На пути к посвящению. Тайная духовная традиция ануннаков Максимиллиан де Лафайет
        Илиль Арбель
        В последние годы распространяется много противоречивой информации об ануннаках - инопланетных создателях человечества, периодически посещающих Землю. Эта книга рассказывает о секретной духовно-магической традиции ануннаков, которую хранят их ученики - таинственные улемы. Они умеют общаться с мертвыми, посещать другие измерения, телепортироваться, манипулировать временем и совершать алхимические превращения. Через тайное общество «Отцы Треугольника» ануннаки-улемы оказывают влияние на мировые события. Некоторые из них живут в отдаленных монастырях, другие - рядом с нами, в больших городах. Узнайте об их жизни и учении и попробуйте выполнить несколько их практик, которые, несмотря на простоту, смогут изменить вашу жизнь к лучшему.
        Максимиллиан де Лафайет, Илиль Арбель
        На пути к Посвящению
        Тайная духовная традиция ануннаков
        Предисловие к русскому изданию
        То, что эта книга переведена на русский, для меня - и удовольствие, и честь. Я не ожидала, что это когда-нибудь случится, да и с какой стати? Ведь ни одну из моих других книг на русский не переводили! Но после того, как первое удивление прошло, я поняла, что это не случайность. Ведь, в конце концов, эта книга - о человеке, который ищет знания по всему миру. Друзья и учителя Жермена Люмьера происходят со всех континентов, а один из них - даже с другой планеты! А служение Жермена организации «Отцы Треугольника» (Peres du Triangle) сделало его одним из величайших космополитов Земли. Я думаю, он был бы рад узнать об этом переводе. И я бы с удовольствием сообщила ему, но, боюсь, это не так-то просто. На данной этапе Жермен отошел от публичного служения. Он ведет школу ануннаки-улемов, месторасположение которой не разглашается, и делится своими знаниями и опытом с избранными учениками. Мне неизвестно, как его найти. Но почему-то я уверена, что он - узнает. Даже если он сокрыт от мира, мир не сокрыт от него.
        В одной книге невозможно пересказать всю историю Жермена, ведь за свою жизнь он свершил гораздо больше, чем по силам большинству людей. Это верно, даже если говорить лишь об известных фактах, - а ведь некоторые факты его жизни до сих пор остаются тайной. Несколько раз на протяжении истории человечества, во времена, когда нашего Жермена еще и на свете не было, появлялся человек, носивший то же имя и выполнявший тот же вид работы… Кое-кто полагает, что наш Жермен - это на самом деле бессмертный граф де Сен-Жермен. Не могу отрицать такой возможно ведь наш Жермен, как и легендарный Граф, не скрывал, что он занимается алхимией. Но, думаю, наверняка мы этого никогда не узнаем. Так или иначе, на протяжении короткого периода, описываемого в этой книге, - а она заканчивается, когда Жермену еще не исполнилось тридцати, - он побывал в разных странах Европы, Азии и Африки. Он учился у потрясающих наставников. Его приняли в тайную организацию, оказывающую влияние на все, что происходит в этом мире. Ему встречались существа, которых большинство из нас считает мифическими. И это еще далеко не всё…
        Я очень благодарна издательству «София» за публикацию этой книги и выражаю признательность редактору Андрею Костенко, сделавшему процесс работы над русским переводом очень легким и приятным для меня.
        Илиль Арбель Нью-Йорк, 7 августа 2012 г.
        Примечание издателя
        Все даты, места и события, описанные в этой книге, целиком и полностью соответствуют действительности. И только имена пришлось изменить ради соблюдения спокойствия, а порой и безопасности упомянутых здесь лиц. Это, в частности, касается самого рассказчика, Жермена Люмьера, и его близких.
        Как пользоваться этой книгой
        Большинство глав сопровождается практическими уроками ануннаки-улемов, и каждый такой урок тем или иным образом соотносится с событиями, описанными в предшествующей главе. Читатель волен решить для себя, изучать ли ему урок сразу по прочтении главы или дочитать всю книгу до конца и уже затем вернуться к тем урокам, которые покажутся ему наиболее важными и полезными.
