Орел или решка Джек Ритчи
        Джек Ритчи
        Орел или решка

* * *
        —Я гражданин и исправный налогоплательщик, — заявил я. — И требую, чтобы вы по окончании своей опустошительной деятельности все вернули в первоначальное состояние.
        —Пусть это вас не беспокоит, мистер Уоррен, — сказал инспектор полиции сержант Литтлер. — Городские власти об этом позаботятся. — Он улыбнулся. — Независимо от того, найдем мы что-нибудь или нет.
        Он, разумеется, имел в виду тело моей жены. Пока они его не нашли.
        —Для этого вам придется потрудиться, сержант. Весь сад перекопан. Лужайка похожа на вспаханное поле. Вы перевернули вверх ногами весь дом, а теперь, я вижу, ваши люди тащат в подвал отбойный молоток.
        Мы сидели на кухне, и Литтлер не спеша потягивал кофе. Он все еще был преисполнен уверенности.
        —Общая площадь Соединенных Штатов составляет три миллиона двадцать шесть тысяч семьсот восемьдесят девять квадратных миль, включая водоемы.
        Он явно выучивал такие цифры специально для подобных случаев.
        —Включая Гавайские острова и Аляску? — язвительно спросил я.
        Он не рассердился.
        —Их, я думаю, мы можем исключить. Как я уже сказал, общая площадь Соединенных Штатов три миллиона двадцать шесть тысяч семьсот восемьдесят девять квадратных миль. Это горы, города, фермы, озера и пустыни. И тем не менее, если человек убивает свою жену, он неизменно закапывает ее на своей территории.
        Естественно, подумал я. Самое безопасное место. Если это сделать в лесу, то какой-нибудь бойскаут в поисках наконечников для стрел непременно наткнется на нее.
        Литтлер снова улыбнулся.
        —Каков точный размер вашего участка?
        —Шестьдесят на сто пятьдесят футов. Вы хотя бы понимаете, что я потратил годы на то, чтобы создать в саду слой плодородной почвы? Ваши люди подняли весь дерн, повсюду вылезает глина.
        После двух часов, которые он провел здесь, он все еще был уверен в успехе.
        —Боюсь, у вас будут более серьезные причины для беспокойства, чем плодородная почва, мистер Уоррен.
        Через окно кухни я видел задний двор. Восемь или десять человек, служащих городского управления, под присмотром полиции серией траншей перекапывали мой двор. Литтлер наблюдал за ними.
        —Мы очень основательны. Возьмем на анализ сажу из вашей трубы, тщательно проверим пепел в камине.
        —У меня отопление на мазуте. — Я налил себе еще кофе. — Я не убивал жену. В самом деле не знаю, где она.
        Литтлер взял еще сахару.
        —Тогда как же вы объясняете себе ее отсутствие?
        —Да никак не объясняю. Эмили просто упаковала ночью чемодан и ушла от меня. Вы заметили, что часть ее вещей исчезла?
        —Откуда я могу знать, что у нее было? — Литтлер взглянул на фотографию моей жены, которую я ему дал. — Не сочтите за бестактность, но почему вы на ней женились?
        —По любви, конечно.
        Это было совершенно неправдоподобно, и даже сержант этому не поверил.
        —Ваша жена была застрахована на десять тысяч долларов, не так ли? И в вашу пользу?
        —Да. — Страховка, конечно, имела значение, но не главное. Основная причина, по которой я избавился от Эмили, была весьма уважительной — я больше не мог ее выносить.
        Нельзя сказать, что, когда я женился на Эмили, я был охвачен пылкими чувствами. Это мне не свойственно. Думаю, что я вступил в брак главным образом под влиянием общественных представлений, что не следует слишком долго оставаться холостяком.
        Мы с Эмили работали в Компании бумажной продукции Маршалла. Я — в качестве старшего бухгалтера, Эмили же была добросовестной машинисткой без каких-либо видов на замужество. Она была заурядной, тихой, скромной женщиной. Одеваться хорошо не умела; беседы ее ограничивались обсуждениями погоды. Единственным ее интеллектуальным занятием было беглое просматривание газет.
        Короче говоря, она была идеальной женой для человека, в представлениях которого брак — это некое соглашение, а не романтический союз.
        Но совершенно поразительно, как, заручившись законным браком, заурядная, тихая, покорная женщина смогла превратиться во властную и сварливую жену. Она могла быть хотя бы признательна мне.
        —Какие у вас были отношения?
        Плохие. Но я ответил иначе:
        —У нас были разногласия. Но у кого их нет?
        Сержант, однако, был хорошо информирован.
        —По словам ваших соседей, вы с женой почти непрерывно ссорились.
