Кукушонок Камилла Лэкберг
        Крафтовый детектив из Скандинавии. Только звездыФьельбака / Патрик Хедстрём #11
        МИРОВОЙ БЕСТСЕЛЛЕР ОТ «ШВЕДСКОЙ АГАТЫ КРИСТИ».
        ТОП-10 САМЫХ ПОПУЛЯРНЫХ ПИСАТЕЛЕЙ ЕВРОПЫ.
        БОЛЕЕ 35 МИЛЛИОНОВ ЭКЗЕМПЛЯРОВ КНИГ В 60 СТРАНАХ НА 30 ЯЗЫКАХ.
        ОНА ПОГИБЛА МНОГО ЛЕТ НАЗАД. НО ДО СИХ ПОР МЕШАЕТ ЖИВЫМ…
        Во Фьельбаке намечается большой праздник - свой золотой юбилей отмечают знаменитый прозаик Хеннинг Бауэр и его жена Элизабет. На торжество пригласили множество видных людей Швеции, в том числе известную писательницу Эрику Фальк и ее мужа, полицейского Патрика Хедстрёма. Внезапно отказывается прийти выдающийся фотохудожник и близкий друг четы Бауэров - Рольф Стенкло. И никто не понимает, почему. Но непонимание быстро сменяется ужасом: в тот же вечер Рольфа зверски убивают в его галерее. Патрик возглавил расследование этого убийства, а Эрика, как обычно, начинает собирать материал для своей будущей книги, посвященной жуткой трагедии. Они еще не знают, что это лишь начало целой серии таинственных убийств…
        Камилла Лэкберг - ведущий автор среди прославленных мастеров скандинавского детектива. Первый же ее роман стал мировым бестселлером - как, впрочем, и каждый последующий. Лэкберг входит в десятку самых популярных писателей Европы.
        «Лэкберг - эксперт в деле смешивания милых домашних сцен с останавливающим кровь ужасом». - Guardian
        «Лэкберг особенно хороша в изображении клаустрофобии, свойственной маленьким сообществам, в которых все знают всех, а полицейский может дружить с убийцей». - The Times
        «От романов Лэкберг бросает то в жар, то в холод». - Sun
        «У Лэкберг особый дар: ей удалось создать два наиболее законченных образа во всей современной детективной литературе - причем сделать это с особой теплотой, пробивающейся сквозь скандинавскую холодность». - Independent
        Камилла Лэкберг
        Кукушонок
        First published by Bokforlaget Forum, Sweden
        Published by arrangement with Nordin Agency AB, Sweden.
        , 2024

* * *
        Посвящается Симону
        Суббота
        Он разглядывал фотографии. Знал, что Вивиан возмущена его решением, но какой тут может быть праздник? Время дышало ему в спину. И теперь его, времени, осталось только на то, чтобы примириться с прошлым. Наверное, это давно пора было сделать. Прошлое нависало над ним дамокловым мечом. Но он боялся вопросов, которые придется ставить, ответов на них и всего того, что может проявиться в промежутке между вопросами и ответами.
        Сделанный им выбор сформировал его как личность, и то, что он теперь видел в зеркале, выглядело не особенно лестно. Прожить жизнь с завязанными глазами - здесь нечем особенно гордиться. И вот теперь наконец он осмелился сорвать повязку и действовать, руководствуясь увиденным.
        Он бережно вынимал фотографии в рамках, одну за другой, и размещал в углу, у стены. Когда пересчитал, их оказалось шестнадцать - все.
        Он отошел на несколько шагов, перевел взгляд на пустые рамки - плейсхолдеры. Он написал названия работ на бумажных табличках, которые прикрепил к плейсхолдерам скотчем. Этого достаточно. Любую из своих работ он мог увидеть во всех подробностях и с закрытыми глазами. Все они четко отпечатались на его сетчатке.
        Он знал, что будет развешивать снимки до глубокой ночи, и это, конечно, не пройдет ему даром, ведь он далеко не молод. Зато послезавтра, на открытии выставки, гора наконец свалится с плеч, и впервые за долгие годы он почувствует себя свободным. То, что он собирался сделать, будет иметь драматические последствия, но не нужно бояться. Он и без того слишком долго прожил в страхе. Все они все это время жили в тени собственной лжи. Правда, его и их, грозила раздавить всех, но это его не останавливало. Он почувствовал громадное облегчение, прикрепляя табличку со словом «Вина» к одной из рамок. Смерть больше не пугала.

* * *
        Эрика Фальк потянулась. Теплая постель не отпускала, но до встречи с Луизой Бауэр оставалось немногим больше часа. Похоже, Луиза страшно волновалась накануне праздника, и ей нужно было выговориться. Только поэтому Эрика и согласилась.
        - Так уж обязательно нам туда идти?
        Патрик застонал и накрыл лицо подушкой, которую Эрика тут же убрала.
        - Это будет здорово, - она легко ударила мужа подушкой. - Вкусная еда, приличное вино, а твоя жена в кои-то веки выберется в люди.
        Патрик состроил гримасу и прикрыл глаза.
        - Золотая свадьба, Эрика. Насколько весело это может быть? Расфуфыренные гости и долгие торжественные речи. Ты ведь не хуже меня знаешь, что за люди там соберутся… - Он снова застонал.
        - Мы пойдем, так или иначе. Так что советую стиснуть зубы и попытаться получить удовольствие.
        Поняв, что перегнула палку, Эрика перекатилась на половину Патрика и осторожно погладила ему грудь. Сердце мужа билось мощно, ритмично. Трудно поверить, что когда-то у Патрика были с ним проблемы. Но беспокойство не ушло. Нет никакой уверенности, что проблемы не вернутся.
        - Луиза рассчитывает на нас. И потом, мне нравится видеть тебя в костюме. Особенно в темно-синем, в нем ты очень эффектно выглядишь.
        - Уф, не подлизывайся…
        Патрик коснулся губами ее рта, после чего перешел к более глубокому поцелую, все больше привлекая к себе Эрику, которая вдруг почувствовала тепло и слабость во всем теле.
        - Дети могут прийти в любое время, - пробормотала она.
        Вместо ответа Патрик натянул им на головы одеяло. Стало еще теплее. Только он и она - их тела, губы, дыхание.
        Уверенный стук в дверь подтвердил опасения Эрики.
        - Ух ты, прятки!
        Ноэль с радостным воплем бросился на кровать. В тот же момент Антон со стремительностью выпущенного из пушки ядра приземлился прямо на фамильные драгоценности Патрика.
        - Ох, черт… - Патрик осекся под строгим взглядом жены.
        Ноэль и Антон хохотали до слез. Эрика вздохнула, улыбаясь. Их с Патриком уединение длилось всего несколько секунд.
        Она наклонилась к мальчикам и принялась щекотать их, пока те не завыли как волки.
        - Я пыталась заставить их смотреть телевизор, но они убежали наверх, когда я пошла за йогуртом.
        В дверях появилась Майя в рубашке с единорогом и в отчаянии всплеснула руками.
        - Тебе не нужно нянчиться с ними по утрам, дорогая, - успокоил Майю Патрик, жестом приглашая войти в спальню. - Убежали так убежали…
        Серьезная Майя помедлила несколько секунд, прежде чем с визгом броситься на кровать и присоединиться к игре.
        Взгляды Патрика и Эрики встретились поверх копошащихся в постели детей. Идеальная семья - именно так это выглядело.

* * *
        - Они позвонят, как ты думаешь? Или нам ждать до четверга? Они ведь иногда предупреждают заранее.
        Хеннинг Бауэр барабанил пальцами по столешнице. Первые выходные октября. За окном осень, и серые волны с белыми пенистыми гребнями бьются о гладкие скалы небольшого острова. Их острова.
        Он посмотрел на Элизабет, сидевшую напротив с чашкой чая.
        - Мы ведь слышали, что я в последней пятерке. Разумеется, это ничего не гарантирует. Но шансы на победу - один к пяти.
        Она, как ни в чем не бывало, продолжала пить чай. Хеннинг восхищался спокойствием жены. Так оно было всегда, когда дело касалось его писательства. Он волновался, сомневался. Она успокаивала.
        Хеннинг продолжал барабанить по столу, ждал ее ответа. Ему была нужна ее поддержка. Заверение, что все будет хорошо.
        Сделав еще пару глотков, Элизабет поставила чашку на блюдце. Эта чашка - один из бесчисленных подарков, оставшийся с их пышной свадьбы. Теперь Хеннинг ни за что не смог бы вспомнить, от кого они ее получили.
        Очередная волна, набухшая больше других, бросила каскад брызг в панорамное окно почти во всю стену дома. Вода оставила на стекле соляные разводы, с которыми неутомимо боролась домработница Нэнси. Но попытки шхер вытеснить цивилизацию оставались не менее упорны. Как будто море хотело вернуть себе утраченные позиции.
        - Не беспокойся, дорогой. Они позвонят сегодня, завтра, или подождут до четверга. В крайнем случае не позвонят вообще. Но если все-таки позвонят, в чем я почти не сомневаюсь, ты должен притвориться удивленным. Сделать вид, будто мы не знали, что ты в шорт-листе. Как будто для нас это приятная неожиданность.
        Хеннинг кивнул и обернулся на окно.
        - Разумеется, дорогая, разумеется…
        Он стал сбиваться с ритма, наблюдая за узором, который вода оставляла на стекле. Один к пяти - он должен быть доволен. Если б еще знать, что это может значить… Один-единственный телефонный звонок мог бы все прояснить.
        - Поешь немного. - Элизабет подвинула ему корзину со свежеиспеченным хлебом. - День будет долгим, не говоря о вечере. Я не хочу, чтобы ты уснул за столом в десять.
        Хеннинг потянулся за французскими булками. Любое занятие лучше безделья, как говаривала его жена. Он намазал на булку толстый слой масла, которое тут же впиталось.
        - Вечером у нас танцы, - он подмигнул жене с набитым ртом.
        Элизабет слабо улыбнулась:
        - Да, танцы…

* * *
        - Боже мой, в котором часу ты вывела лодку? И в такую-то погоду…
        Эрика прикрывала лицо рукой, защищаясь от ветра. Как ни старалась она поспевать за Луизой Бауэр, та все равно шла быстрее. И то, что в нескольких метрах за спиной Эрики волны с угрожающим плеском ударялись о берег, нисколько не улучшало ситуации. Даже деревянные постройки на берегу как будто раскачивались под ветром.
        - Уф… Я ведь просыпаюсь в шесть каждое утро, - сказала Луиза. - А сегодняшний день обещает быть долгим, поэтому его просто необходимо начать с силовой ходьбы.
        Эрика закатила глаза. Луиза работала ассистенткой Хеннинга Бауэра - одного из самых известных писателей Швеции и ее свекра. Понятно, что время от времени ей нужно было проветривать мозги.
        - Не думаю, что мне это так уж необходимо, - проворчала Эрика. - То же я могу сказать о любом другом виде физической активности.
        Луиза рассмеялась.
        - Шутница! Ты ведь чувствуешь, как приятно подвигаться с утра. Это дает энергию на весь день.
        Эрика пыхтела, с трудом удерживая темп на подъеме по Галербакену и плотнее укутываясь в голубую куртку от «Хелли Хансен». Тренировочный костюм Луизы из водоотталкивающего и ветрозащитного материала был, конечно, идеален во всех отношениях, не говоря о том, что сидел великолепно.
        - Потом бывают приятные ощущения, согласна, - с трудом ответила Эрика. - Если ты это имеешь в виду… Но в результате ничего не остается. Даже если я понимаю, что мне это нужно.
        Она остановилась отдышаться. Луиза тоже замедлила шаг на ступеньках и оглянулась на Эрику.
        - Извини, я становлюсь занудой, - продолжала та. - Наверное, дело в сидячем образе жизни и неправильном питании. Плюс возраст, не будем о нем забывать. Я уже чувствую приближение климакса. Ты нет?
        Луиза опять взяла прежний темп.
        - Я старше тебя на несколько лет, но… - Она прибавила скорость, проходя мимо аптеки. - Мне удалили матку, еще в молодости. Рак. И теперь то, что должно быть самой большой печалью в жизни, оборачивается благословением.
        - Прости, я не знала…
        Эрика поморщилась. Топать по клавишам пианино в сапогах вполне в ее стиле.
        - Ничего страшного, - успокоила Луиза. - Я не делаю из этого тайны, просто редко когда приходится к слову… - Она выпрямилась. - Привет, меня зовут Луиза, и у меня нет матки!
        Эрика расхохоталась. Прямота и черный юмор - это было то, что ей нравилось в Луизе.
        Они познакомились через детей, на игровой площадке возле площади Ингрид Бергман. Майя сразу стала лучшей подругой пасынка Луизы Вильяма, который был на несколько лет старше ее. Пока дети играли, Эрика и Луиза разговорились. Это было прошлым летом. Теперь же Луиза не упустила возможности встретиться с Эрикой, как только приехала во Фьельбаку с семьей. Но Эрике гораздо больше нравились их вечера за бутылкой вина, чем неожиданные и оттого вдвойне утомительные спортивные прогулки. В этом она была вынуждена себе признаться.
        - Что ты думаешь о сегодняшнем вечере? - спросила Луиза.
        Эрика помахала Дану, мужу своей сестры, который выруливал с парковки возле магазина «Консум». Он радостно помахал в ответ, и Эрика представила себе, как Дан смеется над ее спортивными потугами.
        - Что сказать? - только и ответила она на вопрос Луизы.
        - Я не ожидаю ничего особенного. Мои родители прибудут через час или около того, и все будет как всегда. Им удалось снять дом в Бадисе, так что они счастливы. У нас праздник, но мнения насчет того, каким он будет, расходятся. Хеннинг говорит одно, Элизабет - другое. Мы знаем, что будет так, как хочет Элизабет. Исполнять ее волю доверено мне.
        - Думаю, будет весело, - сказала Эрика.
        Луиза обернулась с улыбкой.
        - Это ты говоришь из вежливости. В любом случае, «весело» - это не про золотую свадьбу. Но будет вкусно, я лично пробовала меню. И вино рекой. И я позаботилась о том, чтобы вам с Патриком не было скучно за столом. У тебя будет невероятный собеседник в лице моего мужа, а Патрик получит фантастическое удовольствие от моей компании.
        - Прекрасно! - восхитилась Эрика и тут же схватилась за бок. Возраст все-таки давал о себе знать.
        Они огибали гору, чтобы вернуться в поселок, оставляя справа место, которое в детстве Эрики называлось «семь шишек» - примерно столько их можно было набить, съезжая с крутого склона на санках. Эрика прикинула, долго ли еще идти, и пришла к неутешительному выводу.
        Перед ней мелькал темный хвост волос на затылке Луизы. Он ритмично прыгал из стороны в сторону, пока она, как будто безо всяких усилий, продвигалась вперед. Эрика наклонилась, взяла камень и сжала в ладони, в надежде хоть немного приглушить боль в боку - лишнее доказательство того, что подобные пробежки не для нее.

* * *
        - Ты говорил с ней?
        Тильда расширила красивые голубые глаза и подняла перед собой платье с глубоким вырезом.
        Взгляд Рикарда Бауэра упал на этикетку. «Дольче и Габбана» - эта вещица обошлась ему не меньше чем в тридцать-сорок тысяч, что совершенно не беспокоило Тильду. До тех пор, во всяком случае, пока бездонного кошелька Рикарда хватало на удовлетворение любого каприза - в Стокгольме, Париже или Дубае.
        - Я поговорю с ней, - пообещал он, не в силах скрыть раздражения от ее голоса, который все больше действовал ему на нервы. Неужели она всегда так скулила?.. - Я поговорю с ней, но не раньше, чем после праздника. Ты знаешь, какая у меня беспокойная мама. Не хочу портить ей вечер.
        - Хорошо, но ты точно поговоришь с Элизабет завтра? Обещаешь?
        Тильда выпятила грудь и поджала губы. Только что из душа, она стояла перед Рикардом голая, если не считать обернутого вокруг головы белого полотенца. Рикард почувствовал свою реакцию - полный восторг. Он мог не принимать Тильду умом, но тело реагировало на одно только ее присутствие.
        - Обещаю, дорогая.
        Он повалил ее на кровать, которую они только что оставили. Тильда хихикала и визжала.
        - Иди сюда, детка, - застонала она. - Просто иди сюда…
        Рикард зарылся лицом между ее огромными грудями, как будто спрятался от остального мира.

* * *
        Элизабет Бауэр вынула из футляра красные серьги. Они достались ей от бабушки и идеально подходили к платью, которое она приготовила на вечер. Еще одно платье - черное и более легкое, для танцев, висело рядом. «Ив Сен-Лоран» и «Оскар де ла Рента». Куплены прошлой весной, когда они с Хеннингом пару недель прожили в парижской квартире. Если хотите сделать покупку на особый случай - например, празднование золотой свадьбы, - лучшего места, чем Париж, не придумать.
        Элизабет бережно уложила серьги в темно-синюю обитую бархатом коробочку и вздрогнула, когда в окно спальни ударил очередной каскад брызг. Здесь, в одноэтажном доме на Шелерё, не было ни одного окна, которое не омывали бы волны. Из всех их «резиденций» эта самая скромная. Стокгольмская и парижская квартиры, не говоря о доме в Тоскане, обставлены куда более роскошно. Но Элизабет больше нравится здесь, на Шелерё, где она едва ли не с рождения проводила каждое лето.
        Название острова не имело ничего общего с «душой»[1 - Шелерё (шв. Skjalero) по-шведски созвучно с sjal («душа»).] и восходило к древнему бохусленскому слову, обозначавшему «синие мидии», которые и в самом деле были здесь повсюду. Целые горы красивых голубых ракушек. Чайки сбрасывали их с высоты, чтобы разбить о розовый гранит и добраться до съедобного содержимого. Так бесплодные скалы оживились голубоватыми вкраплениями.
        Дедушка Элизабет купил этот остров, и теперь он принадлежал ей. Крохотный пятачок скалистой суши за Фьельбакой, он производил на Элизабет почти магическое действие. Стоило выбраться сюда, как все заботы развеивались. Здесь, на Шелерё, Элизабет чувствовала себя как в неприступной крепости, где никто не мог до нее добраться. Много лет они жили даже без телефона - только рация. Но теперь пользовались всеми благами цивилизации - телефоном, электричеством, вай-фаем и огромным количеством телевизионных каналов для детей.
        Детские программы - слабость Луизы и Петера. Дети часами могли следить за приключениями мультяшных фигурок на экране - нет чтобы почитать хорошую книгу. Элизабет пыталась наставить их на путь истинный, но в целом была очень осторожна в том, что касалось воспитательной работы. Особенно после того, что случилось с Сесилией.
        Она стряхнула неприятные воспоминания и бережно уложила оба платья в пакеты. Конечно, можно было попросить об этом Нэнси, но Элизабет так нравилось прикасаться к нежной, дорогой ткани… Нигде больше не шьют таких платьев, как в «Оскаре».
        - Хеннинг? - позвала Элизабет, не рассчитывая услышать в ответ ничего, кроме невнятного бормотания.
        И улыбнулась, когда ожидания подтвердились.
        - Ммммм… - раздалось из-за закрытой двери.
        - Я думаю взять смокинг с Сэвил-роу[2 - Сэвил-роу - улица в Лондоне, на которой исторически расположены самые дорогие и престижные мужские ателье.], тот, который мы сшили в этом году. Согласен?
        - Мммм… - снова донеслось из кабинета.
        Элизабет опять улыбнулась.
        Смокинг уже лежал, упакованный, среди вещей, предназначенных к отправке на Большую землю. За годы брака Элизабет усвоила, насколько важно, чтобы муж чувствовал себя вовлеченным в домашние дела. Поэтому его нужно спрашивать, даже если решение уже принято. Этот совет она могла бы дать и Луизе.
        Стокгольм, 1980 год
        Пютте любила наблюдать, как Лола готовится к вечеру. Это повторялось изо дня в день, но рутина не отменяла волшебства.
        Пютте лежала животом на большой бархатной подушке, подперев подбородок руками, а Лола сидела перед заставленным баночками и пузырьками туалетным столиком и прихорашивалась.
        - Что ты наденешь сегодня? - спрашивала Пютте, глядя блестящими глазами в сторону платяного шкафа. В гардеробе Лолы ей нравилось все. - Как насчет розовой блузки с кружевами на спине? Плюс розовые брюки в обтяжку, простой шиньон и серьги с бриллиантами?
        Лола повернулась к Пютте, и та живо кивнула:
        - Да! Розовая блузка моя самая любимая.
        - Я знаю, дорогая.
        Лола снова повернулась к зеркалу и продолжила аккуратно наносить макияж. Каждый вечер почти одно и то же. Если праздник или какое-нибудь торжество, можно позволить себе больше, но сегодня работа. Поэтому сначала крем, потом пудра… каял, тушь, коричневый карандаш для бровей - совсем чуть-чуть. Наконец губная помада - одна из тех, что стоят в кофейных кружках на туалетном столике. Сегодня подойдет пронзительно-розовая.
        Лола осторожно провела помадой в уголках рта, звонко чмокнула, прежде чем промокнуть кусочком туалетной бумаги, и добавила еще. Теперь очередь парика. Свои волосы у Лолы длинные, блестящие, медно-русые, но на работе она обычно в парике. Вот они, все пять - на круглых пенопластовых колодках, похожих на головы. Лола выбрала каштановый средней длины, надела поверх собственных волос, тщательно убранных под сетку, поправила и сделала обычный шиньон на затылке. Потом подошла к шкафу, осторожно, чтобы не зацепить длинными, накрашенными ногтями, надела розовую блузку и более яркого оттенка брюки и потянулась к флакону духов - последний штрих. Наконец она предстала перед Пютте во всей красе.
        - Вуаля! Ну, как боевая раскраска?
        - Отличная боевая раскраска! - Пютте громко рассмеялась.
        Она хотела стать такой же красивой, как Лола, когда вырастет.
        Лола схватила симпатичную розовую сумочку и вышла в прихожую.
        - Ты справишься, дорогая, не так ли? Еда в холодильнике. Можно разогреть в духовке, только не забудь потом выключить. Спать ложись не позже десяти, не сиди, не жди меня. Я запру дверь, никому не открывай. Хорошо, дорогая?
        Лола перешагнула порог и вставила ключ в замочную скважину.
        - Люблю тебя! - крикнула она Пютте.
        После того как дверь захлопнулась, в прихожей несколько секунд висело легкое парфюмерное облачко.
        - Мне это кажется странным. Почему бы нам не пойти?
        - Потому что я так решил.
        Рольф Стенкло бросил раздраженный взгляд на жену. Для себя он уже закрыл эту тему.
        Вивиан наблюдала за мужем от входа в выставочный зал, который Рольф наполнил своими мечтами - всем тем, что заставляло его сердце болеть и петь.
        - Но, Рольф, у наших лучших друзей золотая свадьба. Я не понимаю тебя. Там будут все знакомые, близкие нам люди. Кое с кем из них, честно говоря, было бы неплохо повидаться.
        Голос Вивиан сорвался на фальцет, как бывало всегда, когда она расстраивалась. Они женаты без малого двадцать лет, и этот голос каждый раз наводил Рольфа на мысль, что по крайней мере девятнадцать из них лишние.
        - Я просто не хочу, что тут непонятного? Не люблю многолюдных вечеринок, для тебя это новость?
        Рольф нажал на спусковой крючок пистолета для забивания гвоздей и выругался, когда гвоздь вошел в стену слишком глубоко. Похоже, здесь нужен пистолет меньшей мощности.
        - Черт… - Он взял гвоздодер и вытащил гвоздь.
        - Ты мог бы поручить это кому-нибудь другому, - сказала Вивиан.
        Рольф заметил, с каким любопытством она разглядывает фотографии, прислоненные к стене у входа. На этот раз он не допустил жену к подготовке выставки. Сказал, что это слишком личное, и она, как ни странно, поняла.
        - Ты имеешь в виду таких, как Хеннинг и Элизабет? Кто не может подтереть себе задницу без посторонней помощи?
        - Что с тобой сегодня? Тебе не нравятся Хеннинг и Элизабет, я знаю. Но ты отказался идти на большой праздник в их честь, а потом оскорбил их. Ты как будто злишься на что-то… Нет, Рольф, сегодня ты определенно не в духе.
        Вивиан скрестила руки на груди. Рольф устало повернулся к ней.
        - А тебе нужно, чтобы я был белый и пушистый? Это для тебя главное? Сидеть тихо и не раскачивать лодку? И ни в коем случае не поднимать щекотливых тем, которые только и стоят наших разговоров…
        - Нет, ты совершенно невозможен.
        Вивиан выскочила за дверь, оставив Рольфа одного. Он оглядел голые стены, которые сейчас собирался украсить своими лучшими работами. Взял пистолет, вогнал в стену еще один гвоздь. Потом достал одну из простых рамок с названием фотографии. Повесил рамку на гвоздь, отступил на шаг и прочитал подпись. В груди защемило. От любви. От чувства вины. От ностальгии по безвозвратно ушедшему прошлому. Но уже скоро. Совсем чуть-чуть - и все изменится. На небе снова взойдут самые яркие звезды.

* * *
        - Ну, как наши дела?
        Луиза Бауэр беспокойно расхаживала по залу ресторана «Мадемуазель», справа от входа в «Большой отель». Деревянный пол слегка поскрипывал под ее шагами. Тучи все еще низко нависали над морем, и волны били в причальные мостки, когда Луиза прошмыгнула в дверь.
        Барбру, хозяйка заведения, тоже как будто нервничала.
        - Все идет по плану, - ответила она. - Еду можно подавать хоть сейчас. Столы накроем сразу после обеда. Персонал подготовлен, и напитков тоже более чем достаточно. Нам удалось раздобыть все, о чем вы просили.
        - Хорошо… - Луиза остановилась посреди зала. - А дети? Макс и Вильям не могут есть то же, что взрослые.
        Барбру кивнула.
        - Для детей гамбургеры и мороженое с шоколадом.
        - Отлично! Да, похоже, у вас и в самом деле всё под контролем. Вы получили карты размещения? Сверили со списком гостей, чтобы убедиться, что мы никого не забыли? Этим не стоит пренебрегать, на составление карт у нас ушло несколько месяцев.
        Луиза увидела, как на лбу Барбру выступили капельки пота.
        - Разумеется, мы всё проверили, но я попрошу распорядителя посмотреть еще раз, - ответила она.
        - Хорошо.
        Луиза сама услышала, как резко это прозвучало, но она не терпела небрежности. Осмотрелась. Сейчас в зале прохладно, но то ли будет, когда соберутся гости… На всякий случай она заказала вентилятор - ярко-зеленый, с экзотическими нотками в декоре, что соответствовало интерьеру отеля.
        Луиза представила себе разодетую в пух и прах публику, которая будет танцевать сегодня вечером под звуки джаз-бэнда. Сейчас для музыкантов оборудовали небольшую сцену у одной из коротких стен зала.
        Все пройдет просто великолепно. Незабываемо - как и все, что она делает. Потому что у Луизы ничто не бывает оставлено на волю случая.

* * *
        Хеннинг Бауэр отодвинул чашку и уставился на монитор с пустым вордовским документом. Курсор дернулся, словно насмешливо подмигнул. Чистый лист - вечный кошмар писателя.
        За закрытой дверью послышалось движение. Элизабет волновалась накануне праздника, как и он сам. Но вечер обещал быть фантастическим. Список гостей выглядел внушительно - и как раз таким, каким он хотел его видеть. Хеннинг предвкушал застольные речи и поздравления.
        Если б еще перед этим он смог выдавить из себя что-нибудь стоящее… Каждый день Хеннинг проводил в этом кабинете по несколько часов. Потягивал чай и смотрел на мигающий курсор на экране. Нужные слова были где-то здесь, рядом. Хеннинг всю жизнь прожил со словами, и они не должны были его чураться, но, похоже, насмехались над ним.
        Хеннинг взял чашку и встал у окна, глядя на бурное море снаружи. Летом оно выглядело как на рекламе пива «Приппс блюа» - голубое небо и сверкающие на солнце скалы из розового гранита, парусники, быстро скользящие по воде во всех направлениях… Но сейчас, в октябре, море обрушивалось на скалы так, словно хотело потопить крохотный остров. Природа, не смущаясь, демонстрировала свою силу, и такой она нравилась Хеннингу больше. Он сжал чашку в ладони, проклиная судьбу.
        Он должен что-нибудь написать. Этот остров - идеальное место для творчества. За спиной Хеннинга - большой письменный стол возле панорамного окна, и сам он как герой Ингмара Бергмана в вихре первозданной творческой стихии. Но ничего не приходило. Абсолютно ничего.
        Осторожный стук в дверь заставил Хеннинга вздрогнуть.
        - Да?
        Это получилось резче, чем он рассчитывал.
        - Извини, папа, мальчики хотят, чтобы ты им кое в чем помог.
        Лицо Хеннинга смягчилось. Он не терпел, когда его беспокоили во время работы, но внуки - другое дело.
        - Входите, входите…
        Дверь открылась. Перед ним стоял Петер с сыновьями. Хеннинг жестом пригласил их приблизиться и потеплел окончательно, когда лица Макса и Вильяма зарделись при виде его улыбки.
        Хеннинг не принимал особо активного участия в воспитании Петера и Рикарда - так было принято в то время. Но с Максом и Вильямом все иначе, и Хеннинг должен дать им то, чего не досталось в полной мере его сыновьям.
        - Помоги нам выбрать галстуки, дедушка.
        Макс, старший и не по годам серьезный, протянул три галстука. В руке Вильяма - вечного неслуха с торчащими в разные стороны волосами - было столько же. У него только что выпали три зуба, поэтому Вильям сильно шепелявил, повторяя за старшим братом:
        - Да, дедушка. Помоги нам выбрать галстуки.
        - Разумеется, я вам помогу. Галстук - важная деталь мужского туалета. И знаешь что, Вильям…
        Тот прищурился на Хеннинга:
        - Знаю, завтра мы будем ставить ловушки на креветок[3 - Имеются в виду специальные складные клетки для ловли креветок и омаров.].
        Хеннинг взъерошил ему волосы:
        - Думаю, будем.
        Петер широко улыбнулся отцу поверх голов мальчиков. Таким сыном можно гордиться. Мало того что он возглавлял фирму по управлению фондами, но и во всем остальном являл совершенство. Хеннинг остановил на нем взгляд. После смерти Сесилии Петер редко выглядел счастливым, но сегодня его глаза сияли.
        - Ну, посмотрим… - Хеннинг вернулся к галстукам. - Для начала мне нужно знать, что ты наденешь кроме этого. К какому костюму ты подбираешь галстук? Он должен стать завершающим штрихом…
        В этот момент зазвонил мобильник, и Хеннинг вздрогнул. Он всегда ставил мобильник на беззвучный режим перед тем, как войти в кабинет, но сегодня, похоже, забыл. Раздраженный, Хеннинг приблизился к столу, чтобы отключить телефон, который лежал рядом с компьютером, но остановился на полудвижении, увидев имя на дисплее. Хеннинг не был знаком с этим человеком, однако несколько лет назад на всякий случай сохранил его номер.
        Дрожащей рукой Хеннинг нажал сначала на зеленую трубку, а потом на значок громкой связи. После чего приложил палец ко рту, делая знак Петеру и мальчикам замолчать.
        - Хеннинг Бауэр.
        - Это Стен Сален, ответственный секретарь Шведской академии. Добрый день.
        - Здравствуйте.
        Сердце забилось в груди так, что Хеннинг чуть не рухнул в обморок. Рука затряслась, и он положил мобильник на стол, чтобы по ошибке не отключить Стена Салена.
        Вой ветра за окном усиливал шум в ушах. Всю жизнь он шел к этому моменту. Когда Стен Сален снова заговорил, Хеннинг встретился взглядом с Петером и понял, что сын в полной мере осознает важность момента. Отныне и навсегда имя Хеннинга Бауэра вписано в историю литературы, шведской и мировой.
        - Хеннинг, я рад сообщить, что Шведская академия приняла решение присудить вам в этом году Нобелевскую премию по литературе. Позже вас проинформируют обо всех подробностях. Сейчас же мне вряд ли нужно добавлять, что сказанное не подлежит широкой огласке до официального объявления. - Стен Сален коротко рассмеялся. - Большинство публики верит, что лауреаты узнают о своем избрании не раньше, чем я выйду через известную дверь в здании Биржи[4 - Биржа (шв. Borshuset) - здание в Гамластане, исторической части Стокгольма, в котором проходят заседания Шведской академии, в том числе и для избрания лауреатов Нобелевской премии.].
        Повисла тишина. Теперь Хеннинг слышал только шум ветра, плеск волн и стук собственного сердца. Петер замер, положив руки на плечи Макса и Вильяма.
        Хеннинг сделал глубокий вдох и выпрямился.
        - Благодарю за оказанную честь, - сказал он. - Передайте членам Академии, что я очень, очень польщен.
        Завершив разговор, Хеннинг посмотрел на мерцающий курсор на мониторе и выключил компьютер.

* * *
        - Встала ли тетина любимица? - с опаской спросила Эрика в приоткрытую дверь.
        - Она встала, входи! - прокричала в ответ Анна из своего кабинета.
        Эрика сняла куртку и бросила кроссовки в кучу обуви в прихожей.
        - Ну, и как дела?
        Анна сидела за столом, заваленном рисунками, образцами тканей, пуговицами и прочей фурнитурой и цветовыми таблицами, посреди донельзя захламленной комнаты. Эрика не смогла удержаться от смеха.
        - У меня срочная работа, а кое-кто только начал ходить. И если она успевала везде, когда ползала, то теперь…
        - Это поэтому здесь столько игрушек?
        Эрика опустилась на четвереньки, чтобы отыскать племянницу в разноцветном ворохе, и нашла Фелицию, или Флисан, как ее называли в семье, за огромным плюшевым медведем. Малышка улыбнулась при виде любимой тети.
        Флисан родилась на месяц раньше срока, что не мешало ей быть самым здоровым и активным ребенком на Земле. Ужас, связанный с обильным кровотечением у Анны, почти забылся.
        - Это все равно что работать посреди торнадо, - пожаловалась Анна и встала, обеспокоенно озирая беспорядок на столе.
        - Могу забрать ее на некоторое время, пока ты не закончишь, - предложила Эрика и целиком переключилась на Флисан, которая забавлялась тем, что изо всех сил тянула тетю за нос.
        - Да, наверное, так будет лучше… - Анна застонала. - Клиент попался на редкость упертый, и я только и занимаюсь тем, что отговариваю его от штор с маяками и подушек с ракушками.
        - Разве клиент не всегда прав? - Эрика, в свою очередь, дернула девочку за нос, что привело Флисан в полный восторг.
        - Только между нами, - Анна понизила голос, - клиент очень редко бывает прав.
        Она в задумчивости почесала в светлых волосах, которые теперь доставали ей ниже плеч и скрывали следы шрамов на голове после аварии. Эрика отметила про себя, что вид у сестры сияющий, несмотря ни на что. Анна, которую столько лет преследовали несчастья, сумела создать с Даном на редкость благополучную семью. Одно из свидетельств тому - маленькая дочь, с которой наперебой нянчились дяди и тети.
        - Ты была на пробежке? - подозрительно спросила Анна, только сейчас заметив, в чем пришла к ней Эрика.
        - Луиза вытащила меня на силовую ходьбу… - та мрачно вздохнула.
        - Это она любит, - заметила Анна. - Силовую ходьбу, я имею в виду.
        Эрика показала сестре язык, что Флисан тут же нашла забавным и достойным подражания.
        - Что ты имеешь против Луизы, собственно говоря? - Эрика опустила Флисан на пол.
        - На самом деле ничего. И я вижу, что вы друг другу нравитесь. Просто мне кажется, у всех Бауэров шило в одном месте. Ты когда-нибудь видела Хеннинга в «Вавилоне»? Зрелище, скажу я тебе…
        - Нет, это я, похоже, пропустила.
        Эрика пошла за пакетом кукурузных палочек, чтобы хоть чем-то отвлечь племянницу. У нее был хороший опыт с Ноэлем и Антоном, которые вели себя подобно лесному пожару в меблированных комнатах. В последнее время, правда, несколько успокоились, но до снятия детских замков со шкафов было далеко.
        - Может, это все моя мнительность, - продолжала Анна. - Неудивительно после нескольких дней в Стокгольме в компании Лукаса… Все эти ужины с людьми, которые слишком высоко задирают нос и разговаривают с тобой не иначе как через губу.
        - Луиза не такая, и ты это знаешь, - заметила Эрика, обороняясь от Флисан, пытавшейся засунуть ей в рот хорошо прожеванную кукурузную палочку.
        - Не совсем такая, тем не менее.
        - С Элизабет и Хеннингом я разве только здороваюсь, если уж на то пошло. А вот с мальчиками точно всё в порядке. Майя и Вильям неразлучны. Он заводила, она его успокаивает.
        - Традиционная роль женщины - успокаивать буйных парней, - пробормотала Анна, роясь в образцах тканей на столе.
        - С каких пор ты стала феминисткой? - Эрика склонила голову набок, вглядываясь в лицо сестры.
        - Не нужно быть феминисткой, чтобы видеть несправедливости этого мира. То же у Эмили в школе. Все внимание учителей достается лихим парням, а тихие девочки вроде нее всегда в тени.
        - Ты права, - вздохнула Эрика, раскрывая объятия Флисан, которая неслась к ней на полной скорости. - Ах, тетина радость, какая же ты красивая…
        - Как продвигается книга? - Анна потянулась к жестянке с печеньем на верхней полке шкафа. Овсяное, конечно. Оно всегда было в доме их детства.
        - Не будем о грустном, - отвечала Эрика, с благодарностью принимая печенье. - Похоже, я исписалась: ни одной новой идеи. И ни одно из преступлений меня не вдохновило. И это притом что я перелопатила целую подшивку «Криминальной хроники»… Издатель просит хотя бы синопсис, но я не могу дать ему то, чего у меня нет. - Эрика встряхнулась, прогоняя неприятные мысли. - Может, сменим тему? - Она мрачно посмотрела на сестру. - Мне неприятно.
        - Конечно, - Анна широко улыбнулась. - Что ты думаешь о сегодняшнем вечере?
        Она приложила кусок ткани к образцу цвета, нахмурилась, взяла другой кусок и недовольно покачала головой.
        - Пойдем выпьем кофе, голове нужен отдых. Итак, вечер…
        Эрика подняла Флисан и последовала за Анной на кухню.
        - Это будет… интересно. Патрик не то чтобы в восторге, но… в общем, мы идем, потому что попросила Луиза. Все равно немного неловко - мы ведь почти не знаем ни Хеннинга, ни Элизабет.
        - Но ты писательница, для них это должно много значить.
        Анна стояла спиной к Эрике и насыпала кофе в фильтр видавшей виды кофеварки.
        - Даже не знаю, считают ли Хеннинг и Элизабет меня писательницей. Для них моя проза слишком незамысловата. Но простым людям нравится то, что я делаю… Нет, правда; в понимании людей их круга, хорошие продажи - худшее, что может случиться с писателем.
        Анна усмехнулась, наливая воду в кофеварку.
        - Ну а если кроме шуток, - продолжала Эрика, - все должно получиться здорово. Луиза обещает вкусную еду и хорошее вино.
        - Ну, вот и Дан. Он укреплял лодку. Когда закончишь с шалуньей, можешь передать ее Дану. Теперь она его дочь - на ближайшие пару часов, по крайней мере.
        Эрика понюхала макушку Флисан. Девочка сидела на коленях у тети и играла связкой ключей - хоть какое-то занятие.
        - Ну вот, старушка, - сказала ей Анна. - Когда мама тупит, обращайся к тете Эрике. На нее можно положиться.
        - Эээ… поцелуй меня. - Анна поставила кофе перед старшей сестрой, но на безопасном расстоянии от малышки. Потом наклонилась и поцеловала Эрику в щеку. - Люблю тебя.
        Эрика сглотнула. Анна всегда была скупа на нежности.
        - Люблю тебя, - шепотом ответила она.

* * *
        Вивиан Стенкло сомневалась. Обычно право решающего голоса оставалось за Рольфом, она не любила брать на себя ответственность. Но на этот раз столкнулась с тем, чего не понимала и не могла принять.
        Она должна сидеть дома только потому, что Рольф не хочет никуда идти! Это смешно. Двадцать лет Вивиан подстраивалась под мужа, приспосабливалась к его графику, поездкам… Уже когда они только начали встречаться, она поняла, что он к этому привык. Первая жена Рольфа, Эстер, скончавшаяся за год до их знакомства, была при нем чем-то вроде администратора. Первый муж Вивиан тоже был художник, и вся их совместная жизнь вращалась вокруг его прихотей. Так что с Рольфом Вивиан оказалась в знакомой ситуации, что парадоксальным образом внушало чувство защищенности.
        Тем не менее до сих пор она улавливала логику в прихотях Рольфа. На этот же раз все выходило уж слишком странно. Но ведь и времена нынче не те. Обычаи их поколения вымерли, как динозавры. Вивиан не обязана подчиняться мужу и может решать за себя сама.
        Она взяла телефон со стола в гостиной. Небольшой дом, который они арендовали в Сельвике, выглядел вполне пристойно, но продувался насквозь. Каждый порыв ветра ощущался сквозь стены, и Вивиан поплотней закуталась в кардиган.
        - Луиза? Привет, это Вивиан. Извини за беспокойство, у тебя сегодня дел невпроворот, но Рольф, насколько мне известно, отказался от приглашения на праздник, в том числе и от моего имени… Да, это печально, но я хочу тебя спросить… если, конечно, это не верх неприличия… ничего, если я приду одна?.. Можно, да? Спасибо, Луиза, это так мило с твоей стороны… Да, мы действительно немного приболели, но теперь я опять на ногах, а Рольф один вечер вполне обойдется без меня. Спасибо еще раз.
        Этот маленький разговор много значил для Вивиан, и она почувствовала это, как только положила трубку. Первый шаг к независимости - это многое меняет.
        Рольф тоже стал другим. Ушла радость жизни, хоть в какой-то степени оправдывавшая жертвы. В последние месяцы место успешного жизнерадостного художника занял мрачный вялый тип. Рольф старел, и это была не та жизнь, которой хотела Вивиан.
        Она подошла к гардеробу подобрать что-нибудь на сегодняшний вечер. В худшем случае придется срочно ехать в Уддевалу.

* * *
        Лодку сильно качало, когда Луиза Бауэр пришвартовывалась к мостику. Старая деревянная посудина неплохо сохранилась благодаря хорошему уходу на протяжении многих лет, но угрожающе скрипела в открытом море. Это не пугало Луизу, которая была опытным моряком; тем не менее она промокла до нитки, пока добиралась на Шелерё из Фьельбаки. Вечером придется вызывать морское такси, если она хочет прибыть на праздник в подобающем виде.
        Луиза соскочила на берег, уверенными движениями пришвартовала лодку и зашагала к домам. Родители Луизы, Люссен и Пьер, обижались, что она не навестила их, когда они прибыли во Фьельбаку, но когда ей было этим заниматься? Ситуация с сегодняшним вечером менялась час от часу, и Луиза должна была учесть каждую мелочь. Кое-кто любит откладывать на последний момент. Звонок Вивиан разозлил Луизу, что никоим образом не отразилось на невозмутимо-дружелюбном тоне ее голоса. Между тем появление Вивиан на вечере грозило нарушить тщательно продуманную схему размещения гостей за столом. Луиза решила пойти по пути наименьшего сопротивления, усадив Вивиан на одной из коротких сторон рядом с Эрикой и Петером. И все-таки это на грани приличия. Не говоря о том, что Рольфа не будет. В его болезнь Луиза не верила ни секунды. Как бы то ни было, на момент приглашения Рольф без хрустального шара не мог предугадать, каким будет его самочувствие в день праздника. Ситуация выглядела тем более странной, что он был одним из лучших друзей Элизабет и Хеннинга.
        Луиза поскользнулась на гладких скалах, но сразу восстановила равновесие. В их с Петером доме горел свет, как и в большом доме Элизабет и Хеннинга. У Рикарда и Тильды темно, но они всегда спят долго. Иногда остаются в постели после полудня, что сводит Хеннинга с ума, насколько это известно Луизе.
        Она направилась к их с Петером дому, но потом вдруг повернула к Хеннингу и Элизабет. Вошла без стука, как это принято на острове, и позвала внутрь дома:
        - Эй…
        - Луиза! Иди сюда, мы в кабинете, - донесся в ответ взволнованный голос Элизабет, и Луиза быстро сняла одежду и обувь.
        В любой ситуации Элизабет оставалась собранной и невозмутимой. Знакомые шутили, что она похожа на утку, которая неподвижна над поверхностью воды, но под водой активно перебирает лапками. Но в данный момент тон ее голоса выдавал, что в доме произошло нечто важное.
        Когда Луиза вошла, Элизабет и Хеннинг сидели в креслах с бокалами в руках, а на столе между ними стояла бутылка шампанского. Хеннинг вскочил за бокалом для Луизы. Его багровое лицо контрастировало с серебристо-белыми волосами.
        - Уже празднуете? - спросила Луиза и взяла наполненный бокал, отметив про себя марку шампанского. «Анри Жиро» - около тридцати тысяч крон за бутылку.
        - Сядь, у нас важные новости.
        Блестящими от возбуждения глазами Элизабет указала на единственный свободный стул - тот, на котором обычно работал Хеннинг.
        - Я сгораю от любопытства.
        Луиза осторожно глотнула шампанского. Хорошее, но едва ли оправдывает потраченные на него деньги.
        Элизабет перевела торжествующий взгляд на Хеннинга, потом снова на Луизу. Чуть заметно кивнула Хеннингу, и тот глубоко вздохнул:
        - Мне позвонили.
        - Позвонили? - переспросила Луиза, хотя уже поняла, что он имеет в виду, и еще крепче сжала бокал.
        - Да, позвонили, - кивнул Хеннинг, захлебываясь от переполнявшей его радости. - Мне присудили Нобелевскую премию по литературе за этот год.
        Повисла тишина, которую спустя пару секунд нарушил звон треснувшего в руке Луизы стекла.

* * *
        - Как думаешь, когда мы сможем вернуться домой? - прошептал Патрик Эрике перед «Большим отелем».
        На какое-то время шторм как будто поутих, но теперь волны обрушивались на скалы с новой силой. Эрике казалось, что она чувствует на губах вкус соли. Она шикнула на Патрика, чтобы не медлил, пока ветер не растрепал ее прическу. Но муж продолжал ворчать и когда они вешали одежду в холле, и все тянул себя за галстук.
        «Какой он сегодня красивый! - молча восхитилась мужем Эрика. - Если б он еще знал об этом…»
        - Надеюсь, Луиза подобрала тебе достойную компанию за столом, - сказала она вслух. - Посмотри, как здорово все выглядит. Ты не пожалеешь.
        Но нет, видно, и с пиджаком тоже было что-то не так, потому что Патрик все время крутился, словно хотел оглядеть себя со всех сторон, и лишь мельком бросил взгляд на накрытые столы в освещенном зале.
        - Ты сказала Анне и Дану, чтобы позвонили, если потребуется помощь с детьми? - с нескрываемой надеждой спросил он жену.
        - Они не позвонят. Нам предстоит вечер без детей и ночь без детей. Уже не помню, когда такое было в последний раз.
        - Все верно, - согласился Патрик и незаметно ущипнул Эрику за ягодицу. - И я точно знаю, как лучше использовать это время.
        - Завалиться спать? - Эрика подмигнула Патрику, поцеловала его в щеку и кивнула на большую схему на стене рядом с входом: - Смотри-ка. Тебе дали лучшее место, рядом с Луизой.
        Патрик облегченно вздохнул, а Эрика показала на свое имя:
        - А я сижу за длинным столом рядом с твоим. Между мужем Луизы Петером и Уле Ховландом.
        - Петера я знаю, а кто такой Ховланд? - спросил Патрик и посмотрел в сторону места Эрики, где сидел мужчина в темном костюме с темными, зачесанными назад волосами.
        - Он женат на Сюзанне Ховланд, члене Шведской академии. Они близкие друзья Элизабет и Хеннинга. Из этой же компании Рольф Стенкло… фотограф, снимает природу и содержит что-то вроде клуба в Стокгольме… «Бланш», там собираются люди искусства. Другими словами, меня туда никогда не пригласят. Вообще, интересно, как Ховланд отнесется к моему обществу? Может, понадобится нюхательная соль, когда он поймет, с кем оказался рядом?
        - Тебя это смущает?
        Патрик взял Эрику за локоть, чтобы она не споткнулась, спускаясь по лестнице на высоких каблуках.
        - Нисколько, - Эрика сжала руку Патрика. - В общем и целом я нахожу это забавным.
        - Ну, в таком случае, желаю от души повеселиться, - напутствовал он, удаляясь к своему столику.
        Луиза постучала вилкой по бокалу, требуя внимания, и попросила гостей занять свои места.
        - О… Эрика! - Петер выдвинул ее стул и приветствовал широкой улыбкой, напомнив тем самым лишний раз Эрике, как ей нравится муж Луизы.
        Уле медленно повернулся, беззастенчиво оглядел соседку с головы до ног и поцеловал ей руку.
        - Enchante[5 - Очень приятно (фр.).], - прошептал он с сильным норвежским акцентом.
        Эрике удалось не расхохотаться. Вечер действительно обещал быть интересным.

* * *
        Элизабет Бауэр оглядела зал, в котором пятьдесят лет тому назад они с Хеннингом играли свадьбу. В тот вечер тоже был шторм, и все выглядело так же: и гости, и столы с белыми скатертями, мерцающими стеариновыми свечами и красными розами в вазах.
        Она оглянулась на Хеннинга, по другую руку от которого сидела Люссан, мать Луизы. Он выглядел очень счастливым, громко говорил, размахивая руками. Его смех эхом отдавался от стен, и Люссан, как всегда, подпала под очарование Хеннинга.
        В этот момент Элизабет поняла, что их триумф стоит принесенных жертв - всех трудностей и подчас невыносимой боли. Она искала руку Хеннинга под столом. Он взял ее кисть, погладил большим пальцем наружную сторону, уже покрытую возрастными пятнами. Какими молодыми были они в тот вечер пятьдесят лет тому назад, какими наивными… Могли ли предвидеть, какие испытания уготовила им жизнь?
        Но сейчас в этом зале сидели их родные, друзья и коллеги - все те, с кем они рука об руку прошли долгий путь. Большинство их давно вышли из так называемого среднего возраста. Хеннингу скоро восемьдесят, ей семьдесят. И эта жизнь стоила каждой горестной морщинки, каждого седого волоса.
        Элизабет сжала руку Хеннинга и отпустила ее. Кто-то постучал по бокалу. Оскар Беринг - близкий друг и тоже писатель, с которым Элизабет в качестве издателя работала не одно десятилетие. За это время Беринг получил множество престижных литературных премий. Все, пожалуй, кроме той, которую скоро официально присудят ее мужу.
        Когда Оскар прокашлялся, чтобы произнести речь, которая обещала быть долгой, в груди Элизабет вспыхнул еще один фейерверк счастья. И не только счастья, потому что это был вечер их с Хеннингом триумфа.
        Гости продолжали перешептываться, и Оскар еще раз, уже раздраженно, прочистил горло. Когда наконец в зале стало тихо, он вздернул подбородок, взял лежавшую перед ним бумажку и начал говорить:
        - Хеннинг! Как сказал Томас Манн, «книги - кровеносные сосуды души». Никто не олицетворяет эту мысль лучше, чем ты. Без малого сорок лет ты обогащал наши души и наполнял их сосуды своими текстами. Твои книги - гимн женщине, облетевший все страны мира. Их читают, обсуждают, изучают и критикуют на бесчисленных языках.
        Элизабет сделала хороший глоток вина. Она любила Оскара, но без спиртного вынести его речь было невозможно.

* * *
        Очередь дошла до горячего, а Патрик Хедстрём все сильнее дергал за свой галстук и ворот рубашки. Луиза как хозяйка праздника проводила за столом не так много времени, зато другая соседка Патрика повернулась к нему, потому что предназначенный ей кавалер больше интересовался вином.
        - Снимите его, и дело с концом, - улыбнулась она, кивая на галстук.
        Женщину звали Патрисия Смед, и она тоже писала романы, которые якобы не только хорошо продавались, но и высоко ценились критикой. «Но до продаж вашей жены мне далеко», - грустно призналась она.
        - В этом обществе я ничего снимать не собираюсь, - ответил Патрик, но по крайней мере ослабил галстук, прежде чем сделать глоток крепкого вина. Он давно потерял счет выпитым бокалам.
        - Элизабет возражать не станет, - ответила Патрисия Смед и улыбнулась еще шире, отчего тонкие морщинки вокруг ее глаз стали глубже. - Разве что Хеннинг… он всегда относился строже к таким вещам.
        - Элизабет - издатель Хеннинга. Я угадал?
        Патрик напрягся, пытаясь вспомнить, что Эрика рассказывала ему сегодня в течение дня. Он любил жену, восхищался ее профессией, но как только речь заходила о книгах и издателях, быстро отключался.
        - Да, Элизабет - легендарный издатель, - подтвердила Патрисия. - Ее семья основала свое издательство спустя всего несколько лет после Альберта Бонньера. Она с самого начала была издателем Хеннинга. Он взял ее фамилию, когда они поженились.
        Патрисия сделала маленький глоток вина. До сих пор она почти не пила спиртного, отдавая явное предпочтение воде.
        - Разве семейственность не вредит в книжном деле? - искренне удивился Патрик.
        - Им, похоже, не повредила, - Патрисия пожала плечами.
        В этот момент ласковая рука погладила Патрика по затылку. Это Эрика возвращалась на свое место из туалета. По ее дыханию и походке Патрик догадался, что супруга много выпила. Хорошо, что завтра можно спать до полудня.
        - Надеюсь, мой муж в надежных руках? - спросила она и взъерошила Патрику волосы.
        - Он у тебя чудак, - отозвалась Патрисия. - Вообще, приятно видеть тебя здесь, в родных местах, а не где-нибудь на книжной ярмарке… Как вы поладили с Уле?
        Эрика закатила глаза.
        - Он намерен научить меня писать, в полной мере используя свой потенциал, вместо того чтобы метать бисер перед свиньями.
        Патрисия тихо рассмеялась.
        - При этом не упускает возможности положить мне руку на бедро, - продолжила Эрика.
        - Какого черта! - Патрик был готов вскочить с места, но Эрика слегка надавила ему руками на плечи и поцеловала в щеку. - Я спокоен, дорогая, это даже немного забавно.
        Они улыбнулись друг другу, и Патрик окинул взглядом зал.
        - Кто те двое рядом с Элизабет и Хеннингом? Она выглядит так, будто сидит на вилах, а он похож на кого-то из журнала «Приусадебное хозяйство».
        - Ты, как всегда, наблюдателен, хотя и судишь предвзято, - пробормотала Эрика. - Это родители Луизы, Люссан и Пьер. Он - наследник одного из крупнейших поместий в Сконе, со всеми вытекающими последствиями. Они женаты с молодых лет.
        - Информация из журнала «Дамские сплетни»? - усмехнулся Патрик.
        Эрика фыркнула.
        - Зачем же, это мне Луиза сама сказала. Мы ведь иногда разговариваем с ней, когда гуляем… Ну, всё, мне пора возвращаться. Похоже, младший сын решил сказать речь.
        Патрик проводил Эрику долгим взглядом. Сегодня у него самая красивая жена в этом зале, не говоря об остальном. А завтра можно будет не вставать с постели хоть до полудня.
        Звон металла о стекло подтвердил предположение Эрики. Еще одна речь. Патрик сбился со счета где-то на двенадцатой, и некоторые были долгими.
        - Приветствую всех!
        С места поднялся мужчина за сорок. Его звали Рикард, насколько помнил Патрик со слов Эрики. Зачесанные назад волосы, «Ролекс» на руке, и весь лоснится, словно породистый кобель. Хотя, похоже, тоже немного перегрелся. Рикард качнулся, поднимая бокал, и попытался сфокусировать взгляд на счастливых родителях. Потом поднял два конверта.
        - Вот здесь у меня два варианта речи. Выбери один, папа… - Рассмеявшись собственной шутке, он отбросил конверты в сторону. - Ну… на самом деле не все так плохо. Я помню, что это праздник мамы и папы, но начну с тебя, папа. Честно говоря, ты был не лучшим отцом.
        Патрик ощутил вино в горле и с ужасом уставился на мужчину с зачесанными назад волосами. Что он, черт подери, такое несет?

* * *
        Хеннинг сжал кулаки под столом. Рикард - это Рикард. Еще в детстве он как будто был запрограммирован на то, чтобы разрушать и всюду сеять хаос. Не то что Петер, который всегда все делал правильно.
        Хеннинг перевел взгляд на старшего сына. Судя по его лицу, Петер был зол не меньше отца. За детским столом сидели Макс и Вильям в галстуках, голубом и серо-белом в полоску, которые сегодня днем выбрали вместе с дедушкой. И слушали дядю с широко раскрытыми глазами.
        Элизабет положила руку на бедро мужа, никогда не понимавшего ее слабости к Рикарду. Рикард был ее слепым пятном. Она все ему прощала и каждый раз давала второй шанс.
        - Он слишком много выпил, - совершенно правильно заметила Элизабет.
        Хеннинг наклонился к жене.
        - Он губит себя… губит всех нас.
        Поймав краем глаза испуганный взгляд Люссан, Хеннинг смутился. Он знал, как много значит для родителей Луизы хорошая мина при плохой игре. В их глазах подобное поведение выглядело верхом неприличия.
        - Завтра он извинится.
        Элизабет еще крепче сжала его бедро. Хеннинг стиснул зубы. Больше всего ему хотелось схватить младшего сына за ворот и выволочь из зала. Но все взгляды были прикованы к ним с Элизабет. Кроме того, новое положение обязывало. Теперь он был не просто писателем Хеннингом Бауэром. И не только отцом семейства. Скоро он станет Хеннингом Бауэром - лауреатом Нобелевской премии по литературе. А значит, не может позволить себе сцены. И пока сын на нетвердых ногах, с пьяно блестящими глазам компрометировал его в глазах публики, Хеннинг только улыбался. А когда, спустя слишком много времени, речь наконец закончилась, зааплодировал первым.

* * *
        - Боже мой! - вырвалось у Эрики.
        После десерта зал начал пустеть. Многие из гостей остановились в отеле и теперь отправились в свои номера переодеться для танцев. Другие вышли перекурить, припудрить носы или просто глотнуть свежего воздуха после выступления Рикарда.
        - Даже в лучших семьях… - невнятно пробормотал Уле и махнул рукой молодой официантке, указывая на пустой бокал из-под виски.
        Вивиан Стенкло перегнулась через стол. До сих пор она почти ничего не говорила, но, как видно, была потрясена выступлением Рикарда.
        - Он всегда был проблемным ребенком, - сказала она. - Вечно бегал к Элизабет просить денег. Жил не по средствам. Прыгал с работы на работу, которые устраивала для него Элизабет. Если организовывал свое предприятие, она выступала инвестором. Ну а потом все, конечно, шло прахом. Если б Рольф был здесь, оттаскал бы его за уши.
        - Жаль, что Рольф не смог прийти, - подхватила Эрика и продолжила после того, как Вивиан опустила глаза: - Конечно, ему многое нужно подготовить для выставки. Я знаю, что он будет выставляться в галерее напротив, и с нетерпением жду открытия. Он и в самом деле удивительный фотограф. Какая тема на этот раз? Антарктида? Борнео?
        - Я, правда, точно не знаю, - ответила Вивиан. - Он говорит, что это будет взгляд в прошлое. Кстати сказать, прошлое Рольфа - тайна за семью печатями, к которой стоит присмотреться. Там как будто было какое-то загадочное убийство…
        Она заговорщически улыбнулась, поднимаясь со стула.
        - Теперь мне нужно освежиться. Вчера вечером я сняла номер в отеле, чтобы не будить Рольфа, когда поздно вернусь домой. А вы на неделе обязательно заходите в галерею. Рольф сам вам обо всем расскажет.
        - Конечно, спасибо.
        Что там такое говорила Вивиан? Загадочное убийство?
        Размышления Эрики прервал Уле, который, похоже, ни слова не слышал из того, что говорила Вивиан.
        - А знаете… - Во время праздника он все ближе продвигался к Эрике и теперь наклонился к самому ее уху. Лениво потянулся за наполненным бокалом виски и сделал хороший глоток, прежде чем продолжить: - Знаете, что Хеннингу присудили Нобелевку?
        Он причмокнул влажными губами. Его рука под столом снова искала ногу Эрики.
        - Откуда вы знаете?
        Эрика решительно отбросила липкую руку. Она не была настроена воспринимать всерьез его пьяный бред. Имя лауреата Нобелевской премии - тайна, надежно охраняемая восемнадцатью посвященными[6 - Имеются в виду восемнадцать членов Шведской академии.]. Кое-какая информация время от времени как будто просачивается, но Эрика никогда не придавала значения слухам. Культурная элита Швеции любит посплетничать.
        Уле долго не отвечал, попивая виски. А когда бокал почти опустел, показал на жену, сидевшую далеко за другим столиком. Сюзанна Ховланд была поразительно красивая женщина: волосы цвета воронова крыла, высокие скулы, пронзительная белизна кожи подчеркивалась ярко-фиолетовым платьем, которое она надела на сегодняшний вечер.
        - У Сюзанны от меня нет секретов. Она любит меня. - Он повел рукой в ее направлении, едва не опрокинув всю посуду вокруг себя. - Ему звонили.
        Уле хихикнул, осушил бокал и махнул рукой, пытаясь привлечь внимание официантки. Рука опять опустилась на бедро соседки, и на этот раз поползла вверх. Это было уже слишком. Эрика встала, взяла сумочку и поблагодарила Уле за приятный вечер. Он проводил ее разочарованным взглядом.
        У дверей туалета Эрика обернулась на Хеннинга, который в это время о чем-то увлеченно беседовал с Петером. Неужели это правда? Она фыркнула и покачала головой. Нет, восемнадцать не могли пропустить такое.

* * *
        Тело ныло, но Рольф наконец был удовлетворен. Он сбился со счета, сколько раз перевешивал фотографии - точнее, плейсхолдеры, их заменявшие. Рассмотрел не меньше сотни вариантов. В общем и целом, в этом не было ничего необычного. Разве то, что никогда еще для него не было так важно представить все в лучшем виде.
        Рольф стоял спиной к двери. Пытался войти в роль посетителя и увидеть снимки как в первый раз. Медленно шел по выставочному залу, останавливаясь перед каждым снимком, как это делал бы посетитель. Внутренним взором видел каждую фотографию. Они должны были вызвать у зрителя те же чувства, что и у Рольфа в тот момент, когда он щелкал камерой. Вот почему порядок был важен. Собственно, он всегда важен для профессионала. И у Рольфа возникло чувство, что на этот раз он расположил снимки правильно.
        Сквозь закрытую дверь в зал просачивалась музыка и шум из отеля. Рольф хорошо представлял себе, что в этот момент там происходит. Разнаряженным в пух и прах Хеннингу и Элизабет нравится быть в центре всеобщего внимания. Уле, конечно, нализался бы в стельку, если б не Сюзанна, которая бдительно следит за мужем. Вивиан время от времени посылает в его адрес гневные мысли. Но Рольф надеялся, что ей тоже удастся развлечься.
        Между ними все восстановится, как только он закончит с подготовкой выставки. Рольф никогда не хотел расстраивать Вивиан. Просто так получилось. Он любил ее. Не так, как Эстер, которая вошла ему в кровь. Они с Вивиан были чем-то вроде двух небесных тел, вращающихся вокруг общего Солнца, которым, конечно, было его искусство. При этом Рольф всегда знал, что в случае чего может на нее положиться. Равно как и она на него.
        Стук в дверь заставил его вздрогнуть. Он только что разместил фотографию, которую назвал «Вина», - она занимала центральное место в экспозиции.
        Рольф нехотя пошел открывать. Он не любил, когда его беспокоили во время работы, но неожиданный визитер оказался настойчив.
        - Так это ты? - удивился Рольф, открыв дверь. - Ну, здравствуй…
        И отошел в сторону, пропуская того, кто стучал.

* * *
        - А можно я потом с тобой потанцую? - Вильям дернул Эрику за юбку.
        - Конечно! Это такая честь для меня. Думаю, первый танец должен быть наш; ты как?
        - Первый я обещал Луизе, - вздохнул мальчик и тут же просветлел: - Но твой будет второй. Он почти не хуже первого.
        Эрика присела на корточки и заглянула Вильяму в глаза:
        - Только между нами. Я действительно считаю, что второй лучше. Во время первого танца все только топчутся на месте и никто толком не знает, что нужно делать. А вот второй - совсем другое дело. Значит, договорились!
        - Отлично! - радостно воскликнул Вильям и убежал.
        Эрика встала и встретилась с веселым взглядом Петера.
        - Похоже, мой сын влюблен в тебя.
        - Он такой милый… - Эрика улыбнулась. - Видел бы ты их с Майей. Кажется, это называется быть на одной волне.
        - Она успокаивает его, как я слышал. Дома Вильям - это торнадо.
        - Ну да… - Эрика рассмеялась. - Не видела, но могу себе представить. На самом деле Майя действует на окружающих успокаивающе.
        - Хорошее качество. - Петер прислонился к колонне посредине зала.
        А Эрика не могла не вспомнить слова Анны о традиционной роли женщин.
        Вокруг кипела лихорадочная деятельность по превращению пиршественного зала в танцплощадку. Кучки гостей редели, и в помещении стало не так тепло. Эрика глубоко вздохнула и поправила платье.
        - Сесилия была такой, - продолжал Петер, с нежностью глядя на Вильяма, который, размахивая руками, что-то объяснял музыкантам. - Сохраняла самообладание в любой ситуации и излучала стабилизирующую энергию, которую чувствовали все вокруг. Гармония - вот слово, которое я ищу. Она была очень гармоничная личность, и все вокруг себя приводила в гармонию.
        - Мальчики тоскуют по ней?
        Как всегда, Эрика затронула самые чувствительные струны. Стоило ли здесь поднимать тему мальчиков, потерявших мать?
        - Да, и не в последнюю очередь благодаря мне. Мы с ними много говорим о ней. Смотрим фотографии и видео с ее участием. И Луиза понимает нас.
        - Наверное, это не всегда легко?
        - Жить с призраком? Да, пожалуй, - ответил Петер и потрогал пальцем бокал с вином, который держал в руке. - Но у Луизы хватает мудрости, чтобы понять, что это две разные вещи. Наша тоска по Сесилии не имеет ничего общего с любовью к ней, Луизе.
        - У вас хорошие отношения с родителями Сесилии, бабушкой и дедушкой Вильяма и Макса?
        - Они умерли еще до рождения мальчиков. Люссан и Пьер, честно говоря, не лучшая им замена.
        Петер хмыкнул, и они с Эрикой обменялись понимающими взглядами.
        - Люссан и Пьер не самые сердечные люди из тех, кого я видела в жизни, - согласилась Эрика.
        - Сидеть на полу и играть с внуками - это точно не про них. Они другие. Я думаю, что у Луизы было непростое детство в их сконском имении.
        - Но она, похоже, справилась, - заметила Эрика, глядя на Луизу, только что вернувшуюся в зал.
        - Люди разошлись кто куда. Не знаю, удастся ли нам их собрать, когда начнутся танцы, - озабоченно сказала Луиза, приближаясь к ним с Петером. - Рикард дуется в своей комнате. Уле, пьяный, уснул на лестнице, и нам пришлось хорошенько встряхнуть его, чтобы привести в чувство. Боже… если в следующий раз твои родители попросят о чем-то подобном, лучше пристрели меня сразу.
        - Но я ведь вижу, что тебе это очень нравится, - возразил Петер, целуя жену в щеку. - Наводить порядок в хаосе, я имею в виду. И потом, вечеринка удалась на славу. Не обращай внимания на Рикарда. Мама всегда баловала его и теперь сама во всем виновата.
        - Ты прав… - Луиза тяжело вздохнула. - Что ж, попробую и я получить удовольствие. Я обещала первый танец самому красивому кавалеру в этом зале.
        - Я слышала об этом, - сказала Эрика. - Мне пришлось довольствоваться вторым.
        - You snooze you lose[7 - Кто не успел, тот опоздал (англ.).], - поддразнила ее Луиза и широко улыбнулась, направляясь к музыкантам, которые как будто вот-вот были готовы начать. Обхватила рукой Вильяма.
        - Когда Бог закрывает дверь, Он открывает окно[8 - Цитата из книги Э. Гилберт «Есть, молиться, любить».], - процитировал Петер, провожая взглядом жену. - Луиза - мое окно. И мальчиков. Сама мысль может показаться глупой, но не в моем случае. А вообще я неверующий.
        Эрика не ответила, просто сжала его руку. Она думала о том, что не одному Петеру повезло. Луиза тоже может считать себя счастливой.
        С этой мыслью Эрика пошла искать мужа. Первый танец был его, хотел Патрик того или нет.
        Воскресенье
        Скоро, скоро… Фанни Клинтберг думала о том, что недолго ей осталось мучиться в этом месте. Она откладывала каждый эре с проклятой работы, чтобы иметь возможность уехать. Восемнадцать лет во Фьельбаке - с нее довольно. Бесконечные зимы в поселке с тысячью жителей, где все обо всех всё знают и нет ни малейшей возможности что-либо утаить. А летом наезжают любители пляжного отдыха и ведут себя как хозяева только потому, что за всё заплатили.
        Фанни достала чистящие и моющие средства из багажника старого «Фиата», который родители подарили ей на восемнадцатилетие. Ничего особенного, но Фанни любила красную колымагу за то, что та делала ее хоть немного свободней.
        Взяв все необходимое, она закрыла багажник, глубоко вздохнула и полезла за связкой ключей от помещений, которые убирала. На Бали она точно не будет мыть полы, разве что в собственном бунгало. Фанни планировала устроиться в бар и уже начала изучать названия напитков в интернете. Посмотрела даже старый дрянной фильм «Коктейль», который так любила ее мама, потому что, по совершенно непостижимой для Фанни причине, была влюблена в того жуткого артиста…
        Она отперла дверь, подперла ее поддоном с моющими средствами и вытащила пылесос. Это была относительно легкая работа. Галерея - большой, пустой зал. Поднимать, протирать, обходить почти нечего. Фанни убрала поддон - дверь с громким стуком захлопнулась - и обернулась в пространство зала.
        В следующий момент она пронзительно закричала.

* * *
        - Ну, как?
        Голос Патрика звучал хрипло, как будто весь его рот был устлан наждачной бумагой.
        - Никак.
        Тон, которым это было сказано, не оставлял сомнений в искренности.
        - Черт, это поэтому мы больше не веселимся?
        - Поэтому и из-за трех маленьких детей, - простонала Эрика, поворачиваясь к мужу.
        Ее дыхание заставило Патрика поморщиться. Но он скривился еще больше, когда понял, что с его собственным дыханием дело обстоит не лучше.
        - Не знаю, о чем я думал, когда столько пил, - пробормотал Патрик, не в силах оторвать голову от подушки.
        - В моем случае виноват, конечно, Уле, - сказала Эрика. - Он явно поставил себе задачей завалить меня под стол. Как мы вообще добрались до дома? Неужели шли пешком?
        Патрик напряг память, но та молчала. Так или иначе, они дома - и даже добрались до постели.
        - Когда мы должны забрать детей? - спросил он, прочистив горло.
        - Мы договорились на одиннадцать, но, думаю, придется просить Анну и Дана об отсрочке еще на несколько часов.
        Эрика натянула одеяло выше подбородка, причмокнула и поискала бутылку с водой, которую всегда держала на прикроватной тумбочке. Осушив половину, передала бутылку Патрику, который с благодарностью ее принял.
        - Похоже, я слишком стар для такого… - Он вздохнул и попытался разобраться с собственной головой: осталась ли в ней хоть какая-то здоровая часть?
        - Так или иначе, ты должен признать, что вечер удался, - отозвалась Эрика. - Может, и не настолько, чтобы окупить твои страдания, но все-таки…
        - Согласен, но прежде всего за счет моего присутствия за столом и речи младшего сына в стиле Нурена[9 - Ларс Нурен (1944 - 2021) - шведский драматург, театральный режиссер.].
        - Ты упомянул Нурена? Неужели все эти годы я жила с подпольным интеллектуалом?
        Эрика улыбалась. Светло-русые волосы обрамляли ее лицо, и Патрик про себя отметил, что его жена чертовски привлекательна даже в таком состоянии.
        - Я всегда был интеллектуалом, - ответил он, умудрившись, опираясь на локти, приподнять верхнюю честь тела. - Другое дело, что коммерческие писатели не в состоянии оценить тонкости моего юмора.
        В голову ему полетела подушка, и все вокруг заходило ходуном. Оправившись, Патрик принялся щекотать Эрику. Так, постепенно, супруги пробуждались к жизни. Достаточно было одной таблетки альведона с ипреном, чтобы довести процесс до логического завершения. Но тут зазвонил телефон на тумбочке. Поначалу Патрик решил не обращать на него внимания.
        - Это могут быть Анна и Дан, - сказала Эрика и приподнялась на локте, так что одеяло соскользнуло с одной груди.
        Патрик остановил на жене долгий взгляд, после чего неохотно потянулся за трубкой.
        - Это не Дан и не Анна. Это с работы.
        Он несколько раз прочистил горло, прежде чем ответить:
        - Да, это я… Что ты такое, черт возьми, несешь?.. Хорошо, где?.. Я выхожу прямо сейчас. Криминалисты уже в пути?.. Хорошо, я подожду их там.
        Похмелья как не бывало. Патрик откинул одеяло и поднялся с кровати.
        - Что случилось? - спросила Эрика, медленно принимая сидячее положение.
        Патрик уже надел джинсы и футболку, отрыв то и другое в ворохе одежды на полу возле кровати.
        - Труп в галерее в Галербакене.
        - Труп? Чей? Вивиан? Рольфа? - Эрика тоже начала одеваться и бросила мужу пару черных носков.
        - Ничего не знаю, - Патрик замотал головой. - Уборщица сегодня утром обнаружила в галерее труп. Звонила Анника. Я выхожу прямо сейчас. Ты заберешь детей?
        - Я все сделаю, - Эрика уже натягивала через голову студенческий свитер. - Держи меня в курсе! - напутствовала она мужа.
        Слишком поздно. Дверь за ним уже захлопнулась.
        Стокгольм, 1980 год
        Лола слышала, как Пютте осторожно, чтобы не разбудить ее, выскользнула из комнаты. Вчера Лола работала дольше обычного, и веки словно налились свинцом, но топот легких ног Пютте по деревянному полу в сторону кухни заставил ее улыбнуться с закрытыми глазами.
        Лола часто спрашивала себя, знает ли Пютте, что она для нее - всё? Пютте была как свет, просачивающийся сквозь белые гардины. Как хруст гравия под ногами после долгой зимы.
        Лола потянулась в постели. Вчера в «Алексасе» выдалась тяжелая ночь. К ним вломилась группа пьяных, озлобленных мужчин. К счастью, такое случается не так часто. В целом их клуб - приличное место. Лоле нравилось там все - и коллектив, и работа. Нравилось быть любимой - вот так просто. Это стоило всего остального. Но вчерашние мужчины этого не понимали - жалкие, ограниченные существа…
        Судя по звукам, Пютте уже вовсю орудовала на кухне. Лола почувствовала запах кофе и с неохотой начала просыпаться, хотя знала, что может спать сколько захочет: Пютте справится одна. Но Лоле хотелось быть с ней. Время с дочкой - это святое.
        Лола включила радио - «Don’t do me like that». Том Петти и «Хартбрейкерс» заголосили на полную катушку, и она поспешила приглушить звук, пока соседи не заколотили в стенку. Раздернула гардины, за которыми уже сверкал под лучами утреннего солнца летний Стокгольм. Лоле посчастливилось снять эту квартиру через вторые руки. Одна из коллег в «Алексасе» несколько лет тому назад переехала в Лос-Анджелес и захотела сдать «двушку» в Васастане в особняке постройки рубежа столетий. Последний этаж. Утреннее солнце над стокгольмскими крышами. Лола согласилась тут же. Для нее и Пютте это был идеальный вариант. Не то что мрачная лачуга в Бандхагене, где они жили до того.
        В ногах кровати на вешалке белоснежный халат. Белый - с раннего детства любимый цвет Лолы. Может, потому, что когда-то у нее был белый пони. Или просто ее медно-рыжие волосы хорошо смотрятся на белом фоне… Крашеные, но какое это имеет значение?
        - Что за вкуснятину ты готовишь, дорогая?
        Возле кухонного стола Лола чуть не споткнулась о розовый рюкзак Пютте с Барби на кармашке. Дочка всюду брала его с собой, и Лоле строго-настрого воспрещалось смотреть, что там. Притворно вздохнув, она прислонила рюкзак к стене, устроилась за дорогим сосновым столом и закурила. Пютте поставила перед ней чашку с кофе, после чего торжественно огласила меню:
        - Яичница-болтунья, стокгольмский батон с домашним сыром и никакого масла. И бекон. Настолько прожаренный, что можно заболеть раком от одного его вида.
        - С чего ты это взяла, дорогая? - перебила ее Лола. - Никто не заболевает раком от бекона. Весь рак - от атомных электростанций, будь они неладны.
        Она выпустила несколько идеальных дымовых колец, специально для Пютте, которая маленькой так любила ловить их на палец.
        - Ну, теперь я готова. Давай подкрепимся.
        Пютте хмыкнула. Она любила слово «подкрепимся».
        - Начни с яичницы, папа.
        - Да, босс. Я начну с яичницы.
        Лола поднесла вилку ко рту.
        - Это бесподобно!
        И осторожно вынула изо рта яичную скорлупу, когда Пютте повернулась к плите.
        Вивиан с удовольствием пошевелила пальцами ног, лежа в постели. Она гордилась тем, что сумела постоять за себя и заставила Рольфа с ней считаться - пусть маленькая, но важная победа.
        В остальном мир все так же вращался вокруг него: его выставок, поездок, друзей, клуба «Бланш». Вивиан была не более чем винтиком в этом сложном механизме. И все-таки вчерашняя ночь что-то переломила. Вивиан повеселилась на празднике, не будучи при этом тенью Рольфа.
        Она оглядела комнату. Как и во всех номерах «Большого отеля», темой интерьера был один из крупных портовых городов мира, в данном случае Токио. На стенах в каждой комнате - письма некоего капитана Классена, адресованные его сестре, с описаниями японской столицы. Вивиан была разочарована, когда узнала, что Классен - вымышленное лицо. Но номер ей нравился.
        Вообще с отелем повезло. Все номера были забронированы задолго до вчерашнего праздника, но как раз перед тем, как Вивиан наудачу спросила на регистрационной стойке, кто-то позвонил и отменил бронь. Вивиан это не особенно удивило. Положение Луны в этот период обещало успех в делах, даже если Рольф считал астрологию полным бредом.
        И вчера в зале Вивиан чувствовала мощные энергетические потоки. Что-то происходило по ту сторону реальности, но что именно, Вивиан так и не смогла уловить приглушенными алкоголем рецепторами.
        Она надеялась, что Элизабет и Хеннинг не разочаровались в празднике. Вивиан любила Бауэров. Они близко общались с Эстер, когда та была замужем за Рольфом, но и Вивиан приняли в свой круг с распростертыми объятиями. Бауэры, конечно, поселились в одном из «люксов».
        Поначалу Вивиан тоже хотела снять «люкс» для себя и Рольфа, но тот отказался ночевать в отеле ради прихоти. Рольф всегда говорил, что достаточно пожил в гостиницах по всему миру в связи с работой.
        Вчерашнее платье аккуратно развешано на дверце шкафа. Вивиан спала в длинной поношенной футболке. Ей не меньше десяти лет, но ничего более удобного под рукой не нашлось.
        Она встала с постели и раздернула шторы. Неба не видно, вместо него - густая, кашеобразная дымка. Окно выходит на Галербакен. Галерея справа, но отсюда не просматривается, как ни крути головой. И все-таки сквозь туман Вивиан чувствовала: там что-то происходит. Обычно в это время года спуск к площади Ингрид Бергман пуст, за исключением разве случайных прохожих. Но сегодня по нему потоком текли люди и автомобили. Вивиан не могла понять, отчего сжался желудок в недобром предчувствии. Ее удивило, что до сих пор не было эсэмэски. На протяжении двадцати лет, вне зависимости от того, были ли они в ссоре или нет, если доводилось спать порознь, в семь утра Рольф присылал эсэмэску: «Доброе утро, сердце мое!» Но только не сегодня.
        Это должно было насторожить ее раньше, но до первой чашки кофе мозг Вивиан как вязкий сироп. Лишь теперь вовсю засигналила тревожная кнопка.
        Вивиан быстро достала из сумки брюки и свитер и оделась. Заплетенная на ночь коса растрепалась, но это уже не имело значения. Словно неудержимая сила тянула Вивиан вниз, к галерее.
        Она сбежала по лестнице, натягивая кардиган поверх свитера. Девушка за регистрационной стойкой окликнула ее, но Вивиан, ничего не слыша, продолжила путь в сторону спуска - и вдруг резко остановилась. Внизу, на крохотной парковке под круто обрывающейся скалой, стояло множество полицейских машин и «скорая». Ничего не видя перед собой, Вивиан побежала через дорогу и чуть не попала под машину, водитель которой сердито засигналил. Только возле галереи она была остановлена сурового вида пожилым мужчиной.
        - Вам туда нельзя.
        - Мой муж… Рольф… - пробормотала Вивиан; ее ноги вот-вот были готовы подкоситься.
        - Галерея принадлежит вашему мужу? - спросил седовласый мужчина.
        - Нет, он фотограф. Должен здесь выставляться.
        - Вам лучше подождать здесь.
        Вивиан поплотней закуталась в кардиган, но ничто не могло защитить ее от распространявшегося изнутри ледяного холода.

