Код одиночества Антон Леонтьев
        # Алексей Спасович всю свою жизнь посвятил одной цели - мести врагу. Беспринципный нувориш Афанасий Беспалов, пользуясь рассеянностью профессора, отца Алексея, завладел его изобретением и стал самым богатым человеком в России начала XX века. Семья Спасовичей оказалась разорена и погублена, и молодой человек поклялся - Беспалов рано или поздно поплатится за это.
        Мог ли Алексей предполагать, какой сюрприз преподнесет жизнь: дочь заклятого врага влюбится в него и даже станет его женой. Планы Спасовича немного изменились, теперь он решил отомстить Беспаловым по-другому…
        Так соединились судьбы двух семей, положив начало веку одиночества. Его тщетно пытались преодолеть и Алексей, и его жена Татьяна, ведь там, где ненависть сильнее любви, нет места счастью.
        Смогут ли их дети и внуки, не подозревающие о том, что случилось в далеком прошлом, избежать семейного проклятия - одиночества?..
        Антон Леонтьев
        Код одиночества
        ...Ибо тем родам человеческим, которые обречены на сто лет одиночества, не суждено появиться на земле дважды.

    Габриэль Гарсиа Маркес
    «Сто лет одиночества»
        Книга первая
        Алексей и Татьяна
        Глава 1
        Время мести настало! Враг поплатится за свои преступления. Но сумеет ли Алексей сделать, что задумал? Мысли, словно стая хищных птиц, роились в его голове. Только так он сможет побороть сводящее с ума одиночество...
        Отдав швейцару свое старое пальтишко, Алексей поднялся по большой мраморной лестнице наверх. Приемная зала была заполнена людьми: он оказался далеко не единственным посетителем в то утро. Алексей чувствовал сильное волнение; взглянув в огромное венецианское зеркало, он увидел собственное отражение - бледный высокий молодой человек в мундире инженера, длинные темные волосы аккуратно зачесаны назад, открывая высокий лоб, большие темные глаза, в которых горит странный огонь. Алексей поправил тесный воротничок, натиравший шею, и шагнул в приемную.
        И тотчас окунулся в гул голосов. Зажав двумя руками папку, Алексей попытался собраться с мыслями и изобразить полное равнодушие, но у него плохо получалось. Ведь об этом моменте он мечтал долгие годы, столько раз он виделся ему во сне, и вот наконец его давняя мечта сбылась: он - в доме у врага. И пришел он сюда, чтобы врага уничтожить.
        Постепенно волнение улеглось, и Алексей осмотрелся. Приемная зала, как он того и ожидал, была обставлена богато и безвкусно - стены обиты пурпурным шелком, на высоких окнах - тяжелые портьеры, несколько картин с видами Урала и Сибири, в центре залы - большая стеклянная витрина, в которой находится макет одного из заводов, принадлежащих врагу.
        Алексей подошел к витрине и внимательно осмотрел ее. Крошечные человеческие фигурки из воска, застывшие перед домнами, в которых бушует огонь из папье-маше. Бронзовая табличка огромных размеров, на которой начертано так, что нельзя не увидеть: «Изображение сталелитейной домны Усть-Кремчужного металлургического завода, собственность Афанасия Игнатьевича Беспалова».
        А ведь она могла бы принадлежать мне, подумал Алексей, отворачиваясь. Вернее, она и принадлежит мне, как и множество других заводов и фабрик, обладателем коих является сейчас достопочтенный Афанасий Игнатьевич. Беспалов украл их у отца Алексея! И вот наконец настало время платить по счетам. Он оказался здесь, чтобы покарать врага.
        Правая рука молодого человека незаметно опустилась в глубокий карман мундира. Алексей нащупал крошечный бельгийский револьвер фирмы «Лепаж». Он ведь великое множество раз представлял себе, как оказывается один на один с врагом, приставляет к голове револьвер, и враг, упав на колени, начинает слезно просить прощения и каяться, перечисляя свои грехи и сознаваясь в одном из первых, но далеко не последнем преступлении, совершенном больше двадцати лет назад.
        Алексей знал, что так легко не выйдет. Однако он должен попробовать, должен отомстить. Смерть отца и матушки, гибель брата и сестры. И во всем виноват враг. Тот самый враг, в доме которого он находился и чьего появления в приемной зале ждал с таким нетерпением. Врагу принадлежал не только этот петербургский особняк на Фонтанке, но не меньше двух дюжин доходных домов как в столице, так и в Москве, а помимо того - четыре банка, несколько страховых обществ, ряд заводов и фабрик, бумагопрядильни, судоходная компания и обширные землевладения в Центральной России, Сибири, на Украине и в Польше.
        Враг звался Афанасием Игнатьевичем Беспаловым и был одним из самых богатых, уважаемых и влиятельных деловых людей Российской империи, как, впрочем, и одним из наиболее хитрых. Нувориш по праву считался «химическим королем» страны, он постоянно утверждал, что за химией будущее, и намеревался в течение ближайших двадцати лет завоевать и международный рынок - одной России для него давно стало мало.
        Беспалов чем-то походил на американских мультимиллионеров, которые добиваются всего, начиная с самого низа. Так было и с ним - когда-то он был обыкновенным молодым приказчиком, обладающим тем не менее поразительным чутьем. Так он и сколотил первоначальный капитал: хозяин, на которого работал Беспалов, разорился, и его лавка отошла ушлому Афанасию. В дальнейшем он часто использовал такой трюк - втирался в доверие, обольщал, обманывал, а в итоге обирал простаков как липку. А затем судьба свела его с профессором Спасовичем...
        Алексей на мгновение закрыл глаза, пытаясь отогнать страшные воспоминания - он открывает дверь кабинета и находит мертвого отца, - но у него ничего не получалось. Ужасная картинка стояла перед глазами. Он твердо сжал рукоятку револьвера. Ну что же, час пробил, господин Беспалов!
        Большие часы, стоявшие в углу, давно отсчитали двенадцать ударов, однако хозяин не спешил выходить в приемную залу. Беспалов любил припоздниться - видимо, считал, что в ожидании все должны проникнуться трепетом, ощутить его величие. «Как же это дешево и смешно!» - усмехнулся про себя Алексей. Его глаза неотступно следили за минутной стрелкой. Прошло десять минут, пятнадцать, но Беспалов все не появлялся. А вдруг року угодно, чтобы сегодня ничего не вышло? Тогда весь план Алексея пойдет насмарку. Многие годы, которые понадобились ему, чтобы подобраться к Беспалову и разработать план мести, окажутся потраченными впустую. И эта роковая случайность, что помогла ему обрести чужую личину...
        Высокие белые с позолотой двери внезапно распахнулись, появились двое лакеев в смешной старинной форме - зеленое с серебряными позументами облачение, на головах - напудренные парики времен матушки Екатерины. Беспалов, несмотря на то, что являлся миллионером и поднялся на одну из самых высоких ступеней социальной лестницы, в душе оставался плебеем и выскочкой. Поэтому и требовалась помпа, облаченные в ливреи дворецкие, опоздание почти на двадцать минут. А также, как шептались в столице, готовился брак единственной дочери самонареченного
«химического короля» с представителем одной из наиболее древних, но обедневших фамилий империи: в планы Беспалова входило породниться с титулованным дворянским родом.
        Лакеи замерли по обе стороны дверей, как изваяния, вслед за ними в залу вошел церемониймейстер, одетый не менее опереточно, чем лакеи, и, ударив по паркету огромным сверкающим жезлом (более походившим, как решил Алексей, на посох царя Берендея из оперы Римского-Корсакова «Снегурочка»), на удивление писклявым голосом оповестил собравшихся, которые, конечно же, в нетерпении пожирали взглядами странное действо:
        - Афанасий Игнатьевич Беспалов!
        Раньше, как знал Алексей, церемониймейстер долго и нудно перечислял «титулы» Беспалова - тот разнообразными хитростями удостоился нескольких докторских степеней honoris causa[От лат. «ради почета», то есть без представления диссертации.] , был кавалером ряда отечественных и зарубежных орденов. Однако после того, как царь, встретившись как-то с Беспаловым, с легкой иронией попенял миллионеру на то, что тот-де устраивает свои выходы не менее помпезно, чем сам самодержец, Афанасий Игнатьевич изменил церемониал: теперь выкрикивалось только его имя - и ничего более, что делало происходящее не менее величественным и, по мнению Алексея, не менее смешным.
        Но даже после того, как слуга оповестил присутствующих о том, что вот-вот появится хозяин, Беспалов не счел нужным пройти в приемную залу. Он, как временщик из канувшего в Лету пышного восемнадцатого столетия, заставлял с трепетом ждать собственную персону, цинично полагая, что те, кому он нужен, будут ждать и час, и два, пока он не соизволит возникнуть в поле зрения.
        Разговоры в приемной зале стихли, кое-кто даже наклонил голову в оттренированном поклоне, на многих лицах возникли угодливые, сервильные улыбки. Алексею сделалось до тошноты противно, - тем, кто добивается милостей от Беспалова, остается при его появлении только склониться в поклоне или, лучше всего, пасть ниц, приветствуя его, как какого-нибудь восточного сатрапа или египетского фараона.
        Но ведь и ему самому, чтобы привести в исполнение план, потребуется унижаться перед Беспаловым. Готов ли он к расшаркиванию перед человеком, который виноват в трагедии, случившейся с его семьей, с человеком, обокравшим отца и заставившим профессора Спасовича покончить с собой?
        Алексей замер у витрины, чувствуя, что никакая сила не заставит его склонить голову перед Беспаловым. Наконец появился тот, кого он больше всего ненавидел и кто являлся для молодого человека врагом, - Афанасий Игнатьевич Беспалов собственной персоной.
        Алексей много раз видел его изображения - то в газетах, то в синематографе, во всех магазинах или банках, принадлежащих Беспалову, на видном месте, подле изображения государя императора, висел портрет хозяина. И вот он оказался лицом к лицу с врагом!
        Беспалову было под пятьдесят, однако выглядел он старше, видимо, из-за густой седеющей бороды. Высокого росту, практически лыс, орлиный нос и глубоко посаженные голубые глаза придавали лицу хищное выражение. Одет миллионер был безукоризненно, по последней парижской моде - в светло-серый приталенный пиджак, который не мог скрыть мощную фигуру Беспалова, начинавшего когда-то в Сибири с того, что сплавлял плоты по бурным рекам. На одном из пальцев правой руки сверкал перстень с огромным рубином, на другой - с гигантским бриллиантом. «Надо же, какая безвкусица», - подумал Алексей, понимая, однако, что украшения стоят не меньше, чем петербургский особняк, в котором он сейчас находится.
        Враг получал явное удовольствие от собственного триумфа - голубые глаза смотрели дерзко и нахально, а на лице, словно высеченном из камня, были написаны превосходство, пресыщенность и скука. Алексей только крепче сжал рукоятку револьвера.
        Беспалова тотчас окружили посетители, пытаясь донести до него суть своих просьб. Алексея от Беспалова отделяла колышущаяся человеческая волна, преодолеть которую он даже при желании был бы не в состоянии.
        В этот момент в приемную залу вошел невзрачный тип - с сутулой спиной, рыжеватой козлиной бородкой, в затертом мундире. Окинув его взором, Алексей тотчас забыл о нем, однако внезапно услышал громкий дрожащий голос:
        - Расступитесь, сволочи!
        Необычное в подобной ситуации обращение «сволочи» вызвало легкое недоумение среди собравшихся. Оказалось, что слова были произнесены тем самым субъектом с рыжеватой бородкой, что явился на прием к Беспалову последним.
        Хозяин, мгновенно оценив ситуацию и поняв, что перед ним находится возмутитель спокойствия, кивнул лакеям, и те, как церберы, устремились на посетителя с явным намерением скрутить его и спустить с лестницы. Однако еще до того, как лакеи настигли его, тип вытащил из кармана правую руку, и в ней оказался револьвер, как две капли воды похожий на тот, что был у Алексея.
        - Стоять! - заявил он и, воздев оружие к потолку, выстрелил.
        Последовал оглушительный треск, и все в приемной зале замерли, как будто были то не люди, а каменные изваяния. Довольный произведенным эффектом, бородатый тип оттолкнул в сторону одного из посетителей и заявил:
        - Кто хочет жить - в сторону! Мне нужен капиталист-кровопийца Беспалов.
        Посетители, только что окружавшие Афанасия Игнатьевича, как дрессированные собачки окружают в цирке укротителя, немедленно расступились, завороженно наблюдая за происходящим. Тип приблизился к Беспалову, более походившему сейчас на собственный скульптурный портрет, и развязно произнес:
        - Ну, эксплуататор рабочего класса, пришел конец твоему владычеству!
        Он направил на Беспалова револьвер, и по залу пронесся стон.
        - Что, страшно, гнида? - продолжал субъект, который, как понимал наблюдавший за происходящим Алексей, являлся террористом-революционером.
        К угрозе со стороны левых подпольных организаций давно привыкли и с ней даже отчасти смирились, невзирая на то, что жертвами подобных безумцев в разное время стали император Александр II, его сын, московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович, министр внутренних дел Плеве, а чуть более двух месяцев назад премьер империи Столыпин.
        Алексею была отлично видна спина субъекта, грозившего револьвером Беспалову. Надо же, ведь он сам мечтал об этом - оказаться с оружием один на один с врагом. Однако его фантазии не сбылись - Беспалов вовсе и не думал плакаться или каяться, вымаливать собственную жизнь или трусливо убегать: миллионер стоял как столб, вперив в террориста тяжелый взгляд голубых глаз из-под густых бровей.
        - Господа... - начал революционер и поправился: - Я хотел сказать - товарищи! Перед вами находится типичный представитель класса эксплуататоров, угнетатель рабочего класса, воротила, наживающийся на чужих страданиях и строящий свое миллионное благосостояние на крови наших с вами братьев и сестер...
        - Заткнись, сопляк, - раздался бас Беспалова, и террорист, ошарашенный незапланированной реакцией жертвы, даже покачнулся. Миллионер, лоб которого пересекла поперечная морщина, продолжил негромко, но его голос разносился по всей приемной зале, ибо в ней царила гнетущая тишина: - А ты, как я вижу, представитель касты неудачников, лентяев и умственных импотентов. Вместо того чтобы вырваться из болота, в котором ты оказался, предпочитаешь валить собственные грехи на других, считаешь, что, уничтожив парочку богатеев, сотворишь для народа добро? Да народ чихать хотел на таких лодырей и идиотов, как ты!
        - Что вы... что ты себе позволяешь? - в смятении произнес революционер. - Вы... ты должен молчать, когда я произношу речь! Я тренировался долго...
        Беспалов, закинув голову назад, расхохотался, и от этого холодного смеха по спине у Алексея пробежали мурашки.
        - Ты, вошь, даже убить меня, капиталиста и вурдалака, сосущего соки из рабочего класса, не можешь, - сказал он жестко. - Так что давай, охламон, стреляй в меня. Ну, слышишь, стреляй. Живо, стреляй!
        Беспалов, ухмыляясь, смотрел в глаза революционеру. Тот, первым не выдержав, отвел взгляд. Рука, в которой был зажат револьвер, дрогнула. Вот и все, подумал Алексей. Со мной было бы то же самое - я бы не смог спустить «собачку». И не потому, что убить человека так сложно, а оттого, что Беспалов демонстрирует моральное превосходство и ни капельки не боится. Да, план Алексея пошел прахом...
        - Ну что, козлобородый, кишка тонка? - спросил с усмешкой капиталист. Затем он протянул руку к революционеру и потребовал: - Отдай мне револьвер и катись на все четыре стороны. Я даже в полицию на тебя заявлять не буду. Иди к своим единомышленникам-придуркам и сообщи, что Беспалов никого не боится - ни бога, ни черта, ни таких бастардов, как ты, уж точно! Эх, даже застрелить врага рабочего класса не в состоянии!
        Революционер, весь запал которого уже прошел, был готов вручить Афанасию Игнатьевичу револьвер, как вдруг раздался властный женский голос:
        - Степан, не смей делать этого!
        Алексей обернулся и увидел девушку вряд ли старше двадцати, ослепительно красивую, стоявшую на пороге приемной залы. Завидев ее, рыжебородый революционер расплакался и простонал:
        - Верочка, я не могу! Я просто не могу...
        - Зато я смогу, - твердо ответила та и уверенным шагом подошла к своему трясущемуся единомышленнику.
        В руках она держала большой черный портфель. Расстегнув его, девица вынула из него странное приспособление, взглянув на которое Алексей тотчас понял (все-таки его профессия - инженер): адская машина, причем колоссальной силы!
        Беспалов переменился в лице, Алексей уловил на нем замешательство и даже легкую тень страха. Еще бы, ведь юная бомбистка, в отличие от козлобородого, была явно готова идти до конца. А взрыв в особняке лишит жизни если не всех присутствующих, то очень-очень многих.
        - Прошу вас, послушайте... - начал Беспалов уже заискивающим тоном, но девица, сноровисто соединив проводки в адской машине, оборвала миллионера:
        - Придется приводить в исполнение план «Б». Я давно мечтала о том, чтобы избавить землю от такого гада, как вы, господин Беспалов.
        - Но погибнут другие, ни в чем не повинные люди... - заявил соратник девицы, на что та холодно ответила:
        - Это будут первые жертвы новой революции. Итак, Афанасий Беспалов, революционный трибунал приговаривает вас к смерти за нещадную эксплуатацию рабочего класса и беззастенчивое стяжательство. Приговор надлежит привести в исполнение немедленно.
        Девица прижала бомбу к груди, и в тот момент, когда она была готова взорвать ее, Алексей, повинуясь более инстинкту, чем разуму, вытащил из кармана револьвер и выстрелил в революционерку. Та, вскрикнув, осела на пол. Беспалов, рыча, бросился на девушку - Алексей заметил, что «химический король» схватил ее за горло и пытается удушить.
        Среди посетителей возникла паника, гости устремились к выходу, отпихивая друг друга, крича, галдя и ругаясь. На подмогу Беспалову подоспели лакеи, скрутившие истекавшую кровью девушку (пуля попала ей в плечо).
        Рыжебородый революционер, на которого уже никто не обращал внимания, на карачках подполз к адской машине, лежавшей на паркете, схватил ее и, выпрямившись, дико заорал:
        - Теперь я не боюсь умереть! Имя мое войдет в историю, я стану вторым Каракозовым или третьим Гракхом! Сдохни, капиталист поганый!
        И вслед за тем он запел по-французски «Марсельезу». Тонкий палец бомбиста опустился на кнопку, он, выкрикивая слова революционной песни, нажал ее и... Ничего не последовало. Беспалов, замерший около недвижимо лежащей девушки, крикнул слугам:
        - Скрутите болвана! Их бомба ни черта не работает. Да уж, с такими криволапыми только мировую революцию делать - даже адскую машину нормальную собрать не в состоянии, дилетанты:
        Но в тот момент, когда к рыжебородому метнулся один из лакеев, из адской машины повалил серый дым. Внутри ее пронзительно зажужжало, и Алексей понял: бомба сейчас сработает. Лакей застыл в ужасе, а затем шмякнулся на пол, сорвав парик и закрыв им лицо.
        Алексей же метнулся к революционеру, продолжавшему распевать «Марсельезу», со всей силы толкнул его. Рыжебородый пошатнулся, Алексей толкнул его еще раз, намного сильнее, чем в первый. Машина оглушительно трещала, из нее сыпались искры, и серый дым сменил цвет на черный. Алексей прыгнул на революционера, увлекая его к большому окну, - затрещали рамы, послышался звон разбитого стекла, вопль рыжебородого, летевшего вниз... Алексея от падения в последний момент удержало то, что он запутался в тяжелых портьерах. В лицо ему ударил холодный ветер, грудь напоролась на стекло - и раздался оглушительный взрыв, который ослепил молодого человека и накрыл его, словно саваном...
        Глава 2
        Профессор неорганической химии Петровской академии Павел Алексеевич Спасович познакомился с Беспаловым в июле 1891 года. Беспалов, в то время начинающий коммерсант, сам навестил его в небольшом особняке в Трехпрудном переулке, где профессор снимал верхний этаж.
        Беспалов сразу же понравился профессору Спасовичу - моложавый, но такой солидный, уверенный в себе выходец из народа, самоучка - если уж не новый Ломоносов, так во всяком случае - новый Вандербильд. Целью визита коммерсанта Беспалова (к тому времени обобравшего хозяина писчебумажной лавки, где он начинал приказчиком) были исследования профессора, о которых писали в газетах. В «Московских ведомостях» сообщалось, что Павел Алексеевич сделал доклад на заседании Академии наук, где поведал о совершенно новых перспективах в химической индустрии. Правда, доклад был принят маститыми коллегами более чем прохладно - профессора Спасовича считали фантазером и этаким московским Жюль Верном, который смешивает реальность с выдумкой и выдает желаемое за действительное. Поэтому и тон статьи был снисходительно-поучительный, и делался вывод, что предложенные профессором новации в химической сфере никогда не будут осуществлены, ибо утопичны, чрезвычайно дорогостоящи и, собственно, совершенно излишни для человечества в целом и для Российской империи в частности.
        Павел Алексеевич, который вначале упорно не желал принимать Беспалова, почему-то считая его репортером, намеревавшимся опубликовать еще один злобный пасквиль, наконец согласился увидеть просителя, заявив, что в состоянии уделить ему не более четверти часа.
        Когда три с половиной часа спустя, уже поздним вечером, гость покинул кабинет профессора, Павел Алексеевич, проводив гостя до калитки, где долго тряс ему руку, вернулся в апартаменты и сообщил супруге, Лидии Гавриловне, как раз укладывавшей спать пятилетнего сына Алешу:
        - Лидочка, душа моя! Этот бесподобный человек, Афанасий Игнатьевич Беспалов, послан нам небом. Хотя, как ты знаешь, я в Бога не верю, почитая его выдумкой человеческого мозга, который не в состоянии адекватно оценить и объяснить все процессы окружающего нас мира.
        Лидия Гавриловна, знавшая за супругом отвратительную привычку изъясняться витиевато и путано, приготовила цветочный чай, испив которого профессор наконец выложил детали беседы с Беспаловым. Оказывается, тот был пленен гением профессора Спасовича, уверял, что полностью согласен с выводами его доклада, и, самое важное, обещал финансово обеспечить работу в лаборатории, дабы Павел Алексеевич имел возможность доказать свою теорию.
        Беспалов не обманул: работа началась ровно через неделю после сей знаменательной встречи. Он выкупил у хозяйки, генеральской вдовы, особняк, где обитал профессор Спасович, и оплатил переделку первого этажа, подвала и сарая под лабораторию. Профессор души не чаял в своем «милом меценате», как он теперь именовал Беспалова. Тот же уверил профессора, что ему не о чем беспокоиться, а задача ученого состоит в том, чтобы усердно работать над практическим воплощением теоретических выкладок.
        Так прошло полтора года - к тому времени в семействе Спасовичей появилось пополнение: Лидия Гавриловна родила в ноябре 1892 года очаровательных двойняшек, Гаврюшу и Олечку, названных в честь деда с отцовской и бабки с материнской стороны, появления на свет внуков так, увы, и не дождавшихся.
        Подрастающий первенец Алексей был живо увлечен работой отца, по многу часов пропадал вместе с ним в лаборатории, и профессор был уверен - старший отпрыск пойдет по его стопам!
        В конце весны 1893 года исследования увенчались успехом. Правда, не тем, о котором мечтал Спасович: одним из побочных и вообще-то не запланированных им открытий была взрывчатка, по мощности превосходившая все тогда существовавшие. Профессор был разочарован - он ведь бился над созданием нового синтетического красителя, - поэтому отнесся к своему открытию без энтузиазма и даже поведал о нем Беспалову только месяц спустя после первого удачного эксперимента.
        Афанасий Игнатьевич в порыве радости даже расцеловал профессора и тотчас потребовал продолжить работу над взрывчаткой.
        - Но, мой друг, эти милитаристские штучки меня совершенно не занимают, - заявил ученый. - Краситель намного важнее и...
        - В сторону краситель, профессор! - отрезал Беспалов. - Не забывайте, что вы работаете на меня и ваши эксперименты оплачиваются из моего кармана!
        Беспалов тотчас почуял возможность неслыханно обогатиться - шведский коммерсант-изобретатель Нобель, много лет проведший в России, был для него путеводной звездой. Взрывчатка, причем новая, чрезвычайно мощная, поможет заработать миллионы! И это будет только начало - Афанасий Игнатьевич в том нисколько не сомневался.
        Еще через три года (взрывчатка к тому времени уже весьма успешно продавалась по всему миру) профессор наконец презентовал Беспалову долгожданный краситель, а помимо того, еще несколько чрезвычайно интересных проектов. К тому времени Беспалов обзавелся собственным особняком в Первопрестольной, по размерам лишь немногим уступавшим Кремлю. А профессор Спасович продолжал жить все в том же доме, что и во время первой встречи с Беспаловым.
        Павел Алексеевич всегда чурался разговоров о деньгах, считая это проявлением дурного воспитания. Но двое его младших детей, Гаврюша и Олечка, были болящими, им требовалось пребывание на курортах Франции и Италии, а также в высокогорных клиниках Давоса. На лечение требовались большие деньги, вот почему профессор и завел в конце концов с Беспаловым разговор о своей части гонорара с прибылей, получаемых за продажу взрывчатки.
        Беспалов выслушал профессора, не перебивая, и сказал:
        - Я обеспечу вашим детям лечение за границей, профессор, можете не сомневаться.
        Конфузясь, Спасович тем не менее продолжил:
        - Милый друг Афанасий Игнатьевич, если я правильно понимаю, со взрывчатки, разработанной мной, вы имеете большую прибыль. Даже очень большую. О вас говорят, что вы - миллионер... И мне хотелось бы знать, имею ли я право на какую-либо часть доходов от ее продажи. Нет, вы не подумайте, я не о себе пекусь, не о своем комфорте, а о детях!
        Беспалов выложил перед профессором бумаги и, ткнув в них, заявил:
        - Профессор, вот тут ведь ваша подпись?
        - Да, да, припоминаю, я что-то подписывал, - кивнул Спасович, пытаясь вникнуть в казуистические формулировки.
        - Согласно оному договору было образовано акционерное общество, в котором держателем ста процентов акций являюсь я, - сказал Беспалов. - И вы дали на это согласие. Разве забыли? Если даже и запамятовали, то у меня имеется еще один документ. Вот он!
        Павел Алексеевич, чувствуя себя крайне неловко, прямо-таки разбойником с большой дороги, все же заметил:
        - Но, милый друг, вы ведь сами предложили мне передать вам все права, потому как не желали отягощать меня ведением бухгалтерии...
        - Решение приняли вы самостоятельно, профессор, - парировал Беспалов. - И вот еще один контракт. В соответствии с ним все изобретения, совершаемые вами, являются собственностью упомянутого акционерного общества...
        - Владельцем которого являетесь снова вы, милый друг! - удрученно произнес профессор. - Но как же так получается: я, изобретатель, остаюсь с носом, а вся прибыль идет вам? О, не подумайте, что я алчен, однако меня, надо признаться, фраппировала подобная ваша... - Спасович запнулся, подыскивая эвфемизм к слову
«беззастенчивость».
        - Профессор, давайте закончим бессмысленный разговор, - хлопнул рукой по столу, по стопке некогда подписанных ученым бумаг Беспалов. - Итак, по договору вы работаете на меня, и все изобретения, совершаемые вами вплоть до вашей смерти, принадлежат мне. Я обеспечиваю вас финансово, как указано в договоре, «надлежащим образом», вы поставляете мне идеи. Прибыль за сбыт идей на рынке идет мне. Желаю всего наилучшего!
        Беспалов откланялся, и профессор Спасович понял, что попался в ловушку: «милый друг» и «русский меценат» оказался подлым стяжателем, заботящимся исключительно об одном - о своих собственных барышах. Однако «глава акционерного общества» отправил-таки Лидию Гавриловну и двух младшеньких детишек ученого за границу на лечение, а взамен потребовал от профессора в течение двух месяцев завершить разработку нового способа легирования стали.
        Из Швейцарии Лидия Гавриловна вернулась окрыленная: на курорте она познакомилась с родной сестрой французского банкира, которая свела госпожу Спасович со своим братом, сразу же выразившим желание взять под опеку профессора.
        - Подумать только, он предлагает нам переехать в Париж! - заявила Лидия Гавриловна. - У тебя будет своя лаборатория, обставленная по последнему слову техники, а не этот курятник, который оплатил Беспалов. Патенты будут идти на твое имя, и ты будешь получать твердый процент за сбыт своих изобретений по всему миру строго в соответствии с количеством проданных образцов! А значит, Паша, ты наконец получишь то, что тебе и так причитается! Нужно только одно - уйти от Беспалова!
        О том, что он не намерен более работать на «милого мецената», профессор сообщил Афанасию Игнатьевичу спустя три недели. Реакция Беспалова была более чем странная:
        - Профессор, вы никуда не можете уйти, потому что согласно договору я-то могу вас уволить, а вы покинуть меня - нет.
        - Но это же рабство какое-то, как в Древнем Египте! - возмутился Спасович. - А ведь мы живем в конце девятнадцатого века.
        - Можете подать на меня в суд, - оскалил желтоватые крепкие зубы Беспалов, - но, во-первых, процесс будет длиться много лет, а во-вторых, даю вам гарантию: решение все равно будет принято в мою пользу.
        - Вы... Вы гнусный, мерзкий субъект... - произнес, отшатываясь, Павел Алексеевич.
        - И ваш хозяин, профессор, - ухмыльнулся Беспалов. - Так что забудьте о Париже и принимайтесь за работу! Мне нужны результаты. Вы ведь хотите, чтобы ваши детишки ездили за границу на лечение? Так-то. Работайте!
        Павел Алексеевич был из разряда таких людей, которые могут долгое время терпеть оскорбления, но в определенный момент, когда чаша их терпения переполняется, становятся неуправляемыми. Так и произошло с ним после знаменательного разговора с Беспаловым - профессор в тот же день телеграфировал в Париж, что принимает предложение господина банкира. А следующим утром отослал Беспалову чрезвычайно сухое, написанное официальным слогом письмо, извещавшее, что он более не намерен работать с ним.
        Затем профессор и его семья стали готовиться к отъезду во Францию: Лидия Гавриловна предвкушала жизнь в Париже, а Павел Алексеевич не сомневался, что одержал викторию над беспардонным Беспаловым.
        Глава 3
        Однако он ошибся - через день в особняк к Спасовичу заявилась делегация из нескольких адвокатов, сопровождаемых полицейскими. Павлу Алексеевичу предъявили постановление суда, согласно которому все его имущество переходило в собственность Афанасия Игнатьевича Беспалова - оказывается, тот тайком скупил долговые расписки профессора и являлся хозяином положения.
        Профессор был ошарашен. Более того - напуган. Адвокаты объяснили ему, что если он вместе с семьей покинет пределы Российской империи, то его будут преследовать в судебном порядке как злостного неплательщика и беглого должника. Единственный для него выход из сложившейся ситуации - по-прежнему батрачить на Беспалова. Адвокаты пригрозили грандиозным скандалом и шумным судебным процессом, если Павел Алексеевич все же надумает покинуть Россию.
        Поездка во Францию была отменена - семья профессора Спасовича осталась в Москве. Потянулись унылые, серые, однообразные дни, полные тягот и лишений: профессор поднимался ни свет ни заря и отправлялся в лабораторию, чтобы трудиться над новыми формулами и химическими опытами. Он оповестил французского банкира о том, что по семейным обстоятельствам не может принять его предложение, а в действительности Павел Алексеевич просто не мог допустить, чтобы его жена и дети оказались замешаны в судебное разбирательство и возможный скандал.
        Подобная тяжелая ситуация плохо отразилась на здоровье не только самого профессора, но и его младших отпрысков. Гаврюше и Олечке требовалось солнце и теплый климат, и Павел Алексеевич, перешагнув через свою гордость, униженно просил Беспалова оплатить поездку жены и детишек за границу. Но на этот раз Афанасий Игнатьевич ответил грубым отказом:
        - Профессор, вы намеревались предать меня и теперь хотите, чтобы я относился к вам как к другу? Не бывать такому! Вы, между прочим, выбились из графика. Вот заканчивайте побыстрее ваши исследования искусственного каучука, и тогда, может быть, ваши отпрыски поедут в Италию.
        Беспалов практически шантажировал профессора, понимая, что ради благополучия детей тот пойдет на что угодно. Но так было угодно судьбе, что опыты в лаборатории закончились трагедией - в результате невнимательности одного из помощников профессора не были соблюдены меры безопасности и произошел взрыв, в результате которого пострадал только один человек - сам Павел Алексеевич. Он был ранен в голову и потерял возможность видеть. Причем врачи только разводили руками: ему повезло, что он вообще остался в живых. Вернуть ученому зрение доктора были решительно не в состоянии.
        Для Беспалова произошедшее являлось подлинной катастрофой: он потерял своего лучшего ученого (к тому времени на миллионера работал уже целый штат химиков), а исследования завершены не были. Капиталиста нимало не заботило то, что профессор искалечен, а его семья находится в бедственном положении. Посетив Спасовича в больнице, Беспалов застал профессора в подавленном состоянии духа.
        - Не ради себя прошу, - тихо заговорил ученый, лежа с повязкой на глазах, - но ради своих детей. Им требуется пребывание на курорте. Я знаю, Афанасий Игнатьевич, вы можете подарить им поездку:
        - Профессор, на ваше лечение и так было пущено много денег, - отрезал Беспалов. - Вы на полном серьезе ожидаете, что я буду заботиться о ваших отпрысках? Мне нужно, чтобы вы завершили исследования!
        - Но вы же понимаете, сейчас я не в состоянии... - начал Спасович.
        - В произошедшем вы сами виноваты, - перебил его Беспалов, - и не думайте, что я буду вас жалеть. Вы потеряли глаза, а не мозг, поэтому можете отдавать распоряжения, которые будут выполнять ассистенты. Думаю, завтра вы можете продолжить работу!
        - Но как же лечение для Гаврюши и Олечки? - начал профессор, но в ответ услышал лишь стук закрывшейся двери. Беспалов уже покинул палату.
        Потеря зрения была не единственной бедой, обрушившейся на Павла Алексеевича, - его терзали ужасные головные боли, облегчить которые могли только большие дозы морфина. Профессор никак не мог сконцентрироваться, он потерял прежнюю остроту ума и часами лежал на кровати, думая только об одном - когда же боль отступит. Вряд ли в таком состоянии он мог руководить проведением экспериментов и давать устные указания.
        Профессора выписали из больницы, и он вернулся домой, где о нем самоотверженно заботились супруга и старший сын. Однако несчастный случай изменил характер Спасовича - Павел Алексеевич сделался раздражительным, нетерпимым, жестоким. Он требовал от жены, чтобы она постоянно увеличивала дозу морфия, поэтому неудивительно, что всего за несколько недель профессор превратился в наркомана.
        Узнав об этом, Беспалов снова навестил Спасовича. Миллионер поразился изменениям, произошедшим с Павлом Алексеевичем: тот исхудал, волосы поседели, он перестал следить за собой. Беспалов коротко бросил ему:
        - Профессор, вы больше мне не нужны. Я нашел себе нескольких весьма многообещающих молодых ученых, которые продолжат ваши исследования.
        - Но что же будет с моей семьей? - спросил Спасович.
        Беспалов брезгливо глянул на ученого:
        - Меня это более не интересует. Завтра к оплате будут предъявлены ваши векселя, а дальше делайте что хотите!
        Он сдержал свое слово: на следующий день судебный пристав известил профессора Спасовича, что ему дается два дня, дабы погасить долги в размере двадцати тысяч рублей. Профессор заперся в кабинете и не желал никого видеть. Он знал, что у него остался только один путь, чтобы спасти семью от нищеты.
        Поздно вечером, после бесплодных уговоров мужа открыть дверь, Лидия Гавриловна услышала выстрел. Она бросилась к двери кабинета, принялась стучать, но муж не откликался. Рядом с ней был старший сын Алексей - подросток, которому тогда было десять лет, - он понимал, что произошла трагедия. Он выбежал из дома, обогнул его и бросился к окнам кабинета, который, к счастью, располагался на первом этаже. Мальчик схватил камень и швырнул его в окно. Стекло жалобно зазвенело. Алексей вскарабкался на подоконник и, раздвинув шторы, закрывавшие окно изнутри, проник в кабинет.
        Горел ночник - профессор сидел на стуле, зажав в руке пистолет и уронив голову на грудь. Казалось, он спал, однако Павел Алексеевич был мертв - он покончил с собой. Словно завороженный, мальчик приблизился к отцу - и увидел кровь, накапавшую на пол из округлой темной раны на виске.
        Алексей отомкнул дверь кабинета, впуская мать. Лидия Гавриловна, уже чувствовавшая неладное, потеряла сознание, увидев покончившего с собой мужа. На столе обнаружилось многостраничное письмо, в котором профессор обращался к жене и детям, умоляя простить его: уходя из жизни таким образом, он хотел обеспечить их будущее, ибо много лет назад застраховался на пятьдесят тысяч рублей золотом. Сумма должна быть выплачена в случае кончины профессора его семье.
        То ли суицид мужа оказал на Лидию Гавриловну ужасное воздействие, то ли дало знать о себе напряжение последних месяцев, но с того дня у нее регулярно стали повторяться долгие обмороки. Быстро развивалась потеря ориентации в пространстве и времени, начались провалы в памяти: несчастная мать часто не узнавала собственных детей и несла чушь, беседуя с доктором или знакомыми.
        Профессор, как выяснилось чуть позже, совершил роковую ошибку - в страховом полисе имелся пункт, о котором он, видимо, забыл: деньги не выплачиваются в случае самоубийства. А так как отрицать факт, что Павел Алексеевич покончил с собой, было невозможно, то страховое общество наотрез отказалось выплачивать деньги.
        Более того, страховое общество принадлежало Беспалову, и Афанасий Игнатьевич навестил вдову своего некогда лучшего друга. Алексей стал свидетелем разговора матери с миллионером - мальчик притаился на лестнице, внимая каждому слову. Беспалов вел себя нахально, если не сказать цинично. Он заявил вдове в лицо, что профессор оказался слабаком и трусом, раз предпочел покончить с собой.
        - Только неудачники и неумехи выбирают такой легкий путь, - заявил он, - и уж поверьте мне, настоящий мужчина всегда найдет выход из ситуации, какой бы запутанной и безвыходной она ни казалась. Но ваш супруг, сударыня, проявил свою глупость в полной мере!
        Мальчик, глотая слезы, вцепился руками в деревянные балясины, Алексея так и подмывало ринуться вниз и броситься на Беспалова. Однако что мог поделать он, худой и щуплый подросток, со взрослым мужчиной, обладающим к тому же недюжинной физической силой?
        - Афанасий Игнатьевич, если вы пришли сюда, чтобы терзать меня, то прошу вас удалиться, - срывающимся голосом ответствовала вдова. - Вы прекрасно знаете, что мой муж покончил с собой, дабы... Дабы спасти нас от нищеты!
        Беспалов громко расхохотался:
        - В действительности же он бросил вас на произвол судьбы, потому что не смог справиться с ситуацией. Клянусь вам, мне такое не грозит - я никогда не потеряю контроль над собой до такой степени, чтобы решиться на столь идиотский поступок, как самоубийство. К тому же вашему супругу стоило получше читать страховой договор. Ах да, пардон, я запамятовал; профессор ведь лишился зрения!
        И снова по комнате разнесся хохот миллионера.
        - Что будет с нами? - спросила Лидия Гавриловна. - Вы ведь сжалитесь надо мной и моими детьми? Двадцать тысяч, которые был должен вам Павел, для такого человека, как вы, сущий пустяк...
        - О, вы хотите, чтобы я простил вам долг? Ни за что! - нагло бросил Беспалов. - Вы будете его выплачивать до последней копейки, сударыня. Кстати, хотите, раскрою вам секрет? Вообще-то ваш муж был прав, пустив себе в голову пулю, - ранее полис предусматривал выплату даже в случае самоубийства. Однако страховое общество, как вы знаете, с недавних пор принадлежит мне, поэтому по моему приказанию были осуществлены кое-какие нововведения...
        - Вы сами сознаетесь, что обманули нас! - вскрикнула Лидия Гавриловна. - Я немедленно сообщу об этом нашему адвокату!
        - У вас имеется адвокат, сударыня? - заявил Беспалов. - Вот уж не знал, право. Ничего вы никому не сообщите! А даже если и сделаете сие, то учтите: вас будут судить за клевету и диффамацию. Вы никогда ничего не докажете. Но я явился сюда вовсе не для того, чтобы вести с вами разговор о вашем муже-неудачнике. Мне отлично известно, что у него остался архив, который вы куда-то припрятали, сударыня. Подозреваю, вы намереваетесь продать его подороже заинтересованным лицам из-за границы.
        - Мне ничего не известно, - пролепетала Лидия Гавриловна.
        Алексей знал, что маменька обманывает: он сам был свидетелем того, как она днем раньше складывала в коробки бумаги в кабинете отца, а затем отнесла их на чердак.
        - Ну вот что, не изображайте из себя дурочку, - заявил Беспалов. И вслед за тем раздались странные звуки.
        Алексей услышал их и бросился вниз по лестнице. Влетев в комнату, он увидел гостя, нависшего над Лидией Гавриловной. Миллионер сжимал огромной пятерней ее горло, приговаривая:
        - Ну, а теперь память у вас прояснилась, мадам?
        Лицо матушки посинело, изо рта вырывались хрипы, но женщина ничего не могла противопоставить силе Беспалова. Алеша бросился на мужчину и ударил его кулачком по спине. Тот обернулся и, заметив мальчика, закатил ему такую затрещину, что ребенок повалился на пол.
        - Мой сын... - простонала Лидия Гавриловна, пытаясь подняться из кресла.
        Беспалов толкнул ее обратно и прошипел:
        - Если хотите, чтобы с вами и вашим сыном все было в порядке, отдайте бумаги. Иначе пеняйте на себя!
        Вдова профессора поняла: угрозы Беспалова более чем реальны. Поэтому она призналась, что спрятала архив на чердаке. Беспалов, побывав там, подхватил большую коробку, как пушинку, и на прощание сказал:
        - На вашем месте я бы не стал распространяться о том, что здесь произошло, сударыня, потому что доказательств у вас все равно нет. Так и быть, я прощаю долги вашего покойного мужа, но особняк принадлежит мне, и вы живете здесь по моей милости. У вас имеется три дня, чтобы собрать манатки и уехать прочь. И не забывайте, у вас ведь имеются дети!
        Последняя фраза являла собой ничем не прикрытую угрозу - Беспалов намекал Лидии Гавриловне, что ей и ее отпрыскам не поздоровится, если она будет судиться с ним или обратится к прессе.
        Синяк, который образовался на лице Алексея от удара Беспалова, сходил в течение последующих трех недель. Тогда-то мальчик и поклялся, что Беспалов понесет заслуженное наказание, но Лидия Гавриловна сочла слова сына детской блажью.
        - Не смей и думать об этом! - воскликнула она. - Беспалов владеет половиной Москвы, пройдет еще несколько лет, и ему будет принадлежать половина России.
        Глава 4
        Семейство покойного профессора покинуло особняк и перебралось к двоюродной сестре Лидии Гавриловны. Та и ее муж отнюдь не были рады тому, что им пришлось приютить бедных родственников.
        Несчастья сломили Лидию Гавриловну. Но хуже всего то, что несчастная мать вынуждена была наблюдать за тем, как Олечка и Гаврюша слабеют с каждым днем. Так продолжалось около года, пока их не отправили в больницу, причем доктора уверяли: надежды на исцеление практически нет. Детям требовалось дорогостоящее лечение, солнце и фрукты, что Лидии Гавриловне было не по средствам. К тому времени кузина уже выставила ее за дверь, и вдова профессора со старшим сыном поселились в крошечной каморке в Раменском.
        Приговор медиков стал для Лидии Гавриловны еще более страшным ударом, чем смерть мужа. Женщина теперь большую часть дня пребывала в забытьи, и домашние заботы лежали на сыне. Алексей, как мог, поддерживал матушку, а через пару недель, когда младшие брат и сестра умерли, он боялся сообщить ей печальное известие: вдруг Лидия Гавриловна впадет в истерику...
        Ее реакция оказалась совершенно неожиданной: узнав о кончине близняшек, Лидия Гавриловна только и сказала:
        - Дети? Какие дети? У меня нет детей, я ведь не замужем!
        Во время отпевания и похорон, состоявшихся в промозглый ноябрьский день, когда из свинцовых туч, занавесивших небо, лил нескончаемый дождь, матушка вела себя более чем странно - она постоянно дергала Алексея, стоявшего около нее, и спрашивала:
        - Сударь, скажите, кого здесь хоронят?
        Подросток понял: его матушка окончательно тронулась рассудком. И хотя у нее бывали моменты просветления, они, однако, быстро проходили, снова уступая место затмению разума. Лидия Гавриловна, как сказал один из врачей, осмотревших ее, не сумела справиться с чередой горестей, выпавших на ее долю, и предпочла удалиться в мир фантазий, в которых она была молодой, незамужней девицей.
        Алексею было очень жаль матушку, тем более что после смерти брата и сестры она являлась единственным оставшимся у него родным человеком. Жили они за счет того, что продавали некоторые ценные вещи Лидии Гавриловны, но и их было не так уж много. Мальчик пытался ухаживать за матерью, что с каждым днем становилось все сложнее и сложнее. Она постоянно уходила из каморки, оставляя дверь раскрытой, и как-то, вернувшись домой, Алексей увидел, что их квартиру обчистили, взяв последнее.
        Над Лидией Гавриловной издевались соседские дети, для них она была сумасшедшей ведьмой, дразнить которую или швырять в нее камни и грязь было доблестным делом. Алексей не раз вступался за матушку, бросаясь на подростков, которые были старше его года на три, а то и на все пять лет, и каждый раз получал жестокую взбучку.
        Как-то Лидию Гавриловну задержали с поличным - она, ворвавшись в лавку, схватила коробок серных спичек, сбежала, не расплатившись, а затем попыталась поджечь чей-то дом - только тот был каменный, и у нее, конечно же, ничего вышло. Лидию Гавриловну арестовали, затем сопроводили в лечебницу, где врачи вынесли неутешительный вердикт: буйное помешательство. По мнению медиков, Лидия Гавриловна представляла опасность для себя и окружающих, и ее надлежало изолировать от общества, посему женщину препроводили в сумасшедший дом. Но там она пробыла недолго, сумев вырваться на волю. Впрочем, добром для нее побег не закончился: Лидия Гавриловна попала под телегу, получила серьезные увечья и умерла несколько дней спустя.
        Алексей долго не мог поверить в кончину любимой матушки и, только когда его допустили к телу умершей, понял, что остался на белом свете один-одинешенек. Лидию Гавриловну погребли около мужа и двух младших детей, а Алексея передали на воспитание двоюродной тетке, той самой, что когда-то на время приютила вдову профессора, а затем выставила вон, заявив, что у нее нет возможности кормить лишние рты.
        Глафира Аристарховна Сысковяк, двоюродная сестра покойной Лидии Гавриловны по линии матери, была женщиной крупных размеров, обладавшей зычным голосом и густыми усиками. Ее муж, коллежский асессор, трудился в почтовом ведомстве империи, а Глафира Аристарховна вела домашнее хозяйство и воспитывала четверых детей.
        Алексей сразу почувствовал неприязнь, исходившую от тетки, - та, собственно, не скрывала, что троюродный племянник нужен ей как собаке пятая нога. Она прямо заявила ему:
        - Учти, нахлебник, тебе придется по€том и кровью отрабатывать те деньги, которые мы на тебя тратим.
        Дядька, тихий, чахлый, затюканный женой-тираном субъект, предпочитал ни во что не вмешиваться и всегда покорно выполнял волю своей разлюбезной. Заметив, как тетка Глафира и ее детишки шпыняют его за столом, Алексей сразу понял: помощи от него ждать нечего.
        Ему отвели крошечную комнатку под самой крышей - там имелось единственное окошко, через которое даже в самый ясный день едва пробивалось солнце, на полу лежал трухлявый тюфяк, а в углу располагалась мышиная нора. Впрочем, как Алексей скоро убедился, мыши вполне безобидные животные, и он даже приручил несколько созданий - украдкой брал с кухни сыр и потчевал им хвостатых обитателей чердака.
        Детишки тети Глафиры, подначиваемые матерью, относились к Алексею с презрением - старший поколачивал его, младшая девочка плевалась и кусалась, а двое других обзывали «кукушкиным сынком» и «отпрыском самоубийцы и сумасшедшей». Тетка же не уставала раз двадцать на дню заявлять о том, что мальчик должен благодарить ее до гробовой доски, раз она взяла его к себе на воспитание.
        Собственно, воспитание было лишь на словах, на деле же подростку приходилось делать самую неблагодарную работу по дому - убирать в комнатах, помогать прислуге, выполнять роль лакея троюродных братьев и сестер. Только кухарка Маша и горничная Нюша жалели мальчика и подсовывали ему куски побольше и послаще.
        Но Алексея огорчало не то, что он подвергался издевательствам или был вынужден работать на тетку и ее детишек, - более всего он скучал по школе. Когда-то профессор Спасович уделял повышенное внимание образованию своего отпрыска: мальчик научился читать в возрасте четырех лет, чуть позже увлекся математикой и химией и часы напролет проводил в отцовской лаборатории. Но после смерти Павла Алексеевича все переменилось - в школу Алексей больше не ходил.
        Вечерами, отправляясь к себе на чердак, он прихватывал из библиотеки дядьки несколько книг - в основном труды по естествознанию, юриспруденции или классические романы. Скупая тетка никогда бы не разрешила мальчику жечь керосин по ночам или использовать свечи, поэтому перед тем, как приступить к своему ночному бдению, Алексей подкладывал под дверь тряпицу так, чтобы закрыть полоску света. А затем доставал свечку или лучину, заготовленную сердобольной кухаркой или горничной, и погружался в чтение.
        Единственными друзьями Алексея были две прирученные им мышки, которых он окрестил Архимедом и Пифагором. Со временем грызуны стали практически ручными, позволяли себя гладить и ждали кусочков сыра или хлеба, которыми их угощал Алексей.
        Подросток чувствовал, что атмосфера глупости и примитивизма, царившая в доме тетки Глафиры, угнетает его, поэтому он планировал бегство в Северную Америку. Пользуясь старинным атласом, обнаруженным в библиотеке, будущий юный путешественник рассчитал маршрут от Москвы до Кале, оттуда - до английского Саутгемптона, где он намеревался сесть на пароход до Нью-Йорка. Или имелся иной путь - в немецкий Бремен, откуда тоже уходили корабли за океан. Алексей не сомневался, что там его ждет лучшая доля и он сумеет разбогатеть. Деньги требовались ему с единственной целью - убить врага.
        События последних лет не улетучились у него из памяти, и подросток прекрасно знал, кто является причиной его семейной трагедии. Человека, виновного в смерти отца, матушки, Олечки и Гаврюши, звали Афанасий Игнатьевич Беспалов.
        В газетах то и дело попадались о нем статьи, да и вообще имя Беспалова было известно всей Москве. Он считался самым богатым, самым изворотливым и самым безжалостным коммерсантом, который умудрялся из всего делать деньги. Алексей знал, что Беспалов не так давно переехал из Москвы в Петербург - он намеревался обосноваться в столице, считая, что нечего его таланту прозябать в провинциальной глуши.
        Рано или поздно, поклялся Алексей перед иконой Богородицы в Успенском соборе, он отомстит врагу. Беспалов закабалил его отца, профессора Спасовича, украл его идеи и заработал на них миллионы. Затем довел отца до самоубийства и сделал так, чтобы страховая компания не выплатила положенную компенсацию. Беспалов отказал матушке в просьбе помочь с лечением больных детей, силой забрал у нее бумаги отца, что привело к смерти Олечки и Гаврюши, а сама мама, не выдержав тяжелых ударов, следовавших один за другим, помешалась рассудком.
        Всего этого не было бы, если бы Беспалов не возник на пути покойного отца. И чем дольше подросток размышлял о произошедшем, тем сильнее становилась его уверенность - Беспалов с самого начала планировал использовать отца в своих низких целях. Ведь именно с продажи взрывчатки, изобретенной профессором Спасовичем, началось восхождение Беспалова к настоящему богатству.
        Алексею не были нужны деньги Беспалова, он хотел одного - уничтожить его. Однако что может сделать мальчишка двенадцати лет, растущий без отца и матери? Пока ничего. Но Алексей не сомневался - когда-нибудь он обязательно заставит Беспалова заплатить за содеянное!
        Как-то в семействе тетки Глафиры разыгралась нешуточная драма: старший сын никак не мог справиться с тригонометрическими уравнениями и заявил, что больше не пойдет в школу, за что был поколочен родительницей. Алексея разобрало любопытство. Проникнув в комнату троюродного брата, он раскрыл тетрадь и едва сдержал смех: задания были до того легкие, что решить их можно было за несколько минут.
        - Что ты здесь делаешь, придурок? - услышал Алексей голос хозяина комнаты и, подняв взор, увидел Колюшку, полного пятнадцатилетнего юношу, более походившего на солидного мужчину, - с буйной растительностью на щеках, колышущимся животом, с красными прыщами на лбу.
        Братец подошел к Алексею, вырвал у него тетрадь и заорал на весь дом:
        - Мамочка, он пытался меня обворовать!
        На зов сыночка тотчас появилась тетка Глафира. Узрев нелюбимого племянника, она фыркнула и сказала:
        - Ну вот, дождалась! Родной племянник решил обокрасть! И за что мне горе-то такое?
        - Я не хотел ничего брать, - начал оправдываться Алексей, - я только захотел взглянуть на уравнения...
        - Зачем они тебе, дурачине? - ухмыльнулся троюродный братец. - У нас в классе никто с ними не справился. Червь лютует после того, как мы ему клеем стул обмазали и он к нему задницей прилип. Вот и назадавал такого, что и профессорам не под силу решить.
        В школе, где обучался лоботряс Колюшка, Червем звался преподаватель алгебры и геометрии Максим Петрович Червяков.
        Колюшка раскрыл тетрадь и обомлел - уравнения были решены!
        - Это ты сделал? - спросил он сипло и передал тетрадь матери.
        Тетка Глафира, ничего не соображавшая в алгебре, с опаской проговорила:
        - Колюшка, наверняка балбес тебе специально неправильный ответ вписал...
        - Все там правильно. Червь останется доволен! - заявил Алексей и, оттолкнув Колюшку, вышел из комнаты.
        Он оказался прав - у Максима Петровича аж челюсть отвисла, когда один из самых ленивых и тупых учеников, а именно Колюшка Сысковяк, единственным из класса без ошибки решил все двадцать пять уравнений. Но господин Червяков был опытным преподавателем, и он тотчас удивился: если ни один из зубрил и отличников не мог справиться с заданием, то как же такое удалось неучу Колюшке? Справедливо заподозрив, что ученик нанял малоимущего студента для решения сложных задач, Червяков доложил о сем возмутительном факте директору. Тот немедля вызвал к себе Колюшку, и подросток, давясь слезами и хлюпая носом, признался в том, что с уравнениями ему помог троюродный брат.
        - Стыдно вам, Сысковяк, прибегать к подобным подлым методам! - заявил директор, прохаживаясь по кабинету.
        Червяков, наблюдая за происходящим, тонко улыбался, представляя себе, какие последствия данный инцидент будет иметь для жирного и наглого подростка. Хорошо бы, если бы его с позором выгнали из школы, тогда одним бузотером и фрондером в классе стало бы меньше!
        - Значит, ваш троюродный брат, как я понимаю, студент, помог вам справиться с решением сложнейших задач? - переспросил Максим Петрович.
        - Какой он студент? Лешка на три года меня младше, - пробасил Колюшка.
        Червяков хмыкнул.
        - Вы лжете, Сысковяк! Не поверю, что двенадцатилетний мальчик способен решить подобные уравнения. Если, конечно, он не гений.
        Директор с учителем обменялись понимающими взорами, после чего директор поинтересовался:
        - И какое учебное заведение посещает ваш троюродный брат, Сысковяк?
        - Да никакое, - ответил тот, радуясь, что гроза миновала и разговор перешел на безопасную тему. - Лешка вообще дурачок, у него отец застрелился, а мать с ума сошла. Он у нас по дому работает...
        Преподаватель математики, потерев сухонькие руки, в волнении сказал, обращаясь к директору:
        - Юрий Мстиславович, это самая поразительная история, какую я слышал за свою жизнь. Если Сысковяк говорит правду, то его троюродный брат обладает поразительным математическим даром!
        - Значит, Сысковяк, твой троюродный кузен не посещает школу? - переспросил в задумчивости директор. - Но чем объясняется тот факт, что он так великолепно разбирается в математике?
        Чтобы выяснить причины феномена, в дом к тетке Глафире и был направлен Максим Петрович, коему директором было поручено разобраться в сложившейся и, как он подозревал, запутанной ситуации. Его встретила встревоженная и фальшиво улыбающаяся матушка Колюшки. Узнав, что речь идет об Алексее, она всплеснула руками, всхлипнула и заскулила:
        - Так и знала, что этот ирод втянет нас в историю! И чего такого он натворил?
        Червяков, державшийся, как обычно, чрезвычайно надменно, пожелал видеть юного гения. Тетка Глафира долго мялась, затем велела кликнуть Алексея, и перед глазами учителя предстал худенький темноволосый мальчик. Максим Петрович, бросив на тетку Глафиру строгий взгляд, заявил:
        - Сударыня, буду вам чрезвычайно признателен, если получу возможность побеседовать с молодым человеком тет-а-тет!
        Мадам Сысковяк, а также ее отпрыскам пришлось покинуть гостиную, оставив гостя наедине с Алексеем. Учитель пробормотал:
        - Итак, уважаемый, соответствует ли истине то, что именно вы решили задание вместо вашего троюродного кузена, причем сделали это тайно?
        Алексей, опустив голову, произнес:
        - Да, сударь, это так...
        - Прелестно... - процедил господин Червяков, все еще не веря столь поразительной истории. - Если все действительно так, то продемонстрируйте мне свои небывалые способности прямо здесь и сейчас.
        Максим Петрович вынул из огромного черного портфеля листок с несколькими уравнениями и положил его на стол, затем, похлопав по спинке стула, пригласил Алексея сесть и попытаться решить их. Подросток опустился на стул, учитель подошел к двери, за которой притаилась тетка Глафира, и со всей силы захлопнул ее - женщина отшатнулась, громко взвизгнув.
        Червяков склонялся к мнению, что его пытаются надуть, а этого он не терпел. Наверняка задания решил студент, нанятый мамашей, думал преподаватель, теперь, после того, как ее сынок попался с поличным, они пытаются выкрутиться, сочинив глупую историю о мифическом кузене-гении. Максим Петрович, имевший почти тридцатилетний педагогический стаж, был уверен: никакой мальчишка двенадцати лет от роду не в состоянии решить задачи, которые он припас для проверки истины.
        - Ну как, милейший? - спросил вредный Червь, неслышно подходя к Алексею, корпевшему над уравнениями.
        Учитель заглянул через плечо, ожидая увидеть белый лист или вычисления, не имеющие с верным решением ничего общего. Но то, что предстало перед глазами Максима Петровича, запомнилось строгому учителю до конца жизни: два уравнения (очень и очень сложные - самому Червю понадобилось предостаточно времени, чтобы справиться с ними) были решены, и сейчас худенький мальчик работал над третьим. Грифельный карандаш буквально порхал по листу, и, вглядевшись, Червь понял, что решение, которое возникает на листе, не просто правильное, но к тому же чрезвычайно элегантное: вся «беда» только в том, что мальчик использовал высшую математику, которую в гимназии не проходят.
        Потрясенный увиденным, Максим Петрович шумно вздохнул, крякнул и выудил из портфеля потрепанный сборник наиболее тяжелых и заковыристых заданий по алгебре и геометрии, составленный не кем иным, как им самим. Раскрыв книжицу в конце, Червь предложил Алешке задания, помеченные тремя звездочками, - то были самые сложные, и некоторые, как знал Максим Петрович, были не по зубам ему самому, хотя в этом он, конечно же, не признался бы и под пытками.
        Подросток не спасовал и через двадцать минут презентовал Максиму Петровичу решение одного из наиболее сложных заданий. Потея и отдуваясь, Червь изучил лист, покрытый убористыми значками и формулами, убеждаясь в том, что решение верное.
        В этот момент в дверь постучали, и на пороге возникла тетка Глафира собственной персоной, державшая большой серебряный поднос с пузатым чайником и сладостями.
        - Не побрезгуйте перекусить чем бог послал, - ласково проворковала она. - И прошу вас, господин советник, не взыщите на этого идиота, сына моей покойной двоюродной сестры, - он не соображает, что делает!
        Тетка Глафира пыталась задобрить строгого гостя, но все вышло не так, как она предполагала. Максим Петрович, сорвав с носа пенсне, воскликнул фальцетом:
        - Мадам, у вашего племянника уникальный математический дар! Неслыханно, невероятно! Нет, решительно невозможно, но тем не менее все именно так!
        Обратившись к Алексею, Максим Петрович, уже давно сменивший гнев на милость, спросил:
        - Милейший, кто преподавал вам математику? Только не говорите, что вы сами научились - я прекрасно знаю, что такое невозможно!
        - Мой отец, - ответил Алексей, - профессор Павел Алексеевич Спасович.
        - Ага! - произнес Червь, вознося к потолку костлявый указательный палец. - Это многое объясняет! Хотя дело не столько в учителе, сколько в ученике, как ни горько мне признавать. Но ваш батюшка, если память мне не изменяет, скончался...
        - Да, да, такая ужасная история, господин советник, - влезла в разговор тетка Глафира. - Поэтому я и приютила племянника, хотя, как вы сами видите, у меня своих проблем полон рот. Но я отношусь к Алексею, как к своему собственному чаду, даже еще лучше!
        Провести Максима Петровича на мякине было невозможно, он часто имел дело с родителями и знал, когда те пытаются обмануть его. Тетка Глафира не понравилась ему с первого взгляда, и он не сомневался, что усатая особа лжет.
        - Но в таком случае, мадам, чем вы объясните тот факт, что ваш племянник не посещает гимназию? - нарочито ласково спросил вредный Червь.
        Тетка Глафира замялась, придумывая ответ. Не могла же она, в самом деле, признаться в том, что Алексей нужен был ей лишь для выполнения черной работы по дому!
        Так и не получив от Глафиры Аристарховны вразумительного ответа, Червь выразил желание увидеть комнату молодого человека. Тетка пыталась всеми правдами и неправдами помешать осмотру, однако Максим Петрович был непреклонен. Слазив на чердак и глянув на крошечную каморку с тусклым оконцем, гость, дрожа от возмущения, набросился на хозяйку дома:
        - Сударыня, понимаете ли вы, что подросток, тем более обладающий таким талантом, как ваш племянник, должен жить в иных, гораздо более комфортабельных условиях?
        - Я как раз собиралась переселить Алексея в одну из жилых комнат, - заявила поспешно тетка Глафира.
        Но Червяков ей не поверил. На прощание он потрепал Алексея по плечу (что было знаком высочайшего расположения и даже симпатии!) и заверил его:
        - Более вам не придется ни о чем беспокоиться, я лично позабочусь об этом! А вам, сударыня, должно быть очень стыдно за свое несносное поведение, - отчеканил он, окидывая Глафиру Аристарховну презрительным взглядом. - Никогда бы не подумал, что кто-либо может держать своего племянника в чулане, как Козетту, и использовать в качестве домашнего раба, как Золушку! Мы еще непременно увидимся!
        Глава 5
        Едва за гостем захлопнулась входная дверь, тетка Глафира закатила Алешке знатную оплеуху и крикнула:
        - Что ты наделал, маленький мерзавец! Натравил на нас учителя! Ну, теперь тебе придется долго расплачиваться!
        Тетка схватила ремень и избивала племянника до тех пор, пока он не потерял сознание. Затем она оттащила его в холодный погреб и, заперев там, заявила:
        - Посиди здесь недельку-другую и подумай о своем поведении, неблагодарный!
        Глафира Аристарховна непременно привела бы угрозу в исполнение, однако на следующий день в доме появилась делегация из нескольких важных господ, среди которых были директор гимназии Юрий Мстиславович Арбенин, представитель департамента юстиции, знатная дама из благотворительной организации, высокий полицейский чин и, конечно же, вездесущий Максим Петрович Червяков. Именно он накануне вечером навестил своего патрона и в подробностях доложил об удивительном открытии, сделанном им в доме мещанки Сысковяк.
        Юрий Мстиславович тотчас проникся симпатией к незнакомому подростку, страдающему под игом властной и жадной тетки и обладающему к тому же незаурядными математическими способностями. Сам господин Арбенин был в начале своей педагогической карьеры идеалистом, затем превратился в реалиста, а под конец сделался пессимистом, однако в глубине его директорской души теплилась надежда на то, что не все так безнадежно в российской системе образования. Юрий Мстиславович еще никогда не видел Максима Петровича Червякова в столь возбужденном состоянии. Преподавателем алгебры и геометрии тот был великолепным, однако обладал мерзким, занудным характером и был напрочь лишен чувства юмора. И когда этот самый Максим Петрович поведал, не скупясь на прилагательные в превосходной степени, о сыне профессора Спасовича, директор решил немедленно действовать. Он шапочно знал профессора, читал в газетах о его самоубийстве, слышал и о трагедии, разыгравшейся в семье ученого, доносились до него и слухи о том, что профессор перешел дорогу самому Афанасию Беспалову и пытался обхитрить его, за что и поплатился.
        - Сударыня, мы хотим видеть вашего племянника Алексея, - заявил Арбенин без церемоний.
        Глафира Аристарховна оробела - перед ней стоял статный седой господин с остроконечной бородкой, в очках с золотой оправой, облаченный в вицмундир и сопровождаемый несколькими не менее солидными господами и одной чрезвычайно элегантно одетой дамой, явно из высшего общества. Будь неожиданные визитеры не столь важные птицы, тетка Глафира непременно подняла бы скандал, но не пререкаться же с представителями государственной власти, причем такими могущественными (перечисление в должности пришедших с директором гимназии произвело на женщину впечатление). Поэтому она избрала иную тактику - лебезя и заискивая, как Лиса Патрикеевна, мадам Сысковяк попросила гостей пройти в гостиную и предложила им прохладительные напитки.
        - Сударыня, мы пожаловали к вам не со светским визитом, - строго оборвал ее Арбенин, - а исключительно для того, чтобы иметь беседу о вашем племяннике. Для начала мы желаем видеть его. Причем немедленно!
        Глафира принялась лихорадочно соображать - мальчишка, хорошенько ею поколоченный, лежал в погребе, и показывать его в таком виде важным посетителям было решительно невозможно.
        - Он заболел, - соврала тетка Глафира, - у него... у него краснуха! Доктор велел его не тревожить. Вот и положили племянника на чердаке, подальше от всех, чтобы не заразил моих ребятишек.
        - Странно, - процедил Червь, - я общался с вашим племянником чуть более двенадцати часов назад, и он не произвел на меня впечатления человека болящего.
        - Внезапно все приключилось, сразу после вашего ухода, господин советник, - уверила тетка Глафира, прикидываясь дурочкой. Она давно усвоила: со слабыми надо вести себя по-хамски, с сильными же строить из себя недалекую особу.
        - Если у мальчика краснуха, то ему требуется квалифицированная медицинская помощь, - вступила в разговор дама из высшего общества, вдова известного генерала, героя Шипки. - Мне не раз приходилось выхаживать больных детей. Я хочу осмотреть мальчика и проконсультироваться с медиком.
        Мадам Сысковяк пыталась уверить, что это совершенно излишне, однако гости не желали уходить, не повидав Алексея. Наконец, сдавшись, Глафира протянула Арбенину большой металлический ключ и сказала:
        - В погребе он!
        - В погребе? - изумился Юрий Мстиславович. - Но вы же утверждали, что мальчик находится на чердаке, сударыня!
        Еще больший сюрприз ожидал посетителей в означенном погребе: именно там они и обнаружили Алешу, чье тело и лицо были покрыты синяками, кровоподтеками и глубокими порезами, правый глаз заплыл, нос, судя по всему, был сломан. Ребенок лежал на холодном каменном полу и находился в беспамятстве.
        - Да что это такое, сударыня? - вскрикнул шокированный представитель департамента образования. - Что приключилось с несчастным?
        - Я ведь сказала, краснуха у него, - грубо бросила тетка Глафира, понимая, что у нее только одна возможность - придерживаться своей версии до конца. - Жар был всю ночь, мальчишка пошел в погреб за молоком, свалился с лестницы, разбился...
        Полицейский чин категорично заявил:
        - Увечья возникли вовсе не от падения с лестницы, говорю с полной уверенностью! Мальчика кто-то жестоко избил. И даже если ваша версия, сударыня, правдива, то отчего вы оставили его лежать на холодном полу? Это же может иметь непредсказуемые последствия!
        Директор Арбенин подхватил Алексея на руки и вынес из погреба. Генеральская вдова, пощупав лоб мальчика, воскликнула:
        - У него в самом деле жар, однако вовсе не от краснухи! Наверняка у подростка серьезные травмы, скорее всего, сотрясение мозга, а также, не исключено, повреждения внутренних органов. И не буду удивлена, если у мальчика окажется еще воспаление легких!
        Юрий Мстиславович уложил мальчика в бричку, стоявшую перед домом Глафиры Сысковяк.
        - С вами, сударыня, мы еще разберемся, - пригрозил он и велел кучеру немедленно ехать в Крестовоздвиженскую больницу.
        Там директор гимназии передал Алешу в руки профессора медицины, своего старинного приятеля. Тот после осмотра маленького пациента не стал скрывать от Арбенина, что ситуация критическая: да, мальчик был жестоко избит, а кроме того, после ночи, проведенной на холодном полу, у него двусторонняя пневмония, которая может закончиться летальным исходом. Профессор заверил, что сделает все, что в его силах, однако напоследок сказал Юрию Мстиславовичу:
        - Собственно, остается только одно - молиться.
        Юрий Мстиславович Арбенин не был верующим человеком, хотя, являясь уже более десяти лет директором гимназии, не мог позволить себе открыто исповедовать атеизм. В справедливости небесных сил он разуверился около двадцати лет назад, когда его любимая дочь Ирина, катаясь на лошади, упала и сломала позвоночник. Девочке тогда было двенадцать лет, и врачи вынесли неутешительный вердикт: она до конца жизни останется парализованной. Арбенин и его супруга, Елена Викентьевна, самоотверженно ухаживали за Ириной в течение последующих шести лет, однако ни лучшие доктора, ни поездки за границу на курорты, ни новомодная терапия не смогли помочь девушке. В день девятнадцатилетия Ирина покончила с собой - долгое время она тайком собирала болеутоляющие таблетки и, накопив их в изрядном количестве, выпила разом.
        Юрий Мстиславович и его супруга были безутешны. Задействовав своего друга, профессора медицины, Арбенин сделал так, что в официальных бумагах фигурировала кончина от закупорки сердечной аорты, а не как следствие наложения на себя рук. С тех пор Юрий Мстиславович окончательно разуверился в Боге, считая его выдумкой и блажью, однако дни после доставки Алексея в больницу он отчаянно и горячо молился, к своему удивлению чувствуя небывалое облегчение в душе.
        Так и осталось тайной, что же оказало воздействие - то ли радикальный способ лечения, выбранный профессором, другом Арбенина, то ли молодой организм Алексея самостоятельно справился с болезнью, то ли Бог, в которого Юрий Мстиславович потерял веру, услышал его молитвы, но кризис миновал. Подросток медленно пошел на поправку.
        Тем временем Юрий Мстиславович, посоветовавшись с Еленой Викентьевной, принял кардинальное решение: после смерти Ирины они решили не заводить более других детей, ни собственных, ни беря на воспитание, однако случай с Алексеем заставил директора и его супругу передумать. Елена Викентьевна, узнав трагическую историю семьи Алексея и побывав у постели мальчика, нашла, что они с мужем не имеют права бросить несчастного ребенка на произвол судьбы. Поэтому, задействовав свои многочисленные связи, Юрий Мстиславович добился того, чтобы ему было выдано разрешение стать опекуном Алексея.
        Тетка Глафира, у которой жил мальчик до этого, с великой радостью согласилась. Да и было с чего ей радоваться: нахлебника забрали, а наказания за издевательства над племянником так и не последовало - мадам Сысковяк упорно держалась своей смехотворной версии, мол, подросток упал с лестницы в погребе. То же твердили ее супруг и детишки, и что-либо поделать с этим было нельзя.
        Алексей, придя в себя, не мог сказать, что произошло с ним в действительности - к счастью тетки Глафиры, последние несколько часов, предшествовавшие заточению мальчика в погреб, были стерты из его памяти словно ластиком. И хотя через три недели воспоминания вернулись, Алеша, подумав, решил не говорить ничего Юрию Мстиславовичу - он был просто рад, что наконец-то покинул дом тетки Глафиры.
        Подросток сначала настороженно относился к своему опекуну и его супруге, ожидая от них подвоха, однако быстро убедился в том, что Арбенин и его жена - прекрасные, добрые и честные люди. Алексею было даже не по себе от того количества благоволения и любви, которые излились на него, когда он попал в огромный особняк Арбениных в Замоскворечье.
        Юрий Мстиславович сообщил ему удивительные вести: оказывается, находясь без памяти в больнице, Алексей постоянно совершал математические действия, то возводя числа в квадрат или в куб, а то извлекая из них корень.
        - И еще, друг мой, ты бормотал что-то наподобие «он умрет...», - сказал директор. - Как я понимаю, ты имел в виду себя, но твое дурное предчувствие, как видишь, не имело под собой никаких оснований!
        Алеша не стал объяснять Юрию Мстиславовичу, что фраза «он умрет» была адресована Афанасию Игнатьевичу Беспалову. Он вообще предпочитал не говорить о своей прежней жизни, и Арбенины тактично обходили тему смерти профессора Спасовича и его жены стороной, уверенные, что в их лице мальчик нашел новых, быть может, не лучших, чем родные папа и мама, но все же любящих его всей душой родителей.
        Мальчик получил в особняке директора настоящие апартаменты - в его распоряжении теперь были кабинет, спальня и даже небольшая лаборатория, помимо собственной ванной и гардеробной. Арбенины, давно истосковавшиеся по любимому существу, о котором они могли бы заботиться, как о собственном ребенке, осыпали Алексея ласками, вниманием и подарками. Мальчик испытывал к Юрию Мстиславовичу и Елене Викентьевне безграничную благодарность, он знал, что директор спас ему жизнь (так он попросту скончался бы в погребе тетки Глафиры), однако он не смог по-настоящему любить Арбениных - в его сердце жила любовь к умершим отцу и матери, а также поселилась ненависть к человеку, уничтожившему его семью. И все же, интуитивно понимая, что его опекунам требуется не что иное, как любовь, Алексей пытался изобразить это чувство, и у него неплохо получалось.
        Окончательно выздоровев, мальчик начал посещать гимназию, в которой директорствовал Юрий Мстиславович: подросток выказывал несомненный талант в области точных наук, поэтому его определили сразу в один из старших классов. Там ему пришлось несладко - мало того, что все однокашники были старше его как минимум на три, а то и на пять лет, так он еще был сыном директора, хотя бы и неродным!
        После случая в доме тетки Глафиры Алексей дал себе слово, что никто и никогда более не поднимет на него руку, не посмеет его ударить, а если все же рискнет, то получит сдачи. Поэтому, когда великовозрастные одноклассники решили избить
«директорского жлобенка», Алексей оказал бешеное сопротивление и в итоге расквасил нос одному из негласных лидеров гимназии, дылдообразному второгоднику Мокрицыну.
        Родители Мокрицына нажаловались Юрию Мстиславовичу на безобразную выходку его воспитанника, и директор пожурил Алексея, оставшись в душе чрезвычайно довольным его поведением.
        Алексея оставили в покое, однако друзей в гимназии он так и не нашел: его уважали, даже побаивались, но не любили. А его математический талант вызывал всеобщий трепет, и Алексей знал, как пользоваться своими способностями, - вскоре некоторые из гимназистов обращались к нему, прося, чтобы он сделал для них домашнее задание или помог раздобыть ответы на экзаменационные билеты по гуманитарным предметам. Решить задачки было для Алексея плевым делом, сложнее было с билетами - они хранились в ящике стола Юрия Мстиславовича, и подросток знал - Арбенин будет очень разочарован, если узнает, что его воспитанник совершает столь низкие поступки.
        И тем не менее Алексей несколько раз пробирался в кабинет к директору, вытаскивал задания, переписывал их у себя в комнате, а затем водворял оригиналы на место. Ответы получали дети влиятельных и богатых москвичей - так Алексей обзавелся полезными знакомыми и товарищами, полностью от него зависящими. Делал он это вовсе не для того, чтобы его приглашали на дни рождения, Рождество или пикники в дома влиятельных семейств (Арбенины умилялись тому, какой популярностью пользуется их воспитанник среди соучеников, не подозревая об истинной ее подоплеке), ему были нужны союзники, а лучше всего - зависимые лица.
        Потому что мысль отомстить Афанасию Беспалову крепко засела в голове юноши, и он принялся составлять план. Алексей не исключал, что ему понадобятся связи в высшем обществе - Беспалов теперь вращался в самых изысканных кругах, несмотря на то, что был парвеню: миллионы, которыми он обладал, заставляли многих закрывать глаза на его крестьянское происхождение и грубые манеры.
        Алексей завел досье на Беспалова - собирал о нем информацию, которую черпал из газет, журналов и разговоров. Афанасий Игнатьевич с каждым годом становился все могущественнее и богаче, и Алексей знал - многомиллионное состояние и огромная власть врага коренятся в открытии, сделанном его отцом, профессором Спасовичем, обманутым, обобранным до нитки и принужденным к самоубийству. И враг должен поплатиться за то, что когда-то сделал, хотя наверняка эпизод с профессором-простофилей давно стерся из памяти миллионера, теперь Беспалов занимался аферами в гораздо более крупных размерах.
        Конечно, Алексей понимал, насколько опасна его игра и иллюзорны планы, - что может сделать подросток одному из самых богатых людей России? Но он был уверен, что когда-нибудь настанет момент и Беспалов окажется у него в руках, тогда перед убийцей его семьи встанет единственный выход - пистолет с одной пулей в барабане.
        Юрий Мстиславович гордился успехами своего воспитанника, хотя находил, что тот уделяет не слишком много внимания гуманитарным наукам, концентрируясь на точных. Будучи историком по образованию, Арбенин лелеял надежду - его сын (а Алексей давно стал для него таковым) поступит в университет, непременно на философский факультет, и однажды прославится на весь мир своей книгой, а может быть, и не одной. Но подросток был совершенно равнодушен к делам давно минувших дней и преданьям старины глубокой, что безмерно огорчало Арбенина. И постепенно приемный отец смирился с мыслью: если из Алексея выйдет не новый Карамзин, то уж точно новый Лобачевский.
        Гимназию Алексей окончил с серебряной медалью и, как того и хотел Юрий Мстиславович, стал студентом Московского университета, только планировал молодой человек стать вовсе не историком или философом, а инженером. Выбор сына Арбенин принял стоически, утешая себя: пусть так, но внуки (о которых они вместе с Еленой Викентьевной уже мечтали) наверняка пойдут по гуманитарной стезе.
        Алексей знал, что у него имеется особый талант в точных науках, однако его выбор стать инженером объяснялся в первую очередь тем, что именно таким образом он намеревался внедриться в окружение Беспалова. Тому требуются блестящие специалисты, и именно таковым Алексей намеревался стать.
        Учеба в университете давалась легко, и молодой человек никогда не забывал о том, какая у него цель. Враг должен понести наказание! Проще всего, к примеру, убить Беспалова, но тогда месть будет слишком легкой и простой. А Алексею хотелось, чтобы Беспалов испытал те же мучения, что и его родители, да и он сам. Ничего, он сумеет добиться осуществления своей мечты, как бы сложно сие ни было.
        Одним из сокурсников Алексея был некий Ян Казимирович Левандовский, долговязый субъект с редкими светлыми волосами, водянистыми голубыми глазами и лицом, покрытым угрями. Отпрыск мелкопоместного польского дворянина, который много лет назад осел с семьей где-то под Смоленском, Ян был странным типом. Левандовский проводил в библиотеке еще больше времени, чем Алексей, с презрением отзывался о своих коллегах и не раз заявлял, что его ждет великолепное будущее. Как-то в минуту откровенности Левандовский признался Алексею:
        - Моя цель сделаться очень и очень богатым! Не понимаю тех людей, которые, обладая талантом, пускают его на ветер, отдавая всего себя науке. Чтобы заработать миллионы, требуется или гениальность, как у меня, или практическая хватка, как у Афанасия Беспалова!
        Услышав фамилию врага, Алексей немедленно насторожился. А Ян продолжил:
        - После завершения обучения непременно пойду работать у него. Присмотрюсь к тому, как он управляет своей империей, а затем выстрою свою. Еще больше, чем у него!
        Взвесив все «за» и «против», Алексей пришел к выводу, что опасаться Левандовского ему не стоит, хотя тот и восхищался Беспаловым, в то время как сам Алексей его ненавидел.
        Обучение Алексей завершил одним из лучших - первым был, конечно же, Ян Левандовский, сдавший экзамены и получивший диплом summa cum laude[С наивысшим отличием (лат.).] . Ян Алексею очень не нравился, и когда поляк начал крайне неумело ухаживать за полноватой курсисткой Марусенькой, Алексей, узнав об этом, намеренно в два счета вскружил голову девице, и та тотчас бросила Левандовского ради красавца Спасовича.
        Окончание университета ознаменовалось трагедией - находясь в отпуске в Венеции, супруги Арбенины подхватили вибрион холеры и скончались оба в один и тот же день в Италии. Смерть опекунов опечалила Алексея - хотя он не любил их, как родителей, но был к ним чрезвычайно привязан. Кончину Юрия Мстиславовича и Елены Викентьевны молодой человек воспринял как знак. Согласно завещанию покойных, именно он являлся единственным наследником всего их состояния, весьма, как оказалось, солидного.
        Некоторое время Алексей выжидал, отыскивая возможность приняться за осуществление своего плана. Он побывал в Петербурге, где жил Беспалов, несколько раз видел самого врага - поседевшего, но все еще такого же могучего, как и раньше. Алексей знал, что пока слишком рано наносить первый удар, поэтому на несколько лет отправился за границу, в Америку, где работал на угольных разработках. Вернувшись в Россию летом 1911 года, молодой человек решил, что настала пора сразиться с врагом.
        Глава 6
        Прежде всего ему требовалось войти в ближнее окружение Беспалова, а с рекомендациями, полученными в Штатах, это будет, как Алексей надеялся, довольно легко. Ведь Беспалову требуются молодые толковые инженеры, и он был именно таким.
        Спасович посетил петербургскую контору Беспалова, не сомневаясь, что получит место. Ему велели зайти через два дня. Велико же было недоумение Алексея, когда ему сообщили, что места он не получил.
        - Сударь, буду откровенен, - сказал разговаривавший с ним востроносый крючкотвор. - Афанасий Игнатьевич самолично принимает решения, и повлиять на его мнение не может никто. Но вы, сударь, несмотря на свои рекомендации и опыт работы, все же не лучший наш кандидат, Афанасий Игнатьевич предпочел вам другого. Ведь на него должны работать не просто лучшие, а лучшие из лучших!
        Алексей, вовсе не ожидавший подобного поворота событий, только и сумел вымолвить:
        - И кто же является лучшим из лучших?
        - Я! - раздался гордый голос, показавшийся Алексею знакомым.
        Обернувшись, он увидел своего университетского соперника Яна Левандовского - тот с торжествующей улыбкой стоял в дверях.
        Алексей попытался собраться с мыслями. Неужели весь его план пойдет прахом только из-за Яна? И враг останется безнаказанным? Он и так слишком долго ждал!
        - Сколько лет, сколько зим... - только и смог произнести Алексей, подходя к Левандовскому.
        Тот отпустил белокурую бородку, а волосы на его голове поредели. Однако в голубых глазах сквозило все то же презрение, каким Ян и ранее одаривал своих товарищей.
        - Что, Спасович, считал, что место у тебя в кармане? - надменно заметил Левандовский. - Ну, такое бывает, братец! Однако прощай, мне некогда разговаривать с тобой. На завтра у меня назначена встреча с самим Беспаловым, поэтому мне требуется хорошенько выспаться.
        Не дожидаясь ответа, Ян развернулся и вышел из приемной. Так и есть, решил Алексей, гордый шляхтич так и не простил ему истории с Марусенькой. Однако что же делать?
        Алексей выскользнул из здания и последовал за Левандовским, благо тот не взял извозчика, а, видимо, надумал прогуляться - высокую фигуру поляка было видно за версту. Молодой человек пошел следом за своим соперником, сам даже не зная, для чего. Так они дошли до третьеразрядной гостиницы «Черногория».
        Узнав у консьержа, в каком номере остановился Ян Левандовский (понадобилось только немного мелочи). Алексей решил, что надо попробовать переговорить с Яном и убедить его уступить место. Он поднялся по лестнице на второй этаж и постучал в деревянную дверь с номером «17». Через несколько мгновений створка распахнулась, и Алексей увидел Левандовского - тот уже снял мундир и был в рубашке.
        - Ага, это ты, - произнес он таким тоном, будто совершенно не удивился визиту Алексея. - Так и думал, что ты не оставишь своей затеи. Что, следил за мной, как ищейка? Я предполагал, что так и будет, поэтому прогулялся пешочком. Ну что же, проходи, братец!
        Алексей прошел в скудно обставленный номер - в глаза бросился идеальный порядок. Алексей вспомнил, что Левандовского всегда выводили из терпения предметы, лежащие, как он считал, не на своих местах.
        - Извини, Спасович, но предлагать тебе выпить за встречу я не собираюсь, - заявил Левандовский. - Однако не буду отвлекать тебя от твоего замысла. Ведь наверняка ты пришел, чтобы поздравить меня?
        Алексей заметил гадкую ухмылку на лице Яна. Собственно, идея зайти к Левандовскому была глупая. На что он рассчитывал? Что этот странный тип с радостью уступит свое место? Или отдаст ему пальму первенства, расчувствовавшись после рассказа о смерти родителей Алексея?
        - Так зачем пожаловал? - задал вопрос Левандовский.
        Алексей, решившись, заговорил:
        - Ян, мы не были лучшими друзьями в университете, однако я хочу просить тебя о большом одолжении. Ты - благородный человек, дворянин, поэтому я уверен, что ты пойдешь мне навстречу. Мне очень нужно то место, которое получил ты. Откажись от него, прошу тебя!
        Левандовский, наклонив голову набок, молчал.
        - Понимаю, что ты можешь возразить: «Отчего я должен делать это?» - продолжал Алексей. - Поверь, я бы очень хотел поведать тебе всю правду, но не могу. Ты без труда найдешь новое место. Более того, я лично готов порекомендовать тебя нескольким компаниям в Североамериканских Штатах, и они тотчас возьмут тебя к себе.
        Поляк щурился, предпочитая ничего не говорить.
        - Конечно, речь идет о деньгах, - догадался Спасович. - Приемные родители оставили мне кое-какое состояние, поэтому я готов тотчас выписать тебе чек. Сколько ты хочешь? Пять тысяч?
        Наконец Левандовский произнес:
        - Двадцать пять тысяч, братец. Ни копейкой меньше! Ну что, готов заплатить столько за место у Беспалова?
        Алексей быстро просчитал в уме - такого количества наличности у него не было, однако имелся еще особняк. Если его продать или заложить...
        - Да, - ответил он быстро, протягивая Левандовскому руку. - Ну что, мы заключим сделку? Деньги ты получишь в ближайшее время.
        Левандовский, осклабив острые желтые зубы, заявил:
        - Кажется, получить работу у Беспалова для тебя очень важно, иначе бы ты не согласился платить двадцать пять тысяч. А если бы я потребовал сто тысяч? Или даже целый миллион? Подозреваю, ты бы нашел возможность отыскать и эту сумму. - Затем подошел вплотную к Алексею и неожиданно продолжил: - Поэтому мой ответ будет: нет! Я не собираюсь уступать тебе место. Просто не хочу! Думаешь, я забыл о Марусеньке? Я вижу, должность тебе требуется для каких-то собственных, не ясных мне целей. Когда-то тебе удалось одержать надо мной триумф, но теперь пришло время проигрывать, Спасович. Завтра в полдень мне назначено быть у него в доме. И я займу место, которое положено мне по праву!
        Левандовский распахнул дверь и, зевнув, указал Алексею на выход:
        - Тебе пора, братец. Завтра я встречусь с Беспаловым и начну на него работать, а вот тебе придется туго. И учти, я сразу же сообщу ему о странном типе, во что бы то ни стало желавшем пробраться в его компанию. Сдается мне, ты затеваешь что-то дурное. Ну, Афанасий Игнатьевич в этом разберется!
        Алексей вышел из номера и, оказавшись в коридоре, прислонился к оклеенной полосатыми обоями стене. Левандовский ничуть не изменился, разве что в худшую сторону. А значит, его план провалился. Поляк наверняка сдержит свое слово и расскажет Беспалову о том, что Алексей Спасович был готов заплатить двадцать пять тысяч, дабы получить у него место. Беспалов, разумеется, заинтересуется данным фактом и поручит детективному агентству разобраться. И ему сообщат, что Алексей - приемный сын недавно умершего Арбенина, а его настоящим отцом был профессор Спасович. Тогда Беспалов поймет, в чем дело.
        Молодой человек не сомневался - миллионер попытается первым нанести удар. Враг готов на все, поэтому может обратиться к сомнительным личностям из криминального мира, и те много не возьмут, чтобы просто-напросто подстеречь где-нибудь молодого инженера и убить.
        Алексей вышел из гостиницы и побрел по улице. Никудышный из него получился мститель. Нашел кому довериться - Левандовскому! Как сделать, чтобы Ян ничего не рассказал Беспалову? Внезапно в голову пришла страшная и вместе с тем логичная мысль - Левандовский должен умереть. Ведь тогда Беспалов ни о чем не узнает, зато сам Алексей получит возможность проникнуть в окружение врага. Только беда в том, что Ян умирать в ближайшие лет сорок-пятьдесят не собирается. Значит, единственный выход из сложившейся ситуации - убить Левандовского.
        Мысль напугала Алексея и в то же время... Одним ударом он разрубит гордиев узел и получит желаемое. Но имеет ли он право пожертвовать жизнью Левандовского ради достижения своей цели? Об этом он предпочитал не задумываться. Ян - никчемный, мерзкий субъект с отвратительным характером. Всем будет только лучше, если он скончается.
        Алексей вернулся в особняк, доставшийся ему от четы Арбениных, заперся в кабинете и вытащил из ящика стола ящичек, в котором покойный Юрий Мстиславович хранил револьвер. Ну что же, так тому и быть. Ян сам вынес себе смертный приговор, когда отказался принять деньги. Рука Алексея - всего лишь орудие судьбы. И все же его била нервная дрожь - придется собственноручно лишить человека, пускай и далеко не самого приятного, жизни. Но Левандовский стоит у него на пути, значит, надо сделать это.
        Всю ночь молодой человек не смыкал глаз - так и просидел в кабинете, взирая на револьвер. Он дал себе слово, что сделает все быстро - Яну не придется мучиться. Полиция, конечно же, заинтересуется смертью Левандовского, однако улик не будет, да и прямого мотива тоже. Решат, что на него напали грабители или какой-нибудь сумасшедший.
        Около семи утра Алексей, облаченный в мундир инженера, поверх которого было накинуто старое пальтишко, оказался около «Черногории». Ему пришлось прождать больше двух часов на холоде - наконец появился Левандовский. Он преобразился - был отлично одет, подровнял куцую бородку и выглядел чрезвычайно импозантно.
        Ян отправился в небольшое кафе, располагавшееся напротив гостиницы, - сквозь большое панорамное стекло Алексей видел, как он заказал себе чашку кофе и пирожное. Завтракал Левандовский неспешно, со смаком, наслаждаясь, видимо, не только едой, но и мыслью, что сегодня он получит хорошо оплачиваемую работу у одного из самых богатых людей империи.
        Спасович притаился на углу, около фонарного столба, откуда открывался отличный вид на кафе. Решение было принято: когда Левандовский выйдет, то наверняка отправится на угол, чтобы нанять экипаж, здесь-то он его и застрелит. Произойдет все быстро - одно мгновение, и Ян будет мертв. И пока окружающие поймут, что случилось, Алексей исчезнет, смешавшись с прохожими. А завтра заглянет в контору Беспалова и поинтересуется словно невзначай, нет ли вакансий, - наверняка за его предложение тотчас ухватятся.
        Медленно текли минуты. Наконец из кафе вышел Левандовский - вид у поляка был довольный. Как и ожидал Алексей, тот встал на углу. Молодой человек двинулся к нему. Бельгийский револьвер он зажал в правой руке, опущенной в карман пальто. Ну что ж, настало время взять на свою душу тяжкий грех.
        Когда Алексей находился всего в нескольких шагах от Левандовского, тот внезапно обернулся - взгляды молодых людей встретились.
        - Ты, Спасович? - спросил в раздражении Ян. - Только не говори, что случайно здесь оказался, наверняка снова следил за мной! Братец, это становится более чем странным. Придется сообщить о твоем поведении в полицию, пускай они займутся тобой. Кто знает, может быть, твое место в бедламе!
        Момент был упущен - несколько прохожих, заслышав обидные слова Яна, обернулись и с подозрением уставились на Алексея. Да и пропал фактор неожиданности, Левандовского просто так не застрелишь.
        - И что ты ошиваешься около меня? - произнес брезгливо поляк. - Все надеешься на то, что я передумаю? Убирайся прочь, Спасович, ты просто жалок! Ну, что не двигаешься с места, делая вид, будто ты меня не слышишь? В таком случае я покину тебя! Всего наилучшего. И предупреждаю - не смей следовать за мной, иначе тебе придется худо! А вот и полицейский...
        Левандовский торопливо зашагал через улицу, направляясь к гостинице, около которой стоял, беседуя с дворником, пузатый полицейский. Полное фиаско. Единственная возможность - застрелить Яна прямо сейчас, на глазах десятков свидетелей, а затем попытаться исчезнуть. Только где гарантия, что выстрел сразит Левандовского насмерть? Да и зеваки слышали, как тот называл собеседника по фамилии, полиции не составит особого труда вычислить, кто же является виновником происшествия.
        Вот Левандовский вскинул вверх руку в перчатке, привлекая к себе внимание полицейского. Затем остановился: пожилая торговка, тащившая большую корзину, оступилась, корзина полетела наземь, из нее посыпалось содержимое - куриные яйца разбились, покрывая темную землю причудливым бело-желтым узором.
        Левандовский замер, попятился - хаос, как знал Алексей, всегда пугал его. Он даже по лестнице поднимался через ступеньку, никогда не опуская ногу на четную, а если вдруг количество ступеней на лестнице было кратно двум, тогда Ян просто прыгал на последнюю.
        И сейчас причитающая торговка, горюющая над испорченным товаром, стала для него непреодолимым препятствием. Ян, как иногда с ним бывало, впал в ступор, забыв, однако, что находится на оживленной улице, по которой сновали телеги, экипажи и, гудя клаксонами, автомобили.
        Левандовского едва не сшиб экипаж, и кучер, выругавшись, хлестнул в воздухе кнутом прямо над его головой. Звонкий щелчок привел поляка в чувство, он дернулся, попятился назад, попытался развернуться, заслышав отчаянный протяжный сигнал...
        Но было поздно - автомобиль, ехавший с порядочной скоростью, сбил его. Алексей чувствовал себя зрителем в темном зале синематографа, не хватало только тапера, наяривающего по клавишам старенького пианино. Словно большая кукла, долговязый Левандовский отлетел на несколько метров, автомобиль, не останавливаясь, наехал на него, немного продвинулся вперед и наконец замер, оставив за собой кровавый след.
        Улица загудела, раздался яростный свисток полицейского, вокруг Яна и автомобиля, его переехавшего, образовалась толпа из любопытных. Алексей, чувствуя, что это его шанс, присоединился к зевакам. Отталкивая охавших прохожих, крестящихся торговок и перешептывающихся гимназистов с ранцами, Спасович оказался около Яна.
        Его глазам предстало кошмарное зрелище - на земле расплывалась большая лужа крови, глаза Яна были распахнуты, лицо искривлено предсмертной судорогой. Не оставалось ни малейших сомнений, что бывший однокашник мертв.
        - Я - его друг! - заявил Алексей, опускаясь около мертвеца.
        Полицейский уже опрашивал свидетелей, которые наперебой рассказывали о том, что произошло. Автомобиль, переехавший Яна, замер в нескольких метрах - на заднем сиденье находилась пожилая дама в большой шляпе, а водитель, белобрысый парень в униформе, вцепившись в дверцу, склонился над мостовой - его рвало.
        Такое везение бывает только раз в жизни - Алексей это прекрасно понимал. Он взял руку Яна и попытался нащупать пульс. Но, как он и предполагал, сердце уже не билось. Да и останься Ян в живых, он бы все равно умер в ближайшее время в страшных мучениях - автомобиль проехался по ногам, превратив их в кровавое месиво.
        Рядом появился старенький господин, оказавшийся доктором. Он склонился над телом и констатировал смерть Яна. Двое прохожих (прочие, услышав призывы городового дать показания, тотчас исчезли) перенесли Яна на тротуар, около входа в «Черногорию».
        - Да, сударь, вашему другу не повезло, - заявил, почесывая ухо, полицейский. - Вот к чему приводит так называемый технический прогресс! Автомобили похуже разбойников с больших дорог в лихие времена - хоть недавно появились, а уже сколько людей погубили! Этому еще повезло, сразу скончался, не мучаясь, а вот на прошлой неделе был страшный случай, девочку сбил один лихач...
        Полицейский принялся излагать в подробностях историю, а Алексей слушал доктора, который заявил, что Ян умер от огромной кровопотери, приведшей к сердечному коллапсу. Закончив повествование, полицейский спросил:
        - Сударь, а как зовут вашего друга?
        - Ян... - начал Алексей и осекся. Всего десять минут назад он собирался убить Левандовского, а тут судьба преподнесла ему такой небывалый подарок. Грех им не воспользоваться. Поэтому продолжил: - Я хотел сказать, его зовут Алексей Спасович, - произнес молодой человек. - Мы учились вместе в университете. Вчера виделись и хотели встретиться сегодня, а вместо этого я стал свидетелем его гибели.
        Алексей запустил руку во внутренний карман пальто Яна и нащупал портмоне и паспорт. В этот момент раздался крик - пожилая дама, что сидела в автомобиле-убийце, потеряла сознание, и полицейский с доктором бросились ей на помощь. Пользуясь представившейся возможностью, Алексей подложил покойнику свой собственный паспорт, себе же забрал паспорт Яна.
        Через полчаса о страшном происшествии, казалось, ничто не напоминало: шофер и его хозяйка были отпущены восвояси, а единственным виновным был признан покойник - Алексей Спасович.
        - Я немедленно оповещу его родственников, - заверил Алексей. Дождавшись, когда тело Яна увезли в анатомический театр, он последовал туда же. Там договорился с одним из хирургов об организации скромного погребения и сунул ему сто рублей. Тот немедленно принял предложение и заверил, что все пройдет «по высшему разряду».
        Выйдя на свежий воздух, Алексей почувствовал себя отлично. Часы показывали половину двенадцатого, и молодой человек понял, что должен поторопиться, опоздание явно произведет не лучшее впечатление. Ян говорил, ему назначено у Беспалова на двенадцать, и Левандовский появится у Афанасия Игнатьевича: тот и не догадается, что вместо него к нему пожаловал сын доведенного им до самоубийства профессора Спасовича.
        Алексей оказался у особняка Беспалова, некогда принадлежавшего князьям Годуновым-Чердынцевым, без пяти минут двенадцать. Он шагнул в большой холл, отдал швейцару пальто и, подымаясь по лестнице в приемную залу, думал о том, что наконец-то свершилось то, о чем он мечтал: он получил возможность покарать врага!
        Глава 7
        Странные воспоминания терзали Алексея - ему казалось, что он все еще поднимается по лестнице, которая внезапно разрастается до небывалых размеров, но едва приближается к дверям приемной залы, как внезапно оказывается в самом низу. И потом кровь, всюду кровь... Мертвый, покалеченный Ян, над которым он склоняется, вдруг открывает глаза, хватает его за руку и произносит: «К Беспалову отправлюсь я, а не ты!» Алексей, уставившись на кровавое месиво, в которое превратились ноги Яна, пытается спросить, как же он пойдет, но мертвец вдруг начинает хохотать. А с неба сыплются куриные яйца - те самые, что уронила торговка.
        Потом вдруг возникает тетка Глафира, земля разверзается, и Алексей видит лестницу погреба. Тетка с сатанинским хохотом толкает его - и он падает под ноги Червю и Юрию Мстиславовичу. Приемный отец, качая головой, говорит: «Ты убийца, сын мой. Убийца!»
        Алексей пытается подняться на ноги, но неожиданно понимает, что у него, как и у Яна, они превратились в груду переломанных костей. Тогда он начинает ползти, видит дверь, толкает ее - и оказывается в кабинете, где за столом сидит мертвый отец. Вдруг покойник подымает голову, и Алексей в ужасе видит, что это хирург из анатомического театра, который заявляет: «Я все знаю! Ты поплатишься за грехи свои!»
        Хирург наводит на Алексея револьвер, причем тот самый, бельгийский, из которого молодой человек планировал застрелить Яна, спускает курок, и Алексей переносится на кладбище, где оказывается перед могилами, - там покоятся отец, матушка, брат и сестренка. Но рядом появился и пятый холмик. Каменный ангел держит в руках крест, на котором высечено: «Алексей Павлович Спасович». Алексей понимает, что оказался у своей собственной могилы! Ангел открывает глаза и рокочет: «Пациент пришел в себя, пришел в себя, пришел в себя...»
        - Пациент пришел в себя!
        Алексей разомкнул веки, и в лицо ему ударил яркий свет. Наваждение исчезло, кошмарные видения пропали. Он попытался подняться, но у него ничего не получилось - тело было словно свинцовое. Когда глаза привыкли к свету, молодой человек понял, что находится в больничной палате. Над ним склонилось встревоженно-радостное лицо полной сиделки лет сорока, и мгновением позже в дверь вошел высокий лысый врач с тонкими усиками.
        - Ну-с, Ян Казимирович, поздравляю! - произнес доктор, приближаясь к кровати. - Кризис наконец-то миновал, а сие значит, что с этого момента вы пойдете на поправку.
        Ян Казимирович? И только через несколько показавшихся нескончаемыми секунд Алексей вспомнил, что произошло: смерть Яна; визит под его именем в логово врага; попытка террористов убить Беспалова.
        Доктор тем временем водил пальцем перед лицом Алексея, затем изучал зрачки, отчего-то щипал за нос и стучал небольшим молоточком по коленкам.
        - Рефлексы в норме, милостивый государь, - заявил он. - Впрочем, иного от молодого и здорового организма я и не ожидал. Вам сказочно повезло, взрыв не причинил вам вреда - всего несколько повреждений кожного покрова, о которых даже и говорить не стоит, да парочка легких ожогов. Однако должен сказать, что вы четыре дня находились между жизнью и смертью - у вас было воспаление мозговых оболочек, и окажись вы в наших руках несколькими часами позднее, то все закончилось бы для вас плачевно. Слава Всевышнему, этого не произошло, ведь в таком случае на наши головы пал бы гнев самого господина Беспалова!
        Медик говорил вроде бы шутливым тоном, однако Алексей понял, что тот совершенно серьезен.
        - Вы же теперь герой! - улыбнулся доктор. - Вы спасли жизнь Афанасия Игнатьевича, и он, насколько я понимаю, отныне ваш должник. Следствие установило - если бы не ваша поразительная смелость или, как бы сказать, безрассудство, то и Беспалов, и прочие, кто находился в приемной зале, погибли бы. А так вы просто вытолкнули бомбиста в окно, и адская машина сработала уже на земле. В результате были покалечены двое слуг, однако жертв, в частности покойников, могло быть неизмеримо больше.
        Алексей закрыл глаза, думая о том, что судьба, похоже, потешается над ним: он желал отомстить Беспалову, а вместо того спас ему жизнь! Впрочем, в тот момент он менее всего думал о сохранности жизни Афанасия Игнатьевича, а заботился о своей собственной. Но все отчего-то уверены, что он старался спасти именно врага. Ну что ж, пускай продолжают так думать.
        - Скажу честно, милостивый государь, на выздоровление повлиял и тот факт, что у вас была исключительная, я бы даже сказал, уникальная сиделка, - понизил голос медик. Алексей перевел взгляд на полнотелую особу в белой форме, но врач усмехнулся: - О, я имею в виду вовсе не Агриппину Феокистовну, хотя она, не смею этого отрицать, одна из лучших в своей области. Я веду речь о дочери Беспалова, Татьяне Афанасьевне. Она буквально не отходила от вас все эти дни, чем вызвала, надо сказать, большое неудовольствие своего батюшки. Впрочем, вот и она сама!
        Доктор поднялся со стула, приветствуя юную даму в элегантном платье жемчужного цвета. Девушка была красива: светло-каштановые волосы, чуть раскосые зеленые глаза, бледная кожа, нежный овал лица. Алексей вспомнил: это и есть единственная дочка Беспалова Татьяна - помимо нее, у миллионера имелось еще три сына.
        Сиделка и врач тактично вышли из комнаты, оставив дочку Беспалова и Алексея наедине. Татьяна приблизилась к кровати и, опустившись на стул, произнесла мелодичным голосом:
        - Ян Казимирович, я очень рада, что вы пришли наконец-то в себя. Разрешите поблагодарить вас за то, что вы спасли жизнь моего отца, рискуя своей собственной.
        Тонкая ручка девушки легла на лоб больного, и от ее прикосновения Алексей вздрогнул. Да что с ним такое? Рядом стоит дочка его врага, он не должен об этом забывать! И все же молодой человек был вынужден признать, что Татьяна Беспалова - самая прелестная юная дама, которую он когда-либо видел. И как только у жестокого чудовища, каковым бесспорно является Афанасий Игнатьевич, могла появиться такая дочка?
        - Ах, у вас жар, - продолжала Татьяна, подымаясь. - Я должна немедленно сообщить Ивану Георгиевичу. И вы наверняка голодны. Ведь так, Ян Казимирович? Я сейчас же займусь обедом для вас!
        Девушка вышла, Алексей вздохнул. Ну что же, похоже, никто не сомневается в том, что он - Ян Казимирович Левандовский.
        В палату зашел Беспалов, и Алексей, увидев врага, окаменел. Тот, видимо, сочтя, что молодой человек выказывает к нему почтение, заявил:
        - Сударь, бросьте эти церемонии. У нас не было возможности быть представленными друг другу, однако я не большой любитель расшаркиваний. Беспалов.
        Он протянул огромную лопатообразную ладонь, покрытую жесткими черными волосами. На пальцах (ногти коротко подстрижены) сверкало два перстня - один с крупным квадратным бриллиантом, другой - с продолговатым рубином, что для хорошего вкуса явно чересчур. Однако несмотря на то, что рука походила на руку барина, Алексей понимал: Беспалов остался тем, кем был изначально - сибирским мужиком, готовым добиваться своих целей любым способом, даже преступлением.
        Алексей не мог позволить себе ни секунды заминки - Беспалов вперил в него немигающий взор таких же, как у дочери, чуть раскосых глаз, привычно оценивающий любой нюанс в поведении собеседника, любую реакцию. Поэтому молодой человек подал ему ладонь - рукопожатие Беспалова было стальным, будто он хотел раздавить руку своего визави.
        - Левандовский, - произнес Алексей, понимая, что произнесенное им сейчас имя становится для него своеобразным Рубиконом, границей между его прежней и новой жизнью.
        - Знаю, - кивнул Беспалов. - И вы, Ян Казимирович, спасли мне жизнь. Не люблю слюнявых речей и долгих благодарностей, поэтому скажу всего один раз, и без свидетелей: merci. Все же не каждый был бы готов пожертвовать ради меня своей жизнью. А почему вы сделали это?
        И снова изучающий, поистине инквизиторский взгляд. Еще до того, как Алексей нашелся с ответом, дверь палаты распахнулась, на пороге возникла сиделка, а вслед за ней вошла Татьяна с серебряным подносом, на котором возвышалась большая фарфоровая супница, рядом с которой стояла тарелка.
        - Папа, ты опять за свое? - воскликнула сердито дочка. - Устроить Яну Казимировичу допрос с пристрастием ты можешь и позже, а лучше вообще забыть о подобном. Ведь так не относятся к своим спасителям!
        Татьяна водрузила поднос на тумбочку и ласково сказала, обращаясь к Алексею:
        - А теперь, Ян Казимирович, вы будете кушать. Иван Григорьевич прописал вам питательный куриный бульон, который быстро восстановит ваши силы.
        - Танюша, я же должен знать, ради кого ты покидаешь родной дом и у чьей постели ты проводишь ночи напролет, - недовольно скривил рот Беспалов, и в его тоне явно звучали нотки недовольства.
        Девушка тем временем зачерпнула ложкой ароматный бульон и поднесла ее ко рту Алексея.
        - И вообще, дочка, доверь-ка лучше процедуру кормления больного достопочтенной Агриппине Феокистовне, - сказал Беспалов.
        Это была не просьба, а приказ, и Татьяна повиновалась, уступив место сиделке. А миллионер, взглянув на Алексея, продолжил:
        - Ян Казимирович, вам нужно набираться сил и как можно быстрее выздоравливать, потому что работа не ждет. Вы ведь желали работать на меня? Мне нужны такие, как вы!
        - Папа, прошу тебя, только не заводи речь о работе! Яну Казимировичу надо сначала прийти в себя, - покачала головой девушка, а Беспалов добавил:
        - Хорошо, не буду вам более докучать, однако мы на днях продолжим прерванный разговор. Желаю скорейшего выздоровления! - пожелал Беспалов и вышел.
        Татьяна последовала за ним, но на пороге обернулась и ободряюще улыбнулась Алексею:
        - Ян Казимирович, он всегда такой, вы не принимайте близко к сердцу. Однако вы ему понравились, уж я-то знаю!
        Сиделка Агриппина Феокистовна, приняв эстафету, принялась с ложечки кормить Алексея.
        - Как же вам повезло, в вас влюблена сама Татьяна Беспалова! - мечтательно проронила она.
        - Что? - произнес грубо Алексей, мотнув головой.
        Бульон растекся по подбородку, сиделка вытерла его салфеткой и запричитала:
        - Вот они, мужчины, не могут понять чувств женщины! Да ведь невооруженным глазом видно! Вы спасли ее отца, что, наверное, и послужило отправной точкой. Татьяна Афанасьевна провела у вашей постели три ночи, и я сама видела, как она держала вас за руку и что-то шептала. Господи, как это прелестно!
        Еле дождавшись, когда же болтливая сиделка накормит его и уйдет восвояси, Алексей закрыл глаза и задумался. Голова ныла, тело болело - сказывались последствия ранений. Слова Агриппины Феокистовны поразили его в самое сердце, в другой ситуации он наверняка был бы на седьмом небе от счастья, узнай, что красавица Татьяна к нему неравнодушна. Однако его занимало совершенно иное: похоже, ему потребуется изменить свой план, причем коренным образом.
        Дочь Беспалова станет в нем ключевой фигурой. Он ведь никак до сих пор не мог придумать, как же в итоге завладеть империей Беспалова, которая принадлежит ему по праву. А теперь Алексей решил - он женится на Татьяне во что бы ни стало и через несколько лет превратится в единоличного хозяина всего, чем обладает враг. Тогда Беспалову не останется ничего иного, как покончить с собой.
        Алексей, приняв решение, почувствовал усталость и быстро заснул - и на сей раз кошмары его уже не терзали.
        Татьяна навестила больного на следующий день, и молодой человек, исподволь наблюдая за девушкой, находил тысячи едва заметных деталей, подтверждавших смелое заявление сиделки. Судя по всему, он, Алексей, для нее - герой вроде античных. А молодые девицы, в особенности столь романтично настроенные, как Татьяна, от подобного без ума. Дочка Беспалова сама подтвердила это в разговоре, заметив:
        - Ян Казимирович, новое время налагает отпечаток на человеческую суть: так, среди современных мужчин практически не осталось рыцарей, и вы - поразительное и тем самым чрезвычайно приятное исключение.
        И с этими словами девушка склонилась над Алексеем и поцеловала его в лоб. Молодой человек уловил тонкий аромат духов и окончательно уверился в том, что Татьяна в него влюблена. Имеет ли он право манипулировать ее чувствами и использовать их в своих целях? Конечно же, да! Она - дочка врага, соответственно, тоже враг. И то, что она изображает из себя такую тонкую, ранимую, трепетную особу, все только ухудшает.
        Алексей с нетерпением ждал нового визита Татьяны - ее присутствие волновало молодого человека, несмотря на то, что он собирался вести себя с ней если не надменно, то индифферентно (по крайней мере, сейчас). Вместо нее появился Беспалов, и Алексей в этот раз был готов к разговору с ним. Миллионер, как он отметил, был в плохом расположении духа, и немногим позднее выяснилось, что послужило тому причиной.
        - Ян Казимирович, - заявил он, прохаживаясь по палате, - мы так и не завершили объяснения: так в чем же коренится причина вашего благородного поступка? С какой целью вы решили спасти меня? Скажу честно: в России имеется не менее сотни человек, которые с большой радостью сами подложили бы мне бомбу!
        Алексей, наморщив лоб, произнес как можно более правдиво:
        - Афанасий Игнатьевич, я бы мог долго рассказывать вам о том, что почитал своим долгом уберечь жизнь своего будущего хозяина, однако все было не так.
        - Не так? - спросил, грозно взглянув на него, Беспалов.
        - Увидев бомбу и сообразив, что она вот-вот сработает, я менее всего думал о вас, - продолжил Алексей. - И мне уж точно в тот момент было не до карьерных планов. Жертвой безумного террориста могло стать множество людей, в том числе - и я сам. Чтобы этого не произошло, я и бросился на него.
        Воцарилось долгое молчание, в продолжение которого Беспалов, не отрываясь, смотрел на Алексея. Молодой человек выдержал его взгляд и, когда миллионер заговорил, понял, что одержал первую победу.
        - Вы, Ян Казимирович, смелы и правдивы. Чрезвычайно редкое сочетание, - заявил он. - Другие бы на вашем месте стали пламенно убеждать меня в том, что мечтали спасти мою жизнь и почли это за великую честь, но вы, видимо, не из числа подхалимов. Как раз лгуны мне и не нужны - они могут в любой момент предать и переметнуться на сторону того, кто окажется сильнее меня. Собственно, я знаю, что никто и никогда не обретет большей силы, чем я, однако мне требуются люди, обладающие не только здравым рассудком, но и честью. И вы - именно такой.
        Остановившись перед кроватью Алексея, он продолжил:
        - Поэтому я принял решение: сразу же после выздоровления вы начнете работать на меня, и я уже знаю, какое задание вам будет поручено. Вы отправитесь за границу, в Британию, - нам нужно многому научиться у англичан.

