Библия Раджниша. Том 2. Книга 2 Бхагаван Шри Раджниш
        Бхагаван Шри Раджниш (Ошо).
        БИБЛИЯ РАДЖНИША.
        Том 2, книга 2
        Беседа 16.
        ДАВАЙТЕ НЕ СТОЯТЬ ПЕРЕД ЭТИМ - ВЫ АБСОЛЮТНО ОДНИ
        15 ДЕКАБРЯ 1984 ГОДА
        БХАГАВАН,
        РАЗВЕ ГИПОТЕЗА БОГА НЕ ПОЛЕЗНА ХОТЬ КАКИМ-ТО ОБРАЗОМ? САМА МЫСЛЬ О ТОМ, ЧТОБЫ ОТБРОСИТЬ ИДЕЮ БОГА, ЧРЕЗВЫЧАЙНО ПУГАЕТ МЕНЯ.
        Уже слишком поздно. В тот момент, когда кто-либо начинает называть идею Бога гипотезой, сама идея Бога уже отброшена.
        Так называемые религиозные люди никогда не используют для Бога слово гипотеза. Для них Бог - это не наша гипотеза, напротив, это мы - Его творение. Он - сам источник существования, Он - самое существующее бытие.
        Но когда вы называете Бога гипотезой, это означает, что вы ставите Его в тот же ряд категорий, что и гипотезы Евклида в геометрии, или другие гипотезы, являющиеся лишь предположениями; они могут оказаться правильными, они могут оказаться неправильными. Это решится в эксперименте, в переживании, но и это не будет окончательным решением, поскольку последующие эксперименты могут перечеркнуть предыдущие.
        Гипотеза - это предполагаемый факт, - факт, который воспринимается как истина в текущее время, но только в текущее время. Никто не может сказать, что он останется истиной и завтра. Это можно увидеть на примерах роста науки за последние триста лет: что-то было истиной для Ньютона и не было истиной для Резерфорда; что-то было истиной для Резерфорда и не было истиной для Эйнштейна. Лучше поставленные эксперименты, лучшего качества приборы всегда могут изменить гипотезу.
        Таким образом, ни один теолог не назовет Бога гипотезой - Он сама истина. Он не зависит от ваших экспериментов. Если вы не можете найти его, то это ваша неудача, а вовсе не доказательство того, что Бога не существует. Если же вам будет сопутствовать успех, тогда, конечно, Он существует. Если вы терпите поражение, то это вы терпите поражение; Бог все-таки существует.
        Гипотеза - это научный термин, а не теологическая концепция; и наука очень честна. Теология же, как раз напротив, очень нечестна.
        Само слово теология показывает ее нечестность, неискренность. Тео означает Бог, логия означает логика. Но никто никогда еще не предлагал никакой логики о Боге. Все аргументы направлены против Бога; не выдвинуто еще ни одного аргумента в доказательство Бога. Они же продолжают называть это теологией - логикой Бога. Было бы гораздо честнее им называть Бога гипотезой, но вы не можете поклоняться гипотезе, не так ли?
        Зная, что это всего лишь гипотеза, может быть, правильная, может быть, неправильная... но с этим «может быть» поклоняться невозможно; для поклонения нужна слепая вера в то, что вот это - так. Даже если все свидетельства говорят о противоположном, то и тогда вот это - так. В этом смысл веры. Вера - это не логика, она абсолютно нелогична. И назвать идею Бога гипотезой означает разрушить все церкви, все храмы, все синагоги.
        Само слово гипотеза очень значительно: оно означает, что вам позволено сомневаться, вам позволено экспериментировать и открывать. Это лишь временное предположение, с которого можно начать. С чего-то нужно начать, поэтому для начала, на текущий момент времени, вы принимаете гипотезу. Но как вы можете поклоняться этому? И как священник сможет эксплуатировать вас? Применять слово гипотеза - абсолютно против религиозных людей. Они не соглашаются называть Бога даже идеей, ведь идея -это вещь вашего ума, ваше представление. Для них Бог - это не идея, Бог - единственная истина.
        В Индии, где религия приняла очень тонкие формы, говорят, что это ей являетесь идей в уме Бога, а не наоборот. Не Бог - идея в вашем уме, - ведь в вашем уме всякий хлам; ночные кошмары, сновидения, всевозможные желания. И Бог тоже ставится в ту же категорию? Ведь ваши идеи меняются каждое мгновение; они подобны облакам, непрерывно меняющим свои формы.
        Когда вы были ребенком, ваши идеи были определенно другими. Когда вы были подростком, ваши идеи были другими, когда вы стали молодым человеком, ваши идеи стали другими, и когда вы становитесь старше, вы не можете иметь те же идеи, что были у вас в юности. Переживания, жизненный опыт все меняют. Просто невозможно хранить одни и те же идеи всю жизнь; только совершенные идиоты способны на такое. Если в вас есть немного разума, то ваши идеи будут меняться на протяжении жизни.
        Для религиозных людей неприемлемо даже называть Бога идеей, а гипотезой - тем более. Вот почему я говорю, что слишком поздно.
        Вы называете Бога гипотезой, а вот вам определение медитации: быть в таком состоянии ума, когда нет идей, нет даже идеи Бога.
        Гаутама Будда говорит: «Если вы встретите на своем пути меня, немедленно отсеките мне голову, ведь что я делаю там? Я мешаю вам. Идея меня - это помеха». Это все равно, как бросить камешек в тихое озеро; поднимается так много ряби, так много волн возникает. Простая идея, брошенная в тихое озеро вашего ума, создает миллионы волн; она может далеко увести вас от себя.
        Каждая идея уводит вас от себя; отсюда и определение медитации: состояние осознанности без какой бы то ни было идеи.
        В медитации нет способа уйти от себя, вы просто центрируетесь на своем собственном бытии. Нет объекта, который вы могли бы видеть. Вы остаетесь совершенно одни. Ваше осознавание начинает обращаться на себя.
        Сознательность подобна свету. Свет здесь, мы все здесь; свет падает на нас, на стены, на занавеси, на все, что есть здесь. Все это объекты. Только задумайтесь на мгновение: если устранить все объекты, тогда есть только свет, не падающий ни на что. Но свет есть нечто бессознательное - вы есть сознание. Поэтому, когда все объекты устранены, ваша сознательность падает на самое себя, обращается на самое себя; это обращение внутрь, ведь ничто не препятствует ему.
        В этом смысл понятия «объект» (английское object - объект, вещь; возражать, протестовать): объект означает то, что препятствует, воздвигает преграду, преграждает, является помехой. Когда нет объекта, куда вы можете пойти? Вы вынуждены обратиться на себя, сознательность начинает осознавать себя - нет идеи Бога.
        В обыкновенных состояниях ума идеи являются лишь хламом. В этом необыкновенном пространстве не-ума идей не существует. Поэтому вы либо должны поместить Бога в категорию хлама, либо вы должны поместить Его туда, где объектам быть не позволено.
        Слово «идея» не может использоваться религиозными людьми для Бога. «Идея» используется философами, точно так же, как «гипотеза» используется учеными. Для религиозного человека Бог - единственная реальность, но, используя слово «идея», вы уже зашли слишком далеко, - слишком далеко от так называемой реальности Бога.
        Ваш же вопрос значителен со многих точек зрения. Прежде всего, вы спрашиваете, полезна ли эта гипотеза хоть как-то? Она полезна - не для вас, а для тех, кто хочет эксплуатировать вас: для священника, раввина, папы, целой армии всех этих людей по всему миру. Что есть папа без идеи Бога? Что есть шанкарачарья? - просто ничто. Тогда кто есть Иисус? Невозможно быть сыном гипотезы! Это будет выглядеть очень странно. Невозможно быть мессией гипотезы. Мир был бы очень странным, если бы гипотезы начали посылать мессий.
        Бог должен быть реальным для всех этих людей, чтобы они могли эксплуатировать вас, и они действительно эксплуатировали вас на протяжении тысячелетий.
        И они будут продолжать эксплуатировать вас по той простой причине, что вы боитесь отбросить эту самую идею. Это показывает один потрясающий момент вашего бытия. Почему вы боитесь отбросить идею Бога? Определенно идея Бога каким-то образом препятствует тому, чтобы вы испытывали страх. Поэтому в тот момент, когда вы отбрасываете ее, вы начинаете бояться. Это своего рода психологическая защита, вот что это такое.
        Ребенок обязательно должен бояться. Во чреве матери он не боится. Я никогда не слышал, чтобы хоть какой-нибудь ребенок во чреве матери думал о том, чтобы пойти в синагогу или в церковь, или о том, чтобы почитать Библию, или Коран, или Гиту; или беспокоился вопросом о том, есть ли Бог или его нет. Я не могу представить себе, чтобы ребенок во чреве матери хоть каким-то образом интересовался Богом, дьяволом, небесами, адом. Для чего? Он уже в раю. Нигде не может быть лучше, чем там.
        Он полностью защищен в теплом уютном доме, плавает в химическом растворе, питающем его. И вы удивитесь - за эти девять месяцев ребенок вырастает в относительных единицах больше, чем он вырастет за девяносто лет. За девять месяцев он проделывает долгое путешествие; из почти ничего он становится человеческим существом. За девять месяцев он проходит через миллионы лет эволюции, от самого первого существа до настоящего времени. Он проходит через все фазы.
        И жизнь его абсолютно безопасна: совершенно не нужно никуда идти работать, нет страха голода; все производится материнским телом. Жизнь в материнской утробе на протяжении девяти месяцев в такой абсолютной безопасности и является основанием проблемы, которую порождают ваши так называемые религии.
        Когда ребенок выходит из чрева матери, первое, что приходит к нему, это страх.
        Все очевидно. Потерян его дом, потеряна его безопасность. Полностью потеряны его теплота, его окружение, все, что он знал как свой мир, и теперь он выброшен в странный мир, о котором он ничего не знает. Он начинает дышать сам.
        Ребенку требуются несколько секунд, чтобы осознать тот факт, что теперь он должен дышать сам, - дыхание матери теперь не поможет. Чтобы привести его в чувство, доктор держит его на весу вверх ножками, крепко шлепает его. Что за начало! Что за «добро пожаловать»?
        И именно в результате этого шлепка он начинает дышать. Наблюдали ли вы, что всякий раз, когда вы пугаетесь, ваше дыхание изменяется? Если не наблюдали этого раньше, можете увидеть это сейчас. Всякий раз, когда вы пугаетесь, ваше дыхание немедленно изменяется. А когда вы в покое, когда вы дома, ничего не боитесь, вы находите, что ваше дыхание происходит в глубокой гармонии, в глубоком согласии, становится все более и более тихим. В глубокой медитации происходит что-то такое, после чего вы чувствуете, как ваше дыхание как будто останавливается. Оно не останавливается, но почти останавливается.
        Вначале ребенок боится всего. На протяжении девяти месяцев он находился в темноте, а в современной больнице, где он рождается, повсюду развешены яркие лампы дневного света. И это слишком для его глаз, для его сетчатки, которая раньше никогда не видела света, даже света свечи. Этот свет потрясает его глаза.
        И доктор не дает ему даже нескольких секунд - он отрезает ту связь, которая все еще соединяет его с матерью, последнюю надежду на безопасность... и такое крошечное существо. И вы прекрасно знаете, что нет более беспомощного существа, чем человеческий ребенок, ни одно другое дитя во всем существовании так не беспомощно.
        Вот почему гипотезу Бога не придумали лошади. Не думают об идее Бога слоны; нет необходимости. Слоненок тут же начинает ходить, оглядываться кругом, исследовать мир. Он не беспомощен, как человеческое дитя. На самом деле, на беспомощности человеческого ребенка основывается так много, что вы удивитесь: ваша семья, ваше общество, ваша культура, ваша религия, ваша философия - все основывается на беспомощности человеческого ребенка.
        У животных нет семьи по той простой причине, что их дитя не нуждается в родителях. Человек же вынужден был прийти к определенной системе. Чтобы присматривать за ребенком отец и мать должны быть вместе. Это результат их любви; это их деяние. Если теперь оставить человеческого ребенка одного, как это делают многие животные, невозможно представить, что он выживет, невозможно! Где он найдет пищу? Кого он спросит? Что он спросит?
        Может быть, он вышел слишком рано? И есть некоторые биологи, которые полагают, что человеческое дитя рождается недозрелым - девяти месяцев недостаточно, - ведь он приходит таким беспомощным. Но человеческое тело таково, что мать не может носить ребенка больше девяти месяцев, иначе она умрет, а ее смерть будет означать и смерть ребенка.
        Подсчитано, что если бы ребенок мог прожить во чреве матери, по крайней мере, три года, тогда, возможно, не было бы потребности в отце, в матери, в семье, в обществе и культуре, в Боге и священнике. Но ребенок не может жить три года во чреве матери. Эта странная биологическая ситуация оказала воздействие на все человеческое поведение, мышление, структуру семьи, общества; и она же вызвала страх.
        Первым переживанием ребенка является страх, и последним переживанием человека также является страх.
        Рождение - это тоже род смерти; вам следует запомнить это.
        Посмотрите на рождение с точки зрения ребенка. Он жил в определенном мире, который абсолютно удовлетворял его. Он совершенно ни в чем не испытывал нужды, ему ничего не было нужно. Он просто наслаждался бытием, наслаждался ростом - и вот он внезапно выброшен прочь.
        Для ребенка это переживание является переживанием смерти - смерти всего его мира, его безопасности, его уютного домика. Ученые говорят, что мы еще не сумели создать такого уютного дома, как чрево матери. Мы пытались - все наши дома представляют собой попытки создать такой уютный дом.
        Мы пытались даже создать водяные кровати, чтобы дать вам такое же ощущение. У нас есть горячие ванны; лежа в них вы можете испытать немного ощущения ребенка. Те, кто знает, как по-настоящему принимать горячую ванну, кладут в нее также немного соли, ведь в материнском чреве среда очень соленая, - в точности такое же количество соли, как в морской воде. Но как долго можно лежать в ванне? У нас есть отдельные водоемы, которые представляют собой не что иное, как поиск того же чрева, которое мы потеряли.
        Зигмунд Фрейд - не просветленный человек, - на самом деле он немного «ку-ку», человек не в своем уме, «с приветом», но иногда и кукушки поют прекрасные песни. Иногда у него появляются значительные идеи. Например, он полагает, что идея мужчины, занимающегося любовью с женщиной, представляет собой не что иное, как попытку снова войти во чрево. В этом, может быть, что-то есть. Этот человек не в своем уме, идея, кажется, заходит слишком далеко; но если даже такой человек, как Зигмунд Фрейд, безумен, его нужно выслушать очень внимательно.
        Я чувствую, что в этом есть что-то от истины: поиск чрева, через тот же проход, которым он вышел... Он не может добраться до этого чрева, это верно. Поэтому он и создал всевозможные вещи; он начал строить пещеры, дома, самолеты. Посмотрите на интерьер самолета - не будет удивительным, если вы однажды найдете в самолете людей, плавающих в ванной с теплой соленой водой. Самолет может предоставить вам в точности такую же ситуацию, но и это не будет удовлетворительным.
        Ребенок не знал ничего другого. Мы стараемся устроить все так же удобно: только нажал на кнопку, и вот она, стюардесса. Мы все устроили настолько комфортабельно, насколько это возможно, но мы не можем сделать так же комфортабельно, как было во чреве матери. Там вам не нужно было даже нажимать на кнопку. Вы получали питание до того, как начинали испытывать голод. Вы получали воздух до того, как испытывали потребность в нем. На вас не лежало никакой ответственности.
        Так что ребенок, выходящий из чрева матери, если он вообще чувствует свой выход, должен ощущать его как смерть. Он не может чувствовать его как рождение, это невозможно. Это наша идея - идея тех, кто стоит рядом, - это мы говорим, что он рождается.
        И во второй раз, снова, однажды, после усилий всей своей жизни... Он сумел что-то сделать - маленький домик, семья, маленький круг друзей, немного тепла, маленький уголок где-то в мире, где он может расслабиться и быть собой, где он принят. Трудно - борьба на протяжении всей жизни, и вдруг однажды он обнаруживает, что его выбрасывают прочь.
        Снова пришел доктор - и это тот же самый человек, который шлепнул его! Но в тот раз он должен был начать дыхание; в этот же раз, насколько мы знаем... Мы на этой стороне, другая сторона нам неизвестна. Другая сторона открыта лишь для нашего воображения; вот откуда небеса и ад... разыгрались все виды воображения.
        Мы на этой стороне, а этот человек умирает. Для нас он умирает; но, может быть, он возрождается вновь. Это знает только он, и он не может вернуться и рассказать нам: «Не беспокойтесь; я не умер, я жив». Он не мог тогда вернуться во чрево своей матери, чтобы бросить последний взгляд и сказать всему «до свидания», не может он вернуться и теперь, открыть глаза и сказать «до свидания» всем вам, сказать: «Не беспокойтесь. Я не умираю, я возрождаюсь».
        Индусская идея о возрождении - это не что иное, как проекция обыкновенного рождения. Для чрева - если чрево думает - ребенок мертв. Для ребенка - если он думает - он умирает. Но он рождается; то не было смертью, то было рождение. Индусы спроецировали ту же идею на событие смерти. С этой стороны кажется, что человек умирает, но с другой стороны... Но другая сторона - наше воображение; мы можем сделать ее такой, какой захотим.
        Каждая религия делает эту другую сторону по-своему, поскольку каждое общество, каждая культура основываются на иной географии, иной истории. Например: тибетцы не могут полагать, что на другой стороне прохладно - страшна даже прохлада, а холод и вовсе невозможен. Тибетец думает, что мертвому тепло в новом мире, который всегда остается теплым.
        Индиец не может думать о том, что новый мир всегда остается теплым. Даже четырех месяцев тепла в Индии слишком много, но чтобы было тепло всю вечность - можно свариться! Религия индусов полагает... У них нет понятия о кондиционировании воздуха, но то, как они описывают свой рай, воздух там почти кондиционирован - всегда прохладный, но не горячий и не холодный. Там всегда весна, индийская весна - ведь на земле в разных местах и весна разная - это индийская весна. Расцветают все цветы, ветры полны ароматов, поют птицы, все оживает; но нет жары, воздух прохладен. Об этом напоминают нам снова и снова: непрерывно веет прохладный воздух.
        Это ваш ум проецирует идею; в противном случае для тибетца, индийца, мусульманина не было бы разницы. Мусульманин не может думать, что другой мир представляет собой пустыню, ведь он так сильно страдал в Аравийской пустыне. Другой мир - это оазис, оазис повсюду. Не нужно отыскивать маленький оазис за сотни миль с небольшим количеством воды и немногочисленными деревьями - сплошные оазисы повсюду, и нигде никакой пустыни.
        Мы проецируем, но для умирающего человека это снова тот же процесс, который он пережил однажды. Хорошо известно, что в момент смерти, если человек не потерял сознание, не впал в кому, он начинает вспоминать весь свой жизненный цикл. Он возвращается к первому моменту своей жизни, когда он родился. Представляется значительным, что, когда он оставляет этот мир, он может взглянуть на все то, что случилось. Всего за несколько секунд проходит весь календарь, совсем как в вашем кино.
        Этот календарь движется, поскольку за двухчасовое кино нужно покрыть многие годы... если бы календарь двигался обычным шагом, вам пришлось бы сидеть в кинотеатре два года; кто может позволить себе такое? Нет календарь движется быстро, быстро сменяются даты. Он движется еще быстрее в момент смерти. В единое мгновение вспыхивает вся жизнь, и впервые останавливается. Снова происходит тот же самый процесс - жизнь завершила полный круг.
        Почему вы хотели вспомнить об этом? Потому что ваш Бог - это не что иное, как страх первого дня, который продолжается и продолжается до последнего мгновения, становясь все больше и больше. Вот почему, когда человек молод, он может быть атеистом, он может позволить себе быть атеистом, но по мере того, как он становится старше, оставаться атеистом все труднее. Если, когда он подходит близко к своей могиле, одной ногой стоит в могиле, вы спросите его: «Вы все еще атеист?» - то он скажет: «Я передумал», - из страха... что же происходит? Весь его мир исчезает.
        Мой дедушка не был религиозным человеком, совсем не был. Он был близок к греку Зорбе: ел, пил и веселился; нет другого мира, все это чепуха. Мой отец был очень религиозным человеком; может быть, из-за моего дедушки - реакция, разрыв между поколениями. В моей семье все было наоборот: дедушка был атеистом, и, может быть, из-за его атеизма отец превратился в теиста. Всякий раз, когда отец отправлялся в храм, дедушка смеялся и говорил: «Снова! Иди, растрачивай понапрасну свою жизнь перед этими глупыми статуями!»
        Я люблю Зорбу по многим причинам; одной из причин является та, что в Зорбе я снова нашел своего дедушку. Он настолько любил пищу, что обычно не доверял никому; он сам готовил ее. За свою жизнь я гостил в тысячах семей в Индии, но я нигде не пробовал таких деликатесов, какие готовил мой дедушка. И он настолько любил это дело, что каждую неделю устраивал пир для всех своих друзей - он готовился к нему целый день.
        Мою мать, моих теток, слуг и поваров выгоняли из кухни. Когда готовил дедушка, никто не должен был мешать ему. Но ко мне он относился очень по-дружески; он разрешал мне наблюдать за ним и говорил: «Учись, не полагайся на других людей. Только тогда ты узнаешь свой вкус. Кто другой может знать его?»
        Я говорил: «Это не для меня; я слишком ленив, но я могу наблюдать. Целый день готовки? - я на это не способен». Поэтому я не выучился ничему, но и просто наблюдать было радостью - то, как он работал, почти как скульптор, или музыкант, или художник. Приготовление пищи было не просто приготовлением, для него это было искусством. И если что-нибудь получалось ниже его стандарта, то оно немедленно выбрасывалось. Он начинал готовить снова и говорил тогда: «Вот теперь все в порядке».
        Он говорил: «Вы знаете, это хорошо, просто хорошо, но не совершенно хорошо; я же стремлюсь к совершенству. Пока все не дойдет до моего стандарта, я не смогу предложить свою пищу никому другому. Я люблю свою пищу».
        Он готовил много видов напитков... и что бы он ни делал, вся семья была против него: они говорили, что он просто всем мешает. Он не позволял никому быть на кухне, и вечером он собирал всех атеистов города. Просто, чтобы бросить вызов джайнизму, он дожидался темноты. Он не принимался за еду раньше, потому что джайнизм говорит: ешьте до захода солнца; после захода солнца есть не разрешается. Он, бывало, снова и снова посылал меня проверить, село солнце или нет.
        Он досаждал всей семье. И они не могли на него сердиться - он был главой семьи, старейшим мужчиной, - но они сердились на меня. Это было проще. Они говорили: «Зачем ты снова и снова выходишь посмотреть, село солнце или нет? Этот старик хочет, чтобы и ты заблудился, совершенно заблудился».
        Меня очень опечалило то, что я повстречался с книгой Грек Зорба только тогда, когда дедушка умирал. Единственное, что я почувствовал на его погребальном костре, было то, что ему понравилась бы эта книга, если бы я перевел и прочитал ему ее. Я прочитал ему много книг. Он был необразованным человеком. Он мог только поставить свою подпись, вот и все. Он не умел ни читать, ни писать, - но он этим очень гордился.
        Он говорил, бывало: «Хорошо, что мой отец не заставлял меня ходить в школу, иначе он испортил бы меня. Эти книги так портят людей». Он говорил мне: «3апомни, твой отец испорчен, твои дяди испорчены; они постоянно читают религиозные книги, писания и весь этот хлам. Пока они читают, я живу; и хорошо, когда все узнаешь через жизнь».
        Он обычно говорил мне: «Они пошлют тебя в университет - они не послушаются меня. И я не смогу помочь, потому что, если твой отец и твоя мать решат, они пошлют тебя в университет. Но будь осторожен, не заблудись в книгах».
        Он наслаждался маленькими вещами. Я спрашивал его: «Все верят в Бога, почему вы не верите, баба?» Я называл его баба; этим словом в Индии обозначается дедушка.
        Он отвечал: «Потому что я не боюсь».
        Очень простой ответ: «Почему я должен бояться? Мне не нужно бояться; я не сделал ничего плохого, я не причинил никому вреда. Я просто радостно прожил свою жизнь. Если есть какой-нибудь Бог и я когда-нибудь Его встречу, Он не сможет гневаться на меня. Я буду гневаться на него: «Почему Ты создал это мир? Такой мир?» Я не боюсь».
        Когда он умирал, я снова спросил его, поскольку доктора говорили, что осталось всего несколько минут. Его пульс пропадал, сердце затихало, но он был еще в полном сознании. Я спросил его: «Баба, один вопрос...»
        Он открыл глаза и сказал: «Я знаю твой вопрос: почему я не верю в Бога? Я знаю, что ты собирался задать этот вопрос, когда я буду умирать. Ты думаешь, что смерть заставила меня испугаться? Я прожил так радостно и так полно, я не жалею, что умираю».
        «Что еще мне делать завтра? Я все уже сделал, ничего не осталось. И если мой пульс замедляется, замедляется биение моего сердца, то я думаю, что все идет совершенно правильно, ведь я чувствую себя очень спокойным, тихим, молчаливым.
        Умру ли я или останусь жить, я не могу сказать прямо сейчас. Но одно ты должен запомнить: я не боюсь».
        Вы говорите мне, что в тот момент, когда вы думаете об отбрасывании идеи Бога, приходит страх. Это просто указывает на то, что скалой Бога вы придавили свой страх; и в тот момент, когда вы отодвигаете скалу, страх выпрыгивает из-под нее.
        Когда я учился в высшей школе, у меня был учителем один очень образованный брамин. Почти весь город уважал его. Он жил позади моего дома, и к его дому вела небольшая тропинка, пролегавшая рядом с моим домом. Как раз на краю моего дома стояло большое дерево ним. Он преподавал санскрит и непрерывно поучал нас о Боге, молитве и поклонении. На самом деле, он каждому внушал свои представления.
        Я спросил у него: «Мой дедушка не верит в Бога и всякий раз, когда я спрашиваю его, говорит: "Потому что я не боюсь". А вы боитесь? Вы непрерывно вдалбливаете это слово "бог" в наши головы, и я вижу, что вы каждое утро так громко распеваете в своем доме, что беспокоите всех соседей. Но никто не может ничего сказать вам, потому что это религиозные песнопения». Если бы вы занимались чем-нибудь вроде современных танцев, джазовой музыки, все тут же схватили бы вас за горло за то, что вы мешаете им. Он же каждое утро мешал всем с пяти до восьми, - и у него был по-настоящему громкий голос, - но то были религиозные...
        Я сказал: «Вы боитесь? Вы вынуждены молиться по три часа в день. В вас сидит, должно быть, великий страх, раз по три часа в день вы должны убеждать Бога защищать вас».
        Он сказал: «Я не боюсь. Твой дедушка плут». Они были почти одного возраста... «Он плут, не слушай его. Он испортит тебя».
        Я сказал: «Странно: он думает, что это вы испортите меня, а вы думаете, что он испортит меня; что касается меня, то меня никто не испортит. Я верю своему дедушке, когда он говорит, что не боится, - но относительно вас я не очень уверен».
        Он спросил: «Почему?»
        Я сказал: «Потому что, когда вы проходите мимо дерева ним вечером, вы начинаете распевать», - ведь было известно, что в этом дереве жил дух, поэтому люди обычно старались не проходить рядом с деревом ним по вечерам. Но он вынужден был проходить этим путем, поскольку там был его дом; иначе ему пришлось бы проходить почти полмили по главной дороге, чтобы добраться до своего дома. Ходить этим кружным путем было очень утомительно, поэтому он изобрел религиозную стратегию: он начинал распевать мантры. Он начинал распевать сразу же, как выходил на тропинку.
        Я сказал: «Я слышал вас; хотя вы и не поете так громко, как по утрам, но все же вы поете, я слышал. И я знаю, что духи есть, поэтому я не могу сказать, что вы делаете что-то неправильное».
        Он сказал: «Как ты узнал?»
        Я сказал: «Много раз я был там, рядом с деревом ним в темноте; ваше песнопение становится громче и вы начинаете идти быстрее - это я знаю. Зачем вы распеваете, если не боитесь? И если вы боитесь духов, то трехчасовые песнопения Богу по утрам бесполезны. Может ли он сохранить вас от духов?»
        Он сказал: «Сегодня я не буду распевать». Конечно, он сдержал свое слово. Он не распевал. Хотя он и шел быстрее, чем обычно. А мне все, что нужно было делать, так это сидеть на дереве с банкой из-под керосина - пустой, чтобы бить в нее как в барабан. Я просто барабанил по банке и потом сбросил ее на него сверху. Вам бы видеть ситуацию! Он убежал с криками и воплями: «Бхут! Бхут! Бхут! Бхут!» Бхут - на хинди означает дух.
        В Индии одежда древней традиции не похожа на западную одежду. Теперь она меняется, потому что западная одежда более утилитарна; индийская одежда роскошна, но не утилитарна. Если вы работаете в поле или на заводе, индийская одежда опасна, потому что одеяние длинное и запутанное, оно может попасть в любой механизм. Даже гхоти, нижняя одежда, тоже очень запутано. Это напоминает нам, что когда-то в стране были, наверное, очень удобные времена.
        Нельзя давать индийскую одежду солдатам; иначе они не смогут сражаться, одной их одежды будет достаточно, чтобы покончить с ними. Даже если им придется спасаться бегством, они не смогут этого сделать. Могу ли я бежать в своем одеянии? Невозможно. Проще умереть, чем бежать.
        Он так испугался... Когда металлическая банка упала на него с громким шумом, его гхоти распахнулось, и он был так испуган, что вбежал в дом без него, голым! Его гхоти осталось там. Я слез с дерева, взял гхоти и вместе с банкой скрылся оттуда.
        Весь его дом был в суматохе. Все соседи спрашивали, что случилось. Он сказал: «Этот мальчишка все нарушил. Этим утром он сказал мне: "Не совершайте мантру. Если вы не боитесь, не совершайте мантру". Он бросил мне вызов. Завтра я доберусь до него и спрошу о том, что со мной случилось, как в свои старые годы я стал посмешищем. Все соседи увидели меня голым!» А в Индии быть голым, и к тому же одному из самых уважаемых священников и ученых города...
        Он пришел на следующий день и был очень серьезен. Я знал, что он приближается, и поэтому взял банку, внутри которой находилось его гхоти. Когда он увидел меня с этой банкой, он спросил: «Что это такое?»
        Я сказал: «Прежде всего, вы начали. Вы грозили... вы сказали соседям, что доберетесь до меня. Я тоже добрался до вас - теперь вопрос, кто до кого добрался. Вы можете наложить на меня любое наказание, какое захотите, но помните, я открою эту банку перед всей школой».
        Он сказал: «А что в ней?»
        Я сказал: «Бхут! Дух! Я захватил духа, который испугал вас».
        Он сказал: «Дух? Не эта ли банка упала с дерева?»
        Я сказал: «Конечно».
        Он сказал: «Забери ее обратно, это опасно».
        Но я сказал: «Пожалуйста, загляните внутрь и посмотрите, что там». Я открыл банку, вынул его гхоти и сказал: «Заберите назад хотя бы свое гхоти».
        Он сказал: «Но как тебе удалось это?»
        Я сказал: «Кому, как вы думаете, удалось все это? Меня вы должны благодарить за то, что я взял на себя труд забраться на дерево, барабанить в эту банку, потом бросать ее сверху на вас; затем подбирать ваше гхоти в темноте, бежать, пока меня не схватили. Я просто показал вам... не надо мне лгать». И с того дня, хотя он и знал, что это я был тем человеком, который проделал все это дело, он перестал ходить по той тропинке, он ходил вокруг. Я спрашивал его, почему, - «Вы же прекрасно знаете, что это я был тем человеком».
        Он сказал: «Я не хочу давать ни одного шанса. Я не верю тебе. Ты мог подобрать мое гхоти и банку утром, а тогда по-настоящему мог быть дух».
        Я сказал: «Я говорю вам, на дереве был я».
        Он никогда больше не проходил вечером по этой тропинке. Вся моя семья знала, что я был тем самым человеком, потому что они видели, как я забирался на дерево, но даже моя семья испугалась. Они начали говорить: «Может быть, дух овладел тобою».
        Я сказал: «Странные люди! Я сказал, что это сделал я, но теперь вы проецируете новые идеи: мною овладел дух, и именно поэтому я проделал все это дело. Вы не можете принимать простые факты как простые».
        Если приходит страх, это означает, что вы должны встать лицом к нему; прикрывать его идеей Бога никак не поможет. И тогда вы не можете снова иметь веру, она разрушается.
        Коль скоро вы повстречались со мною, у вас не может быть веры в Бога, потому что сомнение - это реальность, а вера - это вымысел.
        И ни один вымысел не может устоять перед фактом.
        Теперь Бог останется для вас гипотезой; ваша молитва будет бесполезной. Вы будете знать, что это гипотеза, вы не сможете забыть, что это гипотеза.
        Когда вы услышали истину, забыть ее невозможно.
        Одно из качеств истины - это то, что ее не нужно запоминать.
        Ложь нужно непрерывно запоминать; вы можете забыть ее. Человеку, привыкшему лгать, нужна лучшая память, чем человеку, привыкшему к правде, потому что искреннему человеку память не нужна; если вы говорите только правду, запоминать не нужно. Но если вы говорите ложь, тогда вы должны запоминать непрерывно, потому что одному человеку вы говорите одну ложь, другому человеку другую, что-то еще кому-то третьему. Вы должны разбить ложь в своем уме на категории и хранить, кому вы что сказали. И всякий раз, когда возникает вопрос, касающийся лжи, вы вынуждены лгать снова, так как ложь - это последовательность поколений. Ложь не знает контроля над рождаемостью.
        Истина - это безбрачие, у нее совсем нет детей; она не обручается с фактом.
        Раз вы поняли, как только вы поняли, что Бог - это не что иное, как гипотеза, созданная священниками, политиками, элитой власти, школьными учителями - всеми, кто хочет держать вас в психологическом рабстве, кто питает в вашем рабстве свои насущные интересы... Все они хотят держать вас в испуге, в постоянном страхе, дрожащими до глубины души, поскольку, если вы не боитесь, вы опасны.
        Вы можете быть или трусливым человеком, испуганным, готовым к капитуляции, человеком, у которого нет своего достоинства, нет уважения к своему собственному бытию, - или вы можете быть бесстрашными. Но тогда вы поднимете бунт, вам не избежать его.
        Или вы будете человеком веры, или дух ваш будет мятежным.
        Поэтому те люди, которые не хотят, чтобы вы были бунтарями, - ведь ваше бунтарство идет против их интересов, - продолжают навязывать, формировать ваш ум в христианстве, в иудаизме, в мусульманстве, в индуизме, они поддерживают вашу внутреннюю дрожь.
        Это их власть, поэтому всякий, кто заинтересован во власти, тот, чья жизнь есть борьба за власть, находит потрясающее применение для гипотезы Бога.
        Если вы боитесь Бога, - а если вы верите в Бога, вы обязаны бояться, - вы должны следовать Его приказам и заповедям, Его святой книге, Его мессии, Его воплощению; вы должны следовать за Ним и Его агентами. На самом деле, Он не существует, существует только агент. Это очень странный бизнес.
        Религия - наиболее странный бизнес из всех. Нет босса, но есть посредники: священник, епископ, кардинал, папа, мессия, целая иерархия, - а наверху никого.
        Но Иисус выводит свой авторитет и свою власть от Бога - он Его единственный рожденный сын. Папа выводит свою власть от Иисуса - он Его единственный истинный представитель, непогрешимый. И так продолжается и продолжается до священника самого нижнего ранга... Но нет Бога; это лишь ваш страх.
        Вы просили о придуманном Боге, потому что вы не можете оставаться одни.
        Вы не способны встать лицом к жизни, к ее красотам, к ее радостям, к ее страданиям, к ее мукам. Вы не были готовы переживать ее сами по себе, без защиты с чьей-либо стороны, без того, чтобы кто-нибудь не был над вами зонтиком. Вы просили о Боге из страха. И плуты есть повсюду. Вы просите, и они дают вам. Вы просили, и они сказали: «Мы знаем, что Бог есть, вам же нужно просто творить вот эту молитву...»
        У Толстого есть красивая история. У высшего священника русской православной церкви возникла великая неприятность, потому что три человека, живших за озером под деревом, стали очень знаменитыми; настолько знаменитыми, что вместо того, чтобы идти к высшему священнику, люди начали ходить к этим трем святым.
        Христианский «святой» - очень странное слово. На любом другом языке святой и эквивалент святого - очень уважительные слова, но не в христианстве, потому что там святой означает лишь: возведенный в ранг святых папой, утвержденный папой.
        Жанна Д'Арк была сделана святой триста лет спустя. Один непогрешимый папа сжег ее заживо. Спустя триста лет их ум изменился, поскольку люди стали все больше и больше оказывать почтение Жанне Д'Арк; тогда папа подумал, что настало подходящее время объявить ее святой. Ее могила была снова раскопана, и все, что там было, - осталось, может быть, несколько костей, - было вынуто, освящено, сделано предметом поклонения. Она стала святой.
        «Святой» в христианском понимании - мерзкое понятие. Санскритским словом, эквивалентным слову святой, является сант. Если выводить это слово от сант, то можно читать его как святой; но сант означает того, кто прибыл, того, кто познал сатью. Сант означает предельную истину, и того, кто осознал ее, называют святым, - а не того, кого утвердили! Это не степень и не титул, который кто-то может дать вам. Высший священник очень разгневался, потому что о тех трех святых говорили люди. Он сказал: «Но как они стали святыми? Я никого из них не утверждал. Это просто возмутительно». Но люди есть люди... Люди продолжали ходить, и поэтому, наконец, он решил: «Я должен посетить этих троих. Кто они такие? Они объявили себя святыми! А я не знаю, кто они -такие. Меня даже не проинформировали, а ведь только в моей власти посвятить человека в святые». Так что он был в большом гневе.
        Он отправился на своей лодке - у него была прекрасная лодка, потому что он был высшим священником, он был выше царя в том, что касалось религии. Даже царь с царицей припадали, бывало, к его ногам. И он думал: «Кто эти дураки, неизвестные, безымянные? Объявили себя святыми!» Он отправился туда и нашел трех очень простых людей, трех стариков, сидящих под деревом. Они немедленно встали, припали к его ногам и сказали: «Почему вы взяли на себя такие хлопоты? Вы могли бы написать послание, и мы пришли бы».
        Высший священник немного остыл, но сказал: «Кто объявил вас святыми?»
        Они сказали: «Мы не знаем. Мы не знаем, что мы святые. Кто сказал вам?»
        И высший священник понял, что все эти трое были абсолютно необразованными людьми, они не знали ничего о христианстве или о религии. Он сказал: «Какова ваша молитва? Знаете ли вы православную молитву, без которой вы не можете быть даже христианами? - что уж говорить о святом!»
        Они сказали: «Мы необразованные люди, и никто не учил нас никаким молитвам. Но если вы простите нас, мы расскажем - мы составили нашу собственную молитву».
        Он сказал: «Что! Вы составили свою собственную молитву? Хорошо, позвольте послушать, что это за молитва».
        Один сказал другому: «Ты расскажи».
        Другой сказал: «Лучше ты расскажи». Все они очень стеснялись.
        Высший священник сказал: «Ты расскажи! Пусть расскажет любой».
        Они сказали: «Мы будем рассказывать все трое вместе». Их молитва была проста: «Вас трое - Бог-отец, Святой Дух и Бог-сын. Вас трое, нас тоже трое - явите нам свою милость». «Вот наша молитва. Больше этого мы не знаем. Мы слышали, что Он - это трое, и мы знаем, что нас тоже трое, что еще нужно? "Яви нам свою милость - вас трое, нас трое, яви нам свою милость!"»
        Священник сказал: «Это непростительно. Вы делаете из религии посмешище».
        Они сказали: «Тогда скажите нам, какая молитва правильная, чтобы мы могли повторять ее».
        Высший священник сказал им молитву, длинную молитву русской православной церкви. Они выслушали и сказали: «Подождите, повторите ее снова, потому что это так длинно, мы можем забыть. Наша молитва такая короткая, мы никогда не забывали ее, она ведь такая простая, и мы всегда помнили, что Он - это трое, нас трое, яви нам свою милость. С этим нет проблем. Ваша молитва - если мы забудем или совершим какую-нибудь ошибку...»
        Поэтому он повторил молитву дважды. Они сказали: «Еще раз». Он повторил трижды, и они сказали: «Мы постараемся». Он был счастлив оттого, что наставил этих дураков на истинный путь... это молитва? - и они стали святыми? Он отправился обратно счастливый тем, что совершил доброе дело. Таковы делатели добра.
        Как раз на середине озера он увидел, что эти три старике, бегут за ним по озеру! Он не мог поверить своим глазам. Они сказали: «Подождите! Мы забыли молитву! Еще один раз, и мы больше не побеспокоим вас никогда». И они стояли на воде!
        Высший священник коснулся их ног и сказал: «Простите меня. Повторяйте свою молитву, она совершенно правильная. Вам не нужно приходить и спрашивать у меня; если мне понадобится что-нибудь спросить, я приду. Теперь я знаю, чья молитва правильная».
        Эти трое показали одну простую истину: если у вас есть вера, это не доказывает, что есть Бог. Но ваша вера может дать вам определенную целостность, определенную силу. Вера же должна быть очень невинной. Они не прятали за ней никакого страха. Они не ходили ни в какую церковь, чтобы разучивать молитвы, они не спрашивали никого: «Что есть Бог? Где есть Бог?» - ничего подобного. Они были просто невинными людьми, и их вера исходила из невинности.
        Эта вера не доказывает, что Бог есть; эта вера просто доказывает, что невинность - это сила.
        Это всего лишь рассказ, но невинность есть сила. Да, вы можете ходить по воде, но исходя из невинности; и исходя из невинности, если есть вера... Но такое случается очень редко, потому что каждый родитель, каждое общество разрушает вашу невинность до того, как вы даже осознаете, что она была у вас. Они постоянно навязывают вам какую-то веру, и вы принимаете эту веру из страха. В темноте мать говорит: «Не бойся; Бог следит за тобой. Он присутствует повсюду».
        Я слышал об одной католической монахине, которая принимала душ, не раздеваясь даже в ванной комнате. Другая монахиня немного забеспокоилась: «Она что, стала орегонкой, или что?»
        Но бедная монахиня сказала; «Это потому, что я слышала, что Бог везде, поэтому Он должен быть и в ванной комнате. А быть обнаженной перед Богом - это нехорошо». Эта женщина, может быть, выглядит глупо, но в ней есть определенная невинность. И если из этой невинности возникает вера, то не важно, в чем заключается эта вера.
        Невинность дает силу, но невинность уничтожена, и именно это я собираюсь вернуть вам, чтобы вы снова стали невинными. И чтобы стать невинными, вы должны будете пройти через эти ступени.
        Вы должны будете отбросить идею Бога, которая помогает вам не бояться.
        Вы должны будете пройти через страх и принять его как человеческую реальность.
        Не нужно бежать от него. Что нужно, так это пройти в него глубоко, и чем глубже вы проходите в свой страх, тем меньше вы его находите.
        Когда вы коснетесь скалистого дна своего страха, вы просто рассмеетесь, - бояться-то нечего.
        И когда страх исчезает, остается невинность, и эта невинность есть саммум бонум, самая суть религиозного человека.
        И эта невинность есть сила.
        Эта невинность - единственное чудо, которое есть.
        Все может случиться из этой невинности, но вы не будете из нее христианами, вы не будете из нее мусульманами. Из невинности вы станете просто обыкновенным человеческим существом, полностью принимающим свою обыкновенность и живущим в радости от этого, живущим в благодарности всему существованию - не Богу, поскольку эта идея дана вам другими.
        Существование же - это не идея.
        Оно вокруг вас повсюду, внутри и вовне.
        Когда вы предельно невинны, возникает глубокая благодарность, признательность, - я не назову это молитвой, потому что в молитве вы просите о чем-то, я назову это глубокой благодарностью. Вы не просите ни о чем, но благодарите за что-то, что уже дано вам.
        Вам дано так много.
        Вы заслужили это? Вы заработали?
        Существование все время изливает на вас так много, что спрашивать больше безобразно. Вы должны быть благодарны за то, что уже получили.
        И самое прекрасное заключается в том, что когда вы благодарны, существование начинает все больше и больше изливать на вас. Возникает замкнутый круг: чем больше вы получаете, тем больше вы испытываете благодарности; чем больше вы испытываете благодарности, тем больше вы получаете... и нет этому конца, это бесконечный процесс.
        Но помните - гипотеза Бога уходит; в тот момент, когда вы назвали идею Бога гипотезой, она уже отброшена. Боитесь вы или нет, вы не можете взять ее обратно; с нею покончено.
        Теперь остается только один путь - отправиться в свой страх.
        Тихо войдите в него, чтобы можно было найти его глубину.
        И иногда случается так, что он очень глубок.
        Вот дзэнская история: человек, гуляя ночью, соскользнул со скалы. Испугавшись, что ему придется пролететь вниз тысячи футов, - ведь он знал, что это место было глубоким ущельем, - он ухватился за ветку, которая свешивалась со скалы. В ночи все, что он мог видеть, это бездонную пропасть. Он закричал: его собственный крик отразился обратно - никто не услышал его.
        Можете представить себе этого человека и целую ночь его мучений. Каждое мгновение было для него смертью, его руки замерзали, его хватка ослабевала... а когда вышло солнце, он посмотрел вниз и рассмеялся: не было пропасти. В шести дюймах внизу была скала. Он мог бы всю ночь отдыхать, хорошо выспаться - скала была достаточно большой, - но он всю ночь провел в кошмаре.
        Из своего собственного переживания я могу сказать вам: страх - это не более шести дюймов глубины. Теперь от вас зависит, хотите ли вы цепляться за ветку и превратить свою жизнь в кошмар, или вы предпочтете отпустить ветку и встать на свои ноги.
        Бояться нечего.
        Беседа 17.
        ИИСУС, ЕДИНСТВЕННЫЙ ЗАБЫТЫЙ СЫН БОЖИЙ
        16 ДЕКАБРЯ 1984 ГОДА
        БХАГАВАН,
        ВЫ ГОВОРИТЕ, ЧТО БОГ - ЭТО НЕ ГИПОТЕЗА И НЕ ИДЕЯ. ТОГДА ЧТО ЕСТЬ БОГ? ВСТРЕЧАЛ ЛИ КТО-НИБУДЬ БОГА ИЛИ НЕТ?
        Бог - это определенно не гипотеза.
        Гипотеза может быть только частью объективной науки. Над ней можно ставить эксперименты, ее можно рассекать, анализировать.
        Именно об этом говорил Карл Маркс: «Если Бога не докажут в научной лаборатории, я не приму его». Карл Маркс говорит следующее: «Я могу принять Бога как гипотезу, но гипотеза - это не истина. Она еще должна быть доказана, и доказательство должно быть научным».
        Но если поместить Бога в научную лабораторию, в испытательную трубу, рассечь, проанализировать, узнать все составляющие Бога, будет ли это Богом, создавшим мир? И если Маркс собирается признать Бога только в этом случае, то это означает, что Бог должен быть сведен к вещи.
        Тогда какие могут быть трудности в том, чтобы создать Бога в производственном процессе? Коль скоро проанализированы все составляющие Бога, все его химические вещества, тогда нет проблем с его производством. Получайте свой патент на открытие и начинайте производить Бога. Но этот созданный на заводе Бог не будет тем Богом, о котором вы меня спрашиваете.
        Бог - это не гипотеза, не может быть гипотезой, потому что само слово «гипотеза» выбивает почву из-под Его ног. Бог не должен доказываться. Если наука доказывает Бога, то она становится выше Бога. Тогда бедный Бог будет чем-то вроде белой лабораторной мыши. Вы играете с ним, строите разнообразные коробки, а Бог бегает от одной коробки к другой, вы же подсчитываете, сколько у Него разума.
        Психолог Дельгадо будет очень счастлив найти Бога в мышеловке, потому что все, что психологи открывают о человеке, - это не о человеке, это о мышах. Они делают свои открытия, экспериментируя на мышах, а потом проецируют их на человеческие существа, - ведь это бесчеловечно рассекать человеческие существа, мучить их, экспериментировать над ними.
        И очень странно, что мышь дает ключи, помогающие понять человеческий ум, человеческую психологию. Конечно, человек более развит. Вы можете экстраполировать, но основную идею вы получаете от мыши.
        Бог, согласно псевдорелигиям, - это творец всего сущего. Согласно им, мы - Его создания. Сделать Бога гипотезой означает, что с этого момента Он становится нашим созданием. Мы стараемся переменить роли, поместить создателя на место создания, а создание на место создателя. Псевдорелигии не согласятся с этим. Я тоже не соглашаюсь, но наше несогласие совсем разное.
        Они не могут согласиться, потому что Бог - выше всего; никто не может быть выше Бога. Ученый должен быть наблюдателем, рассматривать Бога сверху, и тогда Бог становится игрушкой в его руках. Он подведет к Богу электроды, он устроит дистанционное управление, так что, когда он захочет, Бог засмеется; когда он захочет, Бог заплачет; когда он захочет, Бог побежит; когда он захочет, Бог остановится. Псевдорелигии не могут согласиться с этим по такой причине: Бог - это не создание, это не вещь; Он - создатель. Он сделал вас, вы никаким образом не можете быть выше Него.
        Мое несогласие заключается в том, что для того, чтобы что-то было даже гипотезой, нужна определенная вероятность, - не достоверность, но хотя бы вероятность. Бог же не имеет даже вероятности. Мои причины совершенно иные. Ученый начинает с гипотезы, потому что видит некоторую вероятность, некоторую возможность, некоторый потенциал.
        Бог же - лишь слово без всякого наполнения; пустое слово, совершенно лишенное смысла.
        Может быть, мы должны немного иначе интерпретировать Библию. Она говорит: «В начале было слово, слово было у Бога, слово было Бог». В этом отношении, может быть, и верно то, что в начале Бога нет ничего, кроме слова. И тогда слово начинает обрастать мхом; со временем люди придают ему все больше и больше смысла. Они придают слову тот смысл, который им нужен. Вам следует помнить это.
        Бог все знает, потому что человек почувствовал, что его знания во всех направлениях очень ограничены - света совсем мало, лишь свет свечи, освещающий маленький кружок. За этим кругом все темно; и эта темнота порождает страх. Кто знает, что там? Нужен кто-то, кто знает. Если его нет, его нужно изобрести.
        Бог - это изобретение психологической потребности самого человека.
        Он всезнающий. Вы не можете знать все; что бы вы ни знали, как бы вы ни знали, вы не можете знать все. Существование так огромно, а человек такой крошечный, такой маленький, что представить себе, как ваш маленький ум сможет познать все - прошлое, настоящее, будущее, - кажется дурацкой мечтой. Даже дурак не мечтает о таких вещах.
        Но трудно жить в мире, окруженном со всех сторон тьмою. Вы не можете быть уверенными даже в том, что знаете, ведь непознанное так огромно, что может ли кто-нибудь сказать, окажется ли верным даже то немногое, что вы знаете.
        На самом деле, так и происходило. Чем больше человек познавал, тем больше он понимал, что знание, которое было знанием вчера, сегодня становится неведением. А что сегодняшнее знание? Может быть, завтра и оно станет неведением.
        Иметь кого-то, кто все знает, стало великой психологической потребностью.
        Священники проделали великую работу, может быть, самую великую из когда-либо сделанных, и они сделали ее прекрасно:
        Они изобрели Бога.
        Это изобретение помогало многими способами. Человек стал более уверенным в себе, более устойчивым, менее испуганным, ведь есть всезнающий Бог, вездесущий Бог, Бог, проникающий повсюду. Все, что вам нужно знать, - это ключ, чтобы повернуть Бога в свою сторону. И этот ключ был у священника, который был готов поделиться им.
        Каждая религия притворялась, что у нее есть этот ключ, который открывает все двери, главный ключ.
        Если вы доберетесь до главного ключа, вы сами будете совсем как боги; вы будете всезнающими, вы будете вездесущими, вы будете всемогущими.
        Только посмотрите на эти три слова, на три человеческих потребности.
        Его знание очень ограничено, очень бедно. Что на самом деле мы знаем? Даже малые вещи дают вам понять ваше неведение.
        Наша сила... какой силой мы обладаем? Может быть, человек - единственное животное в мире, у которого нет силы. Можете ли вы сражаться со львом? С тигром? Забудьте о львах и тиграх, можете ли вы сражаться с собакой или кошкой? Вы удивитесь - что говорить о кошке, если вы не знаете, что делать, когда на вас нападает сотня тысяч мух. Вы никогда не думали о нападающих мухах, но если они нападают, если какая-нибудь муха превратится в политика, вы окажетесь беспомощными, вы не сможете выжить.
        Забудьте о мухах; в Южной Африке есть растения, которые хватают птиц и животных, высасывают их полностью и потом выбрасывают. Есть научно-фантастические рассказы о растениях, нападающих на человека. Они могут схватить человека, они для этого достаточно большие. Когда вы находитесь рядом с ними, их ветви могут схватить вас, как хобот слона, и полностью переломать вас. И они высасывают вашу кровь. Весьма совершенная хирургия - их ветви начинают проникать в ваше тело со всех сторон. А насколько толстой является ваша кожа? Только поскреби немного, и появится кровь. Эти деревья живут кровью; это деревья-людоеды - они поедают человека заживо.
        Есть научно-фантастические рассказы о том, как все деревья вокруг сходят с ума. Они могут сходить с ума, потому что у них есть определенного рода мозг, определенного рода ум. То, что они могут думать, чувствовать, теперь это доказанный факт; у них есть эмоции, есть чувства; они любят, они ненавидят. Всему этому теперь есть научные доказательства.
        Будда и Махавира двадцать пять столетий назад сказали, что не следует ранить деревья, потому что они такие же живые, как и вы. Сначала люди смеялись, как же деревья... и живые? Но Будда и Махавира не имели научных доказательств для этого. Это было лишь их переживанием в безмолвии. Сидя под деревом, предельно тихо, Будда неожиданно почувствовал, что дерево не мертво, что оно цветет жизнью. Но это были их личные переживания; они могли их высказать, но не могли доказать.
        Доказательство досталось на долю другого индийца, Джагдишчандра Бозе, который посвятил всю свою жизнь научному поиску свидетельств того, правы или нет Будда и Махавира. Он достоверно доказал, что деревья живы. За доказательство того, что деревья живы, он получил Нобелевскую премию. Но это было только начало. Потом по этому направлению пошли многие и многие исследователи. Быть просто живым недостаточно.
        Вскоре было найдено, что деревья имеют мозговую систему иного вида, но такая система у них есть. Не следует искать у них такой же мозговой системы, что и у вас. Это глупая человеческая идея, что ваш мозг - единственный вид мозга. Если есть так много видов тел, то разве не может быть так же много видов мозга? И вскоре было найдено, что они обладают определенной мозговой системой, исследования продолжаются...
        Всего несколько лет назад было найдено, что деревья не только обладают определенным способом познания, который мы называем мозгом, но они имеют и сердце. Конечно, оно не бьется как ваше, потому что они имеют сердце своего собственного вида. Если их хирурги осмотрят вас, то и они не найдут у вас сердца, не найдут у вас мозга, они ведь будут искать мозг их типа, сердце их типа.
        Деревья испытывают эмоции, чувства. Например, когда приходит садовник, чтобы полить дерево, оно ощущает счастье. Теперь это состояние счастья может быть измерено на графике, подобном кардиограмме. График становится гармоничным, ритмическим, как песня. Если же кто-нибудь подходит к дереву с топором... он еще далеко, а график уже изменился. Человек еще даже не сказал, что он идет срубить дерево, он только подумал об этом, но дерево уже каким-то образом узнало его мысли.
        Если он не собирается рубить дерево и не думает об этом, он может пройти мимо дерева с топором в руках, и график останется тем же самым. Но если у него есть мысль срубить дерево, то график немедленно изменится, опишет зигзаг, теряется вся гармония, исчезает ритм. Дерево трясется от страха. И если он рубит дерево, тогда графики деревьев, стоящих вокруг, сходят с ума. Они чувствуют боль из-за того, что рубят их приятеля, друга, соседа.
        Так что весьма возможно - если они обладают чувствами, эмоциями, определенного вида думаньем... моя мысль не является нелепой: иногда они могут сходить с ума, ведь все эти вещи и нужны, чтобы сойти с ума. Они есть у них; и человек причинил им так много вреда, что настало время, когда они должны сойти с ума. И человек продолжает причинять им вред. Должен наступить предел, и он недалеко...
        Человек разрушил всю окружающую среду.
        После окончания университета в Джабалпуре я отправился учиться в индусский университет в Варанаси, поскольку это самый большой университет в Индии. Но я оставался там всего лишь двадцать четыре часа. Человек, у которого я остановился там, был доктор Раджбали Пандей; он был руководителем исторического факультета. Он пытался убедить меня не уходить: «Почему? - вы не найдете лучшего места, по крайней мере, в Индии. Здесь лучшие ученые, лучшие профессора, лучшие возможности. Вам следует подумать».
        Я сказал: «Я ухожу не из-за университета, я ухожу из-за вас».
        Он сказал: «Что! Что я вам сделал? » Он останавливался у меня один раз, чисто случайно. Я ехал в Джабалпур в том же купе, что и он. Он опаздывал на поезд, на который должен был успеть, чтобы ехать от Джабалпура до Гондии, - это было по другой ветке. Наш поезд опаздывал, и поэтому он очень сильно волновался: «Что мне теперь делать?» До Гондии, - а Гондия очень маленькое местечко, - только раз в двадцать четыре часа ходил маленький поезд, игрушечный поезд, и тот же поезд возвращался обратно. Двенадцать часов требовалось, чтобы доехать туда, и двенадцать, чтобы вернуться обратно, и было это не так далеко, просто поезд был такой...
        И я сказал: «Не волнуйтесь, приедете и остановитесь у меня». Я останавливался у одного из моих дядей. Вот таким странным образом мы и познакомились друг с другом. Утром я взял его на прогулку. Джабалпур - очень зеленый город, настолько полный деревьев, что не видно домов, видна только одна зелень. И он сказал мне: «Я ненавижу деревья, деревья - враги человека. Всего лишь на пять лет прекратите срубать их, и они заполнят весь город, разрушат все дома».
        В том, что он говорил, есть правда, человек создал все эти города, срубая деревья. И если позволить деревьям расти снова, они уничтожат вашу так называемую цивилизацию. Он сказал: «Когда бы вы ни приехали в Бенарес, вы всегда будете моим лучшим гостем». Два года спустя я вынужден был приехать, и вот остановился у него. Утром, когда я отправлялся на прогулку, он сказал: «Я сопровождал вас на прогулке в Джабалпуре, поэтому буду сопровождать вас и здесь».
        Бенарес бесплоден, совсем нет деревьев. Весь университет представляет собой только здания и здания, прекрасные здания, поскольку в постройку великого индусского университета внесли свой вклад все магараджи Индии. Идея заключалась в том, чтобы индусский университет стал параллелью Кембриджу, Оксфорду или Гарварду. Было сделано так много, и сделано прекрасно; там стоят мраморные здания, величественные здания, прекрасные общежития, но никаких деревьев.
        Я сказал ему: « Теперь я понимаю, почему вы были оскорблены деревьями, которые я так люблю. Я здесь не выживу. Это верно, что нужно было вырубать деревья, чтобы построить дома и города, но это не означает, что деревья должны быть полностью уничтожены. После этого и вы умрете. Должно быть равновесие, поскольку деревья непрерывно дают вам кислород. Когда вы вдыхаете, вы забираете кислород; кислород поглощается вашей кровеносной системой, и выделяется двуокись углерода».
        «Деревья поглощают двуокись углерода, это их питание. Вот почему, когда сгорает дерево, получается уголь. Уголь - это не что иное, как двуокись углерода в твердой форме, это углерод. Они живут на двуокиси углерода, вы живете на кислороде; это хорошая дружба. Ни им не нужно уничтожать цивилизацию, ни вам не нужно уничтожать их. Нужно сосуществовать друг с другом; вот единственный способ жить, - а здесь я не вижу ни единого деревца».
        «И всего лишь через двадцать четыре часа пребывания здесь я уже чувствую себя высохшим. Не видя зелени, глаза теряют блеск. Нет, я не могу оставаться в этом университете. Может быть, здесь великие профессора, прекрасные библиотеки, замечательные возможности, но я предпочел бы обширные, большие старинные деревья». И я скитался по всей Индии, чтобы найти университет, где было что-нибудь лучшее, чем в Джабалпуре. И когда я нашел Саугар, я остался там, потому что Саугар невообразимо прекрасен. Это маленький город, но весь город располагается за очень большим озером. Город на одной стороне озера, а на другой стороне гряда холмов, и на холмах стоит университет. И все вокруг, огромные деревья... и такая тишина. Бенарес так переполнен людьми, так жужжит от голосов десяти тысяч студентов университета. Саугар -маленькое местечко, и университет был новым, я остался там.
        Раджбали Пандей однажды приехал в Саугар, когда я еще был там, чтобы дать серию лекций по истории. Он увидел меня и сказал: «Что случилось? Я думал вы вернулись обратно в Джабалпур».
        Я сказал: «Сначала я попытался просмотреть все возможности, может быть, где-нибудь будет лучше, - и здесь, вы видите... Деревья в Джабалпуре хорошие, но не такие огромные и не такие старинные. И эти холмы, и это озеро, и эти лотосы... это подходящее место».
        Человек причинил природе столько вреда, что когда я говорю о том, что однажды она сойдет с ума, то это не научная фантастика, это вполне возможно. Если бы все эти деревья, которые мы рубили и уничтожали, хотя бы немного объединились... Я не думаю, что они знают что-нибудь о профсоюзах и тому подобном. Они не слышали знаменитый лозунг Карла Маркса: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь, вам нечего терять, кроме своих цепей, а завоюете вы весь мир». Поэтому просто замените слово пролетариат и получится: Деревья всех стран, соединяйтесь, вам нечего терять, даже своих цепей, а завоюете вы весь мир!
        Если эти деревья начнут нападать на вас, вы думаете, вы сможете выжить, даже вместе со всем своим ядерным оружием? Это невозможно. И так было много раз, именно поэтому и появилась научная фантастика. Такое случалось в разных местах. Однажды в Африке случилось так, что определенного вида птица неожиданно начала нападать на людей и убивать их; было убито несколько людей до того, как смогли убить всех птиц этого вида.
        Такое же случилось однажды в Индонезии с другой птицей; целое сообщество птиц этого вида начало нападать на людей. Они нападали на глаза и сделали сотни людей слепыми, пока не удалось что-то сделать с ними. Мы не готовимся к такому, поскольку не думаем о таких вещах.
        Имеются пожарные команды, поскольку известно, что может случиться пожар. Для преступников есть полиция; на случай нападения кого-либо имеется армия... но если на ваши глаза нападают птицы, они могут причинить много вреда, пока вы не сделаете что-нибудь. И это только один вид птиц.
        Если все птицы, все животные, все деревья просто решат однажды: «Довольно, надо избавиться от этих людей», - я не думаю, что человек сможет выжить, нет никакой возможности. Все ваши армии будут бесполезны, все ваше вооружение будет бесполезно, все ваше ядерное оружие будет бесполезно - и вы поймете, насколько вы слабы.
        Из-за всех этих вещей вы забыли свою слабость. Но подумайте о человеке в самом его начале, когда ничего не было, и он сам чувствовал себя абсолютно слабым. Только подумайте о тех временах, когда не был изобретен даже огонь. Что было тогда с человеком? Слабейшее животное за земле.
        Огонь, по-видимому, - величайшее открытие человека, не ядерное же оружие, ведь именно огонь дал человеку потрясающую смелость. Тогда ночью он мог устроить костер и спать вокруг него; и животные боялись огня и не могли приблизиться. Иначе спать было невозможно - если вы спите, с вами покончено; любое животное может утащить вас.
        Весь день вы охотитесь, а ночью не можете спать. Днем вы как-то можете выжить, - вы можете забраться на дерево, вы можете спрятаться в пещеру, - но ночью, когда вы спите, что вы можете сделать? И животных тех дней больше не осталось - только отдельные образцы, такие, как слон, который не является таким уж огромным. Были животные в десять раз больше, чем слон.
        Например, крокодил - были крокодилы, во много раз больше современных, теперь их уже нет. Им не нужно было жевать, чтобы съесть, они просто проглатывали человека, такими они были большими. Вы просто проскальзывали им в глотку - и кончено! -не было поедания или чего-нибудь такого.
        С этими животными, со всей темнотой, люди, придумавшие Бога, сослужили, наверное, вначале добрую службу. Они дали смелость. Они сказали: «Не бойтесь. Все, что вам нужно, это молиться и верить». Конечно, они взяли за это комиссионные, и я не думаю, что это было плохо, ведь бизнес есть бизнес. Они дали вам так много, и если вы немного дадите им, вам не следует сердиться на них за это.
        Поэтому немного было дано священнику, а священник дал вам уверенность и всемогущего Бога - всеведущего, вездесущего, - и вы начали чувствовать себя немного легче в этом мире. Священник дал вам идею: «Бог создал человека по Своему образу, так что не бойтесь... Вы Его особое творение. Все эти животные созданы Им для вас, все эти деревья созданы Им для вас».
        Это логика мусульман. Вы не можете говорить об вегетарианской пище, потому что они скажут: «Зачем тогда создал Бог этих животных? Коран говорит, что Бог создал животных, чтобы их есть. Когда святая книга говорит, что животные созданы, чтобы их есть, может ли это быть грехом или чем-то вроде этого?»
        Священник сделал человека сильнее, по крайней мере, умом. Конечно, он эксплуатировал его, и постепенно, постепенно появилось гораздо больше психологических потребностей.
        Священники нашли великое сокровище в слове «бог»: оно исполняло все, все потребности.
        Величайшая потребность человека - быть нужным.
        Если вы не нужны никому в мире, вы покончите с собой, вы не сможете жить.
        Странно - вы никогда не задумывались, может быть, над тем, что вы постоянно ищете, как быть нужными. То, что вы кому-то нужны, придает вам ценность, некоторое значение, некоторый смысл. Может быть, женщина выходит замуж за мужчину просто для исполнения своей потребности быть нужной. И такая же причина, может быть, есть и у мужчины... он хочет чувствовать, что какая-то женщина нуждается в нем.
        Мужчина постарался сделать так, чтобы женщина не зарабатывала денег, не делала никакой работы, не имела образования. Психологическая причина этого такая - есть и политические, и экономические, и другие причины, но психологическая причина такова - он хочет, чтобы она зависела от него, чтобы она всегда нуждалась в нем, а он тогда будет чувствовать себя хорошо, потому что нужен.
        Они произведут потом детей и будут чувствовать себя хорошо, потому что эти дети нуждаются в них... есть какая-то цель в жизни. Вы должны жить ради этих детей, вы должны жить ради вашей жены, вы должны жить ради вашего мужа: теперь жизнь больше не бессмысленна.
        И священник дал вам великое утешение - Бог нуждается в вас; настолько, что посылает Своего сына, спасти вас от заблуждений.
        Он непрерывно посылает пророков, паигамбар, тиртханкар, свои воплощения, чтобы спасти вас, чтобы поддержать вас на пути. Вы не брошены. Он постоянно заботится о вас.
        Кришна в Гите говорит: «Когда возникнет потребность, когда люди заблудятся, я обещаю вернуться». Иисус говорит: «Я буду возвращаться, чтобы собирать свою паству». Почему люди приняли эти вещи? Они хотели, чтобы кто-нибудь заботился о них. И если заботится Бог, что может быть больше этого? Вот вы молитесь, и случайно ваша молитва исполняется, это позволяет вам с полным основанием думать, что во всей этой огромной вселенной вы не есть ничто. Ваша молитва услышана, она достигла Бога; и не только это, она нашла отклик.
        Со мной по соседству был храм, храм Кришны, всего через несколько домов от моего дома. Храм был на другой стороне дороги, а мой дом был на этой стороне. Перед храмом жил человек, который и построил этот храм; он был великим приверженцем религии.
        Храм был посвящен Кришне в его детстве - ведь когда Кришна становится молодым человеком, он порождает много проблем и много вопросов, поэтому есть много людей, которые поклоняются Кришне-ребенку - так что этот храм назывался храмом Баладжи. Баладжи означает... бал означает ребенок, и Баладжи стало именем Кришны. И тогда все просто, потому что относительно его детства уже нельзя поднять всех тех вопросов, которые возникают позднее...
        Он становится политиком, воином, управляется с целой войной и собирает у себя всех женщин - он делает все, что только можно себе представить. Поэтому в Индии много храмов, посвященных Кришне-ребенку. Один из величайших приверженцев Кришны, поэт Сурдас, поет песни только о Кришне-ребенке; он никогда не выходит за эти пределы. За эти пределы он не может выйти. За этими пределами становится слишком трудно, особенно Сурдасу.
        Сурдас был монахом и ходил просить подаяние. Считается неправильным, когда монах ходит в один и тот же дом, потому что это может стать тяжелой ношей для семьи. Эти люди могут быть не настолько богатыми, чтобы каждый день давать ему пищу. Но женщина, которая выходила, чтобы дать ему пищу, была так прекрасна, что устоять было просто невозможно. Если бы она была только красива, можно было бы устоять, но в ее глазах он увидел потрясающую любовь к нему; это было гораздо труднее - теперь искушение возросло в тысячу крат. Огонь зажегся с обеих сторон.
        На следующий день он пришел снова. Женщина положила перед ним еду с великой любовью, преданностью. И на следующий день он был там же; это стало обычаем. Он видел, что женщина определенно влюбилась в него. Конечно, он не был достаточно смел, чтобы признать тот факт, что тоже влюбился в эту женщину; он был монахом, ему не полагалось заниматься такими вещами. Но что он делал, непрерывно на протяжении месяца ходя в один и тот же дом?
        Один день допускается; в определенных трудных ситуациях допускаются три дня, но это и все. Вы можете заболеть и быть не в состоянии уйти далеко, тогда три дня, но не более того. Поэтому на следующий день, когда он пришел, он набрался смелости и спросил у этой женщины: « Я приходил сюда в течение месяца. Вы давали мне еду каждый день, все лучше и лучше, больше и больше. Что вы увидели во мне и почему вы ни разу не напомнили мне, что монаху так не полагается? - допускается только один день, самое большее три дня. И я вижу так много любви, исходящей от вас ко мне. Я хотел бы узнать всю правду. В чем дело?»
        Теперь он бросает на бедную женщину всю свою страсть, все свое желание; и то, что сказала женщина, было великим потрясением. Она сказала: «Я просто люблю ваши глаза, они так прекрасны и тихи, я молилась, чтобы вы продолжали приходить. Мы не бедные, и я хочу хотя бы раз в день видеть ваши глаза. Я никогда не видела таких глаз». Ее совсем не интересовал Сурдас. Она говорила о глазах, как вы говорили бы о цветке, о розе; она хотела видеть эти прекрасные глаза - не было ничего другого.
        Сурдас - в то время у него было другое имя. В Индии не называют слепого человека слепым, потому что это выглядит невежливо, плохо; всех слепых людей в Индии называют сурдас - Сурдас означает слепого человека. Раньше это не было его именем; но он пришел домой, вынул оба своих глаза, с помощью другого монаха вернулся и подарил эти два глаза той женщине. Он сказал: «Держите эти глаза, ведь скоро мы уйдем, и я не смогу приходить каждый день. Вы можете смотреть на эти глаза, хранить их у себя, а для меня будет хорошо, если их не будет со мной».
        В тот день он выразил свое сердце: «Я тоже почувствовал, как во сне возникает определенное желание. Теперь я никогда не увижу красоту. Теперь эти глаза закрыты. Мира красоты больше нет».
        Я не поддерживаю такое дело, ведь вы можете быть слепым и все же мечтать о красивой женщине, что более опасно. Ведь ни одна настоящая девушка не является девушкой мечты, но все девушки мечты, когда вы мечтаете, являются настоящими, запомните это, - самыми настоящими.
        Любая красивая женщина разочарует вас. Она может быть Клеопатрой, Амрапали, кем угодно, но вы пресытитесь ею, полностью пресытитесь, ведь желание красоты подобно голоду; вы пресыщаетесь ею. Это род пищи, пропитания, но вы не можете ведь есть каждый день одну и ту же пищу. Рано или поздно вы пресытитесь. Слово пресытиться очень красивое. Если одну и ту же пищу принимать каждый день, она вызовет тошноту.
        Просто уничтожив свои глаза, вы не расстанетесь со своим желанием - это глупо. Но Сурдас сделал это, и он писал стихи только о детстве Кришны, поскольку может ли такой человек, отдавший свои глаза, чтобы избежать желания, думать о своем боге, танцующем с девушками, женами других людей и живущем жизнью самого материалистического человека, какой только возможен? Поэтому для него Кришна никогда не выходит за пределы семилетнего возраста; ему всегда меньше семи. И в Индии многие храмы называются храмами Баладжи, что означает Кришну в его детстве.
        Этот храм Баладжи находился как раз перед домом человека, который построил его. Из-за этого храма и приверженности этого человека, беззаветной приверженности... Он принимал омовения, -как раз напротив храма был колодец, - сначала он принимал там омовения. Затем он часами совершал свои молитвы; о нем думали, что он очень религиозный человек. Мало-помалу люди тоже начали называть его Баладжи. Это настолько привязалось к нему, что я не помню его настоящего имени, ведь к тому времени, когда у меня сложилось какое-то представление о его существовании, я слышал как его называли только Баладжи. Но это было не его имя; такое имя получилось, потому что он построил этот храм.
        Я ходил, бывало, в этот храм, потому что он был такой красивый и такой тихий - если не считать самого этого Баладжи, который вносил в храм большое возмущение. Часами, - он был богатым человеком и поэтому мог не думать о времени, - три часа утром, три часа вечером он непрерывно мучил храмного бога. Никто обычно не ходил в этот храм, хотя храм был так красив, что многие люди ходили бы туда; люди обходили храм стороной, потому что этот Баладжи был уж очень невыносим. Его шум, - это можно было назвать только шумом, это была никакая не музыка, - его пение было таким, что могло сделать вас на всю жизнь врагом всякого пения.
        Но я все-таки заходил туда, и мы подружились. Он был стариком. Я сказал: «Баладжи, три часа утром, три часа вечером - о чем вы просите? И каждый день? И он еще не дал вам?»
        Он сказал: «Я не прошу ни о каких материальных вещах. Я прошу о духовных вещах. А это дело не одного дня; нужно просить на протяжении всей жизни, и дано будет после смерти. Но это определенно, что будет дано, ведь я построил храм, я служу господу, я молюсь; можно видеть, как даже зимой в мокрых одеждах...» Считается особым качеством приверженности дрожать в мокрых одеждах. Мое же мнение таково, что когда дрожишь, пение идет лучше. Начинаешь кричать, чтобы забыть о дрожи.
        Я сказал: «Мое мнение относительно этого несколько иное, но я не стану рассказывать вам о нем. Я хотел бы узнать только одну вещь, поскольку мой дедушка все время говорит: "Они всего лишь трусы; этот Баладжи трус. Понапрасну тратятся три часа каждый день, а жизнь ведь так коротка; он трус"».
        Он сказал: «Твой дедушка говорит, что я трус?»
        Я сказал: «Я могу привести его».
        Он сказал: «Нет, не приводи его в храм, это будет ненужным беспокойством, - но я не трус».
        Я сказал: «Хорошо, мы посмотрим, трус вы или нет».
        Позади его храма было то, что в Индии называется акхара, место, где люди обучаются борьбе, выполняют упражнения, борются в индийском стиле. Я, бывало, ходил туда, - это место было как раз позади храма, бок о бок с храмом, - и все тамошние борцы были моими друзьями. Я попросил троих из них: «Сегодня вечером вы должны помочь мне».
        Они сказали: «Что нужно делать?»
        Я сказал: «Мы должны взять койку Баладжи, - он спит вне дома, - мы должны просто взять его койку и поставить ее над колодцем».
        Они сказали: «Если он вскочит во сне или что-нибудь случится, он может упасть в колодец».
        Я сказал: «Не беспокойтесь, колодец не глубокий. Я прыгал в него много раз - это не так глубоко и не опасно. И, насколько я знаю, Баладжи не станет вскакивать. Он будет кричать со своей койки; сидя на койке, он будет просить своего Баладжи: "Спаси меня!"»
        С трудом я уговаривал этих троих: «Вам ничего не нужно делать. Просто один я не смогу перенести эту койку, вот я и прошу вас, вы ведь сильные люди. Если он проснется по дороге, трудно будет добраться до колодца. Я подожду вас. Он отправляется спать в девять часов, к десяти улица пустеет, а одиннадцать - самое подходящее время. В одиннадцать мы можем перенести его»
        Удалось уговорить только двоих, одного уговорить не удалось, поэтому нас было только трое. Я сказал: «Это трудно. Одна сторона койки... и если Баладжи проснется...» Я сказал: «Подождите, я позову своего дедушку».
        И я сказал дедушке: «Вот мы что собираемся сделать. Можешь ты немножечко помочь нам?»
        Он сказал: «Ну это уже слишком. Нужно набраться нахальства, чтобы просить своего собственного дедушку сделать такое с этим бедным человеком, который никому не причинил никакого вреда, если не считать, что кричит по шесть часов в день... но мы к этому привыкли».
        Я сказал: «Я пришел не для того, чтобы спорить об этом. Вы просто придите, а тогда я обещаю давать вам все, что вы захотите, в любое время; что вы скажете, то я и сделаю. Но для этого дела вам нужно бы прийти, и это совсем не слишком - пройти-то надо всего несколько метров, но так, чтобы не разбудить Баладжи».
        И он пришел. Вот почему я говорю, что он был редким человеком - ему было ведь семьдесят пять! Он пришел. Он сказал: «Хорошо, пусть у нас будет и такое переживание, посмотрим, что получится».
        Увидев моего дедушку, эти два борца собрались сбежать. Я сказал: «Подождите, куда же вы?»
        Они сказали: «Твой дедушка идет».
        Я сказал: «Это я привел его. Он будет четвертым. Если вы сбежите, я окажусь в затруднении. Моему дедушке и мне не справиться. Мы можем унести его, но он проснется. Вам не нужно беспокоиться».
        Они сказали: «Ты уверен в своем дедушке? - они ведь почти одного возраста; они могут быть друзьями, и могут возникнуть какие-нибудь неприятности. Он может рассказать про нас».
        Я сказал: «Я здесь, мне он не может причинить никаких неприятностей. Так что не бойтесь, для вас никаких неприятностей не будет, он не знает даже ваших имен и ничего о вас».
        Мы отнесли Баладжи и поставили его койку над маленьким колодцем. Один он принимал здесь омовения, и время от времени я прыгал в этот колодец, против чего он очень возражал, - но что он мог поделать? Однажды я спрыгнул в него, он должен был что-то сделать, чтобы вытащить меня. Я сказал: «Что вы можете сделать? Единственное - вытащить меня отсюда. А если вы потревожите меня, то я буду прыгать сюда каждый день. А если вы расскажете моей семье, то я начну приводить сюда своих друзей и прыгать вместе с ними. Поэтому давайте оставим это в секрете между нами. Вы можете принимать омовение снаружи, а я внутри; никакого вреда нет».
        Это был очень маленький колодец, поэтому койка совершенно спокойно разместилась над ним. Потом я сказал дедушке: «Вам лучше уйти, потому что если вас схватят здесь, то весь город решит, что это уже слишком».
        А потом мы начали издалека бросать в него камешки, чтобы разбудить его... ведь если он не проснется, он может начать поворачиваться и тогда упадет в колодец, и случится что-нибудь нехорошее. В тот момент, когда он проснулся, он издал такой вопль! Мы уже слышали его голос, но это!.. Собрались все соседи. Он сидел на койке и говорил: «Кто сделал это?» Он дрожал, трясся и был совершенно испуган.
        Люди сказали: «Слезайте хотя бы с этой койки. Потом посмотрим, что случилось». Я был там же в толпе, и я сказал: «В чем дело? Вы могли бы позвать своего Баладжи. Но вы не позвали его, вы издали вопль и забыли все о своем Баладжи. Всю свою жизнь по шесть часов в день вы упражняетесь...»
        Он посмотрел на меня и сказал: «Это тоже секрет?»
        Я сказал: «Теперь есть уже два секрета, которые вы должны хранить. Один вы уже храните многие годы. Теперь это второй».
        Но с этого дня он прекратил свои трехчасовые крики в храме. Я был озадачен. Все были озадачены. Он прекратил свои омовения у этого колодца и просто забыл об этих трех часах утром и трех часах вечером. Он договорился со служителем, чтобы тот приходил каждое утро совершить небольшое поклонение, вот и все.
        Я спросил его: «Баладжи, что случилось?»
        Он сказал: «Я сказал тебе неправду, что не боюсь. Но в ту ночь, когда я проснулся над колодцем, - тот визг был не мой». Это можно было назвать первобытным визгом. Он не принадлежал ему, это совершенно точно. Вопль вышел, должно быть, из глубочайшего его подсознания. Он сказал: «Этот вопль дал мне понять, что я действительно испуганный человек и все мои молитвы - не что иное, как попытки убедить Бога спасти меня, помочь мне, защитить меня».
        «Но ты истребил все это, и то, что ты сделал, было хорошо для меня. Я покончил со всей этой чепухой. Всю свою жизнь я мучил соседей, и продолжал бы мучить, если бы ты не сделал этого. Теперь я осознал, что боюсь. И я чувствую, что лучше признать свой страх, потому что вся моя жизнь была бессмысленной и страх мой все тот же».
        Лишь в 1970 году в последний раз я вернулся в свой город. Я обещал матери, моей матери, что когда она будет умирать, - она взяла с меня это как обещание, - я приду. И вот я приехал. Я ходил по городу, чтобы встречаться с людьми, и увидел Баладжи. Он выглядел совершенно другим человеком. Я спросил его: «Что случилось?»
        Он сказал: «Тот вопль полностью изменил меня. Я начал жить страхом. Хорошо, если я трус, значит я трус; я не несу за это ответственности. Если есть страх, есть страх; я родился с ним. Но мало-помалу, по мере того, как признание этого углублялось, страх исчезал, исчезала трусость».
        «Я избавился от этого служки из храма, потому что если не была услышана моя молитва, то как может быть услышана молитва служки... служки, который каждый день обходит тридцать храмов?» - ведь в каждом храме он получает по две рупии. «Он молится за две рупии. Поэтому я отказался от него. И я совершенно спокоен, меня ничуть не волнует, есть Бог или Его нет. Это Его проблема, почему я должен волноваться?»
        «И в свои старые годы я чувствую себя совершенно свежим и молодым. Я хотел увидеться с вами, но не смог прийти, я слишком стар. Я хотел поблагодарить вас за то, что вы учинили ту проказу; иначе я продолжал бы молиться и умер бы, а все это было бессмысленным, бесполезным. Теперь я буду умирать как свободный человек, совершенно свободный». Он привел меня в свой дом. Я бывал там и раньше; все религиозные книги были убраны. Он сказал: «Я этим больше совсем не интересуюсь».
        Вы спрашиваете меня: если Бог не гипотеза, если Бог не идея, то что есть Бог?
        Это не гипотеза, потому что у науки нет способа открыть Бога. Наука не движется внутрь, она движется наружу, и там вы найдете мир вещей.
        Если вы хотите познать сознание, то этот центр внутри.
        Поэтому Бог - не гипотеза.
        Бог - не идея, потому что идея - это философская концепция, и лишь философы все время развивают мысли, идеи, рационализации - они создают великие системы мышления...
        Если вы посмотрите на их системы мышления, то вы получите огромное впечатление. Например, Гегель и Кант... если вы небдительны, вы будете изумлены тем, какие роскошные системы они построили, - но под этими системами нет базы, нет основания. И само это строение - вовсе не роскошный дворец; если подойти поближе, то можно увидеть, что сделан он из игральных карт. Легкий ветерок, и весь дворец рухнет, поскольку он лишен основания.
        Философия лишена основания.
        Она строит воздушные замки.
        Идеи - это всего лишь идеи. Вы можете представлять себе любую идею, какую только захотите, никто не может запретить вам. И коль скоро вы представили себе эту идею, вы можете найти все виды обоснований, чтобы поддержать ее. Это не трудно.
        Ко мне пришел один человек, он был американцем. Он был профессором в христианском теологическим колледже. В Джабалпуре есть один из величайших теологических колледжей во всей Азии, где готовят священников и миссионеров, которых посылают потом по всей Азии, чтобы обращать людей в христианство. Они там учат всему - если вы пойдете и посмотрите, вам не удержаться от смеха. Меня, бывало, приглашали туда поговорить по одному предмету.
        Этот профессор заинтересовался мною. Он провел меня по всему колледжу. На одном из занятий учили тому, как нужно стоять, когда вы проповедуете в церкви, на публике; в каких выражениях вы должны высказывать важные места, какие слова следует произносить громко, какие жесты нужно делать руками.
        Я был просто изумлен и сказал: «Что вы делаете? Вы делаете из этих людей актеров или священников?» И эти люди усердно проделывали свои движения - каждый священник потом будет играть точно так же. Все это лишь тренировка, род упражнения; в этом нет сердца.
        Если в ваших словах есть сердце, то подчеркивающая интонация придет сама по себе. Если есть что-то, что должно быть выражено руками, то сами руки позаботятся об этом, вам не нужно ничего делать. Если что-то достигает ваших ушей, оно достигнет. Вам самим ничего не нужно нести, иначе все это станет сплошным лицемерием.
        Он расположился ко мне по-дружески. Однажды он принес мне книгу, в которой было сказано, что в Америке, - я не знаю до какой степени это правда, - число тринадцать считается чем-то плохим. Он показал мне, что кто-то в его теологическом колледже провел это исследование, исследование о том, что число тринадцать действительно плохое. Автор исследования собрал всю информацию о том, как много людей умирают тринадцатого числа каждого месяца. Люди умирают каждый день, но он взял только тринадцатое число: сколько войн началось тринадцатого числа, сколько несчастных случаев, бедствий, землетрясений. Из всей истории он собрал тысячи фактов - все плохое, что случилось тринадцатого числа.
        Профессор сказал мне: «Этот человек проделал огромную работу. Он действительно доказал это». Этот профессор рассказал мне - я не знаю, потому что сам я никогда не останавливался в отелях, но профессор рассказал мне: «В Америке просто пропускают тринадцатый этаж, потому что на тринадцатом этаже никто не хочет останавливаться ». Поэтому после двенадцатого сразу идет четырнадцатый! Великая идея! Обмануть самого Бога, просто поменяв номера.
        Я сказал ему: «Сделайте одну вещь... Я хотел бы повстречаться с этим вашим студентом. Завтра, когда я пойду в свой университет, я зайду сюда к вам в это же время. Пусть этот студент будет в вашей комнате».
        Я спросил у этого студента: «А вы думали о числе двенадцать или одиннадцать? Перед тем как вы представили эту диссертацию... этот профессор, который был вашим руководителем при написании диссертации, он должен был бы быть достаточно разумным, чтобы подсказать вам, что следовало бы рассмотреть каждую дату, и только тогда доказывать, что число тринадцать плохое».
        «Если на пятое число пришлось только пять войн, а на тринадцатое - пятьсот, тогда это что-то докажет. Если второго умерло только пять человек, а тринадцатого - пять тысяч, тогда это что-то докажет. Считайте целый месяц; нужно представить тридцать один день и сравнивать все эти дни. Здесь же нет сравнения».
        «Вы просто собрали все плохое, что случилось тринадцатого числа. Я могу сказать кому-нибудь собрать факты относительно двенадцатого, или одиннадцатого, или десятого, и будут собраны те же самые факты, то же самое количество фактов. Это не диссертация, это просто глупость. Вы напрасно потратили свое время, и ваш профессор тоже напрасно потратил свое время». Он работал над этой диссертацией три года и получил за нее ученую степень.
        Коль скоро вы обрели идею, - это может быть и тринадцатое число, не имеет значения, - вы можете сделать из нее великую философию.
        Бог - это не идея, хотя философы и пытались... ведь философы - это просто люди, вторгающиеся в чужие владения; они просто не могут поверить, что любая территория - это не их территория. Они двигаются во всех направлениях, во всех измерениях, у них есть некоторые идеи по любому поводу. Философ никогда не скажет: «Я не знаю». Он знает! И он не только знает, он предоставит вам свидетельства и доказательства того, что его знание обосновано. Как же они могли оставить без внимания такую важную область как Бог?
        Они открыли четыре аргумента в пользу Бога. Христиане признали эти четыре аргумента, но ни один из этих четырех не имеет никакого обоснования. Все они фальшивы.