* * *
        - Когда прибудут криминалисты? - спросил Патрик, осторожно переступая порог галереи.
        Он хотел как можно скорее получить представление о ситуации и в то же время боялся уничтожить какие-либо следы или улики.
        - Будут с минуты на минуту, - ответил Йоста и показал на пепельную блондинку в объемной кофте и голубых брюках, вперившую напряженный взгляд внутрь галереи. - Это как будто его жена. Если, конечно, он и есть фотограф, который должен был здесь выставляться.
        - Это он, - кивнул Патрик. - Рольф Стенкло, я узнал его.
        - Мне распорядиться, чтобы о ней позаботились? - Йоста повернулся к женщине, у которой, похоже, зуб на зуб не попадал от холода.
        - Мартин здесь?
        - Будет через пять минут.
        - Передай ее ему, у него лучше получается с людьми.
        - Мне позвонить Пауле и Мельбергу? - для порядка спросил Йоста.
        - Нет, слишком много народа для места преступления. Я попросил Аннику вызвать их в отделение. Пусть подождут нас там.
        Йоста показал вверх окутанного туманом спуска:
        - Сейчас будут криминалисты.
        - Отлично, - отозвался Патрик и попятился к двери.
        Он пытался снять на телефон место преступления, насколько это было возможно, не проходя вглубь галереи. Рамки с подписями на стенах. Мертвый Рольф Стенкло на полу и тоненькая струйка крови из его головы.
        - На Торбьёрна можно положиться, - сказал Патрик.
        - Да, но… - Йоста замялся, - это не Торнбьёрн…
        - Всем доброе утро! - послышался задорный женский голос. - Ну вот, кажется, мы на месте. - Женщина помахала им рукой. - Меня зовут Фариде Мирза. Теперь я вместо Торнбьёрна Рууда.
        - Вместо… Торнбьёрна? - удивился Патрик. И тут же вспомнил, что разговор об этом действительно был.
        - Торнбьёрн ушел на пенсию по выслуге, - объяснил Йоста и успокаивающе положил руку на плечо Патрика.
        Тот стиснул зубы.
        - Так что у нас с местом преступления? - снова заговорила Фариде. - Насколько его можно считать нетронутым, я имею в виду?
        Она строго посмотрела на Патрика, и тот невольно выпрямился. Вне сомнения, у этой женщины сильная энергетика.
        - Его обнаружила уборщица сегодня утром. По ее словам, она вошла в дверь и тут же выбежала, не притронувшись к телу. Был дежурный врач, который констатировал смерть.
        - Хорошо. А вы?
        Она подозрительно оглядывала Патрика и Йосту. За спиной Фариде два криминалиста в полном вооружении ждали сигнала к началу работы.
        - Я прошел, но не больше чем на шаг от двери, - ответил Патрик. - А Йоста стоял снаружи.
        - Отлично; значит, не все так плохо. - Фариде шагнула через порог галереи и обернулась к Патрику: - В следующий раз не входите вообще.
        - Хорошо, - смутился он, почувствовав себя нашалившим школьником.
        - Так-то… - восхищенно прошептал Йоста вслед решительной Фариде.
        Патрик неопределенно хмыкнул. Он скучал по Торбьёрну. Ну почему мир так непредсказуемо изменчив?
        К месту преступления приближался судмедэксперт.

* * *
        Таблетка самарина громко зашипела, погружаясь в воду. Может, и не так громко на самом деле, но в раскалывающейся голове Эрики это было подобно Ниагарскому водопаду. Самарину предшествовали альведон и ипрен, но, как видно, они еще не успели вступить в бой. Боже мой, это в самом деле невыносимо… Даже если вина вчера было многовато, пару лет назад Эрика не ощутила бы ничего, кроме легкой пульсации в лобной части. Зато теперь в голове играл симфонический оркестр. Особенно усердствовали ударные.
        Она положила самарин на место. При этом из шкафчика над кухонной вытяжкой выпала другая упаковка, на которую Эрика уставилась с угрюмым видом. Это лекарство она получила от свекрови Кристины, после многочисленных жалоб на странные ощущения в теле, которые проявились, можно сказать, внезапно. Если не за одну ночь, то, по крайней мере, за несколько дней, что, по-видимому, тоже было своего рода нормой.
        Пременопауза. Одно это слово заставило Эрику содрогнуться от отвращения. Так или иначе, такой диагноз поставил ей «Гугл», и Кристина с ним согласилась, после чего снабдила Эрику набором натуральных средств, якобы облегчающих дискомфорт в этом состоянии.
        Эрика и сама не понимала, почему ей так неприятно думать об этом. В конце концов, не такие уж они с Патриком старые. Или все-таки… Когда же это произошло и жизнь покатилась под гору? Менструации перестали быть регулярными, Эрика часто потела и не узнавала своего вечно разгоряченного тела. Что-то стало по-другому, она сама не могла уловить суть изменений.
        У мужчин все проще. Они преодолевают этот рубеж без гормональных изменений, беспокоясь разве что о редеющей шевелюре да лишних килограммах на талии. Но с некоторых пор Эрика стала замечать, как Патрик все больше укореняется в своих привычках, воспринимая изменения как нечто невозможное. Что это, как не признак старости?
        Она убрала упаковку таблеток, обещавших гармонию в интимной жизни, обратно в шкаф. Боль в голове не прошла, но притупилась. Эрика налила себе полный стакан воды и сделала глоток, хотя не чувствовала жажды. Баланс жидкости должен быть восстановлен. Тем более что она собиралась сделать большую чашку обезвоживающего кофе, с тем чтобы посидеть с ней на веранде.
        Часы без детей - подарок судьбы, который нужно использовать по максимуму. Эрика много раз слышала, что возраст «до пяти» - золотое время, которое быстро и безвозвратно уходит и потому нужно успеть насладиться им, но никак не могла согласиться с этим. Она любила своих мальчиков до смерти, но - боже мой! - как же ей хотелось, чтобы этот беспокойный период поскорей закончился…
        На застекленной веранде было холодно. Эрика включила обогреватель и завернулась в толстое одеяло, прежде чем опуститься в плетеное кресло. Только сейчас она решилась подумать о том, что могло произойти в галерее. Патрик прислал короткое сообщение: «Рольф убит. Не знаю, когда буду дома». Конечно, делиться подобной информацией с женой против всех полицейских правил, но Патрик давно смотрел на Эрику как на дополнительный ресурс расследования и поэтому без опаски вводил ее в курс дела.
        Она подскочила от неожиданности, когда в дверь позвонили. Сбросила одеяло и пошла открывать. На пороге стояла раскрасневшаяся Луиза.
        - Даже не спрашиваю, не хочешь ли ты сегодня прогуляться. Наверное, вам с Патриком нужно отоспаться после вчерашнего. Но… ты уже на ногах! Угостишь кофе?
        - Входи. - Эрика отступила в сторону, пропуская Луизу. - В котором часу ты сегодня встала?
        Луиза повесила в прихожей спортивную куртку.
        - Рано. Я ведь вчера не могла позволить себе дуть вино ведрами, как некоторые. Вот и выбралась сегодня прогуляться часок. Так здорово! Если совсем повезет, родители успеют позавтракать до моего возвращения. Представь только, сегодня я прошла целую милю!
        Ответить на это Эрика могла только неопределенным мычанием. Тошнота подступила к горлу при одной мысли об утреннем моционе.
        - У тебя нос зеленый, - заметила Луиза. - Похмелье? Кстати, где Патрик?
        Луиза оглядела гостиную и кухню. Эрика поняла, что подруга проходила мимо отеля до того, как обнаружили тело. Можно ли ей об этом рассказать? Хотя Луиза все равно обо всем узнает, как только вернется в отель.
        Эрика не спеша наполнила свою чашку и подала Луизе ее черный. Сама она никогда не понимала, как можно пить кофе без хорошей порции жирного молока.
        - Пойдем посидим на веранде.
        - Сегодня плохой обзор, - сказала Луиза, вглядываясь в оконное стекло. - Обычно с веранды видно море, но только не при таком тумане, который все сгущается.
        - Да, погода не радует.
        Эрика потягивала кофе и думала о том, как преподнести Луизе последние новости. Она не знала, насколько хорошо та была знакома с Рольфом Стенкло, но Луиза близка к Элизабет и Хеннингу и работает с Хеннингом, а тот, в свою очередь, связан с клубом «Бланш». С учетом этого, у Луизы тоже должно быть много общего с Рольфом.
        - Ты не ответила, где Патрик, - повторила Луиза, давая тем самым повод к началу трудного разговора.
        - Патрик на работе. Его подняли с постели… что-то случилось в галерее.
        - В галерее? Где выставляется Рольф? - в ужасе переспросила Луиза. - Что там, кража со взломом? О нет, только не фотографии… Он так ждал этой выставки! Рольф с ума сойдет…
        - Рольф мертв.
        Это получилось жестче, чем предполагала Эрика, но может ли подобная новость прозвучать как-то по-другому? Луиза дернулась, расплескав кофе, и не сразу взяла протянутую Эрикой салфетку. Она смотрела перед собой широко раскрытыми глазами.
        - Мертв? Но… почему? Инфаркт? Вивиан давно беспокоил его вес. Да… такое всегда случается неожиданно…
        - Его убили.
        Луиза продолжала смотреть на Эрику. Затем медленно поставила чашку на стол и принялась вытирать растекавшееся кофейное пятно на светлых тренировочных брюках.
        - Мне нужно в отель.
        Она резко вскочила с кресла. Молча прошла через гостиную, сняла куртку с вешалки в прихожей и исчезла за дверью.

* * *
        - Мартин! - позвал Йоста со ступенек у входа в галерею.
        Мартин Мулин быстро приблизился и вопросительно посмотрел на пожилого полицейского, прислонившегося к перилам.
        - Жена потерпевшего, - Йоста кивнул в сторону женщины с длинной светлой косой и в объемном кардигане, остекленевшими от ужаса глазами следившей за происходящим вокруг. - Можешь с ней поговорить?
        - Да, конечно. - Мартин подошел к Вивиан, пытаясь срочно войти в роль полицейского. Он оставил Метте, Туву и маленького Йона за столом, когда позвонил Йоста.
        Иногда бросок бывает слишком резким.
        - Мартин Мулин, полиция Танумсхеде. Вы действительно замужем за Рольфом Стенкло?
        Вивиан кивнула.
        - Я слышала, его обнаружили мертвым в галерее… - неуверенно начала она. - Но… это ведь неправда?
        Вивиан остановила на нем полный надежды взгляд, но Мартину нечем было ее утешить. Йоста звонил ему по дороге и все подтвердил.
        - К сожалению, Рольфа Стенкло опознали. Здесь не может быть никаких сомнений.
        Вивиан задрожала всем телом и как будто вот-вот была готова упасть.
        Он осторожно взял ее под руку.
        - Почему бы нам не пройти в тепло?

* * *
        Бережно поддерживая Вивиан, Мартин направился к входу в «Большой отель». Две женщины за регистрационной стойкой стихли при их приближении. Они избегали смотреть на Вивиан Стенкло. Новость быстро распространилась. Скоро о случившемся будет знать вся Фьельбака.
        - Можно кофе? - спросил Мартин.
        - Кофе в зале, только налейте, - ответила одна из женщин.
        Спускаясь по лестнице в зал, он еще крепче сжал руку Вивиан. Там заканчивали убирать после завтрака. Мартин усадил Вивиан за одним из столиков у окна, выходящего на гавань, и налил кофе себе и ей.
        - Молоко?
        Она молча кивнула.
        - Выпейте, это вас согреет.
        Мартин смотрел на женщину напротив. Он сам потерял жену, пусть из-за болезни, и мог в значительной степени понять, что чувствовала сейчас Вивиан.
        Она послушалась его, глядя в туман, окутавший площадь Ингрид Бергман. Там уже собрались любопытные. В маленьких городках «скорая» и полицейские автомобили привлекают куда больше внимания, чем в мегаполисах, где они - обычное явление.
        - Когда вы в последний раз видели Рольфа?
        Мартин попробовал из чашки и поморщился. Похоже, кофе слишком долго стоял на плите на барной стойке и поэтому отдавал горелым. Немногим лучше того, что продают на вокзалах.
        - Вчера днем, - ответила она. - Мы… поссорились.
        - Из-за чего?
        Вивиан тряхнула головой, так что растрепанная коса зашевелилась.
        - Так, пустяки. Из-за глупости… - Она дрожащей рукой отвела от лица выбившуюся прядь волос.
        - Из-за какой глупости вы поссорились? - повторил Мартин. - Я прошу прощения, если мои вопросы покажутся навязчивыми или бестактными. К сожалению, моя работа состоит в том, чтобы задавать даже самые неудобные вопросы, чтобы прояснить ситуацию. Любой «пустяк», как нам сейчас кажется, может иметь решающее значение.
        - Это так, - вздохнула Вивиан, глядя в чашку и как будто не понимая, что в ней. - Мы поссорились из-за вчерашнего праздника. Наши друзья, Элизабет и Хеннинг Бауэр отмечали в этом зале золотую свадьбу, и по какой-то непостижимой причине Рольф не захотел идти. За меня он, как обычно, тоже все решил. Но на этот раз я уперлась. Позвонила Луизе… это невестка Элизабет и Хеннинга, она при Хеннинге что-то вроде секретаря и все здесь организовывала… Так вот, я спросила Луизу, можно ли в последнюю минуту переиграть и что если я буду на вечере одна? Луиза пошла мне навстречу. Вдобавок в знак протеста я сняла в отеле номер. Думала, что Рольф, оставшись один, задумается и… осознает свою ошибку…
        Вивиан закрыла лицо руками. Мартин смотрел на вздрагивающую в рыданиях женщину. Примерно через минуту она подняла лицо. Но смотрела не на Мартина, а опять за окно, в туман.
        Мартин прокашлялся.
        - То есть после вашей… ссоры вы больше его не видели и не разговаривали с ним?
        Вивиан покачала головой, не отводя глаз от окна.
        - Нет, я ведь обиделась. Но сегодня утром от него не было эсэмэски, и это меня насторожило. Поругались мы или нет, всегда, если мы проводили ночь порознь, Рольф утром отправлял мне сообщение. А сегодня ничего такого не было.
        Ее взгляд как будто скользнул по площади, и Мартин посмотрел туда же. Вчерашний шторм успокоился, но лучше уж белые барашки на гребнях волн и бьющая в причалы вода, чем это тоскливое серое затишье.
        Он на мгновение отвлекся от Вивиан и подумал о том, как продвигаются работы по укреплению поселка. Фьельбака выстроена на глине, и ей, как и некоторым другим населенным пунктам бохусленского побережья, угрожают оползни. Отчасти это связано с изменением климата и повышением уровня моря, но Мартина поразило, как редко он задумывается о таких вещах. Чаще бывает занят протечками воды в собственной квартире. Между тем ледники тают, и суша медленно поглощается Мировым океаном. Но в голове не остается места осознанию этого факта.
        - То есть вы не знаете, как долго Рольф пробыл в галерее. Когда должна была открыться выставка?
        - Завтра, в понедельник. Рольф долго готовился. Почти неделю на месте и до этого полгода дома, в Стокгольме. Отобрал снимки по теме - только платиновая печать.
        - Платиновая печать? - Мартин смотрел на Вивиан озадаченно.
        Раньше он никогда о такой не слышал. Хотя, в общем, мало что знал о фотографии. Снимал на смартфон дочь Туву, Метте и ее маленького Йона - вполне сносно на дилетантский вкус. На последнем снимке Тува держала руку на животе Метте. Мартин невольно сглотнул, вспомнив о них.
        - Я не специалист, но за годы работы с Рольфом набралась кое-каких слов, - сказала Вивиан. - Это способ печати снимков, при котором используются драгоценные металлы - платина и палладий. Выходит недешево, но качество изображений уникально.
        - То есть снимки в экспозиции представляют собой большую ценность? - Нахмурившись, Мартин подался вперед. Важная информация. Такой поворот увеличивал вероятность кражи со взломом.
        - Ценность, да. Но не только из-за технологии печати. Рольф был мастером мирового уровня. Оригиналы его работ продаются за сотни тысяч крон на аукционах и в галереях по всему миру.
        - Это впечатляет… Простите мое невежество.
        - Ничего страшного. Конечно, об этом знают не все.
        Тут Вивиан улыбнулась, впервые за время их разговора. Ее напряженное лицо расслабилось, и Мартин вдруг оценил своеобразную, хрупкую красоту этой женщины.
        - Но ведь наверняка многие догадывались о ценности снимков в галерее?
        - Да, объявления о том, что Рольф будет выставляться, висели по всему поселку, да и по всему побережью. Но до вчерашнего дня никаких фотографий в галерее не было. Я заходила туда. Сначала Рольф всегда работает с пустыми рамками, в которых ничего нет, кроме названия снимков. Развешивает их по стенам, меняет местами… Обычно приходится пересмотреть множество вариантов, прежде чем остановиться на лучшем. При этом ему не нужно подглядывать в оригиналы: все снимки у него в голове.
        - Он как будто снимал… природу? - нерешительно спросил Мартин.
        - Природу и людей в естественной среде. Самые известные снимки были сделаны на острове Борнео, где Рольф около года прожил в племени пенан.
        - А эта выставка? Какова ее тема?
        Мартин проникся невольным уважением к Рольфу Стенкло. Он всегда восхищался увлеченными чудаками, каким, все сомнения, был фотограф, ради любимого дела год проживший среди людей каменного века в Юго-Восточной Азии.
        Вивиан покачала головой.
        - Странно, но о последней выставке я почти ничего не знаю. Рольф всегда показывал мне фотографии, но только не в этот раз. Он что-то говорил о том, что тема связана с его прошлым. И на стенах, насколько я помню, было пятнадцать рамок.
        - У него были враги?.. Возможно, «враг» звучит слишком драматично. Я имею в виду… мог ли кто-нибудь желать Рольфу зла?
        Вивиан энергично замотала головой:
        - Нет, его любили все. У Рольфа не было врагов.
        - Хорошо. Если вспомните что-нибудь, что может иметь значение для следствия, просто свяжитесь с нами. Вот мой телефон.
        Мартин протянул Вивиан визитную карточку, которую она спрятала в кармане своего кардигана.
        - Когда… мне его отдадут?
        Вивиан произнесла эти слова, и осознание случившегося поразило ее с новой силой. Лицо сморщила гримаса боли.
        Мартин взял ее руку.
        - Мы постараемся не задерживать дольше необходимого… И на сегодня достаточно, как мне кажется. Если оставите свой телефон, буду благодарен. У вас есть кто-нибудь, с кем можно пожить первое время, чтобы не оставаться одной?
        Вивиан кивнула. Дала ему свой номер и встала.
        - Мне пора собираться, - сказала она и, не простившись, направилась к регистрационной стойке.
        Мартин проводил ее долгим взглядом. Иногда чужого горя бывает больше, чем можно вынести. У него была Тува, которая слишком напоминала о Пие. Он унаследовал дом своей мечты, а всего пару месяцев назад они с Метте узнали, что ждут первого общего ребенка. Но встречи вроде этой, с Вивиан, напоминали, как легко смерть может все разрушить.

* * *
        - Что скажете?
        Патрик следовал за Фариде Мирзой, которая быстро возвращалась к своей машине, на ходу снимая перчатки.
        Подойдя к машине, она занялась защитным костюмом, который нужно было аккуратно сложить в сумку. Фариде не торопилась и как будто не обращала внимания на нетерпение Патрика, переминавшегося рядом с ноги на ногу.
        - Кто-то выстрелил Рольфу Стенкло в затылок из пистолета для забивания гвоздей, - наконец ответила она. - Мы обнаружили на рукоятке волокна ткани.
        - Сколько времени займет анализ?
        Ответ на этот вопрос был предсказуем:
        - Трудно сказать. Лаборатория сейчас перегружена.
        - Еще следы были?
        - Немного. Конечно, в зале полно отпечатков, как и в любом общедоступном месте. Нам предстоит искать иголку в стоге сена, но мы сделаем все возможное.
        Патрик раздраженно посмотрел на толпу любопытных за заградительной лентой. Стервятники… Но со стороны площади к галерее быстро приближалась подруга Эрики Луиза. Патрик дал знак коллегам в форме ее пропустить. Луиза помахала ему рукой и побежала к отелю.
        - Можете сказать хотя бы приблизительно, когда умер Рольф Стенкло? - спросил он Фариде.
        Та пожала плечами.
        - Окончательный ответ будет позже. Но если вас интересует предварительная оценка судмедэксперта, то где-то около полуночи, плюс-минус час.
        - То есть позже судмедэксперт сможет сказать более точно?
        Хедстрём смотрел на окна гостиницы. Получается, Рольф был убит, когда сам Патрик находился всего в нескольких метрах от него…
        - Позже, не сейчас.
        - Что ж, будем довольствоваться тем, что имеем.
        Патрик коротко кивнул. Он ничего не имел против Фариде лично, но к манере Торнбьёрна общаться на месте преступления привык за долгие годы совместной работы. То, что происходило сейчас, было… просто ново.
        - Надеюсь на плодотворное сотрудничество. Торнбьёрн передает вам привет из Торревьехи, - сказала Фариде, как будто услышав его мысли. - Моим коллегам понадобится еще пара часов, чтобы закончить.
        - Дайте знать, если найдете еще что-нибудь.
        Патрик взмахом руки позвал Йосту и Мартина и, когда они подошли, показал на окна «Большого отеля».
        - Возможно, Рольфа убили в самый разгар вечеринки. Я был там. Мы должны опросить гостей. Если в нужный момент кто-то из них вышел покурить или посмотрел в окно… он мог увидеть что-нибудь интересное. Мартин, ты говорил с его женой. Есть что-нибудь?
        - Фотографии, которые Рольф собирался выставить, представляют собой большую ценность. То есть это могла быть неудачная попытка ограбления. Пятнадцать снимков, каждый по несколько сотен тысяч крон. Куча денег.
        - Продать такое непросто. Но мы можем иметь дело с неопытным или глупым грабителем, что бывало не раз. Наконец есть черный рынок, где покупатели не задают слишком много вопросов. Хорошая идея, Мартин. Здесь есть от чего оттолкнуться. Я поговорю с Луизой Бауэр, организатором праздника. Попрошу список гостей с номерами телефонов. Нам придется обзвонить их всех, только так и можно управиться в разумные сроки.
        - Мы с Йостой возвращаемся в отделение. Ты придешь, когда получишь список? - спросил Мартин, поднимаясь по Галербакену к своей машине, припаркованной возле церкви.
        Но Патрик только поднял вверх большой палец. Он уже входил в отель.

* * *
        - Элизабет? Хеннинг? Вы уже встали?
        Луиза тяжело дышала перед дверью гостиничного номера Бауэров. Задержала воздух в легких, чтобы успокоить дыхание. Снова постучала. За дверью послышались шаги, а потом появился Хеннинг.
        - В чем дело? - недовольно спросил он, завязывая пояс гостиничного халата.
        По его мокрым волосам Луиза поняла, что Хеннинг только из душа. За его спиной стояла Элизабет, тоже с мокрыми волосами. Похоже, Луиза прервала совместное купание супругов в бирюзовой спа-ванне, какие, насколько она знала, имелись в номерах «люкс».
        - В чем дело? - повторила за мужем Элизабет.
        Бауэры удивленно смотрели на Луизу. Та сделала еще несколько глубоких вдохов, а затем сказала:
        - Рольф мертв. Убит.
        Элизабет громко охнула. Лицо Хеннинга потеряло всякий цвет. Он жестом пригласил Луизу войти и запер за ней дверь. Луиза опустилась на маленькую кушетку под лестницей. Хеннинг и Элизабет остались стоять. Вокруг Хеннинга уже образовывалась небольшая лужа, но он как будто ничего не замечал.
        - Я сама только что узнала. Полиция уже там.
        - В галерее? - Элизабет подошла к окну и, вытянув шею, посмотрела вправо.
        - То есть он был убит в галерее? - эхом повторил Хеннинг.
        - Да, похоже, - ответила Луиза.
        Она разглядывала свои руки, все еще красные от холода после прогулки, и была удивлена, что они не тряслись. Они должны были трястись, потому что изнутри Луизу как будто била лихорадка.
        - Я оденусь, - Хеннинг направился к лестнице.
        Элизабет медлила и встретилась взглядом с Луизой, как будто хотела что-то сказать. Но потом поплотней закуталась в халат и последовала за мужем наверх.

* * *
        - Луиза! - закричал Патрик.
        - О, здравствуй, Патрик. - Луиза быстро спустилась к нему в холл. - Я слышала про Рольфа… Эрика рассказала.
        Она смутилась, как будто боялась подставить Эрику, которая, возможно, не должна была делиться с ней тайнами следствия. Но Патрик успокаивающе улыбнулся.
        - Мне нужно поговорить с тобой, - сказал он, показывая на зал.
        Они устроились за столиком у стены.
        - Подумать только, они уже успели всё убрать, - вздохнув, заметил Патрик. - Кстати, спасибо за вчерашний вечер.
        - Это вам с Эрикой спасибо, - механически отозвалась Луиза. - Так о чем ты хотел со мной поговорить?
        Она решительно перешла к делу, но Патрик видел, что Луиза в шоке.
        - О списке гостей. Мы полагаем, что Рольфа убили во время праздника. Поэтому придется связаться со всеми гостями, чтобы узнать, не видел ли кто-нибудь из них что-нибудь интересное.
        - Ясно. Дай мне свой электронный адрес. Я отправлю тебе список, как только доберусь до компьютера.
        - Номера их телефонов нам тоже понадобятся.
        - В списке есть не только номера телефонов, но и домашние адреса, и электронная почта каждого гостя.
        - Отлично! Это то, что нам нужно.
        Он заметил кофейник на барной стойке, но тот, к разочарованию Патрика, оказался пуст. Хедстрём промерз до костей и уже чувствовал боль в суставах. Он надеялся, что это не более чем игра воображения, недаром Эрика называла мужа ипохондриком. А если все-таки возраст?
        - Что тебе еще известно об этом? - Луиза с надеждой смотрела на Патрика.
        Он покачал головой.
        - Я не могу комментировать расследование. Скажу только, что мы пока в самом начале. Так что мне известно немногим больше, чем тебе.
        - Рольф был хорошим человеком, - задумчиво проговорила Луиза. - Он и его покойная жена Эстер тесно общались с Элизабет и Хеннингом. Я не знала Эстер, она умерла много лет тому назад от рака. Но Вивиан мне очень нравится. Как она? Ты говорил с ней?
        Луиза провела рукой по столешнице, смахнув крошки, оставшиеся после завтрака.
        - Мы говорили, - кивнул Мартин. - Конечно, она в шоке.
        - Да, - прошептала Луиза и замолчала.
        Группа немецких туристов вошла в зал, громко разговаривая, но, увидев пустые столы, снова направилась к выходу. До Патрика долетело слово polizei.
        Когда у Луизы зазвонил телефон, оба от неожиданности подскочили.
        - Ничего, если я отвечу? - Она запустила руку в карман спортивной куртки.
        - Ответь, конечно.
        - Луиза Бауэр. Да… Нет, комментариев не будет… Нет. Я сама только узнала… Да, понимаю, но единственное, что я могу сказать на данный момент, - «без комментариев».
        Она дала отбой и сердито покачала головой.
        - Пресса? - равнодушно спросил Патрик.
        - Да, «Гётеборг постен». Как они могли так быстро пронюхать? Хотя иногда люди звонят им, чтобы получить деньги за информацию…
        - И не обязательно деньги. Некоторым достаточно увидеть в газете заметку, состряпанную с их подачи… - Патрик пожал плечами. - Странно все-таки.
        Как полицейский, он давно перестал возмущаться бесчувственностью публики. Сострадание нынче не в моде, если оно, конечно, вообще когда-нибудь было в моде. Оставалось надеяться, что команда Фариде управится раньше, чем журналисты прорвутся за заградительную ленту. Никогда не знаешь, чего он них ожидать.
        - С Элизабет и Хеннингом я тоже хотел бы поговорить. - Патрик как мог смягчил интонацию, и все-таки сумел сделать так, чтобы это прозвучало скорее как приказ, чем просьба. Бауэры много общались с Рольфом и могли вместе с Вивиан предоставить важные сведения.
        Луиза кивнула.
        - Они еще в отеле, собирают вещи. Я им позвоню.
        - Спасибо, - Патрик поднялся.
        Они направлялись к выходу, когда в зал вносили полный кофейник. Типичная для него ситуация.

* * *
        - Журналисты с ума посходили!
        Анника, секретарь полицейского отделения, показывала на телефон. На ее лице выступили красные пятна.
        - Говори, что на данный момент без комментариев, но мы обязательно созовем пресс-конференцию. - Мартин оглянулся на Йосту, как бы в надежде получить одобрение коллеги. - Где Мельберг?
        - Едет сюда. Они с Ритой и внуками были в сауне в Стрёмстаде, но он сказал, что выезжает срочно. Паула здесь, она в своем кабинете.
        - Спасибо.
        Опережая Йосту, Мартин зашагал по коридору. С его точки зрения, они не много потеряли бы, если б Мельберг оставался в бассейне в Стрёмстаде. Удивительно только, как его вернули в кресло начальника отделения после фиаско в Танумсхеде чуть меньше года назад[10 - Об этом рассказывается в романе К. Лэкберг «Ведьма».]. Похоже, в Гётеборге он нужен еще меньше. Это единственно возможное разумное объяснение.
        - Здравствуй, Паула.
        Мартин встал в дверях кабинета Паулы Моралес, а Йоста пошел дальше, к себе. У Паулы по-прежнему был самый маленький кабинет, какие обычно дают недавно поступившим сотрудникам. Но она не жаловалась и сумела навести у себя порядок, в отличие от Мартина, чей кабинет всегда выглядел как после хорошей кражи со взломом.
        - Здравствуй, Мартин. Как Метте?
        Мартин поморщился. Сегодня утром Метте бросилась к туалету, как только он включил кофеварку.
        - Так себе. Ее рвало как теленка весь день и б?льшую часть ночи. Если это продолжится, придется ставить капельницу.
        - Вот черт… - Паула озадаченно нахмурила лоб. - Кстати, почему говорят «рвет как теленка»? Разве телята страдают рвотой?
        Мартин задумался и покачал головой. У него не было ответа на этот вопрос.
        - Понятия не имею. Просто так говорят.
        - Поскольку мне больше нечем было заняться, я стала читать о Рольфе Стенкло, - сказала Паула. - У тебя есть что-нибудь для меня? Когда приедет Патрик?
        - Скоро должен быть. Нам нужно получить список гостей, это наши потенциальные свидетели. Да и пресса уже наседает. Анника отбивается от них на ресепшне.
        - Да, я слышала. Быстро они пронюхали…
        - Кстати, Торнбьёрн вышел на пенсию.
        - Торнбьёрн, криминалист? И как это пережил Патрик?
        В последнее время Хедстрём все болезненнее воспринимал любые изменения, и это стало предметом шуток между Паулой и Мартином.
        - Тяжело, полагаю. Теперь вместо Торнбьёрна женщина, относительно молодая. Фариде, кажется.
        - Относительно молодая - это как? - Паула рассмеялась.
        Мартин покраснел:
        - Ну, лет тридцать пять - сорок.
        - То есть я, по-твоему, относительно молодая?
        - Д-да… ты молодая, - Мартин покраснел еще больше. - Я вот, выходит… тоже молодой.
        Улыбка Паулы стала шире.
        - Ты никогда не состаришься, Мартин.
        Он понял, что она имела в виду - его рыжие, вечно взлохмаченные волосы и веснушки, делавшие Мартина похожим на мальчика с тюбика «Каллес кавиар»[11 - Икра для бутербродов.]. Иногда это работало на него, но чаще против, поскольку плохо сочеталось с общепринятым представлением о серьезном, авторитетном полицейском.
        Засигналил мобильный - эсэмэска от Патрика. Мартин прочитал ее и поднял глаза на Паулу:
        - Патрик приедет, как только переговорит с виновниками вчерашнего торжества. Это ближайшие друзья жертвы. Но он получил список гостей и переслал нам.
        Паула кивнула и включила компьютер.
        - Да, список уже висит у меня в почте.
        - Отлично. Можешь распределить фамилии между мной, собой и Йостой? Тогда мы сможем начать.
        Мартин тяжело вздохнул и направился в свой кабинет. Что там еще скажут с похмелья эти потенциальные свидетели…

* * *
        Рикард Бауэр проснулся с неприятным чувством, будто забыл что-то важное. Собственно, для него это было обычное чувство, но сегодня оно переживалось особенно тяжело.
        Он ощупал правую сторону кровати, где обычно спала Тильда. По какой-то необъяснимой причине Рикард бывал страшно похотлив с похмелья. Тильде ничего не нужно было делать, просто лежать - у него трещала голова и без ее резких движений.
        Но ее сторона была пуста.
        - Тильда?
        Вместо ответа - шум воды в ванной. Она моется. Рикард снова зарылся в подушки. Воспоминания о вчерашнем вечере промелькнули и опять ускользнули из сознания. Ловить их все равно что собирать туман горстями. Рикард услышал, как Тильда вышла из ванной. Отлично. Значит, теперь она ему поможет…
        - О, ты проснулся.
        Все надежды рухнули, как только он услышал этот тон.
        - Да… - медленно ответил Рикард, в надежде получить объяснения.
        Наверное, лучше было бы и дальше оставаться в неведении, но такое состояние не может продолжаться вечно. Это все равно что знать, что за углом тебя подстерегает грабитель.
        - Ты чем-то расстроена?
        Тильда демонстративно вздохнула и вытерла полотенцем волосы. Она была голая. Похотливость Рикарда боролась с отупляющей тяжестью похмелья, но сигналы о том, что что-то не так, похоже, еще не достигли его члена.
        - Черт возьми, что ты о себе думаешь?! Ты опозорил вчера всех нас - и себя, и меня, и родителей! Это и в самом деле очень больно, неужели ты не понимаешь? Твои родители празднуют золотую свадьбу, а ты при гостях ругаешь отца… Ты перечислил все свои обиды за эти двадцать минут! И сделал это именно сейчас, когда нам больше всего нужна помощь твоей матери. Думаешь, после этого мы можем на нее рассчитывать, да? И по чьей же милости мы увязли в этом дерьме, как ты считаешь?.. По твоей.
        Под потоком брани Тильды член ослаб, и Рикард в отчаянии сел на кровати, прислонившись к спинке.
        - В дерьме? - переспросил он. - А как же все твои путешествия - в Дубай, Париж, на Ибицу? Ты так любишь строить из себя великосветскую даму - за чей счет, позволь спросить? Но стоит чуть перемениться ветру - и вот уже я во всем виноват… Это справедливо, ты считаешь?
        Тильда молчала. Рикард раздраженно перекинул ноги через край кровати и сунул в гостиничные тапочки. Член определенно получил сообщение и окончательно сник.
        - Ладно, вчера это было лишним, но старик все заслужил. И я готов подписаться под каждым своим словом, что бы я там ни говорил. В конце концов, мать - не единственный наш вариант. И я еще сумею на нее налечь, не переживай. Я делал кое-что и похуже вчерашнего, и она всегда прощала. - Он натянул джинсы и футболку. - Я ее любимчик.
        - Да, и это самое странное, - пробормотала Тильда, но выражение ее лица смягчилось.
        - Меня невозможно не любить, - Рикард улыбнулся самой очаровательной своей улыбкой.
        Тильда фыркнула, но просветлела.
        Рикард притянул ее к себе, чувствуя, что член снова оживился…

* * *
        После того как Луиза спешно ушла, Эрика еще оставалась на веранде. Туман снаружи не развеивался, но таблетки уже начали действовать. И по мере того, как отпускала головная боль, Эрика все больше погружалась в размышления о событиях вчерашнего вечера. Что там говорила Вивиан? В прошлом Рольфа есть какое-то загадочное убийство? Полная решимости, Эрика вышла в прохожую, надела куртку от «Хелле Хансен» и шапку. С похмелья она мерзла больше обычного, поэтому, немного подумав, сунула в карман пару перчаток.
        Эрика знала этот дом в Сельвике. Ничто не остается не замеченным на их побережье. Через пару сотен метров она стала задыхаться и умерила шаг. Легкие были готовы взорваться. Как видно, прогулки с Луизой еще не возымели должного эффекта.
        Наконец впереди показалась маленькая желтая избушка. Отсюда открывался фантастический вид на залив, но только не сегодня, когда весь мир погрузился в мутную, серую жижу.
        Неуверенность Эрики росла по мере приближения и достигла пика у двери. Она занесла руку и остановилась в нерешительности, не имея ни малейшего представления ни о самочувствии Вивиан, ни о том, дома ли та вообще. Но рука, как видно, приняла решение за Эрику и уверенно забарабанила по дереву.
        Эрика отступила на шаг и стала ждать. Тишина - неужели и в самом деле никого? Потом послышались медленные шаги. Дверь открылась, и на пороге возникла Вивиан.
        - Входите, - пригласила она, как будто ждала Эрику, и отошла в сторону.
        Притолока была такой низкой, что Эрике пришлось пригнуться, хотя без обуви ее рост был не выше 168 сантиметров.
        - Кофе у меня нет. Только чай, - беззвучно сказала Вивиан.
        Эрика последовала за ней на крохотную кухню, интерьер которой, похоже, не обновлялся с пятидесятых годов.
        - Ройбуш?
        - Это было бы хорошо.
        Эрика собиралась сесть за шаткий стол с потертой скатертью, но Вивиан остановила ее:
        - Идите на веранду. Там светлее. Сейчас я принесу чай.
        Эрика села в одно из плетеных кресел на веранде и подумала о том, что этот дом сдается приезжим и нет постоянного хозяина, чтобы заняться им всерьез. Наверняка его скоро продадут - немцам или норвежцам, которые всё здесь обновят и сделают ремонт. Может, Анна получит заказ… Она единственный в округе дизайнер по интерьерам.
        Легкий скрип половиц объявил о приближении Вивиан с дымящимся чаем и сахаром в маленькой фарфоровой мисочке, которую она поставила на стол вместе с чашками.
        - Возьмите. Может, молока?
        - Нет, просто с сахаром будет хорошо.
        Эрика дождалась, пока Вивиан сядет, и тихо спросила:
        - Как вы?
        Вивиан покачала головой.
        - Я говорила об этом с полицейским и больше не выдержу, извините. Ни слова о смерти Рольфа. Но я могу рассказать о его жизни. Вы ведь за этим ко мне и пришли, да?
        Эрика кивнула.
        - Вчера за столом вы упомянули какое-то загадочное убийство, связанное с прошлым Рольфа…
        - Признаюсь, я рассчитывала вас этим заинтересовать. Думала сделать дополнительную рекламу выставке Рольфа.
        - Мне действительно стало любопытно. Уверены, что можете говорить об этом сейчас?
        Эрика сглотнула. Вот опять: она навязалась женщине, только что потерявшей мужа… «Ты умеешь выбрать время» - так говорит об этом Патрик.
        Вивиан протянула руку, покрытую возрастными пигментными пятнами, и похлопала Эрику по руке.
        - Я действительно не знаю, что должно было быть на этой выставке Рольфа. И то же говорила тому странному молодому полицейскому в отеле. Но несколько лет тому назад, в Стокгольме, я как-то застала Рольфа с фотографией Лолы…
        - Кто такая Лола?
        Эрика глотнула чая, в котором, помимо ройбуша, чувствовался привкус имбиря. Очень удачно. Она добавила еще кусочек сахара и перемешала.
        - Лола - подруга молодости Рольфа. Я не так много о ней знаю. Рольф почти не рассказывал об этом периоде своей жизни. Обмолвился только как-то, что она жила в Васастане с дочерью и будто бы их убили. Они сгорели в своей квартире, а убийцу так и не нашли.
        - Ужасно…
        Вивиан трогала пальцем свою чашку, но не пила.
        - Ужасно, да. Думаю, это событие как-то повлияло на них всех.
        - На них?
        Вивиан вздрогнула.
        - Я имею в виду Рольфа и его друзей - Хеннинга, Элизабет, Уле и Сюзанну. Иногда я спрашиваю себя, не это ли заставило их открыть клуб «Бланш»?.. - Она покачала головой и тихо добавила: - Простите мою старческую болтовню.
        - Как фамилия Лолы? - спросила Эрика. - И… о каком времени мы говорим?
        Вивиан кивнула.
        - Думаю, где-то начало восьмидесятых. Фамилии ее я не знаю. Помню только, Рольф говорил, будто у дочери было прозвище, что-то вроде Мими или Лили… Но я могу показать вам ее фото. Я говорила, что оно висит на стене в нашей спальне?
        Вивиан запнулась на слове «нашей» и вся сникла. Сузила глаза и несколько секунд смотрела перед собой. Потом встала.
        - У меня есть номер журнала «Красивый дом» с репортажем о нашей квартире. Это то немногое, что я успела сделать для Рольфа. Он знал, сколько сил и времени я положила на обустройство нашего жилища, поэтому и согласился, хотя в глубине души ненавидел все это. Журнал у меня на тумбочке в спальне, сейчас принесу.
        Вивиан вошла в дом, а Эрика перевела взгляд на окутанное туманом море и отпустила мысли. В этот момент она почувствовала, что рассказ Вивиан пробудил в ней писателя. Когда половицы снова заскрипели, вскинула голову. Вивиан вернулась на веранду с журналом в руке.
        - Вот, здесь можно увидеть этот снимок.
        Эрика взяла интерьерный журнал. На одном из снимков спальни Рольфа и Вивиан на стене хорошо просматривалась черно-белая фотография. Совсем небольшая, но Эрика отчетливо видела красивую женщину с длинными распущенными волосами и безупречным макияжем. Прозрачная блузка на ней была расстегнула, так что открывался вышитый бюстгальтер.
        Эрика внимательно разглядывала фотографию. Что-то в облике Лолы ее настораживало. Наконец она увидела, что лифчик был на набивке.
        - Лола была мужчиной? - спросила Эрика.
        Вивиан пожала плечами и села.
        - Она была красивой. По крайней мере, судя по этому снимку, на котором я ее только и видела. «Невинность» - так Рольф назвал эту свою работу.
        - То есть больше вы о ней ничего не знаете, кроме того, что ее звали Лола и она жила в Васастане? И что она и дочь были убиты… - понизив голос, добавила Эрика.
        - Да, к сожалению. Рольф никогда об этом не говорил, но я видела, что эта смерть не прошла для него даром. Мы прожили вместе почти двадцать лет и научились читать друг друга. Лола много для него значила.
        - Как вы думаете, почему он назвал этот снимок «Невинность»?
        Эрика продолжала внимательно разглядывать Лолу. Писательница в ней оживилась. Она ухватила историю - с этого начинались почти все ее книги. С человеческой судьбы, желания узнать, что произошло, и вникнуть в это глубже… Женщина и ее дочь были убиты, преступники остались безнаказанными - эту несправедливость Эрике нужно было исправить.
        - Не знаю, - ответила на ее вопрос Вивиан. - Как я уже сказала, Рольф не особенно делился со мной своими секретами.
        - И вы его не расспрашивали?
        Вивиан криво улыбнулась.
        - Он был художник. Творец. Я приучилась мириться с его капризами. Много времени прошло с тех пор, как я перестала задавать вопросы. Но всегда думала о Лоле.
        - Вы и меня ею заинтересовали, - сказала Вивиан. - Посмотрю, что еще можно узнать о Лоле и обстоятельствах ее смерти. Могу я позвонить вам или зайти, если откроется еще что-нибудь интересное? Вы еще долго здесь пробудете?
        Женщина в кресле напротив вдруг будто ссохлась. Эрика хотела обнять ее, но не была уверена, как Вивиан воспримет этот жест.
        - Я… не знаю. Мы сняли этот дом на месяц, но я не останусь здесь так долго. Хотя… мне нужно знать, когда мне отдадут Рольфа… - Ее голос дрогнул.
        - У вас есть кто-нибудь, кто мог бы побыть это время с вами?
        Вивиан медленно кивнула.
        - Хеннинг звонил и сказал, что я могу несколько дней пожить на их острове. Думаю согласиться, пока ситуация не прояснится.
        - Звучит разумно. - Эрика поднялась со стула, довольная, что Вивиан не останется наедине со своим горем. - Спасибо. А я намерена узнать больше о Лоле.
        - Держите меня в курсе, - хрипло напутствовала ее Вивиан. - Конечно, я не могу знать этого наверняка, но что-то мне подсказывает: это именно то, чего хотел бы Рольф.
        Эрика возвращалась домой в глубокой задумчивости. Поднимаясь по склону, она обернулась. Вивиан все еще стояла на веранде маленького желтого дома и смотрела в туман.

* * *
        - Я вызвала морское такси, - сказала Элизабет. - Нас заберут от туристического бюро через четверть часа.
        - Отлично… - Хеннинг укладывал вчерашние праздничные туфли поверх одежды в сумке и слушал жену вполуха.
        - Ты испачкаешь одежду, - Элизаберт кивнула на сумку. - Заверни их во что-нибудь.
        - Сейчас это имеет какое-то значение? - рассеянно переспросил Хеннинг.
        - Нет, никакого, - вздохнула Элизабет.
        - Я пригласил Вивиан, Уле и Сюзанну к нам на остров на несколько дней.
        - С какой стати?
        Хеннинг сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить дыхание, потом подпер дверь в коридор своей сумкой и собрал остальной багаж.
        - Не пригласить Вивиан просто нельзя в сложившейся ситуации, - объяснил он. - И нам нужно поговорить с Сюзанной и Уле о клубе «Бланш». Обсудить все в спокойной обстановке.
        - В спокойной обстановке? - переспросила Элизабет. - Да это будет цирк! И где ты собираешься их разместить? - Она направилась мимо него к двери.
        - Они могут пожить в доме Рикарда и Тильды, а те пока останутся здесь, - пробормотал Хеннинг.
        Как всегда, все слишком запутанно.
        - Ну ладно. Рикард был пьян и не понимал, что говорит. Он наверняка глубоко раскаивается и скоро извинится.
        - Поверю, когда это произойдет.
        Хеннинг закрыл дверь снаружи и запер на ключ. Они с трудом спустили багаж по лестнице. Луиза стояла возле регистрационной стойки с Люссан и Пьером и тут же бросилась навстречу родителям мужа.
        - Давайте помогу.
        Она взяла сумку Элизабет и отнесла ее к выходу. Потом вернулась за вещами Хеннинга.
        - Я пыталась дозвониться до вас. Этот полицейский, он хочет поговорить с вами, - Луиза кивнула в сторону зала напротив регистрационной стойки.
        - Морское такси прибудет через пять минут, - вздохнула Элизабет.
        Хеннинг наклонился, чтобы поцеловать Люссан в щеку и пожать руку Пьеру. Ему всегда нравились родители Луизы. Хорошие люди и с прекрасной родословной, чего не купишь ни за какие деньги. Это была одна из причин, почему Хеннингу всегда нравилась Луиза.
        - Мы слышали… Это ужасно, - прошептал Пьер.
        Он был на голову ниже Хеннинга, но спину имел прямую, словно вместо позвоночника в ней торчал стальной штырь.
        - Ужасно, - согласился Хеннинг и обнял Элизабет. - Вы собираетесь вернуться в Сконе?
        - Нет, пока останемся здесь, у хороших знакомых, - ответила Люссан. - Гюгге и Йоййа, они живут над старой купальней, в Бадисе. Там чудесно… И они оказались настолько любезны, что предложили нам снять дом, как только прослышали, что мы собираемся к вам на золотую свадьбу. Сами они сейчас в Марбелье, в своем доме.
        - Фантастика… - восхитился Хеннинг. - Тогда приезжайте к нам на остров на ужин. Позвоните Луизе, она все устроит. А теперь нас ждет полицейский. - Хеннинг повернулся в сторону зала.
        - Как это все ужасно, - повторила за мужем Люссан.
        Ее тщательно уложенная стрижка «под мальчика» была так обильно покрыта лаком, что почти не шевелилась, когда Люссан качала головой.
        - Ты задержишь нашу лодку, Луиза?
        Та кивнула. Хеннинг бережно взял жену за руку и повел в большой зал. Там за одним из столиков в одиночестве сидел серьезный темноволосый мужчина. Хеннинг сразу понял, что это тот, кто им нужен.
        - Патрик Хедстрём, полиция Танумсхеде, - коротко представился мужчина.
        Присаживаясь к нему за столик, Хеннинг взглянул на часы. Это не должно было занять много времени. Ему не терпелось вернуться на свой остров.
        Стокгольм, 1980 год
        Сегодня Пютте решать, чем им заниматься. Вообще, папа часто дает ей такую возможность, и Пютте всегда выбирает одно и то же - детский парк в Васастане. Это совсем недалеко от их дома, и Пютте играла там уже когда была совсем маленькой.
        В парке много детей и мам, но ни одна мама не одета так хорошо, как Лола. Все они носят скучную серую одежду. Или коричневую. Ни у кого нет таких красивых платьев, как у папы. И таких роскошных волос.
        Не одна Пютте любит это место. Многие мамы с детьми часто здесь гуляют, и папа знакома с большинством мам в парке. Кое-кто из детей первое время глазел на папу. К особо любопытным Пютте могла подойти, заглянуть в глаза и сказать: «Рот закрой, ворона влетит». После этого они тут же отходили. Случалось, кто-то в слезах бежал к матери. В конце концов папа запретила Пютте эту шутку.
        - Они ведь не виноваты. Кто-то что-то сказал дома, а потом им стало любопытно… Постарайся быть с ними дружелюбной.
        Пютте послушалась. Она не хотела ни в чем перечить папе. Просто не могла понять, как можно научить человека вести себя прилично, оставаясь дружелюбной.
        - Какая она стала большая!
        Пютте подслушала разговор папы с одной из мам, поскольку та кивала на нее.
        - Я не успеваю удивляться, - ответила папа. - Куда летит время? Такое чувство, будто еще вчера принесла ее домой размером с птенца.
        Пютте уже не раз это слышала. Что мать умерла в больнице и что сама Пютте тоже была близка к смерти в утробе матери, но выкарабкалась, хотя и вышла размером с птенца. Папа говорила, что Пютте помещалась у нее на ладони. В это трудно поверить. Конечно, ни один ребенок не может быть настолько маленьким, чтобы поместиться на ладони. Даже такой большой, как папина.
        Пютте подошла к качелям. Это ее любимое место в парке. Никто не взлетает на качелях так высоко, как она, - к самому голубому небу, как сегодня. На какое-то мгновение Пютте показалось, что она стала ближе к своей маме. Не то чтобы Пютте скучала по ней. Папа была для нее и мамой тоже. Она представить себе не могла мир, где есть еще кто-то, кроме них двоих.
        Папа вспоминала маму только самыми добрыми словами. И повторяла, что Пютте на нее похожа, что, конечно, разжигало ее любопытство. И когда качели поднимались так высоко, что пальцы ног почти касались облаков, Пютте иногда казалось, что она видит маму.
        - Пютте! Не раскачивайся так.
        Она игнорирует взволнованный голос папы. Пютте свободна! Пютте неуязвима. Что плохого может с ней случится, когда она летит? Краем глаза Пютте замечает тревогу в глазах папы, но снова вытягивает ноги и набирает скорость. В самой верхней точке отрывается от сиденья и прыгает. Чувствует ветер в длинных волосах. Она летит - как птица. И приземляется обеими ногами в песок. Широко улыбается папе. Та качает головой и прижимает к животу рюкзак, за которым обещала присмотреть, пока Пютте в полете. Потом наклоняется к одной из мам рядом на скамейке:
        - Эта девочка доведет меня до инфаркта.
        Встречается взглядом с Пютте - и все продолжается так, как и должно быть.
        - Тут нужны агрессивные методы лечения, Рита.
        Бертиль Мельберг смотрит на доктора. Во-первых, сколько ему лет? Тридцать-то есть? Как можно лечить людей, не имея никакого опыта? Да еще сообщать такой диагноз без дрожи в голосе… Рак молочной железы. Тройной негатив. Это же смертный приговор!
        Рита что-то смахнула с огромного стола доктора.
        - Что значит «агрессивные методы»?
        Бертиль не понимал, как можно быть такой спокойной. Все рухнуло в одночасье. Сначала был кашель, который никак не проходил, потом Рита стала быстро уставать. Когда в груди обнаружилось уплотнение, Бертиль был близок к обмороку.
        - Радиация, - ответил доктор. - И химиотерапия. Как до, так и после операции. Вы наверняка слышали о побочных эффектах - тошнота, выпадение волос и другое. Не самая приятная процедура, но это единственный шанс убить раковые клетки.
        - Когда мы начнем?
        Рита сжала сумочку. Бертиль в ужасе посмотрел на жену.
        - Ну хватит. И ты так сразу поверила? Он выглядит как будто только что окончил школу. Давай съездим в Гётеборг, там большая больница. Запишемся на прием к опытному врачу…
        - Я работаю уже пятнадцать лет, - в голосе доктора не чувствовалось и намека на то, что он на что-то обиделся. - Вы, конечно, можете перепроверить мой диагноз, но, уверяю вас, результаты будут те же. И дополнительные обследования будут стоить времени, которого у вас, к сожалению, нет. Я настоятельно рекомендую немедленно начать лечение.
        Бертиль посмотрел на свои руки. В ушах стоял звон. Он не хотел слышать, что говорит доктор. Такого просто не могло быть, не с его Ритой. Боже, как мало времени они провели вместе…
        Рита взяла его руку, и Бертиль понял абсурдность ситуации. Это он должен ее утешать. Но бездна, в которую он заглянул, была так глубока и темна, что Бертиль не находил в себе силы отвести от нее глаз.
        - Мы начнем прямо сейчас, - сказала Рита.
        Доктор кивнул и откашлялся в кулак.
        - Многие предпочитают сбрить волосы, пока они не выпали сами. Это вопрос личного выбора.
        - Посмотрим, - коротко ответила Рита. - А теперь давайте составим план и приступим к лечению.
        - Так мы и сделаем.
        В кабинете нависла напряженная тишина. Бертиль не смел дышать. Он солгал коллегам, будто уехал с детьми Паулы в Стрёмстад. Если б только это было правдой… Мельберг вздохнул и взял руку Риты, такую теплую. Он хотел бы никогда не отпускать ее.

* * *
        Эрика улыбнулась и поставила телефон на беззвучный режим. У Анны не возникло проблем с тем, чтобы придержать детей у себя еще на несколько часов и дать тем самым сестре возможность поработать над новым писательским проектом.
        Эрика села за компьютер и размяла пальцы, прежде чем войти в «Гугл». Ее успех с биографиями писательниц и криминальными сюжетами объяснялся прежде всего умением ухватиться за самые неуловимые и ускользающие от менее внимательного глаза детали. Но с Лолой возникли другие проблемы. Слишком мало информации, Эрике не от чего было оттолкнуться. Стокгольм начала восьмидесятых. Пожар в квартире в Васастане, где сгорели женщина, рожденная мужчиной, и ребенок… Сведения об этих событиях на удивление скупы, как будто кто-то постарался стереть любое воспоминание о Лоле и ее девочке. Трансгендерам и сейчас нелегко, что уж говорить о восьмидесятых…
        Ни одно из немногих совпадений по запросу Эрики ничего не обещало. Она удалила из поисковой строки слово «убийство». Оставила «Стокгольм», «трансгендеры» и «восьмидесятые», но это мало что изменило. Неужели с тех времен действительно ничего не осталось? Ни фотографий, ни историй, ни репортажей, ни людей, которые могли бы сделать более ощутимым тот мир, дать ему лицо?
        Эрика была разочарована, но продолжила поиск. Наконец наткнулась на фотографии Кристера Стрёмхольма. Ей, как и многим, нравились его снимки квартала Пигаль в Париже пятидесятых-шестилесятых годов, мир трансгендеров, который средствами своего искусства стремился постичь отец шведской фотографии. В работе Рольфа, виденной Эрикой в журнале Вивиан, тоже чувствовалось влияние Стрёмхольма, что ни в коей мере не лишало ее оригинальности. Эрика не могла забыть тот снимок.
        В то же время работы Кристера Стрёмхольма заставили ее по-другому взглянуть на собственный интерес к этой теме. Был ли это взгляд любопытного в незнакомый, экзотический мир, волнующий кровь своей непохожестью на привычный? Наедине с собой Эрика в полной уверенности могла утверждать, что это не так. Что она ни в коем случае не стремится подогревать нездоровый интерес публики к тем, в кого и без того достаточно тычут пальцами, и судьба Лолы интересует ее не потому, что та родилась мужчиной. Но Эрика была готова и к таким обвинениям в свой адрес.
        Она встала и принялась ходить взад-вперед по своему маленькому кабинету. От вида на море из окна второго этажа у нее всегда перехватывало дыхание, а теперь непроницаемая пелена тумана начала рассеиваться. Писательство - одинокая работа. Сколько часов провела Эрика в этом кабинете наедине со своим творческим беспокойством? Но взгляд на море всегда внушал умиротворение, давал ощущение, что она - часть чего-то большего. Смешно, но именно теперь, когда Эрика добилась успеха, покой как никогда стал для нее на вес золота. Чем лучше продавались книги, тем агрессивнее наседал внешний мир. Интервью, подкасты, пиар-поездки за границу, книжные ярмарки и толпы читателей в погоне за ее автографом. Слишком много того, что отвлекало ее от главного - творчества и семьи.
        Эрика вернулась к компьютеру, размышляя, как выйти на нужную информацию. Кем была таинственная Лола? Кто убил ее и ребенка? Насколько хорошо они с Рольфом знали друг друга, когда это произошло?
        Она вернулась за компьютер и с удвоенной энергией продолжила поиск.

* * *
        Комната отдыха с тоскливыми желтыми стенами выглядела как всегда. И дело не только в недостатке денежных средств. Похоже, коллектив не был готов к изменениям. Время от времени Анника говорила, что помещение неплохо было бы «освежить», но эта идея не находила активной поддержки. Коллегам нравилось все как есть. Разве что кофе мог быть получше.
        - Как долго он стоит на плите? - Паула Моралес скептически кивнула на кофейник.
        - Ты действительно хочешь это знать? - спросил в свою очередь Мартин.
        - Не уверена в этом.
        Паула решилась все-таки налить чашку и села за стол напротив Мартина. Пуншевые рулеты уже ждали. Паула взяла один и подвинула тарелку Мартину, но тот покачал головой:
        - Я и без того превращаюсь в симпатичного толстячка.
        - Так ты будешь еще симпатичнее, - рассмеялась Паула.
        Ей нравилось снова видеть его веселым. Одно время Паула боялась, что печаль в глазах Мартина никогда не развеется. Но время залечивает почти все раны. В достаточной степени, по крайней мере, чтобы жизнь могла продолжаться, не погружаясь в омут тяжелых воспоминаний.
        Паула сделала глоток. Кофе можно было бы назвать безвкусным, если б не привкус гари на языке. Но она даже не поморщилась. Это стало привычным, как и выцветшая желтая краска на стенах, и потому внушало чувство уюта и защищенности. Дом есть дом, каким бы он ни был.
        - Я слышал, Мельберг плещется с детьми в Стрёмстаде. Мельберг в плавках - это, скажу я вам, зрелище для богов…
        Мартин потянулся за рулетом и покончил с ним в два укуса. Вот вам и все воздержание.
        Паула опустила взгляд в стол. Она ненавидела лгать Мартину, но Бертиль настоял, чтобы визит Риты к врачу оставался тайной, и она склонялась к тому, что это правильно. Сочувственные взгляды коллег - последнее, что нужно им с Бертилем. Особенно это касалось Мартина, который сам прошел этот путь с самым близким человеком. Кроме того, тревога могла оказаться ложной, и в этом случае тем более не стоило раньше времени сеять панику.
        Паула взглянула на телефон. До сих пор ничего ни от матери, ни от Бертиля. Но так оно всегда бывает с визитами к врачу.
        - Что с нашим списком? - спросил Мартин.
        Он собрал крошки со стола и бросил в раковину, после чего оторвал кусок бумажного полотенца из держателя на стене и протянул половину Пауле. «Он стал таким аккуратным, - подумала она. - Чувствуется влияние Метте».
        - Так себе, - ответила Паула. - Пока ничего интересного. Был праздник, люди перепились… Никто ничего толком не помнит. Во всяком случае, ничего такого, что могло бы насторожить.
        - У меня то же самое, - кивнул Мартин, возвращаясь за стол.
        Он снова потянулся за рулетом, и Паула подумала, что его щеки и в самом деле несколько округлились за последнее время. Но ему идет.
        - Полагаю, самое простое объяснение в данном случае и есть самое вероятное, - задумчиво продолжал он. - Я имею в виду кражу. Злоумышленники вломились в галерею и застали там Рольфа. Произошла потасовка. Рольф погиб, а они скрылись, ничего не взяв.
        - Кража произведений искусства во Фьельбаке? - скептически переспросила Паула и опять потянулась за рулетом. - Мы знаем наперечет всех местных знатоков, кого это может касаться. Тем более когда речь заходит о фотографиях. - Она подобрала крошку с бумажного полотенца.
        Мартин кивнул.
        - Согласен, но мы ведь пока не представляем себе, как было дело. Пресса много писала о выставке Рольфа и его успехах. Не забудь, что среди участников последнего ограбления музея Мунка в Осло не было ни одного знатока живописи.
        - Уф… Надеюсь, тем самым они рассчитывали устранить пробелы в своем образовании.
        Мартин покраснел, отчего его веснушки стали не так заметны.
        - Мы смотрели ролик на эту тему.
        - Ну да…
        Паула ухмыльнулась. Оставался один, последний рулет. Она пододвинула тарелку Мартину.
        - Спасибо. - Язвительный тон, каким это было сказано, не помешал ему с удовольствием угоститься.
        Паула быстро проверила телефон и встала. По-прежнему ничего от мамы. Откуда-то из желудка уже поднималась волна панического страха. Сосредоточиться на работе - лучшее, что можно сделать в этой ситуации. И она обзвонила не всех гостей из своей части списка.

* * *
        - Прежде всего, я хочу принести вам соболезнования, - тихо сказал Патрик.
        Хеннинг и Элизабет молча кивнули. Оба выглядели вконец обессилевшими. Ничего удивительного после вчерашнего праздника, но это была не та счастливая усталость, какую чувствуют обычно люди в таких случаях. Глаза супругов были пустыми.
        - Это ограбление? - спросила Элизабет строгим, требовательным тоном.
        Властность, которую излучала эта женщина, заставила Патрика выпрямиться на стуле.
        - Мы ничего не знаем. И даже если б знали, сейчас не можем делиться такой информацией.
        - Понимаю.
        - Нужно дать полиции возможность делать свою работу, - сказал Хеннинг и успокаивающе накрыл руку жены своей. Потом перевел взгляд на Патрика: - Располагайте нами, если мы можем быть вам полезными. Рольф был нашим другом на протяжении многих лет.
        - Почему его не было на вечере?
        Патрик нахмурил брови. Если они были такими близкими друзьями, как утверждает Хеннинг, разве Рольф не должен был разделить их праздник?
        - Рольф был немного… себе на уме, и с годами это только усугублялось. То же можно сказать о каждом из нас. - Хеннинг махнул рукой и поднял глаза на жену, словно ища поддержки.
        - С возрастом Рольф все больше становился отшельником, - согласилась Элизабет. - Желательно в каком-нибудь богом забытом уголке планеты. А на нас, жителей реального мира, смотрел с презрением.
        - Ты перегибаешь палку. - Хеннинг перевел взгляд с Патрика на жену. Элизабет твердо посмотрела ему в глаза.
        - Ты знаешь, что это правда. Он отгородился от нас, особенно в последние месяцы. Честно говоря, мы не особенно удивились, когда Рольф отказался прийти на праздник.
        Пока супруги пререкались, Патрик делал записи в блокноте.
        - Но его жена там была.
        - Да. И судя по тому, что я слышала от Луизы, Вивиан приняла приглашение в последнюю минуту. Наверняка пошла против Рольфа. Но, думаю, это здоровое решение. Рольф мог быть очень властным, а бедняжка Вивиан подчинялась ему почти двадцать лет.
        Элизабет фыркнула.
        - Они поссорились? - спросил Патрик.
        - Не настолько, чтобы она могла его убить, если вас это интересует.
        - У них были проблемы в отношениях, как и у всех.
        Хеннинг Бауэр снова смягчил категоричность жены. Патрик спросил себя, насколько обычна такая модель поведения для супругов.
        - То есть ничего серьезного?
        - Ничего серьезного, - подтвердил Хеннинг.
        - Как вы познакомились с Рольфом? Вы сказали, что ваша дружба уходит корнями в далекое прошлое…
        Хеннинг снова взглянул на Элизабет, которая отвернулась и как будто заинтересовалась публикой за столиками в зале. Туман заставил постояльцев отеля воздержаться от прогулок на свежем воздухе.
        - Мы знаем Рольфа с семидесятых годов, - ответил Хеннинг. - Тогда мы были небольшой разношерстной группой чудаков, объединенных любовью к культурным формам самовыражения.
        - Культурным формам самовыражения? - переспросил Патрик.
        - Литература, фотография, живопись, музыка - все, что отличает людей от обезьян. - Хеннинг рассмеялся, и Патрик понял, что он повторял эту шутку уже не один раз.
        - То есть с тех пор вы с ним общались?
        - Да, по работе, и дружили семьями, - сказала Элизабет и посмотрела на Патрика. - Рольф - крестный нашего младшего сына Рикарда. И мы много лет вместе руководили клубом «Бланш».
        - Да, вчера я что-то такое слышал… Что это за клуб?
        Хеннинг перегнулся через стол.
        - Можно сказать, «Бланш» - наша попытка вернуть долг. Мы, кто стоял за этим проектом, добились некоторого успеха в разных видах искусства и знаем, через какое узкое ушко нужно пройти, чтобы состояться в этой сфере. Поэтому и решили предложить площадку для обмена опытом. Чтобы дать новым талантам возможность расти и реализовываться.
        - Каким талантам? - не понял Патрик.
        - Любым. В любой сфере культурного самовыражения, из тех, что я только что упомянул. У нас проводились регулярные обсуждения разных культурных мероприятий - от художественных выставок до поэтических вечеров и музыкальных концертов. Танцы тоже не были забыты. Мы предоставили место, где таланты могли встречаться с культурным истеблишментом, расти, перенимать опыт друг друга.
        Хедстрём почесал в затылке. Объяснения относительно деятельности клуба все еще представлялись ему туманными.
        - И кто стоял за этим проектом?
        Хеннинг оживился еще больше:
        - Я, Элизабет и Рольф. Но кроме нас - Сюзанна и Уле Ховланд. Вы знаете, кто это такие?
        Патрик кивнул. Судя по тону голоса, Хеннинг не ожидал услышать утвердительный ответ на этот вопрос.
        - Вчера я о них слышал, - сказал Хедстрём. - Сюзанна - член Шведской академии, а Уле - ее муж.
        - Именно так. Уле активно занимается «Бланш». Он хозяин клуба, можно сказать.
        - Как ладили между собой те, кто занимался клубом?
        Элизабет снова фыркнула, и Хеннинг успокаивающе коснулся ее руки.
        - Мы всегда отлично ладили, - сказала она. - Я не понимаю, какое отношение эти вопросы могут иметь к убийству Рольфа. Совершенно очевидно, что это кража со взломом. Причем здесь «Бланш»?
        Патрик развел руками:
        - На первой стадии расследования мы, как обычно, пытаемся получить максимальное количество информации о жертве.
        - Пусть делают свою работу, Элизабет, - Хеннинг похлопал жену по руке.
        Она отдернула руку и не смотрела ни на Хеннинга, ни на Патрика.
        - У Рольфа были враги? Имел он проблемы с кем-нибудь?
        Хеннинг энергично затряс головой:
        - Нет, боже сохрани, у Рольфа не было врагов! Да и у кого из нас они есть? «Враги» - это звучит слишком драматично. Конечно, человек он был тяжелый, особенно последние несколько лет. И работал в чрезвычайно конкурентной отрасли. Но враги… Нет, не думаю.
        Элизабет взглянула на часы - симпатичные часики серебристого цвета. Патрик догадывался, что они стоят целое состояние.
        - Сейчас я вас отпущу, - пообещал он. - Мой последний вопрос касается вчерашнего вечера. Не заметили ли вы чего-нибудь такого, что могло бы показаться необычным или иметь отношение к убийству Рольфа?
        - То есть это произошло во время нашего праздника? - спросила в свою очередь Элизабет.
        - Я не могу комментировать расследование на начальной стадии, как уже сказал.
        Хеннинг и Элизабет переглянулись, а потом дружно покачали головами.
        - Не припомню ничего такого, - сказал Хеннинг.
        - Ну что ж, в таком случае я вас отпускаю. Но не насовсем… Думаю, мне еще придется вас побеспокоить.
        Хеннинг Бауэр поднялся.
        - Луиза предоставит вам контактную информацию.
        Патрик смотрел вслед супругам, быстро покидающим зал. Что-то подсказывало ему, что Бауэры были с ним не вполне искренни. Вот только в чем? Этого Хедстрём пока не понимал.

* * *
        - Ничего не забыли?
        Луиза оглядела людей на пристани. Они вызвали морское такси, потому что неожиданно Хеннинг пригласил на Шелерё Вивиан, Уле и Сюзанну.
        - Как ты себя чувствуешь? - спросила Луиза Вивиан, стоявшую рядом с сумкой в руке.
        Та смотрела на море, где уже рассеивался туман, но по гребням волн все еще скользили белые барашки. Похоже, будет качка.
        - Как сказать… - беззвучно ответила Вивиан. - Все это как-то… нереально. На меня не может действовать то, что нереально.
        Луиза похлопала Вивиан по руке и больше ничего не говорила.
        - Сюзанна! Уле! Где ваш багаж?
        Сюзанна кивнула, а Уле подмигнул Луизе. Та вздохнула и направилась к капитану, который должен был доставить компанию на остров.
        - Нужно немедленно сниматься с якоря, ветер усиливается, - сказал капитан, показывая на воду.
        - Мы снимемся, как только придут Хеннинг и Элизабет.
        Они с капитаном посмотрели в сторону Галербакена и входа в «Большой отель».
        - Насколько удачна идея сейчас приглашать к нам людей? - произнес Петер уголками рта, не сводя глаз с Макса и Вильяма, слишком близко подошедших к краю пристани. На мальчиках были спасательные жилеты.
        - Ужасная идея, - согласилась с мужем Луиза. - Но что ты предлагаешь делать? Сказать ему об этом?
        Она всплеснула руками. Петер отвел глаза от мальчиков и положил руку ей на плечо.
        Луиза напряглась от неожиданности. Публичные проявления нежности совсем не в стиле Петера. Личное - это личное.
        - Не предлагаю, и ты это знаешь, - ответил он. - Нет смысла отговаривать папу, если он принял решение. Может, это его способ справиться с горем? Окружить себя знакомыми, близкими людьми… Что, если это он прав, а мы ошибаемся?
        - Не похоже, чтобы Элизабет особенно волновалась.
        - А когда-нибудь было похоже?
        Петер улыбнулся, прежде чем сделать несколько быстрых шагов к набережной, где мальчики мутузили друг друга в опасной близости от воды.
        - Что вы делаете? - Он схватил каждого за ворот спасательного жилета и развел драчунов по сторонам.
        - Он первый начал. Обозвал меня «малявкой», потому что у меня детский спасательный жилет, - пожаловался Вильям.
        Его жилет был оранжевый, с большим воротником. Макс показал брату язык. На нем был темно-синий, более строгий - уменьшенная копия тех, что носили взрослые.
        - Это не детская модель, - строго заметил Петер. - Перестань дразнить его, Макс.
        - Они идут! - закричала Луиза, показывая на холм. - Я помогу им с багажом. Поднимайтесь на борт, скоро снимаемся с якоря.
        - Есть, капитан! - Уле бодро вытянулся в струнку и отдал честь.
        Никто не засмеялся.
        Когда лодка отчалила из гавани Фьельбаки, Луиза, впервые с тех пор как узнала от Эрики, что Рольфа нашли мертвым, расслабила плечи. Море всегда действовало на нее успокаивающе. Вода была ее стихией. Медленно, держась за перила, она направилась в носовую часть судна. Лодку бросало из стороны в сторону, но Луиза быстро освоилась с качкой.
        Встав на носу, она подставила лицо холодному ветру и каскадам брызг. Во рту стало солоно, но чувство свободы позволило впервые за долгое время дышать полной грудью. Луизе хотелось бы как можно дольше сохранять его в теле. На горизонте собрались темные тучи. Приближался шторм. Никто из них не избежит его.

* * *
        - Бертиль!
        Йоста окликнул начальника отделения Бертиля Мельберга, но комиссар прошел прямо по коридору в свой кабинет и закрыл дверь. Йоста вздохнул. Сегодня Мельберг явно не в настроении. С учетом того, что и в лучшие дни с ним не просто ладить, вряд ли это можно считать хорошей новостью.
        Йоста остановился возле кабинета Мартина Мулина и постучал в дверную раму.
        - Мельберг вышел на тропу войны.
        - Что ж, неплохо.
        - Что в этом хорошего?
        - Старый ворчун, что у тебя со списком свидетелей?
        Йоста прислонился к дверному косяку. Кроме кабинета Бертиля, все двери в коридоре были открыты. Так приятнее и легче работать.
        - Всё в порядке, - сухо ответил Йоста. - Я опросил около десяти гостей, и все говорят одно и то же. Что никто ничего необычного не заметил, в том числе и возле галереи. При этом мямлят… как с похмелья. Не знаю, стоит ли верить таким показаниям.
        - Об этом лучше спросить Патрика. Он был здесь.
        - Да, и тоже выглядел бледновато… - Йоста рассмеялся. - Сам-то как?
        Мартин помахал списком, в котором отмечал галочками одну фамилию за другой.
        - Все то же. Никто ничего не видел и не слышал.
        - А соседи? Кто живет там, на Бакене, местные или курортники?
        - Местные, насколько мне известно. Нужно их опросить.
        - А персонал отеля?
        - Я поручил Пауле составить список, - Мартин вздохнул и повел плечами, сбрасывая напряжение. - Нужно разузнать, кто из местных склонен к насилию. И если такой тип в последнее время носился с какой-нибудь сумасшедшей идеей…
        - Не могу назвать никого во Фьельбаке, кто склонен к насилию. И потом, от ограбления до убийства довольно большой шаг.
        - Это так. Но и ты, и я знаем, насколько непредсказуемо порой развивается ситуация. Орудие убийства, судя по всему, преступник подобрал на месте. Это позволяет предположить, что он действовал спонтанно.
        Йоста серьезно посмотрел на молодого коллегу.
        - Наверное, ты прав. Но сначала мы всё же спросим у Патрика. Он скажет, с кем беседовать и в каком порядке, согласен?
        - Он скоро будет. - Мартин поднял трубку телефона, чтобы продолжить обзвон по списку. - Наверное, проведет «летучку», когда придет.
        - Наверное. Посмотрим еще, в каком настроении будет Бертиль… - Йоста оглянулся на закрытую дверь в конце коридора.
        Насколько проще было бы работать, если б Патрику разрешили остаться начальником следственной группы! Но не всегда все складывается так, как хочется.

* * *
        - Что ты здесь делаешь?
        Эрика только что приготовила кофе и собиралась вернуться за компьютер, когда вошел Патрик.
        - Решил заглянуть ненадолго. Приму альведон, ипрен, соберу контейнер с едой и вернусь в отделение.
        - Ты успеешь выпить кофе, - Эрика налила чашку себе и мужу.
        - Ну хорошо. Задержусь еще на пять минут… - Патрик сжал пальцами переносицу и прикрыл глаза.
        Эрика достала таблетки из шкафчика над вытяжкой и налила стакан воды.
        - Детей еще нет? - спросил Патрик, озираясь.
        - Анна согласилась придержать их до трех. - Эрика села за стол напротив мужа и внимательно вгляделась в его лицо. - Как продвигается расследование?
        - Мы пока в самом начале, - уклончиво ответил Патрик и опустил глаза в кофейную чашку.
        - Никак, другими словами… А я навестила Вивиан. Она на удивление хорошо держится, хотя не думаю, что оправилась от шока.
        Патрик вопросительно посмотрел на жену.
        - Вивиан? С чего вдруг тебе вздумалось ее навещать?
        - Она говорила… про какое-то убийство в прошлом Рольфа.
        - Убийство? Ты о чем?
        Глаза Патрика сузились. Привычка Эрики совать нос не в свои дела, особенно касающиеся работы мужа, - их вечная тема.
        - В далеком прошлом… - повторила Эрика. - Тогда убили подругу Рольфа и ее ребенка. В начале восьмидесятых как будто, но Вивиан не уверена. Я подыскиваю идеи для новой книги… но ни о чем таком никогда не слышала. Нераскрытое убийство женщины-трансгендера и ее дочери. Там может что-то быть.
        - Трансгендера?
        - Да, жертву звали Лола. Я собираю информацию, но пока мало что нашла. Рольф ее фотографировал. У Вивиан есть журнал по интерьерному дизайну, там материал об их с Рольфом доме, и на стене в спальне - снимок Лолы.
        Патрик улыбнулся. Неужели впечатлился ее идеями или это таблетки подействовали?
        - Ты человек искусства, - сказал он. - Что тебе известно о клубе «Бланш», о котором ты вчера упомянула?
        - Я не человек искусства, - поправила мужа Эрика. - И вчера за столом люди искусства достаточно прозрачно намекнули, что не считают меня своей. Но мы с Вивиан действительно говорили о клубе «Бланш». Она обмолвилась, будто эта загадочная Лола и побудила их организовать клуб, - Эрика нахмурилась. - Так или иначе, «Бланш» - клуб в Стокгольме, где немногие избранные имеют возможность себя показать. Этакий снобистский андерграунд.
        - О господи… - простонал Патрик.
        - Я давно перестала плакать по поводу того, что меня туда никогда не пригласят. Но ты ведь интересуешься этим из-за Рольфа?
        Патрик кивнул и поморщился. Эрика поняла, что головная боль еще не утихла.
        - Да, я спрашивал об этом Хеннинга и Элизабет. Насколько я понял, Бауэры управляли клубом при активной поддержке Рольфа, Уле и Сюзанны.
        - Да, и во многом благодаря Сюзанне клуб приобрел желаемый статус. Каждый мечтает оказаться рядом с кем-нибудь из восемнадцати.
        - Почему? - удивился Патрик. - Извини, если вопрос глупый.
        - Как мы обычно говорим детям, глупых вопросов не бывает. Но это действительно трудно объяснить человеку со стороны. В мире людей культуры и искусства, особенно в Стокгольме, Академия - что-то вроде королевского двора, где Сюзанна Ховланд - некоронованная королева. Неудивительно, что «Бланш» - что-то вроде портала в мир вожделенной славы.
        Эрика глотнула кофе, подняла глаза на мужа и почувствовала легкое покалывание на коже, как и всегда, когда Патрик так пристально на нее смотрел.
        - А Уле? Как он вписывается в эту картину? Хеннинг, кажется, что-то говорил о том, что Уле теперь держит «Бланш».
        - Уле получил доступ в этот мир благодаря Сюзанне. Второсортный кинорежиссер, который, по слухам, б?льшую часть рабочего времени занимается тем, что преследует молодых девушек. Против женщин в возрасте, как я слышала, он тоже ничего не имеет.
        - А жена? Как она это терпит?
        - Этот вопрос волнует многих. Но Ховланды вместе уже много лет, и у них нет детей. Кто знает, какие договоренности между ними действуют… Нужно быть слепой и глухой, чтобы не знать, что Уле спит со всеми, у кого есть влагалище.
        Патрик фыркнул. Эрика остановила на нем взгляд. Рассказать или нет? Нужно ли мужу это знать?
        - Вчера Уле по пьяни выболтал еще кое-что. Даже не знаю, как к этому относиться.
        - Что такое? - Патрик перегнулся через стол.
        Ветер за окнами усилился. Дождь хлестал в стекла. Эрика поежилась и поплотней закуталась в кардиган.
        - Он сказал, будто Хеннингу присудили Нобелевскую премию по литературе в этом году.
        Патрик расхохотался.
        - Я-то думал, что-то связанное с убийством Рольфа… Ну да, тогда понимаю, с чего он такой радостный.
        - Но эта не та информация, которую так запросто можно разузнать заранее. В Швеции это одна из самых охраняемых тайн. Да и во всем мире тоже.
        - Хорошо. В ваших кругах, наверное, это действительно многое значит. Но в моем маленьком мире, где нужно расследовать убийство, имя очередного лауреата Нобелевской премии не вызывает никакого интереса.
        - Ты прав, но больше всего меня удивило, что Уле вообще об этом знает. Это государственная тайна, пойми. За которой стоят большие деньги и власть.
        Патрик покачал головой и, встав, обошел стол и поцеловал жену в щеку.
        - Как я уже сказал, в моем мире это совершенно бесполезная информация. Пока, дорогая! Я вернусь, когда вернусь.
        - Это понятно. Я заберу детей.
        Эрика помахала Патрику на прощание и вернулась к себе в кабинет. Она не теряла надежды узнать больше о Лоле.

