Остров убийц Сергей Майдуков
        Лиля, сбежав из семьи, устраивается на работу медсестрой в элитную психиатрическую клинику, которая находится на острове, в здании бывшего монастыря. Девушка подписывает контракт, согласно которому год не может покидать клинику. На острове мобильными телефонами и компьютерами разрешено пользоваться только руководству клиники. Это далеко не самое странное, что происходит тут. Лиля старается не задумываться о том, какие дела творятся в больнице. Пока не узнает, что данное место - настоящее гетто, в которое попадают те, от кого хотят избавиться конкуренты, бывшие супруги и компаньоны. Перепуганная девушка решается на побег. Однако из клиники не так легко уйти…
        Сергей Майдуков
        Остров убийц
        Глава 1. Один в поле
        По краю поля тянулась лесополоса, облитая белой пеной цветущих абрикосов. Оттуда бил крупнокалиберный пулемет, и наверняка вся земля там была усыпана лепестками, похожими на снег.
        - Прижали, суки,  - пробормотал Мирон.
        Лицо у него почти не отличалось цветом от пыльных берцев, зубы и белки глаз блестели, как фарфоровые. В таком виде только Отелло играть. _Молилась_ли_ты_на_ночь,_бляха-муха?_
        - Темноты надо ждать,  - сказал Артем.  - Ночью выберемся.
        - Куда ты выберешься, нах?  - мрачно спросил Мирон.  - Да еще в темноте. Как ты себе это представляешь?
        Вопрос был риторический, но задан по существу.
        Поле, в какую сторону ни поверни, было минировано-переминировано. Это чудо, что Мирон с Артемом до сих пор пребывали в целости, а не состояли из кишок и конечностей, разбросанных как попало. Спасаясь от обстрела, они сползли с проторенной самовольщиками тропы и теперь не знали, как на нее вернуться. Вот тебе и затарились водочкой. Из тех двоих, что с ними шли, двухсотых слепили в самом начале, влепив из калаша чуть ли не в упор. Мирона и Артема пока бог миловал, хотя это как посмотреть. Теперь, когда подтянули «Утес», шансов уйти с поля живыми, практически, не было.
        - Разве что бегом рвануть?  - задумчиво произнес Мирон.
        - Вот именно что рвануть,  - сказал Артем.  - Бесплатное пиротехническое шоу. Потом лежишь такой, а твоя же задница к тебе лягухой подскакивает и вежливо так спрашивает: «Извините, это не вы меня потеряли?»
        Их истеричный смех был прерван рокотом заработавшего «Утеса». Пулеметчик бил наугад, стремясь заставить залегших бойцов запаниковать и обнаружить себя. Очереди были короткие и расчетливые. Дых-дых-дых. Дых-дых-дых… Потом еще отрывистее: дых-дых… дых… дых… И вдруг быстро, не умолкая: ды-ды-ды-ды-ды-дых!
        - Как думаешь, полезут они к нам?  - спросил Мирон, посерьезневший, словно распознав в тарахтении пулемета некое пророческое послание, не сулящее ничего хорошего.
        - Оно им надо?  - поморщился Артем.  - Минами закидают и все дела.
        - Так нет у них миномета вроде.
        - Для такого дела найдут.
        - Падлы,  - сказал Мирон, ворочаясь в своей броне, как черепаха в панцире.
        - Если выберусь, уеду к такой-то матери,  - заявил Артем, просовывая пальцы под шлем, чтобы почесать взмокший лоб.
        Солнце припекало не по-майски жестко. Продержаться по такой жаре до ночи будет непросто. Но придется. И отходить по минному полю тоже придется, никуда не деться. Подмоги не будет. Отправляясь вчетвером за спиртным и сигаретами, бойцы, естественно, никого не поставили в известность о своей затее. Сами кашу заварили, самим теперь и расхлебывать.
        - У тебя фляга полная?  - спросил Артем.
        - Свою посеял, что ли?  - буркнул Мирон недовольно.
        Ему определенно не хотелось делиться водой. Понять его было несложно. Артем и сам не любил выручать растяп, отказывая себе в чем-то необходимом. Вместо ответа он протянул свою флягу, пробитую и смятую пулей.
        - Повезло,  - оценил Мирон.  - Ты счастливчик, Артемка.
        - Счастливчиков пулеметным огнем на минных полях не прижимают. Они сейчас в кафешках и на пляжах. С девочками.
        - А мы за них тут корячимся. Кровь, блин, проливаем.
        - Лично я сам за себя,  - возразил Артем.  - И за бабки.
        - Молчит,  - сказал Мирон, имея в виду пулеметчика.  - Небось, миномет подтаскивают. Нужно отходить,  - заключил Мирон.  - Давай по очереди. Сперва я, потом ты.
        - Договорились. По пятьдесят метров.
        - Я что, хреном их отмерять буду - метры?
        - Ну считай тогда.
        - До ста?
        - Давай лучше до трехсот,  - предложил Артем.  - Получится минут по пять. Потом меняемся.
        - За пять минут можно десять раз подорваться,  - сказал Мирон.
        - Хорош торговаться. Пошли. Ща поглядим, какой я счастливчик.
        С этими словами Артем бойко пополз прочь от лесополосы. Мирон, поколебавшись, пристроился за ним.
        - Мне считать или ты будешь?  - пропыхтел он.
        - Не надо считать. Я первым до конца пойду.
        - Крутой больно?
        - Подкрученный.
        Артем умолк, экономя кислород, которого уже не хватало. Размеренно отталкиваясь коленями и виляя задом, он старался не думать о том, что каждый бугорок, каждая впадинка могут таить в себе смерть. Пока что враг их не обнаружил, и то хорошо. Они ползли вдоль едва заметной ложбины, пересекающей поле. Его давно никто не перепахивал, и комья успели затвердеть и слежаться. Бурьян торчал редкими клочьями, как борода у китайца. Хреновое прикрытие, но уж какое есть.
        - Сука,  - выругался позади Мирон.  - И где только взялась на нашу голову? Пошла вон! Вот же увязалась!
        Оглянувшись, Артем увидел худющую псину, которая неспешно трусила следом, явно рассчитывая на подачку от людей.
        - Это кобель,  - сказал он, приглядевшись.
        - Какая, хрен, разница? Нам от этого не легче. По ней нас вычислят.
        Мирон как в воду глядел. «Утес», вражина, ожил в лесополосе, полоснул по полю длинной очередью. Пса словно корова языком слизала - не поймешь, то ли удрал, то ли разлетелся в клочья. Товарищи вжались в землю, плюща физиономии. Рты и глаза наполнились пыльной трухой. Думать стало невозможно. Мысль была одна на двоих, двусложная, без конца повторяющаяся, бесполезная.
        _Хана._Хана._Хана._
        Когда пулеметная долбежка прекратилась, Артем очумело заморгал слезящимися глазами. Над взрыхленной землей висело серое марево. Артем чихнул, ударившись носом о землю. Потом еще и еще, уже удерживая голову в тяжелой каске.
        - Ух ты!  - сказал Мирон.  - Суточный боезапас в нас выпустили. Может, теперь угомонятся?
        - Я так не думаю,  - сказал Артем.  - Чем еще… чих! Чем еще им заниматься? Друг на друга дрочить? Веселее нас убивать.
        Его слова подтвердились очень скоро.
        Жах! В бурьяне, метрах в сорока, не больше, рвануло, подбросив тучку пыли, плавно поплывшую по ветру, подобно мультяшному призраку. Мирон хотел как-то это прокомментировать, но рвануло опять, немного ближе. По спинам и шлемам застучали комья земли.
        - Кажись, из АГСа забрасывают,  - сказал Мирон.
        - Главное, чтобы из миномета не сыпанули,  - сказал Артем.
        - Не станут они себя обнаруживать из-за нас двоих. Гранаты пулять - это одно. А трубу наши сразу вычислят. Ответку пошлют.
        - У них азарт взыграл. Сдавай назад. В ложбинке, может, не зацепит.
        Едва они отступили, пятясь, как впереди поднялся взрыв, похожий на грязный куст, а потом такие кусты начали вырастать там и сям, пытаясь отыскать двоих людей, пережидающих обстрел совсем рядом.
        - Десять,  - насчитал Артем, когда миномет умолк.  - Ящик расстреляли. Теперь успокоятся. Разве что снайпера поставят раненых добивать.  - Тебя зацепило?
        Мирон промолчал. Артем, не поднимая головы, вывернул шею, чтобы посмотреть назад. Он увидел, что из каски товарища торчит зазубренный кусок железа, как если бы каску эту приколотили к голове гвоздем. Намертво.
        - Ах ты,  - пробормотал Артем.  - Что ж ты так…
        Ему было не только жаль Мирона, но и обидно, потому что теперь выбираться с поля предстояло в одиночку. Он чувствовал себя так, словно его бросили в беде. Обида сменилась вспышкой злости, а потом все прочие чувства сменил страх. Артем не верил, что сумеет выползти с поля один. Он даже не мог заставить себя сдвинуться с места. Казалось, стоит вытянуть руку или поменять положение, как наткнешься на мину или навлечешь на себя огонь. Рано или поздно, конечно, все равно пришлось бы ползти дальше, но сначала произошло то, чего Артем никак не ожидал.
        Земля качнулась, где-то вдали ахнуло, и вдруг от края горизонта через все небо полетели рядами огненные осы, нагоняя друг друга. Артем схватился за землю, уходящую из-под него. Это били «грады» - били по обнаруженным вражеским позициям. Пока над головой проносился этот гудящий шквал, было такое ощущение, что ты стал необычайно легким, почти невесомым, и тебя вот-вот вскинет в воздух и понесет следом за пылающими стрелами, как мусоринку, втянутую смерчем от мчащейся фуры.
        Ракеты дружно валились в посадку, утонувшую в дыму. Долгая и конвульсивная ударная волна долетела до Артема, пригнула траву и обдала пылью. Он сел, повернувшись в сторону посадки. Когда грязная туча осела, стало видно, что цветущих деревьев не осталось - осыпались.
        - Неслабо жахнули,  - сообщил Артем Мирону, как будто тот мог его слышать.
        Больше не с кем было поделиться впечатлениями от увиденного и пережитого, а эмоции переполняли и были столь сильны, что Артема била нервная дрожь. Он посидел, успокаиваясь. В какую сторону податься? В ту сторону, откуда ударили «грады»? К раздолбанной посадке? Вперед? Назад?
        - Что скажешь, Мирон?  - спросил Артем.  - Куда двинем?
        Ответом было молчание. С осколком в темечке не до разговоров.
        - Ладно,  - сказал Артем.  - Тогда пока. Я тебя не понесу, извини. Только намучаюсь, а потом все равно брошу. Далеко. И не в кино мы. Это жизнь, братка. Хотя для тебя уже нет. Извини.
        Артем поднялся во весь рост, озираясь. В отдалении сидел тот самый пес, который подвел их под монастырь, выдав их местонахождение. Он часто дышал, приветливо склонив голову набок и вывалив розовый лоскут языка.
        - Иди сюда,  - позвал Артем.  - Жрать хочешь?
        Пес жрать хотел, очень хотел и не скрывал этого. Гавкнул, сглотнул и потрусил на зов. Артем скормил ему немного шоколада и два печенья. В карманах Мирона ничего съестного не нашлось. Артем забрал мобильник, банковские карты, документы и сказал псу:
        - Веди, Сусанин. Я тебя покормил? Покормил. Отрабатывай давай.
        Сусанин сел на тощую задницу, просительно заглядывая Артему в глаза.
        - Нет ничего.  - Артем развел руками и заодно подвесил автомат поудобнее.  - Если к нашим выведешь, я тебя так накормлю, что пузо лопнет. А теперь пошли. Степ бай степ, понял? Переставляй лапы. Давай, давай.
        Он тронул пса носком ботинка. Тот вздохнул и припустил рысью, оглядываясь. Артем зашагал следом, стараясь не отклоняться в стороны. Дистанцию он соблюдал приличную, на тот случай, если четвероногий проводник подорвется. Он шел и не оглядывался назад, потому что не было там ничего такого, на что хотелось бы смотреть. Война для Артема Дергача закончилась. Был май. Время близилось к вечеру.
        Глава 2. Дурман-трава
        Когда-то школа носила имя какого-то пионера-партизана. Впоследствии ее переименовали в общеобразовательную гимназию «Век», отчего она сама по себе не изменилась. Преподавать в ней остались те самые унылые тетки, озабоченные выживанием, а не тем, как сеять среди учеников разумное, доброе, вечное. Считанные мужчины были плохонькие, заурядные, не пользующиеся ни авторитетом, ни популярностью. Однако выпускной вечер словно окутал все это общеобразовательное убожество некой волшебной пеленой, скрадывающей неприглядные детали и вышибающей слезу умиления.
        Вестибюль с обшарпанными колоннами и мутными зеркалами украсили гирляндами бумажных цветов. В спортивном зале составили столы и накрыли их белой материей. В коридорах развесили воздушные шары и поздравления, выведенные на бумаге малярной кистью. На сцене актового зала вывесили малиновый плюшевый занавес с кистями.
        Родители хлопали, учителя кисло улыбались, ученики торжествующе вскидывали руки с аттестатами. Все это было озвучено хитами десятилетней и даже двадцатилетней давности, неразборчиво гремящими из динамиков. Были прочитаны соответствующие стихи (про то, что «уж осталось нам немного, впереди у нас дорога»), спеты две песни на стихи завуча Юлии Александровны Плющ, произнесены витиевато-путанные речи, вручены букеты и памятные подарки. На этом торжественная часть закончилась. Большую часть родителей (не входящих в родительский комитет) спровадили по домам, остальные расселись за столами, а выпускникам милостиво позволили топтаться в дальнем углу, который по замыслу устроителей должен был изображать танцпол дискотеки.
        Желающих выставлять себя на посмешище нашлось немного. Большинство выпускников как-то незаметно рассеялось и растворилось в ночи. Кто отправился в клуб, кто - на вечеринку, кто просто вызвался гулять до утра.
        В последнюю категорию попала Лиля Ивлева. Это была довольно высокая девушка со жгучими - как говорили в старину - глазами, точеной фигурой и манерой надменно выпячивать нижнюю губу. На самом деле привычка была порождена не чувством превосходства, а осталась с детства и давно стала частью Лилиной натуры. На самом же деле она была довольно застенчива и постоянно штудировала статьи о том, как выработать решимость, обрести твердый характер и научиться говорить «нет».
        Была ли она красива? Да, как каждая молодая девушка, ведущая здоровый образ жизни, выросшая в благоприятных условиях и не отягощенная слишком уж плохой наследственностью. Спортом Лиля не занималась, хотя примерно раз в месяц, придирчиво осмотрев себя в зеркале, могла отправиться на пробежку или в гимнастический зал. Одевалась не стильно, но модно, то есть как все вокруг. Если бы это было в ее силах, она удлинила бы себе ноги и уменьшила грудь, создающую проблемы при выборе купальников и общении с парнями. Они вечно пялились на Лилин бюст и тянули к нему руки, что являлось для нее скорее раздражающим, чем обнадеживающим фактором. Она не спешила замуж и не приходила в умиление при виде детей. Сначала нужно было выучиться на медика, устроиться на хорошую работу, а там уже встретить того замечательного мужчину, от которого захочется заиметь ребенка.
        Родителям такая рассудительность дочери нравилась. Они гордились Лилей и постоянно ставили ее в пример старшей сестре, которая успела родить ребенка, сменить двух мужей и бог знает сколько любовников.
        Сестра Лилю ненавидела и звала непорочной девой. Возразить на это было нечего. Не могла же Лиля признаться, что с невинностью она рассталась еще на прошлых летних каникулах, когда родители имели неосторожность отправить ее в молодежный лагерь. Все произошло так внезапно и быстро, что она не успела ни приготовиться, ни испугаться, ни включить так называемую девичью гордость. Целовалась-целовалась, а потом как-то вдруг лишилась и трусов, и девственности, именно в такой последовательности. Самое обидное, что не было ни любви, ни даже романтических чувств. Парень был смазливый, но страшно глупый, провонявший никотином. Как Лиля повелась на его нехитрые уловки, непонятно. После той ночи ей пришлось придумать себе болезнь, чтобы уехать домой и не встречаться с соблазнителем, который, разумеется, растрепал о своей победе всем дружкам, провожавшим Лилю взглядом голодной собаки.
        Психологической травмой тот случай для нее не стал. Напротив, она была довольна, что увидела любовь с изнаночной стороны. Это позволило ей относиться к мужскому полу предвзято и с изрядной долей здорового скептицизма. Какие-нибудь наивные девчонки, очертя головы, бросались в омут любовных отношений, а потом выныривали оттуда с ошарашенным видом и положительными результатами тестов на беременность. Лиля же сохраняла расчетливое хладнокровие и не торопилась отдаваться ухажерам, точно зная, что никаких сногсшибательных ощущений и переживаний в постели не будет.
        Когда Лиле предложили смыться с выпускного вечера и погулять в парке, она без колебаний согласилась. Это было безопасней и разумней, чем тащиться за город к кому-нибудь на дачу или скакать до утра в ночном клубе. Лиля твердо для себя решила, что никто из одноклассников ей в будущей жизни не понадобится, поэтому незачем тратить на них время. Тем не менее нельзя было вот так взять и резко отвернуться от всех тех, с кем на протяжении десяти лет постоянно терся рядом. Совместная прогулка была лучшим способом отдать должное общему прошлому, а потом выбросить его из головы.
        Они отправились на поиски приключений вшестером. Когда Саша Беляев побежал в магазин за добавкой, их оставалось уже только четверо - Сашок, Лиля, Алиска Щукина и изрядно захмелевший Костя Шулявин. Алиса все уговаривала своего ненаглядного Костика не отключаться и в конце-концов вызвалась сопровождать его домой, так что Сашку и Лиле пришлось допивать ликер вдвоем. Напиток был сладкий, теплый и совершенно не хмельной, как она отмечала всякий раз, допивая свою порцию из мягкого прозрачного стаканчика.
        - Ты куда поступать собираешься?  - спросил Саша.
        Они сидели на широкой скамье без спинки, прикрытой со всех сторон высокими кустами с мягкими метелками вместо листьев. От озера тянуло сыростью и гнилью, там утробно вскрикивали и икали лягушки. Большая бутылка ликера стояла на скамье твердо и увесисто, не оставляя сомнений в том, что она должна находиться здесь этой теплой июньской ночью, когда все по-взрослому и все позволено.
        - В медицинский,  - сказала Лиля.  - На платный. Без денег туда нечего и соваться. Конкурс - тридцать человек на место.
        - А я в бизнес пойду,  - сказал Саша.  - У меня брат лекарства по аптекам распихивает. Я прошлым летом занимался, у меня нормально получалось. До сих пор при деньгах.
        Белая рубаха на нем сидела пузырем, но была явно дорогая, как и брючки и туфли из мягкой черной кожи. Он благоухал хорошим парфюмом и носил золотую цепочку, заманчиво поблескивавшую в темноте.
        - За успех!  - Лиля подняла стаканчик и обнаружила, что он пуст.  - Эй, кавалер!  - воскликнула она.  - А кто за дамой ухаживать будет?
        - Извини.
        Саша немедленно исправил оплошность. Они неспешно выпили, закусили мандариновыми дольками. Лиле было хорошо. И с каждой порцией ликера ей становилось все лучше и лучше. Она сообщила об этом Саше.
        - Австрийский,  - пояснил он.  - Не здешнего разлива, не подделка. Брат из Вены привез.
        - Повезло тебе с братом.
        - Он говорит, что у меня тоже есть все задатки бизнесмена. Вместе мы такие дела провернем… Не возражаешь?
        Лиля пожала плечами, заглянув в свой стаканчик:
        - Почему я должна возражать? Проворачивайте.
        Саша расхохотался и показал ей сигарету, которую собирался закурить.
        - Вот я про что,  - сказал он.  - Будешь?
        - Я редко курю,  - призналась Лиля.  - Под настроение. И с ментолом.
        - Это лучше всякого ментола.
        Саша подмигнул и прикурил от зажигалки. В ночном воздухе расплылся приторный запах марихуаны. Только тогда Лиля заметила, что дымящаяся сигарета толще обычной и без фильтра.
        - Я воздержусь,  - сказала она и включила телефон, чтобы посмотреть, который час.
        - Ну и зря.  - Саша заговорил сдавленным голосом, потому что старался как можно дольше удерживать дым в легких.  - Взрослая жизнь начнется, не побалуешься.
        - Со спиртным вроде не рекомендуется мешать.
        - Кем? Минздравом?  - Саша рассмеялся.  - Я, как видишь, мешаю и не жалуюсь.
        - Я не пробовала никогда,  - призналась Лиля.
        - Дело нехитрое. Берешь в рот и тянешь в себя.
        Лиля бросила на него быстрый взгляд, проверяя, не издевается ли он, но на его лице не читалось ничего, кроме довольства.
        - Ну давай попробую,  - сказала она, протягивая руку.
        - Держи.
        Саша вручил ей дымящуюся сигаретину. Лиля осторожно затянулась.
        - Смелей,  - сказал он.  - Глубже затягивайся и не торопись выдыхать. В этом весь кайф.
        - Не чувствую я никакого кайфа,  - сказала она.  - Лучше ликера налей.
        - Кончился,  - сказал Саша и в подтверждение своих слов перевернул бутылку горлышком вниз.  - Очень вовремя. Пить нельзя. Кайф ломается.
        - Да нет у меня никакого кайфа,  - повторила Лиля, прислушиваясь к своим ощущениям.
        Она была ленивой и расслабленной. Ей захотелось лечь и закрыть глаза.
        - Может, по домам?  - предложила она.  - Проводишь меня?
        - Конечно,  - кивнул Саша.  - Только давай посидим еще немного. Так хорошо.
        - Хорошо,  - согласилась Лиля и задрала голову, чтобы посмотреть на небо.  - Звезд сколько!  - пробормотала она завороженно.
        - Прикинь,  - сказал он.  - А что, если они не настоящие? И вокруг…  - Он повел рукой.  - Вокруг типа планетария. Помнишь, нас в седьмом классе водили?
        - Я болела тогда. Пропустила.
        - Один к одному - планетарий,  - сказал Саша.  - Фонариков понатыкали и все дела.
        Лиля хотела возразить, но ничего умного в голову ей не пришло. Тогда она просто засмеялась, представив себе, как кто-то вкручивает и выкручивает лампочки в небосводе. Она поделилась мыслью с Сашей, и он сложился пополам от хохота. Они стали смеяться вместе, наперебой выкрикивая разные остроумные предположения и шуточки. Так продолжалось довольно долго, пока Лиля не обессилела от непрерывного смеха. Тогда она сделалась вялой и безразличной, легла спиной на лавку, опираясь ногами в землю.
        - Забалдела?  - спросил Саша.
        - Мне плохо,  - сказала она, с трудом ворочая языком.  - Я сознание теряю.
        - Дыши. Тебе нужен свежий воздух.
        - Я… мне плохо.
        - Сейчас,  - сказал Саша, поднимая ее на руки.  - Сейчас.
        - Куда ты меня несешь?  - равнодушно осведомилась Лиля.
        - Расслабься. Такая ночь! Просто закрой глаза.
        - Я не хочу!
        - Это сон. Тебе снится…
        Он разложил ее на траве и принялся раздевать. Лиля ворочалась под ним и пыталась отталкивать, но рукам ее не доставало силы, а сама она была тяжелой и податливой, словно слепленной из теста. Он и вошел в нее, как в тесто, не встретив препятствий и сопротивления. Лиля смотрела в небо широко открытыми глазами и пыталась определить, настоящие ли звезды сверкают над ней. Ей было тяжело и неудобно, но хуже всего было ощущение того, что она не принадлежит себе, не владеет своим телом и не управляет мыслями. Проклятая травка.
        А Саша Беляев все ерзал на ней и сосал ее горло, ерзал и сосал. Выпускной вечер продолжался, плавно переходя в утро.
        Глава 3. Приди и возьми
        - А вы как думали, гражданин Дергач?  - спросил следователь.  - Надеялись, что это сойдет вам с рук? Все простится и забудется, да? Но нет, тут вы просчитались. Военные преступления не имеют срока давности.
        - Я не совершал военных преступлений,  - сказал Артем.  - Я воевал.
        - В вашем случае это одно и то же,  - отрезал следователь.  - Потому что никто вас в армию не призывал и воевать не посылал. Это была ваша личная инициатива, гражданин Дергач. Та самая, которая наказуема. Что ж, покатались на саночках, теперь повозите их. В местах лишения свободы.
        Следователь с удовольствием откинулся на спинку крутящегося офисного кресла. Его фамилия была Купельник, и в молодости его наверняка дразнили Купальником или Коперником. Теперь ему перевалило за тридцать, и он не собирался прощать мир за все унижения и издевательства, через которые ему пришлось пройти. С такой обширной ранней лысиной и дегенеративно срезанным подбородком только и остается отыгрываться на тех, к кому природа отнеслась с симпатией или хотя бы со снисхождением.
        - Я пошутил насчет войны,  - сказал Артем.  - Ни на какой войне я не был. Я мирный человек.
        - Вот как?  - вкрадчиво произнес следователь и резко подался вперед, улегшись грудью на стол и вперив сверлящий взгляд в переносицу Артема.  - А у меня есть свидетельства, прямо указывающие на ваше присутствие в зоне ведения боевых действий.
        - Какие еще боевые действия?  - спросил Артем, спокойно выдерживая проницательный следовательский взор.  - Разве мы с кем-то воюем? Идет война?
        Следователь покраснел так сильно и резко, словно на него плеснули кипятком.
        - Не прикидывайся идиотом, Дергач,  - прошипел он.  - Ты все прекрасно понимаешь.
        - Нет. Не понимаю.
        - Так тебе объяснят,  - пообещал следователь.  - Я вас задерживаю на трое суток, гражданин Дергач. За это время суд вынесет постановление о вашем содержании под стражей в следственном изоляторе. А там поглядим, как вы умничать будете, гражданин.  - В глазах Купельника полыхнула ненависть.  - Я тебя сгною, Дергач, понял?
        Это были не пустые угрозы. Вчера ты был добровольцем, а сегодня объявляешься участником незаконного вооруженного формирования. Война закончена, и твой батальон превращается в ОПГ - организованную преступную группировку. Вполне достаточно, чтобы всю оставшуюся жизнь провести на нарах.
        - За что?  - спросил Артем.
        Он действительно хотел понять. Надеялся услышать честный ответ. Напрасно.
        - За противоправные действия,  - сказал следователь.  - Закон есть закон, и перед ним все равны, гражданин Дергач. Вы на чьей машине приехали? Откуда она у вас? Можете документально подтвердить ее происхождение?
        Артем опустил взгляд, нахмурившись. Так вот в чем дело. «Лендровер». До того как перейти к Артему, автомобиль был отжат у какого-то коммерсанта, и тот был счастлив, что у него не отобрали заодно жизнь. Теперь времена поменялись.
        - Машина принадлежит моему знакомому,  - сказал Артем.  - Он выписал мне доверенность перед… Гм. На всякий случай.
        - Как его фамилия?  - осведомился следователь, напуская на себя равнодушный вид.
        Актер из него был никудышный. Равнодушие, в отличие от ненависти, получилось насквозь фальшивым.
        - Не помню,  - ответил Артем.
        Не мог же он сказать, что бывший владелец «Лендровера» кормит червей в земле. Могут вообще убийство пришить.
        - Зато я помню,  - улыбнулся следователь.  - И этот клубок будет распутан, не сомневайтесь, гражданин Дергач. Уж если я берусь…  - Он демонстративно сжал пальцы в кулак.  - Если берусь, то так просто не отпускаю.
        Почудилось Артему или нет? В слова «просто так» был вложен какой-то особый смысл? Похоже, да. Нужно прощупать почву, чтобы не ошибиться.
        - От машины одна головная боль,  - проворчал Артем.  - Хочу от нее избавиться.
        - Не так-то просто избавиться от улики,  - сказал следователь, сразу став цепким и собранным, как охотничий пес, сделавший стойку.
        По кабинету бесшумно витали тополиные пушинки. Похожие на снег, они придавали происходящему что-то фантасмагорическое.
        - Продать «ровер», что ли?  - Артем стал размышлять вслух.  - Недорого. Чтобы сразу забрали.
        Следователь деловито положил перед собой стопку бланков и занес жало ручки.
        - Выписываю ордер,  - зачем-то предупредил он.
        - В принципе, тачку можно передать по доверенности третьему лицу,  - произнес Артем, ни к кому конкретно не обращаясь.  - _В_принципе._
        - Вот как мы поступим,  - задумчиво произнес следователь.  - Я продиктую вам все свои паспортные данные. Вы заберите их с собой.  - Он перевернул бланк чистой стороной и придвинул к Артему.  - Поразмыслите как следует, гражданин Дергач, прикиньте что к чему. Может, что вспомните. Может, надумаете чего.
        - Значит, обойдемся без задержания?  - спросил Артем.
        - Воздержимся,  - ответил следователь.  - Пока.  - Он поднял указательный палец.  - Дальше видно будет.
        - Спасибо.
        - Не за что. _Пока_.  - Должно быть, следователю нравилось это слово, потому что он произнес его с нажимом и опять вскинул палец.  - Звоните, гражданин Дергач. И думайте, думайте.  - Палец легонько постучал по следовательскому виску.  - Времени у вас немного. Прямо скажем, в обрез времени. Так что не теряйте его даром.
        - Не буду,  - пообещал Артем чинно, попрощался и отправился в гараж, где у него были припрятаны кое-какие запасы.
        Памятные сувениры о войне, которой как бы никогда не было. На той несуществующей войне Артему как-то довелось делать растяжку под руководством опытного сапера, и он запомнил все тонкости. Повторить все в нужной последовательности и с должной тщательностью не составило особого труда. Когда дело было сделано, Артем позвонил следователю и сказал:
        - Я надумал.
        - Не по телефону,  - быстро сказал Купельник.  - Встретимся через час на площади напротив кинотеатра «Космос».
        - Возле фонтана?
        - Угу. Поедим мороженого, потолкуем. Там вкусное продают, в вафельных рожках. Любите мороженое?
        - Давно не ел, не помню,  - ответил Артем.
        - А вы шутник!  - Следователь засмеялся.
        Это был счастливый смех человека, получившего свое. Артем тоже посмеялся в трубку. Вежливо.
        Он явился на пятнадцать минут раньше, раскинул руки поверх спинки лавки и стал ждать, поглядывая на проходящих мимо женщин. Они его почему-то не волновали. На войне все только и говорили про баб и про то, что станут с ними делать по возвращении. Женатые отмалчивались, но было видно, что тема и им не безразлична. Почему же апатия охватила Артема? Он чувствовал себя обманутым, как человек, спешивший на праздник, а попавший на шапочный разбор, когда все съедено, выпито, затоптано и изгажено. Мирная жизнь не была прежней и не была такой, какой представлялась в мечтах.
        Проверив, не видно ли на подходе Купельника, Артем сверился с записью и набрал телефонный номер.
        - Я по объявлению звоню,  - сказал он.  - Оно еще в силе?
        - Да,  - ответил вежливый мужской голос.  - Санитары нам нужны. Как у вас с физической подготовкой? Возраст?
        - Я только что из армии вернулся,  - сказал Артем, подумал и добавил:  - Со сверхсрочной.
        Он рассказал о себе, что мог и что хотел, ответил на несколько вопросов, потом стал задавать свои. Как далеко находится клиника? Действительно ли место такое уединенное и его нельзя покидать до окончания контракта? Возможно ли перечислять зарплату на банковский счет? Как обстоят дела с кормежкой и проживанием? Сколько длится рабочий день?
        - Мне ведь не придется за психами круглосуточно ходить?  - пожелал он знать.
        - У нас не психи,  - сухо произнес голос.
        - Извините.
        - У нас пациенты, молодой человек. Это элитная психиатрическая клиника, имейте в виду. Все на высшем уровне. И уход, и лечение, и обеспечение персонала.
        - Я понял,  - сказал Артем.  - И готов соответствовать.
        - С вами свяжутся,  - пообещал голос.  - Состоится личная встреча с нашим представителем. И если вы подойдете нам по всем параметрам, разговор будет продолжен.
        Они попрощались, и Артем заметил Купельника возле киоска мороженщика. Тот тоже увидел Артема и выставил ладонь в приветственном жесте. Однако мороженое купил только одно, давая понять, что никого угощать не намерен.
        - Вкусно?  - спросил Артем, когда Купельник расположился рядом.  - Шарики зеленые. Фисташки?
        - Авокадо.
        - Взяли бы фисташковое. Оно лучше.
        Купельник ничего не ответил, занятый рассасыванием холодного шарика. Раздраженный беспредметной болтовней Артема, он отхватил зубами слишком большой кусок и теперь кривился.
        - Зуб?  - участливо спросил Артем.  - Холодное заходит? У меня так тоже было, когда пломба выпала. Я…
        - Вы замолчите наконец?  - спросил Купельник, проглотивший свое мороженое.
        - Я думал, мы встретились, чтобы поговорить.
        - Не про ваши пломбы, Дергач. Принесли?
        Хотелось подразнить его подольше. Спросить, например, что он имеет в виду. Непонимающе похлопать глазами. Но Артем подавил желание. Уж больно нервно вел себя следователь. Мог вскочить и уйти. Или вызвать наряд прямо на площадь. Артем не собирался ни в тюремный изолятор, ни даже в камеру предварительного заключения. Он предпочитал оставаться на свободе. С жизнью бы он еще, пожалуй, расстался, если бы понадобилось. Но не со свободой. Ее Артем ценил больше. Война научила.
        Он приподнялся, достал из заднего кармана ключи с фирменным брелоком и сказал:
        - Владейте.
        Купельник выбросил недоеденный рожок в урну и принялся вытирать руки салфеткой.
        - Доверенность где?  - отрывисто спросил он.  - Техпаспорт?
        - Все в машине,  - ответил Артем, лениво раскидывая руки по спинке лавки, как они лежали до появления следователя.  - За козырьком.
        - Почему сюда не принес?
        - Я что, больной? Дача взятки по закону карается, как и принятие.
        - Какая взятка, какая взятка?  - Купельник быстро оглянулся по сторонам.  - Ты думай, что говоришь, парень. Помни, с кем имеешь дело.
        - Я помню,  - коротко произнес Артем.
        Он имел дело с подлым вымогателем, который, возможно, не его первого обирал среди бела дня. И уж точно не последнего. Такой войдет во вкус - не остановишь.
        - Неси документы,  - велел следователь.
        - Думаешь, я стал бы с тобой мутки устраивать?  - грубо спросил Артем.  - Какой смысл? Чтобы через пять минут на меня наручники надели?
        Купельник уставился на Артема, пытаясь прочитать его мысли. Его лысина влажно блестела от напряжения.
        - Бумаги за козырьком от солнца,  - повторил Артем.  - Тачка твоя. Доволен? Больше у меня ничего нет. Могу быть свободен?
        - Да,  - обронил следователь.  - Пока. Где «Ровер»?
        - За кинотеатром строительный супермаркет, знаешь?
        - Ну?
        - Там стоянка. Машина в дальнем конце стоит.
        - В дальнем от чего?  - нетерпеливо спросил Купельник.
        - От въезда,  - сказал Артем.  - Не ошибешься. Номер продиктовать?
        - Я знаю номер.
        - Тогда иди и возьми.
        Не подозревая о том, Артем почти дословно повторил крылатую фразу спартанского царя Леонида, ответившего так на предложение Ксеркса сложить оружие и сдать Фермопилы.
        Прежде чем отправиться на поиски стоянки, Купельник прицелился пальцем в грудь Артема.
        - Я тебя найду, если что. И ты пожалеешь, что на свет родился.
        - Давно уже жалею,  - произнес Артем без улыбки.  - Но жизнь на потом не отложишь.
        - Ладно, ладно, нечего тут философию разводить.
        Спрятав брелок, Купельник быстро пошел через площадь. Немного подождав, Артем купил себе рожок ванильного мороженого и отправился в обход кинотеатра. Взрыв застал его на середине пути. Грянуло не меньше десятка сирен одновременно. Когда Артем вместе с другими любопытными добрался до стоянки, там рвануло вторично, и «Лендровер» заполыхал, как факел. Рядом валялось и смрадно дымилось то, что еще совсем недавно являлось следователем Купельником.
        - Не повезло мужику,  - констатировали рядом.  - Жалко.
        Артем втянул в себя скользкий кусок мороженого и сказал:
        - Машину жалко.
        Когда подъехали пожарные, он похрустел вафельным стаканчиком, сунул руки в карманы и пошел прочь.
        Глава 4. На вольные хлеба
        Дом, в котором жили Ивлевы, чем-то напоминал океанский лайнер, затесавшийся среди обшарпанных буксиров с баркасами. В нем было двадцать пять этажей, тогда как вокруг торчали только панельные девятиэтажки вперемешку с хрущевками. Квартира Ивлевых находилась на самом верху. Из окна Лили открывались отличные виды на закаты, к которым она, впрочем, привыкла настолько, что совсем не замечала. Одетая в старый халат с васильками и розочками, она переписывалась в Вайбере с Алисой Щукиной, зарегистрированной под своей школьной кличкой Щука.
        «Да брось,  - писала Щука,  - не мог Сашка. Он не такой».
        «Такой»,  - напечатала Лиля.
        «Один раз было? Или?»
        «Это меняет дело?»
        «Я бы с ним разок тоже не отказалась».
        «Ну и трахайся с этим мудаком»,  - написала Лиля, сердито нажимая на клавиши.
        В комнату заглянула мать, насупленная с того самого утра, когда Лиля заявилась домой с засосом на шее, все еще хмельная и перепачканная зеленым травяным соком.
        - Есть иди,  - сказала мать.
        Лиля поспешно выключила мобильник и свесила ноги с кровати.
        - Сейчас.
        - Пойдем, пойдем. Остывает.
        Похоже, мать начала смягчаться. В первые дни после выпускного вечера она вообще не разговаривала с Лилей и не звала ее ни завтракать, ни обедать, ни ужинать. Недели две назад произошли перемены к лучшему, но общение сводилось к коротким фразам приказного порядка. Этим вечером ее тон сделался почти как прежде.
        Лиля сунула ноги в тапочки с помпонами и поспешила мыть руки. Перед тем как войти в кухню и предстать перед отцом, она посмотрелась в зеркало над умывальником и убрала влажными пальцами пряди, выбившиеся из прически. Отец не любил, когда волосы падали Лиле на лицо. Он был отставник, бывший полковник ВДВ. Когда сердился, на щеках набухали желваки, с грецкий орех каждый.
        Стоило больших трудов убедить родителей в том, что ничего страшного той ночью не приключилось. Лиля даже представить боялась, что было бы, узнай они правду. Про ликер в парке, про марихуану, про то, что их дочь блевала в кустах голая, как последняя шлюха. Саше Беляеву отец бы точно голову оторвал. В принципе, это было бы справедливо, но тогда не избежать огласки, а Лиле вовсе не хотелось фигурировать в сплетнях подобного рода. Кроме того, после Сашка отец взялся бы за нее, а он становился совершенно невменяемым, когда у него падала планка. Он так и говорил потом матери, слезливо мигающей подбитым глазом: «Извини, Катюша, планка упала». Только синяки и шишки от этого волшебным образом не исчезали.
        Усевшись рядом с отцом, Лиля взяла вилку и, опустив ресницы, принялась наматывать на вилку тонюсенькие спагетти, политые томатным соусом с жареным луком. Мяса, как обычно, было гораздо меньше, чем лука, который Ивлевы-старшие потребляли в чудовищных количествах и с неослабевающим аппетитом.
        Мать задерживалась, копаясь где-то в комнатах. Находиться наедине с отцом было тягостно. Он все еще гневался на дочь и давал понять это выражением лица и резкими, угловатыми движениями. Спагетти он ел с хлебом, вилку со звоном швырял всякий раз, когда подливал себе пива. Для пива у него существовала тяжелая оловянная кружка с откидывающейся крышкой. Пить из нее было явно неудобно, но отец традицию не нарушал, потому что это был подарок от сослуживцев, выгравировавших на металлическом корпусе прощальное напутствие: «Врагов как прежде бей, но пиво в меру пей». Почему его это так умиляло, Лиле было невдомек.
        - В институт готовишься?  - спросил отец.
        Это было так неожиданно, что Лиля чуть не подавилась. Отец заговорил с ней нормальным тоном впервые после той бури, которая поднялась дома, когда родители увидели ее в непотребном виде.
        - Да, папа,  - ответила она, переставая жевать.  - Химию подгоняю. У меня с формулами хуже всего дела обстоят.
        - С формулами, значит?  - переспросила вошедшая на кухню мать.
        Вид у нее был загадочный. Руки спрятаны под фартуком.
        - Да,  - подтвердила Лиля.  - Мне химия трудно дается. Но без нее в медицине никуда. Приходится зубрить.
        - Зубрить,  - повторила мать, садясь за стол.  - Слышишь, Миша? Какая разумная, какая прилежная у нас дочь.
        - Иначе нельзя.  - Отец пожал плечами.  - Раз уж мы такие деньжищи в ее обучение вбухиваем, то должна быть отдача. Ничего, прорвемся. Тяжело в учении, легко в бою.
        - Не знаю, не знаю,  - протянула мать, качнув головой.
        Руки она по-прежнему не показывала, держа где-то на животе. Лиля почувствовала неладное. Кровь медленно отхлынула от ее лица, пальцы, сжимающие вилку, похолодели.
        - Я справлюсь, мама,  - пискнула она.  - Что, я разве глупее других?
        - Испокон веку среди Ивлевых дураков не наблюдалось,  - изрек отец и пристукнул черенком вилки по столу.  - Во всем и всегда первые.
        - Вот и дочка наша тоже времени не теряет,  - сказала мать и, наконец, положила на стол руки.
        В одной из них был мобильный телефон. Лилин.
        - Мама!  - воскликнула она звенящим голосом.
        Негодование оказалось сильнее страха. Родители проявляли строгость, не без того, но в Лилиных вещах не копались, переписок ее не читали. Это был первый случай такого рода, и он шокировал девушку.
        - Нет у тебя мамы,  - отрезала мать.  - Потаскуха ты бесстыжая. Тебе не в институт нужно, а в публичный дом. Туда тебе прямая дорога. Вот, Миша, полюбуйся.
        Отец взял протянутый телефон. Лиля порывисто вскочила. Он молча дернул ее за руку, усаживая на стул. Его скулы задвигались. Лиля заледенела, как будто насаженная на сосульку. Иногда отец мог ударить мать в ее присутствии. Это всегда происходило неожиданно и страшно. Причины не имели значения. Важна была лишь сила удара. Иногда мать поднималась самостоятельно, а иногда приходилось относить женщину на диван и обкладывать ее опухшее лицо капустными листьями и морожеными пельменями из холодильника. Помогало это плохо. Случалось, мать неделями отходила после неосторожного слова или опрометчивого поступка.
        Потом отец объяснял, что прошел шесть войн, и его лучше не нервировать. Лиля смотрела на его волосатую руку с телефоном и внутренне обмирала в ожидании оплеухи. Но отец сохранял абсолютную неподвижность, и это было еще страшнее, чем если бы он ударил.
        - Шлюха,  - медленно произнес он.  - Шлюха подзаборная.
        - Папа,  - сказала Лиля.
        - Где ты видишь папу? В Рим поезжай, там твой папа теперь.
        Она ничего не поняла про Рим. Ей было ясно одно: родители от нее отреклись. Оба. Она была такой испорченной, что даже они ею брезговали. Слезы полились ручьями из широко открытых Лилиных глаз.
        - Нечего тут сопли распускать,  - произнес отец сдавленным голосом, в котором ощущался едва сдерживаемый яростный крик.  - Раньше думать надо было. Теперь поздно.
        - Поздно,  - подхватила мать эхом.
        - Шлюха. Вырастили шлюху на свою голову. Стыд и срам. Как теперь людям в глаза глядеть?
        - Никто не знает,  - пролепетала Лиля, давясь слезами.
        - Не знает?  - переспросила мать.  - Поэтому ты с подружками-поблядушками переписываешься? На весь свет ославила нас!
        - Не позволю! Не дам мою фамилию марать!
        Отец размахнулся, чтобы запустить мобильник в стену, но вместо этого положил его на стол и подтолкнул к Лиле.  - Забирай. Все забирай. И иди.
        - Куда?  - глупо спросила Лиля.
        - А вот этого я не знаю. Куда хочешь. На все четыре стороны.
        - Знаешь, с кем она свои похождения обсуждала?  - спросила мать.  - С Алиской Щукиной. Ее мать у меня в отделе экономистом работает. Младшим. Теперь все они будут мне косточки перемывать.
        - Дожили,  - горько сказал отец, шарахнул любимой кружкой об пол и вышел, топая, как носорог.  - Чтобы через полчаса духу твоего не было! Иначе пожалеешь.
        Похоже, до матери только теперь дошло, что все зашло слишком далеко. Но признать свою вину и взять ответственность на себя было бы для нее чересчур тягостно. Поэтому, вместо того чтобы остановиться, она взвизгнула, распаляя себя еще сильнее:
        - Слыхала? Вот до чего ты отца родного довела. А ведь как он любил тебя, как баловал. Пушинки сдувал.
        Про пушинки Лиля ничего такого не помнила. До недавнего времени отец вообще бывал дома наездами, появлялся то загорелый, то обгорелый, отмалчивался, играл желваками и пил сутки напролет, как правило, в одиночестве. Будучи трезвым, засыпал Лилю подарками и носил на сильных плечах, даже когда она достаточно повзрослела, чтобы стесняться прохожих. Ее робкие возражения отец не слушал, усаживал на закорки и шел с таким видом, будто готовился засветить в глаз любому, кто бросит на них косой взгляд. Эти прогулки напрягали застенчивую Лилю до крайности, но отца она любила и всегда знала, что в этой жизни есть кому за нее заступиться. Выходило, что она ошибалась. Ее не просто бросали на произвол судьбы, ее лишали крыши над головой, оставляли без гроша.
        Обида и растерянность были столь сильны, что слезы на Лилиных щеках высохли сами собой и как-бы втянулись обратно в глаза. Она больше не плакала. Разве плачут люди, сорвавшиеся в пропасть или сбитые локомотивом?
        - Иди к нему!  - Мать указала пальцем в ту сторону, куда удалился отец.  - Падай на колени, проси прощения. Тогда он, может, тебя и пожалеет. Я мать, я долго обиду не помню. А он мужчина, у него характер - кремень. Беги, пока не поздно.
        С этими словами мать вышла, надо полагать, отправилась в гостиную, чтобы не пропустить драматическую сцену. Никогда еще она не представала перед Лилей в столь неприглядном свете. Лицемерка несчастная! Как будто не она все это затеяла, не она настроила отца против нее!
        Стоя на месте, Лиля услышала голоса родителей:
        - Она еще здесь, эта шалава?
        - Успокойся, Миша. Тебе нельзя волноваться.
        - Волноваться? По-твоему, это так называется, Катерина? Скажи своей доченьке, чтобы поторапливалась.
        - Миша…
        - И не проси! Никогда не прощу ей этого! Разве мы этому ее учили, Катя? Сношаться под забором с кем-попало?
        Мать что-то ответила, но Лиля уже не слушала. Она бесшумно пересекла кухню и вытащила из подвесного шкафа металлическую банку с мукой. Правильнее было бы называть ее _банком_. Внутри, присыпанные белым порошком, хранились долларовые сбережения семьи Ивлевых. Ужасно боясь что-нибудь уронить или рассыпать, Лиля вытащила из банки рулончик купюр, замотанный в полиэтилен, и сунула его под халат, в трусы. Поспешно вернула банку на место, схватила тряпку и принялась уничтожать следы преступления. Родители замолчали, раздался голос матери:
        - Лилька! Сюда иди. Папа ждет.
        Осторожно переставляя ноги, чтобы не выронить похищенное, Лиля дошла до комнаты и заглянула.
        - Смелее!  - подбодрил ее отец.  - Трахаться по кустам мы смелые, а как ответ держать, так робеем? Сюда стань!  - Он показал пальцем на ковер перед собой.  - И рассказывай все, сначала до конца, без утайки.
        - И про остальных пусть расскажет,  - вмешалась мать.  - Сколько их у тебя было? Кто они?
        Впервые в жизни Лиля утратила все те многочисленные родственные ниточки, которые связывали ее с родителями. Они стали ей чужими. Она не хотела их видеть, не хотела перед ними оправдываться, не хотела находиться с ними в одной квартире. И теперь у нее имелись деньги. Она могла обойтись без родительской опеки.
        - Вы сказали мне уходить,  - произнесла Лиля высоким вибрирующим голосом.  - Я ухожу. Что вам еще надо?
        Мать вытаращила глаза.
        - Нет, вы только посмотрите на нее! Она еще ультиматумы нам тут ставить будет.
        - Нам от тебя ничего не надо,  - сказал отец с угрозой в голосе.  - А вот ты еще приползешь. Приползе-е-ешь! Жрать захочешь, спеси сразу поубавится. Вот тогда и поглядим, какая ты самостоятельная. И сейчас проваливай. И чтобы через пять минут духу твоего здесь не было!
        Лиля уложилась в десять. Родители ее не подгоняли, хранили зловещее молчание, а сами, должно быть, прислушивались в надежде распознать в звуках, доносящихся из Лилиной комнаты, признаки неуверенности и готовности пойти на попятный. Не дождались. Она собрала чемодан и, тарахтя колесиками, покатила в прихожую.
        - Уйдешь сейчас, потом не возвращайся!  - предупредил отец из комнаты.
        Как будто не он выставил родную дочь из дома, а она уходила по собственной инициативе.
        Лиля хлопнула дверью.
        На улице, отдалившись на безопасное расстояние, она присела на скамью, чтобы пересчитать заблаговременно переложенные в карман деньги. Их было не так уж много: каких-то пятьсот долларов мелкими купюрами. Лиля вспомнила, что все остальное ушло на покупку охотничьего снаряжения. Отец нашел себе новое развлечение. Полковнику, даже бывшему, необходимо было стрелять и убивать.
        Узнав, сколько стоит снять квартиру на месяц или даже посуточно, Лиля ужаснулась. Если она не найдет источник существования в ближайшее время, то ей действительно придется возвращаться домой - уже не только потаскухой, но и воровкой.
        Нет! Ни за что!
        Лиля покатила чемодан к торговому центру, где, как она знала, имелся бесплатный доступ в интернет. Нужно было срочно искать работу.
        Глава 5. Остров доктора Морта
        Гоня переливчатую волну, моторка взяла курс на остров. Издали он походил на возвышающуюся над водной гладью зеленую кочку. До нее было около двух километров. Остров торчал посреди довольно обширного озера.