        Говоря о соседях, он, конечно же, имел в виду Фреда и Вильму Триберов. Поскольку у меня угловой участок, их дом — единственный, находящийся непосредственно рядом с ним. Я сомневаюсь, чтобы голос Эмили долетал через сад до Моррисонов. Но и это было возможно. По мере того как она прибавляла в весе, ее голос крепчал.
        —Триберы слышали, как вы с женой спорили практически каждый вечер.
        —Они могли что-нибудь слышать только в перерывах между своими ссорами. И это ложь, что они слышали нас обоих. Я никогда не повышал голоса.
        —Последний раз вашу жену видели в пятницу вечером, в шесть тридцать, когда она входила в дом.
        Да, она как раз вернулась из супермаркета с консервированным обедом и мороженым. Это был почти единственный ее вклад в искусство кулинарии. Я сам готовил себе завтрак, на ланч я ходил в кафетерий компании, а вечером либо самостоятельно готовил еду, либо ел что-нибудь из того, что требуется разогревать сорок минут при 350 градусах.
        —Может, кто-то и видел ее в последний раз, — возразил я. — Я же видел ее вечером, когда мы были одни. А проснувшись утром, обнаружил, что она упаковала вещи и ушла.
        Внизу отбойный молоток начал долбить бетонный пол. От него было столько шуму, что я был вынужден закрыть дверь черного хода, ведущую в подвал.
        —Кто же все-таки видел Эмили последним?
        —Мистер и миссис Трибер.
        Между Эмили и Вильмой, несомненно, было сходство. Обе они превратились в дородных женщин с мужским характером и карликовыми мозгами. Фред Трибер — тщедушный мужчина с водянистыми — то ли по природе, то ли поблекшими за время супружества — глазами. Но он неплохо играл в шахматы и искренне восхищался присущей мне решительностью, которой ему не хватало.
        —В тот вечер в полночь, — сказал сержант Литтлер, — Фред Трибер слышал неземной вопль из вашего дома.
        —Неземной?
        —Именно так он выразился.
        —Фред Трибер лгун, — решительно заявил я. — Полагаю, его жена тоже это слышала?
        —Нет. У нее крепкий сон. Но его это разбудило.
        —Разбудил ли этот так называемый «неземной» вопль Моррисонов?
        —Нет. Они спали, и к тому же они живут на значительном расстоянии от вашего дома. А Триберы всего лишь в пятнадцати футах. — Литтлер набил свою трубку. — Фред Трибер раздумывал, будить ли жену, но решил этого не делать. Она, кажется, с характером. Но заснуть он, однако, не мог. Позже, в два часа ночи, он услышал шум из вашего двора. Он подошел к окну и там, при свете луны, увидел, как вы копали в саду. Наконец он собрался с духом, чтобы разбудить жену. Они оба видели вас.
        —Жалкие шпионы. Так вот откуда вы все это узнали?
        —Да. Почему вы взяли такую громадную коробку?
        —Единственная, которую я смог найти. Но по форме она даже близко не похожа на гроб.
        —Миссис Трибер думала об этом всю субботу. И когда вы сообщили ей, что ваша жена «уехала и некоторое время ее не будет», она, наконец, решила, что вы... э-э... привели тело вашей жены в более компактный вид и похоронили ее.
        Я налил себе еще кофе.
        —Ну хорошо, и что же вы нашли?
        —Мертвую кошку. — Сержант смутился.
        Я кивнул.
        —И следовательно, я виновен в захоронении кошки.
        Он улыбнулся.
        —Но вы об этом умолчали, мистер Уоррен. Сначала вы отрицали, что вообще что-то захоронили.
        —Я считал, что кошки не входят в вашу компетенцию.
        —А когда мы обнаружили кошку, вы утверждали, что она умерла естественной смертью.
        —Значит, тогда мне так показалось.
        —Кошка принадлежала вашей жене, и кто-то раздробил ей череп. Это очевидно.
        —У меня нет привычки изучать дохлых кошек.
        Он курил свою трубку.
        —По моей версии, после того как вы убили свою жену, вы разделались и с кошкой. Возможно, потому, что ее присутствие напоминало вам о жене. Или потому, что кошка видела, как вы избавлялись от тела вашей жены, и могла бы вывести нас...
        —Право же, сержант, перестаньте, — сказал я.
        Он покраснел.
        —Но ведь известно же, что животные раскапывают землю в тех местах, где похоронены их хозяева. Собакам, например, это свойственно. Почему бы этого не делать и кошкам?
        Я и вправду призадумался над этим. А почему бы не кошкам? Литтлер некоторое время прислушивался к отбойному молотку.
        —Когда мы получаем сообщение, что кто-то исчез, наша обычная процедура — это отправить сведения в Бюро по пропавшим. Потом мы выжидаем. Почти всегда через неделю-другую пропавший человек возвращается домой. Обычно после того, как у него кончаются деньги.