* * *
        - С какой стати мы должны переезжать? - Тильда закидывала вещи в дорожную сумку «Луи Виттон».
        Рикард покачал головой.
        - Боже мой, даже если они займут наш гостевой дом на ночь или две, неужели это так страшно? И не нужно все упаковывать. Выбери, без чего не сможешь обойтись.
        - Терпеть не могу, когда кто-то роется в моих вещах.
        - Думаю, у Вивиан есть другие заботы, помимо твоих тряпок.
        - Она не выглядит особенно опечаленной. - Тильда достала мини-платье от «Валентино» и положила в сумку.
        - Люди по-разному ведут себя в таких случаях. Вивиан жесткая, хотя и немного себе на уме. Не думаю, что очень уж религиозная, но какой-нибудь духовный гуру…
        Рикард усмехнулся при слове «гуру». Его всегда забавляли эти «не от мира сего». Те, кто ставят себя превыше материальных благ, денег. Они не понимают, что деньги определяют место человека в этом мире. Даже его родители считают, что это интеллектуальный капитал обеспечил им положение в обществе. Но он-то здесь как раз ни при чем. Без имени и денег Хеннинг - никто. Голодный художник слова, каких презирают облеченные властью.
        Сам Рикард рано это понял. Если есть деньги, не нужно напрягаться, работать, быть талантливым… порядочным, любезным, наконец. Деньги открывают все двери. Те, кто обращается за советом к хрустальному шару, никогда этого не поймут.
        - Тебе нравился Рольф?
        Рикард удивленно посмотрел на Тильду. Иногда она задает на удивление неоднозначные вопросы.
        - Нравился… Не знаю. Тебе нравятся друзья твоих родителей? Рольф всегда был рядом. Мой крестный… пока я не узнал о нем больше. И это означало, что от него я получал более дорогие и интересные подарки на Рождество, чем Петер. Что я, конечно, ценил.
        Тильда вздохнула, хотя как будто осталась довольна ответом.
        - Нам будет тесно с семьей Петера. И эти ужасные дети…
        - Нет, Макс и Вильям очень симпатичные мальчики. Ну же, Тильда, прекрати ныть. Все складывается так, как складывается. И с учетом того, что скоро мне понадобится помощь мамы, неплохо иметь возможность продемонстрировать послушание.
        Тильда застегнула «молнию» на сумке и надула губы.
        - Может, ты и прав, но тебе нужно срочно поговорить с мамой. Тем более теперь, когда все планы летят в тартарары. Я не хочу отменять Ниццу. Все туда едут.
        - Никто и не собирается отменять Ниццу. Как бы там ни было, в конце концов мама всегда протягивала мне руку помощи. Ей просто нужно… немного отвести душу. Поставь себя на ее место. А я сделаю вид, что раскаиваюсь и пообещаю впредь никогда больше не просить денег. Это у нас игра такая, понимаешь? Через две недели мы с тобой будем в Ницце.
        Рикард взял сумку и вышел из спальни. Все рано или поздно образуется, иначе просто и быть не может.

* * *
        - И все-таки мне совсем не нравится эта идея.
        Элизабет помешивала кочергой в камине. Нэнси затопила, как только увидела, что они легли, и теперь огонь разгорался.
        - Идея просто блестящая!
        Хеннинг налил два бокала вина. Он не понимал, что так смущает его жену.
        - Я объявил ужин через час, - продолжал он. - Нэнси в курсе, Луиза все организует.
        Элизабет села на диван и покрутила в руке бокал с красным вином.
        - Не могу поверить, что его больше нет, - сказала она.
        - Это трудно принять, - согласился Хеннинг. - Мне не терпелось рассказать ему о премии. Он бы порадовался за меня.
        - Конечно.
        Они замолчали. Как только речь заходила о премии, Хеннинг чувствовал тепло в груди. Подумать только, он - нобелевский лауреат… Высшее признание, на какое только может рассчитывать писатель.
        - Ты думаешь… - Элизабет замялась, прежде чем продолжить: - Думаешь, они доберутся до этого…
        - Доберутся до чего? Ты имеешь в виду прессу? Нет ничего, до чего они могут добраться. Клевета и сплетни - другое дело. Мы выше этого.
        - Не знаю…
        Элизабет сделала глоток вина. «Шаирнёф-дю-пап», 2009 года, любимая марка Рольфа. «У него хороший костяк», - говорил он, когда его пил.
        - Ну, теперь все разместились.
        Хеннинг вздрогнул от голоса Луизы, когда та вошла в комнату, и обернулся:
        - То есть у всех есть спальные места?
        - Да. Мы положили Рикарда и Тильду в комнате мальчиков в нашем доме. Мальчики будут спать с нами. А Вивиан, Сюзанну и Уле поселим в доме Рикарда.
        - Отлично. Ты попросила Нэнси приготовить седло косули?
        - Конечно. С картофельным пюре и портвейновым соусом. А на вечер морепродукты. И свежие устрицы, конечно.
        - Устрицы от Осы из Кальвё? - Хеннинг причмокнул.
        - Сегодня от Лотты Клемминг, - отозвалась Элизабет.
        - Здорово, что на побережье столько женщин-предпринимательниц, - восторженно заметил Хеннинг, но потом как будто опомнился: - Да, обстоятельства печальны, но это не значит, что мы не должны пытаться извлечь из ситуации максимум пользы. И нам предстоит вместе принять кое-какие решения относительно «Бланш».
        Луиза кивнула.
        - Дайте знать, если потребуется моя помощь.
        - Ты наша незаменимая помощница, - сказала Элизабет, поднимая бокал в честь невестки.
        - Присядь, выпей вина, - Хеннинг похлопал по дивану рядом с собой.
        Некоторое время Луиза как будто сомневалась, а потом покачала головой.
        - Нет, мне нужно еще подготовиться. Отдыхайте. Ужин через час, гости проводят время в свое удовольствие. Мне сказать, что они могут присоединиться к вам раньше, если захотят?
        - Конечно, - кивнул Хеннинг, не обращая внимания на усталый вид жены.
        Когда Луиза ушла, он снова наполнил бокал Элизабет и залюбовался игрой огненных бликов на хрустальных гранях.
        - За Рольфа.
        Элизабет подняла бокал:
        - За Рольфа.

* * *
        - Можешь попросить всех собраться в конференц-зале?
        Анника кивнула.
        В знак благодарности Патрик постучал в стекло регистрационной стойки и побежал дальше. Он только что приехал из Фьельбаки в Танумсхеде, и его укачало в дороге с похмелья.
        Патрик бросился в туалет и едва успел снять крышку унитаза, как его вырвало. С полминуты он оставался на полу, потом медленно поднялся. Вот так гораздо лучше. Патрик прополоскал рот, плеснул водой в лицо и взглянул в зеркало. Теперь глаза выглядели не такими красными.
        На нетвердых ногах он поковылял к конференц-залу, где уже собрались почти все. Йоста, Мартин, Паула, секретарь отделения полиции Анника - Патрик не мог желать себе лучших коллег. И все-таки кое-кого не хватало.
        - Анника, можешь поискать Мельберга? - попросил он.
        Паула откашлялась. Она была необыкновенно бледная, как будто вчера тоже побывала на пьянке.
        - Мельберг подойдет позже, у него важное дело.
        - Важное дело, - пробормотал Патрик.
        Он догадывался, что это может быть. Мельбергу нужно срочно вздремнуть. Но Патрик не стал настаивать. Присутствие Бертиля обычно только все усложняло.
        - Хорошо, тогда начнем с подведения итогов, - он взял маркер и повернулся к доске. - Рольф Стенкло, фотограф, у которого планировалась выставка в галерее на Галербакене, найден уборщицей Фанни Клинтберг убитым. Звонок поступил в восемь ноль пять утра. По словам уборщицы, между обнаружением тела и звонком в полицию прошло несколько минут. Судмедэксперт определил приблизительное время смерти Рольфа около полуночи. Это предварительная оценка, как вы понимаете, окончательные результаты судмедэкспертизы будут позже.
        Анника оглядела зал.
        - Я слышала что-то про пистолет для забивания гвоздей…
        Патрик кивнул и дописал: «Гвоздомет».
        - Все верно. Орудием убийства послужил пистолет для забивания гвоздей, который злоумышленник, по-видимому, нашел на месте. Из чего следует, что убийство не было спланировано заранее.
        - В него выстрелили? - Йоста поднял руку.
        Патрик кивнул:
        - Да, одиночный выстрел. Гвоздомет, похоже, сработал мощно.
        Мартин показал на доску:
        - Следов взлома нет, но, когда подъехала уборщица, дверь была открыта.
        Патрик записал это на доске.
        - Что еще? Гости сообщили что-нибудь интересное?
        - Пока нет, - ответила Паула. - Ни мне, ни Мартину, ни Йосте ничего не удалось из них вытянуть.
        - Нужно опросить местных, выйти на людей, склонных к насилию, - предложил Мартин. - Мы с Йостой уже говорили об этом, но хотим знать ваше мнение.
        - Звучит неплохо. Набросайте план действий. Мы в полиции знаем, с кем чаще имеем дело, каким образом они склонны действовать и как далеко могут зайти. Думаешь, это неудачное ограбление?
        Йоста сцепил руки в замок на животе.
        - Ты думаешь иначе?
        Патрик ответил не сразу.
        - Это наиболее вероятное объяснение. Фотографии стоят больших денег, и какой-нибудь местный недоумок запросто мог клюнуть на это, не представляя себе, насколько сложно потом будет их сбыть. Но ни один из снимков как будто не пропал.
        - По словам жены Рольфа Стенкло, он один знал, какие фотографии будут в экспозиции, - сказал Мартин.
        Патрик рассуждал вслух:
        - Мы можем попросить ее взглянуть на них, но не совершаем ли мы ошибки, бросая все силы в одном направлении? Есть масса примеров, когда на первый взгляд в расследовании все было очевидно, а потом оказывалось сложней, чем мы думали.
        Паула подвинула Мартину поднос с булочками. Он серьезно посмотрел на нее, но в итоге угостился.
        - Есть другие варианты? - спросила она.
        Мартин покачал головой.
        - Рольф и его жена Вивиан поссорились накануне праздника. Похоже, не более чем обычная супружеская размолвка. Но Рольф, насколько я понял, стал раздражительным в последние месяцы. Притом у меня нет ничего такого, что могло бы указывать на угрозу убийства.
        Патрик написал на доске большими буквами «мотив», поставил знак вопроса и обвел слово в кружок.
        - У нас нет мотива, - резюмировал он.
        Анника замахала руками, требуя внимания:
        - Что делать с прессой? Они звонят на ресепшн. Что отвечать?
        - Говори, что завтра мы созываем пресс-конференцию. Не то чтобы нам было о чем докладывать, просто надо бросить им кость.
        - Могу я назначить встречу на одиннадцать часов?
        - Идеальное время. Но сначала свяжись с Мельбергом. Он, конечно, захочет выступить.
        - Еще бы, - сухо согласилась Анника.
        Пауала откашлялась.
        - У меня просьба… проявить больше терпимости к Бертилю именно сейчас. Это все, что я пока могу сказать.
        Все удивленно оглянулись на нее.
        - Терпимости? - переспросил Йоста. - Да мы только и делали, что проявляли терпимость по отношению к нему все это время. Что ты такое знаешь, о чем не хочешь говорить?
        - Ничего, - Паула опустила глаза. - Я всего лишь прошу вас… не спешить с выводами на его счет.
        - Хорошо.
        Патрик вопросительно посмотрел на Анику, но та пожала плечами. Обычно она была в курсе всего, что происходило в отделении, однако, похоже, не в этот раз.
        Паула нахмурилась. Патрик ободряюще посмотрел на нее. Что-то произошло, о чем Паула не была готова рассказать. Они узнают об этом в свое время.
        Анника успокаивающе накрыла руку Паулы своей. Коллега выглядела так, будто в любой момент была готова расплакаться.
        - Нужно больше информации о жертве убийства, - продолжал Патрик.
        Паула моргнула несколько раз.
        - Я уже этим занимаюсь.
        - Отлично. Что еще?
        - Ничего. Ждем результатов из Центральной криминалистической лаборатории, - ответил Йоста.
        - Я снял место преступления на телефон. Давайте вместе посмотрим.
        Патрик достал телефон и протянул Аннике. Она одна умела управляться с капризным экраном в конференц-зале.
        - Там всего одна комната, что упрощает задачу, - сказал Хедстрём. - Как известно, открытие выставки планировалось на завтра, понедельник.
        - Что висит на стенах?
        Йоста подался вперед, чтобы лучше видеть.
        - По словам Вивиан, Рольф всегда тщательно планировал экспозицию, - объяснил Мартин. - Пробовал множество вариантов, из которых выбирал лучший. Чтобы не перемещать с места на место громоздкие и ценные фотографии, вместо них он орудовал пустыми дешевыми рамками с названиями снимков.
        - То есть каждая рамка представляет фотографию, которая будет выставлена на ее месте? - спросил Йоста.
        - Именно так.
        - Сами фотографии там, - Патрик показал на снимки в рамках, аккуратно выстроенные вдоль стены в дальнем конце зала.
        - И так мало крови? - удивилась Паула.
        - Гвоздь все еще в черепе, поэтому просочилось не так много. - Патрик поежился и оглядел коллег. - Итак, все знают, что нужно делать?
        Коллеги закивали и отправились кто куда.
        Ветер снаружи усилился, начинался шторм. Патрик остался в конференц-зале один. Что-то во всем этом было не так. Что-то ускользало от него в складывающейся общей картине преступления. А тут еще с полной силой вернулась головная боль… Патрик положил телефон в карман и пошел к регистрационной стойке: у Анники в столе всегда была маленькая аптечка.
        Стокгольм, 1980 год
        Лола всегда беспокоилась, оставляя Пютте одну вечером, но что оставалось делать, если у них никого не было? Только она и Пютте.
        - Ты опоздала на десять минут.
        Джек, ее босс, смотрел раздраженно. Лола фыркнула, пробегая мимо него. Иные собаки больше лают, чем кусают.
        - Нужно приходить вовремя, Лола! - крикнул Джек ей вдогонку.
        Лола повернулась и послала ему воздушный поцелуй:
        - И я тоже тебя люблю!
        - У нас много работы, - сказала Мэгги, когда Лола встала за барную стойку.
        Она была права. Зал кишел народом. «Алексас» - место, куда стремятся попасть все. Публика в зале разношерстная, как и персонал, и нельзя предугадать заранее, с кем будешь иметь дело - с членом королевской семьи, иностранной рок-звездой, известным политиком или гангстером. Все собирались в «Алексасе».
        Лола поставила сумочку под барную стойку и начала помогать Мэгги принимать заказы.
        Мэгги - трансвестит со склонностью к блестящим платьям, и сегодня она сияла в бирюзовом. Мэгги смешивала напитки с головокружительной скоростью и лишь мельком бросила взгляд на Лолу.
        - Люблю эту блузку.
        - Уф… старая тряпка.
        Лола дернула за шелковистую ткань и моргнула длинными ресницами. Эту блузку она купила в секонд-хенде в Сёдере по цене, приравнивающей покупку к краже. Одеваться как королева, имея доходы горничной, непросто, но Лоле это удается благодаря хорошим контактам в нескольких секонд-хендах. Она всегда выглядит потрясающе и знает это.
        - Лола, плесни текилы в мой «Санрайз» и улыбнись. - Кент, один из завсегдатаев «Алексаса», нежно смотрел на нее, перегнувшись через стойку.
        - Улыбка за отдельную плату, - с напускной строгостью ответила Лола и занялась напитком.
        Она могла бы смешивать их и во сне, потому что посетители заказывали одно и то же из вечера в вечер. Когда оранжево-красный коктейль был готов, Лола достала бокал, налила кофе и гальяно, украсила взбитыми сливками и протянула Кенту вместе с текилой.
        - Горячий шот за счет заведения.
        И улыбнулась - совершенно бесплатно.
        Кент был симпатичный, но сюда ходили и такие, от кого Лола предпочитала держаться подальше.
        - Когда я смогу пригласить тебя на ужин? - Кент не отходил от стойки и не сводил с нее глаз.
        Лола покачала головой. С парнем всё в порядке, он красив и хорошо одет. Сегодня в сером пиджаке с закатанными рукавами, так что видна блестящая подкладка, джинсах от «Гуль и Блюа» и коричневых лоферах с кисточками. Один минус - ему за семьдесят, и он определенно стар для нее. Лола не раз говорила об этом Кенту, но тот не оставлял надежды.
        - Скромный ужин, это ведь не повредит…
        Он умоляюще склонил голову набок, но Лола уже повернулась к другому гостю, который заказал пиво, и достала бутылку из холодильника.
        - Ты годишься мне в отцы, Кент, - сказала она. - Найди себе женщину, более подходящую по возрасту. Мне нужен мужчина, а не…
        Она осеклась. Кент громко рассмеялся. Чем больше Лола оскорбляла его, тем больше он в нее влюблялся.
        - Послушай, возвращайся за свой столик и любуйся мной оттуда. Мне нужно работать.
        Кент взял напиток и неохотно поплелся вглубь зала. Горячий шот он выпил сразу, Лола поставила пустой бокал на стол за стойкой.
        - Мне нужно покурить, - прошептала Мэгги, привычным движением открывая бутылку пива.
        - Давай, только быстро. Я справлялась и не с таким наплывом.
        Лола кивнула на толпу возле стойки.
        - Спасибо, дорогая. - И Мэгги исчезла, оставив после себя запах «Пуазона» от «Диор».
        - Лола!
        Знакомый голос перекрыл звуки «Rivers of Babylon» «Бони Эм». Рольф Стенкло приближался к стойке, сияя голливудской улыбкой.
        - Вы все здесь? - спросила Лола, и Рольф кивнул.
        - Мы сидим там, - он показал рукой. - Зашли перекусить, а потом можем забрать тебя. В котором часу ты сегодня освободишься?
        - В час. Вы можете потом зайти ко мне.
        - Отлично! Тогда по стаканчику, а потом мы тебя заберем.
        - Я прослежу, чтобы вам принесли две бутылки и бокалы.
        - Ты прелесть, Лола.
        Она смотрела на взъерошенную светлую шевелюру Рольфа, быстрой походкой удалявшегося в направлении круглого стола в углу. Улыбнулась и помахала рукой. Компания дружно замахала в ответ, и Лола почувствовала тепло в желудке. Она уже с нетерпением ждала конца смены.
        Уходя сегодня из дома, Лола не могла предвидеть такого поворота, и вот теперь она не одна… Лола выставила шесть бокалов. Друзьям Рольфа - по горячему шоту с вином.
        - Эй! Это здесь одна молодая мама мучается с похмелья?
        Заслышав радостный голос Анны из прихожей, Эрика выключила компьютер и вприпрыжку побежала на первый этаж. Ее встретили ликующие возгласы и крепкие объятия - после чего ватага детей убежала играть в гостиную.
        - Выпей кофе, - пригласила Эрика Анну. - Вот только предложить к нему мне нечего. Я набрала несколько килограммов и теперь стараюсь не держать сладости в доме.
        - Диеты - это здорово, Эрика. Но так ли тебе это нужно?
        - Легко говорить тому, кто унаследовал отцовские гены… Ты знаешь, что мама заставляла папу пить сливки по утрам, чтобы люди не подумали, что она не кормит его дома?
        - Нет, никогда об этом не слышала, - рассмеялась Анна и уверенно, как дома, открыла посудный шкаф. - Сядь, не беспокойся. Я приготовлю кофе. - Потом оглянулась на серьезное лицо Эрики. - Есть что-то новое об убийстве фотографа?
        - Рольфа Стенкло? Нет. Патрик только заглянул домой на минуту - и опять в отделение. Но я разговаривала с Вивиан Стенкло. Они сняли дом здесь, на заливе.
        - Ты разговаривала с Вивиан? - Анна в ужасе затрясла головой. - Когда ты наконец перестанешь…
        - На самом деле, я хотела поговорить совсем о другом. Вчера на празднике в отеле она сидела неподалеку от меня и упомянула о каком-то загадочном убийстве в Стокгольме в восьмидесятые годы.
        - И ты не придумала ничего лучшего, как приставать к ней с расспросами в тот день, когда ее мужа нашли мертвым?
        Когда Анна это сказала, Эрика подумала, что и впрямь, похоже, перегнула палку с Вивиан. То, что играло ей на руку как писателю - внезапное, всепоглощающее любопытство, доходящее порой до откровенной бестактности, - было не самой привлекательной стороной Эрики как человека. В то же время у нее не возникло чувства, что Вивиан обиделась.
        - Так что с тем убийством?
        - Женщина-транссексуал по имени Лола. И ее дочь. Я просидела в интернете полдня и почти ничего о них не нашла.
        - И как это связано с Рольфом?
        - Лола была его подругой, по словам Вивиан. Похоже, все произошло еще при жизни его первой жены. Вивиан никогда не встречалась с Лолой.
        Анна задумчиво посмотрела на Эрику.
        - Тебе не кажется, что ты не имеешь ни малейшего представления о том, куда суешься?
        - Что ты имеешь в виду?
        Эрика удивленно смотрела на сестру. Как бы там ни было, до сих пор Анна всегда была на ее стороне.
        - Ты ведь знаешь про Марианну.
        Теперь Эрика все поняла. Да, она была достаточно наслышана о Марианне, стокгольмской подруге Анны. Десять лет назад консервативная Швеция была потрясена, когда генеральный директор одного из крупнейших банков страны объявил, что отныне он не Чьель Сундхольм, а Марианна Сундхольм.
        - Ее история многому меня научила, - Анна прикрыла глаза, подыскивая слова. - Столько предубеждений… позора… Это что-то вроде шоу в зоопарке, где люди глазеют на иной мир, так не похожий на их. На чем, помимо прочего, можно неплохо заработать. Вот ты, когда говоришь о Лоле, непременно отмечаешь, что она была транссексуалом. Так ли это важно?
        Эрика не отвечала. Она поняла, что задела сестру за живое, притом что полностью была готова с ней согласиться.
        Эрика была уверена в чистоте своих намерений. Тем не менее легко могла попасть впросак, потому что и в самом деле ступила на чужую территорию.
        - Признаю себя полной невеждой, - согласилась она. - Но обещаю быть осторожной. Ни единого слова не опубликую без того, чтобы все тщательно не проверить и перепроверить.
        - Договорились, - Анна улыбнулась и взяла сестру за руку.
        Эрика вздохнула.
        - Проблема в том, что у меня вообще не намечается никаких сдвигов. В Сети о Лоле ничего нет.
        - Поезжай в Стокгольм.
        Эрика подняла брови. Потом показала на играющих в комнате детей:
        - У мужа расследование убийства, у меня эта банда… Вырваться в Стокгольм? Как ты себе это представляешь?
        - Разве Кристина не жаловалась тебе, что проводит мало времени с внуками? Обратись к ней. Тебе ведь время от времени нужно ездить в Стокгольм, чтобы встречаться с издателями. Вырвись на пару дней. Я помогу Кристине, если что. Мы справимся.
        - Уверена?
        Эрика все еще сомневалась. Она, конечно, любила свекровь, но, как могла, избегала быть ей чем-то обязанной. Иначе рано или поздно та выставляла счет - например, в виде семейного праздника, на котором они с Патриком обязательно должны быть… Но в данном случае игра стоила свеч.
        Анна подлила кофе себе и Эрике.
        - Позвони Кристине и попроси присмотреть за детьми пару дней. А сама поезжай в Стокгольм.
        Эрика кивнула.
        - Так и сделаю. Заодно разузнаю что-нибудь о «Бланш».
        - Что за «Бланш»?
        - Клуб деятелей культуры и искусства. До меня доходили кое-какие слухи… Хочу проверить.
        - Думаешь, это связано с убийством Рольфа? - спросила Анна.
        Эрика откинулась назад и заглянула в гостиную.
        - Может быть, а может, и нет. Разузнать не помешает. И потом, я не верю в совпадения.
        - У тебя есть кого спросить?
        - Попробую со своим издателем. Это довольно тесный мир.
        - А насчет Лолы?
        - Я уже связалась с Франком, это мой контакт в стокгольмской полиции. Написала, что хочу получить материалы одного расследования восьмидесятых годов. Попробую выйти на кого-нибудь, кто знал Лолу в то время. Поищу среди транссексуалов.
        - Похоже, с поездкой в Стокгольм ты уже давно все решила, - улыбнулась Анна.
        Эрика покраснела. Да, получается так.
        На кухне появилась Майя, которая зажала нос двумя пальцами.
        - От Флисан воняет, - пожаловалась она и с намеком посмотрела на Эрику. - Она ведь, кажется, тетина любимица…
        Эрика вздохнула и встала из-за стола. Менять подгузник Флисан - это как раз то, что ей сейчас нужно.

* * *
        - Но мы как будто только что поели… - Сюзанна потянулась на диване.
        За панорамным окном хлестал ветер, посылая на стекло каскады брызг. Хеннинг предупредил, что на скалах скользко и нужно быть особенно осторожным, пробираясь между домами.
        - Мы поедим, когда захотим, - отозвалась Луиза.
        Вильям уснул у нее на коленях, и ноги онемели от тяжести. Они с Петером ставили ловушки на креветок, и это было темой разговора весь вчерашний вечер. Теперь Петер играл в шахматы со старшим сыном, который, судя по выражению лица, выигрывал.
        - Нет-нет, мы поедим сейчас.

* * *
        Элизабет поднялась и повернулась к Хеннингу, посапывавшему в кресле возле камина.
        - Ужин… Хеннинг!
        - Что? Мы ведь только что ели. Который теперь час?
        - Начало девятого. Нужно поужинать, потом будет поздно для мальчиков.
        - Да-да, уже встаю… Удобное кресло, но как же трудно с ним расставаться! - Хеннинг застонал и решительно встал на ноги. - Ну что ж, господа, прошу к столу.
        - Но я почти выиграл, дедушка… - Макс разочарованно смотрел на Хеннинга.
        - Продолжишь после ужина. Оставь все как есть и запомни, чей ход. - Луиза осторожно подвинула Вильяма у себя на коленях.
        Как ни тяжело его будить, Нэнси уже приготовила спагетти с мясным фаршем вместо морепродуктов, специально для мальчиков. А это их любимое блюдо. Так что усадить Вильяма за стол будет проще, чем поднять.
        - Боже, да здесь целое пиршество!
        Уле хлопнул в ладоши от восторга, входя в столовую. Он весь день пил виски, отчего его лицо приобрело огненно-красный оттенок, особенно заметный на фоне белой рубашки.
        Луиза выдвинула стул и села рядом с Петером. Омары, раки, крабы, креветки и устрицы, свежие багеты, лимоны, айоли, вестерботтенский сыр и восхитительный икорный соус из рыбного магазина во Фьельбаке. Это и в самом деле выглядело как продолжение вчерашнего праздника.
        - Кто-нибудь может позвать Вивиан? - Элизабет, занявшая место во главе стола, призывно оглядела присутствующих.
        - Я здесь, - объявила Вивиан с порога.
        На ее лице отпечатались следы от подушки, но она успела переодеться в светло-голубое платье и заплела аккуратную косу.
        - Ну, садись же, - Луиза похлопала по стулу рядом с собой.
        Вивиан села, и Луиза осторожно погладила ее по руке.
        - Уверена? Может, попросить Нэнси принести тебе ужин в комнату? - мягко спросила она.
        Вивиан покачала головой.
        - Нет, я хочу быть со всеми.
        - Ну хорошо.
        Нависла тишина, которую никому не хотелось нарушать. Луиза смогла съесть половину омара и несколько креветок. Больше не получилось - слишком много мыслей крутилось в голове. Зато ее муж демонстрировал завидный аппетит. Петер всегда был готов поесть, и миля, которую он пробегал каждый день, давала ему на то право.
        Луиза оглядела стол. Хеннинг и Элизабет за короткими сторонами - король и королева-мать. Сюзанна и Уле - странная пара. Красавица и чудовище. Трудно было поверить в любовь между ними, если б она не была такой очевидной и ощутимой. Вивиан, хрупкая Вивиан… Совсем потерянная без Рольфа, который был якорем в их семье. Рикард и Тильда - эксцентричные и эгоистичные, пиявки на теле родителей, неспособные любить никого, кроме себя. Интересно, как они относятся к ней и Петеру?
        Петер и Сесилия были красивой парой. Конечно, Луизу с ней сравнивают. Но Сесилия маленькая, хорошенькая и светловолосая. Высокая темноволосая Луиза - полная ей противоположность. Мальчикам достались темные волосы Петера, поэтому они больше похожи на детей Луизы, чем Сесилии. Как будто с самого начала было предназначено, что Луиза заменит им мать… Лучше подумать о чем-нибудь другом.
        Хеннинг несколько раз постучал по столу.
        - Ну что, удаляемся в библиотеку? Нам нужно обсудить ситуацию вокруг «Бланш», поэтому мы вынуждены просить об уединении. Извини, Вивиан, думаю, тебе это будет скучно.
        - Я хочу лечь спасть, - сказала Вивиан, вытирая руки.
        Луиза заметила, что она почти не притронулась к своей тарелке.
        - Хорошо. Луиза, ты присоединишься к нам, на случай если нужно будет вести записи?
        - Конечно. - Луиза вскрыла упаковку влажных салфеток. - Петер, ты уложишь мальчиков? Не забывай, что они спят с нами.
        - Да. Я тоже, наверное, лягу пораньше. Так что не шуми особенно, когда придешь.
        Петер поцеловал жену в щеку. Луиза позвала мальчиков, и те подбежали к ней. Макс тоскливо посмотрел в сторону библиотеки.
        - А как же наша партия?
        - Завтра, дорогой, - Луиза обхватила его лицо ладонями. - Завтра.
        Поцеловав Макса в щеку, она потянулась к Вильяму:
        - А теперь будь хорошим мальчиком.
        - Я хороший мальчик.
        - Тогда обними дедушку, и идем спать.
        Оба брата сделали, как она сказала, и крепко обняли Хеннинга. Луиза внимательно наблюдала за пасынками. В братьях было много от Хеннинга. Иногда она видела в них только его. Как сегодня вечером, например.
        Уходя с Петером, мальчики послали ей и дедушке воздушные поцелуи.
        Хеннинг откашлялся и произнес:
        - Ну что ж, идемте. Есть несколько вопросов, которые мы должны обсудить.

* * *
        - Господи, да мы еле помещаемся на этих кроватях!
        Тильда в отчаянии всплеснула руками, и Рикарду оставалось только с ней согласиться. Он выпил слишком много вина, и от резких движений Тильды у него рябило в глазах.
        Вошел Вильям в пижаме с изображением «Щенячьего патруля» и зубной щеткой во рту.
        - Вы шобираетесь шпать ждещ? - Его глаза удивленно раскрылись.
        Рикард держался за спинку стула, чтобы не упасть на глазах у племянника.
        - Ага. Сегодня мы с тетей Тильдой спим в твоей комнате.
        - К сожалению, - добавила «тетя Тильда» и откинула одеяло в тон пижаме Вильяма.
        Рикард состроил племяннику гримасу, отчего тот так расхохотался, что изо рта брызнула зубная паста.
        - Так что заканчивай чистить зубы и приходи пожелать нам спокойной ночи. Хорошо, старик?
        Рикард взъерошил Вильяму волосы. Мальчик захихикал и убежал.
        - Только не говори, что хочешь такого же, - Тильда легла под одеяло с изображением все того же «Щенячьего патруля». - Потому что ничего подобного я не планирую.
        - Не волнуйся, - успокоил ее Рикард, расстегивая рубашку. - Я плохо представляю тебя в роли матери.
        - Отлично. Значит, хотя бы в этом мы едины… - Тильда снова села, прикрывая одеялом грудь. - О чем, интересно, они там говорят? Хеннинг как будто был настроен серьезно.
        - Насколько серьезным это может быть? - Рикард вылез из брюк, умудрившись сохранить равновесие, и повесил их на миниатюрный стул. - Чешский поэт разошелся тиражом более тысячи экземпляров и потерял доверие…
        Тильда хихикнула, но быстро посерьезнела.
        - А если это связано с деньгами? Что, если это помешает твоей матери помочь нам? Почему ты не поговорил с ней сегодня вечером?
        - Я собирался это сделать, но ты не заметила, что за последние двадцать четыре часа кое-что произошло?
        - О чем это ты собираешься поговорить с мамой? - Петер стоял в дверях, рядом с ним Вильям и Макс. - Ребята, идите ложитесь в нашу с Луизой кровать. Мне нужно поговорить с дядей Рикардом.
        - Хорошо. Спокойной ночи!
        Вильям помахал рукой, и они с Максом исчезли в направлении родительской спальни.
        Как только мальчики удалились, взгляд Петера потемнел.
        - Не бери больше у матери ни эре. Ты должен быть благодарен мне, Рикард, за то, что я не рассказал отцу, сколько ты выманил у нее за последние годы. И я знаю о твоей лжи и пустых обещаниях.
        Петер сделал еще шаг вглубь комнаты, и Рикард невольно попятился. Он чуть не упал и проклял себя за последний бокал, явно оказавшийся лишним. Никогда раньше Рикард не видел брата таким злым. В любой ситуации Петер был само спокойствие и выдержка. Обычно его лицо не выражало никаких эмоций.
        - Я не лгал… - начал Рикард и запнулся, когда брат встал перед ним почти вплотную, обдавая своим дыханием, и приставил к груди Рикарда указательный палец. - Какого черта…
        - Последний раз повторяю: хватит брать у матери деньги. Я имею доступ к их счетам и увижу, если ты опять что-нибудь получишь. Все, Рикард, кран закрыт. Почему бы тебе не пойти работать?
        Петер посмотрел на младшего брата, развернулся на каблуках и вышел из комнаты. Рикард раздраженно стянул носки. Тильда смотрела на него полными ужаса глазами. Нижняя губа ее дрожала.
        - Рикард…
        - Ни слова, или я взорвусь.
        Рикард прошел мимо кровати, где лежала жена, к другой, с изображением Человека-Паука на одеяле, залез под одеяло и натянул его на голову. В соседней комнате Петер читал детям сказку.

* * *
        - Ты так рано…
        Эрика удивленно посмотрела на вошедшего на кухню Патрика. Она убирала стол после ужина. Дети в пижамах смотрели телевизор.
        - Сегодня мы уже ничего не сделаем, вот я и решил вернуться домой до того, как дети лягут спать.
        В голове гудело, но чуть поутихло, как только Патрик остановил взгляд на Эрике.
        - Мы только поели, могли тебя подождать, - сказала она. - Будешь ужинать?
        - Я поел в отделении, всё в порядке.
        - Хочешь их уложить?
        - Конечно.
        Патрик направился в гостиную. Его появление было встречено бурными аплодисментами, которые стихли, как только он объявил, что пора ложиться спать.
        Когда спустя двадцать минут Патрик вернулся на первый этаж, Эрика зажгла свечи и накрыла чай.
        - Сядь. Ты выглядишь усталым.
        Он опустился на диван.
        - Легче никогда не было.
        Эрика наклонилась и погладила его по плечу.
        - Это и делает тебя хорошим полицейским, Патрик. Ты не можешь оставаться равнодушным к смерти человека.
        - Да, наверное, - устало согласился он. - Но мне от этого не легче.
        - Есть результаты?
        - Трудно сказать… В общем, сейчас мы знаем не больше, чем сегодня утром. Журналисты не дают покоя. На завтра назначена пресс-конференция, но мне нечего им дать.
        - Разве не Мельберг обычно этим занимается?
        - Это-то и есть самое странное. Мельберг весь день просидел в своем кабинете, а потом ушел домой, и мы ничего не заметили. Паула выглядит совершенно опустошенной. Похоже, что-то случилось, но я не хочу форсировать события. У меня и без того забот хватает.
        Эрика погладила мужа по щеке и взяла за руку.
        - Выпей травяного чая, - сказала она. - Это ромашка, чтобы лучше спать.
        - Спасибо, дорогая.
        Патрик сделал глоток и повернулся к ней. В свете стеариновых свечей светлые волосы Эрики сияли.
        - Как прошел день?
        Эрика вдруг забеспокоилась:
        - Я решила съездить в Стокгольм на пару дней.
        - В Стокгольм?
        - Кристина присмотрит за детьми, я с ней уже договорилась. Так что не думай об этом. Я хочу больше разузнать о Лоле и… расспросить кое-кого насчет клуба «Бланш».
        - Эрика…
        - Знаю, что ты не любишь, когда я играю в следователя, но чем это может повредить? Твое расследование - это твое расследование, я в него никоим образом не вмешиваюсь. И согласись, что то, о чем рассказала Вивиан, может иметь значение и для тебя тоже.
        - История женщины-транссексуала, ты имеешь в виду?
        - Да.
        - Но, Эрика…
        - Я буду осторожна и в высшей степени дипломатична. А также тактична и сдержанна. Я буду именно такой, какой, по твоему мнению, не могу быть.
        Эрика широко улыбнулась мужу.
        - Не подлизывайся, - строго заметил он.
        - Ты еще не знаешь, как я умею подлизываться… - Эрика обняла Патрика, но потом вдруг отдернула руки. - Если ты не устал, конечно.
        Патрик привлек ее к себе:
        - Я никогда не устаю настолько.
        - Лжец.
        Патрик поцеловал ее. Сегодня вечером он более чем обычно нуждался в ее обществе.

* * *
        Петер сам не мог понять, почему именно в тот вечер впервые после смерти Сесилии достал сборник сказок, которые она всегда читала мальчикам. «Ветер в ивах»[12 - «Ветер в ивах» - сказочная повесть шотландского писателя К. Грэма, впервые изданная в Англии в 1908 г.] - старая, потрепанная книжка. Она принадлежала Сесилии, когда та была ребенком.
        Пока была жива Сесилия, детьми занималась в основном она. Петер работал допоздна и редко когда возвращался домой до того, как мальчики ложились в кровати. Даже на выходных Сесилия одна гуляла с детьми в парке, водила их в Технический музей или на Юнибакен.
        Все изменилось с ее смертью, включая жизненные приоритеты Петера. Сверхурочные, сверхприбыль, погоня за успехом - все сразу потеряло смысл. Остались только мальчики.
        Рассказать им, что случилось с мамой, было самым трудным, что когда-либо приходилось делать Петеру в жизни. Двухлетний Вильям был слишком мал, но пятилетний Макс все понял. И ревел, как раненое животное, - первобытный крик горя.
        Посоветовавшись с психологами, Петер привел сыновей в больницу проститься с Сесилией. Она лежала на койке, вся опутанная какими-то трубками, без малейшей надежды на пробуждение. Но персонал подготовил ее к приходу мальчиков. Они убрали столько трубок, сколько смогли, вытерли кровь и расчесали Сесилии волосы. Она выглядела умиротворенной.
        Первые месяцы Петер не верил, что сможет пережить это, не говоря о том, чтобы когда-нибудь снова почувствовать радость жизни. Все изменилось с появлением Луизы. Сначала она стала его лучшим другом. Потом - надежной поддержкой мальчикам. Любовь пришла позже. Луизу любили и мальчики, и Петер. Она не была им мамой и совсем не походила на Сесилию. Она была Луизой.
        - Только не надо привыкать к этой комнате, - лукаво улыбнулся Петер. - Вы здесь ненадолго, скоро вернетесь к себе.
        - Это понятно, - по-взрослому ответил Макс.
        Петер пощекотал ему бок. Макс был серьезным едва ли не с рождения, тем более после смерти Сесилии.
        - Будешь храпеть?
        - Я не храплю, папа, - возразил Макс. - Я ведь ребенок.
        - Да, папа, - подхватил Вильям. - Мы дети. Дети не храпят.
        - Правда? А кто же свистит по ночам так, что чуть ли не крышу сносит?
        - Это ты, папа.
        - Я? Правда?
        - Да, это ты.
        И мальчики в один голос рассмеялись.
        Петер захлопнул книжку и положил на пол рядом с кроватью. Потом поплотней укрыл сыновей дополнительным одеялом и погасил лампу.
        - Я люблю вас.
        - И мы любим тебя, папа.
        Петер улыбался в темноте. Он не считал себя верующим, но в такие моменты явно ощущал присутствие Сесилии.

* * *
        - Если б несколько лет тому назад кто-то сказал, что я буду благодарить судьбу за то, что она послала мне Бертиля, я назвала бы такого человека сумасшедшим.
        Паула глотала слезы. Рита собрала всех на кухне и безэмоционально-монотонным голосом пересказала разговор с врачом. Нависшая тишина до сих пор отзывалась в стенах маленькой кухни. Бертиль как будто ссохся.
        С тех пор они с Юханной об этом не говорили. Прибежали дети. Толкались, суетились, ссорились, так что оставаться серьезными при них было совершенно невозможно.
        Но сейчас, когда Паула и Юханна лежали в двуспальной кровати каждая со своей книгой, избежать этого разговора было нельзя.
        Юханна отложила книгу и сняла очки для чтения. Повернулась к Пауле, погладила ее по щеке:
        - Все будет хорошо. Ты слышала, что сказала Рита? - они немедленно приступают к лечению. Доктор не стал бы назначать курс, если б все было безнадежно.
        - Понимаю, и все-таки…
        Паула вытирала слезы, упрямо катившиеся по щекам. Она ненавидела плакать, быть слабой.
        - Дорогая…
        - Уф… не смотри на меня так. Это мама больна, а меня жалеть не надо. Я только… перепугалась, понимаешь?
        - Конечно, что тут непонятного? Мы боимся, когда кто-то из близких заболевает. - Юханна вытерла со щеки несколько слезинок. - Я вижу по Бертилю, что он вне себя от страха.
        Паула глубоко вздохнула. Похоже, ей удалось взять себя в руки. Иначе нельзя, она нужна маме.
        - Да, пожалуй, до сих пор я не задумывалась, как много мама значит для Бертиля.
        - Дорогая, она для него всё. Она и наши дети.
        Юханна улыбнулась Пауле.
        - Ты права, - согласилась та. - Но что будет сейчас? Думаешь, он выдержит? Бертиль не производит впечатления человека, который может выстоять под сильным ветром.
        - Иногда люди нас удивляют.
        - Думаешь? По-моему, такое случается очень редко. И, я боюсь, это больше, чем может вынести Бертиль.
        - Надеюсь, ты ошибаешься. Но даже если так, у Риты есть мы. Она не одна, как бы там ни было.
        Паула вздохнула и выключила лампу.
        - Может, будем спать? Не могу больше разговаривать.
        Юханна погасила лампу со своей стороны, натянула одеяло на подбородок.
        - Я тоже люблю тебя, - прошептала она.
        Паула не отвечала. Нащупала руку Юханны под одеялом и не отпускала, пока не пришел сон.

* * *
        - Мы не слишком торопимся? Тело Рольфа еще не успело остыть. - Элизабет медленно крутила в руке бокал с вином.
        - Я не вижу другого выхода.
        Сюзанна поднялась наполнить свой бокал. Она сбросила туфли на высоких каблуках и шла босиком. Длинный шелковистый кардиган от «Родебьер» ниспадал вдоль стройного тела.
        - Можем начать с чего-нибудь более приятного, - предложил Хеннинг.
        Он слышал восторг в своем голосе. Чем дальше, тем больше крепло радостное предвкушение.
        - Представляю, какой ты будешь, когда позвонит старина Стен, - пробормотал Уле, лежа головой на коленях Сюзанны.
        Хеннинг закусил губу. Конечно, Сюзанна и Уле уже обсуждали это между собой.
        - Но ты действительно это заслужил! - Сюзанна подняла бокал. - Мы были единогласны.
        Уле сел, потянулся за бокалом и поднял его. То же сделала Элизабет, когда Хеннинг на нее оглянулся.
        - Это будет здорово для «Бланш». - Уле снова улегся на колени Сюзанне. Она осторожно погладила его по волосам.
        - И это одна из причин, почему надо поговорить именно сейчас. Мы будем под пристальным наблюдением. Как в связи с убийством Рольфа, так и из-за… моей премии. Поэтому нужно кое с чем разобраться.
        - Слухи. Сплетни. Зависть, - проворчал Уле.
        - Все мы знаем, как много желающих добраться до нас и до «Бланш», - продолжал Хеннинг. - Злые языки… они хотят уничтожить созданное нами.
        - Чертовы завистники.
        Уле выплюнул последнее слово, и Сюзанна погладила его по щеке:
        - Успокойся, дорогой.
        - Мы не дадим им возможности до нас добраться. - Хеннинг подался вперед, выделяя тем самым эти слова. - Как давно мы знакомы? Лет сорок пять или больше? Мы не позволим им нас раздавить. - Он повернулся к Луизе. - Можешь себе представить, мы вместе почти полвека!
        - Это невероятно, - кивнула Луиза.
        Хеннингу показалось, что она выглядит усталой.
        Луиза откашлялась.
        - Но что мне сказать, если полиция спросит…
        Она осеклась под строгим взглядом Сюзанны, которая умела превращать свои глаза в две колкие ледышки.
        - Никаких проблем, Сюзанна, - поспешила успокоить ее Луиза. - Я на вашей стороне, просто хочу знать, что делать.
        - Закопать дерьмо. Этого от тебя, Луиза, ждем все мы.
        Уле рассмеялся и подлил виски в свой бокал.
        - Мы просто считаем, - подхватила Элизабет более мягким тоном, - что нет необходимости отвлекать внимание следователей на вещи, не имеющие отношения к делу. Это будет стоить полиции массы времени и сил. И будет обидно, если ложные обвинения отвлекут общественность от новоиспеченного лауреата.
        - Я поняла, - сказала Луиза. - Я не буду делиться с полицией тем… чего им не следует знать.
        - Что не имеет отношения к делу, - поправил Уле.
        Он снова потянулся за бутылкой виски, которую Сюзанна отодвинула подальше.
        - Тебе хватит.
        - Дорогая, ты нравишься мне такой… решительной.
        Уле ткнулся лицом ей в грудь и затряс головой. Сюзанна рассмеялась и оттолкнула его.
        - Потерпи немного.
        - Думаю, мы должны выпить за Рольфа, - предложила Элизабет.
        - Мы почти не говорили о нем, - подхватил Хеннинг, поднимая бокал. - Почему?.. За Рольфа!
        - За Рольфа! - хором отозвались остальные.
        Несколько секунд пили молча, а потом Элизабет рассмеялась:
        - А ведь он не переносил виски.
        - Черт, я совсем забыл об этом! - воскликнул Уле. - Полбокала - и Рольф уже храпит где-нибудь в углу…
        Уле посмотрел на Сюзанну, которая на этот раз кивнула, и налил себе еще бокал.
        - Бедняжка Эстер, сколько раз ей приходилось на себе волочь его домой… А ведь Рольф был крупный мужчина.
        - Откуда волочь? - не поняла Луиза.
        Она лежала на боку на диване и с интересом смотрела на Уле. Снаружи разыгрался нешуточный шторм. Дом буквально встряхивало наиболее сильными порывами ветра.
        - Первое время мы встречались в «Алексасе», в Стокгольме, - ответил Хеннинг. - Популярное заведение в конце семидесятых - начале восьмидесятых. Сумасшедшее время… Мобильников еще не изобрели, и можно было не опасаться, что кто-нибудь тайком тебя заснимет, - он подмигнул Луизе.
        - Это было чудесно, - заплетающимся языком подхватил Уле. - Геи, трансгендеры, трансвеститы вперемежку с молодыми финансистами и сантехниками из Багармоссена…
        - Да, такое было время, - кивнул Хеннинг.
        Он посмотрел на свой бокал с вином. Бордовый цвет успокаивал Хеннинга. Он чувствовал на себе взгляд Элизабет, с которым не хотел сейчас встречаться. Что-то внушало Хеннингу чувство нереальности происходящего. Внутренний распорядок дома, вставший с ног на голову. Или старые, неизжитые воспоминания, которые так стремились выйти на поверхность…
        Хеннинг поднял голову и посмотрел на Луизу.
        - Ты мне как дочь, и сама это знаешь, правда?
        Он сам удивился своим словам. Должно быть, был пьянее, чем думал, потому что не хотел говорить ничего подобного. Луиза не отвечала, но остановила на Хеннинге долгий взгляд.
        - Думаю, нужно выпить за Лолу, - предложил Уле.
        Все сразу стихли. Хеннинг как будто смутился, но потом увидел, что Элизабет подняла бокал, и сделал то же самое.
        - За Лолу!
        - Кто была эта Лола? - спросила Луиза.
        Хеннинг оглядел компанию, встречая взгляды старых друзей. Взгляды, которые тут же теряли и блеск, и радость.
        - Лола… это Лола.
        Большего о ней сказать было нечего.
        - Я поставлю музыку. - Элизабет поднялась и направилась к проигрывателю возле книжного шкафа. Хеннинг получил его в подарок на семидесятилетие, после того как несколько раз пожаловался, что не может справиться с современной акустической системой, которую установил Петер.
        Гостиную наполнил голос Нэта Кинга Коула, сопровождаемый характерным для винила потрескиванием.
        Еще час они проговорили о малозначащих вещах, не поминая ни Рольфа, ни Лолу, ни тайны, которые нужно хранить. Поднявшись, Хеннинг почувствовал, как подгибаются ноги. И в этом он был не одинок. Уле мог перемещаться только опираясь на Сюзанну.
        - Луиза уснула, - Хеннинг кивнул на невестку.
        Та слегка похрапывала, лежа на боку на диване. Элизабет накрыла ее одеялом.
        - Может, разбудить? - шепотом предложил Хеннинг.
        Элизабет покачала головой:
        - Оставь. Петер спит с мальчиками. Ей будет лучше здесь.
        - Ну, тогда и нам пора ложиться, дорогая.
        Хеннинг предложил Элизабет руку, как делал много раз до того. Ветер снаружи все усиливался.

* * *
        - Не можешь уснуть?
        Рита возникла в дверях темным силуэтом. Бертиль сидел в обтянутом овчиной кресле в гостиной. Он развернул его к окну, чтобы лучше видеть в темноте.
        Большая собака положила голову на его ноги. Эрнст пришел, как только почувствовал настроение хозяина. Рите он нужнее, поэтому теперь останется здесь.
        - Сегодняшний шторм сломает много деревьев, - сухо заметил Бертиль.
        Рита встала за спиной мужа и положила руки ему на плечи.
        - В нашей жизни уже бывали штормы. Будут и впредь.
        - Не такие.
        Больше они не говорили о погоде. Рита поцеловала Бертиля в темя.
        - Ты справишься?
        От неожиданности у него перехватило дыхание.
        - Это я должен задавать тебе такие вопросы. - Он накрыл ее руку своей.
        - Однако это тебя мучает бессонница, а я прекрасно выспалась.
        - Прости, если я тебя разбудил.
        - Ты не разбудил меня. Я встала в туалет. А теперь иди и ложись.
        - Сейчас иду.
        - Тебе нужно выспаться. У тебя расследование убийства.
        - Как сейчас я могу об этом думать?
        Рита хлопнула Бертиля по плечу:
        - Не говори глупостей. Думаешь, от тебя много толку в таком состоянии? Бертиль Руфус Мельберг, посмотри на меня!
        Она обошла кресло и встала перед Бертилем, скрестив на груди руки. Эрнст тяжело вздохнул и поковылял в гостиную, где лег на ковре.
        - Ты сейчас же отправляешься в постель. Несколько часов сна - все, что тебе нужно. Потом ты примешь душ, оденешься, поедешь в отделение и будешь работать. Со мной можно разговаривать только когда я того хочу. Если нет - лучше оставить в покое. И обнимать меня можно только когда мне это нужно. Вот так просто. Наплюй на погоду и отправляйся в кровать. Шторм будет делать свое дело независимо от того, смотришь ты на это или нет.
        - Да-да, уже иду…
        Еще несколько секунд Мельберг оставался в кресле и смотрел на гнущиеся под ветром деревья. Потом встал. Рита была права, как и всегда.
        Понедельник
        Эрика любила эти часы, когда дети уже в детском саду, Патрик на работе, а она одна в доме, сидит с чашкой кофе у компьютера, и впереди целый день.
        Первое, что она в таких случаях делала, - проверяла электронную почту. На срочные письма отвечала сразу, остальные дожидались своей очереди в течение дня. Одно из писем сразу привлекло ее внимание - от Франка, контактного лица в стокгольмской полиции. Эрика кликнула, но, к ее разочарованию, Франк сообщал лишь, что прочитал ее просьбу и сделает все возможное. Умом Эрика понимала, что едва ли могла рассчитывать на большее, предоставив Франку самую скудную информацию. И все же до последнего момента теплилась надежда на нечто большее.
        Она забронировала номер в отеле и несколько раз перепроверила расписание поездов. Слава богу, Кристина сможет забрать детей уже сегодня после обеда.
        Спешить некуда. У нее масса времени. Эрика еще раз проверила бронь в отеле. Как всегда, это был отель «Хаймаркет», из всех приемлемых вариантов наиболее близкий к центру.
        Снаружи стукнула крышка почтового ящика. «Сегодня рано», - подумала Эрика и побежала по лестнице забирать корреспонденцию. Убедившись, что там ничего нет, кроме рекламы и счетов, достала из кармана телефон и прокликала новости. Смерть Рольфа лидировала по популярности. Не забыли и о пресс-конференции в полиции в одиннадцать часов.
        Эрика кликала наугад, читала восторженные отзывы коллег и друзей о Рольфе Стенкло. Теперь она поняла, что недооценивала значение Стенкло в художническом сообществе. Фотография ее никогда не интересовала. Коротко упоминали и о клубе «Бланш», но только в связи с тем, что Рольф был одним из его основателей.
        Эрика отправила сообщение Луизе, поблагодарила за поддержку и спросила, как чувствует себя Вивиан Стенкло. Потом открыла холодильник и тут же захлопнула. Брюки и так застегивались с трудом, а Эрика где-то читала, что периодическое непродолжительное воздержание от пищи - новый эффективный метод похудения. Диета от «Виктвактер»[13 - «Виктвактер» - в Швеции национальная программа по снижению веса.], похоже, больше на нее не действовала. Последние несколько недель Эрика одинаково успешно набирала и очки, и килограммы. А всё эти проклятые гормоны - ад для женщины. Не одно, так другое. Мужчины просто не понимают своего счастья. Эрика достала натуральный препарат от Кристины и проглотила сразу две таблетки, запив их небольшим количеством воды.
        Потом проверила телефон. Ответа от Луизы пока не было. Странно, раньше она отвечала почти сразу… Должно быть, занята. Журналисты сбились с ног, разыскивая Хеннинга. Эрика положила телефон в карман и направилась к лестнице. Через час ехать на вокзал, еще есть время поработать.

* * *
        Элизабет взяла сценарий и положила на журнальный столик рядом с креслом. Рукопись небезнадежна, вне сомнений, но автору придется проработать ее несколько раз.
        Когда Хеннинг вошел в комнату, Элизабет приложила палец к губам и кивнула на спящую на диване Луизу.
        - Она еще не проснулась? - шепотом спросил он.
        - Пусть отдыхает. Этот праздник совсем вымотал ее.
        - Остальные тоже спят? Уже девять часов; так ведь можно проспать весь день.
        Элизабет посмотрел на мужа поверх очков.
        - Не все такие ранние пташки, как мы с тобой. Вивиан давно встала, позавтракала и ушла к себе.
        - Что ты обо всем этом думаешь?
        - О чем?
        - О вчерашнем разговоре. Насколько серьезно они это восприняли?
        - Разве у них есть выбор?
        - Я, во всяком случае, его не вижу. Мы в одной лодке. Но не стоит недооценивать человеческую глупость. Или тщеславие.
        - Все верно, - Элизабет пристально посмотрела на Хеннинга. - Но я никому не позволю разрушить то, над чем мы трудились всю жизнь.
        Он подошел и приложил руку к ее щеке. Ту самую руку, которую она любила вот уже больше пятидесяти лет. Правда, что любовь может свернуть горы. Ее любовь - точно. «В горе и в радости» - так они поклялись друг другу перед алтарем. Элизабет не отличалась религиозностью, но верила в силу любви. Любовь всегда была их с Хеннингом силой. Будет и впредь.
        - Мы справимся с чем угодно, разве нет? - мягко спросил Хеннинг и погладил жену по щеке.
        Она накрыла его руку своей. На душе сразу потеплело.
        - Справимся, Хеннинг. Мы справимся с чем угодно.
        Диван за его спиной скрипнул. Луиза потянулась, зевнула и в замешательстве огляделась.
        - Как я здесь оказалась? - хрипло спросила она.
        - Ты так сладко спала… Мы не хотели тебя будить. Кроме того, в твоей кровати мальчики.
        Хеннинг опустился в кресло и развернул газету, которую купил вчера во Фьельбаке. Луиза медленно села. Встряхнулась, чтобы проснуться.
        - Да, наверное, так лучше… Который час? Все встали?
        - Девять, самое начало десятого, - ответила Элизабет, выходя на кухню. - Вивиан встала, но остальных мы пока не видели. Похоже, Петер и мальчики еще в постели.
        - Обычно они не спят так долго… - Луиза встала. - Пойду подниму их.
        - Скажи, что завтрак готов. Я обещала мальчикам хлопья «Старт».
        - Это не хлопья, а конфеты в виде хлопьев, - проворчал Хеннинг.
        - Совершенно согласна, и тем не менее…
        Луиза рассмеялась, аккуратно сложила одеяло, повесила на спинку стула и направилась к двери. Спустя несколько секунд Хеннинг и Элизабет могли проследить ее путь по влажным камням к их с Петером гостевому дому. Шторм стих; теперь о нем напоминали только выброшенные на сушу и покачивающиеся на волнах у берега коряги.
        Элизабет снова опустилась в кресло и сжала в руках дымящуюся чашку с чаем. Мальчики будут рады любимым хлопьям - нечасто им приходится есть «Старт». Хеннинг прав, с тем же успехом можно сжевать на завтрак ложку сахарного песка. Но баловать внуков, расшатывая суровые семейные устои, - ее привилегия как бабушки.
        Дверь гостевого дома распахнулась. Луиза вышла одна. Ни мальчиков, ни Петера Элизабет не видела. Хотя, им, конечно, нужно еще одеться.
        Но что-то в движениях невестки заставило Элизабет насторожиться. Луиза шла как в замедленной съемке. Руки больше не были прижаты к груди, как она это делала обычно на холоде, но висели, как безжизненные плети. Луиза передвигалась неуклюже, как пьяная.
        - Хеннинг, - позвала Элизабет, - иди сюда.
        - Что такое?
        Хеннинг отложил газеты и с трудом поднялся с кресла. По утрам ему требовалась разминка, чтобы привести суставы в рабочее состояние.
        - С ней что-то не так, - Элизабет показала в окно на Луизу.
        - А в чем дело? Ничего особенного…
        Тут Хеннинг осекся на полуслове, а Элизабет громко вскрикнула. У Луизы спереди на свитере были пятна. И на рукавах тоже. Сделав несколько шагов, она подняла руки. Теперь было ясно, что это кровь. Рот Луизы открылся. Взгляд устремился на окно. А потом раздался крик, заставивший землю содрогнуться под их ногами.

* * *
        Патрик с усилием поднялся со стула. Пресс-конференции - это то, к чему он никогда не привыкнет. Взгляды, со всех сторон направленные на него. Мелькание рук и нескончаемый поток вопросов.
        Он медленно прошел в комнату отдыха. Если все это и можно как-то пережить, то только после чашки кофе. Когда Патрик переступил порог тесной желтой комнаты, где, ко всему прочему, в это время года бывало довольно душно, Йоста и Анника стояли возле кофейного аппарата.
        Йоста похлопал Патрика по плечу. Он знал, как неловко бывало тому накануне встречи с прессой. Не успел Хедстрём наполнить чашку, как звук быстрых шагов заставил его вскинуть голову. Мельберг вошел в комнату отдыха, чеканя шаг, так что волосы на его висках вздрагивали.
        - Мы возьмем кофе в конференц-зал, хорошо?
        Патрик и Йоста обменялись быстрыми взглядами.
        - Ты хочешь участвовать в пресс-конференции?
        - Да, а тебя это удивляет?
        - Да нет, просто мы думали…
        Патрик замолчал и прокашлялся. Мельберг, как всегда, непредсказуем.
        - Ну хорошо, все в сборе?
        Анника кивнула.
        - Остальные в конференц-зале. У тебя есть последняя информация?
        - Я когда-нибудь не был в курсе дела? - фыркнул Бертиль.
        Никто не ответил.
        Патрик и Йоста пошли за Мельбергом. В конференц-зале, наверное, страшная теснота, но других вариантов нет. Отделение полиции маленькое и на редкость плохо спланировано.
        Бертиль с удивлением отметил, что кроме местной прессы в зале были представители крупных общенациональных СМИ - «Экспрессен», TV4, «Афтонбладет», SVT - яблоку негде упасть. Сразу посыпались вопросы, но Патрик поднял руку, призывая журналистов к порядку, что, к его удивлению, сработало.
        - Бертиль Мельберг, начальник отделения полиции в Танумсхеде.
        Хедстрём не смел поднять глаза на журналистов. Только прошептал стоявшему рядом Йосте уголками рта:
        - Он вообще в курсе?
        Тот пожал плечами.
        - Сейчас посмотрим.
        Один из журналистов в конце зала поднял руку. Знакомое лицо - Чьель из «Бохусленингена».
        - На каком этапе находится расследование? Что-нибудь есть на текущий момент - имена, факты…
        Мельберг торжественно откашлялся и подтянулся. Привычным движением откинул на лысину упавшие на бок волосы.
        - Как вы, наверное, понимаете, подробностей я разглашать не могу. Из того, что известно на данный момент, - да, именно Рольф Стенкло найден мертвым в галерее на Галербакене. В последний раз его видели живым в субботу вечером, а тело обнаружили вчера утром. Так что мы предполагаем, что его убили в ночь на воскресенье.
        - Он был застрелен? - спросил репортер «Экспрессен». - Мы что-то слышали об этом.
        Мельберг взял театральную паузу. Патрик затаил дыхание. Наблюдать, как шеф ведет пресс-конференцию, все равно что смотреть автомобильную аварию в замедленной съемке.
        - В интересах следствия я не могу разглашать эту информацию. Кроме того, судебно-медицинское вскрытие с последующим составлением протокола еще не проведено, а значит, комментировать причину смерти рано.
        Патрик вздохнул с облегчением. Мельберг выглядел совсем неплохо, особенно с учетом его вчерашнего отсутствия. С другой стороны, Хедстрёма не удивило, что машина слухов уже запущена. Строить догадки, опережая следствие, свойственно человеческой природе.
        Репортер «Афтонбладет» лихорадочно замахал рукой. Молодой человек, которого Патрик узнал по голосу.
        - Существует ли связь между убийством Рольфа Стенкло и его деятельностью в клубе «Бланш»? В последнее время о клубе ходили разные слухи…
        Мельберг растерянно посмотрел на журналиста. Очевидно, он понятия не имел, о чем говорит это парень. Патрик мысленно выругался и наклонился к Йосте, чтобы высказать, что думает по этому поводу, как вдруг замер, увидев в дверях Аннику. Она решительно шагнула в зал, взяла Йосту за руку и вытащила в коридор, кивком пригласив Патрика следовать за ними. Мартин и Паула уже ждали там. Судя по выражению их лиц, произошло нечто ужасное.
        - Мы вынуждены отменить пресс-конференцию, - сказала Анника.
        Ее раскрасневшееся лицо подействовало на Патрика как удар в солнечное сплетение. Мало что могло вывести Аннику из равновесия.
        - Машины готовы, едем прямо сейчас, - мрачно объявил Мартин и тяжело вздохнул: - Что-то произошло на Шелерё.
        Когда он изложил Патрику, что было известно на тот момент, у того от ужаса пересохло во рту.
        - Заводите машины. Я отменю пресс-конференцию и присоединюсь к вам.
        На негнущихся ногах он снова переступил порог слишком маленького зала. Пошептался с Мельбергом и объявил с дрожью в голосе:
        - Мы вынуждены прервать пресс-конференцию. Произошло нечто, требующее нашего немедленного участия.
        По залу пробежал ропот. Журналисты вытянули шеи, боясь что-то пропустить. Ничего не поделаешь, хаос - нормальное состояние отделения полиции. Теперь все они отправляются на Шелерё, навстречу очередному кошмару.
        Стокгольм, 1980 год
        Лола любила их. Они были пестрой толпой: шумные, дерзкие, неразумные и рациональные, интеллектуалы широкого профиля - и при этом крайне ограниченные. Они были вместе, с тех пор как Рольф привел их в «Алексас». В первый же вечер после закрытия бара все оказались у нее дома, на кухне, ставшей с тех пор постоянным местом их встреч.
        - Вы серьезно полагаете, что Тед Хьюз был причиной самоубийства Сильвии Плат[14 - Сильвия Плат (1932 - 1963) - американская поэтесса и писательница, считающаяся одной из основательниц жанра «исповедальной поэзии» в англоязычной литературе. Была женой британского поэта Теда Хьюза. Их отношения закончились трагедией: в начале 1963 г., страдая от тяжелой депрессии, Сильвия Плат покончила с собой. Многие впрямую обвиняли в ее смерти Хьюза.]? Вы не преувеличиваете его влияния на нее? Сильвия никогда не позволила бы мужчине манипулировать собой, тем более в таком вопросе.
        Глаза Элизабет горели от возбуждения. Судя по всему, она слишком много выпила, но именно в таком состоянии эта женщина избавлялась от социальных масок и становилась особенно интересна как собеседница.
        Уле глотнул пива из бутылки и сделал пренебрежительный жест. Лола знала, как он любит злить Элизабет. Не всегда можно было понять, действительно ли Уле высказывает собственное мнение - или говорит только чтобы ее разозлить.
        - То, что Тед Хьюз стал причиной ее самоубийства, - установленный факт. Они виделись за пару дней до ее смерти, и Сильвия просила его уехать за границу, потому что не могла писать с ним в одной стране. Вот насколько сильно он на нее влиял.
        - Это он так говорил, - возразила Элизабет, отбрасывая светлые волосы, вечно падавшие ей на лицо. - Мужчины всегда стремятся подчеркнуть свою значимость за счет женщин.
        - Скорее наоборот, - небрежно отозвался Уле.
        Хеннинг удивленно поднял брови. Пререкания Элизабет и Уле - еще тот спектакль. И он тем интереснее, чем злее Элизабет.
        - Найдется ли среди известных женщин хоть одна, которая обошлась без мужской поддержки в восхождении к вершинам славы? Сильвия Плат точно не исключение. Сначала Ричард Сассун, потом Тед Хьюз… Не думаю, что ей случайно подворачивались писатели с мировым именем. Да и сама она нападала на женщин в «Колоссе».
        - И на мужчин в «Ариэле», - добавила Элизабет, уже пунцовая от гнева.
        - Я на стороне Элизабет, - сказала Эстер мягким голосом. - Более того, Тед Хьюз пытался по-своему трактовать биографию Сильвии после ее смерти. Если это вас не убеждает, то я не знаю…
        - Именно, именно! - подхватила Элизабет.
        Хеннинг положил руку ей на плечо:
        - Успокойся, дорогая. Это всего лишь литература, а не вопрос жизни и смерти.
        Элизабет перевела взгляд на него и сердито вскинула подбородок:
        - Литература и есть вопрос жизни и смерти. Люди приходят и уходят. Мы умрем, а литература останется.
        - Элизабет права. - Сюзанна положила голову на колени Уле.
        Лоле всегда казалось, что Сюзанна выглядит в точности как Эли Макгроу из «Истории любви» - с выразительными глазами и темными прямыми волосами с пробором на сторону. Не самая современная прическа, тем более что Сюзанна любила завивать длинные пышные пряди. Но такая красота не подвластна ни времени, ни моде.
        Рольф молча посмотрел на Лолу и призывно кивнул ей.
        - А ты что скажешь? Я хочу слышать твое мнение.
        Лола улыбнулась ему, как будто на что-то намекая. Рольф понимал ее, как никто другой.
        - Думаю, что вы оба правы. И оба неправы. Тед и Сильвия - мужчина и женщина, но не только. Мы свели их к чему-то, являющемуся значительно меньше того, чем они были. Людьми - прежде всего. Писателями, творцами. Две мятущиеся души… Любовь и творчество - вот из чего здесь нужно исходить. Любовь и творчество определяют их отношения как в плохом, так и в хорошем. Творчество породило деструктивность, любовь - ненависть.
        - Вот достойное завершение нашей встречи, - объявил Хеннинг, поднимаясь со стула. - Будем надеяться, что созданное нами переживет нас. Ты так считаешь, и это делает тебя непревзойденным издателем, Элизабет. Что, помимо прочего, означает, что нам пора сниматься с якоря. Завтра у нас выходит книга.
        - Вот это да! Поздравляю! - Рольф поднял бокал.
        Остальные последовали его примеру и торжественно сдвинули бокалы в честь Сюзанны. Рольф к тому времени уже был известным фотографом. На Хеннинга смотрели как на многообещающего писателя. Ну а теперь вот у Сюзанны выходит новый роман…
        - Как называется? - полюбопытствовала Эстер. - Я слышала, у вас были разногласия из-за названия?
        - «На стороне тени», - ответила Элизабет.
        Дискуссия о Плат и Хьюзе уже забылась, ее глаза сияли от восторга.
        - Думаю, это лучшее из того, что ты до сих пор написала, Сюзанна, - добавила Элизабет.
        - То есть остальные книги не так хороши? - Сюзанна сузила глаза.
        - Они великолепны. Но эта… нечто. В ней выкристаллизовался твой особый язык. Ты обозначила свой литературный ландшафт, Сюзанна. Не каждому издателю выпадает счастье наблюдать со стороны такое волшебство.
        - Но ты не только наблюдала со стороны, Элизабет. Ты сама волшебница.
        - Волшебница, волшебница… Заседание клуба взаимных восторгов объявляется закрытым, - Хеннинг рассмеялся. - Потому что Сюзанна права: завтра у нас действительно выходит книга. И потом, мы надоели Лоле. Не забывайте, что у нее маленький ребенок.
        - У нас тоже, - запротестовала Элизабет и кивнула на бокал, который Уле наполнил для нее.
        - Да, но у нас няня, дорогая. У Лолы няни нет.
        Компания удалилась, осыпав Лолу воздушными поцелуями. Осталась куча немытых бокалов, бутылок и окурков, но все это не имело никакого значения. Главное, что Пютте уже легла и ничего этого не увидит.
        Покончив с беспорядком на кухне, Лола пошла в спальню. Пютте, как обычно, легла к ней и спала на левой стороне кровати в обнимку с потрепанным жирафом, с которым не расставалась с младенческого возраста. Стараясь не шуметь, Лола повесила одежду на спинку стула и, в ночной сорочке, села на край кровати. Выдвинула ящик в прикроватной тумбочке. Он скрипнул, но Пютте лишь немного пошевелилась и не проснулась.
        Синяя тетрадь хранилась в дальнем углу ящика, за обитой красным бархатом коробочкой. Уже законченные вещи Лола прятала в гардеробе, а те, над которыми еще работала, старалась держать под рукой. Она открыла тетрадь, взяла ручку и взбила подушку, чтобы на нее было удобнее опереться. В уголках рта все еще блуждала улыбка. Слова полились легко, потому что Лола была счастлива - состояние, которое она давно считала для себя невозможным…
        Есть что-то такое в путешествиях по железной дороге, что действительно расслабляет. Не настолько, чтобы Эрика уснула. Она была не их тех, кто храпит в поездах, самолетах и тому подобном, в отличие от Патрика, засыпавшего сразу после старта. Но двигаться к цели, имея при этом возможность наслаждаться каким-нибудь сериалом, чем незамысловатей, тем лучше, - в этом есть что-то фантастическое. На этот раз Эрика застряла на «Настоящих домохозяйках Беверли-Хиллз». И при этом не слышала над ухом нытья Патрика о том, что пялиться на орущих друг на друга женщин - бессмысленная трата времени.
        Пейзаж за окном хранил следы ночной бури. Там и здесь лежали поваленные ветром деревья. Эрика только теперь оценила степень своего везения. Впрочем, до прибытия на вокзал говорить о везении рано. Доехать без задержек до места назначения в сложившейся ситуации так же маловероятно, как выиграть главный приз в лотерее.
        «Морская болезнь» уже давала о себе знать, но Эрика вовремя позаботилась о том, чтобы забронировать место по ходу движения. Она привыкла к тому, что в транспорте ее укачивает, но на этот раз было хуже обычного. Вдобавок она вспотела. Проклятые гормоны… Может, стоит пройти обследование, раз уж она будет в Стокгольме? Чем скорей прояснится ситуация, тем быстрее Эрика поймет, чем может себе помочь. В каком-то журнале была статья о чудодейственных пластырях, которые лепят на внутреннюю сторону бедра. В других журналах рекомендовали йогу и медитацию. И то, и другое Эрика пробовала уже несколько раз - достаточно, чтобы убедиться, что это не для нее. За пять минут медитации в позе лотоса она успевала вспомнить поименно всех представителей шведских королевских династий, официальных супругов Элизабет Тейлор и массу разновидностей итальянской пасты. Ни малейшей возможности сосредоточиться на дыхании.
        Эрика слышала о женщинах, решившихся на операцию по удалению матки, чтобы снизить дискомфорт, но такое решение проблемы казалось ей неоправданно радикальным. Ее всегда пугала сама мысль расстаться с какой-либо частью тела, пусть самой незначительной и отслужившей свое. Уж лучше втирать кремы, глотать таблетки или клеить пластыри.
        Голос в громкоговорителе объявил, что поезд подходит к Гётеборгу и тем, кто едет в Стокгольм, пора готовиться на выход. Эрика переложила планшет в рюкзак, прервав тем самым спор Кайлы, Лайзы и Дениз. Ей предстояла пересадка на другой поезд.
        На платформе она еще раз проверила телефон. От Луизы по-прежнему ничего. Ее молчание становилось тревожным, но что оставалось делать, кроме как ждать? Эрика кликнула на последние звонки и выбрала номер Патрика. Пошли сигналы, но ответа не было. Взглянув на часы и убедившись, что пресс-конференция уже должна закончиться, она набрала сообщение:
        Пересадка в Гётеборге. Позвони, как только сможешь. Целую. Люблю.

* * *
        Спасательный катер на полном ходу приближался к острову. Медики уже отчалили. Фариде Мирза и ее криминалисты ожидались в следующей лодке. Они выехали из Уддевалы и еще не прибыли во Фьельбаку.
        Йоста смотрел на серую воду и даже не поморщился, когда его обдало брызгами. Желудок превратился в твердый комок ужаса. Они уже получили отчет по телефону, довольно невнятный и бестолковый. Одно было ясно: самое страшное впереди.
        - Мне плохо, - сказал Мартин.
        Йоста подскочил на месте. Из-за шума мотора он не расслышал, как коллега приблизился к нему.
        - Мне тоже.
        Оба поняли, что это не про «морскую болезнь».
        - Я только что разговаривал с капитаном. Криминалисты уже в порту и будут на острове примерно через четверть часа после нас.
        - Отлично. Тогда наша главная задача - охрана места преступления. Заодно начнем собирать свидетельские показания.
        - Патрик сказал то же.
        Оба замолчали и посмотрели на воду. На следующий день после шторма воздух был чист, а море спокойно, как будто всегда было так. На островах, мимо которых они проплывали, все оставалось тихо. Туристы давно покинули эти места, никто не загорал на камнях с бутербродами и легким пивом. И никаких лодок в бухтах с привязанной за корму якорной цепью. Те немногие, кто остался на островах, - их постоянные жители, достаточно опытные, чтобы противостоять окружающей среде, которая может быть невероятно красивой и манящей, а может проявить жестокость и коварство.
        Мимо проплыла рыбацкая лодка, и они вяло подняли руки в знак приветствия.
        - Разве сезон омаров уже начался? - спросил Мартин.
        Фраза повисла в воздухе, но Йоста был рад возможности поговорить о чем-то нестрашном и повседневном.
        - А ты их тоже ловишь?
        - Раньше ловил. У меня была куча собственных ловушек. Но потом это потеряло всякий смысл. Ныряльщики воруют добычу, ты ведь знаешь. Бесполезная трата наживки.
        - Люди совсем потеряли совесть, - подхватил Йоста. - Даже в том, что касается ловли омаров.
        - Конечно, иногда ловлю макрель с братом за компанию…
        Оба знали, что продолжают этот разговор, только чтобы не думать о том, что ждет их на острове.
        Вскоре показался Шелерё. Лодка стремительно приближалась к месту назначения, и Йоста вцепился в перила так, что побелели костяшки пальцев.
        - Пора, - сказал он.
        - Да, - отозвался Мартин. - Пора.
        Патрик осторожно поставил ногу на скалу - он знал, какими предательски скользкими могут быть эти камни. Кто-то позвал их, и Хедстрём поднял глаза.
        Хеннинг Бауэр приближался к полицейским, и у Патрика перехватило дыхание при виде его. Это был жалкий осколок, тень того человека, с которым Патрик разговаривал еще вчера. Болезненно бледное лицо, сжатые зубы, Хеннинг спотыкался, переставляя дрожащие ноги.
        - Луиза… она нашла их.
        Хеннинг взревел и в ужасе отшатнулся, когда Патрик попытался взять его под руку. Хедстрём попятился. Секунду спустя Хеннинг опомнился, достаточно для того, чтобы осознать, кто перед ним, и позволил Патрику положить руку на его предплечье.
        Медики уже прибыли на место и сообщили о трех погибших, которых не удалось спасти. Теперь было важно сосредоточенно и рационально провести следственную работу, как ни хотелось бежать обратно к лодке со всех ног.
        За панорамным окном самого большого дома они увидели Элизабет. Она стояла как статуя, обхватив себя руками.
        - Вторая комната слева, прямо из прихожей, - трясущейся рукой Хеннинг показывал на дом слева.
        - Возвращайтесь к себе, - сказал ему Патрик. - Мы сами справимся.
        Он обнял Хеннинга за плечи и жестом пригласил коллег следовать за собой. Когда Хеннинг удалился из зоны слышимости, Патрик повернулся к коллегам:
        - Медики сообщили о трех трупах. Не забывайте об осторожности, на случай если дом окажется местом преступления.
        Коллеги кивнули и поспешили к дому.
        Перед входной дверью лежал коврик: «Добро пожаловать», - как уцелевший фрагмент нормальной жизни, казавшийся теперь абсурдом. Патрик перешагнул через него, стараясь не наступать на буквы. Потом оттянул рукав и открыл дверь, прикрывая пальцы тканью. Важно не оставлять своих отпечатков, это осложнит расследование.
        Патрик пропустил полицейских в комнату, сделав знак Мартину, Йосте и Бертилю оставаться с ним в коридоре. Они задержались на несколько секунд, переводя дыхание. Вышли медики с каменными лицами - они спешили покинуть дом, ставший адом. Ком в животе затвердел. Патрик увидел перед собой Майю, Ноэля и Антона. Потом перед глазами возникла Флисан, маленькая племянница Эрики. Он отмахнулся от этих образов. Главное - не смешивать личную жизнь с работой. Только не сейчас и не здесь.
        Переглянувшись, коллеги осторожно переступили порог спальни, которую только что покинули медики. Встали в дверях. Патрик вскрикнул, увидев окровавленные постели. Желчь подступила к горлу, и мысли снова обратились к Майе, Ноэлю и Антону. Невозможно было остановить поток образов, как и избавиться от того, что он видел сейчас.
        Краем глаза Патрик заметил, как Мартин прижимает руку ко рту, и крепко сжал его локоть.
        - Я не могу… мне нужно выйти.
        Патрик кивнул, и Мартин поспешил прочь. Патрику тоже хотелось уйти. Бежать, покуда несут ноги, пока глаза не перестанут видеть то, что сейчас перед ним. Но было поздно. Картина успела впечататься в сетчатку. Что-то сломалось внутри него, пока он, застыв от ужаса, стоял в дверях.