        Первый аргумент, о котором я говорил вам, заключается в том, что всему нужен создатель; поэтому необходим Бог. Теперь ясно, что это не аргумент. Немедленно вопрос возвращается обратно, - а кто создал Бога? И этому нет конца. Но этот аргумент считается самым важным из тех, которые выдвинули философы в поддержку Бога.
        Атеистам было легко смеяться над этими философами и теологами: «Что за аргументы выдвигают эти люди?» Но и атеисты не слишком отличались от них.
        Один знаменитый атеист, Дидро, говорил, обращаясь к аудитории: «Если Бог существует и вы говорите, что Он всемогущий, тогда пусть Он остановит часы в этот самый момент. Я подожду одну минуту». Он подождал одну минуту. Часы не остановились. Он сказал: «Ну вот, посмотрите, Он не является всемогущим. Он не может даже остановить часы. Он недостаточно смел, чтобы принять мой вызов».
        Но разве это аргументы? Какой-нибудь хитрец может так устроить часы, что они остановятся в девять. И когда время будет подходить к девяти, он встанет и скажет: «Бог, докажи себя. Если ты существуешь на самом деле, то пусть эти часы остановятся через минуту; иначе будет доказано, что ты не существуешь». И часы остановятся; Бог доказан... Разве это аргументы? Остановка часов или не остановка часов не внесет никакого существенного вклада в доказательство существования Бога.
        Отсюда я и говорю, что Бог - это не идея.
        Вы спрашиваете меня: тогда что же есть Бог?
        Это просто слово, бессмысленное слово, пустое внутри, лишенное субстанции в себе.
        Самуэль Беккет написал свой шедевр “В ожидании Годо”, очень маленькое сочинение потрясающей важности. Два человека сидят под деревом. Оба они бродяги. Один бродяга говорит: «Становится поздно, а он все еще не пришел».
        Другой говорит: «Я тоже думаю, что он, должно быть, подходит». Они ожидают Годо, который никогда не говорил им: «Я приду». Они никогда не встречали его, но просто, чтобы провести время, они изобрели эту идею Годо, ведь оба они бродяги, что им делать все это время? Поэтому они сидят, и ждут, и спорят: «Я не думаю, что он человек своего слова».
        Другой говорит: «Нет, я прекрасно знаю, что если обещал, он придет. Может быть, он немного опоздает, но он придет». Этот разговор продолжается, потом одному из них это надоедает и он говорит: «Я пошел. Довольно. Я не могу больше ждать».
        Другой говорит: «Тогда я тоже пойду с тобой; мы вместе будем ждать там, куда ты идешь. Кстати, что это за место? Как ты думаешь, мы найдем его там? Мы ведь не знаем, где он».
        Когда я впервые натолкнулся на эту маленькую книжку, я подумал, что Годо - это Бог по-немецки - эти немцы такие чокнутые, что могут превратить что угодно во что угодно, - они могли превратить Бога в Годо. Я навел справки у Харидаса. Харидас сказал: «Нет. На немецком мы называем Бога не Годо, мы называем его Готт».
        Я сказал: «Это не очень далеко: Г-о-т-т, Готт». Я сказал: «Вы подошли очень близко к Годо. Все в полном порядке. Мой вопрос не был абсолютно неправильным, я был на правильном пути, думая, что это какая-нибудь немецкая идея превратить Бога в Годо».
        Но называете ли вы Его Богом, или Готтом, или Годо, это не имеет значения, поскольку само слово ничего не значит - вы можете назвать Его как угодно. Это просто слово, лишенное всякого смысла, поэтому-то вы можете играть с ним. На самом деле, это и делал Самуэль Беккет. Он имеет в виду Бога. Он не говорит этого, но это совершенно ясно видно - в ожидании Бога; но если сказать так, то какая-то красота была бы потеряна. Когда он заставляет их ждать Годо, вы знаете, кто такой Годо, и вместе с тем вы не можете сказать, что говорите против Бога.
        Никто не видел Его.
        Никто не встречал Его.
        Никто не слышал Его.
        Тем не менее, все ждут Его... вот сейчас он должен прийти, самое время. Он должен быть здесь.
        Что делают евреи? Ждут, ждут. И они рассердились, когда Иисус сказал: «Я пришел». Он нарушил их ожидание. Только подумайте, что вы пришли к этим двум бродягам и сказали им: «Все в порядке, я пришел...» Они оба убьют вас: «Вы думаете, что это вы Годо? Да знаете ли вы, кто такой Годо? Вы пытаетесь обмануть нас? »
        Они бы убили... Даже если бы пришел сам Годо, они бы не поверили, что это Годо - как мог бы он доказать, что он Годо? У них нет ни одной его фотографии. Как можно опознать его? Они раньше никогда его не видели.
        Это должно быть ясно понято. Когда Моисей видит Бога, никто не спрашивает у него: «Как ты опознал Его? Ведь раньше ты Его никогда не видел». Для опознания нужно видеть Его раньше; иначе какой-нибудь шарлатан или кто угодно может обмануть вас. «Как, на каком основании...?»
        Когда Иисус слышит глас Божий или Мухаммед слышит его, как они распознают, что это глас Божий? Разве они слышали Его раньше? Их опознание лишено основательности. Может быть, они слышали какие-нибудь голоса, многие сумасшедшие слышат их. Они могли и видеть кого-нибудь, многие сумасшедшие кого-то видят. Можете пойти в любой дом для умалишенных и увидеть там сумасшедшего, который один разговаривает с кем-то другим, с кем-то, кого здесь нет, и не только говорит ему, но и отвечает на его вопросы.
        Есть карточная игра, в которую может играть один человек. В поездах время от времени я встречал людей... я ведь сам никогда не разговариваю в поездах. Это мое единственное время, когда я могу посидеть в молчании, а в городах по пять встреч в день... Так что только между городами, в поезде, у меня было время, когда я мог помолчать и отдохнуть. Но я видел людей, игравших в карты в одиночку. Я был озадачен: это была великая религиозная игра! У них по игре был партнер, они играли и за партнера; они знали обе стороны, они знали карты на обеих руках.
        Те два бродяги не делали чего-то нового. Все эти религии на протяжении столетий делали именно это: ждали Бога, ведь, ожидание сохраняет вам надежду, по крайней мере, на завтра... если не сегодня, то завтра, - но завтра никогда не наступает. И когда ждут так много людей, кто-то из них должен знать, кто-то из них должен слышать, кто-то из них должен видеть - с кем-то он должен разговаривать! И тогда найдутся люди, которые скажут: «Он разговаривал со мной».
        Я получал, бывало... даже и теперь получаю, но я не заглядываю в эти письма, потому что прекратил разглядывание всей этой чепухи. Я получал, бывало, письма - получаю и до сих пор, но сейчас Шила просто сообщает мне: «Пришло пятнадцать или двадцать писем этого типа, в них говорится, что они видели Бога и хотят встретиться с Вами, чтобы Вы могли понять правильным или нет является их понимание».
        «Они видели Бога, - говорю я, - они и должны спросить у Него. Зачем им беспокоить меня? Меня абсолютно не касаетесь ни вы, ни ваш Бог; почему вы должны беспокоить меня? Если вы видели Бога, тогда откуда это сомнение? Зачем вам нужен сертификат от меня?»
        Чистая галлюцинация, воображение, непрерывное слушание идиотских проповедей... миллионы людей ждут в великом ожидании - разгорается воображение: еще небольшое усилие, и можно увидеть Бога.
        Но помните, что бы вы ни увидели, это не вы.
        Все, что вы видите, - это некоторый объект.
        А основное дело религии не в объекте.
        Ее основное дело - ваша субъективность.
        Когда все видения исчезают, исчезают все голоса, исчезают все мысли... когда молчат все ваши чувства, в этом молчании до вас доходит нечто.
        Беседа 18.
        ОДИН БОГ, ОДИН ПОСЛАННИК, ОДНА КНИГА - ОДНА БОЛЬШАЯ ЛОЖЬ
        17 ДЕКАБРЯ 1984 ГОДА
        БХАГАВАН,
        В ЧЕМ РАЗНИЦА МЕЖДУ РЕЛИГИЕЙ И КУЛЬТОМ? ВЕДЬ ХРИСТИАНЕ ВСЕ ВРЕМЯ НАЗЫВАЮТ НАС КУЛЬТОМ. КАЖЕТСЯ, ЧТО ИМ ТРУДНО ПРИНИМАТЬ НАС КАК РЕЛИГИЮ. КАКАЯ МОЖЕТ СТОЯТЬ ЗА ЭТИМ ПРИЧИНА?
        Это сложный вопрос. Вы должны понять многое перед тем, как получите ответ на этот вопрос.
        Религия - это индивидуальное переживание.
        Только индивидуум может быть религиозным.
        Культ - это учреждение, это организация, он не имеет к религии никакого отношения. Он от имени религии занят эксплуатацией. Он притворяется религией и живет прошлым.
        Например, христиане скажут, что они имеют двухтысячелетнюю историю. Но прошлое мертво, оно - труп. Мы живем в очень странном мире. Когда жил Иисус, евреи не принимали его как религиозного человека: он и его последователи были «культом».
        Иисус - религиозный человек, и поэтому вокруг него был аромат религии, и всякий, кто был чувствителен, восприимчив, стремился приблизиться к Иисусу. Это стремление к Иисусу не имело ничего общего с убеждением разума; оно скорее походило на любовь. Люди просто влюблялись в этого человека.
        Религиозный человек никогда никого не обращает, но само его присутствие внушает многим людям стремление быть с ним вместе.
        У религиозного человека нет последователей, только попутчики - религиозный человек не в состоянии оскорбить кого-то, называя его своим последователем.
        Когда Иисуса распяли, произошла странная вещь, которая случается почти со всеми религиями. Люди того же типа, что распяли Иисуса, - раввины, священство... люди того же типа собрались вокруг мертвого религиозного явления, которое ушло, которого больше нет.
        Похоже на аромат цветка.
        Цветок уходит, аромат задерживается ненадолго - и затем теряется.
        Религия не может быть непрерывной.
        Она всегда, здесь и там, будет индивидуальной.
        Один индивидуум становится просветленным, и внезапно люди начинают ощущать притяжение к нему, как если бы он обладал магнетической силой.
        Иисус не интеллектуал; он даже не имеет образования. Он не теолог; он не может вести спор в поддержку Бога или религии. Во всех его поучениях нет аргументов, это утверждения, высказывания.
        Философ спорит, религиозный человек утверждает.
        Философ спорит, потому что он не знает; посредством аргументации он хочет прийти к заключению. А религиозный человек знает заключение. Он высказывает его, это декларация - и он также знает, что нет способа доказать эту декларацию. Ни один аргумент не подойдет в качестве поддержки доказательства.
        Но когда этот магнит исчезает...
        Священник - это самая хитрая часть человечества, и самая умная. Он бизнесмен, он видит возможность большого бизнеса. Пока жив Иисус, быть с ним опасно. Ни один бизнесмен не приблизится к нему - только азартные игроки могут решиться на это и быть с Иисусом. Быть с ним опасно: его могут распять, вас могут распять.
        Но коль скоро он умер, появляется великая возможность для бизнеса. Тогда начинают собираться люди нового типа: священники, папы, имамы, раввины - образованные, обученные, догматичные, имеющие запас аргументов для спора. Они создают догму, вероучение, кредо. Они создают культ.
        Культ создается на мертвом теле религиозного человека.
        Христианство - это культ.
        Фридрих Ницше говорил, бывало... и я чувствую, что он обладал потрясающим качеством видеть определенные вещи, мимо которых другие люди проходят. Этот человек был сумасшедшим, но иногда сумасшедшие люди обладают очень острым разумом. Может быть, в этом и причина того, что они сошли с ума. Фридрих Ницше говорит: «Первый и последний христианин умер на кресте две тысячи лет тому назад. С тех пор не было вообще ни одного христианина». И он абсолютно прав.
        Единственным христианином был Иисус, хотя он никогда и не знал слова христианин. Он знал только арамейский язык, язык, на котором он разговаривал, и немного древнееврейский, язык, на котором разговаривали раввины. Но у него не было понятия о греческом. Слово «Христос» - это греческое слово, а слово христианин происходит от слова «Христос». Иисус ни разу в жизни не слышал слов «христос» или «христианин». На древнееврейском для Христа есть слово «мессия», поэтому Иисус знал слово «мессия».
        Но когда он умер... И было очень странно, что, когда он был жив, жил переполненной жизнью, был готов делиться, отдавать, изливать свое бытие в их бытие, люди избегали его. Но когда он умер, священники не упустили своей возможности.
        Священники немедленно собираются вокруг мертвого тела Будды, Иисуса, Лао-цзы и немедленно создают катехизис.
        Они начинают на мертвом теле строить церковь.
        Если Иисус вернется, то папа будет первым человеком, который попросит снова распять его, ведь Иисус будет мешать всему бизнесу. Именно это он и делал, когда был здесь последний раз.
        Почему так рассердились раввины? Бизнес шел так хорошо, все установилось, все были довольны, и вдруг это человек, Иисус, приходит и начинает возмущать людские умы. Из-за него люди начинают думать, искать... Учреждение не может допустить такого человека, ведь если вы начнете искать и находить, то вскоре вы найдете, что учреждение стоит на мертвом теле.
        Я слышал о том, что как-то раз епископ Нью-Йорка позвонил папе, дальний звонок, и он был по-настоящему в очень трудном положении. Он сказал папе: «В церковь вошел похожий на хиппи человек, и когда я спросил его: "Кто вы?" - он сказал: "Вы не узнаете меня? Я ваш господь Иисус Христос". И трудность состоит в том, что он действительно в точности похож на Иисуса Христа. Что мне делать в такой ситуации?»
        Папа сказал: «Идиот! Сейчас же звоните в полицию. Если это просто хиппи, нет проблем. Если же он на самом деле господь Иисус Христос, то пусть его поскорее посадят в тюрьму, пока он не причинил никаких бед - и пошевеливайтесь. Если это господь, сразу же звоните в полицию, и побыстрее его в тюрьму».
        Та же неприятность будет и здесь. Иисус обещал в Библии: «Я вернусь», - но я могу авторитетно заявить вам, что он не придет, - одного переживания было достаточно. Кто захочет, чтобы его распяли еще раз? И в тот раз было, по крайней мере, одно утешение: там были евреи, ортодоксальные, традиционные; они могли и не понять той революции, которую он принес с собой. На этот раз не будет и такого утешения. Будут христиане, его собственный папа, и они распнут его.
        В прошлый раз Иисус молил Бога: «Прости этих людей, ибо они не ведают, что творят». Что он будет делать на этот раз? Он должен будет молить так: «Прости этих людей - они прекрасно знают, что творят». Но они сделают все то же самое.
        Культ - это бизнес, бизнес религиозного вида.
        В нем есть религиозный жаргон.
        В нем нет переживания.
        Да, когда-то в прошлом, может быть, был цветок, но его нет. Прошли столетия, и с тех пор священник продолжает притворяться, что это он представитель того аромата. Никто не может представлять аромат: он приходит вместе с цветком, вместе с цветком он уходит.
        Но священник может сделать искусственный цветок из пластика, может даже опрыскать его французскими духами. Именно этим он и занимался во всех религиях.
        Религия мятежна, обязана быть такой, поскольку религия начинает говорить вещи, противоречащие традиции, ведь может существовать только одно из двух: или масса, неразумная толпа-ум, которая создает традицию, или человек, подобный Иисусу, или Будде, или Махавире.
        Они одни.
        И то, что они говорят, может быть понято только немногими избранными.
        То, что они приносят с собой в этот мир, настолько из иного мира, что если вы не в состоянии войти с ними в сердечный контакт, то вы и не поймете их, - вы поймете их неправильно.
        Иисус понят неправильно.
        Сократ понят неправильно.
        Аль-Халладж Мансур понят неправильно.
        Всякий раз, когда вы находите религиозного человека, будьте уверены, что все вокруг него будет понято неправильно. Но когда он умирает, все устанавливается. Когда он умирает, священство начинает свой новый бизнес.
        Теперь евреи отстрадали почти как от сердечного приступа почти две тысячи лет по той простой причине, что упустили такой бизнес. Христианство теперь - самый большой бизнес в мире... а они упустили его. А евреи не те люди, чтобы промахиваться там, где есть бизнес; у них на него чутье.
        Я слышал одну историю... на протяжении столетий происходило так, что каждый год, в определенный день, в Ватикане главный раввин города приходит со свитком в руках на площадь Святого Петра, где его ждет папа. Собираются тысячи евреев и христиан, чтобы посмотреть на встречу папы и главного раввина, но что происходит между ними, никто не знает. Раввин кланяется, передает свиток папе. Папа кланяется - вот и все.
        На следующее утро свиток отсылается к раввину обратно, чтобы он хранился там до следующего года. На протяжении двух тысяч лет ни один папа не побеспокоился заглянуть в него, но этот папа-поляк проявил любопытство: что это такое? Что это за обычай, который продолжается так много лет? Каждый раз раввин передает свиток папе и на следующее утро его отправляют обратно, церемонно, - но тот же свиток возвращается обратно. Что на самом деле содержится в нем? Он развернул свиток. Свиток был очень древним - две тысячи лет. И знаете, что он в нем нашел? Это был счет за последнюю вечерю! Евреи все еще спрашивают: «Хотя бы заплатите за это». И конечно, Иисус умер, не заплатив, так что...
        Религия, как правило, восстает против мертвой традиции, бессмысленных обычаев.
        Дать рождение новому человеку, новому сознанию - это революция.
        Культ не касается нового человека. Культ не хочет, чтобы новый человек родился вообще когда либо, поскольку со старым все так просто, зачем создавать себе неприятности? Кто знает, каким будет этот новый человек?
        И они правы. Новый человек будет источником неприятностей. Он не будет просто так принимать всякие идиотские концепции; он будет задавать вопросы. Он не будет человеком, исполненным веры. Он будет в основном человеком, который спрашивает. Он будет сомневаться - он не будет верить.
        Религиозный человек сомневается, но не верит. Он спрашивает, к этому ведет его сомнение; и он спрашивает до тех пор, пока сам не находит ответ. После этого нет места для веры - он знает.
        Если вы спросите у него: «Вы верите в Бога?» - он скажет: «Нет». Вы будете удивлены - религиозный человек, и говорит «нет»! Если же вы спросите его: «Вы религиозный человек, и говорите, что не верите?» - он ответит: «Да, я повторяю снова: я не верю, потому что знаю; вера - это для тех, кто слеп. Слепой верит в свет, человек с глазами знает. Вы верите в свет?»
        Верующие покорны, готовы к подчинению, готовы покориться любой идиотской концепции.
        Теперь спросите христианина: «Что вы имеете в виду под рождением от девственницы?» А в это верит каждый христианин; если вы не верите в это, вы в большой степени не христианин. Всего лишь несколько дней назад одного епископа в Лондоне выгнали с его епископства за то, что он сказал: «Я не верю в девственное рождение».
        Если вы не верите в девственное рождение, тогда вы не христианин, так какое же право вы имеете быть епископом? Вы распространяете в умах людей опасные идеи. Завтра вы скажете: «Я не верю в Святого Духа». Обязательно случится так, что вы спросите: «Кто этот парень, этот Святой Дух? Делает такие не святые дела, сделал беременной девственницу Марию, и все еще остается Святым Духом!»
        И если вы сомневаетесь в девственном рождении и Святом Духе, то как долго вы сможете верить в Бога? Ведь из всей троицы вы уже сомневаетесь в двоих. Этого третьего вы не видели, и вы не встретите человека, который видел его. Будут цитировать писание, но писания не могут удовлетворить религиозного человека. Он хочет сам ощутить вкус истины. Но для культа это создает трудности.
        Культ может быть любым: индусским, мусульманским, христианским, еврейским; это не имеет значения - все это культы.
        Может быть, в начале его был религиозный человек. Я говорю «может быть», потому что священники настолько хитры, что могли построить церковь даже без мертвого тела реального религиозного человека; в этом нет такой уж большой необходимости.
        Мне вспоминается одна небольшая история. Молодой черт вбегает к главному черту и говорит: «Быстро сделайте что-нибудь; только что один человек нашел истину. Я прямо оттуда. Нужно что-то делать. Его истину нужно уничтожить, иначе он погубит все наше дело».
        Это очевидно, ведь если люди становятся истинными, если люди начинают открывать истину, то какой бизнес останется у чертей? Но старый черт рассмеялся и сказал: «Ты еще слишком молодой, ты новичок в бизнесе. Наши люди уже там».
        Он сказал: «Но я никого не видел».
        Старый черт сказал: «Тебе нужно потратить немного больше времени, чтобы понять. Ты видел священников вокруг этого человека?»
        Он сказал: «Да».
        Черт сказал: «Это наши люди. Они не позволят истине никуда разойтись. Они сделают из нее догму, и они не оставят человека, нашедшего истину. Пусть себе находит. Они окружат его; они станут посредниками между ним и массами, они наши агенты».
        Все священники - агенты дьявола.
        Они не заинтересованы в истине, не заинтересованы в поиске предельной реальности. Их интерес заключается в том, как эксплуатировать страх человека, жадность человека.
        Они эксплуатируют ваш страх, создавая ад.
        Они эксплуатируют вашу алчность, создавая небеса.
        Они эксплуатируют ваше беспомощное состояние, создавая Бога.
        Они дают вам писания, мантры, молитвы и говорят: «Вот это спасет вас; вы под защитой. Вам не нужно беспокоиться, вы не беспомощны. И мы всегда между вами и Богом - вы можете положиться на нас».
        Они совсем не знают Бога.
        Они не имеют к Богу никакого отношения.
        Но Бог - прекрасная концепция для того, чтобы эксплуатировать людей, которые чувствуют себя психологически больными, испуганными, - и в этой ситуации находится все человечество.
        Всякий раз, когда приходит религиозный человек, он начинает преобразовывать вас, не утешать, поскольку утешением не уничтожить ваши болезни.
        Только путем преобразования вы можете стать абсолютно самими собой, вы можете быть абсолютно удовлетворены собой и всем существованием.
        Но священник не хочет, чтобы вы были удовлетворены. Он хочет, чтобы вы оставались недовольными; иначе зачем вам отправляться к священнику? Для чего? Он не хочет, чтобы вы становились смелыми. Он хочет, чтобы вы оставались трусами навсегда, потому что только трусы будут приползать к его ногам. Зачем смелому человеку приходить к нему? Нет необходимости.
        Религиозный человек разрушает необходимость в культе; поэтому всякий раз, когда появляется религиозный человек и вокруг него образуется атмосфера религии, все культы будут против него.
        Вот вам и странная ситуация - христиане называют культом нас! А культ - это они. Индусы называют нас культом; культ - это они, поскольку их религиозные люди умерли две тысячи, три тысячи, пять тысяч лет назад. И никто не знает, был ли на самом деле в начале какой-нибудь религиозный человек вообще, или с самого начала все это был лишь вымысел.
        Георгий Гурджиев, один из самых проникновенных интеллектов этого столетия, говорил: «Иисуса Христа никогда не было. То было всего лишь театральное представление; а потом, постепенно, священники поняли, что это представление можно использовать: "Сделаем из него историю"». Одно верно, что за исключением христианского Нового Завета нигде больше нет упоминания об Иисусе Христе, ни в одном священном писании.
        Если бы был человек калибра Иисуса, то невозможно представить себе, чтобы где-нибудь в еврейских писаниях не встретилось его имя, - особенно когда он был распят. Распятие делает его имя историческим. На самом деле, сейчас мы знаем историю только по Иисусу: до рождества Христова, после рождества Христова... вот так мы знаем историю. Этот человек становится центральной точкой во всей нашей истории. Такой важный человек - и нигде не упоминается: ни в еврейских писаниях, ни в римских текстах - Иудея ведь находилась под правлением Римской империи.
        В римских записях Иисус должен был бы упоминаться. Если вы распинаете человека, он, по крайней мере, заслуживает места где-нибудь в бюрократических книгах. Но нигде, кроме этих четырех Евангелий, написанных четырьмя его учениками... он просто не существует. Если потерять эти четыре Евангелия, то Иисус становится просто слухом. Гурджиев настаивал на том, что он был просто слухом, сплетней, а хитрые люди использовали основанное на этом театральное представление и сделали из него исторический факт - и конечно, это великий бизнес!
        Так и должно быть: пока я здесь, никто не будет воспринимать вас как религию.
        И вы - религия, только пока я здесь.
        В тот момент, когда я уйду, лучше всего - распространиться подобно аромату.
        Хуже всего - стать культом. .
        Тогда эти люди - христиане, и иудеи, и индусы, и мусульмане - также признают вас как религию. Они признают вас как религию только в том случае, когда вы станете культом. Вы видите странную логику мира? Когда вы потеряете контакт с жизненным переживанием, тогда, конечно, вы так же мертвы, как и они, и, конечно, мертвые люди не спорят. И один мертвый человек уважает другого мертвого человека - это просто вежливость, хорошие манеры.
        И могут ли мертвые люди испытывать уважение к живому человеку? Они мертвы; это задевает их. Они не знают; это задевает их. Они имеют лишь верования - и кто знает, являются ли эти верования истинными или нет. На земле три сотни религий, три сотни различных догм, вероучений. Как вы думаете, могут ли быть все три сотни истинными?
        Истина может быть только одна.
        Ее можно высказать по-другому, но из нее нельзя сделать двух вероучений. Языки могут быть разными. Концепции могут быть разными, но любой может увидеть, что эти концепции касаются одной и той же истины.
        Вы должно быть слышали рассказ о пяти слепых людях, которые пришли посмотреть на слона. Прежде всего, слепому не следует ходить смотреть на что-либо; это абсурд. Но им было очень любопытно, вся деревня была в напряженном ожидании, поскольку слон приходил в эту деревню впервые. Поэтому они тоже решили: «Пойдем».
        Видеть они не могли, но сказали: «По крайней мере, мы можем его ощупать и тогда увидим, какой этот слон». И все впятером они ощупали слона, конечно, в разных местах. Кто-то ощупал ноги слона и сказал: «Я нашел его. Слон похож на столб, такие же столбы есть у нас в храме, в точности как мраморный столб ».
        Другой человек сказал: «Ты идиот, ты, наверное, ощупываешь какой-то столб, потому что я вижу совершенно другое». Он ощупывал ухо слона и сказал: «Он похож на веер».
        В Индии, жарким летом, до того, как появилось электричества, использовались веера, подвешенные к потолку. И один человек, бедный человек, должен был целыми днями тянуть за веревку, привязанную к вееру, тогда веер давал вам, по крайней мере, богатым людям, прохладный воздух. Или же по обеим сторонам от вас стояли люди с двумя большими веерами в форме слоновьего уха и овевали вас.
        Поэтому второй человек сказал: «То, что ты говоришь, невозможно ».
        Третий возразил им обоим, а четвертый возразил всем троим. Тогда пятый сказал: «Вы идиоты; не надо было идти с вами, потому что это не что иное, как кисточка», - он держался за хвост. «И так много шума из ничего; просто кисточка, подвешенная к чему-то... Я не знаю, к чему она подвешена, потому что не вижу». Весь обратный путь домой они спорили друг с другом.
        Но как вы можете найти решение, если слепы? Вы должны воспринять вещь, которую не видите. Если вы не воспримете ее, то тогда будут неприятности.
        У этих культов нет глаз. Я спрашивал епископов, раввинов, шанкарачарьев, джайнских монахов, буддийских бхикку: «Вы пережили это? И будьте хотя бы раз искренними и правдивыми?»
        И все они говорили мне: «В частной беседе мы можем сказать, что не переживали этого, но на публике, если вы спросите нас, мы будем абсолютно отрицать, что когда-нибудь говорили что-нибудь подобное. Ведь на публике мы должны притворяться. Мы научились...»
        Когда я впервые выступал в Бомбее в 1960 году, вместе со мной выступал один джайнский монах. На этой встрече мы выступали вдвоем. Он выступал передо мной, потому что был хорошо известной личностью; я же был абсолютно неизвестен. Когда он закончил и поднялся я, люди начали уходить из зала, потому что меня никто не знал. Я вынужден был сказать этим людям: «Всего лишь пять минут, остановитесь там, где вы есть. Через пять минут можете или оставаться, или уходить». Конечно, они остались, потому что я просил всего пять минут, и выглядело бы не очень хорошо, если бы они ушли просто так.
        Я сказал: «Всего на пять минут- посмотрите на часы и через пять минут вы освободите зал; оставаться здесь не будет нужды. Но за эти пять минут я хочу высказать несколько вещей. Первое: этот человек, который говорил до меня, ничего не знает; он просто неумный человек!» Многие из тех, что стояли, сели. Я сказал: «На пять минут встаньте! Постойте пять минут, потом вы можете или сесть, или уйти».
        Этот человек говорил о Махавире, основателе джайнизма. Первоначальным именем Махавиры было Вардхамана. Имя Махавира была присвоено ему потом. «Махавира» означает очень смелый, великий воин, - потому что в джайнизме истина должна быть завоевана. В этом точный смысл слова «джайна»; джайна означает завоеватель. Джайнизм означает: религия, которая учит, как завоевать истину, - и Махавира завоевал ее, поэтому и изменили его имя с Вардхамана на Махавиру. Теперь имя Вардхамана почти забыто.
        Тот монах говорил: «Вардхамана родился сыном царя», и «Вардхамана отрекся от дворца, от царства», и «Вардхамана понял». Он использовал оба имени - Вардхамана и Махавира -без всякого затруднения, и все присутствующие в зале были джайнами, поэтому понимали его.
        Но я сказал: «Этот человек не понимает, что он говорит о двух разных людях, он совершенно запутался». Люди посмотрели на меня. Я сказал: «Вардхамана - это один человек; Махавира - совершенно другой. Когда умер Вардхамана, тогда родился Махавира; они никогда не встречались». Этот человек говорил так, как будто они были на самом деле одним человеком, и он говорил, что Махавира родился, чтобы спасти всех вас от страданий, от несчастий.
        Я сказал: «Это ложь, потому что сам Махавира сказал: "Никто не может сделать вас несчастными и никто не может сделать вас счастливыми, кроме вас самих". Поэтому как может он спасти весь мир? Он не может спасти даже одного человека. Сам он говорит истину: "Это вы причина ваших страданий. Если вы поймете причину ваших страданий, вы прекратите их". Ваша природа - это восторг. Страдание - это ваше усилие, ваше великое завоевание, ваш успех».
        «Чтобы быть страдающими, вам нужно встать на голову, ногами кверху. Вам нужно быть совершенно неестественными, плыть против течения. Чтобы быть восторженными, блаженными, вам нужно всего лишь плыть вниз по реке. Вы просто в состоянии всеприятия - вы просто позволяете своей природе быть такой, какая она есть. Махавира говорит: "Никто не может заставить вас страдать. Никто не может сделать вас счастливыми", - а этот бедный парень говорил, что Махавира родился, чтобы спасти весь мир».
        Я сказал: «Пять минут прошли, теперь вы можете решать: или вы садитесь, или вы уходите». Все они сели, монах же был очень потрясен. Зал был снабжен системой кондиционирования воздуха, но он начал покрываться потом. Он все-таки был искренним человеком, и когда я кончил, он прошептал мне на ухо: «Можете ли вы всего на десять минут зайти в мой храм? Я не могу прийти к вам, - иначе я сам пришел бы, - потому что мои последователи не разрешат мне никуда пойти»... такой великий монах, с таким большим числом последователей, и собирается встречаться с каким-то неизвестным человеком, который, к тому же, сделал из него посмешище, который критиковал его со всех сторон.
        Я сказал: «Нет проблем; я приду».
        Я пришел туда. Собралось около тысячи людей, потому что люди узнали, что я собираюсь прийти, и они видели, что произошло утром. Но монах сказал: «Я хочу поговорить с ним с глазу на глаз, поэтому, пожалуйста, останьтесь снаружи; мы удалимся в маленькую комнату». Мы вошли внутрь. Он закрыл дверь и начал плакать, рыдать, лить слезы... ему было, наверное, лет семьдесят.
        Я сказал: «Но почему вы плачете?»
        Он сказал: «Я плачу, потому что впервые почувствовал, что ничего не знаю. Пятьдесят лет, - ведь когда я стал монахом, мне было двадцать, - пятьдесят лет я учил людей так, словно бы знал. Я позвал вас, чтобы просто покаяться в том, что я ничего не знаю. Я не могу сказать этого перед людьми, - я недостаточно смелый, - ведь если я скажу это перед людьми, меня выбросят вон».
        «Пятьдесят лет я не работал. Пятьдесят лет мне поклонялись. За мной ухаживали; тысячи людей считали меня своим Учителем, и если я скажу, что не знаю, они убьют меня. Они скажут: "Зачем же вы пятьдесят лет обманывали нас?" Им я ничего не могу сказать, но я хотел облегчить свое сердце перед вами - я не знаю. Сначала я был потрясен, разгневан тем, что вы сказали утром, но когда я начал думать об этом, я понял, что все правильно».
        «Сначала я думал встать и начать спорить с вами, но я ясно увидел, что ни один аргумент не поможет мне - ведь я не спорю; то, что я говорю, - я просто утверждаю». Он сказал: «Я хотел бы познать себя. Хватит верить - пятьдесят лет потрачены напрасно; а я все еще стою на том же месте, с которого начал».
        Такое случалось со многими религиозными лидерами, когда они общались со мной. В одиночестве они признавали то, что я говорил, но на публике они имели другое лицо, другую маску. Эти люди, - они могут быть христианами, они могут быть иудеями, они могут быть индусами, - они не знают... ведь знание - это не функция толпы. Я вижу, вы видите, но нет никакой возможности для того, чтобы мы оба видели с одного и того же места.
        Вы не можете видеть через мои глаза. Я не могу видеть через ваши глаза.
        Я не могу стоять в вашем пространстве, там, где стоите вы, и вы не можете стоять в моем пространстве, там, где стою я. Точно так же и религия абсолютно индивидуальна. А когда вы организуете ее, ее тут же забирает священство. Если человек, который ощутил переживание, жив, он может попытаться удостовериться, что религия не становится культом.
        В этом состоит все мое усилие.
        Поэтому, пока я с вами, религия не станет культом. Но когда я уйду, избежать этого будет очень трудно, ведь до сих пор в мире было так много религий, но успех не сопутствовал никому.
        Кришнамурти старался изо всех сил. Никто не сделал так много против того, чтобы превратиться в культ, но кажется безуспешно. В 1925 году он распустил организацию. Для него была создана организация «Звезда Востока», имевшая целью распространение его истины и его переживания по всему миру. Он распустил организацию. Он вернул первоначальным владельцам замки, и деньги, и земли, и все, что было пожертвовано на его организацию. И он сказал: «Мне не нужны последователи».
        С того времени он непрерывно говорил: «Никто не является моим последователем», - но есть люди, которые говорят: «Мы - последователи Кришнамурти». Что теперь поделаешь? И он еще жив, и каждый день он говорит: «Никто не является моим последователем, я не лидер вам, не Учитель, никто». Но люди повторяют эти слова и говорят: «Мы - последователи Кришнамурти».
        Когда Кришнамурти умрет, они снова соберутся вместе, потому что Учитель умер и нужно что-то сделать в его память - построить храм, построить церковь, построить мемориал, построить организацию, - чтобы его истина продолжала жить.
        Истина - это не какая-то вещь.
        Это не вещь, которую можно сохранить, законсервировать. Она исчезает вместе с человеком, который пережил ее.
        Можно ли сохранить любовь? Могут быть двое великих влюбленных, и вы видите, как происходит между ними великая любовь; но можете ли вы сохранить, законсервировать это явление? Эти двое влюбленных умрут; можете ли вы сохранить их атмосферу, то преображение, которое случалось между ними? Можете ли вы? Это не вещь; ее нельзя держать в руках, ее нельзя положить на депозит. Вам не удастся построить из нее храм, или церковь, или вероучение.
        Любовь случается между двумя людьми - с истиной еще сложнее: она случается единственному отдельному человеческому существу. В любви есть хотя бы двое, и есть в ней что-то видимое и снаружи. Наблюдатель может заметить что-то неуловимое, но все-таки постижимое, что протекает между двумя людьми. Это можно увидеть в их глазах, в их лицах.
        Однажды я ехал на поезде, и со мной была одна пара, очень старая пара, испанская пара. Они приехали в Индию, чтобы путешествовать. Мужчине было, наверное, около восьмидесяти, женщине - около семидесяти пяти; им полагалось бы быть уже в могилах. Но я был удивлен, видя их любовь, - ведь мы вынуждены были пробыть вместе двадцать четыре часа, - во всем, что они делали, в самой маленькой вещи. Свою любовь нужно показывать не в больших вещах, но в самых маленьких... я же мог почти дотронуться до их любви. Она была настолько явной, что ее можно было видеть. Я спросил этого старого человека: «Это редкое явление; как долго вы вместе?»
        Он сказал: «Если считать по годам, то мы пробыли вместе, по крайней мере, шестьдесят лет, - ей было пятнадцать, когда я встретил ее впервые, - но эти шестьдесят лет не кажутся мне шестьюдесятью годами; все они пронеслись как одно краткое мгновение, сконденсированное мгновение, мгновение здесь и сейчас. Я никогда не думаю обо всех тех мгновениях, которые прошли, потому что это мгновение содержит все остальные».
        Но когда эти люди уходят, вы не найдете того аромата, той ауры, того чувства. Оно уйдет тоже; оно так тонко.
        С истиной даже еще труднее, потому что отдельная индивидуальность переживает свое собственное бытие и настолько полно восторгом, что если вы позволите, она может переполниться; если вы доступны, она может войти в вас.
        Если вы колеблетесь и сопротивляетесь... это явление настолько деликатно, что небольшое сопротивление с вашей стороны, - и вы упускаете его.
        Поэтому всякий, кто приходит сюда с определенным предубеждением, с определенным умонастроением, с определенной идеей, упустит меня.
        Если человек приходит сюда открытым, уязвимым, тогда он ощутит вкус чего-то религиозного, он почувствует запах чего-то религиозного.
        И вот единственный путь познать религию: быть в тесной близости к религиозному человеку. Это как инфекция.
        Но вы не добьетесь ее, даже если крепко обнимете этого папу-поляка. Ничего не будет... поляк - это просто поляк. Он тоже может крепко обнимать вас, он может сокрушить ваши кости, ведь объятия поляка немного тяжелы для ребер. Но вы не найдете ничего.
        Я встречал тысячи людей, которые были известны как великие религиозные учителя и наставники. Индия настолько полна мудрецов и праведников, что вы можете встретить их повсюду. Их не нужно искать. Это они ищут вас и сражаются за вас: «Вы принадлежите мне, не себе», - кто схватит вас первым. Но все они - часть определенного культа, повторяют как попугаи, - точно как попугаи, или вы можете сказать, как компьютеры, - священные писания, великие слова. Но слова обозначают только то, что имеет человек.
        Когда Иисус говорит «истина» или Будда говорит «истина», это слово имеет значение. Когда буддийский монах говорит «истина», значения нет в нем; это пустое слово, в нем нет содержания.
        Вы спрашиваете, почему они не могут воспринять вас как религию. Это очевидно: они же на рынке; каждый продает и торгует навынос своим собственным товаром. Теперь приходите вы как конкурент и начинаете продавать новые вещи, более привлекательные, поскольку они более живые.
        Они пугаются, что их молодые люди, их маленькие мальчики, их юные дочери могут быть привлечены вами - и они действительно привлечены, и они правы. И это побуждает их к таким причудам: они должны были бы ходить в церковь или в синагогу - что они делают здесь в Раджнишпураме? Они должны слушать раввина, священника - что они делают здесь?
        И конечно, когда они видят вас, они не могут себе этого представить. У них есть определенная идея: вы должны соответствовать этой идее, тогда вы религиозны. И конечно, я стараюсь делать все, что в моих силах, чтобы вы не могли соответствовать ничьей идее - включая и мою! - чтобы вы могли быть только собой.
        Весь мой религиозный подход заключается в том, чтобы вернуть вас к себе.
        Вы были украдены.
        Вы были закрыты, вы были всеми возможными способами обусловлены. Вам закрыли все двери к себе.
        Вся же моя работа заключается в том, чтобы проделать в вас двери и окна.
        И если я смогу устранить все эти стены и оставить вас прямо под открытым небом, то тогда вы узнаете, что такое религия.
        Но вы не должны соответствовать ничьей религиозной идее.
        Они назовут вас всевозможными именами. Для них культ - это вещь, достойная осуждения, поэтому они называют вас культом.
        Как раз на днях я видел дискуссию по телевидению с участием одного раввина и двух христианских священников, - один, наверное, был католиком, другой протестантом, или что-то вроде этого, различных вероисповеданий, - которые обсуждали меня и то, что происходит здесь. И раввин сказал: «Это культ».
        Ведущий передачи спросил его: «Что такое культ и в чем разница между культом и религией?» И с тем, что сказал раввин, я полностью согласен, но совершенно по другой причине.
        Раввин сказал: «Культ - это там, где есть харизматическая личность, обаятельная личность, и люди оказываются загипнотизированными, магнетизированными этой личностью, собираются вокруг него; а когда этот человек умирает, люди рассеиваются - не создается никакой традиции. Вот что такое культ».
        Когда он говорит это, я говорю в точности то же самое, но по другим причинам. Он говорит: «Если культ переживает смерть своего основателя, тогда он становится религией». Пока жив Иисус, это культ, потому что из-за его харизматической личности... Когда Иисус умирает, культ становится религией... очень странная идея: религия рождается из культа. Культ не должен быть вещью, достойной осуждения; он является матерью религии, религия исходит из его чрева. Он является потенциалом религии.
        Но он говорил: «Культ обязан исчезнуть, потому что он связан лишь с харизматической личностью, с ее харизмой, с ее обаянием, с ее магией, которая удерживает людей вокруг него. Когда он уходит, тогда больше не за что держаться. Тогда люди рассеиваются и культ умирает». Я говорю, что это в точности определение религии.
        В более разумном мире не будет традиции. Будут рождаться религиозные люди, и с религиозными людьми будет случаться и религия. Придет гораздо больше людей, подойдут близко к нему и будут пить из его колодца. Иисус говорит: «Ешьте меня, пейте меня». Да, они будут есть, они будут пить и они преобразуются во всем этом процессе. А когда религиозный человек уйдет, не будет, конечно, необходимости создавать религию, потому что традиция умрет.
        Да, вы любили своего отца, но когда он умер, вы положили его в могилу. Вы не сказали: «Он был моим отцом, как могу я класть его в могилу или на погребальный костер? Я буду хранить его в своем доме. Я любил его, он любил меня...» Нет, когда ваш отец умирает, это печальное, но естественное явление. Каждый, кто родился, умрет. Вы говорите ему до свидания со всей своей благодарностью. То же должно быть и с каждым религиозным учителем.
        Иисус совершенно здоров, но христианство - это болезнь. Моисей совершенно здоров, но иудаизм - это заболевание. И то же самое справедливо по отношению ко всем религиям. Люди, стоявшие при самом источнике, были по-настоящему прекрасны, но всякий прекрасный цветок умирает. Даже прекрасные звезды умирают или исчезают и не оставляют за собой ни единого следа. Так в чем же необходимость каждому религиозному человеку оставлять после себя традицию?
        Я не собираюсь оставлять после себя традицию.
        Пока я здесь, наслаждайтесь мгновением.
        Празднуйте мгновение.
        Зачем беспокоиться о будущем?
        И помните одно: каждый, кто после меня попытается создать традицию, есть мой враг, не мой друг и не ваш друг тоже.
        Он принадлежит дьяволу.
        Он создает церковь - и тогда придут папы и все такое. Тогда начнется бизнес, и придут бизнесмены, и религия полностью исчезнет.
        Лучше, если она исчезнет во вселенной, чем станет частью религиозного рынка.
        Поэтому, когда люди спрашивают меня: «Что случится с вашей религией, когда вас не будет?» - я говорю: «Почему вас должно это волновать? Я здесь, этого достаточно». И будут люди... кто-то расцветет, и снова будут религии. Люди все время будут расцветать, но не создавайте традиций, потому что эти традиции не дают людям цвести. Оставьте место для цветения. Если бы вам не говорили быть иудеем, или индусом, или мусульманином, или христианином и для вас было бы оставлено место, вы, возможно, расцвели бы прямо сейчас.
        Но с самого начала вас начали цеплять, обрезать, калечить. ..
        В Пуне моим садовником была Мукта. Она постоянно ходила с ножницами, а когда видела меня, то прятала эти ножницы. Я сказал: «Не делайте этого. Зачем вам без необходимости обрезать деревья?» Одно дерево она особенно считала уродливым, поскольку постоянно хотела обрезать его. Так что сначала вы должны назвать что-то уродом, а потом становится легко обрезать это.
        Сначала вы даете плохое имя - например, имя «культ», а потом уничтожение его становится добрым делом. Это был урод... А дерево было таким красивым, оно так обширно разрослось, но всякий раз, когда я не следил, она обрезала его. Если это урод, то пусть будет урод; такова природа этого дерева. Кто вы такой, чтобы уничтожать его или придавать ему форму по вашей собственной идее? Мукте было трудно со мной, потому что она была гречанкой и следовала традиции Аристотеля - логической, математической. Она хотела создать вокруг моего дома европейский сад.
        Я сказал: «Это невозможно». Европейский сад, особенно английский сад, это настолько против природы, ведь где в природе вы найдете симметрию? Но в английском саду симметрию вы найдете. Они обрезают деревья симметрично, делают симметричные лужайки, рассаживают симметрично растения...
        Симметрия неестественна, природа асимметрична.
        Вот в дзэнском саду в Японии вы не найдете никакой симметрии. Даже если она есть, то люди дзэна не допустят ее; они уничтожат симметрию - что-то пошло не так.
        Природа дика, и когда она дика, она свободна.
        Религиозный человек тоже дик.
        В его дикости лежит его свобода.
        И в своей свободе он находит истину.
        В своей свободе он находит себя.
        В своей свободе он находит все, что должно быть найдено в существовании.
        А человек культа остается полным хлама и мусора, заимствует пустые слова; может быть, великие слова - Бог, душа, истина, - но все они пустые, потому что он не живет ни одним из них.
        А если вы не живете этим словом, оно пусто.
        Только жизнь дает значение.
        Поэтому верно, что вас не воспринимают как религию, - но зачем беспокоиться из-за этого? Кого это волнует? Я не заинтересован в том, чтобы нас воспринимали как религию. Мы не нуждаемся в том, чтобы кто-нибудь воспринимал нас, признавал нас, давал нам удостоверение. Кто они такие?
        Те трое человек на дискуссии решили под конец: «Теперь время нам вступить с ними в диалог. Мы должны пойти к этим людям, к людям Раджниша, мы должны вступить с ними в диалог». Я просто рассмеялся над этой идеей - сидит еврей и с каждой стороны сидит христианин.
        У евреев не хватило смелости вступить в диалог с Иисусом - или вы считаете, что диалогом было распятие? Какой диалог они могут вести со мной?
        Если они знают, им не нужно приходить сюда. Если они не знают, тогда это будет монолог. Я буду говорить, а они вынуждены будут слушать. Диалог невозможен.
        Если и вы знаете, и я знаю, нет необходимости в диалоге - достаточно молчания.
        Если вы не знаете, и я не знаю, тогда тоже не будет смысла в диалоге, потому что это не будет диалогом, это будет состязанием по борьбе.
        Я говорю, что я знаю. Поэтому со мной возможно только одно - монолог.
        Беседа 19.
        РЕЛИГИЯ - ЭТО БУНТ
        18 ДЕКАБРЯ 1984 ГОДА
        БХАГАВАН,
        РАЗВЕ НЕТ ВОЗМОЖНОСТИ КАКИМ-НИБУДЬ ОБРАЗОМ СОХРАНИТЬ ВАМ ВАШУ ЖИВУЮ РЕЛИГИЮ И НЕ ПОЗВОЛИТЬ ЕЙ ОПУСТИТЬСЯ ДО КУЛЬТА, ПОДОБНО ХРИСТИАНСТВУ? САМА МЫСЛЬ О ТОМ, ЧТО ВАША РЕЛИГИЯ СВЕДЕТСЯ СО ВРЕМЕНЕМ К КУЛЬТУ, НЕВЫНОСИМА.
        Почти невозможно сохранить религию как религию. До сих пор никому не удалось сделать так.
        Но я сказал, что это почти невозможно, не абсолютно невозможно, поскольку нам повезло в том, что мы можем видеть все неудачи прошлого: все, что помогает религии превратиться в культ, может быть отброшено с самого начала. Мы знаем многих людей, которые пытались сделать это раньше. Их попытки полезны нам.
        Невозможность религии оставаться религией не присуща ей внутренне. Причины, сводящие ее к культу, не являются самыми фундаментальными.
        Прежде всего: это не моя религия.
        Я не имею к ней никакого отношения. На самом деле, она начнет существовать, когда я прекращу свое бытие. Это первое, что следует запомнить, - это поможет религии оставаться живым потоком.
        Не делайте из нее религию определенного типа - христианство, индуизм, буддизм - нет, пусть это будет чистая религия. Пусть она будет религиозностью.
        Никто не может свести религиозность к культу.
        Это абсолютно невозможно.
        И то, что я делаю непрерывно, - это устраняю все возможности, все потенции, которые могут свести ее к культу. Например, я устранил Бога. Когда нет Бога, очень трудно свести религию к культу. Вот почему христианство - в большей степени культ, чем буддизм.
        Это наше благословение, что мы можем оглянуться назад на всю историю. И только дураки говорят, что история не повторяется; она повторяется непрерывно, если вы не препятствуете ей повторяться. Если вы приняли идею о том, что история повторяется, вы не станете препятствовать ей повторяться, в этом нет необходимости. Я говорю вам, что она постоянно повторяет себя, если кто-нибудь сознательно не препятствует ей.
        Иудаизм, христианство, мусульманство, индуизм - все они ориентированы на Бога. Джайнизм, буддизм, даосизм, конфуцианство - все они не ориентированы на Бога. И разница видна тут же. Религии, ориентированные на Бога, немедленно становятся культами.
        Бог - это очень опасная концепция, потому что с именем Бога приходит священство.
        Если нет Бога, очень трудно создать священство. В джайнизме священства нет. Для своих мирских ритуалов, например, для бракосочетания, они вынуждены заимствовать священников у индусов. У них нет никаких священников, их религия против брахманизма. А вот у индусов величайшее и самое древнее священство; самое изощренное, культурное, весьма солидно установленное.
        Когда женился мой первый дядя... в то время я осознал одну странную вещь - то, что для церемонии бракосочетания вызвали брамина. Я спросил отца: «Джайнизм ведь против брахманизма, джайнизм восстал против браминского ритуала, против магической религии. А бракосочетание совершается брамином? С самого начала брак становится неправильным. Можно ли сделать так, чтобы бракосочетание проводил джайн?»
        Он сказал: «Ты поднимаешь неудобный вопрос, но я должен признать, что твой вопрос всегда был правильным. Мы, может быть, не сможем ответить на него, у нас могут быть практические трудности при ответе на него, но это действительно наша проблема - и мы сердиты на тебя! Вот сейчас начнется ритуал; все готово - невеста и жених, все гости и брамин пришли, - все готово к началу, а ты начинаешь задавать такие неприятные вопросы».
        Я сказал: «Женится мой дядя. Я имею полное право проявить заботу о том, чтобы все прошло правильно».
        Мой отец хотел, чтобы я замолчал. Он сказал: «Можешь взять несколько рупий, но уходи».
        Я сказал: «Еще не время - никакие взятки не помогут. Я собираюсь устроить здесь неприятности; я не позволю этому брамину совершать брачную церемонию. Просто сама мысль... Он ваш враг; брамины постоянно осуждают джайнизм, все их священные писания полны такого осуждения. Джайны постоянно осуждают браминов, вся их философия против браминов. Я не допущу этого. Или бракосочетание должно проводиться джайном, или я устрою скандал».
        И я устроил скандал. Я встал и спросил всех джайнов, - там присутствовали все старейшины общины, - я спросил у них: «В чем смысл всего этого? Может мне кто-нибудь ответить?»
        Один старик сказал: «Этот вопрос вставал у меня всю мою жизнь - ведь я был, наверное, на тысячах бракосочетаний. И каждый раз возникал этот вопрос, но у меня не хватало смелости задать его. Этот мальчик прав. Кто-то должен начать однажды».
        Я сказал своему дедушке: «Помогите мне. То, что делает этот брамин, может делать любой человек. Если вы позволите мне, я смогу сделать это».
        Они сказали: «Это будет уже слишком. Пусть это сделает кто-нибудь постарше».
        Я сказал: «Очень хорошо».
        Тот же самый старик и выполнил ритуал. Это было первое бракосочетание в Индии среди джайнов, совершенное джайном. Я сказал: «Не беспокойтесь. Все, что брамин говорит на санскрите, вы скажете на хинди. На самом деле, говорить на хинди лучше, потому что тогда и невеста, и жених поймут то, что вы говорите. То, что говорит брамин, все чепуха - все греческий да латынь! Он просто говорит какую-то невнятицу, а вы думаете, что он говорит какие-то великие вещи. Все, что требуется, это обещание, клятва, слово, данное перед общиной в том, что вы будете заботиться друг о друге. А все остальное несущественно ».
        И этот старик выполнил ритуал на хинди. Брамин был очень зол, потому что он потерял свой заработок... и это было только начало. После этого бракосочетания в моем городе ни одно бракосочетание джайнов уже не проводилось браминами.
        У джайнов нет священства, потому что, когда нет Бога, в чем функция священника? Эти вещи взаимосвязаны. Бог абсолютно необходим для создания иерархии - тогда мессия, тогда папа, тогда кардиналы, тогда епископы, тогда священник... И это все продолжается; от самого подножья до вершины, ступеней так много. Но все эти ступени возможны только в том случае, если вы признаете вершину, а вершина-то вымышлена. Бог-то вымышлен.
        Если бы я встретил Иисуса, я сказал бы ему: «Бог - это вымысел. Я не отказываю тебе ни в чем; я просто говорю, что если ты не докажешь Бога как факт, твое мессианство не считается - поэтому-то и нет нужды отказывать тебе в нем, как это делают евреи, которые отказывают тебе в мессианстве, говоря, что ты не мессия, не истинный мессия».
        Всего несколько дней назад я видел фильм, прекрасный фильм о еврейской семье, очень ортодоксальной хасидской семье. Евреи не признают хасидов равными себе, они отверженные для них. Хасиды до сих пор не признают государство Израиль, поскольку говорят: «Израиль будет установлен, когда придет мессия - но где он?»
        Их логика совершенна. Этот Израиль создан политиками, не мессией. Они не признают этого государства, этой нации - и я согласен с ними в том, что это искусственное образование, насильственное образование. Это не нация, выросшая естественным путем; поэтому евреи в Израиле всегда будут испытывать проблемы.
        Евреи думают, что американцы сотворили им великое благо, создав Израиль; но это не так. Они сделали нечто худшее, чем то, что сделал Адольф Гитлер, потому что сделанное ими становится источником постоянной проблемы. На протяжении столетий Израиля не было; это была мусульманская страна Палестина, и окружена она была мусульманскими странами.
        Теперь просто из-за того, что выиграна вторая мировая война и установлен контроль над землей Палестины, насильственно образовали эту нацию. Это произвол. Живут в этой стране мусульмане, это их страна. Может быть, тысячи лет назад Израиль и был еврейской страной. Но за тысячи лет он стал страной мусульман, и вдруг карта страны просто меняется... а окружена она по-прежнему мусульманским миром. На Среднем Востоке все страны мусульманские.
        Эта маленькая страна Израиль будет постоянно страдать; как долго Америка сможет помогать ей? И как долго американские евреи будут вливать свои деньги в Израиль? Рано или поздно правда истории будет признана. Если бы Америка действительно проявляла сострадание к евреям, она должна была бы предоставить им Израиль в Америке. Для этой цели прекрасно подошел бы Орегон! Я предлагаю: пусть Орегон будет Израилем. Но что это за сострадание - поместить евреев туда? Там они никогда не смогут жить в покое, никогда.
        Поэтому, когда я увидел в этом фильме, как хасиды отвергают Израиль... конечно, их причина совсем другая. Я всегда был против создания Израиля. Когда он был только создан, я был еще ребенком, но и тогда моей первой реакцией было то, что это абсолютный идиотизм.
        Страна населена мусульманами - вокруг одни только мусульманские страны, - и вот помещают бедных евреев посреди океана врагов. Раньше они как-то убежали из Израиля - история была к ним более сострадательна. И не было необходимости в создании единой нации, они жили по всему миру. Весь мир стал их нацией, их государством. Когда вы теряете свою нацию, вашей нацией становится весь мир - зачем беспокоиться о нации?
        Моя причина была другой: то была политическая стратегия, направленная на удержание военной базы - ведь Израиль всегда будет нуждаться в помощи Америки, поэтому Америка всегда будет держать военную базу в Израиле, который очень близок к России. И евреи никогда не пойдут против Америки, потому что Америка защищает их; они почти рабы Америки. Без Америки с Израилем будет немедленно покончено, израильтяне будут вырезаны; поэтому они зависят от Америки, и их зависимость является гарантией того, что Америка имеет базу на Среднем Востоке. Другие мусульманские страны не дадут им такой базы - они христиане, а мусульмане и христиане сражались друг с другом на протяжении пятнадцати сотен лет, совершали один крестовый поход за другим.
        Моя причина другая, но и хасидская причина достойна того, чтобы рассмотреть ее. Они говорят, что из священных писаний совершенно ясно следует, что придет мессия и восстановит царство Израиль. Где мессия? Франклин Рузвельт? Уинстон Черчилль? Кто мессия? А тогда этот Израиль фальшивка!
        Мне нравится эта идея. Для меня Израиль - фальшивка по другим причинам, но он фальшивка; и в этом я согласен с хасидами. Без Бога невозможно иметь мессию. Я не стал бы спорить с Иисусом и говорить ему: «Ты не мессия», - потому что это вторичный вопрос. Первичный вопрос такой: «Нужно доказать, что существует Бог».
        Но поскольку евреи признали существование Бога, они никогда и не спорили об этом основном пункте. А по вторичному пункту спорить невозможно, потому что Иисус говорит: «Меня послал Бог». Евреи признавали других пророков, посланных Богом, так что же плохого в бедном Иисусе? Почему бы не признать и его? Но если Бог отвергнут, тогда... «Некому посылать тебя. Сначала докажи существование Бога - лишь тогда возникнет вторичный вопрос; тогда мы будем обсуждать его». И тогда Иисус не смог бы найти ответа, и распятия можно было бы легко избежать.
        Но иудаизм ориентирован на Бога, ислам ориентирован на Бога, поэтому-то и становится Мухаммед Его посланником. И всякий другой должен становиться его посланником, иначе как установить связь между Богом и Его творением? Посредник абсолютно необходим. Это кажется логичным.
        Люди в арабских странах верят в Бога, поэтому они не могут поднять основного вопроса. Они лишь спорят: «Ты не истинный посланник». Но как можно доказать, кто правильный посланник, а кто неправильный? Сражение идет вокруг весьма второстепенной проблемы. Истинная борьба должна вестись вокруг первичной проблемы.
        В джайнизме мессия невозможен. Никто не может объявить себя: «Я мессия»; люди просто посмеются и скажут, что вы сошли с ума. Никто не может объявить: «Я посланник Божий»; он будет просто посмешищем, люди вокруг будут насмехаться над ним. Он не может сказать: «Я воплощение Бога», - потому что Бог не существует. Откуда вы взяли это воплощение - воплощение ничего?
        Поэтому в буддизме, джайнизме, даосизме, конфуцианстве не возникает проблемы с мессией, посланником. Как можно иметь и пап, и епископов, и священников? Это целая лестница. Если вы признаете высшую ступень лестницы, то вы должны признать и всю лестницу. Но если лестница уходит в никуда, если она просто стоит на земле и никуда не ведет, то тогда все ступени лестницы становятся бессмысленными.
        Я отверг идею Бога.
        Вместе с Богом исчезает и все мессианство.
        Вы не можете объявить меня мессией даже тогда, когда я умру.
        Вы не можете объявить меня воплощением, даже когда я умру.
        Вы не можете объявить меня посланником.
        Вы понимаете этот простой факт? Даже когда я умру, вы не сможете пойти против меня. Как сможете вы создать культ? Ведь я отвергаю все ингредиенты, необходимые для создания культа. Я говорю, что нет посланника. Я говорю, что нет аватары.
        Но хотя Махавира спас джайнизм от священства, он не смог спасти его от того, чтобы тот не стал культом, потому что он внес новую концепцию - концепцию тиртханкары.
        Вы должны понять: эта концепция полностью отличается от концепции мессии. Мессия - это тот, кто приходит от Бога; вот точный смысл понятия «аватара». Буквально это слово означает сошествие - приход сверху вниз. Тиртханкара означает рост снизу вверх. Это человек, расцветший во всей своей полноте, достигший предельного. Это не сошествие; это рост. Рост от корней, рост, подобный дереву.
        Аватара направлен сверху вниз, мессия направлен сверху вниз, свешивается сверху, спускается вниз; все они - род падения. Тиртханкара - это человек, поднявшийся к своему полному потенциалу.
        Махавира думал... такая же концепция была и у Будды - они были современниками, и оба они думали: «Это способ избежать священства, Бога, поскольку центральной точкой мы делаем человека».
        Один поэт-баул в Бенгалии... баул означает сумасшедший, и они были действительно безумными людьми - безумно влюбленными в существование. Одним из самых важных баулов является Чандидас. Вот одно из его знаменитых высказываний: «Сабар упар мануш джати, тахар упар нахин: выше всего истина человека, и выше ее нет ничего». Теперь человек становится предельной истиной.
        Это было великой революцией - сбросить Бога с Его трона и посадить на Его трон человека.
        Но культ все же возник. Они кое-что забыли, но мы должны об этом помнить. Они экспериментировали, они были первыми, и они сделали великое дело. Они отсекли почти половину возможностей, но другой половины возможностей оказалось достаточно для создания культа: они сделали тиртханкару необыкновенным человеком, сверхчеловеком. Они вынуждены были сделать так, потому что вопрос заключался в непрерывном сравнении - у индусов были аватары; все они сверхчеловеки, наделенные божественной силой.
        Обыкновенному человеку хочется следовать за человеком, наделенным божественной силой, а не просто за человеком. Естественно, когда вы идете в магазин, вы покупаете самое лучшее и самое дешевое. А Махавира был никто. Он был самым дорогим, потому что его дисциплина была очень трудной; это была цена, которую нужно было платить, чтобы следовать за ним. Нужно было идти путем аскетизма, и это была цена, которую необходимо было заплатить, чтобы стать сверхчеловеком, - и все-таки вы оставались человеком.
        Так много трудностей, так много поста, нужно жить обнаженным... джайнский монах не может даже пользоваться огнем. Ночью, когда холодно, зима, он не может пользоваться даже одеялом, он не может пользоваться даже огнем. Есть и обнаженные индусские монахи, но они не испытывают таких неприятностей: они изобрели две уловки. Во-первых, они всегда сидят лицом к костру, поэтому им тепло. И, во-вторых, они все время растираются, по всему телу, пеплом от костра. Поэтому у них закрыты все поры тела, через которые идет дыхание, - не полностью, иначе они умерли бы, но достаточно для того, чтобы тепло их тела не уходило. Поэтому сзади у них тоже есть утепление.
        Джайнский монах тоже обнажен, но без утепления, без пепла, растертого по телу. Он дрожит. Дрожание - единственный способ, естественный способ создания некоторого тепла. Дрожание - это естественная защита от холода. Вы дрожите, тело начинает трястись; создается определенное движение, упражнение в теле, и образуется тепло. Это единственное, что они могут делать ночью. Летом они ходят обнаженными под солнцем. Они совершенно обгорают, у них мало пищи для еды и мало воды для питья.
        Так что путь их труден... а что же они приобретают? Вы следуете за человеком, который не является даже сошедшим к вам Богом, который не является даже родственником Богу, который не является даже посланником Бога. Кто знает, может быть, он безумен, душевно нездоров? Он ведь просто человек, как и вы. Тогда как, в порядке сравнения, есть посланники Бога, мессии Бога, аватары Бога, Сам Бог, сходящий вниз...
        На рынке трудно продать такую вещь. Поэтому они и вынуждены были поднять тиртханкару до того же статуса, что и аватара, мессия, и даже выше. Это просто рыночная экономика. Тиртханкара всеведущий, всесильный, вездесущий; он обладает качествами Бога. Мессия - всего лишь мессия, посланник - всего лишь посланник, но тиртханкара имеет все качества Самого Бога. Это и создает базу, лазейку для превращения религии в культ.
        Поэтому я настаиваю на том, что я обыкновенный человек. Вы не можете предложить меня на продажу - кто купит меня? Когда в продаже есть Иисус, есть Мухаммед, есть Кришна, есть Махавира, есть Будда, как вы думаете, кто-нибудь придет за мной? За простым человеком, обыкновенным человеком, человеком, который сам настаивает на том, что он обыкновенный.
        Я отвергал чудеса, говоря, что они никогда не случались, никогда не случаются и никогда не будут случаться. Махавира и Будда, оба споткнулись на этом моменте, - но они были пионерами. Позади меня двадцать пять веков опыта. Я стою на их плечах; я могу видеть далеко. Они не могли даже представить себе, что эти вещи превратятся в самую их слабость. Все они -ведь и Кришна творил много чудес, и Рама творил много чудес... Что говорить о Раме - даже его приверженцы лишь одним его именем творили чудеса.
        Например, между Индией и Шри Ланкой лежит океан, и перед Рамой стояла задача пересечь этот океан, чтобы напасть на Шри Ланку и получить назад свою жену. Но его ученик, бог обезьян Хануман, сказал: «Не беспокойтесь. Достаточно вашего имени». И его именем он начал бросать в океан камни - и именем Рамы камни не тонули, они плавали.
        Целая армия обезьян и ослов, а может быть, и янки, все были там; он начал бросать камни, и именем Рамы камни поплыли - вскоре образовался мост. Они перешли через мост, пользуясь лишь его именем. Хануман сказал: «Вам не нужно беспокоиться, достаточно вашего имени. От вас ничего не требуется ».
        Куда нужно завести подобные рассказы, чтобы вы смогли конкурировать? Такие рассказы должны были придумывать ученики Будды, должны были придумывать ученики Махавиры. Все они придумывали рассказы; и придумывали их так, чтобы сделать Махавиру и Будду выше Рамы, выше Кришны, выше индусской троицы, тримурти - Брахмы, Вишну, Махеша.
        Рассказывают, что когда Будда стал просветленным, все три бога - Брахма, Вишну, Махеш, - все три бога припали к его ногам, потому что просветленный человек много выше любого бога. Следует заметить, что в иудаизме, христианстве, исламе Бог всегда один; в индуизме Бог всегда во множественном числе - это «боги», тридцать три миллиона богов.
        Главными среди этих тридцати трех миллионов богов являются эти трое - Брахма, Вишну, Махеш. В тот момент, когда Будда стал просветленным, все трое прибежали из рая, чтобы припасть к его ногам. Семь дней Будда хранил молчание. То были Брахма, Вишну и Махеш, кто убедили его заговорить, потому что даже боги не знают верховной истины. Даже боги жаждут услышать от вас, чего вы достигли? В чем ваша реализация? Что она сделала для вас? Будду убеждали многими путями, но, в конце концов, уговорили его эти три бога.
        Его возражение было очень хорошим. Он сказал: «Если я заговорю, то, прежде всего, мое переживание не может быть выражено словами. Далее, если даже слабый аромат моего переживания и может быть выражен словами, то где люди, способные воспринять его? Где такие люди? И, прежде всего, кто захочет истины? Людям нужно утешение».
        Но эти три бога сказали: «Вы, может быть, правы относительно девяносто девяти и девяти десятых процента людей, но все же остается одна десятая процента людей, которые есть и которые могут воспринять, которые хотят отправиться к дальним берегам. Неужели вы разочаруете их?»
        Весь этот рассказ доказывает, что даже боги не являются просветленными. И в буддизме, и в джайнизме боги - это люди, которые заслужили великую добродетель, и за свою великую добродетель они вознаграждаются раем. Но здесь есть ограничение во времени. Рано или поздно вознаграждение за добродетель оканчивается; эти люди снова должны будут вернуться на землю и снова должны будут двигаться в этом колесе жизни и смерти.
        Вот почему тридцать три миллиона богов, иначе как управиться с этой идеей, если бог только один? За миллионы лет так много людей были добродетельными, религиозными, истинными, честными - все они должны быть вознаграждены; рай - вот их награда.
        В христианстве, исламе, иудаизме нет ничего выше небес. В джайнизме и буддизме есть кое-что выше небес. Небеса - это всего лишь место для удовольствий, для праздника, для курорта - отдыха от этого непрерывного колеса горя, страданий, боли. Нужны небольшие каникулы, продолжительный уикэнд.
        Небеса для джайнов и буддистов - это лишь продолжительный уикэнд. Но не забывайте: он окончится, и вы снова попадете в ту же колею. И теперь она будет еще более невыносимой, потому что вы жили в таком потрясающем удовольствии и наслаждении, а теперь вы снова живете в этой скуке, которая называется жизнью. Она становится еще большим адом, чем была прежде, ведь теперь у вас есть с чем сравнивать.
        Запомните, тиртханкара не отправляется на небеса, будда не отправляется на небеса. Просветленный человек отправляется в мокшу, которая находится за пределами небес. Оттуда пути назад нет. Человек полностью выходит из колеса жизни и смерти. Это не курорт на каникулах.
        Вы понимаете мою точку зрения? Джайны и буддисты вынуждены были создать нечто выше небес. Они вынуждены были придать своим тиртханкарам качества выше, лучше, превосходнее тех, которыми наделены даже ваши боги, потому что стоял вопрос о конкуренции на рынке. Но они забыли, что эта конкуренция приведет их к полной неудаче.
        Они успешно привлекли людей: почти вся интеллигенция страны попала под их влияние. Лишь неразумные люди, массы, остались с индусскими богами. Разумные люди не могут поклоняться богу-обезьяне - это так глупо; они не могут поклоняться дереву. Любой камень, лишь раскрасьте его красным, положите на него два цветка и ждите... Вскоре придет кто-нибудь еще и положит цветы, придет кто-нибудь еще и положит кокосовый орех - и рождается бог, вы дали рождение богу. Такое случается каждый день.
        Корпорации в Индии, муниципальные комитеты в Индии находятся в постоянном беспокойстве. Посреди дороги появляется бог! Теперь его нельзя убрать; это будет вмешательством в чувства религиозных людей - и вскоре на этом месте поднимется храм. Сначала какой-то камень покрашен красным, подойдет камень любой формы, - ведь когда тридцать три миллиона богов, кто знает, сколько у них форм? Все, что нужно, это те, кто поклоняется, а они всегда есть. Тогда этого бога не может убрать ни правительство, ни кто-нибудь еще.
        А когда есть бог, ему нужен кров. На этом месте поднимается храм, как раз посреди дороги. Убрать его означает вызвать немедленный бунт; людей будут убивать и резать, и огонь этого бунта распространится по всей стране; так что лучше разрешить этому богу оставаться на его месте. Он нарушает красоту дороги, он нарушает дорожное движение, он опасен, он причина дорожных происшествий, но с ним ничего нельзя поделать.
        В Индии только в Джайпуре ровные и прямые дороги - в единственном городе - и, по-видимому, это самый красивый город в Индии. Но так получилось потому, что человек, построивший его, Джай Сингх, - он был царем государства Джайпур, - был атеистом. И он позвал с юга Индии, от Низама Хайдерабадского... Низам Хайдерабадскии имел очень разумного первого министра Мирджу Ибрахима. Джай Сингх родился индусом, но он попросил Низама дать ему Мирджу Ибрахима хотя бы на несколько лет, пока строится Джайпур. Он хотел построить индийский Париж.
        И он почти преуспел; он построил нечто потрясающе прекрасное. А почему он попросил мусульманина? Он сказал Мирдже: «Я не хочу никаких неудобств, - а ведь они случатся: повсюду храмы и мечети, начнутся всякие дела, и весь наш план будет разрушен».
        «Поэтому, если возникает храм, - вы не индус, вы просто ночью уничтожаете его. Без суеты и шума; как храм появился, так он и исчезает. Утром его нет, как не было. Никто не должен даже думать, что это разрушение; все должно быть тихо, но за ночь весь храм должен быть полностью уничтожен. А если появится какая-нибудь мечеть, я не мусульманин... может быть, вам это будет трудно...»
        Мирджа сказал: «Это верно, мечеть мне будет трудно уничтожить».
        Джай Сингх сказал: «Это сделаю я».
        Они уничтожили много храмов, много мечетей. Джай Сингх оказался прав: они непременно появлялись, потому что в Джайпуре были самые широкие дороги. На каждом перекрестке, где он хотел иметь сад, индусы хотели бы иметь свой храм. Где же найдешь еще такое красивое место? И его не нужно покупать, его не нужно ни у кого выпрашивать, ведь когда дело касается Бога, вопросов быть не может.
        А все, что нужно сделать для основания храма, это совсем простое дело... Вы идете ночью и кладете круглый камень - копаете небольшую ямку в земле, кладете в нее круглый камень - и на следующее утро объявляете, что вам этой ночью явился Бог, который сказал, что в таком-то и таком-то месте он уже ждет многие и многие столетия и что теперь самое время, когда о нем следует напомнить людям, и воздвигнуть храм.
        Вскоре туда рванут толпы, чтобы проверить, верный был сон или нет. И он оказывается верным: найден бог! Это указание самого бога, вы не можете вмешиваться в него. Но Джай Сингх справился с этим очень хорошо. Бог появлялся; они начинали работать, а ночью бог исчезал. И Джай Сингх говорил: «Что я могу поделать? Как он появился, так он и исчез. Мы не можем запретить ему исчезать; мы не можем запретить ему появляться, что мы можем поделать?» Вот так ему удалось иметь такие красивые улицы в Джайпуре.
        Пока он был жив, Джайпур был окрашен только одним цветом - красным. Все дома на главных улицах были выстроены совершенно одинаковыми; так что на протяжении миль можно было видеть одинаковые дома. Это выглядит так красиво. И все они были сделаны из красного камня, ничего другого не допускалось. Весь город был из красного камня... и в зелени красный камень прекрасен, потому что зеленый и красный - основные цвета природы. Природа знает только два цвета - красный и зеленый.
        После обретения независимости все это было нарушено. Я приезжал туда каждый год и видел появляющихся богов, храмы, вырастающие посреди улиц, на перекрестках, повсюду. Теперь светское правительство ничего не может поделать. Человек сделал город таким красивым... а теперь люди раскрашивают дома в разные цвета, и им не запретишь, ведь это их дома.
        Джай Сингх был безумным царем. Ни у кого не возникало даже мысли, что дома могут быть разных цветов. В Джайпуре допускался только один цвет: «Если вам не нравится этот цвет, убирайтесь из Джайпура», - и он стоял на этом твердо!
        Даже в его времена в верховном суде Индии предпринимались попытки изменить такое положение дел. Но верховный суд сказал: «В том, что касается внутренних дел, мы не имеем права вмешиваться; наше соглашение с царем касается только иностранных дел, но это не иностранное дело. Он обладает абсолютным суверенитетом. Если он хочет красный цвет, мы ничего не можем сделать. Если он хочет дома одного вида, мы ничего не можем сделать».
        Но теперь... когда я посетил этот город в последний раз, я почти расплакался, потому что они все разрушили. Все эти прекрасные линии одинаковых домов имели что-то поэтическое; и все эти красные камни с зелеными деревьями... все это место было огромным садом. Теперь появились самые разные цвета. Старые дома разрушены, построены небоскребы. Люди меняют архитектуру своих домов, потому что не хотят жить в одинаковых домах... и никто не может запретить им этого. На улицах храмы, мечети, гурудвары; именем религии можно сделать все, что угодно.
        Будда и Махавира старались, но они не осознавали всех последствий. Я же осознаю все последствия. Может быть, вы не смогли разглядеть, что я стараюсь делать: я истребляю все основы, поэтому, когда я уйду, вы не найдете ни единой основы для создания культа из моей религии.
        Итак, я говорю, что это почти невозможно... ведь люди настолько глупы, что из-за своей глупости они могут изобрести такое, чему я не оставил ни единого зернышка. Например, как раз позавчера мне принесли письмо. Профессор Виджай Саухан, профессор университета в Вашингтоне, дал интервью обо мне, в котором сказал, что мы были большими друзьями и вели долгие дискуссии.
        Я никогда не видел этого человека, что же говорить о долгих дискуссиях и о дружбе? Да, я слышал это имя, поэтому я знаю, кто он, но я не видел его. Его мать была великая поэтесса Субхадра Кумари Чаухан, и из-за Субхадры я время от времени приходил в ее дом, и она, бывало, читала мне свои стихи. Она даже как-то сказала мне: «У меня два сына, один Аджай Чаухан, другой Виджай Чаухан - однако странно, когда вы приходите к нам, их никогда нет дома. Я хотела бы, чтобы вы встретились с ними однажды». Но она умерла, и такой день никогда не наступил. Она никогда не представляла меня своим двум сыновьям.
        Аджая Чаухана я видел на дороге, но мы не были знакомы друг с другом. Но этого человека, Виджая Чаухана, я никогда не видел - и вот он говорит, что был моим большим другом и мы часами обсуждали философию, религию, великие проблемы.
        Сейчас приходит много писем этого типа. Шила спрашивает меня: «Вы знаете этого человека?» - она приносит фотографию. «Этот человек говорит, что он знает вас с самого вашего детства и что вы много раз останавливались в его доме». Я смотрю на фотографию... а моя память не плохая, но вот так плохая. За всю свою жизнь я ни разу не видел этого человека, не слышал его имени.
        Одно письмо было из Нью-Йорка; я никогда не слышал этого имени. Этот человек был из Индии; он говорит, что он великий поэт и что я цитировал его стихи в своих лекциях. Я никогда не слышал этого имени, я никогда не знал никаких стихов, связанных с ним, никаких книг, написанных им. Но он говорит, что мы великие друзья... Ну что делать с этими людьми? Когда я уйду, начнутся самые разные рассказы.
        На вас будет лежать ответственность за то, чтобы прекратить все эти рассказы. Запомните, все, что я сказал вам, имеет большое значение, а все, чего я не говорил вам, не имеет никакого значения: это просто придумано.
        Если кто-нибудь приходит и говорит: «Я видел чудо...» И будут люди; это придает им важности - то, что я совершил чудо... Да, несколько раз я совершал чудо.
        Один человек, доктор Бхагвандас, - теперь он профессор; мы учились с ним в одном университете, хотя он был на другом факультете. Но мы дружили; он приходил ко мне и отправлялся со мной на прогулку. Однажды он пригласил меня к себе домой. Его дом был не очень далеко от университета, всего в пятидесяти милях.
        Поэтому я сказал: «Мы можем отправиться в следующую субботу. Это не так далеко». Мы решили отправиться туда. Мы спали с ним в одной комнате, на двух кроватях. Между нашими двумя кроватями стоял маленький столик с часами, потому что я хотел встать в три утра. В то время я обычно вставал в три, но на всякий случай, если я вдруг не проснусь, я сказал ему поставить будильник, - но у него будильника не оказалось.
        Он сказал: «У меня нет здесь будильника».
        Я сказал: «Тогда забудем об этом». И я отправился спать. Но он чувствовал себя неспокойно и поэтому пошел к соседям, позаимствовал будильник и поставил его на середину стола. Я спал. Благодаря своей привычке вставать в три часа утра, я проснулся в три и услышал тиканье часов рядом с собой. Я огляделся. Это были светящиеся часы, поэтому я смог разглядеть, что до трех оставалось еще пять минут. Поэтому я укрылся и из-под одеяла сказал: «Бхагван, - его имя было Бхагвандас, и я обычно называл его Бхагван, - без пяти три».
        Он откинул свое одеяло и посмотрел на меня, покрытого одеялом. Он посмотрел на часы... без пяти три! Он сказал: «Что?»
        Я сказал: «Без пяти минут три. Разбуди меня через пять минут».
        Он сказал: «Ты уже проснулся».
        Я сказал: «В том случае, если я усну, ведь нет же часов и...»
        Он сказал: «Нет часов!»
        И на следующий день весь город говорил об этом: чудо! Точно пять минут! На следующий день я сказал ему: «Не было никакого чуда; я просто пошутил. Я посмотрел на эти часы и подумал, что было бы хорошо... Ты думаешь, что я не знал о часах, потому что ты принес их позже, после того, как я уснул». Он не мог мне поверить.
        Он сказал: «Ты просто пытаешься отбросить идею чудес, но это было чудо».
        Я сказал: «Я говорю, что это ничто».
        Я все объяснил ему, но он сказал: «Это все не более чем объяснение».
        Ну что делать с этими людьми? Когда меня не будет здесь, они все придут сюда... я бывал в сотнях домов и сотворил там множество чудес, - но ни одно из них не было чудом. Я просто шутил, и если подворачивалась подходящая возможность, я никогда не упускал ее.
        Так что запомните, я никогда не совершал чудес, ведь чудеса, как таковые, невозможны. Никто не совершал их.
        Но легковерный ум... ко мне посреди ночи пришел человек; была полночь, я уже спал три часа. Он постучал в дверь и наделал так много шума, что я вынужден был проснуться и открыть ему дверь. Я спросил его: «Что случилось? Что вы хотите в такой ночной час?»
        Он сказал: «У меня ужасно болит живот, и эта боль приходит и уходит, приходит и уходит вот уже, как минимум, три месяца. Я ходил к одному доктору, он дал мне лекарства, но никакого постоянного излечения не получилось. Вот сейчас что-то около десяти боль снова пришла; она была так ужасна, что я пошел к доктору, и он сказал, что эта боль имеет какую-то духовную основу - он порекомендовал мне вас».
        Я спросил у него: «Кто этот доктор? Его зовут не доктор Барат?»
        Он сказал: «Да».
        Барат был моим другом. Он был старым человеком, но он очень сильно любил меня. Поэтому я сказал: «Если вас прислал Барат, я должен буду что-нибудь сделать. Но я должен взять с вас обещание, что вы никому не расскажете об этом, потому что я не хочу, чтобы меня беспокоили каждую ночь, и я не хочу, чтобы тут целыми днями сидели пациенты. У меня есть другие дела».
        Он сказал: «Я обещаю, но помогите мне. Барат сказал мне, что если вы дадите мне просто стакан воды из ваших рук, то я излечусь».
        Я сказал: «Прежде всего, дайте мне обещание». Он колебался, ведь если он нашел такой источник чудес, то давать такое обещание...
        Он сказал: «Вы не понимаете моей боли; вы говорите об обещании. Просто дайте мне стакан воды - я не прошу большего».
        Я сказал: « Прежде всего, дайте мне обещание. Дайте клятву именем Бога», - я видел, что он брамин и что он должен... Брамины различных вер, верящие в того или другого бога, имеют различные отметки на своем лбу; это как бы торговые знаки, и по ним можно узнать, кому поклоняется этот человек. Так что я знал, что он является приверженцем Шивы, и я сказал ему: «Вы должны дать клятву именем Шивы».
        Он сказал: «Это очень трудно; я очень говорлив, я ничего не могу удержать в себе. Такое большое дело... и вы просите меня дать обещание. Я не смогу сдержать своего слова, потому что, если я буду держать его, это будет для меня более болезненным, чем моя боль. Я не буду спать, я не буду никуда ходить, я не буду ни с кем разговаривать, потому что все это во мне только и будет ждать, как бы выйти из меня».
        Я сказал: «Решайте сами. Я должен пойти спать, так что торопитесь».
        Он сказал: «Вы поставили передо мною дилемму. Что бы я ни сделал, я окажусь перед проблемой. Эта боль не уйдет, потому что сдержать обещание... и вы не знаете меня - я люблю сплетничать. Я лжец, я все время лгу - и это правда».
        Но я сказал: «Решайте тогда сами. Можете хранить свою боль».
        Наконец он сказал: «Хорошо, именем Шивы я даю вам обещание. Но вы слишком жестоки, слишком тверды».
        Я дал ему стакан воды. Он выпил воду и сказал: «Мой Бог! Боль проходит!»
        Чуда не было, но поскольку я так много торговался с ним по поводу обещания, он все более и более уверялся в том, что чудо свершится... иначе этот человек не стал бы так настаивать. Чем больше я оттягивал, чем больше я настаивал, тем больше он уверялся, что в этом что-то есть. Эта уверенность и сработала.
        Это был просто гипноз, он загипнотизировал сам себя; он подготовил себя. Если бы я дал ему воду сразу, боль не исчезла бы. Необходим был такой большой промежуток торговли. И я напомнил ему, когда он уходил: «Запомните, если вы нарушите клятву, боли вернутся».
        Он сказал: «Вы уничтожили меня. Я думал, что когда Шива встретит меня, я смогу пасть к его ногам и просить у него прощения; и я слышал, что он легко прощает. Теперь вы уничтожили и это - боль вернется».
        Я сказал: «Конечно, боль вернется, раз вы дали слово».
        На следующий день он был у меня снова. Он сказал: «Я не мог справиться с этим. Я, по крайней мере, должен был пойти к доктору Барату и сказать ему: "Все ваши лекарства и все ваше медицинское знание - чепуха. Простой стакан воды сделал то, чего не могли сделать вы на протяжении трех месяцев. И вы каждый раз брали с меня плату, когда я приходил, - верните мне мои деньги. Если вы знали все заранее, то значит на протяжении трех месяцев вы обманывали меня". Но боль вернулась».
        Он прибежал ко мне: «Я дурак, но что мне делать? Я просто не мог устоять против того, чтобы не поставить этого доктора Барата на место. Три месяца я страдал, а он знал лечение и, тем не менее, продолжал давать мне те таблетки и эти, он начал даже делать инъекции. Под конец он стал говорить: "Вам нужна операция", - а тут всего лишь стакан воды! А сам он этого вовсе не предлагал».
        Я сказал: «Я не могу помочь вам. Теперь вода не сработает; вы нарушили обещание - чуда больше не будет. Теперь отправляйтесь к доктору Барату и принимайте его лекарства или делайте, что хотите».
        Но он все ходил вокруг и, даже страдая от боли, говорил: «Я видел чудо».
        Вот они эти люди - иногда даже очень образованные люди, но глубоко внутри они так же легковерны, как и любой необразованный человек. Когда меня не будет здесь, вы должны помнить, что все мои чудеса были просто шутками и ничем другим; что я наслаждался всякой возможностью пошутить. Если была какая-нибудь возможность сотворить чудо, я не упускал ее. Но чудес не было вовсе. Если вы хотя бы немного знаете человеческую психологию, вы можете вершить великие дела, не описанные в литературе и в учебниках по психологии - ведь они не касаются этого.
        Но если вы знаете немного человеческую психологию, совсем немного - многого и не требуется... И человек готов, он хочет, чтобы чудо случилось. Он хочет видеть происходящее чудо; он готов к принятию мессии. В глубине души он жаждет, страстно желает найти кого-то, кто выше его, сильнее его; тогда он последует за ним.
        Но я отсек все корни. Вы спрашиваете меня: «Есть ли какая-нибудь возможность для вашей религии не становиться куль-Том?» Да, есть такая возможность, единственная возможность, - и она в том, чтобы санньясины стали просветленными, чтобы всегда была вокруг цепь из просветленных людей.
        Религия Будды не сводилась к культу на протяжении Пятисот лет. На протяжении пятисот лет продолжалась цепь просветленных; всегда был кто-то, кто был просветленным, и, Таким образом, присутствовало сознание Будды. Оно оставалось живым. Но через пятьсот лет образовался провал, и затем на протяжении шестисот лет буддизм оставался просто культом.
        Потом пришел Бодхидхарма.
        Бодхидхарма создал новое измерение - дзэн, который все еще жив спустя четырнадцать столетий. Это самое долгое время, на протяжении которого религия остается живой. Бодхидхарма выиграл приз, ведь в дзэне непрерывно на протяжении этих четырнадцати столетий не было ни одного дня, когда кто-нибудь из живущих не был просветленным - нет разрыва, нет провала. Таким образом, это возможно - трудно, но возможно.
        Все, что вам нужно запомнить, это: нет Бога, нет священства, нет святого писания, нет чудес, нет сверхчеловека. Впервые за всю историю я говорю, что просветленным может стать обыкновенный человек. На самом деле, только обыкновенный человек и может стать просветленным. Впервые обыкновенности оказывается такое большое почтение. Так что не пытайтесь делать из меня что-то необыкновенное.
        Я стараюсь всеми способами, так что вы не сможете сделать из меня... Я продолжаю делать все, что докажет, что это был не сверхчеловек, не мессия, не тиртханкара. Я не подойду ни к какому образу. Вам не удастся сделать из меня необыкновенного человека. Остерегайтесь человеческой тенденции: человек хочет, чтобы его Учитель был необыкновенным. Но это ведет, в конечном итоге, к смерти религии.
