Вендетта. День первый Антон Леонтьев
        # От сумы и от тюрьмы не зарекайся... Настя Лагодина никогда не думала, что эта поговорка может иметь к ней какое-то отношение. Ее отец - неподкупный прокурор, и у семьи есть практически все... Но и врагов предостаточно! Могущественный мафиози Глеб Остоженский пытался «договориться» с Лагодиным, а когда ему это не удалось, инсценировал самоубийство прокурора и ограбление, в результате которого погибла его жена. Настя осталась совсем одна, но преодолела отчаяние, решив выяснить, кто на самом деле виновен в гибели ее родителей. И оказалась за решеткой! Только в тюрьме Настя начала прозревать - добрый «дядя Глеб», друг семьи, вовсе не тот, кем хочет казаться. Но неужели его сын Максим, первая настоящая любовь Насти, тоже причастен к смерти ее родителей?
        Антон Леонтьев
        Вендетта. День первый
        Город Насте не понравился. Он так разительно отличался от ее родного Ленинграда! Вместо широких проспектов и величественных дворцов - похожие друг на друга улицы и бетонные многоэтажки, все какое-то пыльное, стандартное, неинтересное.
        Когда родители ей сказали, что они переезжают, первой реакцией Анастасии было «ни за что!». Она не хотела покидать Ленинград, не хотела оставлять друзей, не хотела менять школу в разгар учебного года. И в особенности не хотела расставаться с Сережей.
        Настя не сомневалась в том, что влюблена. И пусть ей всего четырнадцать, но она нашла человека, который является для нее центром мироздания. Этим человеком и был Сережа, ее одноклассник.
        Но родителям, конечно, было не до ее мучений и терзаний. Наверняка им, как и Насте, тоже не хотелось покидать Ленинград, оставлять большую квартиру на Невском проспекте, друзей, знакомых и родственников, но поделать ничего было нельзя.
        Отец Насти, Всеволод Петрович, получил ответственное назначение - на должность прокурора в Болотовск, бывший Нерьяновск. В Ленинграде он был «одним из» - заместитель прокурора города, а в Нерьяновске ему надлежало возглавить городскую прокуратуру, а это означало повышение по службе для Всеволода Петровича Лагодина, чему он не мог не быть рад.
        Всеволода Петровича, как выяснилось позднее, приметил не кто иной, как новый генеральный секретарь товарищ Андропов. Генсеку импонировало то, что Всеволод Петрович не боялся высказывать собственное мнение и был готов ради торжества справедливости рисковать карьерой. Во времена предшественника Андропова независимость особо не поощрялась, и Всеволод Петрович был одним из немногих, кто плыл против течения.
        Генсек наверняка знал, что Лагодин пытался привлечь к ответственности детишек нескольких весьма и весьма влиятельных в Ленинграде персон, и это несмотря на то, что он получил прямое указание сверху спустить дело на тормозах. Всеволод Петрович был в курсе, что рискует всем, и не только своей должностью, однако решил, что не имеет права замалчивать правду и позволить группе великовозрастных оболтусов, чьи родители были не последними лицами в Cеверной столице и хорошо знали еще гораздо более влиятельных персон в Москве, уйти от ответственности. А подростки, как установил Лагодин, были виновны в смерти трех человек и должны были понести заслуженное суровое наказание в соответствии с Уголовным кодексом.
        Да, Всеволод Петрович рисковал очень многим и, если честно, еще бы несколько лет назад ни за что не позволил бы себе пойти против всесильных людей в Ленинграде и Москве, однако времена изменились. Бессменный генсек Леонид Ильич Брежнев скончался, на смену ему пришел бывший председатель КГБ Андропов, который поставил перед собой цель обновления страны и кадров. Новый генеральный терпеть не мог разнузданности, расхлябанности и злоупотребления служебным положением, по стране прокатилась череда громких процессов, когда на скамье подсудимых оказывались коррумпированные партийные чиновники и проворовавшиеся директора заводов.
        Чувствуя у себя за спиной незримую поддержку нового кремлевского руководителя, Всеволод Петрович объявил войну влиятельным лицам и довел дело до конца. Процесс был шумным, о нем сообщали в газетах и даже по телевидению (что раньше представить себе было нельзя), и именно это лишало все еще могущественных врагов возможности оказать влияние на ход разбирательства.
        В итоге подростки, замешанные в убийствах, получили сполна. А поздним вечером того дня, когда были оглашены приговоры, Всеволоду Петровичу позвонили из Москвы - с ним желал говорить новый генсек.
        Всеволод Петрович, узнав, что на проводе Андропов, вспотел, однако не подал виду, что испугался. Генсек поздравил его с выигранным делом и как бы между прочим добавил:
        - Всеволод Петрович, нашей стране требуются такие честные и принципиальные прокуроры, которые готовы идти до конца, прокуроры, не пасующие перед трудностями, наконец, прокуроры, не опасающиеся идти наперекор власть имущим. У партийного руководства имеется к вам предложение, от которого вы не сможете отказаться...
        Так Всеволод Петрович Лагодин получил предложение (вернее, приказание) покинуть Ленинград, в котором он родился, вырос и провел почти всю жизнь, и направиться в провинциальный Болотовск. Город этот, некогда звавшийся Нерьяновском, был интересен тем, что его некоторое время назад переименовали в честь Ивана Арсеньевича Болотова, могущественного министра и заместителя Председателя Верховного Совета СССР, а по совместительству - закадычного друга и собутыльника покойного Леонида Ильича. После смерти Брежнева самого Болотова в одночасье сместили со всех постов, а его сына, заместителя министра внешней торговли, вдруг арестовали (выяснилось, что тот причастен к ряду афер и махинаций).
        Всеволоду Петровичу было известно: в Болотовске творились странные дела. Тамошние руководители, зная, что в столице у них имеется всемогущий патрон, окончательно распоясались, партийные чиновники погрязли в мздоимстве, руководители нескольких крупных и важных для обеспечения обороноспособности страны заводов проворовались. В городе давно требовалось навести порядок, причем сделать это открыто, напоказ, так, чтобы все в стране поняли: настала новая эпоха.
        Прокурор Болотовска потерял свое место и оказался под следствием после того, как выяснилось, что он вместе с сыном ныне покойного Ивана Арсеньевича активно прокручивал аферы и разворовывал социалистическую собственность, вместо того чтобы бороться с расхитителями. В городе был необходим новый человек с незапятнанной репутацией, человек, готовый идти до конца, человек, никак не связанный с местными боссами.
        Поэтому новым прокурором Болотовска и назначили Всеволода Петровича Лагодина. Перед ним поставили одну-единственную цель: осушить болото коррупции, выловить из него всех аллигаторов и содрать с них шкуры. Его наделили небывалыми полномочиями, а кроме того, он знал, что ему обеспечена всемерная поддержка генсека Андропова.
        И все же Всеволод Петрович отправлялся в Болотовск (кстати, городу в спешном порядке решили вернуть старое название «Нерьяновск») со смешанными чувствами. Он знал, что с поставленной задачей справится, а когда это произойдет, то надо будет готовиться к переводу в Москву: карьерные перспективы были самые что ни на есть радужные.
        Супруга восприняла новое назначение мужа стоически, с олимпийским спокойствием, хотя ей тоже нелегко было покидать Ленинград и перебираться в провинцию. Галина Сергеевна работала в Ленинградском госуниверситете, специализировалась на философии эпохи Возрождения и собиралась поступить в докторантуру, чтобы приняться за диссертацию, посвященную итальянскому мыслителю Пико делла Мирандоле.
        - Конечно, ты и Настенька можете остаться пока в Ленинграде, - заметил Всеволод Петрович, - у тебя работа в университете и диссертация, у Насти учеба...
        - Нет, - покачала головой Галина Сергеевна, - как ты представляешь: раз в неделю ты будешь на полдня возвращаться в Ленинград, а потом снова отправляться в Болотовск? Или мы будем навещать тебя раз в месяц? Сева, это не жизнь! Там ведь имеется университет, и вряд ли на тамошнем философском факультете мне откажут в трудоустройстве. Тем более что ты - новый прокурор.
        Настя, которой о решении, принятом родителями, сообщили всего за неделю до отъезда, была не столько разочарована, сколько разочарована и рассержена. Почему к ней все еще относятся как к ребенку, хотя ей два месяца назад исполнилось четырнадцать?
        Переубедить родителей, в особенности маму, было невозможно. Настя заперлась в своей комнате, врубила на полную мощность магнитофон и, бросившись на кровать, зарыдала. Надо же, она должна уехать из Ленинграда, идти учиться в новую школу и, главное, расстаться с Сережей!
        - В твоем возрасте нечего думать о любви, - заметила Галина Сергеевна, увидев за завтраком припухшие веки и заплаканные глаза дочери. - И вообще, это все блажь. В Болотовске найдешь себе новых друзей.
        - Не хочу я туда ехать, не хочу, ни за что не хочу! - упрямо воскликнула Настя. Но все было бесполезно. Вздернув брови, Галина Сергеевна брякнула чашкой о блюдце и ледяным тоном заявила:
        - Анастасия, веди себя подобающим образом! Я не могу поверить, что ты в свои четырнадцать такая инфантильная и избалованная. Я уже навела справки - в Болотовске имеется великолепная спецшкола с углубленным изучением английского, там ты и будешь учиться.

* * *
        Последняя неделя в Ленинграде стала для Насти сущим мучением. Она представить себе не могла жизнь без Сережи, уверяя себя, что любит его более всего на свете. Девушка строила авантюрные планы - она может сбежать от родителей и вернуться в Ленинград, благо что тетка, конечно же, предоставит ей кров. И они с Сережей будут всегда вместе!
        Однако за два дня до отъезда, на вечеринке, устроенной одним из одноклассников, Настя стала свидетельницей того, как ее Сережа обжимается и целуется с Викой, той самой Викой, которую Настя считала своей лучшей подругой! Настя вообще-то не планировала приходить на вечеринку - требовалось помогать дома упаковывать вещи, но, узнав, что Сергей тоже будет там, в последний момент переменила решение.
        Сергей бросился вслед за Настей, пытался ее остановить, говорил, что с Викой
«вышло случайно», а вот с ней у него все «по-настоящему». Остановившись и развернувшись, Настя залепила своему поклоннику пощечину и заявила:
        - Я бы смогла простить, если бы ты набрался мужества и сказал правду.
        Вернувшись домой, она будничным тоном сказала, что хочет как можно скорее отправиться в Болотовск. Хуже всего было, что разлюбить Сергея в одночасье не получалось, и девушка надеялась, что переезд в другой город поможет ей справиться с душевной болью.
        Новый прокурор получил просторную пятикомнатную квартиру в Центральном районе, считавшемся самым престижным, в высотном сером доме с вахтером и фикусами в кадках на лестничных клетках - здесь обитали представители советской номенклатуры, деятели искусств и работники местного университета. Из окна Настиной комнаты открывался вид на большую площадь, где располагалось здание драматического театра, единственного на весь город.
        Спецшкола, в которую определили Настю, оказалась на удивление хорошей, преподаватели - компетентными, а одноклассники - дружелюбными. Настя сразу отметила, с каким почтением и даже восхищением относятся к ней - еще бы, она была дочкой нового прокурора и прибыла из самого Ленинграда!
        Настя наконец смирилась с тем, что пришлось переехать, и вдруг поняла: она уже не тоскует по Сергею, тем более что в новом классе имелось достаточное количество потенциальных поклонников.
        Вверив все заботы по обустройству новой квартиры жене, Всеволод Петрович сразу же с головой окунулся в работу. Встретили нового городского прокурора с подобострастием, однако за улыбками, как понял Лагодин, скрывались страх и ненависть. Боялись и ненавидели одного-единственного человека - его самого. Ведь он был ревизором, присланным из центра, и в его задачи входило положить конец разгулу коррупции, а это значило: половина тех людей, с которыми он познакомился, в итоге потеряет свои места и, не исключено, окажется в тюрьме.

* * *
        На третий или четвертый день своего пребывания в Болотовске Всеволод Петрович познакомился с полковником КГБ Остоженским, первым заместителем главы сей могущественной организации в городе. Остоженского ему рекомендовали в качестве доверенного лица, и Всеволод Петрович сразу же проникся симпатией к моложавому полковнику. Ни для кого не было секретом, что именно полковник, а не его непосредственный начальник, генерал-полковник Геннадий Викторович Гуськов, в действительности заправлял здесь делами Комитета.
        Глеб Романович Остоженский обладал несомненным шармом, умел расположить к себе собеседника и отличался острым умом. Высокий, статный, с седеющими короткими волосами и пронзительными синими глазами, он был как бы олицетворением подлинного чекиста.
        - Вот что я вам скажу, Всеволод Петрович, - заметил Остоженский во время разговора с Лагодиным (беседа происходила в кабинете полковника, где на стене размещалась застекленная фотография генсека Андропова, а на большом письменном столе на западный манер стояли рамки с фотографиями покойной супруги полковника и его единственного сына). - Я очень рад, что на самом верху наконец принято решение заняться проблемами нашего города. Как вы знаете, сам я здесь не так давно, однако успел войти в курс дела. Местная партийная бюрократия в течение многих десятилетий рассматривала бюджет города в качестве собственного кошелька, ведь Болотовск от Москвы далеко, люди здесь непуганые, а запросы у них немаленькие. Кстати, вы смотрели американский фильм «Крестный отец»?
        - Предпочитаю советские фильмы, - ответил Всеволод Петрович.
        Полковник усмехнулся, поднялся из кресла, подошел к окну и снисходительно улыбнулся.
        - Ну, я не стал бы переводить все сразу в идеологическую плоскость, Всеволод Петрович. Наша лента «Москва слезам не верит» получила недавно «Оскара», самую высокую зарубежную награду, а президент США Рейган, сам бывший актер, признался, что это его любимый фильм. Значит, американцы могут у нас кое-чему поучиться. Да и мы тоже можем перенять какой-то их опыт. Так вот, в фильме «Крестный отец» речь идет о мафии. Вам как прокурору знакомо данное понятие, не правда ли? Мафия не только организованная преступная группировка, бандюганов и у нас в Союзе полно, мафия - это стиль жизни, сплав из гангстеров у власти, желающих получить сверхприбыли, используя служебное положение. И наивно думать, что мафия имеется только в Америке или, скажем, в Италии. Мафия уже давно появилась и у нас, в Советском Союзе...
        Помолчав, полковник продолжил:
        - И членами мафии являются не только так называемые паханы, воры в законе или рецидивисты. Мафия проникла в государственный и партийный аппарат. Настоящие члены мафии, подлинные «крестные отцы» - это вовсе не колоритные головорезы и опереточные душегубы наподобие Горбатого из фильма «Место встречи изменить нельзя». Подлинные главари мафии - солидные чиновники с партийным билетом, директора крупных заводов, высокопоставленные чины в прокуратуре и МВД, в конце концов. Я хочу, чтобы вы знали, с кем вам предстоит иметь дело, Всеволод Петрович. .
        - Крайне признателен вам за откровенность, Глеб Романович, - наклонил голову Лагодин. - Как я вижу, у нас с вами одна цель: наказать преступников.
        - Вы знаете, какая присказка бытует на Западе? - спросил Остоженский. - «Мафия бессмертна». Ибо мафия, как я уже сказал, это стиль жизни, а для многих даже смысл всего существования.
        - Гм, чрезвычайно интересно... Но если правильно работать, то можно ведь зачистить всю мафию, - откликнулся Лагодин.
        - Ну конечно, вы правы, Всеволод Петрович, - улыбнулся снова Остоженский, - и я не сомневаюсь, вы наведете порядок в Болотовске.
        - Однако мне потребуется ваша помощь, Глеб Романович, - подхватил нить разговора Лагодин.
        Мужчины еще долго беседовали о конкретных персоналиях и незамедлительных мерах. А когда Лагодин покинул полковника Остоженского, тот поднялся со своего места и некоторое время мерил кабинет шагами, о чем-то размышляя. Затем подошел к столику, где располагалось не меньше полудюжины телефонных аппаратов, снял трубку одного из них, набрал номер и, дождавшись ответа, произнес:
        - Сегодня в двадцать один ноль-ноль.

* * *
        В девять вечера того дня каждый из семейства Лагодина был занят собственными делами: прокурор все еще корпел над бумагами у себя в кабинете, его супруга Галина Сергеевна работала над общей концепцией своей докторской диссертации в новой служебной квартире, а дочка Настя, расчесывая длинные волосы перед зеркалом, думала о том, что спортсмен Генка, похоже, втюрился в нее, так же как и отличник Игорь.
        К девяти вечера на даче директора нефтеперерабатывающего завода собрались двенадцать человек. Мужчины были взволнованы, перебрасывались странными фразами и то и дело посматривали на часы. Ровно в двадцать один ноль-ноль перед воротами дачи остановилась черная «Волга», и хозяин, задернув занавеску, сообщил гостям:
        - Он приехал!
        Тринадцатым оказался полковник Остоженский, который сейчас сменил форму на скромный цивильный костюм. Последний визитер прошел в большую комнату, затем, ни с кем не здороваясь, обвел взглядом присутствующих и произнес:
        - Что ж, граждане тунеядцы, хулиганы и пьяницы, вы оказались до такой степени жадными, наглыми и беззастенчивыми, что на вас обратила внимание центральная власть. И поэтому, как в бессмертной комедии Николая Васильевича Гоголя, к нам приехал ревизор!
        Ни один из собравшихся никому другому не позволил бы назвать себя «тунеядцем, хулиганом и пьяницей», ведь среди гостей был секретарь горкома, секретари четырех райкомов, два директора наиболее крупных заводов города, заместитель прокурора, ректор университета и главный врач огромного больничного комплекса - люди в Болотовске уважаемые, известные и влиятельные. Но они знали: главным является именно он, Глеб Романович Остоженский, полковник КГБ, называющий себя «крестным отцом».
        - Я имел возможность прощупать этого Лагодина, - продолжил полковник. - Крепкий орешек, скажу я вам!
        - Купить можно любого, - заявил секретарь горкома. - Сколько, по-вашему, придется ему отвалить?
        Глеб Романович усмехнулся:
        - Лагодин из разряда фанатиков. Тем более он знает, что за ним стоит новый генсек. А значит, он не может позволить себе опозориться.
        - И ревизор будет копать, причем очень глубоко! - истерически заговорил один из директоров. - Что же нам делать? Может, у него есть слабые места?
        - Вы же обещали нам свое покровительство, если мы будем делиться с вами нашей прибылью! - заявил нервно главврач. - Если Лагодин узнает об истории с наркотиками в подконтрольном мне больничном комплексе...
        Остоженский поднял руку, и галдевшие гости замолчали.
        - Мое обещание остается в силе, - сказал он тихо. - Никто из вас не имеет права терять голову. Не исключено, что некоторые из вас в ближайшее время будут арестованы...
        - Нет! Не может быть! - раздалось со всех сторон, но Глеб Романович продолжил:
        - Те, кого это коснется, должны знать, что я не бросил их на произвол судьбы. Они должны молчать и все отрицать.
        - Но если Лагодин соберет доказательства, нас отправят на Колыму и без признания! - пискнул кто-то, на что полковник возразил:
        - У нового прокурора просто не хватит времени - я найду способ приструнить его. Однако повторяю еще раз: кого бы из вас ни взяли в оборот, вы должны молчать!
        Собравшиеся только кивнули, зная, что шутки с Глебом Романовичем плохи. В том, что полковник умеет быть жестоким, они убедились на примере одного из его подчиненных - тот, узнав о левых делах шефа, хотел сдать его с поличным, но произошло несчастье: чересчур ретивого подчиненного сбил самосвал.
        - Значит, мы поняли друг друга! - цинично воскликнул Остоженский. - Ну что ж, когда этот вопрос прояснен, можно поговорить и о бизнесе. Ведь мы, в конце концов, мафия!

* * *
        Всеволод Петрович и не представлял себе, что ему предстоит столкнуться с таким огромным количеством злоупотреблений, махинаций и финансовых преступлений. Болотовск, как стало ему вскоре ясно, буквально погряз в коррупции, и хуже всего, что, по мнению Лагодина, происходящее держал под контролем кто-то очень умный.
        О своем открытии он доложил полковнику Остоженскому и признался:
        - Сначала я не воспринял ваши слова о мафии всерьез, но теперь вижу, что вы были правы, Глеб Романович. Все преступления - звенья одной и той же цепочки, нарушение закона в городе возведено в принцип. Вернее, кто-то на этом очень неплохо зарабатывает.
        - Коррумпированные чиновники, - заявил полковник. - Вам необходимо хорошенько их потрясти.
        Лагодин вздохнул:
        - Вы как-то обмолвились о так называемом крестном отце. Так вот, я тоже думаю, что за всеми мошенниками, аферистами, ворами и убийцами стоит некто весьма влиятельный и жадный. Именно он контролирует ситуацию, не позволяя ей выйти из-под контроля, и в то же время толкает людей на новые преступления, получая с них определенный процент.
        Полковник КГБ усмехнулся и протянул:
        - Ну, это вы слишком уж загнули! Прямо-таки не Болотовск тут у нас, а Чикаго конца двадцатых...
        - Да, как верно подметили, настоящая мафия, - парировал Всеволод Петрович. - И я намерен с ней бороться радикальными методами. В течение следующей недели будут арестованы...

* * *
        Настя знала, что отец прибыл в Болотовск, дабы навести порядок, и это задание было доверено ему чуть ли не самим генеральным секретарем. Девушка быстро поняла, что подобострастие и восхищение, с которыми к ней относятся одноклассники и даже учителя, связаны не только с тем, что новая ученица приехала из Ленинграда. В большей степени они связаны с ее отцом и его миссией в городе.
        Настю постоянно приглашали на вечеринки, дни рождения, семейные праздники. И едва ли не каждый раз кто-либо из взрослых, словно невзначай, заводил с ней разговор об отце, о том, чем он занимается и над чем работает. На одной из вечеринок Настя выиграла в лотерею... золотой кулон с настоящим бриллиантом. Она принесла украшение домой и показала его маме, а Галина Сергеевна, нахмурившись, тотчас оповестила мужа. Всеволод Петрович велел дочери тотчас вернуть кулон обратно. Настя не понимала, почему она должна так сделать: это же выигрыш!
        А несколько дней спустя девушка подслушала разговор родителей (время было позднее, и те думали, что дочка давно спит).
        - Сколько? - услышала она удивленный голос мамы. - Сева, я не ослышалась?
        Анастасия, замерев в коридоре, ловила каждое слово.
        - Нет, Галя, ты не ослышалась, миллион. Миллион рублей, - раздался усталый голос отца. - Вот какое беззастенчивое предложение я получил. Они хотят купить меня, сделать членом своей банды, их треклятой мафии! Причем такое происходит у нас, в Союзе, далеко не в самом богатом городе. Представь, что творится в союзных республиках, где-нибудь в Закавказье или Средней Азии - там ворочают не просто миллионами, а миллиардами!
        - Сева, мне страшно, - донесся до Насти голос мамы. - Господи, и зачем я только поддержала твою идею о переезде из Ленинграда сюда! Ведь эти люди... Они не могут быть опасны, да?
        - Эти люди - преступники, которые боятся меня, - ответил Лагодин, - поэтому так и мечутся, поэтому и пытаются купить мое молчание за миллион рублей. Что ж, значит, я на верном пути, иначе бы они не испугались. Не забывай, я облечен государственной властью, а против государства эти люди никогда не рискнут идти!
        - Сева, они уже действуют в ущерб государству, - возразила Галина Сергеевна.
        Настя потом долго лежала в кровати и размышляла. Вот, оказывается, почему ей на той вечеринке вручили кулон с бриллиантом! Ее отца пытались подкупить - через нее, его дочку! А она, дура, еще устроила скандал, не желая отдавать чудное украшение. Получается, что ее отец - настоящий герой, который борется с преступниками. Прямо как в кино! И, конечно, все хорошо закончится!

* * *
        Череда арестов среди влиятельных лиц Болотовска всколыхнула общественное мнение. В городе даже побывала команда Центрального телевидения, и репортаж о задержанных чинушах прошел в программе «Время». Лагодину позвонили из аппарата ЦК и передали благодарность от лица генерального секретаря - сам Андропов позвонить не мог, поскольку находился в больнице.
        Всеволод Петрович никак не мог понять, отчего арестованные, несмотря на наличие большого количества улик, не желают сознаваться, а нагло молчат. Как будто они чего-то выжидают, как будто надеются на скорое избавление. Более всего Всеволода Петровича занимал вопрос касательно так называемого «крестного отца», руководителя мафии в Болотовске. Кто же он, тот неуловимый и могущественный человек?
        - Ну, во-первых, я не уверен, что такой «злой гений» вообще существует, - убеждал прокурора при очередной беседе полковник Остоженский. - Скорее всего, имеется несколько не связанных между собой центров. А если «крестный отец» все-таки существует, то его надо искать среди братвы. Вот, смотрите, Всеволод Петрович, я подготовил вам досье на четырех местных воров в законе. Наверняка кто-то из них и заправляет всем...
        - Скажу откровенно, Глеб Романович, я очень рад, что имею такого замечательного и компетентного консультанта, как вы, - заметил Лагодин. - И все же у меня создается впечатление, что за кулисами находится не обыкновенный урка, не вор в законе, а человек гораздо более тонкого склада ума, я бы сказал - интеллектуал. Преступления, на след которых я вышел, задуманы и осуществлены чрезвычайно виртуозно, и даже, пожалуй, гениально.
        Полковник Остоженский внимательно посмотрел на прокурора, вздохнул и ответил:
        - Не думаю, что все так, как вам представляется, Всеволод Петрович. Правда, как обычно, гораздо более груба, примитивна и неинтересна. Так что изучите-ка повнимательнее эти досье. Кстати, у меня имеется предложение - почему бы вам с семьей не приехать ко мне на дачу, скажем, в грядущие выходные? Там соберутся только друзья и хорошие знакомые. Будет великолепный шашлык, вам наверняка понравится, а заодно я смогу наконец познакомиться с вашей супругой и дочкой...

* * *
        Лагодин с радостью принял приглашение Глеба Романовича и в субботу отправился за город, туда, где располагалась дача полковника. Участок оказался небольшим. Загородный домик более чем скромным, но чрезвычайно ухоженным - свободное время, как выяснилось, Остоженский предпочитал проводить на даче.
        Настя не хотела ехать на дачу к незнакомому человеку, однако отец настоял на том, чтобы она отправилась вместе с ним и с Галиной Сергеевной. Теперь девушка слонялась по участку, разглядывала аккуратные, без единого сорняка, грядки, расположенные в строгом геометрическом порядке, прислушивалась к разговорам взрослых, вдыхала запах готовящегося шашлыка и думала о том, когда же наконец отправится обратно в город.
        Внезапно ее внимание привлек гость, которого она еще не видела. К большому сожалению и досаде девушки, все приглашенные были важными лицами, ее сверстников на даче полковника Остоженского не было. А новый гость, как отметила Настя, старше всего на несколько лет, ему, наверное, восемнадцать или двадцать: высокий, мускулистый, с копной темных волос и голубыми глазами. Молодой человек, одетый в потрепанные джинсы и ковбойку (что, надо сказать, чрезвычайно ему шло, как отметила Настя), помогал хозяину дачи.
        - Разрешите представить, мой сын Максим, - произнес Глеб Романович, обращаясь к Лагодину. - Он учится в столице, однако сейчас у него каникулы, вот он и приехал навестить отца.
        Максим, поняла Настя, был гордостью полковника. Впрочем, на месте Остоженского она бы тоже гордилась подобным отпрыском. Девушка, не отрывая глаз, наблюдала за молодым человеком, который сноровисто хлопотал около жаровни. Вдруг Максим поднял глаза - и их взгляды встретились.
        Взгляд у сына полковника был пронзительный, изучающий, долгий. Настя смутилась и отвела взор. И что, интересно, он о ней подумает? Девчонка, младше его лет на пять-шесть, пытается привлечь его внимание?
        Размышления Насти прервало заявление Остоженского о том, что шашлык готов и можно занимать места за большим столом, стоявшим под тентом. Так вышло, что Насте досталось место напротив Максима. Бравада прошла, девушка не знала, как себя вести, и все время пялилась в тарелку или по сторонам, опасаясь одного: посмотреть на Максима и встретиться с ним глазами. Впрочем, удержаться от соблазна ей не удалось, и несколько раз исподтишка она бросала взгляды на сына полковника. Удивительно, но молодой человек каждый раз поворачивал голову, словно угадывая момент, когда она посмотрит на него, и они снова встречались взглядами.
        Игра в гляделки привела к тому, что Настя опрокинула на себя бутылку с соком. Девушка залилась густой краской, чувствуя, что привлекла внимание всех присутствующих. Гостеприимный хозяин (в полосатом переднике, как заправский повар) не растерялся, разрядил обстановку милой шуткой, а затем, протянув Насте полотенце, сказал:
        - У нас в домике имеется несколько чистых рубашек и джемперов. Максим, пожалуйста, проводи Настю!
        Этого момента Настя боялась более всего - и желала всем сердцем. Неуклюже поднявшись из-за стола, девушка последовала за Максимом в дом. И что только молодой человек подумает о ней!
        В доме царил идеальный порядок - полковник Остоженский был чрезвычайно аккуратным человеком, а отсутствие жены (его супруга умерла несколько лет назад от рака) превратило его в перфекциониста.
        Настя поднялась по лестнице на второй этаж. Зайдя в комнату, Максим распахнул створки шкафа:
        - Можешь выбрать то, что тебе подходит. Прошу! - Затем удалился из комнаты, оставив девушку одну.
        Настя принялась изучать вещи - ношеные, однако дорогие, по большей части заграничные, причем известных зарубежных марок. Внезапно она увидела на одной из полок аккуратно сложенное нижнее белье. Интересно, чье? Полковника Остоженского или, не исключено, его сына. Настя вытащила стопку - и в тот момент в комнату вернулся Максим, держа небольшой пузырек.
        - Вот средство от пятен... - произнес он и смолк, увидев Настю с нижним бельем в руках.
        Девушка ойкнула, густо покраснела и заговорила срывающимся голосом:
        - Я не хотела... это вышло совершенно случайно...
        - Не думаю, что они тебе подойдут, - иронично заметил Максим, улыбаясь и указывая на трусы. - Извини, не хотел мешать тебе!
        Молодой человек снова исчез, и через пару секунд Настя услышала стук входной двери. Ну и дура же она! Что Максим подумает, какое у него сложится о ней впечатление! Хороша дочка прокурора - копошится в мужском нижнем белье!
        Настя быстро переоделась, натянув первый попавшийся джемпер, и вернулась к столу. Она отметила, что Максим внимательно за ней наблюдает.
        Через некоторое время, когда многие из гостей «дошли до кондиции», приняв на грудь большое количество отличного домашнего вина, приготовленного полковником, или распробовав его не менее вкусные наливки и настойки, Настя поднялась из-за стола. Взрослые давно говорили о делах, которые она не понимала и которые были ей совершенно неинтересны. В голове девушки роились странные мысли. К ней «клеились» несколько одноклассников, а также еще несколько человек из параллельных классов, однако никто из подростков-одногодков ей не нравился. А Максим - совсем другое дело! Он намного старше, ему, как она уловила из разговора Остоженского с ее отцом, почти двадцать. Максим учится в Московском институте международных отношений и наверняка после окончания станет дипломатом. А помимо всего прочего, он такой неотразимый...
        Настя сделала несколько кругов по дачному участку, однако Максима нигде не было. Может, он дома? Настя зашла в прихожую, потопталась на пороге, прошлась по первому этажу, но никого не обнаружила. Тогда девушка отправилась на второй этаж и заметила Максима в одной из комнат. Он сидел на диване и рассматривал что-то в альбоме.

«Не хватает еще, чтобы парень подумал, будто я преследую его!» - испугалась вдруг Настя и дала задний ход. Но ступенька лестницы, как назло, скрипнула, Максим поднял голову и увидел незваную гостью.
        - Я... я пришла за... средством от пятен, которое ты мне принес... - пролепетала девушка.
        Максим встал с дивана, прошел в соседнюю комнату, где стоял шкаф с одеждой, и вручил Насте темную бутылочку.
        - Тебе наверняка скучно среди взрослых? - спросил он. И, не дожидаясь ответа, продолжил: - Можешь присоединиться ко мне. Если, конечно, хочешь...
        Более всего Настя желала оказаться сейчас на диване, сесть рядом с Максимом. Альбом, который он рассматривал, оказался семейным.
        - Неужели это ты? - воскликнула Настя, удивленно глядя на фотографию толстого малыша, которого держал на руке счастливый отец - молодой лейтенант Остоженский.
        - Кто же еще! - ответил Максим со смешком. - Но если тебе неинтересно...
        - Мне очень интересно! - заявила Настя и взяла с колен Максима альбом.
        На секунду (всего на секунду!) их руки соприкоснулись, и Настя вздрогнула. Ей было так приятно сидеть на старом диване рядышком с Максимом, зная, что стоит вытянуть руку - и она дотронется до сына полковника. Настя ощущала тонкий аромат туалетной воды или одеколона, которым пользуется Остоженский-младший. Девушке хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно.
        Максим, казалось, ничего не замечавший, переворачивал страницу за страницей семейного альбома и что-то объяснял. Настя не вслушивалась в его слова, а наслаждалась тем, что находится так близко от молодого человека.
        - Она умерла... - донеслось до нее.
        Последние слова вырвали Настю из мечтаний. Она взглянула на фотографию красивой темноволосой женщины, чем-то неуловимо похожей на Максима. Настя сообразила, что речь идет о его маме.
        - Как это произошло? - спросила она и сама смутилась своему вопросу - уж не слишком ли она назойлива и бесцеремонна?
        - Тяжелая болезнь, - ответил, помрачнев, Максим. - Рак крови. Врачи сказали, что если бы она обратилась раньше... Тогда был бы шанс на выздоровление, но так...
        Он смолк, и Настя не знала, что ей сделать или сказать. Со смертью ей еще не приходилось сталкиваться.
        - Ладно, история старая, - произнес Максим странным тоном. И вдруг оживился: - Расскажи-ка лучше о себе. Твоя семья жила раньше в Ленинграде? Классный город, я был там прошлым летом, в гостях у одного однокурсника...

«У однокурсника или однокурсницы?» - мелькнуло в голове у Насти. Однако замечание Максима разрядило обстановку, и девушка ощутила, что напряжение спало. Она стала рассказывать о своей жизни в Ленинграде и отметила, что Максиму ее рассказ интересен. Он задавал вопросы, шутил, переспрашивал. Настя чувствовала себя совершенно свободно и хорошо, ей казалось, что она знает Максима уже тысячу лет.
        - И как тебе Болотовск? - спросил Максим. - Мой отец здесь родился и вырос, однако потом по долгу службы находился в разных городах Союза. Я появился на свет в Свердловске. А потом он получил назначение в Болотовск, несколько лет назад, мама была еще жива...
        Снова возникла неловкая пауза. Чтобы замять ее, Настя выпалила:
        - Твоя мама была очень красивой женщиной. Будь я мужчиной, то обязательно женилась бы на ней!
        Максим улыбнулся, и Настя отметила, что улыбка у него замечательная. И эти ямочки на его щеках, эти белые зубы, тонкие губы...
        - Ты бы ей непременно понравилась, - сказал он, - жаль, что вы не можете познакомиться. Однако расскажи лучше о своих родителях.
        Говорить о родителях Насте не очень хотелось, но Максим задавал массу вопросов, и Настя была готова вести речь с ним о чем угодно, лишь бы продлить интимные мгновения на диване.
        - Настя! - услышала вдруг девушка голос матери и в сердцах чертыхнулась. За окнами сгущалась июльская ночь. - Где ты? Мы собираемся домой!
        Насте так хотелось еще и еще беседовать с Максимом, находиться с ним рядом, рассматривать поблекшие фотографии в семейном альбоме. Но делать было нечего, пришлось подчиниться воле родителей.
        Полковник Остоженский долго прощался с Всеволодом Петровичем и Галиной Сергеевной у калитки, а Настя все смотрела на Максима, который стоял подле отца. Внезапно молодой человек исчез без слов, и Настя закусила губу - все, сейчас они сядут в машину, и она даже не сможет сказать Максиму заранее заготовленное «До скорого!».
        Парень вернулся в тот момент, когда Настя уже решила, что надоела ему, поэтому он и исчез по-английски, не прощаясь. В руках у Максима был сверток. Он вручил его Насте и сказал:
        - Твоя футболка, а также средство от пятен. Кстати, я уже обработал пятно, которое ты посадила. Как только приедешь домой, сразу же замочи.
        И на сей раз, подавая девушке сверток, Максим намеренно (в этом Настя не сомневалась!) коснулся ее руки.
        - До скорого! - крикнул он.
        Настя, уже сидя на заднем сиденье служебной машины отца, тотчас повернулась, не сводя с Максима глаз. Тот помахал ей на прощанье рукой, а потом вдруг послал воздушный поцелуй. Настя обомлела, осторожно взглянула на родителей, но те, к ее большому облегчению, ничего не заметили.
        Дома Настя замочила майку в тазике, а затем еще долго пробыла в ванной, поглаживая флакон с пятновыводителем и представляя, что совсем недавно его держал в руках Максим. Приняв душ и почистив зубы, девушка отправилась спать, уверенная, что пережила самый счастливый день в своей жизни, и не сомневаясь в том, что Максим - тот человек, в которого она влюбилась.

* * *
        Посиделки на даче полковника Остоженского закончились поздно ночью. После того как прокурор Лагодин вместе с семьей отбыл восвояси, оставшиеся гости заметно переменили манеру общения и темы разговоров. Вернувшись к столу в саду, Глеб Романович заметил, обращаясь к собравшимся:
        - Ну что же, граждане тунеядцы, хулиганы и пьяницы, вы имели возможность составить свое мнение о человеке, от которого исходит смертельная опасность для нашего города и для всех нас. Причем Лагодин ведь только на первый взгляд такой безобидный...
        - Еще бы, из-за него уже шесть человек арестованы! - воскликнул кто-то. - Глеб Романович, вы же обещали защищать нас! Мы за это вам, собственно, и отстегиваем...
        Остоженский прервал выступавшего и, размешав угли в жаровне (в черное небо устремились мириады красных и оранжевых искр), сказал:
        - Разве я когда-нибудь нарушил данное мною обещание? Да, я понимаю ваш мандраж, понимаю ваши страхи...
        Глеб Романович позволил выговориться всем, кто желал, а когда смолк последний из ораторов, спокойным тоном произнес:
        - Даю вам слово, что никто из вас не пострадает. Я работаю над решением проблемы под названием «Лагодин». Свалить его будет сложно, и в первую очередь из-за того, что прокурора поддерживает сам генсек. Однако из верных источников мне известно, что дела со здоровьем у Юрия Владимировича не ахти, не исключено, что в ближайшее время советский народ понесет новую тяжелую утрату - еще один руководитель партии и государства отдаст концы.
        Последний гость удалился в начале четвертого. Когда Остоженский зашел в дом, он увидел сына - тот, в переднике, как и отец, домывал последние тарелки.
        - Спасибо, Максимка, - сказал полковник, чрезвычайно гордившийся отпрыском. - Ты мне очень помог.
        - Не стоит благодарности, папа, - ответил, снимая фартук, Максим, - я рад помочь тебе. Тем более что ты не так давно помог мне в той истории с наркотиками... Все же круто иметь отца - полковника КГБ. И руководителя мафии к тому же!
        Глеб Романович поморщился:
        - Сколько раз я просил тебя не употреблять глупые новомодные словечки, Максимка! К чему всякие там «круто», если можно сказать по-человечески: «очень хорошо»... Ты видел этих хлюпиков?
        - Папа, ты имеешь в виду всех этих трусов и стяжателей? - спросил сын. - Они так стелились перед Лагодиным, так старались ему угодить, что он, если не последний идиот, наверняка сразу понял - вот их-то и надо брать в оборот. Считаешь, было хорошей идеей приглашать прокурора сюда, так сказать, в логово льва?
        - Ну, если мы - львы, то кто же тогда Лагодин? Жертвенный агнец? - спросил, вытирая шампуры полотенцем, Глеб Романович. - Прокурор, я уверен, ничего не заподозрил, а если и заподозрил, то любого, но только не меня. Я ведь его лучший советчик и друг. Кроме того, ты сам знаешь, для чего он оказался у меня на даче. Ну и как девчонка?
        Максим усмехнулся:
        - Типичная глупенькая школьница, втюрилась в меня в тот же момент, когда увидела. Копошилась в твоих трусах, папа, так что тебе лучше их все перестирать. Немного шарма, ни к чему не обязывающая беседа, слезливые воспоминания, якобы случайные прикосновения - и девчонка поплыла. Будь мы одни, она бы отдалась мне прямо там, на диване.
        - Ну, с этим ты повремени, - остановил сына полковник, - не забывай, ей всего четырнадцать, а папаша у нее прокурор. Пусть пока сходит по тебе с ума. Что тебе удалось от нее узнать?
        - Немного, - признался Максим. - Но все равно лучше, чем ничего.
        - Что ж, начало положено, - заявил с гордостью полковник Остоженский. - Максимка, я вижу, из тебя выйдет толк. Ты ведь знаешь, сынок, что кроме тебя у меня больше никого нет. И через несколько лет ты сможешь стать полноправным покровителем всех этих трясущихся типов, которые сегодня поглощали мой шашлык. В стране грядут большие перемены... Болотовск - только начало, поверь мне! У меня имеются связи и положение, у тебя - энергия и ум. Вместе, сынок, мы добьемся очень многого, стоит только захотеть...

* * *
        Лето 1983 года навсегда врезалось Насте в память. Для нее существовал лишь один человек - Максим. Через несколько дней после знакомства на даче он позвонил - Настя к тому времени извелась, считая, что красавец-студент давно забыл смешную школьницу-малолетку. И вот выяснилось: Максим ее вовсе не забыл.
        Они встретились в кафе-мороженом в центре Болотовска. Настя ревниво следила за тем, какие восторженные взоры бросают на Максима - на ее Максима! - присутствовавшие в кафе девицы. Он ведь спокойно мог бы выбрать любую из них или даже всех вместе, и они отправились бы за ним гуськом, как некогда дети из немецкого города Гамельна отправились за коварным Крысоловом, подчиняясь завораживающей музыке его волшебной флейты...
        А потом Настя и Максим долго бродили по городскому парку, мимо потрескавшихся гипсовых фигур - девушки с веслом, атлета-дискометателя, колхозника и доярки, мимо неработающих фонтанов, мимо бочек с квасом и будок с пирожками.
        Настя была на седьмом небе от счастья. Ей хотелось кричать от радости, поделиться со всем миром грандиозной новостью - она влюбилась. Какими же наивными ей показались чувства, что испытывала она раньше к Сергею. С Максимом все было совершенно по-другому! Он - настоящий, он - взрослый, он - такой мужественный... Но вот любит ли он ее тоже?
        Они поцеловались первый раз на скамейке, под большой старой липой, вблизи летнего кинотеатра. Сначала это были робкие прикосновения, которые превратились в бурные объятия. Максим первым пришел в себя, взял Настю за руку и сказал:
        - Ты должна знать, что я... что я люблю тебя. Именно поэтому мы не должны спешить. Я не хочу, чтобы все закончилось банально и глупо. Мы ведь увидимся еще?
        И он еще спрашивал! Настя едва сдержала победный крик.
        Молодые люди договорились, что будут соблюдать конспирацию: ни полковник Остоженский, ни прокурор Лагодин не должны ни о чем догадаться. Игра в шпионов сразу же захватила Настю, и она, не задумываясь, соглашалась со всем, что предлагал Максим.
        Во второй половине августа, когда до начала нового, для Насти последнего, учебного года оставались считаные дни (как, впрочем, и до отъезда Максима в столицу), Всеволод Петрович и Галина Сергеевна сообщили дочери, что собираются на несколько дней съездить в Ленинград. Настя, раньше с восторгом принявшая бы подобное предложение, заявила, что предпочтет остаться в Болотовске и готовиться к школе.
        Лагодины-старшие, посовещавшись, приняли решение отправиться в Ленинград на неделю без Насти. Девушка не подала виду, что очень рада их решению, а наоборот, сказала:
        - Буду без вас очень скучать, так что возвращайтесь побыстрее!
        Проводив родителей на поезд, Настя вернулась домой, в пустую пятикомнатную квартиру, и набрала дрожащими пальцами знакомый номер.
        - Макс, они только что уехали! Когда мы сможем встретиться?
        О том, что такое секс, Настя узнала из статей медицинской энциклопедии, а также из статей молодежных журналов Англии и США, с которыми познакомила ее подруга еще в ту пору, когда Лагодины жили в Ленинграде. Смотрела Настя и по видео несколько заграничных фильмов, поразивших, вернее, даже испугавших ее своей откровенностью, - в советских кинолентах ТАКОГО увидеть было нельзя!
        В памяти у нее осталось одно-единственное: «Все мужчины очень хотят этого». Ну, то есть того самого, секса. Что ж, если она и потеряет невинность, то с тем человеком, которого любит больше всего в жизни и который безумно любит ее, - с Максимом Остоженским!
        Настя припомнила все то, что некогда читала в зарубежных журналах, где психологи и доктора давали советы касательно «первого раза». У нее-то это будет первый раз, а вот как насчет Максима? Девушка не сомневалась, что у него уже были подружки, еще бы, ведь ему в конце сентября исполнится двадцать. А если он поймет, что имеет дело с неопытной школьницей, ведь тогда все может пойти насмарку!
        От подобных мыслей у Насти голова шла кругом. В родительской аптечке она отыскала странные штуки, именовавшиеся презервативами. Они должны предотвратить беременность.
        К самому важному вечеру своей жизни Настя готовилась тщательно. Родители оставили ей деньги, холодильник забит деликатесами (несмотря на то что в магазинах в то время было хоть шаром покати), оставалось только одно: заманить на квартиру Максима. Но и тут не пришлось идти на особые ухищрения - молодой человек пообещал Насте устранить неполадки с душем (этот предлог девушка выдумала, чтобы пригласить Максима в гости в пустую родительскую квартиру).
        Настя приготовила легкий ужин - нарезала сервелат и балык, открыла баночку черной икры, вытащила из кладовки бутылку шампанского, купила на городском рынке фруктов. Затем она принялась за сервировку стола. От идеи красиво сложенных салфеток пришлось отказаться - никак они у нее не желали складываться! - зато Настя откопала на антресолях витые разноцветные свечи. В самый раз!
        Обычно мужчина должен приглашать даму на романтический ужин, но у нее получится все наоборот - она хозяйка вечера, а Максим - ее единственный и долгожданный гость. Вот это называется эмансипация и гендерная революция!

* * *
        Больше всего времени Настя уделила собственной внешности. Она долго рассматривала свое нагое отражение в зеркале в ванной. Груди небольшие, тут она пошла в маму, фигура стройная, ведь Настя занимается в волейбольной секции и ходит в бассейн. Лицо немного пресноватое, скулы слишком широкие, а хуже всего волосы - прямые, светлые, придется с ними помучиться. Единственное, что импонировало Анастасии в собственной внешности, так это глаза - серо-голубые, выразительные. От папочки достались.
        Настя остановила свой выбор на бледно-желтом сарафане. Волосы сначала решила распустить по плечам, но получилось плохо, поэтому она собрала их в конский хвост и подвязала желтой же лентой. Да, так намного лучше. Затем, используя французский журнал мод в качестве инструкции, подвела губы, наложила тени и румяна. Результатом Настя осталась довольна - именно так и должна выглядеть роковая женщина. Ведь Максиму нужна именно такая, а не глупая, наивная школьница!
        Заключительным штрихом стали заграничные духи из большого пузатого флакона - подарок отца маме на Новый год. Мама ими почти не пользовалась, мол, у нее от их терпкого запаха болит голова, а вот Насте аромат очень нравился. Сначала она капнула на запястья, растерла их и, не удовлетворившись, вылила на себя едва ли не треть флакона.
        Максим обещал прийти в семь вечера. Настя то и дело поглядывала на часы. В тот момент, когда по квартире разнесся звонок, она вспомнила, что не включила музыку. Настя заметалась, ткнула в магнитофоне не в ту кнопку, кассета начала перематываться, затем чертов аппарат зажевал пленку... А в дверь снова позвонили! Настя, швырнув за кресло кассету с записями любимого ею Адриано Челентано, вставила срочно другую, с группой «АББА», нажала на «play» и, заслышав мелодию
«Super Trouper», побежала сломя голову открывать - раздался уже третий звонок.
        На пороге стоял Максим - в черных джинсах и легком свитере кремового цвета. В руках у него был небольшой чемоданчик, наверняка с инструментами.
        - Добрый вечер, - вежливо заговорил он, - я хотел бы увидеть Настю...
        Молодой человек запнулся, пригляделся и, присвистнув, воскликнул:
        - Черт побери, так это ты и есть! Ну ты, мать, даешь! Я тебя сразу и не узнал, ты выглядишь, как роковая красавица.
        Настя смутилась, не зная, понимать ли ей его слова как комплимент или как скрытый упрек или даже насмешку. Максим прошел в квартиру и сказал:
        - Да, неплохая у вас хата. Вот, значит, как живут грозные прокуроры? Ну и где у вас ванная и вышедший из строя шланг?
        - А его уже починили, сегодня днем слесарь приходил, - заявила Настя. - Я, такая растяпа, забыла тебе позвонить и сказать. О, ты ведь наверняка голоден, Максим? Я как раз на скорую руку кое-что приготовила!
        Оказавшись в столовой, Максим иронично воскликнул, рассматривая стол, заставленный яствами:
        - И это у тебя называется «на скорую руку»? Больше похоже на прием в Большом Кремлевском дворце. Однако, конечно, не откажусь от такого пиршества.
        Порозовев от смущения (хотя при большом количестве косметики на лице румянец никак не выделялся), Настя проводила гостя в ванную, мыть руки, а затем вернулась в столовую и быстро зажгла свечи.
        - Ты, я вижу, постаралась, - произнес, входя, молодой человек.
        Девушка почувствовала, что у нее слегка кружится голова - Максим находился всего в нескольких шагах от нее.
        - Я... мы... Нам пора за стол! - выпалила Настя. Она решительно не знала, что делать дальше, однако надеялась, что неловкая ситуация разрешится сама собой. Какая она и правда растяпа, ведь в ее мечтах все было так просто! А на самом деле она, оказавшись наедине с Максимом, растерялась. Не хватало еще, чтобы он все понял!
        Они уселись за стол, Настя схватила бутылку с шампанским и принялась судорожно срывать с горлышка фольгу.
        - Позволь, я сам сделаю, - произнес Максим.
        Настя с готовностью передала ему бутылку. Значит, он понимает, чего она хочет! И он не ушел, не рассмеялся. Он остался!
        Максим профессионально открыл бутылку, разлил шампанское по фужерам. Настя одним глотком осушила содержимое своего бокала и взглянула на любимого.
        Разговор за столом не клеился, девушка чувствовала себя как на иголках, но Максим, казалось, не замечал ее неловкости. Он практически не притронулся к еде, проигнорировал алкоголь, зато буквально пожирал глазами Настю. Девушке было очень страшно, она почувствовала, что ее начинает бить нервная дрожь. Она так же быстро опрокинула в себя второй бокал. Максим снова подлил ей шампанского.
        - Я так рад, что ты пригласила меня к себе, - сказал он. - Твои родители ведь в отъезде, не так ли?
        - Да, мы совершенно одни. Мама и папа вернутся только в конце недели, - выпалила Настя. - Максим, я должна тебе что-то сказать... Я... я очень... С первого момента, как я увидела тебя...
        Настя и не представляла, что признаться в любви так сложно. Но Максим помог ей - молодой человек, придвинув свой стул к стулу, на котором сидела Настя, промурлыкал:
        - Настя, я тоже люблю тебя!
        - Правда? - вырвалось у нее, и девушка почувствовала, как у нее защемило сердце.
        - Ну конечно, малышка, - заверил ее парень. - Ты так разительно отличаешься от своих сверстниц... Да и от моих тоже! Я был пленен тобою с первого взгляда. Еще тогда, на даче, когда мы познакомились. Ты так похожа на мою маму...
        И он пододвинул к ней фужер, наполненный шампанским. Настя снова осушила его, а Максим, оторвав от кисти винограда одну ягоду, произнес:
        - А теперь раскрой рот, малышка...
        Девушка подчинилась, и Максим положил ей в рот виноградину. А затем поцеловал девушку. Они переместились от стола на диван. Настя пробормотала:
        - Ты должен знать, что у меня это первый раз...
        - Я буду очень нежен и осторожен, - заверил ее Максим и навалился на Настю.
        То ли шампанское на голодный желудок произвело такое странное действие, то ли Настя была очень испугана, однако она плохо помнила, что происходило далее. Она лежала на диване словно в горячке, Максим прижимался к ней, его руки скользили по ее телу. Затем Настя почувствовала резкую боль, вскрикнула, но Максим прошептал:
        - Потерпи немного, сейчас пройдет...
        Все завершилось так же неожиданно, как и началось. Максим резко отстранился, Настя вздохнула полной грудью и открыла глаза. Ее возлюбленный, абсолютно обнаженный (у него была великолепная атлетическая фигура), натягивал трусы.
        - Какая ты, однако, бледная... - сказал Максим. - Ты плохо себя чувствуешь?
        - Я... мне кажется, слишком много шампанского... - прошептала девушка.
        - Тебе надо выпить воды. Подожди, я сейчас принесу.
        Максим исчез и вернулся через минуту-другую с бокалом. А в руке у него была крошечная розовая таблетка.
        - Устраняет все симптомы похмелья, отличное заграничное средство, - улыбнулся он. - Не бойся, я плохого не посоветую!
        Настя послушно положила таблетку на язык и запила ее водой. Максим склонился над девушкой, поцеловал ее.
        - Все прошло как нельзя лучше, малышка. Мне очень понравилось, а тебе?
        Слова Максима доносились до девушки словно сквозь густой туман, Настю неудержимо тянуло в сон, и она не могла пошевелить ни рукой ни ногой. И как ее угораздило так напиться? Ну да, раньше она не пробовала алкоголя, а здесь одна осушила почти всю бутылку шампанского...
        Максим что-то продолжал говорить, но Настя его не слышала. Веки девушки закрылись, и она, пробормотав, что ей очень хочется спать, в самом деле погрузилась в сон.

* * *
        Молодой человек, увидев, что Настя отключилась, приподнял двумя пальцами ее веки, затем измерил на запястье пульс и даже дал девушке пару пощечин - никакой реакции. Настя крепко спала, погрузившись в медикаментозный сон, усиленный шампанским.
        - Прекрасно, - произнес Максим и надел джинсы.
        Он накрыл Настю пледом и осмотрелся по сторонам. Итак, все прошло именно так, как и планировал отец, - девчонка попыталась соблазнить его, не подозревая, что в действительности он сам соблазнил ее. Как будто он не понимал, что затевает Анастасия! Ему ли не ведать, чего хочет женщина - в данной области у Максима Остоженского был более чем приличный опыт.
        Молодой человек прошел в холл, взял чемоданчик, с которым пришел к Насте, и отправился в кабинет Всеволода Петровича.
        Большое везение, что прокурор с женой отбыли в Ленинград. Конечно, было бы еще лучше, если б они захватили с собой дочку и квартира осталась бы пустой, однако Настя осталась в Болотовске. Впрочем, возможно, это даже удобнее, ведь квартира прокурора подключена к системе милицейской сигнализации, и проникнуть в нее, когда все уехали, весьма сложно. А так потребовалось явиться в гости к девчонке, втрескавшейся в него по уши, накачать ее шампанским, а затем под видом средства от похмелья подсунуть быстродействующее снотворное. Настя продрыхнет не меньше семи-восьми часов, то есть до утра следующего дня. А к тому времени он, разумеется, справится с той задачей, что была поставлена перед ним отцом.
        О том, что Глеб Романович является руководителем преступного сообщества, в народе именуемого мафией, Максим знал уже несколько лет: он был весьма сообразительным малым, и отцу было сложно утаить от сына правду. Да полковник, собственно, и не пытался утаивать: смерть супруги ожесточила Глеба Романовича и в то же время чрезвычайно сблизила отца и сына. Максим давно понял, что отец стремится к власти, ради которой готов идти против закона.
        Молодой человек знал, что сейчас торопиться у него нет причин: девчонка спит, ее родители находятся в Ленинграде и ему никто не помешает. Он раскрыл чемоданчик, извлек из него странные штуковины, оказавшиеся подслушивающими устройствами, разместил в каждой комнате по два приборчика. Отцу требовалось знать обо всем, что происходит в квартире прокурора, - о чем Лагодин говорит, что намеревается делать. На рабочем месте, в прокуратуре, имелись надежные осведомители, но требовалось взять под контроль и личную сферу Всеволода Петровича.
        Максим обшарил письменный стол прокурора, а затем наткнулся на большой сейф, вмонтированный в стену. Наверняка там Лагодин хранит важные документы. Молодой человек взял трубку телефона, набрал хорошо известный номер и сказал:
        - Можешь подниматься, она дрыхнет.
        Минуту спустя в квартире появился и сам полковник Остоженский. Взглянув на мирно посапывавшую Настю, он похлопал сына по плечу:
        - Я горжусь тобой, Максимка. Ну что же, девица спит как сурок, а мы займемся сейфом ее папаши.
        Ключ от сейфа обнаружился в одном из ящиков стола. Остоженский, открыв сейф, вытащил несколько папок и принялся их внимательно изучать.
        - Папа, по-моему, Лагодин опасен, - заметил Максим. - А что, если приструнить его. .
        - Взяток он не берет. Слишком, видите ли, принципиальный. А по моему мнению - феноменально туп, - промолвил Остоженский. - Значит, остается только один-единственный выход. Однако еще рано, слишком рано. За Лагодиным стоит Москва, а тягаться силами с Москвой мы пока что не можем.
        - Но если Лагодин приведет в исполнение свой план широкомасштабных арестов... - протянул Максим, на что полковник, вытаскивая миниатюрный фотоаппарат, ответил:
        - Ну, так быстро у него не случится, ведь прокурор должен получить разрешение на проведение столь крупной операции с самого верха. А я постараюсь сделать так, чтобы этот процесс затянулся.

* * *
        Два с половиной часа спустя, сделав фотографии всех нужных документов, Остоженский-старший удалился из квартиры. Максим же остался. Когда Настя открыла глаза, чувствуя странную слабость во всем теле, то первым, кого девушка увидела, был Максим, сидевший в кресле напротив.
        - Доброе утро, малышка, - сказал он приветливо.
        Настя подскочила с дивана и в удивлении спросила:
        - Я так долго проспала? Но как такое могло произойти? И почему ты меня не разбудил?
        - Ты была так очаровательна во сне, что я не рискнул прерывать твой покой, - ответил Максим. - Поэтому мне не оставалось ничего другого, как любоваться на тебя, Настя!
        Девушка обвела комнату взглядом и увидела, что остатки еды со стола исчезли, везде царил идеальный порядок. Ей сделалось стыдно - она пригласила под надуманным предлогом к себе Максима, а затем просто отключилась. Сама виновата, нечего было хлестать шампанское!
        - Нам было очень хорошо прошлым вечером, - заметил Максим. Он приблизился к девушке и поцеловал ее. - Но сейчас мне, увы, пора.
        - Мы ведь еще увидимся? - спросила с замирающим сердцем Настя, и молодой человек заверил ее:
        - Ну конечно же, мы еще увидимся! Я же так люблю тебя!
        Настя и не подозревала, что Максим произнес заученные, стандартные фразы. К девушке молодой человек не испытывал ни малейших чувств, секс с ней был одним из самых плохих воспоминаний в его жизни, и он, разумеется, не любил ее, но Настя должна была верить в обратное, ведь так ему легче проникнуть в квартиру Лагодиных.
        - Я позвоню тебе перед отъездом, - пошел к двери, подхватив чемоданчик, Максим.
        - Перед отъездом? - оцепенело спросила Настя. - Но ведь ты пробудешь в Болотовске еще неделю или даже полторы?
        - К сожалению, нет, - ответил Максим, - ситуация изменилась, я уезжаю в Москву послезавтра.
        - Послезавтра! - воскликнула Настя. - Но как же...
        Максим на прощанье поцеловал Настю и сказал:
        - Не переживай так. Мы будем поддерживать контакт, а на зимних каникулах я загляну в Болотовск. Ну, чао, малышка!
        Когда дверь за Максимом закрылась, Настя устремилась в ванную, чувствуя, что по лицу бегут слезы. Ее любимый уезжает, и она не в состоянии ничего изменить! Взглянув на себя в зеркало, Настя ужаснулась: лицо больше походило на физиономию индейца, чем на личико девушки. Бурно рыдая, Настя встала под душ и попыталась припомнить события прошлого вечера. Она ведь была уверена, что каждая деталь врежется ей в память, а получается, что ничегошеньки не помнит. Но Максим сказал, что им было очень хорошо, и он наверняка говорит правду. Зачем ему обманывать?
        С Максимом она увиделась день спустя, на железнодорожном вокзале - Настя провожала молодого человека в Москву. Она, никого не стесняясь, заплакала и повисла на шее Максима. Тот, несколько сконфуженный, попытался отстраниться.
        - Ну, мы ведь расстаемся ненадолго. Запомни, зимой, в конце января или начале февраля, мы обязательно встретимся вновь.
        - Так долго ждать! - воскликнула Настя.
        Максим поцеловал ее в щеку и поднялся в вагон. Наконец поезд тронулся с места, и молодой человек, махая рукой стоявшей на перроне Насте, думал о том, что к зиме все наверняка закончится. Эту девицу он больше никогда не увидит, его миссия выполнена. Максим подумал о нескольких особах, с нетерпением ждавших его в столице. Вот они - настоящие горячие штучки в отличие от закомплексованной девственницы Насти Лагодиной. Как только он прибудет в Москву, то сразу же оторвется по полной программе. Надо же, целый месяц воздержания! И все ради отца, все ради мафии...

* * *
        Настя вернулась в огромную пустую квартиру и долго рыдала, уверяя себя, что сумеет дождаться Максима. И тут же принялась писать письмо любимому. Только потом сообразила, что не знает его московского адреса, и, набравшись смелости, позвонила на квартиру полковнику Остоженскому. Не подозревая, что верные люди Глеба Романовича вживую слышали ее рыдания благодаря установленным Максимом подслушивающим устройствам, она спросила, как можно связаться с его сыном.
        - Проще всего будет, если ты станешь передавать письма для Максимки мне, - заверил ее полковник. - Я по своим каналам быстро переправлю их в Москву. Только у Максима сейчас начинается ответственная пора, ему надо усиленно заниматься, поэтому он не сможет быстро отвечать...
        Родители, довольные и веселые, вернулись из Ленинграда, и Настя, конечно, утаила от них те события, что произошли в их отсутствие в квартире. Она передавала полковнику письма для Максима, не реже одного письма в неделю, а иногда два или даже три, но ответа все не было. Наконец, во второй половине ноября, Остоженский передал ей открытку от Максима, на которой было начертано несколько приветливых фраз. Настя перечитала их не меньше тысячи раз, покрыла открытку поцелуями и даже положила ее под подушку.
        Тем временем по городу поползли слухи - шептались, что вот-вот грянет волна повальных арестов, прямо-таки как в тридцатые годы. Только на сей раз в кутузке окажутся не «враги народа», как настоящие, так и мнимые, а те, кто расхищает социалистическую собственность, занимается финансовыми аферами и торгует краденым золотом и наркотиками. Всеволод Петрович уже давно поставил в известность свое начальство в Москве, что расследование завершено, однако без особой санкции он не имел права затевать такую широкомасштабную операцию. А отмашки все не было.
        Наконец Лагодин принял решение об аресте нескольких партийных деятелей, в том числе заместителя председателя горисполкома, а также директора завода
«Вторчермет»: у него имелись доказательства того, что эти субъекты занимаются приписками и кражами металла в крупных размерах. Подозреваемые были арестованы, однако, к большому удивлению и разочарованию прокурора, улик, которые он так надеялся найти на заводе, обнаружено не было. Бухгалтерия оказалась в полном порядке, все цифры полностью соответствовали министерским. Ни о каких хищениях не могло быть и речи!
        Лагодину позвонили из Москвы и долго его отчитывали и даже ругали за самоуправство. Всеволод Петрович и сам не мог объяснить, как так получилось, что он сел в галошу. Он и не подозревал, что Остоженский, почерпнув весьма ценные сведения из бумаг прокурора, приказал директору завода уничтожить все компрометирующие документы и заменить их иными, вопросов не вызывающих. Никто из арестованных не собирался колоться, несмотря на угрозу больших тюремных сроков и даже расстрела, - все изображали из себя невиновных, клялись в том, что стали жертвами судебной ошибки. Оказавшись же на воле, все сразу же стали строчить многочисленные кляузы в Москву, обвиняя прокурора Лагодина в предвзятости, некомпетентности и использовании запрещенных методов ведения допроса.
        Всеволод Петрович обратился с докладной запиской на имя генсека Андропова, в которой обстоятельно изложил свой план и испрашивал разрешения на приведение его в исполнение. Ответа на докладную записку Лагодин так и не получил, ибо она просто не дошла до Андропова. А в начале февраля граждане Советского Союза узнали о трагической потере, которую понесло все прогрессивное человечество, - генсек Андропов скончался.
        Именно этого момента и ждал Остоженский. Тот, кто мог бы защитить Лагодина, отдал богу душу, а новый генсек не собирался продолжать политику своего предшественника и тотчас отказался от мысли о громких расследованиях и показательных процессах. Глеб Романович понял, что настала пора действовать. Однако прокурор хоть и был лишен покровителя, все еще являлся опасным. Следовало вывести Лагодина из строя, причем раз и навсегда.

* * *
        Во второй половине дня семнадцатого февраля 1984 года в служебном кабинете Лагодина раздался телефонный звонок. На проводе был полковник КГБ Остоженский.
        - Всеволод Петрович, у меня к вам очень важное и конфиденциальное дело, - сказал он таинственно. - Я напал на след такого преступления, что вы только ахнете. Замешана вся верхушка нашего города, сразу можно взять их всех с поличным. Нам нужно увидеться как можно быстрее. Однако надо соблюдать конспирацию, поэтому прошу вас никому не рассказывать о моем звонке. Я сейчас назову вам адрес и прошу вас приехать сегодня по нему к девяти вечера. Только не на служебной машине. И вообще, за вами могут следить, так что адрес не записывайте, а запомните: улица Коммунаров, дом 26, квартира 14...
        Лагодин, завершив разговор с Остоженским, почувствовал, что у него отлегло от сердца. В последнее время, как казалось прокурору, все шло наперекосяк - задержанных пришлось отпускать, улики, которые казались ему неопровержимыми, вдруг становились совершенно бесполезными. И тут еще смерть Юрия Владимировича... Лагодину уже звонили из Москвы, сказали, что надо сбавить темп, мол, нечего устраивать новый террор - новый генсек Черненко не желал резких перемен.
        Отпустив шофера, прокурор на трамвае номер пять доехал до остановки «Городской парк», предпоследней на маршруте, оттуда рукой было подать до улицы Коммунаров. Ну прямо-таки игра в разведчиков! Конспиративная квартира, как будто он - профессор Плейшнер, а Остоженский - Штирлиц... Интересно, какого рода документы представит ему полковник?
        Нужный дом оказался длиннющей пятиэтажкой с огромным количеством подъездов. Ему требовался первый подъезд, последний этаж. Вот и выкрашенная зеленой краской деревянная дверь с тусклой табличкой «14». Лагодин не успел даже нажать на кнопку звонка, как дверь распахнулась - на пороге стоял Остоженский.
        - Быстрее! - сказал он шепотом. Прокурор шагнул в темный коридор. Но еще до того, как глаза Всеволода Петровича успели привыкнуть к мраку, на голову ему обрушилось что-то тяжелое, и Лагодин потерял сознание.
        Склонившись над лишившимся чувств прокурором, Остоженский (он был в перчатках и в черном тренировочном костюме) обшарил карманы пальто Всеволода Петровича. Оттащив его в туалет, вышел, скрылся в одной из комнат квартиры, вернулся обратно, держа пистолет с глушителем. Вложив оружие в руку прокурора, поднес пистолет к виску Лагодина и без малейшего колебания спустил курок. Раздался приглушенный хлопок... Прокурор был мертв.
        Остоженский неторопливо открутил глушитель, положил его в карман штанов и принялся работать над трупом. Это было не первое убийство, совершенное им в тот день - в спальне находилась задушенная им же около получаса назад женщина. Но всем предстояло думать, что ее убийцей является не кто иной, как покойный прокурор Лагодин.
        Полковник тщательно разработал операцию по уничтожению. Лагодина. Конечно, можно было, выманив его на окраину города, напасть на прокурора в городском парке и представить все как обыкновенное разбойное нападение. Убийцу никогда бы не нашли, невзирая на все старания. Однако что бы это дало? Ровным счетом ничего. Лагодин бы стал после смерти героем, а Остоженскому требовалось скомпрометировать Всеволода Петровича. Поэтому Всеволоду Петровичу предстояло не просто умереть - он должен был после смерти превратиться в парию, отверженного, изгоя. О нем предпочтут забыть, его имя вымарают из списка прокурорских работников. Скомпрометировав Лагодина, Остоженский скомпрометирует и его расследование, которое никогда не будет доведено до конца.

* * *
        Настя получила еще одно, правда, очень короткое, письмо от Максима. Тот сообщал ей, что им, к сожалению, придется расстаться, так как они не подходят друг другу. Послание стало для Насти громом среди ясного неба, и она считала, что жизнь ее окончательно разрушена. Но девушка и не подозревала, что ее теперешнее горе - только начало всех несчастий...
        Отец часто возвращался домой поздно ночью, иногда даже под утро, потому что ему требовалось работать с бумагами. Его всегда привозила служебная машина. В тот вечер он снова задержался, и Галина Сергеевна позвонила в прокуратуру, чтобы узнать у мужа, когда примерно ждать его домой. Дежурный ответил ей, что Всеволод Петрович ушел в начале девятого и обратно не возвращался. Шофера он отпустил, сказав, что ему требуется уладить кое-какие частные дела.
        Галина Сергеевна взглянула на часы - стрелки показывали четверть первого ночи. Странно, путь от прокуратуры, даже если добираться не на служебной машине, а на общественном транспорте или идти пешком, до их расположенного в самом центре города дома занимает не более пятнадцати-двадцати минут. Но если Сева ушел в начале девятого, то почему он все еще не дома, хотя прошло около четырех часов? И что за «частные дела» могут быть у него?
        Дочка заперлась у себя в комнате, и Галина Сергеевна слышала приглушенные рыдания, однако Настя наотрез отказалась разговаривать с матерью. Ну, что поделать, переходный возраст, наверняка у девочки очередная любовная драма.
        Галина Сергеевна с толстой монографией, посвященной философам Ренессанса, уселась в кресло, закуталась в плед и принялась ждать мужа. Она дала себе слово, что не заснет, однако так уж получилось, что вскоре женщина начала клевать носом и погрузилась в сон. Разбудила ее резкая трель дверного звонка - Галина Сергеевна подскочила, уронила на пол монографию, едва не споткнулась о массивный том и кинулась к двери, бросив предварительно взгляд на настенные часы - они показывали без десяти пять. Сева вернулся!
        Но на пороге стоял не Сева. В команде из нескольких мужчин Галина Сергеевна сразу признала не простых гостей, а людей, работающих в органах. Один из них, ткнув ей в лицо развернутым удостоверением, сказал:
        - Гражданка Лагодина, вот постановление прокуратуры о проведении в вашей квартире обыска.
        Галина Сергеевна нервно рассмеялась:
        - Не понимаю, в чем дело, товарищи! Вы, наверное, ошиблись дверью. Мой муж - прокурор города...
        Но ее никто не слушал. Мужчины шагнули в квартиру и тотчас бросились к шкафам и комодам. Кутаясь в плед и близоруко щурясь, Галина Сергеевна пыталась прочитать постановление прокуратуры.
        - Это какая-то чудовищная ошибка! Вы должны связаться с моим мужем, - заявила она, - или с его заместителями. И вообще, что вменяется нам в вину?
        - Там все написано! - нелюбезным тоном отозвался один из незваных гостей. - Где кабинет вашего покойного мужа?
        Галина Сергеевна, вскрикнув, потеряла сознание. Она пришла в себя от того, что кто-то совал ей под нос ватку, пропитанную нашатырем. Над ней склонился профессор-гинеколог, сосед по лестничной клетке, который, как оказалось, выполнял функции понятого.
        - Галина Сергеевна, миленькая, с вами все в порядке? - бормотал участливо профессор, но Лагодина, не слушая его, простонала:
        - Что с моим мужем? Прошу вас, скажите мне, что с ним? Почему тот субъект сказал, что... что Сева умер...
        Появились и медики. Насупленная медицинская сестра подошла к Галине Сергеевне.
        - Сейчас мы сделаем вам укольчик, и все будет хорошо.
        - Я не хочу никаких укольчиков! - крикнул та. - Скажите, что с моим мужем! И оставьте меня в покое!
        - Вам необходимо успокоиться, - заявила медсестра.
        Галина Сергеевна возмущенно завопила, и внезапно ее скрутили два дюжих санитара. Медсестра с поразительной ловкостью всадила ей в предплечье иглу и сказала:
        - Ну вот, сейчас вы почувствуете себя намного лучше.
        Перед глазами Галины Сергеевны все закружилось, лица смешались в фантасмагорическую картину: узкие губы медсестры, седая бородка клинышком соседа-профессора, одинаковые наглые хари тех субъектов, что проводили обыск, и посередине всего этого испуганное лицо Насти, замершей посреди гостиной.

* * *
        Галина Сергеевна открыла глаза и подумала, что сон, который ей привиделся, был самым мерзким и глупым из всех, что ей когда-либо доводилось видеть.
        Повернув голову, женщина увидела, что находится в больничной палате. Она попыталась привстать, однако не смогла - тело было словно свинцом налито. Дверь палаты распахнулась, появилась вальяжная рыжеволосая полная дама в белом халате.
        - Доброе утро, Галина Сергеевна! - сказала она, улыбаясь, отчего стали видны золотые зубы. - Отдых пошел вам на пользу. Сейчас будет питательный завтрак, но сначала вам необходимо восстановить силы при помощи небольшой инъекции. Сестра, прошу!
        Появилась медсестра, Галина Сергеевна забилась на кровати.
        - Где я? И кто вы такие? Что с моим мужем, что с моей дочерью? Я требую немедленно ответить на мои вопросы!
        - Ну конечно, конечно, - закивала ласково врач, наблюдая за тем, как сестра наполняет шприц содержимым ампулы. - Вы находитесь в больнице, однако с вами все в полном порядке, только вот надо немного успокоить нервы...
        - Если со мной все в порядке, то почему вы пичкаете меня черт знает чем? - закричала пронзительно Галина Сергеевна. - Где мой муж, что с Севой? Вы не можете удерживать меня здесь силой! Я имею право знать...
        - Имеете, имеете, - поддержала ее врач. - Но сначала вам надо успокоиться, а потом мы и поговорим.
        И Галина Сергеевна получила еще одну инъекцию, после которой желание задавать вопросы и кричать немедленно исчезло, а хотелось одного: лежать недвижимо на кровати и смотреть в потолок.
        О том, что произошло с Всеволодом Петровичем, Галина Сергеевна узнала через два дня. Успокоительное, которым ее пичкали в закрытой клинике для душевнобольных, оказало свое воздействие, и Лагодину навестил полковник Остоженский. Глеб Романович был собран, подтянут и лаконичен. Он не стал ходить вокруг и около.
        - Галина Сергеевна, я знаю, что вынести правду далеко не каждому под силу, однако я слишком вас уважаю, чтобы лгать.
        Полковник, рассматривая бледную изможденную женщину, подумал о том, что истины Лагодина никогда не узнает. Что бы она сказала, если бы ей стало известно, что убийца ее мужа находится перед ней и приносит свои соболезнования - неискренние, конечно же?
        - Картина происшествия однозначна, - заявил Остоженский. - По причине высокого положения вашего супруга к работе был подключен Комитет государственной безопасности, а возглавить комиссию по расследованию гибели моего хорошего друга Всеволода Петровича поручено мне.
        Затем Остоженский, для приличия помолчав немного, продолжил:
        - Галина Сергеевна, мужайтесь. Ваш супруг покончил с собой. Но до этого он убил свою любовницу.
        - Что? - вырвалось у Галины Сергеевны. По щекам женщины побежали слезы. - Вы обманываете меня! У Севы не было никакой любовницы!
        Глеб Романович возразил:
        - К сожалению, факты вещь упрямая. Как удалось установить следствию, Всеволод Петрович на протяжении последних пяти месяцев имел связь на стороне с гражданкой Грачевой Светланой Николаевной, кассиром универсама № 9. Гражданка Грачева была младше Всеволода Петровича на восемнадцать лет, отличалась вздорным характером и любила заложить за воротник. По всей видимости, в тот вечер произошла ссора, и Всеволод Петрович, наверняка в припадке гнева, задушил Грачеву, а когда осознал, что произошло, предпочел покончить с собой. Мы нашли его в туалете квартиры любовницы.
        - Но как же так... - прошептала Галина Сергеевна, всхлипывая. - Глеб Романович, скажите, может быть, произошла ошибка? Может, это сделал кто-то другой? Или та особа убила Севу?
        - Ну да, а потом сама себя задушила при помощи шарфа, - откликнулся полковник иронично. - Нет, сначала была убита Грачева, а затем и ваш супруг покончил с собой. В квартире никого больше не было. Медэксперты уверены на сто процентов: именно Всеволод Петрович виноват в произошедшем. Мне очень жаль, дорогая Галина Сергеевна, мне очень жаль...
        - Но что же теперь будет? - спросила беспомощно женщина, и Остоженский, потрепав ее по плечу, ответил:
        - Я, как лучший друг вашего покойного мужа, не брошу вас и Настю, можете мне поверить. Однако разрешите дать совет - оставаться в Болотовске вам не стоит, лучше всего вернуться в Ленинград. У вас ведь там имеется сестра?
        Четверть часа спустя Глеб Романович покинул палату, в которой находилась Лагодина. Дело было сделано: вдова узнала о том, что ее покойный супруг был последней сволочью, мерзавцем и к тому же трусом - убил любовницу и из страха перед последствиями застрелился. Если о Лагодине кто и будет вспоминать, то исключительно как о неудачнике, предателе идеалов, человеке, запятнавшем честь мундира. Остоженский был весьма доволен содеянным - все прошло именно так, как он и планировал. Прокурора в городе не любили, поэтому сразу же приняли версию о его самоубийстве. Да и полковник постарался на славу, подтасовав улики и отлично обставив мизансцену. Что же, теперь Лагодин станет преступником, а результаты проведенного им расследования превратятся в макулатуру. Осталось только спровадить вдову и дочку покойного из города, и тогда Глеб Романович сможет сконцентрироваться на том, что было для него главным, - на увеличении своей власти и капитала.

* * *
        Настя помнила страшную сцену, разыгравшуюся той февральской ночью, - мама, кричащая и вырывающаяся из рук дюжих санитаров, медсестра со шприцем, пожилой сосед-профессор, старающийся увещевать маму, незнакомые мужчины, открывавшие ящики стола, копошившиеся в белье, перетрясавшие книги...
        Она проснулась от шума и громких голосов и выскользнула из своей комнаты в коридор. Девушка все никак не могла прийти в себя после вести о том, что Максим расстается с ней, а тут такое! Анастасия не сразу сообразила, что происходит, вначале решила, что с мамой стало плохо, поэтому бросилась к Галине Сергеевне.
        Но та уже обмякла под воздействием инъекции, сделанной ей медсестрой. Затем маму подхватили санитары и унесли - девушка все пыталась выяснить, куда именно.
        Мужчины, проводившие обыск, переглянулись, и один из них поманил Настю за собой. Они оказались на кухне.
        - Вот что я должен сказать тебе, девочка, - немного неуверенно заговорил мужчина. - Твой отец... Я вижу, что ты еще ни о чем не знаешь... Гражданин Лагодин покончил с собой!
        Новость была такой невероятной, что Настя не восприняла ее всерьез. Папа - и самоубийство! Поэтому она еще раз спросила, в чем же дело. Представитель прокуратуры тяжко вздохнул и повторил:
        - Я же говорю, твой отец придушил свою любовницу, а потом застрелился. Уже и в Москву об этом сообщили. Такой скандал грядет, просто ужас!
        И он ушел, оставив Настю одну на кухне. Девушка опустилась на табуретку и попыталась привести в порядок мысли. Какая еще любовница? У папы никогда не было любовницы. И даже если бы была - зачем ему... зачем ему душить ее? А затем стреляться?
        Вопросов было гораздо больше, чем ответов, поэтому, когда в квартире Лагодиных появился Глеб Романович Остоженский, Настя кинулась к нему, как к родному, надеясь, что он сможет прояснить ситуацию.
        Полковник в скупых фразах обрисовал ее и добавил:
        - Мне очень жаль, Настя, но сомневаться в правдивости версии не приходится. Тебе лучше сейчас подумать о судьбе Галины Сергеевны. Твою маму доставили в городскую больницу № 17, в психиатрическое отделение. Однако не пугайся, с твоей мамой все в порядке, я справлялся. Ей требуется прийти в себя, и через несколько дней ее выпишут. Ты должна знать, Настя, что твой отец был моим лучшим другом. Пусть мы познакомились не так давно, но я успел понять, что он - честный человек. Увы, у него, скорее всего, просто не выдержали нервы, поэтому он и напал на Грачеву. А когда понял, что совершил преступление, принял решение, достойное настоящего мужчины, - покончил с собой.
        Настя долго плакала, прижавшись к груди полковника, а тот даже и не пытался утешить ее. Девушка была благодарна отцу Максима - он был откровенен и разговаривал с ней, как со взрослой.
        Обыск в квартире Лагодина закончился, когда уже окончательно рассвело. Настя, закутавшись в плед, сидела на кухне и тупо смотрела в окно, на Театральную площадь, по которой сновали горожане. А ведь всего двадцать четыре часа назад все было в полном порядке! Папа был жив, мама в полном здравии. И вот все разительно переменилось...
        К девушке подошел полковник Остоженский и произнес:
        - Я только что говорил с дежурным врачом отделения, где находится Галина Сергеевна. Успокоительное оказало целебное действие, и твоей маме стало значительно лучше. Сейчас она отдыхает. Думаю, под вечер ты сможешь увидеть ее.
        - А я смогу... смогу увидеть его? - спросила Настя, чувствуя, что ее охватывает дрожь.
        Остоженский внимательно взглянул на девушку и пояснил:
        - В данный момент тело твоего отца находится у судебно-медицинских экспертов. Но я смогу устроить так, чтобы ты простилась с ним. И вот еще что... Если бы Всеволод Петрович погиб, находясь при исполнении служебных обязанностей, ему бы, разумеется, устроили похороны за счет государства. Но дело в том, что он совершил преступление, а затем покончил с собой... В таком случае вам придется самим заняться организацией похорон. Однако я, конечно же, помогу тебе и маме! Вы можете на меня положиться!
        На душе у Насти скребли кошки, ей было грустно и тошно. Хотелось одного: открыть глаза и понять, что весь этот кошмар - не более чем страшный сон. Остоженский сказал девушке, что надо позвонить в Ленинград, тете Оле, родной сестре мамы, и сообщить о случившемся. Но у Насти не было сил и желания говорить о смерти папы с тетей Олей, поэтому она сообщила полковнику телефонный номер, а тот уверил ее, что сам все уладит.
        Наконец квартира опустела. Последним ушел Остоженский, напомнив, что если Насте понадобится его помощь, то она может звонить в любое время дня и ночи ему домой или на работу. Только оставшись одна, девушка дала волю чувствам, но слез было на удивление мало. Неужели она не любила отца? Почему же у нее в голове вертится одно и то же: «Придушил любовницу, а затем застрелился».