* * *
        В полдень Эрика прибыла в Стокгольм. Тошнота не прекращалась на протяжении всего пути. Эрика остановилась на платформе и несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, прежде чем двигаться дальше. Она совершила ошибку, поднявшись на лифте до акведука Клараберг. Запах мочи, плохо замаскированный чистящим средством с запахом ванили, снова вызвал приступ тошноты, и Эрика выбежала из лифта, как только тот остановился на верхнем этаже.
        У входа стояли такси. Эрика выбрала машину одной из самых известных компаний, произнесла название отеля и снова взялась за телефон. По-прежнему ничего - ни от Патрика, ни от Луизы. Эрика покачала головой и решила отпустить ситуацию. Позвонила Кристине, справилась, всё ли в порядке. По словам свекрови, все было просто супер. Теперь Кристина с детьми собиралась в супермаркет «Куп», откуда, вероятно, вернется с кучей ненужного хлама. Эрика давно перестала с этим бороться. Приходилось мириться с недостатками Кристины, поскольку другой бабушки у детей не было. Родители Эрики погибли в автокатастрофе еще до рождения мальчиков. Отец Патрика был милый, но не горел желанием участвовать в жизни детей. Так что заменить Кристину было некем.
        Такси остановилось, и только тут Эрика сообразила, как близко находится виадук Клараберг от отеля. Разочарование водителя пришлось компенсировать дополнительными чаевыми.
        В номере ее приветствовала с большой черно-белой фотографии Грета Гарбо, и Эрика вот уже в который раз поразилась, насколько искусно старый паб был преобразован в отель в стиле ар-деко. Патрик предпочитал более современные интерьеры, с позолотой и большим количеством стекла, но, путешествуя в одиночку, Эрика могла выбирать отель по своему вкусу.
        Заселившись в номер, она села на кровать и погрузилась в раздумья, как лучше спланировать недолгое пребывание в Стокгольме. Эрика обещала Кристине вернуться через два дня, поэтому нужно было действовать эффективно и не терять понапрасну время.
        Эрика спросила Франка эсэмэской, как продвигается расследование в отношении Лолы, и получила немедленный ответ. У Франка была «зацепка», он предлагал встретиться за чашкой кофе в баре «Хаймаркет» в пять часов. Эрика широко улыбнулась. Машина запущена. Из писательского опыта она знала, что предварительный рапорт о расследовании - лучший старт для новой книги. Там должно быть все, что нужно, - имена, факты, сюжетные нити… Этот этап работы она любила больше всего. Следовать намеченному сюжету тоже приятное занятие, но больше всего Эрику увлекало, как на основе реальных фактов складываются общая картина и образы героев будущей книги.
        Она подошла к окну. На площади Хёторгет, у ступеней Концертного зала, кипела торговля. Когда Эрика жила в Стокгольме, она любила ходить на блошиные рынки, но в будние дни и здесь продавались цветы, овощи и разные безделушки.
        Она вернулась в постель. Предстояло назначить еще одну встречу. Рольф связан не только с Лолой, но и с клубом «Бланш». И Вивиан намекала, что там имеются свои секреты.
        Эрика включила ноутбук и зашла на страницу клуба. Там все дышало таинственностью и элитарностью. Вся информация - намеки для тех, кто понимает. Но, увидев анонс очередного мероприятия, Эрика воспрянула духом. Ей не нужно связываться с издателем, она сама нашла путь в святая святых.

* * *
        - Что происходит? Почему так внезапно прервали пресс-конференцию?
        Паула вздрогнула, увидев в дверях мужчину лет тридцати с небольшим. Она узнала в нем одного из журналистов, вот только из какой газеты, не могла вспомнить.
        - Маркус Реберг, «Афтонбладет».
        Паула накрыла газетой бумаги на столе и на всякий случай свернула документ на мониторе.
        - Мне нечего вам ответить. Я думала, вас попросили покинуть здание.
        Резкий тон его, похоже, не смутил.
        - Я был в туалете. Наверное, пропустил.
        - Теперь знаете.
        Паула смотрела на Маркуса Реберга так сердито, как только могла. Вечерние газеты не входили в число ее любимых, да и настроение было паршивое. Несмотря на ужасные новости о матери, Бертиль велел ей оставаться в отделении, а сам уплыл на Шелерё. Паула в полиции не первый год, как долго еще ее будут держать за «новенькую»? Она велела коллегам оставить Мельберга в покое, но сама… Паула толком не представляла себе, чего хотела сама, но точно не этого.
        - Раз уж я здесь, могу задать несколько вопросов?
        - Мне нечего вам сказать, - повторила Паула и сама удивилась тому, как раздраженно это прозвучало.
        - Это как-то связано с убийством Рольфа Стенкло?
        Маркус Реберг оказался на редкость упертым типом. Паула вздохнула. Отвязаться от журналиста - все равно что пытаться стряхнуть прилипший к подошве клочок туалетной бумаги.
        - Мне не о чем с вами говорить.
        Не обращая внимания на ее протесты, он прошел в кабинет и сел за стол напротив Паулы. Она была близка к тому, чтобы крикнуть Аннику, которая в крайнем случае могла бы выволочь наглеца за ухо. Но Анника - слишком мощное оружие, которое лучше приберечь на самый крайний случай.
        - У меня информация, которая может вас заинтересовать. Это касается Рольфа Стенкло и его причастности к клубу «Бланш», - сказал журналист.
        - Правда?
        Паула изо всех сил старалась не подавать вида, но Маркусу Ребергу определенно удалось привлечь ее внимание.
        - Наша газета давно занимается тем, что происходит в «Бланш». Скоро мы наберем достаточно материала для публикации. И у нас есть то, что может иметь значение для вашего расследования.
        - То есть вы предлагаете торг? Или из чувства солидарности хотите поделиться важной информацией, имеющей отношение к расследованию убийства?
        Маркус Реберг замахал руками:
        - Мы оба знаем, что мир не таков.
        - Очень может быть, что мы с вами видим его по-разному, - возразила Паула.
        - Это не значит, что мы не можем работать вместе.
        Паула откинулась на спинку стула. Заманчиво, что и говорить… Клуб «Бланш» - одно из приоритетных направлений в расследовании смерти Рольфа Стенкло, и теперь у полиции появилась возможность срезать дистанцию. С одной стороны, Паула помнила, что цель оправдывает средства. Но, положа руку на сердце, торговать ей было нечем. Вот разве что… Она ломалась еще пару минут, потом глубоко вздохнула.
        - Можете вкратце изложить суть вашей информации?
        Маркус Реберг поднял палец вверх. Он понял, что зацепил ее, это было видно по его лицу.
        - У нас есть черновые наброски всей серии статей. Ждем подтверждения некоторых источников.
        - И я получу к ним доступ?
        - Если то, что вы предложите, того стоит. Но я приму решение не раньше, чем услышу, что у вас есть.
        Паула посмотрела на черный монитор. У них так мало зацепок… А получить информацию о деятельности стокгольмского клуба и вовсе будет непросто… Наконец она решилась.
        - Мы не знаем, связана ли сегодняшняя тревога со смертью Рольфа Стенкло, хотя вероятность высока, я бы сказала так. Судя по тому, что нам сообщили, на Шелерё произошло убийство.
        - Шелерё? Остров Хеннинга Бауэра?
        Паула кивнула. Маркус дал ей время осознать случившееся и встал со стула.
        - Я немедленно отправлю вам черновики по электронной почте.
        - Спасибо. Надеюсь, это останется между нами? - У Паулы не хватило сил посмотреть ему в глаза.
        - Конечно, мы защищаем свои источники.
        Маркус Реберг широко улыбнулся и вышел из кабинета. Паула снова откинулась на спинку стула. Она чувствовала себя так, будто замаралась, и уже жалела об этом разговоре.
        Стокгольм, 1980 год
        Пютте не слишком расстраивало то, что у нее мало друзей. Одного друга было вполне достаточно. Папа как-то сказала, что друзей будет больше, когда Пютте пойдет в школу. Но она никого не хотела, кроме Сигге.
        - Я считаю! - закричала Пютте из кухни и услышала хихиканье Сигге. - Один, два…
        Пютте догадывалась, где он может спрятаться. Сигге всегда выбирал одно и то же место - в большом сундуке, где папа хранила летнюю одежду зимой и зимнюю летом. Сейчас там было почти пусто, лучшего укрытия не придумать.
        - Я иду искать.
        Пютте закричала громко, чтобы Сигге мог слышать ее сквозь толстые деревянные стенки сундука. Она знала, как плохо доходят туда звуки, ей и самой приходилось сидеть под закрытой крышкой.
        Некоторое время она бродила по квартире, театрально восклицая:
        - Где же Сигге? Куда он подевался?
        Сигге приоткрыл крышку и посмотрел на Пютте. Конечно, та не притворялась - она действительно сбилась с ног. В «прятках» много неписаных правил, и Пютте с Сигге строго им следовали. Поэтому и получалось так весело.
        Пютте раздернула шторы, заглянула под диван, открыла дверь кладовки. Наконец бросилась на диван и заколотила пятками по подушке:
        - Его нигде не-ет! Наверное, Сигге ушел домой!
        Примерно так кричала та тетя в парке. Пютте и Сигге прокрались в кусты и услышали ее и детей. Папа сказала еще, что у них командная игра. Пютте никогда не понимала, зачем это нужно. Лучше всего играть в одиночестве. Или с Сигге, на худой конец.
        - Пииип, - послышалось из сундука, и Пютте быстро вскочила с дивана.
        - Что это? Мышь? Или у нас завелись крысы?
        - Пиип!
        - О, это, наверное, очень большая крыса… Интересно, где она? Как будто сидит в большом… чемодане.
        Пютте откинула крышку сундука. Глаза Сигге блестели от смеха. Она помогла ему выбраться из укрытия.
        - Представь, если б я действительно подумала, что это крыса, и принесла бы крысоловку…
        - Я пищал как настоящая крыса? - обрадовался Сигге.
        - Ты пищал, как огромная и очень страшная крыса, - подтвердила Пютте и взяла его за руку. - Хочешь поиграть в дочки-матери?
        Она потащила его к папиной спальне и открыла дверь гардероба. Сигге как будто замялся:
        - А можно?
        - Конечно!
        Как обычно, уговаривать Сигге долго не пришлось. И он очень любил играть в дочки-матери.
        - Я мама, ты папа, - Пютте протянула ему любимое папино ожерелье. Папа говорила, что оно бронзовое и привезено из Финляндии.
        - Давай! - Сигге повесил ожерелье себе на шею.
        Круглая подвеска, похожая на тарелку, оказалась у него на животе, и Сигге засунул ее в штаны.
        Пютте оглядела отцовский гардероб. Что еще предложить Сигге? Она не была уверена, что с папиными вещами можно играть, но всегда развешивала все на место, и папе не за что было ее ругать. И потом, сегодня папа встречается с тем дядей, а значит, сама виновата. Нет, папа не говорила об этом, Пютте подслушала их разговор по телефону.
        - Как тебе эта юбка?
        Пютте сняла с вешалки юбку с воланами, которая так забавно колышется, когда папа ее надевает. Цвет Пютте тоже нравится, почти такой же, как у рюкзака с Барби.
        На Сигге юбка не колышется, поэтому Пютте завязывает на его груди резиновый ремешок и подбирает юбку, насколько это получается. Но та все равно свисает Сигге до пят.
        - А-а-а… Ты такая красивая, папа.
        - А ты, что наденешь ты?
        Сначала Сигге казалось странным, что папа Пютте носит юбки, но потом он узнал, что папа Пютте как мама, и больше не удивлялся.
        - Я надену вот это, - Пютте снимает с вешалки платье в цветочек. - Его носила моя мама, а потом она умерла.
        Мамино платье тоже очень большое, но Пютте засовывает ткань за пояс на талии, чтобы не спотыкаться.
        - Моя мама тоже умерла, - говорит Сигге, поправляя ожерелье, чтобы оно не зацепилось за пояс.
        - Нет, - возражает Пютте. - Твоя мама не умерла, она шлюха. - Тянется за ярко-красной помадой и тщательно обводит ею губы Сигге.
        - Откуда ты знаешь? - удивляется тот и дергается, так что помада оказывается у него на щеке.
        - Я слышала, как твоя бабушка говорила, что твоя мама шлюха и ее уже не спасти.
        - Что такое шлюха? - в задумчивости спрашивает Сигге.
        Пютте аккуратно вытирает помаду с его щеки.
        - Не знаю. Но это, наверное, лучше, чем умереть, как моя мама.
        - Ясное дело.
        Сигге волнуется, но остается доволен, когда Пютте разворачивает его лицом к большому зеркалу.
        - Я не похож на папу. Я похож на клоуна.
        Оба взрываются смехом.
        - Вообще-то да, - соглашается Пютте. - Папа-клоун!
        Они смеются так, что из глаз брызжут слезы. Пютте обнимает Сигге, чувствуя разделяющую их холодную подвеску, и отодвигает ее.
        Ей не нужно больше друзей. Она любит Сигге и хочет, чтобы ее мама тоже была шлюхой, а не мертвой.
        - Не нужно мне никакого успокоительного! - закричала женщина, когда Мартин, Йоста и Патрик вошли в дверь.
        Мартин пытался избавиться от чувства, будто он здесь незваный гость, но это было выше его. Они ворвались в дом, где все дышало горем. Мельберг предпочел дожидаться снаружи - якобы нужно встретить подкрепление, которое они запросили, чтобы прочесать остров. Однако правда состояла в том, что предстояло слишком много работы внутри.
        - Но, Луиза, тебе полегчает. Просто прими…
        Голос Хеннинга Бауэра звучал настойчиво и обеспокоенно, но Мартин видел, как Луиза затрясла головой, когда они вошли в гостиную.
        - Я хочу сохранить способность ясно мыслить. Нужно выяснить, что все-таки произошло. Мы на острове, здесь никого больше нет. Убийца - один из нас!
        Голос сорвался и эхом прокатился по комнате.
        - Не говори так, Луиза, - резко оборвала ее Элизабет Бауэр. - Среди нас нет убийцы. Он прибыл прошлой ночью, на лодке.
        Луиза не ответила, рухнула в кресло и зарыдала. Элизабет склонилась над ней.
        - Может, тебе лучше прилечь?
        Красные круги вокруг глаз и чуть заметное подергивание губ - вот все, что напоминало о том, что сегодня утром внуки и сын Элизабет найдены мертвыми.
        - Мы приносим свои извинения за то, что вынуждены побеспокоить вас в таком горе, - осторожно заговорил Патрик, - но нам нужно будет поговорить с каждым из вас.
        - Что, сейчас? - Глаза Хеннинга тревожно забегали. - Вам нужно поговорить с нами прямо сейчас? Это не может подождать? Мы только что потеряли…
        Старик не нашел в себе силы закончить фразу, замахал руками. Рядом с Мартином возник обеспокоенный Йоста. Двое медиков вопросительно смотрели на полицейских.
        - Похоже, вы здесь больше не нужны, - сказал им Патрик. - Обязательно оставьте образцы отпечатков обуви для сличения.
        Медики кивнули и ушли. Хедстрём прокашлялся.
        - Как я уже сказал, мы должны взять ваши свидетельские показания.
        - Можно начать с меня, - Луиза вытерла нос и выпрямилась в кресле.
        Элизабет опять наклонилась к ней, но Луиза с вызовом взглянула на нее.
        - Как раз это я и собирался предложить, - сказал Патрик. - Но, думаю, нам лучше разделиться. Луиза, мы можем где-нибудь уединиться? Элизабет поговорит с Йостой, а Хеннинг - с Мартином.
        - Согласен, - отозвался Хеннинг.
        В комнате стало тихо, Мартин огляделся. Все в разной степени шока. Уле и Сюзанна сидят на диване, крепко обнявшись. Вивиан в кресле, смотрит на огонь. Рикард и Тильда стоят в стороне.
        Мартин почувствовал приступ тошноты, но скоро все успокоилось. Этот день необратимо изменил его. Больше всего хотелось вернуться домой и обнять Туву и Метте. Обхватить руками ее живот и никогда не отпускать. Но есть работа, которую надо делать. Ему и коллегам-полицейским предстоят долгие беседы со скорбящими родственниками, один из которых может оказаться убийцей.
        Мартин не мог не согласиться с Луизой. Какими бы потрясенными ни выглядели эти люди, распознать преступника бывает непросто. Это то, что он усвоил за долгие годы службы в полиции.
        - Сначала Рольф, потом Петер и мальчики… Это не может быть совпадением.
        Голос Вивиан заставил всех обернуться в сторону камина. Элизабет раскрыла рот, как будто собиралась что-то сказать. И тут же закрыла.
        Снаружи послышался звук вертолета. Мартин посмотрел на небо через окно. Черт, журналисты… Как они только умудрились пронюхать?

* * *
        - Что произошло? Рассказывай.
        Они уединились на единственном диване в кабинете Хеннинга. Руки Луизы дрожали, глаза бегали, как будто она держалась из последних сил. Патрик старался говорить спокойно и ясно.
        - Я… мы засиделись допоздна, было много вина, и я уснула на диване. Элизабет и Хеннинг не стали меня будить и накрыли одеялом. Все равно мне было бы тесно в постели с… - ее голос сорвался, - с мальчиками. - Она остановила взгляд на Патрике. - Но я должна была спать в нашей с Петером спальне, об этом знали все. Значит, и я тоже…
        - Этого мы утверждать пока не можем, - перебил ее Хедстрём.
        Он старался не обращать внимания на шум вертолета снаружи и только недоумевал, как СМИ умудрились пронюхать так быстро. Кто-то, должно быть, предупредил их - это было единственно возможное объяснение. Пока только один вертолет, но за ним последуют другие. Потом будут лодки. Они устроят здесь цирк…
        Патрик сжал зубы. Проклятые гиены! Хотя если вертолет, то лучшей аналогией будут стервятники.
        - Но такое возможно, правда? - отозвалась на его поправку Луиза.
        Она взяла с подлокотника одеяло и завернулась в него. Женщина в годах - как видно, экономка - бесшумно приблизилась с чаем. Ни Патрик, ни Луиза не притронулись к угощению.
        - Мне трудно строить догадки, Луиза. Продолжай, пожалуйста. Итак, ты уснула на диване…
        - Да, и проснулась довольно поздно. Это необычно для меня, ты ведь знаешь…
        Патрик заставил себя улыбнуться.
        - Да, Эрика часто ворчит по этому поводу.
        - Как я уже сказала, было поздно, много вина и потом… я устала. Сначала эта вечеринка, потом смерть Рольфа… Думаю, я просто вымоталась, и телу был нужен хороший отдых.
        - Во сколько ты встала?
        Одеяло колыхнулось, когда Луиза пожала плечами.
        - Спроси Хеннинга и Элизабет, они встали раньше меня. Удивительно, как только им удалось так быстро справиться с алкоголем. Думаю, сказался многолетний опыт…
        Она слабо улыбнулась, но как будто тут же опомнилась и всхлипнула:
        - Это… мой мозг отказывается это воспринимать…
        Патрик положил руку ей на плечо, погладил через одеяло.
        - Мы постараемся управиться как можно скорее, чтобы ты могла отдохнуть. Значит, ты сразу пошла в свой дом, как только пробудилась?
        - Да, мне показалось странным, что Петер и дети еще не встали. Макс может спать долго, но Вильям просыпается… - она запнулась, - просыпался обычно рано. Я решила разбудить их.
        - Ты никого не встретила по дороге? Кто-нибудь, кроме Хеннинга и Элизабет, уже проснулся к тому времени?
        Луиза вытерла под глазами.
        - Нет… я слышала, как кто-то возился на кухне. Нэнси, наверное. А больше никого не было. Рикард и Тильда спали в детской. Я прошла мимо, дверь была закрыта. - Луиза снова подняла голову, задрожала и поплотней укуталась в одеяло. - И потом… я увидела их. Так много крови… Глаза Вильяма широко раскрыты. Я… я бросилась к нему, взяла за плечи, но… голова упала на грудь.
        Тело Луиза сотрясалось в рыданиях. Патрик подождал с минуту и осторожно спросил:
        - А оружия ты никакого не видела?
        - Нет, - Луиза медленно покачала головой. - Но я не знаю, я ведь не искала…
        Она задышала чаще, интенсивнее. Патрик снова взял ее за руку:
        - Хорошо. Что было потом?
        - Я пошла обратно к большому дому. Хеннинг и Элизабет увидели меня через окно. То, что было дальше, можно описать одним словом - хаос…
        Она покрутила руками на коленях. Одеяло упало. Как ни тяжело было Патрику смотреть на окровавленную рубашку, это тоже была улика.
        - Я должен просить тебя оставить нам одежду, - он кивнул на рубашку. - Могу представить, как тебе хочется сорвать ее с себя. И не мой руки, не принимай душ, пока криминалисты не снимут пробы.
        - Снимут пробы? - Луиза растерянно посмотрела на руки.
        - Помимо прочего, мы проверим твои руки на предмет частиц горения, которые остаются после выстрела.
        - Понимаю.
        - Есть на острове кто-нибудь, кто мог бы иметь что-то против твоего мужа? Нам важно понимать, что могло стать причиной всего этого. Обида? Злоба?
        Она энергично замотала головой.
        - Нет, никто не держал зла на Петера. Все его любили. И потом, при чем здесь мальчики?
        - Ты сама намекнула, что могла стать их мишенью. Поэтому я и задал этот вопрос. Ты знаешь кого-нибудь, кто мог бы затаить на тебя злобу?
        Короткий, грустный смешок:
        - На меня? Что ты… я не настолько важная персона в этой семье.
        - Какие отношения были у Петера с братом? Рикард был в доме, когда Петера застрелили?
        - Отношения?.. - Она задумалась. - Нормальные отношения. Не особенно хорошие, но и не плохие. Скорее у Рикарда был конфликт с Хеннингом.
        - Да, это я понял, - Патрик имел в виду выступление Рикарда на празднике в отеле. - В чем суть конфликта, можешь описать?
        - Деньги.
        - В каком смысле?
        Луиза замялась. Она как будто разрывалась между желанием помочь полиции и преданностью семье Бауэр. И наконец решилась.
        - Рикард - бездельник, - голос Луизы стал напряженным. - Из тех, у кого деньги утекают сквозь пальцы. Работа - для него это слишком сложно и долго. Он предпочитает более легкие и быстрые способы обогащения. В результате часто садится в лужу. А Элизабет выручает его. Так бывало много раз. Она всю жизнь поддерживала его. А теперь, похоже, еще и Тильду.
        - Но зачем?
        - Что «зачем»?
        - Зачем Элизабет это делает?
        Луиза выглядела все более усталой, ее лицо приобретало сероватый оттенок. Как же Патрик ненавидел эту, такую важную, часть своей работы! Хотя самый большой подарок, который Луиза могла сделать своим родственникам, - честно обо всем рассказать.
        - Рикард всегда был ее слабостью. Младший, любимый сын. Петер - тот само совершенство. Всегда обязательный, правильный. То есть… я имею в виду, он был таким… - Она покачнулась в кресле.
        - Мы скоро закончим. То есть Хеннингу не нравилось, что Элизабет помогает Рикарду, и из-за этого произошел конфликт, я правильно понимаю?
        - Да, думаю, Хеннингу это в конце концов надоело. Он ворчал годами, но в последнее время, судя по всему, решился наконец перейти от слов к делу. Застольная речь Рикарда в субботу стала последней каплей, и Рикард это понимает.
        - Хорошо. Спасибо. Думаю, пока на этом можно остановиться. Если потребуется обсудить подробности, сделаем это позже. Я позабочусь о том, чтобы криминалисты сняли пробы с твоей одежды и всего остального, что им еще будет нужно. Тогда ты сможешь отдохнуть.
        - Отдохнуть? - Луиза посмотрела на окровавленные руки: - Они мертвы. Как я могу отдыхать?
        Патрик не ответил. Перед его глазами возникли мертвые мальчики в ярких пижамах. Он сжал кулаки. Никому не будет покоя, пока они не найдут того, кто это сделал.

* * *
        - Я должна была отплыть вслед за вами, - кисло объяснила Паула, выходя из лодки. - Я нужна вам здесь.
        Настроение становилось все паршивее по мере приближения к Шелерё. Когда же Паула увидела Йосту, сил держать эмоции при себе не осталось.
        - Ну, теперь ты здесь, - сказал Йоста.
        Он вышел встречать подкрепление из Уддевалы, в которое входили патрульные собаки и собаки для поиска оружия. Хотя остров и был маленький, требовались значительные человеческие ресурсы, чтобы как следует прочесать его. Прежде всего они искали оружие. Но и возможные следы преступника тоже.
        - Думаешь, это сделал кто-то из тех, кто на острове? - Паула прикрыла глаза рукой.
        Яркий солнечный свет уже пробивался сквозь облака, которые постепенно рассеивались. Над их головами кружил вертолет с логотипом вечерей газеты. «Маркус Реберг быстро отреагировал», - с горечью подумала она. И почувствовала во рту вкус желчи - от отвращения к себе.
        - Рано строить догадки, - ответил Йоста. - Сейчас мы собираем свидетельские показания, можешь присоединиться. Криминалисты осматривают спальню, потом перейдут к остальной части гостевого дома. А нам придется разделить остров на участки и тщательно все обыскать. Мы не можем утверждать, что это сделал кто-то из них, хотя такое возможно. Не исключено также, что преступник прибыл ночью на лодке. Или преступники.
        Паула кивнула. Она старалась не смотреть на вертолет. Сожаление ощущалось комом в животе, тем более что она до сих пор не получила никаких материалов по электронной почте, хотя Маркус Реберг и обещал отправить их сразу. Если он обманул ее и Паула зря подставила коллег, она даже не представляла себе, что делать дальше.
        Йоста показал на большой дом:
        - Иди, поговори с Патриком и Мартином. Узнай, чем тебе сейчас лучше заняться. А мы здесь приступим к поискам, я набросал план действий.
        - Где Бертиль? - Паула огляделась. Мельберга нигде не было видно.
        - Ни малейшего понятия. Наверное, отсыпается в какой-нибудь расщелине… Он не любит, когда много работы. Удивляюсь, что до сих пор не отчалил обратно.
        - Я уже просила не судить Бертиля строго. У него тяжелый период в жизни.
        Встретив удивленный взгляд Йосты, Паула пожалела о сказанном. Все они оказались не готовы к этому. Дома ходили вокруг да около, боясь упомянуть о том, о чем нельзя было упоминать. Но она видела в глазах Бертиля ту же панику, что и в себе, и поэтому прощала ему его недостатки. Не было никаких сомнений в том, как сильно он любит и ее, и мать.
        - Ты что-то от меня скрываешь? - спросил Йоста.
        Паула махнула рукой.
        - Просто прошу оставить его в покое.
        Явно не удовлетворенный таким объяснением, Йоста тем не менее подчинился.
        Паула быстро пошла к дому. Она никогда раньше не слышала об этом острове, не считала себя морским волком и плавала на лодке в среднем раз в год. Вода не была ее стихией. Паула даже представить себе не могла, как можно так жить - посреди голых скал, в изоляции от остального мира. Но знала, что для многих это - верх мечтаний. Дома в шхерах стоили целые состояния. Вот недавно один художник купил развалюху на богом забытом острове за шестнадцать миллионов. Безумец!
        О семье Бауэр Паула также имела смутное представление. Она не принадлежала к литературному миру и едва ли смогла бы назвать последних лауреатов премии имени Августа Стриндберга или даже Нобелевской. Она читала только в отпуске, в основном детективы - то, что Бауэры, по-видимому, вообще не признавали литературой.
        Звук вертолета почти стих, когда Паула без стука вошла в дом. Мартин в прихожей разговаривал с Патриком. Оба обрадовались, увидев ее.
        - Здорово, что у тебя получилось так быстро выбраться, - сказал Патрик. - Будешь помогать нам снимать свидетельские показания.
        - Черт, ты видела вертолет? - Мартин раздраженно поднял палец вверх. - Кто мог предупредить их? Это же нашествие… Ничего святого!
        Паула опустила глаза в пол. Потом, откашлявшись, посмотрела на Патрика:
        - С кем я должна поговорить?
        - Мы уже побеседовали с Луизой, Элизабет и Хеннингом. До сих пор ничего конкретного. Сейчас я планирую взять на себя Рикарда. Если ты займешься Тильдой, Мартину достанется Вивиан. Они в гостиной.
        Паула пошла в гостиную, дверь которой стояла приоткрытой. Снаружи продолжал тарахтеть вертолет.

* * *
        Мужчина напротив Патрика выглядел так, словно его вот-вот вырвет. Все остальные комнаты были заняты, поэтому Хедстрём предложил уединиться в спальне Элизабет и Хеннинга. Непривычно допрашивать свидетеля, сидя на кровати, но других вариантов ситуация не предлагала.
        - Ничего, если я открою окно?
        Лицо Рикарда приобрело зеленоватый оттенок. Он все еще слегка шатался на ногах, когда поднялся с кровати, чтобы открыть окно.
        - Как я уже говорил, нас интересует, кто что видел и слышал, - сказал Патрик.
        Рикард провел рукой по растрепанным, неопрятным волосам.
        - Мы ничего не слышали, как это ни странно. Все ведь происходило рядом, за стенкой. Мы должны были проснуться. Перепились вчера, как черти… всем оказалось многовато. Я спал как убитый.
        Рикард скривился. Подавил отрыжку, протер глаза. О вчерашней пьянке напоминал и запах, сразу ударивший Патрику в нос.
        - Может, они использовали глушители? - икнув, предположил Рикард.
        - Мы ничего пока не знаем.
        Патрик спросил себя, сколько раз повторил эту фразу за последние несколько часов.
        - Не понимаю, почему мы ничего не слышали, - повторил Рикард и покачал головой.
        - В котором часу вы пошли спать? Вы с Тильдой легли одновременно?
        - Да, примерно в одно и то же время. Я долго не мог заснуть. Черт, никогда не было проблем с этим… Да, видно, пора привыкнуть, что мне уже не двадцать…
        Рикард криво улыбнулся, но быстро посерьезнел, осознав неуместность веселья.
        Как ни пытался Патрик смотреть на ситуацию непредвзято, сейчас это было особенно трудно. Уж очень он не любил таких людей, да и субботняя речь Рикарда не шла из головы. Маменькин сынок, мажор - вот наиболее подходящие эпитеты. Притом что Рикард был стар и для того, и для другого.
        - В котором часу примерно?
        Волосы упали на глаза Рикарда, и он привычным жестом отбросил их назад.
        - Без понятия, правда. Всё как в тумане… Но отцу с коллегами нужно было обсудить ситуацию с «Бланш», поэтому нас попросили уйти. В нашем с Тильдой доме мать решила разместить Вивиан и Уле с Сюзанной. Так что нам пришлось спать в комнате мальчиков в доме Петера и Луизы. Честно говоря, делать там больше нечего, кроме как спать. Не могу сказать, чтобы Тильда была в восторге. И мне пришлось покряхтеть с утра, пока я более-менее не привел спину в порядок.
        Патрик стиснул зубы, чтобы не сказать лишнего. Проблемы Рикарда с позвоночником не вызывали у него сочувствия.
        - Какие отношения у вас были с братом? - спросил он вместо этого.
        Лицо Рикарда ничего не выражало, кроме похмелья. Напрасно Патрик высматривал хоть какие-то эмоции. Он уговаривал себя не осуждать его. Горе порой принимает самые неожиданные формы, а шок может отсрочить боль потери.
        - Мы были слишком разными. Петер - толковый, ответственный. Ну а меня, думаю, всегда считали уродом в семье.
        - И как вы к этому относитесь?
        - Это по меньшей мере несправедливо. Петер никогда не шел на риск. Я шел. Иногда приходилось проигрывать. Здесь нужно иметь выдержку. Мать это понимает, но отец и Петер… они всегда мыслили слишком узко.
        - И это приводило к конфликтам между вами и братом?
        Вертолет приблизился, и оконное стекло задрожало. Окно захлопнулось бы, если б не было закреплено на крюке.
        - Не знаю, можно ли это назвать конфликтами, - протяжно отвечал Рикард. - Петер никогда не конфликтовал, даже не спорил. Просто смотрел на тебя глазами разочарованной собаки. Если кто злился, так это отец.
        Патрику захотелось схватить Рикарда за плечи и встряхнуть как следует.
        - Но… даже не знаю. В конце концов, Петеру удалось набрать больше очков. Конечно, здесь сыграла роль и Луиза. Та еще штучка… Кажется, я ей не нравлюсь, но всех не очаруешь, - он улыбнулся Патрику. - Не представляю, как она выдержала все эти разговоры по поводу Сесилии… Одно время Петер задался целью выяснить, кто ее убил.
        - Убил? - Патрик выпрямился. - Разве это не была автомобильная авария?
        - Авария, да. Какой-то черт - пьяный, конечно - переехал ее, когда Сесилия совершала утреннюю пробежку. И скрылся с места преступления.
        - И вы сказали, Петер пытался выяснить, кто он?
        - Да. Первые несколько лет ходил сам не свой. Это Луиза вернула его к жизни. Так что, похоже, только сейчас Петер и смог заняться этим. Как будто звонил в полицию каждую неделю… Ну и, конечно, нанял какого-нибудь частного детектива.
        - Черт, - вырвалось у Патрика. - Интересно, как далеко он успел продвинуться.
        Рикард сидел перед ним весь зеленый, несмотря на освежающий бриз со стороны окна.
        - Не догадываетесь, у кого могли быть серьезные разногласия с вашим братом?
        - Разногласия? - Рикард ухмыльнулся. - Нет. Как я уже сказал, Петер всегда старался держаться в тени. Избегал конфликтов и никогда не пытался плыть против течения. Так что нет, я не знаю никого, с кем он мог бы повздорить… - Рикард сглотнул, ухмылка исчезла. - Мне нужно выйти. Может, сделаем перерыв?
        - Конечно, - кивнул Патрик.
        Он смотрел, как Рикард удалялся в ванную. Может ли младший брат Петера быть убийцей? Вряд ли, но пока ничего нельзя знать наверняка.

* * *
        Эрика вышла из лифта и направилась к бару. Она прилегла отдохнуть, уснула - и проснулась, когда до назначенного времени оставалось пять минут. Представила себе Франка, который ждет ее за столиком. Он всегда отличался пунктуальностью. Дотошность была одной из его сильных сторон. Эрика не раз была обязана ему деталями, возвышавшими ее истории до чего-то большего, чем газетные репортажи. И при этом никогда не просила о том, чего, как она считала, Франк не мог ей открыть. В таких случаях приходилось обращаться к другим источникам.
        - Извини, я уснула…
        Франк поднял бокал:
        - Всё в порядке. На сегодня я закончил с работой, поэтому решил взять пива, за которое платишь ты.
        Он походил скорее на бухгалтера, чем на полицейского. Весь вытянутый, тонкий, с залысинами и в очках как у бюрократов в фильмах шестидесятых годов. Эрика работала с ним уже много лет и при этом понятия не имела о его личной жизни. Раньше забавлялась тем, что пыталась угадать, ютится ли Франк в подвальной квартире вместе с престарелой мамой или ведет жизнь подпольного миллионера в убранных золотом шестикомнатных апартаментах. Одно, впрочем, не исключало другого.
        - Ты видела новости? - Он кивнул на телефон.
        - Нет, - удивилась Эрика. Она не смотрела в телефон, с тех пор как в панике поднялась с постели.
        - Что там творится у вас во Фьельбаке? - сухо спросил Франк и набрал в рот пива.
        - Да вот, убили Рольфа Стенкло, - смущенно кивнула Эрика.
        Она огляделась в поисках официантов. Почему бы не совместить приятное с полезным? В конце концов, у нее есть время, которое нужно использовать по максимуму. Где-то там, за барной стойкой, ждет своего часа ее чашка кофе.
        - Нет-нет, я не об этом. Бойня на Шелерё.
        - Что? О чем ты, Франк? - Рука, поднятая, чтобы подозвать официанта, зависла в воздухе. - Бойня на Шелерё? Сколько ты успел выпить за это время?
        Франк спокойно кликнул в телефоне, зашел на сайт «Афтонбладет» и поднес экран к ее глазам. Замелькали кричащие черные заголовки: «Бойня на Шелерё», «Количество жертв пока не известно».
        Эрика ничего не понимала. Зашла на сайт «Афтонбладет» со своего телефона. Прямая трансляция с места событий, вид с вертолета, зависшего над небольшим островом… Молчание Патрика, Луизы - все встало на свои места. Боже мой, Луиза… Там же дети… Все закружилось перед глазами, изображение на экране стало размытым.
        - Чем вы там занимаетесь? - послышался насмешливый голос Франка. - Это же Дикий Запад! - Он подозвал официанта и повернулся к Эрике: - Так чего ты хотела?
        - Кофе? - чуть слышно выдавила из себя она, и официант быстро исчез.
        Эрика продолжила чтение. Похоже, пока известно не так много, поэтому большая часть статьи - чистое пустословие. Вскользь упоминалось убийство Рольфа, строились догадки о возможной связи этих преступлений.
        - Два таких события в одном и том же месте - это не может быть совпадением, - заметил Франк, как будто прочитал ее мысли.
        - Нет, нет… - согласилась Эрика. - Это слишком маловероятно.
        И тут же написала Патрику:
        Смотрела новости. Позвони, как только сможешь.
        - То, о чем ты меня просила, тоже как-то связано с убийством Рольфа? - Франк зачерпнул горсть арахиса из миски на столе.
        - У меня нет ничего, что указывало бы на это, но вдова Рольфа говорила об убийстве Лолы как о чем-то, что сильно его занимало в последнее время. Хотя история Лолы интересна мне сама по себе. Заодно решила расспросить о клубе «Бланш», раз уж я все равно в Стокгольме… До меня доходили слухи, что и там не все ладно. Убийство в прошлом, проблемы в настоящем - все это может привести к тому, что еще кого-нибудь убьют.
        - Люди убивают и за меньшее, - вздохнул Франк и опять глотнул пива.
        Появился официант с кофе для Эрики, и Франк воспользовался возможностью заказать еще две бутылки.
        - Я знал одного парня, - продолжал он, - который до смерти забил соседа за то, что соседский кот мочился на его клумбу. Люди есть люди.
        - Что ты мне принес? - сменила тему Эрика, стараясь хотя бы какое-то время не коситься на телефон.
        Она догадывалась, что пройдет еще несколько часов, прежде чем Патрик позвонит, но все равно не могла избавиться от стоящей перед глазами картины. Внезапно кресло, на котором она сидела, стало слишком мягким, а лампы в зале - слишком яркими.
        - Я нашел материалы этого старого дела. Полицейский, который им занимался, умер, и мне еще предстоит найти кого-нибудь, кто хоть что-нибудь помнит. Так что пока это всё.
        Он выложил на стол совсем тоненькую стопку бумаг. Эрика уже успела выпить полчашки кофе.
        Франк наблюдал, как она перелистывает страницы, бормоча под нос, как делала всегда, когда просматривала материалы, время от времени поднимая бровь.
        - Но ты ведь и раньше слышал об этом? - спросила Эрика.
        - Нет, что самое удивительное. Я должен был слышать. Там масса интересных аспектов и неожиданных ракурсов. И куча вопросительных знаков. Но нет, никогда ничего об этом не слышал. Похоже, дело сразу накрыли чугунной крышкой.
        - Кто? - Эрика подняла глаза, оторвавшись от бумаг.
        - Трудно сказать, но, должно быть, распоряжение исходило с самого высокого уровня.
        Франк быстро допил остатки пива, потому что подоспел новый заказ. Потом остановился и озабоченно посмотрел на Эрику:
        - Ты уверена, что знаешь, во что ввязываешься?
        - Нет, - ответила она. - Но кто-то после стольких-то лет должен выяснить, что случилось с Лолой и ее дочкой. Почему бы не я?
        - Будь осторожна, - предупредил Франк.
        - Я всегда осторожна.
        Что-то в ее глазах, похоже, выдавало ложь. Судя по лицу Франка, по крайней мере.

* * *
        На острове кипела работа. Полицейские прочесали каждый миллиметр суши. Вертолетов больше не было, но пара лодок у причала так и кишели фотографами и камерами с огромными телеобъективами.
        - С чего вдруг такая суматоха? - Фариде Мирза кивнула на лодки.
        - Вы ведь знаете, кто такие Бауэры, - ответил Патрик.
        - Нет.
        - Элизабет Бауэр - единственная наследница второго после «Братьев Бонньер» издательства в Швеции. Или даже такого же по значимости и престижности. А ее муж Хеннинг Бауэр - писатель с мировым именем. Моя жена слышала как будто, что в этом году ему присудили Нобелевскую премию.
        - Ах вот как… - Судя по голосу, услышанное не особенно ее впечатлило.
        - Как у вас дела?
        Патрик с наслаждением вдохнул свежего воздуха. Требовалось взять паузу после ужасов большого дома, а тут кстати подвернулись криминалисты. Они с Фариде столкнулись возле гостевого дома Петера.
        - Скоро закончим в спальне. Судмедэксперты уже в большом доме и взяли необходимые пробы. Тела упакованы, - механическим голосом ответила Фариде.
        Патрик сглотнул. При мысли о двух маленьких мальчиках в черных пластиковых пакетах для перевозки трупов его желудок сжался в комок.
        - Есть что-нибудь интересное?
        Она покачала головой. Капюшон защитного костюма упал на спину. Темные волосы Фариде были стянуты на затылке в тугой «хвост».
        - Мы собрали и задокументировали всё, что можно. Надеюсь, будем знать больше, когда придут результаты из лаборатории. Но пока как будто ничего.
        - Оружие?
        - Только не в спальне.
        - Что за оружие, есть предположения на этот счет?
        - Судя по пуле, застрявшей в изголовье кровати, пистолет калибра семь шестьдесят пять.
        - То есть самое обычное в таких случаях. Сколько их по всей Швеции…
        - Да, не особенно воодушевляет. Но если удастся найти пистолет, можно будет сопоставить его с пулей. А пули обязательно обнаружатся при вскрытии. В телах только входные отверстия и ни одного выходного.
        Патрик снова сглотнул.
        - Сейчас переместимся в соседнюю комнату, - продолжала Фариде. - Там немного крови на косяке входной двери.
        - Наверное, оставил убийца по пути в прихожую…
        - Возможно, - согласилась Фариде и снова натянула капюшон.
        Дверь за их спинами открылась. Двое криминалистов вынесли черный мешок, совсем маленький. Желчь подступила к горлу. Слезы разъедали глаза. Когда последовал второй черный мешок, еще меньше, Патрик не выдержал.
        Он только успел добежать до угла дома, когда его вывернуло наизнанку. Мужчина в одной из лодок лихорадочно фотографировал.

* * *
        - Это должно быть как-то связано с Рольфом, - сказала Вивиан.
        Она смотрела на Мартина не мигая. Они устроились в столовой, за одной из коротких сторон большого обеденного стола.
        - Ничего нельзя утверждать на данный момент.
        Мартин сделал глоток из стоявшей перед ним чашки. Крепкий чай; пришлось добавить три ложки меда, чтобы он стал достаточно сладким.
        Вивиан к своей чашке так и не притронулась.
        - Но другое просто невозможно, - возразила она. - Сначала убивают Рольфа, потом Петера и мальчиков. Трудно поверить в совпадение.
        - Понимаю ход ваших мыслей, но на сегодняшний день лучше ни на чем не зацикливаться.
        - Он сильно изменился за последний год, - продолжала Вивиан. - Трудно сказать, в чем именно это выражалось. Но это было хорошо заметно. Рольф стал каким-то… мрачным. Обеспокоенным. И это как-то связано с Бауэрами и «Бланш».
        - Да, вы упоминали об этом во время нашей первой беседы, сразу после того, как это случилось… с Рольфом. Что, совсем ничего конкретного? Может, он стал вести себя как-то по-другому, говорил о чем-то?
        Вивиан покачала головой.
        - Не знаю, правда. Ничего такого, на что можно было бы указать. Наверное, он стал… тише, что ли. Иногда исчезал и отказывался говорить куда. Раньше такого не замечалось. Мы с Рольфом всегда подстраивались друг под друга, делились своими планами. Он стал выходить из комнаты, чтобы поговорить по телефону, и это тоже было необычно. Мы никогда не имели секретов друг от друга.
        Вивиан замолчала. Она выглядела уставшей и как будто состарилась на десять лет с их последней встречи в отеле.
        - О чем же он говорил по телефону? - Мартин развернул кружку, чтобы видеть цветочный узор.
        - Не знаю, - ее лицо отразило отчаяние. - Я слышала только отдельные слова. Рольф упоминал «Бланш»… кажется, я слышала имена Уле и Хеннинга. И еще… он был просто одержим этой выставкой. И это совсем не то, на чем он сделал себе имя. У меня почему-то сложилось впечатление, будто Рольф пытался разобраться со своим прошлым.
        Вивиан покачала головой и наконец сделала глоток чая.
        - Оказывается, я его совсем не знала. Последней каплей стало, когда он отказался идти на золотую свадьбу Хеннинга и Элизабет. Это как… - Вивиан задрожала, и Мартин подался вперед. - Было кое-что еще… он стал получать странные конверты по почте. Там не было имени отправителя, только его имя и адрес. Один из конвертов я чуть не вскрыла по ошибке. Вообще мы не имели привычки интересоваться корреспонденцией друг друга, просто я не посмотрела адресата. Рольф чуть с ума не сошел, что тоже было на него не похоже.
        - То есть вы совсем не догадываетесь, что было в том письме и кто его прислал?
        Вивиан покачала головой:
        - Нет, правда.
        - Может, что-нибудь осталось у вас дома?
        - Вряд ли. Больше я никогда этих писем не видела.
        - Хорошо, - Мартин вздохнул. - Но как только что-нибудь еще вспомните или найдете, дайте мне знать.
        - Обязательно. Можно мне уехать домой?
        - Мы вас не задерживаем.
        - Спасибо. Поживу еще несколько дней в Сельвике, а потом вернусь в Стокгольм. И буду ждать прибытия Рольфа… - Она вздрогнула.
        - Понимаю, - кивнул Мартин. - Прежде чем мы расстанемся, не могли бы вы подробнее рассказать о вчерашнем дне?
        - Что здесь говорить… Остальные, похоже, долго не спали, но я легла в постель почти сразу. И после всего, что случилось, я… давно не спала так крепко, как сегодня ночью.
        - То есть вы ничего не видели и не слышали?
        - В общем, нет. Около половины девятого проснулась и пошла прогуляться к большому дому, на кухню. Во рту пересохло, а у меня ни капли воды. Там же, на кухне, я нашла кофе и бутерброд. Но больше ничего особенного не заметила. Все спали, кроме Хеннинга и Элизабет, с которыми я обменялась несколькими фразами. Луиза спала на диване, больше я никого не видела. Да, еще Нэнси, она тоже была на кухне.
        - Хорошо, спасибо, - Мартин закрыл блокнот.
        - Мы закончили?
        - Пока да.
        - Тогда пойду посмотрю, как там Элизабет.
        Вивиан встала. У Мартина в голове крутилось множество вопросов. Что могло так изменить Рольфа? Чем он был обеспокоен?.. Что-то подсказывало Мартину, что разгадка где-то совсем рядом. Что же есть такого, чего он не видит?

* * *
        - Эй! Как ваши дела?
        Анна вошла в дом Патрика и Эрики. Ответом ей был упорный, ритмичный стук.
        - Приве-ет…
        Она переместила Флисан на другое бедро и скинула туфли в коридоре. Ритмичный стук не умолкал. На кухне пусто, как и в гостиной, и на веранде. Анна продолжила путь в тыльную часть дома, где была открыта дверь в сад, выходящий к воде.
        - Привет, Анна!
        Майя бросилась к ней и обняла за ноги. Когда то же самое сделали близнецы, Анна едва устояла на ногах. Она поставила Флисан на траву и огляделась.
        Подошла широко улыбающаяся Кристина.
        - Как это мило с твоей стороны… О, и маленькая Фиа здесь!
        - Флисан, - поправила Анна и обняла Кристину.
        Ей нравилась свекровь Эрики, но только в умеренных дозах.
        - Чем вы тут занимаетесь? - Анна кивнула на мужа Кристины Гуннара, который что-то сооружал в дальнем углу лужайки с непонятным аппаратом в руке. В семье Гуннара в шутку называли Строителем Бобом. На траве были разбросаны доски.
        - Только не выдавай нас раньше времени, - загадочно улыбнулась Кристина. - Мы хотим удивить Эрику и Патрика кое-какими усовершенствованиями в доме. У них так много работы и маленькие дети… понятно, что везде успеть невозможно. Зато им повезло с нами, пенсионерами! У нас уйма свободного времени, и мы всегда рады помочь.
        Анна скептически покосилась на Кристину. Она совсем не была уверена, что Эрике и Патрику понравятся эти «усовершенствования», но знала, что пытаться остановить Кристину после того, как той в голову пришла «идея», - пустая трата нервов и времени.
        - И… что это будет?
        Анна посмотрела на лужайку, где Флисан играла с Майей и близнецами, и пошла к дому. Строитель Боб радостно помахал рукой. Это все, на что он был способен с полным гвоздей ртом.
        - Небольшая пристройка к веранде, - ответила Кристина. - Думаем установить там сушилку, чтобы летом полотенца не валялись по всему дому, а потом Гуннар сделает ящики для цветов… Боже мой, тут же как в пустыне Сахара. Интересно, что говорят по этому поводу соседи?
        Кристина в ужасе кивнула на сад, где и в самом деле нечем было особенно хвалиться. У Эрики даже кактусы не выживали дольше недели.
        Анна подавила смех и озабоченно покачала головой:
        - Действительно, интересно было бы услышать мнение соседей на этот счет. Думаю, вам лучше сделать большие ящики. Тогда Эрика точно не сможет удержаться.
        Кристина радостно захлопала в ладоши:
        - Как только она увидит, как все расцветает под ее рукой, ее будет не остановить.
        - Что верно, то верно, - серьезно согласилась Анна, про себя давясь от смеха.
        Шутка затянулась, но Анна уже вошла во вкус.
        - Что вы еще хотите сделать? И что говорит Патрик, когда возвращается с работы домой?
        Лицо Кристины помрачнело.
        - Патрик звонил и сказал, что будет ночевать в отделении, пока Эрики нет. Он сейчас загружен работой. Так что у нас достаточно времени, чтобы удивить их обоих, - ее лицо снова просияло. - Нам повезло с этими дверями, они так подходят к их раме… Поэтому двери мы просто заменим и сэкономим тем самым массу времени. Гуннар все сделает, а я покрашу. Думаю, в нежно-розовый, с оттенком терракоты. А потом Гуннар соорудит арку между кухней и гостиной… типичный средиземноморский интерьер. Мы были в Позитано этим летом, поэтому знаем, как переделать дом в средиземноморском стиле. Вот увидите, когда придете с Даном на ужин. Тебе обязательно понравятся мои лимонные шторы. Где-то у меня оставался отрез ткани…
        - Не сомневаюсь.
        Анна прикусила язык. Терракота - арка под цвет пиццы. Это следовало бы прекратить, если б не было так весело.
        - Что еще говорил Патрик? - с любопытством спросила она. - Что там произошло на Шелерё?
        Кристина покачала головой.
        - Я спрашивала у него об этом - и ответа не получила. Это просто ужас, что здесь творится! Только что убили этого фотографа, и вот опять… Можно подумать, мы живем в Стокгольме, а не в маленькой, тихой Фьельбаке, - она снова покачала головой.
        Анна перевела взгляд в сторону лужайки, где близнецы, подхватив с обеих сторон Флисан, пытались убежать от Майи.
        - Эй, мальчики! Сейчас же отпустите ее!
        Мальчики побежали еще быстрее, но Анна в два прыжка догнала их на длинных ногах и освободила дочь, донельзя довольную игрой.
        - Тетя Анна, они безнадежны, - тяжко вздохнула Майя.
        Анна рассмеялась и погладила ее по голове.
        - Они маленькие. Не то что ты - совсем большая девочка.
        Несколько секунд близнецы смотрели на Анну, а потом со всех ног бросились к Бобу Строителю - посмотреть, как он стучит молотком.
        Анна наклонилась к Майе:
        - Может, организуем кофе?
        Та с готовностью кивнула.
        Анна взяла ее за руку, снова посадила Флисан себе на бедро и пошла на кухню. Ту самую, которая скоро станет нежно-розовой.

* * *
        Эрика разложила материалы предварительного следствия на кровати по порядку, страница за страницей. Ее еще в баре смутило, что страниц было мало. Убийство женщины и ребенка заслуживало большего внимания. Сейчас проблеме нетерпимости к транссексуалам придается куда более серьезное значение, но и в 1980-е это происшествие должно было попасть на первые полосы всех крупных газет.
        И все же сидеть над бумагами Франка было приятно. Эрика чувствовала легкое головокружение после двух чашек кофе и не без труда заставила себя сосредоточиться. Патрик до сих пор не объявлялся, но телефон лежал рядом включенный, чтобы Эрика могла слышать, когда он наконец соберется позвонить или написать.
        Она начала с того, что внимательно прочитала каждую страницу, чтобы иметь общее представление. Потом достала блокнот и ручку и стала делать заметки, которые могли пригодиться при дальнейшем поиске информации. Прежде всего, записала имя и фамилию следователя, который, по словам Франка, умер. Должны были остаться коллеги или другие люди, которые его знали. Затем отметила имя, данное Лоле при рождении. Что-то неправильное было в том, что оно попало в печать. Имя того, кем Лола не хотела быть. Она была Лолой, а не Ларсом Кристером Берггреном, как писали в одной газете. Эрика пообещала Лоле использовать это имя только при крайней необходимости, даже в мыслях. Записала идентификационный номер Лолы и девочки. Юлии Берггрен было шесть лет, когда она умерла.
        Прилагался отчет о вскрытии. Причины смерти папы и девочки различны. Лола умерла от двух выстрелов в голову, девочка - от удушения. В легких Лолы не оказалось дыма, потому что к тому времени, когда разгорелся пожар, она была мертва. Девочка задохнулась в дыму.
        Прилагались отдельные фотографии с места преступления, но качество изображений оставляло желать много лучшего. Не в последнюю очередь из-за дыма, которым была окутана квартира. Да и тела обуглились так, что трудно было что-либо разглядеть. Лола лежала на кухонном полу возле плиты, а девочку нашли в большом сундуке американской модели в гостиной - вот и всё, что Эрика смогла понять из фотографий и протокола.
        Орудие убийства так и не было найдено. Эрика прокручивала в голове разные сценарии произошедшего. Что-то подсказывало ей, что у преступника были личные причины свести счеты с Лолой. Попытка в самом начале представить себе, как все было, нередко помогала Эрике взять правильное направление расследования в дальнейшем. Если что-то не складывалось, всегда можно было вернуться и пересмотреть.
        Эрика продолжала отмечать детали в блокноте. Теперь она знала адрес - неподалеку от дома, где сама жила когда-то в Стокгольме. Но при этом никогда не слышала о пожаре в этом месте.
        Опрошенные в качестве свидетелей соседи тоже ничем не помогли, но Эрика все же записала их имена. Существует масса причин, мешающих человеку открыться сразу. Многие из них устраняются разрушительным действием времени.
        При имени одного из свидетелей у нее перехватило дыхание. Рольф Стенкло был последним, кто видел Лолу живой. Это было связано с празднованием дня рождения Лолы в ее квартире. Когда Рольф вышел оттуда, девочка и отец были еще живы.
        Эрика встала и подошла к окну. Торговля на Хёторгет сворачивалась, и продавцы просили полцены за товар. Рольф Стенкло был последним, кто видел Лолу живой, и когда сорок лет спустя он попытался воскресить память о ней, это стоило ему жизни. Разве не странно?
        Эрика не верила в совпадения. Что-то связывало Лолу, Рольфа и их смерти. Оставалось понять, что именно.
        Стокгольм, 1980 год
        Близилось время закрытия, и ноги Лолы на высоких каблуках болели. Это был тихий вечер в «Алексасе». Вечер накануне получки - никто не мог позволить себе тратиться на пиво и коктейли.
        Рольф неторопливо приблизился к бару.
        - Где остальные? - спросила его Лола.
        - Или я для тебя недостаточно хорош? - Он улыбнулся, чтобы она правильно поняла шутку.
        Лола накрыла его руку своей. Длинные ярко-розовые ногти блестели в свете неоновых ламп.
        - Хорош. Мне просто интересно. Вы всегда вместе…
        Рольф умел быть в центре внимания как мужчин, так и женщин. Он выглядел таким, каким был, - бесшабашный авантюрист, мятежная душа. Такие взбираются на Эверест или стоят у руля «Кон-Тики». Блондин с блестящими голубыми глазами и легким загаром после путешествий, он словно попал сюда из голливудского фильма сороковых годов.
        - Мы и хотели быть вместе, но жизнь внесла коррективы. У Петера ушная инфекция, поэтому Хеннинг и Элизабет остались дома. Уле и Сюзанна как будто поссорились… думаю, ты догадываешься о причине. То же шоу, что и всегда.
        - А Эстер?
        Улыбка сошла с его лица. Рольф внимательно посмотрел на свое пиво. Ему потребовалось время, чтобы ответить, но Лола имела возможность ждать. В зале не было никого, кто мог бы потребовать ее внимания.
        - Вчера у нас был выкидыш.
        - Боже мой, прости мое любопытство…
        Лола импульсивно накрыла его руку своей. Не поднимая глаз, Рольф положил другую руку поверх руки Лолы и сжал так, что оба почувствовали тепло друг друга. Потом отпустил и глотнул пива.
        - Это уже восьмой, мы привыкли. Хотя Эстер, конечно, расстраивается. Да и я тоже. Но сегодня вечером приехала ее сестра, и я оказался там лишним.
        Слова падали в гулкое пространство пустого зала.
        - Но вы не теряете надежды? - Лола взяла тряпку и принялась протирать барную стойку.
        - Даже не знаю, что тебе сказать. Наверное, так хочет Эстер, но это колебание между надеждой и отчаянием… - Он вздохнул. - Ты должна быть счастлива, что у тебя есть Пютте. Даже если все получилось так, как получилось.
        - А я и счастлива. Правда, иногда хочется, чтобы мама видела, какая Пютте теперь стала.
        - Понимаю. Думаю, что мы могли бы быть счастливы, я и Эстер. Без детей. Но я не знаю, возможно ли для нее такое счастье. У нее ведь нет большого интереса в жизни, как у меня. Фотографии - мои дети, мое наследие. Но я люблю Эстер и ничего не желаю в жизни больше, как чтобы она была счастлива.
        - Тогда предоставь ей решать.
        - Ты умница. - Рольф сделал еще глоток и решительно поставил бутылку пива на стойку. - Нет, знаешь, сегодня мне точно не до веселья. Пойду, пожалуй, домой.
        - Бар скоро закроется, и я тоже уйду. Увидимся в другой раз.
        - Целую, - Рольф послал ей воздушный поцелуй.
        Лола смела последние крошки с рабочего места. Когда в зале спокойно, убирать особенно нечего, так что все было кончено в считаные минуты. Она отрыла сумку в куче вещей за барной стойкой, помахала оставшимся коллегам и вышла через черный ход.
        Была теплая летняя ночь. Лоле нравилось ощущать на лице приятный июньский ветерок. В это время года небо никогда не бывает абсолютно черным. Темнота сгущается в крайнем случае до светло-серо-лилового, на котором вечером проступают розовые закатные полосы.
        Лола любила Стокгольм и вообще свою жизнь, несмотря ни на что. Вся печаль, все зло испарились, как только она посмотрела в глаза Пютте в день, когда та родилась. Сразу все стало легко, хотя от того не менее запутанно и сложно.
        - Привет!
        Мужчина стоял на улице, курил сигарету и смотрел на Лолу из-под челки. Застенчивый взгляд, но с каким-то неуловимым оттенком.
        Она улыбнулась ему. Он и его компания весь вечер заказывали выпивку, и Лола чувствовала, что он не сводит с нее глаз. Он не первый раз сидел в «Алексасе», но впервые так на нее смотрел. Другие из той компании тоже пялились, и это были неприятные взгляды, которые Лола старалась игнорировать.
        - Привет, - ответила она, подходя к нему. - А для меня у тебя найдется сигарета?
        Его улыбка стала шире. Он протянул пачку «Мальборо».
        - Прикурить дашь?
        Лола подмигнула ему и затрепетала ресницами. У нее в мыслях не было флиртовать, она была влюблена. Но ей нравилось его внимание. И мальчишеская миловидность.
        Не сводя с нее глаз, мужчина зажег сигарету и развернул фильтром в ее сторону. Лола сделала несколько глубоких затяжек, подняла бровь и поджала губы.
        - Ты прекрасна, - сказал мужчина.
        - Спасибо.
        Она приблизилась еще на шаг. Люди выходили из клуба счастливые, готовые к тому, чтобы продолжить праздник дома. Лола тоже торопится к Пютте, вот только докурит сигарету…
        - Телефончик дашь?
        - Может быть.
        Все-таки он симпатичный. На какой-то момент Лола поверила в то, что он действительно получит ее номер.
        - Эй! Нашел кого клеить… Перепил, что ли?
        Голос за спиной Лолы заставил вздрогнуть их обоих. Из «Алексаса» выходили другие парни из той же компании. Весь его мальчишеский шарм как рукой сняло. Остался ужас. И стыд - то, что Лола всегда узнавала безошибочно. Его кулак врезался ей в челюсть, прежде чем она успела что-то сообразить. Лола упала на землю.
        Теперь они стояли над ней - били, пинали, плевали. Кричали не своими, отвратительными, рыкающими голосами.
        Лола повернулась на бок и попыталась свернуться в позу эмбриона, чтобы защитить себя. Асфальт оказался холодным и шероховатым, как наждачная бумага, о которую с каждым ударом царапалось ее лицо.
        - Чертов выродок!
        Лола посмотрела вверх и в сторону. Мужчины завопили еще громче. Взгляд одного из них стал непроницаемо черным, и это тоже было ей знакомо. Сколько раз Лола ловила такие взгляды в баре… Иногда от тех, кто ей нравился. И кому, как ей казалось, нравилась она.
        - Чертов педик!
        Ногой в пах. Следующим ударил тот, с хорошим, мальчишеским лицом. Так сильно, что у Лолы перехватило дыхание. Она пробовала закричать, но не смогла издать ни звука.
        Голоса поднимались все выше и выше. Проходившие мимо люди ускоряли шаг, чтобы не задерживаться. Лола больше не слышала, что кричали мужчины. Удары сыпались сплошным потоком.
        Перед глазами возникло лицо Пютте, когда она лежит в постели в ночной сорочке с лошадками. Лола уже смирилась с тем, что больше никогда не увидит дочь. У нее не осталось сил сопротивляться. Лола и так боролась слишком долго и думала, что живет в безопасности и счастлива. Выходит, обманывала себя.
        Она прижалась к холодному асфальту, вздрагивая при каждом ударе.
        Откуда-то издалека раздался знакомый голос. Чудесный и такой громкий, что вознесся прямо к небу, и, должно быть, ангелы услышали его. Потому что удары прекратились. Когда он опустился на корточки и взял ее на руки, Лола заплакала от счастья.
        - Я остановился покурить. Иначе так и ушел бы…
        Голос Рольфа сорвался. Он баюкал ее на руках.
        Лола с трудом обхватила его шею. Теперь она была в безопасности.
        Зря он все-таки приплыл на этот остров. С возрастом и во многом благодаря Рите Мельберг все больше осознавал свои недостатки и совсем не был уверен, что что-то еще получится исправить. Он был тем, кем был, а перемены никогда не даются легко.
        Должно быть, коллеги решили, что он отлынивает от работы. В другое время это могло быть правдой, но не сейчас. Он не мог играть со смертью, когда она дышала ему в затылок и угрожала отобрать самое дорогое. Вот почему Бертиль уединился здесь, в укромной расщелине за домами, и затаил дыхание. Откуда-то из другого мира доносились голоса и хлопанье дверей. Коллеги из Уддевалы, которые прочесывали местность, посмотрели на Мельберга с удивлением. Он проигнорировал их взгляды. Только подвинулся немного, чтобы дать им возможность обыскать скалу.
        Они ушли, что-то бормоча под нос. Ему было все равно, ничто больше не имело значения. Мельберг знал только, что стоит ему войти в один из этих домов и посмотреть смерти в глаза, как он сломается.
        В общем, давно пора отплыть обратно, прочь с этого острова. Но конечности не слушались его. Стоило Мельбергу сесть на камни, как подняться уже не было никакой возможности. Он видел, как вокруг острова рыскали катера с журналистами, мог разглядеть отсюда даже их огромные камеры. Вертолет вот уже несколько часов кружил над ним. На некотором расстоянии от острова стояла одинокая ловушка для креветок, на нее указывал прикрепленный к ней красный буй.
        Мельберг провел ладонью по шероховатому граниту - единственному, что было здесь постоянного. Люди приходят и уходят. Бертиль не справится с одиночеством, не сможет жить без Риты. Он посмотрел на серое море с вкраплениями маленьких островков. Лишь поодаль оно становилось бесконечным. Мельберг уже решил, что, когда потеряет Риту, оно заберет его.
        Эта мысль подействовала успокаивающе. Теперь не придется доживать век одному. Он поднялся на ноги и отряхнулся. Если повезет, можно будет отплыть назад на спасательном катере. Бертиль ни минуты не хотел задерживаться на этом проклятом острове. Смерть слишком низко нависла над Шелерё.

* * *
        - Йоста? Йоста Флюгаре?
        После второй части беседы с Элизабет Бауэр Йоста вышел подышать свежим воздухом. В середине разговора им пришлось прерваться, потому что у Элизабет закружилась голова.
        Обернувшись, он увидел Фариде Мирзу, которая шла из гостевого дома. Она явно была чем-то взволнована.
        - Мы кое-что нашли, - сообщила Фариде.
        По мере того как она рассказывала о находке, пульс Йосты бился все сильней, пока не застучал в ушах. Флюгаре поспешил к большому дому и принялся искать Патрика. Но того не было ни в гостиной, ни в кабинете, ни в спальне. На кухне экономка Нэнси вручную мыла посуду.
        - Патрик!
        Глаза Хедстрёма заблестели при виде взволнованного Йосты, и он поспешил к нему.
        - Да?
        - У нас окровавленная рубашка.
        - О черт… где?
        Йоста оглянулся на Нэнси, сосредоточенно занятую своим делом.
        - Идем…
        Они вышли в прихожую. Обулись.
        - Рубашка Рикарда была в бельевой корзине в ванной, - шепотом пояснил Йоста. - С пятнами крови.
        - О черт… - повторил Патрик и зашатался.
        - Арестуем его?
        Хедстрём задумался на несколько секунд:
        - Сейчас позвоню прокурору.
        Он вышел из дома и достал телефон. Йоста встревоженно наблюдал за выражением лица Патрика, когда тот возвращался, выслушав мнение прокурора.
        - Где он? - спросил Йоста. - Я давно его не видел.
        - В туалете, - ответил Патрик. - Похмелье. - Он кивнул на гостевой дом слева. - Я только перекинусь парой слов с Фариде. Потом мы его возьмем. Лодка готова к отплытию в любое время.
        - Я с тобой, - сказал Йоста.
        Патрик быстро пошел по дорожке. Йоста держался из последних сил. Ноги уже не слушались, как прежде, хотя и помнили бесчисленные партии в гольф.
        Подойдя к гостевому дому, Патрик осторожно постучался и заговорил с одним из криминалистов в полном снаряжении. Через минуту к двери подошла Фариде - усталая, с напряженными морщинами на лбу. Многочасовая сосредоточенная работа не прошла для нее даром.
        - Вы уже знаете, - сказала она, откидывая капюшон и снимая резиновые перчатки.
        - Да, Йоста все рассказал. Я получил разрешение прокурора на арест Рикарда, но для начала у меня к вам несколько вопросов.
        Фариде тряхнула темными волосами, утерла капли пота на висках.
        - По каким признакам понятно, что это рубашка Рикарда?
        - Судя по размеру и фасону, это мужская рубашка. И подходит под описание той, что была на Рикарде Бауэре.
        - А пятна крови?
        Патрик раскачивался с носка на пятку. Позади Йоста напряженно вслушивался в разговор. Хедстрём знал свое дело и задавал только нужные вопросы.
        - По моей оценке на данный момент, причиной появления таких пятен могла быть стрельба с близкого расстояния. Лаборатория скажет больше, я же исхожу из собственного опыта.
        - Хорошо. - Патрик замолчал, а потом в нерешительности добавил: - Единственное что… как он мог быть насколько беспечным, что бросил рубашку в бельевую корзину?
        - Разве он не был пьян вдрызг? - вмешался Йоста. - Согласно его же показаниям.
        За свою карьеру он повидал и куда более беспечных убийц. Патрик, конечно, тоже.
        Хедстрём кивнул:
        - Это так. Мы возьмем его, но сначала зайдем к Тильде. Все-таки они ночевали в одной комнате.

* * *
        Эрика вытащила одежду из чемодана и положила на кровать. Это всегда было проблемой, и не только из-за нескольких набранных килограммов. Она действительно не знала, что больше подойдет для такого случая. Черное поло - беспроигрышный вариант, но чем хуже эта прозрачная блузка?
        Наконец она остановилась на блузке и брюках с удобной резинкой на талии. Встала перед зеркалом - крем под основу, тушь, немного блеска для губ. На большее у нее сейчас просто не оставалось сил.
        Эрика быстро проверила в телефоне адрес и время. Выставка открывалась в семь. До клуба - здания неподалеку от площади Оденплан - добираться минут пятнадцать.
        Ей повезло. Ленора, которая сегодня выставлялась в «Бланш», была подругой ее студенческой молодости. В те годы Эрика изучала историю литературы в Стокгольмском университете, а Ленора - историю искусств. Их пути часто пересекались в студенческом пабе. Некоторое время девушки были неразлучны, пока жизнь не развела их в разные стороны. Но Эрика сохранила самые теплые воспоминания о вечерах за дешевым красным вином с обсуждением жизненных перспектив и мимолетных любовных приключений.
        Она чувствовала неловкость оттого, что не сказала правду об истинной цели своего визита, когда написала Леноре сообщение и спросила, можно ли прийти на выставку в «Бланш». Искренняя радость бывшей подруги еще больше тяготила совесть, хотя, положа руку на сердце, Эрике и в самом деле было бы интересно взглянуть, что сталось с талантом Леноры с тех пор, как они виделись в последний раз.
        В студенческие годы Ленора работала с глиной и бросала вызов всем существующим канонам пластического искусства своими провокационными скульптурами. Этим она и занималась до сих пор, судя по тексту на сайте «Бланш». Ленору называли «постфеминистской Джуди Чикаго в полете», «ярким свидетельством неоматериалистической одержимости шведской арт-сцены». Эрика мало что поняла из этих разъяснений. Еще меньше - из обзора «Дагенс нюхетер», когда набрала фамилию Леноры в «Гугле». Ее работы описывали как «хорошо поставленную постапокалиптическую фантазию, переворачивающую с ног на голову все, что шведская арт-сцена якобы знает о неоматериализме, и в то же время бередящую исконные раны антропоцена». По-видимому, таким образом Ленору хвалили, хотя Эрика и не была в этом уверена.
        Бросив последний взгляд в зеркало, она взяла сумочку и вышла из номера. От подъезда отеля повернула налево, к стоянке такси на Кунгсгатан. Назвав адрес и опустившись на сиденье, сразу проверила телефон. От Патрика по-прежнему ничего. Просмотрела заголовки новостей - ничего нового, одни предположения. Как будто никто до сих пор не знал, кто эти жертвы. При этом газетчики разместили фотографии трех мешков с трупами, которые уносили криминалисты в белых комбинезонах. Что, черт возьми, происходит на этом острове?
        Голос таксиста вырвал ее из размышлений, когда машина остановилась. Эрика протянула банковскую карту, плохо понимая, что делает. Поймала удивленный взгляд водителя в зеркале заднего вида и встряхнулась. Побольше разузнать о клубе «Бланш» - вот все, что ей сейчас нужно.
        Эрика поправила брюки и вышла из машины. Неприметная дверь вела в подвальное помещение с кирпичным сводом. Красивая молодая девушка отыскала имя Эрики в списке гостей и вежливо пригласила в зал.
        Там Эрика сразу почувствовала себя инопланетянкой. Уж очень все было необычно и совсем не походило на те места, куда ее обычно приглашали. Вокруг тихо разговаривали люди, все в черном. Некоторые не могли скрыть удивления за очками в черной оправе, когда видели ее.
        Разглядывая публику поверх своего бокала, Эрика узнала нескольких членов Шведской академии, известного оперного певца, нескольких высокопоставленных политиков и дальнего родственника королевской семьи.
        - Привет!
        Ленора завизжала от радости при виде Эрики и бросилась ей на шею. Они долго обнимались, и, как это обычно бывает в таких случаях, Эрика подумала о том, что надо бы чаще встречаться с теми, кому ты не безразличен. Но трудно поддерживать связь со стокгольмскими друзьями, живя во Фьельбаке. Работа и дети, конечно, нисколько не облегчают ситуации. Ленора тоже замужем, но детей у них нет. Во всяком случае, насколько это известно Эрике.
        - Ну-ка, покажи мне это, - она кивнула на скульптуру в дальнем конце зала.
        Глаза Леноры сияли, когда она, оживленно жестикулируя, рассказывала о своем творчестве. Среди прочих экспонатов в зале была керамическая вульва с деревом, растущим между половыми губами, и монументальный пенис, извергавший золотые евро. Эрика следовала за Ленорой, стараясь соответствовать ее энтузиазму, но, как ни напрягалась, чего-то во всем этом не улавливала. Наверное, это не ее. Или же просто не хватает образования. Впрочем, в том, что Ленора талантлива, сомневаться не приходилось.
        - Можешь уделить мне пару минут, когда все закончится? - спросила Эрика.
        Ленора настороженно подняла бровь.
        - Я догадывалась, что ты здесь не ради моих керамических кисок… - Она рассмеялась, встретив задорный взгляд Эрики. - Я целый час потратила, чтобы выбрать это черное поло, и заслуживаю бокал вина.
        - О… я надеюсь, здесь есть бар?
        Ленора тряхнула головой, и ее черные вьющиеся волосы рассыпались по плечам.
        - Это же «Бланш», оплот декаданса! Разумеется, здесь есть бар.
        Они пробрались сквозь толпу людей в черном к бару в углу зала. Девушка лет двадцати за стойкой подозрительно напоминала ту, что встретила Эрику в дверях.
        - Два бокала красного вина, пожалуйста, - сказала Ленора, не спрашивая Эрику: она и без того хорошо помнила ее предпочтения.
        Получив по бокалу вина, подруги устроились за высоким барным столиком.
        - Кажется, здесь работают девушки только определенного типа внешности, - осторожно заметила Эрика, кивая на невозмутимую белокурую красавицу за барной стойкой.
        - Излюбленный тип Уле, - ответила Ленора.
        - И полная противоположность Сюзанне, - задумчиво проговорила Эрика.
        Ленора рассмеялась:
        - Да, здесь есть над чем задуматься. Не понимаю только, откуда он их берет? Как будто где-то есть секретная фабрика по производству длинноногих блондинок специально для «Бланш»…
        - То есть его аферы - не большой секрет?
        Эрика глотнула красного вина, на вкус дешевого и излишне терпкого, но что налили, то налили. В зале стоял вежливый приглушенный ропот.
        - И что говорят об этом другие члены клуба?
        - О приключениях Уле? - Ленора фыркнула. - Это продолжается столько лет, что давно никого не волнует. «Бланш» владеет несколькими квартирами, и всем известно, как они используются. Сюзанна, похоже, непревзойденный мастер закрывать глаза.
        - Открытый брак?
        - Только с одной стороны, похоже. Никто никогда не слышал, чтобы у Сюзанны был другой мужчина. Нет, так ведет себя один Уле. И она, по какой-то непостижимой причине, это принимает.
        - Может, брак по соглашению? Женятся же некоторые голливудские актеры, чтобы скрыть свою гомосексуальность…
        Ленора провела рукой по волосам, которые почти неестественно сияли в приглушенно-фантастическом освещении зала.
        - Ну не знаю, кому сегодня может быть дело до того, что Сюзанна лесбиянка… В писательском мире это скорее стало бы ее пиар-преимуществом. Времена Сельмы Лагерлёф и Карин Бойе прошли. И потом, я часто видела их вместе здесь, и убеждена, что она любит его. Может, даже чересчур.
        - А остальные члены клуба? Хеннинг, Элизабет, Рольф? Что ты можешь сказать о них?
        - Полагаю, Рольф и есть причина твоего интереса? После его смерти ходили слухи об отмене и моей выставки тоже. Но большинство членов клуба якобы высказались за то, чтобы все шло по плану.
        Эрика поняла, что Ленора не видела новостей о последних убийствах на Шелерё, но решила пока ничего ей об этом не говорить. Она хотела сосредоточиться на Рольфе.
        - И какие разговоры идут о нем? - спросила Эрика. - Есть версии его убийства?
        - Рольфа любили все, несмотря на шероховатость его характера и грубоватую манеру поведения. Он видел людей насквозь. И для него не имели значения ни деньги, ни социальный статус.
        - А для других?
        - Другие в «Бланш» ставят себя выше обычных людей, я бы сказала так. Но за Рольфом я такого никогда не замечала.
        - То есть врагов у него не было?
        Тут Эрика с удивлением заметила, что вино в ее бокале закончилось. Как так могло получиться? Ленора взяла ее бокал, подошла к стойке и вернулась с новой порцией.
        - Похоже, кое-кто истосковался по настоящей взрослой жизни…
        - Это не шутка, - мрачно отозвалась Эрика. - Но мы скоро выйдем из детского возраста, осталось продержаться совсем немножко. Помимо прочего, у меня начинается климакс. Не думала, что это бывает раньше пятидесяти.
        - Пременопауза, - сочувственно поправила Ленора. - Чертовски неудобная штука.
        Эрика глотнула вина. Второй бокал оказался намного вкуснее первого.
        - Ты спрашивала о врагах, - напомнила Ленора. - Нет, насколько мне известно, у Рольфа их не было. А вот Уле в последнее время все чаще вызывает недовольство. Сейчас другие времена. Мужчинам приходится держаться в рамках приличий. Не знаю подробностей, но его поведение как будто стало причиной разногласий между совладельцами клуба. И доставило немало хлопот Луизе.
        Эрика так и подскочила на стуле.
        - Луизе?
        - Да, она осталась здесь администратором и после того, как стала личной помощницей Хеннинга. По слухам, сейчас СМИ очень интересуются деятельностью «Бланш», и Луизе приходится нелегко. Я не удивляюсь их интересу. Через Сюзанну «Бланш» имеет выход на Шведскую академию. То есть запахло скандалом в самом престижном и известном нашем учреждении. Это то, на что журналисты слетаются как мухи на мед.
        - То есть Луиза работала в «Бланш» и до того, как стала правой рукой Хеннинга? - спросила Эрика. Она не могла припомнить, чтобы Луиза когда-нибудь говорила о «Бланш». Только о Хеннинге.
        - Да, именно в «Бланш» она и познакомилась с Петером. Луиза работала здесь еще когда он был женат на Сесилии, а после аварии стала для Петера единственной опорой. И только потом - помощницей Хеннинга.
        - Вот как… А мне и в голову никогда не приходило спросить, как она с ним познакомилась.
        - Они прекрасная пара. И Луизу любят мальчики.
        - Вы подруги? - спросила Эрика.
        - Скорее мы дружили с Петером. Это началось вскоре после твоего переезда. Но и с Луизой всегда ладили. Не знаю, что без нее делали бы Бауэры.
        - Мы часто встречаемся с ней во Фьельбаке, - сказала Эрика.
        А перед глазами снова возникли три черных пластиковых мешка с фотографий в новостной ленте. Умалчивать об этом и дальше было бы нечестно.
        - Кажется, произошло что-то еще, - осторожно начала Эрика. - На Шелерё. По крайней мере, судя по вечерним газетам. Но подробностей пока нет.
        Ленора вздрогнула:
        - О чем ты? - Быстро достала телефон и кликнула на сайт «Афтонбладет». - О боже…
        Все те же черные мешки и медики в комбинезонах. Ленора прикрыла рот рукой.
        Пока она читала статью, Эрика молчала. Прислушалась к шуму в зале. Публика явно была чем-то встревожена. Когда до Эрики долетели слова «ужасно» и «кошмар», она поняла, что новость распространяется по клубу со скоростью лесного пожара.
        - Мой муж, похоже, там, - сказала Эрика. - Но я не могу с ним связаться, поэтому ничего пока не знаю.
        Как ни пыталась она не думать о том, что в тех черных мешках, перед глазами снова и снова вставало лицо Луизы. Ее глаза наполнились слезами.
        - А если попробовать еще раз достучаться до Патрика? - предложила Ленора.
        Эрика ненадолго задумалась и достала телефон. Она знала, как не любит Патрик разглашать тайны следствия, но сопротивляться беспокойству и дальше, тем более в присутствии Леноры, стало невозможным.
        Эрика набрала сообщение: «Извини, если потревожила, но я должна знать, кто эти мертвецы», - и быстро отправила Патрику. Потом положила телефон рядом на стол и уставилась на мигающие точки - знак того, что Патрик пишет ответ. Спустя несколько секунд телефон засигналил.
        У Эрики перехватило дыхание при виде ответного сообщения. Не в силах это произнести, она поднесла телефон к глазам Леноры.