        Вы не должны желать, чтобы ваш Учитель был необыкновенным. Вы, скорее, должны радоваться тому, что обыкновенный человек стал просветленным. Это означает, что он открыл двери к просветлению для каждого. Вам не нужно быть единственным рожденным сыном Божьим, вам не нужно быть тиртханкарой, зарабатывающим добродетель на протяжении миллионов жизней, вам не нужно рождаться с особенными качествами, талантами.
        Видели ли вы статую Махавиры? В Индии вы можете посетить джайнский храм, - а также можете посмотреть в книге. Во всех двадцати четырех тиртханкарах вы можете увидеть странные вещи. Одна из них заключается в том, что все двадцать четыре статуи выглядят совершенно одинаковыми. Невозможно сказать, кто есть кто. Даже джайны не могут сказать этого, поэтому под каждой статуей они сделали маленькие символы: под одной статуей лев, под другой статуей что-нибудь другое, под другой статуей свастика. Вы можете и не знать этого, но внизу каждой статуи есть символ, указывающий, чья это статуя - Махавиры? - иначе отличить их невозможно.
        Такого быть не может. Эти двадцать четыре человека рождались на протяжении десяти тысяч лет; они не могут быть все одинаковыми - одно и то же лицо, один и тот же нос, одно и то же тело, одни и те же пропорции. Вы увидите и еще одну, еще более странную вещь: у всех у них уши, мочки их ушей, достают до плеч - такие длинные мочки. Это особенно необходимо для тиртханкары.
        Я видел глупых джайнских монахов, которые массажируют свои мочки, оттягивают их, чтобы они стали Длиннее, ведь чем они длиннее, тем более почтенными вы становитесь. Весьма возможно, что у Махавиры были длинные мочки - я не думаю, что такие длинные; он же был человеком, а не ослом. Иначе все ослы обладали бы, по крайней мере, одним качеством, необходимым для того, чтобы стать тиртханкарой. Я видел человека, у которого мочки были такими длинными, что, наверное, такие же были и у Махавиры... но двадцать четыре человека!
        Все это плод воображения. Раз утвердился Махавира, то все, что имеется у него, становится необходимой характеристикой для всякого, кто становится тиртханкарой. Все тиртханкары были отлиты по одному и тому же образцу.
        Запомните, у меня нет никаких талантов, ведь религия - это не талант. Музыка - талант, поэзия - талант, живопись - талант.
        Религия - не талант.
        Религия - это просто смотрение в себя.
        Вы можете быть художником, вы можете быть поэтом, вы можете быть музыкантом, вы можете не быть никем, но вы есть!
        Это не талант, это ваше существование.
        И переживать его - прирожденное право каждого.
        Вы можете сохранять эту живую религию лишь так долго, как долго вы медитируете и создаете новые цветы, новые соцветия - и вы никогда не становитесь пустыней; всегда в вас есть какой-то оазис. Всего лишь одного человека среди вас Достаточно для того, чтобы хранить вашу религию живой и никому не давать свести ее к культу.
        Но, пожалуйста, не называйте ее моей религией.
        Она не имеет ко мне никакого отношения.
        Это просто религия.
        Вы должны понять так глубоко, как это только возможно, что чистая религия имеет больше возможностей для выживания, тогда вы не налагаете на нее никаких ограничений.
        Я не наложил на нее никаких ограничений.
        И я не хочу налагать никаких ограничений на вас -ограничений морали, добродетели, дисциплины.
        Я дал вам свободу, и я дал вам индивидуальность, и я дал вам лишь небольшое ощущение того, что всегда ваше.
        Вы должны лишь провозгласить это.
        Беседа 20.
        ОРГАНИЗАЦИЯ ПРОСВЕТЛЕННЫХ - ОРГАНИЧЕСКАЯ ГАРМОНИЯ
        19 ДЕКАБРЯ 1984 ГОДА
        БХАГАВАН,
        НУЖНА ЛИ ОРГАНИЗАЦИЯ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ РЕЛИГИЯ ВЫЖИЛА?
        К сожалению, это так.
        Религия нуждается в некоторого рода организации, но при этом возникает проблема. Организация сама по себе - политическое дело; самой организации вовсе не нужна религия.
        Религии же нужна организация, чтобы выжить.
        Организации, чтобы выжить, никакая религия не нужна вовсе.
        Вот в чем вся проблема.
        В прошлом были попытки создать религию без всякой организации, поскольку и тогда люди видели, что всякая организация кончается почему-то так, что становится антирелигией. Например, католическая церковь - очень солидная организация, но всего лишь организация; в ней не осталось религии.
        Религия - это возмущение того, что касается организационной иерархии. Религия - это постоянное беспокойство; религиозные люди всегда будут беспокойными.
        Католическая церковь выбрасывала из себя всех людей, которые были по-настоящему религиозными, ведь эти люди не поддерживали этого преступления - уничтожения религии. Они против этого, они восстают против этого. Но у церкви очень большая власть. Глава церкви, папа, - религиозный глава и одновременно светский глава; Ватикан - его царство, политическое государство. Когда-то оно было большим, обширным, сейчас это всего лишь восемь квадратных миль, но он все-таки остается и светским, и религиозным главой одновременно.
        Есть религии, в которых светский руководитель - отдельно, а религиозный руководитель - отдельно, но в таких случаях возникают конфликты. Светский глава имеет полную власть над армией, законом, государством; а духовный глава не имеет светской власти. Например, в индуизме шанкарачарья является лишь духовным главой. Но это создает другую проблему: непрерывный конфликт между государством и религией - и, конечно, власть всегда на стороне государства.
        Вы должны помнить, что чем выше стоит вещь, тем более хрупкой она является. Чем она ниже, тем сильнее. Корни сильны, цветы нет; хотя если цветов не будет, корни бесполезны, - корни имеют смысл только благодаря цветам. Но дерево не так глупо, как человек; в нем есть гармония между корнями и цветами, между ними нет конфликта.
        Цветы представляют духовный аромат, а корни представляют государство, армию и всю их власть.
        Корни могут отказать цветам в питании, и цветы умрут, исчезнут в недолгом времени. Но ни одно дерево не глупо настолько: в нем есть гармония; корни все время поддерживают цветы, листья, ветви. И этот процесс не односторонний. Цветы, листья, ветви все время принимают лучи от солнца и двуокись углерода из воздуха и непрерывно посылают их к корням.
        Это коммуна, здесь нет и речи о конфликте.
        Но в религии есть проблема. Если держать их врозь, то вскоре государство начинает устанавливать контроль над религией. Например, в Англии церковь отделена от государства, но королева является, в действительности, главой и государства, и религии. У церкви есть ее собственный глава, но есть и коронованная особа, которая выше его. И что может архиепископ Кентерберийский против королевы?
        В России была та же самая ситуация. Церковь была отделена от государства, царь был отделен от церкви, но вся власть находилась в руках царя. Таким образом, все это было лишь для вида, когда глава церкви короновал царя, как будто бы он выше его. Он ведь знал, и все знали, что это всего лишь церемония. На самом деле, он должен был следовать указаниям царя и государства, поддерживать царя и государство, потому что без царя церковь умрет: она будет лишена всяческой поддержки, финансовой и иной. Вот почему католики попытались построить церковь и государство как одно: чтобы дать оба вида власти в руки одного человека, чтобы не было конфликта.
        Но тогда возникает проблема, связанная с тем, что когда человек обретает политическую власть, то сама эта политическая власть имеет тенденцию испортить его. Он может неправильно пользоваться ею; почти непременно он будет неправильно пользоваться ею.
        Прежде всего, если глава имеет и светскую, и духовную власть, то духовные люди никогда не будут пытаться стать таким главой, ведь духовный человек не хочет оказаться вовлеченным в политику власти.
        Тогда лишь люди с политическим настроением ума... Они могут носить религиозные одежды, они могут быть епископами и кардиналами, они могут быть учеными теологами, но они - не духовные люди. Если бы они жили в мире, то пытались бы стать президентами или премьер-министрами; религиозная одежда на них - всего лишь случайность. Здесь амбиция такого человека может быть удовлетворена только в том случае, если он станет папой. Поэтому такие люди и предпринимают все усилия, чтобы стать папой.
        Когда они имеют власть, они обязательно будут пользоваться ею неправильно.
        Но, прежде всего, они никогда и не были духовными людьми.
        Индуизм испытал еще одну вещь. Если сделать одного человека духовным главой, то есть вероятность того, что этот человек не является по-настоящему духовным. Можно ошибиться, ведь нет же критерия, который позволил бы судить однозначно, и это не может быть решено голосованием, ведь люди не имеют представления о том, что такое духовность. Как могут они решить, кто является духовным человеком? Они могут только назначить. Духовность не может быть избрана голосованием, если у вас выборы, то это значит, что вы вносите в это дело политику.
        Католический папа избирается, поэтому естественно, что политически настроенные кардиналы предпринимают все возможные усилия к тому, чтобы заручиться поддержкой всех тех людей, которые избирают папу, - папу избирают, наверное, две сотни кардиналов, - и вот ведется непрерывная подспудная кампания, избирательная кампания. Даже когда папа избран, кампания продолжается, потому что папы не живут долго - по той простой причине, что, когда человек становится папой, ему уже около семидесяти лет. Так что можно надеяться, что он умрет через два, три, четыре, пять лет.
        Этот поляк окажется крепким - не стоит надеяться, что он уйдет так просто, он может остаться надолго. Его предшественник пробыл на своем посту всего лишь девять месяцев - вот это по-джентельменски, но следует ли ожидать джентльменства от поляка? То было более по-джентельменски: через девять месяцев он исчез, чтобы дать возможность другому человеку стать папой. Но очень немногие люди настолько великодушны.
        Индуизм постарался сделать так, чтобы в этой религии было бы много глав; и все они назначались бы. Но тогда возникает другая проблема: великая путаница. Индуизм - это великая путаница, его невозможно даже назвать одной религией. Это тысяча и одна религия вместе, потому что в нем нет центрального органа управления. Любой человек может набрать учеников и стать главой, и никто не запретит ему этого.
        Идея заключалась в том, чтобы дать свободу, но привело все это к путанице. Любой идиот может найти еще несколько других идиотов, которые есть повсюду. В индуизме так много сект; в каждой секте множество подсект, и у каждой подсекты свой собственный глава. Они даже не разговаривают с другими главами той же самой религии! Они непрерывно сражаются в судах, потому что иногда оказывается так, что два человека объявляют себя главой, и если у них есть хоть какие-то доказательства...
        Один из самых важных индусских храмов в Индии находится в Гималаях, это Бадринатхджам. Почти на десять лет полиция закрыла его, потому что суд не мог решить, кто является его главой, потому что шанкарачарья, умерший десять лет назад, написал два завещания. Одно он написал двадцать или тридцать лет назад, когда нашел какого-то человека, который потенциально обладал большими способностями, а потом он забыл об этом завещании, потому что прожил очень долго. Он хранил его где-то, может быть, лет тридцать. А тот человек украл завещание.
        Когда шанкарачарья умирал, его спросили - к тому времени тот человек покинул его, - поэтому он выбрал другого и составил завещание в его пользу; первое завещание не могли найти в его бумагах. Теперь перед верховным судом Аллахабада находятся два завещания от одного и того же человека, и два человека объявляют себя главами. А храм - один из богатейших храмов в Индии, поэтому вопрос заключается не только в том, чтобы быть главой; здесь деньги, здесь власть, здесь земли - и здесь миллионы последователей.
        И оба завещания исходят от одного и того же человека. Как решить этот вопрос? Графологическая экспертиза почерка показала, что обе подписи поставлены одним и тем же человеком. Есть свидетели обоих завещаний. Но никакой шанкарачарья не может начать действовать, потому что суд все время откладывает свое решение просто из-за того, что не видит никакой возможности принять его. Судьи надеются, что кто-нибудь из двоих умрет, и это разрешит дело. Иначе решить его невозможно.
        В индуизме так много сект, потому что в индуизме каждый человек... кастовая система очень строга, но в том, что касается мышления, вы абсолютно свободны. Если вы рождаетесь в доме башмачника, то вам не удастся изменить своей судьбы, вы должны оставаться башмачником. Никакая другая профессия вам не доступна. Нельзя переходить из одной касты в другую; такие переходы абсолютно исключены.
        На протяжении столетий ваши прадеды, и прадеды ваших прадедов, и прадеды их прадедов, все делали башмаки - поэтому и вы будете делать башмаки. Если они ткали одежды, то и вы будете ткать одежды; вы будете ткачом. Если они были плотниками, то и вы будете плотником. В том, что касается вашего дела, занятий, стиля жизни, переходы абсолютно исключены, но в том, что касается мышления, рабства нет. Вы можете переходить из стана последователей Шанкарачарьи в стан последователей Валлабхачарьи, другого духовного главы, который жил в то же самое время, что и Шанкарачарья, и был его противником.
        Санскрит - такой язык, что, имея немного логики, на нем можно интерпретировать все что угодно самыми разными способами. Каждое слово имеет множество значений; это придает ему красоту. Это придает ему поэзию, ведь можно играть словом столь многими способами, оно не имеет фиксированного смысла. Но это и опасно: на санскрите нельзя писать знаков, потому что тогда возникнет слишком много интерпретаций, что и происходит. Гита имеет тысячу известных комментариев, не считая неизвестных! - их может быть еще тысячи. Но есть одна тысяча комментариев очень известных.
        Считается, что тот, кто пишет комментарии к трем писаниям - к Ведам, к Брахмасутрам Бадараяны и к Шримад Бхагавад-гите Кришны - становится ачарьей, главой: он может стать основателем течения. Ну, а писать комментарии по этим трем писаниям не так трудно.
        Есть множество комментариев. Одно в свое время написал Шанкара. Валлабхачарья написал по-иному, написал совершенно иную интерпретацию. Раманудачарья написал свой комментарий, отличающийся от тех двух. Нимбаркачарья написал свой комментарий, отличающийся от всех тех - не только отличающийся, но и прямо противоположный. Но на Гиту можно смотреть с любой точки зрения. Это дает потрясающую свободу для мышления, комментирования, но создает и великую путаницу.
        Поэтому индуизм -это не религия, подобная христианству, иудаизму или исламу. В исламе один пророк, один бог, одна книга - вот и все. В индуизме тысячи священных текстов, все потрясающей ценности; и на каждую священную книгу есть тысячи комментариев, и каждый комментарий обладает некоторой ценностью, некоторым откровением. Поэтому появляются комментарии на комментарии...
        Шанкара пишет комментарий к Гите; потом среди последователей Шанкары один последователь пишет комментарий к комментарию Шанкары, а другой последователь пишет другой комментарий к комментарию Шанкары - ведь комментарий можно интерпретировать точно так же, как и сам оригинал. Потом их ученики пишут новые комментарии.
        Если вглядеться, индуизм подобен дереву: каждая ветвь дает новые ветви, потом ветви поменьше, потом ветви еще поменьше. И все они создают великий шум, великие противоречия - никто не может сказать, что же в точности представляет собой индуизм. Каким-то образом организации удалось избежать, но религия не сохранилась - она запуталась. Она не стала культом и вероучением; она стала путаницей.
        Видя эту ситуацию, ортодоксальные последователи Махавиры... Их называют дигамбарами, потому что они живут обнаженными, их монахи живут обнаженными. Дигамбара означает того, чьей одеждой является лишь небо, - нет ничего между ним и небом. Чтобы избежать путаницы, чтобы избежать комментариев, чтобы избежать организации, они просто уничтожили все писания Махавиры.
        Так что диагамбары не имеют никаких писаний Махавиры - странный акт, направленный как раз на то, чтобы сохранить его учение. Оно передается ученику изустным словом, но не книгой. Его нельзя продать на рынке; никто не может написать к нему комментарий. Учение продолжается в молчании, передается от одного поколения монахов другому поколению монахов. Уничтожить все священные писания было делом потрясающей смелости, печатать их нельзя. Но случилось так, что даже при передаче от индивидуума к индивидууму возникли различные версии, ведь естественно...
        Вы все слушаете меня, но если вы все вернетесь по своим домам, как вы думаете, сможете ли вы рассказать обо мне одно и то же? Завтра утром можете заглянуть во все записные книжки, и вы удивитесь тому, что каждый из вас получил что-то свое, подчеркнул что-то такое, на что вы вообще не обратили внимания. Вы этого вовсе не услышали, а кто-то другой услышал только это. Ее не волнует то, что услышали вы.
        Так что хотя они и старались избежать написанных священных текстов и сохранить содержание, все равно получились разные версии. Теперь осталось лишь двадцать два обнаженных монаха; я встречался со всеми двадцатью двумя. Меня озадачило то, что все они получили от своих учителей разные версии и передают они разные версии своим ученикам, которые сами станут когда-нибудь обнаженными монахами. Они готовят учеников и думают, что на этом пути они сохраняют чистоту послания.
        Но я спрашивал у них: «Вы сравнивали когда-нибудь свои записи с записями остальных двадцати и одного монаха?»
        Они отвечали: «Нет, никогда. Что мой учитель дал мне, то я и передаю своему главному ученику, а он передаст это своему главному ученику».
        Я же говорил: «Я встречался со всеми двадцатью двумя монахами, и все вы говорите разные вещи». Если бы это было записано в книге, была бы, по крайней мере, некоторая возможность прийти к согласию. Сейчас же прийти к согласию нет никакой возможности. Есть двадцать две религии, вырастающие из одного источника - который они же и разрушили. Сейчас уже невозможно вернуть все назад и проверить; невозможно доказать, кто прав, а кто нет.
        Еще одной сектой джайнов являются шветамбары. Название шветамбара означает «носящий белое одеяние»; они не обнажены, они носят белые одеяния. У них есть писания, но и у них множество сект. И по всякому маленькому вопросу у них так много различий, что невозможно себе представить, что же происходит вокруг духовных, философских вещей.
        У них есть странные разногласия - был ли Махавира женат или нет, вот вопрос. Одна секта полагает, что он был не только женат, но и что у него была дочь. Эта дочь вышла замуж - у него был зять, дочь и зять были посвящены Махавирой. И не только это; они верят в то, что зять стал политическим человеком и начал думать о себе: «Я зять Махавиры...» Он надеялся, должно быть, стать его преемником. Но Махавира не поддержал его. Дело дошло до того, что зять восстал против Махавиры вместе с пятью сотнями других монахов и создал совершенно другую религию.
        Это такие подробности, что их нельзя придумать - и для чего? Но другая секта говорит, что он никогда не был женат, потому что тиртханкары не женятся. Это условие, то, что он остается неженатым, является частью определения тиртханкары; как же мог быть женатым Махавира? Он не был в браке.
        И говорить, что у него был ребенок, означает, что он имел сексуальную связь, а думать так о тиртханкаре абсолютно безобразно. И потом - еще больший вред: дочь тиртханкары выходит замуж! Дочь тиртханкары - его кровь - думает о замужестве? Невозможно!
        И еще хуже, вы говорите, что его зять поднял против него восстание. Как может кто-либо восставать против такого человека, как Махавира, - что говорить о зяте! - это просто невозможно. Вся эта история ложна, - согласно мнению другой секты. Их писания говорят, что он никогда не был женат, не было никакой дочери, не было зятя, не было восстания.
        Если в таких пунктах, которые относятся к фактической стороне дела, имеются такие большие различия, то что говорить о самом учении! Учения различаются во всех пунктах. Чтобы избежать различия ортодоксальные дигамбары уничтожили писания - но простое уничтожение писаний не поможет. Вокруг этого нужно создать определенную мифологию. И мифология эта заключается в том, что Махавира никогда не говорил. Поэтому нет и вопроса ни о каких писаниях - он ведь не говорил.
        Ну, а у шветамбаров есть священные писания, проповеди Махавиры по каждому вопросу, детальные инструкции монахам по каждому отдельному делу: как монах должен сидеть, как он должен стоять, как он должен ходить, как далеко он должен смотреть. Монах должен смотреть только на два шага вперед, чтобы не видеть женщин, потому что, глядя на два шага вперед, можно увидеть только ступни ног женщины и больше ничего.
        Монах должен ходить очень медленно, очень осторожно, чтобы не убить какого-нибудь муравья или что-нибудь в этом роде. С собой он должен носить шерстяную кисть для того, чтобы перед тем, как сесть, обмахнуть ею место, на которое он садится. Кисть должна быть шерстяной, чтобы ни муравей, никто другой не был бы убит ею, она должна быть мягкой. Такие подробности! У него должна быть одежда из трех частей, один кувшин для подаяний, один маленький коврик, который он держит свернутым в своих руках. Он не должен садиться на чье-либо место, потому что нельзя быть уверенным в вибрациях других людей... А дигамбары говорят, что Махавира никогда не говорил!
        Что же он делал вместо разговора? У него было двенадцать главных избранных учеников, с которыми он устанавливал связь от ума к уму. Ему не нужно было разговаривать с ними; это было молчаливое общение с двенадцатью учителями. Потом эти двенадцать учителей рассказывали другим монахам все, что они услышали в молчании Махавиры. Это очень сложное дело... и все эти двенадцать человек не соглашались между собой, поэтому с самого начала возникли двенадцать версий учения Махавиры.
        Чтобы избежать организации, Махавира сказал: «У меня не будет преемника». Но от этого ничего не изменилось. Да, у него не было ни одного преемника, но в маленьких сектах есть тысячи глав. Их не объявляют преемниками Махавиры, они не говорят, что они тиртханкары; они учителя учения Махавиры. Но все эти учителя постоянно конфликтуют между собой по всем вопросам.
        То же случилось и с Буддой. Пока он был жив, он не разрешал записывать то, что говорил, - его следовало просто понимать, переживать его. И потом вы делились своим переживанием, своим пониманием с другими людьми. Иначе была полная вероятность того, что люди начнут поклоняться этим книгам, - подобно тому, как мусульмане поклоняются Корану, христиане поклоняются Библии.
        «Поэтому лучше не иметь моих слов, - сказал Будда своим ученикам, - в виде книги». Раз он сказал это, то, конечно, так и должно было быть. Но когда он умер, ученики были в затруднении, потому что было так много людей, говоривших разные вещи, что-то нужно было решать - уже наступил хаос.
        Тогда триста учеников все вместе собрали то, что говорил Будда. Сборник этот составлялся в тайном месте, потому что было так много конфликтов, а они не хотели, чтобы люди знали, что главные ученики конфликтуют и ссорятся: «Будда этого не говорил...» Поэтому в тайном месте они каким-то образом пришли к некоторому соглашению, через переговоры, выбирая срединный путь: «Если два человека говорят две разных вещи, то придите к середине и держитесь ее». Но получилось из этого какое-то рагу.
        Будда не признал бы, что это его слова - они были лишь результатом соглашения трехсот людей. Вот триста людей, не согласных друг с другом, приходят к согласию, - можете представить, что получится из этого. Да, миру они могли показать тогда, что у них есть священное писание... но те, кто понимает, - можно ли обмануть их? Будда постарался не создавать никакого главы в своей религии. Это привело к образованию сразу же после его смерти тридцати двух сект.
        Во времена Будды и Махавиры были и другие учителя. Одним из них был Санджай Внлетхипутта. Он исключил даже посвящение в свою религию, он сказал: «Вы просто слушайте меня. Если вы чувствуете, что вам нравится делать то, что я говорю, делайте это, но я не буду посвящать вас. Если я буду посвящать вас, то вы вскоре создадите организацию. Вам нужна будет организация для того, чтобы держать вместе всех людей, являющихся моими учениками. У них есть так много причин быть вместе - ради безопасности, ведь другие религии будут преследовать их. Если они останутся одни в этом океане врагов, они будут уничтожены».
        А в Индии имеются очень простые методы уничтожения всякого. Индия - это страна маленьких деревень, очень маленьких деревень, миллионов деревушек. В маленькой деревушке лишь двадцать домов; в ней живут двадцать семей. Они могут уничтожить всякого простым и очень ненасильственным методом. Они решают, что этот человек не может быть принят в их общество, поэтому его не приглашают ни на какие бракосочетания, ни на какие церемонии.
        Никто не разговаривает с ним. Ему не разрешают брать воду из деревенского колодца. Если река в пяти милях, то он вынужден ходить за водой туда. Когда приходит время сбора урожая, никто не помогает ему. А ведь в деревне есть такой обычай, что когда созревает чей-то урожай, вся деревня помогает ему с уборкой. Когда готов урожай у кого-то другого, деревня помогает ему. В одиночку человек столкнется с огромными трудностями.
        Никто не будет разговаривать с ним. Люди не должны узнавать его на улице, не должны приветствовать его. Вы убьете его - он не может никуда пойти, потому что в Индии люди привязаны к своей земле. Никто не купит его землю, его дом. Если он захочет уйти, он может уйти, но куда он пойдет и что он будет делать?
        Это очень простой, очень ненасильственный, но по-настоящему жестокий метод; гораздо более жестокий, чем убийство. Его дети не будут играть с другими детьми, его жена не будет встречаться с другими женщинами. Его бойкотируют.
        Так что Санджай Вилетхипутта сказал: «Если я посвящу вас, нужна будет организация. Я не дам вам посвящения, никто не будет знать, что вы мои последователи. Вы просто продолжайте жить, испытывать переживания, делать то, что я сказал вам. И если вы чувствуете необходимость передать это кому-нибудь, вы можете передать, но не может быть и речи о посвящении. Так что никто не знает, что вы принадлежите Санджаю Вилетхипутте».
        Но что случилось? У нас нет писания Санджая Вилетхипутты. Этот человек обладал, по-видимому, огромным разумом, ведь и Будда критиковал его, и Махавира критиковал его. Ведь не стали бы Будда и Махавира критиковать человека, у которого нет никакого статуса. Он, наверное, обладал статусом в точности таким же, как Будда и Махавира. Махавира не критиковал Будду, тот был слишком молод. Махавира был уже достаточно стар; критиковать Будду было ниже его достоинства.
        Со мной случилось так... Это было на столетнюю годовщину Ганди, заканчивалось столетие; если бы он был жив, ему исполнилось бы сто лет. Поэтому в Индии на один год, на целый год, были устроены различные празднования. И я принял для себя, что на протяжении всего этого года я должен критиковать его, потому что это было самое подходящее время. Поэтому я выступал по всей Индии, повсюду критикуя Ганди.
        Старейшим гандийцем был Кака Калелкар. Он был одним из самых ранних его учеников и поэтому был одним из самых авторитетных людей. Когда в Нью-Дели его спросили, что он думает обо мне, он сказал: «Он слишком молод, а молодые обязаны быть бунтарями. Когда он будет такого возраста, как я, он не будет критиковать Ганди». Я был в Ахмедабаде, когда получил сообщение об этом. Кто-то из Дели принес мне газету и показал то, что сказал этот человек.
        Я сказал: «Мой комментарий таков: Кака Калелкар одряхлел. Если юность бунтует, и если этот бунт определяется моим возрастом... Он ведь не сказал ничего против моих аргументов. Он указывает на мой возраст, на то, что я говорю такие вещи, потому что слишком молод; он не говорит ничего против того, что я сказал. Тогда естественно простым ответом является то, что сам он одряхлел, постарел. Он слишком стар, чтобы понимать; он растерял свои мозги и должен отправляться в свою могилу».
        «В том, что касается меня, одно верно: даже в своей могиле я буду критиковать Ганди, потому что мои аргументы не имеют никакого отношения к возрасту, не имеют ничего общего с моим возрастом. Ганди был против всего, что было изобретено после прялки. Я не представляю себе, что даже если мне будет триста лет, я стану поддерживать идею о том, что прялка должна быть последним изобретением человека, а все, что после нее, есть зло!»
        Прошло вот уже двадцать лет, а я все еще придерживаюсь того же мнения. Ганди в определенных вещах был абсолютным фанатиком. Он хотел, чтобы мир оставался, по крайней мере, на уровне трехтысячелетней давности, застрял бы там, никуда не двигался бы оттуда. И причина, которую он выдвигал при этом, была абсолютно бессмысленной. Причина заключалась в том, что в те времена люди были счастливы, люди были моральны, люди были религиозны, люди были духовны. Теперь все это не так.
        В Месопотамии нашли камень - исчезла вся цивилизация Месопотамии, - камню и надписям на нем шесть тысяч лет. Если вы прочтете эту надпись, то подумаете, что это цитата из редакционной статьи какой-нибудь современной газеты. Надпись гласит: «Молодые люди потеряны, - вот он разрыв между поколениями, шесть тысяч лет назад, - молодые люди не подчиняются и не слушаются своих отцов, матерей и старших. Это век деградации», - шесть тысяч лет назад!
        И то был век деградации. Махавира, Кришна, Будда, все они непрерывно учили людей - Махавира сорок лет, Будда сорок два года - и чему они учили? «Не укради, не лги, не желай жен других людей». Если люди не делали всего этого, то это просто означает, что Махавира и Будда оба были просто душевно больными. Если люди не воруют, какой смысл сорок лет учить: «Не укради»?
        Я был в Бхопале и сидел в спальне моего хозяина, там я увидел на стене маленькое объявление: «Пожалуйста, не плюйте на пол». Странно... я спросил: «А что, люди плюют?»
        Он сказал: «Да, в Бхопале это проблема. Это проблема только в Бхопале: люди жуют листья бетеля и сплевывают их повсюду». Он сказал: «Вы удивлены? Вы найдете такие объявления во всяком приличном доме». Это объявление - достаточное доказательство того, что люди плюют. В других местах Индии я таких объявлений не видел.
        В моем университете я однажды увидел, как один из профессоров сплевывает на пол листья бетеля - лепешки, которые постоянно жуют индийцы. Тару хорошо разбирается в этом. Я видел, как он сплевывает прямо передо мною. Я сидел один, а он сидел в другом углу и сплевывал рядом со своим стулом. Я подошел к нему и спросил: «Вы из Бхопала?»
        Он сказал: «Да, я недавно переведен из Бхопала».
        Я сказал: «Это все объясняет».
        Он сказал: «Что?»
        Я сказал: «Теперь нам придется повесить здесь маленькое объявление, говорящее: "Пожалуйста, не плюйте на пол"».
        Он сказал: «Странно, но это верно, что только в Бхопале люди сплевывают, и это общее правило. И никто не делает им замечаний. Замечания делают здесь, - а на самом деле они лишь напоминают о сплевывании. Жуешь свою лепешку радостно, и вдруг видишь эту доску, и возникает желание сплюнуть. Эти объявления никому ничего не запрещают».
        Если Ганди говорит, что все было морально три тысячи лет назад, то тогда кому преподавалась мораль? Если все было ровным, то зачем тогда нужно было так много духовных лидеров? И если все было хорошо, то почему вы постоянно вспоминаете лишь несколько хороших имен? Будда, Махавира, Кришна - их можно пересчитать по пальцам.
        Если все были хорошими, то Будда и Махавира потерялись бы в толпе, ведь вся толпа состояла бы из хороших людей. То, что вы помните только эти несколько имен, показывает, что они возвышались над массой; возвышались так высоко, что даже три тысячи лет, пять тысяч лет спустя, мы все еще видим их. Массы полностью исчезли; о массах не осталось никаких описаний.
        И Ганди был несокрушим в том, что касалось технологии: телеграфа, телефона... Я не понимаю, как телеграф или телефон могут быть насильственными хотя бы в каком-нибудь смысле. На самом деле, это самые ненасильственные вещи; ненасильственные люди должны поддерживать их. Если у вас нет телефона, то тогда вам придется добираться до нужного места пешком, и по дороге вы убьете несколько насекомых. А если вы поедете на автомобиле, то и тогда вы можете убить несколько маленьких насекомых - или вы можете попасть в дорожное происшествие, убить кого-нибудь, или погибнете сами. Телефон охранит вас от всего этого насилия.
        Я не вижу, по какой причине я мог бы изменить мои аргументы, ведь они такие простые. Они не имеют никакого отношения к моему возрасту.
        Махавира не критиковал Будду. Вот в этом заключается моя критика Махавиры. Думать: «Он слишком молод, а я уже установился; он лишь начинает от стартовой черты - кого он волнует?»- это была эгоистическая позиция.
        Но он не мог игнорировать Санджая Вилетхипутту. И Будда не мог игнорировать его, так что, похоже, это был человек огромного влияния. Мы находим его имя в книгах его врагов, и мы находим немногие вещи, которым он по-видимому, учил, -и это тоже в книгах его врагов. Его книги недоступны, ведь не было учеников, чтобы сохранить их, не было организации, чтобы сохранить их.
        И мы не можем доверять тому, что его враги говорили о нем, потому что это старая стратегия: описывать, уничтожать, критиковать врага, и при этом, прежде всего, навязывать ему какую то свою доктрину, которая, на самом деле, не представляет самого этого человека. Эта доктрина может быть сходна с этим человеком, но, прежде всего, вы ему эту сходную доктрину навязываете, - и вы прекрасно знаете ее уязвимые места, ведь это вы навязали ее, - и после этого вы критикуете ее. Тогда всякий, кто прочтет вашу книгу, найдет, что ваша критика совершенно правильная. Так случалось и со мной, вот почему я знаю.
        Один из великих индусских монахов, Карпатри, написал против меня целую книгу; и когда я увидел ее, я все удивлялся, как это ему удалось. От моего имени он высказывал такие утверждения, которых я никогда не делал, и после этого он их критикует. Теперь всякий, кто прочтет его книгу, подумает, что он покончил со мной окончательно. А он даже не коснулся меня.
        Его секретарь написал к этой книге введение, и он кажется разумным человеком, потому что во введении он говорит: «Мы обязаны Бхагавану, потому что это он создал такую возможность и этот вызов для всех, кто думает пересмотреть все и не принимать ничего, не подвергнув это пересмотру».
        Секретарь этот - последователь Карпатри, поэтому он думает, что Карпатри делает великое дело, принимая вызов Бхагавана и критикуя его. Он сам лично пришел вручить мне эту книгу. Я просмотрел ее здесь и там и спросил его: «Вы секретарь Карпатри, - он сам был индусским санньясином. - Разве вы не заметили, что эти высказывания не мои? Весьма вероятно, вам диктовали эту книгу».
        Он сказал: «Я боялся, что вы скажете это».
        Я просмотрел эту книгу здесь и там и сказал ему: «Вот это утверждение не мое. И оно не только не мое, оно против меня, абсолютно противоречит моим утверждениям. Вы образованный человек: как вы допустили такое? Вам бы следовало этому воспрепятствовать, ведь эта книга абсолютно лживая, и всякий, кто прочтет ее, получит совершенно неправильное представление обо мне».
        Поэтому вы не можете доверять этим людям - ведь я сравнивал, что говорил Будда о Санджае Вилетхипутте, и получилось, что то, что говорит о нем Махавира, выглядит совершенно по-другому. Будда цитирует философию Санджая Вилетхипутты по-своему, а Махавира - по-своему. Это ясно показывает, что никто не может точно представить другого человека. Это нечестно. Честный человек прежде всего должен представить аргументы другого человека во всей их полноте, и только после этого критиковать их.
        Но без организации Санджай Вилетхипутта полностью утерян - мы не имеем ничего, что принадлежало бы ему, чтобы иметь возможность сравнивать. И мы не имеем никаких записей его учеников, потому что он никого не посвящал в ученики. Поэтому, возможно, за одно или два поколения все исчезло, - а ведь вклад этого человека имел, по-видимому, потрясающую ценность.
        Кришнамурти делает в точности то же самое, что делал Санджай Вилетхипутта. Он отказался от организации и на протяжении почти шестидесяти лет пытается помочь индивидуальному пониманию людей, - но ничего не происходит; он самый разочарованный Учитель из всех, что были когда-либо. И вот теперь, в возрасте восьмидесяти пяти лет, он создает в Англии фонд Кришнамурти. Вот оно переживание шестидесяти лет - он понимает, что в момент его смерти не будет никого, кто сохранит его слово. Что говорить о его переживании - даже его слов не останется.
        То, что происходит вокруг меня, совершенно отличается от того, что делалось до сих пор... ведь все, что было раньше, не увенчалось успехом; так или иначе все усилия потерпели неудачу.
        Усилия, которые предпринимаются нами, не направлены на создание организации, подобной католикам, ведь тогда вся власть сосредоточится в руках одного человека, - а это опасно.
        Это создает в людях амбицию занять этот наивысший пост. Люди забывают о духовности, о росте.
        Тогда все их усилие сосредотачивается на том, как стать папой. Глубоко внутри это желание... Это становиться другим миром, политикой другого мира.
        А власть в руках одного человека всегда опасна.
        Мое усилие с самого начала было направлено на децентрализацию власти.
        Поэтому вокруг меня создается много параллельных организаций, и каждая такая организация автономна, функционирует в одном направлении.
        Например, Международный Фонд Раджниша будет наблюдать за моими публикациями и другими религиозными делами.
        Академия, другая организация, будет чисто эзотерической. Для Академии я создал три круга людей. Они образуют Академию; они будут обладать всей духовной властью в мое физическое отсутствие. Академия будет включать всех самых лучших, самых разумных санньясинов. Их соединенный разум будет достаточен, чтобы иметь власть над собой.
        Тогда коммуна будет иметь свое отдельное тело. Сейчас по всему миру есть около дюжины коммун. И все коммуны построены по общему образу. Они все придут к одному стандарту. Европа уже почти достигла этого. В Европе уже имеется десять коммун.
        Маленькие центры растворились в больших коммунах, потому что маленькие центры очень легко сокрушить; жить могут только коммуны. Так коммуна Цюриха включает теперь сотни людей; Медина в Лондоне включает сотни людей; Берлин включает сотни людей. Эти люди теперь могут постоять за себя, их нелегко будет подвергать гонениям.
        Каждая коммуна автономна.
        И все же все они похожи друг на друга, построены наподобие здешней коммуны. Их одежды того же качества, их пища того же качества - ведь я был потрясен, когда услышал, что некоторые коммуны настолько бедны, что люди там едят только хлеб и суп.
        Поэтому теперь я каждый месяц посылаю Шилу на три дня в каждую коммуну с целью посмотреть, что религиозная работа выполняется в соответствии с моим видением; чтобы ни один санньясин, живущий в любой коммуне, не чувствовал себя в чем-то обделенным. Все возможности должны быть абсолютно одинаковыми, и каждая коммуна при этом автономна.
        Наши санньясины во многих отношениях невинные, чистые люди. Они могут быть очень образованными, но они чистые люди, - а став санньясинами, они становятся еще более чистыми. И поэтому-то нет особых проблем; нужен лишь обыкновенный здравый смысл.
        Организации избежать нельзя.
        Мы просто должны быть немного более изощрёнными, более научными, более математическими в этом вопросе.
        Поэтому я не против организации, но мы должны учиться на опыте прошлого. Мы можем избежать всего того, что было в прошлом. И мы можем сделать что-то совершенно новое, чего никогда не было.
        И если вы видите все то, что ведет к разрушению религии... я покончу со всеми такими возможностями еще до того, как они доберутся до моей религии. Санньясины могут иметь совершенно другую организацию. Вы можете всегда помнить мое обещание: я не оставлю вас в состоянии хаоса.
        Что случалось в прошлом? Эти люди создавали свои организации в самый последний момент, перед смертью; а главным образом организации создавались после смерти основателя, ведь пока основатель был жив, все шло очень хорошо, и никто ни о чем не беспокоился. Но когда основатель умирал, немедленно возникала потребность... чувствовалось его отсутствие. И была такая огромная пустота, что людям невозможно было соединиться друг с другом. Они были соединены с основателем, но между собой они не имели взаимных соединений.
        И вот что на самом деле представляет собой организация. Слово это весьма значительно; оно происходит от слова «орган».
        Ваша рука - орган, ваша нога - орган; ваш нос, ваши глаза - все это органы. А все ваше тело - организация. И все эти органы функционируют в великой гармонии.
        Сколько у вас частей - и все они функционируют в гармонии; вы даже не осознаете этого. Все происходит так тихо, что, как говорят ученые, если бы нам нужно было создать механизм, который работал бы так же тихо и делал бы ту же работу, что и тело, то нам понадобилась бы площадь по крайней мере в одну квадратную милю, чтобы сделать это на заводе.
        Даже и теперь еще нет возможности превращать хлеб в кровь - как делает ваше тело это чудо каждый день. Внутри вас миллионы живых клеток; вы почти как большой город. Семь миллионов живых клеток, в каждой из которых, может быть, свой маленький мозг, ведь их работа так разумна, что вы не можете сказать, что у них нет мозга.
        Все перемещается, доставляется по месту назначения. Эти маленькие клетки внутри вас заботятся о том даже, чтобы питание доставлялось прежде всего к тем местам, где оно наиболее необходимо. Ваш мозг получает питание первым, ноги могут немного подождать.
        Но если всего лишь несколько минут - я думаю минут шесть - ваш мозг не будет получать кислорода, он начнет разрушаться. Поэтому прежде всего - и вот загадка, как эти маленькие клетки находят правильное решение, - кислород должен быть доставлен к мозгу. Когда мозг насыщен, тогда наступает очередь органов второй степени, третьей степени, четвертой степени...
        Вы - большой город, состоящий из семи миллионов живых существ. Это организация, и так и должно быть. Все наши отдельные органы должны быть соединены друг с другом, должны помогать друг другу, должны помнить, где помощь необходима прежде всего; и должны помнить, что вся ваша функция заключается в том, чтобы стать просветленными, чтобы факел просветления горел непрерывно. Чтобы не было разрыва. И я предприму все усилия к тому, чтобы разрыва не было.
        Бодхидхарма позавидовал бы мне!
        Беседа 21.
        ЛИЧНОСТЬ: НАПИСАННОЕ ПОД КОПИРКУ
        20 ДЕКАБРЯ 1984 ГОДА
        БХАГАВАН,
        ПОЧЕМУ ВЫ БЫЛИ ТАКИМ ВРЕДНЫМ В ДЕТСТВЕ?
        А вы думаете, что теперь я другой? Ничуть. Я все такой же. Я никому не позволял портить мое детство. И я никогда не считал вредностью то, что считаете вы. Да и сейчас я не считаю вредностью или озорством все то, что я делал в детстве. У меня были свои причины делать так, очень основательные причины.
        Например: первый день, когда я из средней школы поступил в колледж... В колледже было принято молиться в начале каждого дня. Была такая очень известная песня Мирзы Икбала, одного из величайших поэтов урду нашего века. В том, что касается языка, это действительно великий образец искусства, но философия, стоящая за ним, безобразна. В песне говорится: «Моя страна, моя нация, лучшая из всех наций. Моя страна - прекрасный сад, а мы - соловьи в этом саду...» И все в таком духе.
        Я сказал ректору, который стоял перед двумя тысячами студентов и пятьюдесятью преподавателями: «Я не буду участвовать в этой молитве, потому что для меня все это абсолютный хлам. Каждая страна думает о себе подобным образом, и каждая страна находит в этом свое эго».
        «Спросите китайцев, спросите японцев, спросите немцев, спросите англичан, спросите кого угодно - все они думают точно так же. Поэтому то, что написал Икбал, это просто хлам, в том, что касается философского основания. И я против самой концепции "нация". Мир един; я не могу сказать, что моя страна - лучшая из всех стран».
        «И я вовсе не вижу причин для распевания песен. Это связано не только с тем, что я против национализма, сама песня тоже неправильная, ведь что мы имеем? Нищета, рабство, голод, болезни, рост народонаселения, нарастание проблем. И вы называете все это садом, а нас соловьями в этом саду! Я нигде не вижу ни одного соловья! Вот здесь пятьдесят преподавателей; может ли кто-нибудь из них поднять руку и сказать: "Я соловей"? Пусть они споют, и давайте посмотрим! Вот здесь две тысячи студентов; может ли кто-нибудь из них сказать это? Посмотрите на этих бедных студентов».
        Студенты, как правило, приходили из отдаленных деревень, каждый день проделывали помногу миль, приходили из мест, лежащих в окружности радиусом, как минимум, двадцать миль вокруг города, поскольку поблизости не было никакого другого колледжа, кроме этого. «Они идут пешком, они приходят сюда предельно уставшими, они голодны. И я видел, что они приносят с собой: сухой хлеб, даже без масла, и немного соли. Вот и все, что они приносят и едят каждый день».
        «Это ваши деревья, это ваш сад? Так что и с фактической стороны эта песня тоже неправильная. И меня не волнует, получил поэт Икбал Нобелевскую премию или нет. Меня это не волнует. Это не заставит меня чувствовать себя хорошо при пении этой песни; она лжива во всех отношениях».
        Ректор был так раздосадован, так раздражен, что не мог даже говорить от гнева; он стал почти красным. Трясясь, он ушел в свой кабинет и вынес оттуда свою трость, очень знаменитую, - но он редко пользовался ею. Он приказал, чтобы я положил обе свои руки перед ним, и сказал: «Вот мой ответ, и запомните его».
        Я сказал: «Вот вам мои руки. Можете бить по моим рукам или по всему моему телу, если хотите, но перед тем, как начнете, запомните, что отсюда я прямиком пойду в полицейский участок, ведь по закону это запрещено. Оба, вы и ваша трость, окажетесь за решеткой».
        Бить любого студента было незаконно, но это никого не волновало. Даже и сейчас в Индии бьют студентов. А закон о том, что студентов нельзя подвергать физическим наказаниям существует уже, как минимум, пятьдесят лет. Поэтому я сказал: «Решайте сами. Вот вам мои руки, вот ваша трость; вы здесь. И запомните, все эти две тысячи студентов - свидетели, пятьдесят преподавателей - свидетели, и вы оставите на моих руках свою подпись. Оставляйте ее здесь! Если в вас есть хоть капля смелости, бейте меня».
        Я помню даже сейчас, что он замер, как статуя. Трость выпала из его рук. Он повернулся и ушел в свой кабинет. Я сказал всем студентам: «Теперь вам не нужно беспокоиться; мы покончили с его песней. Если они не найдут чего-нибудь разумного, мы будем просто стоять здесь десять минут в молчании».
        И вы называете это вредностью? Меня можно назвать вредным, это и было вредностью в глазах ректора. Он сообщил моему отцу, что я веду себя неправильно.
        Я сказал отцу: «Ты должен прийти вместе со мной. Это он вел себя неправильно. Ему следовало ответить мне, сказать мне, что я не прав. Ему следовало убедить меня в том, что песня правильная. Вместо этого он принес свою трость, чтобы бить меня. Разве это аргумент? Разве это правильное поведение? Кто был вредным, я или он? И потом у него не хватило духу бить меня. Я бросил ему вызов; мои руки были перед ним. Я был готов принять столько ударов, сколько он захотел бы, но я сказал ему, что пойду прямо в полицейский участок, что неподалеку от колледжа, и вскоре он оказался бы за решеткой, поскольку бить незаконно. Кто вел себя неправильно?»
        Мой отец сказал: «Забудь об этом».
        Я сказал: «Я не могу забыть об этом. Тебе нужно пойти со мной. Нужно добиться решения - ведь этот человек имеет наглость говорить тебе, что я был вредным, что я вел себя неправильно, что я оскорбил его перед всем колледжем, всеми преподавателями и всеми студентами. Ты должен пойти со мной».
        Ну, а мой отец сказал: «Прости меня - может быть, ты и прав...»
        Я сказал: «Не "может быть" - если ты не пойдешь со мной, я притащу ректора сюда».
        Поэтому я повел отца, и он вынужден был пойти, всю дорогу уговаривая меня: «Оставь это. Это не такая большая вещь; он просто так, между прочим, упомянул о том, что ты вел себя неправильно».
        Я сказал: «Это не вопрос. Он должен сказать это передо мною. Все это злословие за спиной. Это он вредный человек».
        И когда ректор увидел, что я вхожу со своим отцом, он снова испугался, что, похоже, будут еще большие неприятности. Я сказал ему: «Теперь расскажите моему отцу, что же сделал я и что сделали вы: вы говорили за моей спиной моему отцу, что я будто был вредным, озорничал, плохо вел себя, оскорблял вас перед всем колледжем. Повторите это - ведь я ни с чем этим не согласен».
        «Это вы оскорбили меня, не отвечая на мои аргументы. И не только это, вы хотели бить меня. И не только это, вы трус: вы не могли даже бить меня. Все это очень гнусно, что вы обходите по кривой дорожке и доносите моему отцу. Докажите, что я был вредным, что я озорничал».
        «На самом деле, все нации, объявлявшие себя лучшими в мире, - все вредные. Их вредность насчитывает миллионы жизней, вся их история полна ею, и все же мы продолжаем делать то же самое».
        «Маленького ребенка каждый день заставляют повторять нечто, что является абсолютной чепухой, и к тому же не имеющей отношения к реальной действительности. Нет фактов, подтверждающих слова этой песни. Страна, которая две тысячи лет была в рабстве, не может говорить: "Во всем мире мы самые лучшие", - лучшие рабы, или что? Страна, на девяносто процентов состоящая из бедняков, в которой трудно найти пропитание даже на один раз в день...»
        «Есть дни, когда миллионы людей в Индии отправляются спать, лишь выпив воды, только чтобы было ощущение полного живота. И это лучшая страна в мире! Кого вы пытаетесь одурачить? Эти дети будут обусловлены этой идеей. Все это стратегия политиков: ведь завтра эти дети станут солдатами и умрут за "лучшую в мире страну", не зная даже, что это неправда».
        «Но даже если это соответствует фактической стороне дела, все равно это слишком эгоистично, это не должно быть молитвой. Если принять, лишь только в целях спора, что это правда, - что одна страна является самой лучшей в мире, самой богатой, в большинстве своем хорошо образованной, высококультурной, имеет все, что необходимо, и факты подтверждают это, - то и тогда я скажу, что такая молитва неправильная, ведь молитва не должна удовлетворять эго, молитва должна уничтожать эго».
        Ректор сказал мне: «Прости меня и, пожалуйста, забудь об этом, и я надеюсь, что у нас никогда больше не будет конфликтов ».
        Я сказал: «Это зависит от вас. Если вы будете вести себя правильно и обещаете вести себя правильно, то такая ситуация, может быть, и не возникнет. Разве не могли вы принять мои аргументы со смирением? Они же ведь правильные. Вы думаете, что они были каким-то оскорблением для вас? Это подняло бы ваш статус перед всей школой, это показало бы, что вы человек достоинства, который не колеблется оказать уважение к правильным аргументам, исходящим хотя бы и от ребенка, который уважает разум».
        «Вы упустили эту возможность; вы принесли свою трость. И потом снова вы создали для себя проблему; вы дали мне еще один шанс доказать, что вы трус. Вы неразумны, в вас нет уважения к разуму или к ребенку - и вы трус: вам следовало бы бить меня! Какое бы имело значение, что вы оказались бы за решеткой? Ведь вопрос стоял о ваших принципах. Если вы правы, то лучше уж оказаться за решеткой. Но будьте правы, сражайтесь за это!»
        На протяжении трех лет он избегал меня. Но я не скажу, что это была вредность, хотя так может показаться. Я не вижу ни одного пункта, из которого вытекало бы, что это была вредность. На протяжении трех лет, пока я был в колледже, у нас было молчание. Десятиминутное молчание вместо молитвы, поскольку они не могли найти ничего лучшего. Что бы они ни придумали, я мог найти в этом изъяны. А без моего утверждения не допускалось ничего. Так что наконец они решили: «Пусть этот мальчик отправляется отсюда, тогда...» И в тот день, когда я покинул колледж и отправился в университет...
        На какие-то праздники я вернулся и пошел в колледж посмотреть, что там происходит: дети снова повторяли ту же песню. Я пошел к ректору и сказал: «Я пришел как раз, чтобы проверить. До вашего ума ничего не дошло - вы снова принялись за свое».
        Но он сказал: «Оставьте нас, пожалуйста. Я боялся, что если вы провалитесь на экзаменах, то останетесь здесь еще на один год. Я молился за то, чтобы вы поступили. Я говорил всем преподавателям, чтобы они поддерживали вас, помогли вам поступить. В любом случае вы не должны были провалиться, иначе еще один год... Но теперь оставьте нас».
        Я сказал: «Я не буду возвращаться сюда снова и снова. Я пришел лишь, чтобы проверить, есть ли в вас хоть какой-нибудь ум или нет, и вот вы представляетесь мне абсолютно неразумным человеком. Вы окончили аспирантуру, окончили ее по отделению математики, - которая является развитием логики, - но вы не понимаете простых вещей. Я не буду приходить сюда, потому что я занят в университете. Там так много проблем, что я не могу уделять внимание вашему колледжу».
        Одним из моих преподавателей в колледже был г-н Нигам; он преподавал химию. Я знал его, весь город знал его, и был он таким злым, насильственным и идиотическим человеком, что против него никто не поднимал и голоса. Он убил свою жену, чему я был единственным свидетелем.
        Я был свидетелем, потому что сидел на мангровом дереве. На мангровых деревьях уже созрели плоды, а это было ничье дерево, поэтому я ни у кого ничего не воровал. В Индии мангровые деревья сажают вдоль дорог. Они дают тень и, кроме того, очень вкусные плоды; поэтому многие люди из милосердия высаживают мангровые деревья. Мангровые деревья сажают муниципальные комитеты, корпорации. Так что это было общественное дерево, и никто не мог сказать мне: «Ты воруешь», - или что-нибудь в этом роде.
        Это мангровое дерево росло рядом с забором г-на Нигама, за забором, и он не знал, что на дереве кто-то сидит. Уже немного стемнело, солнце почти скрылось, и я видел, как он тащил свою жену. Он столкнул жену в колодец - в его саду был колодец - и потом принялся кричать: «Моя жена упала в колодец!»
        Сбежались соседи. Я тоже спустился вниз, но подумал, что лучше сначала спросить у отца: «Нужно ли мне вмешиваться в это дело или нет - ведь я единственный свидетель того, как этот человек столкнул свою жену в колодец».
        Отец сказал: «Прежде всего, что ты там делал?»
        Я сказал: «Я просто сорвал несколько плодов мангры. Если даже это преступление, то не такое, как преступление человека, сбросившего свою жену в колодец. Если за это последует какое-то наказание, я готов. Я взял всего лишь два плода. Если кто-то хочет за них деньги, дай ему денег, но подскажи, что же мне делать. Следует ли мне говорить? Ведь этот человек пытается доказать, что его жена упала».
        А жена его умерла - колодец был очень глубоким. Город мой такой, что половина его стоит на холме, а другая половина - внизу в долине. Ездить на велосипеде по городу очень трудно. Спускаться вниз очень легко, но вот подниматься приходится пешком вместе с велосипедом, ехать на нем невозможно. Из-за этого нет у нас и велосипедных рикш. Так что половина города стоит на холме, это довольно плоский холм - и потом вдруг склон.
        Середина города стоит на склоне, а другая половина, главная часть города, стоит в долине - главный рынок и все такое. В долине колодцы строить очень легко. Можно выкопать колодец в одиночку, нет особых проблем: достаточно двух, двух с половиной метров - и вы добираетесь до воды, потому что река как раз рядом. Но наверху, чтобы добраться до воды, потребуется метров двадцать.
        Этот г-н Нигам жил наверху, так что колодец у него был очень глубоким, глубиной двадцать метров, и вода в нем была очень глубокой.
        К тому времени, как собрались люди, жена его умерла.
        Может быть, она умерла еще до того, как достигла воды. Двадцать метров падения в колодце... Она, наверное, ударилась обо что-нибудь. Колодец был не очень широким, поэтому она ударилась, наверное, о его стенки, потому что, когда тело вытащили на поверхность, оно кровоточило во многих местах. Ее голова и тело были разбиты, и из них текла кровь, так что она умерла еще при падении - или, может быть, еще немного жизни оставалось в ней, когда она достигла воды.
        Теперь этот человек, когда он в первый день пришел преподавать... Прежде всего проходит перекличка; каждый присутствующий говорит: «Да, сэр», или «Здесь, сэр», - а если кто отсутствует, то за него никто не говорит, и поэтому его отмечают, как отсутствующего. Я сказал: «Да, мистер».
        Он посмотрел на меня и сказал: «Ты что, не слышал, что все говорят: «Да, сэр»? А ты говоришь: «Да, мистер». У тебя что, нет никакого уважения к преподавателю?»
        Я сказал: «У меня есть уважение к уважаемым людям. Вас же я знаю прекрасно. В тот день, когда вашу жену столкнули в колодец, я сидел на мангровом дереве перед вашим домом. Я все еще могу раскрыть это дело... И вы хотите, чтобы я называл вас сэром?»
        «В классе есть студент, который живет рядом с домом проститутки. Вы посещаете ее почти каждый день. Хотите ли вы, чтобы я назвал имя этого мальчика и попросил его выйти и рассказать, как он каждый день видит вас в доме проститутки? И еще есть мальчик, отец которого торгует вином и всякого рода наркотиками. Он может встать по моей просьбе и рассказать, какого рода вещи вы постоянно покупаете у его отца. И вы все еще хотите, чтобы я называл вас сэром?»
        Это, конечно, выглядит как вредность, но не для меня. Он очень разозлился. Он отвел меня к ректору, и ректор сказал: «Вам бы лучше уладить это самому».
        Но он сказал: «Нет. Этот мальчик собирается испортить весь класс. Он говорил классу: «Начиная с завтрашнего дня пусть никто не обращается к нему "сэр"».
        Я сказал ректору: «Вот это причины; теперь скажите мне, должны ли мы называть этого человека сэром. Что касается меня, то и мистером называть его слишком много. Если он не согласится на мистера, то я найду что-нибудь похуже».
        Ректор отвел его в сторону и сказал: «Вам лучше согласиться на мистера. Это не плохое слово, оно очень уважительное. Вреда нет, ведь то, что он говорит... и у него есть доказательства.
        И ведь он говорит, что был свидетелем того, как вы столкнули свою жену. Он опасен, он может пойти в полицию, и у вас будут неприятности. И он не боится ваших угроз или того, чего боятся ваши соседи».
        Этот человек согласился на мистера. Весь класс... и потом я начал распространять это на другие классы: «Вы должны называть его мистером». Наконец он уволился. Видя, что вся школа знает все, о чем я говорил, он уволился; не только уволился, но и уехал из города в другое место.
        Это можно посчитать вредностью, но я не думаю, что это вредность. У меня были основательные причины, и я буду продолжать стоять на том, что сделал; это было совершенно правильно. На самом деле, этого человека давным-давно следовало бы выбросить из школы, выбросить из города. И я применил для этого хорошую ненасильственную стратегию.
        Он уезжал один. Я был единственным человеком, который пришел на станцию попрощаться с ним. И я все еще помню то, как он посмотрел на меня, как будто хотел убить тут же на месте. Но поезд тронулся, я продолжал махать ему; я бежал до конца платформы. И я говорил: «Не беспокойтесь. Я время от времени буду навещать вас, где бы вы ни были».
        Этот мир, с точки зрения ребенка, выглядит совсем по-другому. Вам нужно будет понять его с точки зрения ребенка, ведь его точка зрения не является политической, она бесстрашна, невинна. Он видит вещи так, как они есть. И если каждому ребенку разрешить вести себя в соответствии с его пониманием, то вы увидите, что вредным окажется каждый ребенок. Это вы интерпретируете его действия как вредные, потому что вы не мыслите, исходя из позиций невинности.
        То же продолжалось и в университете. Одним из вице-канцлеров был доктор Карпатри, очень знаменитый историк. Он был профессором истории в Оксфорде, потом он стал вице-канцлером в университете Саугара; старый человек, всемирно признанный авторитет в области истории. И первое выступление, которое он делал перед всем университетом, пришлось на День рождения Будды.
        Он сказал с великим чувством: «Я всегда думал, что, если бы я родился во времена Будды, я пошел бы и сел у его ног, чтобы понять его мудрость, свет, видение, которое этот человек принес в мир».
        Я был там. Я поднялся и сказал: «Подождите минуточку, пожалуйста».
        Он сказал: «Я сказал что-нибудь не то?»
        Я сказал: «Конечно. Вы были у Кришнамурти? Вы жили в Англии; Кришнамурти часто бывает в Англии - припадали ли вы к ногам этого человека, чтобы выучиться великой мудрости, видению?»
        Он сказал: «Нет, не припадал».
        «Тогда, - сказал я, - вы и к Будде не отправились бы. Ходили вы к Рамане Махариши?» - который как раз недавно, несколько лет назад умер. «Он был жив на протяжении всей вашей жизни и он был известен по всему миру как один из самых просветленных Учителей во все времена. И был он здесь, в Индии, жил в одном месте, в Аруначале. Он никогда не переезжал с того маленького холма на юге, он всегда оставался там, всю свою жизнь».
        «Он пришел туда, когда ему было семнадцать, и он умер там; ему было, наверное, восемьдесят пять. Он никуда не уезжал все эти семьдесят лет. Он постоянно жил на этом маленьком холме. Люди со всего мира приходили к нему. А вы приходили?»
        Он сказал: «Нет».
        Я сказал: «Сможете ли вы повторить тогда, что отправились бы к Будде? Я с уверенностью могу сказать, что это всего лишь чисто ораторский прием. Вы дурачите других людей, вы дурачите себя. Вам нужно признать тот факт, что вы никуда не отправились бы. Почему вы не отправились к Рамане, к Кришнамурти, к Мехеру Бабе? На протяжении всей вашей жизни эти люди были доступны вам».
        «Но вы считаете себя гораздо более высоким авторитетом, больше и лучше образованным, чем все эти три человека. У вас есть мудрость, у вас есть видение, у вас есть свет - что еще могут дать вам эти люди? Я говорю вам с абсолютной уверенностью, вы не пошли бы к Будде. Согласны вы со мной или нет?»
        На мгновение установилась тишина, такая тишина, какая редко случается в актовом зале университета, мертвая тишина. И этот человек сказал: «Возможно, мальчик прав. На самом деле, у меня нет права говорить о Будде, ведь меня никогда не интересовали просветление, нирвана, медитация. И он прав в том, что я не пошел бы к Будде. Для чего? Ведь мои интересы лежат не среди этих вещей. И он ясно указал на то, что я знаю этих трех человек - эти три человека хорошо известны как просветленные Учителя, - но я не пошел к ним. А ведь они были так недалеко от меня».
        «Кришнамурти был очень близко; всего лишь час на автомобиле, и я мог бы видеть его множество раз. Я выступал в Мадрасском университете, откуда до Аруначала всего лишь несколько часов на автомобиле. Я выступал в университете Пуны, а в Пуне живет Мехер Баба, - но я и не подумал пойти к нему». Он попросил у меня прощения перед всем университетом и попросил время от времени приходить к нему в дом; он хотел бы поговорить со мной. Я скажу, что этот человек был, по крайней мере, разумен; он не был раздражен.
        Мои профессора сказали мне: «Это неправильно, особенно для вас, ведь от него зависит ваша ученая степень. Он может воспрепятствовать вам в получении ученой степени, у него есть все возможности многими путями повредить вам, ведь это он будет назначать тех, кто будет вашими экзаменаторами. Он назначает того, кто будет принимать у вас устный экзамен. И ваше будущее... он будет решать, давать ли вам ученую степень или нет».
        Я сказал: «Не беспокойтесь ни о чем. Я сегодня же обо всем позабочусь».
        Они сказали: «Продолжая это озорство?»
        Я сказал: «Человек предложил мне свои извинения, а вы все еще называете это озорством?»
        Они сказали: «Да, он выглядел глупо при этом вмешательстве в его публичное выступление».
        Я сказал: «Я не старался выставить его в глупом свете, и он доказал, что он не глуп. Я спрашивал у многих студентов: все они сказали, что их уважение к нему возросло, поскольку он признал, что сказанное им было лишь ораторским приемом. Слова иногда могут уводить вас очень далеко; одно слово ведет вас к другому».
        «Люди, которые всю свою жизнь говорили, - профессора, преподаватели, - постоянно говорят то, что они и не имеют в виду. Их нужно попридержать: "Куда это вы?" Одно слово цепляется за другое, то за третье... их нужно придерживать. Конечно, держать кого-то за ногу выглядит озорством, но это не так. Он и не воспринял это как озорство».
        Я подошел к нему, и он сказал: «Вы сделали для меня нечто великое. За всю мою жизнь никто не прерывал меня во время моего выступления. А вы прервали меня в такой точке, что я не смог никак отвергнуть вас; и я полюбил вас по той простой причине, что в вас есть смелость. Что бы вам ни было нужно и когда бы вам ни было нужно это, помните, что я здесь. Только дайте мне знать об этом, и все средства, все, что в моей власти, будет предоставлено вам».
        Мне не пришлось ничего говорить ему. Он, без моих обращений, сделал так, что от всей этой университетской суеты я получил на два года свободный график, и сто рупий в месяц, и ученую степень. И вы удивитесь тому, что перед тем, как решить, кто будут моими экзаменаторами, он спросил у меня: «Есть ли у вас какие-нибудь предпочтения - кому бы вы хотели сдавать?»
        Я сказал: «Нет, когда решаете вы, я знаю, что вы выберете наилучших людей. Я хотел бы наилучших. Так что не думайте о том, провалят они меня или пропустят, дадут ли мне высокие баллы или низкие баллы; это меня совершенно не беспокоит. Выбирайте лучших во всей стране».
        И он выбрал лучших. И странно, все это обернулось в самую лучшую сторону. Одним из моих профессоров, которого он выбрал для экзамена по индийской философии, был доктор Ранаде из Аллахабадского университета, наивысший авторитет. Он был наивысшим авторитетом в индийской философии. Но обычно никто не выбирал его в качестве экзаменатора, потому что он редко кого пропускал. Он находил так много ошибок, и с ним невозможно было спорить; он был последним человеком, с которым следовало бы спорить. И почти все профессора по индийской философии в Индии были его учениками. Он был уже очень старым человеком, на пенсии. Но доктор Карпатри выбрал его и попросил его об особом одолжении, поскольку он был старым и уходил в отставку: «Вы должны».
        Случилась странная вещь - и если вы доверяете жизни, странные вещи случаются. Он дал мне девяносто девять процентов из ста. Он написал на моей работе особое замечание о том, что он не дал сто процентов, потому что это выглядело бы слишком; вот почему он урезал один процент. «Но работа заслуживает ста процентов. Я скупой», - написал он в своем замечании.
        Я прочел это замечание; доктор Карпатри показал мне его, сказав при этом: «Только взгляните на это замечание: "Я скупой, за всю свою жизнь я ни разу не поставил выше пятидесяти; самое большее я давал пятьдесят процентов"».
        Ему понравились мои странные ответы, которых он никогда не получал раньше. И это было усилием всей его жизни, чтобы студент философии не был попугаем, просто повторяющим то, что написано в учебнике. Как только он видел, что все это взято из учебника, он больше этим не интересовался.
        Он был мыслителем и хотел, чтобы ему говорили что-нибудь новое. А со мной проблема заключалась в том, что я понятия не имел об учебниках, поэтому все, что я писал, не могло быть взято из учебника - это было совершенно точно. И ему понравилась моя работа по той простой причине, что я не был книжником. Я отвечал сам по себе.
        На мой устный экзамен он пригласил одного мусульманского профессора из Аллахабадского университета. Того считали очень строгим, требовательным человеком. И даже сам доктор Карпатри сказал мне: «Он очень требовательный человек, так что будьте осторожны».
        Я сказал ему: «Я всегда осторожен, независимо от того, является ли человек требовательным или нет. Я остерегаюсь не человека, я просто осторожен. Смысл не в человеке: даже если в комнате никого нет, я все равно осторожен».
        Он сказал: «Я хотел бы присутствовать и посмотреть на это, потому что я слышал об этом человеке, что он действительно очень жесткий». Поэтому он пришел на экзамен. Это было редким событием. Там был глава моего факультета, там был вице-канцлер и доктор Карпатри. Он попросил у мусульманского профессора сэра Сайяда особого разрешения: «Могу ли я присутствовать? Я хотел бы посмотреть, поскольку вы известны как самый жесткий экзаменатор, и я знаю этого мальчика - он по-своему такой же жесткий, как и вы. Поэтому я хочу посмотреть, что случится».
        И мой профессор, доктор С.К. Саксена, который любил меня как сына и всячески заботился обо мне... Он откладывал даже свои дела, чтобы позаботиться обо мне. Например, каждое утро, когда шли экзамены, он приходил в университет, в мою комнату в общежитии, подвезти меня на своем автомобиле в экзаменационный зал, ведь он не был уверен - пойду я, не пойду я. Так что эти несколько дней, пока шли экзамены... и ему было очень трудно вставать так рано.
        Он жил в четырех-пяти милях от нашего общежития, и он был человеком, который любил выпить, поспать подольше. Его занятия никогда не начинались раньше часа дня, потому что только к этому времени он был готов. Но чтобы взять меня с собой, он точно в семь был уже перед моей комнатой, потому что экзамены начинались у нас в семь тридцать. Я спросил у него: «Зачем вы понапрасну тратите тридцать минут? Ведь отсюда до экзаменационного зала минута ходу».
        Он сказал: «Эти тридцать минут нужны для того, чтобы, если вас здесь не окажется, я смог бы найти вас, ведь относительно вас у меня нет уверенности. Как только вы оказываетесь в зале и двери закрываются, я делаю глубокий вздох облегчения, теперь-то вы что-нибудь сделаете, а мы посмотрим, что получится».
        Так что доктор Карпатри был на устном экзамене, и он постоянно стучал меня по ноге, напоминая о том, что этот человек был по-настоящему... Я спросил у сэра Сайяда: «Одна вещь: предупредите сначала моего профессора, который все время стучит меня по ноге, напоминая, что я не должен нарушать правила, что я не должен вредничать. Он говорил мне перед экзаменом: "Всякий раз, когда я стукну тебя по ноге, это будет означать, что ты сбился с пути и возникнут затруднения". Поэтому сначала остановите этого человека. Это странная ситуация, когда кто-то экзаменуется, а кто-то другой бьет его по ноге. Это неудобно. Как вы думаете?»
        Он сказал: «Конечно, это неудобно», и рассмеялся.
        Я сказал: «Мой вице-канцлер сказал мне то же самое: "Будьте осторожны". Но я не могу быть более осторожным, чем я есть. Так что, начнем!»
        Он задал мне простой вопрос, мой ответ на него профессора сочли озорством. Вице-канцлер счел его озорством, потому что я разрушил все дело... Экзаменатор спросил: «Что есть индийская философия?»
        Я ответил ему: «Прежде всего, философия - это всего лишь философия. Она не может быть индийской, китайской, немецкой, японской; философия - это просто философия. О чем вы спрашиваете? Философия - это философствование; философствует человек в Греции, или в Индии, или в Иерусалиме, какое это имеет значение? География не влияет на это; не влияют на философию и границы государств. Поэтому, прежде всего, отбросьте слово "индийская", оно неправильное. Спросите меня просто: "Что такое философия?" Пожалуйста, отбросьте это слово и задайте вопрос снова».
        Этот человек посмотрел на вице-канцлера и сказал: «Вы правы; этот студент тоже жесткий! У него есть точка зрения, и теперь мне будет трудно задавать ему мои вопросы, поскольку я знаю, что он сделает из моих вопросов пародию». И он сказал: «Принимаю! Что такое философия? - ведь именно этот вопрос вы сами поставили».
        Я сказал ему: «Странно, что вы много лет были профессором философии и не знаете, что такое философия. Я не могу по-настоящему поверить в это». И интервью было закончено.
        Он сказал доктору Карпатри: «Не надо без необходимости изводить меня этим студентом. Он будет просто изводить меня». И он сказал мне: «Вы сдали экзамен. Вам больше не нужно об этом беспокоиться».
        Я сказал: «Я никогда и не беспокоился об этом; об этом беспокоились вот эти два человека. Они заставляют меня сдавать экзамены; я всячески стараюсь не делать то, что они стараются делать, но они очень жестко подталкивают меня».
        Если вы принимаете что-то как вредность, вы имеете определенное предубеждение. Коль скоро вы понимаете то, что я делал в своей жизни... это могло и не быть частью формального поведения, это могло не соответствовать принятому этикету, но тогда вы принимаете точку зрения, основанную на определенном предубеждении.
        В этой маленькой жизни случается так много вещей, что я удивляюсь, почему их так много.
        Они случались просто потому, что я был всегда готов прыгнуть во что угодно, никогда не думая дважды о возможных последствиях.
        Я выиграл мои первые межуниверситетские дебаты; это были всеиндийские дебаты, я пришел первым и завоевал награду для моего университета. Ответственным профессором был Индрабахадур Кхаре, он был поэтом и добрым человеком, и к тому же очень правильным джентльменом - совсем таким же правильным как Сагар - все застегнуто. Пуговицы, костюм, все было правильным, - а я был очень неправильным.
        Он отвел меня в фотостудию. Поскольку я выиграл награду на всеиндийских соревнованиях, газетам была нужна моя фотография, вот он и привел меня. На протяжении всей своей университетской карьеры я носил картху, своего рода одеяние, совсем лишенное пуговиц. Поэтому, когда я стоял там со своей наградой, Индрабахадур сказал мне: «Постойте, а где же ваши пуговицы?»
        Я сказал: «Я никогда не пользовался пуговицами. Я люблю воздух, я наслаждаюсь им - зачем пуговицы?» А сам он был застегнут на очень большое число пуговиц. Он носил мусульманское шервани, национальную одежду в Индии, длинный костюм с многочисленными пуговицами; даже воротник застегивается на пуговицу.
        Поэтому он сказал: «Но без пуговиц... эта фотография будет напечатана во всех газетах; я не могу допустить этого».
        Я сказал: «А я не могу допустить пуговиц. Я могу принести пуговицы, и вы можете сделать их фотографию для копии - я не возражаю. Меня не интересует эта фотография. Это должна быть моя фотография или ваша? Встаньте вы, вы совершенно правильный; фотография получится очень хорошей. Но если вам нужна моя фотография, она должна быть без пуговиц, потому что я почти четыре года прожил без пуговиц».
        «Я не могу измениться ради фотографии - это будет фальшь, ложь. И как я стану пришивать пуговицы, когда на другой стороне нет петель; даже если я захотел бы пришить пуговицы, потребуются еще и петли, а мне совсем не хочется портить свою одежду. Так что простите меня - или моя фотография должна быть без пуговиц или ее не будет вовсе».
        Он сказал: «Ну это вы вредничаете».
        Я сказал: «Я не вредничаю, это просто вы слишком манерничаете. И кто вы такой, чтобы решать? За эти четыре года каждый профессор пытался настоять на том, чтобы я пользовался пуговицами, а я спрашивал их: "Где в университетском уставе написано, что следует иметь пуговицы? Покажите мне закон, указ, какое-нибудь дополнение к указу, что-нибудь, что доказывало бы, что следует иметь пуговицы, и они у меня будут". Но никто не подумал о пуговицах, о том, что однажды всплывет этот вопрос и что нужно внести его в университетский устав. Поэтому все они замолкали в знак того, что все в порядке, с этим ничего не поделаешь».
        Я обычно ходил в индийских сандалиях, сделанных из дерева. Такими пользовались санньясины на протяжении столетий, почти десять тысяч лет или даже больше. Деревянные сандалии... это позволяет избежать какой бы то ни было кожи, которая обязательно получена от какого-то животного, которое, может быть, было убито, убито единственно ради этой цели - и наилучшая кожа получается от самых молодых животных. Поэтому санньясины избегали этого и пользовались деревянными сандалиями. Но эти сандалии при ходьбе создают так много шума, что их можно услышать почти за полмили. И на бетонной дороге или на верандах университета... весь университет знает.
        Весь университет знал меня, знал, что я прихожу или ухожу; видеть меня было не нужно, достаточно было моих сандалий. Один из моих профессоров, профессор Авастхи, очень хорошо относившийся ко мне, спросил меня: «Почему вы выбираете странные вещи? Здесь тысячи студентов, сотни профессоров - и я был в качестве профессора во многих университетах, - но я никогда не встречался ни с одним студентом, который носил бы деревянные сандалии и беспокоил бы целый университет».
        Я сказал: «Это не так. Если вы беспокоитесь, то это означает, что вы никак не контролируете свой ум. Мои деревянные сандалии, что они могут сделать вам? Ведь вокруг так много шумов, вы в постоянном беспокойстве: проезжает автомобиль, проезжает автобус, чей-то звуковой сигнал - ведь в Индии постоянно...
        Здесь я совсем не пользуюсь звуковым сигналом, но в Индии им пользуются каждую минуту. Нет другого способа, иначе вам не сдвинуться с места: на пути стоит корова, стоит бык, стоят и болтают между собой люди прямо посреди дороги... Особенно в таких местах, как Варанаси, где люди продолжают разводить быков как священных животных - это считается большой добродетелью.
        Бык - это символ Шивы, его приверженец. Поэтому в храме Шивы, рядом с храмом, можно найти быка. Шива внутри, снаружи рядом сидит бык. Он телохранитель, слуга, приверженец Шивы - все. И всякий раз, когда Шива хочет проехаться по окрестностям, он едет на быке.
        За сотни лет стало обычаем, что люди приводят в Варанаси быков и оставляют их там, потому что Варанаси считается городом Шивы. И по индусской мифологии это самый древний город мира. Может быть, это верно; похоже на то. Вся структура этого города, особенно его старой части, кажется очень древней.
        Поэтому в Варанаси тысячи быков, и кормить этих быков - религиозное дело. Человек может умирать, голодать, но вас он не беспокоит: надо накормить быка. Если в овощную лавку заходит бык и начинает поедать ваши овощи, вы не можете помешать ему. Нет, у него есть разрешение от Шивы, ему просто позволено. Когда он идет, он идет. Ему нельзя мешать. Он может поедать сладости в кондитерском магазине, он может есть овощи, фрукты, все, что хочет; он полностью свободен.
        Единственное свободное создание в Индии - это бык, особенно в Варанаси.
        Никто не может бить быка, никто не может причинить ему никакого вреда. В Варанаси это было такой проблемой. Вы непрерывно сигналите, но быка это не беспокоит - бык просто сидит перед вашим автомобилем. Если вы не выйдете из автомобиля, не подтолкнете его, не уговорите его подвинуться... и они хорошо откормлены, потому что свободны, никто не может мешать им. Чтобы проехать на маленькое расстояние, вам нужно стартовать на час раньше, потому что в пути все возможно.
        Я выступал в Теософском Обществе в Варанаси, а место, где я остановился, было всего в пяти минутах ходьбы. Но доехать занимало целый час, поэтому я сказал своему хозяину: «Нам лучше ходить пешком и добираться до места без этих проблем, не беспокоя столь многих приверженцев Шивы - они ведь повсюду, отдыхают, сидят. У них нет другой работы - только есть, ходить, сидеть, сражаться».
        Я сказал Авастхи: «Все эти беспокойства все время вокруг вас».
        Он сказал: «Я знаю, что все эти беспокойства постоянно вокруг нас, но ваши сандалии стоят отдельно. То, что вы рядом, забыть невозможно, даже во всем этом шуме. Почему вы выбрали эти сандалии? Просто чтобы раздражать людей, или...?»
        Я сказал: «Нет, не для того, чтобы раздражать. Это сохраняет мою бдительность. И мое ощущение таково, что такие сандалии выбраны не для того, чтобы не использовать кожу, ведь индусы не против убийства животных; они приносят животных в жертву. Но они выбрали их. Джайны, вегетарианцы, - ненасильственные, выступающие против жертвоприношений, - они не выбрали даже и деревянных сандалий. Они ходят босиком; буддисты тоже ходят босиком».
        «Так что эти соображения о том, что деревянные сандалии были выбраны, чтобы не использовать кожу, все это чепуха, - ведь можно видеть, как какой-нибудь санньясин сидит на шкуре льва. Это традиционное сидение индусского монаха: целая шкура льва, даже с головой!»
        «Так что является ли проблемой, из чего сделаны сандалии, для человека, который сидит на шкуре льва, или на шкуре тигра, или на шкуре оленя? Эта причина не относится к делу. Моя причина заключается в том, что, когда вы ходите в деревянных сандалиях, вы не можете спать при этом. Можно пройти мили и не уснуть; их шум будет постоянно будить вас, как сигнал тревоги. И он сохраняет вашу бдительность».
        Если вы начнете следить за ним, наблюдать его, это будет намного лучше, чем дышать и следить за дыханием, ведь дыхание - это очень тонкая вещь, вы очень скоро упустите его: через несколько секунд ваш ум пустится в странствие. Но это тук-тук, тук-тук, тук-тук постоянно бьет по вам, как будто кто-то стучит вам по голове - тук-тук, тук-тук... Теперь вы разве сможете заблудиться? Это дает потрясающую помощь в медитации».
        Авастхи сказал: «Вы просто невозможны. Это просто озорство, но вы выводите из него целую философию».
        Я продолжаю утверждать, что я не выводил из этого никакой философии. Это не было и озорством. Если кого-то это беспокоит, то это просто означает, что этот человек недостаточно центрирован. Иначе кто-то, идущий в деревянных сандалиях... если это беспокоит вас, то тогда вас будет беспокоить все, что угодно: залает собака, ворона, каркая, сядет на крышу; вас будет беспокоить все, что угодно. Иногда, когда ничто вас не беспокоит, то это будет беспокоить вас: «Что случилось? - никакого шума, ничто не происходит?»
        Но он настаивал: «Что бы вы ни говорили, я знаю, что это озорство».
        Я сказал: «Если вы уже знаете, тогда нет смысла обсуждать этот факт. Я вам объяснил. Если вы хотите опровергнуть меня, я могу принести пару и для вас; у меня есть запасная пара. Начните, и вы увидите».
        Он сказал: «Вы хотите и из меня сделать шута! Из-за своих сандалий вы пользуетесь дурной славой; теперь вы хотите сыграть этот трюк и со мной».
        Я сказал: «Нет, ходите в них только в своем доме, нет нужды ходить в них по улице. Ходите в них по дому и вы увидите, как это сохраняет вашу бдительность».
        Он, кажется, заинтересовался - еще немного убедительности... Его жена вышла и сказала: «Вы портите моего мужа. Я не разрешу эти деревянные сандалии в моем доме. Если вы хотите эти деревянные сандалии и эту медитацию, занимайтесь этим где угодно в университете, но не в моем доме. Я в течение двух лет терпела сандалии этого мальчика, а теперь он убеждает тебя».
        Авастхи сказал мне: «Это верно. Я был почти готов сказать, чтобы вы принесли их. Я пытался медитировать, но это мне никогда не удавалось, потому что с дыханием все так тонко, ум очень легко уходит прочь. Ваша идея хорошая, но моя жена...»
        Я сказал: «Можете попробовать их вне дома; будут беспокоиться жены других людей, - он ведь жил в профессорской колонии. Можете ходить по верандам домов других людей, почему вы должны волноваться? Никто не может запретить мне. Я уже установил прецедент - и вы ходите».
        Он сказал: «Позвольте мне подумать об этом».
        На следующий день я принес ему пару. Он сказал: «Нет, я расспросил своих соседей. Они сказали: «Авастхи, если вы сделаете это, мы все пойдем жаловаться на вас, чтобы вы переехали из этой колонии в какую-нибудь другую; это будет уже слишком. Достаточно этого мальчика. Когда он приходит повидаться с вами, он будит всех. И выбирает он странное время в три часа утра! И мы ничего не можем с ним поделать. Мы докладывали об этом вице-канцлеру. Вице-канцлер говорит, что это у него для медитации».
        В Индии никому нельзя запретить медитировать. Одного этого слова достаточно! Когда я начал учить людей динамической медитации, повсюду были проблемы, даже в моем собственном доме. Ею начал заниматься мой дядя, и сосед возбудил в суде против него дело. Мой дядя сказал мне: «Это трудная медитация. Этот сосед был моим другом, и в нормальной ситуации он не сделал бы этого, но он настолько рассердился, что сказал: "Если вы не прекратите эту медитацию, я буду отстаивать это дело в суде, потому что вы беспокоите меня ранним утром; когда наступает самый глубокий сон, приходит время для вашей динамики!"»
        Но я сказал дяде, - а он наш санньясин; он был здесь всего лишь несколько дней назад: «Не волнуйтесь. Просто скажите, что это наша религия, что это наша медитация». Коль скоро вы говорите в Индии слово «медитация», нет проблем.
        Когда он приехал сюда, я спросил его: «Что там с этим делом?»
        Он сказал: «Мы выиграли дело, потому что я сказал: "Это наша медитация", - и показал книгу».
        «Судья прочитал описание и сказал: "Если это медитация, то... суд не имеет власти над религией"». Поэтому он сказал соседу: «Вам нужно принять это, другого пути нет. Это его медитация. Если хотите, то можете заняться ею и вы. Зачем без необходимости кипятиться и сердиться в своей постели? Лучше начните сами».
        И сосед был очень раздражен решением суда. Он сказал: «Вот странно - суд предлагает: "Вы тоже начните, зачем напрасно терять время? И если это медитация, то мы не имеем юрисдикции над религией"».
        Это могло бы показаться озорством, вредностью, - но это было не так. Моя вредность имела ту же форму, что и сейчас; моя обувь все еще имеет ту же форму.
        Это форма дерева, которую я отбросил, потому что теперь она мешает моей медитации! Теперь мне не нужна никакая помощь; скорее это помеха. Поэтому я и сменил ее!
        Беседа 22.
        КОММУНА: КВИНТЭССЕНЦИЯ МЯТЕЖНОГО ДУХА
        21 ДЕКАБРЯ 1984 ГОДА
        БХАГАВАН,
        ВЫ ГОВОРИЛИ О ВАЖНОСТИ ТОГО, ЧТОБЫ БЫТЬ САМИМ СОБОЙ. МОГЛИ БЫ ВЫ. ПОГОВОРИТЬ О ПАРАДОКСЕ, КОТОРЫЙ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ В ТОМ, ЧТО НУЖНО ОСТАВАТЬСЯ ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬЮ И, ВМЕСТЕ С ТЕМ, РАСПЛАВИТЬСЯ В КОММУНЕ.
        Как такового парадокса нет, коль скоро речь идет об индивидуальности и расплавлении ее в коммуне. Вопрос возник из-за путаницы между двумя словами: индивидуальность и личность.
        Да, с личностью есть проблема. Личность не может расплавиться ни в чем - ни в любви, ни в медитации, ни в дружбе.
        Причина этого в том, что личность - это очень тонкая маска, которую общество наложило на индивидуальность.
        До настоящего времени все усилие общества заключалось в том, чтобы разделить всех и каждого и сфокусировать ваше внимание на личности так, как если бы это была ваша индивидуальность.
        Личность - это то, что дано вам другими.
        Индивидуальность - это то, с чем вы родились, что есть ваша природа: этого никто не мог дать вам и никто не может отнять у вас.
        Личность может быть дана и может быть отнята. Поэтому, когда вы отождествляете себя со своей личностью, в вас возникает страх потерять ее. И всякий раз, когда вы видите, что приближается граница, за которой вы расплавитесь, ваша личность отступает от нее. Она не может выйти за те пределы, которые она знает. Она - очень тонкий, наложенный сверху слой. Она испарится в глубокой любви. В великой дружбе она совершенно потеряется.
        В сообществе любого вида смерть личности абсолютна.
        Вы чувствуете себя отождествленными с личностью: ваши родители, учителя, соседи, друзья говорили вам, что вы - это ваша личность, - все они формировали вашу личность, придавали ей объем. И они сделали из вас что-то такое, чем вы никогда не были и чем никогда не могли быть. Поэтому-то вы и несчастны, заключены в своей личности, как в тюрьме. Это ваше тюремное заключение. Но вы также боитесь и выйти из нее, потому что вы не знаете, что у вас есть еще что-то, кроме нее.
        Ситуация похожа вот на что: вы думаете, что вы - это ваша одежда. Поэтому, естественно, вы боитесь остаться обнаженными. Это не только вопрос страха перед тем, чтобы сбросить свою одежду, но и страха перед тем, что, сбросив одежду, вы станете никем и всякий будет видеть пустоту, будет видеть пустое место вместо вас. Вашу субстанцию по-прежнему образуют ваши одежды. Личность боится, и это естественно, что она должна бояться.
        В том, что касается индивидуальности, коль скоро вы познали свою индивидуальность... и моя религия - это не что иное, как процесс индивидуализации, поиска, открытия своей индивидуальности. И в этом поиске - это самый важный шаг - вы отказываетесь от своей личности, вы устраняете свое отождествление с ней; вы отстраняетесь от личности и начинаете смотреть на нее со стороны, с некоторого расстояния.
        Создайте расстояние между собой и личностью.
        Вы подошли так близко, что не можете видеть разделения. Раз вы поняли, что вы - это некто, отличающийся от вашей личности... До сих пор вы думали, что вы кто-то другой. Вы А, но до сих пор вы думали, что вы Б. Это заблуждение обязано пугать, это заблуждение не может вести к любви - это невозможно.
        Вот почему постоянно конфликтуют между собою любовники. Это не конфликт их индивидуальностей, конфликтуют их личности. Каждая хочет, чтобы другая расплавилась в ней, и каждая боится, что если она расплавится, то исчезнет, потеряется.
