        Я метался по Плата-дель-Торо. Там не горело ни одного фонаря! Пустая дорога, пустые тротуары. Архиреева, ты что, охренела? Представляя, как я ее пропесочу, я выхватил телефон, отстучал вызов. Раздались несколько гудков, по завершении которых абонент отключился. Матюкнувшись, я отстучал еще раз. Дьявол! Телефон оказался заблокирован. Я пулей пронесся мимо охранника, который курил в калитке и с интересом наблюдал за моими телодвижениями, побежал в дом…
        - Господи Иисусе, вы так дышите, словно на вас вспахали колхозное поле, - ахнула Изабелла. - Опять кого-то убили?
        - Не знаю, - отмахнулся я. - Не до этого. Скажите, Изабелла, у полковника Конферо есть мобильный телефон?
        - Конечно, - она распахнула глаза. - А у кого сейчас его нет? Даже у бродяги с набережной…
        - Продиктуйте, пожалуйста. Очень надо.
        - А вы уверены, что никого не убили?
        - Да не знаю я! - рявкнул я. Она обиженно надула губки. - Простите, Изабелла, ради всего святого, - взмолился я. - Дайте, пожалуйста, этот чертов телефон. Я забыл спросить у полковника одну вещь.
        - Хорошо, запоминайте, - она пожала плечами и продиктовала несколько цифр, которые я тут же кувалдой вбил в память. - А может, вы все-таки…
        - Спасибо огромное, до новых встреч… - я полетел пулей к двери.
        - Андрей Иванович, - окликнула она, - может, все же на минутку задержитесь?
        Я невольно обернулся, прежде чем шмыгнуть за дверь. Как же хороша эта порочная женщина! Открыв мне дверь, она вернулась в кровать, лежала, откинув одеяло, в соблазнительной позе, разбросав волосы по подушке. Все, что было под пеньюаром, предстало так, словно пеньюара не было, она приподнялась в выжидательной позе, смотрела на меня удивленно, вопрошающе, рисуя детскую наивность, помноженную на решимость немедленно отдаться взамен… чего?
        - Миллион извинений, Изабелла, - я не узнавал своего голоса. - Действительно неотложное дело…
        - Но потом вы зайдете ко мне? У меня есть к вам не менее неотложное дело, Андрей Иванович.
        - Зайду, - опрометчиво пообещал я. - Не забудьте запереться, Изабелла.
        Я протарахтел по лестнице, вынесся из дома, побежал напрямик, плюя на чертей, окопавшихся в зарослях. Картинка у ворот не поменялась. Охранник выпустил меня, смешливо доложил, что на посту и вблизи поста происшествий не отмечено. Видимо, накурился - запер за мной калитку, убрался в свою будку.
        Я был полон решимости бежать за Варварой на край света. Но толку от моего энтузиазма? Варвара по-прежнему была недосягаема. Полковник неохотно отозвался. Судя по голосу, он уже отходил ко сну.
        - Раевский, - доложился я. - Тот чертов крендель из России. Десять минут назад вы говорили с моей… коллегой у себя в машине.
        - И что? - помолчав, проворчал полковник.
        - Меня абсолютно не волнует, о чем вы говорили. Меня волнует, где моя коллега?
        И чтобы не объясняться на птичьем языке, как с охранником, я быстро поставил его в курс проблемы.
        - Вы уверены, что женщина вышла из машины?
        - Конечно, - заволновался полковник. - Мы поговорили, она ушла… вы же ждали ее за воротами?
        - Я отвлекся, - не стал вдаваться я в подробности. Чуть не треснул телефон от злости о свою дурную голову. Сколько времени потеряно!
        - Она вышла, я поехал домой, - бормотал полковник. - В управление решил не заезжать, поздно уже… Вы хотите сказать, что ваша коллега пропала на отрезке между моей машиной и воротами? Но я не заметил ничего подозрительного. Хотя темно было… Вам не требуется помощь полиции?
        - Да хотелось бы! - рявкнул я. - Моя коллега лунатизмом не страдает. Либо заметила что-то странное и отправилась за ним, либо ее похитили. Либо…
        Страшная мысль ударила в голову. До этой минуты я ни разу не думал о том, что Варвара не вечная. Чертыхнувшись, я оборвал разговор, начал методично обшаривать кусты вдоль ограды. Сердце колотилось, пот хлестал отовсюду. Я прошел три участка, перебежал дорогу, погрузился в неухоженные заросли у особняка, выставленного на продажу, пропахал их носом, двинулся на север…
        Я очнулся у знакомой ограды, за которой мерцали светодиодные фонари, выделялись клумбы, брошенный шезлонг посреди поляны. Иллюминировал абажур под козырьком крыльца. Что-то поблескивало на застекленной веранде. Я надавил на звонок, стал подпрыгивать от нетерпения. Хлопнула дверь, мелькнула тяжеловатая фигура в коротких шортах. Женщина сбежала с крыльца, призывно виляя бедрами, зашагала по дорожке. Взялась за прутья, подалась вперед. Выдающиеся груди выбрались за пределы ограды, как телескопы, практически уперлись в меня.
        - Ага, - сказала владелица похоронной компании. - Знакомая личность.
        - Доброй ночи, Консуэлла. Простите, зря я, наверное, к вам заглянул… Вы не выходили из дома в последние полчаса?
        - Нет, - она непринужденно засмеялась. - У меня, конечно, масса свободного времени, но постоянно следить за тем, что происходит на улице - это чересчур. Я сидела на веранде, смотрела пор… в общем, телевизор.
        - Жалко, - вздохнул я.
        - А что случилось? Может, зайдете, поделитесь? Вы сегодня один?
        - В том-то и проблема… - цепенея от отчаяния, я в двух словах изложил свою печальную историю.
        - Вот же незадача, - посетовала Консуэлла. И задумалась.
        - Извините за беспокойство, - вздохнул я. - Сами понимаете, мне сейчас не до визитов. Пойду будить полицию.
        - Постойте, - женский силуэт за решеткой качнулся. - Вы не очень наблюдательны, молодой человек. Помните, мы уже виделись сегодня вечером, вы появились со своей спутницей вон оттуда, - она кивнула подбородком на переулок через два участка.
        - Да, конечно, я помню. Это было несколько часов назад. Уже темнело. Вы стояли у ограды. На той стороне, чуть левее, работал дворник Энрико. Клаус Липке возился со своим плющом. Они болтали…
        - А машину с затемненными стеклами не помните? Она стояла вон там, - женщина протянула руку через решетку и как бы невзначай коснулась моей щеки. Я вздрогнул.
        - Вы правы, Консуэлла. За воротами Долорес и Конрада стоял у тротуара черный бумер…
        - Простите?
        - Джип. «БМВ»… Он просто стоял. И что?
        - Ну, вот, - сказала Консуэлла. - Дальше сами думайте.
        - Сложновато как-то, - почесал я затылок. - Ну, хорошо, допустим, этот джип продолжал там стоять. Но почему, когда мы проходили, из него никто не вышел?.. Впрочем, на улице были посторонние. Выходит, он стоял все это время, когда мы вошли в дом, легли спать, проснулись, когда на Генриха состоялось покушение…
        - Как интересно, - удивилась Консуэлла.
        - Да жив он, - отмахнулся я. - Они дождались, пока уедет полиция, пока моя коллега выйдет из машины полковника, перехватили, посадили в свою машину, тронулись одновременно с «Ситроеном», а такие джипы умеют трогаться бесшумно… Ох, какой я идиот… - схватился я за голову.
        - Между прочим, через час после нашего разговора я опять выходила в сад. Уже темнело. Машина на той стороне стояла. Терпеливые в ней парни.
        - Теперь все ясно, - удрученно бухнул я. - И ничего не ясно. Спасибо, Консуэлла, - я отступил на шаг, благодарно улыбнулся.
        - Зайдете в гости, когда все образумится? - женщина кокетливо повела бедрами.
        - Конечно, - вздохнул я. - Вот если бы вы оказали мне конкретную неоценимую помощь, я бы зашел уже завтра. Клянусь. Один и без оружия, как говорится.
        - Не надо без оружия, - засмеялась женщина. - Без оружия у меня вон - специалист по бассейнам трудится. Черный «БМВ» с номером 999 принадлежит местной мафии.
        Я вздрогнул, остановился.
        - Что вы сказали?
        - Вы не ослышались.
        - Но почему вы сразу?..
        - Я не решалась, - насупилась Консуэлла. - Это все-таки мафия… не какие-нибудь водопроводчики. Возможно, я и сейчас совершаю ошибку, что говорю вам об этом. Машина принадлежит некоему Карлосу Басадене. Типичный гангстер. У него казино на Аваретто, несколько ресторанов, заправочных станций, парочка борделей в Южной зоне отдыха, неплохой инвестиционный бизнес в Барселоне… Конкурентов у Басадены в этом городе нет. Уже нет. Он хозяин. Поставил дело так, что несколько лет практически никого не убивает. Дружит с депутатами. Поигрывает в карты с полковником Конферо. Знает обо всем, что происходит в городе. Возможно, и о вас…
        - Но зачем местной мафии похищать Варвару? - я совсем запутался. - Впрочем, вам откуда знать? Спасибо, Консуэлла. И где живет этот… угрожающе авторитетный человек?
        - Реджистрато-драйв, - показала Консуэлла куда-то на север. - У него шикарный особняк - точная копия средневекового алькасара. Метров девятьсот на север, за пунктом заправки. Не советую туда ходить. Может, выяснить все опосредованно - например, через полицейское начальство?
        Я не мог довериться полицейскому начальству. Полковник мог намеренно выманить Варвару, наплести ей какой-нибудь ерунды и быстро уехать. Формально к нему не придраться. Я распрощался с Консуэллой и зашагал на север. Отныне я мог полагаться только на себя.
        Плата-дель-Торо оборвалась, образовалось автомобильное кольцо с четырьмя втекающими ветками. Я проигнорировал дорогу в глубь материка, отверг спадающую к морю, зашагал по третьей, параллельно береговой полосе. С правой стороны вздымались живописные скалы, слева тянулись кварталы городской окраины. Прекрасная дорога с пятью полосами движения: две в одну сторону, две в другую, пятая посередине - для аварий. Но по ночам движения почти не было. Я добрался до освещенной АЗС, поинтересовался у скучающего малого, где тут Реджистрато-драйв. Малый обвел руками вокруг себя - вот она, кормилица…
        Ошибка исключалась. Я стоял за деревом посреди тенистой аллеи, засаженной эвкалиптами и рододендронами, уныло созерцал характерное здание. Подсветка озаряла островерхие готические башенки, имитацию крепостной стены, белокаменные стены со сложными архитектурными узорами, выступами, барельефами. Крохотные балкончики в шахматном порядке - исключительно для декора, сомневаюсь, что на них можно выйти и покурить. Окна, обрамленные сложным плетением, витиеватые карнизы, наличники, вычурный фасад с тяжеловесными колоннами.
        Сомнений, что в особняке проживает «уважаемый» человек, как-то не возникало. На парковке перед воротами красовался демонический «БМВ» - три «девятки», внутри, на подъездной дорожке - серебристый «Крайслер». За фруктовыми деревьями просматривался краешек теннисного корта, бассейн с вышкой для ныряния. По дорожке перед воротами прохаживался плечистый громила в костюме без галстука - с дефицитом образования и интеллекта, но с пугающим физическим потенциалом.
        Дурь из головы еще не выветрилась, я решил предпринять разведку боем. Выбрался из-за дерева, сделал бессмысленное лицо и, старательно путаясь в ногах, побрел мимо парковки. Громила вычислил меня шагов за сорок, едва я вынырнул из мрака. Насторожился, сунул руку под распахнутый пиджак. Фокус не удался, но приходилось доигрывать роль. Поравнявшись с громилой, я смастерил идиотскую улыбку, побрел к нему, собираясь заключить в братские объятия. Громила что-то резко бросил, вытащил ствол. Изобразив глубокую обиду, я побрел дальше. Споткнулся, поднялся, замурлыкал что-то из светловской «Гренады». Вышел из освещенной зоны, расстегнул на всякий случай штаны и подался в кусты. Охранник пристально смотрел мне вслед. Спрятал ствол, снова начал прохаживаться перед воротами.
        Минутная стрелка сдвинулась на пять делений. Я стал свидетелем смены караула. Открылась калитка, с территории выбрался подтянутый тип в аналогичном костюме, широко зевнул. Произошла передача ключей от рая, после чего громила похлопал заступившего по плечу, отправился спать, второй охранник запер калитку снаружи, опустил ключи в боковой карман и начал прохаживаться.
        Неясное чувство подсказывало, что единственная дорога к Варваре - означенная калитка. Не застегивая штанов, я выбрался из кустов и поступью мертвецки пьяного отправился в обратном направлении. История повторилась. Охранник, узрев постороннего, пришел в боевую готовность, сунул руку за пазуху. И не вынимал ее, пока я не протащился мимо. А потом еще долго вглядывался в темноту.
        Я задумался, прислонившись к дереву.
        - Не получается, храбрец? - ехидно вымолвили сзади.
        Чуть кондратий не хватил. Интонация была не угрожающей, да и голос - как нельзя женский, и я не стал махать кулаками.
        - Консуэлла?
        - Есть такое слово в испанском языке, - согласилась главная дама в похоронной компании. - Я никогда вам не говорила, что мне скучно жить на этом свете?
        - Нет, - прохрипел я. - Что такое, Консуэлла? Вы следили за мной?
        - Я даже переодеться не успела, - хихикнула женщина. - Вы обратили внимание, что на мне почти ничего нет?
        На ней были шорты, похожие на стринги, и что-то еще, смахивающее на остатки мыльной пены. Она приблизилась ко мне, положила руки на плечи, подалась вперед, раздув ноздри. Она источала тяжелый цветочный аромат. Такие запахи, очевидно, висят в магазинах, где продают похоронные изделия. Я испытал потрясающее двоякое чувство. Мне стало страшно, но я не имел ничего против того, чтобы продлить этот страх. В следующий раз.
        - Не буду вас смущать, - прошептала Консуэлла. - Я вижу, вас не остановить, храбрец. Постараюсь вам помочь. А когда вас схватят и хорошенько отлупят, прежде чем залить бетоном, шепните Карлосу Басадене, что Консуэлла Амара не хочет вашей смерти. Мы однажды неплохо провели время - после того, как нечаянно скончалась его обожаемая супруга. Делайте вот что, храбрец… - она приступила к подробному инструктажу.
        Мир точно свихнулся. Я сидел в кустах, а Консуэлла балансировала по бордюру, изображая умеренно выпившую женщину. Она плыла - счастливая, здоровая, одинокая, чудовищно сексуальная. Охранник выпучил глаза. Возможно, он знал Консуэллу. А она за пять шагов до парня стянула с себя «мыльную» блузку, замахала у него перед носом. Отошла, оглянулась, поманила пальчиком. Охранник покосился на ворота, за которыми было тихо, бросился за чертовкой…
        Она увела любвеобильного мачо в кусты, уводила дальше, задорно смеясь. Припала к его мускулистому торсу, отступила. Стянула с него пиджак, бросила в траву, продолжала «организованный» отход. Мачо не замечал потери, пер напролом. Она стащила с него рубашку, отшвырнула, схватилась за ремень на штанах. Два тела рухнули в траву. Я подошел на цыпочках к скомканному пиджаку, извлек ключи из бокового кармана, пустился бежать…
        На подбор ключей много времени не ушло. Я проник на участок, заперся, отполз на корточках в кусты. Бегло осмотрел территорию предполагаемого маневра. Развернуться не удастся. Пышная азалия с цветами-колокольчиками посажена вдоль ограды, а вокруг дома - голое пространство. Я побежал за угол.