        Несколько уроков, первоначально входивших в книгу, были удалены из нее по просьбе самого Жермена Люмьера. Прочтя рукопись, г-н Люмьер решил, что эти уроки лучше подойдут ко второму тому его жизнеописания, который обязательно появится в будущем.
        Введение
        Кто такой Жермен Люмьер?
        Жермен Люмьер - человек-загадка, о существовании которого широкая публика не имеет ни малейшего представления. Даже авторам было мало что известно о нем до тех пор, пока они не получили разрешение на написание книги, а вместе с этим - всю необходимую информацию. Они знали о его членстве в Peres du Triangle (что переводится с французского как «Отцы Треугольника»), тайной организации, влияние которой на мировую политику, экономику и безопасность трудно переоценить. Знали и о том, что Жермен - ануннаки-улем, человек, проходивший обучение у величайших мастеров нашего времени. Именно они - ученые, наставники и оккультисты - были истинными хранителями тайных традиций ануннаков. Сама связь между двумя этими группами явилась для нас несомненным сюрпризом.
        В этой книге с обманчивой простотой повествуется о жизни Жермена Люмьера. Но ни ценная информация, полученная от самого Жермена, ни проведенные позже исследования не смогли в полной мере удовлетворить нашего любопытства.
        Даже прямолинейная хронология, как стало ясно авторам, может лишь отчасти соответствовать действительности. К примеру, первое наше знакомство с Жерменом Люмьером - шестилетним ребенком - происходит сразу по окончании Второй мировой войны. Мальчик глубоко травмирован смертью любимого отца, ужасами военного времени и не менее жестокими его последствиями. Казалось бы, все просто и ясно. Но как такое возможно, задаются вопросом авторы, если учесть, что имя Жермена Люмьера упоминается еще после Первой мировой войны? Это был очень похожий человек, вы-поднявший очень похожую работу для той же организации, а именно для Peres du Triangle. А как насчет другой истории, которая и вовсе «не укладывается ни в какие рамки», но которую все же нельзя просто отбросить? Речь идет о дворянине с тем же именем, жившем в XVIII веке и практиковавшем алхимию и трансмутацию - совсем как наш Жермен Люмьер. Поначалу мы решили, что эти два человека были его предками, однако наши предположения не подтвердились. Достаточно было изучить его генеалогию - сущий пустяк, когда речь идет о представителе столь знатного семейства, -
чтобы понять, что это не так.
        Нас знакомят с прекрасной, величавой матерью Жермена - еврейской дамой немецко-французского происхождения, совсем недавно потерявшей мужа, истинного героя войны. Но даже печаль по любимому супругу не в состоянии сломить ее сильную волю. Она с успехом преодолевает те трудности, которые стоят перед нею самой и ее детьми, и не только сохраняет бизнес, оставленный ей в наследство мужем, но и значительно преумножает его богатства. Это добрая, любящая и снисходительная мать, которая обожает своих детей. Тем не менее она позволяет своему шестилетнему сыну отправиться вместе с загадочным наставником-китайцем в такие места, как Бенарес (в разгар летней жары) и Гонконг (в период тайфунов). Эта женщина живет в соответствии с кодексом ануннаки-улемов, занимаясь благотворительностью, помогая обездоленным и придерживаясь принципов строгого вегетарианства - из нежелания отнимать жизнь у других существ. Выходит, она - одна из улемов? А если нет, разве могла она не заметить, что великие Мастера, регулярно посещающие ее дом, заняты обучением ее сына? Сама она не раскрывает секрета, а Жермен чтит ее молчание.
        С шести лет Жермен находится в обучении у ануннаки-улемов, и мы следуем за ним по этому необычному пути, пока ему не будет уже хорошо за двадцать: он повзрослел и готов служить человечеству. Жермен учится у загадочного и многоопытного Мастера Ли, у известного учителя великого Шейха Аль-Хусейни, а главное - у экстравагантного жизнелюба-балалаечника и ученого-каббалиста Рабби Мордехая.