        Дружба исчезла из мира точно так же, как исчезла и любовь, потому что дружба возможна только в том случае, когда вы встречаетесь обнаженными, такими, как вы есть, - не такими, какими хотят вас видеть люди, не такими, какими вы должны быть, но просто такими, какие вы есть.
        Когда два человека открываются друг другу так, как они есть, возникает дружба.
        Когда два человека готовы отбросить маски, они делают потрясающий шаг в направлении религиозности.
        Так что любовь, дружба, все что угодно, что помогает вам сбросить маски, - все это ведет вас к религии.
        Псевдорелигии же сделали прямо противоположное. Они против любви. Теперь вы можете понять, почему они против любви: ведь любовь разрушает личность, а псевдорелигия основывается на личности. Псевдорелигии предпринимают величайшие усилия - все эти церкви, священники, проповеди, - и что же они делают? Вся их работа состоит в создании личности. Они производят личность - конечно, различные виды личностей: индусскую личность, христианскую личность, мусульманскую личность. Все это различные модели личности. Все эти религии похожи на заводы, производящие автомобили различных марок, но функция их одна и та же.
        Все псевдорелигии боятся любви.
        Они говорят о любви и учат вас браку.
        Они говорят о любви и говорят, что браки совершаются на небесах.
        Вам не нужно искать; Бог уже нашел для вас человека. Вам поможет астролог, вам поможет хиромант, вам поможет священник, вам помогут родители найти этого человека - ведь Бог уже создал его для вас, вам не нужно искать его самому.
        Они отстраняют вас от любви, и они же говорят великие вещи о любви. Но их великие слова о любви фальшивы; они ничем не наполнены.
        Иисус говорит: «Бог есть любовь». Бога нет - что же тогда говорить о любви? Что касается любви Иисуса, то это не любовь.
        Если Бог есть любовь, то тогда с исчезновением Бога исчезает и любовь.
        Сделать Бога синонимом любви - это красивая стратегия. Он поднял любовь на такой высокий пьедестал - вы думаете, такое может случиться между мужчиной и женщиной? Когда вы влюбляетесь, случается Бог? Это же грех!
        Бог есть любовь, когда вы любите человечество, - тогда вы любите слова, которые ничего не значат.
        Вы встречали хотя бы где-нибудь человечество? Можете ли вы себе представить, что кто-нибудь когда-нибудь повстречается с человечеством? Вам будут встречаться только человеческие существа. Человечество - всего лишь слово.
        «Люби человечество...» - это какая-то абстрактная идея. «Люби Бога, люби истину...» - эти высказывания кажутся лингвистически правильными, но, по существу, они ничего не значат.
        И вы должны помнить: большинство наших красивых слов - всего лишь слова. Ими можно играть, при помощи них можно писать стихи, но ими нельзя жить, потому что слова не живут. В них нет ничего живого.
        Только подумайте над идеей: «Люби Бога...» Что это значит? Как влюбиться в Бога? Вы же не видели Бога. Вы не знаете Его. Как вы узнаете, что этот парень - Бог?
        Я видел фильм «Трудности обыкновенного Бога». Это прекрасный фильм. Человек видит очень обыкновенного Бога, похожего на старого бродягу, в шапочке, которую носят игроки в крикет. Вот вам Бог в шапочке, которую носят игроки в крикет! Он и выглядит как игрок в крикет. Он очень старый, но в свои молодые годы он был, по-видимому, игроком в крикет. И когда Бог объявляет этому человеку: «Ты не узнаешь меня: я же Бог, я создал мир», - человек говорит: «Боже мой! Это ты создал мир! Никому не говори этого, иначе люди подумают, что ты сошел с ума».
        Но старик настаивал, он сказал: «Хочешь доказательств?»
        Молодой человек сказал: «Я не хочу никаких доказательств. Просто посмотреть на тебя достаточно, чтобы понять, что ты не Бог. Так не бывает - вдруг тебя останавливает Бог; ты едешь куда-то, а Он хочет, чтобы Его подвезли! Странная встреча. Я слышал о том, как Бог повстречался Моисею на вершине горы, и Иисус слышал его голос с небес, и Мухаммед... но Бог, просящий, чтобы его подвезли?»
        Но старик упрямствовал. Он сказал: «Я дам тебе доказательство». И он дал ему доказательство: Он просто исчез.
        Молодой человек огляделся вокруг - Он сидел рядом с ним в автомобиле - и вот Его нет! Молодой человек сказал: «Боже мой! Может быть, Он действительно был Богом, но что же за смешной Бог! А я упустил свой шанс».
        Старик появился снова. Он сказал: «Посмотри, когда я ушел, ты начал думать, что упустил свой шанс».
        Увидев Его снова, молодой человек сказал: «Это какой-то трюк, вы, должно быть, знаете какой-то фокус. Но я не могу признать вас как Бога. Ваша одежда, кажется, куплена в магазине подержанных товаров или украдена где-нибудь. Она вам не по размеру, она слишком ветхая и грязная - и вы как будто бы много лет не принимали ванну».
        Но старик сказал: «Бог так чист, что Ему не нужна никакая ванна. Конечно, эта одежда очень старая, но ведь и я очень старый. Я же сказал тебе, что создал мир; тогда же создал я и эту одежду. С тех самых пор я не создал ничего, поэтому эта одежда очень древняя».
        Молодой человек сказал: «Что же с вами делать? Где вы хотите выйти?»
        Он сказал: «Где угодно, потому что я повсюду».
        Молодой человек сказал: «Тогда почему вы захотели, чтобы вас подвезли?»
        Он сказал: «Просто потому, что я увидел в тебе потенциал, ты можешь стать моим посланником».
        Молодой человек сказал: «Боже мой! Вашим посланником? Если я скажу кому-нибудь, что вы Бог, они подумают, что я сошел с ума!»
        Но Бог сказал: «Попытайся», - Он дал ему свой портрет и исчез.
        Молодой человек посмотрел на портрет и сказал: «Обо всем этом лучше помолчать. Может быть, у меня галлюцинация, или я сплю...»
        Он приехал домой. Жена посмотрела на него и сказала: «Ты выглядишь очень озабоченным».
        Он сказал: «Нет, ничего».
        Она сказала: «Но ты выглядишь очень озабоченным, и бледным, и испуганным, как будто увидел приведение или что-нибудь в этом роде».
        Он сказал: «Боже мой! Ты думаешь, что я что-то увидел?» Он вынул портрет и показал его жене: «Узнаешь этого человека?»
        Она сказала: «Он похож на бродягу - может быть, старый игрок в крикет, или, может быть, достал шапочку в каком-нибудь магазине старой одежды. Что же это за одежда?.. Где ты нашел эту фотографию, зачем ты принес ее в дом?»
        Он сказал: «Можешь ли ты сохранить все это дело в секрете? Я хочу рассказать тебе кое-что. Закрой дверь. Этот человек - Бог. Он попросил меня подвезти его».
        Жена посмотрела на мужа и сказала: «Подожди, я позвоню доктору. Что ты такое говоришь? - Бог попросил, чтобы ты подвез его на автомобиле? И Он дал этот портрет тебе?»
        Он сказал: «Да, Он дал этот портрет мне, чтобы я мог стать Его посланником. Он хочет, чтобы я стал Его посланником».
        Жена сказала: «Прежде всего, тебе нужно встретиться с доктором ».
        Он сдержался из последних сил: «Я совершенно здоров, нет проблем».
        Но жена сказала: «Если ты думаешь, что этот человек - Бог, то все-таки есть некоторая проблема».
        Она отвела его к доктору, и доктор тоже был озадачен. Он сказал: «Мне довелось видеть множество идей о Боге, но эта идея абсолютно новая. У кого вы взяли этот портрет?»
        Он сказал: «У Самого Бога. Он Сам дал мне его Своими собственными руками; и Он явил мне чудо». И он рассказал им о чуде...
        Жена, доктор, сестры, все они рассмеялись, они сказали: «Это!..»
        Он же сказал им: «Подождите». Он поднял свои глаза к небу и сказал: «Бог, пожалуйста, помоги мне сейчас... ведь это все мои друзья. Доктор - мой друг, семейный доктор; моя жена, сестры - здесь нет никого со стороны, мы все, как одна семья. Пожалуйста, появись, иначе все они будут думать, что я сумасшедший». И внезапно с потолка явился человек!
        Они все посмотрели на Него, и Он сказал: «Всякий раз, когда я буду нужен тебе, я появлюсь; продолжай распространять слово ».
        Но он сказал: «Это очень трудное слово, и как раз из-за вашего портрета. Не могли бы вы одеться немного получше?»
        Он сказал: «Нет, это моя одежда, я вот такой».
        Его видели четверо или пятеро, и все они были потрясены: «Этот человек не сумасшедший, в нем что-то есть». Весь город переполнился слухами о том, что пять человек видели Бога. И все это приобрело такой размах, что церковь тут же пришла в раздражение, полагая, что все это шутка... «Этот человек, и Бог!» Портрет был напечатан в газетах, и все смеялись: «Если это Бог, тогда все кончено».
        Проблема стала настолько острой, что церковь вынуждена была созвать совет старейшин и привести этого человека, этого посланника, чтобы тот предстал перед советом и доказал, что то был Бог. Он попытался, он сказал им: «Много раз он показывал мне чудеса. Как раз сегодня утром, когда я брился в моей ванной комнате, во мне возникло сомнение, что, может быть, все это не так, может быть, я просто все это нафантазировал. И Он тут же посмотрел на меня из зеркала. Мое изображение исчезло, а его появилось в зеркале, и Он сказал: "Снова! Я все время даю тебе доказательства, а ты снова сомневаешься"».
        И тогда в церкви перед церковным советом появился молодой человек. Там был верховный священник, и они определили наказать этого человека, если... они сказали: «Вы говорите, что этот человек - Бог?»
        Он сказал: «Я вынужден говорить так. Я видел Его много раз. Он показал мне много чудес. Этим утром он появился передо мною в зеркале». Все рассмеялись, а этот бедный человек сказал: «Он выбрал меня в качестве своего посланника».
        Они сказали: «На этот раз Он выбрал поистине великого посланника! Моисей, Мухаммед, Будда, Иисус - они были людьми, - но этот человек, простой клерк с железнодорожной станции. Какими же качествами вы обладаете, что Он выбрал именно вас своим посланником?»
        Он сказал: «Я не знаю. У меня нет никаких качеств, в своей жизни я никогда и не мечтал о том, что Бог выберет меня. Но Он выбрал меня и обещал мне, что будет приходить всякий раз, когда я буду нуждаться в поддержке».
        Тогда церковный совет попросил: «Так пусть появится».
        И все они изумились, увидев, что двери позади священника распахнулись и появился Бог. На мгновение наступила тишина. Увидев Бога, священник набрался смелости и спросил: «Вы думаете, что вы Бог?»
        Он сказал: «Я не думаю, я есть. А это мой посланник. Но, - сказал Он, - вы должны понимать трудности обыкновенного Бога. Я обыкновенный Бог, вот почему я выбрал обыкновенного посланника, найти необыкновенного посланника для меня было бы очень трудно. Понимаете, я обыкновенный, бедный Бог. Поэтому не сердитесь на этого бедного клерка; то, что он говорит, - абсолютная правда».
        Как вы узнаете Бога, если Он повстречается вам в шапочке игрока в крикет? Конечно, на нем будет какая-нибудь шапочка - или не будет никакой. Если Он такой же, как я, лысый, то Он будет носить шапочку, какую-нибудь шапочку.
        Это напоминает мне о человеке, о котором я вам уже рассказывал: о моем учителе географии Чотелале Мунде. Он проклял меня, потому что я прославил его как «Мунде»; до такой степени прославил, что однажды он даже сам вынужден был подписаться именем Чотелала Мунде. В тот день он был, как в огне... Я попросил класс собрать деньги. Было собрано двадцать рупий, и мы сделали денежный перевод на имя Чотелала Мунде. И мы договорились с почтальоном: «Вы войдите к нему в класс, когда он ведет занятие», - мы дали ему время. И он появился как раз во время, с денежным переводом в двадцать рупий, посланных анонимом.
        Чотелал Мунде был бедным человеком, отягощенным большой семьей. Он не мог упустить двадцать рупий. В те дни двадцать рупий были большими деньгами. В те дни в Индии человек на две рупии мог жить целый месяц, все было очень дешево. Перед первой мировой войной все было так дешево, что слуги получали, самое большее, одну, две, три рупии в месяц. И этого было достаточно. Двадцать рупий...
        Но почтальон сказал: «Вы должны подписаться именем «Чотелал Мунде», потому что перевод сделан на это имя».
        Он подумал немного и сказал: «Я знаю этого анонима. Он здесь, и я преподам ему урок, ведь теперь он вынудил меня даже подписаться "Мунде"». И он вынужден был подписаться; он подписался «Чотелал Мунде». Потом он подошел ко мне и сказал: «Я проклинаю тебя, придет день, когда ты станешь таким же лысым, как я».
        Я сказал: «Очень хорошо. В этом нет ничего плохого».
        И он сказал: «Аноним!»
        Я вспомнил его несколько дней назад, когда Шила принесла газету, в которой говорилось, что в Орегоне люди нашли новый синоним слову «мошенник»: раджнишист. Это было вторым проклятьем Чотелала Мунде: «Ты будешь известен как Раджниш Мошенник».
        Я сказал: «Очень хорошо». Оба предсказания сбылись.
        Если вы повстречаете Бога в любых одеждах, в любых формах, вы не сможете воспринять Его, потому что у вас нет способа узнать Его. Никогда не было способа узнать его. Вот почему я говорю, что Иисус, и Моисей, и Мухаммед, все они галлюцинировали. У них не было никакого основания объявлять, что то был голос Бога, потому что они ведь никогда не слышали его раньше. Так какие же есть свидетельства в пользу того, что то был глас Божий? Если они и видели кого-то, стоящего перед ними, то как они узнали, что эта персона была Богом? Нет такого способа.
        Иисус говорит: «Бог есть любовь». Но Бог не доказан, это просто неясное, неопределенное слово. Он делает и «любовь» неясным, бессмысленным словом. Между вами и Богом какая случится любовь? Какая будет связь между вами и Богом? Все религии пытались установить какие-то отношения с Богом. Многие религии называют Его отцом. Есть несколько таких, которые называют Его матерью. Есть несколько таких, которые называют Его возлюбленной; в этих религиях Он есть Она, а не Он.
        В Индии есть религия, которая полагает, что Он - любовник, а они - Его возлюбленные. Эти люди верят, что Бог - их любовник, а они - его возлюбленные, - днем они, конечно, стыдятся, они не могут ходить в женских одеждах, но по ночам они одевают женскую одежду, ведь с ними на встречу придет Любовник. И спят они вместе со статуэтками Кришны, их любовника.
        Что же это за глупость, которая продолжается целыми столетиями? И не то чтобы эти люди были идиотами. Среди них есть очень образованные люди, но есть вот такое слепое пятно в каждой религии - так называемой религии - есть слепое пятно человеческого ума. Повсюду в других местах - свет, а в этом пятне - полная тьма. Точно так же, как есть люди, слепые к цвету, так и эти люди слепы в определенном аспекте своего ума.
        Бернард Шоу был цветослепым человеком. Он узнал об этом, когда ему было шестьдесят лет. На протяжении шестидесяти лет такой разумный человек, как он, не осознавал, что является слепым к цвету. К его шестидесятилетию кто-то послал ему в подарок костюм, но при этом забыл послать и подходящий галстук. Поэтому Шоу вместе со своим секретарем отправился на рынок, поскольку ему понравился пиджак, брюки - все было действительно самое лучшее. Поэтому он вместе с секретарем отправился подыскать подходящий галстук. И когда он искал галстук, - костюм был желтым, - он выбрал зеленый галстук.
        Женщина-секретарь легонько подтолкнула его и сказала: «Это будет выглядеть не очень хорошо: зеленый галстук и желтый костюм. Это будет выглядеть странно».
        И продавец сказал: «Да сэр, она права. Я тоже подумал об этом».
        Он сказал: «Но разве они не одного и того же цвета - мой костюм и галстук?»
        Они сказали: «Нет, это зеленое, это желтое».
        Он сказал: «Боже мой! Я в жизни никогда не думал, что это два разных цвета». У него была слепота к зеленому цвету, он воспринимал его как желтый. Зеленый цвет для него совершенно не существовал. Многие люди всю свою жизнь остаются цветослепыми и так и не узнают об этом. То было простым совпадением... Если он прожил шестьдесят лет, ничего не зная, то мог бы прожить и еще сорок; нет проблем. То было простым совпадением.
        Точно так же каждая псевдорелигия создает в вашем уме слепое пятно, и из этого слепого пятна она манипулирует вами.
        Это слепое пятно создает вашу личность; а поскольку ваша личность создается слепым пятном, то вы не видите в ней ничего неправильного.
        В ней все неправильно по той простой причине, что это не вы; это нечто наклеенное поверх вас.
        Ваша личность исполняет желания других людей - она полностью уничтожает вас. И, естественно, когда вы покрыты раскрашенной бумагой, вы побоитесь выходить на дождь. Вы ведь знаете, что тогда вы начнете исчезать.
        Вот вопрос: с одной стороны, я учу вас индивидуальности, а с другой стороны, я учу вас сплавляться с коммуной. Это кажется парадоксом; но парадокса нет.
        Личность боится; именно поэтому личность не дает вам расплавляться во всех тех ситуациях, когда расплавление необходимо. Представляется абсолютно логичным, что личность должна бояться. Но индивидуальность никогда не боится расплавиться, ведь это ее природа; потерять ее невозможно.
        Вы можете расплавляться в коммуне, и, расплавляясь, вы будете просто еще более подлинно индивидуальным, чем были раньше.
        Каждый шаг - если вы осмеливаетесь расплавиться - будет отбрасывать прочь вашу личность, останется только индивидуальность.
        Индивидуальность - это ваша неотъемлемое естество.
        Ее никто не может отнять, ее никто не может украсть.
        Если бы ее возможно было отнять, общество уже отняло бы ее; оно не упустило бы своего шанса. "Оно отняло бы индивидуальность у каждого ребенка сразу же после его рождения. Но, поскольку нет никакой возможности отнять ее, общество пытается применить другую стратегию: закрыть индивидуальность. Ее можно только закрыть или раскрыть.
        Я учу вас расплавляться в коммуне, потому что это раскроет вас. Это уничтожит вашу личность.
        Если вы слишком привязаны к своей личности, вы найдете оправдания для того, чтобы не расплавляться, но эти оправдания исходят от вашей личности, не от вашей индивидуальности. И чем раньше расплавится личность, тем лучше, поскольку в этом расплавлении вы впервые найдете, кто же вы. Вы удивитесь, поняв, что все, что было в вас, это всего лишь роль, подсказанная обществом, воспитателем, священником, родителями. Все они подсказывали вам, подготавливали вас к определенной карьере.
        Я гостил в доме друзей в Амритсаре. Рано утром я вышел в сад. Ребенок моего друга, не более восьми лет, был уже там и собирал цветы. Увидев меня, он подошел ко мне, и мы разговорились. Я спросил: «Кем ты собираешься стать в жизни?»
        Он сказал: «Моя мать хочет, чтобы я стал доктором, мой отец хочет, чтобы я стал инженером, мой дядя хочет, чтобы я стал ученым, моя старшая сестра хочет, чтобы я стал премьер-министром; а меня никто не спрашивает. А сам я еще не знаю. Если кто-нибудь спросит меня, как спросили вы, я не знаю, что сказать, кем я хочу стать».
        Но так обстоят дела с каждым ребенком. Другие люди тащат его, заставляют его делать то или другое. Конечно, он причалит к какому-нибудь берегу, станет кем-нибудь, но он потеряет свое существо. Становясь кем-нибудь, он потеряет свое самое драгоценное сокровище.
        Поэтому я учу вас сплавляться с коммуной.
        Коммуна - это единственное приспособление, с помощью которого вы можете расплавиться.
        То, что расплавится, не было вами, то была ваша личность. А то, что останется, будет вами.
        Но прямо сейчас вы не знаете, кто вы.
        И тот, про кого вы думаете, что это вы, это не вы.
        То, что есть вы, конечно, не расплавится.
        И то, что вы есть, откроется и вам, и всем другим. Это будет находка, она принесет вам потрясающую радость, экстаз.
        Когда вы познаете, кто вы есть, все ваши страхи, фобии, умственные проблемы просто исчезают, испаряются, ведь они были лишь частью вашей личности.
        Больше нет всех ваших внутренних конфликтов.
        Есть только гармония и тишина, настолько мудрая, что невозможно представить себе.
        А увидеть истинное существо человека - это увидеть все то, что стоит видеть, ведь отсюда открываются двери к существованию.
        Поэтому-то я и учу вас всему тому, что поможет вам расплавиться.
        Я учу вас любви, но не браку.
        Я учу вас дружбе, или даже лучше, дружественности.
        Я учу вас сплавляться с коммуной.
        Коммуна - это не семья. Вы родились в семье... Вы должны кое-что понять о семье. Семья - это очень странный институт, и один из самых отравляющих институтов. Родители думают, что они владеют вами. Мать думает, что родила вас, отец думает, что дал вам жизнь: вы его кровь.
        В моем детстве это была постоянная проблема с моими родителями. Я каждый раз протестовал, когда они упоминали или косвенно указывали на то, что я принадлежу им. Я говорил: «Это абсолютно неправильно. Забудьте идею о том, что я принадлежу вам. Да, я пришел через вас, но из-за этого вы не становитесь моим владельцем; я не ваше владение. Ребенок приходит через вас: вы всего лишь проход. Если проходы станут владеть, тогда любая дорога, по которой вы проходите, скажет вам: «Куда это ты идешь? Я владею тобой, я привела тебя сюда»
        Мои родители говорили мне: «Нам ты можешь говорить все, что захочешь, но такие вещи не говори перед другими людьми. Если кто-нибудь услышит, как ты говоришь своему отцу: "Вы просто дорога"...»
        Я говорил: «Но мне приходится говорить такие слова, потому что вы вынуждаете меня; вся вина ложится на вас. Вы начали - конечно, бессознательно, но это вы начали думать, что вы владеете мною». Отец хотел, чтобы я стал ученым, а я сказал ему: «Вы должны предоставить это мне. Я теперь достаточно зрелый человек, чтобы самому решать, в каком направлении мне двигаться. Я благодарен вам за то, что вы воспитали меня до такого состояния; но теперь, оставьте меня одного. И я говорю это не из какой-то неблагодарности; я благодарен вам за то, что вы сделали меня способным выбирать мой путь. Но однажды я должен сказать: "Теперь оставьте меня одного". Это шокирует, это ранит, но что делать? Причина в вас, ведь это вы хотите видеть то, что хотите видеть».
        Отец редко сердился на меня, но в тот момент он очень рассердился; и в глазах каждого он был прав. Вся семья была согласна с ним. Все соседи были согласны с ним: «Какой смысл ходить в гуманитарный колледж и изучать философию? Ты ни на что не будешь годен».
        В Индии многие университеты закрыли свои философские факультеты, в других университетах, где еще остались философские факультеты, на них поступают только девушки. У нас было только три студента - я и две девушки. И девушки поступили на этот факультет совсем по другой причине. Ведь на философском факультете профессора постоянно нуждаются в студентах, они боятся провалить их. Если к ним никто не придет, то их факультет закроют, и они станут безработными; поэтому они уговаривают студентов поступать... А для девушек диплом в Индии нужен только для замужества. С дипломом девушка получит богатого мужа из культурной семьи. Она немедленно перейдет в более высокие круги общества. До философии ей нет никакого дела.
        Одним из моих профессоров был бенгалец, и он фанатично верил в безбрачие. На факультете философии всегда встречаются самые странные фигуры. Шел ли дождь или нет, было ли жарко или нет, солнце или нет, он всегда ходил под зонтиком, закрывая им почти все свое лицо, чтобы не видеть никаких женщин. Университет был полон девушек, и в его группе было две девушки. Из-за этих девушек он обычно преподавал с закрытыми глазами.
        Это давало мне прекрасную возможность; я спал. На протяжении шести месяцев все шло очень хорошо. Однажды девушки не пришли, но было время моего сна, поэтому я уснул. В тот день он преподавал с открытыми глазами - я не думал, что он станет вести занятие с открытыми глазами. Поэтому он сказал: «Вы можете открыть свои глаза. Я знаю, что вы тоже верите в безбрачие».
        Я сказал: «Вы так считали на протяжении шести месяцев? Я же просто спал. Я верю в сон, а не в безбрачие».
        Он сказал: «Странно; а я думал, что вы такой же, как я, я чувствовал по отношению к вам большое уважение. Вы шесть месяцев обманывали меня».
        Я сказал: «Я буду обманывать вас и в будущем. Это не обман, просто это время для моего сна. И было очень хорошо, что вы вели занятия с закрытыми глазами, потому что не было никаких неприятностей, никаких конфликтов - вас ведь никто не слушал».
        «Этих девушек философия не интересует, а то, чему вы учите, это такой вздор, что когда я время от времени сквозь сон слышал вас, я просто отбрасывал все это. А эти две девушки не имеют ничего общего... Вы можете преподавать, вам платят за это. А эти девушки всего лишь отрабатывают свой диплом, чтобы потом найти хорошего партнера для брака».
        «Я прихожу сюда только поспать, а вы приходите сюда преподавать; у вас другие представления. Я же не говорю вам: "Не беспокойте меня", - и вас я не беспокою. Я не храплю. Храпел ли я когда-нибудь?»
        Он сказал: «Вы странный, вы заставляете шевелить мозгами! Вы ставите вопрос в таком направлении, где мне нечего... Вот сейчас вы спрашиваете о храпе. Возвращайтесь к нашему предмету».
        Я сказал: «А я и говорю о нашем предмете. Я спрашиваю, не беспокоил ли я вас когда-нибудь? Если я вас никогда не беспокоил, то в чем вы меня можете упрекнуть? Я мог не слушать вас и с открытыми глазами. Этим занимались те две девушки, ведь философия совершенно не интересовала их. Пока вы ведете занятие с закрытыми глазами, они разговаривают об одежде, о своих сари, спрашивают, где достать, сколько стоит...? Вот чем они занимаются».
        «Неужели я такой дурак, что стану слушать этих двух девушек и вас? Между вами и ими только я. Поэтому я просто сплю; это единственный способ сбежать от всего этого. И теперь вы прекрасно знаете, что я вас не обманываю. Если бы вы спросили меня раньше, я ответил бы вам точно так же; это было всего лишь ваше предположение. Вы предположили, что я тоже сторонник безбрачия, вы защищали эту идею».
        Он очень боялся смотреть на женщин. И я сказал: «Теперь же, коль скоро вы поднимаете этот вопрос, я хотел бы сказать, что ваше безбрачие ничего не стоит. Вы не можете даже смотреть на женщин? Вы так боитесь их? Ваш зонтик - не что иное, как ваша трусость. Вы постоянно носите его по всему университету, и все смеются над вами. Люди не видят вашего лица, вы не видите лиц людей». Он обычно ходил так быстро, что никто не мог идти с ним рядом и разговаривать с ним. И у него была действительно хорошая походка - быстрая... прикрывшись своим зонтиком.
        «Как долго будет этот зонтик охранять ваше безбрачие, скажите мне. И слышали ли вы из каких-нибудь священных писаний, что зонтик поможет оставаться безбрачным? Видели ли вы какие-нибудь портреты Махавиры, Будды, Кришны с зонтиком? Вы первый безбрачный человек в мире, который пытается быть безбрачным с помощью зонтика. И я прекрасно знаю, что вы подсматриваете; здесь на занятиях вы должны иногда подсматривать, на немного приоткрывать свои глаза».
        Он сказал: «Но откуда вы знаете, ведь вы же крепко спите?»
        Я сказал: «Откуда вы знаете, что я крепко сплю? Вы, должно быть, подсматриваете. Как долго вы можете держать свои глаза закрытыми? И потом вести занятие...»
        Семья пытается что-то сделать из вас. Моя семья хотела, чтобы я стал ученым; они видели во мне потенциал. Я сказал: «Я понимаю, что, если я буду ученым, мне будут больше платить, меня будут больше уважать. Будучи философом, я, возможно, останусь безработным. Но пришло время, когда я должен выбрать свой собственный путь. Если он приведет в пустыню, я буду по крайней мере счастлив тому, что следовал своему пути; у меня ни к кому не будет претензий. Следуя вашему пути, даже если я стану великим ученым, я не буду счастлив, потому что меня заставили; это своего рода рабство. У вас есть сила заставить меня, но запомните, что я никоим образом не позволю что-либо навязывать мне».
        В тот раз мой отец очень рассердился. Он сказал: «Хорошо, отправляйся на факультет искусств, но я не буду давать тебе никаких денег».
        Я сказал: «Договорились. Деньги ваши; я не ваш. Если не хотите давать мне денег, это я понимаю. И я понимаю, что вы готовы давать мне деньги, если я пойду на научный факультет, поскольку тогда это будет соответствовать вашему желанию. Вы готовы давать мне деньги только при том условии, что я останусь под вашим контролем».
        «Так что все совершенно ясно: вы используете деньги, чтобы заставить меня двигаться по определенному направлению, от которого я отказываюсь. Но, - сказал я, - вы пожалеете о том, что упомянули о деньгах. Неужели вы думаете, что можете заставить меня, угрожая, что не будете давать мне никаких денег?»
        Я ушел из дома. На протяжении двух лет он непрерывно приходил ко мне и просил: «Забудь и прости меня. Мне действительно очень жаль, что я упомянул о деньгах. Я вижу твои трудности, и я их причина», - ведь по ночам я работал редактором газеты, чтобы заработать денег и днем ходить в университет. Но я говорил: «Как я могу принять деньги от вас?»
        Однажды, когда на его глазах выступили слезы, я сказал: «Хорошо, если вы настаиваете, то просто кладите деньги на стол. Я не буду брать их из ваших рук. Со стола я их могу брать, потому что со столом у меня нет никаких проблем, нет неприятностей, нет конфликта». Так и продолжалось остальные четыре года. Он клал деньги на стол, а я брал их со стола, но не у него - «потому что, - сказал я ему, - эта стратегия безобразна».
        Семья эксплуатирует каждого ребенка, потому что она обладает властью денег, престижа, численным перевесом. А ребенок - это просто ребенок; может ли он взбунтоваться? И семья отравляет ребенка: ты индус, мусульманин, христианин. Это отравляет ребенка: ты республиканец, ты демократ, ты социалист, ты коммунист. Это все время отравляет ребенка. И все это отравление накапливается и становится вашей личностью.
        Коммуна - это не семья, или ваша настоящая семья.
        Достаточно странно, что каждый мальчик ненавидит своего отца, каждая девочка ненавидит свою мать; но никто не скажет этого. На поверхности все очень вежливо и хорошо, тишь да гладь. А глубоко внутри - раны. Вы всю свою жизнь несете в себе раны, нанесенные вам в детстве. И эти раны работают так, что портят всю вашу сущность.
        Например, я вижу, что девочка, которая ненавидит свою мать, ведет себя точно так же, как мать, - ведь откуда ей еще было выучиться? Мать была первой женщиной, которую она узнала. Она ненавидит ее, потому что мать заставляла ее быть тем, кем она не является, и что она теперь несет на себе как груз.
        Поэтому она, с одной стороны, ненавидит мать; но, с другой стороны, это женщина, которую она знает наиболее близко. Поэтому в ее жестах, в ее языке, в ее реакциях, во всем она повторяет свою мать. Она как бы написана под копирку: личность, которую она несет на себе, - это личность ее матери. Не удивительно, что люди ненавидят и себя. Простая причина этого заключается в том, что личность, про которую они думают, что это они, является личностью, которую дали им люди, против которых они хотели бы восстать, но против которых они беспомощны.
        Зигмунд Фрейд сделал об этом весьма важное замечание: идея Бога как отца возникла, должно быть, в качестве компенсации. Когда-то давным-давно, в доисторические времена, какой-то молодой человек убил, наверное, своего отца, потому что это было для него единственным способом стать собой. Но потом раскаяние за убийство отца...
        У Зигмунда Фрейда не было исторических фактов об этом, но вывод его является психологическим, не историческим. Он говорит, что каждый мальчик будет ненавидеть своего отца. Он будет ненавидеть его постоянно.
        Но ненависть к своему отцу возмущает сознание. Для утешения сознания человек начинает поклоняться отцу.
        В Индии особенно, - ведь я знаю Индию лучше, чем какую-либо другую страну, - сын должен припадать к ногам своего отца, матери, всякого, кто старше его. Это просто способ помочь ему: припадая к ногам, он уравновешивает свою ненависть уважением, он чувствует облегчение от того, что уважает своего отца.
        Если вы ненавидите своего отца, то я не думаю, что есть какая-нибудь другая необходимость припадать к его ногам. Может быть, иногда, время от времени, в знак признательности вы припадете к ним; но это не может быть формальностью, это может быть только неформальным событием. Сейчас вот люди припадают к ногам, но в этом нет чувства. Откуда взяться чувству? Внутри ненависть: вот человек, который испортил вашу жизнь.
        Семья становится вашей основной единицей; поэтому если ваша семья конфликтует с соседями, то это ваша семья, - права она или нет, вы будете сражаться вместе со своей семьей.
        Перед моим домом жил один золотых дел мастер - он был немного эксцентричным человеком. Одно из его эксцентричных действий заключалось в том, что всякий раз, когда он отправлялся на рынок или на реку, он запирал свой дом - даже если его жена, его дети были внутри. Он запирал свой дом снаружи и толкал дверь два или три раза, чтобы убедиться в том, что она действительно заперта. И если кто-нибудь вызывал в нем сомнение, - а я это делал постоянно... Я стоял за несколько домов от его дома и, когда он выходил на реку, говорил ему: «Сонджи, а это означает уважаемый золотых дел мастер, - не забыли ли вы проверить ваш замок?»
        Он говорил: «Не забыл ли я?» - и возвращался обратно.
        Однажды, когда он принимал омовение в реке, я сказал ему: «Сегодня вы позабыли».
        Он сказал: «Действительно?»
        Я сказал: «Я сидел напротив вас». И не домывшийся человек ринулся проверять.
        Он был в каком-то конфликте с моим отцом - судебное дело о каком-то участке земли. Земля эта действительно принадлежала ему, но мой отец заплатил за нее его младшему брату. Этот младший брат сделал вид, что эта земля принадлежит ему, поэтому мой отец и заплатил за нее. А в день регистрации обнаружилось, что этот человек обманывал: земля принадлежит другому брату. Тот не возвращал деньги, а мой отец не давал управлять землей другому брату, которому она принадлежала; вокруг этого и было судебное дело.
        Я сказал своему отцу: «Я приду, чтобы поддержать этого мастера».
        Он сказал: «Что! Ты будешь свидетельствовать против меня?»
        Я сказал: «Конечно. Я знаю, что вы заплатили, но это была ваша ошибка. Вам следовало бы узнать, кому принадлежит земля, прежде чем платить. А этот бедный золотых дел мастер, в чем его вина? Земля-то принадлежит ему. И, между прочим, он беднее вас; поэтому, если вы потеряете деньги, это будет лучше, чем если он потеряет землю, он ведь по-настоящему беден».
        Мой отец сказал: «Но ты не понимаешь простой вещи... ты будешь против своего собственного отца?»
        Я сказал: «Вопрос не в том, чтобы быть против своего собственного отца. Я не верю в это "правильно или неправильно, моя семья..." Я знаю, что ваше восклицание правильное, но в этом ваша ошибка; вы будете страдать. Я изводил этого бедного человека, так что теперь есть шанс помочь ему. Я буду помогать ему».
        Семья хочет, чтобы вы были с ней. Я видел семьи, которые поколения за поколениями сражались друг с другом в судах, уничтожали друг друга, убивали друг друга на протяжении поколений. Ведь ваши отцы были против кого-то, - вы не имеете никакого отношения к тем людям, которые живут сейчас, они не сделали вам ничего плохого, - когда-то в прошлом, четыре, пять, шесть поколений тому назад... Вы можете и не знать имен тех людей, которые сражались, но вражда продолжается.
        Семья пытается отсоединить вас от всего общества, как нация отделяет вас от другой нации. Это все та же стратегия разделения.
        Коммуна - это не семья.
        Никто здесь не отец, никто здесь не мать.
        Никто здесь не брат и не сестра.
        Никто здесь не муж и не жена.
        Здесь вы только лишь индивидуальности, и эти индивидуальности решили жить свободно и поддерживать друг друга на жизненном пути свободы.
        Никто никем не владеет.
        Каждый находит поддержку в том, что он есть или чем он может быть.
        Семья - это диктат.
        Коммуна - это просто поддержка.
        Я не даю вам даже наставлений, ведь даже наставления могут стать диктатом для вашего ума, ваш ум ведь создан обществом. Если я дам вам наставления, вы подумаете, что это заповеди.
        Наставления - это не заповеди. Вы не обязаны следовать им, достаточно лишь понимать их. Потом вы последуете своим путем. Может быть, на вашем пути пригодится то, что я говорил вам, или, может быть, ничего не пригодится. Так что не нужно обращать это в веру.
        Коммуна - это собрание свободных индивидуальностей - без насилия, без диктата, без требований - просто для поддержки и помощи. Ведь одному будет трудно; вы найдете, что почти невозможно быть собой в так называемом обществе, общество ведь не дает поддержки. Да, если оно и поддерживает, то поддерживает с условиями, это всегда торг, бизнес. Общество сделает для вас это, если вы готовы сделать для общества то: все это лишь только сделка, контракт.
        Коммуна - это не бизнес, это не родственные отношения.
        Нет контракта.
        Всего лишь несколько людей, которые чувствовали себя в обществе, как в тюрьме, отбросили это и создали сообщество таких же бунтарей. Все они бунтари, и все они поддерживают друг друга. Всякого, кто хочет быть мятежным, всякого, кто хочет быть, коммуна поддерживает безусловно.
        Но коммуна может существовать только в том случае, если вы сливаетесь с нею. Если вы держите себя особняком, коммуны нет, поскольку нет сообщества.
        Поэтому я и говорю, чтобы вы растворили себя в коммуне.
        И помните, что в этом растворении вы станете индивидуальностями. Вы не потеряете своей индивидуальности, вы обретете ее - это единственный способ обрести ее.
        В обществе вы все время изменяете свою личность, но вы никогда не обретаете своей индивидуальности. Вы можете из католика перемениться в коммуниста, но это не создаст совсем никакого различия. Вы больше не будете ходить в Ватикан, но теперь в Кремль... святыми станут те красные звезды. Теперь Россия станет для вас святой землей.
        Вы просто выбрались из одной канавы и упали в другую. Может быть, у них немного разные формы, но канава есть канава. Из одной тюрьмы вы перешли в другую. Конечно, пока вы переходите из одной тюрьмы в другую, как раз посредине вы ощутите немного вкус свободы. Не думайте, что это станет вкусом другой тюрьмы. Это всего лишь посредине.
        Бегите! Не идите в другую тюрьму; бегите из любой тюрьмы. Никогда не возвращайтесь в структуру, потому что все структуры одинаковы.
        Коммуна - это потрясающее духовное явление.
        Вы с людьми, и все же вы одни.
        Никто не нарушает вашей уединенности.
        Каждый уважает вашу уединенность. Вы со многими людьми, вы все вместе, но никто не пытается навязать вам никаких условий, никаких связей, никакого рабства. Никто не берет с вас никаких обещаний на завтра, ведь завтра вы изменитесь, изменятся и другие люди. Кто знает, что будет завтра? Когда придет завтра, тогда и посмотрим.
        У коммуны нет завтра, она живет здесь и сейчас.
        И она живет полно, интенсивно, ведь мы живем не ради какой-то другой жизни.
        Мы живем как цель для самих себя.
        Католики живут для какой-то другой жизни; эта жизнь - всего лишь лестница. То же относится и ко всем другим религиям: этой жизнью нужно пожертвовать. Они все учат вас жертвовать - и они действительно жертвуют вами. Все вы как на бойне - на разных алтарях, в разных храмах, - но все вы как на бойне.
        Единственный способ спасти себя от этих мясников, которые повсюду вокруг, - это объединиться с такими же бунтарями, чтобы путь революции стал сильным, основательным, поддерживающим сам себя. И тогда вы найдете, что каждый живет интенсивно, Мы живем не ради другого мира, так зачем же нам жить вяло, тепловато?
        Мы должны жить по-настоящему жарко!
        В Ахмедабаде я часто ходил на один мост, на котором находилась очень большая реклама. Мне нравилась эта реклама; всего лишь одно слово в ней было неправильным. Это была реклама какого-то прохладительного напитка. Реклама гласила: «Живи немного погорячее, но - потягивай при этом золотой напиток», - золотой напиток - это что-то вроде кока-колы. Они нашли по-настоящему хороший лозунг: «Живи немного погорячее», - но почему немного? В этом было мое затруднение. Потягивай что-нибудь, но почему немного?
        Джаянтибхай возил меня через этот мост, и он обычно прибавлял ходу, когда появлялась эта реклама. А я просил его: «Джаянтибхай, подожди!»
        Он говорил: «Именно поэтому я и еду быстрее; иначе вы снова увидите эту рекламу...»
        И я сказал ему: «Этот рекламный щит очень философский - всего лишь небольшая ошибка, но все философы делают ошибки. Немного погорячее? - это задевает. Будьте по-настоящему горячими, ведь нет ничего, ради чего стоило бы жертвовать».
        Все религии учат вас быть мучениками.
        Все семьи учат вас быть мучениками.
        Все нации учат вас быть мучениками.
        Странное слово. Почему людей учат быть самоубийцами? Ведь мученик - это всего лишь красивое слово для обозначения самоубийства.
        Никто не учит жить.
        Никто не осмеливается жить.
        Никто не учит вас, что вы можете быть немного более горячими, жаркими, - почему вы просто дымитесь без огня? Многие люди просто дымятся без огня.
        Как долго вы дымились и как долго вы собираетесь дымиться?
        Сделайте какой-нибудь огонь.
        А когда есть настоящий огонь, нет дыма. Когда по-настоящему жарко, нет дыма. Горите как пламя, без дыма! Но все говорят вам держаться пониже. Почему? Такая короткая жизнь, зачем держаться пониже?
        Прыгайте так высоко, как только можете.
        Танцуйте так безумно, как только можете.
        Расплавляйтесь так полно, как только можете.
        И из этого горения, жизни, расплавления вы обретете свою подлинность, свою индивидуальность.
        Индивидуальность никогда не боится.
        Перед моим домом росло высокое тамариндовое дерево, тамариндовое дерево не очень крепкое, его ветви легко ломаются. Оно было очень высоким, и я постоянно забирался на него. Вся моя семья собиралась вокруг. Они говорили: «Остановись, дальше не надо!» Я же продолжал взбираться все выше и выше, а они кричали: «Ты слышишь или нет? Дальше не надо».
        Я говорил: «Пока вы не прекратите кричать: "Дальше не надо", - я буду взбираться. Самое большее, я упаду - может быть несколько переломов; но высота так манит, она зовет меня наверх. Замолчите совершенно, тогда я остановлюсь». Когда они видели, что я добираюсь до точки, с которой падение было вполне вероятно, они замолкали. И это было условием: «Если вы не прекратите останавливать меня, я буду взбираться выше и выше».
        Только мой дедушка говорил, бывало: «Не беспокойся ни о чем. Все эти люди трусы. Я и сам хотел бы полезть вместе с тобой, но я слишком стар, ты же всегда должен помнить о том, что я с тобой. Пусть себе кричат: "Остановись!"»
        Сбегались даже соседи и начинали кричать: «Остановись!» Но я снова и снова ставил условие: «Если вы не прекратите кричать, я полезу еще выше... и теперь становится действительно опасно, так что замолчите!» Они вынуждены были замолкать. Но снова, в следующий раз я... и снова они кричали, а я говорил им: «Вы не понимаете. Просто оставьте меня одного! По крайней мере верьте хотя бы тому, что я тоже вижу, что ветки становятся тоньше, а ветер сильнее, и дерево качается. Я тоже это вижу. Позвольте мне самому видеть и самому чувствовать. И позвольте мне самому решать; не решайте за меня. Я это ненавижу».
        Но каждая семья все время решает за вас.
        Коммуна за вас не решает. Самое большее, она помогает вам.
        Поэтому в коммуне нет противоречия между индивидуальностью и расплавлением.
        Это не общество, это не семья.
        Это собрание бунтарей всех видов.
        Поэтому нет необходимости подходить друг к другу, быть похожими друг на друга. Все бунтари разные.
        Одно в них общее - все они бунтари.
        Бунтарский дух - общий фактор, который объединяет коммуну и делает ее одним целым - без разрушения чьей-либо индивидуальности, без уничтожения кого-либо.
        Беседа 23.
        СОВЕСТЬ: ГРОБ ДЛЯ СОЗНАНИЯ
        22 ДЕКАБРЯ 1984 ГОДА
        БХАГАВАН,
        ЕСТЬ ЛИ В ЖИЗНИ ХОТЬ КАКОЙ-НИБУДЬ СМЫСЛ?
        Все традиции воспитывали человека как шизофреника.
        Было удобно разделить человека по всем возможным измерениям и создать между этими измерениями конфликт. Вот так человек стал слабым, боязливым, трясущимся, готовым сдаться, готовым к тому, чтобы его поработили священники, политики, кто угодно.
        И вопрос этот возник в шизофреническом уме. Понять это вам будет немного трудно, потому что вы, быть может, никогда и не думали о том, что разделение между целями и средствами - это и есть основная стратегия создания раскола в человеке.
        Имеет ли жизнь какой-нибудь смысл, какое-нибудь значение, какую-нибудь ценность? Вопрос таков: есть ли какая-нибудь цель, которая должна быть достигнута жизнью, тем, что вы живете? Есть ли какое-нибудь место, которого вы однажды достигнете, живя? Жизнь - это средство; место назначения, то, что где-то там вдали, - это цель. И эта цель делает жизнь осмысленной. Если цели нет, то жизнь, конечно, бессмысленна; чтобы сделать жизнь осмысленной, нужен Бог.
        Сначала создается разделение между целями и средствами.
        Это разделение создает ваш ум.
        Ваш ум постоянно спрашивает: «Почему? Для чего?» И все, что не имеет ответа на вопрос: «Для чего?» - мало-помалу теряет для вас ценность. Вот так теряет свою ценность любовь. Какой смысл в любви? Куда она приведет вас? Чего вы достигнете с ее помощью? Достигнете ли вы какой-нибудь утопии, какого-нибудь рая?
        Конечно, с этой точки зрения любовь не имеет смысла.
        Она бессмысленна.
        Какой смысл у красоты?
        Вы смотрите на закат солнца - вы ошеломлены, это так прекрасно, но любой идиот может задать вопрос: «Какой во всем этом смысл?» - и вы не найдете ответа. А если нет смысла, то зачем вы бахвалитесь красотой?
        Красивый цветок, или красивая картина, или красивая музыка, красивая поэзия - они лишены всякого смысла. Это не аргументы для доказательства чего-либо, это и не средства для достижения какой-либо цели.
        А жизнь состоит только из тех вещей, которые бессмысленны.
        Позвольте мне повторить это: жизнь состоит только из тех вещей, которые совсем лишены смысла, которые не имеют никакого значения - значения в том понимании, что они не имеют никакого предназначения, они никуда не ведут вас, вы ничего не получаете за их счет.
        Другими словами, жизнь имеет значение лишь в себе.
        Средства и цели соединены вместе, не разделены.
        А на протяжении веков стратегией всех, кто жаждет власти, было: средства есть средства, а цели есть цели. Средства полезны, потому что ведут вас к цели. Если они не ведут вас к цели, они бессмысленны. На этом пути эти люди разрушили все по-настоящему значимое. И навязали вам совершенно незначимые вещи.
        Деньги имеют смысл. Политическая карьера имеет смысл. Быть религиозным имеет смысл, ведь это средство для того, чтобы попасть на небеса, к Богу. Бизнес имеет смысл, потому что вы немедленно видите конечную цель. Становится важным бизнес, становится важной политика, становится важной религия; поэзия, музыка, танец, любовь, дружба, красота, истина все это исчезает из вашей жизни.
        Простая стратегия, но она разрушает все, что делает вас значимым, что придает экстаз вашему бытию. Но шизофренический ум будет спрашивать: «Какой смысл в экстазе?»
        Меня спрашивали люди, сотни людей: «Какой смысл в медитации? Что мы приобретем от нее? Прежде всего, ее трудно добиться, - но если мы ее добьемся, то что будет в конечном итоге?»
        Очень трудно объяснить этим людям, что медитация является целью сама по себе. Вне ее нет никакой цели.
        Все, что имеет цель вне себя, все это предназначено лишь для посредственного ума. А все, что имеет свою цель в себе, предназначено для по-настоящему разумного человека.
        Но вы увидите, как посредственный человек становится президентом страны, премьер-министром страны; становится богатейшим человеком страны, становится папой, становится во главе религии. Но все это посредственные люди; их единственная квалификация - их посредственность. Все это третьеразрядные люди, и все они в основном шизофреники. Они разделили свою жизнь на две части: на цели и на средства.
        Мой подход совершенно иной.
        Сделать вас одним единым целым.
        Поэтому я хочу, чтобы вы жили ради самой жизни.
        Поэты определили искусство ради искусства, вне искусства ничего нет: искусство ради искусства. Посредственности это не понравится совершенно, потому что посредственность все подсчитывает в понятиях денег, положения, власти. Сделает ли ваша поэзия вас премьер-министром страны? Если да, тогда она имеет смысл. Но, в действительности, ваша поэзия сделает вас нищим, ведь кто будет покупать ваши стихи?
        Я знаком со многими гениями, живущими как нищие по той простой причине, что они не принимают посредственный образ жизни и не позволяют себе становиться шизофрениками. Они живут - конечно, у них есть радость, которую не знает ни один политик, они излучают то, чего не знает ни один миллионер. Их сердца бьются в определенном ритме, о котором не имеют понятия так называемые религиозные люди. Но в том, что касается внешних условий, общество свело их жизнь к жизни нищих.
        Я хотел бы, чтобы вы вспомнили одного великого, может быть величайшего голландского художника - Винсента Ван Гога. Его отец хотел, чтобы он стал священником, жил бы респектабельной жизнью - удобной, комфортабельной - и не только в этом мире, но и в другом мире, после смерти. Винсент Ван Гог хотел, однако, стать художником. Его отец сказал: «Ты сошел с ума!»
        Он сказал: «Может быть. Для меня, это вы сошли с ума. Я не вижу никакого смысла в том, чтобы становиться священником, ведь все, что мне придется говорить, будет не что иное, как ложь. Я не знаю Бога. Я не знаю, живет ли человек после смерти или нет. Я непрерывно буду говорить неправду. Конечно, это респектабельно, но такая респектабельность не для меня; меня не будет радовать это. Для моей души это будет мучением». Отец выгнал его из дому.
        Он начал рисовать - он первый современный художник. На Винсенте Ван Гоге можно провести черту: до него живопись была обыкновенной. Даже величайшие художники, такие, как Микеланджело, менее значительны по сравнению с Винсентом Ван Гогом, потому что их живопись была обыкновенной. Их живопись предназначалась для рыночной площади.
        Микеланджело всю свою жизнь писал для церквей; расписывал стены и потолки церквей. Он испортил свой позвоночник, расписывая потолки церквей, ведь, расписывая потолок, человек вынужден лежать на высокой подставке. Это положение очень неудобно, и целыми днями, целыми месяцами... Но так он зарабатывал деньги, он зарабатывал уважение. Он писал ангелов, Христа, Бога, создающего мир. Его знаменитая живопись - это Бог, создающий мир.
        Винсент Ван Гог начинает совершенно новое измерение. На протяжении всей своей жизни он не мог продать ни одной своей картины. Кто скажет, что его картины имели хоть какой-то смысл? Ни один человек не видел, что есть в его картинах. Его младший брат посылал ему деньги; достаточно чтобы не умереть с голоду, достаточно ровно на семидневное пропитание в неделю - ведь если ему давать столько, сколько нужно на месяц, он покончил бы с этими деньгами в два-три дня и голодал бы в оставшиеся дни. Брат посылал ему деньги каждую неделю.
        А Винсент Ван Гог делал так, что на протяжении четырех дней он питался, а деньги, выделявшиеся на три оставшихся дня, он экономил для красок, холстов. И это совершенно отличало его от Микеланджело, который зарабатывал достаточно денег, который стал богатым человеком. Он продавал все свои картины. Они делались на продажу, это был бизнес. Конечно, он был великим художником, и поэтому даже картины, которые он делал на продажу, получались прекрасными. Но если бы у него был дух Винсента Ван Гога, он обогатил бы весь мир.
        Три дня голодания, и Ван Гог мог купить краски и холсты. Его младший брат, зная, что не продается ни одна картина, дал немного денег одному человеку - своему другу, которого Винсент Ван Гог не знал, - и сказал ему пойти и купить хотя бы одну картину: «Это даст ему некоторое удовлетворение. Бедный человек умирает; целыми днями он пишет, голодает ради этого, но никто не покупает его живопись - никто не видит в ней ничего такого». Ведь чтобы увидеть что-то в живописи Винсента Ван Гога, нужно иметь глаз того же калибра, что и у Ван Гога; меньше этого недостаточно. Его живопись покажется вам странной.
        Его деревья написаны такими высокими, что поднимаются выше звезд; звезды остаются далеко позади. Вы подумаете, что этот человек сумасшедший... деревья поднимаются выше звезд? Вы видели где-нибудь такие деревья? Когда Винсента Ван Гога спросили: «Ваши деревья всегда поднимаются выше звезд?..» -он сказал: «Да, потому что я понимаю деревья. Я всегда чувствовал, что деревья - это амбиция земли дотянуться до звезд. Иначе зачем они? Коснуться звезд, почувствовать звезды, пойти дальше звезд - вот желание земли. Земля очень старается, но не может исполнить своего желания. Я могу. Земля поймет мои картины, а о вас я и не волнуюсь, поймете вы или нет».
        Такого рода картины продать невозможно. Человек, которого послал брат Ван Гога, пришел. Ван Гог был очень счастлив: наконец-то пришел кто-то, чтобы купить. Но вскоре его счастье превратилось в разочарование, потому что человек огляделся кругом, взял одну картину и отдал деньги.
        Винсент Ван Гог сказал: «Но понимаете ли вы живопись? Вы взяли эту картину случайно, вы даже не посмотрели на нее; у меня же сотни картин. Вы даже не побеспокоились осмотреть их; вы просто взяли ту, которая случайно оказалась перед вами. Я подозреваю, что вас подослал мой брат. Положите картину обратно, возьмите ваши деньги. Я не продам картину человеку, который ничего не понимает в живописи. И скажите моему брату, чтобы он никогда больше этого не делал».
        Тот человек был озадачен: как это ему удалось догадаться. Он сказал: «Вы не знаете меня, как это вы догадались?»
        Он сказал: «Все слишком просто. Я знаю, что мой брат хочет, чтобы я почувствовал какое-нибудь утешение. Он, должно быть, манипулирует вами, - и эти деньги принадлежат ему, - ведь я же вижу, что вы слепы в том, что касается живописи. А я не тот человек, чтобы продавать живопись слепым людям; я не могу эксплуатировать слепого человека, продавая ему картины. Что он будет делать с ними? Скажите также и моему брату, что он не понимает живописи, иначе он не послал бы вас».
        Когда брат узнал об этом, он пришел с извинениями. Он сказал: «Вместо того чтобы дать тебе небольшое утешение, я ранил тебя. Я никогда больше не сделаю так».
        Всю свою жизнь Ван. Гог просто раздавал свои картины друзьям: он подарил картину гостинице, где он питался четыре раза в неделю, он дал картину проститутке, которая однажды сказала ему, что он некрасивый человек. Это совершенно соответствовало действительности, он был безобразен. Ни одна женщина ни разу не полюбила его, это было невозможно.
        Эта проститутка из сострадания, - а в некоторых проститутках сострадания больше, чем в ваших так называемых леди, они лучше понимают мужчин, - просто из сострадания она сказала: «Ты мне очень нравишься». Такого он никогда не слышал. Любовь - это было так далеко. Просто нравиться...
        Он сказал: «На самом деле, я тебе нравлюсь? Что во мне тебе нравится?» Теперь растерялась женщина.
        Она сказала: «Мне нравятся твои уши. Уши у тебя красивые». И вы удивитесь тому, что, придя домой, Ван Гог бритвой отрезал свои уши, красиво упаковал их, пошел к проститутке и отдал ей свои уши. И кровь текла...
        Она сказала: «Что же ты сделал?»
        Он сказал: «Ничто во мне никому не нравилось. И я бедный человек, как я могу отблагодарить тебя? Тебе понравились мои уши; я дарю их тебе. Если бы тебе понравились мои глаза, я подарил бы тебе глаза. Если бы тебе понравился я, я умер бы ради тебя».
        Проститутка не могла этому поверить. Но Ван Гог впервые был счастлив, улыбался; кому-то понравилась хотя бы часть его. А женщина сказала это всего лишь в шутку - кого иначе волнуют ваши уши? Если людям что-то и нравится, то это глаза, нос, губы - никто не слышал, чтобы возлюбленные говорили об ушах, чтобы они нравились им.
        Только в древних индусских трактатах по сексологии, в Камасутрах Ватсаяны... Это единственная книга, в которой мне удалось найти некоторую связь с тем, что пять тысяч лет спустя случилось с Винсентом Ван Гогом, поскольку лишь Ватсаяна говорит: «Лишь очень немногие люди осознают что их ушные раковины - очень чувствительные и сексуальные точки тела. И возлюбленные должны играть ушами друг друга», - и это факт, хотя и неизвестный.
        Если вы начнете играть ушами вашего возлюбленного или вашей возлюбленной, то он или она может подумать, что вы немного не в себе - что это вы делаете? Ведь люди зафиксировались на определенных идеях: целоваться нормально... Но есть племена, которые и не слышали о том, чтобы целоваться; они трутся друг о друга носами, и это считается самым любовным жестом. Конечно, это более гигиенично, гораздо более по-медицински, гораздо более приемлемо, чем французский поцелуй. Эти люди, трущиеся носами, думают о людях, целующихся по-французски, как о чем-то грязном, просто грязном.
        Но эта проститутка, возможно, осознавала... ведь проститутки осознают многие вещи, которые недоступны обыкновенным женщинам и мужчинам, потому что они контактируют со столь многими людьми. Может быть, она осознавала, что уши имеют сексуальное значение. Конечно, оно есть в них. Ватсаяна - один из величайших экспертов. Фрейд, Хавелок Эллис и другие сексологи - просто пигмеи перед Ватсаяной. И когда он говорит что-то, он это знает.
        Ван Гог всю свою жизнь провел в нищете. Он умер, рисуя. Перед смертью он сошел с ума, потому что на протяжении года он непрерывно рисовал солнце: сотни картин, но того, что он хотел, никак не получалось. Но целыми днями он стоял под солнцем в самой жаркой части Франции, в Арли, - ведь как он мог рисовать, не пережив? Он писал окончательную картину, но сошел с ума. Жара, голод... но он был безмерно счастлив; он писал картины даже в безумии. И те картины, которые он написал в сумасшедшем доме, теперь стоят миллионы.
        Он совершил самоубийство по той простой причине, что написал все, что хотел написать. С живописью было покончено; он подошел к смертному концу. Больше ничего не оставалось. Жить теперь означало просто занимать место, чье-то место; для него это было мерзко.
        Вот что писал он в письмах своему брату: «Моя работа сделана. Я жил потрясающей жизнью - так, как я хотел жить. Я писал картины, которые хотел писать. Свою последнюю картину я сделал сегодня, и сегодня я совершаю прыжок из этой жизни в неизвестность, какой бы она ни была, ведь жизнь уже ничто для меня».
        Будете ли вы считать этого человека гением? Будете ли вы считать этого человека разумным, мудрым? Нет, вы подумаете, что он просто сумасшедший. Но я не могу сказать этого. Его жизнь и его картины не были двумя разными вещами: картины были его жизнью. Поэтому для всего мира это было самоубийство, - но не для меня. Мне это представляется естественным концом. Живопись закончена. Жизнь исполнена. Другой цели не было; получил ли он Нобелевскую премию, признал ли кто-нибудь его картины...
        Пока он жил, никто не признавал его картин. Пока он жил, ни одна галерея не брала его картин, даже бесплатно. После его смерти, медленно, медленно, благодаря его жертве живопись полностью изменилась. Без Винсента Ван Гога не было бы Пикассо. Все художники, пришедшие после Винсента Ван Гога, в неисчислимом долгу перед ним, поскольку этот человек переменил все направление. Медленно, медленно, по мере того, как изменялось направление, открывались и его картины. Был проведен великий поиск.
        Люди бросали его картины в своих пустых домах, в своих подвалах, думая, что они бесполезны. Теперь они рвались в свои подвалы, доставали его картины, очищали их. На рынке появились даже поддельные картины вместо подлинного Ван Гога. Теперь имеется всего лишь двести картин; а он написал, должно быть, тысячи. Но любая галерея, имеющая Ван Гога, гордится его картинами, ведь этот человек в своих картинах излил всю свою жизнь. Они написаны не красками, но кровью, дыханием - в них его дыхание.
        Не спрашивайте человека: «Есть ли какой-нибудь смысл в вашей картине?» В его картине - он, а вы спрашиваете: «Есть ли какой-нибудь смысл в вашей картине?» Если вы не видите смысла, то в этом виноваты вы сами.
        Чем выше поднимается вещь, тем меньше людей узнают ее.
        Когда что-то достигает наивысшей точки, очень трудно найти и нескольких человек, которые узнали бы ее.
        В самой последней точке только сам человек может узнать, что случилось с ним; он не найдет второго человека.
        Вот почему Будда вынужден был сам объявить себя просветленным. Никто другой не мог узнать бы этого, ведь для того, чтобы узнать, нужно иметь некоторый вкус этого. Иначе, как вы узнаете? Но узнавание возможно, потому что точка так высока.
        Но какой смысл в состоянии Будды? Какой смысл в просветлении? Какой смысл? Если вы спрашиваете о смысле, то его нет. Просветления достаточно самого по себе. Не нужно ничего, чтобы сделать его значимым.
        Вот что я имею в виду, когда говорю, что по-настоящему ценные вещи в жизни не разделяются на цели и средства. Нет разделения на цели и средства. Цели - это средства, средства - это цели, - подобно двум сторонам монеты, неразрывно соединенным между собой, - они едины, цельны.
        Вы спрашиваете меня: «Есть ли в жизни какой-нибудь смысл? » Я боюсь, что если я скажу, что в жизни нет смысла, то вы подумаете, что это означает, что вы должны совершить самоубийство, ведь если в жизни нет смысла, то что еще делать тогда? Совершить самоубийство! Я не говорю о том, что надо совершать самоубийство, потому что самоубийство тоже лишено смысла.
        Вы живёте: живите, и живите полно.
        Вы умираете: умирайте, и умирайте полно. И в этой полноте вы найдете значение.
        Я преднамеренно не использую слово смысл, а использую слово значение, потому что «смысл» загрязнен. Смысл слова всегда указывает куда-то в другое место. Вы, должно быть, слышали, вы, должно быть, читали в детстве много сказок... Почему они написаны для детей? Может быть, писатели не знают, но это часть все той же эксплуатации человечества.
        Эти сказки похожи вот на что: живет человек, чья жизнь заключена в попугае. Если убить попугая, то и человек будет убит, но напрямую человека убить невозможно. Можно стрелять, но ничего не случится. Можно махать мечом, но меч пройдет сквозь его шею, а шея все еще останется соединенной с телом. Невозможно убить этого человека - сначала нужно найти, где заключается его жизнь. В этих сказках жизнь всегда находится в каком-то другом месте. А когда вы находите и убиваете попугая, то, где бы ни был тот человек, он немедленно умирает.
        Даже когда я был ребенком, я спрашивал своего учителя: «Это кажется мне очень глупым видом сказок, потому что я не вижу никого, чья жизнь заключалась бы в попугае, или в собаке, или в чем-нибудь еще, вроде дерева». Тогда впервые я услышал эту сказку, этот вид сказок; потом мне встречалось много таких. Они написаны специально для детей.
        Человек, учивший меня, был очень хорошим, он был респектабельным джентльменом. Я спросил у него: «Можете ли вы сказать мне, где заключается ваша жизнь? Я хотел бы попытаться...»
        Он сказал: «Что ты имеешь в виду?»
        Я сказал: «Я хотел бы убить ту птицу, в которой заключается ваша жизнь. Вы разумный человек, мудрый, уважаемый. Вы, наверное, поместили свою жизнь куда-то в другое место, чтобы никто не мог убить вас. Об этом говорится в этой сказке - мудрые люди хранят свою жизнь в каком-нибудь другом месте, чтобы их нельзя было убить, чтобы никто не мог убить их. И найти, где они хранят свою жизнь, невозможно; если они сами не расскажут секрет, никто не сможет узнать его. Этот мир такой большой, и в нем так много людей, так много животных, так много птиц, так много деревьев... никто не знает, куда тот человек поместил свою жизнь».
        «Вы мудрый человек, уважаемый, вы, наверное, где-то храните ее; вы можете сказать мне это по секрету. Я не убью эту птичку насовсем; только покручу ее туда, сюда, и посмотрим, что случится с вами».
        Он сказал: «Ты странный мальчик. Я рассказывал эту сказку всю свою жизнь, а ты хочешь покрутить меня туда, сюда. Это же всего лишь сказка».
        Но я сказал: «Какой же смысл у этой сказки? Почему вы все время рассказываете эту сказку и тому подобные вещи детям?»
        Он не смог ответить. Я спросил у своего отца: «В чем может быть смысл этой сказки? Зачем нужно рассказывать такие вещи, которые абсолютно абсурдны?»
        Он сказал: «Если твой учитель не смог ответить, то как я смогу? Я не знаю. Он гораздо больше, чем я, образован, разумен, мудр. Изводи своими вопросами его, а не меня».
        Но теперь я знаю, в чем смысл сказок и почему их рассказывают детям. Они входят в подсознание ваших детей, и дети начинают думать, что жизнь всегда заключается где-то в другом месте, - не в вас. Вы пусты, просто пустая оболочка. Здесь и сейчас вы не имеете смысла жизни. Здесь вы имеете только средства, лестницу. Если вы поднимаетесь по лестнице, то, может быть, однажды вы найдете свою жизнь, своего Бога, свое предназначение, свой смысл, называйте как угодно.
        Но я говорю вам, что вы и есть смысл, значение, и жизни самой по себе присуща завершенность.
        Жизнь не нуждается ни в чем, что следовало бы добавить к ней.
        Все, что требуется жизни, это то, чтобы вы жили ею полно.
        Если вы живете лишь частично, то тогда вы не почувствуете волнения того, что вы живы.
        Так и в любом механизме, когда функционирует только его часть... Например, часы: если работает только секундная стрелка, а часовая или минутная не движутся, - движется только секундная стрелка, - то какому назначению будут служить эти часы? Будет некоторое движение, определенная часть работает, но если не работает все и не работает в гармонии, из часов не извлечешь песни.
        А ситуация как раз такова: каждый человек живет лишь частично, на малую часть. Так что вы производите шум, но не можете создать песню. Вы двигаете руками и ногами, но танца не получается. Танец, песня, значение приходят в существование немедленно, как только все ваши функции оказываются в гармонии, в согласии. Тогда вы не задаете таких вопросов, как: есть ли какой-нибудь смысл в жизни? - вы знаете.
        Жизнь сама является смыслом. Нет другого смысла.
        Но вам не дают оставаться одному и цельному. Вас нужно разделить, разрезать на несколько частей. Некоторые части настолько закрыты, что вы даже не знаете, что они принадлежат вам. Большая часть вас выброшена в подвал. Большая ваша часть осуждена настолько, что, хотя вы и знаете, что она есть, вы не осмеливаетесь признать ее, признать, что это ваша часть, - вы все время отвергаете ее; вы все время подавляете ее.
        Вы знаете лишь очень маленький свой фрагмент, который называют совестью, которая является продуктом общества, не естественной вещью, а вещью, которую внутри вас создало общество для того, чтобы контролировать вас изнутри. Снаружи вас контролируют полицейские и суд. А внутри вас совесть, и она гораздо мощнее.
        Вот почему, даже в суде, вам, прежде всего, дают в руки Библию. Вы даете на Библии клятву, потому что суд знает, что если вы христианин, кладете свою руку на Библию и говорите: «Клянусь говорить правду, только правду и ничего, кроме правды», - ваша совесть заставит вас говорить правду, ведь теперь вы дали клятву именем Бога и вы прикасались к Библии. Если вы солжете, вы будете брошены в ад.
        До этого, самое большее, если вас поймают, вас бросят на несколько месяцев, на несколько лет в тюрьму. Но теперь вы будете брошены в ад навечно. Даже суд признает, что Библия мощнее, Гита мощнее, Коран мощнее, чем суд, чем вооруженные силы, чем армия.
        Совесть - одно из самых подлых изобретений человечества.
        И с самого первого, дня рождения ребенка мы начинаем создавать в нем совесть; маленькую часть, которая все время осуждает то, чего не хочет видеть в вас общество, и которая все время приветствует то, что общество хочет видеть в вас. Вы больше не одно целое.
        Совесть непрерывно заставляет вас, и вы вынуждены все время оглядываться - за вами наблюдает Бог. Каждое действие, каждая мысль: Бог наблюдает, будьте осторожны!
        Даже в мыслях вам не разрешается свобода: Бог наблюдает. Что за любитель подглядывать в замочные скважины сидит в этом Боге? Через замочную скважину Он заглядывает в каждую ванную комнату; Он не оставляет вас в покое - даже в вашей ванной комнате?
        В мире есть племена, в которых если ночью во сне вы совершаете что-то плохое, то утром должны отправляться в тюрьму... Например, вы во сне кого-то оскорбили - утром вы должны извиниться: «Простите меня, прошлой ночью я оскорбил вас во сне; мне очень жаль». Даже сны контролируются обществом. Вам даже во сне не дозволяется быть собой.
        Все время говорят о свободе мысли - все это чепуха, потому что с самого начала в каждого ребенка вложили основание для несвободы мысли.
        Ваши мысли хотят контролировать.
        Ваши сновидения хотят контролировать.
        В вас хотят контролировать все. И все это посредством очень умного устройства - совести.
        Она колет вас. Она все время говорит вам: «Это неправильно, не делай этого; ты будешь страдать». Она все время заставляет вас: «Делай это, это правильное дело; за него ты будешь вознагражден».
        Эта совесть никогда не дозволяет вам быть целым.
        Она не позволяет вам жить так, как будто ничего не запрещено, как будто нет никаких границ, как будто вы можете быть тем, кем можете быть. Тогда жизнь имеет смысл, - не тот смысл, который может быть выведен из целей, но смысл, который выводится из самой жизни. Тогда, что бы вы ни делали, в самом этом делании ваша награда.
        Например, я разговариваю с вами. Я наслаждаюсь этим. На протяжении тридцати пяти лет я выступал без всякой цели. Выступая так много, я мог бы стать президентом, премьер-министром; с этим проблемы не было. Выступая так много, я мог бы сделать что угодно. Что же я приобрел?
        Прежде всего, я не собирался ничего приобретать - я наслаждался.
        Это была моя живопись, это была моя песня, это была моя поэзия.
        Как раз в те моменты, когда я выступаю, я чувствую, как возникает сообщество, в те моменты, когда я вижу, как вспыхивают ваши глаза, когда я вижу, что вы понимаете смысл... эти моменты дают мне такую потрясающую радость, что я не думаю, что что-нибудь еще может быть добавлено к ней.
        Действие, любое действие выполняйте полностью, всеми фибрами своего существа... Например, если мне выкручивают руки, я не могу говорить, хотя между речью и руками нет связи. Я пробовал. Однажды я сказал другу, который гостил у меня: «Свяжи обе мои руки».
        Он сказал: «Что?»
        Я сказал: «Просто свяжи их, а потом задай мне вопрос».
        Он сказал: «Я всегда боялся оставаться с тобой, ты сумасшедший. И теперь если кто-нибудь увидит, как я связываю тебе руки... и задаю тебе вопрос, а ты отвечаешь, что они подумают?»
        Я сказал: «Забудь все это. Закрой дверь и делай, что я сказал».
        Он сделал, потому что был вынужден; иначе я бы вышвырнул его со словами: «Будучи моим гостем, ты не можешь сделать для меня даже такой простой вещи? Тогда совсем не беспокой меня, просто исчезни». Поэтому он привязал мои руки к двум столбам и задал мне какой-то вопрос. Я всячески пытался ответить, но мои руки были привязаны; я не мог ничего сказать ему. Я просто сказал: «Пожалуйста, развяжи мне руки».
        Он сказал: «Но я не понимаю, зачем все это».
        Я сказал: «Это я просто пытался посмотреть, могу ли я говорить без рук. Я не могу».
        Что говорить о руках... если я помещу эту ногу на другую сторону, а другую ногу положу сверху, - так я сижу в своей комнате, когда не выступаю... Если мне придется положить ее под другую ногу, тогда что-то пойдет не так, тогда я не дома. Поэтому то, как я сижу, как движутся мои руки, все это включается. Говорит не какая-то моя часть, все во мне включается в это. И только так можно найти внутреннюю ценность любого действия. Иначе приходится жить в напряжении, разрываясь между этим и тем, между этой и той отдаленной целью.
        Псевдорелигии говорят: «Конечно, эта жизнь - только средство, поэтому вы не можете включиться в нее полностью, она - только лестница, которую вам нужно пройти. Она не является чем-то ценным, это всего лишь ступенька. Настоящее там, далеко». И оно всегда остается вдалеке. Где бы вы ни были, настоящее всегда будет далеко. Поэтому, где бы вы ни были, вы упустите жизнь.
        У меня нет цели.
        Когда я был в университете, я ходил, бывало, пешком утром, вечером, днем... Утром и вечером обязательно, но если было другое время, я и тогда ходил пешком, потому что место, и деревья, и дорога были так прекрасны, дорога была засажена по обеим сторонам такими большими деревьями, что даже самым жарким летом на ней была тень.
        Один из моих профессоров, очень любивший меня, наблюдал за мной: в один из дней я ходил по этой дороге, в другой - по той дороге. Перед воротами университета лежал пятиугольник, пять дорог расходились в пяти направлениях, а он жил как раз поблизости, рядом с воротами. Он спросил меня: «Иногда вы идете по этой дороге, а иногда по той. Куда вы идете?»
        Я сказал: «Я никуда не иду. Я просто гуляю». Если вы идете куда-то, то вы, конечно, будете ходить по одной и той же дороге; но я не шел никуда, так что выбор дороги был делом случая. Я просто подходил к пятиугольнику и останавливался там ненадолго. Это озадачивало его больше всего: что я выражал этим, что я выражал тем, что стоял там?
        Я же смотрел, куда дует ветер. Куда дул ветер, туда я и шел; вот так я и выбирал. «Иногда, - говорил он, - вы неделями ходите по одной дороге; иногда только один день, а на следующий день меняете ее. Что вы делаете там? И как вы выбираете?»
        Я рассказал ему: «Очень просто. Я стою там и ощущаю, какая дорога жива - куда дует ветер. Я иду по ветру. И это прекрасно - идти вместе с ветром. Я прыгаю, я бегу, все что угодно. И вместе со много ветер - прохладный, доступный. Так что я выражаю только ветер».
        Жизнь никуда не стремится.
        Она лишь собирается на утреннюю прогулку.
        Выбирайте то, куда течет все ваше бытие, куда веет ветерок. Идите по тропинке, пока она ведет вас, и не ждите найти что-нибудь на ней.
        Я никогда ничему не удивлялся, потому что никогда ничего не ждал - поэтому и не было вопроса об удивлении: удивительно все. И нет вопроса о разочаровании; очаровывает все.
        Если так случилось, хорошо; если не случилось, еще лучше.
        Коль скоро вы понимаете эту жизнь от мгновения к мгновению, которая и составляет религию, то тогда вы поймете, почему я говорю отбросить эту идею Бога, небес и ада и весь этот хлам.
        Полностью отбросьте все это, потому что груз всех этих многочисленных концепций не дает вам жить от мгновения к мгновению.
        Живите жизнью в органическом единстве.
        Ни одно ваше действие не должно быть частичным, вы должны включаться в него полностью.
        Вот дзэнская история. Один очень любопытный царь, желая узнать, чем занимаются эти люди в монастырях, спросил: «Кто самый знаменитый Учитель?» Обнаружив, что самым знаменитым Учителем тех дней был Нан-ин, он отправился в его монастырь. Прибыв в монастырь, он нашел там дровосека. Он спросил его: «Монастырь большой, где я могу найти Учителя Нан-ина?»
        Человек подумал несколько мгновений с закрытыми глазами и сказал: «Прямо сейчас вы не сможете найти его».
        Царь сказал: «Почему я не могу найти его прямо сейчас? Вы понимаете, что я император?»
        Он сказал: «Это не имеет значения. Кто бы вы ни были, это ваше дело, но я заверяю вас, что прямо сейчас вы не сможете найти его».
        «Он ушел?» - спросил царь.
        «Нет, он здесь», - ответил дровосек.
        Царь сказал: «Он что, занят какой-нибудь работой, какой-то церемонией, или уединился? В чем дело?»
        Человек сказал: «Он как раз сейчас перед вами рубит дрова. А когда я рублю дрова, я просто дровосек. Где прямо сейчас Учитель Нан-ин? Я просто дровосек. Вам придется подождать».
        Император подумал: «Этот человек сошел с ума, просто сошел с ума. Учитель Нан-ин рубит дрова? » Он пошел вперед и оставил дровосека позади. Нан-ин же снова начал рубить дрова. Приближалась зима, и надо было запасти дрова. Император мог подождать, но зима ждать не станет.
        Император подождал час, два - после этого из задней двери вышел Учитель Нан-ин, в своем одеянии Учителя. Царь посмотрел на него. Он походил на дровосека, но царь поклонился ему. Учитель сел и спросил: «Почему вы приняли на себя так много беспокойств, чтобы прийти сюда?»
        Царь сказал: «Есть очень много вещей, но эти вопросы я задам вам позже. Сначала я хотел бы узнать: вы тот же самый человек, что рубил дрова?»
        Он сказал: «Сейчас я Учитель Нан-ин. Я не тот же самый человек; изменилась вся конфигурация. Сейчас я сижу здесь как Нан-ин. Вы спрашиваете как ученик, со смирением, восприимчиво. Да, человек, очень, очень похожий на меня, рубил дрова, но это был дровосек. Его имя тоже Нан-ин».
        Царь был настолько озадачен, что не задал тех вопросов, которые собирался задать. Когда он вернулся к своему двору, его советники спросили о том, что произошло. Он сказал: «Лучше забыть о том, что случилось. Этот Учитель Нан-ин кажется совершенно душевно больным! Он рубил дрова; он сказал: "Я дровосек, а Учителя Нан-ина нет сейчас". Потом тот же самый человек пришел в одеянии Учителя, я спросил его и он сказал: «Я похож на человека, который рубил дрова, но то был дровосек; я Учитель».
        Один придворный сказал: «Вы упустили смысл того, что он хотел сказать вам, - когда он рубил дрова, он был полностью вовлечен в это. Не осталось ничего, что могло бы быть названо Нан-ином; не осталось ничего, он был дровосеком».
        А на дзэнском языке, который очень труден для перевода, он не говорил в точности так: «Я дровосек», он говорил: «Прямо сейчас рубит дрова не дровосек - ведь нет даже пространства для дровосека». Дрова просто рубятся, и он настолько полно в этом, есть только рубка дров; рубка дров случается. А когда он приходит как Учитель, тогда, конечно, конфигурация совершенно иная. Те же самые части теперь находятся в ином согласии. Так что в каждом своем действии вы другая персона, если полностью вовлечены в это действие.
        Будда говорил, бывало: «Точно так же пламя свечи выглядит одинаковым, но никогда не является одинаковым даже в два близких друг к другу мгновения. Пламя непрерывно становится дымом, ему на смену приходит новое пламя. Старое пламя уходит, приходит новое пламя. Свеча, которую вы зажгли вечером, это не та же свеча, которую вы задуете утром. Это не то же самое пламя, которое вы зажгли; то пламя ушло далеко, никто не знает, куда. Лишь только сходство пламени дает вам иллюзию того, что это то же самое пламя».
        То же относится и к вашему существу.
        Оно - пламя.
        Оно - огонь.
        Ваше существо изменяется каждое мгновение, и если вы полностью вовлечены во что-нибудь, то тогда вы увидите, как в вас происходит изменение - каждое мгновение новое существо, новый мир, новое переживание. Все внезапно настолько наполняется новизной, что вы уже не видите снова тех же самых вещей.
        Тогда, естественно, жизнь становится непрерывной загадкой, непрерывным удивлением.
        На каждом шагу открывается новый мир, мир потрясающего смысла, невероятного экстаза.
        Когда приходит смерть, то и смерть тогда не кажется чем-то отдельным от жизни. Она часть жизни, не конец жизни. Она похожа на другие события: случилась любовь, случилось рождение. Вы были ребенком, потом детство исчезло; вы стали молодым человеком, потом и молодой человек исчез; вы стали стариком, потом и старик исчез - как много вещей случилось! Почему вы не позволяете и смерти случиться точно так же, как и другим событиям?
        И, действительно, человек, живший от мгновения к мгновению, будет жить и смертью тоже, и найдет, что все мгновения жизни могут быть положены на одну сторону, а одно мгновение смерти может быть положено на другую сторону, и все же перевесит. В любом случае оно весит больше, потому что в нем конденсируется вся жизнь и добавляется еще кое-что, что не было доступно вам. Открывается новая дверь, за которой сконденсирована вся жизнь: открывается новое измерение.
        Хорошо. Вы можете задать ваш второй вопрос.
        БХАГАВАН,
        НА ЛИЦЕВОЙ СТОРОНЕ АМЕРИКАНСКИХ ДЕНЕГ ЕСТЬ ФРАЗА: «МЫ ВЕРИМ В БОГА». СВЯЩЕННИКИ СОЛГАЛИ, КОГДА СКАЗАЛИ, ЧТО БОГ ЕСТЬ. ПОЛИТИКИ СОЛГАЛИ, КОГДА СКАЗАЛИ, ЧТО АМЕРИКАНСКАЯ КОНСТИТУЦИЯ И ГРАЖДАНСКИЕ ПРАВА ГАРАНТИРУЮТ ДЛЯ ВСЕХ СОЦИАЛЬНУЮ СПРАВЕДЛИВОСТЬ. КАК ТЕПЕРЬ Я МОГУ ВЕРИТЬ В БЕЗРЕЛИГИОЗНУЮ РЕЛИГИЮ?
        Я никогда не просил вас верить в безрелигиозную религию. Как я могу просить вас? Ведь до сих пор сама такая просьба и становилась религией. Чтобы бойкотировать это, я и назвал свою религию безрелигиозной, используя очевидное противоречие. Но причина этого ясна.
        Назвав религию безрелигиозной, я имел в виду, что я не прошу у вас никакой веры, никакого доверия, никакого верования.
        Если в вас возникает вера, то это совершенно иное дело.
        Религия просит вас верить в одного Бога, в одного мессию, в одну книгу. Я не прошу вас; но как я могу запретить вам, если в вас возникает доверие? Это доверие - не что иное, как своего рода любовь. Это не верование, это не вера, потому что вера должна навязываться, чтобы подавить сомнения; верование должно непрерывно внедряться в вас. Вы слышите эти доктрины так много раз, что мало-помалу начинаете забывать, что вы их всего лишь слышали, что вы ничего не знаете о них.
        В вас есть тенденция - и очень удобная тенденция - забывать о своем невежестве и цепляться за свое знание. Верование - это сформированное знание, данное вам другими, навязанное вам. Но мало-помалу оно глубоко входит в ваш ум, становится вашей частью. Вы начинаете думать, что это «мое верование». Доверия нет.
        Никто не просит вас доверять мне, как никто не просит и любить.
        Могу ли я попросить вас: «Любите меня»? Человек ответит: «Но как?» Если любовь возникает, то она возникает; если она не возникает, то что можно сделать? Да, вы можете притвориться, как притворяется весь мир. Если попросят, то можно притвориться и в доверии. Я же не прошу. Я хочу, чтобы вы предохранили себя от всякого рода притворства, лицемерия. Но если доверие возникает, здесь я не могу помочь, вы не можете помочь. Никто ничего не может поделать с этим доверием, если оно возникает. Вы внезапно чувствуете в себе новое сердцебиение. Что вы можете поделать?
        В моей безрелигиозной религии доверия не требуется.
        Доверие не является требованием, приказом, заповедью.
        Оно случается.
        И мы все беспомощны в этом; когда оно случается, с ничего нельзя поделать. Оно так прекрасно, что кто захочет упустить его, когда оно случится?
        Да, политики обманули людей, религии обманули людей. А я прожил всю свою жизнь, осуждаемый всеми религиями и всеми политиками, по той простой причине, что я выставлял их на свет.
        Это очень странно. В вопросе сказано, что на американском долларе стоят слова: «Мы верим в Бога»... Мой Бог! На долларе написано: «Мы верим в Бога» - тогда чем же занят генеральный прокурор Орегона? Он должен объявить Америку незаконной страной! - ведь это смешение государства и религии.
        Если Раджнишпурам объявляется незаконным городом... а ведь мы не сделали ничего похожего на написание слов «Мы верим в Бога» на долларе; вы смешиваете Бога с деньгами, смешиваете государство с религией. Этот генеральный прокурор Орегона мог бы войти в историю. Он должен объявить незаконной всю американскую нацию.
        Для принятия клятвы в судах пользуются Библией - это смешивание закона с религией, государства с религией, - или призывают: «Именем Бога...» Все эти смешивания случаются везде, кроме Раджнишпурама, где нет никаких смешиваний. На самом деле, у нас нет никакого Бога, которого можно было бы смешивать с чем-либо!
        Это странные люди, и похоже на то, что они не думают о том, что делают, что говорят. Похоже на то, что их ум лишен координации; в противном случае... Президент Америки ходит в определенную церковь; перед тем как принять президентскую клятву, он идет за благословением к священнику своей церкви. Какое имеет отношение священник к благословению президента и почему? Президент должен с самого начала смешать церковь и государство?
        Почему президент Америки отправляется в Ватикан на встречу с папой? Он не должен делать этого как президент. Он может отправиться как Рональд Рейган, но тогда у него не должно быть никакой поддержки, которой пользуется президент. Но он отправляется как президент. И все же нас обвиняют в том, что мы смешиваем религию и государство. У нас нет ничего, что может быть смешано с государством!
        Я против политики. Как могу я смешивать то, что есть здесь, с политикой? Я осуждаю политику. Всю свою жизнь я проклинал политиков. Я понимаю их как преступников, которые достаточно умны для того, чтобы их не поймали, достаточно умны, чтобы обманывать людей, давая им ложные надежды, Ффальшивые утопии. У нас здесь нет никакой политики. И у нас нет никакой религии, как они ее понимают.
        Моя религия - это путь жизни.
        Это не путь молитвы, это путь жизни.
        Можно ли мешать любовь с государством? Как вы смешаете их? Они не смешиваются. А то, что происходит здесь, имеет то же качество, что и любовь. Мы любим жизнь, и мы хотим жить ею во всей ее полноте. Кого волнуют ваши политики и ваше государство?
        Мэр Раджнишпурама не политик. Лишь из-за ваших глупых взглядов о том, что в городе должен быть мэр, есть мэр и у нас. Если бы нам позволили быть городом без мэра, мы были бы безмерно счастливы; и наш мэр был бы безмерно счастлив, потому что, когда бы я ни посмотрел на него, он чувствует себя пристыженным, он смотрит в землю, потому что этот бедный человек вынужден находиться на положении политика; это - необходимое зло. И все это из-за вашей конституции и вашего законодательства.
        Мы не можем изменить вашу конституцию и ваше законодательство, поэтому мы решили: хорошо, пусть один санньясин падет в сточную канаву. Пусть он станет мэром, что же делать? К.Д. страдает в сточной канаве, и мы вытащим его оттуда. Мы не оставим его там навсегда, ведь не для того же, чтобы стать мэром, пришел он сюда! И никто из нас не озабочен тем, чтобы стать генеральным прокурором Орегона, или губернатором Орегона, или президентом Америки. Это никого совершенно не интересует.
        Мы заинтересованы только в том, чтобы нас оставили в покое.
        Но эти люди странные, они не могут оставить нас в покое. Они боятся, они обеспокоены. Они подозревают: что там происходит, что там творится? У них не хватает смелости просто прийти сюда и посмотреть; только слухи, только общественное мнение... а это общество и не появлялось здесь. И эти люди продолжают принимать решения!
        Генеральный прокурор объявил город Раджнишпурам незаконным. Это уникальная ситуация; действительно, уникальный город во всем мире, ведь во всем мире нет незаконного города, и никогда не было раньше. Или город есть город, или это не город. Но незаконный город... это нечто абсолютно уникальное!