* * *
        Остоженский не обманул - организовал визит Насти в больницу, где находилась Галина Сергеевна. Та встретила дочку равнодушно, и только через некоторое время девушка поняла, что апатия и отсутствие всяческого интереса объясняются большим количеством лекарств, которыми мама напичкана.
        Заснуть в пустой квартире Настя никак не могла, ей все казалось, что по квартире кто-то ходит. Разбушевалось воображение, конечно, понимала девушка. Она провела всю ночь за тем, что аккуратно складывала разбросанные при обыске вещи. Монотонное занятие позволило ей ни о чем не думать, но почти все в квартире напоминало об отце. То и дело Настю душили рыдания, но она была уверена, что не имеет права распускаться.
        Днем пару раз позвонил полковник Остоженский - справиться о том, как у Насти дела. Он передал привет от Максима, и сердце у девушки учащенно забилось.
        - Он выражает тебе свои соболезнования, - пояснил Глеб Романович. И добавил: - Но ты сама понимаешь, Максим сейчас очень занят, у него сессия...
        Тетя и дядя прибыли в половине третьего. Дядя Дима тотчас отправился по инстанциям, а тетя Оля и Настя съездили в больницу за Галиной Сергеевной.
        Вечером вернулся дядя Дима, который сообщил, что тело можно будет забрать на следующий день. Их навестил полковник Остоженский, который привез с собой две сумки, набитые свежими продуктами. Глеб Романович сразу же очаровал тетю и вызвал восхищение у дяди.
        - Мне удалось кое-чего добиться, - заявил, выставляя деликатесы на стол, Остоженский. - Однако начну с неприятных новостей. Квартира, как вы сами понимаете, служебная, и вам придется ее освободить в течение месяца. И теперь вам надо выбирать - оставаться в Болотовске или возвращаться в Ленинград.
        - Конечно, в Ленинград! - заявили в один голос дядя и тетя. - Галя, Настенька, здесь, в провинции, вам делать нечего!
        - Я и не собиралась оставаться здесь, - добавила Галина Сергеевна. - Мы уедем. У нас ведь осталась там квартира. Но... А ее у нас тоже отберут?
        Полковник успокоил вдову своего лучшего друга:
        - Нет, этого вам не надо опасаться, Галина Сергеевна. Конечно, квартира в Ленинграде государственная, однако кончина Всеволода Петровича ничего не меняет - вы и Настя имеете полное право на жилплощадь. Я говорил кое с кем из Москвы, и там согласны, что вы, вдова и дочка Всеволода Петровича, не должны нести лишения из-за произошедшей страшной трагедии. Уверен, для вас не составит труда вернуться на кафедру в Ленинградском университете, где вы до недавнего времени работали. А тебе, Настя, необходимо подумать о том, что всего через три месяца у тебя в школе экзамены.
        Когда он ушел, тетя Оля, обняв сестру, сказала:
        - Какой же замечательный человек Глеб Романович! Сразу видно, он очень ценил Севу.

* * *
        Отца Настя в последний раз видела в городском морге - девушка настояла на том, чтобы попрощаться с Всеволодом Петровичем. Он лежал в гробу, одетый в строгий черный костюм с темно-красным галстуком. Над телом потрудились гримеры, но полностью замаскировать пулевое отверстие на правом виске было нельзя. Настя дотронулась губами до ледяного лба отца и выбежала из зала.
        Тело переправили в Ленинград - Галина Сергеевна не хотела, чтобы мужа похоронили в Болотовске. Лагодин нашел место последнего упокоения на Ново-Волковском кладбище Ленинграда, рядом со своими родителями. Затем состоялся поспешный переезд, и в Ленинграде Настя пошла в прежнюю школу - помог все тот же полковник Остоженский.
        Девушка заметила, что за прошедший год многое изменилось. Те, кого она раньше считала друзьями, отвернулись от нее, отпускали гадкие шуточки за ее спиной и даже открыто издевались: утаить историю о том, как ушел из жизни ее отец, было невозможно. Странно, но Настя с тоской вспоминала одноклассников в Болотовске и часто думала о том, что им с мамой лучше было остаться там, а не возвращаться в Ленинград.
        Галину Сергеевну с радостью приняли на кафедре, и она тотчас же с головой ушла в работу: это было ее реакцией на трагедию с мужем. Днем она занималась преподавательской деятельностью, а ночью корпела над диссертацией.
        Раньше родители сходились во мнении, что после окончания школы Настя должна выбрать юридическую стезю, тем более что ее отец являлся прокурором. Трагедия с Всеволодом Петровичем перечеркнула все планы. После долгих колебаний девушка остановила свой выбор на философском факультете. Выпускные экзамены она сдала на
«отлично», вступительные тоже выдержала и стала студенткой ЛГУ.

* * *
        Страна вступила в период перестройки. Полковник Остоженский не ошибся в своих прогнозах, и дряхлый генсек Черненко протянул еще меньше, чем его предшественник Андропов. У руля партии оказался новый руководитель, заявивший о необходимости модернизации страны.
        Настя не особо интересовалась переменами в стране: она почти все силы отдавала учебе. Попытки молодых людей ухаживать за ней девушка тотчас пресекала: странно, но даже столько времени спустя она все еще тосковала по Максиму, хотя прекрасно понимала, что их ничто больше не связывает.
        В судьбе Галины Сергеевны эпоха гласности сыграла роковую роль. Вначале женщина предпочитала не говорить вообще о смерти мужа, затем стала все чаще и чаще поднимать трудную тему во время семейных встреч, потом даже несколько раз съездила в Болотовск, уже снова переименованный в Нерьяновск, хотя Настя знала, что мама ненавидит этот город.
        Настя была на четвертом курсе (стояла поздняя осень 1989 года), когда Галина Сергеевна огорошила ее новостью:
        - Я уверена, что твой отец не покончил с собой!
        - Мама, - заметила мягко Анастасия, - мы ведь уже много раз говорили на эту тему. Я понимаю, тебе очень сложно смириться, но факты говорят...
        - Какие факты, Настя? - перебила Лагодина-старшая. - Да, нам было объявлено, что Сева задушил кассиршу Грачеву, а затем сам застрелился, но никаких подтверждений представлено не было. А теперь подумай сама... У отца имелось служебное оружие, которое он всегда хранил в сейфе, в своем кабинете, и пистолет Макарова, как я узнала, был найден во время обыска. Сева застрелился из совершенно иного оружия, а именно из автоматического пистолета Стечкина. Спрашивается только, откуда он взялся? Если Севе приспичило покончить с собой, то не проще ли было взять табельное оружие?
        - Ну, ведь купить пистолет на черном рынке было можно даже тогда... - неуверенно возразила Настя. - У папы, как-никак прокурора, были связи в определенных кругах..
        - Твой отец не якшался с преступниками! - оборвала ее мама. - Да и зачем ему было покупать или доставать иным путем еще один пистолет? Ведь он задушил Грачеву, как гласит вывод следствия, в состоянии аффекта, то есть ни о каком планировании преступления вести речь нельзя!
        - Пистолет мог иметься у той женщины, - сказала Настя, избегая называть любовницу отца по имени или фамилии.
        - С чего вдруг у кассирши универсама появился дома пистолет? - задала вопрос Галина Сергеевна. - Но ты права, Настя, личность гражданки Грачевой не дает мне покоя, поэтому я и побывала в Нерьяновске. Оказывается, она была еще той штучкой - весьма распутной особой, общалась с представителями криминального мира...
        - Вот и объяснение тому, откуда у нее взялся пистолет! - вставила Настя. - Он мог принадлежать не ей, а ее... ее клиентам или приятелям-бандитам.
        - Не так-то все просто, - покачала головой Галина Сергеевна. - Мне пришлось приложить большие усилия, чтобы кое-что узнать. Оказывается, пистолет, из которого якобы застрелился Сева, ранее был задействован в разбойном нападении на инкассатора в одной из сберкасс Нерьяновска, тогда еще Болотовска, в 1981 году. И вот что интересно, дочка! Пистолет фигурировал в качестве вещественного доказательства на процессе, а после суда в числе прочих улик был отправлен на хранение в тамошний музей МВД. Так каким образом он оказался потом в квартире Грачевой?
        Ответить Настя ничего не смогла, но это и не требовалось, так как Лагодина провозгласила:
        - Сева вовсе не покончил с собой! Его устранили! То есть инсценировали самоубийство, подтасовав улики и обвинив Севу в убийстве Грачевой.
        - Мама, зачем? - спросила Настя, теряя терпение. - На Западе это называется
«теорией заговора», когда всех и вся подозревают в совершении немыслимых преступлений.
        Галина Сергеевна покачала головой:
        - Настя, неужели ты не понимаешь? Сева прибыл в Болотовск, чтобы навести там порядок, а быть разоблаченным и попасть под суд не входило в планы никого из тамошней элиты и тамошних бандитов. Отцу ведь предлагали взятку в размере миллиона рублей, и все ради того, чтобы он отступился, чтобы закрыл глаза на творившиеся в городе безобразия. За Севой стояла Москва и лично Андропов, но стоило тому умереть, как с Севой случилось несчастье.
        Насте сделалось страшно:
        - Мама, и что ты хочешь сделать?
        - Предать огласке известные мне факты, - заявила та. - Обращусь в газеты, на телевидение, в программу «Взгляд». Сейчас у нас гласность, о том, что криминальные структуры срослись с партийной верхушкой, не говорит только ленивый. Я потребую проведения нового, независимого расследования причин гибели Севы. Если надо, буду настаивать на эксгумации. Потому что никакого самоубийства не было!
        - Мама, прошу тебя, забудь! - попросила ее дочь. - Это же так опасно!
        - Мне надоело бояться, и ведь наступили другие времена, - стояла на своем Лагодина. - Ты помнишь хорошего друга отца, полковника Остоженского? Он очень нам помог в те трудные времена. Теперь Глеб Романович генерал-майор и работает в столице. Он обязательно мне поможет! Я позвоню ему завтра.
        Звонок многое изменил: мама поехала в Москву, где имела продолжительную беседу с генерал-майором КГБ Остоженским. Вернувшись в Ленинград, она с гордостью сказала:
        - Глеб Романович, в отличие от тебя, мне сразу поверил. Сказал, что мне только в сыщики идти. Заверил, что в течение ближайших дней проверит все факты и поговорит со своим начальством. Комитет заинтересован в наведении порядка в стране, поэтому они обязательно заинтересуются добытыми мною фактами. И проведут независимое расследование. И кстати, тебе привет от Максимки. Ты ведь помнишь его?
        Ну как же Насте не помнить Максима! Еще бы, ее первая любовь!
        - Он через месяц женится, - продолжила Галина Сергеевна. - Работает сейчас в каком-то министерстве, в начале следующего года защищает кандидатскую...
        Настя уже не слушала болтовню матери - Максим женится! Хотя, конечно, ему сейчас двадцать четыре или двадцать пять, так что ничего удивительного. Наверное, нашел подходящую невесту, а ей передает привет. Для него она навсегда осталась глупой школьницей...

* * *
        Двадцать девятого ноября Настя, подойдя к подъезду, увидела толпу зевак. Протиснувшись, девушка направилась к входной двери и увидела лежащее на грязном асфальте тело, накрытое белой простыней. Около него топталась пара милиционеров.
        - Кому-то стало плохо? - спросила Настя у одной из соседок, но та, в ужасе уставившись на девушку, только замахала рукой.
        К Насте подошел высокий сутулый милиционер, их участковый, и спросил:
        - Вы и есть Анастасия Всеволодовна Лагодина?
        - Да, а в чем дело? - спросила девушка. - Я только что подошла, так что в свидетели не гожусь.
        Милиционер, сняв фуражку, почесал лысеющую голову, поскреб кадык и промолвил:
        - Пройдемте со мной, Анастасия Всеволодовна. Вы должны помочь нам с опознанием.
        Они остановились около тела, и другой милиционер, присев на корточки, сдернул с него простыню.
        - Вы знаете эту женщину? - спросил участковый.
        И Настя увидела маму, лежавшую на грязном асфальте. Галина Сергеевна была одета в темно-красное пальто, шерстяной берет съехал на сторону, а на правом чулке девушка разглядела большую стрелку.
        Мама смотрела в сумрачное ноябрьское небо правым глазом, левое веко было прикрыто. Девушка бросилась на колени, схватила Галину Сергеевну за руку.
        - Господи, мамочка... Ей же плохо, помогите кто-нибудь! - закричала Настя. -
«Скорая»! Вы вызвали «Скорую»?
        - Гражданочка, не устраивайте сцену, потерпевшая мертва, - раздался монотонный голос. - Это первое, что мы установили. Врачей вызвали, но, сами понимаете, ожидание может затянуться.
        - Что... что случилось? Сердечный приступ, инсульт... - забормотала Настя, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы. Она все порывалась обнять маму, приподнять ей голову, прижать к себе.
        Но участковый отпихнул Настю и грубо сказал:
        - Оставьте труп в покое, вы уничтожаете улики. Да какой инсульт, какой сердечный приступ! Грабанули гражданочку, сумку вырвали, кошелек отобрали. А сначала несколько раз по кумполу ударили, причем основательно.
        И только в тот момент Настя увидела, что ее руки в крови. И кровь натекла на грязный асфальт - видимо, из раны на мамином затылке.
        Девушка пошатнулась, и, не поддержи ее участливый сосед, Настя бы упала. Голова у нее гудела, в глазах двоилось. Единственная мысль занимала ее - маме надо помочь. Настя не верила, что Галина Сергеевна... что мама... что она умерла!
        Настю усадили на скамейку около подъезда, кто-то принялся утешать, но девушка не слышала слов. Она смотрела в одном направлении, видя перед собой фигуру, накрытую простыней, и черный, заляпанный грязью полуботинок, высовывающийся из-под простыни.

«Скорой помощи» действительно пришлось ждать долго - Настя потеряла счет времени. Медики прибыли, когда уже окончательно стемнело. Толпа любопытных постепенно разошлась, возле подъезда осталось только несколько старушек и подростков. Настя бросилась к полному мужчине в безразмерном халате, надетом поверх стеганой куртки.
        - Мне необходимо задать вам несколько вопросов, - гудел участковый, обращаясь к Насте. Он достал блокнот и, прочистив горло, продолжил: - Назовите фамилию, имя и отчество потерпевшей, а также степень родства, в которой вы с ней находитесь. Вернее, находились?
        Настя механически отвечала на вопросы, внимательно следя за тем, как тело мамы укладывают на носилки, затем запихивают в карету «Скорой помощи».
        - Пока что все, - сказал, вздыхая, участковый. - Однако, Анастасия Всеволодовна, вам в ближайшее время придется ответить на вопросы еще раз. Всего хорошего!
        Последнее пожелание прозвучало словно насмешка - маму увезли, и девушка осталась стоять у подъезда. Внезапно ее охватила тоска, странное и страшное чувство, которое, казалось, было готово разорвать ее сердце.
        Ну почему же все так получилось? Прошло лишь несколько лет с той поры, как... как скончался отец, и вот - новое несчастье! Как будто судьбе было недостаточно покарать их семью, и она нанесла еще один удар. Но за что?

* * *
        Ответа на этот вопрос Насте дать никто не мог - ни участковый, ни следователь, ни медики. Картина вырисовывалась следующая - пара бабулек, сидевших на лавочке у соседнего подъезда, видели, как Галина Сергеевна возвращалась домой. Едва она оказалась около подъезда, ее окружили двое типов. В том, что произошло дальше, показания свидетельниц (одна из них страдала глаукомой, другая близорукостью) расходились: то ли один из типов попытался вырвать у Галины Сергеевны сумочку, то ли нападавшие вначале ударили женщину по голове чем-то, зажатым в руке, а уж потом схватили сумочку: все произошло так быстро и неожиданно, что дамы затруднялись с точной хронологией событий.
        Собственно, никто особенно и не интересовался, как именно умерла Галина Сергеевна - по мнению следствия, произошедшее было типичным разбойным нападением, без особых шансов на раскрытие. Лиц нападавших никто, конечно же, не видел, физиономии были скрыты головными уборами (даже относительно оных свидетельницы не могли точно сказать, были на них кепки, вязаные шапки или еще что-то). Убийцы исчезли так же быстро, как и появились. Согласно показаниям еще одного свидетеля, выгуливавшего во дворе болонку, двое мужчин едва не сбили его с ног, а затем уселись в «Жигули» пятой модели - и автомобиль, дав газу, немедленно скрылся в неизвестном направлении. Номерные знаки автомобиля свидетель с болонкой, конечно же, не рассмотрел (начинало уже смеркаться, да и номера были заляпаны грязью). А спустя некоторое время он даже заявил, что не уверен и относительно модели «Жигулей» - не исключено, что была не пятая, а какая-то другая модель.
        Настя узнала об этом только спустя почти два месяца: ее занимали совершенно иные заботы. Если бы не тетя Оля и дядя Дима, она бы ни за что не справилась со свалившимся на ее плечи горем. Тетя и дядя помогли с устройством похорон и даже подбросили денег - на сберегательной книжке у матери и дочери Лагодиных к тому времени было всего тридцать два рубля и семнадцать копеек.
        Девушка пребывала словно в летаргическом сне, ей казалось, будто она смотрит страшный фильм, и она не хотела признавать, что является в нем главной героиней. Мама, лежавшая в гробу, была такой беззащитной и такой... чужой, что Настя, целуя ее в лоб, вдруг подумала: «Сейчас все закончится, сейчас все прояснится».
        Но ничего не закончилось и ничего не прояснилось. Тетя Оля около двух недель жила в квартире Лагодиных, но настал момент, когда сестра мамы вернулась к себе (у нее ведь имелась своя семья и собственные семейные заботы), и Настя осталась одна.
        В университете отнеслись с большим пониманием к тому, что Настя пожелала взять академический отпуск - Галину Сергеевну там чрезвычайно ценили, и ее смерть стала большой потерей для философского факультета ЛГУ.
        Разбирая мамины вещи и бумаги, Настя наткнулась на практически готовую диссертацию - самое большее полгода, и мама вышла бы на защиту.

* * *
        Озарение пришло внезапно, ночью, когда Настя ворочалась с боку на бок, не в состоянии заснуть, и перебирала в уме события последнего времени. Кто сказал, что произошло случайное разбойное нападение, что на маму напали подростки-наркоманы или шальные гастролеры?
        Настя подскочила и, завернувшись в одеяло, подошла к окну. Сквозь тюль она взглянула на ночной двор - именно там и нашла смерть мама. Но ведь до этого она пыталась напасть на след убийц отца, уверенная, что Всеволода Петровича лишили жизни, что никакого самоубийства не было!
        В мамином архиве девушка нашла тетрадку, в которой были записаны имена, даты, телефоны. Похоже, туда Галина Сергеевна заносила все, что имело отношение к смерти супруга. Настя не могла расшифровать многие записи, но ей стало понятно: мама на свой страх и риск вела собственное расследование причин гибели отца. И Галина Сергеевна, Настя отлично это помнила, не верила в то, что Всеволод Петрович покончил с собой. Но если самоубийства не было, то оставался один-единственный вариант: прокурора Лагодина убили!

* * *
        Настя корила себя за то, что не прислушивалась к словам мамы, не принимала всерьез ее разговоры, не интересовалась тем, что та делала в Болотовске и в Москве. Ага, Москва! В Москве она встречалась с генерал-майором Остоженским. Интересно, о чем они говорили?
        Среди записей мамы Настя обнаружила и московский телефон Остоженского. Девушка долго колебалась, но в конце концов решила, что звонить Глебу Романовичу не имеет смысла. Вряд ли разговор с ним что-то даст, а в худшем случае она напорется на Максима. Хотя вряд ли тот живет с отцом, ведь Максим собирался жениться.
        Настя уже не сомневалась в том, что смерть мамы связана с гибелью отца. Галина Сергеевна говорила что-то о мафии, о том, что отец многим мешал в Болотовске. Не исключено, что она была права и Всеволода Петровича действительно убили, представив все как самоубийство прокурора, задушившего во время ссоры любовницу. Но если так...
        Тогда выходит, что никакой любовницы у отца не было! И он вовсе не стрелял в себя, а был застрелен! И мама, желая докопаться до истины, ступила на опасную дорогу. Поэтому... поэтому и сама стала жертвой преступления!
        Настя испугалась подобных мыслей. Ведь в таком случае получается, что и никакого разбойного нападения не было - маму убили намеренно, а сумочку забрали для отвода глаз, чтобы создать видимость ограбления.
        Настя попыталась завести об этом речь с тетей Олей, но та сразу же положила конец дискуссии:
        - Настенька, я не хочу ни о чем и слышать! Галя вбила себе в голову, что Всеволода убили. Ее можно понять - легче свалить вину на других, чем принять правду. Подумай об учебе в университете, а также о том, что будет дальше. Пусть прошлое останется в прошлом, для тебя важно будущее!
        Слова тети Настю не убедили. Чем больше она размышляла, тем сильнее становилась ее уверенность - и отец, и затем мама стали жертвами заранее спланированных преступлений. Причем преступлений, связанных каким-то непостижимым образом с деятельностью Всеволода Петровича в Болотовске, который теперь снова стал Нерьяновском. А значит, искать ответы на все вопросы следует именно там.

* * *
        В марте 1990 года Настя предприняла поездку в Нерьяновск. Город практически не изменился. Девушка прошлась по Театральной площади и посмотрела на окна своей бывшей квартиры - теперь там жили другие люди.
        С собой Настя привезла мамину тетрадку. Красными чернилами там был подчеркнут номер телефона и фамилия: «Хрипунов С.И.». Девушке удалось узнать, что Степан Игнатьевич Хрипунов был патологоанатомом, производившим тогда, в 1984 году, вскрытие тела отца и проходимки Грачевой. Уже около двух лет Хрипунов был на пенсии, что облегчало задачу встречи и беседы с ним. Настя позвонила Степану Игнатьевичу, однако едва обмолвилась о своей миссии, как бывший патологоанатом, ругаясь, повесил трубку.
        Тогда Настя отправилась к Хрипунову домой. Обитал Степан Игнатьевич в старом пятиэтажном доме с большим палисадником. Вначале девушка не застала патологоанатома, а когда снова пришла по его адресу вечером, то уже со двора увидела свет в окнах квартиры.
        Дверь ей открыл грузный пожилой человек с большой лысиной, в тренировочных штанах и засаленной фланелевой рубашке.
        - Степан Игнатьевич? - спросила Настя. - Добрый вечер. Я все же хотела поговорить с вами, если позволите. Меня зовут Анастасия Лагодина, и...
        - Катись отсюда, иначе вызову сейчас милицию! - завопил Хрипунов визгливо. - Ишь чего, повадились ко мне ходить! Сначала мамаша, теперь еще и дочка! Не хочу ничего знать, моя хата с краю, я вообще пешка во всей этой истории!
        - Степан Игнатьевич, в таком случае мне придется сделать то, что я давно планировала! - заявила девушка. - Я обращусь на телевидение, где у меня имеются очень хорошие связи, и завтра перед вашей квартирой окажется команда репортеров.
        - Что ты мелешь? - вскинулся пенсионер. - Какое телевидение? Ты что, совсем с ума сошла, девка? Ты ж под монастырь не только себя, но и меня, и мою семью подведешь!
        - Тогда ответьте на мои вопросы, и я оставлю вас в покое, - настаивала Настя.
        Степан Игнатьевич нехотя отступил в сторону, распахивая широко дверь.
        - Ладно, пять минут у меня для тебя найдется. Ну, заходи!
        Настя прошла в тесную, пропахшую кошачьей мочой прихожую. Хрипунов провел девушку на крошечную кухню, указал на колченогую табуретку, прикрыл дверь и поставил на газовую плиту старенький чайник.
        - А ведь я тебя помню, - сказал патологоанатом неожиданно. - Только тогда ты была еще девчонкой, а сейчас вон какая стала... Сколько тебе - девятнадцать, двадцать?
        - Вы были тогда в... морге, когда я прощалась с папой? - спросила Настя, и Хрипунов кивнул.
        - Ты вся в мамашу пошла, - добавил пенсионер. - Она тоже на лестнице шумела, пришлось ее впустить. И чего вы такие неугомонные?
        - Мама умерла, - сказала тихо Настя.
        Хрипунов вздрогнул, отодвинул занавеску, посмотрел во двор и озабоченно покачал головой.
        - Господи, и за что мне такая кара! Я не хочу сдохнуть, не хочу, чтобы беда коснулась моей семьи.
        - Вы что-то знаете! - сказала убежденно Настя. - Степан Игнатьевич, вы же... вы же проводили вскрытие! Прошу вас, скажите!
        Хрипунов вместо этого заявил:
        - Да, жаль твою мамашу, но ведь она сама виновата. Предположу, что не своей смертью женщина умерла, наверняка несчастный случай. Что, машина сбила или кирпич на голову свалился?
        - Разбойное нападение, - ответила Настя. - Только инсценированное, как я считаю. Маму убили, потому что она слишком много знала!
        Чайник засвистел, Хрипунов снял его с плиты и плеснул в кружку воды.
        - Ничего не знала она, твоя мамаша, - сказал он, ставя перед Настей кружку с мутной жидкостью, совсем не похожей на чай. - Но много шумела, поэтому ее и хлопнули. Сидела бы тихо, волну не гнала бы, может, все бы и обошлось.
        Степан Игнатьевич помолчал, взглянул на Настю и добавил:
        - И ты, если не успокоишься, тоже, как и маманя, кончишь. Что на меня так вылупилась? Я тебе добрый совет даю, глаза раскрываю на настоящую жизнь, ты мне благодарна еще будешь!
        Он водрузил на стол металлическую тарелку с пряниками. Настя взяла один и надкусила - пряник был черствым.
        - Степан Игнатьевич , я же вижу, вы хороший человек, - упрямо заговорила девушка. - Пожалуйста, скажите правду! Я очень хочу знать! Очень!
        - А я жить хочу, тоже очень, - беззлобно огрызнулся бывший патологоанатом. - Господи, и почему вы, бабы, всегда такие настырные и глупые? Говорят же русским языком - не лезь ты в это дело. Тебе что, вывеска нужна, как на трансформаторной будке, «Опасно для жизни»? Вот папаша твой помер, теперь и маманя ласты свернула, а ты все роешь и роешь...
        Заметив, что его слова произвели на Настю тягостное впечатление, Хрипунов сменил тему:
        - Значит, правду тебе подавай! И что ты будешь с той правдой делать? Солить или мариновать, а потом на развес продавать? Ты же молодая, живешь в Ленинграде, квартира у тебя наверняка отдельная имеется, причем хорошая, а не то, что у меня.
        - Вы хотите денег? - встрепенулась Настя. - У меня с собой много нет, но от мамы остались кое-какие украшения...
        Хрипунов выругался:
        - Деньги, деньги! Они всем затмили разум! А ведь почти при коммунизме живем, в эпоху, когда деньги вообще никакой роли не должны играть. Куда там! Значит, так, девка, на вопросы твои отвечу, так и быть, но ты немедленно из города уедешь и забудешь и обо мне, и о том, что я тебе скажу. Ну, понятно?
        - Конечно, Степан Игнатьевич, - согласно закивала Настя. Чтобы узнать правду, она готова была дать любое обещание.
        Патологоанатом снова выглянул в окно и наконец заговорил:
        - Значит, так. Вскрывал я и твоего папашу, и ту особу, Грачеву, которую он придушил. В том, что бабу именно задушили, сомнений никаких не было. Причем сделали это с особой жестокостью. Но детали я опускаю. Что же папани твоего, прокурора, касается, то тут дело совершенно иное...
        Он замолчал, однако Настя не смела прерывать паузу. Почесав за ухом, Хрипунов продолжил:
        - Никакого самоубийства, конечно, не было. И угол выстрела не тот, и следов пороха на руках не было, и ожога на коже лица нет - ничто не сходится! Твоего папашу убили с близкого расстояния выстрелом в висок. Вскрытие только подтвердило мою версию, о которой я и доложил начальству. Еще подумал тогда, что заваруха начнется. Еще бы, ведь не кого-нибудь, а прокурора города кокнули! Ан нет...
        Хрипунов снова сделал паузу. Девушка молча ждала и услышала:
        - Начальство мне вдруг и говорит: «Никакое это не убийство, а типичное самоубийство». А кто я такой, чтобы с начальством спорить? Ну ты сама подумай, девка? Конечно, нужный протокол вскрытия и подписал, где стояли заранее кем-то сформулированные выводы о том, что Лагодин Всеволод Петрович покончил с собой. Что мне оставалось делать, а?
        Настя взглянула на Хрипунова, на лице которого было написано отчаяние. Голова у девушки шла кругом. Значит, все правда, отец был убит...
        - Мафия! - воскликнула Настя, а Хрипунов зашипел:
        - Ну, ты еще с транспарантами к исполкому выйди! Мафия не мафия, а могущественные люди, не какие-нибудь тебе гаврики, и даже не воры в законе. Люди, у которых власть, которые боялись утратить свое влияние и оказаться в тюрьме, и все из-за того, что твой папаша не хотел с ними сотрудничать. Слышал я краем уха, что ему миллион предлагали. На такие деньги можно жить припеваючи до конца жизни, а он отказался!
        В словах Хрипунова сквозила неприкрытая зависть, из чего Настя поняла, что патологоанатом от миллиона не отказался бы, но ему его, увы, никто не предлагал.
        - А кто они, эти люди? - спросила Настя.
        - Ты что думаешь, я их поименно знаю? - Хрипунов неприятно рассмеялся. - Да если бы и знал, тебе точно не сказал бы. Ну вот, душу облегчил, только не знаю, правильно ли сделал, что тебе рассказал. А теперь тебе пора, девка.
        Настя поняла: Хрипунов что-то утаивает - глаза у патологоанатома бегали, руки дрожали.
        - Степан Игнатьевич, я ведь вижу, вы рассказали мне не все, - заявила девушка, стараясь произвести впечатление уверенной в себе особы.
        Хрипунов злобно взглянул на Настю:
        - Сразу видно, что папаша твой прокурором был. Ничего не знаю! Иди уже!
        Настя оставалась сидеть на табуретке. Хрипунов в очередной раз откинул занавеску.
        - Ну что ты тут расселась? Сейчас моя старуха домой притащится, и если тебя увидит, то устроит скандал. Давай, убирайся восвояси, девка!
        - Почему? - спросила Настя. - Я не прочь познакомиться с вашей супругой. Расскажу ей, что вы меня в гости пригласили, а потом приставать начали. И вообще, я в милицию могу заявить на вас, Степан Игнатьевич!
        Патологоанатом покраснел:
        - Вон ты как запела! Я к тебе со всей душой и по-человечески, а ты мне свинью решила подложить?
        Насте и самой было крайне неловко за свое поведение, но у нее не было иного выхода. Старик знал еще что-то о смерти отца, но упорно не желал говорить. Поэтому она имеет право задействовать все средства, чтобы развязать ему язык.
        - Ну ладно, - тяжело вздохнув, сдался патологоанатом. - Никому об этом не говорил, даже твоей мамаше. С нее было достаточно и того, что я тебе сейчас поведал. Как уже сказал, я подписал протокол вскрытия, но ведь у меня имелся и другой, подлинный. Начальство велело его уничтожить, но я посчитал, что опасно так делать. Подумал: ну как потом вскроется, что прокурора все же убили, а под протоколом, согласно которому он покончил с собой, стоит моя подпись. На меня тогда все шишки и посыплются...
        Настя ловила каждое слово патологоанатома, не хотела перебивать, но тут не выдержала:
        - И где он, этот протокол, Степан Игнатьевич? Вы его сохранили? Он у вас здесь?
        - Нет у меня никакого протокола! - заговорил вдруг суетливо Хрипунов. - Был да сплыл, я его давно уничтожил! Я что, идиот, такие улики хранить?
        Настя, понимая, что патологоанатом лжет, нетерпеливо заявила:
        - Вы говорите неправду! Но я хочу получить протокол. Понимаю, вам нужны деньги... Продайте мне его! У меня имеется квартира в Ленинграде...
        - Да хоть дворец в Бахрейне! - рявкнул Хрипунов. - Соображаешь, чего хочешь? Нет, протокол ты не получишь!
        - Значит, вы его все же не уничтожили? Позвольте хотя бы в него заглянуть! - настаивала Настя. - Обещаю, что оставлю вас в покое, как только прочитаю протокол. Я хочу знать, как умер мой отец...
        - Я тебе и так рассказать могу, - почти уже согласился Хрипунов, но тут, отдернув опять занавеску, вдруг прошептал: - Старуха моя идет, с сумками... Ну, живо прочь! И все, езжай к себе обратно! Нет у меня протокола! Нет - и никогда не было!
        Девушка встала с табуретки, Хрипунов схватил ее за локоть и выволок в коридор. Едва успев натянуть сапоги, но даже их не застегнув, Настя оказалась на лестничной клетке. Хрипунов швырнул ей в руки полушубок и указал на верхний этаж. Настя уже слышала шаги по лестнице, сопровождаемые тяжелой одышкой. Девушка взлетела наверх и затаилась. Осторожно выглянув, увидела полную даму лет пятидесяти с двумя объемными сумками в руках. Хрипунов бросился к жене, причитая:
        - Лидочка, разреши я тебе помогу! Ах, тебе же нельзя таскать такие тяжести! А что ты купила, неужели палтуса? И даже апельсины удалось достать, ну надо же! А сервелат не выбросили? А ведь обещали, обещали...
        Супруга, вручая ему сумки, проворчала:
        - Я только что говорила с Марьей Прокофьевной, она сказала, что у нас в подъезде настоящий концерт был. Какая-то молодуха к нам ломилась...
        Патологоанатом, затаскивая сумки в квартиру, заявил:
        - Да какая-то пьяная двери перепутала. Ей нужно было к Ивановым, ну, тем, что над нами живут, а она этажом ошиблась...
        - Я прекрасно знаю, кто такие Ивановы и где они живут! - заявила безапелляционно одышливая Лидочка. - Степан, не юли! Та вертихвостка к тебе намыливалась?
        - Лидочка, ну что ты! - снова запричитал Хрипунов, и дверь в квартиру захлопнулась.
        Настя, застегнув сапожки и надев полушубок, осторожно спустилась вниз и побежала прочь, так и не узнав, чем закончилась драма в семействе Хрипуновых.

* * *
        Девушка бродила по городу и размышляла. Итак, патологоанатом сохранил протокол вскрытия в качестве гарантии, чтобы его, если вдруг вскроется правда, не сделали
«стрелочником». Но Хрипунов, вне всяких сомнений, не заинтересован в разглашении подлинных обстоятельств смерти ее отца. Нечего и надеяться на то, что старик вдруг сжалится и разрешит ей ознакомиться с протоколом. И что же теперь делать?
        Девушка зашла в пельменную, перекусила, после чего настроение ее значительно улучшилось, а голова заработала с утроенной силой. Итак, все упирается в несносного Степана Игнатьевича. Денег, чтобы подкупить его, нет, да он, пожалуй, и за миллион не выдаст ей протокол. Значит, надо добыть драгоценный документ иным путем!
        А иной путь был только один - кража. Настя даже оглянулась по сторонам, опасаясь, не высказала ли столь крамольную мысль вслух. Хотя, естественно, все просто: Хрипунов не собирается отдать ей протокол, значит, надо изъять документ против воли его владельца!
        Интересно, где Степан Игнатьевич хранит бумагу? Наиболее подходящее место - его собственная квартира. Но кто знает, может быть, он прячет протокол где-то, к примеру, на даче, у родственников или в камере хранения на вокзале. Нет. Вряд ли, сама себя остановила Настя, такие важные бумаги должны находиться всегда под рукой.
        Девушка пересчитала наличность - тридцать восемь рублей семьдесят семь копеек. Негусто, надо сказать. Однако она не покинет город, пока протокол не окажется в ее руках. Обращаться в нерьяновскую милицию бесполезно - наверняка там, как модно нынче говорить, «все схвачено»: многие из сотрудников работают на мафию. Но ведь в Ленинграде или Москве все не так! Ну конечно, когда документы окажутся у нее в руках, она обратится к генерал-майору Остоженскому, и тот ей поможет. Ведь он был хорошим другом покойного отца.
        Прогулявшись по Нерьяновску, Настя сняла номер в гостинице «Октябрьская». Надолго ее финансов не хватит, но ведь ей понадобится всего несколько дней, чтобы осуществить задуманное. А задумала она ни много ни мало, а настоящее ограбление.
        Девушка испытывала неведомое чувство: с самого детства ей внушали, что брать чужое нехорошо, постыдно, а она собирается тайком проникнуть в чужую квартиру и украсть документы. Но ведь другого выхода у нее не было! И папа с мамой, узнай о ее намерении, наверняка бы одобрили затею дочки. Надо же, как все в жизни изменилось - она, студентка философского факультета ЛГУ, превращается в домушницу... Но ведь не ради наживы, а для того, чтобы узнать правду и восстановить справедливость!
        Настя долго размышляла о том, как ей пробраться в квартиру Хрипуновых. Она устроила слежку за патологоанатомом и его ревнивой женой - благо что для этого требовалось только прогуливаться около подъезда и регистрировать все передвижения
«объектов».
        Спустя три дня Настя узнала, что Степан Игнатьевич практически каждый день ездит куда-то (увязавшись за ним, девушка установила, что он направляется к дачному автобусу номер двадцать шесть), а супруга Хрипунова, Лидочка (в действительности же - Лидия Мироновна), все еще работает, поэтому тоже уходит утром, а возвращается только под вечер.
        Самую же интересную информацию Настя почерпнула из разговоров бабулек, сидевших на скамейке перед подъездом. Все они были туговаты на ухо, поэтому говорили громко, и девушка, заняв наблюдательный пункт у соседнего подъезда, без труда услышала то, о чем они беседовали.
        Основными темами были политика (бабульки поливали грязью генсека Горбачева), дефицит (подробно обсуждалось то, когда, где и что в ближайшее время выкинут из продуктов или галантерейных товаров), болезни (Настя узнала многое о состоянии здоровья сплетниц) и личная жизнь обитателей дома (тут бабульки были настоящими знатоками и могли бы запросто дать фору членам клуба «Что? Где? Когда?»).

* * *
        Помимо всего прочего, Настя узнала, что одна из почтенных особ, Марья Прокофьевна, та самая, что докладывала Лидочке о том, кто и когда наведался в ее отсутствие к Степану Игнатьевичу, хранит у себя ключи от некоторых из соседских квартир - старушка слыла надежной и честной.
        План созрел в одно мгновение. Настя знала, что вскрыть дверь в квартиру Хрипуновых не сможет - необходимыми воровскими навыками она, дочка прокурора и кандидата философских наук, не обладала. Но кто сказал, что дверь придется вскрывать или выламывать? Она воспользуется запасным ключом, хранящимся у милой Марьи Прокофьевны! Дело упирается лишь в то, как заполучить желанный ключ.
        А вот и решение проблемы найдено! Настя купила около расположенного недалеко универсама три гвоздики, а в самом универсаме ей удалось приобрести килограмм овсяного печенья. Затем в киоске «Союзпечать» девушка нашла открытку к Восьмому марта. Праздник вообще-то уже прошел, но ничего, лучше поздравить поздно, чем никогда!
        Старушки, как Настя установила в ходе своего наблюдения, покидали стратегически важный объект, то есть скамейку, в промежутке между половиной первого и часом дня - кто-то отправлялся готовить обед для внуков, кто-то собирался прилечь и отдохнуть. В тот день бабушки разошлись без двадцати час.
        Марья Прокофьевна обитала на первом этаже, и ее окна выходили во двор, что позволяло старушке наблюдать за всем, что происходит около подъезда. Настя позвонила в дверь квартиры и через несколько секунд услышала шаркающие шаги. Марья Прокофьевна внимательно изучала Настю в «глазок», потом приоткрыла дверь, забранную на цепочку, и осторожно спросила:
        - Вам кого?
        - Уважаемая Марья Прокофьевна! - произнесла бодрым голосом Анастасия. - Я - представитель военкомата, в мои обязанности входит поздравить всех женщин - участниц Великой Отечественной войны с прошедшим праздником Восьмое марта и вручить подарки.
        Заслышав о подарках, Марья Прокофьевна утратила бдительность, сняла цепочку и распахнула дверь. Настя увидела на пороге невысокую, чуть сгорбленную старушку в темно-синем платье и с аккуратно уложенными седыми волосами, скрепленными на затылке костяным гребнем.
        Настя вступила в узкий коридорчик. Марья Прокофьевна пригласила ее на кухню, где предложила выпить чаю («настоящий цейлонский, мне Лидочка принесла, соседка, отличная женщина!»). Настя, конечно же, не отказалась и ловко перевела тему разговора на ту самую добрую соседку Лидочку.
        - Она со своим мужем так мучается! - заявила Марья Прокофьевна. - Степан неисправимый юбочник, жену свою не ценит. Часто вроде на дачу ездит, а кто знает, куда он на самом деле направляется? Наверняка у него любовница имеется, и не одна. Недавно вон что было: заявилась к нему молодая деваха, твоего возраста, и стала стучать и звонить в дверь. Точно его молодуха! И до того бесстыжая - пожаловала прямо домой! Ну, я сразу же Лидочке и звякнула, благо она недалеко работает - в шестой поликлинике, тут, за углом...
        Настя тактично умолчала о том, что той самой «девахой» была она сама. Хорошо, что Марья Прокофьевна ее не узнала. Новоявленная сыщица поддакивала старушке, прихлебывала жидкий чай и осматривала кухню. Затем спросила, можно ли воспользоваться туалетом, и вышла в коридор. Старушка копошилась на кухне, а Настя огляделась. Где же хозяйка держит ключи? В глаза Насте бросилась небольшая деревянная доска, висевшая за холодильником, - там, на гвоздиках, поблескивало несколько связок. Только вот какая из них от квартиры Хрипуновых? Девушка присмотрелась и увидела приклеенные над каждым гвоздиком бумажки, на которых корявым старческим почерком были выведены фамилии. «Ивановы», «Зюзины», «Борько»..
        «Хрипуновы»!
        Девушка осторожно сняла с гвоздика нужную связку и опустила ее в карман. Вот она и стала воровкой! Но ключи придется вернуть, причем сразу же после того, как она побывает в квартире патологоанатома, ведь старушка может хватиться пропажи. Настя уже все продумала - она якобы «забудет» у Марьи Прокофьевны шарф и под вечер вернется, чтобы забрать его, а заодно повесит ключ на гвоздик.
        Сердечно поблагодарив старушку, Настя сказала, что ей, к сожалению, пора: необходимо навестить и других ветеранов. Марья Прокофьевна поинтересовалась:
        - А к Первомаю подарки тоже будут разносить?
        - Я обязательно сообщу вам об этом, - заверила ее Настя и распрощалась. Шарф остался висеть на вешалке, девушка запрятала его под шубу Марьи Прокофьевны так, чтобы старушенция не сразу обнаружила.

* * *
        Девушка вышла из подъезда - настырная соседка смотрела в окно и даже махала Насте рукой. Пришлось помахать в ответ и направиться к соседнему подъезду. Выждав несколько минут, Настя осторожно вернулась в подъезд - Марья Прокофьевна отвлеклась и за происходящим во дворе не наблюдала. Поднимаясь по лестнице, девушка столкнулась с какой-то супружеской четой и наконец оказалась около квартиры Хрипуновых. Сердце билось как бешеное. Конечно, ведь сейчас она переступит не только порог чужого жилища, но и тонкую грань, отделявшую ее от мира преступников! Но так Настя поступает не для личного обогащения, ведь обкрадывать Хрипуновых она не собирается, а только ради того, чтобы разоблачить людей, виновных в смерти ее отца и мамы.
        Настя на всякий случай позвонила в дверь - кто знает, ведь Степан Игнатьевич или Лидия Мироновна могли вернуться в то время, пока она пила чай у Марьи Прокофьевны. Пронзительный звонок разнесся по квартире патологоанатома, но дверь никто не открыл. Значит, путь свободен!
        Замок тихо щелкнул, створка раскрылась, и девушка проскользнула в темный коридорчик. Первым делом она взглянула на часы - без пяти два. Лидия Мироновна работает обычно до четырех, дома окажется в начале пятого. Степан Игнатьевич вернется на последнем автобусе, то есть после восьми. В ее распоряжении два часа. Их, надеялась Настя, хватит, чтобы отыскать протокол вскрытия.
        Она сняла сапоги и осталась в толстых носках. Не забыть бы потом вытереть грязь, оставшуюся в прихожей - у хозяев не должно зародиться подозрение, что в их отсутствие кто-то побывал в квартире. Настя прошлась по комнатам - их три, все небольшие, типичная планировка хрущевских времен. Итак, где ей начать обыск?
        Девушка открыла книжный шкаф и стала методично вытаскивать и трясти книги одну за другой. Занятие было трудоемким, на него у Насти ушло почти полчаса. Она обнаружила старые открытки, фотографию Лидии Мироновны в купальнике (зрелище, прямо скажем, не самое эстетичное), несколько прокомпостированных трамвайных билетов и даже мятый рубль. Но протокола не было.
        Будь она на месте Хрипунова, то куда бы спрятала досье? Вряд ли положила бы на видное место, ведь ревнивая супруга могла запросто найти. Настя раскрыла дверцу кладовки. Да, чтобы обшарить все закоулки, ей понадобится не два часа, в два дня! И все же девушка принялась за обыск.
        Ей не повезло - Настя задела рукой банку с солеными огурцами, та полетела вниз и разбилась. Этого только не хватало! Девушка устремилась в ванную, схватила ведро и тряпку и бросилась обратно в кладовку. Осколки и огурцы придется взять с собой, не оставлять же их в помойном ведре в квартире! Настя вскрикнула, почувствовав, что порезалась. Какая же она неловкая! У нее оставалось меньше часа, а она устроила в кладовке погром и забрызгала кровью гладильную доску!
        Настя отправилась на поиски домашней аптечки и обнаружила ее в платяном шкафу, стоявшем в супружеской спальне. Девушка залила рану зеленкой, залепила лейкопластырем и обмотала бинтом. Так-то лучше!
        В тот момент, когда она закончила манипуляции с порезанным пальцем, до Насти донесся какой-то шум. Еще до того, как девушка сообразила, в чем дело, в прихожей раздались голоса. Хозяева вернулись!

* * *
        Настя похолодела. Но как же так, неужели она ошиблась?
        Девушка, не дыша, подошла к двери спальни и осторожно выглянула в зал. Судя по голосам, домой пришли и Лидия Мироновна, и Степан Игнатьевич. В какой же переплет она, однако, угодила! Настя посмотрела на балкон - что, если спуститься вниз по пожарной лестнице?.. Но балкон был все еще законопачен и заклеен, да и хозяева обратят внимание на то, что дверь осталась открытой. Ее сапоги и полушубок! Господи, вещи ведь остались в прихожей, а разбитая банка огурцов лежит в ведре, которое находится в ванной!
        Перед глазами у Насти все поплыло, ноги сделались словно ватные. И что ей теперь делать? Выходить с поднятыми руками и сдаваться на милость хозяев? Хотя, может, повезет, и хозяева сейчас уйдут, хотя бы пару минут? Или, скажем, отправятся в туалет или ванную, а она тем временем попытается покинуть квартиру...
        Раздался смех, и до Насти донеслось:
        - Мне щекотно! Прекрати, дурачок! Хи-хи-хи!
        Снова выглянув в зал, девушка увидела прелюбопытнейшую картину: Лидия Мироновна в объятиях мужчины, однако не своего законного супруга Степана Игнатьевича, а статного молодого мужчины с черной бородой. Вот это да! Оказывается, ревнивая супруга, которая постоянно подозревает мужа в изменах и настраивает против него соседей, в действительности сама не без греха - зная, что законная половина находится на даче, Лидочка приволокла домой любовника. В том, что мужчина был любовником, а не коллегой по работе или родственником, Настя не сомневалась: бородач тискал и целовал Лидию Мироновну, а та охала и смеялась.
        Они опустились на диван, и Настя осторожно отошла от двери. Надо же, голубки были так увлечены страстью, что не заметили в прихожей чужие сапоги и полушубок! Звуки, доносившиеся из зала, однозначно свидетельствовали о том, что Лидия Мироновна и ее безымянный «милый друг» предаются плотскому греху. Настя в унынии уселась на ковер и прислонилась к стенке. И как долго это будет продолжаться?
        - Сейчас, подожди! - услышала она голос Лидочки, и послышались торопливые шаги. Настя еле успела нырнуть в платяной шкаф, как дверь в спальню распахнулась - в комнате возникла Лидия Мироновна, облаченная в черную комбинацию. Она призывно помахала рукой и сказала: - Толик, иди сюда, здесь нам будет удобнее!

«Этого только не хватало», - вздохнула про себя Настя. Сквозь щель она наблюдала за тем, как в спальню прошел бородач, одетый только в полосатые семейные трусы. Настя закрыла глаза и заткнула уши - стоны и охи сделались невозможными. Внезапно в носу у девушки защекотало - шкаф был пропитан нафталиновой вонью, да и пыли здесь хватало. Настя постаралась подавить чих, но у нее не вышло. Но распаленные страстью любовники ничего не услышали. Настя перевела дух - в носу немедленно снова защекотало, и она оглушительно чихнула три раза подряд.
        Девушка с ужасом увидела, как Толик на кровати дернулся, а Лидия Мироновна, подскочив, произнесла:
        - Ты слышал?
        - Да, наверное, на улице фыркнуло, - ответил бородач. - Лидочка, давай продолжим!
        - Я в поликлинике работаю и не сомневаюсь: кто-то только что чихнул! - заявила Лидия Мироновна.
        - Но кто мог чихнуть, если в квартире мы одни? - спросил Толик. - Разве что какие-нибудь барабашки и полтергейсты, про которых сейчас в газетах пишут?
        И словно в подтверждение его мысли Настя чихнула еще раз. Правда, она зажала себе рот руками и спрятала голову между коленок, но ничего не помогло - из шкафа донесся приглушенный странный звук.
        - Толик, мне страшно! - крикнула Лидия Мироновна. - Это идет из шкафа! Посмотри!
        - Лидочка, да успокойся ты! - послышался несколько взволнованный голос бородача. - И вообще, мне что-то сейчас расхотелось, мне домой пора, жена, наверное, уже с работы пришла...
        - Это он! Степан! - выдохнула Лидочка. - Он в шкафу спрятался! Господи, что сейчас будет!
        - Ну, мне точно пора! - заявил бородач. - Сама со своим мужем-придурком разбирайся. Если он до того дошел, что в шкафу засаду устраивает...
        Лидия Мироновна приблизилась к шкафу и ласковым голосочком просюсюскала:
        - Степочка, я тебе все объясню, золотой мой! Уверяю тебя, ты не так все понял! Давай только без сцен, а поговорим как цивилизованные люди!
        И Хрипунова распахнула шкаф. Настя от ужаса глотнула пыльного, пропитанного нафталином воздуха и снова оглушительно чихнула. Облаченная в комбинацию Лидия Мироновна уставилась на незнакомую девицу, попятилась, наткнулась на грядушку кровати...
        - Не бойтесь! - сказала Настя, вылезая из шкафа. - Я не любовница вашего мужа, уверяю вас. Сейчас я все вам расскажу по порядку...
        Лидия Мироновна дико завопила, причем с такой силой, что у Насти заложило в ушах. Крик Хрипуновой больше походил на завывание сирены, оповещающей жителей о налете вражеской авиации. Лидочка схватила стул и швырнула его в Настю. Девушка чудом увернулась, и стул ударился о шкаф.
        В спальню влетел бородач, успевший напялить штаны.
        - Степан Игнатьевич, не бейте Лидочку! - вопил он, но слова так и застыли у него на губах. Толик тупо уставился на Настю.
        - Она! В шкафу! Там! - тыкая в нее пальцем, кряхтела Лидия Мироновна. - Ух, тварь!
        Настя попятилась, споткнулась о стул и полетела на пол.
        - Прошу вас, я могу все объяснить! - залепетала девушка. - Я тихонько взяла ключи у Марьи Прокофьевны, потому что мне очень надо было побывать в вашей квартире, но так, чтобы вы ничего не знали. Речь идет о жизни и смерти, тайна связана с моими погибшими родителями!
        На Настю надвинулся бородач, поигрывавший мускулами и свирепо взиравший на нее. Лидия Мироновна схватила трубку телефона, стоявшего на прикроватной тумбочке, набрала две цифры и затараторила:
        - Милиция? Срочно выезжайте по следующему адресу... Что случилось? Воровку в квартире задержали, вот что случилось! Меня зовут Лидия Мироновна Хрипунова. И свидетель есть - мой... коллега, санитар Анатолий Геннадьевич Полянский. Как быстро приедете? Хорошо. Только шевелитесь! Да, пока мы с ней справимся!
        Положив трубку на рычаг, Лидия Мироновна повернулась к Насте и заявила:
        - Ну что, дрянь, я лично прослежу за тем, чтобы ты оказалась на зоне. А теперь, Толик, одевайся. Милиция приедет минут через пять. Скажешь, что помог мне сумки донести до дома. Этой гадюке, что бы она ни утверждала, все равно никто не поверит.

* * *
        - Анастасия Всеволодовна, в ваших же интересах сотрудничать со следствием и сделать чистосердечное признание, - заявил молодой тип, сидевший за письменным столом.
        Настя посмотрела на него - чуть старше ее, а уже распоряжается человеческими жизнями. Вернее, в данный момент от него зависит судьба только одного человека - ее самой. Следователя звали Андрей Олегович Воскобойников, ему было вряд ли больше двадцати пяти, и особой красотой он не отличался - рыжие волосы, веснушчатое лицо, белесые брови. Однако обращался следователь с Настей корректно и вежливо, что заставляло надеяться: Воскобойников во всем разберется.
        Девушке не хотелось вспоминать о том, что произошло в предыдущий день...
        Милиция в самом деле приехала достаточно быстро - пусть не через пять, а через десять минут, но Лидии Мироновне и ее любовнику хватило времени, чтобы одеться, привести себя в порядок и замести следы прелюбодеяния. Настя имела глупость угрожать им, заявив, что если они отпустят ее и скажут милиции, что вызов был ложным, то она будет держать язык за зубами и не расскажет о том, чему стала невольной свидетельницей. Услышав такие слова, санитар Полянский поднес к лицу Насти внушительных размеров кулак и пригрозил:
        - Пигалица, я ведь сейчас могу тебе рожу расквасить и вообще дух из тебя вышибить, и Лида подтвердит, что ты пыталась на меня с ножом напасть, так что я защищался и имел право тебя кокнуть. Забудь, что видела. И вообще, ты ничего же и не видела!
        - Кто ей поверит? - поддакнула Лидия Мироновна. - Обычная домушница пытается выгородить себя, сочиняет небылицы. Никто в милиции и прокуратуре ее и слушать не будет!
        Перед прибывшей милицией Лидия Мироновна и санитар Полянский разыграли отличный спектакль - в один голос заявили, что Анатолий Геннадьевич помог донести Хрипуновой до квартиры сумки, и тут-то они застали с поличным воровку, которая обшаривала шкаф.
        Настя пыталась оправдаться, однако ее никто не слушал, а один из милиционеров только цыкнул на нее:
        - Заткнись-ка! Значит, это ты на нашем участке уже полгода обчищаешь квартиры? Вот ведь шалава! У нас из-за тебя головная боль!
        - Да, конечно, она! - услышала Настя приглушенные голоса на лестничной клетке. - Вне всяких сомнений! Она мне сразу не понравилась, взгляд у нее был какой-то бегающий...
        Но хуже всего было выступление Марьи Прокофьевны. Старушка давала показания сразу двум милиционерам, а заметив Настю, ткнула в нее пальцем и заголосила:
        - Точно, точно, вот она преступница! Заявила мне, что от военкомата подарки разносит, а я, старая дура, уши развесила. Она даже овсяных печенюшек принесла, а сама ключ хрипуновский у меня сперла. Наверняка когда якобы в туалет ходила. Я-то еще удивилась, почему вода все не льется, бачок-то ведь обычно ревет, как реактивный самолет. А она ключ в то время тырила!
        Настю запихнули в милицейский «уазик» с зарешеченными окнами и доставили к большому желтому зданию, в котором располагался следственный изолятор. Девушка попыталась поставить сопровождавших ее милиционеров в известность о том, что хочет немедленно побеседовать с прокурором, на что те ответили:
        - Вот вызовут тебя на допрос, там и расскажешь, как квартиры обчищала.
        Насте пришлось пройти через процедуру снятия отпечатков пальцев и сдать все свои личные вещи, после чего ее по гулким коридорам отконвоировали в одну из камер. Заскрежетала дверь, Настя оказалась в большом помещении. Такое она видела только в кино про милицию, а теперь самой пришлось оказаться в столь малоприятном месте.
        В нос ей сразу же ударил острый запах давно не мытых человеческих тел и экскрементов. Настя замерла на пороге. Конвоир подтолкнул ее, захлопнул дверь и, распахнув зарешеченное оконце, предупредил:
        - Будете шуметь, бабы, плохо придется!
        Девушка, ежась, осмотрелась. В камере находились семь или восемь женщин. Они бросили взгляд на новенькую, послышался чей-то сальный голос:
        - Вот и пташка с воли прилетела! Да не абы какая, а настоящая жар-птица!
        - Добрый день, - сказала вежливо Настя.
        В ответ послышался гогот:
        - Добрый? Для кого, для тебя, что ли? Скорее для нас!
        Настя смутилась. Как надо вести себя в тюрьме, она не знала. Впрочем, ведь это всего лишь следственный изолятор, и здесь должны царить другие нравы. Она была уверена, что, самое позднее, на следующий день все выяснится и неприятности для нее закончатся. Конечно, ей придется понести наказание (штраф, наверное, заплатить) за то, что она проникла в квартиру Хрипуновых. Но проникла-то без корыстных намерений!
        - Ну что стоишь? Впервой, что ли, в санатории? - хихикнула одна из женщин, высокая, костлявая, некрасивая, расположившаяся на нижних нарах. - Ну, иди ко мне, крошка, я тебе покажу пару фокусов!
        Настя с опаской взглянула на нее и подошла к пустым нарам. Не успела она сесть, как костлявая, подскочив к ней, заявила:
        - Брысь отсюда, новенькая!
        Девушка, не привыкшая к подобному обращению, покраснела и пролепетала:
        - Прошу прощения, я не знала, что это ваша кровать. Но ведь, если не ошибаюсь, у вас уже имеется свое место...
        - Кровать! Ты еще скажи - мягкое купе! - захохотала костлявая, рот которой, как отметила Настя, был полон золотых зубов. Тетка еще и толкнула Настю в грудь, прикрикнув: - Ну, пошла прочь!
        - Извините, но мне тоже надо где-то прилечь... - продолжала Настя миролюбиво - конфликтовать с обитательницами камеры в ее планы не входило.
        - Прилечь? - спросила игриво костлявая и схватила вдруг Настю за щеку. - Румяная какая! И наверняка вкусная, как зефирчик! Под меня и приляжешь, а я тебя собой и накрою!

«О чем она говорит?» - подумала в смятении Настя. Ей приходилось слышать, что в тюрьме царят свои нравы, совершенно особые, разительно отличающиеся от тех, что приняты в цивилизованном обществе.
        А золотозубая тетка продолжала наступать на Настю. Она уже хватала девушку за груди, живот и причитала:
        - А молодая-то какая! И симпотная! И, главное, интэллихентная! Что, профессорская дочка небось? Чем занимаешься, наркотой торгуешь? Или своим телом? Ну, здесь ты уже им торговать не сможешь, придется бесплатно отдавать. Мне!
        Настя беспомощно обернулась, но все прочие обитательницы камеры делали вид, что происходящее их не занимает. Костлявая загнала Настю в угол, где стояла жутко пахнувшая параша, Настя поскользнулась, упала, а тетка засмеялась:
        - О, вот твое место! Вот и твоя кроватка, и твой спальный вагончик! А если хочешь место получше, на нарах, то подари мне свой поцелуйчик. Тетя Женя добрая, тетя Женя тебя утешит и приголубит.
        - Уберись! - услышала Настя тихий, но строгий голос, и костлявая тетя Женя моментально отстала от Насти. Девушка увидела невысокую плотную женщину лет сорока с небольшим, с ежиком коротких седых волос и красивыми карими глазами.
        - А что, я ничего! - залебезила тетя Женя. - Так бы сразу и шепнула, Княгиня, что девчонка твоя. Да и не нужна она мне, много чести ей с тетей Женей общаться!
        - Спасибо! - сказала Настя, обращаясь к своей спасительнице.
        Та подошла к одним из нар, спихнула с них какие-то вещи и произнесла:
        - Здесь будет ее место. Понятно? Или кто хочет возразить?
        Желающих возразить Княгине не нашлось. Настя, поднявшись, прошла к нарам и осторожно уселась на них. Еще сегодня утром она и помыслить не могла, что окажется в следственном изоляторе! Что же с ней будет? И чем все закончится?
        Она всю ночь думала об этом, не в состоянии заснуть. Одна из соседок даже проворчала:
        - Перестань ворочаться, а то спать не даешь!
        Настя, сжавшись в комок, закусила зубами ладонь и тихонько заплакала. Как же все нелепо получилось! Она была уверена, что сможет разыскать в квартире патологоанатома Хрипунова протокол вскрытия, а вышло совсем иначе.

* * *
        Утром Настю вызвали на допрос. Из следственного изолятора ее доставили в здание городской прокуратуры - там когда-то находился кабинет отца. Девушка хорошо обдумала то, что скажет: ей не имеет смысла запираться или скрывать правду, она поведает все, как есть.
        Следователь оказался молодым, что Насте не понравилось. Ей требовался бывалый служака, который знает, как реагировать в подобных ситуациях, но делать было нечего. Она сообщила, что желает сделать заявление, и принялась говорить.
        Следователь Воскобойников практически не прерывал Настю, а когда она закончила рассказ, поднялся из-за стола, прошелся по кабинету и, остановившись, вдруг сказал:
        - Анастасия Всеволодовна, я вам верю.
        У Насти отлегло от сердца. Ну наконец-то все сдвинулось с мертвой точки!
        - Я помню то шумное дело, - продолжил Воскобойников, имея в виду смерть прокурора Лагодина. - О нем до сих пор вспоминают. Однако на вашем месте я бы поостерегся заявлять о своем родстве с покойным - последствия могут быть непредсказуемые.
        - Какие такие непредсказуемые последствия? - удивилась Настя. Ей казалось, что теперь, после того как она сделала чистосердечное признание, все изменится. Причем в лучшую сторону.
        Андрей Олегович посмотрел на нее в упор.
        - Буду с вами откровенен - о том, что в Нерьяновске имеется организованная преступная группировка, в народе именуемая мафией, ни для кого не является секретом. Впрочем, подобная «мафия» существует в каждом большом городе. И я допускаю мысль, что ваш отец был убит, так как наступил на хвост представителям этой самой мафии.
        - Вы допускаете мысль! - воскликнула, рассердившись, Настя. - Но ведь я говорю чистую правду! Так было на самом деле!
        - У вас имеются доказательства? - парировал Воскобойников.
        - Протокол вскрытия, который находится в руках Хрипунова... - начала девушка, но следователь отмахнулся:
        - Какой протокол? Это ведь не более чем ваши домыслы, Анастасия Всеволодовна!
        - Но можно же провести в квартире Хрипунова обыск... - пробормотала девушка, а Воскобойников усмехнулся:
        - И на каком основании? Только по той причине, что некая особа, тайком залезшая в квартиру к потерпевшему, заявляет, что у него-де должен иметься какой-то там протокол, существование которого весьма сомнительно?
        Настя упрямо вскинула голову:
        - Но вы же сказали, что верите мне, Андрей Олегович! Если бы вы поговорили со своим начальством, то...
        Воскобойников, усевшись на стул, заявил:
        - Начальство мне, расскажи я ему вашу историю, конечно же, не поверит, и будет совершенно право. Знаете, что мне приходится выслушивать от арестованных, желающих уйти от ответственности? Целые романтические поэмы и приключенческие романы! И, конечно, никто не виноват в том, в чем его обвиняют, и, уж естественно, пойти на преступление каждого заставили особые, невероятные обстоятельства, все разъясняющие и оправдывающие!
        Настя повторила:
        - Вы сказали, что верите мне. Так почему тому же не поверит и ваше начальство?
        Следователь взглянул на Настю и усмехнулся:
        - А вы не допускаете такой возможности, Анастасия Всеволодовна, что начальство тоже является интегральной частью той самой мафии?
        Слова Воскобойникова были так неожиданны, что девушка вздрогнула.
        - Получается, вы знаете, что ваше начальство связано с преступниками, и ничего не предпринимаете... - наконец смогла она заговорить, но следователь ее перебил:
        - Никаких домыслов, Анастасия Всеволодовна! И вообще, мы отклонились от нашего основного занятия - выяснения того, что произошло на квартире потерпевших Хрипуновых.
        - Я вам уже рассказала, что там произошло, и мне больше нечего добавить. Вы... вы должны мне помочь! Андрей Олегович, вы же видите, что никакая я не воровка. Тем более не рецидивистка. Зачем мне понадобилось приезжать из Ленинграда в Нерьяновск - чтобы залезть в квартиру Хрипуновых и стащить двадцать рублей из серванта и пару дутых золотых колец? Это же совершенно неправдоподобно!
        Воскобойников, откинувшись на спинку стула, парировал:
        - Ну почему же, Анастасия Всеволодовна. Многие из грабителей и домушников путешествуют по Союзу, останавливаются в провинциальных городах, совершают преступления и отбывают восвояси.
        - Я - студентка философского факультета ЛГУ! - обиженным тоном заявила Настя. - Мой отец был прокурором города, а мама - доцентом университета!
        - Как будто студентки не совершают преступлений... - усмехнулся Воскобойников. - А должность ваших родителей, к тому же покойных, вообще не имеет значения. Наоборот, можно предположить, что их смерть, а также внезапная потеря вами былого благополучия и привели к тому, что вы решились на квартирные кражи. Вы ведь мошенническим путем проникли в жилище гражданки Петуховой Марьи Прокофьевны и похитили у нее ключи от квартиры Хрипуновых?
        - Да, но... - сказала Настя, но следователь снова ее перебил:
        - А затем открыли квартиру Хрипуновых и пробыли там, по вашим собственным словам, больше часа?
        - Все так, но... - опять попыталась возразить Настя, однако Андрей Олегович, казалось, не замечал ее попыток.
        - И наконец, вы были застигнуты с поличным гражданкой Хрипуновой Лидией Мироновной, в сопровождении гражданина Полянского Анатолия Геннадьевича вернувшейся в квартиру.
        - Я уже сказала, что Хрипунова и бородатый санитар, Полянский, занимались... ну, вы сами понимаете... Они - любовники, а Лидия Мироновна обманывает мужа...
        - К делу ваши спекулятивные заявления отношения не имеют, - отрезал Воскобойников. - Тем более что Хрипунова и Полянский заявляют противоположное. И даже если предположить, что Хрипунова и Полянский в самом деле состоят во внебрачной связи, то это нисколько не умаляет тяжесть совершенного вами преступления, Анастасия Всеволодовна.
        Настя растерялась и пролепетала:
        - Но ведь я не хотела совершать кражу... Вернее, все же хотела, но мне не нужны были деньги, украшения или вещи! Только протокол вскрытия!
        - Вы сейчас так говорите, Анастасия Всеволодовна, - улыбнулся холодно Воскобойников, - но следствие вправе подвергнуть сомнению ваши заявления.
        - Вы же сказали, что верите мне! - взмолилась девушка. - Только что сказали, Андрей Олегович! А теперь выходит, что вы подвергаете все сомнению?
        - Я просто наглядно продемонстрировал вам, Анастасия Всеволодовна, как легко опровергнуть ваши слова и разбить в пух и прах вашу версию. Однако имеются факты, свидетельствующие и в вашу пользу...
        Настя, чувствуя прилив сил, во все глаза смотрела на молодого следователя.
        - К примеру, тот факт, что вы пробыли в квартире Хрипуновых больше часа, косвенным образом доказывает ваши слова. Обыкновенный домушник тратит в среднем от семи до десяти минут на то, чтобы прошерстить квартиру. Но час с лишним - это чересчур! Однако не спешите радоваться. Столь длительное нахождение в жилище Хрипуновых может также говорить и о том, что вы просто неопытная еще воровка. Да и свидетельница, она же пострадавшая, Петухова путается в показаниях, не в состоянии назвать точное время, когда вы покинули ее. Из чего следует, Анастасия Всеволодовна, что ваши показания относительно того, будто вы пробыли в квартире Хрипуновых более часа, ничем не подтверждаются. И даже если будет доказано, что вы, Анастасия Всеволодовна, провели в квартире потерпевших час с лишним, это не будет свидетельствовать в вашу пользу. Наоборот, данный факт можно истолковать как желание собрать как можно больше ценных вещей, что, соответственно, говорит против вас.
        - Сколько мне дадут? - упавшим голосом спросила Настя. Только в тот момент до нее дошло, что дела очень плохи. Она надеялась, что ей поверят, что отнесутся к ней со снисхождением. Она надеялась, что ее отца помнят в прокуратуре и, возможно, сделают ей поблажку.
        Андрей Олегович вздохнул и начал перечислять:
        - Хотя вас взяли с поличным и свидетельская база обширная, вы сами признались в содеянном, что можно истолковать как чистосердечное признание. Милиция ведет расследование ряда краж, произошедших в последние полгода в Нерьяновске, однако вы, тут можно сказать с большой долей уверенности, не имеете к ним отношения - во-первых, там действует банда, во-вторых, вы в последние полгода находились в Ленинграде, что легко доказуемо, и прибыли в Нерьяновск только пять дней назад. Таким образом, подозрения в том, что вы совершаете не первую кражу, снимаются.
        Теперь Анастасия шумно вздохнула, а следователь продолжил:
        - Однако никаких причин для радости нет. Неоспорим факт вашего проникновения в квартиру гражданки Петуховой под ложным предлогом и похищения у нее ключей от квартиры Хрипуновых. Также не подлежит сомнению и то, что вы при помощи похищенных ключей проникли в квартиру Хрипуновых, где пытались, по всей видимости, похитить ценные вещи - ваши отпечатки обнаружены на шкафах, серванте, даже на шифоньере. Конкретную меру наказания определит суд, однако, по всей видимости, вы получите от трех до пяти лет лишения свободы.
        Настя замерла, а затем расплакалась. Сколько она ни силилась сдержать рыдания, ничего не получилось. Воскобойников протянул ей платок и налил из графина воды в стакан.
        - Понимаю ваше состояние, Анастасия Всеволодовна, но таков Уголовной кодекс РСФСР, - сказал он несколько более мягко. - С учетом чистосердечного признания, а также того факта, что вы ранее судимы не были, можно рассчитывать на снисхождение со стороны суда. Я бы сказал - вы получите три или три с половиной года. Если будете себя примерно вести в колонии, то выйдете на свободу досрочно. Не исключен и вариант амнистии. Таким образом, вам придется провести за решеткой примерно два года. При благоприятном раскладе, конечно.
        Два года! Два года в колонии! Среди женщин-преступниц, подобных тем, что находились в следственном изоляторе!
        - А нельзя ли что-то сделать? - робко произнесла, высморкавшись, Настя. Она отпила воды из стакана и с надеждой посмотрела на следователя Воскобойникова. - Если вы все же поговорите со своим начальством... Может быть, мне написать заявление на имя прокурора или министра внутренних дел? Или даже на имя генерального секретаря?
        - Это ваше законное право, но сомневаюсь, что послание достигнет адресата. А если и достигнет, то на вашу судьбу никак не повлияет, - заметил Андрей Олегович. - Разрешите дать вам совет, Анастасия Всеволодовна. Если ваша история правдива, то вам надо держать язык за зубами. Кроме того, Анастасия Всеволодовна, я не намерен рисковать из-за вас и вашей сомнительной истории своей карьерой. Поэтому советую вам забыть о некоем протоколе вскрытия, а остановиться на версии, что вы, терзаемая финансовой нуждой, попытались проникнуть в квартиру Хрипуновых, дабы поживиться деньгами и вещами.
        Настя, вытерев слезы, заявила:
        - Вы что, работаете на них? Ну, на мафию! Склоняете меня к признанию вины...
        Воскобойников хлопнул папкой по столу:
        - Анастасия Всеволодовна, любой другой на моем месте не спустил бы вам подобной реплики, однако я, так и быть, оставлю ее без последствий. Я просто пытаюсь спасти вашу шкуру. Однако если вы хотите, то, так и быть, давайте занесем в протокол все, что вы мне сообщили. И посмотрим, как долго вы после этого проживете. Лично я думаю, даже не успеете попасть в колонию! Неужели вы не понимаете, что единственная для вас возможность спастись в сложившейся ситуации - набрать в рот воды и молчать? Вы находитесь в смертельной опасности!
        - Я не хотела вас обидеть, Андрей Олегович. Мне очень жаль, если я вас обидела, - примирительным тоном сказала Настя. - Но я знаю, кто может мне помочь - Глеб Романович Остоженский! Он сейчас в Москве, но раньше работал в Нерьяновске. Он - генерал-майор КГБ и точно что-нибудь придумает!
        - Скорей всего, Глеб Романович даст вам тот же самый совет, что и я, - забыть о произошедшем, причем раз и навсегда, - возразил Воскобойников. - Вам будет назначен государственный защитник, и, думаю, он не откажет вам в просьбе связаться с генерал-майором Остоженским. На сегодня допрос закончен, Анастасия Всеволодовна. Впереди выходные, так что у вас достаточно времени подумать о том, что я сказал. Забудьте историю о мафии, как страшный сон. Два года колонии - отличный расклад. Когда вы выйдете, то сможете начать новую жизнь, что у вас, не сомневаюсь, получится.
        Следователь нажал кнопку, вызывая в кабинет конвоиров.

* * *
        Когда Настю увели, Андрей поднялся, подошел и откинул занавеску. Девица, скорее всего, говорила правду. Одно из двух - или она непроходимая идиотка, или гениальная актриса. И все же он склонялся к первой версии. Да, попасть в жернова судебной системы очень легко, а вот выбраться оттуда невредимым - практически невозможно.
        Воскобойников осторожно потрогал колючки стоявшего на подоконнике кактуса. Совсем зажух, он ведь не поливал его, пожалуй, с лета. А говорят, что кактусам вода противопоказана!
        О деле Лагодина он, как и все работники прокуратуры, был наслышан. Доходили и смутные, глухие слухи о том, что в смерти тогдашнего прокурора города не все было так просто. Кое-кто намекал, что кончина Всеволода Петровича напрямую связана с его расследованиями и с тем, что он перешел дорогу могущественным людям.
        Андрею было жаль девчонку, но ведь не он ее заставлял лезть в чужую квартиру. Ну, предположим, она бы нашла протокол вскрытия, спрятанный, скажем, под банками с маринованными помидорами в кладовке или под паласом в спальне. И что? Глупышка поскакала бы немедленно в прокуратуру или, возможно, обратилась бы на телевидение. Скандала бы все равно не случилось, так как одного протокола вскрытия мало, но влиятельные люди по своим каналам узнали бы о том, что Анастасия Всеволодовна вышла на их след. И дурочка разделила бы судьбу своих родителей. Еще одно убийство, замаскированное как самоубийство, разбойное нападение на улице или элементарный несчастный случай. Или девчонка просто-напросто бесследно исчезла бы, и ее тело никогда бы не нашли.
        Ей сказочно повезло, что дело о попытке ограбления квартиры Хрипуновых приземлилось на столе следователя Воскобойникова. Другой бы, услышав историю Насти, сразу же доложил начальству, а верхушка наверняка связана с так называемой мафией. Девчонка бы умерла еще в следственном изоляторе. А он фактически спас ей жизнь. Правда, заботился Андрей Олегович Воскобойников в первую очередь не об Анастасии Всеволодовне Лагодиной, а о себе самом.
        Андрей с тоской посмотрел на оживленную улицу около здания городской прокуратуры. Говорили же ему родители, что нечего соваться на юридический. А он их не послушал. Мог бы после армии пойти в медицинский или, на худой конец, в педагогический - мужчин в школе катастрофически не хватает, и он бы смог быстро стать завучем, а потом, глядишь, и директором. А все его тяга к справедливости! В том, что справедливости нет, Андрей убедился еще в армии - ему пришлось побывать в Афганистане. Он ведь мог погибнуть много раз, но жизнь потеряли его лучшие товарищи...
        Воскобойников снова подумал о Насте. Да, он убедит ее забыть об истинных мотивах проникновения в квартиру Хрипуновых. Девчонка отсидит, выйдет на свободу и станет жить как раньше. У нее получится.
        И все же, получается, он покрывает мафию? Что такое мафия, Андрей знал не понаслышке. Из того же Афганистана наркотики переправляли в Таджикистан, а оттуда распространяли отраву по всему Союзу или везли дальше, за границу, в Западную Европу. Довелось ему как-то побывать в доме одного афганского наркобарона - настоящий дворец, все в золоте, везде крутая техника, в гараже - невиданные автомобили. У мерзавца и личный гарем имелся, прямо как у злодея Абдуллы в фильме
«Белое солнце пустыни». Причем он был всего лишь мелкой сошкой, одним из местных боссов, который получает не так много по сравнению с теми, кто перепродает зелье и гребет миллионы или даже миллиарды.
        Да, получается, что Андрей покрывает мафию. Как свою, родную, советскую, так и связанную с ней зарубежную. Однако разыгрывать из себя комиссара Каттани из телесериала «Спрут» у него не было ни малейшего желания. Он помог этой идиотке с философского факультета ЛГУ советом, а теперь забудет обо всем, что ему стало известно. Так спать спокойнее.
        Андрей взглянул на снующих по улице людей, на фырчащие автобусы и звенящие старенькие трамваи. Следователь не сомневался: он принял верное решение. Однако почему на душе-то так паршиво?

* * *
        - Дядя Глеб... Глеб Романович, я так вам признательна... - Настя обращалась к подтянутому генерал-майору, поднявшемуся ей навстречу.
        Остоженский за прошедшие годы практически не изменился. Виски только побелели да прибавилось немного морщин, но он был все тот же, прежний: высокий, представительный, излучающий спокойствие.
        Конвоир тактично вышел, оставив столичного генерал-майора КГБ наедине с арестованной Лагодиной. Остоженский с тонкой улыбкой произнес:
        - Настюша, если бы столкнулся с тобой на улице, ни за что бы не узнал. Стала настоящей красавицей!
        Настя повела плечами - Глеб Романович, конечно же, преувеличивает. Четыре дня в следственном изоляторе красоты и шарма ей не прибавили. Одна только радость была: костлявая тетя Женя оставила ее в покое - Настю под свое покровительство взяла Княгиня, она же Елена Павловна Княжина, которая, как выяснилось, обладала непоколебимым авторитетом в преступном мире. Адвокат связался с генерал-майором Остоженским, и не прошло двух дней, как Глеб Романович прибыл из столицы в Нерьяновск. Специально ради нее.
        - Как дела у Максима? - спросила Настя, стараясь, чтобы в ее тоне не сквозил уж слишком рьяный интерес. - Он, я слышала, собирается жениться...
        - Да, да, - рассеянно проронил Глеб Романович. - Нашел себе отличную девушку, Веронику. Они так любят друг друга! От Максима тебе большой привет. Но давай перейдем к делу, Настя. Во-первых, мои соболезнования в связи с кончиной твоей мамы. Как ты знаешь, Галина Сергеевна была у меня незадолго до смерти, но, увы, я ничем не смог ей помочь. Во-вторых, я вижу, что помощь требуется теперь тебе.
        Настя, вздохнув, принялась излагать известные ей факты. Московский гость с непроницаемым лицом восседал на стуле и ловил каждое слово девушки. Настя, поведав о своем задержании, вдруг смешалась и смолкла.
        - Вот, собственно, и все, - произнесла она.
        - Ты кого-нибудь здесь посвящала в свою историю? - спросил генерал-майор Остоженский.
        Настя подумала о следователе Воскобойникове. Первоначальное ее мнение о нем кардинальным образом переменилось. Неприятный тип, себе на уме, к тому же явно инертный или, что хуже всего, связан с мафией. Она рассказала ему обо всем, а он не придумал ничего лучше, как посоветовать ей обо всем забыть. Ну и ну, тот еще служитель Фемиды!
        - Нет, - решительно ответила Настя. - Только вам, Глеб Романович, рассказала. И я верю, что вы поможете мне!
        Генерал-майор потер подбородок, кашлянул и на мгновение задумался. Сначала отец, потом мать... и вот теперь дочь стоит на его пути. Лагодины такие неугомонные! И хуже всего то, что вразумить их нельзя. От Галины Сергеевны пришлось избавиться - это сделала пара зависимых от Остоженского урок. Хлопнули женщину, украли сумку с документами и исчезли. А нынче еще и дочка на горизонте замаячила! Причем докопалась до такого, о чем Глеб Романович и не подозревал. Оказывается, некий патологоанатом Хрипунов обладает протоколом вскрытия трупа прокурора и в состоянии доказать, что Всеволод Петрович не покончил с собой, а был застрелен...
        - Ну и хорошо, что только мне рассказала, - произнес вслух Остоженский. - Кстати, можешь называть меня дядей Глебом. Так вот, Настюша, твой рассказ меня не удивил. Когда я работал в Нерьяновске, он тогда Болотовском назывался, то понял: в городе имеется криминальное сообщество, именуемое в народе мафией. Как и твой отец, я пытался искоренить это явление, однако, увы, не получилось. Сначала Всеволод Петрович погиб, потом меня перевели в Москву. Но то, что ты сообщила мне, является чрезвычайно ценной информацией.
        - Глеб Романович... то есть я хотела сказать, дядя Глеб... - испуганно заговорила Настя. - Поэтому я и обратилась к вам. Вы ведь меня защитите? Я не знаю, на кого мне еще рассчитывать. Следователь... - Девушка снова подумала о Воскобойникове. Если мафию накроют, то наверняка арестуют и противного Андрея Олеговича. - Следователь оказывает на меня давление, для него важно получить от меня чистосердечное признание. А ведь тогда я окажусь в колонии!
        - Настенька, буду с тобой откровенен: избежать суда не удастся. Однако я обещаю тебе, что приложу все усилия, дабы вызволить тебя из мест заключения как можно быстрее. Увы, у нас, в отличие от Америки, нет программы защиты свидетелей, в которую включают лиц, готовых дать показания против мафии. Причем там свидетели получают иммунитет по уголовным делам. Но я должен сказать, Настя, что ты очень смелая девушка.
        Анастасия улыбнулась. Дядя Глеб ее в беде не оставит. Он, в отличие от рыжеволосого следователя Воскобойникова, не станет замалчивать факты, а поможет ей.
        - Однако мне потребуется какое-то время, - продолжал генерал-майор. - Ты сама понимаешь, Настя, что мафия не дремлет, и, если ей станет известно о той информации, которой ты располагаешь, тебе придется туго, тогда даже я не смогу оказать содействие. Нам надо перехитрить мафию. А сделать это очень легко - ты признаешься в содеянном, то есть в проникновении в квартиру тех самых Хрипуновых с целью ограбления...
        - Но ведь я не собиралась их грабить! - воскликнула Настя.
        Дядя Глеб мягко остановил ее:
        - Конечно, не собиралась, мне ли этого не знать. Но пусть мафия ни о чем не подозревает, ведь самое главное - фактор неожиданности. Мне нужно время, чтобы собрать необходимые улики, убедить начальство, разработать операцию. Ты, Настюша, чрезвычайно важный свидетель, но, увы, находишься в следственном изоляторе. Чтобы обезопасить себя от покушений со стороны мафии, ты должна молчать. Если ты молчишь, то мафии ты неинтересна, ты становишься заурядной домушницей, каких тысячи. Отличное прикрытие! Я лично прослежу за тем, чтобы ты попала на образцово-показательную зону. А затем, месяц или два спустя, когда мафию повяжут, ты выйдешь на свободу. Согласна с моим предложением?
        Настя кивнула.
        - Дядя Глеб, я понимаю, что преступила закон, но ведь не для обогащения и не ради корысти, а для торжества справедливости! Ваша идея спрятать меня от мафии в тюрьме просто гениальна. А что будет потом с моей судимостью?
        - Приговор отменят, - заявил с апломбом генерал-майор. - Уж я позабочусь, Настюша.
        - Дядя Глеб, даже не знаю, как благодарить вас! - воскликнула в эйфории девушка. - Вы... вы так много сделали для меня! Без вашей помощи я бы сошла с ума!
        - Ну что ты, - сказал Остоженский, - не могу же я бросить тебя в беде. Однако запомни: ты никому не должна рассказывать о том, что знаешь.
        Когда девушку увел конвоир, Остоженский ударил по столу кулаком и прошептал:
        - Ну что же, Хрипунов Степан Игнатьевич, тобой я займусь немедленно. А девчонка никогда больше не выйдет на свободу - вот уж о чем я точно позабочусь!
        Генерал-майор сразу же понял, что Настя несет в себе угрозу. Собственно, она ничего еще не знает и даже не догадывается о том, что главой мафии в Болотовске был он, дядя Глеб. Но девушка напала на след патологоанатома, и этому было необходимо положить конец. Настю Остоженскому не было жаль - она представляла для него и его организации опасность. А все, кто представлял опасность, подлежали уничтожению. Настя Лагодина отправится в колонию. И там же, в колонии, она найдет смерть.
        Удовлетворенный принятым решением, Глеб Романович вышел из комнаты для свиданий.