        Жермен все время в движении: из элегантного Парижа он перебирается в пышный Дамаск, после улиц Бенареса оказывается в подземных городах Ливана, посещает таинственные азиатские острова и арабские базары. По пути он знакомится с учителями, мастерами магических боевых искусств, злыми духами, джиннами, легендарными лингвистами и даже самими ануннаками, не теряя при этом спокойной уверенности в себе, умения всё принимать и ко всему приспосабливаться. Какие-то вещи потрясают его до глубины души, однако он всегда сохраняет самоконтроль, доказывая тем самым, что способен стать одним из ануннаки-улемов, который будет служить человечеству не из уединенного храма или ашрама, но пребывая в гуще событий - работая в миру, а не вне мира. В жизни Жермена не обходится без сомнений, что лишь доказывает его человеческую природу, однако малые и великие моменты просветления в конце концов побуждают его признать свое предназначение.
        Мы расстаемся с Жерменом в ту минуту, когда ему поручается первая миссия, однако авторы надеются, что когда-нибудь он позволит им рассказать остальную часть истории, в которой наверняка полно чудес и приключений. Что ж, время покажет…
        Пролог
        Кто такие ануннаки-улемы?[В данном словосочетании слово ануннаки играет роль прилагательного. То есть понимать его надо как «хранители мудрости» (улемы), переданной людям от ануннаков. - Здесь и далее прим. ред.]
        Это группа лиц, никак не связанных друг с другом в плане происхождения и воспитания, однако черпающих из общего источника эзотерических знаний, полученных, согласно их утверждениям, непосредственно от ануннаков. Невзирая на древность, знания эти рассматриваются как нерелигиозные и не относящиеся к сфере духовного. Напротив, они носят исключительно научный характер, хотя опираются на силу разума, а не на лабораторные исследования. Интеллектуальные способности ануннаки-улемов значительно расширились благодаря открытию Канала.
        Канал (Conduit) - это отдел в составе мозга, ответственный за хранение и активацию экстрасенсорных сил. Ануннаки неизменно открывали у себя этот Канал, а позднее и улемы научились у них использовать его в своих целях. Традиционная наука, все еще изучающая и систематизирующая свойства мозга, пока что не обнаружила этот важный элемент. Человеческий мозг, невзирая на усилия современной науки, во многом остается для нас загадкой. Открытие Канала позволяет ануннаки-улемам усваивать больше, чем доступно обычному человеку, и усваивать это к тому же с невероятной скоростью.
        Ануннаки-улемы - неоднородная группа, объединяющая людей из различных религий и культур, рожденных в самых разных странах мира. Но все это не имеет для них ни малейшего значения, ведь они не привязаны ни к религиям, ни к странам. Эти люди - граждане мира, которые служат всему человечеству. И способы служения у них разные.
        Среди ануннаки-улемов немало затворников, посвятивших свою жизнь учебе и исследованиям. Другие члены группы являются неотъемлемой частью современного мира.
        К примеру, такая организация, как Peres du Triangle, оказывающая значительное влияние на мировые события, политику, экономику и безопасность и работающая к тому же в обстановке полной секретности, состоит исключительно из людей, прошедших обучение у ануннаки-улемов. Их, конечно, никак не назовешь затворниками. В ложах Рёт du Triangle можно встретить глав государств, военачальников, лауреатов Нобелевской премии и прочих важных лиц, прекрасно известных широкой общественности.
        Все ануннаки-улемы придерживаются высоких этических норм, ведут незапятнанный образ жизни, занимаются благотворительностью, заботятся о животных (что предполагает, в том числе, вегетарианскую диету), помогают бедным и обездоленным. И, что самое интересное, все они отличаются легендарным долголетием. Каждому из тех мастеров, у которых учился Жермен Люмьер, было не менее ста лет, а некоторым и под двести. При этом никто из них не выказывает признаков старения: они сами выбирают для себя возраст, с легкостью подстраивая под него свою внешность, чем приводят порой в замешательство обычных людей. На страницах этой книги читатель встретится с различными ануннаки-улемами, и полезно будет заблаговременно познакомиться с некоторыми из них.