        За углом что-то шаркнуло, я присел за короткий кустик. Больше некуда. Из-за угла вывернул очередной зевающий мордоворот, выкатил на меня невыразительные зенки. Я был в два раза крупнее того кустика! Соображал он, к счастью, не быстрее бабушкиного арифмометра, мне хватило времени оттолкнуться от земли и накрыть его в полете. Мы повалились на дорожку. Он треснулся затылком о плиту, чем избавил меня от хлопотной работы. Я схватил обмякшее тело за шиворот, заволок в беседку. Обхлопал карманы. Пистолет системы «Беретта», самовзводный, калибра 9 мм перекочевал в задний карман. Громила застонал, сделал страдальческий лик. Коротким ударом я отправил его в нокаут и побежал дальше.
        За углом начиналось раздолье для злоумышленника. Шикарный сад, разбитый на квадраты, заросли бугенвилий, персиковые деревья, цветники. Короткие фонарики обрамляли дорожки. Я пробежал по саду, обогнул бассейн, освещенный прожектором. За бассейном интенсивность освещения снижалась. Я замер. Времени мало. Вот-вот поднимут тревогу. Консуэлла не будет развлекать охранника всю ночь - второго сеанса ему не выдержать. Очнется коллега в беседке… Моя решимость идти до конца оборачивалась полным провалом.
        С боковой аллейки кто-то вынырнул. Закричали в затылок. Чужаков здесь вычисляли моментально. Мою руку перехватили и вывернули. Я охнул от боли, согнулся. Удар вторым локтем - наугад, вверх, левая рука тоже рабочая. Я попал охраннику в челюсть. Он не ожидал, затряс башкой, я вырвался, повалил его при помощи подножки, ударил в переносицу. Катарсис какой-то - искры посыпались из глаз, словно не я его, а он меня треснул…
        Я затащил очередного страдальца в кусты. Припустил на свет, который призывно мерцал между деревьями.
        На поляну выходить я постеснялся. Присел за деревом. За обширным газоном тянулась беседка, оплетенная цветущим вьюном. Внутри имелся источник освещения. Сквозь прорехи в растительности просматривался длинный стол, украшенный замысловатой резьбой. За столом сидели двое и мирно беседовали. Одного из участников поздней трапезы я видел: крупный мужчина в белой рубашке с расстегнутым воротом. Пятый десяток давно разменял, волосы черные, без капли седины, выдающийся нос, глаза полузакрытые, ленивые. Он сидел, развалясь, в вальяжной позе, непринужденно тянул из бокала на тонкой ножке вино, похожее на кровь. Он слушал собеседника.
        Второго участника за ворохом вьюна я не видел. Пришлось сменить параллакс: я встал за соседнее дерево. И тут же присел. На дорожке появился еще один персонаж. С груженым подносом. Чего он там тащил, я не видел (вроде бутылка вина возвышалась), он двигался осторожно, чтобы не уронить, не расплескать. Он продефилировал недалеко от меня, вошел в беседку, поставил поднос. Мужчина в белой рубашке поднял голову, что-то бросил. Прислужник учтиво склонился, поспешил ретироваться. Но появился еще один персонаж. Опять я прикинулся деревцем. Этот был одет, как клерк - глаженая рубашка с бабочкой, очки на носу, надутый, прилизанный, с папкой под мышкой. Он быстро прошуршал по дорожке, постучался в столбик, сунул нос в беседку.
        Он стоял перед мужиком с горбатым носом, проворно раскрыл папочку, оказавшуюся компьютером, начал что-то показывать, потом заговорил тому на ухо. Секретарш. Мужик поморщился, кивнул, работник испарился. Беседа текла дальше.
        Я вытянул шею… и чуть не обалдел от изумления. Рядом с горбоносым сидела моя бесценная Варвара, потребляла алкогольный напиток и, в принципе, улыбалась! По щекам расползался румянец…
        Никаких признаков насилия, террора, подавления личности. Доставленное вино, очевидно, было изысканнее предыдущего, мафиозо отстранил от Варвары бокал, из которого она пила, снял с подноса другой, чистый, поставил перед ней и налил из принесенной бутылки. Варвара сделала умиленное лицо, поблагодарила. Взяла бокал и медленно отпила, не спуская глаз с собеседника.
        Несложно описать обуявшие меня чувства. Радость, что с Варварой все в порядке, сменилась гневом. Я тут, понимаете ли, с ума схожу, кровь мешками проливаю…
        Я чуть не задохнулся от возмущения. Вынул телефон, вызвал Варвару. Бесполезно. Она упоенно общалась со своим новым кавалером и даже ухом не вела, хотя гудок был! Звук отключила, зараза…
        Но вскоре я внял голосу разума и успокоился. Варвару стырили, чтобы поговорить. Именно этим она и занимается. Угрожай ей опасность, она вела бы себя по-другому. Беседа продолжалась. Звякнул хрусталь, донесся тихий женский смех. Самое время выходить из тени.
        Или лучше сделать ноги?
        Вот тут и дошло до меня, каких дел я натворил…
        Придя к выводу, что я почти покойник и незачем это дело усугублять, я приготовился к отступлению… но дал промашку. Впрочем, я все равно бы не успел. В глубине сада раздались возмущенные выкрики. Кто-то топал по дорожке. Карлос Басадена - а это, безусловно, был он - насторожился, прервал беседу. Завертела головой Варвара. Пробежали двое. Басадена вышел им навстречу, встал, сведя в кучку брови. За спиной мафиозо образовалась любознательная мордашка Варвары.
        Холуи изложили суть проблемы. Один пытался увлечь хозяина в беседку, но тот ударил его по рукам, потребовал объяснений. В общий сумбур вмешалась Варвара, а когда поняла, в чем дело, быстро что-то зашептала Басадене на ухо. Губы Басадены перекривила саркастическая усмешка. Появился новый персонаж - этого бедолагу я вырубил последним. Держась за переносицу, он доковылял до босса, принялся что-то жалобно объяснять. Басадена спрыгнул со ступеней, вонзился в подчиненного орлиным взором. Видимо, попросил опустить руку. Тот оторвал конечность от разбитой переносицы, последовал сокрушительный удар, и несчастный покатился по траве, стеная от боли.
        Басадена потер отбитый кулак, обернулся к Варваре, учтиво что-то сказал. Видимо, извинился. Варвара с пониманием кивнула. Появился еще один несчастный - которого я оприходовал у крыльца, а потом спрятал в беседке. Физиономия охранника выражала почти библейское страдание. Придерживая пылающий затылок, он доволокся до группы собравшихся, начал что-то объяснять. Басадена не дослушал, потер о подбородок бывший в употреблении кулак, нанес парню мастерский удар в челюсть. Несчастный покатился по траве.
        На этом веселая комедия положений не закончилась. Объявился еще один кретин. В отличие от первых двух, он был пока не битый. Но явно обреченный. Сгорбатившийся, с трясущейся от страха челюстью, он двигался на подкосившихся ногах, дойдя до шефа, рухнул на колени. В нем практически невозможно было узнать пылающего страстью мачо, который погнался за Консуэллой. Басадена прервал путаные объяснения, покачал головой - дескать, с кем приходится работать. Произнес короткий спич, мачо поднял голову. Он уже знал, что сейчас произойдет - втянул ее в плечи. Последовал блестящий удар, и в компании лежащих на поляне прибыло.
        «Зато потрахался», - подумал я.
        Не находись я в столь пикантной ситуации, получил бы наслаждение. Я оторвался от дерева, чтобы по-тихому слинять, но тут к затылку приставили ствол…
        Этот оказался умнее. Меня подтолкнули. Я вышел на поляну с поднятыми руками. Все повернулись, кто мог, выставились на меня с чувством глубокого любопытства. За спиной находились как минимум двое, оба с пистолетами. Я отправился в свой последний путь…
        Двое кинулись ко мне - явно не погладить, но вовремя включилась Варвара. Истошно заорала, спрыгнула со ступеней, начала трясти посуровевшего мафиозо, что-то быстро говорить на ломаном испанском. Лицо гангстера отразило сомнение. Недовольный окрик, палачи притормозили. Я благодарно посмотрел на Варвару. Варвара показала мне кулак, оттолкнула несостоявшегося мучителя и бросилась мне на шею.
        - Дурак ты, Раевский. От тебя же мокрого места не останется. Запомни на всякий случай, ты - мой жених…
        - Постараюсь запомнить, - бормотал я. - А что за хрень тут происходит, Варвара?
        - Поговорить нельзя с человеком?! - завизжала Варвара и треснула меня кулачком по груди. А чтобы быки не расценили этот жест как приглашение, крепко обняла меня за шею.
        В общем, все кончилось благополучно. Виноватым оказался, конечно, я. Авторитетный бандюган Басадена не понимал ни русского, ни английского, но обладал чувством юмора. Сунув руки в карманы, он прошелся вокруг меня (и примкнувшей ко мне Варвары), критически обозрел с ног до головы, устремил в глаза убийственный взор.
        - Сорри, - буркнул я.
        Мафиозо расхохотался и поощрительно похлопал меня по плечу. Варвара прикрыла ладошками мою физиономию и снова заговорила, проглатывая слова. Смех мафиозо сделался гомерическим.
        Битая команда по приказу мафиозо уволоклась зализывать раны и писать заявления об уходе. Мы сидели в беседке. Мафиозо жестом предложил подкрепиться, я машинально что-то жевал, хлебнул вина, но кусок в горло не лез, и вино выливалось обратно. Мафиозо не препятствовал нашей беседе. До поры до времени он был статистом.
        - Андрюша, свершилось грандиозное недоразумение, - поставила меня в известность Варвара. - Куда ты лезешь? Твое счастье, что с тобой не стали обращаться, как с токсическими отходами…
        - А как обращаются с токсическими отходами? - запамятовал я.
        - Зарывают куда поглубже. Да, сначала я чуть в штаны не наделала. Полковник укатил, я подходила к воротам, машина подъехала бесшумно, меня схватили, заткнули рот, куда-то повезли. Я объяснила господину Басадене все, что думаю о нем и его методах. Но он отделался комплиментами и прекрасным марочным вином. В общем, не хотелось ему поднимать шум. Я была вынуждена принять извинения.
        - А позвонить?
        - Он не разрешил.
        - Откуда такой повышенный интерес к нашим персонам?
        - Не к нашим. К нашим персонам тут нет никакого интереса. Господин Басадена, по рекомендации, не поверишь, полковника Конферо сделал заказ Эндерсу: написать грандиозное полотно, главным персонажем которого стала бы дочь Басадены - семнадцатилетняя Мария. Девочка сейчас во Франции, но это неважно. Эндерс наобещал Басадене золотые горы - создать шедевр из шедевров, затмить картиной самого Сальвадора Дали и навеки прославить юную деву, которую господин Басадена до одури любит. Эндерс согласился потратить на работу целых два месяца своей бесценной жизни, но потребовал всю сумму вперед. Он ее получил.
        - И сколько заплатил ему господин Басадена?
        - Два миллиона евро.
        - Сколько?! - У меня глаза от удивления полезли на лоб, но я справился с собой - Басадена безотрывно на меня смотрел.
        - Ты слышал, - поморщилась Варвара. - А сколько, по-твоему, должен стоить шедевр?
        - Ну, разве что шедевр, - смягчился я.
        - Сумма ощутимая, но у Басадены не было оснований не доверять Эндерсу, - продолжала Варвара. - К тому же, работа должна была контролироваться. И что ты думаешь? Знаменитый Гуго не успел приступить к работе. Он тупо пропал. Вместе с деньгами.
        - Браво, - оценил я.
        - А потом нашли его труп.
        - Не успел смыться, - вздохнул я. - Бедный Гуго. Это как же он дошел до такой жизни, что из-за двух миллионов пустился во все тяжкие? Сумма, безусловно, интересная, но для таких, как мы с тобой, Варвара, а не для знаменитых живописцев.
        - Не все так просто, Андрюша. У Гуго Эндерса имелось, видно, множество причин вести себя подобным образом. Долги, семейные обстоятельства и т. д. и т. п. Мы не знаем, что случилось с Гуго. Лично я убеждена, что он никуда не собирался бежать. Его убрали (догадайся кто). Но не о нем сейчас речь. Господина Басадену, - Варвара любезно кивнула мафиозо, который настороженно шнырял по нам глазами, - волнуют только его деньги. Он уязвлен таким исходом дела. Вернуть свои миллионы для него - дело чести. Желательно с процентами. И смерть Гуго Эндерса для него - крайне неприятный фактор.
        - От тебя-то он чего хотел? Похитил посреди ночи… Мог бы утром поговорить.
        - Не знаю, - буркнула Варвара. - Он тоже чего-то боится. Здесь все чего-то боятся. Он знает официальную версию. Знает все, что говорят по данному поводу в доме художника. Но его интересует мнение посторонних, независимых, «экспертов». Что происходит? Действительно ли Гуго мертв? Что происходит, черт возьми?
        - Гуго мертв, - подумав, сообщил я. - Ночную пижаму, отсутствие мизинца на левой ноге, застарелый перелом левого предплечья еще можно как-то устроить, но полное соответствие зубов трупа его стоматологической карте…
        - Я тоже так считаю. И не стала скрывать от господина Басадены всего, что нам известно.
        Варвара разразилась длинной тирадой на испанском языке, которую мафиозо внимательно выслушал, обдумал и кивнул.
        - Я рассказала абсолютно все, Андрюша. Эльвира, Кармен, Сесиль, Габано… а также информация, собранная покойным сержантом. У нас же нет причин таить информацию?
        - Абсолютно, - фыркнул я. - Но лучше бы ты ее изложила человеку, заслуживающему доверие.
        - Это кому? - удивилась Варвара.
        Я не нашелся, что ответить. И куда подевались все заслуживающие доверия люди?
        - Любопытно, - пробормотал я. - Не удивлюсь, если после вашей беседы мафиозо выразит желание пообщаться со своим приятелем полковником Конферо. А ведь тот жук утаивает стоящую информацию. О чем он, кстати, с тобой говорил?
        - Во-первых, он взял с меня клятву, что я не пишу наш разговор, - усмехнулась Варвара.
        - Ах ты, клятвопреступница… Дальше.
        - Только краткие тезисы путаного монолога. Он признался, что Изабелла вынашивала планы по завладению имуществом старшего брата. Просила у полковника защиты и поддержки на случай непредвиденных обстоятельств. Он не устоял перед ее чарами. Несколько раз Изабелла дозволяла ему прилечь в свою постель. Он окончательно потерял голову. Он не знал, что она трижды была замужем и каждый раз ее мужья погибали при загадочных обстоятельствах. Он наивно верил, что Кармен для Изабеллы - как дочь, что она не способна никого убить, он не знал, что над всеми обитателями дома веет тяжелое криминальное прошлое…
        - Невинная овечка, одним словом, - хмыкнул я.
        - Ага. Но он клянется, что у Изабеллы не было планов по ФИЗИЧЕСКОМУ устранению неугодных. Он в этом твердо убежден. Гуго должен был сойти с ума в результате приема «несанкционированных» лекарственных препаратов - что он, кстати, уверенно и проделывал в последние месяцы. Перспективы Эльвиры - алкоголь, наркотики, постепенный загибон. Генрих - не соперник. Изабелла никуда не спешила, она держала Гуго на крючке. Полковник клянется, что Изабелла не убивала и не устраивала убийств.
        - Наш приятель Конферо, кажется, сломался, - пробормотал я. - Почему он так разоткровенничался?