        - Там в старину раскольники скрывались,  - пояснил Марат, устроившийся на корме рядом с движком.  - Потом монахи монастырь отгрохали. Скоро увидишь. Сила!
        - Я не по божественной части,  - признался Артем, сидящий на носу лодки.
        - Я тоже,  - сказал Марат.  - Но монастырь неслабый. Хоть кино снимай. Ужастики про привидений.
        - Водятся привидения?
        - А чего им у нас делать? Психов пугать? Так они и без того сдвинутые.
        - Меня предупреждали, что психов называть психами нельзя,  - вспомнил Артем.  - Пациенты, мол.
        - Никак не привыкну,  - посетовал Марат.  - Шеф услышит - влетит по первое число. Доктор Морт спуску никому не дает.
        - Странная фамилия.
        - Белорус, кажется.
        - На французском «морт» означает смерть.
        Марат взглянул на Артема с интересом.
        - Ты по-французски шпаришь?
        - Ага. Шерше ля фам и финита ля комедия.
        - Ну ты даешь!  - восхитился Марат.
        Он не понял юмора. Решил, что новенький хвастается знанием языка. У него были глаза цвета осеннего неба и рот, образующий вместе с двумя вертикальными морщинами букву «Н». Волосы торчали щеткой, шея была шире головы. Ладонь Артема до сих пор ныла после обмена рукопожатиями на автобусной остановке. Такими лапищами, как у Марата, только яблоки давить, превращая их в пюре.
        Лодка пошла по плавной дуге, постепенно огибая остров.
        - А как зимой перебираетесь на землю?  - спросил Артем.  - По льду?
        - Тебе оно надо?  - скривился Марат.  - Ты на год контракт подписал? Вот год сиди и не рыпайся.
        - Даже увольнений не бывает?
        - А куда тут увольняться? Поселок, сам видел, сплошные старики и старухи. Ну ничего. Гроши целей будут.
        - Вовремя платят?
        - Должны.  - Марат пожал плечами.  - Мне деньги на карточку сбрасывают.
        - Разве извещения на телефон не приходят?  - спросил Артем.
        - Телефоны санитарам не полагаются. Мы их сдаем.
        - Шутишь?
        - У нас на острове шутить не принято,  - сказал Марат.  - Серьезная работа для серьезных мужчин. Воевал?
        - С чего ты взял?  - насторожился Артем.
        - Пальчики порохом припорошены. Так боевиков вычисляют.
        - Я не боевик. Я Родину защищал.
        - А боевики что, по-твоему, защищают? Задницы свои?
        Подчиняясь рукам Марата, моторка перешла на бесшумный ход и, постепенно замедляясь, поплыла к причалу. Там их поджидал мужчина в зеленой медицинской униформе, почти сливающейся с травой и листвой.
        - Тебе такую же форму выдадут,  - посулил Марат.  - Это Бесогон, Пашка Бессонов. Будет тебя натаскивать. Болевые приемы знаешь?
        - Против пациентов?
        - Они хоть и пациенты, но все равно психи, между нами, девочками, говоря. Такие экземпляры попадаются, мама не горюй.
        - Буйные?
        - А кто тут не буйный? Ты, может? Поглядим на тебя через месяцок, когда шарики за ролики заходить начнут.
        Сделав такое многообещающее заявление, Марат выбрался из лодки и передал цепь Бесогону, который тотчас обмотал ее вокруг железного поручня и защелкнул внушительным замком, а связку ключей отправил в карман, застегивающийся на молнию. Высаживаясь, Артем обратил внимание, что причал сделан из сварных стальных листов и соседствует с ангаром, предназначенным - как нетрудно было догадаться - для хранения прочих плавсредств. После этого стало ясно, что в самоволку с острова точно не выберешься.
        «Вот и хорошо,  - решил Артем.  - Когда вернусь на большую землю, там все забудется, и война, и взрыв на стоянке. Или, в крайнем случае, новая война начнется, которая все спишет».
        - Павел,  - представился Бесогон, протягивая руку.
        Артем подал ему свою и тотчас пожалел об этом. Бесогон, надо полагать, тоже специализировался на выдавливании соков из твердых овощей и фруктов. Многострадальная ладонь Артема словно в железные тиски попала. Пришлось резко шагнуть вперед, вынуждая Бесогона отступить, и, пользуясь его секундным замешательством, выдергивать руку до того, как она не превратилась в кожаный мешочек, набитый кровавым фаршем и костной мукой.
        - Могешь,  - довольно заулыбался Бесогон.  - Как тебе мой прикид? Похож я на хирурга?
        Он развел руки, предлагая полюбоваться своей зеленой курткой с накладными карманами, снабженными застежками-молниями». Круглая шапочка чудом держалась на его макушке, а штаны едва доходили до щиколоток. Он был гораздо выше Артема, превосходил его шириной плеч и весил под сто килограмм.
        - Нет, не похож,  - сказал Артем.  - Я таких шкафов в десантуре видал.
        - Воевал?
        Вопрос был задан с той же интонацией, которая раньше прозвучала в голосе Марата.
        - Видел, как воюют,  - уклончиво ответил Артем.  - Издали.
        - Ну и молодец.
        Больше к этой теме не возвращались. Новые знакомые повели Артема к монастырской стене, в штукатурке там и сям проступала кирпичная кладка. Шпиль и купол, видные снаружи, были обшиты не позолоченными, а самыми обычными листами нержавейки. По верху стены была вьющаяся спиралью проволока с острыми лезвиями. На углах торчали мачты с прожекторами, а, приблизившись к воротам, Артем заметил камеру видеонаблюдения.
        - Сурово тут у вас,  - оценил он.
        - Не то слово,  - поддакнул Марат и нажал кнопку электрического звонка на калитке, врезанной в сводчатые ворота.
        - Сколько же лет этому монастырю?  - спросил Артем.
        - Триста,  - ответил Бесогон.  - А может, и все пятьсот.
        Калитка отворилась. Оттуда выглянул парень в зеленой форме санитара. Из-под его курточки выглядывал конец полицейской дубинки, но Артем не сомневался, что для охраны здесь применяют и оружие посерьезнее. Пока санитары общались, он обернулся посмотреть на дорогу, по которой они пришли. Она представляла собой две колесные колеи, разделенные высокой травой, что свидетельствовало о редком использовании автотранспорта. Между крон деревьев проглядывало безмятежное озеро. Светило солнце, порхали птицы, душе хотелось порадоваться обретенному покою, но что-то мешало.
        Артема завели во двор, вымощенный частично древним булыжником, частично - современной плиткой. Возле центрального здания под церковным куполом стояла легковая машина и мощный джип, на колесные диски которого намотались сухие стебли. Рядом возвышалась бывшая часовня, как нетрудно было догадаться по острию крыши. Были во дворе и другие строения, похоже, складского или хозяйственного назначения, а вместо дальней части стены тянулось длинное двухэтажное здание, изогнутое буквой «П» и обращенное «ножками» к воротам.
        - Больница,  - пояснил Марат, проследив за направлением взгляда Артема.  - Туда лучше не попадать.
        - Я нормальный.
        - Все так думают.
        - И ошибаются,  - сказал привратник, прежде чем скрыться в своей сторожке.
        Бесогон и Марат засмеялись, но взгляды их не показались Артему веселыми. Он переложил сумку в другую руку и спросил:
        - Куда мне?
        - Со мной жить будешь,  - сказал Марат.  - Я теперь один.
        - Но сначала на тебя шеф посмотрит,  - предупредил Бесогон.
        Из лечебного корпуса в конце двора выскочил босой человек в пижаме, завертел головой, увидел санитаров и резво побежал к ограде. Бесогон, проявляя удивительную для своей комплекции прыть, ринулся за ним, поймал и повел обратно.
        - Недосмотр,  - прокомментировал Марат.  - Карается строго и незамедлительно.
        Беглец вырывался и орал как резаный, но никого это, похоже, не волновало.
        Артем почувствовал сильное желание поежиться, но вместо этого расправил плечи и предложил:
        - Веди к своему шефу, что ли.
        - Теперь он и твой шеф тоже,  - сказал Марат.
        - Как его зовут?
        - Доктор Морт, ты же знаешь.
        - Но я должен как-то к нему обращаться,  - сказал Артем.  - У вас тут как принято? По имени-отчеству?
        - Не нужны тебе имя и отчество,  - отрезал Марат.
        - Тогда как?
        - Доктор Морт, сколько раз повторить?
        Артем все же поежился, испытав такое чувство, будто его сейчас отведут в какой-то мрачный сырой подвал с дыбой и прочими приспособлениями для пыток. Но внутри бывшей церкви не было ничего угрожающего, если не считать сумрака, царящего под куполом. Они пересекли зал с расплывчатыми настенными росписями и приблизились к вполне современной офисной двери в такой же современной перегородке.
        Кабинет главного врача клиники был сооружен на месте притвора или алтаря - Артем не разбирался в этих тонкостях. Откуда-то из полумрака выступил санитар и поздоровался с Маратом за руку.
        - Ждет,  - сказал он.  - Подойди, новенький.
        Опытные руки проворно ощупали Артема во всех местах, где обычно прячут огнестрельное оружие. Сумку было велено оставить, а мобильник - сдать, как Марат и предупреждал.
        - С богом,  - напутствовал он Артема.  - Удачи.
        - Заходи - не бойся, выходи - не плачь,  - изрек охранник и постучал в дверь.
        - Войдите,  - донеслось оттуда.
        Доктор Морт не встал, чтобы встретить посетителя и не протянул руку через стол, лишь сухо поздоровался и указал взглядом на стул перед своим столом. Глаза доктора были черные и блестящие. Волосы начали редеть сверху, но зато на висках переходили в длинные ухоженные бакенбарды. Скулы и подбородок Морта синели от сбритой, но готовой опять проступить щетины. Рот был большой, с влажно блестящей нижней губой. Плечи отличались завидной шириной, как у пловца или теннисиста. Под костюмом Морт носил серый свитер с высоким облегающим воротником: в помещении было прохладно.
        - Память у вас хорошая, Артем?  - спросил он.  - Не подводит?
        - Не жалуюсь.
        Из чувства противоречия Артем не просто закинул ногу на ногу, а пристроил лодыжку на колене, приняв максимально раскованную и независимую позу.
        Морт окинул его оценивающим, подмечающим каждую мелочь взглядом.
        - _Very_well_,  - произнес он.  - Очень хорошо. Тогда слушайте и запоминайте. Сейчас я перечислю ряд важнейших правил, которые здесь принято соблюдать. Буду краток, потому что время у меня ограничено. Если чего-то не поймете, спросите потом у товарищей.
        - Хорошо,  - сказал Артем и опустил ногу на пол.
        Он вдруг инстинктивно почувствовал, что вальяжные позы в этом кабинете не приветствуются. Доктор Морт одобрительно кивнул и заговорил опять, тщательно артикулируя слова большими подвижными губами:
        - Дисциплину соблюдать неукоснительно. Никаких личных контактов с пациентами и навещающими их лицами. Интернетом на острове пользуюсь один только я. Купаться в озере только в сопровождении других санитаров. От берега не отплывать дальше, чем на двадцать метров.
        - И как я определю расстояние?  - осведомился Артем.  - Рулетку в плавках носить?
        - Глупых вопросов не задавать,  - продолжал Морт ровным, механическим тоном.  - Начальству не дерзить. После наступления темноты территорию клиники не покидать. Записей не вести. В медицинские дела нос не совать. Пока это все правила, которые вам следует усвоить. Вопросы есть?
        - Один. Но он, наверное, глупый. Из разряда запрещенных.
        Большая нижняя губа Морта улыбчиво дрогнула. Он облизал ее и сказал:
        - Один можно. _As_an_exception_.
        - Что?  - не понял Артем.
        - В порядке исключения,  - перевел доктор Морт.
        - Почему у вас такая секретная обстановка?
        - Объясняю. Мои пациенты - либо их родственники - не желают огласки. Они платят мне не только за курс лечения, но и за соблюдение врачебной тайны. Их волнует privacy. Знаете, что это такое?
        - Приватность,  - сказал Артем.
        - Правильно.
        - Вы учите английский язык?
        Блестящие глаза доктора Морта потускнели, словно их затянуло пленкой.
        - Это уже второй глупый вопрос,  - сказал он.  - Одного было вполне достаточно. Вы свободны, Артем. Идите и приступайте к исполнению своих обязанностей.
        Морт опустил взгляд на разложенные перед ним бумаги, давая понять, что аудиенция закончена. Артем покинул кабинет с чувством любопытства и ощущением нависшей над ним угрозы.
        Глава 6. Контрактные обязательства
        Квартира, снятая Лилей, была однокомнатная, но зато новенькая, без пыльных ковров, засаленных диванов, раздолбанных шкафов и всевозможной рухляди. Минимум мебели, зато максимум свободного пространства. И что самое приятное, так это ощущение свободы. Полной. Окно комнаты и балкон выходили на открытый простор с недостроенными многоэтажками, не заслоняющими обзор. Можно было беспрепятственно любоваться зелеными далями и проблесками речки у горизонта. Можно было расхаживать по дому в чем угодно и вообще без ничего, не опасаясь нескромных взглядов. Так Лиля и делала. Гладкий бежевый пол приятно холодил босые ступни, голые серые стены не задерживали взор, вольный скользить куда вздумается. Двери не скрипели. Сантехника функционировала безупречно.
        Поскольку Лиля сняла квартиру только на месяц, никаких скидок ей не полагалось, и цену пришлось заплатить высокую. Но расходы того стоили. Это была цена независимости. Оставшись одна, Лиля поняла, что никогда больше не сможет жить с родителями, выслушивая их нотации, жизненные наблюдения и бесконечные дрязги. Как бы сильно она их ни любила, но их интересы ограничивались узким промежутком между телевизором и холодильником. Лиле хотелось другого. Она вплотную занялась саморазвитием, просматривая ролики, посвященные йоге и фитнессу, читая мотивационные статьи в умных журналах и записавшись на мастер-классы по восточным танцам и психологии.
        Дни пролетали незаметно. Точно так же незаметно утекали деньги, потраченные на одежду, продукты и все самое необходимое, начиная от бритвенных станков и заканчивая гигиеническими прокладками. На первые числа июля у Лили были назначены собеседования, и она надеялась получить работу, которая позволит ей оплачивать квартиру и содержать себя самостоятельно. Это было крайне важно, поскольку у нее не было даже теплой одежды.
        Родители начали звонить не сразу. Ни отец, ни мать не предложили дочери возвратиться домой, не спросили, как ей живется и не нуждается ли она в чем-либо. Оба лишь требовали вернуть деньги и грозили Лиле страшными карами. Кончилось тем, что она попросту заблокировала номера их телефонов, предварительно пообещав отдать им их проклятые доллары. Мать разрыдалась. Отец разразился ругательствами. Больше они не общались.
        Накануне первого собеседования позвонила Алиса и напросилась в гости. К возмущению Лили, подруга явилась не одна, а с Сашком. Они принесли шампанское и «Киевский» торт с орехами. Лиля не пустила их на порог, заявив, что обстоятельства изменились, и она занята. Саша безропотно повернул назад к лифту, а Алиса произнесла со сладенькой улыбочкой:
        - Вот, значит, как ты подруг встречаешь. Нехорошо. Пожалеешь.
        - Я уже пожалела,  - сказала Лиля.  - О том, что тебя пригласила. Зачем ты этого придурка притащила?
        - Думала, ты обрадуешься,  - прощебетала Алиса.  - Но раз Сашок тебе не нужен…  - Она прислушалась к шуму отъехавшего лифта.  - Раз он тебе не нужен, то я попользуюсь.
        Она вперила взгляд нахальных прозрачных глаз в подругу, выискивая признаки ревности, но ничего похожего не дождалась.
        - Сколько душе угодно,  - пожала плечами Лиля.  - Мне такого добра даром не нужно.
        Под тональным кремом Алисы проступил румянец.
        - Хорошо устроилась.  - Она кивнула на квартиру за Лилиной спиной.  - Одна живешь?
        - А что?
        - Тебя предки обыскались. Гляди, не спались, если заявятся внезапно.
        - Они меня не найдут,  - заявила Лиля и внутренне сжалась, словно в ожидании удара.
        Он последовал.
        - Найду-ут,  - пропела Алиса многообещающе.  - Мир тесен, а наш город вообще большая деревня.
        Лиля вспомнила, что их матери работают в одной конторе и поняла, что попалась. Нельзя было звать Алиску, нельзя. Но поскольку теперь было поздно что-либо менять, Лиля отчеканила:
        - Плевать. Я сама решаю, где мне жить и что делать. У нас свободная страна.
        - Ага,  - захихикала Алиса.  - Мы тут все свободные, дальше некуда. Когда у тебя совершеннолетие, подруга? Очнись.
        Поскольку возразить на этот подкол было нечего, Лиля взяла и захлопнула дверь перед Алисиным носом. Это помогло, но ненадолго. Тревога, зародившаяся где-то в области солнечного сплетения, поднималась все выше, подобно воде, заполняющей судно, отсек за отсеком, пока не разлилась в мозгу, топя все прочие мысли. Чтобы отвлечься, Лиля засела в ванной комнате, готовясь к выходу в большой свет.
        Первое собеседование она завалила, опоздав в офис на пятнадцать минут по причине долгого блуждания в незнакомом районе. Секретарша ее отчитала и выпроводила под взглядами стайки претенденток, довольных таким оборотом.
        Второе собеседование было назначено на два часа дня. Лиля явилась к зданию гостиницы загодя и прогуливалась поблизости, нервно сверяясь с часами. В объявлении сообщалось о наборе младшего медицинского персонала, и Лилю слегка беспокоило, что просмотр кандидаток назначен в конференц-зале отеля. А что если это сутенеры эскорт-девочек заманивают? Или танцовщиц стриптиза?
        Снедаемая волнением и опасениями, Лиля отправилась в конференц-зал. Там были сразу отсеяны неухоженные тетеньки среднего и преклонного возраста, претендовавшие на должности медсестер и санитарок. Соискательниц осталось четверо. Все они старались держаться непринужденно и улыбались друг другу поощрительно, как бы желая успеха.
        Отбор проводила холеная дама с узким лицом, большими рыбьими глазами и надутыми губами. Ее прическа состояла из мелких золотистых кудряшек, которые наверняка доставляли обладательнице массу сложностей и хлопот. Тем не менее она не стала распрямлять волосы, давая им возможность расти в том виде, как было задумано природой. Лиля, у которой волосы вились тоже, испытала к даме нечто вроде родственного чувства.
        Она велела обращаться к ней по имени - Инга,  - а фамилию не назвала, то ли по рассеянности, то ли умышленно.
        - Прежде чем мы продолжим,  - сказала она,  - я хочу назвать ряд главных критериев, по которым будет выбрана одна из вас. Итак, это молодость. Внешняя привлекательность. Исполнительность.  - Она слегка усмехнулась.  - Ну с этим, думаю, у всех полный порядок. Если даже кто-то из вас не слишком прилежен, то это поправимо. Если кошку правильно дрессировать, то она будет и тексты на компьютере набирать, и почту рассылать…
        Тут Инга сделала паузу, словно предлагая девушкам посмеяться своей остроте, и три из них так и поступили. За исключением Лили. Инга внимательно посмотрела на нее и продолжила:
        - В клинике, которую я представляю, предусмотрены только пять штатных единиц женского пола. Я, старшая медсестра, и мои помощницы, которые…
        - А мужчин много?  - поинтересовалась бойкая брюнетка с нарощенными ресницами и ногтями.
        - Хватает,  - холодно ответила Инга.  - Но если вы еще раз меня перебьете, то уж точно их не увидите.
        - Извините,  - выдавила из себя брюнетка.
        - Хорошо. Хотя обычно я никогда и никого не извиняю. Это портит людей. Расхолаживает. Они начинают верить, что им все сойдет с рук. В моем подчинении, как я уже говорила, находятся четыре медсестры. Они совмещают несколько обязанностей: готовят, убирают, ухаживают за пациентами, ну и разное другое. Работы много, зато и оплата солидная. Две тысячи долларов в месяц.
        - Ого!  - выдохнула брюнетка.
        - Вы свободны,  - сказала ей Инга.  - И не заставляйте меня вас поторапливать. Один звонок…  - она прикоснулась пальцем к телефону на столе,  - и вас выдворят отсюда с такой скоростью, что вы и пикнуть не успеете.
        - Девчонки!  - воскликнула покрасневшая брюнетка.  - Пойдем отсюда. Эта кудрявая мымра нас за людей не считает.
        Никто ее призыву не последовал, наоборот, все девушки опустили глаза, чтобы не встречаться с ней взглядами. «Две тысячи долларов,  - повторяла про себя Лиля.  - Я в лепешку расшибусь, но получу эту работу».
        Инга дождалась, пока дверь за возмутительницей спокойствия закроется, и заговорила снова.
        - Разумеется, такие деньги у нас платят не за красивые глаза. Работать приходится в полторы смены, обязанностей невпроворот. Кроме того, работа довольно специфическая, не каждой девушке по плечу. У нас не простая клиника, а психиатрическая. Пациенты всякие попадаются. Иной и укусить может, и обругать, и под юбку залезть.
        Соискательницы отреагировали на последнее сообщение по-разному. И одной лишь Лиле удалось сохранить каменное выражение лица. Инга бросила на нее изучающий взгляд и добавила:
        - Но это не самое неприятное. Чаще всего девушек отпугивает то обстоятельство, что место работы находится в крайне отдаленном и уединенном месте. Это остров. Подписав контракт, вы будете вынуждены провести там год. Безвылазно. В полной изоляции от внешнего мира. Ни телефонов, ни Интернета. И никаких шашней с мужским персоналом. Работа, работа, и еще раз работа.
        Пока она говорила, Лиля считала. Проведя год на острове, она станет обладательницей двадцати четырех тысяч долларов. Этого хватит и на аренду приличной квартиры, и на учебу. А если продержаться два года, то сумма получится вообще умопомрачительной. Сорок восемь тысяч! С такими деньжищами можно будет даже за границей учиться. Конечно, торчать на острове где-нибудь в глуши будет невесело. С другой стороны, если Лиля согласится, то родители больше не будут доставать ее.
        - У кого есть вопросы?  - спросила Инга, обводя прозрачными глазами сидящих напротив.  - Предупреждаю, вы не единственные претендентки на место. Сегодня у меня еще несколько подобных встреч. И должность медсестры получит только та, кто ее по-настоящему хочет. Так устроена жизнь.  - Инга расщедрилась на скупую улыбку.  - Побеждает упорство. Ставьте перед собой цели, неуклонно добивайтесь их и однажды вы преуспеете. А чудес не бывает. Их выдумали слабаки и лузеры.  - Она развела руками.  - Итак, вопросы.
        Девушки, сидящие по обе стороны от Лили, стали наперебой выяснять условия проживания на острове: как там питаются, где спят, чем занимаются в свободное время. Инга отвечала лаконично и исчерпывающе. При этом она то и дело посматривала на Лилю, пока что хранившую задумчивое молчание. Наконец, девушки удовлетворили свое любопытство и притихли. Инга в очередной взгляд посмотрела на Лилю. В ее взгляде читалось не только приглашение, но и почти наступившее разочарование.
        - Вопрос,  - произнесла Лиля, по-школьному подняв руку.
        - Пожалуйста,  - кивнула Инга.
        - А можно контракт подписать сразу на два года?
        - Острая нужда в деньгах?
        - Не только,  - сказала Лиля.  - За год специалистом в своем деле не станешь.
        - Похвальное стремление к профессионализму,  - улыбнулась Инга.  - Но готова ли ты провести два года вдали от родителей, подруг и, главное, друзей? Бойфренды, так вы их теперь называете?
        Девушки хихикнули. Лиля пожала плечами.
        - С родителями у меня непреодолимые разногласия,  - произнесла она, тщательно подбирая слова.  - А молодые люди на данном этапе меня интересуют меньше всего.
        - Все свободны,  - сказала Инга, прихлопнув ладонью по деловому ежедневнику, выложенному перед ней на столе.  - Результаты собеседования будут объявлены сегодня в восемнадцать ноль-ноль.
        Лиля ушла и несколько часов блуждала по городу в состоянии сомнамбулы, не замечая и не слыша ничего вокруг. Она понимала, что очень скоро ее жизнь может измениться самым крутым и кардинальным образом, боялась и ждала этого. Все, что происходило с ней до этого дня, потеряло значение. Ночь выпускного бала вспоминалась смутно, как дурной сон. Ссора с родителями ее больше не огорчала. Лиля твердо знала, что отныне не сможет прожить вместе с ними ни дня. Так же твердо знала она, что получит место медсестры во что бы то ни стало. Только это позволит ей стать в будущем такой же независимой и успешной женщиной, как Инга. Все, что мешало достижению этой цели, следовало отбросить - отбросить решительно и безжалостно.
        Вернувшись в отель, Лиля Ивлева была приглашена в конференц-зал и снова предстала перед Ингой.
        - Волнуешься?  - спросила та.
        - Нет,  - ответила Лиля.  - Почти нет.
        - И правильно,  - улыбнулась Инга.  - Ты принята. Сколько времени тебе понадобится на сборы?
        - Час.  - Поразмыслив, Лиля уточнила:  - Нет, лучше два. За час не успею.
        - Прекрасно. В таком случае приезжай сюда к девяти вечера. Поужинаем вместе и сразу выедем. Любишь ночную езду на машине?
        - Никогда не пробовала.
        - Ничего, думаю, тебе понравится. Иди.
        И Инга легонько потрепала Лилю по плечу.
        Глава 7. Записки из сумасшедшего дома
        В палате лежали двое: относительно молодой мужчина с трагическим изломом бровей и небритый старик с неопрятной щетиной, напоминающей плесень.
        - Кто меня вызывал?  - спросил Артем.
        Время близилось к полуночи, но телевизор в палате работал. Диктор приглушенно комментировал теннисный турнир. На экране красивая девушка в белой кепочке подбрасывала на ладони желтый мячик, готовясь отправить его ракеткой на сторону противницы.
        - Я,  - сказал трагик.
        Табличка на кровати идентифицировала его как Зурабова.
        - Вас что-то беспокоит, Геннадий Васильевич?  - вежливо осведомился Артем.
        - Да.
        Примерно половину пациентов постоянно что-то беспокоило. Остальные, наоборот, пребывали в состоянии абсолютно безучастном. Пациентов в клинике было не так уж много - три или четыре десятка. Менялись они довольно часто, развенчивая миф о том, что психические заболевания лечатся долго, очень долго, если не всю жизнь. То, что происходило на глазах у Артема, доказывало обратное. Лично он стал свидетелем того, как троих пациентов забрали из больницы. Правда, на их место привезли других, но все равно общее количество сохранялось примерно одинаковое. По идее, помещений в лечебном корпусе хватило бы на то, чтобы разместить всех по одиночке, но доктор Морт полагал, что в некоторых случаях общество идет больным на пользу. К тому же многих мучили разного рода страхи, так что они сами просили подселять к ним соседей. Артем уже несколько раз выслушивал рассказы о привидениях, бродящих по коридорам больницы и проходящих сквозь стены.
        - Что именно вас беспокоит?  - спросил Артем.
        - Он.  - Зурабов указал пальцем на старика.  - Он меня беспокоит.
        Фамилия старика была забавная - Журавлик. Он держал в костлявой руке дистанционный пульт от телевизора. Девочка в кепке уже во всю размахивала своей ракеткой и подпрыгивала, демонстрируя трусики под юбкой.
        - Вы что-то не поделили?  - спросил Артем.
        Он до сих пор не научился общаться с местной публикой и сомневался, что когда-либо научится. Трудно подбирать тон для общения с психами. Одни любят, чтобы с ним разговаривали в классической увещевающей манере, другие успокаиваются только после того, как на них прикрикнешь. Спали бы себе. И почему чокнутым вечно не спится?
        - Старый хрыч не отдает пульт,  - пожаловался Зурабов.  - И телевизор не переключает. Постоянно один и тот же канал, спортивный. А я мировые новости желаю знать - нельзя же пребывать в неведении! Там черт-те что происходит, а мы турнир какой-то дурацкий смотрим.
        Артем повернулся Журавлику:
        - Леонид Осипович! Леонид Осипович, вы меня слышите?
        Вместо того чтобы ответить, старик закрыл глаза. Уснул? Хорошо бы. Тогда можно просто осторожно забрать у него пульт и передать Зурабову. Без конфликта и выяснения отношений.
        - Он притворяется,  - заявил Зурабов, и голос его дрогнул от праведного гнева.  - Уже несколько раз делал вид, что спит, а как только я пытался забрать пульт, так сразу открывал глаза. Немедленно отселите его от меня, вот просто немедленно!
        Несмотря на то, что Зурабов срывался на крик, Журавлик никак не реагировал на это, продолжая спать или притворяться, что спит.
        - Переселять пациентов я не уполномочен,  - сказал Артем тихо.  - Этот вопрос решайте завтра с администрацией. А новости я вам обеспечу.
        С этими словами он подкрался к Журавлику, склонился над ним и осторожно протянул руку к пульту.
        - Записка,  - раздался шепот.
        Скороговорка телевизионного комментатора заглушила голос Журавлика. Забирая у него пульт, Артем ощутил пальцами клочок бумаги, прижатый к пластмассовому корпусу. Не успев подумать, стоит это делать или нет, Артем принял вместе с пультом записку. Журавлик остался лежать неподвижно, сложив руки на груди чинно, как покойник.
        Получив пульт, Зурабов принялся лихорадочно переключать каналы, получая необходимую ему дозу новостей. Попросив его убавить звук, Артем покинул комнату.
        Коридор был пуст и идеально чист, словно вел не в дежурное помещение, а на командный пункт космического корабля. Начинка старинного монастыря отличалась современностью и комфортом. Больничные палаты мало чем отличались от хороших гостиничных номеров, рабочие места персонала не показались бы неуместными в коммерческих офисах. Усевшись за стол перед монитором, Артем не кинулся читать записку, а раскрыл перед собой книгу. Чтение во время ночных дежурств не возбранялось, а поощрялось. Правда небольшая библиотека на острове была весьма специфической. Здесь не держали детективов или приключенческих романов. Все книги были так или иначе посвящены вопросам достижения успеха в личной жизни, карьере, на поприще бизнеса. «Думай как миллиардер», «Как стать умным, здоровым и богатым», «Если хочешь быть счастливым», «Путь от нищего до мультимиллионера» и тому подобная литература.
        Артем через силу пытался штудировать труд под названием «Пружина успеха». Книга его не вдохновляла. Фотография автора на обороте обложки изображала не победителя по жизни, а какого-то полного дядечку, который, судя по портрету, даже от лишнего веса был не способен избавиться, не то, что преодолевать серьезные трудности. Тем не менее ничего другого под руку не подвернулось, так что приходилось довольствоваться «Пружиной». По утверждению автора, она крылась в каждом человеке, готовая забросить его к вершинам успеха, будучи высвобожденной из-под постоянного гнета вредных привычек, общепринятых моральных норм и ошибочных умственных представлений. Чтобы пружина сработала, следовало начать жить по-новому, отказавшись от любых привычных действий и мыслей.
        Артем зевнул и перелистнул страницу, поставив книгу почти вертикально. Это дало ему возможность поместить записку поверх книжного текста. Такая предосторожность была необходима, учитывая глазок камеры наблюдения, устремленный на стол дежурного. Несмотря на любопытство, Артем сожалел о минутной слабости. Послание от пациента могло стоить ему работы и, соответственно, денег, перечислявшихся на банковский счет, к которому он пока что не имел доступа.
        Буквы, накорябанные на мятой бумаге вкривь и вкось, читались плохо, но спешить Артему было некуда. Он слегка приблизил книгу к глазам, по-прежнему прикрывая записку от камеры.
        _«Спасите!  -_было_написано_там.  -_Меня_отдали_сюда_внуки,_чтобы_лишить_разума_и_завладеть_моим_бизнесом._Умоляю,_сообщите_в_полицию_о_моем_положении._Здесь_творятся_страшные_дела»._
        Первая мысль была о том, что текст и сама ситуация словно позаимствованы из плохого сериала. Вторая - что это провокация.
        «Меня проверяют,  - размышлял Артем.  - Хотят убедиться, можно ли мне доверять. Даже если я не попытаюсь никуда дозвониться, то достаточно будет сокрытия записки. Инструкция на сей счет однозначна. О любых попытках пациентов завести особые отношения с кем-нибудь из персонала следует немедленно ставить в известность руководство. Допустим, я промолчу. Но у меня все равно нет возможности позвонить в полицию. Какой тогда смысл покрывать этого Журавлика? Если он действует по распоряжению доктора Морта, я моментально попаду в разряд неблагонадежных. Зачем мне это? На кой черт мне сдался этот заплесневелый старик с его писульками?»
        Так и не решив, как поступить, Артем досидел на посту до утра. Его сменил Колян Колычев, неплохой в общем-то парень, хотя с закидонами. Когда на него накатывало, он становился психованнее любого психа. Мог ни с того ни с сего начать долбить кулаком в каменную стену, словно не замечая боли, хотя стесывал костяшки до кровавого мяса. А то грыз стаканы или бритвенные лезвия. Мог еще кирпичи об голову ломать. Одним словом, весельчак. Общаешься с таким, а сам только и ждешь подвоха: что еще Колян учудит? Какой номер выкинет?
        Правда, по большей части он вел себя совершенно нормально. Любил вспомнить смешные случаи из детства, анекдоты травил. Вот и этим утром он явился на работу в веселом настроении.
        - Слушай, Артемка, какой я анекдот вспомнил,  - начал он, заранее посмеиваясь.  - Стоит майор на улице, а мимо старушенции идут. «Скажи, милок, мы на вокзал правильно идем?» Он головой качает: «Ни фига не правильно. Носок не тянете, коленки гнете, руками отмашку не делаете».
        Артем вежливо посмеялся и отправился завтракать и отсыпаться, когда неожиданная мысль сразила его, как молния, посреди монастырского двора.
        _Он_оставил_книгу_на_столе!_
        _Не_просто_книгу!_
        _С_вложенной_в_нее_запиской!_
        Заставляя себя не спешить, чтобы не привлекать внимания, Артем пошел обратно. Когда он подошел к дежурному посту, Колян сидел перед монитором и вяло жевал яблоко.
        - Ты чего?  - спросил он, не отрывая взгляда от экрана с выведенными на него изображениями палат.
        - Книгу забыл,  - пояснил Артем, ища взглядом «Пружину успеха».
        - Эту?
        Колян выдвинул верхний ящик стола.
        - Ага. Спасибо.
        Артем протянул руку за книгой. Не успели его пальцы соприкоснуться с обложкой, как Колян ударил в ящик коленом. Пятерня Артема попала в капкан. Он попытался вырваться, но не сумел: Колян умудрялся удерживать ящик, несмотря на все усилия.
        - Слушай сюда, придурок,  - процедил он.  - Здесь такие номера не проходят. Был у нас один умник, бабу пожалел. Знаешь, где он сейчас?
        - Где?  - спросил Артем и выдернул наконец руку.
        - Раков кормит,  - ответил Колян.  - Ты тоже хочешь?
        - Ничего я не хочу. Отдай книгу.
        - Бери.
        Ящик снова открылся, нося вид совершенно безобидный, как любая правильно устроенная западня. Артем выхватил книгу быстрее, чем эта западня захлопнулась снова. Он пролистнул страницы и не обнаружил записку.
        - Верни,  - произнес он с угрозой.
        - Есть два варианта,  - сказал Колян.  - Первый: я несу записку Инге или самому Морту. Второй: отдаю ее тебе с условием, что ты бумажку порвешь или сожжешь и забудешь о ней навсегда. Это для твоего же блага, парень.
        - А просто так отдать не можешь? Без условий.
        - Не могу, братишка. Если ты спалишься, тебе вопросы станут задавать, и тогда выяснится, что я записку тоже видел, прочел, но наверх не доложил, как положено. И отправимся мы раков ловить на пару. А я не хочу. Я рыбалку предпочитаю. Такую, знаешь, когда на бережку сидишь с удочкой, а не на со дна пузыри пускаешь. Сечешь?
        - Секу,  - проворчал Артем.
        - Тогда как поступим?  - поинтересовался Колян.
        В ожидании ответа он стал водить языком во рту, проверяя то ли состояние зубов, то ли вычищая застрявшую между ними пищу.
        Это был отличный момент, чтобы ошеломить его внезапным ударом в челюсть. Прикушенный язык, болевой шок, растерянность. Выигранных секунд хватило бы для окончательной расправы. Но такая победа Артему ничего не давала. Да и видеокамера неотрывно следила за ними, фиксируя каждое движение.
        - За нами наблюдают,  - напомнил Артем.
        - Знаю,  - спокойно ответил Колян.  - Я с ребятами договорюсь.
        - Кто такой этот Журавлик?
        - Псих, Артем. Обычный псих. У нас тут дурдом, как ты его красиво ни обзывай. Наполеоны, блин, с Бонапартами. И ты за этих чокнутых подохнуть готов?
        - Подохнуть?  - переспросил Артем.  - Ты не преувеличиваешь?
        - Это серьезная контора,  - медленно произнес Колян.  - Очень серьезная. Ты этого еще не понял, поэтому я тебя и пожалел. Но второго раза не будет, учти. Мы тут все равно что саперы на минном поле. Неверный шаг и капец. Дошло до тебя наконец или нет?
        - Дошло.
        - Тогда забирай.
        Колян протянул тугой бумажный шарик. Артем взял его, сунул книгу под мышку и ушел. В тот день он не читал. Не высвобождалась его пружина успеха, хоть ты тресни!
        Глава 8. На обитаемом острове
        - Вот мы и на месте,  - сказала Инга.  - Сейчас за нами приплывут.
        - Это тот самый остров?  - спросила Лиля.
        Они стояли на вытоптанном берегу озера, отмахиваясь от комаров. Было жарко. Привезшее их такси, раскачиваясь на кочках, выбиралось на дорогу.
        - Тот самый,  - подтвердила Инга.
        - Как он называется?
        - Мы зовем его островом доктора Морта. На картах он значится как-то иначе. Никто уже не помнит.
        - Остров доктора Морта,  - повторила Лиля по слогам.
        Что-то таинственное чудилось в этом словосочетании. Таинственное и пугающее. Лиля вдруг сообразила, что никому не сказала, куда направляется, да и вообще не имеет понятия, где оказалась.
        - А озеро как называется?  - спросила она.
        Инга обдала ее ледяным взглядом прозрачных глаз:
        - Зачем тебе?
        - Ну, как-то…  - Лиля смущенно захихикала.  - Надо же знать, где ты находишься.
        - Я уже сказала тебе. Остров доктора Морта. Тебя чем-то не устраивает название?
        - Нет-нет, что вы! Просто…
        Лиля умолкла.
        - Тебе надо учиться формулировать свои мысли,  - заметила Инга.  - Выражать их просто и ясно. Никогда не запинайся и не обрывай фраз. Это выдает твою неуверенность и неумение мыслить четко.
        - Я постараюсь.
        - Постарайся.  - Инга достала из сумки мобильник.  - А теперь слушай меня внимательно, девочка. Ты стоишь на пороге новой жизни. Будет много непривычного и даже странного, но если ты освоишься и сориентируешься правильно, то тебя ждет блестящее будущее. Ты еще можешь отказаться.  - Она подбросила мобильник на ладони.  - Как видишь, я не вызвала лодку заранее. Если ты сейчас развернешься и уйдешь, никто тебя не остановит.
        Лиля машинально подергала чемодан за выдвинутую ручку.
        - Но тогда вы останетесь без медсестры,  - напомнила она.  - Придется опять давать объявления, устраивать прослушивания…
        Инга улыбнулась с чувством превосходства.
        - Не придется,  - сказала она.  - Все координаты здесь.  - Она опять подбросила и поймала мобильник. Вызову другую.
        Лиля почувствовала себя обманутой.
        - Значит, я не самая лучшая?
        - Самая. На данный момент. Это может измениться. Повторяю: все зависит от тебя.
        Лиля перевела взгляд на остров. Он походил на большой зеленый корабль, плывущий по озеру. Среди деревьев проступали церковные купола. Остров выглядел очень мирным и очень безопасным местом. Но два года? Выдержит ли так долго Лиля? Не сорвет ли у нее крышу от однообразия и тоски? Может, разумнее все-таки остаться?
        Она оглянулась. На выгоревшем пригорке сидел сельского вида мужик и пил пиво из горлышка. Он представлял собой лицо всего поселка, не видимого с берега. Пиджак и брюки на нем были разного цвета, но какого точно определить было невозможно. Лиля отвернулась. Вокруг трещали стрекозы. Пахло тиной.
        - Мне правда будут платить столько, сколько обещали?  - спросила Лиля.
        - Правда,  - подтвердила Инга.  - Но деньги, сама понимаешь, отрабатывать придется.
        - Я работы не боюсь.
        - А чего боишься?
        - Не знаю.  - Лиля передернула плечами.  - Не по себе как-то.
        Инга неожиданно приблизилась к ней, взяла за подбородок и поцеловала в губы. Лилин рот мягко открылся от изумления. Их скользкие языки соприкоснулись, сначала мягко, как слизняки, потом стремительно затвердевая.
        Инга отстранилась, бесстрастно взглянула на мужика с пивом и достала помаду, чтобы привести себя в порядок.
        - Это тебе дополнительная информация для размышления,  - проговорила она, двигая губами перед зеркальцем.  - Женский персонал находится в моем подчинении, и я подбираю его по своему усмотрению.
        - Я… Это… Я никогда раньше…
        - Все бывает в первый раз,  - наставительно сказала Инга, убирая косметичку в сумку.  - Или не бывает. Это зависит от нас.
        - Но… Я же…
        Лиля потрогала губы кончиками пальцев.
        - Оставь эту привычку лепетать непонятно что. Терпеть не могу, когда мямлят. Я уже предупреждала: привыкай излагать свои мысли ясно.  - Инга щелкнула замком сумочки и посмотрела Лиле в глаза.  - Или возвращайся туда, где я тебя подобрала. Решай быстрее. Я вызываю лодку.
        Инга поднесла телефон к уху. Благодарный зритель допил пиво, но не уходил, надеясь на продолжение.
        - Я не собираюсь становиться… Ну вы сами знаете.  - Лиля отдавала себе отчет в том, что именно лепечет и мямлит, но ничего не могла с собой поделать.  - Я не из тех, которые… В общем, у нас ничего не получится. Мне нужен мужчина.
        Инга подняла ладонь, призывая ее к молчанию. Завершила телефонный разговор и сказала:
        - Я не предлагаю тебе становиться моей любовницей. Но, если ты поплывешь со мной, между нами все будет. Думаю, тебе понравится.  - Она усмехнулась.  - Ты предпочитаешь мужчин, а я - женщин. Не будет разногласий. Понимаешь, что я имею в виду?.. Не слышу ответа.
        - Да,  - кивнула Лиля и внезапно поймала себя на том, что проснувшееся в ней любопытство сильнее чувства неприятия.
        - Лодка уже плывет. Посмотри туда… Видишь? Решай.
        Лиля проследила за крохотной точкой, приближающейся со стороны острова. Оглянулась на мужчину в пиджаке. Сглотнула и осталась на месте.
        - Вот это по-нашему,  - одобрительно кивнула Инга.  - Ты правильно сориентировалась. Со мной не пропадешь. Только предупреждаю сразу: на людях никакой фамильярности. И не думай, что близость со мной позволит тебе отлынивать от работы.
        - Я не думаю.
        - Тогда вперед. Карета подана.
        Лодка успела вырасти до размеров игрушечного катерка, пущенного по воде ребенком, и тарахтела точно так же. Катя за собой чемоданы, женщины вышли на причал. Жара была просто невыносимой. Лиля заранее предвкушала блаженство, которое испытает, когда снимет с себя все и станет под душ. Внезапно в голову пришла тревожная мысль.
        - На острове, наверное, нет водопровода?  - спросила она.
        - Мы качаем воду из-под земли,  - успокоила ее Инга.  - И располагаем достаточным количеством генераторов, чтобы не испытывать нужды в электричестве. Тебе понравится. Не так страшен черт, как его малюют.
        И в самом деле. Чего Лиля боится? Чем Инга хуже парней? Добиваются-то они одного и то же. Только Сашок способен лишь подпоить, а потом устроить секс в антисанитарных условиях, а с Ингой наверняка все будет по-другому. Чище. Приятнее. Перспективнее.
        Поздоровавшись с лодочником, Лиля перехватила его взгляд, брошенный на ее голые коленки, и ей стало приятно. Теперь у нее имелась тайна, возвышающая ее над мужчинами. Им, самцам, не понять ее сложной и утонченной натуры.
        - Я Марат,  - представился парень, когда поставил чемоданы в лодку.  - Прошу.
        Он галантно помог спуститься сперва Инге, потом Лиле. В его внешности было что-то восточное. Одетый в обтягивающую майку, он явно стремился произвести впечатление своей мускулатурой.
        Лиля отвернулась и стала смотреть на озеро. Ее не заинтересовал могучий Марат, гоняющий моторку между островом и поселком. Слишком большой и грубый. О таких мужчинах приятно помечтать, когда нежишься в горячей воде или в постели, но мысль о реальной близости с ними отпугивает. Что стала бы Лиля делать под этим здоровяком, очутись она в его власти?
        Отметив, что новенькая не обращает на него внимание, Марат завел разговор с Ингой. О делах речь не шла, флирт не проскальзывал. То ли сотрудники знали об ориентации старшей медсестры, то ли всякая фривольность между ними исключалась.
        По прибытии на остров Лиля притихла, подобно маленькой девочке, которую забрали из семьи и отдали на воспитание чужим людям. Впервые за все время она пожалела о размолвке с родителями. Что ей стоило перетерпеть и попросить прощения? Сидела бы сейчас дома, готовилась к экзаменам, ела мамины котлеты и ни о чем не тревожилась.
        Инга прочитала ее мысли.
        - Страшно?  - спросила она, сопровождая Лилю через монастырский двор.  - Это нормально, девочка, нам всегда страшно покидать зону комфорта. Но без этого ничего не достичь, никуда не попасть. Только способные наплевать на уют и безопасность, могут достичь чего-то.
        - Может быть, вы разрешите мне хотя бы позвонить напоследок? Попрощаться с родителями, сказать, чтобы не беспокоились.
        - Учти, я иду на серьезное нарушение инструкции. Но что с тобой поделаешь. Звони. Только в моем присутствии. И не болтай лишнего. Жива, здорова, чего и вам желаю. Уезжаю за границу по контракту на два года. Вернусь, дам знать. Коротко и ясно.
        За границу… На два года…
        Лиля была готова разрыдаться. Что она натворила! От недавней самоуверенности не осталось и следа. Она жалела, до слез жалела о принятом решении. Ей было только семнадцать. Зачем она сунулась в эту взрослую жизнь? Здесь так одиноко и неуютно!
        - Мама,  - сказала она в телефон.  - Мама…
        - А-а!  - торжествующе протянула мать.  - Явилась, не запылилась! Нагулялась, доченька? Кушать захотелось?
        Слезы куда-то пропали.
        - Я звоню, чтобы предупредить,  - зло произнесла Лиля.  - Не ищите меня, потому что я уезжаю. Надолго, может быть, навсегда. И к вам никогда не вернусь, не надейтесь. Лучше под забором сдохну. Но этого не случится, тоже не надейтесь. Прощай.
        Закончив разговор, она отдала мобильник в протянутую руку Инги.
        - Молодец,  - одобрила та.  - Излишне мелодраматично, но в общем и целом верно. Поздравляю с началом новой жизни.
        Она отвела Лилю в служебное помещение больничного корпуса и вверила заботам двух санитарок, которых звали Алла и Анна.
        - Имена такие похожие, что легко спутать,  - сказали они.  - Но мы разные, видишь? Брюнетка и блондинка. Не ошибешься.
        - Позже познакомишься с Еленой и Ольгой,  - пообещала Инга.  - Все эти девушки надолго будут твоими подругами. Нет, не подругами. Соратницами.
        - Вчетвером было трудновато,  - призналась Алла.
        Лицом она не вышла, но фигурой могла затмить многих знаменитых кинозвезд. Ее прическа выглядела так, как будто щетка никогда не касалась ее.
        - Поэтому сразу будем вводить тебя в курс дела,  - подхватила Анна, темно-русая девушка с правильными до тошноты чертами лица.
        Она вся казалась слишком правильной, чтобы принимать это за чистую монету.
        Инга дала несколько распоряжений, после чего оставила медсестер одних. Лилю отвели в душевую на первом этаже, снабдили всем необходимым и сказали, что можно не торопиться.
        - Наслаждайся,  - подмигнула ей Алла.  - Завтра в бой. Крутимся тут как белки в колесе. Стирка, готовка, уборка, процедуры. Скучать некогда.
        - Зато есть можно что-угодно,  - похвасталась Аня.  - И не толстеешь ни на грамм. Никаких диет.
        Раздевшись, Лиля сунула ноги в предоставленные ей резиновые шлепки и спрятала одежду в шкафчик, отметив про себя, что неплохо бы постираться. Но чемодан остался за дверью, так что переодеваться было не во что, и Лиля отправилась в душ.
        Судя по тому, что кабинок было двенадцать, здесь мылись не только работницы клиники, но и пациенты. Это было неприятно, как будто сумасшествие было заразным и могло передаваться с микробами. Лиля включила душ, направила на себя струю и вскрикнула, таким сильным оказался напор. Соски встали дыбом, кожа покрылась мурашками. Лиля обдала душем живот и инстинктивно втянула его. Моясь снизу, приходилось прикрывать фонтанирующую воду пальцами, чтобы ослабить напор.
        Немного напрягало отсутствие занавесок, но это была психиатрическая лечебница, так что здешнюю публику не следовало оставлять без присмотра. Насколько Лиля могла судить по фильмам, сумасшедшие часто пытались покончить с собой. В кино они совершали суицид в душе, перерезая себе вены бритвой.
        Проверив, нет ли больше кого-нибудь в помещении, Лиля принялась намыливать волосы. Она лишь дважды сталкивалась с настоящими безумцами, и те произвели на нее самое неприятное впечатление. Когда Лиле было лет семь или восемь, в их доме жила жуткая старушенция, воображавшая себя маленькой девочкой. Соорудив хвостики и натянув гольфы, она могла расчертить мелом классики возле подъезда и пискляво зазывать других девочек поиграть с нею. Сочетание старческих морщин и детских ужимок было до того ужасным, что Лиля испытала огромное облегчение, когда узнала, что соседку упекли в «психушку».
        Второй сумасшедший был попросту кретином с непомерно большой, вытянутой огурцом головой. Он вроде был безобидным и никого не трогал, бродя по округе с бессмысленной улыбкой и какой-нибудь яркой цацкой. Проблема состояла в том, что гулять его выпускали в длинной хламиде, которую он имел обыкновение задирать, когда очень хотел понравиться встречным. Мужское достоинство его было таким, что даже взрослых женщин брала оторопь, не говоря уже о Лилиных подружках и ровесницах, которые, зажмурившись, бросались наутек.