        Его Превосходительство Мастер Ли
        Мастер Ли - первый учитель Жермена Люмьера. Родился он в Китае, и когда мы встречаемся с ним в этой книге, ему уже далеко за сто, однако выглядит он на пятьдесят. Это высокий, худощавый человек с белой бородой. Иногда он носит традиционные китайские одежды, а иногда предпочитает типично европейский наряд - очевидно, в соответствии с его текущей миссией. Мастер Ли служит общему делу в качестве дипломата. Порой он выступает в роли посла, иногда же действует за сценой, помогая правительствам разных стран в щекотливых ситуациях. Мастер Ли известен своими непревзойденными лингвистическими способностями. К тому же ему присущ философский склад ума, позволяющий сохранять спокойствие при любых обстоятельствах. Еще он - талантливый целитель. Жермен лично наблюдал за тем, как Мастер вылечил тяжелобольную женщину, практически мгновенно вернув ей здоровье. Без сомнения, Мастер Ли обладает значительными экстрасенсорными способностями и владеет соответствующими техниками, однако считает, что в жизни все должно идти естественным путем, без вмешательства каких-либо сверхъестественных сил. Он из тех, кто обращается
за помощью к сверхъестественным сущностям лишь в самых крайних случаях.
        Мастера дзэн, чьи имена нам не известны
        Еще в детстве Жермена отвезли в Японию, чтобы научить там самообороне, искусству дзэн и каллиграфии. Занимались с ним два наставника, достаточно молодых по меркам ануннаки-улемов. Первый из них, китаец, был высоким, худым, чуть ли не призрачным человеком восьмидесяти с лишком лет. Второй, японец, отличался плотным, коренастым телосложением. То был очень крепкий, физически сильный человек шестидесяти пяти лет. Эти двое были хорошими друзьями и проработали вместе не один десяток лет. Даже жили они по соседству, каждый в собственном, похожем на пагоду деревянном доме, но с общим садом. Оба исповедовали философию дзэн и отличались изрядным чувством юмора - качеством, неотделимым от психологии истинного дзэн-мастера.
        Тадж
        Тадж не вполне принадлежит к числу ануннаки-улемов, однако находится с ними в тесной связи. Это суданец более двух метров ростом, очень худой. Ведет он себя несколько по-детски, что никак не умаляет его знаний. К тому же Тадж обладает редким даром утихомиривать вероломных джиннов и афритов, которые не желают слушаться своих хозяев. Свои экстрасенсорные таланты он с легкостью обращает в шалости - посылает, к примеру, энергетические лучи, раздражающие обычных людей, или создает электричество в самых разных предметах. В отличие от настоящих ануннаки-улемов, которых мало интересуют деньги, Тадж очень хочет стать богатым и использует для этого свои необычные способности.
        Шейх Аль-Хусейни
        Шейх, живущий и работающий в ливанском Баальбеке, обладает доступом к некоторым из важнейших во всем мире эзотерических документов, включая Книгу Рамадош. Он принадлежит к иной традиции, чем прочие наставники Жермена. Будучи ближневосточным улемом, он охотно использует те магические техники, которых стараются избегать улемы западные. Последние предпочитают работать в качестве ученых и в целом ведут весьма скромный образ жизни. Ну а Шейх регулярно привлекает к себе на службу таких нечеловеческих существ, как джинны и африты. И хотя сам он отдает предпочтение достаточно непритязательной жизни, порой позволяет себе следовать пышным традициям царя Соломона.
        Доктор Фарид
        Доктор Фарид - один из высокопоставленных членов организации Pkres du Triangle, бывший президент Синдиката иностранных корреспондентов. Этот добрый и одаренный человек проникся глубокой симпатией к Жермену во время его посвящения. После того как доктора Фарида переводят в Ложу в Баальбеке, он получает доступ к необычайно важным документам, в том числе к Книге Рамадош, благодаря чему играет важную роль в дальнейшем обучении Жермена.