* * *
        Свидание с дядей Глебом успокоило Настю. Ну вот, а она боялась, что никто не захочет ей помочь. Остоженский был лучшим другом ее отца и обязательно сделает так, чтобы она оказалась на свободе. И помимо этого, начнет борьбу с мафией.
        Сразу же после разговора с генерал-майором Настя заявила конвоиру, что желает сделать заявление и хочет увидеть следователя.
        Девушка написала «чистосердечное» признание, сообщив, что на проникновение в квартиру Хрипуновых ее подвигла корысть. Воскобойников протянул Насте протокол, та внимательно прочитала его и подписала каждую страницу.
        - Я рад, что вы вняли моему совету, Анастасия Всеволодовна, - сказал Воскобойников. - Слышал, к вам приезжал из Москвы генерал-майор Остоженский. О чем вы с ним говорили?
        - Если содержание нашего разговора так вас занимает, можете спросить у него самого! - ответила дерзко Настя. Она не собирается посвящать этого субъекта в подробности беседы с дядей Глебом.
        Андрей Олегович вздохнул:
        - Анастасия Всеволодовна, поверьте, я вам не враг. Я прекрасно понимаю, что вы оказались в ужасной ситуации, однако вы не должны усугублять ее. Одна с так называемой мафией вы ни за что не справитесь. Умный же всегда отступит, сказал кто-то из философов. Вы не помните, кто именно?
        Смерив Воскобойникова презрительным взглядом, Настя ничего не ответила. Она не станет больше изливать душу какому-то конопатому следователю.

«Девица, похоже, мне не доверяет», - подумал Андрей, когда Настю увели. Он пролистал показания Анастасии и остался доволен. Теперь ей ничто не грозит. Глупо ведь изображать из себя Дон Кихота и бороться с ветряными мельницами. Или...
        Воскобойников на мгновение представил, что его ждет. Годы и десятилетия работы в одной и той же должности. Когда-то он был полон идеалов и энергии, но все давно прошло. Он сделался пособником мафии, пусть и невольным. Однако только так он может сохранить жизнь упрямой девчонке. Да и свою собственную тоже.
        И все же Андрей чувствовал себя не лучшим образом. Неужели ничего изменить нельзя?

* * *
        Потянулись однообразные, серые, скучные дни. Настя по-прежнему находилась в изоляторе временного содержания. Несколько раз ее вызывали на очные ставки. Ей пришлось оказаться лицом к лицу с Лидией Мироновной и ее любовником, санитаром Полянским. Настя отказалась от мысли разоблачить неверную жену - никто ведь ей не поверит, да и пускай сами разбираются в своих проблемах.
        Пришлось столкнуться и с трясущейся от возмущения Марьей Прокофьевной, что Насте было неприятнее всего. Она попыталась принести свои извинения, но пенсионерка ничего и слышать не хотела, а прямо пылала негодованием:
        - Докатились! Таких, как ты, при Иосифе Виссарионовиче на Колыму отправляли или расстреливали. И правильно делали! Ты ведь настоящая вредительница, вот кто ты!
        Настя смирилась с тем, что ее считают воровкой. Собственно, это было отчасти правдой. Ну ничего, дядя Глеб поможет, он вытащит ее из тюрьмы. В том, что все будет хорошо, Настя не сомневалась.
        Адвокат девушки, унылый косноязычный мужчина, был очень доволен тем, что подзащитная дала признательные показания. Теперь оставалось одно - ждать суда. Настя подружилась с несколькими женщинами, сидевшими в одной с ней камере. Кто-то, как и она, попался на воровстве, другие на спекуляции и торговле краденым, двух женщин обвиняли в проституции, а Елену Павловну по кличке Княгиня - ни много ни мало в попытке убийства. Того, что она напала на своего неверного любовника и всадила ему в живот нож, Княгиня и не скрывала, а сожалела только об одном - что ей не удалось довести задуманное до конца.
        Костлявая и золотозубая тетя Женя, арестованная за сутенерство и торговлю наркотиками, бросала время от времени на Настю странные взоры, но девушка не обращала внимания на неприятную особу. Как девушка убедилась, в местах заключения существовала своя иерархия, и Княгиня находилась на вершине пирамиды, в то время как тетя Женя - почти в самом низу. Но подлинным открытием для Насти стало, что женщины, арестованные и дожидающиеся, как и она сама, суда, не были монстрами, исчадиями ада или злостными рецидивистками. Раньше Настя если и задумывалась о судьбе людей, оказавшихся в тюрьме, то представляла себе их неудачниками, краснобаями и лентяями, желающими добиться благополучия, преступая закон. Теперь же она убедилась, что по большей части обитательницы следственного изолятора ничем не отличаются от нее: у каждой своя трагическая судьба, у каждой - исключительные обстоятельства, толкнувшие ее на преступление, и почти все они, вообще-то, обыкновенные люди.
        И Настя была одной из них. Со временем девушка свыклась с мыслью о том, что ей придется попасть в колонию. Ничего, она не сомневалась, что дядя Глеб сдержит свое слово и вытащит оттуда в ближайшее время.
        В Нерьяновск на свидание с Настей приехала мамина сестра тетя Оля. Настя ужасно боялась встречи с ней, не представляя, как она сможет смотреть в глаза родственницы. Тетя Оля, как сразу поняла Настя, была глубоко разочарована поступком племянницы.
        - Анастасия, как ты могла! - заявила она. - Если тебе требовались деньги, то ты должна была обратиться к нам. Мы бы ни за что не оставили тебя в беде! А вместо этого ты пошла по кривой дорожке. Хорошо, что бабушка ничего не знает, мы скрываем от нее правду, смерть Гали и так стала для нее настоящим ударом. А если еще вскроется, что ее любимая внучка стала воровкой и находится под судом...
        Настю так и подмывало рассказать тете Оле правду, но пришлось одернуть себя - ведь дядя Глеб взял с нее слово, что она будет молчать.
        - Я даже рада, что ни Всеволод, ни Галя не стали свидетелями такого позора! - отчеканила тетка. - Анастасия, я говорила со следователем, ты получишь, скорее всего, три или четыре года. Я организовала делегацию с кафедры, где работала Галя, они будут выступать в качестве свидетелей защиты. Тебе дадут отличную характеристику, и будем надеяться, что суд учтет наше ходатайство, а также то обстоятельство, что это твое первое преступление.
        Суд в силу того, что Настя дала признательные показания, прошел быстро. Прокурор потребовал для Насти наказание в виде пяти лет заключения в колонии строгого режима. Выступили ленинградские друзья и знакомые мамы, которые уверяли, что Настя - достойная комсомолка, идеологически выдержана, социально активна. Была затронута и тема смерти родителей Насти: адвокат старался доказать, что гибель отца, а потом и матери негативно повлияла на мировоззрение его подопечной.
        Наконец было предоставлено последнее слово и самой подсудимой. Настя, чувствуя, что краска заливает ее лицо, искренне принесла свои извинения семье Хрипуновых и Марье Прокофьевне Петуховой, заявила, что совершила большую глупость, и заверила суд в том, что подлинно раскаивается в содеянном и никогда более не посмеет нарушить закон.
        Приговор суда был ожидаем: три года и девять месяцев лишения свободы в колонии строгого режима. Прокуратура приняла решение не обжаловать приговор, и Настю отправили по этапу.

* * *
        Ей предстояло отбывать наказание в местной женской колонии, расположенной километрах в пятидесяти от Нерьяновска. Княгиня, узнав о том, куда Настя попадет, сказала:
        - Мой процесс еще впереди, но, скорее всего, мы на зоне встретимся. Я передам
«маляву» для моей знакомой, которая сейчас мотает срок в той колонии, куда тебя направляют. Зина человек сложный, однако мне многим обязана и в колонии одна из главных. Если что, обращайся к ней, Зина защитит тебя от швали наподобие этой.
        И Княгиня кивнула в сторону громко храпевшей на нарах тети Жени. Затем она понизила голос:
        - А вообще, студентка, сдается мне, что в твоем деле не все так просто, как представляется. Никакая ты не воровка, я сразу поняла, а девочка из интеллигентной семьи. О твоем папане-прокуроре я наслышана, в то время тоже срок мотала, кстати, по его милости. Но ты не бойся, я зла не держу, потому что знаю: человек он был справедливый и честный. Потому-то, как шепчутся на зоне, и свернул ласты. Вроде за той историей стоят серьезные люди...
        Княгиня внимательно посмотрела на Настю, и девушка почувствовала, что душа у нее ушла в пятки. Может ли она доверять Елене Павловне? Кто знает, может, ее специально подослала мафия, чтобы прозондировать, известно ли Насте что-либо.
        - Молчишь? - усмехнулась женщина. - И правильно делаешь! Лучше всего молчать. Запомни - в жизни никому доверять нельзя. Все в итоге окажутся сволочами и предателями. Ну, бывай!
        Тетя Оля, навестившая племянницу после вынесения приговора, заявила, что должна уже уехать из Нерьяновска, а также добавила, что не сможет часто навещать Настю.
        - Ты ведь понимаешь, у меня трое детей, муж, его родители, а также твоя бабушка, моя больная мама. И за всеми приходится следить, всех кормить и поить, за всеми ухаживать. Кстати, Анастасия, раз ты последующие три года и девять месяцев будешь находиться в колонии, то было бы разумно, если бы ты согласилась, чтобы Саша, твой двоюродный брат, после того, как вскорости женится, поселился в вашей квартире. Ты же сама знаешь, что наш дом и так полон, а ваша квартира будет в ближайшие годы пустовать.
        - Ну конечно, тетя Оля, - ответила с готовностью Настя. - Только я ведь скоро выйду на свободу!
        - Хорошо, что соседи ничего не знают, что судили тебя здесь, в провинции, - заметила тетка. - Я всем сказала, что ты уехала на Дальний Восток, в том числе и бабушке. Она постоянно о тебе спрашивает. Напишешь как-нибудь письмо о том, что ты учишься в аспирантуре во Владивостоке, мне передашь, я его потом бабушке отправлю. .

* * *
        В числе прочих женщин, приговоренных судом, Настю доставили на зону: это произошло в середине мая 1990 года. Девушка быстро приспособилась к жизни в колонии - Зина, проинформированная Княгиней, взяла Настю под свое покровительство. Дни тянулись долго, Настя работала в мастерской по пошиву рукавиц, а по вечерам, сидя в крошечной библиотеке, листала пожелтевшие журналы и ветхие книги и думала о том, что вот-вот наступит избавление. Дядя Глеб пока не давал о себе знать, однако Настя понимала: не так-то просто организовать эффективную борьбу с мафией.
        В конце лета в колонию прибыла Елена Павловна, получившая десять лет, а чуть позже и тетя Женя, приговоренная к шести с половиной годам. Настя была рада видеть Княгиню, да и та, кажется, испытывала положительные эмоции от встречи с девушкой, которую все время звала «студенткой». Впрочем, студенткой Настя уже давно не была - из университета ее отчислили.
        Тетя Женя, как поняла Настя, ее тоже не забыла. В первый же вечер в колонии златозубка прилюдно начала оскорблять и задирать Настю:
        - Эй, ты, прокурорская дочурка! Что, папаша твой придушил полюбовницу, а потом себе мозги выпустил? И не придумал ничего лучше, как застрелиться на толчке! А маманю твою поленом пришибли в подъезде? Ах, пардон, не поленом, а кирпичом. Ну что ты на меня так вылупилась, девонька? Запамятовала, ты же у нас собственность Княгини! Или теперь уже и Зинкина? Или они тебя обе обрабатывают?
        Настя еле сдержалась, чтобы не дать отпор тете Жене, которая, как она поняла, именно того и хотела.
        - Так что ты молчишь, студентка? Давай, дай мне по морде! Или боишься, что за это схлопочешь «строгача», и плакали тогда досрочно-условное или амнистия? Ты что, язык проглотила, прокурорское отродье? Интересно, а твоя мамаша встретилась с твоим папашей на том свете? Думаю, да - они ведь оба в пекло попали!
        Тетя Женя захохотала, а Настя все-таки бросилась на обидчицу с кулаками. Зэчки, окружив Настю и тетю Женю, наблюдали за дракой. Тетя Женя была верткой особой, к тому же на голову выше Насти, и девушке приходилось нелегко.
        Драка прекратилась с появлением Княгини. Та, толкнув в грудь тетю Женю, сказала:
        - Шваль, запомни, твое место у параши. Так и быть, повторю, но в последний раз - студентка находится под моей защитой. Ну, всем понятно?
        Настя еще несколько раз сталкивалась с тетей Женей, и та каждый раз хмыкала, цокала языком и отпускала сальные шуточки, однако больше девушку не задирала.
        В начале осени Настя стала проявлять беспокойство. Отчего генерал-майор Остоженский не объявляется, неужели он забыл ее? Нет, это полностью исключено! Но почему тогда она все еще в колонии?
        В конце сентября, под вечер, в библиотеку, где Настя листала старые журналы, пришла одна из молодых заключенных и сказала:
        - Эй, Лагодина, тебя Княгиня кличет. Ждет около пошивочной мастерской. Сказала, что важно!
        Настя тотчас отправилась к мастерской. Интересно, что хочет сказать ей Елена Павловна? Может быть, какие-то новости с воли?
        Около мастерской никого не было - рабочий день уже закончился. Настя осмотрелась, но Княгиню так и не увидела.
        - Елена Павловна! - позвала она свою покровительницу, и сразу же до нее донесся шорох.
        Настя обернулась и почувствовала сильный удар в живот. Хрипя от боли, девушка повалилась на землю, и кто-то начал избивать ее. Она только сжалась в комок, защищая голову. Затем что-то звякнуло, Настя ощутила резкую боль в спине и потеряла сознание.

* * *
        Открыв глаза, Настя увидела, что находится в лазарете. Она лежала на кровати около зарешеченного окна. Медсестра в белом халате, заметив, что Настя пришла в себя, встрепенулась и позвала врача, женщину средних лет с иссиня-черными волосами, забранными на затылке в некрасивый пук.
        - Что со мной? - спросила Настя, на что врач ответила:
        - Кто-то пырнул вас ножом. Вы видели лицо напавшей?
        - Нет, - ответила Настя, еле ворочая языком. - Но, скорее всего, там была тетя Женя... Я хотела сказать, Евгения Михайловна Лебедева.
        Врач пожала плечами:
        - Ну, это только ваши предположения. Сейчас вам требуется покой. Завтра с вами поговорит начальник колонии, а сейчас вас желает видеть Елена Павловна Княжина.
        Княгиня вошла в палату, присела на стул около кровати, на которой лежала Настя, потрепала девушку по руке и проронила:
        - Паршиво выглядишь, студентка. Ну ничего, выкарабкаешься, ты же молодая и сильная.
        - Мне сказали, что туда вы меня позвали... - произнесла Настя.
        Княгиня нахмурилась и ответила:
        - Брехня! Кто тебе передал?
        - Одна из заключенных, - ответила Настя. - Я даже имени ее не знаю, новенькая. И лицо смутно помню...
        - Ничего, я этим займусь, - ответила Княгиня. - Нож, которым тебя пырнули, оставили на том же месте. Вот и еще одна зацепка. Отпечатков нет, но я знаю, кто такие ножи делает. Однако тут нечего гадать - тети Жени работа! Только зачем ей на такое идти? Если вскроется, ей навесят еще пятерик. Не врубаюсь я что-то... Ну да ладно, выясню! - Княгиня помолчала, а затем добавила: - Тот, кто тебя ножом пырнул, знал, что делает. Мог бы запросто тебя кокнуть, но ведь не стал почему-то. Рана хоть и глубокая, но жизненно важные органы не повреждены. Как будто... как будто кто-то хотел, чтобы ты оказалась в больничке. Ну, я и тут до всего дознаюсь. А сейчас отдыхай. Кормить тебя здесь будут получше. Завтра еще навещу. И не смей мне тут умирать, студентка!
        Княгиня удалилась, Настя прикрыла глаза. Девушка заслышала шаги и, открыв глаза, увидела медсестру - та держала в руках небольшую эмалированную ванночку, в которой лежал шприц.
        - Время для внутривенной инъекции, - сказала медсестра, склоняясь над Настей. - Сейчас впрыснем вам витаминчики, сразу пойдете на поправку!
        В руку Насте вошла игла, и девушка тотчас почувствовала странное, разрастающееся жжение.
        - Мне плохо... - прошептала Настя. - Прошу, позовите врача!
        Медсестра, вытащив иглу из вены, успокоила:
        - О, это всего лишь местная реакция. Сейчас все пройдет.
        Но Настя почувствовала нарастающий шум в ушах, в глазах начало темнеть. Девушка попробовала что-то произнести, однако из горла вырвалось только маловразумительное клокотание. Рука, в которую медсестра ввела «витаминчики», онемела. Анастасия почувствовала, что становится трудно дышать.
        - Сейчас все пройдет, - донесся до нее далекий голос медсестры, бесцеремонно оттягивавшей Насте веко. - Отличная реакция, просто отличная.
        Что было дальше, Настя не помнила. Казалось, что вокруг нее царит необыкновенный шум. Ей так хотелось, чтобы шум смолк, но он, напротив, только усиливался. Кто-то начал трясти ее, причем так бесцеремонно, что Настя желала лишь одного, чтобы все это как можно быстрее прекратилось.
        Все действительно прекратилось, но затем возобновилось: и шум, и тряска. А потом снова странная, гнетущая пауза. Вернее, полнейшая тишина и темнота. И опять их сменили свет и тормошение. И так несколько раз подряд.

* * *
        Девушка открыла глаза и подумала: почему же она раньше не догадалась сделать это? Взгляд уперся во что-то зеленое. Только через некоторое время Настя поняла, что перед ней стена, выложенная плиткой цвета морской волны.
        - Наконец-то! - раздался до того громкий голос, что Настя поморщилась. Попыталась попросить, чтобы в ее присутствии не кричали, но язык не слушался.
        Только спустя много часов Настя узнала, что в ту ночь умирала восемь раз. Лишь благодаря невероятным усилиям врачей, а также тому обстоятельству, что начальник колонии позволил перевезти больную из тюремного лазарета в одну из нерьяновских больниц, где она попала в руки лучшего кардиолога в городе, Настя и осталась жива.
        - Вы - целая научная статья в профессиональном журнале! - заявил пожилой профессор, спасший Насте жизнь. - Вообще-то я был настроен весьма пессимистично и не думал, что мы сумеем вытянуть вас с того света. Ваше сердце упорно не хотело биться, и откажись оно работать в ближайшие десять минут, я бы отдал команду завершить реанимационные меры. Вы умирали с десяти вечера до половины пятого утра, уважаемая Анастасия Всеволодовна. Такое не каждому суждено испытать!
        Что же именно с ней случилось, Настя узнала несколько позже, когда окрепла и ее перевели в палату интенсивной терапии. Там девушку посетил сам начальник колонии, в которой она отбывала наказание, и долго расспрашивал касательно того, что произошло вечером того дня, когда кто-то напал на нее и пырнул ножом. Затем начальник, седой усатый полковник с лихим казацким чубом, выслушав рассказ Насти, сказал:
        - Анастасия Всеволодовна, настало время сказать вам правду. Тем вечером вам была сделана внутривенная инъекция хлористого кальция, и это на фоне того, что после ранения вам ввели сердечные гликозиды. А сердечные гликозиды вкупе с хлористым кальцием - убойная смесь, почище укуса кобры! Поэтому инъекция вроде бы безобидного препарата и привела к клинической смерти. Вообще-то у вас не было шансов выжить, ведь вы находились в палате одна. Работники лазарета на следующее утро обнаружили бы ваше бездыханное тело, и тогда поделать ничего было бы уже нельзя. Однако Княгиня... я хотел сказать, Елена Павловна Княжина, пожелала увидеть вас во второй раз тем вечером - она принесла вам пачку новых журналов. Елена Павловна всегда добивается того, что хочет, поэтому ей было разрешено навестить вас. Она-то и нашла вас в бессознательном состоянии и подняла тревогу.
        Получается, что Княгиня спасла ее. Вернее, собственная Настина страсть к чтению...
        - Вы помните, кто сделал вам инъекцию? - поинтересовался начальник колонии.
        Настя слабо качнула головой:
        - Медсестра...
        - Ага! - обрадовался полковник. - Вы сможете установить, какая именно? Вы запомнили ее лицо? Отлично!
        - Что будет со мной? - спросила Настя.
        Начальник колонии пригладил чуб и сказал:
        - Буду откровенен. Когда мне доложили об этом происшествии во вверенной мне колонии, я мог бы замять дело. Ну, умерла одна из заключенных... Разве такого не бывает? Но я придерживаюсь мнения, что никто не может быть наказан более того, чем установлено законом. Поэтому я связался с Нерьяновском, и вас доставили к профессору Сипливому, нашему прославленному кардиологу.
        - Но почему? - спросила Настя. - Медсестра ошиблась с медикаментами или с дозой?
        Начальник колонии помрачнел:
        - Раньше бы это дело замяли, но сейчас ведь в стране гласность и перестройка! Хлористый кальций внутривенно на фоне лечения сердечными гликозидами - не халатность и не глупость, а попытка убийства. Происшествием уже заинтересовалась прокуратура, но я не хочу раздувать дело. Ведь получается, что в итоге виноват я, начальник! Поэтому, Анастасия Всеволодовна, советую вам держать язык за зубами, ведь вы после пребывания в больнице вернетесь в колонию. Если будете вести себя как надо, вам будут созданы благоприятные условия, и я лично позабочусь о том, чтобы с вами больше ничего подобного не случилось. Да и не забывайте, именно я могу помочь и с амнистией, и с условно-досрочным освобождением...

* * *
        Насте в те дни было не до расследования причин покушения, поэтому, когда ее навестил следователь (все тот же самый Андрей Олегович Воскобойников!), она заявила, что ничего не помнит и ничего не знает. Воскобойников, как ей показалось, не поверил, но настаивать не стал.
        Почти месяц спустя Анастасию выписали из больницы и препроводили обратно в колонию. Вместо «уазика» с зарешеченными окнами ее забрала черная «Волга», на заднем сиденье которой расположился начальник колонии.
        - Анастасия Всеволодовна, вы меня не разочаровали, - сказал он. - Поэтому обещаю, что помогу вам покинуть подвластное мне заведение. Законным, конечно же, путем! В этом году не получится, а вот в следующем, не исключаю, вы сможете выйти на свободу.
        - А что дало внутреннее расследование? - спросила Настя.
        - Медсестра, опознанная вами, призналась в том, что сделала инъекцию хлористого кальция, но уверяла, что исключительно по невнимательности. Ей грозило судебное разбирательство, но, к счастью, все разрешилось само собой - эта особа покончила с собой. Наглоталась снотворного, вот как. Оно и к лучшему. Инцидент с поножовщиной тоже благополучно разрешен: тетя Женя, она же Евгения Михайловна Лебедева, созналась в нападении на вас. Лебедева получит довесок и будет переведена в другую колонию.
        - Но медсестра... - начала Настя и споткнулась. Затем все же продолжила: - Я помню - она точно знала, что делает. Она даже наблюдала за моей реакцией, хотела убедиться, что смертельная инъекция действует. Не было там ни халатности, ни невнимательности!
        На что начальник ледяным тоном заявил:
        - Анастасия Всеволодовна, результаты внутреннего расследования обсуждению и критике не подлежат. Я и так сделал вам чрезвычайно большие поблажки! Не забывайте, я бы мог запретить вывозить вас в город, а тюремный медицинский персонал не спас бы вас. Свое слово я сдержу и помогу вам с амнистией. Но и вы должны пообещать мне, что никакого шума устраивать не будете. Не хватало мне еще комиссии из Москвы и контролеров из министерства!
        Настя поняла, что лучше согласиться с доводами начальника.
        В колонии Княгиня и Зина устроили девушке небывалую встречу. Елена Павловна, прижав к себе Настю и расцеловав ее в обе щеки, воскликнула:
        - Вот и наша покойница вернулась! Добро пожаловать домой!
        А ночью Княгиня разбудила Настю и, оттащив в угол, заговорила:
        - Не все так просто, как кажется. Я имела продолжительную беседу с тетей Женей, и мне удалось убедить эту тварь в том, что в ее же интересах рассказать правду. Пришлось, конечно, задействовать силу, но зато она до конца жизни запомнит, что значит на тебя с ножом нападать. Я ей немного разукрасила личико...
        - Елена Павловна, но зачем же! - прошептала Настя.
        - Она же тебя чуть не зарезала, ты что, забыла? - заявила Княгиня. - Вот я ей на лбу и вырезала слово из пяти букв, точно характеризующее ее суть.
        Настя не сдержала смешок, а Елена Павловна продолжила:
        - В общем, как я и предполагала, действовала она не по своему почину, а получила задание. Ей передали «маляву» с воли, в которой потребовали напасть на тебя, нанести увечья, но не сильные, и сделать так, чтобы тебя поместили в больничку.
        - Но зачем? - удивилась Настя.
        - Вся соль в том, что медсестра Нина Евсеевна Смирнова была в одной связке с тетей Женей. Кстати, Смирнова вроде с собой покончила, но кое-кто похвалялся, что помог ей отправиться на тот свет. Таблетки-то медсестра проглотила, но не по своей воле. Сечешь, студентка? Ясно тебе, студентка, какой расклад выходит? Тетя Женя по указу своей «подружки», которой, кстати, две штуки заплатили, делает так, чтобы тебя определили в больничку, а потом продажная медсестра ввела тебе ту дрянь, чтобы ты померла. И ведь могло им все с рук сойти! Никто бы ничего и не заподозрил, и расследования никакого не было бы! А вот теперь скажи мне следующее, студентка: что такого ты сделала, что большие люди хотят тебя замочить?
        Настя в ужасе уставилась на Княгиню.
        - Не знаю! Но с чего вы взяли, что некие большие люди...
        - Люди вполне определенные, - перебила ее Елена Павловна. - Те, что называются криминальными авторитетами. Действовали через наших, нерьяновских, но приказ был отдан в Москве. Причем там, в Москве, такие крутые личности, что лучше о них даже и не думать. Кто-то готов на все, лишь бы убить тебя, студентка. И так как я тоже вляпалась в эту историю, то должна знать, кто и почему.
        Настя колебалась недолго - он не хотела обманывать Елену Павловну, а кроме того, ее уже давно беспокоил тот факт, что Глеб Романович никак не приводит в исполнение свое обещание. Поэтому девушка поведала Княгине все - начиная от назначения отца прокурором Болотовска и их переезда из Ленинграда в провинцию и заканчивая собственным проникновением в квартиру патологоанатома Степана Игнатьевича Хрипунова в поисках подлинного протокола вскрытия тела отца.
        По мере того как Настя рассказывала, Княгиня все больше мрачнела и кряхтела. А когда девушка завершила повествование, произнесла:
        - Ну ты, студентка, и влипла!
        - Что вы имеете в виду, Елена Павловна? Ведь дядя Глеб обещал мне помочь, но, скорее всего, очень сложно выйти на след мафии...
        Елена Павловна усмехнулась:
        - Ага, в особенности когда он сам той мафией и является! Ну чё ты на меня так вытаращилась! Твой Остоженский - личность известная в определенных кругах! Ну, в тех самых кругах, где я вращаюсь. Мужик он с головой, тут ничего не попишешь, потому и пошел в КГБ служить. А заодно организовал свой маленький бизнес - стал
«крышевать» растратчиков, мздоимцев и воров, причем не только мелких, но и тех, кто наносит значительный ущерб государству. И было это, студентка, еще в конце семидесятых. Именно Остоженский и являлся главой мафии в Болотовске, когда сюда перевели твоего батю!
        Настя, не веря словам Княгини, воскликнула:
        - Не может быть! Глеб Романович работает в КГБ, а эта организация борется...
        - Эта организация, студентка, стала для него трамплином в светлое будущее, недоступное прочим жителям СССР! - заявила Елена Павловна. - Власть доверила козлу капусту - поручила главному мафиозо бороться с мафией! Теперь ты просекаешь, что тогда произошло? Твой отец наступил на хвост Остоженскому, который корчил из себя его лучшего друга. Поэтому твой батя и умер - по официальной версии, застрелился, а по неофициальной... Ну, ты сама знаешь!
        Мысли смешались в голове Насти. Ей понадобилось несколько минут, чтобы совладать с волнением. Итак, получается, что дядя Глеб... что Глеб Романович... что полковник Остоженский...

«Ну да, тогда все сходится! - вдруг поняла Анастасия. - Поэтому-то после смерти отца он и помог им так быстро покинуть город - зачем ему вдова и дочка прокурора, ведь они могли бы что-то разнюхать. А потом, несколько лет спустя, бедная наивная мама обратилась за помощью именно к Остоженскому! И стоило ей съездить к нему в Москву и как на духу рассказать о том, что удалось узнать, как спустя пару дней на маму напали. И убили ее».

* * *

«Господи, какая же я дура, - размышляла Настя. - Я тоже поведала обо всем дяде Глебу, и он клятвенно обещал помочь. Он и помог - я едва не умерла! Выходит, что тетя Женя и медсестра выполняли его заказ...»
        - Вижу, ты прозрела, студентка! - сказала, насупившись, Княгиня. - Для того чтобы сложить один и один и получить два, не требуется быть Эйнштейном. Теперь-то все становится понятно: ты перешла дорогу не кому-нибудь, а мафии!
        - Но ведь дядя Глеб... я хотела сказать, Остоженский сейчас в столице. Наверняка он больше не является главой мафии в Нерьяновске? - рискнула предположить Настя.
        Княгиня усмехнулась:
        - Ты права, студентка. Зачем ему провинция? Хотя он наш городок все еще в кулаке держит и время от времени сюда наезжает. Тут его люди сидят, они на него спину гнут и его приказы выполняют. Но ведь твой дядя Глеб обосновался в Белокаменной, его по службе двигают, он уже генерал-майор! То ли он так удачно «борется» с мафией, то ли у них там вся организация - сплошные жулики. Теперь Остоженский в столице важная персона и, как сама понимаешь, продолжает заниматься все тем же -
«крышевать» криминальные сообщества.
        - Но как такое может быть! Ведь если вы знаете о его роли в преступном мире, то должны знать и другие - его коллеги, его начальство, в конце концов, представители Министерства внутренних дел, Генеральной прокуратуры... Почему ничего не предпринимается?
        Княгиня, невзирая на то, что все спали, захохотала:
        - Ты о чем, студентка? У твоего дяди Глеба все замазаны - ведь каждый чиновник хочет получить кусок пирога, каждый хочет денег, и Остоженский находит ключик к сердцу любого и каждого. У него же все схвачено! И благодаря своей организации он, генерал-майор, может использовать силовой аппарат государства в собственных целях. А у него имеются друзья и покровители на самом верху. Ты понимаешь, о чем я говорю? На самом-самом верху, студентка, в правительстве и даже в Политбюро...
        Анастасия медленно произнесла:
        - Но тогда выходит, что дядя Глеб поощряет преступность и намеренно криминализует власть. Это же просто ужасно! Кто-то должен положить этой вакханалии конец!
        - Так на то она и мафия, студентка! Ты что, все еще не врубилась? - заявила грубо Елена Павловна. - Остоженский организовал попытку твоего убийства, потому что ты вышла на след того идиота-патологоанатома. Попытка, слава богу, провалилась, но, думаешь, твой дядя Глеб о тебе забудет? Вот придет к нам на зону новая партия заключенных, а среди них какая-нибудь очередная малахольная тетя Женя, которой поручено тебе под ребра «перо» загнать. Она и выполнит заказ, даже если потом придется отсидеть еще лет десять. Ничего, ей же свои помогут! Или охранник какой тебя пристрелит, а потом объявят, что ты пыталась бежать.
        Впервые за долгие месяцы Настя ощутила на глазах слезы. Вот каково, оказывается, чувствовать себя приговоренной к смерти. Хуже всего неизвестность - она знает, что ее убьют, но не ведает, когда это произойдет и кто приведет приговор в исполнение. Опасность может исходить от любого, даже... Девушка с опаской взглянула на Княгиню.
        А та стукнула Настю по плечу рукой и прошипела:
        - Ну, нашла время нюни пускать! Сдаваться раньше времени глупо. Пока я и Зинка здесь, никто тебе ничего не сделает. Но ведь нас могут и в другие колонии перевести. Или, наоборот, тебя запихнуть в какую-нибудь такую дыру, что тамошние зэчки в два счета из тебя фарш сделают и глазом не моргнут.
        Дядя Глеб... Настя же ему так верила! А он оказался злым гением ее семьи. Сначала отец, затем мама, наконец она сама... Остоженский разрушил всю ее жизнь, забрал ее родителей...
        - Неужели никакого выхода нет? - спросила Настя, вытирая грязным рукавом слезы.
        Княгиня, осмотревшись по сторонам, притянула к себе Настю и прошептала ей на ухо:
        - Выход-то есть, и ты сама знаешь какой. На свободу тебе надо, студентка, и как можно быстрее!

* * *
        - Это правда, отец? - спросил Максим Остоженский, внимательно наблюдая за реакцией Глеба Романовича.
        Генерал-майор знал: если сын называет его «отцом», а не «папой», значит, очень разозлен.
        Они находились на служебной квартире Глеба Романовича, расположенной на проспекте Андропова, в просторном кабинете, три стены которого были заставлены книжными шкафами. Около окна находился огромный старинный глобус. Остоженский-старший, крутанув модель земного шара, взглянул на отпрыска и сказал:
        - Я не хотел посвящать тебя во все детали, сынок. Зачем тебе эта грязь...
        Максим перебил:
        - Когда речь заходит о делах, ты всегда держал меня в курсе самых важных событий. И второстепенных, отец, кстати, тоже. Она жива?
        - Девчонке невероятно повезло, - кивнул генерал-майор. - Просто какое-то невозможное стечение неблагоприятных для нас обстоятельств, да и только! А вернее, результат того, что ее устранение было поручено дилетантам, к тому же женщинам. Лагодина непременно умерла бы, но она попала в руки опытных врачей, и те ее откачали.
        Максим (за прошедшие годы он возмужал и превратился в высокого молодого мужчину с широкими плечами и пронзительным взглядом) покачал головой.
        - Эта история едва не вышла нам боком, отец! Ею заинтересовалась прокуратура - еще бы, попытка убийства, и не где-нибудь, а в колонии!
        - Все находится под контролем, - ответил Остоженский-старший. - Медсестра умерла, заключенная, которая пырнула Лагодину ножом, переведена в другую колонию. Начальство само не заинтересовано в том, чтобы было проведено расследование, ведь тогда руководителю колонии придется нести ответственность. Поэтому все квалифицировали как преступную халатность - медсестра ввела не тот медикамент, а потом, терзаемая совестью, покончила с собой.
        В дверь кабинета постучали, и Глеб Романович смолк.
        - Да, дорогая! - произнес Максим.
        Дверь распахнулась, и на пороге возникла ослепительная блондинка - супруга Остоженского-младшего Вероника.
        - Я не хочу вам мешать, однако Ирочка уже накрывает на стол - обед готов, - произнесла Вероника и подошла к мужу. Максим поцеловал супругу.
        - Да, да, мы сейчас придем, она уже может разливать суп, - сказал Глеб Романович.
        - Ирочка приготовила сегодня харчо, - пояснила Вероника. - Просто пальчики оближешь! Даю вам еще три минуты. А тот, кто опоздает, не получит десерта!
        И, чмокнув мужа в щеку, она упорхнула. Максим посмотрел вслед жене.
        С момента их свадьбы прошло чуть больше четырех месяцев. Веронику он не любил, однако та была выгодной партией. Отец - заместитель руководителя Внешторгбанка СССР, дядя - известный архитектор, другой дядя - гениальный режиссер, дед - легендарный писатель и поэт, одна тетка - министр здравоохранения, другая - художница, признанная не только в Союзе, но и на Западе. Семейство Софроницких было самым могущественным кланом Советского Союза, а двадцатитрехлетняя Вероника - самой красивой женщиной этого клана. Породниться с Софроницкими было идеей отца, и Максим не имел ничего против. Вероника ему нравилась, и он знал, что жена без памяти влюблена в него. Но это, конечно, не помешает ему время от времени развлекаться на стороне. Но пока с Максима хватало постельных утех с молодой супругой - Вероника была ненасытна.
        Брак сына с одной из Софроницких укрепил и без того прочные позиции генерал-майора Остоженского, теперь он мог не опасаться того, что его делами заинтересуются власти - Глеб Романович стал одним из «своих». А Максим, закончивший МГИМО, еще до свадьбы получил место во Внешторгбанке, под началом своего тестя. И это, знал Глеб Романович, только начало. Наступала пора выходить из тени.
        - Ты слышал, сынок, мы рискуем остаться без десерта, - сказал шутливо Глеб Романович. - А Ирочка приготовила сегодня лимонное безе!
        Но Максим нахмурился:
        - Отец, что ты теперь намерен делать? И вообще, Настя и правда представляет реальную угрозу? Не поспешил ли ты, не стал ли стрелять по воробьям из пушки?
        Генерал-майор Остоженский понял, что кривить душой нельзя и надо рассказать сыну всю правду.
        - Девчонка вышла на след патологоанатома Хрипунова... - пояснил он. - Но с ним я уже разобрался, так что повода для волнения нет. Что же касается девчонки... Я немного обожду, пару месяцев, а затем отдам приказ...
        - Протокол вскрытия уничтожен? - перебил Максим, и генерал-майор ответил утвердительно:
        - Конечно. Разве он мог не отдать? С ним провели воспитательную беседу, а потом ликвидировали. На всякий случай убрали и его жену. Вряд ли та что-либо знала, но береженого бог бережет.
        - Значит, причин для беспокойства в самом деле нет, - отрезал сын. - Папа, я уже говорил тебе, что нельзя убивать всех и вся. Иногда следует действовать тоньше...
        Отметив, что Максим снова назвал его «папой» (значит, буря улеглась), Остоженский-старший возразил:
        - Мертвые молчат, а живые могут болтать. К чему риск, сынок?
        - По-моему, Настя не представляет совершенно никакой опасности, - продолжил Максим. - Так зачем ее ликвидировать? Она же ничего не знает, а если и о чем-то догадывается, то доказать все равно не в состоянии.
        - Обещаю, на сей раз все пройдет гладко, - сказал Глеб Романович. - Девчонка умрет быстро, без мучений. Ну, к чему оставлять ее в живых, сынок, лучше...
        Максим снова перебил отца:
        - Потому что я так хочу, папа. На твоей совести уже ее родители. А то все это больше становится похоже на личную месть Лагодиным! Поэтому я хочу, чтобы ты оставил Настю в покое. Разве ты забыл, что за тобой должок - свадебный подарок Веронике и мне? Жизнь Насти и будет подарком.
        - Чем она тебе так дорога? - улыбнулся Остоженский-старший. - Или все еще не забыл, как девчонка вздыхала по тебе и как ты лишил ее девственности? Но ведь, как я понял, там ничего экстраординарного не было. Кстати, она до сих пор, мне показалось, по тебе сохнет.
        - Отец, пообещай мне, что не тронешь Настю! - произнес жестко Максим.
        И генерал-майор вздохнул. Да, сын умеет настаивать на своем. Парень способный, из него выйдет толк.
        - Даю слово офицера, - заявил нехотя Глеб Романович. - Так и быть, пусть Настя Лагодина живет.
        - Мальчики, у вас осталось двадцать секунд! - раздался из коридора голос Вероники. - Живо мыть руки и за стол! Ирочка уже разливает харчо!
        - Папа, учти, со мной твои фокусы не пройдут. Если узнаю, что ты нарушил свое слово и причинил вред Насте... - бросил напоследок Максим и вышел из кабинета.
        Он и сам не мог сказать, почему вступился за девчонку. Странно, но иногда он вспоминал о ней. Отец привык решать все силой, но ведь Максим - представитель нового поколения. К чему реки крови, если все можно решить при помощи денег? Настя совершенно безвредна, поэтому убивать ее нет причин.
        Вымыв руки, Максим прошел в столовую, где старательная экономка Ирочка разливала из большой фарфоровой супницы харчо. Максим поцеловал жену и опустился на стул около нее.

* * *
        Слова Елены Павловны засели в голове у Насти. Свобода... Каким образом? Побег, побег, побег... Но как его осуществить? И что делать в том случае, если все пройдет гладко? Ведь ее будут разыскивать по всему Союзу. К родственникам не обратиться - там ее сразу схватят. Значит, она будет вынуждена жить под чужим именем, скрываться от милиции, постоянно дрожать. Княгиня пообещала помочь с фальшивым паспортом и пропиской в каком-нибудь небольшом городке, но что это даст?
        Из колонии пытались бежать несколько раз, но ни разу попытки не увенчались успехом. Настя внимательно рассматривала высоченный забор, увенчанный колючей проволокой, вышки с автоматчиками и слышала собачий лай - у конвоиров имелись тренированные овчарки.
        Княгиня предложила несколько планов, но все они были чистой воды самоубийством. Наконец она заявила:
        - Хорошо бы тебе снова оказаться в больничке, причем не тут, в зоне, а на воле. Там тебе было бы гораздо легче сделать ноги.
        - Я не собираюсь бежать, - сказала девушка.
        Елена Павловна удивилась:
        - Студентка, да ты чего? Это же твой единственный шанс! Тебя ведь и правда могут убить!
        - Ну что ж, значит, мне придется быть начеку двадцать четыре часа в сутки, - ответила Анастасия. - Если даже я и смогу убежать, то что меня ожидает? Ничего хорошего! Остоженскому будет очень просто расправиться со мной, тогда любой постовой может застрелить меня и сказать потом, что я пыталась оказать сопротивление. Да и жизнь в подполье меня не особенно прельщает. А если меня поймают или если попытка не удастся? Сколько я получу в довесок?
        - Ну, решать, конечно, тебе, - протянула разочарованно Княгиня. - Хотя... Не исключено, что и я присоединилась бы к тебе, студентка.
        За прошедшие дни и недели после того самого важного разговора Настя многое обдумала. То, что произошло с ней раньше, навсегда осталось в прошлом. Но это вовсе не значит, что она забудет все, простит. Какой же наивной она была! Не просто наивной, а непроходимой дурой, идиоткой, дебилкой!
        - У меня две возможности, - сказала девушка. - Или попытаться трусливо бежать, избегая столкновения с судьбой, или принять бой. Раньше бы я, конечно, выбрала первый вариант. Но теперь я знаю, что надо остановиться на втором. Просто так я не позволю убить себя!
        Княгиня удивленно взглянула на Настю и заметила:
        - А ты изменилась, студентка! Может, ты и права. И я тоже не позволю, чтобы с твоей головы хотя бы волос упал!
        Настя ложилась спать и просыпалась с одной только мыслью - о свободе. Она попала в тюрьму по своей собственной глупости. И ей повезло, что она осталась в живых. Правильно говорил следователь Воскобойников - надо молчать. Молчи, скрывайся, таи и мысли, и мечты свои...
        У Насти было много времени, чтобы восстановить в памяти события последних лет. И пришла к выводу, что сын Остоженского, Максим, использовал ее для своих целей. Вернее, для целей отца. Сначала вскружил ей голову, а потом, когда все было закончено, элементарно бросил. Настя еще не знала, с какой целью Максим с ней сблизился, но уж точно не из-за того, что влюбился в нее. Скорее всего, чтобы иметь доступ к источнику информации - он ведь постоянно выспрашивал ее об отце и его работе. Выходит, она сама косвенным образом причастна к гибели папы...
        Осознавать это было горше всего. «Проще всего сейчас сдаться, - размышляла Настя днем и ночью - в пошивочной мастерской, во время уборки территории, в бане, в библиотеке, в бараке. - Сломаться, раскиснуть, сложить лапки. И свернуть ласты, как выражается Елена Павловна. Это будет Остоженскому только на руку - еще одна свидетельница отправится на тот свет».
        Настя ожидала удара от любого, ведь каждый, кто находился в колонии, мог работать на мафию. Ну нет, голыми руками ее не возьмут. Она будет сопротивляться до последнего, она просто так не расстанется с жизнью!

* * *
        Шли дни, недели, месяцы. В середине следующего, 1991-го, года Елена Павловна сказала:
        - Не понимаю я, студентка. О тебе забыли, что ли? Или решили оставить тебя в покое? Но с какой стати? Или... или они ждут! Вот ты выйдешь на волю, там тебя и хлопнут. Скажем, трамвай переедет, или ты в котлован с кипятком упадешь.
        Настя помнила о словах начальника колонии - он обещал помочь ей с амнистией или условно-досрочным освобождением. Очередная амнистия была намечена на ноябрь, к годовщине революции. Но события августа 1991 года перечеркнули все планы. По колонии быстро распространился слух: «Горбача турнули». По радио было объявлено о том, что Государственный комитет по чрезвычайному положению принял на себя всю полноту власти по причине стойкой неспособности президента Горбачева исполнять свои обязанности. Но спустя всего три дня все завершилось - попытка свергнуть форосского пленника не удалась, путч провалился, а членов ГКЧП арестовали.
        Вслед за тем сняли начальника колонии - он, оказывается, во время путча сказал что-то не то или поддержал не того, кого надо. А может быть, его просто «ушли», пользуясь подвернувшейся возможностью. В колонию пришел новый, молодой и прыткий, чрезвычайно неприятный и амбициозный тип. Настя поняла, что об амнистии, во всяком случае в нынешнем году, она может забыть.
        Тетя Оля навестила племянницу всего один раз и сразу же сообщила, что родственников заключенных подвергают кошмарным и унизительным досмотрам, которые она, интеллигентная женщина (и просто женщина!), не может терпеть. Настя смирилась с тем, что ее никто не навещает, и зла на тетку не держала: та присылала к праздникам короткие письма и сообщала о последних новостях в родном городе, который из Ленинграда превратился в Петербург.

1992 год принес много перемен - Советский Союз прекратил существование, Горбачев ушел в отставку, на карте появилась новая страна - Российская Федерация. Елена Павловна, регулярно получавшая «малявы» с воли, сообщила:
        - У них там теперь рыночная экономика. Цены отпустили, каждый продает кто во что горазд. Вот ведь хрен лесной - «сели» мы в одной стране, а на волю выйдем в совершенно иной! И что нас там ждет, студентка, а? Может, лучше так до конца жизни на зоне и остаться?
        Новую амнистию приурочили уже не к годовщине революции, а ко Дню независимости России. Анастасия попадала под амнистию.
        Княгиня, узнав, что ее подопечная выходит на волю, даже слезу пустила.
        - Вот, студентка, сбылась твоя мечта! Только пообещай мне, что никаких глупостей делать не будешь! А то знаю тебя - с перочинным ножиком отправишься к Остоженскому и попытаешься сделать ему фудзияму...
        - Харакири, - слабо улыбнулась Настя.
        - Ну, все едино! - ответила Елена Павловна. - Забудь о нем, студентка! Он птица высокого полета. Я же вижу - ты что-то задумала, но мне не говоришь. Не доверяешь, стало быть, а меня это обижает. У тебя имеется шанс начать новую жизнь, им и воспользуйся. У тебя семья есть, квартира в Питере, да и сама ты не дура. Вот окончишь свой университет, найдешь хорошее место - и в долгий путь на долгие года! Ты уж мне пиши, не забывай...
        Настя обняла женщину и сказала:
        - Вас, Елена Павловна, я никогда не забуду. Вы мне жизнь спасли. Я не только писать буду, но и на свидание приеду.
        Княгиня вытерла предательские слезы.
        - Не думала и не гадала, что дочку обрету. Ты, студентка, мне дочкой и стала! Я как тогда, в изоляторе, тебя увидела, так сразу сердце и екнуло. Ну, думаю, вот она, моя кровиночка!
        Насте было тяжело расставаться с Княгиней, которой предстояло сидеть и сидеть. Девушка сообщила тете Оле о том, что ее выпускают, но ответа не получила. Колонию она покинула в начале июля 1992 года.

* * *
        День был жаркий, солнце нещадно палило, а вещи у Насти были зимние. И все же, зажав в руках большой кулек, девушка, щурясь на солнце, чувствовала себя счастливой. Она свободна! Вернее, совсем как булгаковская Маргарита, невидима и свободна. Да, да, невидима и свободна!
        У ворот колонии Настю никто не встречал. Она надеялась, что тетя Оля или дядя Дима приедут в Нерьяновск, однако, по всей видимости, что-то не получилось. Ничего, она сама доберется до родного города.
        Больше всего Настю радовало то, что ее не встречали люди Остоженского. Всех, вышедших в тот день, забрали родственники, приехавшие на машинах, и только она одна долго плелась по трассе. А потом села в дачный автобус, который повез ее в Нерьяновск.
        Деньги (новые банкноты суверенной России) ей перед самым выходом всучила Княгиня. Настя не стала отказываться, понимая, что наличность ей пригодится. Она провела в заключении два года и четыре месяца. Много это или мало?
        Оказавшись в центре Нерьяновска, Настя отправилась на вокзал, где попыталась купить билет до Москвы, оттуда она намеревалась добраться до Петербурга. Билетов на ближайшие четыре дня не было. Тогда Настя, протянув молодой кассирше почти все деньги, сказала:
        - Может быть, вы все же посмотрите? Мне очень надо... Очень!
        Кассирша, спрятав банкноты, взяла трубку телефона, переговорила с кем-то и заявила:
        - Вам сильно повезло, только что сняли бронь с нескольких мест. Вот ваш билет!
        Прижав к груди заветный билет (и пусть плацкарта, пусть верхняя полка, пусть боковушка около туалета, лишь бы прочь из Нерьяновска!), Настя вышла из здания вокзала. Город сильно изменился - всюду возникли ларьки, киоски, новые магазинчики, закусочные, рестораны и даже казино. Поезд отправлялся под вечер, и у Насти было еще около шести часов.
        Она прогулялась по центру, прошла по Театральной площади и посмотрела на окна квартиры, в которой жила когда-то их дружная семья. Семья, которую уничтожил Глеб Романович Остоженский. Окна были закрыты тяжелыми красными портьерами.
        Настя села в трамвай и доехала до остановки «Стадион». Она должна это сделать, должна!
        Девушка не без труда по памяти отыскала дом, в котором проживали Хрипуновы, на скамейке у подъезда увидела нескольких старушек. Марии Прокофьевны среди них, к счастью, не было. Представившись заблудившейся приезжей, она спросила, как доехать до вокзала. Словоохотливые старушки стали тотчас давать рекомендации. Настя взглянула на окна квартиры, ставшей для нее роковой, надо же, кирпичи под окнами жилища Хрипуновых почернели.
        - А здесь что, пожар был? - спросила Настя.
        Одна из старушек закивала:
        - Да здесь такое было! В следующем месяце будет ровно два года.
        - Нет, Пантелеевна, не в августе все произошло, а в июле! - заявила другая бабулька. - В этом месяце два года, в этом!
        - Прокофьевну бы сюда, она бы точно спор разрешила... Царство ей небесное! - заметила, перекрестившись, третья.
        - А что, она умерла? - поинтересовалась Настя.
        Итак, главной свидетельницы обвинения уже нет на свете. Ну что ж, достопочтенной глазастой Марье Прокофьевне Петуховой было ведь под восемьдесят.
        - Умерла, умерла, - поддакнула старушка, - с полгода уже как. Тромб у нее оторвался. Что-то в нашем доме в последнее время много мертвяков, прямо напасть! Теперь тут племянник ее живет, так у него всю ночь музыка и бабы. А участковому хоть бы хны, ему племяш Прокофьевны на лапу дает, и тот делает вид, что все в порядке. Просто колдовство какое-то!
        - Я же говорю - порчу на дом навели, - резюмировала ее товарка. - А все началось с них!
        Бабулька ткнула костлявым пальцем в окна квартиры Хрипуновых.
        - Верно, верно говоришь, Ильинична, - закачали головой другие. - Все с Хрипуновых и пошло! У них квартиру разнесло - газовый баллон взорвался. Покойный Степан-то Игнатьич хранил газовый баллон для дачной плиты зимой здесь, вот и доигрался. Вся квартира полыхала, потолок обвалился, стекла у всех повышибало.
        - А потом и жена его, Лидия Мироновна, тоже преставилась, - заявила другая старушка. - Сорок дней не прошло, а она вечером с работы возвращалась из поликлиники да оступилась и в канализационный люк провалилась, шею себе сломала. Впрочем, поделом ей! Она, как муж только помер, сразу к полюбовнику своему бородатому переехала.
        - Переехала, потому что в квартире все сгорело, - встряла еще одна бабка. - А потом у того, у Иванова-то, обнаружили рак в мозгах. Еще бы, он ведь в Чернобыле был, реактор тот тушил. А вот скажите, излучение-то радиационное, оно как, сквозь стены проходит? Может, он нас всех тут заразил...
        Старушки стали обсуждать животрепещущую тему, а Настя, бросив взгляд на квартиру Хрипуновых, пошла к трамвайной остановке. Итак, за прошедшие без малого два с половиной года свершилось многое. Умерла Марья Прокофьевна, и в смерти старушки ничего подозрительного не было. А как быть со смертью Хрипуновых? Особенно занимало Настю то, что их квартира полностью выгорела. Как будто кто-то пытался уничтожить улики. Только почему «как будто»? Дядя Глеб постарался, и она, идиотка, сама навела его на след бывшего патологоанатома. Взрыв баллона подстроили и квартиру сожгли, чтобы изуродованный труп Хрипунова не вызвал подозрений - наверняка его сначала пытали, выбивая месторасположение тайника. Знала ли Лидия Мироновна о протоколе, Настя могла только предполагать, однако вряд ли неверная жена случайно угодила в открытый канализационный люк, скорее всего, ее туда спихнули.
        И Настя уже не сомневалась в том, что Глеб Романович Остоженский напрямую причастен к этим злодеяниям. Генерал-майор сделал все так, чтобы никто и никогда не узнал правду об истинных обстоятельствах смерти прокурора Лагодина. Только вот почему дядя Глеб так и не предпринял вторую попытку уничтожить ее в колонии?

* * *
        Девушка вернулась на вокзал, заняла место в зале ожидания и принялась мысленно сортировать известные ей факты. Время пролетело незаметно, и женский голос объявил, что на первый путь прибывает скорый поезд до Москвы. Наконец-то Настя смогла расположиться на верхней полке и заснуть.
        В столице ей пришлось задержаться на два дня, так как билетов до Петербурга на ближайшее время не было. И вот наконец Настя прибыла в свой родной город. Как же долго она мечтала об этом моменте, сколько раз во сне ей виделся родной дом!
        Настя оказалась около родительской квартиры, но на звонки никто почему-то не реагировал - судя по всему, никого в квартире не было. Настя попыталась открыть дверь ключами, которые у нее были с собой, но ничего не вышло: замки оказались новые. И пришлось снова ждать.
        Тетя Оля появилась только во второй половине дня - нагруженная несколькими объемными сумками, она вышла из лифта и увидела племянницу, сидевшую на коврике около входной двери.
        - Добрый день, тетя Оля! - воскликнула девушка и бросилась к женщине.
        На лице тетки отразилось легкое смятение, а затем возникла деланая улыбка.
        - Настенька, вот сюрприз! - произнесла она, ставя сумки на пол. - А что ты здесь, скажи на милость, делаешь?
        Девушка изумилась:
        - Но ведь вам должны были отправить телеграмму от моего имени о том, что я попала под амнистию и выхожу на волю!
        - Ничего не получали! - заявила тетя Оля.
        Отчего-то тетя Оля не спешила открывать дверь и впускать Настю в ее собственную квартиру. Девушка поведала тетке о том, как добиралась из Нерьяновска через Москву в Петербург. Наконец тетка открыла дверь и сказала:
        - Ну проходи же, что ты стоишь...
        Последние слова были произнесены раздраженным тоном и походили больше на приказание, нежели на приглашение. Настя переступила порог родительской квартиры. Первое, что бросилось в глаза, - новые обои, новый гарнитур в прихожей, новая люстра, навесной потолок.
        - Вы сделали ремонт? - удивилась девушка и провела рукой по обоям. - Как красиво! Тетя Оля, большое вам спасибо!
        - Туфли снимай! - буркнула тетка.
        Настя открыла дверь и прошла в гостиную - ноги утонули в ворсистом белом ковре. От прежней обстановки, несколько аскетичной и старомодной, но все же родной ей, не осталось и следа.
        - Живо в ванную! - приказала тетя Оля. - Настя, ты должна тщательно вымыться. Извини, но ведь ты из... из тюрьмы вернулась. У тебя же вши могут быть!
        Тетка запихнула племянницу в ванную (при этом сгребла разнообразные флаконы и баночки, стоявшие на полках, сунув ей в руки увесистую бутыль с этикеткой, на которой было изображено странное, какое-то уродливое насекомое), затем вручила Насте большую бурую мочалку, кусок хозяйственного мыла и рваное полотенце. Девушка еще нежилась в горячей воде, когда в дверь постучали.
        - Настя, освобождай ванную! - донесся голос тети Оли. - Скоро Саша и Рита с работы придут!
        Когда Настя вышла из ванной, тетя Оля тотчас ринулась туда, посыпала ванну ядовито-зеленым порошком с резким хвойным амбре, чем-то спрыснула и принялась отчаянно тереть. Насте сделалось несколько не по себе - разве она зачумленная или прокаженная, что тетка так усердно драит ванну после того, как она в ней искупалась?
        - Я приготовила тебе раскладушку, - заявила тетка, трудившаяся в ванной. - На лоджии. Сейчас, слава богу, тепло!
        Балкон оказался застекленным и превращенным в небольшую уютную комнатку с навесными шкафчиками и несколькими фикусами в горшках. Настя опустилась на раскладушку и подумала, что наконец-то находится дома. Только вот почему-то на душе было муторно.
        Затем тетка позвала ее на кухню (там тоже все было новым), поставила перед Настей сковородку с жареной картошкой, бутылку ряженки и сказала:
        - Ты, наверное, проголодалась, Настя! Если бы я знала, что ты приедешь, то приготовила бы что-нибудь вкусное.
        - Что вы, тетечка Оленька, картошка ваша - просто объеденье! - воскликнула девушка, набросившись на еду.
        Первый раз за время их общения тетя Оля слабо улыбнулась.
        Вскоре в прихожей раздались голоса, и на кухню вошли двоюродный брат Насти Саша (он отпустил усы и заметно возмужал), молодая красивая женщина в просторном сарафане, не скрывавшем то пикантное обстоятельство, что она беременна (это была супруга Саши Рита,) и, наконец, дядя Дима, муж тети Оли. Он за прошедшие два с половиной года ничуть не изменился, разве что начала проклевываться на темени лысина.
        Саша был очень рад видеть кузину, обнял ее и поцеловал. Рита оказалась милой женщиной, а Настя, кивнув на ее живот, спросила:
        - И когда ждете прибавления в семействе?
        - Во второй половине сентября! - ответили с гордостью будущие родители.
        У Саши была масса вопросов, но тетя Оля выслала его из кухни под предлогом того, что ей и отцу надо поговорить с Настей.
        - И вообще, милые мои, вы собирались в кино, не так ли? Насте все равно надо в себя прийти, отдохнуть...
        Дождавшись, когда молодые люди уйдут, тетя Оля, присев рядом с племянницей, сказала:
        - Ты сама видишь, Анастасия, что Риточка беременна. В нашей квартире, как ты понимаешь, места для молодоженов и их ребенка нет.
        - Тетя Оля, конечно же, я согласна с тем, чтобы Саша и Рита жили в моей квартире! - откликнулась девушка. - И их малыш, когда появится на свет, тоже. Кстати, вы уже знаете, кто у них родится - мальчик или девочка?
        - Мальчик, но это неважно, - отрезала тетя Оля.
        Настя захлопала в ладоши:
        - А имя уже придумали? Разумеется, Саша и Рита могут жить здесь, сколько захотят. И я чем смогу, тем им и помогу. Боже, подумать только, я стану теткой, хотя бы и двоюродной! А как бабушка? Я хочу ее увидеть! И забыла совсем сказать: вы сделали отличный ремонт в квартире, все такое красивое и новое! Но куда вы дели вещи мамы и бумаги папы? В кладовке храните или на антресолях? Право же, тетя Оля, не стоило так тратиться и обновлять всю квартиру! Это же наверняка влетело вам в копеечку!
        Тетка, поджав губы, произнесла странным тоном:
        - Да, Настя, ремонт действительно влетел нам в копеечку. Хотя Дима все сам делал, у него же золотые руки. Но что не сделаешь ради благоустройства жилья собственных детей! А теперь давай начистоту - зачем ты сюда пожаловала?
        Настя опешила от такого вопроса.
        - Тетя Оля, я не понимаю, что вы имеете в виду, - произнесла девушка. - Меня освободили по амнистии, и, конечно, я отправилась домой. Куда же мне еще следовало ехать? Вы - мои единственные родственники, не считая бабушки. И это, в конце концов, моя квартира...
        Дядя Дима что-то бурчал, но тетя Оля прикрикнула на него:
        - Дмитрий, иди лучше телевизор смотри и оставь нас с Анастасией наедине! - А когда тот удалился, женщина заявила: - Твой арест в Нерьяновске стал для всех нас подлинным шоком. Еще бы, ты, старательная студентка, и вдруг - воровка!
        - Тетя, все совсем не так, я не воровка! - возразила Настя. - Точнее, в квартиру к Хрипуновым я, конечно, проникла, но если бы ты только знала, с какой целью! Кстати, мне теперь известно, что Хрипуновы умерли. И он, и она! Протокол, разумеется, уничтожен. Понимаешь, все связано со смертью папы и мамы...
        Тетя Оля вдруг выкрикнула:
        - Анастасия, оставь смерть моей сестры и ее мужа в покое! Факт остается фактом - тебя поймали с поличным, арестовали, судили, приговорили к трем с лишним годам и отправили в колонию, где ты до недавнего времени и отбывала наказание, по моему мнению, вполне заслуженное. Думаешь, тебе одной было тяжело? А о нас ты подумала? Какой это был для нас шок, какой позор! Хорошо, что из соседей и друзей никто не знает. Даже бабушке, когда она была жива, ничего не сообщили...
        - Что? - воскликнула потрясенная Настя. - Бабуля умерла? Но когда? И почему вы ничего мне не сообщили?
        Тетя Оля нехотя пояснила:
        - Да, мамочка умерла, уже почти год прошел. И кстати, из-за тебя! Дима случайно проболтался о том, что ты в колонии, у мамы случился сердечный приступ, в больнице она и умерла. Вот видишь, что ты наделала, Анастасия! Смерть родной бабки на твоей совести!
        - Тетя Оля, это нечестно, - тихо проговорила Настя. - Я не желала бабушке смерти. Я не хотела, честное слово. Мне очень жаль...
        - Все вы, кто сидел, такие! - взвилась тетка. - Только о себе и думаете, только на себя одеяло тянете! А о нас, своих родственниках, ты подумала? Ты там на всем готовом жила, о будущем не заботилась, что в жизни происходит, не ведала. А как Союз развалился, здесь такое началось! Цены сразу до небес взлетели, инфляция скакнула, а зарплаты как были крошечные, так и остались!
        - Но ведь вы сделали ремонт... - проронила Настя, стараясь прийти в себя от вести о смерти бабушки. Она так хотела навестить старушку, и вот теперь оказывается, что больше никогда ее не увидит. - И еще от бабушки осталась квартира... И коллекция картин... И драгоценности... - Бабушка Настя (в ее честь Лагодины и назвали дочку) была когда-то известной балериной.
        - Вот, вот, ты сразу о материальной стороне дела! - запричитала тетка, и Насте сделалось стыдно. - Еще бы, чему тебя в колонии еще могли научить? Только деньги чужие считать, в чужой рот заглядывать, имуществом других распоряжаться! Мама все нам оставила и Саше!
        - Что ж, конечно, правильно, - пробормотала Настя.
        Тетка победоносно посмотрела на племянницу и продолжила:
        - А что касается этой квартиры... За квартирой надо было кому-то смотреть, в порядке содержать, ремонт делать. Мы и занялись, все сами оплатили! Поэтому вполне естественно, что мы здесь и прописались. А тебя ведь отсюда выписали, когда отправили в колонию. Кроме того, квартиру мы приватизировали.
        - А что это значит? - спросила Настя.
        - Квартира, Анастасия, теперь наша собственность. Была государственная, а стала наша. Вернее, моя и Сашина. Риточку мы решили не прописывать. Ее малыша пропишем, а вот саму Риточку - зачем? У нее собственные родители имеются, а у тех своя
«трешка».
        Настя, в голове которой все смешалось - смерть бабушки, приватизация какая-то, беременность Риты, кивнула:
        - Я, если ты хочешь знать мое мнение, не против. Если вы приватизировали, значит, так тому и быть. Говорю же, я не против того, чтобы Саша, Рита и их ребенок жили здесь...
        - Еще бы ты была против! - заметила ехидно тетка. - Я ведь сказала - квартира приватизирована на мое имя и на Сашино. Понимаю, ты так долго была в колонии, что от жизни отстала. Ладно, объясню: раз мы жилплощадь приватизировали, значит, она теперь наша. И только наша.
        - Но ведь квартира моя! - возразила Настя. - Я была здесь прописана и хочу теперь снова здесь прописаться...
        - Ишь чего, - заявила тетя Оля. - Явилась из колонии - и на все готовое? Прописать ее, видите ли, требует! Никаких прав у тебя, Анастасия, нет! И прописывать тебя мы не будем!
        Настя только и выдавила из себя:
        - Но, тетя Оля, что же мне делать? У меня никого, кроме вас, нет, и квартира была только эта... Может быть, вы позволите мне тогда жить в бабушкиной?
        - Бабушкину мы сдаем, - сообщила тетка. - Ты что, думаешь, мы можем на мою и Димину зарплату жить и ремонты делать? Саша в частном охранном предприятии работает, но ведь там тоже не ахти как платят. Риточка же в туристическом агентстве, но ей скоро в декрет идти. Если бы не квартира мамы и не ее коллекция..
        Тетка прикусила язык, а Настя воскликнула:
        - Ее картины и иконы! И драгоценности, которые бабушка собирала столько десятилетий! Но ведь бабуля мне сама говорила много раз, что коллекция достанется и вам, и маме. А драгоценности она мне хотела отдать...
        - Хотела, да передумала! - отрезала тетка.
        Настя вдруг поняла, что родная сестра ее матери лжет. Тетя Оля что-то скрывала, и девушка даже знала, что именно: пока она была в колонии, тетка просто-напросто присвоила часть наследства, доставшегося племяннице от покойной бабушки.
        Тетя Оля вышла с кухни. Настя допила ряженку, поднялась - и случайно задела книжку, лежавшую на столе. Та упала, из книги вылетела какая-то бумажка. Настя подняла ее и увидела ту самую телеграмму, в которой сообщалось, что ее освобождают из колонии. Значит, родственники все же получили весточку. Но почему тетка сказала, что телеграмма не дошла?
        Когда Настя задала ей этот вопрос и даже показала телеграмму, мамина сестра вырвала бланк из рук девушки со словами:
        - Наверняка Риточка получила и забыла нам сказать. Она такая рассеянная!
        В тот же день Настя с дядей отправилась на кладбище, чтобы навестить бабушкину могилку. Домой они вернулись в начале десятого вечера. Первым, что бросилось Насте в глаза, были две сумки, стоявшие у порога. Тетя Оля указала мужу на комнату и сказала:
        - Марш в спальню и сиди там, Дмитрий. Мне надо серьезно поговорить с Анастасией.
        Чувствуя неладное, Настя прошла вслед за теткой на кухню. А та вдруг сказала:
        - С учетом сложившихся обстоятельств, Анастасия, я не могу позволить тебе жить в нашей квартире.
        - Тетя Оля, скажите, это ведь ваши знакомые из паспортного стола помогли квартиру на себя оформить? - спросила зло Настя. - Вы же всегда похвалялись, что у вас везде связи, вплоть до Смольного.
        Тетка злобно сверкнула глазами:
        - Ты переходишь все границы, Анастасия! И я еще тебя в колонии навещала!
        - За два с половиной года всего один раз, - напомнила девушка. - Да уж, нечего сказать, хорошая тетка!
        - Вон! - закричала родственница. - Причем прямо сейчас! Не потерплю, чтобы всякая. . всякая зэчка меня в моей же квартире оскорбляла!
        - Никуда я не пойду! - ответила ей в тон Настя и демонстративно уселась на угловой диванчик. - Вы что, милицию вызовете или команду медиков?
        - А почему бы и нет? - хмыкнула тетя. - Отличная идея, Настенька! Знаешь, что я заметила, когда вы с Димой были на кладбище? Что у меня из серванта пропал золотой перстень с рубином, тот самый, что от бабушки достался. И, сдается мне, если милиция тебя обыщет, то найдет колечко в твоих вещах. Ты же воровка, Настенька. По слогам тебе повторить: ты - во-ров-ка! Тебя по амнистии освободили, а ты за старое взялась. Так что тебе сразу второй срок - как это называется в твоих кругах? - впаяют! И теперь отправят в колонию построже, где-нибудь за Уралом.
        Настя в ужасе слушала тетю Олю. Господи, и это сестра ее мамы?
        - Вижу, ты все поняла, - заключила «добрая» родственница. - Видишь ли, Настенька, когда речь заходит о семье, любая женщина становится опаснее разъяренной тигрицы. Я хотела все полюбовно решить, но ты и слышать ничего не желала. Значит, если нельзя по-хорошему, будет по-плохому. Ну что, мне звонить в милицию или, как там у вас, у зэков, принято говорить, в ментовку?
        Тете Оле явно нравилось произносить блатные словечки. Настя вместо ответа подхватила две сумки, а тетя Оля подтолкнула племянницу к двери со словами:
        - Ну, ты, надеюсь, хорошо уяснила? У нас своя жизнь, у тебя отныне тоже своя.
        На языке у Насти вертелась масса злых и даже оскорбительных фраз. Но она не дала воли гневу, а, улыбнувшись, сказала:
        - Тетя Оля, булгаковский Воланд говорил, что квартирный вопрос испортил москвичей. Познакомься он с вами, то непременно бы добавил, что и петербуржцев тоже. Не извольте беспокоиться, такие родственники, как вы, мне и даром не нужны!
        И, не дожидаясь реакции тетки, Настя сбежала по лестнице.
        Девушка вышла на улицу, уселась на скамейку и задумалась. Нет, не так она представляла себе встречу с родственниками.
        Здесь она никому не нужна. Но значит ли это, что она имеет право сдаваться?

* * *
        Настя вытащила из конверта деньги и пересчитала. Негусто... Тетя Оля всегда была, мягко говоря, скуповата. Девушка поехала к Московскому вокзалу, где быстро договорилась с пожилой женщиной, сдававшей квартиру, о том, что снимет жилплощадь на ближайшую неделю. А потом, когда деньги закончатся, придется что-то предпринять.
        На следующий день Настя отправилась в университет. Она приняла решение закончить учебу и получить диплом.
        В деканате по причине летних каникул была только секретарша - самого декана на месте не было. Встретила она посетительницу не самым любезным образом, отфутболив в учебный отдел. А там, когда узнали, что Настя провела последние два с половиной года в тюрьме, началось... Полная дама с рыжими волосами, увешанная золотыми украшениями, как изваяние языческого божка, откровенно заявила:
        - Вы что, рассчитываете, что вас просто так восстановят? Вы же сидели! Да и все сроки давно прошли. Вы были отчислены, не забывайте! Так что ничего поделать нельзя...
        Затем, всласть помучив расстроенную Настю, дала вдруг добавила:
        - Ну вообще-то, если постараться, можно что-то сделать.
        - Я буду очень вам признательна! - воскликнула Настя радостно.
        Рыжеволосая «богиня» присовокупила:
        - А вот признательность ваша, милочка, обойдется вам в семьсот... ммм... в семьсот пятьдесят баксов. Наличными. Ну, вы понимаете... Иначе ничего поделать нельзя!
        - Понимаю, - ответила Настя и, не прощаясь, вышла из кабинета начальницы.
        То ли она слишком много времени провела в колонии, то ли все так стремительно изменилось. Но почему все и везде хотят получить деньги, причем за то, что должны делать бесплатно? Или в том-то заключается так называемая рыночная экономика?
        С мечтой о восстановлении в университете и дипломе философского факультета Насте пришлось распрощаться. Деньги заканчивались, и ей предстояло съехать со съемной квартиры. Настя, набравшись мужества, спросила у хозяйки, не могла бы та помочь ей советом.
        Женщина, узнав, что Настя вернулась из колонии, сказала:
        - Мой муж при Сталине сидел, а зять при Брежневе. Причем и тот и другой ни за что. Одним словом, я знаю, как легко попасть в этот порочный круг и как тяжело из него вырваться. Вы, Анастасия, произвели на меня хорошее впечатление, и я вижу, что вам нужна помощь. Дочь моих хороших знакомых занимается «челночеством», и ей требуются работники. Вас устроит?
        - Конечно! - не задумываясь, ответила Настя. - Только что такое - «челночество»?
        Что оно такое, Настя узнала от Лизы - здоровенной тетки с черными, как смоль, волосами, килограммом косметики на лице и прокуренным, как у старого боцмана, голосом. Тетка была хозяйкой небольшого мехового салона и обладательницей автомобиля марки «Опель Корса». Лиза Насте не очень понравилась - шумливая, вульгарная, через каждое второе слово вставляющая матерные выражения, не выпускающая из пальцев сигареты. В общем - современная бизнесвумен, живущая на доходы от перепродажи купленных за границей (в первую очередь в Финляндии, но также в Турции и Китае) вещей.
        Лиза с Настей долго не церемонилась.
        - Сидела? За что? Вышла по амнистии? Родственники теперь морду воротят? Значит, так, Анастасия, фирма у меня серьезная и прибыльная. Я сама сидела, но недолго и по глупости. Ладно, не начинай мне лапшу на ушу вешать, мне подробности твоей жизни на фиг не нужны. На людей у меня нюх. Ты вроде баба нормальная. Но учти, Анастасия, если на воровстве попадешься - во-первых, жопу оторву, во-вторых, руки вырву, в-третьих, башку откручу, в-четвертых, уволю к едрене фене, в-пятых, сдам знакомым ментам. Понятно? Только хилая ты больно, а мне работники нужны - во! Чтобы три тюка на горбу таскали! Ну ладно, давай покажу тебе мою империю...
        Своим меховым салоном Лиза явно гордилась. Да и бизнес у нее, как отметила Настя, шел неплохо. То и дело заходили покупатели - как обыкновенные горожане, так и те, что относились к разряду «новых русских». Впрочем, последние не заходили, а приезжали - на иномарках с тонированными стеклами и в сопровождении бодигардов. В основном это были женщины - супруги, любовницы и дочери нуворишей и криминальных авторитетов. Таких покупателей, которые могли запросто отвалить и пять, и десять, и тридцать тысяч долларов за понравившуюся шубку из соболя, шиншиллы или чернобурки, Лиза обслуживала сама. Для других же, стандартных, покупателей имелись стандартные же продавщицы.
        - Ну что, почувствовала запах капитализма? - спросила Лиза Настю после того, как очередная пассия очередного бандита покинула салон, приобретя шубку, манто, накидку и пончо.
        Настя, в носу у которой свербело от едкого запаха французского парфюма, только кивнула. А Лиза продолжила:
        - Ну, тебе повезло, Анастасия. За кордон, чтобы шмотки покупать и на себе переть, не поедешь. Заграничного паспорта у тебя нету, а пока сделаешь... Люська Петрищева, сволочь такая, меня бросила - подцепила богатого хахаля и мне ручкой сделала. Будешь работать в салоне. Сначала «подай-принеси», потому что тебя, неотесанную, к покупательницам выпускать пока нельзя. Но если сдюжишь, то потом и сама станешь дамочек обслуживать.
        Работа в меховом салоне была вовсе не такой легкой, как представляла себе Настя, - она выполняла функции уборщицы, горничной, служанки и официантки одновременно. Когда салон закрывался, девушка принималась за мытье полов. Однако Настя не жаловалась, даже, можно сказать, радовалась - деньги Лиза платила хоть и небольшие, зато зарплата никогда не задерживалась, да в голове у Насти прочно засели слова о повышении. Вот если она станет продавщицей...

* * *
        Потребовался год, чтобы Настя из разряда девушки на побегушках перешла в разряд продавщиц. Сначала она обслуживала так называемых «обыкновенных клиенток», и только еще через несколько месяцев Лиза доверила ей ответственный пост по обслуживанию богатых дам. Да и то задачей Насти было приносить шубы и подавать напитки для гостей салона или сопровождающих их лиц.
        Девушка сняла крошечную комнатку в квартирке глухой бабули в Колпине и каждый день моталась в центр и обратно. В общем и целом Настя была довольна своей жизнью и мечтала о том, что, возможно, через пару лет сделает карьеру в салоне и станет полноправной продавщицей, а то и правой рукой Лизы.
        Как-то в салон заявилась очередная богатая покупательница. Однако, судя по всему, она все же отличалась от прочих состоятельных дам. Настя увидела кавалькаду из пяти огромных черных джипов, остановившихся около салона. Сначала из них высыпали молодые мужчины в черном, затем наконец появилась прелестная дама в соболином палантине и величественно прошествовала в салон. Едва она оказалась внутри, как из подсобки выплыла Лиза - с заискивающей улыбкой и блестящими от радости глазами.
        - Элеонора Николаевна, для нас такая честь видеть вас здесь! - проворковала она, едва ли не кланяясь.
        Настя окинула взором гостью - на вид вряд ли больше двадцати пяти, платиновая блондинка, капризный чувственный рот, надменный взгляд. В общем, типичная «мадам», наверняка жена или содержанка одного из «новых русских».
        Элеонора Николаевна, руки которой так и сверкали бриллиантами, рубинами и изумрудами, пожелала видеть что-нибудь «подороже и с фантазией». Ее провели в отдельный зал, расположенный на втором этаже, куда допускались только VIP-покупатели.
        - А что за штучка такая? - спросила с любопытством Настя у одной из продавщиц. И та пояснила:
        - Ты что, телик не смотришь? Это же сама Элеонора Верба!
        - Верба? - прыснула Настя. - Ну и фамилия!
        - Псевдоним. Элеонора - восходящая звезда. Только что закончили показывать сериал про мафию с ее участием, она там играла главную женскую роль. Ее называют новой Людмилой Гурченко!
        Телевизор Настя не смотрела, потому что уезжала утром в начале седьмого, а возвращалась в свою квартиру часто после девяти. Быстро поев и приняв душ, она отправлялась спать.
        - И, кроме того, Верба подцепила себе очень богатого мужика, - сообщила со знанием другая продавщица, любительница читать желтые газетки. - И очень могущественного -
«крестного отца» петербургской мафии. Говорят, за свою роль Элеонора обязательно получит «Нику» - все уже схвачено.
        - Анастасия, Наташа! - раздался повелительный зов Лизы, появившейся на лестнице. - Живо в VIP-зал! Элеонора Николаевна желает апельсиновый сок и капучино.
        Настя бросилась на кухню, чтобы выполнить приказание. Через несколько минут она появилась в зале для особо важных персон - Элеонора грациозно восседала в большом красном кожаном кресле, закинув одну длиннющую ногу на другую. Актриса была в умопомрачительном платье, больше похожем на кольчугу - причем кольчугу прозрачную, сквозь которую можно было разглядеть идеальную фигуру любовницы «крестного отца».
        По красной ковровой дорожке дефилировали девицы в шубах, манто и накидках - в штате у Лизы имелось несколько манекенщиц, которые представляли для избалованных и платежеспособных покупательниц эксклюзивные модели.
        Настя опустила серебряный поднос на низкий стеклянный столик. Элеонора даже не посмотрела в ее сторону - конечно, ведь она всего лишь какая-то служанка! Девушка отошла в сторону и стала ждать указаний.
        Хозяйка салона рекомендовала гостье то одну, то другую модель, но Элеонора была всем недовольна. Настя исподтишка рассматривала четырех амбалов в черных костюмах, которые с безучастным видом стояли около кресла актрисы. Они ее охраняют? Здесь? Смешно!
        Наконец Верба снизошла до того, чтобы примерить одну из шуб. Однако тотчас раздался ее капризный голос:
        - Нет, совершенно невозможно! Я выгляжу, как замоскворецкая купчиха на картинах Кустодиева! Мне осточертел соболь. Где у вас шиншилла?
        Лиза замахала рукой, и Настя сорвалась с места, бросилась в подсобку. Вместе с другими продавщицами прикатила несколько вешалок с требуемыми шубами, но Элеонора к тому времени желала видеть что-нибудь совсем экзотическое - например, ягуара или леопарда, и слышать не хотела о шиншилле.
        Такие клиентки были подлинным кошмаром - перед ними все сгибали спины, выполнялся любой их, даже самый идиотский, каприз, а все могло закончиться тем, что дамочка уходила, так ничего и не купив, но промучив работниц салона два, три, а то и все четыре часа.
        Актриса пробыла в салоне больше двух с половиной часов и наконец, к всеобщему облегчению, удалилась, накупив несколько обновок на тридцать тысяч долларов (платил наличными один из типов в черном). Лиза собственноручно тащила пакеты вслед за Элеонорой, а Настя приводила в порядок зал для VIP-персон: напоследок Элеонора перевернула бокал с соком, и жидкость растеклась по белому ковру. Девушка, схватив ведро с тряпкой, принялась затирать пятно, но внезапно нащупала в длинном ворсе что-то твердое.
        Настя подняла сверкающий браслет - платиновая змейка из бесцветных бриллиантов, кроваво-красных рубинов и васильковых сапфиров. Только что чудесное украшение она видела на запястье Элеоноры Вербы! Скорее всего, браслет расстегнулся, когда та примеряла шубы, и соскользнул на ковер, а актриса, увешанная драгоценностями, как новогодняя елка, потери даже не заметила.
        Осмотревшись по сторонам, Настя убедилась, что находится в зале одна. Браслет, она не сомневалась, стоит бешеных денег. У Элеоноры и так полно побрякушек, ее любовник купит ей десять подобных вещиц. А вот если Настя оставит драгоценность себе и продаст его... Она сможет приобрести собственную квартиру! И, возможно, автомобиль. Браслет - залог ее обеспеченного будущего!
        Богатые дамы иногда забывали или теряли в салоне ценные вещи, но их в неукоснительном порядке следовало отдавать Лизе, которая тотчас возвращала найденное владелицам. Одна из продавщиц как-то наткнулась на портмоне, набитое долларами, взяла себе несколько стодолларовых купюр, а остальное отдала Лизе. Но хозяин, пересчитав банкноты, заявил, что его обокрали. Несчастную продавщицу заперли в подвале и не выпускали до тех пор, пока она во всем не созналась. Лиза ее тотчас уволила.
        Настя сжала в кулаке драгоценный браслет. Она у Лизы на отличном счету, та довольна ее работой. И никогда не подумает, что браслет взяла именно Настя. И вообще, Элеонора может хватиться браслета только дома или совсем не обратит внимания на его пропажу. Актриса может решить, что потеряла его в другом месте. Да и что для нее несколько десятков тысяч долларов? Хотя наверняка браслет стоит намного дороже...
        Анастасия разжала кулак и несколько мгновений рассматривала браслет. Да, это ее шанс...

* * *
        Вздохнув, она направилась к выходу. Лиза на улице сердечно благодарила Элеонору за сделанные покупки, а та элегантно усаживалась в один из джипов. Настя приблизилась к актрисе, и телохранители тотчас взяли Настю в кольцо.
        - Элеонора Николаевна, вы потеряли, - сказала девушка, протягивая Вербе браслет.
        Актриса с удивлением взяла у Насти браслет и протянула:
        - Господи, а я даже и не заметила, что он расстегнулся! У него же застежка сломалась, я уже давно собиралась заехать к ювелиру...
        Элеонора впервые уставилась на Настю, и девушке показалось, что актриса внимательно изучает ее. Ведь они почти ровесницы, только Настя - бедная, никому не известная и ото всех зависимая, а Элеонора - богатая, знаменитая и купающаяся в успехе.
        - Как тебя зовут? - спросила она у Насти.
        Девушка назвала свое имя. Элеонора хмыкнула:
        - Так, так... А ты знаешь, сколько это украшение стоит?
        Настя предположила:
        - Двадцать тысяч?
        - Без малого семьдесят пять! - объявила с наслаждением актриса. - Причем в фунтах стерлингов! По заказу Игорька мне купили браслет в Лондоне, на Бонд-стрит.
        - Как вы видите, Элеонора Николаевна, любая потерянная клиентами в нашем салоне вещь тотчас возвращается владельцу, - заворковала Лиза.
        - Значит, Анастасия... - протянула задумчиво Элеонора. - Ну, пока!
        Дверца джипа захлопнулась, и кортеж рванул прочь.
        - Отличная работа! - похвалила Лиза. - Я знаю, что могу на тебя положиться. Элеонора, конечно, стерва, но ведь она оставила у нас столько денег. Да и ее любовник самый могущественный человек в Питере!
        Возвращаясь вечером домой, Настя думала о том, что совершила большую ошибку. Актриса не только не сочла нужным сделать ей материальный презент в благодарность, но даже элементарно не сказала «спасибо»! В следующий раз, твердо решила Настя, если она наткнется на что-либо ценное, непременно положит находку в карман.
        На следующий день (Настя как раз готовила кофе для очередной клиентки) прибежала одна из продавщиц и, задыхаясь, сообщила:
        - Иди скорей, тебя Лиза к себе требует!
        Девушка вышла в салон и увидела Лизу, около которой стоял облаченный во все черное тип. Хозяйка, отведя Настю в сторону, зашептала:
        - Приехал телохранитель Элеоноры Вербы. Она желает видеть тебя! Немедленно!
        Насте сделалось страшно, и она опасливо поинтересовалась:
        - Но что ей надо?
        - Понятия не имею, - пожала плечами Лиза. - Но отказываться нельзя. Ведь ты понимаешь, что тогда будет? Может, Элеоноре взбрело в голову вернуть одну из шуб. Или, наоборот, заказать новые. Я предложила сама съездить к ней, но у парня вполне определенные инструкции - к Элеоноре надо доставить именно тебя!
        Настя поняла, что ее мнение в расчет не принимается, поэтому последовала за охранником. Около салона их ждал черный джип, за рулем которого находился еще один головорез.
        Едва Настя оказалась на заднем сиденье, как один из мужчин произнес в рацию:
        - Объект принят, едем обратно.