        «А ведь здесь публика ничем не лучше,  - говорила себе Лиля, растирая мыльную пену по телу.  - Клиника элитная, но элитных психов не бывает. Они повсюду одинаковые. Нужно будет привыкать.  - Вспомнив поцелуй Инги, она вздохнула.  - Мне здесь много к чему привыкать придется. Зато две тысячи долларов в месяц. Это по сколько же в день выходит? Почти семьдесят баксов. Где я еще такую работу найду? Смена двенадцать часов, так? Час отработала, пять с половиной долларов накапало. Терпеть можно. Глядишь, еще на третий год останусь. Хотя нет, это уж дудки. Нужно выучиться и самой врачом становиться».
        Закончив поливать себя, Лиля пристроила лейку душа на стойку, открыла глаза и увидела перед собой улыбающуюся Аллу. Та держала в руках полотенце, которое до этого висело на стенке кабинки.
        - Давай вытру,  - произнесла Алла.
        - Я сама!
        Лиля протянула руку, но сестра отступила, продолжая улыбаться. Ее зеленые штаны и курточка были забрызганы водой.
        - Повернись спиной,  - предложила она.
        - Чокнутая!  - процедила Лиля.  - Вы все здесь чокнутые!
        - С мальчиками вступать в связь строго воспрещено,  - пояснила Алла.  - Вот и приходится выкручиваться.
        - Я Инге пожалуюсь!
        - Насмешила! Инга у нас первая озорница.
        - Если бы я знала…  - Изловчившись, Лиля вырвала полотенце и поспешно закуталась в него.  - Ни за что бы сюда не приехала.
        Улыбка на губах Аллы погасла.
        - Я тоже,  - сказала.
        - Сколько тебе еще по контракту осталось?
        - А ты еще не поняла?  - спросила Алла.  - Ну и хорошо. Крепче спать будешь.
        Крутнувшись на каблуках, она пошла к выходу.
        - Погоди!  - крикнула Лиля.  - Что ты этим хочешь сказать? Что ты имеешь в виду? Отсюда вообще не отпускают?
        Дверь захлопнулась.
        ГЛАВА 9. СЕАНС ПСИХОТЕРАПИИ
        Лариса Вондрус была высокой сухопарой женщиной с сутулой спиной и плоской грудью. Длинные ноги не скрадывали общую нескладность ее фигуры. С ее выпирающими коленями Ларисе следовало бы носить длинные юбки или, еще лучше, брюки, а она мнила себя вполне привлекательной.
        - Приступим,  - сказал доктор Морт.  - Устраивайтесь поудобнее. Видели, как ведут себя пациенты на приеме у психологов в Америке?
        - Где же я могла видеть? Я в Америке никогда не была.
        - В кино часто показывают.
        - Я романтические фильмы люблю. Там нет никаких психологов.
        «Она не только уродина, но еще и непроходимая дура,  - констатировал Морт мысленно.  - Сложный случай. С тупыми людьми труднее работать. Они начисто лишены воображения».
        - Вы прилягте, прилягте, Лариса Игоревна,  - произнес он вслух.  - Прямо на кушеточку, на которой сидите. Вот так, замечательно. Ножки вытяните, не нужно ножки сгибать. Примите абсолютно непринужденную позу. Расслабьтесь.
        Он знал типы женщин, с которыми необходимо сюсюкать, как знал и тех, кого нужно подавлять, или пичкать комплиментами, или запугивать, или воодушевлять. Это была его работа. Мужчин доктор Морт тоже изучил досконально. По существу, те и другие мало чем отличались друг от друга в психологическом плане. Нужно было только определить, кому на какие точки нажимать. Биороботы. Очень редко Морту попадались особи, способные противостоять силе его воздействия.
        - Можно телевизор выключить?  - попросила Лариса, ерзая на кушетке.  - Мешает расслабиться.
        Это была стандартная просьба большинства посетителей. Ответ на нее тоже был стандартным.
        - Сейчас звук уберем,  - сказал Морт и повел пультом.  - Так лучше?
        - А изображение? Отвлекает.
        - Не обращайте внимания. Это обычная практика. Нам с вами нужна непринужденная обстановка.
        Подсаживаясь к пациентке поближе, Морт не выпустил телевизионный пульт из руки. Эта штука должна была ему скоро понадобиться.
        - Глазки не закрываем,  - ласково произнес он.  - Просто расслабляем все мышцы. Представьте себе, что вы лежите в ванне, наполненной горячей водой.
        Лариса хихикнула.
        - Лучше не надо, доктор. Я буду стесняться.
        - Это пенная ванна,  - успокоил ее Морт.  - Густая пена шипит и потрескивает на поверхности. Она вся состоит из красивых радужных пузырьков.
        - И запах,  - улыбнулась Лариса.  - Обожаю пену.
        - _It’s_beautiful_,  - согласился он.  - Она прекрасна. _Soft_and_fragrant_.
        - Софт - значит мягкая. А фрей… фрей…?
        - Фрейгрент,  - повторил Морт.  - Душистая, благоухающая.
        - Вы американец?
        - Почему вы так решили?  - Он улыбнулся.
        - Положили меня на кушетку, как в Америке,  - сказала Лариса.  - По-английски говорите.
        Английский язык пока что давался Морту плохо. Но он старался. Словарный запас пополнялся каждый день, а вот произношение хромало. Требовалось серьезное, углубленное обучение, а не скольжение по поверхности, однако пока что он не мог позволить себе уделять этому столько времени и усилий, сколько следовало бы. Работа с пациентами, хозяйственные вопросы и административные решения поглощали Морта целиком. Главврачу некогда отвлекаться, в особенности главврачу психиатрической клиники. Вся энергия тратилась без остатка. К вечеру Морт чувствовал себя таким измотанным, что его хватало лишь на то, чтобы прочитать несколько страниц книги про Гарри Поттера или посмотреть пару эпизодов сериала «Друзья». На английском языке, естественно. Не позже, чем через три года Морт намеревался получить американское гражданство и начать медицинскую практику в новых условиях. С чистого листа. Здесь, на родине, рано или поздно могли возникнуть проблемы. Предусмотрительный человек обходит препятствия, а не преодолевает их с риском для жизни.
        - Я учился в Массачусетсе,  - легко соврал Морт.  - Давно, правда. Профессиональные навыки только улучшаются, а вот язык… Язык забывается. Нет практики, понимаете?
        - Понимаю,  - сказала Лариса.  - В молодости я очень хорошо пела. Дня не могла прожить без музыки. Поставлю диск и пою, пою… В конкурсах караоке постоянно побеждала. А теперь самую простенькую мелодию не вытягиваю.
        - Это поправимо.
        - Правда? Вы можете и в этом мне помочь?
        Лариса Вондрус была убеждена, что муж прислал ее на остров для того, чтобы преодолеть бессонницу и последствия хронического недосыпания. На самом деле сна она лишилась из-за энергетических добавок в еду и питье. Схема была изобретена Мортом и неоднократно апробирована. Один супруг тайно пичкает другого препаратами для бодрствования, подводя того к одному нервному срыву за другим. Постепенно несчастный или, как в данном случае, несчастная соглашается пройти обследование у психиатра. Хлоп, и ловушка захлопнулась. Попавшие на остров становятся мягкой глиной в опытных руках доктора Морта. Делай с ними что хочешь.
        _Или,_что_будет_заказано._
        - Нет,  - улыбнулся Морт.  - Я не _могу_. Я _помогу_. Вы выйдете отсюда совсем другим человеком, Лариса. Отдохнувшим, довольным собой и жизнью. К вам вернется не только здоровый сон. К вам вернется радостное мироощущение. Смею заверить, что вы похорошеете и помолодеете как минимум на пять лет.
        - Ого! Здесь что, косметологические услуги оказываются?
        - Чего нет, того нет. Но хорошая, профессиональная психотерапия действует лучше всякой косметики и фитнесса. Видите ли, женщина, помолодевшая душой, меняется и внешне.
        - Значит, доктор, медицина допускает существование души?  - удивилась Лариса.
        - Разумеется,  - усмехнулся Морт.  - Между прочим, «психо» и есть душа. По-гречески. И все эти термины - психология, психопатия и так далее - происходят от одного корня. Душа - это наша нервная и интеллектуальная организация. Для профана - сложный механизм. Для меня - совершенный, простой и функциональный.
        - Как в автосервисе?
        - Примерно.
        - Тогда я во всем полагаюсь на вас, доктор.  - Лариса пошевелилась, устраиваясь поудобнее.  - Как на специалиста в своем деле. Хотелось бы мне помолодеть. И чтобы слух вернулся. Музыкальный. Так-то я хорошо слышу.
        «Господи, какая же она непроходимая дура,  - подумал Морт.  - Человеческая тупость сама по себе уже не удивляет. Потрясают ее масштабы».
        - Чтобы вас не клонило в сон во время сеанса,  - заговорил он ровным, невыразительным голосом,  - можете смотреть на телевизионное изображение. Пусть там все мельтешит и меняется, это никоим образом не отразится на вашем состоянии и восприятии. В этом кабинете ничто не сможет отвлечь вас или потревожить. Я ведь не случайно выбрал древний монастырь для своей клиники. Здесь все пропитано духом спокойствия и умиротворения…
        Не переставая говорить, Морт нажал на пульте кнопку, переключая телевизор на работу от заранее вставленной флэшки. Не оборачиваясь, он знал, что по экрану поплыли белые облака на фоне не просто голубого, а синего неба. Далее последуют пасторальные пейзажи, красоты родной природы и виды белокаменных монастырей и храмов. Потихоньку зазвучит музыка: едва-едва, на грани слышимости. Наконец, заработают особые визуальные вставки, созданию и совершенствованию которых доктор Морт посвятил большую часть своей сознательной жизни.
        Все было рассчитано по минутам и секундам. Сбоев обычно не происходило. Если кто-то очень уж настойчиво протестовал против включенного телевизора, приходилось сначала подавлять его волю психотропными коктейлями, но это было намного сложнее и опаснее. Вводя человека в транс, получается управлять им почти беспрепятственно и безраздельно. Если же прямо воздействовать на его мозг специальными препаратами, можно создать полного кретина, неспособного дать свидетельские показания, связать двух простейших фраз в присутствии нотариуса и поставить свою подпись в указанном месте.
        Такие зомби редко бывали полезны. Обычно заказчики хотели лишь получить возможность манипулировать своими родственниками, сексуальными и деловыми партнерами, конкурентами, клиентами. Правда, нередки были случаи, когда Морта просили банально упечь кого-нибудь «в психушку», выражаясь грубым простонародным языком. Что ж, он брался и за такие поручения, лишь бы платили. И с каждым новым гонораром его американская мечта становилась все более осязаемой, все ближе.
        - Теперь вы чувствуете, как радость начинает переполнять вас,  - говорил Морт машинально, не подбирая специально слов, которые давно уже были заучены и поставлены в нужном, единственно верном порядке.  - Это физическое ощущение. Грудь наливается восторгом, по телу проходят теплые волны…
        Какая-то часть сознания Ларисы Вондрус слышала и воспринимала эти пассажи, другая получала зрительные сигналы с экрана, и, смешиваясь, они порождали диковинные видения, похожие на те, что порой посещают нас перед рассветом, на границе яви и сна, когда одно плохо отличимо от другого.
        Совершенно незаметно для себя, Лариса переносилась в иную реальность, созданную ее мозгом на основе не чувственных, а воображаемых ощущений. Мужчина, находящийся перед ней, приобретал идеальные черты. Его темные проницательные глаза смотрели на Ларису с нежной суровостью, а изгиб бровей придавал его взгляду особую выразительность. Чувственный рот мужчины соблазнительно блестел, обещая самые сладкие, самые упоительные поцелуи, которые будут лишь предвестниками поистине райских наслаждений. Лариса забыла, как его зовут. Это не имело значения. Он был мужчиной. Она была женщиной.
        Они шли по ярко-зеленому лугу, держась за руки. Он вдруг остался без пиджака и водолазки, давая возможность беспрепятственно любоваться своей широкой волосатой грудью и руками, каждая из которых была толще Ларисиной ноги. Она стала представлять себе, каково это - находиться в его объятиях и оказаться прижатой к нему вплотную. Это было непередаваемое состояние. Лариса задышала глубоко и часто.
        - Каждая частица вашего тела пронизана наслаждением,  - говорил доктор Морт, следя за пациенткой.  - Это так восхитительно, так приятно. В таком состоянии вам не о чем думать, не о чем заботиться. Вы ощущаете себя счастливой и прекрасной, удовлетворенной и любимой. Все тревоги и страхи отступили. Чтобы войти в это состояние снова, вам будет достаточно лечь на эту кушетку и услышать мой голос, который скажет: «Все хорошо, Лариса, расслабьтесь». И тогда вы не будете воспринимать никого и ничего, кроме меня. Вам останется только подчиняться моей воле. Делать все, что я скажу. Это будет доставлять вам истинное удовольствие. Вы будете ждать наших встреч, как праздника. Вы меня слышите?
        - Да,  - выдохнула Лариса.  - Да, да!
        Ее зрачки почти закатились под лоб и трепетали там, быстро и лихорадочно.
        - Вы меня понимаете?
        - Да, да!
        - Вам сейчас легко и хорошо?
        - Да-а…
        Троекратное утверждение закрепляло в мозгу Ларисы все то, что было туда внедрено в течение сорокапятиминутной обработки. Удерживать ее в полубессознательном состоянии было бы ошибкой. Следовало действовать постепенно, _step_by_step_ - шаг за шагом, как говорят американцы. Через неделю или две Лариса Вондрус будет только внешне сохранять видимость обычной женщины, способной принимать самостоятельные решения и совершать обдуманные поступки. После этого на остров прибудет ее племянник, на которого она переведет все свои денежные сбережения. Заслуженные двадцать процентов получит доктор Морт.
        Как только это будет сделано, совершенно здоровая и вменяемая Лариса отправится домой. Племянника не будет рядом, когда она ни с того ни с сего услышит голос, который велит ей спрыгнуть с балкона или принять смертельную дозу снотворного, оставив трогательную записку о разочаровании жизнью. Можно будет даже заставить ее изобразить из себя Анну Каренину, бросившись под поезд. Каков будет финал этой маленькой человеческой трагедии, Морт пока не задумывался. Вариантов было превеликое множество. И он точно знал, что примерно третья часть самоубийств совершается по той же схеме.
        Все начинается с кушетки в кабинете психиатра. Пусть даже символической. Люди даже не подозревают, как часто и как разнообразно манипулируют их сознанием другие. Если этим без зазрения совести занимаются политики и журналисты, то почему доктор Морт должен соблюдать какую-то там врачебную этику? Смешно. Так устроен мир. Человечество всегда было и будет поделено на многочисленное стадо и отдельных пастырей. Морт был достаточно умен и предприимчив, чтобы относиться ко второй категории. Ну а ленивым и покорным место в блеющей массе.
        Побеседовав еще немного с Ларисой Вондрус, он спровадил ее и потянулся с улыбкой довольного собой и жизнью человека. Дел было сделано много, но впереди их было гораздо больше.
        ГЛАВА 10. СЕСТРЫ И БРАТЬЯ
        Лиля никак не могла вспомнить номер автобуса, на котором следовало уехать. Хуже всего то, что место назначения тоже вылетело из головы. Это ставило Лилю в глупое и даже опасное положение. Пока она бродила по автостанции, на нее начали обращать внимание разные подозрительные и неприятные типы. Они переговаривались и неотступно следили за ней. Пришлось спешно садиться в троллейбус. Но это оказалось ошибкой. Троллейбус был с подвохом. Внутри он представлял собой нечто вроде цыганской кибитки с сиденьями, накрытыми плюшевыми попонами с помпонами, с массой всяких нелепых украшений и пластмассовых цветов.
        Низкорослый цыган шел по проходу, проверяя, не едет ли кто-нибудь без билета, хотя пассажиров, кроме Лили, не было. Одетый в серо-бурый пиджак, он не удосужился натянуть брюки и то, что носят под ними. Это свидетельствовало о его ненормальности.
        Обратив наконец внимание на Лилю, он принялся непристойно покачивать бедрами. Похолодев от ужаса, она хотела покинуть троллейбус, но он шел полным ходом, двери были плотно закрыты, а за окнами стоял непроглядный мрак.
        - Тихо, тихо,  - бубнил цыган, прижимаясь к Лиле нижней частью.
        Она дернулась и проснулась. В комнате было темно и свежо. Из окна тянуло ветерком. Подушка под Лилиной головой была влажная.
        - Я кричала во сне?  - спросила она.
        - Еще как,  - проворчала Аня.  - Еле добудилась тебя. Страшное что-то приснилось?
        - Да. Цыган. С таким… В общем, гадкий цыган. Больше не помню ничего.
        - Орала ты, как будто тебя насиловали.
        - Не знаю. Кажется, нет.
        - Заткнетесь вы или нет?  - пробормотала сонно Алла.
        Елена и Ольга были на ночном дежурстве. Жили впятером в одной большой общей спальне. Обычно получалось, что ночевали втроем или даже вдвоем - если одну из них приглашала Инга. Это происходило не так уж часто. Инга не злоупотребляла властью и не была сексуально одержимой. Просто иногда ей хотелось развлечься и развеяться.
        Лиля ее понимала. За месяц с лишним после прибытия на остров ей успело здесь все осточертеть до такой степени, что иногда хотелось бежать без оглядки. Она была городской девушкой, привыкшей к обилию людей, машин и близости магазинов и прочих заведений, где можно приятно провести время. Лишенная всего этого, Лиля начала чахнуть, как домашний цветок, пересаженный на пустырь, в самую гущу чертополоха и лопухов. Кроме того, она не привыкла работать подолгу и помногу, как приходилось здесь. По правде говоря, она вообще не была приучена к труду, тем более к тяжелому. Выносить ведра нечистот и помоев, драить сантехнику, вытирать шваброй квадратные километры полов, усмирять буйных во время дежурств, сортировать лекарства, следить за медоборудованием. Выпадали такие дни, когда не только Лиля, но и девушки поопытнее едва передвигали ноги и засыпали на ходу.
        Но все же однообразие и необходимость общаться с сумасшедшими выматывали сильнее самой тяжелой работы. Дружба с медсестрами несколько скрашивала будни, однако работать и отдыхать вместе было несколько утомительно. У всех девушек имелись свои особенности или заскоки, если называть вещи своими именами. Так, Аня была помешана на чистоте и вечно учила всех порядку, хотя сама разбрасывала вещи как попало и мыла посуду так, что вилки выскальзывали из рук, а на тарелках оставались подозрительные разводы. Алла раздражала вечной сексуальной озабоченностью, переводя любой разговор на темы «ниже пояса».
        Лена была несколько мужеподобна и почти не уделяла внимания таким мелочам, как личная гигиена. Молодость она провела в альпинистских походах, держала за кроватью гитару и всегда была готова спеть подругам про восхождения, плечо друга и горные вершины, правда, об этом ее не просили и поднимали протестующий шум, если все же гитара появлялась на свет божий.
        Ольга была быстроглазая, но медлительная в движениях девушка с густыми, как конская грива, волосами и намеком на усики по уголкам губ. Она имела обыкновение оглушительно хохотать и забывала смывать за собой в туалете, сколько бы ей ни напоминали.
        В этой теплой, но разношерстной компании Лиля проводила все свое рабочее и свободное время. Отсутствие интернета добивало. Нельзя было ни посмотреть рецепт, ни узнать погоду, ни просто поторчать в сети, обмениваясь комментариями и фотками. «Кина нет и не будет,  - как говаривала насмешливая Алла.  - Каждый развлекает себя сам. Мы тут как монахини, девки. С морковки на огурцы и обратно».
        Ольга от таких шуточек заходилась хохотом, Елена поджимала и без того тонкие губы, Аня неодобрительно морщила нос, а Лиля все еще краснела, хотя, по идее, должна была давно привыкнуть.
        За минувший месяц с лишним она провела у Инги три ночи. Эти визиты были для нее как глотки свежего воздуха, которые делает человек, задыхающийся в затхлой, удушливой обстановке. У главной медсестры имелась неплохая коллекция скачанных фильмов, музыка и целая кипа глянцевых журналов. Кроме того, содержимое ее холодильника кардинально отличалось от того опостылевшего ассортимента, которым пичкали обслуживающий персонал. Поскольку в клинике зачастую содержались весьма состоятельные и капризные пациенты, для них совершались специальные закупки продуктов, доставляемых из дорогих магазинов. Медсестрам и медбратьям прикасаться ко всем этим стейкам и сырам позволялось только в процессе приготовления и сервировки чужих столов. Однажды Лиля собственными глазами видела, как Инга ударила по губам Ольгу, осмелившуюся запустить палец в банку с черной икрой.
        С Лилей старшая медсестра особо не нежничала. Свидания проходили по одной и той же схеме, заданной Ингой с самого начала. Порезвившись, они попивали вино, смотрели кино или просто болтали, не затрагивая серьезных тем. Лиля привыкла не задавать лишних вопросов. Все равно на них не давались ответы. В бывшем монастыре царила обстановка строжайшей секретности. Все следили друг за другом, подсматривали, подслушивали и доносили, если что не так. Как в случае с икрой. Или с попыткой медбрата Коляна сойтись с Аней. Она сама его поощряла, раздавала авансы в виде многообещающих шуточек и беглых поцелуев, а потом взяла и заложила.
        Наказание последовало незамедлительно. Санитары били товарища на глазах у девушек, били не смертным боем, но достаточно сильно, чтобы еще долго после этого Колян скрипел зубами, когда неосторожно поворачивался, и разговаривал невнятно из-за сплюснутых в лепешку губ. Наутро после ночи любви с Ингой Лиля решилась и спросила, что ждет их, если тайна будет раскрыта.
        Инга пренебрежительно расхохоталась:
        - Какая тайна, глупышка? Про нас все всё знают. И про других девочек тоже. Думаешь, шефу не известны наши маленькие шалости?
        - Почему же тогда нас не наказывают, как Николая?
        - Однополые отношения крайне редко приводят к конфликтам в коллективе. Вот, почему педерастия не просто позволялась, но и поощрялась в древних армиях. Все эти греки, спартанцы и римляне, думаешь, они просто так хвастались друг перед другом своими мышцами? У них существовал культ физической красоты и силы.  - Инга отыскала среди журналов один и бросила его на Лилин край кровати.  - Тут про это много написано. Мужики на войне трахают все, что шевелится, в том числе и себя самих, когда не подворачивается ничего другого.
        - Странно,  - сказала Лиля, морща лоб.  - Тогда почему в обычной жизни геев так презирают?
        - Это из-за тюремной культуры, которая у нас негласно процветает,  - пояснила Инга.  - Публика путает «опущенных» в тюрьме с голубыми. Заметь, активные педерасты воспринимаются обществом нормально, в том числе и на зоне. Все негодование и брезгливость направлены исключительно против тех, кого имеют, а не против тех, кто имеет. А древние греки менялись ролями и не видели ничего зазорного в этом.
        - Возможно, это так. Возможно. Но все равно страшновато. Бедного Колю так избили…
        - В прошлом месяце он сам бил нарушителя дисциплины. Был у нас тут один. Эдик Заборин. Повадился тайком плавать в поселок и притаскивать оттуда дешевую водку. Пил на дежурствах, а утром заедал «антиполицаем», думая, что никто ничего не заметит. Заметили.
        - Это какой?  - поинтересовалась Лиля.  - Тот великан с сонной физиономией?
        - Хорошо сказано: великан с сонной физиономией, ха-ха! Нет, этого зовут Пашей Бесогоном. А Эдик…  - Инга пожала плечами.  - Его больше нет.
        - Как нет?
        - Нет и все.
        - Куда же он делся?  - не отставала Лиля.
        - Делся,  - отрезала Инга.  - Иди сюда. Хватит разговоров. А что это тут у нас топорщится? А где тут у нас норка?
        Нечего и говорить, что после этого все вопросы вылетели из Лилиной головы. Но лишь до утра. А утром эти и другие вопросы снова начинали терзать ее. Почему медбратья клиники так похожи на бандитов или полицаев? Почему некоторые пациенты выглядят абсолютно вменяемыми и очень напуганными? С какой целью, в какую больничную палату ни зайди, всюду непременно увидишь работающий телевизор?
        Случалось, Лиле приходилось задерживаться возле пациентов или же наведываться к ним по нескольку раз на дню, и она обнаружила, что примерно раз в час телепередачи прерываются для показа странного ролика. Чем-то это было похоже на рекламное видео какого-нибудь туристического агентства с видами природы. Еще такие видео любили снимать доморощенные клипмейкеры, обожающие всякие «красивости» типа закатов, восходов и церковных куполов на фоне плывущих облаков. Лиле эти вставки казались банальными и даже пошлыми, но по неизвестной причине она не могла отвести глаз от экрана, когда они начинались. Они оказывали на нее завораживающий и вместе с тем угнетающий эффект. Придя к такому выводу, Лиля старалась вообще не смотреть в сторону включенных телевизоров.
        Свои вопросы и сомнения приходилось держать при себе. Расспрашивать работников клиники было опасно. Любопытство здесь, мягко говоря, не поощрялось.
        Поворочавшись немного, Лиля нашла удобную позу и уснула. Отвратительный цыган больше не явился, а приснилось что-то сумбурное и маловразумительное. В семь часов всех поднял будильник. Девушки занялись утренним туалетом, уборкой постелей и гимнастикой. Когда Лиля вышла из ванной, Алла по обыкновению подкатила к ней с полушутливыми предложениями руки, языка и сердца, но была поставлена на место. Лиля успела освоиться в маленьком коллективе и научилась прикрываться мнимым покровительством Инги. Это позволяло сохранять относительную независимость.
        Сегодня была ее очередь убирать двор. В напарники ей дали Марата, который ровнял кусты и махал метлой, пока она окатывала плиты из шланга.
        - Ну и как тебе?  - спросил он между делом.  - Пообвыкла?
        - Вроде да,  - осторожно ответила Лиля.
        - Здесь хорошо,  - сказал Марат.  - Я раньше по свободе скучал, а теперь нет. Что в ней хорошего? Что я видал на той свободе? Кто меня там ждет?
        Она усмехнулась:
        - Ты рассуждаешь как заключенный.
        - А как мне еще рассуждать?
        - Сменим тему,  - предложила Лиля, приученная держаться настороже.
        - Погода хорошая,  - осклабился Марат.  - Жаль, что лето кончается. Осенью и зимой тут от тоски повеситься можно.
        - Лично я не собираюсь. У меня другие планы.
        Лиля хотела добавить еще что-нибудь жизнеутверждающее, но поспешила опустить шланг, чтобы не обрызгать водой процессию, вышедшую из главного корпуса. Впереди шествовала под руку странная пара: довольно молодой человек с круглой кошачьей физиономией и долговязая худая женщина средних (более чем) лет с тонкими ногами, которые можно было бы сравнить с ходулями, если бы не выпирающие подагрические колени. Чуть отставая от них, шел доктор Морт собственной персоной - в сером, как туман, свитере с высоким горлом, гладко расчесанными волосами и словно бы нарисованными тушью бакенбардами, доходящими ровно до мочек ушей. Его большие плотоядные губы были растянуты в улыбке, но глаза под подвижными бровями смотрели строго и внимательно, не отражая ничего похожего на смешливые искорки. Замыкал процессию санитар, которого Лиля видела реже прочих. Внешне он ей нравился, но его манера смотреть, говорить и держаться ее отталкивали. У него постоянно был отсутствующий вид, словно окружающие его абсолютно не интересовали, и он общался с ними лишь в силу необходимости. Звали его то ли Андреем, то ли Антоном, то ли
Артемом, Лиля не запомнила. Она платила ему ответным безразличием.
        В тот момент, когда компания миновала Лилю и направлялась к воротам, долговязая женщина неожиданно схватилась за руку Морта и заголосила:
        - Я не поеду, не поеду! Не отдавайте меня ему, прошу вас! Я хочу остаться у вас, доктор.
        Молодой человек с кошачьим лицом принялся отрывать ее пальцы от рукава Морта, бормоча что-то успокаивающее. На нее это не подействовало. Вместо того чтобы успокоиться, она упала главврачу в ноги, цепляясь за его туфли.
        - Лариса!  - строго произнес он.  - Это еще что за новости? Вы хотите, чтобы я навсегда прекратил с вами всякие отношения?
        - Нет, нет!  - испугалась она.  - Не оставляйте меня, доктор!
        - Тогда ведите себя подобающим образом,  - сказал Морт.  - Возьмите себя в руки. Вам нужно домой. Ваш племянник о вас позаботится, Лариса. В самом ближайшем будущем я вас навещу, обещаю.
        Вроде бы это подействовало. Лариса позволила увести себя от Морта. Но, оглянувшись у ворот и увидев, что он остался стоять посреди двора, она издала пронзительный птичий крик, вырвалась из рук племянника и ринулась обратно. Санитар подставил ей подножку. Лариса зависла в воздухе и с размаху упала на четвереньки. Когда она вскочила, ее колени были стесаны до крови. Она попыталась бежать, но захромала и была перехвачена сопровождающими. Не подпустив ее к доктору Морту, они взяли ее под руки с обеих сторон и поволокли к выходу, то заставляя семенить, то приподнимая так, что ее ноги болтались над брусчаткой.
        Лиля почувствовала себя гадко. Как будто в ее присутствии поизмывались над беспомощной женщиной. Умом она понимала, что это не так, что речь идет о сумасшедшей, не контролирующей свои действия, но перед глазами все еще стояли окровавленные коленки бедняжки и то, как самозабвенно она стремилась к доктору. Сейчас он был неприятен Лиле. А Артема… или как его там… она просто-таки возненавидела. Жестокий и примитивный тип. Кто еще мог так обойтись с несчастной женщиной?
        ГЛАВА 11. СПОРТИВНАЯ РАЗМИНКА
        Осень приближалась, холодя своим дыханием землю, отдающую накопленное тепло с утренним паром. Но дни стояли ясные, солнечные. В такую погоду поневоле начинаешь любоваться разноцветным убранством деревьев. Зелени оставалось все меньше, желтизны, ржавчины и багрянца - все больше. Воздух очистился до полной прозрачности, позволяя заглянуть в окружающие дали до самого горизонта. Хотелось дышать, радоваться ласковому солнышку и думать о хорошем.
        Когда выдавался свободный час, Лиля уходила к озеру и садилась там, подставив лицо и ноги солнечным лучам. Иногда считала дни, оставшиеся до истечения контракта, иногда мечтала о том, как выучится на врача, но чаще всего ни о чем не думала, а просто сидела, впитывая в себя тепло и покой. Это помогало сохранять спокойствие на работе.
        Однажды, когда она, как обычно, пришла к озеру, она увидела, как к берегу кто-то плывет. Опущенного лица видно не было: только руки, мерно молотящие по поверхности. Лиля решила, что это Марат, и осталась, чтобы расспросить о той сумасшедшей Ларисе. Почему-то ее судьба не давала девушке покоя. Почему она так не хотела уезжать? Что связывало эту немолодую и малосимпатичную женщину с элегантным и обаятельным доктором Мортом, который мог запросто покорить сердце любой красавицы?
        Из воды вышел не Марат. Это был Артем. Совершенно обнаженный, с проступающими ребрами и мышцами на груди и животе. То, чем обычно гордятся мужчины, было маленьким и сморщенным, как у мальчиков, которых приходилось видеть Лиле. Это было так неожиданно, что она осталась на месте, как будто приросла к земле. Прежде она никогда не видела реальных голых мужчин, стоящих в полный рост. На бойфрендов старалась не смотреть, чтобы они не прочитали в ее глазах интереса, а фотки в интернете пугали и не вызывали ни доверия, ни желания разглядывать детали.
        - Может, отвернешься?  - спросил Артем.
        Он не прикрывался и не ежился, выбираясь на берег, где Лиля только теперь заметила его разложенные вещи.
        - Извини!  - вспыхнула она и отвернулась, приготовившись обратиться в бегство.
        - Постой,  - окликнул ее Артем.  - Мне нужно с тобой поговорить. Сейчас, только оденусь.  - Он клацнул зубами.  - Ух-х! Вода холодная. Последний заплыв.
        Голос его звучал совершенно буднично, и она поняла, что его можно не опасаться. О том же свидетельствовали его… Как бы поделикатнее выразиться… Габариты, вот. Сложен, как бог, подумала Лиля, а между ног какая-то смешная фитюлька. Ей тут же вспомнились изображения греческих атлетов, и пришло в голову, что, может быть, так и задумано природой?
        - Лед, а не вода,  - пожаловался за ее спиной Артем.  - Зуб на зуб не попадает. Хорошо, что полотенце захватил.
        - Существуют такие специальные гидрокостюмы,  - сообщила Лиля, не оборачиваясь.  - Плавать в них осенью гораздо комфортнее, чем…
        Она не произнесла слово «голышом» вслух, чтобы не смущать сильнее ни его, ни себя.
        - Порядок,  - бодро произнес Артем.  - Можно смотреть.
        - Можно подумать, я тут из-за этого торчу,  - сказала Лиля сердито.  - Ты сам меня попросил остаться. О чем ты хотел поговорить?
        Он подошел и стал рядом, обхватив себя за плечи. Если бы она умела читать мысли, то поняла, что он снова и снова напоминает, что продрог не просто так, а с умыслом. Девушка увидела его выходящим из ледяной воды и, не зная особенностей мужского организма, могла принять его за какого-то недомерка. Как бы объяснить ее, что от холода сжимаются не только металлы, но и человеческая плоть?
        Лиля Артему нравилась. Очень. Больше, чем ему хотелось бы. И думал о ней он чаще, чем подсказывал здравый смысл. Напарники давно и доходчиво объяснили Артему, что не стоит даже пытаться заводить близкие отношения со здешними девушками. И он видел, как разукрасили Коляна за чрезмерную активность.
        Лезть на рожон он, в принципе, привык, но не хотел, чтобы из-за него пострадала Лиля. Хотя, скорее всего, после сегодняшнего фиаско нечего было и мечтать увлечь ее своей персоной. Об этом недвусмысленно свидетельствовал раздраженный и откровенно неприязненный тон девушки.
        - Я хотел объяснить,  - проворчал Артем.  - Чтобы ты не думала обо мне плохо.
        - Ты можешь купаться в любом виде,  - огрызнулась она.  - Твое полное право.
        - При чем тут это!  - занервничал он.  - Речь о другом.
        - О чем же?
        - Как побежала эта Лариса Вондрус, помнишь?
        - Еще бы,  - подтвердила Лиля и мстительно добавила:  - И как ты ей подножку подставил, тоже помню. Ловкий такой. Раз, и подсек! Лихо!
        Желчи в ее голосе хватило бы для того, чтобы переварить жменю железных гвоздей.
        - Это получилось машинально,  - стал оправдываться Артем.  - Понимаешь?
        - Нет,  - покачала она головой.  - Не понимаю.
        Они уже не стояли на месте, а шли по лесной тропинке к монастырю. Артем двигался чуть позади, но время от времени протягивал руку, чтобы отогнуть мешающую ветку.
        - Кто-то убегает, а ты ловишь,  - сказал он.  - Инстинкт. Рефлекс сработал.
        - Тогда ты охотничий пес,  - безжалостно заключила Лиля.  - Или даже волк. Человек должен контролировать свои инстинкты.
        - Осторожно!  - рявкнул Артем.
        Лиля резко остановилась, пригнулась и зажмурилась.
        - Вот видишь.  - Он усмехнулся.  - Не так-то просто управлять инстинктами. Они включаются до того, как мы успеваем подумать.
        - Интересно, где это тебе привили привычку сбивать с ног бегущих женщин?
        - Не обязательно женщин,  - неохотно пояснил он.  - У нас в плену только мужики были.
        - Где это у вас?  - спросила Лиля.
        Они возобновили движение, пробираясь по тропе через овраг.
        - Не думаю, что тебе это будет интересно,  - сказал Артем.
        - Не хочешь рассказывать, не надо. И давай здесь расстанемся.
        Сразу за оврагом начиналось открытое пространство, на которое выходить вдвоем было опасно. Мало ли что подумают остальные? Донесут доктору Морту, а тот велит проучить как следует, чтобы впредь неповадно было по кустам вместе шастать.
        - Давай,  - согласился Артем.  - Можем завтра встретиться. На том же месте.
        - Зачем?  - удивилась Лиля.  - Ты же сказал, что в воду больше не полезешь.
        - Мы могли бы просто прогуляться.
        Они посмотрели друг другу в глаза и одновременно отвели взгляды.
        - Вряд ли,  - сказала Лиля.  - У меня со временем напряг. Я не знаю, вырвусь ли, и если да, то когда именно. И вообще. Сам знаешь, что за это бывает.
        - Да,  - согласился Артем.  - Ладно. Забудь. Иди первая. Я минут десять потопчусь еще.
        Выжидая, он несколько раз улыбнулся неизвестно чему, и улыбка его была не веселой, а такой, с какой обычно смотрят на маленьких детей, причем преимущественно своих, а не посторонних. Он вспоминал каждое слово, каждый взгляд, которыми они обменялись. Он пытался уловить в воздухе запах ее духов. Он смотрел на тропинку, по которой она ступала, и испытывал желание потрогать утоптанную землю. Это было странное ощущение. Невыразимое словами. Не поддающееся анализу.
        Вот жили-были два совершенно посторонних человека - мужчина и женщина. Каждый из них занимался какими-то своими делами, рос, учился, развлекался, влюблялся, заводил отношения, радовался, страдал, болел и выздоравливал, мечтал и натыкался на все новые острые грани реальности. Оба понятия не имели о существовании друг друга. И вот в один прекрасный (или роковой) день эти двое встречаются. Не важно, как именно это происходит. Важно, что внутри их организмов происходит какая-то реакция, в мозгах что-то щелкает и - раз!  - вскоре они уже тоскуют, если лишены возможности видеться, беседовать, соприкасаться, заниматься сексом.
        Называется это любовью, но на самом деле это всепоглощающая страсть, миллиарды раз описанная в литературе, воспетая в музыке и увековеченная кинематографом. Когда то же самое происходит у зверей, птиц и рыб, это почему-то никого не восхищает и не умиляет. Их временному помутнению рассудка имеется научное объяснение - инстинкт продолжения рода. Но ведь ими управляет одно и то же чувство. Страсть.
        А любовь начинается там, где включается разум, и чувства берутся под контроль. Любовь - это управляемая страсть. Способностью именно любить, а не просто испытывать вожделение, мы и отличаемся от животных.
        Что касается Артема Дергача, то он пока что не мог разобраться в своих чувствах. Он знал одно - его неудержимо тянет к девушке, которая только что стояла рядом с ним. Эта тяга была столь сильна, что почти пересиливала здравый смысл и голос разума. Артем был готов покинуть свое укрытие и броситься догонять Лилю: пусть все видят, что они идут вдвоем и будут ходить вдвоем, сколько им вздумается. С какой стати они должны подчиняться средневековым порядкам, заведенным в учреждении доктора Морта?
        Артем даже сделал несколько шагов по тропинке, почти готовый броситься догонять Лилю, когда вспомнил, как и почему очутился на острове. Он скрывался от закона. Он не мог обеспечить девушке достойное существование, не мог увезти ее, потому что было некуда. У него не было ни гроша в кармане, ни машины, ни квартиры, где можно было бы не опасаться прихода полиции. Он не имел права ломать жизнь Лиле. Это было бы животным эгоизмом.
        Зашуршала трава, и на вершине склона возникла фигура медбрата Игоря Крючкова, одетого для пробежки: кроссовки, спортивные штаны, пайта с капюшоном. Бойко спустившись на дно оврага, через который вела тропинка, он выдернул из уха пробку наушника и остановился, тяжело дыша, чтобы спросить:
        - Гуляем?
        - Плавал,  - коротко ответил Артем.
        - На пару?  - подмигнул Игорь.  - Как лебеди на пруду?
        - Ты о чем?
        - Мимо меня только что Лилька прошла. Тоже на озере была?
        - Не видел,  - отрезал Артем.
        Это было ошибкой. Никогда не нужно отрицать очевидное. Разумнее признать факт, а уж трактовать его по-своему. Например: «Да, я ее тоже видел, но издалека, а где она была, знать не знаю». Вместо этого Артем выдал неуклюжую ложь и сразу вызвал подозрения.
        - Тут одна дорога на озеро,  - сказал Игорь.
        - И что? Я по сторонам не глядел. Думал.
        - Мыслитель, ага. И как она?
        - Что она?
        - Ну…  - Игорь показал на себе воображаемые груди, потом очертил руками явно не свои линии талии и бедер.
        Тут Артем совершил вторую ошибку. Похабный намек разозлил его, и, не сдержавшись, он спросил:
        - Твое какое собачье дело?
        - Ого!  - осклабился Игорь.  - Да ты на запал на девочку, как я погляжу. Давно? Не боись, я никому не скажу. Просто интересно, стоит она того? Если уж отгребать, то хотя бы за дело.
        Третья ошибка была готова свершиться, когда Артем спохватился и удержал руку, готовую сжаться в кулак и врезаться в нахальную физиономию. Ограничившись посылом Игоря на самую сакральную букву русского алфавита, он отодвинул его плечом и полез вверх по склону.
        - Эй!  - крикнул Игорь.  - Ты меня толкнул, козел.
        Не оборачиваясь, Артем показал ему через плечо средний палец. Санитар в несколько прыжков настиг его и схватил за предплечье. Это было уже слишком. Пользуясь своим господствующим положением, Артем лягнул противника ногой в челюсть. Игорь устоял и попытался контратаковать. Пришлось пустить в ход кулаки. Ударил Артем дважды, очень точно и расчетливо, чтобы не оставить отметин. Сначала подреберье, потом подбородок - вскользь. Потрясенно всплеснув руками, Игорь полетел на дно оврага. Там, где он упал, зашевелилась листва и высунулась шевелюра, в которой запутался всякий лесной мусор.
        - Подниматься будешь?  - спросил Артем.
        - Я тебя урою,  - пообещал Игорь.
        Вставать он не спешил или не собирался вовсе. В данный момент.
        - Если хочешь, я могу спуститься,  - предложил Артем.
        Голова скрылась из виду, хотя ветки продолжали шуршать и раскачиваться. Убедившись, что дальше этого дело не пойдет, Артем покинул место поединка. Несмотря на легкую победу, настроение было преотвратительное. Только что он обрел смертельного врага и поставил под угрозу свое пребывание на острове.
        ГЛАВА 12. БОЛЕВЫЕ ТОЧКИ
        Вечером, когда Артем явился на дежурство, его поджидали там все медбратья в полном составе, то есть в количестве пяти человек. Марат нервно двигал узкой прорезью рта и щетинился, как дикий кабан. Игорь супил светлые брови и сверкал глазами из-под длинной челки. Паша поводил могучими плечами, словно разминаясь перед дракой. Все еще опухшая физиономия Коляна выражала только то, что способна выражать опухшая от побоев физиономия. Руслан, который охотнее отзывался на прозвище Че Гевара или просто Че, явно распалял себя, раздувая ноздри и дергая себя за бороду.
        - Собрание намечается?  - осведомился Артем, стараясь не выдавать страха.
        Естественно, появление такого количества потенциальных противников его напугало. Иначе откуда бы в его крови взялось необходимое количество адреналина, удваивающего силы и заставляющее рваться в бой? Бойцовый дух предков проснулся в Артеме, требуя немедленного выхода.
        - Воспитательное мероприятие,  - сказал Марат.
        - Ну давайте,  - поманил пальцем Артем.  - Начинайте.
        Не переставая следить за пятеркой, он бегло осмотрелся. Помещение мало подходило для схватки. Слишком тесное, к тому же битком набитое мебелью, оборудованием и всякими декоративными штуковинами, от которых в случае чего только щепки полетят. С другой стороны, эти бугаи не смогут навалиться всем скопом. Придется им подходить максимум по двое. Кулаков у Артема тоже два. Может, отобьется как-нибудь.
        Подзывая санитаров, он как бы невзначай отступил вглубь дежурного помещения, отделенного от коридора одним только столом, чтобы стойки и загородки не мешали следить за тем, что происходит справа и слева. За спиной у Артема находилась массивная каменная лестница, ведущая наверх. Медбратья рассредоточились, полностью перекрывая путь к выходу из здания. Зыркая на них, Артем почувствовал примерно то, что чувствует дикий кот, окруженный собачьей сворой.
        Но никто из пятерки не перешел к действиям.
        - Поговорим?  - предложил Марат, игравший роль то ли предводителя, то ли парламентера.
        - Говори,  - проворчал Артем, готовый в любой момент принять боевую стойку.
        - Ты нашего друга обидел. И своего тоже. Нехорошо.
        - Он мне не друг. Я сам по себе.
        - Ошибаешься, братан,  - вступил в разговор Паша Бесогон.  - Мы тут один за всех и все за одного.
        - Все на одного,  - перефразировал пословицу Артем.  - Видел я, как вы Коляна метелили. На хвост бы мне упали такие друзья.
        - Иначе было нельзя,  - качнул головой Марат.
        - Я на парней не в обиде,  - сказал Колян.  - Они все правильно сделали. Я попался? Попался. Анка меня нарочно спровоцировала, а потом заложила. Тут часто проверки практикуются. Попадешь ты, Артемон, тебе вломим. А без причины на товарищей руку поднимать - не дело.
        - Он меня тоже провоцировал,  - сказал Артем.
        - Не ври,  - подал голос Игорь.  - Я тебе правильный совет дал - за телкой не ухлестывать. Что ты к ней неровно дышишь, сразу видно.
        - И если залетишь,  - предупредил Че Гевара, то получишь вдвойне. За Игореху и за бабу. Так что хорошенько подумай, прежде чем зарываться.
        - Пойми,  - опять взял слово Марат.  - У нас тут свой расклад. Мы все свои. Один одного давно знаем. А ты новенький. Поэтому если правильных выводов не сделаешь, то останешься один.
        - Раньше вместо тебя наш кореш работал,  - сказал Паша.  - Ты вместо него, но ты не он. Чтобы нашим стать, тебе еще стараться и стараться.
        - Я не ваш,  - сказал Артем.  - Я ничей. Я свой.
        - Твое право,  - согласился Марат, и в голосе его впервые за всю беседу прозвучали угрожающие нотки.  - Только потом не обижайся. Незаменимых людей нет, слыхал такую присказку? Случится с тобой что, другого на твое место поставят.
        - Давайте так,  - предложил Артем.  - Претензии ко мне у кого? У Игоря? Давай, Игорь, мы с тобой нашу проблемку сами порешаем. Ты меня схватил, я тебя ударил. Так?
        Парни обратились в слух, глядя то на одного, то на другого.
        - Два раза!  - мстительно уточнил Игорь.  - Сюда и сюда.  - Он показал.
        - Хорошо,  - кивнул Артем.  - Разрешаю тебе ответить. Рубани мне в челюсть и под дыхало, не возражаю. Я не защищаюсь и не прикрываюсь. Но потом - извини. Отвечу. И ты можешь продолжить. Так будет по-честному.  - Согласны?  - Он обвел взглядом присутствующих.  - По-честному?
        - Нормальный расклад,  - подтвердил Че Гевара.
        - Давай, Игореха,  - подбодрил товарища Паша.
        - Вмажь ему так, чтобы вырубился,  - посоветовал Колян.
        Остальные поддержали его одобрительным гулом. Только Игорь промолчал. Крылья его носа побелели.
        Артем сделал шаг вперед.
        Игорь остался стоять на месте.
        - Достаточно будет, если он извинится,  - процедил он.
        Со стороны это выглядело благородно. Но Артем почувствовал слабину противника. Да и остальные тоже. Это было видно по разочарованным лицам парней.
        - Извини,  - коротко произнес Артем.
        Он не собирался расшаркиваться и ничего не добавил к сказанному. Этого оказалось достаточно. Медбратья, за исключением Игоря, переглянулись. Такой исход переговоров стал для них полной неожиданностью. Никто особенно не обрадовался примирению. Парни рассчитывали насладиться поединком. Теперь они чувствовали себя обманутыми. Но Артема это не волновало.
        - Все?  - спросил он.  - Тогда за работу, товарищи.
        Игорь бросил на него еще один испепеляющий взгляд и направился к выходу первым. Трое товарищей двинулись за ним. Марат остался.
        Артем, не обращая на него внимания, сел за стол и раскрыл журнал дежурств. Из-за закрытых дверей доносились обрывки разговоров и звуки работающих телевизоров. Несмотря на это, а может, благодаря этому, в здании царила тишина. Зайдя Артему за спину, Марат прохаживался там, внушая смутное беспокойство и почти непреодолимое желание обернуться.
        Артем сидел прямо. Тяжелая рука легла ему на плечо.
        - Ты мне нравишься, парень,  - раздался голос Марата.
        - Я тебе не баба, чтобы нравиться,  - отрезал Артем.
        Он хотел стряхнуть руку, но не получилось. Пальцы Марата сделались твердыми, как будто выкованными из железа. Ощущение было такое, будто тебя схватили крючьями. Артему стало трудно дышать от боли.
        - Продолжаю,  - сказал Марат.  - Ты молчишь и слушаешь. Кивни, если согласен.
        Это казалось невозможным, но хватка усилилась. Пальцы вдавливались в мякоть все глубже, смыкаясь вокруг ключицы.
        - Ох-х…  - выдохнул Артем.
        Он не мог пошевелиться, находясь на грани болевого шока. О сопротивлении не могло быть и речи.
        - Кивни,  - ласково предложил Марат.
        Артем подчинился.
        Нажим ослаб до такой степени, что к нему вернулась способность дышать, однако боль сохранялась, вынуждая оставаться на месте и слушать голос Марата.
        - Так вот,  - говорил он.  - Ты мне нравишься, Артем. Поэтому я ради твоего же блага стараюсь. Не хочу, чтобы на твое место другого поставили. Ты ведь тоже на остров надолго приехал, верно? Тогда соблюдай правила. У нас свои между собой не дерутся. От медичек-сестричек держатся подальше. Ведут себя вежливо, характер не показывают, подчиняются коллективу.
        Пальцы Марата наконец оставили многострадальное плечо в покое. Артем почувствовал себя так, словно из него вытащили гвозди. Он весь обмяк, все еще оглушенный недавним шквалом боли.
        - Мы договорились?  - спросил Марат, уже не терзая плечо, а похлопывая по нему.
        Силищи у этого парня хватило бы на то, чтобы превращать в песок камни.
        - Договорились,  - буркнул Артем.  - Но не думай, что тебе удалось меня запугать.
        - Я не думаю, Артем. Ты не из тех, кто гнется. Просто ты принимаешь правила нашего общежития. Это разумно. Молодец.