        Рабби Мордехай
        Не так-то просто охарактеризовать этого человека. Одевается он как иудейский раввин, а в дополнение к своим привычным обязанностям в качестве улема работает как алхимик, лингвист и каббалист. У Рабби научный склад ума, что не мешает ему создавать сверхъестественных сущностей, когда срочно требуется выполнить какую-то тяжелую работу для его многочисленных благотворительных проектов.
        Он способен общаться с животными, создавать путем генетических изменений новые растения (и это вне лаборатории!), а также телепортировать себя при свете дня. Рабби весьма импозантен и наделен таким пронзительным взглядом, что люди при общении с ним невольно опускают глаза. Ясное дело, такой человек не может быть затворником. Он весьма остроумен, прекрасный повар, любит танцевать и мастерски играет на балалайке. Он способен выпить невероятное количество водки - причем без всяких видимых последствий. Наконец, невзирая на строгую вегетарианскую диету, Рабби убежден, что икра - совсем другое дело. «Это всего лишь яйца!» - заявляет он. Нет такой трудности, с какой бы не справился этот человек, неизменно пребывающий в бодром расположении духа. За свою долгую жизнь (согласно документам, Рабби Мордехай, родившийся в России, старше последнего русского царя) он успел окружить себя множеством знакомых, которые охотно помогают ему во всех делах. И это не считая тех, кто просто обожает Рабби за его добросердечие.
        Глава первая
        Встреча с Мастером и преодоление страхов
        - Мама, что они делают с девушкой? - кричал я, пытаясь спрятать лицо в рукав ее платья, лишь бы только не видеть этого ужасного зрелища. - Почему никто ей не поможет? Помоги ей, мама!
        Группа из шести или семи мужчин, одетых во все черное, в черных же беретах и с большими револьверами, тащила молоденькую девушку к импровизированному «кабинету», состоявшему из шаткого столика и стула. Девушка плакала и отбивалась, умоляя о помощи, однако ее грубо швырнули на колени, и один из мужчин, державший в руках большие ножницы, начал безжалостно обрезать ей волосы.
        Люди шли мимо, не обращая внимания на весь этот ужас, а некоторые даже останавливались, чтобы полюбоваться на происходящее.
        - Я потом тебе объясню, - со вздохом сказала мать, осторожно перекладывая мою дрожащую ладонь в руку няни, и направилась к банде молодчиков.
        - Немедленно прекратите! - потребовала она. - Довольно! Освободите бедняжку!
        Главарь банды уставился на нее с нескрываемым изумлением. Он явно не ожидал, что кто-то рискнет вмешаться в его дела - тем более женщина.
        - Да кто вы, черт возьми, такая, чтобы приказывать нам? - рявкнул он. - Мы, к вашему сведению, участники Сопротивления, а эта девка - грязная коллаборациониста, подстилка немецких солдат. Мы переловим этих шлюх и всем обреем головы! Так что лучше не вмешивайтесь.
        - Коллаборационистка! - с презрением фыркнула мать. - Полстраны сотрудничало с немцами, не говоря уже о правительстве. И что, вы преследуете тех, кто был у власти и продал нас немцам? Нет, вы мучаете беспомощных девушек, вся вина которых заключается в том, что они пытались хоть как-то выжить! Вы просто бандиты!
        Все замерли. Главарь, не зная, как ему реагировать, находился в явном замешательстве. Впрочем, он быстро понял: пойди он сейчас на попятный, и его авторитет будет утерян. Набравшись мужества, он шагнул вперед и схватил маму за волосы, которые она аккуратно закручивала на затылке. Прическа распалась, золотистые локоны рассыпались по спине.
        - Так, может, и вы занимались тем же, мадам? - хмыкнул главарь. - Тогда нам придется остричь и ваши прекрасные волосы. Полагаю, вы неплохо развлеклись в обществе немцев?