        - Потому что я не смогу его посадить, - резонно объяснила Варвара. - Не тот у нас уровень. А встать на его сторону мы можем. Я сама, если честно, не поняла, что значил этот глупый разговор. Пьяным он не был. Хмурый, задумчивый, нервный. Заведомо врал? Выгораживал Изабеллу? Но какой смысл, если от нас ничего не зависит? Специально выманил меня за ворота, чтобы сдать парням Басадены?
        - Не катит, - отмахнулся я. - Хотел бы выманить - говорил бы о другом.
        Басадена что-то резко бросил. Мы вздрогнули.
        - Он просит не держать его за тупого статиста и пояснить, чем мы тут занимаемся, - транслировала Варвара.
        - Так поясняй, - буркнул я, вытягивая сигарету. Терпеливо ждал, пока Варвара подбирала испанские слова. Опять ждал, пока Басадена обрабатывал текст. Мафиозо произнес короткую, но яркую речь.
        - Он не просил полковника выманить меня за ворота, - перевела Варвара. - Но он испытывает жгучее желание пообщаться со своим другом Конферо.
        - Пусть общаются, - пожал я плечами. - Кстати, ты уверена, что нас по итогам этой встречи все же не закопают?
        Варвара поперхнулась вином. Я похлопал ее по спине.
        - Шуточки у вас, гражданин начальник…
        Мафиозо погрузился в барскую задумчивость. Временами поднимал на нас глаза, опускал, барабанил пальцами по столу. Он чувствовал, что его крупно разводят, но не понимал как. Потом он извлек мобильный телефон со встроенными в корпус бриллиантами, выщелкал из справочника нужный номер, поднес к уху.
        Произошел короткий разговор, из которого я понял только одно слово: «Рикардо».
        - Полковнику звонит, - шептала Варвара, делая круглые глаза. - Говорит, что хочет с ним встретиться. Прямо сейчас. Тот, конечно, спал. Уверяет, что приедет. Басадена говорит, что не надо утруждаться, он пришлет за ним своих людей с машиной…
        Поговорив с полковником, гангстер совершил еще один звонок, и спустя минуту перед ним навытяжку стояли двое. Первого звали Филиппо, он был высок, могуч, мордаст, имел глаза с маслянистым блеском и носил роскошную кудрявую шевелюру. Второй был проще, брит, жилист, невысок и отзывался на имя Хосе. Несложно догадаться, что именно этих парней Басадена командировал к полковнику.
        Оба почтительно выслушали приказ, кивнули, потопали из беседки.
        - Нам бы тоже поговорить с полковником, - спохватился я. - Желательно до того, как он поговорит с Басаденой. Это, кстати, в его же интересах.
        Варвара выплюнула фразу с просительной интонацией. Басадена остановил парней, выслушал Варвару, пожал плечами.
        - Ну, скажи, разве он не душка? - восхищалась Варвара. - Я всегда подозревала, что настоящие мафиозо - это глубоко порядочные и отзывчивые люди…
        Глава десятая
        К двум часам ночи над испанским побережьем Средиземного моря распростерлась огромная грозовая туча. Ливануло, как из ведра. Ураганный ветер тряс кусты, гнул пальмы, выстроившиеся вдоль дороги. Лобовое стекло превратилось в сплошное месиво, и очень кстати выяснилось, что на крутом немецком внедорожнике не работают стеклоочистители. Нормальные водители в подобных ситуациях прекращают движение, но нормальные водители в мафии не трудятся. Филиппо выражался крепким словом, не сбавляя скорости, Хосе лениво выбросил окурок, выставил в боковое окно голову и взял на себя обязанности штурмана: езжай прямо, здесь свернуть, здесь не так быстро… Машина дрожала, виляла из стороны в сторону, несколько раз нас заносило, но обошлось без столкновений.
        - Потрясающе, - бормотала Варвара, вцепившись мне в руку. - Не пытайтесь повторить это самостоятельно. Эти горячие испанские парни - такие потрясающие оригиналы…
        Бритоголовый Хосе, обернувшись, что-то прокричал, засмеялся.
        - Дожди у них здесь редкость, - перевела Варвара. - Смысла нет чего-то ремонтировать. Да и Басадена на этой машине не ездит, у него свой «Крайслер» с шофером…
        Район, в котором мы оказались, в России назвали бы частным сектором. Когда мы выпали из машины, ливень пошел на спад, и теперь просто молотил дождь средней тяжести. Фонари, закрытые козырьками, освещали широкий проезд. Мы стояли перед закрытыми воротами, расположенными в центре высокого каменного забора. Последний отличался от прочих заборов приземистой основательностью и явственно намекал, что за ним проживает лицо непростое.
        Мы добежали до звонка с переговорным устройством. Филиппо чертыхался, прикрывая фанеркой свою роскошную шевелюру, надавил на кнопку. Отозвался недовольный полковник. Заскрежетали ворота, разъехались в стороны. Видно, пульт для их активации хозяин дома постоянно держал при себе.
        - Сейчас он спустится, - объяснила Варвара. - Мы можем въехать.
        Я толкнул ее локтем: а поговорить? Она спохватилась.
        - Послушайте, полковник, - зачастила Варвара в микрофон, переходя (от волнения, наверное) на английский. - Это Барбара, мы сегодня с вами уже виделись. Позвольте еще немного с вами поговорить. Люди Басадены не будут нам мешать.
        Полковник угрюмо помолчал.
        - Хорошо, - процедил он сквозь зубы - тоже почему-то по-английски. - Ставьте машину во дворе, дверь будет открыта, поднимайтесь на второй этаж, лестница справа, вторая дверь - там гостиная, - он с треском отключил микрофон.
        Филиппо вернулся в машину, загнал ее в устланный кафельной плиткой дворик. Мы прошли за ворота. Гирлянда лампочек горела над крыльцом. Дом был основательный - добротный камень, два массивных этажа с выдающимися пилястрами. Мы вбежали в холл. Там было неплохо, кабы не холостяцкая запущенность. Домработница, возможно, существовала, но вряд ли оказывала влияние на дизайн помещения. Из просторного холла, ключевую позицию в котором занимал протяженный диван и гигантская плазма, наверх уводили две лестницы. Одна освещалась, другая с трудом угадывалась в полумраке (видно, лампочка перегорела). Мы потянулись гуськом по освещенной стороне. Массивные перила (можно безбоязненно ходить в нетрезвом виде), короткая галерея, нависающая над холлом. Освещенности вполне хватало, чтобы разглядеть вычурную лепнину на тяжелых дверях, стены, нуждающиеся в ремонте. Филиппо постучал во вторую дверь, посторонился, облизнув Варвару масляным взором, жестом предложил войти. Выразительно постучал по часам, чтобы недолго.
        Мы вошли в гостиную. Обстановка - сущий ригоризм, но не сказать, что мебель куплена на распродаже. Еще один диван с уютными потертостями, телевизор, жалюзи на окнах, продавленный паркет, помпезный бар с кривыми зеркалами (ухохочешься, пока в нем что-нибудь найдешь). Ни картин, ни цветов, ни фото близких людей. Еще одна дверь слева. Полковника в гостиной не было. На диване возлежал пушистый черный кот и исподлобья нас разглядывал.
        - Господин полковник? - пошутила Варвара. - Вы так переменчивы… Фу, терпеть не могу кошек. У меня эта… как ее… аклюрофобия.
        - Это не кошка, - поправил я. - Это кот. Две большие разницы.
        - А как ты их различаешь?
        - По интеллекту.
        Варвара фыркнула, подошла к зеркальному бару, скорчила гримасу и залилась тоненьким смешком. С моей же точки зрения ничего смешного в ситуации не было. Я шагнул к соседней двери, она была не заперта, но за ней располагался не санузел, а узкий неосвещенный коридор. Я закрыл дверь, еще раз осмотрел гостиную. Кот внимательно отслеживал мои движения. Черт! Я пересек гостиную, распахнул дверь. Подручные авторитета вяло позевывали, прислонясь к перилам.
        - Здесь нет полковника, - объявил я.
        Им не понравилась моя интонация. Филиппо выхватил пистолет. Хосе - нож.
        Мы бегло осмотрели второй этаж. Первая дверь по галерее - спальня, спрятаться негде (да и зачем ему прятаться?!). Вторая дверь из гостиной вела в коридор, который огибал бильярдную и приводил на лестницу, где перегорела лампочка. Филиппо и Хосе имели богатый опыт по обыску чужих жилищ. Убедились, что наверху никого, кроме кота, скатились вниз. Мы ходили за ними, недоуменно переглядываясь. Холл, просторная кухня, где недавно на плите что-то перегорело. Я распахнул окно, обозрел куцый садик, освещенный из дома напротив, где засели какие-то полуночники, дощатую сараюшку, ограду из обычного штакетника. Пустые помещения - гостевые варианты, практически не используемые. Филиппо злобно зашипел, ударил кулаком по косяку. Надо же так развести доверчивых парней! Испарился, сволочь… Хосе произвел из болтающихся брюк телефон, набрал номер. Односложно пожаловался. Выслушал ответ, сделал нам выразительный жест: проваливаем.
        Беспокойство овладело нешуточное. Полковник не был похож на любителя розыгрышей. Мы вышли из дома, но прежде чем загрузиться в машину, пробежались по двору. Полковник пропал со всеми потрохами. «Ситроен» стоял под навесом, ворота открыты, черный джип невозмутимо красовался там, где его бросил Филиппо.
        Они нетерпеливо показывали жестами, чтобы мы рассаживались.
        - Отзвонись полковнику, - буркнул я.
        Варвара пожала плечами, вызвала абонента.
        Мы вздрогнули, когда неподалеку глуховато зазвучала мелодия. Выставились друг на друга, дружно посмотрели на гангстеров. Гангстеры, выпучив глаза, дружно смотрели на нас. Мы покачали головами: не наше. Они аналогично пожали плечами: и не наше. Но ведь где-то рядом! Варвара держала телефон на вытянутой руке: аппарат абонента продолжал музицировать. С ума сойти можно. Кровь хлынула в голову. Мы судорожно вертели головами. Холодно. Слишком глухо звучала Первая симфония Паганини. Филиппо распахнул машину, сунул голову в салон. Уже теплее. Вылез, пожал плечами. Распахнул вторую дверцу, бегло осмотрел задние сиденья. Напарник сделал каменное лицо, показал на багажник. Филиппе сглотнул, поднял пистолет стволом вверх, как-то боязливо приоткрыл крышку.
        Вместилище для вещей в данной модели автомобиля было небольшое. Полковнику было тесно. Он лежал, свернувшись в три погибели, подтянув колени к животу. Лицо исказилось, язык свесился ниже подбородка, горло было располосовано ножом, из него толчками выходила кровь…
        Первым среагировал проворный Хосе. Он захлопнул багажник, едва не обрубив пальцы Филиппо, уставился на нас диким взором.
        Подстава была грандиозной. Я догадывался, что сейчас произойдет. Не надо иметь семь пядей во лбу. Пронзительная сирена расколола сонную тишину! Легковая машина с мигалкой, визжа тормозами, встала у тротуара. Вторая внеслась в открытые ворота, загородив проезд. Захлопали двери, посыпались люди. Творилось что-то несусветное. Я попятился, прикрыв собой Варвару. Маневр оказался правильным. Полиция узрела пистолет у растерянного Филиппо (а он с перепугу еще и махать им начал), открыла ураганный огонь. Стрелки из полицейских были неважные, но одна из пуль пробила Филиппо плечо. Парень заорал и, вместо того чтобы бросить оружие, начал палить во все стороны. Рухнул полицейский в штатском, начал корчиться, утробно воя. В круге света возник майор Сандалья с бледным лицом, начал всаживать в Филиппо пулю за пулей. Тот дергался, как кукла на нитках, никак не мог упасть. Хосе швырнул нож в бегущего наперерез смельчака, прыгнул в сторону, проделав сальто… и свалился плашмя, истошно визжа, когда пуля прошила бедро.
        Мы уже неслись с Варварой к крыльцу, прикрытые машиной. Взбежали по ступеням. Она визжала, когда пуля разбила лампочку в гирлянде. Нас осыпало осколками. Я втолкнул ее в дом. Захлопнул дверь. Резвые полицейские уже подбегали к крыльцу. Я замкнул щеколду. Дверь затряслась под ударами.
        - В кухню… - зашипел я.
        Окно оставалось открытым. Я вывалился в убогий садик, поддержал Варвару, когда она предприняла попытку свернуть мне шею. Из-за угла уже летел прыткий полицейский. Я рухнул ему под ноги, а когда он с воплем перелетел через меня и хотел подняться, уткнулся физиономией в миниатюрный кулачок Варвары.
        - Ну, ты даешь, родная, - бурчал я, завершая то, что не доделала коллега. Что же мы творим-то, Господи?.. Мы неслись по саду, за спиной кричали бравые полицейские, которых снова развели. Я притормозил перед дощатой оградой. Разбежался, врезал по ней пяткой. С хрустом разлетелись несколько штакетин. Мы ворвались в образовавшийся пролом, запнулись, покатились по сырой земле. Вскочили, побежали в черный, как сажа, переулок…
        Мы плутали по сонным лощинам, метались по узким улочкам. Одуревшие, выпали к морю - в скалистую бухту, карабкались по камням. Лежали в пещере, приходя в себя от убийственного откровения. Разделись, ползком добрались до воды (ходить по этим камням было невозможно), лежали в набегающих волнах…
        - Это полный дурдом, Андрюша, - срывающимся шепотом жаловалась Варвара, когда мы залезли в сухую пещеру. - Полиция окончательно охренела…
        - Совсем распустились, - шутливо поддержал я. - Совершают поступки, несовместимые с высоким званием сотрудников полиции. А в чем ты их обвиняешь? В полицию поступил сигнал, что организованная преступная группа, включающая в себя российских детективов, подвергла физической ликвидации полковника Конферо, загрузила в багажник, чтобы увезти и зарыть где-нибудь на пустыре…
        - Все заранее спланировали?
        - А кто бы сомневался.
        - И откуда растут уши?
        - Уши растут с Плата-дель-Торо, поверь моей интуиции. Странное поведение полковника не осталось незамеченным. Кто-то видел, как ты уединилась с ним в машине. Наймиты отправились в гости к полковнику. Он впустил их - возможно, не заметил подвоха. А теперь представь такой вариант: наймиты, а их, подозреваю, было двое, сидят в гостиной на втором этаже, беседуют с полковником. Подъезжаем мы с Филиппо и Хосе, полковник с соизволения посетителей отвечает в переговорное устройство. Те уже знают, что на одной из лестниц перегорела лампа. Можно нас убить, но это чересчур, да и численный перевес на нашей стороне. Полезнее подставить. Полковник глаголит устами людей, которые держат его на мушке. Он не оказывает сопротивления, поэтому в гостиной порядок. Они уходят во вторую дверь, ждут у выхода на галерею, а когда Филиппо и Хосе вбегают в гостиную, живо спускают его по неосвещенной лестнице и уводят через холл. «БМВ» открыт - Филиппо не запер машину (зачем?), несложно открыть багажник, загрузить туда под дулом пистолета полковника Конферо и уже в машине перерезать ему горло. Именно в багажнике - вокруг
машины не было никакой крови. Злоумышленники убегают, вызывают полицию и с укромной позиции наслаждаются зрелищем…
        - Сколько смертей, черт возьми… - потрясенно шептала Варвара. - А ты уверен, что мы правильно сделали, что сбежали?