* * *
        Патрик отошел от домов и посмотрел на море, плохо осознавая, что видит перед собой. Усталость обрушивалась на него волнами. Прошло всего несколько часов с тех пор, как они высадились на острове, но напряженная работа быстро забирала энергию. Он настроился продержаться хотя бы до вечера.
        Коллеги решили сделать перерыв и теперь ждали между домами. Патрику потребовалось несколько секунд, чтобы вернуться к ним и продолжить.
        Он сделал глубокий вдох, наполняя легкие свежим воздухом, прежде чем вошел в дом Хеннинга и Элизабет - вот уже в который раз за этот день. Пауле и Йосте разрешил остаться снаружи, взял только Мартина. Особых осложнений задержание не сулило, так что незачем было входить всем четверым.
        - Рикард, Тильда… будет лучше, если вы последуете с нами в отделение.
        - Какого черта! - возмутился Рикард. - Почему мы?
        Он быстро поднялся на ноги и провел рукой по волосам, все еще торчавшим в разные стороны. С красными глазами и каплями пота на лбу, Рикард выглядел так, словно только что пробежал марафон. И это притом, что в комнате было прохладно.
        Все взгляды устремились на него. Луиза медленно приняла сидячее положение на диване.
        - Что происходит? - сонно спросила она.
        Затем, похоже, реальность ее настигла, потому что Луиза беззвучно охнула и прикрыла рот рукой. Патрик сглотнул. Он не находил в себе силы посмотреть на Хеннинга и Элизабет, но чувствовал на себе их взгляды.
        - У нас приказ о вашем аресте, Рикард. А вам, Тильда, мы хотим задать несколько дополнительных вопросов.
        Треск огня в камине да приглушенные голоса снаружи - вот и все, что теперь было слышно в комнате. Потом заговорил Хеннинг, плохо сдерживая гнев:
        - Аресте? Это ошибка…
        Патрик стиснул зубы. Ему редко приходилось арестовывать подозреваемых на глазах у их ближайших родственников, но работа следователя заключается в том, чтобы докопаться до правды, и в данный момент все улики указывали на Рикарда. Так что ничего личного.
        - У нас на руках решение прокуратуры. Вы должны отправиться с нами, Рикард. Вас, Тильда, мы заставить не можем. Но поскольку все присутствующие, думаю, заинтересованы в том, чтобы убийца все-таки был найден, сотрудничество с полицией в ваших интересах.
        Элизабет нащупала руку Хеннинга. Ее лицо было пепельно-серым.
        - Поезжай с ними, - твердо сказала она. - Пусть это недоразумение поскорей разрешится.
        - Я позвоню нашему адвокату, - сказал Хеннинг.
        Он отпустил руку Элизабет и удалился в свой кабинет.
        - Мама, это всего лишь деревенские копы. Все образуется, не волнуйся. - Рикард пожал плечами, но Патрик заметил проблеск ужаса в его глазах.
        - Я не отпущу Рикарда одного. - Тильда взяла сумочку и вышла в прихожую.
        - Мы вернемся через пару часов, - пообещал Рикард Элизабет и Хеннингу. Он вышел за Тильдой, обул ботинки и надел куртку. - Так мы едем или нет?
        Патрик и Мартин переглянулись. Высокомерие подозреваемого обычно шло следствию на пользу. Чем выше ставит себя Рикард, тем лучше.
        - Вы еще пожалеете об этом, - продолжал он, когда полицейские закрывали за собой дверь. - Думаете, у нас нет знакомых в высоких кабинетах? Вы всю жизнь будете выплачивать штрафы…
        Рикард продолжал болтать, пока они шли к ожидавшей лодке, а встревоженная Тильда едва поспевала следом. Она поскользнулась на высоких каблуках, но Мартин вовремя подхватил ее за руку.
        - Спасибо, - сказала Тильда и поймала раздраженный взгляд мужа.
        - Мой брат и племянники мертвы. Почему вы не даете нам спокойно их оплакать?
        - Мы делаем свою работу, - ответил Патрик.
        - Вот, значит, как расходуются деньги налогоплательщиков, - проворчал Рикард, поднимаясь на борт. Тильда взошла следом.
        - Вы не делаете нам одолжения, - отозвался Мартин за спиной Патрика.
        Паула и Йоста остались на острове с криминалистами. Кроме того, коллеги из Уддевалы еще не закончили, поэтому было важно, чтобы на острове оставался кто-то из отделения в Танумсхеде.
        - По крайней мере, чертов вертолет улетел, - сказал Мартин.
        Патрик нахмурился. Он все еще удивлялся тому, как быстро пресса узнала о происшествии. Волей-неволей в голову закрадывались разные мысли.
        Стокгольм, 1980 год
        Пютте нравилось жить в одноэтажном доме с Рольфом и Эстер. У них был большой сад и грядки с клубникой, ревенем, морковью и сахарным горошком. Каждый день они с Эстер выходили с большой корзиной собирать овощи на ужин. Раньше Пютте не знала, что морковь и помидоры могут быть такими вкусными. Папа не очень любила овощи, а если когда и покупала, то они были вялыми и безвкусными. У Рольфа и Эстер росло нечто совсем другое.
        - Хочешь на вечер пирог с ревенем? - спросила Эстер, поглаживая Пютте по волосам.
        Девочка с готовностью кивнула. Она не пробовала пирога с ревенем до того, как попала к Эстер и Рольфу, и это было лучшее, что она ела в жизни. Еще Пютте любила очищенные стебли ревеня, которые макала в миску с сахарным песком. Вспомнив липкие грубые волокна, Пютте почувствовала, как рот ее наполняется слюной.
        - Когда папа вернется? - спросила она, потянувшись за гигантской спелой клубникой.
        Пютте спросила об этом как бы между прочим, хотя на самом деле это был самый важный вопрос в жизни. Эстер и Рольф делались грустными всякий раз, когда Пютте об этом спрашивала, поэтому она старалась лишний раз не поднимать эту тему. Но сегодня Эстер как будто даже обрадовалась.
        - Рольф звонил доктору, и тот сказал, что она сможет вернуться на работу в субботу.
        - Сколько дней еще до субботы? - спросила Пютте.
        Сердце сильней забилось в груди. Пютте так тосковала по папе, что удивлялась, как столько тоски может уместиться в ее теле.
        - Еще четыре дня. Ты ведь выдержишь? Поживешь с нами еще четыре дня?
        Эстер ласково смотрела на нее. Пютте любила ее. И Рольфа тоже. Они были хорошие. Не такие, как папа, конечно, никто не сравнится с папой. Но Пютте нравилось жить в их доме с садом.
        - Выдержу, - ответила Пютте.
        Эстер просияла.
        - Тогда давай используем это время в свое удовольствие. Будем готовить наши любимые блюда. Начнем с пирога с ревенем. А на завтра, думаю, можно ванильное мороженое с клубникой. Хочешь попробовать мой крыжовниковый десерт? Его едят с молоком, это рецепт моей бабушки.
        - Звучит неплохо, - серьезно ответила Пютте.
        Крррыжжжовниковый десерт - она словно попробовала эти слова на язык. Все, что готовит Эстер, вкусно. Это, наверное, тоже.
        Пютте взяла свободную руку Эстер в свою и, к своему удивлению, заметила, что та как будто чем-то недовольна. В ее глазах стояли слезы. Пютте протянула ей большую клубнику, которую держала в руке:
        - Вот. Это самая крупная. Возьми.
        Эстер как будто засмущалась, но потом взяла клубнику и улыбнулась. Пютте радостно сжала ее руку. Как можно грустить, когда в огороде такая клубника? И папа скоро будет дома. Пютте была готова разорваться от счастья.
        Эрика остановилась возле магазина «Севен-Илевен». В последнее время она очень уж пристрастилась к сладкому - очередная злая шутка гормонов. Эрика решила прогуляться пешком от клуба «Бланш» до отеля, тем более что вечер выдался на редкость теплый и она оказалась достаточно сообразительной, чтобы выбрать удобную обувь вместо туфель на каблуках.
        Настроение в «Бланш» менялось по мере распространения новостей с Шелерё. Ходили разные слухи о том, кто были погибшие и что произошло. В конце концов утвердилась версия, что Элизабет и Хеннинг были убиты младшим сыном Рикардом, который затем покончил с собой. Но Эрика-то знала правду, по крайней мере ее часть. А теперь еще и Ленора. Эрика взяла с нее слово молчать, пока имена не будут опубликованы в прессе: Патрик ясно дал понять, что эта информация не для посторонних ушей.
        Эрика заглянула в большие окна магазина. Может, все-таки стоит воздержаться на этот раз? Но ей нужно будет расслабиться, когда она доберется до отеля. Посмотреть фильм или что-то вроде того, чтобы не думать о случившемся на острове семьи Бауэр… А под фильм нужны сладости.
        Ноги сами понесли ее к полке с конфетами, где Эрика взяла пакет «Думле», «Машинки Альгрена» и «Турецкий перец».
        Грета Гарбо приветливо улыбнулась ей с черно-белого постера, когда Эрика вошла в номер. Она сразу переоделась и собрала волосы в «хвост». Решила лечь вовремя, чтобы больше успеть за завтрашний день, но все равно было еще рано. Оставалось надеяться, что Патрик выкроит время и позвонит ей.
        Эрика разложила пакеты с конфетами на кровати и принялась переключать каналы. Наконец нашла легкую комедию с Дженнифер Энистон и устроилась на подушках. Но расслабиться все равно не получилось. Мысли снова и снова возвращались к черным пластиковым мешкам и завтрашним делам в Стокгольме.
        У Эрики не было четкого плана действий. Направления расследования едва намечены. Эрика не имела никакого другого ориентира, кроме интуиции, и никакой мотивации, кроме неуемного любопытства. О чем ей больше всего хотелось бы разузнать? Эрика потянулась за блокнотом и ручкой, лежавшими на прикроватной тумбочке, и принялась за работу.
        Она написала «Рольф» в середине страницы и подчеркнула жирной линией. Внизу - «Лола» и «1980», «Пожар», «Бланш», «Слухи», «Шведская академия», «Выставка», «Фотографии», «Шелерё», «Петер», «Бойня». Немного погрызла ручку и сунула в рот горсть конфет. В этот момент зазвонил телефон. Эрика попробовала быстро прожевать, но в результате ответила с набитым конфетами ртом.
        - Ты пьяна? - удивился Патрик.
        Эрика рассмеялась:
        - Нет, просто позволила себе немного сладостей. - Она быстро посерьезнела: - Как у вас дела? Всё в порядке?
        На некоторое время в трубке стало тихо, а потом Патрик, вздохнув, произнес:
        - Это страшно тяжелое расследование для всех нас. Сейчас я в отделении, мы задержали одного человека…
        Наконец Эрика проглотила конфеты и теперь могла разговаривать внятно.
        - Кого? Ты можешь…
        - Завтра я скажу больше. Сейчас и вправду нет сил. У меня впереди несколько часов работы, переночую в отделении. Мама знает, она сейчас в нашем доме, с детьми. Я не могу их видеть. Это было бы слишком тяжело.
        - Милый…
        Это слово повисло в пространстве между ними.
        - А как твои дела? - нарушил тишину голос Патрика.
        - Мы поговорим завтра или когда ты сможешь. Делай что должен, я всего лишь хотела слышать твой голос. Было бы странным не пожелать тебе спокойной ночи.
        - Я знаю, - по голосу было слышно, что Патрик улыбается. - Спокойной ночи, дорогая. Люблю тебя и детей.
        - Я знаю, - отозвалась Эрика. - И я люблю тебя. Спокойной ночи!
        Она завершила разговор и некоторое время сидела на кровати с телефоном в руке. Поняла, что совсем не следит за действием фильма, но никакой фильм не мог быть увлекательнее сюжета, разворачивавшегося в ее голове. Так что Эрика ничего не теряла.
        Она снова потянулась за блокнотом и запустила руку в пакетик со сладостями. Он был пуст. Как можно запихать в себя такое количество конфет? Эрика поморщилась, скомкала пакет в руке так, что тот захрустел, и замерла на полудвижении. Медленно разжала руку, и пакет принял прежнюю форму.
        Пакет из-под конфет «Думле». Смутное подозрение закралось ей в голову - и, по мере того как Эрика, вспоминая прошлое, осознавала, что к чему, перерастало в уверенность.
        Черт возьми…

* * *
        - Будете ждать своего адвоката?
        Патрик опустился на стул напротив Рикарда. Мартин был в соседней комнате с Тильдой. Их решили допросить по отдельности, чтобы не дать возможности сговориться или подстроиться друг под друга.
        - Якобссон едет из Стокгольма. Это займет некоторое время, а мне нечего от вас скрывать.
        Рикард закинул ногу на ногу и пригладил ладонью волосы. Этот жест Патрик часто наблюдал у задержанных, но в данном случае недостаточно знал Рикарда, чтобы определить, является ли он признаком нервозности или просто привычкой.
        - Расскажите о вчерашнем вечере и ночи.
        - Я уже делал это, - простонал Рикард.
        Патрик ждал.
        - Ну хорошо… - Рикард вздохнул. - Тогда еще раз. После ужина мама и папа хотели обсудить что-то с коллегами по «Бланш». Должно быть, мы переборщили с алкоголем, потому что я смутно помню, как мы с Тильдой легли. Нас ведь выставили из нашего гостевого дома и принудили спать в комнате мальчиков…
        - Вы просыпались посреди ночи? Что-нибудь слышали?
        Рикард покачал головой:
        - Нет, я спал как убитый. Проснулся, только когда Луиза закричала. - Он снова провел рукой по волосам, которые стояли почти дыбом.
        - Тильда тоже тогда проснулась или она уже не спала?
        - Она проснулась вместе со мной.
        - Хорошо.
        Патрик размышлял, какой вопрос задать следующим. Он хотел вытянуть из Рикарда как можно больше деталей, чтобы тот загнал себя в угол, прежде чем его огорошат находкой криминалистов.
        - Вы говорите, что не помните, как легли спать. Но вы ведь наверняка разделись, прежде чем лечь?
        - Я проснулся в трусах, Тильда была голой. Похоже, мы действительно разделись.
        - И одежду положили на стул в комнате мальчиков?
        - Без понятия. Всё как в тумане. Обычно я так не набираюсь, но здесь, как видно, Уле меня увлек. Он это дело любит. Тильда тоже хорошо расслабилась… Было после чего, согласитесь.
        Патрик кивнул. Отметил ключевые слова в блокноте. Диктофон диктофоном, а собственноручно сделанные заметки помогают сохранять порядок в мыслях.
        - В прошлой беседе вы говорили, что поддерживали хорошие отношения с братом, но был некий внутрисемейный конфликт, связанный с деньгами. Можете разъяснить подробнее?
        Рикард фыркнул.
        - Не понимаю, почему это для вас так важно. Я немного подсел с деньгами, это так. Но у меня масса проектов, так что немного терпения - и все изменится. Я наберу еще больше очков, чем Петер! - Рикард улыбнулся, но быстро спохватился и стал серьезным. - Черт подери, все никак в голове не уложится…
        Он наклонился и спрятал лицо в ладонях. Потер глаза и снова посмотрел на Патрика. Глаза блестели - не то от слез, не то с похмелья.
        - Не понимаю, зачем вы тратите на меня драгоценное время? Почему не ищете того, кто это сделал? Петер был финансовой шишкой, и там не обошлось без темных делишек, которые он вывел на свет. В большом бизнесе много грязной рыбы, кто-то из них наверняка стоит за всем этим. Их люди прибыли на остров на лодке прошлой ночью, когда мы спали.
        Он опять пригладил волосы. Патрик постучал ручкой по блокноту.
        - Как же так получилось, что вашу окровавленную рубашку нашли в бельевой корзине?
        Рикард уставился на него в недоумении:
        - Что вы такое несете?
        - Мы нашли вашу окровавленную рубашку в бельевой корзине в ванной, - медленно повторил Хедстрём.
        - В бельевой корзине? - Рикард громко сглотнул.
        - Да.
        Больше Патрик ничего не сказал. Опытный следователь знает, что молчание - его лучший союзник. В людях есть врожденное стремление заполнить пустоту, пусть даже в ущерб себе.
        - Это невозможно, - Рикард затряс головой. - Ее кто-то туда подложил. Я в жизни не стрелял, даже не держал в руках оружия! - Он снова энергично затряс головой. - Кто-то хочет посадить меня, клянусь. Кто-то стрелял, надев мою рубашку. Это же… боже мой, это безумие!
        На лбу у него выступили мелкие капельки пота. Рикард подергал воротник рубашки.
        - Но вы как будто говорили, что рубашка висела на стуле…
        - Я не говорил, что она висела на стуле, - сказал Патрик. - Я спросил только, положили ли вы на стул одежду, прежде чем лечь в постель. Ваши брюки висели там, но рубашка отыскалась в ванной комнате. С брызгами крови.
        - Это не может быть правдой…
        Рикард замолчал, уставился в стол. Его тело несколько раз импульсивно дернулось. Наконец он посмотрел на Патрика и произнес:
        - Больше я ничего не скажу без моего адвоката.
        Хедстрём разочарованно поднялся. Разговор откладывался на неопределенное время.

* * *
        - Рикард убил Петера?
        Слова Вивиан упали в напряженную тишину гостиной.
        Элизабет медленно подняла голову. Что имела в виду эта женщина?
        - Нет, Рикард никого не убивал - ни Рольфа, ни Петера, ни мальчиков. Он никогда не смог бы этого сделать. Если б ты только знала…
        Элизабет упала на диван, не в силах больше сдерживать слезы. Это был кошмарный сон.
        Хеннинг вернулся из кабинета и огляделся.
        - Не понимаю, что здесь происходит. Немного терпения - вот и все, о чем я прошу. Якобссон едет из Стокгольма, он уже в машине. Это недоразумение скоро разрешится.
        Элизабет взяла его руку. Хеннинг опустился на диван рядом с ней и тут же успокоился.
        - А если это правда?.. - Голос Луизы сорвался. Она откашлялась и продолжила, дрожа от ярости: - Ты всегда защищала его, Элизабет! Ты не знаешь, каким он может быть. И ты тоже, Хеннинг! Рикард - избалованный и высокомерный, и он ненавидит Петера. Это вы сделали его таким.
        Элизабет напряглась. Это было как удар плетью.
        - Что ты такое говоришь? Неужели действительно веришь, что Рикард мог убить родного брата и племянников? Ты в шоке, я понимаю, но - боже мой! - ты ведь знаешь Рикарда! Он никогда не смог бы никого убить. И зачем ему было убивать Рольфа? Какие причины у него могли быть для этого?
        Голос сорвался на фальцет. К огорчению Элизабет, выдержка ей изменила. Хеннинг обнял жену за плечи.
        - Мы все скорбим, - сказал он Луизе. - И никому не станет легче от того, что мы будем нападать друг на друга. Рикард всегда смотрел на жизнь иначе, чем его старший брат. Но он не ненавидел Петера!
        - Хеннинг прав, Луиза, - раздался голос Уле.
        Элизабет выпучила глаза. Она совсем забыла о том, что он в комнате.
        - Я знаю Петера и Рикарда с рождения, - продолжал Уле. - Они, как две планеты, двигались каждый по своей орбите. Но не мешали друг другу.
        Сюзанна кивнула:
        - Это так, Луиза. Они невероятно разные, но никогда не питали друг к другу ненависти. Удивляюсь, как тебе могло прийти в голову такое. Неужели не понимаешь, как больно это слышать Хеннингу и Элизабет?
        Сюзанна повернулась к Вивиан:
        - У Рикарда не было причин желать Рольфу зла. Это кошмарное совпадение, что его убили незадолго до Петера. В случае с Рольфом это, конечно, неудавшееся ограбление. Ну а Петер и мальчики… здесь у меня нет никаких предположений. Дело полиции во всем разобраться. Но ни у кого из нас не было ни желания, ни причин чем-либо навредить им. Это относится и к Рикарду. Ты знаешь это не хуже нас, Луиза; ты просто в шоке.
        Сюзанна умоляюще посмотрела на Луизу, которая не подняла головы. Вивиан всхлипнула:
        - Я хочу домой. Не могу больше быть здесь…
        Ее слабый голос повис в воздухе.
        - Полиция сказала, что мы свободны, - отозвался Уле и кивнул на полицейских, которые до сих пор бродили под окнами.
        - В таком случае я хочу лодку, чтобы отплыть на большую землю, - сказала Вивиан.
        - Мы с Уле последуем за тобой, - подхватила Сюзанна. - Снимем номер в «Большом отеле» на пару ночей, на случай если у полиции возникнут вопросы. А потом вернемся в Стокгольм. Мы ведь больше не нужны здесь?
        Сюзанна вопросительно посмотрела на Элизабет. Было ясно, что она не хочет ничего другого, кроме как немедленно покинуть остров. Скатертью дорога! Элизабет хотелось накричать на нее.
        - Мы в безопасности, - ответила она вместо этого. - У нас есть Нэнси. И Луиза. Нам никто ничего не сделает. А завтра утром прибудет адвокат, и тогда мы вернем Рикарда. Они с Тильдой нужны нам здесь, дома. Нам предстоит организовать похороны.
        Элизабет сама удивилась, как отстраненно-спокойно это прозвучало.
        - Мы все уладим, дорогая. Луиза и в этом нам поможет.
        Хеннинг накрыл ее руку своей. Но на этот раз его рука ощущалась слишком тяжелой и не успокаивала, а тяготила Элизабет.
        - И все-таки он ненавидел Петера.
        Элизабет уставилась на Луизу, которая сидела на диване. Все взгляды обратились на нее. Луиза оглядела присутствующих, наклонилась и достала из сумочки планшет. Провела пальцем и развернула экран к ним.
        - Эсэмэски Петера передаются на наш планшет. Вот что прислал ему Рикард сегодня ночью.
        Элизабет не смогла разобрать слов на экране, это было слишком далеко.
        Луиза встала:
        - Я с вами в Стокгольм. Я уже предупредила родителей, что возвращаюсь.
        - Но ведь ты… - Хеннинг все еще не мог оторвать глаз от экрана. - Ты ведь не собираешься показывать это полиции?
        - Они уже это получили, - коротко ответила Луиза.
        Она развернулась, чтобы идти в прихожую, но сделала шаг в сторону Элизабет и Хеннинга.
        - Я достаточно защищала вас, и мне это дорого обошлось. Теперь довольно.
        Потом повернулась к Вивиан, Сюзанне и Уле:
        - Так вы со мной? Я вызвала морское такси, будет через пятнадцать минут.
        Луиза взяла сумочку и направилась к двери. Горе и отчаяние охватили Элизабет, но ей не оставалось ничего другого, как только тихо заплакать.
        Вторник
        Патрик проснулся от собственного крика. Он сел на узенькую койку в комнате отдыха отделения полиции и сбросил одеяло, которое душило его.
        Снова вернулись образы, ввергшие его в ужас посреди ночи, - мертвецы в кроватях на Шелерё. Кровь. Выпученные, невидящие глаза. Не Петера, Макса и Вильяма Бауэров, а Майи, Ноэля и Антона. Это они лежали в окровавленной кровати.
        Патрик вскочил, пытаясь избавиться от ночного кошмара. Бормоча под нос, направился на маленькую кухню и поставил кофе.
        Пустое, это помещение оставляло зловещее впечатление. Патрик налил себе чашку, вышел и устроился на ступеньках у входа в отделение. Ему был нужен свежий воздух. Вентиляция в отделении не обновлялась с шестидесятых годов, поэтому после ночи там было трудно дышать. Кроме того, ночные видения не отпускали.
        Движение на улице перед зданием полиции постепенно оживлялось. От холода и сырости Патрика спасала достаточно теплая осенняя куртка. Он захватил из комнаты отдыха одеяло, которое подложил под себя.
        Не считая учебы в полицейской академии, Хедстрём всю жизнь прожил в Танумсхеде и Фьельбаке. Иногда ему приходила мысль, что неплохо бы время от времени выбираться посмотреть мир. Он, конечно, бывал за границей в отпуске, но никаких особенно ярких воспоминаний эти поездки не оставили. Да и зачем ему это, когда самые яркие воспоминания в жизни связаны с Эрикой и детьми? Плюс работа, благодаря которой Патрик за месяц успевал насмотреться столько, сколько большинству людей не удается и за всю жизнь. И плохого, и хорошего.
        Весь вчерашний вечер он только и делал, что пытался избавиться от навязчивых кровавых видений. Весь день практиковал туннельное зрение, старался сосредоточиться на том, что нужно сделать в данный момент - с кем поговорить, какие задать вопросы. Только бы не думать о Максе, Вильяме и Петере Бауэрах, не видеть крови…
        Кошмары настигли его ночью. Несколько раз Патрик просыпался в холодном поту, с их лицами на сетчатке. Преступления с убийствами детей бывали в его практике и раньше, и каждый раз Патрик спрашивал себя: как можно пережить такое и не сойти с ума?
        Проезжавший мимо бывший одноклассник помахал ему рукой. Это было то, что нравилось Патрику в Танумсхеде и Фьельбаке - здесь все друг друга знали, что внушало чувство уверенности. Не говоря уже о том, как часто это шло на пользу расследованию. Каждый раз находился какой-нибудь сосед, который что-то видел или помнил. «Это, верно, парень Бенгта угнал велосипед…» - нечто подобное можно было услышать на каждом допросе.
        Жестокая правда состоит в том, что подавляющее большинство преступлений совершаются людьми из близкого окружения жертвы. На Шелерё - только семья Бауэр и их старые друзья. Их резиденция - не неприступная крепость, до нее можно запросто добраться на лодке и высадиться на берег под покровом темноты. Тем не менее и статистика, и личный опыт Патрика свидетельствовали в пользу самого невероятного сценария - что это Рикард Бауэр застрелил родного брата и племянников.
        Вчера вечером Луиза прислала скриншот сообщения, полученного Петером в ночь убийства, и этот фрагмент тоже идеально вписался в пазл. Они продолжат допрос Рикарда по прибытии адвоката, и тогда его сообщение Петеру ляжет на чашу весов к остальным уликам. Такое будет трудно опровергнуть.
        Порыв холодного ветра проник сквозь куртку, и Патрик вздрогнул. Вернулись кошмарные видения прошлой ночи. Он сделал несколько глотков горячего кофе и сжал чашку, согревая руки.
        Что такого есть в этих «звездных» семьях, что заставляет их балансировать на грани любви и ненависти? Сильные чувства примыкают вплотную одно к другому и в любой момент готовы перейти в свою полную противоположность. Патрик не решался даже представить себе масштабы трагедии Хеннинга и Элизабет Бауэр. В минувшую субботу они отпраздновали золотую свадьбу в окружении сыновей с их семьями и самых близких друзей - славный итог долгой и успешной совместной жизни. А спустя два дня от этой жизни остались жалкие осколки. Старший сын и оба внука мертвы, а младший арестован за их убийство.
        Но такое не случается за одну ночь. Ситуация должна вызревать годами, десятилетиями, чтобы в конце концов взорваться катастрофой.
        Что же это было? Может статься, этого они никогда не узнают. То, что происходит за закрытыми дверями, нередко там и остается. И тридцать лет спустя люди продолжают строить гипотезы, за что американские братья Менедес расстреляли родителей. Только ли из жадности, на фоне полного равнодушия к старикам, любившим своих детей? Или это гнев и отчаяние выплеснулись через край после долгих лет издевательств и сексуальных домогательств? Никто никогда не узнает правды, которая, возможно, лежит где-то посередине.
        Патрик сам был свидетелем тому, как ненависть к отцу выплеснулась в субботнем выступлении Рикарда. Видел он ее и в сообщении Петеру, которым Луиза поделилась с полицией. Какую роль сыграла в этой трагедии Элизабет, не научившая сына тому, что он не может иметь все, что хочет?
        Холод каменной лестницы проник сквозь одеяло, и Патрик поднялся. Через полчаса подойдут коллеги. Он соберет совещание в конференц-зале. К одиннадцати ожидается адвокат Рикарда, а до этого нужно еще раз все обдумать и обсудить. Факты - их единственный путь к истине. Кратчайший из возможных, во всяком случае.

* * *
        - Как все-таки трудно к этому привыкнуть…
        Метте стояла у окна с видом на все еще темный сад. Мартин не мог смотреть спокойно на нее такую. Встал сзади, положил руки на округлившийся живот Метте. Несколько ощутимых толчков показали, что ребенок бодр и активен. Мартин не мог сдержать улыбки.
        - К чему тебе трудно привыкнуть? - спросил он, целуя Меттте в шею.
        От нее пахло духами, стоявшими на верхней полке шкафчика в ванной; Мартин никак не мог запомнить их названия.
        - Жить с мужем, который каждый день уходит на работу, как на войну.
        - Ох, Метте… - Мартин вздохнул и притянул ее к себе. - Ты ведь знаешь, как выглядит статистика. Даже ранения полицейских при исполнении служебных обязанностей - крайне редкое явление.
        Он развернул ее, чтобы видеть лицо.
        - Я знаю, но сейчас для меня статистика - слабое утешение. Только подумаю об этих несчастных мальчиках… Такое мог сотворить только сумасшедший, и твоя работа - найти его.
        Мартин сжал зубы так, что хрустнули челюсти. На него нахлынули воспоминания о Шелерё. Они оставили его всего на несколько минут, а до того была почти бессонная ночь.
        Он прижал к себе Метте. Какое нужно иметь сердце, чтобы застрелить спящих маленьких детей и их отца?
        - Я не могу говорить об этом. - Мартин еще раз провел рукой по ее тугому животу. - Единственное, о чем я могу говорить, это о том, какое имя мы выберем для карапуза, какие розы посадим вдоль дорожки и стоит ли затевать ремонт в ванной или будет благоразумней пока воздержаться.
        - Мы ведь как будто договорились насчет ремонта, - улыбнулась Метте, и они обменялись понимающими взглядами.
        Она опять была права. Не стоит откладывать дела в долгий ящик. «Сегодня», «сейчас» - вот самое подходящее время. Лучше только «вчера».
        Бог свидетель, им было чем заняться. Старый дом, неожиданно унаследованный Мартином от Дагмар, свидетельницы по одному делу об убийстве, настоятельно требовал их внимания. К счастью, ни он, ни Метте ни на минуту не усомнились в целесообразности этого приобретения. Метте влюбилась в красивый старый особняк рубежа веков с первого взгляда, когда однажды Мартин пригласил ее сюда на ужин. И то, что она осталась здесь, представлялось самой естественной вещью на свете.
        Мартин вздохнул и почувствовал, как его тело расслабилось в тепле Метте. В их красивом, но требующем стольких трудов и сил доме будут жить их дети, включая первого совместного ребенка. Иногда Мартину приходилось щипать себя за руку, чтобы осознать, как ему все-таки повезло, что жизнь дала еще один шанс стать счастливым, что он был спасен от черной тьмы, едва не поглотившей его после смерти Пии.
        - Поезжай и делай свою работу, - сказала Метте. - И не слушай мою болтовню, потому что за меня говорят гормоны. Я справлюсь.
        - Уверена? - спросил он.
        - Абсолютно.
        Мартин поцеловал ее в последний раз и вышел во двор. Прежде чем сесть в машину, остановился и еще раз посмотрел на дом. Мог ли он знать, как далеко заведет неожиданный подарок?
        Пока ехал в Танумсхеде, в отделение полиции, наслаждался воспоминаниями о Метте, стараясь как можно дольше сохранять радостное чувство. Это было нужно, чтобы справиться с тем, что предстояло Мартину и его коллегам.

* * *
        Эрика сидела с бумажной полоской в руке. Она всю ночь не могла уснуть. Нашла в «Гугле» аптеку на Дроттнингсгатан и, как только открылся отель, сходила за тестом на беременность.
        Вот уже двадцать минут Эрика пялилась на бумажную полоску. Разворачивала ее к свету, щурилась - результат не менялся. То, что она принимала за признаки надвигающегося климакса, похоже, имело совершенно другое объяснение.
        Эрика в панике вспоминала вчерашний вечер и бесчисленные бокалы красного вина. Не говоря о золотой свадьбе Хеннинга и Элизабет в прошлую субботу. Ее утешала только вычитанная где-то информация, что первые недели плод якобы пребывает в чем-то типа мешочка, или как там это называют, где он надежно защищен в том числе и от алкоголя, который употребляет мать. Вопрос, насколько надежно.
        В конце концов Эрика выбросила полоску в мусорное ведро и вымыла руки с мылом.
        Лицо в зеркале явно свидетельствовало о недосыпании. И не только мысль о возможной беременности не давала ей покоя. Новости от Петера крутились в голове, набирая обороты. Она не могла не думать о Луизе. Сердце болело за подругу, но Эрика не представляла себе, чем тут можно помочь.
        Она написала Луизе перед сном. Отредактировала сообщение несколько раз, прежде чем отправить. Для чего вообще пишут в таких случаях? Под конец удовлетворилась кратким: «Если что будет нужно, только скажи» и поставила смайлик красное сердце. Этого казалось мало, и Эрике стало не по себе. Ответа она не получила, да и не ждала.
        Эрика встала. Оделась, медленно и неуверенно. Похоже, ее уже немного подташнивало. Интересно, как далеко все успело зайти? Эрика давно не обращала внимания на нерегулярные месячные, так как думала, что они последние.
        Она тяжело села на кровать. Что, если уже слишком поздно что-либо делать? А если они с Патриком примут решение не оставлять этого ребенка? Могут они сейчас позволить себе еще одного? Сейчас, когда близнецы почти вышли из младенческого возраста и перед ней и Патриком наконец замерцал свет в конце туннеля?
        Одна только мысль о том, что придется начинать с самого начала, наводила на Эрику панический ужас. Снова бессонные ночи, подгузники, не говоря о прелестях беременности… От одной мысли об этом перехватывало дыхание.
        Больше всего хотелось сесть и позвонить Патрику, но Эрика понимала, что сейчас не время для таких разговоров. Подобные новости сообщают с глазу на глаз, а не по телефону. Придется ждать, когда Патрик вернется домой.
        Эрика взяла куртку, сумочку и вышла из номера. Что толку предаваться бесполезным размышлениям? Лучше заняться тем, что было запланировано на этот день.

* * *
        Дом она нашла легко. Воспользовалась случаем прогуляться под негреющим ярким солнцем и быстро согрелась, несмотря ни на что.
        Заголовки кричали с витрин киосков и газетных тумб: «Бойня на Шелерё», «Семейное убийство на острове!». Эрика спросила себя, что сейчас делает Патрик. Как дела у него и его коллег? Она переживала за всех них.
        Остановившись перед дверью подъезда, Эрика поняла, что понятия не имеет о том, как проникнуть в дом. Она не была уверена даже в номере квартиры. Знала только, что это на пятом этаже. Приблизила лицо к табличке с перечнем жильцов и наугад выбрала фамилию с пятого этажа.
        Пошел сигнал за сигналом, пока наконец она не сдалась. Выбрала другого - «Элофссон О.». После трех сигналов ответил хриплый мужской голос. Эрика представилась, отчетливо проговаривая каждое слово:
        - Здравствуйте. Я - Эрика Фальк и хотела бы побеседовать с кем-нибудь, кто знает о пожаре в этом доме в восьмидесятом году.
        На некоторое время все стихло. Потом послышались гудки, и Эрика толкнула тяжелую дверь.
        Она поднялась на пятый этаж на старом, скрипучем лифте и остановилась перед дверью с табличкой «Элофссон». Нажала кнопку звонка и почти сразу услышала торопливые шаги по ту сторону двери. Появившийся на пороге мужчина лет восьмидесяти отошел на шаг, пропуская ее. Его опрятный вид сразу внушил доверие: рубашка, брюки на подтяжках, красивые седые волосы и борода.
        - Входите, входите, я уже поставил кофе, - сказал он, приглашая гостью на маленькую светлую кухню.
        Эрика с любопытством огляделась. Не в этой ли квартире когда-то жила Лола? Но признаков радикального ремонта не наблюдалось. Похоже, довольно потрепанный интерьер сохранился с середины прошлого века.
        Устроившись за столом, Эрика терпеливо ждала, пока мужчина нальет кофе в маленькие красивые чашки «Мокко».
        - К сожалению, больше мне предложить нечего: диабет. - Он виновато развел руками.
        - Всё в порядке, я не ем сладкого, - успокоила его Эрика.
        - Меня зовут Оке, - представился мужчина, тяжело усаживаясь на стул напротив, и пристально посмотрел ей в глаза. - Почему вас так интересует Лола?
        - Вы знали ее? - в свою очередь, спросила Эрика.
        Что-то в голосе мужчины выдавало, что ответ будет положительным.
        - Да, я ее знал. И все-таки, откуда такой интерес к Лоле?
        Эрика осторожно поставила чашку на блюдце.
        - Один хороший человек рассказал мне о Лоле и ее смерти, и я заинтересовалась. Я пишу книги о людях и убийствах.
        - То есть вам нужна сенсация? - Оке сжал губы и поморщился.
        - Нет, - Эрика покачала головой. - Меня интересуют люди, их судьбы. К сожалению, иногда люди убивают друг друга. Я хочу знать, что на самом деле стоит за сенсационными газетными заголовками.
        - В случае с Лолой не было никаких сенсационных заголовков, - возразил Оке, удовлетворенный, похоже, ее ответом.
        - И это выглядит странно, вам не кажется? Я о том, как мало писали об этом убийстве. Особенно учитывая то, кем была Лола.
        - Лола была прекрасна… - Глаза Оке заблестели.
        Эрика достала из сумочки блокнот:
        - Ничего, если я буду делать заметки?
        Мужчина кивнул.
        - Насколько близко вы ее знали? - продолжала Эрика.
        - Мы время от времени вместе пили кофе, не более того. У нас с женой были дети-подростки, один из которых попал в плохую компанию, так что больше ни до чего дела не было. Но я очень ценил часы, проведенные с Лолой. Это было как холодный душ - пообщаться с тем, кто видит мир иначе, чем ты.
        - А ее дочь?
        - Маленькая Пютте? Очаровательная малышка. Для Лолы она была всем. А Лола - всем для Пютте. Но, знаете, пожар ведь был не только у Лолы…
        Эрика перегнулась через стол:
        - Правда? Расскажите.
        - Квартира Альмы, чертовой бабы, тоже пострадала от огня. В тот день они пировали у Лолы, вся шайка.
        - Что за шайка?
        - Я не был знаком с ними. Разве что здоровался, когда встречал кого-нибудь из них в лифте. Но эта компания часто собиралась у Лолы, обычно поздно вечером. Я нередко засиживался по ночам, ждал детей с гулянки. Поэтому и слышал все…
        - Что слышали?
        - Ну… смех, музыку. Нет, обычно все было пристойно. Но однажды они, похоже, серьезно повздорили, и в тот же вечер случился пожар.
        Эрика отложила блокнот и ручку. Они повздорили в день смерти Лолы?
        - Можете рассказать подробнее?
        Оке покачал головой. Поднялся наполнить чашку Эрики и опять тяжело опустился на стул.
        - Стены слишком толстые, слов было не разобрать. Но я как будто слышал голоса, мужской и женский. Давно это было… Я и в полиции об этом рассказывал. Не помню, правда, чтобы они за мной записывали. Им это как будто совсем не было интересно. Времена были не те, что теперь, вот так…
        Эрика кивнула. Никто так и проявил интереса - ни полиция, ни пресса; она поняла это уже в самом начале своего расследования. Но все равно слова старика неприятно поразили ее.
        - Что-нибудь осталось в квартире после пожара? Вообще, где жила Лола?
        - Слева от меня. Внутри все выгорело полностью. Теперь там все иначе, разве только планировка прежняя… - Оке вскинул голову: - Хотите посмотреть? У меня есть ключи.
        - Откуда они у вас?
        - Поливаю цветы, пока соседи в отъезде. Они в Дубае на этой неделе, осенний отпуск.
        - Конечно, хочу, - Эрика встала.
        Оке схватился за спинку стула и тоже поднялся.
        - Скверная штука старость. Не диабет, так подагра… А там и склероз не за горами.
        - Дальше хуже, - весело согласилась Эрика.
        - Да нет, покряхтим еще… Можете не обуваться, мы сейчас вернемся.
        Оке достал ключи из маленького шкафчика на стене у входной двери, вышел в коридор и повернул налево, к квартире с табличкой «Санден». Кучи обуви всевозможных размеров, комбинезоны, шапки, самокаты и велосипедные шлемы - сразу видно, что у Санденов маленькие дети. Прихожая в доме Эрики выглядела примерно так же.
        - Ничего, если мы войдем? - спросила она, с любопытством озираясь. Что-то в ней сопротивлялось тому, чтобы войти в квартиру без ведома хозяев.
        - Если мы с вами ничего не украдем и не сломаем, то я не вижу проблемы в том, чтобы устроить для вас небольшую экскурсию. Сейчас это не их квартира, а Лолы… - Оке кивнул на квартиру. - Кухня слева, спальня с гардеробом справа, гостиная прямо. В общем, так было и при Лоле. Кровать Пютте стояла в гостиной, Лола оборудовала для девочки нишу вон там, в углу, - он показал рукой внутрь большой, светлой комнаты. - Огромный сундук тоже был там.
        Оке опустил глаза. На некоторое время стало тихо. В том сундуке нашли мертвую Пютте. Эрика сумела побороть приступ надвигающейся тошноты.
        Оке прокашлялся и продолжил «экскурсию». Постучал в одну из стен.
        - Раньше здесь была дверь на кухню. Что касается девчачьей спальни, надо думать, раньше ее не было. Семья, которая живет здесь сейчас, купила соседнюю однушку, снесла стену и объединила две квартиры.
        - Теперь я понимаю, что вы имели в виду, когда говорили, что теперь здесь все стало иначе.
        Эрика осмотрелась. Квартира Санденов выглядела более современной, чем у Оке, без характерных деталей рубежа веков.
        - Пожар уничтожил все, - повторил Оке.
        Эрика прошла на кухню. Вспомнила из материалов дела, что Лола лежала там, перед плитой. Теперь это трудно было себе представить; тем не менее Эрика опустилась на корточки в этом месте.
        Они направились к спальне - просторной и светлой, с большими окнами. Гардероб имел вид отдельной комнаты, а не шкафа с дверцами, как это Эрика до сих пор себе представляла.
        - Эта комната больше напоминает мне бутик, - Оке кивнул на гардероб. - Здесь и тогда было много красивой одежды, духов, обуви на высоких каблуках… Ни одна другая комната не напоминает так о Лоле…
        - Звучит чудесно.
        Эрике хотелось бы увидеть эту спальню в то время. Может, даже встретиться с Лолой.
        - Вы что-нибудь знаете о жизни Лолы до того… ну, до того, как она стала Лолой? Об этом она вам ничего не рассказывала?
        Оке как будто засомневался.
        - Для меня она была Лолой, и только Лолой. Так она хотела, но… Странно все-таки получается. Лолы больше нет, и ее маленькая девочка тоже мертва, и все, что я могу сейчас для них сделать, - это помочь правде выйти на свет. Потому что ведь именно за этим вы здесь, ради правды о том, что случилось? Но в то же время получается…
        Оке откашлялся и как будто решился окончательно.
        - Здесь была женщина, она называла Лолу Ларсом. Ни до, ни после того случая я с ней не встречался. Похоже, Лола не хотела видеть ее здесь. Они стояли в холле и разговаривали у открытой входной двери, когда я вышел из лифта. Не имею привычки подслушивать, поэтому сразу вошел к себе и закрыл дверь. То есть я не знаю подробностей, но, судя по всему, Лоле не терпелось, чтобы женщина ушла. И я слышал, как эта женщина называла ее Ларсом. Мне это сразу не понравилось. Лола хотела быть Лолой, она не была Ларсом. Так что мне кажется неправильным говорить о каком-то Ларсе.
        Эрика взяла ладонь Оке, и тот похлопал Эрику по руке.
        - Я становлюсь сентиментальным, - сказал он. - Но мне приятно снова поговорить о Лоле, и о ее девочке тоже. Никогда их не забывал. И мне не меньше, чем вам, хотелось бы знать, кто их убил, прежде чем я сойду со сцены. Или окончательно утрачу рассудок.
        - Я ничего не могу вам обещать, - ответила Эрика, - но сделаю все возможное.
        Она еще раз оглядела комнату - и на какой-то момент как будто почувствовала запах духов.

* * *
        Хеннинг отставил чашку с чаем и посмотрел на монитор. Элизабет наконец уснула. Только когда прошел первый шок, она смогла дать слезам волю. Рыдала и билась в истерике, как будто у нее внутри бушевал разъяренный зверь. Что, вероятно, было не так далеко от истины.
        Приступ разразился сразу после того, как Луиза ушла вместе с Вивиан, Уле и Сюзанной, и продолжался всю ночь. Ничто не могло ее утешить. Утром Хеннинг заставил ее принять золпидем - скорее ради себя, чем ради нее, поскольку больше не мог слышать ее воплей. Его собственное горе надежно заперто внутри, никто не слышит его голос.
        На мониторе замигал курсор. Хеннинг сел за компьютер вовсе не потому, что надеялся что-нибудь написать. Просто это была знакомая, привычная мука. Он просидел так тысячи и тысячи часов. Носил свое отчаяние, как монах вериги, и с годами свыкся с этой болью, которой сейчас надеялся заглушить другую.
        Но мигание курсора оставило Хеннинга равнодушным. Все, что до сих пор казалось таким важным, потеряло всякую ценность. Хеннинг слышал, как Нэнси бродит по кухне. Он оставил дверь кабинета открытой, пытаясь избавиться от нового для него чувства клаустрофобии. Как будто стены вдруг сдвинулись и грозили похоронить его заживо в сокращающемся пространстве кабинета.
        Он встал и подошел к окну. Теперь их трое на острове - он, Элизабет и Нэнси. Тильда звонила после допроса, но Элизабет просила ее остаться в «Большом отеле» и обещала заплатить за номер.
        Все пошло прахом… Может, это возмездие? Как часто они принимали решения в собственных интересах, за счет счастья и благополучия других людей… Похоже, они это заслужили.
        Снова зазвонил телефон. Он не умолкал все утро: журналисты, друзья, адвокат… Хеннинг никого не хотел ни видеть, ни слышать.
        Он снова сел за компьютер, пытаясь найти утешение в беспокойном мигании курсора. Но экран как был, так и оставался чистым. Таким был ответ Хеннинга на вызов судьбы - пустые страницы вместо текста.
        Он выключил компьютер и взял телефон, чтобы позвонить адвокату. Рикард - вот и все, что у них теперь оставалось. Младший сын.

* * *
        Муки совести стали невыносимы. Пауле приходилось бороться с собой за каждый шаг на пути к конференц-залу. Каким будет наказание?
        - Патрик?
        Это прозвучало жалостливо, совсем не похоже на Паулу.
        Патрик что-то писал на доске, Анника накрывала кофе.
        - Да? - Он рассеянно обернулся, не глядя на нее.
        - Можно тебя на пару слов? У меня в кабинете, если получится…
        - Конечно, - он отложил маркер.
        У себя в кабинете Паула опустила глаза в пол. Встретить его взгляд казалось самой невозможной вещью на свете.
        - Вчера ты удивлялся, как быстро журналисты обо всем пронюхали…
        - Да?
        Хедстрём был раздражен, и Паула заставила себя поднять глаза. Вчера вечером дома Юханна сразу почуяла неладное, и Паула обещала ей во всем признаться Патрику. Но боже, как же тяжело это ей давалось…
        - Это я виновата, - продолжала Паула. - Я поддалась на его уловку и сделала глупость… Я заключила сделку с одним журналистом и, похоже, сказала ему слишком много. Теперь я об этом сожалею и прошу прощения. Обещаю, что ничего подобного впредь не повторится. Если ты решишь меня наказать, я пойму.
        Голос сорвался, Паула сморгнула слезы. Слишком много всего произошло за последние несколько дней.
        - Успокойся, сядь и расскажи все по порядку, - Патрик положил ей руку на плечо.
        Теперь Паула подавляла в себе порыв броситься ему на шею. Что, конечно, выглядело бы не слишком профессионально.
        - Что тебе обещал журналист? - спросил Парик выдвигая стул.
        Паула села за компьютер и пробежалась пальцами по клавиатуре. Потом развернула монитор к Патрику.
        - «Афтонбладет» работает над статьей о «Бланш». Вот что я получила по электронной почте сегодня утром. У них в клубе свой осведомитель и доступ к большой куче разной гадости. Здесь и таинственные платежи, и странные электронные письма, и документы на незаконные сделки, и тому подобный мусор.
        - И ты полагаешь, что этот осведомитель - Рольф? - задумчиво спросил Патрик, пробегая глазами документы.
        - Это могло послужить мотивом для его убийства, разве нет?
        - Да, но как сюда вписывается убийство Петера Бауэра и мальчиков?
        Это больше походило на размышления вслух, чем на вопрос, заданный Пауле. Но она уже думала об этом.
        - Луиза как будто выполняет б?льшую часть административной работы в «Бланш», и, согласно этим материалам, именно она платит людям за молчание. Подписки о неразглашении и тому подобное. Той ночью Луиза должна была спать в одной комнате с мужем и мальчиками и по чистой случайности уснула на диване в доме Хеннинга. Может, Петер и мальчики - случайные жертвы?
        Патрик перевел взгляд с экрана на Паулу.
        - Значит, у кого-то, кто связан с «Бланш», были причины заставить замолчать и Рольфа, и Луизу. То есть не только осведомителя прессы, но и того, кто охраняет компрометирующие тайны… Что ж, звучит не так уж невероятно. Но кому это могло быть нужно и как это связано с Рикардом? У нас есть доказательства, что это он застрелил брата и племянников. Что, если ему заплатили за это? Или же у него свои интересы в «Бланш»?
        Тут телефон Паулы завибрировал. «Не может быть!» - подумала она, читая новое сообщение. А потом истерически рассмеялась, так что Патрик с тревогой посмотрел на нее.
        - Они уже опубликовали это, представляешь? Я узнала на час раньше то, о чем теперь могут прочитать все. Вот за что я продала душу…
        - Я не собираюсь ругать тебя, - мягко успокоил ее Патрик. - Думаю, ты меня понимаешь. Все мы совершаем ошибки, и нет смысла зацикливаться на этом. Что нам нужно сейчас сделать, так это выставить все эти факты, документы и письма на доску в конференц-зале. Совещание через пять минут. Всё в порядке.
        Слезы облегчения жгли ей веки. Когда Патрик вышел из комнаты, Паула отправила маме сообщение:
        Думаю о тебе все время. Что принести сегодня вечером?
        Стокгольм, 1980 год
        Лола беспокойно оглядывала себя в зеркале. Как будто все благополучно заживало. Она отказалась оставаться в больнице дольше самого необходимого.
        Лола потянулась за тональным кремом и принялась втирать его в кожу, нанося дополнительные слои на синяки, которые все еще переливались всеми цветами радуги. Ждать дольше не было возможности, скоро платить за квартиру.
        - Ты собираешься работать сегодня вечером? - Пютте незаметно подкралась сзади и обхватила руками ее талию.
        Лола повернулась и обняла дочь.
        - Папа должна работать. Иначе нам будет нечего есть.
        - Но я не голодна, мне не нужно есть.
        Пютте зарылась лицом между ее грудей, так что Лола почувствовала, как они двигаются в бюстгальтере. Она взяла девочку за голову и приблизила настолько, чтобы заглянуть ей в глаза.
        - Это был несчастный случай. Я сделала глупость - не посмотрела направо и налево, прежде чем перейти дорогу. Обещаю впредь поступать только так, как учила тебя.
        - Обещаешь, правда?
        Пютте всхлипнула. Лола обняла ее крепче и серьезно продолжила:
        - Обещаю. И твоей маме на небесах тоже. Я больше не допущу, чтобы со мной или с тобой что-нибудь случилось.
        Тут в дверь позвонили, и обе вздрогнули. Лола поморщилась, вставая. Она не хотела думать о том, как долго еще будет мучиться от боли. Прихрамывая, направилась к двери. Похоже, туфли на каблуках она еще долго не сможет себе позволить.
        Когда Лола увидела, кто пришел, ей тут же захотелось снова закрыть дверь, но она с неохотой распахнула ее еще шире и отошла на шаг.
        - Я слышала, что произошло, - начала сестра. - Хотя ты, конечно, ничего мне не сказал, - она укоризненно посмотрела на Лолу.
        - Почему я должна была тебе рассказать?
        - Больше так продолжаться не может, Ларс, разве ты не понимаешь? Это опасно.
        Громкий, обвиняющий голос. Лоле захотелось закрыть уши обеими руками. Она ненавидела, когда ее так называли - Ларс. Это имя мертвеца, который давно закопан в землю.
        За спиной сестры сосед Оке, открывая решетчатую дверь лифта, с любопытством заглядывал к ней в квартиру.
        - Входи, - мрачно выдохнула Лола.
        Как ни хотелось держаться от сестры на расстоянии, а обсуждать семейные проблемы при посторонних - последнее дело.
        - Как будто все чисто, - заметила сестра, оглядываясь в прихожей.
        Лолу всегда возмущала ее привычка судить о любом человеческом жилище как о своей собственности.
        - А почему здесь должно быть грязно?
        Сестра недовольно поджала идеально накрашенные губы.
        - Это Юлия? - Она кивнула на девочку.
        - Ее зовут Пютте, - Лола обняла дочь.
        - И где она была, пока ты лежал в больнице?
        - У друзей.
        Все в Лоле кричало от возмущения. С какой стати она должна это терпеть? Кто приглашал сюда эту женщину, которая давно лишилась права быть частью жизни Лолы, как и другие члены той семьи? Родителей уже не было в живых, но Лола до сих пор чувствовала во рту горечь их осуждения.
        - Но, Ларс, почему твоя дочь должна жить у друзей, когда есть я? Сколько ей сейчас? Пять?
        Тот же осуждающий тон, что и у родителей, и Лола скривилась при упоминании этого имени.
        - Папу зовут не Ларс, а Лола. А мне скоро исполнится шесть лет. - Пютте прижалась к отцу, обхватив руками ее ногу.
        Лола взъерошила ей волосы. Милый, милый ребенок…
        - Честно говоря, не могу понять, как наше общество допускает такое.
        Сестра огляделась. Красный ковер на полу в гостиной, керамические девушки Лизы Ларссон[15 - Лиза Ларссон (р. 1931) - шведский керамист и дизайнер.] на подоконнике, парики в спальне.
        В груди затрепетал страх. В словах сестры слышался намек на то, что у Лолы могут забрать Пютте, - удар в самое чувствительное место.
        - У нас все хорошо, - Лола прижала к себе девочку и отступила на шаг.
        - Это лишь вопрос времени, - холодно отозвалась сестра, внимательно изучая кухню. - Ладно, если понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти. И все-таки я считаю, что это безобразие пора прекратить. - Она посмотрела на ярко-розовые ногти Лолы и скривила губы.
        - Думаю, тебе пора, - сказала Лола.
        - Конечно, я и сама вижу, что я здесь нежеланный гость… - Сестра подошла к двери и оглянулась на Пютте: - Твой отец упрям и глуп. Если тебе будет нужна моя помощь, можешь мне позвонить. Вот здесь я оставлю номер телефона.
        Она достала визитку и положила в рюкзак Пютте.
        - Уходи.
        Когда входная дверь наконец захлопнулась, Лола опустилась на колени и крепко обняла дочь:
        - Ничего не случится, пока мы есть друг у друга… Этого достаточно.
        Пютте ответила столь же крепкими объятиями. Их двое против всего мира. Только двое.
        В «Риторно» на Оденгатан полный зал, но Эрика отыскала место в углу, где могла расположиться с ноутбуком. Она любила кондитерские в мрачноватом классическом стиле, которые существуют вот уже более щестидесяти лет, а потому время здесь словно остановилось.
        Эрика достала блокнот и проверила список дел на сегодня. Прошло много времени после убийства Лолы. Люди умерли или переехали. А те, кто остался, помнят далеко не всё. Эрика давно поняла, что для расследования нет ничего губительнее времени.
        Для начала предстояло выяснить, как так получилось, что Лола стала жить одна с дочерью. Матери Пютте не было на снимке, и для восьмидесятых годов это выглядело еще более необычно, чем сегодня.
        У Эрики был идентификационный номер Пютте. На сайте налоговой службы и ratsit.se родителями девочки значились Ларс Берггрен, что не было для Эрики новостью, и некая Моника Сольберг, умершая 30 августа 1974 года, в день, когда родилась Пютте.
        Эрика продолжала поиски. Матерью Моники Сольберг, согласно тем же сайтам, значилась Биргитта Сольберг, и она была жива. Эрика отыскала ее адрес в Багармоссене - вот так удача!
        Можно добраться на такси, но только не в час пик. Эрика взяла телефон и посмотрела на номер на экране. Позвонить? Но какой в этом смысл? В большинстве случаев фактор внезапности на стороне следователя.
        Эрика вызвала такси. Дорога до Багармоссена заняла двадцать минут. Машина остановилась перед большой ветеринарной клиникой. Эрика отыскала нужный дом среди многоэтажек пятидесятых годов постройки. Пожилой мужчина выходил из подъезда, и Эрика успела проскочить в дверь, прежде чем та захлопнулась.
        Имя Биргитты Сольберг было в списке жильцов справа от входа. Второй этаж. На двери - изображение Иисуса Христа в рамочке. Поднявшись по лестнице, Эрика остановилась перевести дух, нажала звонок и с облегчением вздохнула, услышав торопливые шаги.
        Пожилая женщина опасливо посмотрела на нее через щель, оставленную страховочной цепочкой.
        - Я ничего не покупаю, что бы вы там ни предлагали. А если вы из Свидетелей Иеговы, то могу заверить, что Христос уже поселился в моем сердце.
        - Я ничего не продаю, - ответила Эрика, стараясь не улыбаться, после того как ее приняли за свидетельницу Иеговы. - Меня зовут Эрика Фальк. Я хотела бы поговорить с вами о вашей дочери.
        - Об Ингеле? Чем это она вас так заинтересовала?
        Дверь приоткрылась еще на пару сантиметров.
        - Не об Ингеле. О Монике.
        Биргитта долго молчала, после чего дверь закрылась. Эрика успела проклясть свою неосторожность, прежде чем дверь открылась опять, теперь уже без цепочки.
        - Входите.
        Эрика последовала за пожилой дамой в прихожую. И отовсюду на нее смотрел Иисус - с картин, украшений и в виде небольших керамических фигурок. Тут же были кресты и цитаты из Библии.
        - Поговорим в гостиной. На кухне Виктор делает уроки.
        - Виктор?
        - Да, мой внук. - Глаза Биргитты засияли. - Он давно живет со мной.
        Биргитта показала на диван с цветочным рисунком, перед которым стоял стеклянный ротанговый столик. Эрика села. Давно ей не приходилось бывать в такой чистой квартире. В сравнении с апартаментами Биргитты ее собственный дом выглядел наркопритоном.
        - Как у вас уютно, - похвалила хозяйку Эрика и была вознаграждена улыбкой.
        - Спасибо. Очень мило с вашей стороны. Да, я люблю порядок… - Биргитта устроилась на другой половине дивана. - Итак, чем вас заинтересовала Моника? Ее нет в живых вот уже много лет.
        Эрика прокашлялась. Она всегда нервничала, когда в подобных случаях приходилось объяснять цель визита. Никогда не знаешь, на что нарвешься. Бывали и проклятья, и приступы истерического плача.
        - Я пишу книги об убийствах и расследованиях. Одна хорошая знакомая рассказала мне о Лоле и ее дочери.
        - Лола… - Биргитта будто смаковала это имя. - Много лет прошло с тех пор, как я в последний раз о ней слышала.
        Эрика решила, что пора переходить к делу:
        - Насколько я понимаю, ваша дочь была матерью дочери Лолы. Согласно документам, она умерла в тот же день, когда родилась девочка.
        - Да, бедняжка… Да помилует ее Господь.
        Биргитта потрогала скатерть на журнальном столике с надписью: «Если кто не рожден свыше, не может увидеть Царства Божия».
        - Это слова из Евангелия от Иоанна. Вы приняли Бога в своем сердце?
        Эрика смутилась:
        - Ну, знаете… я человек не церковный…
        - Но у вас есть вера?
        - Ну… детская вера, полагаю.
        Отношения Эрики с церковью оставались сложными. Во Фьельбаке и окрестностях сохранялись остатки неумолимо строгой религиозной жизни, которая долгое время держала людей в своих тисках, внушая чувство вины, стыда и страх перед Божьим гневом.
        - Это хорошо… Детская вера - это хорошо. - Биргитта замолчала и посмотрела в окно.
        - Мы говорили о Монике, - напомнила Эрика.
        По звукам, доносящимся с кухни, она предположила, что внук Биргитты действительно делает там уроки. Удивительно, что у женщины далеко за восемьдесят такой маленький внук, но он, конечно, мог быть и правнуком, что было бы логичнее.
        - Моника была дикой уже в детстве, - сказала Биргитта. - Никогда не делала того, что ей говорили. Всегда наоборот. Все хорошее девочки получили от папы. Тяга к беспорядку и разрушению - это от меня.
        Эрика удивленно посмотрела на старушку. «Беспорядок» и «разрушение» - эти слова меньше всего подходили женщине в тщательно выглаженной юбке и аккуратной блузке с высоким воротником.
        Судя по загадочной улыбке, Биргитта заметила этот взгляд.
        - Причина моей любви к порядку - хаос прошлой жизни. Я побывала в бездне, прежде чем нашла Иисуса. Я уделяла так мало внимания своим девочкам… Их отец умер, когда они были маленькие, а я оказалась слишком молода и глупа для такого ответственного дела. Мне не должны были позволить растить их.
        Биргитта не сводила глаз с Эрики.
        - Моим дочерям пришлось рано приобщиться к самостоятельной жизни, и они вдоволь хлебнули того, к чему не должны были приближаться. Особенно тяжело пришлось старшей, Монике. Помимо себя, ей приходилось заботиться и об Ингеле. Все шло одно к одному. Первая выпивка, потом наркотики… Дальше им понадобились деньги. Кражи, проституция… Чем я могла помочь, когда и сама увязла? Я опомнилась только через десять лет после смерти Моники, когда уже не было ни ее, ни внучки.
        Ее рука, перебиравшая край скатерти, дрожала.
        - Вы или ваш внук когда-нибудь встречались с Лолой?
        - Да. Однажды в парке Лола подвела ко мне свою девочку. Думаю, малышке было около года. Но я тогда была не в том состоянии, и у Лолы хватило мудрости не связываться со мной.
        - Она не рассказывала, что случилось с Моникой?
        - Моника умерла при родах от потери крови. Что-то там пошло не так…
        - Лола что-нибудь говорила о том, как долго они были вместе?
        - Нет, я мало что знала об их отношениях. И я была не в том состоянии, чтобы расспрашивать. Помню только, что он… то есть она говорила, что они с Моникой души-близнецы. Мне очень понравились эти ее слова, и они до сих пор со мной. Все эти годы для меня было большим утешением, что Моника успела встретиться со своей душой-близнецом, прежде чем вернулась домой, к Богу.
        Эрика долго сомневалась, прежде чем задать следующий вопрос:
        - А вас не смущало, что Лола… Ну, учитывая…
        Она оглядела кресты и фигурки Иисуса и устыдилась своей бестактности. Но Биргитта как будто не обиделась.
        - Я познакомилась с Лолой до того, как нашла своего Бога и Спасителя. Тогда меня не смущало даже общество тех, кто меня тогда окружал. Но вы, наверное, имеете в виду, как я смотрела на это позже… Вполне резонный вопрос. Вы должны понимать, что мой Бог - прощающий Бог. Он простил даже мои грехи, а их много. И Он - Творец, то есть создал нас такими, какими хочет нас видеть. Для всех и каждого у Него есть место. У каждого из нас своя цель.
        Эрика улыбнулась. Такой взгляд на Бога ей нравился.
        - Бабушка? - В дверях появился мужчина за тридцать с детской азбукой в руках. - Бабушка, вот что я написал.
        Он широко улыбнулся, показывая книгу. Биргитта захлопала в ладоши:
        - Какой ты талантливый, Виктор!
        - Да, я талантливый, - согласился довольный Виктор и вернулся на кухню.
        Биргитта проводила его взглядом и повернулась к Эрике:
        - Виктор - сын Ингелы. У него синдром Дауна, как вы, наверное, заметили. Он живет со мной с детства. Ингела… она не могла с этим справиться. А для меня Виктор - самая большая радость в жизни. Он и Иисус.
        - Сколько ему лет? - полюбопытствовала Эрика.
        - Тридцать три. Некоторые с синдромом Дауна могут посещать школу и работать, как и большинство людей, но только не Виктор. Его проблемы слишком серьезны. Но он так хочет учиться, что я занимаюсь с ним дома.
        Биргитта улыбнулась, и морщинки вокруг ее глаз стали глубже.
        - Для меня это лишнее доказательство того, что Господь создал нас по своему образу и подобию. Никто не может любить так, как Виктор. Он создан с той же целью, что и все мы. Если не с более высокой.
        Эрика сглотнула. От бесконечной любви Биргитты к внуку в горле у нее встал ком.
        - Лола, да, - продолжала Биргитта. - Она была хорошим человеком, и это все, что мне нужно было о ней знать. Я только… немного завидовала, что ноги у нее красивее, чем у меня.
        Эрика рассмеялась:
        - Да, я видела ее фото. Лола была очень красивой.
        - Погодите-ка…
        Биргитта встала и вышла из комнаты. Она отсутствовала так долго, что Эрика уже подумывала уйти, когда Биргитта появилась с черной коробкой в руках.
        - Могу дать вам это, если обещаете вернуть, - сказала она. - Лола передала мне их как раз перед тем, как она и Пютте вернулись домой, к Богу. Думаю, таким образом она хотела снова пригласить меня в свою жизнь. Ничего не получилось, к сожалению…
        Эрика открыла коробку и ахнула. Столько фотографий, целый архив! Много пожелтевших, с белыми складками по углам. Здесь все - и Моника, и Лола, и Пютте… Руки Эрики дрожали, когда она пролистывала снимки.
        - Спасибо, обещаю вернуть всё в целости и сохранности.
        Когда пошли к выходу, Эрика остановилась в дверях кухни. Виктор сидел за столом, глубоко сосредоточенный, и, высунув язык, что-то писал мелком. Наконец поднял картинку с изображением обезьяны и соответствующей подписью большими буквами.
        - Смотри, что я написал!
        Биргитта подошла к нему, поцеловала в макушку и обняла.
        - Спасибо за возможность немного поговорить о моей Монике. И о Лоле. Я надеюсь, что и вы скоро откроетесь достаточно для принятия Бога в свое сердце.
        Эрика улыбнулась.
        - Бог, о котором вы говорили, всегда в нем.

* * *
        Патрик стоял перед двумя досками в конференц-зале, готовый открыть совещание.
        - Что с Рикардом? - спросил Мельберг из своего угла.
        - Именно с него я и хотел начать. Рикард задержан, но со вчерашнего допроса мы больше от него ничего не слышали. Ждем адвоката, который скоро должен быть здесь.
        - Все еще ни в чем не признается? - Мельберг потянулся за песочным печеньем, которое выставила на стол Анника.
        Патрик покачал головой:
        - Все отрицает.
        - Насколько это правдоподобно? - спросила Паула.
        Хедстрём задумался, пытаясь вспомнить свои ощущения после вчерашнего допроса.
        - Не знаю. Мне трудно судить о Рикарде. Он весь какой-то… фальшивый. Есть еще вариант, что он был настолько пьян, что ничего не помнит.
        - Мы взяли у него образец слюны? - спросил Мартин.
        - Нет, к сожалению.
        Патрик кивнул в сторону доски с множеством фотографий и указал на ту, которую повесил незадолго до совещания.
        - Прошлой ночью я получил от Луизы Бауэр скриншот сообщения, которое Рикард отправил ее мужу в ночь убийства:
        Убирайся к дьяволу, ублюдок
        - Коротко и ясно, - резюмировал Йоста. - Неужели я единственный здесь, кто это понимает? Орудие убийства не найдено, но у нас есть окровавленная рубашка и этот текст. В котором часу было отправлено сообщение?
        - В три пятнадцать ночи, - ответил Патрик.
        - Есть информация от медиков относительно времени смерти?
        Патрик покачал головой:
        - Нет пока. Мы всё еще ждем результаты анализов. Это касается как медицинских, так и криминалистических проб. В том числе тех, что были взяты с оцепленного места убийства Рольфа. Насколько мне известно, Фариде торопит лабораторию как может. Учитывая нетерпение СМИ, думаю, они скоро представят результаты.
        - Хоть какая-то польза от прессы, - заметил Йоста.
        Патрик промолчал, но про себя согласился с коллегой.
        Мартин поднял руку со своего конца стола:
        - Насколько правдоподобно, что Рикард убил Рольфа? По мне, так вполне.
        - У нас нет ничего, что указывало бы на это, - ответил Патрик. - Ни мотива, ни свидетельских показаний, ни улик. С другой стороны, никаких подтверждений тому, что это сделал не Рикард.
        Он оглянулся на доски. Левая заполнена фотографиями, правая пуста.
        - Давайте еще раз пройдем через все, что у нас есть, без предубеждений. Я готов сыграть роль адвоката дьявола. Итак, чем мы располагаем? Убийство Рольфа, потом Петера и мальчиков. И никаких идей, ни досужих домыслов - ничего такого. Анника, ты записываешь?
        - Да. Я делаю заметки и включила запись на телефоне. Давай, я пишу быстро.
        Патрик повернулся к пустой доске и взял маркер.
        - Как нам известно, убийство Рольфа Стенкло произошло в ночь с субботы на воскресенье. Точное время смерти сообщит судмедэксперт, но тело было холодным, когда его нашли. Следовательно, к тому времени он был мертв уже несколько часов.
        Патрик показал на фотографии мертвого тела Рольфа на левой доске.
        - Якобы он готовил в галерее свою выставку, которая должна была открыться вчера, в понедельник. Переставлял на стенах пустые рамки с ярлыками, на которых написаны названия работ из экспозиции. Сами же фотографии стояли в углу. Пятнадцать штук, общей стоимостью в несколько миллионов. Кто-то проник в галерею и выстрелил Рольфу в затылок из пистолета для забивания гвоздей, который, как мы можем предположить, был на месте происшествия. Отпечатков пальцев на пистолете нет, вероятно, его протерли. ДНК тоже не обнаружена, но есть образцы ткани, пробы которой взяты криминалистами. На данный момент мы не можем утверждать, оставил ли эти волокна Рольф, убийца или кто-то третий.
        По ходу доклада Патрик записывал на доске опорные слова, некоторые из которых подчеркивал.
        - Отметь, что это не было запланировано, - сказал Мартин, указывая на доску. - Об этом говорит тот факт, что преступник подобрал орудие убийства на месте.
        - Согласен, - кивнул Патрик, добавил «не запланировано» и подчеркнул. Потом повернулся к коллегам. - Мы хотели поговорить с Вивиан о выставке и попросить ее получше присмотреться к фотографиям из экспозиции. Кажется, ты с ней хорошо ладил, Мартин? Можешь повидаться с Вивиан после совещания?
        Тот выставил вверх большой палец.
        - Ну вот и отлично. Возьми с собой видео, которое я снял в галерее. Статья в сегодняшней «Афтонбладет» наводит на некоторые соображения. Все читали?
        Коллеги дружно закивали.
        - Хорошо. Это то, что нужно расследовать дальше. Похоже, кто-то из «Бланш» сливал журналистам информацию, которую руководство предпочло бы держать при себе. Это мог быть Рольф Стенкло, и в этом случае у нас есть мотив убийства. Но мы пока не знаем, так ли это, поэтому давайте не будем зацикливаться на одной версии.
        - Это все равно что назвать зеброй лошадь, которая выглядит в точности как лошадь, - мрачно заметил Мельберг и сложил руки на груди.
        - Не думаю, что в данном случае это наиболее подходящая поговорка, - начал Мартин, но осекся под предупреждающим взглядом Анники. Редко когда споры с Мельбергом приводили к чему-то хорошему.
        - С другой стороны… - Патрик хлопнул маркером по ладони, чтобы выделить эти слова. - С другой стороны, этот мотив может иметь самое непосредственное отношение к событиям на Шелерё. В статье упоминается некая персона, глубоко вовлеченная в дела «Бланш». Это Луиза. И она действительно должна была провести ту ночь в одной спальне с мальчиками и мужем.
        - Да, но какой смысл Рикарду из-за «Бланш» убивать сначала Рольфа, а потом Луизу? - подал голос Йоста. - Если развивать версию, что именно Луиза была настоящей целью преступника. - Он потянулся за печеньем.
        - Нужно расследовать связь Рикарда с «Бланш», - сказал Патрик. - В какой степени он был в это замешан? Насколько я понял из этой, первой статьи предстоящей серии, там всплыла невообразимая куча грязи. Сексуальное насилие. Молодые девушки, чье молчание было куплено. Взятки членам Шведской академии накануне объявления очередного лауреата по литературе. Деньги, которые исчезали со счетов «Бланш». Там длинный список.
        - Господи Иисусе, - взмолился Йоста. - Культурная элита, значит… Но они облажались, как простые смертные.
        Мельберг расхохотался так, что запрыгал живот.
        - Хорошо сказал, Йоста. - Он поднял большой палец, на котором оставались крошки от печенья.
        - Я только не понимаю, на кого именно указывает эта статья? - Беспокойная морщинка пролегла между бровями Мартина, как это бывало всегда, когда он чего-то не понимал.
        - Я не утверждаю, что уже распутал весь клубок, - ответил Патрик. - Просто указываю, над чем нужно поработать. Но, насколько я понимаю, обвинения в адрес Уле сводятся к тому, что он использовал свое положение в клубе для сексуальной эксплуатации молодых женщин.
        - А остальные? Хеннинг, Элизабет, Луиза?
        - Прикрывали его. Они задействовали все возможные средства, чтобы заставить женщин молчать.
        - Боже, какая мерзость, - с отвращением заметил Мартин.
        Никто ему не возразил.
        - Нужно также выяснить, могли ли Рикарду заплатить за убийство, - продолжал Патрик, делая записи на доске. - Он нуждался в деньгах, несколько человек из его окружения упомянули об этом. Другими словами, придется запросить выписку из его банковского счета, чтобы посмотреть, не было ли в последнее время серьезных поступлений.
        Он подчеркнул слова «выписка из счета Рикарда».
        - Извините, что повторяюсь, но я не хочу зацикливаться на Рикарде. Эта версия слишком очевидна, мы должны рассмотреть и другие. Кто-то мог высадиться на острове под покровом ночи. И я действительно считаю, что версия с Луизой заслуживает более тщательного рассмотрения.
        Патрик еще раз оглянулся на доску, прежде чем вернуться к коллегам.
        - Когда я беседовал с Рикардом на острове, он упомянул одну вещь, которая не идет у меня из головы. А именно, что Петер затеял расследование смерти своей первой жены. Ее сбила машина на дороге несколько лет тому назад. Рикард говорил, будто Петер нанял кого-то разобраться в этом. Там определенно есть что-то, что требует нашего внимания.
        Он написал на доске: «Жена Петера, несчастный случай на дороге».
        - Больше никто ничего не хочет сказать? Мартин, как прошла беседа с Тильдой? Вчера у нас не было возможности поговорить об этом. Может, она предоставила мужу алиби?
        Мартин покачал головой.
        - Нет, Тильда говорит то же, что и Рикард. Что они легли одновременно, а перед этим много выпили. Что проспали как убитые всю ночь и проснулись, только когда Луиза закричала в соседней комнате.
        - И все так гладко?
        Мартин снова покачал головой.
        - Мы ведь знаем, насколько ненадежны алиби родственников. Объективность ее показаний под большим сомнением.
        - Согласен. Предлагаю на этом разойтись. Теперь нам всем есть чем заняться. Со своей стороны, буду поддерживать контакт с Фариде и сообщу, как только будут результаты вскрытий и анализов. Поиск оружия продолжается. Я собирался поговорить с Луизой о «Бланш». Кажется, она собирается жить с родителями… Паула, поедешь со мной?
        Та с готовностью кивнула.
        - Йоста, возьмешь на себя гибель первой жены Петера. Разберись с этой аварией. Тебе, Мартин, как я уже сказал, достается беседовать с Вивиан. Попытайся узнать больше о выставке. Анника, посмотри выписки с банковских счетов Рикарда, как только мы получим их после разрешения прокурора. А Мельберг…
        Патрик посмотрел на Бертиля, но тот выставил ладони в защитном жесте.
        - У меня уже по горло… столько административной работы с этим расследованием…
        Хедстрём чуть слышно хмыкнул, но про себя вздохнул с облегчением. Ущерб от Мельберга был минимальным, пока тот дремал у себя в кабинете.
        - Всё, работаем.
        Патрик бросил последний взгляд на снимки на досках. На какое-то мгновение он был обескуражен гигантским объемом работы. И при этом не мог не помнить, что любое расследование - это гонка со временем.