        Мама стояла ко мне спиной, и я не мог видеть ее лица, однако нетрудно было понять, насколько она рассержена. В такие минуты она выглядела по-настоящему устрашающе. Я попытался вырваться из рук няни, но та крепко сжимала мою ладонь. Словно в замедленном движении я видел, как мама выпрямляется во весь рост и с размаху отвешивает главарю пощечину. Тот отшатнулся в полном замешательстве.
        - Да вы знаете, кто я? - голос матери звучал низко и угрожающе. - Я вдова Шарля Люмьера.
        - Бог ты мой, - лицо главаря побледнело. - Простите меня, мадам Люмьер. Умоляю вас. Я же не знал!
        Он повернулся к своим людям, которые все еще держали девушку. На голове у той почти не осталось волос.
        - Отпустите ее. Это мадам Люмьер.
        Те тут же повиновались, и бедняжка упала на мостовую.
        - Ну же, дитя, - сказала мама, протягивая ей руку. - Поднимайся. Я помогу тебе.
        Молодчики в полном молчании стояли вокруг, наблюдая за тем, как девушка с помощью мамы поднимается с земли.
        - Чтобы я больше не видела вас на этой улице, - бросила мама главарю. - Вы и так напугали моего сына до такой степени, что он не забудет этого дня, даже когда вырастет. Убирайтесь!
        В то время я еще не знал, каким уважением пользовалось среди участников Сопротивления имя моего отца. Трудно описать его заслуги перед этим движением и перед Францией в целом. Неудивительно, что молодчики поспешили исчезнуть, мы же направились домой. Девушка, еле живая от ужаса и усталости, опиралась на руку моей няни.
        - Ты и правда сотрудничала с немцами, детка? - спросила мама, погладив заплаканное личико девушки.
        - Да, мадам, - призналась та. - Понимаете, отца убили на войне, мама была совсем больна, а младший братик все время хотел есть… Мне очень стыдно за себя, мадам, но что мне оставалось делать? Нужно было кормить брата, иначе он умер бы с голоду… Мама бы тоже умерла, от разрыва сердца… И потом, это было всего несколько раз, правда-правда…
        - Не думай больше об этом, - сказала ей моя мама. - Всем нам так или иначе приходилось выживать. Я помогу тебе и твоим близким уехать из Парижа. Поселим тебя там, где у меня есть кое-какая собственность и хорошие связи. Найдем тебе работу. Будешь жить и ни о чем не беспокоиться. Но пока что надо подобрать тебе парик, чтобы никто не знал, чтб с тобой сделали эти мерзавцы.
        Наш дом, роскошный трехэтажный особняк - на счастье, почти не пострадавший во время войны, - находился в паре минут ходьбы. Я с величайшим облегчением забежал внутрь и тут же устремился по мраморной лестнице к себе в комнату.
        На протяжении войны эта комната была единственным местом в доме, где я чувствовал себя в полной безопасности. Возможно, дело было в утешительном присутствии знакомых игрушек или же кровати, в которую я мог зарыться с головой. Точно не знаю. Мать, относившаяся ко мне с неизменной добротой и заботой, пыталась одно время оставлять меня на ночь в своей спальне (как раз тогда меня начали мучить кошмары).
        Я и сам тянулся к ней, но не мог обойтись без своей комнаты, как без уютного кокона. Даже портреты предков, развешанные в разных залах и на лестницах, начинали пугать меня с приближением ночи, хотя днем я просто не обращал на них внимания. Моей младшей сестренке Сильви эти страхи были совершенно незнакомы. Ужасы войны обошли ее стороной, и на ее миловидном личике всегда сияла улыбка.
        В тот вечер я бросился на кровать и разразился громкими рыданиями. За год до этого мой отец погиб на войне. И хотя военные действия уже кончились, я был глубоко травмирован этим опытом и смертью отца, которого любил всем сердцем. Мне было всего шесть лет, и, сколько я себя помнил, вокруг все время шла война. Меня пугали немцы, захватившие Париж, и я никак не мог поверить в то, что город больше не будут бомбить. Кошмары мучили меня каждую ночь, и я просыпался с криком и слезами. А тут еще эта бедная девушка, над которой измывались наши же сограждане! Нет, это было уже чересчур.