        - Да, усугубили, - согласился я. - И то, что отлупили полицейского, нас не красит. Твердая статья. Но вторично нам не выпутаться. Убит не сержант-выскочка, а начальник городской полиции. Застигнуты с поличным люди мафии и двое русских, состоящих на подозрении. Это тюрьма, дорогая. Возможно, Сандалья нам и благодарен, что мы расчистили ему карьерную дорожку, но в тюрягу до конца жизни упечет с гарантией. И Басадена не поможет. У твоего приятеля сейчас возникнут более важные дела, чем спасать каких-то русских.
        - Что же делать, Андрюша?
        - Выход один - разобраться с этим грязным делом, пока нас не схватила полиция. Самим. Положиться не на кого. Сцапают - прощай, свобода. Я не верю в невиновность Изабеллы, пусть полковник не заливает. Проникнем в поместье, хорошенько ее тряхнем. Полагаю, там полиция нас ждать не будет…
        - Размечтался, глупенький. В поместье сигнализация. А пойдем через ворота, охрана настучит Воргену, а тот по уши во всем этом.
        - Позволь помечтать, - вздохнул я. - А дабы проверить одну мыслишку, давай вернемся к дому полковника.
        - Куда? - ужаснулась Варвара.
        - Ты забыла? - ухмыльнулся я. - Преступников часто тянет на место преступления…
        Одно из моих предположений оказалось верным. Зрительная память не подводила. Мы добрались до улочки, где проживал усопший. Полицейская работа близилась к завершению. У ворот стояли кареты «Скорой помощи», несколько полицейских машин. Оцепление они выставили, но чисто формально: обойти кустами сонного балбеса в непромокаемом плаще не составило труда. Мы лежали в мокрой траве, трясясь от холода и страха, а в двадцати шагах от нас суетились люди в макинтошах, грузили тела на носилки, переругивались.
        - Андрюша, только не шевелись… - шептала деревенеющими губами Варвара. - Мы забрались в самое логово. Если кому-то из этих людей приспичит по нужде…
        - Не волнуйся, убежим, - успокаивал я. - Что они говорят?
        Варвара молчала, ловя обрывки фраз. Отъехала машина, окрашенная в «медицинские» цвета. За ней пристроилась полицейская легковушка. Концентрация неприятеля у дома убиенного начала снижаться.
        - Ты обратил внимание - в труповозки загрузили больше тел, чем положено? - шептала Варвара. - Кроме полковника и Филиппо, увезли еще двоих. Их тела нашли в соседнем переулке. Убиты наповал из огнестрельного оружия.
        - Вот оно… - возбудился я. - Все встает на свои места. Организовать этих парней мог только Ворген. Они убили сержанта Габано, они же прикончили полковника Конферо, они же, по всей вероятности, выслеживали Эльвиру в России. Он замел все следы. Если мы выясним, что Ворген этой ночью отлучался из особняка, то все встанет на свои места. У нас найдется, что предъявить Изабелле…
        - Но остался жив Хосе. Его увезли в больницу под усиленным конвоем. Не станет же он нас топить? Это то же самое, что топить себя. Полиция разберется. Майор Сандалья, конечно, не ангел, но у него нет интереса мутить это дело. Блестяще раскроет - в свой же карьерный актив…
        - Да, возможно, ты права, но рассчитывать на полицию больше не будем. Смотри, они уезжают. Замри, Варвара. Дыши глубже. Нам еще пилить с тобой через весь город…
        Ночь тянулась обленившейся черепахой. Город спал и не видел двух оборванцев, бредущих в неизвестном направлении. К двум часам пополуночи мы почтили своим присутствием Плата-дель-Торо. Мы двигались короткими перебежками, замирали у каждого столба. Усилился дождь, перерастал в ливень. Мы были мокрые до нитки. Сухое местечко нашлось под развесистым олеандром с густым пологом листвы. Мы затаились, фиксируя события вблизи ворот. В два пятнадцать прибыла полицейская машина, исторгла под раскаты грома четырех борцов с преступностью в непромокаемых плащах. Борцы затрясли ворота, вылупилась стража и неохотно впустила всех четверых. В два тридцать компания в полном составе вышла с территории, загрузилась в машину и укатила. Вскоре с противоположной стороны подъехал закрытый фургон, выбрались двое в аналогичных макинтошах, но на территорию заходить не стали, принялись ругаться с охраной через решетку. Вернее, ругалась охрана, а двое в плащах оправдывались и что-то обещали. Забрались в фургон, умчались по своим ночным делам.
        - Это знамение, Андрюша, - ахнула Варвара. - Грозой выбило пробки на станции. Сигнализация не работает. Обещают починить минут через сорок, не раньше… Больно же, Андрюша… - запищала Варвара, - ты мне руку сжал…
        - Прости, - я опомнился. Думай же, голова, думай. Как пробраться незамеченными в это логово?
        - Не верю своим старым слезящимся глазам, - пробормотал старичок, слепо щурясь. - Вы опять почтили меня своим присутствием. И какие же неотложные дела привели столь занятых людей в столь неурочное время?
        - Простите, господин Липке, что оторвали вас от сна, - вежливо сказал я, стуча зубами. - Дело действительно неотложное. Не возражаете, если мы пройдем? Только привяжите, пожалуйста, собачку…
        Мы беседовали на летней кухне - под шум дождя, раскаты грома и глухое рычание Гудериана. Вернее, беседовал я, а старичок критически созерцал наш внешний вид, а потом закрыл глаза и долго думал.
        - Да уж, приключеньице, - усмехнулся он, когда я завершил и слезно попросил о помощи.
        - На южной стороне вашего участка между решетками имеется фрагмент стены, - сказал я. - Он выше ограды, но там нет острых наконечников. Если забраться на стену, то можно перелезть к Эндерсам. Датчики какое-то время не сработают.
        - Смешная история с этой оградой, - усмехнулся Липке. - Несколько лет назад Гуго решил снести старый забор и воздвигнуть новый. Решетку изготавливали по особому проекту в Барселоне. Прибыли специалисты, все обмерили. А когда приступили к монтажу, оказалось, что расчеты изначально были неверны, и в периметре получается дырка. Гуго закатил грандиозный скандал, метал гром и молнии, обещали все исправить, но тут фирма, воплощающая проект, очень кстати обанкротилась. Временно воздвигли кирпичную стену, а после как-то забылось, заросло быльем, да и не видно эту стену - она же за деревьями…
        - Понятно, - кивнул я. - Простите, что перебиваю, господин Липке, но нельзя ли решать оперативнее? Мы не убийцы, мы хотим добиться справедливости и наставить полицию на истинный путь. Вы согласны помочь правому делу? Мы можем что-нибудь придумать, чтобы перебраться через эту чертову стену?
        - Скоро включат сигнализацию, - напомнила Варвара.
        В глазах старика мелькнул задорный огонек. Непростой был старик, я давно это понял.
        - Ну что ж, пойдемте, - он критически обозрел наш пожульканный вид. - Я мог бы вас, конечно, переодеть, но раз вы так торопитесь…
        Он провел нас на задворки своей территории, отпер сарай, осветил фонарем древние доски, оконные рамы, фрагменты ограды, пластиковые трубы. Пыль забилась в нос, мы стали дружно чихать.
        - Два года не был в этом сарае, - признался старик. - Берите управление в свои руки, молодой человек. Не станете же вы заставлять старика ворошить этот хлам? Разгребайте, - он показал пальцем, где именно. - У стены должна быть телескопическая лестница. Точно помню, что была. А также могу вас уверить, что ни разу в жизни я ею не пользовался.
        Я разбросал этот хлам в считаные минуты, выгреб стальную махину, покрытую толстым слоем ржавчины. Старик подставил масленку, смочил «суставы».
        - Ты уверен, что этой лестницей никогда не пользовались? - шепнула Варвара, когда старик полез на стеллаж.
        - Намекаешь на исчезновение Гуго? - догадался я. - Хм, старик Липке, нацистский преступник, сообщник знаменитого сюрреалиста… Не спорю, дорогая, в нашем мире происходит всякое, но увы, эту лестницу действительно не вынимали из груды несколько лет. Пылища густым ковром. Хотел бы я посмотреть, как старик Липке раскладывал эту пыль…
        - Держите, - старик сунул спутанный моток веревки. - Заберетесь на стену, привяжете к верхней перекладине эту веревку и сбросите вниз. По ней спуститесь к Эндерсам. А я попридержу лестницу, чтобы она не сыграла вслед за вами…
        Я почувствовал резкий страх, когда мы прислонили раздвижную беду к стене и не осталось никаких причин, чтобы не начать восхождение. Я замешкался.
        - Боитесь, молодой человек? - справедливо оценил мое состояние Липке.
        - Боюсь, господин Липке, - признался я. - Но выбор небольшой. Распутать дело, сесть с коллегой в испанскую тюрьму или обрить головы и уйти скитальцами в Центральную Кордильеру.
        - Оставьте хоть свою коллегу. Она будет болеть за вас…
        - С превеликим бы удовольствием, господин Липке. Но спросите мою коллегу, хочет ли она остаться?
        Варвара возмущенно запыхтела. Липке засмеялся тоненьким смехом.
        - Вы, русские, странный народ. Долго запрягаете, наивно даете себя втянуть в дерьмо, но, когда вас обкладывают со всех сторон, вы как звери…
        - Вы так прекрасно ориентируетесь в особенностях русского характера, - похвалил я. - Можно напоследок нескромный вопрос, господин Липке? Вы кем работали в годы Второй мировой войны?
        - В годы какой… войны? - растерялся Липке.
        - Второй мировой, - повторил я. - Той самой, в которой участвовало большое количество стран и большое количество жертв.
        - А, вы об этом… - сильно удивился старик. - Странно, что вы об этом спросили, это было так давно… Я работал в уголовной полиции Берлина, молодой человек. До сорок третьего года - старшим инспектором, после сорок третьего - начальником следственного отдела центрального округа. Самый молодой начальник в центральном округе… Мой отдел находился в зоне оккупации войск Эйзенхауэра, и после смены власти в Берлине в отделе практически ничего не изменилось. Мы ловили уголовников, спекулянтов продовольствием, мародеров, убийц мирных немецких граждан… в том числе нередко - советских солдат. Вы не представляете, как они зверствовали. И сорок лет после войны… - старик тяжело вздохнул, - тянул этот воз. Я вышел на пенсию в 62 года, у вас в России как раз началась перестройка, а сейчас мне восемьдесят девять. Это дом принадлежал моему сыну, к несчастью, пришлось пережить его смерть, которая была настолько глупой…
        - Подождите, - растерялась Варвара. - Вы хотите сказать, что вы не работали… м-м…
        - Нацистским преступником, - подсказал я.
        - Кем? - поразился старик. Помолчал и вдруг расхохотался. - Да боже упаси, с чего вы взяли? Моя биография прозрачна и невинна… ну, почти. Мелкие грешки, а у кого их нет? Недолюбливал наци, не увлекался политикой, занимался исключительно сыском. Кто вам сморозил такую глупость?
        - Простите, - буркнул я. - Дворник Энрико.
        Старик совсем развеселился.
        - Нашли кого слушать. Дворник Энрико… Да он меня терпеть не может. Ума не приложу почему. Но это не мешает ему частенько прохлаждаться у моей калитки и болтать на разные темы… Ох, Энрико, ну, поговорим мы с тобой завтра… - странная тема старика, скорее, позабавила, чем расстроила. - И чем же я занимался, по его мнению? Сжигал из огнеметов мирные деревни в Белоруссии? Отправлял евреев в газовые камеры?
        - Ну, что-то в этом роде, - уклончиво ответил я. - Спасибо за помощь, господин Липке. Очень неловко, мы, пожалуй, полезем. Надеемся, что после прощания с нами вы не пойдете звонить в полицию.
        Мы забыли об этом курьезе, едва перебрались на «темную» сторону. Сидели на корточках под стеной, чутко вслушивались. Сигнализацию еще не включили. Я дернул за веревку. Она немного повисела и медленно тронулась обратно: Липке начал оттаскивать лестницу.
        - Вперед, дорогая? - прошептал я. - Под бой барабанов?
        - Страшно, Андрюша, - призналась Варвара свистящим шепотом. - Никогда еще не было так страшно…
        - Не бойся, - успокоил я. - Здесь всего лишь один дьявол и одна дьяволица. Остальные, будем надеяться, не в теме.
        - А садовник?
        - Да, ты права, этого ксенофоба и социопата стоит остерегаться…
        Мы двигались короткими перебежками, прячась за кустами, до рези в глазах всматривались в лютую темень. А между тем закончился дождь, тучи над головой потеряли плотность, уже не текли непрерывными эшелонами, наметились просветы. Глыба дома вырастала между расступающимися деревьями.
        - Замри… - стиснула руку Варвара. Я встал, затаив дыхание. Ледяная лихорадка вцепилась в позвоночник. Я ничего не видел.
        - Ты что?
        - По-моему, там кто-то идет, за деревьями…
        Я всматривался, но ничего не мог различить.
        - Кто там может идти?
        - Садовник… Тише, Андрюша…
        В четвертом часу ночи (или уже утра?), по моему глубокому убеждению, спать обязаны не только усталые игрушки, одеяла и подушки, но также угрюмые садовники и преступники (некоторые). Мы стояли, отсчитывали секунды. Галлюцинации после бурных событий не исключались. Мне тоже на мгновение показалось, что за кустами перпендикулярным курсом что-то движется. Но гравий не скрипел, кусты не шевелились. Рука Варвары, сжимающая мое запястье, становилась ледяной…
        - Нормально, Варвара, - прошептал я. - Никого там нет. Мелкие привидения…
        Вблизи крыльца мое мнение об усталых игрушках и спящих преступниках пришлось переменить. Мы свернули за угол, встали как вкопанные. По дорожке в направлении крыльца передвигалось непрозрачное, но расплывчатое тело.
        - Не шевелись, - зашипела Варвара. - Авось не заметит…
        Я и так не шевелился. Человек подходил по объездной дорожке, со стороны ворот. Перед крыльцом повернул, прыжками взбежал наверх, растворился в доме.
        - Фу, - сказала Варвара.
        - Деловой и целеустремленный, - прокомментировал я. - Йоран Ворген, собственной персоной. Инспектировал посты. В три пятнадцать ночи. Пойдем быстрее. Я помню, где находится его комната. Первый этаж, левое крыло - надеюсь, туда он и пошел. Данного типа нужно немедленно выключить из игры…
        В холле было темно и неуютно. Мы вжались в стену во избежание сюрпризов, ждали, пока глаза привыкнут к темноте.
        Мы перебежали холл. Комната Воргена располагалась за проемом. Темнота, как в склепе. Я надавил на дверь. Заперся. Или бродит где-то по дому? Варвара дышала, как гончая после беготни за зайцем. Я легонько ее оттолкнул, чтобы не путалась под ногами, поскребся в дверь. Горло от волнения защемило.
        - Кого еще? - раздался приглушенный голос Воргена.
        - Господин Ворген… - прохрипел я. - Это с поста. После вашего ухода кое-что произошло, вам нужно срочно подойти…
        Я еще не понял, что хочу сказать. И он не разобрался в подвохе, распахнул дверь. Я шагнул одновременно с дверью, врезал ему в живот, и пока он выразительно помалкивал в связи с перебоями в дыхании, обнял за горло, вволок в комнату.
        - Запрись, дорогая…
        Он взбрыкнул, и я не поскупился на вторую плюху. Бросил Воргена на разобранную кровать, над которой работал тусклый светильник. Он предпринял вторую попытку оказать сопротивление, но я подавил ее в зародыше, двинув кулаком в челюсть.