* * *
        Приятно оказаться в машине одному. Без коллег. Без - тут Мартин почувствовал легкий укор совести - Тувы и Метте. Он любил свою семью, но не меньше ценил возможность иногда побыть наедине с самим собой.
        Мартин ехал вдоль берега через Греббестад во Фьельбаку. Дорога по внутренней трассе отняла бы меньше времени, но он не мог упустить случай лишний раз полюбоваться осенним побережьем. Летом пришлось бы пробираться через многочисленные поселения, кишащие туристами, с толпами людей, разгуливающих по трассе. Это раздражало. Другое дело - весной и осенью, когда прибрежные поселки будто расслаблялись, открывались навстречу любому заезжему гостю, демонстрируя свои лучшие стороны. Логика подсказывала Мартину, что без туристов они не выживут, что два месяца сезона кормят оставшиеся десять в году. И все-таки не мог избавиться от ощущения, что время от времени эта местность подвергается налетам саранчи, сметающий все на своем пути.
        На подъезде к Сальвику Мартин притормозил. Он уже звонил Вивиан и предупредил, что приедет. Она была без машины, поэтому Мартин без проблем смог остановиться на небольшой парковке рядом с домом.
        Вивиан открыла дверь в тот момент, когда он вышел из машины.
        - Входите, - мягким голосом пригласила она.
        Вивиан выглядела измученной и усталой. Растрепанная коса свисала с правого плеча.
        - Извините мой внешний вид, я… я как будто не могу найти себе места в новой реальности. - И, словно прочитав мысли Мартина, осторожно провела пальцем по пятну на своей рубашке.
        - В свою очередь, извините за беспокойство, - искренне озвучил свои чувства Мартин.
        Неудобно допрашивать того, кто только что потерял близкого человека. Но он знал, что именно родственники больше всех заинтересованы в успешности расследования и нередко дают самые ценные показания.
        - Посидим на веранде, - быстро сказала Вивиан.
        Они прошли через дом на веранду и устроились в ротанговых креслах.
        - Нам нужно прояснить кое-какие вопросы, - сказал Мартин, складывая руки в замок на коленях. - Прежде всего, не вспомнили ли вы что-нибудь, чем могли бы дополнить нашу последнюю беседу? Ну… касательно Рольфа или той ночи на Шелерё?
        Вивиан покачала головой.
        - Нет. В таком случае, я бы сразу вам позвонила. Все никак не могу освоиться, это как страшный сон. Петер, мальчики…
        - Мы делаем все возможное, - отозвался Мартин. - Но… как вам кажется, не связано ли это со смертью Рольфа? Или это не более чем кошмарное совпадение? Меня интересуют скорее ваши непосредственные ощущения.
        Вивиан вздохнула, как будто всхлипнула:
        - Мне трудно поверить в совпадение, но я понятия не имею, как смерть Рольфа может быть связана с той ночью на Шелерё. Рольфа все любили. Петера тоже. Он был добрым, надежным… не то что Рикард.
        - Как вы думаете, Рикард способен сотворить такое?
        - Убить Петера и мальчиков? Или Рольфа?
        Мартин не ответил, продолжая смотреть на нее. Вивиан сложила руки на коленях.
        - Не знаю, - наконец ответила она. - Я никогда не общалась близко с Рикардом. Элизабет и Хеннинг не могут допустить такого, но… Видите ли, за всю свою жизнь Рикард ни разу не слышал слова «нет». Да, я знакома с ним не так давно, но достаточно. И Рольф говорил, что так было всегда. Кстати, Рольф его крестный.
        - Я слышал об этом.
        - Но они почти не контактировали, - Вивиан чуть слышно вздохнула. - Не настолько, во всяком случае, чтобы я об этом знала. Возможно, все было иначе, когда Рикард был моложе, а Рольф женат на Эстер. Об этом стоит, наверное, расспросить Элизабет. Но пока я была женой Рольфа, они общались изредка, время от времени. И каждый раз это было связано с Элизабет и Хеннингом. Непосредственной связи между Рольфом и Рикардом не было.
        Мартин поймал ее усталый взгляд. Он думал о Рольфе, который вряд ли стал бы таким известным фотохудожником, если б не эта женщина.
        Некоторое время они молчали, вслушиваясь в шелест камыша под ветром. Большой комок морских водорослей покачивался на воде. «Наверное, его занесло сюда во время шторма», - подумал Мартин и снова повернулся к Вивиан.
        - Вы упомянули, что почти не участвовали в подготовке последней выставки Рольфа. Можете рассказать об этом подробнее?
        - Раньше мы с Рольфом готовили выставки вместе. Рольф отвечал за творческую и художественную часть, я - за административную и организационную. Кому-то это покажется скучным, а мне нравилось. Наводить порядок - это мое. Не позволяйте богемному виду обмануть себя.
        Вивиан криво улыбнулась, и Мартин в очередной раз поразился ее естественной красоте. Она как будто не предпринимала никаких попыток остановить время - никаких странных процедур, разглаживающих морщины и заполняющих полости в обезвоженной коже. «Гусиные лапки» в уголках глаз свидетельствовали о прожитой жизни. Ни одна из жертв «искусственной молодости» и рядом не стояла с Вивиан.
        - Итак, обычно вы готовили выставки вместе, - напомнил Мартин, - но не на этот раз.
        Вивиан покачала головой.
        - В прошлом году с Рольфом что-то произошло. Он изменился, подолгу уходил в себя. Вечно все забывал, опаздывал… Мне было трудно заставить его держать меня в курсе дела. Его как будто что-то беспокоило. Но когда я спрашивала об этом, Рольф злился, как никогда раньше. Ворчал, что я ошибаюсь, просил оставить его в покое. Что я и сделала. Наверное, следовало проявить больше настойчивости. Кто знает, может, тогда… - Ее голос стих на полуслове.
        - Я снял на видео обстановку выставочного зала, - сказал Мартин. - Может, посмотрите?
        Губы Вивиан слегка дрогнули, но она согласилась.
        Мартин достал телефон и расположил его так, чтобы оба они могли видеть. Волосы Вивиан коснулись его руки.
        Камера охватила светлый зал с высоким потолком. Вивиан всхлипнула, увидев на полу тело Рольфа. Мартин положил ей на плечо руку. В кадре появились криминалисты в белых комбинезонах, а затем и стены с пустыми рамами вместо фотографий.
        - Он всегда делал так, - пояснила Вивиан. - Перемещал пустые рамки с названиями работ, и лишь добившись идеального расположения, заменял их на фотографии.
        Камера дошла до дальней стены, где стояли выставленные в ряд работы Рольфа. Вивиан схватила Мартина за руку.
        - Мне так и не довелось их увидеть, - сказала она.
        И ахнула, когда в кадре, одна за одной, стали появляться фотографии с экспозиции.
        - Лола! - воскликнула Вивиан.
        Мартин поставил воспроизведение на паузу.
        - Вы узнали женщину на фотографии?
        - Да, я знала, что выставка посвящена прошлому Рольфа, но чтобы Лола… Самое смешное, что мы недавно говорили о ней с Эрикой, очаровательной женой вашего шефа.
        Мартин улыбнулся. Вивиан не первая говорила о Патрике как о начальнике отделения полиции. Она показала на телефон с поставленным на паузу видео.
        - В нашей стокгольмской квартире висит копия этой фотографии. «Невинность» - так Рольф назвал эту свою работу. Мне она очень нравится.
        - Вы что-нибудь знаете о Лоле? - спросил Мартин.
        Вивиан поднесла руку к телефону и почти коснулась фотографии Лолы.
        - Женщина-трансгендер, убитая в начале восьмидесятых. Задолго до того, как я встретила Рольфа, Лола и ее дочь погибли страшной смертью.
        - То есть их убили?
        Кровь застучала в ее висках так, что даже Мартину это было заметно. В этом определенно что-то было.
        - Да. Это темная история, поэтому я и поддержала идею Эрики написать книгу о Лоле. Кажется, именно с этой целью Эрика и поехала в Стокгольм. Собирать материал для книги.
        Мартин кивнул. Примерно то же говорил ему и Патрик.
        - Можете еще что-нибудь сказать о фотографиях?
        Он снова включил видео, и Вивиан разрыдалась.
        - Кажется, эту выставку Рольф решил посвятить Лоле и людям, которые ее окружали. Прежде всего клубу «Алексас», где Лола работала. Это было популярное место в Стокгольме восьмидесятых. И Рольф говорил о Лоле как о самом умном человеке из всех, кого он когда-либо встречал. Что их души соединились на всю жизнь после трех горячих шотов. Наверное, это был единственный раз, когда Рольф упомянул слово «душа». - Вивиан улыбнулась.
        - Значит, они сошлись не благодаря профессии Рольфа?
        - Нет-нет. Рольф сделал много фотографий персонала и гостей «Алексаса», включая Лолу, но их дружба основывалась не на этом. Однажды Рольф сказал, что любил Лолу за мудрость, а она его - за доброту. Чего в ее жизни было не так много.
        - Похоже, здесь только пятнадцать фотографий, - сказал Мартин, снова сосредоточившись на ролике.
        - Да, и это как будто соответствует количеству рамок на стенах. Не могли бы вы…
        Мартин прокрутил видео назад и снова поставил на воспроизведение. Пересчитал рамки на стенах - пятнадцать штук.
        - Погодите! - воскликнула Вививан так резко, что Мартин подскочил. - Можно вернуться немного назад?
        Он поставил видео на паузу и прокрутил назад, кадр за кадром.
        - Вон! Видите?
        Мартин вгляделся в экран. На одной из рамок было две таблички.
        - Рольф делал так, когда хотел расположить рядом две парные фотографии - диптих, - медленно объяснила Вивиан.
        Мартин прищурился, чтобы лучше видеть:
        - Похоже, на одной написано «Невинность», и это портрет Лолы. Не могу разобрать, что…
        - «Вина», - сказала Вивиан. - Так называется вторая фотография.
        - И вы ее здесь видите?
        Вивиан покачала головой.
        - Нет. Я абсолютно уверена, что одной фотографии здесь нет. Ведь если на рамках шестнадцать названий…
        - Значит, одной все-таки нет… - задумчиво резюмировал Мартин. - Можно как-нибудь узнать, что это за фотография? У вас, случайно, не осталось негативов?
        - Негативов? - удивилась Вививан. - Нет, теперь это делается совсем не так. Фотографии хранятся на жестком диске, но я никогда не имела к нему доступа. Наверное, он где-то в студии Рольфа, в Стокгольме… Скоро я вернусь домой, могу поискать.
        Мартин положил телефон в карман и поднялся с кресла.
        - Спасибо, Вивиан. Буду признателен, если вы это сделаете.
        За окном продолжали хлестать под ветром камыши. Вопрос «вины» тяжело повис в воздухе.

* * *
        - Входите, входите…
        Люссан - мать Луизы Бауэр - появилась в дверях, опасливо озираясь по сторонам. Патрик догадался, что ее беспокоит - чтобы кто-нибудь из соседей не увидел полицейских на пороге ее дома.
        Люссан и Пьер жили над старой купальней «Бадис» и одноименным отелем. Отсюда открывался прекрасный вид, но когда отель пустовал, уличное освещение отключалось. Владельцев мало заботило, что их соседи не видят моря.
        - Говорят, скоро это будет жилой дом, - сказала Люссан, указывая в сторону отеля.
        Деньги, вложенные в отель и спа-салон, не окупились, и теперь все это было заброшено.
        - Да, это должно быть хорошее вложение, - подхватил Пьер, отец Луизы.
        Он вышел вперед и торжественно пожал руки полицейским. Пьер словно сошел с рекламного буклета какого-нибудь английского поместья: тщательно выглаженные брюки, белая рубашка и серый жилет. Люссан выглядела не менее элегантно в темно-синем костюме с ниткой жемчуга вокруг шеи. Патрик сдержал улыбку, вспомнив, во что они с Эрикой одеваются дома.
        Люссан замахала руками:
        - Как можно сейчас думать об этом, Пьер! После всего, что случилось…
        - Примите наши соболезнования… - начала Паула, но ее прервал тяжкий вздох Люссан.
        - Газетчики как с цепи сорвались. Не понимаю, как можно позволять им пороть такую чушь… Мы знаем Элизабет и Хеннинга с тех пор, как Петер и Луиза поженились. Это самые честные и порядочные люди из всех, кого я когда-либо встречала. Сюзанна - литературная легенда, она никогда не опустится до такого. Уле - другое дело, с него станется. Но Луиза… конечно, она ничего об этом не знала. И они посмели утверждать, что она втянута в какие-то темные дела! Мы потрясены, Пьер и я. Я не спала всю ночь.
        Люссан жестом пригласила гостей устраиваться в мягких креслах перед окнами с видом на Фьельбаку и остров Валён. Хедстрём разглядел за деревьями белые стены колонии для несовершеннолетних.
        Устроившись в креслах, Патрик и Паула переглянулись. Оба думали об одном и том же: как газетная шумиха вокруг клуба «Бланш» могла так расстроить родителей Луизы.
        - Луиза отдыхает, сейчас я ее приведу. - Пьер направился к двери.
        Люссан громко вздохнула, опускаясь на край дивана. Патрик огляделся: все вокруг было белое. Только представить себе, как будет выглядеть эта гостиная через полчаса после того, как здесь появятся близнецы… Маленькие дети и белое несовместимы.
        - Это дом наших друзей, - объяснила Люссан, словно прочитала его мысли. - Они сдали нам его, пока сами живут в Испании. Гюгге и Йоййя - замечательные люди. Мы познакомились с ними на благотворительном вечере в Марбелье. Ну а после того, как выяснилось, что у них дом во Фьельбаке, все сложилось само собой. Они, конечно, знают и Шелерё, и Бауэров, и даже пару раз встречались с Луизой в кондитерской Цеттерлинда. Мир тесен.
        Люссан покачала головой так, что ее бриллиантовые серьги зазвенели. Патрик, конечно, не мог утверждать с полной уверенностью, что это бриллианты, но так ему почему-то подумалось. У сережек из «Глиттена», которые носила Эрика, был совсем другой блеск.
        - И вот, когда они узнали, что мы собираемся на золотую свадьбу Хеннинга и Элизабет, настояли на том, чтобы мы сняли этот дом, а не жили в отеле. Мы, конечно, не могли отказать. Йоййя его отреставрировала и обустроила. Подумать только, какая работа…
        - Хотите кофе?
        Голос Луизы оборвал конец фразы Люссан. При виде ее лица Патрик почувствовал твердый ком в желудке. Профессионализм - это прежде всего выдержка и эмоциональная отстраненность. Но Хедстрём не мог избавиться от мысли, что эта женщина за одну ночь потеряла всю семью.
        - Да, спасибо, - ответил он.
        Люссан нетерпеливо махнула рукой, приглашая Пьера сесть, а Луиза направилась к кухне, представлявшей собой дальний угол гостиной, и включила большой сверкающий кофейный аппарат, который легче было представить себе в какой-нибудь популярной столичной кофейне, чем в частных апартаментах.
        Телефон Патрика засигналил. Хедстрём извинился, отключил звук и положил телефон экраном к столу, успев перед этим прочитать сообщение от Йосты. Коллега просил узнать у Луизы имя частного детектива, которого Петер нанимал для расследования смерти своей первой жены Сесилии.
        - Молоко в кувшине, если хотите. - Луиза поставила на стол поднос с кофе и устроилась на диване подальше от матери.
        - Я только что говорила полицейским, как ужасно ведут себя газетчики по отношению к тебе. С учетом обстоятельств, я имею в виду, - пояснила Люссан. - На самом деле здесь пахнет судебным разбирательством, и мы проконсультируемся с нашим семейным адвокатом, что можно сделать. Правда, Пьер?
        Тот кивнул и глотнул кофе. Патрик заметил, как Луиза сжала челюсти. Спустя некоторое время она сказала:
        - Мне это совершенно все равно, мама. Петер и мальчики мертвы - вот и все, что имеет значение. Пусть газетчики пишут что хотят.
        - И все-таки это ужасно, - пробормотала Люссан и потянулась за чашкой.
        - Чем могу быть вам полезна? - обратилась Луиза к Патрику и Пауле.
        Она отбросила назад темные волосы. Под ее глазами обозначились круги. Похоже, Луиза тоже не сомкнула глаз в эту ночь.
        - Рикард признался? - спросила она, и ее темно-синие глаза заблестели.
        - Мы не можем обсуждать с вами ход расследования, - строго заметила Паула.
        - Да, конечно, - Луиза сжала губы так, что они побелели. - И все-таки… так тяжело ждать…
        Люссан наклонилась к дочери и похлопала ее по руке, которую Луиза тут же отдернула. Патрик наблюдал за женщинами. Раньше ему не приходило в голову, насколько они похожи, при всей противоположности характеров. Глаза, лоб… Он догадывался, что Луиза - копия молодой Люссан.
        - Как вы познакомились с Петером? - спросила Паула.
        Луиза слабо улыбнулась:
        - Через «Бланш». Я начала работать там примерно за год до смерти Сесилии, первой жены Петера. Сначала мы только здоровались, обменивались вежливыми фразами, когда он приходил к Хеннингу или посещал наши мероприятия.
        - А потом? - спросил Патрик.
        Он глотнул кофе - боже, как вкусно! Интересно, сколько может стоить такая машина? Две его зарплаты?
        - А потом Сесилия погибла. Петер был безутешен. Помимо прочего, он стал отцом-одиночкой. Однажды вечером пришел по какому-то делу к Хеннингу, но того не оказалось на месте. Так мы и сошлись. Долго сидели и разговаривали. Все получилось само собой, я стала опорой в его горе. В моем лице Петер получил того, в ком на тот момент так нуждался, - надежного, верного друга. Ну а потом дружба переросла в нечто иное.
        Луиза не могла продолжать. Сморгнула слезу и закрыла лицо руками.
        - Они были такой прекрасной парой, - подхватила Люссан, похлопывая Луизу по плечу. - Мы были счастливы, когда узнали, что Луиза встречается с Петером Бауэром. Нас, как родителей, все-таки беспокоило, что единственная дочь никак не устроит личную жизнь. Она ведь не может иметь детей, поэтому не каждый мужчина…
        - Люссан! - сердито оборвал жену Пьер.
        Женщина фыркнула, но замолчала. Луиза выпрямилась в кресле, утерла глаза и посмотрела на отца.
        - Всё в порядке, папа. Мама права. Я уже смирилась с тем, что мне не суждено иметь свою семью, и то, что у меня никогда не будет детей, конечно, сыграло свою роль. Но мы с Петером идеально подходили друг другу, и его мальчики… - Луиза всхлипнула. - Своих детей я не могла бы любить больше.
        Она вытерла лицо рукавом рубашки, но слезы продолжали течь. В отличие от Люссан и Пьера, на Луизе была простая домашняя одежда - рубашка со студенческим логотипом и мягкие тренировочные брюки.
        - Просто невероятно, насколько Петер и Луиза подходили друг другу. Абсолютное согласие во всем, - подтвердила Люссан.
        - Да, иногда мне становилось жутко, - сказала Луиза. - Петер говорил по-русски, после того как два года был студентом по обмену в Москве. Я изучала русский язык в университете. Он играл в теннис, я тоже. Мы оба любили оперу, даже пару раз бывали на одних спектаклях и сидели в нескольких рядах друг от друга…
        - Вы были созданы друг для друга, - согласился Пьер и в отчаянии покачал головой. - Ужасно. Все так ужасно…
        Патрик постучал костяшками пальцев по телефону.
        - Рикард говорил, что Петер нанимал кого-то для расследования смерти Сесилии. Почему?
        Луиза вздохнула, глядя куда-то за окно:
        - Это стало его навязчивой идеей в последний год. Я не знаю причины.
        - Но ведь это был несчастный случай?
        - Да, и оттого все вдвойне трагично. Однако Петер усмотрел за этим целый заговор. Утверждал, что кто-то намеренно наехал на Сесилию. Полиция провела расследование и пришла к выводу, что виной всему трагическое стечение обстоятельств. Сесилия оказалась не в то время не в том месте. Водитель, скорее всего, был пьян.
        - Но что-то ведь натолкнуло Петера на мысль, что за этим стоит нечто большее? - спросила Паула.
        Луиза в задумчивости покачала головой.
        - Понятия не имею, что это могло быть. Одно время мальчики много расспрашивали о матери, и это могло сыграть свою роль. Плюс чувство вины, которым терзался Петер.
        - Вины? - Патрик нахмурился. - С какой стати?
        Кофе в его чашке неожиданно закончился, и теперь Хедстрём с надеждой поглядывал на кофейный аппарат.
        - «Вина выжившего» - кажется, так называют это англичане. Не знаю, есть ли соответствующее выражение в шведском языке, - ответила Луиза. - Думаю, Петер испытывал потребность хоть чем-то ответить на тоску мальчиков по матери.
        - Вы знаете, кого нанял он для расследования смерти Сесилии? - спросил Патрик.
        Йоста наверняка искал этого человека и рассчитывал получить от Луизы хоть какую-то информацию. Но она покачала головой.
        - Нет, Петер никогда о нем не говорил. Мне это не было интересно. А разве Рикард не знает?
        - Он не знает.
        Вот черт… Патрик раздраженно заерзал в кресле. Можно, конечно, попытаться проверить телефонные звонки Петера и его банковские счета, но это огромная работа.
        Лицо Люссан просветлело. Она показала на Пьера:
        - Вы ведь говорили об этом на днях, когда Луиза и Петер приезжали к нам в Сконе. Я слышала. Разве он не упоминал имени?
        Пьер опустил голову.
        - Упоминал. Но черт меня подери, если я что-нибудь помню.
        Он поморщился, и Люссан с вызовом посмотрела на мужа:
        - Ну же, напрягись! Вспомни!
        - Если папа чего-то не может вспомнить, значит, забыл, - не менее раздраженно заступилась за отца Луиза.
        Но Пьер щелкнул пальцами и выпрямился на стуле:
        - Рейдар! Я не помню фамилии, но звали его точно Рейдар. Я еще шутил, не Рейдар ли это из судоходной компании[16 - Судоходная компания, по-шведски «rederiet» («редериет»), что созвучно имени Рейдар.], с которой сотрудничал Петер.
        - Рейдар, - радостно подхватил Патрик.
        Это была удача. Он подозревал, что в Стокгольме не так много частных детективов, тем более с таким редким именем. У него уже возникла одна идея на этот счет, но Патрик решил отложить ее до поры до времени, так как не был уверен, что она удачна.
        - Мы можем поговорить о «Бланш»? - спросил Хедстрём, намеренно отводя глаза от Люссан.
        Она уже достаточно ясно высказалась по этому вопросу. И сейчас фыркнула, подтвердив сказанное.
        - Конечно, - тихо ответила Луиза.
        - В прессе много об этом пишут, - осторожно заметил Патрик.
        - Чепуха! - Люссан затряслась так, что зазвенело ее жемчужное ожерелье.
        - Я не читаю газет, - спокойно отозвалась Луиза, - но могу себе представить.
        - Как вы думаете, это как-то связано с убийствами? - спросила Паула.
        Повисла продолжительная пауза.
        - Я не знаю, - прошептала Луиза. - Возможно.
        - Каким образом? - подхватил Патрик.
        - Ситуация становилась все более запутанной для всех нас. А ведь начиналось с мелочей…
        Люссан, уставившись на дочь, открыла рот, как будто собиралась что-то сказать, но осеклась под строгим взглядом мужа.
        Между тем Луиза продолжала:
        - Все связано. Это трудно объяснить. Одно ведет к другому. Это как капля воды, которая долбит камень… - Она резко встала и пошла на кухню. - Нам нужен еще кофе.
        Патрик понял, что Луиза хочет взять паузу, чтобы хорошенько все обдумать, прежде чем высказаться, и решил дать ей такую возможность.
        Скоро в чашках дымился свежий кофе, а Люссан так сжала губы, словно боялась ненароком выпустить лишнее слово. Патрику снова бросилось в глаза поразительное внешнее сходство матери и дочери, в остальном таких разных.
        - Думаю, сама идея клуба «Бланш» была не так плоха, - начала Луиза. - Создать площадку для встреч молодых талантов с состоявшимися мастерами культуры и искусства… Да, и это тоже было. Но со временем на первый план вышли личные интересы. Когда я начинала там работать, это уже было, только я долго ничего не замечала. А когда наконец заметила, было поздно. Я любила свою работу. Мы с Петером действительно нашли друг друга, и я стала частью его семьи. Ну а потом и средством решения проблем.
        - Проблем? - переспросил Патрик.
        - Да. У меня талант - за всеми убирать, - сухо пояснила Луиза. - Это очень пригодилось в «Бланш».
        - Что значит «за всеми убирать»? - не понял Патрик.
        - Одной из моих задач стало покупать молчание женщин, с которыми Уле пересек границу дозволенного.
        - Луиза! - хрипло оборвала дочь Люссан, ее лицо стало красным. - Не думаю, что эти откровения уместны до консультации с нашим семейным адвокатом. Ты… как это называется в детективах… себя оговариваешь.
        - Мама! - закричала Луиза так, что Люссан подпрыгнула и снова поджала губы.
        Луиза продолжала подчеркнуто ровным голосом:
        - Я проводила платежи, вела переговоры, уговаривала, очаровывала - в общем, делала все, чтобы правда не вышла за стены клуба.
        - И остальные знали об этом? Уле, Сюзанна, Хеннинг, Элизабет, Рольф…
        - Да, и Петер тоже. Вообще-то, он не так давно понял, что происходит. Взял у меня компьютер, папку с договорами, где был список женщин и выплаченные суммы.
        - А Рикард? Какова была его роль?
        Луиза как будто замялась, а потом вздохнула:
        - Рикард шантажировал «Бланш» и выманивал у них большие деньги. Иначе угрожал открыть Хеннингу правду.
        - Какую правду? - не понял Патрик и затаил дыхание, предчувствуя нечто важное.
        - Что его отцом был Рольф. Не Хеннинг.
        Люссан уронила чашку на мраморный стол.

* * *
        Фотографии из коробки Биргитты лежали разложенные по кровати. Эрика обращалась с ними бережно, потому что они и без того как будто были готовы в любую секунду рассыпаться в прах. И потому что знала, как много они значат для Биргитты. Эрику не покидало ощущение, что мама Моники сделала ей королевский подарок.
        Конечно, они видела Лолу на снимке Рольфа, но здесь открывалось нечто другое - история в фотографии. Фрагменты реальности в выцветших красках. Ушедшая эпоха, которая непременно отбрасывает тень в будущее.
        Эрика осторожно перебирала снимки. Вот Лола с маленькой Пютте. Лола за барной стойкой, где, по-видимому, работала. Два улыбающихся посетителя держали Лолу за руки возле бара. И все такие счастливые… Эрика провела пальцем по их лицам. Похоже, в этом баре и работала Лола. А вот и название заведения - «Алексас».
        Эрика записала это слово в блокнот и подчеркнула.
        Фотографию, которая больше всего ее восхищала, она отложила в сторону, а теперь снова взяла в руки. Этот снимок излучал любовь - но иначе, нежели те, на которых Лола была с Моникой. Изображение размыто, как будто снято в движении. Лола в объятиях мужчины. Ее счастливое лицо обращено к камере. Но разглядеть, кто он, не получается. Мужчина развернут к фотографу так, что видна лишь часть спины.
        Эрика вздохнула и положила снимок на кровать. Написала Леноре - и четверть часа спустя получила ответ. Благодаря обширным связям, Леноре удалось узнать адрес одного из коллег Лолы по «Алексасу».

* * *
        Дождь не то моросил, не то просто висел в воздухе. Люди спешили по Кунгсгатан. Дом, куда направлялась Эрика, располагался в пяти минутах ходьбы.
        Как только Эрика к нему приблизилась, зарядил настоящий дождь, и она поспешила укрыться в подъезде. Квартира располагалась над тайским рестораном, и Эрика могла слышать, как в зале шумели и переговаривались гости.
        Состояние дома оставляло желать много лучшего. У Эрики свело желудок от ударившего в нос запаха мочи. Теперь она по крайней мере знала, почему ее так легко тошнит, что, по правде говоря, было слабым утешением. Эрика отогнала мысль о беременности. Не сейчас.
        Первый этаж, дверь слева. Табличка «Юхан Ханссон», сверху наклейка «Дизайн Мэгги Винтер». Не найдя звонка, Эрика осторожно постучала. Прислушалась - никакой реакции. Постучала еще раз, громче. Наконец послышались быстрые шаги, щелкнул замок и дверь открылась.
        Эрика медленно подняла голову. Мужчина был высоким, почти два метра.
        - Эрика? Ленора звонила и предупредила, что вы приедете. Конечно, она ничего не сказала о том, как вы красивы… Гораздо красивее, чем на фотографиях. Я имею в виду фотосессию в «Амели». Того, кто делал вам макияж, следовало бы уволить.
        - Ой… - Эрика почувствовала, что покраснела.
        - Кстати, я Юхан, - он протянул руку с розовыми ногтями. - Костюм от «Мэгги Винтер», - мужчина самодовольно провел рукой по шелковистому брючному костюму изумрудного цвета с ремешком на талии и элегантным декольте. Пиджак красиво облегал пышную грудь, основу которой составлял бюстгальтер с подкладкой. У Эрики разгорелись глаза от такого великолепия. - Входите, входите дорогая.
        Она с любопытством переступила порог квартиры Юхана, напоминавшей коробку дорогих конфет, особенно после обшарпанной лестницы.
        Все было настолько уютно, изящно и индивидуально, что Эрике захотелось запеть от переполнявшего ее радостного чувства. Там и здесь лежали образцы потрясающих тканей, ленточки, яркие коробочки с пуговицами и тому подобным. В остальном интерьер вполне соответствовал минималистичному скандинавскому стилю. Мебель классического дизайна, отдельные предметы которой Эрика узнавала по сайту аукциона «Буковски», куда время от времени заглядывала.
        - Что вы шьете? - Она зачарованно поглаживала какую-то сверкающую ткань.
        - Сценическую одежду. Костюмы для видеоклипов. Сначала шил только для моих собственных дресс-шоу, но слухи о моем творчестве быстро распространились. Если вам нужно что-то блестящее и необычное, что поможет выделить вас из толпы, рекомендую «Дизайн Мэгги Винтер».
        - Какая прелесть! - Взгляд Эрики упал на фиолетовое боа. В ее собственном гардеробе преобладали черный, белый и бежевый цвета, что никоим образом не мешало увлекаться блестками и ярко-розовым.
        - Садитесь, дорогая. - Юхан убрал с семиместного кресла неоново-желтый кусок тюля и, когда Эрика села, подвинул ей коробку шоколадных пралине. - Темный шоколад. Отбивает тягу к сладкому и не откладывается на бедрах. Когда тебе за семьдесят, нет особого выбора, чем побаловать себя без ущерба для фигуры… - Он оглядел Эрику с головы до пят: - Вы всегда так мрачно одеваетесь? Скрывать такую фигуру - кощунство.
        Эрика вздохнула. Протестовать бессмысленно. Она выбрала эту одежду исключительно из соображений удобства, совершенно проигнорировав эстетический аспект. Мешковатые черные брюки, которые раньше носила во время беременности. Что может быть удобнее, особенно сейчас, когда она прибавила несколько сантиметров в талии? Пакуя эти брюки, Эрика не подозревала, насколько придется в тему эта модель… Блузка из трикотажного синтетического материала - ее любимая. Но, похоже, многочисленные стирки оказались для нее непосильным испытанием. Тут и там свисали нити, и рукава стали обтираться. Юхан прав: гардероб пора обновить. Эрика все еще носила одежду, купленную в девяностые. О Патрике и говорить не приходится - старая футболка группы «Скорпионс» с тура «Ветер перемен», которую он напрочь отказывался выбросить, хоть она и выглядела как траченная молью.
        - Откуда вы знали Лолу? - спросила Эрика, пряча потрепанные рукава под столом.
        Лицо мужчины в изумрудном костюме оживилось. Похоже, Юхану требовалось некоторое время, которое Эрика решила ему предоставить. Он погрузился в воспоминания прошлого - то, чего она от него и ждала.
        - Мы часто работали в «Алексасе» в одну смену. Нам это нравилось, поэтому мы старались синхронизировать наши рабочие графики. Лола была мечта, а не напарница. Всегда приходила вовремя, не раздавала спиртное друзьям и никогда не работала навеселе. В «Алексасе» ведь бывал разный персонал. Но все знали, что Лола - скала. И всегда такая счастливая… Наверное, это и есть то, что мне в ней больше всего запомнилось. Ее интерес к жизни. И синие тетради.
        - Синие тетради?
        - Да, она всегда носила при себе синюю записную книжку или тетрадь и использовала любую свободную минутку, чтобы что-нибудь туда записать. За то время, пока мы работали вместе, Лола успела закончить пару вещиц.
        - Что она писала? - удивилась Эрика. Она впервые слышала об этих записных книжках.
        - Лола мечтала стать писательницей, но я ничего у нее не читал. Она никому ничего не показывала.
        - Может, посылала что-нибудь в издательства? Ничего об этом не знаете?
        Юхан снял с брючного костюма невидимую нитку, потянулся за пралине и откусил кусочек.
        - Не думаю. Единственное, что Лола говорила об этом, - что это большая, целостная вещь. И что она должна сложиться.
        - И о чем она писала, вы, конечно, не имеете ни малейшего представления?
        Юхан хлопнул в ладоши.
        - Дело даже не в том, что мы не спрашивали. Мы даже поддразнивали Лолу, что она всегда пишет. Но та лишь улыбалась, как сфинкс.
        - Насколько близко лично вы с ней общались?
        Люди внизу рассмеялись. Юхан сердито топнул ногой.
        - Когда там был галантерейный магазин, шумели гораздо меньше… - Он поднял глаза на Эрику. - Да, мы довольно тесно общались, но у Лолы была и своя компания.
        - Рольф и его друзья?
        Юхан кивнул.
        - Скучные люди, если хотите знать мое мнение. Лола сблизилась с ними исключительно на почве литературы.
        - Я часто слышу, что время тогда было другое. В каком смысле, интересно? Ведь были же места, где встречались…
        Эрика замялась, какое слово использовать, чтобы ненароком не задеть больное место. Она и в самом деле чувствовала себя ступившей на чужую территорию.
        Но Юхан только улыбнулся:
        - Для ЛГБТК[17 - Аббревиатура для обозначения лесбиянок, геев, бисексуалов и трансгендерных людей.]? Или вы имеете в виду только трансгендеров вроде Лолы? Что вам сказать… К счастью, с восьмидесятых годов ситуация заметно изменилась к лучшему. После того, что случилось с Лолой, я - хотя сам всего лишь гей, который любит рядиться в женскую одежду - стал заниматься проблемами трансгендеров. Ради Лолы. Мне придется начать не с восьмидесятых, а раньше, чтобы вы уловили контекст.
        - Конечно, - кивнула Эрика.
        Она подняла записную книжку и вопросительно посмотрела на собеседника.
        - Пишите, дорогая, пишите, - успокоил ее Юхан, и его глаза приняли мечтательное выражение. - До начала шестидесятых у трансгендеров не было возможности встречаться. Разве что нелегально. Но затем осторожный контакт стал возможен через порножурналы. Один из них назывался «Рафф».
        Юхан рассмеялся. Теперь он очутился в прошлом.
        - Мы с Лолой много говорили об этом, когда в баре выпадала свободная минутка. Эва Лиза Бенгтссон - одна из пионеров шведского транс-сообщества - через газету связалась с Эрикой Шёман. Той самой, которая работала на корабле, ходила в море и которой каким-то образом удалось раздобыть номер американского журнала «Трансвестия». Думаю, им они и вдохновились. Так или иначе, в дружественном «Раффу» журнале «Пифф» разместили объявление о учреждениии места для встреч. Было получено множество откликов от трансгендеров по всей Швеции, что и привело к открытию первого такого рода клуба. «Трансвестия» - так назвали это место. И те, кто раньше переодевался в одиночестве, получили возможность показываться на публике без риска для здоровья и жизни. Там были не только трансгендеры, но и люди с разными другими особенностями: геи, лесбиянки и дрэг-квины вроде меня. Те, кто до того был вынужден держаться в тени.
        - И как долго просуществовала «Трансвестия»?
        - До шестьдесят девятого года.
        - А потом на сцену вышел «Алексас»?
        - Я как раз собирался к этому перейти. Для нас стало настоящим спасением открытие «Алексаса» в середине семидесятых. Он сразу стал нашим главным клубом. Геи и бисексуалы, трансгендеры и дрэг-квины - там собрались все. Как когда-то в «Трансвестии». Но разница в том, что это место предназначалось не только для нас. Там были рады всем. И все приходили.
        Эрика оторвалась от записей.
        - Извините за глупый вопрос, но в чем разница между дрэг-квином и трансвеститом?
        Юхан снова улыбнулся ей. Похоже, он был рад такой внимательной слушательнице.
        - Дрэг-квин - это цис-мужчина, то есть тот, кто родился и видит себя мужчиной, но любит одеваться как женщина. - Заметив удивленное лицо Эрики, он поспешил пояснить: - Дрэг - это игра с гендерным самовыражением. Исследование границ собственной женственности-мужественности. Хотя это и не всегда так… - Вздох. - Я всегда был высоким и крепким, и при этом меня влекло попробовать себя в женской ипостаси. Я пытался сопротивляться, но в середине семидесятых, в двадцать с небольшим, наконец отважился пойти в такой клуб, и это было как возвращение домой. Я получил возможность пережить свою индивидуальность в этом качестве. Что для меня означало важный шаг.
        - Давайте вернемся к «Алексасу», - предложила Эрика.
        - С удовольствием. Итак, я начал появляться там с семьдесят седьмого. Лола - почти сразу после меня. Но мы были знакомы и до «Алексаса», через Монику.
        - Как они жили с Моникой, на ваш взгляд? И - еще раз простите мое невежество - Лола считалась гетеросексуалкой?
        - Они никогда не были близки, - фыркнул Юхан. - А Лола вообще не интересовалась женщинами.
        - А дочь? - совсем растерялась Эрика.
        - Лола и Моника не были близки, - повторил Юхан. - Они жили одной семьей, но как сестры. Уверен, близость между ними была невозможна физически. Лола никогда не легла бы в постель с женщиной. Она была гетеросексуалкой. Во всех отношениях, кроме врожденных анатомических предпосылок.
        - Но она удочерила ребенка?
        - Да, она это сделала. И пообещала Монике заботиться о девочке. Моника глубоко увязла, продавала свое тело, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Узнать, кто биологический отец девочки, было невозможно, в том числе и для Моники. Но Лола любила Пютте как родную дочь. Пютте была для нее всем. В метрике отцом Пютте записали Лолу, так что у нее никогда не возникало проблем с родительскими правами. Только в биологическом отношении Пютте не была ее. Лола как-то сказала, что Пютте называет ее папой. Она хотела, чтобы девочка считала мамой Монику.
        - А был в жизни Лолы еще кто-нибудь, не знаете?
        Юхан кивнул. Под полом опять зашумели, и он снова топнул ногой.
        - Да. Какой-то мужчина, но он был ее тайной.
        Эрика оторвала глаза от блокнота.
        - Вам что-нибудь известно о нем?
        - Нет. Лола умела хранить свои тайны. Но она влюбилась. Когда возвращалась после встреч с ним, это было что-то особенное.
        Эрика задумчиво кивнула. Ни один мужчина не был допрошен в связи с гибелью Лолы и Пютте. Почему? Что, если все дело в любовной истории, которая пошла не так?
        Эрика решилась задать еще один вопрос, который, как она подозревала, может задеть за живое:
        - А как в восьмидесятые годы обстояло дело с половыми гормонами и операциями? Лола думала об этом?
        - Да, конечно. С восьмидесятого года операцию по перемене пола на женский можно было сделать в Стокгольме. До того ездили в Копенгаген или Касабланку. Это был большой риск: слишком много от эксперимента. То же и с гормонами. Побочные эффекты могли быть ужасны. Я знаю, что Лола начала принимать гормоны еще до смерти Моники, но прекратила, как только на ее плечи полностью легла ответственность за Пютте. Она боялась, что не сможет заботиться о ребенке, поэтому и несла свое бремя в мужском теле. Ради девочки. Но Лола была готова продолжить превращение в женщину, как только Пютте подрастет. Она мечтала об этом. И обмолвилась как-то раз, что писательство помогает ей справиться с жизненным выбором.
        - Синие тетради?
        - Да. Они стали для Лолы спасательным кругом.
        Эрика угостилась пралине и почувствовала, как оно тает во рту. Ей пришлось прожевать, прежде чем задать следующий вопрос. Из ресторана под полом все еще доносился смех.
        - Как часто Лола общалась с людьми не ее круга?
        Юхан вздохнул.
        - Она, как и многие из нас, жила двойной жизнью. Настоящая жизнь была с нами. Далее начиналась социально приемлемая. У многих из нас были мужья, жены, дети. Со стороны все выглядело вполне консервативно. Уникальность положения Лолы в том, что ее воспринимали как транс-женщину и за пределами нашего круга. Но она общалась с людьми искусства, что многое объясняет, - Юхан рассмеялся.
        - Как она с ними познакомилась? - спросила Эрика.
        Некоторое время она мучилась сомнениями, а потом взяла еще конфету. Не вином, так хоть чем-то себя побаловать…
        - Через Рольфа, - ответил Юхан. - Они познакомились в «Алексасе». А потом Рольф представил Лолу своим друзьям как писательницу. С тех пор они стали неразлучны.
        - Вы знаете, что Рольф мертв?
        - Наслышан, к сожалению… Что произошло?
        - Никто ничего не знает. Я… я очень хотела узнать больше о Лоле, Пютте и том, что с ними случилось. Но мои мысли слишком заняты Рольфом и этим убийством. Он собирался делать выставку о своем прошлом, так сказала мне его жена Вивиан. Она же показала мне фотографию Лолы. «Невинность» - так Рольф назвал эту свою работу. Вы можете как-то это объяснить?
        Юхан медленно покачал головой.
        - Нет, даже не догадываюсь… Много лет прошло с тех пор, как я общался с Рольфом в последний раз. Он исчез из моей жизни после смерти Лолы… кажется, так. Или нет? Получается, я лгу? Здесь все зависит от того, как посмотреть. Я действительно не пытался с ним контактировать, но пару недель тому назад Рольф звонил мне. Я был занят сценическими костюмами для нового шоу Алькасара и не ответил. А потом забыл. Я так и не перезвонил ему.
        - И вы не знаете, чего он хотел? Никаких сообщений не поступало?
        - Нет, - Юхан с сожалением покачал головой, так что темный парик с блестящими локонами съехал ему на лоб.
        - И ничего не знаете о мужчине Лолы?
        - Ничего конкретного. Думаю, он был женат. Лола не говорила об этом прямо, но это читалось между строк.
        Тут Эрика задала вопрос, давно вертевшийся у нее на языке:
        - Может, это был Рольф?
        Юхан задумался:
        - Я не был бы с вами до конца откровенен, если б сказал, что эта мысль никогда не приходила мне в голову.
        Эрика покидала уютную квартиру Юхана с ощущением, что кусочки пазла мало-помалу встают на места. Фотография Лолы в спальне Рольфа не давала ей покоя. Теперь ее появление там выглядело более логичным.

* * *
        - Что с Луизой? - поинтересовался Йоста, встретив Патрика и Паулу в коридоре.
        - Пойдем.
        Патрик первым вошел на кухню, за ним Йоста и Паула. Мартин уже сидел там. Он прислонился к стене и положил ноги на стул рядом, но тут же опустил их, чтобы дать всем возможность сесть.
        - Кофе? - Йоста подошел к кофейному аппарату и налил себе чашку.
        Патрик и Паула быстро покачали головами.
        - Не уверен, что справлюсь еще хотя бы с одной чашкой, - сказал Патрик, присаживаясь рядом с Мартином. Похлопал коллегу по ноге: - Как Метте? Наверное, хочет, чтобы ты снова работал в обычном режиме?
        - Ей приходится тяжеловато, - кивнул Мартин. - Но Тува и Йон всегда на подхвате. И потом, она ведь в курсе ситуации, и до сих пор участь жены полицейского ее вполне устраивала.
        - Жены? - Паула настороженно подняла брови.
        Мартин покраснел до корней волос:
        - Ну… подруги полицейского.
        - Но до каких же пор…
        - Давайте сменим тему, - предложил Мартин и весь будто сжался. - Похоже, одна фотография из экспозиции все-таки пропала. Она называется «Вина». Проблема в том, что Рольф почти ничего не рассказывал об этой выставке Вивиан, поэтому даже она не представляет себе, что это могло быть. Но, кажется, этой женщиной-трансгендером заинтересовалась твоя жена.
        Мартин посмотрел на Патрика, который тяжко вздохнул. Опять эта Эрика с ее детективной частной практикой… После совещания он отправит ей сообщение.
        - Да, здесь есть над чем поработать, - произнес он вслух и почесал в затылке.
        Между тем ломота в спине уже напоминала о том, что койка в отделении полиции подходит разве для кратковременного отдыха, но никак не для полноценного ночного сна.
        - Нам удалось выяснить кое-что интересное, - заявила Паула и обменялась взглядами с Патриком, прежде чем выдать главное: - По словам Луизы, Рикард шантажировал «Бланш» и вытягивал из них крупные суммы денег.
        Мартин присвистнул.
        - Чем же он их шантажировал?
        - Важной информацией, которая могла пагубно отразиться на здоровье Хеннинга, - подлил масла в огонь Патрик.
        - Что за информация?
        - Отец Рикарда - не Хеннинг.
        Йоста замер на полудвижении, не донеся чашку до рта.
        - Что ты, черт возьми, такое говоришь? Отец Рикарда - не Хеннинг?! Кто же, в таком случае?
        Паула и Патрик снова переглянулись. По глазам коллеги Паула поняла, что может открыть и это. Она подняла брови:
        - Рольф.
        - То есть Рикард знает об этом? - переспросил Йоста. - И требовал деньги от клуба «Бланш» за то, что сохранит это в тайне от Хеннинга?
        - Именно так, если верить Луизе, - подтвердила Паула.
        Мартин откашлялся:
        - Так что мы будем делать с Рикардом? Его адвокат давно здесь. Продолжим допрос?
        - Нет. Пусть попотеет еще пару часов. - Патрик забарабанил пальцами по столешнице. - Я надеюсь получить завтра хотя бы предварительный отчет от Фариде, который даст возможность задержать Рикарда на семьдесят два часа. Мне нужно больше материала, прежде чем мы продолжим допрос.
        - А что с частным детективом? - спросил Йоста.
        - Кое-что прояснилось. Родители Луизы как-то говорили об этом с Петером и вспомнили, что он упомянул его имя - Рейдар. Думаю, теперь не составит большого труда его найти.
        - Я займусь этим прямо сейчас.
        Йоста встал и пододвинул стул к столу с телефоном. Но Патрик предостерегающе поднял руку:
        - Нет, подожди. Не стоит сейчас с ним связываться. Эрика в Стокгольме. Если узнаешь телефон и адрес, думаю, можно будет попросить ее переговорить с детективом.
        Йоста задумался на мгновение, а потом кивнул.
        - Так мы и сделаем. Я подготовлю информацию.
        - А я побеспокою Фариде, - сказал Патрик. - Паула, ты продолжаешь копаться в грязном белье «Бланш». Мартин, попробуй навести справки о пропавшей фотографии. Поговори с галеристами, с теми, кто в этом разбирается. Может, в интернете есть сайты, где продается такого рода искусство… Или в окружении Рольфа кто-то знает эту работу и может сказать, что на ней было. Что, если у Рольфа был помощник?
        Они встали из-за стола. Проходя мимо графина с кофе, Патрик остановился. В конце концов, это всего лишь кофе. И им опять предстоит долгий вечер.
        Стокгольм, 1980 год
        - Шесть лет! Подумать только, какая большая ты станешь в субботу!
        Элизабет небольно ущипнула Пютте за щеку. Лицо девочки залилось краской.
        - Да, еще целых три дня. Я закачу пир с Сигге!
        Элизабет удивленно оглянулась на девочку:
        - Кто такой Сигге?
        Лола выпустила идеальное колечко дыма и моргнула.
        - Это парень Пютте.
        - Никакой он не парень! - Пютте раздраженно топнула ногой.
        Рольф рассмеялся:
        - Не дразни Пютте. У нее никогда не будет парня. Так решил дядя Рольф.
        - У меня никогда не будет парня, - сердито подтвердила Пютте и пошла в спальню.
        - Боже мой, ей уже шесть лет! - воскликнула Сюзанна, обнимая Уле за шею. - Совсем взрослая дама.
        - Скоро в школу пойдет, - Лола не могла скрыть гордости. - Она так ждет этого! Будет читать, считать…
        - И обзаведется новыми друзьями, - подхватила Эстер, проводившая Пютте долгим взглядом.
        - Да.
        Лола не знала, как ей сформулировать свои чувства по поводу того, что Пютте идет в школу. Тем, кто живет более-менее нормальной жизнью, этого не понять.
        Рольф взглянул на Лолу из-под светлой челки:
        - Думаешь, как они отнесутся к тому, что у Пютте такой отец?
        Лола почувствовала, как любовь захлестнула ее волной. Рольф понимал ее, как никто другой. Он досконально изучил ее при помощи своей камеры. Но не это определяло их отношения. Рольф видел ее насквозь. В любой ситуации.
        - Да, я до смерти боюсь этого, - призналась Лола.
        Рука упала на потертую столешницу. Сигарета догорела, и Лола бросила окурок в пепельницу в виде белого медведя - одна из немногих вещей, которые она взяла из родительского дома.
        - С Пютте все будет в порядке, - заверила Эстер. - Она с характером. И ее все любят.
        Хеннинг и Элизабет молча переглянулись. Лола это заметила.
        - Вы не согласны? - спросила она.
        Элизабет как будто задумалась. Потом ответила:
        - Детям нелегко даются такие перемены. И ты одна. Уверена, что тебе не нужна поддержка семьи?
        Лола яростно затрясла головой. Зажгла еще одну сигарету и глубоко затянулась, прежде чем выдохнуть дым.
        - Сестра была здесь.
        - Правда? - удивился Рольф.
        Лола сделала еще затяжку.
        - Она была здесь. Осуждала меня. Потом ушла.
        - Но почему бы не дать ей шанс? - подала голос Элизабет. - Вдруг что-то изменилось? Может, и твои родители…
        - Они умерли в этом году. - Лола покрутила в руке бокал с красным вином. Пламя свечей оставляло на его поверхности рубиновые завитки.
        - Но почему ты ничего не сказала? - Эстер положила руку на руку Лолы и чуть не обожглась о сигарету.
        - Для меня они умерли в тот момент, когда я навсегда покинула их дом. Я никогда не была их ребенком.
        - А как же сестра? - настаивала Элизабет. - Неужели она совсем не хочет понять тебя? Кровь есть кровь…
        Рольф пристально посмотрел на Элизабет, и та замолчала. Уле наблюдал за ними с насмешливой улыбкой. Он как будто собирался что-то сказать, но Сюзанна положила руку ему на плечо, и в комнате стало тихо.
        Лола поманила Пютте, которая вышла из спальни и выводила пируэты на полу кухни перед плитой. Девочка заползла ей на колени, и Лола поцеловала дочь в голову. Потом оглядела кухню и подняла бокал с вином:
        - Пютте - вот моя семья. Через три дня у нас большой праздник, и это все, о чем я хочу думать.
        - Поздравляю вас! - подхватил Рольф, поднимая бокал.
        Остальные последовали его примеру.
        Лола закрыла глаза и прижалась щекой к голове Пютте. Единственная семья, которая ей нужна, была здесь.
        Эрика завершила разговор. Она входила в холл отеля на Хаймаркет, когда позвонил Патрик, и теперь развернулась, чтобы идти к стоянке такси за углом.
        Там ждали две машины. Эрика села в ближайшую и назвала водителю адрес, который только что продиктовал Патрик. Частный детектив, расследовавший смерть Сесилии, жил в Остре. Эрика прикрыла глаза, откинулась на спинку сиденья. И тотчас пожалела об этом, потому что почувствовала надвигающийся приступ тошноты.
        Она огляделась в поисках какого-нибудь пакета, чтобы использовать его в случае рвоты, но ничего такого в салоне не оказалось. Тогда Эрика открыла окно и подставила лицо ветру. Водитель озабоченно наблюдал за ней в зеркало заднего вида. Похоже, перспектива уборки салона не особенно ему нравилась. Эрика попыталась улыбнуться, но мужчина оставался серьезен.
        При мысли о том, что последняя выставка Рольфа была посвящена Лоле, сразу полегчало. Эрике хотелось бы видеть эти работы.
        - Приехали. - Водитель остановил машину. На его лице тоже читалось облегчение, оттого что Эрику все-таки не вырвало.
        Она расплатилась и вышла. Постояла несколько секунд в ожидании, когда приступ окончательно уляжется. Положила руку на живот и тут же отдернула. Главное сейчас - не думать о причине недомогания. Это точно ни к чему хорошему не приведет. Для начала надо обо всем рассказать Патрику. Вместе они решат, что делать.

* * *
        Кабинет Рейдара Тивеуса находился на Остраторгет. Давно Эрика не бывала в этих местах, но с тех пор здесь, похоже, ничего не поменялось. Время будто замерло над старой площадью - те же здания, облупившаяся краска, выцветшие вывески. Это навевало сонливость.
        Эрика отыскала нужную дверь. За стенкой - парикмахерская. Кабинет на уровне земли, с большими окнами, жалюзи на которых опущены, чтобы защититься не только от солнца, но и от любопытных глаз. Звонка не было, поэтому Эрика постучала в стеклянную дверь, также защищенную занавеской. Табличка «Рейдар Тивеус, частный детектив» удостоверяла, что она на верном пути. Никто не отвечал, поэтому, постучав еще раз, Эрика взялась за дверную ручку.
        - Добрый день.
        Внутри все выглядело как в телешоу из жизни деловых людей. Груды папок, бумаг и газет заполняли каждую поверхность. Открылась внутренняя дверь. Вышедший мужчина поправил брюки на огромном животе и пригладил рубашку.
        - Извините, я не слышал, чтобы кто-то стучал.
        Он протянул руку, которую Эрика взяла не без некоторого промедления, с учетом того, откуда мужчина только что вышел. Но рукопожатие получилось теплым и крепким.
        - Присаживайтесь, тем не менее, - пригласил он. - Я освобожу вам стул.
        К стулу перед захламленным столом для начала нужно было пробраться.
        Рейдар опустил на пол огромную стопку бумаг, протиснулся между столом и стенкой и с тяжелым вздохом уселся на свое место.
        - Теперь трудно поверить, что когда-то я был спортсменом мирового уровня, - с улыбкой сказал он.
        Эрика не знала, каким должен быть вежливый ответ на это заявление, поэтому только улыбнулась в ответ. Частный детектив потянулся за фотографией в рамке на столе.
        - Тысяча девятьсот восьмидесятый год, Олимпийские игры в Москве. Я получил бы бронзу, если б Ларс-Эрик Шёльд не опередил меня.
        Он с сожалением покачал головой. На снимке был молодой и куда более стройный Рейдар в облегающем борцовском костюме.
        - Это впечатляет!
        Фраза прозвучала как обычный в таких случаях вежливый отклик, но Эрика не кривила душой. Поскольку ей самой было трудно подвигнуть себя даже на пятиминутную пешую прогулку, если в конце не ожидалось легкого перекуса в кафе, она искренне восхищалась спортсменами.
        - Но не думаю, что вы явились сюда поговорить о моей несостоявшейся спортивной карьере, - продолжал Рейдар. - Подозреваете, что муж спит с секретаршей? Или нужна помощь в розыске сестры, о существовании которой вы только что узнали? Может, вызывает подозрения деловой партнер? И в том, и в другом, и в третьем случае Рейдар к вашим услугам. - Он развел руками и улыбнулся еще шире.
        Не залюбоваться частным детективом Рейдаром Тивеусом было невозможно.
        - Я помогаю полиции в одном расследовании, - ответила Эрика. - Петер Бауэр и его сыновья были застрелены на острове неподалеку от Фьельбаки. Полицию заинтересовало, что Петер нанимал вас для расследования смерти своей первой жены.
        Рейдар пристально посмотрел на Эрику. Потом побледнел, и улыбка сошла с его лица.
        - Петер мертв? И его маленькие сыновья тоже?
        Эрика кивнула. Она не ожидала, что убийства на Шелерё - новость для детектива.
        - Убиты в прошлое воскресенье ночью.
        - Вот черт… - Теперь он, пожалуй, выглядел больным. - Но вы правы. Петер действительно поручал мне расследовать обстоятельства того наезда.
        - И вам известно почему?
        В носу защекотало от пыли, но Эрике удалось не чихнуть.
        - Петер хотел выяснить, кто это сделал, и в этом я его понимаю. Полиция занималась этим делом, но, похоже, не особенно активно. «Определенно, мы имеем дело с вождением в нетрезвом виде», - сказал мне следователь, когда я попытался выяснить, что им известно.
        - Неужели в расследовании не было ничего, что указывало бы на личность преступника? И потом, прошло много лет с тех пор, как Сесилия погибла. С чего вдруг Петеру взбрело искать человека, по вине которого это произошло?
        На этот раз Эрике не удалось сдержаться, и она громко чихнула.
        - Будьте здоровы!
        - Спасибо. - Она пошевелила крыльями носа, чтобы избавиться от ощущения зуда.
        - Честно говоря, не имею ни малейшего понятия, почему он нанял меня именно теперь, - ответил Рейдар. - Но такое горе может парализовать надолго, как показывает мой опыт. Требуется время, чтобы хоть немного оправиться. Очень может быть, что лишь спустя годы Петер осознал, что нужно делать.
        - Звучит разумно, - согласилась Эрика. - У него появилась новая жена, которая стала ему поддержкой. Возможно, это придало Петеру уверенности.
        - Именно так, - Рейдар снова развел руками. - Но, отвечая на первую часть вашего вопроса, - нет, ничто в расследовании не давало даже намека на личность преступника. Обратите внимание, я имею в виду расследование случая как такового. Самого виновника происшествия не особенно пытались найти. Это не было приоритетной задачей полицейских.
        - И как далеко удалось продвинуться вам?
        - Петер нанял меня всего несколько недель назад. И я предупредил его, что первое время не смогу заняться этим делом вплотную, так как должен закончить другое крупное расследование. Только в последние несколько дней мне удалось сосредоточиться на смерти Сесилии. Так что хвалиться пока нечем.
        В носу снова защекотало. Эрика попыталась пошевелить им, чтобы предотвратить чихание, но вовремя поняла, насколько нелепо это будет выглядеть.
        - Они были в загородном доме на Тюрешё, в Бревике. Все произошло в июле, четыре года тому назад. Сесилия бегала каждое утро в одно и то же время. Выходила из дома в восемь, возвращалась около девяти. Он забеспокоился часов в десять. А потом позвонила полиция. Сесилию нашли неподалеку от их дома, минутах в двадцати ходьбы в обычном темпе. И никаких свидетелей.
        - То есть никто ничего не видел?
        - Никто ничего, если верить протоколу полиции. Но не думаю, что они утруждали себя расспросами. По словам Петера, в июле в этом месте движение на дорогах не особенно интенсивное.
        - То есть никто не видел, как ее сбили, и водитель скрылся с места происшествия, - задумчиво повторила Эрика. - Можете показать на карте, где именно ее нашли?
        - У меня нет карты, к сожалению.
        - Карта в телефоне. - Эрика достала телефон, ввела в поисковик «Бревик, Тюрешё» и протянула Рейдару.
        - У меня до сих пор кнопочная «Нокиа»… Наверное, вам придется мне показать, как с этим управляться.
        - Хорошо. А где они жили? Или это был всего лишь летний домик?
        - Летний домик. - Рейдар прищурился на экран. Ему потребовалось около минуты, чтобы сориентироваться, после чего он показал на точку в дальнем конце мыса. - Вот здесь был их летний дом. А вот так она бегала… - Он провел пальцем по самому краю экрана. - Можно развернуть в этом направлении?
        - Конечно.
        Эрика провела пальцем, и карта развернулась вправо. Рейдар показал на дорогу, пролегавшую, судя по всему, по природной местности.
        - Вот так она бегала… А вот здесь… ее нашли. На этом повороте. С одной стороны лес, с другой - крутой спуск к воде. На склоне есть дома, но их не видно за деревьями.
        - По таким дорогам опасно бегать, - заметила Эрика, следя за изгибами линии на карте.
        - Да. Петер говорил, что волновался за нее, но Сесилия уверяла, что это совершенно безопасно. Я проверял уровень аварийности в этом районе. Там установили камеру контроля скорости за год до смерти Сесилии, а до того случались аварии, в том числе и с трагическим исходом.
        - Камеру контроля скорости? - Эрика выпрямилась на стуле. - И где она установлена?
        Рейдар снова склонился над телефоном и, прищурившись, ткнул пальцем примерно в километре от места, где нашли Сесилию.
        - Здесь. Сразу после спуска, как ни странно, где предел понизили с пятидесяти сразу до тридцати километров в час. Попадаются прежде всего чужаки, незнакомые с особенностями местности.
        Эрика отметила про себя точку на карте. Новая идея медленно обретала форму.
        - Можно я сфотографирую ваши записи?
        Уверенным движением Рейдар открепил и вытащил лист из середины папки.
        - У меня больше нет обязательств перед Петером, учитывая, чем все кончилось. Так что берите, что нужно.
        Эрика ответила ему благодарным взглядом и осторожно перевернула исписанный с обеих сторон протокол расследования.
        Выйдя на свежий воздух, она вздохнула с облегчением. Наконец-то зуд в носу прекратился. Эрика проверила часы - самое время вернуться в отель и собрать вещи. Полицейскому Франку можно будет позвонить из такси. То, о чем Эрика собиралась его попросить, было трудным, но не невозможным.

* * *
        Всю дорогу до Стокгольма Вивиан пыталась представить себе, каково будет переступить порог их с Рольфом квартиры в Сёдере. Теперь она принадлежала только ей. Никогда больше Рольф не войдет туда, не будет напевать старые шлягеры под душем в ванной…
        Вивиан поставила сумку прямо на пол в прихожей. Вещи Рольфа остались на острове в шхерах, у нее не хватило сердца их паковать. Она всего-то хотела домой. С вещами как-нибудь образуется позже.
        Вивиан прошла в гостиную и села на диван, не имея ни малейшего понятия, что нужно делать. Что вообще делают люди в таких случаях?
        Она прожила много лет до встречи с Рольфом и должна вспомнить, как можно обходиться без него. Тем не менее теперь это казалось невозможным.
        Их отношения были далеки от идеальных. Иногда Вивиан мучилась приступами ревности к Эстер. Рольф всегда говорил о ней с такой любовью в голосе… А когда Хеннинг, Элизабет и Сюзанна начинали вспоминать прошлое, в котором Эстер отводилось так много места, мрачные, гложущие чувства почти поглощали ее. Но они с Рольфом составили уникальную пару.
        В поезде Вивиан перечитывала статьи о «Бланш» в «Афтонбладет» снова и снова. Она слышала голос Рольфа. Наверняка это он передал журналистам эту информацию. Вивиан только не могла взять в толк, что заставило его это сделать. Многое из последних лет их совместной жизни оставалось непонятным.
        Куда исчезал Рольф, когда Вивиан нигде не могла его найти? Раньше они согласовывали друг с другом каждый шаг и каждый знал, чем занят другой. Безо всякого контроля и слежки, потому что им нравилось быть частью повседневной жизни друг друга. Но потом Рольф стал куда-то пропадать. Вивиан заметила, что он что-то от нее скрывает. Однако при любой попытке заставить его объясниться Рольф еще больше замыкался в себе.
        Потом были письма. Большие конверты, которые Рольф регулярно получал последние несколько месяцев без указания отправителя. Теперь Вивиан жалела, что так и не вскрыла ни одного. Но у них не было привычки проверять почту друг друга.
        Вивиан не видела, куда Рольф складывал эти письма. Неужели выбросил? Этот приятный молодой человек из полиции просил ее навести справки о пропавшей фотографии. «Вина». Вивиан уже позвонила из поезда последнему ассистенту Рольфа, Рафаэлю, но и ему нечего было сказать о последней выставке.
        Студия Рольфа располагалась в какой-нибудь паре шагов от их квартиры. Если и было место, где он мог хранить что-то важное для него, так это там. Вивиан встала с дивана. Теперь она знала, что делать.

* * *
        Когда Патрик ехал домой, Фьельбака лежала окутанная густыми сумерками. Фары высветили дверь гаража, и Хедстрём несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы, оставив в прошлом полицию и отделение в Танумсхеде, снова войти в роль отца и сына. Эрику он ожидал через час, и за это время ему предстояло выпроводить мать и приготовить что-нибудь на ужин. Усталость сбивала с ног, но Патрик не собирался сдаваться. Предчувствие встречи с Эрикой несколько развеяло окутывающий сознание туман. Патрик всегда скучал по ней в разлуке, и это нравилось ему. Большинство пар в их окружении едва терпели друг друга, находясь в одной комнате, при этом упорно продолжали реализовывать проект «Семья ради детей». Им с Эрикой, похоже, это не грозило. Во всяком случае, у Патрика были все основания на это надеяться.
        - Эй! Добрый вечер.
        Он снимал обувь в прихожей, когда послышался топот, возвещающий приближение по меньшей мере стада слонов. Все трое набросились на него с разных сторон.
        - О-о-о, кто к нам пришел!
        Патрик обнимал и целовал всех вместе и каждого в отдельности, особенно Майю. Она брала на себя ответственность за младших братьев в отсутствие родителей, как ни пытались убедить ее в том, что это необязательно. Просто брать на себя ответственность в характере Майи.
        - Бабушка и Гуннар столько всего починили! - закричал Антон, потянув Патрика за собой. - Пойдем посмотрим!
        - Починили?
        Патрик почувствовал твердый ком в желудке. Он прекрасно осознавал, насколько было неразумным ночевать в отделении, оставив дом на маму и Строителя Боба хотя бы на пару дней. Взволнованные лица мальчиков подтверждали, что эти опасения не были напрасны.
        При виде него мама радостно захлопала в ладоши, но это не успокоило Патрика. Интересно, что она задумала?
        - Мальчики, мальчики, не портите нам сюрприз. Пусть папа сам все увидит. Пойдем, дорогой. Только закрой глаза.
        - Но, мама…
        Патрик застонал. Когда Ноэль и Антон потянули его каждый в свою сторону, он почувствовал себя загнанным в угол.
        - Закрой глаза, папа, закрой глаза!
        Пришлось подчиниться, хотя ничего хорошего это, конечно, не предвещало: Патрик достаточно знал маму и ее мужа.
        - Не подглядывай! - кричали близнецы, волоча и подталкивая его вперед.
        - Теперь можно! - торжественно объявила мама, и Патрик открыл глаза.
        Боже мой, это чистое безумие… Эрика точно сойдет с ума.

* * *
        На мониторе мигал курсор. Хеннинг опять сидел перед пустым вордовским документом. Сейчас это было единственным, что оставалось от прежней жизни, и потому внушало чувство безопасности.
        Если б Хеннинг выглянул в окно направо, то увидел бы гостевой дом, окруженный заградительной лентой, которую немилосердно трепал ветер. Хеннинг понятия не имел, закончили ли полицейские там свою работу и можно ли туда войти. Кто будет за ними убирать, Нэнси? Она знала Петера с раннего детства, жила с мальчиками на острове с самого их рождения… Как можно просить ее убраться в доме, смывая их кровь, мальчиков и Петера?
        Хеннинг сморгнул слезы и перевел взгляд на монитор и мигающий курсор. Он знал, чего все от него ждут. Точнее, ждали, потому что о каких текстах сейчас может идти речь? Всем ясно, что он никогда не напишет десятую книгу, последнюю часть своей декалогии. Обстоятельства изменились, и теперь необязательно даже пытаться. Нобелевская премия его, даже без законченной серии. Тем более странным выглядело поведение Хеннинга. Этого у него никто отнять не может. Или все-таки…
        Хеннинг замер на полудвижении. Могут ли его лишить Нобелевской премии? До официального объявления ни в чем нельзя быть уверенным. Что, если и они клюнут на ложь, распространявшуюся сейчас по всему миру?.. Ложь? Не совсем, конечно. В этом была и доля правды. Но журналисты представили ситуацию в черно-белом свете, не оставляя места нюансам.
        Платили ли они девушкам, с которыми спал Уле? Да, такое бывало. Никто и не думает этого отрицать. Но все происходило не совсем так, как это изображали в газетах. Те девушки имели свои планы на «Бланш». Они сами пришли в клуб в поисках успеха, денег и славы. Хотели быть с теми, кто что-то значил в мире искусства. Они использовали свою красоту и женственность. А Уле слаб. Сам Хеннинг едва не поддался соблазну… Слава богу, у него достаточно выдержки. Но Уле падок на женщин, чем они и пользовались. И за это «Бланш» придется заплатить дважды… Все-таки общественный вердикт несправедлив.
        Хеннинг застонал. Он не мог позволить себе потерять больше, чем Петера, мальчиков, а теперь, возможно, и Рикарда. Кем он был и - что еще важнее - собирался стать… это ни в коем случае нельзя выпускать из рук.
        Хеннинг набрал номер секретаря Шведской академии.
        - Здравствуйте, это Хеннинг Бауэр… Спасибо… Это ужасно, мы с Элизабет в шоке… Да-да, я читал… Да, это ужасно, как они всё повернули… Именно… мы чувствуем то же самое… Но я просто хотел убедиться, что в том, о чем мы говорили несколько дней тому назад, ничего не изменилось… Нет, правда?.. Конечно, Академия выше этого… Да, да… и все основывается на заблуждениях, предрассудках и откровенной лжи… Да вы и сами знаете, как ненасытны бывают эти «невинные овечки»… Да-да, именно любыми средствами… Слава богу, вы это понимаете… Да, конечно, ничто больше не имеет значения после такой утраты… И все-таки последний лучик надежды не погас… Спасибо, обязательно поприветствую Элизабет от вашего имени. Мы ценим ваше участие… Спасибо еще раз.
        Хеннинг повесил трубку. Хвала небесам, есть еще здравомыслящие люди. Премия все еще его. Имя Хеннинга Бауэра войдет в историю мировой литературы, и для этого совсем необязательно пялиться на курсор.
        Немного поразмыслив, он все-таки отправил сообщение Луизе. Если кто-то и мог в полной мере понять значение этой новости, то это она. Сейчас Луизе нужно быть здесь, с ними. Кто еще поможет ему разобраться с шумихой вокруг «Бланш»? Кто поможет Элизабет организовать похороны? Сама она слишком хрупка для таких дел. Но Луиза - скала. Семья как никогда нуждается в ее поддержке. Помимо прочего, нужно нанять уборщицу из клининговой компании для гостевого дома.

* * *
        - Завтра я еду с тобой. - Бертиль хлопнул по кухонному столу, чтобы она поняла, насколько все серьезно.
        Эрнст в ужасе удалился из кухни в поисках более тихого уголка. В этот же момент погас фонарь за окном, и в комнате стало еще темнее. Похоже, это знак. Бертиль встал из-за стола и поспешил включить лампу на окне. Потом посмотрел на Риту. Она улыбалась, но так задумчиво и вымученно, что Бертилю стало больно.
        - В этом нет необходимости, - ответила жена. - Я прекрасно справлюсь сама. У тебя расследование… Бедные дети с острова…
        - Патрик прекрасно обойдется без меня. Мы-то с тобой знаем, что на самом деле в отделении заправляет Патрик, и это продолжается вот уже много лет.
        Ее улыбка оживилась, в глазах мелькнули лукавые искорки.
        - Я ленив, да. Но не глуп. - Бертиль тяжело опустился на один из кухонных стульев.
        - Еще одно качество, которое мне в тебе нравится.
        Он схватил ее за талию, как только Рита приблизилась, и посадил себе на колени.
        - Уверен, что стул выдержит нас обоих? - спросила она, обнимая его.
        - Если нет, в «ИКЕА» есть новые.
        Бертиль коснулся ее головой и прикрыл глаза. Они дышали в унисон, как и много лет до того.
        - Тебе не страшно?
        Рита прижалась к нему еще теснее.
        - На самом деле ужасно страшно. И я боюсь не только смерти, но и тошноты, слабости, неуверенности в завтрашнем дне… и еще - потерять волосы. Глупо, правда? Доктор говорил, что многие предпочитают сбрить их, прежде чем это произойдет, но…
        - Для меня ты останешься все такой же красивой. - Бертиль открыл глаза и посмотрел на нее. - А волосы отрастут снова.
        - Я понимаю. Глупо переживать из-за мелочей. Но волосы - самое ощутимое из того, о чем стоит беспокоиться. Именно поэтому они и значат для меня так много. С их помощью я ухожу от страха перед неизвестным.
        - Ты не умрешь… - Голос Бертиля сорвался. - Ты не умрешь…
        - Никто этого не знает, - спокойно возразила Рита. - Может, мое время уже пришло. Или придет позже. Это не в нашей власти.
        - Но я не смогу жить без тебя.
        Он прижался лицом к ее шее, вдохнул аромат духов.
        - Даже при самом неблагополучном исходе ты прекрасно без меня справишься, - ответила Рита и прижалась к нему так, что Бертиль почувствовал, как участился пульс у нее на ключице.
        - Я не справлюсь. - Вот и все, что он мог на это сказать.
        - Справишься, я уверена.
        - Разве это ты должна меня утешать?
        - Придет время, и утешать будешь ты.
        - Но если я недостаточно силен для этого?
        Это был его сокровенный страх, и голос дрогнул.
        Рита приложила ладони к его вискам и отвела лицо Бертиля от себя, чтобы вглядеться в него на некотором расстоянии.
        - Ты сильнее, чем думаешь, - тихо возразила она. - И я очень благодарна тебе за поддержку.
        - Я не смогу без тебя, - повторил Бертиль. Слезы текли, и он не мог их остановить.
        - Нет, ты справишься.