«Объект» - это он о ней! И что Элеоноре от нее потребовалось? Насте вдруг пришло в голову - а если та заявит, что потеряла в салоне еще пару украшений? И здоровенные парни начнут выбивать из нее признательные показания? Или Элеонора скажет, что в браслете не хватает нескольких камней?
        Полная дурных предчувствий, Настя смотрела на мелькающий за тонированными стеклами городской пейзаж.
        Элеонора обитала на вилле, расположенной на берегу Финского залива. Распахнулись чугунные ворота, и джип въехал на территорию небольшого поместья.

* * *
        Автомобиль остановился около лестницы, дверь распахнулась, и Настя ступила на дорожку из гравия. Охранники передали ее на руки пожилой некрасивой женщине в черном костюме. Та, окинув Настю критическим взглядом, произнесла хорошо поставленным голосом:
        - Вы и есть Анастасия из мехового салона? Прошу следовать за мной!
        Они прошли в монументальный холл, а оттуда на лифте поднялись наверх. Настя оказалась в сказке - стены были задрапированы розовым и золотистым шелком, через каждые два шага попадались мраморные статуи, с потолка свешивались огромные хрустальные люстры.
        Миновав несколько помещений, дама доставила Настю в огромный овальный будуар, обставленный в пышном и прихотливом стиле рококо. Несмотря на то что было около часа дня, Элеонора, облаченная в легкий пеньюар, сидела перед гигантским зеркалом и расчесывала золотым гребнем распущенные волосы.
        - Элеонора Николаевна, Анастасия из мехового салона доставлена, - почтительно доложила дама, видимо, секретарша или пресс-секретарь.
        Актриса, взглянув на Настю в зеркало, томно произнесла:
        - Можешь идти, Тома. Ах, и не забудь приказать напустить мне ванну. Температура - двадцать девять с половиной градусов. И никакой лаванды, у меня от нее жуткая мигрень. Только жасмин и фиалки! И подай туда сок - ананасовый. Хотя нет, грейпфрутовый.
        Тома склонила голову:
        - Конечно, Элеонора Николаевна, все будет исполнено. Когда вы соизволите принять ванну?
        Актриса швырнула гребень на туалетный столик со словами:
        - Это что, допрос? Когда тут разберусь, тогда и приму ванну! Неужели так сложно понять?
        Тома, ничего не ответив, удалилась. Элеонора тяжко вздохнула:
        - Господи, человеческая тупость выводит меня из равновесия. Хотя мой тренер по психоэнергетике говорит, что я не должна позволять провоцировать себя всяким дурам. Но ведь с таким персоналом с ума сойдешь! Они элементарных вещей не могут делать!
        Настя подумала, что иметь такую хозяйку, как Элеонора Верба, трагично. Ее прислуге наверняка приходится несладко.
        - Подойди сюда! - приказала Элеонора.
        Настя послушно приблизилась к зеркалу.
        - Не так близко! - наморщила точеный носик хозяйка. - Господи, чем от тебя разит? Потом, что ли? Да нет, еще хуже - дешевыми духами! Брр, отойди!
        Настя отошла, насупившись. Нет у нее никакого пота, она два раза в день принимает душ! И дешевыми духами не пользуется!
        - Значит, тебя зовут Настей? - спросила Элеонора, рассматривая девушку в зеркало. - Ну, чего ты так далеко встала? Я же сказала - подойди ко мне!
        Да, Верба была еще та штучка.
        Настя с опаской сделала пару шагов к капризной актрисе. Та на что-то нажала, и в лицо Насте вдруг ударил нестерпимо яркий свет.
        - Так-так... - разглядывая ее, протянула Элеонора. - Плохая кожа, фигуры нет, только кости и кожа, волосы в перхоти...
        Настя не знала, как реагировать на подобный бесцеремонный комментарий.
        - Зато честная! - выключив источник света, заявила внезапно Элеонора. - Вернула мне браслет, хотя могла бы и не говорить никому ничего. У меня таких побрякушек знаешь сколько? Ну-ка, расскажи о себе. Тебе уже за тридцать, ведь так?
        - Двадцать четыре, - ответила Настя.
        Элеонора неприятно рассмеялась:
        - Двадцать четыре? Это мне, милочка, двадцать четыре. Я что, не разбираюсь в подобных вещах? Кем работаешь в салоне?
        Настя все честно рассказала, не понимая, для чего Элеонора пожелала видеть ее. Шубы возвращать не желает, но и новые приобретать тоже не спешит.
        - Сколько тебе платит Лиза? Ах, так мало? Ну, понимаю! Однако не надейся получать у меня больше!
        - У вас? - проронила Настя, а Элеонора, снова взяв гребень и начав расчесывать волосы, добавила:
        - Ты что, такая тупая? Ах, ну да, я же не сказала тебе еще... Мне нужна новая горничная, расторопная и, что важнее всего, честная. А то предыдущая...
        На лбу актрисы собрались морщинки.
        - Предыдущая оказалась последней шлюхой. Легла под Игорька! Пришлось немедленно избавиться от этой твари. Но с тобой мне подобное не грозит - ты же такая страшная, Настя! Да и не во вкусе Игорька вовсе.
        Настя поняла, что Элеонора ведет речь о своем могущественном любовнике.
        - Я очень признательна вам, Элеонора Николаевна, но должна ответить отказом, - сказала девушка. Зачем ей менять шило на мыло и переходить в прислуги к сумасбродной особе?
        Верба ударила гребнем по туалетному столику.
        - Ты, видимо, что-то не так поняла, Настя! Я не предлагаю тебе место горничной, я хочу, чтобы стала моей горничной. А все, чего я хочу, немедленно исполняется! Ты уже зачислена в штат.
        - Но... - попыталась возразить девушка.
        Однако Элеонора нажала кнопку электрического звонка, и несколько секунд спустя появилась та же женщина в черном костюме.
        - Тома, ты такая копуша, вечно тебя ждать приходится! - прикрикнула на нее актриса. - И за что вы только деньги получаете, негодяи? Так вот слушай: Настя будет отныне работать здесь, новой горничной. Проследи, чтобы она получила униформу. А также за тем, чтобы мылась почаще и не пользовалась дешевыми духами, купленными на базаре.
        - Как вы пожелаете, Элеонора Николаевна, - ответила почтительно Тамара. - Ванна готова. С ароматом жасмина и фиалки.
        - Какая ванна, Тома? Мне на съемках надо быть к одиннадцати... - тряхнула головой актриса.
        - Разрешу себе заметить, что уже пять минут второго, - сообщила женщина, и Элеонора воздела к потолку руки.
        - Господи, какие же вы все тупые! Я же сказала, что у меня сегодня съемки, и вот теперь оказывается, что опоздала. И все из-за тебя, Тома! Никакой ванны, только легкий душ и сеанс массажа. Позвони на «Ленфильм» и скажи, что я буду через час. И объясни, почему я вынуждена опоздать - по твоей милости. Что за люди, что за люди. . Получают, как Рокфеллеры, а работают, как крепостные!
        Настя вышла из будуара, за ней Тамара, прикрыв раззолоченную дверь.
        - Мадам сегодня не в настроении, - заявила женщина саркастически. - Видимо, месячные. Да и Игорь Леонидович уже не заглядывал почти неделю. Вот мадам и опасается, что он нашел себе новую пассию.
        Они проследовали вниз, миновали гигантскую кухню, по которой сновали повара в белоснежных кителях, и оказались в небольшом бюро. Женщина в черном уселась в кресло и указала Насте на стул.
        - Меня зовут Тамара Ивановна, и я руковожу жизнью этого поместья, - сказала женщина. - А вас зовут Анастасия?
        - Анастасия Лагодина, - ответила девушка.
        Надев очки и включив компьютер, Тамара Ивановна проронила:
        - Имейте в виду: мадам вечно путает имена. Даже меня иногда называет Таей или Таней, хотя я работаю на нее уже третий год. Вы, Анастасия, будете работать здесь в качестве горничной.
        - Но послушайте! Произошло недоразумение, я вовсе не хочу работать горничной, у меня имеется место в меховом салоне... - начала Настя, но Тамара Ивановна оборвала ее:
        - Я уже говорила по телефону с Елизаветой Георгиевной, владелицей салона, и сказала, что вы подаете на расчет.
        - Нет, Тамара Ивановна, я не хочу работать здесь! - воскликнула Настя. - И никто не может заставить меня!
        Женщина поправила очки и заговорила назидательно:
        - Итак, Настя... надеюсь, вы позволите мне называть вас так... давайте поговорим начистоту. Думаете, мне доставляет большое удовольствие работать на мадам, отличающуюся, мягко говоря, неуравновешенным характером? Отнюдь! Но вашим работодателем будет вовсе не Элеонора Николаевна. Мадам, не исключаю, в ближайший год съедет с этой виллы, и ее место займет новая подруга нашего хозяина. А наш наниматель и хозяин - Игорь Леонидович Басалыго.
        - Тот самый? - вырвалось у Насти.
        Тамара Ивановна строго взглянула на нее поверх стекол очков.
        - Да, тот самый. Игорь Леонидович очень влиятельный человек, причем как в так называемой криминальной среде, так и в среде политиков и бизнесменов.
        Фамилию Басалыго Настя уже слышала - он и содержал Элеонору Вербу. А кроме того, Басалыго являлся легендарной личностью, «крестным отцом» петербургской мафии, вором в законе нового поколения.
        - Вижу, вы понимаете, что я имею в виду, - произнесла жестко Тамара Ивановна. - Если Игорь Леонидович делает кому-то предложение, то отказаться от него нельзя. Поскольку в данный момент сердце Игоря Леонидовича принадлежит мадам... надеюсь только, это скоро пройдет... пока каждый каприз мадам является капризом самого Игоря Леонидовича. Вы же не хотите ответить отказом господину Басалыго?
        Настя судорожно сглотнула, а Тамара Ивановна продолжила уже менее строгим тоном:
        - Вам не стоит бояться. Работы здесь много, мадам постоянно всем недовольна, но вам не следует обращать на нее внимания. Финтифлюшки приходят и уходят, а Игорь Леонидович остается. А он ценит верных работников. Возражения имеются?
        Настя только выдавила из себя:
        - Н-нет.
        Интересно, а что бы произошло с ней, если бы она ответила отказом? Связали бы по рукам и ногам и утопили в Финском заливе? От Басалыго и не такого можно ожидать!
        - Отлично! - кивнула Тамара Ивановна. - Сейчас я вызову кастеляншу, Нину Аркадьевну, и она подберет вам подходящую по размеру форму. Но сначала разрешите дать вам совет - никогда не перечьте мадам, никогда не поддавайтесь на ее провокации, никогда не вступайте с ней в дискуссии или споры, даже если очевидно, что она не права. Впрочем, мадам почти всегда не права. В глаза ей не смотрите, будьте почтительны и вежливы, всегда называйте по имени-отчеству - «Элеонора Николаевна». Если мадам начнет швырять предметами или кататься по паркету, вызывайте немедленно меня. Теперь что касается Игоря Леонидовича... Что бы ни происходило между ним и мадам, является их приватным делом. Ни слова о том, чему вы стали свидетелем, за воротами особняка. Запретить изливать душу другим горничным на кухне, во время обеденной паузы, я вам не могу, однако подобная болтовня тоже не приветствуется. Хозяин наш - добрый и справедливый человек, и мы все его очень уважаем. Если Игорь Леонидович проявит к вам... особый интерес, то немедленно сообщите мне. Впрочем, не думаю, что это произойдет, ведь вы, тут мадам права, совсем не
в его вкусе. И вот еще что... Жить будете на вилле, потому что мадам вы можете потребоваться в любое время дня и ночи. За комнату и еду платить не надо, что вам только на руку. Выходной - раз в неделю. А вот и Нина Аркадьевна, она поможет вам с униформой...

* * *
        Все произошло так стремительно, что Настя даже не смогла как следует обмозговать ситуацию. Ей пришлось сказать «да», потому что сказать «нет» было невозможно. Прямо-таки как в фильме «Рабыня Изаура» - ее берут в богатый дом, чтобы она выполняла прихоти хозяев. Насте очень не хотелось увольняться из мехового салона и поступать в горничные Элеоноры Вербы, но другого пути не было.
        Девушке отвели небольшую комнатку около кухни, а в ней кровать, кресло, столик, платяной шкаф, телевизор на тумбочке и одно-единственное узкое оконце. Оставалось утешать себя тем, что жилище досталось ей бесплатно, значит, она сможет экономить.
        Настя познакомилась с прочими работницами: несколькими горничными, кастеляншей, двумя уборщицами. Все они, отметила Настя, были не очень симпатичными - постаралась Элеонора, опасавшаяся конкуренток. Имелись на вилле и мужчины - садовник, шофер, электрик (он же сантехник и плотник), а также охранники.
        Девушка получила черно-белую униформу и была вынуждена носить на голове шапочку - Элеонора вечно жаловалась, что горничные всюду роняют волосы. Настя быстро вошла в роль и усвоила свои обязанности. Мадам действительно могла разбудить звонком в три часа ночи и потребовать минеральной воды без газа (специально привозимой из Пиренеев!) с долькой лимона. Но когда Настя приносила стакан на подносе в будуар Элеоноры, та чаще всего уже спала.
        С Игорем Леонидовичем Басалыго Настя столкнулась через несколько дней - он приехал на виллу навестить любовницу. «Крестный отец» не произвел на Настю особого впечатления - мужчина среднего роста, плотный, кряжистый, с абсолютно лысой головой и глубоко посаженными серыми глазами. Басалыго был одет весьма консервативно - сшитый на заказ темный костюм (как узнала позднее Настя, костюмы Басалыго шил у того же самого лондонского портного, что являлся поставщиком принца Чарлза и его отца принца Филиппа). Никакой нарочитой роскоши, никаких малиновых пиджаков, золотых печаток на пальцах или платиновых цепей на шее. Чем-то Басалыго напоминал голливудского актера Юла Бриннера, только взгляд был жесткий.
        Еще Настю удивило то, что Игорь Леонидович приветствовал любого и каждого - он первым здоровался и с горничными, и с поварами, и с электриком. Элеонора, наоборот, никого и никогда не удостаивала даже кивка, не говоря уж о простенькой фразе, скажем: «Доброе утро». С хозяином Настя столкнулась на лестнице - он принципиально не пользовался лифтом. Заметив девушку, тот произнес:
        - Здравствуйте. Меня зовут Игорь Леонидович. - Затем он подошел к Насте и протянул ей руку.
        Растерявшись, Настя не знала, как себя вести.
        - Насколько я понимаю, вы новая горничная Лоры? - спросил Басалыго, пронзая Настю взглядом серых глаз. - Тамара Ивановна хвалит вас. Я рад, что вы согласились работать на меня.
        Настя робко протянула Басалыго руку, и тот слегка пожал ее. Девушка отметила, что ногти на руках «крестного отца» розовые и очень короткие.
        - Всего хорошего, Анастасия! - сказал он и зашагал дальше по лестнице.
        Хозяина прислуга обожала, а женщины частенько, пользуясь отсутствием строгой Тамары Ивановны, обсуждали его мужские достоинства. А вот мадам никто не любил, и все вздыхали с облегчением, когда она уезжала на съемки в Москву или куда-то еще: в течение нескольких дней никто не подвергался словесному террору, и можно было жить спокойно.

* * *
        Через несколько месяцев Настя освоилась в особняке, который, как она поняла, представлял собой замкнутый мир. В свой единственный выходной она часто оставалась в комнате и читала - в первую очередь философские труды, которых было предостаточно в отличной библиотеке виллы. Элеонора к книгам не притрагивалась, листала исключительно модные журналы или желтые газеты, считая, сколько раз было упомянуто ее имя и сколько фотографий размещено. Прислуга шепталась, что мадам особым актерским талантом не обладает, зато у нее есть таланты в иной области, поэтому Басалыго и взял ее в любовницы.
        Иногда Настя ездила в родной Петербург, гуляла по Летнему саду, просто бродила по городу, наслаждаясь свободой и ничегонеделанием. Однако потом все равно приходилось возвращаться в особняк, и наступала новая трудовая неделя.
        Как-то поздней осенью разнесся слух, что Игорь Леонидович уезжает по важным делам куда-то в Сибирь. А это значило, что на время его отсутствия Элеоноре поручалось присматривать за его единственной дочерью.
        - У Игоря Леонидовича имеется дочка? - спросила с удивлением Настя. - Он женат?
        - Нет, он не был женат, но дочка у него имеется, - пояснила одна из служанок. - Машенькой зовут, и он в ней души не чает!
        О Машеньке говорили как-то странно, и Настя спросила у Тамары Ивановны, с чем это связано.
        - Через три дня Игорь Леонидович отправляется в длительную командировку, а Машеньку привезут к нам, - ответила та. - Девочке восемь лет.
        - Наверняка избалованная и капризная, - пробормотала Настя.
        Тамара Ивановна отрицательно покачала головой:
        - Будь так, Игорь Леонидович был бы очень рад. Дело в том, что Машенька... Девочка страдает астмой, аутизмом, а кроме того, синдромом Туретта. Ее поведение отличается от поведения прочих детей. Другие бы на месте Игоря Леонидовича отказались от такого ребенка, а Басалыго обожает Машеньку. Она для него - абсолютно все. О том, что его дочка аутична, широкой публике неизвестно, поэтому вам следует держать язык за зубами. Запомните: что бы ни случилось - ничему не удивляйтесь и реагируйте на все спокойно! Машенька - прелестный ребенок, но к ней требуется особый подход. И, боюсь, Игорь Леонидович сделал не самый лучший выбор, доверив ее попечению мадам. Однако он уверен, что Машеньке нужна материнская ласка и любовь. Весь вопрос в том, в состоянии ли Элеонора Николаевна дать их Машеньке?
        Девочку в особняк привез сам Басалыго. Настя, встречавшая их, увидела прелестного, похожего на ангелочка ребенка со светлыми кудряшками и в нарядном платьице. Настя с улыбкой приблизилась к девочке, но та внезапно выкатила глаза, скорчила странную рожицу, задрала подбородок и высунула язык. А потом упала на колени, коснулась лбом паркета и издала звук, похожий то ли на всхлип, то ли на хрюканье. Настя вздрогнула, но вспомнила наставления Тамары Ивановны: реагировать на все, что бы ни произошло, спокойно.
        Игорь Леонидович нежно поднял дочку, поцеловал ее в лоб и сказал:
        - Машенька, не стоит волноваться, ты же была здесь уже несколько раз. Сейчас нас встретит тетя Лора!
        Настя обратила внимание на то, что на лбу у девочки лиловеет несколько синяков. Девушка покопалась в медицинской энциклопедии и узнала, что люди, страдающие синдромом Туретта, испытывают непреодолимую тягу постоянно совершать странные движения или жесты - например, касаться головой пола, лизать языком лезвие ножа, корчить гримасы, издавать странные звуки. Синдром Туретта не является психическим заболеванием, почти все страдающие им совершенно нормальные люди в психическом отношении: все дело в гормональном сбое, который и приводит к подобного рода тикам, сопровождающим их всю жизнь. А Машенька, так уже получилось, еще и аутична. Бедняжка даже не понимает до конца, что с ней происходит, подумала Настя, испытывая неимоверную жалость к ребенку.
        Видимо, по причине смены обстановки Машенька разволновалась, что привело к учащенному проявлению навязчивых движений. Басалыго, отметила с удивлением Настя, был чрезвычайно терпелив с дочкой. Кто бы мог подумать, что криминальный авторитет, который наводит ужас на весь Петербург, способен на подобные чувства!
        Элеонора, как царица, спустилась с лестницы. Чмокнула Машеньку в щеку и произнесла сладким голоском:
        - Милая моя девочка, ты ведь помнишь тетю Лору?
        Девочка снова упала на колени и уткнулась лбом о паркет. Элеонора подняла Машеньку и сказала:
        - Все будет хорошо, вот увидишь! Тетя Лора тебя очень и очень любит!
        Затем она подарила поцелуй Басалыго, сопроводив его словами:
        - Игорек, можешь быть спокоен, Машенька в надежных руках. Ты же знаешь, как я привязана к малышке!
        - Не оставляй ее одну и не выключай свет, когда она ложится спать, Машенька не выносит темноты, - напомнил Игорь Леонидович.
        - Конечно, конечно! - заверила его актриса. - Дорогой, но ты, надеюсь, не будешь против, если я устрою небольшой сабантуй? Только для своих!
        По всей видимости, Элеоноре очень хотелось похвастаться могущественным любовником перед знакомыми и друзьями.
        Басалыго, небольшой любитель приемов и вечеринок, сухо кивнул:
        - Делай что хочешь, Лора, только не забывай о Машеньке. Она не выносит большого количества людей. Я присутствовать на твоем сабантуе не смогу.
        - Дорогой, мне понадобятся деньги на текущие расходы... - промурлыкала Верба, и Игорь Леонидович сказал:
        - По всем денежным вопросам обращайся к Тамаре Ивановне. Она знает, что любое твое желание должно быть исполнено.
        Элеонора бросилась на шею мафиозо, а затем проводила его во двор, где долго махала рукой колонне из черных джипов. Вернувшись в холл, она презрительно посмотрела на Машеньку и приказала Насте:
        - Возьми девчонку и отправляйся с ней играть. Сделай так, чтобы это чучело мне на глаза не попадалось!
        Настя поняла, что актриса только что разыгрывала перед Басалыго представление - делала вид, что без ума от Машеньки, а в действительности терпеть не может бедную девочку.
        А девочка опять упала на колени и ударилась лбом о пол, и Верба недовольно заметила:
        - Господи, она так мне весь паркет испортит! Ну, прекращай, слышишь! Я тебе не папа, церемониться не буду!
        Она схватила ребенка за плечи и сильно тряхнула. Машенька издала хрюкающий звук, а актриса, на лице которой возникла презрительная гримаса, заявила:
        - Если будешь плохо себя вести, я сдам тебя в сумасшедший дом. Ты поняла? Знаешь, что такое сумасшедший дом? Это такое заведение с тараканами, злыми медсестрами и смирительными рубашками. Там тебя живо в чувство приведут! Будешь сидеть в темном боксе связанная по рукам и ногам!
        В глазах девочки Настя заметила ужас, а Элеонора, удовлетворенно кивнув, добавила:
        - Вижу, что ты меня поняла. А еще идиоткой прикидываешься... Конечно, так легче всего папочку в ежовых рукавицах держать и им манипулировать.
        Элеонора величаво удалилась, а Настя подошла к замершей Машеньке. В глазах девочки она заметила слезы. Настя дотронулась до ребенка, но Машенька отшатнулась.
        - Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого, - заговорила ласково Настя. - Ты ведь хочешь поиграть со мной?
        Машенька несколько секунд смотрела на Настю, затем кивнула. Девушка взяла ее за руку, и они медленно поднялись по лестнице наверх. Там был оборудован настоящий рай для ребенка - огромная комната была заполнена всевозможными игрушками. Больше всего, как узнала Настя, Машенька любила собирать конструктор или пазл - девочка могла часами возиться с ними, и, странное дело, навязчивые движения на это время практически полностью оставляли ее, лицо светилось радостью, и она даже мурлыкала себе под нос какую-то песенку.
        - Машеньке не хватает матери, - сказала Тамара Ивановна вечером. - Но что поделать, у Игоря Леонидовича жизнь такая суетливая! А все его любовницы, в особенности нынешняя, не уделяют девочке достаточно внимания и считают ее умственно отсталой. А ведь она - просто другая!

* * *
        Все последующие дни Элеонора была занята одним - организацией своего сабантуя. Она вместе с шеф-поваром обсуждала меню, ругалась с флористами, недовольная их предложениями, как украсить зал для приемов, постоянно кричала на прислугу. Но больше всего доставалось Машеньке. Настя заметила, что актриса получала удовольствие, шпыняя, мучая и обижая девочку. При этом стоило раздаться звонку Басалыго, как Элеонора моментально менялась и превращалась в чрезвычайно заботливую и добрую особу.
        Но все это было не более чем поза. Как только телефонный разговор с Басалыго завершался, Элеонора немедленно преображалась и превращалась в капризную тиранку. Машенькой она совершенно не занималась, велела, чтобы девочку кормили в ее комнате, а за стол не допускали.
        - Я не могу видеть ее гримасы и слышать завывания! - повторяла актриса. - Вот ведь господь наказал Игорька за его грехи - послал такую дочку... И почему он не отдал ее в детский дом? Хотя, скорее всего, там отказались взять - кому нужно подобное чучело?
        Самое ужасное, что Машенька понимала почти все, что говорит или делает актриса. Настя замечала на глазах девочки слезы, и почти каждый раз, когда Элеонора в очередной раз отчитывала ее или поливала грязью, у ребенка случался затяжной приступ.
        - Ну вот, опять пошло-поехало! - говорила в таком случае Верба. Однажды она даже дала Машеньке пощечину и заявила: - Еще раз подобное учудишь, велю запереть тебя в подвал. Там темно, и там крысы! Они отгрызут тебе пальчики!
        Настя была крайне возмущена отношением Элеоноры к дочке Игоря Леонидовича. Однако чего она, собственно, ожидала от бессердечной и эгоистичной актрисы, не обладающей особым талантом? Хуже всего было слушать, каким милым сюсюкающим голосочком Элеонора обманывает Басалыго, заставляя того думать, что с Машей все в полном порядке.
        Девушка затронула эту тему в беседе с Тамарой Ивановной, но та только заметила:
        - Ты - прислуга, и отношения между хозяевами тебя никак не касаются.
        - Но, может быть, Игорю Леонидовичу стоит знать, как обращается с Машенькой мадам. . - начала девушка, но Тамара Ивановна перебила ее:
        - Ни в коем случае! У тебя что, имеются доказательства? В две секунды не только место потеряешь, но еще и неприятности на свою голову навлечешь. И на мою тоже. Элеонора хоть и посредственная актриса, но Игоря Леонидовича пока в руках держит крепко. Кому он поверит - ей или тебе?
        Настя старалась не оставлять Машеньку в одиночестве, а вечером, когда та отправлялась спать, всегда заглядывала в ее комнату, садилась на кровать и читала вслух сказки. Девочка быстро засыпала, и Настя осторожно уходила, оставляя ночник около кровати включенным.

* * *
        За несколько дней до сабантуя Элеонора, вся издергавшаяся и замученная приготовлениями к приему, под вечер спустила раздражение на своей любимой жертве - Машеньке. Она прошествовала в комнату девочки, вырвала у Насти, читавшей сказки братьев Гримм, из рук книжку и заявила:
        - Пошла вон!
        Настя подчинилась, вышла из комнаты и притаилась за дверью. Элеонора, находившая подлинное удовольствие в издевательствах над беспомощной девочкой, принялась говорить страшные вещи, пугать ребенка. А под конец заявила:
        - Вот женится твой папа на мне, и я стану полновластной хозяйкой! Тогда мы сдадим тебя в сумасшедший дом. Хотя тебя даже там не возьмут... На мусорку отдадим! Да, Мария, на мусорку!
        Машенька принялась биться лбом о пол, а актриса только подливала масла в огонь:
        - Или в зверинец. Там такие, как ты, уроды нужны! Не хочешь? Тогда нечего реветь в трубку, когда с Игорьком говоришь! Ты меня поняла, малахольная?
        Настя знала, что речь идет о последнем телефонном разговоре с Басалыго - тот пожелал поговорить с дочкой, но когда трубка оказалась у Машеньки, та заплакала. Элеоноре стоило больших усилий убедить встревоженного Игоря Леонидовича, что все в порядке и что Машенька чувствует себя хорошо. Актриса заявила, что девочка заплакала от переизбытка чувств, услышав голос любимого папочки, и мафиозо поверил, не подозревая, что ребенок плачет от тоски и безысходности.
        - Ну, тебе ясно, идиотка? - продолжала сейчас кричать Элеонора. Она схватила Машеньку за ухо, вывернула его и заявила: - Если папочка будет звонить, то ты будешь радостно мычать в трубку. Иначе сразу же на мусорку! Или в зверинец!
        После такого девочка, конечно же, никак не могла заснуть. Она билась в истерике, кричала и плакала. Хуже всего, что Элеонора, чей будуар располагался рядом, из-за этого никак не могла заснуть, а ведь актриса истово верила в полезную силу долгого сна. Настя намучилась с Машенькой, которая все не успокаивалась, затихая лишь на короткое время.
        После очередного вскрика Машеньки в комнату ворвалась Элеонора - в неглиже персикового цвета, поверх которого был накинут черный шелковый халат с затейливой восточной вышивкой, с тонкой кружевной маской на лице и хлопчатобумажных перчатках на руках (она всегда смазывала кисти особым, выписанным из Италии, чудодейственным кремом).
        - Ты что себе позволяешь, дебилка? - завопила актриса, подскакивая к девочке. - Ты спать мне не даешь, причем специально! Знаю я твои трюки! Ты ведь меня ненавидишь, поэтому такой концерт посреди ночи и устроила! А мне надо выспаться, чтобы хорошо выглядеть на приеме!
        Машенька заголосила, и тогда Элеонора рывком выволокла ее из кровати (девочка головой ударилась о тумбочку), протащила ее по паркету, раскрыла платяной шкаф, запихнула туда, закрыла дверцу на ключ и положила его в карман халата.
        - Там, в шкафу, живут монстры! - заявила актриса. - Страшные, косматые, с длинными желтыми зубами и острыми когтями! Они питаются такими идиотками, как ты. Только пока они о твоем существовании не подозревают. Но стоит тебе пикнуть, как чудища тебя услышат и сразу сожрут.
        По всей видимости, измысленная Элеонорой история оказала воздействие - из шкафа не доносилось ни звука.
        - Так-то, истеричка, - зевнула Элеонора. - Посиди там, подумай о том, как нужно себя вести.
        И Верба удалилась, унося с собой ключ. Настя прильнула к двери шкафа и прошептала:
        - Машенька, с тобой все в порядке?
        Ответом послужило ее тихое хрюканье.
        Настя побежала к Тамаре Ивановне и подробно рассказала о произошедшем, однако та только заметила:
        - Игорь Леонидович доверил ребенка не тебе, а мадам. Так что будь добра, не лезь в чужие дела.
        - Но Машенька сидит в шкафу, в темноте, а ведь она так боится темноты! - воскликнула девушка. - У вас ведь имеется телефонный номер Игоря Леонидовича, вы можете сообщить ему о том, как Элеонора обращается с его дочкой...
        Тамара Ивановна перебила:
        - Забудь об этом! Не лезь в дела, которые тебя не касаются, иначе тебе же боком выйдет. Девочку, конечно, жаль, но что поделать! Хорошо, что она замолчала и Элеонора наконец уснула. Утро вечера мудренее!

* * *
        Элеонора соизволила проснуться на следующее утро только около двенадцати. Настя принесла ей свежевыжатый сок и словно невзначай поинтересовалась:
        - Элеонора Николаевна, а что делать с Машенькой? Она все еще сидит в шкафу...
        Актриса, сладко потянувшись, ответила:
        - Ах, я о ней совсем и забыла. Надо же, как подействовала моя страшилка! Теперь я знаю, как девчонку утихомирить. Возьми из кармана халата ключ и выпусти ее. Но если снова начнет орать, немедленно запри в шкаф. Ей там самое место!
        Схватив ключ, Настя помчалась в комнату девочки. Распахнула тяжелую дверцу платяного шкафа и увидела ее, свернувшуюся клубочком на груде вещей. Машенька спала. Еще бы, почти всю ночь она бодрствовала и теперь наверняка смертельно устала. Настя осторожно взяла ребенка на руки и отнесла на кровать.
        В течение дня Настя несколько раз заглядывала к девочке, но та все спала и спала. Девушку это встревожило, но Элеонора ничего и слышать не хотела.
        - Дрыхнет - вот и отлично! Может, ей в еду подмешивать снотворное, чтобы она все время спала?
        Актриса занималась приготовлениями к приему, и ей было не до Машеньки.
        Наконец под вечер девочка проснулась и захотела кушать. Настя принесла ей кукурузные хлопья, однако забыла сок, а когда сходила на кухню и вернулась обратно в комнату, то увидела: ребенок, опустив голову на стол, снова спит.
        Настя снова отправилась к Тамаре Ивановне.
        - Машенька спит уже так долго! Может, вызвать врача?
        - Даже и не думай! - заявила та. - Девочка, слава богу, успокоилась, приступов нет... Чего тебе еще надо?
        Но это-то и тревожило Настю больше всего.
        На следующее утро, заглянув в комнату к девочке, она увидела Машеньку - та возилась на полу с конструктором. Ребенок выглядел свежим и здоровым, и у девушки отлегло от сердца. Но несколько раз, навещая девочку, Настя находила ее спящей на полу. Впрочем, потом девочка пробуждалась и снова принималась играть.
        Элеонора была довольна поведением Машеньки и даже заявила:
        - С детьми так и надо - хорошая выволочка им только на пользу!

* * *
        На следующий вечер был назначен прием. Машенька провела весь день в постели, но Настя свыклась с мыслью, что это в порядке вещей.
        Около семи начали прибывать первые гости, и Настя потребовалась внизу. «Сабантуй для своих» в действительности представлял собой прием для изысканной публики, среди которой было много знаменитостей. Никто не отказался от приглашения любовницы самого Басалыго, а Элеонора, зная, что перед Игорем Леонидовичем все трепещут, пожелала видеть у себя многих известных актеров и прославленных режиссеров.
        Элеонора была обворожительна в небесно-голубом, сшитом одним из лучших российских модельеров в единственном экземпляре, платье, облегавшем ее стройную фигурку. В волосах, в ушах, вокруг точеной шейки и тонких запястий полыхали огромные бриллианты - актриса была ослепительна. Она разыгрывала роль хлебосольной хозяйки, встречая каждого в холле, принимая комплименты и подарки.
        Настя прислуживала гостям, но мыслями была у Машеньки. Когда, наконец, почти все прибыли и в зале для приемов заиграла музыка, Настя, улучив момент, поднялась наверх и обнаружила Машеньку опять же в кровати - та, прижав к себе любимого плюшевого белого мишку, спала. Настя потрогала ее лоб. Температуры не было, но девушка нащупала под волосами здоровенную шишку. И откуда она только взялась? Ах, ну да, когда Элеонора вытаскивала Машеньку из кровати, девочка ударилась головой о край мраморного столика...
        Настя спустилась вниз и вошла в зал для приемов. Там собрались сливки петербургского общества, бомонд Северной столицы, самые влиятельные и знаменитые. Официанты обносили гостей шампанским, играл струнный квинтет, стены были украшены благоухающими цветами - а посреди всего великолепия царила Элеонора Верба. Настя вдруг подумала, что попала на великий бал к сатане - такое же столпотворение грешников, та же нарочитая роскошь, те же пустые разговоры.
        Она подошла к Элеоноре, которая разговаривала с легендарным телеведущим, и деликатно кашлянула. Актриса не обратила на Настю внимания. Тогда телеведущий, прервав Элеонору, указал ей на Настю.
        Оттащив девушку в сторону, актриса прошипела:
        - Ну, чего тебе! Только не говори, что закончилось шампанское - я проверяла, там еще не меньше дюжины ящиков. Или какие-то проблемы на кухне?
        Ее интересует в первую очередь, как пройдет прием, поняла Настя. Но все же рассказала о том, что у Машеньки на голове большая шишка. Элеонора, выпучив глаза, проронила:
        - И ради этого ты мешаешь моей беседе? Да я тебя уволю за такое! Девчонка постоянно башкой о пол бьется, так что даже удивительно, почему у нее до сих пор череп еще не треснул пополам!
        Настя попыталась объяснить, что в последние два дня у Машеньки не было приступов, но Элеонора, завидев вошедшего в зал припозднившегося известного петербургского детективщика (она страстно желала сыграть главную роль в экранизации его криминальной саги), устремилась к нему. Насте не оставалось ничего иного, как выйти из зала. Тут ее поймала Тамара Ивановна:
        - Оставь мадам в покое! Наконец-то у нее хорошее настроение, так что не порть его. Ты требуешься на кухне.
        - Однако Машенька... - начала девушка, но Тамара Ивановна перебила ее:
        - С Машенькой все в полном порядке, я только что заглядывала к ней - она спит.
        До начала первого ночи у Насти не было возможности отлучиться, но когда гости прошли в Малахитовую столовую, где подали горячее, выдалась свободная минутка, и девушка поднялась наверх.
        Она подошла к кроватке Машеньки - девочка, прижав к себе белого медведя, лежала не шевелясь. Настя присела рядом, погладила Машеньку, а затем поправила сползшее одеяло. Пощупала лоб девочки - жара точно нет (у нее даже создалось впечатление, что температура у Машеньки, наоборот, понижена). Настя убрала медведя от лица ребенка и увидела на игрушке странные пятна. Присмотревшись, поняла, что это кровь. Настя включила верхний свет и увидела над верхней губой девочки две засохшие струйки. Она попыталась разбудить Машеньку, но та никак не открывала глаза. И только тогда Настя поняла, что ребенок находится в бессознательном состоянии.
        Она мигом спустилась вниз и ринулась в Малахитовую столовую. Известный режиссер произносил витиеватый тост, но девушка, не обращая на него внимания, подошла к восседавшей во главе стола Элеоноре.
        - Элеонора Николаевна, Машенька потеряла сознание, у нее носовое кровотечение... - зашептала она.
        Актриса развернулась - ее взгляд метал молнии.
        - Ты уволена! - с очаровательной улыбкой проронила Элеонора, а затем кивнула двум типам в черных костюмах, и те подошли к Насте.
        - Покиньте помещение, - произнес один из них вежливо, но в его голосе сквозила угроза.
        Элеонора послала режиссеру, завершившему тост, воздушный поцелуй, все зааплодировали, и праздник продолжился.
        Настю выставили за двери Малахитовой столовой. Какая ей разница, уволена она или нет, ведь надо что-то делать! Девушка бросилась на поиски Тамары Ивановны, но та тоже ничего не хотела слушать, потому что на кухне случилась катастрофа - один из двух тортов был испорчен.
        - Оставь девочку в покое, она спит! - рявкнула на нее Тамара Ивановна. - А если не угомонишься, нам придется с тобой расстаться!
        Настя подумала, что раз ее уже уволила Элеонора, то Тамара Ивановна не сможет уволить во второй раз. Она вернулась в комнату к Машеньке, надеясь, что ошиблась и девочка в самом деле спит, но ситуация не изменилась, только дыхание ребенка стало, как показалось Насте, более редким и поверхностным, а на лбу выступил пот.
        Никто в особняке не интересовался самочувствием Машеньки, все были заняты своими делами. Девушка приняла решение и прошла в будуар Элеоноры. Взяла трубку радиотелефона, набрала номер 03 и произнесла:
        - Срочно требуется ваша помощь. Приезжайте в поселок...

* * *
        Вызвав медиков, Настя вернулась в комнату к девочке. Взяв ее на руки, гладила Машеньку по голове и приговаривала:
        - Вот увидишь, все будет хорошо. До свадьбы обязательно заживет!
        Потом девушка спустилась вниз и поинтересовалась у одного из охранников, не приезжала ли «Скорая помощь». Тот, зевнув, ответил:
        - На шлагбауме застряла. Говорят, что получили от нас вызов. Кто-то перепил, что ли? Надо у хозяйки уточнить...
        Настя заволновалась:
        - «Скорая» приехала за Машенькой, дочкой Игоря Леонидовича. Ей очень плохо!
        - Я все равно должен сообщить Элеоноре Николаевне... - протянул тот, а Настя заявила:
        - Учтите, если с Машенькой что-то случится из-за того, что вы тянули время и не слушали меня, вам не поздоровится. Как думаете, что сделает Игорь Леонидович с человеком, из-за которого умерла его единственная дочка?
        Охранник судорожно сглотнул и спросил:
        - А что, с девочкой так плохо?
        - Да! - крикнула Настя. - Ну, живее!
        Охранник поднес к губам рацию, включил ее и сказал:
        - Эй, Серега, впусти медиков. Да, все улажено, их в самом деле вызывали. И скажи, чтобы поторопились!
        Настя выбежала на крыльцо - с залива дул пронзительный ледяной ветер, накрапывал дождь. Наконец показалась и карета «Скорой помощи». Когда из нее вышел молодой парень в халате и с чемоданчиком, сопровождаемый пожилой женщиной, Настя не смогла сдержать вздоха разочарования - вот они и должна помочь Машеньке?
        - Крутой у вас поселочек! - присвистнул парень, оказавшийся врачом. - Ну, где пациентка?
        Настя провела их в особняк. Дорогу медикам преградила охрана, однако тип в черном, которому Настя угрожала местью Басалыго, скомандовал:
        - Пропустите, они к дочке босса.
        Настя проводила врача и медсестру в комнату Машеньки. Даже если выяснится, что она подняла ложную тревогу и с девочкой все в порядке, она готова отвечать за ненужную панику. Хотя какая теперь разница, ведь ее дважды уволили...
        Настя поняла, что напрасно сомневалась в профессиональной компетенции молодого врача. Тот, осмотрев Машеньку, быстро принял решение:
        - Необходима срочная госпитализация!
        Девочку уложили на носилки и спустили в холл. Внезапно двери Малахитовой столовой распахнулись, и на пороге возникла пьяненькая Элеонора.
        - Что здесь происходит? - спросила она, уставившись на медиков. - Кто вас вызвал? Почему мне ничего не доложили?
        - Элеонора Николаевна, Машеньку отвозят в больницу, потому что... - заговорила Настя, но актриса заявила:
        - Что? Какая больница? Никуда девчонка не поедет! Я несу за нее ответственность! И вообще, ты поплатишься за то, что чуть не сорвала мне прием!
        Затем Верба кивнула охранникам:
        - Живо заберите девчонку и выставите посторонних вон! А вместе с ними и эту гадкую особу! Ишь чего, распоряжается в моем доме! Ты кем себя возомнила, дрянь?
        В разговор вступил молодой доктор:
        - Девочка находится в коматозном состоянии, дорога каждая минута. Если вы воспрепятствуете госпитализации, ребенок может умереть.
        - Да что ты такое плетешь? - взвилась Элеонора. - И кто ты вообще такой? А вдруг ты мошенник и вор?
        Похоже, актриса порядочно набралась, поэтому не могла здраво рассуждать. Настя посмотрела на охранника, с которым имела проникновенную беседу, тот кивнул, и два других отступили от входной двери.
        - Не сметь забирать девочку! Это же похищение! - завопила Элеонора Верба. - И эта особа заодно! Опоила Машеньку черт знает чем, а теперь ее сообщники под видом врачей ее забирают! А мне потом отвечать?
        Охранники заколебались. Но Настя подошла к Элеоноре и со всего размаху дала ей оглушительную затрещину. Актриса, охнув, икнула, всхлипнула, открыла рот, чтобы завопить, но девушка поднесла к ее лицу кулак и сказала:
        - Элеонора Николаевна, идите к гостям. Вы ничем помочь не можете, так что, прошу вас, хотя бы не мешайте! - Затем Настя обернулась к медикам: - Можете выносить Машеньку. Только я поеду с вами!

* * *
        Она заняла место рядом с водителем, и «Скорая помощь» тронулась в обратный путь. Более всего Настя опасалась, что их задержат на шлагбауме, на выезде из поселка, но все обошлось - то ли подействовала затрещина, которую она дала мадам, то ли слова, обращенные к охраннику, то ли то и другое вместе.

«Скорая» доставила Машеньку в НИИ скорой помощи имени Джанелидзе. Когда девочку, уже находившуюся под передвижной капельницей, выносили из автомобиля, Настя бросилась к молодому врачу.
        - Что с ней? Она поправится? - спросила девушка. Тот неопределенно пожал плечами:
        - Коллеги сделают все, что в их силах. А вам надо ответить на несколько вопросов..
        Настя видела, как Машеньку увозят прочь. Кто-то спрашивал ее о том, не было у девочки в последнее время черепно-мозговых травм. Настя, не углубляясь в ненужные подробности, сообщила, что ребенок ударился головой об угол мраморного стола, и осталась ждать в коридоре. Она пыталась получить информацию от дежурного врача и медсестры, но никто ничего не знал или не хотел сообщить ей.
        Ночь тянулась бесконечно. Настя узнала, что Машеньку увезли в операционную - оказывается, у девочки обнаружили субдуральную гематому - сгусток крови в мозгу, возникший, по всей видимости, от удара об угол стола. Больше врачи ничего сказать не могли, а Насте оставалось только, скрючившись на стуле, ждать.
        Она не думала, что сможет заснуть, однако под утро задремала, а пришла в себя от громких голосов. Настя увидела бритоголовых мужчин в черных костюмах, сопровождающих облаченного в светлое пальто Игоря Леонидовича Басалыго. Как он оказался в Петербурге? Насколько Настя знала, мафиозо находился в Красноярске.
        Приблизиться к Басалыго не было никакой возможности, его отгораживали от Насти и всех прочих людей телохранители. Словно по мановению волшебной палочки появился солидный мужчина в белом халате с ухоженной седой бородкой и тщательно зачесанными волосами. Как выяснилось - главный врач. Часы в коридоре показывали шесть тридцать девять. Интересно, подумала Настя, главврач сподобился приехать так рано в клинику только из-за того, что сюда пожаловал сам Басалыго?
        Медик любезно улыбался, воздевал руки, объясняя что-то насупленному Игорю Леонидовичу. До Насти долетели отдельные фразы:
        - Не стоит беспокоиться, уважаемый Игорь Леонидович... Все самое ужасное позади... Операция прошла успешно... Могу вас заверить, что прогноз исключительно положительный...
        Настя глубоко вздохнула, поднялась со стула и направилась к выходу. Наверняка врачи, узнав, что на операционном столе не простой пациент, а единственная дочка самого Басалыго, сделали возможное и невозможное, чтобы спасти ее. И это, судя по всему, удалось. Больше в клинике Насте делать было нечего. Надо бы вернуться в поселок и забрать вещи, однако вряд ли она получит деньги за последний месяц. Что делать дальше, Настя пока не знала. Обратится, если что, к Лизе, быть может, та по старой дружбе снова возьмет ее в меховой салон.
        Настя вышла на улицу, в лицо ей дунул холодный ветер. А ведь она даже не взяла пальто или хотя бы курточку! И денег у нее нет. Как же добираться до поселка?! Не пешком же идти...
        - Стоять! - вдруг услышала она грубый голос и, обернувшись, увидела одного из телохранителей Басалыго, спешащего к ней. Подойдя, тот сказал: - Шеф хочет поговорить с вами!
        Девушка ощутила, что ноги у нее стали ватными. Разговор с Басалыго не предвещал ничего хорошего. Еще бы, ведь Элеонора, вытащившая любовника из Красноярска, наверняка уже нажаловалась ему на наглую горничную и успела представить всю историю в выгодном для нее самой свете.
        - Да я, собственно, собиралась уже уходить... - протянула Настя, но охранник одарил ее холодным безразличным взглядом. Да, с таким не поспоришь, такого не разжалобишь.

* * *
        Настя поплелась вслед за ним обратно в коридор. Басалыго тем временем проводили в зал ожидания для особо важных персон. Настя, войдя туда, увидела мафиозо, сидевшего в кресле. Лицо его было нахмурено, по лбу пролегла глубокая складка.
        Девушка, чувствуя, что вот-вот грохнется в обморок, сделала несколько шажков и замерла. Игорь Леонидович исподлобья взглянул на Настю, словно оценивая ее, и буркнул:
        - Это вы Анастасия Лагодина?

«Он даже не поздоровался, - отметила Настя. - Значит, мое дело швах». Остается только попытка разжалобить Басалыго, изобразить из себя глупую особу, тогда, может быть, он пощадит ее. А может, и нет.
        - Да, Игорь Леонидович, - ответила почтительно Настя, чувствуя, что голос предательски дрожит.
        Басалыго поднялся из кресла, подошел к Насте и сказал:
        - Я обязан вам жизнью Машеньки. Спасибо!
        Девушка ожидала всего, чего угодно, но только не слов благодарности из уст могущественного «крестного отца» петербургской мафии. Она даже не знала, как на это отреагировать.
        Внезапно хмурое лицо Басалыго озарилось улыбкой.
        - Элеонора уже поведала мне обо всем. Если ей верить, то вы - сущий монстр, к тому же работаете на моих конкурентов и пытались похитить Машеньку. Я срочно вернулся в Питер с единственным желанием - убить вас.
        Настя покачнулась, а Игорь Леонидович произнес неожиданное:
        - Хотите кофе? Вы же наверняка ничего не ели. И чего мы стоим? Прошу вас, садитесь!
        Девушка машинально опустилась в кресло, в котором всего минуту назад восседал Басалыго - кожаная обшивка сохранила еще тепло его тела.
        - Но я никогда не принимаю поспешных решений, - продолжал мафиозо, усаживаясь в кресло напротив. - Да и Лору отлично знаю. Мне известно, что именно вы вызвали
«Скорую» и настояли на том, чтобы Машеньку доставили в больницу. Врачи сказали, еще бы час или два, и у моей дочери не было бы шансов выжить.
        Басалыго говорил спокойным тоном, но Настя видела, что каждая фраза дается ему нелегко.
        - Не представляю, как у вас получилось вывезти Машеньку из поселка. - Он задумчиво покачал головой. - Надо будет полностью изменить принцип охраны. Лора сказала, что вы напали на нее, чему имеются многочисленные свидетели...
        - Я не хотела, мне очень жаль... - залепетала Настя, но мафиозо со смешком перебил:
        - Вы, Анастасия, невероятная особа, раз смогли надавать зуботычин Лоре. А теперь расскажите, откуда у Машеньки черепно-мозговая травма...
        В тот момент в помещении появилась медсестра, принесшая поднос с двумя чашками кофе.
        - Итак, как я понимаю, не обошлось без Лоры? Да еще устроенный ею прием...
        Анастасия поведала Басалыго обо всем, что имело место в последние дни, в том числе и о безобразной сцене, учиненной Элеонорой. Басалыго только потягивал кофе, слушал и не задавал ни единого вопроса.
        - Значит, именно Лора, желая запереть Машеньку в шкаф, нанесла дочке травму... - промолвил он наконец после долгой паузы. - И все в особняке, кроме вас, Анастасия, предпочли ничего не замечать. Так, так, так...
        Последние три слова были произнесены таким ужасным тоном, что Настя испугалась - на сей раз не за себя, а за других, в том числе и за Элеонору.
        - Игорь Леонидович, прошу вас, не стоит никого наказывать... - залепетала Настя, но Басалыго оборвал ее:
        - Вы знаете, что я намереваюсь делать, Анастасия? Кстати, отчего вы вступаетесь за Лору? Ведь она пыталась очернить вас.
        - Элеонора Николаевна неплохая женщина, к тому же она любит вас, - сказала Настя, ощущая, что сама не верит в то, что говорит.
        - Я же предупредил, что чувствую ложь, - нахмурил брови мафиозо. - Лора любит не меня, а мои деньги и мое могущество. А то, что она последняя тварь, я уже понял. С красивыми женщинами почти всегда так. Кстати, вы знаете, в чем преимущество умной женщины перед красивой? Красота рано или поздно увядает. Но имеется еще особая, очень и очень редкая категория женщин - и умных, и красивых. Таких, как вы, Настя.
        Девушка посмотрела на Басалыго, не зная, что сказать. А тот хлопнул рукой по подлокотнику кресла и заявил:
        - Лору я, конечно, вышвырну вон. Ее запросы и бзики меня давно выводят из себя. К тому же у меня есть на примете другая!
        Настя отвела взгляд - не хватало еще, чтобы мафиозо обсуждал с ней свои амурные похождения. У Басалыго все просто: он покупает понравившихся ему женщин.
        - Но об этом мы поговорим позднее, - добавил он. - Машенька пока еще под наркозом, но скоро придет в себя. Вы ведь хотите увидеть ее?
        - Еще бы! - ответила Настя.
        Басалыго взглянул на наручные часы и сказал:
        - Однако вы же наверняка устали, так что езжайте пока в особняк. Примите душ, переоденьтесь, закусите и возвращайтесь часика через три-четыре. Машенька к тому времени придет в себя.
        Настя застенчиво подняла глаза:
        - Игорь Леонидович, мне очень неудобно, но я не взяла с собой денег...
        - Деньги? При чем тут деньги? - выгнул тот бровь. - Или вы думаете, что я отправлю вас в поселок на автобусе? Вас отвезут мои ребята, и вместе с ними же вы вернетесь.

* * *
        Настю эскортировали на черных джипах, как будто она была английской королевой или, на худой конец, женой банкира. Все же приятно было промчаться с ветерком от Питера до поселка: джипы не тормозили на светофорах и игнорировали правила дорожного движения, причем ни один милиционер и не думал остановить их - номера автомобилей Басалыго были известны любому постовому.
        У Насти возникло странное чувство - как будто она играла не свою роль. Кто знает, что в действительности хуже - гнев Басалыго или его милость! Да уж, в самом деле: минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь...
        На крыльце особняка Настю встретила дама средних лет в сером костюме - раньше девушка ее никогда не видела. Женщина представилась:
        - Динара Хасановна, новая экономка.
        - А где Тамара Ивановна? - спросила Настя, и женщина ответила:
        - Насколько мне известно, она здесь более не работает.
        Ну что же, Басалыго отличался мгновенной реакцией - узнав о том, что Тамара Ивановна проигнорировала опасные симптомы у Машеньки и не поддержала мысль о вызове «Скорой», Игорь Леонидович в два счета уволил ее.
        Больше всего Настя опасалась встречи с Элеонорой. Та наверняка закатит скандал, когда увидит, что ее горничную доставила кавалькада из джипов. Приготовившись к скандалу, Настя прошла в холл. Ничто не напоминало о приеме - как будто никакого сабантуя здесь и не было. Все исчезло, растаяло, словно дым.
        - А Элеонора Николаевна... - начала Настя. - Она, вероятно, отдыхает?
        Динара Хасановна непонимающе взглянула на девушку и ответила:
        - К сожалению, не понимаю, о ком вы говорите, Анастасия Всеволодовна. Никакой Элеоноры здесь нет! Какой завтрак вы желаете - французский, американский, а-ля фуршет?
        Голова у Насти от новостей шла кругом. Не может же быть, чтобы Басалыго выставил уже и Элеонору! Причем ночью или рано утром! У актрисы одних вещей было огромное количество, их не увезти и на трех «БелАЗах»! Только чтобы их собрать, понадобилась бы неделя!
        Девушка поднялась по лестнице наверх и заглянула в будуар Элеоноры - там никого не было. Настя открыла один из шкафов - только вешалки. Все, что напоминало бы об Элеоноре, исчезло. Под ногой вдруг хрустнуло, и Настя подняла с ковра платиновую сережку с большим квадратным бриллиантом - именно такие серьги украшали прошлым вечером уши Элеоноры. Платиновая застежка была в крови. Что же здесь произошло?
        Настя вышла из будуара и столкнулась с Динарой Хасановной.
        - К большому сожалению, Анастасия Всеволодовна, мы еще не успели привести в порядок большой будуар, - сообщила она. - Однако в вашем полном распоряжении малый будуар. Разрешите, я покажу вам, где это.
        - Я знаю, спасибо, - ответила Настя с опаской.
        Она прошла в противоположное крыло особняка и, открыв дверь, увидела десятки, если не сотни пунцовых роз. В корзинах и вазах они стояли на полу, на подоконниках, на столике - одним словом, везде. Пряный цветочный аромат заполнял малый будуар. Настя ошарашенно спросила:
        - Это осталось после приема?
        - Никак нет, Анастасия Всеволодовна, - доложила расторопная экономка. - Цветы для вас, их заказал Игорь Леонидович.
        Оставшись одна, Настя осторожно понюхала несколько роз. Что же, Басалыго, по всей видимости, был ей весьма признателен за то, что она спасла жизнь Машеньки. Однако у всего должен быть предел. Или мафиозо думает, что она... что она станет его любовницей? Иначе для чего он выставил рано утром Элеонору вон?
        На журнальном столике Настя обнаружила квадратный плоский футляр, к которому была прикреплена записка: «Для Анастасии». Подняв крышку, Настя ахнула - на черном бархате покоилось роскошное ожерелье из бриллиантов, изумрудов, белых, розовых и черных жемчужин. Девушка вынула его, приложила к шее и подбежала к огромному зеркалу, висевшему на стене. Сколько может стоить уникальное украшение? Даже сложно представить! Наверняка многие десятки, если не сотни тысяч - разумеется, долларов.
        Настя с сожалением положила ожерелье обратно в футляр и закрыла его. Нет, любовницей мафиозо она не станет, и возможность занять место исчезнувшей Элеоноры ее вовсе не прельщает. Она так и скажет об этом Игорю Леонидовичу. И пусть тот злится! В конце концов Басалыго не посмеет ничего сделать с женщиной, спасшей его единственную дочку. Или... Перед глазами вдруг возникла окровавленная сережка. Хм, Игорь Леонидович из разряда тех людей, которые могут пойти на что угодно, даже на преступление.
        Девушка решила не думать о том, что ее ожидает в будущем, а элементарно наслаждаться пока настоящим. Она имеет хотя бы раз в жизни почувствовать себя принцессой! Настя отправилась в огромную ванную комнату, открыла сияющие золоченые краны, вылила в мраморную купель душистую эссенцию, разделась и с большим удовольствием погрузилась в покрытую радужной пеной горячую воду. Закрыла глаза и почувствовала усталость. За последние несколько дней и в особенности часов произошло очень много! И эти события, по всей видимости, коренным образом изменили ее жизнь. Только вот к хорошему или к плохому?
        Настя открыла глаза и закрутила краны. Выйдя из ванной, увидела, что в будуаре появился передвижной столик с царским завтраком. Теперь она знает, как чувствовала себя Элеонора в бытность свою любовницей Басалыго! Каждое ее желание, любая прихоть выполнялись тут же!
        Наскоро перекусив, девушка подошла к одному из встроенных шкафов и распахнула дверцы. Ее глазам предстали десятки разнообразных платьев, костюмов, комбинезонов, висевших на вешалках. Когда в особняке царила Элеонора, малый будуар был необитаем, и в шкафах здесь не было ничего, размышляла Настя. Откуда же появилось столько одежды всего лишь за ночь? Она чувствовала себя младшей купеческой дочкой, попавшей во дворец на таинственном острове, только во дворце обитает еще и жуткий монстр...
        Настя извлекла несколько платьев и повертелась около зеркала. Надо же, именно ее размер! И каким образом Басалыго его узнал?
        Впрочем, лишние вопросы могут только все усугубить. Девушка выбрала платье поскромнее (хотя и то, она не сомневалась, было сшито где-нибудь во Франции или Италии), заколола волосы, слегка накрасилась - и с большим удивлением констатировала, что из зеркала на нее смотрит привлекательная и загадочная молодая дама.

* * *
        Настала пора возвращаться в Петербург, в клинику. Настя вышла из будуара и увидела одну из служанок, Верочку, свою хорошую приятельницу. Та, вспыхнув, произнесла:
        - Доброе утро, Анастасия Всеволодовна!
        - Вера, привет! - кивнула Настя. - Объясни мне, что здесь происходит?
        - Не могу знать, Анастасия Всеволодовна, - потупилась та.
        Но Настя воскликнула:
        - Перестань называть меня на «вы» и по имени-отчеству! Куда делась мадам? И что стало с Тамарой Ивановной?
        Потом затащила служанку в будуар, прикрыла дверь и сказала:
        - Теперь никто нас не подслушает. Веруша, прошу тебя, скажи мне правду!
        Вера, коротко вздохнув, затараторила:
        - Повезло тебе, Настюха! Если бы я не была такой дурой, тоже бы спасла дочку Игоря Леонидовича. И не ты, а я бы в будуар переселилась. Ой, а это что? - Она наткнулась на футляр с ожерельем. - Господи, какая красотища! И стоит наверняка, как весь особняк. Это он тебе подарил?
        - Так что же случилось с Элеонорой? - настаивала на своем девушка.
        Вера, вынув ожерелье и примеряя его у зеркала, начала наконец рассказывать:
        - Мадам получила пинок под свой плоский зад. Приехал Басалыго, и они о чем-то беседовали в ее будуаре. Недолго, но очень громко. А затем мадам сбежала по лестнице - полуголая, лицо в крови! Игорь Леонидович, оказывается, сорвал с нее сережку, причем вместе с мочкой уха! Он дал мадам полчаса, чтобы исчезнуть. Ну, она и исчезла. А вместе с ней и Тамара Ивановна ушла, а появилась новая, Динара. Настоящий дракон, раньше в КГБ работала! Ой, мне пора, Настенька... Только, если нашей хозяйкой теперь станешь, ты уж не зазнавайся и не веди себя, как Элеонора!
        Вера выскользнула из будуара, а Настя решила, что никакой хозяйкой она, конечно, становиться не собирается. И плевать ей на то, что решил Басалыго, она ведь не его собственность! Не купит он ее ни роскошными ожерельями, ни французскими шмотками. Она спасала Машеньку вовсе не для того, чтобы получить все это.
        Настя спустилась в холл, где ее встретила Динара Хасановна.
        - Транспорт в город готов, - сказала она. - Только что звонил Игорь Леонидович и сказал, что Машенька пришла в себя. С девочкой все в полном порядке, операция прошла успешно.
        У Насти отлегло от сердца, и она вышла из особняка. Один из охранников услужливо распахнул дверцу джипа. Усевшись на заднее сиденье, Настя подумала: а ведь в статусе содержанки крутого мафиозо имеются и свои преимущества. Однако она не польстится на беззаботную жизнь в золотой клетке! Вот посетит сейчас девочку, а потом заявит Басалыго, что увольняется.

* * *
        В клинике ее встретил другой охранник, который тотчас проводил Настю, получившую белый халат и бахилы, в палату для особо важных персон. Она увидела Басалыго, сидевшего около кровати, на которой лежала Машенька. Настя бесшумно подошла ближе и услышала глухой голос Игоря Леонидовича:
        - Машенька, девочка моя, как же я люблю тебя... Ты для меня все!
        Настя кашлянула, Басалыго резко повернулся - в его глазах вспыхнули странные огоньки.
        - Прекрасно выглядите, Настя! Машенька очнулась. Дочка, посмотри, кто к тебе пришел в гости, - Настя. Ты ведь любишь Настю? Она хорошая?
        Анастасия склонилась над Машенькой, голова которой была обвита бинтами. Девочка, завидев Настю, слабо улыбнулась и что-то прошептала. Басалыго склонился над дочкой и повторил, широко улыбаясь:
        - Хорошая Настя! Машенька сказала: «Хорошая Настя»!
        В палату вошел главный врач и почтительно произнес:
        - Игорь Леонидович, мне очень жаль нарушать ваше общение с Машенькой, однако пациентке требуются полный покой и здоровый сон.
        Игорь Леонидович, которому никто и никогда бы не посмел диктовать, что надо делать, покорно кивнул:
        - Да, профессор. Но только еще одну минуточку!
        Он поцеловал дочку в лоб. Настя дотронулась до ручонки Машеньки. Девочка закрыла глаза. Басалыго потрепал ребенка по щечке и сказал:
        - Пусть отдыхает. А я хочу поговорить с вами, Настя!
        - И я с вами, Игорь Леонидович, - тихо произнесла девушка, понимая, что путь назад отрезан. Сейчас или никогда! Басалыго находится в благодушном настроении, самое время разжалобить его.
        Они вышли из палаты. К Игорю Леонидовичу подошел один из охранников и протянул ему мобильный телефон - новейшее западное изобретение. Басалыго с кем-то коротко переговорил, бросив напоследок:
        - Буду через сорок минут. Без меня ничего не предпринимать!
        Затем он повернулся к Насте:
        - Машенька, слава богу, в порядке, медики уверены, что мозг не затронут, следовательно, здоровью моей дочки ущерба нанесено не было. Но я - занятой человек, работа зовет. Вы поедете со мной, Настя. По дороге все и обсудим.
        Настя не посмела возражать.
        Окруженные телохранителями, они вышли из больницы. Девушка оказалась на заднем сиденье джипа рядом с Басалыго. А что, если он начнет к ней сейчас приставать? Как вести себя в подобной ситуации?
        - Ну, выкладывайте! - заявил мафиозо, когда колонна автомобилей тронулась. - Что вы хотели мне сказать?
        Настя колебалась всего мгновение.
        - Игорь Леонидович, большое вам спасибо, я очень тронута вашими подарками, но принять их не могу. В первую очередь я имею в виду ожерелье. Оно ведь стоит не один десяток тысяч долларов...
        - Почти триста, - отрезал тот. - Однако жизнь Машеньки для меня бесценна, и что такое по сравнению с ней какая-то побрякушка! Ожерелье вам не понравилось? Ничего страшного, вас завезут к моему ювелиру, подберете у него гарнитур на свой вкус. Цена роли не играет.
        Настя вздохнула и упрямо продолжила:
        - Игорь Леонидович, я хочу сказать, что мне от вас ничего не надо. Я спасала Машеньку не для того, чтобы... чтобы получить от вас вознаграждение. И, кроме того, я не хочу... я совсем не хочу... - Девушка замялась и вдруг выпалила: - Совсем не хочу становиться вашей любовницей!
        Ответом был смех Басалыго. Настя еще ни разу не слышала, как мафиозо смеется. Заливисто, задорно, до слез, но в то же время и угрожающе. Наконец Басалыго вытер слезы и воскликнул:
        - Ну, вы даете, Настя! Знаете, на что готовы пойти женщины, дабы оказаться в моей постели? И в особенности занять место Лоры?
        - Меня это не интересует, - холодно произнесла Настя. - Я не принадлежу к числу подобных женщин!
        - Продажных, хотите вы сказать? - хмыкнул Басалыго. - Цена имеется у любого из нас! Даже у меня. Моя цена - благополучие Машеньки. А вот что является вашей ценой, Анастасия Всеволодовна? Может быть, правда о гибели ваших родителей?
        Последние слова Басалыго произнес уже совершенно спокойным, более того - зловещим тоном. Настя, вздрогнув, взглянула на мафиозо. Откуда он знает...
        - Задаетесь вопросом, откуда мне известно? - спросил, раскуривая гаванскую сигару, Басалыго. - Ну, как известно, слухами земля полнится. Кандидатура любой горничной, любой служанки и любой уборщицы, работающей на меня, изучается моим аналитическим отделом. Что, думали, я из разряда тупых бандитов, который читает по слогам и палит из пушки при любом удобном случае? Да, я начинал с самых низов, на моей совести много преступлений, в том числе и убийств, но мне давно стало ясно - чтобы достигнуть абсолютной власти, нужно меняться. И переходить из разряда гангстера в разряд крупного бизнесмена, именуемого сейчас модным словечком «олигарх». Того, что в Европе и Америке заняло время жизни пяти поколений, я должен достичь за пять лет. Иначе, Настя, меня растерзают! А я привык одерживать победу, причем в любой схватке! Вот поэтому у меня и появился аналитический отдел, мой личный комитет безопасности, только не государственной, а моей собственной.
        Выпустив изо рта кольцо синеватого дыма, Басалыго произнес:
        - Забыл спросить, не мешает ли вам то, что я курю? Впрочем, уверен, вы скажете:
«Нет, не мешает!»
        - Мешает, - честно сказала Настя. - Очень даже мешает, Игорь Леонидович!
        Произошло чудо - Басалыго двумя пальцами потушил тлеющую сигару и включил кондиционер.
        - Давненько мне никто не перечил, - заметил он со смешком. - И первый, и последний, кто позволили себе это сделать, умерли. Насильственной смертью. Однако у вас нет причин так бледнеть, Настя. Итак, вернемся к животрепещущей теме - вашим родителям. Конечно, я был в курсе, что вы - дочка того самого Лагодина. Он ведь известен не только в прокурорских и ментовских, но и в криминальных кругах. И у нас давно не секрет, что не в меру ретивого прокурора просто-напросто убрали. А затем и его супругу, вашу матушку. Вполне обычное дело - если кто-то копает слишком глубоко, человека надо или купить, или прихлопнуть. Лагодин оказался слишком глупым и денег не взял, хотя ему предлагали целый «лимон». По тем временам гомерическую сумму! Поэтому и оставался один-единственный выход - заставить его замолчать навсегда!
        - Остановите! - крикнула Настя водителю, чувствуя, что рыдания душат ее. - Немедленно остановите! Господин Басалыго, я хочу выйти!
        Напрасно девушка дергала ручку - дверцы были заблокированы. Джип несся со скоростью не меньше ста километров в час. И это по самому центру Петербурга!
        - Если желаете, я могу разблокировать дверцу, - усмехнулся Басалыго. - Только выходить придется на скорости сто десять километров в час. Вы согласны? Нет? Тогда разрешите мне продолжить.
        Настя, понимая, что ведет себя как капризная школьница, смахнула слезы и в изнеможении откинулась на спинку кожаного сиденья.
        - Вас удивляет то, что я нанял на работу особу, сидевшую в тюрьме? Ну, мне самому пришлось побывать на зоне четыре раза, так что я знаю - от тюрьмы и сумы в нашей стране не зарекайся. Тем более в вашем случае, Настя. Ведь вы были невиновны! Точнее, в квартиру-то вы проникли, в том сомнений нет, весь вопрос только, с какой целью? А Хрипуновы погибли при загадочных обстоятельствах вскоре после того, как вы оказались в колонии. Да и вас саму едва не отправили на тот свет...
        - Хрипунов мог доказать, что моего отца убили, - пояснила Настя. Скрывать правду все равно было бессмысленно.
        - Ага, поэтому его и пришили. А заодно и жену, которая, скорее всего, ничего не знала. Ну да, негоже оставлять потенциальных свидетелей... - протянул Басалыго. - А квартиру подпалили для того, чтобы скрыть следы преступления...
        - Если вам и так все известно, то зачем вы меня спрашиваете? - не выдержала Настя. - Что вы хотите от меня, Игорь Леонидович? Зачем ворошить старую историю?
        Басалыго усмехнулся:
        - Умеете задавать нужные вопросы, Настя. Между прочим, вам сказочно повезло, что вы до сих пор живы. И если кто-либо и сможет помочь вам выяснить правду о смерти ваших родителей и добиться реабилитации вашего отца, а также наказать виновных, то только я!
        - И что вы хотите в обмен? - сказала зло Настя. - Меня в качестве любовницы?
        Басалыго снова захохотал и пояснил:
        - Не переоценивайте свои прелести. Под меня ляжет практически любая манекенщица или актриса, так зачем вы мне? Но, сознаюсь, вы мне нужны. Вернее, не только мне, но и Машеньке. И совсем в ином качестве. - Выдержав эффектную паузу, мафиозо продолжил: - Мать Машеньки погибла при трагических обстоятельствах. Девочка в штыки воспринимает всех женщин, которые пытались заменить ей мать. Я ее не виню - все мои длинноногие финтифлюшки относятся к Машеньке как к уроду. А ведь она обыкновенный ребенок, к тому же сильно страдающий. Я знаю, что Машеньке нужна мать, но я никак не мог найти подходящую кандидатуру. Всякие там суперняни, гувернантки с дипломами докторов педагогических наук, зарубежные бонны, владеющие двадцатью тремя языками, и специалистки во всех областях тоже не добились особых успехов. Машенька очень своенравный ребенок, и подобрать ключик к ее сердцу чрезвычайно сложно. Но только одному человеку это удалось. Вам, Настя!
        Девушка с удивлением взглянула на Басалыго. Когда он завел речь о дочке, его тон сделался душевным и даже поэтичным.
        - Вы спасли ей жизнь, вы завоевали ее сердце, вы мне и нужны! - подвел итог Игорь Леонидович. - И не в роли любовницы, как вы подумали. Вы, Настя, нужны мне в роли. . мамы для Машеньки.
        - Но у меня нет педагогического образования, - растерялась девушка. - По-моему, вам все же лучше обратиться в профессиональное агентство, там подберут отличную гувернантку...
        - Мне нужны вы! - категорично заявил Басалыго. - Мне и Машеньке. Я же видел, как загорелись ее глазенки, когда она увидела вас! Только учтите, Настя, данная работа не на пару месяцев и даже не на пару лет. А на всю жизнь!
        Настя, переварив услышанное, осторожно спросила:
        - Но как вы себе это представляете? Я стану вашей женой?
        - Я не создан для семейной жизни! - отрезал Басалыго. - И ведь уже сказал: укладывать вас в мою постель я совершенно не собираюсь. Мне нужен человек, которому я мог бы стопроцентно доверять, и таким человеком являетесь вы, в чем я убедился прошедшей ночью, когда вы, рискуя собственной жизнью, спасли мою дочурку. Вижу, вы согласны...
        - Я еще не дала согласия! - запротестовала Настя, но Игорь Леонидович не слушал ее возражений.
        - Теперь о конкретном. Жить будете в моем доме, вместе с Машенькой. Запомните: вы для нее не воспитательница и не учительница, а мама, старшая сестра и лучшая подруга одновременно. Платить буду столько, сколько скажете. Вам ни о чем не придется заботиться. Предвижу вопрос - как долго это продлится? Как минимум лет пять, может, и десять! А скорее всего, как я уже сказал, всю оставшуюся жизнь. Резонно задуматься и о личной стороне вашей жизни. Сразу ставлю условие - никаких мужиков в мой дом не водить. Физиологические потребности будете удовлетворять во время отпуска и выходных. Подпишете контракт, по которому в ближайшие десять лет вы не сможете выходить замуж и создавать семью, а по истечении срока посмотрим... Возможно, получите свободу. Я же не дурак и понимаю, что рано или поздно вы захотите иметь своего мужа и своего ребенка. И я помогу вам стать богатой невестой.
        Настя с изумлением слушала разглагольствования Басалыго. Он распланировал ее жизнь на десять лет вперед! А возможно, и до самой смерти!
        - Я... я не могу... - пролепетала девушка.
        Но Игорь Леонидович только отмахнулся:
        - Конечно, можете! Относиться к вам будут не как к прислуге, а как к члену семьи. Захотите тряпки и цацки - получите все, что только пожелаете. И не забывайте о своих покойных родителях... Лишь я могу сделать так, чтобы вскрылась правда о смерти прокурора Лагодина и его жены!
        - То, к чему вы прибегаете, называется шантажом, - через силу произнесла Настя.
        - А чего вы ожидали от такого мафиозо, как я? - засмеялся Басалыго. - Вот и приехали! Мне предстоит серьезный и весьма неприятный разговор с одним... деловым партнером, скажем так. Вас же сейчас отвезут по магазинам. Выберете себе что захотите. Мое имя там знают, получите все в кредит. А потом вас доставят ко мне домой. Вечером же вместе навестим Машеньку. Ну, счастливо!

* * *
        Тур по бутикам и модным лавкам пришлось досрочно завершить - Настя чувствовала себя не в своей тарелке. На нее пялились продавщицы, и до девушки донеслась фраза:
«Новая пассия Басалыго. Элеонору он выгнал и взял эту. Она раньше у него горничной была».
        Перед ней пресмыкались, но Настя чувствовала презрение и зависть. Отобрав несколько платьев, она вернулась к джипу.
        - Прикажете домой, Анастасия Всеволодовна? - спросил шофер.
        И Настя обреченно ответила:
        - Да, пожалуйста!
        Или говорить «пожалуйста» в их среде не принято? Но она не собирается делать то, что от нее ожидают другие! И вообще, предложение Басалыго не просто неслыханно - оно беспардонно и унизительно!
        Однако чем дольше Настя раздумывала о словах Игоря Леонидовича, тем больше склонялась к мысли, что предложенный им вариант не так уж и плох. Если она откажется, то что с ней будет? Во-первых, Басалыго не захочет принять ее «нет». Во-вторых, даже если ей и удастся остаться в живых, то куда она направит свои стопы - в меховой салон Лизы? В-третьих, мафиозо предлагает ей сытую, беззаботную, полную роскоши жизнь. И плата за это - собственная свобода. Настя превратится в маму для Машеньки. Конечно, она привязалась к девочке и, вероятно, даже успела ее полюбить, но есть ли у нее моральное право играть роль ее матери?
        Дом Игоря Леонидовича Басалыго располагался в заповедных местах, среди высоченных сосен и представлял собой подлинную дворянскую усадьбу. Первым делом Настя увидела высоченный каменный забор, забранный сверху колючей проволокой и увенчанный видеокамерами. Когда же металлические ворота распахнулись и джип въехал на территорию поместья, девушка не смогла сдержать возгласа изумления.
        Это был совершенно другой мир - нечто подобное встречалось в романах Тургенева и на картинах кисти Васнецова. Гигантский сказочный сад с искусственными ручьями, озерцами, водопадами, прихотливо постриженные кусты и деревца, резные скамеечки, мраморные статуи, чугунные мостики. Вдалеке, на небольшом возвышении, старинный дом, вернее, настоящий загородный дворец в позднеклассическом стиле.
        Настя завороженно рассматривала особняк - мощные колонны, задернутые шторами окна, башенки и по бокам флигели. Наверняка бывшая дворянская усадьба куплена Басалыго и восстановлена лучшими современными архитекторами. Весьма помпезно, однако роскошь глаза не режет и нет того безвкусия, какого можно было ожидать от «нового русского», тем более - представителя преступного мира.
        Джип замер около крыльца, и тотчас высоченные дубовые двери дома-дворца распахнулись. Появилась дама в строгом темно-синем костюме, в которой Настя узнала Динару Хасановну. (Она-то как сюда попала?) За ней вышли служанка в униформе и лакей в ливрее и белых нитяных перчатках. «Батюшки-светы, как будто я совершила путешествие во времени», - мелькнуло у Насти.
        Шофер услужливо распахнул дверцу, Настя вышла из автомобиля. Динара Хасановна, улыбаясь, спустилась к ней и произнесла:
        - Добрый день, Анастасия Всеволодовна. Меня зовут Ринара Хасановна, я - управляющая загородной резиденцией «Отрадное».
        - Ринара Хасановна... - пробормотала Настя, а женщина пояснила:
        - Моя сестра Динара, которая отныне будет организовывать хозяйство на второй вилле, имела честь познакомиться с вами сегодня утром. Лера, Коля!
        Она указала на пакеты, и служанка с лакеем бросились к джипу. Вслед за Ринарой Хасановной девушка прошла в холл - по размерам он был с половину футбольного поля. Все выдержано в пастельных тонах, на стенах - пейзажи старых русских мастеров. И кто бы мог подумать, что мафиозо Басалыго живет именно так! Любой и каждый предположил бы, что он обитает в замке, забитом порнографическими журналами, с золотым унитазом и гологрудыми девицами в качестве горничных.
        - Разрешите предложить вам легкие закуски, - произнесла Ринара. - Но если вы проголодались, то через пять минут будет подан и обед.
        Настя изъявила желание выпить зеленого чая, но вначале она захотела увидеть свою комнату. Ее апартаменты располагались на втором этаже (третий был полностью во владении Басалыго). Кабинет, спальня, зал для приемов, гардеробная, библиотека и ванная с туалетом - у Насти голова шла кругом. Загородный особняк Басалыго едва ли меньше Зимнего дворца!
        - До революции здесь была усадьба княжеского семейства Годуновых-Чердынцевых, - пояснила Ринара. - В 1917 году князья бежали за границу, а поместье перешло во владение Советского государства. Какое-то время в доме находилась школа для крестьянских детей, а во время войны располагался штаб немецких войск. После войны поместье, основательно разрушенное, пришло в упадок. Несколько лет назад Игорь Леонидович выкупил его - особняк пребывал в плачевном состоянии! - у государства и вдохнул в него новую жизнь.
        Затем они прошли в соседние апартаменты - на половину Машеньки. Сколько же у нее игрушек! Настоящий рай для маленькой принцессы!
        - Мы все очень опечалены произошедшим с Машенькой, - сказала управляющая. - И чрезвычайно признательны вам, Анастасия Всеволодовна, за то, что вы спасли жизнь нашей любимицы. Я очень рада, что Машенька наконец-то нашла свою маму!
        Настя ничего не ответила, однако для себя решила, что отказываться от предложения Басалыго не только неразумно, но и опасно. Поэтому она, конечно, попробует себя в роли мамы для Машеньки. Но кто гарантирует, что все получится?
        - Вы разрешите мне небольшую ремарку. - Ринара Хасановна пристально посмотрела на девушку. - Я уверена, из вас выйдет отличная мама! А теперь прошу в столовую, зеленый чай и легкие закуски поданы.
        Вечером появился и Басалыго. Он прошел в апартаменты Насти и спросил:
        - Надеюсь, вас все устраивает? И как вы отнесетесь к тому, чтобы мы перешли на
«ты»?
        Настя про себя охнула: она будет называть «крестного отца» мафии просто Игорем?
        - Вы станете одной из немногих, кто удостоен подобной чести, - добавил Басалыго. - Ну, соглашайтесь!
        Конечно же, Настя ответила согласием. А разве у нее был выбор? Она внезапно поняла, что является заложницей мафиозо. Машенька ей нравилась, и даже очень, но ведь это не значило, что Басалыго имел право назначить ее матерью девочки.
        - Она спрашивала о тебе, - продолжил мягким тоном Игорь Леонидович. - Одно утешает: пока Машенька находится в больнице, приступы пошли на убыль. Знаешь, как мне было тяжело, когда я узнал, что моя девочка страдает синдромом Туретта? Я даже думал о том, чтобы отдать ее в детский дом. Но Машенька никогда не узнает об этом!