«Он хочет отправить меня за границу: - с разочарованием подумал Алексей. - Но как же тогда быть с осуществлением моего плана. И как быть с Татьяной?»
        - Делаю я это для вашего собственного блага, - как бы угадал частично его мысли Беспалов. - Хочу сразу же посвятить вас в семейную тайну: моя дочь Татьяна более не будет навещать вас в больнице, потому что сие не к лицу девушке, которая в ближайшее время сочетается узами брака!
        И, попрощавшись, Беспалов удалился.
        Алексей, откинувшись на подушки, кусал губы и думал. Его плану не суждено осуществиться! Выходит, он слишком слаб, дабы сразиться с Беспаловым? Тот наверняка пронюхал, что Татьяна влюблена в красивого молодого героя, и решил немедленно положить конец их отношениям, так, собственно, и не начавшимся.
        У сиделки Алексей спросил о том, кто же является женихом Татьяны Беспаловой.
        - Голубчик, неужто вы не в курсе? - удивилась Агриппина Феокистовна. - Об этом писали практически все столичные газеты! Афанасий Игнатьевич давно лелеял планы породниться с дворянским семейством, причем не абы с каким, а с одним из самых блестящих в империи. Говорят, он рассматривал возможность выдать единственную дочь замуж за заграничного принца или герцога, однако в итоге решил, что не в состоянии расстаться со своей любимицей и позволить ей уехать в чужую далекую страну.
        Понизив голос, сиделка продолжила:
        - Вроде бы господин Беспалов желал породниться с самими Романовыми, и у него на примете был даже молодой великий князь Дмитрий Сергеевич, троюродный племянник государя императора. Кстати, молодой человек был без ума от Татьяны Афанасьевны и даже просил ее руки. Но император, узнав о назревающем мезальянсе, лично запретил брак и велел передать Беспалову, что его заводы потеряют важные государственные заказы, если тот посмеет выдать дочку за Дмитрия Сергеевича. Как ни желал Афанасий Игнатьевич обрести зятя с дворянской кровью, деньги для него еще важнее, поэтому он с тяжелым сердцем отказался от затеи породниться с царем. Однако отыскал вскоре не менее родовитого кандидата - князя Михаила Столбунова-Энрици, последнего представителя этого благородного семейства в мужском колене. Столбуновы-Энрици в долгах как в шелках, и единственное, что у них осталось, - родословная, уходящая корнями чуть ли не к римским императорам. А заполучить в отцы своих внуков наследника Цезаря господин Беспалов совсем не прочь!
        Алексей почувствовал, как жгучая обида захлестывает его душу.
        - Значит, Татьяна выходит замуж за князя? - спросил он отрывисто.
        - Именно, - подтвердила сиделка, - об их помолвке было объявлено недавно. И даже известна дата свадьбы - на Красную горку в следующем году. Не повезло вам, Ян Казимирович! А ведь вы были бы с Татьяной Афанасьевной такой прекрасной парой...
        Дочка Беспалова навестила Алексея через неделю. Девушка была во всем черном, как будто блюла глубокий траур. Сначала Алексей даже не узнал вошедшую в палату незнакомку, одетую по последней парижской моде, и, только когда она маленькой ручкой откинула густую вуаль, закрывавшую ее лицо, молодой человек понял, кто находится перед ним.
        - Ян Казимирович, обстоятельства вынудили меня прекратить визитировать вас, - сказала Татьяна, и Алексей заметил в уголках ее глаз слезы. - Дело в том, что я скоро... скоро выхожу замуж.
        - Мои поздравления, мадемуазель, - сухо обронил Алексей.
        Татьяна внезапно бросилась к кровати и прошептала:
        - Ян Казимирович, я должна открыть вам свою душу. Мой будущий супруг, Михаил Васильевич, человек во всех отношениях хороший, однако я не люблю его. Я... я люблю вас!
        Алексей сообразил, что девушке стоило больших усилий, чтобы признаться ему, малознакомому мужчине, в своих чувствах, да еще зная, что не за горами свадьба!
        - Татьяна Афанасьевна, - произнес он чуть изменившимся тоном, - я не имею права скрывать от вас свои чувства. Дело в том, что я тоже люблю вас, причем больше своей жизни!
        Лживые слова с легкостью срывались с его губ, но Алексей отчего-то был уверен, что Татьяна тотчас распознает, что он кривит душой. Однако дочка Беспалова глубоко вздохнула и, склонившись над Алексеем, поцеловала его в губы.
        Поцелуй был краткий, длился всего секунду, и к тому же на редкость целомудренный, но молодой человек почувствовал трепет, который охватил Татьяну. Она действительно любит его, а он беззастенчиво пользуется ее чувствами. Но нельзя забывать: Татьяна - дочка врага!
        - Ян Казимирович... Ян, - тихо сказала девушка, откинув отчество, - но что же нам делать? Батюшка уже договорился о моей свадьбе с Михаилом Васильевичем, приготовления идут полным ходом. Но я не люблю князя! Я люблю вас... тебя!
        Она схватила Алексея за руку и с жаром продолжила:
        - Мы убежим из Петербурга и тайно обвенчаемся в сельской церквушке! И тогда батюшка будет вынужден капитулировать перед нашими чувствами. Хотя, зная его характер, надо рассчитывать на то, что он отринет меня. Однако так даже лучше! Мы начнем новую, неизведанную, совершенно иную жизнь, в которой будет только два человека - ты и я!

«Юная дурочка, начитавшаяся романтических баллад и дешевых бульварных романов», - вынес неутешительный вердикт Алексей. Богатая, избалованная девчонка, готовая отказаться от миллионов ради любви, не подозревая, какая именно жизнь ждет ее с человеком, рискнувшим навлечь на себя гнев ее могущественного батюшки. Если он тайно обвенчается с Татьяной, как та желает, то о мести можно забыть. Ему ни за что более не оказаться рядом с Беспаловым и уж точно не завладеть его империей. Но и если ничего не делать, позволить Татьяне выйти замуж за князя, то он тоже останется с носом...
        - Милая моя, - произнес Алексей, - не стоит торопить события. Возможно, если твой отец узнает о наших чувствах, он передумает...
        Девушка фыркнула:
        - Ян, ты не знаешь моего батюшку! Он самый упрямый и жестокий человек, какой только жил на земле! Я уже много раз говорила ему, что равнодушна к Михаилу Васильевичу, но для батюшки важен тот факт, что род Столбуновых-Энрици по своей знатности ничем не уступает царскому. Отец давно все распланировал - сыновья, мои братья, со временем получат бразды правления предприятиями, банками, акционерными обществами и будут приумножать богатства семьи, а я, единственная дочка, буду принесена в жертву высшим интересам: крестьянский род Беспаловых породнится с аристократией. И мой сын, его внук, будет носить не только княжеский титул, но и получит многомиллионное состояние.
        Дверь палаты распахнулась, появилась встревоженная сиделка Агриппина Феокистовна:
        - Татьяна Афанасьевна, только что у крыльца остановился экипаж вашего батюшки, он с минуты на минуту будет здесь! Вам надо как можно быстрее уйти, причем через черный ход!
        Татьяна, снова поцеловав Алексея, шепнула:
        - Я верю, ты придумаешь подходящий план!
        Девушка скрылась, и буквально сразу в палату вошел Беспалов. Первым делом он втянул носом воздух:
        - Знакомые духи, «Неаполитанская ночь», такие есть у моей дочери...
        - И у меня, Афанасий Игнатьевич, - сказала, входя вслед за ним, Агриппина Феокистовна. Она в самом деле благоухала, как цветочная клумба, - наверняка вылила на себя никак не меньше половины флакона драгоценного французского парфюма. - Татьяна Афанасьевна была так добра, что преподнесла мне маленький презент.
        Успокоившись, Беспалов дождался, пока сиделка не измерит температуру Алексею и не покинет палату, а затем сказал:
        - Ян Казимирович, доктор Иван Георгиевич сообщил, что через два-три денька вы можете покинуть больницу, и это меня радует. Как я уже сказал, посылаю вас с чрезвычайно важным заданием в Великобританию, причем вам потребуется пробыть там никак не меньше года. Задание весьма деликатное, сопряженное к тому же с секретностью, однако обещаю вам - по его выполнении вы получите отличную должность во Владивостоке, станете там моим доверенным лицом и управляющим тамошних предприятий!

«Великобритания, а затем Владивосток. Какую, однако, честь оказывает мне господин Беспалов!» - мысленно усмехнулся Алексей. В проницательности врагу отказать нельзя, - желая оградить дочь от возможного ухажера и не ставить под удар ее готовящуюся свадьбу с князем, Беспалов решил отправить опасного молодого человека в почетную ссылку.
        - Об оплате можете не беспокоиться, - заявил миллионер, - я никогда не жалею денег на тех, кто мне предан. Ведь вы преданы мне, Ян Казимирович?
        - Афанасий Игнатьевич, я не считаю личную преданность качеством, необходимым для взаимовыгодного сотрудничества, - ответил Алексей. - Однако вы вправе ожидать от меня полнейшей лояльности.
        Беспалов, похоже, остался доволен ответом молодого человека.
        - Да, такой человек, как вы, Ян Казимирович, мне нужен. По большей части меня окружают личности, желающие урвать жирный кусок и готовые поставить мне подножку при первом же удобном случае. Но вы спасли мне жизнь, и я вам верю.

«Однако дочку свою ты за меня замуж не выдашь, потому что я - не князь», - подумал Алексей с неожиданной злобой.
        - Прежде чем вы отправитесь за границу, вам нужно будет ознакомиться с теми технологиями, изучать кои станет вашей задачей, - сказал Беспалов. - Поэтому на следующей неделе вы сопроводите меня в поездке по Сибири. А пока что желаю вам всего хорошего!
        И, еще раз мощно втянув ноздрями воздух, Беспалов вышел из палаты.
        Глава 8
        Три дня спустя Алексей был выписан из больницы. Возле нее поджидал огромный автомобиль, посланный Беспаловым, который доставил молодого человека в одну из лучших гостиниц столицы, «Англетер», где в его распоряжении оказался номер люкс, оплаченный опять же новым работодателем. Не успел Алексей осмотреться, как раздался телефонный звонок - в трубке отделанного малахитом аппарата зарокотал бас Беспалова:
        - Ян Казимирович, уверен, вам понравились ваши новые хоромы. Хочу напомнить - завтра мы отправляемся в путешествие.
        Алексей воспользовался несколькими имевшимися в его распоряжении часами, чтобы узнать о судьбе настоящего Левандовского Яна. Совершил поездку в анатомический театр, где узнал, что тело погибшего было предано земле, причем для всех похороненным оказался не кто иной, как Алексей Спасович. И могила его находилась рядом с могилами отца, матери, сестры и брата. Неужели сон, терзавший его в больнице, оказался вещим?
        Пришлось отказаться от мысли посетить кладбище - о том, что он когда-то звался Алексеем, надо забыть. Молодой человек не ведал, каким способом ему удастся жениться на Татьяне и одновременно сохранить хорошее расположение Беспалова, однако точно знал: врагу придется заплатить за свои преступления. Он заберет у него самое ценное, чем обладал Беспалов, а именно дочку и империю. А затем и жизнь!
        Следующим утром (с сизого неба срывались снежинки, ночью ударил мороз) автомобиль доставил Алексея к Ярославскому вокзалу. Он рассчитывал застать там скорый поезд, на котором и надлежало отправиться в Сибирь, однако молодой человек не ведал, что Беспалов никогда не передвигался на общественном транспорте - у него имелся собственный паровоз!
        Миллионер прохаживался по платформе, отдавая приказания перетаскивавшим багаж слугам. Заметив Алексея, он с гордостью указал на состав:
        - Ну что, Ян Казимирович, прокатимся-ка на моем красавце? Сделан в единственном экземпляре моими лучшими инженерами! В империи существует всего два человека, у которых имеются личные составы. Один из них я, а другой - государь император. У нас будет особое расписание, нам не придется стоять на запасных путях и ждать - наоборот, все прочие поезда будут уступать нам пути!
        Алексей отметил: Беспалову доставляло несравненное наслаждение говорить о собственной исключительности. Они поднялись в вагон; обстановка была роскошная - позолота, бархатная отделка, сияющие бра и хрустальные люстры. В вагоне-салоне имелась карта Российской империи, собранная из драгоценных и полудрагоценных камней, в вагоне-ресторане - огромный аквариум, в котором плавали переливающиеся всеми цветами радуги коралловые рыбки, в курительном салоне - миниатюрный водопад в виде старинного замка.
        - Не знаю точно, во сколько мне обошлась вся обстановка, - признался Беспалов, демонстрируя молодому человеку его купе (кровать, привинченная к полу, была всего одна, имелась собственная гардеробная и даже туалетная комната), - однако деньги для меня неважны.

«Конечно, - подумал Алексей, - после того, как ты угробил десятки людей, завладел их изобретениями, заводами и банками, деньги перестали играть для тебя главную роль. Теперь ты думаешь о том, как войти в историю и сделаться эдаким новым Крезом или царем Мидасом».
        Беспалов оставил Алексея одного - молодой человек увидел через затемненное окно, как миллионер поспешно вышел на платформу. А затем его глазам открылась удивительная картина: появилась Татьяна в сопровождении статного, с напомаженной прической молодого мужчины в военной форме. Беспалов что-то грубо сказал девушке, однако та, наклонив голову вперед, ответила ему с тонкой улыбкой и взяла молодого человека (понятное дело, князя Михаила Васильевича Столбунова-Энрици) под руку. Появились носильщики с целым караваном чемоданов, кофров, сундуков и корзин. Беспалов, на лице которого были написаны раздражение и неудовольствие, отступил в сторону, а Татьяна, словно подчиняясь неведомому инстинкту, посмотрела в окно, за которым находился Алексей, - и молодому человеку почудилось, что их взгляды встретились.
        Он вышел на перрон. Завидев его, Беспалов подошел к Алексею и процедил:
        - Моя дочь, увы, унаследовала не только красоту своей покойной матери, но и мое феноменальное упрямство. Она возжелала сопровождать меня в путешествии по Сибири, заявив, что всегда желала побывать у озера Байкал и полюбоваться на Тихий океан. Причем никакими запретами ее не проймешь, раз она вбила себе в голову, значит, так тому и быть! Короче, Татьяна и мой будущий зять, князь Столбунов-Энрици, будут сопровождать нас.
        Татьяна приблизилась к говорившим и слегка кивнула Алексею со словами:
        - Рада видеть вас в добром здравии, Казимир Янович.

«Она даже забыла, как меня зовут», - подумал разочарованно Алексей.
        Молодой князь сухо приветствовал Алексея, относясь к нему как к прислуге. Что ж, похоже, Татьяна переняла манеру общения лощеного аристократа с крошечными, словно пририсованными углем, усиками. Мадемуазель Беспалова с удовольствием готовится стать ее светлостью княгиней Столбуновой-Энрици.
        Поезд отправился в путь около полудня - большую часть дня Алексей провел в вагоне-салоне вместе с Беспаловым и несколькими сопровождавшими его инженерами, где они, раскатав чертежи, обсуждали разнообразные технические тонкости. После ужина (во время которого Татьяна любезничала со своим женихом, напрочь лишенным чувства юмора) Алексей удалился к себе в купе, принял прохладный душ и, завернувшись в халат, вытянулся на кровати. Поезд мчался по империи во мраке, мерно стучали колеса, купе заливал рассеянный свет ночника, сделанного в виде раскрывшего клюв золотого лебедя.
        Алексей сам того не заметил, как задремал. Его разбудил легкий стук в дверь. Он прислушался и решил, что ему показалось, - часы показывали половину второго ночи. Когда молодой человек протянул руку, чтобы выключить ночник, стук повторился. Алексей распахнул тяжелую дверь из красного дерева с затейливой бронзовой ручкой - и увидел на пороге Татьяну в атласном халате перламутрового оттенка.
        Приложив палец к губам, девушка проскользнула в купе Алексея, задвинула за собой дверцу и повисла у молодого человека на шее, покрывая его лицо жаркими поцелуями.
        - Милый мой Ян, - шептала она, - как же мне было тяжело без тебя все эти дни! Я только и думала что о тебе!
        Алексей чуть отстранил от себя дочку Беспалова:
        - Но твой жених...
        - Другой возможности принять участие в поездке просто не было! - сказала Татьяна. - Если бы я появилась одна, отец непременно отослал бы меня обратно, но, увидев меня в сопровождении Михаила, не решился. Еще бы, нельзя же распоряжаться будущим зятем, как лакеем. Милый Ян, я невыносимо страдала, будучи вынужденной вести себя с тобой столь холодно и безразлично, но я должна играть эту роль, дабы не вызвать подозрений батюшки. Покуда он уверен, что я обожаю Михаила и не замечаю тебя, мы сможем быть рядом. Если не днем, так хотя бы ночью!
        И с этими словами она застенчивым жестом сбросила на пол халат, оставшись в тоненьком шелковом пеньюаре бледно-розового цвета. Алексей молчал, вперив взгляд в пол. Имеет ли он право воспользоваться ситуацией? Ведь Татьяна не виновата в том, что ее отец - чудовище.
        - Милый Ян, ты отвергаешь меня? - спросила, едва не плача, Татьяна. И нагнулась, поднимая халат.
        Алексей наконец решился. Ему не следует быть сентиментальным: дочка Беспалова - единственная возможность осуществить план мести.
        Руки их встретились. Татьяна подняла лицо, по которому текли слезы.
        - Моя хорошая девочка! Я знаю, на какой риск ты идешь, появляясь у меня ночью, - произнес Алексей, заботясь о том, чтобы его голос звучал как можно более нежно и трепетно. - Я ведь так люблю тебя!
        - Истинно? - спросила, заливаясь краской, Татьяна. Она выпрямилась - Алексей заметил ее высокую упругую грудь, нервно вздымавшуюся под пеньюаром.
        - Конечно же, истинно, Танюша, - ответил Алексей, чувствуя, что в нем распаляется желание. Последний раз он был близок с женщиной много месяцев назад, да и то хоть и с молодой, но на редкость безобразной публичной девкой. А сейчас юная богиня, дочка миллионера, влюбленная в него, предлагала себя самое, ничего не требуя взамен.
        Алексей привлек к себе Татьяну и поцеловал. Девушка застонала так сильно, что он испугался, - их кто-нибудь может услышать! А потом сообразил: его купе находится в конце поезда, в то время как покои самого Беспалова, его дочери и князя Столбунова-Энрици располагались в голове состава.
        Татьяна походила на молодую лань, а он был опытным охотником. Алексей спустил с девушки шелковый пеньюар, упавший на персидский ковер, что покрывал пол купе. Татьяна вытащила из волос длинный черепаховый гребень, и каскад длинных каштановых локонов заструился по ее мраморным точеным плечам, ниспадая на тонкую спину и прикрывая небольшие прелестные груди с сосками, походившими на нераспустившиеся розаны.
        Девушка стыдливо прикрыла наготу руками, опустив голову. Алексей хрипло прошептал, беря Татьяну за подбородок:
        - Милая моя, ты не должна стыдиться своего совершенства.
        Татьяна улыбнулась и отвела руки, позволяя Алексею вдоволь насладиться идеальной красотой ее юного тела. Девушка сейчас напоминала статую работы Праксителя. Или героиню картины прерафаэлитов: «Королева Гинерва предается греху с рыцарем Ланцелотом».
        Желая погасить свет, Алексей потянул руку к выключателю, но Татьяна, в глазах которой горело лукавство, оттолкнула его руку:
        - Прошу, не надо темноты!
        И она помогла Алексею избавиться от халата. На мгновение, когда ее взгляд перешел с лица молодого человека на шею, оттуда - на мускулистое худощавое тело, затем на плоский живот и наконец скользнул еще ниже, в ее глазах отразилось любопытство, затем смятение и даже страх. Теперь Алексей потянулся за халатом, желая во что бы то ни стало прикрыть свою возбужденную наготу, но Татьяна решительно остановила его, прошептав:
        - Именно таким я и представляла себе своего любимого. Только вот... - Она смешно наморщила нос. - Только вот, милый Ян, я и представить себе не могла, что созданная Господом мужская анатомия такая... colossal[Внушительная (фр.).] . Верно, прав господин Дарвин, утверждающий, что люди произошли от обезьян. В особенности сильный пол!
        И девушка прильнула к Алексею. Он чувствовал ее обнаженное тело, пальцы скользили по бледной, словно нарисованной кистью гениального художника эпохи Ренессанса, коже, покрытой тонкой пленкой влаги. Их сердца, казалось, стучали в такт колесам поезда, что мчал их через бескрайнюю, полную загадок страну.
        - Милый Ян, - отстранившись на мгновение, произнесла Татьяна, - я должна открыть тебе свой секрет. Я понимаю, что ты уже... что у тебя... В общем, милый Ян, что для тебя это не первый раз! Я ведь не простушка и знаю на примере собственных братьев - их мысли заняты этим едва ли не с двенадцати лет. Но я... для меня... я так хотела, чтобы именно мой возлюбленный был со мной в первый раз...
        Алексей накрыл ее рот поцелуем, и Таня, забыв обо всем на свете, вверила свою душу и свое тело его крепким объятиям.
        Три часа спустя она покинула купе Алексея, оставив его спящим на кровати. И если бы кто-то повстречал девушку в лабиринте вагонов, то поразился бы странной улыбке, блуждавшей на ее лице.
        Алексей же, проснувшись, в первую секунду решил, что ему привиделся небывалый, полный страсти сон. И, только обведя купе глазами и обнаружив на полу черепаховый гребень, он понял: все было на самом деле. Татьяна провела с ним ночь, и он стал ее первым мужчиной.
        В дверь постучали, а затем и распахнули - на пороге возник Беспалов собственной персоной.
        - Ян Казимирович, доброе утро, - пророкотал миллионер. - Однако разоспались же вы! Половина восьмого, давно пора подниматься. Через час прибываем в Первопрестольную.
        Алексей видел гребень, лежавший на ковре всего в нескольких сантиметрах от носка надраенного до блеска сапога Беспалова. Молодой человек и представить себе не мог, что тот сделает с ним, если узнает о ночном рандеву в этом купе. Не исключено, что его тело исчезнет в топке паровоза после того, как миллионер лично, голыми руками вырвет из его груди сердце.
        - В Белокаменной я начинал свою карьеру, - обронил миллионер задумчиво, отходя в сторону и по-прежнему не замечая гребень. Стоя у окна, он распахнул занавеску - в купе влился свет серого ноябрьского утра. Мелькали темные леса, покосившиеся домишки, церквушка на холме. - В столице русских царей, в отличие от столицы российских императоров, особенно не развернешься: всюду сонное царство, апатия и барские замашки. А ведь надо думать о прибыли! Было у меня в Москве несколько друзей, но иных уж нет, а те далече... Так что подымайтесь, Ян Казимирович, через полчаса завтрак в вагоне-ресторане.
        И, резко развернувшись, Беспалов вышел, наступив на гребень, жалобно треснувший под его медвежьей тушей. К счастью для молодого человека, миллионер был погружен в свои думы и этого не заметил. Едва он удалился, Алексей вынырнул из-под одеяла и в костюме Адама бросился подбирать осколки украшения, уличающего его в прелюбодеянии.
        А двадцать пять минут спустя он, облаченный в мундир, находился за столом. Напротив него сидел надутый князь Столбунов-Энрици, а Татьяна отсутствовала. Как сообщил Беспалов, его дочка страдала ночью от зубной боли, поэтому практически не спала и только сейчас, приложив к больному месту гвоздику, что облегчило страдания, наконец-то сумела забыться.
        - В Москве вам, князь, будет поручено сопроводить мою дочь к дантисту, - отдал приказание Беспалов.
        Князь тотчас принялся рассказывать историю из придворной жизни о том, как один из его предков оказал неоценимую услугу императрице Елизавете, собственноручно выдрав на богомолье не дававший покоя дочери Петра Великого зуб, за что был награжден ею табакеркой с бриллиантами, двадцатью тысячами червонцев и тремястами крепостных душ.
        - Да, князь, хорошие времена для вас тогда были, - заметил, срезая золоченым ножиком верхушку яйца, Беспалов. - Ваши предки купались в роскоши и были в фаворе, а мои тогда тянули лямку, будучи чьей-то собственностью. Как, кстати, называлась-то подаренная Елизаветой деревенька, случаем не Гнездовище? А то невзначай выяснится, что ваш предок владел моим предком. А сейчас все наоборот!
        Афанасий Игнатьевич расхохотался собственной шутке, князь кисло улыбнулся и тотчас завел разговор о погоде. Алексей же в мыслях все возвращался к событиям прошедшей ночи - ему ли не знать, что Татьяна в самом деле не сомкнула глаз, только вовсе не по причине острой зубной боли. Только правильно ли он сделал, поддавшись своей похоти, что соблазнил девушку? Хотя ситуация сложилась так, что правильнее было бы говорить о его соблазнении дочерью Беспалова. Но в любом случае что ему это дает? Только лишние проблемы!
        В Москве долго не задержались. Татьяна Афанасьевна, пробудившись, заявила, что зубную боль как рукой сняло, и наотрез отказалась посещать дантиста. Отец пригрозил, что, если зуб у нее снова разболится за Уралом, дочери придется терпеть, пока они не вернутся обратно в Петербург.
        - Папочка, я же твоя дочь, значит, буду терпеть. Причем с наслаждением! - ответила Татьяна со странной улыбкой на лице, чем смутила Беспалова.
        Грядущей ночью Татьяна снова проникла в купе к Алексею. На этот раз все было по-другому: никаких долгих ласк, а только животный экстаз - молодому человеку пришлось изрядно потрудиться, исполняя все желания неистощимой на выдумки Тани, которая, открыв новую, прежде не изведанную страницу книги жизни, мечтала обо всем и сразу.
        Во время путешествия в поезде появился еще один пассажир - средний сын Беспалова Кирилл, молодой человек лет двадцати семи, севший в Екатеринбурге. Кирилл держал в руках бразды правления несколькими заводами, и отец, проинспектировав их, остался доволен, хотя не удержался от некоторых едких комментариев и замечаний.
        Алексей и Татьяна продолжали опасную игру, хотя и понимали, что в случае разоблачения грядет вселенская катастрофа. Алексей видел: с каждым ночным свиданием Татьяна все сильнее привязывается к нему, что, собственно, и было частью его плана. Однако он также знал - Беспалов ни за что не даст разрешение на брак дочери с ним, не разорвет ее помолвку с князем Столбуновым-Энрици.
        Требовалось чудо, и оно пришло.
        Афанасий Игнатьевич любил рассуждать о том, какой он всемогущий. И почти всякий раз он затрагивал тему покушения в Петербурге.
        - Эти трусливые крысы, так называемые революционеры, просто дрянные мальчишки, которых надо нещадно сечь розгами, - заявил он как-то. - Для них я классовый враг, воплощение бездушного капиталиста, идущего через трупы ради достижения своих низменных целей. Поэтому они и стремятся уничтожить меня!
        Алексей нашел, что полностью согласен с идеями бомбистов, однако, конечно же, благоразумно смолчал и не высказал свои мысли вслух.
        - Однако у них ничего не получилось, потому что Господь послал Яна Казимировича, отведшего от меня смертельную угрозу, - продолжал миллионер. - Девицу, протащившую бомбу ко мне в особняк, будут судить, причем я лично прослежу за тем, чтобы ее не оправдали сердобольные присяжные, - она должна до конца жизни гнить на каторге или, лучше того, завершить свои дни на виселице!
        Кровожадность Беспалова никого давно не удивляла - он на полном серьезе считал, что является кем-то наподобие небожителя и покушение на него равносильно святотатству.
        - И ее негодяев-сообщников тоже в скором будущем изловят, тех самых, что прислали мне письмо с угрозами, - завершил свою тираду миллионер. - Смеют, видите ли, мне снова угрожать, заявляя, что я понесу суровую кару за смерть их товарища.
        - Отец, быть может, стоит привлечь к этому делу полицию или частное сыскное агентство? - внес предложение Кирилл, на что Беспалов ответил гомерическим хохотом.
        - Я никого не боюсь, и уж в последнюю очередь каких-то молодых неудачников! - отрезал Беспалов, и на том разговор завершился.
        Один из ночных визитов Татьяны едва не завершился катастрофой - где-то часа в три Беспалов, который мучился бессонницей, решил побеседовать с Алексеем и начал тарабанить в дверь его купе, не подозревая, что там находится сейчас его дочь. Татьяна спряталась в ванной комнате, а молодой человек был вынужден впустить миллионера. Только с большим трудом ему удалось отделаться от разговорчивого Беспалова - и после этого происшествия было принято решение сделать небольшую паузу и более не встречаться.
        Татьяне временное расставание давалось тяжело. Алексей видел, что она безумно влюблена в него, но ситуация начинала его раздражать. Получается, что его использует не только сам Беспалов, но и его дочка! Она выйдет замуж за князя, а ему не останется ничего иного, как отправиться за границу с поручением Беспалова.
        Глава 9
        В ночь после остановки в Е. (частично сменился обслуживающий персонал, и были пополнены запасы провизии) Алексей лежал у себя в купе и, слушая стук колес на стыках рельсов, размышлял о том, что же будет с ним дальше. Татьяна все настойчивее предлагала после прибытия во Владивосток сбежать на пароходе в Америку и там начать новую жизнь, однако он каждый раз отвергал ее план. Она-то думала, что Алексей любит ее, и молодой человек не разубеждал романтически настроенную девушку, однако сам знал точно: побег ничего не даст, он только окончательно утеряет возможность отомстить Беспалову.
        Сон все не шел. Заложив руки за голову, Алексей смотрел в черное, незанавешенное окно. Похоже, все скоро закончится. И его свидания с Татьяной ничем не завершатся, любовная связь с ним станет приятным эпизодом в жизни дочери миллионера, которая всего через несколько месяцев превратится в княгиню. Или она думает, что их отношения продолжатся и после ее свадьбы? Наивная, избалованная девчонка, всегда получающая все, что хочет! Вот если бы стать ее мужем, тогда бы у него был реальный шанс покарать Беспалова...
        Алексей прикрыл глаза, чувствуя, что его наконец одолевает сон, и в этот момент раздался отдаленный взрыв, поезд сразу же очень сильно тряхнуло. Алексей слетел с кровати и очутился на полу. Вагон, страшно заскрипев, накренился набок. Молодой человек понял - произошло что-то непредвиденное, скорее всего, состав сошел с рельсов. И едва он это понял, вагон начал заваливаться - вещи, стоявшие на полу, взметнулись вверх, кровать едва не придавила Алексея, но молодой человек, изловчившись, выбил ногой стекло и выбрался наружу.
        Его сразу же пронзил холод - температура воздуха была, наверное, минус тридцать, они находились где-то на бескрайних просторах Сибири. Вагон лежал на насыпи на правом боку. Всмотревшись в даль, Алексей увидел багровое зарево: похоже, ему, находившемуся в последнем вагоне, сказочно повезло, и основной удар принял на себя паровоз-тягач и первые вагоны.
        Прогремел новый взрыв, взметнулись языки оранжевого пламени, и, заслонив голову руками, Алексей почувствовал жар, ударивший ему в лицо. В первых вагонах, громоздившихся в причудливом беспорядке примерно в ста метрах от него, бушевал пожар, а там находились Беспалов, его сын, князь Столбунов-Энрици и Татьяна.
        Повинуясь внутреннему голосу, Алексей спрыгнул в снег и, взобравшись на насыпь, побежал в сторону головы состава. Отовсюду слышались стоны, он видел нескольких окровавленных слуг, пытавшихся выбраться наружу. Чем ближе он подходил к первым вагонам, тем сильнее чувствовался яростный жар.
        Алексей заметил метавшуюся фигуру и, приглядевшись, увидел, что это молодой князь в одном исподнем. Бравый военный, трясясь, стенал:
        - Какой ужас, какой ужас! Помогите мне, Левандовский! Афанасий Игнатьевич ранен!

«И почему только не убит?» - подумал злобно Алексей.
        Вагон, в котором размещалось купе миллионера, был искорежен и стоял практически вертикально, походя на костлявый, устремленный в ночное небо палец. Из нижнего окна высовывалась чья-то рука, и, заметив блестящие перстни, Алексей понял, что там Беспалов.
        Князь Столбунов-Энрици суетился, треща то по-русски, то по-французски, то по-английски, отдавая глупые приказания и отчего-то икая. Возник Кирилл Беспалов, который, прихрамывая, прыгал по снегу - похоже, у него была сломана правая нога. И все же он помог Алексею извлечь из окна огромную тушу Беспалова. Миллионер выглядел ужасно - бородатое лицо и волосатая грудь были залиты кровью, из предплечья торчал огромный кусок стекла, и миллионер, изрыгая матерные ругательства, кричал:
        - Поставьте меня на ноги, остолопы! Я их почему-то не чувствую!
        Миллионера оттащили в сторону (князь постелил на снег чью-то шинель) и бережно уложили. Беспалов вытащил из руки кусок стекла, при этом и глазом не моргнув, затем спросил:
        - Где Татьяна?
        Около них металась слуги, но Тани среди них не было. Миллионер, охнув, попытался приподняться, но не смог.
        - Чертовы ноги! - завопил Афанасий Игнатьевич. - Они меня не слушаются! Князь, дуралей, где моя дочь и твоя невеста?
        Столбунов-Энрици простонал:
        - Я не знаю... Я думал, что ей удалось выбраться из купе... Был такой мощный взрыв, что у меня в ушах заложило и в глазах потемнело...
        - Танечка осталась в поезде! - взвыл Беспалов и снова попробовал привстать, однако у него ничего не вышло.
        Кирилл беспомощно произнес:
        - Отец, у меня сломана нога, но я попытаюсь...
        - Эй, князь, ты должен спасти мою дочку! - прохрипел Беспалов, хватая Столбунова-Энрици за шиворот. - Ты слышишь, немедленно!
        Внезапно вагон, стоявший вертикально, с сатанинским гулом и скрежетом дрогнул, накренился и упал. Посередине прошла трещина, как будто вагон был сделан из папье-маше, и оттуда в черное ночное небо вырвались языки пламени.
        Князь, оттолкнув от себя миллионера, попятился и произнес, указывая на вагон, объятый пламенем:
        - Афанасий Игнатьевич, это полностью исключено! Мне тоже очень больно осознавать, что Татьяна погибла, но мы ничем не можем ей помочь! Я не собираюсь подвергать свою жизнь риску и выполнять ваши приказания!
        Беспалов зарычал, как раненый медведь. Алексей бросился вперед. Вагон, в котором находилась Татьяна, был в огне, и, скорее всего, он ничего не сможет изменить, однако попытаться должен. Потому что судьба смилостивилась над ним и предоставила еще один шанс!
        Алексей рванул на себя одну из дверей, но ту заклинило. Тогда, подтянувшись, он проник в окно и оказался в коридоре. Роскошная обстановка была уничтожена, вагон заполнял едкий черный дым, резавший глаза и не позволявший вздохнуть.
        - Таня! - крикнул Алексей и прислушался, однако ответа не последовало - слышен был только гул пламени. На ощупь молодой человек двинулся по коридору в ту сторону, где, по его разумению, находились апартаменты Татьяны. Вот и дверь. Он раскрыл ее - и оттуда вылетело огненное щупальце. Нет, ничего поделать уже было нельзя, дочка Беспалова погибла...
        Алексей, чувствуя, что воздух, набранный в легкие, на исходе, развернулся, чтобы покинуть вагон, как вдруг ему показалось, что он слышит тихий стон. Алексей бросился в соседнее купе - и увидел лежащую на полу фигурку в обгорелом пеньюаре. Он подхватил девушку, прижал к себе и бросился прочь.
        Из вагона ему помогли выбраться Кирилл и несколько слуг. Татьяна скулила, как щенок, и Алексей гладил ее по обугленным волосам. Внезапно (всего на мгновение!) ему стало жаль дочку Беспалова. Однако он спас ее, потому что смерть Тани привела бы к крушению грандиозного плана его мести.
        Раздался оглушительный удар - соседний вагон, тоже стоявший вертикально, рухнул на тот вагон, где всего минуту назад были Алексей и Татьяна. Замешкайся он немного - и нашел бы там верную смерть.
        На снегу было расстелено несколько тряпок - Алексей бережно положил на них Татьяну. Волосы закрывали ее лицо, и когда он осторожно отбросил их, то в ужасе отшатнулся - его покрывала кроваво-черная маска.
        При железнодорожной катастрофе погибли шесть человек и больше дюжины были ранены. Комиссия, приступившая к работе следующим утром, установила, что причиной всего послужил взрыв в топке тягача, инициированный, как оказалось, революционером, пробравшимся в поезд под видом помощника машиниста. Собираясь довести до конца начатое его сообщниками, он желал уничтожить Беспалова и всех, кто находился в поезде, поэтому, спрятав в куче угля динамитную шашку, сам заблаговременно покинул состав и наблюдал за взрывом издали.
        Пострадавших доставили в ближайшую деревню, куда из Омска прибыли лучшие врачи. Более всех пострадала Татьяна - она получила обширные ожоги, и Беспалов буквально выл от отчаяния, узнав об этом. Он сам получил травму позвоночника и не мог ходить, однако медики уверяли его, что смогут вернуть ему способность двигаться. У Кирилла была сломана нога в двух местах - можно сказать, пустяковая травма, для жизни не опасная. Больше всех повезло князю Столбунову-Энрици: как выяснилось, в момент взрыва и последующего крушения состава он находился в туалетной комнате (как шептались, на фарфоровом биде), поэтому ему удалось выбраться одним из первых и не получить ни царапины.
        Врачи прооперировали Беспалова, и его выздоровление было вопросом времени, но миллионера заботила исключительно судьба любимой дочери. Физическое состояние Татьяны не внушало особых опасений, угрозы ее жизни не было, но отца пугало другое - тело дочери и в особенности лицо были покрыты безобразными ожогами и ранами, и срочно приехавший из Санкт-Петербурга хирург, специализировавшийся на подобных травмах, только развел руками:
        - Мы сделаем все, что в наших силах, Афанасий Игнатьевич, однако, боюсь, Татьяна Афанасьевна навсегда останется изуродованной...
        В бешенстве Беспалов швырнул в хирурга кофейник, и только по счастливой случайности эскулап не пострадал. На особом поезде, находившемся под охраной полиции, Татьяну перевезли в Омск, где она пробыла около двух недель, а затем врачи согласились на транспортировку пациентки в Петербург.
        Беспалов винил в произошедшем себя - ему было невыносимо наблюдать за тем, как страдает его любимая Танюша. Он в необычайно грубой форме расторг помолвку дочери с князем Столбуновым-Энрици, помня о том, как трусливо тот повел себя, не желая рисковать жизнью ради спасения Татьяны. Да и князь, посетив свою невесту, выскочил из ее палаты три минуты спустя и заперся в туалете, где его долго выворачивало. В тот же день аристократ отбыл в столицу другим поездом, заявив, что при сложившихся обстоятельствах вести речь о свадьбе, в самом деле, trop bete[Чрезвычайно глупо (фр.).] .
        Алексей по приказанию Беспалова сопровождал их обратно в Петербург.
        - Таня хочет видеть тебя, - заявил миллионер, обращаясь к нему. - Ты - единственный, кому она доверяет. Ну, топай к ней!
        Алексей прошел в просторное купе, окно которого было занавешено. Сиделка вышла в коридор, оставив его наедине с Татьяной. Та лежала на кровати с пологом из тюля.
        - Я так рада, что ты пришел, - услышал Алексей голос и едва удержался, чтобы не вздрогнуть: так разительно он отличался от прежнего мелодичного тембра Татьяны Беспаловой. Ему казалось, что он говорит со столетней старухой. Как сказали врачи, у девушки сильно пострадали верхние дыхательные пути, не исключено, что и после заживления ран прежний голос к Татьяне не вернется.
        - Прошу тебя, милый Ян, подойди ко мне, - попросила Татьяна, и из-под полога появилась рука - белая, тонкая. Алексей подошел к кровати и, поддавшись порыву, страстно поцеловал руку девушки.
        - Я все думаю, не является ли эта катастрофа наказанием за то, что мы с тобой делали, - продолжила Татьяна. Алексей видел фигуру, лежавшую на кровати, однако не мог разглядеть лица. - Ведь только я была так сильно искалечена. Михаил, мой жених, едва не упал в обморок, увидев свою суженую. Поэтому неудивительно, что он бежал отсюда сломя голову. И даже мое миллионное приданое его не остановило.
        Алексей услышал, что Татьяна начала плакать. Он попытался откинуть полог, но девушка воскликнула:
        - Нет, не надо, милый Ян! Ты - мой любимый... Ты - мой друг, и я не хочу потерять тебя!
        - Ты не потеряешь меня, Таня, - медленно произнес Алексей и раздвинул полог.
        Та, которая лежала на белоснежных простынях, не могла быть Татьяной. Перед ним находилась сказочная ведьма - с абсолютно лысой, шишковатой, покрытой язвами и струпьями головой. Носа практически не было, как и левого уха, рот превратился в утиную гузку, и только глаза - зеленые, мерцающие, как изумруды, - были прежние. Алексей сдержал глухой сон, и все же его реакция не ускользнула от Татьяны.
        - А ведь мне всего девятнадцать лет, - тихо промолвила несчастная девушка. - Папа обещал, что мной займутся лучшие хирурги мира, но... никто не сможет ничего исправить. Оставшуюся жизнь мне придется жить уродиной! Но это еще не все!
        Медленно она потянула вверх сорочку, и Алексей увидел тело: оно было покрыто ожогами. Ужаснее всего был контраст - правая половина была практически нетронутой, в то время как левая представляла собой сплошную рану.
        - Я не смогу, я не хочу так жить! - простонала девушка. - Я знаю, милый Ян, что ты спас меня, но лучше бы ты оставил меня в вагоне! По крайней мере все мучения для меня уже прекратились бы.
        Вот оно, возмездие, понял Алексей. Он может сейчас развернуться и уйти восвояси. Беспалов до конца жизни не оправится от такого удара, и никто не в состоянии помочь ему. Или... Или он может остаться и довершить до конца то, о чем мечтал практически постоянно.
        Молодой человек осторожно взял Татьяну за руку и поцеловал каждый пальчик. Князь Столбунов-Энрици трусливо бежал, наверняка по прибытии в столицу он распустит сплетни, и еще до прибытия поезда все будут знать, что дочка Беспалова превратилась в бабу-ягу. И вряд ли кто-то захочет взять ее в жены, не поможет даже и гигантское приданое.
        - Таня, я люблю тебя, как и прежде. Хотя нет, даже еще сильнее, - сказал Алексей, чувствуя в душе абсолютную пустоту. Татьяна будет принадлежать ему и только ему!
        Девушка заплакала:
        - И я тебя тоже, милый Ян. Но если ты скажешь мне сейчас, что между нами все кончено...
        - Я хочу, чтобы ты стала моей женой, - заявил Алексей.
        Беспалов, узнав о предложении, вызвал к себе Алексея. Миллионер сидел в большом кресле и, как только молодой человек вошел, вперил в него взгляд.
        - Мои честолюбивые планы породниться с князьями пошли прахом, - сказал он после долгого молчания. - Да и безденежный поручик был бы отвратительным мужем дочери, проматывал бы мое состояние и наставлял рога Танечке. Я с самого начала знал, что он женится на ней в первую очередь ради денег. А ты, Левандовский, что движет тобой?
        Алексей медленно произнес:
        - Я люблю вашу дочь, Афанасий Игнатьевич. Причем наши чувства вспыхнули еще до начала рокового путешествия. Я люблю Татьяну и хочу быть с ней вместе.
        Беспалов забарабанил пальцами по подлокотнику кресла:
        - Если бы ты заявил мне, что влюбился в нее сейчас, я бы выбросил тебя с поезда. Но ты, как я вижу, не из разряда охотников за приданым. Те обычно трусливы, как идиот-князек. Ты дважды рисковал собственной жизнью: один раз спас меня, а второй - Танечку. Так что я верю тебе, Левандовский. Однако учти... - Он сжал кулак и поднял его вверх. - Ты не посмеешь причинить ей душевную боль. Потому что в таком случае пощады тебе не будет. И вот еще что, Левандовский. Ты ведь польский дворянчик, так как у вас там насчет родословной...
        Свадьба, как и планировалось, состоялась на Красную горку, однако венчание прошло в тесном семейном кругу, а приема по столь торжественному случаю не было. Невеста выглядела ослепительно в платье, изготовленном в Париже и украшенном жемчугом и бриллиантами, но никто не видел ее лица, прикрытого густой вуалью.
        Первая брачная ночь закончилась плачевно - Алексей так и не смог овладеть женой, заснул около нее, а на следующий день, сказав, что ему требуется уладить срочные дела, посетил бордель. Та ведьма, что лежала рядом с ним в кровати, не была прежней Татьяной, заставлявшей его кровь кипеть от страсти.
        Алексей познакомился с двумя другими братьями Татьяны: тридцатилетним Игнатом, предпочитавшим откликаться на «Жоржа», - он обитал в Париже, считал себя одаренным художником и был на ножах с отцом и с двадцатидвухлетним Василием, специально прибывшим из-за океана, где он учился в престижном американском университете. Игнат был экзальтированным типом с длинными, до плеч, черными волосами и ухоженной эспаньолкой. Он постоянно твердил о том, как ему скучно и неприятно жить в России, и превозносил на все лады Париж, пытаясь доказать отцу, что вот-вот состоится его персональная выставка - и весь мир узнает о появлении нового гениального художника. Василий, напротив, был не по годам серьезен, носил очки и здраво рассуждал о расширении семейного бизнеса и о новых способах зарабатывания денег. Беспалов, который раньше живо интересовался всем, что связано с увеличением капитала, был апатичен: он никак не мог смириться с тем, что его единственная дочка утратила свою красоту.
        Алексей, наблюдая за членами семейства Беспаловых, составлял собственное суждение о каждом. Игнат для него опасности не представлял, Кирилл был хотя и честолюбив, но импульсивен и недалек, а вот Василий представлял собой реальную угрозу: он был умен, наблюдателен и не скрывал, что стремится получить все.
        Братья отнеслись к мужу сестры равнодушно, ведь никто из них и помыслить не мог, что Алексей желает отобрать у них созданную отцом империю. Беспалов переменил решение, и Алексей не поехал за границу, оставшись в Петербурге. В течение короткого времени он отлично зарекомендовал себя, и миллионер стал доверять ему даже больше, чем родным сыновьям.
        Под предлогом того, что жить с Афанасием Игнатьевичем под одной крышей молодым неловко и не соответствует статусу семьи, Алексей выбрал особняк в венецианском стиле на Караванной и обосновался там с Татьяной. К большой его радости, врачи постановили, что жене вредны волнение и стресс, а под данную категорию попадали и любовные ласки. Узнав о том, что жена беременна, Алексей был шокирован, но затем понял - это плод их любви в поезде!
        Медики уверяли Татьяну, что беременность губительна для ее организма, она не выдержит таких нагрузок, и настоятельно предлагали избавиться от ребенка, но Татьяна проявила силу воли, заявив, что не намерена идти на поводу у советчиков. Беспалов, всегда мечтавший о внуке, был встревожен, но Алексей заверил его, что врачи не видят препятствий для того, чтобы Татьяна стала матерью. В глубине души Алексей надеялся, что роды станут для Татьяны смертельными, и тогда он сможет избавиться от опостылевшей жены, с которой его не связывало абсолютно ничего.
        Как-то он съездил в Смоленск, где жила семья Яна Левандовского, и убедился в том, что блудного сына никто не разыскивает. Это было ему только на руку - наконец-то Алексей мог приняться за осуществление давнишней мечты - уничтожение Беспалова!
        Первой его целью было устранение всех тех, кто стоял между ним и империей миллионера. Ведь деньги для Алексея не самоцель, а всего лишь моральная компенсация за долгие годы мучений и страданий. Он отлично знал, что Беспалов сейчас доверяет ему больше, чем кому бы то ни было, и даже скорая смерть Татьяны (Алексей не сомневался, что жена скончается при родах или, возможно, даже раньше) ничего не изменит в их отношениях. Беспалов был крайне подозрительным и недоверчивым, но если уж кому-то доверял, то без оглядки и без единой задней мысли.
        Глава 10
        Алексей был постоянно в разъездах - требовалось держать под неусыпным контролем не только фабрики в Петербурге, банки в Москве, акционерные общества за Уралом, но также шахты и золотые прииски в Сибири, пароходства на Тихом океане и Черном море и, в дополнение ко всему, некоторые владения Беспалова за границей. В скором времени Алексей составил себе довольно верную картину о размерах империи Афанасия Игнатьевича: тестя зря называли одним из самых богатых людей России. Он был самым богатым!
        Татьяна с каждым днем все сильнее привязывалась к мужу - единственному человеку, которого любила и которому могла доверять. Ее больно поразило безразличие Алексея после свадьбы, но она успокаивала себя тем, что муж очень занят, да к тому же она беременна. Ничего, после рождения ребенка все будет иначе.
        Алексей тем временем нанял чрезвычайно пронырливого и не менее сомнительного адвоката, которому поручил собрать информацию о трех братьях Беспаловых: Игнате, Кирилле и Василии, причем вызнать всю их подноготную, все их тайны и секреты. Особенно его беспокоил младший, Василий. Алексей видел: Беспалов сначала относился к нему как к юнцу, но, заметив, что сын дает верные советы и отлично разбирается в финансовых делах, поручал ему все более важные задания. Вот уж что не понравилось Алексею, если так пойдет и дальше, то через год-другой Василий станет для отца незаменимым советчиком, и тогда ему самому будет отведена роль мальчика на побегушках.
        Одной из возможностей (и Алексей рассматривал ее всерьез) было физическое устранение всех трех братьев, но ее он отверг: слишком опасно. Смерть трех отпрысков миллионера вызовет большие подозрения.
        Первой жертвой интриги Алексея стал Игнат - с ним оказалось проще всего. Как узнал адвокат, задействовавший продажных французских полицейских и шпиков, старший сын Беспалова предавался в Париже кутежам, тратил отцовские деньги направо и налево, вел себя крайне вызывающе. Но это не могло послужить причиной разрыва между отцом и сыном: Афанасий Игнатьевич хотя и не одобрял праздного, по его мнению, увлечения отпрыска мазней, все же надеялся, что тот наконец-то образумится и вернется в Россию, где займется «настоящим делом».
        Пролистав досье на Игната с приложением целого ряда фотографий, Алексей понял, как он разделается со старшим братом. Адвокат по его приказанию послал из Парижа Беспалову телеграмму от имени Игната: «Настал час моего триумфа. Знаю, что ты будешь в Париже. Жду тебя у себя 14 февраля».
        Беспалов-старший в самом деле отправился во французскую столицу, чтобы лично присутствовать при переговорах касательно покупки у нескольких разорившихся аристократов их земельных угодий и замков. Как Алексей и ожидал, он вернулся из Парижа в отвратительном расположении духа и первым делом заявил, что у него отныне только два сына - Кирилл и Василий.
        - Игнат для меня умер! - бушевал он. - Я немедленно вычеркну его из завещания и лишу ежемесячных выплат! Теперь пускай сам зарабатывает на свою распутную жизнь, даже если он приползет ко мне на брюхе, я не дам ему ни гроша!
        А дело было так. Адвокат доложил Алексею, что встреча отца и сына прошла, как и было задумано, 14 февраля. Игнат как раз устраивал у себя карнавал по случаю Дня святого Валентина, и уж кого-кого, а собственного отца он там видеть никак не желал. Беспалов заявился в старинный особняк в Девятом округе в самый разгар празднества и едва не лишился дара речи, попав в пеструю, полуголую, пьяную толпу. Ладно бы, если бы Игнат бездумно тратил отцовские деньги на развлечения, - Беспалов в молодости сам любил куролесить. Ладно бы, если бы Игнат нюхал кокаин и напивался вдрызг, - Беспалов сам мог пить водку ведрами. Ладно бы, если бы Игнат устраивал свальный грех с певичками из варьете или с танцовщицами канкана, - Беспалов сам постоянно обманывал свою супругу, чем и свел ее в могилу. Но такое...
        Афанасий Игнатьевич, в тот день войдя в особняк, сначала поразился тому, как сын умеет праздновать, и решил, что Игнат наверняка унаследовал широту натуры от отца. Внимание миллионера привлекла высокая рослая девица в облегающем переливающемся платье. Зазывно улыбаясь, она поманила за собой Беспалова, и они попали в темную комнату. Афанасию Игнатьевичу никогда не требовалось повторять приглашение дважды, и он уже вовсю лапал смазливую француженку: не отказываться же, в самом деле, от приключения на дармовщинку, тем более если дама сама того хочет.
        Велико же было удивление, возмущение и негодование Беспалова, когда, повалив размалеванную французскую девицу на кровать и задрав ей платье, он вдруг понял, что никакая это вовсе не девица, а мужик, и болтавшееся между его ног немалых размеров естество красноречиво о том свидетельствовало. Бабахнув содомита промеж глаз пудовым кулаком, Беспалов, крестясь и матерясь, натянул штаны и выскочил как ошпаренный из комнаты. И тут-то он понял, что на срамном празднике сыночка нет ни единой женщины, а те, которых он принимал за таковых по причине дамского облачения, на самом деле были грешниками мужского полу. Одним словом, в особняке Игната занимались тем, что, согласно библейскому преданию, практиковалось в Гоморре и вызвало гнев Господень.
        Отшвыривая полуголых, а то и вовсе голых, размалеванных, украшенных перьями или золотистыми да серебряными блестками парней, Беспалов взбежал по лестнице наверх, разыскивая своего непутевого сынка, - и застал его в спальне, в компании с двумя иродами, совершавшими такое, от чего глаза у Афанасия Игнатьевича на лоб полезли, нижняя челюсть отвисла, а борода встопорщилась.
        Беспалов перекрестился и попятился назад; Игнат, завидев отца, ойкнул; два ирода нежно залопотали по-французски. Афанасий Игнатьевич схватил стоявшую на мраморной колонне вазу льежского фарфора и швырнул ее в гнусную троицу - ваза шмякнулась об стену и разлетелась на мелкие осколки.
        - Papa, я тебе все сейчас объясню! - закричал Игнат, спрыгивая с кровати.
        Беспалов подскочил, как будто к нему двигался нечистый дух, и заявил:
        - Вот что скажу я тебе, окаянный, - больше нет у меня старшего сына!
        - Но, papa... - не терял надежды образумить родителя Игнат. Однако Афанасий Игнатьевич с небывалой силой толкнул своего первенца в грудь, и тот полетел на пол. А миллионер выскочил из спальни, отталкивая попадавшихся на своем пути молодчиков. Ему хотелось одного - как можно быстрее покинуть сатанинский вертеп.
        Игнат попытался связаться с отцом, остановившимся в отеле «Риц», - Беспалов не пожелал его видеть. Он никак не мог забыть кошмарную сцену в спальне. Вернувшись в Петербург, Афанасий Игнатьевич громогласно объявил о том, что тот, кто посмеет произнести при нем имя его старшего сына, будет также лишен наследства.
        Алексей был более чем доволен: он так и предполагал, что Беспалов, узнав о неестественных наклонностях Игната, тотчас отринет сына. Значит, осталось расправиться с двумя другими конкурентами - Кириллом и Василием. А затем и с самим стариком. Вот здесь без насильственных смертей уже не обойтись...
        Роды у Татьяны планировались на середину июля, однако ребенок появился на свет на два месяца раньше положенного, у роженицы началось кровотечение, она впала в беспамятство. Алексей все ждал: вот-вот случится то, к чему он уже давно исподволь готовился, - жена и младенец скончаются.
        Но произошло нечто, никак не согласовавшееся с его планами, - и Татьяна, и новорожденный мальчик остались в живых, хотя оба находились долгое время в смертельной опасности. Врачи заявили, что Татьяне невероятно повезло, но больше стать матерью она не сможет. Старик Беспалов был на седьмом небе от счастья оттого, что у него появился первый внук, и безмерно огорчен тем, что любимая Танечка более не в состоянии дать потомство.
        Алексей отнесся к факту рождения ребенка безразлично, даже с некоторой брезгливостью: мужицкая кровь Беспаловых дала знать о себе, Татьяна с ребенком выжили. Первый раз взглянув на крошечного, синюшного карапуза, Алексей внезапно почувствовал укол совести, - ведь мальчик ни в чем не виноват! И, помимо всего прочего, это его собственный сын!
        Ребенка нарекли Павлом. Вообще-то Беспалов очень хотел назвать его Глебом в честь своего деда, но Алексей заявил: Татьяна высказывала желание дать сыну имя Павел. Женщина находилась в то время между жизнью и смертью, и Алексей рассчитывал в ближайшие дни, если не часы, стать вдовцом. Он не желал, чтобы его ребенок носил имя деда Беспалова. Нет, если мальчику суждено выжить, пусть он станет Павлом - в честь своего деда по отцовской линии!
        Татьяна, справившаяся с большой кровопотерей и послеродовой горячкой, была крайне рада появлению на свет ребенка, и ей было все равно, как его зовут, поэтому, когда отец спросил ее, она с радостью подтвердила: да, имя Павел выбрала она.
        Так и появился на свет Павел Янович Левандовский, который в действительности должен был именоваться Павлом Алексеевичем Спасовичем. Беспалов закатил пир горой, празднуя рождение внука.
        Алексей же вскорости завел постоянную любовницу, актрису одного из столичных театров, снял рыжеволосой страстной Любочке небольшую уютную квартирку и обставил ее с потрясающим безвкусием. Там он и навешал свою пассию два или три раза в неделю, получая от нее то, что Татьяна была не в состоянии дать ему.
        А тем временем неустанно работал над следующим актом драмы - ему требовалось избавиться от двух других шуринов. Досье, собранное ретивым адвокатом на Кирилла, не содержало никаких особо компрометирующих фактов. Ну, посещает бордель, ну, играет в рулетку, ну, наделал долгов, которые скрывает от отца: Все это не годилось: визиты в публичный дом Афанасий Игнатьевич если не поощрял, то после скандала со старшим сыном считал проявлением здоровой мужской силы; казино терпеть не мог, однако сам являлся владельцем трех подобных заведений; делающих долги считал тупицами, но исправно выкупал векселя своих сыновей.
        Требовалось что-то иное, грандиозное, сногсшибательное, и Алексей наконец-то понял, что именно. Узнав о страсти Кирилла к полноватым блондинкам, он подготовил ему сюрприз в виде Аси, роковой красавицы, раньше торговавшей телом на улице, а потом перешедшей в разряд содержанок. Ася была во вкусе Кирилла, так что девице в два счета удалось охмурить молодого Беспалова и не только уложить его в свою постель, но и влюбить в себя.
        Накачанного спиртным Кирилла и Асю обвенчал продажный священник, и девица легкого поведения стала мадам Беспаловой. Кирилл, протрезвев, ужаснулся, однако Ася уверяла его, что вступить в брак была его идея, - сам же Кирилл ничегошеньки не помнил.
        Он был вынужден скрывать от отца факт женитьбы, - Беспалов никогда бы не одобрил его выбор. Но сам факт наличия жены из разряда шлюх не мог привести к разрыву с отцом, поэтому Алексей продолжал плести интригу.
        По его наущению Ася настояла на том, чтобы сопровождать своего мужа в поездке по Европе, куда тот отправился по отцовскому распоряжению. Зная о страсти Кирилла к игре, а также к алкоголю, девице не составило труда затащить его в одно из казино в Баден-Бадене, где молодой человек до такой степени вошел в раж, что просадил все деньги, к которым имел доступ, - почти полмиллиона рублей.
        Но и колоссального проигрыша было еще недостаточно, - Беспалов, конечно же, очень рассердится, когда узнает о растрате такой значительной суммы, но не более того. Чтобы скрыть от старика потерю полумиллиона, Кириллу требовался срочный кредит, а в Баден-Бадене тут как тут оказался юркий господин Моцкин, предложивший тотчас выплатить Кириллу эту огромную сумму в обмен на вексель.
        Кирилл, боясь гнева отца, согласился и поставил свою подпись под финансовым документом, не подозревая, что за Моцкиным в действительности стоит Алексей, ставший таким образом заимодавцем среднего сына Афанасия Игнатьевича.
        Вернувшись из европейского турне, Кирилл презентовал отцу заключенные договоры, чему старик был очень рад. Алексею же оставалось только выждать около месяца, а затем отправить Моцкина к Кириллу с требованием немедленно погасить вексель, - сумма к тому времени увеличилась до шестисот тысяч.
        Кирилл имел продолжительный и чрезвычайно бурный разговор со своим кредитором, и тот пригрозил, что, если молодой человек не выплатит долг, он тотчас обратится не только к его отцу, но и к прессе. Более всего Кирилл опасался опозорить славное имя Беспаловых, поэтому вернул долг, для чего залез в активы нескольких банков, управление которыми было доверено ему отцом.
        Дверца мышеловки захлопнулась в тот момент, когда Алексей получил документы, в коих черным по белому значилось: Кирилл обокрал родного папашу. А через день в особняк к Беспалову-старшему заявилась Ася, пожелавшая познакомиться со своим свекром. Афанасия Игнатьевича едва не хватил удар, когда он лицезрел вульгарную, громко смеющуюся особу, уверявшую, что она - жена его сына Кирилла. Миллионер хотел было выставить за дверь наглую потаскушку, но та предъявила ему свидетельство о церковном браке. Афанасий Игнатьевич побледнел и почувствовал тупую боль в сердце.
        - Так что, милый папочка, я теперь одна из вас! - заявила, разваливаясь в кресле, Ася. - Как тут у вас хорошо! Вы ведь не имеете ничего против, если я перееду к вам насовсем?
        И тем же вечером, когда Афанасий Игнатьевич уже планировал в мыслях серьезный разговор с сыном, по почте пришел увесистый пакет, адресованный лично Беспалову-старшему. Вскрыв его, миллионер обнаружил стопку документов, доказывавших, что Кирилл обокрал отца, запустив лапу в активы нескольких банков. Прилагались и настоящие векселя на полмиллиона, а также выполненные гравером-фальшивомонетчиком подделки общей суммой на два с лишком миллиона.
        У Афанасия Игнатьевича зазвенело в ушах, а перед глазами заметались черные мушки, когда он увидел эти бумаги. В дверь кабинета постучали - появился Кирилл, пребывавший в отличном расположении духа.
        Заметив сидевшую в кресле Асю, молодой человек растерялся. А лицезрев отца с безумным взором, перекошенным ртом и вздувшимися на шее жилами, Кирилл перепугался. Потрясая бумагами, Беспалов так дико заорал, что Ася в ужасе закрыла ушки ладонями и выбежала прочь из кабинета.
        - Ты опозорил меня! - кричал Беспалов. - Женился без моего благословения на шлюхе! Наделал колоссальных долгов! И обокрал своего собственного отца!
        Кирилл пытался оправдаться, но Беспалов, вошедший в раж, и слушать не желал его. Швырнув векселя в лицо сыну, он заявил:
        - Убирайся прочь! Живи теперь со своей кокоткой как знаешь, но от меня ты ничего не получишь, потому что не сын ты мне отныне! Не собираюсь выплачивать твои долги, сам с ними разделывайся!
        Напрасно Кирилл пытался взывать к жалости Беспалова - отец спустил его с лестницы.
        А через три дня разнеслась печальная весть - Асю и Кирилла нашли мертвыми в их квартире: смерть наступила от отравления угарным газом - то ли несчастный случай, то ли коллективное самоубийство. Полиция, на которую Беспалов оказал невероятное давление, замяла дело, и было официально заявлено, что причиной гибели Кирилла и его пассии (о том, что Ася является законной женой, не было ни слова) послужил неисправный дымоход камина.
        Беспалов сразу же постарел лет на десять - смерть сына, некогда горячо любимого, была для него тяжелым ударом. Но более всего его угнетало предательство Кирилла - он обокрал родного отца, а затем покончил с собой, не видя другого выхода из сложившейся ситуации.
        Конечно, старик не имел представления, что вечером накануне гибели Кирилла и Аси у них побывал невзрачный тип, нанятый Алексеем. Он и убил среднего сына Беспалова и шлюху, которая слишком много знала и начала даже шантажировать своего нанимателя, требуя денег и обещая в противном случае рассказать обо всем Афанасию Игнатьевичу.
        Глава 11
        Оставался Василий, последний и особенно любимый сын Беспалова, его надежда и гордость. Несмотря на юный возраст, Василий обладал поразительным чутьем и редкостной деловой хваткой. Провести на мякине его было невозможно: вредных привычек у него не было, в казино он не играл и никогда бы не посмел взять хотя бы полушку, принадлежащую отцу.
        Алексей понимал, что Василий для него - чрезвычайно опасный конкурент. Кроме того, тот несколько раз открыто заявлял, что не верит ни в несчастный случай, ни в самоубийство Кирилла. Затем совершенно случайно Алексей узнал, что Василий обратился в известное петербургское сыскное агентство, прося возобновить расследование и докопаться до истинных причин смерти Кирилла и Аси. О результатах расследования Василий сам сообщил Алексею. Произошло это угрюмым декабрьским вечером, примерно за неделю до наступления нового, 1913, года. Василий высоко ценил Алексея и считал его даже в чем-то образцом для подражания. Они беседовали в библиотеке особняка Алексея и Татьяны. Жена и ребенок хозяина дома давно спали.
        В камине потрескивали поленья, за окнами бушевала метель и выл ветер. Василий начал издалека:
        - Ян, ты - единственный человек, с которым я могу говорить по душам. Раньше у меня было два брата, теперь же не осталось ни одного. Общаться с Игнатом отец запретил, а Кирилла нет в живых.
        Алексей в беспокойстве взглянул на юношу: интересно, он догадывается о чем-нибудь?
        - Речь о смерти брата, - приступил к волнующей его теме Василий. - Отец не захочет меня и слушать, потому что он все еще зол на покойного, но ты сможешь оценить значимость информации, оказавшейся в моем распоряжении. По моей просьбе лучшие петербургские частные сыщики провели новое, независимое расследование.
        Закурив сигарету, Алексей, скрывая беспокойство, заявил:
        - Если Афанасий Игнатьевич узнает об этом, то тебе несдобровать.
        - Если он узнает о том, что мне известно, то отец переменит свое отношение к Кириллу, - ответил Василий. - К примеру, сыщики установили, что он собирался в день, когда его нашли мертвым, отправиться на поезде в Париж, оттуда в Лондон, чтобы отплыть на пароходе в Америку. У него уже имелись билеты и была забронирована каюта - одноместная. Не правда ли, странно, что он вдруг решил покончить с собой, если, по всей видимости, собирался начать новую жизнь?
        - Ну, во-первых, человек всегда может поддаться воздействию сиюминутного настроения, - произнес Алексей, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более непринужденно, - во-вторых, произошедшее в самом деле могло быть несчастным случаем, в-третьих, Кирилл был наверняка пьян и не знал, что делает...
        - Вот тут ты ошибаешься, Ян, - покачал головой, подходя к камину, Василий. - Я приказал эксгумировать тела моего брата и его жены...
        - Что ты сделал? - изумился Алексей, привставая с кресла. - Афанасий Игнатьевич проклянет тебя, если узнает...
        - Как он узнает, если это известно только тебе да мне? - замер на месте Василий. - Я пока не собираюсь ставить его в известность о своих изысканиях, а на твое молчание я ведь могу рассчитывать, не так ли?
        - Конечно, - заверил его Алексей, понимая, что момент упущен, - если довести до сведения Беспалова, что Василий приказал вырыть из могилы своего мертвого братца, то будет ясно, что сделать это мог всего один человек: сам Алексей.
        Резко развернувшись, Василий сказал:
        - И один из самых опытных патологоанатомов империи провел вскрытие, благо что тела отлично сохранились в мерзлой земле. Наука идет семимильными шагами вперед, прогресс не остановить. В том числе и в области криминалистической медицины. Это раньше убийцы могли оставаться непойманными, а теперь появилось великое множество методов докопаться до истины. Так вот, вскрытие установило: мой брат и его Ася действительно скончались оттого, что надышались угарным газом.
        - Ну вот видишь, - произнес, едва сдерживая радость, Алексей, - а ты сомневался!
        - Но сначала в их организме каким-то образом очутилось огромное количество веронала, - продолжил, игнорируя его восклицания, Василий. - Так что мой брат и его жена были убиты. Кто-то намеренно опоил их сильнодействующим снотворным, подмешанным, скорее всего, в вино, а затем, после того, как они потеряли сознание, инсценировал несчастный случай.
        - С чего ты взял? - спросил, холодея, Алексей. Ему-то было прекрасно ведомо, что так оно и было.
        - Известно ли тебе, Ян, что Джек Потрошитель, знаменитый кровавый монстр из лондонского Уайтчепеля, лишивший жизни шестерых шлюх, а возможно, и гораздо большее количество людей, был бы легко пойман, твори он свои бесчинства нынче, в
1912 году? - произнес Василий. - Полиция не вышла на его след тогда, в 1888 году, четверть века назад, вовсе не по причине невероятного ума преступника или его изворотливости, а из-за того, что не обладала возможностью анализировать все улики, имевшиеся в ее распоряжении. Он оставил массу отпечатков пальцев, имелись частицы его кожи и даже кровь, - думаю, когда-то полиция сможет использовать и это тоже для идентификации преступника. Но сейчас достаточно одних отпечатков, дабы изобличить злодея.
        - Что ты хочешь сказать? - произнес Алексей, всматриваясь в бледное лицо Василия.
        - Над дымоходом кто-то потрудился, чтобы сделать его неисправным, - пояснил Беспалов-младший. - И тот человек оставил отпечатки пальцев, Ян! Более того, они обнаружились в полицейской картотеке, - типом, копошившимся в камине, был некий Дормидонт Севастьянович Ужиков, известный в криминальном мире Петербурга под кличкой Уж. Отпечатки Ужа нашлись и на дверной ручке, и на бокалах, и на бутылке с вином в квартире Кирилла. Уж раньше специализировался на кражах со взломом и хулиганстве, а в последнее время вроде бы стал наемным убийцей...
        - Наемным убийцей? - протянул Алексей, наливая себе коньяку и изо всех сил стараясь сохранить невозмутимый вид. - Хочешь промочить горло? Наемный убийца, надо же... Прямо как в приключенческих романах Луи Буссенара, что ли?
        - Нет, Ян, благодарю, - ответил Василий. - Да, наемным убийцей. Это не простые преступники, приканчивающие свои жертвы из-за угла, желая поживиться их кошельком, а типы, выполняющие заказы богатых клиентов, которые не хотят марать руки собственноручно, для чего нанимают бессовестных и алчных субъектов наподобие Ужа.
        - Мне кажется, ты начитался детективных повестей мистера Конан Дойля, месье Мориса Леблана и иже с ними, - заявил с легкой усмешкой Алексей. - Твой брат якшался с представителями уголовного мира, не исключено, что он знал этого самого, как ты говоришь, Ужа, и тот бывал у него дома...
        - И Уж заложил дымоход таким образом, чтобы угарный газ оставался в комнате? - перебил его Василий. - Нет, Уж является убийцей моего брата и Аси. Кстати, девица тоже вызывает большие подозрения - она хвасталась подружкам, что некто заплатил ей большую сумму, дабы она вышла замуж за «богатого красавчика», как она выразилась. Говорил я и со священником, обвенчавшим Кирилла и Асю, - ему было заплачено три сотни наличными, дабы он немедленно обвенчал моего брата, под завязку накачанного алкоголем, и эту особу.
        Алексей дернулся и спросил:
        - И кем же именно заплачены? Твои сыщики уже выяснили?
        - Пока нет, но они работают в данном направлении, - признался Василий. - Картина складывается следующая: некто так ненавидит наше семейство, что прикладывает все усилия, дабы уничтожить его. Сначала скандал с Игнатом...
        - Твой отец застукал Игната в постели с... уранистами, - вставил Алексей. - Неудивительно, ведь он сам таковым и является.
        - Да, все так, - кивнул Василий. - Я давно подозревал, что с Игнатом что-то неладно, но отчего отец вообще оказался тогда у него на вилле в самый разгар непотребного действа? Вроде бы Игнат послал ему телеграмму, прося зайти к нему для серьезного разговора. Но Игнат ничего подобного не делал! Я разговаривал с ним, и он поклялся, что последнее, чего он желал, так это увидеть отца у себя в особняке во время разнузданной вечеринки.
        - Ты встречался с Игнатом и говорил с ним? - удивился Алексей. - Но Афанасий Игнатьевич строго-настрого приказал не поддерживать с ним контакта...
        - Когда отец поймет, что стал жертвой врага, то простит мне то, что я нарушил его запрет, - сказал Василий.
        - Врага? - протянул Алексей.
        Он почувствовал резкую боль и отшвырнул сигарету, заметив, что она сгорела до фильтра. Он с таким увлечением слушал Василия, что не обратил на это внимания. Слушал, как тот разоблачает его козни!
        - Да, врага, - энергичным наклоном головы подтвердил Василий. - Причем врага, готового на любые преступления ради уничтожения нашего семейства. Думаю, что и покушение на отца бомбистов, и крушение поезда, когда пострадала Танюша, - звенья одной цепи. Только благодаря счастливой случайности ты, Ян, дважды вмешался - сначала спас жизнь отца, затем Тани.
        У Алексея отлегло от сердца: юноша, раскрыв тайные детали и сделав правильные выводы, свернул на ложную тропинку. Он не подозревает, что враг, которого он так страстно желает найти и покарать, сидит перед ним.
        - Да, думаю, ты прав, - после недолгой паузы произнес Алексей. - Уж слишком много несчастий обрушилось на ваше... на наше семейство за столь короткий срок. Ты уже имеешь представление, кто может скрываться под личиной врага?
        - Пока нет, но я попытаюсь установить, - заверил его младший Беспалов. - Отец многим перешел дорогу, поэтому на него могли затаить злобу десятки, а то и сотни людей. Понадобится время, чтобы перетрясти их всех.
        Итак, мальчишка понял! Алексей поежился - ему стало холодно, даже несмотря на то, что в камине полыхало яркое пламя. Рано или поздно Беспалов-младший наткнется на имя профессора Спасовича - и его ждет большое разочарование. Он узнает, что сын профессора погиб при несчастном случае. И Василий останется с носом!
        - Ян, ты ведь учился вместе с Алексеем Спасовичем? - спросил вдруг Василий.
        Алексей резко поставил бокал с коньяком на стол:
        - С кем?
        - С сыном профессора органической химии Петровской академии в Москве, Павлом Алексеевичем Спасовичем, - продолжал молодой Беспалов. - Сыщики по моему заданию проверили: Алексей учился вместе с тобой. После смерти родителей его взяли на воспитание директор гимназии Арбенин и его жена, однако оба умерли.
        Алексей, словно припоминая, пробормотал:
        - Алексей Спасович... Ну да, после того, как ты мне сейчас сказал, я вспомнил его. Действительно, он учился вместе со мной в университете. Невзрачный, малоприятный тип. А с чего ты его поминаешь?
        - Рост благосостояния моего отца начался именно с появлением на рынке нескольких изобретений, сделанных профессором Спасовичем, - пояснил Василий. - Отец, боюсь, обошелся с профессором не по-джентльменски, обманул его.
        - Василий, будем откровенны: Афанасий Игнатьевич не особо щепетилен в подобных вопросах, так что не один профессор Петрович, или как его там, стал жертвой его хватки и изворотливости, - заметил с деланым смешком Алексей, чувствуя, как его начинает пробирать дрожь.
        - Ты прав, Ян. Но сын профессора Спасовича пытался в прошлом году получить место на одном из заводов отца, в архиве осталась его заявка, - сказал Василий, - однако предпочтение было оказано тебе, как обладателю наилучших рекомендаций.
        Алексей на мгновение замер. Затем поднялся из кресла, прошелся перед камином, заложив руки за спину и боясь более всего, что Василий заметит, как сильно они дрожат. Чертов мальчишка! И как он сумел до всего докопаться?
        - Только Алексей Спасович был сбит автомобилем, причем не когда-нибудь, а в день покушения на отца, - продолжил Василий.
        - Ах, неужели? - произнес, зевая, Алексей. - Жаль, конечно, но ведь у каждого своя судьба.
        - Да, ты прав, - подтвердил Василий. - Только не дает мне покоя тот факт, что молодой человек, семья которого была разрушена страстью моего отца к наживе, пытался проникнуть на один из наших заводов. Зачем? Уж не для того ли, чтобы учинить диверсию или, более того, привести в исполнение план изощренной мести? А что лучше для подобного замысла, чем превратиться официально в мертвеца.
        - Уж не думаешь ли ты, что профессорский сынок на самом деле жив? - поинтересовался Алексей.
        - Проверить это не мешало бы, - ответил Василий, - у тебя ведь осталась фотография вашего выпуска?
        - Нет, затерялась, - сказал Алексей, ощущая, как исчезнувший было страх снова растекается по его телу. - А зачем она тебе?
        - Хотелось бы взглянуть на Спасовича. Кто знает, может, он окопался где-то под носом, например, служит у нас кучером или слугой, - сказал Василий. - Поэтому я велел сыщикам разыскать твоих однокашников. Хотя бы у одного, но должно отыскаться изображение этого Алексея.
        Алексей, кашлянув, заметил:
        - Прекрасная мысль, Василий. Ну и как, кто-нибудь уже откликнулся?
        - Я говорил с сыщиками только сегодня утром, они сказали, что им понадобится несколько дней, дабы выполнить мое поручение, так что не беспокойся, Ян, к концу недели мы будем знать, стоит ли работать и далее в этом направлении, или Алексей Спасович - ложный след. Однако ты знал его лично. Каким он был из себя?
        - Замкнутый, странноватый тип, но безобидный, - заявил без промедления Алексей. - Могу тебя уверить, что он точно никогда бы не решился мстить. Да и мне кажется, он ничего толком не знал о судьбе своего застрелившегося отца, об умерших от болезни сестренке и братишке и о матери, сбитой телегой.
        - Гм, а ты преотлично осведомлен о его семейной трагедии, - проронил Василий. - Что доказывает: Алексей знал о судьбе родителей и рассказывал о ней товарищам. Следовательно, это играло для него важную роль.
        Проклиная себя за оплошность, Алексей смолк.
        - А какая у него была внешность? - спросил Василий.
        - Да самая обыкновенная, - ответил Алексей. - Долговязый, нескладный, светловолосый, кожа нечистая, изрытая угрями, глаза водянистые, навыкате...
        Он описывал Василию подлинного Яна Левандовского, потому что понимал: как только сынок Беспалова получит фотографию от одного из бывших однокурсников, то сразу найдет на ней Алексея (и примет его за Яна), а вот про настоящего Яна решит, что он и есть искомый Алексей.
        - Нет, я бы непременно узнал Спасовича, если бы вдруг выяснилось, что он не погиб под колесами автомобиля, а работает у нас в особняке или на одном из заводов, - уверил Алексей. Покоя ему не давала одна простая мысль: а что, если какой-нибудь из бывших студентов ткнет пальцем в фотографию и скажет, кто есть кто? Тогда все станет на свои места, и Василий тотчас поймет: Спасович, он же Левандовский, муж его сестры Татьяны!
        - В любом случае скоро все прояснится, - добавил Василий. - Уж, совершивший убийство Кирилла и Аси, находится сейчас вроде бы не в столице, но его упорно ищут. И он как миленький выложит всю правду, едва окажется в руках полиции.