* * *
        - Ну, здравствуй, дорогой!
        Эрика поцеловала Патрика в щеку и со вздохом облегчения сняла туфли. Поезд оказался достаточно жарким и медленным, чтобы они размякли и окончательно потеряли форму.
        - Я так рад, что ты снова дома, - отозвался Патрик.
        Что-то в тоне его голоса заставило Эрику взглянуть на него с подозрением.
        - Признавайся, что ты сломал, разбил, с кем переспал? Или купил что-то очень дорогое?
        Патрик натянуто улыбнулся.
        - Ты еще захочешь, чтобы что-нибудь из вышеперечисленного оказалось правдой.
        - О нет… - Эрика повесила куртку, уперла руки в бока и строго посмотрела на мужа: - Рассказывай! - И тут же в ужасе зажала рот рукой: - Кристина и Строитель Боб побывали в нашем доме? Что они такого нагородили?
        - Думаю, проще показать.
        Патрик пошел впереди в сторону кухни. Эрика неуверенно следовала за ним. Остановилась в дверном проеме и открыла рот:
        - Какого черта…
        - Наверное, я должен сказать, что со временем ты привыкнешь, но, честно говоря, так не думаю.
        Эрика посмотрела на мужа, и тот замолчал. Она отказывалась верить своим глазам.
        - Как в пиццерии… А этот лососево-розовый? Кто был здесь декоратором, Барби? Нет, всего лишь твоя мама… - Эрика не знала, плакать ей или смеяться.
        - Зато они сделали красивый внутренний дворик, - сообщил Патрик с легкой ноткой отчаяния и широким жестом показал в сторону двора.
        - Они и там побывали? Как только успели? Разве пенсионеры не должны быть вялыми и слабыми?
        Ее голос сорвался на фальцет, а потом из Эрики будто выпустили весь воздух. Она села и только тут обнаружила, что на стульях новые подушки.
        - Это еще что… лимоны?
        Патрик поднял руки в оборонительном жесте:
        - Но это ведь легко поменять, правда? А дверцы шкафа перекрасить…
        - А как же пиццерия?
        - Мы ведь, кажется, все равно собирались сносить эту стену?
        Эрика посмотрела на стену с аркой и поняла, что Патрик прав. Она покачала головой.
        - О боже… Неужели нельзя уехать на пару дней без того, чтобы твой дом не превратился в пиццерию восьмидесятых?
        - Прости, я должен был это предвидеть. - Патрик с виноватым видом расставлял тарелки. - Ты ела в поезде? Или разогреть мамину лазанью?
        - Я очень голодна, - ответила Эрика, вдыхая запах расплавленного сыра.
        Что там ни говори, а готовить Кристина умела.
        - Тебе не за что извиняться, - продолжала она, разминая отекшие пальцы ног. - У тебя есть куда более важные дела. Дверцы действительно можно перекрасить, а стены снести. Это пустяки. Как продвигается расследование?
        Патрик поставил на стол две тарелки с лазаньей и сел напротив Эрики.
        - Может, вина?
        Она в испуге выставила перед собой ладони:
        - Нет, только не сегодня.
        Патрик поднял бровь, но промолчал. Потом рассказал, что произошло за время ее отсутствия.
        - То есть Рольф - отец Рикарда? - Эрика запихнула в рот большой кусок лазаньи и тут же схватилась за стакан с водой: - Не думала, что она такая горячая…
        - Мне подуть на твою еду? - пошутил Патрик.
        Эрика показала ему язык.
        Она не ожидала, что так по нему соскучится. Столько лет жила в одиночестве, и это ее как будто устраивало… А теперь представить себе не могла жизни без Патрика.
        - Интересно, знает ли об этом Хеннинг.
        На этот раз она взяла совсем маленький кусочек, чтобы не повторять прошлой ошибки.
        - Понятия не имею, - ответил Патрик.
        Он замер, когда из детской наверху донеслись звуки. И опять расслабился, как только все стихло.
        - Что у тебя с «Бланш»? - спросил Патрик. - Там, наверное, все кипит…
        Эрика махнула рукой.
        - Когда я была в «Бланш», там распространялись слухи о Петере и мальчиках, но статьи в «Афтонбладет» еще не были опубликованы. Так что я могу только представить себе этот хаос.
        - Подумать только, в каком аду оказались Хеннинг и Элизабет! Смерть Петера и мальчиков, смерть Рольфа… И Рикард в качестве главного подозреваемого. А теперь дело их жизни журналисты поливают грязью.
        - Все рухнуло за какую-нибудь пару дней, - кивнула Эрика.
        Она впервые задумалась над этим. После субботнего торжества, подлинного триумфа, как в профессиональной, так и в личной жизни, Элизабет и Хеннинг оказались ввергнуты в кошмар, в котором пребывали и сейчас.
        - Интересно, что теперь будет с премией? - продолжала рассуждать Эрика, прожевывая лазанью.
        - С какой премией?
        - В субботу прошел слух, будто Хеннингу присудили Нобелевскую премию по литературе. Интересно, как на это повлияют статьи в «Афтонбладет»? Мне кажется, теперь совсем не очевидно, что Хеннинг ее получит.
        - Но ведь скандал не затронул его творчество? Такие вещи следует разделять.
        Эрика отставила стакан с водой.
        - В идеале - да. Но мне с трудом верится, чтобы Шведская академия придерживалась нейтралитета в этом вопросе. Сюзанне, наверное, приходится особенно тяжело.
        - Не могу поверить, чтобы Хеннинга и Элизабет не волновала сейчас эта проблема, - заметил Патрик.
        - Думаю, ты прав. Это ведь не просто премия. Она гарантирует статус неподвижной звезды на литературном небосклоне.
        - И все же… убиты их сын и внуки. Что может иметь значение на фоне этих событий? Кстати, о детях. Как продвигается твое расследование смерти Лолы и ее дочери?
        - Медленно, но верно. Разве не удивительно, что именно Лола должна была стать главной героиней последней выставки Рольфа?
        Эрика рассказала о своих встречах с соседом Лолы, Биргиттой и Юханом.
        - Я получила все материалы, которые были в полиции по этому делу. Как думаешь, стоит ли просить Педерсена посмотреть отчет о вскрытии?
        Патрик поморщился и виновато посмотрел на жену.
        - Но он по уши загружен тем, что мы ему уже отправили. И это не считая его обычной рабочей нагрузки.
        - Понимаю, и все-таки… Не мог бы ты при случае попросить его?
        - Да, но я ничего не обещаю. Поговорю с ним завтра, узнаю, как далеко он продвинулся и, если будет такая возможность, конечно, спрошу. Хотя, не думаю, что у него есть время. Это всего лишь мое мнение. - Патрик выставил перед собой ладони.
        - Это все, о чем я прошу, - тихо добавила Эрика.
        - Что с заданием, которое я тебе дал? С частным детективом?
        - О… он та еще штучка. Но все прошло хорошо. Я сфотографировала листок с результатами расследования, обе стороны. Правда, там нет ничего конкретного. Петер Бауэр всего лишь хотел найти того, кто совершил наезд на его жену и скрылся с места преступления. В этом я его вполне понимаю.
        Эрика избегала смотреть Патрику в глаза. С небольшой долей вероятности, событие, о котором она хотела сообщить, могло его обрадовать, но на это наверняка потребуется время. Сейчас же нужно выложить то, что не могло ждать ни единой лишней секунды. Нарыв необходимо вскрыть. Эрика перевела дыхание и выдала:
        - Я беременна.
        Вилка выскользнула из пальцев Патрика и со звоном упала на тарелку.
        Среда
        Патрик бесцельно перебирал бумаги на столе. Он все еще не знал, как относиться к тому, что Эрика ждет ребенка. До сих пор подобные новости делали его счастливым - в большей степени, чем он мог себе это представить. Но теперь у них уже было трое детей, и до сих пор жизнь не давала расслабиться ни на минуту. Близнецы только-только выходили из младенческого возраста, и загнанные родители наконец увидел свет в конце туннеля.
        Собственно, первые два-три года не доставляли особой радости ни ему, ни Эрике. Вечное недосыпание и стресс на грани человеческих возможностей. Смогут ли они пройти через это еще раз?
        Патрик сгреб бумаги в кучу. Дел по горло, но после ночи размышлений он так устал, что едва был способен более-менее связно сформулировать мысль. Тем не менее Рикард все еще под стражей, прокурора не пришлось долго уговаривать. Более того, тот с удовольствием пошел бы дальше, но Патрик все еще надеялся вытянуть признание. Кое-что не стыковалось. У них не было ничего, что связывало бы Рикарда с убийством Рольфа, - человека, который, как выяснилось, был его отцом.
        Патрик вздохнул и решил воспользоваться советом, который обычно давал другим, когда задача казалась непосильной. Что там говорил его дедушка в таких случаях? «Как съесть слона? - Не спеша, кусочек за кусочком».
        То, перед чем он сейчас оказался, можно считать огромным слоном. Давно Патрик не чувствовал себя таким подавленным. Расследования множились, пересекались, врастали друг в друга, образуя нечто неохватное до ужаса. Крайне маловероятно, что столько событий могли совпасть по времени случайно. СМИ не давали покоя Аннике на ресепшне и пытались достучаться до всех и каждого в отделении. Страница за страницей, газеты заполняли кричащие рубрики новыми сенсационным текстами о фигурантах дела. Журналисты как мухи: вечно в пределах слышимости и никогда - досягаемости.
        Патрик потянулся за блокнотом, чтобы, образно говоря, попытаться расчленить слона. Он решил начать с хобота, которым был в данном случае Педерсен, руководитель отделения судебной экспертизы в Гётеборге.
        Педерсен ответил после первого сигнала.
        - А я только собирался послать тебе привет…
        Патрик несколько успокоился, услышав знакомый после стольких лет совместной работы голос. С Педерсеном можно было не церемониться и переходить прямо к делу без изъявлений формальной вежливости.
        - Мы еще не закончили, - продолжал тот. - Но кое-что вырисовывается, и вам будет с чем поработать.
        - Спасибо, Педерсен, - Патрик искренне расчувствовался и даже слегка поклонился трубке.
        Судмедэксперты завалены работой, но на столах в прозекторской - двое маленьких детей, и этот факт придает делу высший приоритет и оправдывает требование, в случае необходимости, и круглосуточной работы.
        - Как вообще продвигается расследование? - спросил Педерсен.
        - Потихоньку. Мы получили предварительное уведомление из Центральной криминалистической лаборатории в Гётеборге через Фариде. Кое-кого пришлось толкать в спину, но Фариде, похоже, не стесняется.
        - Вот видишь, ты уже к ней привыкаешь, - рассмеялся Педерсен.
        - Согласен. С Фариде не забалуешь.
        - Мы с ней уже поладили. Перейдем наконец к делу?
        Патрик перевернул страницу в блокноте. Он знал, что получит письменный отчет от Педерсена, но записи во время разговора помогали сосредоточиться и структурировать мысли.
        - Что касается Рольфа, причина смерти известна, и здесь никаких сюрпризов. Выстрел из гвоздезабивного пистолета в затылок. Похоже, он так и не успел осознать, что произошло.
        - Наверное, для него это к лучшему, - заметил Патрик. - Есть еще что-нибудь о Рольфе?
        Педерсен помедлил с ответом.
        - Судя по всему, ему и без того оставалось жить считаные месяцы.
        - Что ты такое говоришь? - Патрик выпрямился на стуле.
        - Рак. Обширнейшие метастазы.
        - Черт… Он мог об этом не знать?
        - Вряд ли, учитывая степень распространения и место расположения опухолей. Должно быть, в последний год ему приходилось несладко. Обязательно поговорите с его врачом. Это должно быть в медицинской карточке.
        Патрик задумчиво хмыкнул. Как это может быть связано с остальным?
        - А Петер и мальчики?
        - Расправа в чистом виде. Дети, похоже, умерли во сне. Выстрелы в лоб с близкого расстояния… - Голос Педерсена стал сухим и резким. - Петер, судя по всему, проснулся, когда в мальчиков стреляли, потому что в него были выпущены две пули. Одна прошла через левую руку, а вторая попала в голову. У старшего мальчика пуля застряла в затылочной части головы. Череп младшего прострелен насквозь, пуля застряла в изголовье кровати. В случае Петера одна пуля пробила руку и вошла в стену, вторая застряла в черепе.
        - О господи…
        К горлу подбиралась тошнота. Сразу пришел на ум ребенок в утробе Эрики, но Патрик отогнал эту мысль. Дистанцирование - единственный способ сохранить хладнокровие и возможность продолжать работу.
        - Что ты можешь сказать о пулях?
        - Судя по их виду, ствол нарезной. Все прояснится, когда найдете оружие. Есть какие-нибудь предположения на этот счет?
        Патрик зашел в электронную почту. Наконец пришло заключение эксперта по оружию.
        - Классика. Если я скажу, что это пистолет Джеймса Бонда…
        - Да, это «Вальтер ППК». Обычное оружие полицейских до восьмидесятых годов прошлого века. Калибр семь шестьдесят пять.
        - Все верно. Но если пули в таком хорошем состоянии, как ты говоришь, может, стоит посмотреть в реестре?
        Это было скорее размышление вслух. Педерсен не ответил, правильно восприняв вопрос как риторический. Идея с реестром должна была прийти в голову и сотрудникам лаборатории в Гётеборге.
        - Послушай, - поспешил добавить Патрик, прежде чем Педерсен успел положить трубку. - У меня к тебе еще одна просьба. Можешь считать, что это Эрика просит тебя об одолжении.
        Педерсен сухо рассмеялся:
        - В таких случаях я обычно говорю «нет», даже если речь идет о пустяковой услуге. Тем более что сейчас мы утопаем в работе. Но если за этим стоит Эрика, я должен по крайней мере поинтересоваться, в чем дело.
        - Ты ведь хочешь попасть в ее следующую книгу?
        - Разумеется, это мой единственный шанс на бессмертие, - серьезно ответил Педерсен. - Так о чем просит твоя знаменитая жена?
        Патрик вкратце изложил историю Лолы.
        - То есть об этом будет следующая книга Эрики?
        - Похоже на то. Она ведет свое расследование и только что вернулась из Стокгольма, где ей удалось получить доступ к материалам дела. Скажем прямо, полицейские не особенно напрягались с Лолой. Полагаю, сыграла роль трансфобия, несмотря на то что, кроме Лолы, погиб маленький ребенок, ее дочь.
        - Человеческая ограниченность не перестает меня удивлять, - мрачно заметил Педерсен. - Но позволь угадать: твоя жена хочет, чтобы я посмотрел отчет о вскрытии?
        Патрик сказал «да» и немного смутился. Между тем Педерсен мог ответить «нет» в любой момент. И не мучился бы при этом угрызениями совести.
        - Разумеется, я помогу. Можешь переслать отчет по электронной почте?
        - Ты получишь его через десять минут, - Патрик старательно сохранял ровный тон, между тем как его переполняло чувство благодарности.
        - И немедленно позвони Фариде.
        - Конечно.
        Положив трубку, Патрик некоторое время смотрел на свои каракули в блокноте. Потом подчеркнул фразу «гибель Рольфа» несколькими жирными чертами. Это не должно иметь никакого значения. И все-таки что-то подсказывало ему, что болезнь тоже вписывалась в общую картину. Оставалось понять как.
        Стокгольм, 1980 год
        - Так когда я смогу прочитать?
        Лола пристально посмотрела на Рольфа, продолжая краем глаза наблюдать за Пютте, которая качалась на качелях на детской площадке в Васапаркене.
        - Я видел твои стихи. Почему ты скрываешь от меня прозу?
        Рольф радостно помахал Пютте, и та помахала в ответ.
        - И потом, нам с Эстер очень понравилось жить с твоей девочкой. Несмотря на все печальные обстоятельства. Ты знаешь, что, если нужна помощь, тебе достаточно сказать об этом. В нашем доме ты всегда желанная гостья.
        - Обещаю исправиться.
        Лола тоже помахала Пютте и сдержала порыв броситься к ней и остановить качели. «Не нужно мешать девочке летать» - так говорила Моника.
        - Наверное, ты не вполне мне доверяешь, если не даешь читать свои вещи… - Лицо Рольфа приняло обиженное выражение.
        Лола положила руку ему на плечо. Солнце припекало, и струйки пота стекали по пояснице. Лола с наслаждением подставила лицо солнцу. Она любила солнце и загар на своей коже. Летом каждый день сидела на балконе, держа под подбородком алюминиевый поднос, чтобы помочь солнцу. Его лучи полезны для здоровья. Чем больше, тем лучше.
        - Я никому не доверяю больше, чем тебе, - ответила Лола, все так же глядя вверх. - И ты знаешь об этом, Рольф. Нет никого, чье мнение значило бы для меня больше, чем твое. Но именно поэтому я не хочу, чтобы ты читал эту вещь по частям. Хочу сразу показать все, когда будет готово. - Она повернулась к нему и постучала длинным красным ногтем по толстой синей тетради. - Уже скоро. История подходит к концу. И если и дальше все пойдет так же хорошо, это должно быть красиво, странно и ни на что не похоже.
        - Звучит многообещающе, - Рольф улыбнулся той теплой улыбкой, которая ей так нравилась. - Ты не думаешь показать это Элизабет? Я знаю, что она просматривала кое-что из твоих коротких текстов и ей понравилось. Скажу прямо, у нее руки чешутся поработать с тобой как с автором.
        - Конечно, я отнесу это Элизабет. Кому же еще? То есть Элизабет будет вторым человеком после тебя, который это прочитает. Но до того текст принадлежит только мне. - Лола опять постучала по синей обложке.
        - Я тебя понимаю, - сказал Рольф. - И в том, что касается твоей семьи, тоже. Здесь мы товарищи по несчастью. Когда я в последний раз встречался со своим отцом, выбил ему передние зубы. Так мне надоело получать взбучку.
        - А мои раны внутри, - отозвалась Лола; солнце как будто больше не согревало ее. - Меня пытали холодом. Никто ни разу не поднял на меня руку, но я выросла в холоде, какой трудно себе представить. И все было правильно, идеально, как будто отполировано. Только я с самого начала была чужой, потому что я не то, чем меня там считали.
        Над ними пролетела птица, и это пробудило в Лоле старые воспоминания.
        - Когда была маленькой, я читала сказку о двух птицах. Им в гнездо кто-то подбросил яйцо, и они решили высидеть его как свое собственное. - Лола сделала паузу и посмотрела на Рольфа. - Но из яйца вылупился не птенец, а маленький аллигатор. И он рос, рос, пока не стал настолько большим, что больше не умещался в гнезде. Тогда приемные родители решили научить его летать. Это единственное, что они могли придумать для ребенка. Они вытолкнули аллигатора из гнезда, и он изо всех сил захлопал в воздухе лапами. Но вместо того чтобы полететь, упал в пруд под деревом, где нашел дом, по которому тосковал с первых минут жизни. В той сказке все закончилось хорошо. Пернатые родители аллигатора были очень рады за него. Вот только в моей сказке такого счастливого конца не получилось…
        Рольф погладил ее по загорелой щеке.
        - Это печально. Но теперь у тебя есть мы и Пютте.
        Он сразу оживился, когда Пютте подбежала к ним.
        - Можно я куплю мороженое в киоске?
        - Вот, держи!
        Рольф достал бумажник и протянул девочке пять крон. Счастливая Пютте вприпрыжку побежала к киоску. Лола знала, что она простоит там целую вечность, пялясь на разноцветные обертки, и в конце концов остановится на грушевом. Не только из-за вкуса, который всегда нравился Пютте, но и оранжевой фольги с картинкой.
        - Ты ее балуешь.
        - Позволь мне это удовольствие, - отозвался Рольф, улыбаясь до ушей.
        - Иногда она до жути похожа на мою бабушку, - заметила Лола. - Единственного человека в семье, который видел во мне того, кто я есть. Пютте названа в ее честь.
        - Но я думал… - Рольф не мог скрыть изумления.
        - Что она не моя, - с улыбкой закончила за него Лола. - Вполне разумное предположение. Да, я предпочитаю мужчин. Но Моника… Я люблю ее больше, чем кого-либо. И она любила меня и не ждала от меня ничего другого, кроме взаимности. И я подумала, почему бы не дать этому шанс… - Лола тряхнула головой. - Я есть то, что я есть, и не могла любить Монику так, как ей того хотелось бы. Тем не менее Пютте каким-то образом появилась на свет. Другого кандидата в отцы нет, потому что в то время Моника… не работала. И мы были так счастливы, когда это произошло! Представляю, как Моника теперь гордилась бы Пютте…
        Когда девочка вернулась с грушевым мороженым в руке, которое уже стекало по запястью, Лола положила синюю тетрадь в сумочку, чтобы не испачкать ее.
        - Сестра хочет забрать Пютте, - в задумчивости продолжала она. - Они с мужем, похоже, не могут иметь детей, и в глазах сестры это недостаток, который непременно нужно исправить. Но в их безупречном мире Пютте стала бы частью интерьера, а не уникальной личностью.
        Лола замолчала, когда девочка приблизилась настолько, что могла слышать. Мороженого уже не было, только палочка. И картинка.
        - Смотри, здесь был еж.
        Пютте нетерпеливо протягивала кусочек блестящей бумажки, перепачканный мороженым. Лола достала из сумки носовой платок, плюнула на него и, как ни в чем не бывало, принялась вытирать у дочери вокруг рта.
        - Ну папа…
        Но Лола не успокоилась, пока все не вытерла. Взяла из рук Пютте палочку и, держа между большим и указательным пальцами, протянула Рольфу.
        - Вот, выброси.
        После чего так же тщательно обтерла руки Пютте. И картинку с ежиком.
        - Можно теперь я пойду играть? - Девочка мечтательно посмотрела на детей, которые бегали по парку.
        - Конечно, - ответила Лола.
        - В субботу все будут? - спросил Рольф.
        - Да, все мы и Сигге.
        - Ах да, ее парень…
        - Ну уж нет, с этим лучше подождать… - Лола опять подставила лицо солнцу. - Бедный мальчик. Мама Сигге бог знает где, а бабушка с ним не справляется. И ничего другого не желает, как только избавиться от него.
        - Пютте повезло, что у нее есть отец.
        Издалека доносился звонкий смех Пютте, поднимавшийся как будто к самому синему небу.
        - Эй! - послышался радостный голос Анны. - Это здесь можно заказать пиццу «Гавайи»?
        Эрика, как вихрь, ринулась в прихожую.
        - Так ты знала? - закричала она сестре. - Ты все видела и не остановила их?
        - Не остановила? - переспросила Анна. - Я помогла Кристине выбрать подходящий розовый оттенок для оконных рам. Она склонялась к терракоте, между тем как я видела, что абрикосовый будет уместнее.
        - Если б только не держала на руках самую милую племянницу в мире… Сейчас же отдай ребенка и иди любуйся на свою работу.
        Анна передала ей Флисан. А как только вошла на кухню, рассмеялась так, что потекли слезы.
        - Но я же не знала, как это будет выглядеть! Боже мой, я сейчас умру…
        Она вытерла слезы, но продолжала захлебываться смехом.
        - Спасибо. Кажется, я умру тоже. Какой сюрприз ждал меня по возвращении из Стокгольма, подумать только… Путешествие в восьмидесятые! Хорошо хоть гобеленов не навесили.
        - На самом деле, у нас было несколько образцов тканых обоев…
        - Заткнись! - Эрика толкнула развеселившуюся сестру.
        - Вы столько лет обсуждаете ремонт кухни, - продолжала Анна. - Вот я и решила, что это может стать хорошим пинком под зад.
        Эрика фыркнула, усадила Флисан в детское кресло и приготовила всем кофе.
        - Похоже, ты права. Процесс сократился по крайней мере на два года. Примерно столько нам потребовалось бы, чтобы приступить от слов к делу. Но теперь выбор сделан. Эта стена должна быть снесена. - Она с ужасом посмотрела на пицца-арку.
        - И ты не могла придумать ничего лучше, кроме как оставить их здесь без присмотра? - Сестра открыла один из шкафчиков, достала бутерброд и протянула Флисан.
        - Я усвоила урок, - вздохнула Эрика. - Но когда в следующий раз мне понадобится уехать, на твои плечи ляжет ответственность за троих детей. Согласна?
        Анна села за кухонный стол.
        - Кстати, как прошла твоя поездка в Стокгольм? Удалось разузнать что-нибудь стоящее? Следующая книга будет про Лолу?
        Эрика кивнула и вкратце рассказала о том, что удалось выяснить и насколько поспешным и поверхностным было полицейское расследование.
        - За все эти годы никто так и не поинтересовался, что, собственно, произошло с Лолой и ее дочерью. Все, кого она называла семьей, друзьями, просто отошли в тень. Рольф и его жена, Хеннинг и Элизабет, Сюзанна и Уле. Пока Рольф не решил выставить свои фотографии.
        - Ты беседовала с биологическими родственниками Лолы?
        - Я успела только прикоснуться к этой истории. Что мне наверняка известно, так это то, что Лола оборвала все контакты с ними еще до рождения дочери. Но сестра, похоже, объявилась незадолго до смерти Лолы. Конечно, я хотела бы с ней встретиться, если она еще жива. Сорок лет прошло, всякое могло случиться… Но сначала я хотела бы получить еще один профессиональный анализ отчета о вскрытии.
        - Обе погибли в огне?
        Анна дала Флисан еще один бутерброд. Первый был частично съеден, частично выплюнут и неопрятной кучей лежал на столе.
        - И да, и нет. В голову Лолы всадили две пули, что и стало причиной смерти. Но у Пютте дым в легких, поэтому она, похоже, задохнулась. Девочку нашли в сундуке. Лола лежала на кухне, перед плитой.
        Анна покачала головой:
        - Не думаю, что будет разумно расспрашивать эту ее компанию о том, что они знают… Хотя это ведь Вивиан первой рассказала тебе о Лоле.
        - Разумеется, я не стану посылать Хеннингу и Элизабет сообщение: «Давайте поговорим о Лоле». Придется подождать, пока они не оправятся хотя бы от первого шока.
        - Кстати, как Луиза? Ты говорила с ней?
        - Нет, - Эрика покачала головой. - Я действительно не знаю, как это сделать. Не хочу навязываться. С другой стороны, как подруга, я должна объявиться.
        - Напиши, что ты всегда рядом, если нужно поговорить. Остальное ее дело.
        - Да, это разумно, - согласилась Эрика.
        Она уже сделала это, но ставить в известность Анну не было никакой необходимости. Кроме того, не мешало отправить еще одно сообщение.
        Эрика глубоко вздохнула:
        - Я беременна.
        - Что?!
        Анна вскрикнула так громко, что Флисан заплакала от испуга.
        - Извини, старушка, я не хотела. Вот тебе еще бутерброд… - Анна уставилась на Эрику и молчала, пока Флисан не успокоилась.
        - Я думала, это климакс… - Эрика смущенно улыбнулась.
        - Поздравляю… или как? Что говорит Патрик?
        - Похоже, он тоже немножко в шоке. Я рассказала ему вчера вечером и всю ночь слышала, как он ворочался.
        Анна встала и принялась ходить по комнате. Эрика ее понимала. Сама с утра металась по квартире, как неупокоенная душа.
        - Что ты собираешься делать?
        - Не знаю, правда, - Эрика опустила глаза в стол. - Я страшно устала от всего этого. Патрик, похоже, тоже. И все-таки такое важное решение…
        - Тебе и только тебе решать, выдержишь ли ты это. - Анна накрыла руку сестры своей.
        - И потом, возраст… Я имею в виду риск…
        - Но это ведь можно выяснить заранее.
        - Уф… не знаю, решусь ли я на амниоцентез[18 - Амниоцентез - анализ околоплодных вод, позволяющий выявить пороки или генетические болезни плода.]. Эта игла… Процедура сама по себе несет риск выкидыша.
        - Нет-нет, сейчас есть более современные методы. Не помню, как называется, но это обыкновенный анализ крови. И его можно сделать раньше, чем амниоцентез.
        Эрика подняла глаза на младшую сестру:
        - Надо позвонить в женскую консультацию. Но все равно, не знаю, хочу ли я…
        - Начни с анализа; будешь знать, как это выглядит. Потом примешь решение.
        - Спасибо за совет, - пробормотала Эрика. - Я прощаю тебе пиццерию восьмидесятых.
        - Думаю, ты справишься.
        - Уф… Не спеши.
        Но внутри уже растекалась теплая, успокаивающая волна. Все так или иначе образуется. У нее есть Анна. И Патрик.

* * *
        Фариде была недоступна по телефону. «Она на выезде, работает», - сообщал автоответчик. Патрик нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Ему нужен был ее кусочек пазла, чтобы идти дальше. Не давало покоя и то, что Хедстрём только что узнал от Педерсена о Рольфе. Каким-то образом именно Рольф оказывался ключом ко многим загадкам и того, и другого преступления. Рольф и Рикард.
        Патрик вышел в коридор, постучал в дверную раму кабинета Йосты. Дверь, как это было принято в отделении, стояла открытой.
        - Хочешь еще раз побеседовать с нашим подозреваемым?
        - Угадал. Как думаешь, станет он разговаривать без адвоката?
        - Заодно узнаем.
        Патрик направился в отсек для задержанных и почувствовал, что его лицо приняло мрачное выражение. Оставалось надеяться, что несколько дней пребывания в отделении сделали Рикарда более сговорчивым.
        - Рикард, у меня к вам несколько вопросов. Хотите, чтобы присутствовал адвокат?
        Рикард поднял глаза на Патрика. Он выглядел уставшим и удрученным. И следа не осталось от того Рикарда, который отказывался говорить без адвоката.
        - Я хочу выйти отсюда, только и всего. Спрашивайте, что вас интересует. - Исчезли и язвительный тон, и высокомерный вид. - Когда вы наконец со мной определитесь?
        - Мы можем держать вас под арестом три дня. Сегодня третий. После этого нам будет нужно разрешение прокурора задержать вас еще на четырнадцать дней, а потом - новое слушание о содержании вас под стражей. Разве Якобссон не проинформировал вас?
        - Проинформировал, - устало ответил Рикард. - Мне просто трудно сосредоточиться. Дни перетекают один в другой, и я перестал их различать. Так вы меня не отпустите?
        - Слишком многое свидетельствует против вас. Скорее всего, достаточно для дальнейшего задержания. Но если вы согласны нам помогать, ситуацию можно изменить. У нас есть несколько вопросов…
        - Начинайте, - перебил Рикард, поднимаясь с койки в тесной холодной камере.
        Они пришли в комнату для допросов. Патрик и Йоста сели за стол напротив Рикарда.
        - Расскажите о Рольфе, - Хедстрём пристально посмотрел на задержанного.
        - О Рольфе? - равнодушно переспросил Рикард. - Что вы хотите, чтобы я о нем рассказал?
        - Рольф ваш отец.
        Рикард подскочил на стуле.
        - Как, черт возьми…
        - Нам известно, что вы шантажировали «Бланш».
        Рикард опустил глаза в стол. Потом с вызовом вскинул подбородок:
        - Что вы хотите от меня услышать? Я увидел возможность и воспользовался ею.
        - Но почему именно «Бланш»? Почему они должны были платить вам за молчание?
        - Ради папы… то есть Хеннинга. Он один ничего не знал. А они всегда защищали его и маму.
        - И Сюзанна с Уле утверждали эти платежи?
        - И Луиза. Ничто в «Бланш» не происходило без ведома Луизы. Я подумал, что, раз уж они платят за молчание, почему бы мне не получить кусок пирога.
        Только теперь на его лице появилась знакомая циничная усмешка, так раздражавшая Патрика.
        - Как вы узнали, что Рольф ваш отец?
        - Он сам мне сказал. И так торжественно все обставил… прямо сенсация века. Попросил меня приехать к нему в студию в Стокгольме, показывал разные фотографии, которые собирался выставить. Ну и потом… это бесконечное нытье по поводу того, как примириться с прошлым… Под конец спросил, знаю ли я, что он мой отец.
        - А до того вы ни о чем таком не догадывались?
        - Ни малейшего подозрения. Уверен, что папа тоже не знает. Он не смог бы такого выдержать.
        - И за это Сюзанна и Уле платили вам через «Бланш»?
        - Да. «Бланш» для них всё, прежде всего для Уле. У Сюзанны есть Академия. Но то, что важно для Уле, важно и для Сюзанны.
        - Рольф собирался рассказать кому-нибудь об этом, кроме вас?
        - У меня не сложилось такого впечатления. Не думаю, чтобы он хотел создать серьезную проблему маме. У меня возникло такое чувство, будто он собирался… посчитаться с прошлым, что ли. Может, это кризис среднего возраста или как там его… Он заставил меня покляться, что я сохраню это в тайне от мамы.
        Рикард посмотрел на свои ногти и потрогал заусенец. Вне камеры он опять превращался в обычного беспечного Рикарда.
        - Он умирал, - сказал Патрик. Йоста удивленно оглянулся на коллегу. - Рольфу оставалось жить считаные месяцы. Рак.
        - Вот черт… - Рикард нахмурился. - Это многое объясняет.
        - Как отреагировал бы Хеннинг, если б узнал, что Рольф ваш отец?
        - Он сошел бы с ума. Папа темпераментный, хотя по нему не скажешь. Мама всегда ходила вокруг него на цыпочках. И если все получалось не так, как ему хочется…
        Рикард покачал головой, так что челка упала ему на лоб. Он откинул ее привычным движением.
        - А если Рольф все-таки сказал бы ему?
        Рикард развел руками вместо ответа.
        Патрик промолчал. Они с Йостой переглянулись.
        - Я никого не убивал, - устало повторил Рикард. - Ни Рольфа, ни Петера, ни мальчиков. Да и откуда я взял бы оружие? У меня никогда не было ничего подобного, и я понятия не имею, где его раздобыть. И потом… я очень любил и Петера, и мальчиков. И Рольф мне ничего плохого не сделал. У меня не было причин убивать его. Живой он приносил мне больше пользы. Я имею в виду деньги от «Бланш».
        До сих пор Рикард оживленно жестикулировал, но теперь его руки упали на столешницу.
        - Вы могли продолжать шантажировать их и без Рольфа, - возразил Патрик. - Информация ведь осталась.
        - Да, но без Рольфа она сильно потеряла в цене. Куда легче сводить счеты с живым, чем с мертвым.
        - Рольф узнал о вашем шантаже и возмутился? - предположил Патрик.
        - Может, я и никчемное существо, но не убийца. Спросите Тильду. Она подтвердит, что я всю ночь провел в постели.
        - В сложившейся ситуации показания вашей жены имеют куда меньший вес, чем вещественные улики.
        - Меня подставили. Я ни в чем не виноват.
        - Это еще предстоит выяснить.
        Патрик поднялся со стула. Йоста последовал его примеру.
        В камеру Рикард возвращался все в таком же мрачном настроении. Последнее, что видели полицейские, прежде чем запереть дверь, - Рикард на койке, глядящий в пустоту перед собой.
        Патрик и Йоста молча возвращались по коридору. Собственные гулкие шаги - вот и все, что они слышали.
        - Что ты обо всем этом думаешь? - наконец спросил Йоста.
        Патрик не знал, что ответить. Факты противоречили профессиональной интуиции, на стороне которой был, ко всему прочему, многолетний опыт. Он глубоко вздохнул.
        - Я не знаю. Сейчас позвоню Фариде, так что ты, пожалуйста, возвращайся.
        Он вошел к себе в кабинет и снял трубку. Когда так много вопросов, нужно как можно больше ответов. Некоторые из них Хедстрём надеялся получить от Фариде.

* * *
        Вивиан потянулась и потерла глаза. Она искала несколько часов, перевернула вверх дном всю студию и совершенно потеряла счет часам. Несколько раз прилегла вздремнуть на кушетку, но б?льшую часть времени рылась в шкафах и ящиках.
        Студия выглядела как после кражи со взломом. Весь пол усеян бумагами. И ничего похожего ни на те конверты, ни на пропавший снимок под названием «Вина».
        Только теперь Вивиан поняла, что сама не знает, что ищет. Как может выглядеть эта «Вина»? Она нашла заметки Рольфа о выставке в целом и о том, что он хотел сказать фотографиями Лолы, но «Вина» упоминалась только в одном месте. Почему Рольф скрывал это от нее и какие у него еще были секреты? Может, это они и привели его к смерти?
        Вивиан уныло огляделась. Что, если есть еще тайники, в другом месте? Но она знала Рольфа. Ему нравилось держать свои вещи под рукой. Он никогда не доверился бы складской компании, тем более в таком вопросе. Если он что-то и прятал, оно здесь.
        Вивиан опустилась на колени посреди комнаты. Студия располагалась на уровне земли, в двух шагах от дома, где они жили. Высокие окна пропускали достаточно света. Это помещение нашла Вивиан - и сразу поняла, что оно понравится Рольфу. Особенно пол. Широкие деревянные половицы, за многие десятилетия отполированные до серой патины. Когда Рольф шел в студию, они скрипели, и это стало своеобразным саундтреком к его работе. Потому что, хоть Рольф и предпочитал снимать на природе или в городе, много работал и здесь ради хлеба насущного. Звезды эстрады и кино, политики, члены королевской семьи - все они хотели остаться в истории запечатленными камерой Рольфа.
        Вивиан провела ладонью по серой доске. Взгляд зацепился за подозрительный предмет в дальнем углу. Она прищурилась. Подошла ближе, пока не разглядела то, на что отреагировали ее глаза.
        Одна из досок отличалась по цвету от остальных и выглядела новее. Вивиан слегка надавила на нее. Доска поддалась, но как будто была прибита к полу гвоздями.
        Вивиан огляделась в поисках подходящего инструмента, увидела кухонный нож в куче бумаг на полу и осторожно ввела его в щель рядом с половицей. Все оказалось не так страшно. Шляпки торчали скорее для вида, и ни один гвоздь не был вбит в опору под доской.
        Под полом студии обнаружился тайник. Вивиан прищурилась, но ничего не могла разглядеть в такой темноте. Она включила фонарик на телефоне и увидела что-то вроде бака - слишком большого, чтобы его можно было вытащить через образовавшееся отверстие. Для этого пришлось бы вынимать и соседние доски. Зато с папками, которые лежали в баке, проблем не возникло. Их было не так много, и Вивиан легко достала всю кипу.
        Она разложила их веером на полу. Папки без этикеток; в первой же сверху лежал один из конвертов, о которых Вивиан рассказывала Мартину. Она узнала почерк. Письмо в конверте, как она и ожидала, содержало информацию о «Бланш». Авантюры Уле с молодыми женщинами - все это было здесь.
        Вивиан вздрогнула, когда обнаружила, что содержимое следующей папки составляют любовные письма. Почерк неровный, ничего не разберешь. Но это были письма Элизабет к Рольфу. Между тем, судя по датам, он уже был женат на Эстер.
        Неровные, скачущие буквы. Слова любви, тоски, сомнения, надежды и отчаяния. Они подумывали о совместной жизни, об этом было в некоторых письмах. Но чаще все сводилось к тому, что счастье невозможно. Оба не решались разрушить то, что имели, оставить семьи, детей, супругов.
        Вивиан нашла и подтверждение тому, о чем давно подозревала, - что Рикард был сыном Рольфа. Она никогда не говорила об этом. Удивлялась только, что, кроме нее, никто ничего, похоже, не замечает.
        Последним в папке лежало прощальное письмо от Элизабет, датированное 1978 годом. Они решили прекратить любовную связь, но сделать все возможное, чтобы остаться друзьями. И это удалось, судя по тому, что Вивиан наблюдала все эти годы. А ведь редко кому такое удается.
        В оставшихся папках хранились негативы. Они рассыпались, стоило только перевернуть обложку. Вивиан поднимала их, разглядывала на свет. Все того же периода, что и фотографии с последней выставки. Лола за барной стойкой. Лола с Пютте, с друзьями на кухне. Сюзанна, Уле, Элизабет, Хеннинг, Эстер.
        Рольф с камерой всегда вне поля зрения. Теперь, когда Вивиан все знала, она видела любовь Рольфа к Элизабет по множеству едва уловимых признаков. То, как он ее фотографировал, как направлял объектив на лицо в свете лампы на кухне Лолы. Вивиан не могла не сочувствовать Рольфу. Нелегко отказаться от любви, пожертвовать счастьем, когда это единственно правильный выход. Но не жалость, а ревность сейчас разрывала ее сердце. Рольф никогда не любил Вивиан так, как Эстер. Не говоря об Элизабет.
        Последняя папка была самой легкой и тонкой. Вивиан потянула скреплявшую ее резинку и открыла. Один-единственный негатив. И фотография меньшего формата, на обратной стороне которой написано одно-единственное слово - «Вина».
        Вивиан нашла пропавшую работу с экспозиции - точнее, ее копию. Вопрос, что теперь с ней делать? Если она вообще хочет с ней что-то делать…

* * *
        Патрик схватил телефон, как только увидел, кто звонит.
        - Я работала, - сказала Фариде.
        - Да, я слышал об этом. Но Педерсен сказал, что у вас есть кое-что для меня…
        Фариде вздохнула:
        - И да, и нет. Я получила несколько предварительных уведомлений, остальные жду. Могу переслать то, что имею.
        - Хорошо, давайте.
        - Начнем с волокон на пистолете для вбивания гвоздей. Шелк. Черный. Больше об этом пока ничего. Но если будет образец ткани, думаю, в лаборатории смогут сличить.
        - Хорошо, - повторил Патрик и сделал отметку в блокноте.
        Здесь было то же, что и с Педерсеном. Фариде, конечно, пришлет отчет по почте, но у Патрика уже выработалась привычка вести записи во время разговора.
        Он прикрыл глаза и вспомнил, во что был одет Рикард в день золотой свадьбы. Черный смокинг. Почти все мужчина были в смокингах или темных костюмах.
        - Нужно передать им черный смокинг, в котором Рикард был в ночь убийства.
        - Отлично, - сухо похвалила Фариде. - Теперь о рубашке Рикарда. На ней кровь жертв. Всех троих, а рисунок брызг соответствует выстрелам, произведенным с близкого расстояния. Мы взяли образцы ДНК с внутренней стороны ткани. Там только ДНК Рикарда.
        - То есть все указывает на то, что в ночь убийства эту рубашку надевал только он?
        - Да.
        - Следы продуктов выстрела на руках Рикарда?
        - На рубашке, но не на руках. Он ведь мог быть в перчатках. Не совсем логично, если учесть, что Рикард бросил в ванной окровавленную рубашку, но ведь, насколько я понимаю, Рикард был пьян. Я достаточно насмотрелась на то, что вытворяют пьяные преступники. У алкоголя своя логика.
        Вне сомнения, Фариде знала, что говорит. Оставался еще один фрагмент, которому нужно было определить место в общей картине.
        - Что вы скажете о пулях? - спросил Патрик. - Педерсен говорил, они в прекрасном состоянии.
        - Да, ни на одной нет сколь-нибудь серьезных повреждений. Есть следы от нарезов ствола. Думаю, в лаборатории их смогут сопоставить с орудием убийства, если мы таковое найдем. Пули уже введены в систему поиска совпадений с другими уголовными делами, но пройдет не меньше недели, прежде чем будут результаты.
        - Я дважды перепроверил у наших экспертов по оружию. Это «Вальтер ППК», калибр семь шестьдесят пять, как вы и говорили.
        - Выглядит не особенно вдохновляюще, - заметила Фариде, при этом, судя по голосу, чрезвычайно довольная собой. - Один из самых распространенных пистолетов. Но, как я уже сказала, если он будет найден, у нас есть пули для сличения.
        - Честно говоря, не очень-то я в это верю, - возразил Патрик. - На месте убийцы я, конечно, выбросил бы пистолет в море. У нас были водолазы, они искали. Но вы ведь знаете, какая в этих местах вода…
        - Темная и мутная, - подхватила Фариде. - Не говоря уже о глубине. Здесь я с вами соглашусь. Но надежда умирает последней, верно?
        - Это так, - вздохнул Патрик, глядя в свои заметки.
        Он написал заглавными буквами слово «ОРУЖИЕ» и подчеркнул.
        - Что-нибудь еще?
        - Нет, к сожалению. Это все, чем я располагаю на данный момент. Не знаю, дала ли вам какие-нибудь зацепки, но в дальнейшем это может послужить хорошим доказательством против преступника. Рикард Бауэр - идеальный кандидат, не так ли?
        - Пожалуй. Все указывает на него. У Рикарда и мотив, и возможности. Не говоря о вещественных уликах. Но…
        - Вас что-то смущает, - догадалась Фариде. - Вы не чувствуете удовлетворения.
        Патрик замолчал, как будто задумался.
        - Пожалуй, это лучшие слова для описания моего состояния. Я не чувствую удовлетворения.
        - Ну так работайте дальше. Если обнаружатся совпадения по пулям, я позвоню.
        - Не сомневаюсь в этом, - сухо отозвался Патрик и завершил разговор.
        Первое, что он должен был сделать после этого - отправить на экспертизу черный смокинг Рикарда. Значит, опять нужно на остров. Хедстрём сорвал с офисного кресла куртку и вышел в коридор за Йостой. Вот кто всегда рад прокатиться на лодке.

* * *
        Эрика медленно ехала мимо домов, вглядываясь в номера. Потом свернула на подъездную дорожку и припарковала «Вольво» рядом с блестящим темно-синим «Бентли». Осторожно открыла дверцу: царапина на соседней машине могла обойтись в целое состояние.
        Ей открыла Луиза. Эрика удивилась, когда она сразу ответила на сообщение и даже попросила приехать. Теперь Эрика точно не знала, чего ждать. Она никогда не умела общаться с людьми, только что пережившими большое горе, и, откровенно говоря, не очень уютно чувствовала себя в обществе представителей так называемого высшего класса. К которым, вне сомнения, относились родители Луизы.
        Эрика мельком видела их на золотой свадьбе. Но гораздо чаще - на первых страницах журнала «Свенск дамтиднинг», новые номера которого регулярно поставляла Кристина. Если это были не скачки, то открытие какой-нибудь галереи или свадьба в королевской семье. Судя по фотографиям, у матери Луизы было множество шикарных шляпок. Эрика задумалась, есть ли в ее гардеробе хоть одна шляпка. И пришла к выводу, что, пожалуй, на антресолях должна быть шляпа от солнца. В довольно плачевном состоянии, если ее, конечно, еще не выбросили.
        - Входи, - Луиза отступила в сторону, пропуская подругу.
        Эрика осмотрелась. Декор яркий, но со вкусом. И совсем не похоже на ее лососево-розовую кухню.
        - Боже, как мило, - вырвалось у нее.
        Что было совсем не кстати, учитывая печальные обстоятельства визита.
        - Мило, да, - монотонно подтвердила Луиза и пошла в гостиную.
        - Боже, какой сюрприз! - щебетала мама Луизы Люссан.
        Пьер тоже помахал рукой. Все-таки хорошо быть знаменитой писательницей.
        - Хотите кофе?
        Люссан подтолкнула Эрику к дивану, пока Пьер возился с большой кофе-машиной.
        - Как ты? - спросила Эрика и пристально посмотрела на Луизу.
        Та долго не отвечала. У Эрики защемило в груди, когда она разглядела, в каком состоянии Луиза. Она будто стала прозрачной. Это, пожалуй, лучшее описание, которое Эрика смогла подобрать. Похоже, Луиза не мыла голову несколько дней. Одежда свободно висела на теле, потерявшем несколько килограммов, которые явно не были лишними для и без того тощей Луизы.
        - Тяжело, - ответила она. - Я действительно не знаю, что теперь делать. Петер и мальчики были моей семьей.
        - Мы будем с Луизой до тех пор, пока она в нас нуждается, - сказала Люссан и прикоснулась к нитке жемчуга на шее.
        Эрику всегда восхищали люди, которые наряжаются дома без всякой на то причины. Ее домашняя одежда выглядела так, будто Эрика стащила ее у бездомного.
        - Хеннинг зовет меня к себе на остров, - продолжала Луиза все тем же бесцветным тоном.
        Пьер поставил на стол кофейные чашки и тоже сел.
        - Наверное, стоит куда-нибудь уехать на пару дней.
        - Как они? - осторожно спросила Эрика.
        Она отпила кофе и сдержалась, чтобы не причмокнуть от удовольствия. Вот это кофе! Не то что у нее дома.
        - Я разговаривала только с Хеннингом, - ответила Луиза. - Честно говоря, не думаю, что Элизабет справится с этим. Но Хеннинг, он как все мужчины того поколения - немногословный и сильный. И умеет сосредотачиваться на работе.
        Люссан вздохнула.
        - Сначала мы с Пьером думали, что Элизабет и Хеннинг непричастны к этому, - подала она голос со своего конца дивана. - Что это ужасный Уле их обманул и подставил. Но после всего, что было в газетах, не думаю, что с этими людьми стоит и дальше иметь дело. Мы с отцом не знаем, куда глаза девать от стыда.
        - Но Элизабет и Хеннинг тоже моя семья, - тихо возразила Луиза.
        Люссан фыркнула и, встретив сердитый взгляд мужа, повернулась к Эрике:
        - Есть новости о Рикарде? Патрик ничего не говорил? Я знаю, что полицейским запрещается обсуждать ход следствия даже в кругу своей семьи. Дядя Пьера в восьмидесятые годы был начальником полиции в Стокгольме. Но, может, у нас в провинции все не так строго? Рикард признался? Ваш муж был у нас с симпатичной коллегой, хотя немного странно видеть женщину в полицейской форме. Это выглядит как-то… неестественно, что ли. Мы действительно слабее мужчин, такими уж нас создала природа. Поэтому на месте Патрика я не чувствовала бы себя в безопасности с коллегой-женщиной.
        Пьер закашлял, и Люссан как будто опомнилась:
        - Простите меня. Собственно, я хотела знать, есть ли новости о Рикарде. Мне кажется, самым правильным на его месте было бы честно во всем сознаться. Мы ведь тоже часть этой семьи, - добавила она и показала на свою пустую чашку, после чего Пьер поспешил к кофе-машине.
        - Похоже, он и убил Рольфа. Кошмар… Но в США серийные убийства происходят постоянно. Мы в Швеции, слава богу, избавлены от этих ужасов. Но эти перестрелки… такое чувство, что стреляют на каждом углу. В какой стране мы живем, в Руанде?
        - В Руанде была гражданская война, а не бандитские перестрелки, - устало пояснила Луиза.
        Люссан пристально посмотрела на дочь.
        - Ты прекрасно поняла, что я имею в виду. Эти социал-демократы уничтожили Швецию. Рейнфельдт со своим «Откройте свои сердца»… теперь мы видим, к чему это привело. Сколько раз я говорила Пьеру, что нужно уезжать отсюда в Испанию.
        - В Испании статистика по преступлениям гораздо хуже, чем у нас. - Луиза повернулась к Эрике и саркастически подняла бровь. - Мама уже много лет голосует за «Друзей Швеции»[19 - «Друзья Швеции» («Sveriges vanner») - правая политическая партия в Швеции с националистическим уклоном.].
        Эрике внезапно захотелось сесть в машину и уехать домой, на свою уютную кухню с аркой как в пиццерии и розовыми дверцами шкафов. Здесь был не дом, а морозильная камера.
        - К сожалению, правила в провинции те же, что и в столице, - ответила она Люссан. - Патрик не может обсуждать ход расследования со своей семьей. Так что я знаю не больше вас.
        На самом деле все было не совсем так, но у Эрики не возникло ни малейшего желания делиться с Люссан своими секретами.
        - Давно хочу вас спросить… - Люссан взяла обе руки Эрики в свои. Ее голос оживился. Эрике удалось справиться с желанием высвободить руки рывком. Вместо этого она осторожно вытащила одну, чтобы взять чашку кофе. - Какое преступление будут расследовать в вашей следующей книге? Я большая поклонница вашего творчества, и рада возможности задать такой вопрос автору напрямую.
        Луиза закатила глаза, но Эрика подмигнула ей в знак того, что всё в порядке.
        - Об этом преступлении мне рассказала Вивиан. Не могу обещать, что будет книга, поскольку нахожусь на той стадии расследования, когда возможно все. Тем не менее это связано с несостоявшейся выставкой Рольфа во Фьельбаке. В восьмидесятые годы он сделал серию снимков трансгендерных женщин в Стокгольме, и одна из них стала его близким другом. Лола.
        - Лола? - Луиза посмотрела на Эрику.
        Люссан громко фыркнула:
        - Все… больше я ничего не хочу об этом слышать.
        Она встала и пошла на кухню. Пьер последовал за ней, и Эрика слышала сердитую перебранку супругов. Она догадывалась, что Пьер учит жену поведению в обществе. Эрике не верилось, что люди с таким узким кругозором возможны в наше время, даже если Люссан и голосовала за «Друзей Швеции».
        - Зато я хочу услышать о ней больше, - сказала Луиза, наклоняясь к Эрике. - Расскажи мне о Лоле.
        И Эрика рассказала все, что знала. О пожаре, о Пютте и встречах в Стокгольме с людьми, знавшими Лолу.
        - Значит, последняя выставка Рольфа была о Лоле?
        - Лоле и ее друзьях по транс-миру. Но у Лолы были и другие друзья, как тебе известно. Через Рольфа она познакомилась с Элизабет, Сюзанной, Уле и Эстер, первой женой Рольфа. Я думаю, что даже название их клуба - отсылка к книге «Друзья с площади Бланш» Кристера Стрёмхольма о трансгендерах из квартала Пигаль в Париже. В некотором смысле это тоже дань уважения Лоле. Насколько я понимаю, Лола и Рольф стали близкими друзьями.
        - Но мне они никогда о ней не говорили, - мягко заметила Луиза. Затем повернулась в сторону родителей, продолжавших препирательства на кухне. - Послушайте, возьмите себя в руки. Не позорьтесь перед Эрикой. На дворе двадцать первый век. - И снова обратилась к Эрике: - Мне кажется, это отличная идея - насчет книги. Судя по тому, что ты рассказываешь, Лола - тот человек, с которым стоит познакомить читателей.
        В голосе Луизы снова слышалась теплота, и Эрика улыбнулась.
        - Да, я тоже так считаю.
        Эрика восхищалась Лолой тем больше, чем больше продвигалась в своем расследовании.
        Она взглянула на часы:
        - Извини, у меня назначена встреча в Танумсхеде. Но я могу вернуться позже, если хочешь. - Потянулась через стол и взяла Луизу за руку.
        - В этом нет необходимости. Спасибо, что выбралась ко мне. Я, собственно, собиралась просить тебя об одолжении…
        - Все, что в моих силах.
        Луиза как будто засомневалась.
        - Я останусь здесь еще на несколько дней, а потом мне нужно на остров. Подбросишь меня? У вас ведь есть лодка?
        Эрика похлопала Луизу по плечу.
        - Разумеется, подброшу. В любое время, лишь скажи. Но только при условии благоприятной погоды. Я не настолько опытный лоцман, чтобы управиться с лодкой в шторм.
        - Договорились. Только при условии хорошей погоды.
        Луиза улыбнулась и поднялась одновременно с Эрикой. Проводила ее до порога и встала в дверях, повернув к ней бледное, изможденное лицо.
        - Я жду новых историй о Лоле. Мне правда очень интересно. И хочу увидеть фотографии с последней выставки. Мне нужно на что-нибудь отвлечься.
        - Поговори с Вивиан, она поможет. И звони мне, как только что-нибудь понадобится.
        - Обещаю.
        Луиза послала Эрике воздушный поцелуй и закрыла дверь.

* * *
        - Не понимаю, почему она медлит? Обещала быть через неделю…
        Хеннинг наморщил лоб и откусил от теплой булочки, которую Нэнси выставила на стол.
        Было около двух часов, но тело онемело, как будто после долгого сна. Они с Элизабет с вечера приняли снотворное, и последствия ощущались до сих пор.
        - Дай Луизе столько времени, сколько ей нужно, - мягко возразила Элизабет.
        Хеннинг обеспокоенно посмотрел на жену. Она худела с каждым днем. Вот и теперь только ковыряла вилкой еду на тарелке.
        - Конечно, но у нее работа, обязательства… Нужно помочь нам с похоронами. Кроме того, спланировать ажиотаж в прессе после объявления лауреатов Нобелевской премии и церемонии награждения.
        Элизабет не отвечала. Намазала варенье на булочку, но даже не попыталась ее съесть.
        - Нам нужно на Большую землю, к Рикарду, - наконец сказала она.
        Хеннинг прожевал, прежде чем ответить:
        - Я говорил с Якобссоном. Он советует на время отстраниться. Учитывая, что шумиха в прессе наконец начала стихать, было бы неразумным раздувать ее снова. Навестить Рикарда означало бы дать им повод для новых сплетен.
        - Он наш сын.
        - Он в надежных руках. Якобссон держит ситуацию под контролем.
        Элизабет не ответила. Вошла Нэнси с горячим кофейником в руках и поставила его на стол.
        - Хотите еще чего-нибудь? - спросила она.
        - Нет, Нэнси, спасибо, - ответила Элизабет.
        Нэнси обеспокоенно посмотрела на нее. За последние несколько дней она как будто приготовила все любимые блюда Элизабет, но ничто не могло возбудить аппетит хозяйки.
        - Мне нужно заказать фрак. - Хеннинг потянулся за еще одной булочкой, густо намазал ее маслом и с наслаждением откусил.
        - Как ты можешь сейчас об этом думать?
        Элизабет сощурила глаза. Хеннинг спросил себя, что с ней сталось. Она всегда была на его стороне, при любых обстоятельствах. Будь то успех очередной книги, литературная премия или хвалебные статьи в «Дагенс нюхетер» или «Нью-Йорк таймс», Элизабет аплодировала первой. Хеннинг разделял ее горе по поводу Петера и мальчиков. И Рольфа, если уж на то пошло. Но разве можно думать одновременно о нескольких вещах?
        - Уверен, Петер первый сказал бы, что не стоит позволять сумасшедшему убийце отнимать у нас радость успеха. Нобелевская премия - то, чего я достиг за долгие десятилетия труда, слез, пота и крови… Петер посчитал бы эту награду заслуженной. Рольф тоже.
        Хеннинг демонстративно достал свой планшет. У него не было ни малейшего желания продолжать разговор с Элизабет, коль скоро она в таком настроении. Он кликнул на сайт «Экспрессен». Было огромным облечением наблюдать, как изо дня в день новости о «Бланш» перемещаются с первых полос к концу. У газетчиков короткая память. Скандал скоро забудется.
        Но когда на мониторе появилась передовица последнего номера «Экспрессен», Хеннинг в ужасе уставился на экран, не в силах осознать увиденное.
        - Что на этот раз? - спросила Элизабет.
        Хеннинг повернул экран к ней. «Согласно информации из достоверных источников, в этом году Хеннинг Бауэр получит Нобелевскую премию по литературе, о чем официально будет объявлено завтра. Достоин ли он такой чести?»
        Хеннинг сглотнул.
        - Главная тайна Шведской академии просочилась в СМИ.
        - Это плохо, - тихо заметила Элизабет.
        Хеннинг поморщился:
        - Совсем не обязательно.
        Среда, неделю спустя
        Эрика и Патрик сидели за кухонным столом и смотрели в монитор на неоткрытое электронное письмо.
        Результаты анализа крови пришли быстрее, чем ожидалось, - всего неделю спустя после визита Эрики в клинику в Танумсхеде.
        - Давай сначала поедим, - предложила Эрика.
        - Хорошо, пусть будет по-твоему.
        Патрик отодвинул компьютер, а Эрика открыла дверцу духовки.
        - Говяжье жаркое готово. Накрывай на стол, сейчас принесу.
        - Я стоял и готовил, вложил в это жаркое душу… А ты хочешь украсть у меня момент кулинарного триумфа?
        - Я думала, мы оба знаем, что я не смогла бы так приготовить.
        Улыбаясь, Эрика провела рукой по кастрюле с говяжьей вырезкой и картофелем, которую только что достала из духовки. На плите кипел соус из меда с бальзамическим уксусом.
        - Все верно, - согласился Патрик. - Как там дети?
        Эрика бросила быстрый взгляд в гостиную. Близнецы сидели слишком близко к телевизору и смотрели детскую программу. Майя возилась с планшетом на диване. Наверняка смотрит сериал «Шведская семья» на «Ютьюб». Там тоже дети - Альма, Харри и Лора. Эрика так часто слышала о них в последнее время, что иногда ей казалось, они живут под одной крышей.
        - Когда начнем ремонтировать кухню?
        Патрик кивнул на пицца-арку и разложил столовые приборы для себя и Эрики. Дети поели раньше, дав взрослым возможность насладиться минуткой покоя.
        - Кажется, я начинаю к этому привыкать… - Эрика рассмеялась и выключила плиту. - А если серьезно, то весной, наверное. Могу посоветоваться с Даном и Анной.
        Патрик выставил вверх большой палец и протянул Эрике тарелку. Некоторое время ели молча. Говяжья вырезка по-эртагорденски - так официально называлось это блюдо, ставшее их любимым.
        - Как продвигается расследование? - спросила Эрика, жуя мясо.
        Патрик уныло пожал плечами.
        - Мы топчемся на месте. Прокурор верит в виновность Рикарда, поэтому продолжаем копать под него. В общем, все сложилось, и все всем довольны.
        - Кроме тебя. - Эрика потянулась к салатнице.
        - Да, кроме меня. Но у меня ничего нет, чтобы возразить им. Кроме разве того, что мы до сих пор не нашли ничего, что привязывало бы Рикарда к убийству Рольфа. Рикард не смог обеспечить себе алиби, и у него, как все считают, был мотив. Как все считают - здесь ключевая фраза. Потому что сам Рикард отрицает то, что Рольфу было известно о шантаже.
        - А что по части криминалистики? Вы получили то, на что рассчитывали?
        - И да, и нет. Система сличает пули с теми, что фигурировали в других расследованиях, но результатов пока нет. Отчеты из лаборатории тоже придется подождать. Волокна, найденные на гвоздезабивном пистолете, не соответствуют смокингу Рикарда. И у нас нет возможности отправить в лабораторию костюмы и фраки всех гостей праздника.
        - Почему только костюмы и фраки? - спросила Эрика, добавляя себе картофеля.
        Голод стал ее обычным состоянием, и когда Эрика начинала есть, остановить ее было невозможно.
        - Что ты имеешь в виду? - не понял Патрик.
        - Ну, вы нашли волокна черной шелковой ткани. Мужские костюмы редко шьют из шелка. Разве не более вероятно, что ткань от женского платья? Сколько женщин на празднике были в черном?
        - А ведь ты права, - оживился Патрик. - Черт, я совсем не обращаю внимание на то, во что одеты люди… Если б они были голыми, я бы запомнил. Но одежда… нет, даже не представляю себе.
        - Вы же собрали все фотографии с того вечера, когда проверяли алиби. Теперь присмотритесь к женщинам; кто из них был в черном? Насколько я помню, на Луизе было синее платье, на Сюзанне - зеленое, на Элизабет - красное. Значит, их можно исключить. Просто пролистайте снимки.
        Патрик промолчал, взял половник и налил в тарелку еще соуса. Он любил, когда мясо плавало в соусе.
        - Что слышно от Вивиан? - спросила Эрика. - Нашла она пропавшую фотографию?
        - Ничего не слышно. Такое впечатление, будто она уклоняется от разговора со мной. Я и в самом деле не понимаю, что происходит. А у тебя как идет работа над книгой?
        - Недели через две собираюсь в Стокгольм на встречу с издателем. Но до того лучше переслать им текст. Конечно, все хотят, чтобы убийца в конце концов был найден.
        - У тебя с этим затруднения? По-моему, дело ясное.
        - У меня есть одна идея на этот счет. Довольно надуманная, если не сказать безумная, но все возможно. В общем, у меня те же затруднения, что и у вас. Я жду. Это отнимает страшно много времени. Теперь надеюсь, что Франк свяжется со мной и сообщит интересные новости.
        - Кстати, о новостях. Ты читала газеты? Шведская академия решительно опровергла возможность получения Хеннингом Бауэром Нобелевской премии по литературе в этом году.
        - Да, и мне его жаль. Понимаю, что это суета. Он потерял гораздо больше. Тем не менее Хеннинг был так близок к этому… По сути, у него отобрали то, что он не успел даже подержать в руках. И, насколько я знаю Хеннинга, для него это большая потеря. Не только деньги, я имею в виду, но и почет, слава…
        - А я понимаю Академию, - рассуждал Патрик, добавляя в тарелку еще половник соуса (Эрика удивленно вскинула бровь). - Ничего удивительного, после всей этой шумихи. Нобелевская премия шведскому писателю - победа всей Швеции. Именно так люди это воспринимают. И хотят достойного кандидата.
        - Да. Между тем лично мне ситуация с самого начала виделась двусмысленной. Уж слишком все отдавало кумовством. Сюзанна сидит на двух стульях. Неловко вышло, что и говорить… Но книги должны быть фантастическими.
        - Ты читала?
        - Они целую вечность в списке книг, которые мне непременно нужно прочитать. Но каждый раз, когда освобождается время, я выбираю детективы или что-нибудь для хорошего настроения.
        - О чем он пишет?
        - Гимн женщине, - Эрика пожала плечами. - Пока серия состоит из девяти книг и считается величайшей данью уважения женщине в современной литературе. Вроде как ожидается и десятая часть, но я не знаю… Последняя книга вышла семь лет назад. И Хеннинг ничего не обещает.
        Телефон Эрики завибрировал, и она прочитала сообщение.
        - Луиза просит отвезти ее на остров завтра утром. Мы договаривались.
        - Почему ты? - удивился Патрик.
        - Я спрашиваю себя о том же. Думаю, Луиза хочет, чтобы ее сопровождал человек, которому она доверяет. Она возвращается на остров впервые после того… что произошло.
        - Звучит разумно… Ну что, сорвем наконец печать?
        Патрик взял руку Эрики и провел по костяшках большим пальцем. Она молчала некоторое время, будто не могла решиться, а потом сказала:
        - Хорошо. Открывай.
        Патрик потянулся к компьютеру.

* * *
        Над Фьельбакой полыхало закатное небо. Полосы оранжевого, розового, красного и фиолетового цвета сливались друг с другом, как будто наверху кто-то работал гигантской кистью по мокрому. Солнце медленно садилось за скалы архипелага. Но это ничто в сравнении с закатом над Шелерё. Ничего не могло быть прекраснее этого.
        Пришло время вернуться туда, чтобы довершить начатое. Луиза привыкла доводить дело до конца. Мало у кого получается, как у нее, увидеть картину в целом. Большинство людей довольствуются отдельными фрагментами пазла.
        Терпение - это слово стало девизом ее жизни. Луиза никогда не принимала поспешных решений. Не позволяла сиюминутным побуждениям, собственным слабостям или желаниям руководить своими действиями. Она всегда держала в поле зрения конечную цель и приближалась к ней шаг за шагом.
        Луиза вспомнила детство. Она чувствовала себя пленницей в доме Люссан и Пьера. Тем не менее старалась следовать их дурацким правилам и соответствовать ожиданиям. Быть примерной дочерью, как они хотели. Теперь это в прошлом.
        Мимо окна пролетела стая чаек - крикливых, вечно голодных. Вильям любил чаек на Шелерё. Кормил их, к огорчению Хеннинга, как только появлялась такая возможность. Он даже давал им имена. Как он различал, кто есть кто, для взрослых оставалось непостижимой загадкой. Говорил, что они разные. И пожимал плечами.
        Самой же Луизе казалось, что все чайки одинаковые. Как и люди, впрочем. Мелочность, эгоизм, жадность заслоняют незначительные различия. Деньги, слава, власть, секс - вот их валюта. Мелочные, ограниченные существа. За редчайшим исключением.
        Луиза не испытывала жалости к людям. Каждый выбирал свой путь, даже если это не всегда осознавалось. И любое принятое решение имеет последствия, в том числе и ее. Но Луиза сильная, ее вынудили стать такой. За то, что действительно имеет смысл в этой жизни, приходится платить. Странно, что ее окружение этого не понимает…
        Еще одна стая чаек пронеслась мимо. Птицы как будто смеялись над ней. Наверное, они по-своему правы и Луиза в чем-то смешна. Люссан, во всяком случае, вечно над ней потешалась. В ее глазах Луиза недотягивала до планки, как ни старалась соответствовать всем требованиям…
        Она улыбнулась чайкам, направлявшимся в сторону гавани. Как бы то ни было, Луиза будет смеяться последней.
        Стокгольм, 1980 год
        - Ух ты! Спасибо!
        Пютте бросилась на шею Хеннингу, потом Элизабет. Подпрыгнула от радости и села на пол, чтобы открыть желтую коробку с аудиоплеером «Уокман» и наушниками.
        - Ну, это уж слишком, - проворчала Лола, но не смогла сдержать улыбки при виде счастья дочери.
        Хеннинг подмигнул Пютте и взъерошил ей волосы.
        - Ничего, мы богатые. Вернее, это моя жена богата, а я всего лишь начинающий писатель.
        Он толкнул в бок Элизабет, и та фыркнула. Между тем Пютте набросилась на следующий подарок, от Уле и Сюзанны, и завизжала от радости:
        - Кубик Рубика! О, они такие классные! Смотри, Сигге!
        Смущенный Сигге сидел за кухонным столом. Пютте протянула ему разноцветный кубик.
        - Я быстро научусь его собирать, - уверенно заявила она и потянулась за следующим подарком, от Рольфа и Эстер. Собственно, это было больше похоже на открытку, которую Пютте поднесла к глазам, чтобы прочитать.
        - Здорово! Папа, папа, я буду брать уроки верховой езды!
        Пютте вскочила и обняла Рольфа и Эстер.
        Лола вздохнула:
        - Вот не знаю только, когда буду отвозить тебя туда и забирать обратно.
        - В этом вся фишка, - устало улыбнулась Эстер, которая в последнее время выглядела особенно измотанной. - Мы с Рольфом забираем Пютте отсюда и отвозим в конный клуб; он рядом с нами, в Эншеде. А после занятий и ужина возвращаем домой.
        - Смысл хитрого плана в том, чтобы Пютте больше времени проводила с нами, - пояснил Рольф.
        - Коварный план, но в изобретательности вам не откажешь, - похвалила Лола.
        Рольф взял камеру и сделал пару снимков Пютте, которая на полу сосредоточенно крутила кубик Рубика. Затем развернул камеру к Лоле, и та выпрямилась на стуле.
        - Предупреждать нужно, - с упреком заметила она Рольфу. - Девушка должна привести себя в порядок, накрасить губы…
        - В фотографии важен фактор неожиданности.
        - Возможно. В целом у тебя неплохо получается, Рольф. - Лола чмокнула его в лоб и сложила на груди руки. - Ну а теперь торт «Принцесса», как и хотела Пютте. Сигге, ты разложил ложки? Можешь дотянуться до тарелок на верхней полке, Хеннинг?
        Когда стол был накрыт и все наслаждались тортом, Уле добавил в тарелку Пютте еще кусок и сказал, что если она его съест, то скоро выйдет замуж.
        Пютте немедленно положила этот кусок обратно на блюдо и заявила:
        - Мы с Сигге никогда не поженимся. Просто будем жить вместе и заведем детей.
        Сигге покраснел.
        - Разумное решение, Пютте, - одобрил Уле. - Держи «пять»!
        - Но ты женат! - Элизабет удивленно посмотрела на Уле и взяла еще кусок.
        - Да, но так приятно видеть, что молодое поколение умнее нас…
        Сюзанна хлопнула мужа по руке.
        - Ну-ка, сгруппируйтесь, чтобы я мог вас всех сфотографировать! - Рольф поднял камеру. - Улыбаемся… Щелк.
        Пютте радостно рассмеялась. Даже мрачный Сигге растянул губы. Лола проглотила подступивший к горлу комок. Она потеряла семью - и обрела новую.
        Да, похоже, это и называется «вернуться домой».
        Четверг
        Эрика не спала всю ночь, и Патрик, скорее всего, тоже. Вчера они засиделись до двух часов. Обсуждали, спорили, но так ни к чему и не пришли. Наконец легли в постель, спина к спине, и так лежали, глядя каждый в свою стену.
        «Повышенная вероятность патологии. Рекомендуем обратиться к врачу для дальнейшего обследования». Эрику знобило при одной мысли об этом письме. Она так устала, что едва помнила свое имя, и долго обнимала Патрика, прежде чем отпустить его на работу. Его лицо было пепельно-серым.
        Старая деревянная шлюпка - самая ценная часть отцовского наследства - была пришвартована на пристани в Бадхольмене. Большинство лодок владельцы вытащили на зимовку. Патрик и Эрика, как всегда, оставались последними.
        Когда Эрика подошла, Луиза уже ждала ее на пристани. Она как будто только что приняла душ и собрала влажные волосы в «хвост» на затылке. Ни малейшего следа макияжа на чистом, посвежевшем лице. Рядом большая сумка.
        - Ты путешествуешь налегке, - заметила Эрика, обнимая подругу.
        Даже через осеннюю куртку ощущалось, как Луиза похудела.
        - Мне много не нужно.
        Она держала причальный канат, пока Эрика поднималась на борт.
        - Спасибо, что согласилась подвезти меня.
        Луиза бросила легкую сумку на палубу, прежде чем осторожно запрыгнула сама. Она держала канат, пока Эрика заводил мотор, и осторожно подвинулась, чтобы та могла оттолкнуться от причала.
        - Полный штиль, - заметила Луиза и показала в сторону горизонта.
        Они отчалили, оставив позади Фьельбаку.
        - Как по заказу. - Эрике удалось рассмеяться с рулем в правой руке и прислоненной к корме спиной. - Я считаю себя в целом неплохим лоцманом, но все еще чувствую себя неуютно в открытом море.
        - Терпеть его не могу… - Луиза прикрыла глаза и подняла лицо к небу.
        - Как родители отнеслись к твоему возвращению на остров?
        - Разумеется, они недовольны, - ответила она, не глядя на Эрику. - После всех этих публикаций… Они хотели забрать меня с собой, в Сконе.
        - Но ты туда не хочешь?
        - Ты же знаешь, какие они…
        Луиза криво улыбнулась. Эрика не ответила, но согласилась с ней. Она сама чуть с ума не сошла, пообщавшись с Люссан.
        - Как Хеннинг? - Эрике приходилось кричать, чтобы Луиза услышала ее сквозь шум воды.
        - Ему ничего не нужно, кроме Нобелевской премии.
        - Наверное, это ужасно, когда ты почти получил желаемое, а тебя отталкивают…
        - Да. Ужасно. - Луиза все еще стояла с закрытыми глазами.
        - А Элизабет?
        - Элизабет плевать на премию. Мальчики были для нее всем.
        Голос Луизы изменился и стал глухим. Она встряхнулась и сложила руки на груди в оборонительном жесте.
        - Элизабет всегда и во всем поддерживала Хеннинга. Лично я никогда не могла взять в толк, зачем она это делала. Он был никем, когда они встретились. Нищий, никому не известный писатель с кипой весьма посредственных рассказов. А она была дочерью и наследницей одной из самых богатых и влиятельных издательских семей Швеции. Ответ на вопрос, зачем она ему понадобилась, для меня очевиден. Но я не понимаю, что она в нем нашла, хотя на старых фотографиях Хеннинг выглядит очень симпатичным парнем. Я… я рада, что для Элизабет свет клином на нем не сошелся.
        - Ты имеешь в виду Рольфа?
        Эрика не могла сдержать любопытства.
        - Да, Рольфа. Мне довелось читать ее любовные письма к нему. Вивиан нашла их на той неделе. Как и кипу фотографий Лолы того времени, сделанных Рольфом. Вивиан позвонила мне и спросила, что с этим делать. Она не хотела связываться с Элизабет из опасения причинить ей боль. Мне стало так любопытно, что Вивиан сфотографировала для меня некоторые из них и переслала на телефон.
        - Пропавшую фотографию она тоже нашла? - взволнованно спросила Эрика. - Почему ты до сих пор молчала?
        - Это не мое дело. Я посоветовала Вивиан позвонить в полицию. Не знаю, как она поступила.
        - Она не объявлялась в полиции, - сказала Эрика. - Ничего, если я расскажу Патрику? Покажешь мне эти фотографии, если они при тебе?
        - Конечно, - ответила Луиза. - Ты можешь сообщить Патрику, что у Вивиан есть то, что он ищет. Она нашла и анонимные письма, которые получал Рольф, с компроматом на «Бланш».
        - Одну минуту. Я ему позвоню.
        Но звонок не прошел. Как обычно, в открытом море нет связи. Эрика выругалась и отправила Патрику сообщение. Скрестила пальцы, чтобы оно побыстрей дошло. Все получилось, и она положила телефон в карман.
        - Что еще говорила Вивиан? Она по-прежнему не догадывается, кто отправлял Рольфу эти письма? И что было на той фотографии?
        - Всему свое время, - уклончиво ответила Луиза и показала в сторону берега. - Мы приплыли.
        Эрика стиснула зубы. Она хотела знать все и сейчас, но опыт подсказывал, что наседать на человека, который не готов говорить, плохая идея. А Луиза, судя по всему, боролась с переполнявшими ее чувствами перед возвращением на остров.
        - Черт… Назад! - Луиза остановилась и показала в море: - Это ловушка для креветок Вильяма. Я не хочу оставлять ее здесь. Он так гордился ею… Ее надо вытащить.
        Эрика направила лодку к ловушке. Когда подошли достаточно близко, Луиза подняла ее и закинула в лодку.
        - Есть добыча? - спросила Эрика.
        Луиза покачала головой:
        - Нет, пустая.
        Она убрала ловушку под скамью и села, устремив взгляд в сторону острова.
        Эрика посмотрела на подругу. Она представить себе не могла, что значило для Луизы вернуться. Но теперь пути назад отрезаны.

* * *
        - Ты плохо спал?
        Паула озабоченно посмотрела на Патрика и опустилась в кресло для посетителей по другую сторону стола.
        - Да, ночь была тяжелая… - Он потер глаза.
        - Всё в порядке?
        Паула не сводила с него глаз, но Патрик отмахнулся. Он не хотел думать о том письме, о слезах Эрики, об их общей тревоге.
        - Просто бывают такие ночи… Наверное, все дело в полнолунии. Ну, так какие у нас новости?
        - Йоста и Мартин уехали в дом, где уборщица жаловалась на неприятный запах. Один из тех домов, над Бадисом. Такое чувство, говорила она, будто там мертвое тело. Вот Йоста с Мартином и отправились проверить. Тебя разыскивали Педерсен и Фариде. Они не смогли тебе дозвониться.
        - Один из маленьких бандитов стащил зарядку от моего телефона.
        Патрик достал телефон и подключил к зарядному устройству, торчащему из розетки возле двери.
        Паула передала ему свой телефон:
        - Хочешь побыть один?
        Хедстрём покачал головой, выбирая Фариде из папки «Контакты»:
        - Нет, сиди.
        Паула перевела взгляд за окно, чтобы не смущать коллегу. Патрик улыбнулся и нажал на «трубку»:
        - Добрый день, это Патрик. Вы меня искали?
        - Да, в деле наметился интересный поворот. Вы ведь знаете, какие пули я отправила в лабораторию?
        - Да, которыми застрелили Петера и мальчиков.
        - Именно. Из «Вальтера ППК». У нас одно совпадение по системе.
        - Вы шутите?
        Патрик так резко выпрямился, что стул со страшным скрежетом процарапал пол, и Паула подскочила. Он поставил телефон на громкую связь.
        - Моя коллега Паула тоже вас слушает. Вы сказали, что в системе есть совпадение. Из материалов дела по другому убийству?
        - Да. След от нарезов в стволе пистолета идентичен тому, что был на двух пулях, найденных на месте убийства, совершенного в восьмидесятом году. Ларс Берггрен, женщина-трансгендер, которую нашли в квартире вместе с…
        - …ее дочерью. - Патрик посмотрел на Паулу, которая недоумевающе нахмурилась.
        - Да… Откуда вы знаете? - послышался озадаченный голос Фариде.
        - Ее звали Лола, а дочь - Пютте. И между ними и фигурантами нашего нынешнего расследования прослеживается некоторая связь.
        - Вероятность совпадения крайне низка, - сухо заметила Фариде.
        Патрик закусил губу.
        - Еще что-нибудь насчет оружия?
        - Нет, это единственное совпадение. Но, я надеюсь, вы воспользуетесь этой информацией.
        - Конечно. Правда, пока не знаю как. Я сегодня немного не в себе, простите… Педерсен тоже меня разыскивал. Немедленно перезвоню ему и узнаю, в чем дело.
        - Что ж, это бывает. Звоните Педерсену; будем на связи, если появится что-нибудь еще. Я все еще пытаюсь идентифицировать волокна с гвоздезабивного пистолета, но пока безуспешно. Материал недостаточно уникален. И он не соответствует смокингу Рикарда.
        - Моя сообразительная жена подала на этот счет неплохую идею. Она заметила, что из шелка чаще шьют женские платья. Признаюсь, я первый ограничил поиск мужскими костюмами и смокингами.
        - Ваша сообразительная жена совершенно права. И у меня тоже появилась идея. Я перезвоню вам позже.
        - До связи и большое спасибо.
        Патрик завершил разговор и в задумчивости провел пальцами по губам. Мысли крутились в голове, медленно обретая контуры. Хедстрём все еще не видел картины, но чувствовал: то, что только что сообщила Фариде, очень важно.
        Рикард был маленьким ребенком, когда Лолу убили. Он не мог застрелить ее. Конечно, есть вероятность, что позже в руки ему попало оружие, которое использовал убийца Лолы, но это выглядело слишком уж надуманным. Сначала следовало проверить другие, более вероятные варианты.
        - Позвони Педерсену, - напомнила Паула.
        Патрик тряхнул головой и выбрал номер Педерсена. Тот ответил после первого сигнала и сразу перешел к делу.
        - Хорошо, что ты позвонил. Я просматривал отчеты о вскрытии, о которых просила Эрика, и там как будто кое-что не стыкуется.
        - Не стыкуется? - переспросил Патрик.
        Телефон все еще стоял на громкой связи. Хедстрём положил его на стол между собой и Паулой.
        - Да. Ты как будто говорил о транс-женщине, которая проходит по документам как мужчина. И ее дочери.
        - Да?
        Тело вибрировало от нетерпения. Что еще скажет Педерсен?
        - Тела принадлежат мужчине и мальчику.
        Нижняя челюсть отвисла. Патрик уставился на телефон. Безусловно, это указывало на ошибку. Чудовищную, непоправимую ошибку.

* * *
        - Осторожней, здесь может быть скользко, - Луиза кивнула на выступы скал по ту сторону причала.
        - Я не курортница из Стокгольма, - фыркнула Эрика, швартуя лодку.
        Луиза, с сумкой в одной руке и ловушкой для креветок в другой, поджидала ее на берегу.
        - Как ты? - осторожно поинтересовалась Эрика.
        - Ничего, держусь.
        Эрика заметила, что Луиза стиснула челюсти.
        Они направились к большому дому. Луиза зашла за угол, поставила ловушку для креветок, потом немного помедлила и взялась за дверную ручку. Вошла, сделав глубокий вдох. Эрика следовала за ней по пятам.
        Хеннинг встретил их в прихожей. Его обычно идеально причесанные волосы стояли дыбом, а вязаный жилет был застегнут не на те пуговицы. Кроме того, он был пьян, несмотря на раннее утро.
        - Луиза… наконец-то…
        Ошарашенная, Луиза не сразу ответила на его жаркие объятия.
        - Где Элизабет? - спросила она и огляделась.
        - Отдыхает. Она теперь только и делает, что отдыхает, - пожаловался Хеннинг и тут же вернулся в гостиную, к барному столу. - Виски?
        Эрика и Луиза дружно покачали головами.
        - А я налью себе еще немного…
        Хеннинг наполнил бокал через верх. Жидкость не переливалась через край исключительно благодаря силе поверхностного натяжения.
        - Нэнси, Луиза приехала!
        Нэнси стояла в дверях и умоляюще смотрела на Луизу, но та демонстративно от нее отвернулась.
        Хеннинг кивнул Луизе и Эрике:
        - Разумеется, я предупредил Нэнси, что сегодня мы обедаем, как только прибудет Луиза. - Он повернулся к Нэнси: - Я просил приготовить жареную скумбрию с отварным картофелем и шпинатным соусом. Ты это любишь, Луиза, не правда ли? - И покачнулся на нетвердых ногах.
        - Это любимое блюдо Петера, - прошептала Луиза.
        - Ну, значит, мы будем есть любимое блюдо Петера… - Хеннинг взмахнул руками и пролил немного виски. - Садитесь, а я приведу Элизабет. Поедим вместе. Не понимаю современной моды обедать перед телевизором. Или хватать по кусочку через каждые полчаса, вместо того чтобы сесть и поесть. Семья обедает вместе. Семья и гости. И сегодня у нас в гостях знаменитость. Известная писательница. Кто знает, может, когда-нибудь вы получите Нобелевскую премию…
        Хеннинг сделал попытку отвесить поклон и почти потерял равновесие. Виски выплеснулся на пол.
        Эрике захотелось уйти.
        - Не думаю, что когда-нибудь ее получу, - ответила она.
        - Никогда ни от чего не зарекайтесь. Если б мне, когда я был молодым автором и только что опубликовал первый рассказ, сказали, что когда-нибудь мне присудят Нобелевку, я сказал бы, что такое невозможно. - Хеннинг шатнулся в сторону, пытаясь удержаться на ногах. - А… вот и ты, моя голубка.
        Эрика и не заметила, как в гостиной появилась Элизабет.
        - Только благодаря ей я и получил… почти получил первую литературную награду. Даже если в конце концов она досталась какому-то азиату, о котором до сих пор никто ничего не слышал… я был так близко к этому… А моя голубка вдохновляла меня на долгом творческом пути. Моя муза…
        - Сколько ты выпил, Хеннинг? - Элизабет поморщилась.
        - Я пью столько, сколько хочу. Впервые я могу делать, что хочу. А не то, чего хотела бы ты или твоя семья.
        Он предостерегающе поднял палец. Реакция Элизабет последовала незамедлительно.
        - Чего хотела бы я? Моя семья? Разве мы жили в одном мире? Это мы всегда тебе потакали. И я, и дети вечно приспосабливались к тебе. Во всем! Великий писатель, надо же! Гордость нации, превыше мирских забот, в которых копошатся простые смертные… Хеннинга нельзя отвлекать на такие пустяки! Хеннинг должен писать! Изо дня в день, из года в год ты все больше замыкался в себе. Ты сидел в своем кабинете, в то время как мы с мальчиками стояли за дверью и ждали, когда ты наконец снизойдешь до нас…
        Хеннинг сделал несколько глотков виски.
        - С мальчиками все было бы в порядке, - он поднял бокал. - Ты имела все, чего только могла себе пожелать. И не краснела за меня в литературных салонах. Наоборот, я повысил твой статус в этих кругах. Две звезды - издатель и писатель - в одной семье… Это же сила!
        - Садись, наконец. Может, хоть за столом протрезвеешь…
        Эрика скосила глаза на Луизу. «Для обеда, конечно, рановато, - подумала она. - Но сейчас в этом доме, похоже, всё кувырком. Чувствую себя как в зоне боевых действий».
        Они устроились за большим столом. Хеннинг со стуком поставил бокал с виски рядом со своей тарелкой на короткой стороне стола. На другой короткой стороне села Элизабет, а Луиза с Эрикой - друг напротив друга, за длинными сторонами. Эрика словно обедала в доме своих родителей незадолго до их развода.
        - Как Рикард? - спросила она Элизабет, чтобы нарушить неловкое молчание.
        - Честно говоря, не очень, - ответила Элизабет, и ее лицо смягчилось. - Он не виновен. Разве ты не понимаешь этого, Луиза?
        В ее голосе послышались умоляющие нотки. Луиза не отвечала, а потом обратилась к Хеннингу:
        - Ты знаешь, что он не твой?
        Эрика вздрогнула. Что такое задумала Луиза? Даже Патрик не решился поднимать эту тему с Хеннингом - во всяком случае, пока она казалась не имеющей прямого отношения к следствию. Хеннинг все равно узнал бы, рано или поздно. Но чтобы здесь и сейчас… Эрика озадаченно посмотрела на Луизу, которая не ответила на ее взгляд и вместо этого наблюдала за Хеннингом.
        - Конечно, я знаю, что Рикард не мой биологический сын, - сказал Хеннинг, глядя в бокал с виски. - Я всегда знал это; я не такой дурак, как вы думаете. И замечал ваши взгляды… На самом деле это трогательно. Похоже, Элизабет решила, что это и есть любовь.
        Он рассмеялся. Элизабет затаила дыхание. Ее глаза наполнились слезами.
        - Так ты все знал… Но почему…
        - Почему молчал? Честно говоря, я по-своему забавлялся. Вашей игрой. И твоей невинной ложью. Как дети малые, честное слово. И Рикард… Он прекрасно вписывался в картину… В тот образ, который мы хотели придать нашему миру. Я, Элизабет и двое мальчиков. Растить чужого ребенка - не такая уж высокая цена за все это. Это же очевидно, что Рикард не мой. Он слабак.
        - Твой. - Пальцы Элизабет намертво вцепились в столешницу. - Твой, после всего, что я для тебя сделала.
        - Вы столько лет хранили это в тайне, - возвысил голос Хеннинг. - Вы держали меня в тисках вашей лжи. И теперь у тебя хватает наглости утверждать, что в этом доме все решал я?
        Эрика перевела взгляд на Хеннинга и Элизабет. Она ничего не понимала из того, что они говорили. Но Луиза оставалась спокойной, даже улыбалась.
        Эрика не знала, как себя вести, и взяла телефон, посмотреть, ответил ли Патрик на ее сообщение. Она хотела отвлечься от адского обеда, от приема, который ей оказали на этом мрачном острове. Ответа от Патрика не было. Зато поступило два сообщения от Франка.
        Не знаю, о том ли ты меня просила, но мне удалось найти три совпадения в интересующих тебя временных рамках. Фотографии в следующем мейле.
        Сердце забилось быстрее. Эрика отодвинула стул от стола с телефоном в руке.
        - Извините, но мне нужно открыть важное письмо. Я скоро…
        Никто как будто не обратил на нее внимания. Эрика нашла уединенную комнату - идеальное место, чтобы проверить почту. Связь и здесь была плохой. Эрика поздно вспомнила, что нужно было спросить пароль от вай-фая, которого здесь не могло не быть. Но мало-помалу фотографии загружались. Три снимка, три лица - всё как написал Франк. Первые два совершенно незнакомые. Но при виде третьего Эрика чуть не вскрикнула. Время остановилось. Сразу стало тихо. Идеи, предположения, догадки - все полетело к черту. Эрика попробовала позвонить Патрику, но в результате послала ему короткое сообщение - единственное, что получилось. После чего сунула телефон в карман и попыталась собраться с мыслями.

