Двадцать два цента в день Джек Ричи
        #
        - Вы озлоблены? - спросил репортер.
        Я недоуменно поднял брови:
        - Озлоблен? Ради бога, нет.
        - Но вы провели в тюрьме четыре года за преступление, которого не совершали.
        Я благодушно улыбнулся:
        - Не беда, государство компенсировало это, щедро заплатив мне шесть тысяч хороших американских долларов.
        Очевидно, он все подсчитал перед началом интервью:
        - Это составляет около семнадцати центов за каждый час, проведенный за решеткой.
        Я пожал плечами:
        - Если вы в курсе, то я отрабатывал полагающиеся двадцать два цента. Это дает мне право быть вписанным в актив Программы помощи бедным, а с другой стороны, когда человек сидит, у него значительно сокращаются расходы.
        - Что вы собираетесь предпринять?
        Репортер был молод, поэтому я простил ему бестактный вопрос:
        - Молодой человек, за четыре года они не успели полностью меня сломать. Самое лучшее для меня - впереди.
        Начальник тюрьмы Денинг вручил мне коричневый конверт:
        - Прошу тебя, Джордж, проверь содержимое и подпиши расписку. Это твои личные вещи.
        - Что вы предпримете в первую очередь после того, как выйдете из тюрьмы? - не отставал репортер.
        - Куплю пистолет, - ответил я.
        Начальник тюрьмы пронзительно посмотрел на меня:
        - Слушай, Джордж, ты прекрасно знаешь, что когда человек освобожден условно…
        - Но я не освобожден условно, начальник. Освобожден я безусловно, мне вернули избирательные права и прочее.
        Репортер грыз свой карандаш:
        - Почему вы хотите купить пистолет?
        - Люблю пистолеты, - заявил я. - У меня была небольшая коллекция, до того, как я попала тюрьму, разумеется.
        Он продолжал ощупывать почву.
        - А что будет вторым вашим шагом после освобождения?
        - Встречусь со своим адвокатом.
        - С Генри Макинтайером?
        - Нет, не с ним. Я говорю о Мате Нелсоне. Всегда считал, что его некомпетентность составила как минимум пятьдесят процентов того, что лишило меня четырех лет жизни.
        - Он был вашим защитником на процессе?
        - Да.
        Репортер задумался.
        - Будете ли вы искать тех двоих, давших показания против вас?
        Я вытащил из коричневого пакета свой бумажник, проверил содержимое и сунул в карман.
        - Мир тесен. Случаются непредвиденные встречи.
        Начальник послал в отдел «Личный состав», где была совершена одна из последних бюрократических формальностей, а когда я вернулся, застал его за разговором с Генри Макинтайером. Мог появление вынудило их прервать разговор.
        Генри Макинтайеру я был обязан - мое освобождение стало возможным благодаря ему. Он состоял в адвокатской комиссии, специально занимающейся делами, имеющими хоть малейший процент сомнительности. Он представлял собой энергичную личность, способную смести все на своем пути при уверенности, что совершена несправедливость, а это он доказывал почти всегда. Словом, та порода людей, которых я обычно ненавижу. Но сейчас не время быть неблагодарным.
        - Можете предъявить счет. - сказал я. - Мое правило выплачивать обязательства в срок остается в силе.
        Он покачал головой:
        - Нет. Мы делаем все это во имя справедливости. Деньги или личная реклама не имеют ничего общего с этим. А если я возьму деньги, и газетчики разузнают о таком факте… И еще. Не хотелось бы видеть вас замешанным в сомнительных делах.
        - Сомнительных?
        - Хочу сказать, что правда восторжествовала… хотя и с некоторым опозданием.
        - В самом деле? Правда восторжествовала? Хотите сказать, что два жалких мертвеца, лжесвидетельствовавшие против меня, заняли освободившееся место в тюрьме?
        - О, нет. По правде сказать, и не надеемся на это.
        - И вопреки сему я должен улыбаться и жить весело?
        - Да, где-то так. Хочу сказать… От мести пользы не будет. И, кроме того, подведете нашу коллегию. В конце концов, благодаря нам вы вернулись к нормальной жизни, а наша репутация будет запятнана, если вам придет в голову…
        Он махнул рукой, и конец фразы повис в воздухе.