        Но оставьте всю эту чепуху людям. Им следует учредить в Орегоне пост: Генеральный Идиот Орегона, и ему должно быть предоставлено право заниматься всеми такими делами. Тогда можно понять, что все это лишь юмор; можно посмеяться над этим. Но они очень серьезные люди; они занимаются такими делами не из чувства юмора. А моя религия имеет одно основное качество: чувство юмора.
        Если просто из чистого пребывания со мной, с моими людьми, в вас рождается доверие... и это не вера в Бога, это не доверие к кому-то конкретно; это просто безадресное качество.
        Нет адреса на конверте: «Мы верим в Бога». Кто вы такой, чтобы верить в Бога? По какому праву вы верите в Бога? Вы ведь не знаете Бога. Вы тащите Бога к тому же состоянию, что и состояние доллара, делаете из него товар на рынке. И невозможно найти ничего более грязного, чем валюта, ведь она проходит через столь многие руки.
        Я на протяжении тридцати пяти лет не прикасался ни к одной банкноте. Это самая грязная вещь. Я не против денег, но это самая грязная вещь. Самые разные люди... у кого-то может быть рак, у кого-то может быть туберкулез, у кого-то может быть СПИД... и кто знает, что он делал со своими банкнотами? Все возможно, ведь люди так развращены, они могут делать с банкнотами что угодно. Я сказал: «Я не собираюсь прикасаться к ним», - и я перестал прикасаться к ним. А на банкнотах вы пишете: «Мы верим в Бога»? Пожалуйста, простите Бога и забудьте все о Нем.
        Доверие, возникающее в моих санньясинах, - это просто качество их сердец; они просто начинают верить. Это не вера во что-то. Они верят даже тогда, когда их обманывают, они доверяют: знают, что человек обманул их, и все равно верят. Не важно, кому верят, это у них такой аромат.
        В университете мне пришлось жить несколько дней с соседом по комнате. Я никогда ни с кем не жил, но места не было, и вице-канцлер сказал мне: «Постарайтесь на несколько дней, и я найду вам какое-нибудь другое место. Я понимаю, что вам не нравится, когда в комнате еще кто-то есть, и для другого парня тоже будет хорошо не жить с вами в одной комнате, ведь вы можете довести его до безумия. Я устрою это».
        Но до того, как он устроил это, прошло четыре, пять месяцев. А тот сосед был очень добрым мальчиком; у него была только одна проблема - он был клептоманом. Просто из чистого удовольствия он воровал мои вещи. Я вынужден был отыскивать свои вещи в его чемоданах, и я находил их там, но ему ничего не говорил при этом.
        Он был озадачен. Он пользовался моей одеждой. Когда меня не было в комнате, он просто брал, что хотел. Он брал мой платок и шел гулять, и когда я возвращался, платка не было. Я говорил: «Он вернется, скоро он вернется». Чтобы он не взял мои деньги, я просто сам отдавал их ему, говоря при этом: «Храни эти деньги, потому что если они будут у меня, ты как-нибудь возьмешь их у меня. И тогда трудно будет узнать, сколько ты взял, и как спросить их с тебя. Это выглядит неуклюже. Ты просто возьми их. Вот их сколько, возьми их!»
        Он сказал: «Ты умный. Так мне придется вернуть все деньги, когда они тебе потребуются».
        Но четыре, пять месяцев спустя... ведь где бы он ни был, с кем бы он ни жил - в своей семье или с друзьями, или в общежитии, - все осуждали его. Но я никогда ничего не говорил ему - вместо того чтобы искать в своих чемоданах, я просто искал в его. Все было просто! Не было большой разницы; мои чемоданы стояли в этом углу, его чемоданы стояли в том углу.
        Он сказал: «Ты странный. Я ворую твои вещи, а ты ничего не говоришь».
        Я сказал: «Это очень маленькая проблема. Она не может породить во мне недоверия к человеческому существу. И какие здесь неприятности? Вместо того чтобы идти к своим чемоданам, я просто иду к твоим, и в твоем чемодане я нахожу все, что мне нужно ».
        Он сказал: «А я-то удивляюсь... я все время ворую у тебя, а ты ничего не говоришь, и эти вещи снова исчезают из моих чемоданов! Поэтому я думал, что ты тоже клептоман».
        Я сказал: «Все в полном порядке. Если ты прекратишь брать вещи из моих чемоданов, я перестану брать из твоих. И помни, во всей этой игре проиграл ты».
        Он сказал: «Что ты имеешь в виду?»
        Я сказал: «Я взял несколько не своих вещей», - ведь он воровал повсюду, из других комнат, из домов профессоров; где бы он ни нашел открытое окно, он залезал в него. И не было никакого побуждения воровать, просто удовольствие, просто вызов; вызов в том, что кто-нибудь может схватить его.
        Я сказал: «Я никогда не буду препятствовать тебе. Ты можешь продолжать брать мои вещи, ты можешь задвинуть мой чемодан под свою кровать; это не имеет значения. Я на самом деле совершенно счастлив с тобой. Я волнуюсь только о том, что скоро вице-канцлер даст мне отдельную, комнату. Где еще я найду такого человека, как ты? Ведь ты дал мне так много того, в чем я нуждался. И я совершенно доверяю тебе!»
        Беседа 24.
        ИМИТАЦИЯ - ЭТО ВАША КРЕМАЦИЯ
        23 ДЕКАБРЯ 1984 ГОДА
        БХАГАВАН,
        ВЫ ГОВОРИЛИ, ЧТО НЕПОДЧИНЕНИЕ - ЭТО РЕЛИГИОЗНОЕ КАЧЕСТВО. ЭТО ЗНАЧИТ, ЧТО Я ДОЛЖЕН НЕ ПОДЧИНЯТЬСЯ ВАМ, КОММУНЕ И ДИСЦИПЛИНЕ САННЬЯСЫ. Я МОГУ ДАЖЕ НЕ УЧАСТВОВАТЬ В НАШЕЙ МОЛИТВЕ, В НАШИХ ГАЧЧХАМИ.
        Тот, кто спрашивает, точно из Орегона, родился орегонцем, а не прожил в Орегоне каких-нибудь дней двадцать. В том, что касается меня, то достаточно подышать воздухом Орегона двадцать минут, чтобы стать орегонцем!
        Я сказал, что неподчинение - религиозное качество, но чтобы не подчиняться, вы должны быть очень разумными. Подчиняться... это может и идиот. Все, что ему нужно сказать, это: «Да, сэр». Не подчиняться, это не просто говорить нет; это тоже легко может сделать каждый идиот.
        Неподчинение требует чрезвычайной разумности, потому что вы сами определяете свою жизнь, свое будущее, свою судьбу.
        Я сказал вам не подчиняться всему тому, что навязывается вам, что против вас, против вашей воли, против вашего интеллекта, против вашего разума, против вашего существа.
        Тогда рискуйте всем и не подчиняйтесь - ведь не подчиняясь, вы на самом деле подчиняетесь вашей внутренней самости. Не подчиняясь, вы подчиняетесь существованию.
        Другими словами, не подчиняясь, вы не подчиняетесь личности и подчиняетесь индивидуальности.
        Я не сказал, что вы не должны подчиняться вообще - тогда вы станете сумасбродом, если вы уже не сумасброд. Я сделал ударение на неподчинении, потому что все религии всегда делали упор на подчинении. Подчинение кому? Подчинение их Богу, которого они сами и создали; подчинение заповедям, которые они сами и создали; подчинение обществу, обычаю, традиции, - которые представляют все их насущные интересы, - подчинение родителям, преподавателям, священникам.
        Все религии учили вас подчинению; поэтому именно для того, чтобы сделать вам это ясным, я и вынужден был говорить о неподчинении, о бунтарстве.
        Это не означает, что я против подчинения. Но подчинение, за которое выступаю я, - совсем иное явление.
        Оно приходит не как нечто, навязанное вам, оно приходит как цветение вашего существа.
        Это ваша разумность, ваша зрелость, ваша центрированность, ваша живость, ваш отклик.
        Вы - источник этого подчинения; не Моисей, не Мухаммед, не Иисус, не я, но вы, только вы.
        Но знаете ли вы, кто вы? Вы знаете себя как иудея, но вы не иудей. Вы знаете себя как христианина, но вы не христианин. Вы знаете себя как индуса, но вы не индус. Все это навязано вам.
        Люди нарисовали на вас что-то, как будто вы - холст. Они делают ваше лицо в согласии со своей собственной идеей. Они каким-то образом хотят стать идеалом для вас, они хотят свести вас к положению имитатора.
        Есть великое классическое христианское произведение Имитация Христа, которое уважается христианами почти сразу же вслед за Библией. Но это мерзкая книга. Уже титульная страница книги показывает, что это такое: Имитация Христа. Вы можете имитировать Христа на протяжении миллионов жизней; и все же вы не будете Христом, вы будете лишь имитацией. А имитация - это не ваше истинное лицо.
        Чем больше ваши успехи в имитации, тем больше вы проваливаетесь в том, что касается вашего бытия. Чем глубже вы погружаетесь в имитацию, тем дальше вы уходите от себя; и обратное путешествие не будет легким.
        Оно станет потрясающе трудным, потому что, когда вы непрерывно имитируете определенный образ, вы отождествляете себя с ним. Обратное путешествие означает, что вы должны начать убивать все это отождествление. Это будет похоже на самоубийство, как будто вы отрубаете свои собственные конечности. Это не то же самое, что сбросить одежды, это не так просто. Это похоже на сдирание кожи.
        Это так трудно, что даже очень разумный человек, такой, как Бертран Рассел, признавался: «Мой разум говорит, что Гаутама Будда, конечно же, величайшая фигура во всей человеческой истории, но, хотя я и не принадлежу ни к какой христианской конгрегации, хотя я и полностью отделил себя от христианской мифологии, религии, теологии, где-то я не могу поставить Будду выше Христа. Умом своим я понимаю, но в том, что касается чувств, Иисус остается выше, - а я знаю, что он не выше».
        Даже такой человек, как Бертран Рассел, не может избавиться от определенной обусловленности. С самого детства ему говорили, что никогда не было такого человека, как Иисус. Хотя он и отрекся от христианства, сознательно, публично... он написал весьма знаменитую книгу «Почему я не христианин», где привел все свои основания, очень солидные основания. Всякий, кто хотя бы немного разумен, может понять, что если то, что говорит Бертран Рассел, имеет место, то христианином быть уже невозможно. А все это имеет место; он выставил христианство на полное обозрение.
        Но даже после этого... а ведь это признание было сделано много после того, как он написал свою книгу. Он написал свою книгу лет за двадцать до того, и это признание пришло, когда ему было около восьмидесяти пяти, то есть в абсолютно зрелом возрасте. Он сохранил свой разум до самого последнего момента своей жизни. Он прожил почти сто лет; он так и не стал дряхлым. Даже в последнее мгновение своей жизни он был разумен и оживлен как всегда.
        Он признавался: «В том, что касается моих чувств и ощущений, Иисус как-то стоит выше всех остальных. Хотя я и прекрасно знаю, что нельзя и сравнивать Гаутаму Будду с Иисусом; Гаутама Будда гораздо выше. Но это только интеллектуально; эмоционально Христос все еще сохраняет свою хватку». Хотя он и сказал, что он больше не христианин, он все-таки еще христианин.
        Вот почему я говорю, что вернуться назад очень трудно. Идти трудно, но возвращаться назад гораздо труднее. Имитация станет трудным делом: вы пытаетесь быть кем-то, кем вы и не предполагали быть, чем-то, что не является вашей судьбой. Вы идете против самой природы вашего существа, вы пытаетесь плыть против течения. Да, имитировать трудно, - но не так трудно, как возвращаться назад к вашей природной самости.
        Вы потеряли ее где-то далеко позади. Вы даже не можете вспомнить, где вы ее потеряли. Вы не можете вспомнить, где вы отклонились от своей самости. Вы отклонились в тот момент, когда вы ничего и не осознавали.
        Если вы вспоминаете свое прошлое, то можете вернуться назад к возрасту, самое большее, четыре года. Не все люди могут вернуться к этому возрасту. Немногие люди, очень редкие люди могут вернуться к возрасту в три года. И редко, лишь иногда, найдется человек, который может вспомнить себя в возрасте двух лет. Лишь раз в столетие встречается человек, который может вернуться к возрасту в один год. И лишь за многие столетия раз встречается человек, который может вспомнить себя во чреве матери.
        Но ваше отклонение начинается тогда, когда вы находитесь еще в утробе матери, потому что все, что делает ваша мать, отражается и на вас. Когда вы во чреве матери, тогда ум вашей матери является и вашим умом, ее чувства являются и вашими чувствами, ее эмоции являются и вашими эмоциями. Если она гневается, то что-то и в вас испытывает гнев. Если она радуется, то что-то и в вас радуется.
        На Востоке психология - одна из древнейших наук; на Западе ей всего сто лет - нет даже и ста. Самым старым именем в западной психологии, древнейшим именем, является имя Зигмунда Фрейда, который был еще жив каких-нибудь несколько лет назад. Но на Востоке, в Индии, психология насчитывает столько же лет, сколько и Патанджали - пять тысяч лет. И Патанджали не может быть назван источником, потому что он цитирует более древние источники. В Китае психология насчитывает столько же лет, сколько и Лао-цзы. Но Лао-цзы цитирует источники давностью, как минимум, пять тысяч лет - пять тысяч лет до Лао-цзы, который жил за двадцать пять веков до нас.
        Восточная психология говорит, что когда мать беременна, эти девять месяцев - важнейший период в жизни ребенка, еще и не родившегося. В течение этих девяти месяцев нужно проявить столько заботы, сколько это возможно. Мать не должна злиться, не должна предаваться сексу, не должна волноваться, не должна раздражаться. Она должна держать себя таким образом, чтобы ее эмоции совершенно не воздействовали на ребенка. На протяжении всех этих девяти месяцев она должна находиться почти в состоянии медитации.
        Рекомендация восточной психологии такова, что мать на протяжении девяти месяцев должна находиться в состоянии медитации; это единственный способ предохранить ребенка от того, чтобы он стал имитатором. Иначе ни мать не познает ребенка, ни ребенок не познает себя, он станет имитатором. Такова ситуация во чреве - что же говорить о том времени, когда ребенок выходит из чрева. Тогда каждый шаг, каждый человек предопределен придать вам определенную форму, определенную окраску, определенный характер, определенную карьеру - и все с добрыми намерениями. Добрыми намерениями устлана дорога в ад.
        Никто не является вашим врагом, но все они проявят себя вашими врагами.
        Есть одно высказывание Гаутамы Будды, которого буддисты стараются избегать, потому что у них не хватает понимания для объяснения его. Оно так ясно, а они не могут объяснить его. Высказывание Будды таково: «Если вы не ненавидите своего отца, своей матери, своего брата, вы не можете следовать за мной». Что же это за высказывание? - «Если вы не ненавидите своего отца, своей матери, своего брата, вы не можете следовать за мной».
        Буддисты не цитируют его. Ни в одном буддийском монастыре никто не устраивает проповедей по этому высказыванию. Монахи просто быстренько проходят его. Как объяснить его? Человек, такой, как Будда, который учит любви, ненасилию, говорит, чтобы вы ненавидели своего отца и свою мать.
        Тогда, конечно, Иисус покажется намного выше: «Люби врагов своих; не только врагов, люби соседей своих», - что, конечно, гораздо труднее. Враг далеко, от него лишь изредка могут быть какие-нибудь неприятности, но сосед - это неприятности все двадцать четыре часа в сутки, и непрерывная боль все двадцать четыре часа в сутки. А Иисус говорит: «Люби ближнего своего, как самого себя».
        Естественно, если вы сравните эти высказывания, то Иисус будет выглядеть гораздо более религиозным, чем Будда. Но перед тем, как я скажу что-нибудь еще, позвольте мне процитировать Бодхидхарму, победившего своего собственного Учителя Будду во всех вопросах. А это единственная радость для настоящего Учителя, когда его побеждает его же ученик. Конечно, они не были современниками; между Буддой и Бодхидхармой разница по меньшей мере в одиннадцать столетий.
        Бодхидхарма говорит: «Прежде всего, пойди и убей своего отца и мать свою, тогда приходи ко мне. Прежде всего, покончи со своим отцом и матерью, а потом приходи ко мне. Иначе отправляйся куда-нибудь еще - я не для тебя». Как объясните вы это? И я говорю вам, что слова Иисуса - это всего-навсего фокус-покус.
        То, что говорит Бодхидхарма, - это чистая психология. Он не говорит, что вы должны убить своего отца и свою мать, но в определенном смысле вы должны убить отца, вошедшего в вас, и мать, вошедшую в вас. Внутри вас ваша семья, окружающая ваше существо, не позволяющая ни единому лучу света достигнуть вашего сокровенного угла. Там собралась толпа, и из-за этой толпы сокровенный угол пребывает во тьме.
        Бодхидхарма приводит высказывание Будды к его логическому концу. Почему лишь ненавидеть? Покончите с ними окончательно! Ведь ненависть - это снова какая-то связь, как и любовь. Если вы любите кого-то, вы помните о нем; вы не можете забыть его, - считается, что вы не забываете о человеке, которого любите. Человека, которого вы любите, иногда вы можете забыть, но вы не можете забыть человека, которого ненавидите. Хотя все так называемые учители морали говорили вам прощать и забывать, вы не можете ни прощать, ни забывать. Может быть, с усилием вы и сможете простить, но как вы можете забыть? Вы будете помнить две вещи: первое, вы ненавидите его, и второе, вы простили его - теперь вы будете помнить его еще сильнее. Так что же вы сделали?
        Вы не можете прощать ваших врагов. Это связь, очень близкая, очень интимная связь. И именно поэтому очень просто возлюбленным стать ненавистниками, друзьям стать врагами, врагам стать друзьями. Очень просто, потому что и то и другое - это связь: всего лишь небольшой поворот, всего лишь небольшое изменение ситуации...
        Например, во время Второй Мировой войны Америка и Россия были друзьями, сражались вместе рука об руку. Они были врагами до этого и стали врагами после. Странно! Но ситуация приобрела такой поворот... Адольф Гитлер сотворил чудо, он был человеком, с которым стоило считаться. Все чудеса Иисуса ничто в сравнении с тем, что сделал Адольф Гитлер: он превратил Америку и Россию в друзей. Благодаря любезности Адольфа Гитлера оба этих флага развевались вместе! И в тот момент, когда с Адольфом Гитлером было покончено, дружба мгновенно, сразу же испарилась. Они снова стали врагами.
        Посмотрите на берлинскую стену... Половина Берлина осталась за Россией - они не могли даже дождаться, когда Берлин снова станет одним целым. Адольф Гитлер ушел, и дружба кончена. Когда уходит фокусник, фокус заканчивается; враги снова становятся врагами. Но враги могут стать друзьями, и, не став друзьями, вы не можете стать врагами. Сначала вы должны быть друзьями, это первый шаг; только тогда вы можете стать врагами - это нечто более высокое, более развитое. Может быть, так вы доводите вашу дружбу до ее логического конца.
        Так что и Будда, когда он говорит, чтобы вы ненавидели ваших отца и мать, тоже не имеет в виду ваших настоящих отца с матерью, но тех отца с матерью, которые проникли в вас, которые стали толстым слоем личности в вас. Но он был очень изощренным человеком, сыном царя, очень образованным человеком. Бодхидхарма же был очень грубым; он называл вещи своими именами. Зачем говорить изощренно, говорить о ненависти, о том и об этом - просто убить. И я говорю вам, что без убийства вам не выйти из тюрьмы.
        Поэтому, когда я говорю вам не подчиняться, я имею в виду не подчиняться всему тому, что не исходит из вашей собственной самости.
        Подчиняйтесь тому, что составляет ваше естество.
        А вот этот человек говорит, что это означает, что он не может подчиняться мне. Поэтому-то я и говорю: он родился в Орегоне, ведь если, слушая, как я говорю, не подчиняйтесь, он не подчиняется, то это и есть подчинение. Вы понимаете? До того как вы послушали меня, вы подчинялись; теперь, когда я сказал вам, не подчиняйтесь, вы должны не подчиняться. Разве это неподчинение? Тогда что такое подчинение? Это и будет подчинением!
        Вы совершенно не поняли меня. Вы просто услышали, как я говорил, не подчиняйтесь, вот теперь вы и должны не подчиняться мне, не подчиняться коммуне, не подчиняться дисциплине санньясы. Этот человек, возможно, представляет часть каждого из вас, ведь я непрерывно получаю письма: «Бхагаван, вы учите неподчинению, а в коммуне мы должны следовать определенной дисциплине». Им это кажется противоречием.
        Не подчиняйтесь мне, или коммуне, или санньясе, если все это исходит не от вас. Кто заставляет вас быть частью коммуны? Это ваш выбор. Вы не родились в коммуне. Это ваш выбор, и трудный выбор, потому что, участвуя в моей коммуне, вы идете против всех вокруг вас. Вы рискуете.
        Быть частью моей коммуны опасно. Опасно быть связанным со мною. Вы выбрали это. Я никого не обращаю; я всячески стараюсь отговорить вас от того, чтобы вы становились санньясинами, - что еще я могу сделать? Я не даю вам утешений.
        Есть один вопрос.
        БХАГАВАН,
        ВЫ ОТБРОСИЛИ ПРОЧЬ БОГА, ТЕПЕРЬ ЕСТЬ ТОЛЬКО СУЩЕСТВОВАНИЕ. СУЩЕСТВОВАНИЕ ОЗНАЧАЕТ ПРИРОДУ; ОНА ЖЕСТОКА, ОНА БЕЗРАЗЛИЧНА, ОНА НЕ ЗАБОТИТСЯ О НАС. ЕСЛИ НЕТ БОГА, Я ЧУВСТВУЮ СЕБЯ ОЧЕНЬ ИСПУГАННЫМ.
        Естественно, вы будете чувствовать сильный испуг, потому что ваш Бог был не что иное, как способ спрятать ваш страх. Он был ориентирован на страх. Он был как раз для того, чтобы подавить ваш страх. Уберите Бога, и развернется пружина страха. Она есть; даже если вы кладете на эту пружину камень Бога, страх все-таки есть. Вы прекрасно знаете, что он есть, живет, готов в любой момент взорваться, - он лишь ждет своего шанса, своей возможности.
        Всю свою жизнь вы верили в Бога, а я вот сказал, что Бога нет - и этого достаточно! Вы, может быть, пятьдесят лет верили в Бога, находили утешение в нем, а потом такой обыкновенный человек, как я, говорит, что Бога нет, и исчезают пятьдесят лет обусловленности, и появляется страх! Кого вы пытаетесь обмануть?
        Если это могу сделать я, сможет и любой. Любой, встретивший вас на дороге, может прошептать вам на ухо: «Бога нет», - и кончено! Ваш Бог мертв! Ваш страх еще живее, чем был раньше. Поэтому-то все религии учат, учат священные писания: «Не слушайте никого, кто не принадлежит вашей вере».
        В Индии писания джайнов говорят, что если вас преследует обезумевший слон и вы приближаетесь к индусскому храму, то, хотя вы и можете спастись, найдя приют в храме и закрыв двери, не входите в храм. Лучше умереть на дороге под ногами дикого слона, ведь кто знает - в индусском храме вы можете услышать что-то, что испортит вашу веру. И то же самое, в точности то же самое повторяется в индусских писаниях: «Не входите в джайнский храм, потому что иногда единственное слово, исходящее от антагонистической религии, может испортить усилие всей вашей жизни». Но это странно.
        Всего несколько дней назад Хасья привела сюда старого человека, который хотел хотя бы немного посидеть рядом со мной. Он шел сюда почти целый год, он занимался всеми видами групповой терапии, медитаций; он очень хочет стать санньясином, - но, к сожалению, он миллиардер. Семья, компания, где он президентом... он боится всех этих людей - членов совета Директоров, семью, компанию.
        Такие люди каждый год жертвуют миллионы долларов, и, конечно, эти пожертвования идут на пользу той вере, в которой они родились. Этот человек колебался между быть или не быть. Наконец, он решил, что будет лучше, если перед тем, как стать санньясином, он пойдет и расскажет все своей семье и всему совету директоров. Лучше сказать до того, чем после.
        И он пошел. Сейчас ему, должно быть, шестьдесят лет, никак не меньше, - это не какой-нибудь незрелый человек, которого легко обратить, закодировать, раскодировать. Но вы удивитесь: его семья немедленно отправилась к специалисту по раскодированию. Сначала, услышав его идеи, они были шокированы, они рассердились; они не могли поверить тому, что человек в возрасте шестидесяти лет, зарабатывающий тысячу миллионов долларов в год, может быть так легко обращен каким-то культом. Поэтому его нужно раскодировать.
        Эти люди не какие-нибудь особенные; просто таков здравый ум. И специалист по раскодированию предложил, конечно, правильную вещь. Он сказал: «Он не ребенок, поэтому вы должны быть очень осторожными. Вам не следует сердиться, вам не следует показывать, что вы против его новой идеологии, потому что ваш гнев и ваше явное разочарование в нем оттолкнут его от вас еще дальше. Вы должны поддерживать его, относиться к нему с большой любовью».
        Этот специалист по раскодированию по-настоящему хитер, и он понял одну вещь: что человека в шестьдесят лет нельзя воспитывать как ребенка, вы не раскодируете его в два дня. Но мы-то его вовсе и не кодировали. Мы не старались сделать так, чтобы он стал санньясином, это он просил, чтобы его сделали санньясином. Теперь семья притворяется очень любящей, поддерживающей его. И старик находит это очень странным. От него пришла весть: «Происходят очень странные вещи. Моя семья никогда не была такой любящей».
        Но глубоко внутри они, конечно, все кипят. Я не думаю, что своей любовью и своей поддержкой, которые насквозь фальшивы и насквозь американские, они смогут оградить этого человека от того, чтобы он был здесь. На самом деле, он подумает, - а специалист по раскодированию об этом не подумал, - что моя идеология настолько прекрасна, что, просто услышав о ней, вся семья стала такой любящей и такой верной. Стать санньясином - совершенно правильное дело. И на следующий раз он обязательно станет санньясином.
        Но они еще будут предпринимать всяческие усилия: это просто их первая попытка со специалистом по раскодированию. Если это не сработает, они попытаются снова, сказав: «Этот человек сумасшедший, он не может находиться на таком ответственном посту, как президент компании. Его нужно поместить в лечебницу для душевнобольных или в какой-нибудь богоугодный дом, где к нему следует применить методы психиатрического лечения». Они так легко не оставят его. Именно поэтому я и сказал, что, к сожалению, он миллиардер. Если бы он был бедным человеком, семья была бы счастлива: «Исчезни! Кого это волнует! Хорошо, что мы избавимся от тебя. Зачем ты вернулся? Тебе нужно было там и становиться санньясином».
        Я не дал вам никакой дисциплины. Задающий вопрос говорит: «...дисциплина санньясы». Понимаете ли вы хотя бы немного юмор? Какую дисциплину санньясы я дал вам? Что вы должны носить красные одежды - имеет ли это какое-то значение? Это просто для того, чтобы раздражать санньясинов старой традиции, чтобы добавить им немного головной боли. Именно это мы и делали в Индии, ведь у меня были тысячи санньясинов, и людям становилось трудно решать, кто мой санньясин, а кто санньясин старой традиции.
        Они даже припадали к ногам моих санньясинов. Но когда они видели мой портрет на мале, они бывали потрясены! Эта мала с портретом и нужна как раз для того, чтобы потрясать людей. Какую дисциплину я дал вам? Вы не знаете дисциплины. Вам следует пойти и посмотреть в монастырь траппистов, тогда вы поймете, что такое дисциплина.
        Мне вспоминается одна история. В монастырь траппистов вы входите навсегда; вы не можете выйти оттуда, если только вас не вышвырнут. Если вы не станете помехой, такой, что монастырь решит выбросить вас прочь, вам самому по себе оттуда не выйти. Такая свобода не допускается; об этом надо думать перед тем, как входить в монастырь. Вы можете взять время подумать, но раз вы вошли в монастырь, то это на всю жизнь, пожизненно. Из монастыря может выйти только ваше мертвое тело.
        Тот человек вошел в монастырь, возможно самый ортодоксальный в мире. Монахи хранили абсолютное молчание. Они могут говорить только раз в три года. Через каждые три года они имеют право один раз поговорить, если у них есть какие-нибудь Жалобы, какие-нибудь трудности, какие-нибудь проблемы.
        Этот человек непрерывно на протяжении трех лет страдал, Потому что у него не было матраса, и поэтому он спал прямо на голом полу, а было по-настоящему холодно. Стали страдать даже его кости. Но пришлось ждать три года перед тем, как он смог сказать: «Мне нужен матрас».
        Через три года все монахи монастыря собрались вместе и главный аббат спросил у них: «Если у кого-нибудь есть что-нибудь сказать, он может сказать. Три года мы не встретимся снова; ничего нельзя будет сказать».
        Этот человек подождал немного, потом он сказал: «Мне нужен матрас». Ну и как выдумаете, он на протяжении этих трех лет думал об Иисусе Христе? - только о матрасе... и он ждал, ждал, на протяжении всех трех лет смотрел на календарь.
        Главный аббат сказал: «Хорошо. Теперь на три года никаких жалоб. Через три года вы снова сможете заговорить. Матрас будет предоставлен».
        Матрас был предоставлен, но он был слишком большой, а его келья была слишком маленькой, поэтому, когда вносили матрас, разбили стекло на двери. Матрас был, но стекло было разбито, поэтому в келью начал задувать ветер, начал затекать дождь, и снова на три года... Бедный человек... раньше он хотя бы мог растянуться; теперь же он сидел в углу, а внутрь попадал дождь и снег.
        И что вы думаете? - молился ли он эти три года? Да, он молился, чтобы эти три года поскорее прошли: «И если я еще буду жить...» Казалось, что трудно будет выжить в эти три года, но он выжил. Человек обладает потрясающими возможностями приспосабливаться к различным обстоятельствам. Люди выживают даже в монастыре траппистов. Он выжил.
        И снова сбор через три года. Он прибежал на этот сбор, и еще до того, как главный аббат задал свой вопрос, он поднял руку. Главный аббат был разгневан. Он сказал: «Снова тот же человек! Какая-то жалоба?»
        Он сказал: «Три года я страдал от дождя, ветра и снега. Когда вносили матрас, разбили стекло. Матрас был большим, а дверь маленькой».
        Главный аббат сказал: «Хорошо. Теперь три года молчите. Вашу дверь починят».
        Дверь была починена. Он выжил в эти три года, но матрас не выжил. Он вонял, а когда дверь была открыта, вонь была не такой сильной. Теперь же дверь была закрыта и воздух не поступал... Матрас совершенно прогнил, потому что за три года все, что только было возможно... Теперь этот человек не мог дышать! Все стало так... и на три года!
        Он сказал: «Теперь наступают мои последние дни. Теперь я не смогу вновь поднять свою руку». Но он опять выжил. Он снова выжил, поскольку способности человека приспосабливаться поистине потрясающие. Если вы живете в зловонной комнате, сидите на прогнившем матрасе, вскоре вы перестанете ощущать запах, поскольку ваша чувствительность к запаху притупится, будет убита вонью, непрерывной вонью. Ваш нос не настолько силен, он не сделан из стали, в вашем носу лишь малая часть способна воспринимать запах. Если против вашей способности воспринимать запахи ведется непрерывная война, ваш нос умрет.
        Он выжил, но после того, как прошли три года, он ринулся бежать так быстро, как он только мог. И еще до того, как он поднял свою руку, аббат сказал: «Стоп! С тех пор, как вы пришли сюда, я ничего не слышал от вас, кроме жалоб. Убирайтесь прочь! не желаю вас больше слушать».
        Он сказал: «Но я же еще ничего не сказал. Пожалуйста, выслушайте меня».
        Аббат сказал: «Такие люди не могут быть в монастыре траппистов. За девять лет я ничего не слышал от вас, кроме жалоб, жалоб и жалоб». И они выбросили прочь этого бедного человека.
        А вы говорите, что не можете следовать дисциплине санньясы? Я же не дал вам никакой дисциплины. Да, три вещи я сделал...
        Я дал вам новое имя, с тем, чтобы вы смогли снять свое отождествление с вашей прежней личностью и начать все вновь, как если бы вновь родился ребенок.
        Я дал вам красные одежды, чтобы разрушить монополию традиционных санньясинов на красную одежду - она не является ничьей монополией. И это было сделано просто в насмешку над санньясой, которая существует на Востоке тысячи лет. Я говорил, что, просто сменив свою одежду на красную, вы не станете мудрецами.
        Я дал вам малу, потому что все древние санньясины всех религий использовали для молитвы четки.
        Это старинный метод счета. Например, в индуизме: сколько раз вы произносите имя Бога, таким будет и ваш счет в ином лире. Но как запомнить это: «Рам, Рам, Рам...» Вы забудете. А считать так, чтобы запомнить: «Один Рам, два Рам, три Рам», - слишком утомительно. И вскоре «один, два, три, четыре, пять» дорастет до «одна тысяча четыре... один миллион, два миллиона, три миллиона...» Вы где-нибудь собьетесь и забудете счет. Вот это будет настоящая потеря, потому что Бог спросит: «Сколько раз?..»
        Поэтому методом счета стали четки: вы просто продолжаете говорить свое «Рам» и пропускаете одну бусинку. Вам не нужно говорить «один». Вы говорите «Рам» и пропускаете другую бусинку. Вам не нужно говорить «Рам два, Рам три», вы просто пропускаете бусинки. Это хорошо еще и потому, что вы можете говорить и про себя, когда никто не знает об этом. В Индии люди носят маленький мешочек с четками, подвешенный на руке; поэтому, даже гуляя по дороге, они могут продолжать считать.
        Вы можете увидеть магазинных торговцев, на руках которых висят мешочки с четками. Они разговаривают с клиентами, а глубоко внутри произносят: «Рам, Рам, Рам, Рам», - и считают с помощью четок. В промежутке они скажут жене: «Нищий!» - а их четки продолжают считать.
        Только чтобы высмеять всех этих идиотов, дал я вам эти четки. Для вас это не метод молитвы, это просто издевка над всей традицией.
        И потом я дал портрет обыкновенного человека - подошел бы портрет любого человека. Это раздражает их еще больше.
        Но этот мир странный. Иногда случаются такие вещи, которых вы не ожидали и о которых даже не мечтали. Как раз на днях Шила принесла письмо из Пенджаба - в Пенджабе ведь теперь очень большие волнения. Непрерывно сражаются и убивают друг друга индусы и сикхи. В эти два месяца убиты тысячи людей.
        В одной маленькой деревне были два сикха, оба наши санньясины, а вся деревня были индусы. Эти два сикха были учителями в школе. Директор предложил им: «Не выходите из дома; и будьте осторожны, очень осторожны, потому что вся деревня сошла с ума. Весь Пенджаб сошел с ума, и вас здесь только двое - толпа может убить вас».
        А в тот день, целый день толпа ходила по городу в поисках хотя бы какого-нибудь сикха, чтобы убить его. Они знали, что тут были эти два сикха, но куда они подевались? Ночью, когда солнце село и стало темно, эти двое сикхов решили, что толпа, должно быть, рассеялась. Целый день они прятались в доме, поэтому они решили выйти ненадолго и подышать немного свежим воздухом.
        Как только они вышли, то немедленно - толпа как будто ждала их, пряталась где-то по соседству, знала, что они спрятались в доме, - толпа с двух сторон ринулась на них. Один из них убежал в соседний лес; в темноте было трудно найти его. Но другой был схвачен. Он написал мне благодарственное письмо, потому что, когда толпа схватила его, кто-то из толпы сказал: «Это не сикх, это раджнишист!» Поэтому они сказали: «Бесполезно убивать этого человека - он больше не сикх».
        Вот он и пишет мне: «Бхагаван, вы спасли меня; иначе меня разрезали бы на куски». Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь был спасен мною, но в этом мире случаются странные вещи. Моим именем вас могут убить, но им же вы можете и спастись.
        То была странная ситуация: они собирались убить сикха, но, увидев оранжевые одежды, и малу, и мое фото, они сказали: «Этот человек больше не сикх. Убивать его бессмысленно». И они оставили его.
        Но в основном я поместил сюда этот портрет для того, чтобы он висел у вас на шее и всех раздражал, вы никуда не можете пойти и не быть замеченными.
        Один из моих санньясинов в Бомбее... он принял санньясу, а через два или три дня вернулся и сказал: «У меня настоящие неприятности. Не дадите ли вы санньясу и моей жене? Я привел ее с собой».
        Я сказал: «Зачем?»
        Он сказал: «Проблема в том, что, куда бы я ни пошел с ней, люди говорят: «Что же это за санньяса? Санньясину не полагается расхаживать повсюду вместе с женщиной». И я не могу сказать им, что это моя жена, потому что, если я скажу это, они убьют меня. Санньясин, имеющий жену? Поэтому все так неудобно; что делать? Лучше уж дать санньясу и ей».
        Я сказал: «Я дам ей санньясу, но это не решит проблемы. Попробуйте».
        Я дал санньясу его жене. Через два дня он вернулся снова. Он сказал: «Вы были правы. Вчера в поезде...» Это был местный поезд; он приезжает на нем на работу в офис и возвращается обратно. Тот день был выходным, поэтому он поехал с женой и ребенком. Собралась толпа, и люди сказали: «Чей это ребенок?» - потому что в Бомбее воруют людей.
        В Индии во всех больших городах воруют детей. Потом их калечат, ослепляют и делают из них нищих. Есть целые банды: определенный человек кормит их, забирает по вечерам все собранные ими деньги. Он кормит их, дает им одежду, дает им кров. Но если их не искалечить, не ослепить, не отрезать им руки и ноги, то кто подаст им деньги? Чем более искалеченными, чем более несчастными они выглядят, тем выше их шансы получить подаяние и принести больше денег.
        Поэтому во всех крупных городах воруют детей. И собирают их в банды по сотни детей. Полиция знает об этом; полиция получает свою долю. Полиция не мешает детям просить подаяние на улицах; скорее наоборот, она защищает их. На самом деле, она помогает хозяевам этих детей следить за тем, чтобы дети не могли сбежать.
        И на самом деле, эти дети не могут сбежать, потому что они ослеплены, искалечены, - куда они могут сбежать? Кто будет ухаживать за ними? Они не знают, где их отец, где их мать, откуда их привели, - ведь их могли схватить в Калькутте, а использовать в Бомбее. Если их схватили в Бомбее, то использовать будут в Мадрасе. Поэтому они не знают, откуда они и где находятся сейчас.
        Они не могут сбежать, но полиция следит все-таки, чтобы никто и не пытался сбежать. Все имеют свою долю, кроме этого ребенка. А если он когда-нибудь придет совсем без денег, ему достанутся побои. Поэтому он вынужден приходить с деньгами. Он не может попытаться спрятать какие-то деньги от своего хозяина, потому что тот знает, сколько зарабатывает ребенок.
        Хозяин ходит вокруг и смотрит, чтобы понять, сколько денег заработает этот ребенок до вечера. Так что по опыту он знает, что этот мальчик обязан принести десять рупий, пятнадцать рупий. А если он принесет две рупии, то получит побои. И куда он может спрятать деньги? Эти деньги немедленно обнаруживаются.
        Так что собралась толпа и люди спрашивали: «Вы оба санньясины; эта женщина санньясин, вы санньясин. Прежде всего, почему женщина и мужчина санньясины вместе? Это не допускается. Во-вторых, этот ребенок - откуда вы взяли этого ребенка?»
        Они сказали: «Это наш ребенок». Они вынуждены были сказать так. А люди уже собрались бить их: «Это ваш ребенок? Вы санньясины, и у вас есть ребенок!»
        Санньясины как-то постарались объяснить им, показали мою малу и сказали: «Мы не старые, не традиционные санньясины».
        Кто-то из толпы знал обо мне. Он сказал: «Оставьте их. Они не ваши санньясины. Это санньясины другого рода: неосанньясины».
        Со станции они пришли прямо ко мне. Они сказали: «Дайте санньясу и нашему ребенку тоже, потому что без этого нас снова схватят. Мы бедные люди, и всякий может начать бить нас и причинять нам неприятности». Я вынужден был дать санньясу и ребенку тоже!
        Это была не дисциплина; это был бунт. Я хотел показать санньясинам в Индии, а их миллионы, что если вы сменили одежды или имеете четки, то это не означает, что вы стали святыми. Я могу без всяких проблем создать миллионы таких святых, как они. И я создал их.
        Медитация - вот единственная вещь, которую можно назвать дисциплиной. Но я вовсе не приказываю вам медитировать. Я объясняю вам, что такое медитация. Если это привлекательно вашему уму, если в вас что-то щелкает, если в вас возникает желание исследовать это измерение медитации, то тогда вы следуете своему собственному разуму, а вовсе не моей идее. А если это не привлекает вас, то, конечно, вы не обязаны делать это.
        Спрашивая меня: «Я не могу даже участвовать в гаччхами », - этот человек использовал слова «наша молитва». Это не молитва. Молитва - это всегда просьба о чем-то. В этом действительный смысл слова молитва, молитва о чем-нибудь: «Дай мне, Господи, хлеб наш насущный», - или что-нибудь другое, но: «Дай нам что-нибудь. Ты даешь подаяние, мы просим его. Ты милосерден, а мы нуждаемся в твоем милосердии; спаси нас. Эта жизнь несчастна, это существование пребывает в страдании, выведи нас из этого колеса жизни и смерти».
        Различные религии, различные молитвы...
        Но каждый о чем-то просит.
        Вы не можете назвать наши гаччхами молитвой. Это не так; ведь что вы говорите в гаччхами? «Я отправляюсь к ногам пробудившегося; я отправляюсь к ногам коммуны пробудившегося; я отправляюсь к ногам предельной истины пробудившегося».
        Вы объявляете что-то, вы не молитесь. Это декларация, решимость - «Я отправляюсь к ногам пробудившегося» -решимость отбросить эго, декларация: «С этого момента стать пробудившимся - станет всем моим усилием, всем моим делом, всем моим свершением; я больше не буду жить неосознанной жизнью». Это не молитва.
        В моем поле зрения нет места молитве, потому что нет места Богу.
        Кому вы можете молиться? Никого нет.
        Небо абсолютно пусто.
        Вы просто понапрасну тратите время и бросаете бессмысленные слова в атмосферу, переполняете атмосферу бессмысленными словами.
        Вы должны помнить: «Эти слова никогда не умирают. Раз произнесенное, слово продолжает звучать, совсем как камешек, брошенный в озеро: волны побежали к далекому берегу. Но это существование не имеет берегов, не имеет побережий, не имеет границ. Раз вы сказали что-то, это остается навсегда. Сказанное звучит все дальше и дальше. Оно коснется других планет, Коснется других звезд; будет продвигаться и продвигаться».
        Теперь мы знаем - до изобретения радио об этом не было и понятия, - что сказанное в Вашингтоне проходит прямо рядом с вами. Теперь вы знаете это, потому что люди открыли, как удержать это. Что бы они там ни придумали, все это уже идет через все станции мира. Конечно, создаются очень сильные вибрации. Они все время движутся вокруг вас; вам просто нужно настроить свое радио на определенную длину волны, тогда все сказанное на этой волне будет поймано.
        Это относится и к нам. Все, что мы говорим, не очень сильно, но оно никогда не умирает, звук продолжается. Однажды мы обнаружим способ улавливать звуки, произнесенные разными людьми в прошлом - ведь каждый человек имеет свою вибрацию, свою частоту. Если мы сможем поймать частоту Кришны, то тогда все, что он на самом деле говорил в Гите пять тысяч лет назад, говорил ли он это или вовсе нет, снова будет поймано. И я уверен, что эта большая книга Гита, вероятно, не написана в той ситуации, о которой говорят.
        Две армии, стоящие друг перед другом, - они лишь только ждут сигнала, чтобы начать избивать друг друга. И Арджуна говорит своему возничему Кришне: «Вывези меня вперед». Он главный воин одной из сторон. Видя там всех людей, своих друзей, родственников... Другая сторона состоит из его же двоюродных братьев, они все выросли в одном доме, в одном месте, их учил один и тот же человек. Дроначарья, человек, учивший обе стороны искусству стрельбы из лука, был там, на противоположной стороне: его собственный Учитель.
        На этой стороне каждый связан родственными узами с людьми противоположной стороны. На той стороне каждый связан родственными узами с людьми этой стороны: то была семейная ссора. Арджуна повел себя странно. Он просто сказал Кришне: «Я не буду участвовать в этой войне. Это не война, это просто самоубийство. Ведь все это наши люди. Кто бы ни умер, на моих глазах будут стоять слезы. Отец моего отца, мой дед, стоит там. Мой Учитель, учивший меня, воспитавший меня величайшим лучником мира, он стоит на противоположной стороне. Нет, я не могу сражаться. Я лучше отрекусь от мира и стану санньясином, отправлюсь в Гималаи».
        Вот ситуация. Эта большая книга - диалог, в котором Арджуна все время задает вопросы, а Кришна отвечает на них. Комментировать эту книгу займет у меня почти - Тару, сколько лет? - может быть, три года: двадцать томов, по тысяче страниц каждый. В этой ситуации не кажется вероятным, что такая большая проповедь... Вся война была кончена за восемнадцать дней; вся Гита не может быть кончена за восемнадцать дней! Поэтому он сказал, наверное, всего несколько слов, а в дальнейшем они развивались, добавлялись новые и новые слова, чтобы разъяснить, упростить, сделать все более понятным.
        Но однажды станет возможным поймать слова Кришны - или Иисуса, произносящего свою нагорную проповедь, - ведь ни один звук никогда не умирает; раз произнесенный, он остается навсегда. Да, он становится все слабее и слабее, и нужны будут все более сильные, мощные приемные устройства, приемники, чтобы поймать его. И конечно, все это будет как Вавилонская башня, ведь на протяжении миллионов лет говорили миллионы людей, и их слова перемешались.
        Но есть вероятность... Ведь ваши отпечатки пальцев единственно ваши: таких никогда не было раньше, и нет возможности таким отпечаткам появиться когда-либо в будущем. Ваши отпечатки пальцев - это ваши отпечатки пальцев. Ваши звуковые отпечатки - это тоже ваши звуковые отпечатки; рано или поздно мы сможем отсортировывать их. И когда мы получим ваш звуковой отпечаток, вашу частоту, тогда может быть воспроизведено все сказанное вами в вашей жизни.
        Вы удивитесь, узнав, что Махавира - единственный человек за всю историю, который сказал: «Не говори ничего такого, что ты не хотел бы, чтобы это было связано с тобой навсегда, поскольку все сказанное тобою будет пребывать вечно». Он единственный человек, но то, что он говорит, обладает, конечно, потрясающим проникновением. Его основание в том, чтобы не говорить плохих слов, мерзких слов, очень научно, не религиозно. Он говорит так, потому что эти слова останутся навсегда; они будут вашими следами во времени. Не оставляйте за собой никаких мерзких следов.
        Когда вы декларируете: «Буддам таранам гаччхами - я отправляюсь к ногам пробудившегося», - вы не произносите молитву. Вы просто объявляете существованию и себе ваше намерение: «Я хочу отбросить мое эго».
        Таким образом, гаччхами - «гаччхами» просто означает «отправляться», «идти». Английское слово «идти» (go - гоу) происходит от санскритского слова гаччх. Вы удивитесь тому, что на санскрите корова (английское «cow» - произносится «коу») будет гау, ведь корова очень любима индусами, они поклоняются ей как матери, полагают ее святой. Движение Коровы называется гаччх. От этого гаччх и происходит английское слово гоу - идти.
        «Хождение пешком» требует одного абсолютно необходимого условия: вы отбрасываете ваше эго. Со своим эго вы не можете прийти к ногам Будды, пробудившегося. И этим «пробудившимся» мы не называем какого-то конкретного человека. Мы просто говорим, что поскольку качество осознанности одинаково, то все пробудившиеся, пробудившись, становятся одинаковыми: между ними нет никакой разницы. Пробуждение - это просто пробуждение. Поэтому мы отправляемся к ногам любого, кто пробудился, где бы он ни пробудился - в прошлом, в настоящем или в будущем.
        Это решение отбросить эго. Это декларация о том, что: «Существование, будь мне свидетелем, я отправляюсь к ногам пробудившегося. Напомни мне, если я забуду». Вот почему оно должно быть отделено. Чем больше вы повторяете это, тем лучше, потому что чем более это становится определенным, тем яснее восприятие того, что же это все означает.
        Но отправляться к ногам пробудившегося не очень трудно. Это очень просто. Само присутствие пробудившегося создаст в вас желание отправиться к его ногам. Это не что-то буквальное, что вы должны отправиться именно к ногам. Это просто означает, что вы начинаете ощущать своего рода самоотдачу. Вас не просят о самоотдаче: если просят, не подчиняйтесь. Если самоотдача случается сама собой, подчиняйтесь; это ваше собственное ощущение, ваше собственное подлинное переживание. Но это просто, отсюда и второе гаччхами: «Сангхам шаранам гаччхами».
        Очень легко отправиться к ногам пробудившегося, немного труднее отправиться к ногам коммуны пробудившегося, потому что вся коммуна не будет пробудившейся. Многие будут крепко спать и похрапывать; многие будут спать даже крепче, чем вы. И эго будет испытывать большие трудности в том, чтобы отправиться к ногам этих людей. Это означает, что теперь вы должны еще более определенно отбросить свое эго. Может быть, в первом гаччхами вы отбросили лишь несколько листиков вашего эго. Во втором гаччхами вы будете вынуждены отбросить все дерево.
        Третье даже еще труднее, но по другой причине. «Дхаммам шаранам гаччхами - я отправляюсь к ногам предельной истины пробудившегося». Что представляет собой пережитое пробудившимися людьми, они этого не сказали; это не может быть высказано. Все они хранили молчание об этом.
        Где вы собираетесь найти ноги предельной истины? И в вашем состоянии неосознанности, в вашем состоянии бессознательности, в каком направлении отправитесь вы на поиски? И когда вы не знаете, где отдать себя, кому отдать себя, что отдать, все это для эго становится еще труднее. Вам придется выдергивать из земли корни дерева; они прячутся под землей. Даже если дерево упало, оно может снова вырасти от своих корней.
        Это простые декларации - и они должны быть вашими декларациями, они не могут быть моими декларациями.
        Но, слушая, как я говорю о том, что неподчинение - это качество религии, вы немедленно испытываете желание не подчиняться. Вы услышали от меня много вещей, но никогда раньше подобное желание не возникало в вас. Определенно, где-то глубоко внутри вы хотите не подчиняться.
        Может быть, вы принудили себя к подчинению. Тогда вы поступаете неправильно, это место не для вас. Тогда вы просто втянули себя во что-то, что не исходит из вашего собственного решения. Может быть, вы подражаете кому-то - может быть, ваш друг стал санньясином, поэтому и вы стали санньясином. Может быть, мои слова, мои доводы произвели на вас впечатление. Но ваша санньяса не вырастает из вашего глубочайшего ядра; иначе, услышав от меня о том, что неподчинение -религиозное качество, вы немного подождали бы и подумали бы об этом.
        Вам следовало спросить: «Тогда что есть подчинение? Не является ли и подчинение религиозным качеством?» Это был бы правильный вопрос. Я постоянно даю вам правильные ответы на неправильные вопросы, ничего другого не сделаешь. Я понимаю, что вы не можете задать правильный вопрос, а я не могу дать неправильный ответ; так что же делать? Вот так и продолжается. Вы продолжаете задавать неправильные вопросы. Но меня не очень волнуют ваши вопросы, я продолжаю отвечать то, что я хочу ответить. Ваш вопрос - это лишь повод.
        Подчинение - более великое религиозное качество, чем неподчинение.
        Неподчинение предназначается только для начинающих, для тех, кто только начинает учиться ходить - для тех, кто шаток. Неподчинение - это религиозное качество для тех, кто слишком привязан к своей личности, к своей обусловленности, к своей запрограммированности. Неподчинение - это техника для вас, предназначенная для того, чтобы раскодировать себя, чтобы очистить себя от всякого христианства, иудаизма, индуизма, мусульманства. Вы просто очищаете себя от всего этого. Вы выходите просто самими собой, невинными. Тогда подчинение становится религиозным качеством.
        Тогда наступает время подчиняться; но, прежде всего, научитесь не подчиняться. Неподчинение - это отрицательное слово. Оно предназначается для того, чтобы просто отсечь от себя всю чепуху, сжечь в себе весь хлам. Это отрицательный процесс. Он нужен только для начинающих. Когда отрицательный процесс закончен и вы сожгли в себе весь хлам, вы облегчены, вы свободны, вы готовы летать, тогда религиозным качеством становится подчинение. Но это качество более высокое, гораздо более сознательное качество.
        Но вы не подчиняетесь кому-то.
        Теперь вы просто подчиняетесь своему существу.
        Куда оно поведет вас, следуйте за ним без страха, свободно.
        Чтобы быть со мною, вы должны не подчиняться всему тому, чему научили вас. Я не учу вас ничему. Я не говорил вам: «Делайте это, не делайте того». Меня не волнуют детали, меня беспокоят фундаментальные вопросы; как сделать эти фундаментальные вопросы ясными для вас. Тогда от вас будет зависеть, что вы будете делать с ними. Вы можете повернуться спиной и отправиться, куда захотите, для меня это будет совершенно нормально. Но когда вы понимаете фундаментальные вопросы, вы не можете повернуться к ним спиной. Это невозможно; это невозможно по самой природе вещей.
        Когда вы понимаете определенную истину, вы не можете сделать ничего иного, кроме как подчиниться ей.
        Но должно быть ваше понимание, ваше восприятие, ваше видение.
        Начинайте с неподчинения.
        Всегда необходимо начинать с отрицательного, с «нет». Если вы хотите добраться до «да», вам тысячу раз придется сказать «нет», чтобы найти в жизни «да». Ведь вся ваша жизнь столь многими людьми была превращена в руины, что вы вынуждены будете всем этим людям говорить «нет».
        И после тысячи «нет», вы, может быть, найдете в себе возможность сказать «да».
        И это «да» выйдет из глубочайшей сердцевины вашего существа и принесет с собой ваш аромат.
        Беседа 25.
        ИИСУС - ЕДИНСТВЕННЫЙ СПАСИТЕЛЬ, КОТОРЫЙ ЕДВА ЛИ СПАС САМОГО СЕБЯ
        24 ДЕКАБРЯ 1984 ГОДА
        БХАГАВАН,
        ВЧЕРА, ПОСЛЕ КАТАНИЯ, МЫ ВСТРЕТИЛИ ПЯТЕРЫХ УПАКОВАННЫХ В БИБЛИИ ХРИСТИАН, КОТОРЫЕ ПРИШЛИ, ЧТОБЫ СПАСТИ НАС. ЧТО ВЫ СКАЖЕТЕ ОБ ЭТОМ? МОЖЕМ ЛИ МЫ БЫТЬ СПАСЕНЫ?
        Таких идиотов много по всему миру, может быть, в Орегоне их больше. Сама идея спасения кого-либо является насильственной. Это вмешательство, проникновение в жизнь другого человека. Никто не имеет права спасать кого-либо.
        Человек может спасти сам себя... но есть некоторая психологическая причина, по которой эти упакованные в Библии люди начинают спасать других: они сами не уверены в том, что спасутся. Чтобы обрести такую уверенность, они должны громко кричать, создавать шум, предпринимать усилия по спасению других людей. И, конечно же, они найдут несколько дураков, согласных на то, чтобы их спасали. Это даст им огромную уверенность, но никакого основания для этого нет. Сама их жизнь - это жизнь фанатиков, которые думают спастись за счет своей веры в Иисуса Христа.
        Жизнь нуждается в преобразовании, а преобразование - это великая работа над собой. Это не детская игра, такая, что: «Просто верь в Иисуса Христа, снова и снова перечитывай Библию, и будешь спасен». Спасен от чего? Спасен от преобразования!
        Поэтому, если вы снова встретите этих людей, скажите им, пожалуйста: «Вы пришли в подходящее место. Мы здесь «снимаем» спасение с людей, впавших в ошибочное представление о том, что они спасены. Мы вновь снимаем с них спасение. Мы вновь спускаем их на землю, очищая их затуманенный ум».
        Но ответственность лежит не на этих бедных людях - они достойны сожаления, - ответственность ложится на самого Иисуса. Это он пытался спасти людей. И какие знаки давал он им? Никаких знаков, никаких идей о том, как они могут изменить стиль свой жизни, как они могут найти свое истинное существо, как они могут раскрыть истину, которую они несут в себе. Не даются ни структура, ни процесс, ни методология. Все, что требуется, это: «Верьте в то, что я единственный рожденный сын Божий, что я мессия», - и этого достаточно.
        Неужели преобразование жизни настолько дешево, что вот вы верите в кого-то, и самой этой верой?.. Вы ничего не теряете, и Иисус вам ничего не дает, кроме некоторого рода галлюцинации, которой вы и спасаетесь.
        Ни один человек не был спасен Иисусом. И я не думаю, что он был способен спасти самого себя. То, как он ведет себя, то, как он говорит, все это показывает, что это не вкус пробудившегося человеческого существа; что-то упускается. У него потрясающе сильное эго. Да, он окружает себя религиозным жаргоном, «единственный рожденный сын Божий», - но такое может сказать и любой сумасшедший.
        Какое свидетельство приносит он? Именно из-за этого продолжают христиане подчеркивать чудеса Иисуса, ведь без этих чудес, какое есть у него свидетельство? А эти чудеса никогда и не совершались, потому что если бы такие вещи совершались, то еврейские источники обязательно упомянули бы о них. Его приняли бы как мессию.
        Евреи никогда не принимали его, даже и в наши дни. Его современников надо спросить, почему ни один авторитетный источник даже не упоминает его имени. Ведь если такой чудесный человек ходил где-то рядом, он был бы единственной новостью на протяжении столетий, но ни один из его современников даже не побеспокоился о нем. Его современники дали ясно понять, что они думали о нем, распяв его. Почему они распяли его?
        Люди, участвовавшие в этом инциденте, не спрашивали, почему иудеи распяли Иисуса. Они распяли его по той простой причине, что: «Этот человек сумасшедший, он притворяется чем-то, что уведет миллионы людей на неверный путь. Лучше покончить с ним. Он не мессия», - ведь иудеи имели свои критерии для того, кто должен быть мессией, кто спасет весь мир от страдания, от горя, от муки. Ту же идею, которую Иисус дает христианам, сам он получил от своим прародителей. Он сам совершенный еврей.
        То, что говорил Иисус, касалось какого-то мессии, который где-то там далеко появится в предстоящей истории, в будущем. Ошибка Иисуса заключалась только в этом: он начал говорить: «Я тот человек, которого вы ждали. Я та надежда, которую вы желали. Я пришел». И они посмеялись над ним - всякий посмеялся бы.
        Надежда евреев должна оставаться надеждой.
        Когда бы кто-нибудь ни попытался сказать: «Я пришел исполнить вашу надежду», - он будет распят по той простой причине, что он забирает надежду целой расы. Они живут этой надеждой; это их единственный свет, их единственная путеводная звезда... «а этот сын плотника - невежественный, косноязычный, ни на что не годный - хочет доказать, что он и есть тот мессия, на которого вся надежда! С этим человеком нужно покончить».
        И была еще одна причина, почему они распяли его: если на кресте он смог бы уговорить Бога помочь ему, тогда мы увидели бы, мессия он или нет, - Бог спасет его. Если же Бог не беспокоится даже о спасении Своего собственного сына, то что говорить о других? И если Иисус не может уговорить Бога спасти себя, то как он может уговорить его спасать других?
        Распятие должно было стать критерием. Собрались тысячи людей; такое случается не каждый день. Лишь изредка сумасшедший объявляет такие вещи. Они смеялись, шутили и бросали в него камни, плевали на него.
        Они возложили на него терновый венец, они заставили его нести свой собственный крест. Три раза падал он на пути; крест был слишком тяжел. Он не мог нести свой собственный крест, а пытался нести кресты всего человечества, пытался спасти все человечество, забрать все людские несчастья, муки и страдания. И всякий раз, когда он падал, люди смеялись и говорили: «Ты не можешь нести даже свой собственный крест, как же ты собираешься нести кресты всех остальных людей?»
        И на кресте они написали: «Се царь иудейский», - в шутку, потому что этот человек постоянно говорил о царстве Божьем, о том, что: «Те, кто верят в меня, спасутся. В судный день я буду там с Богом, указывая, кто среди людей мой, сортируя людей на тех, кто должен быть спасен, и на тех, кто не должен быть спасен. И я буду свидетельствовать о вас. Суд в моих руках».
        На кресте он сам чувствует себя потрясенным. Он плачет, обращаясь к Богу: «Ты забыл меня? Ты оставил меня?» - ведь он же видит, что распятие идет, а чуда нет. Он смотрит вверх, в небо... спустится ли Бог на белом облаке, придут ли ангелы, распевая: «Аллилуйя, Аллилуйя».
        Но не приходят ангелы, не видно нигде Бога; небо совершенно ясное; ни облачка. А толпа кричит, радуется и танцует. Они веселятся, они говорят: «Посмотрите на дурака! Он собирался спасти весь мир!»
        А он испытывает жажду. Он прошел длинный путь, нес тяжелый крест по горячему солнцу - распятие происходило на горе Голгофе, - он испытывал жажду, и на кресте, когда кровь начала истекать из его рук и ног...
        Иудейское распятие было самым жестоким способом убийства человека, который применялся повсюду. До смерти человека проходило иногда тридцать шесть, иногда сорок восемь часов. Электрический стул - гораздо менее насильственное приспособление. Вы просто садитесь на него, и вот вас нет - простое выключение. Может быть, вы даже не услышите щелчка. В то время, когда вы слышите щелчок, вас уже нет.
        У каждой страны свои способы, но у иудеев был самый мучительный. Смерть - это не мучение; смерть может быть освобождением от мучительной жизни, но на иудейском кресте вы молили бы: «Убей меня, Боже, убей меня; я не могу больше ждать», - ведь вы испытываете голод и жажду, а когда кровь сочится из вашего тела, вы испытываете большую жажду, все большую жажду, ведь вы теряете жидкость. Вы все еще живы, и потрясающая боль... такая медленная смерть. Это не просто смерть. Смерть может быть очень простой: человеку отрубают голову; это не такая уж большая проблема. Для этого не нужно сорока восьми часов... сорока восьми часов умирания.
        Он начинает просить воды. И это человек, который ходил, бывало, по воде. Это человек, который обращал, бывало, воду в вино. Это человек, который поднимал из могил мертвых. Он не может остановить своей крови, истекающей из его тела. Он не может заставить кровь течь обратно в тело. Он не может даже устроить себе стакан воды, - а ведь он мог превращать камни в хлеба!
        Почему он не может превратить в воду воздух? Почему он не может устроить облака, чтобы они излились на него дождем, а он смог бы напиться воды? На кресте он показал себя абсолютно бессильным.
        Но христиане по всему миру продолжают спасать людей. Они даже не понимают, что означает спасение.
        На Востоке ни одна религия никогда не провозглашала, что кто-то может спасти вас, кроме вас самих; и Восток знает гораздо глубже о человеческой жизни и ее преобразующих силах. Он тысячи лет работал с человеческой душой. Западу предстоит открыть еще многое, - может быть, это неправильное слово: правильным словом будет переоткрыть - многое из того, что Восток уже открыл задолго до того.
        Например, когда Зигмунд Фрейд, Юнг, Адлер и другие великие психологи начала этого столетия приступили к исследованию бессознательного ума, подсознательного ума, сознательного ума, это было переоткрытием, совершенным Фрейдом. Но сам он так никогда и не узнал, что это было переоткрытием, что в Индии мы на протяжении уже тысяч лет знали, что все эти подразделения существуют
        Но Запад был потрясен, не мог поверить тому, что существует бессознательное. «Если существует бессознательное, то почему о нем ничего не говорится в Библии. Ведь все, о чем не говорится в Библии, определенно не существует. Бог дал целое послание совершенно обо всем: бессознательный ум там не упоминается».
        Юнг прошел немного глубже и обнаружил коллективный бессознательный ум. Но вы удивитесь тому, что Будда говорит не только об этих умах, но и о еще нескольких умах, потому что это только единственный способ... Например, Фрейд идет вниз. Сознательный ум, конечно, приемлем для каждого, потому что мы существуем в нем, но Фрейд идет вниз, находит там подсознательный ум. Это когда вы спите. Пограничная линия между бессознательным и сознательным, как раз средняя часть, которая соединяет бессознательное с сознательным.
        Юнг проходит немного глубже и находит, что если пройти в бессознательное глубже, то внезапно обнаруживается глубина, которая не является индивидуальной, которая является коллективной. Это похоже на то, как на поверхности можно видеть множество айсбергов, но если пройти глубже, то там обнаружится, что есть только один айсберг со многими вершинами, выступающими над поверхностью воды, - внизу же только один большой айсберг.
        Будда же идет и вверх. Он идет вниз - и дальше Юнга. После коллективного бессознательного ума существует, говорит он, космический бессознательный ум, поскольку коллективный бессознательный ум означает бессознательный ум человечества, - но как быть с животными, и деревьями, и горами, и реками, и звездами? Пройдите немного глубже, и вы найдете космический бессознательный ум.
        Будда идет также и вверх. На пути вниз сознательный ум оказывается как раз посредине, там, где находимся мы. Ниже его располагаются подсознательный ум, бессознательный ум, коллективный бессознательный ум и космический бессознательный ум. Он движется также и вверх, куда будущая психология еще только должна отправиться. Он говорит: «Выше сознательного ума снова располагается лестница, ведущая вниз. Точно также, как ниже располагается бессознательный ум, выше находится ум сверхсознательный».
        Если отправиться вверх, то выше сверхсознательного ума вы найдете, говоря языком Будды, «сверхсверхсознательный» ум. Потом вы найдете коллективный сознательный ум, а потом космический сознательный ум. Вот тогда вы совершили целое путешествие, вниз и вверх.
        До Зигмунда Фрейда люди полагали, что Будда все это только воображает. Но Фрейд ни в каком смысле не был религиозным человеком. Он обладал научным умом: он доказал существование подсознательного, бессознательного. Юнг тоже не был религиозным человеком: он доказал существование коллективного бессознательного. Теперь нужен какой-то другой ученый, который доказал бы существование космического бессознательного,
        И он скоро придет, поскольку если это факт, а так и должно быть, ведь если оказалось, что этот человек, Будда, абсолютно прав в четвертом, то нет оснований сомневаться, что он прав и в пятом. И если он прав относительно лестницы, идущей вниз, то почему он не должен быть прав относительно лестницы, идущей вверх?
        Но для того чтобы двигаться вверх, вам нужен религиозный ум. Научного ума будет недостаточно.
        Научный ум способен двигаться в большей степени по направлению к вещам. А двигаетесь вы по направлению к вещам следующим образом: от сознательного ума вы должны двигаться к космическому бессознательному уму. Вещи, возможно, обладают космическим бессознательным умом, он абсолютно дремлет, но он должен быть. Иначе, каким образом оказывается возможным то, что вы едите пищу, которая мертва, которая есть «вещь», но она питает ваш мозг, ваш ум, поддерживает их функционирование. Где-то какая-то часть вещей, которые вы едите, освобождает некоторую сознательность, некоторое умственное качество для вас. Иначе откуда получаете вы ваш ум?
        Говорят, что если вы не будете дышать шесть минут и кислород не будет поступать к вашему мозгу, то мозг начинает разрушаться. Его клетки настолько хрупки, что без кислорода они могут прожить самое большее шесть минут.
        Во время второй мировой войны случилось так, что у нескольких людей были сердечные приступы, чисто психологические сердечные приступы: перед ними падала бомба, взрывалась и убивала многих людей. Когда вы видите так много умирающих людей - внезапный взрыв и так много людей умирает, - у вас может произойти психологический сердечный приступ. Вы можете упасть замертво. Вы не умерли, но как среди столь многих смертей можете вы остаться живыми? Вы не можете быть исключением. Вы же не единственный рожденный сын Божий; вы всего лишь обыкновенное человеческое существо, и когда все умирают, то что вы делаете здесь? Само лишь потрясение может прекратить ваше дыхание.
        В России во время второй мировой войны оживили много подобных людей. Если человека оживили после того, как прошло шесть минут, он жил потом, но уже никогда не становился сознательным. Он оставался в коме, потому что мозг уже был разрушен, хотя остальное тело и возвращалось к жизни; все остальное начинало функционировать.
        Я видел одну женщину, которая на протяжении девяти месяцев находилась в коме, и все у нее функционировало. Она дышала, ее пульс был нормальным, все было хорошо, вот лишь ее мозг каким-то образом перестал действовать. Доктора говорили, что так она может прожить годы. Если ее поддерживать, помогать ей, питать ее, она сможет прожить в таком состоянии годы, но на восстановление ее мозга надежды не было. И у нас еще нет банков для хранения мозгов, чтобы вложить в ваш череп мозг какого-нибудь другого человека.
        Но мозг кого-то другого принесет с собой и личность кого-то другого, не вашу личность. Это трудная проблема. Если когда-нибудь мы и сможем иметь банки мозгов, то эти мозги будут нести воспоминания какого-то другого человека, его образование... Может быть, он был математиком, поэтом, художником; может быть, он был нищим или очень богатым человеком: у него будут самые разные воспоминания.
        Его мозг может быть помещен в ваш череп, но тот, кто придет в сознание, будет уже не вами, это он вернется в сознание: он будет использовать ваше тело. Он будет говорить на своем языке: если он был французом, он будет говорить по-французски, если он был русским, он будет говорить по-русски. Он не обратит внимания на то, кто вы, может быть, вы и не слышали ни одного слова по-русски.
        Это проблема. Прежде всего, проблема иметь такие байки, потому что клетки мозга очень быстро умирают. Но, может быть, мы сможем найти какой-нибудь способ - когда человек умирает, до его смерти, вынуть его мозг и поместить его в кислородную емкость, где он будет снабжен достаточным количеством кислорода и где он сможет продолжать функционировать. Он будет мечтать там, в этой кислородной емкости - заниматься любовью с женщиной или, если он извращен, делать что-нибудь другое. Конечно, он будет мечтать и заниматься своими делами - тем, что он делал в своем первом теле.
        Теперь он будет заниматься этим в кислородной емкости и, может быть, гораздо успешнее, ведь у него будет больше кислорода и гораздо более чистого кислорода. И он не сможет узнать, что его вынули из тела, из-за одной странной вещи, касающейся вашего черепа, а именно, из-за того, что ваш череп лишен внутри себя чувствительности.
        Поэтому если вынуть мозг, то мозг не почувствует, что его вынули, удалили с его исходного места, поместили куда-то еще. Он может жить просто сам по себе. Он может функционировать сам по себе. И если его снова поместить в тело, то тело начнет следовать приказам этого мозга.
        Будда идет и вверх. Он говорит, что этот ум... и известны определенные факты, касающиеся ума и мозга, которые открыли ученые. Например, тот факт, что половина мозга не действует. Функционируют лишь пятьдесят процентов вашего мозга, а пятьдесят процентов мозга совершенно не функционируют.
        Но природа ничего не создает так, чтобы это бездействовало. Она создает вещи только для действия, а такая ценная вещь, как мозг... Если половина мозга не действует, то это просто означает, что мы еще не знаем о ее применении. Мы не открыли еще, для какого применения она предназначена.
        Это дает мне ключ. Действующая половина мозга открывается нашими психологами, а бездействующая половина мозга начинает функционировать при медитации. И мало-помалу вы начинаете осознавать нечто более высокое, чем вы, нечто, лежащее вне вас. Космический сознательный ум - ваша предельная истина.
        Если вы не узнаете этого, вы не спасетесь, ведь тогда вы будете двигаться в лабиринте бессознательного, коллективного бессознательного, космического бессознательного; вы будете двигаться по лабиринту тьмы, которая и создает все ваши страдания.
        Что же Иисус знает об этом? Просто от его слов, обращенных к людям: «Верьте в меня», - я не думаю, что другая половина их мозга начнет функционировать. Эти упакованные в Библии люди - вы думаете другая половина у них функционирует? Весьма вероятно, что весь их мозг перестал функционировать; они в коме.
        Вера - это род комы.
        Вы прекращаете размышлять, вы прекращаете сомневаться.
        Вы прекращаете задавать вопросы.
        Естественно, ведь все это функции вашего ума, а когда эти функции исчезают, то мало-помалу и мозг останавливается. Если он не используется, то он собирает отбросы; он становится все более и более тупым, сомневаться ведь не разрешено. От вас ожидают странных вещей...
        Как раз на днях Шила принесла мне последнее послание папы-поляка к человечеству, послание на ста тридцати одной странице. Естественно, оно должно быть на ста тридцати одной странице, потому что он не оставил невысказанной ни одной глупости. Вы удивитесь тому, что он обнаружил несколько новых грехов, о которых не упоминается в Библии. Только поляк способен на такое; иначе чем же занимались все эти пророки Ветхого Завета, а потом и Иисус?
        Поляк обнаружил новые грехи, но эти грехи достойны того, чтобы их рассмотреть. Одним из грехов, о которых он говорит, является идея классовой борьбы: верить в идею классовой борьбы - это грех, большой грех. Но верите ли вы в идею классовой борьбы или нет, она есть. Есть борьба между богатыми и бедными. Это не вопрос вашей веры.
        В Индии есть борьба между кастами, двойная борьба: классовая борьба и кастовая борьба. Индусы разделили свое общество на четыре основных варны. Слово «варна» значительно; оно означает цвет. Возможно, что вначале разделение осуществлялось по цвету. Самыми белыми были арии, которых Адольф Гитлер объявил германцами, нордическими германцами, чистейшими ариями. Он использовал слово «арии» для обозначения германцев, и он использовал арийский символ свастики для своего флага. Это индусский символ, древний арийский символ. Они были наивысшими, а чем темнее был ваш цвет, тем вы становились ниже, ниже и ниже.
        Южная Индия почти черная. Если вы из карты вырежете Африку и Индию и положите их рядом друг с другом, то вы удивитесь тому, как они подходят друг к другу. Совсем недавно было открыто, что Южная Африка и Индия были соединены вместе, а потом медленно отошли друг от друга.
        Поэтому Южная Индия имеет на самом деле негритянскую кровь. И со многих сторон странно, что цвет южных индийцев черный и что их языки - единственные языки в Индии, не связанные с санскритом, тогда как все европейские языки связаны с санскритом. Например, тридцать процентов английского, сорок процентов немецкого, тридцать пять процентов русского, семьдесят процентов литовского, сорок процентов итальянского...
        Так что европейские корни исходят из санскрита, а языки Южной Индии - тамил, телугу, канонад, малаялам... ни один процент этих языков не заимствован из санскрита. Это очень странно. Это кое на что указывает: эти люди не арии. Немцы, русские, швейцарцы, французы, англичане - ответвления ариев, а южные индийцы - не арии.
        Так что вначале только на основании цвета... именно поэтому их называют четырьмя варнами; но позднее, постепенно, цвета перемешались. Когда вы живете с людьми... даже в Америке вы найдете человека, который наполовину негр, а наполовину кавказец, наполовину негр, наполовину итальянец, наполовину негр, наполовину англичанин. Когда люди живут вместе, они смешиваются. Очень трудно удержать кровь раздельно. Поэтому постепенно варны перемешались, цвета перемешались, но касты остались.
        Между браминами и шудрой ведется определенная борьба. Брамины - наивысшая каста, а шудра - самая низшая. Борьба есть, и борьба на протяжении пяти тысяч лет. Были убиты, сожжены заживо, вырезаны тысячи шудров; даже сегодня это продолжается по малейшим поводам.
        Например, в маленькой индийской деревне вы найдете два колодца. Один колодец для высших каст, трех высших каст: браминов, класса священников; кшатриев, класса воинов; и ваников, класса бизнесменов. А шудры, неприкасаемые, имеют второй колодец. Неприкасаемым не разрешается брать воду из того колодца, которым пользуются высшие касты.
        И иногда случается так, что эти бедные люди не могут устроить себе достаточно глубокий колодец - они беднейшие из бедных. Летом их колодцы пересыхают, поэтому они вынуждены ходить за многие мили к реке или к озеру, чтобы набрать воды, но они не могут пойти к колодцу в городе. Если их обнаружат... Иногда так случается ночью, когда кто-нибудь испытывает жажду. Река далеко, все спят, никто не узнает... Он подходит тихо и пытается набрать ведро воды - и его хватают. Этого достаточно. Этот колодец становится нечистым, и это порождает мятеж.
        Эти бедные неприкасаемые, эти шудры, живут вне города. Они не живут в черте города, поэтому их другим именем является антьяджа. Антьяджа означает «те, кто живет вне города». Они живут в беднейших хижинах, сделанных из травы и бамбука. Можно прийти с одним горящим факелом и сжечь всю их деревню. Один человек за пять минут может сжечь всю деревню неприкасаемых.
        Сгорят их дети, их животные, сгорят их старики, которые не смогут вовремя убежать. А если вся деревня захочет сжечь шудру, тогда факелами, горящими факелами, они никому не дадут уйти из деревни; они заставят шудру вернуться к их горящим хижинам. Даже сегодня такое случается по любому малейшему поводу.
        Слух о том, что девушка высокой касты была соблазнена неприкасаемым молодым человеком - лишь только этого слуха достаточно! Это может и не быть правдой; весьма вероятно, что это неправда, ведь в индийской деревне, в таком тесно связанном обществе, очень трудно иметь какие-либо любовные дела.
        Женщины не могут свободно передвигаться вне дома. Они не ходят в школу, они не ходят в колледж, они не ходят в университет; они почти никуда не ходят. Единственное место, куда они могут пойти, - это колодец с водой... Второе место, куда они могут пойти, - храм. В оба эти места шудры не допускаются. Так что, где девушка высокой касты может встретиться с неприкасаемым? Чтобы влюбиться, нужно, по крайней мере, познакомиться.
        А шудры так нечисты, так грязны в мнении высших классов, что грязна даже их тень. Великое воображение! Тень ведь не имеет существования. Тень - это просто потому, что вы стоите на пути солнечных лучей, а солнечные лучи не могу пройти сквозь вас; вот вы и создаете тень. Нет ничего похоже на тень. Вы не можете ухватить ее. Вы не можете удержать ее, вы не можете положить ее в мешок и принести домой; вы можете убежать от нее, она будет следовать за вами. Она существует; это просто отсутствие лучей, которые вы же и заслоняете.
        Но индусы третируют этих бедных людей настолько, даже если их тень упадет на вас, - вы сидите, а мимо проходит шудра, не касаясь вас, но его тень вас касается, то этого достаточно для того, чтобы поднять мятеж! Несколько могут быть убиты, потому что... «Почему он был так самонадеян? Ему следовало быть более осторожным».
        В старые дни, а в самых отдаленных уголках и сейчас, когда идет шудра, он должен, прежде всего, оповещать: «Я шудра, и я иду; поэтому, пожалуйста, если есть кто-нибудь на дороге, отойдите». В прошлом шудры должны были делать две вещи... Были улицы, закрытые для них, они не могли ходить по ним. Но для определенных целей не ходить было невозможно, поэтому в определенные часы им разрешалось появляться на этих улицах.
        Например, шудра чистил туалеты для высших классов, поэтому в определенные часы, рано утром, до того, как все встанут, он приходил и быстро чистил туалеты. Но даже тогда, - может быть, кто-то вышел на утреннюю прогулку, - он должен был делать две вещи. Он должен был кричать: «Я иду - я шудра. Пожалуйста, уйдите с дороги, если кто есть где-то там».
        И вторая вещь - вы удивитесь - он должен был держать что-то вроде щетки, сделанной из определенной травы, которая используется в Индии для чистки полов. Эта щетка, травяная щетка, обычно подвешивается позади него наподобие хвоста; она должна быть постоянно привязана к его поясу. Это нужно для того, чтобы подметать путь позади него. Когда он идет, щетка автоматически подметает за ним путь, его тень, любую грязь, которую он оставляет позади - поэтому никто не становится нечистым.
        Это кастовая борьба.
        Ни одному шудре не разрешалось учиться и получать образование. Если находили, что он учится, может быть, тайно, то это было уже достаточным преступлением, за которое его следовало убить; единственно возможное наказание.
        А этот папа, поляк, говорит: «Идея классовой борьбы, сама идея есть грех». Вот великое открытие! И почему он говорит об этом? Страх коммунизма - у него не хватает смелости сказать, что верить в коммунизм - вот грех, потому что вся философия коммунизма основывается на идее классовой борьбы. Ловко... Почему бы не выразиться ясно, что быть коммунистом - вот грех? Он, должно быть, боится, что когда вернется в Польшу, тогда тамошние коммунисты убьют его. Что тогда произойдет с коммунистами в Польше? Сейчас Польша коммунистическая страна; вся Польша станет грешны видите уловки этих священников? Он называет это классовой борьбой: идея классовой борьбы, распространение идеи классовой борьбы - вот великий грех.
        А другая вещь еще более замечательна: он говорит, что никто не может иметь прямой контакт с Богом; что это грех. Вам нужно действовать через католического священника; вы не можете исповедоваться напрямую, это невозможно. Бог вас не станет слушать. Ваша исповедь бесполезна.
        Вы понимаете эту стратегию? Стратегия очень сложная, но простая для понимания. Католический священник живет за счет ваших исповедей. Если вы можете вступать в прямой контакт с Богом, вся функция священника исчезает; тогда зачем нужно священство?
        Папа не заинтересован в том, чтобы спасти вас, он заинтересован в том, чтобы спасти священство. Он глава класса священников, и он беспокоится о тысячах католических священников, он думает о том, что люди начнут вступать в прямой контакт с Богом. Вам нужно идти со своей исповедью к католическому священнику; только тогда вы будете прощены. Священник будет убеждать Бога простить вас. Сами вы не можете просить напрямую.
        Отсюда вытекает очень многое. Католический священник знает все о каждом католике: с чьей женой он заигрывает, кто гомосексуалист; он также знает, с кем флиртует его жена. Он знает все о каждом католике - в этом его власть. Ни один католик не может пойти против него. Он держит все ключи в своих руках; он может выставить вас на свет в любой момент.
        Исповедь - это стратегия властных политиков.
        Таким образом, католик - это самый порабощенный религиозный человек в мире, ведь священник знает все совершенные им плохие дела.
        Суд не знает, полиция не знает, жена не имеет об этом никакого понятия, но священник знает все. В этом его власть над паствой: он может выставить вас на всеобщее обозрение в любой момент. Вас будет преследовать полиция, вас будет преследовать правительство, вас будет преследовать ваша жена, вас будет преследовать ваш отец - вы будете сокрушены.
        Он знает все грехи, совершенные вами; но вас не поймали, поэтому эти грехи - не преступления. И вы сами пошли исповедоваться. На самом деле, это его единственная радость в жизни. Католический священник... что у него есть еще? Ему не нужно ходить в кино или смотреть телевизор: просто сиди в своей исповедальной камере и слушай все эти привычные вещи - такая радость. Он же раздает и наказания. Он говорит: «Отправляйтесь в церковь и десять раз повторите эту молитву».
        Однажды случилось вот что: один раввин, друг католического священника, пришел навестить этого священника; то был день исповеди. Внезапно вбежал человек. Католический священник только что окончил одну исповедь и дал мужчине наказание помолиться десять раз за то, что тот изнасиловал женщину. Раввин тоже сидел с ним в исповедальной камере. Они были друзьями, поэтому он сидел там и слушал, что происходило.
        Вбежал человек и сказал: «Кто-то очень болен, почти умирает, и вы нужны, чтобы дать ему благословение перед последним путем».
        Священник сказал раввину: «Я должен буду пойти. Я вернусь как можно скорее. Но тем временем кто-нибудь может прийти с исповедью, так что вы посидите здесь».
        Раввин сказал: «Но что мне следует делать?»
        Священник сказал: «Вы должны просто выслушивать все эти исповеди; потом давайте им какое-нибудь наказание. Вы не можете видеть их лицом к лицу - вот занавеска, - поэтому никто не чувствует никакой неловкости». Иначе исповедующийся в грехах чувствует неловкость. И священник, спрашивающий о грехе, углубляющийся в ваш грех все дальше и дальше, - в то, как вы совершили это изнасилование, как это происходило, что делали вы и что делала она, - тоже будет чувствовать неловкость, спрашивая о таких вещах... «Здесь висит занавеска, и никто не узнает, кто там внутри - раввин или католический священник».
        И раввин сказал: «Хорошо, идите, но возвращайтесь побыстрее, потому что я не привык к этому делу - у нас все по-другому».
        Пришел человек, и так получилось, что он тоже совершил изнасилование. Раввин почувствовал облегчение и сказал: «Не беспокойся, сын мой». Точно в том же тоне, что и священник: «Не беспокойся, сын мой. Иди и помолись десять раз».
        Но человек сказал: «В прошлый раз, когда я совершил изнасилование, вы говорили только о пяти молитвах».
        Раввин подумал про себя: «Трудная задача». Поэтому он сказал: «Не беспокойся; ты можешь совершить еще одно изнасилование, но молитв должно быть десять». Что еще делать? «Это на будущее: пять молитв будешь иметь в задаток».
        Вот эти люди собирают подробности вашей подпольной жизни, что очень опасно, потому что теперь такой человек имеет над вами всяческую власть. Вам придется делать все, что он скажет. Теперь папа пытается спасти священство и его власть, и его хватку, которой священство держит вас. Это не имеет никакого отношения к вашему спасению, ведь что за проблема, если вы будете исповедоваться прямо Богу? Что может сделать этот священник? Но нет, вы должны двигаться по правильному каналу, в соответствии с бюрократией. Даже при Боге есть бюрократия: вы должны двигаться через священника. Вы не можете контактировать с Богом напрямую.
        Вот оно великое послание человечеству, совершенно отделяющее вас от Бога; священник - ваш единственный подход к Богу. Это не ваше дело думать о том, чтобы иметь непосредственный контакт с Богом. И это религия?
        Истинная религия учит вас тому, что вы - часть этого существования, уже подключенная к нему, уже единая с ним.
        Папа учит тому, что вы отключены, что вы - потерянная душа; спастись вы можете только через священника.
        Так что, когда эти упакованные в Библии христиане приходят к вам, говорите им: «Прежде всего, мы не потеряны, и не тратьте понапрасну свое время. И это место не потеряно, нас никогда не теряли, поэтому вопрос о спасении и не возникает. Мы советуем вам, ради вас же, не подходите близко к этому месту, потому что все наши усилия направлены на то, чтобы снять спасение с тех людей, которые верят, что они спасаются. Если вы будете продолжать приходить сюда, то мы снимем спасение и с вас».
        В Индии я встречался с такими типами людей; это самый глупый тип. И возможно, если они орегонцы, - а так и должно быть, - то тогда они имеют еще большие шансы стать идиотами. На самом деле, слушая этот вопрос, я подумал, что было бы хорошей идеей проводить специальные выборы первого апреля каждого года.
        Подходящими кандидатами и подходящими избирателями будут все орегонцы. Единственным процессом слушания было бы только то, что перед избирательной кабиной они в течение двадцати минут тяжело дышали бы. Этого достаточно, чтобы доказать, что они из Орегона. Простой процесс, ничего похожего на трудный процесс Нормы Паулюс, - я верю в простые вещи. Просто дыхание в течение двадцати минут, и этого достаточно, чтобы доказать, что вы живете в Орегоне. Двадцати минут достаточно, чтобы отравить любого.
        На этих выборах избирались бы три персоны: Генеральный Идиот Орегона, Генеральный Идиот Америки и Генеральный Идиот всего мира. Но всеми тремя могут быть только орегонцы. Если никто не подходит, вы можете вписать имя любого человека, которого вы считаете подходящей персоной. И избирательная кабина будет стоять только в этом уникальном незаконном городе Раджнишпураме.
        Так что теперь каждый апрель я даю эту работу бедному К.Д., мэру незаконного города Раджнишпурама: он должен ходить на слушания, двадцать минут дыхания, и тогда каждый... возрастного ограничения нет, ведь дети обладают большими способностями увидеть, кто идиот. Когда вы становитесь старше, вы тупеете. И, живя с идиотами, имея дело с идиотами, вы мало-помалу начинаете говорить на их языке. Поэтому даже дети, все, кто хочет, мужчина, женщина, живые, мертвые... простой процесс выслушивания будет решать, кто может быть избирателем. Мертвому человеку будет, конечно, трудно, но ему ведь нужно подышать всего-навсего двадцать минут.
        Каждый год первого апреля мы будем объявлять трех Генеральных идиотов: Генерального Идиота Орегона, Генерального Идиота Америки, Генерального Идиота мира. И в списки кандидатов нельзя вносить имен тех, кто живет не в Орегоне, потому что эти идиоты слишком вялые. Здесь вы найдете самых свеженьких.
        Хорошо, вы можете задать еще один вопрос. Мои руки еще не устали.