* * *
        Первая ночь во дворце Басалыго прошла тревожно. Настя постоянно просыпалась, ожидая, что вот-вот раздастся звонок будильника, и ей нужно будет одеваться, дабы приступить к работе. И только протаращившись в темноту несколько секунд, соображала, что теперь сама является себе хозяйкой.
        Она поднялась в начале девятого. Стоило выглянуть за дверь спальни, как девушка тотчас наткнулась на одну из служанок. Та, ласково улыбнувшись, заговорила:
        - Анастасия Всеволодовна, доброе утро! Вы желаете, чтобы я подала завтрак?
        Настя желала. Было необычно сидеть за столом в собственной столовой, просматривать свежую прессу, попивать ароматный кофе и ни о чем не думать. Было необычно и... приятно.
        Девушка спросила у горничных, где Басалыго, и получила ответ:
        - Игорь Леонидович уже уехал.
        Похоже, мафиози, как и бизнесмены, рано вставали и поздно ложились.
        После завтрака Настя, сопровождаемая Ринарой Хасановной, совершила прогулку по поместью. Особняк был огромным - оставшийся от князей дом значительно расширили и увеличили за счет двух дополнительных флигелей и подземного уровня. Имелись собственные бассейн, фитнес-зал, солярий, бильярдная, огромный зимний сад и оранжерея с благоухающими заморскими цветами. Везде, где бы ни появлялась Настя, ее встречали добрыми улыбками и титуловали по имени-отчеству. Девушка дала себе слово, что будет обращаться с обслуживающим персоналом корректно и никогда не унизится до истерик, криков и ругательств, как то себе позволяла Элеонора Верба.
        В одной из пристроек обнаружились конюшня и манеж, а также мини-зоопарк (врачи рекомендовали Машеньке общение с животными). Настя была поражена - поместье походило на Вселенную, здесь имелось все, что нужно для жизни, и можно провести недели, месяцы, а то и годы в усадьбе и не почувствовать себя взаперти.
        Настя вернулась к себе в апартаменты и включила огромный плоский телевизор, занимавший целую стену. На одном из каналов она обнаружила местные новости - выступал некий депутат Городского собрания, заявлявший, что давно пора бороться с коррупцией и свести влияние преступного мира на политику и бизнес до минимума.
        - Ни для кого не секрет, что наш город находится, по сути, во власти одного человека - господина Басалыго, - вещал депутат. - И мы все знаем, что он не член Городского собрания, не мэр и не деятель культуры. Господин Басалыго - «крестный отец» петербургской мафии, в последние годы старательно работающий над своим имиджем и пытающийся представить себя в качестве серьезного бизнесмена. Однако его методы как были, так и остались методами пахана, вора в законе, короче - обыкновенного бандита...
        - Заказ моих конкурентов! - услышала Настя голос Игоря Леонидовича и обернулась. Басалыго стоял в дверях и странно улыбался.
        Настя выключила телевизор. Похоже, она позволила пленить себя волшебным представлениям, а реальность намного жестче и хуже. Откуда Басалыго взял деньги на огромный особняк, на роскошное поместье? Ее хозяин - бандит, и деньги добывает нечестным путем. А она, выходит, работает на бандита. Причем статус у нее такой же, что и раньше, - служанки, игрушки, пленницы...
        Игорь Леонидович закрыл за собой дверь и усмехнулся:
        - Вижу, слова этого идиота произвели на тебя впечатление. Между прочим, ему хорошо платят за то, чтобы он клеймил меня. Но я могу заплатить ему еще больше, и завтра в интервью он начнет петь мне дифирамбы. Хочешь, сделаю так?
        С трудом подбирая слова, Настя заговорила:
        - Игорь Леонидович... Игорь... Я не знаю, по плечу ли мне задача стать мамой для Машеньки. И не знаю, смогу ли я справиться с тем, что вы... что ты...
        - Что я - «крестный отец»? - спокойно произнес Басалыго. - Думаю, у тебя превратное представление о сфере моих занятий, Настя. Это тот же бизнес, только в своей первозданной сути. Я никогда не совершаю преступление ради удовольствия. На меня работает много людей, и если кто-то из них проявит жестокость или силу просто так, чтобы продемонстрировать свое превосходство, я принимаю меры, и тот человек покидает мою команду...
        Насте сделалось страшно - что же происходит с не угодившими Басалыго людьми? Их убивают? И только тогда она поняла, что попала, можно сказать, в пещеру к тигру-людоеду. Она знает Игоря только с одной стороны, но каков он на самом деле?
        - Вижу, ты никак не можешь смириться с тем, что я представитель так называемого преступного мира, - снова усмехнулся Басалыго. - Не я выбирал этот путь - жизнь заставила. Послевоенные годы были далеко не самыми сытыми и мирными, а мои родители были обыкновенными рабочими. В тех местах, где я вырос, сила являлась самым весомым аргументом. Я ведь даже поступил в институт, хотел стать инженером, однако, так уж получилось, оттуда отправился на зону. А ведь я просто-напросто решил проучить одного человека, который слишком много себе позволял. Но все закончилось плачевно - для него!
        Настя поняла, что Басалыго убил того человека. И сколько же жизней на совести Игоря? Она даже боялась думать о подобном.
        - Так и началось мое восхождение к вершинам криминальной власти. Но это вовсе не значит, что я испытываю радость, когда иногда мне порой приходится применять силу. А ведь и в бизнесе, и в политике сила тоже используется. И я уже сказал тебе: в мои планы входит в ближайшие годы полностью сменить имидж.
        Девушка рискнула спросить:
        - Только ли имидж? А как быть с методами работы?
        - Хм, а ты вовсе не такая простушка, какой кажешься! - рассмеялся Басалыго. - Но это я давно понял, потому и взял тебя. Методы работы я, конечно, совершенствую, однако многое просто нельзя провернуть в белых перчатках. Да и мои конкуренты - что из преступного мира, что из мира политики или большого бизнеса - тоже особо не церемонятся в выборе средств. С волками жить - по-волчьи выть!
        Игорь Леонидович взглянул исподлобья на Настю и добавил:
        - Поэтому ты и нужна мне. Я хочу, чтобы у меня был дом, где меня ждала бы моя маленькая семья. По вечерам я не хочу думать о бизнесе, о том, чем занимался весь день. Мне хочется отдохнуть, расслабиться, почувствовать себя обыкновенным человеком.
        - И ты решил купить меня, отдушину для своей совести, - обронила Настя.
        Басалыго снова хмыкнул и кивнул:
        - Что-то в таком роде. А теперь собирайся, мы поедем навестить Машеньку. Я вызвал нескольких врачей из Москвы, те осмотрели девочку, посовещались со своими коллегами из Питера и уверили меня, что всяческая опасность миновала и самое позднее через неделю я смогу забрать дочку домой. Вернее, мы сможем забрать ее домой!
        У Насти в голове не укладывалось: как у такого милого, беззащитного ребенка, как Машенька, может быть столь жестокий, даже вселяющий ужас отец? С другой стороны - она не знала и знать не хотела, каким образом Басалыго сколачивает свои капиталы. Ей было известно главное: со своей дочкой он чрезвычайно нежен и заботлив.

* * *
        Машеньку выписали шесть дней спустя. К ее возвращению из больницы Басалыго пожелал устроить праздник, подготовкой которого занялась Настя. Она решила, что не станет ломать голову над двойной натурой Игоря Леонидовича, будет делать то, за что ей платят. То есть исполнять роль мамы для Машеньки.
        Вместе с Ринарой Хасановной, оказавшейся отличной и тактичной помощницей, Анастасия разработала сценарий праздничного действа, предусматривавший и веселых клоунов, и иллюзионистов, и парад животных, и даже фейерверк. Басалыго, которому она представила окончательный план на утверждение, остался доволен.
        - Да, я знаю, что сделал правильный выбор, - заявил он. - Машенька будет в восторге!
        Настя вышла из кабинета Игоря, чувствуя, что его слова подняли ей настроение. И в тот же момент из-за неплотно прикрытой двери донесся голос мафиозо, говорившего с кем-то по телефону:
        - Рыбонька моя, это Игорек. Я так по тебе соскучился... А ты по мне? И что мы будем делать, когда я навещу тебя? Я так хочу тебя, прямо сейчас!
        Девушка отшатнулась от двери и заспешила прочь - нельзя же подслушивать чужие телефонные беседы! Тем более подобные. Басалыго ведь предупреждал ее - он не святой, у него имеется личная жизнь. Вернее, несколько любовниц, которых он не допускал в свой особняк. Имелась и официальная подруга: после расставания с Элеонорой в виллу на берегу Финского залива въехала новая пассия - начинающая певичка, которую продюсировала фирма, принадлежащая Басалыго. Настя ощутила внезапную злость, и ей стоило большого труда успокоиться. Пусть Басалыго занимается тем, чем хочет, ей нет до этого дела!
        Машенька, прибывшая из больницы, была на седьмом небе от счастья от устроенного торжества. Девочка много смеялась, хлопала в ладоши, а ее тик практически исчез. Настя знала, что ребенка надо оберегать от стресса и волнений, уделять ему много внимания, одаривать любовью, и тогда проявления синдрома Туретта можно свести к минимуму. Однако эффективной терапии пока не существовало, оставалось надеяться на то, что после наступления полового созревания тики отступят, и Машенька наконец-то сможет вести более-менее нормальное существование.
        Вечером, укладывая сонную девочку в постель, Настя поцеловала Машеньку в лоб, а та, обвив ее за шею ручонками, пробормотала:
        - Ты моя мама, моя мамочка...

* * *
        Насте понадобилось какое-то время, чтобы войти в ритм жизни особняка, ведь она была не хозяйкой, а прислугой, хотя бы и на привилегированном положении. Машенька, как узнала Анастасия, могла быть и капризной, и несносной, и в таких ситуациях требовалось проявлять бесконечное терпение и нежность. Настя подозревала, что многочисленные служанки, и в первую очередь сама Ринара, следили за ней и докладывали о том, как она обращается с девочкой, Басалыго.
        Несмотря на первоначальные трудности, девочка привязалась к Насте, и Басалыго это прекрасно знал. Он несколько раз упорно предлагал Насте посетить эксклюзивные лавки, заехать к ювелиру или в косметический салон, но Анастасия каждый раз отвечала отказом. Она не его пассия, не его содержанка, не его любовница, и ей не требуются от него подачки, пусть и очень дорогие. Девушке было достаточно, что ежемесячно на ее счет в подконтрольном Басалыго банке переводится крупная сумма в долларах - плата за роль мамы для Машеньки.
        Настя часто задумывалась о том, что настолько полюбила девочку, что не сможет оставить ее. Она уже больше не играла материнскую роль, действительно превратилась в маму. И Басалыго, насколько могла судить Настя, прекрасно понял это.
        К Машеньке приходили учителя, но девочка дичилась их, стесняясь прежде всего своих тиков. Поэтому Насте пришлось заново осваивать школьный курс, на сей раз в качестве не ученицы, а учительницы. День был заполнен с утра до вечера: сначала занятия с Машенькой в классной комнате, затем физиопроцедуры с приходящей медсестрой, далее обед и прогулка, а также посещение бассейна и зоопарка, затем снова учеба и, наконец, совместный просмотр фильмов в личном кинотеатре, после чего следовал час для игр с девочкой и чтение на ночь сказки. Настя, сначала устававшая от такого ритма, вдруг поняла, что больше ей ничего и не требуется - она нашла свое призвание, и имя ему было - Машенька.
        Иногда, когда выпадала свободная минутка (хорошо, что всеми хозяйственными делами занималась Ринара), Настя смотрела телевизор или читала газеты и журналы. Достаточно часто она натыкалась на сообщения об Игоре: Басалыго был личностью, известной и за пределами Петербурга. Он действительно пытался расстаться со своим имиджем «крестного отца» и уголовника и занимался строительством финансово-промышленной империи. Игорь Леонидович Басалыго летал в Сибирь, чтобы выступить с речью перед рабочими купленного им нефтехимического завода. Игорь Леонидович Басалыго заседал в правлении нескольких крупных банков и акционерных обществ. Игорь Леонидович Басалыго удостоен ордена Дружбы народов...
        Но были и другие, критические репортажи и статьи. Несмотря на свою щедрую филантропическую и благотворительную деятельность (Басалыго оказывал финансовую поддержку нескольким детским домам, домам престарелых, а также основал фонд для людей, страдающих синдромом Туретта, кроме того, давал деньги на национальные кинопроекты и являлся одним из основателей престижной литературной премии), он был для многих «темной лошадкой». Говорили, что Басалыго все еще руководит преступным сообществом и зарабатывает деньги далеко не самыми честными путями. Убийства, вымогательства, похищения якобы были нормальными для него методами работы. Как-то Басалыго едва не оказался на скамье подсудимых, однако главный свидетель обвинения за несколько дней до начала процесса вдруг бесследно исчез.
        Настя, набравшись мужества, завела об этом разговор с Игорем. И тот, выслушав девушку, а затем хищно улыбнувшись, сказал:
        - Есть вещи, Настя, о которых тебе лучше не знать - спать будешь спокойнее!
        - Значит, ты причастен к исчезновению того человека?.. - спросила она.
        - Мы ведь не в суде, а ты не прокурор! - заявил, сдвинув брови, Игорь Леонидович. - Я же говорил тебе: с волками жить - по-волчьи выть! И в преступном мире, и в мире бизнеса есть только одно правило: «Пожирай других, иначе тебя самого сожрут».
        Имелись и сообщения иного толка. Желтые издания любили печатать статьи об Игоре, который, в отличие от многих своих коллег из мира криминалитета, отлично держался в обществе, мог вести светскую беседу и был неотразим в смокинге. Настя была в курсе всех амурных похождений Басалыго - певичку он бросил, оплатив для нее первый и второй альбомы, переключился на молодую манекенщицу, а после нее на актрису. Рассматривая фотографии Игоря в компании молодых развязных девиц, Настя испытывала странное чувство. Но, собственно, какое ей дело, с кем спит Басалыго?

* * *
        Игорь сдержал свое слово через восемь месяцев после того, как Настя поселилась в особняке. В конце лета, приехав в одну из суббот с какого-то приема, он передал через Ринару Хасановну, что хочет видеть Настю в кабинете.
        Девушка застала Басалыго в глубоком кожаном кресле - он курил сигару, что делал не так уж часто, в основном перед тем, как принять важное решение.
        - Прочитай! - сказал он коротко, протягивая Насте тонкую кожаную папку.
        Анастасия раскрыла ее и наткнулась на фотографию родителей.
        - Откуда она у тебя? - спросила Настя в растерянности.
        - Читай! - лапидарно ответил Игорь Леонидович, пуская дым в потолок.
        Настя опустилась в кресло и принялась изучать досье, подготовленное аналитическим отделом Басалыго. Информации было не так уж много, однако каждое слово отдавалось ударом у Насти в голове. Аналитики проделали кропотливую работу и сошлись во мнении, что, во-первых, Всеволод Петрович Лагодин не покончил с собой, а был убит; во-вторых, Галина Сергеевна Лагодина не являлась жертвой банального уличного грабителя, а была лишена жизни намеренно, по заказу; в-третьих, Степан Игнатьевич Хрипунов и его супруга Лидия Мироновна тоже были убиты; в-четвертых, попытка убийства Насти в колонии под Нерьяновском была организована влиятельным человеком из Москвы. И имя этого человека было Глеб Романович Остоженский.
        Настя, чувствуя, что у нее дрожат руки, проронила:
        - Значит, сомнений нет...
        - В данном случае - ни единого! - кивнул, наслаждаясь сигарой, Басалыго.
        - Тогда я хочу, чтобы досье попало в Генеральную прокуратуру. И в прессу! И на телевидение! Мой отец должен быть реабилитирован, по факту смерти моей мамы должно начаться новое расследование...
        Игорь Леонидович взял у девушки досье, вынул листы и поджег их сигарой.
        - Что ты делаешь? - воскликнула Настя.
        Басалыго, следя за тем, как горят документы, пояснил:
        - Это всего лишь версия, хоть и полностью соответствующая тогдашним событиям. Но прямых доказательств не существует. И даже если бы они имелись... Остоженский - очень влиятельный человек. Он не так давно вышел в отставку в звании генерал-лейтенанта, однако у него осталось очень много друзей в ФСБ. Он теперь занялся политикой, а его сын Максим продолжает дело отца. Они оба стоят во главе преступного синдиката, того самого, что принято именовать мафией.
        - Неужели нельзя ничего сделать? - расстроилась Настя. - Получается, смерть моих родителей сойдет им с рук?
        - Им сойдут с рук и другие преступления, - ответил жестко Басалыго. - Я не собираюсь затевать войну с Остоженским только ради того, чтобы восторжествовала справедливость. На скамью подсудимых его все равно посадить не удастся. И не забывай: я сдержал свое обещание и выяснил, что произошло с твоими родителями.
        Настя выбежала из кабинета Игоря, поднялась к себе в комнату, бросилась на кровать и заплакала - впервые за многие годы. Теперь она точно знает, кто виновен в гибели отца и мамы, но поделать ничего не может! Хотя на что она рассчитывала? Басалыго прав, привлечь к ответственности генерал-лейтенанта ФСБ в отставке Остоженского не получится. Но каким же лицемерным и бессердечным должен быть человек, что притворялся лучшим другом ее отца и навещал ее в тюрьме, обещая помощь! Да, Остоженский пытался убить ее один раз, но вторую попытку по какой-то причине не предпринял. Так почему же он оставил ее в живых? Что это - жалость, презрение или осознание того, что никакой реальной угрозы от нее не исходит?
        Втайне от Игоря Настя решила собрать информацию об Остоженских - как о Глебе Романовиче, так и о Максиме. Имя Максима тоже часто появлялось в разделах светской хроники, он считался одним из самых красивых молодых бизнесменов России. Практически на всех фотографиях Максим был под руку со своей обворожительной и прелестной супругой Вероникой, а иногда и с детьми, сыном Глебом (назван в честь отца) и дочерью Ниной (названа в честь свекрови).
        У Насти имелась теперь солидная сумма в долларах, и она обратилась в известное петербургское детективное агентство. Узнав, что объектом слежки должны стать Глеб и Максим Остоженские, глава агентства заломил астрономическую цену, а потом сказал:
        - И вообще, я рискую своим здоровьем и своей жизнью, а берусь за дело только потому, что безмерно уважаю Игоря Леонидовича.

* * *

«Бурные девяностые» принесли Остоженским колоссальную прибыль. Свекор Максима, заместитель главы Внешторгбанка, обладал важной служебной информацией, используя которую молодой Остоженский в нужный момент основал коммерческий банк и начал скупать по дешевке разорившиеся государственные предприятия.
        Глеб Романович ушел в отставку - некоторым коллегам в бывшем Комитете мозолило глаза то, что его имя уж слишком часто связывается с преступным миром и мафией. Остоженский-старший знал, что вполне может положиться на своего сына - Максим был гениальным бизнесменом. Генерал-лейтенант возглавил информационный департамент при банке, принадлежащем Максиму. В действительности это был отлично замаскированный филиал все того же объединенного преступного сообщества. Глеб Романович прекрасно понимал, что в мире нет ничего важнее информации - именно она ценнее золота, долларов, нефти и алмазов. Информация позволяет держать в руках других людей, информация - это осязаемая власть, от информации часто зависит вопрос жизни и смерти.
        Максим многим был обязан отцу, однако считал, что пришло время задействовать иные методы работы. Ему претило то, что их семью подозревают в связях с криминальной средой. Молодой Остоженский был весьма честолюбив и мечтал о большой политической карьере. Впрочем, как убедил его отец, связь с мафией этому никак не помешает, а, наоборот, только поможет.
        Максим до безумия гордился своими детьми - старшим Глебом и появившейся всего десять месяцев спустя Ниночкой. Жену, Веронику, он боготворил, однако не любил. Женился он на ней потому, что она была подходящей партией, а тесть мог оказать протекцию и снабдить важными советами. Вероника же, как было известно Максиму, без ума от него, что льстило его мужскому самолюбию. И все же иногда Максим чувствовал: несмотря на отличный секс, несмотря на общие интересы, несмотря на двух совместных детей, ему чего-то не хватает.
        Чтобы наверстать упущенное, он иногда позволял себе развлечения на стороне, но быстро убедился: нет, это не решение его проблем. Дамы были чрезвычайно изобретательными и старательными, но общение с элитными шлюхами быстро наскучило Максиму. Он попробовал завести любовницу, но затем дал молодой телеведущей отставку - она ни в постели, ни в остроумии, ни в шарме не могла сравниться с Вероникой. Однако чего же ему не хватает? Ответ на вопрос пришел неожиданно - любви. Да, ему хотелось любить Веронику, но не получалось: она была идеальной женой, идеальной матерью, идеальным другом и идеальной светской львицей. Но ему требовалось нечто иное. Что именно, Максим не знал.
        С отцом он об этом не говорил - тот все равно бы не понял, а только бы стал внушать ему, что Вероника - лучшая из лучших, а если его что-то не устраивает, то надо завести интрижку на стороне. Сам генерал-лейтенант был мужчиной в соку: у него имелись две верные любовницы, а кроме того, он часто обращался к услугам девочек по вызову.
        Отец, решил для себя Максим, все еще верен покойной маме. Во всяком случае, в том, что касается чувств. А как он сам может быть верен Веронике, если никогда не любил ее? Разводиться с женой он не собирался - все равно ведь не найдет никого лучше! - да и настраивать семейство Софроницких против себя не стоило: используя связи родственников супруги, Максим намеревался в ближайшие годы начать политическую карьеру.
        В их семействе отец отвечал за «связи с общественностью», что на жаргоне Остоженских означало - за преступный синдикат. Максим же, не желавший иметь с этим ничего общего, был лучезарным представителем молодого поколения и носителем надежд.

* * *
        Как-то отец позвонил сыну и сказал, что желает с ним переговорить. Максим сразу сообразил: Глеб Романович хочет сообщить своему отпрыску нечто важное. Для подобного рода бесед в стеклянном здании банка, расположенном на северо-западе столицы, имелось отдельное помещение, полностью изолированное от окружающего мира. В этот «бункер фюрера», как шутливо называл помещение Максим, имели доступ только несколько доверенных персон. «Бункер» три раза в день проверялся на наличие подслушивающих устройств, и там можно было безбоязненно вести серьезные разговоры.
        Когда Максим спустился в «бункер», отец уже ждал его. Генерал-лейтенант в отставке Остоженский завел вначале речь о погоде, затем переключился на последние политические события, но Максим прервал его:
        - Папа, ты вызвал меня не для того, чтобы вести светскую беседу. В чем дело?
        Глеб Романович, вздохнув, ответил:
        - Хотелось бы мне, чтобы мы могли поговорить именно о пустяках, да все никак не получается. Ты знаешь, сфера нашей деятельности в основном столица, однако на днях мне поступил сигнал из Ленинграда... извини, из Петербурга. Все не отвыкну от старой привычки... Так вот: за нами установлена слежка!
        Максим скупо усмехнулся:
        - И кто на сей раз? Твои коллеги из ФСБ? Или кто-то еще?
        - Вот именно, сынок, кто-то еще, - снова вздохнул Остоженский и положил на стол большую фотографию. - Старые грехи, так сказать!
        Максим увидел перед собой изображение молодой женщины, которую тотчас узнал. Анастасия Лагодина!
        - Вижу по твоей реакции, что ты ее не забыл, - заметил желчно Глеб Романович. - Ох, надо было пришить девчонку еще тогда, на зоне, когда была возможность.
        - Ты говоришь так, будто сейчас возможности нет, - дернул плечом Максим, чувствуя, что сердце у него начинает бешено биться.
        Остоженский-старший поцокал языком и сказал:
        - Ну, ну, не все так просто, сынок. Шеф детективного агентства, получив заказ от Лагодиной, тотчас связался со мной. Девчонка по-прежнему копает!
        - Да ну, сколько лет прошло... - отмахнулся Максим. - И доказать-то ничего нельзя.
        - Конечно, я же и позаботился, сынок, - ответил медленно генерал-лейтенант Остоженский. - Следы, что вели ко мне, полностью уничтожены. Но девчонка никак не угомонится. Не надо было ее оставлять тогда в живых! Я так и знал, что это выйдет нам боком!
        Максим рассмеялся:
        - Папа, что она может нам сделать? Настя сидела, кто ей поверит? Да и доказательств, как ты сам сказал, нет. Я бы на ее месте, возможно, тоже стал собирать информацию о своих врагах. Забудь о ней! И кстати, откуда у нее деньги на детективное агентство? Наверняка ведь недешевое удовольствие.
        - Вот тут, сынок, и начинается самое интересное. - Остоженский-старший положил на стол еще одну фотографию. - Узнаешь?
        - Ну а как же, - ответил Максим, глядя на фото коренастого лысого человека с глубоко посаженными глазами. - Наш общий «друг» Басалыго, приватизировавший Санкт-Петербург.
        - Да, именно Игорек Басалыго, который, как тигр, защищает свою территорию, но в то же время пытается играть и на нашем поле, - поддержал сына генерал-лейтенант. - А с некоторых пор Лагодина живет с ним.
        - Она его любовница? - поинтересовался лениво Максим, чувствуя, однако, необъяснимую злость. - Содержанка, метресса?
        - Матушка для дочурки Басалыго! - хохотнул Глеб Романович. - Та у него квелая и больная, даун или что-то в таком роде. Игорек ее от народа прячет, а Лагодина при ней то ли нянька, то ли гувернантка, то ли эрзац-маманя.
        Максим, подумав, спросил:
        - Ты думаешь, что на самом деле нами интересуется Басалыго, а Настя - его прикрытие?
        - Вот уж не знаю. Но, скорее всего, нет, - ответил тот. - Басалыго никогда бы не обратился в детективное агентство, у него ведь имеется свой аналитический отдел. Сдается мне, девчонка действует на свой страх и риск. Не знаю, чего она добивается, но ухо надо держать востро.
        - Папа, прошу тебя, никаких необдуманных шагов! - предупредил его сын. - С Басалыго, хотя он нам и конкурент, связываться не стоит. Если что-то случится с Настей, то не исключено, начнется война - Басалыго, чего доброго, может счесть покушением на собственную дочурку.
        - Трогать Лагодину я не собираюсь, однако рано или поздно нам придется разобраться с Игорем Басалыго, - добавил Остоженский-старший.
        - Держи меня в курсе, папа! - попросил Максим и вышел из «бункера».
        Глеб Романович, собирая со стола фотографии, подумал, что сыну не обязательно знать обо всем, что затевает его отец. Иногда лучше ставить людей перед свершившимся фактом.

* * *
        Роман Игоря с Мариной Василькевич Настя не восприняла всерьез - она была уверена, что с очередной пассией Басалыго поступит, как и со всеми предыдущими - позабавится с ней некоторое время, а затем мирно расстанется, преподнеся чрезвычайно дорогой подарок.
        Марина была манекенщицей достаточно известной не только в России, но и на Западе. Однако ей было двадцать восемь, и карьера ее находилась в зените - еще пара лет, и придется покинуть подиум, подыскать другой вид деятельности.
        С Игорем она познакомилась совершенно банально - на одном из приемов, который Басалыго удостоил своим вниманием. А вскоре переехала на виллу у Финского залива, сменив предыдущую квартирантку, некую Вику.
        Настя, как всегда, узнала об этом от Ринары Хасановны - экономка быстро разглядела в Анастасии союзницу, и спустя некоторое время женщины стали закадычными подругами. Ринаре же информацию поставляла родная сестра Динара, которая по-прежнему царила на вилле и была в курсе всех последних событий.
        Настя на смену любовниц Басалыго не обратила особого внимания - Игорь был человеком увлекающимся, но его интерес столь же быстро проходил, как и вспыхивал. И все же ей было неприятно думать о том, что у Игоря имеются любовницы. Она много раз пыталась убедить себя, что личная жизнь мафиозо ее никоим образом не касается, но каждый раз, когда Ринара приносила свежие сплетни, у девушки сжималось сердце.
        Миновало почти четыре года с тех пор, как Анастасия переселилась в поместье Басалыго, и с ролью родительницы Машеньки она справлялась великолепно, девочка давно обращалась к ней, как к маме. Машенька из девочки превратилась в подростка, однако оставалась такой же застенчивой и стеснительной, как и раньше. Интенсивность тиков, как предсказывали врачи, пошла на убыль, однако полностью они не исчезли.
        Личной жизни у Насти не было вовсе - Басалыго ревностно следил за тем, чтобы новая мама его дочки надолго из поместья не отлучалась. Когда она все же покидала
«Отрадное», ее обязательно сопровождали охранники, которые, как знала Настя, докладывали обо всех ее передвижениях боссу. Да и с кем она могла бы завести интрижку - с одним из бодигардов Игоря?
        Ринара, сообщив о том, что Марина Василькевич переехала на виллу, добавила:
        - Динара считает, что Игорь Леонидович без ума от нее. Завалил ее драгоценностями с ног до головы, а также специально купил модельное агентство, в котором работает Марина, и все по одной причине - так хочет его новая пассия!
        - Чем больше Игорь уделяет ей внимания, тем быстрее она ему надоест, - заявила Настя сердито. Она не хотела знать, чем занимаются Игорь и Марина. Это ее совершенно не касается!
        Фотографии Игоря и манекенщицы появлялись в разделах светской хроники журналов, и Настя не без зависти отметила, что Марина выглядит потрясающе. Она была полностью во вкусе Басалыго - высокая, с умопомрачительно длинными ногами и копной темно-рыжих волос.
        Как-то Игорь приехал в поместье с Мариной, хотя раньше никогда не позволял себе привозить любовниц домой. Настя узнала о визите манекенщицы, когда та уже осматривала особняк. Двери детской комнаты, где Настя и Машенька собирали огромный, сделанный на заказ в Англии пазл, раскрылись, и на пороге появился улыбающийся Басалыго, а подле него стояла Марина Василькевич.
        Настя знала, что почти все гости, впервые увидев Машеньку, реагируют смущенно, стараясь сгладить неловкость и не выдать возникшее отвращение. Однако Марина, казалось, искренне заинтересовалась девочкой. Она подошла к Машеньке и, улыбаясь, завела с ней разговор. Настю же окинула оценивающим взором и, кивнув, сказала:
        - Значит, вы и есть та самая Анастасия... Очень приятно!
        В ее фразе Настя уловила вызов. Хуже всего, что Марина вела себя очень умно: уделяла большое внимание Машеньке, во всем соглашалась с Басалыго, то и дело смеялась, показывая свои идеальные белые зубы. Затем Игорь и Марина покинули поместье и уехали, как доложила всезнающая Ринара, в ресторан «Дикие лебеди», принадлежавший Басалыго.
        Игорь, даже если возвращался ночью, всегда заходил к Машеньке и целовал спящую дочку. Но в тот день, впервые за несколько лет, этого не произошло - Басалыго не приехал в поместье, а остался ночевать на вилле с Мариной, хотя никогда прежде не позволял себе подобного.

* * *
        Спустя две недели в одном из журналов появилась сенсационная статья о том, что закоренелый холостяк и один из наиболее известных людей страны, Игорь Леонидович Басалыго, намеревается жениться. Его избранницей стала модель Марина Василькевич. Настя не восприняла бы статью всерьез, однако журналист цитировал слова Марины и Игоря и даже сообщал о дате свадьбы, которая вроде бы должна была состояться в последний день уходящего года.
        Настя решила уточнить у Ринары, и та, помявшись, сказала:
        - Я вчера получила распоряжение от Игоря Леонидовича заняться подготовкой новогоднего приема. Да, это будет не просто прием, а свадебное торжество.
        - Значит, он правда женится! - воскликнула Анастасия, чувствуя непонятную обиду. Игорь мог предупредить ее, но... Ну конечно, ведь она не более чем прислуга! А хозяйкой станет теперь Марина!
        Чем ближе было тридцать первое декабря, тем грустнее становилась Настя. Поместье наводнили декораторы, флористы и стилисты. Настя практически все время проводила с Машенькой в зоопарке или бассейне, не желая сталкиваться с суетливыми, говорливыми дизайнерами. Игоря она почти не видела - Басалыго редко появлялся дома, и то только для того, чтобы сделать дочке дорогой подарок, а потом снова исчезнуть.
        Как-то в поместье приехала Марина, причем одна, без Игоря. Настя и Машенька гуляли по парку, когда их разыскала Ринара и сообщила:
        - Мадам желает переговорить с тобой с глазу на глаз.
        Настя отправилась в Мраморный павильон, расположенный в одном из укромных уголков сада - там ее ожидала Марина. Манекенщица была ослепительна в длинном ярко-красном пальто и высоченных сапогах на десятисантиметровых каблуках. На указательном пальце левой руки Марины сияло кольцо с овальным розовым бриллиантом умопомрачительных размеров - подарок Игоря к помолвке.
        Настя вошла в павильон - Марина в царственной позе восседала в кресле и курила тонкую сигарету.
        - Ты очень долго тащилась, - произнесла Марина нетерпеливо. - Или считаешь, тебе все дозволено? Не забывай, ты здесь прислуга, хотя бы и на особом положении!
        Она окинула Настю критическим взглядом и обронила:
        - Даже не знаю, что Игорь нашел в тебе такого. Ты ведь обыкновенная тетка! Ну да, тебе же под тридцать. А он постоянно говорит только о тебе! Даже в постели!
        Настя с удивлением посмотрела на Марину. Манекенщица, раздавив окурок в пепельнице из черного мрамора, поднялась и подошла к Насте со словами:
        - Ты типичная серая мышка! Ни кожи, ни рожи! Скажи, ты спала с Игорем?
        - Вас это не касается! - ответила Настя, а Марина схватила ее подбородок цепкими пальцами и прошипела:
        - Еще как касается, моя милая! Думаешь, я, когда стану законной женой, а ждать этого недолго, потерплю тебя в поместье? В моем поместье? Ни за что! Девчонка к тебе привязана, конечно, но ведь Игорь привязан ко мне, и я сумею убедить его, что пора избавиться от тебя, потому что Машенька должна вступать в самостоятельную жизнь.
        Настя поняла, что манекенщица все распланировала. Наверняка она не любила Игоря, а только разыгрывала пылкие чувства, желая сделаться супругой.
        - Я расскажу о нашем разговоре Игорю Леонидовичу, - произнесла Настя, а Марина прошипела:
        - Попробуй только, дрянь! У тебя нет никаких доказательств. И посмотрим, кому он больше поверит - тебе или мне. Предлагаю убраться самой подобру-поздорову!
        Настя, оттолкнув Марину, вышла из павильона, а на пороге, обернувшись, бросила:
        - Ни за что!

* * *
        Она рассказала Ринаре о беседе с манекенщицей, и экономка протянула:
        - Значит, эта особа в действительности змея подколодная... Только Игорь Леонидович до такой степени влюблен в нее, что не пожелает ничего и слышать.
        Марину сразу же невзлюбили все, кто жил в поместье, однако никто не рискнул пойти против нее. Двух служанок манекенщица рассчитала, шеф-повара выгнала и дала отставку садовнику. Басалыго, раньше не потерпевший бы подробного вмешательства в свои дела, со всем молча согласился.
        - Если она ведет себя так еще до того, как стала женой, то что же будет после заключения брака! - вздохнула Ринара.
        До бракосочетания оставались считаные дни - Марина была сама не своя, чувствуя, что вот-вот получит абсолютную власть. Игорь Леонидович отправился куда-то на Урал, чтобы решить неотложные и важные дела, и Марина в открытую продемонстрировала все, на что способна. Она была чрезвычайно капризной, шпыняла слуг, могла и ударить, если ей что-то не нравилось, или швырнуть на пол тарелку с едой, а как-то даже плеснула горячим кофе в лицо одной из горничных.
        Игорь вернулся с Урала в отвратительном настроении - выгодная сделка сорвалась, рентабельный химический комбинат достался конкурентам, несмотря на то, что Басалыго приложил все усилия, дабы заполучить его.
        Момент, чтобы продемонстрировать Игорю записи, на которых была запечатлена его будущая супруга, так сказать, во всей красе, был более чем неподходящий. К тому же Марина тотчас завладела женихом, затащила его сначала в джакузи, а потом в постель. Когда на следующий день Басалыго появился за столом, его нельзя было узнать: сияющий, веселый, в отличном настроении. Да, Марина знала, как управлять мужчинами.
        - Этого я просто так не оставлю! - заявил Басалыго, продолжая думать о своем. - Если они думают, что расправились со мной, то жестоко ошибаются. До Нового года целых четыре дня, и за это время я сумею сделать так, что комбинат станет моим!
        И он снова улетел на Урал. Судя по всему, подбила его на эту авантюру Марина. Манекенщица и сама заявила:
        - Игорю нужна не только шлюха в постели, но и умная советчица. Он, конечно, никогда и никому не признается, что его надоумила женщина, но мне-то известно: таким образом он всегда будет у меня на крючке!
        Настя включила спрятанный в кармане диктофон слишком поздно, да к тому же тот неожиданно выпал у нее из кармана. Марина, проворно подобрав его, вытащила мини-кассету и заявила:
        - А ты вовсе не такая дура, как я думала. Ты еще глупее! Рассчитывала низвергнуть меня таким идиотским способом? Не получится!
        А затем бросила кассету на пол и раздавила ее каблуком.
        - Еще четыре дня, и я со всеми вами разделаюсь! - вскричала она. - И в первую очередь с тобой!

* * *
        Новогодний прием удался на славу, и с двенадцатым ударом старинных часов Игорь Басалыго сочетался узами брака с Мариной Василькевич. Настя видела, что не может ничего поделать - соперница одержала победу.
        Первого января Ринаре пришлось покинуть поместье - Марина лично разбудила экономку в начале пятого утра и заявила:
        - Даю тебе десять минут, чтобы убраться прочь, иначе тебя вышвырнут телохранители!
        Ринара Хасановна была вынуждена убраться восвояси. Когда Игорь за поздним завтраком поинтересовался, где же верная экономка, Марина ответила:
        - Милый, она мне нахамила, и к тому же я узнала, что ей платит одна желтая газетенка, которой она продает информацию о нашей личной жизни. Но ведь нам не нужны предатели, не так ли?
        Потянулись унылые, полные отчаяния и страха дни. Басалыго утром третьего января снова улетел, и опять на Урал, а оттуда отправился в Якутию. Полновластной хозяйкой в поместье сделалась Марина. Она тотчас уволила почти всех слуг, заменив их на новых, которые, как знала Настя, докладывали ей о любом происшествии в поместье.
        Обстановка стала невыносимой, Марина намеренно провоцировала Настю, держа в руках включенный диктофон.
        - Ну, скажи какую-нибудь гадость в мой адрес! - нахально заявляла она. - Покрой меня матом, скажи, что ты готова меня удушить! И Игорь узнает о том, что ты подлая и мерзкая особа!
        Машенька боялась Марины, хотя та относилась к ней с лаской - девочка чувствовала фальшь. Как-то, разозлившись, Марина ударила Машеньку, девочка заплакала, и у нее начался долгий припадок.
        - Я расскажу обо всем Игорю Леонидовичу! - пригрозила Настя.
        Марина позвала слуг и, указав на Настю, сказала:
        - Она только что ударила Машеньку, и вы были тому свидетелями.
        Затем она подошла к девочке и произнесла:
        - Ты ведь любишь Настю? И если не хочешь, чтобы с ней произошло что-нибудь плохое, то подтвердишь все, что я скажу тебе. Ведь именно она тебя ударила, не так ли?
        Машенька, трясясь, кивнула головой.
        - Игорю это ой как не понравится, - усмехнулась Василькевич, поворачиваясь к Насте. - А я непременно расскажу ему о том, что ты подняла на ребенка руку. Он ведь души не чает в своей малютке, поэтому согласится сначала выбросить тебя вон, а потом отправить Машеньку в специализированную клинику за границей.
        Настя не знала, что ей делать. Басалыго, как она понимала, поверит своей жене. И тогда Машенька окажется в руках наглой и бессердечной особы.
        Игорь отсутствовал около двух с половиной недель, и наконец Марина объявила Насте:
        - Муж приезжает через два дня. Я так соскучилась по моему милому! И он сразу узнает, что ты регулярно поднимаешь руку на Машеньку. И знаешь, почему ты так делаешь? Потому что ты наркоманка! Горничные нашли у тебя в комнате героин! Этим-то и объясняются столь разительные перемены в твоем характере. А Игорь, как бы он ни ценил тебя и насколько бы ни был благодарен, не согласится на то, чтобы за его дочерью присматривала наркоманка.
        Настя поняла, что проиграла. Марина готова на любую пакость, лишь бы навредить ей. И не помогут ни слова, ни уверения: у Марины имеется гораздо более весомый аргумент - постельные утехи.
        Марина была в отличном расположении духа. Настю содержали фактически под домашним арестом, не позволяя выходить из своих апартаментов и видеться с Машенькой. А накануне возвращения Басалыго Настю навестила Динара Хасановна, сестра Ринары.
        - Виллу, по всей видимости, скоро продадут, - прошепала она, плотно закрыв дверь. - Марина не станет терпеть, чтобы у ее мужа имелись любовницы. И нас всех уволят так же, как Ринару.
        - Неужели поделать ничего нельзя? - спросила Настя, а Динара ответила:
        - Имеется крошечный шанс, но никто не гарантирует, что это сработает...

* * *
        Игорь Леонидович вернулся поздно вечером и тотчас пожелал видеть Настю. Марина уже успела навешать ему лапшу на уши, и мафиозо был в ярости.
        - Как ты посмела ударить Машеньку? - закричал он. - Я же тебе доверял! А ты... ты. . жалкая наркоманка...
        - Милый, может быть, нам стоит дать Насте еще один шанс? - проворковала Марина, на что Басалыго чуть ли не ногами затопал:
        - Вон! Пусть немедленно покинет особняк! Прямо сейчас!
        И тут Басалыго доложили, что его желает видеть Динара Хасановна. Марина проворно поднялась и сказала:
        - Милый, я сама разберусь с ней, зачем тебе отвлекаться на прислугу...
        - А чего вы так боитесь? - спросила ее Настя. - Неужели того, что станет известно о ваших отношениях с Игорем? С другим Игорем, по фамилии Колесников...
        Марина побледнела, забормотала:
        - Милый, это переходит все мыслимые границы! Она опять приняла наркотики и несет чушь!
        Но Басалыго, уже успокоившись, спросил:
        - Что здесь происходит? Какой такой Игорь Колесников? Кто объяснит мне, в чем дело?
        - Динара Хасановна, - ответила Настя. - Конечно, если ты пожелаешь принять ее...
        - Милый, они блефуют! - снова подняла голос Марина. - Они не могут ничего знать! Я все предусмотрела...
        И осеклась. Игорь подошел к жене и тряхнул ее за плечи.
        - Что ты предусмотрела? Что еще за Игорь?
        Марина немедленно и весьма правдоподобно изобразила обморок, но спектакль ей не помог - Басалыго велел пригласить Динару Хасановну в кабинет. Та, поздоровавшись, переступила через лежавшую на ковре якобы в беспамятстве Марину и протянула ему видеокассету.
        - Игорь Леонидович, вы можете открыть много интересного, если просмотрите ее, - сказала она.
        В тот же момент Марина подскочила с ковра, схватила кассету и стала пытаться выдрать из нее пленку, вопя:
        - Ложь, клевета, инсинуации! Игорь, не верь им! Это заговор! Они меня ненавидят!
        Игорь отобрал у жены кассету, но Динара Хасановна спокойно сказала:
        - Ничего страшного, кассета всего лишь копия. У меня имеются другие!
        Марина продолжала попытки выхватить кассету, но Басалыго отшвырнул жену, причем так сильно, что та полетела на ковер.
        - Игорь, ты сделал мне больно! - всхлипнула молодая женщина. - Я, кажется, сломала лодыжку!
        Басалыго вставил кассету в прорезь видеомагнитофона, и тут Марина несколько сменила тон:
        - Милый, это все большое недоразумение. Игорь... он изнасиловал меня! И ты должен покарать его! Я ничего не могла поделать, и мне было так стыдно сказать тебе...
        По экрану огромного телевизора побежали кадры - обнаженная Марина в постели с молодым мужчиной. Басалыго с гримасой отвращения ткнул в клавишу «стоп» - он явно не желал смотреть на сексуальные утехи жены и ее любовника.
        - Кадры-то старые! - закричала Марина. - Снято около года назад! Ты ведь знаешь, милый, что у меня до тебя были мужчины, а они стараются представить все так, будто я изменила тебе недавно!
        Динара Хасановна, взяв пульт управления, немного перемотала пленку, нажала на кнопку, и послышался голос Марины:
        - Если бы ты знал, как мне надоело траханье с этим боровом, моим мужем! Он так меня раздражает! А еще больше его дочка-идиотка. Таких, как его Машенька, надо в бочке с дерьмом сразу после появления на свет топить.
        Любовники гадко засмеялись, и Игорь Колесников взгромоздился на Марину.
        - Думаю, достаточно, - сказала Динара тактично. - Далее, Игорь Леонидович, следуют весьма едкие замечания касательно... гм... величины вашего пениса и...
        - Прошу оставить меня наедине с... с этой особой! - произнес Басалыго странным, словно придушенным голосом.
        Насте и Динаре дважды повторять не пришлось - они тотчас же вышли из кабинета.
        - Как вам удалось сделать запись? - спросила Настя.
        Динара пояснила:
        - У бывших слуг было много свободного времени, а уволенный шофер является двоюродным братом одного из телохранителей Марины. Он и доложил, что та подозрительно часто навещает одну частную квартиру в Питере. Нужно было только уволенному же монтеру пробраться туда и установить несколько камер. Остальное же - дело техники!

* * *
        Когда и в каком состоянии Марина покинула поместье, никто не мог сказать. Упоминать ее имя было строжайше запрещено, а спустя всего день был оформлен срочный развод. Кроме того, принадлежащее Басалыго модельное агентство разорвало контракт с Мариной. По слухам, и другие агентства не пожелали конфликтовать с могущественным мафиозо и дали Марине от ворот поворот.
        Все вернулось на круги своя - прежние слуги снова стали работать в поместье, Ринара Хасановна вновь заняла место экономки, а на виллу около Финского залива въехала очередная пассия.
        И все же, как поняла Настя, что-то изменилось. Басалыго сам пришел к ней в апартаменты и заговорил виноватым тоном:
        - Я до такой степени пленился этой мерзавкой, что поверил ее рассказам. Надеюсь, ты все еще будешь мамой для Машеньки?
        Разрыв с Мариной Басалыго переживал тяжело, хотя и старался не показывать своих чувств. Только Настя знала о том, что он страдает.
        Одной из привычек Насти было плавать в бассейне поздно вечером, иногда в полночь или в начале первого - особняк к тому времени спал, Машенька тоже видела девятый сон, а она сама могла насладиться теплой водой.
        Так было и в тот раз - Настя нарезала круги в бассейне, когда, подняв голову, увидела человека, стоявшего у кромки воды, - Басалыго! В бассейне он появлялся редко, предпочитая сауну, баню и тренажерный зал.
        Игорь был в халате. Сбросив его, он остался только в плавках. Анастасия заметила, что у мафиозо отличная фигура - сказывались длительные занятия на тренажерах. В последние годы Басалыго отказался от прежних привычек, начал следить за здоровьем, больше не предавался обжорству, курил только изредка, а из алкоголя предпочитал сухие красные вина и виски, и то в умеренных количествах и далеко не каждый день.
        Настя отвела взгляд от поджарого, загорелого, покрытого темными волосами тела Басалыго - он походил на мифического Геракла. Для своих без малого пятидесяти лет Игорь выглядел отлично: ни малейшего намека на живот, рельефные мускулы, мощная шея и широкая спина.
        Басалыго с вышки прыгнул в бассейн и поплыл, рассекая воду широкими уверенными движениями. Настя подплыла к лестнице, поднялась и направилась в душевую. Если пришел хозяин, то надо уступить ему место...
        Она сняла купальник и встала под горячие струи. Анастасия намылила голову, затем все тело и вдруг, повернувшись, увидела, что около душевой стоит Басалыго и наблюдает за ней.
        Вскрикнув, Настя схватила полотенце и обернула его вокруг тела.
        - Игорь Леонидович... Игорь... - забормотала она, не зная, что и сказать.
        Басалыго внезапно подошел к ней и хрипло произнес:
        - Какой же я был дурак! Искал утешения на стороне, позволил какой-то дряни вскружить мне голову! А ведь ты все время была рядом... Я просто не хотел замечать...
        Анастасия прошептала:
        - Пропустите меня, Игорь Леонидович... И оставьте меня в покое, я...
        - Ты в самом деле хочешь, чтобы я ушел? - спросил Басалыго, и Настя заявила:
        - Да, причем немедленно!
        Басалыго развернулся и направился к выходу. Внезапно для самой себя Анастасия крикнула:
        - Игорь Леонидович... Игорь... Я... я не хочу, чтобы ты уходил!
        В одну секунду Басалыго оказался около нее, жадно поцеловал, и Настя обвила его шею руками. Да, это было то, о чем она так долго мечтала, то, что приходило к ней в постыдных снах, то, чего ей так хотелось!
        Басалыго отшвырнул полотенце, закрывавшее тело Насти и, целуя ее груди, прошептал:
        - Ты только моя, тебе понятно? Какой же я был слепец!
        Настя ощутила восставшую плоть Басалыго, и Игорь осторожно подтолкнул Настю под горячие струи душа...

* * *
        Их грехопадение свершилось той апрельской ночью в душевой бассейна. Там были страсть и нежность, радость и горе, улыбки и слезы. Настя вернулась к себе в апартаменты только под утро - в бассейн она ушла около двенадцати, а теперь стрелки часов показывали половину пятого.
        Ее тело было полно приятной, опустошающей усталости, но спать ни чуточки не хотелось. Лежа на кровати и смотря в темноту, Настя размышляла об одном: что же будет дальше. Вот они и преступили запретную черту. Какая роль ей отводится - любовницы, содержанки? Или она станет случайным развлечением, пилюлей от плохого настроения, громоотводом при переизбытке сексуальной энергии?
        Думать так не хотелось, и в первую очередь потому, что Настя поняла: Игорь - тот человек, который притягивает ее не только в физиологическом плане. Она любит его! Но как же сложно признаваться в том даже самой себе... Она работает на него около четырех с половиной лет, и это сблизило их. Только что думает о случившемся Игорь? В душевой они практически не разговаривали, отдаваясь неожиданно нахлынувшей страсти, а потом он ушел, так ничего и не сказав. Как будто Басалыго получил от нее все, что хотел, - и она снова может вернуться к обязанностям мамы для Машеньки.
        Настя приняла решение. Больше оставаться здесь она не сможет, а на роль официальной любовницы или тем более любовницы тайной она не согласится. Так и заявит Басалыго и потребует расчета. И плевать ей на то, что он ей запретит покидать поместье - она уйдет любыми путями!
        Не сомкнув глаз, Настя к девяти часам спустилась в столовую, Басалыго, что ее удивило, был там, хотя часто или спал до полудня, если возвращался домой поздно, или, наоборот, уезжал ни свет ни заря.
        Игорь сидел за огромным круглым столом и намазывал на тост мармелад. Машенька тоже проснулась, она сидела рядом с отцом.
        - Доброе утро, Игорь Леонидович, - заговорила Настя. - Я хочу сообщить вам следующее...
        Басалыго отложил тост в сторону, взглянул на Настю и произнес:
        - Пока ты не сказала чего-нибудь неподходящего, тоже хочу сказать кое-что. Машенька, дочка, ты ведь любишь Настю?
        Девочка кивнула.
        - Ну вот, и папа тоже ее очень любит. Поэтому ничто не мешает, чтобы Настя стала твоей настоящей мамой. Ты ведь хочешь?
        - Да! - сказала Машенька и улыбнулась. - Да, папочка! А она правда станет настоящей мамой? Настоящей-настоящей?
        - А вот мы у нее и спросим... - ответил Басалыго. - Настя, ты хочешь стать настоящей-настоящей мамой для Машеньки. - Он чуть запнулся, но продолжил: - И моей женой?
        Настя растерялась, заготовленная речь о том, что она хочет уволиться, вылетела из головы. Игорь Басалыго сделал ей предложение!
        - Настя, почему ты молчишь? - спросила Машенька. - Папа ведь ждет! И я тоже! Я так хочу, чтобы ты стала моей мамой!
        Настя подошла к девочке, поцеловала ее в макушку и сказала:
        - Я ведь и так твоя мама, Машенька. А что касается предложения твоего папы, то...
        Она строго взглянула на Басалыго, который в тот момент более всего походил на отчитываемого учительницей школьника-озорника, нежели на всемогущего мафиозо и влиятельного бизнесмена.
        - То я отвечу «да»! - завершила Настя.
        Басалыго откусил от тоста кусочек, прожевал и наконец подал голос:
        - Вот и отлично. Свадьба через две недели. И никаких возражений. На этот раз все будет по-настоящему. И надолго. - Затем, взглянув на Настю, он добавил совершенно серьезно: - Потому что я люблю тебя. Очень сильно. Очень...

* * *
        Весть о том, что на Басалыго совершено покушение, распространилась по поместью подобно лесному пожару. В комнату, где Настя занималась с Машенькой, влетела плачущая Ринара Хасановна (раньше никто никогда не видел экономку со слезами на глазах). Она поманила Настю в коридор и сообщила:
        - В Игоря Леонидовича стреляли!
        Настя ахнула.
        - Что с ним? Он ранен? Или...
        - Не знаю! - воскликнула Ринара. - Его доставили в одну из питерских больниц. Мне только что звонил начальник его охраны.
        Побледнев, Настя забормотала:
        - Но как такое могло произойти? Его же отлично охраняют...
        Но детали покушения были неизвестны.
        Пошли томительные часы ожидания. О происшествии передали по местному радио, а чуть позднее и в криминальной сводке по телевидению. Картина складывалась следующая - в тот момент, когда Басалыго вышел из джипа и направился к банку, в него дважды выстрелили из винтовки с оптическим прицелом - одна пуля попала в спину, другая в шею Игоря. О состоянии здоровья мафиозо не делалось никаких прогнозов, как и о том, кто стоит за попыткой убийства. В том, что покушение было заказное, никто не сомневался.
        В особняке царила подлинная паника. Ринара слегла с сердечным кризом, поэтому Насте пришлось взять на себя функции экономки. Она призвала всех заниматься насущными делами и заперлась в комнате с Машенькой - девочка чувствовала: произошло что-то страшное.
        - Где папа? Я хочу видеть папу! Где он? - постоянно повторяла Машенька, и от волнения у нее начался серьезный приступ - она то и дело билась головой о пол, издавала рычащие и свистящие звуки, плакала.
        Наконец в особняк приехал один из телохранителей Басалыго, доложивший, что шефа оперирует лучший хирург Санкт-Петербурга. Настя впервые за многие годы обратилась с молитвой к Господу - ей хотелось одного: чтобы Игорь остался жив. Да, она любит его, хотя скрывала это в первую очередь от самой себя. Только бы все обошлось!
        Уже ночью раздался звонок из больницы - операция прошла успешно, однако кризис еще не миновал. Через два дня, в течение которых Настя практически не смыкала глаз, наконец-то было объявлено, что с Игорем Леонидовичем все в порядке и он идет на поправку.
        А еще через три дня Басалыго привезли в поместье. Он наотрез отказался дольше оставаться в больнице, потому что опасался повторного покушения. Мафиозо сидел в кресле на колесах, которое вез один из телохранителей. Басалыго тотчас пожелал видеть дочку, а потом и Настю.
        - Я знаю, что ты взяла на себя функции управляющей поместьем, - сказал Игорь, - и одновременно опекала Машеньку.
        Настя спросила, поймали ли стрелявшего в него, на что Басалыго мрачно ответил:
        - Да, его нашли - с дыркой в голове. Кто-то постарался, чтобы свидетелей не осталось. Молодой парень, не так давно вернулся с чеченской войны. Ему требовались деньги, и некто предложил ему десять тысяч долларов за то, чтобы убить меня.
        Басалыго прикладывал огромные усилия для того, чтобы как можно быстрее поправиться. Через неделю поднялся на ноги, положив конец смуте, начавшейся среди криминальных сообществ города, - кто-то распространил сначала слух о том, что Басалыго находится при смерти, а затем другой, будто Игорь Леонидович парализован и врачи ничего не могут поделать. Вернувшись, что называется, в строй, Басалыго предотвратил войну кланов и передел сфер влияния.
        А еще через несколько дней, он хотя и находился еще в ослабленном состоянии, отправился в Москву, а оттуда - на Кавказ. Его ждали неотложные дела, и влиятельные личности по всей стране хотели собственными глазами убедиться в том, что Басалыго жив, здоров и по-прежнему стоит у руля.
        О свадьбе Игорь больше не заговаривал, и Настя дала себе зарок, что Басалыго никогда не узнает о ее чувствах к нему. К чему? Он - босс, она - его подчиненная. И все же несколько раз в неделю ей виделись сны, в которых возникал Басалыго, причем сновидения были отнюдь не платонического характера.

* * *
        Брак Настя и Игорь заключили в поместье - присутствовали только избранные приглашенные, так как Анастасия настояла на том, чтобы никакой помпы не было. Она даже отказалась от свадебного платья, а ограничилась легким белым сарафаном, в котором, впрочем, была совершенно неотразима. Игорь же в смокинге выглядел подлинным джентльменом. Анастасия приняла решение взять фамилию мужа - и из Анастасии Всеволодовны Лагодиной превратилась в Анастасию Всеволодовну Басалыго.
        Из своих апартаментов она переехала в апартаменты Игоря. После того как чиновник мэрии расписал их, последовал скромный ужин при свечах за огромным столом - только Басалыго, Настя и Машенька.
        А потом Игорь подхватил свою законную жену на руки и отнес ее в супружескую спальню. Последовала полная страсти первая брачная ночь. На следующее утро Настя проснулась по старой привычке рано, поднялась с огромной кровати, накинула халат - и услышала голос Игоря:
        - Настя, ты куда?
        - Ну как же, - ответила она, - Машенька скоро проснется...
        Басалыго поднялся с кровати и увлек Настю обратно на ложе.
        - Забудь, - сказал он, стягивая халат с плеча Насти и покрывая ее кожу поцелуями. - Машенька взрослая девочка, она поймет. Мы наймем для нее гувернантку. Потому что ты моя жена!
        - Нет, Игорь, не надо никого нанимать! - твердо сказала Настя. - И в доме ничего не должно меняться!
        Басалыго засмеялся и сказал:
        - Ну, это мы еще посмотрим. Кстати, у нас не так уж много времени! Хотя, конечно, самолет может и подождать...
        - Какой самолет? - спросила ничего не понимающая Настя, а Игорь ответил:
        - Тот самый, что доставит нас в Мексику. Разве я тебе не говорил? Там мы проведем медовый месяц.
        В Мексике Настю ожидал сюрприз - оказывается, Басалыго купил там огромную виллу, стоявшую на одиноком, с трех сторон защищенном от внешнего мира скалами пляже с золотистым песком. Лазурное небо, изумрудный океан, белые стены виллы - и только он и она. Настя забыла обо всем на свете, ведь рядом с ней был человек, которого она любила и который любил ее, - Игорь!
        Их путешествие внезапно закончилось в тот момент, когда Игорю позвонили из России и сообщили, что конкуренты, узнав о его длительном отсутствии, предприняли попытку передела власти. Пришлось срочно возвращаться в Петербург, и Настя поняла, что своеобразный бизнес Игоря будет вечной, как дамоклов меч, угрозой ему самому и его семье.
        Басалыго удачно отразил попытку ползучего переворота, а Настя обнаружила в нескольких газетах собственную фотографию - журналисты умудрились запечатлеть ее в тот момент, когда они в Пулкове пересаживались из джипов в лайнер, дабы лететь в Мексику. Сообщалось и о тайной свадьбе короля преступного мира Петербурга и о том, что его избранницей стала гувернантка его дочери, а также упоминалось недавнее бракосочетание Басалыго с Мариной Василькович, мол, их союз продлился всего несколько недель. Насте было тяжело читать сплетни о себе и об Игоре, тем более что большая часть так называемых новостей была выдумкой и ложью. Но, похоже, ей ничего не оставалось, как смириться с этим и просто не замечать папарацци.
        Сильным ударом для Насти стало интервью, которое дали тетя Оля и дядя Дима одному влиятельному желтому журналу - мамину сестру Настя не видела уже много лет, с тех самых пор, как тетка выставила племянницу за порог собственной ее квартиры. Связи с тетей Олей Настя не поддерживала, и тетка, видимо, решив подзаработать денег, в подробностях рассказывала о так называемых семейных тайнах, причем, конечно, многое измысливала, не забывая поливать племянницу грязью. Настя узнала о себе много нового - оказывается, она всегда была стяжательницей и капризной особой, стремилась заполучить богатого мужа и спала невесть с кем. Обиднее всего для тетки был тот факт, что ее, ближайшую родственницу невесты, не пригласили на свадьбу.
        Через два дня Настя навестила тетю Олю. Выглядело все весьма внушительно: к подъезду дома подлетела колонна из черных джипов, оттуда вывалились дюжие охранники, а из одной из машин вышла молодая красивая женщина в белом брючном костюме, чье лицо почти закрывали большие солнцезащитные очки.
        Тетка, распахнув входную дверь, тихо взвизгнула, увидев несколько брутального вида мужчин. Она попыталась тотчас захлопнуть дверь, но один из телохранителей помешал ей.
        - Я все отдам! - закричала тетка, пятясь. - Только оставьте меня в живых!
        Настя дала знак охранникам, и те отступили. Затем сняла очки и взглянула на тетю Олю. Пролетевшие годы не прошли бесследно для маминой сестры - у нее прибавилось морщин, кожа на шее поблекла и обвисла, а новая прическа тете Оле совершенно не шла.
        - Настя! - ахнула тетя Оля в ужасе. - Что... что ты здесь делаешь?
        Настя прошла в квартиру, некогда принадлежавшую ее родителям. Тетя Оля дрожала и пыталась застегнуть халат, но у нее никак не получалось.
        - Понимаю, ты прочитала интервью... Но журналисты исказили все мои слова! - заявила тетка.
        Анастасия прошла в гостиную, окинула взором мещанскую обстановку и сказала:
        - Тетя Оля, прежде всего - здравствуйте! На вашем месте я бы не стала оправдываться и врать, потому что ваши слова легко проверить. Я говорила с главным редактором журнала, и он был столь любезен, что предоставил пленки с записью вашей беседы с его корреспондентами...
        Тетя Оля запричитала:
        - Настенька, хочешь чая или кофе? Или, может быть, водички? Есть и сок, очень вкусный! Ну, чего в жизни не бывает... Я наговорила глупостей, а они этим воспользовались. Мне так было обидно, что ты забыла нас! Сколько лет прошло - целых шесть, кажется, с тех пор как мы последний раз виделись...
        - У вас хорошая память, тетя Оля, - медленно произнесла Настя. - Поэтому вы должны помнить, что в последний раз я ушла не по своей воле, а вы выставили меня за дверь, прибрав к рукам и квартиру, и также наследство бабушки...
        Тетка рассмеялась, но в глазах у нее застыл неописуемый ужас.
        - Господи, ну конечно же... Но мы тебе все компенсируем! Мы же свои люди, сочтемся!
        - Да и интервью вы дали не со злости, а получили за свои измышления кругленькую сумму, - добавила Настя. - Тетя Оля, зачем? Ведь я ушла из вашей жизни, ничего не требуя, так почему же вы стараетесь все равно побольнее лягнуть меня?
        Лицо тетки искривилось, по щекам побежали слезы.
        - Видели бы тебя твои родители! - заголосила вдруг она. - Галя бы с ума сошла, а Сева бы от разрыва сердца умер! Ты опозорила их имя - стала любовницей «крестного отца». Ну, или женой, какая разница... Муж и жена - одна сатана! А о нас забыла! Еще бы, ты теперь белая кость, а кто мы...
        И тетка зарыдала в голос. Настя с некоторым отвращением смотрела на мамину сестру. Не верилось ей, что горе той подлинное, больше похоже на спектакль.
        - Чего вы хотите? - спросила молодая женщина. - Денег?
        Тетя Оля встрепенулась, слезы мгновенно высохли.
        - Думаешь, что можешь родственные чувства купить? Твой отец боролся с такими, как Басалыго, а ты за него замуж выскочила! У него деньги кровавые, он же преступник!
        - Я его люблю, - ответила тихо Настя.
        - Ну да, любишь... - заявила зло тетка. - Так я тебе и поверила! Нам квартира нужна, только хорошая, большая, в элитном доме, а то Саша с женой все тут живет. И машина нам нужна! И...
        Настя перебила тетку, буквально дрожавшую от алчности:
        - И вы готовы принять кровавые деньги от меня и моего мужа-мафиозо? Мне, право, не хочется принуждать вас к такому ужасному шагу и насиловать ваши моральные принципы, тетя Оля...
        Тетка скривилась:
        - Вот, еще и хамишь мне! Конечно, мы кто, мы простые подневольные люди, своим горбом все зарабатываем, над каждой копейкой трясемся. А ты... Ты ночная бабочка, куртизанка... Проститутка!
        Тетка выплюнула последнее слово Насте в лицо.
        - Вы получите все, что хотите, - тем не менее сказала Настя твердо. - Однако учтите: больше никаких интервью. Иначе вы все потеряете. И вот еще что, тетя Оля..
        Я напрасно думала, что мы сможем найти общий язык. Проблема-то не во мне, а в вас. Поэтому прошу впредь меня не беспокоить!
        Тетка, обретя прежний апломб, подбоченилась и заявила:
        - Купить наше молчание решила? А что нам, несчастным, еще остается? Такие, как вы, воры и мошенники, все под себя гребут, всем правила диктуют, жизнью заправляют! А ты для нас давно уже не родная, Настя. И учти, рано или поздно шашни с криминалом тебе боком выйдут. Сейчас ты королева жизни, на джипах разъезжаешь и в замке живешь. Но судьба тебя накажет, ой как накажет!
        Настя вышла из квартиры и хлопнула дверью. Чем объясняется такое враждебное отношение тети Оли к ней? Родственники получат и новую квартиру, и машину, и сколь угодно наличности. Главное, чтобы оставили ее и Игоря в покое. И все-таки Настя долго не могла забыть слова тетки - может, та права, и игра, в которую она ввязалась, закончится плачевно?
        Думать об этом не хотелось.

* * *
        Просматривая газеты и журналы, Настя все больше убеждалась в том, что Игоря представляют всюду этаким русским Аль Капоне или доном Корлеоне, беспощадным мафиозо, который ради наживы готов зарезать мать и продать в рабство жену. Настя заявила Басалыго:
        - Игорь, ты ведь зарабатываешь большую часть своих денег легальным путем, так?
        Муж, взглянув на Настю, хмыкнул:
        - Я уже давно вышел из тени, потому что времена разбоя и перестрелок в ресторанах проходят.
        - Тогда почему СМИ сообщают в первую очередь о том, что ты... что ты...
        - Что я связан с мафией? - спросил Басалыго. - Потому что это кому-то выгодно. И я даже знаю, кому именно, - нашему общему другу генерал-лейтенанту в отставке Остоженскому. Ты ведь не забыла его?
        - Разве я могу забыть человека, который виноват в гибели моих родителей и едва не отправил меня на тот свет! - откликнулась Анастасия.
        Басалыго, налив себе немного коньяку, продолжил:
        - Ты ведь знаешь, что в Петербурге мне уже тесно, поэтому я принял решение осваивать и другие территории. Столица поделена между несколькими группировками, и там меня никто не ждет. Зато провинция - настоящий рай для делового человека. Сейчас, во времена приватизации, можно заработать за один год столько, сколько Рокфеллеры на Западе зарабатывали за целый век. Но я, конечно, не один смекнул это. Глеб Остоженский и его сын Максим тоже прибирают к рукам заводы, фабрики и скважины по всей России. И единственный, кто может составить им конкуренцию, - это я!
        - А покушение на тебя тоже дело рук Остоженского?
        - Вполне вероятно. Доказательств нет, но почерк его - если не получается приобрести что-либо в результате честной схватки, он прибегает к подлым методам.
        - А кто сказал, что только он имеет на это право? - многозначительно спросила Анастасия. Чуть помолчала и продолжила свою мысль: - Если он хочет уничтожить твою репутацию, а потому объявил тебе информационную войну, то кто сказал, что ты не можешь побить генерал-лейтенанта его же оружием?
        - Но, Настя, получится же как-то по-бабски - склоки, сплетни, компромат... - скривился Басалыго. - Лучше просто не замечать всех его досужих вымыслов.
        Тогда Настя процитировала заголовки газет: «Кровавый пир Игоря Басалыго», «Пахан разбушевался!», «Как долго наш город будет держать в страхе простой уголовник?»,
«Игорь Басалыго терроризирует химический завод в Екатеринбурге», «Басалыго - убийца шести человек?», «Эксклюзив: тайные пристрастия Игоря Басалыго - малолетние проститутки и наркотики», «Криминал рвется во власть!»...
        - Ты хочешь еще? - спросила Настя. - И это только верхушка айсберга. Если на протяжении долгого времени внушать людям, что ты - отребье, извращенец и мерзавец, то они ведь всему поверят!
        Басалыго, казалось, и сам был ошарашен подобными заголовками.
        - Я переговорю с главными редакторами... - насупился он, а Настя заявила:
        - И по приказу Остоженского газеты тут же доложат своим читателям, что ты пытаешься задушить свободу слова. Нет, Игорь, надо действовать иначе!
        - Ты говоришь так, будто знаешь, что надо делать! - в раздражении бросил муж. - Да, Остоженский хитер, как тысяча бесов. Ну и что? Меня не волнуют укусы его газетенок!
        Этого момента Настя и ждала. Она положила перед мужем толстую папку и сказала:
        - Я разработала кое-какие ответные меры. О, не беспокойся, никакой войны между двумя кланами не будет! За исключением войны информационной.
        Басалыго взял папку, начал ее листать, затем вчитался. Прошло не менее получаса, когда он наконец поднял на жену восхищенные глаза:
        - Гениально, Настя! И почему я до сих пор до того же не додумался?
        - Потому что, милый, у тебя имеется аналитический отдел, но нет информационного, - ответила Настя. - Вернее, отдела по пиару. И я предлагаю организовать его. Пропаганда важнее всего! Того, что не сделаешь при помощи силы, можно достичь посредством слова!
        Басалыго закрыл папку, положил ее на стол, несколько мгновений помолчал, а затем изрек:
        - Да, ты тысячу раз права, Настя. Мне нужен пиар-отдел. И я даже знаю, кто его возглавит.
        - У меня имеется несколько кандидатур, - вставила жена. - Конечно, окончательное решение за тобой, Игорь, но все же... Например, бывший заместитель министра средств массовой информации ищет себе новое поприще. Можно попробовать переманить главу новостного отдела телеканала или побеседовать с этим продажным журналистом - он, конечно, последняя сволочь, но в своей области не знает себе равных. Я позволила себе собрать на них досье. Взгляни на последний раздел в бумагах, которые я тебе дала...
        Но Басалыго отодвинул от себя папку со словами:
        - К чему, если я уже нашел того, кто мне нужен? Пиар-отдел будет создан сегодня. И возглавишь его ты, Настя.
        Предложение Игоря было неожиданным, однако Настя не стала возражать. Конечно, она попыталась переубедить мужа, сославшись на то, что у нее нет опыта и даже высшего образования, напомнила наконец, что она нужна Машеньке. Но Игорь был непреклонен.
        - А мне нужны не только специалисты экстра-класса, но и люди, которым я доверяю, - сказал он. - Если я куплю каких-то профи, то кто может гарантировать мне, что их не перекупит Остоженский и они не будут докладывать ему обо всем, что мы затеваем? Полностью я доверю только двум персонам - Машеньке и тебе. Моей дочери уже пятнадцать, и рано или поздно ей придется начинать самостоятельную жизнь. И ты мне требуешься в качестве главы пиар-отдела. К тому же тебе и не придется покидать поместье - штаб-квартира отдела будет располагаться здесь.
        Настя знала, что на одном энтузиазме далеко не уедешь. У нее были идеи, причем много, но ведь вся соль в том, чтобы правильно претворить их в жизнь. Поэтому она согласилась стать номинальной главой пиар-отдела с условием, что Игорь не будет возражать против того, чтобы она наняла тех людей, которых сочтет нужными.
        - Я тебе доверяю, - ответил на это Басалыго. - Более того, Настя, я верю в тебя!

* * *
        Кандидатуру продажного журналиста Настя отмела (слишком ненадежен и болтлив), бывший заместитель министра нашел теплое место в нефтегазовом концерне, поэтому Настя остановила свой выбор на Татьяне Куницыной. Та недавно возглавляла информационный отдел на одном федеральном канале, но канал сменил владельца, и Татьяне пришлось покинуть кресло, уступив его вассалам нового шефа.
        Как и Настя, Куницына была родом из Ленинграда, и Анастасия восхищалась этой женщиной, получившей в свое время «Тэфи» как лучшая ведущая новостной программы. Настя раздобыла домашний телефон Куницыной (та вернулась из Москвы в Петербург, чтобы немного отдохнуть от суеты, связанной с потерей места) и связалась с Татьяной.
        Если та и была удивлена или ошарашена, то не подала и виду - ее мелодичный голос звучал твердо и уверенно, и Татьяна согласилась встретиться с Настей в ресторане
«Дикие лебеди».
        Анастасия серьезно подготовилась к разговору. Она была уверена, что только Куницына подойдет в качестве ее правой руки и фактической главы пиар-отдела. Но как убедить в том же Татьяну? Та была известна своей бескомпромиссной позицией по отношению к представителям преступного мира и сомнительным бизнесменам. Что она скажет, когда узнает, что ей предлагают работать на Игоря Басалыго?
        Татьяна Куницына прибыла минута в минуту - миниатюрная, уверенная в себе, с миловидным лицом, но стальным характером. Она вошла в ресторан, и все взгляды тотчас обратились на нее - помимо всего прочего, Куницына была и привлекательной женщиной: темные волосы, уложенные в модную прическу, идеальная фигура, скромный, но в то же время изящный деловой костюм (стоивший, как оценила Настя, не меньше пары тысяч долларов).
        Метрдотель провел Татьяну в отдельный кабинет, где ее ждала Настя. Телеведущая сухо поздоровалась, заказала себе минеральную воду без газа и произнесла:
        - Анастасия Всеволодовна, у меня имеется полчаса для того, чтобы вы могли изложить свое предложение.
        Настя знала, что нечего пытаться обмануть Куницыну, поэтому решила идти ва-банк и выложить все карты на стол: честность, возможно, обезоружит собеседницу. Поэтому в нескольких предложениях она обрисовала ситуацию и сообщила о создании пиар-отдела. Затем Настя протянула Куницыной папку с планами.
        Журналистка принялась их просматривать - и ее первоначальный скепсис, даже некоторая враждебность сменились неподдельным интересом.
        - Тот, кто составлял план-концепт, имеет голову на плечах, - произнесла наконец Татьяна, и у Насти сделалось тепло на душе от похвалы известной телеведущей. - Но чего вы хотите от меня? Услышать мое профессиональное мнение? Я его выразила. Следовательно, наша встреча может считаться завершенной.
        И тут Настя быстро произнесла:
        - Татьяна Вениаминовна, пиар-отделу требуется такой руководитель, как вы. Поэтому прошу вас рассмотреть предложение о том, чтобы занять пост директора информационной службы.
        Куницына, сделав крошечный глоток воды из бокала, пару секунд молчала, а затем заговорила:
        - Анастасия Всеволодовна, ни для кого не секрет, что вы - супруга Игоря Басалыго. Господин Басалыго - бизнесмен с, мягко говоря, сомнительной репутацией и большими связями в криминальной среде. Пиар-отдел будет работать на господина Басалыго, а следовательно, покрывать и оправдывать совершенные им преступления. Моим твердым принципом является следующее: не сотрудничать с людьми, чьи моральные устои кажутся мне сомнительными. Я не имею ничего против вас и вашего мужа, но работать на мафию я не желаю. Назовите мне хотя бы одну причину, почему я должна переменить свою точку зрения? Только не заводите речь о деньгах - если бы я хотела заработать как можно больше, то согласилась бы с позицией нового владельца канала, на котором еще недавно работала, и стала бы плясать под его дудку, получая зарплату в три раза больше прежней.
        Настя знала, что Куницына обязательно задаст подобный вопрос, поэтому ответила с обезоруживающей простотой:
        - Татьяна Вениаминовна, вы нужны не моему мужу, а мне. Я же, могу вас уверить, с преступным миром никак не связана...
        - Вы, кажется, тоже сидели в колонии за попытку ограбления, - заметила Куницына, поднимаясь. - Прошу прощения, но ваше предложение меня не интересует. Именно тот факт, что я в самом деле лучшая, не позволяет мне поступаться журналистскими принципами и профессиональной этикой.
        - Хотите знать, почему я оказалась в колонии? - задала больной вопрос Настя. - Мой рассказ займет всего пять минут. И если вы потом решите уйти, то обещаю, что больше не буду надоедать вам своими просьбами, Татьяна Вениаминовна.
        Журналистка не ушла ни через пять, ни через пятнадцать, ни даже через сорок пять минут, полностью забыв о своем первоначальном желании пробыть в ресторане не более получаса. История Насти ее очень заинтересовала, и Татьяна призналась:
        - Теперь я понимаю, что имею дело с совершенно другим человеком. Прошу прощения, но я составила о вас мнение еще до того, как познакомилась с вами. А теперь прошу меня извинить, мне пора. Окончательный ответ я дам в течение двух дней.
        Куницына позвонила уже через сутки и сказала:
        - Анастасия Всеволодовна, я посовещалась со своим мужем, и мы совместно с ним приняли решение, что я должна попробовать работать с вами.

* * *
        Если бы не Татьяна, то Настя, как поняла она позднее, ни за что бы не справилась с поставленной задачей. Организация пиар-отдела была чрезвычайно сложным делом, но Куницына была готова работать двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, чтобы все удалось: по знаку Зодиака Татьяна была Девой и являлась перфекционисткой. Даже Настя как-то взмолилась, заявив, что ритм работы просто ужасен, на что Куницына с легкой улыбкой ответила:
        - Работы, Анастасия? О, это еще не работа, а только подготовительный этап! Настоящая работа впереди!
        Куницына переманила нескольких известных журналистов и пиарщиков, раньше работавших на одном с ней канале, и те составили костяк отдела, который скоро разросся до размеров настоящего научно-исследовательского института. Басалыго, в работу Насти не вмешивавшийся, в шутку называл новую структуру «моим личным Си-эн-эн».
        Результаты не заставили долго себя ждать - пиар-отдел перешел в наступление. Появлялись статьи в газетах и журналах, ролики на телевидении, поползли слухи, и имена тех, в кого были направлены стрелы, были в них одни и те же - Глеб и Максим Остоженские.
        Басалыго был более чем доволен результатами - удалось сорвать заключение важной сделки между Остоженскими и крупным немецким химическим концерном - иностранцы отвернулись от генерал-лейтенанта и его сына, когда узнали, что они являются представителями мафии. Об Остоженском-старшем стало известно, что он регулярно развлекается с проститутками, и даже Остоженский-младший, который, казалось, имел образцовый брак, оказался не без греха: время от времени позволял себе шалости на стороне.
        Настя очень многому научилась у Татьяны, и вскоре они даже перешли на «ты», Куницына, человек в общем-то замкнутый и интровертивный, стала лучшей подругой Насти, которая полностью полагалась на мнение известной журналистки.
        Остоженские, сначала впавшие в прострацию от информационного натиска, быстро пришли в себя и нанесли свои удары - решив не оставаться в долгу, они стали поливать грязью Басалыго, Настю и даже затронули больную тему - Машеньку, намекая на то, что девочка умственно неполноценна и в припадке ярости едва не убила служанку (что, конечно же, было полным бредом).
        Информационная война достигла апогея, когда и Басалыго, и Остоженские проявили интерес к огромному металлургическому заводу в одном из сибирских городов. Тот, доведенный до ручки нерадивым директором, был выставлен на продажу, и лакомый кусок хотели заполучить многие, однако реальные шансы были у двух человек - у Игоря, и у Максима, за которым стоял Глеб Романович.
        Наконец, Басалыго дал добро, чтобы была запущена информация о том, что Остоженский-старший имеет непосредственное отношение к смерти прокурора Лагодина. Настя давно хотела придать гласности ту давнюю историю в надежде, что Генеральная прокуратура заинтересуется ею. Сразу в нескольких влиятельных газетах были опубликованы соответствующие статьи с перечислением подозрительных фактов.

* * *
        Через три дня Басалыго сказал Насте:
        - Сегодня у меня был знаменательный разговор с одним из следователей Генпрокуратуры. Он проявил неподдельный интерес и к персоне Остоженского, и к смерти твоего отца. Ты согласишься встретиться со следователем?
        - Ну конечно же! - воскликнула радостно Настя.
        Она действительно была очень рада. Как же все просто! Генпрокуратура заведет дело, следователи начнут копать, и Остоженский окажется на скамье подсудимых!
        Следователь (старший советник юстиции) прибыл из столицы в Петербург - его встретили в аэропорту и доставили в поместье Басалыго. Когда в кабинет вошел мужчина лет тридцати пяти с короткими рыжими волосами и конопатым лицом, Настя испытала чуть ли не шок... Дежавю! Где-то она этого человека уже видела!
        - Добрый день, Анастасия Всеволодовна, - произнес гость и показал удостоверение. - Старший следователь Генеральной прокуратуры Российской Федерации Воскобойников Андрей Олегович. Мы уже имели удовольствие беседовать с вами десять лет назад...
        Ну конечно же, тот самый следователь из Нерьяновска, который советовал ей держать язык за зубами!
        - Я вижу, вы работаете теперь в Москве, в Генеральной прокуратуре, - заметила Анастасия, указывая Воскобойникову на кресло. - Вы сделали завидную карьеру!
        - И вы тоже, Анастасия Всеволодовна, - ответил ей в тон следователь. - Я ведь помню вас растерянной, плачущей молодой девицей, которая утверждала, что ни в чем не виновата. А теперь передо мной уверенная в себе, ослепительная молодая женщина, муж которой является одним из наиболее опасных преступников нашей страны.
        Настя повела плечами и сказала:
        - Андрей Олегович, думается, вы прибыли сюда из Москвы не для того, чтобы делать мне комплименты или, наоборот, говорить дерзости. Мой супруг не имеет к теме нашего разговора ни малейшего отношения. Вы ведь хотите узнать некоторые подробности биографии Глеба Романовича Остоженского?
        Она протянула Воскобойникову кожаную папку. Тот пролистал документы и заметил:
        - Информация, спорить не буду, весьма и весьма занимательная, однако все свидетели мертвы, а улик не существует. Прошло почти пятнадцать лет со дня смерти вашего отца, а смерть вашей матушки была квалифицирована как разбойное нападение.
        Настя не выдержала:
        - Так зачем же вы приехали? И вообще, это ваше дело находить свидетелей и собирать улики! Остоженский убил моих родителей, а кроме всего прочего, он возглавляет криминальную группировку!
        - То же самое можно сказать и о вашем супруге, Игоре Леонидовиче Басалыго, - парировал Андрей. - А теперь открою вам служебную тайну, Анастасия Всеволодовна. В Генпрокуратуре в ближайшее время под моим началом будет создана особая группа, которая займется преступлениями, совершенными «крестным отцом» и возглавляемым им криминальным сообществом...
        - Жернова правосудия, однако, мелют очень медленно! - заметила иронично Настя. - Надеюсь, добытая мною информация поможет вам.
        Воскобойников искоса посмотрел на Настю и продолжил:
        - Однако нашим объектом будет вовсе не Глеб Романович Остоженский, который - вы разве не знаете? - является закадычным другом нового Генерального прокурора. А с директором ФСБ и его первым заместителем Глеб Романович в свое время вместе работал, и они до сих пор ходят друг к другу в гости, устраивают совместные сабантуи на даче. В хороших отношениях Глеб Романович и с министром юстиции - говорят, у Остоженского имеется на него потрясающий компромат. А министр внутренних дел связан семейными узами с представителями клана Софроницких, к которому принадлежит обворожительная Вероника, супруга Максима Глебовича Остоженского...
        - Что вы хотите этим сказать? - произнесла Настя. - Кто, если не Остоженский, станет объектом вашего расследования?
        - Ваш супруг, Игорь Леонидович Басалыго, - ответил Воскобойников. - Впрочем, он наверняка уже в курсе, ведь у Игоря Леонидовича имеются связи в нашем ведомстве.
        - Значит, вы тоже работаете на Остоженского, - заключила Настя. - И сколько он вам платит?
        Андрей Олегович поднялся из кресла и строгим голосом заявил:
        - Анастасия Всеволодовна, на вашем месте я бы поостерегся бросаться такими обвинениями. Я работаю только на закон, можете мне поверить. А вот если бы я поддался соблазну, то мог давно сидеть в парламенте в одном из комитетов или получить должность замминистра или заместителя Генпрокурора.
        - Кто стоит за инициацией нового расследования? - вернулась к интересующей ее теме Настя. - Впрочем, несложно догадаться - Остоженские!
        Воскобойников тяжело вздохнул:
        - Я помню вас несчастной, плачущей студенткой. За прошедшие годы вы разительно переменились, Анастасия Всеволодовна. Но мне хочется предупредить вас. Игра, в которую вы ввязались, по плечу только мужчинам.
        - Ну, это мы еще посмотрим! - гордо вскинула голову Настя. - И если Генпрокуратура получила заказ расправиться с моим мужем, то сразу скажу - ничего у вас не выйдет.
        - Я не собираюсь ни с кем расправляться, - заметил Воскобойников, - однако все указывает на то, что Игорь Леонидович возглавляет мафиозную структуру, которая наносит ущерб экономике и безопасности нашей страны. А этому должен быть положен конец, причем как можно быстрее.
        - Тогда возьмитесь и за Остоженских! - заявила Настя. - Или вы сдрейфили, Андрей Олегович? Понимаю, у них слишком большие связи, а вы ведь не хотите рисковать своей должностью. И какой же вы после этого слуга закона? Да, конечно, я уже не та, какой была десять лет назад, но я не по своей воле ввязалась в опасную игру. Да ведь и вы совсем не тот, что были раньше: для вас на первом месте стоит вовсе не закон, а интересы вашего начальства, которое якшается с типами, подобными Глебу Романовичу Остоженскому...