        Я взял сумку и приготовился уйти.
        - Уверяю вас, Макинтайер, что я ничего не делаю в спешке. Всегда тщательно обдумываю каждое свое действие.
        До города было два часа автобусом, и я очутился там к четырем часам пополудни. Сразу же направился по бульвару к спортивному магазину Уитко и долго рылся, прежде чем купить новый пистолет марки «Рюгер». Попросил упаковать его и продолжил путь к Форт-стрит.
        Перед «Сакстоном» я постоял в нерешительности, пока не принял решение. Нет, Мат Нелсон был человеком, с которым мне не хотелось бы встретиться на голодный желудок. Прежде чем явиться к нему, необходимо поесть и поспать.
        Я поужинал и зарегистрировался в отеле «Медуин». Оказавшись в номере, заказал виски и содовую, и только приготовился первый раз за четыре года по-человечески выпить, как позвонили в дверь.
        В коридоре стояли двое. Оба показали значки детективов. Один из них, седовласый, видно, ветеран в своем деле, завел разговор:
        - Я сержант Дэвис. Можем перекинуться с вами парой слов?
        - Разумеется, - ответил я и впустил их в номер.
        Дэвис отказался от предложенного спиртного и приступил к делу:
        - Мы всегда стараемся предотвратить опасность. Считаем, что профилактика дает больше, нежели лечение.
        Я подумал рассеянно, смог ли бы так выразиться врач.
        Дэвис сел.
        - Вы ведь купили пистолет, не правда ли, мистер Уиткоум?
        Я насупился:
        - Вы что, следите за мной?
        Он кивнул:
        - Поставили нас в известность несколько человек, среди которых и ваш адвокат. Описали положение, и с тех пор, как вы сошли с автобуса, мы наблюдаем за каждым вашим шагом. Что вы думаете делать с пистолетом?
        - Пострелять когда-нибудь, - ответил я. - И заботиться о нем, чистить до блеска.
        Очевидно, не такого ответа они ожидали.
        - Знаете что… не стоит, - сказал он. - Все равно вам не избавиться.
        - От кого?
        Он посмотрел на меня:
        - Послушайте, вы же умный человек. В тюрьме стали секретарем начальника, и он твердит, что у него никогда не было такого способного человека на этой должности. Зачем нужно сейчас делать глупости?
        Я улыбнулся:
        - Прошу вас, сержант, не беспокойтесь. Я никогда не делаю глупостей. Только случайно.
        Он долго смотрел мне в глаза, не моргая, после вздохнул:
        - Хорошо. Вижу, что никаких результатов не добьюсь. Только помните: мы продолжаем за вами следить.
        Когда они ушли, я вернулся к своему виски с содовой.
        На другое утро я проснулся точно в шесть пятнадцать - привычка, которую я приобрел в последние несколько лет, - и мог бы даже встать с постели, если б не похмелье. В конце концов, есть и хорошие стороны в честной, обыкновенной жизни. Я провел в постели все утро и постепенно пришел в себя. Позавтракав, я отправился в Первый национальный банк и депонировал чек в шесть тысяч долларов. Потом двинулся в направлении «Сакстона».
        Когда я вошел в контору Мата Нелсона, было около трех. Сержант Дэвис, его ко-’'ч^ -перепуганная секретарша сидели в приемной. Дэвис подозрительно посмотрел на пакет у меня под мышкой:
        - Что это?
        - Пистолет, - ответил я.
        Он грустно покачал головой:
        - Послушайте, а у вас есть разрешение на ношение оружия?
        - Мне не нужно разрешение, чтобы носить его в коробке, когда я засуну его в карман, то оно понадобится.
        - Потому вы не оставили его в номере, а несете сюда?
        - Утром я выписался из отеля. Вам ведь известно, какая там дороговизна. Случайно не знаете, где я могу найти маленькую удобную квартиру?
        - Почему вы не уберете пистолет в сумку?
        - Она заполнена до отказа. Просто не могу запихнуть его туда.
        Невзирая на мои протесты, Дэвис обыскал меня и порылся в вещах. Закончив, он обернулся к двери в кабинет Мата Нелсона и громко крикнул: «Он чист».