«И поведает о господине, заплатившем ему две тысячи за то, чтобы убить Кирилла Беспалова и его жену. Правда, Уж не видел моего лица, я был осторожен, однако он все равно опасный свидетель», - думал Алексей. И тут же вспомнил - после встречи с Ужом он вышел на улицу, где его ждал экипаж, и опустил воротник, скрывавший лицо, однако, почувствовав чей-то пристальный взгляд, подчиняясь неведомому импульсу, поднял голову и заметил Ужа, стоявшего у окна и беззастенчиво рассматривавшего его оттуда. Было темно, да и шел дождь, однако кто гарантирует, что Уж не разглядел его лица. А если так... то убийца прямиком выведет Василия на него!
        - Ты должен знать, что можешь на меня рассчитывать, - заявил Алексей, подходя к камину, подхватывая кочергу и вороша ею догорающие поленья. От Василия надо немедленно избавиться, но как? Размозжить ему череп прямо тут, в библиотеке, кочергой? А что делать с трупом, со слугами, которых полно в доме, с забрызганными кровью стенами и ковром?
        - Мне стало намного легче, Ян, после того, как я поговорил с тобой, ведь ты единственный, кому я могу безгранично доверять, - промолвил Василий. - Пока у меня не будет в руках бесспорных доказательств, я ничего не расскажу отцу. Танечке же докучать, разумеется, не стану, у нее ребенок, да и не женское это вовсе дело. С Игнатом я никогда не ладил, да он ничем и помочь не может. Поэтому я обратился за советом к тебе, Ян.
        - И совершенно правильно сделал, - ответил Алексей.
        Василий поднялся, прощаясь. Алексей подавил в себе желание пришибить молодого человека кочергой и, когда тот ушел, сел за стол, обхватив голову руками. Еще немного, и его разоблачат. Что же делать?
        Старинные часы, жужжа и звеня, гулко пробили полночь, и Алексей принялся прикидывать возможности, разрабатывая план того, как в течение одного, максимум двух дней избавиться от Василия.
        Глава 12
        За размышлениями он провел целую ночь, перебирая великое множество разнообразных вариантов, и только под утро ему пришло в голову простое и элегантное решение. Ему понадобится отправить только одно письмо - и судьба Василия будет решена. Алексей взял чистый лист бумаги, обмакнул перо в чернила и вывел корявым почерком:
«Милостивый государь Егор Дмитриевич! Настоящим спешу уведомить Вас о том, что Ваша супруга, к великому сожалению, не блюдет верность по отношению к Вашей персоне. Подозревая ее в измене, Вы оказались правы. В силу обстоятельств я не могу раскрыть своего имени, да оно и не важно. Понимаю, что Вы немедленно потребуете от супруги своей объяснений, однако предвижу, что она будет все отрицать, и не ее тут вина - она станет пытаться выгородить того человека, что соблазнил ее и вмешался в Вашу размеренную и, смею предположить, счастливую семейную жизнь. Наверняка Вас занимает вопрос, кто же он, тот бесчестный человек, что наставляет Вам уже почти полгода рога? Охотно назову Вам его имя - сим сладострастником, который открыто похваляется в обществе Вашим позором, своей победой над Вашей супругой и распространяет интимные детали встреч с Вашей женой, смакуя их, является не кто иной, как младший сын господина Беспалова, Василий Афанасьевич. Не далее как вчера он трепал Ваше имя и имя Вашей жены, намекнув даже, что ее беременность - плод никак не Ваших, а его усилий в будуаре. Постоянно выслушивать подобную
браваду мне нетерпимо, поэтому и считаю нужным довести сию грязную историю до Вашего сведения. Подчеркну, что жена Ваша ни в чем не виновата, а ответственность полностью лежит на господине Беспалове-младшем, воспользовавшемся сиюминутной слабостью Вашей супруги и склонившем ее к измене Вам. Жена Ваша уже несколько раз порывалась бросить Василия Беспалова, однако он угрожал ей в таком случае рассказать обо всем принародно и тем самым вывалять ваше семейное имя в грязи. Надеюсь, милостивый государь Егор Дмитриевич, Вы примете правильное решение и положите конец столь дурно пахнущей истории и мерзким проделкам сынка миллионера. Доброжелатель».
        Перечитав письмо, Алексей остался им чрезвычайно доволен. Вложил лист в продолговатый конверт, запечатал его и сделал наверху приписку: «Господину генералу Егору Дмитриевичу Полянскому в собственные руки. Речь идет о Вашей супруге».
        Что ж, Полянский немедленно прочтет письмо, тут уж Алексей не сомневался.
        Он вышел из кабинета и увидел Татьяну - даже дома жена ходила в большом чепце с вуалью, прикрывавшей ее изуродованное лицо.
        - Милый Ян, тебя не было всю ночь, - сказала она и подошла к мужу.
        Алексей, даже не пожелав супруге доброго утра, равнодушно ответил:
        - У меня срочное дело, но к завтраку я вернусь.
        Татьяна замерла, беспомощно уставившись на мужа, но тот сделал вид, что не заметил этого. Лакей принес ему шубу, и Алексей вышел из дома. С неба падали снежинки, зима обещала быть знатной.
        Оставалось одно - доставить письмо по назначению. Сделать лично он это никак не мог, как не мог и отослать одного из своих слуг. Послать по почте было рискованно - а что, если письмо затеряется или придет только пару дней спустя? Ему нужно, чтобы все произошло еще сегодня!
        Поэтому он кликнул извозчика и велел везти себя к дому генерала Полянского, что располагался на Морской. По дороге, сжимая рукой в перчатке белый конверт, Алексей перебирал известные ему факты. Егор Дмитриевич Полянский, вышедший недавно в отставку, отличился во время русской интервенции в Персии, был представлен к Георгиевскому кресту, а государь, награждая его, так расчувствовался, что расцеловал генерала в обе щеки. Полянскому было под пятьдесят, и он мог продолжить карьеру в армии или на чиновничьей стезе, став, к примеру, военным министром, но Егор Дмитриевич предпочел карьерные шансы семейному счастью - он женился. Причем первый раз в жизни. Его избранницей стала прелестная молодая девица, Наталья Петровна Ростопчина, дочка его хорошего, ныне покойного, товарища по военным кампаниям. Беда заключалась в том, что, во-первых, Наталье Петровне было всего восемнадцать, а во-вторых, генерал Полянский оказался страшно ревнив.
        Алексею были известны сплетни, курсировавшие в столичных гостиных, салонах и клубах. Мол, старик Полянский (в действительности отставной генерал был моложав и подтянут, однако всем доставляло наслаждение титуловать вояку именно так) измывается над своей молоденькой супругой. Он уволил всех слуг мужского пола, даже старого-престарого лакея, опасаясь, что они могут составить ему конкуренцию; жене запретил покидать дом без сопровождения сестер генерала - старых дев; если в чьей-то гостиной (генерал с женой появлялись иногда в обществе) Наталье Петровне делал комплимент кто-либо из представителей сильного пола или просто позволял бросить на красавицу взгляд, Полянский, вернувшись домой, нещадно карал супругу - поднимал на нее руку, считая, что жена только и норовит изменить ему.
        О странностях поведения генерала-героя было отлично известно. Все сочувствовали его молодой жене и сходились во мнении: такие крайности объясняются тем, что генерал, закоренелый холостяк, решил на шестом десятке сочетаться узами Гименея, каковой поступок и оказал тлетворное влияние на его и без того расшатанную психику.
        Выйдя из пролетки около дома генерала Полянского, Алексей огляделся. На глаза ему попался гимназист лет двенадцати - низенький, толстенький, с большим черным ранцем за спиной и в съехавшей набекрень шапке. Мальчишка, грызя большое красное яблоко, направлялся вверх по улице, наверняка на занятия.
        Махнув рукой, Алексей остановил подростка и спросил:
        - Хочешь заработать червонец?
        Глаза мальчишки засветились:
        - Ну а кто ж не хочет!
        - Много тебе делать не придется, - заявил Алексей. Протянул гимназисту конверт и указал на особняк генерала: - Пойди вон в тот дом да передай послание прислуге, скажи, что это чрезвычайно срочное известие для хозяина. Если будут спрашивать, кто отдал, скажи: неизвестный господин. В объяснения не пускайся и тотчас уходи. Как только сделаешь, получишь червонец.
        И Алексей, выудив из кармана золотую монету, показал ее мальчишке. Гимназист, прижав конверт к груди, бросился бежать - и через полминуты был у входа в особняк, неистово трезвоня в дверь. Та вскоре раскрылась, показалась пожилая горничная, впустившая мальчишку. Еще секунд через двадцать дверь раскрылась, и ребенок выкатился прочь - без конверта. Алексей, наблюдавший за всем из-за угла, остался доволен.
        - Можете не волноваться, письмо ваше доставлено! - сказал мальчишка, подбегая к Алексею.
        Тот вручил ему червонец, отвесил легкий подзатыльник и сказал:
        - А теперь марш в школу, набирайся знаний!
        Ребенок попробовал на зуб золотую монету и, оставшись доволен, помчался вприпрыжку по улице. Но не в сторону гимназии, а в противоположном направлении. «Наверняка прогуляет занятия - отправится в кондитерскую или синематограф», - решил Алексей. Однако какая ему разница, что будет с непутевым филоном!
        Внезапно дверь особняка генерала распахнулась, причем так сильно, как будто ее сорвал с петель ураган. На пороге возник сам Егор Дмитриевич Полянский - в домашнем халате, с трубкой в руке и тюбетейкой на лысой голове. Он быстро сбежал по ступенькам и завертел по сторонам головой с пышными седыми бакенбардами. Наверняка отставной вояка хотел поймать мальчишку, чтобы устроить ему допрос с пристрастием. «Однако опоздал, голубчик», - подумал, усмехнувшись, Алексей и подозвал извозчика. В руке генерала он заметил пасквиль - тот самый, составленный им всего час назад. Что ж, дело сделано, теперь можно ехать домой и завтракать. Он не сомневался, что развитие событий не заставит себя ждать.
        Генерал Полянский, что Алексею было прекрасно известно, отличался холерическим темпераментом и редкостным безрассудством. При этом он чрезвычайно щепетильно относился к вопросам чести и, женившись, более всего опасался, что жена опозорит его, заведя молодого любовника. Кроме того, Егор Дмитриевич был великолепным стрелком и одним из лучших, если не самым лучшим, фехтовальщиком в Российской империи. Он шесть раз дрался на дуэли, два раза противники униженно вымаливали прощение, а четырех человек генерал убил. На его проделки начальство, обычно строго относившееся к подобного рода происшествиям, смотрело сквозь пальцы, - Полянский требовался в армии, а не в остроге.
        Алексей вернулся домой в великолепном расположении духа и с аппетитом позавтракал, будучи крайне любезен к Татьяне. Жена, как собачка, ловила каждое доброе слово, рассказывала о сыне Пашутке (к ребенку Алексей был совершенно равнодушен), даже смеялась (хотя смех ее после травмы более походил на ржание издыхающей клячи).
        Без четверти двенадцать к Алексею пожаловал гость. Как он и ожидал, им оказался Василий. Молодой Беспалов был в смятении, и Алексей сразу же понял, что все прошло, как он задумал.
        - Мне надо с тобой переговорить, - произнес Василий, проходя в библиотеку.
        Алексей запер дверь и притворно-встревоженным тоном спросил:
        - Ты напал на след мифического мстителя, который, по твоему мнению, пытается уничтожить вашу... я хотел сказать - нашу семью?
        - Что? - Василий уставился на Алексея и пробормотал: - Нет, нет, речь идет о другом. Я... мне... Одним словом, меня только что вызвали на дуэль!
        - Да что ты?! - воскликнул, зажигая сигарету, Алексей.
        Как он и предполагал, Полянский, прочитав столь недвусмысленное письмо, решил действовать, а последнее значило для него одно - смыть оскорбление, нанесенное ему, кровью противника.
        - Кто именно вызвал и по какой причине?
        Василий, нервно прохаживаясь по ковру, ответил тоном, в котором Алексей уловил нотки паники:
        - Генерал Полянский! Ты ведь в курсе проблем вояки - ему везде мерещатся любовники его несчастной жены, и он отчего-то решил, что я являюсь одним из них. Представляешь, ворвался ко мне, дал мне пощечину и заявил, что желает со мной дуэлировать. Я пытался с ним поговорить, образумить, получить хотя бы разъяснения, но куда там - он был в пене, как взбесившийся бык! Кричал только, что не позволит никому делать из него посмешище и соблазнять его невинную жену.
        Алексей быстро отвернулся, чувствуя, что не в состоянии сдержать широкую улыбку.
        - Полянский, верно, совсем рехнулся, - сказал он, вновь поворачиваясь к Василию уже с печальной миной на лице. - Про него уже давно судачат, что таковы последствия старого ранения в голову. Но ты, конечно же, не намереваешься драться с ним?
        - А разве я могу отказаться? - спросил горько Василий. - Полянский заявил под конец, что, если я откажусь или, хуже того, сбегу, он найдет меня в любой точке земного шара и пристрелит, как шелудивого пса. Слуги были свидетелями инцидента, так что, не сомневаюсь, уже сейчас половине Петербурга известно об этой ужасной истории. И если я откажусь, то буду выглядеть трусом.
        Алексей с жаром воскликнул:
        - Ты должен отказаться! Не забывай, Полянский - виртуозный стрелок. Афанасий Игнатьевич сейчас посещает уральские заводы, однако ему нужно дать телеграмму-молнию...
        Он поднял трубку телефонного аппарата, но Василий вырвал ее у Алексея из рук и с силой швырнул обратно на рычаг.
        - Нет, я не намерен посвящать отца в свои проблемы! - заявил он. - Иначе все уверятся в том, что богатый и влиятельный папочка отмазал меня от неприятностей. И тогда я точно стану парией в столичном обществе. Я решил принять вызов генерала, тем более что надеюсь: до дуэли дело не дойдет. Но в любом случае я прошу тебя быть моим секундантом, Ян!
        Алексей, делая вид, что мучительно размышляет, наконец сказал:
        - Ну что же, если ты считаешь, что Афанасий Игнатьевич не должен ни о чем знать... Конечно, я на твоей стороне, поэтому стану твоим секундантом, но с одной только целью - предотвратить дуэль! Кстати, ты уже думал, какое оружие выбрать?
        - Нет, - промолвил Василий со вздохом, - ты же знаешь, стреляю я неплохо, а вот фехтовать толком так и не научился...
        - Не скажи, - заявил Алексей, - у тебя ведь был отличный учитель из Бельгии, месье Д’Арно, и он многому тебя научил. А Полянский, как мне известно, плохой фехтовальщик.
        - И все же я выбираю пистолеты, - сказал Василий. - Дуэль по настоянию генерала должна состояться сегодня вечером, поэтому прошу тебя связаться с ним и обговорить все детали. И скажи ему, что я в качестве оскорбленной стороны оставляю за собой право выбора оружия. Решено: пусть будут пистолеты.
        - Сейчас же отправлюсь к нему, - кивнул Алексей и вышел из библиотеки.
        Прибыв в особняк генерала, он застал там разъяренного тигра, в которого превратился снедаемый ревностью Егор Дмитриевич. Огромными шагами он мерил гостиную, размахивая в воздухе кулаками. «Интересно, что он сделал со своей женой? - подумал Алексей. - Избил и запер в чулане? Она наверняка отрицала факт связи с Василием, что Полянского только еще больше раззадорило».
        - Генерал, - произнес Алексей, - я прибыл по поручению Василия Афанасьевича...
        - А, от этого прохвоста, купеческого бастарда, заморыша-миллионера? - выкрикнул Полянский, чье лицо внезапно сделалось лиловым. - Вы - его секундант?
        - Так точно. Разрешите представиться, Ян Казимирович Левандовский, - сказал Алексей.
        Генерал указал на дверь смежной комнаты:
        - Там находится мой секундант, с ним все и обсудите. Желаете еще что-либо сказать мне?
        - Да, - ответил Алексей, - по поручению Василия Афанасьевича ставлю вас в известность, что он любит Наталью Петровну и намеревается после вашей бесславной кончины на дуэли жениться на ней. Увы, мне было приказано передать слово в слово..
        Генерал на мгновение замер, затем с ревом бросился в сторону Алексея, и тот подумал, что сейчас Полянский убьет его, - интрига рикошетом ударит по ее создателю. Но Егор Дмитриевич сорвал со стены картину, бросил ее на пол и стал в исступлении топтать, приговаривая:
        - Я убью этого недоросля, убью, убью...
        Алексей прошел в смежную комнату, где встретил молодого полковника, секунданта Полянского. Ему он заявил:
        - Василий Афанасьевич выбирает в качестве оружия шпаги.
        - Смею заметить, что в таком случае у господина Беспалова нет ни малейшего шанса стать победителем, - пожал плечами полковник. - От себя предлагаю вам выбрать пистолеты...
        - Нет, Василий Афанасьевич желает биться по-настоящему, - сказал Алексей. - И до смертельного исхода!
        Сорок минут спустя он вошел в библиотеку своего дома, где его ожидал Василий. Радуясь тому, что молодой человек выглядит обессилевшим и крайне напуганным, Алексей сказал:
        - Кажется, мне удалось убедить генерала в том, что он ошибается, поэтому он, как я понял, желает принести тебе извинения. Но формально примирение должно произойти на месте дуэли, на Каменном острове, сегодня в шесть вечера. - Затем он в качестве жеста ободрения положил Василию руку на плечо и добавил: - Все образумится, Полянский пришел в себя, а его друзья убедили вояку в том, что он ошибся.
        - Как же я рад! - произнес, с облегчением вздыхая, Василий. - Ты уверен, Ян, что кошмар закончился? Ведь, скажу честно, я бы вряд ли мог выиграть поединок с генералом...
        - Не сомневаюсь, что будет в порядке, - заверил его Алексей и поставил перед Василием бокал, который до краев наполнил коньяком. - Тебе надо успокоиться, прийти в себя. Выпей!
        К шести Алексей, сопровождая Василия, полупьяного и уверенного в том, что дуэль не состоится, оказался на территории старого и редко посещаемого поместья двоюродной тетки генерала, скончавшейся несколько лет назад и оставившей в наследство любимому племяннику дом с большим садом.
        Алексей помог Василию выбраться из экипажа; генерал Полянский и его секундант уже ждали. Василий, не очень уверенно державшийся на ногах, пробормотал:
        - Значит, мне надо только принять его извинения, и все?
        К ним подошел секундант и заявил:
        - Прошу вас подвергнуть тщательному осмотру шпаги для дуэли.
        - Какие шпаги, какая дуэль? - залепетал Василий. - Произошло ужасное недоразумение, я здесь, чтобы принять извинения генерала...
        Заслышав его слова, Полянский бросился на младшего Беспалова, и Алексей с полковником-секундантом с огромным трудом удержали его.
        - Сопляк, трус, идиот! - кричал Егор Дмитриевич. - Какие, к чертовой матери, извинения? Причем от меня! Да если ты сам будешь на коленях умолять меня о прощении, я не отменю дуэль! Что, испугался, мерзавец, поджилки трясутся, умирать не хочется? Всюду прикрываешься своим богатым папашей, а сам дрейфишь!
        Лицо Василия побелело, он воскликнул:
        - Сударь, прошу вас немедленно замолчать и прекратить оскорблять моего батюшку!
        - Твой батюшка - прохвост, вор и мошенник! - кричал разошедшийся генерал. - Виселица по нему плачет! Ну что, мы так и будем стоять без дела? Где шпаги? Ты, нахал, хочешь драться до смертельного исхода - так тому и быть!
        - Но при чем тут шпаги, я выбрал пистолеты... - вскинулся было удивленный Василий, но Алексей, вложив в его трясущуюся руку шпагу, прошептал:
        - Нет времени на разговоры! Ты же видишь, надо отстоять свою честь и честь Афанасия Игнатьевича.
        Минутой позже Василий был мертв. Поединок более походил на расправу: Полянскому ничего не стоило выбить из рук Беспалова-младшего шпагу, а затем со всей силы воткнуть ему в грудь клинок. Василий, охнув, упал на колени - шпага, пронзив его, вышла из спины. Молодой человек по-детски распахнул глаза, попытался что-то произнести, но на губах у него запузырилась кровь. Василий повалился боком на снег, превращая его из белого в красный.
        Генерал Полянский, даже не взглянув на поверженного противника, отошел в сторону и закурил трубку. Около Василия суетились секундант генерала и врач. Алексей стоял в стороне, сразу поняв, что удар смертельный. Так оно и оказалось: было задето сердце - и молодой человек скончался меньше чем за десять секунд.
        Глава 13
        Весть о кончине на дуэли младшего сына потрясла Афанасия Игнатьевича, спешно приехавшего с Урала. Он долго рыдал у гроба Василия, стоя на коленях, а Алексей, наблюдая за этой, с его точки зрения, плебейской сценой, только кривил губы. Беспалову он выложил заранее продуманную версию - Василий рвался в бой, но удержать его было невозможно.
        Беспалов, похоронив Василия, впал в ступор, отказался заниматься делами, проводил большую часть времени у себя в комнате, окна которой были занавешены, и напивался. Алексей же, наоборот, углубился в дела империи тестя, сумев получить от него генеральную доверенность. Он был доволен: осталось немного - подождать, пока черная тоска окончательно не сожрет Беспалова и тот не решится на самоубийство или не сопьется до смерти.
        К большой неожиданности Алексея, тесть появился у него в середине 1913 года - трезвый как стеклышко, хотя и исхудавший после долгих месяцев запоя. Беспалов окончательно поседел, но в глазах у него горела решимость.
        - Из детей у меня осталась только Танюша, - провозгласил он. - Есть еще этот содомит в Париже, но с ним я никогда более не желаю иметь ничего общего. Два мои сына мертвы, но Господь подарил мне еще одного - тебя, Ян! У тебя же, в свою очередь, имеется сын Павел, ему и суждено унаследовать все мои заводы и фабрики. Я бы мог закончить подзаборным пьяницей или повеситься на осине, но не сделаю ни того, ни другого, так как у меня имеется в жизни цель - мой внук!
        Беспалов вновь встал у руля, и Алексею пришлось смириться с тем, что ему надлежит играть вторую скрипку. Тесть дал ему полную свободу действий, но Алексей знал: миллионер всегда может отменить любое его решение. Но все же Алексей был доволен собой: ему удалось устранить с дороги трех братьев и ликвидировать опасность по разоблачению своего плана, - после гибели Василия расследование, которое тот учинил, тотчас заглохло, а Алексей, щедро оплатив услуги сыщиков, заявил, что их помощь больше не требуется.
        Оставался только один человек, который стоял между ним и безграничной властью, - сам старик Беспалов. Однако после смерти Василия он преобразился, сделался вдруг набожным, перестал посещать бордели и кабаки, забыл о ресторанах и цыганах, начал жертвовать огромные суммы на строительство церквей и монастырей. Неожиданная метаморфоза злила Алексея: Беспалов, жестокий и хитрый обманщик, вор и убийца, пытается вдруг стать святее папы римского, решил заботиться о душе и царстве Божием для себя и своих отпрысков. Вот ведь фарисей!
        Алексей продумал множество вариантов по устранению Афанасия Игнатьевича. Он всегда мог прибегнуть к услугам рецидивиста Ужа или кого-то ему подобного, кто прикончил бы старика хоть у алтаря, если хорошо заплатят. Но Алексею требовалось иное: Беспалов должен был сам положить конец своей грешной жизни. А чтобы заставить миллионера добровольно переместиться в царство теней, требовалась особая, изощренная, чрезвычайно гнусная интрига. И еще требовалось время.
        Семейная жизнь Татьяны и Алексея давно превратилась в фарс, и женщина винила себя в том, что муж так внезапно охладел к ней. Еще бы, ведь она из прежней молодой красавицы превратилась в страшную ведьму, да и любовные игры причиняли ей неимоверную боль. Единственным утешением для Татьяны был сын Пашутка, и она посвящала ему двадцать четыре часа в сутки.
        Алексей расстался со своей любовницей Любочкой: актриска ему надоела. Хотя подлинная причина коренилась в ином - он никак не мог смириться с тем, что враг все еще живет. Да, он лишил его сыновей, но Беспалов по-прежнему управляет финансовой империей, которая по праву принадлежит одному человеку - ему, Алексею.
        Война, начавшаяся в августе 1914 года, подсказала выход из тупиковой, как Алексей считал, ситуации. Военные заводы Беспалова заработали с удесятеренной мощностью, русским войскам и союзникам требовались амуниция и новые виды оружия. Все это Беспалов производил в срок, на чем чрезвычайно обогащался: за первый год военных действий он заработал столько, сколько раньше за семь лет. Война, казалось, придала Афанасию Игнатьевичу новые силы, он оживился, отошел от печальных мыслей и вдруг огорошил Алексея известием о том, что, возможно, скоро женится.
        - Богу богово, а кесарю кесарево, - заявил миллионер.
        И Алексей вдруг со злостью подумал: а ведь Афанасий Игнатьевич не такой уж и старик. Ему нет и шестидесяти, к тому же, невзирая на увлечение алкоголем и обжорство, он находится в приемлемой физической форме.
        - После смерти Василия я решил, что жизнь моя закончилась, но теперь понимаю: это не так, - разглагольствовал он. - И тут мне подвернулась красавица Дунечка.
        Дочь священника Дунечка была отнюдь не прочь, как вызнал Алексей, сделаться госпожой Беспаловой. А это значило, что двадцатитрехлетняя деваха могла нарожать миллионеру кучу отпрысков (сама она выросла с одиннадцатью братьями и сестрами), следовательно, весь план Алексея снова грозил пойти насмарку.
        Свадьбу решили сыграть на Масленицу 1916 года, и Алексей понимал: у него остается меньше полугода, чтобы помешать бракосочетанию и наконец-то спровадить старика в могилу. Он не хотел отказываться от мысли сделать так, чтобы Беспалов покончил с собой. А тот чувствовал себя счастливым со своей поповишной, планировал уже новых сыновей (не менее семи), как назло, был полон энергии и жаждал наслаждаться жизнью.
        Глубокой осенью 1915 года Беспалов пригласил зятя к себе в кабинет и, закрыв дверь на ключ, сказал:
        - Сегодня я имел разговор с военным министром Сухомлиновым, речь шла о чрезвычайно важном и не менее секретном заказе для нашей армии - о совершенно новом типе подводной лодки, которая поможет нам и союзникам одержать победу над флотом кайзеровской Германии. Я дал свое слово, что пять пробных экземпляров подводной лодки «Левиафан» будут произведены на моей верфи на Тихом океане, а потом спецпоездом доставлены на Балтику. Вот будет сюрприз для немцев! Чертежи надо как можно быстрее доставить во Владивосток, и доверить их я могу только одному человеку - тебе, Ян! - Миллионер протянул зятю большой кожаный тубус и добавил: - Мой поезд уже готов к отправлению, так что собирайся в путь. Исполнение этого заказа принесет нам баснословные барыши. Да, война - отличная штука для того, чтобы из мультимиллионера стать миллиардером!
        Беспалов рассмеялся, и Алексей рассмеялся вслед за ним, радуясь тому, что теперь у него появилась возможность избавиться от Афанасия Игнатьевича раз и навсегда. Он отправился во Владивосток и, когда прибыл туда, вручил главному инженеру беспаловской верфи тубус со сверхсекретными чертежами. Никто и не подозревал, что Алексей во время путешествия из Петербурга сделал копии всех документов. Вернувшись в столицу, он через надежных людей открыл в нескольких зарубежных банках счета на имя Афанасия Игнатьевича Беспалова, а затем через подставных лиц начал налаживать контакт с Берлином - это удалось быстро: фамилия Беспалова была там очень хорошо известна.
        Сначала, когда в немецком Генеральном штабе узнали о том, что Беспалов предлагает чертежи новейшей подводной лодки, это вызвало волну недоверия и предположения, что сие не что иное, как провокация русских. Однако Алексей переправил врагам копию одного из чертежей, и те имели возможность убедиться в том, что Беспалов не шутит. Несколько недель шел обмен шифровками и выяснение условий - Алексей от имени Беспалова потребовал двести пятьдесят тысяч рейхсмарок золотом, которые требовалось перевести на его счета, а также гарантии того, что после победы немцы не тронут его имущество и заводы.
        Наконец такие гарантии были получены (впрочем, немцы только подивились тому, каким наивным может быть считающийся прожженным русский делец, - естественно, после победы они не собирались выполнять обещания), и Алексей отправил оставшиеся чертежи, предварительно позаботившись, чтобы курьер был схвачен еще на границе представителями русской контрразведки. При несчастном студенте обнаружили письмо, напечатанное на машинке и подписанное Афанасием Беспаловым, в котором тот пел дифирамбы кайзеру, преклонялся перед тевтонским духом, выражал надежду, что Германия вскоре выиграет войну, и заявлял, что рад способствовать ее победе.
        Вслед за тем Беспалова навестила группа офицеров контрразведки, проговорившая с миллионером целую ночь. Вызвали и Алексея (он застал тестя в ужасном состоянии), который сообщил, что доставил чертежи во Владивосток. Впрочем, его показания никого особенно не интересовали, так как никто не сомневался: истинный предатель - Афанасий Игнатьевич.
        - В который раз я заявляю: это кошмарная ошибка! - провозгласил, грохнув по столу огромным кулаком, Беспалов.
        - Ошибка - счет, на который немецкое правительство перевело четверть миллиона рейхсмарок золотом? - спросил один из офицеров. - Ошибка - письма и шифровки, подписанные вами? Ошибка - ваше пламенное обращение к Вильгельму Гогенцоллерну? Ошибка - рескрипт, подписанный рейхсканцлером Теобальдом фон Бетманн Хольвегом, согласно коему в случае победы Берлина гарантируется полная неприкосновенность вашего имущества?
        Алексею было приказано выйти из кабинета, и он, удалившись, понял: Беспалову не удастся отвертеться. Примерно через час двери раскрылись, один из офицеров (как Алексей понял - старший) поманил его за собой в музыкальный салон.
        - Ян Казимирович, буду откровенен, - сказал тот, - у нас нет ни малейших сомнений в том, что ваш тесть пытался передать немцам чертежи новейшей подводной лодки
«Левиафан». Это военный шпионаж, который карается расстрелом. Однако любой скандал будет на руку нашим противникам: еще бы, выясняется, что один из столпов русского общества - предатель! Немцы наверняка используют данную ситуацию для своих пропагандистских целей и оказания давления на царскую семью с целью заключения сепаратного мира. Там кое-кто активно подумывает о помощи своим соотечественникам. .
        По брезгливой интонации и скривившемуся лицу офицера Алексей понял - тот ведет речь об императрице.
        - Поэтому не может быть и речи о судебном процессе, пускай даже и закрытом. Но и забыть о попытке вашего тестя совершить акт предательства мы не можем. Его заводы работают для фронта, и отзыв заказов обязательно негативно отразится на обороноспособности страны, а ситуация сейчас на фронте и так далеко не идеальная. Нельзя забывать и о так называемых революционерах, которые немедленно раздуют из скверной истории громкий скандал и вместе с германцами будут содействовать нашему поражению и, не исключаю, смене правящего строя. Беспаловские заводы должны исправно поставлять вооружение, но Беспалов не имеет более права руководить ими.
        - Но разве Афанасий Игнатьевич решил отказаться от руководящего поста? - спросил Алексей, уже прекрасно понимая, к чему клонит офицер.
        - Афанасий Игнатьевич откажется, причем немедленно, так как осознает - если этого не произойдет, то начнется грандиозный судебный процесс, его имя окажется вымаранным в грязи, а заводы передут в собственность государства, - ответил контрразведчик.
        - Но кто в таком случае возглавит беспаловскую империю? - спросил Алексей. - Из детей у Афанасия Игнатьевича остался только сын Игнат, с которым мой тесть не поддерживает отношений, а также моя супруга, Татьяна Афанасьевна, однако она вряд ли в состоянии...
        - Вы, - прервал его речь офицер, и Алексей понял, что достиг всего, о чем мечтал, - для этого имеетесь вы, Ян Казимирович. Мы не сомневаемся, что вы не имеете отношения к шахер-махерам вашего тестя, вы - молодой энергичный человек, который с энтузиазмом займется ведением дел на предприятиях Беспалова.
        Алексей старательно изобразил непонимание:
        - Но Афанасий Игнатьевич никогда на такое не согласится! Как вы себе все представляете - он отправится в кругосветное путешествие или удалится в монастырь?
        - Беспалов умрет, - жестко заявил офицер. - И произойдет это сегодня ночью. Таков единственный выход, который устроит всех: скандал будет замят, и заводы продолжат бесперебойно снабжать нашу армию амуницией и вооружением.
        - Умрет... - протянул Алексей, чувствуя, что сердце его готово выскочить из груди. - Но с чего вы взяли? Афанасий Игнатьевич, насколько мне известно, для своего возраста находится в отличной физической форме. Более того, он собирается вскоре сочетаться браком...
        - Homo proponit, sed Deus disponit[Человек предполагает, а Бог располагает (лат.).
        , - заявил загадочно офицер. - Если Беспалов хочет сохранить свою репутацию незапятнанной и, что важнее, сохранить свое имущество, он согласится на сделку. Так что будьте готовы к трагическому развитию событий, Ян Казимирович. И разрешите по-дружески предупредить вас: не повторяйте ошибок своего тестя, иначе все закончится очень и очень плохо!
        Офицер снова прошел в кабинет Беспалова, а Алексей едва сдержался, чтобы не рассмеяться во все горло. Идиот-старик получит сполна! Контрразведка поставит его перед выбором: или добровольно уйти из жизни, и тогда скандала не будет, или остаться в живых, и тогда сам Беспалов пойдет под суд, который наверняка приговорит предателя, каковым он является теперь для всех, к смертной казни, а его империю растерзают.
        Еще минут через сорок гости покинули особняк. Один из офицеров на прощание сказал Алексею:
        - Думаю, вы сейчас требуетесь своему тестю. Ему необходимо принять верное решение, и я не сомневаюсь, вы ему поможете. Учтите, если сегодня до девяти утра проблема не будет решена, то наше более чем щедрое предложение теряет силу. - Офицер вручил Алексею визитную карточку и добавил: - Позвоните по этому номеру, когда все будет завершено. Никакой полиции, мы сами все уладим.
        Алексей прошел в кабинет. Игнат Афанасьевич сидел за письменным столом. Тело грузно обмякло в большом кресле, лоб избороздили морщины, глаза были закрыты. На столе покоился револьвер.
        Заслышав шаги, Беспалов открыл глаза и, посмотрев на Алексея, спросил:
        - Ты ведь в курсе того, что мне было предложено?
        - Да, - ответил Алексей, понимая, что Беспалов все еще колеблется. - Они сказали, что в случае вашего отказа несдобровать Тане, Пашутке и мне. Все мы будем арестованы и интернированы.
        - Черт побери, но ведь я ни в чем не виноват! - взревел Беспалов и ударил кулаком по столу с такой силой, что револьвер подскочил. - Я готов платить за те преступления, что совершил, и грехов на моей душе великое множество. Однако я не имею отношения к шпионажу в пользу германцев! Кто-то очень хитрый пытается заманить меня в ловушку.
        - Афанасий Игнатьевич, вы знаете, что всем нам грозит, - тихо произнес Алексей, подходя к тестю. - Неужели вы допустите, чтобы ваши дочь и внук оказались за решеткой, а ваши заводы были отчуждены в пользу государства? Подумайте только - имя Беспалова станет синонимом ренегата и труса...
        - Трусом я стану, если, как того хотят только что ушедшие отсюда лощеные мерзавцы, пущу себе пулю в лоб, - заявил Беспалов. - Я не могу идти против своей совести и нашей православной религии! Да что же это такое, Господи? За что ты посылаешь мне на голову такие испытания? Сначала катастрофа поезда и уродство Танюши, затем история с Игнатом, который - тьфу, гадость какая! - оказался поганым содомитом, потом смерть Кирилла и убийство на дуэли Васечки. Словно рок какой-то навис над нашей семьей! И все началось...
        Внезапно миллионер уставился с большим подозрением на Алексея и произнес изменившимся голосом:
        - Началось все с того момента, как ты вошел в нашу семью!
        - Афанасий Игнатьевич, о чем вы? - похолодел Алексей. Ну надо же, наглый старик, вор и убийца, трясущийся за собственную жизнь, пытается найти причину, почему не надо кончать жизнь самоубийством!
        - Ну конечно! - ахнул Беспалов. - И ведь чертежи были у тебя, причем в течение долгого времени, ты лично вез их во Владивосток. У тебя была отличная возможность изготовить копии. Я ищу врага вовне, а враг-то сидит в собственной семье!

«И как только Беспалов все понял?» - билась в голове Алексея одна-единственная мысль. Такого просто не может быть! План был уже практически осуществлен, оставалось всего один шаг до победы, и вот тебе...
        - Уверяю вас, Афанасий Игнатьевич, что я не имею никакого отношения ко всей этой страшной истории, - заявил Алексей.
        - И я, представь, тоже, - бросил зло миллионер. - Однако ожидается, что я застрелюсь. Ну так вот что. Если для тебя благополучие нашей семьи что-то значит, возьми на себя вину и пусти пулю в свой лоб. Скажи контрразведке, что именно ты сотрудничал под моим именем с германцами. Ну, давай, чего же ты ждешь?
        Алексей взял в руки револьвер, повертел его. Беспалов продолжал:
        - Теперь я понял, за всем стоишь ты, Ян! Только зачем, спрашивается? Ну конечно, твоя цель - завладеть моими деньгами! А ну отвечай, мерзавец, имеешь ли ты отношение к смерти моих сыновей?
        - Вы чрезвычайно догадливы, Афанасий Игнатьевич, - выложил правду Алексей. - Помните ли вы еще профессора Спасовича?
        - Этого слизняка и хлюпика? - нахмурился Беспалов. - Да, но какое отношение....
        - Я - его сын, - ответил Алексей. - Вы убили моего отца и сгубили мою семью, и я то же самое сделал с вашей.
        Беспалов на мгновение замер, лицо его окаменело. Затем он начал подниматься из кресла со словами:
        - Я тебя сотру в порошок, мерзавец...
        Алексей, стоявший сбоку от кресла, выстрелил. Туша миллионера опустилась обратно на бархатное сиденье. Молодой человек осмотрел дырку в виске, откуда лилась кровь. Нет, не так он планировал финальный аккорд в своей симфонии мести! Беспалов должен был пустить пулю в череп самостоятельно, но ведь не оставалось ничего иного, как пристрелить миллионщика.
        Обтерев револьвер, Алексей вложил его в безвольно повисшую руку Беспалова и, заслышав шаги, быстро подошел к двери кабинета и распахнул ее. Оттолкнув встревоженного слугу, Алексей сказал:
        - Сюда не входить.
        - Ян Казимирович, я слышал выстрел... - начал тот, и Алексей заявил:
        - Произошло несчастье, Афанасий Игнатьевич погиб при чистке оружия.
        Слуга ахнул и отступил прочь. Алексей подошел к телефону, набрал номер, указанный в визитке, и, заслышав голос, произнес:
        - Вы должны немедленно приехать, господин Беспалов только что скончался.
        Затем он направился в спальню жены. Татьяна уже была на ногах.
        - Я должен сообщить тебе трагическое известие, - заговорил Алексей. - Твой отец только что покончил с собой.
        - Нет! - воскликнула Татьяна.
        Малыш заплакал. Алексей подошел к жене, схватил ее за плечо и прошептал:
        - Он работал на немцев, за что и поплатился жизнью. Однако никто не должен знать об этом, ты поняла?
        Безжизненное, похожее на страшную маску лицо Татьяны не выражало ни малейших эмоций, только из зеленых глаз струились слезы.
        - Кровь, - прошептала она, - кровь!
        И ее рука дотронулась до щеки Алексея. Он отшатнулся, и женщина с тихим стоном потеряла сознание. На крик мальчика в спальню влетела одна из служанок. Алексей подошел к большому зеркалу и оглядел себя - так и есть, когда он застрелил Беспалова, на кожу попали капли крови. Он тщательно вытер крошечные точки крови с бледной кожи платком.
        - Ян Казимирович, господа офицеры желают видеть вас, - доложила ему другая служанка.
        Алексей спустился по лестнице вниз - наступала новая эра. И это была его эра!
        Глава 14
        Смерть Беспалова была квалифицирована как несчастный случай - миллионер, занимаясь чисткой револьвера, случайно спустил курок, не подозревая, что в барабане находится пуля. Контрразведка позаботилась о том, чтобы версия стала единственной; Афанасия Игнатьевича похоронили рядом с двумя сыновьями с большой помпой. Алексей, стоя у гроба тестя, думал о том, что наконец-то его давний план увенчался успехом, однако, странное дело, он не чувствовал себя победителем - наоборот, душу грызло странное, горькое чувство. Одиночество так и не покинуло его, а, наоборот, лишь усилилось...
        Татьяна, которую весть о смерти отца повергла в шок, придя в себя, ничего не помнила, в том числе и то, что видела на лице мужа капельки крови.
        Было вскрыто завещание Афанасия Игнатьевича - в нем он оставлял все своим сыновьям Кириллу и Василию и дочери Татьяне в равных долях (об Игнате не было ни строчки). С учетом того, что Василий и Кирилл были мертвы, а потомства у них не имелось, все, чем обладал Беспалов, перешло к его дочке.
        Смерть родителя, последовавшая всего через несколько месяцев после гибели двух братьев, была для молодой женщины страшным ударом, она проводила большую часть времени в своей спальне и даже отказалась заниматься сыном. Доктора твердили о так называемом посттравматическом синдроме, выписывали новомодные пилюли и микстуры, рекомендовали сменить обстановку и отправиться в путешествие. Алексей же хотел одного - получить полную, абсолютную власть над империей мертвого врага.
        Супруга подписала генеральную доверенность на его имя, даже не читая документ, и Алексей наконец-то мог делать все, что пожелает. Он отверг предложения медиков, заявив, что, пока война не закончилась победой Антанты, нечего вести речь о путешествии. Хотя прекрасно знал - даже после победы он никуда не поедет с Татьяной. Он никогда не любил ее, дочь Беспалова была всего лишь одной из ступеней на лестнице, ведущей к обладанию империей врага.
        Наконец-то Алексей мог в полной мере проявить все свои качества предпринимателя. Он практически не ночевал дома, постоянно пропадая на одном из заводов, совершая инспекционные поездки по Уралу и Сибири, лично контролируя выполнение заказов. Ему льстило то, что везде его встречают с нескрываемым почтением и даже страхом: еще бы, молодой хозяин, как шептались на предприятиях покойного Беспалова, во все вникает, во всем разбирается, его на мякине не проведешь!
        Год пролетел незаметно - воюющие державы еще больше увязли в кровопролитной бойне, что Алексею было только на руку: прибыли военных заводов были колоссальными. Он завел двух новых любовниц - молоденькую курсисточку Лизоньку и красавицу Елену Фелициановну Жигориани, двадцатишестилетнюю «веселую вдову». С Татьяной Алексей практически не виделся: он твердо решил, что разведется с женой, как только война закончится. Конечно, можно организовать ее смерть, однако для чего? От Татьяны не исходило угрозы.
        Как-то в середине ноября 1916 года Алексей вернулся домой в отличном расположении духа: его заводы получили новые многомиллионные заказы, а Елена Фелициановна и Лизонька одарили его неземными ласками - раньше соперницы не выносили друг друга на дух, но потом образумились и согласились играть партию в постели в четыре руки.
        Едва Алексей очутился в холле и отдал пальто слуге, как из библиотеки вышла Татьяна - в черном платье, с лицом, как обычно, закрытом вуалью. «И что она делает внизу? Ведь обычно же проводит почти все время у себя в спальне», - с неудовольствием подумал Алексей.
        - Мне надо переговорить с тобой, причем немедленно, - тоном, не терпящим возражения, заявила Татьяна.
        Алексей в изумлении посмотрел на жену - как она смеет к нему так обращаться? Что на нее только нашло?
        Он подошел к двери библиотеки. На пороге Татьяна предупредила мужа:
        - У нас гости!
        Алексей, войдя в библиотеку, увидел пожилую грузную даму, одетую весьма бедно, с ней - неказистую длинноносую девушку с изрытым угрями лицом, а также белобрысого долговязого подростка лет десяти-одиннадцати.
        - Чем могу служить? - произнес с неприязнью Алексей, принимая посетителей за просителей. Наверняка какие-либо дальние родственники, желающие получить подаяние от могущественных Беспаловых.
        - Неужели ты не узнаешь, Ян? - спросила Татьяна, закрывая дверь библиотеки. - Присмотрись внимательнее!
        - К чему эти нелепые игры! - заявил Алексей. Он подошел к пожилой даме и спросил: - Мадам, чем обязан? Кто вы такие?
        Дама вытерла глаза платочком и произнесла:
        - Но вы ведь не мой сын!
        - Разумеется, я не ваш сын, - ответил в раздражении Алексей. - А чего вы, собственно, ожидали, мадам?
        - Вижу, что вы незнакомы, - произнесла Татьяна, присоединяясь к ним. - Разреши представить: Гликерия Адамовна Левандовская, твоя матушка, Кристина Казимировна Левандовская, твоя сестра, Сигизмунд Казимирович Левандовский, твой брат. Странно, Ян, ведь ты всегда говорил, что родители твои умерли, а братьев и сестер у тебя нет. Но сегодня я имела возможность убедиться в обратном!
        Алексей уставился на гостей - так и есть, наконец-то он понял, на кого похожи прыщавая девица и долговязый подросток: на Яна! Того самого Яна Левандовского, что погиб под колесами автомобиля пять лет назад и чьи бумаги он присвоил.
        Он знал, что надо действовать быстро и тон должен быть правдивым. Усмехнувшись, как будто услышал сомнительную шутку, Алексей произнес:
        - Мадам, как понимаю, вы разыскиваете своего сына?
        - Да, моего сыночка Яна Казимировича Левандовского! - заявила та. - Уже больше четырех лет от него нет вестей, и это так на него не похоже. После долгих поисков мы вдруг узнали, что Ян живет в Петербурге, где женился. Но вы не мой Ян!
        - И вы, мадам, не моя матушка, - сказал Алексей и повернулся к Татьяне. Он не мог видеть лица жены, прикрытого вуалью, что пугало его сейчас более всего.
        - Дорогая, должен отметить, что твой сюрприз удался, - заявил он. - Только не забывай, день дурака не в ноябре, а в апреле. Хотя рискну предположить, что сия дама и ее так называемые дочка и сын - мошенники.
        - Что? - воскликнула мать Яна. - Клянусь Девой Марией...
        Алексей прервал ее:
        - Ян Казимирович Левандовский довольно распространенное сочетание, не так ли? Не удивлюсь, что вы, узнав о том, что зятем покойного Афанасия Игнатьевича Беспалова является Ян Казимирович Левандовский, решили использовать совпадение имени в своих низменных целях. Заявились сюда, разыграли душещипательную сценку, сбили с толка мою супругу. Да, я не ваш сын, потому что вы - не моя матушка! Мои родители скончались почти двадцать лет назад. А вы, мадам, авантюристка, желающая заполучить чужие деньги!
        Гликерия Адамовна открывала и закрывала рот, пытаясь что-то произнести, но Алексей, грубо схватив ее, подтолкнул к двери:
        - Убирайтесь вон, самозванка, пока я не вызвал полицию. Иначе вас отправят в Сибирь вместе с вашими так называемыми детишками. Ну, живо!
        Алексей распахнул дверь библиотеки и тут услышал глухой голос Татьяны:
        - Не спеши, милый Ян. Взгляни-ка на фотографию, которую мне продемонстрировала Гликерия Адамовна. Вот ее сын Ян.
        Алексей, даже не взглянув на фотокарточку, ответил:
        - И разве я похож на него?
        - Ни капельки, - согласилась Татьяна. - Однако посмотри на красивого молодого человека в последнем ряду. Шестой слева.
        Ее рука в черной перчатке протянула Алексею фотографию. Он, взглянув на нее, увидел самого себя. Фото их выпуска! Надо же, старая корова приперла именно это!
        - Да, парень в самом деле похож на меня, - неохотно признал Алексей, закрывая дверь.
        - И самое странное, что это ты и есть. Мне ли не знать, милый Ян? - зловещим тоном задала риторический вопрос Татьяна. - Совпадает и год, и учебное заведение. Но знаешь, как зовут молодого человека? - Она перевернула фотографию и прочитала (идиот Ян пометил на обратной стороне имена и фамилии сокурсников!): - Алексей Павлович Спасович. Странное дело, милый Ян, не правда ли?
        Алексей вырвал фотографию, разорвал ее на мелкие клочки и швырнул их в заплаканное лицо Гликерии Адамовны.
        - Убирайся прочь со своими бастардами, иначе я не ручаюсь за себя, - прошептал он, и мамаша Левандовского торопливо скрылась, прихватив великовозрастную дочурку и недоросля-сыночка.
        - Милый Ян, если ты думаешь, что, разорвав фотографию, возвратишь все на круги своя, то ошибаешься, - заявила Татьяна. - Там был твой портрет.
        - Что за чушь! - воскликнул Алексей и приблизился к жене.
        Татьяна отшатнулась.
        - Не смей подходить ко мне, милый Ян. Или я должна называть тебя милым Алексеем? Кто ты на самом деле?
        - Ян Казимирович Левандовский, - ответил молодой человек, - что тебе отлично известно, Таня.
        - Ах, ты назвал меня Таней! - выдохнула женщина. - Впервые за столько лет, Ян. Или все же Алексей? Я же вижу, ты боишься. Страх снедает тебя, а значит, Гликерия Адамовна права - с ее сыном случилось что-то ужасное. И только ты можешь сказать, что именно.
        - Татьяна, ты помутилась рассудком, - покачал головой Алексей. - Наверняка это связано со стрессом, перенесенным тобой по причине смерти отца и братьев.
        - Кстати, что тебе об их смерти известно, Ян-Алексей? - воскликнула Таня. - Скажи, ты имеешь к этому отношение?
        - Конечно же, нет! - слишком поспешно ответил Алексей. И как же так получилось, что жена, от которой он не ожидал подвоха, стала его главным врагом?
        - Тогда ты позволишь мне выяснить все, что имеет отношение ко всему произошедшему, - сказала женщина. - Ты уничтожил фотографию, но ведь можно найти новую. Я помню имя - Алексей Павлович Спасович, и я выясню, что он был за человек. Господи, ведь все сходится - ты назвал нашего сына в честь своего отца, подлинного отца!
        Алексей подошел к жене, схватил ее за горло и четко произнес:
        - Татьяна, когда ты покинешь библиотеку, то забудешь обо всем, что произошло здесь. Тебе ясно?
        Женщина пыталась что-то сказать, но из горла вырывались только сиплые стоны.
        - Никакого Алексея Спасовича не существует. Понятно? - продолжил Алексей. - Меня зовут Ян Казимирович Левандовский, и я твой законный муж. Ведь ты не хочешь, чтобы с тобой произошел несчастный случай? Или, не дай бог, с нашим сыном?
        Он оттолкнул от себя жену - та, кашляя, схватилась за горло и неловко упала на ковер. Алексей и не думал помочь ей подняться.
        - Значит, все правда, - прошептала Татьяна, - ты не Ян, а Алексей. Но зачем?
        - Меня зовут Ян Левандовский, - повторил Алексей, - и это единственное, что ты должна усвоить, Таня.
        - Не забывай, владелица всего именно я! - заявила Татьяна. - А ты - всего лишь управляющий. Я могу отозвать генеральную доверенность в любую секунду, Ян-Алексей!
        В этот момент дверь в библиотеку раскрылась, показался малыш Пашутка. Завидев мать на ковре, он бросился к ней, но Алексей подхватил мальчика на руки.
        - Какой здоровый, милый мальчик, - сказал он, подбрасывая Пашутку вверх. Ребенок зашелся в смехе. - Ведь ты, Таня, не переживешь, если с ним что-либо случится, в особенности по причине твоего легендарного, унаследованного от покойного папаши упрямства?
        - Отпусти его, умоляю, - простонала женщина, протягивая руки к сыну.
        Но Алексей только выше подбросил мальчика, который перестал смеяться и начал кричать.
        - И, как любая мать, ты готова сделать все ради благополучия собственного сына, - продолжал Алексей. - Так что ты подпишешь дарственную на мое имя, Таня, и забудешь обо всем, что произошло. Или...
        Пашутка уже вовсю ревел, а Алексей подбрасывал его к потолку. Татьяна крикнула:
        - Да, я сделаю все, как ты хочешь! Только отпусти его!
        Алексей поймал мальчика, поцеловал его, поставил на ковер и сказал:
        - Я немедленно оповещу нашего нотариуса. Дарственную подпишешь сегодня же.
        Татьяна подписала документы, сделавшие Алексея единственным владельцем всего состояния и имущества покойного Беспалова, в час ночи. Нотариус был озадачен и сбит с толку, однако не задавал вопросов, а исполнил все, что от него требовалось.
        Положив кожаную папку в сейф, стоявший в кабинете, Алексей сказал, обращаясь к Татьяне:
        - А тебе, дорогая, давно пора в постель.
        Наконец-то он достиг того, о чем мечтал: он - единоличный хозяин беспаловской империи. И теперь никто, даже Татьяна, не сможет навредить ему!
        Однако Алексей ошибся - через три дня (он только что вернулся от Лизоньки, Елена Фелициановна, увы, простудилась и временно не принимала) Татьяна пожелала с ним говорить.
        - Я решила развестись с тобой, - сказала она.
        Алексей пожал плечами и ответил:
        - Ради бога. Но ты ничего не получишь.
        - Значит, судьба Пашутки тебе совершенно безразлична? - спросила Татьяна. - Какой же ты бездушный и мерзкий человек, Алексей!
        - Меня зовут Ян! - крикнул муж. - Еще раз назовешь меня Алексеем, я прикажу врачам освидетельствовать тебя и запихнуть в психушку!
        - Ну, это у тебя вряд ли получится, - усмехнулась Татьяна. - Тем более представь, ведь все будут шептать: вот человек, чья жена сидит в бедламе! Кстати, говоря о разводе, я ошиблась - мне он не потребуется. И знаешь, почему? Потому что мы, собственно, и не венчаны, ведь твое настоящее имя не Ян, а Алексей. Да, я повторю еще тысячу раз: ты Алексей, Алексей, Алексей, Алексей!
        Алексей, сорвав вуаль, со всего размаху ударил Татьяну по лицу. Женщина ахнула и схватилась за покрытую рубцами щеку.
        - Можешь делать все, что угодно, но я знаю - ты очень боишься, - упрямо проговорила она, - поэтому и пытаешься нагнать на меня страху. Если мне удастся доказать, что ты вовсе не Ян Левандовский, а Алексей Спасович, то наш брак будет считаться недействительным. И более того, милый Ян-Алексей, - подписанная мной дарственная тоже не будет иметь юридической силы. Я наводила справки у нотариуса!
        Алексей закурил папиросу и пустил Татьяне в лицо струю едкого дыма, прекрасно зная, что жена не выносит запаха табака.
        - Ну что же, попробуй, - с ехидцей сказал он. - Только учти: скандал ударит и по тебе. И самое главное - рухнет империя твоего папаши. Ведь тогда ты не получишь ни одного государственного заказа, клиенты заберут деньги из беспаловских банков, ни один иностранный партнер не заключит с тобой сделку...
        - Посмотрим, - просто ответила Татьяна. - Возможно, ты прав, милый Ян-Алексей, а возможно, только пытаешься спасти свою шкуру. Теперь я не сомневаюсь - все несчастья, постигшие наше семейство, так или иначе исходят от тебя. Смерть моих братьев... гибель отца.
        Женщина вдруг застыла, как изваяние. А после долгого молчания медленно произнесла:
        - Кровь, ну конечно же, кровь! Этот сон я вижу почти каждую ночь - ты приходишь ко мне сообщить о том, что папа умер, и я вижу кровь на твоем лице. Именно ты застрелил отца, ты, ты!
        Татьяна бросилась на Алексея, но тот схватил жену за запястья и с силой отшвырнул - Татьяна упала, задев спиной кресло.
        - Не забывай о сыне, - глухо произнес он. - Пашутка ведь тебе дорог? Если не хочешь потерять последнего любимого человека, то молчи. Развода ты не получишь, зато у тебя будет особняк в Москве... нет, в Иркутске. Да, там самое подходящее для тебя место, ведьма! Будешь жить там вместе с Павлом. И учти, вы оба будете находиться под моим неусыпным контролем. Одно неверное слово, один неверный шаг - и...
        Алексей вышел из кабинета и зашагал к себе в апартаменты. Сказанное им только что Татьяне было только частью правды. Жена и сын умрут еще до того, как окажутся в Иркутске. По крайней мере, она. Сына Алексей не любил, однако ему требовался наследник. Впрочем, ему всего тридцать, и он, обладатель колоссального состояния, может жениться практически на любой женщине империи. Роль вдовца он исполнит с честью. Вот только как избавиться от Татьяны?
        Постучав, в покои Алексея вошла молодая служанка, принесшая ему ужин. Алексей рассеянно взглянул на девицу и вдруг вспомнил - ведь она постоянно бросает на него пламенные взгляды. Девушка (невысокая, белобрысая, чуть полноватая, с круглым крестьянским лицом и носом-уточкой) водрузила на стол супницу и тарелки.
        - Ян Казимирович, желаете ли еще что-либо? - спросила она, потупив взор.
        Алексей внимательно изучил внешность девицы - не в его вкусе, однако для того, что он задумал, вполне подойдет: недалекая, наивная, страстная.
        - Тебя ведь Парашей зовут? - спросил Алексей, подходя к девушке.
        Та подняла на него взгляд и ответила:
        - Варварой, Ян Казимирович.
        - Значит, Варя, - медленно проговорил Алексей.
        Девушка дрожала, и молодой человек провел двумя пальцами по ее щеке и подбородку. Варвара зажмурилась и засопела, однако ничего не сказала и не бросилась прочь.
        - Я знаю, ты в меня влюблена, Варя, - произнес Алексей. - Скажи мне как на духу - это так?
        Служанка, зажмурившись еще сильнее, ответила:
        - Да, Ян Казимирович!
        Ну конечно. А чего, собственно, он ожидал? Глупая девица попадает в богатый дом и втюривается в молодого привлекательного хозяина.
        - И ты тоже мне нравишься, Варя, - сказал Алексей.
        Он притянул к себе служанку и поцеловал. Она не сопротивлялась, однако походила на куклу - конечности не двигались, глаза были закрыты. Алексей расстегнул верхнюю пуговицу на платье Вари. Девушка издала странный гортанный звук.
        - Ну если ты не желаешь, - обронил Алексей, отпуская Варвару.
        Служанка бросилась ему в ноги и, заливаясь слезами, залопотала:
        - Ян Казимирович, я, грешная, мечтаю только о вас! Боженьке я поклялась, что, если он сделает так, что вы на меня обратите внимание, я свою жизнь в обмен отдам!
        - Ну, жизнь мне не надо, достаточно и тела! - заявил Алексей и, оказавшись около Вари, сорвал с нее фартучек.
        Варвара оказалась девственницей и, что хуже всего, совершенно без воображения. Алексей представлял, что находится в постели с изобретательной курсисточкой Лизонькой, или с пламенной Еленой Фелициановной, или с ними двумя - только это позволило ему овладеть Варварой. Служанка лежала на кровати, как бревно, вцепившись руками в простыни, зажмурив глаза и сжав ноги. Алексей, отвалившись от Вари, потянулся к пачке сигарет.
        - Ян Казимирович, все? - спросила девица, все еще не открывая глаз.
        - Ну а что ты еще хочешь? - спросил Алексей, чиркая спичкой.
        Он окинул взором обнаженную Варвару - огромные висящие груди, мучнистая кожа, складки на животе. Да, на такую он никогда бы не позарился, однако девчонка - часть его нового плана. Поэтому придется еще парочку раз осчастливить несчастную, тем более что ей, по всей видимости, более не суждено оказаться в постели с мужчиной.
        - Тебе пора, - сказал Алексей, и Варвара, неловко одевшись, выскользнула из спальни.
        Алексею понадобилась неделя, чтобы полностью завладеть волей Вари и убедиться в том, что она влюблена в него до беспамятства. Еще трижды он механически занимался с ней любовью, а затем решил, что пора переходить к главному.
        - Варя, - сказал хозяин служанке, - ты наверняка знаешь, что отношения между Татьяной Афанасьевной и мной давно разладились.
        - Я вас не виню, Ян Казимирович, - заверила его тотчас девица, - ведь Татьяна Афанасьевна... Видела я ее однажды без вуали, так меня потом кошмары мучили!
        - Значит, ты меня понимаешь, - кивнул Алексей. - Да и не люблю я ее давно. Потому что в мою жизнь вступила новая женщина - ты, Варя!
        Девушка, как обычно, зажмурилась и прошептала:
        - Вы любите меня, Ян Казимирович?
        - Ну разумеется, - ответил тот в легком раздражении. - Как и ты меня, Варя!
        Девица ужасно действовала Алексею на нервы, но он был вынужден терпеть ее, - она требовалась для нового плана, целью которого было избавление от Татьяны. Жена слишком много знает, хотя пока, запуганная, молчит. Но такое положение продлится недолго, когда-то она проболтается, и тогда ему конец. Таким образом, у него в запасе имеется несколько дней, чтобы все изменить. Да, развод или психиатрическая клиника не помогут, следовательно, остается только один способ - убийство. И его совершит для него влюбленная дурочка Варя.
        - Да, Ян Казимирович, - улыбнулась мечтательно Варя, - я вас люблю больше жизни. А как же быть с Татьяной Афанасьевной? Мне ее так жаль!
        - Я сегодня же переговорю с ней, - заявил Алексей, - и скажу, что подаю на развод. Слава богу, теперь эта процедура значительно упростилась. А как только я стану свободным мужчиной, тотчас женюсь на тебе.
        Варя ойкнула, покраснела и прошептала:
        - Ян Казимирович, вы серьезно? Вы хотите, чтобы вашей новой женой стала я?
        - Только ты, - заверил ее Алексей и поцеловал в ушко. Надо же, идиотка поверила! Ну, если она такая наивная, то использовать ее в своих целях грехом не является.
        Глава 15
        Вечером того же дня Алексей, изобразив скорбную мину, вызвал к себе Варю и сказал, горестно качая головой:
        - Я говорил с Татьяной Афанасьевной, однако она ни за что не желает давать мне развод. Более того, пообещала инициировать вселенский скандал. А ты ведь знаешь, Варенька, что в моем положении любой скандал может быть фатальным. Жена заявила, что уничтожит, сотрет меня в порошок, и мое унижение доставит ей огромное удовольствие. Моя супруга, Варя, увы, давно больна, но я не могу с этим ничего поделать... - Девушка приуныла, вздохнула и даже пустила слезу. Алексей, чувствуя невероятное отвращение к служанке, подошел к ней, обнял девицу и продолжал: - Однако я знаю, какой имеется выход из ситуации. Ты согласна помочь мне?
        Служанка, посмотрев на Алексея с собачьей преданностью, с готовностью ответила:
        - Конечно, Ян Казимирович! Только что я должна сделать?
        - Сущий пустяк, - ответил Алексей, возвращаясь к столу и отмыкая один из ящиков. Достал оттуда небольшой пузырек из темно-синего стекла, вновь повернулся к служанке: - Добавь содержимое Татьяне Афанасьевне в еду, и наша проблема решится.
        Варя боязливо взглянула на склянку:
        - А что это такое, Ян Казимирович, отрава?
        - Ну конечно же, нет! - ответил тот резко. - Как ты только могла такое про меня подумать, Варя! Здесь новейшее изобретение американских химиков, патентованное гомеопатическое средство, которое оказывает определенное влияние на волю человека, совершенно, кстати, безвредное для организма. Как только Татьяна Афанасьевна примет капли, я снова переговорю с ней касательно развода, и так как на сей раз она будет находиться под воздействием лекарства, то немедленно согласится. У меня уже готовы бумаги, жена их подпишет, и наша проблема разрешится, Варюша!
        По мере того как Алексей говорил, на круглом лоснящемся лице служанки расплывалась счастливая улыбка. Она подошла к столу и схватила пузырек.
        - Добавить можешь все содержимое, - добавил небрежно Алексей, - чем выше доза, тем сильнее эффект. И лучше, если ты все проделаешь в ближайшее время - к примеру, завтра.
        Когда Варя наконец ушла, Алексей опустился в кресло и задумался. Лучшее убийство - это убийство, совершенное чужими руками. Однако всегда существует опасность того, что наемник расколется и выдаст тебя полиции. Так едва не произошло, когда он нанял уголовника по кличке Уж, дабы устранить Кирилла Беспалова. А вот с Василием все было иначе - тот был убит ничего не подозревавшим генералом, отстаивавшим семейную честь.
        Теперь история повторится - убийство совершит для него дура Варвара. Только такая недалекая и туповатая особа, как она, могла поверить в чушь про новейшее американское лекарство. В действительности же в пузырьке находился сильнейший раствор мышьяка - Татьяна, приняв его, скончается. Конечно, полиция сразу поймет, что произошло убийство, но ведь имеется прекрасная подозреваемая - Варвара! Девчонку придется убрать со сцены, инсценировав самоубийство, - в ее комнате обнаружат флакон с остатками яда и несколько ценных вещей. Алексей скажет следователям, что в последние недели у них пропали кое-какие драгоценности и жена накануне сказала ему, что знает, кто из слуг нечист на руку, намеревается вывести воришку на чистую воду. Все решат, что Варя, припертая к стенке Татьяной, отравила хозяйку, а затем, не выдержав угрызений совести, покончила с собой.
        Алексей был крайне доволен своим планом. Ему не было жаль Татьяну, а о Варе он вообще не думал. Последний акт великой мести станет самым эффектным зрелищем!
        На следующее утро он кратко переговорил с Варей, предупредив ее:
        - Тянуть больше не имеет смысла. Сделаешь, как я сказал, сегодня за обедом или, самое позднее, за ужином. Тебе понятно?
        Девушка, краснея, ответила:
        - Да, Ян Казимирович! Я выполню все в точности, как вы сказали!
        - Вот и отлично, - промурлыкал Алексей.
        Он подумал о том, что быть вдовцом не так уж тягостно. У него имеются Лизонька и Елена Фелициановна, а могут быть и другие «кошечки». Алексей отправился к себе в спальню, попросил телефонистку соединить его с аппаратом одной из любовниц и, услышав грудной голос Елены Фелициановны, сказал:
        - Ленусик, я так по тебе соскучился! А ты по мне?
        - Ну, конечно, мой птенчик, - ответила та, - жду не дождусь, когда увижусь с тобой.
        - Только не в ближайшие дни, - ответил Алексей, - у меня скоро появятся неотложные дела. Однако я так сгораю от страсти, Ленусик, что больше не могу, - еду к тебе немедленно. А затем мы сделаем небольшой перерыв!
        - Ах, шалун, ты завел себе еще одну подружку? - выдохнула Елена Фелициановна томно. - Признавайся, прелестная волоокая служаночка?
        - Ты права, Лена, это служанка, однако страшна как смертный грех, в постели безынициативная и к тому же полная идиотка, - ответил Алексей.
        - Но зачем же ты связался с несчастной? - спросила любовница.
        - Она поможет мне положить конец опостылевшему браку, - загадочно ответил Алексей.
        Любовники поворковали еще минут десять, и Алексей положил трубку, не подозревая, что разговору внимал еще один человек - из библиотеки, взяв трубку параллельного аппарата, его слушала Варя. Девушка, едва сдерживая рыдания, опустила трубку на рычаг. И как только она могла так ошибаться в Яне Казимировиче! Получается, что он ее обманывает, заявляя о своей любви! Он не любит ее, а использует в собственных низких целях! Еще бы, у него имеется другая пассия, Ленусик, с которой он только что обсуждал по телефону бесстыдные вещи!
        Варя вспомнила о пузырьке, который лежал у нее в комнате. Вот для чего он хочет развестись с Татьяной Афанасьевной - чтобы тотчас жениться на вертихвостке Елене! А она сама выступает всего лишь в роли глупой исполнительницы - Ян Казимирович сам так сказал! Конечно, она наивная, но не до такой же степени! Лучше всего... Ну конечно же!
        Еле дождавшись, когда же хозяин уедет из дома, служанка бросилась на половину Татьяны. Та играла с Пашуткой. Глубоко вздохнув, Варя произнесла:
        - Татьяна Афанасьевна, мне надо с вами срочно поговорить!
        Хозяйка прошла с ней в смежный салон, и там Варя, глотая слезы, поведала о своей греховной связи с Яном Казимировичем, вытащила пузырек, который он ей дал, и сообщила о любовнице.
        Таня, выслушав Варю, взяла в руки флакон темно-синего стекла, открыла его и понюхала. Пахнет чесноком! Кажется, она знает, что там за лекарство американское. Осторожно закрутив крышку, Татьяна внимательно посмотрела на заплаканную служанку, стоявшую перед ней. Девица, конечно же, ни в чем не виновата, у нее мало мозгов и много воображения, поэтому Ян, вернее, Алексей и остановил на ней свой выбор. О том, что у мужа имеются любовницы, Татьяна догадывалась. Но Варя сделала неправильный вывод - муж вовсе не желает ускорить развод, а просто хочет избавиться от супруги, прибегнув к яду.
        - Благодарю тебя, Варя, за то, что ты пришла ко мне, - произнесла Татьяна после короткой паузы. И вернула девушке пузырек. - Я понимаю, как ты мучаешься. Однако твоим страданиям можно легко положить конец. Ян Казимирович, как ты убедилась, нечестный человек, поэтому я больше не могу жить с ним. Добавь ему в еду содержимое пузырька, и тогда я смогу получить от него признание в том, что... что у него имеется любовница. И это позволит мне оставить его без гроша при разводе. Ведь ты хочешь отомстить ему?
        Варя согласно кивнула головой и прошептала:
        - Но ведь я все еще люблю его, Татьяна Афанасьевна...
        - Я знаю, - ответила та, - но ты должна сделать это ради меня и моего ребенка! Пожалуйста, Варя! Ты же знаешь, что он всегда вечером пьет чай у себя в кабинете. Так что сделай, о чем я тебя прошу.
        Служанка вышла из гостиной, оставив Татьяну одну. В пузырьке, и в том нет ни малейшего сомнения, находился мышьяк - его легко узнать по слабому чесночному запаху. Значит, Ян, он же Алексей, решился на крайнюю меру. Он использует в своих целях Варю, чтобы избавиться от жены, знающей слишком много. Если у него не получится сейчас, то он повторит попытку чуть позже, и тогда она может увенчаться успехом. Итак, она должна опередить Яна!
        Татьяна замерла около окна, думая о том, что когда-то сильно любила мужа. Однако хуже всего, что она любит его до сих пор. Поэтому у нее самой никогда бы не хватило сил самой опрокинуть ему в чашку отраву. Пусть все сделает ни о чем не подозревающая Варя...
        Женщина повернулась, услышав веселый голос Пашутки. Вот маленький человечек, которого она любит еще сильнее, чем Яна, - их сын! У нее никогда больше не будет детей, и она до конца жизни останется изуродованной. Пашутка является смыслом ее существования, а муж пригрозил, что поднимет на него руку, если она посмеет сообщить полиции то, что знает.
        - Мамочка, - заговорил ребенок, прижимаясь к Татьяне, - а когда папочка снова будет играть со мной? Подкидывать к потолку...
        Татьяна, поцеловав сына в лобик, ответила:
        - Никогда!
        Глава 16
        Алексей, посетив Елену Фелициановну, пребывал в великолепном расположении духа. Домой он вернулся не слишком поздно, чтобы поспеть к ужину. Итак, Варя сделает то, что он ей приказал, и Татьяна умрет. В доме, конечно же, возникнет паника, и он воспользуется ею для того, чтобы устранить служанку. Первым подозреваемым в делах такого рода выступает муж, но у него нет ни малейшей причины желать смерти супруге! Да и полиция, получив великолепную преступницу, сразу же успокоится.
        Алексей отказался ужинать вместе с семьей и прошел в кабинет, велев подать себе чаю. Его принесла Варя - глаза девушки были подозрительно красные.
        - Ну что, милая моя, знаешь, что должна сейчас сделать? - спросил ее Алексей.
        Девушка прошептала:
        - Да, Ян Казимирович, знаю!
        Она опрометью бросилась из комнаты, а Алексей отхлебнул обжигающей жидкости. Ну что же, пора готовиться к роли вдовца. Ребенок останется на его шее, но его воспитанием займется гувернантка. Елена Фелициановна всерьез уверена, что он готов сделать ей предложение, - придется ей объяснить, что она нужна ему в роли любовницы. Теперь он сможет позволить себе все, к примеру, взять в жены молоденькую аристократочку, например, младшую сестрицу несостоявшегося жениха супруги, князя Столбунова-Энрици. Беспалов же когда-то хотел отдать Татьяну замуж за князя, так почему бы ему самому не породниться с дворянским семейством?
        Резкая боль пронзила внутренности. Алексей приподнялся из кресла, чувствуя, что ему стало тяжело дышать. Черт побери, в чем дело? Он сделал пару шагов и повалился на ковер. В глазах потемнело, уши заложило, желудок наливался огнем. Дверь кабинета распахнулась - он увидел Татьяну, стоявшую на пороге.
        - Таня, прошу тебя... - прошептал Алексей, протягивая к ней руку.
        Жена замерла и, как ему показалось, внимательно изучала его из-под вуали.
        Татьяна в самом деле смотрела на агонию Алексея, думая о том, что на его месте должна была находиться она сама.
        - Варя, она перепутала... - выдохнул Алексей, и у него горлом пошла кровь, смешанная с желчью.
        Татьяна вышла из кабинета и заперла дверь на ключ. Еще несколько минут, и она станет вдовой. Стоит подумать о том, что будет дальше.
        Татьяна вызвала к себе Варю и спросила:
        - Что вы добавили Яну Казимировичу?
        - Содержимое флакона, - залепетала девушка, покрываясь бордовыми пятнами.
        - Ян Казимирович скончался, - сообщила Татьяна, и Варя громко вскрикнула, приложив руки ко рту. - А виноваты в этом вы, и только вы.
        - Но ведь вы сами сказали, что я должна добавить... - начала Варя.
        Голос Татьяны стал грозным:
        - Запомните - я ничего вам не говорила. И вообще, никто не в состоянии подтвердить ваши слова, кроме Яна Казимировича, но он, как вы знаете, умер. Подозрение автоматически падет на вас, поэтому единственный выход для вас - бежать. Я уже собрала кое-какие вещи, держите!
        Она протянула растерявшейся девушке саквояж, в котором находились драгоценности и пачки денег. Татьяне было жаль служанку, однако девчонке придется принять на себя всю тяжесть вины. Павлуше требуется мать, поэтому полиция должна считать, что виновной является Варя. И даже если она станет что-то лепетать, ей все равно никто не поверит.
        - Но, Татьяна Афанасьевна, как же так... - простонала девушка, - почему Ян Казимирович скончался: нельзя ли ему помочь...
        - Нельзя, - отрезала дочка Беспалова. - Отправляйтесь сейчас же на Николаевский вокзал, покупайте билет на скорый поезд до Москвы. Там вас никто не найдет. Ну что же вы стоите? Быстрее!
        Три минуты спустя Варя в великой спешке покинула особняк. Татьяна же подошла к кабинету, прислушалась. Двери были массивные, из мореного дуба, из-за них не доносилось ни единого звука. Она заглянула в замочную скважину и увидела супруга, лежащего на ковре. Прошло уже почти полчаса, яд должен был подействовать окончательно.
        Отомкнув дверь кабинета, Татьяна подошла к мужу. Так и есть, Ян (он же Алексей) скончался: на лице застыл звериный оскал, глаза закатились, руки сжаты в кулаки. Он боролся до последнего, но проиграл. А ведь на его месте могла лежать она!
        Женщина наклонилась и поцеловала покойника в лоб. Муж думал, что станет единоличным хозяином империи Беспаловых, однако просчитался. Все состояние принадлежит теперь ей, а когда она умрет, его получит Пашутка.
        Татьяна нажала на кнопку звонка, и через минуту появился дворецкий. Увидев недвижимого хозяина на ковре, он вскрикнул и бросился к Алексею.
        - Уже слишком поздно, - заявила Татьяна, - поэтому, Мартын, позвони-ка в полицию. Сообщи, что в нашем доме произошло преступление!
        - Преступление, Татьяна Афанасьевна? - проронил дрожащим голосом дворецкий.
        - Да, преступление, - ответила Татьяна ровным тоном. - И, по всей видимости, убийство.
        Книга вторая
        Варвара и Поль
        Глава 17

«Процесс Беспалова», как он именовался в газетах, несмотря на то, что жертва носила фамилию Левандовский, освещался русскими газетами чрезвычайно подробно: смаковалась каждая деталь, подробно обсуждалась каждая сцена в суде, заявления свидетелей оказывались на первой полосе. Страна давно устала от затяжной кровопролитной войны, и всем хотелось хотя бы ненадолго забыться и пощекотать нервы чем-то иным, и «процесс Беспалова» был великолепной для этого возможностью.
        Уж слишком страшным было совершенное убийство, уж слишком влиятельные личности были в нем замешаны, уж слишком много денег стояло на кону. Ни у кого - ни у обвинения, ни у журналистской братии, ни у простых обывателей - не возникало и тени сомнения по поводу того, что гнусной отравительницей, мерзкой убийцей и изощренной лгуньей является подсудимая - девица Варвара Птицына, бывшая до недавнего времени служанкой в доме Яна Казимировича Левандовского и его супруги Татьяны Афанасьевны, урожденной Беспаловой.
        Столичные сплетники со знанием дела утверждали, что Беспаловы поплатились за свое огромное богатство - шутка ли, старик Афанасий Игнатьевич был одним из самых богатых людей империи, а военные заказы сделали его русским Ротшильдом. Только большие деньги все равно не принесли семейству счастья: сначала, несколько лет назад, нашли мертвым одного сына, вроде бы угорел во сне, затем другого застрелили на дуэли, потом и сам Беспалов-старший погиб, прочищая пистолет. И вот был отравлен мышьяком его зять, причем в деле о смертоубийстве важнейшую роль играла страсть, а такое публика всегда любит.
        Тотчас заговорили о «проклятии семейства Беспаловых», несколько желтых изданий тиснули придуманные прыткими журналистами «старинные предания» и «предсказания», касающиеся семейства Беспаловых. И старец Палладий из Саратовской губернии заявил во всеуслышание, что это кара Божья, упавшая на головы нечестивцев, которые слишком много имеют, однако не делятся с прочими христианами. Пикантная подробность: старца тотчас посетили серьезные господа из Третьего отделения - желали узнать, не является ли благородный муж скрытым революционером, призывающим к переделу собственности.
        Процесс начался 28 ноября 1916 года, и газетчики с жадностью набросились на занимательную тему, понимая, что она для них - подлинное золотое дно. Девицу Птицыну поймали в Москве, где она скрывалась от правосудия, остановившись в гостинице «Казань». Ее опознал один из филеров, и отравительница была арестована. В номере Птицыной обнаружили саквояж, набитый драгоценностями, принадлежащими Беспаловым, а также казначейские билеты в общей сложности на три с половиной тысячи рублей.
        Петербургская полиция, работавшая в особняке Беспаловых-Левандовских, к тому времени установила, что, во-первых, Ян Казимирович, зять покойного миллионера, был отравлен мышьяком, во-вторых, состоял в непозволительной связи с девицей Птицыной, в-третьих, имел еще двух любовниц, одна из которых, Елена Фелициановна Ж., сообщила, что Левандовский намеревался бросить Птицыну и вообще считал свою интрижку с ней ошибкой.
        Более всего жалости у публики вызывали молодая вдова, Татьяна Афанасьевна Беспалова-Левандовская, и ее сыночек Пашутка. Татьяна Афанасьевна пострадала за несколько лет до того при крушении поезда, поэтому появлялась на публике с вуалью на лице и во всем черном. Именно факт инвалидности жены и стал решающим в данном деле, как сообщали знающие люди. Левандовскому не было и тридцати, мужчина в самом соку, а жена не могла дать ему то, что ему требовалось, а потому неудивительно, что он завел любовниц, причем даже сразу три штуки. Впрочем, он и предположить не мог, что Варвара Птицына принесет ему погибель.
        В мусорном ведре на кухне особняка Беспаловых-Левандовских при обыске был обнаружен пустой пузырек из темно-синего стекла, источающий слабый аромат чеснока, присущий, как общеизвестно, мышьяку. Эксперт позднее подтвердил, что во флаконе находилась убойная доза ядовитой субстанции. И на пузырьке, как и на крышке, что было важнее всего, имелись отпечатки одной-единственной персоны - девицы Птицыной. Ее же отпечатки обнаружились и на чашке, и на серебряном чайничке, и на подносе; кроме того, кухарка с готовностью подтвердила, что именно Варвара Птицына принесла в кабинет Яну Казимировичу потребованный им чай. А в чайничке были обнаружены остатки благородного напитка, сдобренного мышьяком.
        Подозрение, таким образом, изначально пало на одного из обитателей особняка, и когда выяснилось, что девица Птицына исчезла в неизвестном направлении, а у Татьяны Афанасьевны пропали драгоценности вместе с крупной суммой наличности, все стало на свои места. От полиции требовалось одно - во что бы то ни стало отыскать беглую служанку.
        С учетом того, что убитый Ян Казимирович Левандовский был не просто уважаем и богат, а очень уважаем и чрезвычайно богат и к тому же играл важную роль в обеспечении армии вооружением и амуницией, производившимися на беспаловских заводах, девица Варвара Птицына была объявлена во всероссийский розыск, а через два дня арестована в Москве, откуда на спецпоезде препровождена в Петроград.
        Преступница под давлением улик созналась в том, что добавила в чай, предназначавшийся Яну Казимировичу, убойную (как выяснилось, в прямом смысле!) дозу эссенции из флакона, однако настаивала, что сделала это по наущению молодой вдовы, Татьяны Афанасьевны. Данные сведения широкой публике известны не были - высокое столичное начальство запретило ставить прессу в известность о наветах отравительницы: никто, конечно же, не поверил в ее басни.
        Татьяна Афанасьевна, потрясенная безвременной кончиной супруга, дала показания и всячески содействовала следствию, так что подозревать ее в причастности к смерти мужа было кощунственно. Когда кто-то из низших чинов заикнулся, мол, вдова является единственной наследницей и к тому же, зная о многочисленных амурных похождениях супруга, могла бы возненавидеть его и пожелать его кончины, с самого верху - из Зимнего дворца! - было приказано забыть об «идиотских», как выразилось это чрезвычайно важное лицо, предположениях и «сию же секунду» оставить Беспалову в покое.
        Впрочем, лучшие следователи, переговорив с Татьяной Афанасьевной, не сомневались в том, что к смерти мужа она не имеет ни малейшего отношения, а утверждения девицы Птицыной не более чем наветы. Преступница хотела нанести семейству, в котором работала, еще больший урон, поэтому и решила очернить вдову, представляя ее своей сообщницей.
        Однако после допросов Птицына сломалась и полностью признала свою вину, поведав и о том, как задумала преступление, где достала яд и так далее и тому подобное. Мотивом злодеяния была обида на то, что Ян Казимирович решил дать ей, своей любовнице, отставку, а также обыкновенная корысть - факт хищения драгоценностей и денег был непреложен.
        Еще до начала процесса газеты титуловали девицу Птицыну «русской Лукрецией Борджиа» и «племянницей маркизы де Вальтруа», прозрачно намекая в последнем случае на известную отравительницу-аристократку, отправившую на тот свет при помощи
«пудры наследства» шестерых мужей и кучу других людей и гильотинированную на Ривьере всего каких-то десять или одиннадцать лет тому назад.
        Девица Птицына не обладала ни умом, ни грацией, ни красотой преступной маркизы и, конечно, не могла рассчитывать на снисхождение. Во время судебных заседаний она вела себя странно - сидела на скамье рядом с адвокатом, постоянно жмурилась и пускала иногда слезу, якобы демонстрируя полное раскаяние. Ее защитником был один из столичных демосфенов, Артур Григорьевич Баротыйко, но даже он не смог исправить положения своей клиентки: уж слишком очевидна была ее вина, уж слишком гнусным преступление.
        Волну протеста со стороны обвинения, свистки и негодующие крики в зале среди публики вызвала попытка девицы Птицыной в последний раз обелить себя и очернить покойного и его вдову. Во время перекрестного допроса она, наверняка инструктированная защитником, заявила, что пузырек с ядом (хотя она вроде бы тогда и не ведала, что это яд) ей вручил не кто иной, как сам Ян Казимирович Левандовский, повелев добавить жидкость в еду своей жены якобы для того, чтобы сделать ее волю податливой и склонить к разводу, после которого должна была последовать свадьба Птицыной и Яна Казимировича. Сама же служанка, узнав о том, что у Яна Казимировича имеется другая возлюбленная, рассказала обо всем Татьяне Афанасьевне, и та попросила добавить содержимое флакона в питье супруга, а затем помогла Птицыной сбежать.
        Прокурор, взявшись за допрос девицы Птицыной, в два счета разбил ее наголову, поймав на несоответствиях, указав на явную ложь и выставив подсудимую на посмешище. Приведем некоторые из его высказываний и вопросов.

«Вы говорите, что, по словам Яна Казимировича, флакон содержал новейший гомеопатический, влияющий на принятие человеком решения, медикамент. Так откуда же позднее там появился мышьяк?»

«Вы говорите, что Ян Казимирович хотел склонить жену к разводу при помощи чудодейственного сиропа и жениться на вас, но ведь мы заслушали свидетельниц, утверждающих обратное - с супругой он разводиться не хотел и уж точно не намеревался жениться на вас, а собирался вас бросить. Да и вы сами обосновываете свой гнев в отношении Яна Казимировича тем, что он-де обманывал вас. Так как же он мог одновременно желать взять вас в жены и бросить?»