        - Будешь орать, господин Ворген, прибью без жалости, - предупредил я. - Дорогая, осмотри помещение, и если не затруднит, найди что-нибудь… ну, ты понимаешь.
        Она еще умудрялась в этой ситуации что-то понимать. Залезла в шкаф, кинулась выдвигать ящики. Я навис суровой глыбой над начальником охраны, занес кулак.
        - Я понимаю, господин Ворген, что признаваться в злодеяниях вам не с руки, но все же давайте попробуем. Итак, пока вам инкриминируется немногое: организация убийств сержанта Габано, его супруги, полковника Конферо и личная ликвидация исполнителей. Под вопросом - покушение в Сибири на Эльвиру. Несложно доказать, выезжали ли ваши наймиты в обозримом прошлом за рубеж. Кто они, господин Ворген - бывшие российские граждане?
        Он не стал снисходить до беседы со своим мучителем (что, в принципе, и понятно), сверкнул глазами, подпрыгнул, как на пружине. Но я не спал. Четвертый удар был тяжелый, как прокатный стан. Мне кажется, я сломал ему челюсть. Он рухнул, закатив глаза.
        - Дорогая, ты нашла то, что нужно? - хрипло вопросил я.
        - Держи, - она бросила мне моток капроновой веревки, катушку скотча. - И посмотри, пожалуйста, вот сюда.
        В нижнем ящике комода лежала вороненая «беретта» восьмимиллиметрового калибра. Рядом с пистолетом лежал глушитель. Не долго думая, я забрал пистолет, понюхал ствол. Недавно стреляли. Я выбил обойму. В обойме не хватало двух патронов. Потрясающая беспечность. Любая экспертиза определит, что, по меньшей мере, двух киллеров у ворот полковника Конферо завалили из этого пистолета. Хотя с чего бы стали обшаривать личные вещи господина Воргена?
        - Что ты делаешь? - ужаснулась Варвара. - Ты стер отпечатки пальцев Воргена, насадил свои. Могу поспорить, что пистолет не зарегистрирован на Воргена. Брось немедленно эту гадость…
        - Перестань, - поморщился я. - Ворген не дурак, чтобы оставлять свои пальчики. Вытер, а прибрать пушку пока не успел. Он же не знал, что явятся двое идиотов. Согласись, дорогая, нам не составит труда сделать так, чтобы на рукоятке опять появились отпечатки господина Воргена? А с пистолетом мы с тобой король и королева…
        Мы упаковали этого типа с особой тщательностью. А напоследок я еще раз звезданул его в лоб. Уже в коридоре я вспомнил, что мы не заперли дверь, но не придал этому факту большого значения.
        Мы подкрадывались к гостиной, как кошка в траве подкрадывается к птичке. Из гостиной просачивался желтоватый свет. Мы спрятались за косяком, осторожно отогнули портьеру.
        На журнальном столике горела настольная лампа. Интенсивность света была настроена на минимум. Но это не мешало рассмотреть двоих людей, сидящих в креслах. Лампа горела между ними. Изабелла располагалась к нам спиной, и нам пришлось наслаждаться опухшей физиономией Генриха, который был в своем репертуаре: мятый, нечесаный, с воспаленными глазами. Рука дрожала, когда он наливал в бокал из пузатой емкости.
        Брат и сестра о чем-то говорили. Доносился приглушенный голос Генриха. Он еще не дошел до той кондиции, когда язык начинает заплетаться. Я не слышал, о чем он говорит. Сплошное «бу-бу-бу». Пришлось рискнуть. Генрих запрокинул голову, вливая в нее пойло, в этот момент я сел на корточки, оторвался от косяка, добрался лягушачьей поступью до спинки дивана, скрючился.
        Стукнуло донышко бокала.
        - Вот и поступай теперь, как знаешь, сестрица… - доносилось глухое бормотанье. - Разумеется, ты удивлена, а чего ты хотела? С твоей-то нерешительностью… Между прочим, могла огрести половину суммы… Э-э, да что теперь говорить… Ну, хорошо, хорошо, не зыркай на меня, выпью еще стаканчик и пойду. Не такой уж я алкоголик, как тебе кажется. Просто повод выпить чарку-другую у нас сегодня ночью знатный, согласись?
        И снова застучало стекло о хрусталь. Изабелла помалкивала. Ей нечего было сказать. Генрих выпил, срыгнул.
        - Господи, спать-то как хочется… А черта с два я сегодня лягу. Щас буянить пойду, построю тут всех к едрене фене, мать их… Ладно, не злись, сестрица, не буду никого строить. Пошли, что ли, спать? Не хочешь? Ну, сиди, с меня уже достаточно. Вздремну часок, пока не началось… - Генрих пакостно засмеялся.
        Крякнуло кресло - он попытался из него выбраться. Первая попытка не удалась. Он ругнулся, встал, зацепившись за столик, побрел. Я напрягся, чтобы сбить его с ног. Но он ушел в другую сторону, не заметив нас с Варварой. Коллега не вынесла тоскливого одиночества, проползла, уткнулась мне в спину. Где-то далеко за поворотами хлопнула дверь: Генрих убрался в койку, «пока не началось». Всё, осталась одна Изабелла. Горничная и Марио, разумеется, спят, садовник с охранниками без нужды в дом не заходят. Я сжал рукоятку пистолета, с хрустом распрямил колени.
        - Доброй ночи, Изабелла. Вам сегодня не спится, не так ли?
        Ей не то чтобы не спалось. Она не слышала моих шагов. Распались верхние половинки махрового халата, обнажив безупречное декольте и кое-что пониже. Волосы женщины были рассыпаны по плечам, по бледному лицу блуждали блики света, холеные руки покоились на подлокотниках. Она изумленно смотрела в пространство, левая половина лица была сведена судорогой.
        Изабелла умерла.
        Подумав, я спрятал пистолет. Чудны твои дела, Великий мессир… Все, что творилось в доме, теперь придется осмысливать по-новому. Надоело уже. На цыпочках приблизилась Варвара, сдавленно охнула.
        - Подожди, может, она еще не умерла… - она упала перед женщиной на колени, пыталась прощупать пульс, оттянула веко.
        - Умерла? - полюбопытствовал я.
        - Кажется, да… Андрюша, - ее голос задрожал. - Ты не думаешь, что нам пора сматываться отсюда?
        Я бы с превеликим удовольствием. Но куда уж теперь?
        - Как ты это представляешь?
        - Позвони Липке, пусть поставит лестницу, он все равно ее далеко не уволок… забросит веревку…
        Я не мог позвонить Липке, потому что не знал его номера. Мы не могли лезть через стену: сорок минут прошло, могли включить сигнализацию. Наверняка включили. Нормальные люди, обнаружив труп, звонят в полицию. Но вряд ли мы могли это сделать…
        Она взяла себя в руки, сообразила, что все предложенное - голая утопия.
        - Что же делать, Андрюша? - Голос Варвары был вялый, безжизненный.
        Я опустился перед Изабеллой на колени. Превозмогая отвращение, приблизил нос к ее губам. Изабелла пила вино. Немного. Недавно. Что и подтверждал пустой бокал на журнальном столике. Но бутылка, из которой она пила, отсутствовала. Генрих унес ее с собой - вместе с той, из которой сам пил (сомневаюсь, что они пили из одной бутылки). Я готов был поклясться, что женщина приняла яд, не оставляющий следов в организме - во всяком случае, через пару часов этих следов уже не будет. И что ей уготовят? Несчастный случай? Сердечный приступ?
        За спиной раздался шорох. Душа обмерла. Мы резко повернулись, чуть не закричав от страха. Я вскинул пистолет. И лишь немыслимым усилием воли заставил себя не надавить на курок.
        Иначе стал бы детоубийцей…
        Это был Марио в пижаме. Бледный, всклокоченный. По крайней мере, живой. Он стоял, опустив руки, посреди гостиной, выразительно на нас смотрел. Не на мать - на нас. Облизнул губы, словно хотел что-то сказать. Передумал, сделал шаг. Я медленно опустил пистолет. Он подошел поближе. Мы с Варварой должны были как-то отреагировать, но не нашли слов и дружно промолчали. Мальчик подошел вплотную к матери, наклонился. Я взял его за плечо. Он вздрогнул, вырвался.
        И снова ничего не сказал. Попятился, не сводя с нас глаз. Что-то диковатое мелькнуло в его лице.
        - Послушай, Марио, - выдавил я, - это совсем не то, что ты думаешь… Да, твоя мама умерла. Но она уже была такая, когда мы вошли…
        По его губам пробежала усмешка. Он выбрался из освещенной зоны, развернулся, быстро вышел из гостиной.
        - Мы дадим ему уйти? - в ужасе посмотрела на меня Варвара.
        - Нет, мы его убьем, - огрызнулся я и припустил за мальчишкой. Ума не приложу, зачем я это сделал. Поймать хотел? И куда бы я его? В голове окончательно все запуталось, я не отдавал отчета своим поступкам. Я выбежал в коридор, ведущий в холл. Варвара дышала в затылок. Мелькнула тень по курсу. Мальчик не добежал до холла, нырнул в какую-то дверь справа. В последующие мгновения вскрылись наши недоработки. Мы могли бы тщательнее изучить этот дом. Я помчался за ним, толкнул одну дверь, толкнул другую. Влетел в третью комнату… и ничего не понял. Дверь за нами с треском захлопнулась.
        Я провернул дверную ручку. Она сделала оборот на сто восемьдесят градусов, выскочила из гнезда и осталась у меня в руке. Я толкнул дверь. Она не открылась. Варвара включила свет.
        - Выключи… - зашипел я. Все ясно. Нас заперли отнюдь не в многокомнатных апартаментах. Просторная, но пустая комната с единственным входом. Слишком много помещений в этом доме - не для каждого из них Гуго Эндерс придумал назначение.
        - Западня, Андрюша… - Варвара щелкнула выключателем, погрузив нас в темноту.
        - Теперь уж точно западня, - согласился я. - Конкретная. Ничего, Варвара, выберемся. Полицию эти упыри вызывать не будут. Слишком много у них неувязок…
        Я распахнул окно, запустив в помещение предутреннюю свежесть. Окно выходило на заднюю сторону. Под нами карниз шириной в пятнадцать сантиметров, формирующий декоративную спираль вокруг ротонды.
        - Не уйти… - разочарованно выдохнула Варвара.
        По карнизу не уйти. Прыгать - высоко. Я выдрал из кармана спутанный моток веревки, радуясь, что не выбросил его за ненадобностью, привязал к проходящей параллельно подоконнику трубе, крепко затянул.
        - Откуда веревка? - не поняла Варвара.
        - Липке дал, - лаконично объяснил я. - Сунул мне моток, чтобы я привязал к лестнице, а в мотке оказалось две веревки. Знаешь, лишняя веревочка в хозяйстве…
        Распутать это несчастье мне так и не удалось. Образовалась «борода» - я выбросил ее из окна, удрученно отметив, что она повисла в паре метров от земли. Мы спрыгнули - без переломов, болезненных ушибов. Бросились в кусты, пробились сквозь колючую красоту…
        - Ты что-нибудь понимаешь? - спросила Варвара.
        - Не всё, - признался я. - Но отдельные белые пятна потихоньку становятся черными.
        Вокруг дома царила тишина. Что творилось в доме - неизвестно.
        - Есть охрана, - напомнила Варвара. - Эти парни, вероятно, не в теме. Давай им все расскажем?
        - Можно, - согласился я. - Но парни на довольствии у Воргена. Им неприятности не нужны. Они в курсе, что нас разыскивает полиция. А будем прорываться с боем - еще одно очко в пользу закона. И куда мы с тобой денемся в этой Испании?
        - Выход один, - вздохнула Варвара.
        - Один, - подтвердил я. - Разбираться самостоятельно. Слушай, - дошло до меня, - а ты не знаешь, чего мы боимся? У нас пистолет. С пистолетом мы… король и королева. Ворген в отключке, Генрих пьян. Изабелла мертва. Пацана испугались?.. А ну, айда за мной. И не вздумай слушать голос разума.
        Я передернул затвор, снял ствол с предохранителя. Единственное, на что хватило ума - обойти здание с тыла. Логично предположить, что если всю ночь открыта парадная дверь, то не станут запирать и заднюю, предназначенную для хозяйственных нужд. На все остальное у нас ума не хватило. Задняя дверь была не заперта. Мы просочились в неосвещенный коридор. Тьма царила - египетская. Мы шли на ощупь, держась за стены. Богу ведомо, где тут выключатель и стоит ли его привлекать. Я потянулся за зажигалкой, засомневался. Нет, лучше не выдавать наше присутствие…
        - Я была здесь в первый день… - шептала Варвара. - Справа кухня, подсобные помещения… Если не сворачивать, мы придем в холл - вынырнем примерно под лестницей…
        Там мы и вынырнули. По курсу образовался проем: в холл просачивалась предрассветная мгла. Сердце забилось - словно чуяло подвох. Я стиснул зубы. Поверни, - стучало в затылок. - Ошибочка вышла. Поверни, пока не поздно. Сделай что-нибудь другое. Я вытянул руку с пистолетом, на цыпочках выбрался в холл.
        Сокрушительный удар сверху вниз по руке! Пистолет упал на взъем стопы (оттого и не выстрелил), я вскричал от боли в запястье. Искры брызнули из глаз. Я упал на левое плечо, изобразил ногами что-то вроде «ножниц» - чтобы захватить того, кто на меня напал. Рассек воздух. Вскрикнула Варвара, подалась назад, но промахнулась, ударилась о стену. Ее накрыла неопознанная тень. Я вскочил, рыча от негодования. Надо же попасться на такой ерунде! Но пошустрить мне не дали. На голову обрушилось что-то тяжелое, возможно, дорогое и антикварное. Брызнули осколки. Сознание выбило, как пробку из бутылки…
        Я плавал в скользком дурмане, давился им, задыхался. Уходил на дно, чтобы окончательно успокоиться, но искорка в мозгу не гасла, заставляла всплывать, бороться. Я опять барахтался, тонул, вздымался, как бушующее море…
        Тусклый свет в холле разгонял завихрения тумана. Я лежал на полу со связанными за спиной руками. Рядом со мной лежала Варвара, тоже связана, но вроде целая - таращилась на меня с привычным ужасом. Я хотел податься к ней - взорвалась голова, полоснуло запястье. Неужели перелом? Я проглотил стон, попробовал пошевелить пальцами. Пальцы шевелились. Но кисть в запястье не гнулась.
        Из тумана выплывали бледные лица членов банды. Все собрались. Их четверо. Или кого-то не хватает?.. Ухмыляющийся Генрих опустился передо мной на корточки, заглянул в мои мутные глаза, тихо засмеялся. Неужели трезвый? Но нет, легкий запашок, кажется, присутствовал. Он поднялся, приобнял гувернантку Габриэллу, которая, вместо того, чтобы отвесить ему пощечину, томно вздохнула и положила раскудлаченную голову ему на плечо. Ее глаза лучились иронией. Одаренные вы артисты, ребята…
        Эти люди были совсем не те, что вчера. Другие лица, другие ориентиры в жизни. Генрих, безусловно, пил, как не пить? Но он еще и играл, ведь не смог бы зародиться в деградирующем сознании столь дьявольский план. Так кто здесь Умка, а кто Глупка?
        Дрожало, расплывалось кукольное личико Марио. Он ехидно ухмылялся. Рано повзрослевший, ненавидевший свою мать, которой не было никакого дела до единственного сына. Она не только его не любила, но и боялась. А вот в обществе гувернантки он нашел и участие, и понимание, коих так ему не хватало. Разумеется, она была с ним сурова, многого не позволяла, но, видимо, что-то давала и взамен…
        Нетвердой поступью приблизился начальник охраны Йоран Ворген - мертвецки бледный, с подрагивающей жилкой на виске (он еще неплохо выглядел после славного избиения), нагнулся, посмотрел на меня воспаленными глазами. Мстительно ощерился, занес кулак, чтобы вбить мне челюсть в горло.