        БХАГАВАН,
        НАКАЗЫВАЛИ ЛИ ВАС ЗА ВАШИ ПРОДЕЛКИ В ДЕТСТВЕ?
        Меня наказывали, но я никогда не воспринимал любое наказание как наказание. С самого моего детства это было моей позицией: как вы воспринимаете вещь, такой она и является. Никто не может наказать меня, если я не принимаю это как наказание.
        Один из моих учителей в начальной школе, когда я был в четвертом классе... Это был мой первый день в его классе, и я не сделал ничего такого особенно плохого, я просто делал то, что вы делаете во время медитации: «Ом, Ом...», - но про себя, с закрытым ртом. У меня было несколько друзей, и я сказал им сесть в разных местах, чтобы он не мог понять, откуда доносится звук. Раз звук доносился отсюда, в другой раз оттуда, в третий раз отсюда; он ходил в поисках того, откуда же идет звук. И я сказал ему: «Держите свой рот закрытым и произносите это "Ом" про себя».
        На мгновение он потерял дар речи. Я сидел сзади. Все учителя хотели, чтобы я сидел впереди, чтобы они могли следить за мною, а я всегда хотел сидеть сзади, откуда я мог проделывать гораздо больше всяких дел; там было сподручнее. Он подошел прямо ко мне. Он слышал, наверное, от учителя третьего класса: «Не спускайте глаз с этого мальчика!» Так что он сказал: «Хотя я и не могу сказать, кто те люди, которые занимаются этим, но ты-то уж точно делаешь это».
        Я сказал: «Что? Что я делаю? Вы должны мне сказать. Просто так сказать: "Ты-то уж точно делаешь это", - не имеет смысла. Что именно?..»
        Ему было трудно проделать то, что делал я, потому что это выглядело бы глупо и все начали бы смеяться. Он сказал: «Что бы это ни было, возьмись своими руками за уши и садись, вставай, садись, вставай - пять раз».
        Я сказал: «Очень хорошо». Я спросил у него: «А можно я сделаю это пятьдесят раз?»
        Он сказал: «Это не награда, это наказание».
        Я сказал: «В это утро я не делал никаких упражнений, поэтому подумал, что вот она хорошая возможность, да и вы были бы счастливы. Вместо пяти раз я сделаю пятьдесят. И запомните навсегда, всякий раз, когда вы мне даете какую-либо награду, - именно это слово я и сказал ему, - всякий раз, когда вы даете мне какую-либо награду, будьте щедрыми». И я начал делать пятьдесят раз.
        Он продолжал: «Прекрати! Достаточно. Я никогда еще не видел такого мальчика. Тебе должно быть стыдно за то, что тебя наказывают».
        Я сказал: «Нет, я делаю мою утреннюю зарядку. Вы помогаете мне, вы наградили меня; это хорошее упражнение. На самом деле, вам самим следует делать то же самое».
        Я никогда не принимал никакое наказание как наказание. Как можно наказать человека, который принимает это как награду?
        В колледже было повседневным делом то, что меня выставляли из класса, потому что в тот момент, когда учитель видел меня, он говорил: «Тебе бы лучше выйти отсюда, пока ты чего-нибудь не натворил. Я в любом случае выставлю тебя из класса. Пожалуйста, выйди и оставь нас одних».
        И я говорил: «Спасибо, сэр, ведь я там так наслаждаюсь; это так прекрасно». У нас были прекрасные деревья, и птицы, и обширные зеленые насаждения на многие мили позади школы. «Стоять на веранде - это такая радость, и воздух так чист, что мне жаль вас, сидящих в этой грязной комнате». И я по-настоящему наслаждался там.
        Они поняли, что это не наказание, на самом деле они давали мне хорошую возможность порадоваться на полной свободе - ведь вне класса я был свободен двигаться куда угодно или просто пойти в густой лес, который был позади школы. Они поняли, что это не наказание, что это награда. Тогда они прекратили это.
        Я просил их: «Что случилось, политика изменилась? Меня больше не выставляют из класса. Что мне сделать, чтобы вы выставили меня? Это предохранит меня от мучения, которое я испытываю от вас и о вашей истории. Меня не интересует Александр Великий, меня не интересует император Акбар. Что мне делать со всеми этими людьми? Меня совсем не интересует история. Если я и интересуюсь, то единственный интерес может быть только в том, как делать историю. Историю читают только дураки, которые не могут ее делать. Вы читаете, вы учите всех этих дураков, собравшихся здесь, но меня вы вышвырните прочь».
        Учитель истории отвел меня к директору. Он сказал: «Что мне делать? Ему невозможно дать никакого телесного наказания - он тут же грозится пойти в полицейский участок, и, к сожалению, полицейский участок поблизости, перед школой, он причинит нам неприятности. И он такой странный, что нашел даже эксперта в области законов, который поддерживает его».
        Один из друзей моего отца был лучшим адвокатом города. Все называли его Баччубхайя, я не знаю, каким было его полное имя. Баччу - это просто уменьшительное имя для маленьких детей. Оно просто означает ребенка; буквальным его значением является «ребенок». Люди его, должно быть, любили; он был человеком, достойным любви. Его называли обычно Баччубхайя. Баччубхайя означает брата. Ему было почти шестьдесят лет, и он был расположен по-дружески к каждому.
        Поэтому я пошел к нему и сказал: «Они грозят мне телесным наказанием. Вы должны поддержать меня, потому что я напишу в полицию, но полиция может меня послушать, а может и не послушать. Лучше пойти к эксперту в области законов».
        Он сказал: «Не беспокойся. Я буду держать твое дело наготове. Когда ты захочешь, я пойду вместе с тобой и посмотрю, что должно быть сделано из того, что ты хочешь».
        Так что этот учитель сказал директору: «Баччубхайя обещал ему, что придет вместе с ним. Это немедленно причинит нам неприятности, потому что полицейский инспектор, полицейский комиссар, никто не сможет отказать Баччубхайя: он самый сильный адвокат, и он имеет влияние на все полицейские власти, гражданские власти, криминальные структуры. И Баччубхайя сказал ему, что если полицейский инспектор не выслушает его, он пойдет прямо к его начальству. Так что мы не можем наказать его».
        «Я приказал ему садиться и вставать. Он же считает, что это упражнение. И когда-нибудь наступит такая сцена, что он скажет всем студентам: "Почему вы сидите? Вы тоже делайте это упражнение. Упражнение - это упражнение, оно полезно для тела". И все студенты - они слушаются его больше, чем меня, все они начнут делать это упражнение. Я выглядел там как дурак, я начал думать, зачем же я наказал его. И он не остановится. Тогда я начал выбрасывать его из класса, но он так радовался этому, что это перестало быть наказанием».
        Директор отослал меня обратно. Он хотел поговорить с учителем наедине. Он предложил: «Дайте ему такое наказание, чтобы узнала его семья».
        В кабинете директора был специальный журнал, - когда кто-нибудь совершал настоящее озорство, учитель приходил и записывал его имя и выписывал штраф в десять рупий. Потом я должен был взять в своей семье, у своего отца, эти десять рупий; я должен был попросить деньги у них.
        Он так и сделал. Он наложил на меня штраф в десять рупий, вернулся обратно и сказал мне: «Мы нашли способ: я поставил против твоего имени штраф в десять рупий».
        Я сказал: «Хорошо. Теперь я буду штрафовать вас».
        Он сказал: «Ты собираешься штрафовать меня?»
        Я сказал: «Конечно, ведь в журнале нигде не написано о том, что только учителя могут штрафовать студентов. Нет такого условия». И я пошел и поставил против его имени штраф в двадцать рупий.
        Директор сказал: «Ты что, сумасшедший? Ты студент!»
        Я сказал: «Я знаю, что я студент, но есть ли какой-нибудь запрет на то, чтобы я мог штрафовать учителя, если он совершает вредность? - а это вредность. Если я совершаю что-нибудь неправильное, то я должен быть наказан; а этот штраф наказывает моего отца. Вы можете разъяснить мне это? Почему должен получать наказание мой отец? Он не участвовал во всем этом совершенно».
        Я записал имя моего учителя и штраф в двадцать рупий и сказал: «Если он не заплатит, то и я не стану платить».
        До сих пор эти два наказания в журнале остаются неоплаченными, потому что он не стал платить, хотя директор и говорил ему: «Заплатите двадцать рупий».
        А я сказал директору: «Не прекращайте этого дела, иначе я буду штрафовать вас. Но и прекращение этого дела не даст никакой разницы, потому что, когда придет инспектор колледжа, я собираюсь подать ему рапорт и собираюсь показать ему, что тут было прекращено, и вам придется отвечать за это».
        Так что он никогда не спросил с меня десять рупий, поскольку моим условием было: «Прежде всего, получите двадцать рупий с этого человека, тогда я буду рассматривать этот штраф».
        Наказания были, но я наслаждался всем этим делом. Это была чистая радость. Все это вопрос позиции - как принимать это; и в этом есть что-то, что следует выучить в этой жизни.
        Мне вспоминается... была всемирная конференция психологов, психиатров, терапевтов - людей, занятых исследованиями игр ума. Они все еще играют, они еще не дошли до той точки, когда их можно называть наукой. Хотя и движутся они медленно, но они на правильном пути, но пока они еще играют в игры. Это была всемирная конференция всех знаменитых психиатров, психологов, терапевтов.
        Во время открытия конференции президент чувствовал себя очень неспокойно, чувствовал большое смущение от чего-то, находившегося прямо в переднем ряду. Там сидела красивая женщина, знаменитый психиатр, и один старый психолог, тоже по-своему очень знаменитый, - единственный оставшийся в живых коллега Зигмунда Фрейда. Он играл грудями этой женщины; и прямо на первом ряду! Как после этого президент мог говорить?
        Он пытался смотреть сюда, смотреть туда, но невозможно адресоваться к конференции, смотря то туда, то сюда; вы вынуждены смотреть и прямо перед собой, по крайней мере, иногда. А это было уже слишком. Старик на самом деле был кое-что; его не беспокоило, что вся конференция, любой, находившийся в зале, мог видеть, что происходит. А женщина была даже более великолепна; она сидела и слушала лекцию.
        Наконец терпение президента переполнилось и он сказал: «Пожалуйста, простите меня, но, госпожа, можно мне задать вам вопрос?»
        Она сказала: «Конечно».
        Он сказал: «Почему вы не пожалуетесь на этого грязного старика? »
        Она сказала: «Это его проблема, это не моя проблема. Его неопрятность или то, что он делает, это его проблема. Как это касается меня? Он не причиняет мне вреда. А если это дает ему некоторое утешение, некоторое удовлетворение, то это хорошо. Он пациент, вот и все, что я могу сказать; он не терапевт, он пациент. Вы же не можете жаловаться на пациента - я чувствую по отношению к нему жалость. Но почему вы беспокоитесь? Продолжайте. Если я не беспокоюсь, то почему вы беспокоитесь и почему беспокоятся все остальные?»
        Это не шутка. Женщина говорит нечто, имеющее огромное значение: она говорит: «Это его проблема, и он страдает от проблемы. Ему нужна симпатия, а не жалоба». Это женщина обладала, по-видимому, потрясающим пониманием, была настоящим терапевтом, непросто играла в игры, но продвигалась к самим корням проблем человеческой психики.
        Женщина сказала, что он ведет себя как ребенок и рассматривает ее как свою мать, так что в этом плохого? Он не повзрослел, он задержался в своем развитии. Создавать же вокруг этого суету, беспокоить всю конференцию, бессмысленно. Пусть он... Она сказала старику: «Продолжайте», - и сказала президенту: «Вы тоже продолжайте. Меня это не смущает, потому что совсем не касается меня. Простое прикосновение к моей коже, какое это имеет значение?»
        Эта женщина может стать пробудившейся, потому что она ведет себя подобно наблюдателю, даже по отношению к своему собственному телу. Она не отождествляет себя с телом, она много выше, она смотрит на этого задержавшегося старика, но не чувствует оскорбления: ведь «я - это не мое тело».
        Меня били палкой, но не мои учителя, они ведь боялись, что я пойду в полицейский участок, а мои дяди. Мой дедушка всегда и во всем чувствовал по отношению ко мне расположение. Он готов был участвовать в моих делах, если мог; он, конечно, никогда не наказывал меня, он всегда меня награждал.
        Я, бывало, возвращался домой ночью, и первым делом дедушка спрашивал меня: «Что ты делал сегодня? Как идут дела? Были какие-нибудь неприятности?» У нас всегда были добрые встречи по вечерам в его постели, мы сидели вместе, и он наслаждался всем. Я обычно рассказывал ему, что случилось за день, а он говорил: «Это был по-настоящему хороший день!»
        Мой отец наказал меня только один раз за то, что я ушел на ярмарку, которая каждый год происходила за несколько миль от города. Там протекает одна из священных рек индусов Нармада, и на берегу Нармады обычно на месяц устраивалась большая ярмарка. Я просто отправился туда, ничего не сказав ему.
        На ярмарке происходило так много... Я ушел только на один день и думал, что буду обратно к вечеру, но там было так много интересного: фокусники, цирк, театр. Невозможно было вернуться за один день, поэтому три дня... Вся семья была в панике: куда я ушел?
        Такого раньше никогда не случалось. Самое большее я возвращался домой поздно ночью, но я никогда не отсутствовал дома три дня подряд... и без всякого извещения. Они спрашивали в домах всех друзей. Никто ничего не знал обо мне, и на четвертый день, когда я вернулся домой, мой отец был по-настоящему в гневе. Не спрашивая меня ни о чем, он дал мне пощечину. Я ничего не говорил.
        Я сказал: «Еще хотите ударить меня? Вы можете, потому что за эти три дня я получил достаточно удовольствия. Вы не можете нашлепать меня сильнее того удовольствия, которое я получил, поэтому вы можете дать мне еще несколько шлепков. Это остудит вас, и для меня это установит равновесие. Я так наслаждался».
        Он сказал: «Ты действительно невозможен. Бить тебя бессмысленно. Тебя это не задевает; ты просишь еще. Можешь ли ты провести различие между наказанием и вознаграждением».
        Я сказал: «Нет, для меня все своего рода вознаграждение. Есть вознаграждения разного рода, но все есть вознаграждение в определенном смысле».
        Он спросил меня: «Где ты был эти три дня?»
        Я сказал: «Об этом следовало спросить до того, как ударить меня. Теперь вы потеряли право спрашивать меня. Меня ударили, даже не спросив. Это полная остановка - закрывается целая глава. Если вы хотели узнать, вам следовало сначала спросить, но у вас нет никакого терпения. Одной минуты было бы достаточно. Но я не буду держать вас в непрерывном беспокойстве относительно того, где я был, и поэтому скажу, что я был на ярмарке».
        Он спросил: «Почему ты не отпросился у меня?»
        Я сказал: «Потому что я хотел пойти. Будьте искренними: если бы я стал отпрашиваться, разве вы позволили бы мне? Будьте искренними».
        Он сказал: «Нет».
        Я сказал: «Это все и объясняет, почему я не стал отпрашиваться - я ведь хотел пойти, и тогда все стало бы для вас гораздо труднее. Если бы я стал отпрашиваться, вы сказали бы нет, а я все-таки ушел, тогда все это стало бы для вас гораздо труднее. Именно для того, чтобы сделать ваше положение более легким, я и не стал отпрашиваться, и я вознагражден за это. И я готов принять еще награды, которыми вы хотели бы наделить меня. Я так сильно наслаждался ярмаркой, что теперь собираюсь ходить туда каждый год. Поэтому вы можете... всякий раз, когда я исчезаю, вы знаете, где я. Не беспокойтесь».
        Он сказал: «Это последний раз, когда я наказываю тебя; первый и последний раз. Может быть, ты прав: если ты действительно хотел пойти, то это было единственным способом, ведь я не разрешил бы тебе. На этой ярмарке случается всякое: там проститутки, можно заразиться, там продаются наркотики», - а в то время в Индии наркотики еще не были вне закона, можно было легко достать любой наркотик. И на ярмарку собирались все виды монахов, а все индусские монахи применяют наркотики. - «Поэтому я не разрешил бы тебе пойти. Если ты действительно хотел пойти, то, возможно, ты был прав, что не отпрашивался».
        Я сказал ему: «Но меня не волновали ни проститутки, ни монахи, ни наркотики. Вы знаете меня: если меня интересуют наркотики, то в самом этом городе...» Как раз рядом с нашим домом был магазин, где имелись все наркотики: «И этот человек настолько по-дружески расположен ко мне, что не взял бы денег, если бы я захотел наркотиков. Так что это не проблема. Проститутки есть и в городе; если бы я захотел смотреть на их танцы, я мог бы отправиться туда. Кто может запретить мне? Монахи приходят в город постоянно. Но меня интересовали фокусники».
        А мой интерес к фокусникам связан с моим интересом к чудесам. В Индии, до ее разделения, я видел все виды чудес, которые проделывали прямо на улицах фокусники, бедные фокусники. После целого представления они, может быть, собирали одну рупию. Мог ли я поверить тому, что эти люди - мессии? За одну рупию на протяжении трех часов они проделывали почти невозможное. Конечно, во всем была своя уловка, но если вы не знаете уловки, тогда это чудо.
        Вы просто слышали - а я видел, как веревку бросают вверх, и она стоит сама по себе. С ними есть мальчик, которого они называют джамура; у каждого фокусника есть джамура. Я не знаю, как это перевести... просто «мой мальчик». И фокусник заводит с джамурой разговор: «Джамура, ты полезешь вверх по веревке?»
        А тот отвечает: «Да, я полезу». И этот постоянный разговор имеет какое-то отношение к уловке: он отвлекает внимание людей, и сам этот разговор очень смешной. Я видел, как мальчик взбирался по веревке и исчезал!
        А фокусник зовет его снизу: «Джамура?»
        И откуда-то сверху доносится голос: «Да, хозяин».
        Он говорит: « Сейчас я спущу тебя вниз по частям». Потом он бросает вверх нож, и вниз падает голова мальчика! Он бросает нож вверх, и падает нога! Мальчик спускается по частям, потом фокусник собирает части вместе, покрывает их простыней и говорит: «Джамура, будь теперь целым».
        И Джамура говорит: «Да, хозяин». Фокусник убирает простынь, и мальчик встает! Он подтягивает вниз веревку, сматывает ее, кладет в мешок и начинает спрашивать деньги. Самое большее, он наберет одну рупию, - ведь в те дни шестьдесят пайсов составляли одну рупию, и никто не давал ему больше одного пайса, самое большее два; очень богатый человек давал четыре пайса. Если за свое чудо он мог собрать одну рупию, он был счастлив. Я видел все виды таких чудес, а люди, которые проделывали их, были нищими.
        Поэтому, когда я слышу, что ваша вера в Иисуса исчезнет, если вы узнаете, что он никогда не ходил по воде, никогда не обращал воду в вино, я не могу представить себе этого, потому что в двадцатом веке известны, даже по книгам, все секреты того, как проделывать такие фокусы. И вы можете проделывать их, вам нужно только выучить немного стратегии.
        Со мной был один санньясин; он жил со мною в Бомбее, и он интересовался фокусами. Поэтому я сказал ему: «Собери пресс-конференцию и покажи на ней свой фокус, но называй его чудом, а не фокусом». Он так и сделал. Даже Вивек была одним из участников его фокуса - чуда, а не фокуса.
        Чудо заключалось в том, что Вивек должна была глотать нитку, длинную нитку, которую она глотала очень долго. А потом он вытаскивал эту нитку из ее пупка; он тянул ее долго, пока она вся не кончалась. А весь этот трюк был просто маленькой операцией. За несколько дней до этого, он делал небольшой надрез около пупка и закладывал туда нитку; вот эта нитка и вытягивалась. Нитка, которую она заглатывала, была другой ниткой, - но для прессы это было чудо. «Женщина проглотила нитку, а он вытащил ее из ее пупка! - и она вышла той же самой длины и все такое». Но лишь маленький трюк...
        Он проделывал там много вещей, и вы знаете, как раз из-за того, что он был моим учеником, многие газеты описали, как я проделывал все эти чудеса. Он выпивал яд, в количестве, достаточном, чтобы убить человека... но все это было трюком. Он упражнялся в этом в моем собственном доме и на моих собственных людях, и все они говорили: «Что происходит?»
        Вивек говорила: «Это обман... Я думала, что это будет настоящее чудо. Никакое это не чудо, это просто обман».
        Я сказал: «Все они обманщики; никогда не было никаких чудес».
        Так что я сказал своему отцу: «Меня интересовали только фокусы, ведь на ярмарке собираются вместе самые разные фокусники, и я видел по-настоящему великие вещи. Мой интерес заключается в том, что я хочу свести чудо к фокусу. Фокус - это всего лишь уловки, трюки, - в нем нет ничего духовного, - но если вы не знаете уловки, тогда, конечно, он покажется чудом».
        Меня наказывали, но я настолько сильно наслаждался каждым своим озорством, что я совсем и не считал все это за наказания. Все это было ничто.
        У меня есть определенное взаимопонимание с женщинами, может быть, отсюда и моя вредность - если бы это был мистер Чиф, или мастер Чиф, тогда я, наверное, избежал бы этого, но мисс Чиф (по-английски вредность, озорство звучит как мисчиф - «mischief»)! - искушение было так велико, что я не мог устоять. Несмотря на наказания, я продолжал свое озорство. И я все еще продолжаю его!
        Беседа 26.
        МЕДИТАЦИЯ: НАБЛЮДАТЕЛЬНОСТЬ, ОСОЗНАННОСТЬ, БДИТЕЛЬНОСТЬ - ВОТ ИСТИННАЯ ТРОИЦА
        25 ДЕКАБРЯ 1984 ГОДА
        БХАГАВАН,
        КАК ЧЕЛОВЕК ИССЛЕДУЕТ ВЫСШИЕ СОСТОЯНИЯ СОЗНАНИЯ?
        Нет многих путей, есть только один: сознательность.
        Человек почти несознателен. Я говорю «почти», это означает, что бывают моменты, ситуации, когда он становится сознательным, но они мимолетны.
        Например, в вашем доме неожиданно возникает пожар. Вы ощутите в себе вспышку чувства осознанности, такого чувства, которого раньше не было. Может быть, вы устали, может быть, вы не спали несколько дней, может быть, вы путешествовали и надеялись первым делом, как доберетесь домой, крепко уснуть, - но в доме пожар!
        Вся усталость исчезает. Вы забываете весь кошмар путешествия, внутри вы находите что-то новое, что, возможно, вы и упустите, ведь в доме пожар; так что вы и не осознаете вашей осознанности, но осознаете лишь пожар, сжигающий ваш дом.
        В обыкновенной жизни тоже бывают мгновения, когда люди прикасаются к высшему состоянию сознательности, но упускают его, потому что это высшее состояние приходит как несчастный случай, и людям сначала нужно справиться с несчастным случаем, с которым они столкнулись.
        Но если вы помните - пусть лишь как воспоминания - те мгновения вашей жизни, когда внезапно вы оказывались более осознающими, чем обычно, то это окажет вам огромную помощь в понимании того, что я собираюсь сказать вам.
        Я рассказывал вам, что современная психология продвинулась ниже так называемого человеческого сознания. И когда люди, подобные Зигмунду Фрейду, нашли, что сразу же под тонким слоем вашего сознания лежит другой слой, то это было великим открытием для них и вообще для Запада. Всю свою жизнь Фрейд посвятил исследованию этого подземелья, этого фундамента сознания.
        Вот почему он заинтересовался анализом сновидений, ведь когда вы в сознании, вы можете притвориться, вы можете лицемерить. Вы можете сказать что-нибудь такое, что и не имели в виду, вы можете сделать что-нибудь такое, чего вы никогда не хотели делать. Вы можете улыбаться, а внутри вас - желание плакать, рыдать. Вы можете плакать и рыдать, а внутри вас -радость, веселье.
        Ваше сознание загрязнено обществом; оно ненадежно. Вот он, один из самых значительных вкладов Зигмунда Фрейда: ваше сознание ненадежно. Странно, что ваше бессознательное показалось ему более надежным, чем сознание.
        Не может быть более сильного приговора всей человеческой цивилизации, всей человеческой истории, всем религиям.
        Что может быть более сильным приговором по сравнению с этим: ваше сознание ненадежно; ваше общество, ваша традиция, ваша религия, ваш обычай сделали сознание ненадежным.
        В одном из рассказов Халиля Джебрана мать и ее дочь - обе лунатики. В одну из ночей дочь ходит во сне, выходит в сад и начинает говорить гадости о своей матери. Случайно ее мать тоже идет во сне позади нее и начинает говорить мерзости про нее. Но холодный ветер неожиданно будит их обеих. И дочь говорит: «Мама, на тебе нет ничего теплого, тебе не следует выходить так в твоем возрасте. Ты так обеспокоила меня».
        И мать говорит: «Моя любимая дочка, во всем этом мире нет никого, кроме тебя, кого я могла бы назвать своей».
        Это просто рассказ, но он содержит все открытие Зигмунда Фрейда: пока они спали, они говорили то, что чувствовали по отношению друг к другу. Когда они проснулись, они начали говорить то, что предполагали сказать друг другу. И они не осознают этих своих двух сторон.
        И если бы было только две стороны, все было бы гораздо проще, но имеется много больше сторон. Я говорил вам - хорошо бы вам вспомнить это - о том, что сознание - это очень тонкий слой, в котором мы существуем. Ниже его находится подсознательный ум; то есть наполовину сознательный, наполовину бессознательный. Вот почему вы помните сны только последней части ночи. Вы не помните всех своих снов, а ведь за восемь часов сна вы видите сновидения на протяжении шести часов.
        Теперь это научно доказанный факт. Только изредка на несколько минут вы впадаете в глубокий сон, в котором нет сновидений; в общей сложности на два часа. Утром вы не помните эти шестичасовые сновидения - длина почти трех кинофильмов. Самое большее, вы помните некоторые фрагменты, иногда целый сон, но этот сон был последним перед тем, как вы проснулись.
        Подсознательный ум имеет две стороны. Одна подключена к бессознательному уму, это нижняя часть. Когда вы глубоко спите, сновидения движутся в нижней части подсознания. Сознание очень далеко. Но когда утром вы просыпаетесь, вы подходите ближе к сознательному уму, и сновидения видит верхний слой подсознания.
        Вот почему ваше сознание может слышать разрозненные кусочки сновидений, и утром вы можете вспомнить кое-что. Но это лишь хвост слона. Весь же слон исчез, вы не имеете о нем ни малейшего понятия. А хвост, конечно же, не имеет смысла, потому что слона-то нет.
        Таким образом, психоаналитику нужно найти слона: что это был за слон, был ли это слон, или верблюд, или корова, или лошадь, ведь у вас только хвост - может быть даже не хвост целиком, несколько волосков от хвоста.
        Вся функция психоанализа заключается в том, чтобы собрать все эти волоски и понять, чей это может быть хвост; копать вас с этого угла или с того, ударить вас с этой точки или с той, ведь в вас есть что-то такое, чего вы не осознаете. Психоаналитик воссоздает почти целое животное по нескольким волоскам из хвоста. Вот почему так много школ психоанализа.
        Так и должно быть. Зигмунд Фрейд хотел, чтобы психоанализ оставался единым цельным движением. Это невозможно, потому что работа психоаналитика - это в большей или меньшей степени воображение: у него в руках очень мало вещей, и эти вещи могут привести к любому заключению.
        Если вы пойдете к Зигмунду Фрейду, то эти несколько волосков докажут, что вы одержимы сексом: это его слон. А раз он нашел слона, вы начнете смотреть в соответствии с его видением и найдете, что, по-видимому, он прав. Может быть, он и на самом деле прав.
        Если вы пойдете к Адлеру, то у него воображение другого рода: жажда власти. Для Зигмунда Фрейда это жажда секса, жажда к воспроизведению потомства. Для Зигмунда Фрейда это более биологическое явление, чем для Адлера.
        Для Адлера это более политическое явление: жажда власти. Если вы принесете те несколько волосков к Зигмунду Фрейду, он сможет сложить их и откроет в вас сексуальные извращения. И я говорю, что, может быть, он прав, но я также хочу сказать, что, может быть, прав и Адлер.
        Если вы пойдете к Юнгу, то он по этим волоскам найдет некоторое мифологическое явление. Оно будет не биологическим, оно будет не политическим, оно будет мифологическим. И я хочу сказать: может быть, он тоже прав.
        Все эти трое постоянно ссорятся друг с другом, не зная, что человеческий ум имеет много аспектов, что он не исчерпывается одним объяснением, что есть не только эти три, есть гораздо больше возможностей. Нужно еще несколько Фрейдов, Юнгов и Адлеров, имеющих некоторое поэтическое воображение и некоторый научный способ для объяснения.
        Человеческий ум многомерен.
        И каждое измерение связано с другими измерениями.
        Например, сексуальность - это часть жажды власти, она не отделена от нее. Через секс человек тоже пытается быть властным, быть творцом, давать рождение, обладать женщиной или мужчиной. Можете посмотреть на любую пару: они в непрерывном конфликте из-за власти - кто кем владеет?
        Жена всеми способами пытается... и есть некоторые природные меры воздействия, которые она и использует. Если вы не даете ей быть более властной, тогда она откажет вам в сексе, и она знает, что в том, что касается секса, вы не можете терпеть голод. Вы начнете просить ее, вы начнете уговаривать ее: вы начнете приносить ей шоколад и мороженое, красивую одежду. Она понимает, что все это взятка. Вы тоже понимаете это, понимаете, что это попытка сделать возможным ваше совместное существование.
        Ваше же усилие тоже непрерывно направлено на то, чтобы доминировать над нею.
        Один из моих друзей влюбился в женщину, но не готов был жениться на ней. Женщина была в тревоге; она пришла ко мне и сказала: «Это странно. Моя семья говорит: "Если он любит тебя, то должен жениться, иначе ты упустишь свои годы"».
        А в Индии трудно найти молодого человека нужного возраста. Они уже все женаты. Тогда придется выходить замуж за человека, который гораздо старше вас, может быть, раньше уже дважды или трижды женатого, чьи жены своевременно умирали, и теперь холостого. «Поэтому они говорят мне: "Или он женится, или мы найдем тебе кого-нибудь другого"».
        Я сказал: «Позвольте мне спросить у него, в чем проблема».
        И он рассказал мне: «От вас я ничего не могу скрывать. Я действительно люблю ее, но, когда возникает вопрос о браке, неприятность в том, что она выше меня».
        Я сказал: «Что же это за неприятность? Я не вижу в этом никакой неприятности. Если она выше, ты можешь встать на стул и целовать ее так - самое большее, что нужно, это стул!»
        Я показал ему фотографию - как раз в тот день она появилась в газете, а газета лежала тут же, - фотографию Маунтбаттена, последнего вице-короля Индии, который был очень высоким человеком, вместе с первым премьер-министром Индии Джавахарлалом Неру, который был ростом всего метр шестьдесят. Поэтому, когда он давал клятву Джавахарлалу, все выглядело бы действительно плохо: премьер-министр выглядел бы очень маленьким, а вице-король очень высоким. В нем было, наверное, два метра, или даже больше, поэтому они все так устроили на фотографии...
        Я показал ему: «Видите, как они справились с этим. Джавахарлал стоит на ступеньке, ступени ведут к трону. Он стоит на ступеньке, а Маунтбаттен стоит на полу, поэтому они кажутся почти одинакового размера». Я сказал: «Видите этот трюк? Это не большая проблема. Вы можете завести себе складной стульчик, который всегда будет находиться позади в вашем автомобиле, и всегда, когда потребуется, вы достаете свой стул».
        Он сказал: «Вы делаете из меня посмешище. Я серьезно, ведь куда бы я ни пошел, она будет выше меня, и не могу я непрерывно ходить со стулом. А на брачной церемонии, когда я делаю семь кругов вокруг священного огня, я впереди нее буду выглядеть почти как ее ребенок, настолько она высокая. Я люблю ее, но я не могу жениться на ней, потому что все будут смеяться».
        На брачную церемонию в Индии собираются издалека все родственники и друзья. Это сборище из тысяч людей. А они были богатыми людьми, поэтому каждый, кто пришел бы, увидел только одно: жена выше мужа. Любовь вынуждена была уступить перед инстинктом власти.
        Я сказал: «Какое это имеет значение? Ты можешь сказать им: "Я не выше своей жены"».
        Но можно посмотреть по всему миру и увидеть, что муж всегда выше жены. Как так получилось? Почему женщины ниже мужчины? Это просто вопрос выбора, который осуществлялся на протяжении миллионов лет: мужчина всегда выбирал жену меньше себя. Постепенно, путем чистого отбора, высокие женщины прекратили свое существование; им было трудно найти себе мужа. Они становились проститутками, они продавали себя, были доступны всем. Они не могли жить респектабельной жизнью, если им не посчастливилось встретить мужчину выше их.
        Мужчина же всегда был выше; постепенно вот так и случилось. Можете спросить у тех людей, которые занимаются скрещиванием животных. Через несколько поколений непрерывного скрещивания: высокий муж - низкая жена, высокий муж - низкая жена...
        Если женщина настолько высока, что не может найти себе мужа, она становится проституткой, она выбывает из биологического рынка, она выпадает из эволюции. Она не будет рожать детей, ведь проститутка не может позволить себе иметь детей. Поэтому ее линия отмирает; эта ветвь больше не растет.
        Это неестественно, что женщина должна быть меньше мужчины.
        Это все инстинкт власти, жажда власти.
        И сексуальность, и жажда власти - это не две разных вещи, не таких разных, как об этом думали Адлер и Фрейд.
        Люди, достигающие большой власти, начинают терять интерес к сексу, потому что вся их энергия уходит в жажду власти.
        Люди, глубоко заинтересованные в исследовании своей сексуальности, не могут пойти в политику; у них на это не остается никакой энергии.
        Вы можете видеть это, фактически, во многих местах. Мы не разрешаем солдатам держать своих жен на фронте. Генералу можно, ведь генерал остается позади; он не сражается на самом деле, он просто отдает приказы людям сражаться. Он очень хорошо защищен; в случае любой опасности, он будет первым, кто смоется. Он далеко позади своих сил. Ему разрешается иметь жену при себе, потому что проблемы нет, он не будет сражаться. Но солдатам это не разрешено. Почему? По той простой причине, что если их энергия уйдет в секс, они не захотят сражаться.
        Можете понаблюдать это на себе. Если вы глубоко влюблены в женщину, вам не захочется сражаться ни с кем. Но если вы не находите для своей сексуальной энергии никакого выхода, вы становитесь преступником, вы можете убить кого-нибудь. Вы будете постоянно искать любой повод для драки.
        Это не простое совпадение, что все религии проповедовали, чтобы их монахи оставались безбрачными, ведь коль скоро они безбрачны, то вся их энергия движется к воображаемому Богу -тогда Бог становится их сексуальным объектом.
        И вы можете понять это по песням приверженцев. Они говорят о Боге почти как о возлюбленном или возлюбленной. Мира, одна из самых знаменитых мистиков Индии, должно быть изучалась Зигмундом Фрейдом. Если он не изучал ее, то ему нужно родиться снова, потому что эти двое должны встретиться и прийти к пониманию. Фрейд никогда не слышал о Мире, иначе он нашел бы все великие объяснения, которые были ему нужны, которые он искал и не мог найти.
        Мира говорит о Кришне почти в понятиях секса. Она спит со статуей Кришны. Она называет Кришну «мой муж». И слова, которые она применяет, - это в точности те романтические слова, которые говорят друг другу влюбленные. То же самое относится и к суфийским мистикам, которые думают о Боге как о возлюбленной, как о женщине. И вам нужно бы понять их описание красоты Бога, молодости Бога.
        Когда Фитцджеральд, очень талантливый поэт, переводил Омара Хайяма, суфийского мистика, он сделал нечто почти невозможное, потому что Омар Хайям в оригинале не кажется таким выразительным, каким он становится в переводе Фитцджеральда. А причина этого в том, что Фитцджеральд не имел понятия о том, что Омар Хайям говорил о Боге, а не о женщине.
        Суфии называют Бога саки. Саки - это женщина в пивной, которая разливает вино и пиво клиентам. Особенно у арабов и персов саки избираются, совсем как на Западе вы выбираете мисс Мира, мисс Вселенной, мисс Америки. Саки избираются точно так же. Саки становится самая красивая девушка в городе. И суфии называют Бога «саки».
        Фитцджеральд не имел понятия о том, что для суфиев саки означает Бога. Он просто буквально перевел, что саки - это женщина, и когда Омар Хайям говорит: «Саки, наполни мне чашу», он думает, что Хайям просит женщину наполнить ему чашу. А когда Омар Хайям говорит: «Даже вино не так сладко, как твой поцелуй», - он думает о женщине; отсюда и его поэзия становится более романтичной, более красочной. Тот, кто понимает терминологию суфиев, не много найдет в Омаре Хайяме.
        Вы удивитесь тому, что в Персии Омара Хайяма не знают как великого поэта. Но во всем мире Омар Хайям - самый важный персидский поэт, и это чудо случилось благодаря Фитцджеральду. Вы не наслаждались бы Омаром Хайямом. Он был математиком; это была первая ошибка, сделанная Фитцджеральдом: он не понял того, что Омар Хайям был математиком. И вот математик пишет стихи - вы понимаете, они не могут быть сочными. Откуда математик возьмет сок? А сверх того, он - суфий, искатель Бога. В его жизни нет места ни для одной женщины; он жил безбрачной жизнью.
        Фитцджеральда никогда не волновала жизнь этого человека. Перед тем как переводить его поэзию, ему следовало бы, по крайней мере, понять, мог ли этот человек писать стихи о женщинах. Он был безбрачным математиком! И суфием! Но суфии, оставаясь безбрачными, думают о Боге как о женщине, мечтают о Боге как о женщине, конечно, как о самой красивой женщине, - с Богом ничто не может сравниться. Так что они всю свою сексуальность изливают на образ Бога, на образ возлюбленной. Бог для них не мужчина.
        В книге Омара Хайяма - это иллюстрированная книга - Фитцджеральд естественно увидел самые прекрасные картины женщин, разливающих вино. Он подумал, что это была настоящая женщина. Он заглянул в стихи; там говорится о женщине. Суфии очень сердятся: Фитцджеральд делает Омара Хайяма знаменитым во всем мире, тогда как настоящие персидские поэты в мире не известны. Этот же человек совсем и не считался поэтом. Когда вы понимаете, что эта женщина - не настоящая женщина, а Бог, рассматриваемый глазами безбрачного суфия... это галлюцинация.
        Религии понимали это: если вы воспрепятствуете сексуальной энергии двигаться ее естественным путем, тогда человек сможет увидеть Бога, встретить Иисуса, разговаривать с Кришной; все возможно. Сексуальная энергия - это как наркотик, самый сильный наркотик, изобретенный природой. Вот почему, когда вы влюбляетесь в женщину, вы начинаете видеть в ней то, что никто не видит. Это ваша проекция, ваш наркотик, ваш химизм, ваши гормоны, создающие вокруг этой женщины галлюцинацию. Женщина - просто объект, экран, на который вы проецируете свою картину.
        А когда ваш секс с этой женщиной удовлетворяется, вы будете очень разочарованы. Вы обнаружите, что это не та же самая женщина: вы были влюблены в кого-то другого. Это не та женщина... но вы все-таки знаете, что это та же женщина. Есть какой-то обман, эта женщина обманывала вас. Вас обманула биология, а не эта женщина.
        Эта женщина тоже проецировала на вас свое изображение. И когда кончается медовый месяц, кончается и проекция. Теперь она смотрит на вас и находит вас просто обыкновенным мужчиной, в вас нет ничего особенного. Раньше все было особенным: то, как вы ходили, разговаривали, все было каким-то уникальным. Теперь же вы просто орегонец, ничего больше. С обеих сторон великое разочарование. Теперь вы стоите лицом к лицу, смотрите друг на друга без всякой проекции; отсюда и непрерывная борьба. Так и должно быть.
        В Индии, где даже сейчас девяносто процентов браков или даже больше, - это устроенные браки, такого рода разочарования никогда не случаются. В устроенном браке вам не дается ни шанса на галлюцинацию. С самого начала вы стоите на земле, нет никакой романтики. Вы не можете даже взглянуть на женщину до того, как женитесь на ней.
        В очень культурных семьях сейчас разрешается посмотреть на фотографию женщины. Вот фотография женщины, со всеми фотографическими трюками - и то, если вы попросите... Вы пойдете против традиции, против культуры, вам не полагается просить. Особенно девушке не полагается смотреть на фотографию мужчины, за которого она собирается замуж. И даже после бракосочетания им не полагается видеть друг друга при солнечном свете. Они будут встречаться друг с другом только в темноте ночи. Конечно, они остаются друг для друга загадкой.
        В Индии загадка длится дольше, чем где бы то ни было. Днем они не могут разговаривать друг с другом, потому что семьи в Индии объединенные. Они не могут разговаривать перед детьми, потому что это плохой пример для них, они не могут разговаривать перед старшими, потому что это неуважительно. А в доме так много старших, и так много детей... нет никакой возможности.
        Вы удивитесь тому, что отец ребенка не может перед другими взять своего ребенка на руки: это неуважительно. Мой отец говорил мне: «Я взял тебя на руки только тогда, когда тебе исполнилось пять». Дедушка же мог брать меня раньше, поэтому я и стал так по-дружески относиться к нему. Естественно, ведь он знал меня, а я его с самого начала. Отец пришел после пяти лет; в течение пяти лет он оставался незнакомцем.
        Я спрашивал у матери. Они с отцом не могли ни видеться, ни встречаться. После своего бракосочетания они не видели друг друга годами. Рождались дети, но они не видели друг друга, потому что они встречались только в темноте ночи. Семьи в Индии объединенные, иногда по сорок человек, пятьдесят человек в доме. Такие дома совсем как Ноев ковчег.
        Например, мой дедушка привязывал по ночам к своей койке свою лошадь. Я сказал ему: «Запах от лошади такой сильный, что даже если я захочу прийти к тебе, лошадь не даст мне этого сделать». В доме и коровы, и дети, и старшие, в доме все - как индийцы умудряются заниматься любовью - это загадка.
        Как они умудряются производить дюжины детей - просто тайна. Все происходит в темноте, без единого слова, сказанного даже шепотом. Что же говорить о любовных ласках до и после. Это невозможно, достаточно только ласки во время! До и после не существует, и сама ласка должна быть быстрой - так что никто и не узнает.
        Я гостил со своим дедушкой в доме одного из его друзей, а когда в доме очень близкий гость, то в Индии ему не позволяют спать в отдельной комнате, это считается негостеприимным. Мой дедушка и я спали в той же комнате, где спали друг моего дедушки, его сын и жена сына. И то, что я узнал... Мой дедушка был старым, поэтому время от времени он кашлял; его друг был еще старше и тоже кашлял время от времени. Из-за их кашля мне было трудно спать, поэтому время от времени я просыпался. И время от времени я видел, как сын друга моего дедушки занимался любовью со своей женой... тогда кашлял я.
        Этого было достаточно. Этого было достаточно: он отпрыгивал в свою постель. И пока я оставался там, я не позволял ему спать с женой. В тот день, когда мы уезжали, он оттащил меня в сторону и сказал: «Ты шельмец!»
        Я сказал: «Что? Почему вы называете меня шельмецом?»
        Он сказал: «Ты кашлял как раз в то время... ты спал или нет? Те два старика, я знаю, они кашляют, - но не в точности в то самое время. Я так счастлив, что ты уезжаешь, потому что эти два месяца я не встречался со своей женой, ведь в тот момент, когда я направлялся к ее постели, ты начинал кашлять». А кашель - это такая вещь, что, когда начинал я, начинали кашлять и эти два старика; это как зараза. Один начинает, потом побуждение возникает и у другого.
        Остановите сексуальную энергию людей, и она найдет какой-то другой выход. Религии выучили этот трюк: остановите сексуальную энергию - она движется и вызывает движение к Богу. Вскоре это открыли и генералы: остановите сексуальную энергию, и человек готов сражаться, воевать; он жаждет сражаться.
        Действительно, любое оружие Зигмунд Фрейд объясняет сексом. Он говорит, что когда вы бросаете нож в чье-то тело, то это сексуальное проникновение. Пуля - это сексуальное проникновение с далекого расстояния. Он слегка помешан на сексе, но какая-то истина в этом есть, ведь оружие изобретено не теми, кто сексуально удовлетворен. Тем это совсем не нужно.
        Так что все эти объяснения касаются ваших сновидений, ведь ваши сновидения правдивее вашей бодрствующей жизни. В вашей бодрствующей жизни вы не бьете вашего учителя, но во сне вы делаете это. Это ваше настоящее желание. Если бы вам разрешили или у вас было бы достаточно власти, вы сделали бы это. Но это невозможно, не согласуется с реальностью. Во сне же вы свободны делать это; это своего рода замена реальности.
        Так что ниже сознания находится подсознание, которое является полем ваших сновидений. Ниже подсознания находится бессознательное, которое является полем ваших снов без сновидений, когда вы находитесь в своего рода коме. Вы достигаете того же состояния, в котором вы находились в материнском чреве; отсюда вытекает ваше расслабление, отсюда вытекает ваше чувство обновления. После глубокого сна, когда вы просыпаетесь, вы свежи, молоды, полны энергии.
        Если эти два часа упущены, то вы можете крутиться и вертеться и видеть во сне тысячи всяких вещей, но утром вы будете чувствовать себя такими же усталыми, как и тогда, когда вы ложились спать, может быть, даже еще больше. Эта кома необходима, потому что в этой коме прекращает функционировать ваш ум и верх берет ваше тело.
        Когда вы в сознании, ум берет верх над телом; когда вы в бессознательном состоянии, тело берет верх над умом. И тело обладает мудростью, потому что тело гораздо древнее. Ум - это совсем недавнее достижение, очень недавнее приобретение, совсем любительское. Поэтому все важное по своей природе не досталось уму. Все важное досталось телу, и поэтому тело будет заботиться о себе более разумно, более профессионально, более мудро, без всяких ошибок, промашек.
        Например, дыхание не досталось уму; в противном случае вы могли бы забывать о дыхании, особенно во сне. Что вы будете делать, когда наступает глубокий сон, дыхание прекращается. Нет, дыхание не досталось уму. Это функция тела, потому что оно существенно для вашей жизни. А ум является настолько любительским, настолько глупым, ведь он всего лишь пытается пробудиться, но еще не пробудился.
        Природа предоставила всю власть телу, предоставила все существенные силы телу. Ваш ум можно отставить в сторону, и тело будет прекрасно функционировать.
        На самом деле, ум постоянно всему препятствует. Он пытается превзойти тело, ведь ум - это экскурсант в стране власти, он хочет контролировать все.
        Чем занимаются люди под именем йоги? Они пытаются контролировать даже свой пульс, они пытаются контролировать даже свое сердцебиение. Для чего? Что они выиграют от этого? Я видел людей, которые на протяжении сорока лет упражнялись в том, чтобы остановить свое сердцебиение; и конечно, если они так долго упражняются, то на время могут и остановить.
        Но в чем выигрыш? Я не вижу никакого выигрыша. Я видел этих людей: вокруг них не увидишь никакой ауры, не услышишь никакого аромата. В их глазах не увидишь, что они обладают каким-то видением реальности. В их жизни не увидишь никакого влияния высшего сознания.
        Но они обладают огромной властью над своим телом. Я видел людей, которые ложатся, и по ним проезжает автомобиль; они просто останавливают дыхание, и по ним проезжает автомобиль без всякого вреда для них. И все, что он сделал, это просто остановил дыхание. Останавливая свое дыхание, он может остановить и железнодорожный локомотив или любой автомобиль.
        Странно... так получается, что как будто он становится скалой, настолько тяжелой, что автомобилю невозможно сдвинуть этого человека с места. Когда прекращается его дыхание, происходит так, как будто исчезают все его пустоты, и он становится твердой скалой. Земля и гравитация воздействуют на этого человека, может быть, в десять раз сильнее, чем на вас.
        Похоже на то, что когда вы находитесь в воде, гравитация воздействует на вас меньше; вот почему вы можете плавать в воде. В воде вы без всяких проблем можете брать в руки тяжелые камни. Тот же камень без воды вы поднять не сможете.
        Вода как-то усекает силу гравитации. Вода обладает качеством левитации, подъема вещей вверх; левитация противостоит гравитации. Именно поэтому в воде вы можете поднять своими руками тело более тяжелого человека, совсем как ребенка, так, как будто он ребенок. Без воды вы не можете сделать этого, он слишком тяжел.
        Может быть, останавливая дыхание, - качество воздуха должно быть усиливает левитацию, - человек становится таким тяжелым, что сила гравитации становится почти в восемь раз больше, чем в его нормальном состоянии. Колеса крутятся, но автомобиль не может сдвинуться с места ни на дюйм.
        Но в чем смысл всего этого? Я спрашивал этих людей: «Да, вы проделали великую работу, но мне все это кажется идиотизмом. Какой во всем этом смысл? Как через все это вы станете более духовными? Вы просто доказали, что теперь в вас восемь лошадиных сил. Автомобиль имеет шесть лошадиных сил, а у вас теперь восемь лошадиных сил».
        Мы все еще меряем в лошадиных силах, потому что человеку нужно много времени, чтобы забыть старый язык. Сейчас лошади исчезают, исчезают повозки, запряженные лошадьми. Есть автомобили, самолеты, поезда, но все же мы меряем их силу в лошадях. Автомобиль в восемь лошадиных сил означает, что в вашем экипаже восемь лошадей.
        Так что вы, конечно, сильнее кошки, но это ваша цель - стать мощным двигателем в автомобиле? И вы потратили сорок лет, чтобы выучиться этому трюку? Да, это оказывает влияние на людей, потому что каждый из них экскурсант в стране власти. Это показывает, какой великой силой обладает этот человек. Это заставляет вас чувствовать себя униженным; он внезапно становится выше вас.
        Зачем эти миллионы людей продолжают смотреть матчи боксеров? Для чего? Два дурака бьют друг друга совсем без всякой причины... Если есть какой-нибудь предмет для спора, садитесь спокойно, вступайте в переговоры. Но нет предмета спора, нет проблемы; проблема только в том, кто сильнее. Но и это может быть решено более по-человечески: просто бросьте монету и кончайте с этим. Но зачем бить друг друга и ломать друг другу кости? Носы кровоточат, глаза красные, а миллионы людей аплодируют, наслаждаясь своего рода отождествлением.
        Есть поклонники Мухаммеда Али, есть поклонники и других Али. Так что два дурака занимаются своей глупостью, а миллионы дураков готовы поддерживать их, давать им представление о том, что они делают что-то важное. Я не думаю, что в немного более просвещенном человечестве будут существовать вещи, подобные боксу.
        Бокс выглядит таким примитивным, таким безобразным, таким негуманным; но эти миллионы людей... И они не одни: миллионы людей будут сидеть перед своими телевизорами. Похоже, что все человечество привержено каким-то образом власти. Поэтому все, что показывает какую-то власть любого рода: власть денег, власть тела, власть политики, положения, статуса, чего угодно...
        Два дня назад Шила принесла мне новость о том, как после убийства Индиры Ганди ее сын Раджив боролся на выборах, чтобы стать премьер-министром. Он очень умно выбрал людей: в качестве своих сподвижников он выбрал многих звезд кино. Бедный Винод проиграл! Если бы он был в Индии, он на следующий месяц был бы уже в кабинете министров. Его соперник в мире кино Амитабх Баччан... эти двое были самыми великими актерами в мире индийского кино. Вы удивитесь тому, что Индия производит больше фильмов, чем Голливуд. Голливуд - номер два, а Индия - номер один по производству фильмов.
        Эти два человека, Амитабх и Винод, были двумя самыми великими. Он выбрал Амитабха в качестве одного из своих кандидатов, и Амитабх войдет в его кабинет абсолютно точно. Он победит, потому что актеры кино обладают определенной властью, определенными чарами, так, как будто они супермены. Он выбрал престарелых потомков королевских семей. Очень странный парень, но его выберут.
        Майсор был одним из богатейших штатов Индии, потому что джунгли Майсора - это джунгли сандаловых деревьев, а сандал - самое ценное дерево в мире. Все джунгли были в частной собственности у магараджи Майсора. В Майсоре также самая большая популяция слонов, поэтому магараджа Майсора имеет в своем дворце величайшие бивни слонов. Все это уникально, потому что на протяжении тридцати шести поколений они были царями.
        Теперь этот потомок - государства больше нет, но есть частная собственность: дворец оценивается в пятьдесят миллионов долларов или больше, обширный дворец, весь сделанный из итальянского мрамора. Его трон вообще не имеет цены, потому что на нем так много бриллиантов, так много сапфиров, так много рубинов, изумрудов, ведь в Майсоре много шахт, и царь имеет право на все лучшие камни, найденные в этих шахтах. Только золото в этом троне стоит около пятидесяти миллионов долларов. Золото трона и все эти бриллианты, рубины, сапфиры, изумруды - нет никакой возможности подсчитать, сколько все это стоит. Этот трон - единственный в своем роде, другого такого нет.
        Этот молодой человек весит сто шестьдесят килограммов. Он никогда не выходит из дворца. Он говорит гнусаво, почти невнятно. Он никогда в своей жизни не говорил на публике, а как он мог бы говорить? Он говорит невнятно; может быть, лишь немногие слуги, которые находятся непрерывно с ним, понимают его. У него есть собака; ее зовут Кинки - и все, что он делает, - это играет с Кинки.
        И вот он был выбран Радживом в качестве кандидата. Он выиграет выборы, потому что кто в Майсоре может пойти против него? В Майсоре члены королевской семьи считаются потомками Бога. И тридцать шесть ничем не прерванных поколений королевской крови - и не в малых количествах: сто шестьдесят килограммов! Ему не нужно выступать с публичными речами. Он не может, он не выходит даже из своего дворца, но он выиграет. И он выиграл благодаря своему статусу и тому, что люди поклоняются ему. Никто не может пойти против него. У него есть деньги, и он даст их на проведение избирательной кампании, столько, сколько нужно.
        Люди не осознают того, что они делают. Вот люди, которые отправляются голосовать за этого человека, можете ли вы назвать их человеческими существами? Может быть, Кинки гораздо более разумна, чем человек, играющий с ней; он ведь полный идиот. Он ничего не сделал в своей жизни; достаточно просто принадлежать королевской фамилии. И у него есть деньги, а деньги - это власть. Может быть, он станет и министром кабинета.
        Когда вы крепко спите без сновидений, вы находитесь в состоянии бессознательного ума. Фрейд достиг бессознательного, анализируя сны. Если вы на правильном пути и правильно анализируете сны, происходит чудо: когда сон полностью проанализирован, - то есть вы полностью осознаете его причину, почему он случился, из чего он состоит, - когда вы осознали сон, его структуру, корни и все, тогда он исчезает.
        Итак, осознание сна означает его смерть.
        И через несколько лет психоанализа, когда все ваши сны постепенно исчезают... Вот тогда Фрейд осознал, что есть еще и другая глубина. Он умер до того, как сумел проникнуть в эту другую глубину, но он нашел ее, открыл ее: это бессознательное.
        Юнг пытался пройти в бессознательное так глубоко, как это возможно. Проще, очень легко, достичь у человека бессознательного в состоянии гипноза. Поэтому в будущем гипноз станет неотъемлемой частью всякой психологии. В Индии так всегда и было, ведь три года психоанализа - это пустая трата времени. В три минуты вас можно загипнотизировать и весь ваш процесс сна может быть отложен в сторону; тогда откроется прямой доступ к бессознательному.
        Из-за того, что Юнг интересовался гипнозом, Фрейд обвинял его в ненаучности. Это неправильно. Гипноз - это научный метод углубления в вас. И когда Юнг пытался углубиться в бессознательное, там обнаружился еще один слой: коллективное бессознательное, бессознательное всего человечества.
        Оно есть у каждого; и иногда из этого коллективного бессознательного вы черпаете идеи, но поскольку они исходят из места, настолько удаленного от вашего сознания, вам кажется, что они приходят откуда-то извне вас. Когда Иисус слышит голос Божий, это не Бог говорит, это говорит коллективное бессознательное. Но оно так далеко, что бедного Иисуса можно простить. Он просто ошибается, и у него нет и понятия о том, что в глубинах есть глубины, за глубинами открываются новые глубины.
        Это коллективное бессознательное связано с мифологией. Поэтому Юнг интересовался мифологией для того, чтобы раскрыть его сущность, точно так же, как Фрейд интересовался снами для того, чтобы раскрыть сущность подсознания. Мифы - это сны, увиденные всем человечеством за многие тысячи лет, и эти мифы несут некоторую идею, некоторый смысл. Например, индийский миф о том, что жизнь впервые появилась в виде рыбы. Первое воплощение Бога - это матсиаватар: воплощение в виде рыбы. Странный миф - откуда они это взяли?
        Из всего этого обширного множества животных, почему выбор пал на рыбу? Какое-то указание из их коллективного бессознательного. Сейчас наука говорит о том, что жизнь, по-видимому, впервые зародилась в океане. Это очень близко к рыбе. И ребенок в самом начале, во чреве матери, выглядит очень похожим на рыбу. Он исходит из этого состояния и проходит через все стадии, которые человек прошел за миллионы лет - есть момент, когда он выглядит как обезьяна.
        Открытие Юнгом мифологии и ее связи с коллективным бессознательным чрезвычайно важно. Но он на этом остановился, потому что испугался, им овладела навязчивая идея смерти, точно так же, как Фрейдом овладела навязчивая идея секса. Все, что ни принеси к нему, - когда я говорю все, я имею в виду все, - он тут же умудряется превратить это в секс. Что бы это ни было, не имеет значения; он все мог сделать сексуальным.
        Весь ум Фрейда был сфокусирован на одной точке; но, может быть, это и есть единственный способ. В этой короткой жизни, что может сделать человек? Если он может разрабатывать одну идею во всей ее полноте, то она должна превратиться для него в навязчивую идею, одержимость; иначе трудно, жизнь не так велика. Если вы все время прыгаете от одного к другому, то вам будет трудно двигаться в одном направлении до самого конца.
        Таким образом, всеми учеными, всеми философами, всеми мыслителями овладевает одна конкретная идея. И они все пытаются подстроить под эту идею. Вот где они встают на неверный путь. Если бы они были более бдительны, они увидели бы, что жизнь обширна. Их идея значительна, но значительна только исходя из определенного аспекта.
        Юнг очень боялся смерти; его преследовала навязчивая идея смерти. Как Зигмунд Фрейд был обуян сексом, так и Юнг был обуян смертью. И эти две навязчивые идеи не очень сильно отличаются друг от друга. Секс - это начало жизни, а смерть -это конец жизни. Секс - это альфа, а смерть - это омега; это один связанный алфавит. Это не различие, но отдаление, такое отдаление, что ни Фрейд, ни Юнг не смогли увидеть, что и то и другое касается одной вещи; но полюса эти были так отдалены друг от друга, что они не смогли соединить их.
        Юнг очень сильно боялся смерти, и когда он подошел близко к еще одному слою, лежащему за коллективным бессознательным, он повернул назад. Он много раз пытался достигнуть идеи смерти. Он приехал в Индию, потому что именно в Индии люди на протяжении тысяч лет размышляли над всеми возможными аспектами жизни. Конечно, и о смерти в Индии размышляли больше, чем где бы то ни было, но он не встретил человека, который мог бы ему помочь.
        Он спрашивал людей, получивших образование на Западе, - профессоров университетов, имевших западные ученые степени, докторов, имевших западные ученые степени, - ведь у него была навязчивая идея о том, что Запад и Восток не могут никогда встретиться. Эта идея стара; она была высказана английским поэтом Редьярдом Киплингом: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись».
        Где-то в уме Юнга эта идея оставалась всю его жизнь, и он настойчиво говорил своим ученикам, что Запад должен открыть свои собственные методы; он не должен использовать восточные методы, ведь они могут оказаться опасными: «Они - не наше наследие».
        Это странная ситуация и странный аргумент. Человек, открывший коллективное бессознательное, все еще верит в Восток и Запад... Тогда есть два коллективных бессознательных: восточное коллективное бессознательное и западное коллективное бессознательное. Он так никогда и не осознал тот простой факт, что если вы говорите о коллективном бессознательном, то Восток - это больше не Восток, а Запад - это больше не Запад. А если вы думаете, что они не могут встретиться, то приходите сюда и посмотрите на Раджнишпурам: они встречаются. Они встретились!
        Всего несколько дней назад один человек из Южной Африки объявил о новом конфликте. Он сказал, что настоящий конфликт существует не между Востоком и Западом, а между Севером и Югом. Об этом раньше никто не думал, это настоящее открытие. И в нем есть смысл. Есть конфликт, совсем как конфликт между Востоком и Западом, который хорошо известен и знаменит. Но Юг и Север тоже в конфликте между собой, и этот конфликт не так хорошо известен. Но тогда будет четыре коллективных бессознательных, и все становится очень трудным.
        Но Юнг не осознавал этого. Он был уверен в одном: восточные методы не следует использовать. Поэтому он не встретился с единственным из живших в Индии людей, Раманой Махариши, который мог бы провести его на низший уровень, который Будда назвал космическим бессознательным. Но это состояние - почти смерть. Это смерть, потому что вас больше нет.
        Есть космос, но вас больше нет.
        Исчезает ищущий; он нашел то, что искал, и его больше нет.
        Это квантовый скачок.
        Подсознательное, бессознательное, коллективное и космическое бессознательные - вот четыре слоя, лежащие под вашим сознанием. Выше него тоже четыре слоя. Вопрос в том, как достичь высших состояний сознания.
        Метод для этого очень странный, но есть только один путь. Сначала вы должны спуститься вниз. Вы должны войти в космическое бессознательное. Если вы не исчезнете в космическом бессознательном, вы не сможете войти в сверхсознание, первый уровень, лежащий выше сознания.
        Вот что происходит на самом деле: когда вы входите в космическое бессознательное, ваше подсознательное, ваше бессознательное, ваше коллективное бессознательное, все исчезают, подобно маленьким рекам, впадающим в океан - обширный океан космической тьмы. Это смерть. И если вы не возродитесь, вы не войдете в царство Божье.
        Иисус слышал, должно быть, это утверждение где-то в Индии, от буддийских монахов, поскольку оно ведь не имеет источника в иудейской религии. Его единственным источником может быть только буддийский источник, потому что именно этому и учил Будда: вы тонете в космическом бессознательном, и когда вы входите в него, все вокруг тьма, вы совершенно теряетесь. Но подождите - не торопитесь и не отступайте назад. Не бегите назад, ведь куда же вы пойдете? Вы вернетесь обратно в тот же рутинный мир, в котором и жили.
        Не бегите. Подождите, подождите мгновение. И пока вы ждете, тьма становится все менее и менее темной. Почти похоже на то, как вы входите в дом с яркого солнца и внезапно видите тьму, потому что ваши глаза настроены на яркий свет снаружи. Солнечный свет так ярок, что ваши зрачки сужаются. Они не могут вынести так много света, они становятся маленькими, очень маленькими. И вот вы внезапно входите в дом; вашим глазам требуется немного времени, чтобы настроиться на новую ситуацию; солнца нет больше. Ваши зрачки начинают увеличиваться. Когда они увеличиваются, в доме прибавляется света.
        Это похоже на то, как воры пробираются в ваш дом ночью, когда все темно... Вы сами в своем доме не можете двигаться; вы можете натолкнуться на эту доску, на этот стул, на этот стол. Но вор, который никогда и не был в вашем доме, который ничего не знает в вашем доме, ходит в темноте и, ни на что не наталкиваясь, находит в точности то место, где вы храните все ваши драгоценности. Для этого требуется тренировка, это искусство. Конечно, это преступление. Но это другой вопрос; я его не касаюсь. Но это и искусство.
        Вот знаменитая дзэнская история: великий Учитель, который был также и главным вором, состарился. Его сын попросил его: «До того как вы умрете, научите меня, пожалуйста, вашему искусству воровства».
        Он сказал: «Я ждал, что ты попросишь об этом, мы ведь никогда ничего не навязывали; искусство - это нечто, к чему нужно иметь чувство. Если ты готов, то готов и я. Сегодня начало твоего учения. Сегодня вечером пойдешь со мною».
        Старик взял с собой молодого человека. Молодой человек дрожал, его сердце сильно билось. Он оглядывался из стороны в сторону, но отец двигался легко, так, как будто отправлялся на утреннюю прогулку. Он прорезает отверстие в стене - сын покрывается потом в холодную зимнюю ночь. А отец делает свою работу так тихо, так искусно, что сын только удивляется.
        Отец входит внутрь, зовет туда же и сына. Они движутся внутри дома. У отца есть ключ от всех замков, он открывает все двери. Они достигают самой сокровенной палаты дворца. Отец открывает шкаф, шкаф, в который может войти человек, и говорит сыну войти в него. Сын дрожит, просто дрожит. Он входит в шкаф и спрашивает: «Что мне нужно делать?»
        Он сказал: «Просто входи. Тебе ничего не нужно делать. Просто входи, и пусть случится то, что случится».
        Он вошел в шкаф. Отец закрыл дверь и убежал, оставляя сына в шкафу, а убегая, он кричал: «Вор! Вор!» - да так, что весь дом проснулся. Все слуги бегали туда и сюда и повсюду искали с факелами. И они нашли отверстие в стене... конечно, кто-то вошел внутрь. Одна служанка, внимательно рассматривая пол, нашла следы ног и подошла близко к гардеробу.
        Сын весь внимание; он даже не дышит. Он знает, что сейчас кто-то здесь рядом и приближается, держа горящий факел: «Вскоре они откроют шкаф, и меня схватят. А этот старик... в какой несчастный момент попросил я его научить меня его искусству; разве так учат? Он покончил со мной на первом же уроке».
        Но вдруг - и это глас Божий - он слышит, что кто-то внутри него говорит: «Издай звук, как будто кто-то скребется, как будто скребется или ест крыса». Он не мог поверить этому - кто же говорит внутри него? Он никогда не слышал такого: издать звук, как будто скребется крыса? Он издал такой звук, и женщина открыла дверь... конечно, внутри крыса. Она открыла дверь, и он вышел.
        Она держала в своих руках только лишь свечу. Он задул свечу и выбежал прочь. Когда он выбегал, люди погнались за ним. Он не мог выразить, кто же это сказал ему: «Задуй свечу». Он слышал голос, который сказал ему: «Задуй свечу и беги прочь», - но это была не его мысль, потому что он услышал ее; она откуда-то пришла.
        И теперь в темноте ночи он бежит, люди гонятся за ним, они приближаются, они все ближе и ближе, они кричат: «Он здесь! Хватай его!» - они уже видят его.
        Он приближается к колодцу, и голос внутри него говорит: «Возьми камень и брось его в колодец». И он берет камень... Нет времени на то, чтобы задавать вопросы, что и почему или: «Кто ты?» и «Зачем это нужно?» Это вопросы, которые можно задавать, привычно и удобно расположившись в классе, когда не нужно спешить с ответом - да на самом деле вам и не нужен ответ. Но в такой ситуации, когда его вот-вот схватят, голос говорит, и он следует его словам.
        Он бросает камень в колодец и убегает. Камень, падая в колодец, производит, конечно, большой шум, и все люди, которые преследовали его, останавливаются возле колодца. Теперь нужно сделать некоторые приготовления: нужно принести побольше света, кто-то должен спуститься вниз и посмотреть, что это за человек, жив он или мертв. Теперь меняется все настроение их умов.
        Он добирается до своего дома, по-настоящему злой, почти готовый убить своего отца. А отец его крепко спит, укрывшись своим одеялом... ночь была холодная. Он стаскивает с него одеяло и говорит: «Это что, способ учить своего собственного сына?»
        Он говорит: «Ты вернулся? Этого достаточно; ты научился моему искусству. Теперь отправляйся спать, мы обсудим это утром».
        Но сын сказал: «Но вы должны расспросить меня, как...»
        Он сказал: «Это не имеет значения. Ты вернулся, а это "как" мы обсудим утром. И я знаю, как, потому что тот же самый голос, который говорил в тебе, говорил и во мне всю мою жизнь. Именно поэтому я и есть главный вор. Это была не работа мозга, это была не работа ума; это шло из самой глубины меня. Я следовал только за самым глубоким во мне, и я никогда не ошибался».
        «Ты вернулся; это означает просто, что ты слышал его, в этом и состоит весь секрет искусства. Другого урока нет. Первый урок является и последним. Если бы ты не вернулся, то это означало бы, что студент не выжил уже на первом уроке: с ним покончено. Он был неспособным».
        Вам нужно прыгнуть.
        Сначала будет темно, очень темно.
        Останьтесь в этой тьме.
        Тьма имеет свою собственную красоту.
        Вы познали красоту света, красоту цветов и деревьев, мужчин и женщин: все это красиво в свете, благодаря свету. Все это отражения света: различные цвета, различные лица, различные цветы, и все это мир света.
        Вы не познали еще молчания, глубины, безграничности тьмы. Она имеет свою собственную красоту, совершенно иную.
        Это красота смерти.
        И когда вы позволите темноте случиться, когда вы расслабитесь в ней, вы скажете: «Хорошо. Если это смерть, то пусть будет смерть, но я не вернусь». Когда вы расслабляетесь в этой тьме космического бессознательного, тогда постепенно начинает становиться светлее.
        И первый проблеск света - это начало сверхсознания.
        Когда становится еще светлее, настолько, что вы начинаете видеть потрясающую пустоту, тогда это сверхсверхсознание. Когда свет становится настолько сильным, что оказывается невыносимым, - снова вы можете почувствовать себя убегающими, - это коллективное сознание. Это не только ваше сознание, это сознание всех человеческих существ, всей истории человечества, во всей ее всеобщности, сконденсированное сознание. Поэтому оно и так ярко.
        Как пугает вас тьма, так и яркость ослепляет и пугает вас. Не бойтесь, здесь нечего бояться. Это ваша природа; нечего бояться, это ваше существо. Если вы допускаете такую потрясающую интенсивность света коллективного сознания, то вы тогда входите в космическое сознание.
        Космическое сознание - это ни тьма, ни свет.
        Если вы можете найти самую среднюю точку между светом и тьмою, - очень спокойную, теплую со стороны света, прохладную со стороны тьмы, - то это и есть встреча, предельная встреча полярных противоположностей.
        Это космическое сознание и есть то, что я называю просветлением.
        Вы потерялись во тьме, но страх, дрожь, смерть, окружающая вас, все же удерживает здесь что-то от вас: очень тонкое эго, за которое нельзя и ухватиться. Вам кажется, что вы потерялись, но вы все еще здесь, потому что вы боитесь. Если вас нет, то кто же боится? Тьмы так много, что вы фокусируетесь на ней, и вы совершенно не фокусируетесь на себе.
        В космическом сознании вы теряетесь по-настоящему. Нет страха, нет способа вернуться назад или уйти куда-нибудь. Поэтому я и называю это прибытием - туда, откуда, на самом деле, вы никогда и не уходили. Это всегда было над вами, висело над вами, миллионы жизней, и ждало, ждало. Но чтобы достичь этого, вам придется пройти, прежде всего, к самым корням.
        Фридрих Ницше снова... ведь я нахожу этого человека потрясающе проницательным. В целом он - мешанина, но во фрагментах он обладает таким проницательным видением, которое редко где случается. Он говорит: «До того как вы сможете достичь небес, вам придется достичь ада. Если вы не поймете полностью ада, не будет пути на небеса».
        Это выглядит очень абсурдно. А он обычно и писал максимами; он никогда не писал эссе, в которых все объясняется, это был не его метод. Проникновения никогда не возникают в эссе, в диссертациях; они никогда не приходят к получившим ученые степени доктора философии, доктора литературы. Нет. Для получения степени доктора философии вам нужно сидеть в библиотеке и делать работу клерка, собирая понемногу оттуда и отсюда. Вы можете просто взять ножницы, и если вы вырежете из этой книги и из той книги, из этого журнала и из того журнала и соберете все это в папку, то рано или поздно вы станете доктором философии. Ничего другого в этом нет.
        Человек вроде Ницше писал только максимы. Один раз он неожиданно напишет максиму, а потом несколько месяцев он не будет писать ничего. В этом значение того, что он говорит... Вот Иисус этого понять не может. Иисус говорит: «Если хочешь избежать ада, приходи, следуй за мною, я отведу тебя на небеса». Ницше же говорит: «Если избегаешь ада, то тем самым избегаешь и небес, потому что небеса - это второй шаг. А ты упустил шаг первый».
        В другом пассаже, аналогичном пассаже, Ницше говорит: «Перед тем как сможешь добраться до вершины дерева и понять цветы, распустившиеся там, тебе придется углубиться к корням, потому что секрет лежит там. И чем глубже уходят корни, тем выше поднимается дерево». Так что, чем сильнее вы стремитесь к постижению космического сознания, - ведь это предельный лотос, лотос рая, - тем дальше вы должны пройти к глубочайшим корням в темном подземелье; и путь только один.
        Называйте его медитацией, называйте его осознанностью, называйте его бдительностью, - все придет к тому же: вы становитесь более бдительными, сначала в том, что касается вашего ума, того, что происходит в вашем сознательном уме... И это прекрасное переживание. Это по-настоящему весело, это великая панорама.
        В моем детстве в моем городе не было кино. Не было кинотеатра. Теперь есть, но детство мое прошло. Единственное, что было доступно, это то, что время от времени приходил странник с большим ящиком. Я не знаю, как это называется. В нем было маленькое окошко. Он открывает окошко, вы приставляете к нему свой глаз, он крутит ручку, и внутри проходит фильм. А он рассказывает историю того, что там происходит.
        Все остальное я забыл, но одну вещь я не могу забыть по определенной причине. Причина, я знаю, была, потому что это повторялось в каждом ящике, который проходил через нашу деревню. Я пересмотрел их все, ведь стоило это всего лишь один пайс. И представление было не слишком длинным, всего пять минут. В каждом ящике были разные фильмы, но одна картина была всегда: голая прачка из Бомбея. Почему эта картина была в каждом ящике? Очень толстая голая женщина, голая прачка из Бомбея. Эта картина была всегда... может быть, она была очень привлекательна, или люди были поклонниками голой прачки; а была она по-настоящему безобразна. И почему из Бомбея?
        Если вы начинали смотреть... всякий раз, когда у вас есть время, просто посидите тихо и понаблюдайте за тем, что происходит в вашем уме. Не нужно судить происходящее, ведь если вы судите, ум немедленно изменяет свои сцены в угоду вам. Ум очень чувствителен, восприимчив. Если он чувствует, что вы судите его, он начнет показывать добрые вещи. Тогда он не покажет вам голой прачки из Бомбея, эта картина будет опущена. Поэтому не судите, и картина обязательно придет.
        Не судите, не выдвигайте никаких обвинений, не делайте никаких предпочтений. Будьте безразличными. Вы просто сидите тихо и смотрите на вещи, что бы ни происходило. Будут происходить абсурдные вещи: лошадь становится человеком... Вам не нужно спрашивать почему, нет необходимости спрашивать, вы просто видите это.
        Для всего происходящего вы должны оставаться просто наблюдателем.
        И это та стратегия, которая поможет всей декорации медленно исчезнуть из сознательного ума.
        А когда сознательный ум исчезает с экрана, начинает проявляться подсознательное.
        Подсознательное более красочно, многоцветно. Сознательный ум просто черно-белый, старого стиля. А подсознательное очень красочно, гораздо более значительно, гораздо более истинно.
        Но помните, что не следует судить; иначе подсознательное ускользнет вниз и вы вернетесь в сознание.
        Так что две вещи: не надо судить, нужно просто быть бдительным.
        Вскоре вы найдете, что эти картины тоже исчезают. Тогда появляется бессознательное, которое имеет сказать вам очень странные, очень загадочные вещи. Не нужно бояться; это голоса из прошлого, из ваших прошлых жизней и прошлых жизней других людей. Они несут картины ваших прошлых жизней и прошлых жизней других людей. Теперь вы входите в более густой лес, потрясающего размера. Не пугайтесь. Эти голоса очень сильны, и это не только одни голоса...
        Бессознательное запоминает не только голоса, не только картины, оно запоминает все переживания всех ваших чувств. Вы будете ощущать запахи вещей, которых никогда не нюхали... но когда-то в прошлом, вы, наверное, ощутили этот запах; и он все еще здесь. Вы можете слышать музыку, неизвестную вам. Вы можете слышать языки, которых абсолютно не знали. Вы можете ощущать вкус незнакомой пищи. Все пять чувств будут поставлять вам свои переживания от многих и многих жизней. Вам же нужно оставаться просто наблюдателем, не судьей. Потом и это начнет исчезать.
        И когда открывается коллективное бессознательное, тогда и животные, и деревья, и птицы - все доступно вам. Вы не отделены от них. Истории, подобные истории святого Франциска, могут быть правдивыми. Но в них нет чуда. Этот человек, по-видимому, самый важный человек во всей христианской истории, потому что он разговаривал с птицами, животными, и они понимали его.
        Он сидел на берегу реки и начинал звать рыб, и рыбы прыгали вокруг него, слушали его. И он разговаривал с ними. Он говорил: «Сестры, кто вы?» Его ученики думали, что он сумасшедший, но они не смели сказать этого, потому что видели, как рыбы слушали его, кивали своими головами. Даже осла, на котором он ездил, он называл: «Брат осел». Ему нужно было только сказать: «Брат осел, двигай вперед», - и осел двигал вперед.
        Когда он умирал, его последние слова были обращены не к человеку, они были сказаны ослу. Он сказал: «Спасибо, брат осел; ты носил меня всю свою жизнь, и я тебе чрезвычайно благодарен», - и на глазах осла стояли слезы. Когда умер Франциск, умер и осел. Он не смог перенести разлуки.
        В этом нет ничего чудесного. Этот человек прошел через коллективное бессознательное; может быть, еще одной жизнью больше, и он смог бы войти в космическое бессознательное; а оттуда начинается полет вверх.
        Очень странно: если вы хотите подняться над сознанием, вам нужно спуститься ниже сознания. Но это единственный метод.
        Мое название ему - медитация.
        Но медитация - это эквивалент наблюдательности, осознанности, бдительности
        Беседа 27.
        БАПТИЗМ: БРОД ДЛЯ ГОДО
        26 ДЕКАБРЯ 1984 ГОДА
        БХАГАВАН,
        ЧТО БЫ ВЫ ХОТЕЛИ, ЧТОБЫ ДЕЛАЛ ЧЕЛОВЕК? ЧТО ДЛЯ ВАС ПРАВИЛЬНО И НЕПРАВИЛЬНО? ЕСТЬ ЛИ ДЛЯ ВАС ЧТО-ТО ПОДОБНОЕ ГРЕХУ И НАКАЗАНИЮ ЗА НЕГО?
        Меня беспокоит не то, что человек делает, а то, что он собой представляет. И это весьма фундаментальное высказывание, которое вам нужно понять.
        Все религии были озабочены тем, что человек делает. Они пометили некоторые действия как неправильные, а другие как правильные, некоторые действия как хорошие, а некоторые как плохие. Они совсем не размышляли над реальной проблемой.
        Человек спит, и когда он спит, вопрос не в том, что он должен делать и чего он не должен делать. Вопрос таков: он должен проснуться, он должен пробудиться.
        И помните, пробуждение - это не вопрос того, чтобы делать правильное, избегать неправильного, не совершать греха, творить добродетель.
        Человеческий сон - это не обыкновенный сон. Он ходит, он говорит, он что-то делает, но все это делается во сне. Поэтому, когда я говорю, что человек спит, я имею в виду, что он спит метафизически, духовно.
        Он ничего не знает о себе.
        Его сокровенный центр пребывает во тьме, и общество, религии, родители, культура, цивилизации - никто не беспокоится о том, чтобы он проснулся. Их заботит только то, чтобы он делал вещи, удобные для них, привычные для них.
        Они вознаграждают вас, они платят вам уважением, они поощряют вашу алчность: даже и в другой жизни, если вы будете продолжать делать правильные вещи, вы будете обильно вознаграждены, а если вы будете делать неправильные вещи, вы будете наказаны, тяжело наказаны.
        Столетия обусловленности заставили вас задать этот вопрос. Меня совсем не интересует, что вы делаете, ведь спящий человек не осознает себя, - что бы он ни делал, все неправильно.
        Позвольте мне повторить: что бы ни делал спящий человек, все неправильно.
        Он может совершать добродетельные действия: милосердие к бедным, открытие больниц, школ, колледжей, университетов; образование людей, пожертвования на разные цели, помощь в различных бедствиях, - но я все же говорю, что все, что он делает, все неправильно, он ведь спит.
        Он не может делать правильное.
        Во сне никогда не было возможности сделать что-нибудь правильное.
        Как раз на днях Шила принесла мне новость: в Индии, в одном из крупнейших городов, в Бхопале, несколько дней назад произошло большое происшествие. Одна из больших фабрик, производивших некоторый отравляющий газ, - может быть, для военных целей, - взорвалась. Она находится как раз посреди города. Две тысячи людей, находившихся вблизи фабрики, тут же умерли, а сто тысяч людей получили серьезные отравления.
        Это большое происшествие, и, естественно, - вы можете догадаться, - мать Тереза прибежала из Калькутты в Бхопал, ведь люди, подобные матери Терезе, каждый день молятся Господу: «Дай нам возможность служить». И Господь, их Господь, настолько сострадателен, что дает им возможности к служению. Она отправилась в Бхопал, ходила среди отравившихся, ходила в семьи, где умерли люди, и то, что она говорила им, очень важно. Она говорила: «Не принимайте это как трагедию».
        Этим и занимались религии на протяжении тысячелетий: дурачили людей. Это трагедия. Она говорила людям: «Не думайте об этом как о трагедии, это великая возможность. Смотрите на это положительно. Это выявит лучшее в человеке. Так много людей служат другим людям, помогают всеми возможными способами. Посмотрите на эту сторону происходящего: ситуация выявила все самое лучшее в тысячах людей. Они в своей жизни, может быть, не сделали ничего хорошего, но делают сейчас».
        Понимаете ли вы, что следует из этого? Это означает, что такое должно произойти на каждой фабрике! Такое должно произойти в каждом городе, ведь это выявляет в людях самое лучшее. Что может быть прекраснее этого? Великая возможность быть хорошим, творить добро, служить тем, кто нуждается в вашем служении, помогать тем, кто находится в беспомощном положении. Это Богом данная возможность для делателей добра. И никто не возразил ей!
        Может быть, я единственный человек здесь, на всей этой земле, который указал на то, что все это - одурачивание людей. Это камуфляж, фальшивый религиозный жаргон. Если Бог вообще имеет какой-либо здравый смысл, какой-либо разум, Он должен найти какой-то другой способ выявления лучшего в людях. Этот же способ выглядит не очень разумным. Если Бог делает это, то где же тогда дьявол? И что будет делать этот дьявол? Бог взял на себя всю его работу; дьявол остался безработным.
        И люди аплодировали ей; она великая святая. И какой же подарок принесла она им? Маленькую скульптуру матери Марии. Великая помощь: «Молитесь матери Марии, и не воспринимайте это как трагедию, и не жалуйтесь на то, что это ошибка или халатность отдельных служащих; нет, это нехорошо».
        Конечно, если бы эти люди не были беззаботными и эти служащие не допустили бы трагедии, тогда мать Тереза не смогла бы стать святой. Ее святость зависит от этих глупых служащих, от этой бюрократии. А теперь она утешает детей, убеждает их в том, что это Богом данная возможность.
        Умерли две тысячи человек, две тысячи семей остались на улице; дети, жены, престарелые родители станут нищими. Сто тысяч человек получили серьезные отравления; многие из них умрут, а если не умрут, то будут искалечены на всю жизнь: кто-то ослепнет, кто-то будет без ног, кто-то без рук, кто-то оглохнет, кто-то онемеет. Мать Тереза утешает этих людей, дает им Мадонну, скульптуру матери Марии, говоря при этом: «Молитесь матери Марии, и все будет в порядке - и не жалуйтесь на этих служащих».
        Это странно! Почему? Ведь эти чиновники, правительство, продолжают изливать деньги на ее милосердие: «Вся помощь матери Терезе, все великие титулы страны матери Терезе». Все университеты соревнуются между собой в присуждении матери Терезе степени доктора литературы; естественно и она должна защищать этих людей. Эти люди должны понести наказание за свою халатность, - но она защищает их: «Не жалуйтесь, ведь ваша жалоба означает, что вы воспринимаете вещи негативно. Принимайте их позитивно».
        Она делает сразу две вещи: утешает людей - что есть полная чушь, поскольку это утешение не поможет; трагедия не превратится в комедию, они будут вынуждены страдать. И, во-вторых, она защищает виновных. Они же должны быть по-настоящему наказаны! Но их не следует наказывать: «Не жалуйтесь на них», - ведь она пользуется благожелательностью правительства, пользуется благосклонностью официальных кругов, иерархии, бюрократии.
        И последнее, что она сделала и что было ее настоящей целью, когда она приехала туда, она сказала своему секретарю записать имена всех сирот. Многие дети стали сиротами. Это была ее настоящая цель: она ищет сирот. У нее есть много приютов для сирот, которые являются по сути фабриками для обращения сирот в католиков. Вы понимаете эту работу, чудеса, творимые святыми!
        Она заберет с собой всех этих сирот. Правительство будет счастливо, люди будут счастливы, город будет счастлив тем, что эти бедные дети... Кто бы позаботился о них? Они были бы досадной помехой. И в Индии, если умирают две тысячи человек, то это означает, что по меньшей мере двадцать четыре тысячи детей остаются сиротами. Это великий шанс, который она не может упустить.
        Калькутта очень далеко от Бхопала - тридцать часов на поезде, - но она ринулась туда немедленно. Никто не замечает, куда исчезают эти сироты. Она все время собирает их, так куда же потом они исчезают? Она все время передает их для адаптации в католические семьи, - но помните, только в католические семьи.
        Один американец хотел иметь ребенка; он просто отправился за ним, поскольку доктора сказали, что ситуация его такова, что он со своей женой ребенка иметь не может; они должны усыновить его. Он просто отправился в Индию, чтобы получить ребенка от матери Терезы. Но он забыл одну вещь: он протестант. Он никогда и не думал об этом. И когда он хотел усыновить ребенка, секретарь спросил его о его религии, ей ведь нужно заполнить форму. Когда же он сказал, что он протестант, она сказала: «Есть трудности. Прямо сейчас у нас нет ни одного сироты для усыновления».
        Чтобы в Индии и не было ни одного сироты!.. Да мать Тереза каждый день собирает по сотне сирот. А если нет сирот, то почему вы пожелали, чтобы он прежде всего заполнил форму? Вам следовало бы сразу же сказать ему: «Прямо сейчас сирот нет, мы беспомощны. Мы проинформируем вас; оставьте нам ваш адрес».
        Но секретарь хотела дать ему ребенка, - просто заполняйте форму, входите внутрь и выбирайте ребенка, - но поскольку он был протестантом... И он все-таки христианин, а что же говорить об индусах, мусульманах или джайнах. И вместе с тем эти дети - дети индусов, джайнов, мусульман.
        Например, в Бхопале - Бхопал мусульманский город - эти дети будут в основном мусульманами. Их не отдадут мусульманам, индусам, джайнам - будут отвергнуты даже протестантские христиане. И каково же оправдание: «Сирот нет». В этом сиротском приюте уже семьсот сирот, а секретарь отказала в одном.
        Эти дети увеличивают католическое население. Бог благ, сострадателен: пусть взорвутся все фабрики. Пусть все станут сиротами, чтобы число католиков увеличивалось на миллионы, и папа снова станет тогда императором почти всего мира.
        Неудивительно, что папа уважает мать Терезу и наделяет ее всеми великими церковными титулами. Неудивительно, что она получает Нобелевскую премию, ведь ее рекомендовал сам папа. Вам не получить Нобелевской премии, если вам не даст рекомендацию определенная категория людей. Это должны быть или обладатели Нобелевской премии, или короли, королевы, президенты, премьер-министры.
        Папа - король в этом маленьком королевстве Ватикане, в котором всего восемь квадратных миль. Он король в своем королевстве - у него двадцать солдат и шестьсот миллионов католиков по всему миру. Он обладает большой властью, и люди, подобные матери Терезе, работают повсюду, чтобы привести к нему все больше и больше людей.
        Вы спрашиваете меня, что я хочу, чтобы делал человек.
        Первое: я хочу, чтобы человек осознал, что он спит, потому что, если он не признает и не поймет, что он спит, он не сможет пробудиться. Можно ли разбудить человека, который думает, что он бодрствует? Он даст вам пощечину! «Прекрати всю эту чепуху, я не сплю! Что ты делаешь?» Прежде всего, вы должны признать это, выработать в себе признание.
        Я всегда любил эту вот историю. Несколько друзей напились в ночь полной луны. Ночь была так прекрасна и им хотелось наслаждаться ею, поэтому они напились допьяна и пошли к прекрасной реке. Лодочник ушел, оставив лодки на берегу реки. Была полночь, полная луна стояла как раз у них над головами, и все вокруг казалось сказочной страной.