        - Пошел ты со своими похвалами!
        Не оглядываясь, Артем кожей ощутил, как могучая рука вновь приближается к его плечу. Возможно, лишь для того, чтобы покровительственно похлопать. А может, чтобы повторить экзекуцию. Это не меняло дела. Артем уже принял решение и не видел причин его отменять. За свою не такую уж долгую жизнь он успел прийти к выводу, что твои уступки другим чаще всего воспринимаются как проявление слабости.
        Подчиняешься ли ты капризу женщины, ублажаешь ли ребенка или уступаешь грубой силе, но всякий раз ты поощряешь окружающих пользоваться тобой и дальше. Женщина потребует еще одно кольцо, малыш сядет на голову, мужчина перестанет считаться.
        Как только пятерня Марата приблизилась настолько, чтобы почувствовать излучаемое ею тепло, Артем забросил свою руку через плечо, поймал чужой мизинец и одновременно поднялся со стула, чтобы развернуться, выкручивая удерживаемый палец. Настал черед Марата охнуть от боли. Заломив его беспомощную руку так, чтобы он ткнулся носом в стол, Артем сказал:
        - Ты тоже неплохой парень, Марат. Сильный, умный. Все должен понять правильно. Так что давай дальше договариваться. Не надо меня трогать и тем более хватать. Ни тебе, ни Игорю твоему. Общаемся, но соблюдаем дистанцию. Уважаем друг друга. Согласен?
        Он слегка усилил нажим на вывернутый палец. Марат попытался лягнуть его в голень ботинком, но не попал, и сам получил ногой в подколенный сгиб.
        - Я тебя спокойно выслушивал,  - сказал Артем.  - Ты тоже не дергайся.
        - Стою,  - просипел Марат.  - У тебя ко мне все?
        - Пока да.
        Отпустив противника, Артем шагнул назад, чтобы не подставиться под удар, если таковой последует. Не последовал. Марат в драку не полез, хотя его всего прямо коробило от пережитого унижения.
        - Будем считать, что поговорили,  - произнес он, прежде чем уйти.  - Но учти, Артемка, я теперь за тобой особенно внимательно наблюдать стану.  - Последовал жест, определенно позаимствованный из голливудских боевиков: Марат приблизил два растопыренных пальца к своим глазам, после чего указал на собеседника, давая понять, что тот находится под присмотром.  - За любой прокол ответишь по полной программе. Правила ты знаешь. Не нарушай их.
        - Ты тоже,  - сказал Артем.
        - Отчаянный ты, как я погляжу. Ничем тебя не проймешь, ничем не напугаешь.
        - Тут такое дело, Марат. Меня несколько раз уже убивали, так что самое страшное уже позади.
        - Ошибаешься, парень. Смерть далеко не самое страшное, что с людьми случается.
        Это было чистой правдой, и они оба знали это.
        ГЛАВА 13. ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ДИАГНОЗ
        После разговора с санитарами отношения с ними постепенно наладились. Поначалу Артем ожидал, что парни будут быковать и дичиться, но все они, включая Марата, всячески давали понять, что не помнят зла. Игорь запросто здоровался с Артемом и общался с ним, как ни в чем ни бывало. Колян всегда был готов повеселить анекдотом. Паша приобщил к посещению небольшого тренажерного зала с гирями, гантелями и штангой.
        Руслан Че Гевара помог освоить азы фармацевтики, чтобы ничего не перепутать, если вдруг ночью одному из пациентов станет плохо. Марат звал то на пробежки, то на легкие спарринги по боксу.
        Бабье лето настраивало на немного печальный, сентиментальный лад. Свободное время Артем проводил в пеших прогулках или гонял по округе на единственном велосипеде. Остальные предпочитали мощный квадроцикл и скутеры, хранившиеся в бывшей часовне.
        С Лилей Артем виделся изредка и, как правило, мельком. Лишний раз убедившись, что нравственные устои на острове блюдутся свято, он строго-настрого запретил себе переступать определенные границы. Здороваясь, улыбался, но, скорее, вежливо, чем приветливо. Мог перекинуться парой слов, но на самые общие темы. Встретиться не предлагал. Случаев остаться наедине не искал.
        Лиля сразу почувствовала ту невидимую защитную броню, которую Артем надел на себя, и восприняла это, как должное. В маленьких коллективах секреты хранить трудно. Должно быть, Артему стало известно, что она порой ночует у старшей медсестры, и он проникся к ней брезгливостью. Кому нужна лесбиянка? Как красиво об извращениях не рассуждай, а они от этого таковыми быть не перестают. Древние греки давно вымерли, а нынешние как-то больше тяготеют к однополой любви. И парады гомосексуалистов внушают нормальным людям здоровое отвращение.
        Вместо того чтобы успокоить Лилю, эти мысли расстраивали ее. Ей не хотелось, чтобы Артем думал о ней плохо. Но как объяснить, что у Лили не спрашивали согласия? Как намекнуть на зависимость от Инги? Что еще сказать в свое оправдание? Поведать про разрыв с родителями? Про мечту поступить в медицинский институт? Только нужны ли ему эти подробности? Для него Лиля - существо второго сорта, которое он никогда не сможет воспринимать как спутницу жизни и мать своих детей. Лесбиянок в жены не берут. И плевать Артему на причины, загоняющие Лилю в постель начальницы.
        Инга чутко распознала отстраненную холодность Лили при очередном свидании, состоявшемся не ночью, как обычно, а днем. Старшая медсестра отправлялась в командировку, чтобы найти замену Анне, которая на днях удрала с острова, воспользовавшись тем, что вода была еще относительно теплая. Стали наводить справки, и выяснилось, что девка с малых лет занималась плаванием. Оказалось также, что на память о старшей медсестре Аня прихватила все ее немалые сбережения и ювелирные украшения. Теперь ее искали, а пока что Инга нервничала. Холодность Лили пришлась ей не по вкусу.
        - В чем дело?  - спросила она, щурясь.  - Я тебя не узнаю. Может быть, мне привезти сразу двух работниц, чтобы заменить не только Анну, но и тебя? Кажется, ты больше не дорожишь своим местом и моим отношением к тебе?
        Они сидели лицом друг к другу на разобранной постели в бывшей монашеской келье. Топить еще не начали, под каменными сводами было холодновато, поэтому обе были в теплых длинных гольфах и меховых безрукавках, входящих в зимнюю форму одежды обслуживающего персонала. Больше на них ничего не было, если не считать скромных ювелирных украшений.
        Инга сидела в позе лотоса, откинувшись назад и опираясь на отставленные руки. Лиля подобрала под себя ноги, обхватив ладонями круглые блестящие колени. Ее волосы были перехвачены лентой и отброшены назад, чтобы не падали на лицо и не лезли в рот. Инга соорудила себе что-то вроде пушистого венчика над головой.
        - Дорожу,  - сказала Лиля.
        - Тогда кончай строить из себя недотрогу, ясно? Думаешь, легко было время для нас выкроить?
        - Нет.
        - И чего ты ждешь? Особого приглашения?
        - А куда Аня делась? Неужели и вправду сбежала?
        - Вздор!  - скривилась Инга.  - И как только можно верить этим глупым сплетням? Отсюда не сбежишь.
        - Но ее нет.
        - Я сама ее отпустила. У нее отец при смерти. Прободение язвы. Пусть отдаст свой дочерний долг.
        - Вы добрая,  - сказала Лиля с некоторым удивлением.
        - Сейчас стану злая!  - пообещала Инга.  - Если ты и дальше собираешься болтать языком без толку…
        Пришлось постараться на совесть, и, выйдя от Инги, Лиля все еще была румяной и дышала прерывисто. Как назло, именно в этот момент ей встретился Артем.
        - Привет,  - сказал он.  - Классно выглядишь.
        - Спасибо.
        Лиля собиралась прошмыгнуть мимо, но ноги сами остановились, чтобы дать их хозяйке возможность пообщаться с Артемом. Он присмотрелся к ней повнимательней и покачал головой:
        - Эй, да у тебя глаза блестят и щеки красные. Ты, часом, не простудилась?
        - Наверное,  - заторопилась она, но, спохватившись, тотчас возразила себе, испугавшись, что Артем не захочет подхватить грипп.  - Нет, нет, я здорова!
        - Но выглядишь ты…
        - Сам сказал, что классно.
        - Да,  - согласился он и внезапно помрачнел.  - Классно. Ладно, я побежал. Дела.
        «Догадался»,  - решила Лиля и ужасно расстроилась. В этот момент она себя ненавидела и презирала за слабость характера. По иронии судьбы Артем испытывал к себе очень похожие чувства. Ему казалось, что Лиля считает его трусом. А кем еще? Она ведь наверняка замечает, что он торопится сбежать при каждой их встрече. Был бы он настоящим мужчиной, то наплевал бы на здешние дурацкие порядки, забрал Лилю и увез отсюда. А он не мог. И был вынужден плясать под чужую дудку, выглядя при этом смешно и жалко.
        Тем вечером Артем по привычке открыл перед собой книгу, но лишь бессмысленно водил взглядом по строчкам и листал страницы вперед-назад, не запоминая ни единого слова. Все его мысли были заняты образом Лили. Сегодня она показалась ему фантастически красивой, словно внутри нее полыхало пламя, освещающее ее снаружи. Лицо просветленное, глаза как фонарики, волосы разметаны, будто порывами ветра. Так хотелось обнять ее, прижать к груди и признаться в своих чувствах. Но что дальше? Допустим, он сделал это. Что это даст Лиле? Не ничего, а даже меньше того. Для нее последствия будут иметь отрицательный характер, со знаком минус. Артем подставит ее, вот и все. Больно нужен он ей со своей любовью!
        Другая часть его сознания рисовала прямо противоположную по смыслу и содержанию картину. В этой воображаемой реальности Лиля мечтала о том, чтобы кто-то спас ее и прикрыл собой от разящих ударов судьбы. Нет, не кто-то. Именно Артем Дергач. Потому что в нем она видела своего единственного заступника. И спутника жизни. Погодите-погодите! А не от его ли появления раскраснелась Лиля сегодня? Не по этой ли причине так разгорелись ее глаза? Не он ли заставил ее кусать пунцовые губки?
        Эти противоречивые мысли то повергали Артема в пучину беспросветного уныния, то возносили к вершинам счастья. Никакая нервная система не выдержит таких сильных и частых перепадов. Он стиснул зубы покрепче и заставил себя вчитываться в книгу.
        Но чтение опять не задалось. Какое-то приглушенное дребезжание на втором этаже насторожило Артема. Он поднял голову, прислушиваясь. Обычно в такое время по коридорам никто не шастал. Пациенты лежали в своих комнатах, занимаясь привычными делами: кто в телек пялился, кто онанировал, кто бился головой о стену. У дежурной сестры имелась кнопка вызова, которая моментально включила бы сигнал тревоги на столе Артема.
        Не то, чтобы звук был очень уж громким или подозрительным, но все же вызвал беспокойство Артема. Парни с самого начала уверяли, что бывший монастырь набит привидениями, как вокзал - бомжами. Все пятеро твердили, что собственными глазами видели всяких потусторонних существ и подробно рассказывали об этих встречах. Один описывал привидение, как голую девушку с головой старухи, которая бегала на четвереньках быстрее кошки. Другой рассказывал, что его пытался удавить толстой волосяной веревкой монах с провалившимся носом и вытекшим глазом. У третьего была наготове история про череп, скатывающийся по ступенькам всегда в одно и то же время в ночь полнолуния.
        Сперва Артем относился к этим рассказам скептически, полагая, что его разыгрывают. Но после нескольких ночных дежурств он переменил мнение. Дважды до него доносился детский смех, переходящий в жуткие писклявые завывания, хотя никаких детей в клинике не было. Один раз он повернул голову, привлеченный каким-то движением, и успел увидеть краешек черного одеяния, скрывшийся за углом. Наконец, был случай, когда кто-то упорно дергал Артема за волосы на макушке, а когда он оборачивался, там, ясное дело, никого не было.
        Что же происходило наверху теперь? Что там только что опять лязгнуло?
        Артем не знал, кто из сестер находится сегодня наверху. А что, если Лиля? В таком случае есть отличный повод повидаться с ней. Артем посмотрел на часы. Было далеко за полночь. По инструкции следовало связаться с дежурной наверху по внутреннему телефону, но на звонок никто не ответил. Было отчетливо слышно, как зудит приглушенный зуммер на втором этаже. Трубку никто не брал. Артем поднялся с места, запер входную дверь, прихватил дубинку и тихо поднялся по лестнице.
        Коридор был пуст. Светильники вдоль потолка горели ровно и ярко, отражаясь в чисто вымытом линолеуме. За какой-то дверью орали участники политического шоу, за другой звучала бодренькая мелодия из какой-то советской комедии.
        Дежурный пост находился дальше по коридору, в точности повторяющему конфигурацию первого этажа. Приближаясь, Артем отчетливо слышал поскрипывание, хруст и еще какие-то невнятные звуки, не поддающиеся определению. Он сделал еще несколько шагов, держась у дальней стены, и увидел женские ноги, торчащие из прохода между столом и стеной. Они еще хранили оттенок летнего загара и были обуты в легкие босоножки, которые смотрелись нелепо поверх теплых чулок или гольфов. Дальше начинались форменные зеленые брючки, означающие, что на полу лежит медсестра.
        Артем сделал еще несколько шагов. Стало ясно, что это была Лиля. В глубине дежурного помещения спиной к нему, на коленях стоял мужчина и рылся в сейфе, где хранились сильнодействующие лекарства. Вокруг него валялись блестящие облатки, пузырьки и ампулы. Мужчина запрокинул голову, всыпая в себя пригоршню таблеток. Вторая рука потянулась к бутылке с водой, заблаговременно поставленной на сейф.
        Лиля слабо застонала и заворочалась, пытаясь приподняться. Артем, не задерживаясь возле нее, бесшумно приблизился к мужчине и огрел его дубинкой по затылку. Всхлипнув, тот упал лицом на сейф и сполз на пол. Артем занес руку вторично.
        - Не надо,  - попросила Лиля.
        Лицо у нее было бледное, нос распух, под глазами багровели следы будущих синяков. Как догадался Артем, ее оглушили ударом кулака в переносицу. Без всякой скидки на то, что бить приходится девушку. Артем приподнял грабителя и врезал ему в челюсть с такой силой, что у того изо рта полезли полурастворившиеся лепешки таблеток вперемешку с пеной.
        - Не надо!  - крикнула Лиля, оттаскивая его в сторону.
        - Кто он?  - прорычал Артем.  - Откуда здесь взялся?
        - Успокойся. Это пациент из шестой. Нужно срочно вызывать доктора Морта. У нас суицид.
        Позвонив шефу по внутренней связи, Лиля объяснила, что Усольцев (так звали этого ублюдка) умолял дать ему снотворного, чтобы покончить с собой. Он заявил, что его удерживают в больнице насильно, лишая рассудка, и требуют, чтобы он переписал весь свой бизнес на молодую жену. Усольцев сказал, что находится на грани безумия и больше не в силах сопротивляться оказываемому на него психологическому воздействию. Понимая, что просто так его не выпустят, он видел единственный способ сохранить капиталы за взрослыми детьми в своем уходе из жизни, так как в этом случае они получат все по наследству.
        Все это излагалось в путанной и горячечной манере. Когда Лиля стала успокаивать Усольцева, обещая, что завтра утром с ним побеседуют и помогут, он впал в настоящее неистовство, оглушил Лилю ударом кулака, завладел ключом от сейфа и занялся поисками снотворного самостоятельно.
        Слушая сбивчивый рассказ, Артем сидел возле Усольцева, трогая его то за запястье, то за шею.
        - Пульс прощупывается,  - констатировал он.  - Но, похоже, этот придурок успел проглотить целую кучу пилюль. Если его не откачать, он загнется.
        - Я не умею!  - жалобно простонала Лиля.  - Меня этому не учили. У нас ведь тут душевнобольные, а не скорая помощь.
        - Тебе самой помощь нужна,  - сказал Артем и побежал открывать дверь, в которую уже настойчиво звонили и стучали.
        Это был доктор Морт в черном пальто поверх голубой пижамы. За ним в вестибюль ввалились двое санитаров. Пока они спешили через двор, их волосы успели намокнуть, и дождинки сверкали в электрическом свете.
        - Докладывайте коротко и по существу,  - распорядился Морт, когда они поднимались на второй этаж.
        Артем уложился в полминуты, потому что умолчал о подробностях инцидента. Пока Морт и санитары возились с Усольцевым, осматривая и перенося его в манипуляционный кабинет, Артем вполголоса предупредил Лилю:
        - О наследстве ни слова. Псих напал молча и полез в сейф. Все. Точка. Больше ты ничего не знаешь.
        - Но поче…
        - О чем вы там шепчетесь?  - подозрительно спросил Игорь, выглянувший из кабинета.
        - Успокаиваю девушку,  - сердито ответил Артем.  - Не видишь, что с ней сотворили?
        - Ты не слишком усердствуй.
        - А ты не суй нос, куда не просят.
        - Артем, Игорь!  - с укором воскликнула Лиля.  - Прекратите! Там человек умирает, а они ссорятся!
        Парни примолкли, но это не помогло. Откачать Усольцева не удалось. Слишком много таблеток успел он проглотить, предварительно перемолов зубами, да еще смешав с другими сильнодействующими препаратами.
        - _Fatal_case_,  - сообщил Морт, с досадой избавляясь от хирургических перчаток.  - Фатальный исход.  - Он вперил взгляд в Лилю.  - Что Усольцев говорил перед тем, как напасть? Просил снотворное? Требовал? Объяснял, почему решил отравиться?
        - Нет,  - гнусаво ответила Лиля.  - Извините, мне трудно говорить. Больно. И голова кружится.
        Если бы Артем не подставил руки, она рухнула бы прямо на пол.
        Укладывая ее на кушетку, он увидел, каким неузнаваемым стало ее распухшее лицо, но поймал себя на мысли, что считает эту девушку самой красивой на свете.
        Так Артем Дергач окончательно понял, что влюбился.
        ГЛАВА 14. ДЕЛА СЕРДЕЧНЫЕ… И БЕССЕРДЕЧНЫЕ
        Вернувшись с большой земли, Инга потеряла к Лиле всяческий интерес. Отчасти это было вызвано нанесенной девушке травмой. Но основная причина состояла в том, что старшая медсестра привезла с собой новую сотрудницу.
        Звали ее Верой Савич, и она стала фавориткой Инги. Все остальные были лишены доступа к телу начальницы. Кто-то вздохнул с облегчением, кто-то затосковал, но дело обстояло именно так.
        Лиля опасалась, что Алла, лишенная привычной разрядки, начнет подкатывать к ней более настойчиво, и приготовилась дать отпор, однако в этом не возникло необходимости. Со своей лиловой переносицей и синими подглазьями Лиля осталась невостребованной.
        Был еще один положительный момент в появлении новенькой. Вместо того чтобы поселить ее со всеми, Инга забрала ее к себе. Освободившуюся кровать временно вынесли, и в комнате стало намного просторнее.
        Минусы тоже имелись. Вера Савич с самого начала попыталась поставить себя в особое положение. Она опаздывала на смены, пренебрегала обязанностями, перекладывала самую грязную и неприятную работу на других.
        - Так дело не пойдет,  - сказала Лиля однажды после того, как ей пришлось драить больничный туалет, брошенный Верой.  - Нужно указать этой выскочке ее место.
        - Попробуй,  - буркнула Елена, меланхолично перелистывая страницы своего фотоальбомчика, с которым никогда не расставалась, ибо в нем были собраны ее воспоминания о былых восхождениях и романтических посиделках у костра.
        - Против Инги не попрешь,  - сказала Ольга, щурящая свои и без того узкие глаза перед зеркалом.
        - Так и будем терпеть?  - спросила Лиля.
        Ответом было молчание, означавшее: отвяжись и на нас не рассчитывай.
        Она отправилась к Алле, драившей плиту на кухне, и услышала от нее примерно то же самое:
        - Возникать опасно. Вот надоест Верка начальнице, тогда мы ей все припомним. А пока что будем ждать. Всему свое время.
        Лиля к голосу подруг не прислушалась. Особенно ее возмутила выходка Веры, которая поленилась или не удосужилась включить на ночь бойлер в спальном отделении, и добрая треть постояльцев, неспособных различать температуру в помещении, простудилась.
        Утром Лиля встретила Веру во дворе и предупредила:
        - Еще раз такое устроишь, пожалеешь.
        - Что будет?  - спросила Вера с вызовом.
        - Искупаем тебя в холодном душе и на улицу выгоним,  - пообещала Лиля.  - Тогда на своей шкуре почувствуешь, что такое мерзнуть.
        Это был блеф, но Вера Савич заметно испугалась, что-то пролепетала в свое оправдание, пообещала быть внимательнее и была такова.
        Вечером Лиля чувствовала себя победительницей, но подруги поглядывали на нее странно и в разговоры не вступали, словно чего-то опасались. В комнате постепенно скапливалась смутная тревога. Лиля успокаивала себя, мысленно твердила себе, что поступила правильно, однако тягостное чувство не исчезало. Разрядка произошла во время ночного дежурства в лечебном отделении. К столу Лили приблизилась Инга, остановилась напротив и сказала, подбоченясь:
        - Плохо выглядишь.
        Это было чистой правдой, но все равно было обидно.
        - Куда мне до Верки!  - проворчала Лиля.
        - Ревнуешь?
        - Очень нужно! Было бы к кому.
        - Ревнуешь,  - кивнула Инга с удовлетворенной улыбкой.  - Но это твое личное дело. Только держи свои чувства при себе, понятно? Еще раз узнаю, что ты Савич обижаешь, пеняй на себя.
        - Кто ее обижает? Она сама кого хочешь обидит!
        - Цыц! Ты на меня голос не повышай, девочка! Ты кем себя возомнила?
        - Ваша Верочка ненаглядная ни черта не делает на работе,  - кипятилась Лиля,  - а если возьмется, то лучше бы не бралась. После нее все переделывать приходится или исправлять. Она…
        - Молчать!  - прошипела Инга.  - Не твоего ума дело. Здесь я определяю, кто свои обязанности выполняет хорошо, а кто - нет. И, сдается мне, тебе самое время заткнуться со своей критикой. Потому что у тебя недостатков можно найти столько, что ты кувырком покатишься отсюда. К чертовой матери! Ишь, растявкалась, дворняжка!
        - Не смейте меня оскорблять!  - звонко выкрикнула Лиля, робость и стеснительность которой имели свои пределы.
        - Что? Что ты сказала?
        Неожиданно выкинув руку вперед, Инга схватила девушку за ухо. Пальцы цепко обхватили сережку в ухе и потянули. Лиля взвизгнула.
        - Отпустите меня! Немедленно!
        - Ты не поняла, куда попала, крошка! Ты здесь никто. Дрянь! Пустышка!
        Не отпуская сережку, Инга заставила Лилю подняться со стула. На шум выглянули пациенты, но поспешили закрыть двери, услышав гневный окрик старшей медсестры, которая велела всем немедленно вернуться в постели.
        К этому моменту Лиля уже плакала, потому что боль в ухе становилась нестерпимой. Инга снова и снова дергала сережку, наслаждаясь властью над беззащитной девушкой.
        - Проси прощения, сучка,  - приговаривала она, толкая Лилину голову от себя и притягивая ее снова.  - Совсем обнаглела! Я тебя научу начальство любить. Ты у меня шелковой будешь.
        Не видя иного способа освободиться, Лиля отпрянула назад, оставив сережку в руке мучительницы. Кровь брызнула ей на шею и щеку.
        - Попробуй еще раз,  - пригрозила Лиля, растопырив пальцы, подобно когтям. И добавила бесстрашно:  - Стерва!
        Инга поискала взглядом какой-нибудь увесистый предмет, решив, что тут нужна не просто трепка, а полноценная экзекуция. В это мгновение кто-то твердо взял ее за плечо и заставил обернуться.
        Там стоял Артем Дергач, бледный как смерть. Никогда еще Инга не пугалась так при виде человеческого лица. Язык ее прилип к небу, мешая выговорить внятно:
        - В чем дело? Что тебе тут нужно?
        - Я на дежурстве,  - сказал Артем.  - Слежу за порядком.
        - Твой пост внизу,  - произнесла Инга, стараясь не выказывать животного ужаса, который внушал ей этот парень с белым лицом, перекошенным ртом и горящим взглядом.
        - Давай ты не будешь указывать мне, где находиться и чем заниматься,  - заговорил Артем, тщательно артикулируя каждое слово.  - Сейчас речь о тебе идет, тварь. Кто дал тебе право калечить сотрудниц?
        Схватив Ингу за волосы, он заставил ее посмотреть на Лилю, которая прикрывала ухо окровавленной ладонью.
        - Она сама!  - затравленно прошипела Инга.  - Можешь спросить у нее.
        Артем этого делать не стал.
        - Сейчас ты у меня тоже сама головой врежешься в стену,  - сказал он.  - Или в окно сиганешь. Я с тобой церемониться не стану.
        - Я буду жаловаться!
        Это прозвучало так слезливо и неубедительно, что Инге самой противно стало.
        - Давай,  - кивнул Артем.  - Пойдем вместе к шефу. Пусть каждый расскажет ему свою историю. Посмотрим, какая ему больше понравится. Почему-то мне кажется, что моя будет интереснее. Люди любят послушать про сексуальные извращения. А еще интереснее будет доктору Морту узнать про твои махинации с лекарствами.
        Последнее Артем ляпнул наобум, не имея на сей счет никаких доказательств.
        Тем не менее его блеф подействовал на старшую медсестру подобно грому с ясного неба. Она хотела что-то сказать в свое оправдание, но лишь дернула горлом и выпучила глаза, как будто едва не подавилась костью, вынужденная проглотить ее целиком.
        - Не забывай о нашем разговоре, когда тебе взбредет в голову поквитаться или сделать какую-нибудь пакость,  - сказал Артем.  - А теперь пошла вон отсюда! Чтобы через секунду духу твоего тут не было, тварь!
        Инга попятилась, а потом сорвалась с места и побежала. Было слышно, как беспорядочно стучат ее каблуки по каменным ступеням.
        - Напрасно ты,  - покачала головой Лиля.  - Она не простит. Инга очень злопамятная и самолюбивая. Ты унизил ее в моем присутствии. Для нее это невыносимо.
        - Пусть только попробует,  - сказал Артем, чувствуя себя победителем.  - Видала, как ее перекосило, когда она про лекарства услышала?
        - Откуда ты узнал?
        - Догадался. Все медсестры химичат с препаратами.
        - Я не химичу,  - сказала Лиля.
        - Конечно,  - согласился он.  - Больно?
        - Немного. Скоро пройдет.
        Артем поднял с пола окровавленную сережку и положил на стол. Потом произнес тоном, не терпящим возражений:
        - Давай обработаем твое ухо. Не то рана воспалится. Только этого тебе не хватало для полного счастья.
        Он украдкой взглянул на Лилино лицо, все еще носящее следы удара.
        - Страшная, да?  - спросила она.
        - Самая лучшая,  - сказал он.
        - Ага!  - не поверила Лиля.  - Можно подумать. С фингалами, с распухшим носом, еще в этом наряде.  - Она дернула себя за ворот растянутого свитера и топнула порядком поношенным сапогом.  - Чучело, да и только.
        - Ты красивая,  - сказал Артем.
        - Тебе кажется.
        Лиля сердито осмотрела себя. Поскольку она приехала без зимней одежды, ей выдали более или менее подходящие вещи из кладовой. Несмотря на стирку и проветривание, они сохранили чужеродный запах и выглядели не лучшим образом.
        Лиля комплексовала, вынужденная ходить в великоватой обуви и немодной одежде. Никакая форма не могла скрыть изъяны ее наряда.
        - Может быть, мне и кажется,  - согласился Артем.  - Только мне плевать. Лучше тебя нет. Я тебя люблю.
        - Что?  - жалобно переспросила Лиля.
        Ей вдруг захотелось расплакаться.
        - Что слышала,  - грубовато сказал он и привлек ее к себе.
        Жест получился очень уверенным, потому что он тысячу раз проделывал это мысленно.
        Обнявшись, они долго стояли так, наслаждаясь близостью друг друга. В этот момент им не нужно было ничего больше. Просто стоять рядом, прижавшись. Потом этого стало мало. Подражая танцорам, они зашаркали по полу ногами, не выпуская друг друга из объятий, втиснулись в чулан, а там вдруг заспешили, расстегивая, спуская и распахивая все, что препятствовало полному слиянию их тел. Со стороны, должно быть, это выглядело малоэстетично и совсем не романтично, но никто их не видел, и, привалившись к стене, они занялись тем, чем жаждали заняться.
        И думалось им, что они нашли свое счастье, хотя на самом деле именно в этот момент к ним подкралась беда. Можно сказать, это касалось одного Артема, но разве Лиля уже не ощущала себя частью его и их обоих - одним целым?
        Пока они обнимались, Инга орудовала на дежурном посту, брошенном Артемом. Она отбирала все самое ценное и сносила в потайную каморку, ключ от которой имелся только у нее. Времени у нее было предостаточно. Из комнаты исчез монитор, компьютер, видеокамера и даже настенный телевизор. После этого Инга беспрепятственно покинула здание, но отправилась не к себе, а к доктору Морту. Она доложила ему, что намеревалась проверить, как протекает дежурство в стационарном отделении, однако была вынуждена прервать обход в силу чрезвычайных обстоятельств. Охранник внизу отсутствовал. На столе не было ни компьютера, ни монитора. Наверху раздавались голоса. Инга поостереглась подняться туда, чтобы не напороться на грабителей. Вместо этого она решила поднять тревогу.
        Логично? Логично.
        ГЛАВА 15. ТРОЕ НА ОДНОГО
        Уже несколько минут спустя доктор Морт в сопровождении Паши Бесогона, Марата и Руслана вошел в больницу, где стоял в растерянности Артем, пытаясь сообразить, что произошло за время его отсутствия. Как и ожидала Инга, он не признался в том, что пропадал у Лили, чтобы не подставить и ее тоже. Версия была выдвинута банальная.
        - По нужде отлучился,  - сказал Артем.  - Живот прихватило.
        - Надо было меня позвать,  - сказала Инга.  - Я бы помогла. А если уж так приспичило, то хотя бы дверь запер.
        Морт поднял руку, давая понять, что говорить здесь намерен он.
        - Это вопиющий случай,  - отчеканил он, не позволяя голосу дрожать от возмущения и гнева.  - Такого у нас еще не было. Посторонние не могли пробраться на остров незамеченными. Да и зачем? Чтобы спереть компьютер? Похищенное где-то здесь. Это сделали свои.  - Указательный палец нацелился в грудь Артема.  - Либо ты, либо кто-то из пациентов.  - Палец устремился вверх, указывая на потолок.  - В таком случае следует допросить дежурную сестру. Кто выходил из палаты? Почему он беспрепятственно спустился вниз?
        Артему понадобились доли секунды, чтобы принять решение.
        - Никто не спускался,  - сказал он.  - Это моя работа.
        Инга, выглядывавшая из-за мужских спин, бросилась к приоткрытой двери кладовой, заглянула туда и крикнула возбужденно:
        - Здесь все! В чулане спрятано.
        - Жалкое ничтожество,  - процедил доктор Морт, окидывая Артема презрительным взглядом.  - Вора я бы еще потерпел, но дебил, неспособный видеть на шаг вперед, мне и даром не нужен. Что ты собирался делать с этим добром на острове? Даже спрятать похищенное не сумел! Форменный идиот.  - Морт отвернулся и посмотрел на парней.  - Выведите его отсюда и переломайте все кости.
        - Легко,  - сказал Марат.  - Что потом с ним делать?
        - Вышвырните за ворота. Пусть подыхает.
        Похоже, всех, кроме Артема, вполне устраивал такой исход. Однако у него имелись собственные соображения по этому поводу. Не дожидаясь, пока санитары приступят к исполнению приказа, он бросился к двери.
        - Стой!  - рявкнул Паша, устремляясь за ним.
        В этот момент приключилась вторая неожиданность, сыгравшая злую шутку с Пашей. Вместо того чтобы, выскочив за дверь, броситься бежать, Артем резко присел, пригнув голову. Преследователь, увидевший перед собой неожиданное препятствие, не успел среагировать. Издав изумленный и полный отчаяния возглас, он врезался в Артема, завис в воздухе и полетел дальше, не касаясь лестницы, состоявшей ровно из двенадцати ступеней.
        Его падение сопровождалось новым криком, который, конечно же, ничем не мог помочь Паше Бесогону. Со своими ста десятью килограммами живого веса разве мог он надеяться хоть на какие-то «смягчающие обстоятельства», которые уберегли бы его от травм - тяжелых, как он сам. К своему несчастью, подставить удалось только одну руку, а не две. Лучевые кости, не выдержав нагрузки, треснули, разрывая плоть и кожу. Еще до того, как Пашина нервная система разнесла по телу сигнал боли, он впечатался лбом в каменную ступеньку. Шейные позвонки хрустнули и согнулись под совершенно неожиданным углом. Громадное тело начало переворачиваться в воздухе: растопыренные ноги задрались вверх, взбрыкнули и понеслись вниз, чтобы врезаться в землю каблуками. Одновременно с этим Паша с размаху ударился копчиком.
        Совершенно ошеломленный, он остался лежать, то ли глядя в огромное звездное небо над собой, то ли вообще ничего не видя.
        Артем не тратил время на то, чтобы следить за этим эффектным падением. Как только Паша перелетел через него, отправившись в пике, Артем ринулся в обратном направлении. Выбегавший из здания Руслан буквально напоролся на его кулак. Бородатая челюсть вскинулась, оставляя без защиты горло. Туда и пришелся удар второй руки. Он поразил переднюю часть щитовидного хряща, выступающего из шеи. Бреясь, Руслан думал об этом остром бугорке, как о кадыке. Но в данный момент ни одной связной мысли в его мозгу не возникло. Артем бил не кулаком, а сгибами пальцев, поэтому попадание было точным. Когда Руслан только начинал свое падение, он уже находился в бессознательном состоянии, поэтому совершенно не заботился, чем и как ударится об пол.
        Пробежав по его распростертому телу, Артем оттолкнулся от спружинившей грудной клетки и взвился в воздух. Прыжок перенес его прямиком на стол, где полагалось ему сидеть, и где он сидел бы, если бы не цепь событий, начавшихся с появления Инги.
        Марат, помимо воли, проводил взглядом пронесшийся мимо него силуэт. Артем же, развернувшись в новом прыжке, ошеломил его пушечным ударом ботинка в левую скулу. Голову Марата развернуло так быстро и сильно, словно ему вздумалось посмотреть на свою спину. Рот распахнулся как бы от сильнейшего изумления. Не покидая стола, Артем наподдал ему слева. Марат вынужденно заглянул себе за другое плечо, из его рта полетела слюна. Поднятые для защиты руки прикрыли лицо.
        Артем спрыгнул на пол, пригнулся и атаковал снизу, достав крюком отвисший подбородок. Хватило двух ударов. Марат несколько раз переступил с места на место, ловя утраченное равновесие, не поймал и упал, прихватив с собой журнал дежурств и провода, валявшиеся на столе.
        Побелевший доктор Морт выхватил из кармана пистолет и выставил перед собой.
        - В этом нет необходимости,  - проговорил запыхавшийся Артем.  - Но если уж стрелять собрались…  - Он взялся за пистолет и поставил флажок предохранителя в боевое положение.  - Вот так. Теперь можно. Если очень хочется.
        Его глаза бесстрашно смотрели в черную пустоту пистолетного дула.
        - Ты смерти хочешь?  - спросил доктор Морт, постепенно овладевая собой.
        - Не-а,  - был ответ.  - Но вас убивать нет резона. Деньги мои у вас, а без денег долго не побегаешь. Зима на носу. Куда я денусь, если в бега подамся?
        - Стреляйте, шеф,  - попросил Марат, тяжело вставая.  - Он опасен.
        - Зато ты - нет,  - отрезал Морт и вышел на двор, чтобы полюбоваться двумя санитарами, так и не сумевшими подняться самостоятельно.
        Если Паша Бесогон ворочался у подножья лестницы, баюкал сломанную руку и бормотал невнятные угрозы, то Руслан Че Гевара не подавал признаков жизни. Не малейших. И пар не поднимался из его приоткрытого рта, хотя подмораживало.
        Доктору Морту понадобилось меньше минуты, чтобы констатировать смерть.
        - Интересный ты парень,  - обронил он, с любопытством взглянув на Артема.  - Чем это ты его? Следов повреждений нет. _Impossible_. То есть невозможно.
        - Возможно,  - возразил Артем.  - Если сложить пальцы вот так и бить в кадык.
        Он показал, совершенно не рисуясь, а просто демонстрируя свои способности, как это мог бы сделать любой мастер своего дела.
        - Убейте его, шеф,  - предложила Инга, сошедшаяся в мыслях с Маратом.  - Пристрелите, пока не поздно.
        И снова доктор Морт не послушал совета.
        - Боевые единоборства?  - спросил он.
        - Нет,  - ответил Артем.  - Некогда мне было тренироваться, да и времени жалко. Я просто разучил несколько смертельных приемов и отточил их. Это лучше всяких восточных единоборств и бокса вместе взятых. Потому что настоящая драка ничего общего не имеет со спортом.
        - Хрящ не сломан,  - пробормотал Морт, осмотрев кадык бездыханного Че.  - Дыхательная трубка не повреждена.
        - Там внутри отек, доктор,  - пояснил Артем.  - Трахея закупорена. Ни вздохнуть, ни… Гм. Извините.
        - Шеф, он даже не раскаивается!  - заметила Инга возмущенно.
        - Завалил нашего парня, еще и лыбится!  - поддержал ее Марат.
        - А вы хотели, чтобы он волосы на себе рвал?  - спросил Морт задумчиво.  - Бессмысленное занятие. Что сделано, то сделано. Ты мне импонируешь, Артем.  - Он поднял взгляд.  - Нет. Мог бы импонировать. Если бы не твоя тупая жадность.
        Решение было давно принято Артемом. Он старался втереться в доверие к доктору не только для спасения своей шкуры, но и ради Лили. Без него ее бы просто уничтожили, смешали бы с грязью за проявленное непокорство. Только его присутствие обеспечивало ей относительную безопасность. И он выложил уже заготовленный козырь. Кивнул на мертвого Че и заявил:
        - Его работа. У меня с парнями конфликт недавно случился. Вот он и отыгрался. Подставить меня решил. Или Марат подослал его.
        - Нет,  - поспешно возразил Марат.  - Не подсылал я никого.
        Инга опустила взгляд, прикрывая ресницами радостно блеснувшие глаза.
        - Но конфликт был?  - спросил Морт.
        - Был, шеф. Этот сучок…
        - Стоп! В данном случае меня это не интересует.  - Морт посмотрел на Артема, пряча пистолет.  - Ты себя реабилитировал. И зарекомендовал хорошо. Мне такие бойцы нужны. Не то, что некоторые.  - Взгляд доктора переметнулся на Пашу Бесогона, которому наконец удалось принять вертикальное положение.  - Что, друг мой, не массой единой жив человек?  - Не дожидаясь ответа, Морт тронул носком туфли труп на лестнице.  - Еще в прошлом веке ученые полагали, что в природе действует закон, гласящий: _выживает_сильнейший._The_stronger_survives_, в переводе на язык Шекспира. Теперь времена изменились. Кардинальным образом. Сегодня считается, что естественный отбор велся и ведется по совсем другому принципу. Выживает тот, у кого интеллект выше. Тот самый, который дает хищнику преимущество над недалекими жвачными животными. Этой ночью я видел здесь только одного хищника. И трех безмозглых быков.
        - Шеф!  - запротестовал Марат.
        - Заткнись. Лучше под носом вытри, гер-рой. Сопли текут. Кровавые.  - Морт повернулся к Артему и поманил его пальцем.  - Подойди. Насколько я понимаю, ты не прочь продолжить работать на меня?
        - Нет.
        Артем не строил иллюзий насчет истинного отношения к нему главного врача больницы, где никто не проявлял желания звонить в полицию по поводу только что совершенного убийства. Доктор Морт, несомненно, был человеком умным. К тому же он являлся психологом, то есть знатоком человеческой натуры, умеющим манипулировать людьми. Оставляя и даже как бы повышая Артема, главврач действовал в полном соответствии с девизом «Разделяй и властвуй», известным еще древним правителям. Ему было выгодно противостояние среди его опричников. Это не позволяло им сговориться и объединиться против диктатуры, установленной на острове.
        Морт покровительственно положил ладонь на плечо Артема.
        - Я тебя оставляю. Поглядим, как ты будешь справляться в дальнейшем. Одного только не пойму…
        - Я готов ответить на любые ваши вопросы, шеф.
        - Почему ты сразу не объяснил, в чем дело? Почему промолчал, когда я приказал тебя выкинуть?
        - У меня не было иного способа себя проявить,  - ответил Артем, не сводя взгляда с доктора Морта.  - Хотелось обратить на себя внимание.
        - Не ожидай, что сразу получишь повышение или прибавку.
        - Я и не ожидаю. Сразу.
        Усмехнувшись, Морт снова придал лицу надменное, скучающее выражение.
        - Тело уберите,  - распорядился он.  - И не забывайте про основные обязанности.
        - Слыхали?  - спросил Артем санитаров и отправился на рабочее место.
        ГЛАВА 16. ДОБРОВОЛЬНОЕ ПРИЗНАНИЕ
        После ночного побоища отношение Марата и других парней к Артему изменилось. Теперь они смотрели на него глазами хищников, ненавидящих своего дрессировщика и выжидающих удобного момента, чтобы прыгнуть ему на спину.
        Паша Бесогон побродил пару дней по монастырю с перевязанной рукой и пластырем на лбу, а потом вдруг исчез. Артем не стал выяснять, куда именно, догадавшись, что силач потерял доверие шефа и получил отставку. На освободившиеся места Марат как-то очень быстро привел новых медбратьев, причем не двух, а сразу троих. Должно быть, доктору Морту пришло в голову, что неплохо усилить охрану больницы и собственной персоны. Причина Артему была ясна. Не понимал он другого. Каким образом удалось с такой скоростью найти замену Паше и Руслану? Ведь, похоже, на работу в больницу принимали проверенные, надежные кадры. В том, что здесь происходило что-то неладное, не было никаких сомнений. Чтобы убедиться в этом, достаточно было знать тот факт, что погибших сотрудников больницы закапывали, как собак.
        Бабье лето сменилось самой настоящей осенью, холодной, дождливой, мрачной. Днем и ночью небо стегало землю плетьми дождя, ветер завывал в щелях и гулял по коридорам. Пациенты стали наперебой жаловаться на видения, ухудшение здоровья и появление призраков, мешающих спать. По ночам Лиле приходилось бегать из палаты в палату, успокаивая самых нервных и уязвимых. Она ходила сонная и оживлялась только в присутствии Артема. Ее лицо вновь стало прежним, если не считать несколько утолстившейся переносицы. Лиля очень переживала и боялась, что нос таким и останется. Артем ее успокаивал, как мог, и заверял, что ей так даже лучше. Она ему не верила, но все равно ей становилось немного легче. Это происходило всякий раз, когда им удавалось перекинуться словом или, еще лучше, провести вместе десять-пятнадцать минут. Больше не получалось.
        Инга и Вера следили за Лилей неотступно, готовые поквитаться с ней за малейшую оплошность. Остальным девушкам тоже особого доверия не было. В общей спальне то и дело вспыхивали ссоры, вызванные усталостью, раздражением, тоской по нормальной жизни, невозможностью уединиться.
        В один из вечеров Ольга разбила гитару о рыжую голову Лены, которая вздумала не реагировать на замечания и без конца голосила свои песни про подвиги альпинистов. В ответ Лена набросилась на обидчицу с ножницами, их едва удалось разнять. Правда, Ольга пообещала как-нибудь задушить соседку подушкой, так что настоящий покой в комнате не установился.
        Алла все еще не теряла надежды совратить и соблазнить Лилю, то забираясь к ней под одеяло, то приставая в душевой. Во время последнего такого случая пришлось применить физическую силу. Голые девушки долго катались по кафелю, ломая перегородки, но в конечном итоге победила Лиля. Оседлав противницу, лежащую на животе, она запрокинула ей голову и приставила пальцы к глазницам, угрожая выдавить глаза. Алла сдалась, пообещав прекратить свои поползновения. К чести ее будет сказано, слово она сдержала, полностью переключившись на Веру.
        Потеряв привлекательность (вместе с новизной) в глазах Инги, Вера была переселена в общую спальню. Естественно, там ей все не нравилось. Она даже попыталась устанавливать свои порядки. Гонор ее испарился после двух оплеух, отвешенных ей Ольгой, а потом Алла поспешила к ней с утешениями и взяла под свою опеку. Свои делишки они обтяпывали быстро, без шума и почти не мешали. В конце концов, было бы жестоко лишать их маленьких радостей жизни.
        Лилю эта возня нисколько не возбуждала и даже вызывала тошноту, как воспоминание о чем-то отвратительном. Ее угнетала мысль о том, что она еще недавно ублажала женщину, едва не погубившую ее и Артема. И, разумеется, Лиля все сильнее сожалела о подписанном контракте.
        Однажды она призналась в этом Артему, а он сказал:
        - Не жалей, солнце мое. Все к лучшему. Ведь если бы мы оба не попали сюда, то как бы еще встретились?
        Когда Лиле было трудно или грустно, она повторяла про себя эти слова. А еще считала дни. Они с Артемом начали работать на острове почти одновременно, поэтому сроки действия контрактов завершались тоже одновременно. Ах, как хотелось Лиле поскорей вырваться отсюда и начать новую свободную жизнь. Вместе с Артемом, естественно. Свобода без него Лиле была не нужна.
        Артем коротко рассказал Лиле о себе, чтобы она представляла, с кем имеет дело и стоит ли связывать с ним свою судьбу. Ее это не отпугнуло. Лиля сказала Артему, что верит в него и готова разделить с ним все трудности. За то недолгое время, когда им удавалось пообщаться наедине, они прикинули, что заработанных денег им хватит, чтобы уехать куда-нибудь в Европу и там начать все с чистого листа. Лиля не думала, что станет испытывать ностальгию. Подобное чувство возникает только тогда, когда тоскуешь по чему-то хорошему. Лиля ничего хорошего в прошлом не находила. Ей казалось, что все хорошее ждет ее впереди, и оно неразрывно связано с Артемом.
        Он думал примерно так же. Без Лили жизнь представлялась тусклой и безрадостной. Стоило же вспомнить о ней, как включался некий волшебный фонарь, при котором все виделось совершенно в ином свете. Душу переполняло если не само счастье, то его предвкушение. Было страшно спугнуть его, поэтому Артем запрещал себе слишком радоваться заранее.
        Да и обстоятельства не позволяли.
        Работа в больнице была не то, что тяжелой, но неприятной. Ежедневное созерцание умалишенных не располагало к оптимизму. Они были разные и вели себя по-разному, но одно их объединяло. Выражение глаз. Оно было таким же, как у зверей в зоопарке. И это настроение обреченности постепенно отравляло душу, разъедая ее изнутри, подобно кислоте.
        Больше всего Артему нравилось дежурить у ворот, где редко кто-нибудь появлялся. Там можно было подумать и почитать без помех. Иногда Артем развлекал себя нехитрой игрой со спичечным коробком. Она состояла в том, чтобы подбросить коробочку щелчком и установить ее на ребро, набирая при этом очки, от одного до десяти. А еще можно было расчертить листок бумаги для игры в слова и вписывать по одной буковке в клетку.
        Дружбы с медбратьями не получалось, да и не стремился Артем к сближению. Из новеньких ему больше прочих импонировал Боря Щербак, блондин с веселым нравом и лицом стопроцентного арийца. Двое других были известны ему по кличкам: Калач и Стеклянный. Происхождение прозвищ было покрыто мраком и, признаться, совершенно не интересовало Артема. У Калача постоянно было отекшее лицо с обвисшими подглазьями, хотя перегаром от него никогда не пахло. Стеклянный был похож на Владимира Высоцкого, знал это и, что самое противное, пытался подражать, разговаривая нарочито хриплым голосом и строя суровые мины.
        Марат, Колян и Игорь занимали в коллективе господствующее положение, как старослужащие в армии. При распределении работы всегда получалось так, что им доставалась самая необременительная, тогда как трудные и нудные обязанности возлагались на остальных. Артему удавалось держаться особняком, не примыкая ни к одному, ни к другому клану. Он делил спальню с Борисом, Калачом и Стеклянным, тогда как остальная гоп-компания жила особняком.
        С наступлением холодов работы заметно прибавилось. Количество пациентов неуклонно возрастало, как будто осенняя хандра и темные ночи способствовали помешательству, как тихому, так и не очень. Приходилось топить углем, регулировать напор горячей воды, чистить двор от грязи и латать кровлю. Все медбратья переоделись в теплые меховые бушлаты армейского образца и стали внешне очень похожи.
        Обнаружив, что начал прибавлять в весе, Артем стал выкраивать время для пробежек и занятий на турнике. Когда погода была дождливая, он ограничивался тем, что нарезал круги по внутреннему двору. Стоило же земле просохнуть, как он выбирался за ворота для кроссов на природе. Если чего в монастыре хватало с избытком, так это свежего воздуха.
        Однажды, когда Артем перетаптывался возле ворот, в больницу привезли буйного. Из машины его вывели двое, тем не менее ему удалось вырваться и броситься к выходу. Увидев, что ворота преграждает Артем, он резко сменил направление и побежал к грузовому фургончику, на котором доставляли провизию и прочие приобретения с причала. Видимо, он был чокнутым не настолько, чтобы не соображать, что на колесах убежать будет легче, чем на своих двоих.
        Даже в том случае, если бы его попытка увенчалась успехом, и фургон удалось завести, несчастный все равно не ушел бы от погони. Для таких случаев у санитаров имелись скутеры, квадроцикл и моторка. Вода в озере стояла ледяная. До берега было плыть чуть ли не два километра.
        Зная все это, Игорь и Колян не слишком суетились при ловле беглеца. Они даже позволили ему забраться в кабину, поскольку ключей в замке зажигания все равно не было.
        Попавший в ловушку, сумасшедший долго отбивался руками и ногами, крича:
        - Я никого не убивал! Убирайтесь! Один черт я ничего не подпишу! Не трогайте меня!
        Наконец, Коляну удалось поймать его за лодыжки и выволочь наружу. Упав спиной на камни, сумасшедший не переставал твердить как заклинание, что он жену не убивал и признаваться в этом не намерен. Артем подошел ближе, чтобы лучше слышать и видеть.