        - Не бей его, - сказала гувернантка, - а то никто не поверит…
        Ворген с сожалением опустил кулак, разогнулся, отошел на несколько шагов и встал, скрестив руки на груди.
        - Спасибо, Габриэлла, - прохрипел я. - Ваша доброта не ведает границ…
        Генрих с Габриэллой тихо засмеялись. Я впервые видел, как смеется Габриэлла. Совсем другое лицо - нормальное, женское, отчасти привлекательное.
        - Убейте его, - презрительно процедил Марио. - Надоел уже. И эту тетку убейте, тоже надоела, - он ударил по коленке Варвару. Та стиснула зубы и закрыла глаза.
        - Тварь, не распускай ноги, - скрипнул я.
        - Убьем, малыш, убьем, не волнуйся, - вкрадчиво поведал Генрих и опустился передо мной на колени. - Доброе утро, детектив. Признаться, мы не ожидали, что вы опять к нам заглянете. Ну что ж, сами пришли, никто вас не тянул. Удивлены?
        - Немного… - прошептал я.
        - Не обессудьте, детектив, и вы, мэм. Ничего, как говорится, личного.
        - Как это ничего личного? - нахмурился Ворген.
        Генрих залился ехидным смешком.
        - Ну, мне он не сделал ничего плохого. Вы не представляете, господа, как удачно вы сделали, что завернули к нам на огонек. Избавили нас от тяжких раздумий, принятия сомнительных решений. У полиции сегодня… м-м, я думаю, к завтраку, появятся резонные вопросы: зачем вам надо было проникать в поместье посреди ночи? Зачем вы умертвили Изабеллу, заставив ее выпить сильнодействующий яд, а потом бегали по дому, спасаясь от праведного гнева родных и близких покойной? Кто вы такие, в конце концов? Ведь явно, что не просто частные детективы, прибывшие на защиту безутешной вдовы. Вы сложные кексы, да? Откуда у вас яд? Зачем вы ее убили? К сожалению, никто не сможет ответить полиции на эти вопросы. Йоран Ворген был вынужден вас пристрелить. Не из того, разумеется, пистолета, с которым вы уже знакомы, а из официально зарегистрированного…
        - Вам придется уговорить своих охранников, - прошептал я. - Насчет яда придумано правильно. Зачем рисковать, инсценируя то, чего не было?
        - А их уже уговорили, - ответствовал Генрих. - Парни будут молчать как рыбы. Им хорошо заплатят. Да, они слышали два выстрела, сами понимаете. Прибежали, констатировали. У них не очень развито морально-нравственное начало. Бывшие менты, что с них взять. Они прошляпили момент, как вы лезли через забор, но не их вина - сигнализация не работала.
        - И вас не смущает этот абсурд, Генрих?
        - Смущает, - согласился «младшенький». - Но интуиция мне подсказывает, что полиция не будет заглубляться в дело. Майору Сандалье, чтобы стать начальником городской полиции, нужно раскрыть убийство шефа и череду вакханалий, связанных с одним известным лицом…
        - Вы держали это известное лицо на крючке? - перебил я.
        - Изабелла держала, - охотно пояснил Генрих. - А я не препятствовал. Гуго не ангел, и девчонку он с крыши сбросил вполне реально, будучи в «творческом» подпитии. Сам ее туда привел, чтобы развлечься, девчонка не возражала, корчила из себя ярую приверженницу его творчества. А потом вдруг что-то в ней заклинило, вырвалась, стала кричать ну, Гуго, понятно, и вскипел. Перестарался, но так ему не хотелось шума, ведь внизу с гостями была его жена Анна…
        - Что случилось с Гуго?
        - А кто ж его знает? - пожал плечами братец. - Башкой грохнулся, не иначе. Последний год у Гуго крыша плыла основательно. Разругался со всеми, включая собственную жену, совершал неадекватные поступки, однажды чуть не спалил эту прекрасную виллу. Сбежал в пижаме, нарвался на неприятность - туда ему, собственно, и дорога.
        - Это вы убили его первую жену?
        Генрих резко перестал улыбаться. Мне показалось, он сейчас меня ударит. Габриэлла не без интереса покосилась на своего партнера по странным игрищам.
        - Что за глупые фантазии, дружок? - неприязненно процедил Генрих. - Кто вам сказал такую гадость? Да я эту крысу Анну даже пальцем ни разу не тронул, хотя и было за что…
        - Кто же вам поверит? - смело выплюнул я. - Хорошо, Генрих, не будем про вашу совесть. Это вы отправили делегацию в Россию по следам Эльвиры?
        - Наш общий друг Йоран, - вновь заулыбался Генрих. - Какая делегация? Один опытный человек. Нашел на месте уголовника-отморозка, а когда у того ничего не вышло, отправил его сушить весла на берега очень тихой реки. Эльвира после исчезновения Гуго никому тут была не нужна, - пожал плечами Генрих. - Даже Изабелла это втайне понимала. Пожалуй, единственный пункт, по которому мы с ней сошлись. Избавляться от Эльвиры в Испании было опасно, а в Сибири - в самый раз: и местная полиция в это дело не сунется, и тамошняя не будет сильно усердствовать. Не выгорело. Просто не повезло. Но Эльвира в этом мире все равно не задержалась…
        - А какова роль Изабеллы?
        - Идиотка, - фыркнул Генрих. - Нерешительная идиотка. Где не надо, она готова горы свернуть, а там, где все идет в твои руки, начинает сомневаться. Она считала, что и Гуго, и Эльвира своим ходом дотопают до могилы. Ей-то что? Ей и так неплохо жилось. Полковника подобрала, стала науськивать против меня… Забавная история с Кармен приключилась, - хохотнул Генрих. - У Изабеллы имелись смутные подозрения, ведь полковник Конферо держал ее в курсе городских событий, а она знала, когда Кармен отлучалась в город. А тут вы начали подъезжать к Воргену насчет отлучек из дома, он и намотал на ус. Бдил всю ночь. А когда Кармен подслушала вашу беседу, а потом отправилась вас топить, все стало понятно. Он выложил правду Изабелле. Всё бы вскрылось на следующее утро. Идиотка Кармен сама чуть не утопла, прибежала вся такая несчастная… В общем, полиция прочно бы осела в этом доме. Изабелла сделала свой выбор: набралась мужества, спихнула свою любовницу с лестницы, изобразила утром непосильное горе. За дурочкой отправилась и Сесиль, которая случайно видела, как Кармен катится с лестницы. Тоже дура. Шантажировать
взялась Изабеллу. А на ту где сядешь, там и слезешь. Внимательно выслушала горничную, обещала подумать, чуть позднее навестила ее в комнате. В общем… понятно.
        - Значит, первый раз в саду меня огрел Ворген, второй раз - на лестнице - Изабелла… когда я имел глупость выслеживать Сесиль…
        - В саду вас огрел ваш покорный слуга, - широко лыбясь, сообщил Генрих. - Славно вышло, да? Вы, детектив, и вы, мэм, тут сразу пришлись не ко двору. Было решено приложить все усилия, чтобы от вас избавиться. Ну, в смысле, чтобы вы сами уехали, не бродили тут, не вынюхивали. Сами понимаете, положение странное, Гуго куда-то пропал… Но что-то вы подзадержались, сержант Габано влез не в свое дело, полковник Конферо начал чересчур задумываться, запросил в архиве французского Кантрэ досье на некоего Генриха Эндерса, собрался покопаться в его старых грешках… В общем, после того, как пару часов назад прибыли полицейские, сообщив, что убит полковник Конферо, Изабеллу охватил озноб, она выразила желание чего-нибудь выпить. Ну и выпила… - Генрих демонстративно перекрестился. Покосился на Варвару, на меня. - Упрекаете, господа? Как вы ее назвали?.. Ах, да, совесть. Нет, нигде не жмет. Изабелла покушалась на мою жизнь - выходит, ей можно?
        - Так это она на вас напала? - хмуро вымолвил я.
        - Она, сука, - кивнул Генрих. - Истинный крест. Реальное покушение, никакой инсценировки. Импульсивное решение: проходила через гостиную, а тут дрыхнет, развалясь в кресле, ее ненавистный братец, пузыри пускает… Отвратительное зрелище, согласен. Я бы, наверное, тоже на ее месте схватил из бара нож для колки льда и бросился на это чудовище.
        - Вы уверены, что это был нож для колки льда?
        - Во всяком случае, он пропал из бара, - пожал плечами Генрих. - Закопала где-то. Да и черт с ним, - он махнул рукой. - Археологи лет через триста найдут.
        - А ведь Изабелла чувствовала подспудную угрозу, раз позволила детективам после смерти Эльвиры пожить в доме, - подала голос Габриэлла. - Неспроста это было.
        - Да и пусть, - отмахнулся Генрих. - Пожили, пора и честь знать.
        - Как странно, - прошептал я, закрывая глаза. - Все, что натворили в этом доме, - форменная глупость. Как бы вел себя вменяемый подонок на вашем месте? Пропал Гуго - ну и бес с ним. Нашелся труп Гуго - вечная память, похоронить и скорбеть вместе со всей прогрессивной общественностью. У вас нет денег? У вас нет крыши над головой? Эльвира в один прекрасный день выпьет лишнего, перемудрит с наркотиками - без всякого постороннего вмешательства. Дождаться, пока Изабелла вступит в права наследования, поделить деньги. Вы все равно разрубили бы их пополам. К черту происки Габано. Сдать маньячку Кармен за учиненные ей злодеяния. На всех, живущих в доме, это отразилось бы только в моральном плане. Детективы бы уехали в свою Сибирь. Не надо никаких трупов. Эх, глупцы…
        Я открыл глаза. Они ухмылялись все вчетвером - дружно, презрительно.
        - Мы не могли недооценивать Изабеллу, - вкрадчиво вымолвил Генрих.
        - Все хорошо, что хорошо кончается, - с железной логикой отрубил Йоран Ворген.
        - И не нужно деньги рубить пополам, - несвойственным ласковым голоском сказала Габриэлла.
        Генрих посмотрел на нее с тихой нежностью, погладил по заднему месту.
        - Убейте их, - попросил Марио. - А не то я сам их убью. Надоели уже.
        - Не спеши, дружочек, - ласково сказал Генрих. - Сейчас мы их поднимем, отведем в сад, положим под окном, куда они спрыгнули, чтобы бежать из дома. А потом, конечно же, развяжем. Ну… я имею в виду, совсем потом.
        «И кого впоследствии будет волновать, что у трупов на запястьях следы от веревок?» - подумал я.
        - Вставайте, господа, - Йоран Ворген отступил на шаг, в руке у него образовался пистолет - компактный «браунинг».
        Варвара безотрывно смотрела на меня. Большие грустные глаза затягивала паутина меланхолии.
        - Можем попробовать договориться, - предложил я.
        - Договоримся, - отрывисто рассмеялся Ворген. - Встретимся на том свете и договоримся. Вставайте, господа.
        - Не пойду, - вздохнула Варвара. - Объявляю лежачую забасто…
        Пространство рассек странный звук. Словно рассерженный преподаватель шлепнул указкой по столу. Вздрогнул Ворген, напрягся, сглотнул. Он рухнул мне на ноги с остекленевшими глазами, выронил пистолет. «Браунинг» стоял на предохранителе, самопроизвольного выстрела не произошло. Пистолет запрыгал под лестницу. Я сбросил с себя тяжелую тушу, на кой мне черт такие подарки? Под Воргеном уже расплывалось бурое пятно…
        Следующий выстрел был адресован Генриху. Но тот успел отпрыгнуть, растерянно блеснув глазами. Пуля разбила пластиковую панель. Генрих пустился бежать, петляя, как заяц. Схватился за перила, перепрыгнул на лестницу. Сделал скачок через три ступени. Сухо щелкнуло, он застыл, завалился навзничь, покатился, считая ступени. Застыл, опрокинув голову - оскаленный рот, глаза объяты страхом…
        Габриэлла и Марио рассыпались в разные стороны. Стрелок замешкался - в кого стрелять? Марио юркнул под лестницу, покатился колобком, исчез в проеме черного хода. Габриэлла металась посреди холла. Пуля пропела у нее над ухом. Она застыла, словно парализованная. Не лицо, а серая маска в кривом зеркале. Как-то судорожно дернула рукой, словно собиралась поймать пулю. Но пуля оказалась ловчее - пробила лоб, Габриэлла упала в лужу из своих же мозгов…
        Настала тишина. Глаза Варвары плутовато бегали. Она приподняла голову, как бы желая уточнить, закончился ли обстрел. Было тихо.
        - Андрюша, ты живой?
        - А ты не видишь? - удивился я.
        - Не-а. Я вообще в ауте…
        Относительно рассвело. В холл просачивался мерклый свет. Интересно, подумал я, охранники на воротах пребывают в полном неведении? Счастливые люди…
        В доме мертвого мастера абсурда абсурд расцветал махровым цветом. Появилась грузная фигура садовника. Обрюзгший, небритый Тынис, в стоптанных резиновых сапогах - вместо того, чтобы спать в своей каморке, он подслушивал нашу содержательную беседу и в самый подходящий момент приступил к ликвидации населения виллы. Мысль, что садовник не имеет отношения к банде, порой возникала, но как-то не задерживалась. Однако, судя по пистолету с глушителем и трем бездыханным телам, отношение к делу он все же имел.
        Садовник подозрительно посмотрел по сторонам, спрятал пистолет под куртку (что было обнадеживающим знаком), склонился над нами, стал неторопливо развязывать. Роняя скупые слезы, ко мне подползла Варвара, обняла. К сожалению, я не мог ответить тем же, прижал к груди поврежденную руку, прикрыл запястье здоровой ладонью.
        - Вы хороший человек, Тынис, - прошептала Варвара, блаженно улыбаясь. - Простите, что были о вас другого мнения.
        - Не извиняйтесь, - угрюмо вымолвил садовник. - Просто другой человек заплатил мне больше, чем заплатили бы эти.
        - Все равно при случае мы замолвим за вас словечко перед Богом, - вздохнул я. - И, пожалуйста, если поймаете Марио, не убивайте его, хорошо? Как ни крути, он только ребенок.
        - Ребенок? - удивился Тынис. Посмотрел на меня, как на человека, который ничегошеньки не понимает в жизни, побрел прочь. Действительно, подумал я, взрослого человека от ребенка отличает только рост и состояние печени.
        Вместо Тыниса возник другой. Тоже отчасти знакомый. Невысокий, сутулый, в надвинутой на уши бейсболке. Он медленно приблизился, улыбнулся как-то странно, присел на корточки. Я нервно захлопал по карманам, выискивая пачку с сигаретами.
        - Энрико?.. Вы-то здесь какими судьбами? Вас сбросили с парашютом?
        - Нет, Андрей Иванович, - покачал головой дворник. - До таких головокружительных трюков я пока не дорос. Но кое-что уже имеем. Переправив вас через забор, Липке сразу позвонил мне, я приехал, последовал по вашим стопам, пока не включили сигнализацию. Как видите, успел. Правда, возраст уже не тот, и подготовка, увы, не спецназовская… - сделав тревожное лицо, дворник потер поясницу.
        - Послушайте, Энрико, а какого, спрашивается, хрена?.. - резонный вопрос завис в воздухе.