* * *
        Как только Воскобойников покинул поместье, Настя позвонила Игорю. Тот, оказывается, уже обо всем знал, в том числе и об организации специальной группы, которой будет поручено заниматься им самим.
        - Снова постарался Глеб, - заявил Игорь. - Однако у них ничего не получится. И кстати, мне удалось найти весомые аргументы, чтобы склонить представителей Госкомимущества принять мое предложение о покупке металлургического комбината и отказаться от предложения Максима Остоженского. Сделка у нас в кармане!
        Так и произошло - завод был куплен корпорацией, которой через подставных лиц владел Игорь Басалыго.
        Спустя примерно три месяца супруг сообщил Насте:
        - Завтра у нас будут особые гости.
        Та удивленно посмотрела на Игоря, и тот продолжил:
        - Из столицы специально прибывают отец и сын, Глеб Романович и Максим Остоженские.
        - Что им надо? - удивилась Настя, чувствуя, что сердце ее начало биться как бешеное. Только из-за кого: из-за Остоженского-старшего или Остоженского-младшего?
        - Они сами попросили меня о встрече, причем согласились провести ее на моей территории и даже отказались от охраны, - произнес Басалыго. - Они хотят заключить мир!
        - Ни за что! - отчеканила Настя. - Игорь, я хочу показать тебе материал, который нам удалось раздобыть. Глеб Романович замешан в ряде финансовых махинаций, к которым имеют отношение также заместитель Центробанка и два заместителя министра финансов...
        Басалыго поцеловал жену и сказал:
        - Не сомневаюсь, что информация сногсшибательная, однако повременим с ней, Настя. Я не могу отказать Остоженским во встрече. Тем более эта информационная война... Она ведь наносит ущерб не только им, но и мне! И если мы сможем заключить перемирие - на разумных, конечно, условиях, то почему бы и нет? Остоженский способен сделать так, чтобы Генпрокуратура перестала копать под меня.
        - Игорь, на его руках кровь моих родителей! - воскликнула Настя.
        - Я знаю, дорогая, но мы не можем жить все время прошлым.
        В тот вечер они впервые серьезно поссорились. Анастасия перебралась в свои бывшие апартаменты, заявив мужу, что полностью не согласна с его решением. Однако предупредила, что присутствовать на встрече с Остоженскими будет непременно.
        Из Пулкова сообщили, что самолет, на борту которого находились отец и сын, приземлился. Остоженских встретил почетный кортеж и повез за город, в поместье Басалыго. Настя чрезвычайно волновалась, и если бы ее спросили, что было причиной, она бы не смогла толком объяснить.
        Остоженские вошли в холл особняка, где их встретили Ринара Хасановна и вышколенный дворецкий. Генерал-лейтенант полностью поседел, на лице обозначились глубокие морщины, однако он выглядел отлично: было заметно, что Глеб Романович следит за своим здоровьем и регулярно посещает солярий. Облаченный в элегантный черный костюм, он походил больше на стареющего голливудского актера, чем на главу преступного синдиката.
        Максим был в старых потрепанных серых джинсах, голубой майке с надписью «I love NY», клетчатом пиджаке и туфлях из змеиной кожи за пять тысяч долларов. Остоженский-младший был еще привлекательнее, чем на фотографиях в журналах, отметила Настя.
        Басалыго, которому доложили о том, что гости прибыли, вышел им навстречу. На мгновение воцарилась неловкая пауза, которую нарушил Глеб Романович. Он протянул Игорю руку и, широко улыбаясь (у генерал-лейтенанта в отставке были идеальные белые зубы), произнес:
        - Добрый день, Игорь Леонидович. Рад познакомиться с вами. А то работаем в одной области, практически бок о бок, а друг с другом еще не сталкивались. Отличный домик! Максимка строит сейчас себе на Рублевке дворец, но я из моей любимой Москвы никуда не уеду, хоть на аркане тащи... Однако Максимку понять можно - Вероника скоро одарит меня третьим внучком, им требуется наконец-то собственное жилье, да такое, чтобы все себя уютно чувствовали.
        Благодушное настроение Остоженского-старшего передалось и Игорю Басалыго, и он, пожав конкуренту руку, сказал:
        - Добро пожаловать в Питер, Глеб Романович.
        - О-хо-хо, давненько я не был у вас, в Северной столице! - продолжил генерал-лейтенант. - Почитай, уже лет пять, если не больше. Была тут одна шаловливая актрисулечка, которая до такой степени мне голову вскружила, что я даже подумывал на ней жениться... Ты, Максимка, не слушай, не для твоих ушей это!
        Настя, наблюдавшая за происходящим со второго этажа, спустилась по лестнице. Мужчины немедленно обратили к ней свои взгляды: любовь во взоре Игоря, удивление в глазах Глеба Романовича, вожделение, застывшее в зрачках Максима.
        - Моя супруга Анастасия, - представил Басалыго. - Она... она моя правая рука, поэтому будет присутствовать при нашей беседе. Если вы, конечно, не возражаете...
        - Конечно же, нет! - заявил Остоженский-старший. - Кто же скажет «нет» такой красавице? Ах, Настя, Настя, верно же говорили древние: неисповедимы пути господни... Кто бы мог подумать, что ты станешь супругой Игоря Леонидовича Басалыго! Ведь мы с тобой виделись последний раз так давно...
        - В колонии, - сказала Настя. - И вы, дядя Глеб, обещали мне помочь, однако, кажется, забыли о своем обещании.
        - Ну, я же не Зевс, мне не все подвластно в подлунном мире! - заявил со смешком Остоженский, но на губах у него играла странная ухмылка.
        - Неужели, дядя Глеб? - спросила ровным тоном Настя. - Но я-то знаю, что вы не забыли меня. Иначе бы зачем вы попытались организовать мое убийство в колонии?
        Настя взглянула в глаза Остоженскому-старшему, и тот, не выдержав, моргнул. Неловкую паузу прервал Басалыго, предложивший пройти в кабинет. Но тут Настя повернулась к Максиму - молодой мужчина, казалось, этого и ждал. Ее рука оказалась в его ладони, и Максим галантно поцеловал кончики Настиных пальцев.
        - Принцесса превратилась в королеву, - заметил он.
        Басалыго и Остоженский-старший, перекидывавшиеся анекдотами, удалились, и Настя осталась в холле наедине с Максимом. Тот обвел взглядом помещение, присвистнул.
        - Архитектора мне не посоветуете? А то строить дом, оказывается, настоящая пытка!
        Настя сухо обронила:
        - Пройдемте в кабинет...
        - Настя! - позвал вдруг Максим, и молодая женщина удивленно посмотрела на Остоженского-младшего.
        - Я знаю, что ты думаешь обо мне и в особенности о моем отце, - заговорил тот с обезоруживающей непосредственностью. - И в прошлом было допущено очень много роковых ошибок, исправить которые невозможно. Но я так хочу, чтобы все изменилось! Прошу, не настраивай своего мужа против моего отца! Если мы станем воевать друг с другом, то это будет на руку нашим конкурентам. А объединившись, мы станем всесильными!
        Настя ничего не отвечала. Максим приблизился к ней, нежно дотронулся пальцами до щеки женщины и продолжил:
        - Мне очень жаль... очень жаль, что ты потеряла родителей... Очень жаль, что оказалась в колонии...
        - Неужели? - заметила с вызовом Настя, делая шаг в сторону. - А может, тебе больше всего жаль, что дядя Глеб не успел довести задуманное до конца и оставил меня в живых?
        Красивое лицо Максима помрачнело, он откинул прядь волос.
        - Отрицать бессмысленно: в колонии тебя едва не убили, и к тому случаю в самом деле причастен мой отец. Но ведь родителей не выбирают! Папа хотел... хотел завершить начатое и, как ты сама понимаешь, вполне мог. Но... но я запретил ему! И он дал слово, что не причинит тебе вреда!
        Настя удивленно посмотрела на Максима. Получается, своей жизнью она обязана этому плейбою, хуже того - отпрыску ее заклятого врага? Максим может обманывать, хотя... Нет, он наверняка говорит правду - такой человек, как дядя Глеб, на полпути никогда не останавливается. И единственный, кто может повлиять на принятие им того или иного решения, - его сын.
        - И почему он поступил так? - спросила Настя.
        Максим, опустив взгляд, ответил:
        - Это был его подарок к моей свадьбе...
        - Игорь Леонидович просит проследовать вас в кабинет! - раздался голос дворецкого, и Настя резко отвернулась от Максима. Все, что было раньше между ними, не имеет никакого значения. Она любит Игоря, причем до исступления.
        Молодые люди прошли через анфиладу комнат в кабинет Басалыго. Глеб Романович и Игорь Леонидович уже наслаждались коньяком и пыхтели кубинскими сигарами. Настроение у того и другого «крестного отца» было великолепное. И они уже успели перейти на «ты».
        - Игорь, зачем нам враждовать? - продолжал начатый разговор генерал-лейтенант в отставке. - Знаешь, что мне давно не дает покоя? Один исторический факт. Если бы Гитлер не был таким идиотом, то, заключив с Иосифом Сталиным пакт о ненападении, в тайном приложении к которому были оговорены сферы влияния каждого диктатора, он удовлетворился бы тем, что почти вся Западная Европа уже находилась под его владычеством. Не напади Адольф на Советский Союз, две империи, красная и коричневая, существовали бы, как можно утверждать с большой долей вероятности, до сих пор! Так что для чего враждовать, если можно, подобно двум титанам, заключить пакт о ненападении с дополнительным тайным протоколом, в котором будут четко оговорены сферы влияния каждого из нас?
        Басалыго, пустив в потолок сизое кольцо, заметил:
        - У меня имеется только один вопрос, Глеб... Кем ты видишь себя в данном контексте - Иосифом или Адольфом?
        Последовал взрыв смеха, а генерал-лейтенант пробасил:
        - Вот и молодое поколение! Настя, должен отдать тебе должное, я от работы твоего пиар-отдела в восхищении. И как тебе удалось переманить к себе саму Татьяну Куницыну? Вы так громите меня и Максимку, что просто дух захватывает!
        Настя отметила, что Игорь находится в благодушном настроении, поэтому, извинившись, вызвала его из кабинета под предлогом того, что надо решить несколько насущных вопросов касательно меню.
        - Игорь, прошу тебя, не иди с ним на сделку! - обратилась она к мужу, едва супруги оказались наедине. - Дяде Глебу доверять нельзя!
        - Я и сам знаю, что Остоженскому доверять нельзя, - согласился Басалыго. - Но ведь я начеку! И он знает, что я ему не доверяю. Но лучшие союзы основываются не на дружбе или взаимной симпатии, а на экономических интересах. Ему невыгодно вести затяжную войну, да и мне тоже. Следовательно, мы должны найти выход из сложившейся ситуации. Не волнуйся, Настя, он не обведет меня вокруг пальца, я все же не новичок в бизнесе!
        Настя поняла, что Игорь готов забыть обо всем, в частности, и о том, что Остоженский убил ее родителей и пытался убить ее саму, потому ее муж уже выстраивал новую стратегию.

* * *
        Беседа длилась около четырех часов, и два «крестных отца», питерский и московский, были заняты тем, что делили сферы влияния и разрабатывали планы того, как наиболее эффективно нейтрализовать, а если надо, и устранить более мелких, но весьма назойливых конкурентов.
        Настя поднялась наверх и прошла в комнату Машеньки - девочка возилась с любимыми пазлами.
        Похоже, она напрасно считала, что Игорь будет слушать ее, ведь для него она - жена, а, значит, ее мнение в бизнесе его не особо интересовало.
        В дверь постучали, Настя, уверенная, что пришла Ринара, сказала:
        - Да, войдите!
        Но на пороге возник Максим Остоженский.
        Машенька, увидев незнакомого человека, насупилась: она не любила посторонних. Максим, очаровательно улыбаясь, подошел к девочке, присел на колени и, взглянув на огромное полотно из пластинок пазла (картинка представляла собой уголок тропического леса с яркими, причудливыми цветами, экзотическими животными и причудливой скалой, на вершине которой замер Маугли), с восхищением произнес:
        - Вот это да! Сколько же здесь компонентов?
        Машенька, обычно с незнакомыми никогда не разговаривавшая, ответила:
        - Десять.
        - Машенька хочет сказать, что десять тысяч, - пояснила Настя.
        - Ага, я вижу, работа застопорилась? - сказал Максим и протянул руку к горке, в которой лежали пластинки. - Ты мне разрешишь?
        И, к большому удивлению Насти, молодой мужчина, сын всесильного московского мафиозо, стал увлеченно ползать на коленях по ковру и вместе с Машенькой отыскивать место в пестрой картине, куда бы пристроить ту или иную пластинку. Машенька была в восторге и даже шепнула Насте на ухо:
        - Мамочка, а он такой красивый!
        Максим обладал потрясающим терпением и не обращал внимания на тики Машеньки. Настя невольно подумала, что Остоженский-младший, наверное, великолепный отец.
        - Ну вот и все! - произнес Максим и вложил последнюю пластинку в отверстие посередине картинки. - Лепота!
        Машенька засмеялась, хлопая в ладоши. Максим посмотрел на Настю, и женщина почувствовала, что ее бросило в жар.
        В дверь постучали, а на сей раз явилась именно Ринара Хасановна.
        - Анастасия Всеволодовна, могу ли я отдать распоряжение о том, чтобы накрывали на стол? - спросила она.
        Под предлогом того, что ей надо заглянуть на кухню, Настя выбежала из детской. Да что же такое с ней происходит? Максим Остоженский - ее прошлое! И зачем только она решила присутствовать на встрече Игоря с московскими гостями?
        Обед (вернее, ужин) был великолепен - швейцарский повар постарался. Остоженский-старший, не смолкая, хвалил его и шутил. Игорь тоже был в отличном расположении духа. Генерал-лейтенант и Басалыго достигли устной договоренности о том, что война между Питером и Москвой прекращается, они заключают стратегический союз и делят страну между собой.
        - Теперь осталось подмять под себя провинциальных князьков, - заявил, пригубив красного вина, дядя Глеб. - Но тут дело не станет! Кстати, Игорь, сколько ты отстегиваешь губернаторам? А то мои обнаглели, требуют все больше и больше. И ты не думал о том, чтобы пойти в большую политику? Ну, например, партию свою организовать или самому стать главой области?
        Настя и Максим молчали, обмениваясь лишь взглядами. Наконец трапеза закончилась. Напоследок Остоженский-старший пригласил Басалыго в Москву.
        - Ну, мы у вас в Питере побывали, вы приняли нас по-царски, теперь пожалуйте в столицу! - заявил он, прощаясь. - Надо обсудить еще кое-какие моменты!
        Мужчины скрепили договоренность рукопожатием, и дворецкий проводил Остоженских к ожидавшим их джипам.
        Когда москвичи отбыли в аэропорт, Игорь поднял на руки Настю и сказал:
        - Победа на всех фронтах! А генерал-лейтенант ФСБ не такой уж и тертый калач, как о нем говорят... Уступил самые лакомые кусочки мне! Он любит потрепаться, и сразу видно, в делах мало что смыслит. Странно, как его еще не свалили.
        Настя нахмурилась:
        - Игорь, я знаю дядю Глеба, он далеко не дурак. И просто так тебе лакомые кусочки не предложит. Не забывай - бесплатный сыр бывает только в мышеловке!
        - Старику за мной не угнаться! - заявил самоуверенно Басалыго. - Пакт пактом, но через пару лет я сумею свалить Остоженского, тогда и Москва окажется в моих руках. А с его сыном вообще не стоит возиться, сразу видно, пай-мальчик, которому все по фигу. Настанет время, я сотру Остоженских в порошок!
        Игорь сжал пальцы в кулак и оглушительно рассмеялся.

* * *
        По пути в аэропорт отец и сын не проронили ни слова - джип, генерал-лейтенант в том не сомневался, был нашпигован подслушивающими устройствами. Только оказавшись в небольшом самолете, который принадлежал подконтрольному Остоженским алюминиевому гиганту, Глеб Романович дал волю чувствам.
        - Басалыго типичный твердолобый пахан, - сказал он, наливая себе минеральной воды (самолет как раз разгонялся по взлетной полосе). - На его роже так и написано, что он жаждет надуть меня, и я доставил ему удовольствие, позволил поверить в это.
        Максим, смотревший в иллюминатор, спросил:
        - Папа, ты уверен, что он ничего не заподозрил?
        - Конечно же, нет! - рассмеялся Глеб Романович. - Он думает, что обманул меня. Наверняка теперь похваляется перед своей женушкой, как просто обвести меня вокруг пальца.
        - Папа, давай оставим Настю в покое... - остановил Максим, но генерал-лейтенант в свою очередь прервал сына:
        - Максимка, если избавляться, то ото всех одним махом. Один раз я поддался на твои увещевания, однако повторения не будет. Но ты же знаешь, баба нам пригодится, потому что она откроет нам дорогу ко всему тому, чем обладает Басалыго.
        Генерал-лейтенант вынул из внутреннего кармана пиджака сложенную вчетверо бумагу и протянул Максиму. Тот развернул ее и удивился:
        - Копия завещания Басалыго? Откуда она у тебя?
        - В наше время никому нельзя доверять, даже адвокату и собственному нотариусу, - заявил, морщась, Глеб Романович. Затем бросил в бокал с водой шипучую таблетку и пробурчал: - Басалыго питается черт знает чем. Тяжелая пища, все жирное и острое, у меня началась изжога.
        Максим просмотрел бумагу и резюмировал:
        - Он оставляет все своей единственной дочери Машеньке, опекуншей которой, однако, должна стать его жена Анастасия.
        - Вот в том-то и суть! - заявил, расстегивая ремень безопасности, генерал-лейтенант Остоженский (самолет уже набрал высоту и взял курс на Москву). - А дочка у него то ли даун, то ли олигофрен.
        - У нее синдром Туретта, - поправил Максим, но отец перебил его:
        - Давай, Максимка, без подробностей. Факт остается фактом: девчонка идиотка и сама распоряжаться деньгами не может. Поэтому Басалыго и назначил Настю опекуншей. И если на нее оказать соответствующее давление, то баба подпишет все, что требуется. И отдаст нам его империю даром. Ведь чего не сделаешь ради девчонки!
        - Папа, Машенька очень ранимый ребенок... - начал Максим, но отец снова оборвал его: - Вот мы ее и раним. Ха-ха-ха! Я же дал тебе слово, что дуру Настю больше не трону. Когда Настя сделает все, что от нее требуется, она получит свою дебилку обратно. Пусть едут за границу - на это у них денег останется - и живут там в свое удовольствие, а Россию оставят нам!
        - План рискованный, - с сомнением покачал головой Остоженский-младший. - Если что-то не получится, папа...
        Но генерал-лейтенант заверил сына:
        - Максимка, все получится! Над планом трудились лучшие стратеги моего аналитического отдела. И действовать надо быстро, не затягивая, чтобы Басалыго ничего не заподозрил. Однако вначале все должны узнать о том, что мы с ним заключили мир и, соответственно, никаких причин желать его смерти у нас в помине нет. Для отвода глаз придется даже провернуть с ним несколько совместных сделок. Ничего, себе в ущерб, но сторицей все возместится.
        - Но как ты осуществишь свой план? - спросил Максим. - Басалыго после неудавшегося покушения...
        - О, не напоминай мне о том дилетанте! - простонал Остоженский-старший. - И кого только сейчас в Российской армии готовят... Рохлей и мазил, вот кого! Пришить Басалыго не смог!
        - Так вот, папа, Игорь Леонидович теперь удвоил охрану, - продолжил Максим. - Поместье под Питером, как ты сам убедился, больше похоже на крепость. Такую не взять штурмом и целому батальону.
        - Да, да, я понял, сынок, - заверил его Остоженский-старший. - И план будет приведен в исполнение за пределами поместья.
        - Но и там его всюду сопровождает охрана, - не унимался сын. - И откуда тебе будет известно, когда представится подходящий случай? Может, такое произойдет завтра, а может, только через три года. Не станешь же ты постоянно наблюдать за Басалыго? Его люди в два счета заметят слежку.
        - Если гора не идет к Магомету, то надо сделать так, чтобы Магомет вприпрыжку помчался к горе, - усмехнулся Глеб Романович. - То есть мы устроим, чтобы Басалыго вместе со своей дочуркой и женой был в определенном месте в определенное время. А именно в том месте и в то время, когда нам удобно!
        - В Москву они прилетят без Машеньки, - напомнил Максим. - И Настя, скорее всего, тоже останется дома. К тому же если это произойдет во время визита Басалыго к нам, то все сразу поймут: наша работа.
        - Нет, в Москве мы встретим его радушно, как и подобает хлебосольным столичным жителям, - с циничной усмешкой заявил генерал-лейтенант. - И вообще начинать операцию в ближайшие дни нецелесообразно. Хочешь знать, как я выманю Басалыго в нужное нам место, где он не сможет оказать нам сопротивление? Ты забыл, Максимка, что у каждого есть свой ключик! А в случае с Басалыго этот ключик зовется
«Машенька».
        Глеб Романович вынул мобильный телефон, набрал номер и услышал мелодичный женский голос:
        - Татьяна Куницына слушает.
        - Татьяна Вениаминовна, извините за поздний звонок, но так хотелось поговорить с вами! Вы меня узнали? Глеб Остоженский! Так вот, я хочу вернуться к теме нашего последнего разговора. Вы ведь уже все обдумали и приняли решение. Хотелось бы знать, какое именно.
        - Вы не оставили мне выбора, - сказала со вздохом Куницына. - Хорошо. Если с моей семьей все будет в порядке, я, так и быть, сделаю все, что вы хотите.
        - Вы говорите так, как будто делаете мне одолжение! - с укоризной произнес Остоженский. - На самом деле наоборот, я делаю вам одолжение, Татьяна Вениаминовна. Вам и вашему очаровательному сыночку. И вашему ни о чем не подозревающему мужу. Пусть, кстати, и далее ничего не подозревает. Надо на днях встретиться и все обсудить. Но так, чтобы никто ничего не заподозрил. Вы ведь в среду будете в Москве? Там и пересечемся...
        Завершив разговор, Остоженский-старший повернулся к сыну и пояснил:
        - Она-то и поможет нам добраться до Басалыго и его женщин.

* * *
        В кабинет к Насте заглянула Татьяна Куницына. Журналистка всегда была желанной гостьей. Настя знала: с ней можно поговорить на любую тему, она способна дать мудрый совет. Правда, в последнее время Татьяна выглядела странно - как будто ее что-то угнетало, словно на ее хрупких плечах лежал неподъемный груз.
        - Настя, я могу с тобой поговорить? - спросила Куницына и прошла в кабинет, плотно прикрыв дверь.
        - Ну конечно! - сказала, отрываясь от экрана компьютера, Анастасия.
        В течение двух последних месяцев услуги пиар-отдела востребованы не были: Игорь заключил перемирие с Остоженскими и даже побывал у них в Москве, где вместе с отставным генерал-лейтенантом сходил в баньку и знатно закусил. С тех пор военные действия, в том числе информационного характера, между Питером и Москвой прекратились. Настя была уверена, что так называемый «Великий пакт» не более чем уловка со стороны Глеба Романовича, однако тот, казалось, и не собирался нарушать соглашение. Вместе с Басалыго он провернул несколько чрезвычайно выгодных сделок: раньше бы они затратили много сил, времени и денег на то, чтобы побороть друг друга и получить возможность провести финансовые операции в одиночку, теперь же Остоженский и Басалыго действовали вместе, что приносило существенную отдачу.
        Публикация порочащих статей в прессе или показ телевизионных сюжетов с разоблачениями козней противников прекратились. На нескольких приемах (как в Москве, так и в Петербурге) Игорь Леонидович и Глеб Романович появились вместе, что вызвало шквал пересудов и предположений. Все были уверены, что в скором будущем две их криминально-финансовые империи сольются в одну, во главе которой встанут два босса - Басалыго и Остоженский. С энергией, затрачиваемой раньше на борьбу с врагами, Игорь Леонидович и Глеб Романович могли теперь зарабатывать деньги, умножая свои капиталы, и вести борьбу с другими, мелкими, но тем не менее настойчивыми конкурентами из провинции. Остоженский обеспечивал индульгенцию со стороны властных и правоохранительных структур, а Басалыго ввел своего нового приятеля в преступный мир и познакомил с наиболее важными криминальными авторитетами. Одним словом, каждый получил то, чего страстно хотел.
        Однако Настя не верила в эту странную и даже противоестественную идиллию. Союз двух хищников более походил на затишье перед бурей, и Анастасия много раз заводила о том речь с мужем, но Игорь только отмахивался и заявлял:
        - Ты думаешь, я такой простофиля и безоговорочно поверил Остоженскому? У меня везде свои шпионы и информаторы. Если он что-то задумает, мне тотчас станет об этом известно. Но старик вовремя понял, что воевать со мной себе дороже, поэтому и пошел на мировую. Ведь главный в нашем дуумвирате я!
        Настя старалась убедить Игоря, что любой дуумвират всегда заканчивался разрывом и последующей жестокой войной - что союз между Августом и Марком Антонием, что союз между Сталиным и Гитлером. Но исторические примеры Басалыго отмел несколькими резкими фразами:
        - Вся власть у меня в кулаке! И чтобы забрать ее, Остоженскому надо убить меня! А это, как ты сама знаешь, невозможно. Он же не полный кретин!
        Настя же придерживалась противоположной точки зрения, однако, как она поняла, муж не был расположен говорить на волнующую ее тему. Время от времени Анастасия вспоминала Максима, однако тотчас приказывала себе забыть о нем. Но даже и Машенька несколько раз спрашивала, навестит ли их «дядя Максимка», который так ей понравился...
        - Настя, я не хочу отвлекать тебя от работы, однако у меня имеются отличные новости, - сказала сейчас Куницына, подходя к Анастасии. И положила на стол тонкую брошюру.
        Настя пробежала ее глазами и воскликнула:
        - Ничего себе! Где ты это достала, Таня?
        - Через знакомых, которые живут в Лондоне, - ответила журналистка. - Они вращаются в медицинских кругах.
        Настя принялась внимательно изучать брошюру. Речь в ней шла о революционно новой терапии синдрома Туретта, разработанной профессором Майклом Маккински. Профессор Маккински был светилом в области невропатологии, преподавал в Медицинской школе Стэнфордского университета, имел несколько клиник по всему миру, считался гением и в течение последних лет выдвигался на лауреата Нобелевской премии по медицине (по слухам, в новом году у него были все шансы получить самую престижную награду в мире). Настя, постоянно получавшая новую информацию касательно новых методик по лечению синдрома Туретта, пыталась записаться на прием к профессору Маккински, однако легче было попасть на аудиенцию в Белый дом или к английской королеве, чем в одну из его клиник - профессор сам отбирал себе пациентов, был финансово абсолютно независим и проводил большую часть времени в странах третьего мира, где спонсировал строительство госпиталей и больниц.
        - Судя по всему, скоро произойдет подлинный переворот в методике лечения синдрома Туретта, - сказала убежденно Татьяна, и Настя почувствовала небывалую благодарность к журналистке - та заботилась о Машеньке как о собственной дочери.
        - Мне тоже так кажется. Но какое это имеет отношение к нам? - спросила Анастасия. - Я столько раз пыталась попасть к профессору, однако никак не выходило. Похоже, он намеренно избегает богатых пациентов, а тратит всю свою энергию на неимущих.
        - Маккински может себе такое позволить, ведь он отпрыск чрезвычайно состоятельных родителей, - сказала Куницына. - И его кредо - улучшить мир! Но мне через знакомых удалось записать Машеньку на прием в лондонскую клинику профессора. У меня не было времени на раздумья, поэтому я не смогла переговорить сначала с тобой, но решила, что...
        Настя порывисто обняла Татьяну и, чувствуя подступившие к глазам слезы, спросила:
        - Ты не шутишь? Тебе в самом деле удалось добиться для Машеньки консультации у профессора Маккински? Но как у тебя получилось?
        - О, если приложить усилия, то можно горы свернуть, - скромно ответила Татьяна. - Маккински пробудет в Лондоне всю следующую неделю и сможет уделить Машеньке два часа в среду, с часа до трех.
        - Два часа в руках знаменитого специалиста! - вскричала Настя. - Господи, как же я рада!
        - И это еще не все, - заметила Куницына. - Он ищет сейчас пациентов, в первую очередь подростков, для своей новой терапии. Если постараться, то можно сделать так, чтобы Машенька оказалась в их числе...
        Настя тотчас связалась с Басалыго, который сразу же воскликнул:
        - Отлично! Мы полетим в Лондон все вместе. Я сейчас же отдам распоряжение подготовить самолет на среду и велю изменить мой график.
        Но в понедельник, выпив кофе вместе с Татьяной, Настя слегла с острым расстройством желудка. Во вторник ее самочувствие немного улучшилось, а осмотревший ее семейный врач сказал, что у нее, по всей видимости, пищевое отравление, и рекомендовал в ближайшие дни не покидать поместья.
        - Придется лететь в Англию без тебя, - расстроился Игорь. - Однако мы расстаемся всего на полдня! С профессором я поговорю по-мужски...
        - Игорь, никаких угроз! - воскликнула в ужасе Анастасия, но муж ее успокоил:
        - Ну что ты! Не буду же я угрожать человеку, который в состоянии облегчить страдания нашей дочери... Я просто намекну ему, что могу подсобить со сбором пожертвований на его проекты в странах третьего мира, а он в обмен пусть включит Машеньку в число пациентов, на которых будет тестироваться его новая терапия.
        Настя проводила Игоря и Машеньку до машины, вернулась в спальню и легла в постель. Женщина чувствовала себя отвратительно - слабость разлилась по телу, голова гудела, ноги были как чугунные. Ей было очень обидно, что она не могла сопровождать мужа и дочку в Лондон. Но в следующий раз она обязательно полетит вместе с ними!

* * *
        Игорь позвонил из аэропорта и сообщил, что они сели в самолет, принадлежащий его банку, и вот-вот взлетят. Связь прервалась, и Настя решила: лайнер пошел на взлет. Через каких-то полтора часа они будут в Лондоне, а еще через час встретятся с профессором Маккински. Анастасия была уверена, что Игорь сумеет убедить ученого, который отличался, мягко говоря, неуживчивым характером и некоторыми странностями. Но что поделать, ведь профессор - гений!
        Выпив куриного бульона, Настя почувствовала, что ее клонит в сон. Веки сомкнулись, и женщина заснула. Внезапно ее разбудил громкий стук в дверь, и еще до того, как она успела отреагировать, в спальню влетела Ринара. Но в каком виде! Раньше Настя никогда не видела управляющую в подобном состоянии - волосы растрепаны, по щекам текут слезы, руки дрожат.
        - Анастасия Всеволодовна... Господи... Я даже не знаю, как вам сказать...
        Ринара подскочила к огромному телевизору, схватила пульт дистанционного управления, нажала на кнопку, и экран засветился.
        - В чем дело, Ринара? - спросила Настя несколько недовольным голосом и зевнула - ей снилось что-то хорошее, а сон бесцеремонно прервали.
        Ринара не ответила (что вообще-то было вопиющим нарушением этикета и субординации! , а вместо этого остервенело тыкала пальцем в кнопки пульта. Наконец возникло изображение информационной студии одного из федеральных каналов (на нем раньше работала Татьяна Куницына), и Насте бросилась в глаза бегущая строка «Экстренная новость дня». Женщина прочитала: «В аэропорту Пулково (С.-Петербург) около часа назад был убит известный криминальный авторитет и бизнесмен И.Л. Басалыго».
        Сонливость как рукой сняло. Настя приросла к кровати, чувствуя, что у нее начинают шевелиться волосы на голове. Молодой репортер, захлебываясь от эмоций, стоял около забора аэропорта, и было видно, что лайнер, тот самый лайнер, который уже давно должен был находиться на пути в Лондон, стоит на взлетно-посадочной полосе - окруженный автоматчиками, милицейскими машинами и несколькими каретами «Скорой помощи».
        - Подробности происшедшего все еще неясны, - вещал журналист, - однако из заслуживающих доверия источников нам стало известно, что на борту частного самолета, который должен был лететь в английскую столицу, разыгралась подлинная драма: на Игоря Басалыго было совершено покушение, шестое по счету. И на сей раз покушение увенчалось успехом! Известный криминальный авторитет и удачливый бизнесмен, державший в страхе весь Петербург, был убит. Администрация аэропорта еще не подтвердила факт смерти Басалыго, однако сомнений в этом нет! Кроме того, по пока не проверенным данным, дочка Басалыго, находившаяся также на борту лайнера, была похищена нападавшими, которые скрылись с территории аэропорта, никем не задержанные. Покушение на босса преступного мира заняло не более тридцати секунд. Помимо самого Басалыго, были убиты трое его охранников, двое тяжело ранены, одна из стюардесс получила серьезную травму головы, другая все еще находится в шоковом состоянии...
        Настя схватила трубку телефона и набрала номер мобильного Игоря. Короткие гудки - занято. Она набрала номер начальника его охраны - автоответчик, затем одного из телохранителей - «абонент временно недоступен».
        - Господи, Анастасия Всеволодовна, что же делать? - залилась слезами Ринара, которая, как уже давно поняла Настя, была немного влюблена в Игоря (как, впрочем, и многие другие женщины из персонала).
        - Первым делом - сохранять спокойствие! - заявила Настя и поднялась с кровати. Она позвонила Татьяне Куницыной, но мобильный телефон журналистки был отключен. Да что же такое!
        - У ворот поместья собираются журналисты! - доложила служанка, влетевшая в спальню. - А правда, что Игорь Леонидович...
        Ринара отослала горничную, а Настя, бросившись в гардеробную, схватила первый попавшийся брючный костюм.
        - Ринара, я немедленно еду в аэропорт, - заявила она. - Ты остаешься в поместье и держишь меня по телефону в курсе происходящего.
        Настя чувствовала, что ее голос дрожит. Но она не имеет права поддаваться панике! Нет, нет, Игорь не может умереть - не исключено, что он серьезно ранен, но Басалыго жив! Но что произошло с Машенькой, почему телевизионщики заявляют, что ее похитили? Что за чушь! Наверняка Машеньку увезли телохранители, которым было приказано в случае опасности первым делом спасать девочку. Только если Машеньку эвакуировали из аэропорта больше часа назад, почему ее все еще не привезли в поместье? Или девочке плохо и ее пришлось доставить в больницу? Вопросов было гораздо больше, чем ответов.
        Настя спустилась на первый этаж и, натягивая перчатки, обратилась к одному из телохранителей:
        - Валера, проследи, чтобы через две минуты подали джип. Я еду в Пулково.
        Телохранитель наклонил бритую голову и почтительно произнес:
        - Анастасия Всеволодовна, вы не можете покинуть территорию поместья.
        Настя истерично рассмеялась.
        - Не время шутить, Валера! Я приказываю тебе подготовить джип, а лучше всего два или три. Почему ты стоишь? Ты что, не понял моего приказа?
        - Валера его прекрасно понял, однако не может ничего поделать, потому что вы больше не отдаете здесь приказаний, Анастасия Всеволодовна! - услышала Настя вкрадчивый голос и, обернувшись, увидела невысокого мужчину в сером костюме - заместителя начальника личной охраны Игоря, Василия Дмитриевича, полковника спецназа в отставке.
        Нахмурившись и чувствуя, что слезы вот-вот потекут по щекам, Настя процедила сквозь зубы:
        - Василий Дмитриевич, вы что, сошли с ума? Хотите, чтобы вас уволили? Да мой муж вас за попытку противиться моим приказам в бетон закатает!
        - Анастасия Всеволодовна, что за выражения? Вы же интеллигентная женщина - учились на философа... Правда, еще и сидели в колонии за попытку ограбления... - наглым тоном откликнулся Василий Дмитриевич. Затем он мотнул головой, и телохранитель Валера исчез.
        - Таков приказ вашего мужа: если с ним что-то случится, а вы и Машенька находитесь на территории поместья, то мы должны гарантировать вашу безопасность и ни за что не выпускать вас в город, - продолжил Василий Дмитриевич. - И приказ может отменить только сам Игорь Леонидович. Но он, увы, не в состоянии сделать это, так как умер.
        Настя осела в кресло и слабым голосом произнесла:
        - Василий Дмитриевич, умоляю вас - отпустите меня в аэропорт. Я хочу знать, что с Игорем! И что с Машенькой! Откуда вы знаете, что Игорь мертв?
        - Выжить с двумя ранениями в голову невозможно, - ответил жестко заместитель начальника личной охраны Басалыго. - Игорь Леонидович скончался на месте, скорее всего мгновенно. И «Скорая» доставила его не в реанимацию, а прямиком в морг городской больницы «Скорой помощи» № 26. Мои соболезнования, Анастасия Всеволодовна!
        Настя бросилась к выходу, но Василий Дмитриевич с легкостью настиг ее и, схватив за руки и заломив их за спину, сказал:
        - Анастасия Всеволодовна, не заставляйте мне причинять вам боль!
        Женщина зарыдала - слезы хлынули по лицу, из груди рвались глухие стоны.
        - Пропустите! Немедленно! Я хочу к Игорю! Где Машенька? Я требую... Вы все уволены!
        Василий Дмитриевич передал Настю на руки двух подоспевших охранников, а затем со всего размаху закатил женщине оплеуху. Истерика прекратилась, Настя ошеломленно посмотрела на того, кто посмел поднять на нее руку.
        - Я же вам сказал - Игоря Леонидовича увезли в морг, - повторил Василий Дмитриевич. - А что с Машенькой, пока точно не знаю. Ее увезли на джипе прочь, с ней двое из моих лучших людей, девочка находится в полной безопасности.
        Он распорядился проводить Настю наверх и запретил ей покидать апартаменты.
        - Вы еще не понимаете, но то, что я делаю, в ваших же интересах! - заявил он.
        Женщина закричала:
        - В поместье всем распоряжается мой муж! Или я! Или начальник охраны...
        - Всем распоряжался Игорь Леонидович, но его убили. Или Сахаров, начальник личной охраны, а он тоже мертв. Значит, все полномочия переходят ко мне. Вы же, Анастасия Всеволодовна, всего лишь женщина. Значит, делайте то, что приказано, и молчите!
        Василий Дмитриевич с грохотом захлопнул дверь, и Настя услышала, как в замочной скважине повернулся ключ. Она подергала створку и поняла, что оказалась в ловушке: под окнами ходили телохранители, и спуститься вниз было невозможно. Не оставалось ничего иного, как включить телевизор и тупо следить за выпусками новостей.
        Настя никак не могла поверить в происходящее - ей казалось, что вот-вот двери раскроются и на пороге возникнут сияющий Игорь и веселая Машенька. Или Ринара разбудит ее, и окажется, что весь этот ужас - не более чем дурной сон. Или...
        Женщина плакала, затем на время успокаивалась, но потом рыдания снова начинали душить ее. Настя много раз пыталась дозвониться до кого-нибудь, но никто не брал трубку - она была отрезана от мира. А вскоре телефонный аппарат вообще вырубился, а мобильный, как вспомнила Настя, остался в кабинете.

* * *
        Информационные агентства устроили подлинную вакханалию - по всем каналам сообщали об одном и том же - об убийстве Игоря Басалыго. В том, что мафиозо умер, не было никаких сомнений. По одному из каналов даже показали кадры: накрытое с головой простыней тело на носилках тащат к «Скорой». На простыне проступили кровавые разводы. И вдруг из-под простыни свесилась рука - Настя узнала татуировку в виде расправившего крылья орла. Именно такая, воспоминание о второй отсидке, была на левой руке Игоря. Значит, это и была рука Игоря. И обездвиженное тело под окровавленной простыней - это и был Игорь.
        Настя потеряла сознание, а в себя пришла оттого, что кто-то положил ей на голову ледяной компресс. Верная Ринара суетилась рядом. Заметив, что хозяйка пришла в себя, она сказала:
        - Анастасия Всеволодовна, вам надо что-то скушать...
        - Я не хочу есть! - дернулась Настя. - Где Машенька? Она все еще не приехала? И я хочу видеть Игоря! В какой он больнице?
        Ринара Хасановна, наклонившись к Насте, прошептала ей на ухо:
        - В особняке что-то происходит. Что-то странное! Всем распоряжается Василий Дмитриевич, и охранники его слушаются. А тех, что отказались, куда-то отвели. На территорию поместья вместо них прибыли другие, которых я совершенно не знаю. Обслуживающему персоналу запрещено выходить из дома и покидать поместье. Господи, похоже, что мы все находимся под домашним арестом!
        Последующая ночь была самой страшной в жизни Насти - во всяком случае, так она считала. Сомкнуть глаз она не смогла, от снотворного отказалась, а все смотрела на мельтешащие кадры на экране телевизора. Одно и то же: смерть «крестного отца» петербургской мафии... Но для нее Игорь не был бандитом, он не был мафиозо или бизнесменом. Он был ее любимым! А теперь она не может даже навестить его в морге, прижаться к его холодной щеке, поцеловать в каменные губы...
        Настя забылась тревожным сном уже утром, но сквозь дрему услышала, как поворачивается ключ в замке, и распахнула глаза, вскочила с кровати, уверенная, что сейчас увидит Машеньку, - но увидела облаченного в темный костюм с кроваво-красным галстуком дородного господина. На его лице застыло неприятное выражение, а за стеклами очков в золоченой оправе скрывались бездушные глаза.
        - Прошу прощения, что разбудил вас, Анастасия Всеволодовна, - сказал мужчина хорошо поставленным голосом и пропустил служанку, внесшую поднос с завтраком.
        Когда служанка ушла, толстяк, усевшись в кресло, вновь заговорил:
        - Разрешите представиться, меня зовут Антон Львович. Фамилия моя вам ничего не скажет, так что ее называть не буду. Я всего лишь исполнитель чужой воли и гонец, принесший дурную весть. Но сначала вам надо подкрепиться. Я узнал, что вы ничего не ели уже около суток. Прошу!
        Он указал на поднос, а Настя возмутилась:
        - Антон Львович, я сама в состоянии определять, когда и что я хочу есть. Кто вы такой и что делаете в моем доме?
        - Сразу видна школа Басалыго! - усмехнулся гость. - Ну что же, если не хотите кушать, не буду настаивать. В конце концов, здоровье-то ваше... А нахожусь я в особняке, который, собственно, не является вашим, для того, чтобы сделать вам чрезвычайно заманчивое предложение, от которого вы не сможете отказаться.
        - Это вы! - воскликнула Анастасия. - Это вы стоите за смертью Игоря!
        Она ринулась к Антону Львовичу, но еще до того, как женщина оказалась у кресла, в комнату влетели двое типов, один из которых ударил ее в грудь. Настя упала на пол, чувствуя, что не может вздохнуть.
        - Идиот! - взвился Антон Львович. - Что ты наделал? Учти, если она сейчас окочурится, Глеб Романович с тебя три шкуры спустит!
        Настя наконец вздохнула и, сидя на полу, прошептала:
        - Глеб Романович... Как же я сама не додумалась... Эта крыса Остоженский... Ну конечно, смерть Игоря на его совести!
        Антон Львович подал Насте пухлую руку, но женщина сделала вид, что не заметила его жеста.
        - Ладно, если вам удобнее сидеть на ковре, оставайтесь на полу! - злобно бросил гость. - Итак, перейдем к сути...
        - Я буду говорить с вашим шефом! - произнесла Настя, с трудом вставая. - Только с ним - и ни с кем другим. Вам что-то нужно от меня, так пусть свой план изложит тот, кто его и разработал, - Глеб Романович!
        Антон Львович несколько секунд пялился на Настю, затем вынул из кармана костюма мобильный и набрал номер.
        - Шеф, это Демидов. Да, конечно, на объекте. Но баба хочет говорить только с вами. Со мной отказывается. Что мне делать? Да, понимаю. Конечно, шеф! Я все сделаю, как вы прикажете!
        Завершив разговор, Антон Львович процедил:
        - Вы добились своего, Анастасия Всеволодовна, шеф приедет сюда. Только он сейчас в Москве, так что придется набраться терпения.
        - Я подожду! - заявила с вызовом Настя. Взяла с подноса бокал с грейпфрутовым соком и плеснула его в лицо Антона Львовича. Тот взвизгнул, запыхтел, замахнулся, а Настя сказала: - Сообщу Остоженскому, что вы меня истязали. И пытались изнасиловать. Что, интересно, он с вами тогда сделает? Как там принято поступать в вашей среде?
        Антон Львович снял очки, вытер стекла белоснежным платком и прошипел:
        - Ну ты, курва, поплатишься... Не завидую я тебе, ой как не завидую! Учти, с шефом такие штучки не пройдут!
        Затем он вышел из спальни, и снова лязгнул замок. Настя забралась с ногами на кровать и принялась думать. Игорь мертв... Это ужасно, непостижимо, страшно - но это факт. Что с Машенькой, она не знает. Хорошо, если девочка находится в руках верных телохранителей. Но, судя по тому, что Игоря застрелили на борту личного самолета, причем в присутствии большого количества охранников, среди бодигардов имеются предатели. И первый из ренегатов - Василий Дмитриевич...
        Что дает Остоженскому смерть Игоря? Да проще простого - он убирает со сцены своего самого опасного конкурента. Игорь препятствовал распространению влияния Остоженского на Питер, а теперь, получается, генерал-лейтенант может подмять под себя и Северную столицу. Но для чего ему Машенька? Остоженский не садист и не стал бы просто так похищать девочку, если она не интегральная часть его коварного плана. Какого именно, Настя не знала.
        Она все же перекусила и выпила остатки сока. Телевизор Настя выключила - сил не было смотреть одно и то же. А затем отправилась в ванную, где очень долго стояла под горячим душем. Было так хорошо и покойно - вода хлещет по телу, и можно ни о чем не думать, и весь беспросветный ужас остался далеко-далеко...
        Завернувшись в шелковый халат, Анастасия вышла из ванной и увидела в спальне Глеба Романовича Остоженского, сидевшего в кресле и читавшего книгу. Генерал-лейтенант, заслышав шаги, поднял голову, взглянул на Настю и сказал:
        - Добрый день, Настюша. Я не хотел мешать тебе, поэтому решил подождать. «Имя розы» - отличная книга, ты не находишь? Столько раз перечитываю и всегда открываю для себя что-то новое!
        Настя подошла к Остоженскому, вырвала у него книгу, бросила ее на кровать и спросила:
        - Где Машенька?
        - Сурова ты, однако, Настюша, - укоризненно покачал головой Глеб Романович. - И чрезвычайно негостеприимна. По твоей милости я в срочном порядке прилетел из Москвы, хотя в столице масса нерешенных дел, а ты встречаешь меня как своего главного врага!
        - Вы и есть мой главный враг, дядя Глеб, - сказала Настя. - Игоря убили с вашего ведома и по вашему приказу? И не смейте врать!
        Остоженский смерил Настю странным взглядом.
        - Играть в кошки-мышки с тобой, Настюша, я не собираюсь. Да, Басалыго мне мешал, вот его и убрали. И он, уверяю тебя, сделал бы со мной то же самое, если бы мог. Но у меня реакция оказалась лучше.
        Вот и все, подумала Настя. А что теперь - напасть на Остоженского с маникюрными ножницами или пилкой для ногтей? Но она даже не шевельнулась.
        - Рад, что ты держишь себя в руках, - похвалил ее дядя Глеб. - Я, кстати, всегда понимал, что ты - заслуживающий уважения противник. Эх, Настюша, следовало бы ликвидировать тебя еще в колонии... Но господь тогда от тебя смерть отвел.
        - Не марайте имя господа, все равно после смерти попадете в ад, - сурово сказала Настя.
        - Ты так думаешь? - оживился Остоженский. - Ну, хотя бы не в самой плохой компании окажусь, а то в раю наверняка тоска зеленая... Да и твой муж, Настюша, ведь тоже не праведником был. И не праведником умер. Но скажу тебе по секрету - я махровый атеист. Как был атеистом, так им и остался, волна всеобщей церковной блажи меня стороной обошла. Так что в ад и в рай не верю. Однако знаю, что в состоянии устроить ад и рай на земле.
        - Я вас не боюсь! - Настя по-прежнему стояла, не шевелясь. - Что, убьете меня сейчас? Застрелите, как и Игоря?
        - Ну, ведь не обязательно устраивать ад и рай именно тебе, - многозначительно заметил Остоженский. - Можно, к примеру, той юной гостье, что находится в месте, известном только мне... Я имею в виду Машеньку.
        Настя сжала кулаки.
        - Где она? Что с ней? Зачем она вам, дядя Глеб? Вы своего добились: Игорь мертв, теперь вы император Вселенной. Что вам еще надо?
        - Гм... Настюша, не спеши, - перешел на деловой тон Остоженский. - Сразу скажу тебе - пока ты не примешь правильное решение, поместье не покинешь. Оно находится под контролем моих людей. Кстати, я уже отдал распоряжение заняться подготовкой похорон Игоря Леонидовича...
        - Для вас нет ничего святого! - выкрикнула Настя, а Глеб Романович подтвердил:
        - Я же сказал, что в бога не верую. Так вот, давай ближе к делу, Настюша. Басалыго мертв, а его единственной наследницей является дочка Машенька. Но девочка не в себе, да к тому же и несовершеннолетняя. Согласно завещанию опекуншей Машеньки назначаешься ты. Значит, ты и имеешь полное право распоряжаться от имени Машеньки всем имуществом покойного Игоря Леонидовича. Понимаешь, к чему я клоню?
        - Вы хотите урвать кусок побольше и пожирнее, - кивнула Настя. - Поэтому убили Игоря, поэтому похитили Машеньку...
        - Ну, ты изображаешь меня совершенно бездушным типом! - рассмеялся Остоженский. - А ведь ты, пусть и недоучившийся философ, знаешь, что совсем не обязательно верить в бога, дабы жить в полном соответствии с моральными законами. Так вот, я предоставлю тебе такую возможность. Скажи, Настюша, что для тебя дороже - деньги, власть и акции или жизнь невинного ребенка?
        Настя сделала шаг по направлению к Остоженскому, и тот резво достал из кармана пистолет.
        - Вы меня боитесь? - усмехнулась горько Анастасия. - Какая, однако, честь, дядя Глеб! Еще раз спрашиваю: где Машенька? Пока я не смогу убедиться, что с ней все в порядке, ни о чем с вами говорить не буду!
        - Ты такая же упрямая и тупая, как твой покойный отец! - заявил дядя Глеб, держа молодую женщину на мушке. - Поверь, мне не хотелось убивать моего лучшего друга Всеволода Петровича, но он не оставил мне иного выхода. Да и Галина Сергеевна была словно зомби, все хотела раскрыть правду о смерти мужа. А доказательства, что девчонка жива и здорова, у меня имеются. Вот, смотри!
        И он нажал на кнопку пульта. На экране телевизора возникли кадры фильма, главной героиней которого была Машенька. Девочка находилась в скудно обставленной комнате, на руках у ребенка были наручники.
        - Кассетку я вставил, пока ты душ принимала, - пояснил Глеб Романович. - Запись сделали около трех часов назад, и девчонка в полном порядке. Хочешь с ней поговорить?
        Не дожидаясь ответа, Остоженский вынул мобильный, набрал номер и произнес:
        - Дай мне девчонку! И побыстрее!
        Он сунул трубку Насте, и та закричала:
        - Машенька, милая моя, как ты?
        - Мамочка! Мамочка! Забери меня отсюда! Пожалуйста! Мамочка! - донеслось до Насти.
        Женщина зарыдала, а дядя Глеб вырвал у нее телефон и нажал кнопку отбоя.
        - Ну вот, ты убедилась, так что свою часть уговора я выполнил.
        - Вы бездушный человек, - медленно, через силу заговорила Настя. - И когда-нибудь поплатитесь за свои преступления. Будете умолять о пощаде, но пощады не будет!
        - Ой, давай обойдемся без мелодрамы! - взмахнул свободной рукой Остоженский. - Итак, ты меня поняла, Настюша? Империя твоего покойного супруга в обмен на жизнь девчонки. Я не стяжатель, деньги, побрякушки и недвижимость мне не нужны. Мне требуются только акции, доля Басалыго в банках, страховых обществах и, самое важное, заводах и фабриках. Ты от имени Машеньки подпишешь дарственную на имя моего сына и останешься тем не менее очень состоятельной женщиной. Не принять такое предложение просто грех! Уедешь со своей Машенькой подальше из Питера, а лучше всего - подальше из России, и будете вы с ней жить в свое удовольствие. Ну что, тебе понятна моя мысль?
        Настя взглянула на улыбающегося Глеба Романовича. Остоженский мерзавец! Он заслуживает смерти!
        - Дважды повторять не буду, - продолжил генерал-лейтенант с легкой угрозой в голосе. - А я ведь могу и передумать, Настюша, и забрать абсолютно все! А так все по-честному: предприятия Басалыго и сфера его влияния становятся моими, а ты получаешь миллионное состояние и полную свободу. Только времени на раздумье у тебя нет. Ты должна принять решение немедленно! Итак...
        Что ей оставалось? В ушах у Насти стоял пронзительный крик Машеньки. Ведь эти изверги могут подвергнуть девочку насилию, могут убить ее... Да и она сама находится в полной зависимости от воли дяди Глеба. Разве стоят всякие там заводы и фабрики, банки и страховые общества жизни Машеньки? Конечно же, нет!
        - Разумеется, я согласна, - ответила Настя. - Давайте бумаги, я их немедленно подпишу. И вы выпустите Машеньку!
        Дядя Глеб в восхищении пробормотал:
        - Были бы все, с кем мне приходится общаться, такими же сговорчивыми, Настюша! Но придется немного обождать - чтобы подготовить бумаги, потребуется пара деньков. Но с девчонкой ничего не случится, я тебе обещаю. Слово свое даю!
        - Слово убийцы и мерзавца? - не удержалась Настя.
        - А вот это лишнее, милая моя! - Глеб Романович нахмурился. - Кстати, тебя желает навестить наша доблестная милиция, а также представители не менее доблестной прокуратуры - как-никак твоего супруга убили. Они, конечно же, приедут сюда, ведь ты, по официальной версии, так угнетена произошедшим, что не покидаешь загородный дом. Только смотри, Настюша, без глупостей и выкрутасов! Впрочем, Антон Львович будет присутствовать во время беседы. И если что, он тебя поправит и подскажет, что именно надо сказать. Представим его вашим семейным адвокатом... А похоронами Игоря я уже занялся. И, по всей видимости, тебе придется присутствовать на них. Странно будет, если жена не проводит мужа в последний путь! А пока что отдыхай и приходи в себя.

* * *
        Остоженский спрятал пистолет и вышел из спальни. Настя снова услышала скрежет поворачивающегося в замке ключа. Она в изнеможении опустилась на кровать, закрыла лицо руками, однако слез не было. Игорь убит, а Машенька похищена! И она ничего не может поделать! Поместье находится в руках бандитов, а самый главный бандит, дядя Глеб, жаждет заполучить империю Басалыго. И она вынуждена помочь ему в этом!
        Настя взяла одну из фотографий, стоявших на туалетном столике. Игорь и она в Мексике, во время медового месяца. Они были так счастливы... Женщина провела пальцем по фотографии. И все закончилось так трагически. Дядя Глеб забрал у нее Игоря так же, как забрал когда-то родителей. И она совершенно бессильна! Конечно, она может протестовать и заявить, что ничего не подпишет, но тогда Остоженский применит к Машеньке силу. И ей принесут отрезанный палец девочки... Или она узнает, что Машеньку изнасиловали наемники дядя Глеба... Нет, нет, подобного она не допустит!
        Вторая ночь прошла еще хуже первой - Настя боялась выключить свет и остаться в темноте. До нее доносились громкие мужские голоса, наглый смех, звяканье бутылок. Ее дом, вернее, их с Игорем дом был во власти головорезов Остоженского.
        Утром к ней заявился Антон Львович и доложил:
        - Через час вас навестит представитель прокуратуры. Была создана особая группа по расследованию причин гибели вашего мужа. Хотя все понятно: его смерть - дело рук одного из телохранителей, который затаил злобу на Басалыго и застрелил его, а затем и сам покончил с собой.
        - Вот как?! Дядя Глеб уже подготовил и объяснение случившемуся? - усмехнулась Анастасия.
        Антон Львович подошел к одному из шкафов, распахнул его, взял первое попавшееся платье и швырнул его Насте.
        - Примите душ и переоденьтесь! Говорить буду в основном я, вам же надо только кивать головой и во всем со мной соглашаться. Не забывайте, Машенька все еще в наших руках!
        К большому удивлению Насти, представителем прокуратуры оказался Андрей Воскобойников. Только он сделал вид, что не знает Анастасии. Пожав ей руку, продемонстрировал удостоверение и нейтральным тоном произнес:
        - Старший советник юстиции Генеральной прокуратуры РФ. Мои соболезнования, Анастасия Всеволодовна...
        Беседа проходила в зимнем саду, среди вечнозеленых растений и экзотических цветов. Антон Львович взял инициативу на себя и принялся излагать ситуацию, однако Воскобойников остановил его:
        - Господин Демидов, если вы не возражаете, я бы хотел поговорить с Анастасией Всеволодовной наедине.
        - Я ее адвокат! - напыжился толстяк.
        - Ну и что? - строго посмотрел на него Воскобойников. - Анастасии Всеволодовне не предъявлено никаких обвинений, поэтому присутствие адвоката излишне. Вы, юрист, должны знать это!
        Антон Львович бросил на Андрея злобный взгляд, поднялся из плетеного кресла и обронил:
        - Анастасия Всеволодовна, я буду неподалеку. Если у вас возникнут вопросы, тотчас обращайтесь ко мне. И помните то, о чем мы говорили!
        Затем он вышел из зимнего сада. Наверняка доложит обо всем Остоженскому...
        - Анастасия Всеволодовна, я здесь, чтобы помочь вам, - тихо заговорил Воскобойников. - Вообще-то я не являюсь членом группы по расследованию смерти вашего мужа и прибыл в Питер по собственному почину. Но я не сомневаюсь, что вам нужна моя помощь.
        Настя удивленно посмотрела на следователя. Он хочет ей помочь? Как бы не так! Он, как и все, преследует свои собственные интересы. Раньше хотел засадить за решетку Игоря, теперь желает сделать то же самое с Остоженским.
        - Сверху приказано принять версию об убийстве Басалыго одним из телохранителей, который затем покончил с собой, за основную, - продолжал Андрей. - Но я сильно сомневаюсь, что она соответствует действительности. Анастасия Всеволодовна, скажите, что здесь происходит?
        - Мне нечего сказать вам, - ответила Настя. - Мой муж отправился в аэропорт, потому что собирался лететь с Машенькой в Англию, и...
        Женщина запнулась. Воскобойников быстро произнес:
        - Там была и его дочь? Но о ней нигде нет упоминания! Что случилось с девочкой? Она сейчас в поместье? Я могу с ней поговорить?
        - Она находится в надежном месте. Машенька пережила стресс, поэтому ей требуется абсолютный покой, - возразила Настя.
        - Я вам не верю, - покачал головой Воскобойников. - Здесь что-то происходит, и я обязательно узнаю, что именно. Анастасия Всеволодовна, в последний раз взываю к вашему благоразумию - скажите правду! Я могу вам помочь! Только я, и никто другой!
        Настя заколебалась. Да, Воскобойников преследует свои интересы, но ведь он действительно сможет помочь ей.
        - Дело в том, что... - начала женщина, но тут двери зимнего сада с треском распахнулись и влетел пылавший злобой Антон Львович в сопровождении нескольких бритоголовых типов.
        - Ваше удостоверение! - потребовал он у Воскобойникова. - Ну, живо! Я только что узнал, что никто вас к нам не посылал, а представители группы по расследованию причин смерти Басалыго прибудут только через час.
        - Я - старший советник юстиции Генпрокуратуры, - повысил голос Воскобойников, - так что не советую применять ко мне силу.
        - У вас нет полномочий беседовать с Анастасией Всеволодовной, - возразил сатрап Остоженского. - Так что прошу покинуть поместье!
        - Анастасия Всеволодовна, вы хотите мне что-то сказать? - настойчиво повторил Воскобойников. - Учтите, ведь вы хозяйка в особняке, а не этот тип! И если вы решили поделиться со мной информацией...
        - Только что звонила... сиделка, - вклинился Антон Львович. - Машенька так хочет домой! И она жаждет поговорить с вами, Анастасия Всеволодовна! Бедная малютка...
        Настя, не смотря в глаза Воскобойникову, отчеканила:
        - Мне нечего сказать!
        - Вот моя визитная карточка, - вздохнул тот, протягивая Насте картонный прямоугольник. - Если надумаете, то можете связаться со мной в любое время дня и ночи.
        Он вышел из зимнего сада, а Антон Львович вырвал у Насти визитку Воскобойникова и разорвал ее в клочья.
        - Вы едва не совершили самую большую ошибку своей жизни, - заметил он. - Когда приедут настоящие следователи, то с ними говорить буду я, вы же отправитесь в свою комнату. Отведите ее, ребята!
        - Я хочу поговорить с Машенькой! - заявила Настя, но Антон Львович покачал головой:
        - Вы плохо выполнили домашнее задание, поэтому пока голоса ее не услышите.

* * *
        На третью ночь усталость и стресс дали о себе знать, и Настя наконец-то забылась сном. Но просыпалась едва ли не каждые полчаса, таращилась в потолок, вздыхала, переживая по поводу кошмарного сна, который мучил ее. И только затем понимала, что кошмар был не во сне, а в действительности.
        Утром к ней допустили Ринару Хасановну. Экономка, сервируя завтрак, скороговоркой сообщила:
        - Эти типы ведут себя в особняке, как немецкие оккупанты в Петергофе. Все раскурочили, везде окурки, за собой в туалете не смывают, разорили винный погреб..
        Насте было не до таких мелочей. Она знала, что вот-вот должен появиться Остоженский. Так и произошло: на пороге возник слегка озабоченный дядя Глеб.
        - Что, проблемы? - спросила Настя. - Прокуратура проявляет ненужный интерес?
        - Ах, ты вот о чем, Настюша! - вздохнул генерал-лейтенант. - Нет, все в полном порядке. Завтра днем похороны, а под вечер будут готовы документы. Ты их подпишешь - и получишь свою Машеньку назад.
        - Я желаю поговорить с ней! - заявила Настя. - Иначе ничего не подпишу!
        Дядя Глеб вставил новую кассету, и Настя прильнула к экрану. Девочка была бледная, испуганная, и что хуже всего, у нее возобновились тики.
        - Ну, достаточно! - заявил Глеб Романович. - Поговоришь с ней после похорон. Я все организовал великолепно, ты можешь даже не благодарить меня, Настюша. Знатно потратился, но ведь все-таки солидного человека на тот свет провожаем! Отпевать будут в храме Спаса на Крови. Похоронят на Никольском.
        Остоженский прошелся по спальне.
        - Чтобы пресечь все слухи, мы с тобой покажемся на похоронах вместе. Я, лучший друг твоего покойного мужа, буду оказывать тебе всемерную поддержку. И никаких глупостей, Настюша! Там будут и мэр, и губернатор, и прочие влиятельные лица. Ну и кое-кто из криминального мира. Все должны понять: никакой вражды между нами нет. Я уже запустил версию о том, что ты сразу после похорон намерена продать бизнес Игоря и уехать за границу. Собственно, от вдовы ничего иного и не ожидают. Не собираешься же ты заниматься бизнесом, в конце концов! Я пригласил портниху, она принесла несколько траурных платьев. Выберешь подходящее. Оплачу я.
        Словно в трансе, Анастасия беседовала с портнихой, выбрала одно из черных платьев, большую шляпу с вуалью и, наконец, снова оказалась у себя в апартаментах. В новостях сообщали о том, что у следствия нет никаких сомнений: Игорь Басалыго стал жертвой психически неуравновешенного охранника, затаившего на шефа злобу и решившего поквитаться с ним. Настя узнала почерк дядя Глеба - всех обмануть и оболгать, преподнести фальшивую версию... События развиваются очень в его духе. Так было с отцом, так было с мамой, так было с ней самой, так произошло и с Игорем.
        Следующий день тянулся неимоверно долго. Около одиннадцати Настю, облаченную в траурные одежды, выпустили из комнаты - у особняка ее ждал лимузин. Настю взяли в кольцо охранники. В автомобиль загрузился и Антон Львович.
        - Учтите, никакой самодеятельности! - напомнил он. - Все должны видеть, что вы очень признательны Глебу Романовичу и не держите на него зла.
        - Но зачем это Остоженскому? - недоумевала Настя. - Он и так получит все, что хочет. Нет, ему требуется сохранить видимость приличий...
        Собор Спаса на Крови был полон - все же Игорь Басалыго был далеко не последним петербуржцем.
        Настю встретил облаченный в черный костюм и длинное черное пальто дядя Глеб. Он подал Насте руку и помог выйти из лимузина.
        - Держи себя в руках и выказывай симпатию ко мне, - прошептал «крестный отец». - И тогда все будет хорошо. Кстати, тебе привет от Машеньки. Я уже велел готовить девочку к отправке к тебе в поместье. Если все пройдет по плану, получишь ее сегодня вечером целой и невредимой.
        И генерал-лейтенант в отставке взял Настю под руку. Женщине хотелось оттолкнуть этого человека, ударить его по лицу, дико закричать, но приходилось играть отведенную ей роль. Вдвоем они медленно прошли в храм и заняли место около роскошного гроба. Сквозь вуаль Анастасия видела бледное лицо Игоря. Лоб был прикрыт венчиком - наверняка там находилась одна из ран. Она хотела подойти к гробу, но дядя Глеб удержал ее.
        - Не сейчас! - заявил он. - У тебя будет еще время попрощаться с ним.
        Началось отпевание. От жары у Насти все поплыло перед глазами. Смешались лица, знакомые и незнакомые, строгие лики святых на иконах, огоньки лампадок и свечей. Хотелось одного - остаться наедине с Игорем. Но даже это ей не было дозволено!
        Наконец служба завершилась, и шестеро дюжих мужчин во фраках, цилиндрах и белых перчатках (представители похоронного агентства) подняли гроб. Торжественная процессия отправилась на Никольское кладбище. На глазах у публики Остоженский сел в лимузин вместе с вдовой.
        - Ты, Настюша, хорошо со всем справилась, - сказал Глеб Романович. - Осталось совсем немного. Сейчас твоего Игорька закопают, вернемся к тебе в особняк, ты все подпишешь - и дело с концом! Через пару лет будешь вспоминать обо всем с улыбкой.

* * *
        На кладбище Настя получила все же возможность подойти к гробу. Она провела пальцами по щеке Игоря, затем наклонилась и нежно поцеловала его. Она не помнила, как долго стояла около покойника, но вот подле нее возник Антон Львович и прошипел:
        - Ну, хватит! Не задерживайте церемонию, Анастасия Всеволодовна!
        Гроб закрыли, и все те же мужчины в цилиндрах опустили его на особый механизм. Раздалась пронзительная мелодия моцартовского Реквиема, и гроб медленно и величаво поплыл вниз, в могилу. Настя оцепенело следила за последним путешествием Игоря Басалыго. Она принимала соболезнования гостей, пожимала чьи-то руки, выслушивала панегирики и дифирамбы в адрес Игоря и думала о том, что убийца мужа стоит тут же и наслаждается происходящим фарсом. Настя хотела остаться на кладбище одна, дождаться, когда могилу засыплют землей, но Остоженский, снова взяв ее под руку, не разрешил:
        - Нас ждут куда более важные дела, Настюша! Ты вела себя, как прирожденная актриса. Все имели возможность убедиться, что слухи о нашей вражде беспочвенны, а намеки на то, что я причастен к смерти Игоря, просто нелепы.
        И снова они оказались в лимузине. Дядя Глеб налил себе немного коньяка и, пригубив напиток, облегченно вздохнул:
        - Ну все, едем обратно! Нотариусы уже ждут нас. Все бумаги готовы.
        В поместье (генерал-лейтенант не обманывал) все было готово к важной процедуре подписания дарственной. Сначала было оглашено завещание покойного Басалыго, затем Настя подписала несколько документов, и один из нотариусов объявил:
        - С этой секунды вы, Анастасия Всеволодовна, являетесь опекуном Марии Игоревны Басалыго.
        Лишние люди покинули кабинет, а Остоженский нетерпеливо заметил:
        - А теперь приступим к самой интересной части нашего спектакля. Что ж, начнем!
        Насте, сидевшей в кресле, подавали один за другим документы, которые она, даже не читая, подписывала. Какая разница, что в них стоит, все равно изменить что-либо она не в состоянии... У женщины даже начала ныть рука, но наконец нотариус положил перед ней последний документ, и Настя в очередной раз поставила свою подпись.
        - Умничка! - буквально расцвел Глеб Романович.
        - Где Машенька? - спросила устало Настя.
        Остоженский ответил:
        - Сейчас господин нотариус заверит все документы и внесет их в реестр. Машеньку, как я и обещал, ты получишь сегодня вечером. Но вначале позволь с тобой выпить за удачное завершение нашего дела. Шампанское!
        В кабинет вошел один из амбалов дяди Глеба с серебряным подносом, на котором стояло всего два хрустальных бокала с искристым янтарным напитком.
        - Неужели вы думаете, что я стану пить с убийцей моего мужа и праздновать его триумф? - отшатнулась Анастасия.
        А дядя Глеб вручил ей один из бокалов со словами:
        - Милая моя Настюша, другого выхода у тебя нет. Если прикажу, ты и танец живота на столе мне исполнишь! Или забыла, что Машенька все еще у меня в руках? Да и нечего выкобениваться, ты только что стала чрезвычайно богатой женщиной, долларовой миллионершей. Отчего такая кислая физиономия? Другие женщины сами бы своих мужей вместе с детьми на тот свет отправили, чтобы обрести то, что ты получила, Настюша. За твое счастливое будущее!
        Насте пришлось чокнуться с Остоженским. Тот внимательно следил за тем, как Настя пригубила шампанское.
        - До дна, до дна! - потребовал он. - Шампанское раритетное, сорок лет выдержки, из винного погреба твоего Игорька. Да, что ни говори, хоть и мафиозо он был, но толк в красивой жизни понимал...
        Перед глазами у Насти все поплыло, голос дяди Глеба доносился, как из трубы.
        - Ага, действует! - услышала Настя. - Эй, она же сейчас брякнется на пол, подхватите ее! Ну, живее!

* * *
        Настя разлепила глаза, чувствуя, что правая рука, на которой она лежала, затекла. С трудом поднялась с кровати, осмотрелась по сторонам. Вроде бы ее спальня и ее дом. Последним, что она помнила, было как они с дядей Глебом выпили по бокалу шампанского. Потом она потеряла сознание. Зачем Остоженский это сделал? Нет, похищать ее не было смысла, он получил все, что хотел. А наверняка для того, чтобы смыться без проблем с места преступления.
        Но как же Машенька? Остоженский обещал ей вернуть девочку! Или он обманул ее? Настя выбежала из спальни и оказалась в совершенно безлюдном коридоре. Головорезы Глеба Романовича, как и он сам, исчезли. Но куда же делся обслуживающий персонал, где верная Ринара?
        Вилла, как убедилась Настя через несколько минут, была пуста. Телефоны не работали, а у автомобилей в гараже были изрезаны шины - прощальный подарок Остоженского. Особняк больше походил на свинарник - фарфоровая посуда перебита, раритетная мебель испорчена, шелковые обои висели клочьями, хрустальные люстры раздроблены.
        На столе в кабинете Настя обнаружила большой белый конверт с надписью: «Для вдовы». Женщина разорвала конверт и извлекла карту окрестностей Петербурга. Одно из местечек было помечено красным крестом, а внизу приписан адрес: «улица Лазоревая, дом 27». Там же лежал латунный ключ с круглой головкой. Анастасия сразу поняла: искать Машеньку надо там. Ну что же, по крайней мере, в этом отношении Остоженский сдержал слово.
        Настя отыскала в ящике стола пачку долларов, накинула на плечи шубку и двинулась из поместья пешком. Когда вышла на трассу, начала «голосовать». Затормозили
«Жигули», за рулем которых сидел седой бородач. Настя сунула ему карту и сказала:
        - Мне надо туда! Срочно!
        - Эй, вы чего? - изумился водитель. - Это ж черт знает где! В районе Купчина! Нет, до Питера довезти могу, но туда не поеду.
        Настя вынула из кармана шубки доллары, бросила их на колени водителя. Тот сразу же переменил точку зрения:
        - Так бы сразу и сказали! Только учтите, ждать вас не буду. У меня семья, дети, теща больная...
        Насте было все равно. Она уселась на заднее сиденье. В салоне было жарко натоплено и сильно накурено, гремела музыка - русский шансон. Поездка длилась больше полутора часов. Водитель несколько раз сворачивал не туда, матерился, клял всех на свете - «новых русских», коммунистов, демократов, евреев и представителей сексуальных меньшинств. И вот они оказались в небольшом поселке, обозначенном на карте красным крестом.
        - Все, я свою миссию выполнил! - заявил водитель и взглянул на часы. - Господи, уже почти полночь! Все, мадам, дальше сами топайте. Вот ваша карта, а мне давно пора дома быть.
        И, развернувшись, он отправился в обратный путь, оставив Настю одну. Фонарей в поселке не было, людей на улице тоже, поэтому пришлось стучаться в один из коттеджей. Изнутри донесся приглушенный женский голос:
        - Коля, Коля, не открывай!
        - У нас ружье и три коробки патронов! - раздался пугливый мужской дискант. - Эй, валите отсюда, алкаши чертовы!
        - Мне нужна улица Лазоревая, дом двадцать семь! - крикнула Настя. - Прошу вас, это очень важно! Там моя дочь, она ждет меня!
        - Тоже мне, мамаша! Не знает, где собственная дочка, - фыркнули за дверью. - Что, шваль, обкурилась и родную кровиночку потеряла? Знаем мы вас! Пошла прочь!
        В другом доме на Настю пообещали спустить собак, и только в третьем коттедже старческий голос из-за закрытой двери произнес:
        - Лазоревая - следующая улица. Вверх, до баков, а там направо.
        Если бы Настя знала, что значит «вверх, до баков»! Она пошла наугад, но вскоре уткнулась в овраг, поэтому развернулась и побрела назад. И через некоторое время в самом деле увидела черные громады трех гигантских баков. Свернула направо - и увидела дом. Около него горел одинокий фонарь, и Настя прочитала на вывеске:
«Лазоревая, 1». Значит, она на верном пути!
        Дом номер 27 был из белого кирпича. Свет в окнах не горел. Анастасия поднялась на крыльцо и долго возилась, пытаясь вставить ключ в замочную скважину. Наконец ей удалось, она открыла дверь и попала в коридорчик.
        Нащупав на стене выключатель, повернула его - под потолком загорелась лампочка. Вот она, та комната, что была на кассете - старая мебель, рваный ковер на деревянном полу.
        - Машенька, это мама пришла! - крикнула Настя. - Сейчас мы поедем домой!
        Ответом ей была тишина. Ну конечно, мерзавцы наверняка усыпили Машеньку! Где же они ее спрятали? Настя обыскала дом и обнаружила в одной из комнат полушубок Машеньки и ее шапочку. А на кухне наткнулась на открытый люк, который вел в подполье. На столе лежал большой фонарь. Взяв его, Настя осторожно спустилась вниз.
        В нос ей ударил запах гнилой картошки и сырости. Женщина снова громко позвала Машеньку. Затем увидела перед собой массивную, обитую железными листами дверь, потянула ее на себя, щелкнула выключателем и попала в каморку с железной кроватью, тумбочкой, на которой стоял радиоприемник, и небрежно сваленными в углу старыми журналами «Мурзилка» и «Веселые картинки».
        Мертвящий свет заливал каморку. Приглядевшись, Настя увидела на кровати груду тряпья - и руку, высовывавшуюся из-под нее. Женщина бросилась к кровати, скинула грязные, дурно пахнувшие покрывала, увидела Машеньку, лежавшую на животе.
        - Машенька, милая моя, все в порядке! Мама нашла тебя! Все будет хорошо! - крикнула Анастасия и прижала к себе Машеньку.
        Тело девочки было ледяным и словно вырезанным из дерева. Настя остервенело повернула его к себе и увидела бледное личико с заострившимся носом и странными лилово-фиолетовыми пятнами на щеках и шее. Глаза девочки были приоткрыты, а изо рта высовывался кончик языка.
        - Машенька! - закричала в ужасе Настя, понимая, что слишком поздно, - девочка мертва.
        Но все же Настя старалась оживить Машеньку, массировала ей грудь, делала искусственное дыхание, но все без толку. Настя поднялась из подполья наверх и опустилась на дощатый пол. Ведь она была уверена, что весь кошмар закончился, что у нее хотя бы осталась Машенька, но Остоженский не пожалел и больного ребенка.

* * *
        Под утро Настя вернулась в поместье и обнаружила там испуганную Ринару с несколькими горничными. Тем, оказывается, было вчера приказано покинуть виллу и прийти только на следующий день.
        - Анастасия Всеволодовна, вы ужасно выглядите! Прикажете напустить ванну? - спросила Ринара.
        Но Настя только твердила:
        - Она мертва, ты понимаешь? Она умерла... Он убил и ее!
        Вскрытие показало, что Машенька умерла в результате асфиксии, вызванной приступом астмы, ее смерть была не убийством, а нелепым несчастным случаем, стечением роковых обстоятельств. Скорее всего, напуганная похищением, сменой обстановки и бандитами, Машенька впала в панику, что и привело к приступу. Никто из похитителей оказать помощь ей не смог, и она задохнулась.
        По мнению патологоанатома, девочка была мертва не меньше трех дней, а это означало: Остоженский нагло врал, требуя от Насти подписать дарственную и обещая взамен отпустить Машеньку. Девочки тогда уже не было в живых! Но если бы дядя Глеб признался, весь его тщательно разработанный план пошел бы насмарку. А он ведь так хотел заполучить империю Басалыго...
        Вначале Настя была полна решимости. Она позвонила в Генеральную прокуратуру и сказала, что хочет сделать заявление и дать показания. К ней прибыла целая делегация, однако, к большому удивлению Анастасии, высокий чин заявил:
        - То, что вы говорите, недоказуемо. Все видели господина Остоженского вместе с вами на похоронах Игоря Леонидовича, вы были в прекрасных отношениях с Глебом Романовичем. А что касается смерти дочери вашего покойного мужа, то здесь нет состава преступления. О ее похищении нам ничего не известно, вы ведь не заявляли о нем.
        - Так я и заявляю сейчас! - закричала Настя.
        А несколькими часами позже ей позвонил Антон Львович.
        - Анастасия Всеволодовна, не делайте глупостей, - пригрозил он. - В смерти Машеньки никто не виноват. Вернее, если кто и виноват, так именно вы. Надо было с самого начала делать, как вам было приказано. И кстати... Ходят слухи, что телохранитель убил Басалыго не потому, что ненавидел его, а потому что его кто-то науськал на Игоря Леонидовича. Говорят, что за убийством Басалыго стоите вы - ведь после его смерти вы стали очень состоятельной дамой! И прокуратура всерьез интересуется этой многообещающей версией. Однако если вы заткнетесь и уедете в ближайшее время за границу, купите себе виллу, к примеру, в Марбелье или на Канарах, или там и там по вилле, ведь денег у вас куры не клюют, и будете жить в свое полное удовольствие, то прокуратура эту версию отметет. А вот если нет... Всякое может быть! Глядишь, вас арестуют за подготовку убийства собственного мужа. Да и смерть Машеньки, кто знает, тоже, может быть, на вашей совести... Вы ведь сидели! Кстати, с вами и несчастный случай может произойти, если станете воду мутить... Так что будьте благоразумны и сделайте правильный выбор! Заграница ждет вас!
        Анастасия поняла, что проиграла. Остоженский, как обычно, получил все, что хотел. Он забрал у нее самых любимых людей и вышел сухим из воды. И самое ужасное - она не могла ничего поделать!
        Машеньку похоронили рядом с Игорем - на сей раз Настя была на кладбище одна. Она не хотела никого видеть и думала о том, что ее место рядом с любимыми. Конечно, это же так просто - уйти из мира и тем самым разрешить все проблемы!
        Последняя мысль овладела ею, и Настя даже успокоилась. Как, оказывается, все легко! Горстка снотворных таблеток, и она больше никогда не будет страдать из-за смерти родителей, из-за гибели Игоря и Машеньки.
        Женщина напряженно думала об этом, возвращаясь с кладбища обратно в поместье, ставшее таким чужим и пустым. Она уже уволила всех телохранителей - зачем ей бодигарды? Ведь они не спасли ни Игоря, ни Машеньку.
        Около ворот поместья к джипу, в котором находилась Настя, метнулась какая-то тень. Фигура вроде бы женская... Настя съежилась и приказала:
        - Не останавливайтесь!
        Ей не хотелось сталкиваться с вездесущими журналистами и репортерами. Те желали одного: получить ее комментарий по поводу смерти могущественного мафиозо и его дочери. Нет, только не это...
        Ворота захлопнулись за джипом, а Настя почувствовала, что долго так не выдержит. В особняке ее встретила участливая Ринара Хасановна, тотчас предложившая обильный ужин. Настя отказалась и поднялась наверх, в комнату Машеньки. Все игрушки, одежда и даже постельные принадлежности лежали на своих местах, как было раньше. Настя прошлась по комнате, дотронулась до вещей и поняла: время настало. Больше ее ничто не задерживает в этом мире.
        Она зашла в кабинет Игоря, долго сидела в его кресле и рассматривала альбом с их свадебными фотографиями.
        - Я знаю, что ты меня поймешь, милый, - произнесла женщина и с треском закрыла альбом. - Если загробный мир существует, то я встречусь там с тобой и Машенькой. Если же нет... Во всяком случае, избавлюсь от боли, от которой схожу с ума!
        Она покинула кабинет и в коридоре наткнулась на Ринару.
        - Анастасия Всеволодовна, там, у ворот, какая-то странная посетительница. Говорит, что хочет видеть вас... - сообщила управляющая. Но Настя апатично ответила:
        - Сегодня я никого принимать не буду. И завтра тоже. И послезавтра. Никогда больше!
        Ринара тактично замолчала. Настя, медленно поднявшись по лестнице наверх, бросила взгляд назад. Когда-то она была здесь счастлива, но все осталось в далеком прошлом. Все прошло, и вернуть былое невозможно.
        - Я буду отдыхать, - сказала она Ринаре. - И прошу не беспокоить меня ни при каких обстоятельствах!
        - Да, Анастасия Всеволодовна, - почтительно кивнула Ринара.
        Настя зашла к себе в спальню, осторожно прикрыла дверь и повернула ключ два раза. Вот и все! Решение было принято.
        Женщина приняла ванну - долго нежилась в горячей воде, покрытой радужной пеной, чувствуя, что уныние и страх постепенно покидают ее душу.
        Решение было принято. Анастасия не менее часа выбирала подходящий наряд и остановила свой выбор на простом белом платье с золотой каймой.
        Решение было принято. Настя перед зеркалом расчесывала волосы и наносила макияж. Она не позволит себе уйти из жизни в неопрятном состоянии.
        Решение было принято. Она открыла ящичек, в котором хранились медикаменты, и вынула большую коробку. В ней находилось три пластины с пилюлями. Настя внимательно прочитала инструкцию, выдавила на малахитовый столик тридцать пять штук и улыбнулась своему отражению в зеркале.
        Решение было принято. Женщина одну за другой проглотила таблетки и запила их холодной водой. В желудке возникло странное чувство, а всего через несколько минут в голове зашумело, и потянуло в сон. Настя прошла к кровати, включила телевизор (шла старая французская комедия с Луи де Фюнесом в роли жандарма из Сен-Тропе), легла на простыни и закрыла глаза.
        Решение было принято. Окончательно и бесповоротно. И приведено в исполнение. Настя готова умереть. Сейчас или никогда. И она наконец воссоединится со своей семьей.
        Внезапно Анастасия почувствовала судороги, а затем жжение и крайне неприятное чувство в животе. Настя подскочила с кровати, понимая, что ее сейчас вывернет наизнанку. С координацией движений было неважно, и она еле-еле доплелась до ванной комнаты, осела на пол возле унитаза...
        Нет, совсем не так Настя представляла себе свою смерть. Она думала, что все пройдет быстро и безболезненно. Красиво и поэтично. И она скончается во сне, на кровати, а не в полном сознании, в запачканной одежде, обнимая унитаз.
        Ее вырвало еще раз. Настя попыталась подняться, но не получилось. Гул в ушах нарастал, а глаза слипались...
        Внезапно Настя поняла, что не хочет умирать. Господи, какая же это была блажь и глупость! Нет, нет, нет! Она приняла неверное решение!
        Только бы подняться на ноги... Только бы доплестись до двери или хотя бы до телефона или звонка, чтобы вызвать Ринару или кого-то из горничных... Только бы...
        Судороги терзали тело Насти. Женщина повалилась на теплый мраморный пол, чувствуя, что по подбородку текут слюна и желчь. Вот и все, поняла Анастасия. Она хотела умереть - и умрет. И газеты опубликуют страшные снимки - она, скрюченная, в грязной одежде, на полу ванной. А внизу будет комментарий редакции: «Позорная смерть вдовы мафиозо».
        - Я не хочу... - прошептала Настя.
        Но тьма увлекла ее за собой - куда-то вдаль, где не было ни света, ни голосов, ни пения ангелов: ровным счетом ничего...