        Мужчина был сухощавый, хлипкий на вид, с редкими волосами и тонким лицом. Несмотря на холодную погоду, на нем не было ничего, кроме голубой рубахи, выпростанной из темных брюк от костюма. Он был обут в легкие летние туфли, что свидетельствовало о том, что его взяли в машине или в офисе.
        Слово «взяли» как нельзя лучше подходило к тому, что происходило в клинике доктора Морта. Очень многие, привезенные сюда утверждали, что их удерживают насильно и грозили полицией и судом. Правда, через некоторое время все они смирялись со своей участью и переставали рваться на свободу.
        Так вышло и на этот раз. Несколько дней спустя Артем был вызван в «святая святых», чтобы сопроводить пациента в лечебный корпус. Им оказался тот самый мужчина, который пытался сбежать на фургоне.
        - Вот,  - указал на него Морт.  - Полюбуйся на этого деятеля. Зарезал свою жену, а потом расчленил и разбросал куски тела по разным местам, чтобы не сложили и не опознали. И фамилия соответствующая - Потрошков. Прямо Джек-потрошитель!
        Потрошков выслушал эту тираду с отсутствующим выражением лица. Сидя на стуле возле стола, он периодически ввинчивал в ухо мизинец, а потом разглядывал его, проверяя, что удалось извлечь.
        - Когда его привезли,  - сказал Артем,  - он орал, что невиновен и ничего подписывать не будет.
        - Как видишь, уже не кричит. И подписал все, что от него требовалось. Как миленький.
        - Почему не в полиции? Почему признание было сделано здесь?
        Доктор Морт внимательно посмотрел на Артема.
        - У меня особые отношения с правоохранительными органами. Я оказываю услуги полицейским, они оказывают услуги мне. Что-то вроде совместного предприятия. Кстати, у тебя нелады с законом, верно? Меня ввели в курс дела. Но пока ты здесь и добросовестно исполняешь свои обязанности, тебе не о чем беспокоиться.
        Потрошков перестал прочищать ухо и занялся своими ногтями. Они интересовали его куда больше, чем беседа, которая велась в его присутствии. Он их старательно грыз, укорачивая и ровняя. Это занятие поглощало его полностью.
        - Я понял,  - произнес Артем ровным тоном.
        - Думаю, ты понял также многое другое,  - сказал доктор Морт, улыбчиво изогнув сочные губы.  - Это особая клиника. И я специалист в своем деле. Мои методы психологического воздействия творят чудеса. Посмотри на нашего Джека-потрошителя. Несколько дней назад он утверждал, что его хотят посадить по надуманному обвинению, что его жена жива, а части трупа принадлежат совсем другой женщине.  - Морт пренебрежительно фыркнул.  - Видите ли, там каких-то родинок и татуировок не хватает. Чудак. Кто их видел эти родинки и татуировки? Так можно что угодно выдумать и вводить в заблуждение следствие. Но потом наступает раскаяние в содеянном, и пишется чистосердечное признание. Верно я говорю, Валентин Аркадьевич?
        Потрошков рассеянно кивнул, кусая пальцы. Внешне он был человеком, а, по сути, превратился в овощ. И доктор Морт отнюдь не случайно продемонстрировал свое искусство. Этим он давал понять, что здесь бывает с непокорными.
        - Его в машину?  - спросил Артем все тем же ровным тоном, в котором невозможно было распознать каких-либо эмоций.
        - Да, увозите,  - кивнул Морт.  - С ним работа закончена. Потрошкова привезли для психиатрической экспертизы. Она проведена, заключение сделано. Валентин Аркадьевич нормален и совершенно вменяем, а некая заторможенность является результатом напряженной внутренней работы. Теперь его ждет суд, а потом весьма длительное, может быть, даже пожизненное заключение. Но нас с вами это никоим образом не касается, правильно я говорю, Артем?
        - Совершенно правильно,  - подтвердил Артем и повел Потрошкова к выходу.
        На душе было тяжело, как будто ее свинцом залили. Давно остывшим и очень холодным.
        ГЛАВА 17. ПОД МОНАСТЫРЬ
        Полицейские были не дураки, чтобы приезжать на патрульной машине с мигалкой. Одеты они были в штатское и больше походили на деловых мужчин, способных _порешать_ любые вопросы. Кем, по сути, и являлись. За то, что они стояли на страже закона, платили им значительно меньше, чем они имели, нарушая этот самый закон. В полиции они служили, чтобы быть при погонах, при оружии, при документах, при оперативной информации и при всех прочих делах.
        Марат уже поджидал их на причале возле моторки, покачивающейся на злых, коротких и беспорядочных волнах, гуляющих по озеру. Ветер пронизывал до костей.
        Ежась и прикрывая подбритый затылок поднятым воротником пальтеца, полицейский спустился к воде и спросил сгорбленного рыболова:
        - Что, батя, клюет?
        - Шиш там,  - ответил рыболов.  - Ветер, видишь? Рыба по дну гуляет.
        - Тогда сматывай удочки и иди грейся, нечего тут зря торчать. Почки застудишь.  - Полицейский состроил озабоченную физиономию.  - Почки у тебя здоровые?
        - Нормальные.
        - Береги их, батя. И вообще здоровье. Потеряешь, больше не найдешь.
        Рыболов бросил оценивающий взгляд на участливого собеседника, решая про себя, дадут ему денег или же по шее. Победила алчность, усиленная похмельным синдромом.
        - Мне никто рыбу ловить запретить не может,  - твердо заявил он.  - Хочу здесь сидеть и буду. Это моя земля.
        - Кто же спорит, чудак-человек!  - воскликнул полицейский.  - И земля твоя, и озеро, и все вокруг. Широка страна моя родная.  - Он подмигнул.  - За это выпить не грех, как думаешь? Подкинуть на маленькую?
        - Я меньше пол-литра не употребляю,  - с достоинством ответствовал рыболов.
        - Тогда только в лоб,  - предупредил полицейский, поскучнев.
        Прозвучало убедительно. Только перед ним находился человек неробкого десятка. Человек, предки которого выживали при жандармах, чекистах и ментах.
        - В наш магазин маленьких не завозят,  - солидно произнес рыболов.  - Спроса нет на маленькие. Одно расстройство от них. И соблазны ненужные.
        - Философ,  - кивнул полицейский.  - Убедил. Держи.
        Протянув рыболову крупную купюру, он нетерпеливо повертел рукой в воздухе, показывая, что нужно поторапливаться. Больше подгонять не пришлось. Подхватив ведерко с одиноким окуньком, рыбак взобрался на пригорок и был таков.
        Убедившись, что никто за ними не наблюдает, полицейские вывели из машины женщину или девушку, что можно было определить только по одежде и общим очертаниям фигуры. Голову ее покрывал черный мусорный мешок, прихваченный скотчем. Там, где предполагался рот, была проделана небольшая дыра, вздувающаяся и опадающая от дыхания. Один сапог отсутствовал, ногу прикрывали только драные колготки.
        - Стоп, братцы!  - насторожился Марат, к которому подвели пленницу.  - Вы что же, оприходовали ее?
        - Молодняк не удержался при задержании,  - пояснил полицейский.  - Там без повреждений. Все на месте.
        - Марат!  - донеслось из мешка.  - Маратик! Развяжи меня. Я что хочешь для тебя сделаю!
        - Заткнись!  - Он пристукнул пленницу кулаком по голове и сердито посмотрел на полицейского.  - Она нам не для этого нужна.
        - Дело ваше.  - Полицейский пожал плечами.  - Наше дело маленькое. Нашли, задержали, доставили. Напомни доктору, чтоб до конца недели рассчитался. У нас уикенд некислый намечается. Коста-Рика. Знаешь, где это?
        - Маратик!  - ныла пленница.  - Ну, Маратик, миленький! Пожалуйста!
        Марат сгреб ее в охапку, отнес на причал и бросил в лодку.
        - Доктор в отъезде,  - сказал он.  - Вы ему позвоните. Это ваши дела, вы с ним и решайте.
        - Девочка хорошая,  - печально сказал полицейский, и стало ясно, что колготки были порваны не без его участия.  - Вернули в срок, как договаривались.
        - К доктору, к доктору!  - отмахнулся Марат и завел двигатель.
        Пока лодка плыла к острову, он принял окончательное решение. Накрытая мусорным мешком, на дне лодки трепыхалась никто иная, как бывшая медсестра Аня, прозванная парнями Анкой-пулеметчицей за лихость и бесшабашную манеру общаться. Это за шашни с ней отгреб Колян в конце лета. И это ее долгое время держала при себе Инга, пока Аня ее не обокрала и не смылась с деньгами с острова. Но, как говорится, недолго музыка играла, недолго фраер танцевал.
        - Мара-ат!  - не унималась она.  - Маратик!
        - Молчи,  - сказал он.  - Никто тебя не обидит.
        Он наконец решился. Существовал, конечно, соблазн, воспользоваться девушкой одному, чтобы не пачкаться, но в таком случае и ответственность бы пришлось брать на себя. Нет, лучше поделить ее с другими. И ответственность, и Аню. Тогда в случае чего можно будет как-то отмазаться и прикрыться другими.
        Марат заложил крутой вираж, огибая остров. Обычно он подплывал прямо к причалу, но сегодня планы переменились. Пока шеф отсутствовал, сам бог велел немного оттянуться.
        - Вообще-то тебя замочить велено,  - сказал он, перекрикивая рокот мотора.  - Утопить и все дела.
        - Нет!  - взвизгнула Аня.  - Не надо! Я все отдам! Я совсем немного успела потратить.
        «Отлично,  - подумал Марат.  - Если Ингу обрадовать, то она нас не заложит. Пронырливая, стерва! Всегда все подмечает. Но не теперь».
        - Значит, бабло цело?  - уточнил он.
        - И деньги, и золото, Маратик. Все осталось на квартире, которую я снимала. В целости и сохранности.
        - Ключи от квартиры где?
        Марат сорвал мешок с Аниной головы.
        - У меня в кармане,  - пролепетала она.
        - Адрес?
        Он грубо перевернул ее с бока на бок, обыскивая. Она сумела назвать адрес правильно только с третьей попытки, потому что очень волновалась. Марат потребовал повторить.
        - Хорошо,  - сказал он.  - Молодец. Я вижу, ты жить хочешь.
        - Да,  - подтвердила Аня, суетливо кивая головой.  - Я очень жить хочу. Маратик, миленький…
        - Слушай сюда,  - заговорил он, подведя лодку к пологой прогалине в камышах.  - Я один такие вопросы не решаю. Сам бы я рискнул, черт с тобой… жалко дуреху… Но пацаны? Им какой резон подставляться? Вот, допустим, спрятали мы тебя, и что? Кормить нужно, стеречь нужно. Кто-нибудь увидит, стуканет шефу, тогда все под монастырь попадем.
        - Марат,  - с чувством произнесла девушка, молитвенно сцепив ладони.  - Не губи. Я все, что хочешь, для тебя сделаю.
        - Да уж это само собой,  - пробормотал он, изображая колебания, которых не испытывал, поскольку Анина судьба была решена.
        Ей предстояло прожить на два дня дольше, чем следовало. А в четверг, когда доктор Морт вернется в больницу, Аня будет мертва. Но вторник и среду ей предстояло провести с пользой для себя и для других. Два дня - это очень много. Когда приговоренных к смерти ведут на казнь, они не делают попыток сбежать, чтобы не быть убитыми раньше. Каждая минута имеет значение, каждая секунда.
        - Вылазь,  - скомандовал Марат.  - Пошла на берег.
        - Ноги промочу,  - испугалась Аня.
        - Не самое страшное, что с тобой может случиться.
        Она уставилась на него широко открытыми глазами.
        - Ты же обещал, Марат!
        - Я пока что ничего не обещал,  - отрезал он.  - Вылазь.
        Аня перешагнула через борт, сползла в воду и пискнула от холода. Добравшись до суши, она поскользнулась на раскисшей глине и упала, но не поднялась, а встала на колени.
        - Маратик! Мара-а-атик!
        Ее рот кривился жалобно и нелепо. Марату это нравилось. Вид красивой девушки, стоящей перед ним на коленях, ему тоже нравился. Все опасения рассеялись окончательно. Такую возможность упускать было нельзя.
        - Держи,  - сказал он, протягивая Ане фляжку с коньяком.  - Тебе согреться надо.
        - А ты?  - спросила она подозрительно.
        Решила, наверное, что он из милосердия решил подпоить ее перед тем, как убить. Дура. Не знал Марат такого чувства, как милосердие. И убивать Анку-пулеметчицу сразу не собирался. Пусть еще построчит.
        Усмехнувшись, Марат сказал:
        - Мне еще работать. У нас на работе не пьют, если ты забыла.
        - Конечно,  - подтвердила она с облегчением и сделала глоток.
        Ее передернуло, глаза увлажнились.
        - Еще пей,  - велел он.  - До конца. Тебе сейчас нельзя простужаться.
        - Почему?  - удивилась Аня, задержав фляжку у губ.
        - Чтобы сопли не текли,  - ответил Марат и засмеялся, вспомнив старый анекдот про надувную куклу в борделе.
        Девушка послушно сделала несколько глотков и, гримасничая, попросила что-нибудь зажевать. На сей счет у Марата тоже имелась хохма, но и ею он делиться с Аней не стал, понимая, что она не оценит.
        - Покури,  - предложил он, протягивая сигарету и щелкая зажигалкой.
        Она пустила дым и закашлялась. Глаза ее осоловели. Марат почувствовал нетерпение.
        - Допивай,  - сказал он.  - И слушай. Я попробую договориться с пацанами. Допустим, они согласятся тебя прятать. А что взамен?
        - Можно им будет деньги и ювелирку отдать,  - деловито предложила Аня.
        Она утерла губы и вернула пустую флягу. Сигарета криво торчала в ее губах.
        - Деньги Инге нужно вернуть,  - возразил Марат.  - Иначе она ментов теребить станет, а они скажут, что тебя вернули.
        - Что же делать?
        - Ты знаешь.
        Аня быстро посмотрела на Марата и пустила дым носом.
        - Разве с тобой нельзя договориться?  - спросила она.
        - Считай, уже договорилась. Но этого мало. Я не сам по себе. Я в коллективе. Спросит коллектив: куда ты бегаешь, Марат, кому жратву носишь? Погорим.
        - Ну не все же!  - сказала Аня капризно.
        - Все. Закончили разговор. Я с тобой торговаться не собираюсь.  - Марат развернул ее к себе спиной и толкнул.  - Шагай. Хорош базарить.
        - Маратик! Ты не понял! Я просто так спросила! Из любопытства!
        Она повернула к нему заискивающее лицо.
        - Шагай-шагай,  - повторил он грубо, толкая ее в спину.
        Аня села на сырую траву, обхватив его ноги.
        - Маратик! Как скажешь, так и будет. Я все сделаю.
        - И не станешь из себя жертву корчить?
        - Не стану!
        - Гляди мне, Анка!  - произнес Марат внушительно.  - Хоть один человек на тебя пожалуется, все обратно переиграем. Пацаны довольными должны от тебя уходить, поняла? Поселим тебя в подвале, обогреватель поставим, матрас дадим. Живи себе. Только старайся. А зимой, когда озеро льдом схватит, мы тебя отпустим. Так что все от тебя зависит.
        - Я буду стараться,  - клятвенно пообещала Аня.  - Честное слово!
        - А вот поглядим,  - сказал Марат, поощрительно улыбаясь ей сверху.
        Она все поняла правильно.
        ГЛАВА 18. БЕЗУМНАЯ ИДЕЯ
        Обходы палат были самой неприятной частью работы медсестры. Лиля лучше бы десять раз вымыла унитазы или жирную посуду, чем общаться с сумасшедшими. Некоторые из них не доставляли особых хлопот и могли даже выглядеть симпатичными, но большинство вело себя ужасно, и после общения с ними на душе оставался гнусный осадок.
        Тем не менее отказаться от исполнения своих обязанностей было нельзя. Это моментально повлекло бы за собой расторжение контракта, увольнение без сохранения заработной платы и, вполне вероятно, наказание. Порядок в больнице держался на палочной дисциплине. А еще здесь работал Артем Дергач, связь с которым Лиля терять не хотела.
        Имелся еще один мотив добросовестно ухаживать за больными. Так велела совесть. Кому-то удается заглушить ее голос до слабого писка, кому-то нет. Лиля принадлежала к последней категории. Если верить во всякие там законы кармы и воздаяния, то она поступала правильно. Если нет, то нет. Но так уж она была устроена. Ничего с этим поделать было нельзя.
        Собственно, стационарное отделение размещалось на втором этаже, в правом крыле лежали женщины, в левом - мужчины. Утренний обход обычно совершался в десять часов утра, и проводил его доктор Морт вместе с Ингой и парой санитаров. В его отсутствие обязанности взяла на себя старшая медсестра. Лиля, находящаяся в опале, к таким осмотрам не привлекалась. Ее задачей было обойти палаты и проследить, чтобы все пациенты приняли свои лекарства, а также отметить в журнале любые необычные симптомы и реакции и в случае необходимости известить о них руководство.
        При том, что она была весьма далека от медицины, ее не могло не удивлять, что все лечение в клинике проводит только один главврач, а остальной персонал является лишь обслугой. Казалось Лиле странным и правило, обязывающее следить за тем, чтобы в больничных покоях были включены телевизоры. Пациенты, по большей части, не возражали и даже делали звук погромче, что, кстати говоря, не рекомендовалось.
        Входя в палаты, Лиля первым делом регулировала громкость, а потом приближалась к кровати, чтобы непрекращающийся телевизионный шум и гам не мешал общаться. Она честно старалась быть внимательной и вежливой. Не только по той причине, что среди пациентов попадались очень состоятельные и влиятельные люди, которые могли высказать недовольство доктору Морту. Нет, это было ее профессиональной обязанностью. Разве не избрала она медицинскую карьеру? А если так, то будь добра Лилия Михайловна соблюдать всякие там клятвы Гиппократа и так далее. Потому что твой долг - помогать людям.
        Все новые и новые лица проплывали перед ней. Лиля начала с женского отделения, потому что здешние обитательницы обычно доставляли меньше хлопот. На мужской половине могли обматерить, схватить за ягодицу или даже сделать непристойное предложение. Не говоря уже о таких эксцессах, после которых месяц потом ходишь с синяками, делающими тебя похожей на енота.
        Женщин в больнице было чуть больше десятка. Только три из них предпочли одиночество, остальные лежали парами. По ночам им бывало страшно.
        - Вчера опять бродил,  - пожаловалась Волкова, симпатичная, но анемичная дама неопределенного возраста.
        - Кто?  - машинально спросила Лиля.
        - Монах черный. Я вам говорила.
        - Мы вам говорили,  - поддакнула соседка Волковой, рыхлая девушка с расплывшимися формами, наполняющими халат, подобно подошедшему дрожжевому тесту.  - Даже жалобу писали. И никакой реакции. А этот черный уже чуть ли не каждую ночь является. Мы с Ниночкой укрываемся с головой и трясемся.
        По телевизору шел какой-то сериал, в котором актеры так и сыпали шуточками и прибаутками под дружный смех студийной аудитории. Но Лиле весело не было. Она не раз ловила себя на мысли, что больничные телевизоры производят на нее неприятное, гнетущее впечатление, что бы они ни показывали. Наверное, дело было в самой обстановке. Это была психиатрическая лечебница, а не какая-то другая.
        - Сестру вызывали?  - спросила Лиля.
        - Да каждый раз зовем!  - возмущенно воскликнула Волкова.  - Вот ты приходишь, еще Леночка может заглянуть, а остальные отмораживаются.
        - Будем опять жалобу писать,  - пригрозила соседка.
        - Я поговорю со старшей медсестрой,  - пообещала Лиля.  - Сегодня же. Вы не пробовали выключать телевизор на ночь?
        - Нет-нет!  - взвилась Волкова.  - Нельзя! С ним спокойнее. И доктор так говорил. Иначе мы тут как в заточении.
        - Бывают очень интересные программы,  - сказала рыхлая девушка.  - Познавательные, жизнеутверждающие. И политикой мы интересуемся.
        Еще раз пообещав сообщить Инге про черного монаха, Лиля покинула палату. Она прекрасно знала, что ничего не будет и не может быть предпринято. Не духов же изгонять из этого чертового монастыря. Почему доктору Морту вздумалось открыть свою больницу в столь зловещем и изолированном месте? Разве не было бы удобнее работать где-нибудь на дальней городской окраине, с парком, речкой, тишиной?
        Занятая своими мыслями, Лиля не заметила, как перешла в мужское отделение. Началось с того, что совершенно безумный Карамышев обделался и изрисовал стену коричневыми иероглифами. Потом пришлось повозиться с нервным Затулиным и депрессивным Дубинским. Когда Лиля добралась до последней комнаты в крыле, она чувствовала себя так, словно ее провели по всем кругам Дантова ада.
        В этой палате лежал некто Горюнов, седой, отечный дядька с мертвым взглядом и такими бледными губами, что они полностью сливались с остальным лицом. Лиля его побаивалась. Обычно он смотрел в потолок и отмалчивался. Быть с ним рядом было все равно, что находиться в одном помещении с покойником. Возникал инстинктивный необъяснимый ужас, как в детстве, когда верится, что мертвец способен внезапно ожить и схватить за руку.
        Когда Горюнов заговорил, Лиля вскрикнула и уронила поднос. К счастью, на нем уже почти ничего не было. Правда, вода пролилась из плохо закрученной бутылки, и на полу образовалась лужица.
        - Я сейчас вытру!  - поспешно сказала Лиля.
        - Не надо,  - сказал Горюнов.  - Лучше выслушайте меня.
        С этого он и начал, когда она вошла. Попросил… нет, скорее потребовал выслушать его.
        - Конечно,  - кивнула Лиля.  - Это моя обязанность.
        - Присядете?
        - Нам нельзя. Я дам вам лекарства, а вы рассказывайте, договорились?
        - Не знаю, сколько я еще продержусь,  - сказал Горюнов, продолжая лежать на кровати. Его желтые ступни торчали из штанин пижамы.  - Блокировка дает сбои. Морт знает свое дело. Еще немного, и - щелк!
        Лилю обдало мурашками.
        - Что «щелк»?  - спросила она.
        - Отключение связи с действительностью,  - пояснил Горюнов.  - Переход в иную реальность. В сумеречную зону.
        - Не волнуйтесь, все будет хорошо,  - заученно произнесла Лиля.
        - В конечном итоге все всегда хорошо,  - согласился он.  - Но не обязательно - для нас. Допустим, когда я свихнусь, хорошо будет Морту. Но не мне.
        Горюнов сел, опустив босые ноги на пол. Лиля подумала, что, если броситься к двери прямо сейчас, он не успеет ее схватить. Ей было не по себе. Ее ноги дрожали от желания сорваться с места и побежать.
        - Не бойтесь,  - сказал Горюнов.  - Я не причиню вам никакого вреда, пока окончательно не впаду в шизоидную психопатию. Вот тогда моя аутистическая личность будет непредсказуема. Но пока что я себя контролирую, несмотря на все ваши старания.
        - Я ничего такого не делаю,  - произнесла Лиля срывающимся голосом.  - И я не желаю вам вреда. Просто принесла лекарства. Сейчас уйду. Уже ухожу.
        - Извините,  - сказал Горюнов.  - Я не лично вас имел в виду. А доктора Морта и персонал, действующий по его указке. Они ведь прекрасно осведомлены о том, что он проделывает с пациентами, но тем не менее работают на него. И это самое настоящее преступление.
        - Я пойду, ладно? Не волнуйтесь.
        - Поздно волноваться. Все кончено. Морту было очень важно не прикончить меня, а именно довести до шизофрении, чтобы доказать свое превосходство. Я ведь до недавнего времени был его помощником.
        - Что?  - не поверила ушам Лиля.
        - Вы не ослышались, Лилечка. Ничего, что я вас так называю? Я долго следил за вами, прежде чем довериться.  - Горюнов усмехнулся.  - Дни я предпочитаю проводить у окна, а не перед телевизором. Я подметил, что вы всегда приходите и уходите одна. Держитесь особняком. Значит, вы среди этих негодяев белая ворона. И вам захочется услышать правду.
        - Какую правду?
        - Приходите ночью, я вам все подробно изложу. И не бойтесь. У шизоидов моего типа умственное расстройство сопровождается эмоциональной холодностью и утратой интереса к сексуальным контактам. Сейчас ваше долгое отсутствие может показаться подозрительным дежурной сестре. А ночью на смену заступаете вы, Лилечка. Я отмечаю ваши дежурства. Ну что, придете?
        Правильнее было отказаться. А еще лучше - немедленно доложить о состоявшейся беседе и отметить ее в журнале. Но вместо этого Лиля сказала:
        - Приду.
        - Отлично,  - обрадовался Горюнов.  - Я в вас не ошибся, Лилечка. Вы кажетесь мне очень порядочной и честной девушкой. Знаете, когда я был врачом этой больницы, то не подозревал, во что впутался, и не представлял себе масштабов преступлений, которые здесь совершаются ежедневно, ежечасно. Когда же глаза мои открылись, я немедленно отправился в прокуратуру и написал заявление. Думаете, там приняли меры? Впрочем, приняли.  - Бывший врач горько усмехнулся.  - По отношению ко мне. В тот же день меня остановили за превышение скорости и нашли у меня в машине наркосодержащие препараты, якобы похищенные в этой больнице. Несколько месяцев меня промариновали в следственном изоляторе, а потом суд вынес постановление о моем принудительном лечении от наркомании. И вот я здесь. И доктор Морт с нетерпением ждет, когда от меня останется только человеческая оболочка с мозгом дегенерата, пожирающего тараканов и писающегося по ночам от страха.
        - Мне пора,  - напомнила Лиля, нетерпеливо переступая с ноги на ногу.
        - Да, да, конечно! Идите. Я буду вас ждать. Не откладывайте до следующего дежурства, хорошо? Иначе вы рискуете не успеть.
        Кивнув, Лиля поспешно покинула палату. До самого вечера она ходила сама не своя, пока не улучила момент, чтобы перекинуться парой слов с Артемом. Удача им улыбнулась. Ночью на дежурство назначили его, так что он сразу согласился сопровождать Лилю.
        - Мало ли что,  - сказал он.  - А вдруг этот Горюнов только прикидывается, а на самом деле - псих? Помнишь Усольцева? Он тоже тебе сперва безобидным казался.
        - Нет,  - покачала головой она,  - Горюнов не притворяется. Я чувствую, что он говорит правду. Его обязательно нужно выслушать, Артем.
        - Ладно, выслушаем,  - вздохнул он.  - Безумная идея, конечно. Но какие еще идеи могут приходить в голову, когда находишься в сумасшедшем доме?
        ГЛАВА 19. СТРАШНЫЕ СКАЗКИ НА НОЧЬ
        Отправляясь на дежурство, Артем не мог не обратить внимание на нездоровое возбуждение, охватившее его соседей по комнате. Стеклянный, Калач и Щербак постоянно куда-то отлучались по очереди и, возвращаясь, обменивались многозначительными взглядами и усмешками.
        Необычным было и поведение Марата и Игоря, которые подошли к Артему, чтобы попросить его подежурить вне очереди. Что-то у них намечалось ночью, как он понял. Наверное, какая-то пьянка, устроенная во время отсутствия главврача. Артем не возражал и ничуть не обиделся на то, что его в компанию не пригласили. А вечером выяснилось, что изменение графика пришлось очень кстати, поскольку нужно было сопровождать Лилю.
        Честно говоря, у Артема давно не осталось ни малейших сомнений в том, что на острове под эгидой доктора Морта совершаются преступления. Предстоящая беседа с Горюновым должна была подтвердить это. Но что потом делать со свидетельскими показаниями и даже доказательствами, если они появятся? Выкрасть моторку и сбежать, чтобы сделать заявление в полиции? Допустим, там Артему поверят. Но в этом случае неизбежна проверка его личности, которая выявит его далеко не безупречное прошлое, а также его возможную причастность к подрыву собственного автомобиля с целью покушения на жизнь следователя Купельника. Просто подбросить компромат? Нет, бессмысленно. Никто не станет разбираться с анонимным доносом. Разве что какой-нибудь шантажист немного «подоит» Морта, а потом оставит его в покое.
        Оставался, правда, третий вариант. Отправить в полицию Лилю. Однако Артему очень не хотелось делать это. Во-первых, пришлось бы брать девушку в побег, подвергая ее риску. Во-вторых, в этом случае она становилась опасным свидетелем для всей островной братии, а это риск значительно усиливало. Одним словом, Артем находился на распутье. И ночная авантюра должна была качнуть чашу весов в ту или иную сторону.
        Заступая на дежурство, Артем сменил за столом Коляна, который сорвался с места, как ошпаренный, и помчался к своим дружкам, несомненно, уже дожидавшимся его. Что бы они ни затеяли, это было только на руку Артему и Лиле. Никто не должен был помешать их беседе с Горюновым.
        Прежде чем отправиться к Горюнову, Артем дождался, пока больницу покинет Инга, явившаяся с вечерним обходом. Прежде чем уйти, она задержалась возле его стола. Артем поднял на нее вопросительный взгляд.
        - Ты тогда не выдал меня,  - сказала она.  - Ждешь от меня благодарности?
        Артем отрицательно качнул головой и промолчал.
        - Правильно,  - сказала Инга.  - Ты не мне делал одолжение. Ты свою Лилечку покрывал.
        На этот раз Артем вообще не шелохнулся. Даже глазом не моргнул.
        - Думаешь, я не догадываюсь, что у вас роман?  - продолжала старшая медсестра, выделив последнее слово презрительной усмешкой.  - Ждете не дождетесь, когда я уйду, чтобы броситься друг другу в объятия?
        Что можно было ответить на это? Что возразить? Артем ничего не ответил и не возразил.
        - И на здоровье,  - сказала Инга, придав улыбке сладкое выражение.  - Мне не жалко. Она мне надоела.
        Это было произнесено с намеком на наличие неких особых отношений, существовавших между двумя женщинами. Артему намек не понравился. Тем более что он распознал в тоне Инги те нотки, которые делали ее слова не только правдоподобными, а честными.
        - Уже уходишь?  - спросил он.  - Тебе пора. Ты меня отвлекаешь от работы.
        - Учись совмещать работу с другими делами, Артем. Полезное с приятным и наоборот. У тебя есть опытная наставница. Тебе есть, чему у нее поучиться.
        Он встал, подошел к двери и распахнул ее, сделав недвусмысленный жест:
        - На выход. Нам не о чем говорить.
        - Конечно,  - легко согласилась Инга.  - Зато теперь тебе будет, что обсудить с Лилей. Поинтересуйся у нее, сколько раз она побывала в моей постели. Горячая штучка, между прочим. Заводится с пол-оборота. Ты уже успел оценить? Или у вас пока ознакомительный период? Поцелуи, жаркие объятия и сдержанные ласки. Кстати, с поцелуями я бы на твоем месте не слишком усердствовала.
        После этих слов Инга издевательски расхохоталась, прошмыгнула мимо Артема и, очутившись снаружи, захлопнула за собой дверь толчком каблука. Он громыхнул засовом и остался стоять на месте, сжимая и разжимая кулаки. Это не могло быть поклепом. Инга не стала бы размениваться на дешевую ложь, которую легко проверить. Артем понял, что если прямо сейчас, немедленно не поговорит с Лилей и не посмотрит ей в глаза, то просто лопнет от ревности и негодования.
        Поднявшись наверх, он бесшумно приблизился к столу в центре коридора. Лиля, сидевшая в круге света от настольной лампы, вздрогнула от неожиданности.
        - Ты? Зачем было красться, Артем? Ты меня напугал. Почему у тебя такое лицо?
        - С Ингой поболтали,  - ответил он, наблюдая за ее реакцией.
        Взгляд Лили отобразил стремительную смену эмоций: шок, растерянность, чувство вины, готовность защищаться.
        И наконец - гнев, тот самый праведный гнев, который обычно тем сильнее, чем справедливее выдвинутое обвинение.
        - О чем же вы болтали, интересно знать?  - спросила она с вызовом.
        - О тебе,  - сказал Артем.  - Это правда?
        Она не стала выяснять, о чем идет речь. Это было слишком очевидно.
        - Да,  - сказала она.
        - Зачем же тогда ты мне морочила голову? Зачем прикидывалась овечкой?
        - Никем я не прикидывалась!
        - Я тебе поверил,  - произнес он с упреком.  - Думал, у нас с тобой любовь. А ты, выходит, терлась с этой стервой!
        - Это было до тебя, Артем,  - тихо произнесла Лиля.  - Я перед тобой ни в чем не провинилась. Она не оставила мне другого выхода. Если бы я… если бы мы… Короче, такое было ее условие. А мне позарез нужна была работа. Мне некуда было деваться, Артем. Я же тебе рассказывала про конфликт с родителями.
        - Завтра тебе понадобится еще что-нибудь,  - сказал он.  - И ты тоже захочешь получить это через постель. Знаешь, как это называется? Знаешь, кто ты после этого?
        - И кто же?
        Артем ответил - коротко и хлестко. Лиля вцепилась побелевшими пальцами в стол, как будто боясь упасть.
        - Убирайся,  - процедила она.  - Забудь меня, раз ты такой правильный. Я имею право спать с кем хочу и когда хочу, понял? Тебя это вообще не касается!
        - С этого надо было и начинать,  - произнес он, отстраненно прислушиваясь к своему голосу, который ему определенно не нравился, как и то, что он говорил.  - Честно признаться в своих наклонностях. Я бы тогда даже в сторону твою не глянул. Дрянь! Какая же ты дрянь!
        Лиля уставилась в стол, за который держалась. Постепенно ее пальцы расслабились, а ноздри перестали гневно раздуваться.
        Она посмотрела на Артема спокойно и даже вроде как с насмешкой.
        Он услышал ее холодный, безразличный голос:
        - Уйди, пожалуйста. Ты мне неприятен.
        - Конечно,  - сказал он, глупо ухмыляясь.  - Я ведь мужчина, а ты у нас по женщинам специалистка.
        Ее глаза поскучнели.
        - Никакой ты не мужчина,  - сказала она, качая головой.  - Мужчины себя так не ведут. Уходи. Не хочу тебя больше видеть. Никогда.
        Он подчинился, и она уронила голову на стол, чтобы расплакаться. Не получилось. Слишком сильным было потрясение, чтобы пройти вместе со слезами. Лиля подозревала, что однажды грязная правда всплывет, но в то же время в душе теплилась искорка надежды: обойдется, обойдется, обойдется!
        Не обошлось.
        Не пронесло.
        Артем узнал правду. Больше он даже не посмотрит в Лилину сторону. Разве что по необходимости. Но при этом не будет видеть ее в упор.
        Она так и не заплакала. Слезами горю не поможешь. Насильно мил не будешь. Что упало, то пропало. Много разных поговорок понапридумано на такие случаи жизни. Все они справедливы и совершенно бесполезны. Не утешают и ничего не меняют к лучшему.
        Лиля просидела за столом час или полтора, пока не поняла, что если немедленно не избавится от мыслей, бродящих в голове, то к утру сама может стать пациенткой психиатрической клиники доктора Морта. Это напомнило ей про Горюнова, поджидающего ее в палате. Сейчас его откровения мало волновали Лилю, но беседа с ним была единственным способом отвлечься.
        Она встала и пошла на деревянных ногах по коридору. Взялась за ручку и отворила дверь. Выполнение привычных, несложных движений успокаивало. «Кто мне Артем Дергач, и кто я ему?» - спросила себя Лиля и вошла в палату.
        - Я вас заждался,  - сказал Горюнов.  - Думал, вы уже не придете.
        - Я пришла,  - сказала она.
        - У вас несчастный вид. Что-то случилось?
        - В том-то и дело, что ничего не произошло. И уже не произойдет. Так что я в вашем распоряжении.  - Последняя фраза прозвучала как-то слишком двусмысленно, и Лиля поспешила добавить:  - Рассказывайте. Я вас слушаю.
        Горюнов встал с кровати, чтобы придвинуть стул, предназначенный для нее. При электрическом свете он выглядел еще более болезненным, чем днем. Кожа под его глазами была набрякшей и морщинистой, как у глубокого старика.
        - Вы разбираетесь в медицине?  - спросил он, прежде чем начать.
        - Я умею читать надписи на таблетках, терпеливо выслушивать бред и выносить дерьмо,  - ответила Лиля.  - Этого достаточно?
        - В моем случае все эти навыки бесполезны,  - улыбнулся Горюнов.  - Таблетки я выбрасываю, говорю связно, под себя не хожу.
        - Поживем, увидим. Насколько я поняла, у вас все впереди.
        Лиле хотелось вымещать обиду и злость на ком угодно, и она делала это с беспощадностью ребенка, обрывающего лапки кузнечику.
        Горюнов дернул щекой и согласился:
        - Да, Лилечка. Вы правы. Именно к этому ведет меня великий знаток человеческих душ доктор Морт. Но тогда мне будет уже все равно. А сейчас я хочу предостеречь вас и других, если получится. Морт опасен. Смертельно опасен. Убийца с ножом не так страшен, как этот человек. Потому что он забирает не только жизнь. Он забирает все. Разум, память, человеческое достоинство. Он превращает людей в марионеток. Пациенты выходят отсюда зомби. И, что самое ужасное, многие из них совершают потом страшные преступления, на которые никогда бы не отважились в здравом рассудке.
        Лиля вдруг поняла, что разрыв с Артемом - не самое большое горе, которое может приключиться с человеком.
        - Вы хотите сказать, что больница существует для зомбирования людей?  - спросила она.
        - Я бы назвал это психологической обработкой, производящейся с помощью гипноза, психотропных средств и скрытых воздействий на нервную систему. Комплекс.  - Горюнов кивнул на телевизор.  - Думаете, почему их постоянно держат включенными? Способ манипуляции сознанием. Если вы проследите за доктором Мортом во время собеседований с пациентами, то обнаружите, что в кармане его халата всегда находится особый дистанционный пульт, переключающий каналы. И в нужный момент включается особое видео.
        - Двадцать пятый кадр?  - предположила Лиля, кое-что читавшая об этом.
        - Эта методика использовалась в незапамятные времена,  - отмахнулся Горюнов пренебрежительно.  - С тех пор наука далеко шагнула вперед. И человеческая подлость тоже. Морт пользуется чужими программами и собственными наработками. Надо признать, он талантлив. Начинил всенародно любимые фильмы своими вставками и пускает их с утра до ночи. Смотрит какая-нибудь дамочка «Анжелику», а в ее подсознание коварно внедряются нужные Морту идеи и представления.
        - Зачем это ему нужно? Какую цель он преследует?
        - О, цели разные! Все зависит от желания заказчиков. Одни удерживаются в больнице для того, чтобы составлять нужные завещания или страховать свои жизни на крупные суммы. Другие переписывают бизнес на указанных лиц или перечисляют деньги на подсунутые счета. Кто-то может выдать заветный код, кто-то берет на себя вину за совершенные другими преступления. Кстати, этим доктор Морт полезен как полиции, так и организованной преступности. И те, и другие его опекают, а он, в свою очередь, удовлетворяет их большие и маленькие желания. Такой, понимаете ли, маг. Волшебник в голубом вертолете, мать его так!.. Извините, Лилечка, вырвалось.
        - Неужели нельзя его остановить?  - спросила Лиля, обдумав услышанное.
        - Я пробовал,  - сказал Горюнов,  - и вот, что из этого вышло.
        Он сделал жест, предлагая полюбоваться своей затрапезной пижамой.
        - Разве в стране не осталось честных полицейских? Неподкупных?
        - Вы их где-то видели, Лилечка? Если найдете, непременно сообщите. Хотел бы я взглянуть на это чудо собственными глазами.
        Выдав эту незатейливую остроту, Горюнов расхохотался. Лиля вежливо улыбнулась. Он продолжал смеяться, и когда улыбка сползла с его лица. Смех был жутковатый, с подвизгиваниями и всхлипами, похожими на судорожные рыдания. Глаза Горюнова остекленели, с губы свесилась тягучая слюна.
        - Прекратите!  - крикнула она.
        Горюнов умолк, словно сработала некая невидимая кнопка. Лицо его сделалось злым и угрюмым. Он смотрел на Лилю с опаской и недоверием.
        - Начинается?  - спросила она шепотом.  - Это был припадок?
        - У кого припадок?  - вскипел он.  - Ты кто? Почему здесь? Сними маску!
        Лиля машинально потянулась к лицу и уронила руку. Горюнов замахнулся. Она отпрянула. Он встал в проходе, преграждая ей выход из палаты. Но в лице его что-то изменилось. Оно больше не было злым. На нем читалась растерянность. Он посмотрел вокруг непонимающим взглядом и тяжело сел на пол.
        - Вам плохо?  - спросила Лиля.
        Он нашел ее глазами и с усилием сфокусировал зрение.
        - Кажется, да,  - пробормотал он.  - Вам лучше уйти. Я уже не понимаю, когда я - это я, а когда нет. Нужно отдохнуть. Спать, спать…
        С этими словами он забрался на кровать и уткнулся лицом в подушку.
        «Вот тебе на,  - подумала Лиля.  - Да, он безумен. Должно быть, у него мания преследования или что-то в этом роде. А я, дура, уши развесила. Завтра попробую спросить его о чем-нибудь. Проверю реакцию».
        Но ей не суждено было осуществить задуманное. На следующий день доктор Морт возвратился из поездки и первое, что сделал, это вызвал Лилю в свои «чертоги», как называли шутливо офис сотрудники. Ей было велено прихватить журнал дежурств. Услышав об этом, Лиля вспомнила, что, выходя вчера ночью от Горюнова, заметила, как осторожно затворилась дверь дальше по коридору. Тогда она не придала этому значения. Теперь же поняла, что попалась. нужно было срочно выкручиваться.
        Прихватив не только журнал, но и ручку, Лиля по пути нацарапала на странице букву «Г» и поставила рядом вопросительный знак.
        Морт встретил ее без улыбки. Вместо приветствия протянул руку за журналом.
        Лиля протянула толстую тетрадь в твердой обложке, исписанную почти до середины. Не открывая ее, Морт холодно спросил:
        - Почему вы нарушаете инструкцию, Ивлева?
        Лиля не стала юлить и тянуть с ответом, надеясь, что речь идет не о беседе с Горюновым.
        - Я не нарушаю,  - спокойно произнесла она.
        - Разве вам неизвестно, что о всех жалобах пациентов следует делать пометки?
        Он принялся листать журнал, не заглядывая внутрь.
        - Я сделала пометку,  - сказала Лиля.
        Нахмурившись, Морт открыл нужную страницу.
        - Тут просто одна буква написана,  - заметил он.
        - Правильно,  - подтвердила она.  - Гэ, Горюнов. Я не стала записывать всего, что он мне наговорил. Это было бы слишком длинно и…
        - И?  - поторопил ее Морт.
        - И опрометчиво,  - сказала Лиля.  - Я не хотела, чтобы кто-то прочитал жалобы Горюнова. И решила сначала переговорить с вами. Ну, выяснить, что это может значить. Там вопросительный знак, видите?
        - Вижу.
        - Ну вот. Горюнов утверждает, что раньше работал у вас, в этой больнице.
        - Это его обычная легенда,  - кивнул Морт.  - Думаешь, ты первая, кто попался на его удочку?
        - Удочку?  - переспросила Лиля, несколько ошеломленная вопросом и переходом шефа на доверительный, почти отеческий тон.
        - Уже две медсестры пострадали от него. Одной пришлось оплатить пластическую операцию - ваш Горюнов искусал ей лицо и практически отгрыз нос. Вторая ослепла на один глаз.  - Продолжая говорить, Морт вышел из-за стола и принялся расхаживать по кабинету, скрестив руки на груди.  - Вы думаете, я из вредности настаиваю на четком и неукоснительном соблюдении инструкций? Нет, милая моя. Это не прихоть, это суровая необходимость. У нас опасно. Опаснее, чем в зверинце, где нужно каждый день заходить в клетки к голодным хищникам. Вот почему у нас так много физически крепких парней работает. Но охранники не всегда успевают вмешаться.  - Морт остановился за спиной Лили и положил руку ей на плечо.  - Оставшись вчера наедине с Горюновым, вы подвергли себя смертельному и совершенно неоправданному риску. Я хотя бы опытен, силен и знаю, как общаться с этой публикой. А вы? Вы чудом ушли целой и невредимой.
        Лиля слушала и вспоминала вчерашний припадок Горюнова. Какая же она дура! Развесила уши! Все эти теории заговоров сочиняются обычно вот такими психами, страдающими манией преследования или утратой связи с реальностью. Послушать Горюнова, так доктор Морт весь город своими сетями опутал. А доказательства где? Почему Лиля должна верить россказням человека, находящегося на излечении в сумасшедшем доме?
        - Он говорил так убедительно,  - пробормотала Лиля.  - И с терминологией у него все в порядке.
        - Терминов он от меня во время осмотров наслушался,  - сказал Морт, вернувшийся на свое место за письменным столом.  - Но я вижу, у вас остались сомнения… Я прав? Что ж, предлагаю вот что. Следующий визит к Горюнову мы совершим вместе. Не сегодня…  - Он взглянул на часы.  - Сегодня и в ближайшие дни я буду очень занят. После отлучек всегда наваливается столько работы.  - Морт вздохнул.  - Хоть лопатой разгребай. Знаешь, что такое авгиевы конюшни?
        - Нет,  - призналась Лиля.
        - Счастливый человек! Что ж, иди работать. Я приглашу тебя, когда настанет время.
        Когда Лиля выходила, доктор Морт ставил размашистые подписи на документах, лежащих перед ним. Его лицо было серьезным и сосредоточенным.
        ГЛАВА 20. ГЛОТОК СВОБОДЫ
        Инга прислушалась, затаив дыхание. Да, опять прозвучал этот стон. Слишком тонкий, чтобы быть изданным мужским горлом. А вот смех был не женским. Как и голоса, невнятно бубнящие внизу.
        Подсвечивая себе телефоном, Инга спустилась по замусоренной лестнице. Приходилось идти по ступеням очень осторожно, чтобы под ногой не хрустнул стеклянный осколок или обломок цемента. Свод был низкий, проход между стенами составлял не более полутора метров. Было сыро. Темный воздух был пропитан отвратительным запахом мочи. Инга достала из сумки флакон духов, спрыснула салфетку и прижала ее к лицу.
        Еще вчера она приметила, что то один, то другой санитар заходят за больничный корпус и пропадают там достаточно долго. Но тогда она не придала этому значения, поглощенная поручениями, которыми ее завалил шеф. Сегодня же рабочий процесс вошел в привычную колею, и перемещения парней вызвали ее любопытство.
        Заранее одевшись, она спряталась за сараем снаружи, подождала, пока из-за угла появится Борис Щербак, воровато осмотрится по сторонам и нырнет в неприметную дверь подвала, а потом последовала за ним. По неизвестной причине он принес с собой полное ведро воды. Там, где он прошел, остались мокрые лужицы расплесканной воды, поэтому определить, в какую сторону он повернул, было несложно.
        Свернув в нужный коридор, Инга услышала голоса отчетливее. Из дверного проема лился голубоватый свет, в котором клубился сигаретный - судя по запаху - дым. Невидимая девушка или женщина ритмично вскрикивала, но, похоже, не столько от удовольствия, сколько от боли и изнеможения. Санитаров, судя по голосам, было трое. Один властно покрикивал, требуя, чтобы женщина не лежала бревном. Двое других разговаривали, но не получалось разобрать о чем. Инга хотела подкрасться ближе, но навстречу ей выскочила крыса, она отскочила, и ее услышали.
        Из дверного проема высунулась голова Марата с сигаретой во рту. При виде старшей медсестры, он широко открыл глаза и рот. Таиться больше не имело смысла, поэтому Инга сделала несколько решительных шагов и, заставив Марата посторониться, вошла в комнату. Она была освещена большим стационарным фонарем, какие обычно используют, когда устраивают ночные пикники на природе. В центре стоял обогреватель, провод от которого уходил в отдушину под потолком. У стены лежал старый матрас с клочьями ваты, на котором сношались двое. Они посмотрели на Ингу, и она поняла, что видит нового медбрата Калача с бывшей медсестрой Аней. Рядом стоял Щербак, уже спустивший штаны и то ли дожидавшийся своей очереди, то ли собиравшийся приступить к делу с другой стороны.
        - Так, что здесь происходит?  - спросила Инга тоном учительницы, застукавшей курильщиков в школьном туалете.  - Кто позволил? Откуда здесь эта шелудивая шавка?
        Не дожидаясь ответов на свои вопросы, она приготовилась уйти, но Марат остановил ее фразой:
        - Если хочешь вернуть свое добро, то не спеши.
        Инга остановилась и посмотрела ему в глаза:
        - Что ты этим хочешь сказать?
        Калач вскочил и засверкал задом, застегиваясь. Аня осталась лежать, прикрыв себя ладонями, насколько это было возможно.
        - Мы ее допрашивали,  - объяснил Марат.  - Теперь я знаю, где твои денежки и цацки. Но если ты нас заложишь, то не увидишь их как своих ушей.
        - Однозначно,  - подтвердил Щербак, стараясь выглядеть солидно и уверенно, что удавалось ему не лучшим образом.
        - Сколько эта подстилка провела здесь времени?  - спросила Инга.  - Как она сюда попала?
        Парни поведали ей о событиях последних дней, после чего Марат сказал:
        - Через полчаса мы бы ее все равно… того. Шеф еще перед отъездом распорядился с Анькой кончать. Днем раньше, днем позже… Сейчас оформим.  - Он указал кивком на ведро воды в углу.  - Утопилась девка. Бывает.
        - Нет!  - завопила Аня, вскочившая на ноги.  - Ты обещал! Вы говорили, что спрячете.
        Калач схватил ее сзади за растрепанные волосы и пригнул головой к полу.
        - Не поцарапай,  - предупредил Марат.  - Следов насилия не должно быть.
        - Я помню.
        - Вечно с парнями проблемы,  - вздохнула Инга.  - Сами подставляетесь, а потом получаете.
        - Жалко было такую возможность упускать,  - сказал Щербак.  - Сестричек трогать нельзя, а без баб - никак.
        - Скажи лучше, Инга, мы договорились?  - спросил Марат.  - Я тебе бабло, а ты нас шефу не закладываешь. Годится?
        Аня билась в руках Калача и выкрикивала то мольбы, то угрозы, но никто ее не слушал.
        - Топите,  - сказала Инга.  - А то опять решите отложить, знаю я вас.
        - Тебе лучше не смотреть.
        - Нет уж, посмотрю. За вами глаз да глаз.
        Аня, визжа, повалилась на пол. Калач и Щербак подняли ее вдвоем и перевернули вверх ногами, удерживая руки. Сопя и шаркая, они поднесли ее к ведру и окунули туда головой. Когда Инга досчитала до ста, девушка перестала пускать пузыри и дрыгать ногами, задранными к потолку.