        - Знаешь, дорогой, - вкрадчиво сказала Варвара. - Мне почему-то кажется, что этого человека зовут не Энрико. Предположу даже больше: он не дворник. И третье: у него в этом городе хватает тайных сообщников. В медицинских кругах, полицейских, на пульте охраны, в отделе муниципалитета, ведающего уборкой улиц. Послушайте, любезный, ваше имя случайно не Гуго Эндерс?
        Глава одиннадцатая
        Так вот кого напоминало мне лицо на автопортрете Эндерса… Неуловимо, только глазами. В сущности, это было другое лицо. Но интуиция в тот день насторожилась… Дворник стянул с головы бейсболку. На плечи упали длинные некрасивые волосы. Он отклеил что-то от щеки, отклеил от другой. Со стороны смотрелось потрясающе: человек снимал с себя морщинистую кожу со шрамами. Хотя, в принципе, не кожу - многоразовую накладную маску на липкой основе, обтягивающую подбородок и часть щек. Потом он отклеил аналогичный «пластырь» от переносицы, отклеил брови, выступающие надбровные дуги, слегка «подправил» горбатый нос. Образовалось в меру холеное породистое лицо с насмешливыми глазами.
        - Вы просто мастер перевоплощения, господин Эндерс, - выдавил я. - А зачем же вы наговорили на своего сообщника - милого старичка Липке? Какой же он нацистский преступник?
        - Больше спросить, конечно, не о чем, - вздохнула Варвара.
        - Не люблю я его, - объяснил художник. - Обзывал мое творчество мазней. Хотя старичок он, в сущности, неплохой, мы с ним частенько болтали на разные щекотливые темы. Да и после моей смерти, гм… продолжали.
        - Бред какой-то, - покачал я головой.
        - Почему же бред, - возразила Варвара. - Бред - это мнение или убеждение, не согласующееся с реальностью. А в нашем случае все прекрасно согласуется и встает на свои места. У господина Гуго были неважны финансовые дела. Неприятности сыпались отовсюду. Особо беспокоили Изабелла с Генрихом, которым много лет удавалось держать его на крючке. Отшить любимых родственников никак не удавалось. А тут еще чудовищный ребенок Марио со своей рыбообразной гувернанткой, сумасшедшая Кармен бегает по дому. Никакой приватности, жизнь стремится к аду. Жена прикладывается к бутылочке. А главное, родные брат и сестра начинают что-то замышлять против господина Гуго. Во всяком случае, кто-то из них…
        - О, вы не знаете, что такое интуиция художника, - улыбнулся Гуго. - И как она разрывает мозг.
        - Мы знаем, что такое женская интуиция, - пробормотал я. - Тоже штука беспокойная.
        - Слава не грела, положение в обществе трещало, родные люди вытягивали деньги, да еще это состояние вечно растущего дискомфорта…
        - «Замыслил я побег» называется, - пробормотал я. - Ну, что ж, человеку не возбраняется начать новую жизнь. А напоследок такая масть покатила: известный авторитет за бешеные бабки предложил написать свою дочь и выложил авансом практически всю сумму. Вы прекрасно продумали, обзавелись сообщниками в разных сферах…
        - Не сообщниками, - улыбнулся Гуго, - а людьми, согласными за вознаграждение сделать тот или иной пустяк. И всю жизнь молчать во имя собственной же безопасности. С болтунами и проходимцами я не связывался. Люди порядочные. Хорошо, господа, учитывая ваше профессиональное любопытство, постараюсь объяснить. Вы же не растрезвоните всему свету?
        - Мы будем молчать, как могила, - поклялась Варвара.
        - Никогда не говори этого слова, - испугался я.
        Эндерс тихо засмеялся.
        - Не такой уж я злодей. Воздаю исключительно по заслугам. Кстати, Эльвира никогда не упоминала про мою последнюю картину?
        - Что-то было, - нахмурилась Варвара. - Ваш последний бессмертный шедевр пропал вместе с вами.
        - Я назвал его «Семейка Эндерсов», - гордо сообщил художник. - Картина небольшая, сорок на пятьдесят, но увлекла, знаете ли… - он многозначительно похмыкал. - Документ разоблачительного свойства. Если хотите, могу вам утром его показать. Разумеется, мне не хотелось работать над «эпохальным» портретом дочери Басадены, хотя девочка смазливая. В общем, в ночь на понедельник 13 августа я закончил работу со своим «святым» семейством, упаковал его и был таков.
        - Как просто, - скептично заметила Варвара.
        - Удивительно просто, - согласился Гуго. - Косметические принадлежности были припасены заранее. Ушел я тем самым путем, каким пришли вы.
        - Но там высоко, - справедливо заметила Варвара. - В доме не было таких лестниц. А лазить по веревкам с вашей, извините, мышечной массой…
        - Пустяки, - отмахнулся Эндерс. - У меня имелась метровая алюминиевая лестница с загнутыми концами. Иногда я пользовался ею в студии. В морозильной камере на специальной тележке покоилось ледяное ваяние в форме усеченной пирамиды с углублениями для ног. Изваял, знаете ли, - развел руками творец. - Холодильное оборудование, которым я давно не пользуюсь, позволяет и не такое. В эти строения в глубине сада никто не заходит, поэтому я не опасался, что подсмотрит недоброжелатель. Пирамида высотой в метр, не сложно было выкатить ее на тележке, доставить по аллее к стене, всего лишь наклонить… и на скользунах пирамида сползла к стене, встав именно там, где надо. Я отвез обратно тележку, взобрался с рюкзаком на пирамиду, забросил на стену легкую лестницу, позвонил на пульт, прежде чем вскарабкаться, произнеся условное слово, и ровно на минуту сигнализация была отключена. Пришлось попотеть. Но чего не сделаешь ради лучшей жизни? Взобрался на гребень, перевернул лестницу, сполз по ней к Липке, повис на последней перекладине, а он уж расщедрился - бросил мне под ноги какой-то мешок с травой. Ледяная глыба к
утру растаяла - немудрено, всю ночь почти тридцать по Цельсию… Затем я отправился на окраину городка, где был арендован домик, там я временно трансформировался в дворника Энрико, чтобы была возможность регулярно наблюдать за поместьем. Тынис парень хоть и неплохой, но абсолютно не владеет навыками частного сыщика. А Тыниса я навестил у него дома следующим вечером, предложил «вторую» работу. Он удивился, увидев меня живым, согласился сотрудничать. Стоит ли рассказывать, как я удивился появлению российских детективов, как с величайшим трудом в одном из моргов Артависты был найден подходящий труп с нужными дефектами тела…
        - Такое ощущение, что вы задействовали под свою авантюру половину населения Испании, - усмехнулся я. - Садовник Тынис, Клаус Липке, люди, сдавшие вам дом, устроившие дворником, человек на пульте, парень с девушкой, якобы видевшие вас в пижаме на берегу реки, и чьи показания прозвучали для полиции крайне убедительно…
        - Эти двое голубков собираются жениться, - усмехнулся художник. - Им до зарезу нужны деньги. Ради двадцати тысяч евро они готовы сыграть даже Ромео с Джульеттой - да так, что не подкопаешься.
        - Кто еще?
        - Как кто? - удивился Эндерс. - Доктор Зло… простите, доктор Санчес. Наш верный, преданный друг. Благодаря его стараниям мы и обрели нужное невостребованное тело. Член одной барселонской преступной организации. Разбился, падая с крыши. За телом никто не явился. И немудрено, у него такой богатый послужной список…
        - Ну, хорошо, застарелый вывих плеча, отсутствие мизинца… Но карта зубов?
        - Он же говорит, доктор Санчес, - буркнула Варвара.
        - Воистину, - признал Эндерс. - У покойника были неплохие зубы, и доктор Санчес на свой страх и риск вклеил снимок в мою карту, предварительно удалив из нее подлинную. И только после этого тело сожгли.
        - А он у вас отважный друг…
        - Да нет, фактически доктор Санчес не рисковал. Трудно найти причину, почему полиция стала бы делать экспертизу данного медицинского документа. Полковник Конферо с таким воодушевлением приветствовал мой труп…
        - Вы уже знаете, что здесь произошло?
        - Да, - художник поднялся с корточек. - Все сестры получили по серьгам. Жалко полицейского с супругой, они пострадали безвинно. Но в этом, хочется верить, не моя заслуга. Итак, господа, практически все кончено. Пятый час утра. Город спит. Спит охрана на воротах, которой час назад Тынис подлил в чай сильного снотворного. Минут через двадцать этот дом должен вспыхнуть, как карточный домик. Тынис позаботится. Он уже разливает горючее. В доме найдут несколько обгорелых тел - увы, с пулевыми отверстиями, и полиция будет строго придерживаться версии пьяного дебоша в исполнении Генриха, по ходу которого состоялась перестрелка с Йораном Воргеном, и погибли, кроме них, еще две женщины. Малолетний Марио, надеюсь, будет нейтрализован.
        - Да бог с вами, - ужаснулся я. - Полиция не пойдет на такое безумие.
        - Я думаю, она с ним справится, - снисходительно улыбнулся художник. - Пока вы бегали по саду и выслушивали признания моего младшего братца, я переговорил по телефону с майором Сандальей. Он неглупый продажный коп, озабоченный проблемой карьерного роста. Двести тысяч евро помогут майору справиться с чувством долга. Полиция прибудет не раньше огнеборцев, не волнуйтесь. Мы с вами успеем покинуть особняк до пожара. Честно говоря, - художник глубоко вздохнул, - не могу уже видеть этот дом. Я пережил в нем столько всего… Я его просто ненавижу! Вилла застрахована на крупную сумму, которой хватит на пять лет безбедной жизни. Страховку получит мой дальний родственник по материнской линии, проживающий в Лилле. Он уже в курсе и с нетерпением ждет комиссионных.
        - Ну что ж, - понятливо улыбнулся я. - Я думаю, года через три стоит ждать триумфального воскрешения знаменитого сюрреалиста. Возвращения к жизни и к работе. Вы потрясете мир, господин Эндерс, явившись восхищенной публике, возродите бешеный интерес к своей персоне и своему творчеству. А пока можно и отдохнуть.
        - Не будем загадывать, что должно состояться через несколько лет, - вкрадчиво произнес художник. - Но если Гуго Эндерс когда-нибудь вернется в большой мир, вы узнаете об этом в числе первых.
        - Договорились, - кивнул я. - Звоните в Сибирь. И письма лично на почту носите. И старайтесь не попадаться на глаза господину Басадене. А также не забудьте через пару лет вернуть ему два миллиона - разумеется, с процентами, а то эта мафия - такая прилипчивая. И, увы, господин Эндерс, - я позволил себе очередную колкость. - Судя по всему, вы так и не будете награждены Высшим испанским орденом - Большим крестом Карлоса III, которым наградили Сальвадора Дали.
        Художник великодушно улыбнулся.
        - Не беда. Сальвадору Дали этот орден дали в утешение - в 82-м году как раз скончалась его жена Елена Дьяконова - Гала, если угодно. Или Элен Элюар. Без жены он не смог бы справиться с ролью гениального безумца. Так и вышло. Ушел в затвор, переживал. Оказался обыкновенным человеком…
        - А интересно все-таки, - задумчиво пробормотал я. - Неужели климат в Северо-Восточной Испании так способствует гениальности? Здесь живете вы, недалеко отсюда в городе Фигерас родился Дали, мастер сюрреализма Хоан Миро родом из Барселоны…
        Мое ерничанье, кажется, стало утомлять Эндерса.
        - Подождите, - вдруг в ужасе прошептала Варвара. - Но это же кощунство, господин Эндерс. Вы блестящий художник, что бы ни говорил мой коллега. Как вы можете сжечь дом вместе со своей прекрасной коллекцией живописи? Неужели вам ее не жалко? Может, лучше повременить, как-нибудь вывезти?..
        - Вывез, - засмеялся Эндерс. - Вам Эльвира не рассказывала, как долго и упорно я трудился над каждой картиной, не пуская никого в свою мастерскую?
        - Вроде бы рассказывала, - засомневался я. - Но никого не пускать, даже собственную жену - это своего рода чудачество…
        - Господи, я поняла, - ахнула Варвара. - Вы писали одновременно копии…
        - Ну почему же копии? - пожал плечами Эндерс. - Назовите это, если угодно, двойными оригиналами. Любой толковый эксперт подтвердит авторство. Разумеется, не ко всем картинам я приделывал «двойников» - только к тем, к которым имею особое, трепетное отношение. А остальных не жалко. Пока варит голова и работают руки…
        - Эльвира упоминала, что перед вашим исчезновением к дому подъезжал фургон, - вспомнил я. - И вы никого к нему не подпускали.
        - Да, я вывез все стоящее, - кивнул Эндерс. - Несколько полотен, к сожалению, разошлись. Кое-что было продано на аукционах, часть похищена, следы иных уже никак не проследить. Да что далеко ходить! - воскликнул он. - Эльвира говорила, что в вашем офисе на краю света висит мое «Предчувствие морского путешествия из Сицилии на Майорку». Да, с этой картины была снята копия - уж больно за душу брала. Писал я ее на Сицилии, когда отдыхал там лет пять назад. Познакомился с одной прекрасной семьей, у них была годовщина бракосочетания, и супруга Лоредано наглым образом выпросила у меня эту картину. Я не смог отказать, подарил. Впоследствии несколько раз созванивался с этими людьми. Лоредано разорился - не без помощи российских партнеров. Получил вполне обоснованные претензии от другой российской фирмы, распродал имущество, в том числе ушла картина. Не знаю, по каким колдобинам России ее возили, но осела она, слава богу, в офисе порядочного человека. Кстати, цена у этой картины небольшая - думаю, не больше тридцати-сорока тысяч евро.
        - Да, Эльвира с этой картиной меня оконфузила, - стыдливо признался я.
        - Минуточку… - я вдруг заметил, что челюсть у Варвары как-то подозрительно отваливается и съезжает к полу. Она опомнилась, вернула ее на место, но изумленный блеск в глазах остался. - Господин Эндерс, что происходит? Когда Эльвира была в нашем офисе и имела честь наблюдать вашу картину, вы уже пропали. Через два дня она, извините, погибла. Получается… вы с ней виделись до ее смерти?
        Действительно, получалась лажа. Мы вопросительно уставились на художника. Эндерс сделал неопределенный жест, помялся, озадаченно почесал кончик носа, потом махнул рукой.
        - Ладно, господа. Если уж ночь сюрпризов плавно перетекает в утро… Дорогая! - громко возвестил он. - Ты не сильно заскучала на крыльце? Войди, пожалуйста, если не сложно.
        Вошла закутанная в длинный плащ женщина. Ее волосы были стянуты на затылке шпилькой. Плечи облегал опадающий до пояса капюшон. Лицо оставалось черной маской, пока женщина не подошла поближе. Она ступала осторожно, как сапер, идущий по разминированному полю - вроде мины удалил, но кто его знает?.. Она приблизилась, положила руку на плечо Эндерса. Ее глаза были запавшими, лицо бледным, бескровным, обострилось после недавних трагических событий. Женщина пыталась улыбнуться.
        - Эльвира? - дружно выпалили мы с Варварой.
        Такая дичь была нарисована на наших физиономиях, что двое засмеялись.
        - Здравствуйте, Андрей Иванович и Варвара Семеновна, - негромко произнесла Эльвира.
        - И вам не болеть, Эльвира Эдуардовна, - прохрипела Варвара.
        - Вы прямо оттуда? - я выразительно посмотрел на небо и закашлялся.
        - Ну, зачем вы так, - широко улыбнулся Эндерс. - Хотя отчасти вы правы. Эльвира почти побывала на том свете. До сих пор не может оправиться.