«Вы говорите, что именно Татьяна Афанасьевна велела вам влить Яну Казимировичу содержимое пузырька, о котором вы думали, что это новейший американский медикамент. Но Татьяна Афанасьевна утверждает, что не говорила с вами ни о лекарстве, ни о чем-либо ином!»
        Подлинную сенсацию вызвало выступление в суде молодой вдовы. Вся в черном, в огромной шляпе с густой вуалью, она заняла свидетельское место и тихим, глухим голосом дала показания. В зале царила совершеннейшая тишина, и, когда кто-то посмел кашлянуть, на него тотчас зашикали и зашипели. Свидетельница держалась из последних сил, было видно, что тяжелейшим ударом для нее стали как смерть мужа, так и разглашение интимных деталей его, увы, не самого джентльменского поведения. Защитник девицы Птицыной пробовал было подвергнуть сомнению высказывания вдовы, но тут не выдержал и сам судья, запретив оказывать на Татьяну Афанасьевну психологическое давление.
        Под конец молодая вдова, к которой все в зале прониклись глубокой симпатией и христианской жалостью, сказала:
        - Я горячо любила своего мужа и горячо люблю его до сих пор. Его смерть для меня подлинный кошмар, который, я уверена, будет преследовать меня до конца дней моих..
        Многие из дам, находившихся в зале, вытирали слезы платочками. Да и кое-кто из представителей сильного пола тоже не мог сдержать эмоций - такой беззащитной, кроткой и сломленной выглядела Татьяна Афанасьевна Беспалова-Левандовская.
        Бесспорно, и присяжные были пленены ее минорным шармом, поэтому, удалившись на совещание, они вернулись спустя всего двадцать минут. Решение, оглашенное судьей, не произвело сенсации - вынеси присяжные иной вердикт, их наверняка бы растерзали.
«Девица Птицына признана виновной в преднамеренном убийстве Я.К. Левандовского», - оповестили газеты империи экстренными выпусками.
        Приговор, назначенный судом, гласил: двадцать пять лет каторги. Варвара Птицына, услышав сии грозные слова, потеряла сознание, однако мало кто сомневался, что это последняя уловка преступницы, желавшей возбудить к себе жалость. Прямо из здания суда Птицыну увезли в тюрьму: она пыталась сопротивляться, кричала, что невиновна, закатила истерику, но ничто не помогло - дюжие охранники легко справились с отравительницей и запихнули ее в тюремную карету, доставившую Птицыну в Кресты, откуда ей предстояло по этапу отправиться в Сибирь.
        Глава 18
        Татьяна обвела взором четырех мужчин, замерших, как гончие псы, и ожидавших одного - ее подписи. Женщина позволила себе немного пощекотать им нервы и заставить ждать - в конце концов, ее фамилия Беспалова. Вернее, Беспалова-Левандовская, и Татьяна с большим удовольствием отказалась бы от второй составляющей, однако такова ее судьба - носить фамилию человека, который ее не любил, человека, который пытался убить ее, человека, который вообще-то и не был Яном Левандовским.
        Четверо мужчин внимательно следили за молодой женщиной, облаченной во все черное, с лицом, скрытым густой вуалью. Наконец Татьяна поставила подпись под договором, затем под дубликатом. Один из мужчин вскочил с кресла и заявил:
        - Татьяна Афанасьевна, это поистине легендарный момент! Заводы вашего батюшки... вернее, я хотел сказать, ваши заводы начнут производить с лета грядущего года танки новейшей модели...
        Татьяна поднялась, вслед за ней вскочили с кресел и ее гости, представители военного министерства. Раньше всем занимался ее супруг, вернее, тот человек, которого она таковым считала. Но Яна больше не было в живых, она убила его, хотя и руками несчастной Варвары Птицыной.
        Нажав на скрытую кнопку звонка, Татьяна дала прислуге знак, что настал момент сервировать шампанское. Минутой позже дверь библиотеки распахнулась, показалась молоденькая служанка, которую взяли на место Варвары. Она осторожно поставила серебряный поднос на стол, поклонилась и исчезла столь же бесшумно, как и пришла.
        После того как гости откланялись, Татьяна, чувствуя резкую головную боль, покинула библиотеку и поднялась в покои, где гувернантка-француженка возилась с Пашуткой. Стоя около приоткрытой двери, Татьяна видела мадемуазель, читавшую с мальчиком жюль-верновское «Путешествие к центру Земли». Надо же, как быстро летит время - сыну скоро исполнится пять! И он часто спрашивает, где его отец, так как Татьяна до сих пор не решилась сказать ему, что Ян умер.
        Головная боль усилилась. Татьяна прошла к себе в спальню, вынула из шкатулки несколько капсул, положила их в рот и запила водой. Постепенно боль отступила. Татьяна знала, что не должна злоупотреблять болеутоляющим, однако самое ужасное, что при помощи этих капсул она может заглушить физические, но никак не душевные мучения. Врачи сказали, что боль станет ее постоянным спутником и ей придется жить вместе с ней. Однако она выдержит, потому что другого выхода у нее нет, потому что у нее имеется сын, потому что, черт побери, ее фамилия Беспалова!
        Татьяна вынула серебряный ключик, который носила на цепочке вокруг левого запястья, отомкнула комод, где находились бумаги. Она нашла их в сейфе, и они принадлежали Яну, вернее, Алексею, которого она по инерции продолжала называть Яном. Теперь она знала, как звали мужа на самом деле и что побудило его попытаться отравить ее. Хуже всего было осознание того, что он никогда не любил ее, - женился, лишь чтобы привести в исполнение план своей мести.
        Алексей просчитался, и теперь он сам мертв. Татьяна, чувствуя, что готова разрыдаться, положила документы на место. Их надо уничтожить - никто и никогда не должен узнать об этой страшной тайне! Все уверены, что ее мужа отравила ревнивая служанка, и, чтобы скрыть правду, пришлось пожертвовать жизнью несчастной Варвары. Татьяна знала, что совершила преступление, и была готова нести за него наказание - и на этом свете, и на том.
        Она старалась не думать о том, что произошло. Алексей, причастный к смерти ее братьев и, как подозревала Татьяна, к гибели отца, получил по заслугам. И теперь она является единственной владелицей всего беспаловского богатства. Люди уверены, что молодая вдова, к тому же изуродованная и ничего не понимающая в ведении дел, не справится с управлением финансово-промышленной империей покойного Афанасия Игнатьевича, однако Татьяна всем покажет, что они ошибаются. Она сохранит и приумножит богатства батюшки, причем с одной целью - передать их со временем своему сыну Пашутке!
        Татьяна знала, что продала душу дьяволу, но - ради сына. Она осталась одна, совершенно одна, Пашутка единственный, кто у нее остался. Женщина сняла вуаль, взглянула в зеркало. Хоть и видела свое покалеченное лицо по нескольку раз в день, она никак не могла привыкнуть к нему. А ведь всего пять лет назад была наивной юной красавицей!
        Заслышав голос француженки, Татьяна быстро надела вуаль. Никто не должен видеть ее изуродованный облик, никто не должен знать ее слабость. Ей не остается ничего иного, как ради Пашутки возглавить империю, доставшуюся от отца и мужа. И она справится со сложным заданием во что бы то ни стало! Только почему же на душе так пусто и холодно? И отчего ее пожирает черное одиночество?
        Глава 19
        - Кончается Птицыха! - уверенно заявила одна из женщин и, пожевав ртом, добавила: - Видимо, Господь решил призвать ее к себе за грехи. И нас всех то же ждет!
        Варвара, до которой доносились обрывки фраз, открыла глаза и попросила пить. Одна из женщин подала ей грязную кружку, Варвара припала к краю и принялась жадно глотать воду. Затем вскрикнула от резкой тянущей боли.
        - Дохтура ей надо, - добавила еще одна женщина. - Только и он ее не спасет. Все, отгулялась, дурочка! Теперь молись за то, чтобы ребеночек твой в живых остался.
        Но Варвара уже не слышала ее, впав в беспамятство. Стояло лето 1917 года - каторжане знали, что в Петрограде свершилась революция, причем еще давно, в конце февраля, и царь Николай отрекся. Сначала никто не поверил, считали, что глупый и вредный слух, а потом подтвердилось: прислали новое начальство, которое собиралось порядки менять и реформы проводить. Что значат эти самые реформы, никто из женщин-каторжанок толком не понимал, но все надеялись на освобождение. Однако начальство вскоре заявило, что никакого пересмотра дел не будет, во всяком случае, для них, уголовниц. Вот политическим повезло: если раньше их считали главными врагами Отечества, то теперь отчего-то вдруг разом помиловали. Вместо царя в Петрограде заседало ныне Временное правительство, говорили, что вот-вот, еще немного, и война с проклятущими германцами закончится победой, а затем жизнь сразу наладится, и крестьяне получат землю, а рабочие - фабрики.
        Наконец появился пожилой усатый врач в затертом стареньком френче. Поставив саквояж на дощатый пол, он склонился над Варварой и принялся ее осматривать.
        То, что она беременна, Варвара обнаружила уже в Сибири. Не понимала сначала, что с ней происходит, все считала, что страшная болезнь, наподобие рака, от которого скончался в одночасье батюшка, ее снедает, да товарки надоумили.
        - Брюхата ты, Птицыха! - заявили они ей с завистью. - Вот ведь повезло! И где только умудрилась ребеночка заделать? Теперь тебе послабления будут, а то, глядишь, и вовсе на поселение отправят вместе с малышом.
        Многие женщины, попавшие на каторгу, пытались облегчить свою долю беременностью. Мужчины содержались отдельно, однако всегда имелись солдаты, охранники, доктора, в конце концов, и все были люди, всех терзали желания и страсть. Варвара точно знала, чей у нее ребенок - его, Яна Казимировича, того человека, которого она продолжала любить до беспамятства и в чьем убийстве ее признали виновной. И как только так получилось, что она оказалась на каторге? И почему в пузырьке содержался мышьяк? Неужели Ян Казимирович хотел, чтобы она отравила его супругу? Но получается, что Татьяна Афанасьевна избавилась от своего мужа, но не понесла за это наказания! Напротив, как узнала Варвара от новеньких, пригнанных из европейской части России, Беспалова теперь стала единоличной хозяйкой всего, что ей досталось после кончины мужа. Вот ведь змея подколодная, вот ведь ведьма. Ради денег от Яна Казимировича избавилась!
        Варвара пыталась объяснить это своему адвокату еще во время процесса, однако тот заявил, что ей не приходится рассчитывать на оправдательный приговор - общественное мнение на стороне Татьяны. И как же так получается: истинная душегубка осталась на свободе, получив миллионы, а она, дурочка, идет по этапу?
        Умудренные жизнью каторжанки твердили Варваре - надо забыть обо всем, смириться с судьбой и не терзать душу мечтами о том, как все могло быть хорошо.
        - Богатые, они что при царе, что при нынешнем Временном правительстве, одним словом, всегда как сыр в масле кататься будут. Так что ты, Птицыха, и не смей думать о справедливости. Нет ее в жизни! Думаешь, ты одна тут сидишь за преступление, которого не совершала?
        Варвара радовалась тому, что у нее будет ребенок, сыночек Яна Казимировича. (В том, что у нее родится сын, Птицына не сомневалась.) И что же тогда получается? Раз ее ребеночек является отпрыском покойного Левандовского, значит, имеет право на часть состояния, которым заправляет теперь его стерва-вдова? Бабоньки пытались выбить у Варвары эту дурь из головы, но та все мечтала: ее сыночек получит хотя бы малую часть беспаловских миллионов. И купит своей матушке небольшой особняк, и будут они там вместе с ним жить, какао пить по утрам и торты кушать.
        Но все обернулось иначе - ее состояние вдруг ухудшилось. Доктор, осмотрев Варвару, вынес вердикт:
        - Поперечное положение плода, отягощенное отслойкой плаценты. Единственная возможность спасти ребенка и мать - кесарево сечение, причем как можно скорее.
        Однако на каторге и помыслить об операции было нельзя, требовалось доставить Варвару в уездный город, Усть-Кремчужный, расположенный верстах в двухстах. Там имелся лазарет, и там ей могли оказать помощь.
        Начальство долго принимало решение, боясь брать на себя ответственность, но под конец было выдано дозволение отправить каторжанку Птицыну под надзором в Усть-Кремчужный, дабы там она могла разрешиться от бремени.
        Доктор сделал Варваре инъекцию морфина. Женщине сразу полегчало - и боль как будто отступила, и все в сон тянуло. И представляла она себе прекрасную картину: собственный домик, не такой огромный и бездушный, как особняк Беспаловых, а в нем - она сама хозяйка. А вместе с ней прелестный мальчик, как две капли воды похожий на отца своего, Яна Казимировича. Будут они жить вместе и не знать горя. Как же будет хорошо-то!
        Внезапно прекрасная картинка исчезла, Варвара почувствовала тупую, нарастающую боль внизу живота. Женщина попыталась приоткрыть глаза, но, удивительное дело, свет, раньше ослеплявший ее, вдруг померк. Откуда-то слышался странный шепот, ее то ли тормошили, то ли перекладывали, но Варваре, невзирая на то, что боль снова отступила, было так хорошо, что она хотела одного - броситься в свой радужный сон, как в омут, с головой нырнуть в него и остаться там навечно.
        Доктор, поняв, что начинаются роды, велел остановить повозку. Они находились где-то посередине тракта, ведущего от каторги к Усть-Кремчужному. Вечерело. Гигантские сосны вздымались в небо, на фоне пламенеющего диска заходящего солнца роились тучи мошек. Взглянув на закатившиеся глаза роженицы и посиневшее лицо, доктор понял, что дела плохи. До уездного города было еще не меньше ста пятидесяти верст, а это значило, что роды придется принимать здесь, под открытым небом, в тайге.
        С самого начала доктор понимал, что ситуация отвратительная. И разрешения вывести Птицыну в город он добился только для того, чтобы успокоить свою совесть - как-никак давал клятву Гиппократа. Только и в уезде, он это хорошо знал, ей мало чем могли помочь. Постарались бы, конечно, но ведь тамошняя больница для столь серьезных случаев не приспособлена, да и коллега Дмитрий Архипович - запойный пьяница. И все же доктор попытался спасти если уж не роженицу, так ребенка. Хотя и тот наверняка или мертвым родится, или скончается вскоре после появления на свет.
        Возница, оглядываясь по сторонам, шептал:
        - Господин медик, нам тут останавливаться нельзя, места здесь глухие, а народец лихой. Да и солнце сейчас зайдет, а в чаще и волки, и медведи, и лесной дьявол...
        - Какой, к дьяволу, лесной дьявол? - возмутился доктор.
        - Натуральный, вашбродь, - ответил возница. - Из плоти и крови, все тело в шерсти, когтищи, как у медведя, клыки, как у уссурийского тигра! Живет в лесу, людьми питается, посланец ада, так сказать.
        - Да ты пьян, Севастьянов! - рыкнул доктор. - Где прячешь свои запасы, немедленно мне отдай!
        Возница вытащил из-за рогожки початую бутылку самогонки и, крякнув, с уважением спросил:
        - Тоже хотите приложиться? Самое время, потому что другого нам, бедным, не остается. Или разбойники прибьют, или хищники одолеют, или лесной дьявол с потрохами сожрет...
        - Дурак ты, - буркнул доктор. - Полей мне на руки. Роды будем принимать. Эй, а где солдат? Сморило его, дрыхнет? Так разбудить, будет помогать!
        Трое мужчин окружили Варвару, давно потерявшую сознание. Доктор вынул из саквояжа какой-то странный, косой нож и произнес непонятное:
        - Ну-с, господа, приступим к резекции.
        Минуту спустя молоденький солдат грохнулся в обморок, а возница блевал где-то в высокой траве. Доктор же, Поликарп Андреевич, сосредоточился только на одном - спасении человеческой жизни. Внезапно таежную тишину прорезал слабый крик младенца.
        - Ну где ты, Севастьянов? - крикнул медик. - Нельзя же быть таким тонкокожим! В конце-то концов, работаешь на каторге, а не в институте благородных девиц!
        - Так ведь не каждый день там бабам рожать приходится, а если и случается такое, им животы никто не вскрывает, - ответил дрожащим голосом возница.
        - Чистые тряпки, живо! - распорядился Поликарп Андреевич. - И что ты на меня так смотришь? Давай, я же видел, ты вещички с собой прихватил. Наверняка спекулируешь! Вроде там и холсты были.
        Возница нехотя повиновался. Перерезав пуповину, доктор осмотрел младенца и с уверенностью произнес:
        - На редкость крепенькая девочка, так что за нее я не беспокоюсь. А вот за мать... Швы я наложил, однако женщину надо срочно доставить в больницу: Севастьянов, тормоши солдата, едем скорее!
        И с этими словами он передал вознице попискивающий сверток. Тот с суеверным ужасом взял его и, взглянув в сморщенное бордовое лицо девочки, спросил:
        - Господи, а жить-то она будет?
        - Почему же нет, Севастьянов? - ответил доктор, вытирая руки о холст. - Однако о Птицыной сказать того же не берусь. Давай мне девочку. Гляди-ка, солдат все еще не очухался! Ну что же, где-то у меня был нашатырь.
        Пять минут спустя повозка неслась в сторону Усть-Кремчужного. Ночь окутала Сибирь, и доктор знал - Птицыной очень повезет, если она застанет грядущий рассвет живой.
        Но чуда не произошло, Варвара скончалась еще до того, как они прибыли в уездный город. В старенькой больнице, расположенной около величественного храма Пророка Ионы, их встретил коллега Поликарпа Андреевича - уездный медик Дмитрий Архипович, бывший, как всегда, навеселе. Он полез первым делом целоваться к прибывшему доктору, но тот, тряхнув его, строго сказал:
        - Да вы опять подшофе...
        - Так праздник же большой, - заплетающимся голосом ответил местный лекарь, - у моей достопочтенной супруги день рождения! Правда, был три дня назад, но все равно - гулять так гулять!
        Оставалось только одно - констатировать факт кончины заключенной Варвары Птицыной, последовавшей по причине остановки сердечной деятельности вследствие огромной кровопотери.
        - Герой, настоящий герой! - выкрикивал пьяноватым голосом Дмитрий Архипович. - Кох, Пирогов, Луи Пастер! Это войдет в анналы местной истории - принять тяжелейшие роды под открытым небом! И посредством кесарева! Эх, за такое надо выпить! И помянуть покойницу тоже следует, а то не по-христиански как-то получается, уважаемый Поликарп Андреевич!
        - Лучше позаботьтесь о девочке, - заявил медик, расстроенный смертью Птицыной.
        - Да видел я деваху, состояние прекрасное. Эй, Екатерина Клементьевна, займитесь ею!
        Подоспела пожилая полная медицинская сестра, подхватившая пищащий сверток.
        - А мы, уважаемый Поликарп Андреевич, пройдем в мой кабинет и отметим сей знаменательный инцидент! - провозгласил Дмитрий Архипович. И громким шепотом добавил: - У меня имеется преотличнейшая настойка на кедровых шишках, такого вы еще не пробовали. И, главное, чрезвычайно полезно для укрепления либидо!
        И, хихикнув, он потянул за рукав доктора с каторги. Тот, вздохнув, прикрыл холстом лицо покойной Варвары, понимая: он сделал все, что было возможно в данной ситуации, и даже больше. Вот только девочку жалко - если даже и выживет, то что с ней будет? Впрочем, это не его епархия, и он не может нести ответственность за всех и вся. А лучше, действительно, принять предложение Дмитрия Архиповича и немного расслабиться за рюмкой настойки - здешний доктор знает великое множество анекдотов.
        - Вот и отлично! - заявил Дмитрий Архипович, заметив колебания коллеги и увлекая его по темному коридору. - А переночуете у меня, жена будет вашему визиту только рада. У нас, не представляете, столько всего осталось после празднования дня рождения!
        И Поликарп Андреевич, вздохнув, отправился вслед за хлебосольным коллегой: победить смерть никто не может, поэтому придется принимать волю Господа и не роптать на нее. Однако все же интересно - что будет с девочкой?
        Назвали ее Варварой - якобы в честь матери, хотя в действительности писарь, собравшийся вносить имя новорожденной в метрику, на минуту задумался, а потом увидел, что вывел уже три буквы: «Вар...» Не оставалось ничего иного, как продолжить: имя - Варвара; отчество (как обычно для случаев, когда отец неизвестен) - Ивановна; фамилия (как у покойной ейной мамаши) - Птицына. Появилась на свет 18 июля 1917 года. Вот, собственно, и все.
        Глава 20
        Месяц спустя, в конце лета, метрика эта оказалась в руках суровой старухи... Хотя, собственно, какая она была старуха: и пятидесяти нет! Однако тяжелая работа, постоянные невзгоды да две смерти, обрушившиеся на нее в последнее время (умерли муж и младшая дочка), преждевременно состарили ее.
        Ольга Трофимовна Птицына, мать покойной Варвары и бабка Варвары новорожденной, была единственной близкой родственницей девочки, изъявившей желание взять ее на воспитание. Ольга Трофимовна горевала о судьбе Варечки - младшую дочь она любила особенно, души в ней не чаяла и, когда узнала, что Варечку отдали под суд, обвиняя в убийстве, каждый день по три раза в церковь ходила, молилась, свечки ставила, у Николая Угодника выпрашивала снисхождения и защиты. Но все без толку: отправили любимую дочку на каторгу в Сибирь, а теперь такой вот подарок - внучка!
        Старшая дочь Ольги Трофимовны, Анфиса, узнав о том, что стала теткой при столь пикантных обстоятельствах, заявила:
        - Матушка, к чему вам девчонка? Подумайте сами, уж и так позора предостаточно, что Варька отравила своего богатого любовника, а тут еще и дочка, вне брака рожденная. И от кого она ее только прижила, дура? Небось от какого-нибудь охранника или, не дай бог, от убийцы или мошенника!
        Но Ольга Трофимовна свою дочь от первого брака считала ехидной и завистницей - вся уродилась в покойную свекровь, та тоже обо всех гадости говорила и чужому счастью никак порадоваться не могла. Птицыну занимал вопрос: кто же в самом деле является отцом ее внучки? Хоть образования у Ольги Трофимовны не было, всю жизнь поломойкой проработала, но голова у нее быстро соображала.
        Девчонка появилась в срок, значит, Варя забрюхатела, сама того не подозревая, в ноябре 1916-го. Как раз в то время ее и арестовали, и под суд отдали, а значит... значит, отцом малютки, по всей вероятности, является покойный Левандовский, зять самого Беспалова. Варюшка-то была девицей романтического склада, или, как говаривала ее старшая сестрица Анфиса, ротозейка пришибленная. Еще бы, кто, кроме Вари, мог польститься на обещания молодого миллионера и решить, что он со своей женой, пускай и покалеченной, разведется и с ней законным браком сочетается? Больнее всего Ольге Трофимовне было осознавать, что дочка до последнего запиралась. Нет бы ей покаяться принародно, на колени упасть перед судом, слезу пустить, заголосить по-бабьи - глядишь, тогда бы и приговор оказался помягче. Но Варька всегда такая была - гордая и упрямая, в отца своего покойного пошла. Вот и очутилась на каторге. Теперь, полгода всего прошло, и умерла.
        - Бог дал, Бог взял, - заметила философски Анфиса. Единоутробную сестру свою младшую Варвару она терпеть не могла, так и не простила матушке, что та после трагической гибели своего первого супруга (Евстрата Ильича, работавшего на железной дороге, переехало вагоном - отрезало обе ноги по колено, и он еще неделю мучился в больнице, бедняжка, прежде чем богу душу отдать), проносив почти десять лет траур, все-таки снова вышла замуж. - Да и к лучшему. Сами посудите: с руки ли вам быть матерью отравительницы, а мне - ее сестрой, а моим детишкам и вашим внукам - ее племянниками и племянницами? А так Варвара умерла, история со временем забудется, тем более что сейчас у всех одна политика в головах. Так что, матушка, откажитесь вы от девчонки. Никому она не нужна, только семейное имя наше срамит!
        Ольга Трофимовна поступила иначе - она приняла внучку и, надо же, взяв ее впервые на руки, расплакалась. Анфису это задело: как же так, у матушки имеется пятеро других внуков и внучек, и ни с одним, взяв впервые на руки, она не разревелась, а тут нюни пустила. Так и есть, любит матушка Варькиного бастарда больше, чем законных внучат!
        Доктор Поликарп Андреевич, приехавший по делам в Петроград и доставивший госпоже Птицыной внучку вместе с трагическим известием о смерти дочери, был тронут. Да, сия пожилая дама сумеет позаботиться о девочке, которая пока и не подозревает, что за трагическая судьба была у ее покойной матери.
        - Вар... вара Ива... нов...на Пти...цына, - по складам прочитала Ольга Трофимовна (грамоте она обучена не была, сама уму-разуму набиралась, если что и читала, так только Священное Писание).
        - И вот еще что, - сказал, конфузясь, доктор. - От руководства пенитенциарного заведения, в котором ваша дочь отбывала срок своего заключения, примите, прошу вас...
        Он положил на стол несколько банковских билетов. Анфиса, присутствовавшая при разговоре, проворно схватила их и разочарованно протянула:
        - Господин медик, маловато как-то будет.
        Поликарп Андреевич полез за портмоне, но Ольга Трофимовна, поклонившись врачу в пояс, сказала:
        - Благодарствуйте, батюшка, ничего нам более не надо, и за это великое спасибо.
        Доктор не стал говорить, что деньги были его собственные. Просто ему было жаль девочку. Бабка показалась ему разумной и справедливой женщиной (не чета своей старшей дочери, произведшей на медика отвратительное впечатление), так что воспитает она Варю и позаботится о ее будущем.
        Отказавшись от чая, доктор покинул каморку Ольги Трофимовны - та обитала на Караванной, в полуподвале большого импозантного дома, заселенного почтенной публикой. Ольга Трофимовна выполняла роль консьержки, уборщицы и садовника в одном лице, за что ей было позволено ютиться в помещении, предназначенном для дворника.
        Едва дверь за доктором закрылась, Анфиса пересчитала бумажки снова и заявила:
        - Матушка, вы совершенно непрактичная особа! Доктор был готов отстегнуть еще, а у него денег куры не клюют - вы же видели, кошелек его так и распух от ассигнаций!
        - Не надо мне больше, чем положено! - отрезала Ольга Трофимовна. Малютка Варя занимала ее гораздо больше, чем финансовые проблемы.
        Анфиса, взглянув на девочку, буркнула:
        - И от кого только ее Варька родила? Не в нашу породу удалась. Матушка, вы уверены, что вам правильного ребенка дали? А то будете воспитывать кукушонка:
        - Твой язык тебя когда-нибудь до могилы доведет! - бросила в сердцах Ольга Трофимовна. - А теперь ступай к себе. И не забудь деньги мне оставить!
        Анфиса, уже припрятавшая ассигнации в сумочку, была вынуждена, мысленно проклиная скупую мать, выложить их обратно на стол. «Чует мое сердце, - подумала женщина, - с девчонкой еще придется повозиться. И мать ишь на старости лет нашла себе забаву - внучку растить, дочку дочери-убийцы, подохшей в Сибири на каторге! Впрочем, кто знает, сколько девчонка протянет. Может, окочурится, тогда и проблем будет меньше».
        В конце октября Временное правительство было свергнуто, и к власти пришли большевики. Впрочем, Ольга Трофимовна в политике не разбиралась, сожалела только, что нет больше царя-батюшки, который как-никак был помазанником Божьим. Однако вслух свои мысли Птицына никогда не произносила, хотя и хранила за иконами фотографию императорской фамилии, купленную еще в далеком 1913 году на трехсотлетие династии Романовых.
        Времена настали неспокойные, лихие. Прежние хозяева, у которых Ольга Трофимовна убиралась (в основном холостые адвокаты, врачи, а также представители так называемой богемы), вдруг или отказались от услуг, или исчезли в неизвестном направлении из Петрограда. А наведавшись к одному из клиентов, Аркадию Эрнестовичу Череповецкому, модному психоаналитику (это доктор, что у богатых за бешеные деньги души разговорами о детстве врачует, как уяснила для себя Ольга Трофимовна), нашла его в квартире мертвым, с проломленным черепом, - судя по всему, того ограбили. Крестясь и поминая ежесекундно имя Господне, Ольга Трофимовна покинула апартаменты и больше туда не ходила, не забыв, однако, стереть с дверной ручки свои отпечатки (суд над Варей многому ее научил), а ключ от квартиры покойного психо-аналитика выбросила в Неву.
        Новая, именовавшаяся отчего-то Советской, власть ратовала за всеобщее равенство и собиралась строить коммунизм. С каким таким хреном едят тот самый коммунизм, Ольга Трофимовна не ведала, однако понимала: страну лихорадит, как смертельно больного, и, не исключено, будет совсем худо. На такой случай у Ольги Трофимовны было припасено тридцать семь золотых червонцев - она скопила их за многие годы и прятала в большом сундуке, прикрыв сверху плоской деревяшкой - фальшивым дном. Анфиска ничего о червонцах не ведала, иначе бы давно выклянчила на нужды своих детишек или попросту сперла: за дочерью водился такой грешок.
        Одной с Варей женщине ни за что было бы не управиться, но не иначе как Господь послал ей на помощь чиновницу Истыхову, что жила со своим мужем на четвертом этаже дома, где обитала в каморке Ольга Трофимовна. Истыхова звалась Мариной Львовной и была молодой, избалованной, однако весьма приятной в общении особой. Сталкиваясь с Ольгой Трофимовной на лестнице или в подъезде, она неизменно здоровалась, причем делала это первой. А ведь другие жильцы если и замечали Птицыну, то цедили сквозь зубы что-то непонятное только после того, как Ольга Трофимовна первой громко приветствовала их.
        Марина Львовна около года назад потеряла второго ребенка - беременность вновь завершилась выкидышем, и врачи заявили, что третья беременность может закончиться для Истыховой летальным исходом. Господин (вернее, по-нынешнему товарищ) Истыхов, Александр Фридрихович, высокий чопорный субъект в пенсне и с рыжими бровями, высокопоставленный работник некогда министерства, а теперь Наркомата финансов, обожал супругу и заявил, что ему не нужны дети: он счастлив и со своей Мариночкой. Однако Марина Львовна желала во что бы то ни стало ребеночка, считая, что без оного ее жизнь, в общем-то, очень комфортабельная, не имеет смысла.
        Поэтому, разведав, что у Птицыной появилась внучка, Марина Львовна наведалась к Ольге Трофимовне и сразу же пленилась Варей.
        - Что за прелестный ребенок! Именно такой я представляла свою собственную дочку! - восторгалась она. А затем печально добавила: - Ту самую, которой у меня никогда не будет.
        Ольге Трофимовне туго приходилось с Варей - женщина отвыкла уже вставать по пять раз за ночь, да и титьку-то ребенку дать не могла, приходилось тратиться на коровье молоко, а цены в Петрограде, и до революции не маленькие, после оной резко поползли вверх. Золотые червонцы быстро убывали, из клиентов у Ольги Трофимовны осталось только три человека, да и то профессор Аполлинарий Диогенович Сичко собирался за границу, чтобы переждать, как он туманно выражался, «период кровавых сатурналий в необъятной империи скифов». А сие значило, что Ольге Трофимовне грозило остаться без работы, - кому ж требовалась уборщица, если на дворе революция? И как она тогда будет кормить себя и внучку? На Анфиску надежды нет - та жила неплохо, но вечно жаловалась, что денег нет, и сама норовила занять у матери «до Пасхи», чтобы потом попросить отложить уплату долга «до Успения», а затем и вовсе про него забыть.
        Глава 21
        В начале декабря к Ольге Трофимовне наведалась уже в который раз мадам Истыхова и сделала заманчивое предложение. Начала она издалека.
        - Голубушка Ольга Трофимовна, - ворковала Марина Львовна, крошечная крашеная блондиночка с волосами, уложенными волнами, с фальшивыми ресницами и пухленькими губками бантиком. - Вы ведь так устаете: вам приходится работать, а еще и за внучкой смотреть...
        Она указала на Варю, лежавшую в ветхой колыбельке. Девочка была неспокойная, почти все время кричала, и Ольга Трофимовна уже не единожды думала, что права была Анфиска - нечего было взваливать себе на горб такую ношу.
        - Вы ведь любите девочку, я вижу, - продолжила коварная жена чиновника Наркомата финансов, - и желаете ей только всего самого лучшего. Ведь так? Но сами посудите, милая Ольга Трофимовна: вам хлопотно воспитывать Варю, да и денег на жизнь, на ребенка уходит очень много. А вы должны, милая моя, думать о себе, о своем здоровье!
        Ольга Трофимовна хмыкнула и сказала:
        - Марина Львовна, говорите напрямую, чего вам надобно. А то будете еще полчаса вокруг да около ходить, расписывать, какая я старая перечница, а мне еще подъезд драить и дрова в подвале складывать.
        Марина Львовна засюсюкала:
        - Голубушка Ольга Трофимовна, я готова отдать все на свете ради того, чтобы стать матерью. Однако, увы, мне это не суждено. Вот я хочу вам помочь. От чистого сердца, разумеется! Ваша Варюша такая умница, такая красавица! Но что ее ожидает у вас? Сможете ли вы дать то, что девочке нужно?
        - Да к чему вы клоните, Марина Львовна? Что-то не пойму я...
        - А к тому, моя хорошая, чтобы вы отдали мне свою внучку, - пропела та. И еще до того, как Ольга Трофимовна успела возразить или замахать руками, продолжила: - Конечно, ни о какой продаже не может быть и речи, я же понимаю, что Варенька и для вас свет в оконце. Но мы с Александром Фридриховичем готовы заботиться о ней, как о родной. Подумайте, моя милая, что вы можете дать девочке во времена революции - и что мы.
        - Нет! - выпалила недрогнувшим голосом Птицына. - Ни за что! Чтоб я родную свою кровинушку в чужие руки отдала! Да в своем ли вы уме, сударыня?
        - Любезная моя, никто и не хочет лишить вас внучки, - ответила Марина Львовна. Затем обвела рукой убогую каморку: - Но сами посудите, где ей будет лучше, у вас или у нас. Обещаю вам, ничего не изменится: вы сможете каждый день навещать Варюшу, более того, мне понадобится помощница по дому, и вы подходите прекрасно на эту роль. Тогда вы наконец сможете отказаться от мытья полов и грязных подъездов и сосредоточиться только на одном - воспитании Вареньки, которым буду руководить я. Вы же хотите, чтобы у девочки все было хорошо? Так кто в состоянии дать ей больше - вы или мы?
        Но Ольга Трофимовна выставила разлюбезную госпожу Истыхову за дверь и перестала даже замечать ее, делая вид, что они незнакомы. «Надо же такое придумать, - возмущалась женщина про себя, - дамочка хочет, чтобы я Вареньку ей отдала, будто речь идет о зверушке какой или безделушке! Это же живой ребеночек!»
        Однако о предложении Марины Львовны Птицына все же размышляла. И даже по ночам, в промежутках между криками Вари, ворочаясь с боку на бок, думала о том, что, может быть, и права чиновница и девочке будет у нее лучше.
        Тут еще и профессор Сичко, как обещал, покинул Петроград, уехал в Англию - основной источник заработка исчез. Другие клиенты давно отказали Ольге Трофимовне: каждый заботился сам о себе, зима была лютая, голодная и холодная, и цены на продукты и дрова взлетели жуть как высоко.
        А вот Истыховы нужды не знали, - видела Ольга Трофимовна, и не раз, как растворялась резная дверь их квартиры, и слышалась оттуда веселая патефонная музыка, и вырывалось оттуда тепло. И едва ли не каждый день Марина Львовна, шествуя в прелестном норковом манто, руководила посыльными и приказчиками, что тащили наверх корзины, коробки и ящики с провиантом. Там были и зелень - в декабре она на вес золота! - и даже заморские фрукты, ананасы с бананами, не говоря уж о балыке, колбасах, разных сырах и прочих деликатесах.
        Марина Львовна, сталкиваясь с дворничихой, каждый раз любезно с ней здоровалась и по-доброму улыбалась, хотя Ольга Трофимовна прекрасно понимала, что у нее, змеи, на уме. Детишек-то своих, несмотря на все благосостояние и роскошь, у нее никогда не будет, вот и положила глаз на Вареньку!
        Чем дольше Ольга Трофимовна раздумывала о предложении Истыховой, тем больше убеждалась, что глупо тогда поступила, выставив супругу чиновника за дверь. Еще и Анфиса, проведав о разговоре, набросилась на мать:
        - Да как же вы такую великолепную возможность упустили-то? Девчонка жила бы там, как у Христа за пазухой, да и вам, и нам что-нибудь перепадало! Просите, маменька, денег, да поболее!
        Ольга Трофимовна дала старшей дочери оплеуху и заявила:
        - Не бывать такому, чтобы я родной внучкой торговала. Если и отдам ее Истычихе, то добровольно, заботясь о благе Варюшки!
        - Одними добрыми пожеланиями сыт не будешь, - скривила тонкие губы Анфиса. - Особенно сейчас, маменька, при Советской власти.
        Поэтому незадолго до Нового года Ольга Трофимовна поднялась на четвертый этаж, где, глубоко вздохнув, нажала черную пупочку электрического звонка. Дверь ей открыла миловидная горничная, за спиной которой тотчас возникла Марина Львовна в переливающемся платье по последней моде. Из квартиры дохнуло летней жарой, в то время как в подъезде висели сосульки.
        - Ах, милая моя Ольга Трофимовна, как я рада видеть вас! - воскликнула, как обычно, хозяйка.
        Истыхова, воркуя, увлекла Птицыну в квартиру. Та все поражалась, с какой роскошью обставлено жилище: такое впечатление, будто попала в царский дворец. Бывала Ольга Трофимовна и у профессоров, и даже у одного барона работала как-то, но нигде не видела такого богатства. Везде резная старинная мебель, обои с золотой нитью, и картины такие прелестные, что глаз не отвести! Даже несколько статуй мраморных в нишах стоят, а люстры хрустальные, да еще фарфоровые вазы напольные огромные.
        Ольга Трофимовна застеснялась, захотела было снять валенки, но Марина Львовна замахала наманикюренными ручками, на пальцах коих переливались ровным сиянием бриллианты, рубины и изумруды:
        - О, дорогая моя, забудьте об этом! Хотите что-нибудь выпить или, может быть, подкрепиться?
        Оставляя мокрые следы на драгоценном паркете, Ольга Трофимовна прошла овальную гостиную - комнат в квартире Истыховых было восемь. Хозяйка предложила ей сесть на огромный белый диван, но Ольга Трофимовна осталась на ногах.
        - Дело у меня к вам, - буркнула она.
        Марина Львовна, завидев горничную с подносом, на котором возвышался большой сифон, замахала руками. Та немедленно скрылась и осторожно затворила раздвижную дверь.
        - Слушаю вас, голубушка, - пропела Истыхова, и в ее тоне Ольга Трофимовна уловила торжествующие нотки.
        Десять минут спустя из дверей квартиры вышла странная процессия - возглавляла ее Ольга Трофимовна, в больших валенках, в тулупе и пуховом платке на голове. За ней следовала Марина Львовна в одном из своих меховых манто, накинутых на точеные плечики. В арьергарде находилась горничная Ксюша. Процессия спустилась в каморку Птицыной, где Марина Львовна, потирая ручки, охнула:
        - Как же у вас тут холодно! Ведь ребеночек может простудиться, а это всегда чревато! Ксюшенька, возьмите малышку. Только осторожнее! Не дай бог что случится, головой отвечать будете!
        Еще десять минут спустя Варя оказалась в квартире Истыховых. Оказывается, там была уже заготовлена и обставлена детская комната, как будто жена чиновника и не сомневалась, что Ольга Трофимовна примет ее предложение. В комнате имелись и большая, украшенная сияющими камешками люлька, и целая гора игрушек, и столик для пеленания, и целый шкап, забитый детской одеждой. Марина Львовна, забрав девочку у горничной, поцеловала Варю в лобик и сказала:
        - Она как ангелочек! Прелестное дитя, просто прелестное! Из нее получится настоящая красавица, это уже сейчас ясно. И мы с Александром Фридриховичем, конечно же, позаботимся о ее будущем и достойном образовании.
        - А если вы... того... за границу соберетесь? - спросила Ольга Трофимовна. - И девочку с собой возьмете?
        - Вы с нами поедете, милая моя, - заверила ее Истыхова. - Только пока никуда мы не намереваемся отправляться, нам и в Петрограде хорошо. Большевики, что даже такому ребеночку, как Варенька, понятно, у власти удержатся еще пару месяцев, затем это жалкое подобие Парижской коммуны рухнет и восстановится прежняя власть. Судачат, что у нас снова будет монархия, только на сей раз конституционная. А такой экстраординарный специалист, как Александр Фридрихович, при любом режиме нужен!
        И она бережно опустила малютку в колыбель. Девочка, исходившая криком, сразу замолчала.
        - Ну вот видите, ей здесь нравится, - довольно сказала Марина Львовна и покрутила погремушки, укрепленные над люлькой, - те весело затрещали. - Как же я рада, милая Ольга Трофимовна, что вы приняли верное решение! Ну а сейчас девочке надо поспать, так что пойдемте отсюда...
        Ольга Трофимовна была вынуждена подчиниться - теперь главной стала Истыхова. В кабинете Марина Львовна отсчитала пачку ассигнаций и протянула их Ольге Трофимовне. Та замахала руками, отказываясь от денег.
        - Нет, что вы, я Варю не продам!
        - Конечно же, нет, - заявила Марина Львовна, - но деньги возьмите, это аванс, теперь вы будете работать у нас. Девочке требуется бабушка, родители же Александра Фридриховича, увы, скончались, а со своими я не поддерживаю контакта...
        Птицына приняла деньги и вернулась в каморку. Неуютно ей как-то стало и тоскливо - получается, все-таки продала она внучку, доченьку своей ненаглядной Вареньки. Защемило у Ольги Трофимовны сердце, на душе сделалось тяжело. Но ничего уже не поделаешь, вернуть обратно Вареньку не получится. Да и в самом деле девочке у Истычихи лучше будет. Только странное, темное предчувствие железным обручем сжимало сердце Ольги Трофимовны.
        Впрочем, скоро Птицына убедилась в том, что приняла верное решение. Дом у Истыховых был полная чаша, деньги текли рекой, ни хозяйка, ни Варя ни в чем отказа не знали. Марина Львовна быстро привязалась к девочке и постоянно твердила, что та - ее долгожданная дочка. Ольга Трофимовна, помогавшая по хозяйству, решила, что так даже и лучше: вот вырастет Варя, и что ей говорить? Что мать ее была приговорена к долгим годам каторги за отравление своего любовника-миллионщика, который, скорее всего, и является ее отцом? Нет уж, пускай у девочки будет другая мать - Марина Львовна, и другой отец - Александр Фридрихович.
        Затяжная, суровая зима наконец-то прошла, наступила долгожданная весна, за ней грянуло жаркое, сухое лето. Ольга Трофимовна освоилась в квартире Истыховых и даже прониклась если не любовью, то уважением и к хозяйке, и к хозяину. Может, Марина Львовна и была из разряда вертихвосток и фифочек, но теперь, незадолго до своего тридцать пятого дня рождения, остепенилась и, по-прежнему уделяя значительное внимание последним веяниям моды и улучшению своей и без того, надо сказать, идеальной внешности, решила перевоплотиться в заботливую мамашу. И у нее получалось отлично, что даже Ольга Трофимовна, вначале недоверчивая, была вынуждена признать. Как она поняла, Марине Львовне не хватало цели в жизни - у нее было все, о чем только можно мечтать, супруг занимал важный пост и требовался как при царе и при буржуазном правительстве, так и при красных комиссарах. И вот наконец Истыхова обрела цель - ею стало воспитание Вареньки.
        Девочка была очаровательная - с огромными голубыми глазищами и темными вьющимися локонами. И Ольга Трофимовна, и Марина Львовна, и даже суровый, немногословный Александр Фридрихович не могли нарадоваться на малютку. У Истыховой имелось огромное количество литературы касательно того, как надо воспитывать ребенка, причем на разных языках, и она старалась следовать всем советам сразу. Ольге Трофимовне удавалось исподволь управлять процессом воспитания внучки, и она проводила рядом с девочкой почти весь день, только на ночь отправляясь в свою каморку.
        Первый день рождения Варвары отметили пышно - Марина Львовна устроила soirue[Званый ужин (фр.).] , пригласив солидных дам и господ (правда, не было ни одного ребенка). Подали и огромный торт, украшенный одной-единственной свечой, и ту под аплодисменты задула Истыхова вместе со смеющейся Варей.
        Ольга Трофимовна уже не сомневалась, что поступила правильно, отдав внучку на воспитание Марине Львовне. Советская власть все еще держалась, хотя Петроград был на военном положении: шла Гражданская война. Марина Львовна не раз говорила, что еще немного, и большевики падут - и тогда все наконец станет, как раньше. Ольга Трофимовна видела, что в бывшей столице царят голод и разруха, всем заправляют не так называемые коммунисты, а бандиты в подворотнях и безжалостные спекулянты. Одна бы она ни за что не сумела прокормить себя и Варю. Марину Львовну ей послал Николай Угодник - в этом женщина была твердо уверена и каждый день заходила в церковь, чтобы поставить свечку.
        Наступила осень, а вслед за ней пришла зима, причем с такими морозами, вьюгами и метелями, каких давно в России не видали. Ольга Трофимовна знала, что большая часть населения голодает, на дрова идут мебель или книги, ради продуктов многие были готовы убивать. А вот Истыховы жили в прежнем, словно отрезанном от внешнего мира микрокосмосе: как только закрывалась резная дверь, Ольга Трофимовна оказывалась в тепле, достатке и сытости.
        По мере сил Птицына поддерживала старшую дочку, давала ей денег и съестных припасов, только Анфиса постоянно требовала больше и больше, заявляя, что мать работает «у куркулей, значит, может кое-что и экспроприировать у буржуев».
        Варя радовала глаз Ольги Трофимовны - нет, не в птицынскую породу девчонка пошла, хотя есть в ней что-то от покойной прабабки, та была писаная красавица. Наверное, от отца, покойного Левандовского, который весьма привлекательным мужчиной был, унаследовала внешность. Марина Львовна день-деньской возилась с Варенькой, называла ее на английский манер «Barbara» и приучала к иностранным языкам. В доме часто бывали и гости, которым ребенка презентовали как маленькую принцессу. В бархатном платьице, с накрашенными губками и нарумяненными щечками, с ожерельем на шейке. Часто Ольга Трофимовна слышала от Истыховой, что все ее мечты исполнились и она обрела то, к чему стремилась, - ребенка.
        Александра Фридриховича Птицына видела только утром и поздно вечером, когда его привозил с работы служебный автомобиль. Какую именно должность он занимал и что было сферой его деятельности, бабушка Вари не ведала, а вопросов не задавала, радуясь тому, что жалованье у Истыхова такое большое, что хватает на любые прихоти Марины Львовны.
        Глава 22
        Как-то в начале февраля 1919 года (в тот день разыгралась настоящая снежная буря), часов в десять вечера, в квартиру кто-то позвонил. Ольга Трофимовна, собиравшаяся к себе, подошла к двери - служанки Ксюши уже не было - она ушла, как обычно, около восьми. Посмотрев в глазок, Ольга Трофимовна увидела подростка в кожаной куртке и кепке, натянутой на глаза. В руках у него был большой портфель.
        - Срочная корреспонденция для товарища Истыхова, - произнес он.
        Ольга Трофимовна решила: прибыл курьер из комиссариата. Такие часто захаживали к Александру Фридриховичу, но никогда в столь поздний час. Появился в прихожей и сам Истыхов - он повернул многочисленные замки, снял металлические цепочки, и курьер шагнул в холл.
        Вслед за тем произошло что-то невероятное: откуда ни возьмись появились люди в черном. Они влетели в квартиру, дверь хлопнула, и Ольга Трофимовна увидела в руках незваных гостей пистолеты и обрезы. Она ахнула, а подросток произнес странным высоким голосом:
        - Бабка, заткни пасть, не то худо будет!
        На шум из детской вышла Марина Львовна - она была в желтом шелковом кимоно, расшитом васильками и маками. Увидев гоп-компанию, мадам вздрогнула и, прижав к груди руки, раскрыла рот, чтобы заверещать.
        Странное дело, именно подросток в кожанке подошел к Марине Львовне, дал ей зуботычину и сказал:
        - Пикнешь - сдохнешь на месте. Ну-ка, что тут у тебя? Брюлики? Сымай!
        И бесцеремонно схватил женщину за палец, на котором сиял перстень с большим алмазом. Марина Львовна попыталась слабо сопротивляться, но Александр Фридрихович скороговоркой произнес:
        - Мариша, прошу тебя, отдай им все, что они пожелают! - Затем хозяин дома повернулся к незваным гостям. - Тогда вы ведь оставите нас в покое?
        Но его вопрос остался без ответа. Стянув перстень, а вслед за ним и все остальное с нежных белых ручек Марины Львовны, подросток подбросил их в воздух и, поймав, скомандовал:
        - Эй, что стоите, как остолопы? Живо за работу!
        Один из «гостей», небритый мужчина исполинского роста в солдатской шинели, приставил к голове Истыхова пистолет и приказал:
        - Гони ключики, дядя, а не то проделаю в твоей черепушке знатную дырку!
        Прочие бандиты, как тараканы, разбрелись по квартире. Ольга Трофимовна с беспокойством следила за тем, как они бесцеремонно ворошат вещи, вытаскивают ящики комодов, раскрывают дверцы шкафов. Слава богу, никто не зашел в детскую, где спала Варя.
        - Ключи? Какие ключи? - заикаясь и покрываясь испариной, произнес Истыхов.
        Подросток подошел к Александру Фридриховичу, ударил его в живот и пояснил:
        - Ключи от банка, чертов жлоб. Ну, гони их, ведь они у тебя дома, мы точно знаем. Ты же главный по банкам в Питере! Вот только где ты их спрятал?
        Истыхов, морщась от боли, ответил:
        - В банке часовой механизм, и ключи вовсе не у меня, вы ошибаетесь.
        - У, какая прелестница! - засюсюкал один из бандитов, подходя к плачущей Марине Львовне с растопыренными руками. - Мадам горюет, мадам жалко свои брюлики! А может, мадам поделится еще чем-то своим ценным?
        Он повалил ее на пол, оседлал и принялся сдирать кимоно. Александр Фридрихович простонал:
        - Прошу вас, оставьте мою супругу в покое! Я... я отдам вам ключи, только не делайте Марише больно!
        - Ну, живо, где они? - подросток ударил Истыхова в бок кулаком. - И смотри, дядя, если выкинешь фортель или набрешешь...
        Бандиты отконвоировали Александра Фридриховича в кабинет. В холле остались рыдающая Марина Львовна (она пыталась закрыть нагую грудь) и Ольга Трофимовна. Птицына увидела, как один из грабителей, с большим мешком за плечом, толкнул дверь детской.
        - Там ничего нет, - быстро сказала Ольга Трофимовна, - драгоценности лежат в спальне, давайте я вам покажу...
        - Что это ты, бабка, такая услужливая? - спросил бандит подозрительно. - Хочешь меня с панталыку сбить? Не получится!
        И он прошел в детскую. Вслед за тем оттуда раздался детский плач - проснулась Варя. Ольга Трофимовна, сердце которой обливалось кровью, бросилась к внучке и увидела, что грабитель держит девочку за ножку вниз головой, шаря другой рукой в колыбельке.
        - Знаем мы вас, буржуев, прячете самое ценное у детишек, - заявил грабитель и отшвырнул девочку.
        Ольга Трофимовна метнулась вперед и успела поймать Варю, однако с такой силой прижала ее к себе, что ребенок зашелся в плаче. Гнев застлал глаза Птицыной, она, схватив фаянсовый ночной горшок, подскочила к грабителю и со всего размаху ударила его по голове.
        - Вот тебе, ирод! - прошипела Ольга Трофимовна. Только когда грабитель без стона, с разбитой окровавленной головой, рухнул на пол, женщина поняла, что сотворила большую глупость. Она положила Варю в колыбельку, и в тот же момент на пороге детской возник другой грабитель. Заметив своего дружка, лежащего на полу в луже крови, он навел на Ольгу Трофимовну пистолет и сказал:
        - Ну, бабка, зря ты это сделала!
        Прогремел выстрел, и Ольга Трофимовна осела на паркет, чувствуя, что ее вдруг потянуло в сон. «Только сон этот будет вечный», - успела подумать женщина, подняла вверх руку, увидела на пальцах кровь, поняла, что она ее собственная, - и умерла.
        На выстрел сбежались прочие грабители, в том числе и подросток. Увидев мертвую Ольгу Трофимовну, он напустился на бандита:
        - Колька, окаянная башка, что ты наделал? Теперь сюда все соседи сбегутся!
        - Никто не сбежится, - уверенно заявил высоченный тип в шинели. - Все сейчас за свою жизнь трясутся, до чужого несчастья дела нет.
        Бандиты вышли в холл и увидели Александра Фридриховича с револьвером в руке, - воспользовавшись минутной неразберихой, он вытащил из ящика стола оружие. Истыхов стоял, заслоняя собой полуголую супругу.
        - Марина, звони немедленно в банк, - заявил он, - предупреди, что на нас напали, они хотят получить ключи.
        Женщина поползла по направлению к гостиной. Александр Фридрихович держал всех на прицеле.
        - Я не буду с вами церемониться, - сказал он. - Убирайтесь прочь, причем немедленно!
        - Не будешь церемониться? - спросил подросток, выступая вперед. В руках он держал ревущую Варю. К животу ребенка было приставлено дуло «браунинга». - А что ты скажешь об этом, дядя?
        Марина Львовна страшно закричала и бросилась к девочке, а высоченный бандит выстрелил в Истыхова - у того точно посередине лба образовалось небольшое отверстие. Марина Львовна завизжала, упала на грудь мертвому супругу, но тут последовал еще один выстрел - подросток прикончил женщину пулей в затылок.
        - Вот ключи, - заявил один из бандитов, потрясая связкой, - он нам их дал, прежде чем вся эта катавасия пошла.
        - Три трупа, - подытожил высоченный мужик в шинели. - Борьке черепушку расшибли, однако жить будет. И все ради чего? Чтобы ключики получить! Говорил же я с самого начала, надо динамитом трахнуть - и никаких забот.
        - А трупов вообще-то будет четыре, - сказал другой бандит, с длинными волосами и крошечных очочках, больше похожий на нерадивого студента (он в самом деле был таковым, и даже кличка у него имелась соответствующая - Васька Студент). Он подошел к кричащей Варе и сладострастно произнес: - Ух, люблю я детишек, особенно кишки им выпускать...
        В его руке сверкнул нож, но в то же мгновение в кадык Студенту уперлось дуло. Подросток в кожанке, державший Варю, сказал:
        - Девочку никто не тронет, ясно? Иначе будете жалеть, что вообще на свет появились.
        - Тикать нам надо, - подал голос другой грабитель, - а ребенка все равно кончать потребуется.
        - Он что, свидетель? - спросил подросток. - Ребенка возьмем с собой, потом придумаю, что с ним делать. А тут оставлять его нельзя.
        - У тебя что, материнский инстинкт проснулся? - с гнусной улыбочкой заговорил Студент, однако замолк, когда дуло снова оказалось у него под носом.
        Прихватив ценные вещи, а также ключи от банка, хранившиеся у Александра Фридриховича, бандиты скатились по лестнице и вышли на улицу, где бушевала вьюга и их ждали два быстроходных автомобиля. Долговязый тип в шинели, распахивая дверцу перед подростком, буркнул:
        - Студент прав, к чему нам буржуйское отродье. Брось его в подворотню, через пять минут мороз все за нас довершит.
        Подросток, стянув кепку, под которой оказались длинные рыжие волосы, сказал:
        - Динамит, покуда я принимаю решения, будете выполнять то, что я скажу!
        - Ладно, Зойка, - ответил тот почтительно, но в глазах его сверкнул гнев.
        Несколько мгновений спустя автомобили сорвались с места и устремились прочь от особняка на Караванной, на четвертом этаже коего остались лежать три трупа.
        В ту ночь квартира Истыховых подверглась нападению банды, возглавляемой легендарной Зойкой по кличке Брильянтовая Шейка. Вообще-то в преступном мире Петрограда у нее было много прозвищ - Мармеладка, Гром-Баба, Царица Ночи и даже Крокодильша, однако сама Зойка предпочитала, чтобы ее называли Зойкой Брильянтовой Шейкой. Прозвище укрепилось за ней после того, как, обчистив ювелирный магазин на Невском, она оказалась в безвыходном положении - ее дружки удрали, а сама Зойка находилась во дворе-колодце, подступы к которому заблокировали чекисты. Тогда Зойка просто нацепила украшения на себя (по большей части то были колье и ожерелья, которые она повесила на шею), замотала их шарфом, прикрыла одеждой и, изображая больную нищенку, двинулась прямо на своих преследователей. То ли Зойка так вдохновенно играла роль, то ли чекисты не могли представить, что трясущаяся побирушка и есть их враг, но они прогнали «нищенку», полагая, что бандит, преследование которого они вели, засел на верхнем этаже дома. А Зойка вынесла драгоценностей на баснословную сумму, да еще вышла живой и невредимой из опасной переделки. Эта
история и положила начало ее славе, со временем перешедшей в разряд легенд.
        После нападения на квартиру Истыховых бандиты направились к одному из банков, управляющим которого и был покойный Александр Фридрихович. Пристрелив сторожей, они без труда влезли в хранилище, вскрыли все решетки при помощи украденных ключей и вынесли мешки с деньгами, которые погрузили в неприметный фургон. На следующий день весь Петербург говорил о новом дерзком ограблении, осуществленном шайкой Зойки Брильянтовой Шейки.
        Штаб-квартира Зойки находилась за городом, на одной из заброшенных дач, где когда-то отдыхали летом состоятельные петроградцы, теперь сидевшие по квартирам около буржуек или драпанувшие за рубеж. На одном месте Зойка долго не оставалась, понимая, что за ней охотятся чекисты и милиционеры. Однако деятельность свою она не прекращала, поскольку обожала риск, а еще больше - деньги и бриллианты.
        В ту ночь бандиты отмечали удачное дело: еще бы, им в руки попали мешки с деньгами, а также царские золотые червонцы и даже драгоценности, изъятые у классовых врагов для диктатуры пролетариата. Зойка, удалившись к себе в апартаменты, на сей раз участия во всеобщей попойке не принимала. У нее появился ребенок - та самая девчонка, которую она прихватила из квартиры Истыховых. Зачем она это сделала, Зойка и сама толком не могла объяснить. Во всяком случае, она не хотела, чтобы малышка стала жертвой садиста Студента, который часто издевался над беззащитными людьми, то выкалывая им глаза, то отрезая уши.
        Глава 23
        Когда-то давно, еще в старорежимные времена (хотя на самом деле прошло всего восемь лет), Зойка работала горничной в богатом доме, и звалась она тогда не Зойкой Мармеладкой, Зойкой Крокодильшей или Зойкой Брильянтовой Шейкой, а просто Зоей, и даже фамилия у нее была - Минкина. Так уж получилось, что Зоя, в отличие от своих братьев и сестер, обладала живым воображением и огромным честолюбием. Ей хотелось стать богатой или знаменитой, а лучше всего - и богатой, и знаменитой. Она наивно мечтала о том, чтобы сделаться звездой синематографа, но угодила в служанки. Хозяева были добрые, относились к Зое хорошо, что больше всего ее и злило. Поэтому Зоя сбежала однажды, прихватив драгоценности хозяйки, и решила, что отправится в Париж, а уж там-то сумеет стать знаменитой киноактрисой.
        Ее поймали на границе, состоялся суд, и Зою приговорили к десяти годам каторги. Она отправилась по этапу в Сибирь, где познакомилась с наиболее колоритными представительницами криминального мира Российской империи: Светкой Душегубкой, Кровавой Машкой, тетей Сашей, Ириной Сергеевной и, конечно же, с легендарной мадам Живодеркиной, на совести которой было семь убийств, не меньше пяти дюжин ограблений, подделка казначейских билетов, шантаж и контрабанда. До того как она оказалась в Сибири, Зоя не была закоренелой преступницей. После суда она даже поклялась перед иконой в тюремной церквушке, что душой очистится, выйдет из заключения другим человеком и вообще подастся после отсидки в монастырь. Но обо всех своих благородных порывах Зоя вскоре забыла - ведь именно на каторге она и превратилась в настоящую бандитку.
        У нее были лучшие «учителя», которых можно было себе представить, а Зоя была усидчивой ученицей. Через пару лет Зоя бежала с каторги вместе с Кровавой Машкой и Ириной Сергеевной. Прибыв в Москву, троица тотчас принялась за разработку ограбления, а затем его осуществление. Наконец Зойка достигла того, о чем мечтала: у нее была куча денег, груда драгоценностей и толпы воздыхателей. Однако становиться подружкой одного из бандитов, даже самых важных, она не хотела и, будучи суфражисткой, выступала за уравнивание прав мужчин и женщин во всех областях - в том числе и в криминальной.
        Счастье длилось недолго - Кровавую Машку подстрелили, а Ирина Сергеевна оказалась подлой стукачкой и заложила Зойку полиции. Зою арестовали, снова судили, навесили двадцать пять лет и отправили опять на каторгу. Там, встретившись со все той же Светкой Душегубкой, тетей Сашей и легендарной мадам Живодеркиной, Зоя прошла курсы повышения квалификации, а затем и сама превратилась в учительницу для молодых зэчек. Сбежать с каторги, как в прошлый раз, все не представлялось возможным, но Зоя терпеливо ждала, понимая, что рано или поздно подвернется случай и она им непременно воспользуется. Оказавшись на свободе, она не будет совершать бессмысленные и хаотичные преступления, а разработает план, итоговая цель которого - стать самой знаменитой бандиткой империи и перещеголять даже саму мадам Живодеркину.
        Помимо того, что она была умна, Зоя считалась красавицей. В нее без памяти влюбился один из охранников, и девица в итоге убедила его, что тот должен помочь ей с побегом, и тогда они начнут новую, естественно, мирную жизнь где-нибудь в глухой провинции. И охранник помог ей покинуть пределы каторги, даже снабдил деньгами и поддельными документами, а Зойка совершила свое первое убийство - без сантиментов прихыкнула, говоря привычным уже ей языком, влюбленного мужчину и закопала тело в лесу. Никаких чувств она к охраннику не испытывала, тот был только частью ее плана, а первое убийство далось на удивление легко - никаких слез, никаких истерик, в отличие от первого «мокрого дела» той же мадам Живодеркиной. Это и укрепило Зойкину уверенность в том, что она во сто крат лучше всех своих товарок, по-прежнему тянувших лямку на каторге.
        Ее, конечно же, искали, да еще как, но Зойка была уже не та простушка, как раньше. Она знала, что сразу пойти вразнос равносильно самоубийству, поэтому затаилась и переждала несколько недель в монастыре, расположенном верстах в двухстах от каторги, - прикинулась купеческой дочкой, открывшей для себя спиритуальный путь и желающей принять подстриг. Дисциплина в монастыре была строже, чем на каторге, монашки - намного подлее и злобливее, чем большая часть преступниц за решеткой, а игуменья в своей жестокости и своем лицемерии превосходила саму мадам Живодеркину. Поэтому перед тем, как покинуть монастырь (прихватив кое-что из золотой и серебряной утвари, а также несколько икон и подаяния), Зойка придушила спящую игуменью, а ее тело сбросила в колодец.
        О том бесчеловечном преступлении говорила вся Россия, и Зойка могла прочесть рассказы о самой себе, называемой журналистами исчадием ада, в газетах, пока в вагоне первого класса, изображая дочку генерала, ехала в Петроград.
        В поезде она познакомилась с богатым франтом, который еще до того, как прибыли в столицу, просил ее руки и сердца. Зойка ответила согласием. Молодые люди немедленно обвенчались (строгие родители, внушала жениху Зоя, ничего не должны узнать!), а первая брачная ночь закончилась катастрофой, - привязав мужа к кровати и применив к нему пытку зажженной сигаретой, прикладываемой к самым чувствительным местам мужского организма, молодая жена заставила любимого подписать несколько чеков. Заперев законного мужа в подвале, Зойка отправилась в банк, где получила по чекам все деньги своего ненаглядного. Когда полумертвого франта извлекли из заточения, Зойка была уже в Москве.
        Однако настоящие, то есть громкие и прибыльные, дела она стала проворачивать, когда сколотила шайку. Наученная горьким опытом, Зойка поняла: если на нее будут работать только женщины, то все неминуемо закончится интригами, ссорами и обидами. Ей требовались мужчины! Однако какой мужик станет подчиняться женщине, пускай и такой известной и удачливой, как Зойка? Поэтому она сошлась с известным московским лиходеем и башибузуком Мишкой Динамитом, получившим свое прозвище, во-первых, из-за того, что обожал грабить банки, ювелирные лавки и просто дома богатеев, используя взрывчатку, а во-вторых, по причине своего неуемного и поистине взрывоопасного темперамента в постели.
        Зойке стоило больших трудов добраться до Мишки Динамита, а добравшись, заручиться его доверием. Ряд удачных и чрезвычайно прибыльных операций убедили Мишку в том, что у его новой пассии, рыжеволосой бестии, на плечах гениальная голова и что в отличие от остальных дамочек она способна не только задом вилять или на стол накрывать, но планировать и проворачивать «комбинации». В итоге Мишка сам не заметил, как влюбился в Зойку, а той только того и требовалось. Мужики, как она давно поняла, соображают или при помощи своего причинного места (если холостые), или желудка и причинного места (если они женатые). А это значило, что, выйдя за Мишку замуж, она сможет вертеть им, как только захочет.
        Их обвенчал поп-расстрига, один из членов Мишкиной шайки. Хотя с точки зрения закона брак действительным не был, но Зойке было важно иное - наконец-то она встала на одну ступень с Динамитом.
        Революции нисколько не помешали выгодным операциям супругов, наоборот, повсеместная разруха и крушение прежних устоев позволили Зойке окончательно утвердиться в качестве хозяйки положения. Тех, кто был верен Мишке и не воспринимал ее в качестве авторитета, Зойка удалила (кого убив, а кого сдав на руки «фараонам»), и скоро ее окружали только преданные ей личности. Зойка строго блюла данный некогда зарок: никаких вертихвосток в банде, королева может быть только одна - она сама!
        В промежутке между революциями банда Зойки, наведя шорох в Москве, переместилась в Петроград. Именно там, как чуяла рыжеволосая бестия, легче всего потрошить богатеев, именно там оставаться безнаказанным, именно там ее ждут слава и богатство.
        Так уж получилось, что Зойка забеременела - ее отношения с Мишкой Динамитом не были платоническими. Ребенка она потеряла и делала вид перед своими подчиненными, что нисколько о том не сожалеет, хотя на самом деле по ночам рыдала, уткнувшись в подушку. И вот сейчас судьба послала ей здорового, красивого и ничейного малыша - Зойка сразу поняла, что она не имеет права бросать девочку в квартире с мертвецами или тем паче убивать ее.
        В банде имелась бывшая нянька, именно ей Зойка и поручила заботу о девочке, взятой из квартиры Истыховых. Среди прихваченных документов она обнаружила метрику и таким образом узнала, что малышку зовут Варей Птицыной. Зойка решила, что Варя станет ее приемной дочерью и наследницей. Кто знает, может быть, она пойдет по ее стопам, и весь Петроград когда-нибудь будет говорить о Варьке, дочери Зойки Брильянтовой Шейки.
        Никто из бандитов не выразил неудовольствия в отношении странного решения Зойки, к ее причудам давно привыкли. И только Мишка Динамит заявил:
        - Блажь все это, не нужен нам ребенок!
        - Посмей ее только пальцем тронуть! - заявила Зойка, хватаясь за «маузер». - Девчонка - моя добыча.
        И впервые за многие годы Зойка ощутила себя счастливой. Спустя пару месяцев банда переместилась с дачи в район порта, где обосновалась в новой штаб-квартире. Во время одного из налетов Зойка взяла в качестве заложницы пугливую гувернантку-француженку: та еще не успела покинуть Россию и, к своему ужасу, оказалась в лапах бандитов.
        - Ну ты, парижская мымра, слышала небось обо мне, а? - спросила ее Зойка, поигрывая «наганом».
        Узнав, что находится в руках Зойки Брильянтовой Шейки, гувернантка задрожала еще больше и едва не хлопнулась в обморок. Зойка успокоила ее:
        - Убивать тебя, мадемуазелька, я не стану. Да и мужикам на потеху не отдам. Потому что имеется для тебя важное задание!
        И она провела пленницу в комнату, где на полу сидела девочка лет двух и играла сверкающими драгоценностями. От увиденного у мадемуазель глаза на лоб полезли, а Зойка заявила:
        - Будешь ее воспитывать, все чин чином. И учти, лягушатница, посмеешь на нее руку поднять, самолично тебе башку сверну! Хочу, чтобы дочка моя выросла настоящей дамой - и по-французски говорить умела, и в обществе приличном соответственно себя вела. Не все же ей отираться среди бандюганов и недоносков!
        Мадемуазель, решив, что должность гувернантки при бандитском чаде намного лучше перспективы оказаться изнасилованной или убитой, рьяно принялась за воспитание девочки по имени Варвара.
        Но у Зойки были свои планы в отношении приемной дочери. Так, взяв однажды с собой Варю, она заявилась в хорошо охраняемый ломбард и, притворившись истеричной дамочкой с ребенком, стала совать владельцу дешевенькое серебряное колечко. Тот и помыслить не мог, что перед ним находится сама Зойка Брильянтовая Шейка, а благовоспитанная девочка лет двух с небольшим окончательно усыпила подозрения владельца ломбарда.
        Выведав все, что ей надо, Зойка исчезла, а той же ночью на ломбард было совершено разбойное нападение: сторож убит, похищено ценных вещей на огромную сумму. Зойка после этого расцеловала Варю (та называла ее уже мамой) и заявила Мишке Динамиту:
        - Ну что, ты понял? Она нам удачу приносит!
        Маленькая Варя принимала участие еще в ряде ограблений - каждый раз банкир, ювелир или ростовщик, видя ребенка при одной из клиенток, успокаивались, им и в голову не приходило, что роль клиентки играет Зойка, а ребенок - ее приемная дочка.
        Глава 24
        Когда Варе было четыре года, она совершила свое первое преступление. Собственно, девочка сделала только то, о чем попросила мама. От нее требовалось проскользнуть в крошечное подвальное оконце - ни один из взрослых туда бы пролезть не смог, - а затем подойти к двери и открыть ее. Так бандиты попали на склад, где хранились ценности, конфискованные у эксплуататоров.
        Для Вари все походило на интересную и забавную игру, хотя гувернантка-англичанка (француженка к тому времени, воспользовавшись представившейся возможностью, улепетнула, однако Зойка прихватила во время одного из налетов носатую мисс), истовая баптистка, и твердила ей, что ее мама - убийца и бандитка, а сама Варя попадет вначале в тюрьму, а после смерти в ад. Через какое-то время девочка поняла: она находится в банде, - однако это ее ничуть не пугало, у нее ведь имелась любимая мама.
        А та все чаще и чаще брала с собой на дело Варю. Зойку усиленно искали, и поползли слухи о том, что в своих целях Брильянтовая Шейка использует похищенную девочку. Тогда Зойка стала наряжать Веру как мальчика, сразу отметив: у девочки имелся яркий артистический талант.
        Однажды англичанка сказала Варе, что Зойка - не настоящая ее мать, а ту на самом деле пристрелила во время одного из налетов Брильянтовая Шейка. Девочка (ей было в то время шесть) заплакала и не захотела больше видеть маму. Зойка, узнав о случившемся, велела англичанке следовать за собой, вывела ее во двор и застрелила.
        - Врет она все, - сказала Зойка, утешая дочку. - Ну не родная ты мне, и что с того? А твою мамашу никто не убивал, она в тюрьме скончалась. Не веришь? Так я тебе метрику покажу. Знаешь, кто тебя на свет произвел? Варвара Птицына! Сейчас о том давнем деле забыли, но, когда она свое преступление совершила, о ней только и говорили. Еще бы, ведь мать твоя траванула какого-то миллионера!
        Зойка принесла метрику и показала ее Варе. Девочка постепенно успокоилась и спросила:
        - А где мисс Джонсон?
        - Она того... больше на нас не работает, - ответила Зойка, - я ее, это, домой отпустила. А тебе найдем новую гувернантку, так что не горюй, Варюшка!
        Девочка росла умной, поэтому из разговора пьяных бандитов поняла: мисс Джонсон закопали в леске. Значит, гувернантка вовсе не отправилась к себе домой, а была убита? Но кто это сделал? Вывод напрашивался один - мама. Взбалмошную, жестокую и в то же время сентиментальную Зойку Варя любила, хотя и боялась, зная, что той лучше не попадаться под горячую руку.
        Брильянтовая Шейка не желала, чтобы ее приемная дочка выросла необразованной, поэтому девочке давали уроки бывший учитель математики, тоже примкнувший к банде, и Васька Студент, некогда изучавший историю и философию. Но с последним Зойка оставляла Варю неохотно, зная о странных садистских наклонностях Васьки.
        Во время одного из налетов, вроде бы тщательно спланированного, была перебита половина банды - чекисты устроили засаду, каким-то образом узнав, что Зойка намеревается ограбить почтовый поезд. Брильянтовая Шейка была вне себя, чувствуя, что удача отворачивается от нее. Прошли былые лихие времена, Советская власть окончательно укрепилась, искореняя бандитов и поставив перед собой цель - поймать Зойку или, еще лучше, убить ее.
        Среди оставшихся в живых членов банды росло недовольство - подельники шептались, а то и открыто заявляли, что для руководства налетами требуется мужская рука, что Зойка слишком много времени уделяет своей приемной дочери, что она потеряла хватку. Брильянтовая Шейка знала, кто за всем этим стоит: Мишка Динамит. Она давно поссорилась со своим прежним любовником, тот даже покинул ее банду и основал свою, но через некоторое время покаянно вернулся, прося вновь принять его в шайку Зойки. И вот теперь он пытался привлечь на свою сторону бандитов и устроить передел власти, чтобы самому стать главой.
        У него ничего не получилось - Зойка пронюхала о его планах и выгнала Динамита прочь, заявив на прощание:
        - Еще раз мне на глаза попадешь - пристрелю!
        - Смотри, Зойка, как бы тебе не свернули твою брильянтовую шейку, - ответил тот на прощание, исчезая в ночи.
        Зойка только хмыкнула и пальнула во тьму, надеясь, что пуля попадет Мишке в задницу. Она никак не предполагала, что ее бывший возлюбленный отправится прямиком в ГПУ и там выложит все, что ему известно о Зойкиной шайке.
        Тем временем Брильянтовая Шейка спланировала грандиозное ограбление, желая присвоить себе предметы искусства, конфискованные у аристократов и буржуев и предназначенные для музеев, а потом уйти за границу, в Финляндию. Никому из шайки Зойка о последнем не говорила, а про себя решила: ей ведь уже за тридцать, пора и на покой, да и о дочке стоит подумать. В Советской России ей делать нечего, зато с деньгами она будет припеваючи жить где-нибудь во Франции или в Америке. А по прошествии некоторого времени можно и там попробовать провернуть какое-нибудь дельце...
        Мечтаниям не суждено было сбыться. По наводке Мишки Динамита на рассвете на логово Зойки напали чекисты, причем бандитов в шайке насчитывалось восемнадцать, а штурмующих оказалось не меньше полусотни. Заслышав первые выстрелы, Брильянтовая Шейка отослала Варю в подполье, вручила ей пистолет и сказала:
        - Если кто ломиться станет, стреляй промеж глаз.
        - Мамочка, куда ты? - вскрикнула девочка, но Зойка уже исчезла, оставив ее одну в темном подполье.
        Варя, сжавшись в комок, слышала - наверху творилось что-то невообразимое. Внезапно скрипнул люк, и появился чей-то силуэт.
        - Мамочка, это ты? - спросила в испуге девочка.
        Вниз спустился Васька Студент, который принес с собой лампу. Рот молодого человека перекосился, в глазах плясали странные огоньки.
        - Все, конец нам, Варя, - сказал он, надвигаясь на девочку. - И все из-за Зойки, прошмандовки! Говорил же я давно - надо ноги делать, нельзя власти вызов бросать. Нас кто-то заложил, и, скорее всего, Динамит. Опять Зойка виновата - надо было его кокнуть, а она Мишку на все четыре стороны отпустила.
        Васька Студент, тяжело дыша, наступал на девочку. Он поставил керосиновую лампу на пол, в его руке Варя заметила нож.
        - Чекисты нас, конечно, жалеть не будут, всех тут перебьют, а кто в живых останется, того под трибунал отдадут и расстреляют. Так что терять нечего. Поэтому хочу осуществить то, о чем давно мечтал, - заявил, облизывая тонкие губы, Студент. - А знаешь, о чем я давно мечтал, Варенька?
        Тон Васьки сделался елейным, хотя и не менее угрожающим. Девочка, пятившаяся от Студента, уперлась спиной в каменную стену.
        - О том, что ты станешь моей, - произнес бандит. - Люблю я таких детишек, как ты, что девочек, что мальчиков. Хотя девочек больше... Такие вы сладенькие, хорошенькие, аж скулы сводит от вожделения! Если бы не Зойка, давно бы тебя оприходовал. Да Брильянтовую Шейку боялся - за такое она бы мне сердце вырвала и еще самого сожрать заставила. А теперь все кончается, Зойка пытается отразить штурм, но ничего у нее не получится, - пристрелят ее как пить дать.
        От Васьки Студента несло потом и перегаром, а также еще чем-то горьким и неприятным. Он был на расстоянии вытянутой руки от Вари. Бандит приставил к шее девочки нож и спросил:
        - Ну что, позабавимся с тобой напоследок, малышка?
        Внезапно у лба Студента оказался пистолет - Варя навела оставленное Зойкой оружие на остолбеневшего похотливого мерзавца.
        Студент крякнул:
        - Ты что, готова убить меня, Варюша? Ты ведь знаешь, что это грех, причем очень большой, за убийство ты попадешь в ад. Ну-ка, отдай мне пушку!
        Несмотря на свои шесть лет, Варя знала, как обращаться с оружием, Зойка научила. Знала девочка и то, что пуля, попавшая в голову, убивает. Приходилось ей и покойников видеть.
        Студент, воспользовавшись секундной задержкой, с легкостью вырвал у девочки пистолет, отшвырнул его и усмехнулся:
        - Дурочка, надо было сразу стрелять. А теперь дядя покажет тебе кое-что занимательное.
        Он начал стягивать штаны, другой рукой схватив девочку за шею. Варя изо всей силы впилась ему в руку зубами, Васька завопил, и девочка, вывернувшись, отскочила в сторону. Студент одним прыжком настиг ее, повалил на пол и, примяв своим телом, заурчал:
        - Ну что, красавица, думаешь, что скроешься от меня? Нет, перед тем, как нас чекисты всех перестреляют, я в последний раз вкушу детской плоти.
        И бандит принялся сдирать с девочки одежду. Варя отчаянно сопротивлялась, но куда ей было справиться с молодым мужчиной, распаленным нездоровой страстью. Студент, схватив Варю за ноги, потащил в угол, где лежал скомканный тюфяк. Варя, цепляясь за ящики и корзинки, пыталась помешать Студенту. Внезапно девочка ухватилась за керосиновую лампу.
        - Знала бы ты, как я о тебе мечтал! - приговаривал Студент. - А ты ведь глазки мне строила, улыбалась, и я сразу понял - ты меня соблазняешь. Что, небось тоже хочется запретного плода отведать, Варюшка? Я в этом деле умелый, многое тебе покажу...
        Варя со всей силы шибанула Ваську керосиновой лампой. Стекло разбилось, керосин выплеснулся на одежду, длинные волосы и бороду Студента, и тотчас красные с синей окантовкой языки пламени охватили бандита. Васька, ничего сначала не понимая, застыл, затем дико заорал. Варя бросилась в противоположный угол, наблюдая за страшной пляской охваченного огнем Студента. Длилась она недолго, вряд ли многим больше минуты, которая, однако, показалась девочке вечностью. Подполье заполнилось едким дымом, и Васька повалился на тюфяк. С мертвеца огонь перекинулся на вещи.
        Варя вскарабкалась по лестнице наверх, но люк не поддавался. Уже все подполье было охвачено огнем и дымом, девочка из последних сил пыталась приподнять люк, но у нее ничего не получалось. Глаза щипало и резало, в горле першило, в спину ударял жар. Варя вцепилась руками в лестницу, понимая: если она упадет вниз, то с ней произойдет то же, что и с Васькой Студентом, - она сгорит заживо. Девочка закрыла глаза и старалась не дышать, чувствуя, как легкие постепенно начинают разрываться. Значит, и француженка, и англичанка оказались правы - сейчас она умрет и попадет в ад. Еще бы, ведь она убила Ваську Студента!
        Мысли в голове у Вари путались, ей требовался воздух, поэтому она сделала глубокий вдох - и ядовитый черный дым проник в легкие. Пальцы вот-вот грозили расцепиться, и тогда Варю ждало одно - падение в пламя.
        В тот самый момент, когда девочка, уже теряя сознание, была готова соскользнуть вниз, люк внезапно раскрылся. Два человека, поднявшие его, отшатнулись в сторону.
        - Там пожар! - крикнул один из них, а другой, приглядевшись, охнул:
        - Черт побери, тут ребенок!
        Кто-то из чекистов подхватил Варю и вытащил ее. Девочка производила впечатление мертвой - синюшно-багровое лицо, пена изо рта.
        - Живо в карету медицинской помощи, ее, может, удастся откачать, - заявил один из чекистов, передавая Варю на руки одному из милиционеров. - Сегодня знаменательный день - положен конец бесчинствам шайки Зойки Брильянтовой Шейки!
        О том, что Зойка была убита во время штурма, Варя узнала позже, в больнице, куда ее доставила карета медицинской помощи. В подполье девочка надышалась дымом и отравилась угарным газом, однако ее вовремя извлекли из горящего подземелья и передали на руки медикам. Два дня спустя Варя окончательно пришла в себя.
        Ее посетили несколько суровых мужчин в военной форме, которые желали знать, кто она такая и что делала у Зойки. Девочка, поняв, что Зойка умерла (как, впрочем, и все остальные члены банды), долго плакала, а для представителей ЧК стало ясно, что перед ними находится легендарная приемная дочка Зойки Брильянтовой Шейки. Варя принимала участие в нескольких десятках ограблений, однако ей всего шесть лет! Поэтому было принято решение - отправить девочку, не виноватую в том, что бандитские элементы использовали ее в своих преступных целях, в школу-интернат для беспризорников, расположенную под Ленинградом.
        Глава 25
        Варя быстро сообразила, что прежняя жизнь закончилась. Она больше никогда не увидит Зойку, которую привыкла называть мамой, не будет постоянных переездов на быстроходных автомобилях, дорогих игрушек и сверкающих украшений, с которыми ей дозволялось играть. Мама, как выяснилось, была особо опасной преступницей, а то, что Варя считала играми и приключениями, в действительности являлось ограблениями. И она принимала во многих из них деятельное участие!
        Школа-интернат для беспризорников носила официальное название «Социалистический педагогический комбинат имени Джордано Бруно» и располагалась в бывшей усадьбе князей Годуновых-Чердынцевых недалеко от Кронштадта. Огромный, выстроенный в последние годы правления Екатерины дворец в классическом стиле был приспособлен для нужд трехсот пятидесяти девочек-беспризорниц в возрасте от четырех до шестнадцати лет. Директором школы-интерната был благообразный старичок с седой бородкой клинышком, Николай Евграфович Черновяцкий, некогда профессор педагогики, после революции получивший возможность реализовать свои идеи воспитания обездоленных детей.
        Николай Евграфович и две его заместительницы познакомились с Варей. Девочка произвела на директора положительное впечатление, чего нельзя сказать об одной из его помощниц.
        - Для своих шести лет она поразительно много знает, - отметил Черновяцкий. - Надо же, свободно болтает по-французски и по-английски!
        - Отрыжка периода гнилого царизма, - заявила та самая недовольная Варей заместительница.
        Нина Вениаминовна, некогда преподавательница этикета в женской гимназии, особа худая, с седыми волосами, собранными в сложную прическу, считала, что Черновяцкий уже слишком стар для должности директора и вообще мягкотел и наивен. Одним словом, хорошо бы спровадить его на заслуженный отдых. Тогда интернат оказался бы в ее руках, и она живо выбила бы из малолетних бандиток дурь.
        - Девчонка избалована, к тому же с явными замашками лидера. И кто знает, чего она набралась в банде пресловутой Зойки Брильянтовой Шейки, - продолжила Нина Вениаминовна. - Она только будет разлагать коллектив и тянуть одеяло на себя!
        - Я так не думаю, - возразила ей Лилия Демьяновна, являвшаяся полной противоположностью Нины Вениаминовны: низенькая, пухлая, со жгуче-черными волосами и с ямочками на щеках от постоянной улыбки. - Варвара обладает блестящими задатками. Не спорю, она проблемный ребенок, однако именно мы должны помочь ей стать достойным членом советского общества.
        - Как волка ни корми, он все в лес смотрит! - хмыкнула Нина Вениаминовна. Однако она решила для виду согласиться с принятием в школу-интернат Варвары. А про себя подумала: девчонка, конечно же, покажет свой дурной нрав, а кто будет нести за это ответственность? Верно, те, кто решил ее здесь оставить, а именно Черновяцкий и его любимица Лилия Демьяновна. Если они оба потерпят крах, их неудача только поможет избавиться от старика и его фаворитки. И место директора займет самая достойная - она сама, Нина Вениаминовна.
        - Однако я согласна дать девчонке испытательный срок, - заявила миролюбиво Нина Вениаминовна, втайне надеясь, что Варя поможет ей, сама того не ведая, спихнуть Черновяцкого и дискредитировать педагогическую методику Лилии Демьяновны.
        Варя поразилась тому, что отныне будет жить во дворце. Она уже готовилась попасть в тюрьму, которой ее так часто пугали обе гувернантки, француженка и англичанка. Вновь прибывшей воспитаннице отвели место в одном из бывших будуаров княгини Годуновой-Чердынцевой: вместе с Варей там жили еще десять девочек. Как только она вошла в спальню, девицы притихли и уставились на новенькую. Нина Вениаминовна сердито бросила:
        - У тебя десять минут, чтобы осмотреться. А затем построение и распределение работы на день. Учти, у нас не любят лентяек!
        Когда Нина Вениаминовна скрылась за дверью, одна из девочек, лет десяти, больше похожая на мальчика из-за обритой наголо головы, сказала:
        - Крыса тебя не любит.
        - Кто? - удивилась Варя.
        Собеседница подошла к ней и повторила:
        - Крыса. Ну, Нина Вениаминовна. Кликуха у нее такая. Только если она услышит, что ты ее так называешь, взбесится и в карцер отправит.
        - А ты правда дочка Зойки Брильянтовой Шейки? - спросила другая девочка.
        Остальные сразу же загалдели:
        - И ты вместе с ней на банки нападала? И охранников мочила? А верно, что драгоценности Зойка спрятала в лесу, в тайнике, и перед смертью сделала тебе татуировку на спине: карту, как найти сокровища?
        Варя не успела ничего ответить, как ее повалили на пол. Напрасно она сопротивлялась - десяток девчонок с ней легко справились, задрали рубашку и разочарованно протянули:
        - Нет здесь никакой татуировки.
        - Так Зойка наверняка заставила ее все наизусть выучить, - высказала предположение бритая девчонка. Затем, поднеся к лицу Вари небольшой, но все равно выглядевший угрожающе кулак, спросила: - Так где брюлики? Мы хотим делать отсюда ноги, начать новую жизнь, банду свою создать, и нам потребуются на это деньги!
        Варя смачно харкнула на кулак бритоголовой. Прочие девчонки ахнули, кто-то прошептал:
        - Ой, шо щас будет...
        - Отпустите ее, - приказала бритоголовая, закатывая рукава рубашки. Поплевав на ладони, она прошипела: - Ну что, бандитская шелупень, хочешь получить взбучку?
        И первой ударила Варю по лицу. А та, подскочив с пола, увидела вокруг себя кольцо из воспитанниц интерната. Они хотят, чтобы она дралась с противницей, которая года на четыре старше ее! Но не зря Варенька столько лет была дочкой Зойки Брильянтовой Шейки, та обучала ее кое-каким приемчикам.
        - Наподдай ей, Тоська! Давай, уделай ее! - неслось со всех сторон.
        Бритоголовая кинулась на Варю, желая снова ударить кулаком по лицу, но просчиталась - Варя увернулась, и удар пришелся кому-то из воспитанниц по шее. Это только разозлило Тоську, и она с рычанием снова бросилась на Варю. Та сделала ей подножку, как учила Зойка, и девица грохнулась на пол. Варя немедленно шмякнулась ей на грудь и принялась молотить по лицу кулачками. Тоська извивалась, но сбросить с себя Варю не могла, хоть и была намного старше и тяжелее. Девицы, еще минуту назад призывавшие бритоголовую подружку поколотить как следует Варю, теперь в упоении скандировали:
        - Варька Брильянтовая Шейка, лупи Тоську!
        Двери спальни с грохотом распахнулись, появилась Нина Вениаминовна, она же Крыса. Отшвырнув Варю, она воскликнула:
        - Что ты делаешь, маленькая садистка? Всего пять минут здесь пробыла, а уже такое устроила!
        Вообще-то Нина Вениаминовна, притаившаяся за дверью спальни, рассчитывала, что Тоська отдубасит Варю, но получилось все наоборот, поэтому пришлось вмешаться. Схватив Варю за ухо, Крыса потащила ее в коридор.
        - В карцер, немедленно в карцер! - заявила она. - Такое поведение я не потерплю!
        Впрочем, в карцере, крошечной комнатке без окон и с узкой кроватью, Варя долго не пробыла - ее освободила оттуда Лилия Демьяновна. Варя имела долгую беседу с ней и директором Черновяцким и торжественно пообещала, что более не будет нападать на воспитанниц, умолчав о том, что Тоська первой ринулась на нее.
        Когда Варя вернулась в спальню, ее встретили восторженными взглядами: девицы немедленно прониклись к ней уважением, а всю школу-интернат облетела весть о том, что появилась новенькая, в совершенстве владеющая приемами японской борьбы и едва не прибившая Тоську, грозу всего интерната. Саму же зачинщицу перевели в другую спальню.
        Утром в столовой Тоська специально толкнула Варю и грубо сказала:
        - Ну, смотри, пигалица, я еще с тобой поквитаюсь. В следующий раз победа будет за мной!
        В школе-интернате у Вари не было времени грустить и думать о Зойке - девочек будили в половине седьмого, затем при любой погоде следовали зарядка на большом дворе и водные процедуры в бывшей конюшне, переоборудованной под душевую. Затем завтрак, построение около знамени, распределение заданий и в восемь - начало учебы. В полдень перерыв, после получасовой паузы продолжение учебы, в три - обед. После этого в расписании значились практические занятия в мастерских или на огороде, выполнение заданий, полученных на построении, работа в библиотеке. С пяти до восьми у девочек было свободное время для выполнения домашнего задания, посещения кружков и спортивных тренировок. Затем ужин, снова построение около знамени и в половине десятого отбой.
        Воспитанницами были беспризорницы, которых после нескольких лет Гражданской войны, разрухи и хаоса в Петрограде и окрестностях было очень много. Большая часть, как и Варя, пошли по кривой дорожке, оказались в бандах (конечно, не таких известных, как Зойкина шайка), попрошайничали, нищенствовали, грабили, занимались проституцией, обманывали. Почти все курили, употребляли алкоголь или пристрастились к морфию до того, как оказались в школе-интернате. Дюжине учителей было нелегко справиться с оравой девиц с криминальным прошлым и замашками юных бандиток. И все же, попав в школу-интернат и влившись в коллектив, девочки быстро менялись в лучшую сторону, а через короткое время и помыслить свою жизнь не могли без учебы, что было не в последнюю очередь заслугой учителей и директора Черновяцкого.
        Попадались, конечно, и личности наподобие Тоськи, перевоспитываться никак не желавшие, имелись и учителя наподобие Нины Вениаминовны (или Крысы, как звали ее за глаза даже коллеги), считавшие, что грубая сила и карцер - наиболее эффективные способы воспитания. Нина Вениаминовна всем действовала на нервы, однако избавиться от нее было решительно невозможно: ее супруг работал в Народном комиссариате просвещения, хорошо знал самого Луначарского, и Крысу были вынуждены терпеть и коллеги, и воспитанницы.
        Через полгода Варя и не вспоминала о том, что было с ней раньше. Только изредка, по ночам, ее мучили кошмары - объятый пламенем подвал, Васька Студент, с грязной ухмылкой надвигающийся на нее из тьмы. О Зойке она старалась не думать - ее она, как и раньше, любила, однако понимала: Брильянтовая Шейка была преступницей и сделала таковой Варю, свою приемную дочь.
        Нина Вениаминовна оказалась права: у Вари имелись неоспоримые задатки лидера. Но оказались также правы директор Черновяцкий и Лилия Демьяновна - если правильно канализировать энергию, то из Вари мог получиться толк. Два года спустя именно она подала идею об организации в школе-интернате драматического кружка. Против затеи выступала, как всегда, Крыса.
        - Что за буржуазные штучки? - возмущалась она. - Нам требуются кружок самообороны, стрелковый тир и команда юных пожарных! А к чему приведет кривляние на сцене, воскрешение старорежимных пьес и прочее? Мы должны воспитывать в детях дух подлинных коммунистов!
        - Нина Вениаминовна, мы чрезвычайно ценим ваше компетентное мнение, однако не думаю, что трагедии Шекспира или комедии Островского могут каким-то образом помешать формированию юных коммунистов, - парировал Черновяцкий.
        В общем, решение было принято: при школе-интернате появился драмкружок, который возглавила Лилия Демьяновна. Варя, впервые поднявшись на грубо сколоченную дощатую сцену, сразу почувствовала - вот ее стихия!
        Драмкружок не пользовался большой популярностью (постаралась Крыса, уверявшая всех, что самое позднее через неделю-другую его прикроют, и грозившая тем, кто в него запишется, плохими оценками), и, помимо Вари, в него записались еще шестнадцать человек. Неуемная Крыса добилась того, чтобы в интернат прибыла комиссия, надеясь, что та вынесет резолюцию - драмкружок прикрыть. Комиссию возглавлял не кто иной, как супруг самой Крысы, и Нина Вениаминовна уже потирала руки в предвкушении скорой победы. К ее большому разочарованию, комиссия, присутствовавшая на двух спектаклях на революционные темы, вынесла единогласное решение - драмкружок не закрывать, а, наоборот, выделить ему из бюджета Наркомата просвещения дополнительные средства. Нина Вениаминовна после этого три недели не разговаривала с мужем, но тот остался непреклонным:
        - Я доложил обо всем товарищу Луначарскому, и он, как и я, считает, что драмкружок - отличная затея. Именно так прививаются социалистические ценности, именно так дети превращаются в пламенных коммунистов!
        Возразить на это Нина Вениаминовна ничего не могла и смирилась с тем, что после успеха драмкружка в него записалась едва ли не половина школы-интерната. Даже Тоська, отзывавшаяся о театре с презрением, побежала к Лилии Демьяновне. Однако ее не взяли - актерских способностей у девочки не оказалось вовсе. Тоська была разочарована и разозлена. А более всего ее терзало то, что «эта», как она называла Варю, бесспорно, была одной из звезд драмкружка.
        Глава 26
        Летело время. Варя взрослела, воспоминания о прежней жизни у Зойки бледнели и постепенно улетучивались. Занятия в кружке стали для девочки не только хобби и отдушиной - она видела в театре смысл своей жизни. Лилия Демьяновна была чрезвычайно довольна успехами подопечной и как-то даже сказала:
        - Тебе всего двенадцать, однако ты играешь, как взрослая актриса. Думаю, тебе ни за что нельзя забрасывать театральную стезю!
        Весной 1930 года Николай Евграфович Черновяцкий по возрасту покинул пост директора школы-интерната, и новой его властительницей стала-таки Нина Вениаминовна. Наконец-то свершилось то, о чем Крыса мечтала многие годы! Одним из первых ее распоряжений было закрыть драмкружок. Варя знала, что Крыса терпеть ее не может, а еще более ненавидит Лилию Демьяновну, кружок же считает пустым времяпрепровождением. А еще через три недели после того, как власть оказалась в руках Крысы, Лилии Демьяновне пришлось покинуть школу-интернат - она позволила себе высказать мнение, противоположное мнению директрисы, во время педсовета, и Крыса выставила ее за дверь.
        Потянулись унылые, серые дни. Нина Вениаминовна, ненавидевшая Варю, всячески шпыняла девочку, в чем ей усердно помогала Тоська, превратившаяся в активную помощницу и правую руку директрисы. Варя выросла и стала грациозной, красивой девочкой с темными волнистыми волосами и большими, печальными глазами. Она подумывала о том, чтобы убежать из школы-интерната, но Лилия Демьяновна, с которой она переписывалась, строго-настрого запретив ей и думать о подобном, обещала постараться перетащить ее в новую школу в Ленинграде, где она получила место.
        Однако переход в другую школу затягивался - Крыса чинила своей сопернице массу препятствий. Вскоре Лилия Демьяновна потеряла место и в новой школе: кто-то накатал на нее анонимный донос, обвиняя в низкопоклонничестве перед Западом, использовании сомнительных буржуазных приемов воспитания и разложении здорового духа пионеров. А затем письма от Лилии Демьяновны перестали приходить вовсе, а когда Варя позвонила своей покровительнице домой, выяснилось, что в ее квартире живут совершенно посторонние люди, о судьбе прежней жилицы ничего не ведавшие или говорить о ней решительно не желавшие. Бывший директор Черновяцкий, уже совсем старичок, посетивший школу-интернат летом того же года, долго качал головой, хмурил кустистые брови, а потом, улучив момент, сообщил Варе:
        - Ты больше на адрес Лилии Демьяновны не пиши и не звони ей.
        - Но почему, Николай Евграфович? Она переехала в другой город? - спросила девочка. И, испугавшись, добавила: - Или Лилия Демьяновна тяжело заболела и находится в больнице?
        Осмотревшись по сторонам, бывший директор тихо сказал:
        - Лилию Демьяновну арестовали. Был и суд - она получила восемь лет строгого режима. Такие уж времена, хорошая моя, настали: за каждое неосторожное слово можно поплатиться свободой, а то и жизнью.
        Варя была поражена - за что Лилия Демьяновна оказалась в лагере? Она ведь не совершила никакого преступления! Неужели все только из-за того, что учительница отдавала душу занятиям с ребятами и старалась не следовать строгим инструкциям из комиссариата образования, предпочитая этому что-то спонтанное и увлекательное?
        Арестовали и одного из преподавателей школы-интерната. Причем на глазах у всех учащихся, во время утреннего построения Виктора Тихоновича, учителя труда и физкультуры, увели люди в форме и затолкали в черный автомобиль. Виктор Тихонович излучал покорность, и Варя с ужасом подумала, что больше никогда не увидит его. И не ошиблась: всего через неделю стало известно, что Виктор Тихонович, оказывается, был сыном купца (а вовсе не железнодорожника, как стояло в его анкете) и вообще занимался подрывной деятельностью, планируя устроить в школе-интернате диверсию. Но также Варя знала, что Виктор Тихонович несколько раз во всеуслышание заявлял о своем несогласии с планами директрисы, критиковал ее и обещал даже пожаловаться наркому просвещения. Получается, что за арестом учителя труда и физкультуры снова стояла Нина Вениаминовна?
        Прежняя беззаботная атмосфера сплоченности и веселья исчезла, вдруг в одночасье уступив место наушничеству, ябедничеству и страху. Боялись и учителя, выполнявшие приказания Крысы, боялись ученики, боялась даже сама директриса. Варя никак не могла понять, чем объясняется такая страшная перемена. Она даже вместе с несколькими воспитанниками решила написать послание товарищу Сталину, в Кремль, чтобы попросить его заступиться за Виктора Тихоновича и Лилию Демьяновну. Но еще до того, как был готов черновик письма, Крыса обо всем пронюхала (не иначе как через своих верных шпионов, которыми заправляла Тоська) и, вызвав к себе Варю, долго кричала, отчитывая ее, а затем отправила в карцер (при Николае Евграфовиче он практически не использовался, зато Крыса велела обустроить три дополнительных, чтобы наказание могли отбывать сразу несколько человек одновременно).
        Девочка провела там несколько дней. Хуже всего было то, что Тоська постоянно вертелась около двери, открывала зарешеченное окошко и, заглядывая в карцер, говорила гадости, насмехалась и спрашивала, не опоздает ли Варя на занятия драмкружка или в тюрьму, чтобы передать посылку Лилии Демьяновне.
        Если раньше Варя получала высокие оценки и учителя ее любили, то с приходом к власти Крысы все изменилось: преподаватели принялись шпынять ее, или, в лучшем случае, делали вид, что не замечают ее успехов. Варя не сомневалась, что все происходит по прямому распоряжению Нины Вениаминовны. Зато новой «звездой» интерната стала Тоська, к своим семнадцати годам превратившаяся в высоченную жилистую девицу с покатым лбом, покрытым прыщами, волосатыми ногами и вечным запахом пота. Тоська во всем поддакивала Нине Вениаминовне, стучала ей как на учеников, так и на учителей, мечтала о том, чтобы поступить в педагогическое училище, а затем вернуться в интернат и со временем унаследовать пост директрисы. Варя не сомневалась, что так оно и будет, и сочувствовала тем детям, что будут страдать под игом директрисы Тоськи.
        Варе приходилось едва ли не каждую неделю бывать по паре дней в карцере: то выяснялось, что она нагрубила учителю, то нарушила распорядок дня, то в столовой во время ее дежурства неправильно накрыли столы. Варя оказывалась виноватой во всем. Она теперь и представить себе не могла, что ей предстоит еще около четырех лет пробыть в интернате - девочка считала каждый день, надеясь, что вот-вот придет избавление, и одновременно понимая: чуда не произойдет.
        Как-то она отбывала в карцере очередной «срок» за провинность, навешенную на нее Тоськой: та сказала директрисе, что Варя обидно отозвалась о ней. Собственно, это было совершеннейшей правдой - девочка позволила себе прилюдно назвать Нину Вениаминовну Крысой. В результате - неделя карцера. Варя, лежавшая на жесткой кровати, вспоминала прежние времена и в особенности занятия в драмкружке. Как бы ей хотелось, чтобы в школе-интернате появилась учительница, подобная Лилии Демьяновне! Сейчас же любая инициатива жестоко каралась, от всех требовалось одно - следовать инструкциям наркомата и воле директрисы.
        Девочка услышала в коридоре топот и голоса и поняла: произошло что-то из ряда вон выходящее. Внезапно металлическая дверь карцера заскрипела, показалась физиономия одного из учителей.
        - Варя, ты свободна! - сказал он.
        - Но я не все еще отсидела, - сказала удивленно девочка. Что будет, если Крыса узнает об этом? Ее снова накажут.
        - Так велела Нина Вениаминовна, - ответил учитель. - У нас в школе сегодня важные гости, поэтому карцер велено очистить, чтобы не создавать плохого впечатления. А три оставшихся дня отсидишь позднее.

«Почему три? Я не досидела всего один», - подумала Варя. Но вопрос задать не успела - учитель в спешке развернулся, и девочка зашагала вслед за ним по коридору.
        Крыса приказала сделать внеочередное построение - видимо, для того, чтобы приветствовать важного гостя и произвести на него должное впечатление. В школу-интернат, считавшуюся образцовой, время от времени приезжали именитые посетители из близлежащего Ленинграда или даже из Москвы. Один из таких визитов ожидался и сейчас.
        Крыса - в темно-синем костюме, со значком депутата Верховного Совета на лацкане (недавно она была удостоена такой чести как единогласно выдвинутая педагогическим коллективом) - стояла под флагштоком, на котором развевалось алое советское знамя. Трещали барабаны, пионеры печатали шаг. Во двор школы въехало несколько автомобилей. Вера осторожно спросила у соседки:
        - А кто нас навещает?
        - Да какой-то режиссер, - ответила та, пожимая плечами. - Райх, что ли. Никогда о нем не слышала!
        В тот момент дверца одного из автомобилей распахнулась, и вышел полный мужчина в светлом чесучовом костюме. Варя в волнении узнала в нем того самого Генриха Олеговича Райха, одного из самых известных советских режиссеров. Его фильмы часто показывали в школьном кинотеатре, и Варя знала каждую сцену наизусть. Но кто бы мог подумать, что режиссер Райх посетит их интернат!
        Генрих Олегович, водрузив на лысую голову фетровую шляпу, подошел к директрисе, которая, сверкая золотыми зубами, подобострастно приветствовала его. Еще бы, ведь Райх недавно был удостоен Сталинской премии за свою историческую ленту о Смутном времени. Товарищ Сталин был верным поклонником таланта Райха и недавно принял режиссера в Кремле, где наградил его орденом Трудового Красного Знамени.
        Нина Вениаминовна произнесла ужасно долгую и нудную речь, в которой «товарищ Сталин», «советские идеалы» и «пламенный коммунизм» поминались едва не в каждом предложении. Наконец директриса смолкла и передала эстафету режиссеру. Тот, сдвинув шляпу на затылок, вытер лицо большим клетчатым платком и сказал:
        - Фух, ну жарко же у вас!
        Послышались отдельные смешки. Крыса свирепо взглянула на учеников, призывая их к порядку. А гость продолжил:
        - Ребятки, мне требуется ваша помощь, поэтому, собственно, я и прибыл сюда. Не так давно я удостоился большой чести и имел продолжительную беседу с товарищем Сталиным касательно судьбы советского кинематографа. Иосиф Виссарионович, скажу я вам, потрясающий, тонкий, поистине гениальный знаток этой материи!
        Директриса при упоминании имени вождя нервно сглотнула. Ну как же, перед ней стоял человек, говоривший о вожде как о хорошем друге!
        - И товарищ Сталин предложил мне чрезвычайно занятную и интересную тему для нового фильма. «Генрих Олегович, - сказал он мне, - а почему бы вам не обратить внимание на такую достойную тему, как наше молодое поколение?»
        Райх, войдя в роль, изобразил самого Сталина - он даже заговорил с грузинским акцентом. Нина Вениаминовна побелела и, как показалось Варе, покачнулась. Однако режиссер как ни в чем не бывало продолжил (видимо, он был очень хорошим другом Сталина, раз позволял себе такие вольности):
        - И я ему ответил: «Товарищ Сталин, какой вы прозорливый, ведь я именно об этом и думал!» Иосиф Виссарионович похлопал меня по плечу, вот по этому... - Райх было указал на свое правое плечо, потом, подумав, ткнул в левое: - Нет, все же по этому. А потом он добавил: «Генрих Олегович, руководство хорошо вас знает, руководство вас ценит, руководство вам доверяет. Вы должны изобразить судьбу юного пионера, а лучше, юной пионерки, которая вначале скептически относилась к идеалам Октября, возможно, бродяжничала, даже воровала, но потом осознала, что так делать нельзя. Надо показать силу советского духа и на примере подростка». Я за эти слова товарища Сталина чуть не расцеловал - его идея во сто раз была лучше моей!
        Ученики снова засмеялись, и даже неулыбчивая Крыса позволила себе кривую усмешечку.
        - И товарищ Сталин взял производство чрезвычайно важной для нашей страны картины под свой личный и неусыпный контроль, - продолжил Райх. - Скажу вам по секрету, ребята, что средства просто неограниченные. Ни одному иностранному режиссеру такие условия и не снились. Вот что значит слово товарища Сталина! Другой бы на моем месте воспользовался представившейся возможностью, снял бы роскошный фильм, выстроил бы в качестве декораций искусственный город, но, как верно заметил Иосиф Виссарионович, самое важное - идея. Вот об идее и идет речь!
        Генрих Олегович снова обтер лицо платком, помолчал немного, а затем продолжил:
        - Мне требуются запоминающиеся типажи, в киноленте это самое важное. А также нужны ребята и девчата, бывшие когда-то беспризорниками, а среди вас таких много. Поэтому я и приехал чуть ли не из Кремля сразу к вам, в образцово-показательную школу-интернат. Побеседовать хочу, а если повезет, и пару-тройку юных актеров захватить с собой в столицу, где над фильмом уже началась работа.
        По двору прокатился вздох удивления и восхищения. Еще бы, каждый хотел сняться в настоящем кинофильме, да еще в таком, что находится под неусыпным контролем самого товарища Сталина. Варя почувствовала, что краска заливает ее лицо. А что, если Райх выберет именно ее...
        Вперед выступила директриса:
        - Дорогой Генрих Олегович, мы чрезвычайно польщены вашим доверием и готовы исполнить задание партии и товарища Сталина. Должна вам сообщить, что у нас до недавнего времени имелся в школе драмкружок, однако его работу пришлось приостановить в связи... в связи с переходом его руководительницы на другую работу. Впрочем, очень скоро он возобновит свою деятельность под моим началом. Однако у нас, вы совершенно правы, имеются талантливые пионеры, особенно отличившиеся в драмкружке, именно их я рекомендую вам, уважаемый Генрих Олегович. Сейчас я зачитаю их фамилии, и каждый, кто будет назван, сделает шаг вперед.
        Варя приготовилась к встрече с великим Райхом. И что она только ему скажет? Ведь он - выдающийся режиссер, кроме того, любимец товарища Сталина, а кто она такая? Нет, все же она была несправедлива к Нине Вениаминовне - хоть та и соврала относительно того, почему был закрыт драмкружок, но утаить наиболее талантливых от Райха она не собирается.
        Однако, к огромному удивлению Вари, из уст директрисы прозвучали фамилии вовсе не тех, кто состоял в драмкружке, - были названы лизоблюды, доносчики и ябеды, и самой первой - Тоська. Ни Варе, ни другим девочкам, занимавшимся в кружке, выйти вперед велено не было. По двору прокатился ропот, но Крыса быстро взяла ситуацию под контроль:
        - Напоминаю, дети, что вы должны соблюдать дисциплину! Иначе мне придется прибегнуть к строгим педагогическим мерам.
        Попасть в карцер никому не хотелось, все примолкли. Но Варе стало до слез обидно: она видела, как Тоська и прочие стукачки, улыбаясь, вели разговор с Райхом. Вот ведь будет казус, если он выберет Тоську на главную роль!
        Режиссер вместе с директрисой, своими помощниками и рекомендованными девочками отправился в пристройку, где располагался раньше драмкружок, а Варя поплелась в класс. Она ни о чем и думать не могла, только об ужасной несправедливости, жертвой которой стала. Под конец урока заявилась и Тоська, красная, как вареный рак, с мокрыми от слез щеками и распухшими веками. Зло ткнув свою соседку по парте, Тоська брякнулась на сиденье и засопела, едва сдерживая рыдания. «Райх ее не взял, - злорадно подумала Вера. - Так ей и надо! Ведь еще Лилия Демьяновна говорила, что у Тоськи нет ни грамма таланта».
        На перемене Варя проскользнула к пристройке, где шли пробы. Притаившись за дверью, она видела лысый затылок режиссера и кривляние одной из ябед на сцене. Пурпурная директриса сидела рядом с Райхом. Крыса явно не ожидала, что все будет так сложно, наверняка думала, что сумеет навязать ему своих верных стукачек.
        Варе, наблюдавшей за потугами девицы на сцене, вдруг сделалось очень смешно. Зажав рот руками, она стала хохотать. Внезапно дверь раскрылась, и Варя повалилась на пол. На пороге возвышался Генрих Олегович Райх собственной персоной.
        - Милая моя, это вы мешаете просмотру? - спросил он строго. Веселье разом слетело с Вари. Появившаяся за спиной режиссера Крыса заявила:
        - Генрих Олегович, это одна из самых худших учениц школы. Грубиянка, нахалка, троечница. Птицына, брысь отсюда! За то, что помешала нам, ты будешь строго наказана!
        Райх подошел к Варе, подал ей огромную волосатую ладонь, помог подняться и пристально вгляделся в ее лицо. К нему подлетели высокая тощая женщина и бородатый молодой человек.
        - Да, определенно, да, - зашептала женщина режиссеру на правое ухо.
        Бородач задудел в левое:
        - Нет, Генрих Олегович, также определенно нет...
        - Развязна, недисциплинированна, глупа, - вещала Нина Вениаминовна. - От нее вся школа стонет. Птицына постоянно сидит в карцере. Да и что, собственно, ожидать от юной особы, которая состояла в банде Зойки Брильянтовой Шейки?
        Нина Вениаминовна торжествующе посмотрела на Варю, как будто желая сказать: «Он тебя не возьмет, я уж постараюсь! И забудь о кинокарьере, никуда дальше карцера ты не пойдешь!»
        Фраза о Зойке Брильянтовой Шейке оказала на режиссера волшебное воздействие. Он присел перед Варей на корточки и спросил:
        - Ты в самом деле была знакома с этой легендарной, хотя и насквозь порочной личностью?
        - Да! - чуть ли не с гордостью ответила Варя, понимая, что терять ей уже нечего. - И даже называла ее мамой!
        - Феноменально! - произнес Райх. - Просто феноменально! Такой типаж! Такая драматика! И что за экспрессия! Вот что, Птицына... Я бы попросил тебя подняться на сцену. Однако у тебя нет опыта...
        - Я четыре года состояла в драмкружке, - сообщила Варя, на что Райх покачал головой:
        - Ну, судя по тому, что я уже видел, в драмкружке состояли далеко не самые одаренные личности.
        Крыса пронзила Варю взглядом, и девочка смолчала о том, что директриса попросту обманула режиссера, подсунув ему своих любимиц, никогда драмкружок не посещавших.
        - Генрих Олегович, - смело заговорила девочка, - а не могли бы вы уделить внимание не только мне, но и нескольким моим подругам? Уверяю вас, у них есть талант!
        Райх почесал двойной подбородок и задумался. А спустя минуту сказал:
        - Ну что ж, раз мы все равно здесь, так отчего же нет. Но сначала продемонстрируй нам свои способности, Птицына. Кстати, как тебя зовут? Варвара? В одном из эпизодов нам потребуется девочка, изображающая из себя нищую...
        Варя взошла на сцену. Так, как в тот момент, она не боялась еще ни разу в жизни.
        Нина Вениаминовна продолжала что-то бубнить, но Райх заявил ей:
        - То, что Птицына сорвиголова, нам только на руку, ведь речь идет об укрощении строптивой.
        Директриса прикусила язык, понимая, что переборщила: ее филиппики в адрес Вари оказали противоположный эффект. А тем временем Варя закрыла глаза, досчитала до десяти, как учила Лилия Демьяновна, - и превратилась в другого человека.
        Она не знала, сколько времени провела на сцене, - Райх, сидевший сначала в кресле, после первой же сценки присоединился к девочке, требуя от нее изобразить одно или рассказать о другом. Нина Вениаминовна несколько раз напоминала, что обед простывает, но режиссер только отмахивался от директрисы, как от назойливой мухи. А когда она в пятый раз заикнулась о том же, попросил ее покинуть помещение. Крыса с перекошенным от злобы лицом буквально вылетела прочь, с треском хлопнув дверью.
        Наконец режиссер сошел со сцены и велел Варе подождать за дверью. Девочка, дрожа от усталости и охватившего ее экстаза, вышла. Там ее поджидала Тоська.
        - Что, мымра, думаешь, тебя возьмут в актрисы? - ухмыльнулась она. - Вот уедет московский режиссер, и тебя ждет карцер. Нина Вениаминовна знаешь как рассердилась на тебя! У, что будет, Птицына!
        Их беседу прервало появление тощей женщины, помощницы режиссера. Она пригласила Варю войти. Девочка, заметив мрачные лица, поняла: все закончилось, ее отошлют обратно, и она попадет в лапы директрисы.
        Внезапно Генрих Олегович расплылся в улыбке и сказал:
        - Проблема с актрисой на главную роль решена. Потребуется еще согласие всех бюрократических инстанций, но это я беру на себя. Ты, Варя, говорила что-то о своих подружках. Если они обладают хотя бы толикой твоего таланта, то тоже получат возможность сыграть в моей новой картине.
        Глава 27
        Варя плохо помнила, что происходило после тех знаменательных слов режиссера. Кажется, она выбежала из пристройки, и на пути ей попалась Тоська, она толкнула ее в грудь, та полетела на траву. Варя позвала трех своих подруг, и игра двух из них понравилась Генриху Олеговичу, он пообещал, что девчонки получат роли.
        Ликованию воспитанниц интерната не было предела - еще бы, одна из них получит главную роль, а две другие - роли второго плана. Генрих Олегович, взяв с собой Варю, отправился к директрисе и сообщил ей о том, что обнаружил уникальный талант. Нина Вениаминовна, кисло взирая на девочку, пыталась снова и снова очернить ее, но режиссер Райх уже все для себя решил.
        - Прошу вас дать разрешение на то, чтобы Варя Птицына немедленно отправилась со мной в Москву, - заявил он, и глаза директрисы полезли на лоб.
        - Нет, я не могу взять на себя такую ответственность, - заикаясь, произнесла Крыса. - Я должна думать о благе ребенка!
        Райх разочарованно произнес:
        - Ну, в таком случае мне придется сообщить товарищу Сталину, что по причине вашего, уважаемая Нина Вениаминовна, сопротивления фильм не может быть снят в те сроки, которые установлены Иосифом Виссарионовичем. Мне придется искать новую претендентку на главную роль, хотя я уверен, что никого лучше Вари Птицыной не найду.
        Режиссер, еще не закончив свою речь, взял трубку телефона, набрал номер и сказал:
        - Прошу срочно соединить меня с Кремлем. Говорит режиссер Райх. Да, тот самый. Мне нужно переговорить с Иосифом Виссарионовичем Сталиным.
        По прошествии нескольких томительных минут он протянул трубку обомлевшей Крысе:
        - Хотите сами сообщить о своем отказе помогать мне товарищу Сталину?
        Нина Вениаминовна, упав, как подкошенная, в кресло, простонала:
        - Я согласна, я согласна, согласна!
        Райх же загудел в трубку:
        - Иосиф Виссарионович, добрый день. Приношу извинения, что посмел отрывать вас от государственных дел, но вы сами сказали, что я могу звонить вам в любое время дня и ночи, если речь идет о новом кинопроекте, который вы поручили мне...
        Варя и две ее подружки покинули интернат вечером того же дня - товарищ Сталин был очень доволен, что работа над архиважным, как он подчеркнул, фильмом движется столь быстро, и пожелал юным актрисам всего наилучшего. Причем Райх подозвал Варю к телефону, и она имела счастье услышать голос самого вождя.
        В Ленинграде Варю разместили в номере роскошной гостиницы, а на следующий день скорый поезд доставил режиссера и его группу в Москву. Девочка никак не могла поверить, что все происходит с ней на самом деле. Знаменитый режиссер Райх выбрал ее на главную роль в своем новом фильме, и она целых полминуты говорила с товарищем Сталиным по телефону!
        Советская столица поразила воображение Вари: огромные проспекты, широкие улицы, небывалые магазины, высоченные новостройки. Она побывала с Генрихом Олеговичем на Красной площади, и он, указав на Кремль, сказал:
        - Вон там товарищ Сталин работает на благо всего советского народа!
        В груди у Вари сладко защемило, и она всмотрелась в зашторенные окна, пытаясь угадать, за каким же из них располагается кабинет вождя. Она помнила, как Иосиф Виссарионович сказал ей:
        - Если вас выбрал товарищ Райх, значит, вы лучше всех!
        Генрих Олегович пригласил Варю в свою семью: его супруга, Тамара Максимовна, была приятной дамой, принявшей Варю, как родную дочку. У Райха было два сына. Обоим под тридцать, один работал в Наркомате внутренних дел, а другой пошел по стопам отца и стал режиссером.
        Варю поразила квартира Райха, располагавшаяся в огромном, довольно мрачном доме на Ленинских горах, больше похожем на средневековый замок - он был сдан в эксплуатацию всего несколько месяцев назад, и въехать в него могли только самые важные представители советской элиты. А Генрих Олегович Райх, разумеется, является именно таковым.
        Квартира была огромной: восемь комнат, три ванные, два туалета, лестница, ведущая на второй этаж, где располагалось рабочее ателье Генриха Олеговича, и даже зимний сад. Девочка, привыкшая к обветшалому дворцу, в котором находилась школа-интернат и где она делила спальню с девятью другими воспитанницами, не могла поверить, что в огромной квартире живут всего два человека: Райх и его супруга, преподававшая физику в Бауманском институте.
        Варе отвели собственную комнату - потолки там были высоченными, сверху свешивалась хрустальная люстра, пол покрывал узорчатый деревянный паркет, а стены были оклеены темно-зелеными с серебряной нитью обоями. Девочка была уверена, что попала в рай.
        У Райхов имелись домработница, шофер и приходящая прислуга. Генрих Олегович объяснил маленькой гостье, что руководство страны и партии очень его ценит, этим и объясняются чрезвычайно комфортабельные условия жизни, недоступные абсолютному большинству советских граждан.
        Варя прошла пробы и была утверждена на роль Маши Колесниковой, главной героини кинофильма под названием «Жить стало лучше». Две подруги Вари (они теперь жили в одной из столичных школ-интернатов) тоже произвели впечатление и прошли худсовет.
        Первый день на съемочной площадке показался Варе самым ужасным в ее жизни. Она почему-то думала, что обладает талантом, а Райх, из доброго, часто шутившего дяди превратившийся в тирана и диктатора, нещадно критиковал Варю, требовал повторять один и тот же эпизод снова и снова, очень часто повышал голос и даже ругался. Когда наконец Варя в тридцать шестой раз вылетела из магазина, где только что украла две булки (такая сцена была в фильме), и Райх снова остался чем-то недоволен, то девочка швырнула реквизит на пол и заплакала.
        Режиссер объявил перерыв. Со съемочной площадки все тактично исчезли, оставив исполнительницу главной роли наедине с Генрихом Олеговичем. Тот, погладив девочку по голове, сказал:
        - Я знаю, что тебе трудно.
        - Но, Генрих Олегович, почему... почему вы постоянно всем недовольны? - глотая слезы, выпалила Варя. - Неужели я делаю все неправильно? Получается, у меня нет таланта и мне придется отправиться обратно в интернат?
        Райх вздохнул и ответил:
        - Тебе, бесспорно, предстоит еще многому научиться, Варя Птицына. И в первую очередь - работать как лошадь и не реветь как белуга. Ты сама не знаешь, как ты талантлива, и именно это, возможно, и является проблемой. Но если ты будешь слушаться меня и терпеливо учиться, то у тебя все получится. Тебя ждет великолепное будущее!
        - Вы не врете? - спросила девочка, подняв на режиссера заплаканные глаза.
        Генрих Олегович отвесил ей легкий подзатыльник и строго свел брови:
        - Но, Варя Птицына, так с режиссерами не разговаривают. Ну ладно, на сегодня хватит. Однако завтра мы начнем все заново, и ты должна настроиться, что это серьезно. Ведь ты хочешь стать настоящей актрисой?
        - Очень хочу! - честно ответила Варя и поклялась себе, что на съемочной площадке никогда больше не будет реветь как белуга. И обязательно станет работать как лошадь.
        Сдержать обещание было очень сложно, но Варя не хотела, чтобы Генрих Олегович подумал, будто она нюня и неженка. Плакала она по ночам, накрывшись подушкой и одеялом, да и то потихоньку, не желая, чтобы ее услышали Райх или Тамара Максимовна.
        Режиссер не обманывал - было очень трудно. И не только потому, что Варе было всего двенадцать, а съемки иногда длились по восемнадцать часов в день. И не из-за того, что Райх обладал взрывным темпераментом. И вовсе не по причине того, что пришлось на ходу многому учиться и ко многому привыкать. В первую очередь девочка боялась разочаровать Генриха Олеговича, саму себя и, что важнее всего, товарища Сталина, который, как она знала, уже пару раз звонил Райху домой и справлялся о том, как продвигается работа над «его проектом».
        Варя многое рассказывала Райху о своей жизни в банде Зойки Брильянтовой Шейки, и кое-какие из тех эпизодов вошли в сценарий. По личному распоряжению товарища Сталина режиссер Райх получил возможность снимать на Красной площади и даже в Кремле - в фильме имелась сцена встречи Маши со Сталиным. Помимо этого, съемки велись на Урале и под Ленинградом.
        И вот настал торжественный момент - последний день на съемочной площадке. Райх всех поблагодарил и, обняв девочку, сказал:
        - То, что мы с тобой сделали, превзошло все мои самые смелые ожидания, Варя Птицына!
        Девочка же не могла представить себе, что получится в итоге. Ведь сцены снимались вразнобой, и никто, кроме самого Генриха Олеговича, не ведал, что войдет в фильм, а что окажется в корзине монтажной.
        Премьера состоялась на Первомай 1931 года, и прошла она вовсе не в тысячах кинотеатров СССР и даже не в Москве, а на даче в окрестностях столицы - прежде чем лента выйдет на широкий экран, ее пожелал видеть инициатор «проекта», товарищ Сталин. Райх был на взводе: он не сомневался, что «Жить стало лучше» - великолепный фильм, но все зависело от мнения Иосифа Виссарионовича.
        В ночь с первого на второе мая в квартире Райха раздался пронзительный телефонный звонок. Ни режиссер, ни его жена, ни Варя не спали - они ждали рецензии от главного киномана Советского Союза. Генрих Олегович вздрогнул и побелел, и Варя подумала, что режиссер, не боявшийся никого на белом свете, сейчас грохнется в обморок. После четвертого звонка он взял трубку черного аппарата и хрипло произнес:
        - Райх слушает.
        По мере того как собеседник (это был Сталин - до Вари доносился низкий, вибрирующий голос с грузинским акцентом) что-то говорил, лицо Генриха Олеговича розовело на глазах. Он несколько раз произнес, слегка запинаясь:
        - Да, Иосиф Виссарионович, конечно. Большое спасибо! Безусловно, мы учтем ваши мудрые замечания.
        Наконец режиссер повесил трубку и, взглянув на жену и Варю, сказал:
        - Фильм товарищу Сталину понравился. Даже очень. Он сказал, что руководство страны им чрезвычайно довольно, однако сделал замечания в отношении трех сцен - их придется изменить до того, как фильм выйдет в прокат. Товарищ Сталин дал нам для этого неделю!
        И действительно, ровно семь дней спустя в Москве состоялась премьера киноленты
«Жить стало лучше». Сцены, вызвавшие нарекания вождя, были немедленно пересняты (работать приходилось глухой ночью, но Райх хотел во что бы то ни стало выполнить пожелания Сталина), и Иосиф Виссарионович, посмотрев фильм во второй раз, сказал, что это - самая лучшая кинокартина, которую он видел в своей жизни. Его слова окрылили и Райха, и Варю.
        Фильм был принят «на ура». Газеты захлебывались от восторга (положительных рецензий - впрочем, иных не было вовсе - насчитывалось не менее трех сотен), публика валом валила в кинотеатры, желая проследить за перипетиями судьбы сироты Маши, сначала оказавшейся в банде уголовников, а потом нашедшей в себе силы вырваться из порочного круга и стать настоящей пионеркой.
        Варя буквально в одну ночь из никому не известной сироты превратилась во всесоюзную «звезду». Все только и говорили и писали, что о необыкновенном таланте исполнительницы главной роли Варвары Птицыной.
        На киностудию «Мосфильм» обрушилась лавина писем со всех уголков необъятной страны: и стар и млад выражали восхищение, признавались в любви и требовали продолжения. Вообще-то режиссер Райх не намеревался снимать вторую и тем более третью часть фильма, однако он изменил свое решение, когда, приглашенный вместе с Варей по случаю годовщины Октябрьской революции на торжество в Колонный зал, услышал ту же просьбу из уст вождя.
        Для Вари все походило на сказку или прекрасный сон, который никак не заканчивался. Стоило выйти на улицу, как ей улыбались, на нее показывали пальцами, к ней бросались с криками восторга. Причем большая часть зрителей видела в ней не девочку Варю, а девочку Машу, героиню фильма.
        Большую часть времени Варе приходилось проводить в огромной квартире Райхов. Режиссер устроил было ее в одну из московских школ, но на нее глазели и ученики, и учителя, поэтому преподаватели стали приходить к Варе на дом.
        Узнав о том, что ее приглашают на прием в Колонный зал, где будет присутствовать вождь советского народа, Варя ощутила дурноту. Две ночи накануне приема она провела без сна, не в состоянии из-за волнения сомкнуть глаз. Тамара Максимовна пригласила двух великолепных портних, которые сняли мерки и создали воздушное белое платье из шелка и газа - облачение юной принцессы.
        В назначенный час их забрал из дома «ЗИС» с правительственными номерами и доставил в Кремль. Варя никак не могла поверить, что это происходит с ней.
        По красной ковровой дорожке, прикрывавшей огромную мраморную лестницу, девочка, сопровождаемая Генрихом Олеговичем, поднялась наверх - и лицезрела хозяина приема, Иосифа Виссарионовича Сталина. Ее поразило то, что вождь был намного ниже ростом, чем она думала - на портретах и в фильмах его изображали едва ли не великаном, в действительности же он был почти коротышкой. Сталин был облачен во френч защитного цвета, на груди - ни единого ордена. Варя от страха плохо помнила, что произошло дальше, в памяти остались только до нестерпимого блеска начищенные сапоги вождя и запах крепкого табака, исходивший от Сталина. Его окружали прочие важные лица государства и партии - Варя узнала «всесоюзного старосту» Калинина с седой бородкой, делавшей его похожим на бывшего директора школы-интерната Николая Евграфовича, а также легендарного комдива Ворошилова. На негнущихся ногах она приблизилась к Сталину, и тот уставился на нее своими желтоватыми кошачьими глазами - от этого взгляда Варе стало не по себе.
        - Рад с тобой познакомиться, Маша Колесникова, - произнес вождь и усмехнулся в густые рыжеватые усы.
        Варя удивилась. Как-то она заявила Райху в сердцах, что ей надоели люди, видящие в ней исключительно героиню «Жить стало лучше». Но, похоже, и сам Иосиф Виссарионович был из числа подобных зрителей.
        - Товарищ Райх, что же вы оборвали свою картину на самом интересном месте? - повернул голову в сторону режиссера Сталин, раскурив трубку. Никто, кроме вождя, в Колонном зале не курил, однако Сталин стоял выше всяческих запретов. - Руководство партии и страны, можно сказать, ночей не спит, желает узнать, что будет с Машей дальше, а вы, по всей видимости, не спешите удовлетворить наше законное любопытство. Плохо, плохо, товарищ режиссер. Ведь тем самым вы выводите из строя важнейших лиц Советского Союза, отрицательно влияете на их работоспособность. Вредительством, так сказать, занимаетесь...
        Сталин, произнося последние ужасные фразы, попыхивал трубочкой и ласково улыбался, но его глаза оставались холодными. Варя в ужасе заметила, что Генрих Олегович дрожит, как будто оказался на сорокаградусном морозе, большая лысина режиссера взмокла; и он судорожно сжимает и разжимает пальцы рук.
        - Нехорошо вы, право, поступаете, товарищ режиссер, - продолжал изощренную пытку Сталин. - Мы все извелись и жаждем продолжения. Ведь так?
        Со всех сторон доносились поддакивания и уверения соратников вождя в том, что каждый из них желает увидеть вторую часть похождений сироты Маши.
        - А что ты об этом думаешь, Маша? - спросил вдруг Сталин у Вари. - Мы же с тобой уже встречались, правда, в фильме, и там ты вела себя побойчее. Так что не молчи, девочка! Может ли руководство страны и партии доверить товарищу Райху столь ответственное задание?
        Возникла неловкая пауза, Варя знала: если она промолчит, то это будет иметь нелицеприятные последствия для Генриха Олеговича, которого она очень уважала и даже любила.
        - Да, товарищ Сталин, - выдавила из себя Варя. - Генрих Олегович - самый лучший!
        Сталин усмехнулся:
        - Устами ребенка глаголет истина. Руководство партии и страны тоже так думает, поэтому и поручает вам, товарищ Райх, заняться написанием сценария второй и третьей части приключений пионерки Маши. Ведь до Нового года вы справитесь?
        Несмотря на то, что до Нового года оставалось семь недель, Райх с готовностью ответил:
        - Всенепременно, товарищ Сталин!
        - Вот и отлично, - заявил тот, вынимая изо рта трубку. - Потому что если и дальше тянуть, то это в самом деле будет походить на намеренное вредительство, и не только по отношению к руководству партии и страны, но ко всему советскому народу. Вы же не вредитель, товарищ Райх?
        - Никак нет, - брякнул Генрих Олегович, снова бледнея.
        Сталин, приблизившись к нему, ткнул режиссера в грудь черенком трубки и сказал:
        - Собственно, руководство партии и страны никогда и не сомневалось в вас. Имеется несколько идеек, которые надо обязательно взять в сценарий, товарищ Райх, и я хочу обсудить их с вами как с самым лучшим.
        И он пошел по залу, попыхивая трубкой. Режиссер Райх засеменил рядом с ним, а все прочие провожали неравную пару взглядами, полными тоски и зависти.
        Последовавший банкет показался Варе чрезвычайно длинным и нудным - много ели, еще больше пили. Одно порадовало: товарищ Сталин сам провозгласил тост за здоровье Маши Колесниковой.
        По пути домой размякший от похвалы вождя и большого количества алкоголя Генрих Олегович, развалившись на кожаном сиденье «ЗИСа», сообщил Варе:
        - Товарищ Сталин уже продумал основные линии второй и даже третьей части. Я был просто потрясен - до какой степени этот человек мудр и прозорлив! Иосиф Виссарионович желает почитать сценарий до того, как я предоставлю его руководству. Кстати, Товарищ Сталин очень доволен твоей игрой. Сказал, что ты далеко пойдешь, Маша Колесникова!
        - Я не Маша, а Варя, - попыталась возразить девочка, но Райх ее уже не слышал - режиссер, раскрыв рот, громко храпел в пьяном забытьи.
        Сценарий был написан за четыре недели. Забрать его явился кремлевский курьер, а несколько дней спустя Райх был вызван на дачу вождя, где тот вручил ему испещренную красными пометками рукопись. Изменить требовалось многое, но Генрих Олегович, обычно рьяно сражавшийся с цензурой за каждую сцену и каждую реплику, безропотно принял исправления вождя.
        Сразу после Нового года начались съемки. Варя как-то спросила, сможет ли она сыграть какую-либо иную роль (сирота-пионерка Маша Колесникова начала ее порядком раздражать), на что Райх ответил со вздохом:
        - Товарищ Сталин увлечен своим «проектом», и пока он не разрешит, других фильмов ни для тебя, ни для меня не будет.
        Глава 28
        Если раньше Варя любила свою роль, то со временем стала ненавидеть Машу. Да и главная героиня из озорной, непослушной, доброй девочки превратилась вдруг в рьяную пионерку, поучающую всех и вся и готовую пожертвовать жизнью ради разоблачения иностранных шпионов и врагов народа. Ей даже пришлось держать в руках оружие - в конце второй части Маша палила из двустволки по лощеному типу, прибывшему в Советский Союз с целью крупной диверсии на военном заводе, где Маша работала токарем.
        Вторая часть фильма была также крайне успешной, хотя не в такой степени, как первая. Еще до того, как она вышла на киноэкраны, Райх принялся за съемки третьей, но та провалилась в прокате: уж слишком много было в ней казенных штампованных фраз, нереальных событий и приторных монологов в честь Советской власти и товарища Сталина. Поэтому вождь потерял интерес к «проекту» и, вызвав к себе Райха, сказал, что неплохо бы подумать о фильме, основанном на русской истории.
        Варя была рада, что эпопея с Машей Колесниковой закончилась. Первая часть стала всенародно любимой, вторую тоже иногда крутили, но на нее зрители не валили толпами, а третья сразу после премьеры исчезла с экранов кинотеатров и легла на полки Госфильмофонда. Варя никогда не говорила об этом с Райхом, однако понимала: неуспех второй и крах третьей части связаны с тем, что сценарий был переписан не кем иным, как вождем всех времен и народов. Но произнести подобное вслух было очень опасно: подрастающая Варя знала, что и для нее, и для Генриха Олеговича это может закончиться катастрофой.
        Историческая кинолента снималась долго и вышла на экраны только в 1935 году. Варе к тому времени исполнилось восемнадцать, она играла в фильме властительницу Киевской Руси княгиню Ольгу, после смерти мужа ставшую во главе государства и успешно отражавшую нападения врагов. Игра Вари получила признание критики, но зрители картину не оценили: уж слишком она была длинной, мрачной по настроению, сложной для понимания и, по мнению многих, нудной - никакого сравнения с веселыми приключениями пионерки Маши.
        Поэтому с самого верха было приказано немедленно заняться теперь повышением духа советских граждан и снять комедию. Что и было сделано: лента под названием «Любовь и песня» стала подлинным хитом 1936 года. Варя в ней изображала доярку Валечку, приехавшую из деревни в Москву, в гости к дальнему родственнику-профессору. Зрители хохотали, надрывая животы, наблюдая за похождениями Валечки, которую отчего-то приняли за известную ученую, да и товарищ Сталин выразил свое одобрение, наградив Райха и Варю орденом Красного Знамени.
        Варя из девочки-подростка превратилась в молодую красивую женщину. Она хотела продолжить образование и колебалась между Театральным училищем имени Щукина и ГИТИСом, но Райх сказал ей:
        - Товарищ Сталин внимательно следит за твоей судьбой. Ты, наряду с Орловой, его любимая актриса. И он считает... - Режиссер сделал паузу и добавил: - Он считает, что ты не должна портить свой талант. Именно так Иосиф Виссарионович и сказал. Ты - самородок, что ясно всем, а по мнению вождя, обучение в театральном училище или институте только разрушит твое дарование. Я пытался переубедить товарища Сталина, однако он не привык повторять одно и то же дважды. Он сказал, что вместо того, чтобы терять попусту время, мы с тобой должны радовать руководство страны и партии и весь советский народ новыми картинами. Поэтому в ближайшее время начнутся съемки очередной музыкальной комедии.
        - Но, Генрих Олегович, - взмолилась Варя, - не могу же я остаток жизни играть роли глупых доярок или героических комсомолок! Я чувствую, что мне надо многому учиться, и наличие таланта только обязывает меня к этому. И мне так хочется оказаться на театральных подмостках, воплотиться в одну из героинь Шекспира, Чехова, Ибсена...
        - О театре забудь, - отрезал Рейх. - Товарищ Сталин театр не любит, считая его буржуазным реликтом. Жители Страны Советов предпочитают кинематограф, а именно легкие лирические комедии и неуемно-пафосные драмы.
        - Генрих Олегович, а если я напишу товарищу Сталину письмо? - едва не плача, спросила Варя. - Объясню ему свои сокровенные желания...
        - Этим ты подставишь под удар не только себя, но и меня, - ответил устало режиссер. - Разве ты не видишь, что творится вокруг? Сталин любит тебя и меня, но только до тех пор, пока мы снимаем фильмы, которые ему по вкусу. Стоит только воспротивиться или сделать что-то не так, то нас...
        Он не договорил, но Варя и так поняла: о ночных визитах НКВД, об арестах, в том числе и в среде интеллигенции, она была наслышана.
        - Музыкальные комедии и благосклонность вождя помогут нам пережить тяжелые времена, Варя Птицына, - заявил Райх.
        И Варе пришлось забыть о своей мечте: пожелание Сталина было равносильно приказанию.
        Чем глубже страна увязала в трясине всеобщего страха и повального террора, тем больше на экранах появлялось легковесных комедий: жить становилось отнюдь не лучше, однако действительно веселее. Но то был смех висельника, улыбка превращалась в сардоническую, а хохот сопровождался клацаньем зубов и затворов винтовок.
        Одна кинокомедия следовала за другой: для Вари это походило на заколдованный круг. Какой она была, однако, наивной, когда мечтала о большой карьере и всесоюзной славе! Реальность превзошла ее мечты, даже самые смелые, но стала ли она счастливой? Одиночество превратилось в ее вечного спутника...
        Варвару узнавали на улице, в магазинах, в метро. Со всей страны ей приходили письма, полные слов восхищения и любви. Она дарила людям надежду, хотя сама знала, что жизнь в фильмах - подложная, фальшивая, неискренняя, и намеренный обман в особенности угнетал Варю. Она больше не говорила с Райхом о своем желании сыграть в театре или исполнить роль в серьезной картине. Режиссер тоже давно понял, что обречен снимать комедии для советского народа, а в первую очередь - для товарища Сталина.
        И Генрих Олегович, и Варя удостаивались всевозможных правительственных наград, премий и поощрений. Не меньше двух раз в год, на майские и ноябрьские праздники, актриса и режиссер, мэтр советского кинематографа, бывали в Кремле, на приеме, где их приветствовал товарищ Сталин. Однажды, набравшись смелости, Варя нарушила слово, данное Райху, и, выбрав удачный момент (вождь был в великолепном расположении духа - не так давно был разоблачен и арестован враг народа Ягода, бывший нарком внутренних дел, желавший устроить заговор с целью уничтожения самого Сталина), попросила у Иосифа Виссарионовича разрешения уйти на время в театр.
        Сталин мгновенно помрачнел, его лицо словно заволокли грозовые тучи.
        - Товарищ Птицына, почему вы хотите лишить руководство страны и партии и весь советский народ возможности наслаждаться вашим талантом? - спросил он сухо.
        - Товарищ Сталин, я всего лишь хочу попробовать свои силы в другой стихии... - начала Варя, но Сталин резко ее оборвал:
        - Не исключено, что кто-либо из руководства страны и партии тоже хочет попробовать себя в другой стихии, считая, что обладает иными, скрытыми и непризнанными, талантами, но что из этого получается, мы все имели возможность убедиться во время поразительных судебных разбирательств.