        Увидев лодки, один из друзей сказал: «Будет здорово, если мы поедем в лодке по реке. Только посмотрите! Луна отражается в реке, и когда что-нибудь - водяная птица или что-то другое - проплывает по реке, вся вода становится серебряной. Луна растекается по всей реке».
        Они были лишь немного в себе, как это свойственно человеку: на девяносто девять процентов они были пьяны. Они забрались в лодку, взяли весла и поплыли по реке. Те, кто просто сидел, говорили людям, сидевшим на веслах: «Давай быстрее, это так прекрасно. Не надо медленно, прибавьте ходу». Сидевшие на веслах старались изо всех сил и покрывались потом.
        Ближе к утру один из них сказал - ведь подул холодный ветер и они уже немного пришли в чувство - один из них сказал: «Мы, должно быть, проплыли много миль от нашего места. Кто-нибудь должен выйти и посмотреть, где мы находимся, чтобы мы смогли вернуться домой. Скоро начнет вставать солнце, а до этого нам нужно вернуться; иначе лодочник, чью лодку мы взяли без спросу, устроит нам неприятности».
        Один человек поднялся и начал смеяться как сумасшедший. Они сказали: «Почему ты смеешься?»
        Он сказал: «Подойдите сюда, и вы рассмеетесь».
        Они все поднялись - и так и сели от смеха, потому что они забыли отцепить лодку! Всю ночь они гребли, старались плыть быстрее и быстрее, а оставались в точности на том же самом месте, откуда стартовали. Ни на дюйм... лодка была привязана к берегу, она была на замке.
        Это история о человеке, как он есть.
        Вот и мать Тереза, должно быть, думает, что творит добро. Я не сомневаюсь в ее намерениях, но у меня большие сомнения в ее бодрствовании. Она не проснулась, она крепко спит. Во сне, самое большее, вы можете видеть хорошие сны или плохие сны; но какое это имеет значение? Если это сон, снится ли вам рай или ад, какое это имеет значение? Утром вы обнаружите, что и то и другое было сном.
        Вам может присниться, что вы вор или монах. И конечно, во сне вы будете радоваться тому, что вы монах, и с этой радостью придет эго; это неотъемлемая часть очень отточенного, культурного эго. А если вы вор, тогда, конечно, даже во сне вы почувствуете себя плохо оттого, что, к несчастью, стали вором. Вы не хотите быть им, но обстоятельства заставили вас стать вором, хотя это и грех.
        Вы спрашиваете меня, есть ли что-либо, похожее на грех?
        Есть только один грех: не признавать свой сон, не признавать свое состояние глубокого гипнотического транса. Это единственный грех. Другого греха нет.
        Из этого греха возникают миллионы вещей, но корень здесь. И если этот грех есть, вы ничего не можете делать правильно. Если вы даже и пытаетесь что-то делать правильно, вы будете делать это исходя из неправильных причин, неправильных мотивов. Действие может выглядеть правильным, но мотивация будет неправильной. Вы неправильные; так откуда вам взять правильную мотивацию?
        Так ради чего бегает повсюду мать Тереза в свои старые годы? Должна приходить пора отправляться на покой даже святым. Эти бедные святые никогда не уходят на пенсию; они становятся дряхлыми, но никто не увольняет их. Никто не говорит им: «Отправляйтесь на покой, вы поработали достаточно. Теперь пусть другие творят добрые дела; иначе вы станете на небесах монополистом. Поделитесь и с другими праведниками. Отправляйтесь сейчас на пенсию, и мы будем творить добро, которое творили вы». Но нет, святые никогда не уходят на пенсию.
        Грешники уходят, а святые никогда.
        Странно... Это потому, что праведник никогда не устает, и причина здесь та, что его эго становится все сильнее и сильнее. Он накапливает добродетель; его сокровище в ином мире становится все больше и больше. Он с каждым днем становится ближе к Богу, поэтому, конечно, ему нужны сироты, ему нужны несчастные случаи, ему нужны бедные люди.
        С одной стороны, папа говорит: «Идея классовой борьбы - это грех. Бедность должна оставаться бедностью; они не должны предпринимать никаких усилий по изменению структуры общества. Это единственное общество, данное им Богом. Кто вы такие, чтобы думать, что можете улучшить общество?»
        «Если есть классовая структура, то это великая возможность, а не трагедия. Если вы бедны, то это великая возможность: блаженны нищие, ибо их есть царствие Божье. Если вы хотите царствия Божьего, то не предпринимайте тогда никаких попыток изменить общество, сделать революцию, создать некоторого рода структуру, где не будет большого различия между богатством и бедностью».
        Я знаю, спящему человеку будет трудно создать общество, где совсем не будет классов.
        Бесклассовым может быть только просветленное общество.
        До этого бесклассовое общество невозможно.
        Маркс так же спит, как и вы.
        Коммунисты так же спят, как и капиталисты.
        Вот и в России, что случилось? Прошло шестьдесят лет, даже больше. Они сменили старую структуру; теперь нет никого, кто беден, и никого, кто богат. Это разделение уничтожено, но пришло новое разделение: между бюрократией - теми, кто в руководстве, -и обыкновенными гражданами. Сейчас вся власть в руках бюрократии; и гораздо больше, чем ее когда-либо было в руках богатых людей.
        Богатые люди обладают властью потому, что они обладают деньгами; за деньги они могли купить все. Но в России бюрократия обладает полной властью над каждым человеком: дать вам жить, или покончить с вами, держать вас в стране, или отправить в Сибирь умирать в мире вечного льда. Они имеют власть над вашей жизнью и смертью. Такой власти никогда не было в руках людей, имевших деньги.
        Да, богатые обладали властью. Они могли иметь дома, лучше, чем у вас, они могли иметь больше роскоши, больше удобств, чем вы, но они не имели прав над вашей жизнью и смертью. Если они и убивали вас, то суд рассматривал их так же, как всех остальных. Может быть, они могли устроить так, чтобы подкупить суд, судью, но и то очень косвенно, с большим трудом. В России все это вопиюще обнажено; прямая власть в руках бюрократии.
        Я слышал о том, что, когда умирал Сталин... Сталин оставался у власти, может быть, больше всех остальных людей в мире. Александр Великий умер совсем молодым; ему было тридцать три, столько же было и Иисусу, когда умер он. Наполеон Бонапарт умер на маленьком острове Святой Елены заключенным. Адольф Гитлер покончил с собой.
        Сталин представляется единственным человеком во всей истории, который правил величайшей империей - Россия ведь занимает одну шестую часть всей земли - почти полстолетия. Он обладал всеми видами власти, которые можно только себе представить. Он убил миллионы людей. Никто не мог даже поднять пальца, потому что движение лишь пальца против Сталина - и на следующий день вы исчезаете.
        Когда он умер, к власти пришел Хрущев, его второй человек, самая верная его рука. И на первом же съезде коммунистической партии он выступил против Сталина. Он сказал: «Все эти года я наблюдал, что делал этот человек. Он вернул классы; изменилось только название. Есть люди власти, и есть люди без власти, и расстояние между ними то же, что и раньше. На самом деле, расстояние увеличилось, оно стало больше, оно стало потрясающе большим», - ведь в капиталистической стране у бедного человека есть все шансы выдвинуться в более высокое общество.
        Генри Форд не родился богатым человеком, а стал богатейшим человеком в мире, и все благодаря своему собственному таланту, своему гению. Когда он был ребенком, он чистил ботинки людям. А когда родились его дети, он уже двигался выше и выше, становился все богаче и богаче. Когда они вернулись из колледжа, он сказал: «Сначала начните чистить людям ботинки перед фабрикой, - где он строил автомобили Форда, - начните с чистки обуви перед воротами».
        Они были потрясены. Они сказали: «Что вы говорите? Мы ваши сыновья, и мы должны чистить обувь вашим слугам, вашим рабочим?»
        Генри Форд сказал: «Именно поэтому я сделал это, и я бы не хотел, чтобы вы просто унаследовали капитал; это ниже вашего достоинства. Вы Форды. Вы должны заработать, вы должны показать свой дух». И вы удивитесь - его сыновья вынуждены были чистить людям обувь перед фабрикой самого Форда. Этот человек был абсолютно прав: эти люди, начавшие от самой стартовой черты, стали богатыми по своему собственному праву. И Форд сказал: «Теперь все мое принадлежит вам. Вы заслужили это». Но недостаточно просто быть сыном Генри Форда.
        В капиталистическом обществе бедному человеку подняться трудно, но не невозможно. На самом деле, дети богатых людей, из-за того что они рождаются в богатстве, не знают, как создавать достояние, и постепенно их достояние исчезает. В третьем или четвертом поколении вы найдете их на улицах среди хиппи. Сын бедного человека знает, что такое бедность; это ранит. Он кладет всю свою энергию, все свои таланты на работу. Единственным его фокусом становится то, как вырваться из этой тюрьмы нищеты.
        Да, это трудно, но не невозможно. На самом деле, богатейшие люди мира вышли из бедных семей. Но в коммунистическом мире почти невозможно войти в немногочисленную элиту. Это почти невозможно. Прежде всего, в России очень трудно стать членом коммунистической партии.
        Россия не похожа на другие страны, где вы платите немного денег и становитесь членом республиканской или демократической партии, либеральной партии или социалистической партии. В России, чтобы стать членом коммунистической партии, вы должны доказать, что являетесь коммунистом до последнего дюйма, что нет даже и тайно тени буржуазии. И это вы должны начать доказывать с самого детства, ведь в коммунистической партии много слоев - даже коммунистическая партия детского сада.
        Ну что вы скажете об этом - маленькие детки, детский сад? Отсюда начинается формирование. И учителя рекомендуют, кто из них является возможно подходящим кандидатом, чтобы однажды стать членом коммунистической партии. Потом есть молодежные лиги. Не все эти дети из детского сада, пришедшие с рекомендациями, будут приняты в молодежную лигу, но лишь немногие из них: немногие счастливчики, доказавшие свою преданность.
        А как доказать свою преданность в России? Очень странный метод доказательства преданности: шпионить за своей матерью, своим отцом, шпионить за своей семьей и докладывать коммунистической партии о том, что ваша мать жаловалась на правительство, ваш отец в глубине души настроен против коммунизма... И вы не просто доносите; вы организуете убийство, тюремное заключение - пожизненный приговор, смертный приговор своей матери и отцу, - и вы знаете это.
        Но это единственный способ доказать вашу преданность. Жены шпионят за мужьями и доносят на них. Мужья шпионят за женами и доносят на них. И они знают, что означает такой донос. Он означает, что жена завтра просто исчезнет; не найти даже ее следов. Нет слушания в суде, нет и вопроса об апелляции - она просто исчезает.
        Или она убита... Большинство были убиты, потому что Сталин никогда не считал нужным бесцельно перегружать экономику страны людьми, выступающими против коммунизма, и если держать их в тюрьме, то придется кормить их, одевать их. И почему страна должна кормить своих врагов? Какой в этом смысл? Покончить с ними. Облегчить бремя страны. И он действительно облегчил на миллионы.
        Хрущев был в большом гневе, он сказал: «Этот человек - величайший убийца в истории, очень хорошо, что он умер. Мы должны убрать его могилу с Красной площади», - ведь когда Сталин был у власти, в это время он приказал воздвигнуть свою могилу рядом с могилой Ленина на Красной площади. Пока он был у власти, могила была построена по его проекту, в соответствии с его замыслом. Она должна была стать могилой одного из величайших коммунистов.
        Хрущев сказал: «Мы должны снести эту могилу. Это мерзкое место». И он снес ее. Кости Сталина были вынуты и отправлены назад, далеко на Кавказ, где он родился. Там, вблизи монастыря, где он получил свое образование, теперь находится его бедная могила, сделанная из обыкновенных глиняных кирпичей. Та могила из чудесного итальянского мрамора просто исчезла с Красной площади.
        Когда он выступал перед коммунистической партией, один из членов с задних рядов поднялся и сказал: «Вы были со Сталиным все эти годы; почему вы не говорили этих слов тогда?» И этот человек сел.
        Хрущев сказал: «Я отвечу на ваш вопрос; только, пожалуйста, встаньте снова и назовите свое имя. Товарищ, встаньте!» Никто не встал. Он сказал: «Вот мой ответ. Почему вы не встали и не назвали своего имени? Теперь вы знаете, почему и я молчал; ведь завтра вы исчезли бы. Если я и дожил до этого дня, то потому, что хранил абсолютное молчание». В России даже стены имеют уши; нельзя даже пошептаться в своей ванной комнате, ведь никто не знает... и особенно люди, находившиеся при власти, как Хрущев, который был следующим человеком после Сталина. Его ванная комната, его спальня, все, наверное, было начинено подслушивающими устройствами. Тень подозрения, и этого было достаточно.
        Сталину никогда не были нужны никакие доказательства; его подозрение было достаточным доказательством. Идея правосудия, возобладавшая во всем мире, заключается в том, что не должен страдать ни один невинный человек. Даже если придется оставить без наказания девяносто девять преступников, не должен пострадать и единственный невинный человек. Это было критерием.
        Сталин перевернул этот критерий. Он сказал: «Ни один преступник, - преступником является человек, выступающий против коммунизма, - ни один преступник не должен уйти от наказания, даже если придется убить девяносто девять невинных людей». Было достаточно лишь подозрения; не нужно было искать доказательств.
        И какой в этом был вред? Ведь коммунизм рассматривает человека лишь как материю. Есть ли какой-нибудь вред в том, что вы разбираете свой стул? Есть ли какой-нибудь вред в том, что вы разбираете на части свои часы и складываете все эти части в кучку? Никто не назовет вас преступником, хотя часы были чем-то живым, движущимся, а все эти части по отдельности не смогут показывать время, не будут тикать.
        Идея Маркса заключается в том, что человек в точности похож на часы; человек - это лишь побочный продукт материи. При определенном устройстве он говорит, рассказывает, думает, любит, чувствует, - но все это внешние явления, не реальные явления. Разберите человека на части: положите голову в одну сторону, ногу в другую, руки сюда, сердце сюда, и все прекратится, ничего не останется. Можно взвесить все эти части, они будут иметь тот же самый вес, что и человек. В этом его научная логика: в теле не остается места никакой душе. Ничего не пропало, вес тот же самый. Вы всего лишь разобрали организм - это была машина.
        Суммируя, согласно Марксу, человек - это робот.
        Так что убийство человека, создающего помехи, не может считаться чем-то плохим. Сталин не считал, что он делает что-то плохое. Он служил обществу, служил великому идеалу коммунизма, приближая бесклассовое общество... Но все, что он принес, стало новым классовым обществом: бюрократия и народ. Теперь бюрократия эксплуатирует людей всеми возможными способами, мучит их. Вся собственность принадлежит правительству. Частной собственности больше нет.
        В самом начале революции, то есть с 1917 по 1927 год, на протяжении десяти лет непрерывно обсуждалась идея: «Следует ли нам поступить с женщинами точно так же, как мы поступили с остальной собственностью», - ведь женщина - это собственность. Она не должна принадлежать только одному мужчине; все женщины должны принадлежать нации.
        Но это показалось трудным, слишком трудным делом. Нация была против этого. Никому не хотелось, чтобы его жена была общественной собственностью, подобно общественной скамейке в парке или в пассажирском автобусе. Даже сами коммунисты не были готовы к такому, хотя Сталину очень нравилась эта идея. Он свою собственную жену рассматривал почти как вещь; он и бил ее, бывало.
        Я встречался с дочерью Сталина Светланой. После смерти Сталина она приезжала в Индию. Случайно я оказался в Дели, и эта женщина остановилась у... она редкая женщина. Я не скажу вам ее имени, потому что то, что я собираюсь рассказать вам, касается людей, которые еще живы, и особенно одного человека, к которому я питаю огромное уважение. Этой женщине сейчас около семидесяти пяти. Я никогда не встречал женщины, старой и еще такой красивой.
        Она была влюблена в Кришнамурти. Она хотела выйти замуж за Кришнамурти, но поскольку теософы не разрешали Кришнамурти даже встречаться с женщинами... Они хотели, чтобы он стал мировым Учителем, а женатый мировой Учитель выглядит неправильно - я не знаю, почему. Может быть, это создает подозрение в том, что, мировой Учитель вы или нет, если у вас есть жена, то боссом будет она. А мировой Учитель не должен иметь босса. Босс - это он. Поэтому они всеми возможными способами препятствовали этому. И в конце концов, Кришнамурти, хотя он и отрекся от теософского движения, от их мирового учительства, которое они намеревались навязать ему, он все же продолжал следовать идее о том, что человек, подобный ему, не должен жениться.
        Вот так миллионы лет формирования проходят глубоко в человека. Если вы не хотите жениться, то все нормально: это ваше решение - жениться или не жениться. Но делать из этого что-то не святое - это странно. Он все еще останавливается в доме этой женщины, когда она в Дели, ведь она занимает очень высокий правительственный пост. Ее основной дом находится в Бомбее. Если он в Бомбее, то он останавливается в ее доме там.
        Благодаря Кришнамурти она заинтересовалась мною, ведь Кришнамурти постоянно говорил ей что-нибудь против меня. Естественно, она заинтересовалась, ведь если Кришнамурти говорит против меня... Он ведь никогда не говорит против кого-то, называя его по имени, это ниже его: это тонкая разновидность эго. Например, если я критикую Махатму Ганди, я делаю это открыто. Кришнамурти критикует его, но никогда не упоминает его имени; это ниже его.
        Но со мной у Кришнамурти настоящее противостояние, особенно из-за моих санньясинов. Куда бы он ни пришел, повсюду в мире, они садятся в первом ряду. И в тот момент, когда он видит их красные одежды и малу, он покрывается пятнами. Тогда он забывает, о каком предмете он собирался говорить. Тогда он начинает говорить против меня, против санньясы, против четок, против ученичества и против Учителей.
        В Бомбее у меня много санньясинов, и они обычно спрашивали у меня, что им делать. Я говорил: «Просто пойдите и садитесь впереди. Вам ничего не нужно делать, просто улыбайтесь и наслаждайтесь всем этим». И чем больше они наслаждаются, тем больше стучит он своей головой; он выходит из себя. Он забывает о всякой осознанности. Он действует точно так же, как бык, когда перед ним размахивают красным платком, или красным зонтиком, или красным флагом: бык становится безумным. Я думаю, что Кришнамурти в своей прошлой жизни был быком.
        Так что он постоянно говорил что-то против меня этой женщине. И сестры этой женщины, двоюродные сестры - вся ее семья очень заинтересовалась мною; все они были моими людьми. Кришнамурти говорил против меня, а вся семья говорила за меня. Наконец эта женщина решила, что она должна встретиться со мной. Она пригласила меня, сказав: «Если вы будете проезжать через Дели, остановитесь в этот раз у меня».
        Я остановился у нее, и она сказала мне: «Здесь Светлана. Не хотите ли вы повидаться с нею?»
        Я сказал: «Очень хорошо. Я хотел встретиться со Сталиным, но не беда; какая-то часть Сталина... по крайней мере, королевская кровь!»
        Когда я спросил ее: «Как он вел себя по отношению к вашей матери?» - она начала плакать.
        Она сказала: «Он был чудовище. Он бил мою мать. Он бил меня за любую малейшую вещь, и мы не могли сказать против него ни единого слова, ведь он сделал бы с нами то же самое, что он сделал с остальными - он убил бы нас. Мы рассматривались просто как слуги».
        Даже жена Сталина не могла войти к нему в комнату, не постучав и не попросив разрешения. Она должна была записаться на прием, - а ведь они жили в одном доме. Сталину очень нравилось то, что он называл освобождением женщин. А люди полагали, что это не освобождение женщин; это просто сделать всех женщин проститутками. Все были против этого. Все высшие люди коммунистической партии были против этого; эта идея не нравилась ни одному человеку. Вот почему эта политика была отставлена.
        А так, все, что было частным, становилось общественным, - и общественное означало, что это принадлежит государству. Ваш дом, ваша лошадь, ваши руки, ваша земля - все стало принадлежать государству.
        Таким образом, то, что имеется в России, - это не коммунизм.
        Я называю это государственным капитализмом.
        Государство стало единственным монополистом - капиталистом. В Америке много капиталистов; в России только один капиталист. И конечно, иметь много лучше. Чем давать власть в одни руки... И это похоже на пирамиду: Коммунистическая партия - это основание, и потом пирамида становится все уже и уже с повышением уровня бюрократов, и, наконец, в пределе она становится вершиной - центральным комитетом коммунистической партии, в который входит всего двенадцать человек.
        Один из членов центрального комитета будет президентом, другой из них будет премьер-министром. А премьер-министр - это реальная власть; у президента всего лишь резиновая печать. Он должен лишь подписывать то, что решает премьер-министр. Даже если премьер-министр решит, что президент должен быть приговорен к смерти, он вынужден будет подписать и это. У него нет другой власти, кроме как проштамповать это решение. Он штампует все, что приходит от премьер-министра.
        Такова структура нового класса.
        Папа, похоже, не осознает, что называть классовую борьбу грехом означает, что вы поддерживаете не только Америку, но и Россию. Этого он не осознает. Вот ситуация спящего человека. Он не знает, что же вытекает из его собственных слов, из его собственных действий, ведь классы существуют повсюду на земле. Нет ни одной бесклассовой страны.
        Да, нужно, чтобы однажды мир стал бесклассовым. И под бесклассовым обществом я не имею в виду коммунизм. Я просто имею в виду просветленных людей, которые понимают, что не нужно, чтобы существовала бедность; у нас достаточно технологии, чтобы уничтожить ее. Не нужно уничтожать капитализм. Все, что нужно, - это распространить капитализм до таких пределов, чтобы все стали капиталистами.
        Так что мой подход прямо противоположен коммунизму.
        Что сделали в России, в Китае, в других коммунистических странах? Там уничтожили всех капиталистов и сделали коммунистическую партию единственным монопольным агентством, единственным живым капиталистом. И что же они распределили таким образом? Нищету! Ведь спустя шестьдесят пять лет Россия все еще остается бедной, все еще голодает, все еще не имеет достаточно одежды, все еще не имеет достаточно лекарств. Семьдесят процентов их бюджета отходит к армии. Только тридцать процентов бюджета обеспечивает жизнь страны. Семьдесят процентов поглощается вооружениями и армией и накоплением ядерного оружия.
        Вот очень простая для понимания вещь: если мы прекратим идею войны, которую папа не называет грехом... С войной все в порядке. Он не включает войну в длинный список грехов. С войной все в порядке - потому что если он скажет, что война - это грех, то тогда все папы окажутся грешниками, потому что они непрерывно воевали, совершали крестовые походы против мусульман, против евреев, против всех. И они называли крестовые походы священными войнами!
        Ни одна война не является священной. Ни одна война не может быть священной.
        Как разрушение может быть священным?
        Как может быть священным убийство?
        Как закрепощение, порабощение невинных людей, детей, женщин, стариков может быть священным? Это может быть священным в том же смысле, что и Святой Дух; это все абсолютно не свято.
        Классы, несмотря ни на что, существуют. Капиталист хочет, чтобы классы сохранялись, потому что он понимает, что без бедных людей он не может быть богатым. Это неправильно! Это абсолютно неправильно! Вы что же, думаете, что если бедные люди дышат, то вы не можете дышать? Все, что вам нужно, - так это достаточно воздуха.
        Конечно, если поставки воздуха ограничены, то дышать будут только богатые, ведь за воздух придется платить. Конечно, миллионы бедняков умрут, потому что не смогут заплатить, - у них нет денег, чтобы дышать. Это все равно, как в пустыне: нужно платить за воду.
        Когда Александр пришел в Индию, он повстречался с одним факиром. В своем дневнике Александр пишет, что имя факира не показалось ему индийским, но, может быть, он неправильно произнес его, что естественно - совсем как я!
        Орегонцы очень сердятся на меня, потому что я произношу их название как Opeг-он; а должно быть Орег-ан. Так произносить я не могу. Я буду произносить это название как Орегон. Ореган? - звучит как сан-оф-э-ган (сын оружия, по-английски gun - оружие). Это не кажется мне правильным.
        Александр произносит имя этого факира как Дандамех. Дандамех - это совсем не индийское имя. Это, наверное, Дандами. В Индии есть секта монахов, которые носят в своих руках посох, называемый данда: данда означает большой посох. Эти монахи называются дандадхари, держащие посох; это их символ, символ их секты. Может быть, этот человек носил данду и был известен как Дандами: один из тех, кто всегда держит данду. Он был обнаженным, но данда была ему совершенно необходима.
        Вы можете и не понять, почему это так. В Индии очень много собак, и по определенным причинам собаки очень настроены против монахов, полицейских, почтальонов: против всех, кто одет в униформу. Я не знаю, так ли это в других странах, но в Индии... Индийские собаки настроены абсолютно против униформы; всякого, одетого в униформу, ожидают неприятности. И из-за идеи ненасилия собак нельзя убивать, поэтому их численность все время возрастает.
        Этот посох был изобретен для того, чтобы бедный монах, у которого ничего нет, мог бы защитить себя от собак, ведь обнаженный человек выглядит для собаки все равно как в униформе. Между прочим, этой есть униформа. Все обнаженные монахи, а их много... В то время, когда Александр пришел в Индию, Индия была полна обнаженных монахов. Бедный обнаженный монах вынужден был держать данду, посох.
        Он повстречался с Дандами, и между ними двумя состоялся небольшой разговор. Дандами был настолько блаженным, что Александр почувствовал к нему зависть. Он пишет в своих воспоминаниях: «Я почувствовал зависть. У этого человека не было ничего, кроме посоха, а он казался таким исполненным, таким удовлетворенным, таким потрясающе богатым, что я, Александр Великий, великий завоеватель всего мира, стоя перед ним, выглядел нищим. Сам вкус этого человека был императорским». Александр сказал Дандами: «Я хотел бы, чтобы вы приняли мое приглашение. Я хотел бы взять вас в Грецию, особенно потому, что мой учитель - его учителем был Аристотель - попросил меня, когда я отправлялся в Индию: "Если ты встретишь настоящего санньясина - ведь санньясин это что-то восточное, - если ты найдешь настоящего, подлинного санньясина, пригласи его как королевского гостя и приведи сюда. Я хотел бы посмотреть и повстречаться с санньясином. Я так много слышал о санньясинах, о них до нас доходит так много слухов"».
        Дандами рассмеялся и сказал: «Что вы можете дать мне?»
        Александр сказал: «Все, что попросишь».
        Он сказал: «Если я попрошу половину вашего царства?»
        На мгновение Александр замер; что сказать? Но до того, как он мог что-нибудь выговорить, Дандами сказал: «Хорошо, я прошу все царство. Не беспокойтесь, я вижу ваше беспокойство - давать всего лишь половину царства не соответствует вашим стандартам. Хорошо, дайте мне все царство».
        Александр сказал: «Вы просите слишком много. Я никогда не думал...»
        И Дандами сказал: «Вы думаете, что ваше царство - это слишком много? В пустыне вы отдадите его за один стакан воды; вот цена вашего царства. Держите свое царство, я пошутил. Я не пойду никуда. Если Аристотель хочет увидеть санньясина, он должен сам прийти сюда. Жаждущий идет к колодцу, но не колодец идет к жаждущему. Расскажите Аристотелю, что вы повстречались со мною. Но ваше царство не стоит больше стакана воды. В пустыне, в последнее мгновение, когда вы испытываете жажду и умираете, а кто-нибудь говорит вам: "Вот стакан воды, но я хочу все ваше царство..." - что скажете вы?»
        Александр вынужден был согласиться с этим: «Да, я отдал бы все царство за стакан воды».
        Когда воды не станет хватать, тогда, конечно, богатые люди установят контроль над водой. Если однажды станет не хватать воздуха, что возможно из-за все возрастающего числа больших происшествий, подобных Бхопалу, - вот великая возможность, когда проявляется лучшее в человеке... Воздух становится загрязненным настолько сильно, что вскоре вы увидите, что дышать смогут только богатые люди, - а не каждый человек, -потому что у них будут магазины с кислородом и кислородными масками. Пусть где-нибудь разразится ядерная война, и вы увидите, что богатые люди обладают всеми средствами для самозащиты, а бедные люди будут просто умирать.
        Нет необходимости в войне; нет необходимости в бедности. У нас достаточно денег, достаточно ресурсов, но семьдесят процентов всех мировых ресурсов идет на войну. Если этим семидесяти процентам не дать приносить смерть человечеству, то никому не нужно становиться менее богатым. Все бедные люди могут подняться до более высокого стандарта жизни. Идея Маркса, Ленина, Сталина, Мао - вся их философия заключается в том, чтобы свести богатых до уровня бедных. Они называют это коммунизмом; я называю это глупостью.
        Моя идея заключается в том, чтобы поднять каждого бедного человека наверх и довести его до уровня богатейшего человека. Нищета не нужна.
        У меня тоже будет бесклассовое общество, но оно будет состоять из богатых людей. Если преуспеет Маркс, у него тоже будет бесклассовое общество, - но фальшивое. Прежде всего, оно будет состоять из бедных людей. Далее, из-за этих бедняков нужна будет сильная и властная бюрократия, чтобы удерживать их внизу; иначе они поднимут бунт.
        В Америке существует возможность для революции, но в России невозможно даже представить себе идею революции. Одного лишь этого слова будет достаточно для того, чтобы вы испарились в какой-нибудь газовой камере.
        Россия не является бесклассовой. Америка не является бесклассовой.
        Да, классы различные, но ни одна из этих стран не является бесклассовой. И когда папа говорит, что идея классовой борьбы является грехом, он, конечно, подразумевает, что является грехом и идея создания бесклассового общества. Нет, бедные должны оставаться бедными, богатые должны оставаться богатыми.
        Сама идея классов помогает так называемым религиям, потому что если все богаты, и у каждого есть все, что нужно, и каждый живет роскошно и удобно, то кто тогда будет беспокоиться о ваших небесах? Вместо этого люди будут молиться: «Верни меня, пожалуйста, обратно на землю. Я не хочу на твои небеса».
        Прежде всего, небеса будут очень древним местом - может быть, там не будет даже и воловьих упряжек, потому что я никогда не слышал о том, чтобы Бог создавал воловьи упряжки. И прялка... я иногда печалюсь о махатме Ганди: если он достиг небес, что он там делает? Ведь там нет прялок. Ни в каких священных писаниях не упоминается о том, что у ангелов есть прялка.
        Махатма Ганди будет просто умирать от желания вернуться обратно на землю, чтобы снова найти прялку, ведь он прял целыми днями. Он прял, путешествуя в поезде; он прял, диктуя статьи. Он носил с собою прялку повсюду.
        Нищета не нужна, но прялка будет держать людей в бедности. Даже если вы прядете двадцать четыре часа в сутки, вы не напрядете одежды на себя. А ведь есть и другие вещи, которыми нужно заниматься, а не только делать одежду. Вам нужно что-то есть, что-то пить. Есть много других вещей, нужных вам, кроме одежды. Даже если за двадцать четыре часа вы сможете напрясть одежды достаточно, чтобы как-то прикрыть свое тело, то к тому времени тело исчезнет, потому что у него не будет никакой пищи.
        Ганди хотел, чтобы цивилизация тоже была устроена древними методами. Это означало, что Индия должна была бы вернуться к временам Будды, на двадцать пять столетий назад. Тогда в Индии было всего лишь двадцать миллионов человек. Вам придется полностью отсечь шестьсот восемьдесят миллионов человек. И это будет ненасилие?
        Да, два миллиона человек, двадцать миллионов человек могут жить древними методами - немного пищи можно произвести, - но что делать с семьюстами миллионами людей? К концу этого столетия Индия будет самой населенной страной, она далеко обойдет Китай. Прямо сейчас наибольшим населением обладает Китай: у него сто... тысяча сотен - ох, уж эти числа! -тысяча миллионов людей. Индия превзойдет это число к концу этого столетия.
        Но будет больше сирот, больше бедных людей, которых нужно будет обращать в католичество, делать христианами, и будет больше матерей терез.
        Нет, спящий человек не может делать правильные вещи.
        Вы спрашиваете меня: что правильно, что неправильно?
        Я говорю вам, что правильно - это быть пробудившимся
        Быть спящим - неправильно.
        Я не определяю действия как правильные и неправильные
        Мой фокус сосредоточен на вашем существе.
        Мое усилие состоит в том, что вы есть, в вашем существе.
        Тогда, все, что вы делаете, - правильно.
        Один дзэнский монах занимался воровством - и он был великим Учителем, - но я говорю, что его занятие было правильным, потому что он был полностью пробудившимся. Воровство, само по себе, не имеет значения; правильное это занятие или неправильное. Вопрос в том, кто этим занимается. И почему воровал этот Учитель? Он за всю свою жизнь так и не сказал почему.
        Все его ученики страдали от этого, потому что все говорили им: «Что это за Учитель у вас? Он говорит о великих вещах, а потом вы находите однажды, что он крадет какую-то маленькую вещицу. И его всегда ловят. Даже обыкновенных воров ловят не всегда. И вы говорите, что он является полностью осознающим, осторожным, бдительным. И мы понимаем, ведь даже и его ученики обладают различными качествами. Мы знаем вашего Учителя, мы видим его. Мы удивляемся - зачем ему воровать?»
        И ученики, бывало, спрашивали его, а он просто смеялся в ответ. Наконец, когда он умирал, один ученик сказал: «Ну хотя бы теперь расскажите нам, зачем вы занимались этим глупым делом. И воровали-то вы не какие-нибудь сокровища или что-нибудь в этом роде, а просто чью-нибудь миску, чье-нибудь пальто, чьи-нибудь ботинки, даже один ботинок! - что уж совсем бессмысленно. Что вы собирались делать с одним ботинком? Но и тогда вас ловили. И судьи устали от вас, тюремщики устали от вас».
        В последнее мгновение он сказал: «Я воровал, потому что в тюрьме никто не заботится об этих ворах и заключенных. Это великое место, где можно учить осознанности; и эти люди очень невинны. Я люблю их, потому что обнаружил, что они воспринимают идеи быстрее, чем так называемые обыкновенные люди. Поэтому-то я воровал и отправлялся в тюрьму, ведь это единственный способ попасть туда. Но эти идиоты судьи не давали мне больших сроков, лишь два месяца, три месяца, потому что я - великий Учитель дзэна».
        «Я говорил им: "Дайте мне такой большой срок, какой только сможете", - а они отвечали: "Что вы за человек? Мы уважаем вас. Чего вы добиваетесь, воруя один ботинок, - чтобы мы сослали вас на всю жизнь? Пятнадцати дней будет достаточно"».
        Он спорил, бывало: «Нет, не пятнадцать дней. По крайней мере, три месяца, четыре месяца».
        «Но для чего?» - говорили они.
        Он просто отвечал: «Мне нравится быть в тюрьме. Вне тюрьмы мне совсем не нравится».
        Тюремщики устали от него, и когда они видели его, они говорили: «Снова!»
        Он говорил им: «Куда идти? Вне тюрьмы мне совсем не нравится. Тюрьма кажется мне почти домом». И на самом деле, она была его домом, потому что почти всю свою жизнь он прожил в тюрьме. Он выходил лишь на несколько дней, а потом снова возвращался обратно. Но в тюрьме он переменил тысячи людей. Он сказал: «Где еще можно получить так много людей? В монастырь люди приходят, но не в таких количествах; и не такие качественно невинные люди».
        Так что для меня вопрос не в том, что вы делаете: действие само по себе не является правильным или неправильным, действие нейтрально. Все зависит от того, кто делает, от целостности, от осознанности этого человека. Если это действие делает пробудившийся человек, оно правильное. Иначе, что бы вы ни делали, все будет похоже на работу матери Терезы: на поверхности все выглядит по-настоящему великим; глубоко внутри все третьего сорта.
        Вы также спрашиваете: есть ли что-то подобное греху и наказанию за него?
        Я уже сказал вам, что есть только один грех: это неосознанность.
        И за этот грех вы получаете наказание каждое мгновение.
        Нет другого наказания.
        Вам нужно больше?
        Ваше страдание, ваше горе, ваша боязнь, ваша мука - и вы все еще надеетесь попасть в ад? Вы не удовлетворены всем тем страданием, через которое вы проходите? Вы полагаете, что в аду будет лучше, чем в Орегоне? Есть ли большее наказание?
        Каждое мгновение неосознанности несет свое собственное наказание, а каждое мгновение осознанности несет свое собственное вознаграждение. Это неотъемлемые части, вы не можете разъединить их.
        Беседа 28.
        НАУКА ПЛЮС РЕЛИГИЯ - ДИНАМИЧЕСКАЯ ФОРМУЛА БУДУЩЕГО
        27 ДЕКАБРЯ 1984 ГОДА
        БХАГАВАН,
        ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ, ЧТО ВСЕ ПИОНЕРЫ В ИСКУССТВЕ И НАУКЕ ДОСТИГЛИ НЕИЗВЕДАННЫХ ПРОСТРАНСТВ ПОСРЕДСТВОМ НЕКОТОРОГО РОДА ОДЕРЖИМОСТИ. КАКОГО РОДА ОДЕРЖИМОСТЬЮ ОБЛАДАЕТ НОВЫЙ РЕЛИГИОЗНЫЙ ЧЕЛОВЕК?
        Наука, искусство, другие измерения, открытые человеческому уму, - все они одномерны, отсюда и одержимость. Ум движется в одном направлении, отбрасывая все остальные. Он выбирает одну точку, чтобы сфокусироваться на ней вопреки всей жизни, отсюда и одержимость.
        Концентрация - это одержимость, но другого способа нет -в науке и искусстве можно работать только будучи одержимым.
        Например, человек, подобный Альберту Эйнштейну... человек потрясающего разума, сверхгений, но он одержимый. Он настолько погружен в свое измерение, в мир звезд, вселенной, что мало-помалу становится слепым ко всему остальному. Он забывает, когда должен спать, он забывает, когда нужно выходить из ванной комнаты.
        Иногда Эйнштейн по шесть часов оставался в своей ванной - пока его жена не начинала по-настоящему беспокоиться, стучать в дверь. И она понимала, поэтому и терпела, сколько было можно, - но шесть часов в ванной! И она сидела, а его обед то разогревался, то остывал, и она ведь знала, что нехорошо беспокоить его, потому что, даже если он в ванной играет мыльными пузырями, его ум движется в глубины вселенной.
        Он открыл свою теорию гравитации в ванной. Он говорил, бывало: «Не беспокойте меня. Нет ничего важнее этого. Когда я иду в определенном направлении и подхожу близко к разгадке, а вы стучитесь в дверь... Пусть обед остывает, выбрасывайте его, ведь из-за этого вашего обеда вы сбиваете меня. Я приближался; теперь же я так же далеко, как и был раньше. И никто не знает, когда снова я подойду так же близко к нужной точке. Это не в моих руках». Вот этот человек полностью одержим.
        Великим гением был Эдисон; может быть, никому не принадлежит столько открытий, как Эдисону: тысяча открытий. Но он был настолько одержим, что однажды забыл свое имя. Это весьма редкая возможность, самая невероятная... забыть свое собственное имя! Тогда вы можете забыть и все остальное.
        Это было как раз перед первой мировой войной, когда впервые были придуманы продовольственные карточки, и он пришел, чтобы получить свое продовольствие. Он стоял в очереди, и люди постепенно продвигались вперед. Когда подошел его номер и он стоял впереди очереди, много раз выкрикивали: «Томас Алва Эдисон, есть здесь кто-нибудь по имени Томас Алва Эдисон?» И он оглядывался вокруг, кто это Томас Алва Эдисон?
        Один сосед, стоявший позади, далеко в очереди, сказал: «Куда же вы смотрите? Это вы Томас Алва Эдисон, я знаю вас».
        Он сказал: «Если вы так говорите, то, конечно, так и должно быть, ведь вы такой добрый парень, вы не можете лгать».
        Что произошло с ним? Как он забыл свое имя? Даже стоя в очереди с продовольственной карточкой, он не был там. Он был в мире электричества. Он формулировал вещи, не имевшие никакого отношения к тому месту, где он стоял, к продовольственным карточкам, к человеку по имени Томас Алва Эдисон.
        Говорят... может быть, это всего лишь шутка, но если человек забывает свое собственное имя, то это может быть и правда, а не шутка. Он собирался в путешествие. Он поцеловал свою служанку, думая, что это жена, он пошлепал жену, думая, что это служанка. Они обе были шокированы. Но он сказал: «В чем дело? Почему обе вы выглядите шокированными? Разве ты не моя жена, а она не моя служанка?» И он не шутил; его просто там не было.
        Одержимость означает, что вами овладевает некоторая идея настолько полно, что все остальное становится абсолютно неважным, все остальное исчезает во тьме. Остается светящимся только одно пятно, и оно сужается, сужается, сужается. Вот он путь открытия. Когда пятно сужается окончательно, вы находите центр, который искали годами. Но когда ваш фокус сужается, когда окружность вашего фокуса становится меньше и меньше, что сказать о вас? Вы тоже становитесь все уже и уже - вы становитесь как одна точка. Для вас исчезает вся вселенная.
        Ученый обязан быть одержимым: чем более велик ученый, тем больше его одержимость. Поэтому одержимость - не болезнь для ученого, это абсолютно необходимо. Это способ работать. Если освободить его от одержимости, он будет обыкновенным человеком, не ученым. Определили, что ученый знает все больше и больше о все меньшем и меньшем. Объект знания становится все меньше и меньше, а знание становится больше и больше. Если это определение довести до его логического конца, то оно означает, что в пределе наука доходит до точки, где она знает все ни о чем. Таким будет логический вывод.
        И наука подходит к той точке, где она знает все ни о чем, потому что «все меньше и меньше» в конце концов становится ничем. А знание о «все большем и большем» в конце концов становится всем.
        С религией ситуация как раз противоположная. Она знает все меньше и меньше о все большем и большем. Очевидно, что религиозный человек становится все менее и менее одержимым. Чем более он становится религиозным, тем менее одержимым он является. Его метод состоит в том, чтобы знать все меньше и меньше о все большем и большем. Его предельным заключением является знать ничего обо всем.
        Вот почему Бодхидхарма говорит: «Я ничего не знаю». Сократ говорит: «Я ничего не знаю».
        Ничего о чем? Обо всем.
        Фокуса больше нет. Религиозный человек - это открытость одновременно во все измерения.
        Искусство подобно науке. Исключая религию, все обязательно должно быть своего рода одержимостью по той простой причине, что вам нужно идти глубже и глубже, чтобы найти источник чего-то; но ваше видение все уже, все остальное начинает выпадать из вашего видения. Вы не видите, вы становитесь все более и более слепыми во всем, за исключением одной вещи, которой вы одержимы.
        Художник, рисуя сбою картину, не осознает ничего; то же и поэт. Один из величайших поэтов Индии, Рабиндранат Тагор, бывало, запирался в свою комнату или на балконе на несколько дней подряд. Его нельзя было беспокоить ни ради пищи, ни ради ничего другого. Никто не знал, чем он занимался в своей комнате, потому что он запирался изнутри. Иногда проходило три дня, и вся семья была в панике, не зная, жив ли этот человек или уже нет. Но беспокоить его было нельзя. Они все ходили вокруг его комнаты, пытаясь понять, есть ли какой-нибудь шум внутри или нет, есть ли хотя бы какое-нибудь указание на то, что он жив.
        Когда его спрашивали: «Почему вы делаете это?» - он говорил: «Если я не забуду весь мир, свою семью...» Его семья была большой. Его отец был одним из богатейших людей в Бенгалии, его дед был даже еще богаче. Британское правительство дало им титул раджи, царя, хотя они и не были царями. Но у них было так много земель и так много собственности и так много денег1, что были эквивалентны любому царю; у них было их собственное царство.
        В семье было сто человек. Рабиндранат пишет в своей автобиографии: «Было много таких людей, о которых я так и не узнал, кто же они. Бывало, приходили гости и потом никогда не уходили, и никого это не волновало. Появлялись дальние родственники - никто и не слышал о них, они просто объявляли, что являются отдаленными двоюродными братьями. Это все было совершенно нормально, их принимали в семью. Они оставались в семье, они жили в семье, и мы были настолько богаты, что никого не беспокоило, должны ли работать эти люди или нет».
        Так что Рабиндранат говорит: «В этой семье всегда было как на рыночной площади. Невозможно было войти в то пространство, где становится возможной поэзия. Оно приходит только тогда, когда вы одни. Оно очень стыдливо, оно очень женственно; оно не придет в толпу. Оно не придет, если вы озабочены чем-то другим. Оно придет только в том случае, если вы озабочены только им. Оно стремится к обладанию, совсем как женщина. И конечно, так же благодатно, как женщина, так же стыдливо, как женщина, и конечно, также стремится обладать».
        Он сказал: «Когда оно завладело мною, я не хочу никаких помех. Я так много раз упускал его, и половина поэм так и осталась законченной наполовину. Я не мог достичь того же пространства вновь; оставшиеся строки так никогда и не приходили вновь. И я не тот поэт, который слагает стихи интеллектуально. Если они приходят откуда-то, я воспринимаю их». И это откуда-то находится на самом деле в вашем бессознательном; они исходят оттуда. Но кажется, что они приходят откуда-то извне.
        Если вы излечите поэта от одержимости, вы убьете его. Зигмунд Фрейд не нужен поэтам, ученым и художникам. Он уничтожит их всех. Он подвергнет их психоанализу, рассеет их одержимость, и они будут сведены до положения обыкновенных человеческих существ. Но религия не одномерна, поэтому нет необходимости ни в какой одержимости.
        На самом деле, если вы одержимы, вы не можете быть религиозными.
        Да, эти люди - ученые, поэты, художники, музыканты, танцоры - иногда, через свою одержимость, достигали неведомых пространств. Но эти неведомые пространства - это не духовные пространства; они находятся внутри ума, и принадлежат они некоторой части, находящейся ниже сознательного ума, - или бессознательному, или коллективному бессознательному, или космическому бессознательному.
        Чем глубже пространство, тем более неведомым оно является. Но только то, что оно неведомое, не означает еще, что вы коснулись чего-то духовного. Это пространство неведомо, но оно является частью бессознательного мира вашего ума; оно не является духовным. Оно потрясающе волнует и возбуждает, потому что является неведомым. Вы вошли в неизвестный уголок вашего существа.
        Это всего лишь потрясающее открытие, но все еще не религия. Это не принесет вам экстаза и благословения религиозного человека. Напротив, это может создать в вас потрясающую боль, непереносимое напряжение, кошмар, являющийся чистым страданием. Поэтому можно найти поэтов, музыкантов, ученых, пребывающих в своего рода страдании. То, что они делают, - определенно какое-то исполнение их, но это не приносит покоя в их души.
        Альберт Эйнштейн перед смертью сказал: «Если бы я родился снова, я предпочел бы быть водопроводчиком, а не физиком». Какой мукой он должен был страдать, чтобы быть готовым стать водопроводчиком и не захотеть снова стать физиком! Ведь любая одержимость - это мучение. Вас растягивают. Это не гармоничный рост вашего бытия, потому что он одномерен. Это все равно, как голова человека начинает расти и становится все больше и больше; все тело сжимается, а голова становится такой большой, что человек может стоять только на голове, и никак иначе. Тело уже не может поддерживать голову.
        В Японии есть игрушка, которая называется дарума. Дарума - это японское название Бодхидхармы. Эти игрушки красивы. Они представляют Бодхидхарму: их основание тяжелое, очень тяжелое, поэтому вы можете как угодно бросить игрушку, и она снова вернется в позу лотоса. Из-за того, что основание тяжелое, а голова легкая и все тело легкое, она не может оставаться ни в каком другом положении. Если поставить ее в какое-нибудь другое положение, она немедленно повернется и сядет в позу лотоса.
        Игрушка дарума была создана благодаря одному высказыванию Бодхидхармы. Он сказал: «Когда вы становитесь по-настоящему центрированными в вашем существе, ничто во всем существовании не может создать даже и легкой дрожи в вас. Никакой страх невозможен. И когда вы центрированы в вашем существе, тогда даже если все существование захочет перевернуть вас вверх тормашками, то это окажется невозможным; вы всегда вернетесь в правильное положение». Это дало идею игрушки дарума.
        Религиозный человек многомерен.
        Все его окна и все его двери открыты.
        Его сознание доступно для всего.
        Он не ищет какого-то определенного открытия, он не ищет даже Бога. Именно поэтому я все время говорю вам: «Нет Бога, не ищите Его», - иначе вы будете одержимы. Вот почему я называю все религии, существовавшие до сих пор, псевдорелигиями: они одержимы, как и все другие, - на самом деле, еще более одержимы.
        Чем занимается тибетский монах всю свою жизнь? Просто повторяет имя Будды. Если это не одержимость, то что тогда такое одержимость? И, к тому же, бесполезная одержимость. Если Альберт Эйнштейн одержим, то он, по крайней мере, вносит в мир свой вклад. Он страдает, но он и дает что-то миру.
        Эти тибетские монахи, что они дали миру? Индусские монахи, что они дали миру? Каков их вклад? Одних христианских монахов, католических монахов, миллион человек. Один миллион монахов! И каков же их вклад? Они обуза человечества - одержимые люди, но одержимые тем, что не существует; поэтому и нет от них вклада.
        Ученый одержим чем-то, что на самом деле существует; он одержим некоторой объективной реальностью. Поэт одержим чем-то от объективной реальности. Но ваш, псевдорелигиозный человек одержим Богом, который не существует, а что вы получите от несуществующего Бога? Куда вы доберетесь? Эти монахи всю свою жизнь движутся по кругу. Они одержимы.
        Так что позвольте мне сделать это для вас ясным. Если вы находите одержимого религиозного человека, то это является достаточным доказательством того, что он нерелигиозный. По-настоящему религиозный человек совсем не одержим. Он открыт для всего. И его никак не заботит открытие чего-либо, создание чего-либо: песни, картины, танца, скульптуры. Нет, это не заботит его.
        По-настоящему религиозный человек может создать песню, но лишь играя; он не относится к этому серьезно. Это все равно как... вы сидите на пляже и начинаете играть, создавать скульптуру из влажного песка. Вы не одержимы этим; вам не нужно завершать скульптуру. И, уходя, вы можете просто опрокинуть скульптуру, которую создавали часами.
        Это не одержимость, вы просто играли. Сидя в одиночестве... вы не делали ничего серьезного. Религиозный человек иногда создает поэзию, или музыку, или танец, или скульптуру, или картину, но все это только игра.
        На Востоке есть миллионы статуй таких прекрасных, что им позавидовал бы и Микеланджело, но скульпторы даже не оставили своих имен: это стало бы тогда серьезным делом. Миллионы статуй того же калибра и качества, что и статуи Леонардо да Винчи или Микеланджело, - но никто не знает, кто создал их. Люди, создававшие их, просто наслаждались, играли.
        Если из игры что-то получается, то вы не можете сказать, что это ваше творение и что вы должны подписать его.
        Кто построил пещеры Аджанты или пещеры Эллоры? Кто построил храмы Кхаджурахо? Кто построил храмы Конарака? Найти их невозможно. Люди, построившие такую потрясающую, несравненную красоту, совсем не заботились о том, чтобы оставить после себя даже малейший след. Они, конечно, наслаждались, создавая эту красоту, но это и все. Это не было одержимостью.
        Если вы отправитесь в пещеры Аджанты, эти буддийские пещеры, где на протяжении тысяч лет трудились буддийские монахи... Многие пещеры не завершены. Я ходил туда, бывало, и спрашивал гидов - разных гидов - снова и снова... Было много гидов, и я всегда выбирал нового, чтобы помучить его. Незавершенные пещеры, незавершенные статуи, Будды, сделанные лишь наполовину... и я спрашивал настойчиво: « В чем дело? » И они не могли дать объяснения.
        Кто-то сказал: «Может быть, художник умер».
        Я сказал: «Было много других художников - в таком большом количестве пещер работали, наверное, тысячи художников; для создания каждой пещеры требовались сотни художников - разве не могли они закончить хотя бы Будду? Тело есть, голова лишь только начата. Это выглядит как-то неуважительно по отношению к Будде. Вам следовало бы завершить статую».
        И они говорили: «Что мы можем сделать? Никто не знает, кто создавал их. Никто не знает, почему они остановились посредине».
        Я сказал: «Я знаю, поэтому-то я и спрашиваю. Все это было лишь большой игрой. Человек, создававший статую, не был одержимым, иначе он завершил бы ее. Если бы он умирал, он взял бы обещание с друзей закончить ее».
        Одержимый человек - это профессионал.
        Он ничего не оставит незавершенным, он все сделает полностью; он не будет отдыхать, пока не закончит. Но религиозный человек... Они играли столько, сколько и наслаждались игрой. В то мгновение, когда они чувствовали, что пора прекратить эту игру, они игру прекращали. И так как они прекратили игру, то ни один другой художник, - а все они были религиозными людьми, - не вмешивался в это.
        Любой мог бы завершить статую; нужно было совсем немного работы, и она могла быть завершена. Она была почти закончена, но никто не вмешивался в это дело, потому что это было бы посягательством. Если этот человек хотел, чтобы его Будда оставался таким, как есть, то это было его дело. И этот человек мог начать что-то другое, потому что все это была игра.
        Религиозный человек может творить, играя, но не может быть серьезным. Серьезность - это часть одержимости.
        Например, Карл Маркс - идеально одержимый человек. Всю свою жизнь он провел в библиотеке Британского музея. Он не переживал настоящей нищеты; он никогда не принадлежал к пролетариату, рабочим, для которых он собирался стать мессией. У него не было ни одного друга среди рабочих.
        У него был только один друг, который был капиталистом, Фридрих Энгельс. И он вынужден был дружить с Энгельсом, иначе, кто стал бы его кормить? Его одержимость создала целую философию коммунизма, во всей ее полноте, так что никому уже не нужно было ничего добавлять к ней. Он был евреем - и как-то очень трудно избавиться от своей обусловленности. Хотя он стал атеистом, отверг Бога, отверг душу, но все-таки еврей есть еврей, - он хотел создать коммунизм абсолютно завершенным.
        Еще до открытия библиотеки музея, он стоял там под дверями. Библиотекарь приходил уже после него; до его прихода Маркс ждал. И весь день он проводил в библиотеке. Библиотека закрывалась, и библиотекарь убеждал его: «Теперь, пожалуйста, остановитесь. Приходите завтра».
        И Маркс говорил: «Подождите еще несколько минут; кое что еще не закончено. Я должен закончить эту заметку».
        Вначале они были добры к нему. Под конец они поняли, что это не поможет: они вынуждены были силой выталкивать его из библиотеки. Четверо человек выталкивали его, а он кричал: «Еще несколько минут! Вы что, сошли с ума? Что вы делаете? Завтра мне придется проработать несколько часов, чтобы найти эти несколько предложений, которые я мог бы записать сейчас. Подождите!»
        Но библиотека должна закрываться в определенное время, и эти люди должны идти по домам. Они просто служащие. Их не волнует ваш коммунизм, и что за философию вы сочиняете. И вы занимались этим на протяжении двадцати, тридцати, сорока лет! Сорок лет непрерывно! Иногда так случалось, что он не ел. Пища была при нем, поскольку он обычно приходил со своим завтраком, чтобы не нужно было ходить домой или в гостиницу и напрасно тратить время.
        Поэтому он ел и одновременно справлялся в энциклопедиях и книгах: одной рукой он непрерывно писал, а другой рукой ел. А иногда он забывал есть; и когда он постарел, много раз так случалось, что вместо дома он отправлялся в больницу, потому что его находили без сознания: от голода, непрерывного чтения, письма, чтения, письма.
        Можно пожалеть, что никто не читает «Капитал» - книгу этого бедного Карла Маркса - никто! Я не встречал ни одного коммуниста, который прочел бы ее от первой страницы до последней. Может быть, я единственный человек, прочитавший ее от первой страницы до последней, - просто чтобы посмотреть, какого рода сумасшедшим был этот Карл Маркс. И он был определенно сумасшедшим - настолько одержимым экономикой, эксплуатацией, что он забывал все на свете.
        Он забывал самые малые вещи. Он продвигался в высшие круги математического теоретизирования и забывал простую математику, простую экономику. Он непрерывно курил; он читал и писал - и курил. Его жена, его врач, его друг Энгельс, - все они беспокоились о том, что курение убьет его.
        Однажды он пришел домой с большими коробками каких-то сигарет, которые годились как раз для рынка. Его жена не могла поверить этому: «Ты собираешься открыть магазин? Ты собираешься торговать сигаретами? Так много больших коробок!»
        А он был счастлив. Он сказал: «Ты не понимаешь. Я нашел эти новые сигареты, только что выпущенные на рынок. Сигареты, которые я курил раньше, стоили вдвое дороже. Теперь куришь одну сигарету и экономишь так много денег; куришь две сигареты и экономишь еще больше. Чем больше куришь, тем больше экономишь! И я буду курить их, потому что все мучили меня словами: "Ты не зарабатываешь денег". Теперь вы увидите, как много денег я сэкономил».
        Жена подумала: «Твоя экономика!..» Она проинформировала его друга Энгельса и попросила его прийти немедленно. «Ваш друг, похоже, совсем сошел с ума, ведь такую глупость даже я могу понять. Как это будут экономиться деньги? Но он не слушает, сейчас он в своей комнате курит две сигареты сразу, чтобы сэкономить деньги!»
        Энгельс пришел, вынул сигареты у него изо рта и сказал: «Вы сошли с ума? Что вы делаете?»
        Он сказал: «Я просто пытаюсь делать что-нибудь такое, чтобы мне не нужно было зависеть от вас: я экономлю деньги».
        Ему было трудно объяснить: « Ничего не будет экономиться, вы просто убьете себя. Да, на цифрах это будет выглядеть так, что вы выкуриваете одну сигарету и экономите половину денег, но в действительности деньги не экономятся. Чтобы сэкономить эти деньги, вы будете курить вдвое, втрое, вчетверо больше сигарет. Поэтому вы потратите больше денег, чем тратили до этого. И деньги это не вопрос, - сказал Энгельс. - Я позабочусь о них. Вам не надо думать о деньгах». Он был миллионером, владельцем заводов, и он любил Карла Маркса.
        Но Маркс был очень одержим идеей завершения построения системы. И, конечно, он оставил завершенную систему; после Маркса к ней не было добавлений. Чтобы добавить к ней что-нибудь, [вам, прежде всего, придется прочесть его, а это сведет вас с ума.
        Аристотель создал целую систему логики; это была его одержимость. Один лишь человек... Всю свою жизнь он был одержим тем, чтобы система логики, которую он создавал, была завершена, чтобы он оставил ее законченной главой. Поэтому для будущих поколений, для предстоящей вечности он остался логиком, только логиком. И он завершил свою систему. Конечно, он был одержимым. Он работал день и ночь: он не ложился спать, пока не падал спящим на свои книги.
        Но эти люди - не религиозные люди.
        Вы спрашиваете меня, какого рода одержимостью будет обладать человек новой религии. Человек новой религии - это просто религиозный человек. Человек старой религии не был религиозным, он лишь притворялся религиозным. Он сделал одержимостью и религию. Он был более одержим, чем ученый, чем художники и поэты - ведь поэты заходят, по крайней мере, в кафе, встречаются с друзьями, занимаются еще чем-нибудь, кроме поэзии. Художники не только пишут картины, они занимаются тысячею и одной другой вещью Но эти псевдорелигиозные люди не делают ничего другого. Они закрылись в своих кельях, в монастырях, и все, что они делают, это придираются к Богу».
        Ницше сказал: «Бог мертв».
        Кто-то спросил его: «Кто убил Его?»
        Я знаю: эти так называемые псевдорелигиозные люди. Они «пилили» Его на протяжении столетий. И все разновидностги религиозных людей на всех языках «пилят» одного бедного Бога - Он должен совершить самоубийство! Его самоубийство более вероятно, чем обыкновенная смерть. Он не может умереть естественной смертью; Он должен совершить самоубийство.
        А эти люди все еще пристают к Нему. Даже в Своей могиле Он будет крутиться и вертеться, потому что Ему в уши кричат, католики, Ему в уши кричат протестанты, а потом приходят свидетели Иеговы, которые кого угодно сведут с ума. Все эти люди, по всему миру, день и ночь, из года в год, преследуют одного бедного старого Бога. Эти люди, наверное, провоцируют в Нем желание самоубийства.
        Известен тот факт, что после сотворения человека Бог не создавал уже ничего. Я удивлялся, почему. Почему Он остановился на человеке? До сотворения человека все шло хорошо. Лошади не становились монахами. Ослы не становились священниками. Обезьяны не объявляли себя папами. Бог был счастлив. Говорят, что Он создал все, и сказал: «Хорошо», - совсем как я говорю: «Хорошо». Он, наверное, выучился этому от меня, потому что я не знаю никого, кто говорил бы хорошо так же, как это делаю я. Но когда Он сотворил человека, Он не сказал этого.
        Он, наверное, потерял самообладание - «Что же я сделал?» - потому что человек незамедлительно создал бизнес так называемых религий. Он, должно быть, тут же вскочил на ноги: «Боже, мой Господь...» С тех пор никто не слышал о Нем, где Он. Или Он сбежал на далекую звезду - физики говорят, что эти звезды разбегаются очень далеко; может быть, это из-за Бога.
        Эти звезды не статичны. На протяжении столетий держалась идея о том, что звезды статичны, там далеко, где они кажутся нам. Теперь физики говорят, что звезды не там, где нам кажутся. Там, где вы ночью видите звезды, они были миллионы лет назад. Свет достиг ваших глаз только сегодня вечером, но свету нужно время, чтобы долететь до вас.
        Где бы вы ни видели вечером какую-нибудь звезду, одно точно: ее там нет. Она была там когда-то давно - может быть еще до образования земли, когда еще не существовала и наша солнечная система. В тот день свет начал двигаться к несуществующей земле и несуществующему солнцу, и вот он прибыл сегодня. Так много времени ему потребовалось, чтобы добраться. Тем временем, звезда не оставалась на месте. Свет двигался к вам, а звезда удалялась с той же скоростью, что и свет, - то есть со скоростью триста тысяч километров в секунду свет движется к вам, а звезда удаляется от той точки, где она была.
        Может быть, Бог катается верхом на самой далекой звезде и быстро убегает как можно дальше от всех этих молящихся монахов, и религиозных людей, и церквей, храмов, мечетей, синагог. Но правильно говорить, что Бога нет, это сохраняет Бога от всех неприятностей. И однажды это сохранит человека от этой глупой одержимости.
        У религиозного человека нет одержимости.
        Его жизнь проста, естественна, спонтанна, идет от мгновения к мгновению. У него нет великих идей, которые он хочет принести миру. У него нет великих идеологий, которые он хочет навязать человечеству.
        Он простой человек. Именно поэтому так трудно найти религиозного человека, ведь он будет так прост и так обыкновенен, что вы пропустите его. У него не будет никаких талантов. Он не будет Пикассо, он не будет Эйнштейном, он не будет Сталиным; он не будет иметь никаких талантов. Вы не сможете судить его гений, потому что его гений не является одержимым, поэтому он не может создавать науку, он не может производить новых открытий, новых изобретений.
        Это не просто совпадение, что на Востоке, где религия существует уже по меньшей мере десять тысяч лет... Там было несколько подлинно религиозных человек. Конечно, подлинной религии еще не было; но здесь и там, время от времени, появлялись подлинно религиозные люди. Но Восток не был способен создать науку.
        Вы думаете, что у Будды не было гения, эквивалентного гению Альберта Эйнштейна? Он имел гораздо более высокий, глубокий, обширный гений, чем мог иметь любой Альберт Эйнштейн. Но он не был одержимым, поэтому его гений не , двигался в одном направлении. Его гений становился ароматом вокруг него, становился светом вокруг него. Те, у кого есть глаза, могут видеть этот свет. Те, у кого есть уши, могут слышать музыку вокруг него, могут слышать тишину, окружающую его... могут ощущать аромат этого человека.
        Но Будда не изобретет компьютер. Он не одержим; он абсолютно не одержим. Поэтому вы можете чувствовать его гений, но вы не сможете увидеть его отраженным в каких-то объективных достижениях. В чем его достижение? Гораздо более мелкие люди достигали много большего. Он же не достиг ничего, но он был именно собой. Если вы можете назвать это достижением, тогда называйте это достижением. Но это не достижение.
        Чем бы он ни был, он всегда этим был. Достижение означает нечто, чего раньше не было, а теперь есть. Но осознать себя, познать себя, это не означает дать существование какой-то новой вещи. Это всегда было; знаете вы об этом или нет, не имеет никакого значения для его существования. Это было. Это есть. Да, было время, когда вы стояли к этому спиной, а теперь вы повернулись на сто восемьдесят градусов и стоите лицом, - но это не означает, что начало существовать что-то новое.
        Вы можете ощутить это переживание - да, это переживание. Все, что вам нужно, так это быть восприимчивыми, доступными, открытыми, потому что человек, подобный Будде, не станет даже стучаться в ваши двери: даже это будет вмешательством в чье-то существование.
        Будда может стоять перед вашими дверями и ждать вечность: однажды вы можете открыть дверь, однажды вы пригласите его. Без вашего приглашения он не войдет. Это не вопрос эго. Это ваш дом, вы хозяин, и, если вы не пригласите его, неправильным будет с его стороны вторгаться в вашу частную собственность под любым предлогом.
        Будда стал просветленным, - но в течение семи дней он хранил молчание. И он дал много объяснений тому, почему он хранил молчание семь дней; на самом деле, он хотел оставаться молчащим навсегда. Позднее, когда его снова и снова спрашивали, почему он семь дней хранил молчание, а потом заговорил, он отвечал: «Даже говорить является вмешательством; пусть другие поймут молчание. И если другой человек не может понять молчание, поймет ли он мои слова, как вы думаете? Ведь мои слова будут далеки от моего молчания. Они не будут представлять его. Есть полная вероятность того, что он будет сбит с пути моими словами и я не смогу помешать этому. Если кто-то приходит ко мне в молчании, он не может интерпретировать его неправильно. Он может понять, он может не понять; есть две возможности, и я не буду нести ответственность за то, что послал его по той тропе, которая совсем не входила в мои намерения. Но мои слова могут повести его в том направлении, которое не является направлением, на которое я указываю».
        Так что в течение семи дней он хранил молчание, и люди спрашивали: «Почему ты заговорил?»
        Он отвечал: «Теперь, если вы доверяете мне, вы должны будете принимать все на веру. Но нет необходимости соглашаться, это бессмысленно. Меня убедили другие просветленные существа, пребывающие в космосе. Вам же, если вы не достигнете того же состояния, придется принимать все на веру». Он настаивал: «Мои слова не нужно рассматривать как часть моего учения; я просто удовлетворяю ваше любопытство. Вы можете отбросить их, потому что они не являются существенной частью моего учения. Но если вы настаиваете на вопросе, почему я заговорил, то я вынужден буду отвечать вам».
        Будда сказал: «Люди, ставшие просветленными раньше, убедили меня, они спорили со мною. Они сказали: "Раз в тысячу лет приходит человек в то состояние, в котором находишься ты. Если даже из ста человек один понимает твои слова правильно, то этого достаточно. Не беспокойся о тех девяносто девяти, потому что они заблудятся даже и не слыша твоих слов. Они обязательно заблудятся"».
        «Если могут заблудиться, даже слушая тебя, то, как ты думаешь, - не слушая тебя, они не заблудятся? Прими это как данное: те девяносто девять предопределены заблудиться, говоришь ты или нет. Но как быть с тем одним процентом? Мы умоляем тебя ради того одного процента, который без твоих слов может и не найти путь».
        И Будда сказал: «Я говорю ради этого одного процента».
        Странно, и я все еще говорю ради этого одного процента.
        Мир не продвинулся ни на дюйм.
        Двадцать пять веков, а человек так же слеп, так же спит, так же бессознателен, как и был.
        Чарльз Дарвин был абсолютно не прав, потому что, глядя на человека, не видно никакой эволюции: насколько мы можем видеть назад, он все тот же. Если на протяжении десяти тысяч лет не было никакой эволюции человека, то как вы думаете, когда-то однажды несколько обезьян вдруг спрыгнули со своих деревьев и, без всякого Патанджали, учившего их упражнениям йоги, встали вместо своих четырех ног на две ноги? А те две передние ноги превратились в две руки? И их обезьяний ум стал человеческим умом?
        Это кажется чудом, гораздо большим, чем чудеса, сотворенные любым пророком или мессией. Иисусу было бы гораздо лучше превратить обезьяну в человека, потому что это доказало бы теорию эволюции бедного Чарльза Дарвина. Но он не смог превратить в человека даже человека - что же говорить о превращении в человека обезьяны!
        В английском языке вы имеете только одно слово для обозначения человека. Это бедность языка. На хинди мы имеем для человека два слова: одно из них адми - от Адама, - а другое инсан: оба означают человека. Адми - это низшее состояние человечества; инсан - высшее состояние человечества.
        Один из великих поэтов Мирза Галиб говорит: «В этом мире самое трудное - превратить адми в инсан. Одно из самых трудных дел - сделать человека по-настоящему человеком. Он недочеловек».
        Поэтому я говорю, что я все еще говорю ради одного процента. И этот один процент - он не люди, наделенные особенными талантами, особыми качествами, нет - просто у них открытые сердца, открытые существа, открытые со всех направлений, не одержимые ничем. Они будут совершенно заурядными - они не будут испытывать никакого напряжения, толкания, растягивания ни в одном направлении, как от какого-нибудь магнита. Они будут расслабленными, без всякой напряженности.
        Да, если все человечество однажды превратится в религиозную коммуну, то из мира исчезнут многие ненужные вещи.
        Девяносто процентов научных открытий используется на войну; они не нужны.
        Девяносто процентов живописных картин абсурдны; они не нужны.
        Девяносто процентов проблем, с которыми вам непрерывно приходится сталкиваться, абсолютно нежелательны, необоснованны. Они исчезнут.
        А с теми десятью процентами, которые останутся, все человечество, лучезарное в своей невинности и простоте, сможет справиться.
        Проблем не будет.
        При такой невинности на земле, при таком аромате на земле, при таком свете на земле невозможно себе представить, что могут существовать какие-либо проблемы.
        Но многие профессии исчезнут. Что будет делать психоаналитик? Что будет делать психолог? Что будет делать психотерапевт? Что будет делать священник?
        И, следовательно, все эти люди будут всеми возможными способами препятствовать приходу нового человека, потому что его приход - это их исчезновение.
        Кто будет волноваться по поводу ядерных физиков? Они просто излечатся от своей одержимости. Ядерная физика? Вы, должно быть, свихнулись? Человек голодает, а вы накапливаете атомные бомбы, водородные бомбы, нейтронные бомбы... а человек голодает. Какого рода разум работает здесь? Люди умирают от маленьких, незначительных вещей: нет крова, нет одежды, нет пищи, - а вы стараетесь добраться до Луны! Для чего? Какой ценой!
        И никто не спросит: «Пожалуйста, дайте нам понять, какой в этом смысл. Если даже вы доберетесь туда, то что вы собираетесь там делать?» Что, на самом деле, делали эти люди, когда добрались до Луны? Они, наверное, выглядели, стоя там, абсолютно глупо, - а ведь они рисковали своими жизнями. Они проходили все виды странных тренировок - в изолированных помещениях, в помещениях без воздуха, в помещениях без гравитации, годами. И потом целое путешествие, полное тревог, - в любой момент что угодно могло пойти не так. И когда вы прибыли, что вы делали там? В чем заключалось ваше достижение?
        А теперь они пытаются добраться до Марса и других планет. Похоже, что что-то свихнулось, зациклилось в умах политиков, в умах ученых. Похоже, что что-то не так в самой основе. И я говорю вам: то, что упущено, - это религиозность без одержимости. Когда человек прост, невинен, обыкновенен, не имеет претензий, не лицемерен, его глаза ясны, он может видеть все насквозь: проблемы просто отпадают.
        Нет необходимости быть проблемам. Мы создаем проблемы одной рукой, а другой рукой пытаемся решать их - и эти обе руки наши! И когда прекратится эта чушь? Ведь одной рукой мы будем продолжать создавать проблемы, а другой рукой будем продолжать решать их. И это все наша энергия.
        Религиозный человек просто понимает, что эти обе руки его; они должны научиться быть вместе, они должны научиться действовать в гармонии друг с другом.
        Если все ученые мира смогут немного понять религиозность, то они, по крайней мере, смогут отказаться от созидания ради войны.
        И если политики очень интересуются, они могут устраивать соревнования по борьбе. Все будет весело и не будет никакого вреда. Зачем убивать людей? Людей, которым не интересно все то, ради чего они будут убиты? Зачем убивать детей? Зачем убивать женщин? Зачем убивать стариков? У них нет желаний, нет идеологии; они просто хотят жить и жить, и чтобы им предоставили возможность жить самим по себе. Но политики не позволяют им этого.
        Разве это не простая вещь, чтобы президент Америки устроил состязания по борьбе с президентом России? Тогда, кто бы ни победил, все хорошо. И оставьте всю эту чепуху - достаточно будет немного спортивности, политики не нужно, не нужно армий. Если вашим генералам интересно так сражаться, пусть они устроят матч по боксу - или по индийской борьбе, что гораздо лучше, гораздо проще, гуманнее: тут не нужно бить человека по лицу, и по носу, и по глазам, и по губам, не нужно уродовать его. И не нужно ломать человеческих костей; нет в этом необходимости. Эта борьба более четко очерчена, более изощренная. Пусть политики вместо того, чтобы устраивать олимпийские игры для простых людей, устроят Олимпийские игры для политиков, генералов и каждый год определяют, кто победитель. Это просто.
        Я говорю вот что: мне кажется таким простым, чтобы мир был единым. Вот оно решение: весь мир един. Бедность не должна существовать. Все усилия, направляемые на войну, могут быть направлены на производство. Все науки, работающие 1Я того, чтобы убивать друг друга, могут работать совместно -го обе наши руки. И я не вижу ни одной проблемы, которая не могла бы быть разрешена; нам нужно только простое видение.
        Видение религиозного человека просто, не усложнено, ясно.
        Его существо безоблачно.
        Он просто зеркало. В зеркале вы можете видеть свое лицо. Вы можете видеть, как вы сами создаете свои проблемы, как вы сами создаете свое несчастье, свое страдание, а потом ищете решения. Когда вы сможете видеть, как вы создаете свое страдание, вы прекратите создавать его. Не нужно никаких решений, ни один вопрос не нуждается ни в каких ответах, вам нужно просто увидеть, что вопрос бессмысленный, и вопрос отпадает сам по себе. И, отбрасывая вопрос, не пытаясь найти никакого на него ответа, вы тем самым находите его.
        Позвольте мне повторить: для всех, исключая религиозного человека, каждое направление жизни сопряжено так или иначе с одержимостью.
        Религиозный человек не движется ни в каком направлении, он просто сидит в самом себе, просто пребывает в самом себе, не идет никуда. У него нет цели, нет мишени.
        Он просто есть, и в этом его состоянии «есть» нет никакой возможности для какой бы то ни было одержимости.
        Он единственный по-настоящему здоровый и целостный человек. Все остальные больны - разными болезнями, но все равно больны.
        И я называю этого целостного человека святым человеком.
        Да, время от времени появлялись такие люди, но один человек в столетие не очень поможет. Это все равно, как бросить чайную ложку сахара в океан, чтобы подсластить его. Очевидно, что вы просто потеряете одну чайную ложку сахара, которую можно было бы положить в чашечку чая. Приготовьте чашечку чая, это понятно, но не пытайтесь сделать сладким океан. Океан слишком велик. Для океана потребуются океанские методы.
        Мое основное усилие заключается в том, чтобы создавать коммуны - скорее религиозные коммуны, чем религиозного человека.
        Религиозные люди существовали, но они не очень помогли. Себе, да - они пришли к дому, - но все человечество все еще блуждает во тьме.
        Мне хочется иметь религиозные коммуны по всему миру. Постепенно, постепенно в каждом городе создавать религиозные коммуны. Много религиозных людей вместе смогут преобразовать лицо земли и создать новый мир, который срочно необходим.
        Если мы упустим еще двадцать лет, тогда надежды не будет, ведь другая сторона приближается к климаксу. Безумная сторона человека - политик, священник - приближается к климаксу, откуда единственным выходом будет война.
        И эта война означает тотальную аннигиляцию всей жизни на земле, что будет самым идиотским делом.
        Беседа 29.
        ПОЗИТИВНОЕ МЫШЛЕНИЕ: ФИЛОСОФИЯ ДЛЯ ФАЛЬШИВЫХ ЛЮДЕЙ
        28 ДЕКАБРЯ 1984 ГОДА
        БХАГАВАН,
        Я ТВЕРДО ВЕРЮ В ФИЛОСОФИЮ ПОЗИТИВНОГО МЫШЛЕНИЯ И БЫЛ ПОТРЯСЕН, КОГДА УСЛЫШАЛ, КАК ВЫ ВЫСТУПАЕТЕ ПРОТИВ МАТЕРИ ТЕРЕЗЫ И ЕЕ ФИЛОСОФИИ ПОЗИТИВНОГО МЫШЛЕНИЯ.
        Я рад, что хоть кто-то слушал меня, хоть кто-то бодрствовал, хоть кто-то не спал. Это и есть позитивное мышление: вы потрясены, а я счастлив!
        Но я вообще ни во что не верю.
        Вера как таковая противоречит моим взглядам.
        Вера - это передвижение ощупью в темноте. Нет чего-либо, во что я бы верил или не верил, - потому что и то и другое является верой. Я или знаю, или не знаю. В этом я абсолютно уверен.
        Вы говорите, что вы «твердо верите». Что это значит? «Твердо верить» - почему вы используете слово «твердо»? За ним должна скрываться какая-то нетвердость. Разве недостаточно просто верить? Вы знаете, что нет; поэтому вы должны добавить что-то еще, сделать эту веру более прочной, более сильной. Но что бы вы ни делали, вера есть вера, и она никогда не станет знанием. Ваша «твердая вера» просто показывает, что ваши сомнения очень тверды. Твердо сомневающийся нуждается в твердой вере. Обычный сомневающийся просто верит.
        Вера предназначена для того, чтобы что-то закрыть. Если сомнение слишком велико, то вам необходимо превратить веру в твердую веру. Вы должны очень твердо подавить свое сомнение, потому что вы знаете, что если оно не будет твердо подавлено, то оно сорвет покров веры и вы останетесь обнаженным перед своими собственными глазами - отсюда и такое потрясение. Оно вполне уместно здесь.
        Почему вас так потрясает то, что я критикую мать Терезу? Или вы понимаете, что то, о чем я говорю, является правильным, и тогда нет места для потрясения, или вы считаете, что сказанное мною является неправильным; тогда вопрос о потрясении также не стоит. Почему такое потрясение?
        Для потрясения нужны две вещи: одна часть вас - более глубокая ваша часть, подавленная ваша часть - видит истинность того, о чем я говорю, а подавляющая ваша часть не желает видеть этого. Этот конфликт и порождает потрясение.
        Вы можете быть твердо верующим в философию позитивного мышления, но я не думаю, чтобы вы понимали, что из себя представляет эта философия.
        Следовать философии позитивного мышления означает, прежде всего, быть лживым, быть нечестным. Это означает видеть что-то и отрицать то, что вы видите; это означает обманывать самого себя и других. Позитивное мышление - это единственная дерьмовая философия, которую дала человеческому мышлению Америка. Дейл Карнеги, Наполеон Хилл, христианские проповедники, Винсент Пил - все эти люди забили умы американцев этой абсолютно абсурдной идеей позитивного мышления. А она кажется особенно привлекательной для посредственных умов.
        Книга Дейл а Карнеги «Как завоевывать друзей и влиять на людей» по своим тиражам является второй после христианской Библии. Никакая другая книга не смогла достичь такой популярности. Христианская Библия не является, на самом деле, конкурентом, потому что она распространяется в большей или меньшей степени свободно. Но книга Дейла Карнеги продавалась; она не давалась вам бесплатно. И она породила некоторый род идеологии, послужившей основанием для многих книг подобного же рода. Но у меня они вызывают отвращение.
        Сама идея влияния на людей является идеей торговца, которым и является Дейл Карнеги - торговцем, ставшим философом. Такое случалось много раз. Совсем недавно Вернер Эрхарт, создатель EST... он был торговцем энциклопедиями и словарями, но, занимаясь торговлей энциклопедиями и словарями, он понял, как нужно торговать. Зачем тогда беспокоиться об энциклопедиях? Почему бы не продавать идеи непосредственно? Это более невидимый товар.
        Людям идеи не видны, и все же они все время покупают их. И раз вы заплатили двести пятьдесят долларов за какую-то идею, которую вы не видите, вы должны будете притворяться, что получили ее; в противном случае люди будут считать вас глупцом. Двести пятьдесят долларов и вы не «получили ее»?.. Это очень просто.
        Есть одна древняя восточная история. Король поймал своего премьер-министра на том, что тот волочился за его женой. Естественно, он был разъярен. В те дни это было обычным наказанием: он отрезал своему премьер-министру нос. А нос отрезался только в том случае, если кого-то уличали в том, что он преследует чью-то жену, так что это было как вывеска. Куда бы вы ни пошли, ваш отсутствующий нос шествовал впереди вас как некоторая декларация.
        Но этот человек был политиком, он был премьер-министром. Он просто бежал из своего королевства в другое королевство, причем явился в это другое королевство как святой. В святом никто не мог сомневаться. Нос отсутствовал, но сомневаться в святом являлось грехом. Но некоторые любопытствующие люди спросили его: «Что случилось с твоим носом?»
        Святой улыбнулся; он сказал: «Это секрет. Это связано с определенной техникой достижения предельной истины. Но для этого вы должны потерять свой нос: нос представляет собой эго ». Он на правильном пути: он создает философию - людское эго написано на их носах. Толпа думала, что то, о чем он говорит, является весьма существенным. Нос является представителем эго, а эго является единственным барьером между Богом и человеком. Должна быть некоторая техника, согласно которой, если вы отрежете нос, то эго также будет удалено, и вы встретите предельную истину, вы осознаете ее.
        Один идиот немедленно был готов. Политик-святой позвал его ночью, одного, потому что это было совершенно интимным делом. Прежде чем отрезать нос этому человеку, он сказал: «Когда я буду отрезать тебе нос, держи свои глаза закрытыми. Когда нос будет удален, я скажу: "Открой глаза", - и ты увидишь Бога, стоящего перед тобой». Нос был отрезан, и святой сказал: «Теперь ты можешь открыть глаза: Бог стоит перед тобой».
        Человек открыл глаза - перед ним никого не было. Он сказал: «Но я не вижу никого».
        Святой сказал: «Теперь это твоя проблема. Если ты не будешь видеть Бога, люди будут думать, что ты идиот. Ты думаешь, что я вижу Его? Я тоже не вижу Его, но попробуй мыслить позитивно. Что ты получишь от того, что докажешь, что ты идиот? Говори, что ты получил его».
        Вернер Эрхарт может думать, что он создал философию EST. Это не так. Она была создана тысячи лет назад этим политиком, который отрезал нос тому идиоту. Это был первый выпускник школы EST.
        Идиот обдумал это и сказал: «Это кажется мне правильным; да, я понял это».
        Святой сказал: «Ты тоже стал святым. С завтрашнего дня ты начнешь на словах распространять эту философию». Это в точности то же самое, что делал Вернер Эрхарт: нет необходимости давать объявления в газетах и журналах - только в устной форме. Это является более впечатляющим, более живым: есть очевидец, свидетель. Объявление в газете может быть и ложным, но человек с отсутствующим носом, улыбающийся, лучащийся осознанием предельной истины...
        На следующий день люди увидели, что теперь имеется два святых. И их число начало увеличиваться по той же самой стратегии. Сначала отрезается ваш нос, а затем альтернатива: или вы доказываете, что вы идиот, или вы становитесь святым. Кто же выберет быть идиотом? Даже идиот не может быть таким идиотом, если он так легко может стать святым. И ему ничего не остается, он вынужден стать святым. Все кажется очень правильным - люди являются почтительными, толпа вокруг святых возрастает, количество святых возрастает...
        Заинтересовался даже король того королевства. Он спросил своего премьер-министра... премьер министр сказал: «Подождите немного, потому что я знаю того человека - он был премьер-министром в соседнем королевстве. Я не думаю, что он достиг высшей истины, он просто потерял свой нос». Политики легко понимают язык политиков. Он сказал: «Подождите. Позвольте мне расспросить соседнего короля и исследовать все это дело, прежде чем вы потеряете свой нос и осознаете Бога. Дайте мне немного времени ».
        Он расспросил соседнего короля. Тот сказал: «Этот человек действительно очень опасен. Это моя вина, что ему отрезали нос. Я должен был отрезать ему голову. Я никогда не думал, что он дойдет до того, чтобы отрезать носы тысячам людей. Каждую ночь сотни людей превращаются в пробужденные души, в просветленных, в познавших Бога».
        Премьер-министр получил всю информацию и передал ее своему королю: «Вот вся информация, которую я получил. Теперь я приглашу этого великого святого во дворец и задам ему хорошую порку».
        Святой был приглашен во дворец, и, конечно же, он был очень счастлив; все остальные святые также были очень счастливы тем, что даже король заинтересовался позитивной философией. Вот что говорил этот святой: «Это просто философия позитивного мышления. Беспокоиться об утерянном носе - это негативный подход. Носа нет; какой смысл во всех этих причитаниях по поводу пролитого молока? Почему бы не сделать из этого что-нибудь позитивное? Я даю вам высшую истину, и ценой этому является всего лишь ваш нос».
        Они все были счастливы. Они все пошли ко дворцу и ожидали вокруг него. Великий мудрец - теперь он стал уже великим мудрецом - вошел во дворец. Премьер-министр закрыл все двери. Там были два сильных человека, борца, и они начали избивать мудреца. Тот закричал: «Что вы делаете?»
        Премьер-министр сказал: «Теперь скажи нам правду, иначе избиение будет продолжено. Мы не убьем тебя, но мы не позволим тебе также жить. Ты будешь подвешен между жизнью и смертью. Для тебя лучше будет говорить быстрее».
        Видя такую ситуацию, он сказал: «О'кей, правда заключается в том, что мой король отрезал мне нос, потому что я волочился за его женой. Что вы теперь предлагаете? Что я должен делать? Куда бы я ни пошел с отрезанным носом, я осуждался бы, меня бы бойкотировали. Поэтому я основал эту позитивную философию. Разве вы не сделали бы то же самое в подобной ситуации?»
        Премьер-министр сказал: «Конечно, я сделал бы то же самое, но сейчас ты должен покинуть наше королевство, потому что даже мой король заинтересовался этим, а мне не хотелось бы, чтобы ты отрезал ему нос и чтобы он стал святым. Уходи в другую страну. Мир велик; везде есть дураки, ты найдешь их повсюду. У тебя уже сейчас очень много последователей».
        Когда Вернер Эрхарт или ему подобные люди поняли, что они могут продавать энциклопедии, бесполезные энциклопедии, которые никто не собирался читать, в которые никто не собирался заглядывать... Люди имеют энциклопедии только напоказ, в своих . кабинетах или гостиных. Они прекрасно глядятся. Они не для того, чтобы их читать, они для того, чтобы на них смотреть. Если вы можете продавать энциклопедии, - а люди настолько глупы, что они будут покупать бесполезные книги, дорогие, но бесполезные книги, - то почему бы вам не продавать идеи? Раз вы узнали простые механизмы торговли, вы можете продавать что угодно.
        Позитивное мышление является просто обманом.
        Если влияние на людей и завоевывание друзей становится вашей идеологией, то вы должны делать две вещи. Прежде всего, вы должны будете поступать и действовать так, как этого ожидают другие люди. Это простой способ воздействовать на них, другого способа нет.
        Вся философия может быть сконденсирована в одном простом предложении: если вы хотите воздействовать на людей, вы должны вести себя так, как они считают правильным для вас вести себя. Вы оказываетесь их идеалом, которого они тоже хотели бы достичь, но пока еще не могут. Вы, конечно же, не можете стать идеалом кого-то другого, но вы можете притвориться. Вы станете лицемером.
        И если вы собираетесь влиять на многих людей, тогда, конечно, вы должны будете иметь много личин, много масок, потому что каждый человек подвержен влиянию какой-то определенной маски.
        Если вы хотите повлиять на индуса, то вы должны иметь совершенно другую маску, чем в том случае, когда вы хотите повлиять на христианина. Для христиан символом величайшей жертвы, которую кто-либо может принести ради спасения человечества, является Иисус, распятый на кресте.
        Для индусов распятие просто означает, что этот человек совершил в прошлом великий грех. Их философией является философия кармы и ее последствий. Вы не можете быть распятыми, не заработав соответствующей кармы. Вы, должно быть, совершали дурные поступки, и это является их следствием. Распятие Иисуса не докажет индусу, или джайну, или буддисту, что он является мессией.