        - Положите ее,  - распорядилась она.  - Пульс проверю.
        Пульса не было.
        - Порядок?  - спросил Марат.
        - Ты шефу уже доложил?  - спросила Инга.
        - Сразу по приезду.
        - Ладно, я ничего не видела, ничего не знаю. Где мои деньги?
        - Анька квартиру снимала, там все. В целости и сохранности. Могу я смотаться, ключики у меня. Только пусть шеф меня в город отпустит. Желательно с ночевкой.
        - Я договорюсь,  - кивнула Инга.  - От русалки поскорее избавьтесь.
        Оставшись одни, парни принялись за работу. Одевать покойницу было неудобно, она сделалась очень тяжелой и неповоротливой. На нее старались не смотреть, но не получалось. Покойники всегда завладевают нашим вниманием, хотим мы того или нет.
        - Похоже, что она живая,  - проворчал Калач, косясь на оцепеневшее Анино лицо.  - Странно как-то. Только что кричала подо мной - и все, завод кончился.
        - Я даже не успел напоследок,  - вздохнул Щербак.  - Жалко.
        - Хватит рассусоливать!  - повысил голос Марат.  - Заворачивайте в одеяло и несите. Гантель не забудьте. И веревку.
        Он не слишком доверял Инге и нервничал. Она запросто могла выдать его и остальных. Не сейчас. Потом, когда получит похищенное. Хотя нет. Тогда Морт ее саму прищучит за то, что не сразу сказала. Будет молчать лисичка-сестричка. Они теперь одним делом повязаны. Мокрым.
        Последняя мысль показалась Марату забавной, и он решил озвучить ее.
        - У нас мокруха, мужики,  - сказал он.  - Если повяжут, то все по «мокрому» пойдем.
        Давая понять, в чем заключается юмор, он пошевелил ботинком Анины волосы, разметавшиеся по полу влажными прядями. Парни засмеялись - так смеются, когда не смешно, а когда это делают по необходимости.
        - Гантель легковата будет,  - заметил Калач.  - Может, что потяжелее взять?
        - Нет,  - возразил Марат.  - Пять килограмм в самый раз. Анка ведь как бы сама балласт до озера несла, так?
        - Всплывет,  - с сомнением произнес Щербак.
        - Обязательно. Только нас это не колышет. Сама нырнула, сама всплыла. Хозяйка своей судьбы, блин.
        Парни еще немного посмеялись, замотали тело в одеяло и поволокли наверх.
        - Через дыру в заборе выбирайтесь,  - напутствовал их Марат.  - Лодка в конце тропы, ключ от замка вот. Потом отгоните к причалу. Если шеф вдруг спросит, куда плавали, скажете, Марат велел вокруг острова проплыть, проверить, не трется ли кто-нибудь поблизости. Я здесь приберу покуда. И запомните: ничего не было. Проболтается кто - язык вырву.
        - Очкует командир,  - отметил Калач, когда они отошли далеко от корпуса.  - На измене.
        - Мне тоже как-то не по себе,  - признался Щербак.  - Я раньше никого не убивал.
        - Тогда с почином тебя. Лиха беда начало.
        Они еще много о чем говорили, пока несли мертвую Аню к озеру. Как ни старались парни говорить тихо, голоса их разносились далеко в холодном сыром воздухе. Артем услышал их приближение, когда они находились еще в двух сотнях метров от заводи. Пришлось оставить попытки развязать цепь, охватывающую неподъемную корягу, лежащую на берегу. Другой конец цепи крепился к скобе на носу моторной лодки.
        Обнаружив ее в укромном месте среди камышей, Артем просто ошалел от радости. «Как по заказу,  - думал он.  - Не придется плыть в ледяной воде. Сейчас заведу мотор, и прощайте психи всех мастей! Надоели вы мне. С вами и сам свихнешься, пожалуй».
        Энтузиазм его поубавился, когда он обнаружил замок, не отомкнув который нечего было и надеяться воспользоваться лодкой. Не было у Артема и ключа зажигания, чтобы завести двигатель и попытаться порвать цепь. Окончательное понимание фиаско пришло вместе со звучанием приближающихся голосов.
        Покинув лодку, Артем спрятался в камышах и стал наблюдать сквозь жесткие стебли.
        К воде спустились Калач и Щербак, несущие на плечах сверток, в котором угадывались очертания человеческой фигуры. Когда одеяло было развернуто, на нем раскинулось обнаженное женское тело. Ужаснувшись, что сейчас он узнает в покойнице Лилю, Артем перевел дух, когда понял, что видит перед собой Аню, ту самую медсестру, которая недавно пропала, а потом про нее и забыли.
        - Даже жалко такой станок топить,  - сказал Щербак.
        - Можешь воспользоваться напоследок,  - хохотнул Калач.
        Несмотря на то, что парни были одеты тепло, оба ежились, переступали с ноги на ногу и много двигались, как ведут себя замерзшие люди.
        - Нет, я не некрофил,  - сказал Щербак.
        - Это кто?  - спросил Калач.
        - Который трупы долбит.
        - А ты представь, что она живая, только спит.
        - Базарь да не забазаривайся.
        Ворча и переругиваясь, парни привязали на шею покойницы веревку с гантелью, погрузили в лодку и отчалили. Мотор рявкнул и перешел на ровное гудение, винт закрутил воду, лодка понеслась прочь. Дождавшись, пока она скроется за мысом, Артем разделся и принялся сооружать из одежды узел, который следовало примостить на голову, чтобы не намочить. Управившись, он зашел в озеро по середину бедер. Живот и мошонка рефлекторно втянулись внутрь. Артем вспомнил свое купание, которое свело его с Лилей. Он сделал еще несколько шагов, увязая в холодном иле и остановился опять, на этот раз находясь в воде по грудь. Сердце словно сжали тисками.
        Холод? Или тревога?
        И то, и другое.
        Артем развернулся и пошел обратно. Холод выдержать он сумел бы, но как можно бросить на произвол судьбы Лилю? Без него она пропадет. Однажды ее так же вынесут на одеяле и повезут топить на глубину. Потому что она и он, Артем, чужаки в этой банде, и все это чувствуют. Их терпят, но лишь до поры до времени. Сейчас они выполняют свои обязанности, но при случае обоим найдут замену. И доктор Морт не идиот, чтобы отпустить их на свободу после того, как они узнали и увидели все, что творится на острове. Так что бежать необходимо, но не одному, а с Лилей.
        Стиснув зубы, Артем принялся бегать по берегу, чтобы высохнуть и хоть немного согреться. Его лицо было злым и упрямым.
        ГЛАВА 21. НЕ ДАЙ ВАМ БОГ СОЙТИ С УМА
        По воскресеньям Морт обычно не совершал обходов, но это не значило, что он бездельничал. О, работы у него хватало. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее впустую. Доктор Морт считал это преступлением против себя самого. Некоторые мечтают о праздности, но не он, только не он!
        Оторвав руки от клавиатуры он с наслаждением потянулся. Ему было хорошо в этом кабинете, который как нельзя лучше соответствовал его натуре: толстые-толстые, непрошибаемые стены и полный покой внутри. Безмолвие и одиночество. Работа внешняя и работа внутренняя. Постоянная. Над окружающим миром и над собой.
        Еще в довольно молодом возрасте Морт совершил немало открытий, которые могли бы обогатить науку новыми представлениями о психике и мышлении. Однако делиться своими находками с человечеством он не стал, а использовал наработки и методики в личных интересах. И это было правильно. Ведь, найдя сокровища, вы не побежите раздавать их каждому встречному-поперечному, потому что тогда и вам, и другим достанутся только жалкие крохи.
        Чем глубже проникал Морт в дебри психологии, тем отчетливее понимал, как зыбка, как условна граница между теми, кого принято считать нормальными, и теми, кого записали в разряд сумасшедших. Не зря воскликнул однажды великий поэт: «Не дай мне бог сойти с ума. Нет, легче посох и сума…» В силу своей гениальности он понимал, что гений - это всего лишь приемлемая обществом форма сумасшествия.
        Человеческая психика представляет собой не только довольно сложный, но и крайне капризный инструмент, который в любой момент может выйти из строя. Разум, личность, память, приобретенные рефлексы, накопленный опыт - подобны кабелю, свитому из множества жил. Пока эти проводки связаны вместе и передают сигналы по назначению, кабель функционирует нормально. Стоит же содрать оболочку и расплести жилы либо выдернуть хотя бы одну, как все распадется на разрозненные психические функции, уже не подчиненные единой воле, на клочья обрывочных воспоминаний, на стремительно стирающиеся черты прошлой натуры. Все это, приходя в хаос, превращает человека в совершенно новое существо, которое имеет лишь внешнее сходство с тем, кем он значится по паспорту.
        Доктор Морт перевидал на своем веку множество безумцев и научился управлять ими, но до сих пор испытывал перед ними внутренний, тщательно скрываемый страх. Этот страх поселился в его душе после самого первого посещения психиатрической лечебницы. Морт был тогда студентом-второкурсником. Много воды утекло с той поры, но воспоминания до сих пор сохраняли пугающую яркость.
        Студентов привели в отделение для буйных больных. Дверь, ведущая туда, была глухая, металлическая, словно ее установили для того, чтобы не дать исчадиям ада вырваться наружу. За ней взглядам студентов предстал широкий длинный коридор. По зеленому линолеуму, лоснящемуся в свете ламп дневного света, к ним быстро приближался мужчина с рассеченной бровью. На ходу он ритмично взмахивал поднятыми над головой кулаками. Девчата полезли прятаться за спины парней, но больного ловко перехватил санитар и затолкал в комнату.
        От этого в коридоре не сделалось спокойнее и безопаснее. По коридору прохаживались и другие больные, одни медленно, другие рывками, третьи бесцельно кружили на месте. Каждый жил своей жизнью, мало интересуясь окружающими и гостями.
        Профессор повел студентов дальше. В коридоре стоял плачущий, убитый горем мужчина лет сорока. Он считал себя маленьким мальчиком, потерявшимся в метро. Были там еще спортсмены в подкаченных пижамных штанах, послы, телеведущие и один старик с накрашенными губами, утверждавший, что он - известная певица, вынужденная скрывать свое имя, дабы не донимали поклонники.
        Студенты вошли в одну палату, где на кровати в позе йога, словно окаменев, сидел больной. Он не менял положение уже много дней. Уложить его или заставить сесть иначе нельзя было даже силой. Все увиденное так потрясло Морта, что он почувствовал необъяснимую тревогу и томление. Какое-то странное предобморочное состояние охватило его. Он вздрогнул, оглянулся и увидел человека с блестящими стальными зубами во рту, который беззвучно смеялся и лукаво подмигивал то одним, то другим глазом. По неизвестной причине вид этого человека, неизвестно откуда взявшегося, испугал Морта до потери дара речи. Он говорил себе, что ничего особенного не происходит, что многие люди ходят с дешевыми зубными протезами, но страх завладевал им все сильнее и сильнее, пока не достиг такого уровня, что Морт вскрикнул.
        Профессор посмотрел на него и произнес фразу, которая впоследствии стала ключом, вернее, отмычкой для проникновения в чужое сознание. А сказал он следующее: «Страшно? Это от здешней атмосферы. Она угнетающе действует на психику. В таком состоянии человека легче всего повергнуть в шок, а там и до безумия рукой подать. Стоит вышибить хотя бы одну из привычных опор, на которых зиждется наше устойчивое представление мира, как все рушится».
        Морт после этого случая долго и упорно размышлял о случившемся. Видение стальнозубого человека было сродни детским кошмарам, когда одежда на стуле в темной комнате превращается в сидячую фигуру, а, заглянув под кровать, можно увидеть там горящие глаза нечисти. Страх. Потрясение. Повергнув человека в шок, можно сотворить с ним все, что угодно. Вводишь его в приятный, расслабляющий транс, потом неожиданно пугаешь, и крыша, что называется, едет.
        Этот метод Морт и взял на вооружение, совершенствуя и оттачивая его на все новых и новых пациентах. Он научился вызывать шизофрению, привнося в нервную систему патологические элементы. Достаточно было пошатнуть основы личности, чтобы начала рушиться вся конструкция. После этого здание разума было уже не восстановить. Все было вкривь и вкось, вывернуто наизнанку - логика, мышление, представления о реальности, внутренний мир.
        А следующим этапом было установление контакта с этой нарушенной психикой. В этом Морт тоже преуспел, добиваясь взаимопонимания с больными путем воздействия на их подсознание. В ход шел гипноз, особая музыка и видеофрагменты, вкрапляемые в телепередачи. Пациенты клиники полагали, что смотрят их вживую, но на самом деле Морт манипулировал программами и включал нужные с ловкостью шулера, подсовывающего заранее заготовленную карту.
        Воздействовать на подсознание, видеть его насквозь, словно в лучах рентгена,  - это занятие было увлекательнее всего, чем он занимался в жизни до этого и помимо этого. Он испытывал почти физический восторг, когда копался в человеческом сознании, читая мысли, сокровенные желания, страхи и воспоминания. Точно так же восхитительно было корригировать. Незаметно, подспудно влиять на личность, с ловкостью опытного музыканта трогать тайные струны, недоступные сознательному контролю… О, при этом доктор Морт чувствовал себя богом. Он упивался своей властью не меньше, чем политики, решающие судьбы человечества на тайных посиделках. Они были точно такими же манипуляторами, как он сам. Тогда почему бы ему однажды не взойти на трон? Пока что Морт был вынужден ограничиваться управлением отдельными индивидуумами, но если бы в руках доктора оказались средства массовой информации, то его власть распространилась на массовое сознание.
        Он знал, что однажды так и будет. А пока что доводил до совершенства свой уникальный метод. Сегодня предстояло начать с Лили Ивлевой, которая была неопытной медсестрой и к тому же оказалась чрезмерно любопытной и впечатлительной особой. Нельзя было и дальше полагаться на нее. Горюнов уже был готов сыграть свою роль. Доктору Морту хватило трех сеансов, чтобы уничтожить в мозгу бывшего коллеги последние очаги сопротивления. Теперь достаточно было щелчка пальцев, чтобы вызвать джинна из бутылки. Триггер заготовлен и ждет своего часа. Так в психологии называется фраза, жест или объект, который в нужный момент вызывает определенные ассоциации и соответствующее состояние пациента.
        Распорядившись вызвать Лилю в больницу, Морт набросил на плечи пальто и пошел туда быстрой походкой человека, который ценит свое время и умеет им распоряжаться. На ходу он улыбался тонкой всезнающей улыбкой. Еще в молодости, когда Морта вплотную заинтересовала природа человеческого страха, он просмотрел не менее сотни фильмов ужасов и сделал для себя открытие, которое позже взял на вооружение в своей практике. Прежде чем начать пугать по-настоящему, создатели ужастиков готовили зрителя всякими мелкими неожиданностями и ложными тревогами: то кошка с мяуканьем выскочит, то что-нибудь упадет, то герой вздрогнет при виде собственного отражения в зеркале. Когда же Морт пробовал смотреть самый страшный фильм с середины, то любой монстр не вызывал ничего, кроме усмешки. Таким образом сначала требовалась соответствующая подготовка. Зрителей вводили в нужное состояние тревожной музыкой, освещением, общим ощущением таинственности, маленькими встрясками.
        Вот почему, прежде чем повести Лилю прямиком к Горюнову, доктор Морт взял ее на небольшой обход в сопровождении санитаров. Для начала он устроил показательный осмотр некой Алисы Жигловой, которую ввел в состояние близкое к алкогольному делирию, ласково именуемому в народе «белочкой», то есть белой горячкой. Это потребовалось ее мужу, желавшему доказать в суде несостоятельность имущественных претензий Алисы и ее притязаний на единоличное воспитание детей. Она долго настаивала на своем, писала заявления, подавала иски и апелляции, а нынче ее заботили исключительно мыши, бегающие по телу, да слизняки, поселившиеся в ушных раковинах.
        Следующим на очереди был Павел Борщевский, не узнававший себя в зеркале и безуспешно пытавшийся сбрить усы, которых на самом деле у него не было. Окончательно добил Лилю юный Коробков, уже вторые сутки прячущийся под кроватью от хищных велоцирапторов, которые рыскали по больнице. Он, кстати говоря, лишился разума самостоятельно, без помощи психиатрии. Таких пациентов в клинике хватало, поскольку надо же было доктору Морту практиковаться на ком-то, помимо выполнения заказов. Это было поле для его смелых экспериментов.
        Он с интересом наблюдал за Лилей, пытающейся убедить Коробкова в том, что никакие опасности ему не грозят, и он находится под защитой.
        - Бесполезно,  - сказал он, когда она сдалась.  - Мы имеем дело с прогрессирующим параличом.
        - Я не заметила нарушений двигательных функций,  - сказала Лиля, стараясь следовать принятой в медицинских кругах терминологии.
        - Прогрессивный паралич не имеет ничего общего с общей неподвижностью,  - пояснил доктор Морт.  - Я говорю о прогрессирующем процессе в мозгу, ведущем к слабоумию. Наш Коробков впал в детство, когда его напугал Спилберг со своим «Парком Юрского периода».
        - И от этого он сошел с ума?
        - Как бы это объяснить тебе подоходчивее… Представь себе сход снежной лавины в горах. До выстрела или какого-либо иного сотрясения вся эта масса снега находилась в неустойчивом равновесии, ожидая своего часа. Так и с умственными катастрофами. Жил себе Коробков, не тужил, а потом, допустим, увидел картинку в журнале или включил телевизор, когда там показывали динозавров. Хлоп, и лавина сошла, погребя под собой прежнего Коробкова. Теперь он блуждает там, в своих сумеречных завалах. Началось все с ночного кошмара, в котором рапторы гонялись за беднягой. Внешне он проснулся, но внутренне так и остался внутри своего сна.
        - Значит, нечто подобное может произойти с каждым?  - спросила Лиля, похолодев.
        Морт кивнул и улыбнулся, видя, что ввел ее в нужное состояние.
        - Абсолютно с каждым,  - подтвердил он.  - Поражение коры головного мозга происходит не обязательно в результате воздействия извне. Это сложнейший и сверхчувствительный орган, реагирующий на любые пустяки. Вот сейчас ты нервничаешь, а тем временем у тебя разрушаются нервные клетки, и в мозгу происходят необратимые изменения.
        - Кажется, я поторопилась с решением устроиться в вашу клинику,  - пролепетала Лиля.
        - Но зато здесь так много интересного,  - подмигнул Морт.  - Взять хотя бы того же Горюнова. Незабываемый опыт. Пойдемте к нему. Поспрашиваем его вместе, как и почему он здесь очутился.
        Они вместе прошли по коридору и остановились у дальней двери.
        - Скажите, он правда маньяк?  - спросила Лиля.
        - Сейчас увидишь сама,  - пообещал Морт.  - Я намереваюсь вывести его на чистую воду.
        - Мне обязательно присутствовать при этом?
        - Yes, of cause,  - сказал доктор.  - Я хочу избавить вас от всяческих сомнений.
        Он толкнул дверь, и они вошли. Лежащий на кровати Горюнов с ненавистью взглянул на Морта.
        - Я так и знал,  - процедил он.  - Сейчас станешь выставлять меня сумасшедшим, негодяй? Решил внушить бедной девушке, что я - исчадие ада?
        - Нет, зачем же. Я буду только наблюдать со стороны. Докажите медсестре свою нормальность, и мы уйдем.
        Произнеся слово «нормальность», Морт слегка повысил голос и щелкнул пальцами. Секунду или две Горюнов находился в оцепенении. Потом сел, уставившись на Лилю.
        - Вы помните, что рассказывали мне?  - спросила она.
        Не отрывая от нее взгляда, Горюнов начал подниматься.
        - Санитары!  - крикнул Морт.
        Колян и Калач ввалились вовремя. Все, что успел Горюнов, это наброситься на Лилю, повалить ее на пол и дотянуться зубами до ее щеки, оставив на коже красную полукруглую отметину. Укусить медсестру по-настоящему ему не позволили, заломив руки и оттащив в сторону. Тем не менее девушка успела испугаться не на шутку и еще долго оставалась бледной, с бегающим взглядом.
        - Ну что?  - спросил ее Морт, когда они вышли на улицу.  - Вопросы есть?
        - Нет,  - пробормотала она, поднимая воротник выданной ей куртки.  - Больше я не буду такой доверчивой.
        - Нужно было остаться и как следует обработать рану,  - участливо произнес он.
        - Я ее промыла.
        - Этого мало,  - сказал Морт.  - Говорят, бешенство от человека к человеку передается со слюной.  - Он засмеялся.  - Конечно, как специалист, я в это не верю, но мало ли… Береженого бог бережет.
        Охнув, Лиля побежала обратно. Доктор Морт смотрел ей вслед с улыбкой человека, довольного собой. Ростки будущего сумасшествия были посеяны в ее сознании и щедро удобрены страхом.
        ГЛАВА 22. БЕЗЫМЯННЫЕ МОГИЛЫ
        Ночью Горюнову удалось пробраться в здание, отведенное для персонала. Оторвав голову от подушки, Лиля услышала, как по коридору кто-то бродит, отыскивая нужную дверь. Она затаила дыхание и натянула одеяло до глаз, но это не помешало Горюнову уловить ее запах. Он завозился возле двери, пробуя ее открыть и одновременно втягивая воздух носом, прижатым к щели.
        Других девушек в спальне не было. Кто-то из них, уходя, забыл выключить свет, и голая лампа под потолком сияла ярко и яростно, не оставляя ни малейших шансов спрятаться от маньяка и его острых зубов. Лиля хотела забраться под кровать, но вовремя вспомнила, что именно так поступает в больнице Коробков, и Горюнов не может не знать этого убежища. Тогда она вспомнила, что в комнате есть еще одна дверь. Если выскочить незаметно, то она окажется в безопасности.
        Отбросив мешающие коробки, тряпки и доски, Лиля открыла дверь и обмерла. За ней стоял усмехающийся Горюнов. Его зубы были в два раза больше обычных и столь остры, что он невольно ранил себе губы, с которых капала кровь.
        Лиля стала звать на помощь и проснулась с колотящимся сердцем. Подруги как всегда обругали ее за то, что не дает им спать. Она перевернулась на бок и уставилась в черный проем окна. Ей стало окончательно понятно, что пребывание на этом острове добром не кончится. Нужно выбираться отсюда! Немедленно.
        Зачем только она довела ссору с родителями до критической точки? Ну перетерпела бы, извинилась, сослалась на свою неопытность. Они бы ее простили, и сейчас, вместо того чтобы дрожать в этом дурацком монастыре, Лиля училась бы в институте, смеялась с новыми подругами, принимала ухаживания, сидела в студенческих кафешках, а по вечерам наслаждалась домашним уютом. Чего только ей не хватало? Нет чтобы выслушать упреки родителей с виновато опущенной головой, так она еще и деньги из дома украла. И что теперь? Чего она добилась? Есть ли хотя бы одна перемена к лучшему?
        Свобода? Вместо нее Лиля оказалась в самом настоящем рабстве, отлученная от Интернета и мобильной связи. Деньги? Может быть, их когда-нибудь и заплатят, но пока что она их в глаза не видела и, при всем желании, не смогла бы ими воспользоваться. Любовь? Но можно ли считать любовью привязанность к одному-единственному мужчине, находящемуся рядом? Скорее всего, Лиля искала у Артема не любви, а защиты. Или нет?
        Так и не определившись, она отправилась на кухню, где настала ее очередь готовить еду для персонала и больных. На завтрак Артем не явился, зато после обеда она шепотом попросила его задержаться, и он остался, делая вид, что никак не может оторваться от кексов с компотом.
        - Что ты хотела мне сказать?  - спросил он с непроницаемым лицом.
        Лиля обратила внимание, что за ними наблюдает Ольга, и, вытирая стол, тихо произнесла:
        - Нам необходимо поговорить. Приходи через час на то место, где плавал, помнишь? У меня будет время до ужина.
        - Хорошо,  - буркнул он и удалился, сунув руки в карманы расстегнутого бушлата.
        Из-за того, что парни носили зеленую или пятнистую одежду, казалось, что дело происходит на войне. Лиля поймала себя на том, что нервно кусает сгиб указательного пальца - привычка, которая за ней прежде не водилась. Не имела она и обыкновения вздрагивать всякий раз, когда к ней обращались. Вечно погруженная в свои мысли, Лиля не замечала, как к ней подходили.
        - Ты чего?  - спросила Ольга.  - Я на призрака похожа?
        Толстая и румяная, она больше походила на одну из женщин с полотен Рубенса.
        - Задумалась,  - сказала Лиля.
        - О чем?
        - Так, о разном.
        - Ты не беременна, случаем?
        - Что? Да ну тебя!
        - Ох, смотри, Лилька,  - погрозила пальцем Ольга.  - Если что, то лучше сразу покайся. Дергача твоего вряд ли пожалеют, а тебя, может, и простят по молодости лет. Ребеночек опять же…
        - Нет у меня никакого ребеночка!  - взвилась Лиля.  - Между нами ничего такого не было и нет, понятно? Я себе не враг.
        - Ну-ну,  - сказала Ольга, явно не веря ни одному ее слову.  - Гляди, потом не жалуйся, что тебя не предупреждали.
        - Отвяжись!
        Отделавшись от навязчивой подруги, Лиля закончила мыть посуду, прибрала в кухне и пошла прогуляться. Ноги сами принесли ее на место свидания. Артем уже был там, бродя под деревьями и бесцельно пиная и разгребая ногами опавшие листья. Пахло грибами. Воздух был серым и дымчатым. Когда Лиля заговорила, изо рта ее вырвался пар.
        - Спасибо, что пришел,  - сказала она.
        - Пока не за что,  - откликнулся Артем.  - Я вообще не знаю, зачем я здесь.
        - Я тебя люблю,  - заявила Лиля.  - Забери меня отсюда.
        - Как? Я тебе что, ангел с крыльями? Супермен? В такой воде и пятнадцати минут не протянешь, сердце остановится. Были бы гидрокостюмы, тогда еще можно было бы попробовать…
        - Значит, ты согласен?
        Он посмотрел на нее косо, как смотрит птица на зернышко, прежде чем клюнуть.
        - Нет у меня гидрокостюмов,  - сказал он.  - И вертолета нет. И подводной лодки нет.
        - Лодка есть,  - возразила Лиля.
        Он снова посмотрел на нее, но другим взглядом, заинтересованным.
        - Она на цепи,  - сказал он.
        - Есть такие большие клещи, какими железо перекусывают,  - сказала она,  - я в кино видела. И пилки специальные. И раз лодка на замке, то от него должен быть ключ.
        - Да,  - согласился он.
        - Знаешь у кого?  - спросила Лиля.
        - У Марата. Он ключ за дверью на гвоздик вешает. Снять не проблема.
        - А цепь? Разве с ней ничего нельзя придумать?
        - Можно,  - сказал Артем.  - Я уже придумал.
        - Клещи?
        - Достаточно будет лома.
        - Как это?  - удивилась Лиля.
        - Очень просто. Цепь крепится к скобе на носу лодки. Она приварена, я видел. Если поддеть ломом, отлетит.
        - Тогда неси лом,  - попросила она.  - Быстрее. Возьмем и поплывем. Я больше не хочу здесь оставаться. Не могу. У меня…  - Лиля взялась за голову.  - У меня крыша едет. Еще несколько дней здесь, и я сойду с ума.
        - Как же ты расстанешься со своей Ингой ненаглядной?  - зло поинтересовался Артем.
        Она приблизилась к нему вплотную и схватилась за нагрудные карманы его бушлата.
        - Артем. Милый. Прошу тебя, не надо об этом. Я люблю только тебя и хочу быть с тобой. Только увези меня отсюда. Поскорее, ладно?
        Некоторое время он смотрел ей в глаза, а потом сказал:
        - Хорошо, Лиля. Я тебе помогу.
        Обрадованная, она не обратила внимания на то, как это было произнесено. Артем пообещал помочь, он не согласился бежать вместе.
        Она просто порывисто обхватила его за шею, встала на цыпочки, подтянулась и поцеловала.
        - Жди здесь,  - велел он, толком не ответив на поцелуй.  - Я вернусь. Спрячься и не выходи, пока не услышишь…  - Он несколько раз свистнул, показывая, как оповестит о своем приближении.  - Если появится кто-то другой, сиди тихо, как мышь.
        - Артем!  - она опять схватила его за бушлат и встряхнула.  - Ты больше меня не любишь? Ты даже на поцелуй не ответил!
        - Сейчас не до поцелуев,  - отрезал он.  - Прячься.
        И ушел, ни разу не оглянувшись. Лиля зашагала по склону в нервном возбуждении. Теперь, когда она осталась одна и у нее было время подумать, поведение Артема показалось ей странным, если не сказать обидным. Но не все ли равно сейчас? Объясняться они будут не сейчас и не здесь. Главное, успеть уехать в город, пока на острове не поднимут тревогу. Как только Лиля окажется дома, она будет в полной безопасности. Отец ее в обиду не даст. Нужно будет только разжалобить его как следует и про Артема пока не рассказывать, чтобы не вызвать новый скандал в благородном семействе.
        Лиля слегка нахмурилась и подышала на озябшие руки. Прямо над головой назойливо и однотонно покрикивала ворона, издавая не классическое карканье, а звуки, очень напоминающие хрюканье. Лиле стало тревожно. Временами она чувствовала себя странно, как будто покурила «траву» или перебрала спиртного. А вдруг это действует слюна безумного Горюнова? Укус Лиля промыла и обработала, но время все-таки прошло. Совсем немного. Может, ничего страшного? Конечно, ничего страшного. Психические расстройства не передаются от человека к человеку. Стоп! Тогда почему у пациентов первым делом выясняют, не было ли в их роду больных шизофренией? Выходит, это все-таки заболевание, а не что-то еще.
        Лиля резко оглянулась, проверяя, не подкрадываются ли к ней со спины. Озеро за камышами лежало совершенно неподвижно, как будто поверхность его была не водная, а зеркальная. Никто не плыл, не шел и не летел. Но беспокойство не проходило.
        Заслышав условный свист, Лиля засмеялась от счастливого чувства облегчения. Призывно взмахнув ломом, Артем повел ее в обход озера.
        - Тебя не заметили?  - спросила она.
        - Нет,  - коротко ответил он.
        - Идти далеко?
        - Минут двадцать. Может быть, полчаса.
        - Нас хватятся!  - испугалась Лиля.  - Пошлют погоню.
        - Нет,  - сказал Артем.
        - Почему ты в этом уверен?
        - Я как бы проговорился Коляну, что у меня с тобой свидание.
        - Но зачем?
        - В этом случае нас будут искать на территории монастыря,  - пояснил Артем.  - На улице холодно. Все решат, что мы уединились в подвале или в сарае.
        - Теперь, если у нас не получится бежать, нас…  - начала Лиля.
        Он не дал ей договорить.
        - Должно получиться. На карту поставлено все. Обратной дороги нет.
        - Ох, только бы…
        - Тс-с!
        Призывая Лилю к молчанию, Артем обхватил ее за шею и закрыл ей рот ладонью. Одновременно с этим он пригнул ее к земле и, не позволяя распрямиться, потащил в кусты.
        Листья еще не опали окончательно и, выделяясь яркими пятнами на фоне черных веток и стволов, обеспечивали маскировку не хуже, чем былая зелень. Правда, осенняя тишина очень отличалась от летней. Она была всеобъемлющей и пронзительной, поэтому приходилось красться с удвоенной осторожностью, чтобы не выдать себя хрустом и шуршанием.
        Артем и Лиля остановились на пригорке, поросшем молодыми сосенками, пушистыми и зелеными. Внизу на расстоянии примерно пятидесяти метров темнели мужские фигуры. Они четко выделялись на фоне желто-бурого ковра, простирающегося во все стороны. Если бы мужчины не переговаривались, Артем и Лиля напоролись бы на них. Их голоса разносились далеко по осеннему лесу, где можно было отчетливо услышать, как осыпаются листья. Это были Стеклянный и Игорь. В руках у них были лопаты. У их ног лежал длинный полиэтиленовый мешок, в каких перевозят мертвецов. Там и сейчас находился покойник или покойница, судя по очертаниям.
        Работали парни без усердия, успев выкопать лишь неглубокую канавку, в которой можно было похоронить разве что ворону или белку. Было видно, что они наслаждаются покоем и призраком свободы. Игорь выпустил светлую челку из-под черной шапочки, сдвинутой на макушку, и, не переставая покуривать длинную тонкую сигарету, лениво долбил черную землю штыком лопаты. Стеклянный тоже курил, но не работал, поскольку лопата у него была совковая, широкая, предназначенная для выгребания, а не рытья.
        - Моей сегодня одиннадцать месяцев исполнилось,  - говорил он своим грубым голосом, как нельзя лучше подходящим к его мужественному профилю.  - Райка фото прислала. На меня похожа, спасу нет. Как две капли воды.
        Было ясно, что речь идет о сходстве со Стеклянным его одиннадцатимесячной дочери, а не Раисы, которая, вероятно, была его женой. Из чего, кстати, отнюдь не следовало, что девочка вырастет красавицей. Ее папа Стеклянный смог бы неплохо зарабатывать на корпоративных вечеринках, изображая там Глеба Жеглова из народного сериала «Место встречи изменить нельзя». Так что если дочка действительно унаследовала его черты, то на конкурсах красоты ей делать было нечего.
        Игорю было на это плевать, и он действительно сплюнул.
        - А я не женюсь никогда. Не хочу связывать себя по рукам и ногам. Соски, пеленки.
        - Сейчас пеленки не нужны,  - сказал Стеклянный.  - Памперсы. В них хоть чайник воды лей, держат.
        - Нет, это не по мне,  - снова покачал головой Игорь и бросил взгляд на черный мешок.  - С бабами сплошные расстройства. Эта тоже, наверное, своего муженька довела, раз он ее сюда упек.
        - Тут другое,  - прохрипел Стеклянный.  - Эта тетка, как я слышал, для экспериментов шефу нужна была. Он на ней какую-то свою теорию проверял. А она - херак!  - и вены себе вскрыла. Ушла по-английски, не прощаясь.
        - Тут много таких «англичан» лежит,  - заметил Игорь, оглянувшись.  - Один я уже третью могилу копаю, а без меня и до меня сколько было?
        - Ты какой год служишь?  - спросил Стеклянный.
        - Погоди, дай бог памяти… Когда же я учебку закончил? Так… Выходит четыре с половиной года. Из них, правда, полтора в Нацгвардии оттрубил.
        - Ух ты! Зачем же в полицию подался? Гвардейцам вроде раза в два больше платят.
        - Так они на окладе сидят.  - Игорь пренебрежительно фыркнул.  - А у нас простор для предпринимательской деятельности. Хоть бизнесменов крышуй, хоть наезжай на них, хоть здесь психов сторожи.
        - Мне на острове больше всего нравится,  - признался Стеклянный.  - Чем в спецназе под пули подставляться, так лучше здесь. Если еще деваха перепадет, как Анька, так и вовсе рай земной.
        - А я по водочке скучаю. И чтобы шары погонять.
        - Погоняешь еще. А сейчас давай за работу. Долго копаемся. Морту не понравится.
        Парни взялись за земляные работы с удвоенной энергией, а Артем увлек Лилю за собой. Его подозрения подтвердились. Доктор Морт был не просто связан с полицией. Полицейские на него работали. Это означало, что больница приносила неплохие барыши. Еще это означало, что уйти отсюда беспрепятственно и жить дальше, как ни в чем ни бывало, не получится.
        ГЛАВА 23. ПРОЩАНИЕ БЕЗ ПРОЩЕНИЯ
        Пробираясь по лесу, Артем вспомнил, как однажды выходил из окружения в одиночку. Вместе было бы безопаснее, но товарищи попались гнилые, бросили его, когда выяснилось, что с раненой ногой он быстро передвигаться не сможет. Проснулся, а рядом никого. И такой же золотой осенний лес вокруг. Содержимое вещмешка переполовинено, АК с запасным магазином пропал, только гранаты на поясе остались, как будто Артем всю жизнь мечтал попасть в окружение и подорвать себя и врагов.
        Куда идти? В какую сторону податься? Артем вырезал себе костыль с рогулиной и двинулся куда глаза глядят. Уже начал выдыхаться, когда глядь - навстречу старикашка в допотопном тулупчике топает. Шапка вязаная наизнанку вывернута, обрезанные сапоги наоборот обуты и носами в разные стороны глядят. Леший, значит. В детстве Артем каждое лето в селе проводил, так что про всякую нечисть наслышан был. Леший, тот все шиворот-навыворот носит, неопрятен и, если кого не взлюбит, то станет водить по лесу кругами, пока заблудившийся не свалится от усталости.
        - Здравствуй, дедушка,  - вежливо поздоровался Артем.  - Я заплутал тут маленько. Подскажи, как до ближайшего жилья дойти?
        Старый хрыч постоял-постоял, как бы в задумчивости, а потом возьми и рухни мордой в листья. Тут только почуял Артем дичайший сивушный перегар, заглушивший все лесные запахи. Не леший ему повстречался, а обычный бомж или деревенский алкаш. Правда, благодаря ему, Артем выбрался из леса и успел в больницу до того, как рана загноилась, но это уже совсем другая история.
        Нынешняя история, в которую он ввязался, была еще опасней, и конец ее мог оказаться не столь счастливым.
        - Страшно?  - спросил он, обратив внимание, что Лилю бьет крупная дрожь.
        - Тут оставаться страшней,  - ответила она сдавленно, потому что старалась стискивать зубы, чтобы не клацать ими.
        Они увидели среди ветвей дорогу, ведущую к причалу, и пошли параллельным курсом. Лес поредел, сменившись редкими деревьями и кустарниками. Местность была почти открытая. Артем оглянулся на холмистую гряду, с которой они спустились, и подумал, что если Стеклянному или Игорю вздумается полюбоваться окрестностями, то пиши пропало. Артем и Лиля были видны с возвышения, как на ладони. Можно было свернуть к дальней лесной опушке, чтобы продвигаться среди деревьев, но это означало бы сделать изрядный крюк и потерять массу времени. Приходилось рисковать. В последнее время это сделалось привычкой для Артема. Риск сопровождал его неотвязно, как тень.
        - Куда собираешься податься?  - спросил он, в очередной раз оглянувшись, как будто мог разглядеть фигуры санитаров, оставленных за спиной.
        - Домой,  - ответила Лиля.
        - Дома найдут,  - предупредил Артем.
        - Зачем нас искать?
        - Затем что мы слишком много знаем, Лиля. Один только рассказ Горюнова на десять лет строгого режима тянет. Или даже больше.
        - Горюнов оказался маньяком,  - сказала она.  - Как доктор Морт и говорил. Он набросился на меня и пытался укусить. Свою детективную историю он придумал. Чтобы заманивать в ловушку таких доверчивых дурочек, как я.
        - А я вот считаю иначе,  - сказал Артем.  - Горюнов сказал правду. Когда Морт узнал об этом, он напичкал его какими-то пилюлями или загипнотизировал, уж не знаю. Горюнов был невменяем, когда напал на тебя. А ты утратила к нему доверие. Что и требовалось доказать.
        - Может быть,  - согласилась Лиля.  - Только теперь мне все равно. Как только я окажусь дома, я выброшу из головы все, что со мной было.
        - И меня?
        - Нет, конечно. Но…
        - Все важное всегда начинается после этого «но»,  - отметил Артем с горечью. Итак? Что - но?
        - Некоторое время нам лучше не видеться,  - быстро заговорила Лиля, глядя себе под ноги.  - Хотя бы до будущего года. Родители не поймут. А мне без них сейчас не обойтись.
        - Не подумай, что я тебя отговариваю, но…
        - Вот и у тебя главное начинается с «но»!  - торжествующе воскликнула она.
        Озноб прошел, страх отпустил, близость спасения опьянила. В эти минуты Лиля была очень красива, несмотря на нелепую одежду, которая сидела на ней вкривь и вкось. Она разрумянилась, посвежела и помолодела. Как будто не было позади месяцев унижений, тяжелой работы и всякого рода опасностей.
        - Да,  - признал Артем, перебросив холодный лом из руки в руку.  - Я тебя не отговариваю, а предупреждаю. Нас будут искать. Сама слышала: на Морта работают полицаи. Им не составит труда установить слежку за твоим домом. Тебя схватят. Или арестуют, что не имеет значения. А потом доставят сюда. И будет с тобой то, что с той несчастной, которую сейчас закапывают, как собаку.  - Артем оглянулся.  - Там у них целое кладбище. Я заметил несколько подозрительных ям.
        - Тогда должны быть могильные холмики, а не ямы,  - поправила Лиля.
        - Земля проседает со временем.
        - Не хочу слышать об этом!  - выкрикнула она звонко.  - Могилы, кладбища, полицаи, Морт. Все кончено. Сейчас мы уплывем, а потом отец меня защитит. Он офицер, полковник. Он никого не боится!
        - Болван,  - проговорил Артем упавшим голосом.  - Самонадеянный болван.
        - Да как ты смеешь?  - возмутилась Лиля.
        - Это я о себе, девочка. У них там стоял квадроцикл, а я не заметил. Теперь слышишь?
        Лиля оглянулась. Под безбрежным сереньким небом отчетливо раздавалось механическое жужжание. Оно было еще далеко, но быстро приближалось.
        - Это они,  - процедил Артем.  - Игорь и Стеклянный. Едут сюда.
        - Я не хочу!  - жалобно закричала Лиля.  - Я больше не могу! Я устала! Я домой хочу. С меня хватит. Хватит, хватит!
        У нее начиналась истерика. Артем несколько раз встряхнул ее, схватил за руку и прорычал:
        - Бежим!
        Она подчинилась и побежала сперва неохотно, а потом, переставляя ноги, все быстрее и быстрее. Поскольку терять было уже нечего, они выбежали на дорогу, где можно было не опасаться споткнуться или угодить ступней в промоину. К счастью, до причала оставалось совсем немного. Не замедляя бег и не позволяя сделать это Лиле, Артем выкрикивал экономными порциями:
        - Сразу прыгай в лодку. Я заведу мотор. Оттолкну и разверну. Потом просто направляй нос к берегу.
        - А ты?  - спросила Лиля, задыхаясь.
        - Плыви сама,  - решил Артем.  - Я остаюсь.
        Некогда было объяснять, что придется как-то задержать преследователей, чтобы не позволить им открыть огонь по уплывающей лодке. В последнее время доктор Морт особо пекся о безопасности, и санитары не покидали монастырь без оружия. Те, которые ездили на квадроцикле, обычно патрулировали территорию и могли иметь при себе не только пистолеты, но и укороченный автомат, какой обычно используют полицейские. Что было совсем не удивительно, учитывая недавно подслушанный разговор. Все эти парни служили в полиции. Таким образом любой, кто оказывал им сопротивление, автоматически становился нарушителем закона.
        - Я буду тебя ждать!  - пропыхтела Лиля.
        Она не стала уговаривать Артема бежать вместе, не сказала, что тогда остается тоже. Все, что волновало ее сейчас, это собственное спасение. С одной стороны, ее можно было понять: все-таки слабый пол, инстинкт самосохранения, нежный возраст и все такое. С другой стороны, между Лилей и Артемом установились определенные отношения, которыми она с легкостью пренебрегла. Это было самым настоящим предательством. Артем все еще любил эту девушку. Но при этом он точно знал, что не простит ее никогда.
        Из-за деревьев показался квадроцикл. Этакий четырехколесный мотоцикл, предназначенный для езды по бездорожью. Проходимость - великолепная, скорость - не очень. Только последнее обстоятельство позволило беглецам выбежать к причалу, опережая санитаров на минуту, а то и на полторы.
        - В лодку!  - крикнул Артем.
        Сам он уже стоял на носу и, расставив ноги пошире, чтобы не упасть от качки, поддевал ломом скобу, сквозь которую была пропущена цепь. То ли сварные швы были никудышные, то ли ощущение опасности придало Артему дополнительные силы, но он справился с задачей с первого раза. Скоба скрипнула, заскрежетала и плюхнулась в воду, утаскивая за собой ржавую цепь.
        Одним прыжком Артем перенесся на корму, чтобы завести мотор, и тотчас метнулся обратно, едва не столкнув Лилю за борт. Выбираясь обратно на причал, он как можно сильнее оттолкнулся от борта, чтобы развернуть лодку и придать ей ускорение.
        - Руль на корме!  - бросил он через плечо.  - Гони!
        Бодрое тарахтение моторки слилось с рокотом квадроцикла. Он как раз появился в начале спуска, ведущего к берегу. Артем бросился навстречу, не выпуская из рук лом, который теперь должен был сослужить ему новую службу.
        Санитары сидели на сиденьях один за другим, как обычно ездят на мотоцикле, только колени их были разведены значительно шире. Игорь держал руль. Стеклянный за его спиной держал в руке пистолет стволом вверх. Продолжая бежать им навстречу, Артем мельком оглянулся. Лодка с Лилей уходила по чересчур широкой дуге. Однако все же удалялась от острова и должна была достичь противоположного берега раньше, чем поднимется общая тревога. Для того чтобы дать Лиле уйти, следовало лишить санитаров возможности предупредить Морта о побеге.
        Отталкиваясь ногами от земли, Артем занес лом над плечом на манер копьеносца, готовящегося совершить бросок. Опережая его, Стеклянный опустил ствол и выстрелил три раза подряд. Каждая пуля пролетала все ближе к цели, но все равно очень далеко. Игорь, не успевший сориентироваться, продолжал ехать навстречу, отчего квадроцикл подпрыгивал и раскачивался.
        Подбежав на расстояние броска, Артем отклонился назад, держа железный прут над головой. Стеклянный выстрелил вновь, одновременно с этим спрятав голову за плечо Игоря, что никак не способствовало меткости. Артем метнул лом в Игоря. Последнее, что тот успел сделать, это отпустить руль, вскрикнуть и заслонить лицо ладонями. Импровизированное копье прошло как раз между ладонями, вонзившись в открытый рот Игоря. Даже находясь на расстоянии, Артем ощутил силу удара. Запрокинувшись назад, Игорь навалился на сидящего сзади напарника, наклонился набок и упал. Лом, поразивший его, гулко ударился оземь.
        Потерявший управление квадроцикл, переваливаясь со ската на скат, покатился к причалу. Артем подхватил свое оружие и бросился вдогонку. Он настиг машину у кромки воды, когда передние колеса, неожиданно вильнув перед ровным настилом, понесли седока по рытвинам в озеро.
        Растерявшийся санитар попытался одновременно вырулить и выстрелить. В результате у него не получилось ни первое, ни второе. Квадроцикл ткнулся носом в воду и поднялся на передних колесах, подобно норовистому жеребцу, вознамерившемуся сбросить своего седока. Стеклянный вылетел из седла, зависнув в воздухе. Плюх! И вот он уже по пояс в воде, приземлившись с расставленными ногами на свою машину, урчащую на отмели в облаке пара. Она не заглохла, но и на глубину не поехала, увязнув в иле. А тут и Артем подоспел со своей железной палицей.
        Нанеся всего лишь один удар по затылку противника, он понял, что добавки в ближайшее время не понадобится. Отбросив лом, он проворно подхватил обмякшего Стеклянного, не давая тому погрузиться в воду вместе с пистолетом. Стоило наполовину выволочь Стеклянного на берег, как его пальцы окончательно разжались, отпуская рукоятку.
        Поймав пистолет, Артем поднял взгляд. В нескольких шагах от себя он увидел Игоря, который сидел на бурой траве, сжимая свой пистолет. Обе руки санитара были вытянуты вперед, как это часто делают американские полицейские в кино. Нижняя половина лица Игоря была перепачкана кровью, как будто он успел отрастить мокрую красную бороду.
        Не дожидаясь, пока Игорь откроет огонь, Артем начал падать на левый бок, одновременно с этим нажав на спусковой крючок. Когда Игорь выстрелил, в его лбу красовалось пулевое отверстие, проделанное там, куда индусы обычно наносят знаменитую тилаку - кастовый символ, служащий им в качестве знака отличия. После этого он мог стрелять хоть с двух рук, хоть с одной, это уже не имело никакого значения. Правда, Артем на всякий случай откатился подальше, чтобы не угодить под шальную пулю. Всего их было выпущено две, после чего Игорь отправился туда, куда вовсе не собирался еще несколько секунд назад. После этого осталось добить Стеклянного, пробив ему и без того проломленный череп.
        Закончив бой, Артем внимательно посмотрел по сторонам. Нельзя было утверждать наверняка, что никто не увидел перестрелку на пустынном причале. Интуиция подсказывала, что дело обстояло именно так.
        По гладкой поверхности озера все еще расходились волны, оставленные лодкой, но сама она была так далеко, что шум ее мотора был не громче жужжания пчелы. Лиля уже почти достигла берега, умудрившись выровнять лодку и направить ее к причалу на противоположной стороне.
        Артем отвел взгляд. Больно было смотреть ей вслед, ведь не таким виделось ему продолжение их отношений. Да и сама Лиля Ивлева представлялась ему другой. Оказалось, что он ее попросту выдумал. Ну и ладно. К черту!
        Артем занялся вытаскиванием квадроцикла на сушу. Дальнейшие действия были ясны и не требовали тщательного продумывания. Трупы будут отвезены к тому самому лесному кладбищу, где наверняка остались лопаты. Выкопать и закопать ямы, забросать их листвой. Пистолеты и патроны припрятать в одной из многочисленных ниш в монастырской стене. Морту рассказать заготовленную историю. После этого ждать. Если повезет, легенда Артема покажется доктору правдоподобной. Если нет, то плохи дела. Но и без того дело дрянь, хуже некуда. Потому что свидеться с Лилей было больше не суждено.
        Будучи простым смертным, Артем по наивности своей полагал, что способен предвидеть будущее.
        ГЛАВА 24. КРЕДИТ ДОВЕРИЯ
        Доктор Морт свел кончики пальцев вместе и принялся рассматривать их, словно состояние собственных ногтей интересовало его больше всего на свете.
        Марат переступил с ноги на ногу и кашлянул, напоминая о своем существовании. Морт даже не удостоил его взглядом. Он продолжал смотреть на свои руки, лежащие на столе. Воротник водолазки, торчащий из медицинского халата, придавал ему вид моложавый и одновременно старомодный. Он был выбрит так гладко, что верхняя губа и подбородок отливали синим, оттеняя влажную яркость нижней губы. Прическа, уложенная волосок к волоску, блестела в свете настольной лампы.
        - Это все,  - зачем-то произнес Марат.
        - _That’s_all_,  - перевел на английский язык доктор Морт.  - Как у тебя все просто и хорошо получается. Твой босс сидит работает. Напряженно работает, привлекая к решению задачи весь свой интеллект. Ты врываешься к нему, как угорелый…
        - Шеф, я…
        - Ты врываешься к нему, как угорелый, и с ходу начинаешь свой сбивчивый доклад, перепрыгивая с пятого на десятое. Босс показывает тебе знаком, чтобы ты помолчал и не мешал его размышлениям. Но куда там! Тебя же распирает от важности! Ты спешишь поделиться информацией. Только зачем?