* * *
        Настя открыла глаза и быстро закрыла их - сверху бил нестерпимо яркий свет. Все-таки, оказывается, есть жизнь после смерти, лениво подумала она и ощутила боль. Значит, душа тоже что-то чувствует? Как же странно! И где ее душа сейчас находится? Наверное, в том месте, что называется чистилищем, - сначала взвесят все ее хорошие и плохие поступки, а потом Некто или Нечто примет решение, куда же ее определить - в рай или в ад. Или таких понятий в загробном мире просто не существует и здесь нет ничего, кроме боли и света? Но зачем тогда она умирала, зачем... И где Игорь и Машенька, отчего они не встречают ее?
        - Анастасия Всеволодовна, вы слышите меня? - раздался чей-то голос, и Настя пробормотала:
        - Только не в ад! Прошу вас, только не в ад! Я не хотела, я раскаиваюсь...
        - У пациентки затуманенное сознание, - произнес другой голос. - И неудивительно - после такого количества снотворных таблеток!
        Настя закрыла глаза и заснула.
        Когда она снова пришла в себя, то смогла различать краски и запахи. Кто-то был рядом с ней, кто-то держал ее за руку. Анастасия осторожно повернула голову (каждое движение давалось ей с трудом) и увидела пожилую женщину с короткими седыми волосами. Откуда-то она ее знает...
        - Настюха! Ты пришла в себя! - воскликнула седовласая особа. - Ну ты, красавица, даешь! Если бы не я, ты так и померла бы на полу своего элитного сортира!
        Елена Павловна Княжина, она же Княгиня. Когда-то Княгиня уже спасла ей жизнь, но это было так давно, так давно... Но что Княгиня делает в ее доме? Хотя кто сказал, что они находятся в особняке под Питером? Наверняка Княгиня тоже умерла и встречает ее на том свете, выступая в качестве проводника в мире теней. Харона в женском обличье, вестница смерти...
        - Елена Павловна, а с вами что произошло? - спросила Настя, чувствуя, что язык уже свободно ворочается во рту. - Вы сами умерли или вас... убили?
        - Вот ведь дура! - заявила в сердцах Княжина. - Ты что, думаешь, мы с тобой на том свете? Нет, подожди, сестричка, поживи еще на этом! Настюха, как же ты могла? Ты бы о ребенке подумала, если о себе думать не хотела!

«Что она имеет в виду?» - вяло шевельнулось у Насти в мозгу. И в этот момент раздался уже знакомый строгий мужской голос:
        - Прошу вас, оставьте Анастасию Всеволодовну в покое! Ей нужен сейчас сон, сон и сон!
        - Какой, в баню, сон? - заявила Княгиня. - Она и так чуть не заснула навсегда, наглотавшись снотворных таблеток, так зачем ей еще спать?
        Чем закончился диспут, Настя так и не узнала, потому что снова заснула.

* * *
        И вот она опять открыла глаза. На этот раз женщина смогла потянуться, повернуться на кровати - и увидела, что находится в своей спальне. Приглушенно играла классическая музыка (что-то из Шопена).
        Анастасия откинула одеяло, опустила ноги на ковер - и услышала громовой клич:
        - Нет, вы только на нее посмотрите! Едва не сдохла, а уже пытается на ноги подняться! Так, самоубийца, живо в кровать! Ну, кому сказала! Тоже мне Катерина из
«Грозы», с собой покончить решила, потому что среда заела... Рано, сестрица, тебя выпустили из колонии, надо было еще лет десять продержать, тогда бы научилась жизнь во всех ее проявлениях ценить!
        На пороге ванной комнаты возвышалась плотная фигура Елены Павловны Княжиной.
        - Значит, вы не галлюцинация и не Харон в женском обличье, - обрадовалась Настя.
        - Чего? - заявила Княгиня. - Какая я тебе, на фиг, галлюцинация? И чего ты меня матом кроешь, Настюха? Полезай обратно в кровать, кому сказано! Два раза повторять не буду, церемониться с тобой не собираюсь, я же не мать Тереза, блин!
        Настя повиновалась, а Княгиня накрыла ее одеялом.
        - Но что вы здесь делаете, Елена Павловна? - спросила Настя. - И как вы сюда попали...
        - Что делаю? Тебя выхаживаю. Вот, твое дерьмо сейчас выносила! - заявила та грубо. - А как сюда попала... Да очень просто - через забор перелезла, а потом окно разбила и в дом попала. Охраны-то сейчас у вас нет, камеры тоже не работают. Скажи спасибо, что я такая настырная оказалась! А то намедни к джипу бросилась, но ведь ты меня не узнала, мимо проехала.
        - Там были вы... - произнесла Настя. - Вас выпустили? Но когда? И почему вы мне ничего не сообщили?
        - Да я исписала тебе! - вспыхнула Княжина. - Да, «маляву» посылала, но ты, верно, ее не получила. Ну, немудрено, тут ведь такое произошло. Заваруха будь здоров! Слышала я о твоем муженьке. И о девчонке тоже...
        Двери спальни раскрылись, появилась Ринара в сопровождении седого мужчины в роговых очках.
        - Пациентка пришла в себя? - потер руки мужчина. - Прекрасно! Разрешите представиться: профессор Сизоняк. А вас попрошу оставить нас, - обратился он к Княгине.
        Однако Настя тихо, но твердо произнесла:
        - Нет, Елена Павловна никуда не уйдет.
        - Как вам будет угодно, - откликнулся с кислым видом профессор. - Ну-с, проверим сейчас рефлексы, уважаемая Анастасия Всеволодовна. Разрешу себе заметить, что вам повезло: вы приняли так много таблеток, что это привело к рвотному рефлексу. А вот если бы ограничились меньшим количеством, скажем...
        - Ты, профессор, еще расскажи, как вены правильно вскрывать и петлю завязывать, - перебила саркастически Елена Павловна. - Тоже мне, медик хренов! Учит, как с собой по-научному кончать надо!
        - Я не потерплю подобных вольностей в мой адрес! - вскинулся профессор и начал изучать рефлексы Насти.
        Десять минут спустя, завершив блицобследование, измерив артериальное давление, врач с легкой улыбкой заметил:
        - Все в полном порядке, Анастасия Всеволодовна. С учетом обстоятельств, вам повезло вдвойне - ни вы, ни плод не пострадали. И надо отдать должное сей малообразованной особе, - он указал на Елену Павловну. - Если бы вас нашли на двадцать-тридцать минут позже, то вас вряд ли бы удалось спасти. В лучшем случае остаток жизни вы провели бы в коматозном состоянии.
        - Эй, ты кого здесь назвал малообразованной особой? - насупилась Княгиня. - Да я все тюремные университеты прошла! Я вообще академик зэковских наук! А ты кто такой? Фраер лощеный?
        А Настя спросила профессора:
        - Что вы имеете в виду? Почему мне повезло вдвойне? Какой плод?
        - Ах, так вы ничего не знаете? - удивился профессор. - Тогда все понятно! Ну конечно, с учетом тех проблем, которые свалились на вас в последние дни и недели, вы могли не обратить внимания на некоторые изменения в жизнедеятельности своего организма... Анастасия Всеволодовна, разрешите сообщить вам радостную весть - вы беременны. Вам нужно как можно быстрее обратиться к гинекологу, и я могу посоветовать отличного специалиста, профессора Макарову...
        Новость буквально оглушила Настю. Она беременна! Но как же так? Они с Игорем хотели ребенка, однако через несколько лет, и Анастасия принимала противозачаточные пилюли. И все же это произошло. Причем именно сейчас, когда Игоря уже нет в живых...
        - Мамкой станешь, Настюха! - заулыбалась Княгиня. - Я бы тоже родила ребеночка, но не суждено мне. Хотя, может, ты, профессор, подсобишь? Ну, не дрейфь, я же имею в виду помощь советом и консультацией.
        - Вы уверены? - с робкой еще надеждой спросила Настя медика, и тот ответил:
        - О, результаты теста более чем однозначны. По моему мнению, хотя я и не специалист, срок беременности небольшой, максимум четыре недели. Так как вы отнесетесь к консультации у профессора Макаровой? Инга Леопольдовна - великолепный специалист, к ней многие едут из Москвы и даже с Дальнего Востока, но я смогу сделать так, чтобы она осмотрела вас в ближайшие дни. Инга Леопольдовна может приехать и к вам, хотя лучше посетить ее в клинике, там имеются все нужные технические средства...
        - Что, твоя профессорша, как и ты сам, всегда к богатым мчитесь, стоит только потрясти кошельком с червонцами? - спросила беззлобно Княгиня. - Ладно, профессор, не корчи такую козлиную рожу, лучше звони своей мадаме, договаривайся с ней на завтра. Настюха сама к ней поедет. Ну, чего стоишь? Шевели ластами, старик!
        Профессор, фыркнув, вышел, а Княгиня, присев на кровать, сказала:
        - Вот что, Настюха... Может, я и сама бы решила травануться, если бы моего мужа убили... Признаюсь, так почти и было - из-за несчастной любви я башку в духовку совала. Спасибо, в коммуналке жила, соседи помереть не дали. Но я тогда дурой была, хотя уже и не особенно молодой. Да, горе, конечно, что Басалыго кокнули и дочку его тоже на тот свет спровадили. Но ведь их не вернешь! Что тебе даст, если ты сдохнешь и малыша своего с собой заберешь? Тоже мне Кассиопея чертова...
        - Медея! - улыбнулась Настя, чувствуя, что по щекам бегут слезы. - Медея убила своих детей, когда узнала, что Ясон бросил ее.
        - Ну, ты у нас недоучившаяся философиня, тебе лучше знать, - отрезала, шмыгнув носом, Елена Павловна. Затем поднесла к лицу Насти свой большой кулак (на фалангах пальцев имелась наколка «Босс») и сказала: - Если еще раз такую глупость совершишь, я тебя так отделаю, что мало не покажется! После родов, конечно. Только не говори, что ребенок тебе не нужен и ты аборт хочешь сделать! Уйду тогда прямо сейчас!
        Анастасия, вытирая слезы, успокоила ее:
        - Нет, нет, я очень хочу, чтобы мой малыш появился на свет... Сын... Уверена, что будет сын... Я назову его в честь отца - Игорем. Он будет Игорь Игоревич Басалыго. .

* * *
        Профессор Макарова подтвердила факт беременности Насти и успокоила ее - попытка самоубийства ребенку ущерба не нанесла.
        Все прежние проблемы исчезли, как будто их не существовало. Анастасия все еще не могла смириться со смертью Игоря и Машеньки, но она больше не помышляла о том, чтобы свести счеты с жизнью.
        У нее была цель. Появился смысл. И она несла ответственность. Ее ребенок! Их ребенок - ее и Игоря. Ах, как бы Игорь обрадовался... И Машенька наверняка тоже была бы на седьмом небе от счастья, узнав о том, что у нее появится братик или сестричка...
        Настя засыпала с мыслью о ребенке и просыпалась, думая о малыше. И наконец поняла: Княгиня во второй раз спасла ее, потому что так было нужно. Потому что кто-то там, наверху, не хотел, чтобы она умерла и забрала с собой в могилу этот крошечный комочек, этот сгусток плоти, это невинное создание - их с Игорем ребенка.
        К неудовольствию Ринары, которое управляющая поместьем тем не менее скрывала, Настя распорядилась отвести Елене Павловне Княжиной отдельные апартаменты в особняке. Княгиня требовалась Насте: она несла огромный заряд положительной энергии, у нее всегда имелся наготове мудрый совет.
        - Ох, не думала я, старая карга, что после колонии попаду во дворец! - усмехнулась Княгиня. - Большое тебе, Настюха, спасибо. А то ведь мои родственнички комнату-то мою в коммуналке между собой уж поделили. Я ж в тюрягу садилась еще при Горбаче, а вышла - никакого Советского, блин, Союза и в помине нет. Все так переменилось. И кому я в свои пятьдесят четыре нужна? У меня образование поварское, но разве кто возьмет в ресторан или хотя бы столовую? С моим-то послужным списком... Я даже думала, не убить ли мне кого, чтобы лет на пятнадцать посадили, я б тогда в тюрьме концы и отдала. Там, по крайней мере, на всем готовом живешь, забот не знаешь. А рукавицы строчить - привычное дело.
        - Мне, кстати, требуется... гм... личная секретарша... - сказала Настя. - Поэтому, Елена Павловна, предлагаю вам должность. Оплата - по вашему усмотрению. Скажем, тысяча в неделю.
        - О, целая тысяча рублей! - протянула Княжна с уважением, но Настя поправила:
        - Долларов! А жить вы будете здесь, в особняке. Ну, что скажете?
        Глаза Княгини внезапно покраснели, и она, отвернувшись, пробормотала:
        - Черт, не думала я, что мне когда-нибудь повезет. Значит, не совсем я пропащая. Кто ж от такого царского предложения откажется, Настюха? Только ты, того, перестань меня по имени-отчеству звать. И еще. Боюсь, не справлюсь я. Пишу с ошибками, а что такое компьютер, понятия не имею.
        - Это дело наживное, - улыбнулась Настя. - Мне нужна такая, как вы, Елена Павловна... Такая, как ты, Лена! Нет - такая, как ты, Княгиня! Слушай внимательно: в скором времени я уезжаю за границу. Надолго. И ты поедешь со мной!

* * *
        Решение Анастасия приняла уже давно. Ее ребенок, вернее, их с Игорем ребенок, должен появиться на свет подальше от Питера. Она поступит так, как ей было приказано, - отправится за рубеж. Нельзя же допустить, чтобы Остоженский и его люди причинили вред малышу.
        Настя поведала обо всем Княгине. Елена Павловна, внимательно выслушав, вынесла вердикт:
        - Иногда гораздо умнее сделать ноги, чем сражаться до последнего. Остоженский теперь стал единовластным хозяином не только в Москве, но и в Питере. Да и шорох в провинции наводит - будь здоров. У него важные друзья на всех хлебных местах сидят, они его и прикрывают. Да Глеб Романыч любит хвастаться тем, что он - генерал-лейтенант ФСБ в отставке, а сейчас, сама знаешь, такие люди в почете.
        Настя выбрала Лазурное побережье - там, на мысе Антиб, у Игоря имелась вилла. Женщина знала, что ее отъезд похож на бегство, на признание поражения, на то, будто она склонила голову перед Остоженским. Но ведь в первую очередь будущая мать обязана думать о своем малыше!
        Дядя Глеб, прознавший о том, что Анастасия уезжает из России, позвонил ей накануне отъезда.
        - Настюша, я рад, что ты образумилась, - сказал он со смешком. - Наверное, сказывается положительное действие женских гормонов! Ты ведь, я слышал, станешь матерью...
        И откуда он только узнал! У Остоженского везде свои информаторы.
        - Ребенок Игоря Леонидовича Басалыго, полагаю? - продолжил дядя Глеб. - Знаешь, раньше, в древние времена, во время военных действий уничтожали не только мужчин, но и детей, и беременных женщин, чтобы из малышей не выросли враги и не пожелали отомстить за убитых отцов. - Остоженский сделал многозначительную паузу, а затем бодро добавил: - Но мы ведь не в Средневековье живем! Однако учти, Настюша... Сиди за границей, трать миллионы, которые оставил тебе покойный муж, расти ребеночка, а в Россию лучше и не наведывайся. У тебя все равно здесь никого нет. Муж и падчерица умерли, отец с матерью тоже в сырой земле. Надеюсь, ты меня поняла? Потому что дважды повторять не буду!
        Угроза была неприкрытой, и Настя вздохнула с облегчением только тогда, когда самолет приземлился в Ницце. Ее сопровождала Княгиня - выбить шенгенскую визу для бывшей зэчки было весьма сложно, но деньги открывали любые двери, даже французского посольства в Москве и министерства внутренних дел в Париже.
        На Лазурном Берегу Настя и Игорь были всего несколько раз, да и то прилетали из России на пару дней. Вилла нравилась Анастасии - стены из белого известняка, стилизованная под старинный маяк башня, большой сад и примыкающий к нему виноградник, уходивший террасами вниз, к Средиземному морю.
        В Ницце Настю настиг... пакет от Игоря. Оказывается, Басалыго оставил у нотариуса послание для жены, которое она должна получить спустя три месяца после его смерти. В пакете находилась видеокассета, и Настя все никак не могла просмотреть ее, потому что, едва завидев живого Игоря и заслышав его голос, останавливала пленку, начинала плакать.

* * *
        Ей потребовался без малого месяц, чтобы собраться с силами и посмотреть запись. К тому времени она уже знала, что у них с Игорем будет мальчик. Настя находилась на попечении маститого французского гинеколога, специалиста с мировым реноме, который заверил ее, что беременность протекает нормально и причин для беспокойства нет.
        Запись длилась восемь минут и тридцать четыре секунды. И в течение этих коротких восьми минут и тридцати четырех секунд Насте казалось, что Игорь жив. Он был с ней, она слышала его голос, видела его лицо... И только когда по экрану побежали черно-белые полосы, женщина поняла: ее ощущения - всего лишь иллюзия.
        К кассете прилагалось письмо, в котором содержался список тайных счетов, распоряжаться которыми могли два человека - сам Игорь и его жена, Анастасия Басалыго. Счета были открыты в швейцарских, монегасских, люксембургских банках, а также в нескольких кредитно-финансовых заведениях, расположенных на Каймановых островах и на Багамах.
        Финансовыми вопросами Настя никогда особенно не интересовалась, просто знала, что Игорь богат. И даже после того, как Остоженский забрал акции и заводы, денег осталось весьма много. Но суммы, которые находились на тайных счетах, поразили воображение Насти. Она боялась говорить о неожиданной новости с кем-то, но наконец показала бумаги Княгине.
        Та хмыкнула, изучила документы и заявила:
        - Басалыго, вижу, был парнем с головой на плечах. И в отличие от многих думал о семье. Ты, мать, мультимиллионерша! С такими деньжищами весь мир принадлежит тебе!
        - Весь, кроме России, - вздохнула Настя. Потому что на родине ее ждал Остоженский. Человек, который отнял у нее всех, кого она любила, и пообещал забрать даже не родившегося еще сына.
        - Забудь о дяде Глебе! - воскликнула Елена Павловна. - Старый хрыч когда-нибудь скапутится, и поделом ему будет. Зато ты можешь позволить себе любое безумство. У тебя такое количество бабок, что ты можешь все это хреновое побережье стодолларовыми купюрами замостить. Так о чем тебе еще заботиться, Настюха? Живи в свое удовольствие и не ведай печали!
        Настя понимала, что Княгиня права, но по ночам к ней приходили кошмары - скрюченное тельце Машеньки на железной кровати... бледный Игорь в гробу с бумажным венчиком на лбу... мама, лежащая перед подъездом... могила отца...
        Ребенок появился на день позже срока, спрогнозированного французским профессором, и роды прошли очень легко. Настя, настроившаяся на многочасовые мучения, была даже немного разочарована. Она взяла сына на руки и первым делом подумала: мальчик никогда не узнает отца и сестру... Нет, она должна перестать мучить себя воспоминаниями!
        Княгиня была готова посвятить свою жизнь воспитанию Игорька и оскорбилась до глубины души, когда Настя наняла няньку. Вилла превратилась в детский рай: молодая мать хотела, чтобы ее ребенок ни в чем не знал отказа.
        Рассматривая старые фотографии Игоря, Настя поразилась тому, что сын так похож на отца.
        - Будем только надеяться, что он не облысеет полностью, как Басалыго, годам к двадцати пяти, - вздохнула Княгиня.
        Она уже смирилась с присутствием няньки и даже наладила с ней контакт. Себя Елена Павловна видела в роли бабки и громогласно заявляла, что Игорька надо с пеленок учить не французскому, английскому и испанскому, а русскому мату.
        - Ребенок не должен забывать о своих корнях! - твердила Княгиня.
        Когда Игорьку исполнилось полгода, Настя получила открытку от Остоженского. Тот поздравлял вдову своего «лучшего друга Игоря» с рождением сына и набивался в крестные. Настя разорвала открытку в клочья, но еще долго не могла успокоиться и вздрагивала каждый раз, когда горничная приносила свежую почту. Понятно, дядя Глеб просто дал ей понять, что следит за ней, что в курсе ее жизни, что она у него на крючке...

* * *
        Первый день рождения Игорька отпраздновали в тесном семейном кругу: Настя, Елена Павловна и прибывшая из России Ринара, которая привезла последние новости и сплетни. Анастасия внимательно следила за событиями на родине и знала, что дядя Глеб и его сын Максим рьяно прибирают к рукам предприятия некоторых опальных олигархов.
        Как-то Настя прогуливалась с Игорьком, спавшим в коляске, по Английской набережной в Ницце. Жизнь на Лазурном Берегу была счастливой, спокойной, размеренной, но женщина давно ощущала: ей чего-то не хватает. Ее тянуло в Россию, хотя бы на пару дней, чтобы побывать на могилах родителей и Игоря с Машенькой. Однако она боялась оставить Игорька во Франции, а взять сына с собой не решалась: кто знает, на что способен дядя Глеб.
        Настя присела на скамейку, вынула последний номер «Комсомольской правды», развернула - и увидела огромную фотографию Максима и Вероники Остоженских, дававших прием в своем подмосковном особняке. Собрались сливки столичного общества, но хозяйская пара затмевала всех: надменная красавица Вероника и улыбающийся Максим, который считался одним из самых успешных бизнесменов страны. На одной из фотографий можно было лицезреть и генерал-лейтенанта в отставке Остоженского: в смокинге, под руку с какой-то девицей, а рядом - знаменитый оскароносный режиссер Софроницкий, дядя Вероники, со своей экстравагантной супругой.
        - Занимательные новости, не так ли? - услышала Настя русскую фразу и подняла голову. Перед ней стояла элегантная пожилая дама в сиреневом брючном костюме, в огромных очках и большой шляпе. - Какой у вас очаровательный сынок! - продолжила незнакомка и склонилась над коляской с Игорьком. - И как похож на отца!
        Настя инстинктивно потянула к себе коляску и произнесла:
        - Простите, но нам пора!
        Откуда женщина знает ее? Значит, она в курсе, что Игорек - сын Басалыго?
        - Я знала вашего покойного мужа, - произнесла дама. - И, скажу честно, какое-то время мы были близки. Вообще-то Игорь именно мне обязан знанием сексуальных премудростей. Еще бы, ему не было тогда и двадцати, а мне... Гм, впрочем, не так уж и важно!
        Дама опустилась на скамейку. Настя окинула незнакомку пристальным взором. Нет, на шпионку Остоженского она не похожа.
        - Ах, забыла представиться, меня зовут Ираида Георгиевна Штокберг. Впрочем, в последнее время я забываю так много! Что ж, придется смириться, болезнь Альцгеймера, знаете ли...
        Ираида Георгиевна взяла газету, пролистала ее и сказала:
        - Я ведь знаю, что знакома с этим субъектом, но никак не могу вспомнить его имени. Вы не подскажете?
        Настя взглянула на фотографию, в которую упирался холеный, украшенный перстнем с огромным продолговатым изумрудом палец госпожи Штокберг.
        - Это Максим Остоженский, - проронила Анастасия. - Прошу прощения, но мне пора.
        - Как жаль! - вздохнула дама. - А я думала, что вас, быть может, заинтересует мое предложение...
        Настя с любопытством посмотрела на Ираиду Георгиевну и спросила:
        - Что вы имеете в виду? Должна сразу сказать: я не веду светскую жизнь и не посещаю приемы и званые ужины...
        - О, мое предложение совершенно иного рода! - ответила Штокберг и взмахнула рукой, на которой сверкнули драгоценные перстни. - Я, уважаемая Анастасия Всеволодовна, хотела предложить вам оружие, при помощи которого вы могли бы нанести удар, возможно, смертельный, нашему общему врагу - Глебушке Остоженскому.
        Настя ошеломленно уставилась на даму, а та, поднявшись со скамьи, протянула визитную карточку затейливой формы.
        - Если проявите интерес, то жду вас завтра в шесть вечера в Монте-Карло. Там у меня небольшой домик. Думаю, нам есть о чем поговорить. В конце концов, Глебушка забрал у вас и у меня то, что мы любили более всего, - мужей и детей!
        Ираида Георгиевна Штокберг, попрощавшись, прошествовала к длиннющему белому
«Линкольну». Пожилой шофер в униформе распахнул перед ней дверь, Ираида Георгиевна с неподражаемой грацией уселась на заднее сиденье. Тонированное окно пошло вниз, и Настя услышала голос госпожи Штокберг:
        - Если будете решать, какое вино, красное или белое, захватить, то возьмите лучше шампанское. До завтра, милейшая Анастасия Всеволодовна!

* * *
        Настя весь день думала о встрече с необычной дамой. Надо же, та открыто заявила, что желает отомстить дяде Глебу, и предложила ей помощь. Все это выглядело чрезвычайно странно, более того - очень сомнительно.
        В Интернете нашлось предостаточно информации о семействе Штокберг - по большей части о Михаиле Викентьевиче и его сыне Денисе Михайловиче. Штокберг-старший был влиятельным банкиром, однако некоторое время назад почти все его активы оказались в руках корпорации, принадлежащей Остоженским. Михаил Викентьевич скончался в больнице, а дела перенял его единственный сын. Тот долго сопротивлялся натиску со стороны Остоженских, но потом случилось непоправимое: Денис вместе с женой и двумя детьми погиб в автомобильной катастрофе. И через день банк оказался в руках Максима Остоженского. Ираида Георгиевна уехала за границу.
        Настя прекрасно могла понять женщину - если Остоженские забрали у нее все, то делать ей на родине было больше нечего. И она имела в виду не деньги, влияние и власть, а родных и любимых людей, потерю которых ничем нельзя компенсировать и с которой никак нельзя смириться.
        Не ставя Елену Павловну в известность, куда именно отправляется, Анастасия на следующий день решила все же нанести визит госпоже Штокберг. Княгиня, узнав, что ее вечером не будет дома, пришла в восторг:
        - Что, наконец-то познакомилась с симпатичным мужиком? Давно пора, ты же дамочка в самом соку! Нельзя же вечно траур по умершему супругу носить!
        Вертолет за сорок минут доставил Настю из Ниццы в Монте-Карло. Странно, но в аэропорту ее уже ждал тот самый белый «Линкольн» - как оказалось, его прислала Ираида Георгиевна, которая не сомневалась, что Анастасия Басалыго последует ее приглашению и прилетит в гости.

«Небольшой домик», о котором говорила госпожа Штокберг, оказался импозантной виллой, откуда можно было видеть все карликовое княжество как на ладони.
«Линкольн» миновал аллею, с обеих сторон которой росли вечнозеленые пинии, и остановился перед величественным входом.
        На крыльцо вышла пожилая служанка, говорившая по-русски с едва заметным акцентом, которая и провела затем Настю на огромную террасу, где был накрыт стол. Появилась и хозяйка: Ираида Георгиевна была во всем бордовом, а на ее пальцах поблескивали кровавые рубины.
        - Рада, что вы не преминули воспользоваться моим приглашением, - сказала она. - Увы, меня никто не навещает. Еще бы, кому интересна одинокая старуха, у которой к тому же врачи недавно диагностировали болезнь Альцгеймера. Мои деньги помогут только отсрочить появление страшных симптомов, однако рано или поздно я превращусь в человека-растение. И поэтому, милая Анастасия Всеволодовна, я приняла решение, что сама положу конец своему земному существованию - так же, как и римские патриции, которые, вкусив в жизни все, сами открывали дверь в вечность...
        Настя поразилась тому величию, грации и спокойствию, с которым Ираида Георгиевна говорила о смерти.
        - Однако, прежде чем я покину наш бренный мир, мне хотелось бы знать, что тот человек, который разрушил мое счастье, тот, кто является виновником смерти моего мужа, сына, невестки и двух внуков, получил по заслугам, - продолжила хозяйка. - Ах, прошу прощения! Что вы желаете, милейшая Анастасия Всеволодовна? Разрешите посоветовать вам чудный тибетский чай, заваренный по рецепту моего старинного приятеля далай-ламы. Такого чая вы еще наверняка никогда не пробовали...
        Завязалась непринужденная светская беседа, однако Настя знала, что их обеих волнует совершенно иная тема. Наконец, дождавшись, когда служанка принесет чайник из льежского фарфора, а затем покинет террасу, прикрыв раздвижную дверь, Ираида Георгиевна промолвила:
        - Значит, вы тоже хотите отомстить Глебушке Остоженскому...
        - Я так не говорила, - осторожно ответила Настя. - Я вполне довольна своей жизнью в Ницце. У меня имеется все, что нужно для спокойного существования: деньги, дорогие мне люди рядом, ребенок...
        - Гм, но ведь все могло быть иначе, - покачала головой Ираида Георгиевна. - Ваш супруг и ваша падчерица... Да, да, я внимательно следила за питерской историей. Остоженский не обладает особой фантазией, а действует по одной и той же схеме: сначала уговоры, затем угрозы и, наконец, голая сила. Так же он поступил и в отношении моей семьи - той самой семьи, милая Анастасия Всеволодовна, которой нет! А ваши родители...
        - Я не хочу говорить об этом! - воскликнула Настя, но госпожа Штокберг тем не менее продолжила:
        - Прошу прощения, что затронула больную тему, однако ваша реакция лишний раз доказывает, что вы до сих пор не смирились с их смертью. А кто стоит за нею? По слухам, все тот же Глеб Романович Остоженский...
        Настя уставилась на Средиземное море, что сверкало в лучах весеннего солнца всего в какой-то паре сотен метров от террасы. В глазах защипало, и женщина почувствовала, что вот-вот расплачется.
        - Я не хотела быть бестактной и переступать границы дозволенного, - сказала мягко Ираида Георгиевна, протягивая ей кружевной батистовый платочек, - но иногда требуются суровые и даже жестокие слова, чтобы человек понял: нельзя сидеть сложа руки! Я бы и сама открыла сезон охоты на Глебушку Остоженского, однако, увы, мой возраст, а также моя болезнь делают меня уязвимой.
        - У меня маленький сын, и я не могу... - Голос Насти прервался. - Я знаю, на что способен дядя Глеб. На его совести смерть Машеньки. И он, не задумываясь, нанесет новый удар, если узнает, что я пытаюсь пойти против него. Конечно, у меня имеются деньги, но этого явно не достаточно, чтобы начать войну с самым могущественным
«крестным отцом» современной России.
        - Вы предпочтете, чтобы через какое-то время ваш сын задал вам вопрос: «Мама, а кто убил моего отца?» - произнесла Ираида Георгиевна. - Или у вас уже заготовлены подходящие версии? Рано или поздно, уважаемая Анастасия Всеволодовна, ваш Игорек узнает, что случилось с господином Басалыго, а также с его старшей сестрой. И тогда он задаст вам другой вопрос, куда более страшный: «Почему ты ничего не предприняла, мама, хотя могла?» И тогда уже ничто не поможет...
        Настя знала, что госпожа Штокберг права. Здесь, на Лазурном Берегу, где она скрывалась от Остоженского, была всего лишь иллюзия тихой и спокойной жизни. Женщине было понятно: дядя Глеб, если захочет, в любую секунду может превратить их существование в ад. Да и не была ли уже адом их жизнь? Жизнь в золотой клетке, в тюрьме у самого синего моря...
        - Вы молчите, значит, подобные мысли и вам приходили в голову, - кивнула удовлетворенно Ираида Георгиевна. - Вечереет и становится прохладно, так что давайте пройдем в дом!
        Они оказались в будуаре госпожи Штокберг, где та продемонстрировала Насте фотоальбомы. Муж Ираида Георгиевны, ее сын, невестка, внуки... Все такие счастливые, веселые и беззаботные...
        - Глеб отнял их у меня, - проговорила тихо пожилая женщина. - А ведь притворялся лучшим другом Миши! А затем, в самый решающий момент, нанес подлый удар. Знакомая тактика, не правда ли? Ах, это мы здесь, в Монте-Карло, отмечали тридцать пятый день рождения моей прелестной невестки, Надюши... Тридцать шестой день рождения она так и не встретила... Глебушка постарался.
        - Это не был несчастный случай? - спросила Настя, и дама ответила:
        - О, смотря для кого! Для милиции, вне всяких сомнений, несчастный случай. Еще бы, ведь Остоженский купил всех, кого надо! Но я не сомневаюсь, что автокатастрофа - дело рук Глебушки. И смерть ваших родителей тоже, если вы позволите вернуться к щекотливой теме... Ваш отец не покончил с собой, а мама вовсе не стала жертвой банального ограбления?
        - Дядя Глеб убил их, - ответила Настя. Перевернула страницу фотоальбома и увидела пустые рамки, а под ними надпись: «Юбилей Миши».
        - Видите, я уже приготовила место для новых снимков, - заметила горестно Ираида Георгиевна, - но поспешила. Никакого праздника не было, потому что мой муж скончался за три дня до своего шестидесятого дня рождения. Как я подозреваю, у него были отличные шансы выжить, операция была не очень сложной, но Глебушка позаботился о том, чтобы его конкурент отдал на операционном столе богу душу. Доказательств, как вы понимаете, милая Анастасия Всеволодовна, никаких! Но даже если бы они и были, все равно ничего не изменилось бы. Глеб Остоженский возглавляет подлинную мафию, причем не ту старомодную, которую можно увидеть в старых голливудских фильмах, а мафию новой формации. Он работает вместе с власть имущими, что делает его почти неуязвимым.
        Ираида Георгиевна смолкла, а Настя спросила:
        - Но если все так, то каким образом вы хотите нанести удар по Остоженскому?
        - Он почти неуязвим, сказала я. Почти! - продолжила после короткой паузы госпожа Штокберг. - Поэтому мне и требуется союзница. Ошибка Глебушки в том, что он считает себя королем жизни и уверен: никто не может свалить его. А женщин Остоженский и вовсе не принимает в расчет. Вот, взгляните!
        Госпожа Штокберг положила перед Анастасией несколько свежих российских газет. Пара заметок были обведены красным фломастером. Настя вчиталась: речь шла о том, что в ближайшие дни состоится собрание акционеров крупного алюминиевого завода в Белоярске, на котором будет избран новый глава совета директоров.
        - И знаете, кто должен стать новым боссом? Максим Остоженский, сынок Глебушки. Максимку я хорошо знаю, он пошел весь в отца. Правда, папа еще контролирует ситуацию, но недалек тот час, когда чадо возьмет власть в свои руки.
        - Но что вы хотите мне сказать? Что такого в этих заметках? - удивилась Настя. - Остоженские получат еще один завод...
        - Еще один завод! - воскликнула Ираида Георгиевна. - Милая Анастасия Всеволодовна, вы отстали от жизни - не завод, а алюминиевый гигант, который является одним из самых лакомых кусочков российской экономики. Глебушка приложил все силы для того, чтобы бывший владелец контрольного пакета акций оказался за решеткой - его обвиняют в неуплате налогов, подделке финансовой отчетности и организации четырех убийств. Бедняга наверняка отправится на зону. Снова проделки нашего общего друга!
        Настя, вздохнув, отложила газеты в сторону:
        - Ираида Георгиевна, помешать дяде Глебу невозможно. Он всегда получает то, что хочет.
        - Только не в этот раз! - Хозяйка виллы, подойдя к секретеру, вынула оттуда толстую кожаную папку с золотыми застежками. - Взгляните, милая Анастасия Всеволодовна! А я, если позволите, оставлю вас на некоторое время одну, мне надо позаботиться о моих любимицах - канарейках.
        Госпожа Штокберг вернулась полчаса спустя. Настя все еще изучала документы.
        - Вы убедились, что в моих руках мощное оружие против Глебушки Остоженского? - спросила Ираида Георгиевна.
        - Вы перекупили контрольный пакет акций алюминиевого гиганта, - произнесла Анастасия. - Во сколько же вам это обошлось? Тут даже не десятки, а многие сотни миллионов!
        - Миша оставил мне весьма солидное состояние, - ответила дама. - Но к чему мне куча денег, если их не на что тратить, если мой муж, сын и внуки мертвы, а я сама в течение пары лет стану кактусом? Поэтому я предпочитаю истратить все, чем обладаю, насладиться картиной краха, а затем с чистой совестью умереть. Контрольный пакет акций мне продала жена опального олигарха, находящегося сейчас под следствием: большая часть имущества была записана на ее имя. Глебушка о сделке пока ничего не знает, потому что на его стороне все прочие акционеры. И он считает, что сумеет пропихнуть Максимку в кресло главы совета директоров, не обладая пятидесятью процентами акций. Ваш покойный супруг оставил вам солидное состояние, по моим сведениям, что-то около пятидесяти миллионов долларов, и их явно не достаточно, чтобы организовать крестовый поход против клана Остоженских. Но, в отличие от меня, вы, Анастасия Всеволодовна, молоды и полны энергии. У меня имеются деньги, а у вас - возможность. Так что предлагаю вам согласиться на мое предложение. Только прошу об одном - не уподобляйтесь своим врагам! Так вот, Остоженские
сейчас не ожидают вашего возвращения...
        Настя закрыла папку и сказала:
        - И делают большую ошибку!

* * *
        - На повестку дня выносится один-единственный вопрос - выборы нового главы совета директоров, - разнеслось по огромному кабинету.
        Глеб Романович Остоженский слегка улыбнулся и посмотрел на Максима, сидевшего напротив за гигантским полированным столом. Все было учтено, все под контролем. Бывший глава совета директоров находился под следствием и в скором будущем (Глебу Романовичу это гарантировали очень важные люди) отправится лет эдак на десять в Сибирь, в одну из зон, расположенную не так далеко от алюминиевого комбината, судьба которого решалась на данном, внеочередном, заседании. И все потому, что строптивый экс-олигарх отказался продать свою долю Остоженскому, хотя тот предлагал отличную цену. А ведь вместо колонии усиленного режима мог бы отправиться на Гавайи или остров Борнео и жить там как кум королю. И почему люди такие тупые и жадные и никогда не могут вовремя остановиться?
        Пришлось, конечно, применить силу, но экс-олигарх даже в следственном изоляторе продолжал упорствовать, отказался продать контрольный пакет акций. Однако для успеха задуманного Остоженским достаточно будет того, что сейчас никто не выступит против кандидатуры Максимки. Мальчик станет главой совета директоров, и через некоторое время они приберут комбинат к рукам. Схема давно отработанная и надежная.
        Остоженский обвел взглядом собравшихся. Девятнадцать мужчин, все в дорогих костюмах, с «Ролексами» на запястьях, прибыли на дорогущих иномарках. А в глазах - страх! Еще бы, ведь они оказались в помещении с Остоженским! Причем не с одним, а сразу с двумя - отцом и сыном. Их боятся, вот и хорошо! Страх, как знал Глеб Романович, наиболее надежный рычаг для управления человеческой душой. Как там говорил кто-то из безумных римских императоров: «Пусть ненавидят, лишь бы повиновались»? Вот-вот, прав был Калигула или Нерон, трижды прав!
        Большое кресло во главе стола пустовало - все же бывший глава совета директоров, объявивший на прошлой неделе о своей добровольной отставке, сидел уже третий месяц в «Матросской тишине». Генерал-лейтенант в отставке Остоженский знал: сейчас все дружно проголосуют за Максимку, и мальчик через пару минут окажется в кресле босса. Глеб Романович выводил в блокноте странные извилистые линии, решая, кого из членов совета директоров надо сменить и каким образом. Придется едва ли не половину выкинуть - ненадежные... Ничего, заменит своими людьми. Мафия, как знал Глеб Романович, бессмертна!
        Все взоры обратились на двух Остоженских - старшего и младшего. Глеб Романович, кашлянув, заговорил:
        - Ну что же, если никто не возражает, приступим к голосованию. Кворум обеспечен, и, господа, я надеюсь, вы знаете, какое решение надо принять...
        Он выразительно посмотрел на представителей опального олигарха. Те (чисто теоретически) могут проголосовать против, однако Остоженский знал, что они воздержатся и тем самым откроют путь Максимке к заветному креслу шефа. Сыну уже тридцать четыре, пора заниматься серьезными делами, а не красоваться на обложках глянцевых журналов, охотиться на львов в Африке и скакать на верблюдах в Азии. Настанет время, и Максимка возьмет в свои руки бразды правления империей, которую создал он, его отец. Однако в ближайшие годы Глеб Романович не собирался уходить со сцены - ему недавно исполнилось пятьдесят восемь, и он чувствовал себя великолепно. Спорт, размеренный образ жизни, здоровое питание и много секса - вот что помогало ему быть всегда в тонусе. Ему льстило, что любовницы, молодые девицы, не лукавя, изумлялись его отличной физической форме, искренне думали, что Остоженскому нет и пятидесяти.
        Глеб Романович едва заметно кивнул секретарю, и тот хорошо поставленным голосом произнес заученную фразу:
        - На голосование выносится кандидатура Максима Глебовича Остоженского. Других кандидатур не зарегистрировано...
        В этот момент двери конференц-зала распахнулись. Остоженский-старший нахмурился - что за безобразие, придется, как только Максимка станет главой совета директоров, уволить к чертовой матери всех секретарш и ассистентов и нанять новых, из «своих».
        - Идет внеочередное заседание! - грозно поднялся из-за стола Глеб Романович. - Прошу вас сию минуту удалиться и не мешать нам!
        И осекся, увидев на пороге старую знакомую - Настю Басалыго. Она была в приталенном черном брючном костюме, на лацкане пиджака посверкивала затейливая бриллиантовая брошь, волосы собраны в пучок, на носу - стильные очки без оправы. Девчонка, надо отдать ей должное, выглядела сногсшибательно - неприступная, а в то же время такая сексуальная. Настю сопровождало четверо мужчин в бизнес-костюмах, с
«дипломатами» в руках.
        - В чем дело? - спросил секретарь. - Э... с кем имею честь?
        - Анастасия Всеволодовна Басалыго, - произнесла четко гостья.
        Остоженский поежился. Черт, ведь она должна быть на юге Франции, нянчить своего младенца, отпрыска покойного Игоря. И что Настя делает здесь?
        Глеб Романович отметил, что глаза Максимки странно сверкнули. Как будто сын восхищается этой стервой! Ух, стоило ей шею свернуть еще тогда, в колонии. Можно было и чуть позже, а он зачем-то позволил ей покинуть Россию и осесть на Лазурном Берегу.
        - Гм... Госпожа Басалыго, вынужден просить вас покинуть помещение, ибо ваше имя не значится в официальном реестре акционеров... - заявил секретарь, но один из сопровождавших Настю мужчин протянул ему папку.
        Вошли две длинноногие секретарши и принялись раздавать сидевшим за столом мужчинам точно такие же папки.
        - Что это за х...? - грязно выругался Глеб Романович, окончательно теряя терпение. Она раскрыл папку, и сердце у него екнуло. Не может быть!
        Анастасия Басалыго тем временем подошла к креслу босса, опустилась в него и спокойно сказала:
        - Господа, как следует из документов, которые вы только что получили, я являюсь владелицей контрольного пакета акций.
        - Что? - взвился Остоженский-старший. - Какого хрена ты тут корчишь из себя леди-босс, Настюша? Что, в матриархат захотелось поиграть, соплячка? Эй вы, идиоты, что на нее пялитесь? Документы поддельные!
        Секретарь, кашлянув, заметил:
        - Глеб Романович, документы в полном порядке.
        - Поэтому на голосование выносится еще одна кандидатура, а именно кандидатура Анастасии Всеволодовны Басалыго! - заявил один из мужчин, сопровождавших гостью. - Итак, голосуем за нее. Кто против? Кто воздержался? Спасибо!
        Присутствующие оцепенело следили за небывалым спектаклем.
        - С учетом расстановки сил выборы признаются состоявшимися, - продолжил работавший на Настю адвокат. - Голосование по первой кандидатуре... гм... господина Остоженского Максима Глебовича не является необходимым, так как обладатель пятидесяти одного процентов акций уже сделал свой выбор.
        Секретарь, заикаясь, произнес:
        - Настоящим извещаю вас, что главой совета директоров избрана... Басалыго Анастасия Всеволодовна. Мои... самые искренние... поздравления...
        Раздались аплодисменты. Глеб Романович потрясенно следил за тем, как те люди, что клялись ему в вечной верности и которые обещали поддержать кандидатуру Максимки, теперь подобострастно хлопали нахальной бабе, рассевшейся в кресле, которое по праву принадлежало его сыну.
        - Ах ты, шлюха, маленькая засранка! - заорал в бешенстве генерал-лейтенант в отставке и бухнул кулаками по полированной поверхности стола. - И вы, идиоты, марионетки! Чего вы ей хлопаете? Мой сын должен стать боссом, мой сын! Ну, живо голосуйте за него!
        Один из адвокатов заявил:
        - Господин Остоженский, ваше поведение переходит все возможные границы. Прошу вас покинуть конференц-зал!
        - Что? - выдохнул Глеб Романович. - Это ты мне говоришь? И не подумаю!
        - Жаль. Тогда придется применить силу. Приставы!
        Появились два дюжих молодца с насупленными физиономиями. И тут Максим Остоженский поднялся из-за стола со словами:
        - Прошу прощения за слова моего отца. Мы, конечно же, уйдем сами!
        Он направился к выходу и, оказавшись напротив Насти, сидевшей в кресле, с легкой улыбкой произнес:
        - Мои поздравления, госпожа председатель совета директоров.
        А его отец разразился новыми воплями:
        - Ты об этом горько пожалеешь, тварь! Забыла, что произошло с твоим муженьком и его дочкой-дебилкой? Да кто ты такая...
        Один из приставов толкнул Остоженского в спину, и генерал-лейтенант едва не упал на ковер.

* * *
        Когда Максим и Глеб Романович оказались в «Хаммере», то генерал-лейтенант наконец-то дал полную волю своим чувствам. Он виртуозно обложил матом Настю, а потом вытащил мобильный телефон, набрал номер и распорядился:
        - Помнишь бабу Басалыго? Она переехала в Ниццу. Сейчас эта стерва в Москве, а ее крошка, по всей видимости, остался во Франции. Отыщите и доставьте мне его в течение суток. Все, конец связи!
        - Папа, зачем? - поморщился Максим. - Ну, не стал я с первой попытки главой совета директоров, невелика беда. Произведем перебазирование сил, нанесем новый удар...
        - Я уже нанес! - ответил, жадно припадая к бокалу с виски, Глеб Романович. Осушив его до дна, он рукавом вытер губы, икнул и пояснил: - Как только сынок сучки окажется в моих руках, она запоет совсем по-иному. Сама подарит мне контрольный пакет акций, да еще на коленях будет слезно умолять, чтобы я ее трахнул, а сыночка оставил в покое и не отрезал ему язык или ухо. И сейчас-то она у меня так просто не уйдет. До конца жизни запомнит, что значит мешать моим планам!
        Максим закурил сигарету с ментолом.
        - Папа, ты думаешь, она нанесла нам такой сокрушительный удар, не просчитав возможные последствия? Ты подумай, откуда у нее вдруг взялся контрольный пакет акций. Наш опальный олигарх продал его ей? Но почему?
        - Максимка, не забивай себе голову всякой мутью! Настька просто решила отомстить за своего Басалыго и его дочурку. Только ничего у нее не выйдет, своим триумфом она будет наслаждаться всего пару часов. Что с нее взять? Она же баба! Значит, думать не умеет, а в состоянии только ноги расставлять. Я прихлопну ее, как навозную муху!
        Максим, прищурившись, взглянул на торжествующего отца и выпустил дым из ноздрей.
        - Папа, ты сам мне не раз говорил, как опасно недооценивать противника.
        - Какая-то шавка - противник? - Остоженский захохотал. - Повторяю: она простая глупая баба, и вместо мозгов у нее, как у всех баб, перловая каша! Куда такой дуре против меня, Глеба Остоженского? Порву, растопчу и уничтожу!
        У Максима было другое мнение, однако он счел за благо не вступать с отцом в дискуссию и не спорить - все рано не поможет. Старик был разъярен, что случалось с ним не так уж часто. Но гнев, как знал Максим, может привести к фатальным ошибкам.
        - Папа, я только хочу надеяться, что ты знаешь, что делаешь, - сказал он. - И прошу тебя, не делай глупостей!
        Генерал-лейтенант плеснул себе в бокал еще виски и заявил:
        - Настюша сделала большую ошибку, что посмела бросить мне вызов. Ничего, сынок, из поражения я сделаю величайшую победу! Нам контрольный пакет акций даже покупать не придется, она нам его подарит. А потом я эту сучку и ее щенка лично через мясорубку пропущу, а фарш скормлю диким собакам динго! Ну, за женщин, глупых и очень глупых!
        И Глеб Романович сделал большой глоток.

* * *
        Настя знала, что ввязывается в смертельную игру, пощады от Остоженского ей ждать не придется. Нанесенных оскорблений он никогда не прощает и ведает только один способ забыть о них - убить обидчика.
        Первым делом Настя позаботилась об Игорьке. На свете было не так уж много людей, которым она могла доверять, и одним из них была Елена Павловна Княжина. Вместе с Игорьком, воспользовавшись подложными документами, они покинули Францию и направились в Монтевидео. Насте было очень сложно расставаться с сыном, однако она дала себе слово, что приложит все усилия для того, чтобы вскоре воссоединиться с ним. Только произойти это сможет, когда все будет закончено. То есть когда она одержит победу над дядей Глебом.
        Ираида Георгиевна, не долго думая, переписала приобретенный ею контрольный пакет акций алюминиевого комбината на имя Насти.
        - Я верю вам, милая Анастасия Всеволодовна, - сказала она. - И, важнее всего, я верю в вас. Вы меня не разочаруете, а в первую очередь вы не разочаруете себя. Вам предстоит вступить на чужое поле и принять правила чужой игры. Остоженский вначале не воспримет вас всерьез, ведь Глебушка настоящий шовинист и мачо. Женщина для него не более чем кухарка, служанка и куртизанка в одном лице. А вот его сын, Максимка, сделан из другого теста, и мальчик намного опаснее отца. Так что вам придется нелегко. Вы уверены, что хотите начать войну?
        - Да! - ответила Настя. - И обещаю вам, Ираида Георгиевна, я вернусь со щитом, а не на щите!
        - Что значит - вы намерены победить, милая Анастасия Всеволодовна, - откликнулась госпожа Штокберг задумчиво. - Только не позвольте злу взять над вами верх. Победит тот, кто сумеет быть великодушным, как бы странно это ни звучало. Тот, кто не ведает пощады, всегда в конечном счете проигрывает. И еще: Глебушка ни за что не смирится с поражением, тем более - нанесенным ему женщиной. А это и есть его ахиллесова пята!
        Убедившись в том, что Елена Павловна и Игорек прибыли в Монтевидео, где обосновались на отлично защищенной вилле, Настя отправилась в Россию. Ей было страшно, очень страшно, однако в борьбе самое главное - не показать свой страх врагу. Она не имеет права на ошибку или на промах, хотя война будет не на жизнь, а на смерть. И Остоженский не ограничится только ее жизнью, он захочет отомстить, поэтому попытается добраться до Игорька. Ну уж этого она ему точно не позволит...
        Расстроить планы Остоженского в отношении алюминиевого гиганта оказалось просто: эффектное появление на внеочередном заседании совета директоров, и вот она уже является хозяйкой огромного комбината. Собственно, то было и не победа, пусть и промежуточная, скорее увертюра к симфонии смерти, к битве титанов и богов, к схватке на краю бездны.
        Вечером того же дня, когда Настя стала председателем совета директоров, она получила весть с Лазурного Берега: на ее виллу пытались проникнуть неизвестные, однако полиция, заранее предупрежденная Анастасией, не дремала, и ей удалось схватить двух бандитов. Те пока упорно отказывались давать показания, однако Настя не сомневалась: рано или поздно они начнут «петь». И тогда всплывет имя Глеба Романовича Остоженского. Но это станет только началом...
        Настя вернулась в особняк под Петербургом: Ринара и Динара были чрезвычайно рады видеть хозяйку после почти двух лет разлуки. На Анастасию работала уважаемая зарубежная фирма, обеспечивавшая ее безопасность, однако женщина знала, что этим нельзя ограничиваться. Она прибыла в Россию не для того, чтобы дать Остоженскому пару затрещин и скрыться за границей, а вернулась на родину. Туда, где имеет право жить сама и где должен вырасти Игорек.
        Анастасия, то есть «воскресшая из мертвых». Она и была практически мертвой, жила в своем горе, как в коконе, и питалась воспоминаниями. Все это теперь в прошлом. Подобно птице Феникс, она восстанет из пепла. И заставит дядю Глеба заплатить за то, что сделал с ее родителями, с Игорем и с Машенькой.

* * *
        Журналист Артем Яковлевич Полторанин обладал кошмарной репутацией. Про него говорили, что ради сенсационного репортажа он готов буквально на все. Артем работал поочередно в нескольких наиболее крупных желтых газетах страны, однако его выгнали так же поочередно изо всех: он обладал мерзким, неуживчивым характером и измерял все одним-единственным мерилом: долларами.
        Однако когда речь шла о написании разоблачительной статьи, Артему Полторанину не было равных. Причем было не важно, соответствовали факты действительности или нет: журналист в кратчайшие сроки мог сваять любой пасквиль. Если факты имелись, он, подобно охотничьей собаке, находил их, если нет, то попросту придумывал, не гнушаясь ничем. Артем гордился тем, что является наиболее продажным представителем журналистской братии во всей России, и именно к его более чем сомнительной славе и проявила интерес Анастасия.
        Узнав, что его желает видеть вдова Игоря Басалыго, Артем почувствовал, как у него зачесались руки - точная примета к деньгам. Причем к очень большим деньгам! На специально зафрахтованном самолете его доставили из Москвы в Петербург, где в Пулкове его уже встречала колонна из черных джипов.
        Артема доставили в поместье Басалыго и сразу же провели в кабинет. Анастасия, работавшая за ноутбуком, окинула критическим взглядом Полторанина. Далеко не красавец - низенького роста мужчина, с кривыми ножками, большой головой, уже порядком облысевшей, редкой рыжеватой бородкой и голубыми глазами навыкате. О Полторанине она знала больше, чем он сам: ужасный бабник и мот, если появляются деньги, легко спускает их в казино, обладает сварливым, неуживчивым характером, на него великое множество раз подавали в суд за оскорбление словом и действием. Однако Полторанин был лучшим из лучших в своем деле, и Настя была уверена, что ей требуется именно этот тип в мятых грязноватых джинсах, засаленной куртке и стоптанных кроссовках.
        - Классно вы живете, госпожа Басалыго! - заявил Полторанин, без приглашения разваливаясь в кресле и хватая бутылку с коньяком. - Вы сделали правильный выбор! Я всегда и везде повторяю: хотите потрясный репортаж или сногсшибательное интервью - то обращайтесь ко мне. Вы ведь хотите потрясный репортаж или сногсшибательное интервью? Иначе зачем я оказался в вашей питерской хате... Один самолет вам влетел в копеечку! Подумать только, за мной прислали частную машину, можно подумать, что я Ларри Кинг, Сеймур Хёрст или Опра Уинфри, черт побери!
        Настя закрыла ноутбук, встала из-за стола и прошлась по кабинету. Она чувствовала, как Полторанин буквально поедает ее глазами. У него было три жены, и все три бросили журналиста, сейчас он содержал одновременно двух любовниц (причем ни та, ни другая не подозревали о существовании соперницы), что не мешало Артему развлекаться на стороне, бегать по девочкам. Однако особенно важным пунктом было то, что детей у Полторанина не имелось, ни одну из своих бывших жен или настоящих любовниц он не любил, а желал только одного: классного секса и вкусной жрачки, как он сам без сантиментов формулировал. Определенно, Артем Яковлевич Полторанин был именно тем человеком, который нужен Анастасии.
        - Вау, как же у вас хорошо! - заявил, закидывая ноги на стол, журналист. - Не думал, что окажусь в такой роскошной берлоге. Должен признать, что у вас тут хоть и пестренько, но со вкусом. Бывал, бывал я у наших капитанов нефтегазовой промышленности, алюминиевых тузов и колбасных императоров! Везде мрамор, золото, хрусталь... Все, конечно, супердорого, но как-то примитивно и однообразно. А у вас сразу видно: умный дизайнер поработал, причем заграничный. Будь у меня деньжонок побольше, именно такую хатку, как у вас, и приобрел бы.
        Настя, заложив руки за спину, остановилась напротив Полторанина и холодно бросила:
        - Ноги!
        Тот, поперхнувшись раритетным коньяком, убрал ноги со стола.
        - А зачем вы меня позвали, Анастасия Всеволодовна? Хотите душу выворотить? Так мы в два счета все в лучшем виде сбацаем! Такое интервью получится, что его у меня с руками и ногами самые крутые издания страны оторвут!
        - Артем Яковлевич, вы обладаете ужасной репутацией, - заговорила Настя. - Вы лживы, изворотливы, ненадежны, трудны в общении, не признаете иерархических структур и, самое важное, ради денег готовы буквально на все.
        Полторанин широко улыбнулся, обнажив свои прокуренные желтые зубы, и заявил:
        - Спасибо за комплимент, Анастасия Всеволодовна! Вы одна из немногих, кто признает мой несомненный профессиональный талант.
        - Вы мастер вести грязные кампании, для вас нет ничего святого, вы готовы вывалять в грязи любого, лишь бы вам платили, - продолжила Анастасия. - Несмотря на то, что вы чрезвычайно трусливы, вы все же готовы идти до последнего, если речь идет о работе и о возможности заработать побольше. Вы не уделяете внимания серьезным темам, потому что считаете народ быдлом, и специализируетесь на дешевых сенсациях и громких разоблачениях, которые частенько сами и выдумываете.
        Улыбка журналиста стала еще шире, и он горделиво воскликнул:
        - Да, это так! Я лучший среди лучших и первый среди первых! Только завистники это не признают. Но на них я плюю с высоты Олимпа, на котором являюсь Зевсом от журналистики.
        - От продажной журналистики, - поправила Анастасия.
        - А я никогда и не скрывал, что для меня существует одна непреходящая ценность: деньги! - парировал Полторанин. - Мои коллеги делают вид, что для них важны какие-то этические и моральные нормы, а в действительности они тоже стремятся к двум вещам - к деньгам и славе. Я же честен и перед самим собой, и другими людьми. О, денежки я очень люблю! А кто их не любит? Таковых просто нет!
        Анастасия пропустила его реплику мимо ушей.
        - Вы волк-одиночка и работаете всегда один. Однако если бы вам поступило предложение, от которого вы не смогли бы отказаться... и это предложение предусматривало бы, что отныне вы работаете на одну могущественную организацию...
        - Я бы потребовал увеличить предложенный мне гонорар в два раза, а потом немедленно согласился, - осклабился Артем Полторанин. - А что за организация?
        Анастасия осталась довольна ответом журналиста.
        - Что ж, Артем Яковлевич, я вижу, вы оправдываете свою ужасную репутацию. Итак, я предлагаю вам возглавить мой личный пиар-отдел.
        Новость не ошеломила Полторанина. Он подошел к ней по-деловому.
        - Ого, вы намерены снова вернуться в большой бизнес, Анастасия Всеволодовна? До недавнего времени вы находились в изгнании... а потом произошла та пикантная история с выборами нового главы совета директоров... Прелестная тема, просто прелестная! Но, если не ошибаюсь, раньше ваш пиар-отдел возглавляла Татьяна Вениаминовна Куницына. Танечка у нас святая и суперпрофессионал. Неужели вы действительно хотите, чтобы после нее отдел оказался в руках такого обалдуя и мерзавца, как я?
        - Назовите вашу цену, - заметила Настя. - Сколько вы хотите получать в месяц?
        - Я беру только в долларах и наличными! - быстро напомнил Полторанин. - С учетом того, что придется отныне работать только на вас и я не смогу больше заниматься свободным творчеством... надо еще учесть издержки переезда из Москвы в Питер...
        - Переезжать вам не придется, пиар-отдел будет располагаться в столице, - пояснила Настя. - Вы получите «Мерседес» в качестве служебного авто и четырех телохранителей. Офис, новая квартира по вашему собственному выбору...
        - А также возможность самому отбирать секретарш и референток, - вставил Полторанин. - Вы мне нравитесь, Анастасия Всеволодовна! Знаете, как перетянуть на свою сторону человека! Итак, моя цена...
        Он назвал сумму месячного гонорара и на мгновение зажмурился - такой большой она была. Анастасия небрежно заметила:
        - Вы будете получать в два раза больше, но с одним-единственным условием - работаете только на меня. Если мне станет известно, что вы продаете кому-то служебную информацию, то...
        - Меня что, уволят? - усмехнулся было Артем, а затем, побледнев, добавил: - Нет, вы это серьезно?
        - Мертвых не увольняют, - ответила жестко Анастасия. - Предательство карается смертью. Если вас устраивают такие условия, то мы можем немедленно подписать контракт.
        - Повысьте гонорар не в два, а в три раза, тогда я с потрохами ваш! - сказал Полторанин, отдуваясь. - Фух, ну и безжалостная вы женщина, Анастасия Всеволодовна! Ах, и совсем забыл спросить, что делать-то придется? Улучшать ваш имидж? Продвигать вас в губернаторы? Или, может, сразу в президенты?
        - Работа пиар-отдела, который вы возглавите, будет заключаться в том, чтобы собирать информацию и заниматься уничтожением репутации вот этих двух человек, - ответила Анастасия и положила на стол перед Полтораниным фотографию.
        - Глеб и Максим Остоженские! - присвистнул тот. - А вы, прямо скажем, выбрали себе далеко не самых хилых противников. Респект! Однако я думаю... - Скандальный журналист почесал куцую бороденку и продолжил: - Думаю, тогда сумма маловата будет, Анастасия Всеволодовна. И денежек можете подбросить, и количество телохранителей увеличьте. И «Мерседес» обязательно должен быть бронированный.
        - Вы получите все, что хотите, - кивнула Настя. - Однако мне нужны результаты, причем скорые и положительные.
        Артем заверил ее:
        - Да получите вы свои результаты! Любой другой на моем месте отказался бы, потому что связываться с Остоженскими смерти подобно. Но вы сделали правильный выбор - я уж если продажен, так до конца! Значит, хотите помериться силами с нашим «крестным отцом»? Говорят, он на вас зуб имеет, Анастасия Всеволодовна. Ага, война миров, вот что это такое. А я - военный корреспондент из окопов. Так, где ваш контракт? Сейчас же его и подпишу. Только не забудьте вставить пункт о том, что гонорар увеличивается на двадцать процентов каждые три месяца...
        Десять минут спустя, когда Полторанин поставил витиеватую закорючку под документами, горничная принесла шампанское. Смакуя пенистый напиток, журналист мечтательно произнес:
        - Я глава настоящего пиар-отдела, который должен «мочить» самого могущественного мафиозо России! Зачем вам это надо, Анастасия Всеволодовна? Игра ведь очень опасная, и все закончится поражением одной из сторон. Тут расклад такой: или вы их, или, уж простите за откровенность, они вас. Меня-то не тронут, кто я такой - песчинка. И работу я быстро новую найду, а вот вы...
        Настя протянула Полторанину газету. Тот, взглянув на одно из фото, спросил:
        - Что вы имеете в виду? Я на кого-то должен обратить особое внимание? Ах, и кто же здесь изображен? Танюша Куницына...
        - Я хочу, чтобы вы раскопали все, что только возможно, про нее, - заметила Настя.
        Куницына, притворявшаяся ее лучшей подругой, работала на Остоженского. Ведь именно она рекомендовала ей английского профессора и заманила таким образом Игоря и Машеньку в аэропорт, именно она сделала так, что сама Настя осталась в Питере и не полетела в Лондон. Татьяна выполняла заказ дяди Глеба. И в качестве вознаграждения получила место генерального директора одного из частных телеканалов, подконтрольных Остоженским.
        - Так, так, наша великая Таня Куницына... - протянул саркастически Артем Полторанин. - Значит, хотите спихнуть телевизионную Мадонну с мраморного пьедестала? Что же, охотно вам помогу. Ненавижу людей, которые всюду заявляют и тебе в нос тычут, что работают исключительно с учетом моральных принципов, а в итоге выясняется, что продажнее тебя самого!

* * *
        Настя считала, что сделала правильный выбор: Полторанин был продажным мерзавцем, но это-то и делало его чрезвычайно эффективным и, как ни странно, надежным. Однако береженого бог бережет - кабинет, квартира, автомобиль журналиста были оснащены подслушивающими устройствами, а в компьютере, как на работе, так и дома, имелись программы-шпионы. Обжегшись однажды на Татьяне Куницыной, Настя решила больше никому не доверять.
        Полторанин обладал поразительной работоспособностью, и у него, что немаловажно, не было слабых мест: возжелай Остоженский оказать на него давление, то потерпел бы крах. Родители журналиста умерли, имелась, правда, старшая сестра, но он с ней не общался не менее пятнадцати лет, и судьба ее была ему абсолютно безразлична. Бывшие жены и нынешние пассии для Полторанина ничего не значили, а детей у него не было. Следовательно, взять его в оборот дядя Глеб не мог.
        Журналист очень быстро освоился в новом офисе, сколотил команду из таких же, как и он сам, продажных, но чрезвычайно компетентных типов, и принялся выполнять задание Анастасии. У Полторанина всюду имелись знакомые, друзья и информанты. Он мог раздобыть любой компромат и умел сделать из мухи слона, представив абсолютно безобидный поступок чуть ли не преступлением века.
        В распоряжении Анастасии были практически неисчерпаемые средства, предоставляемые ей Ираидой Георгиевной Штокберг. Всего один раз Настя слетала в Европу, где в Андорре, в эксклюзивном отеле, встретилась со своей новой знакомой.
        - Милая Анастасия Всеволодовна, я очень довольна вашей работой, - сказала дама. - Однако не забывайте, прошу вас: вы не должны становиться на одну ступень с Глебушкой! Он должен понести заслуженное наказание, однако все должно произойти в рамках законности.
        Анастасия не стала посвящать Ираиду Георгиевну в свои планы. Та слишком долго прожила за границей и была слишком старомодна, чтобы понять: для победы над Остоженскими нужно играть по их же правилам.
        Она безумно скучала по Игорьку, который вместе с Еленой Павловной находился в далекой Южной Америке, ежедневно разговаривала с Монтевидео. Однако использовала особо выделенную линию, Остоженский наверняка пытался установить, где находится ее ребенок.
        Один из типов, совершивших нападение на виллу под Ниццей, наконец-то начал давать показания. Всплыло имя правой руки Остоженского, начальника его аналитического отдела, который лично отдал приказ «похитить мальчишку, а всех свидетелей ликвидировать». Интерпол запросил у Генпрокуратуры России выдачи этого человека, и генерал-лейтенант, несмотря на свои связи с сильными мира сего, не смог предотвратить неминуемое. Остоженский лишился своего лучшего сотрудника - тот, не дожидаясь, когда его передадут в руки французского правосудия, предпочел инкогнито покинуть Россию и скрыться в неизвестном направлении. Настя не сомневалась, что ему помог дядя Глеб, обеспечивший свою правую руку поддельными документами и деньгами.
        Глеб Романович, как ей донесли шпионы (в особняке Максима работали две горничные, регулярно поставлявшие информацию Анастасии), был разъярен, даже разбил старинную фарфоровую китайскую вазу, пнув ее от злости. Настя поняла: ее удар достиг цели - противник выведен из равновесия.
        Но и Остоженский не дремал. В течение одной недели на Анастасию было совершено три покушения. Сначала по пути в поместье на трассе взорвалась радиоуправляемая бомба, и только мастерство шофера спасло ей жизнь. Два дня спустя, когда Анастасия заходила в московский офис одного из банков, с которым вела переговоры о покупке активов, в нее стрелял снайпер. Настю заслонил один из телохранителей, но сам скончался на месте. И, наконец, в воскресенье, в день рождения Анастасии, который она не намеревалась отмечать, пришла посылка: коробка шоколадных конфет от делового партнера. Настя тотчас позвонила тому, чтобы поблагодарить, и узнала, что мужчина ничего ей не посылал, так как даже представления не имел, когда у Насти день рождения. Анализ конфет показал, что они нашпигованы полонием-210. Если бы она съела хоть одну, то стала бы ходячим трупом, и даже лучшие врачи не спасли бы ее, смерть последовала бы в ближайшие недели.
        То, что убийца использовал редкий радиоактивный материал, к тому же чрезвычайно дорогой, помогло установить - за третьим покушением (как, впрочем, и за двумя другими) стоит не кто иной, как Глеб Романович Остоженский.
        Тем временем Настя продолжила наступление. Из-под носа у Максима она увела банк, который тот собирался купить, затем при помощи коварной интриги помешала заключению сделки по поставке древесины между дядей Глебом и китайцами. И снова опередила своих врагов, сделав зависимого от нее менеджера главой металлургического завода, на который положили глаз Остоженские.
        Игра доставляла Анастасии большое удовольствие - она знала, что ее противники, в особенности дядя Глеб, чрезвычайно болезненно переживают каждую неудачу. Еще бы, ведь их обвела вокруг пальца женщина!
        Полторанин полностью оправдывал те огромные деньги, которые тратила на обеспечение бесперебойной работы пиар-отдела Анастасия. Продажный журналист смог накопать много неприглядных фактов из жизни дяди Глеба, а еще больше измыслить, причем так искусно, что никто никогда не усомнился бы в их правдивости. По своим каналам Полторанин распространял порочащие Остоженского сведения, и вскоре Настя узнала о том, что жюри одной из наиболее известных литературных премий России, финансовую поддержку которой обеспечивал в том числе и Остоженский, попросили Глеба Романовича подать в отставку с должности почетного председателя. Настя послала дяде Глебу бутылку шотландского виски пятидесятилетней выдержки, к которой была приложена записка: «Дорогой дядя Глеб, нового Саввы Морозова или Николая Третьякова из вас, увы, не получилось, однако надеюсь, что мой дар поможет вам развеять плохое настроение. Ваша Анастасия. P.S. Можете потреблять безо всякой опаски - полония в бутылке нет!»
        Виски, как узнала Настя, Остоженский велел уничтожить, сначала, правда, подвергнув химическому анализу. Он очень надеялся, что там обнаружится отрава, ведь тогда можно будет напустить на Анастасию правоохранительные органы.
        Дядя Глеб и без этого пытался использовать свои связи, чтобы навредить Насте, однако та, пользуясь советами Полторанина, обхаживала наиболее важных чиновников и влиятельных политиков, не забывая щедро оплачивать их услуги и делать чрезвычайно дорогие подарки их женам, детям и любовницам.
        - Деньги решают все! - заверял ее Артем. - Остоженский им тоже платит, но старик, по слухам, скуповат. Заплатите в два раза больше, чем он, и жалкие людишки будут преданы вам, как ручные крысы!

* * *
        Наконец настал момент поквитаться с Татьяной Куницыной. Через подставные компании Анастасия завладела контрольным пакетом акций телевизионного канала, генеральным директором которого была бывшая звезда информационного блока. Кстати, Остоженский ни за что бы не продал ни контрольный пакет, ни даже одну-единственную акцию, если бы узнал, что за всем стоит Анастасия Басалыго, но он был уверен, что заключает сделку с заслуживающим доверия российско-немецко-итальянским консорциумом, желающим инвестировать многие десятки миллионов.
        Когда договор был подписан, Анастасия послала Остоженскому корзину черных роз (ровно сто штук) и короткую записку: «Дорогой дядя Глеб, вечно признательна вам за щедрый подарок!»
        На следующий день Анастасия прибыла с визитом на принадлежащий ей телевизионный канал. Ее встречало руководство и в том числе Татьяна Куницына. Журналистка радостно улыбнулась, завидев Настю, - она и не подозревала, что та знает о ее предательстве и неприглядной роли в истории с покушением на Игоря и Машеньку.
        - Анастасия Всеволодовна, добро пожаловать! - воскликнула Татьяна.
        Настя пожала ей руку и изобразила на лице некое подобие улыбки.
        На следующий день Настя пригласила Татьяну к себе в офис. Журналистка прибыла, как всегда, минута в минуту: Куницына никогда не опаздывала.
        Ее провели в кабинет Насти - на стене висело два больших портрета - Игоря и Машеньки. Куницына, в глазах которой возник страх, быстро взяла себя в руки и, качая головой, произнесла:
        - Какая страшная трагедия... Я тогда хотела помочь тебе, но не знала, как именно. Да и ты так быстро уехала за границу...
        Настя предложила гостье кофе, зная, что Татьяна подлинная кофеманка и не устоит перед соблазном насладиться ароматным напитком. Как она и ожидала, Куницына заказала свой любимый эспрессо.
        Они поговорили о старых делах, предались общим воспоминаниям, Татьяна выпила две чашки кофе и размякла. Настя пристально смотрела на журналистку, удивляясь, какой же выдержкой надо обладать, чтобы спокойно сидеть и мило болтать с женщиной, мужа и падчерицу которой убили при помощи информации, проданной Татьяной.
        - Таня, - произнесла вдруг Анастасия, - мои юристы обнаружили кое-какие финансовые несоответствия на вашем, вернее, теперь уже на моем канале. Не можешь ли ты мне дать совет?
        И она пододвинула к журналистке несколько документов. Та, быстро просмотрев их, задумчиво сказала:
        - Да, подпись стоит моя, я не отрицаю. Но к махинациям я не имею ни малейшего отношения. В конце концов, я подписывала лишь то, что от меня требовалось. Ты же знаешь... - Она понизила голос и затараторила: - Глеб Романович Остоженский, бывший владелец контрольного пакета акций, отмывал через наш канал деньги, заработанные криминальным путем. Это было известно многим, но что я могла поделать?
        - Таня, а как тебе удалось после Басалыго переметнуться к его злейшему врагу Остоженскому? - спросила Анастасия. - Причем тебя взяли на работу в тот день, когда я покинула Россию, и сразу на должность генерального директора!
        Куницына мягко улыбнулась (и Настя поняла, что у журналистки давно готов ответ на щекотливый вопрос):
        - Настя, ты же знаешь, что для меня в первую очередь важна профессиональная этика. После того, как я потеряла возможность работать на твоего покойного мужа, мне пришлось думать о хлебе насущном. Поэтому я приняла предложение Остоженского, однако с условием, что он не будет вмешиваться в информационную политику канала.
        - Неужели? - спросила Настя. - А говорят, что канал работал исключительно на дядю Глеба и представлял его интересы: топил его противников и занимался соответствующей пропагандой.
        - Неправда! - вспыхнула Куницына, но тут же сделала шаг назад: - А если и кое-что имело место, то я об этом не имела понятия!
        - Тогда ты не будешь возражать, если я передам подписанные тобой сомнительные документы прокуратуре? - спросила Анастасия. - Ведь если тебя против воли заставили принимать участие в махинациях, о которых ты не имела понятия, то надо наказать виновного. То есть Глеба Романовича Остоженского.
        - Настя, мы же свои люди, зачем поднимать такой шум? - спохватилась Татьяна. - Нельзя ли забыть о злосчастных бумажках? Все равно делу хода не дадут. Ну, ты понимаешь, ведь у Глеба Романовича могущественные друзья. А ты, насколько я в курсе, не в самых лучших отношениях с Остоженским.
        - Таня, ты предлагаешь мне замять дело? - спросила с изумлением Анастасия. - А как же твои высокоморальные профессиональные принципы? Впрочем, ты давно изменила им..
        еще в тот момент, когда продала Игоря и меня дяде Глебу.
        Такого поворота Татьяна не ожидала. Ее лицо покрылось бордовыми пятнами, Куницына прошептала:
        - Я не позволю тебе кидаться такими обвинениями! Если хочешь, то увольняй меня, я быстро найду себе новую работу.
        - Даже если эти документы получат широкую огласку? - спросила Анастасия, указывая на бумаги. - Не думаю, что тогда кто-то захочет иметь с тобой дело, Таня.
        Куницына тяжело задышала.
        - Ты не посмеешь! Да и кто гарантирует, что документы подлинные, а моя подпись настоящая? Я потребую проведения графологической экспертизы, и кто знает, к какому выводу придут эксперты. Не забывай, Настя, что репутация у тебя далеко не самая идеальная: сидела на зоне за попытку ограбления квартиры, затем, по слухам, занималась проституцией, подцепила себе Басалыго, «крестного отца» питерской мафии, оказалась замешана в великое множество сомнительных сделок... Ты - бизнес-леди с криминальным прошлым и настоящим, а я - самая известная тележурналистка России!
        - Не забудь упомянуть, что у тебя имеется «Тэфи», масса других наград, а также титул «Совести российской журналистики», присужденный тебе в то время, когда ты продавала Игоря и меня.
        Куницына зло бросила:
        - Никто вас не продавал! А что бы ты сама сделала, если бы твоему ребенку угрожала опасность? Остоженский поставил меня перед выбором, и я не могла ответить ему отказом. Все, разговор закончен. Благодарю за кофе, кстати, не очень хороший. У тебя его не умеют готовить.
        Журналистка поднялась и направилась к выходу, а Настя бросила ей в спину:
        - Ну, наверное, дело в той субстанции, что была добавлена по моему приказу в кофе. Хотя вроде бы она не обладает ни вкусом, ни цветом, ни запахом. Все же одна из наиболее секретных разработок лабораторий ЦРУ...
        Татьяна Куницына развернулась, на лице у нее застыла маска отчаяния и ужаса.
        - Настя, скажи мне, что это дурная шутка! - простонала она. - В кофе ведь ничего не было?
        - А как насчет того кофе, которым потчевала меня ты? - спросила Анастасия. - В нем ведь была какая-то гадость, которую ты подсыпала по приказу Остоженского, чтобы я не имела возможности лететь в Лондон? Конечно, иначе во время перестрелки в аэропорту я тоже могла бы погибнуть. И кто бы тогда переписал все имущество на дядю Глеба?
        Журналистка словно подкошенная рухнула в кресло и зарыдала.
        - Я не хотела... Там было что-то безобидное... и только на время выводило тебя из строя... Настя, скажи, что ты дала мне?
        - Название и химическая формула вряд ли скажут тебе что-то, - заметила Анастасия. - Субстанция быстро всасывается в кровь, однако обладает поразительным свойством: если в течение примерно двух часов после ее принятия жертва получит сыворотку, то токсическое действие яда будет нейтрализовано. Первую чашку кофе ты выпила... Да, примерно час назад. Значит, у тебя в запасе еще час, чтобы спастись.
        Куницына сползла с кресла на пол и завопила:
        - Настя, дай мне сыворотку! У меня ребенок! У меня муж! У меня пожилые родители! Я не хотела... Я не знала, что затевает Остоженский... Мне очень жаль!
        - И мне тоже! - жестко сказала Анастасия. - Я считала тебя подругой и доверенным лицом, а ты предала меня и обрекла на смерть Игоря и Машеньку. И не уверяй меня, будто не подозревала о страшных последствиях. Ты ведь такая умная, Таня! Естественно, ты все понимала с самого начала.
        Журналистка, глотая слезы и размазывая по лицу косметику, прошептала:
        - Настя, сжалься надо мной! Я хочу жить, очень хочу жить! Мой ребенок, мой муж...
        - Ты взываешь к моему милосердию? - усмехнулась Анастасия. - Вспоминаешь о своем ребенке и муже? А ведь ты украла у меня моего мужа и моего ребенка! Машенька стала для меня дочкой, а ты...
        - Я не хотела! Я не думала, что все так закончится! Я...
        Татьяна Куницына забилась в истерике. Встав из-за стола и подойдя к бывшей подруге, Анастасия сказала:
        - Сыворотка у меня есть...
        - О, прошу, дай мне ее! - закричала Татьяна. - Настя, я чувствую, что уже не могу подняться на ноги... Я же знаю, ты добрая, ты хорошая, я изучила твой характер!
        - Видимо, не до конца, - холодно обронила Настя. - Ладно, так и быть, ты получишь сыворотку. Однако вначале сделаешь признание. И оно будет записано на пленку. Согласна?
        Куницына яростно закивала:
        - Конечно, я согласна! Я все расскажу!
        - Вот и отлично. - Настя открыла дверь в смежную комнату.
        Там была установлена видеокамера, а перед ней - кресло. Татьяна, пошатываясь, прошла туда и неловко опустилась в кресло. Анастасия протянула ей бумажную салфетку.
        - Приведи себя в порядок, Таня, - приказала она. - И советую тебе сконцентрироваться на самом важном, ведь время идет. Поведай о том, как тебя завербовал Остоженский, а также о том, какой была твоя роль в убийстве моего мужа и похищении Машеньки.
        Затем Настя нажала на кнопку «Пуск». Куницына моментально преобразилась - то ли сказалась привычка концентрироваться перед камерой, то ли подействовали слова Анастасии. Журналистка без запинки и повторов рассказала обо всем: как Остоженский угрожал причинить вред ее сыну и мужу, как предлагал в качестве вознаграждения за предательство пост генерального директора на подконтрольном ему телеканале. В конце Татьяна произнесла:
        - Вот все, что я могу сказать. Мне очень, очень, очень жаль! Я тоже любила Машеньку, но...
        Анастасия выключила камеру, вынула кассету и вернулась в кабинет. За ней нетвердой походкой последовала и журналистка.
        - Настя, прошу тебя, я выполнила твое требование. Где же сыворотка? Ты ведь не оставишь меня сейчас умирать? Так будет нечестно. Умоляю тебя, Настя!
        Анастасия положила кассету в стенной сейф, закрыла дверцу и повернулась к Татьяне со словами:
        - Я всегда сдерживаю свои обещания. - Затем взяла со столика изящный хрустальный графин, налила из него воды в бокал и протянула его дрожавшей Куницыной. Та непонимающе уставилась на Настю.
        - А сыворотка где? Это таблетка или инъекция?
        - Пей! - приказала Анастасия, и Татьяна торопливо осушила бокал.
        - Сыворотка, как и сам токсин, тоже без вкуса, цвета и запаха? - спросила Татьяна. - Потому что я ничего не почувствовала. Похоже на обыкновенную минералку...
        - Обыкновенная минералка и есть, - усмехнулась Настя. - А до того ты выпила две чашки обыкновенного эспрессо. Но ты права, моя секретарша не умеет готовить кофе.
        В течение нескольких секунд Татьяна Куницына переваривала услышанное. Ее лицо постепенно приняло нормальный оттенок, и странным, срывающимся голосом она спросила:
        - Значит, яда не было? И моя жизнь не была в опасности?
        - Как бы иначе я заставила тебя рассказать все и сделать запись? - в упор взглянула на нее Настя. - Конечно, я могла бы похитить твоего горячо любимого сыночка, однако я предпочла иной, тоже эффективный, но менее хлопотный вариант.
        - Ты обманула меня! - взвизгнула Татьяна. - Ты... мерзавка, исчадие ада, последняя тварь! Я буду все отрицать, скажу, что ты принудила меня сказать неправду, я...
        - Кстати, а если о том, что ты сделала признание, узнает Остоженский? - спросила Настя. - Какой, думаешь, будет его реакция? Он ведь не любит предателей и предпочитает их уничтожать, не так ли?
        Татьяна, рыча, выбежала из кабинета. В дверь заглянула встревоженная секретарша, но Настя успокоила ее:
        - Все в полном порядке, только, к огромному сожалению, Татьяне Вениаминовне не понравился ваш эспрессо.