        - Там страшно, - тихо сказала Эльвира.
        - Прости, - вздохнул Эндерс. - Да, я поступил, возможно, жестоко, подверг жену опасности, но я ее люблю, и не хотелось, чтобы она умерла от руки… - Гуго цинично ухмыльнулся, - кого-то другого. Пусть лучше это сделает любящий человек.
        - Ты шутишь, - догадалась Эльвира.
        - Шучу, - согласился художник. - Так хотелось избавить тебя от всего этого. А заодно посмотреть, чем займутся осы в банке.
        - Позвольте, - сказал я. - Получается, что Генрих Эльвиру не отравлял?
        - Он просто не успел, - отмахнулся Эндерс. - Это сделал доктор Санчес - по моей убедительной просьбе. Она была в трансе, ведь в это утро сообщили о моей ужасной смерти. - Гуго сделал скорбное лицо. - Я был уверен, что Эльвира выдержит. Доктор Санчес находился рядом с «больной» и в удобный момент подсыпал в коньяк парализующий препарат. Но не мышьяк, как решила полиция, а яд одного из африканских растений. Подавление дыхательных энзимов, которые занимаются доставкой кислорода в кровь и клетки тела. Бессознательное состояние наступает быстро, но жизненно важные органы продолжают функционировать. Пришли вы, состоялась короткая беседа, по истечении коей Эльвира тяпнула из бутылки. Тебя спасло, дорогая, что по дороге в больницу доктор Санчес ввел тебе противоядие. Но ты производила впечатление совершенного трупа, то есть роль тебе удалась на сто процентов. К жизни вернуть тебя медики не смогли, доктор Санчес констатировал смерть, до вскрытия тебя упаковали в закрытый морозильный бокс… но всего лишь на какие-то десять минут, не волнуйся. Быстренько привезли замену, а тебя, слегка подмерзшую, на фургоне
вывезли через задние ворота. Все в порядке, наш добрый ангел с медицинским дипломом вернул тебя к жизни.
        Варвара с нескрываемым страхом смотрела на Гуго.
        - Это было страшно, - повторила Эльвира. - Я очнулась в холодном темном ящике… Я чуть не умерла там от страха…
        - Сочувствуем, Эльвира, - сказал я. - Зато могу представить вашу радость, когда вы увидели перед собой живого и невредимого мужа… Но ведь свято место пусто не бывает, нет? - я вопросительно уставился на художника.
        - Технические детали, - отмахнулся художник. - Проститутка из Артависты, не сошлись в цене, клиент задушил ее брючным ремнем и выбросил в карьер. Строение и тип лица соответствуют параметрам моей жены. Лицо изувечено судорогой. Небольшой грим, чуток хирургического вмешательства, и - найдите, как говорится, десять отличий. Все, господа хорошие, - развел руками художник. - Кошмары кончились, забудьте. Мы уходим первыми. Заберите свои пожитки и уходите минут через десять… - художник выразительно поводил носом, - когда запах бензина станет чересчур назойливым. Калитка в воротах будет не заперта, охрана, будем надеяться, еще не проснется. Тынис сделает свое дело и растворится на необъятных просторах голубой планеты. Ступайте в гостиницу «Сердце Валенсии» - это в конце следующей улицы. Майор Сандалья ничего вам не сделает. Он уже получил инструкции на ваш счет. Гостиница неплохая, местечко уединенное. И постарайтесь поскорее покинуть эту страну…
        - Мне очень жаль, Гуго, - хмуро перебила Эльвира, - но я должна этим добрым господам восемьдесят тысяч евро. Я обещала. Мне кажется, они их заслужили. А если не заслужили, то натерпелись на эту сумму.
        - Да, конечно, - нахмурился Эндерс. - Ты говорила об этом. Нельзя уходить в другую жизнь, не рассчитавшись с долгами в предыдущей. Плохая примета. Ну, что ж, господа, - Эндерс задумался, решился. - В районе полудня милости просим в отель «Карлтон». Это за центральным фонтаном. Скажете портье, что вы в 21-й номер - к супругам Торрес. К полудню я вам соберу нужную сумму.
        - Да что вы, - смутился я. - Не надо ничего, вполне достаточно…
        - Конечно, - заторопилась Варвара, - пятидесяти тысяч будет вполне достаточно. Зачем нам восемьдесят?
        - Подходите, - суховато улыбнулся Эндерс. - Покажу вам на прощание свою последнюю картину…
        Мы стояли у ограды неизвестного особняка в южном конце Плата-дель-Торо. Безучастно смотрели, как над кронами деревьев разгорается зарево. Вилла вспыхнула в пять часов утра - мощно, весело. Столб пламени взметнулся в небо - страшный, как судьба ее обитателей. Пожарная сирена огласила предрассветную тишь. Целая вереница красных машин с горящими мигалками пронеслась мимо нас. К тушению приступили с запозданием. Можно представить - накачанные снотворным охранники не сразу вспомнили, где ключи от ворот, потом выяснилось, что ключи у них похищены, потом оказалось, что заблокирован механизм, ворота можно только выбить, а выбить их способна только специальная техника. Когда проблему сняли, долго плутали по дорожкам, а когда развернули технику вокруг виллы, выяснили, что тушить уже нечего…
        - Вот и всё, - устало прошептала Варвара, зарываясь в мою трехдневную щетину.
        «Будем надеяться», - подумал я.
        - Помнишь, ты говорила, что после двух машин с мигалками - полиции и медиков - не хватает только пожарных? - вспомнил я. - Ну, вот…
        - А ты еще сомневаешься в моих провидческих способностях? - усмехнулась Варвара.
        Мы постояли несколько минут и побрели в гостиницу. Я был уверен, что мы проспим целую вечность…
        - Да, пожалуйста, проходите, - любезно вымолвил лысоватый портье отеля «Карлтон». - Супруги Торрес проживают в двадцать первом номере. Они еще не съехали.
        Массивные стены на втором этаже были украшены затейливой лепниной. Орнамент вился по карнизу, спадал на капители колонн. Я постучался в двадцать первый номер. За дверью было тихо. Приложил ухо к двери, еще раз постучал.
        - Уехали, - вздохнула Варвара. - Плакали наши денежки.
        - Для кого денежки, а для кого деньжищи, - пробормотал я, стуча в третий раз. - Твою память, Варвара, придется загружать заново. Любезный портье минуту назад сказал, что супруги Торрес еще не съехали.
        Я толкнул дверь. Она открылась. Мы с интересом уставились друг на друга. Вошли. Притворили за собой дверь.
        Номерок был чистый и опрятный. Небольшой, уютно обставленный. Розовые занавески, стены в кремовую пастель, мягкая мебель. Супруги Торрес уже проснулись, собрались в дальнюю дорогу. Две дорожные сумки, застегнутые на молнии, плоская прямоугольная штуковина, обернутая полиэтиленом, пузатый баул с ремешком. Все свои картины Гуго Эндерс, видимо, отправил отдельным багажом…
        Они уже переоделись, сидели, ждали нас. Гуго Эндерс нацепил парик, превратившись в причудливого блондина. Эльвира предпочла перекраситься в брюнетку. Но перемена внешности на пользу не пошла. Стреляли с порога. В Гуго Эндерса попали дважды. Первая пуля не была смертельной, рука убийцы дрогнула. Вторая пронзила горло, повалив Гуго со стула. Эльвира, судя по всему, бросилась навстречу убийце, пробежала несколько шагов и упала ничком с пробитым сердцем. Голова ее была повернута набок, в стеклянных глазах, как комар в древней смоле, застыла слезинка.
        Зубы Варвары выбивали маршевую дробь. Она попятилась, хотела выбежать из номера, но я схватил ее за руку.
        - Стой на месте. Ни к чему не прикасайся.
        - Я уже прикоснулась…
        - Черт… - я выдернул носовой платок, чтобы протереть дверную ручку.
        - Андрюша, не сходи с ума, - зашептала она слабым голосом. - Нас все равно видел портье… Ты только хуже сделаешь…
        Простая сермяжная правда. Я на цыпочках дошел до двери, заперся. Заглянул во вторую комнату гостиничного номера, в туалет, ванную. Опустился на корточки перед художником. Это точно был Гуго, инсценировка исключалась. Подавился кровью и умер. Он таращился в потолок с большим недоумением: дескать, ни хрена себе, абсурдец. Я коснулся его руки - она была теплая. Сместился к Эльвире, дотронулся до шеи. Тоже теплая. Недавно убили. Гуго мнил себя в полной безопасности, дверь была не заперта, супруги сидели в дорожной готовности и ждали российских детективов, которые должны были подойти к двенадцати.
        Российские детективы опоздали на пять минут - всего лишь потому, что некоторые российские женщины слишком долго собираются…
        - Андрюша, а это точно они? - тягучим шепотом вопросила Варвара.
        - Точно они, - кивнул я. Поднялся, с хрустом распрямил ноги. - Прописная истина, Варвара, никогда не следует расслабляться. Напрягись. Мы должны твердой поступью выйти из номера, улыбнуться портье и, не выдавая волнения, покинуть гостиницу. Если схватит полиция - это конец. У Сандальи уже не будет интереса вытаскивать нас из дерьма. Ты сможешь?
        - Смогу… - яростно затрясла она головой. - Я все смогу, Андрюша… Послушай, а мы не можем забрать… наши деньги? Они их наверняка держали где-то наготове…
        - Не можем, - отрезал я. - Опомнись, Варвара.
        И тут мой взгляд уткнулся в один из предметов багажа. Плоская штуковина в полиэтилене напоминала картину. Гуго Эндерс обещал нам показать свою последнюю работу… Я не мог избавиться от соблазна. На осмотр уйдет не больше минуты. Я бросил штуковину на кровать, принялся лихорадочно ее распутывать. Содрал завязки, развернул упаковку.
        Картина обожгла обилием красок. Ослепительная, поистине впечатляющая. Можно упрекать художника в схематизме, детской наивности, броскости, плакатности, даже вульгарности, но вот он - весь талант наружу. Волнующая игра красок, лунный пейзаж, небо, взорванное разноцветными сполохами… Огнедышащий шестиглавый змей зажал в тиски окровавленного воителя в ободранных доспехах. Все шесть голов разверзли пасти, готовясь рвать воителя на куски. Им осталось лишь мгновение, чтобы добраться до жертвы. И у него есть только миг. Он наносит последний удар, протыкая извилистую шею одной из голов… У ног воителя свернулась раненая женщина, с ужасом смотрит на одну из составных частей дракона. А та уже в броске. Воитель и его дама - это Гуго с Эльвирой. Их лица объяты страхом, покрыты кровью, но узнать их можно. А остальные шесть…
        - Талантище, - зачарованно бормотала Варвара. - Это ж надо так суметь - воплотить лица своих домашних в мордах дракона…
        - Не могу на это смотреть, - бормотал я, упаковывая картину обратно в полиэтилен.
        - Да, Андрюша, дрожь по коже, - вторила Варвара, подплясывая от нетерпения. - А ты представь, сколько денег за это можно слупить? А если снабдить еще картину подробным жизнеописанием семейки Эндерс…
        Картина обжигала руки. Я пристроил ее, как была, взял в охапку Варвару.
        - Поздно, матушка, забудь. Из страны нас с этим несчастьем не выпустят. Самим бы убраться. Приготовься, мы почти уходим…
        Убегая из номера, я снял с вешалки табличку «Do not disturb» (не беспокоить), прикрепил на дверь с обратной стороны. Варвара держала меня под локоть. Чинно, нога в ногу, улыбаясь из последних сил, мы спустились в холл, поплыли мимо портье.
        - Уже уходите? - этот парень не был наблюдательным. На наши лица он почти не смотрел. Больше всего ему нравилась обтянутая джинсами попа Варвары.
        - Да, любезный, уже поговорили, - учтиво кивнул я. - Кстати, супруги Торрес решили немного отдохнуть перед дальней дорогой и просили в ближайшие пару часов их не беспокоить. Они решили покинуть ваш отель после обеда - по причине легкого недомогания госпожи Торрес.
        - О, разумеется, - отозвался портье. - Мы не будем их беспокоить. Пусть отдыхают. Удачного вам дня.
        - И вам. Да, - вспомнил я, слегка сжимая Варварино запястье. - К супругам Торрес сегодня до нас кто-нибудь приходил? Может быть, за несколько минут до нашего прибытия… Вспомните, пожалуйста.
        Физиономия портье выразила недоумение. Вопрос действительно нелепый. Почему бы не спросить об этом у супругов Торрес?
        - Возвращаться не хочется, - улыбнулся я.
        - М-м, - задумался лысоватый портье. - Нет, господа, до вас к супругам Торрес никто не приходил. Правда, крутился тут один мальчишка…
        Конвульсивно задрожала рука Варвары. Я покрывался инеем, но заставил себя вежливо улыбнуться.
        - Всего лишь мальчишка?
        - Да, он вошел минут за десять до вас. Странный мальчуган. Лет тринадцать-четырнадцать. На нем был черный плащ, причем немного не по размеру… Он так пытливо на меня смотрел… Я спросил, куда он собрался, он ничего не ответил, прошел мимо, поднялся по лестнице. Я не стал его догонять. Мальчик не похож на бродяжку. Вероятно, это родственник или знакомый кого-то из постояльцев…
        Самое скверное, что так и было.
        - Он уже ушел? - прохрипел я.
        Портье насторожили интонации моего голоса. Он нахмурился, как-то озадаченно почесал оттопыренное ухо.
        - Признаться честно, господа, за пару минут до вашего прихода мне пришлось отвлечься, позвонил хозяин, просил проверить кое-что в журнале регистрации…
        Мы забыли попрощаться. Борясь с ознобом, вышли из гостиницы, спустились с крыльца. Улица людная, на углу стояли несколько машин с шашечками. Мы припустили на стоянку, забрались в машину. Водитель отложил газетку, уставился в зеркало заднего вида. Что-то спросил. Варвара ответила. Водитель пожал плечами, завел мотор.
        - О чем вы говорили? - спросил я.
        - Едем на южную окраину. Опыт частного сыска нам подсказывает, что нужно сменить машину. Там и сменим.
        - Умница, - похвалил я.
        Мы проехали мимо гостиницы. На крыльце стоял мальчик в черном плаще, смотрел на нас исподлобья. Просто стоял, смотрел, не вытаскивая пистолет с глушителем, не стреляя навскидку. Но от этого взгляда все страхи планеты вцепились в нас жилистыми лапами, затрясли. Варвара закрыла рот ладошкой, чтобы не закричать. Какое счастье, что этот мстительный упыренок начал не с нас. Как ему удалось подобрать в холле пистолет? Ведь там хозяйничал садовник с канистрами. Где теперь садовник?..
        Мы въехали в переулок, свернули на Аристаду. Водитель переключился на третью скорость. Мимо окон бежали пальмы, нарядные азалии, усеянные ароматными цветами, кукольные домики из белого камня. Мы проехали зеленый светофор, водитель свернул в очередной переулок. Варвара отпустила мою руку, закрыла глаза. Водитель покосился в зеркало. Я приветливо ему улыбнулся. Оставалось ехать несколько минут. В запасе час, может, два. Потом начнется. Добраться на такси до Мадрида нереально. Здесь шестьсот верст. Половина Пиренейского полуострова. Таксист не повезет даже за бешеные деньги. Где у нас ближайший международный аэропорт? В Барселоне? Доедем. Билетов на обратную дорогу все равно нет. Нужно покупать. Купим. Улетим. Прорвемся.
        Если что-нибудь не случится…