        —Но, боже мой, почему же тогда вы не поступили так же и на этот раз? Я уверен, что через несколько дней Эмили вернется домой. Насколько я знаю, она взяла с собой только около ста долларов, а она смертельно боится оказаться перед необходимостью самой себя содержать.
        Он ухмыльнулся.
        —Когда мы узнаем об исчезновении жены, о человеке, который слышит пронзительный крик, и о двух свидетелях мистического захоронения в саду при лунном свете, мы понимаем, что налицо все признаки преступления. Мы не можем позволить себе ждать.
        Как и я. Кроме всего прочего, тело Эмили не может храниться вечно. Вот почему я убил кошку и позаботился о том, чтобы меня видели, когда я закапывал коробку. Но я сказал кислым голосом:
        —И поэтому вы незамедлительно хватаете лопаты и начинаете крушить частное владение? Я вас предупреждаю, что подам в суд, если каждый колышек, камень, кирпич и щепотка чернозема не будут возвращены точно на свое место.
        Литтлер был невозмутим.
        —И далее. На коврике в вашей спальне мы обнаружили кровь.
        —Уверяю вас, это моя собственная кровь! Случайно разбил стакан и порезал руку. — Я опять показал ему заживающий порез. Это не произвело на него впечатления.
        —Отговорка, чтобы объяснить это пятно, — сказал он. — Вы специально порезались.
        Он, конечно, был прав. Пятно на коврике понадобилось мне в случае, если остальных обстоятельств будет недостаточно для того, чтобы полиция начала поиски.
        Я увидел Фреда Трибера, который, облокотившись на забор, разделявший наши территории, наблюдал, как люди сержанта разрушают мой участок.
        Я встал.
        —Пойду поговорю с этим созданием.
        Литтлер последовал за мной во двор. Я прошел между кучами земли к забору.
        —Полагаешь, это был акт добрососедства?
        Фред Трибер сглотнул.
        —Но, Альберт, я не имел в виду ничего плохого. Я не думаю, что ты действительно это сделал, но ты же знаешь Вильму с ее воображением.
        Я взглянул на него со злостью.
        —В шахматы мы больше никогда с тобой не играем. — Я повернулся к Литтлеру. — Почему вы так уверены, что я избавился от жены именно здесь?
        Литтлер вынул трубку изо рта.
        —Ваша машина. В пятницу, в половине шестого вечера, вы приехали на ней на станцию обслуживания. Вам ее смазали и сменили масло. Служащий, как обычно, наклеил этикетку на стояк двери изнутри, отметив на ней время, когда была закончена работа, и пробег автомобиля по спидометру на тот момент. С тех пор вы проехали на машине лишь восемь десятых мили. И это как раз расстояние от станции до вашего гаража. — Он улыбнулся. — Другими словами, вы поехали на машине прямо домой. По субботам вы не работаете, сегодня воскресенье. Ваша машина не трогалась с места с пятницы.
        Я рассчитывал, что полиция заметит эту этикетку. Если бы этого не случилось, мне бы пришлось обратить их внимание на нее как-нибудь по-другому. Я слегка улыбнулся.
        —А вам не приходило в голову, что я мог отнести ее тело на какой-нибудь пустырь поблизости и закопать там?
        Литтлер снисходительно хмыкнул.
        —Ближайший пустырь находится более чем в четырех кварталах. Представляется маловероятным, чтобы вы несли ее тело по улицам так далеко, даже ночью.
        Трибер перевел взгляд с группы мужчин на моей клумбе.
        —Альберт, поскольку ваши георгины все равно уже выкопаны, не хотите ли поменять свои Розовые Гордон на мои Янтарные Голиаф?
        Я развернулся на пятках и прошествовал обратно к дому. Медленно приближался вечер, и постепенно, по мере того как Литтлер получал сообщения от своих людей, уверенность исчезала с его лица.
        Темнело, и в полседьмого отбойный молоток в подвале смолк.
        Сержант Чилтон вошел в кухню. Он выглядел усталым, голодным и расстроенным, брюки его были запачканы глиной.
        —Внизу ничего. И вообще абсолютно ничего.
        Литтлер сжал зубами трубку.
        —Ты уверен? Вы везде смотрели?
        —Клянусь головой, — ответил Чилтон. — Если бы тело было где-то здесь, мы бы его нашли. Люди во дворе тоже закончили.
        Литтлер свирепо посмотрел на меня.
        —Я знаю, что вы убили свою жену. Я чувствую это.
        Есть что-то жалкое в том, когда обычно разумный человек взывает к своей интуиции. Но как бы то ни было, в данном случае он был прав.
        —А не приготовить ли мне сегодня вечером печенку с луком, — бодро сказал я. — Целую вечность ее не ел.