* * *
        - Патрик! - Паула стрелой ворвалась в кабинет коллеги. - Мартин и Йоста бьют тревогу! Срочно едем к ним!
        - Это насчет неприятного запаха в доме над Бадисом?
        - В машине объясню. Поехали!
        Патрик сорвал со стула куртку и выскочил в коридор. Но уже возле машины выругался и побежал обратно, чтобы отсоединить телефон от зарядки и сунуть в карман.
        Паула вкратце обрисовала ситуацию, пока он с мрачным видом сворачивал на подъездную дорожку к знакомому дому.
        - Вот черт… - выругался Патрик, выключая двигатель.
        - Мы ничего такого не ожидали, - извиняющимся тоном пояснил Мартин, встречая коллег возле машины. - Это ведь вы вдвоем здесь были…
        - Насколько все плохо?
        Патрик вышел и посмотрел на большой белый дом.
        - Насколько ты можешь себе это представить, и еще чуть хуже.
        Патрик снова выругался, последовал за Мартином к дверям и остановился, не заходя в дом.
        - Где Фариде?
        - Будет через пять минут. Место преступления уже оцеплено, в доме были только мы с Йостой. Уборщица забила тревогу, как только почувствовала вонь, и не решилась заходить в комнаты.
        - Хорошо, тогда подождем криминалистов.
        Патрик старался сохранять спокойствие. Какая-то его часть немедленно хотела знать, с чем они имеют дело, но другая, более рациональная, помнила, как важно сохранять место преступления максимально нетронутым.
        Пока ждали, Патрик достал свой телефон и ввел код - как-никак аппарат был наполовину заряжен. Тут же начали поступать сообщения, два из которых были от Эрики. Прочитав их, Патрик почувствовал, как внутри него поднимается волна панического страха. Тем не менее он нашел в себе достаточно самообладания, чтобы, следуя изложенным во втором письме инструкциям, зайти в свой электронный ящик. Увидел присланную Эрикой фотографию и прикрыл глаза.
        Когда прибыла Фариде с командой криминалистов, он тут же побежал к ним.
        - Можно мне тоже войти?
        Не сразу, но Фариде согласилась.
        - Только наденьте защитный комбинезон и умерьте эмоции.
        Она показала на машину со снаряжением. Патрик быстро надел комбинезон, какие были на криминалистах, и последовал за ними в дом. Вонь ударила в нос уже в коридоре.
        - В спальне! - закричал Мартин, показывая налево.
        Они остановились в дверях спальни. Минуту спустя Фариде тихим голосом начала отдавать распоряжения, но Патрик все еще стоял как парализованный.
        - Не лучше ли вам постоять снаружи? - Фариде легко толкнула его в бок.
        Патрик попятился, пока не уперся спиной в стену. Там он и замер, пока мозг пытался обработать увиденное.
        Это была кровавая баня. Люссан и Пьер лежали в своих кроватях. У обоих, судя по всему, было перерезано горло. Уже от двери можно было заметить и многочисленные ножевые раны на груди и голове. Части тел ниже шеи были скрыты под одеялами. Кровь везде - на кровати, стенах, потолке. До какой степени отчаяния должна довести человека жажда расправы, чтобы он совершил такое?
        Во рту у Патрика пересохло, но ему удалось побороть подступавшую к горлу тошноту. Как ни старался он мыслить ясно, кровь застилала глаза. Это было похоже на картину Джексона Поллока - одного из немногих художников, которых он знал.
        И вонь. Боже мой, какая вонь…
        Люссан и Пьер, похоже, пролежали так долго. Чуть ли не неделю, судя по тому, как далеко зашло разложение. Голова кружилась, но не только из-за ужасного запаха и крови. Прежде всего из-за мыслей, мечущихся в мозгу, словно дикие собаки, и сходящихся к одному единственно возможному выводу - Эрика в опасности.
        Не в силах больше сдерживаться, Патрик бросился из дома. На улице сорвал с себя защитный костюм и побежал к машине, успев крикнуть коллегам, прибывшим на место происшествия:
        - Едем немедленно! Сейчас же!
        Мартин и Йоста недоуменно переглянулись, но помчались к полицейской машине, на которой приехали. Паула уже сидела за рулем своей и Патрика.
        - Я веду машину, - заявил Хедстрём. По лбу у него стекал пот.
        Паула покачала головой и дала задний ход к воротам.
        - Никогда в жизни, ты слишком расстроен. Я веду. Куда едем?
        - Шелерё, - пробормотал Патрик. - Мы едем на Шелерё.

* * *
        Эрика не могла оторвать глаз от Луизы и чувствовала клокочущую под ее внешним спокойствием ярость.
        - Расскажи о том, как ты писал книги, Хеннинг, - громко попросила Луиза. - О том, как часами сидел в кабинете, кропотливо сплетая мысли и фразы, а Элизабет тем временем брала на себя заботу о мирском, низменном, чтобы ненароком тебя не запачкать.
        Тут Луиза залилась смехом, какого Эрика от нее никогда не слышала.
        - Откуда, говоришь, ты черпал идеи, вдохновение? Элизабет была твоей музой, не так ли? Но почему тогда не будет десятой книги, Хеннинг? Только не говори, что ее не должно быть. Это ведь декалогия, если мне не изменяет память?
        - Их должно быть девять, - невнятно пробормотал Хеннинг. - Только девять книг.
        - Тогда зачем ты вот уже столько лет часами сидишь перед компьютером и пялишься на курсор? Можешь нам это объяснить?
        Элизабет удивленно посмотрела на невестку:
        - Луиза… я не понимаю…
        - Это потому, что ты наивная. Хеннинг - нет. Он гораздо хуже. Ты виновата в том, что покрывала его все эти годы. Убирала за ним грязь. Поднимала, когда Хеннинг падал, даже если он того не заслуживал. Он - мелкая душонка, Элизабет. Ты прожила с ним все эти годы и должна знать это.
        - Я… я не понимаю…
        Элизабет посмотрела на Эрику так, будто надеялась получить объяснения. Но та могла лишь медленно покачать головой.
        Луиза потянулась к сумке на полу. Не меняясь в лице, вытащила пистолет и положила перед собой. Элизабет задыхалась. Хеннинг как будто был где-то не здесь. Он налил в бокал виски и откинулся на спинку стула.
        Эрика наблюдала за всеми троими. На ее глазах разыгрывался последний акт пьесы. Дальше откладывать некуда.
        - Сесилия… так это была ты?
        Эрика встретила взгляд Луизы, не дрогнув ни единым мускулом лица.
        - Что ты такое говоришь? - заволновалась Элизабет. - Что Сесилия?
        Она перевела взгляд с Луизы на Эрику. В тишине был слышен только стук оконных стекол под ветром да бессвязное бормотание Хеннинга.
        Луиза улыбнулась и потрогала пистолет:
        - Да, это была я.
        - Нет, теперь ты должна объясниться! - Голос Элизабет сорвался на фальцет. - Зачем ты достала пистолет?
        - Как ты узнала? - спросила Луиза Эрику.
        - Получила фотографии от одного полицейского из Стокгольма. У него ушла неделя на то, чтобы до этого докопаться. Ты попала на камеру контроля скорости.
        Луиза кивнула.
        - Я заметила, как что-то блеснуло, и думала, что все кончено. К счастью, полицейские не проявили особого рвения и поспешили списать всё на несчастный случай.
        Эрика пристально смотрела на эту женщину, так непохожую на ее Луизу, улыбчивую подругу по силовым прогулкам. Выходит, только сейчас Эрика и увидела ее настоящую.
        - Зачем ты убила Сесилию?
        Луиза трогала пальцами ствол, обдумывая ответ. Наконец посмотрела на Эрику.
        - А как иначе я могла проникнуть в эту семью? Я присматривалась к Петеру задолго до того, как получила работу в «Бланш». А после того, как устроилась туда, получила возможность по-настоящему с ним сблизиться. Через год я знала о Петере все. Что ему нравилось, а что нет, над чем он смеялся, какую еду предпочитал, любил ли мартини, кошек или собак, какие телепрограммы смотрел… Теперь у меня было все, чтобы стать ему идеальной женой. Но смущала одна мелочь…
        - Сесилия.
        - Да, Петер был женат. Это было легко исправить, а горе сделало его еще более уязвимым. После смерти жены ему как никогда был нужен надежный, понимающий друг.
        - Что ты… что она такое говорит? Ты слышишь, Хеннинг?
        Элизабет завертелась на стуле. Эрика не смотрела в ее сторону, из опасения, что, увидев ее лицо, не сможет продолжать разговор с Луизой.
        Но та продолжила сама, Эрике не пришлось ничего говорить. Луиза как будто задалась целью выложить все, что носила в себе годами.
        - Она была такой предсказуемой, эта Сесилия… Каждое утро повторяла один и тот же маршрут. Мне всего-то оставалось выждать момент, когда она будет одна. Три дня подряд я караулила ее возле пляжа в Телеграфбакене. Первые два мне не повезло. Некстати появившиеся машины помешали моему плану. Но на третий день я была там одна. Не считая Сесилии, разумеется. Примерилась и нажала на газ…
        Голос Луизы не выражал никаких эмоций. С тем же успехом они могли обсуждать цены на молоко.
        - И когда Петер занялся этим вопросом, ты убила его?
        Элизабет шумно перевела дыхание.
        - Нет-нет, ты так ничего и не поняла, - поспешила поправить Эрику Луиза. - Мой план с самого начала состоял в том, чтобы убить Петера и мальчиков.
        Только теперь Хеннинг очнулся. Он смотрел на Луизу поверх бокала виски и пытался сосредоточиться.
        - Что она сказала, Элизабет? Она убила Петера, Макса и Вильяма?
        - Да.
        По лицу Элизабет потекли слезы. Она сделала движение подняться, но Луиза направила на нее пистолет и велела сесть.
        Элизабет снова упала на стул. Эрика попыталась незаметно посмотреть в свой телефон. Луиза перевела на нее удивленный взгляд.
        - Всё в порядке, не надо ничего от меня прятать.
        - Тогда я посмотрю, - ответила Эрика и достала телефон.
        Там было несколько пропущенных звонков и сообщений от Патрика. Кровь стучала в уши, когда Эрика читала, что он написал. Как ее угораздило оказаться в этом кошмаре? Эрика вспоминала, как Майя закатывает глаза, когда Ноэль с Антоном ее не слушают. Сосредоточенный взгляд Патрика, когда он наклоняется к ней, чтобы поцеловать… Она подавила всхлип.
        Краем глаза Эрика заметила, что Луиза наблюдает за ней.
        - Они нашли твоих родителей, - сказала Эрика. Ее голос слегка дрожал.
        Луиза кивнула.
        - Да, я поняла. Уборщица приходила… Но об этом позже. Всему свое время.
        Экран телефона снова вспыхнул. Эрика вопросительно посмотрела на Луизу и, получив разрешение, попыталась открыть сообщение дрожащими и потными пальцами. Ей понадобилось несколько попыток.
        Прочитав сообщение, Эрика нахмурилась. Это не могло быть правдой.
        - Что такое? - нетерпеливо спросила Луиза.
        Элизабет снова сделала движение встать и опустилась на стул под дулом пистолета Луизы.
        - Я просила Патрика посмотреть отчет о вскрытии Лолы и Пютте.
        - И?..
        Луиза склонила голову набок.
        - Кажется, произошла ошибка. Чудовищная, непоправимая ошибка…
        - Правда? Расскажи, нам всем интересно.
        Луиза направила пистолет на Элизабет и Хеннинга. Элизабет дрожала как осиновый лист.
        - Там было тело мальчика… не девочки.
        В комнате стало тихо. Постепенно в сознании Эрики прояснялась правда.
        - Ну вот, теперь мы не одни, - угрюмо заметила Луиза и кивнула на окно.
        Эрика подавила рыдания, когда лодка пришвартовалась и Патрик, Йоста, Мартин и Паула сошли на берег. Значит, конец совсем близок.
        - Ты знаешь, кто убил Лолу? - спросила Эрика.
        - Да, именно поэтому и я привела тебя сюда. Чтобы ты написала правдивую книгу о Лоле. Хеннинг, я думаю, это ты должен сказать нам, кто убил Лолу.
        На лице Хеннинга не читалось ничего, кроме бесконечной усталости. Он посмотрел на них затуманенными глазами.
        - Это сделал я… Я убил Лолу.
        Стокгольм, 1980 год
        - Как же, пить, да не буянить!
        Лола подмела с пола осколки. Это Уле, размахивая руками, доказывал, что «Аутисты» Стига Ларссона - новое слово в литературе. Дебаты по этому поводу разгорелись нешуточные, так что разбитому бокалу пришлось лежать там, где он лежал, пока все не успокоилось.
        - Спасибо за фантастический вечер! Мне следовало бы помочь тебе с уборкой, но нужно заглянуть в офис. - Элизабет передвинула кухонный стул, непонятно как оказавшийся перед дверью в прихожую.
        - А мне пора в писательскую группу, - подхватил Хеннинг. - Может, хоть сегодня чему-нибудь там научусь…
        - Научишься, - заверила его Лола. - Я в этом уверена.
        - Мы тоже уходим, - Эстер похлопала Рольфа по плечу. - Через полчаса студийная съемка.
        - Я продаю душу за деньги, - драматично объявил Рольф, но все равно поднялся со стула.
        Прежде чем уйти, все еще раз обняли счастливую именинницу, которая покинула взрослых, как только речь зашла о книгах и авторах, и ушла с Сигге играть в гостиную. А потом в квартире стало пусто и тихо. Лола вернулась на кухню, довольная и счастливая. Какая все-таки замечательная получилась вечеринка!
        В дверь позвонили, когда она высыпала в мусорный бак оставшиеся осколки. Лола поспешила в прихожую и открыла. Рольф смотрел на нее с улыбкой.
        - Извини, моя красавица, - он протянул ей конверт. - Эстер отругала меня за то, что я забыл передать это тебе и Пютте.
        Лола взяла конверт. Что бы это могло быть?
        - Открой, - сказал Рольф, все еще улыбаясь.
        Лола открыла конверт и не смогла сдержать слез.
        - Но, Рольф…
        Там были фотографии, ее и Пютте. Это Рольф снимал их в тот день, на детской площадке. Пютте, взмывающая к небу на качелях. Лола, с закрытыми глазами подставившая лицо солнцу. Лола с Пютте на руках, обе улыбаются в камеру. Столько нежности…
        - Не знаю, что и сказать… - Слезы уже текли по щекам. - Как у тебя только получается поймать такое на камеру! Рольф, это так… Большое тебе спасибо! - Она обняла его.
        - Это такая мелочь, - отозвался Рольф, чуть заикаясь. - Но мне пора, иначе Эстер сойдет с ума.
        - Передавай ей привет. И еще раз спасибо за все!
        Лола заперла дверь и вытерла лицо тыльной стороной ладони. «Господи, какая же я глупая, - подумала она. - Как можно быть такой плаксой…»
        Едва она вернулась на кухню, как в дверь снова позвонили.
        - Забыл что-нибудь? - Лола открыла, ожидая увидеть Рольфа.
        Но на пороге стоял другой мужчина. Тот, который был для нее всем.
        - Привет! - сказал Хеннинг. - Кажется, меня никто не видел.
        Лола не понимала, зачем он вернулся. Они как будто ни о чем таком не договаривались. Но она была благодарна Хеннингу за каждую минуту, проведенную рядом с ним.
        Лола взяла его руку. Это было все равно что находиться в силовом поле, заставляющем вибрировать каждую клетку тела.
        - Ну, раз уже ты здесь, давай вместе уберемся на кухне.
        Лола собрала последние тарелки, чувствуя спиной присутствие Хеннинга. Поставила последнюю чашку в шкаф, вытерла руки кухонным полотенцем и повесила его на ручку духовки.
        Хеннинг подошел к ней.
        - Весь день только и думал о том, как бы поцеловать тебя…
        Он запустил пальцы в ее волосы, сомкнул на затылке и притянул Лолу к себе. В его руках ее тело становилось мягким и податливым, как глина.
        - Нельзя ли отправить детей куда-нибудь? - пробормотал Хеннинг, прижимаясь губами к ее рту.
        Лола покачала головой.
        - Нет, не могу… я обещала им попкорн и сказки на ночь. Может, мы… как-нибудь в другой раз?
        - Но мне так трудно оторваться от тебя…
        Хеннинг уже ласкал ее. Лола застонала.
        - Сейчас, сейчас… - зашептала она, вырываясь. - Я только собиралась разогреть масло для попкорна, и ты должен помочь мне присмотреть за ним. Будет обидно, если такая квартира сгорит.
        - Но я сам в огне, - отвечал Хеннинг.
        Он встал за ее спиной, обнял за плечи, поцеловал в шею.
        - Успокойся, парень! - рассмеялась Лола, вырываясь. - Лучше возьми в гардеробе мой подарок Пютте. Он рядом с коробкой цвета хаки. Фиолетовый пакет. Я хотела вручить его ей, после того как все уйдут.
        - Ну хорошо.
        Хеннинг в последний раз поцеловал ее в шею.
        Лола насторожилась:
        - Что там за шум в прихожей?
        - Я ничего не слышу.
        - Мне показалось… А, ну это же Пютте с Сигге.
        - Я пошел за подарком.
        Хеннинг удалился. Лола слышала, как он роется в гардеробе. Масло на сковороде понемногу разогревалось.
        - Ну что, нашел?
        Не дождавшись ответа, Лола пошла посмотреть.
        Хеннинг сидел на кровати с коробкой цвета хаки на коленях и читал первую из синих тетрадей.
        - Но это же просто фантастика… - пробормотал он. - Почему ты никогда не показывала нам эти тексты?
        Лола смотрела перед собой, словно пробиралась сквозь туман.
        - Кто разрешил тебе это читать?
        Она попыталась вырвать тетрадь у Хеннинга, но тот, смеясь, прижал ее к груди.
        - С чего ты вдруг так распетушилась? И зачем тебе пистолет? - Он показал на «Вальтер ППК», лежавший в коробке между тетрадями.
        - Это отцовский. Я взяла, когда уходила от них. В родительской семье я поняла, что люди ненавидят таких, как я. Значит, нужно всегда иметь возможность защититься. Немедленно положи все обратно в коробку!
        Но Хеннинг продолжал ее дразнить. Схватил кипу синих тетрадей и помахал ею:
        - Это и есть то, что мне нельзя читать?
        - Дай сюда, я сказала!
        Слезы потекли сами, как и несколько минут назад, когда она увидела фотографии Рольфа. Но на этот раз это были слезы злобы и отчаяния. Может, даже страха. В этих тетрадях вся ее жизнь. И Лола не хотела, чтобы кто-нибудь читал это, пока она не закончит. Мужчина, которого она любила, - не исключение.
        Из кухни донеслось шипение, и Лола вспомнила про сковородку с маслом. Она выбежала на кухню, Хеннинг за ней. Еще немного - и масло загорелось бы. Лола сняла сковороду с плиты, но не погасила горелку.
        Она повернулась к Хеннингу, который держал тетради над головой и улыбался. Подпрыгнула, но Хеннинг был намного выше ее, и вырвать у него тетради не получилось.
        - Это не смешно, - она топнула ногой. Ухватилась за него, но все равно не дотянулась.
        - Сделай мне приятно - отдам.
        - Заткнись, дети дома.
        - Они в уголке Пютте, за занавеской, и ничего не видят. Давай, Лола.
        - Прекрати! Немедленно прекрати, Хеннинг!
        Она опять потянулась за тетрадями, но Хеннинг поднял их еще выше. В отчаянии Лола принялась колотить его по плечам и груди.
        - Черт, ты что, взбесилась?
        Улыбка померкла, глаза Хеннинга стали мутными. Он держал книги в правой руке и отталкивал ее левой. На мгновение Лола потеряла равновесие, а затем сделала решительный шаг вперед и врезала ему в живот. Это был хороший удар, и Хеннинг застонал.
        Глаза Лолы вспыхнули гневом. Она ударила еще и еще… Хеннинг вывернул ей правую руку и сжал. Потом изо всей силы двинул кулаком в челюсть, и Лола упала навзничь. Свет в ее глазах померк.
        - Это был несчастный случай, - наконец выдавил из себя Хеннинг. Его голос дрожал.
        У Эрики хватало сил только смотреть на него. Несколько последних недель она жила судьбой Лолы, и вот как все в результате повернулось…
        Приглушенный крик со стороны двери заставил всех повернуть головы. Нэнси умоляюще тянула руки к Луизе, которая в ответ только равнодушно помахала пистолетом:
        - Ты здесь ни при чем. Иди и передай полиции, что войти может только Патрик. Остальные ждут снаружи, или я застрелю Эрику.
        Тело Эрики онемело. Встретив потемневший взгляд Луизы, она не могла не вспомнить первый день их знакомства. Детская площадка на Большой земле. Яркое солнце, голубое небо. Майя и Вильям смеются, как это умеют делать только дети. И соревнуются, кто выше взлетит на качелях…
        Нэнси помедлила, но потом послушно направилась к двери.
        - Я не хотел причинять ей зла, - сказал Хеннинг. - Просто пошутил. Но Лола так разозлилась…
        - Эти тетради были для нее всем, - пояснила Луиза. - Она писала каждую свободную минуту и почти закончила. Оставалась последняя книга. Лола никому не хотела ничего показывать раньше времени. Неужели это так трудно понять?
        Голос Луизы сорвался, и внезапно Эрика поняла, что ее подозрения оказались правдой.
        - Так ты - дочь Лолы, - тихо сказала она.
        Хеннинг и Элизабет посмотрели на Эрику, потом на Луизу. Ее равнодушное лицо исказила гримаса.
        - Да, я Пютте.
        - Но это… это не может быть правдой!
        Элизабет негромко вскрикнула.
        Хлопнула входная дверь, и на пороге столовой появился Патрик.
        - Нэнси сказала, что я могу войти.
        Эрике захотелось заплакать, когда она посмотрела ему в глаза, где было столько отчаяния и страха. «Успокойся, - захотелось сказать ей. - Все хорошо».
        - Да, входи, - разрешила Луиза. - Тебе не о чем беспокоиться. Я не причиню Эрике вреда. Мне нужно, чтобы она рассказала людям, что произошло. Я хочу, чтобы Эрика написала книгу о Лоле. Но для этого она должна знать все.
        - Она убила их, - сказал почти протрезвевший Хеннинг. - Убила Петера, Вильяма и Макса.
        - Это правда? - спросил Патрик.
        Луиза чуть заметно кивнула.
        Хедстрём с вопросительным видом указал на стул рядом с Эрикой, и Луиза позволила ему сесть.
        Он схватил руку Эрики еще до того, как опустился на сиденье. Крепко сжать руки друг друга и не отпускать - вот и все, что они сейчас могли сделать.
        - Я надеюсь, ты не настолько глуп, чтобы явиться сюда с оружием? - спросила Луиза.
        - Не настолько. Мне только интересно, - он посмотрел на пистолет в ее руке, - где ты прятала пистолет? Мы обыскали весь остров.
        - Ты, конечно, уже догадалась? - Луиза посмотрела на Эрику.
        Та наморщила лоб. Пульс успокоился, стоило только появиться Патрику, но мысли все еще метались в голове. Откуда ей знать, где Луиза прятала оружие? Хотя…
        - Ловушка для креветок? Пистолет был в ловушке Вильяма.
        - Верно. Я вышла в море на веслах и положила оружие в ловушку для креветок, так что потом оставалось только выудить ее из воды. Довольно умно, если мне будет позволено себя похвалить.
        - А как же кровь на рубашке Рикарда? - спросил Патрик.
        Луиза фыркнула.
        - Ну уж это организовать было проще простого. Я устроила так, что Рикард и Тильда приняли на ночь по хорошей дозе снотворного, поэтому они и спали так крепко. Затем пробралась к ним в спальню и надела рубашку Рикарда поверх своей, с длинными рукавами, чтобы на его рубашке не осталось моей ДНК. Застрелила Петера и мальчиков и бросила рубашку Рикарда в бельевую корзину в ванной.
        - Но зачем? - всхлипывая, спросила Элизабет.
        Луиза посмотрела на нее почти жалостливо:
        - У меня никогда не было намерения причинить тебе боль, Элизабет. Ты такая же невинная жертва в этой истории, как и Лола. Петер, мальчики и Сесилия тоже невинные жертвы. Даже Рикард, каким бы подлецом он ни был. Единственный виновник всего - Хеннинг. И я хотела сделать с ним то, что он когда-то сотворил со мной. Отобрать у него все. Но для этого я должна была к нему приблизиться.
        - Поэтому ты и вышла замуж за Петера, - догадалась Эрика.
        - Это был мой входной билет в семью, - подтвердила Луиза. - И это оказалось проще, чем я думала. Мужчины любят глядеться в себя. Я стала зеркалом Петера. После Сесилии все стало совсем просто. Я вошла в роль правой руки Хеннинга, дочери, которой у него никогда не было. И Хеннинг ни о чем не подозревал, правда, Хеннинг? Тебе нравилось иметь под рукой кого-то, кто предупреждает твою малейшую прихоть и тешит тебя лестью и комплиментами.
        Луиза помахала пистолетом. Элизабет всхлипнула, а Эрика еще крепче сжала руку Патрика.
        - Ты ведь такой талантливый, Хеннинг! Просто литературный гигант, писатель от Бога…
        Луиза подражала сама себе неестественно пронзительным голосом. Хеннинг опустил глаза в стол.
        - И только я одна знала, кто ты на самом деле, - продолжала Луиза уже тем приглушенным голосом, которым говорила с тех пор, как достала пистолет. - Ты не просто убийца, ты вор. Ты отнял у человека не только жизнь, но и дело его жизни. А Элизабет ничего не знала, верно? Боже мой, неужели ты не видела, что у него совсем нет таланта?
        - Что она такое говорит, Хеннинг? - растерянно забормотала Элизабет.
        - Что я такое говорю? - переспросила Луиза. - Так, может, ты сам все нам расскажешь, Хеннинг?
        - Иди к дьяволу, - тихо сказал тот, пряча глаза.
        Луиза криво улыбнулась и обвела взглядом людей за столом.
        - Вы, наверное, хотите, чтобы я рассказала все как было? - продолжала она. - Что ж, мне нечего от вас скрывать. Итак, шестой день моего рождения. После праздника в мою честь гости разошлись. Но ты вернулся, Хеннинг, помнишь? Потому что хотел быть с папой. Ты думал, я ничего не видела. Но дети видят все. Я не хотела, чтобы Сигге слышал, чем вы там занимаетесь, поэтому велела ему спрятаться в сундуке с одеждой. Он решил, что это такая игра, и закрыл крышку. Я вставила в задвижку палочку, чтобы он не смог выбраться без моего ведома. Потом задернула шторы на своей нише и заползла в кровать. Мой новый плеер лежал в рюкзаке. Я вытащила его и включила на полную громкость, чтобы ничего не слышать. Но потом что-то бабахнуло, и я почувствовала запах гари. Испугалась и выбежала на кухню с рюкзаком в руке. Плита горела так, что языки пламени поднимались к самому потолку. Папа лежала на полу, ее глаза были открыты. И повсюду кровь. Как я ни тормошила ее, как ни кричала, папа так и не проснулась. Я попыталась вытащить ее в коридор, но она оказалась слишком тяжелой, и я ударилась коленом о папин пистолет,
который валялся на полу. Дым щипал глаза, дышать становилось все труднее. Я поняла, что мне срочно нужно на улицу. Положила пистолет в рюкзак и побежала по лестнице так быстро, как только могла. Должно быть, кто-то уже позвонил в пожарную службу, потому что большие красные машины уже сигналили возле нашего дома. «Ну вот, - подумала я. - Теперь они помогут папе». Но никто и не думал этого делать. Из окон нашей квартиры валили пламя и дым. Я стояла на противоположной стороне улицы и дрожала как осиновый лист, сжимая в руке рюкзак. Из подъезда выходили пожарные, качая головой. Я была всего лишь ребенком, но все понимала.
        - И куда ты пошла? - спросил Патрик.
        - Сестра папы Люссан как-то оставила мне свою визитку. Она заходила к нам незадолго до пожара, и они с папой поругались. Люссан сказала, что, в случае чего, я могу звонить ей. Что я и сделала, после того как обнаружила неподалеку телефонную будку. Люссан велела мне прогуливаться по кварталу, где они и подобрали меня на большой машине. Ну а потом все устроилось. Знаете, как это бывает, если есть связи и деньги? Тогда, в восьмидесятом году, это было тем более просто. Так я перестала быть Пютте. Или Юлией. Я стала Луизой, приемной дочерью Люссан и Пьера. Дядя Пьер был начальником полиции в Стокгольме, он и справил мне новое удостоверение личности. Тогда я не знала всех этих подробностей; их открыла мне Люссан, перед тем как… умерла.
        - Я видел, что ты с ней сделала, - сказал Патрик.
        - Что… что случилось с Люссан? - голос Элизабет сорвался.
        Луиза спокойно посмотрела на нее.
        - Люссан и Пьер мертвы. Я убила их.
        - Боже мой… - Хеннинг схватился за голову.
        Он как будто пребывал где-то не здесь, с того момента как во всем признался. Эрика даже сомневалась, что до него дошло то, что только что говорила Луиза. Хеннинг сделал еще один хороший глоток виски.
        - Сигге погиб в огне. Люссан и Пьер подкупили его бабушку, чтобы она молчала. Несколько недель спустя Сигге объявили пропавшим без вести, и никто не связывал это с пожаром в квартире. Судмедэксперт тоже молчал. Деньги, связи, власть - никого не интересовало, кем я была на самом деле. И мы никогда не говорили о Лоле. Это было запрещено в семье Люссан. Все стыдились папы, даже после ее смерти. Вот почему Лола ушла из семьи и никогда не оглядывалась на прошлое. Но я ведь не могла уйти. Куда бы я пошла? У меня больше никого не было.
        - У тебя была бабушка, - сказала Эрика.
        - Мне было шесть лет, - продолжала Луиза все тем же невыносимо бесстрастным тоном. - Я не знала ни имени бабушки, ни где она жила. Ни малейшей возможности ее найти. Так я осела у Люссан. Это было так отвратительно… Люссан была мерзкой, вся их жизнь была сплошная мерзость. Зато, повзрослев, я знала, как стать идеальной женой для Петера. И у меня была подходящая родословная, чтобы войти в семью Бауэр. Люссан пришла в восторг от моей «блестящей партии». Она ничего не понимала, глупая, глупая Люссан… И в конце концов получила по заслугам.
        Луиза перевела взгляд на Хеннинга, и ее глаза сузились.
        - Как и ты, Хеннинг Бауэр. Ты - самовлюбленный подонок, сделавший ставку на ложь. Ты был никчемным искателем счастья, когда встретил Элизабет. Бездарный дилетант с амбициями, во много раз превышающими более чем скромное дарование. Ты взял фамилию жены. Но когда у тебя в руках оказались папины книги, ты быстро сориентировался. Понял, что напал на золотую жилу. И присвоил себе чужой талант и труд.
        Луиза подняла пистолет и направила на Хеннинга.
        - Теперь ты получил то, чего заслуживаешь. Я забрала у тебя все - сыновей, внуков, репутацию, премию. У тебя ничего не осталось.
        Хеннинг поднял голову и неуверенно встал со стула.
        - Ты маленькая шлюха… - прошипел он.
        Луиза истерически рассмеялась.
        - Маски сброшены, теперь все видят, каков ты есть. Я застрелила твоего сына и внуков из того же пистолета, из которого ты убил мою папу. Символично, не так ли? «Как в греческой трагедии», - сказали бы вы в «Бланш».
        - О чем ты? - Хеннинг покачнулся, его лицо отразило искреннее недоумение. - Я толкнул ее, Лола упала и ударилась головой.
        - Она умерла не от этого, - сказал Патрик, и Эрика вздрогнула. Она видела материалы предварительного следствия, почему же не подумала об этом? - Лола умерла от двух выстрелов в голову. Из того же оружия были застрелены Петер и мальчики.
        - Лолу застрелили? - Хеннинг снова опустился на стул. - Нет, нет, это не я… Я не стрелял в Лолу, - прошептал он.
        Впервые ужасающее равнодушие Луизы было сломлено.
        - Если Хеннинг не убивал Лолу, кто мог это сделать?
        Луиза дико озиралась вокруг: глаза широко распахнуты, белки блестят.
        Все молчали.
        Элизабет откашлялась. На лице у нее выступили красные пятна, и это смотрелось странно. Наконец она заговорила.
        Стокгольм, 1980 год
        Элизабет вернулась в квартиру Лолы и теперь пыталась укрыться среди курток, висевших в прихожей. Она совсем не была уверена, что делает правильно, но неуверенность так долго подтачивала ее силы, что терпеть и дальше Элизабет не могла. Отговорка Хеннинга по поводу писательской группы привела ее в отчаяние. Элизабет знала, что сегодня писательская группа не собирается. Поэтому она решила проследить за Хеннингом. И так опять оказалась в квартире Лолы.
        Их голоса доносились со стороны кухни. Приблизившись, Элизабет увидела сцену, одна мысль о которой до сих пор показалась бы ей невообразимой дикостью. Ее муж целовал… другого мужчину. Именно так все и обстояло. Потому что, как ни твердили все вокруг, что Лола женщина, от биологического пола не отмахнешься.
        К горлу подступила тошнота. Элизабет сморгнула слезы, которые уже жгли глаза под веками. Другая женщина - ужасно, хотя по-своему понятно. Но мужчина… это было больше, чем Элизабет могла вынести. Она любила Лолу не меньше, чем остальные, но это… Элизабет вздрогнула, представив себе их обнаженные тела в постели. Хеннинг ласкал Лолу. Измена, унижение - это еще хоть как-то можно принять. Но Элизабет трясло от отвращения… К Лоле, которую она до сих пор считала своей подругой. И к Хеннингу, любимому мужу.
        Элизабет осторожно прошла дальше в квартиру и окинула взглядом гостиную, прежде чем войти. Лучи светильника ложились замысловатым узором на красный ковер и большой американский сундук для одежды возле стены. Пютте не было видно, но занавеска вокруг ниши, где стояла ее кровать, была задернута, и оттуда доносился чуть слышный стук. Значит, девочка занята своими делами и ничего не слышит. Отлично.
        Элизабет долго стояла посредине комнаты. Ярость и отвращение мешали мыслить ясно. Зачем она сюда вернулась? Она хотела знать - и теперь знала. Тем не менее еще раз прошла через гостиную к выходу на кухню, и выглянула из-за дверного косяка. Хеннинг обнимал Лолу, они целовались. Лола извивалась в его руках, как похотливая кошка. Элизабет была близка к тому, чтобы закричать, броситься на них и причинить боль - не меньшую, чем они причинили ей. Но слабый кликающий звук из-за занавески Пютте привел ее в чувство и заставил отступить. Далее Лола что-то сказала Хеннингу, и все стихло. Подождав еще некоторое время, Элизабет рискнула снова заглянуть на кухню. Там никого не было.
        Но вскоре послышались возмущенные голоса Хеннинга и Лолы. Хенниннг держал что-то над головой, а Лола пыталась это у него вырвать. Сознание снова ослепила вспышка ярости. А потом Лола принялась его бить - удары так и сыпались в грудь, живот… Хеннинг занес кулак и ударил Лолу в челюсть. Лола пошатнулась и с громким стуком ударилась затылком о плиту.
        Повисла зловещая тишина.
        Лола безжизненно лежала на полу, а перед внутренним взором Элизабет промелькнуло ее будущее. Хеннинг в тюрьме, двое их сыновей растут без отца. Семья опозорена. Она не могла этого допустить. Хеннинг слаб, но Элизабет сильная.
        Она прошмыгнула в прихожую, мимо кухни. Открыла и с грохотом захлопнула входную дверь, прежде чем броситься к Хеннингу.
        - Встречу в издательстве отменили, вот я и решила помочь Лоле убраться… Боже мой, что тут произошло?
        Неподвижный, как статуя, с серо-белым лицом, Хеннинг стоял над телом Лолы.
        - Она… упала, - сказал он со слезами в горле.
        По полу были разбросаны синие тетради.
        - Мы… мы спорили о ее дневниках. Я прочитал, что она написала… фантазии, дикие фантазии обо мне, которые могут быть неверно истолкованы, если попадут не в те руки.
        Элизабет спрашивала себя, заметил ли Хеннинг отвращение на ее лице.
        - Бери тетради и уходи. Уничтожь их, об остальном я позабочусь.
        - Но…
        - Делай что говорю, - прошипела Элизабет. - Убирайся отсюда и уничтожь дневники.
        Хеннинг, кивнув, собрал тетради на полу и выбежал из квартиры. Элизабет огляделась. Нужно замести следы. Ничто не должно указывать на мужа.
        На газовой плите стояла сковородка с маслом. Пламя уже лизало ее содержимое, поэтому Элизабет решила ее снять… И вскрикнула, когда кто-то схватил ее за лодыжку.
        - Хеннинг… - пробормотала Лола и села. Потом схватилась за голову: - Он ударил меня.
        - Он ушел, - выдавила из себя Элизабет. Она задыхалась от ярости.
        Лола с трудом поднялась на ноги и поковыляла в спальню, к коробке на кровати. Коробка была цвета хаки и довольно большой. Элизабет пошла следом и с любопытством вытянула шею, когда Лола открыла крышку. В коробке лежал пистолет.
        - Он украл их.
        - Что украл? - Элизабет сделала вид, что не понимает.
        Ярость накатывала волнами. Элизабет не знала, как справиться с переполнявшими ее чувствами. Она все еще любила Лолу.
        - Мои тетради… книги, - процедила сквозь зубы Лола. - Мне жаль, Элизабет, но я заявлю на Хеннинга в полицию.
        И она похромала обратно на кухню.
        Элизабет снова посмотрела на пустую коробку и пистолет. Времени на размышления не оставалось. Все было кристально ясно - и одновременно туманно. Правая рука сама потянулась к оружию. Элизабет оставалось только взять его и выйти на кухню.
        Лола стояла с телефонной трубкой в руке и набирала номер полиции. Не дрогнув ни единым мускулом лица, Элизабет подняла пистолет и спустила курок. Два раза.
        Лола рухнула на пол.
        Элизабет протерла пистолет подолом своей юбки, положила рядом с Лолой, вылила масло из сковороды на кухонный стол, плиту и газовое пламя.
        Выходя из квартиры, она слышала страшный треск. Это сгорала в огне пожара память о Лоле.
        Если Элизабет и остановилась, вспомнив о Пютте, то только на секунду. Что сделано, то сделано. Возвращаться поздно.
        - Все эти годы я думал, что это я убил Лолу. - На лице Хеннинга, покрытом красными пятнами, блестели крупные капли пота.
        Элизабет как будто вся сжалась.
        - Я… я не могла сказать тебе правды. Ты бы бросил меня. И я не хотела в тюрьму. Поэтому и не разуверяла тебя. Нам повезло, что это не имело последствий. Полиция не проявляла особенного рвения. Кого интересует смерть таких…
        - Каких? - переспросила Луиза сквозь стиснутые зубы. - Папа была достойным человеком. И я всегда считала, что ее убил Хеннинг.
        Она опустилась на стул. Потом подняла пистолет и направила на Элизабет.
        - Это тебя я должна была ненавидеть все эти годы. Вас обоих. Я рада, что убила твоего сына и твоих внуков, Элизабет. Ты слышишь, что я говорю?
        Та молча закрыла ладонями лицо. Патрик сжал руку Эрики.
        - А Рольф? - спросил он Луизу. - За что ты убила его?
        Луиза опустила пистолет и непонимающе посмотрела на Патрика:
        - Я не убивала Рольфа.
        - Кто же тогда? - Лицо Патрика выражало растерянность.
        - Я застрелила только Петера и мальчиков, потому что их любил Хеннинг. И Сесилию, чтобы проникнуть в эту семью. У меня не было никаких причин убивать Рольфа.
        Луиза поднялась со стула и встала за спиной Элизабет, которая все сильнее сотрясалась в рыданиях.
        - Папа любила Хеннинга, а тот предал ее. Но убила ее ты. Ты, Элизабет, сделала это.
        Она приставила пистолет к виску Элизабет и правой рукой обхватила ее шею. Потом наклонилась к уху:
        - Что же заставило тебя убить папу? Ты боялась за Хеннинга, да? Но ты даже не любила его. Ты любила Рольфа, я читала твои письма. И Хеннинг не любил тебя. Это все ради репутации, правда, Элизабет? Ради чести семьи. Никто не должен был знать, что Хеннинг целовал этого… выродка, как Люссан называла папу. До тех пор, пока я ее не убила. Представь себе, она называла выродком собственного брата…
        Луиза еще сильнее прижала пистолет к виску Элизабет, и та жалобно заскулила.
        - И то, что никто не стал расследовать убийство папы, не было счастливой случайностью. Это Люссан и Пьер пустили в ход свои связи. Дядя Пьер был начальником стокгольмской полиции, и, если он запрещал что-то расследовать, никто не мог его ослушаться. И никому не было никакого дела до папы.
        Луиза покрутила пистолетом у виска Элизабет. У той по щекам текли слезы.
        - Ты понимаешь, что Хеннинг обманул тебя? Тетради, которые он унес из квартиры папы, были не дневниками, а книгами, которые он позже опубликовал под своим именем. Это не Хеннингу Бауэру присудили Нобелевскую премию, а Лоле.
        - Но почему ты так долго ждала? - нетерпеливо спросила Эрика.
        Она сидела так близко к Патрику, что чувствовала тепло его тела и почти забыла об опасности.
        - Я ждала всю жизнь, но что значило для меня время? Я думала, что Хеннинг убил мою папу, и хотела отомстить. Когда ему присудили Нобелевскую премию, за которой Хеннинг гонялся всю жизнь, я поняла, что время пришло. Я должна была отобрать у него все, что хоть что-то для него значило. Семью. «Бланш». Репутацию.
        - Это ты передала компромат на «Бланш» Рольфу?
        - Да, - ответила Луиза. - Рольфа вдруг очень заинтересовали дела в «Бланш». Думаю, он что-то заподозрил. Я всего лишь воспользовалась этим и передала то, что ему было нужно.
        - И ты не догадываешься, с чего вдруг он стал таким подозрительным? - спросил Патрик.
        - Нет. Наверное, просто устал от всего этого.
        - Он умирал.
        Элизабет всхлипнула, и Луиза постучала пистолетом по ее голове.
        - Ему оставалось жить считаные месяцы, - продолжал Патрик. - Мне кажется, Рольф хотел примириться с прошлым. Отсюда тема его последней выставки. Выходит, был еще кто-то, кого заботила память о твоей папе. Названия работ говорят за себя - «Невинность», «Вина»… По дороге сюда я получил от Вивиан пропавшую фотографию. Тебе ведь она тоже ее переслала?
        Луиза кивнула.
        - Могу я показать ее Хеннингу и Элизабет?
        - Зачем нам это видеть? - возмутилась Элизабет.
        - Заткнись! - Луиза покрутила пистолетом возле ее виска. - Покажи им.
        Патрик достал телефон, нашел фотографию и показал ее сначала Эрике, а потом Хеннингу.
        Взгляд последнего остекленел, уголок рта дернулся. Потом его затрясло. Глаза закатились, и, прежде чем кто-то успел что-то сообразить, Хеннинг соскользнул на пол. Подергивания усилились, его скрутила сильная судорога. На губах выступила пена.
        - Хеннинг! - закричала Элизабет, как раненое животное.
        Патрик бросился к нему и посмотрел на Луизу:
        - Ему нужна помощь!
        Луиза отпустила шею Элизабет. Рука с пистолетом упала.
        Элизабет отреагировала незамедлительно. Она вырвала пистолет из рук Луизы и выстрелила ей в грудь.
        Глаза Луизы расширились. На несколько секунд она замерла на месте, а потом рухнула на пол.
        - Эрика! Нам нужна помощь!
        Голос Патрика заставил Эрику очнуться от шока. Она выбежала из столовой - прочь от криков и крови. Паула, Мартин и Йоста стояли во дворе между домами. Они вызвали подкрепление и побежали в дом помогать Патрику. Только оставшись одна, Эрика поняла, что плачет. Ей потребовалось время, чтобы собраться с духом и вернуться в столовую.
        Она остановилась в дверях. От того, что открылось ее глазам, перехватило дыхание. Хеннинг лежал там же, где упал, и бился в припадке. Мартин придерживал его голову, чтобы пена не забила дыхательные пути. По другую сторону стола Патрик стоял на коленях рядом с Луизой и зажимал обеими руками рану в груди. Несмотря на его старания, лужа крови на полу росла.
        - Вертолет уже в пути, - объявил Йоста. - Они будут здесь через несколько минут.
        - Будем надеяться, что успеют, - отозвался Патрик.
        Паула забрала пистолет у Элизабет, которая стояла неподвижно, свесив руки, и, как завороженная, смотрела на мужа.
        - Как я опекала его все эти годы, - прошептала она. - Дети, дом, издательство… Все это было на мне, пока Хеннинг сидел в кабинете и писал. Он ведь был художник. Гений. Я и дети жили в тени его славы. И все оказалось ложью…
        - Но ты тоже лгала, - не удержалась Эрика. - Из-за твоей лжи Хеннинг продолжал считать, что это он убил Лолу.
        Элизабет выглядела на удивление спокойной.
        - Верно. Но разве это не делает ложь Хеннинга еще более ужасной? Он присвоил себе труд человека, чья жизнь была на его совести. Хеннинг слабый. Я вижу это сейчас, и мне следовало бы увидеть это раньше. Хотя, в глубине души, я, наверное, всегда это знала. Хеннинг всегда был падок на блестящие безделушки. Моя фамилия обладала для него непреодолимой притягательной силой.
        По передней части брюк Хеннинга расползалось мокрое пятно. Неудивительно, что в таком состоянии он утратил контроль над мочевым пузырем. Лицо Элизабет исказила гримаса отвращения. Она подошла к журнальному столику и налила себе бокал виски.
        Снаружи послышался звук приближающегося к Шелерё вертолета.

* * *
        Патрик стоял у окна на террасе. Он едва ли мог оценить восхитительный вид на море, поскольку еще не оправился от страха. Недавние события на Шелерё лишний раз показали, насколько хрупко семейное счастье. Он мог потерять Эрику там, на острове Бауэров.
        Эрика была для Патрика всем. Дети - да, но именно их с Эрикой любовь дала начало семье. Без нее Патрик потерялся бы в этом мире. Одна мысль о том, что могла сотворить Луиза, приводила его в дрожь.
        - Ужин через полчаса.
        Патрик чуть не подпрыгнул от неожиданности, и в тот же момент успокаивающие руки легли ему на плечи. Он накрыл руку Эрики своей - инстинктивный жест, чтобы получить больше тепла. Она обняла его и опустилась в ротанговое кресло рядом.
        - Я так испугался, - признался Патрик.
        - Я тоже. - Эрика накрыла ноги одеялом. - Страх все еще сидит в теле, никак не могу от него избавиться…
        Дрожа, несмотря на одеяло, она нежно посмотрела на мужа и с улыбкой произнесла:
        - Такое бывало с нами и раньше. Все пройдет. Скоро тебе не о чем будет беспокоиться, кроме как о дурацкой пицца-арке.
        Патрик сжал ее руку.
        - Надеюсь, так оно и будет. Я только думаю, что с годами справляться с этим будет все тяжелее…
        - Есть какие-нибудь новости из больницы? - спросила Эрика.
        - Луизу прооперировали, но за исход никто не ручается. Хеннинг выживет, хотя степень повреждения мозга пока не известна.
        - Чертов ублюдок… - Эрика вздохнула и поджала под себя ноги в кресле. - Прожить всю жизнь во лжи… представить только…
        - Ты имеешь в виду Хеннинга или Луизу?
        - Их обоих. Луиза полжизни выдавала себя за другого человека, чтобы внедриться в семью Бауэр. А Хеннинг присвоил труд и талант другого человека.
        - Газеты уже смакуют подробности, - мрачно заметил Патрик.
        - Не читай ерунды.
        - Как продвигается книга о Лоле?
        Эрика глубоко вздохнула и посмотрела на море.
        - Думаю, то, что мы узнали о Лоле, делает книгу о ней еще более актуальной. Сегодня я разговаривала с Вивиан. Она разрешила использовать фотографии Рольфа с выставки. Кроме того, она настаивает, чтобы выставка все-таки состоялась. Но готова подождать до выхода моей книги.
        - Фотографии - просто фантастка.
        - Это Лола была фантастика.
        Некоторое время они молчали, пока снаружи полыхало небо. Скоро солнце опустится в море. С каждым днем сумерки сгущаются все раньше.
        Эрика сжала руку Патрика.
        - Поговорим о слоне в темной комнате?
        - Слон? Я думал, в духовке запекается говядина…
        Шутка не удалась. Эрика даже не улыбнулась, просто кивнула. Патрик наклонился и погладил ее по щеке. Она права. Этот разговор дальше откладывать невозможно.
        Стокгольм, 1980 год
        - Вот черт…
        - Что такое? - заволновалась Эстер.
        - Я забыл у Лолы шарф.
        - Заберешь в следующий раз. Один раз ты уже возвращался.
        - Нет-нет, это тот, синий. Лоле он тоже нравится, поэтому запросто может исчезнуть в бездонной черной дыре, называемой ее гардеробом.
        - Хорошо, только не задерживайся. Клиенты не любят ждать.
        - Клиенты… - пробурчал Рольф.
        Он ненавидел заказы, которые был вынужден брать, чтобы они с Эстер имели крышу над головой и хлеб на столе. Проституция, как еще это назвать! На этот раз пожалует руководство фондовой биржи. Серьезные парни в двубортных пиджаках, застегнутых на все пуговицы. Аура денег и власти - они хотят, чтобы она ощущалась при одном только взгляде на фотографию. Господи, какая мерзость…
        Рольф перешагивал через ступеньки. Ему пришлось остановиться под дверью, чтобы отдышаться. После чего он осторожно нажал на дверную ручку и вошел. Рольф не хотел, чтобы Лола его видела. Иначе они опять разговорятся и тогда он точно не уйдет.
        Шарф висел на вешалке в прихожей. Рольф прижал к щеке прохладную шелковую ткань. Интересно, догадывается ли Эстер, чем этот шарф так ему дорог? Рольф так и не объяснил ей истинной причины, почему не мог оставить его Лоле, хотя иногда ему казалось, что Эстер что-то подозревает. Этот шарф ему подарила Элизабет. Отсюда этот запах любви и грусти, от которого болит сердце. Рольф тосковал по Элизабет каждую минуту, когда они не были вместе, и все-таки решил расстаться с ней навсегда. Потому что он любил Эстер, а Элизабет любила Хеннинга. Не так, как они с Элизабет любили друг друга, но оставшиеся после развода раны было бы не залечить. А значит, Рольф и Эстер все равно не были бы счастливы. Нельзя построить счастье на несчастье другого.
        Иногда в компании, когда никто не обращал на них особого внимания, Элизабет могла остановить на Рольфе взгляд, от которого кружилась голова. Рикард стал постоянным напоминанием об их любви. То, что он от Рольфа, а не от Хеннинга, было видно невооруженным глазом. Один Хеннинг ни о чем не догадывался - может, потому, что не смог бы пережить этой правды. Которую Рольф спрятал глубоко в своем сердце, как и ее письма.
        Рольф сделал несколько шагов в сторону коридора, когда услышал шум из кухни. Развернулся, приблизился и встал в дверном проеме. То, что он увидел, на несколько секунд парализовало его. Опомнившись, Рольф осторожно поднял камеру и сделал несколько снимков. В висках стучала кровь. Хеннинг и Лола…
        Элизабет этого не вынесет. И все-таки, получается, то, ради чего они жертвуют своей любовью, - ложь. Чувствовал ли Рольф злобу или ненависть? Нет. Он не мог злиться, потому что запечатлел настоящую любовь. Такую, как у них с Элизабет.
        Лицо Лолы пылало, когда она млела в объятиях Хеннинга, словно, кроме их двоих, во всем мире никого не существовало. Нельзя было ненавидеть или злиться, глядя на это. Любовь есть любовь, какие бы формы она ни принимала…
        Рольф медленно опустил камеру и выскользнул из входной двери. Тайна Лолы и Хеннинга в надежных руках.
        Две недели спустя
        Время операции было назначено. Результаты амниоцентеза, после долгих волнений и споров, окончательно убедили Эрику и Патрика, что это единственное разумное решение. У них нет ни сил, ни времени еще на одного малыша, тем более такого.
        Но Эрику шокировало, как тяжело ей это далось. Когда поезд подъезжал к Центральному вокзалу Стокгольма, она поняла, что всю дорогу бездумно смотрела в окно.
        Первая встреча в столице была с издателем. Такси остановилось у величественной арки на Свеавеген, и Эрика некоторое время стояла с небольшой дорожной сумкой в руке. Истинная история Лолы приняла неожиданный поворот и несколько отличалась от той, которая, возможно, будет изложена в книге. Впрочем, Эрика еще ничего не решила.
        Срок давности по делу Лолы и Сигге истек, так как они умерли до 1985 года. Никто не будет осужден за эти убийства.
        Эта часть истории еще не дошла до прессы, но фотографии Луизы уже украшали первые полосы газет. Она выжила после выстрела в грудь и призналась в убийстве Сесилии, Петера, Макса, Вильяма, Люссан и Пьера - а потом и Рольфа, причастность к смерти которого первоначально отрицала.
        Лола до сих пор вообще нигде не упоминалась. После выхода книги Эрики ситуация изменится. Эрика сама не знала, как поступить. Ей нужно было переговорить с одним человеком, прежде чем принять решение. Его она собиралась навестить после встречи с издателем, который был обеспокоен и несколько сбит с толку колебаниями Эрики относительно финала книги. Но она не дала никаких объяснений. Пока это оставалось между ней и Элизабет.

* * *
        Эрика замерла у двери на несколько секунд, прежде чем нажать на звонок. Квартира на Страндвеген, в том же доме, что и «Шведское олово»; от вида одной только лестницы захватывало дух.
        Когда же Элизабет открыла дверь, Эрика смутилась еще больше. Потому что Элизабет выглядела такой же невозмутимой, как и на золотой свадьбе. Дорогая, элегантная одежда, каждый волосок идеально уложен. Сцены на Шелерё как не бывало.
        - Входи, - она показала на огромную гостиную.
        Эрике пришлось взять под контроль эмоции, чтобы не разинуть рот от изумления. Похоже, эта квартира занимала целый этаж, при этом интерьер был продуман до мельчайших деталей. И ни одной пицца-арки, насколько доставал глаз.
        - Кофе? Чай? Или чего-нибудь покрепче?
        - Кофе подойдет. Спасибо.
        Элизабет сделала незаметное движение в сторону женщины, которую Эрика только сейчас увидела. Нэнси. Эрика не без удивления приветствовала старую экономку.
        - Хеннинг, у нас гости! - прокричала Элизабет в гостиную и направилась к группе белых пушистых диванов.
        У Эрики перехватило дыхание. Кого она меньше всех ожидала здесь встретить, это Хеннинга - после того, как он корчился на полу в доме на острове.
        - Он слышит и понимает все, что мы говорим, - как ни в чем не бывало пояснила Элизабет, - но большая часть его тела парализована. Говорить он тоже не может. При этом, как я уже сказала, пребывает в полном сознании.
        Элизабет достала носовой платок, склонилась над инвалидным креслом и вытерла слюну в уголке рта Хеннинга. После чего опустилась на диван, тщательно разгладив юбку.
        - Спасибо, что нашли для меня время, - сказала Эрика, принимая чашку от Нэнси. Экономка поставила на столик поднос с кофе.
        - Бискотти? - Элизабет кивнула на блюдо с итальянскими миндальными корочками.
        - Нет, спасибо, - ответила Эрика и откашлялась. - Я только что встречалась с издателем…
        Она перевела взгляд на Хеннинга. По правде говоря, Эрика рассчитывала на разговор с Элизабет с глазу на глаз и теперь не знала, как себя вести.
        - Хеннинга можно не стесняться, - успокоила Элизабет, как будто прочитав ее мысли. - У нас больше нет секретов друг от друга, не так ли, дорогой? - И снова вытерла ему губы.
        - Нам нужно обсудить кое-что, связанное с моей будущей книгой, - начала Эрика, переводя взгляд с Элизабет на Хеннинга и обратно. Она чувствовала себя как в причудливом кошмарном сне. - Издатель поддерживает новый вариант, с учетом последних сведений о Лоле. Но я не знаю…
        - Что говорит по этому поводу Луиза?
        Вопрос прозвучал совершенно в деловом ключе, без тени эмоции.
        - Луиза хочет, чтобы я написала все как есть. Как было.
        - Ну что ж… - Элизабет хлопнула в ладоши.
        - Но… - замялась Эрика. - Я хотела знать, не будет ли возражений с вашей стороны.
        - Нет, - Элизабет глотнула кофе.
        Некоторое время Эрика смотрела на нее с недоумением. Но кусочки пазла постепенно вставали на свои места.
        - Я мучилась сомнениями после той сцены в столовой, - продолжала она. - Помнишь, Патрик спросил разрешения показать пропавшую фотографию? Ты тогда еще сказала что-то вроде «С какой стати нам на это смотреть?» Откуда ты знала, что на ней, если не видела ее в галерее той ночью?
        Элизабет улыбнулась и потянулась за миндальной корочкой. Потом показала на стену с фотографиями за спиной Эрики.
        - Она такая красивая… На мой любительский вкус, лучшая из работ Рольфа. Ты со мной согласен, Хеннинг?
        Эрика повернулась. На стене висела копия фотографии «Вина» огромного формата.
        - Я купила негатив у Вивиан, чему она очень рада. Потому что благодаря этому получила возможность оставить за собой квартиру.
        Эрика перевела взгляд на Хеннинга. Его левый глаз дернулся. Он как будто хотел что-то сказать, но из его рта вырвался только тихий стон.
        - Я не знала, что Рольф умирает, поэтому совершенно не понимала, с чего вдруг он решил все разрушить.
        - Так это ты приходила в галерею во время праздника?
        - Да. Я была пьяна и злилась на Рольфа. Он становился все более несносным. Мне хотелось отругать его, но, как и всегда, это был прежде всего повод с ним встретиться.
        - Ты все еще любишь его?
        - Я всегда любила Рольфа. - Элизабет произнесла эту фразу, не сводя глаз с Хеннинга. - Но я думала, что жертвую нашими с ним чувствами ради чего-то большего, чем мы сами. Ради великого человека, которому есть что оставить потомкам, ради Хеннинга. Я была настолько тщеславна, что хотела стать частью этого. То, что с некоторых пор писал Хеннинг, было так прекрасно, так идеально, излучало такую любовь… Ни один писатель до него не смог так передать женскую сущность. - Элизабет встряхнулась и фыркнула, как будто хотела избавиться от чего-то неприятного и липкого. - Хеннинг всегда говорил, что я его муза. Как я могла лишить его этого? - Она погладила руку Хеннинга, потом перевела взгляд на фотографию. - Увидев в ту ночь этот снимок, я умоляла Рольфа не показывать его.
        - Ты не хотела, чтобы роман Хеннинга и Лолы стал достоянием общественности?
        Элизабет покачала головой.
        - Мне было бы стыдно. Не говоря о том, какой скандал разгорелся бы… Но дело не в Лоле и Хеннинге. Присмотрись. На большом формате это можно увидеть.
        - Там… ты?
        - Да. Думаю, сам Рольф заметил меня, только когда увеличил фото. Луиза не видела меня на маленькой копии, которую получила от Вивиан. Но если б Хеннингу попал на глаза увеличенный формат, мой обман сразу раскрылся бы. Я пришла в квартиру раньше, чем показалась ему на глаза. Я застала их. У Хеннинга хватило бы ума понять, что это значит. Я не могла допустить этого.
        - То есть это ты застрелила Рольфа из гвоздезабивного пистолета, чтобы фотография не попала на глаза Хеннингу? Но ты была в красном… Откуда на пистолете черные волокна?
        Элизабет опять улыбнулась.
        - Ты забыла, что позже я переоделась. Помнишь черный шедевр от «Оскар де ла Рента»?
        - Но зачем Луиза взяла вину за смерть Рольфа на себя?
        Элизабет встала за инвалидным креслом и, положив руки на плечи Хеннинга, ласково погладила пальцами его грудь.
        - Мы заключили маленькое соглашение, я и Луиза. Убийство Лолы и мальчика списано за истечением срока давности. Поэтому не имеет значения, какую роль ты мне припишешь в событиях восьмидесятого года, - я буду все отрицать. Слово против слова. Но за Рольфа мне грозит тюрьма, чего я точно не вынесу. Между тем как, даже будучи опозоренной, я все-таки могу жить. Поэтому мы договорились, что Луиза возьмет на себя убийство Рольфа - в обмен на то, что я не помешаю тебе донести до людей правду о Лоле. И лично прослежу, чтобы все девять книг были изданы под именем настоящего автора. Тебе ведь тоже будет приятно, Хеннинг, если имя Лолы наконец появится на обложках?
        Последнюю фразу Элизабет прошептала ему на ухо, но так, чтобы Эрика слышала. Хеннинг издал несколько гортанных звуков, из которых ничего нельзя было разобрать.
        Эрика пристально посмотрела на супругов. Все-таки в этой сцене было что-то гротескное. Она не могла избавиться от чувства, что присутствует на съемках фильма ужасов.
        - То есть я могу рассказать всю правду о Лоле и, следовательно, о людях, которые ее окружали? Спрашиваю, чтобы внести окончательную ясность.
        Элизабет нежно погладила мужа по голове.
        - Да, я не буду тебе препятствовать. С какой стати? Для меня все кончено. Нет больше ни Петера, ни мальчиков. Рикард - это… Рикард. «Бланш» закрывается. Руководство издательства «Бауэр» спит и видит, когда же я наконец выйду на пенсию. «Насладиться осенью своих дней» - так они это называют. Но знаешь, по-настоящему свободен только тот, кому нечего терять. Теперь у меня есть только Хеннинг, а у Хеннинга - я. Не так ли, дорогой? Мы есть друг у друга, и я твоя муза. Пока смерть не разлучит нас.
        Хеннинг снова что-то пробормотал. Эрике показалось, что в его глазах мелькнул ужас. Истолковать точнее его судорожную мимику было затруднительно. Где-то в глубине души Эрика жалела Хеннинга. Это все равно как если бы тебя выставили нагишом на всеобщее обозрение. Но стоило только подумать о Лоле, и сочувствие угасало. Лола считала друзей своей новой семьей, а они ее предали. И единственное, что может сделать Эрика для Лолы в этой ситуации, - рассказать всю правду.
        Выйдя на улицу, она еще раз бросила взгляд на большие окна квартиры Бауэров. Это больше не дом, а тюрьма.

* * *
        «Закрыто» - гласила табличка на выкрашенной в черный цвет двери. Рикард Бауэр осторожно подергал за дверную ручку, прежде чем достать из кармана ключ. Переступив порог, первым делом осмотрелся. Собственно, он ни от кого не прятался. Важно было само ощущение того, что ты вне поля видимости. Поэтому Рикард хотел, чтобы ни одна живая душа не знала о его местонахождении.
        Было странно находиться в клубе «Бланш», когда он закрыт. Обычно Рикард приходил сюда, только когда были люди. Теперь же помещение пустовало и при беспощадном дневном свете выглядело довольно убогим. Потертости, пятнышки грязи - всё на виду.
        Но Рикард не мог бы найти себе сейчас лучшего места. Он устал стоять под лучами софитов, безжалостно обнажавших неприглядные тайны его семьи. Больше показывать как будто нечего. Как и терять. Тильда одна в квартире и даже не знает, что Рикард вернулся в Стокгольм. Она звонила ему бесчисленное количество раз, но он не отвечал. Эта глава его жизни закрыта.
        Он был тем, кем был, но теперь он другой.
        Рикард вошел в скромно обставленный кабинет, который Уле и Хеннинг делили с Луизой, и огляделся. Ничего не тронуто, словно хозяева вышли и оставили всё как есть. Собственно, это и произошло - с той только поправкой, что никто из них не вернется. «Бланш» никогда больше не откроется. И этот кабинет будет пустовать, потому что маски раз и навсегда сорваны.
        Рикард захватил диванные подушки в соседней комнате, соорудил из них матрас в углу. Подлокотник и плед послужат подушкой под голову и одеялом. Рикард осторожно опустился в импровизированную «постель». Он бесконечно устал, но, стоило закрыть глаза, видел Петера и мальчиков. Мертвыми и живыми. Рикард не знал, что хуже.
        «Потраченная впустую жизнь - тяжкое бремя», - рассуждал он. Несколько дней в полицейском участке заставили его по-новому взглянуть на себя. И то, что он увидел, повергло его в стыд. Без дорогих побрякушек - часов, машин, - без расточительных путешествий по миру он был никем. Он ничего не умел и не владел ничем, что принадлежало бы ему как приобретенное на его средства или им созданное. Он всегда все получал даром и, как следствие, ничему не знал цены.
        В полицейском участке Рикард обнаружил, что не скучает ни по приятелям, с которыми коротал вечера на Ибице, ни по итальянской обуви ручной работы, ни по изысканным ресторанным ужинам, ни по походам с Тильдой по магазинам. Он даже не вспоминал об этом. Зато тосковал по Максу и Вильяму, по счастливому лицу Петера, когда тот смотрел на сыновей, по лодочным прогулкам возле Шелерё с солеными солнечными брызгами, и ночным крикам чаек. По тысяче и тысяче вещей, не имеющих никакого отношения ни к деньгам, ни к роскоши.
        Рано или поздно придется заняться своей жизнью всерьез. Больше всего Рикарда пугало то, что он точно знал, чего не хочет, имея при этом весьма слабое представление о том, что ему нужно. Мужчина среднего возраста, он так и не понял, кто он такой на самом деле, и вокруг не осталось никого, кто мог бы помочь разобраться с этим. Прежняя жизнь лежала в руинах.
        Единственное, что Рикард знал наверняка, это то, что он отдал бы все, чтобы провести хотя бы минуту с Петером и племянниками. Еще одну минуту, лежа на животе на камне, с кусочком наживки на крабовом крючке. Чтобы возбужденный смех Вильяма и Макса бил в уши, пока удочка медленно поднимается, покрытая маленькими крабами. Будь Рикард королем, он отказался бы от королевства за один только миг такой жизни.
        Мужчинам в семье Бауэр не разрешалось лить слезы, но сегодня вечером Рикард наплакался вдоволь, пока не уснул.

* * *
        - Бертиль! - позвала Рита из ванной.
        Мельберг уронил деревянную ложку, которой помешивал в кастрюле с мясом, и поспешил к ней. Эрнст за ним.
        - Что такое? Тебе плохо? Больно?
        Она протянула ему полную горсть волос:
        - Началось.
        Рита держалась, но, как только Бертиль прижал ее к себе, разразилась рыданиями. Это были первые ее слезы с того момента, как доктор объявил диагноз.
        - Выпусти это, - Бертиль похлопывал ее по спине. - Не держи в себе, тебе станет легче.
        Когда Рита отстранилась, рубашка Мельберга была мокрой до живота.
        - Прости.
        Он смотрел на жену и не чувствовал ничего, кроме любви, за которой просто не оставалось места страху.
        - Не извиняйся, - сказал Бертиль. - Просто это глупо. Я знаю, ты хочешь казаться сильной, но тебе совсем необязательно играть героиню передо мной.
        - Ты прав, но мои волосы…
        Снова хлынули слезы, и Мельберг вытер жене щеки. Потом открыл шкафчик в ванной, достал бритву и встал за спиной Риты напротив зеркала.
        - Ты знаешь, что я всегда считал Деми Мур в «Солдате Джейн» самой сексуальной из женщин, когда-либо надевавших ботинки?
        - Не помню, чтобы ты когда-нибудь говорил об этом, - рассмеялась сквозь слезы Рита.
        - Говорил, и много раз. Вот видишь, ты меня не слушаешь…
        Рита покачала головой и еще раз вытерла щеки.
        - Вот я и думаю, почему бы тебе не оказать услугу старому Бертилю и хоть чуточку не приблизиться к этому любимому им образу? В отношениях нужно не только брать, но и давать. Но хочу предупредить: если я стану не в меру горяч, тебе с этим жить.
        - Бертиль!..
        Рита хлопнула его по плечу, рассмеялась и перестала плакать. Потом посмотрелась в зеркало. На левом виске, где выпал пучок волос, белела залысина.
        - Так или иначе, это произойдет, - сказала она. - Давай сделаем это сами и сразу.
        Бертиль осторожно провел бритвой в направлении от лба к затылку. Темные пряди упали на пол. Нижняя губа Риты задрожала, но слез больше не было.
        Когда все было кончено, Бертиль долго обнимал жену и целовал ее в бритую голову. Потом опять включил бритву и поднес к своей голове.
        - Что ты делаешь? - испугалась Рита.
        - Думаешь, ты единственная в этой семье хочешь быть сексуальной?
        - Ты сумасшедший, - она широко улыбнулась.
        Через несколько минут Бертиль стоял рядом с ней такой же лысый. Они прижались друг к другу щека к щеке.
        - Два сексуальных придурка…
        Рита пристально посмотрела на мужа в зеркало, затем повернулась к нему, положила ладони на лысую макушку и, пригнув его к себе, поцеловала в губы.
        - Я люблю тебя, Бертиль Мельберг. Помни об этом.
        Бертиль ответил на поцелуй. Он будет помнить каждое мгновение, проведенное с Ритой.

* * *
        Визит к Биргитте Эрика отложила напоследок. Попрощавшись с Элизабет и Хеннингом, она навестила бывшего соседа Лолы Оке и Юхана Ханссона в его удивительной квартире. Все оплакивали судьбу Лолы. Но визит к Биргитте означал нечто особенное.
        Эрика не знала, насколько тщательно пожилая дама следит за новостями, и подумывала, не позвонить ли ей сначала, чтобы хоть немного подготовить. Но в конце концов решила высказать Биргитте все прямо в глаза.
        Иисус смотрел на Эрику со всех стен, шкафов и полок. Эрика держала в руках коробку с фотографиями, которую ей одолжила Биргитта. Каждый снимок был отсканирован и сохранен в компьютере.
        - Не знаю, слышали ли вы… - начала Эрика. - Вы следите за новостями?
        Биргитта покачала головой.
        - Нет-нет. Все новости, которые мне нужны, есть в Библии. Я впадаю в депрессию, когда слышу по телевизору о войне, голоде и страданиях людей.
        - Так вы ничего не знаете? - Эрика нервно отряхнула брючину.
        На какое-то мгновение она испугалась, что это ей придется рассказать историю, которая в глазах Биргитты вполне может выглядеть неправдоподобной.
        - Я знаю, что случилось с Лолой и Пютте.
        - О боже мой… - Биргитта схватилась за горло. - Тогда мне, наверное, нужно сесть, прежде чем вы начнете рассказывать. Я только посмотрю, всё ли в порядке с Виктором. Он учит цифры. Такой талантливый мальчик!
        Биргитта исчезла на кухне, но быстро вернулась.
        - С ним всё в порядке, можете начинать.
        - Это длинная история, и вы ее услышите. Но мне хотелось бы начать с главного: дочь Моники, ваша внучка, жива.
        Биргитта вскрикнула:
        - Нет-нет… этого не может быть!
        Эрика накрыла ее руку своей и рассказала все по порядку. Пока она говорила, по щекам Биргитты текли слезы.
        - Бедная моя, маленькая Пютте… Как ей пришлось тяжело. Конечно, это не оправдывает того, что она сделала. Ей придется держать ответ перед Господом…
        - Луиза симпатична мне во многих отношениях, - подхватила Эрика. - Она была ребенком, когда у нее отняли всё. Думаю, Луиза была бы рада, если б вы нашли в себе силы с ней связаться. Может, даже навестили бы ее. Как бы ни противоречило вашей вере то, что она сделала.
        - Я верю в искупление, - тихо сказала Биргитта. - Если Иисус смог простить Иуду, который предал его за тридцать сребреников, то и я найду в себе силы не держать зла на девочку Моники.
        Эрика похлопала старушку по руке, и некоторое время обе молчали. Повисшая тишина ощущалась как исцеляющая - Эрика сама не знала почему. Она потеряла счет времени, заблудившись в своих мыслях. А потом спросила, повернувшись к Биргитте:
        - Могу я помочь Виктору с математикой?
        - Да, конечно, - Биргитта вытерла мокрые щеки. - Последние несколько дней он часто говорил о вас. Идите, Виктор будет рад.
        - Спасибо, - Эрика вышла на кухню.
        Виктор просиял, увидев ее:
        - Привет! Не помню только, как тебя зовут…
        - Меня зовут Эрика. Можно сесть рядом с тобой? Говорят, ты силен в математике. А у меня с ней вечные проблемы…
        - Я прекрасно разбираюсь в математике, - с готовностью отвечал Виктор и подвинул свой стул поближе к Эрике. - Вот, смотри… Это восьмерка. Нужно нарисовать два кольца, друг на друге… вот так. А можно и так… не отрывая ручки от бумаги. Смотри!
        Виктор вывел восьмерку, и Эрика изобразила восторг.
        - А если взять две четверки и сложить их, получится восемь.
        - Да, ты действительно великий математик!
        - Я знаю… - Виктор как будто немного смутился и вывел четверку. - Вообще я многое умею. Знаю все цифры, буквы и даже умею плавать.
        - Фантастика! - воскликнула Эрика.
        - Ты мне нравишься, - ответил Виктор и обнял ее.
        Послесловие и благодарности автора
        Как всегда, мне есть кого поблагодарить. Прежде всего моего мужа Симона, который всегда меня поддерживает. Остальные члены семьи тоже рядом, за что я им бесконечно благодарна. Издатель Юн Хэггблум - я рада, что есть человек, на которого я всегда могу положиться и с которым так приятно работать. То же относится к остальной команде издательства «Форум», прежде всего к Пие-Марии Фальк и Кларе Лундстрём. Не могу не упомянуть Лену Санфридссон и Ребекку Кронстен, с их зорким редакторским взглядом. А также агентство «Нордин агенси».
        Работа с фактическим материалом, как всегда, требует участия консультантов. С подробностями о Фьельбаке мне помогли Андерс и Анника Тореви. Судебно-медицинским экспертом выступила Чельда Стагг, магистр наук, криминалист из Стокгольмского полицейского управления. Она помогла мне во всем разобраться и остаться настолько корректной, насколько это позволяет жанр детективного романа. Когда мне понадобилось навести ясность в истории трансгендерного мира, я получила неоценимую помощь от Сэма Хультина.
        Элеонора фон Эссен и Лена Лэкберг прочитали рукопись и дали ценные советы.
        Вокруг меня так много людей, которые дарят мне радость, вдохновение и мотивируют в работе! Здесь я имею в виду прежде всего Хенрика Фексеуса.
        Иногда, несмотря на тщательные исследования и проверки, писатель вынужден отступать от правды факта в пользу правды художественной. За ошибки, проистекающие из злоупотребления творческой свободой, несу ответственной только я и никто другой.
        notes
        Примечания
        1
        Шелерё (шв. Skjalero) по-шведски созвучно с sjal («душа»).
        2
        Сэвил-роу - улица в Лондоне, на которой исторически расположены самые дорогие и престижные мужские ателье.
        3
        Имеются в виду специальные складные клетки для ловли креветок и омаров.
        4
        Биржа (шв. Borshuset) - здание в Гамластане, исторической части Стокгольма, в котором проходят заседания Шведской академии, в том числе и для избрания лауреатов Нобелевской премии.
        5
        Очень приятно (фр.).
        6
        Имеются в виду восемнадцать членов Шведской академии.
        7
        Кто не успел, тот опоздал (англ.).
        8
        Цитата из книги Э. Гилберт «Есть, молиться, любить».
        9
        Ларс Нурен (1944 - 2021) - шведский драматург, театральный режиссер.
        10
        Об этом рассказывается в романе К. Лэкберг «Ведьма».
        11
        Икра для бутербродов.
        12
        «Ветер в ивах» - сказочная повесть шотландского писателя К. Грэма, впервые изданная в Англии в 1908 г.
        13
        «Виктвактер» - в Швеции национальная программа по снижению веса.
        14
        Сильвия Плат (1932 - 1963) - американская поэтесса и писательница, считающаяся одной из основательниц жанра «исповедальной поэзии» в англоязычной литературе. Была женой британского поэта Теда Хьюза. Их отношения закончились трагедией: в начале 1963 г., страдая от тяжелой депрессии, Сильвия Плат покончила с собой. Многие впрямую обвиняли в ее смерти Хьюза.
        15
        Лиза Ларссон (р. 1931) - шведский керамист и дизайнер.
        16
        Судоходная компания, по-шведски «rederiet» («редериет»), что созвучно имени Рейдар.
        17
        Аббревиатура для обозначения лесбиянок, геев, бисексуалов и трансгендерных людей.
        18
        Амниоцентез - анализ околоплодных вод, позволяющий выявить пороки или генетические болезни плода.
        19
        «Друзья Швеции» («Sveriges vanner») - правая политическая партия в Швеции с националистическим уклоном.