        - Как зачем?  - опешил Марат.  - Это ведь ЧП. Либо Дергач врет, и тогда его надо допросить хорошенько. Либо эти двое действительно удрали вместе с Ивлевой. Ничего не понимаю. Какого черта?
        - Вот и я не понимаю,  - кивнул Морт.  - А чтобы понять и сделать правильные выводы, я должен получить информацию из первых рук. Веди сюда Артема. Пусть сам расскажет. И запомни. Еще раз собьешь меня с мысли, я тебя накажу.
        - На берег спишете? Так я только этого и жду.
        Неслыханная дерзость! Еще месяц назад… Да что там, еще неделю назад Марат не позволил бы себе подобных заявлений. «Распустил я их,  - подумал Морт.  - Чуть дашь свободы, как мнят себя гордыми и независимыми. Что ж, наличие пряника еще не отменяет кнута».
        - Почему бы нет,  - произнес он ровным бесстрастным тоном.  - Можно и списать. Зачем мне больной? Ты ведь болен, Марат. _You’re_ill,_very_ill_. Серьезно болен.
        - Чем это я болен?  - насторожился старший санитар.
        - Эпилепсией. Ты эпилептик, старший сержант. Стоит тебе свалиться на службе с припадком, как тебя госпитализируют, подвергнут обследованию и уволят. И закончится твоя синекура. Знаешь, что такое синекура?
        - Нет,  - ответил Марат.  - Только все это россказни. Нет у меня никакой эпилепсии. Я не припадочный.
        К этому моменту доктор успел установить с ним зрительный контакт и щелкнуть пальцами, включая в мозгу санитара внедренную туда программу. Дальше все пошло как по маслу. Морт объяснил Марату, что стоит тому сделать шаг с места, как у него начнется один из тех самых припадков, которых у него якобы не бывает. Это будет больно и страшно. И никто, кроме Морта, Марату не поможет. Но стоит ли? Может, оставить Марата подыхать в судорогах?
        Выслушав все это, парень примерно две минуты стоял молча, не решаясь пошевелиться.
        - Все это чушь собачья,  - пробормотал он наконец.  - На меня ваши штучки не действуют.
        Вместо того чтобы возразить, доктор Морт сделал приглашающий жест: мол, попробуй, проверь.
        Марат повернулся к нему спиной. Сделал к двери один шаг, другой. Вскрикнул, крутнулся вокруг оси и рухнул на пол, с размаху ударившись всем туловищем и головой. Его приподнятые руки сжались в кулаки, лицо перекосилось и покраснело, а потом посинело. Глаза закатились, дико поблескивая белками. Тело Марата вытянулось в струнку, запрокинутую голову повело в сторону, и он начал ритмично, с невероятной силой биться о пол. В горле у него заклокотало, забулькало, и сквозь стиснутые зубы выступила кровавая пена.
        - До!  - выкрикивал он.  - До-до-до!
        - Вот тебе и «до»,  - передразнил доктор Морт.  - В другой раз бейся, пока шею себе не свернешь или не задохнешься. Язычок-то в гортань западает, а? Неприятное ощущение?
        - До! До!
        Морт сходил к столу, вытащил ложку из чашки с кофе и вставил ее между зубов хрипящего Марата. Сунул ему под голову диванную подушку, оттянул веки, заглядывая в зрачки. Вернулся за стол, щелкнул пальцами и сказал:
        - Приступ закончился, Марат. Доктор Морт спас тебя от смерти. Но эпилепсия может повториться в любой момент. Без доктора ты пропадешь. Всегда помни об этом. А сейчас расслабься и поспи. Через пять минут ты очнешься и будешь абсолютно здоров. Но только благодаря мне, твоему боссу. Ты знаешь это и никогда не забудешь, кому обязан. Спи. Спать!
        Марат сразу задышал ровнее, лицо его порозовело. Через пять минут он выпучил глаза и сел.
        - Приведи мне Дергача,  - распорядился Морт, набирая текст в компьютере.  - Но сначала лицо умой и штаны смени. Ты обмочился, сержант.
        Марат схватился за промежность и выбежал из кабинета. Вскоре его место занял Артем Дергач. Доктор Морт с удовольствием устроил бы припадок и ему, но пока что был лишен такой приятной возможности. Сперва следовало провести психологическую обработку. До сих пор у Морта просто руки не доходили. Сегодня он решил начать процедуру. Артем оставался единственным членом команды, в сознание которого не был внедрен вирус послушания. Принимая его у себя, Морт не просто слушал рассказ, но анализировал поведение Артема, подбирая для него методику внушения. Обработку, как обычно, следовало начать с запугивания, и здесь не должно было быть ошибки. Люди боятся примерно одних и тех же вещей, однако их страх порождается разными обстоятельствами.
        Время от времени Морт задавал уточняющие вопросы, прислушиваясь к голосу Артема, отмечая положение его зрачков и моторику. Наконец, полюбовавшись своими ухоженными ногтями, он полюбопытствовал:
        - Зачем беглецам понадобилось увозить с собой Лилю, как думаешь? Им ведь сейчас не до секса, верно? И вдруг они хватают ее, рискуя получить от тебя отпор. _Why_?
        - Они не рисковали,  - буркнул Артем.  - Говорю же, наставили на нас стволы. По-вашему, я должен был полезть на них с голыми руками?
        - Ты не объяснил, что вы с Лилей делали в лесу.
        - Уж это-то не требует объяснений. Для чего баб в лес водят?
        «Несоответствие,  - отметил про себя Морт.  - Парень не из тех, кто называют любовниц бабами. Он сказал это, чтобы показать, что девушка ему не дорога, оправдывая тем самым свое бездействие. Считает себя хитрецом и боится выглядеть трусом. Важный момент».
        - Разве ты не знал, что у нас запрещено вступать в любовную связь с сотрудниками?  - спросил Морт.
        - Меня предупреждали,  - сказал Артем.
        - Но тебя это не остановило.
        - Я мужик. И не один я тут такой.
        «Умник,  - иронически подумал Морт.  - _Smart_one_. Переводит стрелки на других. Полагает, так уменьшит свою ответственность. Наивный мечтатель».
        - Итак,  - заговорил он, соединяя и разъединяя кончики пальцев,  - ты гулял с Ивлевой в лесу. Подъезжают на квадроцикле двое, забирают ее и уезжают. А ты? Стоял, разинув рот? Тогда почему в монастыре слышали выстрелы? И как ты узнал, что они уплыли на лодке?
        Артем пожал плечами:
        - Я, когда опомнился, погнался за ними. Потому и стреляли по мне. А лодку собственными глазами видел. Стеклянный с ломом был. Сломал замок или цепь, не знаю. Потом запрыгнул в лодку и поминай, как звали. Фыр-р, и все дела.
        - Не все дела, нет,  - покачал головой Морт.  - Нескладная у тебя история, Дергач. Эти двое - менты, полицаи. За каким дьяволом им было заложницу брать? Чтобы пожизненные сроки на себя навесить?
        - Лиля хвасталась, что у нее отец офицер, полковник,  - буркнул Артем.  - Тоже, наверное, полицейский. Решили с ним утрясти. Они ему - дочку, он их от вас отмазывает. Все просто.
        «Нет, не просто,  - возразил доктор Морт мысленно.  - Парни прекрасно знают, как высоко простираются мои связи. Тут и генерал не всякий поможет. Ладно, про Лилю станет все ясно, когда ее возьмут и вернут обратно. А пока что самое время заняться Артемом. Вплотную».
        - Что ж,  - произнес Морт, поднимаясь с места, чтобы подойти к окну, за которым простирался унылый серенький пейзаж.  - Будем считать, что ты на мои вопросы ответил, Артем, и сомнения мои развеял. Alright. Пойдем дальше. Хочу сделать тебе предложение.
        - Какое?
        Хотя Артем изо всех сил старался сохранить внешнее безразличие, у него это не вполне получилось.
        - Тебе должно понравиться.  - Морт опустился на диван и приглашающе похлопал по лоснящейся коже.  - Перебирайся поближе, поговорим.  - Он сделал паузу, дожидаясь, пока приглашение будет принято.  - Как я уже говорил, ты мне импонируешь. Я даже не стану наказывать тебя за самовольные… гм, прогулки. Хотя следовало бы. Далеко не каждый человек способен ценить оказываемое ему доверие. _How_about_you_? Как насчет тебя?
        Доктор испытывающе посмотрел на Артема. Тот не придумал ничего лучше, как в очередной раз пожать плечами.
        - Никто не жаловался,  - сказал он.
        - Хороший ответ,  - одобрил Морт.  - Ни к чему не обязывающий. Пространный. Но я не буду копать глубже. Это ничего не даст. Слова ничего не стоят. Ложь можно отличить от правды только по делам. Согласен?
        - С этим утверждением не поспоришь.
        - _Great_. Отлично. Я, признаться, не очень люблю, когда со мной спорят. Вот сегодня Марат попробовал и очень меня разочаровал. Я подумываю о том, чтобы его заменить. Тобой. Как тебе такое предложение?
        - Что это будет означать для меня в деньгах?
        - Правильный вопрос,  - улыбнулся Морт, проведя языком по блестящей нижней губе.  - Двойной оклад. Устраивает?
        - Что я должен буду делать?  - поинтересовался Артем.  - Что-то я не замечал, чтобы у Марата были какие-то особые обязанности. Покрикивал на остальных, работу распределял. Вот и все.
        - Все, да не все. Сейчас я объясню тебе, чем тебе придется заниматься. Слушай внимательно, не перебивай. Хотя стоп! Забыл спросить: у тебя в последнее время бессонницы не было?
        - Нет… Кажется…
        - Неуверенно отвечаешь,  - отметил Морт, хмуря брови.  - Я должен знать точно.
        - При чем тут бессонница?  - удивился Артем.
        - Не забывай, где ты находишься. В таких заведениях, как мое, психика людей претерпевает незаметные, но необратимые изменения. Не в лучшую сторону, естественно. Патология. И я должен знать, если она у тебя началась. Для своевременной реабилитации.
        Артему, смотревшему в озабоченные глаза Морта, показалось вдруг, что обстановка в кабинете неуловимо изменилась. В ушах возникли какие-то посторонние шумы, словно там настраивали на нужную волну радиоприемник. Освещение тоже почему-то приняло другую окраску. Артем поморгал глазами, стараясь восстановить привычную резкость и яркость зрения. Вместе с тем мысли его были заняты другим. Кажется, его сон в последнее время стал беспокойным. Засыпал он долго, а среди ночи просыпался по нескольку раз, чтобы попить воды или просто полежать с открытыми глазами, бесцельно пялясь в окно. Неужели с ним происходит то, о чем говорит доктор Морт?
        А тот продолжал рассуждать, и его ровный, спокойный голос звучал крайне убедительно.
        - При тяжелых нервных нагрузках крепкий, здоровый сон особенно важен,  - вещал он.  - Перебои либо означают, что изменения в мозгу уже начались и продолжаются. В других больницах существуют специальные капсулы, внутри которых обеспечивается полный покой, темнота и тишина.
        - Как в гробу?  - спросил Артем.
        Он ожидал, что сейчас его одернут за то, что он перебивает, но доктор Морт согласился:
        - Именно как в гробу. Сон в этих капсулах подобен смерти. Поэтому, чтобы не доводить пациента до истерики, перед его глазами мигает синий огонек индикатора, а ушами он слышит ритмичные звуки метронома. Бип-бип-бип! Представляешь, каково это, Артем? Ты лежишь во мраке, смотришь на пульсацию индикатора и слышишь сигналы. Это все, что связывает тебя с реальностью. Без этого такой искусственный сон был бы подобен смерти. Но в любом случае эффект от таких процедур весьма сомнителен. Я этот метод не практикую. Предпочитаю применять снотворные вещества.
        Сходив к столу, Морт протянул Артему пузырек с маленькими желтыми таблетками.
        - Вот. Достаточно трех штук в день, чтобы наладить сон и обезопасить себя от психических расстройств. Работа у нас нервная, сложная. Крепкий сон - главный залог здоровья. Ты ведь не хочешь закончить в одной из палат, Артем? Поверь мне, такие случаи нередки.
        - Не люблю я лекарства,  - пробормотал Артем, вертя пузырек.
        - Пойми, друг мой, сон обычным волевым решением не восстановишь. Требуется активное вмешательство в деятельность мозга. Нужна перестройка обмена веществ, вегетативных процессов, мобилизация всех защитных сил организма. Для этого и применяются снотворные средства. Без них не обойтись. Сон есть не что иное, как нормальное физиологическое охранительное торможение клеток головного мозга. Сон охраняет нервные клетки мозга от переутомления и болезненного состояния. Бессонница, наоборот, их разрушает.
        - Я понял,  - сказал Артем.
        Он действительно понял. Весь этот разговор был затеян с одной-единственной целью: навязать таблетки, убедить в их исключительной важности. Должно быть, весь персонал клиники сидел на каких-то психотропных лекарствах. Так легче управлять подчиненными. Недаром же Артему не раз и не два казалось, что он имеет дело не с обычными людьми, а с биороботами. Вот где кроется залог здешней дисциплины. Иначе как еще можно было удержать такое количество парней и девушек от тесного общения? Никакие побои не в силах обуздать природные инстинкты.
        Наблюдавший за Артемом Морт усмехнулся и сказал:
        - Сейчас ты думаешь, что я тебя пугаю. Таблетки можно помаленьку выбрасывать, притворяясь, будто принимаешь их. Таков ход твоих мыслей? Обрати внимание, я ни на чем не настаиваю. Но если сегодня или завтра ночью на тебя вдруг нападет бессонница - а рано или поздно это случится,  - все же прими таблетку. Это убережет тебя от неприятностей. Ты нужен мне здоровым.
        - Хорошо,  - сказал Артем, решивший, что спрячет пузырек подальше и не прикоснется к нему по собственной воле.  - Мы не закончили разговор о моем новом назначении.
        - You are correct,  - согласился Морт.  - Ты прав. Мы вернемся к разговору после того, как я побеседую с Лилей и ее похитителями. Стеклов и Крючков - калачи тертые, они залягут на дно и могут продержаться на свободе достаточно долго. А вот Ивлева… Ее вернут сюда очень скоро. Намного раньше, чем ты думаешь, Артем. Вот тогда и поглядим. А пока ограничимся тем, что тебе выдан кредит доверия. Огромный кредит. И, что важно, беспроцентный. Хотя отрабатывать его придется в любом случае.
        - За мной не заржавеет,  - пообещал Артем.
        В ту ночь он не смог уснуть до второго часа ночи. Мешали тревожные мысли. Доктор Морт говорил о поимке Лили с такой убежденностью, не оставляя места для сомнений. Промучившись без сна, Артем все же принял таблетку. Она сработала.
        ГЛАВА 25. ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОЙ ДОЧЕРИ
        Рано утром, пока родители спали, Лиля тихонько прокралась в ванную комнату с одноразовым пластиковым стаканчиком и тестовой полоской на беременность. Задержка месячных длилась уже вторую неделю. Находясь на острове и добираясь домой, Лиля как-то забыла о таких вещах. Вчера вспомнила. И ужаснулась. Перемирие с родителями было весьма хрупким. Беременность мигом разрушила бы только-только начавшие срастаться узы прежних отношений.
        Задрав ночнушку, Лиля села на унитаз и вздрогнула. Отец, как обычно, не удосужился поднять ободок и, как всегда, напрасно. Он не ленился, просто считал, что делать это - ниже его мужского достоинства. За состоянием стульчака приходилось следить женщинам. Лиля успела забыть об этом и попалась.
        «В следующий раз нужно быть осторожнее,  - подумала она, подставив под себя стакан.  - И с унитазом, и вообще с мужчинами. Господи, неужели так трудно иметь при себе презервативы? Почему они всегда лезут наобум? И почему мы им позволяем?»
        Это были риторические вопросы, не подразумевающие ответов и не слишком волнующие Лилю. Сейчас ее беспокоило другое. Один только определенный вопрос и такой же определенный ответ на него. Ах, как хотелось, чтобы ответ этот был отрицательным!
        Лиля приготовилась окунуть узкую полоску в стакан, когда в дверь постучали.
        - Пустишь меня?  - спросила мать.  - Мятного чаю на ночь напилась, пузырь полный.
        - Сейчас.
        - Ой, быстрее! Сил нет терпеть.
        Лиля спрятала стакан в стиральную машинку, положила рядом полоску теста, спустила воду и вышла.
        - Извини, что с горшка подняла,  - пробормотала мать, проскальзывая мимо.  - Боялась, что ты душ начнешь принимать.
        - Ничего,  - сказала Лиля, прислонясь к стене со сплетенными под грудью руками.
        За дверью ударила тугая струя.
        - Тебе темную стирку поставить?  - спросил голос матери.  - Мне нужно срочно зимние вещи постирать, чтобы до завтра высохли. Шарфы, гамаши, шапка, что там у тебя?
        - Нет!  - испугалась Лиля.
        - Чего кричишь? Папу разбудишь.
        - Не надо стирать!
        - Ладно, ладно. Поставлю только свое.
        - Я сначала душ приму.
        - Полминуты потерпеть не можешь?
        Раздалось бурление воды. Лиля услышала, как мать роется в загашнике для грязной одежды. Она дернула дверь.
        - Мама!
        - Сейчас.
        И наступила тишина. В коридор, щурясь и почесывая волосатую грудь, вышел отец.
        - Что за шум спозаранку? Вот же балаболки.
        Голос его был хриплый и добродушный. Коридор наполнился запахом вчерашнего лука.
        Мать вышла из ванной комнаты со стаканчиком и полоской теста.
        - Поздравляю,  - провозгласила она.  - Результат положительный.
        - Ты о чем, Катя?
        Отец наклонился, чтобы понюхать содержимое стаканчика и отшатнулся.
        - О том самом, Миша,  - сказала мать.  - Дочка наша не просто работала. Она из сил выбивалась. Так старалась, так старалась, что забрюхатела.
        - А?  - не понял отец.
        Лицо у него стало такое, словно его ударили по голове, и он силился сообразить, кто это сделал и почему.
        Лиля поняла, что еще минута промедления, и она опять вылетит из дома только на этот раз без денег и, возможно, даже без вещей. Отец ее был настоящий полковник. Запросто мог спустить по лестнице в одной ночной рубашке.
        - Я попала в беду,  - сказала Лиля.  - Не хотела вам говорить, но теперь придется. Все это время моя жизнь находилась в опасности. И даже сейчас находится.
        - От кого ты забеременела?  - спросила мать, швырнув стаканчик в ванну.  - Кто он? С кем ты снюхалась?
        - Снюхалась?  - переспросил отец.  - Опять за старое? Ты же обещала за ум взяться, дрянь такая!
        Тяжелая оплеуха отправила Лилю в нокдаун. Она покачнулась и схватилась за стенку. Мать взяла ее за волосы, отвела в гостиную и толкнула в кресло. Сама уселась на диван напротив и потребовала:
        - Рассказывай. С самого начала рассказывай. Без утайки.
        Лиля и не собиралась ничего утаивать. Она не хотела опять оказаться на улице. Ее ужасала мысль остаться без родительской поддержки и опеки. Она чувствовала себя маленькой девочкой, за которую должны решать проблемы взрослые.
        Она говорила, говорила, запинаясь, перескакивая с пятого на десятое и опять возвращаясь к началу.
        - Та-ак!  - протянул отец, когда рассказ подошел к концу.
        - Артем, говоришь? Как фамилия? Дергач? Вот я его подергаю за одно место. Я ему яйца оторву!
        Лиля промолчала, опустив голову. Она благодарила бога за то, что не проболталась про Ингу. Вот это был бы номер! Лесбиянку родители в своем доме не потерпели бы даже под страхом ее и собственной смерти. Это было бы для них слишком.
        - Миша!  - подала голос мать.  - Что будем делать? В полицию пойдем?
        Злоключения дочери довели ее до слез. Глаза и нос ее были красные, как при насморке.
        - Не просто в полицию,  - сказал отец.  - Не просто, Катерина, начальник УВД - мой друг. Котов. Серьезный мужик. Он эту нечисть живо к ногтю! Они у нас попляшут. И Морт, и Артемон этот, и вся братия! Я их!.. Мы их!..
        Не находя слов, он ударил себя кулаком по ладони и хотел уже звонить своему Котову, но мать объяснила, что еще слишком рано, и, ворча, он согласился повременить до девяти часов утра. Мать накрыла стол, позвала завтракать. К своему изумлению, Лиля обнаружила, что ее уже не винят во всех смертных грехах, а жалеют. Это было очень приятно. Сбылась Лилина мечта снова стать маленькой девочкой, о которой все заботятся и которая постоянно находится в центре внимания. Отец пообещал ей новые зимние сапоги. Мать подкладывала то сырников, то сметаны, то джема. Давно уже Ивлевы не выглядели такой образцовой семьей. Они были довольны собой и преисполнены позабытой любовью друг к другу.
        В половине десятого отец дозвонился Котову и изложил свою лаконичную версию событий. Вернувшись к женщинам, он потер ладони и сказал:
        - Гриша разбираться будет. Потом перезвонит. Велел пока никому больше не звонить, волну не поднимать. Иначе спугнем мерзавцев. Надо брать их тепленькими. Всем скопом.
        В час дня он не выдержал и перезвонил Котову. Тот строго сказал, что правосудие не терпит суеты, и опять распорядился ждать, пообещав приехать. Звонок в дверь раздался лишь вечером, когда за окнами стемнело и зажглись желтые огни, посеребренные проливным дождем. Порог перешагнул не Котов, а… Инга, холодная и официальная, в мокром черном плаще. При виде ее Лиля почувствовала себя мышкой, попавшей в мышеловку, к которой вплотную приблизилась кошка.
        - Что вам здесь надо?  - скрипуче выкрикнула она.  - Как вы смеете после того, что было?
        - Успокойся, деточка,  - сказала Инга и устремила чистые прозрачные глаза на Ивлевых.  - Меня зовут Инга, можно без отчества. Я старшая медсестра больницы, в которой содержалась ваша дочь. К нам обратился Котов, навел справки и попросил забрать Лилю, пока она снова чего-нибудь не натворила.
        - Миша,  - окликнула мать.  - Спроси у Котова.
        - Конечно,  - кивнула Инга.  - Именно это я хотела вам предложить.
        Отец покинул прихожую и вернулся растерянный.
        - Проходите, пожалуйста,  - сказал он, делая деревянный жест.
        - Нет!  - взвизгнула Лиля.  - Я не хочу, чтобы она проходила! Она извращенка! Она заставляла делать меня всякие гадости!
        - Вы не волнуйтесь,  - сказала Инга родителям.  - Очередной нервный срыв. Мы опасались, что так и будет. Быть изнасилованной в таком нежном возрасте, сами понимаете. Попала к нам совершенно невменяемой. В первый же день совратила Алешу, нашего санитара. Синдром сексуальной мести. Стремление поквитаться со всеми мужчинами за свою поруганную честь. Порой доходит до совершенно отвратительных сцен. Но это излечимо. Доктор Морт обещает вернуть вашу дочь в трезвом уме и твердой памяти.  - Инга уставилась на Лилю и укоризненно спросила:  - Что ж ты клевещешь на нас, Ивлева? Нехорошо. После всего что мы для тебя сделали.
        - Не ждите от нее благодарности,  - поджала губы мать.  - Не в нас пошла. Вертихвостка. Родителей только позорит.
        - Путается со всякими,  - процедил отец.  - Еще и деньги ворует.
        Лиля попыталась криком обратить на себя внимание и добилась своего. Инга впустила в прихожую Марата, тот придержал девушку, и ей был сделан укол сквозь одежду. Моментально обмякнув, она утратила интерес к происходящему. Инга велела отвести ее в машину, а сама осталась с родителями, чтобы уладить некоторые формальности. На стол были положены бумаги, требующие подписания. Лилиным родителям предлагалось доверить ее лечение клинике доктора Морта.
        - Но какой диагноз?  - спросила Ивлева, не спеша ставить росчерк.
        - Я думала, вы уже догадались,  - вздохнула Инга.  - Не хочу вас расстраивать, но мы имеем дело с нимфоманией, причем в самой острой форме.
        - Нимфомания?  - переспросил Ивлев, багровея.  - Это что же, она…  - Он сглотнул.  - На нас все пальцами станут показывать: вон семейка этой… этой…
        Он не договорил, стиснув кулаки.
        - Не переживайте так,  - попросила Инга, прикоснувшись холодными пальцами к его запястью.  - Ничего особенного. Заболевание довольно распространенное. По статистике, нимфомания встречается у одной из 2500 женщин.
        - Что за напасть такая?  - жалобно проговорила Ивлева.
        - Слово «нимфоманка» греческого происхождения,  - пояснила Инга.  - В переводе оно означает «безумная невеста».
        - Кто?
        - Безумная невеста,  - с горечью повторил Ивлев.  - Вот так, Катя. Растили, растили, а получили безумную невесту.
        Его супруга вопросительно посмотрела на гостью:
        - Я правильно понимаю, что она будет без конца… ну, вы понимаете?
        - В нашей клинике никто ей этого не позволит, естественно. Я лично пронаблюдаю за вашей Лилей, так что можете быть спокойны. Если вас смущает термин «нимфоманка», давайте называть это, ну, скажем, гиперсексуальностью. При этом расстройстве женщины, несмотря на множественные оргазмы, не получают полового удовлетворения.
        - Дожили,  - пробормотал Ивлев, пристукнув кулаком по столу.
        - У нас с Михаилом все всегда умеренно и пристойно,  - сказала Ивлева.  - Почему же с нашей дочерью такое приключилось?
        Инга пожала плечами:
        - Риск развития гиперсексуальности присутствует у девушек всех возрастов, но особенно часто это заболевание развивается в пубертатный период, тем более при раннем начале половой жизни. Жертвами нимфомании становятся молодые девушки, подвергнувшиеся сексуальному насилию.
        Ивлевы переглянулись. Ингу подмывало расхохотаться им в лицо, но вместо этого она продолжала:
        - Отличительной чертой этого заболевания является асоциальное поведение.
        - Какое?  - пожелал знать Ивлев.
        - Асоциальное. Вызывающее. Шокирующее. Говоря проще, нимфоманки при первой возможности вешаются на шею любому мужчине. Для них не имеют значения ни возраст, ни внешность, ни социальное положение партнера, ни срок их знакомства. Сегодня этот, завтра другой, послезавтра кто-нибудь еще.  - Инга скосила глаз на ручку в пальцах Ивлевой.  - Причиной же такой неразборчивости являются различные эндокринные и гормональные нарушения. Лечение может дать положительный эффект только в том случае, если психотерапия сочетается с правильно подобранной гормональной терапией.
        - А у вас как с этим дела обстоят?  - спросила Ивлева.  - В смысле с сочетанием?
        - Надежда есть?  - высказался более прямолинейно ее супруг.  - После лечения не будет она больше нимфеткой этой, прости господи.
        Инга значительно подвигала бровями:
        - В любом случае необходимо будет провести комплексное лечение. Доктор Морт - специалист высшего класса. У нас был похожий случай. Девушка двадцати лет, умница, красавица, гордость родителей. Внезапно словно с цепи сорвалась. Меняет кавалеров, как перчатки, дерзит, учиться отказывается, ведет себя вызывающе. Родителям это, разумеется, не понравилось. Они ей сделали внушение, так она сбежала из дома.
        - В точности как Лилька,  - буркнул Ивлев.
        - Я же говорю: очень похожий случай,  - кивнула Инга.  - Девушку задержали полицейские, когда она приставала к мужчинам возле общественного туалета на железнодорожном вокзале…
        - Боже!  - схватилась за сердце Ивлева.
        - К счастью, полицейские разобрались, что к чему. Направили к нам. Доктор Морт бедняжку за два месяца вылечил.  - Инга доверительно понизила голос.  - Она потом в городскую администрацию на работу устроилась. Что-то с архитектурой связанное, не помню точно. Однажды она мне встретилась, так, знаете, в ноги была готова упасть. «От какого позора вы меня спасли, мол. Не только меня, но также моих родных и близких». И я ее понимаю,  - кивнула Инга,  - я ее очень хорошо понимаю.
        - Я тоже,  - сказала Ивлева, поставила подпись и передала ручку мужу.
        Он тоже расписался. С виду - на заявлении. На самом деле - в собственной доверчивости и глупости.
        ГЛАВА 26. ЖИВОТНЫЕ ПОД НАЗВАНИЕМ ХОМО САПИЕНС
        - Ты его только спровоцируй,  - убеждал Марат Калача.  - Дальше мы подвяжемся. Типа он на нас бочку покатил, и пришлось включить ответку.
        - Я бы его не трогал,  - осторожно произнес Щербак.  - Артем безбашенный. Его или мочить нужно вчистую, или лучше не заводить.
        - Очкуешь?  - усмехнулся Колян.
        Он нашел себе новую экстремальную забаву: в качестве разминки отжимался на кулаках или прошибал ими листы ДСП, сваленные за сараем. От этих упражнений костяшки его пальцев походили на роговые наросты или шипы кастета.
        - Я не очкую, я вперед смотрю,  - сказал Калач.  - Вот я спровоцирую, а он потом зуб на меня заимеет. Оно мне надо?
        - Как я погляжу, все осторожные собрались,  - произнес Марат со злостью.  - Так и будем его терпеть? Смотреть, как он шефу в доверие втирается?
        По изменившемуся к нему отношению Морта Марат догадывался, что в списочном составе медицинских братьев грядут перемены. Это была обычная манера доктора. Просто, когда Марат заменил другого, ему это понравилось. Уступать же свое место кому-либо, тем более Артему Дергачу, он не намеревался.
        Марат был сержантом не только по званию, но и по натуре. То есть ему ужасно нравилось командовать, поучать и опекать, чем он с превеликим удовольствием занимался как на службе, так и в качестве старшего санитара. Кроме того, Марат был прирожденным полицейским. Уже давно не секрет, что для работы в полиции необходим особый склад ума и психики, тот самый, который наблюдается у преступников. Просто одни склонные к насилию люди находятся вне закона, а другие защищают от них общество, нося погоны и оружие открыто.
        Единственный способ избавиться от конкурента Марат видел в физическом устранении. До реплики Щербака он собирался просто нанести Артему увечья, которые вывели бы соперника из игры. Теперь в голову ему пришла другая идея, более плодотворная. А что, если совсем «потерять» этого умника? Прикопать где-нибудь и доложить шефу, что сбежал. Или лучше сымитировать самоубийство? Тоска по любимой и все такое. Поверит ли Морт? Нет, версия с побегом правдоподобнее. Можно даже утопить и сказать, что сам утонул, не рассчитав силенок.
        - Мужики,  - заговорил Марат, взвесив все «за» и «против».  - Есть предложение. Щербак прав, драку с Артемкой затевать глупо. Это ничего не даст. Проблему нужно решать кардинально.
        Напарники ответили ему долгими задумчивыми взглядами. Никто не проявлял желания немедленно встать и отправиться убивать Артема. Марат мысленно назвал парней падлами.
        Они сидели в бойлерной, где часто собирались, чтобы погреться, передохнуть и поговорить о делах насущных.
        - Как ты собираешься решать проблему?  - спросил Колян.
        - Просто. По башке и в воду. Утонул.
        - Не прокатит,  - возразил осторожный Щербак.  - Морт не поверит. Сидел-сидел до холодов и вдруг побежал? Да еще сейчас, когда его телку привезли? Даже псих не стал бы убегать. А Дергач не псих. Козел, да. Но не псих.
        - Мы его на живца поймаем,  - предложил Калач.  - Не может быть, чтобы Артем к своей Лиле не сунулся. Подстеречь и Морту заложить. Пусть он решает, как с ними быть.
        - Толково,  - произнес Марат.  - Дело говоришь.
        Несмотря на свои кровожадные намерения, он не мог не понимать, что это - наилучший вариант. Убивать или калечить нового фаворита Морта было небезопасно. Этот человек умел докапываться до истины, просвечивая чужие мозги как рентгеном.
        - На том и порешим,  - закончил мысль Марат.  - С Дергача глаз не спускаем. Кто заметит, что он к Лиле пробрался, сразу шефу сообщает. С меня три литра вискаря. Не фуфлыжного, настоящего.
        Парни радостно загомонили, загоготали и отправились по делам, кто на пост, кто на дежурство. Артем, карауливший ворота, видел, как они расходились. Это был не первый случай вопиющего нарушения дисциплины, происходившего у него на глазах. В голове мелькнула хитрая мыслишка взять и настучать на санитаров, пренебрегающих своими обязанностями. Как обычно, он отогнал ее, словно назойливую муху. Это было бы подло, а подлецом становиться не хотелось. Даже по отношению к Марату и компании, постоянно пускающих в ход запрещенные приемы. Станешь с ними на одну доску, там и останешься. Нет уж, спасибо.
        К будке подошла Марта - тощая сука с печальными, гноящимися глазами. Она выкармливала щенков, родившихся неизвестно от какого кобеля. Других собак Артем на острове не приметил, и все же Марта умудрилась ощениться целым выводком. Приходилось давать ей то мосол, то хлеб, вымоченный в жиру. И делая это, Артем не мог не вспоминать Лилю.
        Она сообщила ему о своей беременности на второй день своего принудительного возвращения в больницу. Теперь она была не медсестрой, а пациенткой. Не трудно было догадаться почему. Морт решил лишить ее разума, подвергнув интенсивной психической обработке. Добрый доктор Айболит, блин! Нет, не добрый, совсем не добрый. Он и Артема начал обрабатывать. Таблетками не ограничилось. Морт постоянно вел с Артемом беседы, давил на психику, пытался гипнотизировать. Как ни сопротивляйся, а это не проходило бесследно. Артем уже неоднократно замечал за собой странности. Случалось, он просыпался среди ночи с ясным ощущением непоправимой беды, которая должна была вот-вот приключиться, а то, бывало, днем его разбирал смех, и тогда он мог бессмысленно хихикать в одиночку, словно накурившись дурной травы. Это не только раздражало, но и пугало. Как человек, привыкший управлять своими мыслями, эмоциями и поступками, Артем ощущал себя непривычно слабым и зависимым. Приходилось прилагать намного больше усилий, чем обычно, чтобы держать себя в руках.
        Узнав о возвращении Лили, Артем решил, что не станет искать с ней свиданий и заботиться о ее дальнейшей судьбе. Он сделал для нее все, что мог, и даже больше. Перед отплытием она ясно дала понять, что не видит их совместного будущего. Пожалуй, Артем тоже не рассматривал Лилю как свою будущую жену, однако его болезненно ранило то, с какой легкостью и равнодушием она отвергла его ради собственного благополучия. После того расставания на причале им было больше незачем видеться и нечего выяснять. Все было предельно ясно. А с учетом того, что рассказала о ней Инга, Лиля вообще не стоила того, чтобы хоть сколько-нибудь думать о ней. Тем не менее Артем думал. И, когда она прошла через вестибюль, метнув на стол тугой бумажный шарик, скатившийся на пол, он не проигнорировал его, а накрыл подошвой ботинка, дожидаясь, пока дверь за Лилей и ее конвоирами не закроется.
        В записке было всего три фразы:
        _М_знает._Я_тебя_люблю._Я_беременна._
        Этого короткого текста с избытком хватило для того, чтобы привести Артема в смятение и полностью разрушить ту защитную моральную конструкцию, которую он соорудил, чтобы не тосковать по Лиле и не страдать в разлуке. Гнев и презрение сменились жалостью и нежностью, а на их месте опять взошли ростки любви, пробившись, как прорастают травинки сквозь пепелище.
        Покормив Марту, Артем посмотрел в сторону больничного корпуса. Где-то там на втором этаже лежала сейчас несчастная, запуганная, угнетенная и растерянная Лиля. Теперь не имело значения, по чьей инициативе она очутилась в постели старшей медсестры. Не волновало больше Артема и то обстоятельство, что она сделала легкий выбор между ним и свободой, отдав предпочтение второму. Это был поступок не просто женщины, а матери, заботящейся о своем потомстве. Лиля имела на это полное право. И обязанностью Артема было обеспечить безопасность - своей женщине и будущему ребенку. Даже ценой собственной жизни.
        Он был готов к такой жертве. Пистолеты были уже внесены на территорию монастыря и спрятаны среди обвалившихся кирпичей за часовней. Артем знал, что угнать лодку во второй раз ему не позволят, и не рассчитывал на это. Понимал он также, что переправа на каком-нибудь самодельном плоту не имеет шансов на успех: их заметят, догонят и утопят. Единственный надежный способ пересечь озеро заключался в том, чтобы дождаться, пока его скует морозом. Артем решил, что они уйдут по льду, а до этого лишь сделают вид, будто уплыли, а на самом деле спрячутся на острове.
        Прямо в больнице!
        Никому не придет в голову искать беглецов у себя под носом…
        Перед дежурством у ворот Артем отнес к озеру старую дверь, несколько кусков проволоки, обрывок веревки и топор, которым вытесал пару колышков. Белые стружки, разбросанные по темной, напитанной водой земле были видны издалека. Остальные предметы должны были пробудить дедуктивные способности доморощенных шерлоков холмсов. Артем не сомневался, что его маленькая инсталляция убедит преследователей в том, что он и Лиля уже далеко, тогда как им предстояло отсиживаться совсем рядом. Задача, несмотря на кажущуюся сложность, представлялась довольно простой.
        Смущало только одно. Если, как утверждала Лиля, доктору Морту известны обстоятельства побега, то почему он до сих пор не принял меры? Почему не допросил Артема? Допустим, Лиля не оглядывалась и не видела схватку, произошедшую на берегу. Но в любом случае она рассказала, что никто ее не похищал и не вывозил с острова насильно. Тогда куда делись два санитара, якобы взявшие ее в заложницы? Этот вопрос не мог не прийти в голову Морту. Тогда в чем дело? Доктор просто выжидает, усыпляя бдительность? Или уже придумал, как и когда поквитается с Артемом?
        Не выдержав затяжной и весьма тревожной паузы, Артем решил действовать на опережение. Сменившись на посту, Артем отправился не ужинать, а постучал в дверь доктора Морта.
        - Да,  - послышалось из кабинета.  - Входи, Дергач.
        - Откуда вы узнали, что это я?  - удивился Артем.
        - В последнее время тебя что-то сильно беспокоит,  - сказал Морт.  - Это видно по твоей мимике, взгляду и жестам. Выкладывай. Что стряслось?
        - Я до сих пор не знаю, что вам рассказала Лиля.
        - А почему ты должен знать?
        - Не люблю недомолвок,  - ответил Артем.  - Она могла наговорить вам что-угодно, и теперь вы меня подозреваете.
        Доктор Морт притворился удивленным.
        - Зачем ей тебя оговаривать?
        - Да хотя бы из мести.
        - Я учел такой вариант. Но дело еще хуже. Ивлева несет бред,  - Морт удрученно покачал головой,  - бред чистой воды. Будто бы ты, Артем, расправился с двумя вооруженными людьми.  - Такое предположение вызвало у него иронический смешок.  - Голыми руками! Это при том, что все мои санитары являются полицейскими… И не просто полицейскими, а бойцами спецназа.  - Он снова засмеялся.  - И вдруг кто-то забивает их железной палкой! А они, имея при себе пистолеты, даже не ранили противника.  - Доктор Морт пренебрежительно выпятил нижнюю губу и фыркнул.  - Вот уж действительно бред сумасшедшей. Особенно меня впечатлил рассказ Ивлевой о том, как она самостоятельно провела катер через озеро, а потом, не имея при себе ни гроша, добралась до города на угнанном велосипеде. В ее изложении вы с ней просто супермены какие-то. Но здесь, на моем острове, не бывает суперменов.  - Он стал серьезным.  - Здесь в основном содержатся психически ненормальные люди с буйным воображением. В настоящий момент Лилия Ивлева принадлежит к их числу.
        - Понятно.  - Артем не подал виду, но внутренне облегченно перевел дух.  - А как ее нашли?
        - С моими связями я черта из-под земли достану,  - усмехнулся Морт.  - И ангела с неба.
        - Не верю я в ангелов. И в чертей не верю.
        - Как интересно! А во что ты веришь? Вернее, в кого? В Единого Творца, всемогущего и милосердного?
        - Если червяки и обезьяны появились сами по себе в результате эволюции, то почему человек должен быть исключением?  - сказал на это Артем.
        - Правильный ход мыслей,  - поощрительно улыбнулся Морт.  - Помню, в детстве я летел над горами. Величественные виды, грандиозные ландшафты. И россыпи крохотных селений, соединенных ниточками дорог. Я подумал: кто такие люди на Земле? Ничтожества. Жалкие вошки! Стал бы господь возиться с такой мелюзгой?
        Сделав паузу, Морт добавил:
        - С тех самых пор я стал поборником собственной теории, которая вряд ли придется по вкусу как священникам, так и ученым.
        - Хотелось бы услышать.
        - Что ж, тебе повезло. Я открою тебе тайну мироздания.  - Тут доктор улыбнулся столь специфической улыбкой, что за одну ее его следовало поместить в лечебное отделение вместе с его пациентами.  - Бог создал Вселенную вместе со всеми солнечными системами, небесными телами и космическими законами. А все, что появилось потом,  - чистая химия и физика. Ну теперь еще и психология. Объясняющая и определяющая поведение животных под названием хомо сапиенс.
        - Интересная теория,  - согласился Артем.
        - Нет. Она гениальна. Как и все, чем я занимаюсь.  - Морт вопросительно посмотрел на Артема.  - Но ты ведь не для того пришел, чтобы узнать о моих взглядах, верно? Что-нибудь еще?
        - Место Марата. Я его так и не получил.
        - Терпение, мой друг, терпение. Всему свое время.
        - Хорошо,  - кивнул Артем.  - Я потерплю.
        Как будто он и впрямь собирался терпеть.
        ГЛАВА 27. ТИШЕ, МЫШИ, КОТ НА КРЫШЕ!
        Теплых вещей Артем успел заготовить немало: бушлаты, одеяла, несколько пар шерстяных носков. С продуктами было хуже: помногу выносить из кухни было нельзя, чтобы не привлечь к себе внимание. Воды тоже хватало пока на неделю, да и то при экономном пользовании. Однако времени терять было нельзя. Артем решил бежать, пока Морт не успел лишить Лилю рассудка. Остальное придется добывать потом по мере необходимости.
        До полуночи Артем пролежал неподвижно, прислушиваясь к сонному дыханию Марата и Калача. Эти двое не только похрапывали, но помаленьку портили воздух, соревнуясь, кто издаст звук протяжней и мелодичней.
        Когда концерт осточертел, он выскользнул из спальни с вещами, оделся и отправился в больницу. Пришлось сделать крюк, чтобы не быть замеченным Щербаком, который этой ночью нес вахту на въезде. Пробираясь в густой тени монастырской стены, Артем обогнул здание и забрался в окно, которое заранее оставил открытым.
        Осторожно прикрыв за собой раму, он напряг слух. Судя по звукам, доносящимся из вестибюля, Колян смотрел какой-то боевик. Там гремели выстрелы, раздавались воинственные крики, визжали автомобильные скаты и не смолкала бравурная музыка, возвещающая о победе добра над злом.
        Крадясь, Артем дошел до угла, за которым размещался дежурный пост. Пускать в ход пистолет он не собирался. Выстрелы могли переполошить здешнюю легковозбудимую публику и помешать осуществить задуманное.
        Собравшись, Артем улыбчиво растянул губы и вышел из укрытия. Колян, сидевший за столом, поднял на него оторопелый взгляд:
        - Дергач? Тебе чего? Ты откуда?
        - Шеф послал посты проверить,  - ответил Артем, приближаясь бодрой, но не слишком торопливой походкой.  - Инга ему донесла, что мы якобы взяли моду дрыхнуть на дежурстве.
        - Инга?  - переспросил Колян.  - Так вот зачем она приперлась! Шпионить за мной?
        - Тихо, Коля. Сейчас мы ее саму застукаем. Она у нас лесбиянка, знаешь?
        - Пацаны говорили. Но мне что-то не…
        Дальше Артем слушать не стал. Выхватил из кармана заранее подготовленную шариковую ручку и со всей силы загнал ее в глазницу санитара. Таким ударом ничего не стоило достать до мозга, что и было проделано. Колян сдавленно крякнул, схватился за черенок, торчащий из глаза, но вытащить его не сумел, потому что скользила ладонь, мокрая от крови. Все еще держась за кончик ручки, он выгнулся назад, оттолкнулся обеими ногами от пола и попытался упасть вместе со стулом, должно быть, надеясь наделать шума, чтобы кто-то явился ему на помощь. Пустая затея. Артем придержал стул, а потом поднял вместе с дергающимся телом и отнес в тот самый чулан, который однажды использовала Инга для укрытия похищенного оборудования. Нечего было Коляну здесь больше делать. Ни на посту, ни вообще в этом мире.
        Осторожно поднявшись на второй этаж, Артем остановился, размышляя. Как поступить с дежурной медсестрой? Убивать ее не хотелось, калечить тоже. С другой стороны, все, кто работал на доктора Морта, воплощал его идеи в жизнь. Помогал превращать людей в бездумных марионеток. Пускал их по миру, сводил с ума, заставлял убивать и выпрыгивать из окон. Сестра, караулящая несчастных, была, по сути, такой же преступницей, как и Морт.
        Как и Лиля.
        Как и Артем.
        Все они вместе и каждый в отдельности вносили свою лепту в общее преступление, так стоит ли церемониться?
        До ушей Артема донесся голос Инги, которая, по-видимому, вышла из больничной палаты.
        - Жалуется, что ей страшно,  - сказала она, понижая голос.  - Из комнаты не выпускай, запри, если понадобится. Пусть снотворное пьет, чем больше, тем лучше.
        - Она все время телек норовит выключить,  - заговорила дежурная, идентифицированная Андреем как Ольга.  - Даже сломать пыталась. Я пульт отобрала и поколотила слегка. Без внешних признаков.
        - Вынеси из ее комнаты стул,  - предложила Инга.
        - Зачем? Повеситься может?
        - Нет. Чтобы до телевизора не добралась. На этом этапе очень важно, чтобы программа не прерывалась.
        - Сделаем,  - деловито пообещала Ольга.
        - И вот еще что. Не распространяйся насчет моего визита. Доктору Морту это может не понравиться. А мне не нравится, когда сестры треплют языками. Так что ничего хорошего из этого не выйдет.
        - Я всегда молчу как рыба, ты же знаешь.
        - Знаю, знаю. Это я так, для профилактики. Хорошего дежурства. Я пошла.
        Артем услышал приближающиеся шаги. Он вжался спиной в стену и втянул живот. Когда Инга шагнула на лестничную площадку, он охватил ее обеими руками за лоб и затылок. Резко крутанул голову, раздался хруст, как если бы сухую ветку переломили. Глаз Инги, скошенный на Артема, потускнел. Он придержал ее, не давая упасть, и аккуратно посадил на пол. Ее расстегнутый черный плащ с шорохом разошелся.
        «Вот,  - подумал Артем,  - я убил женщину». В его душе ничего не шелохнулось. В женщинах всегда угадывалось что-то материнское или детское, заботливое или беспомощное, шаловливое или ласковое. Ничего этого в Инге не было. Наличие соответствующих половых признаков не делало ее женщиной. Она находилась на стороне врага и сама являлась противником. Ее пришлось устранить. «Ничего личного»,  - как говорят американцы.
        Убедившись, что Инга не подает признаков жизни, Артем обыскал ее и нашел в кармане мощный электрошокер, величиной примерно с флакон дезодоранта. Держа его в руке, он вышел в коридор и, не таясь, зашагал к столу в круге золотистого света. Ольга наклонилась и вытянула шею, вглядываясь в него.
        - Добрый вечер,  - поздоровался Артем.  - Инга просила передать вот это.  - Он показал шокер,  - на тот случай, если кто-то буйствовать начнет.
        - Так у меня свой есть,  - растерялась Ольга.
        Должно быть, подозрение начало формироваться в ее мозгу, но процесс прервал электрический разряд. Прикоснувшись к ее виску, Артем опустил шокер ниже и снова нажал на кнопку. Действовать было нужно наверняка. В ближайшие десять минут Ольге предстояло отсутствовать в привычной реальности, мысленно странствуя в параллельных мирах, о существовании которых упрямо твердит эзотерическая наука.
        Медсестра Ольга повалилась под стол мягко, как тюк с постельным бельем. Артем заботливо отодвинул от нее электрический обогреватель, чтобы не спалила волосы, и отправился на поиски Лили.
        Она нашлась за третьей по счету дверью, исхудавшая и подурневшая. А вот глаза ее словно увеличились в размере и сияли так ярко, что включать свет было совсем не обязательно.
        - Привет,  - сказал Артем.  - Это я.
        - Я тебя не знаю,  - равнодушно произнесла Лиля.  - Уходи. У тебя лицо меняется.
        Под одеялом она была совершенно голая, несмотря на то, что в палате было довольно холодно. Ее скомканная одежда валялась на полу. Артем вспомнил, как свернул голову Инге, и пожалел, что нельзя проделывать это снова и снова.
        - Я Артем,  - сказал он.  - Мы уходим.
        - Зачем?
        - Ты ждешь ребенка. Его нужно спасти.
        - Да!  - воскликнула Лиля, моргая, как после крепкого сна.  - Ребенок. Забери меня отсюда, Артем. Мне плохо. Мне очень плохо. Со мной страшное происходит.
        - Сейчас,  - сказал он.  - Одеваемся и уходим.
        Он помог ей натянуть чулки и бросил на кровать остальное.
        - Действуй, Лиля. Быстрей, пожалуйста. Времени в обрез.
        - Мы поплывем?  - спросила она, роясь в ворохе одежды.
        - Нет,  - ответил Артем и покинул палату, чтобы проверить, как обстоят дела в коридоре.
        Ольга как раз выбралась из-за стола и тянулась к кнопке подачи тревожного сигнала. Артем приставил к ее пальцам шокер. Руку она отдернула, но сознание не потеряла, потому что заряда батареи не хватило. Пришлось действовать народными методами. Артем поднял Ольгу с пола, подвел к стене и несколько раз ударил головой. Из-под ее челки побежали две струйки крови, обтекая нос и попадая в рот. И опять Артем не испытал ничего похожего на сочувствие. Привычные человеческие чувства атрофировались. Сначала война, потом этот остров проклятый. И кем стал Артем Дергач теперь?
        Оставив Ольгу валяться там, где она упала, Артем собирался вернуться за Лилей, когда услышал, как внизу открылась и закрылась входная дверь.
        - Колян!  - позвал невидимый Марат.  - Ты где?