* * *
        На следующий день Настя набрала телефонный номер человека, которому, как она теперь считала, можно доверять.
        - Воскобойников слушает, - раздался мужской голос на другом конце провода, а Настя, набрав в грудь побольше воздуха, произнесла:
        - Андрей Олегович, добрый день. Вас беспокоит Анастасия Басалыго. Помнится, вы сказали, что я могу звонить вам в любое время дня и ночи. У вас найдется для меня свободная минутка?
        Они встретились в модном суши-баре на Тверской. Настя прибыла одна, без телохранителей. Большие солнцезащитные очки скрывали лицо - ей не хотелось быть узнанной. Воскобойников уже ждал ее.
        - Анастасия Всеволодовна, рад вас видеть, - произнес он со скрытой иронией. - Вы не так давно вернулись в Россию, однако уже совершили столько подвигов!
        Настя пояснила:
        - Дядя Глеб должен понести наказание за то, что совершил. На его совести смерть Игоря и Машеньки, а также моих родителей. А помимо этого - множества других людей. .
        - Поэтому вы взяли на себя функции богини возмездия Немезиды? Анастасия Всеволодовна, бросьте! Месть никогда не бывает продуктивна. Она нанесет вред не только вашему врагу, но и вам самой.
        - А что бы сделали вы, если бы Остоженский убил вашу жену и вашего ребенка? - спросила Анастасия с вызовом.
        Воскобойников ответил с грустной улыбкой:
        - Я не женат, и детей у меня нет. Но, думаю, я бы тоже решил покарать его, и наверняка я бы боролся с соблазном застрелить из табельного оружия. Но я служу закону, поэтому приложил бы все усилия, чтобы Глеб Романович оказался за решеткой - там ему самое место! Но ведь вы-то тоже совершаете преступления для того, чтобы разгромить империю Остоженского, значит, по сути мало чем отличаетесь от него, Анастасия Всеволодовна.
        Настя почувствовала закипающее в душе возмущение.
        - Да что вы об этом знаете? Я думала, что вы сможете мне помочь, однако глубоко ошибалась...
        - Отчего же? - перебил ее Андрей. - Я обещал оказать вам помощь и сдержу свое слово. Что вы хотите от меня, Анастасия Всеволодовна?
        Женщина передала ему копию кассеты с признанием Татьяны Куницыной, пояснив:
        - Я хочу, чтобы вы посмотрели запись и сказали, реально ли с ее помощью прижать к ногтю дядю Глеба, - сказала она. - Другой бы работник прокуратуры немедленно сообщил о пленке Остоженскому, но вы, я знаю, так не поступите.
        - Хорошо, просмотрю кассету и подумаю, что можно сделать, - пообещал Андрей. - На днях позвоню вам...
        - Я сама позвоню вам! - Настя, не прощаясь, направилась к выходу. Андрей еще некоторое время смотрел на дверь, за которой исчезла женщина, затем повертел в руках кассету и пробормотал:
        - Ну что же, посмотрим, какой компромат имеется на господина Остоженского!
        Два дня спустя Анастасия позвонила Андрею, а тот сухо сказал:
        - Это не телефонный разговор, Анастасия Всеволодовна. Нам надо встретиться. Приезжайте по следующему адресу...
        Колонна джипов доставила Анастасию в джунгли из бетонных высоток. Андрей Воскобойников обитал на предпоследнем этаже шестнадцатиэтажного дома. Лифт не работал, и Насте пришлось подниматься пешком. Дверь квартиры Воскобойникова оказалась приоткрытой, Настя шагнула в просторный коридор, и с кухни донесся голос следователя:
        - Анастасия Всеволодовна, надеюсь, это вы, а не киллеры?
        Появился и сам Андрей - в джинсах, полосатой рубашке и белом фартуке. Он протянул Насте руку со словами:
        - Добро пожаловать в мое скромное холостяцкое жилище. Прошу вас!
        В центральной комнате, заваленной книгами (наверняка в свободное время Воскобойников много читал), был накрыт стол, и Настя даже увидела бутылку шампанского и две витые свечки.
        - Я подумал, что вы, быть может, согласитесь отужинать со мной, - произнес смущенно Андрей, зажигая свечи. - Так сказать, деловой ужин...
        - В интимной обстановке? - улыбнулась Настя.
        Следователь смешался и, сославшись на то, что ему надо что-то помешать на сковородке, исчез. Анастасия принялась рассматривать книги - в основном по криминалистике, юриспруденции и судебной медицине. Изредка попадались философские трактаты и совсем редко - художественная литература (Стивен Кинг и Достоевский).
        Появился хозяин, внесший две тарелки с чем-то ароматно-дымящимся, похожим на рагу. Настя уселась за стол. На что это похоже - на деловой ужин или на свидание?
        - Андрей Олегович, я хотела бы услышать ваше профессиональное мнение по поводу... - начала она, но следователь перебил ее:
        - Шампанское? Или также могу рекомендовать отличное сухое красное вино. Имеется итальянское и немецкое, но я предпочитаю алкоголь с юга...
        Рагу оказалось чудным - у Воскобойникова определенно имелся талант повара. Внезапно Анастасия почувствовала, что проблемы отступили на задний план. Странно, но всю свою жизнь она ни разу не была на романтическом свидании. И для нее никто не готовил. Было бы смешно представить Игоря на кухне, около кастрюль и сковородок. Басалыго мог заказать целый шикарный ресторан, но встать у плиты для того, чтобы приготовить ужин для любимой, он ни за что бы не смог!
        Для любимой... Настя вытерла губы салфеткой и взглянула на Воскобойникова. Похоже, пора положить конец спектаклю.
        - Андрей Олегович, я сегодня возвращаюсь в Питер, - сказала она. - Так что прошу вас сообщить мне ваш вердикт. Можно ли при помощи имеющейся у меня записи нанести вред Остоженскому и посадить его?
        Андрей поставил полупустой бокал и произнес:
        - Должен вас разочаровать: запись, увы, не может выступать в роли улики. Адвокаты Остоженского тотчас заявят, что признание сделано под давлением. Да и никаких прямых доказательств причастности Глеба Романовича к смерти вашего супруга и его дочери не обнаружено. Более того, Остоженский может обвинить вас в клевете и подать в суд иск о возмещении морального ущерба.
        - А если Татьяна выступит в суде в качестве свидетеля обвинения? - поинтересовалась Настя.
        - Найдите сначала прокурора, который согласится возбудить уголовное дело против Глеба Романовича, - усмехнулся Воскобойников. - Остоженский является у нас неприкосновенной фигурой. У него связи на всех уровнях, даже, говорят, в Кремле, в президентской администрации. Так что, Анастасия Всеволодовна, ничем помочь вам не могу. Мое страстное желание - увидеть Остоженского на нарах, однако он птица высокого полета и не по зубам в том числе и вам.
        - Ну, это мы посмотрим! - заявила Анастасия и поднялась. - Благодарю вас за ваше мнение. А также за отличный ужин.
        - А как же десерт... - растерялся Андрей. - Вы ведь наверняка любите шоколадно-ореховое суфле и тропические фрукты в карамельном соусе...
        - Мне пора, Андрей Олегович!
        Следователь, проводив гостью до двери, на прощание произнес:
        - Анастасия Всеволодовна, прошу вас, не ввязывайтесь во все это! Боюсь, добром ваши попытки достать Остоженского не закончатся. Или это будет пиррова победа... если вам вообще удастся взять верх...
        - Если бы я не знала, что вы имеете зуб на Остоженского, то подумала бы, что работаете на него, - заметила Анастасия. - Потому и стараетесь внушить мне мысль, что я с ним не справлюсь. Вы отлично умеете готовить. Женщине, которая станет вашей супругой, просто повезет!
        Настя начала спускаться вниз, а Воскобойников еще долго стоял у двери, вслушиваясь в шаги на лестнице. Он повел себя как мальчишка, как последний дурак - и все испортил. У этой женщины имеется буквально все, она купается в роскоши, каждое ее желание моментально удовлетворяется. А он попытался очаровать ее при помощи рагу при свечах!

* * *
        Анастасия, возвращаясь ночью из Москвы в Петербург, внезапно подумала, что вечер в обществе следователя Воскобойникова был одним из лучших моментов в ее жизни (Игорь, она твердо знала, понял бы ее и простил). Похоже, Андрей питает к ней романтические чувства. Ну что же, ей как женщине это лестно, а как представительнице преступного мира важно знать, что удалось обнаружить слабое место работника Генеральной прокуратуры.
        Неделю спустя Татьяну арестовали - ей инкриминировали мошенничество и растрату финансовых средств, и у прокуратуры имелись неопровержимые доказательства: документы, скрепленные подписью генерального директора телеканала Куницыной. Настя не имела к аресту никакого отношения, однако сразу поняла, что Остоженский каким-то образом узнал о том, что журналистка предала его. Интересно, кто сообщил ему об этом? Вряд ли Воскобойников - Настя была уверена в следователе. Значит, среди работающих на нее людей имеются стукачи, поставляющие информацию дяде Глебу.
        А три дня спустя Татьяна, заявившая через своего адвоката, что является пешкой в чужой игре и собирается распространить некое разоблачительное заявление, была найдена в камере мертвой. По официальной версии, с ней случился инсульт, вызванный стрессом и сильными переживаниями.
        Настя сильно сомневалась в том, что причина смерти Татьяны естественная. Наверняка опять постарался дядя Глеб, который убрал опасную свидетельницу, к тому же пожелавшую разоблачить его преступления. Странно, но Анастасии не было жаль журналистку - та получила по заслугам. Правда, у нее остался семилетний сын и помешавшийся от горя муж, но они рано или поздно смирятся с потерей. Так же, как и она смирилась с потерей родителей, Игоря и Машеньки...
        Воскобойников позвонил Насте.
        - Анастасия Всеволодовна, журналистка погибла в том числе и по вашей вине.
        - Если кто и виноват в ее гибели, так это дядя Глеб, а также сама Татьяна, - отрезала Настя. - Всего хорошего!
        Она повесила трубку, но еще долго сидела около телефонного аппарата, словно ожидая повторного звонка. Но его не последовало.
        Через несколько дней Артем Полторанин сообщил Насте занимательную новость:
        - Остоженский-младший намеревается баллотироваться в губернаторы. У нас появился отличный шанс! Анастасия Всеволодовна, мы не имеем права упустить столь уникальную возможность. Честно говоря, мне так и хочется вонзить дюжину ножей в спину мафии!
        Максим Остоженский и в самом деле заявил о намерении выставить свою кандидатуру на ближайших губернаторских выборах в огромном сибирском регионе - там находилось три подконтрольных ему и Глебу Романовичу предприятия: никелевый комбинат, химический завод и алмазная шахта. Согласно мнению политологов, у Максима имелись отличные шансы одержать победу уже в первом туре и стать главой чрезвычайно богатого края. А, по слухам, Остоженский-старший задействовал все связи для того, чтобы стать сенатором в Совете Федераций от того же региона, главой которого желал сделаться Остоженский-младший. И в таком случае треть Сибири оказалась бы под прямым контролем клана - и мафии!
        Настя наняла две лучшие фирмы, специализирующиеся на разработке политических проектов (российскую и американскую), и когда несколько недель спустя получила отчеты и той, и другой, то поняла: ей надо самой наведаться в далекий сибирский край.
        Перелет длился несколько часов. В европейской части России стояло бабье лето, а в столице края уже наступала зима. Настя прибыла не одна, а с целой командой политтехнологов, пиарщиков, социологов и специалистов по политическим наукам. Штаб возглавлял вездесущий Артем Полторанин, который четко обрисовал задачу, стоявшую перед всеми: сделать так, чтобы Максим Остоженский не стал губернатором.
        Проблемы начались еще при поиске помещений - две гостиницы столицы края, несмотря на то, что стояли практически пустые, отказали Анастасии и ее людям в сдаче внаем конференц-зала. Конечно же, за этим стоял дядя Глеб - тот давно был в курсе того, что вдова Игоря Басалыго хочет помешать честолюбивым планам его Максимки.
        Однако деньги открывали любые двери, и свои помещения предоставила одна из небольших оппозиционных партий, которая решительно выступала против криминала во власти и желала во что бы то ни стало воспрепятствовать воцарению в области двух Остоженских - сына как губернатора и отца как сенатора.
        Из Москвы и Питера доставили мощные компьютеры, и штаб под началом Полторанина начал антиагитацию и кампанию черного пиара. Насте было все равно, кто придет к власти - представитель коммунистов, ЛДПР или так называемый независимый кандидат-националист. Кто угодно, лишь бы не Максим Остоженский!
        Но противники не собирались просто так сдаваться и задействовали все средства. На Остоженских работали собственные политтехнологи и пиарщики, а денег дядя Глеб для победы своего сына не жалел. Настя понимала, что генерал-лейтенант не может простить ей поражения на выборах главы совета директоров, поэтому сейчас готов пойти на все, лишь бы его Максимка занял губернаторское кресло. Ведь от этого зависела и судьба самого дяди Глеба: если его сын проиграет выборы, Остоженский-старший не станет сенатором.
        Найти типографию, чтобы отпечатать листовки, постеры и бесплатные агитационные газеты, в городе не представлялось возможным - куда бы ни обращался Полторанин, с кем бы ни говорила Настя, все отвечали отказом, как только узнавали, что заказ делается от имени Басалыго. Директор одной убыточной типографии так и заявил Анастасии:
        - Я бы с великим удовольствием взялся за ваш заказ, тем более вы платите отличные деньги, но моя жизнь и жизнь моих детей и внуков мне дороже. И поверьте, в крае никто вам не поможет - об этом позаботился... Ну, вы сами понимаете, кто именно!
        И мужчина указал на огромный предвыборный плакат улыбающегося Максима Остоженского, что висел на стене его кабинетика.
        Остоженский не жалел рублей и долларов, чтобы купить симпатии населения. Едва ли не каждую неделю что-то открывалось: столовая для малоимущих, бассейн для школьников, кинотеатр для пенсионеров, дискотека для тинейджеров, выставка импрессионистов для представителей интеллигенции, спорткомплекс для военных. И все, конечно же, было бесплатным. И все финансировалось из огромного предвыборного фонда Остоженского. И все было для народа и избирателей!
        Специально нанимались студенты и безработные, чтобы они с яркими значками, с которых смотрел улыбающийся Максим Остоженский, ходили по квартирам, не упуская из виду ни одного жителя областного центра, раздавали подарки и призывали голосовать за их кандидата.

* * *
        Жалобы в комиссию по выборам успеха не возымели: там сидели лояльные по отношению к Остоженским люди, которые каждый раз заявляли, что нарушения законности не наблюдается.
        В довершение ко всему в области высадился целый десант столичных актеров, представителей шоу-бизнеса и людей искусства, а возглавлял пеструю, разношерстную команду не кто иной, как оскароносный дядька Вероники Остоженской, великий режиссер Петр Петрович Софроницкий. Вальяжный, велеречивый, остроумный, всегда одерживающий победу в любой словесной баталии, он выступал на митингах и призывал голосовать за супруга своей дорогой племянницы. Режиссер намекнул, что столица края имеет все шансы заполучить на своей территории кинофестиваль и стать кинематографической Меккой, но для этого надо сделать правильный выбор и непременно поставить в бюллетене галочку напротив фамилии Остоженский. По всему краю, даже в самых глухих деревеньках и хуторах, крутили ленты режиссера Софроницкого (конечно же, бесплатно), в том числе и его последний фильм о жизни и любви во время революции, ставший подлинным хитом. И всюду проталкивалась одна и та же мысль - надо выбрать между прошлым, грязным, бедным и ужасным, и будущим, сытым, денежным и сияющим. Будущее символизировал, конечно же, Максим Остоженский.
        Однако Полторанин тоже не дремал. Он использовал оружие Остоженских против них самих. Плакаты, постеры и агитки были отпечатаны, причем даже не в Москве, где с типографиями тоже возникли некоторые проблемы, а в Финляндии. На плакатах были изображены двое гогочущих Остоженских, отец и сын, с вилками и ножами в руках, а на столе перед ними пирог в виде региона, на который они вот-вот собирались алчно наброситься. И надпись: «Добро пожаловать, мафия!»
        В газетках, что рассовывались по всем почтовым ящикам, живописались ужасы, которые ожидают население, если Остоженский станет губернатором. Там имелись фиктивные, но до чрезвычайности правдиво выглядевшие откровения жертв мафии, которые рассказывали, как им отрезали пальцы, пытали их раскаленным утюгом и били по почкам сковородкой.
        Полторанину удалось устроить несколько скандалов: режиссера Софроницкого, пировавшего в элитном ресторане, засняли на пленку в пьяном виде: он матом крыл всех и вся, в том числе и «этот ... край, эту ... провинцию, где живут сплошные ..
        и ... бабы тут такие коровы и ..., что у меня ... на них никогда не встанет». Пленку с откровениями оскароносца прокрутили по местному телевидению, причем чтобы она пошла в эфир, Полторанину пришлось сплести целую интригу и подкупить уборщицу, которая подменила кассеты. Режиссеру пришлось в срочном порядке отбыть в столицу, но прежде одна из его бывших пламенных поклонниц, дородная дама в шубе, забросала его тухлыми яйцами, а потом с горделиво поднятой головой сдалась милиции.
        Ход со звездами шоу-бизнеса из Москвы и Питера тоже вышел боком. Знаменитая лирическая певица устроила в гостинице грандиозный скандал, обложила директора пятиэтажным матом и разбила бутылку шампанского о голову швейцара. И все только потому, что в ее номере люкс из-под плинтуса вылез большой рыжий таракан, и певица задавила его своим кожаным сапожком, который, как она охотно пояснила, стоил десять тысяч «зеленых».
        Об инциденте немедленно оповестили общественность, а всего день спустя на самых оживленных улицах областного центра молодые люди стали раздавать значки с изображением устрашающего вида таракана с огромными усищами, стоявшего, как витязь, руки в боки, и с надписью: «Не будь тараканом! Не дай себя задавить!»
        Известного актера театра и кино выловили в публичном доме, где тот, отец шести детей и завзятый семьянин (по распространенному мнению), развлекался с несовершеннолетними. Молодого смазливого певца, любимца юных школьниц и дам в возрасте, обнаружили в единственном в городе подпольном гей-клубе, а ведущую юмористической программы, что пожаловала в город вместе со своими друзьями-хохмачами, застукали с поличным в модной лавке, где она накупила товару
«по мелочовке», как она простодушно призналась, не меньше чем на сорок тысяч долларов.
        Акция с «подмогой из столицы» бесславно провалилась, и звезды в спешном порядке отбыли восвояси. Рейтинг Максима Остоженского пошел вниз, что позволило представителю коммунистов вырваться вперед.

* * *
        Настя была более чем довольна и приказала Полторанину:
        - Продолжайте в том же духе. До выборов еще две с половиной недели, и нужен еще один скандал. Причем такой смрадный и шумный, чтобы Остоженские от него уже не оправились!
        Артем осклабился, почесав бороденку.
        - О, у наших стратегов, Анастасия Всеволодовна, уже имеется несколько задумок. В ближайшие дни я предоставлю вам точные планы. Не извольте беспокоиться, «Титаник» уже напоролся на айсберг, теперь осталось только немного подождать, и кораблик пойдет на дно!
        Настя принимала ванну, когда появилась горничная и подала ей на серебряном подносе кроваво-красный конверт. Анастасия извлекла письмо, бросила взгляд на подпись и увидела: «Максим Остоженский». Сын генерал-лейтенанта выражал ей свое восхищение, просил принять его приглашение и отужинать с ним в самом лучшем ресторане города - том самом, где отвел душу оскароносный режиссер.
        Предложение было заманчивое. Настя понимала, что это наверняка ловушка, однако Остоженские не посмеют причинить ей вред в ресторане, на публике. К тому же она отправится туда с охраной.
        Поэтому она набросала несколько слов на листке бумаги и велела передать его гонцу - одному из телохранителей Остоженского, который ожидал около входа в номер. Встреча была назначена на двадцать один час. Анастасия отметила, что волнуется, причем достаточно сильно. Она никак не могла решить, что же ей надеть, и наконец остановила выбор на лазурном платье с золотой каймой и палантине из соболя. В качестве украшений только обручальное кольцо (она продолжала носить его, не снимая). Стильно и в то же время в глаза не бросается. Если ее снимки и появятся в подконтрольных Остоженским газетах, то никто не сможет упрекнуть ее в мотовстве или в том, что она до безобразия увешана бриллиантами-многокаратниками, как улепетнувшая из города ведущая юмористической передачи.
        Ресторан «Двенадцать стульев» был оформлен в стиле двадцатых годов и эпохи НЭПа: официанты в черных фраках с зализанными волосами, задрапированные ярким шелком стены, черно-белые фотографии кинолегенд того времени.
        Анастасия зашла в зал (ее сопровождали два телохранителя) и почувствовала, что все взоры тотчас обратились на нее, а разговоры на мгновение стихли. Словно из-под земли возник услужливый метрдотель.
        - Анастасия Всеволодовна, какая для нас честь! - пропел он, низко кланяясь. - Прошу вас, Максим Глебович уже ждет вас!
        Настя дала знак телохранителям, и те замерли на входе в зал, готовые в любой момент прийти на помощь своей хозяйке. Максим сидел в глубине зала, в небольшой нише-кабинете, прикрытой портьерами.
        Увидев Настю, он поднялся навстречу и поцеловал ей руку.
        - Ты сегодня обворожительна. Впрочем, как всегда! - произнес он весьма непосредственно, как будто встретил старую знакомую.
        Настя небрежным жестом спустила соболя с плеча и спросила:
        - И где прячутся репортеры?
        Максим звонко рассмеялся и, помогая Насте занять стул за столом, уверил:
        - О, рояля в кустах и журналистов на люстре здесь нет!
        - А дядя Глеб и твоя прелестная супруга? - спросила Настя.
        Остоженский-младший (в смокинге, элегантный, как звезда Голливуда сороковых годов) обронил:
        - Ах, папа... Он улетел в Москву, вернется завтра под вечер. Вероника уехала вместе с ним. Она плохо переносит континентальный климат и собирается отправиться в Биарриц.
        Метрдотель подал карты вин, и Максим, отлично разбиравшийся в данном предмете, сделал заказ. Настя попросила минеральную воду.
        - Неужели ты откажешься выпить со мной? - спросил мягко Максим, и его глаза загадочно замерцали. - Уверяю тебя, ни в вине, ни в еде нет уникального токсина, произведенного в лабораториях ЦРУ!
        Настя поняла, что Остоженский знает о происшествии с Татьяной, и небрежно ответила:
        - Главное, чтобы там не было полония, как в присланных мне твоим отцом конфетах. Или вы перешли теперь на стрихнин и цианиды? Тогда уж лучше попробовать кураре и яд южноамериканских лягушек!
        Максим едва заметно нахмурился и признался с обезоруживающей честностью:
        - Я был против подобных методов изначально. Но папа не поставил меня в известность. А в ту неделю я вообще находился за границей. Когда вернулся, сразу положил конец этому сумасшествию.
        - Значит, ты снова подарил мне жизнь, - заметила иронично Настя. - Уже в который раз. Похоже, спасать меня от смерти становится твоей привычкой. Так недалеко и до медали «За спасение утопающих»!
        - О, не стоит благодарности! - совершенно серьезно произнес Максим. - Любой на моем месте поступил бы так же. И вообще, я не воюю с женщинами!
        - Неужели придерживаешься, как и дядя Глеб, мнения, что женщины созданы только для того, чтобы чистить картошку и вязать чулки? - спросила Настя.
        - Нет, я знаю, что женщины всегда одержат победу, поэтому иметь их в качестве врага очень опасно.
        Принесли вино, метрдотель ловко разлил его по бокалам.
        - Я знаю, ты очень зла на моего отца, - вновь заговорил Максим. - Что ж, имеешь полное право. Скажу больше, Настя: я очень часто сам не понимаю его. Вроде бы человек, который воспитал и вырастил меня, однако он для меня... чужой. Мне очень жаль, что твои родители, твой муж Игорь и Машенька...
        - Я не хочу говорить об этом! - заявила Анастасия и взяла бокал. - Так за что же выпьем? Думаю, за то, что между нами всегда будет война, и мы никогда не помиримся. Разве плохой тост?
        - У меня иное предложение, - мягко возразил Максим. - Почему бы нам не выпить за то, чтобы все разногласия остались в прошлом? Мы ведь тратим так много сил, времени и средств, чтобы нанести друг другу вред. Почему бы...
        - Не заключить пакт? - усмехнулась Настя. - Да, история любит повторяться. Но не до такой же степени, Максимка! Дядя Глеб уже заключал пакт с Игорем, а потом первый же его и нарушил.
        - Я имею в виду пакт между тобой и мной, - произнес молодой мафиозо. - А папа... Он не должен об этом знать! В конце концов, у меня имеется возможность саботировать его решения и отменять его приказания.
        Настя посмотрела на вино через неяркий свет ламп; жидкость походила на свежую кровь. Сделала крошечный глоток.
        - Ты хочешь предать собственного родителя? Неужели тебе до такой степени неймется - и ты так желаешь стать губернатором? - как бы удивилась она. - Даже готов пойти со мной на мировую!
        Остоженский-младший вздохнул.
        - Главное в нашем бизнесе - умение прощать обиды и постоянно смотреть вперед, в будущее. Прошлое только мешает. Настя, Настя... Вместе бы мы стали непобедимы... Если бы были вместе, нам принадлежала бы вся Россия! Только тебе и мне! И я бы никогда не повторил ошибки моего отца и не стал бы нарушать пакт. Потому что лучше довольствоваться половиной, чем потерять все.
        - Мудрые слова, странно слышать их из уст одного из Остоженских! - воскликнула Настя, изображая потрясение. - Но слишком поздно, мой милый Августин, ибо все прошло, все давным-давно прошло...

* * *
        Ужин в ресторане «Двенадцать стульев» прошел в гораздо более приятной и раскованной атмосфере, нежели предполагала Анастасия. Ей нравилось сыпать колкостями и дерзостями. Однако ей хотелось, чтобы Максим поднял перчатку и вступил в бой. Но Остоженский-младший почти во всем с ней соглашался, посыпал голову пеплом и говорил умные вещи. Настя наконец успокоилась, и беседа приняла мирный характер.
        После десерта дискуссия увяла.
        - Что же, было приятно повидать тебя, Максимка. Все же прошло столько лет...
        - Ты ведь не забыла? - внезапно спросил тот хрипло. - Тот день... и ту ночь... когда мы были вместе...
        Настя поморщилась.
        - О чем ты? У тебя имеется прелестная молодая супруга и трое очаровательных детишек! Кроме того, ты развлекаешься на стороне. Не уверяй меня, что тебе в душу запала ночь любви со школьницей, имевшая место едва ли не двадцать лет назад!
        - Я знал, что из гадкого утенка получится лебедь, - пробормотал Максим, а Настя, поднимаясь, сказала:
        - Если твои слова были задуманы как комплимент, то комплимент получился более чем сомнительный. Благодарю за ужин. Мне понравилось.
        - Разреши проводить тебя? - тихо произнес Максим. - И подвезти до дома...
        - До моего дома! - веско поправила Анастасия. - Но если это неуклюжая попытка похищения, то учти - мои телохранители начеку! Впрочем, за полторы недели до выборов ты не можешь позволить себе такой неслыханный скандал. Да и будет слишком много свидетелей того, как мы вместе ужинали, а потом я села в твой автомобиль...
        - Это значит «да»? - спросил с легкой улыбкой Остоженский.
        И Настя, небрежно перекинув соболиный палантин через плечо, кивнула:
        - Что ж, позволю кавалеру отвезти даму домой.
        Они вышли из ниши. На них уставилось не менее тридцати пар глаз. Еще бы, такая пикантная сцена: два заклятых врага вместе! Настя последовала к выходу, где ее ожидали телохранители.
        - Следуйте на джипе за мной, - приказала она.
        Максим тем временем распахнул дверцу черного «Ягуара», плавно затормозившего у крыльца ресторана.
        - Прошу, Настя...
        В салоне она осмотрелась - белая кожа, красное дерево, позолота. Явно автомобиль сделан на заказ и по уникальному проекту. Максим сел рядом с Настей - их разделяло небольшое расстояние - приказал:
        - Домой! К Анастасии Всеволодовне!
        - О, ты знаешь, где я живу? - спросила иронично Настя. - И даже твой шофер знает? Какая, однако, честь!
        Непрозрачная глухая перегородка с жужжанием поднялась, отделяя салон от шофера. Максим вздохнул:
        - Жаль, что сегодняшний вечер закончился...
        - Все когда-нибудь заканчивается, - в тон ему произнесла Настя. - Даже кампания по выборам губернатора!
        Внезапно Максим приблизился к ней, склонился - и поцеловал в губы. И Настя, странное дело, не сопротивлялась. Она знала, что это дешевая попытка заставить ее перестать ставить палки в колеса, но, черт побери, ей было так хорошо!
        Руки Максима заскользили по ее телу. Анастасия почувствовала возбуждение. За прошедшие после смерти Игоря два с лишним года у нее никого не было. И временами в своей огромной кровати она чувствовала себя очень одиноко и тоскливо. Но она все боялась предать память покойного мужа. И уж если она решится на подобное, то явно не с сыном человека, который виноват в гибели Игоря и Машеньки!
        - Я схожу по тебе с ума! - шептал Игорь. - Я понял наконец: ты нужна мне! Именно ты, и никакая другая женщина, Настя! Боже, как же мне хочется...
        Анастасия оттолкнула от себя распаленного мафиозо и, схватив из бара бутылку минеральной воды, плеснула ему в лицо. Спросила язвительно:
        - Ну, теперь лучше? Максимка, ты забываешься. Если думаешь, что я похожа на одну из твоих шлюх, то могу тебя уверить, что это не так.
        - Твой темперамент... твой воинственный настрой... твоя безжалостность... - продолжал бормотать Максим, вытирая с лица воду. - Ты сводишь меня с ума, Настя! И я чувствую, что ты тоже не в состоянии более сопротивляться своему желанию. Но ведь никто же ничего не узнает!
        Остоженский снова приблизился, и на этот раз Настя привлекла его к себе и поцеловала. Нет, Игорь бы ни за что не понял и уж точно не простил такое. Но Игорь мертв... мертв уже два с лишним года... а она - живой человек, из плоти и крови...
        Они опустились на сиденье. Максим скинул смокинг и рубашку, обнажилось великолепное мускулистое тело. Он покрывал лицо Насти поцелуями, а его руки проникали все глубже и глубже под ее одежду. Настя посмотрела сверху вниз на целующего ее живот Максима. Да, момент самый подходящий. Она осторожно вытащила из волос нечто, похожее на небольшую заколку, и воткнула ее в обшивку салона. Остоженский, распаленный страстью, ничего не заметил. А Настя вновь оттолкнула Максима.
        - Мы приехали!
        - Что? - вырвалось у Остоженского-младшего.
        - На сем наш вечер закончился. Благодарю за великолепный ужин и отличную программу развлечений. Но, Максимка, у тебя ведь есть твоя Вероника!
        Поправив платье, Настя нажала на кнопку, перегородка между салоном и шофером пошла вниз.
        - Остановите здесь, - приказала она, и водитель повиновался.
        Максим походил на нашкодившего щенка. Анастасия протянула ему рубашку и, потрепав по щеке, сказала:
        - Мне пора. А ты можешь продолжить то, чем так хотел заняться, в полном одиночестве. Я не буду тебе мешать. Всего хорошего!
        Затем, раскрыв дверцу, выпорхнула из «Ягуара». Джип, следовавший за машиной Остоженского, тотчас остановился, и Настя заняла место на заднем сиденье.
        - Домой! - бросила коротко, откинулась на спинку и подумала о том, что могло бы произойти. Ведь ей так хотелось, чтобы Максим не останавливался, чтобы...
        Нет, об этом думать запрещено! Кто угодно, но только не Остоженский! Он не просто враг - он самый главный враг! И все же Настя почувствовала опустошенность и отчаяние. Однако, главное, сделано кое-что очень важное... Она подумала о заколке, размещенной в салоне «Ягуара», которая в действительности являлась миниатюрной видеокамерой.

* * *
        Максим некоторое время сидел, тупо смотря вслед бросившей его Насте. Остоженский взглянул на оттопыренные в паху брюки, захлопнул дверцу и бросил:
        - В город!
        Там он найдет себе временное утешение - одну из девиц, что продают любовь за деньги. А ведь Настя была так близко... была почти согласна... Значит, он прав, и она все еще любит его. А он, черт побери?
        Когда Глеб Романович вернулся в областной центр, Максим встретил его в отличном настроении. А вот Вероника, прибывшая вместе с тестем, была не в самом хорошем расположении духа: в городе раздавали «Красотку Нику», куколку с лицом самой Остоженской, к которой прилагался целый гардероб - платья, шубки, драгоценности. Все из пластика и дешевых материалов, однако с сильным пропагандистским эффектом. Каждый мог нарядить «Красотку Нику» в шикарные одежды, на которых стояла цена в долларах.
        - Эта дрянь перешла все границы! - заявил Остоженский-старший. - Она втягивает в нашу историю и Нику!
        Вероника тяготилась пребыванием в провинции, ей хотелось вернуться в Москву, к родственникам, подругам и знакомым, к прежней жизни, а еще лучше съездить отдохнуть за границу. Однако от нее требовалось сопровождать мужа на предвыборные митинги и демонстрации, высиживать рядом с ним на трибунах, посещать больницы и детские дома, улыбаться, кивать головой и пожимать сотни рук.
        - Иногда мне хочется, чтобы мы проиграли эту кампанию! - заявила женщина. - Представить себе не могу, что я стану губернаторшей в богом забытой местности. Вы учтите, из Москвы сюда жить я ни за что не перееду!
        - Уладим, - заявил тесть. - Скажем, что ты не выносишь климата по причине слабого здоровья... Или что у тебя так много обязанностей в различного рода благотворительных обществах и организациях, что ты элементарно не можешь переселиться сюда.
        - Или, лучше, наймем профессиональную актрису, которая будет изображать тебя здесь, в то время как останешься жить в Москве, - усмехнулся Максим.
        Жена была умницей и красавицей, подарила ему трех очаровательных детишек, но ведь он ее не любил!
        - Чтобы Максим смог развлекаться здесь со шлюхами? - сказала неожиданно зло Вероника. - Обедаешь с ними в ресторанах на глазах у всего города, а потом увозишь на своем автомобиле! Нет уж, от меня вам не удастся избавиться, господа Остоженские!
        - Ника, уверяю тебя, это все наветы и игра твоего воображения! - замахал руками Максим. Он знал, что жена чрезвычайно ревнива. - Я встречался с госпожой Басалыго, но, поверь, было бы сущей нелепицей думать, что между нами могло что-то иметь место. Ты разве забыла, что Анастасия Всеволодовна рассматривает нас в качестве своих кровных врагов и готова пойти на все, дабы уничтожить нас и помешать мне стать губернатором? Да совершенно ничего не могло быть! Я пытался быть галантным, а заодно в последний раз, подвозя ее домой, убедить в том, чтобы она перестала переходить на личности и втягивать в том числе мою семью, то есть тебя, Ника, в предвыборную склоку. Я сделал это ради нас с тобой!
        - Неужели? - чуть смягчилась Вероника. - Я не хочу, чтобы ты с ней виделся, Максим. Ты это понял?
        Уединившись с отцом в кабинете, Максим сказал:
        - Тебе надо было убедить ее остаться в Москве. Здесь Ника только мешает...
        - Ты ее знаешь, она, если захочет, всегда добьется того, что ей надо, - вздохнул отец. - Избалованная девчонка, да и только! Я слышал, ты встречался с Настюшей... Зачем?
        - Папа, у меня все под контролем! - уверил его сын. - Скажу тебе по секрету, я уверен: Настя больше не будет ничего предпринимать против меня. Разве ты не заметил, что уже в течение полутора недель ее штаб молчит? Только эта дурацкая, но совершенно безвредная акция с куколками в переходах и на улицах. Но большого вреда она не нанесет...
        Внезапно послышался дикий крик. Максим и Глеб Романович бросились в зал, где, прижав руки к груди, около плазменного телевизора замерла Вероника. С экрана неслись вздохи и стоны. Присмотревшись, Максим остолбенел - он увидел самого себя, занимающегося сексом на заднем сиденье «Ягуара» с какой-то рыжей особой. Затем возникло постное лицо диктора местного телевидения, который произнес:
        - Как вы только что имели возможность убедиться, уважаемые телезрители, лицо, чрезвычайно похожее на кандидата в губернаторы Максима Глебовича Остоженского, не заботится о моральных нормах, которые сам так рьяно защищает...
        Пошла другая запись - Максим выступает на митинге, где ратует за счастливую семью, за поддержку семейных пар, желающих завести ребенка, и рассказывает о том, как он счастлив со своей женой Вероникой. В нижней части экрана снова пустили запись из салона - Остоженский-младший развлекается с продажной девицей, но теперь уже не с рыжей, а с фальшивой блондинкой.
        - Откуда, черт побери... - начал Глеб Романович, а Вероника, подойдя к мужу, отвесила ему две звонкие оплеухи.
        - Вот, оказывается, зачем ты и твой папочка хотите, чтобы я осталась в Москве! - заявила она. - Чтобы ты трахался тут со всякими мерзавками! Я уехала всего на несколько дней, а ты успел перепробовать, как я вижу, не меньше дюжины шлюх!
        И она снова ударила Максима. Генерал-лейтенант Остоженский выбежал из комнаты, оставив супругов самих разбираться в их семейных делах, ринулся в гараж, где распахнул дверцу «Ягуара». Так, снимали вон из того угла...
        Он провел рукой по обшивке, нащупал что-то твердое и выдернул нечто, похожее на большую булавку с крупной головкой, которая при ближайшем рассмотрении оказалась глазком миниатюрной видеокамеры. Так и есть! Максимку провели, как последнего лоха! Все, что происходило в салоне, при помощи радиосигнала передавалось на ноутбук, который, вероятнее всего, находился в неприметной машине, следовавшей за
«Ягуаром» по пятам. А Максимка еще думал, что умен: не водил девок в особняк, а, чтобы не было свидетелей, трахался с ними в «Ягуаре». И кто мог об этом знать?
        Остоженский покинул автомобиль, швырнул булавку на пол и раздавил ее каблуком. Кто-кто... Разумеется, она! Настя Басалыго!
        Он вернулся в дом, где Максим, потирая красную щеку, сидел в кресле и прихлебывал коньяк.
        - Ника уезжает назад в Москву, - сообщил он. - Она наотрез отказалась присутствовать на благотворительном вечере, а ведь он проходит под эгидой ее фонда.
        - Какой, к лешему, благотворительный вечер? - вскричал Глеб Романович. - Все только и будут говорить о позорных записях. Сынок, я понимаю, что тебе хочется разнообразия, но ты не имеешь права ставить под угрозу свою политическую карьеру. И мою тоже! Это ведь Басалыго, да? Ну конечно, она побывала у тебя в «Ягуаре». Наверняка вскружила тебе голову и сумела прицепить передатчик.
        Максим поставил на столик пустой бокал и сказал:
        - Папа, Настя здесь ни при чем. Ну, подумаешь, показали меня с парочкой девиц по телику. Народ такое любит. Зато всем ясно, что я не гомик и не извращенец, это даже придает мне человеческие черты.
        Остоженский в бешенстве перевернул столик и проорал в лицо сыну:
        - И ты думаешь, что вот такое можно исправить за три дня до выборов? Стерва Настя все рассчитала! Нет, надо было ее кокнуть, и только по твоей прихоти я сохранил ей жизнь. Чем она тебя так взяла, Максимка? Чем, сынок?
        Остоженский-младший оставался на удивление спокоен.
        - Папа, Александр Македонский, конечно, был великий человек, но зачем же стулья ломать? Уверяю тебя, это на Западе карьера политика окажется законченной, если покажут подобную пленку. А у нас, в России, тем более в провинции, она только начинается! Я поговорю с Никой, мы выступим вместе по телевидению, в прямом эфире помиримся, она простит меня, и все будет тип-топ, папа!
        Генерал-лейтенант прошипел:
        - Учти, в предвыборную кампанию вбуханы огромные средства. На нас возлагаются определенные надежды, и мы не имеем права разочаровать людей, которые стоят за нами.
        - А теперь интервью с одной из участниц занимательного сексуального марафона! - заявил ведущий с экрана телевизора. - Встречайте Аллу! Она расскажет нам все в подробностях о том, как она интимно общалась с лицом, чрезвычайно похожим на кандидата в губернаторы Максима Глебовича Остоженского...

* * *
        За день до выборов Максиму пришлось снять свою кандидатуру - о сексуальном скандале узнали в Москве, и спонсоры и покровители решили, что Остоженский потерял их доверие: человек с подмоченной репутацией им не требовался. Настя отбыла в Петербург в день голосования - ее совершенно не занимало, кто теперь одержит победу, главное, что Максим не станет губернатором, а его папа - сенатором.
        Она узнала о драме в семье Остоженских: о том, что Вероника хотела развестись, однако в итоге позволила уговорить себя и приняла покаяние Максима, который заверил жену и ее многочисленных могущественных родичей в том, что больше никогда не посмеет и взглянуть на другую женщину.
        Настя испытывала смешанные чувства. С одной стороны, ей хотелось уничтожить Глеба Романовича, с другой, ей сейчас часто виделся один и тот же сон - она с Максимом на заднем сиденье «Ягуара», причем она отдается сыну ее заклятого врага. Каждый раз, просыпаясь с истомой в груди и металлическим привкусом во рту, Настя жалела, что сон прервался.
        Она продолжила наносить удары по финансово-промышленной империи Остоженских. Ей удалось расстроить чрезвычайно важную сделку, которую Остоженские намеревались заключить со шведами, и в тот же день был арестован начальник аналитического отдела дяди Глеба: французское правосудие запросило у России его экстрадиции.
        Настя знала, что Остоженские очень рассчитывали на сделку со шведами, а арестованный начальник аналитического отдела был незаменимым человеком в криминальной организации, созданной дядей Глебом.

* * *
        Год близился к завершению - тот самый год, в течение которого Анастасия вела войну с Остоженскими. И все же с кем она воевала - с ними обоими или только с дядей Глебом? Если бы генерал-лейтенант вдруг исчез с горизонта, то могла бы она заключить мир с новым боссом, Максимом?
        В конце декабря в столице состоялось вручение наград благотворительным фондом, возглавляемым Вероникой Остоженской. Анастасия, внесшая пожертвование в размере ста тысяч долларов, была в числе почетных приглашенных на бенефис-бал, проходивший в старинном особняке на Старом Арбате.
        Она прибыла пораньше и, как и ожидала, сразу увидела Максима, его жену и дядю Глеба. Остоженский-старший, заметив Настю, подошел к ней и грубо сказал:
        - Чего тебе здесь надо?
        - Меня пригласила ваша невестка, - ответила Анастасия. - Вернее, ее секретарь.
        - Чертова дура! - проворчал дядя Глеб. - Но у тебя все-таки имеется совесть, Настя, и ты немедленно покинешь это мероприятие...
        - Дядя Глеб, понятие «совесть» в нашей среде является старомодным и смешным, - легко парировала Настя. - Неужели вы, убийца моих родителей, Игоря и Машеньки, серьезно говорите о совести? О, кого я вижу! Пара церковных иерархов, ваших хороших друзей! И один из них ваш духовник. Как только митрополит спокойно спит после того, в чем вы ему каетесь, дядя Глеб...
        Остоженский-старший схватил Настю за локоть и втащил в одну из пустых комнат. Заперев дверь, он рассмеялся.
        - Ну, давай начистоту, шлюха! Видеокамеры при тебе нет, так что можно побеседовать по душам.
        Настя протянула мафиозо сумочку:
        - А может быть, вы на всякий случай проверите? Кто знает, вдруг я прячу там диктофон...
        - Думаешь, ты такая крутая? - хмыкнул Глеб Романович. - Куда уж там! Ты ведь баба! А бабы созданы для того, чтобы детей рожать, плиту драить да на коленях стоять перед своим мужиком!
        - Какой у вас, дядя Глеб, однако, прогрессивный взгляд на социальную роль женщины, - усмехнулась Настя.
        Остоженский, чьи щеки пылали, гаркнул:
        - Да, тебе удалось нанести нам пару ударов. И что, ты думаешь, будто одержала победу? Как бы не так! Забыла, что твоего муженька убили? Да и тебя саму едва не кокнули! И кто знает, может, скоро и кокнут! Я уж точно по тебе плакать не буду! Там, в аду, около родителей и Игорька, тебе самое место, сука!
        - Ой, дядя Глеб, вы же председатель общества изящной словесности! - театрально воскликнула Настя. - А выражаетесь, как портовый грузчик, которому на ногу упал контейнер...
        - Да насрать я хотел на всякие там общества! - проорал дядя Глеб. - Тут собрались одни мудаки, лузеры и жополизы, которые хотят одного - попасть мне на глаза, выгнуть спину и получить какие-нибудь крохи с моего стола. Нике нравится возиться со всякими детьми-уродами наподобие твоей Машеньки. Нет, правильно немцы делали, что таких в концлагеря отправляли - там им самое место. А твое место, шваль, знаешь где...
        Настя усмехнулась:
        - Просветите меня, дядя Глеб, прошу!
        - Твое место, шваль, у параши! - взвизгнул тот. - Из-за тебя мы упустили столько контрактов! Из-за тебя арестовали начальника моего аналитического отдела! Из-за тебя Максимка не стал губернатором! Учти, мразь, я доберусь до тебя! И до твоего щенка! Ты где-то его прячешь, но рано или поздно сделаешь ошибку, и мальчишка окажется в моих руках. Ух, тогда я повеселюсь! Ты будешь молить меня, согласишься на все, лишь бы я его не тронул. А я сначала тебя трахну, а потом отдам своим ребяткам на потеху. А щенка твоего на твоих глазах кокнут, причем он будет очень долго мучиться! Есть у меня мастер заплечных дел, он умеет из людей жилы вытаскивать. И из твоего сынка вытащит, а потом и из тебя!
        - Надо же, какая убогая фантазия, - спокойно и даже как-то удивленно сказала Настя.
        И тут у дяди Глеба зазвенел мобильный. Остоженский-старший, очнувшись, вытер с губ пену, буркнул в трубку:
        - Да, сейчас.
        И вышел из комнаты. Настя вынула из сумочки диктофон и выключила его. Зря дядя Глеб ей не поверил и решил не проверять сумочку. Его откровения ей пригодятся...

* * *
        Благотворительный вечер был в самом разгаре, когда на трибуну поднялся генерал-лейтенант Остоженский. Он произнес прочувственную речь о роли женщины и семьи в современной жизни, за что был удостоен долгих аплодисментов.
        - А сейчас мы посмотрим фильм о том, как фонд оказал помощь детским домам в провинции, - сказал он и указал на огромный экран у себя за спиной. Погас свет, побежали кадры, и послышался глухой голос самого Остоженского: «Ну, давай начистоту, шлюха! Видеокамеры при тебе нет, так что можно побеседовать по душам...
        Настя, наслаждавшаяся зрелищем, увидела, как Остоженский вздрогнул, подозвал к себе кого-то, стал отдавать распоряжения. На лице Максима замерла маска ужаса, Вероника ломала пальцы и теребила роскошный изумрудный ошейник, стоивший, наверное, столько же, как и все те детские дома, которым была оказана помощь, вместе взятые. Никто уже не смотрел на экран, собравшиеся слушали откровения дяди Глеба, его мнение о роли женщины, о том, что надо делать с детьми-инвалидами, его матерщину и угрозы в адрес Насти и ее сына.
        Когда запись оборвалась, все поняли: вечер, бесспорно, провалился. Сразу несколько влиятельных гостей поднялись и, не смотря на Остоженских, направились к выходу. Микрофон оказался в руках Вероники, она пыталась разрядить обстановку и перевести все в разряд шутки, однако у нее ничего не получилось.
        Министр культуры достаточно громко заметил:
        - Какой, однако, позор! Президент будет вне себя.
        Настя отсалютовала дяде Глебу бокалом шампанского, осушила его и тоже направилась к выходу. Больше ей здесь было делать нечего.
        Скандал на бенефис-бале замять не удалось, и фонд, возглавляемый Вероникой, пришлось закрыть.
        Новый год Настя встретила в Монтевидео, куда тайно слетала, чтобы увидеться с Игорьком и Еленой Павловной. Сынок вырос, называл Княжину «бабулей» и постоянно переходил с русского на испанский.
        - Настюха, я в курсе того, что ты творишь в России, - сказала Княгиня. - Ты того, будь осторожнее! Остоженский теперь окончательно взбесится и будет готов на все.
        - Я знаю, - откликнулась Настя, прижимая к себе Игорька и целуя его. - Дядя Глеб угрожал, причем открыто и без всякого стеснения. Но вам не о чем волноваться. Никто понятия не имеет, что я в Монтевидео, для всех я нахожусь в Европе.
        То была самая счастливая неделя за последний год. Однако настала пора возвращаться в Москву. Анастасия знала, что настал черед нанести сокрушительный удар, от которого Остоженские уже никогда не оправятся. И для этого ей требовалась помощь Алены.

* * *
        Алена была высокой блондинкой с голубыми глазами и фигурой без малейшего изъяна. Она училась в одном из театральных институтов столицы, а помимо того, подрабатывала моделью. Именно на одном из показов мод на нее и положил глаз Глеб Романович Остоженский. Алена, девушка неглупая и заботившаяся о своем будущем, приняла ухаживания богатого и влиятельного мафиозо и стала его любовницей.
        Глеб Романович, конечно же, и не помышлял, что Алена на самом деле работает на Анастасию Басалыго. Отец Алены покончил с собой, потому что банк, в котором он был начальником финансового отдела, внезапно разорился, а к краху приложил руку не кто иной, как генерал-лейтенант Остоженский. Отец Алены был одним из длинной череды жертв дяди Глеба. И так же, как и сама Настя, Алена не могла забыть о том зле, что причинил ее семье Остоженский.
        Настя вела досье на всех, кто являлся другом и врагом дяди Глеба. И она остановила свой выбор на Алене. Девушке можно было доверять, она и правда хотела отомстить Остоженскому, однако не знала, как можно это сделать. А даже если бы и знала, то ни за что бы не смогла претворить свой план в жизнь: у нее не было ни денег, ни связей, ни влиятельных друзей.
        Поэтому когда к ней обратилась Анастасия Басалыго, Алена сразу же ответила согласием. С момента самоубийства ее отца прошло почти десять лет, в ту пору она была подростком, и дядя Глеб, конечно же, не помнил уже ни фамилии одной из своих жертв (которая к тому же не отличалась оригинальностью - Смирнов), ни о том, что у покончившего с собой финансиста имелась дочка по имени Алена.
        Настя знала, что у Остоженского имеются любовницы и что дядя Глеб, следуя своим убеждениям, относится к женщинам как к товару, не ожидая от них подвоха и не предполагая, что у них имеются мозги. Самым важным для него было наличие длинных ног, большой груди и страстного темперамента.
        - Тебе придется стать его любовницей, - объяснила Настя Алене ее роль. - Как, ты справишься?
        Та, презрительно прищурившись, ответила:
        - Я же будущая актриса, так что сыграть роль наивной шлюшки не составит для меня труда. А что до физического аспекта отношений с Остоженским... Каждый раз, когда он будет дотрагиваться до меня, я буду представлять, что все меньше и меньше остается времени до того момента, когда Глеб Романович окажется в аду.
        Все было разыграно как по нотам, и дядя Глеб, которому уже надоела его очередная пассия, обратил внимание на Алену. По завершении показа он через телохранителя велел передать девушке, что приглашает ее на ужин, и они вместе отправились к нему на квартиру. День спустя Алена сообщила Анастасии:
        - Старик вне себя от вчерашней ночи. У него так и текут слюнки. Пришлось ему подыграть и сделать вид, что он в постели настоящий Геракл, хотя в действительности следует вести речь о Кощее Бессмертном. Он уже дал отставку своей бывшей любовнице и предложил мне перебираться на квартиру, где живут его пассии. Там все обставлено в ужасных розовых тонах, но придется терпеть.
        Настя была довольна: она знала, что Алена на ближайшие несколько месяцев завладеет вниманием дяди Глеба, а эти месяцы решат все. Алена поможет ей покончить с Остоженскими - как с дядей Глебом, так и с Максимом.

* * *
        Большой неожиданностью для Насти стал визит Максима к ней в офис.
        Узнав от секретарши, что ее желает видеть Остоженский-младший, Настя постаралась унять волнение и задумалась. Что ему надо? Он - посланец отца? Папа с сыном затевают какую-то очередную гнусную интригу? Или...
        Максим, которого она велела пропустить к себе в кабинет, сам ответил на все вопросы.
        - Настя, я больше так не могу! - заявил он чуть ли не с порога. - Я знаю, что мы с отцом ведем с тобой войну. Но мне наплевать! Ты давно не давала мне покоя, а тот инцидент в «Ягуаре»... Я горько жалею об одном...
        - О том, что я установила передатчик и твои сексуальные эскапады стали достоянием общественности, в результате чего ты проиграл выборы губернатора и едва не развелся с Вероникой? - поинтересовалась Анастасия.
        Максим махнул рукой:
        - А, не стоящие разговоров мелочи! Я не хочу идти в политику, это все желание отца. Да и вздохнул бы с облегчением, если бы Ника ушла от меня. Но отец воспрепятствовал - еще бы, к чему развод, ведь он все еще хочет сделать меня если не губернатором, так депутатом или министром. Нет, я жалею о том, что... О том, что позволил тебе тогда уйти! А ты, Настя?
        Он приблизился к женщине. Анастасия попыталась его остановить:
        - Максим, немедленно покинь мой офис! Я не потерплю, чтобы...
        Но Остоженский впился в ее губы поцелуем. Настя яростно сопротивлялась, но чем дольше длился поцелуй, тем сильнее кружилась у нее голова. Машинально она обвила руками шею Максима, и тот подхватил женщину и отнес на софу. Настя знала, что совершает огромную ошибку. Знала, что предает Игоря. Однако ничего не могла с собой поделать.
        Анастасия стыдилась самой себя, потому что дальше произошло то, чего она более всего боялась и более всего хотела - они занялись любовью. На столе у Насти звонил телефон, мобильный Максима тоже разрывался, но для них ничего и никого не существовало. Никого, кроме них двоих.
        Бессильно откинувшись на спинку софы, вытирая пот со лба, Анастасия прошептала:
        - А теперь тебе лучше уйти...
        Максим, абсолютно нагой, поднялся с софы и принялся неспешно собирать раскиданную по полу одежду.
        - Мы еще увидимся, - сказал он и улыбнулся.
        Пять минут спустя Максим покинул ее кабинет. Настя опустилась в кресло и закрыла глаза, боясь думать о том, что произошло. Ей было так хорошо в объятиях Максима. Она все еще чувствовала вкус его губ, запах его кожи, ярость его плоти.
        Анастасия дала себе слово, что отныне будет держать себя в руках. То, что случилось, досадная, ужасная и непростительная ошибка. Поэтому о ней никто не узнает. Никто и никогда! Максим Остоженский - сын ее главного врага. Врага, которого она хочет уничтожить, причем не только морально, но и физически. Значит, Максим тоже ее враг. А она... она предается бесстыдству с ним...
        Загудел мобильный телефон. Схватив его, Настя увидела, что ей пришло СМС-сообщение. От Максима.

«Завтра в 5 вечера», - гласил текст. И следовал адрес. А что, если это ловушка? И ее будут поджидать головорезы Остоженского-старшего? Или киллер с винтовкой с оптическим прицелом?
        И все же Настя едва могла дождаться следующего дня. Она прибыла на окраину Москвы одна, запретив телохранителям сопровождать ее. Бетонная шестнадцатиэтажка. Скрипучий лифт доставил ее на самый верх. Не успела она позвонить в квартиру, номер которой сообщил Максим, как дверь распахнулась.
        На пороге стоял обнаженный по пояс Остоженский-младший.
        - Я знал, что ты придешь! - сказал он, втягивая Настю в коридор.
        И Анастасия подумала: она ненавидит дядю Глеба и... любит Максима. Как же так получилось? И почему именно с ней?

* * *
        Последующие три месяца представляли собой подлинную чехарду, игру в прятки и калейдоскоп - никто не имел права знать, что Максим и Настя регулярно встречаются в укромных местах, на съемных квартирах, в парках, кинотеатрах и ресторанчиках. Война между Глебом Романовичем Остоженским и Анастасией Басалыго продолжалась, и в то же время сама Настя и сын дяди Глеба любили друг друга. Это походило на увлекательное и чрезвычайно опасное приключение. Если Настя и Максим сталкивались на приеме, то делали вид, что не замечают друг друга. А во время тайных свиданий Максим много раз заводил с Настей разговор на животрепещущую тему:
        - К чему эта бессмысленная война? Она наносит огромный ущерб, и не только нам с отцом, но и тебе, Настюша! Папа сейчас похож на умалишенного: стоит ему услышать твое имя, как он сразу впадает в раж и начинает брызгать слюной. А недавно заявил, что не успокоится, пока не увидит тебя мертвой!
        - И ты допустишь это? - спросила Настя.
        Она понимала, что их игра смертельна. Но - не могла без Максима. Так же, как тот не мог без нее.
        - Нет! - ответил Максим. - Отец нанял трех чеченских снайперов, им поручено устранить тебя. На следующей неделе ты принимаешь участие в какой-то благотворительной акции, ведь так? Открытие нового хосписа или что-то в таком роде. На твоем месте я бы туда не ездил...
        Настя поцеловала Максима и обронила:
        - Лучше узнай, где будут поджидать меня снайперы, и тогда я смогу избежать ловушки...
        Анастасия опасалась, что Максим скажет ей неправду. Кто знает, ведь он может действовать заодно с отцом. Как тогда, много лет назад, когда Глеб Романович хотел уничтожить неугодного прокурора Лагодина, и Максим помог ему, задурив голову глупой школьнице. Максим сам признался во всем Насте - с виноватой миной, опустив глаза, запинаясь.
        - Я ведь не знал, что замышляет отец. В то время он не посвящал меня в свои планы. И я представить себе не мог, что он собирается убить Всеволода Петровича! Я думал, что папа просто хочет быть в курсе того, что твой отец затевает...
        Странно, но Настя не чувствовала ненависти к Максиму. Похоже, он был такой же игрушкой в руках Остоженского-старшего, как и все другие.
        На открытие хосписа она все же отправилась, однако сначала ее телохранители устроили зачистку на соседних зданиях, где намеревались устроить засаду снайперы. Максим не обманул - ее поджидали в трех разных местах три типа, которые одновременно должны были открыть огонь, едва бы она вышла из машины и направилась к входу. Шансов спастись у нее не было.
        Максим подарил ей жизнь. В третий раз!
        Генерал-лейтенант Остоженский, узнав о провале операции, разбушевался.
        - Откуда эта сучка могла знать? - кричал он. - Ей кто-то передал информацию! Среди моих людей завелся стукач! Максимка, ты должен найти его! Устрой всем проверку на детекторе лжи! Если имеется малейшее подозрение, отправляй в расход! Я не потерплю, чтобы на меня работал предатель!
        Генерал-лейтенант и не подозревал, что предателем является его собственный сын.

* * *
        Настя не могла разобраться, что же с ней происходит. Она ненавидит Остоженского-старшего, но любит Остоженского-младшего... Но любовь к Максиму не походила на то чувство, которое она испытывала к Игорю. Это было что-то другое. Связывала ее с Максимом в первую очередь плотская страсть, однако Настя понимала: Максим стал частью ее жизни.
        Как-то ее любовник сам заметил:
        - Если бы отец вдруг вручил мне бразды правления, то я бы немедленно заключил с тобой мир, Настюша...
        - Но твой отец еще полон сил и будет держать под контролем вашу организацию много лет, - заметила Настя.
        - Пожалуй, да, - кивнул Максим. - Но ведь всякое может случиться...
        - Что ты имеешь в виду?
        - Отец до такой степени ослеплен гневом и желанием убить тебя, что теряет былую хватку. Я замечаю, что многие люди недовольны им. Пока никто не решается в открытую выступить против отца, но рано или поздно это произойдет. И тогда к власти приду я. Настанет совершенно новое время! Наше время, Настя! Наше с тобой!
        - А как же твоя Вероника? - спросила Анастасия, а Максим только отмахнулся:
        - С Никой мы разведемся. Я никогда не любил ее. А ты... ты - та женщина, которую я искал всю мою жизнь! Вместе мы свернем горы, Настя! Ты и я, я и ты!
        Настя поняла: Максим ради нее готов пойти против собственного отца. Кто знает, быть может, он даже замышляет убить старика. Раньше бы она непременно укрепила Максима в подобной мысли, вместе с ним разработала бы наиболее подходящий план, но теперь все изменилось. Она любит Максима и не имеет права использовать его в качестве орудия собственной мести. Или все же имеет?

* * *
        Алена регулярно поставляла Насте информацию. Ей даже удалось сделать слепок с ключа квартиры Глеба Романовича, а затем, пользуясь тем, что генерал-лейтенант уехал на несколько дней, проникнуть к нему в жилище. Девушка передала Анастасии ряд важных документов, а также компакт-диск, на котором находились скопированные с компьютера данные.
        Настя получила горячий материал: Остоженский спонсировал высокопоставленных чиновников, а вернее - попросту давал им огромные взятки, получая в обмен доступ к приватизируемым предприятиям и раньше других узнавая о судьбоносных решениях правительства и министерств.
        Алена сообщила, что у Остоженского имеется два компьютера - один большой, стационарный, в который ей удалось проникнуть, и еще переносной, ноутбук, который всегда хранится в сейфе. Что за информация содержится на ноутбуке, Алена не знала, однако обещала Насте, что постарается выяснить.
        А затем Алена исчезла. Обычно девушка связывалась с Настей каждые два дня, но звонков от нее все не было и не было. Встретившись с Максимом, Настя осторожно завела речь о любовнице его отца - Максим не знал, что Алена является шпионкой.
        Максим поморщился и сказал:
        - Отец, приехав, просмотрел записи скрытой камеры и узнал, что в его отсутствие Алена побывала в его квартире и лазила в компьютер. Скажи, Настя, она работает на тебя?
        - Что с ней произошло? - ответила вопросом на вопрос Настя, а Максим пояснил:
        - Ничего хорошего. Старик отдал ее в руки людей, которые умеют развязывать язык. Боюсь, ей уже ничем не помочь...
        Алену нашли два дня спустя - в одном из лесопарков, голую, со следами страшных истязаний на теле, со связанными за спиной руками, множество раз изнасилованную. Страшные фотографии мертвой девушки Анастасии презентовал следователь Воскобойников, когда навестил Настю в офисе.
        - Я знаю, Анастасия Всеволодовна, что вы причастны к этому! - заявил он без обиняков. - Она ведь была вашей связной?
        Настя ничего не ответила, а, отбросив ужасные фотографии, подошла к окну.
        - Ваша игра в месть зашла слишком далеко! - заявил Андрей. - Вы знали, что если Остоженский пронюхает об истинной роли Алены, то ей грозит смерть. И фактически обрекли девушку.
        - Она знала, на что идет, - произнесла медленно Настя.
        Воскобойников ударил кулаком по столу.
        - Вы ничем не лучше Остоженского-старшего! Так же, как и он, используете людей в собственных целях, так же, как он, неразборчивы в средствах и не ведаете жалости. В кого вы только превратились!
        Следователь встал, подошел к женщине.
        - Анастасия Всеволодовна... Настя... Я иду на преступление и разглашаю секретную информацию. Остоженский добился своего - вами занялась Генеральная прокуратура. Образована даже особая группа, и в ближайшие дни вас арестуют. Поверьте, Анастасия Всеволодовна... - Он дотронулся до ее плеча и прошептал: - Поверь, Настя, это очень серьезно. Очень! Как только ты окажешься в СИЗО, Глеб Романович устроит
«ночь длинных ножей» и попытается подмять под себя твоих людей. Он хочет получить все, в том числе и твою жизнь! В СИЗО, сама знаешь, может произойти все, что угодно. Мой совет - уезжай! Как можно быстрее! У тебя есть еще несколько дней в запасе, от силы неделя. Настя, прошу тебя...
        Анастасия повернулась к следователю и спросила:
        - Почему ты делаешь это?
        Тот смешался.
        - Потому что я... с той самой нашей первой встречи... все годы...
        Он никак не мог завершить фразу, а Настя поняла - Воскобойников влюблен в нее. Ну надо же, что за напасть! Она может выбирать между влюбленными в нее сыном самого могущественного мафиозо и следователем Генпрокуратуры!
        - Настя, тебя не оставят в живых, - продолжал Андрей, - ты мешаешь очень многим. Но ради тебя я готов на все! Я... я могу бросить все... и быть всегда с тобой, защищать тебя...
        Это неуклюжее признание в любви и вечной верности, поняла Анастасия.
        - Благодарю за информацию, Андрей Олегович, - сказала она сухо. - Однако я никуда не уеду. У меня много дел здесь, в России!
        Несколько мгновений Воскобойников молчал, а затем произнес:
        - Анастасия Всеволодовна, вы сделали свой выбор. С моей точки зрения, неправильный и фатальный. - Его лицо внезапно искривилось, и он жалобно произнес: - Настя, давай бросим все это! Прямо сейчас! Подумай, у тебя ведь есть сын! Ты пока не любишь меня, но я приложу все усилия, чтобы завоевать твою любовь! Я буду всегда с тобой, отдам ради тебя свою жизнь...
        - Андрей Олегович, я остаюсь при своем мнении, - заявила, усаживаясь в кресло, Анастасия.
        В голове ее зрело решение. Она должна заставить Максима взять власть в свои руки. И когда Остоженский-младший свергнет Остоженского-старшего, она получит то, о чем мечтала... Но о чем она мечтала? Настя уже и не знала. А перед ней сейчас стоял человек, который был готов бросить к ее ногам все - свое будущее, свою карьеру, свою жизнь.
        Воскобойников, чрезвычайно бледный, странным голосом прошептал:
        - Анастасия Всеволодовна, мне очень жаль... Мне очень, очень жаль...
        И, не прощаясь, вышел из кабинета.
        Настя задумалась о его словах. Неужели она до такой степени стала похожа на Остоженского?

* * *
        Секретарша сообщила Насте, что с ней желает побеседовать Глеб Романович Остоженский. Настя, глубоко вздохнув, велела соединить ее со звонившим. Только накануне она встречалась с Максимом и сообщила любовнику, что его отец делает все для того, чтобы ее арестовали. Максим заверил, что ничего подобного не случится. И заявил, что в ближайшее время возьмет власть в свои руки. Отец против сына, сын против отца...
        - Настюша, добрый день! - услышала она тягучий голос генерал-лейтенанта. - Как у тебя дела, красавица?
        - Дядя Глеб, если вы позвонили, чтобы узнать, как мои дела, то могу вас заверить: у меня все в полном порядке, - ответила Настя.
        - Ну, все же не стоит быть такой уверенной! - хохотнул враг. - Вообще-то я хотел узнать, как делишки у твоего сынишки? Как он без мамы-то...
        Настя вцепилась в трубку с такой силой, что побелели пальцы.
        - Что вы хотите? При чем тут мой сын?
        - А ты уверена, что с Игорьком все в порядке? - спросил глумливо Остоженский. - Конечно, ты прячешь его далеко-далеко, но ведь я же не дурак...
        И отключился. Настя, чувствуя, что сердце готово выскочить из груди, тотчас набрала номер в Монтевидео. Она всегда звонила по защищенной линии, но сейчас ей было не до того.
        - Слушаю! - раздался прокуренный бас Княжиной. - Настюха, ты, что ли?
        - Что с Игорьком, как вы? - крикнула Настя.
        Елена Павловна заверила ее, что у них все в полном порядке, и у Насти отлегло от сердца. Итак, Остоженский попросту блефовал и пытался вывести ее из равновесия. Но у него не получится запугать ее! Еще пара дней, и дядя Глеб потеряет всяческую власть. Домашний арест, а затем почетная ссылка, вот что предусмотрел для него Максим. Не исключено, что все закончится смертью генерал-лейтенанта. А что дальше? То, о чем мечтает Максим, - они закопают топор войны и сойдутся? Он бросит Веронику и уйдет к ней? А их организации перестанут враждовать? Слишком хорошо, чтобы быть правдой... Максим так и не понимает, что она использует его. Настя любит его, но в то же время обманывает.
        Неужели Андрей Воскобойников прав и она стала похожей на дядю Глеба?
        Поздно вечером раздался телефонный звонок. Настя сразу поняла - номер уругвайский, значит, звонить могла только Княгиня. Только она еще ни разу не звонила ей на мобильный в Россию.
        - Настюха, они напали на нас... - раздался крик. - Игорек... Он...
        Связь оборвалась.
        Настя окаменела. Остоженский все же добрался до ее сына. И ведь предупредил же ее, но она не поверила в серьезность его намерений! Что же делать? Если Игорек в его руках... Она даже боялась подумать о том, что случится.
        Снова ожил телефон.
        - Лена, где ты? - Настя была уверена, что снова звонит Княжина. Но на линии был Максим.
        - Настя, я только что узнал, что отец велел похитить твоего сына, - сообщил любовник. - Он отследил твой звонок сегодня днем. Он ведь специально вывел тебя из равновесия, рассчитывая на то, что ты немедленно позвонишь за границу, чтобы справиться о том, как там дела. А твоя телефонная линия была под контролем опытных компьютерщиков.
        - Что с Игорьком? Где он? - только и спросила Настя.
        - С ним все будет хорошо, уверяю тебя! Те мерзавцы, которые похитили его, обезврежены. Твой мальчик в руках верных мне людей. Ты получишь его обратно! Настя, я люблю тебя!

* * *
        Игорька доставили в Петербург специальным рейсом. Настя знала, что во время похищения Елена Павловна была тяжело ранена, а затем скончалась в больнице от большой кровопотери. Максим сдержал слово - Игорька привезли в Россию. Мальчик был напуган, у него на теле было несколько синяков и ссадин, однако физическое состояние было удовлетворительное.
        Настя, прижав к себе рыдающего сына, никак не хотела отпускать его от себя. Она ошибалась, полагая, будто Игорьку за границей не угрожает опасность. Опасность ему не будет угрожать только в том случае, если Остоженский будет обезврежен. И если он умрет!
        Насте очень не хотелось расставаться с сыном, но она знала, что должна заняться делами. Вверив мальчика попечению Ринары и Динары, Анастасия проследила за тем, чтобы поместье под Питером превратилось в подлинную крепость, которую никто и никогда не возьмет даже штурмом. Она провела бессонную ночь около Игорька, то и дело просыпавшегося, плакавшего и вскрикивавшего. А затем Настя отбыла в Москву.
        Остоженский был готов забрать у нее сына? Он за это поплатится! Причем самым страшным образом!
        В столице она настояла на немедленной встрече с Максимом. Когда они увиделись на одной из конспиративных квартир, любовник принялся рассказывать:
        - Отец рвет и мечет. Он никак не может понять, кто же напал на его людей и забрал твоего сына. Думает, что это была местная мафия, которая работает на тебя. Но у меня имеется для тебя и плохая весть... В ближайшие недели и месяцы думать о передаче власти не приходится - отец удвоил собственную охрану, он что-то подозревает.
        - Я так тебе благодарна, Максимка! - воскликнула Настя, увлекая Остоженского-младшего в постель.
        Последовал изнурительный сексуальный марафон, а потом они пили шампанское, в которое Настя добавила снотворного.
        - Отец совсем обезумел, - признался, отхлебывая игристый напиток, Максим. - Не знаю, что бы я сделал с тем человеком, который попытался бы похитить моих детей. Но тебя я люблю еще больше, Настюша!
        Через пять минут Максим погрузился в сон. Обнаженная Анастасия поднялась с ложа, вытащила из кармана пальто любовника портмоне. Там имелись фотографии двух его отпрысков - девочки Ниночки и мальчика Ромки. Милые, живые, улыбающиеся ребята. Настя нащупала электронный органайзер Максима, отыскала в нем список номеров. Что же, настало время действовать. Она любит Макса, но еще больше любит Игорька. И если между ними придется выбирать... Мужчина, быть может, и выберет любимую, а женщина всегда примет решение в пользу детей.
        Настя подошла к спящему Максиму и поцеловала его в лоб. Остоженский во сне заворочался. Ничего, снотворное будет действовать еще несколько часов. А когда он придет в себя, ее уже здесь не будет.
        Анастасия уселась с ногами в кресло и принялась сочинять текст СМС.

* * *
        Максим проснулся от резкого звонка. Перед глазами все плыло. Последнее, что он помнил, было лицо Насти с загадочной улыбкой. Он говорил ей, что любит ее, а потом отключился. После двух бокалов шампанского!
        Вскочив с постели, Максим вытащил из кармана пальто мобильный телефон.
        - Где ты, черт побери? - рявкнул отец. - Живо домой! Только что были похищены Ниночка и Ромик!
        Максим, завершив короткий разговор с отцом, крикнул в глубину квартиры:
        - Настя! Мне пора! Случилось что-то непонятное! Я должен разобраться!
        Однако оказалось, что в квартире он совершенно один - Анастасия исчезла.
        Когда Максим примчался домой, то застал там отца, рыдающую жену, ее родителей, бесцельно слонявшихся по комнатам, нескольких телохранителей и представителей аналитического отдела Остоженского-старшего.
        - Глеб Романович желает с вами поговорить! - доложил один из охранников, и Максим быстрым шагом прошел в кабинет отца.
        Тот, завидев сына, странно взглянул на него.
        - Где ты был?
        - У меня имелись кое-какие дела, - ответил Максим. - Папа, в чем дело? Ты говорил что-то о похищении... Все разъяснилось?
        Генерал-лейтенант стукнул кулаком по столу.
        - Это ты должен мне разъяснить, Максимка. Начальник охраны Ниночки и Ромика получил от тебя СМС, в которой ты приказывал завезти старших детей к тебе. Слава богу, младшенький остался дома. Прилагался и адрес...
        - Папа, что за бред? Ничего подобного я не посылал. Да я никогда и не пишу СМС, а всегда звоню.
        Максим вынул мобильный телефон - и нашел отправленные сообщения. Голос его вдруг сел:
        - Действительно, сегодня в 14:37...
        Остоженский-старший вырвал у него мобильный.
        - Где ты его оставлял? Кто имел к нему доступ? Ты был у бабы, так ведь? Кто она? - сыпал вопросами Глеб Романович.
        Но тут зазвонил телефон у него на столе. Генерал-лейтенант схватил трубку, рявкнул:
        - Да! - и сразу сменил тон: - Ниночка, Ромочка, где вы? - Его лицо посветлело. Затем он нахмурился, брови сошлись над переносицей, по лбу пролегла глубокая морщина. - Да, да, да! Понял! Учти, если с моими внуками что-то случится, то я...
        Генерал-лейтенант повесил трубку и сообщил:
        - Объявился похититель. Басалыго. Дети у нее.
        - Настя? - воскликнул потрясенный Максим. - Папа, здесь какая-то ошибка!
        Генерал-лейтенант в раздражении смел со стола чашку с кофе и крикнул:
        - Какая еще ошибка? Ниночка и Ромик в руках этой гадины! Она их похитила!
        - Невозможно... сегодня днем мы были вместе... - прошептал Максим.
        Не успел он договорить, как Глеб Романович подлетел к сыну, схватил его за горло и прохрипел:
        - Что ты сказал, Максимка? Ты был с этой швалью?
        Сын отшвырнул отца.
        - Папа, ты окончательно спятил!
        - Это ты спятил! - заявил тот, тяжело дыша. - Господи, теперь я все понимаю... Предатель - мой собственный сыночек! И давно ты трахаешься с Настей Басалыго? Давно, Максимка?
        - Давно! - заявил тот в ярости. - Или, думаешь, ты будешь мне предписывать, с кем мне спать, папа? Вероника мне осточертела, а Настю я люблю! Я тебе не верю! Ты сам похитил детей, а теперь пытаешься свалить все на Настю, чтобы передать ее в руки продажных следователей и прокуроров. Я знаю, ты способен и не на такое: собственных внуков убить, лишь бы обвинить Настю!
        Остоженский-старший указал на сына и приказал своим телохранителям:
        - Взять его под стражу и никуда не выпускать. Даже в сортир. Одно неосторожное движение - и стреляйте на поражение. Настька обвела тебя вокруг пальца! Она использовала тебя, как мальчишку! Учти, если в моими внуками что-то случится...
        Глеб Романович вытащил из ящика письменного стола пистолет, снял его с предохранителя и засунул за пояс.
        - Басалыго ждет меня. Только меня одного. Ну что же, отправлюсь в логово к львице. .
        Максим ошеломленно опустился в кресло. Остоженский-старший вышел из кабинета. На пороге возникла Вероника и приказала:
        - Оставьте меня наедине с мужем!
        Телохранители переглянулись и вышли. Максим, взглянув на заплаканную жену, произнес:
        - Ника, только ты не заводись! И вообще, у нас с тобой нет будущего. Я люблю Настю. А с детьми ничего не случится, тут какое-то недоразумение. Я сейчас позвоню Насте и все улажу.
        - Но сначала я должна что-то сказать тебе... - прошептала Вероника и со странной улыбкой приблизилась к супругу.

* * *
        Настя вышла из комнаты, в которой находились внуки Глеба Романовича. Ниночка и Ромик были напуганы, просились к родителям, плакали. Насте было сложно оставаться безучастной, однако Остоженский ни за что не должен заподозрить, что она блефует и играет ва-банк. Конечно, она не сможет причинить невинным детям вред, однако ее задача - заставить поверить в это дядю Глеба.
        Остоженский выполнил ее условия и прибыл один. Они сейчас находились в большом особняке, что располагался в подмосковном поселке. Насте доложили, что Остоженского проверили и изъяли у него пистолет.
        - Проводите его! - приказала Настя.
        Телохранители пропустили генерал-лейтенанта. За прошедшие несколько часов он постарел сразу лет на десять. Глаза его горели ненавистью.
        - Где они? - спросил он тихо.
        - С вашими внуками все в порядке, - сказала Настя. - Кофе, чай, сок, дядя Глеб? Или что-то покрепче? Хотя вы же за рулем...
        Остоженский-старший вдруг заорал:
        - Ты, шлюха, мразь, потаскушка! Где мои Ниночка и Ромик? Если хоть волосок упадет с их головок, то...
        - То что, дядя Глеб? - перебила Настя без тени улыбки, тоже повышая голос. - Тогда вы снова похитите и убьете моего Игорька? Почему вы думаете, что только вы имеете право на подобные мерзостные преступления? Как видите, я способная ученица.
        Остоженский, неожиданно обессилев, прошептал:
        - Что тебе надо? Денег? Сколько именно? Заплачу любую сумму! Хочешь, перепишу тебе алюминиевый завод? Он стоит больше полумиллиарда баксов. Только отдай мне внуков!
        - Как я вижу, ради внуков вы готовы на все, дядя Глеб, - заметила Настя. - Но так ли это? Разрешите мне проверить вашу любовь. У меня уже заготовлено кое-что...
        Она указала на кресло, стоявшее перед укрепленной на штативе камерой.
        - Я хочу получить от вас чистосердечное признание, - пояснила Настя. - Поведайте общественности о том, как вы убили прокурора Лагодина, а затем и его жену, как пытались убить меня, как организовали убийство моего мужа Игоря и похищение Машеньки. И тогда, даю вам честное слово, вы получите назад своих внуков - живых и невредимых!
        Глеб Романович рухнул в кресло и обреченно кивнул:
        - Давай, включай свою штуковину! Итак, с чего начать? Как я решил, что прокурор Всеволод Петрович Лагодин представляет для нас опасность? Для нас, то есть для мафии...
        Час и двенадцать минут спустя Остоженский закончил свой монолог. Настя выключила камеру и сказала:
        - А теперь, дядя Глеб, забирайте ваших внуков.
        В комнату ввели перепуганных Ниночку и Ромика. Дети бросились к деду и прижались к нему. Остоженский со слезами на глазах бормотал:
        - Милые мои, все будет теперь хорошо... Дедушка отвезет вас домой...
        Настя отпустила Глеба Романовича с детьми. У нее теперь имеется его признание. Именно то, что ей и требовалось. Ее оружие и гарантия жизни.
        Усадив детей в джип, Остоженский-старший плюхнулся за руль и схватил мобильный телефон. Девчонка его недооценила! Он ей отомстит, причем таким ужасным способом, что это все надолго запомнят!
        Глеб Романович увидел, что ему звонил начальник его охраны, и набрал его номер.
        - Дети у меня. Все в полном порядке. Готовь карательный отряд, устроим Варфоломеевскую ночь... Что? Что ты сказал? Повтори!
        - Глеб Романович, Вероника напала на Максима Глебовича. Они были одни в вашем кабинете. Она нанесла ему около двух дюжин ранений при помощи ножниц. Максим Глебович находится в реанимации, состояние его крайне тяжелое...
        Остоженский выронил из рук мобильный телефон, чувствуя разрывающую тупую боль в сердце. В глазах потемнело. До него, как сквозь вату, донеслись крики внуков:
        - Деда, деда, что с тобой, деда? Отвези нас домой, пожалуйста! Деда, деда...
        Генерал-лейтенант попытался что-то сказать, но из глотки вырывались только хрипы. А затем свет померк окончательно.

* * *
        - Анастасия Всеволодовна, прошу вас! - один из десяти мужчин, сидевших за огромным круглым столом, поднялся навстречу гостье.
        Настя прошла в комнату, где не было ни единого окна.
        Они находились на подмосковной даче. Мужчины были похожи друг на друга - с неулыбчивыми, деревянными лицами, в супердорогих темных костюмах и шелковых галстуках неброских расцветок. Некоторых она знала, другие же ей не были известны. Сливки преступного мира, короли преступного мира, «крестные отцы» российского криминала.
        Настя подошла к пустующему стулу и опустилась на него. Люди, что пожелали ее видеть, определяли политику страны в теневой сфере.
        За прошедшую неделю произошло очень много всего.
        Вероника, подслушав разговор Максима с дядей Глебом, попыталась убить мужа, и ей почти удалось: прогноз врачей в отношении здоровья Остоженского-младшего был неутешителен. Максим перенес клиническую смерть и впал в кому, из которой, по мнению медиков, у него практически нет шансов выйти. И даже если он очнется, то вряд ли будет прежним Максимом: его мозг слишком долго был без кислорода...
        Веронику арестовали. А у дяди Глеба, когда он узнал о происшедшем, случился обширный инфаркт, и он умер в джипе, на глазах своих любимых внуков, Ниночки и Ромика. Свершилось то, о чем мечтала Настя, - враг получил по заслугам. Но легче ей от этого почему-то не стало.
        Умерла, получив известие о гибели Остоженского, и Ираида Георгиевна - она, как и собиралась, покончила с собой в Монте-Карло.
        - Итак, Анастасия Всеволодовна, мы все чрезвычайно рады, что вы приняли наше предложение и согласились встретиться с нами, - продолжил встретивший ее господин.
        - Разве я могла ответить отказом? - спросила Настя.
        Мужчины переглянулись. Другой из собравшихся сказал:
        - Мы все в курсе относительно того, почему вы оказались здесь, Анастасия Всеволодовна. Трагические события последних дней заставляют нас искать новые решения.
        - Глеб Романович Остоженский умер, - добавил третий. - А его сын и законный наследник Максим находится при смерти. Да и, кроме того, как стало известно, Глеб Романович собирал компромат на сильных мира сего...
        - На нас! - заявил с вызовом еще один мужчина, кажется, известный политик. - И когда вы похитили его внуков, он в ультимативной форме потребовал вызволить детей, угрожая в противном случае предать компромат огласке.
        - Да, Глеб Романович в последнее время отбился от рук и перестал оправдывать ожидания, - подтвердил председатель сборища. - Все самые выгодные сделки вы у него вырвали, выставив старика на посмешище...
        - И убедительно доказали, что лучше его во много раз! - добавил незнакомый Насте мужчина, судя по выправке, военный. - Браво, Анастасия Всеволодовна!
        Чуть помолчав, хозяин дачи продолжил:
        - Но после смерти Остоженского-старшего и трагедии с Остоженским-младшим возник вакуум. Понимаете, Глеб Романович до недавнего времени держал в кулаке преступный мир обеих столиц. По нашему заданию, конечно. Ведь везде нужен порядок, в том числе и в данной сфере!
        - А теперь созданная им и подконтрольная нам империя грозит распасться, - заявил человек, удивительно похожий на одного из олигархов. - А это приведет к хаосу, переделу сфер влияния, междоусобным войнам и неминуемо - к дестабилизации обстановки в стране и снижению прибылей. Поэтому нам нужен новый человек, который сможет удержать в руках все нити. Человек, которому мы доверяем. Человек, на которого мы можем рассчитывать.
        - Одним словом, вы, Анастасия Всеволодовна! - вновь взял слово хозяин дачи. - Признаюсь, у нас были сомнения, связанные в первую очередь с тем, что вы... гм... женщина...
        - Однако надо идти в ногу со временем! - перебил олигарх. - И вы убедительно доказали, что лучше многих мужчин. Поэтому мы предлагаем вам возглавить организацию, которую до вас возглавлял покойный Глеб Романович Остоженский.
        - Мафию? - спросила Настя.
        И военный ответил:
        - Ну, зачем же такие сильные выражения? Впрочем, какая разница. Главное, чтобы эта, как вы говорите, мафия подчинялась нам! Вы же будете нашим наемным менеджером, так сказать. Конечно, вы будете получать более чем солидное вознаграждение и процент со всех сделок и операций...
        Вот, значит, в чем дело. А Настя-то думала, что сможет отправиться с Игорьком в кругосветное путешествие. В России ее больше ничто не держало - Максим был в коме, дядя Глеб умер...
        - Так что вы скажете, Анастасия Всеволодовна? - спросил один из «крестных отцов». - Ответ вы должны дать немедленно, не выходя из зала!
        Прежняя жизнь закончилась. Она потеряла родителей, позже Игоря, Машеньку, а теперь еще и Максима. И случилось то, о чем предупреждала ее Ираида Георгиевна, - она стала одной из них. Стала такой же, как и ее враги. Андрей Воскобойников был прав: дверца мышеловки с треском захлопнулась, и обратного пути нет. Нет... Нет... Нет! Но, может быть, и к лучшему?
        Анастасия обвела взглядом мужчин, ждавших ее ответа. Они готовы вручить ей, женщине, бразды власти! Они признают ее превосходство и ее успехи! И самое ужасное, что она не может сказать «нет». Потому что эти люди не поймут отказа. Она сама виновата в том, что произошло.
        И тут женщина поняла, что ничто еще не закончилось, а, напротив, только начинается. Мужчины поедают ее глазами. Они думают, что смогут управлять ею. Как бы не так! Она получит от них власть - и начнет свою игру!
        Анастасия заговорила чуть насмешливо:
        - Вы хотите узнать мой ответ? Быть или не быть, вот в чем вопрос, не так ли? Хм, Гамлету было намного легче...
        Мужчины нетерпеливо вздохнули. А Настя медленно посмотрела каждому из них в глаза и громко, отчетливо произнесла:
        - Я согласна!