        Дверь кабинета моментально открылась, и оттуда выглянул хозяин:
        - Как так «чист»? У него же пистолет!
        - Но нет патронов.
        Дверь открылась шире, и Нелсон явился взору во всем своем неприятном виде.
        - Ох, ох, мистер Уиткоум, приятно видеть вас после стольких лет. Рад, что все стало на свои места.
        - Но, увы, в этом нет вашей заслуги, - сказан я холодно. - Хочу перекинуться с вами парой слов.
        - Разумеется, - согласился он. - Пожалуйста, проходите. - И жестом остановил Дэвиса, попытавшегося войти следом. - Мне нужно поговорить с мистером Уиткоумом наедине, извините.
        У Нелсона были намного острые черты лица и низкий лоб. Когда я его нанимал, то испытал определенные сомнения, но отверг их из-за рекомендации хорошего знакомого. Однако ошибся.
        Нелсон сел за огромный стоп и слегка приоткрыл верхний ящик. Я заметил рукоятку револьвера. Очевидно, его не покидал страх, он не исключал возможности быть задушенным. Нелсон улыбнулся.
        - Мистер Уиткоум. Я знаю, что вы умный человек.
        - Благодарю, - отреагировал я. - За последнее время вы не первый говорите мне подобное, но я пришел сюда не комплименты слушать. - И посмотрел на него с накопившимся за четыре года отвращением. - Вы не только испортили, полностью и окончательно мою защиту, но еще имели наглость, невероятную наглость, представить мне счет на сумму 876 долларов и 14 центов.
        Адвокат пожал плечами:
        - Какое значении это имеет сейчас? Вы не заплатили мне ни цента.
        - Так вышло, что у меня не было таких денег. Но больше всего меня взбесило ваше желание наложить арест на мой поденный заработок в тюрьме. Я по в тюремной прачечной за каких-то жалких двадцать два цента в день и вдобавок ко всему…
        Он умоляюще замахал руками:
        - Я просто думал, что у вас есть сбережения. Однако судья не дал разрешения.
        - Все равно этого я вам никогда не прощу.
        Нелсон наклонился вперед:
        - Видите ли, я не дурак, и вы также. Я знаю, что вы не можете просто так прийти и застрелить меня.
        - Вы уверены?
        - Мм… не полностью. В сущности, я думал, вы давно готовитесь к мести и, вероятно, надумали что-то коварное, не правда ли? Что-то на самом деле ужасающее? И вы готовы ждать? У вас есть время? Стоит ли вести эту войну нервов?
        Я посмотрел в сторону окна.
        - Послушайте, - сказал Нелсон, - я не боюсь вас, но я очень занятой человек, и мне некогда играть в кошки-мышки. Просто не имею времени на это. Вот что мы сделаем. Вы мне уже не должны 876 долларов и 14 центов. - Он вытащил из приоткрытого ящичка лист бумаги и толкнул его ко мне. - Расписка. Отмечено, что все выплачено, подпись моя.
        Я посмотрел на лист бумаги.
        - Знаю, знаю, - поспешил сказать Нелсон. - Расписка - это клочок бумаги, и на нее ничего не купишь. Государство дало вам шесть тысяч долларов, и вы, наверное, думаете, что вам перепадет еще откуда-то? Не упрекаю вас. Это было судебной ошибкой. Можете не верить мне, но я сделал все возможное.
        Он был прав. А я не верил ему.
        Он опять запустил руку в ящичек и на этот раз вытащил толстый конверт и стал размахивать банкнотами перед моим носом.
        - Пересчитайте их. Шесть тысяч долларов в банкнотах по сто. Я вам даю столько же, сколько государство, с точностью до доллара. Но это не значит, что я в чем-то виню себя. Просто у меня широкая душа.
        Я внимательно посмотрел на деньги:
        - Я пришел не ради этого. И что я должен сделать для вас ради этих шести тысяч?
        - Просто оставьте меня в покое. - Он слегка повысил голос. - Меня не интересует, что вы собираетесь делать с кем бы то ни было. А меня оставьте в покое.
        Я сунул деньги в карман и медленно улыбнулся:
        - Отлично. Вы убедили меня в своей искренности. Уйду и больше никогда сюда не вернусь.