«Сталин имеет в виду процессы врагов народа», - догадалась Варя. А вождь продолжал сурово:
        - И выясняется, что люди, которым руководство страны и партии и весь советский народ доверяли без оглядки, эти самые люди, уверившись в своей исключительности и, не побоюсь этого слова, богоизбранности, вдруг начинают творить вещи, которые иначе, как преступлениями, не назовешь.
        Варя увидела побледневшее лицо режиссера Райха, стоявшего в каких-то пяти или шести метрах от нее и беседовавшего с новым наркомом внутренних дел Ежовым. Вернее, Генрих Олегович только делал вид, что беседует, а на самом деле напряженно следил за хмурым Сталиным и дрожащей Варей.
        - Все это коренится в нежелании некоторых, надо признать, небесталанных личностей работать на благо народа! - подытожил Сталин. - Как говорили во времена моей молодости, товарищ Птицына, коль пироги желает печь сапожник, а сапоги тачать пирожник, то будет хаос. А хаос в нашей Советской стране играет на руку вредителям и врагам народа. И вообще, зачем вам всякая мейерхольдовщина?
        Намек был более чем прозрачный. И Варя окончательно смирилась с тем, что по желанию Сталина ей предстоит играть роли только в комедиях, а Генриху Олеговичу те комедии снимать.

1938 год был страшным не только для страны в целом, но и для Вари в частности. В начале декабря режиссер Райх, которого давно мучили боли в желудке, наконец-то обратился к врачам, которые диагностировали неоперабельный рак. А в середине апреля 1939 года Генрих Олегович умер. Для Вари, самоотверженно ухаживавшей за ним вместе с Тамарой Максимовной, это был настоящий удар. Горше всего было наблюдать за тем, как человек, заменивший ей отца, угасает у нее на глазах, причем остановить процесс современная медицина была не в состоянии.
        Генриха Олеговича похоронили на Новодевичьем кладбище с государственными почестями - по личному распоряжению Сталина. Картину из жизни молодой Крупской (ее играла, конечно же, Варя), отснятую едва ли на треть, завершил один из учеников Райха, назначенный вождем новым «придворным» режиссером.
        Варя ощущала пустоту в душе и в сердце. Видимо, Тамара Максимовна страдала так же, как и она, если не больше. Однажды, приехав под утро со съемок, Варя обнаружила Тамару Максимовну мертвой в спальне - женщина приняла смертельную дозу снотворного, а в письме, адресованном Варе, просила не судить ее строго - она больше не могла жить без своего Генриха и решила добровольно последовать за ним. Так, с промежутком всего в несколько месяцев, Варя потеряла двух самых дорогих ей людей. Руководство партии и страны проявило исключительную заботу о молодой актрисе - ей была выделена большая четырехкомнатная квартира в новом доме, а за роль Надежды Крупской Варя получила Сталинскую премию, но это никак не могло компенсировать смерть Райха и его жены.
        В начале 1940 года у Вари появился таинственный поклонник.
        Как раз вышел на экраны новый фильм с ее участием: она играла провинциальную ткачиху Зиночку, которая волей судеб становится известной актрисой и звездой советского кино, - в общем, почти саму себя. Лирическая комедия имела огромный успех, песни в исполнении Вари постоянно крутили по радио на демонстрациях, но актрисе не было дела до своего успеха. Ее не покидала неприятная мысль: будь у нее меньше таланта, она бы не стала заложницей надоевшего амплуа. Впрочем, девушка прекрасно знала - дело вовсе не в ней, а в главном кинокритике СССР, что делало ситуацию еще более безрадостной.
        Когда однажды молодой военный доставил Варе огромную корзину пунцовых роз (их оказалось сто двадцать семь), она подумала, что это выходка эксцентричного поклонника ее нового фильма - в картине имелся эпизод, где героиня получала точно такую же корзину цветов. К розам не было приложено ни карточки, ни письма, поэтому Варя подивилась на щедрого воздыхателя и забыла о том случае. Спустя неделю она вновь получила такую корзину, только розы были белого цвета. А еще через неделю цветы оказались желтыми.
        Обычно подношения принимала домохозяйка Клавочка, так как актриса находилась на съемках, но в очередную среду (подарки доставлялись именно по средам) Варя осталась дома и дождалась посланца, принесшего корзину с розами, на сей раз цвета утренней зари.
        - Товарищ подполковник, - заявила Варя, удерживая желавшего уйти офицера за рукав, - прошу вас, скажите, кто вас посылает?
        - Варвара Ивановна, это государственная тайна, - ответил он и, отдав честь, шагнул в лифт.
        Варя сломя голову бросилась вниз по лестнице и увидела, как подполковник садится в черный «ЗИС». Она запомнила его номер и попросила одного из своих поклонников, сотрудника Наркомата внутренних дел, узнать, за кем зарегистрирован данный автомобиль. Тот через пару дней сообщил:
        - «ЗИС» из гаража Генерального штаба.
        Варя была заинтригована: ее новый поклонник - крупный военный? Ну что же, если он пока стесняется назвать свое имя, то она подождет. Интересно только, что будет делать воздыхатель, когда розы всех цветов закончатся, - перейдет на лилии или гладиолусы либо решит повторяться?
        Неделю спустя, в ночь со вторника на среду, Варя вернулась со съемок новой комедии - шофер высадил ее около дома, и молодая женщина подошла к двери подъезда. Часы показывали половину третьего ночи. Внезапно из-за угла вывернул черный «ЗИС». Не успела Варя обернуться, как рядом с ней оказались двое военных в форме офицеров НКВД. У актрисы неприятно засосало под ложечкой - неужели ее арестуют?
        - Добрый вечер, Варвара Ивановна, - сказал один из мужчин.
        Другой распахнул дверцу «ЗИСа».
        - Прошу вас следовать с нами.
        - Могу ли я узнать, в чем дело? - помертвевшими от страха губами проговорила Варя. Но ответа не получила, поэтому покорно (а что было делать?) опустилась на кожаное сиденье. Рядом с ней оказался один из офицеров, другой уселся подле водителя. Автомобиль плавно тронулся с места.

«Итак, произошло то, о чем я много раз слышала», - размышляла Варя.
        Органы госбезопасности приходят арестовывать врагов народа или вредителей в основном вечером или ночью. Но какой она враг народа? Она - заслуженная артистка СССР, дважды лауреат Сталинской премии, имеет несколько орденов и медалей, любимица самого товарища Сталина. Никто и никогда бы не осмелился арестовать ее. Никто и никогда: если только не сам Сталин отдал соответствующий приказ. Получается, что она впала в немилость, чем-то прогневала вождя, стала ему неинтересна? Наверное, дело в новом фильме - Варя считала, что он получился весьма посредственным и поверхностным, однако советской публике очень понравился. А вот такого тонкого знатока, как Сталин, провести не удалось, и вот результат - ночной арест!
        К большой радости Вари, автомобиль, шурша шинами, промчался мимо мрачного здания Наркомата внутренних дел - шофер и не думал останавливаться. Но куда в таком случае ее доставят? Не исключено, что в Генпрокуратуру. Варя пыталась добиться определенности от сопровождавших ее офицеров, но те просто не реагировали на вопросы, и женщина умолкла.
        Она заметила, что автомобиль выехал за город, и страх перешел в панический ужас. Так и есть, ее везут на дачу к Иосифу Виссарионовичу! Он выскажет ей критические замечания в отношении последней ленты, а затем... Затем ее доставят на Лубянку. Но она попытается убедить вождя, расскажет о том, что была не согласна со многими эпизодами в фильме, но поделать ничего не смогла: ей пришлось сыграть так, как утверждено в сценарии. Стоп! Получается, что она свалит вину на сценаристов и режиссера, и только для того, чтобы вывести из-под удара себя. О, будь Генрих Олегович жив, он сумел бы найти весомый аргумент и убедить товарища Сталина в своей правоте!

«ЗИС» замедлил ход. Варя увидела, что автомобиль, свернув с трассы, оказался около поста со шлагбаумом, а затем, миновав его, около высоченных металлических ворот. Так и есть, она права: за ней послал Иосиф Виссарионович. Главное - не растеряться и не мямлить, Сталин этого не любит. Держаться с достоинством, но скромно.
        Автомобиль оказался на территории небольшого поместья. Дверца «ЗИСа» открылась, и Варя вышла во двор, окруженный высокими соснами. Дом трехэтажный, с остроконечной крышей. Вот, значит, где живет товарищ Сталин. Хотя, по слухам, он почти каждую ночь меняет резиденции, опасаясь покушения на свою жизнь.
        Военные, встав справа и слева от Вари, повели ее, как арестантку, к крыльцу. Женщина шагнула в большой холл, обитый темными дубовыми панелями. На стенах виднелись охотничьи трофеи - медвежья голова, рога оленя, морда волка. Один из офицеров подошел к красному телефону, поднял трубку и почтительно произнес:
        - Она здесь.
        Другой подтолкнул Варю, и женщина последовала с ним через анфиладу комнат. Наконец они оказались перед массивными дверьми с инкрустацией из разноцветных стекол, офицер распахнул их и сказал:
        - Прошу вас, Варвара Ивановна!
        Варя прошла в большую полукруглую комнату, оказавшуюся библиотекой - длинные полки, заставленные книгами в темных переплетах, массивный письменный стол, над которым висел портрет Сталина, огромный кожаный диван с другой стороны, весело потрескивающий огонь в мраморном камине.
        В библиотеке никого не было. Варя осмотрелась и подошла к книжным полкам. Собрания сочинений Энгельса, Маркса и Ленина. Вытащив один из томов, Варя увидела, что страницы еще не разрезаны - хозяин, по всей видимости, не утруждает себя штудированием классиков марксизма-ленинизма. Часы гулко пробили половину четвертого. Варя подошла к кожаному дивану и опустилась на краешек.
        Итак, она должна продумать то, что скажет товарищу Сталину. И вообще, отчего она так запаниковала, почему решила, что Иосиф Виссарионович недоволен ее последней ролью? Кто знает, может быть, приглашение на дачу ночью - проявление высочайшей благосклонности со стороны вождя.
        Варя повеселела, чувствуя, что от сердца отлегло. Ужасно хотелось пить. Она заметила золоченую тумбочку, на которой возвышались пузатые графины и бутылки, и подошла к ней. Хм, в этом доме предпочитают спиртное. Что ж, тоже не помешает. Она плеснула на дно большого бокала коньяку, поднесла бокал ко рту - и услышала звук открывающейся двери и чьи-то шаги.
        Варя похолодела, кляня себя за то, что попала в такую неловкую ситуацию: вдруг товарищ Сталин еще подумает, что она - любительница заложить за воротник.
        - Прошу вас, продолжайте, я не хотел вас напугать! - услышала она мужской голос и обернулась.
        Около потайной двери, ловко замаскированной под книжную полку, стоял мужчина во френче, но отнюдь не товарищ Сталин. Варя узнала в невысоком, полном лысом человеке, на чьем массивном носу зловеще поблескивало пенсне, наркома внутренних дел товарища Лаврентия Павловича Берию.
        Глава 29
        - Коньячок-то отменный, - заявил Берия, приближаясь к Варе. На его блестевшем жиром лице играла непонятная улыбка. - «Греми» девятилетней выдержки. Мой любимый. Скажу по секрету, и товарища Сталина.
        Так и не выпив коньяку, Варя поставила бокал на тумбочку и растерянно произнесла:
        - А товарищ Сталин тоже сейчас придет?
        - А зачем тебе товарищ Сталин? - произнес нарком со смешком, без спроса переходя с
«вы» на «ты». - Товарищ Сталин сейчас занимается крайне важными государственными делами и находится в Кремле, он сегодня не поехал ни на Ближнюю, ни на Дальнюю дачу. Товарищ Сталин - очень занятой человек, на нем лежит ответственность за судьбу многих миллионов граждан и дело мирового коммунизма!
        Нарком Берия говорил с гаденькой улыбочкой, как будто в его словах содержался подтекст.
        - Так что мы с тобой здесь одни, не считая охраны и обслуживающего персонала. Но холопы не в счет, - заявил Лаврентий Павлович. - Ведь нам будет неплохо и без общества товарища Сталина, не так ли, Зинуля?

«Он назвал меня по имени ткачихи-актрисы из последнего фильма», - мелькнуло в голове у Вари. Она спросила:
        - Товарищ Берия, это вы присылаете мне уже в течение месяца розы по средам?
        - Чего? - У Лаврентия Павловича вытянулась физиономия, глазки за стеклами пенсне сверкнули. - Розы? Какие розы?
        Варя поняла, что ошиблась. Нет, не такой человек Берия, чтобы присылать женщине цветы. Но зачем он велел привезти ее к себе на дачу? Чего он добивается? Об аресте, похоже, можно забыть - тех, кого забирают ночью, наверняка никогда не привозят лично к наркому, а отправляют в одну из тюрем.
        - Товарищ Берия, чего вы хотите? - без обиняков спросила Варя.
        Нарком, как ей показалось, в восхищении взглянул на Варю и ответил:
        - Молодец, такие мне нравятся - боевитые и задорные. Сразу берешь быка за... рога, хе-хе.
        Он придвинулся к женщине, и его рука словно невзначай легла Варе на талию. Женщина вздрогнула и внезапно вспомнила о тех сплетнях, которые слышала не то от одной из гримерш, не то от гардеробщицы. Вроде бы нарком Берия, шептались в кулуарах киностудий, отличается любвеобильным характером и устраивает на своей загородной даче оргии. Только правда это или очередная выдумка, никто, конечно же, толком не знал.
        - Ну чего же мы стоим? - продолжил нарком, и его рука спустилась с талии девушки на ягодицы.
        Вера почтительно и в то же время твердо отвела ладонь наркома и повторила свой вопрос:
        - Товарищ Берия, зачем я вам понадобилась?
        - Ух, какая шустрая! - фыркнул тот. - И темперамент, темперамент-то! Правду про тебя болтают, что ты когда-то состояла в банде знаменитой Зойки Брильянтовой Шейки?
        Варю коробило то, что незнакомый человек, пускай и могущественный политик, вдруг стал ей без всяких оснований «тыкать». Но она решила не заострять на этом внимание и ответила просто:
        - Да.
        Ситуация начинала действовать Варе на нервы. Берия определенно чего-то от нее хочет, но она не может просто так развернуться и покинуть его дачу. Территория окружена забором, отлично охраняется, и ее тотчас вернут. Выходит, она его пленница? И что же понадобилось наркому? Варя вдруг поняла - он хочет, чтобы она стала стукачкой. Ну конечно же, все так просто! Чтобы рассказывала о коллегах, докладывала об их неосторожных замечаниях, подводила друзей, знакомых и просто коллег под монастырь. Она слишком знаменита, чтобы ее склонял к такому пакостному занятию обыкновенный энкавэдэшник, поэтому Берия сам взялся за дело.
        - Люблю сильных женщин! - в восхищении пробормотал нарком и причмокнул.
        Варя вздрогнула, а Лаврентий Павлович подтолкнул ее к кожаному дивану.
        - В ногах правды нет. Кстати, нам сейчас ужин принесут. Или завтрак, как посмотреть, - заявил он. - Ты ведь прямо со съемок, ничего не кушала, бедная моя!
        - Откуда вы знаете... - начала Варя и осеклась.
        Берия ухмыльнулся:
        - Нарком внутренних дел знает все и обо всех!
        Они оказались на кожаном диване. Берия развалился, как всевластный хозяин, поедая девушку взглядом, Варя же сидела прямо, на спинку не облокачиваясь. Ситуация тяготила ее.
        Берия нажал кнопку звонка, и через несколько мгновений двери распахнулись - появился офицер, толкающий столик на колесах. Выглядело это странно, более того, комично, но у Вари не было сил даже улыбнуться. Военный поставил столик перед диваном и, не произнеся ни слова, исчез.
        - Обожаю закусить ночью, - мечтательно обронил нарком. - Как и товарищ Сталин. Раньше он часто устраивал сабантуи, на которых присутствовали верные соратники, а в последнее время что-то перестал. Наверное, потому что из верных соратников остался только один я, а другие - или сидят, или лежат. Или будут сидеть и лежать!
        Он оглушительно засмеялся собственной идиотской шутке, и Варю поразило то, что смех у Берии какой-то ненатуральный, фальшивый, неприятный, бабский.
        - Ты почему не прикасаешься к еде? - спросил он заботливым тоном.
        Варя посмотрела на столик - хрустальные тарелочки с черной и красной икрой, тонко нарезанные ломтики сервелата, буженина, соленые грибки с зеленью, какие-то невиданные кавказские кушанья и приправы, от одного аппетитного вида которых сразу потекли слюнки. Помимо всего прочего, эклеры, засахаренные фрукты, две бутылки вина и шампанское.
        Лаврентий Павлович подхватил двумя пальцами кусок буженины и отправил его себе в рот. Варя хотела одного - очутиться у себя дома, но так быстро от Берии она, похоже, не избавится. Нарком взял с тарелки ломтик сервелата и поднес его к лицу девушки.
        - Ну же, открывай рот! - сказал он. - Ты сама ни к чему не притрагиваешься, придется тебя с рук кормить...
        - Товарищ Берия... - начала Варя, но нарком, воспользовавшись тем, что она открыла рот, запихнул в него сервелат. Девушка закашляла, а Берия заявил:
        - Не стоит с такой жадностью на еду накидываться, не то еще подавишься. А ты мне нужна живая и здоровая! Скажу тебе честно - давно я слежу за твоей карьерой. Помню еще девчонкой, когда ты играла Машу Колесникову. Впрочем, какой советский человек того фильма не помнит? Я тогда еще не в Москве работал, а в Закавказье, но у нас картина тоже пользовалась бешеной популярностью.
        Берия положил на буженину несколько ложек черной икры, полил сверху ароматной красной приправой, украсил крошечным грибком и ткнул Варе в рот.
        - Попробуй, тебе понравится, - сказал он повелительным тоном. Варя замотала головой, но нарком повторил: - Кому сказал, жуй! Иначе велю арестовать тебя за сопротивление народному комиссару внутренних дел!
        Варе пришлось подчиниться - она откусила крошечный кусочек невиданного блюда. Берия же снова зашелся в смехе от своей странной шутки. Он откупорил бутылку шампанского, разлил пенящуюся жидкость по фужерам и протянул один Варе.
        - Давай-ка выпьем на брудершафт, - заявил он, - хотя мы уже и так на «ты». Кстати, ты можешь называть меня Лаврентием. Или даже лучше Лавриком!
        Их руки переплелись, и фужер, зажатый в короткопалой руке Берии, оказался около лица Вари. «Быстрее бы все закончилось», - думалось ей. И чего же он все-таки хочет? Нет, вряд ли сделать осведомительницей, для этого на «Мосфильме» имеются многочисленные кастелянши, гримерши и операторы».
        - Ты наверняка задаешься вопросом, почему здесь оказалась? - обдавая ее жарким дыханием, спросил нарком.
        Он снова налил себе шампанского, залпом выпил его и снял пенсне - без очков Лаврентий Павлович выглядел как-то жалко.
        - Я очень ценю тебя и восхищаюсь твоим талантом, - заявил он, - и знаю, что ты предана партии и народу! Поэтому ты должна сделать то, о чем я тебя прошу...
        С этими словами Берия впился ей в губы страстным поцелуем. Варя, завизжав, оттолкнула от себя наркома, вскочила с дивана, но тот схватил ее за руку и рванул на себя. Девушка повалилась обратно на сиденье.
        - Никуда ты отсюда не уйдешь, пока я не разрешу! - сказал он грубо. Его руки вовсю шарили по груди Вари. - Я так об этом мечтал! Мне тебя сразу захотелось, как только увидел в роли Маши. Пришлось, конечно, несколько лет подождать, но, едва только товарищ Сталин меня на работу в Москву вызвал, я сразу смекнул: скоро ты станешь моей. А в последнем фильме ты была такой соблазнительной, я его сорок восемь раз смотрел!
        Варя попыталась отвести руки Берии, но тот заявил:
        - Не сопротивляйся, и все будет хорошо, обещаю тебе. Я своих женщин в беде никогда не бросаю.
        Так вот зачем он вызвал ее к себе посреди ночи! Берия - элементарный насильник и хочет овладеть ею! Как же это низко и противно. И страшно, потому что она ничего не может поделать:
        Нарком уже повалил ее и пытался оседлать. Варя со всей силы оттолкнула Лаврентия Павловича, тот, охнув, отлетел в сторону и задел столик, который с жалобным скрипом опрокинулся на ковер.
        - Смотри, что ты наделала! - пробормотал, тяжело дыша, Берия.
        Он торопливо расстегнул и стянул френч и рубашку. Варя, увидев его дряблое, поразительно белое и безволосое тело, вскочила с дивана и подбежала к дверям. Рванула их - и убедилась в том, что они заперты.
        - Пташка оказалась в клетке, - усмехнулся Лаврентий Павлович. - Тебе никуда не деться, у меня все под контролем. И что ты так сопротивляешься? Поверь, будет очень хорошо! На мои способности еще никто не жаловался.
        - Товарищ Берия, прошу немедленно прекратить этот балаган, - заявила Варя. - Вы не имеете права...
        - Я нарком внутренних дел и сам определяю, кто и на что имеет право, - заявил тот, приближаясь к Варе. - Ну, хватит болтать, приступим к делу.
        - Я расскажу обо всем товарищу Сталину! - воскликнула Варя. Ее слова возымели эффект: Берия остановился. Лицо его побелело, щеки затряслись.
        - Что, думаешь, напугала меня, шалава? - спросил он с неожиданной злостью. - Еще чего, товарищу Сталину она расскажет! Да если я захочу, ты и до сегодняшнего утра не доживешь! Выяснится вдруг, что ты - враг народа, и крышка тебе. Была такая актриса Варвара Птицына - и не стало ее. Ничего, новые найдутся. Незаменимых, как любит повторять товарищ Сталин, у нас в Стране Советов нет.
        Но тот тон Берии дарил Варе надежду - она видела, что тот боится.
        - Я - любимая актриса товарища Сталина, - сказала девушка, - и вы не посмеете...
        Нарком с рычанием бросился на нее, схватил за волосы и швырнул на пол. Варя вскрикнула от боли, но Берию было не остановить.
        - Будет мне еще товарищем Сталиным угрожать! - визжал он, срывая с Вари платье. - Тоже мне, маркиза, графиня выискалась! Не одна ты под меня ложилась и еще ляжешь! Все ваши кинематографические вертихвостки здесь перебывали, и из Большого тоже. И ни одна не смела мне угрожать!
        Варя попыталась подняться, но Берия наотмашь ударил ее несколько раз по лицу, и девушка потеряла сознание. Когда она пришла в себя, все было закончено: нарком, отдуваясь, слезал с нее, тело неимоверно болело, во рту был странный металлический привкус.
        - Ну вот, а ты так боялась, - сказал Лаврентий Павлович, нацепив песне и подбирая валявшуюся на ковре бутылку и штопор. Вытащив пробку, он прямо из горлышка сделал большой глоток, затем протянул бутылку Варе.
        - Только ты все время без сознания была, а я люблю, когда баба тоже принимает участие в процессе, - грубо сказал он. - Ну ничего, мы как-нибудь на досуге все повторим. Да не раз! Вставай, чего разлеглась, тут тебе не гостиница «Москва»!
        Варя с трудом приподнялась - платье было безвозвратно испорчено, руки покрыты ссадинами, нижнюю часть живота пронзила острая боль.
        - А ты, оказывается, целочка была, - цинично заметил Берия. - Кто бы мог подумать! Молодец, для меня себя берегла, такое я уважаю! Ну, выпьем за последнюю девственницу «Мосфильма»!
        Варя, не сумев сдержаться, заплакала. Нарком, подняв с ковра фужер, плеснул в него красного вина и протянул девушке.
        - Запей, лучше будет, - сказал он заботливым тоном, от которого девушке стало только хуже. - Сама виновата, нечего было выпендриваться. Люблю, когда бабы сопротивляются, но не до такой же степени, честное слово! Ничего, в следующий раз у нас все по-другому будет. А меня, своего первого мужчину, ты теперь до конца жизни не забудешь, Маша Колесникова!
        Берия затрясся от смеха, а Варя, повинуясь внезапному импульсу, выплеснула содержимое фужера в лицо наркому. На мгновение в библиотеке воцарилась тишина, затем нарком побагровел, швырнул бутылку, которую держал в руке, в стену и ударил девушку по лицу, затем в грудь и снова по лицу.
        - Дрянь, шлюха, дешевка! - визгливо выкрикнул он. - Ты что себе позволяешь? Забыла, кто я такой? Да я одним пальцем раздавлю тебя, как букашку!
        Он нажал кнопку звонка, и двери библиотеки тотчас распахнулись, появились два знакомых Варе офицера. Судя по их индифферентным лицам, ни вид полуголого Берии с залитым вином лицом и грудью, ни девушка в разодранном окровавленном платье не были для них новым явлением.
        - Убрать ее, - ткнул в Варю кривым пальцем Берия. - Привести в порядок и доставить домой.
        Он приблизился к девушке, наступил ей ногой на кисть руки (Варя пронзительно вскрикнула) и заявил:
        - А что, дикая кобылица, мне с тобой понравилось. Надоели бабы, которые сразу без единого писка отдаются и во время траханья глаза раскрыть боятся. Придется, конечно, тебя сначала маленько перевоспитать, сделать из дикой кобылицы ручную клячу, и я с большим удовольствием этим займусь. Теперь тебя отвезут домой. О том, что произошло, ты будешь молчать. И забудь о товарище Сталине, иначе...
        Берия выхватил из кобуры одного из офицеров пистолет и наставил его на девушку.
        Офицеры хотели помочь Варе подняться, но та попятилась - ей не хотелось, чтобы к ней прикасались мужские руки. Когда она выходила из библиотеки, рыдания душили ее. Каким же хрупким и призрачным оказалось счастье! И что ей теперь делать?
        Варю доставили на черном «ЗИСе» обратно к дому и оставили около фонаря. С трудом поднявшись по лестнице, она наконец оказалась в квартире. Часы показывали половину шестого утра.
        Последующий час с лишним Варя провела в ванной, где отчаянно терла себя мочалкой, пытаясь соскрести с кожи прикосновения Берии. Она долго рыдала и пришла в себя, когда услышала встревоженный голос домработницы Клавочки:
        - Варвара Ивановна, с вами все в порядке?
        Увидев хозяйку, Клавочка ахнула - под левым глазом и на правой скуле Вари расплылись огромные лиловые синяки, а шея и лоб были покрыты царапинами и ссадинами.
        - Варвара Ивановна, милочка, да что ж такое? Надо немедленно в милицию обратиться! - закудахтала она.
        Но Варя строго-настрого запретила кому бы то ни было звонить и заперлась в спальне. Спустив шторы, она улеглась в кровать, накрылась двумя одеялами и снова зарыдала. Заснуть долго не удавалось, перед глазами всплывали картины ужасной ночи, и не отступали мысли о том, что будет дальше. Похоже, скоро ее снова заберет черный автомобиль и она опять окажется на даче у наркома. Что же делать?
        Варя позвонила на студию и сказалась больной - грипп. Показываться в таком виде, в синяках и царапинах, там было нельзя. Клавочка, не задававшая больше вопросов, принесла Варе куриный бульон с клецками, но есть не хотелось. Мысли в голове Вари путались, одно воспоминание налезало на другое - отчего-то привиделся Васька Студент в объятом огнем погребе, который вдруг перевоплотился в наркома Берию. Варя пыталась открыть глаза, но не могла.
        Внезапно кошмары, терзавшие ее, прошли, как будто кто-то нажал выключатель, и ее душу залил ровный электрический свет. Варя распахнула веки и увидела, что находится не дома, а в больничной палате. Что с ней случилось? Клавочка все же вызвала медиков и те доставили ее в госпиталь? Наверняка сразу же поползут слухи о ее состоянии, кто-то из врачей или медсестер проболтается, и тогда...
        Чуть повернув голову, Варя увидела, что палата заставлена цветами - розами различных оттенков. Ее поклонник? Нет, ей не требуются такие поклонники, которые, подобно наркому внутренних дел, потом бросаются на нее, считая своей законной добычей.
        Варя повернула голову в другую сторону - и увидела мужчину. Она вздрогнула, прежние страхи вернулись к ней, но мужчина (он был в военной форме, а поверх нее накинут белый халат) сказал:
        - Варвара Ивановна, все позади, вы в госпитале Генерального штаба.
        - Кто... вы? - с трудом произнесла Варя.
        Мужчине было порядком за сорок - виски серебрились, некогда красивое лицо избороздили морщины. Варе показалось, что она его уже где-то видела. Ну, конечно, один из соглядатаев Берии! Нарком приставил к ней своего заместителя или помощника, чтобы тот присматривал за жертвой, - не дай бог, сболтнет что-нибудь лишнее.
        - Веселовский, - представился мужчина, и его светлые глаза странно сверкнули. - Варвара Ивановна, сейчас не время, чтобы говорить об этом, но именно я досаждал вам своими букетами. Когда мой адъютант принес очередную корзину с розами и узнал от вашей домработницы, что вы тяжело больны, тот немедленно проинформировал меня. Я под свою ответственность поместил вас в госпиталь Генерального штаба. Худшее позади.
        Нет, не прихвостень наркома. Веселовский, Веселовский... Ну да, кажется, один из комдивов, герой Гражданской войны и тому подобное. Как же его зовут по имени-отчеству? Да не так важно...
        - Спасибо, - произнесла Варя одними губами, а Веселовский произнес:
        - Ради вас, Варвара Ивановна, я готов на все. Вы должны сказать мне, кто это сделал.
        Варя обмерла.
        Генерал, помолчав, продолжил:
        - Я не стану убивать подонка, хотя очень хочу, причем голыми руками. Он предстанет перед советским судом и понесет заслуженное наказание.
        А Варя-то думала, что сможет утаить то, что произошло. Врачи наверняка осмотрели ее, пока она была без сознания, и пришли к единственно возможному выводу: женщина была изнасилована.
        - Нет, - ответила Варя. - Прошу вас, забудьте обо всем!
        - Я советский офицер и не могу забыть о подобном, - ответил Веселовский. - Мерзавцы, способные на такие поступки, не имеют права коптить землю. Клянусь вам, Варвара Ивановна, что общественность ни о чем не узнает, процесс будет закрытым. Но он должен понести наказание.
        Девушка произнесла имя. Веселовский, не расслышав, нагнулся - Варя повторила. Генерал выпрямился. Брови его сошлись на переносице, глаза сузились, крылья носа затрепетали.
        - Он за это ответит, - произнес Веселовский и исчез еще до того, как Варя успела что-то сказать.
        В палату вошли врач и медсестры, но Варя думала только об одном - какой, однако, благородный человек генерал Веселовский.
        Ее спаситель появился только на следующий день. Варя уже вся извелась, терзая врачей вопросом о том, где же генерал. Она корила себя за то, что неосторожно назвала имя наркома - тот испортит карьеру и жизнь не только ей, но и генералу.
        Веселовский был сумрачен, когда вошел в палату Вари, но девушка крайне обрадовалась, увидев военного.
        - Увы, Варвара Ивановна, вынужден вам доложить: мерзавец все еще жив, - произнес он медленно. - Такие трусы, как он, охраняют свою жизнь при помощи десятков сатрапов, высоких заборов и автомобилей с госномерами. Причем мерзавец не только жив, но и по-прежнему будет занимать свой пост.
        Варя смежила веки. Она знала, что ничего изменить нельзя. Берия только разозлится, узнав, что она посвятила во все Веселовского. И чем закончится для благородного генерала его вмешательство? А для нее самой?
        - Более того, мерзавец не желает отступаться от вас, - сообщил генерал, и Варя, открывшая глаза, увидела, как у него заходили под кожей желваки. - Поэтому выход один - застрелить его.
        - Нет, что вы! - вскрикнула Варя испуганно. - Прошу вас, не смейте и думать о таком!
        - Ну почему же? - ответил медленно Веселовский. - Негодяй заслужил смерть, а вместо того он является одним из руководителей нашей страны и партии.
        - Я запрещаю вам даже думать о подобном! - сказала Варя. - Если нас кто-то услышит и на вас накатают донос...
        - Я не боюсь доносов, - ответил Веселовский. - Я опасаюсь только одного - того, что этот мерзавец совсем скоро вновь причинит вам боль, Варвара Ивановна. Вам нужен защитник. И я знаю, что сумею защитить вас, - продолжил генерал. - Увы, я думал, что мы познакомимся при гораздо более подходящих обстоятельствах, но получилось иначе. Вы - самая прекрасная, талантливая и лучезарная актриса нашей страны! И я не допущу, чтобы какой-то негодяй изгалялся над вами. Варвара Ивановна, вы будете правы, если после слов, которые сейчас последуют, прогоните меня прочь и не пожелаете больше видеть, но... Но я льщу себя надеждой, что вы станете моей женой!
        Глава 30
        Генерал замер около кровати, его лицо было чрезвычайно одухотворенным. Что ждет ее, если она скажет «нет»? Роль любовницы наркома внутренних дел Лаврентия Берии, человека, который был ей омерзителен. А если она скажет «да»...
        - Варвара Ивановна, я понимаю, что мое предложение является для вас полной неожиданностью, но поверьте мне, я ни в коем случае не хочу воспользоваться вашей слабостью, - сказал генерал таким тоном, что Варя тотчас поверила ему. - Я люблю вас, а вы меня - нет, и это вполне естественно. Я предлагаю вам стать моей женой только с одной целью: тогда пузатый мерзавец отстанет от вас, потому что вступать со мной в прямую конфронтацию он побоится. Я прекрасно понимаю, что не вправе ожидать от вас взаимности и на что-то рассчитывать, но защитить вас от притязаний бесчестного труса я просто обязан. Вы...
        Он смутился, и Варя отметила, что смущение генералу Веселовскому к лицу.
        - Вы станете моей супругой только на бумаге, я ни к чему не стану принуждать вас, и если вы скажете один раз «нет», клянусь, никогда не посмею отяготить вас своей назойливостью. Квартира у меня большая, у нас будут разные спальни, я часто в разъездах...
        Веселовский смолк и опустил взор. У Вари на глаза навернулись слезы - этот замечательный человек готов рискнуть своей карьерой и своей жизнью ради нее!
        - Я... - заговорила Варя хрипло, - я согласна!
        Их зарегистрировали тем же вечером: работница загса прибыла в госпиталь Генерального штаба всего через двадцать минут после того, как поступил звонок от генерала Веселовского. Невестой оказалась не кто иная, как знаменитая актриса Варвара Птицына. Так 24 ноября 1940 года Варя стала женой генерала Веселовского. Она решила, что не будет изменять фамилию, и муж был с ней полностью согласен:
        - Варвара Ивановна, я понимаю, что ваша фамилия своего рода торговая марка. Да я сам, признаюсь, буду сбит с толка, если увижу плакат с вашей фотографией и надписью «Варвара Веселовская» вместо «Варвара Птицына».
        В начале декабря, покинув госпиталь, Варя затеяла переезд на квартиру к мужу. Их спешная свадьба вызвала бурю вопросов и слухов, но Варя просто не реагировала на них. Генерал сдержал слово - у них были разные спальни, и он никоим образом не пытался добиться от жены благосклонности плотского характера. В самом конце декабря, когда раны на лице и теле затянулись, Варя возобновила прерванные съемки. Каждый раз, возвращаясь по ночам домой, она вздрагивала, если видела черный автомобиль, - ей казалось, что Берия снова послал за ней.
        Страхи оказались беспочвенны: нарком не предпринимал ни малейших поползновений. Окольными путями Варя узнала о странном инциденте, который, как утверждали столичные сплетницы, разыгрался в конце ноября: вроде бы генерал-лейтенант Михаил Порфирьевич Веселовский, заместитель начальника Генерального штаба, заявившись в кабинет наркома Берии, приставил к его голове свое табельное оружие и велел принести некую клятву, обещая в противном случае снести тому череп. Сплетня была настолько невероятна, а ее распространение так опасно, что далеко не все были в курсе произошедшего. Те же, кто относился к числу посвященных, уверяли, что слух - не что иное, как злобная выдумка врагов Лаврентия Павловича.
        Когда Варя, набравшись мужества, спросила у мужа, было ли подобное в самом деле, тот, отвернувшись, отрывисто произнес:
        - Да, все было именно так.
        Варя впервые за два месяца совместной жизни бросилась Веселовскому на шею, поцеловала его в щеку и воскликнула:
        - Спасибо! Спасибо, Миша! И вы... и ты действительно спустил бы курок прямо в кабинете у... наркома Берии?
        Михаил Порфирьевич, чрезвычайно довольный тем, что жена назвала его «Мишей» и на
«ты» и к тому же обняла и поцеловала, ответил:
        - Если бы он не поклялся именем товарища Сталина, что больше не посмеет и взглянуть на тебя, то я бы пристрелил его, как бешеного пса. Конечно же, меня бы судили как врага народа, а возможно, даже и до суда дело бы не дошло - охрана расстреляла на месте, но я бы знал: он получил по заслугам.
        - И нарком Берия дал такую клятву? - спросила Варя, чувствуя к мужу не только бесконечную благодарность, но еще что-то иное, трепетное, нежное.
        Веселовский усмехнулся и пояснил:
        - Ну, московские сплетники знают не обо всем, что разыгралось в кабинете мерзавца. Или знают, но, трясясь за свои шкуры, молчат. Нарком внутренних дел не только поклялся именем Сталина, но еще и от страха напустил в штаны. Вот что было сильнее любых обещаний!
        Варя звонко расхохоталась. Внезапно страхи последних месяцев исчезли, как будто кто-то провел мокрой губкой по испещренной мелом доске. Варя поцеловала мужа, на сей раз не в щеку, а в губы. Генерал хрипло пробормотал:
        - Варвара Ивановна... Варя... Варюшенька... Я не хочу, чтобы ты делала что-то, в чем позднее раскаешься...
        - Товарищ генерал, как вы можете так говорить? - гневно воскликнула Варя. - Я уверена в том, что делаю, как никогда в жизни! Мы муж и жена, но спим в разных спальнях и видимся не больше пары часов в день. Я понимаю, что у тебя много работы, но считаю, что несколько свободных часов надо использовать более рационально!
        Веселовский, подхватив Варю, закружил ее по комнате, а затем отнес в спальню и бережно положил на кровать. Всего на мгновение, когда он скинул френч, Варя похолодела, вспомнив кошмар, который ей пришлось пережить на даче наркома. Да, Берия был прав - она никогда не забудет, что он был ее первым мужчиной. Но тем, кого она ценит, уважает и, кажется, любит, является Михаил!
        Генерал Веселовский, несмотря на то, что в июле ему исполнилось сорок пять, был в великолепной физической форме: широкие плечи, атлетическая грудь, ни намека на живот, столь типичный для многих военных и партийных деятелей. Варя сама отстегнула портупею с бедер Михаила. Он - ее муж, и не только на бумаге!
        Варя боялась, что Михаил причинит ей боль, но он был чрезвычайно нежен и заботлив. А затем, когда он, покрывая поцелуями ее лицо и грудь, шептал восхитительные глупости, Варя забыла о своих страхах: горячая волна истомы накрыла ее, весь мир перестал существовать, и в этой параллельной вселенной были только два человека - Миша и она.
        Любовь, которой Варвара не ждала, пришла совершенно неожиданно, обрушилась на нее, как ураган, подхватила и унесла в волшебную страну. Если раньше Варя была благодарна мужу за то, что он оказал ей помощь в безысходной ситуации, то теперь она любила его всем сердцем, как и он ее. Варя с великим нетерпением ждала, когда же Михаил окажется дома, и они, словно потерявшие голову от страсти любовники, запирались в спальне. Впрочем, они и были потерявшими голову от страсти любовниками...
        Страдания прошлых месяцев отступили на второй план, поблекли и забылись. Варя знала: муж никогда не даст ее в обиду, он готов отдать жизнь за ее благополучие. Знать, что тебя любят, упоительно, но еще лучше любить самой. Варя не задавалась вопросом, является ли все то, что с ней произошло, капризом судьбы. Главное - она встретила Михаила, значит, так и было суждено.
        Варя понимала, что более всего на свете муж желает завести ребенка, - он был женат много лет назад, но его супруга скончалась при родах, как и его дочка. Та трагедия стала сильнейшим ударом для Михаила, и он поклялся себе, что никогда более не взглянет ни на одну женщину. Но, увидев однажды кинофильм с участием Вари, влюбился в нее до беспамятства...
        Дни мелькали, как секунды. Варя засыпала и просыпалась рядом с тем, кому принадлежало ее сердце. А по ночам (впрочем, также и утром, и днем) они любили друг друга - и были безмерно счастливы.
        О происшествии на даче наркома Берии Варя практически не вспоминала. Та ужасная ночь казалась ей дурным сном, злым наваждением, которое сгинуло раз и навсегда.
        На Первомай 1941 года в Кремле состоялся прием для руководства страны и партии - генерал Веселовский вместе с супругой были в числе приглашенных. Сначала Варя не хотела идти туда, желая сказаться больной, однако муж настоял на том, чтобы они появились вместе, под руку, сияющие, не скрывающие своего счастья. Варя была ослепительна в иссиня-черном платье с розовыми цветами. Она замечала, что мужчины смотрят на нее с нескрываемым восхищением, а немногочисленные женщины одаривают взглядами соперниц.
        Хозяин приема (он же хозяин Кремля и всей Советской страны) товарищ Сталин покачал седеющей головой и хитро улыбнулся:
        - Товарищ Веселовский, руководство партии и страны к вам в большой претензии. Вы похитили самую красивую актрису СССР и скрываете ее от народа!
        Варе стало не по себе от замечания Сталина, а вот Михаил держался молодцом. Чуть наклонив голову и выпятив подбородок, он ответил:
        - Товарищ Сталин, Варвара Ивановна является моей супругой, а не женой руководства партии и страны. Но я никогда бы не посмел скрывать ее от советского народа.
        - Действительно, это было бы ужасное преступление, - согласился вождь, разжигая трубку. - Похлеще еще, чем заговор маршалов. Впрочем, не будем о предателях, лучше расскажите, товарищ Птицына, когда же мы увидим новый кинофильм с вашим участием?
        Поддерживая беседу со Сталиным, Варя краем глаза увидела наркома внутренних дел. Тот тоже заметил ее, и удивительное дело - его белое лоснящееся лицо исказила судорога, в глазах, за стеклами пенсне, заметался страх. Всемогущий Лаврентий Павлович Берия попятился задом в противоположную сторону. «Он же элементарно боится, - едва сдерживая смех, поняла Варя. - Боится меня и Мишу!»
        Сталин, от которого тоже не скрылось непонятное поведение наркома, окликнул его:
        - Эй, товарищ Берия, Лаврентий, куда ты намылился? Иди-ка сюда, познакомлю тебя с потрясающей актрисой и ее не менее потрясающим супругом!
        Воспротивиться воле вождя нарком, естественно, не мог. С кислой физиономией он приблизился к Варе и процедил, не глядя на нее:
        - Товарищ Сталин, мы уже знакомы...
        - Неужто, Лаврентий? - спросил тот странным тоном. - И когда же успели? А с генерал-лейтенантом Веселовским знаком?
        Берия окинул Михаила Порфирьевича злобным взглядом и медленно проговорил:
        - Да, товарищ Сталин, с ним я тоже знаком!
        - Генерал Веселовский - настоящий, преданный коммунист, - вещал Сталин, выпуская клубы ароматного сизого дыма, - служит верно Отечеству, укрепляет обороноспособность Красной Армии, защищает советский народ от внешней угрозы. Впрочем, бояться нам некого, пускай в Европе заварушка идет, нас она не касается, недаром же товарищ Молотов подписал пакт о ненападении с товарищем Риббентропом. Хотя ты, Лаврентий, нашептывал мне что-то иное?
        Варя ужаснулась: Берия пытался убедить Сталина в том, что Михаил - предатель и враг народа? Какая низость!
        А Иосиф Виссарионович помолчал мгновение и спросил:
        - Скажите, товарищ Веселовский, что бы вы сделали с человеком, который вдруг посмел обидеть такую прекрасную женщину, как ваша супруга?
        Вождь при этом чрезвычайно выразительно осмотрел на наркома Берию. Варя похолодела и поняла: Сталин все знает! Конечно же, история о том, как генерал-лейтенант Веселовский едва не застрелил наркома, достигла его ушей.
        - Я убью его, - твердо произнес Михаил.
        Сталин усмехнулся:
        - Видишь, Лаврентий, вот ответ настоящего джигита. Более того - ответ настоящего мужчины. Не находишь?
        Берия, покраснев, выдавил из себя:
        - Разумеется, товарищ Сталин.
        - И я уверен, руководство партии и страны не стало бы карать товарища Веселовского за то, что он вступился за честь любимой женщины, - заметил веско вождь. - Хм, в царское время не все было так уж плохо: тогда настоящие мужчины решали подобные вопросы на поединке. Может, нам дуэли узаконить? Хотя не все мужчины являются настоящими, а у некоторых кишка тонка для того, чтобы драться на дуэли. Ну, или мочевой пузырь...
        Последние слова были прямым намеком на конфуз, случившийся с наркомом. Тот поднял голову. Взгляд за стеклами пенсне метался, рот приоткрылся - Берия производил чрезвычайно неприятное, даже жалкое впечатление. Весь его облик, казалось, отображал всего одно слово: «Опасность, опасность, опасность!» Из груди Берии вырвались странные булькающие звуки, и вождь ему сказал:
        - Лаврентий, что же ты жену свою, Нину, бросил? Иди, позаботься о ней. Ну, живо!
        Нарком, шатаясь, отошел от Сталина, а тот, взглянув на Варю, затем на Веселовского, не преминул напомнить:
        - Советская власть хороша тем, что умеет прощать ошибки. Но не всегда. Так что смотрите, товарищ Веселовский, больше не допускайте промахов. Впрочем, с такой прелестной супругой, я уверен, вы никогда больше не свернете на кривую дорожку!
        Варю била нервная дрожь все то время, пока они находились в Кремле, и хуже всего было, что время от времени она встречалась взглядом с Берией и явственно видела в его глазах ненависть, ярость и страх - самое опасное сочетание из всех возможных.
        Сталин определенно знал о том, что произошло и на даче наркома, и позднее в его кабинете, но не пожелал открыто вступиться за Варю, недвусмысленно тем не менее приказав Берии оставить ее и Михаила в покое.
        Глава 31
        В июне Варя заметила первые признаки беременности и записалась на прием к врачу:
23 июня, в понедельник, она должна была точно узнать, правдиво ли ее предположение. Но вероломное нападение фашистской Германии днем ранее все изменило: в воскресенье ночью Варю разбудил пронзительный телефонный звонок - Михаил срочно требовался в Генеральном штабе. Ничего не сказав, только поцеловав сонную жену, он исчез, и уже днем по радио Варя узнала о начале войны. Это было так ирреально, что она все никак не могла поверить: неужели Германия, с которой СССР заключил пакт о ненападении, начала, презрев все договоренности, наступление?
        На прием к врачу Варя все же попала, и тот подтвердил - она беременна. Женщина мечтала поскорее сообщить сногсшибательную новость Михаилу, но тот не появлялся дома, только прислал адъютанта за чистой одеждой. В связи с начавшимися военными действиями он проводил все время в Генеральном штабе, а затем, так и не заехав домой, отправился на фронт. Варя имела возможность коротко переговорить с ним по телефону, но о беременности ничего не сказала: мысли мужа были заняты совершенно иным.
        Силы вермахта на удивление быстро продвигались в глубь страны, Красная Армия была не в состоянии дать достойный отпор. И скоро в столице стали шептаться о том, что, если так пойдет и дальше, нацисты скоро окажутся возле Мавзолея.
        Михаил два раза побывал дома, один раз даже ночевал - на диване, укрывшись пледом, так и не снимая формы. Варя все не решалась сказать ему о том, что ждет ребенка, выбирая подходящий момент. Но таковой никак не наступал.
        Выкидыш случился в середине августа - она проснулась около четырех утра от резкой боли в животе, покрытая потом, и поняла, что в квартире совершенно одна - Михаил находился на фронте, а домработница была приходящая. Чувствуя, как кровь струится по ногам, Варя потянулась к телефону, но неловко толкнула его, и аппарат полетел на пол. Она с трудом выбралась из постели, на коленях поползла к нему, борясь с подкатывающей дурнотой. Варя набрала номер «Скорой помощи», попыталась скороговоркой продиктовать адрес - и потеряла сознание.
        Ее обнаружила Клавочка, пришедшая в тот день пораньше, - Варя лежала в луже крови на полу спальни в бессознательном состоянии. Ее в срочном порядке доставили в Институт скорой помощи имени Склифосовского: Варя была беременна двойней и оба плода потеряла. Задержись Клавочка всего на полчаса, спасти женщину вряд ли бы удалось.
        Михаил, узнав о трагедии, сумел изыскать возможность и примчаться в Москву - всего на четыре часа. Он целовал жене лицо и руки, уверяя, что все будет в порядке. Варя апатично смотрела в потолок и думала о том, что у нее никогда больше не будет детей: врачи вынесли неутешительный приговор.
        - Ты поправишься, придешь в себя, и мы попробуем снова, - бормотал Михаил.
        - Нет, Миша, я не смогу больше забеременеть, - тихо произнесла Варя.
        Веселовский на мгновение замолчал, затем прижал к себе Варю со словами:
        - Неужели ты думаешь, что это так важно для меня, родная? Самое главное, что ты осталась жива...
        И все же Варя не поверила ему. Он так хотел ребенка, а она подвела его! И никогда не сможет исполнить его сокровенное желание.
        В ноябре 1941 года, когда немцы все ближе и ближе подходили к Москве, возник вопрос об эвакуации, и хотя Варя не хотела покидать столицу, ей пришлось, - желая поддержать упавший дух советских солдат и народа, руководство велело снимать на конвейере патриотические фильмы, и Варя, любимица миллионов, едва выйдя из больницы, тотчас оказалась на съемочной площадке. Она отправилась в Среднюю Азию, где были выстроены съемочные павильоны, и там с утроенной энергией принялась за работу.
        Так продолжалось больше года. Только в начале 1943-го супругам удалось увидеться, а до того их связывали редкие письма и еще более редкие телефонные звонки. Варя знала, что Михаил на хорошем счету у Сталина, который его ценит и даже прислушивается к его советам. Наконец, через три дня после того, как армия генерала-фельдмаршала Паулюса капитулировала под Сталинградом, Михаил прибыл к жене в Алма-Ату.
        Варя не ждала его. Он не позвонил и не предупредил, поэтому она выронила из руки сковородку с жареной картошкой, когда увидела мужа на пороге дома - в новенькой форме, сияющего, с огромным букетом пунцовых роз.
        В их распоряжении была целая неделя - неделя упоительного, небывалого, безумного счастья. Они позабыли обо всем на свете, давая выход страсти, наслаждаясь друг другом после долгой вынужденной разлуки, сливаясь телами и душами.
        Затем Михаил снова покинул ее, сказав на прощание, что, по всей видимости, скоро Варя сможет вернуться в столицу. Когда в июле 1943 года длинный эшелон подтащился к Казанскому вокзалу и Варя снова оказалась в столице, то Клавочка, встречавшая ее, ахнула: у Вари был внушительный живот - она снова забеременела!
        Варя, узнав о том, что снова ожидает ребенка, вспомнила категорический вывод врачей: еще одна беременность с очень большой долей вероятности убьет не только плод, но и ее саму. Но ей было наплевать на собственную жизнь: имелся шанс, хоть и очень небольшой, что все пройдет хорошо, и Варя хотела использовать его.
        Михаил, узнав о беременности супруги, был больше озабочен, чем счастлив. Аборт делать было поздно, да и Варя безапелляционно заявила, что не согласится прервать беременность.
        - Варюша, я не переживу, если потеряю тебя! - воскликнул Веселовский, нежно целуя жену в лоб.
        - Ты меня ни за что не потеряешь, - ответила Варя, понимая, что если не подарит мужу ребенка, то потеряет не он ее, а она его. Она взъерошила серебристые волосы Михаила и сказала: - Врачи заверили меня, что прогноз благополучный.
        Она обманывала - прогноз был крайне неблагоприятный. Но Варя не думала о том, что снова может произойти трагедия. Кстати, по настоянию Михаила Клавочка ночевала теперь в квартире и замучила хозяйку своей опекой.
        Преждевременные роды начались в ночь с 9 на 10 сентября 1943 года - Варя проснулась оттого, что тело пронзила страшная боль, словно кто-то ткнул ее раскаленным прутом. Она нажала кнопку электрического звонка, установленного по распоряжению Михаила у изголовья кровати, и минуту спустя появилась встревоженная Клавочка. Что было дальше, Варя не помнила - боль разрывала тело, и последняя мысль, до того, как сознание покинуло ее, была о том, что Михаил не простит ей потери второго ребенка.
        Как Варя узнала позднее, она пережила клиническую смерть - ее сердце около трех минут не билось. Ребенка извлекли синюшным, нежизнеспособным, вокруг его горла обвилась пуповина, и никто из команды врачей не рассчитывал на то, что младенец, появившийся на свет в семь месяцев, выживет. Да и роженице давали минимальные шансы.
        Михаил, срочно прибывший в Москву из-под Курска, уже не чаял застать жену и ребенка в живых - срочная правительственная телеграмма, полученная им, не оставляла надежды. Однако, к своей неописуемой радости, узнал, что Варя хоть и очень слаба, но пришла в себя и опасность миновала. А ребенок, мальчик, все еще плох, однако врачи делали осторожно-оптимистичный прогноз.
        Долго оставаться с женой Михаил не мог, а Варя, воспользовавшись возможностью, заявила, что сына назовут в честь отца - Михаилом. Она не сомневалась, что ребенок выживет, и не ошиблась, - несмотря на отек легких, младенец отчаянно боролся за право на существование, и в конце сентября счастливая Варя покинула больницу с небольшим свертком на руке - в конверте лежал ее сын.
        Мишутка, как она окрестила сына с первой секунды, словно старался компенсировать свое преждевременное тяжелое рождение - он постоянно требовал есть, плакал и смолкал только тогда, когда Варя прикладывала его к сильно болевшей груди. Рос Мишутка буквально не по дням, а по часам, и профессор-педиатр, хороший знакомый Веселовского, регулярно навещавший Варю, все удивлялся тому, каким здоровым и крепким оказался Мишутка, которого все сначала считали кандидатом в покойники.
        Давно наступил перелом войны, теперь Красная Армия уверенно била нацистов, а Михаил появлялся дома еще реже, чем раньше. Началось наступление на западном направлении, и по радио, и в газетах сообщили о том, что Веселовскому указом Президиума Верховного Совета СССР присвоено внеочередное воинское звание - маршал.
        Варя собирала вырезки из газет, страшно гордясь супругом. Он был одним из тех военных, которым было поручено взять штурмом Берлин. А в мае 1945 года раздался телефонный звонок - то был Михаил, сообщивший Варе радостную весть:
        - Германия только что капитулировала!
        Женщина надеялась, что муж наконец-то вернется домой: до того он был несколько раз, но ненадолго. Мишутке было полтора года, и первым его словом было «папа», несмотря на то, что папу-то он никогда и не видел. Мальчик был темноволосый, крупный. Весь в отца, решила Варя. Она чувствовала себя абсолютно счастливой, не хватало только одного - любимого мужа.
        Она ошибалась, думая, что после победы над Германией муж тотчас вернется в Москву. Его постоянно задерживали неотложные дела, и Веселовский прибыл в Москву только в конце лета. Варя как раз снималась в ключевом эпизоде нового фильма (она играла мужественную санитарку) и, подняв глаза, вдруг ахнула, чем вызвала недовольство режиссера. В тот момент она увидела Михаила, стоявшего у входа в павильон, а около него - молодых офицеров, державших корзины с розами.
        - Что такое? Нам цветы не требуются! - завопил режиссер, размахивая руками. - Это не наш реквизит, произошла ошибка!
        - Это не реквизит, а подарок для моей жены, - ответил Михаил. И режиссер ошарашенно притих - еще бы, перед ним стоял сам маршал Веселовский, награжденный не так давно второй Звездой Героя Советского Союза.
        - Ты вернулся! - крикнула Варя, бросаясь к мужу.
        - Да, я вернулся, - ответил Михаил, и они поцеловались на глазах у всей съемочной группы.
        Наконец-то началась жизнь, о которой так мечтала Варя, - державшаяся на трех китах: на Михаиле, Мишутке и на ней самой. Стране Советов требовались новые и новые фильмы, и отбоя от предложений не было. Однако она выбирала только лучшие из сценариев, желая как можно больше времени находиться вместе с сыном и мужем.
        Мишутка рос любознательным и шаловливым мальчиком, и отец никак не мог нарадоваться на него. Наблюдая за тем, как Михаил возится с сыном, катается с ним на велосипеде, идет рыбачить, Варя с радостью думала о том, что приняла верное решение, вопреки мнению врачей решившись еще раз забеременеть и родить.
        Сын удивлял всех тем, что в три года научился читать, а на подмосковной даче часами мог сидеть около затянутого ряской пруда, наблюдая за флорой и фауной. Михаил часто говорил:
        - Из него выйдет ученый, я это чувствую! Станет профессором, а там, глядишь, и академиком. Академик Михаил Михайлович Веселовский - звучит ведь солидно!
        Варю огорчало, что детей у нее быть больше не могло, ведь во время тяжелых родов ей пришлось удалить матку. Но Михаил так радовался тому, что у него появился наследник, и сердце Вари наполнялось радостью.
        Родители оказались правы в своих предположениях - Мишутка, отправившись в школу, удивлял учителей сообразительностью и смог перескочить из второго сразу в пятый класс. Все складывалось как нельзя лучше: Варя наконец-то смогла играть в театре, о чем давно мечтала (причем на киноэкраны страны в год выходило не меньше двух фильмов с ее участием), а Михаил стал заместителем министра обороны СССР. Сам Сталин во время одного из приемов в Кремле не удержался от восхищенного комментария:
        - Вы - самая красивая пара Советского Союза!
        Услышав его слова, Варя почувствовала небывалый прилив энергии. Ведь Иосиф Виссарионович прав: в ее жизни все сбылось: у нее есть любимая работа, любимый мужчина и любимый ребенок. Что же требуется еще? Похоже, ничего.
        Внезапно рядом возник министр внутренних дел - Берия за прошедшие годы сильно располнел, почти совсем облысел, сделался еще более вальяжным и наглым. Поправив пенсне на мясистом носу, он с тонкой гадкой улыбкой сказал:
        - Товарищ Сталин, в древности говорили: если боги желают наказать человека, они исполняют все его желания. Похоже, желания Варвары Ивановны исполнены полностью...
        - Лаврентий, не мути воду, - поморщился вождь. - И с каких пор ты стал верить в бога, скажи на милость? Какой ты после этого министр внутренних дел нашей великой Родины?
        И все же Варя не могла отделаться от ощущения, что Берия на что-то намекает или, возможно, что-то затевает. Со времени кошмарного инцидента на его даче и «мокрого разговора» в кабинете прошло больше десяти лет, но он наверняка не мог забыть унижения, нанесенного ему Веселовским.
        Грозовые тучи, сгустившиеся над семейством маршала Веселовского, внезапно превратились в ураган, который обрушился на них в день двенадцатой годовщины свадьбы Вари и Михаила - 24 ноября 1952 года.
        Глава 32
        В тот день маршал Веселовский задумал ошарашить жену сюрпризом - он решил самостоятельно приготовить праздничный ужин. По сему случаю Клавочка получила выходной, а заместитель министра обороны, повязав фартук, встал к плите.
        Варя и девятилетний Мишутка хотели помочь отцу, но тот строго-настрого запретил им появляться на кухне, разрешив, однако, накрыть на стол в гостиной. Варя, чувствуя аппетитные запахи, доносившиеся с кухни, услышала звонок в дверь. Она уже знала, кто пришел - адъютант Миши с корзиной роз: это стало их семейной традицией. Интересно только, какие цветы будут сегодня? В прошлый раз Михаил умудрился раздобыть черные розы - вроде бы они спецрейсом были привезены из ГДР.
        Варя открыла дверь и увидела на лестничной площадке нескольких военных с хмурыми, неприветливыми лицами. Странно, разве они ожидают гостей? Наверняка Миша пригласил сослуживцев и забыл ей сказать.
        Один из военных, бесцеремонно оттолкнув Варю, прошел, поскрипывая сапогами, в холл. Следовавшие за ним подчиненные рванули в квартиру, заполняя комнаты. Варя в недоумении произнесла:
        - А в чем, собственно, дело?
        Военный, развернувшись на каблуках, глянул на Варю, и она отвела глаза, не выдержав его инквизиторского взора. Мужчина сунул ей в лицо бумажку и сказал:
        - Ордер на обыск. Так, где понятые?
        Появились соседи, профессорская чета, - страшно сконфуженные, старающиеся не смотреть на Варю.
        Один из незваных гостей, под ноги которому попался Мишутка, дал ему затрещину и процедил:
        - Прочь с дороги, щенок, не то плохо будет!
        - Полковник, что такое? - раздался громовой голос.
        В дверях кухни стоял Михаил. Взглянув на маршала, вокруг пояса которого был повязан фартук, военный протянул ему бумаги и отчеканил:
        - Гражданин Веселовский, вот ордер на обыск в вашей квартире. И другой - на ваш арест!
        Маршал коротко рассмеялся, снял фартук, швырнул его в грудь военному и сказал:
        - Полковник, ты соображаешь, с кем говоришь? Я - маршал Советского Союза, заместитель министра обороны, дважды Герой...
        - Вы, гражданин Веселовский, мне не тыкайте, - наступая сапогом на фартук, перебил его военный.
        - Как вы смеете? Какой я вам гражданин? Я старший по званию и приказываю немедленно прекратить балаган! - заявил Михаил Порфирьевич.
        Видя, что его слова не возымели нужного эффекта, он подошел к телефону, висевшему на стене, сорвал трубку и набрал номер. Дожидаясь ответа, сказал:
        - Полковник, знаете, кому я звоню? Товарищу Сталину! Вы ответите перед ним за подобный произвол, под трибунал пойдете вместе с вашим начальством. Разве я не в курсе, чьи это проделки? Конечно же, маршала Берии, который не может простить мне, что, как щенок, обосса...
        Военный махнул рукой, и трое подчиненных бросились на маршала. Варя стала свидетельницей того, как они обрушились на Веселовского: один ударил под дых, другой - несколько раз кулаком в лицо и по шее, третий - ногой в пах. Михаил со стоном повалился на пол, Варя метнулась к мужу, но ее схватил за руку военный.
        - Не вмешиваться, гражданка, - заявил он ледяным тоном и с силой оттолкнул ее.
        - Не трогайте моего папу! - крикнул Мишутка и бросился на военного, который бил ногой в живот лежавшего на полу Веселовского. Он вцепился в бедро типу, и тот вдруг взвыл - Мишутка укусил его. Стряхнув ребенка, как муху, он дал ему такую затрещину, что тот повалился на пол.
        - Убрать гаденыша! - распорядился полковник. - А еще раз попытается напасть - разрешаю применить табельное оружие.
        Варя, обхватив Мишутку, подняла его, чувствуя, что по лицу ребенка струится кровь. Господи, неужели это происходит с ними?
        С кухни потянуло горелым, и полковник взвизгнул:
        - Он сжег бумаги! Остановить, пресечь, запретить!
        Грохоча сапогами, верные вассалы влетели на кухню, а секунду спустя был дан отбой.
        - Пирог в духовке подгорел, - сообщил один из типов. Другой стряхнул с противня подгорелый пирог и наступил на него ногой.
        - Гм, с клубникой, что ли?
        - Со смородиной и вишней, - добавил кто-то. - Моя бабушка такой мастерица делать.
        Варя, прижав к себе Мишутку, сидела на полу. Профессор-сосед с виноватым лицом подал ей стул, за что заработал окрик полковника:
        - Эй, понятой, без ненужной инициативы! Ваше дело - находиться в квартире во время обыска и подписать протокол.
        И, подойдя к Варе, вырвал из-под нее стул. Мишутка уткнулся в живот матери, борясь со слезами. Варя избегала смотреть на Михаила - муж, избитый сотрудниками Министерства внутренних дел, хрипло дыша, полусидел, прислонившись окровавленной головой к косяку. Варя спросила полковника:
        - Могу ли обработать и перевязать раны мужа? У нас имеется домашняя аптечка, там, на кухне, в навесном шкафчике...
        - Нет! - выкрикнул полковник. - Откуда я знаю, может, там не зеленка в пузырьке, а цианистый калий, и вы, враги народа, таким образом пытаетесь свести счеты с жизнью, желая избежать справедливого советского суда!
        Обыск длился почти четыре часа. В самый его разгар появился адъютант Михаила - он принес корзину с розами невероятного черного оттенка. Полковник велел задержать и допросить адъютанта, а цветы из корзины выпотрошил, желая знать, не спрятано ли на дне тайное донесение или секретные бумаги.
        Когда мужа уводили, Варя попыталась попрощаться с ним, но полковник ударил ее по плечу со словами:
        - Гражданка, запрещено!
        Проводившие обыск перевернули все в квартире вверх дном, бумаги заворачивали в простыни и наволочки и выносили прочь. Варя хотела лишь одного - чтобы кошмарная фантасмагория как можно быстрее завершилась. Она останется одна в мертвой, подвергнутой насилию квартире, квартире, где не будет Миши, где на полу будет лежать раздавленный сапогами следователей смородиново-вишневый пирог...
        Но даже этого ей не позволили: когда обыск был завершен, удовлетворенный полковник позвонил куда-то и доложил:
        - Задание выполнено, нашли очень много компромата. Да, оказывал сопротивление при аресте. Так точно, товарищ маршал!
        Товарищ маршал! Ну конечно же, за всем стоит Лаврентий Павлович Берия! Миша прав - такова запоздалая месть маршала за нанесенное ему оскорбление. Варя воспряла духом - арест наверняка самодеятельность Берии, значит, после того, как товарищ Сталин обо всем узнает, Мишу немедленно отпустят, а маршала арестуют. Надо немедленно позвонить в Кремль. Варвару Птицыну просто так не отошьют, она добьется разговора с Иосифом Виссарионовичем и обо всем ему расскажет. И тогда...
        - Квартира будет опечатана, - заявил полковник, выталкивая Варю и Мишутку на лестничную клетку.
        - Но что нам делать, куда идти? - потрясенно произнесла женщина. - Разрешите взять хотя бы зимние вещи, на улице мороз...
        - Вы поедете со мной, - ответил полковник. - Мальчишку в детский дом...
        - Нет! - закричала Варя. Но плачущего сына оторвали от нее грубые мужские руки. Полковник внезапно загадочно добавил:
        - Гражданка Птицына... Варвара Ивановна, если будете вести себя разумно, то смягчите и свою судьбу, и судьбу мужа и сына.
        Следуя по лестнице за полковником, Варя безучастно думала о том, что значат его слова «вести себя разумно». Ну конечно, как она могла не понять их смысл - похотливый Берия желает снова овладеть ею. Но если этим она спасет Мишу и Мишутку, то согласна стать любовницей хоть самого черта! Впрочем, Берия немногим отличается от властителя ада, разве что у Лаврентия Павловича нет рожек, а у Вельзевула - пенсне...
        Полная слепой решимости, Варя села на заднее сиденье черного автомобиля, по бокам заняли места два военных, полковник уселся рядом с водителем. Итак, цена жизни мужа и сына - собственная честь. Миша ни за что бы не разрешил, но он ничего не должен узнать. А если и узнает, то со временем поймет и простит. А так она спасет двух самых любимых мужчин своей жизни. Ради них она готова на все!
        Однако доставили ее вовсе не в загородную резиденцию маршала и не к Берии на московскую квартиру, а привезли в Министерство внутренних дел. Завидев величественное мрачное здание, Варя почувствовала, как у нее сжалось сердце. Итак, ее судьба решена. И понятно, что ее ожидает: живой и свободной отсюда она никогда больше не выйдет. В лучшем случае приговорят к долгим годам лагерей и отправят в Сибирь. Еще бы, ведь она - жена врага народа и, с точки зрения МВД и МГБ, тоже является врагом народа.
        Ее провели по бесконечным коридорам; наконец Варя оказалась около обитой дерматином двери. Сейчас от нее потребуют показаний на Михаила, однако она ничего не скажет. Но тут Варвара вспомнила о Мишутке, и сердце ее дрогнуло.
        Варя оказалась в большой приемной - несмотря на поздний час, за столом сидела мужикообразная дама с короткой прической, видимо, секретарша. Она исподлобья посмотрела на Варю, затем расплылась в ухмылке и спросила гнусавым голосом:
        - Ну что, Птицына, закончилось твое счастье?
        Уставившись на женщину, Варя попыталась вспомнить, откуда та ее знает. Вероятнее всего, видела на киноэкране, однако голос... Неприятный голос показался знакомым!
        - Не узнаешь старых друзей? - спросила женщина и подошла к Варе. - Нехорошо, Птицына! Хотя конечно, ты ведь всегда считала себя особенной. И была уверена, что многого достигла: знаменитая актриса, супруга маршала. И вот все в одночасье рухнуло! Ну, такое бывает!
        Воспоминание из детства кольнуло Варю, и она воскликнула:
        - Тоська, неужто ты?
        И действительно, перед ней стояла задира Тоська из школы-интерната - выросшая, уверенная в себе, наглая.
        - Какая я тебе Тоська? - проговорила зло та. - Меня зовут Таисия Петровна, понятно? Что, жена врага народа, поджилки у тебя трясутся? Конечно, ведь не в Кремль на прием к товарищу Сталину тебя доставили, а к нам. Допрашивать!
        Последнее слово она произнесла весомо и со злорадством. Варя внезапно ощутила ненависть, исходившую от Тоськи. «И почему она так зла на меня? - подумала женщина. - Неужели только из-за того, что я стала известной актрисой, а она сама оказалась в секретаршах?»
        - Чего пялишься, Птицына? - ухмыльнулась Тоська. - Думаешь, как старая подруга я тебе помогу? Ничего подобного! Наоборот скажу - плохо тебе будет. Очень плохо!
        - Тоська... Таисия Петровна... мой сын, Мишутка... Я хотела бы узнать, что с ним..
 - заговорила Варя, запинаясь.
        Секретарша златозубо усмехнулась:
        - Что с твоим сыночком, хочешь знать? Отправят в детский приют, и там ему тяжеленько придется - еще бы, сын врага народа! Бить будут, головой в парашу макать станут. Придется барчуку нюхнуть горя. Ничего, на пользу пойдет, а то ведь наверняка ты его избаловала.
        - Почему ты меня так ненавидишь? - спросила тихо Варя.
        Тоська побледнела, хотела что-то сказать, но не успела - раздался противный зуммер. Она мгновенно подняла трубку одного из телефонных аппаратов, стоявших на столе, и почтительно произнесла:
        - Александр Евгеньевич, слушаю вас. Да, только что доставили. Непременно!
        Тоська положила трубку и повернулась в Варе:
        - Ну вот, Птицына, сам тебя желает видеть! Значит, плохи твои дела, ой как плохи! Обычно с мелкими сошками наподобие тебя он не общается. Чего взять с родственников врагов народа? Значит, тебе тоже хотят чего-то припаять. И поедешь ты в Сибирь. Так тебе и надо, Птицына!
        Она подошла к Варе, с силой толкнула ее в сторону двери и прошипела:
        - Спрашиваешь, почему я тебя так ненавижу? А что, любить тебя прикажешь? Тебе в жизни везло - то режиссер подвернулся вовремя, то муж-маршал. А у меня таланта гораздо больше, но приходится прозябать секретаршей. Зато, в отличие от тебя, меня никто и никогда не арестует. Ну, пошла, сам заместитель министра желает с тобой говорить!
        Варя открыла обитую дерматином дверь и оказалась в огромном помещении, залитом мертвенным электрическим светом. Шторы на окнах были спущены, около стены стоял большой письменный стол, над ним висели портреты - товарища Сталина и маршала Берии. За столом сидел мужчина в форме и что-то писал. Едва Варя подошла к столу, мужчина поднял голову и смерил Варвару странным взглядом. Женщина не знала, как ей себя вести. Она приблизилась к двум креслам, опустила взор.
        - Добрый вечер, Варвара Ивановна, - услышала она приятный голос хозяина кабинета. - Хотя для вас, скорее всего, этот вечер вряд ли такой уж добрый, я ведь прав?
        Мужчина подошел к Варе и любезно предложил ей сесть в одно из кресел. Варя послушно опустилась в него и вдруг зарыдала.
        - Ну, прошу вас, успокойтесь, - произнес заместитель министра и, налив воды в стакан, подал его Варе.
        - Что... что с моим мужем? - спросила Варя. - Его арестовали? Но как такое может быть?
        Мужчина сухо ответил:
        - Вам хорошо известно, что враги народа окопались везде, в том числе и на высоких должностях. В конце тридцатых во время одной из чисток многие из военных были изобличены как предатели и преступники. Кстати, разрешите представиться, Александр Евгеньевич Бойко, заместитель министра внутренних дел Советского Союза.
        - Мой муж невиновен... - проронила Варя, жадно выпивая воду.
        - У нас совершенно иное мнение на этот счет, - ответил мужчина.
        - И что с ним будет? - подняла на него глаза Варя, понимая, что судьба Михаила уже предрешена.
        - Ну, вы не маленькая, знаете, что происходит с врагами народа, - заявил Бойко. - Справедливый суд, суровый приговор. Ведь ваш муж затевал - не больше и не меньше! - военный переворот, желая со своими сообщниками ликвидировать товарища Сталина и прочих важных советских политиков и передать власть хунте.
        - Это навет! - воскликнула Варя. - Мой муж невиновен, что вам прекрасно известно!
        - Вы так рьяно защищаете маршала Веселовского: У меня даже возникает подозрение, уж не посвящены ли и вы сами в детали заговора? - нахмурился Бойко. - Если да, то мне придется сдать вас на руки следователю, задача которого - добиться от вас правдивых показаний.
        Заместитель министра поднялся и, заложив руки, прошелся по кабинету. Варя застыла от ужаса, понимая, что сейчас решается ее судьба.
        - Однако имеется иной вариант, - заявил Александр Евгеньевич. - Скажите, Варвара Ивановна, если бы вам пришлось выбирать между сыном и мужем, кому бы вы отдали предпочтение?
        - Я... я люблю их обоих, - проронила Варя. - Почему я должна выбирать?
        - Потому что иначе нельзя, - ответил жестко Бойко. - Скажу вам следующее - вашего мужа уже не спасти. Он и прочие военные предстанут перед судом, дадут показания и будут приговорены к расстрелу. А вот вы и ваш сынок Мишутка: очаровательный, прелестный мальчик... Вы ведь хотите увидеть его снова? Можете не отвечать - я знаю, что да. И вы явно не желаете ему трагической судьбы в детском доме. Прочие дети будут над ним измываться, бить его, возможно, он долго там не протянет...
        Варя закрыла руками лицо. Зачем заместитель министра говорит такие ужасные вещи? Он явно чего-то добивается, наверняка сейчас последует предложение типа - если вы хотите, чтобы с вами и вашим сыном ничего не случилось, то должны оказать партии и советскому народу услугу... То есть она должна стать любовницей Берии.
        - Если вы хотите, чтобы с вами и вашим сыном ничего не случилось, вы должны оказать партии и советскому народу услугу, - и в самом деле произнес Бойко.
        Варя вздрогнула. Миша поймет, Миша простит. Она не может бросить сына, она должна быть вместе с ним.
        - Я согласна, - понуро произнесла Варя, а Бойко рассмеялся:
        - Вы еще не знаете, что от вас требуется, а уже согласны? Вот бы все мои собеседники были такими покладистыми, как вы, Варвара Ивановна!
        - Да, я согласна. Я ведь понимаю, что за всем стоит маршал Берия и его... его желание обладать мной, - почти прошептала Варвара.
        Александр Евгеньевич взглянул на женщину и промурлыкал:
        - А не переоцениваете ли вы себя, уважаемая? Думаете, товарищ Берия мечтает о ваших прелестях? Скажите на милость, зачем вы ему? Вам за тридцать, вашему ребенку почти десять, ваша красота начинает увядать. Если уж на то пошло, товарищ маршал может раздобыть дам и помоложе, и покрасивее, и посговорчивее.
        Бойко посмотрел на портрет Берии, затем перевел взгляд на портрет Сталина и продолжил:
        - Я вижу, вы готовы пожертвовать собой ради сына, Варвара Ивановна, и меня ваше самопожертвование, признаюсь, восхищает. Вначале я скептически относился к плану Лаврентия Павловича, но теперь понимаю: он гениален. И вы - самая подходящая исполнительница главной роли в задуманной трагикомедии.
        Он взял со стола бумагу и ручку, положил их перед Варей:
        - Подпишите!
        Женщина пробежала глазами документ и воскликнула:
        - Нет, я не буду это подписывать! Надо же было такое придумать - будто я прошу немедленно развести меня с маршалом Веселовским по причине того, что он - враг народа:
        - Вы сейчас не хотите подписывать, а когда я изложу вам план маршала Берии, согласитесь как миленькая, - заявил Бойко. - И не забывайте: на кону стоит судьба и жизнь вашего сына. Кто знает, может, мальчик тоже посвящен в заговор, тогда наши следователи с ним поработают...
        - Нет! - воскликнула Варя в ужасе. - Прошу вас, Мишутке ничего не известно!
        - Ага, вы косвенным образом подтвердили факт наличия заговора, - удовлетворенно хмыкнул Бойко. - Однако не будем отвлекаться. Итак, грядет волна новых чисток, причем гораздо более масштабных, чем в тридцатые годы. Товарищ Сталин решил основательно перетрясти советское руководство, и многим, не только вашему мужу, грозят опала и смерть. Есть основания думать, что чистки коснутся аппарата Министерства внутренних дел. Товарищ Берия, как вам отлично известно, уже давно не министр, но он хочет вернуть свое прежнее влияние. Но под него начали копать всякие мерзавцы. Это мингрельское дело... А Иосиф Виссарионович, видимо, из-за того, что стареет, стал чрезвычайно подозрительным, сомневается в самых надежных кадрах, хочет пустить их в расход. - Заместитель министра горестно показал головой. - Грядет большая бойня, полетит множество голов, в том числе, наверное, и моя. И, не исключено, самого Лаврентия Павловича... Вы понимаете, о чем я?
        Варя с ужасом посмотрела на собеседника и не удержалась от вопроса:
        - Для чего вы говорите мне об этом?
        - Потому что вы единственный человек, который может предотвратить это, - заявил Бойко. - Да, да, не качайте скептически головой, в самом деле так. Вы спасете нас, мы спасем вас и сына - и все будут довольны. Разве плохо, Варвара Ивановна?
        Варе сделалось очень страшно - она поняла, что может так получиться, что живой из кабинета заместителя министра ее не выпустят.
        - Вы задаетесь вопросом, как же можно предотвратить большую чистку? Одна из возможностей - смерть дорогого товарища Сталина. О, прошу вас, не делайте такие большие глаза, ведь Иосифу Виссарионовичу уже порядком за семьдесят, и он - больной и одинокий старик. Однако, конечно же, никто не думает о таком развитии событий, потому что это походило бы на заговор с целью лишения вождя жизни. На тот самый заговор, который затевал маршал Веселовский. - Александр Евгеньевич усмехнулся. - Старик теряет хватку, подозревает тех, кто служит ему верой и правдой, хочет вернуть молодость и потешить себя новыми процессами. Но стране они только вредят, нам нужны стабильность и предсказуемость. Ну какой, к примеру, маршал Берия враг народа? Такой же никакой, как и ваш муж, маршал Веселовский...
        Варя потрясенно молчала.
        - Вы актриса, к тому же отличная, значит, у вас получится, - добавил заместитель министра. Он взял со стола папку, достал из нее фотографию и подал ее Варе. - Взгляните на этого субъекта, он - ваше спасение. И наше, собственно, тоже!
        Глава 33
        На Варю со снимка смотрел мужчина тридцати с небольшим лет, красивый, с длинными темными волосами и выразительными карими глазами.
        - Его зовут Поль Беспалофф, - журчал голос Бойко. - Родился он в Петербурге и звался первые годы своей жизни Павлом Яновичем Левандовским-Беспаловым. Ну, те самые Беспаловы, миллионеры, в начале века еще процесс был громкий - отца Павла отравила ревнивая служанка. Впрочем, те подробности не так важны. Вместе с матерью, Татьяной Беспаловой, дочерью покойного миллионера Афанасия Беспалова, Павел бежал из России вскоре после Октябрьской революции. Им удалось прихватить большую часть капитала, а вот заводы и фабрики перешли в собственность Советского государства. Но Татьяна не была дурой и вывезла за рубеж архив, который содержал чертежи, описание технологических процессов, химические формулы и тому подобное. Она осела в Париже и в течение короткого времени, используя миллионы папаши и архив, сумела выстроить химическую и фармацевтическую империю. Когда нацисты захватили Францию, Беспалова бежала в США, после войны вернулась в Париж, но к тому времени и в Америке имелись принадлежащие ей предприятия. Татьяна Беспалова - одна из самых богатых женщин мира, а на ее заводах и фабриках производят в том
числе вооружение, используемое против Советского Союза.
        Бойко отобрал у Вари фотографию, положил ее в папку и продолжил:
        - Павел, он же Поль, - единственный отпрыск Татьяны и ее покойного супруга. Много десятилетий назад Татьяна получила увечья в результате крушения поезда и с тех пор жутко изуродована. Лицо закрывает вуалью и не способна к детопроизводству. Впрочем, сейчас ей шестьдесят, так что родить еще одного наследника она просто не в состоянии.
        Циничный тон заместителя министра претил Варе, но она была вынуждена внимать ему, не понимая, куда Бойко клонит.
        - И надо же такому случиться, что единственный наследник беспаловских миллионов, а теперь, надо полагать, и миллиардов, сделался пламенным коммунистом! Его мамочка - завзятая капиталистка, а сынок выступает за экспроприацию экспроприаторов и не желает иметь ничего общего с семейным делом, так называемым «бизнесом». Однако подчеркну - Татьяна его безумно любит, как и вы своего сыночка, и он до сих пор числится в наследниках всего ее имущества. Наши агенты узнали, вскрыв завещание, хранящееся у парижского нотариуса: все унаследует Поль Беспалофф, когда старуха откинет копыта. И случиться это может в любой момент. Особенно если естественному процессу можно немного помочь...
        - Вы хотите убить Татьяну Беспалову! - вырвалось у Вари, на что заместитель министра ответил:
        - Миру станет только лучше без нее, безжалостной капиталистки! Однако что даст нам смерть Татьяны? Пока ничего. Поль, хоть и мнит себя коммунистом, однако из породы белоручек - вроде бы ненавидит роскошь, но в то же время охотно берет от матери деньги. В общем, тот еще тип. И, став владельцем огромного состояния и, что важнее всего, ряда европейских и американских заводов, на которых в том числе производят вооружение, из коммуниста превратится в такого же, как мамаша, капиталиста. Вот чему мы и должны помешать. Вернее, вы, Варвара Ивановна!
        Александр Евгеньевич выдержал паузу, а Варя не могла выжать из себя ни слова.
        - Знаете, Поль Беспалофф обожает фильмы с вашим участием - он же прекрасно говорит по-русски, - наконец снова заговорил заместитель министра. - Не исключено, что, как и многие другие мужчины, он желает заполучить вас. Однако до последнего времени возможности у него такой не было. Но на днях доморощенный коммунист приезжает в Москву - хочет узнать, как же живется на его, ныне советской, родине. И знаете, что важнее всего? Поль Беспалофф холост!
        Варя заерзала в кресле, и Бойко продолжил:
        - Вижу, до вас доходит, Варвара Ивановна, какую комбинацию разработал товарищ Берия. Смотрите сами: вы подпишете заявление о разводе с маршалом Веселовским, и оно будет тотчас удовлетворено - уже к утру вы станете свободной от семейных обязательств женщиной. А тут приезжает этот полуфранцуз-полурусский. Вам же ничего не стоит обольстить его. Раз - и он станет вашим новым супругом! А тут вдруг умирает его чертовски богатая матушка и все оставляет своему сыну. Вскоре, надо же такому случиться, и сынок тоже помирает. И кто наследует все? Вы, его законная супруга! Конечно, беспаловские миллиарды вам ни к чему, тем более что вы находитесь не в Париже, а здесь, у нас под надзором, в Москве. И вы делаете невероятно щедрый жест - передаете наследство Советскому государству.
        - Вам нужны не деньги, - сказала Варя тихо, - вам нужны предприятия.
        - Ну, от лишних запасов валюты мы тоже не откажемся, - протянул Александр Евгеньевич, - причем в таких гигантских количествах. Но вы правы, важнее всего заводы и фабрики. Представляете, какой элегантный ход: мы побьем капиталистов их же оружием, и они ничего поделать не смогут, потому что все будет в полном соответствии с их буржуазными законами. И товарищ Берия немедленно станет героем. Еще бы, ведь именно он разработал этот гениальный план. Иосифу Виссарионовичу придется отказаться от своей затеи с большой чисткой в МВД и МГБ... Пускай трясет военных, врачей или евреев, или всех, вместе взятых, но только не нас, святая святых Советского Союза! И Лаврентий Павлович одним махом вернет себе все утраченные позиции и снова займет кресло министра.
        - Вы и маршал Берия выйдите сухими из воды, а СССР получит контроль над иностранными химическими и военными заводами за рубежом, - сказала устало Варя
        - Это будет не только удар по экономике и обороноспособности Запада, но и станет торжеством советского духа! - патетически заявил Бойко. - Но прежде вам, Варвара Ивановна, необходимо сделать так, чтобы Поль Беспалофф женился на вас. Об остальном мы сами позаботимся. Ну так как?
        Варя задумчиво проговорила:
        - Поэтому и был арестован мой муж, поэтому его и зачислили в стан врагов народа.
        - Ну а как же, - нагло усмехнулся заместитель министра, - иначе бы вы ни за что не согласились на развод. А так вам надо спасать сына. Конечно, можно было бы подсунуть в жены Полю какую-нибудь из наших агенток или шлюху, работающую на МВД, но русский иностранец не так-то прост, он любит утонченных женщин. Тогда комбинация потребовала бы больше затрат времени, а его у нас нет. На кинозвезду же он поведется мгновенно.
        - Я хочу, чтобы мой муж остался в живых, - медленно, с расстановкой произнесла Варвара. - И чтобы с ним ничего не произошло. И чтобы он был отпущен на свободу!
        - Исключено полностью, - поморщился Бойко. - Маршал Веселовский - враг народа и, если еще не подписал признательные показания, так скоро подпишет.
        - Мой муж должен остаться в живых, и вы не тронете его и пальцем, - упрямо повторила Варвара. - Как, впрочем, и моего сына. Если я соглашусь сделать то, чего вы от меня требуете, мне нужны гарантии.
        Бойко, взглянув на Варю, вздохнул. Затем вышел из кабинета и отсутствовал не меньше получаса. Наконец он вернулся и сообщил:
        - Лаврентий Павлович согласен. Мы даем вам слово, что, если все пройдет, как задумано, вы получите обратно не только сына, но и мужа. Черт с вашим маршалом - уйдет в отставку, вы потом уедете с ним куда-нибудь на Дальний Восток, станете жить счастливо и дружно. Но учтите, Варвара Ивановна, все зависит от того, насколько успешно вы справитесь с заданием. И ваш сын, и ваш муж будут находиться в наших руках, и если что-то будет не так... - заместитель министра выразительно щелкнул пальцами. - Но вы умная женщина, и до крайностей, я уверен, не дойдет. Ну так как насчет развода? Нужна ваша подпись!
        Варя молчала. Жизнь незнакомого человека, к тому же классового врага, более того, сына одной из самых богатых в мире женщин, против жизней Михаила и Мишутки. Может ли она верить Бойко и Берии? Ведь если даже она справится с заданием, то никто не гарантирует, что те выполнят данные обещания. И она сама, и сын, и муж могут просто бесследно исчезнуть в одном из подвалов Лубянки. Однако если она откажется, то как бы лично подпишет Михаилу и Мишутке смертный приговор. Как, впрочем, и себе. А так у нее имеется призрачная надежда...
        Варя поставила подпись под требованием развести ее как можно быстрее с «врагом народа» маршалом Веселовским. Бойко проворно выхватил у нее документ и сказал:
        - Ну что же, Лаврентий Павлович, который, как я слышал, имел возможность общаться с вами, совершенно правильно оценил вас. Вы поможете нам, мы поможем вам.
        - Я хочу видеть Михаила и Мишутку, - сказала Варя.
        Бойко ответил:
        - Сына, так и быть, вы увидите, но ненадолго. А вот со свиданием с маршалом придется повременить - ожидание встречи с ним станет для вас стимулом для хорошей, нет, великолепной игры. Уверен, что у вас все получится, вы ведь такая талантливая актриса, Варвара Ивановна. Что вам стоит окрутить Поля, подарить ему парочку страстных ночей, а затем потащить в загс? У нас все будет наготове, никакой волокиты и проволочек.
        Тяжелый вздох вырвался из груди Вари. Ей придется изображать влюбленность в совершенно незнакомого человека. Она окажется с ним в постели. Но Бойко прав - это всего лишь пьеса, но пьеса страшная, трагическая. И если она допустит ошибку, или француз не клюнет, или не захочет на ней жениться - тогда все пропало, она станет причиной гибели Михаила с Мишуткой:
        - Вижу, вы прониклись серьезностью момента, - заявил с удовлетворением Александр Евгеньевич. - Кстати, Лаврентий Павлович велел передать вам горячий привет. Поль Беспалофф прилетает в Москву через два дня, так что у вас будет немного времени, чтобы расслабиться, прийти в себя, поработать над ролью. А сейчас сюрприз!
        Он нажал кнопку селекторной связи и сказал:
        - Тосенька, приведите!
        - Мама, мамочка! - услышала Варя голос сына.
        Тоська ввела в кабинет Мишутку. Варя бросилась к ребенку, опустилась перед ним на колени, обняла его, целуя заплаканное личико. Те две или три минуты, что они были вместе, показались Варе самыми счастливыми в ее жизни.
        - Тосенька, заберите! - приказал Бойко. Секретарша грубо схватила мальчика за руку. Мишутка сопротивлялся, не хотел расставаться с мамой, но Тоська дала ему затрещину и, выкручивая ухо, прошипела:
        - Он будет еще тут выкобениваться, сын врага народа!
        Бойко закрыл за Тоськой, уводившей плачущего Мишутку, дверь, сладко зевнул и выразительно посмотрел на часы.
        - В следующий раз вы с сыном увидитесь после того, как станете женой Поля. Советую со свадьбой не затягивать. Он получил визу до конца декабря, но, если надо, мы ее продлим. Однако товарищу Берии нужен скорый результат. Так что думайте о судьбе сына и мужа и действуйте, Варвара Ивановна. Теперь вас отвезут на одну из закрытых дач, там и будете жить. А это вам, на память! - И он протянул ей фотографию Поля Беспалофф.
        Варя, взглянув на изображение мужчины, поняла: именно от него зависит ее жизнь и, самое страшное, жизнь мужа и сына. Другого выхода нет, ради спасения Михаила и Мишутки она сделает все, что от нее требуют:
        Глава 34
        Февральской революцией, Татьяна поняла сразу, крушение основ в России не ограничится. Грядет русский бунт, прямо как по Пушкину, бессмысленный и беспощадный. Поэтому еще весной 1917 года она стала тайно переводить деньги за границу, в первую очередь в швейцарские, английские и американские банки.
        О смерти Яна Татьяна почти не думала, ее день был занят другими заботами: заводы работали на полную мощность, однако на них то и дело вспыхивали забастовки, и она знала: до добра это не доведет. Ее сердце разрывалось от мысли, что придется покинуть Россию и оставить родительский дом, а также заводы и фабрики. Но другого выхода, увы, не было. Сначала Татьяна надеялась, что Временное правительство сможет взять ситуацию под контроль, но вскоре убедилась: ее надежды ничем не оправданы.
        Во второй половине сентября, пользуясь затишьем на фронте и во внутриполитической жизни России, Татьяна выбила разрешение на вывоз из страны целого эшелона, набитого предметами искусства, драгоценностями, старинной мебелью. Она не намеревалась оставлять все это на разграбление черни: в том, что в России вскоре начнется кровавая заварушка, как во Франции в 1789 году, женщина ни секунды не сомневалась.
        В одном из вагонов состава находились огромные несгораемые ящики, прикрепленные к полу массивными болтами. Ключи от ящиков были в единственном экземпляре и находились у Татьяны. В тех ящиках было то, что намного дороже древнеримских мраморных статуй, французских гобеленов и натюрмортов старых голландцев: чертежи, схемы, формулы, описание технологических процессов, патенты, заявки на изобретения и прочие бумаги, которые, как знала Татьяна, после войны (рано или поздно война ведь окончится!) станут основой ее благополучия за пределами России.
        Что ж, эмигрировав из страны, она сможет вести жизнь в богатстве и покое - денег на счетах в иностранных банках более чем предостаточно. Но ведь она - наследница самого Беспалова (от фамилии Левандовская Татьяна решила отказаться - с Яном ее ничто более не связывало, разве что сын Пашутка) и должна продолжить дело отца. Заводы и фабрики с собой не заберешь, однако их можно выстроить и на другом месте. Главное, что у нее имеется интеллектуальная собственность, и, обладая миллионами, Татьяна сможет возродить империю отца, пусть за рубежом. А дальше... Кто знает, может, в России через несколько лет все наладится, и тогда она с триумфом вернется обратно...
        Узнав о том, что Временное правительство свергнуто, а к власти пришли большевики под началом Владимира Ленина, Татьяна поняла, что настала пора действовать. Не дожидаясь визита строгих комиссаров, она пятью днями позже покинула Петроград. Взяла с собой только саквояж, положив в него документы и двести тысяч в английских фунтах; ее сопровождали Пашутка и его бонна, мадемуазель Лазьен.
        Татьяна перебралась в Финляндию, а оттуда в Швецию, где заранее купила небольшую уютную виллу на окраине Стокгольма. В Скандинавии она провела чуть больше года, пока наконец не закончилась война: как Татьяна и предполагала, Германия потерпела поражение и пережила революцию.
        В декабре 1918 года она прибыла в Париж - город сиял огнями праздничной иллюминации, французы отмечали свой военный триумф и Рождество, первое за четыре года в мирное время.
        В Париже Татьяну встретил ее старший брат Игнат: она поддерживала с ним тайную переписку еще при жизни отца, запретившего даже упоминать имя его первого отпрыска.
        - Дорогая моя Танюшенька! - стенал по-французски Игнат, лобызая сестру и племянника. - Господи, как же я рад, что вы оказались здесь, в Париже, далеко от страшной и немытой России, где сейчас всем заправляют бородатые, уродливые и дурно пахнущие рабочие да крестьяне!
        Татьяна, еще после смерти мужа обнаружившая в сейфе документы, знала, что Ян, он же Алексей, намеренно спровоцировал разрыв между отцом и Игнатом, желая добраться до состояния Беспаловых. Знала она и о том, что Игнат действительно уранист, однако это нисколько ее не волновало: старший брат был единственным, кто остался от некогда большой и дружной семьи Беспаловых.
        - Дядя Игнат, посмотри... - начал Пашутка, демонстрируя тому машинку, купленную матерью в Стокгольме.
        Но дядька, закатив глаза, произнес:
        - О, Поль, прошу, не называй своего дядюшку этим ужасным грубым именем! Я для тебя oncle Georges.
        Затем, обратившись к сестре, он живо спросил:
        - Танюша, верно ли, что тебе удалось переправить большую часть состояния отца за рубеж? Ведь ты знаешь, что в последние годы он со мной не общался, мне пришлось зарабатывать на жизнь при помощи искусства...
        Игнат, он же дядя Жорж, неплохо рисовал, а также писал рецензии на выставки и театральные премьеры для нескольких бульварных листков и вместе со своим любовником-танцовщиком содержал кафе для богемы. Впрочем, много денег это не приносило, однако позволяло Игнату именовать себя «покровителем искусств».
        - Да, - коротко ответила Татьяна, - причем не только деньги, но и обстановку нашего петербургского особняка.
        - О, значит, мы чертовски богаты! - обрадовался Игнат. - И больше не будем ни в чем знать нужды! Сестрица, ты ведь не бросишь на произвол судьбы своего старшего непутевого братца? Твоему сыну нужен дядя, а я стану отличным дядей!
        - Я оказалась в Париже не для того, чтобы проматывать состояние батюшки, - остановила его восторги Татьяна.
        - Но для чего же еще? - застыл в недоумении Игнат. - Деньги нужны для того, чтобы их тратить! Немцы разгромлены, позор под Седаном смыт тевтонской кровью и капитуляцией в Компьенском лесу, теперь все хотят одного - веселиться! А я знаю толк в веселье.
        Татьяна (как всегда, в черном, с густой вуалью, скрывавшей лицо и шею) пояснила:
        - Я прибыла в Париж, чтобы возродить империю отца.
        - Танюша, забудь! - отмахнулся наманикюренной ручкой брат. - Прежнего не вернуть, отец умер, его заводы на Урале и в Сибири теперь принадлежат Советам. Какое тебе дело до всяких там взрывчаток, пилюль и сталелитейных домен? К тому же, извини за откровенность, ты женщина, и никто не воспримет твои попытки заняться бизнесом всерьез.
        - Посмотрим, - откликнулась загадочно Татьяна. - Посмотрим, братец!
        Татьяна знала, что главным является не происхождение. И не то, мужчина ты или женщина. И не гражданство. А одна-единственная вещь - деньги. Деньги делали из нищего короля, деньги превращали мерзавца в святого, деньги открывали любые двери и уничтожали предрассудки любого рода. А денег у Татьяны, единственной наследницы состояния отца и мужа, было очень много.
        Едва только по Парижу распространился слух о том, что объявилась дочка Беспалова («того самого Беспалова!»), как к особняку на Елисейских Полях, где обитала Татьяна вместе с сыном, потянулись просители - беглые русские аристократы, бывшие генералы, разорившиеся дельцы, не считая сомнительных бизнесменов, прожженных мошенников, плаксивых монашек и развязных представителей мира искусств.
        Татьяна никого не принимала, никому не давала денег, никого не хотела знать. И вскоре не только русские эмигранты шептались: эта Беспалова мнит о себе слишком много и ведет себя как царица Савская. Вот до чего доводят шальные деньги. Ну ничего, она уже свое получила - уродина уродиной и паранджу свою не снимает даже ночью. Говорят, она своего мужа отравила, а вовсе не та служаночка - и все ради денег. Так же плохо кончит, как ее папаша. И поделом будет!
        В послевоенной Европе главным были именно деньги - тот, у кого их имелось в изобилии, являлся господином жизни. И Татьяна это прекрасно понимала. Империя ее отца сначала оказалась в руках лжеца, обманщика и проходимца - ее мужа и отца ее ребенка, однако она сумела положить этому конец. Затем лапу на заводы, фабрики, банки, акционерные общества, редакции газет, земельные владения наложили лапу большевики. Другая бы на месте Татьяны последовала совету Игната и стала бы наслаждаться жизнью, тратя вывезенные из России миллионы. Но она хотела доказать всему миру и в первую очередь самой себе, что способна стать у руля империи. Той империи, которую она потеряла и которую желала воссоздать за границей.
        Тонкая фигурка Татьяны Беспаловой, чье лицо всегда было закрыто вуалью, в короткое время стала знакома всем высокопоставленным политикам Франции, европейским банкирам и предпринимателям. Война нанесла континенту колоссальный ущерб, казна государств-победительниц была пуста, для возрождения из пепла требовались колоссальные займы - и эти деньги могла дать Татьяна.
        Она игнорировала советы старшего брата, который заклинал ее не покупать полуразвалившийся завод, убыточную фабрику, разорившийся банк, а следовала своему внутреннему плану и, колеся по Европе, делала одно приобретение за другим. Причем свое внимание сосредоточила на Франции, Англии, Скандинавских странах и Швейцарии, исходя из того, что политический строй данных государств достаточно устойчив и новые революции им не грозят.
        Финансовые советники Татьяны были в ужасе от ее приобретений, советовали как можно быстрее избавиться от сомнительной недвижимости, призывали вкладывать средства в надежные акции или играть на бирже, но Татьяна не желала их слушать. Она искала предприятия - и людей. Многие из тех, кто вернулся с фронта, обладали редкими знаниями, однако оказались не востребованными в новом обществе. именно таких, обиженных на жизнь, честолюбивых, способных помочь воплотить ее мечту, Татьяна и приближала к себе.
        Она не чуралась никаких дел - спекулировала земельными участками, скупала по дешевке у разорившихся аристократов драгоценности и предметы искусства, занималась ростовщичеством - и продолжала с маниакальным упорством строить промышленную империю, как когда-то делал ее отец.
        У нее подобралась команда из двадцати пяти человек, готовых исполнить любое ее приказание, а еще у Татьяны в запасе был секретный архив, вывезенный из России. Более всего денег она тратила на приобретение патентов. В нуждавшейся в деньгах Европе их можно было покупать сотнями и по дешевке, чем Татьяна и воспользовалась.
        Некогда разорившиеся и убыточные предприятия вдруг стали приносить ощутимый доход. Она не боялась самолично вести переговоры с рабочими, требовавшими увеличения зарплаты, однако, если что-то ее не устраивало, она увольняла тех, кто не подчинялся ей. Бастующих она выкидывала на улицы, революционное движение нещадно подавляла и, говорят, даже подослала к одному профсоюзному активисту, грозившему бессрочными забастовками на ее заводах, наемного убийцу. Всего через пять лет ее политика стала приносить первые дивиденды. И если в начале пути над ней открыто смеялись, затем издевались в газетных статьях, то потом примолкли, удивленные неожиданными результатами, и наконец стали восхищаться столь же громко, как всего несколько лет назад критиковали. Теперь Татьяне поражались и Татьяну боялись. Причем страх, как сама она считала, был самым важным компонентом.
        Вскоре и политики поняли, что «эта русская» вовсе не сумасшедшая миллионерша, а прозорливая предпринимательница, обладающая потрясающим нюхом и умеющая извлекать прибыль буквально из всего.
        Еще через три года, к середине двадцатых, Татьяна была владелицей ряда прибыльных предприятий в химической и фармацевтической отрасли. Кроме этого, ей принадлежали металлургические заводы, военные мастерские, верфи и банки. Она управляла огромной империей и понимала - если бы отец был жив, он гордился бы своей дочерью.
        Критики, полоскавшие ее имя в грязи, притихли. Газеты (многие принадлежали Татьяне или нуждались в кредитах, выдаваемых ее банками) пели ей дифирамбы, называя самой выдающейся женщиной двадцатого столетия. И самой богатой. Очень многие бы удивились, узнав, что деньги Татьяну не интересовали - хоть она и жила в старинном особняке, обставленном с поразительной роскошью, хоть у нее и имелась груда драгоценностей (которые, правда, она никогда не надевала), хоть и доступна ей была любая прихоть, самым важным для Татьяны был один человек - ее сын.
        Мальчику, которому к тому времени уже исполнилось одиннадцать, было суждено однажды стать ее наследником. Ради него, Павла Беспалова, Татьяна и трудилась последние годы, именно он должен в скором времени возглавить империю.
        Лучшие учителя занимались с Павлушей (или Полем, как именовал его эксцентричный дядюшка Жорж) на дому - отдавать ребенка в частную школу или интернат Татьяна не пожелала, считая, что он должен быть всегда с ней. Друзей у Поля не было - Татьяна не поддерживала ни с кем отношений, приемы не посещала, сама никогда никого не приглашала к себе в особняк. Для нее существовали только империя - и ее сын, причем судьба империи и судьба сына были неразрывно связаны между собой.
        Для всех Татьяна превратилась в женщину-призрак, в безжалостную предпринимательницу, обладающую поразительным чутьем и железной хваткой. Мужчины-банкиры и владельцы заводов, насмехавшиеся над ней, давно замолкли, сначала поражаясь, а затем завидуя успехам Татьяны.
        Никто не знал, что по ночам, запершись в своей огромной спальне, Татьяна снимала платье и вуаль - и рассматривала свое изуродованное лицо и тело в большое зеркало. О, как бы она хотела вновь обрести былую красоту и молодость! Однако лучшие пластические хирурги, которых она посетила во Франции, Швейцарии и Америке, уверяли ее: современная медицина не в состоянии вернуть ей прежнее лицо. И все же Татьяна надеялась, что настанет день, когда она сможет скинуть ненавистную вуаль и показаться в обществе, удивляя всех своей красотой. Отчаяние и злость были двумя движущими силами ее стремления воссоздать империю, оставшуюся так далеко, в России, заново.
        Глава 35
        Павлуша боялся женщины в черном, которая была его матерью. Он видел ее не так часто - она заходила в классную комнату, и учитель замолкал на полуслове, словно подавившись фразой. Эта женщина, от которой всегда исходил тонкий аромат старомодных французских духов, трепала Павла по голове рукой в черной перчатке, целовала сквозь вуаль, говорила несколько приятных слов сиплым, сдавленным голосом, а затем, шурша шелками, уходила прочь. И эта женщина являлась его матерью.
        Поль проводил гораздо больше времени со своим дядюшкой Игнатом - тот был неистощим на выдумки и проказы, заваливал племянника подарками и рассказывал об удивительной жизни, что шла за стенами особняка, превратившегося для мальчика в тюрьму. Как-то он упросил дядю, воспользовавшись тем, что женщины в черном (называть ее «мамой» у Поля не поворачивался язык) в Париже не было - она отправилась в деловую поездку в Швейцарию, - взять его с собой. Дядя, поломавшись, уступил желанию мальчика, и они предприняли поездку по ночному Парижу.
        Огни, музыка и в особенности полуголые женщины произвели на Павлушу незабываемое впечатление. Дядя Жорж привез его в варьете - дамочки, украшенные перьями, в сверкающих сценических костюмах, сразу окружили мальчика, восхищаясь его красотой и застенчивой улыбкой. Одна даже поцеловала Поля в губы, и тот ощутил странную реакцию своего организма, с которой он сталкивался и раньше и которую никак не мог объяснить себе. Поль оттолкнул от себя особу и тщательно вытер губы рукавом.
        - А ведь кокотки от тебя без ума! - воскликнул, смеясь, дядя Жорж. - Да, мой милый, чувствую, что всего через несколько лет ты станешь настоящим охотником за юбками!
        Затем дядька потащил мальчика в ресторан, где встречался с изнеженными и пестро одетыми субъектами, о которых Поль не мог сказать - мужчины они или женщины. Приятели дяди ему жутко понравились - очень веселые и забавные, что так контрастировало с мрачной обстановкой беспаловского особняка.
        Из ресторана дядя с племянником подались в странное заведение, где Полю пришлось столкнуться с большим количеством голых женщин и мужчин. Мальчик давно отыскал в домашней библиотеке несколько томов, в которых имелись странные разноцветные иллюстрации и тяжелым, непонятным слогом было изложено то, что называлось
«взаимоотношением полов». Поль в свои одиннадцать лет знал: дети появляются оттого, что мужчина и женщина долго целуются друг с другом (поэтому-то он и не хотел, чтобы певички в варьете его целовали - кто знает, может быть, они от него забеременеют!), но в этом заведении Поль увидел женщин, целовавшихся с другими женщинами, и мужчин, обнимавших других мужчин. Когда он осторожно спросил у дядя Жоржа, что сие значит, тот, только что смачно поцеловавший какого-то субъекта в смокинге и без штанов, заявил:
        - О, я смотрю, моя сестра упустила целый пласт в твоем образовании, милый Поль! В свои одиннадцать лет я знал намного больше, да и мог похвастаться наличием практического опыта!
        Что дядя имел в виду, мальчик так и не понял, но тот уже подозвал невысокую рыжеволосую особу, походившую на ведьму, - из одежды на ней была странная серебристая кольчуга, в которой были проделаны дырки для ее бесстыдно торчавших, нарумяненных грудей.
        - Селена, душка, думаю, настало время объяснить моему племяннику кое-какие забавные вещи, - сказал ей дядя.
        Ведьма, схватив Поля за руку, потащила его куда-то за собой. Они оказались в комнате, где стояла круглая кровать, застланная красным бельем. Ведьма Селена, смеясь, стала целовать мальчика, а тот, словно окаменев, не знал, что ему делать. Женщина сунула ему в рот трубку кальяна и сказала:
        - Вдохни, и тебе сразу станет лучше!
        Поль повиновался, его легкие заполнились приторным дымом, он закашлял - и вдруг перед глазами все поплыло, а на душе стало весело-весело. Каждое прикосновение женщины отзывалось сладкой судорогой, а Селена, хохоча, нависла над ним. Павлуша плохо помнил, что было дальше. В себя он пришел в автомобиле - солнце поднималось над городом, и они вместе с дядей Жоржем направлялись обратно в особняк.
        - Селена сказала, что из тебя получится потрясающий любовник, - рассмеялся дядя, - Она многому тебя научит - ты ей жутко понравился!
        Последующие шесть дней они уходили из дома вечером и возвращались в особняк только с зарей. Поля так и тянуло в спальню, на кровать с красным бельем, где его ждала рыжеволосая развратная Селена. В следующий раз она уже не давала ему кальян, а заявила, что он должен смотреть и запоминать. Те вещи, которые вытворяла с ним ведьма, в книгах описаны не были, но Полю очень понравились. К нему приставали и знакомые дяди Жоржа, в основном противного вида старики, рядившиеся, как молодые, но дядька заявил, что его племянник для этого не создан, а одного даже пребольно огрел вдоль спины тростью, когда тот попытался потрепать Поля по ягодицам.
        Конец их вылазкам положило возвращение матери, прибывшей в Париж на день раньше объявленного. Кажется, кто-то из учителей, встревоженный тем, что Поль на занятиях спит, связался с ней, и Татьяна срочно вернулась во Францию.
        Поль не знал, о чем беседовали дядя Жорж и женщина в черном, он слышал только возбужденные голоса, затем раздались хлопок закрывшейся двери и торопливые шаги по лестнице. Татьяна, войдя в комнату сына, погладила его по голове и сказала:
        - Этот ужасный человек больше никогда не переступит порога нашего дома. Я запретила ему встречаться с тобой.
        Поль пытался было возразить, что дядя Жорж не сделал ничего плохого. Потом добавил, что Селена ему очень понравилась, и даже заявил, что хочет на ней жениться. Внезапно мать ударила его по щеке маленькой, но тяжелой ладонью и воскликнула:
        - Не забывай, кто ты! Ты - Беспалов, ты - мой наследник! Твой дядька погряз в разврате, он - никчемный человечишка, который ничего не зарабатывает, а тратит те деньги, что я бросаю ему в виде подачки. Ты же создан для большего, Павел! Тебя ждет беспаловская империя!
        Возобновились занятия, к мальчику был приставлен воспитатель, месье Дарио, который следил за тем, чтобы Поль не занимался непотребными и запретными вещами. Он должен был учиться, набираться знаний и готовиться к роли кронпринца. Если раньше Поль боялся женщины в черном, то теперь, после того, как она разлучила его с дядей Жоржем и Селеной, возненавидел ее.
        Через два года, в соответствии с советами месье Дарио, Татьяна послала сына в частный интернат - там его должны были подготовить к поступлению в университет. Ее сын будет изучать экономическую науку и юриспруденцию, решила Татьяна.
        Именно в интернате Поль впервые за два года встретился с дядей Жоржем - тот тайно приехал навестить племянника. Первым делом подросток спросил его о Селене. Дядька долго морщил лоб и наконец, поняв, о ком идет речь, промолвил:
        - А, та шлюшка...
        - Она не шлюшка! - возразил Поль, прекрасно знавший, что обозначает это слово. - Я люблю ее...
        - Забудь о Селене, - остановил его дядя. - Твоя мать права, тебе предстоит вскоре возглавить настоящую промышленную империю. Вот тогда таких Селен у тебя будет пруд пруди!
        Поль разыскал Селену только четыре года спустя - к тому времени он стал студентом Сорбонны. Он помнил молодую рыжеволосую особу с прелестным телом, а увидел старуху с седыми волосами и выпавшими зубами. (Селена, как выяснилось, была завзятой морфинисткой.) Она не узнала его, но пыталась предложить услуги интимного характера, требуя в оплату всего десять франков. Молодой человек поспешно вышел из ее каморки, оставляя Селену в далеком прошлом. Он бы мог помочь ей и даже быть с ней счастливым, но... Во всем виновата мать - именно она помешала сбыться его мечтам!
        Поль уже имел представление о том, что является наследником гигантского состояния, и знал, чего ожидает от него женщина в черном. Она хочет, чтобы он как можно быстрее закончил обучение в университете, а затем стал постепенно приобщаться к управлению империей. Он побывал на заводах и фабриках, в банках и на верфях, в шахтах и издательствах, принадлежащих матери. Все это через какое-то время будет принадлежать ему, и он станет распоряжаться судьбами тысяч людей, ворочать многими сотнями миллионов. Но не так Поль представлял свою жизнь. Потому что пока выходило, мать постоянно будет контролировать каждый его шаг, указывать ему, на ком он должен жениться и скольких завести детей.
        А Татьяна окружила себя несколькими священниками-иезуитами и монахинями. Никогда не бывшая особо религиозной, она вдруг ударилась в католицизм, сменив веру, жертвовала большие суммы церкви, постоянно твердила о том, что мир погряз в грехе, и бывала регулярно в Ватикане. Ее даже удостоил личной аудиенции сам папа римский Пий XI.
        Глава 36
        Как-то Поль стал нечаянным свидетелем исповеди матери. Он назначил свидание юной помощнице кухарки в домашней капелле, однако так получилось, что там внезапно появилась мать вместе с одним из своих священников. Девушка умчалась обратно на кухню, а Поль остался, притаившись за статуей апостола Филиппа. Он слышал, как мать, оказавшись в кабинке для исповеди, начала вдруг плакать:
        - Святой отец, на моей душе страшный грех, и он снедает меня долгие годы...
        Поль прислушался - о чем это ведет речь женщина в черном?
        - Мой муж... отец моего сына... он был отравлен... - вещала Татьяна. - Все считают преступницей ревнивую служанку, которая подлила ему яд, но на самом деле вина моя. Я убила своего мужа, потому что он пытался уничтожить мою семью и меня вместе с Павлушей...
        Об отце мать никогда не говорила, словно его и не существовало. Поль знал, что тот умер давно еще, но и понятия не имел, как именно. Так, значит, женщина в черном обрекла отца на смерть и отправила на каторгу невинную женщину! Какое же она все-таки чудовище!
        Поль выслушал исповедь матери до конца - она твердила о том, что хотела защитить себя и сына и забрать у убийцы то, что он похитил у ее семьи, - деньги и власть. Вот оно что! Мать убила отца для того, чтобы стать полновластной хозяйкой, а теперь даже священника обманывает, прикрываясь благими целями! Наверняка нагло врет, обвиняя отца в том, что тот извел двух дядек и деда.
        Более всего поразила юношу реакция падре. Тот заявил, что грех, совершенный Татьяной, безусловно, тяжел, однако, принимая во внимание то, что она действовала в интересах сына, его можно искупить. Павел еще долго сидел в тиши капеллы даже после того, как мать и священник удалились, и думал о том, что религия создана для лицемеров и ханжей, - его мать получила прощение, так как очень богата, влиятельна, жертвует большие суммы католической церкви и якшается с архиепископами да кардиналами. А других отправляют на гильотину за гораздо меньшие проступки, и все потому, что у них нет денег и власти!
        Женщина в черном - исчадие ада! И она хочет его тоже превратить в монстра, сделать своим орудием, для того и отправила в университет.
        Через два года, став совершеннолетним, Поль бросил университет и бежал из Парижа, послав матери письмо, в котором извещал ее, что не намеревается становиться игрушкой в ее руках. Молодой человек знал, что женщина в черном ничего поделать не сможет - раньше, может, насильно вернула бы его в Париж, но теперь он был не в ее власти.
        Поль сошелся с коммунистами и вдруг понял: все очень просто! Его мать - капиталистка, классовый враг, и именно погоня за наживой сделала ее такой. Ему нужно бороться со злом, бороться с женщиной в черном, которой принадлежат заводы и фабрики и которая считается одной из самых богатых в мире.
        Жизнь в подполье, постоянные переезды, тайные явки, надежда на светлое будущее - все то, о чем Поль так долго мечтал. И наконец он был свободен, женщина в черном больше не управляла его жизнью. Он как никто другой отлично знал устройство заводов и фабрик, принадлежащих Татьяне Беспалофф, поэтому вместе с товарищами разрабатывал планы по нанесению наибольшего ущерба. Забастовки, акции протеста и даже диверсии - за всем этим стоял Поль. Товарищи-коммунисты сначала ему не доверяли, считая избалованным мальчишкой, но затем прониклись уважением и восхищением. Именно Поль разрабатывал самые громкие операции, именно он был готов рисковать собственной жизнью ради того, чтобы нанести урон проклятому капитализму, воплощением которого для него стала женщина в черном - его собственная мать.
        Два раза за последующие годы Поля арестовывали, но каждый раз ему удавалось бежать. Его подпольную группу разгромили, он создал две новые. Изредка Поль встречался с дядей Жоржем - тот не понимал, отчего племянник так оголтело борется с правящим строем, находя, что быть буржуа не так уж и плохо. От дядьки, который теперь, после долгих лет разлуки, снова общался с Татьяной, Поль и узнавал о новостях из дома: дядя Жорж много болтал, сам не подозревая, что становится источником информации, полезной для подпольной группы воинствующих коммунистов, возглавлял которую его племянник.
        Ситуация в Европе обострялась - к власти в Германии пришел Адольф Гитлер, не скрывавший своих захватнических амбиций. Поль не сомневался, что рано или поздно начнется новая война, гораздо более кровопролитная, чем Первая мировая. И более всего его злило то, что женщина в черном - родная мать, убившая его отца! - во время нее только разбогатеет.
        В мае 1940 года вермахт напал на Францию. Правительство маршала Петэна позорно капитулировало, и нацистские войска вступили в Париж. Поль - он несколько раз бывал в Москве и даже как-то встречался с самим Сталиным - надеялся на помощь Советского Союза. Европейским коммунистам действительно требовалась помощь, но Сталин отчего-то не спешил.
        Советский Союз поразил воображение Поля - там все так разительно отличалось от Франции. Враги народа оказываются в тюрьмах, народ живет сытно и любит вождя - никакого сравнения с Европой! Молодой человек побывал в нескольких советских семьях и лично убедился в том, что коммунистический строй - наилучший из всех возможных. Вернувшись во Францию, он с утроенной силой принялся за борьбу с капитализмом и нацистами.
        Женщина в черном покинула Францию и переселилась в Америку. Некоторые из ее заводов были конфискованы немцами. Однако - вот ведь поразительно! - Татьяна вернулась в оккупированный Париж и сумела то ли путем подкупа, то ли еще чего-то получить заверения в том, что ее имущество не будет отчуждено в пользу рейха. Ради прибыли женщина в черном готова заключить пакт хоть с нацистами, хоть с дьяволом, и это возмущало Поля больше всего. И она еще изображает себя верующей! Вымаливает прощение за старые грехи, а сама тотчас совершает новые, куда более ужасные!
        Поль стал одним из лидеров движения Сопротивления. Он чувствовал, что должен совершить невозможное - сначала побороть ненавистных захватчиков, а затем расправиться с капитализмом, олицетворением которого была его мать.
        Нацисты напали на Советский Союз, но план блицкрига потерпел крах. А под Сталинградом фашистам задали знатную трепку. Теперь союзники обещали открыть второй фронт и высадиться в Европе, и тогда нацизму придет конец. Поль уже рисовал себе радужные картины - силы Красной Армии двинутся в Европу и освободят ее не только от Гитлера, но и от капитализма. Ради того он и борется!
        Поздней весной 1944 года Поль наведался в Париж - вместе с группкой самых надежных соратников он собирался убить рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, который намеревался почтить французскую столицу кратковременным визитом. Нацистского палача предстояло взорвать бомбой огромной мощности. Операцию разработали детально, и Поль не сомневался в ее успехе.
        Он под видом нацистского офицера пробрался в аэропорт, где должен был приземлиться самолет из Берлина. У Поля в портфеле находилась бомба, и молодой человек был готов пожертвовать собственной жизнью ради уничтожения Гиммлера. Громкое происшествие деморализует немцев, и так уже понимавших, что фортуна им давно изменила, спровоцирует восстание, которое перейдет в гражданскую войну.
        Но Поль напрасно ждал самолета с Гиммлером - тот приземлился на другом аэродроме. А его арестовали еще до того, как он сумел взорвать бомбу: кто-то из соратников оказался предателем и сообщил оккупантам о плане убийства Гиммлера.
        Поль оказался в руках гестапо, и из него, применяя пытки, пытались выколотить имена, координаты и прочую важную информацию касательно движения Сопротивления. Поль понял, что его или запытают до смерти, или расстреляют как предателя, - в любом случае жить ему осталось несколько дней.
        От истязаний он очень ослаб - ему сломали правую руку и несколько ребер. Больше всего Поль боялся, что не выдержит пыток и выдаст товарищей. Нацисты пообещали накачать его так называемой «сывороткой правды» - тогда он, находясь под действием наркотиков, поведает обо всех известных ему тайнах. Единственная возможность не допустить подобного - покончить с собой, думал Поль, но в камере, куда его бросили, не было ни единого предмета, при помощи которого можно было бы это сделать. Тогда он решился перегрызть себе вены на запястьях, чтобы спасти себя от позора, а товарищей от разоблачения.
        Очнулся молодой человек в лазарете - над ним склонился толстый гестаповец, который выбивал из него показания, и сказал:
        - Не рассчитывали, что мы вас откачаем? Похоже, у нас не остается другого выхода, кроме как применить «сыворотку правды».
        Поль увидел, что его руки и ноги привязаны к кровати. Он лишился последней возможности с честью уйти из жизни! А гестаповец продолжил:
        - Но прежде чем мы приступим к процедуре, вы повидаетесь кое с кем.
        Поль не имел представления, кто же хочет видеть его. Неужели один из бывших соратников, перешедший на сторону немцев, будет склонять его к сотрудничеству?
        И тут возле кровати появилась женщина в черном, чье лицо было закрыто старомодной вуалью, делая ее похожей на знатную испанскую вдову с полотен Веласкеса. Поль сразу понял - мать! Он не видел ее больше пятнадцати лет, хотя изменилась ли она или нет, сказать бы не мог - как обычно, Татьяна скрывала свое изуродованное лицо от окружающих.
        Черная фигура застыла около кровати. Затем Татьяна метнулась к Полю, ее рука дотронулась до его окровавленного лица. Поль отвернулся и крикнул:
        - Я не хочу видеть ее!
        - Павлуша, что я сделала такого, за что ты так ненавидишь меня? - спросила тихо Татьяна.
        Глава 37
        - Вы убили моего отца и обрекли на смерть несчастную служанку, которую суд признал виновной, - сквозь зубы процедил Поль. - Помимо этого, вы виноваты в смерти еще многих других, в их несчастьях и бедах. Теперь вы служите нацистам, и все ради того, чтобы сберечь свои заводы и капиталы. Ведь так? Вы пришли, чтобы насладиться триумфом, убедиться в том, что тот, кто боролся с вами, проклятой стяжательницей, вскоре сдохнет?
        На лицо Поля упала обжигающая слеза - мать, склонившаяся над ним, плакала! Внезапно страшная мысль пронзила мозг Поля.
        - Вы... зачем вы здесь? - произнес он.
        - Чтобы спасти тебя, - ответила Татьяна. - Павлуша, я знаю, что виновата перед тобой. Да, ты прав, я убила твоего отца, но иной возможности у меня не оставалось - иначе бы он убил нас!
        - Не лгите! - прошептал Поль. - Что значит, вы хотите спасти меня? Вы не посмеете! Я должен умереть. Для нацистов я - враг рейха, предатель, партизан. Меня расстреляют:
        - Нет! - остановила его Татьяна. - У меня имеются могущественные друзья в Берлине, ты останешься в живых.
        Поль почувствовал, что не может выдохнуть - гнев охватил его. Женщина в черном, исчадие ада, мучающая его всю жизнь, нанесла поистине сокрушительный удар. Она выторговала у нацистов его жизнь, а товарищи будут думать, что он предал их...
        - Нет, я хочу умереть! - воскликнул Поль. - Уберите от меня эту сумасшедшую! Я хотел убить мерзавца Гиммлера и, если вы оставите меня в живых, снова повторю попытку! Я буду бороться с нацистами до конца! Я враг, вы должны меня расстрелять!
        Полю показалось, что женщина в черном всхлипнула. Она только делает вид, что любит его, в действительности же любит только саму себя и власть. Сын для нее - игрушка, мать никак не может смириться, что потеряла его, поэтому хочет снова получить над ним контроль.
        В поле зрения Поля возник толстый гестаповец, а вместе с ним тощий субъект в белом халате со шприцем, заполненным мутной жидкостью. Молодой человек закричал что было сил:
        - Нет, я хочу умереть! Убейте меня! Нет! Я вам ничего не скажу!
        Чтобы успокоить Поля, метавшегося по кровати, гестаповец позвал нескольких солдат. Поль плюнул в лицо доктору и заметил мать, стоявшую чуть в отдалении.
        - Во всем виновата ты! Убийца, мерзавка, прислужница Сатаны! - выкрикнул он. - О, я понимаю, это твоя месть за то, что я не последовал твоим приказаниям и отрекся от твоих денег!
        Поль почувствовал, как игла вошла ему под кожу, перед глазами все заплясало, в ушах зазвенело. Мать, подобно призраку, возвышалась около стены. Из-за нее он предаст товарищей, из-за нее он отречется от идеалов, все из-за нее... Если бы только мог, он обязательно бы убил старую ведьму своими руками! Он...
        Открыв с трудом глаза, Поль увидел, что находится в небольшой темной комнате. Тело немилосердно болело. Вдруг вспомнилось - ну конечно, он же в руках гестапо! Ему сделали инъекцию «сыворотки правды», и он наверняка поведал все, что ему было известно! И еще там находилась мать...
        Где он сейчас? А, понятно, его бросили умирать. Вот и все... Смерти он не боится, так как не верит ни в ад, ни в рай, но ведь из-за него погибнут соратники.
        Поль попытался двинуться и с удивлением обнаружил, что руки его не связаны и не скреплены наручниками.
        - Вам не следует вставать, - услышал молодой человек мелодичный голос и заметил прелестную блондинку.
        Что с ним произошло, куда он попал?
        Женщина, приблизившись к нему, положила ему на лоб прохладную руку и, улыбнувшись, сказала:
        - А теперь вам надо подкрепиться...
        Как Поль узнал позднее, он находился среди своих - товарищи штурмовали военный лазарет, в котором его держали, в тот самый момент, когда нацисты ввели ему
«сыворотку правды». Чтобы медикамент оказал воздействие, понадобилось бы еще десять-пятнадцать минут, и тогда бы Поль начал говорить. Но именно в этот временной промежуток партизаны и напали на лазарет, дабы вызволить своего пленного товарища.
        Поль был счастлив оттого, что снова находится на свободе, а также оттого, что не предал ни одного из товарищей. Но более всего потому, что рядом с ним была Летиция, та самая блондинка с зелеными глазами, которую он увидел, едва пришел в себя.
        Они находились на крестьянском подворье, где партизаны оборудовали под землей некое подобие госпиталя. Летиция до войны была врачом, а как только немцы напали на Францию, вступила в ряды движения Сопротивления.
        Поль пытался узнать, что произошло с матерью - он надеялся, что она была убита при налете партизан. Однако выяснилось, что в палате никого не было - наверняка гестаповцы ушли, чтобы дождаться, пока «сыворотка правды» начнет действовать, а женщина в черном, думая, что отомстила сыну, покинула лазарет.
        Полностью Поль поправился только через два с половиной месяца. К тому времени союзники высадились в Нормандии и победоносно продвигались к Парижу. Молодой человек рвался в бой, однако Летиция, выхаживавшая его, заявила, что если он хочет окончательно выздороветь и принести пользу своей стране, то должен слушаться ее.
        Поль сам не знал точно, когда он влюбился в Летицию, ему казалось, что именно в тот момент, когда впервые увидел ее. К концу первого месяца их знакомства они очутились в одной постели. Летиция оказалась женщиной страстной и жадной до ласк, хотя внешне производила иное впечатление.
        Став на ноги, Поль вместе с Летицией отправился в Париж - ему не терпелось принять участие в финальной схватке. Именно в Париже он потерял Летицию, - во время уличных боев она исчезла, наверняка стала одной из многочисленных жертв проклятой войны. Поль пытался отыскать любимую, хотя бы ее тело, чтобы предать земле, но поиски не увенчались успехом.
        После капитуляции Германии он принял активное участие в политической жизни Франции, надеясь, что к власти придет Коммунистическая партия. Но его надежды не оправдались. Более всего Поля поразило, что его мать стала играть важную роль в послевоенной Франции. Но ведь она сотрудничала с нацистами! Внезапно выяснилось, что Татьяна Беспалофф только изображала из себя сторонницу нацистского режима, в действительности же она собирала информацию для союзников и помогала укрывать партизан и евреев. Поль не поверил - конечно же, мать сочинила эту историю, чтобы избежать преследования за сотрудничество с нацистами, и поразился ее беспринципности - ради того, чтобы обрести свои заводы и фабрики, она была готова служить кому угодно.
        Женщина в черном трижды писала ему, но каждый раз он выбрасывал ее письма, не читая. Что там может быть, кроме вранья? Он помнил, как она стояла около кровати, наблюдая за манипуляциями гестаповцев. Наверняка мать радовалась его мучениям, а теперь, опасаясь его мести, пытается выставить себя героиней и отвести удар от своей сатанинской империи.
        К большому сожалению Поля, мать играла слишком заметную роль в послевоенной Европе, поэтому нападки на нее стали невозможны. Да и Коммунистическая партия, к которой он принадлежал, старалась завоевать голоса как можно большего количества избирателей, поэтому пришлось отказаться от радикальных мер. Мечта Поля об установлении социалистического строя во Франции не осуществилась, однако он не терял надежды, понимая, что понадобится достаточно долгое время, дабы претворить в жизнь задуманное.
        В самом конце ноября 1952 года он в очередной раз посетил Москву и на одном из приемов познакомился с обворожительной русской красавицей, известной актрисой Варварой Птицыной. Та считалась советской Гретой Гарбо, Поль видел все фильмы с ее участием и был безмерно рад увидеть Варвару воочию.
        Женщина пленила его с первой секунды, да и сама актриса, как он понял, проявила к нему нескрываемый интерес. Они могли часами беседовать, смеяться, мечтать - и Поль вскоре понял, что по уши влюбился в Варвару. Однако она была замужем - так, во всяком случае, ему сказал один из знакомых, за каким-то высокопоставленным военным, героем войны, то ли генералом, то ли маршалом, старше ее на много лет.
        Но вскоре Варвара сообщила Полю, что с мужем они давно разошлись и даже оформили развод: их любовь исчезла, и маршал Веселовский завел новую женщину, молоденькую балерину. Но по настоянию сверху они имитировали прежнюю счастливую жизнь - народу не нужно было знать, что семейное счастье его героев разбилось о семейный быт.
        Новость вдохновила Поля - значит, красавица Варвара с такими печальными глазами могла стать его! За исключением Летиции он не любил ни одной женщины (впрочем, когда-то на полном серьезе был уверен, что втюрился в проститутку Селену!), но с момента ее смерти прошло больше восьми лет. А вот Варвара... Она была совсем другая, она была идеалом, она была феей из Зазеркалья.
        Вот и пришла любовь, на которую он не рассчитывал, которую игнорировал, которой боялся! Все свои силы Поль отдавал борьбе за торжество коммунистической идеи, но, познакомившись с Варварой, думал теперь совершенно об ином. Все складывалось как нельзя лучше - русская прелестница разведена и, по всей видимости, тоже питает к нему нежные чувства. Правда, у нее имеется сын. Поль несколько раз затрагивал эту тему, и каждый раз Варвара закусывала губу, а на ее глаза наворачивались слезы. Выяснилось, что мальчик проводит почти все время с отцом, который служит сейчас где-то на Дальнем Востоке. Что за мерзавец этот маршал Веселовский - не только бросил такую восхитительную женщину, но и отобрал у нее ребенка!
        Они встречались на подмосковной даче, где жила Варвара, - место было уединенное, и никто не мог помешать им. Но каждый раз, когда Поль пытался поцеловать Варвару, женщина отстранялась, говоря, что момент еще не наступил. Пытка продолжалась уже больше двух недель! Наконец Поль не выдержал и сделал ей предложение. Знаменательное событие произошло в конце декабря: за окнами валил снег и завывала метель, а в сердце Поля полыхал огонь страсти. Он любит Варвару больше жизни и хочет, чтобы она принадлежала ему! Они вместе могут отправиться в Париж, но, если она пожелает, он останется с ней в Москве. Молодой человек уверял свою избранницу, что поможет отобрать ее сына у коварного маршала, а Варвара беззвучно плакала, слушая его речи. Слезы Поль счел отличным знаком - значит, женщина к нему небезразлична, значит, она тоже любит его!
        И еще одна мысль не давала Полю покоя - мать, когда узнает, что он женился на гражданке Советского Союза, более того, на знаменитой актрисе, будет кусать себе локти от негодования. Еще бы, ведь, значит, упущена последняя возможность заполучить наследника для ее империи! Пройдет всего несколько лет, и женщина в черном скончается, а все то, что она накопила при помощи преступлений, обмана и лжи, достанется государству. Или, возможно, развеселому дядюшке Игнату, который вместе со своими дружками-содомитами развеет миллионы по ветру очень быстро.
        Но предложение Варваре Поль сделал, конечно же, не для того, чтобы досадить матери, - о женщине в черном в тот момент не вспоминал. Он любил Варвару: сердце его пело от радости, когда он произносил ее имя.
        Поль взглянул на красавицу в облегающем золотистом платье, замершую около камина. На ее бледном лице застыла странная гримаса, как будто своим предложением он причинил Варе боль. Но почему?
        Подойдя к женщине, Поль поцеловал ее в тонкую шейку - Варвара вздрогнула и обернулась. Ее глаза были полны слез, она порывисто обняла Поля и прошептала:
        - Ты... ты очень благородный человек, Павел! Но я... ты должен знать... дело в том, что...
        В этот момент раздался звонок телефона, хотя обычно черный аппарат безмолвствовал. Варя метнулась к нему, схватила трубку - и Поль увидел, как выражение ее лица переменилось, осветилось самой лучезарной улыбкой, какую он только видел.
        Глава 38
        - Мишенька, маленький мой... - певуче произнесла женщина, и Поль понял: ей позвонил сын.
        Молодой коммунист сжал кулаки и подумал, что обязательно набьет морду маршалу Веселовскому, как только женится на Варе. Высокопоставленный военный ведет себя чрезвычайно низко, издевается над чувствами такой великолепной женщины, как Варвара, и не дает ей видеться с ребенком! Ну ничего, он отберет у маршала мальчика и лично привезет его в Москву, к матери. И они счастливо заживут вместе.
        Беседа с сыном длилась недолго, не больше двух минут, и прекратилась, по всей видимости, внезапно - Варя что-то говорила и вдруг смолкла на полуслове. Женщина была бледна как мел и дрожала, словно увидела привидение. Поль подошел к ней, и Варвара уставилась на него, будто видела в первый раз.
        - Он положил трубку? - спросил Поль нежно. - Он, твой бывший муж, этот заносчивый маршал, не хочет, чтобы ты общалась со своим сыном, думает, что ему все дозволено?
        Варвара вздохнула - и внезапно ее лицо снова переменилось. Она как бы скинула грустную маску и надела другую, маску веселья и радости.
        - Ах, я не хочу говорить об этом, - прошептала она, обнимая Поля. - Михаил очень сложный человек, но мы обязательно найдем решение проблемы, как только... как только...
        Поль поцеловал Варвару и спросил:
        - А что ты хотела мне сказать перед тем, как зазвонил телефон? Мне показалось, ты о чем-то желала предупредить меня...
        Варвара покачнулась, Поль увидел страх в ее глазах.
        - Ты должен знать, что я... - голос женщины странно зазвенел, - что я никогда не смогу иметь детей. Думаю, будет честно по отношению к тебе, Паша, предупредить тебя...
        Поль подхватил Варвару на руки, закружил, восклицая:
        - Но у нас имеется твой сын! Я его еще не видел, но уверен, что он замечательный мальчишка! И, собственно, зачем нам дети? Мы ведь просто созданы друг для друга, Варечка!
        Она приняла его предложение. По настоянию невесты со свадьбой не стали затягивать. А еще Варя просила, чтобы все прошло как можно менее торжественно и пышно. Полю это понравилось - ночные застолья его тяготили, он не хотел никакого торжества по случаю женитьбы, а желал только одного - чтобы Варвара стала его супругой.
        Им даже не потребовалось покидать дачу - из Москвы прибыло двое военных в сопровождении чиновницы с завитыми сиреневыми волосами. Брак между Варварой Птицыной, гражданкой Советского Союза, и гражданином Франции Полем Беспалофф заключили 24 декабря.
        Варвара была обворожительна в светло-жемчужном платье. Когда чиновница спросила ее, желает ли она сочетаться браком с товарищем Беспалофф, Полю на мгновение показалось, что Варя колеблется. Но только на мгновение, потому что его любимая громко и четко ответила:
        - Да, хочу!
        Ну, конечно, просто сказалось волнение, ведь с момента их знакомства прошло всего три недели. Но кто сказал, что они слишком торопят события? Поль признался Варваре в любви, и женщина ответила, что тоже любит его.
        - Ты мне нужен, Паша, ты мне очень нужен! - произнесла она трогательным тоном.
        О том, что будет дальше, Поль предпочел не задумываться. Какая разница, где они будут жить - во Франции, в Советском Союзе или еще где-то? С Варей он готов отправиться на край света! И она с ним тоже!
        Чиновница объявила их мужем и женой, Поль поцеловал супругу и заметил, что она дрожит. Военные принесли свои поздравления, и тотчас зазвонил телефон, - как выяснилось, на проводе был маршал Берия, от лица всего советского правительства пожелавший им долгой совместной жизни. После короткого разговора с Лаврентием Павловичем Варя заметно расслабилась и успокоилась и даже обронила:
        - Мишутка скоро приедет в Москву.
        - Я буду очень рад познакомиться с твоим сыном! - заявил Поль.
        Он с великим нетерпением ждал, когда же чиновница и военные покинут дачу. Наконец молодожены остались в полном одиночестве. Поль поцеловал Варвару, поднял на руки и понес в спальню. Женщина пыталась возразить, шептала, что сейчас не время, что она слишком взволнована произошедшим, но Поль ничего не хотел слышать.
        Варя покорилась - он овладел ею. У жены отчего-то катились из-под закрытых век слезы, но это только распаляло Поля еще больше. Когда он заснул, Варвара выскользнула из кровати и помчалась в ванную, где больше часа стояла под душем, докрасна растирая кожу мочалкой и вспоминая недавний телефонный разговор. Берия поздравил ее с осуществлением первой, самой важной, части плана и сказал, что больше от нее, собственно, ничего не требуется, только после смерти мужа, которая случится скоро, подписать документы о передаче наследства в собственность СССР. А затем она получит сына. О муже не было сказано ни слова, но Варя понимала, что Михаил еще жив, - в газетах не появилось ни строчки об аресте маршала Веселовского и о предстоящем процессе: ее супруг служил Берии заложником.
        Выйдя из ванной и вернувшись в спальню, Варя долго, словно зачарованная, стояла около кровати, разглядывая мирно спавшего Поля, своего нового супруга. Он в самом деле любит ее, она для него - олицетворение счастья. И Поль не подозревает, что она только играет роль, дабы спасти сына, мужа и саму себя. Полю скоро придется умереть, а сначала - его пожилой матери, владелице многочисленных заводов и фабрик. Затем вся эта история сгинет, как ночной кошмар, и к ней вернутся Мишутка и Михаил.
        Цена жизни двух любимых мужчин - жизнь ее нынешнего мужа. Поль виноват только в том, что его мать, с которой он уже много лет не поддерживает отношений, является обладательницей одного из самых крупных состояний в мире. От Вари требуют принести в жертву Поля, и тогда она спасет Михаила и Мишутку. Что ж, она сделает все, что ей говорят!
        Женщина скользнула на простыню и поцеловала спящего Поля. Он - очень хороший человек, и Варя испытывает к нему безмерное уважение, но любит по-прежнему Михаила. Однако как же все-таки тяжело убить другого, чтобы спасти двух любимых!
        А Поль был счастлив как никогда в жизни. Варя, казалось, еще не могла привыкнуть к положению замужней дамы, и ему даже сделалось совестно: она так сопротивлялась, когда он в очередной раз попытался заняться с ней любовью. Но затем Варя перестала противиться, и они любили друг друга по многу раз в день, не покидая подмосковной дачи. Продукты им привозили, на короткий промежуток появлялась прислуга, быстро делавшая уборку и снова исчезавшая. И они снова оставались одни.
        Полю сообщили, что тридцать первого декабря с ним желает встретиться товарищ Сталин. Новость стала поводом для того, чтобы откупорить бутылку шампанского.
        - Я обязательно скажу ему, если он еще не знает, что женился на самой прелестной женщине в мире, - сказал Поль. - Иосиф Виссарионович - самый мудрый и прозорливый человек на свете!
        Внезапно Варвара сменила тему разговора и спросила, поддерживает ли он отношения со своими родственниками. Поль, помрачнев, ответил:
        - Я же из «бывших», то есть из эмигрантов. В Париже у меня имеется дядька, занимательный и до мозга костей порочный тип, однако совершенно безобидный. А больше у меня никого нет.
        Женщину в черном он к родственникам не причислял.
        - А твоя мать, Паша? - спросила осторожно Варвара. - Что с ней?
        - Мать? - Глаза Поля сузились, тон сделался жестким. - Ты ошибаешься, Варенька, никакой матери у меня нет. Имеется особа, которая произвела меня на свет, но я не хочу иметь с ней ничего общего. Она находит радость в том, чтобы делать деньги и угнетать рабочий класс, а кроме того, она работала на нацистов и...
        Он хотел добавить «отравила отца», но сдержался. И вообще, к чему разговоры о женщине в черном в самый счастливый период в его жизни?
        Варя смутилась, похоже, и сама поняв, что завела беседу на совершенно неподходящую тему.
        Под вечер тридцать первого декабря на даче внезапно появился курьер и доставил сверхсрочную телеграмму. Поль быстро прочитал и повернулся к Варваре.
        - Моя мать находится при смерти, - сказал он глухо. - Дядя Игнат сообщает, что надежды на выздоровление нет. Она в ближайшие часы умрет.
        Варвара молчала. Давая согласие на участие в плане Берии, она думала, что изобразить любовь, а затем и страсть будет намного сложнее, но ошиблась: Поль ни секунды не сомневался в том, что ее чувства искренние. Наверное, все, кто влюблен, эгоистичны и думают исключительно о себе, упиваются собственными переживаниями, безосновательно полагая, что объект вожделения сполна разделяет их чувства и отвечает взаимностью. Как и обещал заместитель министра Александр Бойко, получивший указания от самого Берии, их любви был дан «зеленый свет»: сначала произошло вроде бы случайное знакомство на приеме, затем последовали встречи на уединенной подмосковной даче, находившейся на балансе МВД, наконец, состоялась регистрация брака без проволочек. И вот теперь - близкая кончина матери Поля. Татьяна попала в больницу с гриппозным менингитом, как явствовало из телеграммы, но Варя не сомневалась: не обошлось без подручных Лаврентия Павловича. Его заместитель ведь говорил, что смерть старухи-миллионерши будет выглядеть естественно, чтобы не вызвать подозрений на Западе. Поэтому она и скончается от менингита - кто знает,
что это в действительности: особый, разработанный в секретных советских лабораториях яд или в самом деле агрессивный вирус, тайно введенный в организм пожилой дамы.
        Мать Поля умрет в ближайшие дни или даже часы, а значит, и ее супруг умрет без промедления. И это будет означать свободу Михаилу и Мишутке. Но какой ценой! Две человеческие жизни, Поля и его матери, меняются на две другие, маршала Веселовского и его сына. Что будет дальше? Сначала Варвара думала, что сможет забыть о смерти Поля, теперь же не была в этом так уверена. Она не просто обманула, играла его чувствами, но и обрекла на неминуемую смерть, хотя была в состоянии спасти. Все эти мысли промелькнули в ее голове в тот момент, когда Поль, опершись на каминную доску, читал телеграмму из Парижа.
        Новость о смертельной болезни женщины в черном произвела странное воздействие на Варю. Она побледнела и рухнула в кресло. Поль, швырнув телеграмму в камин, подбежал к жене и подал ей бокал воды.
        - Варенька, что с тобой? - спросил он заботливо. - Может, вызвать врача? Если тебя так поразила весть о скорой кончине этой ведьмы, то прошу - забудь! Она не заслуживает сострадания. Наконец-то настало время встретиться ей со своим хозяином - повелителем ада!
        Бокал выскользнул из рук Варвары, и она прошептала:
        - Паша, я должна тебе кое-что сказать.
        Поль покрыл лицо жены поцелуями, восклицая:
        - О, забудь о старухе! Не хочу ничего более слышать о ее судьбе! Мы ведь так счастливы с тобой! А вскоре к нам присоединится твой... наш сын, я сегодня же поговорю о недостойном поведении твоего бывшего мужа с товарищем Сталиным. Иосиф Виссарионович непременно поможет разрешить эту коллизию...
        Варя не слушала его, душа ее была в смятении. Вслед за матерью погибнет и Поль, и убьет их именно она, Варвара, вовсе не верные сотрудники МВД или приспешники Берии. Женщина вдруг поняла, что не сможет построить свое счастье на гибели других людей. И ей стало ясно: ни Мишутки, ни Михаила она больше никогда не увидит.
        - Поль, прошу тебя, выслушай меня! - остановила поток его слов Варвара. - Я должна сказать тебе что-то очень важное. Только не перебивай меня, умоляю...
        Глава 39
        Четверть часа спустя они сидели в тех же позах, что и в начале беседы. Только Поль не смотрел уже на Варвару, а Варя тихо плакала, закрыв лицо руками. Она поведала Полю обо всем, но ей не стало легче.
        - Значит, меня хотят убить, чтобы завладеть империей женщины в черном? - произнес глухо Поль. - И операцию проводят не ЦРУ или МИ-6, а советские спецслужбы. Маршал Берия желает спасти свою жизнь, поэтому хочет преподнести товарищу Сталину знатный подарок в виде заводов и фабрик моей матери? И я - всего лишь помеха на пути к богатству?
        Варя подняла на Поля глаза и прошептала:
        - Я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня, Паша...
        Избегая смотреть на жену, Поль отрывисто сказал:
        - Ты ни в чем не виновата, тебя заставили принять участие в ужасном фарсе. Значит, твой муж и ребенок - заложники мерзавца в пенсне. И это происходит в СССР, стране, строящей коммунизм!
        Поль поднялся, подошел к камину, всмотрелся в большое квадратное зеркало, висевшее над каминной доской, затем перевел взгляд на часы. Раздался шум - появился молодой военный, доложивший:
        - Товарищ Беспалов, я прибыл для того, чтобы отвезти вас на встречу с Иосифом Виссарионовичем.
        Не оборачиваясь в сторону Вари, Поль произнес:
        - Я расскажу Сталину о том, какая игра ведется за его спиной. Он положит конец вакханалии смертей, Берия поплатится за то, что использовал тебя в своих целях и планировал убить меня. Да, да, товарищ Сталин разрешит проблему!
        - Паша, прошу тебя, я не хотела... - начала Варя, бросаясь вслед за мужем, вышедшим из комнаты.
        Дорогу ей преградил военный. Он с неимоверной силой толкнул женщину на пол и, ударив ее по щеке, сказал:
        - Тварь, ты за это поплатишься!
        Пять минут спустя дача была заполнена военными. Появился и разъяренный заместитель министра Бойко. Варя не понимала, как они могли узнать о ее беседе с Полем, а потом все стало на свои места: оказывается, дача была нашпигована подслушивающими устройствами! Значит, подручные Берии внимали каждому слову, каждому вздоху и каждому стону...
        - Варвара Ивановна, все шло как по маслу, а вы вдруг все испортили! - орал Бойко. - Учтите, такое нарушение правил игры без последствий для вас не останется!
        Варя, смотревшая на бесновавшегося заместителя министра внутренних дел, вдруг поняла - никакой встречи со Сталиным не будет, все заранее просчитано: вначале умирает Татьяна, затем, в тот же день, ее сын. Берия решил не тянуть, а хочет довести операцию до завершения года. Прием у Сталина всего лишь предлог, дабы выманить Поля из дома и разделаться с ним.
        - Вы... Что вы задумали? - крикнула она, кидаясь к Бойко.
        Тот указал на Варвару своим подчиненным и приказал:
        - Забрать, арестовать, допросить.
        Варю, одетую в легкое крепдешиновое платье, выволокли из дома, запихнули в автомобиль и доставили в один из многочисленных следственных изоляторов. Ее поместили в камеру, где находилось еще семнадцать изможденных женщин, а посреди ночи вызвали на допрос. Следователь положил перед ней бумаги, сунул ручку и процедил сквозь зубы:
        - Подписывайте!
        Варя вчиталась в текст. Там она признавалась в том, что вместе со своим мужем, маршалом Михаилом Веселовским, создала и возглавляла преступное сообщество, целью которого было физическое устранение советского руководства, в том числе Сталина, Берии, Маленкова и Булганина.
        - Я не буду это подписывать, - сказала Варвара.
        И следователь ударил ее кулаком в лицо. Женщина упала с табуретки на холодный цементный пол, и мужчина принялся избивать ее ногами в тяжелых сапогах.
        Варя была на грани обморока, когда услышала далекий голос следователя:
        - А вот и сюрприз - ваш сыночек! Что, тоже расквасить ему физиономию и сломать парочку ребрышек? Или, может, подвесить на потолке за ручки?
        Варя подписала все, что от нее требовали. Суд состоялся через неделю и длился от силы пять минут. Варю ввели в небольшое помещение, где на подесте находился покрытый зеленым сукном стол, а за ним восседали трое судей. Скороговоркой был зачитан приговор: Варвару приговорили к двадцати пяти годам лагерей.
        В тот же день ее с прочими несчастными отправили по этапу в Восточную Сибирь (Варвара сильно бы удивилась, узнай, что когда-то на той же каторге отбывала срок и ее мать). Но ни мороз, ни голод, ни физические истязания не шли ни в какое сравнение с моральными страданиями женщины. Она предала Поля, предала Михаила, предала Мишутку. Варя не сомневалась, что Берия добился своего и вышел сухим из воды. Более того, наверняка, даже если бы она доиграла предписанную ей роль до конца, все завершилось бы именно таким образом: маршал Берия и не думал отпускать мужа, сына и ее саму.
        Жизнь потеряла для Варвары всяческое значение, ей хотелось одного - умереть. Впрочем, она понимала, что долго в лагере не протянет, а значит, наступит избавление и она наконец встретится с Михаилом и Мишуткой. Конечно, если тот свет существует.
        Едва заключенных доставили к месту назначения, как по лагерю пронесся удивительный слух - Сталин скончался! Затем о том же объявили официально. Больше на зону практически никого не доставляли - в Москве наступили большие перемены. Больше всего Варя опасалась того, что к власти придет Берия. А впрочем, ей было уже все равно. Но летом была объявлена амнистия, под которую попали уголовники. Несколько позже стало известно, что некогда могущественного Лаврентия Павловича арестовали. А о том, что Берия расстрелян как шпион, предатель и враг народа, Варвара узнала уже в поезде, возвращаясь весной 1954 года из Сибири, после того как было объявлено, что приговоры отменяются и для политических. Варя не могла поверить в то, что ее мучения закончились и ее гонителя уже нет на свете.
        В поезде ее многие узнавали - не забыл, оказывается, советский народ своего кумира! В Москве, на вокзале, ее никто не встречал. Да и кто, собственно, ждал ее в столице? Варвара отправилась на свою прежнюю квартиру, однако там жили другие люди, зато в домработницах у них служила Клавочка. Увидев бывшую хозяйку, женщина ахнула, залилась слезами и бросилась на шею изможденной женщине с седеющими волосами и кожей сизого цвета.
        - Варварочка Ивановна! - завопила она. - Я за вас молилась, свечки в храме ставила! Господи, вы живы!
        От нее Варя и узнала, что ее муж, маршал Веселовский, был расстрелян в начале января 1953 года - такова была месть Берии. Держа в руках пожелтевший экземпляр
«Правды», сохраненный верной Клавочкой, Варвара чувствовала, что у нее нет даже сил для того, чтобы заплакать. Она ведь втайне надеялась, что Миша жив ...
        Мишутка попал в детский дом, и верная Клавочка регулярно навещала своего любимца, принося ему сладости и пирожки. Несчастная женщина кинулась туда, но во встрече с сыном ей отказали: Варвара ведь по приговору была лишена родительских прав. Да и сотрудники детского дома, видимо, боялись последствий - страх еще крепко сидел в костях и душах.
        Со смертью Сталина и Берии многое изменилось, задул свежий ветер перемен. Варвара посетила министра культуры, который чрезвычайно любезно принял ее. Он выразил актрисе свои соболезнования, но сетовал на то, что враг народа Берия сыграл такую страшную роль в ее судьбе, и обещал помочь.
        Как позднее узнала Варвара, она была любимой актрисой Никиты Хрущева, входившего в ту пору в силу, и ее немедленно реабилитировали. Квартиру вернули, актрисе Птицыной предоставили возможность сниматься. А главное - Мишутка снова оказался с матерью.
        Однако Варю посетил новый заместитель нового министра внутренних дел (Бойко расстреляли вместе с Берией), который, принеся официальные извинения, заявил, что обо всем произошедшем, в особенности о том, что она была замужем за Полем Беспаловым, следует забыть.
        - Иначе это может иметь крайне негативные последствия для вас и вашего сына, - предупредил актрису посетитель и улыбнулся, глядя на Мишутку: - Какой замечательный мальчик!
        - Иначе вы снова сошлете меня в лагерь? Или расстреляете, как Мишу? - Варя дерзко вскинула голову.
        Заместитель министра оскорбился.
        - Варвара Ивановна, что значит «вы»? Мы к тому, что случилось, не причастны, все беззакония творились, когда министерством управляли прихвостни врага народа Берии. Никто, конечно же, вас никуда ссылать не будет, расстреливать уж тем более, однако подумайте о своем будущем в кинематографе, о судьбе вашего сына...