        - Здесь!  - отозвался Артем, прижав рот к локтевому сгибу.
        Как и следовало ожидать, его голос прозвучал невнятно, но успокаивающе. Артем на цыпочках побежал по коридору к выходу на лестницу.
        - Где здесь?  - спросил Марат.  - Что ты наверху делаешь? Опять неймется?
        Задавая вопросы, он уже поднимался по ступеням и на всякий случай запустил пятерню в карман, нащупывая там пистолетную рукоятку. Артем, находившийся на галерее второго этажа, перемахнул через балюстраду и обрушился на него сверху. Марат присел и охнул от боли и неожиданности. Рука его так и осталась в кармане.
        Артем сполз на лестницу рядом, поджал ноги и ударил обеими подошвами в обращенную к нему физиономию. Она исчезла из виду. Марат покатился вниз, ударяясь о ступени затылком, а потом перебрасывая через голову остальное тело. Совершив два полных кувырка, он растянулся на плитах, потерявшись в пространстве.
        Подоспевший Артем упал на него, стремясь заломить правую руку. У него это получилось. Он загибал руку Марата все сильнее и сильнее, пока не выскочил плечевой сустав. Марат вскрикнул. Не дав ему опомниться и не отпуская поврежденную руку, Артем дотащил его до чулана, втолкнул туда и застрелил из собственного пистолета, вдавив ствол в ложбинку за ухом, чтобы заглушить звук выстрела.
        Лиля, нужно отдать ей должное, особого приглашения не ждала, а уже спускалась по лестнице, тревожно зовя Артема.
        - У меня опять галлюцинации,  - сообщила она, истерично посмеиваясь.  - Кругом трупы. Ольга, Инга… Ты ведь их не убивал, Артем?
        - Потом поговорим,  - сказал он.  - Сейчас надо убираться отсюда.
        Произнеся эти слова, он призадумался. А стоит ли спасаться бегством? Из санитаров в живых осталось только двое: Борька Щербак и Калач. Плюс к ним несколько медсестер и сам Морт. Вот, до кого бы добраться, но вряд ли получится. И если кто-то поднимет тревогу, то на остров будет вызвано подкрепление.
        Очень может быть, что вооруженные до зубов спецназовцы уже мчатся сюда, если Морта встревожило, что его подопечные не выходят на связь.
        Даже если это не так, и Артему с Лилей удастся захватить лодку и уплыть с острова, то полиция немедленно объявит их в розыск, и бегать им останется совсем недолго. Нет уж, лучше держаться первоначального плана. Они отсидятся здесь, предоставив преследователям искать впустую. Через несколько недель поиски будут вестись уже не столь активно. Полицейские решат, что беглецы либо утонули, либо находятся уже слишком далеко. Поскольку лодка останется на месте, первый же осмотр острова приведет сыщиков туда, где Артем и Лиля якобы построили свой плот и отчалили на нем. Что касается трупов, то прятать их некуда и незачем. Что сделано, то сделано.
        Не выпуская руку Лили из своей ладони, Артем вывел ее в ночь, обошел с ней вокруг здания и, подсвечивая фонариком, сказал лезть в дыру, находящуюся вровень с землей.
        - Это отдушина подвала,  - пояснил он.  - Заползай ногами вперед, ложись на живот и нащупывай ногами перекладины стремянки. Только не опрокинь ее, пожалуйста. Иначе придется прыгать. Там довольно высоко. Можно ногу подвернуть.
        - Я боюсь,  - призналась Лиля.
        - Привыкай,  - безжалостно произнес Артем.  - Впрочем, ты уже привыкла. В последнее время страх - твое естественное состояние. Так что не обращай внимания. Полезай и все. И про стремянку не забудь. Она легкая и шаткая.
        Вздохнув, Лиля встала на карачки, сунула ноги в отверстие, легла и принялась задвигаться внутрь. Со стороны казалось, что задача непростая, но Артем опробовал лаз и знал, что сквозь него пролазит даже он, не говоря уже о хрупкой девушке.
        «Или она уже не хрупкая?  - подумал он тревожно.  - Черт, на каком месяце начинает живот расти? И когда у нас это случилось? Глупо получилось. Стоя, как какие-то нетерпеливые подростки. Стоило ли? Любовь прошла, завяли хризантемы. Теперь меня больше не влечет к Лиле. Это было ошибкой. Но ребенок ошибкой быть не может. От меня ничего не останется, а ребенок будет жить. И все, что ребенок будет помнить про своих родителей, то и является посмертным существованием. А то душу какую-то придумали. Дети - и есть наши души».
        - Ой!  - вскрикнула Лиля и пропала.
        - Эй!  - окликнул Артем.  - Как ты? Не упала?
        - Стою на твоей стремянке. А она шатается.
        - Осторожно. Не спеши. Не забывай, что ты теперь не только за себя в ответе.
        - Все!  - пискнула Лиля из темноты.  - Я на полу стою. И мне страшно, мне так страшно, что у меня мысли путаются. Тут совершенно темно.
        - Сейчас,  - заторопился Артем.  - Иду.
        С проворством дрессированной обезьяны он забрался в подвал и зажег свечку, заботливо упрятанную в жестянку с вырезанным дном. Футляр предохранял пламя от сквозняков и не позволял свету рассеиваться слишком далеко, чтобы никто не заметил проблесков огня.
        Подняв подобранную по размеру доску, Артем загородил ею отдушину, сложил стремянку и предложил:
        - Располагайся, Лиля. Чувствуй себя как дома. Здесь раньше вино хранили, насколько я понимаю. Видишь бочку? Их тут много было. Судя по всему, полные бочки выкатили, а пустую бросили.
        - Была бы она побольше, могли бы поселиться внутри, как Диоген,  - рассеянно произнесла она и подошла к двустворчатой двери с закругленным верхом.  - Трухлявая вся. Ткни - и развалится.
        - Я с другой стороны ее надежно всяким железным хламом завалил,  - пояснил Артем.  - Не увидят, даже если совсем близко пройдут.
        Лиля обернулась, чтобы посмотреть на отдушину под потолком.
        - Значит, теперь у нас только эта дырка и осталась? И если ее закроют снаружи, то нам уже не выбраться?
        - Кому может понадобиться ее закрывать?
        - Не знаю,  - сказала Лиля.  - Но я чувствую себя мышью. А возле норы караулит кот. И запасного выхода нет.
        - Ты слишком впечатлительная,  - упрекнул ее Артем.
        Вместо того чтобы возражать, она вздохнула, улеглась на стеганое одеяло и свернулась клубочком. Он подошел и укрыл ее другим одеялом. Сердце его щемило от нежности.
        ГЛАВА 28. НАЙТИ И УНИЧТОЖИТЬ!
        После поминок Калача и Щербака нашли мертвыми. Образно выражаясь. Они дышали, и в их организмах протекали процессы, необходимые для осуществления жизнедеятельности. Этим их сходство с живыми, вменяемыми людьми и заканчивалось.
        - Отребье,  - констатировал доктор Морт.  - С таким материалом невозможно работать. Как не нажрутся, так номер какой-нибудь дебильный выкинут.
        - Их сейчас в озере искупают, а потом внушение сделают,  - пообещал генерал Котов.  - Больше не забалуют.
        Они стояли возле сторожки у ворот, где дрыхли пьяные санитары, забившие болт на службу. Бойцы из сопровождения Котова грузили на квадроцикл трупы в черных мешках. Было решено доставить их на большую землю и там похоронить с воинскими почестями. Слухи о полицейских, пропадающих на Острове Смерти (это название уже начало входить в обиход), слишком будоражили умы, чтобы и дальше держать завесу тайны. Дабы не усугублять положение, Котов пошел проторенной дорогой, используя излюбленный прием древних и современных правителей. Вместо того чтобы пытаться скрыть правду, он запустил в обиход другую информацию, которая имела статус правды, но являлась почти абсолютной ложью. По утвержденной генералом версии, бойцы спецназа приняли героическую смерть от рук банды, вздумавшей устроить на острове перевалочную базу для торговли оружием. Состоялся кровопролитный бой, в ходе которого два десятка бандитов были уничтожены спецназом. Однако остался один недобиток, которого следовало найти и ликвидировать.
        С этой целью остров сейчас прочесывало сразу три взвода, получившие приказ применять оружие без предупреждения. Котов и Морт ожидали известий с таким нетерпением, что никак не могли усидеть в помещении. День выдался пасмурный, но не дождливый, что позволило им находится снаружи и заглушать тревогу глотками свежего воздуха.
        А тревожиться было о чем. Никакие деньги не стоят того, чтобы расплатиться за них свободой и здоровьем. Григорию Сергеевичу Котову это было известно не понаслышке. Многих хороших и верных товарищей потерял он за годы службы отчизне. И ведь не на полях сражений полегли они, не в смертельных схватках с внешними и внутренними врагами, а из-за собственной жадности и, надо признать, глупости. Не бери больше, чем тебе положено по чину, и дослужишься до генеральских погон, как Котов. Если же не обуздаешь алчность, не подчинишь ее железной воле, то тебя очень скоро прикрутят, потому что своим неумеренным аппетитом ты посягаешь на законные доли окружающих, которые тоже занимают свои посты не за здорово живешь, не за те официальные оклады и привилегии, которые лишь непосвященным кажутся какими-то сказочными.
        Котов давно был миллионером в долларовом эквиваленте и не собирался останавливаться на достигнутом. Опытный, сильный, энергичный, умный - чего же сидеть и сопли жевать, когда вокруг столько возможностей! И карьера его долгое время шла по гладкой, накатанной дороге, не встречая ни сучка ни задоринки, пока не приключился этот казус с психиатрической лечебницей. Что-то в последнее время у компаньона все пошло вкривь и вкось. И закралась в убеленную сединами голову Котова мыслишка: а не покончить ли с проблемой разом, загасив ее, так сказать, на корню?
        Он взглянул на Морта, и в тот же миг его идея была прочитана.
        - Даже не думай, Григорий Сергеевич,  - предупредил Морт.  - _Forget_it_.
        - О чем ты, Вадим Валентинович?  - деланно удивился Котов.
        - О том самом. _You_know_. Иными словами, ты знаешь.
        Мыслишка еще раз крутнулась и пропала. Может быть, к лучшему. Да, наверняка к лучшему. Перебить столько народу и объяснять потом начальству, что так и было,  - не слишком конструктивно. Обязательно всплывут концы, вылезут на поверхность ненужные факты и обстоятельства. Или же этого все равно не избежать? В таком случае не закрыть ли рот самому доктору Морту? Остальные слышали звон, да не знают, где он. А вот если показания начнет давать главный врач больницы, то Котову явно не поздоровится. Упреждай и побеждай! Не так ли учил Суворов?
        - Говорю же, не гляди на меня, как удав на кролика,  - засмеялся Морт.  - Ты думаешь, что ты меня опекаешь, да? Что ты и есть моя крыша? А что над крышей, Григорий Сергеевич?
        - Небо,  - машинально ответил Котов.
        - Вот именно, генерал. Небо вместе со всеми своими небожителями.
        - Какими небожителями?
        - Можешь назвать их богами,  - сказал Морт.  - Или полубогами, это уж как будет угодно. Мне эту клинику учредить, знаешь, кто порекомендовал?
        - Кто?  - насторожился Котов.
        Ответом был палец, устремленный вверх, где плыли над головами беседующих низкие ноябрьские облака. Что там находилось за ними, не разобрать. Только облака. Сплошной туман и неопределенность.
        - Мне велено двигать науку,  - пояснил доктор Морт.  - Ставить психиатрию на службу государству. Знаешь, есть такая современная присказка: кто владеет информацией, тот владеет миром. Я бы ее перефразировал.
        - Как?
        Котов задавал простые и односложные вопросы. На большее он сейчас не был способен. Все его интеллектуальные способности были направлены на то, чтобы определить, блефует собеседник или нет.
        - Миром владеет тот, кто снабжает его информацией,  - сказал Морт.  - То есть контролирует общественное сознание. Внушает людям то, что выгодно. Этим я и занимаюсь. Пока что в небольших масштабах. Но скоро, очень скоро в моем распоряжении будет не одна клиника, а целая сеть. И моя методика распространится по области, по стране, по всей планете.
        «Да он псих,  - подумал Котов.  - Самый настоящий псих. Одержимый. И, похоже, говорит правду. Кто-то его курирует в верхних эшелонах власти. Во всяком случае, пока я не проверю, трогать его нельзя».
        - Давай оставим психологию,  - предложил Котов с дружеской улыбкой, которая озарила его большое мрачное лицо.  - И политологию и все прочие «логии». Поговорим о делах наших… насущных.
        Он чуть было не назвал эти дела «скорбными», что было бы прямой цитатой из любимого генералом Котовым сериала «Место встречи изменить нельзя». Ту фразу произносил персонаж во всех отношениях отрицательный. Генерал Котов оценивал себя исключительно положительными категориями.
        Сделав свое предложение, он поднял брови, принимая вид открытого и располагающего к себе человека.
        Морт, слабо улыбнувшись, кивнул. В это время по телефону поступило сообщение от одной из поисковых групп. Котов показал жестом, чтобы собеседник подождал, выслушал доклад, задал несколько уточняющих вопросов и отключился.
        - Сбежали эти двое,  - сказал он.  - Хлопцы нашли место, где, похоже, плот строился.
        - Похоже?  - спросил Морт.
        - Очень похоже,  - заверил его Котов.  - С большой долей вероятности можно утверждать, что Дергача на острове уже нет. Наверное он заранее все приготовил. Снес в укромное место подручные средства, инструменты, деревянные обломки… Там дверь осталась, куски проволоки, щепки.
        - Сам я на плоту не плавал, но подозреваю, что дело это не такое простое, как кажется.
        - Ничего сложного. Упирайся шестом в дно и толкайся.
        - В дно?  - усмехнулся Морт.  - Тут местами глубина до тридцати метров доходит. _Too_deep_for_a_pole_. Слишком глубоко для шеста.
        - Значит, на веслах пошли,  - решил Котов.
        - Возможно.
        - Есть другие соображения?
        - Есть,  - сказал Морт.  - Что-то я плохо представляю себе плавание на самодельном плоту с самодельными веслами. Девушка близка к стопроцентной психопатии, а Дергач вряд ли является искусным мореплавателем. Может быть, он где-нибудь здесь затаился? _The_cute_bastard_.
        - Чего?  - не понял Котов.
        - Умный ублюдок,  - перевел Морт.
        - Слушай, какого черта ты постоянно английские словечки вворачиваешь?  - рассердился генерал.  - Ты что, американец?
        - Нет. Но язык учу.
        - За каким хером? За бугор намылился?
        - Не хочешь думать логически,  - укоризненно произнес Морт.  - Проще некуда. Я собираюсь не только на умы наших сограждан влиять. Это что означает? Это означает, что английский язык мне просто необходим.
        - Тогда почему не немецкий?  - спросил Котов.  - Не французский, не турецкий, не китайский наконец.
        - Потому что главная битва за умы по-английски ведется, Григорий Сергеевич. Русский язык - для внутреннего пользования, он как, допустим, твой диплом об окончании милицейской академии, который за границей на бок никому не упал. А американский, он везде в ходу, у всех на слуху.
        - Интересно почему?
        Объяснять Котову законы цивилизационного развития не хотелось. Как и истинную цель, которую преследовал Морт, изучая английский язык. Остаток жизни он собирался провести вдали от родины не по заданию правительства, нет. Наоборот, он планировал находиться как можно дальше от любых государственных и правоохранительных органов. На то имелись причины. Веские, как снайперская пуля.
        Дело в том, что доктор Морт не только выполнял заказы и исполнял свои собственные прихоти. Он еще активно собирал компромат на сильных мира сего, чтобы однажды сорвать свой главный куш. Того же генерала Котова Морт знал, как облупленного. Он не раз вводил в гипнотический транс его подчиненных, чтобы задавать им весьма щекотливые вопросы. И таких генералов, а также полковников, чиновников, депутатов и прочих деятелей отечественной современности, в базе данных доктора Морта было превеликое множество. Очутившись вне пределов их досягаемости, он намеревался использовать их всех, как безотказных дойных коров: там сотня тыщенок, здесь сотня тыщенок, а дальше миллион к миллиону, миллион к миллиону.
        - Почему?  - переспросил Морт, потерявший нить разговора.  - Ты о чем, Григорий Сергеевич?
        - О языке, Вадим Валентинович,  - пояснил Котов.
        - А! Давай об этом как-нибудь в другой раз. Сейчас мне не до отвлеченных материй. Ты излови мне эту парочку, генерал. Как можно быстрее. Они - заноза в заднице. В нашей, Григорий Сергеевич, коллективной заднице.
        - Долго не побегают, будь уверен. План «Перехват» объявлю. Опасный террорист с заложницей. Поймаем.
        - Нескольких человек здесь оставь.
        - На замену санитарам?
        Мужчины, не сговариваясь, посмотрели в сторону двери, из которой струился перегар, испускаемый глотками Калача и Щербака.
        - И это тоже,  - сказал Морт.  - Двух человек внутри оставлю. Остальные пусть остров обшаривают. Не очень-то я в побег Дергача верю. Не до конца.
        - Ладно,  - согласился Котов.  - Бери под свое управление взвод Павлова. Десять опытнейших бойцов, и дисциплина железная. Хватит тебе? Вон они, кстати, на подходе. Один к одному, богатыри! Сейчас прикажу, чтобы алкашами твоими занялись.
        - Они, если ты забыл, не мои, а твои, Григорий Сергеевич. Так что забирай их и делай с ними, что хочешь. Павлова потом ко мне пришлешь.
        С этими словами Морт развернулся и пошел в свой офис. Как психолог, он отлично знал, что успешный блеф не бывает одноразовым, а требует постоянной подпитки. Намекнув Котову о своих покровителях в правительственных кабинетах, доктор был вынужден играть эту роль до конца. Очень убедительно. Потому что лев, запуганный дрессировщиком, становится вдвойне опасен, когда страх исчезает.
        ГЛАВА 29. СЛЕДЫ ОСТАЮТСЯ
        В детстве у Лили Ивлевой была закадычная подруга Светка Шовковец. Она, эта Светка, вечно подбивала маленькую Лилю на всякие безрассудства. То они с мальчиками из своего детсада устраивали взаимные показы своих недозрелых принадлежностей, то поднимали бунт во время «мертвого часа», а то и вовсе сбежали, оставив родителям душераздирающие записки.
        Дело было то ли зимой, то ли в конце осени, как теперь. Подруги готовились несколько дней, собирая в рюкзаки половинки котлет, огрызки хлеба, куски сыра и прочие бросовые продукты, которых было не жалко и которых бы не хватились родители. Не забыли девочки и про воду, набранную в бутылочки из-под газировки. Собрали некоторое количество монет и мелких бумажных денег. Прихватили любимых кукол. Во время общей прогулки незаметно покинули территорию садика, взяли припрятанные рюкзачки и отправились в путь.
        Сегодня Лиля уже не помнила, куда они собирались и по какой причине. Может, мультик неправильный посмотрели, может, что-то из сказок в головы их запало. Как бы то ни было, побег был совершен, и обеим искательницам приключений было лет двенадцать на двоих.
        Им без особого труда удалось покинуть знакомый район, в котором они еще как-то ориентировались: тут больница, там знакомый магазин и рыночек на перекрестке. Дальше Светка предложила ехать автобусом. Лиля согласилась, но про себя уже решила, что путешествовать без взрослых ей совсем не нравится. Поскольку настаивать на немедленном возвращении ей не хватило характера, она заявила, что им нужно подкрепиться. Тайный расчет состоял в том, чтобы уничтожить все припасы и перенести побег на другой раз, а там заболеть или придумать еще что-нибудь.
        Они устроились на мокрой, холодной лавке в незнакомом дворе и приступили к трапезе. Котлеты и два кружка колбасы были отданы тощему котенку, явившемуся на запах. Он что-то пощипал, понюхал, недовольно чихнул и полез прятаться в подвал. Светка сказала, что нужно назвать его Принцем. Лиля спросила, уверена ли она в том, что это был мальчик. Светка задумалась и полезла в подвал искать Принца или Принцессу, в зависимости от того, кем окажется котенок. Туда вело полуподвальное окно, наполовину торчащее из углубления в асфальте.
        Стекла отсутствовали, решетку кто-то заботливо выломал и отогнул, так что путь был свободен. Цепляясь рюкзачками и одеждой, девочки спустились вниз и оказались в низком бетонном помещении с изрисованными и исписанными стенами. Пол был усеян осколками и окурками, а еще Лиля разглядела в тусклом свете несколько куч, оставленных явно не котятами и даже не взрослыми котами. Она сказала, что дальше слишком темно, поэтому поиски бесполезны, нужно побыстрей возвращаться обратно. Светка обозвала ее трусихой, вручила поднятую с пола газету и велела сворачивать на ходу жгуты, которые стала поджигать один за другим спичками, прихваченными из дому.
        Ах, как ненавидела Лиля и эти спички, и саму Светку! Ее отвага была вызвана глупостью, так что вела она себя не как героиня, а как полная дура, и Лиля с ней заодно.
        Две шестилетние девочки с рюкзачками заходили в подвал все дальше, уже не зовя котенка, не ища его. Словно зачарованные, они крались, затаив дыхание, потрясенные собственным безрассудством. Спички закончились раньше бумажных фитилей. Лиле было очень страшно, когда вокруг нее плясали и прыгали по стенам огромные черные тени, но то, что сделалось с ней, когда она обнаружила себя в полном мраке, походило на помешательство. Стремясь бежать хотя бы куда-нибудь, лишь бы не стоять на месте, она билась о бетон и вскрикивала не столько от боли, сколько от отчаяния, от невозможности найти проход в стенах, которые вдруг стали бесконечными. Врезавшись в бетон лбом, Лиля на мгновение оцепенела, пережидая, пока перестанут сыпаться звезды из глаз, а потом ощутила, что Светка обнимает ее, одновременно зажимая ей рот ладонью.
        Они были в подвале не одни. Где-то неподалеку раздавались мужские голоса, произносящие столько нехороших слов, что Лиля их даже не все знала, а только догадывалась об их значении. Откуда-то сочился свет, превращая черноту в неверную сумрачную субстанцию, колышущуюся вокруг. А голоса приближались. И становилось все светлее. И нужно было бежать в темноту, которая еще недавно пугала, а теперь сделалась единственным убежищем от мужчин, спустившихся в подвал.
        Они были плохими.
        Они были _настолько_ плохими, что даже представить трудно.
        И если бы они нашли девочек, то сделали бы с ними нечто такое, что после этого осталось бы только убить их. Лиля осознала это мгновенно и безошибочно, а поэтому взяла инициативу на себя, превратившись в зверька, руководствующегося инстинктом самосохранения. Схватив подругу за руку, она увлекла ее вглубь лабиринта, безошибочно ориентируясь в сумерках, а потом и в непроглядной тьме.
        Им повезло. Сначала они нашли другой выход из подвала, потом так же безошибочно отыскали дорогу домой. Отцы обеих находились на работе, так что обошлось без рукоприкладства. А пара оплеух, полученных от матерей, не в счет, не так ли? Но результат той давней истории был не столь благополучен. Спустившись в винный погреб вместе с Артемом, Лиля снова стала той маленькой девочкой, которая когда-то тряслась от страха в темном подвале, слыша приближение страшных незнакомцев, в руки к которым лучше не попадаться. Опыты, проводившиеся над ней доктором Мортом, нарушили баланс между сознательным и бессознательным в ее мозгу. Она была подобна человеку, тонущему в трясине, только трясина эта была не материального свойства, а психического.
        - Они идут,  - сказала Лиля Артему, вся трепеща, подобно цветку на ветру.
        Еще немного и унесет. Или сорвет все лепестки личности, обнажив истинную, первозданную натуру.
        - Кто?  - спросил он, поднимая голову.
        Спали они на одном матрасе, расстеленном прямо на цементном полу. Укрывались двумя одеялами - ватным и шерстяным, кажется, верблюжьим. Разумеется, о том, чтобы раздеться не могло быть и речи. Оставалось надеяться, что запах немытых тел не проникнет сквозь многочисленные одежды. Было холодно, так холодно, что зуб на зуб не попадал. Это была та особая подвальная промозглая сырость, которая пробирает до костей даже жарким летом, не говоря уже о первых зимних заморозках.
        Один раз Артем рискнул развести маленький костерок, чтобы хотя бы пальцы обогреть, но это оказалось ошибкой. Дыма в замкнутом пространстве скопилось столько, что беглецы едва легкие не порвали, кашляя. Пришлось даже временно открыть отдушину, чтобы проветрить помещение. Это была еще более безрассудная идея, чем сам костер, потому что дым, поваливший наружу, мог запросто выдать беглецов.
        Пронесло. Но теперь терзал их не только холод, но и голод. А еще жажда. До наступления настоящих холодов ее еще как-то удавалось утолять, выставляя банки под дождь, но дожди прекратились, и положение становилось катастрофическим.
        Ночью Артем собирался совершить вылазку, поскольку терпеть было больше невозможно. Он успокаивал себя, мысленно говоря, что их давно уже не ищут, поверив в побег на плоту. В этом случае морозы были им только на руку. Как только озеро застынет, можно будет уйти по льду, а потом укрыться где-нибудь в городских трущобах. Перспектива влачить существование бомжей не вдохновляла, однако через что не пройдешь ради детей!
        В самые трудные минуты Артем вспоминал, что у них будет ребенок, и это помогало ему выдерживать все испытания, оставаясь внимательным и ласковым с Лилей.
        - Кто идет?  - спросил он снова, не дождавшись ответа.
        - Они,  - сказала Лиля с отчаянием в голосе.  - Слышишь, как ругаются? Это потому, что им приходится нас искать. Они злятся.
        В неверном свете свечи ее лицо выглядело немолодым и некрасивым. Встреть ее Артем сейчас, он бы даже не посмотрел в ее сторону. Хотя и он, конечно, не похорошел за время добровольного заточения. Щеки ввалились, отросла колючая борода, уголки губ воспалились, руки стали серыми, под ногтями собралась грязь. Еще та парочка!
        Прислушавшись, он понял, что голоса звучат внутри Лилиной головы. Нужно было с этим что-то делать. Пока не поздно. Пока мать его будущего сына или дочки не сошла с ума.
        - Ты стихи какие-нибудь помнишь?  - спросил он.
        Лиля вздрогнула от неожиданности.
        - Стихи? Когда к нам идут?
        - Ага,  - подтвердил Артем.  - Они поймут, что здесь их никто не боится, и уберутся восвояси.
        - И правда,  - пробормотала она, потрясенная таким простым и очевидным решением.
        - Давай рассказывай,  - подзадорил он.  - Потом я. Они уйдут.
        На самом деле Артем вовсе не собирался отпугивать каких-то мифических злодеев. Просто он надеялся, что, вспоминая стихи, Лиля отвлечется от преследующих ее кошмаров и сумеет удержать мысли от блужданий в бредовых сферах. На протяжении часа они рассказывали друг другу все, что запомнилось им из школьной программы и утренников. Коллекция была обширная, но обрывочная. Удивительно, но Лиле и правда стало лучше. Она оправилась настолько, что очень ясно и отчетливо осознала, где они находятся и почему.
        - Артем,  - тихо проговорила она.  - У тебя ведь есть пистолет? Я видела.
        - Даже два,  - похвастался он.
        - Тогда знаешь что? Ты убей меня, Артем. Просто дождись, когда я забудусь и застрели меня.
        - С ума сошла!
        - Да, сошла. И я не могу больше. Я устала от страха, от холода, от голода и от всего остального. Даже от тебя устала. И от себя. Все. Конец. Не могу. Не хочу! Не хочу-у!!
        Увидев, что у Лили начинается истерика, Артем обнял ее, удерживая рядом и не позволяя метаться по комнате, как это уже бывало. Он баюкал ее, нашептывая ласковые, глупые слова, значащие значительно меньше, чем тон, которым они произносились. Он врал ей о том, как очень скоро все будет хорошо. Он называл ее умницей и красавицей, что в настоящий момент совершенно не соответствовало действительности. Это не имело значения. Обращаясь к Лиле, Артем на самом деле разговаривал со своей дочерью. Он был уверен, что у него будет девочка. И он уже любил ее. Она была главным приобретением его жизни, потому что ничего другого не осталось, совсем не осталось.
        Ни-че-го.
        Лиля была лишь связующим звеном.
        - Потерпи до ночи,  - сказал ей Артем.  - Я принесу все, что нам может понадобится. Еду, воду, теплые вещи. А потом озеро покроется льдом, и мы уйдем. Я найду деньги на самую лучшую больницу. Сколько понадобится, столько достану. И тебя вылечат, Лиля. Ты снова будешь здоровой.
        - Только не в больницу!  - всхлипнула она.  - Я хочу туда, где не будет никаких врачей. Только ты и я. И много фруктов, напитков, солнца. И чтобы море. И чтобы никто про нас ничего не знал.
        - Так и будет,  - пообещал он.  - Только нас будет не двое.
        - А сколько?  - испугалась Лиля.
        - Трое. Ты ждешь дочку. Забыла?
        - Забыла,  - призналась она, шмыгая носом.  - С чего ты взял, что это именно дочка, а не сын?
        - Знаю и все,  - сказал Артем, пожимая плечами.
        - А я знаю, что на улице снег идет,  - сказала Лиля.
        Он посмотрел на загороженную отдушину и пожал плечами:
        - Откуда ты можешь знать, если окно закрыто?
        Она ответила его словами: «знаю и все», и они засмеялись. Не то, чтобы весело, но все же не сквозь слезы. Это было уже что-то.
        Дождавшись темноты, Артем погасил свечу, велел Лиле сидеть тихо, снял доску и выбрался по стремянке наружу. Она была права: снег действительно выпал. Небольшой, но удивительно белый на фоне черной земли, которую пока не сумел укрыть полностью. Было так холодно, что снег похрустывал под ногами. Монастырский двор был пуст. Окна больницы светились через одно.
        Артем надеялся, что Морт не успел найти замену тем медбратьям, которых он отправил на тот свет. В таком случае их осталось только двое - один на воротах, другой в больничном корпусе.
        За время работы на острове Артем успел изучить все ходы и выходы, а так же где что лежит. Он набрал пятилитровую баклажку воды, позаимствовал в жилом корпусе спальный мешок для Лили, а в кухне набил пакет консервами, сухим хлебом и сухофруктами. Со своей добычей он обогнул здание больницы и увидел три мужские фигуры, склонившиеся над отдушиной.
        Следы на снегу! Артем выдал их убежище, наследив рядом.
        Бросив барахло, он полез в карман за пистолетом. Мужчины, заметившие его, тоже стали шарить в поисках оружия. Артем выхватил ствол первым и сразу начал стрелять. Это обеспечило ему полный перевес, потому что даже опытные бойцы теряются, когда в них палят в упор. Выстрелы разносились по двору громко и хлестко, как щелчки кнута. Эхо гуляло между каменными стенами, не оставляя ни малейших шансов на то, что шум боя не будет услышан.
        Расстреляв пять патронов, Артем приблизился к троице. Двое скончались, третий еще сучил ногами и плевался кровью. Вместо одного глаза у него было пулевое отверстие. Артем вытащил второй пистолет и добил раненого. Допрашивать его не было времени, да и не имело смысла. Все и так было ясно. Трое убитых были незнакомы Артему. Они были экипированы как бойцы полицейского спецназа. Если бы им вздумалось совершать обход в шлемах и бронежилетах, сейчас бы он сам лежал на снегу, продырявленный пулями.
        Собрав оружие, мобильники и пяток осколочных гранат, Артем сунул голову в отдушину и стал звать Лилю, но она не откликнулась. Должно быть, перестрелка испугала ее, и она опять впала в сумеречное состояние.
        Чертыхнувшись, Артем сбросил вниз свое добро, рассовал оружие и боеприпасы по карманам и полез в отдушину. Он понимал, что это самый идиотский поступок, который только можно себе представить. К лазу в погреб уже сбегались товарищи погибших спецназовцев. В ночной тишине были слышны их деловитые голоса. Они вели себя как охотники, которые уже затравили зверя и теперь собирались спокойно, без помех добить его.
        ГЛАВА 30. ЗАГНАННЫЕ В УГОЛ
        - Я их слышу,  - проговорила Лиля.
        Зрачки бегали под ее сомкнутыми веками туда-сюда, не зная передышки. От нее полыхало жаром. Губы были покрыты блестящей коркой, словно их намазали лаком. Ей было не просто плохо. Артем опасался, что она при смерти.
        - Они уходят,  - сказал он, имея в виду тех призраков, которые периодически беспокоили воображение Лили.
        - Они идут сюда и ругаются. Им нужна я.
        - Ты нужна мне,  - сказал Артем.  - А я тебя в обиду не дам.
        Они сидели в сухом ответвлении бесконечно длинного подземного коридора. Попасть сюда оказалось легче, чем выбраться. Артем выключил мобильник и спрятал в карман. Это был последний, который не разрядился во время скитаний. Когда погаснет и этот мобильник, они окажутся в полной темноте. Свечи остались, но их было нечем зажигать, так как кончились спички. И что потом?
        «Потом я»,  - прошептала Смерть.
        «Выкуси»,  - мысленно предложил ей Артем. В более грубой форме, которую невозможно привести в книге без купюр.
        «Напомни, пожалуйста, как ты собрался назвать свою дочурку?  - вежливо попросила Смерть.  - Хочется знать ее имя».
        - Выкуси,  - повторил он.
        На этот раз вслух. Он имел на это право. Смерть давно ходила за ним по пятам, но так и не могла добраться до него. Артем оказался для нее слишком твердым орешком. А теперь вдобавок он еще защищал своего ребенка, собственную дочь. Нет, умирать он не имел права, вот и все.
        Несколько часов назад, забираясь в подвал к Лиле, он собирался лишь погибнуть вместе с ней, вместе со своей несостоявшейся семьей. Как человек, побывавший на войне, Артем понимал, что враги за ними не залезут, а попросту закидают гранатами, и делу конец. Убежище превратилось в западню. Единственная дверь была забаррикадирована с другой стороны и не поддавалась ни на сантиметр. Единственное окошко - взято под контроль людьми Морта. Один, видать, совсем еще неопытный, необстрелянный юнец сунулся туда, получил свою пулю между глаз и успокоился. Остальные стали созваниваться с Мортом, убеждая его, что живыми взять беглецов невозможно.
        Все это время Лиля сидела в углу на корточках, прикрывая голову руками и бредила вслух. Прикинув, что она выбрала наиболее удаленное место от окна, Артем принялся стаскивать туда все предметы, которые могли хоть как-то защитить от осколков.
        Бегая в полумраке, он продолжал прислушиваться к голосам наверху и похолодел, понимая, что все усилия напрасны. Их намеревались выкурить газом. Командир спецназовцев уже послал одного из них за особыми гранатами, от которых не спрячешься. Сначала бросят пару светошумовых, чтобы парализовать, а потом добавят газовых. И все - возьмут тепленькими.
        Артем оставил в покое полусгнивший бочонок, который откатил в угол. Его глаза перестали моргать, не в силах даже на мгновение оторваться от открывшегося им зрелища. В каменном полу, там, откуда был взят бочонок, зияла трещина. Ровная и длинная, будто проведенная под линейку. Подскочив к ней, Артем сунул туда первую попавшуюся деревяшку и надавил. Деревяшка сломалась, успев расширить щель примерно на пару сантиметров.
        Люк! Это был люк!
        Используя металлическую трубу с краном на конце, Артем открыл люк и стал сбрасывать туда все пожитки. Лиля почти не сопротивлялась, когда он подвел ее к квадратному проему и стал помогать спуститься по ступеням в темноту, только причитала, что боится, что ей страшно, что лучше бы ей умереть, чем выносить все это.
        Не тратя время на утешения, Артем захлопнул крышку над головой, включил трофейный мобильник и огляделся. Они стояли у подножья каменной лестницы, выходящей в довольно высокий, но узкий коридор из красного кирпича. Слева и справа угадывались черные проемы боковых ходов. Артем завел в один такой ход Лилю, оставил ее там с вещами, а сам вернулся.
        Пока он мастерил растяжку, задействовав для этого две гранаты и шнурки собственных ботинок, наверху дважды громыхнуло с такой силой, что из щелей в потолке посыпалась потревоженная земля. Артем переждал взрывы шумовых гранат с открытым ртом, чтобы не повредило барабанные перепонки, а потом возобновил работу.
        Хлопки в покинутом подвале подсказали ему, что в ход пошли газовые баллончики с «Сиренью» или «Черемухой». Артем снял пистолет с предохранителя, сунул в оба кармана по гранате и поднялся по лестнице. Его лицо до глаз было закрыто поднятым воротником свитера. Услышав над головой шум, производимый спрыгивающими спецназовцами, Артем выдернул чеку и уперся ладонью в люк. Досчитав до трех, он откинул крышку, выкатил гранату, добавил к ней вторую и захлопнул. Расчет оказался верным. В погреб успело спуститься трое. Контуженные и изрешеченные осколками в замкнутом пространстве, они были выведены из строя. Остальных ожидала растяжка на ступенях.
        Артем помотал головой, приходя в себя после двух оглушительных взрывов, прозвучавших один за другим. Из носа шла кровь, запорошенные глаза плохо видели. Присоединившись к Лиле, Артем еще минут десять приходил в себя, прежде чем прямоугольное отверстие в потолке озарилось, впуская свет нескольких фонарей.
        Спецназовцам понадобилось время, чтобы оказать первую помощь раненым и собраться перед продолжением операции. Они были в шлемах и брониках, что делало их малоуязвимыми для пуль. Но Артем не спешил открывать огонь, чтобы не выдать свое местонахождение и не превратиться в легкую мишень для укороченных автоматов. Он дождался, пока идущий первым заденет ногой растяжку и остолбенеет на лестнице, преграждая путь товарищам.
        Гранаты рванули почти одновременно, с полусекундным интервалом. В этот момент Артем находился под прикрытием толстой кирпичной кладки. Как только осколки отстучали по стенам, он высунулся и открыл огонь. Разрядив один пистолет, он пустил в ход другой, так что патронов было потрачено десятка полтора. Зато на ступенях лежали вповалку сплошь покойники, которые не представляли собой угрозы. В довершение всего Артему удалось свалить замыкающего бойца, которому вздумалось заглянуть в подземелье первым.
        Всего, если считать тела, оставшиеся снаружи, было убито десять спецназовцев, то есть взвод в полном составе. Артем никогда не ожидал от себя подобной прыти. Твердое желание спасти дочку и ее мать сделали его неуязвимым. Но на это состояние были брошены все силы организма, и теперь они иссякали. Артем почти равнодушно подумал, что вряд ли найдет выход из катакомб, в которые завел Лилю. Точно так же равнодушно он воспринял появление тусклого света за поворотом коридора.
        Борясь с апатией и сонливостью, Артему пришлось встать, снять пистолет с предохранителя и пойти на свет. Кроме двух патронов и одной гранаты у Артема ничего не осталось. Торопясь увести Лилю с места боя, он не удосужился захватить оружие убитых, наивно решив, что все кончено. Это была ошибка. Время везения и верных решений истекло.
        Возле угла Артем присел, чтобы не появляться перед вероятным противником во весь рост, потом выкатился в пятно света. Человек с фонарем выстрелил дважды, целясь как минимум на полметра выше. Артем задержал дыхание и всадил ему пулю в предплечье, хотя метил в грудь.
        Человек вскрикнул, уронил пистолет и фонарь и упал.
        Это был Морт.
        - Куда собрался?  - спросил Артем.
        - Мне нужна перевязка,  - пробормотал Морт.
        Его обычно сочные губы подернулись белесым налетом и утратили цвет.
        - Лиля!  - позвал Артем.  - Тут работа по твоей части. Доктора перевязать надо.
        - Пусть сдохнет,  - решила она.
        - Он нужен нам живым. Пусть выведет нас отсюда, а потом сдадим его полиции. Не нашей, областной. Столичной. Что, доктор? Условия для тебя приемлемые?
        - Решил обезопасить себя?  - пробормотал Морт, неподвижно лежа на каменных плитах.
        - И себя, и ее,  - ответил Артем, кивнув в сторону Лили.
        - Тогда просто убей его!  - выкрикнула она.  - Этого слишком мало за все, что он сделал. Но ты все равно убей, Артем. Я не отвернусь и не закрою глаза, я хочу видеть это.
        - За нами столько всего, что мы оба получим пожизненные сроки,  - сказал Артем, наклонившись, чтобы расстегнуть куртку раненого и начать рвать его одежду на лоскуты для перевязки.  - Я как преступник, ты как соучастница. Доктор Морт - наш единственный козырь. Без его показаний нам не выкрутиться. Вся полиция области поднимется против нас. Нельзя убивать эту падаль, Лиля. Мы будем свидетельствовать против него и, может быть, пронесет. Будем надеяться, что Морт перешел кому-нибудь дорогу или не отдавал долю наверх. Тогда его прищучат. В назидание другим.
        - Быстрее,  - попросил Морт, смыкая веки.  - Пуля перебила плечевую артерию. Я истеку кровью, и вы получите еще один труп вместо обвиняемого. Только не перевязывайте меня этими тряпками. В кабинете у меня есть и бинты, и жгуты, и обеззараживающие средства.
        В голову Артема пришла отличная идея.
        - Как пройти к твоему кабинету?  - спросил он.
        - Сверните в ход, по которому я пришел. Десять метров, не больше…
        Морт потерял сознание, но пока что говорить было нечего. Все важное, что Артем рассчитывал найти в кабинете, было уже снесено в подземелье: два ноутбука, флэшки, несколько папок, документы. Должно быть, услышав взрывы и стрельбу, доктор Морт решил, что его крепость берут приступом, и попытался скрыться в тайном подземном ходе, проложенном еще монахами в незапамятные времена. Им тоже было от кого прятаться и убегать. На покровительство господа бога они не слишком-то полагались.
        Когда тщательно перевязанный Морт пришел в себя, Артем устроил ему допрос с пристрастием. Убедившись, что монастырь остался без охраны, он отправил Лилю за ключом от моторной лодки, а сам рассовал по карманам всю наличность, которую удалось найти. К этому времени они ополовинили содержимое докторского холодильника, были сыты под завязку и с удовольствием прислушивались, как в их желудках плещется вода.
        - Ну что, доктор,  - весело произнес Артем,  - поехали, пожалуй. Гляди, гранату я тебе примотал скотчем между ног, а к чеке тянется проволочка. Дернул за веревочку, дверь и откроется. Догадываешься, куда та дверь ведет? В мир иной, если он существует. Или в никуда, что более вероятно. Если ты соврал, и нас попытаются остановить, то твоя жизнь на мой палец намотана.
        - Думаешь, ты победил, Дергач?  - спросил Морт, когда они вышли из часовни и зашагали через заснеженный двор, провожаемые взглядами медсестер, жмущихся друг к другу, как переполошенные куры.  - А я вот так не считаю. You are a loser. Ты неудачник. Такие всегда проигрывают.
        - Это мы еще поглядим,  - ответил Артем, и стало ясно, что он был вовсе не веселым, а очень злым и предельно собранным, вот голос его и звенел от напряжения.
        - Поглядим,  - подхватил зловещим эхом Морт.
        Артем взял его пальцами за шею и подтолкнул к воротам. Лиля пристроилась рядом. Рюкзаки за спинами делали их похожими на странников, возвращающихся из долгого и опасного путешествия.
        ГЛАВА 31. НА КРУГИ СВОЯ
        Была весна, но эта девушка с лицом много пережившей женщины не замечала этого. Там, где она находилась мысленно, не существовало времен года. Тот мирок был вообще предельно узок. В нем не было места для выкидыша, о котором девушка очень скоро позабыла, как о чем-то совершенно ненужном и ее не касающемся. Отца недоношенной девочки она тоже не помнила. По большей части внутренняя жизнь ее была занята бесконечными блужданиями в каком-то темном подвале, где звучали угрожающие голоса, выстрелы и крики.
        Остров, на котором ее держали, зеленел и благоухал не для нее. Ее зрение и восприятие были крайне избирательными. Но лечащий врач знал, как завладеть ее вниманием. Он любил заглядывать в ее палату, потому что девушка, неподвижно лежащая на кровати с бессмысленным взглядом, устремленным в потолок, олицетворяла собой его могущество.
        - _Hey,_dear!_  - окликнул он ее весело.  - _Look_at_this_man._Do_you_recognize_him?_ Узнаешь этого человека?
        Какое-то смутное чувство поднялось в груди сумасшедшей девушки, но вскоре осело и превратилось в ничто. Ее душа была пуста.
        - Нет,  - сказала она.
        У молодого мужчины, приведенного доктором, было такое же бессмысленное, отсутствующее выражение лица. Он смотрел не на девушку, а на телевизионный экран, на котором мельтешили узнаваемые кадры из «Кавказской пленницы». Шурик плакал. Ему было птичку жалко.
        «Птичка?  - спросил себя молодой человек.  - Какая птичка? Ах, да. Их много было на войне. Кругом грохочет и рвется, а они не улетают. Этот очкарик тоже, наверное, воевал. Все воевали. Война никогда не кончается».
        Он потерял из виду телевизор и осмотрелся. Он и Мирон лежали посреди поля, по краю которого тянулась лесополоса, облитая белой пеной цветущих абрикосов. Оттуда бил крупнокалиберный пулемет, и наверняка вся земля там была усыпана лепестками, похожими на снег.
        - Прижали, суки,  - пробормотал Мирон.
        Лицо у него почти не отличалось цветом от пыльных берцев, зубы и белки глаз блестели, как фарфоровые.
        - Темноты надо ждать,  - сказал Артем.  - Ночью выберемся.
        Предложение было хорошее, но, увы, не осуществимое. Поле, в какую сторону ни поверни, было минировано-переминировано. Это чудо, что Мирон с Артемом до сих пор пребывали в целости, а не состояли из кишок и конечностей, разбросанных как попало.
        - А что, если бегом рвануть?  - задумчиво произнес Мирон.
        - Вот именно что рвануть,  - сказал Артем.  - Бесплатное пиротехническое шоу. Потом лежишь такой, а твоя же задница к тебе лягухой подскакивает и вежливо так спрашивает: «Извините, это не вы меня потеряли?»
        Их истеричный смех был прерван рокотом заработавшего «Утеса». Пулеметчик бил наугад, стремясь заставить залегших бойцов запаниковать и обнаружить себя. Очереди были короткие, расчетливые. Дых-дых-дых. Дых-дых-дых… Потом еще отрывистее: дых-дых… дых… дых… И вдруг быстро, не умолкая: ды-ды-ды-ды-ды-ды!
        - Падлы,  - сказал Мирон, ворочаясь в своей броне, как черепаха в панцире.
        - Если выберусь, уеду к такой-то матери,  - заявил Артем, просовывая пальцы под шлем, чтобы почесать взмокший лоб.
        Солнце припекало не по-майски жестко. Продержаться по такой жаре до ночи будет непросто. Но придется. И отходить по минному полю тоже придется, никуда не деться.
        Хоть пулемет умолк, и то радость.
        - Молчит,  - сказал Мирон.  - Небось, миномет подтаскивают. Нужно отходить,  - заключил Мирон.  - Давай по очереди. Сперва я, потом ты.
        - Договорились. По пятьдесят метров.
        Артем пополз. Размеренно отталкиваясь коленями и виляя задом, он старался не думать о том, что каждый бугорок, каждая впадинка могут таить в себе смерть. Пока что враг их не обнаружил, и то хорошо. Они ползли вдоль едва заметной ложбины, пересекающей поле. Его давно никто не перепахивал, и комья успели затвердеть и слежаться. Бурьян торчал редкими клочьями, как борода у китайца. Хреновое прикрытие, но уж какое есть.
        - Сука,  - выругался позади Мирон.  - И где только взялась на нашу голову? Пошла вон! Вот же увязалась!
        Оглянувшись, Артем увидел худющую псину, которая неспешно трусила следом, явно рассчитывая на подачку от людей.
        - Это Марта,  - сказал он, приглядевшись.  - Я ее откуда-то помню. Она беременная.
        - Какая, хрен, разница? Нам от этого не легче. По ней нас вычислят.
        Мирон как в воду глядел. «Утес», вражина, ожил в лесополосе, полоснул по полю длинной очередью. Собаку словно корова языком слизала - не поймешь, то ли удрала, то ли разлетелась в клочья. Товарищи вжались в землю, плюща физиономии. Рты и глаза наполнились пыльной трухой. Думать стало невозможно. Мысль была одна на двоих, двусложная, без конца повторяющаяся, бесполезная.
        _Хана._Хана._Хана._
        Когда пулеметная долбежка прекратилась, Артем очумело заморгал слезящимися глазами. Над взрыхленной землей плавало серое марево. Артем чихнул, ударившись носом о землю. Потом еще и еще, уже удерживая голову в тяжелой каске. Настало время гранатометчиков.
        Жах! В бурьяне, метрах в сорока, не больше, рвануло, подбросив тучку пыли, плавно поплывшую по ветру, подобно мультяшному призраку. Мирон хотел как-то это прокомментировать, но рвануло опять, немного ближе. По спинам и шлемам застучали комья земли.
        - Кажись, из АГСа забрасывают,  - сказал Мирон.
        - Главное, чтобы из миномета не сыпанули,  - сказал Артем.
        - Не станут они себя обнаруживать из-за нас двоих. Гранаты пулять - это одно. А трубу наши сразу вычислят. Ответку пошлют.
        - У них азарт взыграл. Сдавай назад. В ложбинке, может, не зацепит.
        Едва они отступили, пятясь, как впереди поднялся взрыв, похожий на грязный куст, а потом такие кусты начали вырастать там и сям, пытаясь отыскать двоих людей, пережидающих обстрел совсем рядом.
        - Десять,  - насчитал Мирон, когда миномет умолк.  - Ящик расстреляли. Теперь успокоятся. Разве что снайпера поставят раненых добивать.  - Тебя зацепило?
        Артем не мог ответить. Он умирал. Голова его была пробита от темени до самого рта, полного искрошившихся зубов.
        - Эх ты,  - пробормотал Мирон.  - Что ж ты так…
        - Все правильно,  - сказал ему Артем.  - Тогда ты, теперь я. По справедливости. Чтобы никому не обидно.
        Это были его последние слова. Его жизнь оборвалась. И доктор Морт мог сколько угодно беситься, осознавая, что ненавистный ему человек ускользнул от него. Потому что психологом он был отменным, а кардиологом и реаниматором - никудышным.
        Сердце Артема Дергача не выдержало.
        И никто так никогда и не узнал, отправился ли он на новую войну или почил с миром. Эту тайну он унес с собой в могилу. Она очень скоро поросла травой и сделалась совершенно незаметной.
        А весна продолжалась. Все всегда продолжается, когда кого-то уже нет.