        Но для христиан ни Махавира, ни Будда, ни Кришна, ни Лао-цзы - никто не сравнится с Иисусом. Для христианского ума все они кажутся очень эгоистичными: все они работают ради своего собственного освобождения, в то время как Иисус работал ради освобождения всего человечества. Человек, который интересуется своей предельной реализацией, является, очевидно, наиболее эгоистичным человеком в мире. Какой другой эгоизм способен превысить этот эгоизм?
        Если он отказывается от всего мирского, то это эгоистично, потому что он просто хочет, чтобы его душа освободилась от круговорота жизни и смерти. Он хочет встретить всеобщий дух Бога, или он хочет войти в нирвану и исчезнуть в космосе, где нет никаких страданий, где есть только блаженство, вечное блаженство. И этот человек не беспокоится о ком-либо другом. Вы называете его святым? Воплощением Бога? Тиртханкарой? Нет, только не для христиан; этот образ их не привлекает.
        Если вы хотите влиять на многих людей, вы должны будете иметь много личностей, много личин, много масок.
        Вы должны будете все время притворяться, что вы тот, кем на самом деле не являетесь, и скрывать то, чем вы на самом деле являетесь.
        Именно так человек и становится обманщиком, жуликом.
        Вся философия Дейла Карнеги предназначена для обманщиков.
        Слово «phony» (обман; жулик, обманщик; ложный, фальшивый) также является изобретением Америки. Странно, но оно означает почти то же самое, что и «личность, персональность». В греческой драме актеры использовали маски и говорили сквозь маски. «Сона» (sona) означает звук, а звук идет из маски, называемой по-гречески «персона», - это нереальный человек, это маска. Вы не знаете, кто находится позади нее; вы слышите звук и видите маску. Маска есть маска, она не может говорить. А того, кто может говорить, вы не видите; он скрыт. От слова «персона» происходит слово «персональность», личность. А слово «phony» означает в точности то же самое.
        С тех пор, как в обиход вошел телефон (telephone), вы можете не видеть человека, но слышать его голос по телефону. И, конечно же, голос не является тем же самым; проходя по проводам или передаваясь при помощи радиоволн, он изменяется. Он является фальшивым; слово «phony»(фальшивый) происходит от слова «phone» (звонить по телефону). Как это ни странно, слова «фальшивый» и «персона» означают практически одно и то же. Вы не видите того, кто говорит, вы только слышите его голос. Он тоже подвергся изменению, он тоже прошел через механизм; это не в точности тот же самый голос.
        Философия Дейла Карнеги порождает фальшивых людей, но ее истинной целью является влияние на людей. Зачем? Завоевывать друзей, но зачем? Откуда эта необходимость? Здесь нужно понять две вещи. Первое: влияние на людей является всего лишь средством для того, чтобы завоевать друзей. Слово «завоевать» нужно подчеркнуть. В нем содержится вся политика. Чем больше людей находится под вашим влиянием, тем более могущественными вы являетесь. Ваша власть зависит от того, как много людей поддерживают вас, на сколь многих людей вы влияете настолько, что они будут готовы сделать для вас что-либо.
        Поэтому политик говорит языком, который всегда неясен, не определен, - вы можете интерпретировать его любым образом, - чтобы можно было влиять на большее число людей. Если он будет говорить очень ясным языком и то, что он говорит, будет абсолютно научным - определенным, без всяких неясностей, с одним только значением, - то он преуспеет, видимо, только в раздражении людей.
        Это то, что я делаю всю свою жизнь - как потерять друзей, как нажить врагов... Если кто-то хочет научиться этому, пусть учится у меня. И причина этого в том, что я не хочу влиять на кого-либо. Сама эта идея безобразна, она античеловечна. Влиять - значит вмешиваться, посягать на права личности, тащить вас на путь, который не является вашим, заставлять вас делать то, о чем вы и не помышляли раньше.
        Влияние на людей является наиболее насильственным актом в мире.
        Я никогда не старался влиять на кого-либо.
        Другое дело, если кто-то увидел какую-то истину в том, что я говорил или делал, но это не было моей попыткой повлиять на него Если, несмотря на отсутствие моего старания, он сумел увидеть во мне что-то, то ответственность целиком лежит на нем.
        Иисус говорит своим людям: «В судный день я буду отсортировывать своих овец и говорить Богу, что это мои люди, - они должны быть спасены. Другие меня не интересуют». Если будет что-то вроде судного дня - ничего подобного не будет, но предположим это ради рассуждений, - если будет что-то вроде судного дня и если я должен буду сортировать людей, то я не смогу найти ни единой овцы, потому что я никогда ни на кого не влиял. А если вы влияете на кого-то, то вы действительно становитесь пастухом, а этот человек становится просто овцой. Вы низводите человеческое существо до овцы вы отбрасываете его человеческие свойства. Во имя спасения их вы разрушаете их.
        Не поддавайтесь чьему-либо влиянию.
        Не поддавайтесь чьему-либо внушению.
        Смотрите, видьте, осознавайте - и выбирайте.
        Но помните: ответственность лежит на вас.
        Вы не можете сказать: «Господи, я следовал за тобой - теперь спаси меня».
        Никогда не следуйте за кем-либо, потому что именно так вы I сбиваетесь с пути к самому себе.
        Дейл Карнеги запустил всю эту школу позитивной философии, позитивного мышления: не нужно смотреть на негативную часть не нужно смотреть на темную сторону. Но вы думаете, что если вы не смотрите на нее, она исчезнет? Вы просто, дурачите самого себя. Вы не можете изменить реальность. Ночь все еще, будет здесь; вы будете думать, что все двадцать четыре часа у вас день, но от того, что вы так думаете, не будет светло все двадцать четыре часа.
        Негативное является в такой же степени частью жизни, как и позитивное.
        Они уравновешивают друг друга.
        После Дейла Карнеги наиболее громким именем в этой традиции позитивного мышления является имя Наполеона Хилла Его величайшим вкладом является книга «Думай и становись богатым» - прекрасно написанная книга, но все чепуха. Думай и становись богатым... вы не должны ничего делать вы должны только думать в абсолютно позитивных терминах, и богатство начнет течь к вам. Если оно к вам не течет, то это просто означает, что вы не думали абсолютно позитивно.
        Таким образом, это прекрасная игра, в которой вы не можете нанести поражение человеку, который ее придумал. Ключ в его руках. Если вы преуспеете, то преуспеет он, потому что преуспела его философия - думай и становись богатым. Вы думали, думали, думали, вы позитивно думали, чтобы на вас полились доллары - это не снежинки, это доллары, которые сыплются на вас, - и вдруг умирает ваш дядя и оставляет вам большое наследство. Естественно, сработало позитивное мышление!
        Но если вы не преуспели... а девяносто девять процентов времени вы не преуспеваете, - вы знаете, что ваше позитивное мышление не является абсолютно позитивным; вы знаете, что были какие-то сомнения. Время от времени вы открываете глаза, чтобы посмотреть, падают ли уже доллары или это все еще снежинки. Вы видите, что это снежинки, и снова закрываете глаза и начинаете думать, что это доллары. Но есть сомнение, что это все-таки снежинки. Кого вы пытаетесь обмануть? Все время возникают такие мысли: «Это просто чепуха, я не должен тратить свое время, я должен зарабатывать доллары; так я больше теряю, чем приобретаю».
        Но Наполеон Хилл пишет прекрасно; он приводит примеры того, как люди преуспели с помощью позитивного мышления. И вы можете найти таких людей - этот мир достаточно велик. Вы можете найти примеры для чего угодно. И не один - вы можете найти сотни примеров, если вы хорошенько поищете, если вы будете стараться найти их. И все эти люди делали так: они находили примеры и помещали эти примеры в прекрасную поэтическую прозу. И, конечно же, вы хотите быть богатым, поэтому они эксплуатируют вашу амбицию, ваше желание. Они дают вам такой простой метод - и они не просят ничего взамен.
        По поводу Наполеона Хилл а я вспоминаю... он сам был бедным человеком. Это могло бы быть достаточным доказательством, опровергающим всю его философию. Он стал богатым, продавая книгу «Думай и становись богатым». Но богатым его сделало не позитивное мышление - это были дураки во всем мире, которые покупали его книгу, это была его работа, его труд, его усилия. Но в самом начале, когда его книга еще только вышла, он сам стоял в книжном магазине и убеждал людей купить ее.
        Случилось так, что к магазину на своей последней модели подъехал Генри Форд - ему хотелось купить для чтения что-нибудь легкое. И Наполеону Хиллу захотелось не упустить свой шанс. Он вышел со своей книгой и сказал: «Из печати вышла великая книга - вы будете счастливы с ней. Это не просто книга, это уверенный путь к успеху».
        Генри Форд посмотрел на него и спросил: «Вы автор этой книги?»
        Наполеон Хилл сказал гордо: «Да, я автор этой книги». И ему было чем гордиться: эта книга была произведением искусства. А чтобы из дерьма сделать произведение искусства, действительно требуется большое мастерство.
        Генри Форд, не прикасаясь к книге, задал еще один вопрос: «Вы приезжаете сюда на собственном автомобиле или на автобусе?»
        Наполеон Хилл не мог понять, что он имеет в виду. Он сказал: «Конечно, я приезжаю на автобусе».
        Генри Форд сказал: «Выгляните наружу. Это мой автомобиль, а я - Генри Форд. Вы дурачите других; у вас даже нет собственного автомобиля, а вы пишете книгу под названием "Думай и становись богатым"! Я стал богатым, не думая, меня это не беспокоит. Вы должны думать, как стать богатым, - и когда вы станете богатым, приходите ко мне. Это будет доказательством. Книга доказательством не является».
        Говорят, что Наполеон Хилл никогда больше не отваживался снова встретиться с этим стариком, Генри Фордом, - даже тогда, когда он стал несколько богаче. Ведь по сравнению с Генри Фордом он всегда был бедным человеком; он навсегда был обречен быть бедным по сравнению с Фордом. Логика Форда была безукоризненной.
        Один из таких людей, христианский проповедник Норман Винсент Пил, создал философию позитивного. Он пытался изменить склад ума христиан - как если бы это была философия позитивного мышления. Он, конечно же, мог цитировать все религии мира, но он хотел распространять христианство, поэтому он не принимал во внимание все остальные религии.
        И в Иисусе вы можете найти... Все религии приносили такой же вред, как и Иисус: «Блаженны нищие, ибо их есть царство Божье», - сегодня мать Тереза говорит то же самое. Норман Винсент Пил стал всемирно известным проповедником. Его точка зрения такова: ни на что не смотрите негативно, отрицательно, критически. Смотрите на все позитивно, все принимайте. Он утверждает, что если вы будете так поступать, то вы измените природу объекта - что абсолютно неправильно.
        Просто говоря: «Блаженны нищие, ибо их есть царство Божье», вы не избавитесь от нищеты. Иначе за две тысячи лет христианские проповедники добились бы того, чтобы нищеты не было. Количество бедных все время растет, количество блаженных все время растет.
        В царстве Божьем будет так много этих блаженных людей, разделяющих на всех это царство, что они снова будут нищими; они не так много получат, разделив его на всех. Все эти держатели своей доли в царстве Божьем и самого Бога сделают бедным. Это будет компания бедных обладателей своей доли и их директоров - директора, конечно же, должны быть нищими, еще более бедными, чем все остальные.
        Две тысячи лет непрерывных учений... изменило ли это природу бедности? Нет. Это привело только к одному - это убило в бедных революционный дух. Бедность остается на месте и продолжает увеличиваться.
        Но одно стало определенным: это отняло силу воли и мужество у бедного человека. Его бунтарский дух был отравлен. И только в одном я согласен с Карлом Марксом - что религия есть не что иное, как опиум для бедных людей. Я вынужден согласиться с ним, потому что это то, что делали все религии в мире. Они дают вам опиум, наркотики, так что вы можете видеть прекрасные сны.
        В Индии это является обычной практикой. В индийских деревнях бедность такова, что если на работу ходит только мужчина, этого недостаточно; жена также должна работать. Это противоречит индийской традиции, согласно которой женщины не должны работать; их место дома, для них там достаточно работы. Согласно индийской культуре, согласно традициям индийской цивилизации женщина не должна работать, но бедность столь велика, что заработков мужчин недостаточно, чтобы прокормить семью, - женщина должна идти работать.
        Женщина может нести с собой маленького ребенка, потому что индийские женщины всегда беременны или вот-вот забеременеют снова; кроме того, в это же время они вскармливают другого ребенка. Они должны брать с собой ребенка на работу - на дорогу, которую они строят, в поле или в сад, где они работают, на стройку. Но что делать с этим ребенком? Они будут все время работать, а ребенок будет лежать на обочине дороги.
        Поэтому обычная практика заключается в том, что они дают ребенку немного опия. Это делается по всей Индии, несмотря на то, что опиум в настоящее время запрещен; но с этим ничего нельзя поделать. И все понимают, что это единственный способ. Ребенок остается голодным, но он счастлив. Всего лишь немного опия, и от шести до восьми часов он находится в лотосовом рае. Он не кричит, он не плачет; он не беспокоит свою мать.
        Религии делают то же самое со всем человечеством.
        Будьте голодными, будьте необразованными, будьте больными, страдайте от всех возможных видов страданий, - но принимайте это позитивно.
        Нет. Я не верю ни в какую философию позитивного мышления; я не верю также в противоположное, в философию негативного мышления, - потому что в ходу обе эти философии. Позитивное и негативное составляют единое целое. Моей философией является целостность - ни позитивность, ни негативность, но реальность, целостность. Где бы вы ни были, вы видите целое во всей его целостности, во всей его тотальности. Плохое и хорошее, день и ночь, жизнь и смерть - все это присутствует одновременно.
        Мой подход заключается в том, чтобы видеть все таким, каким оно на самом деле является. Нет никакой необходимости проецировать на него какие-либо философии.
        Мать Тереза говорит этим людям в Бхопале: «Принимайте это позитивно». Погибло две тысячи человек! - видимо, из-за ошибки каких-то ленивых индийцев. И это случалось во многих местах по всей Индии; это не единичный случай. Мосты обрушиваются после того, как в них были вложены миллионы рупий и годы труда. В первый день по мосту проходит поезд... и вместе с мостом поезд и пассажиры падают в реку, - но принимайте это позитивно.
        Разрушающиеся дамбы все время затопляют тысячи миль территории страны. Чтобы строить новые дамбы, Индия все время занимает деньги по всему миру, получает их у всемирного банка, достает из других источников. И к чему приводит работа всех этих инженеров, всех этих экспертов? Такого не случается больше нигде в мире, такое случается только в Индии! Индия является очень позитивно мыслящей страной, потому что люди, которые ответственны за это, не наказываются; иначе все это прекратилось бы.
        Если мост убивает тысячи людей и уничтожает труд тысяч строителей, если это заставляет страну влезать во все новые и новые долги, которые невозможно будет когда-либо выплатить, то подрядчик, строивший этот мост, должен быть наказан. Как страна сможет выплатить свои долги? Постепенно вы снова становитесь рабами - экономическими рабами.
        Политическое рабство кончилось; сейчас через заднюю дверь входит экономическое рабство. Если вы не можете отдать деньги, то вы должны их чем-то заменить. Если вы должны Америке или Советскому Союзу, то вы должны будете давать им нечто, что является основой их вооруженных сил. Вы должны это делать, потому что нет другого способа вернуть долг. И почему, на самом деле, все эти страны дают в долг бедным странам, хорошо понимая, что они не смогут вернуть его? Им, на самом деле, и не нужно, чтобы долг возвращался!
        Это новая форма рабства.
        Люди не понимают, что формы все время меняются, но суть остается той же самой. Политическое рабство становится дорогим, очень дорогим. Для стран-хозяев становится более дорогостоящим иметь в своем подчинении страны, являющиеся рабами, чем просто не заботиться об этих странах. Экономически это становится более выгодным. Освободите эти страны политически, - но что они будут делать со своей экономикой? Они будут попрошайничать у вас, и тогда вы сможете эксплуатировать их экономически. Это самая настоящая эксплуатация.
        Политическое рабство было полезным, потому что у вас было достаточно сил, чтобы эксплуатировать их экономически.
        Любая эксплуатация является экономической - если вы политически достаточно сильны, то, конечно же, вы эксплуатируете их экономически. К концу Второй Мировой войны стало ясно, что так жить больше невозможно, что политическое рабство больше не является выгодным. Но реальной была экономическая эксплуатация. Отбросьте политическое рабство, влияйте на людей, сделайте их друзьями - и продолжайте эксплуатировать их экономически, как вы делали это раньше. Теперь это получается у вас даже лучше, потому что вы друзья, вы помогаете всеми возможными способами... но по какой причине вы помогаете?
        Россия все время вкладывает деньги в Индию. Россия сама является бедной страной; их не очень беспокоит их бедность, они больше заботятся о том, чтобы строить в Индии заводы, сталелитейные заводы. Давая Индии столько денег и специалистов, сколько она попросит, они скоро создадут ситуацию, что Индия будет иметь столько долгов, что хотя она и будет оставаться политически свободной, это не будет иметь никакого значения -в Индии будут их военные базы, в Индию будут введены их вооруженные силы; Индия вынуждена будет пойти на это. Ее политическая свобода будет свободой только на бумаге: под ней снова будет скрываться рабство.
        В Индии никого не наказывают за все то, что случается. В Индии происходят просто чудеса. Она имеет такие же пятилетние планы, как и Россия. В этих пятилетних планах предусмотрено строительство такого количества дамб, дорог и мостов, что вся страна очень надеется, что через пять лет все изменится: не будет бедности, каждая деревня будет иметь школу, больницу и все тому подобное.
        И на бумаге все это действительно происходит. На карте в' можете увидеть построенную дорогу. Контракт подписан, подрядчик получает деньги, инженеры работают, труд рабочих оплачивается, закупаются машины. Пять лет работы - и дорога готова. Дорога даже торжественно открывается каким-нибудь крупным общественным деятелем - и нет никакой дороги!
        Вы видите в газетах фотографию деятеля, открывающего дорогу. Они сделали для торжественного открытия только малую часть дороги, эта малая часть и фигурирует на фотографии. И деятель открывает ее, разрезает ножницами ленточку, все кругом аплодируют. И это чудо! Если вы пройдете еще двести метров, там дороги нет, - а дорога должна была иметь в длину сто миль. Ее не существует.
        Великие чудеса! Но воспринимайте их позитивно и ни на кого не жалуйтесь, иначе все будут задеты: тогда это коснется того крупного деятеля, которого можно будет спросить: «Какую дорогу вы так торжественно открывали? Где она?»
        Министр, который подписывал контракт, получил, должно быть, взятку. Подрядчик, должно быть, присвоил большую часть тех денег, которая предназначалась для постройки моста, и все остальное стало фикцией. Инженеры получали зарплату, рабочие оплачивались; работа продолжалась в течение нескольких лет, и в газетах появлялись отчеты о том, что работа идет хорошо, что дорога становится все длиннее, что она будет готова даже досрочно.
        Она может быть готова в любой день; если ее так строить, она может быть готова в любой день. И когда великий деятель приезжает открывать ее, люди аплодируют, потому что они верят в философию позитивного. Они знают, что дорога имеет в длину всего двести метров, и все же они аплодируют, потому что приехала высокопоставленная персона и им всем были уплачены деньги за то, что они аплодируют! Восхваляйте эту персону, размахивайте флагами, приветствуя ее. А сделанные фотографии будут доказательством. Все эти люди должны быть наказаны.
        А мать Тереза говорит этим бедным людям: «Не жалуйтесь». Кого она хочет спасти? Преступников?
        Да, я использую слово «преступники», потому что я не знаю никого, кто бы был хуже них. Я не могу назвать их грешниками, потому что я не верю в грех. Но они преступники. Если бы это было беспечностью одного человека, который неправильно соединил звенья моста, что убило две тысячи человек...
        И об этих двух тысячах человек написано в правительственном отчете. Если это написано в правительственном отчете, то смело умножайте это число на пять, и это будет близко к правде. Если они говорят, что погибло две тысячи человек, то это означает, что погибло по крайней мере десять тысяч человек. Если они говорят, что серьезно ранено сто тысяч человек, то не верьте этому числу - ранено, как минимум, пятьсот тысяч человек. Кто будет их считать? Правительственные чиновники максимально занижают все эти числа, чтобы среди людей не было негативности, чтобы продолжала жить философия позитивного. А затем они призывают людей вроде матери Терезы, которые говорят: «Не жалуйтесь». Почему?
        Тогда что говорить о газовых камерах Адольфа Гитлера? Принимайте это позитивно - да, если вы хотите воспринимать это позитивно, то об этом вполне можно рассуждать позитивным образом: эти миллионы евреев испарились в газовых камерах Адольфа Гитлера... Теперь давайте рассуждать позитивно. Если бы они остались жить, они могли бы быть бедными. Они могли бы страдать от разного рода болезней, от туберкулеза, от рака. И они все были евреями, поэтому вы должны понимать, что они болели бы СПИДом, потому что евреи являются старейшими гомосексуалистами в мире. Это не я говорю об этом, я просто цитирую Ветхий Завет.
        Даже Бог не мог воспринимать это позитивно! Согласно Ветхому Завету он должен был разрушить два города - Содом и Гоморру. Это придумал не я. Бог должен был полностью разрушить два города! Почему? Город Содом стал таким знаменитым, что мы сейчас используем слово «содомия». Люди совокуплялись с животными - вот что такое содомия. Сейчас слово «содомия» означает совокупление с животными, но происходит это слово от названия города. Люди там занимались любовью с различными животными.
        А Гоморра - только одно это название может дать вам представление о том, что там происходило, - гомосексуализм, содомия, другие виды извращений. Я всегда удивлялся, почему люди не замечают этого слова Гоморра; фонетически оно связано с определенными сексуальными извращениями. Бог должен был разрушить эти два города полностью.
        Бог не мог воспринимать это позитивно.
        Бог ничто не воспринимает позитивно, иначе зачем был бы ад?
        Если бы Бог воспринимал все позитивно, он сжимал бы преступников в объятиях, целовал бы их и говорил им: «Продолжайте, ребята! Я буду ждать вас. Эти небеса ваши, потому что я все воспринимаю позитивно. Я читал книги Нормана Винсента Пила».
        Но он продолжает отправлять людей в ад. Мать Тереза, кажется, выступает против Бога. Но и все эти религии противоречат ему.
        Здесь они говорят одно, а там они говорят: «Вы будете наказаны. Каждое прегрешение будет учтено, подсчитано. Вы ничего не сможете скрыть от Бога; Он будет читать вас, как открытую книгу, - вы не можете что-либо скрыть от него - и соответственно этому вас будут судить». Поэтому у христиан есть судный день... если Бог придерживается философии позитивного мышления, зачем тогда нужен судный день? Все будут прощены; что бы кто ни сделал, все будет восприниматься позитивно. Зачем тогда нужен судный день? Святые и грешники будут неразличимы, их всех будут равным образом приветствовать, - но это приводит к беде.
        Вот почему никто не поднимает вопроса о том, какой философии придерживается Бог. Если вы будете говорить, что Бог всех простит, то святость потеряет все свое обаяние. Кто тогда захочет страдать от аскетизма, постов, молитв, кто тогда будет отказываться от удовольствий жизни, - зная определенно, что те, кто имел все удовольствия здесь, на земле, снова будет иметь все эти удовольствия на небесах? Так вы окажетесь в проигрыше!
        А поскольку вы всю жизнь отказывали себе в удовольствиях, то вы и на небесах не сможете получать удовольствие, потому что вы так окружены различными запретами, что когда в индийском раю перед вами возникнут танцующие девушки... Святые определенно должны закрыть свои глаза, просто по привычке миллионов жизней - для индусов это вопрос миллионов жизней.
        У Ганди на столе обычно присутствовали фигурки трех обезьян. Они были подарены ему японским святым; на самом деле, были подарены четыре обезьянки, но четвертая на всех фотографиях отсутствует. Когда я был в ашраме у Ганди, я спросил его сына Рамдаса: «Где же четвертая обезьянка?»
        Он сказал: «Как вы узнали о четвертой обезьянке? Когда они прибыли, их действительно было четыре, они все были соединены вместе, но четвертая отделилась и разломалась. Как вы узнали об этом? Ведь это случилось так давно?»
        Я сказал: «Я являюсь исследователем странных случаев. Расскажите мне о четвертой обезьянке».
        «Но, - сказал он, - она ведь полностью разрушилась. Как вы?.. Кто вам сказал? Ведь кроме отца, меня и моей матери никто не знал об этом. Мы открыли посылку и разбили четвертую обезьянку».
        Я сказал: «Все в порядке. Я тоже присутствовал там».
        Он сказал: «Вы, должно быть, шутите».
        И нигде не указано, что там было четыре обезьянки... но я знаю, потому что первоначально эти четыре обезьянки были китайскими. Это традиционные даосские обезьянки, им, как минимум, три тысячи лет, поэтому я знаю, что их должно быть четыре. От даосов они попали в Японию, их не должно было быть три. Но всю свою жизнь он держал этих трех обезьянок на своем столе; они все еще хранятся в мемориальном музее Ганди в Дели. Но это ложь, что четвертая утеряна.
        Одна обезьянка приложила ладони к глазам, закрывая их. Это означает: «Не смотрите ни на что дурное». Вторая обезьянка закрывает ладонями уши: «Не слушайте ничего дурного». Третья обезьянка закрывает свой рот - это не воздушный поцелуй, это означает: «Не говорите ничего дурного». Что же делает четвертая обезьянка, за что они разбили ее? Четвертая обезьянка обеими руками прикрывает свои половые органы: «Оставайтесь безбрачными, не воспроизводите ничего дурного». И Ганди беспокоился, что это вызовет какие-то затруднения. «Кто-нибудь спросит, что она делает. А она ведь сидит за моим столом... Надо разбить ее; достаточно и этих трех».
        Все религии учили своих праведников практиковать аскетизм, но когда они попадут в рай и освободятся, им будет трудно, действительно трудно. Грешники будут наслаждаться раем; праведники будут прятаться при виде приближающихся апсар - это прекрасные девушки, которые в раю будут доступны всем; там тысячи прекрасных апсар. Вы можете называть их божественными девушками... Я не знаю, как перевести это слово, потому что на христианских небесах апсары отсутствуют.
        Праведники на небесах начнут дрожать, нервничать, потеть; они немедленно закроют глаза, потому что они делали это всю свою жизнь.
        Для того чтобы установить различия между праведниками и грешниками, все религии должны быть «реалистичными» - в том же смысле, в котором и я призываю вас быть реалистичными, - видеть вещи в их целостности, видеть позитивное и негативное.
        Сегодня эта женщина, мать Тереза, является большим преступником, чем те люди, которые устроили катастрофу в Бхопале, потому что она не только пытается прикрыть их лень и их ошибки; она выдвигает идею о том, что когда и где бы ни случились такие вещи, вы прикроете их.
        Поэтому я и говорю, что, когда испарялись миллионы евреев, Гитлер, должно быть, проделывал огромную позитивную работу: при меньшем количестве населения будет, по-видимому, меньше бедности. А эти евреи были богатейшими людьми в Германии, так пусть их деньги и богатства будут распределены между другими. И все равно они рано или поздно умрут, так почему бы не рано? Кому они нужны живые? Так зачем поднимать так много шума? Они могли бы умереть от самых страшных болезней - от СПИДа, от рака, от чего-то другого, -а Гитлер дал им самую простую и самую быструю смерть, безболезненную смерть. Смотрите на это положительно!
        Но у матери Терезы недостаточно мужества, чтобы сказать: «Смотрите на это позитивно», - потому что евреи Америки, которые оказывают ей уважение, немедленно стали бы ее врагами. Она не может сказать этого.
        Почему бы не воспринимать позитивно коммунизм? Сталин убил миллионы людей - сказала ли она, что это нужно воспринимать позитивно? Это ведь хорошо: эти миллионы людей освобождены от жизненных страданий, бед, несчастий, горя. Но она не скажет такого. Коммунизм нельзя принимать позитивно - ее хозяин, папа-поляк, провозгласил недавно, что сама идея классовой борьбы является грехом. Можно ли тогда воспринимать коммунизм позитивно? Если вы будете воспринимать его позитивно, тогда классовая война будет не грехом, а добродетелью.
        Но зачем же применять такие безобразные вещи по отношению к бедным индийцам? И ваши цели ясны. Ваша цель является политической: чтобы поддержать правительство. Потому что в Индии это является проблемой... Многие миссионеры были депортированы из Индии - существует постоянное давление со стороны населения Индии, направленное на то, что миссионеров нужно изгонять из Индии, потому что они эксплуатируют нищенство и обращают людей в христианство, - но не путем аргументации, потому что в отношении аргументации христианство не идет ни в какое сравнение с восточными религиями. Оно не может победить при помощи аргументации; христианство вообще не имеет никаких аргументов.
        За Индией стоят десять тысяч лет непрерывных аргументаций и философских споров! Что касается, аргументаций, никто не может и приблизиться к Индии, потому что они только этим и занимались в течение десяти тысяч лет - больше ничем! Они занимались каждой мелочью, каждым пустяком, и они преуспели в этом. Есть книги, которые невозможно перевести даже сейчас, потому что ученые считают, что невозможно найти эквивалентные понятия в европейских языках. Индийскую логику, например, перевести невозможно - Аристотель здесь является просто пигмеем. Индийская логика глубоко входит в каждую мелочь, она нуждается в очень специфических терминах и словах.
        Слова возникают только тогда, когда в них есть потребность. У вас, например, есть слова «снег», «лед» и, возможно„еще какие-то слова, которых я не знаю. Но спросите эскимоса; у него найдется дюжина слов для обозначения снега. Ни в одном другом языке этих слов нет, а у эскимосов есть. И причина в том, что они различают эти двенадцать различных свойств снега. Они жили в снегах в течение тысяч лет. Они знают снег. Они могут различать такие его свойства, которые никто другой различать не может.
        Сегодня, после десяти тысяч лет непрерывных споров, в Индии существуют слова, которые невозможно перевести ни на один другой язык. Даже понять их так же трудно, как теорию относительности Эйнштейна, может быть даже труднее.
        Индия все время депортирует миссионеров; давление на них становится все больше и больше. Причины?.. Индусов не беспокоят споры. Если вы хотите подискутировать с ними, они готовы; джайны готовы, буддисты готовы. Что касается дискуссий, то здесь нет никаких проблем; ваши христианские миссионеры не имеют никаких шансов на выигрыш. Но они могут обращать людей в свою веру, давая им хлеб, давая им лекарства, открывая больницы, школы, колледжи, создавая благотворительные организации для вдов и сирот.
        Всего этого индийцы не могут делать; они никогда не делали этого, они никогда не беспокоились об этом. Они, на самом деле, имеют для этого причины, имеют объяснение этому: если кто-то является сиротой, то это означает, что в прошлой жизни он сделал что-либо дурное. Пусть теперь страдает, не вмешивайтесь; иначе он должен будет быть сиротой и в следующей жизни, вы просто продлите его страдания. Пусть он покончит с этим, пусть счет будет закрыт, чтобы в следующую жизнь он вошел чистым и не был в ней сиротой. Вдовы - это их судьба; если их мужья умерли, это больше никого не касается. Согласно индуизму эти женщины, должно быть, делали что-то очень дурное в своих прошлых жизнях... поэтому они теперь страдают.
        Поэтому никто не собирается что-либо предпринимать по поводу реальных проблем. Христианские миссионеры занимаются реальными проблемами. И естественно, когда они дают пищу, дают лекарства, обслуживают бедняков своими врачами, своими сестрами милосердия, своими больницами, своими школами, своими учителями, - это впечатляет людей: «Ни один индус никогда не позаботится о нас, никогда не побеспокоится о нас. Если мы будем умирать, они просто оставят нас умирать. Вы заботитесь о нас - вы, видимо, являетесь истинно религиозными людьми». И если они начинают все больше и больше вовлекаться в христианство, то все просто. Но они не обращаются в христианство так, как это должно быть. Они проводятся туда контрабандой, через заднюю дверь.
        Они не знают своих собственных религий, потому что никто не учил их. Но христиане обучают их христианству; это становится их единственным знанием. И они видят этих людей, их служение, их сострадание, их доброе отношение, и естественно, они думают, что это и есть религия, которой они должны принадлежать. И если эти миссионеры делают так много, то что говорить об Иисусе, о мессии? Если он говорит, что спасет мир, он сделает это. Эти люди являются его представителями.
        Но индусы оказывают давление на правительство, что эти люди должны быть выброшены из страны, потому что они вводят людей в заблуждение, пользуясь их бедностью, их болезнями, их немощью. Но никто не осмелится сказать: «Депортируйте мать Терезу», - потому что она все время защищает правительство. Это политическая стратегия: защищай правительство, защищай богатых, а исподволь проводи работу по обращению людей в христианство.
        Я не против тех, кого обращают в христианство. Если человек переходит в христианство с пониманием, то это хорошо; никто не имеет права препятствовать ему. Но если его каким-либо образом подкупают, соблазняют, совращают, то этому следует препятствовать. Не имеет значения, собирается ли он стать мусульманином, или индусом, или христианином, или буддистом: никому не должно быть позволено обманным путем изменять жизнь человека, его видение, его мышление. Его нужно предоставить самому себе. Все миссионеры - не имеет значения, к какой религии они принадлежат, - все миссионеры против человечности. Но люди, подобные матери Терезе, делают свое дело очень изощренно, очень тонко.
        Вы спрашиваете меня, против ли я позитивной философии? Да, потому что я также против негативной философии.
        Я против того и другого, потому что и то и другое выбирает только половину факта, и то и другое пытается игнорировать другую половину.
        И помните, полуправда много хуже, чем чистая ложь, потому что чистую ложь вы рано или поздно обнаружите. Как долго вы сможете не замечать, что это ложь? Ложь - это всего лишь ложь; это просто карточный домик - маленький ветерок, и домика нет. Но полуправда опасна. Вы можете так никогда и не обнаружить, что это полуправда, вы можете продолжать думать, что это полная правда. Так что проблема не в полной лжи, проблема в полуправде, претендующей на то, что она является полной правдой; и это то, что используют эти люди.
        Философия позитивного мышления призывает: «Принимайте все позитивно. В вашем подходе не должно быть ничего негативного, не должно быть негативной части». Это делает одну часть, позитивную часть, чем-то целым.
        То же самое относится и к философии негативного, хотя никто не проповедует философию негативного мышления, потому что, кто бы стал их слушать? Они могли бы говорить: «Если кто-то улыбается, будь настороже - что-нибудь, наверное, скрыто за этой улыбкой. Он, должно быть, хочет плакать и рыдать. Будь начеку - пусть тебя не обманывает его улыбка; найди, что в ней есть негативного. Если он выглядит очень счастливым, то это наверняка означает, что за своим счастьем он пытается что-то скрыть».
        Люди так несчастны, кто будет слушать такого философа? Они скажут: «Мы так несчастны, а ты учишь нас искать еще больших страданий! Даже если эта улыбка фальшивая, это все-таки улыбка. Простите нас, пожалуйста, но мы не можем все время стараться искать слезы. Мы и так имеем достаточно слез. И простая улыбка - пусть она даже является формальностью, соблюдением хороших манер, цивилизованным способом приветствия...»
        Когда вы встречаете кого-то и спрашиваете: «Как поживаешь?» - он отвечает: «Отлично». Если вы придерживаетесь негативной философии, вы должны будете выяснить, что скрывает этот человек: «Как это он может жить отлично? Слышали ли вы о ком-либо в мире, кто жил бы отлично? Он лжет!» Но никто не будет слушать приверженцев философии негативного. Вы тоже скажете: «У меня все отлично. У вас все отлично -хорошо ». И вы расстанетесь в хорошем настроении. Какой смысл в том, чтобы показывать друг другу свои раны, делая тем самым другого еще более несчастным, чем он был раньше?
        Так что школы негативной философии не существует. Но людей, которые, не осознавая этого, являются сторонниками негативной философии, гораздо больше, чем сторонников позитивной философии.
        На самом деле, эти верующие в позитивную философию являются в основном негативными философами. Для того чтобы скрыть эту негативность, они являются «твердыми верующими» в позитивную философию.
        Я не поддерживаю ни тех, ни других. Я за то, чтобы принимать всю правду, и это то, к чему я призываю и вас: принимайте всю правду, потому что негативная философия ничуть не лучше позитивной.
        Вы не сможете получить электрический ток, используя только положительный полюс; вам необходим будет и отрицательный полюс. Электричество может быть получено только при наличии обоих полюсов. Является ли отрицательное абсолютно отрицательным? Оно является дополняющим, оно не против положительного.
        Если бы я был в Бхопале, я бы сказал им: «Найдите людей, которые ответственны за это бедствие; это дело человеческих рук». Конечно, если имеет место какое-то естественное бедствие, мы не сможем привлечь к ответственности Бога. Если бы мы могли сделать это, я был бы рад схватить Бога и наказать его, потому что это недостойно даже для человека - что уж говорить о Боге! Но мы не можем схватить за руку Бога, потому что он не существует, - здесь мы беспомощны.
        Но если имеет место какое-то бедствие, причиной которого являются люди, не говорите, пожалуйста, таких глупостей как: «Принимайте это позитивно. Не жалуйтесь». Нет, выясните, кто является преступником, и пусть он будет наказан по всей строгости закона. Вы наказываете человека, который убил кого-то другого, а за этим взрывом, который унес тысячи жизней, тоже стоит какой-то один человек. Но он на свободе и вполне может совершить это снова, и люди, подобные ему, совершенно не ощущают необходимости быть более бдительными, более осторожными.
        Если Индия стала страной ленивых и низких людей, то для этого есть простая и ясная причина: никто не беспокоился о том, чтобы иметь дело с источником возникновения этой лени и низости. И все действительно являются ленивыми и низкими.
        Когда я поступил в университет, я был озадачен, потому что все годовые курсы могли быть кончены всего лишь за два месяца. Я обычно проходил их за два месяца. Мои преподаватели, профессора, деканы - все они говорили мне: «Это не способ. Ты проходишь за два месяца те курсы, которые должны проходиться за десять месяцев... все это заставляет нас испытывать чувство вины».
        Я отвечал: «Это ваша проблема. Если вы не хотите испытывать чувство вины, кончайте ваши курсы также за два месяца или измените программу курса - сделайте его таким, чтобы он действительно должен был отнимать десять месяцев. Это низко, это абсолютная лень, я не желаю участвовать в этом».
        Именно из-за этого я обычно так много путешествовал. Мои студенты вовсе не были от этого в ущербе. Я обычно быстро кончал свой курс и говорил: «Теперь нет необходимости беспокоить вас и беспокоить меня... какой в этом смысл? Время от времени, когда я буду здесь, я буду приходить к вам. Если у вас будут вопросы, вы зададите их, в противном случае увидимся на экзаменах».
        И мои профессора, мой факультет, мой декан не осмеливались донести на меня, потому что они знали, что если они донесут на меня, то я вынесу все это на поверхность: что все они низкие, ничтожные люди. И мои студенты были моими свидетелями, что я кончил курс - зачем теперь мне было оставаться там?
        Я ездил по всей стране. Все знали об этом, потому что газеты публиковали сообщения о том, что я был в Калькутте, я был в Бенаресе... и они знали, что предполагается, что я нахожусь в Джабалпуре. Ректор моего университета однажды пригласил меня на обед и у себя дома сказал: «Делайте, наконец, одно: разъезжайте, где хотите, но не позволяйте писать об этом в газетах, потому что тогда это становится проблемой. Люди начинают спрашивать: "Если он в Мадрасе... но мы не получали никакого заявления об отпуске. Он никогда не информирует нас о том, когда он уезжает и когда приезжает"».
        Я сказал: «Я не могу выполнить это требование. Как я могу помешать журналистам писать о чем-либо? Что я могу сделать? Я не знаю, кто пишет эти статьи; я просто передвигаюсь по стране и говорю, а они делают то, что им хочется. Но если у вас есть какие-то проблемы, если кто-то докладывает вам обо мне, вы можете позвать меня. Я смогу все правильно объяснить этим людям ».
        Я вел такую жизнь в течение девяти лет. Весь университет был просто в шоке. Они не могли поверить, что никто не выдвигает против меня ни одной претензии. Я получал полную зарплату, но меня редко можно было увидеть. Но причиной было то, что мой факультет боялся докладывать обо мне по той простой причине, что я мог раскрыть всем, как обстоят дела на факультете.
        Страна стала ленивой. Я говорил вице-канцлеру: «Все эти курсы недостаточно объемны для целого года. Тому, чему вы обучаете за шесть лет, можно обучить за два года; вы тратите впустую четыре года. За эти четыре года вы могли бы обучить студентов столь многому, что ученые степени всех других стран не могли бы сравниться с вашими учеными степенями. Теперь же ни одна страна не признает ваших ученых степеней».
        Он сказал: «Вы, возможно, и правы, но ни один профессор не согласится с этим, потому что их вполне удовлетворяет нынешнее положение дел; они всегда так работали. Так что мне не хотелось бы брать на себя эту ответственность».
        Доктор Радхакришнан, который стал президентом Индии, был профессором философии. Сначала он был профессором философии, затем он стал вице-канцлером индусского университета в Варанаси, а затем ему удалось стать президентом Индии. Когда он стал президентом Индии, он провозгласил свой день рождения «днем учителя».
        Это одна из тех хитрых стратегий, которые применяются в Индии. День рождения Джавахарлала Неру был объявлен «днем детей», потому что в противном случае после его смерти все забыли бы о нем. Но детский день будет всегда, потому что дети никуда не могут исчезнуть, и в «день детей» будут вспоминать о Джавахарлале.
        Поэтому доктор Радхакришнан придумал «день учителя». На праздновании первого дня учителя в моем университете, я спросил вице-канцлера, председательствующего на митинге: «Я хотел бы спросить об одной простой вещи: почему мы называем этот день днем учителя?»
        Он сказал: «Вы не знаете? Это так просто. Учитель стал президентом страны».
        Я сказал: «Кому сегодня отдается дань уважения - учителю или президенту страны? Я назвал бы это днем учителя, если бы президент оставил свой пост и стал учителем. Тогда это был бы день учителя, потому что учительство было бы поставлено выше президентства. Пусть он откажется от президентства и станет учителем ».
        «Это мой вызов доктору Радхакришнану: откажитесь от вашего поста, станьте учителем, и тогда мы будем праздновать день учителя. Сейчас же это кажется абсолютным абсурдом. Завтра сапожник станет президентом, и появится "день сапожника"; когда-нибудь президентом станет продавец одежды, и появится "день продавца одежды". Но во всех этих днях вы оказываете уважение посту президента. Так назовите все эти дни просто "днями президента". Зачем вовлекать в это бедных учителей?»
        Мой вице-канцлер сказал: «Не могли бы вы оставить это при себе? Скоро здесь появится пресса, и если они услышат о вашем вызове, то я, во всяком случае, буду в затруднении, потому что именно благодаря Радхакришнану я назначен на пост вице-канцлера этого университета. Я был его студентом. Все, что вы говорите, правильно, но - простите меня - не говорите этого перед людьми».
        Я сказал: «Все говорят: "Будь правдивым, будь честным, будь искренним", - но когда я пытаюсь быть правдивым и искренним, меня немедленно останавливают».
        Я определенно против людей типа матери Терезы... потому что я смотрю на них как на преступников, а не как на святых. И я не воспринимаю их позитивно, потому что они наносят определенный вред - и такой утонченный вред, что этого нельзя простить.
        Это может шокировать вас, это может потрясать вас. Подумайте о вашем потрясении и посмотрите на него с обеих сторон, с положительной и с отрицательной, чтобы вы могли понять, почему это явление случилось с вами.
        И это является моим подходом ко всему.
        Смотрите на все целостно. Будьте реалистом, и вы будете удивлены, вы будете поражены. Когда вы смотрите с обеих сторон, они соединяются вместе, они дополняют друг друга. Они подобны китайским символам «инь» и «ян».
        Видели ли вы китайский символ для инь и ян? Две рыбки в круге: одна рыбка - одна половина круга, другая рыбка -другая; но обе они составляют единое целое, они составляют полный круг. Инь означает женское начало, ян - мужское.
        Это применимо ко всем полярностям, ко всему позитивному и негативному; они подобны двум рыбкам, которые так близки друг к другу, которые так соотносятся друг с другом, что составляют целый круг.
        Тогда вы будете смотреть на существование глазами религиозного человека.
        Тогда не будет ни праведников, ни грешников; все они дополняют друг друга. В некотором смысле необходимыми являются и те и другие.
        Да, лучше бы было, если бы они могли дополнять друг друга - более ясно, более изящно, более прекрасно.
        Беседа 30.
        САМООТРЕЧЕНИЕ: ЭГО, ПЕРЕВЕРНУТОЕ ВВЕРХ НОГАМИ
        29 ДЕКАБРЯ 1984 ГОДА
        БХАГАВАН,
        КАКОЕ МЕСТО ЗАНИМАЕТ САМООТРЕЧЕНИЕ В ВАШЕЙ РЕЛИГИИ?
        Я не учу культивированию эго, поэтому я не учу и самоотречению, потому что самоотречение есть не что иное, как тончайшая форма эго.
        Самоотречение не против эго, оно, фактически, является действием эго. Кто отрекается от себя, кто сдается? И, отрекаясь от себя, кто становится смиренным? Кто становится кротким? Это эго, перевернутое вверх ногами. Не имеет значения, стоит эго на ногах или на голове. На самом деле, это еще более опасно, когда оно стоит на голове, потому что тогда вы не в состоянии распознать его.
        Иисус говорит: «Блаженны кроткие», - но что такое кротость? «Блаженны смиренные», - но что такое смирение? Может ли человек, у которого нет эго, быть смиренным? Кто будет смиренным? Человек, у которого нет эго, не может быть кротким, не может быть смиренным. С одной стороны, он не может быть эгоистом; с другой стороны, он не может быть смиренным.
        Учить самоотречению - значит давать вам в руки стратегию для укрывания своего эго, для возвышения своего эго.
        Да, это правильное слово - возвышение, - это фрейдистское слово, очень важное слово. Вы можете так возвысить, так очистить что угодно, что узнать его будет невозможно. Вы можете даже начать думать, что это есть нечто противоположное тому, что было сначала. Встречая смиренного человека, вам будет казаться, что в нем совершенно отсутствует эго, - ему самому будет это казаться. Эго вошло через заднюю дверь, и теперь оно не осуждается, а приветствуется.
        А почему так ценится кроткий человек, смиренный человек? Это тоже странная история. Он ценится, потому что удовлетворяет эго кого-то другого. Вы только посмотрите на всю игру вокруг этого. Почему вы цените смиренного человека?
        Потому что, будучи смиренным перед вами, он служит опорой вашего эго. И поскольку смирение поддерживает ваше эго, вы, в свою очередь, поддерживаете смирение.
        Теперь порочный круг замкнулся. Он будет становиться все более и более смиренным, потому что всем нравится его смирение. Он приобретает уважение, все получают удовольствие от его смирения, потому что все удовлетворены его смирением - это глубокое удовлетворение для их эго.
        Да, блаженны кроткие и смиренные, потому что как бы без них эгоисты могли получать удовлетворение?
        И когда вы говорите: «Они унаследуют царствие Божие», -тогда, естественно, они готовы на все.
        Я хочу, чтобы вы ясно поняли: эго и самоотречение являются двумя сторонами одной и той же монеты.
        Я не учу вас эго, поэтому в моей религии нет места и самоотречению. Я не учу вас быть кроткими, я не учу вас быть смиренными.
        Я учу вас быть подлинными, целостными личностями с огромным чувством самоуважения.
        Слово «самоуважение» может породить сомнения в ваших умах, потому что кажется, что чувство самоуважения снова означает эго. Это не так. Вы должны понять смысл слов «само» и «уважение» - оба имеют глубокий смысл.
        «Само» - это то, с чем вы родились.
        Эго - это то, что вы приобрели.
        Эго является вашим достижением.
        «Само» - это то, что подарило вам существование. Вы ничего не делали, чтобы заработать его, вы не достигали его; следовательно, никто не может и отнять его у вас. Это невозможно, потому что это ваша природа, само ваше существо.
        Эго - это все, что вы накопили с помощью образования, хороших манер, цивилизации, культуры, школ, колледжей, университетов... Вы все время накапливаете его. Это ваши усилия, вы создали свое эго, вы сделали его таким большим, что совершенно забыли о том, что является вашей собственной реальностью.
        Чтобы узнать свою собственную реальность, достаточно, чтобы эго пало на землю без каких-либо усилий отказаться от него. Пока эго не падет само собой, без каких-либо усилий с вашей стороны, оно не оставит вас. Если вы предпринимаете какие-то усилия, чтобы отбросить его, а это и есть самоотречение...
        Все религии учат самоотречению, поэтому я говорю, что они не понимают самих основ психологии.
        От эго не нужно отказываться, его нужно увидеть.
        Его нужно понять насквозь.
        В этом и заключается смысл слова «уважение» (английское «respect»). Это одно из самых прекрасных слов в английском языке. Оно не означает «честь», «почитание». Нет, оно означает «re-spect» - «повторное смотрение». Это буквальное значение этого слова; здесь нет места для почитания. Просто посмотреть снова, оглянуться назад, посмотреть вглубь. «Spect» означает «смотреть, видеть»; «re» означает «снова». И однажды вы познаете собственную реальность.
        Прежде чем вы вошли в общество, в культуру, в цивилизацию и стали их частью, вы узнали их. Это не случайность, что люди всегда думают, что детство является самой прекрасной частью их жизни. Это нечто давно забытое, потому что были дни в вашей жизни, ранние дни, которые вы не можете вспомнить точно; только смутные чувства, некоторый род аромата, некоторый род какой-то тени.
        Если вы повторно посмотрите, если вы посмотрите снова и глубоко войдете в свое существование, вы найдете то место, начиная с которого вы стали терять самого себя и приобретать эго.
        Этот момент является моментом просветления, потому что, раз вы увидели, что есть ваше эго, игра окончена.
        Поэтому я не могу говорить вам, чтобы вы отбросили свое эго, так как это будет означать, что я принимаю реальность вашего эго. И как вы можете отбросить его - вы и есть оно. Прямо сейчас вы есть эго. Собственно себя вы потеряли далеко в прошлом. Существует огромная дистанция между нынешним вами и собственно вами. Прямо сейчас вы существуете на периферии самого себя. Эта периферия претендует на то, чтобы быть собственно вами. То, что претендует на это, и есть эго. Сейчас сказать этому эго: «Уходи! Сдайся! Откажись от себя! Будь смиренным!» - значит быть просто идиотом.
        Обычно я три или четыре раза в год бываю в Маунт Абу, в Индии. В Маунт Абу расположены самые прекрасные храмы в мире. Это джайнские храмы, храмы Делвады. Резьба по мрамору там бесподобна. Когда я в первый раз был в Маунт Абу, настоятель храма Делвады пришел пригласить меня. Я пошел с ним в его офис. Храм Делвады является очень ценным храмом, очень древним храмом, и все же он выглядит таким свежим, как будто его только что построили.
        Это качество свежести придает ему мрамор: в течение тысячелетий он остается свежим, молодым, чистым. А храмы Делвады - это мрамор и мрамор. Тадж Махал ничто по сравнению с храмами Делвады. Тадж Махал - это просто сооружение, но храмы Делвады - это искусство тысяч художников на протяжении нескольких сотен лет. Каждый дюйм покрыт резьбой.
        Он пригласил меня в свой офис, - а у него был прекрасный офис, потому что губернатор, генерал-губернатор и даже Георг Пятый, король, посещали храмы Делвады. Если вы упустите храмы Делвады, вы упустите всю Индию, всю древнюю Индию. В этих храмах сохранилось нечто от ее былой красоты и славы. Поэтому у него был прекрасный офис, потому что он все время принимал гостей из различных стран - премьер-министров, президентов, королей, королев.
        Я вошел в его офис. И в его офисе на мраморной стене было высечено прекрасное предложение, изречение Махавиры. Это изречение таково, что никто не может возразить ему, никто и не пытается возражать ему. Настоятелю было почти семьдесят лет, и все его предки из поколения в поколение тоже служили в храме. Изречение было простым. Оно звучало так: «Смиренного человека уважают везде. Будьте смиренными».
        Причина, по которой вас привлекает смирение, заключается в том, что оно влечет за собой всеобщее почитание. Весь смысл высказывания Махавиры заключается в следующем: «Король почитается в своей собственной стране, но смиренный человек почитается везде», - нет границ для подобного почитания. Почитание короля имеет границы - оно имеет место только внутри собственного королевства. За его пределами он никто. Но королевство смиренного человека не имеет границ, вся вселенная является его королевством; он почитается везде.
        Но для кого является привлекательной эта идея? Эго немедленно ухватится за нее. Это то, чего хочет эго: быть почитаемым везде! И если смирение предоставляет такую возможность, что же, эго готово быть смиренным. Если самоотречение предоставляет такую возможность, эго готово отказаться от самого себя.
        Люди приходят ко мне и говорят: « Мы хотели бы отказаться от себя, мы хотели бы сдаться вам».
        Я говорю им: «Но что вы хотели бы сдать мне?»
        Они обычно отвечают: «Это такая простая вещь - мы хотим сдать свое эго ».
        И я говорю им: «Это прекрасно, но что я буду делать со всеми этими эго? Вас мучает одно эго, а меня будут мучить все эти тысячи эго, сданные вами мне. Это все равно, как если бы кто то пришел ко мне и сказал: "Я сдаю вам свой рак". Великая сдача, великое самоотречение! Вы очень обяжете меня! И как вы можете сдать мне свое эго? Вы когда-либо встречали его? Вы хотя бы видели его? Видели ли вы те тонкие способы, которыми оно действует? Знаете ли вы его? Вы не знаете его».
        Я сказал настоятелю: «Удалите это изречение. Махавира не имел никакого представления об эго, потому что то, о чем он говорит, привлекает эго. Да, он получит людей, готовых к самоотречению, готовых быть смиренными, готовых быть кроткими; но за их кротостью будет скрываться утонченное эго, более опасное, чем обычное некультивированное эго, которое очень легко отследить и выяснить, где оно».
        Утонченное эго становится все труднее и труднее найти. Оно становится таким неуловимым, что все время ускользает из ваших рук. И оно становится настолько умным, что все время меняет свои лица. Если оно может превращаться в смирение, в кротость, в самоотречение, то что еще от него можно ожидать? Оно делает почти невозможное: оно претендует на то, чтобы быть своей противоположностью.
        И религии эксплуатируют эту идею; они говорят: «Блаженны кроткие, ибо они унаследуют землю». Унаследуют землю... что еще может желать эго? Что большее может найти ваше эго? А этот человек дает вам очень простой рецепт: «Будьте кроткими, и земля - ваша». Это сделка! И вы не предполагаете что-либо терять. Что вы теряете? Вы только приобретаете.
        В конце наиболее известной книги Карла Маркса «Коммунистический манифест» есть прекрасное изречение. Этим предложением он завершает коммунистический манифест. Предложение содержит в себе великий смысл. В нем говорится: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь. Вам нечего терять, кроме своих цепей».
        Он призывает рабочих, пролетариев, бедных людей всего мира объединиться для того, чтобы бороться за свои права, чтобы восстать против всей мировой системы эксплуатации, потому что вы ничего не потеряете, кроме своих цепей. У вас ничего нет, кроме цепей, так что не нужно бояться этой борьбы. Потерять должна противоположная сторона. Если вы выиграете, вы что-то приобретете. Если вы потерпите поражение, вы ничего не потеряете, поскольку первоначально у вас ничего и не было.
        Он дал мощный побудительный стимул. Он думал, что революция сначала произойдет в Америке. Ему никогда и не снилось, что она сначала произойдет в России. Он, наверное, был потрясен в своей могиле, он, наверное, перевернулся в гробу.
        Он никогда не думал, что революция произойдет в России, в Китае, в Польше, в Югославии, в Чехословакии - эти названия никогда не возникали перед ним, не могли возникнуть. Он думал, что революция должна произойти там, где капитализм достиг своей вершины, где разделение на классы достигло своего совершенства, где легко было различить бедных и богатых.
        Маркс забыл только одну вещь, а это повернуло весь ход коммунизма. Он забыл, что американским бедным было что терять. Он забыл свою собственную декларацию. Когда он предсказывал, что революция случится сначала в Америке, он совершенно забыл, что американским беднякам было что терять. Русским беднякам нечего было терять, китайским беднякам нечего было терять. Чудом из чудес является Индия! Ее люди являются беднейшими в мире; вы не сможете представить себе, что они могут потерять, но никакой революции в Индии не было.
        В Индии революция не могла случиться, потому что религиозные традиции в ней столь сильны, что они убедили людей: «Вы блаженные люди. Ваша бедность является всего лишь испытанием вашей веры. Все эти небольшие бедствия - ничто по сравнению с блаженством рая. Эта жизнь состоит только из четырех дней ».
        Это такая поговорка в Индии - что жизнь состоит только из четырех дней. Два дня проходят в желании, остальные два дня проходят в ожидании. Жизнь так коротка, что половина ее -когда вы молоды, когда вы имеете амбиции и желания стать кем-то, быть кем-то, видеть свое имя выгравированным для последующих поколений - это два дня, проходящие в желаниях. А другая половина - когда вы становитесь старше - это два дня, когда вы ожидаете какого-то чуда, когда вы ожидаете, что ваши желания будут исполнены. В этом и заключается вся ваша жизнь - мыльный пузырь.
        Ради этой короткой жизни вы собираетесь потерять вечное блаженство на небесах? Будьте терпеливыми. Имейте веру. Ваша бедность - эта данная вам Богом возможность. Если вы сможете пройти это первое испытание - совсем не долгое путешествие, а всего лишь четыре дня, - то двери рая открыты перед вами, вас встретят оркестром, песнями и плясками.
        В Индии революция кажется невозможной. Она должна бы сначала случиться в Индии, потому что в ней верно то, о чем говорил Карл Маркс. Когда вам нечего терять, зачем вам бояться сражения, восстания, риска?
        Я рассказывал эту древнюю историю много раз, но с каждым разом она нравится мне все больше и больше. Учитель шел со своим учеником из одного города в другой. Они должны были пересекать джунгли. Ученик был озадачен, потому что Учитель сказал: «Иди немного быстрее, мы должны быстро пересечь джунгли. Солнце заходит, и скоро будет ночь».
        Ученик жил с учителем в течение многих лет, и Учитель никогда не боялся ночи. Он никогда так не спешил. Более того, за плечами у него был мешок. Время от времени он снимал этот мешок, запускал в него руку, что-то нащупывал и успокаивался.
        Ученик был озадачен: в чем дело? Что он несет в своем мешке, что так боится? Но путь был долог, и, хотя они почти бежали, посреди джунглей их застигла ночь. Ученик впервые увидел, как его Учитель дрожит; у него почти был нервный срыв.
        Он спросил: «В чем дело? Мы были в джунглях много раз, мы останавливались в джунглях. Мы санньясины, мы отказались от мира. Даже если нас разорвут дикие животные, не о чем особенно беспокоиться. Когда-то каждый должен умереть. Для этого всегда будет какой-то повод - какие-то болезни, дикие животные, враги. И не имеет значения, когда человек умрет; какое имеет значение, как он умрет. И ты знаешь, и я знаю, как умирать. Откуда же этот страх?»
        Но Учитель был не в состоянии слушать его. Они остановились у колодца, и Учитель сказал: «Я устал и хочу пить, поэтому давай достанем немного воды, чтобы умыть свои лица и напиться, и совершим молитву: молитву, которая совершается на закате солнца». В своем нервном состоянии он даже забыл, что солнце уже село.
        Он дал свой мешок ученику и сказал ему: «Будь осторожен с этим мешком».
        Учитель пошел доставать воду из колодца. Этой возможности и дожидался ученик, чтобы заглянуть в мешок и выяснить, в чем дело. Он открыл мешок и выяснил, в чем дело, - Учитель нес в нем кусок золота. Теперь он знал, чего тот боялся. Это была не ночь, это были не дикие звери, это была не смерть - это были воры, грабители. Причиной был кусок золота.
        Поэтому он вынул кусок золота, забросил его далеко в джунгли, нашел камень такого же размера и веса и положил его в мешок. Когда Учитель вернулся, он первым делом отнял у него мешок. Тот был таким же тяжелым, как и прежде, - золото было на месте.
        Они снова пошли, еще быстрее, чем прежде. Ученик сказал: «Теперь нет необходимости идти так быстро».
        Учитель спросил: «Что ты имеешь в виду?»
        Тот сказал: «Я давно выбросил причину страха».
        Учитель сказал: «Причину страха? Как можно выбросить причину страха?»
        Ученик ответил: «Ты можешь заглянуть в свой мешок».
        Учитель вынул из мешка камень. Он сказал: «Боже мой! Ты выбросил мой золотой слиток. Теперь нет нужды торопиться, мы можем остаться здесь на всю ночь». И они остались в джунглях.
        Утром Учитель поблагодарил ученика: «Ты был прав. Страх был потому, что мне было что терять. Когда нечего терять, нет никакого смысла бояться. Я спал таким прекрасным сном. С этим золотом я не смог бы заснуть всю ночь. Я бы раз десять за ночь вскочил и пощупал, что в мешке. Но ты все сделал правильно».
        Когда у вас есть что терять, возникает страх. Вот почему в Америке революция не случилась и никогда не случится, -потому что в Америке есть и бедные, и богатые, но бедные там такие, как средний класс в бедных странах. Но средний класс никогда не совершает революций, потому что у него кое-что есть и он надеется иметь еще больше; он может вкладывать в дело то, что имеет, он может иметь амбиции, может иметь желания, может ждать. Поэтому средний класс никогда не пойдет на революцию. Кто знает - вы можете потерять даже то, что имеете.
        В Америке только два класса - средний класс и класс богатых, следовательно, там никогда не будет революции. В России она случилась, в Китае она случилась, потому что там были классовые общества с четким разделением на классы. Сегодня в Индии девяноста девяти процентам людей нечего терять. Четыре процента людей, средний класс, кое-что могут потерять. Один процент людей, самые богатые, могут потерять очень многое.
        Но в Индии за пять тысяч лет не было ни одной революции. Причиной является религия: она предлагает вам весь рай в обмен на ничто. Зачем беспокоиться о революции? Что вы в результате получите? Будьте лучше терпеливыми, молитвенными, верующими; отдайтесь Богу, и вы будете иметь все.
        Иисус сказал, что легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому человеку пройти через врата рая. Я не верю атому. Это просто утешение. Это отрава, это чистая отрава. Для богатого человека очень велика вероятность попасть в рай. Он может дать взятку привратнику, - а если привратником является индиец, то нет никаких проблем.
        И богатый человек, о котором Иисус говорил, что он не сможет попасть в рай, сделал все возможное, чтобы считаться человеком, заслуживающим рая. Он строил синагоги и храмы; он жертвовал средства на бедных, он занимался благотворительностью, он строил больницы, школы. А что делали бедные? Неужели вы думаете, что всего лишь быть бедным - достаточно?
        Скажете ли вы у входа на небеса: «Поскольку я бедный, я требую... и где тут тот парень, Иисус, который говорил: "Блаженны бедные, ибо они наследуют царство Божие"?» Вы не найдете там Иисуса. Он сам был бедным - кто позволит ему войти в рай? Это невозможно.
        Нищенство не дает вам права ни на что.
        Богатый человек найдет тысячу и один способ. Все священнослужители будут там, чтобы поддержать богатого человека. Все священные писания будут там, чтобы поддержать богатого человека, - потому что все они были созданы на деньги богатого человека. Священники живут на деньги богатого человека. Даже Бог является творением богатого человека, предназначенным для того, чтобы дурачить бедных. И вы думаете, что бедный может попасть на небеса, в рай?
        Никакого рая, на самом деле, нет.
        Он был создан для того, чтобы дать бедным надежду, чтобы дать им утешение, чтобы пощекотать их алчность, - говоря о простых методах, которые по силам бедному человеку, например, о смирении. Что еще, на самом деле, он может сделать? Его бедность и так достаточно его унижает, а теперь вы говорите: «Будь смиренным». Нет, я не могу сказать такого. Я не могу никого унижать. И это учение есть не что иное, как стратегия, направленная на примирение его со своим униженным состоянием.
        Вас унижал каждый, все вас топтали, все вас ломали, - а потом приходит священник и дает вам опиум: «Не беспокойся, сын мой, это только преходящая стадия. Если ты будешь оставаться смиренным и отречешься от самого себя, то для тебя все будет о'кей. И эти богатые, которые притесняют тебя, - они будут брошены в ад».
        И этот священник живет на деньги богатого. Он знает, что никакого ада нет.
        Богатый знает, что нет никакого ада, что нет никакого рая, что это только стратегия для утешения униженных.
        Нет, я вовсе не являюсь сторонником самоотречения.
        В моей религии нет места самоотречению.
        Она учит вас целостности.
        Она учит вас индивидуальности.
        Она учит вас самоуважению.
        Она учит вас чувству собственного достоинства.
        И волшебство самоуважения, волшебство чувства собственного достоинства заключается в том, что в тот момент, когда вы отправляетесь на поиск самого себя, вы натолкнетесь на многие скрытые в тени личности, причем все они будут фальшивыми. И не очень трудно будет понять, что является фальшивым, потому что все, с чем вы встретитесь, будет фальшивым. Простой критерий: все, что вы найдете внутри себя и про что вы подумаете: «Это и есть мое "я"», является фальшивым.
        Истинным является только ищущий, но не находимое.
        Находимое является просто объектом, которого вы достигли и который вы накопили.
        Отбросьте все эти личности, которые вы находите внутри себя: «Это "я"... нет - это "я"». Продолжайте отбрасывать их. Простой критерий, не может быть более простого критерия: все, что вы находите как свое "я", вашим "я" не является.
        Продолжайте отбрасывать, и наступит момент, когда вы перестанете находить эти "я". Вы не можете найти ничего - все является пустым.
        И это будет моментом пробуждения.
        Внезапно станет видимым видящий.
        Вы пробудились к осознанию самого себя.
        Вы не найдете никакого объективного «я», вы найдете субъективность, и обнаружение ее является таким блаженством, таким экстазом, что вас больше не будет волновать никакой рай. И вы больше не будете беспокоиться о самоотречении, потому что не от чего отрекаться, не от чего отказываться. Вы отбросили все то, что было фальшивым, что было только притворством.
        Вам говорили, что вы то, что вы это, и вы принимали это. Вы играли в игру, где вы были тем, были этим, и никто не сказал вам - никто и не мог сказать вам, - кто вы есть. Только вы можете открыть это. При обнаружении этого эго испаряется - оно не отрекается от себя, оно не сдается, потому что оно не является экзистенциальным, это какая-то тень, в нем нет никакой субстанции.
        Известный случай... Один из королей, Бимбисара, пришел к Будде. В этот день произошло редкое событие. Бедный человек, башмачник, Судас по имени... Судас означает хороший раб, прекрасный раб, раб, у которого нет мыслей о бунте, об изменении чего-либо, который абсолютно удовлетворен своим рабством. У него была маленькая хижина и небольшой пруд позади хижины.
        В этот день вопреки сезону в его пруду расцвел цветок лотоса. Время от времени подобные вещи случаются в природе.
        Тут нечем хвастаться, нечего делать из этого чудо. Судас сказал своей жене: «Я дам этот цветок самому богатому человеку в городе, потому что он каждый день ездит к Гаутаме Будде, он будет восхищен им. И он даст мне в награду, как минимум, одну рупию».
        Жена сказала: «Поторопись - он, возможно, уже уехал».
        Он вышел на дорогу и увидел, что мимо едет колесница этого самого богатого человека, направляясь к манговой роще, где расположился Будда. Он остановил богача и сказал: « Несмотря на неподходящий сезон в моем пруду расцвел очень редкий цветок лотоса, и я думаю, что было бы хорошо, если бы вы могли подарить его своему Учителю, Гаутаме Будде».
        Богач был несказанно счастлив. Он сказал: «Конечно, потому что даже мой Учитель удивится, увидев этот цветок. Сейчас не сезон для лотоса. Я дам тебе в награду тысячу рупий».
        Бедный Судас не мог поверить в это - тысяча рупий! В те дни рупии были из чистого золота. Слово «рупия », на самом деле, происходит от санскритского слова руп, что означает золото, чистое золото. Монеты были из чистого золота - целая тысяча золотых монет! Бедный человек сказал: «Пожалуйста, повторите это еще раз, я не могу поверить моим ушам».
        Богатый человек подумал, что тот, наверное, не желает продавать за одну тысячу рупий. Он сказал: «Не беспокойся: я дам тебе десять тысяч, или ты можешь просить, и что бы ты ни попросил, я дам тебе, потому что мне очень хотелось бы положить этот редкий цветок к ногам Будды; никто, наверное, никогда не дарил ему такого».
        Судас был так поражен, что он потерял голос. Он не мог сказать: «Да, десяти тысяч достаточно». И богач сказал: «Почему ты молчишь? Ты не хочешь?»
        Пока шли эти переговоры, приблизилась другая колесница, колесница короля Бимбисары. Увидев цветок лотоса, король остановился и сказал Судасу: «Судас, что бы ни обещал тебе этот богач, я дам тебе в пять раз больше. Что бы он ни обещал, ты просто приди во дворец, и ты получишь в пять раз больше».
        Судас от этого чуть не умер на месте. Богач предлагал десять тысяч, а мог дать даже еще больше. А теперь приходит король и говорит: «В пять раз больше любой суммы». Он даже не спрашивал о сумме. Король есть король, он не спрашивает о цене. И, конечно же, перед королем богач ничего не мог сказать. Он знал, что, какую бы сумму он ни назвал, король даст в пять раз больше. Он потерял этот цветок.
        Король спросил Судаса... Судас открыл рот и сказал: «Простите меня, но если вам доставляет такое удовольствие подарить этот цветок Будде, - то я подарю его ему сам. Вы сможете сохранить свои деньги».
        Король не мог поверить этому. Богач не мог поверить этому. Они оба сказали: «Что ты говоришь?»
        Бедняк сказал: «Я бедный человек, но я привык жить, как живу. Что мне делать со всеми вашими деньгами? Но эту возможность, которую вы считаете такой ценной, я не хотел бы упустить. Я сам полозку этот цветок к ногам Будды».
        Но короли не терпят того, чтобы им отказывали. Король сказал: «Тогда будь уверен, что ты никогда не попадешь к Будде; тебе отрубят голову. Я дам тебе в десять раз больше».
        Видя подобную ситуацию, бедняк вынужден был отдать цветок королю.
        Король уже собирался подарить Будде очень ценный алмаз. Алмаз, который собирался подарить Бимбисара, был крупнейшим в мире в те дни. Теперь у него было два подарка. Когда он пришел к Будде, обе его руки были заняты: в одной был очень ценный алмаз, в другой - очень редкий цветок лотоса. Что подарить сначала? Конечно же, он подумал об алмазе.
        Когда он собирался положить к ногам Будды алмаз, тот сказал: «Отбрось это!» Он не дал ему возможности положить алмаз к его ногам, он сказал: «Отбрось это!» И когда Будда так сказал, он вынужден был бросить его... с нежеланием, принужденно, потому что такой ценный алмаз... Все соседние короли завидовали ему из-за этого алмаза - ему принадлежала редкая вещь, - а Будда говорит: «Отбрось это!» Он не дал ему даже возможности положить подарок к его ногам.
        Затем он поднял руку, держащую цветок, но Будда сказал: «Отбрось это!» Поэтому он отбросил и цветок и стоял с пустыми руками.
        Будда снова сказал: «Отбрось это!»
        Бимбисара сказал: «Или ты сошел с ума, или я сошел с ума. Обе мои руки пусты - что я теперь могу отбросить?»
        Сарипутта, один из учеников Будды, сказал: «Ты не понял Будду. Его не интересует ни твой алмаз, ни твой лотос; ты можешь убрать их. Отбрось реальную вещь».
        «Что за реальная вещь? - спросил он. - У меня есть только две вещи, которые я могу отбросить».
        Будда сказал: «Отбрось самого себя».
        «Как, - сказал Бимбисара, - самого себя? Я не знаю, кто я есть».
        Будда сказал: «Это и было самым главным. Иди домой, выясни, кто ты есть, и, когда выяснишь, возвращайся сюда->.
        Это было, в некотором смысле, оскорбительным. Перед десятью тысячами санньясинов Бимбисаре сказали идти домой, заглянуть в себя и выяснить, кто он такой. Но он был человеком огромного мужества, ума, целостности. Он сказал своим придворным: «Никто не должен беспокоить меня. Сколько бы это времени ни отняло, я собираюсь выяснить то, о чем говорил этот человек».
        Он оставался в изоляции три дня. На четвертый день он вышел сияющий и отправился к Будде. И когда Будда увидел его, он сказал: «Теперь нет нужды отбрасывать что-либо, потому что то, что ты нашел, отбросить невозможно. Я вижу это на твоем лице, я вижу это в твоих глазах. Я говорил тебе отбросить то, чем ты не был ». Но вы не можете отбросить это, пока не узнаете, кто вы. И в тот момент, когда вы узнаете, кто вы есть, не будет необходимости отбрасывать что-либо, оно будет просто отброшено само собой.
        Позвольте мне повторить ваш вопрос - вы спрашиваете меня: «Какое место занимает самоотречение в Вашей религии?» Я отвечу: в ней нет места для самоотречения.
        Я не прошу вас отрекаться от самих себя. Я прошу вас искать свою сущность, свое существо.
        Самоотречение случится, но это то, что случается, а не то, что делается. Ни я вас не прошу отрекаться от себя, ни вы не должны заниматься этим. Но если вы занимаетесь тем, о чем я прошу вас, самоотречение случится. И когда оно случится само собой, тогда это будет совершенно другое явление, качественно другое явление. Тогда это не эго, претендующее на то, что оно является смиренным и кротким, что оно отреклось от себя. Тогда это состояние без эго.
        Эго исчезает очень просто. Это подобно тому, что вы складываете два плюс два и все время получаете пять. Кто-то привлекает ваше внимание к тому, что два плюс два равно четырем, а не пяти, и вы ухватываете смысл. Отбросили ли вы это пять? Потребовало ли каких-то усилий отбросить пять? Потребовало ли это какой-то борьбы, какого-то аскетизма, какого-то поста? Вы просто стерли это «пять». Это было просто ошибкой, теперь вы всегда будете писать «четыре».
        Эго - это просто ошибка; это то же самое, что и два плюс два равно пяти. Точно так же, когда вы заглянете внутрь себя и найдете свое реальное «я», вы узнаете, что два плюс два - четыре, а не пять. Нечего отбрасывать, но что-то уйдет от вас. Оказывается, что больше нет чего-то, что все время претендовало на то, чтобы быть вами, чего-то, что разрушало вас всю вашу жизнь, чего-то, что создавало всю эту путаницу.
        Когда эго больше нет, я называю это самоотречением с вашей стороны; это не является частью моей религии. Я не прошу вас отказываться от самих себя, но я прошу вас о чем-то другом, что приведет к тому, что самоотречение случится само собой. Но тогда вы не являетесь смиренными, не являетесь кроткими; тогда вы укоренены, тогда вы центрированы, тогда вы исполнены чувством собственного достоинства, чувством самоуважения. А уважать других способен только тот человек, который уважает самого себя.
        Человек, который уважает самого себя, не может унизить кого-то другого, потому что он знает, что то же самое «я» скрыто в каждом существе, даже в деревьях и в камнях. Оно, по-видимому, крепко спит в камнях, но это не имеет значения; это то же самое существование в других формах.
        Человек, который уважает самого себя, внезапно обнаруживает, что он уважает всю вселенную.
        Он не может унизить кого-то, он не может быть неуважительным к кому-то.
        Но помните - он не является смиренным, он не является кротким; вы не можете эксплуатировать его, прикрываясь понятиями смиренности и кротости. Он не позволит вам столкнуть его в состояние кротости, его не будет заботить ваше царство Божье.
        Он скажет: «Вы можете идти в свое царство Божье. Я нашел свое собственное царство Божье; оно во мне. Мне не нужен никакой мессия, чтобы взять меня в царство Божье; все, в чем я нуждаюсь, - это внутренний поиск. Кроме меня, никто не сможет сделать этого. Я ответственен за то, что потерял себя; я должен быть ответственным за то, чтобы найти себя».
        Истинно религиозного человека трудно понять, потому что он не подпадает ни под одну из ваших категорий.
        Ваши категории противоположны друг другу: высокомерный - смиренный...
        Куда вы сможете поместить религиозного человека?
        Высокомерный? Он не является высокомерным.
        Смиренный? Он не является смиренным.
        Он является просто самим собой.
        Религиозный человек не может быть отнесен к какой-либо категории.
        Всех ваших категорий недостаточно.
        Религиозный человек выше всех ваших категорий.
        Следовательно, его должны не понимать.
        Я не являюсь высокомерным человеком; я не являюсь также и смиренным человеком.
        Но иногда возникает вопрос, где я стою? Я не стою даже посредине между ними, потому что это было бы пятьдесят на пятьдесят, что-то от высокомерия, что-то от смиренности. Нет, я не стою даже точно посредине. Именно в этом я не согласен с Гаутамой Буддой. Он учит всегда быть посредине: не будьте высокомерными, не будьте смиренными, будьте как раз посредине. Но я говорю: в точности посредине вы будете и тем и другим.
        Нет, истинно религиозный человек выше всех категорий, связанных с противоположностями.
        Вы не можете применить к нему ваши категории.
        Он ни на этом, ни на том полюсе.
        Он также и не в середине; он просто выше.
        Он - наблюдатель на холмах, а все остальное - глубоко в долине.
        Ничто не касается его.
        Так что иногда вы можете интерпретировать его как высокомерного, иногда вы можете интерпретировать его как смиренного, но в любом случае это будет вашей интерпретацией. Что касается его собственного переживания... Я могу сказать это сам по себе, мне не нужна поддержка каких-либо священных писаний. Я не являюсь высокомерным, я никогда не был высокомерным; я никогда не был также и смиренным. Я был просто самим собой. Я действовал всегда соответственно ситуации, я откликался на ситуацию - ни со смиренностью, ни с высокомерием, но просто так, как требовала ситуация - осознанно.
        Таким образом, мое учение является, в некотором роде, очень простым - если вы можете понять самое главное.
        Если вы упускаете главное, оно является очень сложным.
        Я не учу вас подставлять другую щеку, если кто-то ударил вас, нет. Иисус мог так говорить, потому что он учил смиренности. Я не могу так сказать. Я могу сказать только одно: пусть решает этот момент. Иногда, по-видимому, вы должны подставить другую щеку. Иногда, по-видимому, вы должны ударить этого человека сильнее, чем он ударил вас. Иногда, по-видимому, вы должны ударить его по обеим щекам, - но ничто нельзя принимать в качестве готовой формулы. Это зависит от вас, от личности, от ситуации.
        Но действуйте осознанно, тогда все, что бы вы ни делали, будет правильным.
        Не обозначайте действия как правильные и неправильные.
        По-моему, решающим является качество вашего осознавания ситуации.
        Я утверждаю, что если вы можете откликаться на ситуацию осознанно, то, как бы вы ни откликались на нее, все будет правильным. Если же вы перестали осознавать и реагируете, тогда что бы вы ни делали - вы можете даже подставить другую щеку, - будет неправильным.
        Вы заметили, что я использую два различных слова? При наличии осознанности я использую слово «отклик»; при неосознанности я использую слово «реакция».
        Отклик идет от вас самих.
        Реакция порождается другим человеком.
        Он ударил вас. Он является хозяином ситуации, а вы просто кукла. Вы реагируете. Решающим является его действие, и потому что он сделал что-то, вы теперь тоже что-то делаете в качестве реакции. Это бессознательное поведение человека. Вот почему бессознательным поведением человека очень легко манипулировать. Вы улыбаетесь, он будет улыбаться. Вы сердитесь, он будет сердиться.
        Именно поэтому люди, подобные Дейлу Карнеги, могут писать книги вроде « Как завоевывать друзей и влиять на людей ». Вы должны просто знать обычные реакции человека. Он сам описывает ситуацию. Он работал агентом страховой компании. И там была женщина, самая богатая в городе женщина, вдова, которая была очень настроена против страхования и против страховых агентов. Она была так настроена против них, что эти страховые агенты не могли даже увидеть ее - их не пускали дальше ворот. Ее приказ был: «Гоните их прочь!» Никаких разговоров о встрече...
        И когда он появился в этом городе, все другие агенты сказали: «Вы написали эту книгу, "Как завоевывать друзей и влиять на людей"... Если вы сумеете застраховать эту старую леди, мы будем считать, что вам есть, что сказать, иначе все это фокус-покус». Дейлу Карнеги удалось застраховать женщину. Как он это сделал? Простой метод.
        Рано утром он обошел вокруг дома этой женщины. Она была в саду. Стоя за забором, он сказал: «Я никогда не видел таких прекрасных цветов».
        Пожилая женщина спросила: «Вы интересуетесь розами?»
        Он сказал: «Как вы угадали? Я без ума от роз; единственные цветы, которые привлекают меня, - это розы».
        Женщина сказала: «Почему вы стоите снаружи? Входите. Я покажу вам свои розы. Я тоже без ума от роз, а вы никогда не видели такого большого цветка розы, какой есть у меня». И его пригласили войти. Они обошли ее большой сад, полный прекрасных роз. Он все восхвалял, он вспомнил все стихи, которые знал... Он произвел на женщину такое впечатление, что она сказала: «Вы кажетесь таким мудрым человеком, что я хотела бы задать вам один вопрос. Что вы думаете о страховке?» Потому что ее все время мучили все эти страховые агенты, а она выгоняла их.
        Он сказал: «Для этого я должен буду прийти снова, потому что я должен буду обдумать все это и проделать некоторые исследования. Я никогда не советую ничего другим, пока сам в этом не уверен».
        Женщина сказала: «Это правильно. Вы первый человек, который не лезет со своими советами. Это верный признак дурака: стараться всегда давать советы».
        Он сказал: «Нет, я должен взглянуть на все это дело. Это, возможно, займет несколько дней». И все эти несколько дней он приходил каждое утро и стоял за забором.
        И женщина сказала: «Теперь нет необходимости стоять за забором - я сказала своим слугам, что двери для вас открыты двадцать четыре часа в сутки. Вы можете приходить в сад, когда вам захочется. Если хотите, вы можете приходить в дом. Это ваш дом, не стесняйтесь ». И через несколько дней он пришел со всеми формами и бланками. Он сказал: «Я исследовал все это. Мне, фактически, пришлось стать агентом страховой компании, чтобы выяснить абсолютно все детали, все внутренние подробности, потому что снаружи вы не можете многого узнать. Теперь я абсолютно уверен, что это дело для вас».
        Так ведут себя все люди - они реагируют.
        Вы просто ведете себя определенным образом, зная, как на это будут реагировать другие люди. И очень редко страховой агент встретит пробужденного человека, вероятность этого очень мала. Прежде всего, пробужденному человеку нечего будет страховать. Только с пробужденным человеком Дейл Карнеги потерпит неудачу, потому что он не реагирует, он откликается. А отклик предсказать вы не можете.
        Осознающий человек является непредсказуемым, потому что он никогда не реагирует известным способом.
        Вы не можете вычислить заранее, как он будет действовать.
        В каждый момент он является новым.
        Он может действовать определенным образом в данный момент. В следующий момент он может действовать уже по-другому, потому что в следующий момент ситуация изменяется.
        Жизнь непрерывно изменяется; жизнь - это текущая река; ничто не является статическим, кроме вашего подсознательного.
        Меня выгнали из одного колледжа - меня выгоняли много раз. Мне нравилось это; я получал от этого удовольствие; я не жаловался на это. Я никогда ни на кого не жаловался в своей жизни. Все было чрезвычайно прекрасно. Это изгнание также было прекрасным. Я должен был искать новый колледж, но прежде чем я мог быть принят, я должен был убедить ректора, потому что все в городе знали - в нем было двадцать колледжей, - все в городе знали, что я все время изгоняюсь из одного колледжа в другой.
        Я учился во многих колледжах. Для получения одной степени люди обычно учатся в одном колледже; я получал одну степень в дюжине колледжей. Они могли выдержать меня от двух до трех месяцев максимум. Поэтому я пошел не в колледж, а к дому ректора. Я расспросил о нем у его соседей, поинтересовался, что он за человек. Они сказали: «Он очень религиозен; каждое утро... Он поклоняется богине Кали». Сам он был очень сильным человеком, черным - кали означает черный, - очень высоким и очень толстым. Ему никогда не нужны были микрофоны; он мог говорить перед десятью тысячами студентов без использования какой-либо громкоговорящей системы.
        Поэтому все соседи говорили мне: «Каждое утро на протяжении двух-трех часов он очень раздражает нас, потому что он просто повторяет: "Джай Кали! Джай Кали! Джай Кали!" - а вы знает, что за голос у этого человека!» Джай Кали означает пожелание победы для матери-богини Кали. «И он так возбуждается, что говорит это все громче и громче. Он начинает сидя, но потом он вскакивает на ноги. Он становится почти похожим на саму Кали».
        Кали является весьма безобразной богиней, очень некрасивой женщиной с четырьмя руками и с ожерельем из человеческих черепов. Одной рукой она держит только что отрезанную голову, из которой капает кровь; в другой руке у нее меч. И она стоит на груди у своего мужа - настоящая женщина! Таким женщинам нужен меч.
        Итак, я расспросил соседей обо всем, а затем рано утром, в шесть часов, отправился к его дому, где он проделывал все это. Действительно, он был очень горяч! У него в доме был небольшой храм. Я просто вошел в него и сел в стороне. Когда он уже подходил к концу, я начал: «Джай Кали!»
        Он посмотрел вокруг и спросил: «Кто вы такой?»
        Я сказал: «Не беспокойте меня». И начал снова: «Джай Кали!»
        Он сказал: «Но это странно. Это первый раз - и вы так молоды. Вы поклоняетесь Кали?»
        Я сказал: «А что вы думали. Неужели вы думаете, что вы единственный поклонник богини Кали в городе?»
        Он сказал: «Я думал, что никто не является таким поклонником, как я, но вы определенно являетесь ее горячим поклонником!»
        Я сказал: «Но не по сравнению с вами. Вы далеко впереди. Вы почти святой; я же только начинающий, я просто любитель».
        Он сказал: «Нет, вы не любитель! Чем вы занимаетесь?» Он хотел поговорить со мной и тащил меня с собой: «Пойдемте со мной, позавтракаем». И мы позавтракали с ним. Он сказал: «Вы единственный человек, который понимает меня, - когда вы сказали: "Вы почти святой..." Никто не считает меня святым, они думают, что я чудовище. И эти соседи убили бы меня, если бы могли, но, зная меня, они боятся, они все трусы. Вы единственный человек в моей жизни, который понял меня. Чем вы занимаетесь?»
        Я сказал: «Я учусь в колледже».
        Он сказал: «Бросьте этот колледж. Переходите в мой колледж». Я сказал: «Если вы так говорите, я могу бросить все, что угодно. Бросил! Дело сделано!» И я был зачислен в его колледж.
        Через несколько дней он все узнал. Тогда он вызвал меня и сказал: «Ты плут».
        Я сказал: «Вы должны были понять, даже в тот день. Вы вовсе не святой, но мне нужно было, чтобы меня приняли. Что еще мне оставалось делать?»
        Бессознательные люди являются предсказуемыми. Вы легко можете манипулировать ими. Вы можете заставить их делать то, что вам нужно, говорить то, что вам нужно; вы можете заставить их делать то, чего они никогда не хотели делать, говорить то, чего они никогда не хотели говорить, - потому что они реагируют известным образом.
        Но человек осознающий, подлинно религиозный человек только откликается на ситуацию. Он не в ваших руках; вы не можете сбить его с ног, вы не можете заставить его делать то, что вам нужно. Вы не сможете вытащить из него ни одной фразы.
        Он будет делать только то, что найдет уместным в данный момент, - осознавая всю ситуацию.
        Да, самоотречение случается. Но помните, в моей религии нет места для «совершения» самоотречения. Самоотречение от вас не ожидается, оно от вас не требуется, но оно случается. Я просто заставляю вас осознать его. И когда оно случается, с ним ничего нельзя сделать. Но случающееся так прекрасно, так приятно, оно не оставляет за собой никаких следов.
        Эго просто испаряется, и вы остаетесь без эго - ни смиренный, ни высокомерный, просто без эго.
        Вы не можете даже сказать: «У меня нет эго», - потому что не будет никакого «я», которое говорило бы это; будет что-то вроде «естьности» без какого-либо «я» в ней. «Я» уходит вместе с эго.
        «Естьность» остается с вашим существованием и становится действительно огромной силой, преобразующей все, что у вас было до этого.
        Она отрезает вас от вашего прошлого.
        Она дает вам новое рождение.