        С заднего двора в кухню вошел полицейский.
        —Сержант, я только что говорил с этим... соседом Трибером.
        —Ну и что? — нетерпеливо потребовал Литтлер.
        —Он говорит, что у мистера Уоррена есть летний домик на озере в округе Байрон.
        Я чуть не уронил пакет с печенкой, который вынул из холодильника.
        Этот идиот Трибер со своей болтовней!
        У Литтлера расширились глаза. Его настроение мгновенно изменилось, и он, довольный, засмеялся.
        —Вот оно! Они всегда, всегда закапывают их на своей собственной земле.
        Наверное, я побледнел.
        —И ногой не смейте ступить на эту землю! С тех пор как я ее купил, я вложил в нее две тысячи долларов, а после вторжения ваших вандалов от нее ничего не останется.
        Литтлер рассмеялся.
        —Чилтон, захватите несколько прожекторов и соберите людей. — Он повернулся ко мне. — Ну, и где же находится ваше скромное убежище?
        —Я категорически отказываюсь отвечать. Вы же знаете, я никак не мог добраться туда. Вы забыли, что по спидометру моего автомобиля видно, что я никуда не уезжал с вечера пятницы.
        Он преодолел это препятствие:
        —Вы могли перекрутить спидометр назад. Ну, так где же находится коттедж?
        Я скрестил руки на груди, Литтлер улыбнулся.
        —Я отказываюсь отвечать.
        —Бессмысленно тянуть время. Или вы собираетесь прокрасться туда ночью, выкопать ее и закопать где-нибудь в другом месте?
        —У меня нет подобных намерений. Но я настаиваю на своем конституционном праве хранить молчание.
        Литтлер позвонил по телефону местным властям в округ Байрон, и через сорок минут у него был точный адрес моего коттеджа.
        —А теперь слушайте, — угрожающе произнес я, когда он, наконец, положил трубку телефона. — Вы не смеете устроить там такой же погром, как здесь. Я немедленно позвоню мэру и добьюсь, чтобы вас уволили.
        Литтлер был в хорошем настроении и потирал руки.
        —Чилтон, проследи, чтобы завтра сюда приехали рабочие и все вернули на свое место.
        Я проводил Литтлера до двери.
        —Каждый цветок, каждый кусочек дерна, иначе я свяжусь со своим адвокатом.
        Печенка с луком в тот вечер не доставила мне удовольствия. В половине двенадцатого раздался тихий стук в заднюю дверь, и я пошел открыть ее.
        У Фреда Трибера был сокрушенный вид.
        —Прошу меня извинить.
        —Какого черта ты упомянул о коттедже?
        —Мы разговаривали, и у меня просто сорвалось с языка.
        Я с трудом сдерживал гнев.
        —Они там все разрушат. И как раз после того, как мне удалось сделать отличный газон.
        Взбешенный, я мог еще долго продолжать в том же духе, но взял себя в руки.
        —Твоя жена спит?
        Фред кивнул.
        —До утра она не проснется. Ночью она никогда не встает.
        Я взял шляпу и пиджак и пошел с Фредом к нему в подвал.
        В прохладном месте под брезентом лежало тело Эмили. Я считал, что на некоторое время это вполне подходящее место. Вильма никогда не спускается вниз, за исключением тех дней, когда устраивает стирку.
        Мы с Фредом перенесли Эмили обратно в мой дом и положили в подвал. Впечатление было такое, что там прошло сражение. Мы опустили ее тело в одну из глубоких ям и насыпали сверху около полутора футов глины и земли. На этом мы свою задачу выполнили. Фред выглядел несколько нервным.
        —Ты уверен, что они не найдут ее?
        —Конечно нет. Лучше всего прятать там, где уже искали. Завтра сюда вернутся рабочие. Закопают ямы и восстановят пол.
        Мы поднялись в кухню.
        —Я действительно должен ждать целый год? — жалобно спросил Фред.
        —Безусловно. Мы не можем шутить с такими вещами. Месяцев через двенадцать или около того ты можешь убить свою жену, а я спрячу ее у себя в подвале, пока у тебя в доме не закончат поиски.
        Фред вздохнул.
        —Как еще долго ее терпеть! Но все правильно, мы честно бросили монету, и ты выиграл. — Он откашлялся. — Ты ведь не всерьез это сказал, правда, Альберт?
        —Что сказал?
        —Что никогда больше не будешь играть со мной в шахматы? Когда я подумал о том, что в этот момент полиция творит с моим коттеджем и садом, я был готов сказать ему, что именно это и имел в виду. Но у него был настолько жалкий и раскаивающийся вид, что я вздохнул и ответил:
        —Наверное, нет.
        Фред просиял.
        —Тогда я пойду за доской.