        Я неторопливо вышел и на втором перекрестке понял, что меня «пасут». Начал заходить и забегать в различные здания, подниматься и спускаться на лифте, летать по лестницам вверх и вниз. В конце концов оказался на маленькой улице, убежденный, что оторвался от преследователей. Свернул на бульвар и едва не столкнулся с довольно высоким энергичным человеком. Как будто он меня и ждал.
        - Оторвались, - сказал он.
        - От кого? - переспросил я осторожно.
        - От «мусоров».
        - Кто вы?
        - Джеймс Хоуген, частный детектив, доверительные дела и прочая. Мои клиенты собирались нанять адвоката, но потом решили, что он может счесть неэтичным то, что от него потребуется. А в наше время частный детектив готов делать все, поэтому наняли меня.
        - Кто вас нанял?
        - Кларк и Тилфорд.
        - А, эти подлые лжецы, что отняли у меня четыре года жизни.
        Он угрожающе замахал пальцем:
        - Ставлю вас в известность - ничего не выйдет. Власти предупреждены, у Кларка и Тилфорда полицейская охрана. Круглосуточная.
        - Везет некоторым.
        Детектив лукаво улыбнулся.
        - Но вы умеете выжидать, не правда ли? Недели, месяцы, годы и в конце концов все равно отомстите? Будете ждать удобного момента и следить. Сто лет, если понадобится, а?
        - По правде говоря, столетнее ожидание исключено.
        - Ага, значит, у вас на уме что-то такое, что можно совершить значительно быстреё. Что-то дьявольски хитрое?
        - Почему бы и нет? У меня было предостаточно времени обдумать все. Не секрет, что я продолжал бы гнить в тюрьме и по сей день, не обнаружь адвокат косоглазие у Кларка.
        - Кларк не знал о своем косоглазии. Думал, что все видят так же, как и он, пока его жене не надоело смотреть, как он спотыкается. Она и привела его к глазному врачу. Но, в сущности, косоглазие не имеет никакого значения, Кларк все равно бы обманул.
        Я вздохнул:
        - Почему?
        - Невольно все произошло, - начал Хоуген. - Кларк вел очень однообразную, скучную жизнь, все дни были одинаковы для него. Такой, знаете ли, незначительный человек… и для жены, и для близких, и для соседей… для вселенной. А тут появляется шанс быть… хм, замеченным.
        - Хотите сказать, что только из желания быть замеченным Кларк готов быв лжесвидетельствовать и загнать человека в тюрьму? Ни в чем не повинного человека?
        Хоуген меня прервал:
        - Он не знал точно, что страдает ни в чем не повинный человек. Надеялся подкрепить показания Тилфорда.
        Я глубоко вздохнул.
        - Тилфорд? Почему лгал?
        - Не хотел обыска машины.
        - Наверное, в багажнике был труп?
        - Нет, пятьдесят килограммов маргарина.
        От злости я прикрыл глаза.
        - Вот как все было, - разговорился Хоуген. - Два часа ночи. Тилфорд только что вернулся из Иллинойса, где гостил у брата, и был загружен маргарином, так как тот намного дешевле масла. В момент, когда проезжал пустые улицы города, заработала сигнализация гастронома господина Карнецки. Из любопытства он остановил машину, вышел, приблизился к витринным стеклам и заглянул внутрь. Не увидел ничего, но услышал приближение полицейских машин. Не желая быть замешанным, он направился к своей машине. И надо же случиться такому - возле него остановилась первая полицейская машина, и его окружили вооруженные полицейские. При виде пистолетов он пришел в ужас. Он сообразил, что подозрение падает на него, и запаниковал.
        - Почему он должен был паниковать, черт возьми? В наше время невинному человеку нечего бояться полиции.
        - Скорее всего не обвинение в ограблении гастронома пугало этого господина. А если бы полицейские обыскали машину? И нашли бы маргарин? Представьте себе, что об этом узнали бы газеты…
        Я выразил несогласие:
        - Насколько мне известно, висконсианцы грузят машины маргарином всегда, как только появится возможность пересечь границы штата. И я еще ни разу не слышал, чтобы полиция арестовала только из-за этого…
        - Верно, - прервал меня Хоуген. - Но вы помните процесс? Тилфорд работал в молочной фирме «Лейксайд», в маслобойном цехе. Стань известно об этом маргарине, знаете…
        - Уволили бы? - подсказал я.