«Вы ничем не лучше Берии и его псов», - хотела сказать Варвара, но сдержалась. Ведь все равно ничего не исправишь.
        - А маршала Веселовского в ближайшие месяцы официально реабилитируют, одним из первых, - добавил заместитель министра. - Никита Сергеевич лично приказал позаботиться об этом. Однако вина за смерть талантливого военного лежит исключительно на Берии.
        Варя, поколебавшись, спросила:
        - Я хочу знать, что случилось с Полем. Он все-таки мой муж...
        Заместитель министра отчеканил:
        - Товарищ Беспалов погиб в автокатастрофе в ночь с 31 декабря 1952-го на 1 января
1953 года. Особо отмечу, что к его смерти органы внутренних дел не имеют ни малейшего отношения - трасса была обледенелой, шофер не справился с управлением, автомобиль врезался в сосну.
        - Ну, конечно, несчастный случай со смертельным исходом... - протянула Варвара, понимая, что произошло намеренное убийство. - А деньги покойной матери Поля тоже
«совершенно случайно» достались нашему государству?
        - Не понимаю, о чем вы, - заявил заместитель министра, вставая из кресла и протягивая Варе на прощание руку. - Госпожа Татьяна Беспалофф не умерла, она в самом деле пробыла долгое время в больнице, однако в итоге поправилась. И к ее заболеванию, вне всяких сомнений, Советский Союз отношения не имеет. Сейчас, насколько мне известно, она по-прежнему стоит у руля своей финансовой и промышленной империи, и наша страна, хотя и выступает против капиталистического строя и эксплуатации трудящихся масс, не предъявляет ни малейших претензий в отношении собственности мадам Беспалофф. А, собственно, о каком браке с покойным французским коммунистом Полем Беспалофф вы говорите, уважаемая Варвара Ивановна? Никакого брака не было, согласно документам вы все еще состоите в браке с ныне, увы, покойным маршалом Веселовским. И с ним вы, естественно, не разводились. Обо всем ином вам следует забыть - то была авантюра врага народа, позднее разоблаченного и расстрелянного по приговору советского суда. А если точнее, то вообще ничего такого не было. Желаю творческих успехов и буду рад увидеть вас вскоре на киноэкране!
        Варвара, оставшись одна, тяжело вздохнула. Как же у них получается легко - все ошибки и преступления свалены на мертвого Берию, а ей рекомендовано обо всем забыть. Да и о чем забывать-то, если ничего и не было?
        Мишутка вернулся из школы, Варя прижала его к себе крепко-крепко, поцеловала в макушку и подумала о том, что у нее остался единственный человек, которого она любит, - сын. И она посвятит всю жизнь тому, чтобы сделать его счастливым.
        Глава 40
        Советский резидент во Франции получил шифрованное приказание уничтожить мадам Татьяну Беспалофф, причем проделать все так, чтобы не возникло никаких подозрений: пожилая дама скончалась, скажем, от сердечного приступа или инсульта. В распоряжении резидентуры было великое множество новейших средств, в том числе и редкие яды, токсины, обнаружить которые в человеческом организме практически невозможно.
        Но травить миллионершу не понадобилось - мадам Беспалофф доставили в частный госпиталь (выстроенный, кстати, на ее деньги и носивший имя ее покойного отца), расположенный в Нейи-сюр-Сен: у нее диагностировали гриппозный менингит, и врачи давали минимальные шансы на выздоровление. Резидент успокоился, радуясь тому, что природа сама избавит его от проблемы под названием «Татьяна Беспалофф».
        События последующих недель и месяцев были такие стремительные и завораживающие, что о старухе все забыли, - сначала умер товарищ Сталин, затем в Москве начался дележ власти, и Лаврентий Павлович Берия, казавшийся таким всемогущим, вдруг тоже оказался врагом народа и был расстрелян. А резиденту было приказано предоставить письменный отчет в единственном экземпляре о том, что замышлял разоблаченный враг народа, и велено забыть обо всем, что замышлялось в отношении мадам Беспалофф.
        Резидент, как, впрочем, и начальство в Москве, понятия не имел, что в конце декабря Татьяне Беспалофф нанесли визит несколько человек из французской контрразведки. Причем в особняк они проникли под видом команды водопроводчиков, якобы прибывших устранить неполадки в системе отопления, - никто не должен был знать о том, что они посещали мадам и имели с ней недолгий, но чрезвычайно важный разговор. Ведь за особняком могли вести наблюдение русские.
        Татьяна была крайне удивлена и встревожена, когда узнала, что с ней желают переговорить представители контрразведки. Еще больше она удивились, когда узрела у себя в библиотеке троих мужчин, одетых в комбинезоны и походивших на водопроводчиков. Гости не стали долго ходить вокруг да около и поведали Татьяне следующую историю. Французская контрразведка перехватила шифрованные сообщения из Москвы, предназначавшиеся для советского резидента в Париже. Советы не знали, что их сообщения уже на протяжении нескольких месяцев оказываются в руках врага и сотрудники контрразведки, сумев найти ключ к шифру, могли свободно читать тайную переписку.
        Именно таким образом стало известно, что вскоре планируется осуществление неслыханной и чрезвычайно дерзкой акции - русские собираются убить мадам Татьяну Беспалофф, владелицу ряда заводов, фабрик, банков и верфей, обладательницу миллионного состояния, причем представить ее смерть как несчастный случай или кончину от естественных причин. После смерти мадам все ее богатство, согласно составленному ею много лет назад завещанию, унаследовал бы ее единственный сын Поль, находившийся в те дни в Москве. И Советы хотели наложить лапу на деньги и имущество мадам Беспалофф.
        План был поистине возмутителен, но в то же время изящен и прост: не прикладывая особых усилий, Москва становилась бы владелицей десятка расположенных на Западе предприятий, некоторые из коих выполняли военные заказы НАТО, французского и американского правительств. Каким именно образом коммунисты желали заполучить состояние, ясно не было. Скорее всего, при помощи Поля Беспалофф, который, не исключено, тоже был посвящен, хотя бы и частично, в заговор - молодой человек давно не поддерживал отношений с матерью, считал ее своим врагом и был убежденным коммунистом.
        - Нет, подобное полностью исключено! - воскликнула тогда Татьяна. - Господа, вы уверены, что здесь нет ошибки?
        - Уверены, мадам, - ответил один из визитеров, заместитель главы французской контрразведки. - Вполне вероятно, что ваш сын намерен передать все имущество Советам, и ни один суд в мире не помешает ему так сделать.
        - Поэтому вы должны обезопасить себя и немедленно изменить завещание, - вступил в разговор другой. - Не забывайте, что вы слишком много значите для западных правительств, в первую очередь для французского, и мы не можем допустить ни вашей гибели, ни того, чтобы коммунисты стали владельцами вашего состоянии и, что еще хуже, военных предприятий!
        Но более всего в тот момент Татьяну занимали не вопросы национальной безопасности и составления нового завещания, а совершенно иное - она думала о сыне. Неужели он оказался заложником в гнусной политической игре? Павлуша ненавидит ее, но не до такой же степени, чтобы дать согласие на хладнокровное убийство собственной матери...
        - Я уверена, мой сын к происходящему не причастен, - заявила Татьяна. - Почему бы вам не переговорить с ним? Он наверняка подтвердит, что...
        - Мадам, - прервал ее один из визитеров, - ваш сын находится сейчас в Москве, и нас не особо интересует, посвящен ли он в план, разработанный, как нам удалось узнать, лично маршалом Лаврентием Берией. Он в любом случае является заложником Советов и не покинет территорию их страны, пока не даст санкцию лично маршал Берия.
        - Не забывайте, если ваши заводы окажутся в руках коммунистов, это станет подлинной катастрофой, - заговорил третий «водопроводчик». - Одним махом Москва станет обладательницей множества промышленных секретов, в том числе и в военной области, что приведет к колоссальному усилению позиций коммунистов не только в Европе, но и во всем мире.
        Татьяна не знала, чему верить, а чему нет. И не имела понятия, что надо делать. Инициативу взяли в свои руки представители контрразведки. Один из них положил перед ней лист с напечатанным на машинке текстом и сказал:
        - Прошу вас подписать новое завещание.
        Женщина прочитала его и воскликнула:
        - Вы требуете от меня, чтобы я завещала все французскому государству? Это неслыханно, господа! А затем меня устранят не коммунисты, а ваши молодчики?
        - Мадам, как можно! - обиделся один из офицеров.
        Татьяна разорвала бумагу со словами:
        - Я верю в своего сына, хотя так уж получилось, что он считает меня своим самым главным врагом. Подписывать новое завещание я не буду.
        - Но в любом случае мы должны обезопасить вас, - продолжил разговор представитель контрразведки, - а сделать это в вашем особняке проблематично. Сегодня же будет распространено коммюнике о вашем внезапном тяжелом заболевании, скажем, менингитом и помещении вас в одну из больниц, где двадцать четыре часа в сутки вас будут охранять наши люди.
        - А что с моим сыном? - спросила Татьяна, на что получила ответ:
        - Мадам, сейчас важнее всего думать о вас, так как от вашего здоровья и вашей жизни зависит мир в Европе и, не исключено, на всей планете.
        Ее препроводили в госпиталь, выстроенный на пожертвования Татьяны и названный в честь ее отца, Афанасия Беспалова. Там она оказалась в палате, расположенной на нижнем ярусе, под землей, - около ее дверей постоянно дежурили четыре человека с оружием, к ней не имели доступа ни обслуживающий персонал, ни посетители, а только ограниченный круг лиц - представители службы контрразведки.
        Глава 41
        Татьяна, против своей роли оказавшаяся в больнице-тюрьме, размышляла о Поле. Для него она - исчадие ада, капиталистка, женщина в черном. Сын знает, что она способствовала смерти его отца. Если бы только Поль понял, что другого пути, как отравить Яна-Алексея, у нее было! А промышленную и финансовую империю она возродила, потому что была обязана сделать это в память о своем отце.
        Да, Павлуша многого не знал. Не знал, что мать любит его больше жизни. Тогда, в
1944 году, узнав, что сын попал в плен к немцам, она использовала все свои связи среди оккупантов и заплатила огромную взятку, чтобы посетить его в тюрьме. Собственно, чтобы спасти своего сына, вступившего в ряды движения Сопротивления, она и вернулась из Америки в оккупированную Францию. Как и до того постоянно вытаскивала его из тюрем и тайно оплачивала услуги адвокатов. Чтобы вырвать Павлушу из лап нацистов, она узнала и сообщила представителям Сопротивления место расположения лазарета, куда по ее настоянию перевели сына, и предоставила им оружие и взрывчатку...
        Татьяна стряхнула воспоминания. А теперь контрразведка утверждает, что сын знает о том, что ее собираются убить. Нет, спецслужбы, что советские, что западные, ведут подлую игру, и она, королева, не станет пешкой в их партии! Ей так хотелось встретиться с Павлушей, прижать его к себе, поцеловать...
        Однако мечте женщины не суждено было сбыться - в самом начале января 1953 года Татьяна узнала о том, что ее сын погиб в автокатастрофе где-то в окрестностях советской столицы. Ужасная новость оглушила ее: женщине было все равно, что французские контрразведчики праздновали победу и докладывали ей о провале операции, разработанной Советами. Павлуша был мертв. И его похоронили на территории Советского Союза.
        Татьяна не верила в смерть сына, думала, что информация не соответствует действительности, надеялась, что Павлуша жив. Но ей предоставили фотографии с места катастрофы и снимки мертвого сына. Это было самое ужасное из того, что Татьяна видела в своей жизни. Используя связи, она потребовала выдачи тела сына - к тому времени в Москве у власти находились уже другие люди, ведь в марте умер Иосиф Сталин. Только почти год спустя после гибели Павлуши, в ноябре, из Москвы доставили свинцовый гроб, в котором находился гроб деревянный, а в нем - бренные останки сына.
        Татьяна порывалась взглянуть на Павлушу, но военный медик, производивший вскрытие, заявил:
        - Мадам, вы сами понимаете, что с момента смерти прошло одиннадцать месяцев и тело подверглось значительным органическим изменениям. Сохраните сына в памяти таким, каким он был при жизни.
        И она его послушалась. Только спросила, точно ли это тело ее сына.
        - Да, мадам, - ответил медик, - сомнений быть не может, это ваш сын, Поль Беспалофф.
        - Как он умер? - спросила Татьяна. И когда врач отвел глаза, настойчиво повторила: - Я хочу знать, как он умер!
        - Во всяком случае, точно не в результате автомобильной катастрофы, - ответил тот. - Над телом были произведены манипуляции, нацеленные на то, чтобы затруднить определение причины смерти, но с большой долей вероятности могу сказать, что вашего сына застрелили - с близкого расстояния в затылок.
        Поля убили, и он нашел свою смерть в России! Татьяна очень хотела узнать, что же случилось в ту новогоднюю ночь и что ей предшествовало, но даже она, со своими связями и деньгами, оказалась бессильна. Однако женщина была уверена: сын ни за что бы не предал ее, видимо, поэтому ему и пришлось умереть.
        Ей посоветовали забыть о том, что произошло. Но разве она могла? Советы отняли у нее единственного сына! И кому она теперь передаст все свои фабрики, заводы и огромное состояние? Этого Татьяна не знала. Одиночество и тоска терзали пожилую женщину, и она даже подумывала о самоубийстве. Но кто скажет, что и на том свете нет одиночества?
        А в начале 1955 года в парижском особняке появилась странная гостья - дворецкий доложил Татьяне о том, что ее желает видеть некая дама сомнительного вида, настоятельно просившая передать мадам Беспалофф записку со словами: «Летиция Марэ».
        Татьяна немедленно велела позвать женщину к себе в кабинет - имя всколыхнуло в ее памяти воспоминания. Появилась одетая в поношенное платье женщина лет тридцати пяти: красивая блондинка с зелеными глазами. Татьяна немедленно узнала ее - именно Летиции она поручила после вызволения сына из лап гестапо выхаживать Павлушу.
        - Мадам, - заговорила Летиция, и Татьяна заметила в ее глазах слезы, - я рада, что вы согласились принять меня. Я узнала о том, что ваш сын... что он умер.
        - Что вам надо? - спросила Татьяна, уже раскаиваясь в том, что согласилась на встречу с Летицией. Зачем ворошить прошлое? - Наверняка денег, ведь так? Но учтите, мы с вами в расчете, вы сполна получили вознаграждение больше десяти лет назад!
        Да, она заплатила Летиции за то, чтобы та исполняла роль медсестры при Павлуше, а затем вовремя исчезла с его горизонта - не хватало еще, чтобы ее сын влюбился в свою сиделку и женился на ней.
        - Да, все так, - проронила Летиция. - Но вы не поняли, мадам. Я любила и до сих пор люблю вашего сына.
        - О, это мне было прекрасно известно, - сказала холодно Татьяна. - Потому-то я и дала вам денег, чтобы вы исчезли из его жизни. Поль думал, что вас убили в Париже во время военных событий, оно и к лучшему...
        Летиция прошептала:
        - Мадам, вы страшная женщина! Ведь мы с Полем могли быть так счастливы, и тогда бы он не поехал в Москву, не погиб бы там...
        Татьяна промолчала. Но про себя подумала: а ведь эта особа права! Но того, что сделано, уже не воротишь. И откуда какой-то безмозглой блондинке знать, что Павлуша вовсе не погиб, а был злодейски убит.
        - Так и быть, я дам вам денег, но - в последний раз. И не думайте, что сможете шантажировать меня или грозить разоблачениями в прессе: подобные действия будут немедленно пресечены, а вы окажетесь в тюрьме, - заявила Татьяна, подходя к столу, вытаскивая из ящика чековую книжку и делая в ней запись. - Думаю, этого хватит. Советую вам убраться из Франции подальше, например, во французские заморские владения, а лучше всего - в США или Канаду. Билет в один конец, так и быть, я вам оплачу.
        Она протянула Летиции чек, но та, не притрагиваясь к нему, вдруг заплакала. Татьяна, чувствуя, что к горлу подступил комок, гневно воскликнула:
        - Прочь! Я не хочу, чтобы вы устраивали здесь спектакль! Все равно у вас не получится выжать из меня больше денег!
        Летиция, схватив чек, смяла его и швырнула на пол, а затем развернулась и выбежала прочь из кабинета. Татьяна подняла упавшую бумажку, разгладила ее и на мгновение задумалась. Похоже, эта особа не собиралась шантажировать ее или требовать денег, а приходила за чем-то иным.
        Она проследовала за Летицией и застала ее в холле - дворецкий как раз распахивал дверь особняка, выпроваживая женщину и ребенка.
        Ребенок? Откуда он взялся?
        - Подождите! - окликнула посетительницу Татьяна. - Если сумма слишком маленькая...
        Летиция обернулась. Вслед за ней оглянулся и худенький мальчик, которого она держала за руку, и слова застряли у Татьяны в горле. На нее смотрел Павлуша, ее сын, в возрасте десяти лет. Издав странный гортанный звук, Татьяна жестом отослала дворецкого, подошла к двери и затворила ее.
        - Кто это? - прошептала она.
        Да, это не был оптический обман или галлюцинация - перед ней находился Павлуша. Только глаза не темные, а серо-зеленые, и волосы не черные, вьющиеся, а темно-русые, прямые. Но черты лица, улыбка, даже ямочки на щеках, крошечная родинка на шее...
        Летиция попыталась раскрыть дверь, но Татьяна прошептала:
        - Если вы сделаете хотя бы шаг, то окажетесь в полиции. За попытку шантажа. Кто это?
        - Мой сын, - ответила Летиция. - И ваш внук, мадам!
        Если бы эта особа, заявившись к ней, стала уверять, что у нее родился ребенок от Поля, Татьяна бы ни за что ей не поверила. Мало ли мошенниц желает завладеть хотя бы частью миллиардного состояния! Но мальчик - вылитая копия Павлуши. Да и аферистка не стала бы ждать десять с лишним лет, а уже давно стала бы требовать значительные отступные. Летиция же хотела просто уйти, даже не собираясь показать ей мальчика.
        - Мой внук? - переспросила Татьяна, опускаясь на колени перед ребенком.
        - Да, ваш внук, - просто повторила Летиция. - Я же сказала, ваш сын и я любили друг друга, но вы разрушили нашу любовь, мадам. И Поль - единственное воспоминание о том счастливом времени. Как вы и велели, я бросила вашего сына, перебралась в Швейцарию и уже там обнаружила, что беременна. Однако не смею более отвлекать вас, вы ведь все равно мне не поверите, посчитаете мои слова трюком мошенницы. Доказательств того, что отцом ребенка является ваш сын, у меня нет, так что всего хорошего...
        Но доказательств и не требовалось. Перед Татьяной стоял Павлуша.
        - Тебя зовут Поль? - произнесла она странным тоном, беря мальчика за руку.
        Тот попятился, видимо, пугаясь странной особы, облаченной во все черное и с густой вуалью на лице.
        - Мадам, нам пора, - сказала Летиция. - Вы не имеете права удерживать нас у себя. А ваши деньги нам не нужны, я ведь пришла к вам, чтобы узнать какие-нибудь подробности о судьбе Поля и получить разрешение побывать у его могилы. Вам не стоит волноваться - вы о нас больше никогда не услышите. Мы с сыном последуем вашему совету и отправимся за океан, где начнем новую жизнь.
        Татьяна выпрямилась. Мигрень, мучившая ее уже многие месяцы, как рукой сняло. Она уже не одинока, ведь судьба послала ей Павлушу - нового Павлушу взамен ее умершего сына! И теперь она сделает все правильно - и внук будет ее любить, и он станет наследником всех ее богатств.
        Женщина посмотрела на Летицию. Красива, но не умна. Впрочем, и не дура. Что ж, оно и к лучшему.
        - Обещаю, что не посмею задерживать вас, - произнесла Татьяна, - и даже помогу вам приобрести билеты на любой океанский лайнер, но вначале вам надо подкрепиться. Обед будет подан через четверть часа. И кроме того, я хочу сделать вам обоим предложение. От вас зависит, примете ли вы его или нет.
        - Предложение? - удивилась Летиция.
        Татьяна не сомневалась, что та ответит согласием, когда услышит то, что она хочет сказать. Еще бы, ведь речь пойдет не о ее собственной судьбе, а о будущем сына.
        Татьяна взяла Поля за руку, и мальчик произнес (голос: как же его голос похож на голос ее Поля!):
        - Мадам, у вас такой огромный и классный дом!
        - Да, милый Поль, - кивнула Татьяна, - особняк в самом деле большой, в нем восемнадцать спален. И он, как ты верно отметил, классный. Впрочем, ты можешь здесь остаться. Со своей мамой, разумеется!
        - О, мне бы очень хотелось! - воскликнул Поль и счастливо засмеялся.
        Татьяна поразилась - он так похож на Павлушку, но в то же время совершенно другой. Что за чудный ребенок! И он, конечно же, останется в Париже, и она примется за его воспитание. Придется терпеть его мамашу, но ничего не поделаешь, вся власть все равно находится в ее руках - в руках бабки-императрицы!
        - А теперь, милый Поль, я покажу тебе оружейную камеру. Думаю, ты будешь от нее в восторге, - сказала Татьяна и направилась с мальчиком по коридору.
        Книга третья
        Игорь и Клаудиа
        Глава 42
        Все сходились во мнении, что талант Варвары Птицыной раскрылся в полной мере во второй половине пятидесятых - она играла трагические роли, предпочитая выходить на подмостки театра, не забывая, однако, и о кинематографе. Новое советское руководство, в особенности генсек Никита Сергеевич Хрущев, высоко ценило «русскую Грету Гарбо», как называли Варю поклонники и даже завистники, а это значило, что она снова и снова должна была изображать жизнерадостных председательниц колхоза, танцующих ткачих и боевитых учительниц. Впрочем, времена, когда вождь сам рецензировал сценарии, прошли, и такая известная актриса, как Птицына, могла достаточно свободно выбирать роли по желанию, зная, впрочем, что по крайней мере одна картина в год должна соответствовать старым параметрам - музыкальная комедия с неуемным пафосом и славословиями в адрес Советской власти.
        Варвара могла бы полностью прекратить сниматься, но знала, что должна так делать - ради Мишутки. И ради самой себя, чтобы не оставаться одной в большой квартире, не слушать веселый щебет домработницы Клавочки и не думать о Мише и Поле. Если что и помогало ей найти забвение, так это бутылка крепкого вина или выдержанного коньяка. Варя понимала, что не может позволить себе показаться на съемочной площадке в нетрезвом виде, но ведь она не была алкоголичкой, а всегда соблюдала меру, твердо зная: ей легко будет остановиться в любой момент.
        О том, что она побывала в ГУЛАГе, Варя предпочитала ни с кем не говорить, хотя в ночных кошмарах она снова и снова переживала сцены в кабинете следователя, в камере, в поезде, в бараке, на лесоповале. Но чаще всего она видела Михаила и Поля - иногда они приходили к ней вместе, в одном и том же сне.
        Она виновата в гибели их обоих, и изменить прошлое было нельзя. Она не заслужила того, чтобы остаться в живых, но и умирать ей нельзя. Сказочным везением можно назвать то, что она обрела прежнее положение в обществе, ее, как и раньше, снимают известные режиссеры, и самое главное, что Мишутка был с ней.
        Ради него она и жила. Если бы с сыном что-то случилось, она бы последовала за Мишей и Полем - на этом свете ее больше ничего не удерживало. Ничего, кроме сына.
        Как-то году в шестидесятом или шестьдесят первом (Варвара и сама не помнила) она устроила дебош во время съемок, а неделей позже, во время премьеры «Вишневого сада», где она исполняла роль Раневской, споткнулась на сцене и едва не полетела в зрительный зал. Но ведь пустяки же, такое может случиться с любым актером, подобные случаи относятся к разряду театральных анекдотов. И странно, что реакция у власть имущих была неадекватная.
        Варвару неожиданно пригласила к себе министр культуры, поила чаем с черничным вареньем и долго восхищалась талантом. А затем, в своей обычной манере, резко заявила, что надо немедленно прекратить пить.
        - Екатерина Алексеевна, если у вас имеется проблема с алкоголем, вы и прекращайте! - вспылила Варвара и удалилась из кабинета гранд-дамы советской культуры.
        Брошенной ею фразочки Екатерина Алексеевна простить не могла, поэтому неудивительно, что в первой половине шестидесятых годов звезда Варвары Птицыной начала стремительно закатываться, - виной тому было не только ее увлечение алкоголем и конфликт с руководством Министерства культуры, но и появление плеяды молодых и чрезвычайно талантливых актеров и актрис, шедших на смену прежнему, сталинскому, поколению.
        Два последних фильма с участием Варвары так в прокат и не попали: постаралась товарищ министр.
        Однажды Варвара в сердцах заявила при свидетелях, что больше не намерена стоять перед камерой, ведь времена гениев кинематографа уровня Генриха Райха давно миновали. Она мечтала о том, что к ней после паузы в пару недель заявится делегация из Министерства культуры и ее будут умолять вернуться. Конечно, она, русская Грета Гарбо, в итоге милостиво согласится, однако потребует извинений со стороны товарища министра.
        Но ни делегации, ни звонка из Министерства культуры не последовало ни через пару недель, ни через пару месяцев. Проведя полгода в добровольном заточении в собственной квартире, Варвара с ужасом поняла, что никому не нужна. Ей ведь далеко за сорок, и публика сходит с ума по молодым актрисам, которые в два раза младше ее. А ее старые фильмы, снятые самим Райхом, показывают изредка, да и то в провинциальных кинотеатрах, и то только днем.
        Клавочка, самая восторженная поклонница таланта Варвары, уверяла хозяйку, что скоро все изменится к лучшему. И все в самом деле менялось - только к худшему. Варе пришлось по собственному желанию уволиться из МХАТа (иначе бы ей грозило позорное увольнение по статье за пьянство на рабочем месте), а найти новое место оказалось не так-то просто: вокруг нее вдруг возникла как бы каменная стена, и она была пленницей, умиравшей от одиночества.
        Единственной отрадой Варвары был Мишутка. Впрочем, никто, кроме матери, не называл уже его смешным детским именем. Сын превратился в долговязого, вихрастого молодого человека. Михаил учился в медицинском и был одним из лучших. Варвара не сомневалась, что ее сыночек самый умный! Он и школу окончил с золотой медалью, затем институт - с красным дипломом. И продолжил обучение в аспирантуре. Варвара чрезвычайно гордилась тем, что ее сын собирался стать кардиохирургом. По вечерам, опустошая одну бутылку за другой в своем будуаре, Варя беседовала с фотографиями покойного мужа, маршала Веселовского, рассказывала любимому об успехах сына и уверяла его, что Мишутка в самом деле, как когда-то и говорил в шутку супруг, станет профессором и даже академиком. Сын для учебы в аспирантуре переехал из Москвы в Ленинград, и Варвара, не в состоянии пережить долгую разлуку, решила тоже сменить место жительства.
        В Москве ее не ценят, не любят, решила она, а все потому, что боятся и завидуют. И что с того, что ей уже под пятьдесят. Для женщины, умеющей следить за собой, это не возраст. Столица ей надоела, ведь здесь не понимают истинного таланта, нужны сиюминутные успехи и хорошие знакомые во властном аппарате. Варвара громогласно заявляла, что в Ленинграде совершенно иная атмосфера, там сохранился дух Серебряного века и люди понимают толк в подлинном искусстве, да и таланты уважают.
        Поэтому она затеяла большой переезд из Москвы в Ленинград, стараясь скрыть от самой себя опустошенность души и чувство страха. Двоюродный племянник Генриха Олеговича Райха занимал высокую должность в Ленинградском обкоме, и он оказал посильную помощь музе своего покойного дяди - Варя получила место в Театре имени Комиссаржевской.
        Верная Клавочка постоянно нашептывала Варе, что завистники будут посрамлены, когда узнают о ее успехах в Ленинграде. Да, кино - не для нее, в самом деле, надо вовремя покинуть большой экран, оставшись в памяти миллионов поклонников молодой и соблазнительной. И ей ли, русской Грете Гарбо, не понимать этого!
        Но переезд в Ленинград проблем не разрешил, а только все усугубил: мелкотравчатые клевреты, как презрительно именовала Варвара всех тех, кто высказывал хотя бы какую-то критику в ее адрес, объединились и принялись за ее уничтожение. Она жаловалась Клавочке на то, что молодежь не испытывает никакого почтения к умудренным опытом коллегам, и возмущалась тем, что ей достаются роли второго плана. А тут еще, как на грех, во время «Макбета» она забыла текст, хотя знала его наизусть, - просто вылетел из головы, и все тут. И если бы только одно это. Уходя со сцены, Варвара неловко споткнулась, неудачно упала и сломала лодыжку. Но самое ужасное - потом стали шептаться, что она была пьяна, когда вышла на сцену. Вот ведь гнусная ложь! Да, она немного выпила, но всего одну стопку коньяку, да и то утром, когда до начала спектакля оставалось больше десяти часов.
        Ее посетил в больнице все тот же двоюродный племянник режиссера Райха и долго восхищался ее талантом, слушал стенания Варвары, а под конец заявил, что, возможно, имеет смысл подумать о лечении от алкоголизма. Варвара швырнула в посетителя вазу с букетом роз, который тот ей и притащил. Племянник Генриха Олеговича оказался юрким, от вазы увернулся (она попала в стену), а на прощание заявил, что если дело пойдет так и дальше, то актриса допьется до белой горячки, и тогда ее вытурят из театра, и никто больше не пожелает взять на работу даже уборщицей.
        Глава 43
        Вскоре ее навестил и Мишутка. Варя не хотела, чтобы сын приходил к ней в больницу, но тот все равно отправился туда, не слушая уверений Клавочки, что все в полном порядке. Варвара сразу поняла, что сына настроили против нее, - Мишутка был очень добр, внимателен и предупредителен. Варвара игнорировала его намеки и вопросы и все расспрашивала о том, как движется работа над докторской диссертацией (кандидатскую Мишутка защитил годом раньше, причем его предложения по усовершенствованию методов трансплантации митрального клапана вызвали большой резонанс не только в Союзе, но и за рубежом) и какова ситуация с личной жизнью.
        - Мишутка, ты ничего не должен скрывать от своей старенькой мамочки! - Варвара шутливо погрозила ему пальцем в ожидании неизменного комплимента. Клавочка предупредила ее о времени визита сына и пригласила даже театральную гримершу, которая наложила Варваре макияж и привела в порядок волосы, так что сейчас она выглядела на тридцать пять, ну, максимум на сорок лет, но никак не на пятьдесят.
        Но Мишутка, странное дело, комплимента не сделал (хотя всегда был таким чутким!), а бесцеремонно распахнул прикроватную тумбочку.
        - Сынок, что ты ищешь? - забеспокоилась Варя. - У меня все есть, Клавочка навещает меня два раза в день, продукты не требуются...
        - Я ищу вот это, - вздохнул сын, вытаскивая полупустую бутылку армянского коньяка, которую Варвара запрятала за коробками конфет в нижнем отделении тумбочки. - Мама, скажи мне честно, ты пьешь?
        Варвара разрыдалась, тушь потекла. Размазывая ее по лицу, она трагическим голосом воскликнула:
        - Мишутка, как ты можешь говорить такие гнусности родной матери! Ты мой сын, которого я воспитала и которому отдала лучшие годы своей нелегкой жизни!
        Михаил поморщился:
        - Мама, я говорил с твоим лечащим врачом, а также с главврачом. Беседовал и с товарищем Райхом...
        - Он подлая крыса, он хотел, чтобы я стала его пассией, а когда я отказалась, начал распространять обо мне порочащие слухи, - вставила быстро Варвара.
        - И с руководством театров как в Ленинграде, так и в Москве, - продолжил Мишутка. - А вчера мне позвонила Екатерина Алексеевна Фурцева. Она чрезвычайно обеспокоена ситуацией с тобой, мама...
        Варвара, откинувшись на подушки, вздернула подбородок:
        - И ты им поверил? Всяким карьеристам, подлецам и подпевалам? И в особенности Катьке Фурцевой? Она же элементарно, по-бабски, по-черному, до икоты мне завидует! Они все врут, они сговорились, они хотят меня изничтожить!
        - Мама, мамочка... - Михаил нежно погладил ее по руке, но Варя уже вошла в роль несчастной, всеми преследуемой жертвы:
        - Те же методы, как и раньше! Что Берия применял, то и они применяют. Хотят меня раздавить ложью, заколоть кинжалом зависти, отравить клеветой. Но я не дамся, Мишутка, сыночек мой! Однажды они уже пытались, хотели отнять тебя у меня, но ничего не получилось! Ты же знаешь, как Берия твоего папку убил, как меня заставил выйти замуж за Поля, и все ради денег той старухи во Франции...
        - Мама, прошу тебя! - оборвал ее, вставая, Михаил. - Мой отец, маршал Веселовский, стал жертвой гнусного навета, но он давно реабилитирован. Тебе требуется профессиональная помощь, и я обещаю, мамочка, что не оставлю тебя в беде!
        Михаил действительно побеседовал с лечащим врачом Варвары.
        - Типичный алкогольный бред, - заявил авторитетно тот, профессор и доктор наук. - Все указывает на симптомы белой горячки и, вероятно, маниакально-депрессивного психоза. Эти постоянные заявления о том, что вашей матери домогался покойный Берия, что ее заставили развестись с вашим отцом и выйти замуж за какого-то француза...
        Михаил до боли сжал кулаки:
        - Дмитрий Севастьянович, я полностью доверяю вам. Разумеется, моя мама никогда не разводилась с отцом и не была замужем за другим человеком. Думаю, и домогательств Берии тоже никаких не было.
        - Ваша матушка, по всей видимости, так и не смогла психологически переработать трагическую смерть вашего отца и свою разлуку с вами, а также свое кратковременное пребывание в лагере, - продолжал, поглаживая седую бородку, профессор. - Ее состояние десятикратно усугубляется большим количеством алкоголя, который она принимает, и неудачами на профессиональном поприще. Но ситуация хоть и сложная, однако не безнадежная. Думаю, мы сумеем помочь вашей матушке, правда, ей потребуется лечение в специализированной закрытой клинике.
        - Вы думаете, что единственная возможность... - Голос Михаила дрогнул, а профессор по-отечески похлопал его по руке:
        - Да, коллега, именно так я и думаю. Если ничего не предпринять, то все закончится или циррозом печени, или, вероятнее всего, помешательством и попыткой суицида. Вашей матери требуется радикальное лечение!
        - Я согласен, - выдавил из себя Михаил.
        Когда он ушел, профессор, листая историю болезни Варвары, произнес со вздохом:
        - И какая была великолепная актриса! Я же помню ее девочкой в фильме «Жить стало лучше». Сколько лет прошло, сколько зим... Увы и ах, ничто не вечно под луной. Ничто и никто, да-с!
        ...Три месяца, которые Варвара провела в закрытой лечебнице, сотворили чудеса: приехав забирать мать, Михаил едва смог узнать ее. Румяная, веселая, смеющаяся Варвара совсем не походила на ту женщину-развалину, которая отправилась на лечение. Взяв удивленного сына под руку, Варя сказала:
        - Что, Мишутка, не ожидал увидеть меня такой? Но, как видишь, я сумела справиться со своими трудностями и побороть дурной порок!
        Михаил был чрезвычайно рад положительным переменам, произошедшим с матерью. Варвару словно подменили - она хотела немедленно вернуться в кинематограф и на сцену, хотя мало кто верил, что такое реально. Было очень сложно найти режиссера, готового снимать Варвару Птицыну, однако кто-то из молодых согласился и дал ей наконец эпизодическую роль. Раньше Варвара непременно устроила бы скандал и наотрез отказалась играть роль бабушки, но, к большому удивлению сына, она с необычайной энергией принялась за работу, а результат превзошел все ожидания: Варвара появлялась на съемочной площадке первой, распространяла хорошее настроение, угощала всех конфетами и пирогами, испеченными верной Клавочкой, помогала молодым коллегам и терпеливо выполняла наставления режиссера. Хотя ее роль и была маленькой, актриса появлялась на экране в общей сложности не больше десяти минут, именно сцены с Варварой оказались самыми запоминающимися.
        Неудивительно, что после этого триумфа она получила сразу четыре предложения от известных режиссеров, и все они хотели, чтобы легендарная Варвара Птицына играла в их кинофильмах главную роль. Судьба благоволила к Варе, и она сказала сыну:
        - Мишутка, я поняла, что едва не потеряла тебя и все, что так мне дорого. Но мне помогли справиться с алкоголизмом, и теперь болезнь в далеком прошлом!
        Варвара твердо знала, что черная полоса в ее жизни окончательно завершилась и началась белая: сын был молодым, но уже известным кардиохирургом, и все сходились во мнении, что Михаилу Веселовскому суждено грандиозное будущее.
        Она обрадовалась, когда сын сообщил ей, что намеревается жениться. Конечно, было и немного грустно, Варя даже всплакнула, но что поделать - рано или поздно это все равно случилось бы. Избранницей молодого врача стала его коллега Валентина, троюродная внучатая племянница некогда известной поэтессы-символистки Семирамиды Пегас. Познакомившись с Валечкой, Варвара пришла к выводу, что та станет хорошей женой для ее Мишутки: и красивая, и работящая, и умная. Раньше, конечно же, она сопротивлялась бы браку, возможно, попыталась бы интриговать, но вот уже почти полгода Варвара не прикасалась к спиртному и чувствовала себя великолепно.
        Не изменила она себе и на свадьбе - пила только минеральную воду и фруктовые соки, и все гости сошлись во мнении, что мать жениха выглядит просто изумительно и много моложе своих пятидесяти. Варвара переборола желание затмить молодую невесту, поэтому скромно держалась на втором плане, а следующим утром отправилась спозаранку на съемки нового фильма.
        За эту ленту, завершенную в рекордные сроки, она была удостоена Ленинской премии, а ее героиня, переживающая вторую весну бухгалтерша, сразу стала народной героиней. Но к своему успеху Варвара относилась с улыбкой, более всего ее волновала судьба сына и его жены. Те пока не планировали завести ребенка: Валентина, как и Мишутка, работала над докторской диссертацией и хотела сначала защититься и только потом думать о ребенке, но вышло наоборот - практически сразу после свадьбы молодая супруга забеременела, и Варвара была очень рада данному обстоятельству.
        Она так и пылала энергией, посещала молодоженов каждый день, однако старалась не навязывать свое мнение и всегда соглашалась с невесткой, даже если та была не права: Варвара знала, что Мишутка обожает жену, и вбивать клин между ним и Валентиной она не хотела. Верная Клавочка взяла всю работу по дому у четы молодых врачей, Варвара постоянно твердила Валентине:
        - Я понимаю, ты должна заниматься наукой, поэтому делай, как считаешь нужным!
        - Варвара Ивановна, вы - просто золото! - восхищенно говорила невестка.
        Варя снисходительно улыбалась, принимая комплименты. Да, она играла новую, чрезвычайно интересную роль и готовилась к другой, гораздо более захватывающей, - роли бабушки. И вот что интересно: раньше, когда она отчаянно хотела оказаться в поле зрения режиссеров, никто не обращал на нее внимания, а теперь все хотели заполучить ее, как киношники, так и театральные режиссеры. Но Варя была равнодушна к великому множеству предложений, выбирая только самое лучшее и зная - всего через несколько месяцев она начнет играть иную роль, которая будет длиться многие годы, - роль бабушки.
        Она старалась как можно больше времени проводить с Валечкой, все опасаясь - вдруг случится нечто непредвиденное, начнутся преждевременные роды, произойдет трагедия. Но беременность невестки протекала прекрасно, и более всего Валентину радовало то, что практически до последнего дня она могла работать над диссертацией. Варвара уже представляла себя бабкой очаровательного карапуза. В том, что у нее будет внук, она не сомневалась, а Клавочка, посоветовавшись с деревенской кузиной-знахаркой, подтвердила, что на свет появится именно мальчик.
        Все складывается великолепно, размышляла Варвара. Отец и мать малыша будут известными учеными, кардиохирургами. Мишутка уже скоро станет одним из самых молодых профессоров страны, а со временем, как мечтал его отец, академиком. Кто знает, возможно, даже министром здравоохранения. Хотя зачем ему соваться в политику? Пускай разрабатывает новые методы трансплантации сердца, а жена-коллега станет ему ассистировать. Она сама, бабка Варя, по-прежнему будет блистать на сцене и в кино. А вот какая судьба суждена малышу? Пойдет ли он по стопам родителей и тоже станет медиком? Или, может, подастся в военные, как его дед Михаил? Или в актеры, как бабка?
        Сын, узнав о том, что Варвара уже строит планы относительно профессии еще не родившегося ребенка, со смехом заметил:
        - Мама, давай сначала позволим ему появиться на свет, а потом будем решать эту сложную проблему.
        - Ничего ты не понимаешь! - обиделась на сына Варвара и втайне от него проконсультировалась сначала с деревенской знахаркой, родственницей Клавочки, а затем с известной в Ленинграде цыганкой, разложившей для нее карты Таро. Обе сходились во мнении, что ребенка ожидает блестящее будущее и он станет очень известным, - его слава превзойдет даже славу бабки и отца. Такое предсказание Варю очень даже устраивало - ну что ж, по всей видимости, мальчик пойдет по артистической части. И она поможет внуку, ведь у нее столько знакомых и друзей в театральных и кинематографических кругах. Впрочем, увлекаться протежированием она не будет, излишняя поддержка только губительна, но все равно внука на произвол судьбы не бросит!
        Варвара распланировала судьбу внука на четверть века вперед. Надо же, когда ему исполнится двадцать пять, ей будет всего семьдесят шесть: раньше бы сказала - старуха, а теперь уверена - в семьдесят шесть она будет чувствовать себя намного лучше, чем в пятьдесят с хвостиком!
        Глава 44
        Когда Варвару пригласили выступить в роли ведущей грандиозного концерта, приуроченного ко Дню милиции, она сначала хотела отказаться - рождение внука намечалось на вторую неделю ноября. Однако не могла же она сказать «нет» новому властителю в Кремле - сам Брежнев, как выяснилось, был от нее без ума и желал, чтобы именно Варвара Птицына выступала в роли ведущей. Да, когда-то она имела возможность убедиться в том, что любовь цезарей быстро проходит, а близость к власти оборачивается трагедией, но все же времена террора миновали, и все изменилось к лучшему. Поэтому Варвара ответила согласием.
        Роды у Валентины начались в полном соответствии с планом, и вечером четвертого ноября 1968 года на свет появился здоровый и крепкий ребенок, разумеется, мальчик. Варвара так хотела, чтобы его в честь отца и деда назвали Михаилом, однако пришлось смириться с тем, что нарекли его Игорем - в честь покойного родителя Валентины. И хоть Валентина твердила, что в ближайшие пять лет больше никаких детей не будет, Варя не сомневалась: она еще понянчит Мишутку-младшего!
        Новоявленной бабушке позволили минутку подержать Игорька в руках - тот мирно спал и выглядел таким красавчиком, что у нее на глаза навернулись слезы. Варвара вспомнила своего собственного сына и те трагические обстоятельства, при которых он появился на свет. Но с Игорьком такого не произойдет, ведь и знахарка, и цыганка твердили в один голос: мальчика ждет потрясающее будущее и всесоюзная известность!
        Варвара вернулась домой в приподнятом настроении! Клавочка уже закончила укладывать чемоданы: на «Красной стреле» предстояло отправиться в столицу, чтобы принять участие в концерте, посвященном Дню милиции. Меньше всего Варвара хотела покидать сына и невестку и в особенности новорожденного внука, но другого выхода не оставалось.
        Было приятно, что в поезде ее все узнали - и проводница, и пассажиры: любезности, слова восхищения, комплименты сыпались со всех сторон. Варвара не удержалась, рассказала о том, что стала бабушкой. Потом, лежа в постели мягкого вагона (попутчика, слава богу, не было), она мечтала о том, как будет воспитывать Игорька, как с самого детства будет помогать реализоваться его таланту. Краем уха Варвара слышала: Мишутка с Валечкой говорили, мол, сын наверняка пойдет по их стопам и станет медиком. Нет, она этого не допустит, такой красивый мальчик должен обязательно стать актером. Ей ли, советской Грете Гарбо, не знать!
        В дверь купе осторожно постучались, на пороге возникла смущенная проводница с большой плетеной корзинкой.
        - Варвара Ивановна, товарищи из Грузии, которые едут в нашем вагоне, узнали о том, что вы стали бабушкой, и просили передать вам поздравления и презент, - сообщила женщина, ставя на столик корзинку.
        Ах, благословенная Грузия! Как же давно она не была там! Кавказские горцы любят ее. Тут Варе припомнились два грузина, которые тоже восхищались ею, один ее талантом, другой ее телом, но не стала углубляться в воспоминания - и Сталин, и Берия давно мертвы.
        В корзинке Варвара обнаружила персики, виноград, яблоки и груши - и где только нашли в ноябре! А помимо того, бутылку шампанского и отличного красного вина. Нет, только не это! Варя надкусила яблоко и задумалась об Игорьке, но мысли куда-то улетучились - ее взгляд постоянно возвращался к бутылкам...
        И все же она сумела совладать с собой - не прикоснулась к спиртному. Но отчего-то вдруг решила отправиться в вагон-ресторан. Там, конечно же, пировали грузины. Завидев легендарную актрису, они немедленно стали произносить здравицы в ее честь, засыпали цветистыми комплиментами, один даже на колени упал, умоляя присоединиться к их компании.
        Мужчины оказались партийными функционерами младшего и среднего звена, посетившими Ленинград, а теперь направляющимися в Москву. Варя не могла скрыть, что мужское внимание (тем более большинство дружелюбных детей Кавказа были младше ее, причем некоторые - лет на пятнадцать-двадцать) ей чрезвычайно льстит. Однако надо было хорошенько выспаться, поэтому она не стала долго задерживаться. Грузины не отпустили любимую актрису, пока та не отхлебнет из рога вина. Разве Варя могла отказаться? Не заявлять же восторженным поклонникам, что она «завязала» и не пьет! А разгоряченные вином, хорошей компанией и присутствием знаменитой актрисы мужчины галантно настаивали, чтобы она выпила до дна. И не отпустили бы, если бы она этого не сделала!
        Варя вернулась в купе. Ничего, от пяти глотков хорошего красного вина с ней ничего не случится, подумала она. И тотчас потребовала принести себе крепчайшего чая. И все же две бутылки, находившиеся в корзине, не давали ей покоя...
        Утром проводница была поражена, обнаружив в купе пьяную Варвару Птицыну - обе бутылки были пусты. Варвара грубо отвергла помощь и заявила:
        - Милочка, что вы такое мелете, какая я вам пьяная? Запомните, министр путей сообщений - мой сосед по даче, стоит мне только намекнуть, и вы вылетите со своего места, как пробка из бутылки шампанского. Отличная метафора, не так ли?
        Запись концерта была назначена на вторую половину дня. В гостинице «Украина» Варя заняла один из лучших номеров, тотчас напустила в ванну воды и улеглась в нее. Что она наделала, все лечение насмарку! И все поклонники виноваты! Зачем только соблазняли ее спиртным? Но хмель выветрится, все симптомы опьянения исчезнут, и она справится с поставленной задачей.
        Концерт должен был состояться в Колонном зале Дома союзов. На концерт Варю доставили на «Чайке» с правительственными номерами. Никто не подозревал, что актриса находится подшофе, но ведь она умела тщательно скрывать свое состояние. Облачившись в длинное серебристое платье, Варвара вверила себя в руки гримерши и осталась очень довольна результатом - из зеркала на нее смотрела моложавая, прелестная женщина. Собственно, она сама, Варвара Птицына!
        На концерте присутствовало все партийное начальство - пожаловали и Генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев, и Председатель Совета Министров СССР Косыгин, и министр внутренних дел Щелоков. Леонид Ильич пожелал увидеться со своей любимой актрисой, а Варя не могла отказать ему в этой просьбе. Заметив министра культуры Фурцеву, Варвара намеренно любезно поздоровалась с ней и сладко улыбнулась - пускай та, змея подколодная, знает, что звезда Варвары Птицыной будет еще долго сиять на небосводе после того, как о Катьке все забудут.
        Вернувшись к себе в гримерную, Варвара узнала, что ей звонил сын. Она говорила с ним днем, и все было хорошо - неужели с малышом что-то случилось? Варвара перезвонила в Ленинград, но тревога оказалась ложной: сын хотел только пожелать матери всего наилучшего.
        Варвара просмотрела текст и задумалась, чувствуя непонятную тоску на сердце. Вроде бы все было так хорошо, она ощущала себя счастливой - и вот на тебе, странное чувство гложет ее душу. За зеркалом она заметила початую бутылку коньяка. Что за безобразие? Кто-то из рабочих или обслуживающего персонала хлещет во время работы! Варвара осторожно понюхала горлышко, затем схватила стакан и плеснула в него - так, чтобы только прикрыло донышко. Выпив, она почувствовала необыкновенное облегчение и с удивлением отметила, что чувство тревоги исчезло.
        - Варвара Ивановна, через десять минут начинаем! - услышала актриса стук в дверь и голос одного из ассистентов.
        Варя снова наполнила стакан, на этот раз до краев, и решила, что взбодриться ей не помешает, - коньяк только повысит тонус и поможет справиться со страхами. А ночным поездом она отправится обратно в Ленинград и уже завтра утром будет держать в руках крошку Игорька!
        ...Те, кто присутствовал на записи того злополучного концерта, приуроченного ко Дню милиции, рассказывали о разыгравшемся скандале со смаком, но вполголоса: все же та запись никогда не вышла в эфир, пустили запись другого концерта, прошлогоднего. И все из-за одного человека - Варвары Птицыной.
        Как только она появилась на сцене, у многих возникло чувство: что-то не в порядке. И только через полчаса наконец-то всем стало ясно: Варвара громко икнула в микрофон, затем мучительно пыталась выговорить слово «патриотический», запутываясь в слогах. А под «занавес», когда любому и каждому в зале уже было понятно, что советская Грета Гарбо пьяна в стельку, отказалась покинуть сцену, отпихнула двух ассистентов, пытавшихся увести ее прочь, не удержалась на высоких каблуках и кувыркнулась вниз, прямо на первый ряд, где сидело самое высокое начальство. Ее попытались поднять и утащить, но она все рвалась к Генеральному секретарю, называя его «мужчиной в самом соку», и пыталась поцеловать министра внутренних дел, заявляя, что имеет в этом деле опыт, мол, «я и с Берией спала, правда, не по своей воле».
        В газетах, как, впрочем, и по телевидению, о прискорбном инциденте ничего не сообщили, но обе столицы долго еще гудели, как растревоженные ульи, обсуждая кошмарную выходку Варвары, о которой министр Фурцева после перенесенного позора заявила: «Эта алкоголичка больше нигде, никогда и ни у кого сниматься не будет!»
        Сама Варвара не помнила, что произошло во время концерта, - воспоминания как будто кто-то стер. Но не верить многим сотням свидетелей было невозможно.
        Прибыв в Ленинград, она, как и хотела, отправилась к сыну, но Мишутка не позволил ей увидеться с невесткой и внуком.
        - Мама, я думал, что проблема со спиртным решена раз и навсегда, - заявил он.
        - Никакой проблемы у меня нет! - закричала Варвара. - Да, сорвалась один раз, но кто об этом вспомнит через месяц?
        Но она ошибалась, думая, что о срыве концерта так быстро забудут, - ей было сообщено, что режиссеры, предлагавшие ей главные роли, передумали и в ее услугах больше не нуждаются. Варвара ответила, что и так не хотела работать с бездарями, но дома все ждала - вот зазвонит телефон, и с ней возжелают побеседовать с
«Мосфильма» или «Ленфильма». Или, на худой конец, хоть с Киностудии имени Довженко... Звонки действительно были, но и каждый раз она узнавала, что ее не хотят снимать даже в эпизодических ролях. Наконец Варе было откровенно сказано:
        - А что вы хотите после дебоша, устроенного в Колонном зале? Из министерства нам дали недвусмысленные инструкции - о Варваре Птицыной забыть.
        Ужаснее всего, что люди, с которыми Варвара сталкивалась на улице, помнили ее, постоянно спрашивали, когда же выйдет новый фильм, превозносили до небес ее талант. А она уже знала: никакого фильма не будет, она - пария, изгой. Варвара не считала себя алкоголичкой, но могла бороться с накатывавшими на нее приступами необъяснимой тоски только при помощи спиртного.
        В театре тоже все отвернулись от нее, а нахалка-секретарша прямо в лицо заявила, что надо уступать места другим, молодым, самой же подумать о пенсии. Мишутка только изредка позволял увидеться с Игорьком, заявляя, что о его воспитании позаботится Валентина и ее мать. Получается, что и родной сын отвернулся от нее!
        Михаил снова пытался настоять на помещении ее в клинику, но теперь она воспротивилась. Заперлась в своей большой квартире на Невском, никого не принимала, телефон отключила - и пила. В конце концов не выдержала даже верная Клавочка и, заливаясь слезами, объявила, что уходит от нее - после без малого тридцати лет!
        - Варварочка Ивановна, миленькая, прошу вас, послушайте Михаила Михайловича, отправляйтесь-ка снова в клинику, вас там подлатают, - скулила она.
        Но Варвара не слушала домработницу, рыща по квартире в поисках заначки. Она спрятала ее на антресолях, под старыми вещами, а через два дня та исчезла - наверняка Клавка, тварь, обнаружила и вылила!
        - Собралась уходить - уходи, неблагодарная! - заявила Варвара и с ножом в руке бросилась на плачущую женщину. - Куда заначку дела, признавайся!
        Прибывший в квартиру наряд милиции известил о происшествии Михаила. А тот, приехав и узрев мать, уже громко храпевшую на полу в гостиной, распорядился доставить ее в вытрезвитель.
        Этот удар Варвара не могла перенести - родной сын сдал ее ментам! Ее, советскую Грету Гарбо, легенду экрана! Она рассказывала об этом синюшным товаркам по вытрезвителю, а те сиплыми голосами поддакивали и заявляли, что такой сын - мерзавец и подлец.
        Как-то, навестив Варвару, чтобы принести ей продукты и чистое белье, верная Клавочка обнаружила ту в ванной в бессознательном состоянии: женщина пыталась отравиться снотворным, однако слишком большое количество таблеток спровоцировало у нее затяжной приступ рвоты. Варвару доставили в больницу, а оттуда - в специализированную клинику, где она однажды уже находилась на излечении.
        Там ее продержали почти полгода и выпустили: Варвара поражала всех потухшим взглядом, странными реакциями и сединой. Больше она не пила, но сжиравшие ее тоска и чувство одиночества только усугубились.
        Пришедшая в квартиру актрисы к вечеру первого января 1970 года верная Клавочка, праздновавшая Новый год в кругу семьи, обнаружила хозяйку в зале - Варвара висела на люстре и была мертва не менее пятнадцати часов. Она покончила с собой, оставив записку, в которой просила никого не винить в своей смерти, а также два письма - небольшое, для сына Мишутки, и длинное, в запечатанном конверте, для внука Игоря с распоряжением, чтобы послание вручили тому в день его восемнадцатилетия.
        Глава 45
        Михаил корил себя за то, что не смог помочь матери справиться с алкоголизмом, но Валентина убеждала, что его вины в смерти Варвары нет - судя по всему, она давно задумала уйти из жизни, тщательно к этому готовилась и в любом случае воплотила бы в действительность задуманное.
        Сначала Михаил порывался прочесть письмо для сына, но затем решил, что исполнит просьбу покойной матери и передаст конверт в день, когда Игорю исполнится восемнадцать, в ноябре 1986 года.
        Варвару похоронили с большими почестями, которые можно было понять как насмешку, последнюю пощечину со стороны власти. Все свое имущество она завещала внуку, чем немало удивила и отчасти даже раздосадовала сына. Ему предлагали оспорить завещание и намекали, что шансы на успех, с учетом хронического алкоголизма покойной матери, высоки, но, посовещавшись с женой, Михаил пришел к выводу, что негоже порочить память Варвары: раз она решила, что все достанется Игорю, то пускай так и будет.
        Смерть матери лишь ненадолго выбила Михаила из колеи - через три месяца после ее смерти он защитил докторскую диссертацию, а вслед за тем ему предложили место в Москве, в Институте кардиологии, и семейство Веселовских покинуло Ленинград, переселившись в августе 1972 года в столицу.
        Михаил и Валентина были вполне счастливы друг с другом. Прежняя страсть давно сошла на нет, однако они уважали друг друга, и их объединяло нечто гораздо более важное, чем любовь, - работа. Валентина была великолепным специалистом и талантливым ученым, но она знала: ее супруг - настоящий гений. В тридцать с небольшим Михаил стал профессором и чуть позже получил собственную кафедру. Стареющие властители в Кремле, которые все, как один, страдали сердечно-сосудистыми заболеваниями, безоговорочно доверяли профессору Веселовскому, которого называли новым Кристианом Барнардом[Кардиохирург, впервые выполнивший удачную пересадку человеческого сердца. (Прим. автора.)] . Но для Михаила всемогущие геронтократы были обыкновенными пациентами, близость к власти не ударяла ему в голову, ибо для него существовало только одно - работа.
        Почти все время он проводил в институте, а затем, в конце семидесятых, в Центральной Кремлевской больнице, главным врачом которой он стал. Михаил, как мог, сопротивлялся назначению, однако ему ясно дали понять: так хотят на самом верху, потому что он - один из самых лучших кардиологов не только в Союзе, но и во всем мире. Михаил постоянно находился в разъездах между институтом, где по-прежнему возглавлял кафедру и проводил операции, и ЦКБ, где от него требовалось контролировать лечение дряхлых, но таких влиятельных пациентов. Дома, в большой двухъярусной квартире на Котельнической набережной, он оказывался только вечером и допоздна сидел в кабинете, читая медицинскую литературу и специализированные журналы или слушая классическую музыку. Валентина, давно защитившая докторскую и тоже ставшая профессором, была верной помощницей мужа, его тенью и цербером. Их сына, Игорька, воспитывали мать Валентины, Ирина Петровна, и верная Клавочка, которая не могла представить свою жизнь без ставшего родным семейства Птицыных-Веселовских.
        Изредка разговаривая с сыном, Михаил убеждался в том, что ребенок растет вдумчивым, и надеялся, что у Игоря проснется интерес к медицине и он продолжит семейную династию.
        Игорь знал, как ему надо вести себя с отцом и матерью, которых он видел только по вечерам. Мама была ласковой и доброй, хотя всегда занятой. А отец - отстраненным, вечно погруженным в свои мысли и рассеянным. И еще Игорь знал, что если с родителями что-то случится и они внезапно умрут (такое случается - ведь умерла же бабушка Варвара, о которой ему было известно, что она, во-первых, была известной актрисой, во-вторых, женой маршала, а в-третьих, оставила ему большое наследство; впрочем, в семье о бабушке Варе практически не говорили, и только Клавочка охала и ахала, вспоминая о своей доброй хозяйке), то он не будет сожалеть об этом. Они представлялись ему странными существами, обитающими в далеком, запредельном мире. Воспитывали мальчика две женщины - бабушка Ира и Клавочка, причем тон задавала именно бывшая домработница покойной бабушки Варвары.
        Так, еще ребенком, Игорь узнал о трагической судьбе своего деда-маршала и самоубийстве бабушки. Он часто смотрел фильмы с участием Варвары Птицыной, в основном ленты тридцатых-сороковых годов, черно-белые, в которых молодая девушка или женщина, ослепительно красивая, белозубая, ну никак не тянула на роль бабушки. Клавочка много раз роняла таинственные замечания относительно того, что бабушке Варе пришлось многое перенести, и, когда Игорь замучил ее расспросами, наконец выложила ему историю о злом наркоме Берии, домогавшемся бабушки Вари, а позднее заставившем ее выйти замуж за французского коммуниста. Когда Игорь простодушно пересказал услышанное матери, Валентина нахмурилась, сняла очки в роговой оправе и заявила:
        - Игорь, я думала, что десятилетний подросток, к тому же пионер, не позволяет себе забивать голову подобной чепухой. Клавочка много выдумывает, я поговорю с ней...
        Вслед за тем Клавочка надолго пропала, а когда вернулась, не заводила больше речь о старых временах, хотя ее истории так пленяли Игоря. Если он что-то и усвоил из рассказов домработницы, то следующее: в жизни все зависит от везения и от близости к власть имущим. Помня реакцию матери, Игорь предпочитал не говорить при ней о бабушке Варе, однако чем взрослее становился, тем чаще думал об оставленном ею наследстве. Настанет момент, и он получит его! Бабушка очень любила своего единственного внука, если завещала все именно ему, а не сыну.
        В специализированной школе с углубленным изучением химии и биологии, куда родители отдали Игоря, мальчику не нравилось: становиться врачом он не собирался. Он знал, что бабушка Варя, останься она в живых, а не умри «от разбитого сердца», как мелодраматично выражалась Клавочка, непременно сделала бы из него актера. Что может быть лучше! А профессия врача так скучна - родители день-деньской пропадают на работе, часто исчезают по ночам, по телевизору их никто не показывает.
        Михаил был чрезвычайно недоволен «успехами» сына и требовал от него как можно больше времени уделять учебе. Мама вторила ему, заявляя, что Игорю сказочно повезло - перед ним открыты все двери. Когда же он заикнулся о том, что хочет стать актером, родители переглянулись, а отец произнес:
        - Ее работа, забила ребенку голову глупостями!
        И Клавочка окончательно исчезла из их квартиры - родители просто выставили ее за дверь! Игорь кричал, плакал и даже лягался, что вынудило Михаила принять особые меры - усмирить сына при помощи ремня, чего он доселе никогда не делал. Но Клавочка не забыла своего любимца и поджидала его около школы, где совала деньги, сладости и пирожки с капустой или картошкой, которые так изумительно умела печь. Родителям о регулярных встречах с Клавочкой Игорь ничего не говорил, и ему в течение последующих четырех лет удалось скрывать от них тайные рандеву с ней. Но однажды Клавочка не пришла, и он, позвонив по номеру телефона, оставленному ею, узнал, что та скончалась накануне от инфаркта.
        Подросток был чрезвычайно зол на отца и мать. Врачи-кардиологи, они могли бы оказать помощь Клавочке, но, даже узнав о ее смерти, не сочли нужным пойти на похороны или выразить соболезнование ее родным.
        О том, что он обладает притягательной силой для женщин, Игорь понял еще ребенком, недаром же и Клавочка, и баба Ира так возились с ним, недаром покойная бабушка Варвара заявляла, что его ждет грандиозное будущее (это рассказывала та же Клавочка). Когда верная домработница прогуливалась с малышом Игорем по тенистому парку или шумному бульвару, то непременно находились тетушки, бабульки и девицы, восторгавшиеся аккуратно одетым мальчуганом с черными, вьющимися волосенками и огромными серо-зелеными глазами. Разумеется, Игорь не мог знать, что является вылитой копией своего прадеда, Алексея Спасовича, однако все уверяли, что в ребенке чувствуется что-то необычное. Клавочка даже намекала на то, будто его прадед - один из великих князей. Узнав о подобных глупых россказнях, Михаил строго-настрого запретил ей делать из Игоря отпрыска аристократов, заявляя, что гордится своим пролетарским происхождением.
        И бабки (родная и чужая), и гости, и аспиранты папы с мамой восхищались мальчиком-ангелочком, называя его «маленьким принцем», и Игорю это льстило. Он научился мастерски манипулировать людьми, только вот отец его чарам не поддавался, оставаясь «вещью в себе». Стоило мальчику лишь кашлянуть, как тотчас возникала Клавочка с липкой сладкой микстурой в большой бутылке да старинным термометром и заявляла, что отпускать ребенка в школу в таком состоянии - настоящее преступление. А получить желанную игрушку было проще простого - хотя отец вообще-то считал, что вещизм и мещанство самые страшные грехи, что ребенок должен как можно больше читать, а свободное от чтения время проводить на свежем воздухе, - Игорьку требовалось только закатить глазки, открыть ротик или потопать ножками, как та же Клавочка, баба Ира или даже мама несли ему долгожданный гостинец.
        В школе, где учился Игорь, он сразу понял: родители почти всех одноклассников - важные персоны: кто-то, как и его отец с матерью, известные медики, другие - высокопоставленные чиновники, деятели искусства или, на худой конец, директора заводов или милицейские шишки. И все же он был особенным, ведь его отец был «тем самым» Веселовским. Именем отца Игорь часто пользовался, замечая, что учителя относятся к его шалостям попустительски, даже за плохой ответ не ставят низкую оценку и никогда не ругают. Еще бы, ведь его отец был на короткой ноге с сильными мира сего - у него лечились Брежнев, затем Андропов, Черненко, и даже новый молодой генсек Горбачев благоволил профессору Веселовскому и обещал выделить средства под самый большой в Европе кардиоцентр, который и должен возглавить Михаил Веселовский.
        Из мальчика Игорь превратился в подростка, затем в юношу. Он давно знал, что почти все девчонки как в его классе, так и в параллельных влюблены в него, а мальчишки стремятся стать его друзьями. Следуя наставлениям отца, Игорь ходил в секцию плавания и занимался волейболом, а вот к книжкам относился как к неизбежному злу. Она знал, что его готовят в медалисты, - конечно же, отпрыск профессора Веселовского не мог не получить золотую медаль. Плохо, что его, как одного из лучших учеников школы, постоянно выдвигали участником различных олимпиад, но каждый раз Игорю удавалось с честью поддержать свое реноме. Еще бы, на что же были влюбленные в него дуры? Например, Сонечка, становившаяся пунцовой, едва его увидит, или Лилька, усердно приглашавшая его к себе в гости якобы для того, чтобы поставить занимательный химический эксперимент. Какой такой эксперимент требовался Лильке, Игорь узнал, когда занялся с ней сексом на кожаном диване у нее дома, в кабинете ее папочки - второго секретаря Московского горкома.
        О том, что представляют собой отношения полов, Игорь уже давно вычитал в медицинских книгах родителей, затем увидел воочию в нескольких западных порнофильмах по видео на даче одного из одноклассников и, наконец, апробировал в возрасте тринадцати с половиной лет с большегрудой и толстогубой пионервожатой, казавшейся ему в ту пору старухой (ей было лет двадцать) в «Артеке». Для Лильки это был первый раз, и она непременно хотела, чтобы женщиной ее сделал именно красавчик Игорь. Одноклассница судорожно всхлипывала и подвывала, диван ходил ходуном, а Игорь старался как можно быстрее довести акт до победного конца - ему все представлялось, что дверь кабинета вот-вот откроется и на пороге возникнет седенькая бабушка Лильки и позовет их обедать. Все в тот раз обошлось, Лилька наконец-то лишилась опротивевшей ей девственности, а за то, что Игорь раз в месяц посещал ее, дабы поставить новый «химический эксперимент», давала списывать во время олимпиад, в которых она всегда принимала участие, так как была лучшей.
        В том, что он обладает притягательностью не только для сверстниц, Игорь убедился чуть позже, в те дни, когда решалась его судьба. Родители, а в первую очередь отец, не сомневались в том, что их отпрыск должен стать медиком, тогда как сам юноша не испытывал ни малейшего желания резать человеческие тела. Не будь он круглым отличником, родители, возможно, и прислушались бы к его мнению, но тут отец просто объявил:
        - Ты - призер многих олимпиад по химии и физике, учителя хвалят тебя в один голос, значит, продолжишь семейную династию!
        Глава 46
        Интересно, что сказал бы отец, если бы узнал, что почти все оценки заработаны не самим Игорем? Но молодой человек предпочел благоразумно промолчать, зная, что в таком случае гнев профессора Веселовского не будет знать границ.
        Как-то во время зимних каникул Игорь отправился на дачу одного из одноклассников. Там находилась и матушка Гошки, моложавая величественная дама с подозрительно черными волосами и пунцово-красными, как у вампирши, губами. Звали ее Фаина Григорьевна.
        Игорь сразу заметил, что мадам с самого начала положила на него глаз, стала оказывать недвусмысленные знаки внимания и даже хлопнула по ягодицам, когда они случайно оказались одни на кухне. Юноша не знал, как ему себя вести: Фаине Григорьевне было порядком за сорок, она занимала должность проректора в одном из московских вузов и состояла в браке уже не меньше двадцати лет.
        Почтенная сексуальная дама не привлекала Игоря совершенно, однако, похоже, он очень ей нравился.
        Поздно вечером юноша спустился на кухню, чтобы попить, и наткнулся там на Фаину Григорьевну - она была в широком атласном халате и готовила себе зеленый чай. Заметив Игоря, женщина хищно улыбнулась и проворковала:
        - Игорек, тебе что-то требуется? Думаю, я могу тебе это дать!
        Она придвинулась к юноше, тот почувствовал ее жаркое дыхание. И что ему делать? Сын Фаины Григорьевны, его приятель, находился на втором этаже, супруг Фаины Григорьевны, высокопоставленный функционер Союза писателей СССР, был в заграничной командировке. А тетенька, кажется, искала приключений.
        - Не бойся меня, малыш, - выдохнула она, и халат ее как бы случайно распахнулся.
        Игорь отвел взгляд, хотел было скрыться с кухни, но какая-то неведомая сила удержала его. Фаина Григорьевна поманила его за собой и сказала:
        - Мы сделаем все по-быстрому, красавчик, и, уверяю, тебе очень понравится!
        Игорь подчинился, и они прошли в спальню. Фаина Григорьевна опустилась на колени и расстегнула ширинку джинсов юноши. Игорь, испугавшись, заявил:
        - Но вы же мать моего друга!
        - И что из того? - заявила проректорша. - Зачем тебе неопытные девчушки? Они же ничего не понимают в сексе! Да и настоящий оргазм приходит только на четвертом десятке! Так что молчи и наслаждайся, Игорек!
        Десять минут спустя Игорь, на лице которого играла странная улыбка, вернулся к друзьям. Подумать только, он занимался сексом с матерью Гошки! Если тот узнает...
        Но тот, конечно же, ничего не узнал, а Игорь продолжил встречи с Фаиной Григорьевной и после возвращения в Москву. Женщина она была чрезвычайно опытная и многому научила юношу. Причем не только давала ему уроки любовной науки, но и живо интересовалась проблемами Игоря - с ней он мог поговорить по душам. Их встречи проходили или в институтском кабинете, куда наведывался юноша, или в однокомнатной съемной квартире где-то в Сокольниках, - Фаина Григорьевна соблюдала конспирацию, не желая, чтобы о ее увлечениях узнали муж или сын.
        - У тебя настоящий талант, мальчик, - пуская в потолок струйки дыма, призналась как-то женщина. - Такое дано далеко не каждому, уж поверь моему опыту. Эх, что из тебя получится лет эдак через пять-семь... Но тогда ты, конечно же, забудешь о тетке Фае, ведь мне исполнится...
        Она так и не сказала, сколько ей исполнится, замолкнув на полуслове. Затем Фаина Григорьевна заявила:
        - Ты ведь не хочешь идти в медицинский, но вынужден? Я права?
        - Так хотят родители, в особенности отец, - с унынием признался Игорь.
        Ему было интересно с Фаиной - она знала массу интересных приемчиков в сексе, и с ней можно было беседовать о любых вещах, в отличие от одноклассниц.
        - Да, я шапочно знакома с профессором Веселовским, - кивнула проректорша. - Он, безусловно, гений, однако в быту наверняка человек тяжелый. Но ведь в медицинском ты не продержишься, самое позднее на первой сессии провалишься. Или думаешь подцепить себе там какую-нибудь старуху-доцентшу, чтобы она дала тебе экзаменационные билеты с ответами?
        Игорь и сам не знал, как он будет учиться в медицинском.
        - Но вечно так продолжаться не может, тем более с тебя, отпрыска самого Веселовского, спрос будет особый, - рассуждала она. - Наверняка все ожидают, что ты ни в чем не уступаешь своему отцу, который уже в двадцать четыре защитил кандидатскую. А представляешь, что будет, если тебя с позором выбросят из института, когда ты с треском завалишь экзамены?
        Игорь о таком и думать не хотел - реакция отца не поддавалась описанию.
        - А знаешь что, малыш... Поступай-ка ко мне в институт, - предложила вдруг Фаина Григорьевна. - Я уж позабочусь о том, чтобы для тебя нашлось место, да и с учебой в дальнейшем помогу. Много требовать не стану, понимаю, что такая старая крокодилица, как я, на многое рассчитывать не может, но время от времени мы ведь можем встречаться и...
        Фаина Григорьевна являлась проректором по науке в Институте народного хозяйства имени Плеханова. Еще не завершив фразы, женщина запустила руку под простыню, и Игорь почувствовал, как ее шаловливые пальцы устремились к его восставшему естеству.
        - Но мой отец ни за что не согласится. Он так мечтает о том, чтобы я стал медиком. . - начал Игорь.
        Фаина Григорьевна, наваливаясь на молодого человека, ответила:
        - Ну, с профессором мы как-нибудь разберемся, это я тебе гарантирую. А теперь давай-ка я покажу тебе несколько грязных приемчиков, Игорек, они тебе, уверена, жутко понравятся!
        Фаина Григорьевна сдержала слово, причем относительно не только грязных приемчиков, которые Игорю в самом деле очень понравились (одноклассницы о таком и понятия не имели!), но и относительно разговора с профессором Веселовским. Выбрав удачный момент (тому как раз вручили правительственную награду), Фаина Григорьевна явилась с визитом и завела душевный разговор, восхищаясь талантами Игоря.
        Юноша не знал, какие аргументы отыскала проректорша, но через час с небольшим отец позвал его к себе. Игорь увидел Фаину, сидевшую в кресле, закинув стройную ногу на ногу. Она подмигнула юноше, и тот понял, что все в ажуре.
        - Фаина Григорьевна, замечательная женщина, открыла мне глаза, - заявил отец, - и сумела убедить: твое будущее - не медицина. Но что ты сам скажешь, сын?
        Взглянув на Фаину Григорьевну, Игорь подумал, что его план удался. Он так и знал, что любвеобильная проректорша, о непомерной страсти которой к молоденьким мальчикам он случайно услышал на одной из вечеринок, клюнет на него - собственно, поэтому он и отправился на дачу к Гошке. Потому что решил: когда он заполучит ее в свои сети, то сможет сделать так, чтобы Фаина устроила его к себе в институт и, главное, оказала влияние на отца. «Эта старая дура, кажется, втрескалась в меня по уши, - думал сейчас молодой человек. - Сидит и лыбится, считая, будто инициатива исходит от нее, не подозревая, что исполнила роль, заранее написанную для нее мною. Секс - такой же товар, как сигареты, «варенки» или черная икра, а на каждый товар найдется своя цена и свой покупатель!»
        - Фаина Григорьевна действительно замечательная женщина, папа, - ответил медленно Игорь и подумал, что одного раза в месяц с Фаины впредь будет достаточно: надо держать ее на коротком поводке и не позволять вертеть собой.
        Так Игорю благополучно удалось избежать медицинского института. Став студентом
«Плешки», он с головой окунулся в развеселую столичную жизнь, тем более что был одним из «своих», то есть представителем золотой молодежи. Отношения с Фаиной Григорьевной он все еще поддерживал, не давая огню ее страсти окончательно потухнуть: проректорша была ему нужна для хороших оценок на экзаменах и красного диплома.
        Отличник и комсомольский активист, Игорь был всеобщим любимцем. Делать карьеру в науке, подобно отцу, он не хотел, однако считал, что кандидатская и тем более докторская степень никогда не помешают. Но ему хотелось иного: читая западные детективы и смотря тамошние фильмы, он мечтал о том, что когда-нибудь станет очень богатым и сможет иметь шикарные дома, личный самолет, гоночный автомобиль и выводок красавиц-манекенщиц в качестве любовниц. Но ведь он жил в Советском Союзе, а не в Европе или Америке, миллионером здесь мог стать разве что скромный бухгалтер Корейко, хранивший деньги в чемодане под кроватью. Впрочем, Игорь понимал: система давно прогнила, и кое-кто, в особенности в союзных республиках, занимается темными делишками и накапливает незаконным путем большие состояния. Жаль, что он еще слишком молод и не обладает нужными связями для того, чтобы заняться подобным!
        На свой восемнадцатый день рождения Игорь получил массу подарков, но самым запоминающимся было письмо от покойной бабушки Вари. Отец долго колебался, прежде чем вручил ему пожелтевший конверт, однако Валентина сумела убедить мужа, что он должен выполнить просьбу покойной матери.
        Послание Игорь прочитал только на следующий день, когда проснулся от резкой головной боли в кровати с двумя совершенно незнакомыми девицами - вечеринка на даче у Гошки (Фаина Григорьевна любезно разрешила молодежи как следует оттянуться без надзора взрослых, потребовав, правда, взамен кое-какой услуги от Игоря) закончилась в пятом часу утра.
        Письмо выпало из кармана пиджака, когда Игорь надевал его. Он разорвал конверт и вынул несколько розоватых, хранивших еще запах терпких духов листочков. Бабушка, которой молодой человек не знал и которую видел только на экране, изливала на них душу, рассказывая внуку о своей жизни. Игорь так увлекся чтением, что велел проснувшимся девицам, желавшим получить очередную дозу ласк, убираться на все четыре стороны. Жизнь бабки походила на роман - кто бы мог подумать, что ей пришлось столько пережить! Получается, что рассказы Клавочки не были выдумкой: Берия действительно домогался бабушки, она действительно вышла замуж за французского коммуниста, чтобы спасти мужа и сына Мишутку, отца Игоря. Бедная, бедная бабушка! Родной ее сын и его жена не понимали ее или не хотели понять, а потому не смогли ей помочь и тем самым обрекли на смерть.
        Но больше всего поразил Игоря постскриптум - бабушка сообщала, что оставляет ему наследство: хранительницей его является верная Клавочка. Игорь тотчас собрался и покинул Гошкину дачу. Дома он принялся судорожно искать телефонный номер покойной Клавочки. Да где же он? Наконец помятый листок нашелся на дне ящика письменного стола, и вскоре Игорь узнал, что Клавочка в самом деле оставила своей племяннице большой сверток, предупредив, что его должен забрать в ноябре 1986 года молодой человек по имени Игорь Веселовский. Надо же, Клавочка ни словом не обмолвилась ему об этом! Он навестил племянницу Клавочки и получил от нее внушительных размеров пакет, завернутый в целлофан и опечатанный сургучом.
        По дороге домой Игорь размышлял: что же могла оставить ему бабка? Наверняка фотографии или предметы, которые ей были дороги. Ну что ж, по крайней мере она - единственный человек, который позаботился о нем, причем шестнадцать лет назад!
        Дома он вскрыл пакет и потерял на несколько секунд дар речи, когда увидел, что находится внутри. Там оказалась стальная шкатулка, к которой прилагался ключик, а внутри лежали сверкающие драгоценности. Перебирая кольца, браслеты, ожерелья, броши и золотые червонцы, Игорь пытался прикинуть, сколько же все это стоит. Он попробовал на зуб одну из монет царской чеканки и пришел к выводу, что она настоящая. Да и бриллианты, рубины и изумруды, похоже, тоже подлинные, а не стразы или стекляшки. Он вспомнил: отец с матерью иногда поминали покойную бабушку плохим словом, жалуясь на то, что она пропила все, что у нее было, не оставив ничего, кроме старомодных платьев и антикварной мебели. А бабка была голова! К своей смерти она тщательно готовилась, перевела деньги в драгоценности, чтобы завещать их внуку.
        Но Игорь ошибся, когда думал, что бабушка истратила все деньги - в конверте он нашел пять сберегательных книжек, открытых на его имя - Игоря Михайловича Веселовского. Сумма на счетах составляла почти двести тысяч рублей. У Игоря перехватило дыхание - вкупе с драгоценностями это равняется... Сколько же бабушка оставила ему в общей сложности?
        Наконец он разорвал последний конверт - и засверкали краски, молодой человек узрел строгий лик святого. Икона. Причем в превосходном состоянии и явно дорогая!
        В письме бабка просила ничего не говорить родителям о неожиданном наследстве. Игорь так и сделал, подумав, что отец наверняка бы заставил его пожертвовать деньги в Фонд мира или на какое-либо еще идиотское дело. Он совершеннолетний, а к письму приложено заверенное нотариусом завещание его бабушки, в котором она скрупулезно перечисляет все то, что оставляет в полное владение своему внуку, значит, родители в любом случае ничего не смогут поделать.
        Через Фаину Григорьевну Игорь вышел на известного московского ювелира, который принял молодого человека и оценил наследство бабки.
        - Великолепные экземпляры, - охал тот, рассматривая украшения через вставленную в глаз лупу. - Это колье, например, подлинный Фаберже, а вот браслет, скорее всего, итальянской работы, начала девятнадцатого века. Молодой человек, вы, можно сказать, современный московский граф Монте-Кристо! Я готов купить у вас большую часть предметов, однако рискну дать совет - лучше не продавайте украшения без нужды: коллекция уникальна!
        Икона, изображавшая Исаакия Далматского, как Игорь и предполагал, была раритетной, но от нее молодой человек избавился без сожаления. Как и родители, он был атеистом, а тем более нашелся иностранный коллекционер, выложивший за нее без малого семьдесят тысяч немецких марок.
        Глава 47
        Сбылось то, о чем мечтал Игорь: он неожиданно стал богатым. Первым делом он принялся за решение квартирного вопроса и приобрел четырехкомнатную кооперативную квартиру (преодолеть волокиту и бумажные формальности помогла все та же Фаина). На это пришлось выложить солидную часть бабушкиных денег, но Игорь уже знал, что дорогое приобретение окупится, причем очень скоро.
        Родителям он сказал, что начал работать и решил снять собственный угол. Интерес к делам сына проявила только мать, да и то ненадолго, а отец, потрепав по плечу, сказал, что гордится им, пожелавшим вести самостоятельную жизнь. Игорь понимал: остаток денег, а также драгоценности, которые тянули как минимум на треть миллиона, он сможет спустить в течение года, если поддастся своим тайным желаниям и начнет кутить. Но что в итоге останется от былого великолепия? Пшик. Вряд ли бабушка, оставляя ему наследство, накопленное ею, исходила из того, что внук его просадит.
        Квартира Игорю требовалась в качестве места встреч - он прекрасно понимал, что, если он хочет сделать карьеру или заработать еще больше денег, ему нужны связи и информация. Вернее, и то, и другое. Поэтому в квартире он устраивал вечеринки и приемы, на которых присутствовали отпрыски влиятельных людей, представители бомонда и молодые партийные кадры.
        К Игорю проявил внимание КГБ, его даже навестил как-то невзрачный тип лет сорока и начал задавать неприятные вопросы. Игорь продемонстрировал ему завещание бабушки, и тот спросил, знают ли его родители об этом и как профессор Веселовский относится к тому, что его сын ведет праздный образ жизни. В итоге договорились, что Игорь станет регулярно сообщать о тех разговорах, что ведутся у него на вечеринках, и тогда комитетчики оставят его в покое.
        Игорь чувствовал, что наступают новые времена: Коммунистическая партия не была уже такой всевластной, как всего лишь несколько лет назад, постоянно поднимался вопрос о переходе от плановой к рыночной экономике, о введении в стране разнообразных свобод. Молодой человек знал - в ближайшие годы все изменится. И он должен этим непременно воспользоваться!
        Свой первый бизнес-проект Игорь осуществил вместе с первым секретарем Фрунзенского райкома комсомола Вадимом Батышевым, с которым познакомился на одной из своих вечеринок. Молодой комсомольский лидер мечтал, как и Игорь, о больших деньгах, но, чтобы их заработать, требовался первоначальный капитал, коего у него самого не было. Зато имелись связи и определенное влияние, которых не было у Игоря, обладавшего нужной суммой.
        С 1987 года в Союзе было разрешено заниматься частной предпринимательской деятельностью, и всего через несколько месяцев Игорь с Вадимом и еще несколькими комсомольскими вожаками создали Центр научно-технического прогресса и молодежных разработок. Официально центр занимался внедрением компьютеров и помощью молодым изобретателям, в действительности же сферой его деятельности был импорт техники, алкогольных напитков, сигарет и одежды. Учебу в институте Игорь практически забросил, однако не забывал регулярно удовлетворять желания Фаины Григорьевны, поэтому со сдачей сессии у него не возникало проблем.
        Игорь и его партнеры и сами не представляли, что ввоз в Союз и продажа подержанных западных компьютеров, а также магнитофонов, телевизоров, стиральных машинок и музыкальных центров может оказаться настолько прибыльным делом. Успех превзошел все ожидания, и деньги свалились на молодых предпринимателей, как манна небесная. Но вскоре они обнаружили, что еще выгоднее заниматься обналичиванием средств - масса научно-исследовательских институтов, где тысячи инженеров сидели на стандартных зарплатах, выполняли сторонние заказы, однако денег за это получить не могли: проводить средства через банк и выплачивать их своим сотрудникам начальство НИИ не имело права. Зато таким правом обладал центр, одним из руководителей которого являлся Игорь, и он стал, взимая комиссионные в размере двадцати процентов, пропускать заказы для НИИ через центр, проводил и обналичивал через него огромные суммы.
        У Вадима имелись контакты с комсомольскими и партийными кадрами во всей необъятной и пришедшей в движение стране, а Игорь оказался прирожденным бизнесменом, обладающим нюхом на выгодные сделки, умеющим навязать партнеру свои условия. Всего лишь через год суммарный оборот центра перевалил за пятьдесят миллионов рублей: мечта Игоря исполнилась, он стал миллионером! Игорь хотел бросить институт, но Фаина Григорьевна, гордившаяся успехами своего «милого друга», заявила, что это глупо, предложив сдать экзамены экстерном: Игорь завершил обучение досрочно и с красным дипломом. Овладев Фаиной прямо в ее кабинете после получения диплома, Игорь думал о том, что секс с проректоршей пора прекращать: она ему больше не требовалась. Фаина Григорьевна тоже поняла, что их отношения подошли к концу. Всплакнув, она по-матерински поцеловала Игоря в лоб и заметила:
        - Ты далеко пойдешь, мальчик, однако никогда не переоценивай собственные силы. Игра в бизнес может плохо закончиться, так что, может, займешься наукой? Есть у меня одна знакомая профессорша. С твоими способностями в постели ты через два года станешь кандидатом, а потом она тебя и доктором сделает!
        Натягивая брюки, Игорь ответил:
        - Ну и зачем мне это? Чтобы, как отец, корпеть над книгами и научными статьями и радоваться палке сервелата да банке сгущенки из ведомственного распределителя?
        - Ах, как же ты вырос, как изменился, мальчик! - сказала Фаина грустно. - Понимаю, такая корова, как я, такому жеребцу, как ты, больше не требуется, у тебя сейчас молодых девок навалом. Но все же не забывай о своей Фаине Григорьевне. Буду рада, если позвонишь, а то, бог даст, и свидимся еще...

«Вряд ли», - подумал Игорь. Конечно, ему будет не хватать роскошного жаркого тела проректорши и ее распутных рук, но Фаина - уже в прошлом. Впрочем, чтобы как-то подсластить горькую пилюлю, Игорь послал на следующий день Фаине корзину алых роз, отправив ее со смазливым молоденьким курьером центра. Ей это понравится, решил он. А курьера проректорша сумеет использовать по назначению!
        В 1990 году Игорь и Вадим (остальные партнеры отошли от дел, как сумасшедшие радовались шалым деньгам) создали один из первых в стране негосударственных акционерных банков. Оба - и Вадим, и Игорь - являлись членами КПСС. В советскую идеологию Игорь не верил, но это было на том этапе полезно: через их банк текли государственные деньги, что приносило небывалую прибыль. В ту пору Игорь обзавелся массой знакомых, друзей и товарищей: впрочем, он никому не доверял, кроме себя, и работал ради одного - ради собственного богатства.
        Отец-профессор, не вникая в суть деятельности сына, обличал Игоря, называя его
«капиталистом» и «эксплуататором». Михаилу Михайловичу новые времена решительно не нравились - строительство обещанного лично генсеком самого крупного кардиоцентра в Европе из-за нехватки средств было заморожено, в стране царил дефицит, а Игорь разъезжал на сделанном на заказ «Мерседесе» с тонированными стеклами, швырялся деньгами и стремительно богател.
        - У тебя же были такие великолепные перспективы! - бушевал профессор Веселовский. - Пошел бы в фундаментальную науку, пускай не в медицину, но все равно. А ты променял звание советского интеллигента на американскую машину и гору разноцветных шмоток!
        - Машина не американская, а немецкая, - поправил отца Игорь. - Но если тебе так хочется, я могу через месяц стать кандидатом наук, а через год - доктором. Отстегну кое-кому, и...
        - Не смей так говорить! - закричал отец. - Ты не мой сын! Ты сделался рабом денег и тряпок! Не хочу иметь с тобой ничего общего!
        Игорь знал, что отец успокоится, однако для этого потребуется время. Но в ту пору ему было не до родителей: он стремился заработать как можно больше денег.
        Летом 1991 года Вадим таинственно сказал Игорю:
        - Нам предстоит «сделка века», партнер. Если дело выгорит - мы озолотимся!
        Они в прямом смысле озолотились - в их банк неприметные инкассаторские машины привезли золотые слитки, мешки с долларами и ящики с необработанными алмазами. Игорь сам потерял счет тому, сколько машин приехало и сколько уехало, - доставка продолжалась в течение четырех ночей.
        - В стране скоро произойдет заварушка, - сказал ему в начале августа Вадим. - Генсек, по всей видимости, уйдет в отставку или даже скончается. Это может привести к народным волнениям, революции или даже гражданской войне. И кое-кто на самом верху обеспечивает будущее себе и своим детям. Так называемое «золото партии», как ты видишь, вовсе не миф, и на нас возложена обязанность обеспечить его сохранность. Даже сами коммунистические бонзы уже не доверяют Госбанку!
        Вадим оказался прав - в августе произошел путч, и Игорь думал о том, что, по всей видимости, настала пора уйти на заслуженный отдых - «золото партии» было вывезено из страны спецпоездом и находилось теперь в далекой Швейцарии. Если победят сторонники жесткого курса, то Игорь собирался покинуть страну, благо номера счетов на предъявителя в швейцарских банках имелись только у него и у Вадима.
        Но повернулось иначе, и эмигрировать не пришлось. Хотя Игорь уже представлял, как будет вести жизнь мультимиллионера где-нибудь на Бермудах или острове Ява: лазурный океан, белый песок, бунгало под пальмами и несколько смуглых красоток в бикини или даже без оных...
        Его мечте было суждено осуществиться всего лишь через год - он приобрел свое первое владение за границей - виллу на Каймановых островах, принадлежавшую ранее бахрейнскому шейху. Но расслабиться там Игорю довелось всего пару раз, да и то недолго, - начавшийся передел собственности в бывшем Союзе требовал его постоянного присутствия в России: доверять никому было нельзя, и меньше всего партнерам.

1992 год начался отлично - банк, возглавляемый Игорем и Вадимом, стал одним из ведущих финансово-кредитных учреждений новой России; в стране имелась масса лакомых кусочков в виде фирм, заводов, фабрик, по большей части нерентабельных, и их можно было приобретать по дешевке.
        В конце года случилось непредвиденное - Вадима арестовали. Оказалось, что партнер, не поставив Игоря в известность, заключил несколько сделок, а затем, получив товар, элементарно присвоил его, забыв о том, что его следует оплатить. И это было только вершиной айсберга - многие имели зуб на молодых миллионеров, в особенности бывшие коммунисты, которые отчего-то были уверены, что при перевозе «золота партии» за рубеж часть денег осела в карманах Игоря и Вадима. Игорь знал, что их подозрения небеспочвенны, однако думал, что сможет разобраться с проблемой по-свойски.
        Следователи прекрасно знали, какие грешки водятся за банком и фирмами, контролируемыми Игорем и Вадимом, но более всего их интересовали иностранные счета и судьба «золота партии». Добром это не могло кончиться: Игорь понимал, что Вадима допрашивают с пристрастием, а тут еще, как назло, в дело вступили спецслужбы, тоже желающие узнать, куда делось «золото партии».
        Свой двадцать четвертый день рождения Игорь планировал отпраздновать с размахом, в новой семикомнатной квартире на Кутузовском проспекте, купленной у вдовы какого-то бывшего советского министра. Торжество планировалось загодя, приглашались сливки общества, но в тот ноябрь Игорю оказалось не до веселья. Большая часть именитых гостей просто не пришла, причем многие даже не сочли нужным предупредить или извиниться, - по столице уже расползлись слухи о том, что на банк вот-вот наложит лапу государство, а Вадим и Игорь окажутся за решеткой. На вечеринку заявилась только мелкая шушера, вечные прихлебатели, неудачники и лизоблюды. Игорь даже не вышел к гостям, запершись в кабинете и пробуя отвратить надвигавшуюся катастрофу, - он звонил, звонил и звонил, но никто не хотел разговаривать с ним.
        А вот проректорша Фаина Григорьевна сама звякнула, узнав о нависших грозовых тучах, и даже пообещала, что попробует задействовать свои связи в Генеральной прокуратуре. Однако Игорь знал: если за него взялись чекисты - пиши пропало. Звонок от Фаины, конечно, грел душу, - не забыла старушка об их бурных выкрутасах в постели (а также на столе, на ковре, в ванной и даже на стремянке), но она ничем не сможет помочь: в игру вступил уж слишком серьезный противник. Игорь видел: придется уступать бизнес, и будет еще хорошо, если он останется в живых и на свободе. Ничего, в нескольких банках в Монако и Андорре имеются тайные счета, на них чекистам никогда не выйти. Немного, в общей сложности вряд ли больше двадцати миллионов, но и этого хватит на сытую жизнь подальше от бандитской России.
        Когда музыка сделалась нестерпимо громкой, Игорь вышел из кабинета и увидел, что квартира превратилась в свинарник: пустые бутылки, грязная посуда, использованные шприцы. Похоже, нахлебники отрываются по полной программе, желая хотя бы напоследок получить побольше удовольствий. А когда его арестуют, ни один из них не вспомнит об Игоре Веселовском - был такой и сплыл, и вся шушера перекочует на квартиру нового «короля жизни».
        Игорь схватил нескольких вдребезги пьяных да к тому же еще накачавшихся наркотиками субъектов и вышвырнул их за дверь. Что они сделали с его квартирой! Телевизор разбит, шелковые обои ободраны, золоченый кран в ванной выворочен с корнем, на краю мраморной купели сидит патлатая девица и пытается вколоть себе в руку шприц. Игорь ударил девицу по лицу, та с хрюканьем повалилась в ванну, заполненную мутной водой. Он быстро подхватил девицу - не хватало, чтобы она захлебнулась, а его упекли в тюрьму, как простого уголовника.
        Отыскав в чулане швабру, Игорь, чувствуя, что на него накатил небывалый гнев, стал избивать гостей и выпихивать их вон из квартиры. Нет, не так он представлял свой последний день на свободе!
        Наконец почти все трутни были с позором изгнаны, только в ванной Игорь обнаружил все ту же девицу-наркоманку, с затуманенным взором сидевшую в мраморной купели (тварь все же умудрилась всадить себе дозу!), а рядом с ней бородача в лиловом костюме, то ли концептуального художника, то ли поэта-новатора.
        Схватив бородача за грязную косу зеленого цвета, Игорь потащил его из ванной.
        - Эй, больно же! - вопил тот, отчаянно лягаясь.
        Игорь ударил его в живот ногой и подошел к наркоманке. Девица блаженно улыбалась и, завидев Игоря, распахнула объятия, протянула:
        - Ой, мальчик пришел! А я - девочка, очень рада нашему знакомству. Давай сделаем трах-трах?
        Игорь никак не мог извлечь девицу из ванной - та, гогоча, брызгалась водой и
«стреляла» в Игоря гелем для душа.
        - Ну, давай, приведи в чувство свою подружку! - заявил Игорь, встряхивая бородача.
        А тот заявил:
        - Какая она мне, к лешему, подружка? Так, кошка приблудная. Мы, представители андеграунда, не якшаемся с гэбэшниками!
        - С гэбэшниками! - удивился Игорь. - Только не говори, что эта наркоманка на КГБ работает!
        - Она-то нет, - пояснил бородач, пытаясь подняться с паркетного пола, - а вот ее дэдди там один из главных, прикинь - папаня главный чекист, а дочурка - наркоманка! Ништяк! В буддизме это называется кармой - дети своими судьбами расплачиваются за грехи отцов!
        Игорь взглянул на девицу - патлатая, грязная, в рваной черной одежде, тонкие ручонки все исколоты. Сидит себе и пускает пузыри. И она - дочь влиятельного гэбэшника?
        - Как ее зовут? - снова тряхнул Игорь бородача, а тот ответил:
        - Светка Белокопытова. Про генерала Белокопытова слыхал? Вот, ейный фазер он и есть.
        Генерал Белокопытов, ну как же! Заместитель директора КГБ, всесильный чекист, который любит оставаться в тени и руководить всем из-за кулис. И эта дура-наркоманка - его дочка?
        - Что, не веришь? - спросил концептуальный художник (или, может, поэт-новатор). - Светка с папашей не ладит, назло ему фамилию позорит, а сама на каждом перекрестке хвастается, что ее фазер может любого в порошок стереть. Ее один кент трахнул, причем Светка сама его совратила, так его потом в оборот взяли и впаяли семь лет за изнасилование - папаша так устроил. Он дочурку страсть как любит, хотя она в свои двадцать лет уже конченая девка. Папандрелла к ней охрану приставил, но Светка ей нос показала, сбежала. Сейчас по всей Москве ее небось ищут.
        Решение созрело немедленно. Дочка генерала КГБ Белокопытова - его спасение. Его и банка. А вот Вадима придется кинуть. Что ж, Боливару не вынести двоих. Или как там было у О’Генри? Действовать надо быстро. Но одному не справиться, потребуется помощь. Чья? Ну конечно же, Фаины! С проректоршей он потом рассчитается, по бартеру, так сказать.
        Игорь кинулся в кабинет и набрал знакомый номер. Черт, Фаина не берет трубку! Ну да, ведь уже половина второго ночи. Наконец раздался недовольный сонный голос экс-любовницы:
        - Что такое, вашу мать? Москва горит? Или Горбачев вернулся?
        - Фаина, - сказал Игорь, - мне срочно требуется твоя помощь...
        Глава 48
        Генерал Андрей Ильич Белокопытов, ходя взад-вперед по кабинету, распекал подчиненных. Еще называются специалисты по наружному наблюдению - упустили двадцатилетнюю соплячку, к тому же наркоманку! И кто знает, чем Светлана сейчас занимается:
        Проблемы с дочерью начались после смерти ее матери, семь лет назад: супруга генерала утонула, купаясь в Волге во время пребывания в одном из закрытых пансионатов под Саратовом. И самое ужасное, что тринадцатилетняя Света стала свидетельницей гибели матери. Наверное, именно тот момент и стал поворотным в ее жизни. Во всяком случае, так сказал позднее один из психиатров.
        Гибель супруги была для Андрея Ильича подлинным ударом, однако он не привык демонстрировать эмоции и, даже оставаясь один, сдерживал слезы. Ему, высокопоставленному работнику КГБ, непозволительно вести себя как нюня.
        А Светлана понимала все иначе: считала, что смерть матери отца совершенно не тронула, называла его «солдафоном» и «бездушной машиной». Чтобы забыть о трагедии, Белокопытов ушел с головой в работу, появлялся дома только поздно вечером, а иногда под утро. Воспитанием Светланы занималась его незамужняя старшая сестра, но девчонка совершенно отбилась от рук, не признавала авторитета старших, открыто хамила и в итоге попала в дурную компанию.
        Генерал долго не замечал, что его родная дочь наркоманка, и, лишь когда ему позвонил хороший приятель из МВД и сказал, что милицейский патруль обнаружил Светлану в бессознательном состоянии в притоне, он наконец-то понял, что упустил дочь. Андрей Ильич приложил все усилия, чтобы избавить дочь от зависимости, помещал ее в разные клиники, но эффекта это не приносило. Внутренняя злоба, пожирающая Светлану, служила двигателем для ее самоуничтожающего поведения, и тут не могли справиться даже лучшие из врачей.
        С горем пополам генералу удалось пристроить дочку на географический факультет МГУ, но Светлана лекции и семинары не посещала, а если и приходила в университет, то только для того, чтобы встретиться с себе подобными друзьями, сидевшими на игле. Генерал применял разнообразные методики: и ласку, и физические наказания, и направлял дочку к психотерапевтам и даже как-то сопровождал ее по ночной Москве, стараясь понять, отчего же она старается бежать из реального мира в мир наркотиков, но ничто не помогало.
        Ирония судьбы заключалась в том, что чем хуже шли дела со Светланой, тем стремительнее взбирался генерал Белокопытов по служебной лестнице. Он знал, что, если бы не наркотическая зависимость дочери, его, может, даже назначили бы директором новообразованной ФСБ. Однако Андрей Ильич понимал, что эта должность политическая, занимающий ее человек лишен, по большому счету, влияния, а чтобы реально оказывать воздействие на страну, нужно оставаться в тени, играя роль серого кардинала. И все же болезнь дочери делала его уязвимым, чего Андрей Ильич терпеть не мог. Больше всего, однако, он боялся, что со Светланой случится нечто ужасное. Один раз ее уже изнасиловал какой-то подонок, и генерал проследил за тем, чтобы тот отправился в лагерь и оттуда уже никогда не вернулся: мерзавца нашли через некоторое время с заточкой в сердце. Но что, если Светлана однажды примет слишком большую дозу и он лишится дочери?
        Поэтому-то он и приставил к ней двух подчиненных, приказав им не спускать с девушки глаз ни днем ни ночью, следовать за ней повсюду, однако вмешиваться в происходящее только в экстренном случае. Светлана каким-то образом пронюхала о том, что отец установил за ней слежку, и обманула его людей. Те, как последние тупицы, попались на дешевый трюк: Светлана зашла в подъезд дома, где проживала ее подруга, и вышла из него через черный ход, в то время как наблюдатели были уверены, что она все еще в гостях у приятельницы.
        Подчиненные поняли, что Светлана обвела их вокруг пальца, только через несколько часов, но было поздно: девушки и след простыл. Белокопытова более всего возмущало, что они не рискнули доложить ему немедленно, а еще три с лишним часа метались по столице, стараясь отыскать Светлану в местах ее обычного пребывания - притонах, сомнительных кафе, клубах и на дискотеках. Наконец, потеряв драгоценное время, охранники сообщили о случившемся генералу. Андрею Ильичу мерещились страшные сцены - его вызывают в морг на опознание трупа дочери; или он узнает, что та стала жертвой группового изнасилования или разбойного нападения; или элементарно вколола в вену слишком большую дозу героина и умерла, поскольку никого рядом не было, чтобы вовремя вызвать медиков. Белокопытов и думать не хотел, что произойдет, если он лишится Светланы:
        - Андрей Ильич! - доложил ему один из помощников, влетая в кабинет. - Светлана объявилась! Только что вышла из автомобиля перед подъездом!
        Генерал Белокопытов, в бога не веривший, мысленно поблагодарил Создателя и, когда помощник исчез, даже перекрестился дрожащей рукой. Страх уступил место гневу - девчонка окончательно распоясалась, придется прибегнуть к действительно жестким мерам. Но отправлять ее за границу нельзя. Еще бы, ведь ее отец - заместитель директора ФСБ, и кто знает, чем ее там, в западных клиниках, накачают - запросто могут превратить против ее воли в шпионку. А вот в Петербурге имеется одно заведение, правда, нелегальное, там из пьяниц и наркоманов делают здоровых людей, правда, при помощи грубой физической силы. До сих пор он жалел дочку, боялся отдавать ее в руки костоправов и знахарей, однако настало время забыть о сентиментальности. Все, решение принято, он тотчас же лично доставит Светлану в Северную столицу и сдаст на руки тамошним эскулапам.
        В дверях кабинета возникла дочка, как всегда, одетая во что-то непотребное - черное, рваное и просвечивающее. Ее поддерживал за талию парень, лицо которого показалось Андрею Ильичу смутно знакомым. Светлана, как обычно, была под кайфом, однако вроде бы жива и невредима.
        - Благодарю вас, - сухо произнес генерал, уложил дочку на диван и накрыл шотландским пледом.
        Дружок Светланы, странное дело, не исчезал. Вот настырный тип! Наверняка жаждет получить вознаграждение! Ну, сейчас он его получит - отправится в «обезьянник»!
        - Вы можете быть свободны, - отчеканил Андрей Ильич и взглянул на лощеного молодого человека. На наркомана или представителя андеграунда не похож: слишком здоровый вид. Смазливый тип лет двадцати с небольшим, одежда дорогая, заграничная. И лицо... Где же он видел этого субъекта?
        Тот первым нарушил молчание, протягивая генералу руку:
        - Разрешите представиться, товарищ генерал, меня зовут Игорь Веселовский.
        Белокопытов про себя усмехнулся. Ну конечно, парень - молодой волчонок от бизнеса, желающий превратиться в вожака стаи российских финансовых воротил. Только ничего не получится - партнер Веселовского уже дал показания, каялся в грехах, рассказывал о том, как умыкнул «золото партии». Совсем скоро настанет черед и этого хмыря.
        Протянутую руку Андрей Ильич проигнорировал и сурово спросил:
        - Что вы сделали с моей дочерью?
        - Можете сами удостовериться, папа, ничего, - ответил развязно Веселовский.
        Генерал побагровел: что молодой прохиндей позволяет себе?!
        - Очень рад познакомиться с вами, папа, - продолжил нахал, - мне Светочка о вас очень много рассказывала. Бедняжка, конечно, сама ничего не помнит, потому что вы сами знаете, папа, она почти всегда находится в мире грез...
        - Прекратите называть меня папой, - процедил Белокопытов. - Учтите, Веселовский, если выяснится, что с моей дочерью что-то случилось, я лично возьмусь за вас. А теперь брысь!
        - Какой, однако, крутой нрав у вас, товарищ генерал! - усмехнулся Игорь. - Так-то вы встречаете человека, доставившего домой блудную дочку? Негоже подобным образом обращаться с новым членом своего небольшого семейства.
        Думая, что ослышался, Белокопытов с отвращением взглянул на Игоря:
        - Слушай, Веселовский, если думаешь, что мое терпение безгранично, то ошибаешься. Желаешь побывать на допросе с пристрастием - могу тебе это немедленно устроить. И ты, как и твой дружок Батышев, скоро окажешься на нарах, причем на очень долгий срок. А кто знает, может, суд вынесет и смертный приговор - за хищение государственного имущества в особо крупных размерах!
        Странно, но монолог, который на любого другого произвел бы жуткое впечатление, Игоря вовсе не тронул. Хорошие нервы, подумал одобрительно генерал, но тотчас одернул себя.
        - Конечно, товарищ генерал, вы можете приказать взять меня под стражу и устроить допрос с пристрастием прямо здесь, в вашей квартире, но... - с улыбкой сказал Игорь. - Но как отнесется к вашему поступку общественность, ваше начальство и руководство страны? Вы ведь сдадите на руки чекистам собственного зятя!
        - Что?! - Генерал выпучил на Игоря глаза: о чем говорит этот проходимец?
        - А ведь многие, в том числе и ваши недоброжелатели, могут представить дело так, что вы, папа, знали о моих незаконных делишках и, более того, покрывали их, - продолжал Веселовский. - Да и я правды скрывать не буду, заявлю о вашей причастности ко многим аферам, в том числе и к исчезновению пресловутого «золота партии».
        - Ты мне угрожаешь, сопляк? - расхохотался Андрей Ильич. - Ты - мне? Ну что же, сам виноват, пощады не будет! И не исключено, что до суда ты не доживешь, повесишься в камере.
        - Но факт останется фактом: я ваш зять, и этого утаить нельзя, - перебил его Игорь. Затем подошел к стойке с бутылками и налил себе немного коньяку со словами: - После такого полного событий дня и в особенности ночи так хочется расслабиться!
        Генерал Белокопытов подошел к нему, вырвал из руки бокал, швырнул его на пол и крикнул в лицо нахалу:
        - Что ты мелешь, идиот? Какой ты мне, к черту, зять? Моя дочка не замужем!
        - Ну, папа, вы не в курсе последних событий, - ответил снисходительно Игорь. - Разрешите вам продемонстрировать один документ...
        Он вынул из кармана бумагу и протянул ее опешившему Андрею Ильичу. То было свидетельство о браке между Игорем Михайловичем Веселовским и Светланой Андреевной Белокопытовой.
        - Здесь стоит вчерашнее число! - заявил генерал, разрывая документ. - Подделка!
        - Не подделка, а всего лишь копия, - сказал Игорь, - оригинал находится в надежных руках. Прочие копии будут немедленно переданы телевидению, редакторам крупных газет и иностранным журналистам, стоит мне оказаться под стражей. Так же как и кассета, на которой записан монолог вашей дочери Светочки - там она рассказывает о своей несчастной жизни, о том, как вы ее истязаете, о ваших повадках садиста...
        Андрей Ильич бросился на Игоря и схватил его за горло. Тот даже не пытался сопротивляться. Белокопытов прохрипел:
        - Что ты с ней сделал? Откуда взялась бумажка?
        - Отпустите, папа! - выдохнул Игорь, и Андрей Ильич оттолкнул от себя молодого человека. - Я же сказал, что мы муж и жена, и это чистая правда. Извините, что не пригласили вас на церемонию. Торжественного банкета еще не было, но упущенное можно и наверстать.
        Веселовский снова усмехнулся, вспомнив недавние события.
        Фаина умела творить чудеса, постаралась и на сей раз. У нее имелась старинная подруга, начальник одного из загсов Москвы, и та в два счета устроила брак между ним и находившейся под кайфом Светланой. Документы девицы обнаружились у нее в кармане джинсов (наверняка носила всегда с собой по приказу папочки, чтобы милиция, если вдруг заметет, сразу поняла, с кем имеет дело). Обтяпать все было проще пареной репы: Светлана за шприц с героином поставила свою корявую подпись под нужными документами, а в качестве свидетеля выступили сама Фаина и бородач в фиолетовом костюме, то ли поэт, то ли художник. Знакомая Фаины шлепнула в паспорта штампы, выдала свидетельство - и дело было сделано. Оригинал свидетельства о браке Игорь отдал верной проректорше, а о пленке с признаниями Светланы, как и о копиях, которые надлежало разослать журналистам, он, конечно, сейчас наврал: на их изготовление элементарно не хватило времени. Но вся прелесть ситуации заключалась в том, что генерал Белокопытов не имел об этом понятия! До того, как отвезти Светлану, ставшую ему законной супругой, к Андрею Ильичу, Игорь знатно
отблагодарил Фаину Григорьевну - прямо у себя в раскуроченной ванной...
        Белокопытов с шумом выдохнул и заявил:
        - Брак будет немедленно аннулирован, уж я позабочусь!
        - Что будет походить на неуклюжую попытку замести следы, - спокойно парировал Игорь. - То есть все будет выглядеть так: узнав о том, что земля горит у вас под ногами, вы пытаетесь вывести из-под удара себя и свою дочку. Поймет ли это ваше начальство и люди в правительстве и президентской администрации, папа? Может, вам и сойдет с рук, а может, и нет. Кто знает, кто знает...
        Генерал прошелся по ковру, взглянул на спящую дочку. Он размышлял. Игорь нарушил тишину первым:
        - Разрешите внести предложение, папа. Думаю, оно устроит не только меня, но и вас. Мы ведь теперь, можно сказать, представители одной дружной и крепкой семьи, а негоже зятю сидеть в тюрьме. Ведь в вашей власти положить конец уголовному преследованию моего банка. Кто-то, так и быть, должен понести заслуженное наказание, и пусть этим кем-то станет Вадим. А я, его партнер, ни о чем, конечно же, не знал. Так что Батышев отправится в лагерь, а мы с вашей дочкой заживем припеваючи.
        Андрей Ильич исподлобья посмотрел на новоявленного зятя и процедил:
        - Ты предлагаешь мне сделку?
        - Да, папа, - просто ответил Игорь. - И вы на нее согласитесь. Ну сами посудите: зачем вам скандал? Ваше имя все равно окажется вымаранным, а, как говорил великий немецкий поэт Гете, от клеветы всегда что-нибудь да остается. Вадима мы назначим козлом отпущения, а я стану единовластным хозяином банка. Обещаю, уж я позабочусь о том, чтобы ваша дочка и моя жена более никогда не притронулась к наркотикам. Ведь лучше такой муж, как я, чем какой-нибудь обкуренный студентик или металлист-сатанист? Так ведь, папа?
        Генерал Белокопытов помолчал минут пять, затем подошел к бару, налил в бокал коньяку и залпом опрокинул в себя спиртное.
        - Из тебя, Веселовский, мог бы получиться неплохой чекист, - обронил наконец генерал. - Не думай, что я тебя боюсь, но в этот раз тебе сказочно повезло. Тебя оставят в покое, банк не тронут, я обо всем лично позабочусь. А твой дружок... Ты что, готов отправить его в Сибирь?
        - Ну что ж, у каждого своя судьба, - заметил цинично Игорь. - Не сомневаюсь, Вадим-то готов отдать меня на растерзание, лишь бы выйти на свободу. Да и надоело мне, что у банка и фирм имеются два шефа - требуется всего один. Уверен, моя кандидатура лучше.
        Андрей Ильич уже просчитал вред от возможного скандала и выгоду от брака дочери с молодым прохвостом-бизнесменом. Тот ведь прав - Светлана может назло отцу выйти замуж за какого-нибудь плейбоя, уголовника или панка. Уж лучше тогда новоявленный миллионер. Веселовский, правда, думает, что контролирует ситуацию. Ну и пускай так считает. Зато с его помощью Андрей Ильич получит доступ к деньгам.
        - Хорошо, но ты действительно позаботишься о моей дочери, - заявил Белокопытов. - Не думай, что она станет для тебя игрушкой! Ты обещал вылечить ее - даю тебе три месяца. Если результат будет отрицательный, пеняй на себя, тебе не поздоровится. Понимаю прекрасно, что на Свету тебе наплевать, но... Не только ты подцепил меня на крючок, но и я тебя: никакого развода не будет - она есть и останется твоей женой.
        - Ну конечно, папа, - кивнул Игорь. - Однако вы ведь печетесь о судьбе своей дочери и ваших будущих внуков, желаете им всего наилучшего? В таком случае вы, папа, поможете мне расширить мою небольшую финансово-промышленную империю?

«Он хочет моими руками урвать куски пожирнее, - подумал с возмущением и восхищением одновременно Белокопытов. - Ну что же, мальчик, это ведь не только в твоих, но и в моих интересах».
        - Да, помогу, - ответил со странной улыбкой генерал. - Только одна-единственная просьба: перестань называть меня папой!
        Глава 49
        Игорь и сам не был уверен, что его авантюрная затея возымеет успех. Но у него все равно не было в запасе иного плана спасения, а этот, надо же, сработал! Могущественный Белокопытов дрогнул, дал слабину, чем Игорь и воспользовался. Правда, женился на наркоманке, но чего не сделаешь ради собственной жизни.
        Тесть сдержал слово: все грехи повесили на Вадима, и бывший партнер Игоря - какое несчастье! - еще до начала судебного разбирательства скончался от сердечного приступа в возрасте двадцати восьми лет. Ну что ж, и такое тоже, конечно, бывает.
        Банк и фирмы, которые получил в полновластную собственность Веселовский, не тронули. Светлану Игорь спровадил в одну из закрытых клиник, там ее продержали больше года, и она вернулась в Москву совершенно иным человеком. Ее удалось отучить от тяги к наркотикам, чему генерал Белокопытов был чрезвычайно рад. Светлана, блудная, изможденная, тихая девица, взялась за ум: она стала изучать экономику в частном вузе, чем немало рассмешила Игоря. Но если супруга так хочет..
        Жена находилась под полным контролем Веселовского - развестись с ней он, пока Белокопытов обладает властью, не может, но сложившаяся ситуация устраивала все стороны. Светлана обитала в огромной московской квартире, училась и постепенно внедрялась в светское общество столицы. Андрей Ильич обеспечивал зятю защиту со стороны спецслужб и помогал увеличить империю. А Игорь делал деньги и наслаждался жизнью. Он знал, что его никто не посмеет тронуть - ни конкуренты, ни бандиты, ни спецслужбы, ни прокуратура: имя генерала Белокопытова вселяло во всех страх, а о том, что Веселовский женат на его единственной дочери, было отлично известно.
        Светлана, как показалось Игорю, была в него влюблена. Скорее всего, она воображала его эдаким рыцарем, который вырвал ее из лап дракона по имени «героин». Игорь изредка навещал ее в квартире, расположенной в стеклянном небоскребе на излучине Москвы-реки, и даже несколько раз спал с ней - впрочем, без удовольствия. Сам он обитал или в своем замке под столицей, или в холостяцком гнездышке на Земляном валу. Игорь следил за тем, чтобы в газетах не появились его фотографии в компании манекенщиц и девиц легкого поведения, а в остальном ни в чем себе не отказывал, не знал стеснения. Светлана как-то умоляла его остаться с ней, попытаться вести семейную жизнь, но Игорь рассмеялся ей в лицо и ответил, что он для семейной жизни не создан. Ничего, думал он, наступит момент, когда можно будет избавиться и от Светланы, и от ее папаши, однако пока с этим придется повременить.
        Девяностые годы стали для Игоря раздольем - «залоговые аукционы» помогли ему сделаться собственником многих дышавших на ладан гигантов советской индустрии, причем практически за гроши. А всего через несколько лет предприятия, которыми теперь управляли молодые менеджеры, стали приносить миллиардную прибыль, что текла на счета Игоря. Нефтяной бизнес, цветная металлургия, телеканалы, авиалинии, издательства - все это принадлежало Веселовскому, которого включали в число пяти наиболее влиятельных олигархов новой России. В число наиболее влиятельных, наиболее богатых - и наиболее неприметных. В отличие от многих из своих «коллег», Игорь никогда не стремился быть в центре внимания и вершить политические дела, что вовсе не означало, будто он не оказывал влияния на принятие нужных решений.
        Этому он научился у тестя - быть кукловодом и оставаться в тени. Потому что лучи кремлевского солнца, как прекрасно понимал Игорь, рано или поздно окажутся губительны для тех, кто беснуется на сцене под названием «большая политика». Веселовский был в отличных отношениях с работниками президентской администрации, часто виделся с дочерью президента, бывал в гостях у главы государства и очень ему понравился тем, что отлично жарил шашлыки, мог много пить не пьянея и умел мастерски рассказывать анекдоты, которых знал сотни, если не тысячи.
        Во время президентской кампании 1996 года Игорь внес в тайный фонд Кремля больше пятидесяти миллионов долларов, и это сыграло не последнюю роль в том, что кандидат коммунистов потерпел поражение, а друг Веселовского, президент, был переизбран. О помощи кремлевскому властителю не забыли, и в качестве компенсации Игорю было предоставлено эксклюзивное право приватизации одного из самых крупных алюминиевых заводов страны.
        Банк, входивший в империю Веселовского, во время кризиса 1998 года не пострадал, - Игорь знал о надвигающейся катастрофе и принял все меры, чтобы обезопасить себя от ее последствий. Дефолт не только не сделал его беднее, а, наоборот, помог избавиться от многих опасных конкурентов, завладеть их активами практически даром. Через год американский журнал «Форбс» называл Игоря одним из самых богатых людей России, а через два - самым богатым.
        Генерал Белокопытов как-то имел с зятем долгий разговор, и они пришли к выводу, что неплохо бы начать оказывать влияние на принятие решения не только кулуарно, но и в парламенте, и в правительстве. Игорь спонсировал появление новой партии национал-патриотического толка. Разумеется, после получения санкции из Кремля, где к тому времени полновластным хозяином стал новый, молодой и энергичный президент. На руку Веселовскому было и то, что глава государства являлся бывшим чекистом и даже хорошо знал Андрея Ильича, которого чрезвычайно ценил. Задача новой партии заключалась в том, чтобы стать конкурентной коммунистам силой, оттянуть на себя часть красного электората и со временем превратиться в салонную, послушную Кремлю партию левого окраса. Белокопытов вышел в отставку, чтобы уделять все время чрезвычайно важному политическому проекту, а Игорь поддерживал новую партию финансово.
        Волей-неволей ему пришлось изображать счастливую семейную жизнь со Светланой: за прошедшие годы она чрезвычайно изменилась, превратившись из затюканной бывшей наркоманки в светскую львицу. Даже Игорь поражался переменам: Светлана с отличием закончила юридическую академию и защитила кандидатскую, параллельно возглавляла несколько благотворительных фондов, созданных ее мужем, помогала отцу в руководстве новой партией и являлась звездой московского бомонда. В грациозной тонкой блондинке, которую многие называли законодательницей мод, умевшей поддержать беседу с любым гостем и одевавшейся с тонким вкусом, теперь никак нельзя было узнать опустившуюся наркоманку в черном рванье, которая некогда сидела у Игоря в мраморной ванне и пыталась попасть грязным шприцем в исколотую вену. Жили Игорь и Светлана по-прежнему раздельно, однако часто показывались вместе на званых вечеринках, фуршетах и приемах. Жена больше не говорила о брачной жизни и о детях и, по слухам, завела себе молодого любовника. Игоря такое положение вполне устраивало - каждый жил на свой лад и не мешал другому.
        После того как на него было совершено покушение (полусумасшедший коммунист выстрелил в Игоря, когда тот покидал элитный ресторан), он усилил охрану и по совету тестя сделал руководителем службы безопасности иностранца - им, в отличие от русских, можно было доверять. Бывший офицер британского армейского спецназа, Марк Скиппер обладал великолепными рекомендациями и был суперпрофессионалом, и Игорь ни на секунду не пожалел, что остановил свой выбор именно на нем. Марк за несколько лет создал подлинную частную армию: охраной Игоря и его жены занимались около тридцати человек.
        Зарабатывание денег в России Игорю почти наскучило: он давно достиг здесь всего, о чем мечтал. Отец вначале все не хотел примириться с внезапным богатством сына, но когда тот выстроил долгожданный кардиологический центр, действительно ставший самым большим в Европе, как когда-то обещал последний генсек, Михаил Михайлович Веселовский наконец примирился с Игорем и согласился занять пост директора.
        У Игоря имелись резиденции по всему свету, он теперь даже сам толком не знал, сколько именно и где точно: в некоторых он был всего пару раз, другие же так и стояли пустые. Вилла в Западном Суссексе, принадлежавшая некогда герцогу, дальнему родственнику королевы Елизаветы, городской особняк в Лондоне, в районе Бельгравия (соседи - Мадонна и Патрик Клэптон), а помимо того, пентхаус в Монако, особняки в Сен-Тропезе и Марбелье, не считая дачи на манер средневекового замка под Москвой, дворца под Петербургом и квартир в обеих столицах, где Игорь ни разу и не побывал.
        Страстью Игоря стал парусный спорт (хотя у него имелись три похожие на авианосцы моторные яхты), поло и дайвинг. Он собирал полотна импрессионистов и яйца Фаберже, но вскоре ему и это наскучило, тогда составлением семейной коллекции занялась Светлана. Партия свекра потеснила коммунистов, и генерала в отставке Белокопытова называли «подлинным патриотом» и «настоящим знатоком народных нужд».
        После того как некоторые из конкурентов Игоря впали в немилость и потеряли свое прежнее влияние и активы, он смог расширить и без того огромную империю за счет приобретения еще нескольких предприятий. Однако вожделенным куском для него являлся Усть-Кремчужный химический комбинат, некогда самый крупный в Союзе. Заполучить его желали многие, но Игорь не сомневался, что владельцем станет именно он.
        На сей раз тесть отказался помочь Игорю, мотивировав тем, что ему, главе влиятельной партии, заседающей в Думе, негоже оказывать протекцию члену семьи. Игорь прервал свой отпуск в Санкт-Морице и на личном «Боинге» вылетел в Сибирь, в Усть-Кремчужный, чтобы прозондировать почву.
        К тому времени из реальных конкурентов у него остался только один из самых крупных европейских концернов, также заинтересованный в приобретении Усть-Кремчужного химического комбината. Концерн «Ta-Bes», который - что за пикантная деталь! - возглавляла молодая наследница миллиардов, причем с русскими корнями, Клаудиа Беспалофф.
        Женщины, как считал Игорь, хороши только для постельных утех, а настоящим бизнесом должны заниматься мужчины. А эта Клаудиа Беспалофф к тому же бывшая супермодель, значит, мозгов у нее нет и в помине! Однако Веселовский быстро убедился, что ошибся - мадемуазель Беспалофф оказалась серьезным противником. Ее предком был знаменитый миллионщик Афанасий Беспалов, и именно ему в начале двадцатого века принадлежал завод по производству взрывчатки и сталеплавильные домны в Усть-Кремчужном. После революции предприятие перешло в руки Советского государства, а в середине тридцатых на его базе был основан крупный химический комбинат. И теперь Клаудиа намеревалась во что бы то ни стало вернуть то, что некогда принадлежало ее прадеду, и была готова вступить ради достижения своей цели на тропу войны.
        Генерал Белокопытов предупредил зятя:
        - Будь осторожен с этой француженкой. Хоть ей всего тридцать три, она очень хваткая!
        Глава 50
        Но Игорь не сомневался, что победа останется за ним. С Клаудией Беспалофф он столкнулся на одном из светских раутов в Монте-Карло, на приеме, устроенном новым князем Альбертом. Игорь был в сопровождении какой-то манекенщицы, то ли Лизы, то ли Маши, которой, как твердили во весь голос знатоки сцены, суждено стать новой Наоми Кемпбелл. Манекенщица Игоря раздражала - говорить по-русски она толком не умела, через каждое второе слово - или матерщина, или вездесущее «как бы» (иногда ради разнообразия, видимо, девица вставляла «вот», «так сказать» и «потрясно») и при этом пересыпала свою убогую речь английскими и французскими фразочками, произнесенными с неискоренимым ростовским прононсом. Да и в постели Лиза (или все-таки Маша?) была не ахти. Поскольку ради сохранения фигуры питалась моделька один раз в день куском яблочка, обезжиренным йогуртом да тремя дозами «экстази», сил на секс-марафон у нее просто не было - через пять минут уже твердила: что «я жуть как бы устала, honey!».
        Спихнув будущую Кейт Мосс (или Наоми Кемпбелл) на руки престарелому швейцарскому миллионеру, Игорь обвел взглядом собравшихся. Западноевропейские аристократы, восточноевропейские и индийские нувориши, американские поп-звезды и киноактеры. В общем, все то же, что и всегда, - тоска зеленая!
        Игорь мог похвастаться многочисленными знакомствами среди пестрых представителей международного джетсета: в отличие от прочих новорусских миллионеров и миллиардеров, он умел с одинаковой грацией двигаться как по паркету безвкусного суперзамка в стиле флорентийского палаццо где-нибудь на Рублевском шоссе, хозяин которого обожал русский шансон и селедку «под шубой», так и на эксклюзивных вечеринках в Лондоне, Голливуде, Нью-Йорке или Риме, среди изнеженной и экзальтированной западной богемы. Иногда (так уж получалось!) он сталкивался там с собственной женой, они обменивались несколькими ничего не значащими фразами, пили французское шампанское и расходились прочь, чтобы увидеться через несколько недель на другом конце света.
        Новая гостья, появившаяся с большим опозданием, привлекла всеобщее внимание. Игорь отметил, что темноволосая незнакомка в белом платье с золотой каймой наверняка является самой красивой из дам, присутствующих в княжеском дворце. Кто она - кинозвезда, фотомодель, спортсменка? Судя по тому, с какой легкостью она обменялась поцелуями с хозяином приема, а также с его сестрами, принцессой Стефанией и принцессой Каролиной, и (как же без него-то!) с вездесущим старче Карлом Лагерфельдом, вновь прибывшая особа была одной из «своих».
        Грубо схватив за тощий локоток не то Лизу, не то Машу (та едва не расплескала минеральную воду на платье - алкоголя девица не потребляла, так как он «как бы толстит»), Игорь спросил, кивнув в сторону незнакомки, звонко рассмеявшейся шутке миллиардера - владельца «Формулы-1»:
        - Кто это? - Обратился он за разъяснениями к собственной спутнице потому, что знал - не то Лиза, не то Маша способна перечислить представителей всех аристократических фамилий Старого Света, а также почти весь Беверли-Хиллз в придачу с Санта-Моникой и тех, чьи имена увековечены в списке самых богатых людей планеты.
        - Это же сам Карл! - простонала не то Лиза, не то Маша. - Господи, darling, я должна с ним познакомиться, но как бы случайно, не то он как бы подумает, что я как бы набиваюсь...
        Махнув на тощего главу дома «Шанель» (седая косица, неизменные черные очки) рукой, Игорь сказал:
        - Да не он, а его спутница. Кто она?
        - Господи, сама Клаудиа Беспалофф! Вот это да! Выглядит просто потрясающе, хотя уже старуха, ей ведь далеко за тридцать.
        Так Веселовский узнал от своей модельки, не то Лизы, не то Маши, что темноволосая богиня и есть Клаудиа Беспалофф, владелица концерна «Ta-Bes». Но в ту пору он еще не подозревал, что через некоторое время Клаудиа станет его самым опасным конкурентом.
        На приеме француженка с русскими корнями несколько раз одарила Игоря долгим взглядом, и Веселовский решил, что надо бы с ней познакомиться. Но когда он отыскал полупьяного венгерского теннисиста, с которым был знаком по «Кубку Кремля», и попросил представить его Клаудии Беспалофф, то выяснилось, что та уже исчезла: неотложные дела.
        Игорь помнил ее взгляд. Обычно женщины смотрели на Веселовского с обожанием, восхищением и вожделением, готовые отдаться ему - молодому, красивому и очень богатому. В крайнем случае в их взорах были ненависть или презрение (обычно так глядели заумные журналистки; впрочем, их поведение менялось, когда они после интервью оказывались у него в постели). С Клаудией Беспалофф все было иначе: в ее взгляде сквозило безразличие. Но если так, то отчего она так пристально взирала на него?
        Веселовский приказал начальнику своей службы безопасности, Марку Скипперу, собрать информацию о Клаудии Беспалофф, что тот и сделал. Она была не только чертовски привлекательна, но и очень богата и чрезвычайно успешна: еще бы, всего в возрасте шести лет стала наследницей миллиардного состояния и транснационального концерна, в двадцать блистала на подиумах Милана, Парижа и Лос-Анджелеса и считалась одной из самых высокооплачиваемых моделей, а в двадцать пять покинула шоу-бизнес и всего через полгода стала во главе концерна. Все были уверены, что юная наследница потерпит фиаско, но ошиблись. Она уже на протяжении многих лет вела его железной рукой, и прибыли постоянно возрастали.
        И все равно, красавице с ним не справиться - он свернет ей нежную шейку в два счета! Она для него опасности не представляет. Однако Игорь не мог забыть ее долгий, изучающий взгляд. Собственно, неудивительно, что она так на него тогда пялилась - ему, пользовавшемуся большой популярностью у женщин, к этому не привыкать.
        Когда через несколько месяцев выяснилось, что именно Клаудиа Беспалофф является самым опасным конкурентом в борьбе за обладание Усть-Кремчужным химическим комбинатом, Игорь только рассмеялся - ему ли бояться женщины! И ошибся, чего с ним практически никогда не случалось.
        Клаудиа действовала очень хитро, и ее шансы стать владелицей комбината стремительно возрастали. Игорь узнал о том, что она несколько раз бывала в Москве, где обхаживала высокопоставленных чиновников из правительства, Министерства финансов и Госкомимущества. И самое поразительное - что ей удалось заручиться их поддержкой, хотя раньше они были безоговорочно на стороне Веселовского. Эта Беспалофф просто ведьма какая-то! Кажется, она умеет очаровывать людей, к тому же, что немаловажно, обладает огромными денежными ресурсами.
        Собрав сведения, Игорь самодовольно усмехнулся, - француженка пытается биться с ним на его же территории! Комбинат находится на территории России, так что будет естественно, если его новым хозяином станет именно русский, а не хваткая иностранка. Однако он забыл, что Клаудиа Беспалофф тоже была по происхождению русской, хотя и проживала во Франции.
        Когда Игорю стало ясно, что она не собирается отступать, было уже поздно: Клаудиа, как выяснилось, наладила отличные связи с супругой главы правительства: та частенько бывала в Париже, где каждый раз посещала бутики, входящие в империю Беспаловых. Кто бы мог подумать, что это сыграет роковую роль! Внезапно Игорь узнал от своего инсайдера в правительстве, что его шансы стремительно уменьшаются. Премьер, обработанный женой, заявил на одном из заседаний, что никто не собирается мешать иностранным инвесторам покупать российские предприятия, если они предлагают лучшие условия, чем русские предприниматели.
        Игорь тотчас вылетел в Усть-Кремчужный. Он хотел посетить комбинат, переговорить с временным управляющим, выступить перед работниками и завоевать их расположение. А после, в Москве, использовать это как козырную карту. К своему негодованию и удивлению, Игорь узнал, что Клаудиа его опередила - она уже четыре дня находилась в Усть-Кремчужном, а он об этом ни слухом ни духом! Веселовский в ярости отчитал Марка Скиппера, мол, тот работает, как дилетант, раз не сумел выяснить, что француженка обставила его.
        Беспалофф сумела завоевать сердца жителей города и работников комбината: она первой сделала то, что вообще-то хотел осуществить Игорь. В торжественной обстановке Клаудиа встретилась с губернатором области, а затем с мэром Усть-Кремчужного и заявила о том, что благотворительный фонд имени ее отца, Поля Беспалофф, выделяет пять миллионов евро на строительство нового современного больничного комплекса - так сказать, в качестве подарка. Местные газетенки пели оды в честь француженки, и Игорь понял, что проигрывает в сравнении с ней: она была молода, ослепительна красива, известна и, в отличие от него, имела безупречную репутацию плюс гламурное прошлое топ-модели.
        Игорь тоже умел обещать многое, однако редко когда сдерживал свое слово: заполучив желаемое, он тотчас забывал о собственных заявлениях. Этим Беспалофф и воспользовалась - по местному телевидению без конца крутился ролик, в котором Веселовского лихо дискредитировали: показывали, что он обещал и что в итоге сделал, - получалась уж очень неприглядная картина. Вот несколько примеров. В Новосибирске русский бизнесмен заложил фундамент новой церкви и больницы для детей - однако едва он стал обладателем контрольного пакета акций одного из тамошних промышленных гигантов, строительство было заморожено на неизвестный срок. В Якутии Веселовский клятвенно обещал выстроить бассейн и столовую на захваченном им заводе, а также не сокращать ни единого рабочего места - в итоге на месте предполагаемого бассейна возникли элитные коттеджи для чиновничьей знати, о столовой «забыли», а порядка семи тысяч работников завода в одночасье потеряли места. В Волгограде, как выяснилось, представители Веселовского подкупили местного мэра, чтобы тот принял решение в пользу московского инвестора, что и имело место: Игорь
заполучил нефтеперегонный завод, а мэр - огромную взятку, как выяснилось пару лет спустя, когда мэра арестовали по обвинению в мздоимстве и спекуляции земельными участками в подконтрольном ему городе.
        Игорь ничего не мог поделать - ладно бы его оклеветали или опорочили, но факты, приводимые в ролике, соответствовали действительности! Помимо этого, пиар-стратеги Клаудии Беспалофф успешно играли на неприязни местных жителей к столичным воротилам: по Усть-Кремчужному были расклеены плакаты, на которых под пальмами, около длиннющего лимузина, в компании полуобнаженных красавиц был изображен улыбающийся Игорь в шикарном костюме, с платиновым «Ролексом», за ним стояла армия похожих на саранчу жадных чиновников и клерков, на заднем плане высились башни Кремля и собор Василия Блаженного, а поверху шла огромная надпись кроваво-красными буквами: «Москва наступает!»
        Веселовский пожелал увидеть мэра, но тот не смог его принять: он находился на комбинате. Там же был и губернатор области. Игорь позвонил временному управляющему предприятия и заявил, что вскоре прибудет. И час спустя прилетел туда на вертолете. Только потом он понял, что допустил большую ошибку: то, как он приземлялся, видели и работники комбината, и местные чиновники, и на их лицах так и было написано: «Вот, прибыл барин из столицы, командовать нами хочет, но фиг получит!»
        Игорю было наплевать на кислые физиономии усть-кремчужного начальства: судьба комбината решится в Москве, и тогда провинциалы подчинятся ему как миленькие. Чиновники встретили его подобострастно, однако в их обхождении проскальзывало небрежение, и Игорь сразу понял, отчего: его считали аутсайдером! На месте выяснилось, что Клаудиа Беспалофф тоже находится на комбинате, и это было Игорю на руку. Ну что же, он прилюдно унизит французскую штучку, и тогда все поймут: сила на его стороне!
        Глава 51
        Вспоминая об их встрече в Монте-Карло, Игорь отчего-то решил, что парижанка будет в роскошном вечернем платье, и когда увидел ее, то сразу и не узнал. Клаудиа, весело беседовавшая с чиновниками на великолепном русском (разве что звук «р» был чуть более раскатистым), выглядела как одна из работниц комбината: темно-синий комбинезон, пятнистый бушлат поверх него, желтая каска на голове. А вот Игорь был одет в сшитый на заказ костюм за десять тысяч фунтов стерлингов, на ногах - туфли ручной работы того мастера, что является поставщиком Ее Величества британской королевы, поверх - стильное полупальто, на запястье сверкает злополучный «Ролекс». В общем, он выглядел заправским капиталистом-злодеем - таким, как его и хотела представить прыткая конкурентша.
        Окруженная восхищенными и взволнованными мужчинами (умеет, сучка, использовать свою сексапильность на все сто, подумал Игорь), Клаудиа Беспалофф обернулась, глядя на Игоря, которого прикрывали телохранители. Кстати, если у нее самой и имелись бодигарды, то они умело прятались - создавалось впечатление, что французская миллиардерша запросто общается с простыми русскими. Мужчины (чиновники, представители прессы и профсоюза) расступились и смолкли, завидев Игоря, освобождая коридор для той, что стояла посередине. Клаудиа и в комбинезоне, бушлате да с каской на голове выглядела чертовски привлекательно, и Игорь вдруг почувствовал, что в горле у него пересохло. Еще чего, он запрещает себе думать об этой мерзавке!
        - Игорь Михайлович, - услышал он хрипловатый голос француженки, - чрезвычайно рада познакомиться с вами!
        Она сделала первый шаг, словно демонстрируя: хозяйка положения именно она, - и Игорю не оставалось ничего иного, как пожать протянутую руку. Их пальцы на мгновение соприкоснулись, и Веселовский вздрогнул - ему вдруг показалось, что Клаудиа легонько ущипнула его за ладонь! Пристальный взгляд ее красивых глаз пронзил Игоря, и он стушевался, чего с ним не бывало еще со времен школы.
        - Давно хотела с вами познакомиться, - продолжила француженка, - и почти это сделала на одном из приемов, но вы, помнится, сбежали.
        Она врет, выставляет его на посмешище перед всеми присутствующими. Игорь хотел было возмутиться, но прикусил язык - если он начнет возражать и оправдываться, то лишь усугубит и без того неловкую ситуацию. Похоже, Клаудиа отлично понимает, что, как женщина, обладает многими преимуществами, и беззастенчиво использует их в борьбе за комбинат.
        Кто-то из чиновников хихикнул, и Игорь понял, что провинциальные мужланы пускают слюни при виде француженки, столь же для них недоступной, как принцесса Диана.
        Игорь чувствовал себя довольно скованно и постоянно ловил завистливые взгляды чиновников - еще бы, те разглядывали его костюм, галстук, часы. Да еще француженка похвалила его вкус, заявив, что его наряд безупречен, и добавила:
        - Вижу, вы идете в ногу с модой - на вас галстук с мотивом последнего сезона. Стоит всего ничего, две с половиной тысячи евро. Впрочем, куда аксессуару до костюма, тот потянет на все десять тысяч. Фунтов стерлингов, разумеется...
        Более всего Игорю захотелось свернуть собеседнице шею. Будь на ее месте мужчина, он бы вступил в открытую конфронтацию, но как можно спорить с женщиной, делающей саркастические замечания? Она провоцирует его, понял Игорь, вынуждает сделать ответный ход и потерять лицо. А в толпе находилось несколько журналистов, которые разнесут весть об этом не только по Усть-Кремчужному, но и по всей стране. И тут-то Веселовский понял: противники-мужчины на самом деле намного проще и удобнее, их можно бить их же оружием. А что делать с такой дамочкой?
        Решение созрело в одну секунду - одно дело флиртовать с такой красоткой, а другое - получать от нее приказания. Ведь Клаудиа не станет париться с чиновниками в баньке, травить похабные анекдоты и хлестать водку, как, например, Игорь, хотя бы только потому, что он тоже мужчина. Да и не привыкли сибирские мужики подчиняться женщине, для них это традиционно унизительно.
        Поэтому Игорь перешел в наступление - стал расхваливать смекалку и деловую хватку Клаудии, не забывая обращаться то к одному, то к другому ответственному лицу. И через какое-то время заметил волнение на лице парижанки: еще бы, она поняла, что женщина-начальница здесь не нужна. Одно дело - подарить больницу или строить глазки мужикам, а другое - стать их шефом.
        - Сегодня я устраиваю небольшой сабантуй, - заявил Игорь. - О, госпожа Беспалофф, с радостью пригласил бы и вас, однако, боюсь, обстановка придется вам не по нраву - у нас будет сугубо мужская компания!
        Теперь чиновники поддержали смехом его. Но француженка не растерялась, сменила тотчас тему и предложила Игорю встретиться с работниками комбината.
        - Ну почему же нет? - ответил тот вальяжно. - В следующий раз...
        - Зачем в следующий, - перебила его Клаудиа, - прямо сейчас. Они уже ждут нас. Или вы боитесь, Игорь Михайлович?
        Никто и никогда не смел бросать ему в лицо обвинение в трусости. Игорь принял вызов, хотя один из его помощников шептал на ухо, что на встречу идти сейчас нельзя, надо заранее приготовить ответы на вопросы и так далее и тому подобное. Игорь только отмахнулся от зануды и последовал за Клаудией.
        Огромный цех был заполнен полностью, их ждали не менее нескольких тысяч человек. Веселовский понял: Беспалофф снова его обхитрила - был установлен огромный телевизионный экран, и любой и каждый мог видеть, кто и как одет: сама француженка - как одна из рабочих, а он - в шикарный костюм. Поэтому Игорь отдал распоряжение своим помощникам быстро отыскать подходящую униформу и скрылся в туалете. А через пять минут появился в рабочем комбинезоне и ничем не отличался от тысяч собравшихся.
        Клаудиа не подала виду, что огорчена: началось выступление. Речь француженки явно была заготовлена башковитыми пиарщиками - по залу частенько прокатывались аплодисменты. Клаудиа обещала не слишком много, но напирала на то, что все, о чем она говорит, будет осуществлено, и делала комплименты в адрес работников, называя многих по именам-отчествам, выказывая осведомленность об их семейных проблемах и тотчас преподнося презент - то курс лечения в спецклинике для больного полиомиелитом ребенка, то машину для женщины, потерявшей недавно мужа. Игорь видел радостные лица работников - небось каждый надеялся, что со временем и ему перепадут крохи с барского стола.
        Поэтому выступление свое он начал с того, что заявил о своем желании не раздавать подачки, а сделать так, чтобы каждый из работников был в состоянии приобрести новый автомобиль, квартиру или оплатить лечение ребенка. Пускай думают, что он собирается значительно увеличить зарплату, а когда Усть-Кремчужный комбинат станет его, обещания, конечно же, канут в Лету.
        Но рабочие, настропаленные газетными публикациями и телероликами, вяло реагировали на заверения Игоря. А потом, увидев знаки, которые делал ему помощник, Игорь обернулся и увидел: когда возникало его изображение на экране, то показывали не столько лицо, сколько «Ролекс», который он впопыхах забыл снять и который резко диссонировал с потрепанным комбинезоном.
        После рабочие могли задавать вопросы («Ну прямо выборы американского президента, черт побери!» - подумал зло Игорь), и тут началось самое ужасное - в толпе наверняка находились «подсадные утки» - личности, которым Клаудией было поручено затрагивать нелицеприятные темы, причем жертвой был выбран Веселовский.
        - Игорь Михайлович, а правда, что у вас пять шикарных яхт и не меньше дюжины дворцов по всему свету?
        - Господин Веселовский, вы рады тому, что журнал «Форбс» называет вас самым богатым гражданином России? Поделитесь секретом - как вам всего за несколько лет удалось стать таковым?
        - А почему вы никогда не сдерживаете своих обещаний? Чего ради мы должны верить вам?
        Причем вопросы задавали то дамы среднего возраста, то пожилые мужчины, один раз даже кто-то на костылях, так что перебить их, обвинить в предвзятости было невозможно. Игорь, как мог, отзывался, однако понял: Клаудии удалось настроить работников завода против него, этот раунд она выиграла. Но партия-то еще не завершена! Все равно работяги к принятию решений отношения не имеют, сделка будет заключена в тиши московских кабинетов, с санкции Кремля. А там у него налажены связи - не Клаудии Беспалофф тягаться с ним!
        Затем последовал обед в столовой, причем Клаудиа настояла на том, чтобы туда были допущены и простые рабочие, и она сама подсела к ним и с большим аппетитом поглощала борщ и котлеты с пшенной кашей. А вот начальству и в том числе Игорю предложили деликатесы, и работники это видели. Француженка снова нанесла удар!
        Во время посещения одного из цехов Клаудиа вникала во все мелочи, общалась с обыкновенными трудягами, не забывая одарить вниманием и руководство. Игорь ей не мешал - пускай иностранка попрыгает, повертится. Наверняка думает, что если привлечет на свою сторону рабочих и местных чиновников, то Усть-Кремчужный химический комбинат у нее в кармане. Ее ждет жестокое разочарование - новым хозяином станет именно он, Игорь Веселовский!
        Бойкая начальница цеха давала объяснения многоступенчатого химического процесса. И тут произошло непредвиденное - рабочий, откручивавший крышку большого металлического бака, вдруг отскочил - крышка отлетела прочь, а вслед за этим из бака хлынула масса розоватого цвета, заляпавшая многих из присутствующих, но больше всего досталось мэру, Клаудии и Игорю. Начальница цеха побледнела и стала уверять, что субстанция не токсична и ни малейшего вреда для здоровья нет. Игорь обматерил рабочего, а Клаудиа, наоборот, легко улыбаясь, сказала:
        - Игорь Михайлович, во время технологического процесса случается и не такое. Правильно ли я понимаю, что давление было слишком большим?
        Игорь с омерзением отряхивал с себя розоватую массу, похожую на жидкую пасту, в которой к тому же находились невесть для чего крошечные стеклянные шарики: он не слушал объяснений начальницы цеха и так и не понял, что же здесь производят. Слава богу, не серную кислоту и не соединения циана, иначе всем пришлось бы плохо!
        Появились молодые женщины, которые засуетились около испачканных гостей. Игорь грубо оттолкнул девушку, вытиравшую его туфли, думая о том, что те безнадежно испорчены - такой мелочи ему было не жаль, но он успел заметить, что вездесущие репортеры засняли сценку, как он обматерил работницу. Наверняка через два часа она пойдет в эфир в региональных новостях, только грубое выражение будет перекрыто звуковыми сигналами, но все равно плохо получилось!
        Временный управляющий тотчас предложил пострадавшим переодеться и даже принять душ. Игорь задохнулся от возмущения - чтобы он мылся в черт знает какой душевой на комбинате? У них там грибок, плесень, антисанитария!
        - С большим удовольствием, - ответила на предложение Клаудиа. - В конце концов, будущий хозяин должен со всем ознакомиться!
        Игорю не оставалось ничего иного, как тоже дать свое согласие, да и ходить вымазанным в жиже с ног до головы ему не хотелось. Их проводили в директорские покои, там имелись вполне сносные душевые, выложенные плиткой «под мрамор». Веселовскому претило, что вместе с ним будет мыться мэр, однако пришлось стерпеть и это. Клаудиа отправилась на другую половину, для женщин.
        Стоя под горячими струями, Игорь внезапно подумал, как может выглядеть француженка без одежды. Его распирала небывалая злость, к которой внезапно примешалось желание. Мэр, ополоснув свое рыхлое тельце, исчез; Игорь задержался под душем, не желая столкнуться с ним в раздевалке. Да и чертова эрекция никак не спадала. И почему эта баба так его возбудила?
        Наконец, завернувшись в полотенце, Игорь вышел из душевой и прошел в раздевалку. Хорошо, что на нем был комбинезон, костюм не пострадал - будет в чем добраться обратно в город.
        Игорь стал медленно вытирать тело, и мысли его вернулись к Клаудии. Исчезнувшее желание моментально вернулось, и он вдруг понял - ему хочется обладать наглой француженкой!
        - У вас великолепное тело, сразу видно, что вы проводите по многу часов в тренажерном зале, - услышал он вдруг насмешливый хрипловатый голос. Игорь, стоявший спиной к двери, соединявшей мужскую раздевалку с женской, подхватил полотенце, обвязал его вокруг бедер и обернулся.
        В дверном проеме стояла Клаудиа Беспалофф - полностью обнаженная. Игорь оторопело уставился на нее: фигура у нее была идеальная - интересно, это результат физических упражнений или она прибегала к пластическим операциям?
        Клаудиа, казалось, не испытывала неловкости. Она с улыбкой приблизилась к Игорю, который отступил на несколько шагов. Темные мокрые волосы Клаудии блестели, капли воды скатывались по ее загорелому телу. Игорь не мог оторвать взгляда от небольших, но красивой формы грудей.
        - Вы, как я вижу, готовы вступить на тропу войны? - спросила Клаудиа, оказываясь в непосредственной близости от Игоря. Посмотрела на полотенце, прикрывавшее чресла Игоря, и изумленно заметила: - О, кажется, мое появление подействовало на вас необычайно возбуждающе!
        И она легонько шлепнула Игоря по ягодицам. Веселовский потерял голову от желания. Он привлек к себе Клаудию и поцеловал. Француженка не сопротивлялась, - наоборот, ее язык оказался у него во рту. Они опустились на широкую деревянную скамью. Клаудиа отбросила полотенце, обвитое вокруг бедер Игоря, и сказала:
        - Ну что же, Игорь Михайлович, это превзошло все мои самые смелые ожидания.
        - Я хочу тебя, здесь и сейчас! - прорычал Игорь и попытался навалиться на женщину, но она легонько толкнула его, и Игорь послушно лег на скамью.
        Клаудиа внезапно выпрямилась, поставила ему на грудь ногу и сказала:
        - Победитель может быть только один. И им стану я. - Быстрым шагом она пошла прочь, но, замерев на мгновение в дверях, обернулась, послала Игорю воздушный поцелуй и добавила: - Игорь Михайлович, вам надо остудить свой пыл - и в отношении меня, и в отношении комбината.
        Затем, бесовски захохотав, захлопнула дверь, оказавшись на женской половине. Игорь услышал скрежет поворачивающегося ключа. Дрожа, он вскочил с лавки. Тварь, мерзавка, шлюха! Сначала она раззадорила его, а потом просто бросила? С ним не обращалась так еще ни одна женщина!
        Наскоро одевшись, Игорь, пылая злобой, вышел из раздевалки - Клаудиа была уже там, любезничала с чиновниками. Улыбаясь, она взглянула на Игоря, и ее взгляд демонстративно застыл на ширинке Игоря.
        На прощание француженка заявила:
        - Люблю одерживать победу над мужчинами. Ими так легко управлять!
        Глава 52
        По дороге в Москву, в собственном «Боинге», Игорь заперся в кабинете и, меряя помещение шагами, все думал об одном - о Клаудии. Она намеренно показалась ему голой, а затем изобразила готовность заняться сексом прямо там, в раздевалке, и все для того, чтобы получить над ним власть. И как же ему избавиться от ее чар? Картинка никак не шла у него из головы. Веселовский опустился в кресло, рывком расстегнул ширинку и закрыл глаза. Да, именно этого он и хочет - овладеть Клаудией Беспалофф. И пускай все произойдет только в его мечтах, но надменная француженка станет его!
        В столице Игорь принялся обзванивать всех тех, кто был ему должен или находился у него на балансе. Странное дело, но чиновники мямлили, уверяли, что никак не могут повлиять на принятие решения, или их секретарши заявляли, что шефы чрезвычайно заняты. Игорь добился встречи с заместителем главы президентской администрации, и тот огорошил его небывалой новостью:
        - Принято решение, что контрольный пакет акций Усть-Кремчужного химического комбината будет продан французскому концерну «Ta-Bes».
        - Что? - только и выдохнул Игорь. - Не может быть! Вы обещали, что именно я стану владельцем...
        Заместитель главы президентской администрации поднялся из-за стола, подошел к окну, отодвинул портьеру и посмотрел на расстилавшуюся внизу Красную площадь.
        - Игорь Михайлович, могу ответить вам фразой из старого советского фильма: «Я не волшебник, я только учусь». Да, не скрою, что именно вы были моей преференцией, однако решение о том, что комбинат в Усть-Кремчужном будет продан концерну, подконтрольному Клаудии Беспалофф, принято не мной.
        - Кто, ваш шеф, глава администрации? - спросил Игорь, в голове которого возникала одна и та же сцена - обнаженная Клаудиа подходит к нему...
        Собеседник молчал. Игорь ударил по полированной поверхности стола кулаком.
        - Кто, черт побери, если не ваш шеф? Глава Госкомимущества, министр финансов, премьер, в конце концов?
        Чиновник соизволил наконец ответить:
        - Давайте обойдемся без имен. Скажу только, что решение принято человеком, спорить с которым никто не может.
        - Президент! - ахнул Веселовский, снова чувствуя внезапную эрекцию. Чертова Клаудиа, почему он не может забыть ее? После того случая в душевой, даже оказываясь в постели с девицами, он думал только о ней! - Но ведь президент был на моей стороне. Он сам сказал не так давно, что российские предприятия должны принадлежать российским инвесторам... - произнес растерянно Игорь.
        Заместитель главы администрации кашлянул, отошел от окна и сказал:
        - Супруга президента не так давно была на Апеннинском полуострове - частный визит, она вместе с детьми провела несколько дней на яхте бывшего итальянского премьера, хорошего друга нашего президента. На яхте, помимо супруги президента, было еще несколько хороших друзей хозяина, в том числе мадемуазель Клаудиа Беспалофф. После пребывания на яхте итальянца супруга нашего президента изменила первоначальный план и заехала в Париж, на показ мод, а также посетила бутики, входящие в империю мадемуазель Беспалофф. Там супруга нашего президента, которая, как вам, быть может, известно, с большим интересом отслеживает веяния международной моды, познакомилась с несколькими кутюрье, например с Жаном-Полем Годо, который тотчас заявил о том, что сделать эксклюзивную коллекцию для нее, причем даром, для него великая честь. А когда супруга президента вернулась в Москву, то замолвила словечко за свою новую подругу. Конечно, нашего президента так просто не проведешь, но, по всей видимости, мадемуазель Беспалофф дала, помимо всего прочего, твердые гарантии, которые удовлетворили президента. Да, он не раз заявлял, что
российские предприятия должны принадлежать российским предпринимателям, но ведь мы живо заинтересованы в иностранных инвестициях, а мадемуазель Беспалофф в состоянии их нам обеспечить.
        - Значит, решение принято? - спросил Игорь, чувствуя, что голос его дрожит.
        - Можно сказать и так, - ответил заместитель главы администрации. - Но вам не стоит огорчаться, Игорь Михайлович, в следующий раз победа будет за вами.
        В следующий раз! Игорь был взбешен - француженка обвела-таки его вокруг пальца! Все его старания пошли прахом только из-за того, что она сумела вскружить голову супруге президента, а еще наобещала иностранные инвестиции. И Кремль решил, что Веселовский не самый подходящий кандидат на роль владельца контрольного пакета акций Усть-Кремчужного химического комбината.
        Вечером того же дня Игорь вылетел в Лондон. Прибыв около полуночи в свою виллу в Западном Суссексе, он пожелал немедленно видеть начальника отдела безопасности Марка Скиппера. Тот появился через три минуты - коренастый, накачанный, с седеющим ежиком волос, безжалостными голубыми глазами и всегда безэмоциональным, словно каменным лицом.
        - Марк, эта французская дрянь обставила меня вчистую! - заявил Игорь, бросая на стол досье на Клаудию Беспалофф.
        - Я всегда знал, что лягушатникам нельзя доверять, мистер Веселовский, - сказал Скиппер. - Мне очень жаль.
        - Мне тоже, - кивнул Игорь. Он закинул руки за голову, закрыл глаза - и вновь возникла картинка: обнаженная Клаудиа, ее руки снимают с него полотенце, они целуются...
        Почувствовав нарастающее возбуждение, Игорь прогнал воспоминания, поднялся из кресла и тихо произнес:
        - Этот химический комбинат должен принадлежать мне.
        - Да, сэр, - откликнулся Марк Скиппер.
        - Но французская шлюха почти наложила на него лапу, - продолжил Игорь. - Однако она рано радуется, ведь победитель, тут она права, может быть только один. И речь идет даже не о миллионных прибылях, а о том, что я никогда не проигрываю. И тем более женщине!
        - Понимаю вас, сэр, - заметил начальник службы безопасности.
        Игорь обогнул стол, вытащил из досье большую цветную фотографии Клаудии Беспалофф и сказал:
        - Решение хоть и принято, но официально еще не утверждено. Оформление займет кое-какое время. И если за оставшиеся несколько недель с мадемуазель Беспалофф что-то случится, например она вдруг умрет, то придется искать нового надежного владельца, готового вложить кучу денег в разваливающийся химический комбинат в Сибири.
        - Несомненно, сэр, - добавил Марк Скиппер.
        Игорь разорвал фотографию Клаудии и сказал:
        - Марк, я хочу, чтобы ты занялся этим, причем как можно быстрее. Французская баба должна умереть.
        На устах Скиппера мелькнула странная улыбка, и он заявил:
        - Вы можете на меня положиться, сэр, Все будет исполнено в полном соответствии с вашими желаниями. Француженка очень скоро умрет.
        Глава 53
        Татьяна Беспалова с обретением внука, о существовании которого не ведала долгие годы, буквально воспряла к жизни. Если раньше она постоянно думала о своем сыне Поле и о его кошмарной судьбе, то теперь все ее мечты и чаяния были сосредоточены на другом Поле - десятилетнем внуке.
        Мальчик, как была уверена Татьяна, был исключительный - схватывал все на лету, стремился к знаниям, и из него мог выйти толк. Татьяна резко ограничила его общение с Летицией, однако устранить ее из парижского особняка не решилась - Поль был привязан к матери, и внезапное расставание с ней могло плохо отразиться на психике ребенка.
        Однако Татьяна сделала так, чтобы Летиция не проводила с Полем много времени: она загрузила ее работой. Врач по профессии, Летиция всегда стремилась помочь страждущим, и теперь у нее появились поистине неиссякаемые возможности. Татьяна щедро финансировала начинания Летиции, настояла на том, чтобы та возглавила крупный благотворительный фонд, и тихо радовалась тому, что женщина с утра до ночи пропадает на заседаниях или уезжает на много недель куда-нибудь в глушь - в Африку, Южную Америку или Океанию. «Вот и пускай борется с малярией, желтухой и цингой, - думала Татьяна, - я же буду заботиться о Поле!»
        Зная, что внук идеализирует отца, считая его героем Сопротивления (каковым он, собственно, и был), однако ничего не ведает о его коммунистических воззрениях, она дала себе слово, что не повторит ошибок, допущенных при воспитании сына.
        Татьяна решила, что частный интернат или колледж только отдалит от нее внука, поэтому лучшие учителя республики посещали особняк на Елисейских Полях, где давали уроки Полю. Обладавшей большим влиянием Татьяне ничего не стоило сделать так, чтобы журналисты оставили в покое ее, Летицию и в особенности Поля. Она мечтала, нет, она была уверена: в один прекрасный день Поль возглавит финансово-промышленную империю, которая после войны значительно увеличилась. Время идет быстро, понимала Татьяна, и ей уже под семьдесят, но она не имеет права умереть, пока Поль не встанет на ноги и не сможет занять кресло президента концерна.
        Мальчик, сначала боявшийся строгой женщины в черном, лица которой он никогда не видел, через короткое время полюбил бабку. Этому способствовало и то, что Татьяна была строгой, но справедливой и часто баловала Поля, требуя, однако, чтобы он во всем слушался ее. Мать Поль видел редко, и вскоре главной персоной для него стала бабушка.
        Татьяна чрезвычайно гордилась успехами Поля: после завершения образования в частной школе он поступил в основанный Шарлем де Голлем Институт политических наук в Париже, где обучались отпрыски самых богатых и влиятельных семейств Франции. Татьяна знала, что перед ее внуком открыты все двери, и, не загадывая на будущее, все же мечтала по ночам, терзаясь бессонницей, что он когда-нибудь станет президентом республики. Впрочем, для Поля уготовано гораздо большее - он, правнук самого Афанасия Беспалова, станет когда-нибудь самым богатым человеком в мире!
        Трагедия с Летицией случилась в 1964 году, незадолго до девятнадцатого дня рождения Поля. Когда женщина в числе врачебной миссии находилась в одной из африканских стран, бывшей французской колонии, там имел место военный путч, в столице несколько дней царили беспорядки, на улицах стреляли. На миссию было совершено разбойное нападение, и Летиция, а также несколько других врачей были убиты. Смерть матери для Поля явилась сильным ударом, но рядом с ним была бабушка, которая помогла ему справиться с горем. Татьяна же даже обрадовалась такому разрешению давней проблемы - наконец-то ей не требовалось ни с кем делить внука и она могла подготовить его к той роли, исполнять которую ему надлежало всего через несколько лет, - к роли главы концерна с многомиллиардным оборотом. В том же году умер от инфаркта престарелый дядя Жорж, - как судачили, в разгар садомазохистской оргии.
        Через шесть лет, в 1970 году, Татьяна официально передала внуку бразды правления. Теперь она могла уйти на покой - ей было приятно осознавать, что концерн находится в надежных руках. Десятилетия борьбы, интриг и даже преступлений оправдали себя. Поль принялся модернизировать концерн, желал приспособить его к меняющимся условиям, и Татьяна полностью доверяла внуку: тот принадлежал к новому поколению, и именно за ним будущее.
        Однако старая женщина в черном думала наперед: ей хотелось подержать в руках правнука, и она не собиралась умирать до того, как Поль женится. Только на ком? Разумеется, на достойной молодой девице! Лучше всего - наследнице крупного состояния или индустриальной империи: такой брак в интересах концерна.
        Татьяна уже присмотрела нескольких кандидаток и завела на них тайные досье. Предстояло познакомить с девушками Поля и подтолкнуть его к принятию решения. Однако весной 1973 года свершилось непредвиденное - внук объявил бабушке, что женится! Причем не на одной из кандидаток, отобранных ею (о них он еще не успел узнать), а на переводчице, работающей в одном из филиалов концерна в Рио-де-Жанейро. Напрасно Татьяна взывала к голосу разума молодого мужчины, просила не спешить с принятием решения и уже обдумывала многохо-довую операцию, целью которой было дискредитировать избранницу Поля, - ничего не помогло. Внук, похоже, унаследовал легендарное беспаловское упрямство и твердо стоял на своем. А когда бабушка завела речь о том, что Вероника ему не пара, ответил:
        - Я люблю ее и знаю, что именно с ней хочу провести всю свою жизнь, бабушка!
        Татьяна не теряла надежды - она была готова заплатить нахалке кругленькую сумму, лишь бы та исчезла с горизонта. Ради этого она даже решилась на трансатлантический переплет, инкогнито прибыла в Рио (более всего ее волновало, чтобы внук не узнал о ее акции) и встретилась с Вероникой. Но сначала частный детектив по заданию пожилой женщины собрал о ней информацию - двадцать четыре года, поразительно красива, владеет четырьмя языками, отец - аргентинец, мать - итальянка.
        Хуже всего, что Татьяне девушка понравилась: она не производила впечатления охотницы за наследством и, судя по всему, действительно любила Поля. Но женщине в черном не требовался морганатический брак, ее внуку нужна другая жена!
        Вероника жила в небольшой квартирке, обставленной с большим вкусом. Узнав, что с ней желает говорить сама мадам Татьяна Беспалофф, девушка потеряла дар речи. Посетительница не стала долго ходить вокруг да около. Положив на стол чек, она коротко сказала:
        - Здесь - полмиллиона долларов. В течение двадцати четырех часов вы можете получить эти деньги и скрыться, оставив моего внука в покое.
        Вероника (девушка и впрямь очень красива - блестящие черные волосы, собранные в пучок, поразительные зеленые глаза, - подумала Татьяна) гордо ответила:
        - Мадам, вы не поверите, но я люблю вашего внука!
        - Хорошо, вы убедили меня в том, что умеете торговаться. Миллион, - заявила Татьяна. - За эту сумму можно купить и любовь!
        Вероника взяла чек и разорвала его.
        - Так и быть, я ничего не скажу о вашем визите Полю, иначе он очень разозлится, - сказала девушка. - Он ведь так привязан к вам! Но вы должны знать, мадам, что не все в мире продается и покупается.
        Татьяна покинула Рио-де-Жанейро ни с чем: ей так и не удалось расстроить предстоящую свадьбу. Однако, как ни странно, не слишком огорчилась: что ж, по крайней мере она убедилась в том, что Вероника действительно больше жизни любит Поля. Жаль, конечно, что его выбор не пал на богатую наследницу, лучше всего с аристократическими корнями, но, во всяком случае, у этой пары дети будут просто загляденье!
        Пышная свадьба, устроенная по настоянию Татьяны, стала событием сезона. Старая женщина сама взялась за ее организацию и подарила внуку и его избраннице незабываемый, феерический праздник. Навестив Веронику в день венчания, Татьяна выслала посторонних из комнаты (невесте помогали облачиться в тяжелое свадебное платье с семиметровым шлейфом четверо портных) и сказала:
        - Мы, Беспаловы, умеем признавать свои ошибки, и я готова сказать, что ошиблась. Да, ты выходишь замуж за Поля не ради его денег, и он страстно любит тебя. Но любовь, как я убедилась, часто приводит к катастрофе...
        Татьяна на мгновение вспомнила свадьбу, имевшую место шестьдесят лет назад, - она и Ян... Как же они могли быть счастливы, однако все обернулось иначе...
        - Но у вас все будет хорошо! - заявила Татьяна. - И учти, первый внук должен появиться на свет ровно через девять месяцев - я слишком стара, у меня нет времени долго ждать!
        Но на свет появилась внучка, причем при страшных обстоятельствах. Беременность Вероники протекала нормально. Будучи на девятом месяце и гуляя по саду виллы в Рио, Вероника не заметила, как на нее сверху упал крошечный паучок, черный, с красными пятнышками на спине. Чувствуя, что какое-то насекомое ползет у нее по спине, Вероника попыталась смахнуть его, и паучок укусил ее. Он был ядовитым, тот паучок, но укус его не был смертелен - для обычного человека. У Вероники же в течение считаных минут развилась тяжелейшая аллергическая реакция, приведшая к анафилактическому шоку и коллапсу. У женщины начались преждевременные роды. Ребенок появился на свет совершенно здоровым, а вот Вероника скончалась тремя неделями позже, так и не выйдя из комы.
        Поль никак не мог поверить в то, что его любимая умерла, и больше всего Татьяна боялась, что он забросит дела и запьет или даже покончит с собой. Однако внук, чтобы перебороть горе, наоборот, стал днями пропадать в штаб-квартире концерна и не появлялся в особняке. Не в последнюю очередь потому, что не хотел видеть дочку. Она была так похожа на Веронику, что, держа ее в руках, Поль каждый раз с тоской думал о том, что малышка в какой-то мере является причиной смерти его жены.
        Татьяна была раздосадована - Вероника могла бы подарить и сына, но в то же время довольна - наконец-то теперь она могла женить внука на подходящей особе. Так быстро заводить речь о новой свадьбе было, конечно, нельзя, потребуется несколько лет, чтобы Поль пришел в себя и принялся интересоваться другими женщинами. Бабушка исподволь внушала внуку, мол, Вероника бы хотела, чтобы ее муж был счастлив, и наверняка не имела бы ничего против, если бы он снова женился.
        Сначала Поль упорно говорил «нет», затем завел мимолетную интрижку с секретаршей (Татьяна лично проследила, чтобы та, получив чек на крупную сумму, вскоре исчезла с его горизонта), потом увлекся известной актрисой - но та, слава богу, была почти на десять лет его старше и давно замужем. Ну что же, это вполне естественно: молодой мужчина без секса долго не продержится.
        Татьяна собрала новое досье на потенциальных супруг внука, долго размышляла и в итоге остановила свой выбор на Кристине де Ламбарьяк. Двадцать два года, отличное здоровье (что было для Татьяны особенно важно - жене внука надлежало подарить Полю по крайней мере четырех, а лучше пятерых или даже шестерых детей, трое из которых должны быть мужского пола), прекрасная родословная. Кристина была тонкой блондинкой с серыми глазами, ее отец - граф и владелец одного из самых крупных частных банков Франции, мать - наследница сети ювелирных магазинов. Состояние семейства исчислялось несколькими сотнями миллионов - вполне достаточно, чтобы Кристина считалась чрезвычайно выгодной партией, но в то же время не слишком много: роль главы семейства, таким образом, останется за Полем. Татьяне не стоило труда свести внука и Кристину на одном из приемов. А на тот случай, если бы внук не обратил на девушку внимания, у Татьяны был заготовлен еще один план, однако он оказался излишним - Поль тотчас положил глаз на красавицу-блондинку. По приказанию Татьяны за Полем и Кристиной следил частный детектив, который
информировал ее о том, что молодые люди переживают бурный роман и почти каждый день встречаются в любовном гнездышке. Внука словно подменили - он уже не вспоминал Веронику, в глазах появился блеск, он воспрял к жизни.
        И вот как-то Татьяна завела с Полем пространный разговор о том, что он не должен заживо хоронить себя, что на свете имеется много достойных женщин, которые, конечно, не заменят Веронику, однако он обязан подумать о бедняжке Клаудии, своей дочери: ведь малышке нужна мать! Причем Татьяна знала: внук только что вернулся с Корсики, где провел четыре дня в обществе Кристины.
        - Бабушка, я должен признаться тебе кое в чем, - произнес Поль, - я не имею права скрывать от тебя, что нашел такую женщину. И я вчера сделал ей предложение!
        Татьяна уже давно просчитала, какие барыши принесет включение банка и ювелирных салонов де Ламбарьяк в беспаловскую империю. Кристина - единственная дочка графа и его супруги, они души в ней не чают, и она - единственная наследница. Ну что же, ее план полностью удался!
        Кристина и Поль предпочли скромную церемонию, и Татьяне пришлось согласиться - дело не в торжественном приеме, а в том, что у нее скоро появятся новые правнуки! Малышке Клаудии Татьяна не уделяла много внимания, доверив ее попечению гувернантки. Ничего, когда вырастет, тоже найдет себе занятие - например, займется благотворительностью или возглавит фонд современного искусства, основанный недавно Полем. А концерном будут руководить ее единокровные братья. Татьяна была уверена, что еще протянет несколько лет, дабы увидеть правнуков и суметь выбрать одного из них на роль кронпринца, который станет во главе концерна в двадцать первом веке. К тому времени сама она, понятное дело, будет уже покоиться в могиле, однако умереть она тогда сможет со спокойной душой, зная, что дело ее жизни находится в надежных руках.
        Поль и Кристина были идеальной парой, и радостная весть не заставила себя ждать: через три месяца после свадьбы Татьяна узнала, что жена внука беременна. Новейшее изобретение, ультразвуковое внутриутробное исследование, выявило, что она беременна двойней - два мальчика! Татьяна была в восторге: Кристина отлично исполняла отведенную ей роль. Она устроила лечащему врачу допрос, и тот заверил ее, что молодая мадам Беспалофф находится в прекрасной физической форме и сможет подарить жизни еще дюжине детей.
        - Ну, дюжина мне не требуется, - пробормотала Татьяна, - а вот три-четыре дополнительных правнука не помешают.
        Глава 54