        - Конечно, - подтвердил Хоуген, - поэтому Тилфорд и показал полицейским куда-то на запад и крикнул: «Вон он!»
        - Понимаю желание Тилфорда отвести внимание от собственной персоны, - сказал я, - но когда меня и еще полдюжину человек притащили с соседних улиц и поставили перед ним, почему он не сказал просто, что не узнает никого из нас?
        - Именно это он и хотел сказать, но когда полицейские расспрашивали о происшедшем, он почувствовал, что вызвал их подозрение тем, что сильно покраснел. Подумав опять о злополучном маргарине и вероятном обыске, он указал на одного из вас и произнес:
«Вот он! Он самый!»
        - Значит, решив остаться незапятнанным, он с легкостью отправил меня в тюрьму?
        - Не совсем так. Он хотел добраться до дому, спрятать маргарин в холодильник, после вернуться обратно в полицию и заявить об ошибке.
        - Но, очевидно, не сделал этого?
        - Нет. Потому что именно в тот момент, когда Тилфорд закончил давать показания о личности вора, Кларк узрел возможность прославиться и, выступив вперед из небольшой толпы, так сказать, запел свою песню. И уже позже Тилфорд, думая, что показания мистера Кларка о личности вора верны, решил не менять собственные показания, дабы не поставить под удар другого свидетеля. Полиция ведь может усомниться, и тогда не оберешься неприятностей.
        Да-а, ситуация!
        - И точно так же Кларк посчитал. Имея правдивые показания Тилфорда, не составляло труда сделать саморекламу?
        Хоуген кивнул.
        - Именно так развивались события до момента, когда Макинтайер открыл у Кларка косоглазие. Однако тому выписали очки двумя месяцами позже вашего заключения. Кларк не мог просто так прийти и сказать об обмане. Последовало признание о неполной уверенности в вашей вине. После, когда Тилфорд узнал об этом, его начала мучить совесть, и в конце концов он сознался, что тоже не уверен в виновности мистера X, то есть вас. И вот вы здесь, свободны, как птица.
        - Очевидно, Кларк и Тилфорд не скажут всей правды властям. Почему вы говорите ее мне?
        - Потому что прошу о сочувствии и снисхождении. Они неплохие люди. И не хотели причинить вам зла.
        - Но умудрились лишить меня четырех лет свободы.
        Он примиряюще поднял руку.
        - Вдвоем свидетели все обсудили. Согласились, что могла иметь место маленькая судебная ошибка, и они готовы искупить вину, выплачивая еженедельно по пятнадцати долларов каждый. До конца жизни.
        Полминуты я обдумывал предложение.
        - Не лучше ли дать какую-то определенную сумму? Например, шесть тысяч долларов?
        Частный детектив лукаво улыбнулся.
        - А когда вы получите эти шесть тысяч, что вам помешает все же отомстить Кларку и Тилфорду? - И захихикал. - Нет. Я им посоветовал платить вам таким образом, чтобы у вас не возникло искушение убить кур, несущих золотые яйца.
        Я призадумался вновь.
        - Ладно, пусть это и будет им наказанием, - был окончательный мой ответ.
        Мы по-приятельски расстались с Хоугеном, и я зашел в ближайшую пивнушку. «Какие странные повороты судьбы, - думалось мне. Пошел к Мату Нелсону, чтобы выплатить по чеку 876 долларов и 14 центов. Долг есть долг, пусть даже и такому растяпе, как Нелсон, а вместе этого…»
        Я отпил виски… Что касается Кларка и Тилфорда, то не желал бы им долгой жизни, но и не собираюсь влиять на естественную продолжительность ее… Сейчас у меня двенадцать тысяч долларов и еженедельная рента в тридцать долларов. Так человек начинает осторожничать, избегать риска. Но нет, я должен закончить работу. Это вопрос профессиональной гордости. До сих пор я никогда не терпел фиаско…
        Поэтому в два часа ночи я снова был перед сейфом в гастрономе господина Карнецки, однако на этот раз не совершил ошибки - не задел за провод сигнализации.