2 июля 1980 года, когда до рождения близнецов оставалось двадцать недель, Поль вместе с женой посетили Токио: требовалось заключить чрезвычайно крупную сделку, и президент концерна «Ta-Bes» принял решение лично присутствовать при подписании контракта, а Кристина сопровождала мужа. Татьяна не считала поездку хорошей идеей, опасаясь, что долгий перелет в Страну восходящего солнца может негативно сказаться на здоровье Кристины и близнецов, однако была вынуждена смириться с решением внука и его жены.
        В последние месяцы старая женщина мучилась бессонницей, а едва засыпала, как к ней приходили тени прошлого - Ян-Алексей, служанка Варвара, отец. Когда посреди ночи раздался пронзительный телефонный звонок, она сразу поняла: случилось что-то непредвиденное.
        Звонил заместитель министра внутренних дел Франции, и он сообщил: лайнер концерна, на котором Поль и Кристина возвращались из Японии, попал в тайфун и исчез с экранов радаров два часа назад. Татьяна, услышав ужасную весть, почувствовала страшную слабость.
        - Мадам, прошу вас, не волнуйтесь, с лайнером ничего не могло случиться, - уверял ее заместитель министра, но Татьяна сердцем чувствовала: Поль и Кристина погибли.
        Ее предположение подтвердилось день спустя, когда были обнаружены обломки лайнера, - разумеется, никто из пассажиров не выжил. Вместе с Полем умерла и Кристина, так и не успевшая подарить жизнь двум близнецам, которым Татьяна уже придумала имена: Этьен и Виктор.
        Что происходило в последующие дни, старая женщина плохо помнила - силы внезапно покинули ее, в голове все смешалось. Если раньше она держала все нити управления огромным концерном в своих руках и даже после того, как Поль стал президентом, вникала в каждую мелочь и читала ежедневные отчеты и сводки, то после смерти внука, такой глупой, такой нелепой и, самое страшное, такой избыточной, она резко сдала. Тело Кристины отыскали, а вот Поля так и не нашли. В день похорон супруги внука у Татьяны случился обширный инфаркт, ее тотчас доставили в клинику, где лучшие французские врачи боролись за ее жизнь. Тщетно, ибо на следующую ночь Татьяна умерла.
        Трагедия в одном из богатейших европейских семейств стала новостью номер один для прессы и телевидения. Сначала трагическая гибель молодого президента концерна и его беременной жены, затем кончина «женщины в черном», которой было уже за восемьдесят, но которую все отчего-то считали бессмертной. И, наконец, вопрос: кто же унаследует миллиардное состояние?
        Наследница получалась только одна - дочь Поля Беспалофф от первого брака, Клаудиа, которой к тому времени было около шести лет. Девочка оказалась в центре всеобщего внимания, репортеры желтых изданий захлебывались от эмоций, повествуя о том, что она - самый богатый ребенок в мире. Было назначено срочное судебное заседание, на котором в качестве опекунов утвердили трех членов совета директоров концерна: до достижения Клаудией Беспалофф двадцати пяти лет они должны были заботиться о ее наследстве.
        Девочка знала, что отец умер. Она любила его, хотя видела редко, папа относился к ней с непонятной отстраненностью. А прабабка, которой Клаудиа боялась, ее не баловала. И вдруг все изменилось - она оказалась одна в огромном пустом особняке, затем возникли строгие люди в темных костюмах, а гувернантка, заливаясь слезами, гладила девочку по голове и называла ее «несчастной крошкой».
        По решению опекунского совета Клаудию направили в закрытую французскую школу-интернат, где она провела последующие десять лет. Все дети на каникулы отправлялись домой, всех навещали родители, родственники и друзья, только к ней два раза в год приезжал в длиннющем черном лимузине месье Дольмэ, глава опекунского совета, выкладывал перед девочкой несколько папок с бумагами, к которым Клаудиа не притрагивалась, затем произносил одни и те же стандартные фразы - и снова исчезал на шесть месяцев.
        Клаудиа чувствовала себя глубоко несчастной и завидовала тем, у кого были семьи. О своей судьбе она знала с младых ногтей: ее отец вместе с мачехой погиб в авиакатастрофе, мама еще раньше умерла при родах, а прабабка, знаменитая Татьяна Беспалофф, скончалась от инфаркта. Ей принадлежало большое состояние, но Клаудию это не волновало: она с нетерпением ждала, когда же закончится ее обучение в интернате.
        Ей было шестнадцать, когда мечта исполнилась. Девушка покинула стены интерната - и неожиданно открыла для себя, что окружающий мир значительно отличается от того, к чему она привыкла в «тюрьме». Ее забрал вертолет, доставивший в Париж, где в огромном бетонном здании-монстре располагалась штаб-квартира принадлежащего ей, и только ей, концерна. Месье Дольмэ долго и нудно беседовал с Клаудией, вещая что-то про ответственность, акции, биржу и власть. Девушка его не слушала, смотря в панорамное окно, из которого открывался потрясающий вид на французскую столицу.
        - Значит, концерн принадлежит мне? - перебила она месье Дольмэ, и тот подтвердил:
        - Да, мадемуазель Беспалофф, именно так. Однако в права наследства вы вступите только по достижении вами двадцати пяти лет, такое условие внесла ваша прабабка в свое завещание. Но чтобы стать у штурвала этого огромного корабля, требуются знания и опыт.
        Клаудиа задала следующий вопрос:
        - Месье Дольмэ, а значит ли упомянутый пункт в завещании моей прабабки, что я еще девять лет не получу возможности притронуться к счетам?
        - Ну конечно же нет! - ответил месье Дольмэ. - Вы не сможете распоряжаться концерном и принимать ответственные решения, мадемуазель, однако имеется несколько счетов, которыми вы сможете распоряжаться, как только станете совершеннолетней. Однако я сделаю так, что вы сможете снять деньги...
        - Месье Дольмэ, вы - душка! - вновь перебила его Клаудиа. - И сколько денег на этих счетах?
        Глава опекунского совета покопался в бумагах и сообщил:
        - Порядка двадцати миллионов франков, мадемуазель...
        - Черт побери, как много! - вскричала девушка.
        Месье Дольмэ с укоризной посмотрел на нее и пояснил:
        - О, это чрезвычайно незначительная часть вашего наследства. Не забывайте о том, что вы можете занять пост президента концерна, который ворочает миллиардами, мадемуазель...
        - Заниматься бизнесом? - наморщила носик Клаудиа. - Ни за что! Месье Дольмэ, я доверяю это вам и вашим коллегам. А когда я смогу начать распоряжаться этими двадцатью пятью миллионами?
        Последующие месяцы стали самыми счастливыми в жизни девушки - она была свободна и богата. Очень богата! В особняке на Елисейских Полях она чувствовала себя неуютно, поэтому переехала в шикарную квартиру в Семнадцатом округе - и принялась тратить свои миллионы.
        Везде ее встречали с распростертыми объятиями. Еще бы, ведь она была - та самая Клаудиа Беспалофф! Деньги для девушки ничего не значили, она знала, что стоит ей потребовать еще - и месье Дольмэ тотчас размораживал новый счет.
        В восемнадцать лет Клаудиа получила контроль над частью наследства и тотчас подписала генеральную доверенность на имя месье Дольмэ - она не собиралась корпеть над бумагами, пускай скучными делами занимаются другие, а она будет наслаждаться жизнью!
        Вечеринки, приемы, клубы, рестораны, дискотеки, показы мод - все это стало неотъемлемой частью жизни Клаудии. Она быстро уяснила: перед ней многие заискивают, добиваются ее расположения и дружбы, что льстило. Она могла заполучить любого мужчину, и красавцы осаждали ее, каждый желал стать ее бойфрендом. Девушка быстро сориентировались и поняла, что почти для всех основную роль играет ее наследство, однако так приятно было тратить деньги направо и налево, не заботясь о том, как их заработать! А в двадцать пять лет она получит все миллиарды семьи, и тогда...
        Во время показа новой летней коллекции «haute couture» в Париже (Клаудиа вместе с прихлебателями, как обычно, занимала места в первом ряду) тогдашний любовник заявил, указывая на моделей, вышагивавших по подиуму:
        - Черт, детка, да ведь ты ничем не хуже их!
        А ведь и в самом деле она ничем не хуже! В свои восемнадцать Клаудиа была высокой красавицей с копной длинных темных волос и большими, чуть поднятыми к вискам изумрудными глазами.
        Слова дружка засели у нее в мозгу: учиться в университете Клаудиа не собиралась, но и праздная жизнь ей уже порядком прискучила: что в Париже, что в Риме, в Нью-Йорке или в Лос-Анджелесе - все было одинаково, менялись только лица, наряды и меню, а смысл был один и тот же - спустить как можно больше денег за как можно более короткий временной промежуток, оказаться в постели с новым кавалером, получить наслаждение от дозы, а на следующий день отправиться в новый город, на новую вечеринку.
        Вскоре Клаудиа посетила известного парижского кутюрье Жан-Поля Годо. Тот считался одним из самых известных, эксцентричных и влиятельных в мире международной моды. Годо был невысокий, изящный, жеманный тип, одевавшийся всегда во все белое, с длинными, вьющимися кольцами черными волосами, ухоженными усиками и бородкой а-ля кардинал Ришелье. Модельер принял Клаудию в своем центральном парижском салоне, расцеловал в обе щеки, наговорил кучу комплиментов, провел девушку в большой зал, где тотчас возникли точеные модели в его платьях.
        - Мадемуазель, если я смею дать вам совет - думаю, вам изумительно подойдет номер двадцать шесть и сорок четыре, - заявил он, хлопая в ладоши. Возникли две девицы - одна в узком красном платье, другая - в пестром костюме, с лихой шляпкой, сдвинутой на одно ушко.
        - Жан-Поль, - ответила Клаудиа, - я здесь вовсе не для того, чтобы приобрести обновки, хотя ваша коллекция, как всегда, бесподобна.
        Мэтр махнул тонкой белой кистью, прикрытой кружевами, - и манекенщицы исчезли, оставив Годо и Клаудию наедине.
        - Я хочу стать моделью, - заявила девушка. - И вы мне поможете!
        Кутюрье на мгновение растерялся, затем принялся расточать похвалы фигуре и внешности Клаудии, заявляя, что работа модели тяжелая и неблагодарная.
        - Жан-Поль, моему концерну принадлежит контрольный пакет акций вашего дома моды, - заявила Клаудиа, - так что, уверена, вы пойдете навстречу моему желанию.
        Глава 55
        Клаудия появилась на подиуме два месяца спустя - сначала под руководством бывшего балетного хореографа и самого Годо она шлифовала походку, движения и жесты. Как девушка и ожидала, появление на подиуме наследницы миллиардов вызвало всеобщий ажиотаж, а ее фотографии появились во всех глянцевых журналах. Шоу было обречено на успех, но Клаудиа не собиралась завершать свою карьеру - все только начиналось!
        Она слышала, как за ее спиной шептались другие манекенщицы, но Клаудиа не обращала внимания. Она хотела достичь успеха, причем с помощью своего таланта, а не только благодаря своему имени. Впрочем, одно дополняло другое, и это было ей только на руку.
        Во время показа следующей летней коллекции Клаудиа не знала отбоя от предложений - на подиуме ее хотели видеть не только Годо, но и другие ведущие парижские и миланские кутюрье. Там, где появлялась Клаудиа Беспалофф, немедленно возникала истерия: ведь она была молода, красива, богата - и чертовски успешна.
        Деньги не были главным стимулом для Клаудии, однако она ощутила ни с чем не сравнимую радость, когда получила свой первый гонорар. У нее тотчас появился менеджер, а также специалист по пиару и личный гример: она основала собственную, пускай и крошечную, фирму. Самый крупный в мире косметический концерн пожелал сделать ее своим лицом, а затем на Клаудию обрушились предложения сняться в рекламных роликах, что позволило ей зарабатывать собственные деньги. А это, поняла она, очень приятно. И как только раньше она могла вести никчемную, глупую жизнь?
        Всего за несколько лет Клаудиа стала одной из самых высокооплачиваемых топ-моделей: теперь она могла выбирать из массы предложений только те, что ей нравились. Путешествуя по миру, она видела журналы, с обложек которых на нее смотрело собственное лицо, плакаты, на которых она позировала в соблазнительных позах, газеты с заметками о себе.
        Наконец-то она нашла то, о чем мечтала, - занятие по душе. И все же, по мере того как шло время, Клаудиа думала о будущем - век моделей недолог, рано или поздно даже самым известным приходится покидать подиум. Почему бы ей не попробовать себя в мире высокой моды в другом качестве? Например, сделать собственную коллекцию...
        Она знала, кто может помочь ей советом, - Жан-Поль Годо, и отправилась к своему старому другу в Майами, где обитал модельер. Клаудиа застала Годо в запое, - судя по всему, Жан-Поль уже несколько дней подряд пил не просыхая. Молодая женщина надавала ему по щекам, затем сунула мэтра под ледяной душ, а под конец заставила выпить адскую смесь из томатного сока, текилы и красного перца.
        Кое-как оклемавшись, Годо поведал ей о том, что привело к срыву. Возлежа на круглой софе, обтянутой узорчатым шелком, с компрессом на голове, Жан-Поль стенал:
        - Мой дом моды находится на грани банкротства! И если бы только это! Мой главный инвестор собирается продать контрольный пакет акций, что, с учетом нынешней нестабильной ситуации, означает одно - я разорюсь!
        - Но постой, Жан-Поль, - сказала Клаудиа, - ведь контрольный пакет акций принадлежит моему концерну. Разве не так? Я переговорю с месье Дольмэ, он изменит решение...
        - О, контрольный пакет акции был продан еще два года назад! - ответил модельер. - Теперь им владеет какой-то американский банк, а ему нужна прибыль. Они там не понимают, что высокая мода прибыли не дает, потому что ее товар - мечты и гламур!
        Клаудиа была чрезвычайно озадачена заявлением Годо. Как же так? Ведь месье Дольмэ был обязан информировать ее обо всех продажах и покупках, стоимость которых превышает десять миллионов, а контрольный пакет акций дома моды Годо стоил пару сотен миллионов. Почему тогда она не в курсе произошедшего?
        Девушка навестила главу совета опекунов и задала ему тот же вопрос. Добродушно рассмеявшись, тот ответил:
        - Но как же, мадемуазель, мы посылали вам извещение. А вы, видимо, просто упустили его из виду. Немудрено при таком бешеном ритме жизни, как ваш!
        Секретарша принесла из архива копию якобы отосланного письма, но Клаудиа точно помнила: она этого послания не получала. Впервые она заподозрила, что месье Дольмэ ее обманывает, поэтому наняла частную детективную фирму, специализирующуюся на раскрытии экономических преступлений, и месяц спустя девушка узнала, что месье Дольмэ, чувствуя себя полновластным владельцем концерна, продавал и покупал активы, не заботясь о получении согласия Клаудии.
        Девушка была вне себя. Однако, подумав, поняла, что прижать наглеца не получится, ведь у него наверняка имеются копии подложных писем, которые он якобы отправлял Клаудии, и, не исключено, даже ответы с ее подписью. Однако ситуация опасная: до достижения ею двадцатипятилетнего возраста она не в состоянии распоряжаться наследством, а кто гарантирует, что к тому времени от концерна еще что-то останется? Месье Дольмэ любил рискованные вложения и игру на бирже.
        Перечитав условия завещания, Клаудиа сообразила, как избавиться от месье Дольмэ - ей требовалось выйти замуж. Тогда она получит полный контроль над концерном и до достижения двадцати пяти лет. Что ж, остается лишь подыскать подходящего мужа, решила девушка.
        Ей было только на руку, что ее новый друг, испанский манекенщик Мигель, уверял, будто безумно любит ее. Мигель был крайне хорош собой, неутомим в постели, глуповат и ненавидел бизнес, поэтому она и остановила на нем свой выбор. Они поженились без лишних формальностей в Лас-Вегасе, и уже на следующий день Клаудиа была в Париже, где объявила месье Дольмэ, что его дни на посту президента компании и главы опекунского совета сочтены. Странно, однако новость не ошарашила его, и Клаудиа не могла избавиться от ощущения, что месье Дольмэ затевает какую-то каверзу. А у того в запасе целых три месяца - такой срок после заключения брака был оговорен в завещании, и лишь по его истечении она могла заполучить контроль над концерном.
        Восемьдесят с небольшим дней, которые оставались до передачи месье Дольмэ ей дел, Клаудиа упорно готовилась - она знала, что не сможет управлять делами сама, у нее нет ни знаний, ни опыта, однако ей требовалась команда из людей, которым она могла бы безоговорочно доверять и которые способны поправить пошатнувшиеся дела концерна.
        Оставалось около трех недель до заседания совета директоров, на котором месье Дольмэ надлежало сложить полномочия и подать в отставку. Клаудиа взяла передышку в несколько дней, заявив о том, что покидает подиум, и посетила ряд стран, стараясь составить представление о том, в каком состоянии ей достанется семейный концерн. Итог был неутешительный - месье Дольмэ на славу потрудился, набив карманы и более чем щедро обеспечив из бюджета концерна себя, свою семью и своих подельников. Однако девушку занимала странная фраза, оброненная Дольмэ на одном из приемов (о ней она узнала от частного детектива):
        - Маленькая топ-модель для меня угрозы не представляет. Ведь я останусь главой концерна и после истечения трехмесячного срока!
        Клаудиа вместе с Мигелем прибыла на Менорку - она хотела отдохнуть и расслабиться, тем более что у нее не было возможности насладиться медовым месяцем. Супруга она не любила, однако он был столь изобретателен в эротических делах!
        Они поселились в большой вилле, расположенной в небольшой уединенной бухте, и занимались сексом не менее трех раз в день. Мигель был в приподнятом настроении, постоянно говорил Клаудии нежности.
        Как-то после очередного сеанса любви Мигель отправился в душ, а Клаудиа открыла дверцу шкафа, желая приготовить мужу халат. Внезапно на пол с глухим стуком выпал пистолет. Клаудиа подняла оружие. Она и не знала, что у Мигеля имеется пистолет.
        На пороге спальни появился обнаженный Мигель. Заметив Клаудию с пистолетом в руке, он замер, а затем бросился на нее. Мигель, который был в отличной физической форме, легко справился с Клаудией, вырвал у нее пистолет и, тяжело дыша, приставил его ко лбу девушки, лежавшей на полу.
        - Ты копалась в моих вещах! - прорычал разъяренный супруг.
        Клаудиа, чувствуя прикосновение холодного металла к коже, лихорадочно размышляла. Мигель хочет убить ее, вот чем объясняется то, почему он изъявил желание снять уединенную виллу, поэтому он был так нежен и предупредителен. Только зачем ему ее смерть? Ну конечно, все очень просто: бедный красивый мальчик хочет, убив жену-миллиардершу, стать богатым красивым мальчиком. Надо же, она думала, что использует Мигеля в своих целях, а на самом деле он использует ее для осуществления своего адского плана!
        - Ты ничего не получишь, - произнесла Клаудиа. - Не забывай о брачном контракте! А кроме того, у меня имеется завещание, согласно которому все достанется благотворительным организациям, но никак не тебе.
        Мигель, надавив коленом на живот Клаудии, самодовольно произнес:
        - Не ври, завещания у тебя нет, все достанется мне! Но я не разеваю рот на твои миллиарды, мне хватит и пятидесяти миллионов, которые я получу за то, что ликвидирую тебя. А концерн получит тот, кто этого хочет.
        Мысли Клаудии бежали с быстротой молнии. А кто больше всего хочет получить концерн? Разумеется, месье Дольмэ! Как же ловко он вынудил ее искать способ избавиться от него, не дожидаясь двадцать пятого дня рождения, и, зная, что замужество - единственный выход, подсунул ей Мигеля! Недалекий красавец убьет ее, перепишет весь концерн на имя месье Дольмэ, а в случае ее смерти именно совет директоров, находящийся под полным контролем месье Дольмэ, будет определять нового президента концерна. И оставит им самого француза.
        - Он обманывает тебя, Мигель. Ты ничего не получишь, Дольмэ не оставит тебя в живых, - прошептала девушка.
        - Не заговаривай мне зубы, крошка! - усмехнулся Мигель. - Я не такой дурак, как ты думаешь. Я хотел убить тебя сегодня ночью, но придется ускорить траурное событие. Ну, прощай!
        Зажмурившись, манекенщик отвернулся, а Клаудиа поняла - сейчас он спустит курок. И изо всех сил ударила ногой голого Мигеля в пах. Супруг страшно завыл, Клаудиа отшвырнула его и схватила упавший пистолет. Мигель, корчась на полу, хныкал:
        - Ты... гадина, ты кастрировала меня...
        - Поднимайся! - велела Клаудиа.
        Ее муж, стеная и чертыхаясь, с трудом поднялся, прикрывая руками самую чувствительную часть своего организма. Клаудиа держала Мигеля на мушке и думала. Его можно сдать полиции, однако, во-первых, он наверняка будет все отрицать, представляя случившееся как супружескую ссору, во-вторых, грянет скандал, который негативно скажется на имидже концерна.
        Тогда она приказала:
        - Возьми видеокамеру и установи ее на штативе!
        Мигель повиновался. Когда он исполнил требуемое, девушка включила камеру, навела ее на испуганное лицо своего благоверного и сказала:
        - А теперь, милый мой муженек, поведай о том, как тебя нанял месье Дольмэ для того, чтобы ты убил меня, а он сам в результате завладел бы концерном!
        Мигель заколебался. Однако Клаудиа пригрозила ему пистолетом, и манекенщик, запинаясь, начал исповедь. Полчаса спустя, когда он завершил свой рассказ, Клаудиа выключила камеру, вынула из нее кассету, подошла к шкафу, извлекла оттуда плавки и швырнула их нагому Мигелю.
        - Одевайся!
        Испанец радостно воскликнул:
        - Ты мне ничего не сделаешь? Ты отпустишь меня? Детка, я же люблю тебя!
        - Любишь до такой степени, что был готов убить меня? - спросила девушка. - На террасу!
        Они вышли на террасу, нависшую над морем. Солнце заходило, золотя легкие волны. Нет, убивать Мигеля она не будет.
        - Прыгай вниз, - велела Клаудиа, указывая пистолетом в море.
        Глаза Мигеля округлились, голос задрожал:
        - Крошка, ты что?
        - У тебя имеется три пути: или я убиваю тебя прямо здесь, на месте, или сдаю на руки полиции, и ты оказываешься за решеткой до конца своих дней, или ты прыгаешь в море. Доплывешь до берега - считай, что повезло. Ты же спортсмен...
        Мигель стал белее мела. Клаудиа пожала плечами:
        - Ну, как знаешь. Итак, я сейчас застрелю тебя...
        - Нет, подожди!
        Мигель перелез через перила, прижался спиной к ограждению - и прыгнул. Клаудиа подошла к перилам, перегнулась через них и посмотрела вниз. До воды было не меньше пятидесяти метров. Да и нельзя забывать о прибрежных скалах и больших валунах: Мигеля она не увидела - ну что ж, он сам принял решение. Ведь у него был выбор, мог бы сдаться полиции, но не захотел...
        Тело ее супруга было обнаружено береговой охраной. Согласно показаниям вдовы, молодой муж отправился купаться, но, видимо, неудачно нырнул и пробил себе череп.
        Три дня спустя Клаудиа была в Париже. Ее встретил чрезвычайно любезный месье Дольмэ, принесший свои искренние соболезнования в связи с безвременной кончиной супруга. Клаудиа, заметив бегающий взгляд француза, сразу поняла: он пытается узнать, известно ли ей что-то о той роли, исполнение которой было поручено Мигелю.
        - Кстати, месье Дольмэ, - сказала Клаудиа, протягивая ему кассету, - у меня имеется чрезвычайно интересный материал. Не хотите ли с ним ознакомиться? Только сразу предупреждаю - это копия. Оригинал находится в надежном месте и, если со мной что-то случится, будет немедленно передан полиции и в Интерпол.
        Месье Дольмэ хватило первых десяти секунд просмотра, чтобы все понять. Проворно выключив видеомагнитофон, он придушенно заговорил:
        - Мадемуазель, произошло страшное недоразумение...
        - Ну если так, - усмехнулась Клаудиа, - то вы, вероятно, не будете иметь ничего против, если сегодня вечером пленку прокрутят на одном из частных телеканалов?
        Дольмэ побледнел:
        - Чего вы хотите?
        - Вашей немедленной отставки, - заявила Клаудиа. - И возвращения всех средств, украденных вами с моих счетов.
        Месье Дольмэ оказался на редкость понимающим субъектом: на следующий день было издано коммюнике, извещавшее о том, что он покидает пост президента концерна по состоянию здоровья. Кресло занял другой менеджер, которому Клаудиа полностью доверяла. А через год, когда ей исполнилось двадцать пять, она заняла этот пост сама. К тому времени молодая женщина уже училась в Сорбонне, а месье Дольмэ был мертв - с ним случился инсульт во время отдыха на Карибах.
        Клаудиа знала, что в мире бизнеса к ней относятся с недоверием, более того, считают неспособной возглавить огромную финансово-промышленную империю. Однако если с этим справлялась ее прабабка, то почему Клаудиа не может задавать тон? Для многих ее прошлое топ-модели было чем-то вроде красной тряпки. Наверняка дефилирование по подиуму автоматически воспринимают как доказательство того, что она глупа как пробка. Но Клаудиа быстро доказала, что является подлинной Беспалофф - молодая женщина все схватывала на лету, не боялась признавать ошибки и заявлять о своем незнании, окружила себя суперпрофессионалами и не обращала внимания на сплетни. И думала про себя: о бабке тоже говорили, что та не потянет, а вышло...
        Через год недоброжелатели прикусили языки, через два - стали удивляться успехам нового президента концерна «Ta-Bes», а через пять лет превратились в ее друзей и восторженных почитателей. Теперь Клаудиа Беспалофф считалась самой влиятельной женщиной в мире бизнеса - и самой опасной.
        Россия давно влекла Клаудию. Она несколько раз бывала в Москве и Петербурге еще в качестве топ-модели, однако теперь прилетела в огромную страну на Востоке, откуда была родом ее прабабка, с твердой целью заключить выгодные контракты и наладить деловые отношения.
        На руку было и то, что Клаудиа говорила по-русски (прабабка Татьяна дома общалась только на родном языке), а ее прошлое модели ничуть не мешало, даже, наоборот, помогало. Клаудиа предоставляла своим помощникам возможность действовать законными путями, а сама же избирала иные возможности. Женщин, как она знала на своем опыте, почти всегда недооценивают и не считают способными заниматься большим бизнесом и большой политикой. Она брала на себя жен, любовниц, дочерей, племянниц и внучек влиятельных и богатых, приглашала их на эксклюзивные вечеринки в Париж и Нью-Йорк, сводила со звездами Голливуда и представителями аристократии, делала им дорогие подарки, и через некоторое время любимые мужчины ее гостий принимали единственно верное решение - подписывали нужный Клаудии договор.
        Клаудиа понимала: заполучить Усть-Кремчужный химический комбинат чрезвычайно важно. О том же говорили и ее менеджеры. Она была уже готова купить контрольный пакет акций, как вмешался Игорь Веселовский - один из породы молодых олигархов. Он был врагом, однако Клаудиа, заметив его впервые на приеме в Монте-Карло, почувствовала к нему странное влечение. Мужчины были ей нужны для одного - выполнить свою функцию или в бизнесе, или в постели.
        Но Веселовский не походил на ее прежних противников. Он был готов играть не по правилам, жаждал получить все и прямо-таки излучал сексуальную энергию. Клаудиа помнила его глаза в раздевалке комбината - он готов был обладать ею прямо там, на деревянной лавке. И она, что самое страшное, была почти готова отдаться ему. Однако вовремя сумела взять себя в руки и покинуть поле битвы победительницей. В этом-то и заключается ее превосходство: в отличие от мужчин она умеет сказать
«нет» своим желаниям.
        Столкновение с Игорем в Усть-Кремчужном ее только раззадорило, и Клаудиа решила во что бы то ни стало заполучить комбинат. Она купит его за любую цену, и только с одной целью - одержать окончательный триумф над Игорем! И все же женщина ловила себя время от времени на мысли, что думает о нем, в особенности о том, что могло бы случиться тогда, в раздевалке, если бы она не ответила отказом...
        Глава 56
        Игорь был доволен - Марк Скиппер доложил, что француженка Клаудиа Беспалофф будет уничтожена в ближайшие сорок восемь часов. Веселовскому даже стало грустно: он ведь так и не узнает, что за штучка эта Клаудиа. Но зато получит утешительный приз - Усть-Кремчужный химический комбинат. После смерти Беспалофф единственным претендентом станет он.
        Игорь дал распоряжение: смерть Клаудии должна походить на несчастный случай. Гибель миллиардерши привлечет всеобщее внимание, но когда, к примеру, выяснится, что она поскользнулась на коврике в ванной и расшибла голову о мраморный пол, то интерес быстро спадет. А вот убийство, конечно же, приведет к организации следственной группы и долгому разбирательству. И что там нароет полиция...
        Убить человека ради права обладания химическим комбинатом? Нет, Игорь не считал себя злодеем или монстром, но Беспалофф сама не оставила ему выбора. Он в последний момент чуть было не передумал, даже набрал номер мобильного Скиппера, чтобы дать отбой, однако затем успокоился. Клаудиа должна умереть, и это единственная возможность одержать победу. У Марка есть люди, они отлично знают свое дело и выполнят задание без сучка без задоринки. Жертва находилась в Париже, поэтому Игорь отправился в одну из своих резиденций, что находилась на небольшом тихоокеанском архипелаге. Он хотел побыть в тиши - подальше от бизнеса, подальше от Клаудии. Если и возникнут подозрения, то у него должно быть железное алиби.
        Остров был тем и хорош, что подступы к нему и с воды, и с воздуха отлично просматривались, полностью контролировались. В большой вилле, расположенной на вершине потухшего вулкана, Игорь был один, - Скиппер в Европе, где контролирует операцию по устранению Клаудии, с женой Светланой Веселовский последний раз виделся около трех недель назад, да и то случайно, на приеме в российском посольстве в Риме. Прислуга была из местных, приходила раз в день и затем быстро исчезала, оставляя Игоря в одиночестве. Его сопровождало шесть телохранителей, однако все они находились внизу, у подножия вулканического кратера: входить в дом к хозяину без его приказания им было запрещено. Наконец-то он мог остаться наедине с собой! И как только французские короли выдерживали то, что их двадцать четыре часа в сутки окружала челядь, даже во время посещения уборной или исполнения супружеских обязанностей?
        Игорь наслаждался одиночеством, видом на зеленый остров, на океанскую даль и мыслью о том, что скоро, совсем скоро Усть-Кремчужный комбинат станет только его. На второй день одиночество ему приелось, звонка от Скиппера не было, значит, Беспалофф умрет в течение текущего дня. Чтобы как-то снять напряжение, Игорь по телефону приказал охранникам озаботиться «женской проблемой», что означало: двум из шести требовалось отправиться на близлежащий остров, туристический рай, и отыскать для Игоря мулатку посимпатичнее.
        Девицу доставили под вечер. Звонка от Марка еще не было, но ведь в Европе еще только первая половина дня. Игорь, услышав мелодичный трезвон, подошел к дверце лифта - подняться на гору было можно или по лестнице, насчитывавшей около пятисот ступеней и утыканной видеокамерами, или при помощи лифта (шахта была прорублена в скальной породе).
        Бронированные двери распахнулись, и Игорь увидел прелестную темнокожую женщину в желтом бикини, с длинными рыжими (явно крашеными) волосами и в больших, по последней моде, солнцезащитных очках. Экземпляр был прелестен - фигура у мулатки бесподобная, и Игорь тотчас забыл о проблемах с Клаудией.
        - Добрый день, - произнес он по-французски, - рад, что вы согласились посетить меня. Об оплате можете не беспокоиться, я умею быть щедрым.
        Мулатка не теряла времени. Через минуту они уже лежали на большой кровати в одной из спален - Игорь внизу, девица на нем. Он сорвал с нее лифчик и попытался перевернуть девицу под себя, но не получилось - мулатка крепко оседлала его, буквально прижав железными бедрами к кровати. Затем девица схватила наручники, лежавшие на столике (Игорь иногда использовал их для эротических забав) и приковала его руки к тонкой бронзовой колонне, одной из четырех, на которых покоился балдахин.
        - Если любишь игры с наручниками, то придется самой стать жертвой, - сказал Игорь и дернулся, но стальные оковы держали крепко.
        Девица тем временем изогнулась и стащила с себя... волосы, оказавшиеся париком. А затем сняла очки, отломала дужку и приставила ее к горлу Игоря. Ощутив кожей металл, он попытался стряхнуть с себя женщину - ничего не вышло. Игорь, очутившись во власти мулатки, подумал: черт побери, вот будет фокус - русского олигарха обворует проститутка! И видеокамер в доме нет, а телохранители сами ни за что сюда не заявятся, во всяком случае, не раньше следующего дня.
        - Игорь Михайлович, похоже, вы не очень рады нашей новой встрече, - вдруг услышал Веселовский знакомый хриплый голос и, приглядевшись, вдруг понял: у мулатки не только волосы фальшивые - она вообще никакая не мулатка, а над ним нависла Клаудиа Беспалофф с ножом в руке!
        - Вы? - произнес растерянно Веселовский.
        - А вы ожидали увидеть местную шлюху? - усмехнулась она, и острие ножа сильнее впилось в шею Игоря. - Ах да, понимаю, согласно вашим расчетам, я сейчас должна корчиться в предсмертной агонии в Париже. Ваши бравые киллеры будут огорчены, когда узнают, что я покинула свою квартиру, а они этого и не заметили!
        Странно, но Игорь, понимавший, что Клаудиа убьет его (еще бы, ведь он-то был готов убить ее!), неожиданно ощутил ни с чем не сравнимое возбуждение. Клаудиа была так близко - и в то же время такой недоступной.
        - Как... - прохрипел он.
        - Как я узнала о том, что вы наслали на меня убийц? - заметила саркастически Клаудиа. - О, не один вы такой умный, Игорь Михайлович, я же знала, что вы захотите избавиться от моей скромной персоны, и приняла все меры предосторожности. Пара ваших телохранителей - мои люди, и они тотчас сообщили мне о задаче, поставленной перед ними Скиппером, - уничтожить француженку Клаудию Беспалофф. Что, не ожидали от меня, женщины, такой прыти? Все же бывает полезно, когда тебя недооценивают, можно исподтишка нанести смертельный удар!
        Игорь вдруг улыбнулся - ну надо же, а ведь Клаудиа оказалась права! Она сказала ему тогда, в раздевалке Усть-Кремчужного комбината, что станет победительницей, и сдержала слово.
        - И вы правда меня убьете... - заговорил он и смолк. Нет, он не собирается просить пощады! У кого угодно, только не у нее!
        Клаудиа тем временем со смешком заметила:
        - Призрак скорой смерти, как я вижу, очень завел вас, Игорь Михайлович. Собственно, почему бы и нет? Представьте, что я - Клеопатра, а вы - римский полководец и за ночь со мной готовы отдать жизнь! Вас это устроит?
        И она поцеловала его. Игорь знал, что может сейчас предпринять попытку освободиться, удушить ее или по крайней мере вывести из строя, но Клаудиа сводила его с ума, лишала сил, заставляла думать только об одном - о ней самой!
        Игорь привык быть ведущим в сексе, но в тот раз все было иначе. Он лежал на кровати, прикованный Клаудией его же собственными наручниками из секс-шопа, он вверил себя ей, знал, что это последняя симфония любви в его жизни, но, вот поразительно, ему было наплевать.
        Он не знал, как долго длились ласки, как долго он и Клаудиа сливались в одно целое, как долго его тело пронзали судороги наслаждения, - но когда все закончилось, на небе занималась заря, а это значило, что прошла целая ночь и настал последний день его жизни.
        Обнаженная Клаудиа, покинув ложе, отыскала пачку сигарет, закурила и произнесла:
        - Ты не думал, что все так завершится? Ведь ты был готов убить меня.
        - Я... - Игорь чувствовал, что силы покинули его. Эта женщина забрала его разум, его душу и собиралась забрать его жизнь, а ему как будто все равно. - Я был дурак. .
        Клаудиа обернулась к нему, выпустила дым в потолок и, наклонив голову, сказала:
        - А ведь я тоже была готова убить тебя! Потому что в этой игре может быть только один победитель - ты или я. По крайней мере, так мы раньше считали. А не думал ли ты, Игорь, что нам гораздо проще объединить свои усилия, вместо того чтобы уничтожать друг друга?
        - Объединить? - Игорь почувствовал, что в горле и во рту пересохло, а голову наполнил сладкий туман. - Но как?
        - Очень просто, - ответила Клаудиа, - ты и я очень похожи, но в то же время совершенно разные. Мы как две половинки единого целого, как день и ночь, как инь и ян. Порознь мы могущественны, но уязвимы и одиноки. Вместе же - непобедимы и счастливы. Я предлагаю заключить мир. Контрольный пакет акций Усть-Кремчужного химкомбината может принадлежать холдингу, у которого два равноправных владельца - ты и я. И это станет только началом!
        Клаудиа поцеловала Игоря в грудь, спускаясь все ниже и ниже. Черт, он будет вынужден уступить женщине? Но другого выхода нет. И ведь она права - вместе они достигнут небывалых высот!
        - Да! - простонал Игорь. - Да, да!
        Игорь получил свободу, и они снова занялись любовью, только теперь инициатива принадлежала полностью ему. А потом были обильный завтрак, купание в бассейне и вновь любовь, прогулка по пляжу и опять любовь...
        Клаудиа курила на террасе, любуясь мерцающими в ночи звездами. Игорь спал тихо, как ребенок, не шевелясь, - еще бы, ведь последние сорок восемь часов они занимались только одним - сексом.
        В серебристом свете огромной, нависшей над экватором луны обнаженная Клаудиа походила на изваяние языческой богини. Бросив непотушенную сигарету вниз, в океан (когда-то, помнится по такому же маршруту спикировал в воду Мигель), она подошла к спящему Веселовскому, взъерошила его волосы и поцеловала в лоб.
        - Ах, мужчины, мужчины... - произнесла Клаудиа шепотом. - Как же мало нужно, чтобы получить над вами власть!
        Глава 57
        Игорь и Клаудиа покинули остров только спустя две недели - его ждали в Москве и Лондоне, ее - в Париже и Нью-Йорке. Игорь помнил вытаращенные глаза обычно невозмутимого Марка Скиппера, когда он увидел хозяина в компании с женщиной, убить которую тот приказал ему всего месяц назад. Игорь не стал ничего объяснять, лишь лаконично бросил:
        - Забудь о том, что говорилось.
        Такой любовницы, как Клаудиа, у Игоря раньше не было. Все девчонки-манекенщицы, шлюшки и светские львицы, с которыми он развлекался, не шли с ней в постели ни в какое сравнение. Да, Клаудиа права - они нашли друг друга. Они - инь и ян, победившие одиночество!
        Через полгода Игорь наконец признался себе в том, что старательно скрывал сам от себя, - он любит Клаудию. Любит так, как не любил никого! Он сказал ей об этом после акта бурной любви на его яхте, а Клаудиа, поцеловав его в нос, сказала:
        - А ведь ты когда-то хотел убить меня!
        - Не напоминай мне о том идиоте Игоре Веселовском, каким я был несколько месяцев назад! - вскричал он. - Слава богу, он умер еще в тот вечер, когда ты навестила меня на острове. Как же я счастлив, Клаудиа, что ты у меня есть! Я, дурак, старался держать все под контролем, боялся проиграть, а пуще прочего - что надо мной одержит победу женщина. Выходи за меня!
        Настал черед Клаудии удивиться:
        - Что ты сказал? Ты предлагаешь мне стать твоей женой?
        - Разве плохая идея? Подумай только, мы объединим наши силы, а наш сын... или дочь... станет владельцем самого могущественного финансово-промышленного концерна в мире!
        Клаудиа щелкнула Игоря по лбу и сказала:
        - Ну что же, мой олигарх, над твоим предложением стоит подумать. Я - вдова и, таким образом, свободная женщина. А вот ты, милый мой, женат.
        - Ах да, Светлана, в самом деле... - озадаченно наморщил лоб Игорь, действительно напрочь забывший о законной жене. - Мы с ней никогда не любили друг друга, мы совершенно чужие люди. Я с ней разведусь. Получит пятьдесят миллионов, пару домов, яхту и самолет - и все. Развод оформим в России, за неделю.
        - Ну если так... - протянула Клаудиа, привлекая к себе Игоря. - Тогда давай не будем отвлекаться от того, на чем мы остановились. Кстати, ты возьмешь мою фамилию, когда мы поженимся? Игорь Беспалофф - звучит великолепно!
        Игорь велел Скипперу разыскать Светлану и передать ей, что он желает с ней переговорить. В качестве нейтральной территории был выбран небольшой, но очень уютный отель в Монте-Карло. Светлана прибыла из турне по Юго-Восточной Азии. Веселовский, не видевший жену уже больше восьми месяцев, поразился: та явно сделала косметическую операцию, помолодела, постройнела, изменила прическу и вообще походила на старшую сестру Виктории Бэкхем. Кто бы мог узнать в этой великосветской красавице, одетой в вишневый классический костюм от Стеллы Маккартни, бесноватую патлатую наркоманку, некогда сидевшую в его ванной? Женщина, опустившаяся перед ним на стул, небрежно закинувшая ногу на ногу и пристально взглянувшая на Игоря, не была его Светланой, а раз так, то и расставание будет легким и быстрым.
        - Светлана, мы с тобой разводимся, - сказал сразу Игорь и пододвинул к супруге кожаную папку. - Здесь проект соглашения, о своем финансовом благополучии тебе нет причин беспокоиться. Партию твоего отца я тоже буду по-прежнему снабжать деньгами. Два дома выбирай по своему желанию, однако советую не настаивать на Лондоне и Париже - это мои города. Для тебя подойдут, к примеру, Лос-Анджелес и Сен-Тропез. Само собой, квартира в Москве и дача на Рублевке. И яхта. Большая тебе не нужна, хватит и «Принцессы грез». Если захочешь ее продать, спокойно выручишь не меньше тридцати миллионов фунтов.
        Светлана вздохнула, отпила минеральной воды, пролистала документы и сказала:
        - Я понимала, что это когда-нибудь закончится, Игорь. Ты должен знать, что я очень тебе благодарна: ты спас меня тогда, хотя преследовал, конечно, свои цели. Я тебе доверяю. И я уже давно хотела сказать тебе, что... что встретила человека, которого полюбила и с которым хочу провести свою жизнь.
        Игорю стало на мгновение противно - Светлана нашла себе хахаля? Наверняка какой-нибудь сопляк с накачанными бицепсами и трицепсами и с большим членом. Она станет мультимиллионершей и может наслаждаться жизнью. А он получит Клаудию и весь мир в придачу.
        - Если ты согласна, то не вижу проблем с разводом, - сказал Игорь. - Не стоит затягивать, у меня будет «окно» на следующей неделе. Я тебе пришлю факс - встретимся в Москве. Там поженились, там и разведемся.
        Жена, допив минеральную воду, поднялась, ласково взглянула на Игоря, взяла папку и сказала:
        - Желаю тебе всего хорошего! Только скажи - ты ведь тоже нашел себе кого-то? Случайно не ту вульгарно богатую француженку?
        Игорь прикрикнул:
        - Светлана, тебя это не касается! Так же как меня не касается, кого ты взяла в свою постель.
        - Прощай! - Светлана одарила мужа облаком парфюма и исчезла.
        Но Игорь о ней уже и не думал - он набирал номер мобильного Клаудии, желая ей сообщить, что она может уже напускать в ванну воду - он едет из отеля на приморскую виллу.
        Глава 58
        Игорь перевернул последнюю страницу договора, подготовленного юристами концерна Клаудии, и с удовлетворением подумал, что придраться не к чему. Всегда почему-то считают, что и у государства, и у фирмы должен быть один правитель или владелец, а наличие двух автоматически ведет к интригам, тайному и явному дележу власти, а в итоге - к крушению всех основ. Наверное, так часто и бывает, но ведь всегда забывают еще об одной составляющей человеческой жизни - о любви. Она не менее важна, чем деньги, власть или секс. До встречи с Клаудией у него было все - и деньги, и власть, и секс. Но он был одинок и несчастен, хотя и не хотел признаваться себе в этом. Клаудиа все изменила. И они возглавят две финансово-промышленные империи, которые через несколько лет объединятся и сольются, став транснациональным гигантом, коих еще не видывал свет со дня его сотворения Господом. Он и Клаудиа могли бы уничтожить друг друга, и тогда бы тот, кто остался победителем, в итоге стал проигравшим. А так они достигнут небывалого могущества, и все благодаря тому, что доверяют друг другу и любят.
        Самолет пошел на снижение, Игорь увидел бескрайние просторы Москвы, раскинувшейся внизу: дома, леса, трубы заводов. Их с Клаудией детям повезет - они будут владеть всем этим. Ну, может быть, не всем, а почти всем.
        Формальности, связанные с разводом, были улажены. Адвокатская контора, нанятая Игорем, сообщила, что требуется только подписать соответствующие документы - и они со Светланой станут абсолютно чужими друг другу людьми. Но дело в том, что они всегда были чужими, с самого начала. И только Клаудиа вдохнула в него жизнь. Неужели, чтобы прийти к пониманию того, что деньги и власть - далеко не самое важное в жизни, можно, только получив эти самые деньги и власть в неограниченном количестве? Нет, ради Клаудии он готов от всего отказаться, но в том-то и дело, что Клаудиа никогда от него подобного не потребует - и они соединят любовь с деньгами и властью. И с бесподобным сексом. От последней мысли Игорь ощутил прилив крови к своему естеству. День в Москве, быстрый развод, затем вечером же обратно в Париж, где его ждет Клаудиа. И там-то он даст волю накопившимся эмоциям!
        Самолет приземлился в аэропорту Внуково. Стояла вторая половине декабря, но неожиданно началась оттепель. Как будто не Новый год на носу, а Первомай. Игорь заметил в иллюминатор колонну черных джипов и милицейские «уазики». Надо же, как его встречают в аэропорту правительства Москвы - с мигалками, с почетным караулом, и повезут до столицы с ветерком. Надо будет поблагодарить мэра и как бы невзначай завести речь о строительстве нового стадиона - дело выгодное.
        Температура была чуть выше нуля, Игорь отказался от пальто и остался в костюме. Ради торжественного момента, развода со Светланой, даже уговорил себя надеть галстук - Клаудиа выбирала. Игорь спустился по трапу - его ожидала целая группа хмурых мужчин в полушубках, кепках и кожанках. И почему все такие мрачные? Нет, когда выходишь во Франции или Англии, то люди совершенно другие - дружелюбные, веселые. Пусть улыбки фальшивые, для виду, но все равно приятнее, чем постные рожи мелких столичных бонз.
        Едва Игорь шагнул на бетон, как вокруг него сомкнулось кольцо из хмурых типов. К ним присоединились личности в милицейской форме и даже несколько в черных масках, с автоматами наперевес и внушающей трепет нашивкой «Альфа» на бронежилетах. Господи, у них что, совсем крыша от почтения перед ним поехала? Так в России и голландскую королеву не встречают!
        Один из типов, с противными тоненькими усиками и старомодными, из семидесятых годов, бакенбардами, шагнул к Игорю, ткнул ему в лицо какую-то бумажку с подписями и фиолетовой печатью и визгливо спросил:
        - Гражданин Веселовский Игорь Михайлович?
        - В чем дело, господа? - рассмеялся Игорь. - Вы же прекрасно знаете, кто я такой!
        Он оглянулся и увидел, что его телохранителей скручивают личности в шерстяных масках и с автоматами.
        - Что вы себе позволяете? - начал Игорь, и вдруг ему заломили руки, а на запястьях щелкнули наручники. «Марк Скиппер остался в Лондоне...» - билась в голове у Игоря мысль. Но и тот бы ничего не смог поделать, пришлепнули бы в случае сопротивления, как муху!
        - Гражданин Веселовский, вы арестованы по постановлению Генеральной прокуратуры РФ по обвинению в хищении, мошенничестве, подделке бухгалтерской отчетности, уклонении от уплаты налогов и незаконном владении оружием! - кричал ему в ухо тип с бумажкой. - Уведите арестованного!
        И Игоря потащили к милицейскому «уазику», в то время как он думал только об одном - что будет с Клаудией?
        Глава 59
        Об аресте Игоря Клаудиа узнала из экстренного выпуска новостей. Сначала она не могла поверить, что сообщение достоверно, и, тупо глядя на экран, думала: это ошибка, дурная шутка или «утка». Однако затем и прочие информационные агентства разнесли ту же весть.
        Утром следующего дня Клаудиа была в Москве, желая получить свидание с Игорем. Веселовского поместили в Лефортовский следственный изолятор, но навещать его могли только ближайшие родственники - мать, отец и жена, то есть Светлана. Она же, Клаудиа, была для властей абсолютно посторонним человеком.
        Клаудиа выяснила, что Игорь нанял одного из лучших московских адвокатов, Людвига Сенкевича. Встретившись с ним, она немного успокоилась - адвокат, пожилой мужчина в костюме-тройке, был полон оптимизма, заявил, что обвинения, предъявленные его подзащитному, не стоят и выеденного яйца, он сделает все возможное, чтобы Игорь вышел под залог.
        Тем не менее в качестве меры пресечения до начала судебного процесса было избрано заключение под стражу, - по мнению властей, существовал весьма высокий риск того, что Веселовский скроется за границу.
        Клаудиа дала себе слово: она сделает все, чтобы освободить любимого. Хотя, конечно, понимала: Игорь, как и прочие крупные бизнесмены, в период начального накопления капитала и последующего утверждения на рынке нарушал закон, иначе бы он не заработал огромного состояния. Но так делал не один Веселовский, все другие тоже давали взятки, чтобы получить согласие высокопоставленных чиновников, создавали фирмы-однодневки, через которые проводили прибыль, уходя от налогов, покупали предприятия по бросовой цене.
        Тогда Клаудиа задалась вопросом - отчего Игоря арестовали и почему это произошло именно сейчас? Что-то должно было послужить толчком, и ей хотелось знать, что же именно. После недельного ожидания ей удалось добиться встречи с заместителем президентской администрации. Тот желал разговаривать исключительно об инвестициях и новых проектах, а когда Клаудиа в лоб задала вопрос о судьбе Игоря, мягко улыбнулся и ответил:
        - Госпожа Беспалофф, насколько мне известно, вы не являетесь ни женой, ни родственницей Игоря Михайловича. Поэтому я не вправе обсуждать с вами его дело.
        - Он прибыл в Москву, чтобы развестись, - заявила Клаудиа, - и я прошу вас помочь это сделать. Я готова выйти за него замуж даже сейчас, когда он находится под следствием.
        Заместитель президентской администрации посмотрел на женщину с нескрываемым восхищением и изрек:
        - Да, как говорил Некрасов, есть женщины в русских селеньях! Однако не в моей власти оказывать влияние на дела подобного рода. А что будет, если Игоря Михайловича признают виновным и отправят в тюрьму, на зону? Вы, как жена декабриста, последуете за ним? Нет, это будет нехорошо выглядеть, на Западе могут подумать, что у нас царит произвол. Поэтому, госпожа Беспалофф, с разводом Веселовского и вашей свадьбой придется повременить.
        Клаудиа так и не добилась ничего определенного от чиновника - тот игнорировал ее прямые вопросы, а под конец посоветовал сосредоточиться на бизнесе, забыв о передрягах на личном фронте. О, если бы они были женаты, тогда бы она подключила французскую юстицию, ведь Игорь был бы супругом гражданки Франции! Но, кажется, именно такого поворота власти и опасались.
        Затем как гром среди ясного неба грянуло известие о том, что было созвано внеочередное собрание акционеров концерна, главой которого являлся Игорь. Веселовский был смещен с должности, а его преемником избран один из заместителей. Клаудиа понимала: в ближайшее время концерн окажется в чужих руках, предприятия, входящие в него, сменят владельца, и все то, что Игорь создавал в течение многих лет, превратится в пшик.
        Так и не получив возможности встретиться с Игорем, Клаудиа покинула Москву. Что же, похоже, многие уже списали Веселовского со счетов, но только не она. И она вытащит его из тюрьмы, чего бы это ни стоило! Но Игорю будет мало одной только свободы - ему нужна власть над созданным им концерном. Но как же исправить положение? Клаудиа пока не знала.
        Поэтому, оказавшись в Париже, она поручила команде опытных частных детективов первым делом собрать всю информацию на Виктора Геннадьевича Рыжикова, тридцати девяти лет, до недавнего прошлого - одного из заместителей Игоря, а ныне нового главу концерна.
        Пять дней спустя Клаудиа получила солидное досье на Рыжикова: вроде бы ничего занимательного, у него - вот же скучный тип! - даже нет любовницы, живет уже тринадцать лет с одной и той же женщиной, трое детей, крайне целеустремленный, исполнительный, но без особой фантазии. И как же так получилось, что именно этот субъект стал главой концерна? И почему за него проголосовало большинство на внеочередном собрании акционеров? И кто так быстро сумел разослать всем акционерам уведомления? Как будто... Как будто все было заготовлено заранее!
        Советники Клаудии в один голос предупреждали ее:
        - Мадемуазель, заклинаем вас не вмешиваться в русские дела! Это может негативно отразиться на наших деловых отношениях с Москвой. И, кроме того, вы подвергаете себя лично большой опасности.
        Клаудии было наплевать на мнение экспертов. Она читала отчеты от частных детективов, следивших за Рыжиковым день и ночь, двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. С первого взгляда ясно: он - всего-навсего типичный зиц-председатель, за ним стоит кто-то хитрый и могущественный, не желающий, однако, чтобы его интересы стали известны широкой публике. Но кто? Санкция на арест Игоря была выдана Генеральной прокуратурой России, а там наверняка сначала хорошенько думают, прежде чем принимать решение. Значит, судьба Игоря незавидна - он вызвал недовольство на самом верху?
        Ночью, в преддверии католического Рождества, Клаудиа сидела в своем кабинете, пила кофе и курила, пролистывая новые сообщения детективов. Внезапно ее охватили отчаяние и страх одиночества - что, если она больше никогда не увидит Игоря? Будет суд, его признают виновным, дадут, скажем, восемь лет и отправят в Сибирь. И все, на том их отношения и закончатся, ведь она даже не сможет приехать в Россию, чтобы встретиться с ним...
        Внезапно, перевернув страницу, Клаудиа наткнулась на фотографию - Рыжиков встречается с кем-то в шикарном московском ресторане. Женщина вгляделась в холеное лицо его спутницы, стараясь вспомнить, где же видела его, и вдруг поняла: у нового главы концерна было рандеву со Светланой, супругой Игоря!
        Кровь зашумела в ушах Клаудии. Конечно, это могло быть совпадение - они, к примеру, просто столкнулись в ресторане. Или Светлана хотела рассказать о том, как несладко приходится ее мужу. Кому рассказать, тому человеку, который предал его? Нет, любящая Игоря женщина ни за что бы не стала ворковать с Рыжиковым и проводить в его обществе, как отметили наблюдатели, сорок семь минут. На фотографиях отлично видно - они смеялись, пили дорогое вино, шутили. Настроение и у него, и у нее было отличное!
        И тут Клаудиа все поняла: история банальная, как мир! Потому-то Светлана, которую Игорь никогда не любил и которую сама Клаудиа никогда не рассматривала в качестве конкурентки, так легко согласилась на развод и на отступные - она уже тогда знала, что никакого развода, во всяком случае, на его условиях, не будет! Что произойдет, если Игоря признают виновным? Его имуществом завладеет супруга, отец которой - генерал ФСБ в отставке, глава влиятельной партии, близкой к Кремлю. Значит, концерн у Светланы не отберут, и она будет действовать в интересах узкой группы лиц. Вот ведь мерзавка! Она отдала своего мужа на съедение хищникам, желая заполучить его концерн, все состояние мужа и, главное, власть!
        Светлана, как узнала Клаудиа, за прошедшие две недели разительно переменилась - отменила предрождественский шопинг в Нью-Йорке, отказалась от посещения аукциона драгоценностей в Женеве. А вместо этого отправилась с поездкой по Уралу и Сибири - контролировать предприятия, входящие в концерн. Хочет насладиться новой властью, увидеть все то, что ей принадлежит! Суд еще не начался, а она уже чувствует себя победительницей!
        Затем, в последний день старого года, Светлана внезапно исчезла - кортеж доставил ее в аэропорт Иркутска, а оттуда стартовал частный самолет концерна, унося ее в Западную Европу. Но частные детективы были подлинными профессионалами, обвести их вокруг пальца было нельзя (хотя Светлана, скорее всего, и не подозревала, что за ней ведется слежка). Сыщики, работающие на Клаудию Беспалофф, выяснили, что самолет приземлился в лондонском аэропорту Хитроу, и там Светлану встречал серебристый «Роллс-Ройс», который увез ее на виллу, принадлежащую Игорю. Так, так. . Раз Светлана подалась на его территорию, значит, она не сомневается в своей победе.
        Жена Веселовского провела на вилле полтора дня, и у нее был гость - кто именно, Клаудиа узнала только на второй день нового года, когда Светлана вышла из виллы, чтобы проводить мужчину, остававшегося с ней порядка тридцати шести часов. До того, как он сел в джип, они около трех минут страстно целовались.
        Глава 60
        Любовником Светланы оказался не кто иной, как Марк Скиппер, начальник службы безопасности Игоря. Наконец-то все стало на свои места: у Светланы был серьезный роман со Скиппером, возможно, она даже желала выйти за него замуж после того, как получит концерн мужа, а тот отправится в Сибирь. Скиппер поставлял ей информацию, которая и привела к аресту Веселовского.
        Клаудиа не верила, что Светлана могла бы справиться с такой операцией одна. У нее должен быть влиятельный помощник, имеющий отличные связи в прокуратуре, администрации президента и Министерстве юстиции. И таким мог быть только родной папаша Светланы, генерал ФСБ в отставке Андрей Ильич Белокопытов.
        Похоже, он использовал связь дочери со Скиппером в своих интересах и, узнав о намерении Игоря развестись со Светланой, решил действовать. Папа с дочкой начали игру ва-банк, желая заполучить самое большое состояние современной России и самый крупный финансово-промышленный концерн. И задавать тон будет никакой не Рыжиков, от которого так же легко избавиться, как и сделать его главой концерна, и даже не Светлана с ее новым любовником Скиппером, а сам Андрей Ильич. Отличный ход, шах и мат!
        Клаудиа поняла: если хочет спасти Игоря, то должна действовать четко и слаженно и не допустить ни единой ошибки. В России и Светлана, и Рыжиков, и генерал Белокопытов чувствовали себя в полной безопасности, что было ей на руку. Клаудиа отдала приказание усилить наблюдение, но генерала не трогать - если тот узнает о слежке, будут большие неприятности, и план по спасению Игоря пойдет прахом.
        Вскоре Клаудии стало известно, что адвокат Веселовского, достопочтенный Людвиг Сенкевич, встречался два раза со Светланой (конечно, инкогнито) - значит, ей удалось перетянуть законника на свою сторону и тот работает теперь на нее. Наверняка сейчас адвокат уламывает Игоря, внушая ему, что единственная возможность смягчить приговор - подписать чистосердечное признание.
        Скиппер остался в Лондоне, и это хорошо. Светлана долго не выдержит без своего любовника, примчится к нему, чтобы получить очередную порцию секса, и тогда их можно будет подстеречь. На виллу в Бельгравии, где Светлана и Марк уже встречались, проникли люди Клаудии и установили несколько камер, в первую очередь в спальне, гостиной, на кухне и в четырех ванных комнатах.
        Как Клаудиа и рассчитывала, коварная супруга пожаловала в Лондон на старый Новый год, оставалась там целых три дня - и за это время наговорила много лишнего. В соседнем особняке, срочно купленном Клаудией для того, чтобы в нем могли разместиться ее шпионы, был оборудован центр по прослушиванию, и затраты в размере без малого сорока миллионов фунтов (во столько ей обошлась вилла) оправдали себя сполна.
        Светлана и Марк Скиппер не только совокупились не менее дюжины раз, но и потребили большое количество французского шампанского и итальянских вин, а спиртное, как известно, развязывает язык. Они постоянно обменивались шуточками в адрес Игоря, находившегося под стражей, Светлана в открытую заявляла о том, что мужа скоро отправят на лесоповал, тогда она с ним разведется и выйдет замуж за Скиппера, а тот уверял ее, что ему давно надоел командный тон Игоря, иметь же такую хозяйку, как Светлана, намного приятнее.
        Кроме того, Светлана два раза звонила с виллы в Москву - адвокату Сенкевичу, чтобы узнать, как обстоят дела с чистосердечным признанием (Игорь, оказывается, ни в какую не хотел подписывать его), и своему папочке, генералу Белокопытову, который был немногословен (понимал, что телефоны могут прослушивать) и заявил дочери, что нечего прохлаждаться за границей, пора ей вернуться в Москву, чтобы завершить
«операцию «Ы».
        И снова последовали лобызания, слезы и стоны при расставании возлюбленных. Едва кортеж Светланы отправился в аэропорт Хитроу, а Марк Скиппер покинул виллу, Клаудиа отдала приказ взять его. Начальник личной охраны Веселовского не ожидал подвоха и, когда увидел полицейского в дождевике, махнувшего ему, остановился - и через несколько секунд находился в руках людей Клаудии. Скиппера оглушили, связали и похитили - все произошло в центре Лондона, но не привлекло ничьего внимания.
        Тем временем Светлану «вели» в аэропорту - одному из частных детективов, женщине средних лет, удалось прикрепить к пальто Светланы крошечную булавку-микрофон. Жена Веселовского вылетела обратно в Москву, и Клаудиа знала, что там ее встретят.
        Скиппера доставили на склад, расположенный в Лондонском порту, и устроили допрос с пристрастием. Вначале он заявил, что тем, кто похитил его, грозит пожизненное заключение, и говорить ничего не желал, но после инъекции гремучей смеси медикаментов стал более сговорчивым, начал четко и внятно отвечать на поставленные вопросы. Клаудиа следила за допросом из соседнего помещения и осталась довольна результатом: Скиппер рассказал все, что ей требовалась, и его признание было записано на камеру.
        Светлана, прибыв в Москву, попыталась дозвониться до Скиппера, но ответить тот, находясь в руках людей Клаудии, не мог, однако сама Клаудиа прислала с его мобильного Светлане эсэмэску со словами «Я очень скучаю по тебе, детка» и «Хочу тебя прямо сейчас» с добавлением: «У меня ответственное задание, выйду на связь в ближайшие дни».
        Жена Игоря направилась на подмосковную дачу, где обитал генерал Белокопытов, - оснастить которую камерами и микрофонами не получилось - был велик риск того, что Андрей Ильич обнаружит средства слежения. Но Светлана, сама того не подозревая, везла к папочке микрофон, причем не один, а два - второй был прикреплен к пуговице ее жакета стюардессой, работавшей на Клаудию, в то время, когда Светлана принимала душ.
        Папа встретил дочку сурово, пожурил за то, что та не может выждать и залечь на дно, пока Игоря не осудят, а встречается со своим любовником. Светлана ответила, что Марк - не любовник, а ее будущий муж. Генерал посетовал, мол, английский зять будет дискредитировать его, а Светлана заявила, что безумно любит Марка. Встреча длилась полтора часа, и было сказано много интересного. Например, что Андрей Ильич вовсе не придерживается тех взглядов, которые пропагандирует возглавляемая им партия, а также что он сам бы с большой охотой возглавил концерн: его привлекала роль всемогущего олигарха. Дочка возразила: пусть концерном управляют наемные менеджеры, а вся прибыль пойдет в карман ей самой и папочки, но тот должен задействовать свои связи наверху, чтобы Игоря как можно быстрее признали виновным и отправили в Сибирь.
        Улик было более чем достаточно. У Клаудии имелось пять кассет, масса фотоснимков и даже небольшой порнофильм: Светлана и Марк в спальне. Но что дальше? Отправить материал в русскую Генпрокуратуру, где работают друзья Белокопытова? Обратиться в администрацию президента, один из заместителей которой - второй человек в партии генерала? Поднять шум в западной прессе? Но это только усугубит положение Игоря и обозлит Москву.
        Клаудиа нанесла визит своему старому знакомому, кутюрье Жан-Полю Годо. Тот был страшно рад видеть молодую женщину, облобызал ее, заметив, что она потрясающе выглядит, и стал немедленно жаловаться на своего нового любовника-манекенщика, который оказался таким ветреным и неблагодарным.
        Клаудиа внимательно выслушала Жан-Поля, дала ему несколько практических советов, а затем сказала:
        - Ты должен мне помочь...
        - Снова хочешь подняться на подиум? - спросил тот, и выщипанные черные бровки Годо поползли вверх. - О, это будет сенсация сезона!
        - Нет, Жан-Поль, - ответила Клаудиа, - мне нужно кое с кем встретиться, и ты мне поможешь устроить рандеву...
        Годо вначале отнекивался, заявлял, что задуманное собеседницей слишком опасно, даже, закатив глаза, хлопнулся в притворный обморок, но стоило Клаудии намекнуть, что она готова стать инвестором его дома моды, немедленно заявил:
        - Ах, детка, ради тебя я готов на все, даже на такое!
        Ждать пришлось шесть дней, которые показались Клаудии вечностью. Больше всего она опасалась, что Светлана снова заявится в Лондон и обнаружит исчезновение Марка... Ведь тот по-прежнему находился в руках похитителей - убивать его Клаудиа вовсе не собиралась, однако до окончания операции по вызволению Игоря он должен быть в ее власти. Хорошо, что Скиппер выдал адрес электронной почты, теперь Клаудиа от лица Марка писала всяческие скабрезности Светлане, и та пребывала в уверенности, что ее любимый выполняет срочное сверхсекретное задание в Южной Америке.
        Годо, как обещал, позвонил и сказал, что гостья прибудет через час. Клаудиа прибыла в дом моды на Елисейских Полях через полтора часа: так и есть, четыре черных джипа, масса охраны, - у Жан-Поля сегодня только одна-единственная клиентка.
        Глава 61
        В дом моды Клаудиа проникла с черного хода. Годо, встретив ее, заговорщически подмигнул и сказал:
        - Наша гостья в отличном расположении духа, я сделал ей не менее десяти миллионов комплиментов по поводу новой прически, стройной фигуры и прекрасного вкуса.
        Клаудиа прошла в один из залов - охраны там не было, мужчины тактично остались за дверью. Клаудиа изображала из себя скромную помощницу мэтра, толкая золоченую вешалку на колесиках, на которой висело несколько бесподобных платьев.
        Годо тактично удалился, оставив Клаудию и гостью, копошившуюся в примерочной кабинке, наедине. Черная бархатная занавеска, шурша, отошла в сторону, Клаудиа увидела невысокую блондинку лет сорока с небольшим в исподнем - супругу российского президента. Та, большая любительница экстравагантной моды, часто наведывалась в Париж, к своему любимому модельеру Жан-Полю Годо. И стоило тому позвонить и сказать, что готова новая эксклюзивная коллекция, как супруга президента прибыла, чтобы примерить обновки.
        - Давайте же следующее платье! - приказала гостья на неплохом французском, протягивая руку по направлению к вешалке на колесиках. - А где мэтр?
        - Думаю, мадам, вам подойдет вот это, небесно-голубое, оно отлично гармонирует с изумительным цветом ваших глаз, - произнесла Клаудиа, подавая упакованное платье. - Да и вашей девической фигурке может позавидовать любая манекенщица!
        - Вы так считаете? - самодовольно улыбаясь, откликнулась русская и, подхватив коробку, скрылась в кабинке.
        Секунду спустя оттуда раздался негодующий возглас, занавес распахнулся.
        - Что это за фотографии? - спросила супруга президента подозрительно. - Господи, какая мерзость!
        И все же гостья с неподдельным интересом изучила снимки, на которых были изображены голые Светлана и Марк Скиппер.
        - Откуда они у вас? Гм, женщину я знаю... - она снова зашелестела фотографиями. Затем подняла на Клаудию голубые глаза: - О, и вас я знаю, вы же Клаудиа Беспалофф! Что значит все происходящее?
        - Мадам, прошу вас, не сердитесь, но в ваших руках доказательства того, что Игорь Веселовский стал жертвой гнусной интриги, - заговорила Клаудиа, чувствуя, что ее сердце готово выскочить из груди. Стоит русской гостье чуть повысить голос, в зал ворвутся телохранители, и что тогда будет, лучше не представлять.
        Гостья гневно заявила:
        - Вы, кажется, думаете, будто можете использовать меня в своих целях? Большая ошибка!
        - Мадам, вы - единственная, кто может помочь, - настаивала Клаудиа.
        - Если у вас имеются какие-то улики, передайте их следственным органам! Я не хочу иметь с этим ничего общего! - отчеканила русская, но коробку из рук не выпустила.
        - Мадам, я прошу вас только об одном, - продолжала Клаудиа, - сделать так, чтобы ваш супруг...
        - Нет, нет и нет! - не дослушав Клаудию, заявила жена русского президента. - Вы вообще соображаете, что мне предлагаете?
        - Сделайте так, чтобы ваш супруг послушал кое-какие откровенные заявления генерала Белокопытова, - не сдавалась Клаудиа. - Похоже, тот ведет свою собственную игру и не так предан президенту, как тот, увы, считает. Его цель - получить контроль над состоянием и концерном Игоря Веселовского, а затем, со временем, использовать поистине неисчерпаемые финансовые источники в своих интересах, которые противоречат тем благородным задачам, которые намерен решать ваш супруг, президент России...
        - Гм... - Русская гостья явно колебалась. - Знаете, этот ушлый Белокопытов мне никогда не нравился. Скользкий тип! Как-то в интервью он заявил, что в восемьдесят девятом был у нас в гостях на даче и парился вместе с моим мужем в баньке. Но дачу-то мы купили только в девяносто втором! И все же нет, я не могу... Я не вмешиваюсь в дела своего супруга, и он никогда не позволит мне оказать влияние на принимаемые им решения...
        - Уверена, ваш супруг чрезвычайно ценит ваше мнение, мадам. И вы ни во что не вмешиваетесь, а только поможете ему, очень деликатно, разобраться в сложной ситуации. Ведь мишенью в интриге станет в итоге вовсе не Веселовский, а именно он. .
        Русская, нахмурив брови, сказала:
        - Вы так считаете? Назовите мне хотя бы одну причину, почему я должна помогать вам? Откуда я знаю, что в действительности не вы плетете интригу против моего мужа? И вообще, почему вам так дорог опальный олигарх?
        Вот он, момент истины! Клаудиа очаровательно, но в то же время горестно улыбнулась и сказала:
        - Мадам, вы - мать двоих детей. И я тоже скоро стану матерью, а отец ребенка - Игорь Веселовский. Прошу вас, не лишайте крошку отца!
        Глава 62
        - Клаудиа, я уже тебе говорил, что потрясен? - сказал Игорь, целуя Клаудию в розовый сосок.
        - Да, не менее миллиона раз, - ответила та.
        - А то, что я без ума от тебя?
        - Чуть более квинтиллиона раз...
        - А что у меня нет слов?
        - Гм, дай-ка подумать, Игорь... Еще нет!
        - Тебе удалось добиться того, чтобы меня выпустили из тюрьмы, более того - сняли все обвинения, кроме того, заместитель генпрокурора публично извинился, а еще...
        Клаудиа прикрыла ладошкой рот Игорю:
        - О, не надо перечислять мои заслуги. Ведь ты сделал бы для меня то же самое?
        - Не знаю, - ответил честно Игорь. - Зато я точно знаю следующее: женщины никогда не сдаются! Клаудиа, я же так люблю тебя...
        - И это ты говорил не менее триллиона раз, - улыбнулась его возлюбленная, - или даже двух триллионов, я сбилась со счета.
        Они находились в спальне личного лайнера Веселовского, который стартовал в Москве и мчал их в Лас-Вегас: там они собирались немедленно пожениться. Рыжиков добровольно сложил с себя полномочия президента концерна, уступив место своему боссу, - Игорь вернул себе все, чем обладал до ареста: деньги, власть и влияние.
        - И все благодаря тебе! - не уставал восторгаться подругой он. - Клаудиа, ты ведь шантажировала нашего многоуважаемого президента!
        - О чем ты? - спросила та со смешком. - У меня бы никогда такое не получилось!
        - Хорошо, ты ловко использовала его в своих целях. Тебе, женщине, удалось добиться того, чтобы он сказал свое веское слово и...
        - Он сделал так, потому что я убедительно доказала: его лично и весь властный аппарат хочет использовать в своих целях другая женщина, твоя жена Светлана, а также ее папочка-генерал, мечтающий о власти. А подобного в Кремле, конечно же, стерпеть никак не могли.
        - Моя бывшая жена, - поправил ее Игорь. - Слава богу, нас все-таки развели, причем на процедуру потребовалось всего сорок минут.
        - И ей позволили покинуть страну?
        - Зато папочка ее остался там, и ему уже инкриминируют расхищение средств партии, связь с радикалами правого толка и попытку создания незаконного вооруженного формирования. Президент не забыл, что никогда не парился с ним в бане!
        Игорь склонился над Клаудией и спросил:
        - А твое заявление о том, что ты беременна от меня? Не прошло и нескольких часов, как о новости трубили во всем мире...
        - Но ведь надо же было ускорить твое освобождение, дорогой, и принятие верного решения, - скромно улыбнулась Клаудиа. - Поэтому пришлось немного забежать вперед, обмануть президента, его супругу и весь мир...
        - Вот ведь чертовка! - воскликнул Игорь в восхищении. - А вдруг президент поймет, что ты его надула, как мальчишку...
        Клаудиа привлекла к себе Игоря и сказала:
        - Чтобы этого не случилось, нам сейчас и придется заняться тем самым - деланьем ребенка! Обещай, что подаришь мне сына!
        И больше, вплоть до посадки в Лас-Вегасе, они ни о чем не говорили, ибо были заняты совершенно иным.
        Глава 63
        - Мадам, боюсь, у меня не самые приятные новости, - сказал, возвращаясь в кабинет, профессор Ларкин, один из лучших в мире специалистов по гинекологии. С момента блицсвадьбы в Лас-Вегасе прошло четыре месяца, а с момента выкидыша, случившегося у Клаудии, две недели. А ведь она была так рада, когда узнала, что беременна, и Игорь был на седьмом небе от счастья! А потом, майской ночью, во время грозы над Лондоном...
        Профессор Ларкин ободряюще улыбнулся, но Клаудиа видела - его улыбка скорее сочувственная. Что же привело к выкидышу, хотела выяснить Клаудиа. Поэтому они оба с мужем прибыли в Нью-Йорк, чтобы пройти обследование в клинике профессора Ларкина.
        - Мадам, вы настояли на том, чтобы узнать обо всем сегодня, - сказал профессор, - но я бы предпочел, чтобы и ваш супруг присутствовал при разговоре, ведь вы обратились ко мне вдвоем.
        - Профессор, мой муж сейчас находится в Китае, где заключает несколько чрезвычайно важных сделок, - ответила Клаудиа.
        Это была правда, но только отчасти - она сама услала туда Игоря, заявив, что Ларкин сообщит о результатах только на следующей неделе. Она первой должна узнать о том, в чем дело.
        Профессор не настаивал - он привык к причудам и капризам богатых клиентов. А Клаудиа Беспалофф и ее муж Игорь Веселовский были очень и очень богатыми клиентами.
        - Итак... - заговорил Ларкин, подходя к стене и зажигая светящуюся панель, на которой висели странные диаграммы. - Нам удалось установить причину вашего выкидыша. Должен с прискорбием сообщить, что вы несете в себе дефектную Х-хромосому. О, прошу вас, не пугайтесь! Как и любая женщина, вы унаследовали одну Х-хромосому от своего отца и другую - от своей матушки. Унаследованная от вашего отца хромосома и содержит генетический дефект. В таком случае принято говорить об инактивации отклонившейся Х-хромосомы. Но не буду утомлять вас долгими объяснениями и малопонятными терминами. Подобный генетический дефект ведет к тому, мадам, что в случае зачатия ребенка мужского пола у вас высоки шансы выкидыша. А дочек вы сможете выносить без всяческих проблем. Правда, и они могут унаследовать данный генетический дефект, а затем передать его своим собственным детям...
        - Но почему? В моем роду все были здоровы! - воскликнула потрясенная Клаудиа. - И как можно нейтрализовать генетический дефект?
        - Увы, мадам, никак, - произнес профессор. - Однако при анализе вашей ДНК и ДНК вашего супруга нам удалось установить один удивительный факт. Прошу вас взглянуть на панель. Видите темные полоски, похожие на черточки, так называемые аллели? Смотрите!
        Профессор снял одну из прозрачных диаграмм и наложил ее на другую.
        - На данном участке имеется полное совпадение, - сказал профессор. - А это значит, мадам, что вы состоите в отдаленном родстве с собственным супругом. Судя по всему, у вас имеется общий предок в четвертом колене.
        - Общий предок? - пробормотала изумленная Клаудиа, ожидавшая всего, чего угодно, но только не такого вывода. - Полностью исключено!
        - Однако гены не лгут, - покачал головой профессор Ларкин. - Ведь ваша прабабушка, Татьяна Беспалофф, была родом из России, и ваш муж, Игорь Веселовский, тоже оттуда.
        Клаудиа принялась размышлять. Бабка Игоря, известная актриса советской эпохи, воспитывалась в детском доме, и кто является ее отцом и матерью, доподлинно неизвестно. Получается, что... что Игорь - один из рода Беспаловых! Нет, его бабка не могла быть дочерью Татьяны, скорее всего, она - незаконнорожденный отпрыск ее мужа Яна, отравленного служанкой накануне революции. А Ян, кажется, был еще тем Казановой, и вполне допустимо, что Игорь - его правнук. Как и она сама! Но профессору Ларкину незачем об этом знать.
        - Мадам, спешу вас успокоить, ваше родство очень отдаленное, однако, скорее всего, именно тот факт, что вы и ваш супруг несете в себе один и тот же генетический дефект, и привел к выкидышу. Вероятность того, что ваша новая беременность пройдет без осложнений, а ребенок появится на свет здоровым, высока. Но я должен вас предупредить: если будет зачат мальчик, то, не исключаю, у вас снова случится выкидыш...
        Клаудиа, смотря мимо профессора, вещавшего о риске, думала о том, что же делать. Им с Игорем нужен наследник. Нужен сын, а она не в состоянии родить его! Если муж узнает о вероятности того, что сына у них, возможно, никогда не будет, для него это станет шоком. Ему нужен наследник, кронпринц, глава огромной империи. И даже если все их дети будут здоровы, кто знает, не будут ли они нести в себе гены, которые приведут к заболеваниям у их собственных детей или внуков.
        Получается, что их связь - бомба с часовым механизмом: то, что она взорвется, понятно изначально, весь вопрос в том, когда именно - сейчас или через тридцать, или даже шестьдесят лет. И для нее, и для Игоря на кону стоит слишком много, и муж не допустит, чтобы его наследники несли в себе дефектные гены. Рано или поздно осознание этого приведет к отчуждению, к ссорам, разрыву - и одиночеству, всепоглощающему, черному, бездонному одиночеству, длящемуся вечность вечностей...
        - Благодарю вас, профессор, - сказала, поднимаясь, Клаудиа. - Излишне спрашивать вас, могу ли я рассчитывать на то, что никто не узнает...
        - Мадам, медицинская тайна неприкосновенна, - ответил слегка обиженным тоном Ларкин. - Я буду очень рад снова проконсультировать вас и вашего супруга. Кстати, напомню: имеется ведь возможность усыновления. Я предлагаю вам в качестве дня для нашей новой беседы следующую пятницу. Ваш супруг к тому времени вернется из Китая. .
        Клаудиа договорилась о приеме в следующую пятницу, отлично зная, что позвонит через день и отменит встречу. Ларкин, конечно, удивится, но ничего поделать не сможет - профессор будет молчать. О том, что он ей сказал, никто и никогда не узнает. Иначе она потеряет Игоря, иначе она потеряет себя...
        Об усыновлении нечего и думать, Игорь ни за что не пойдет на это. Ему нужен собственный ребенок, причем не один, а несколько. И она подарит ему трех, нет, четырех наследников.
        Банк спермы: лучше всего - в Европе. Анонимно, быстро, легко. Она подберет донора, физические параметры которого совпадают с параметрами Игоря. Важно не упустить из вида цвет волос и глаз, группу крови, чтобы обман никогда не вскрылся. И обязательный сверхсрочный анализ ДНК в одной из лабораторий, чтобы исключить возможность передачи по наследству каких-либо заболеваний и дефектов. У них с Игорем будут здоровые, счастливые сыновья - наследники их объединенной империи.
        Клаудиа покинула клинику и вышла на улицу. Стояла жаркая погода, в сизо-голубом небе Манхэтена сияло полуденное солнце. Шофер предупредительно распахнул дверцу черного «Майбаха». Отовсюду неслись голоса, гул транспорта, сигналы автомобилей. Пока что она и Игорь вместе, и так может продолжаться еще очень долго, но она обладает тайной, которая за мгновение может разрушить их счастье и низвергнуть их обоих в бездонную пропасть одиночества.
        Она этого не допустит! Игорь - только ее, и она создана исключительно для Игоря. Они нашли друг друга и никогда уже не потеряют. Никто и ничто не разлучит их, потому что ей удалось обхитрить судьбу.
        Клаудиа села на заднее сиденье, шофер захлопнул дверцу. Когда он уселся за руль, она сказала:
        - Джек, в аэропорт JFK.
        Оттуда она вылетит в Амстердам, а потом - в Шанхай, где сделает Игорю сюрприз. Он ее не ждет, а она явится к нему и объявит радостную весть: она беременна! Муж, конечно, не узнает, что отцом является не он, а безымянный донор из голландского банка спермы.
        И, забравшись с ногами на широкое кожаное сиденье, Клаудиа засмеялась. За окнами авто мелькала панорама современного Вавилона, и женщина чувствовала, что беспредельно счастлива, ибо она и Игорь сумели убить то чудовище с рубиновыми глазами, что пожирает сердца людей, иссушает души и лишает их разума, то жуткое мрачное чудовище, что блуждает по лабиринтам воспоминаний, заменяя будущее прошлым, то самое жестокосердное и алчущее крови чудовище, имя которому - одиночество.
        notes
        Примечания

1
        От лат. «ради почета», то есть без представления диссертации.

2
        С наивысшим отличием (лат.).

3
        Внушительная (фр.).

4
        Чрезвычайно глупо (фр.).

5
        Человек предполагает, а Бог располагает (лат.).

6
        Званый ужин (фр.).

7
        Кардиохирург, впервые выполнивший удачную пересадку человеческого сердца. (Прим. автора.)