        Спустя несколько минут в комнату вошла мама. Она нежно обняла меня. Все мое тело сотрясалось от глубоких рыданий.
        - Мама, я хочу уехать отсюда. Если ты можешь отправить эту девушку в деревню, то почему бы нам всем тоже не уехать? Здесь же просто ужас: всюду бомбы, пожары, на девушек нападают прямо на улице. Мне страшно, мама. На тебя ведь тоже напали. Тот человек, я видел: он схватил тебя за волосы. Что, если они нападут на тетю или на Сильви? Может, нам лучше уехать?
        - Но я выиграла эту битву, Жермен. Негодяй не просто испугался: он трусливо отступил, а потом и вовсе сбежал. В любом случае я сейчас не могу покинуть Париж. Мне нужно заниматься делами, которые остались после папы. От нас зависит очень много людей, и папе не понравилось бы, если бы мы их бросили. Со временем, когда все придет в норму, мы непременно отправимся в путешествие. А пока, если хочешь, я могу устроить тебе настоящие каникулы - где-нибудь подальше от Парижа.
        - Ас тобой и Сильви все будет в порядке? Ведь тогда я не смогу позаботиться о вас, - спросил я, свято уверенный в том, что мое присутствие каким-то образом защищало маму и сестренку. Мама даже не улыбнулась, ответив мне со всей серьезностью:
        - Конечно, дорогой, с нами все будет в полном порядке. Здесь есть кому позаботиться о нас. Это и тетушка, и наши слуги, и друзья, и все те, кто занят на наших предприятиях. К тому же я знакома с очень важными людьми, и они смогут оградить меня от любых неприятностей. Не стоит за нас беспокоиться. Тебе надо на время уехать из Парижа - немного отдохнуть, забыть о плохих снах. Париж теперь свободен, Жермен. Не будет больше ни бомб, ни чужих солдат. Война закончилась.
        От этих слов я почувствовал себя лучше. Мне все еще не хотелось выходить из дома - по крайней мере, не в этот день. И я не был до конца уверен в том, что война действительно кончилась. Чаще всего мама оказывалась права, но кто знает: а вдруг немцы как-то обманули ее? В любом случае, я уже мог выйти из своей комнаты. Вместе с мамой мы направились к моей сестре. Тут мы устроились играть в железную дорогу, и на время я забыл о пережитых ужасах.

* * *
        Спустя несколько дней, сбежав по лестнице вниз, я уже собирался войти в общую гостиную, как вдруг замер, услышав незнакомый голос. Конечно, мне было прекрасно известно, что воспитанные мальчики не подслушивают у дверей, однако желание убедиться в том, что происходящее в гостиной не несло для меня никакой опасности, оказалось сильнее хороших манер.
        - Что ж, мадам Люмьер, завтра я уезжаю. Я уже встретился со всеми, с кем планировал. Но через три месяца мне придется вернуться в Париж для новых переговоров, - в голосе незнакомца звучал легкий акцент.
        - Вы достигли всего, чего хотели, ваше превосходительство?
        - Трудно сказать. Индокитай - все еще французская территория, и мою ситуацию не так-то просто оценить по обычным политическим меркам. Просто возникла необходимость в контактах между нашими лидерами, и власти в моей стране решили, что в качестве посредника лучше использовать ученого, нежели официальное лицо. Смог ли я преуспеть в том, что намеревался осуществить? Не знаю. Но я сделал все, что от меня зависело.
        - Мой муж одобрил бы такой подход, - заметила мама. - Он всегда считал, что ученые и мыслители способны больше помочь мировому сообществу, чем политические деятели, многие из которых не думают ни о чем, кроме личной власти.
        - Вы правы, мадам. Мы с вашим мужем одинаково смотрели на подобные вещи… Он был замечательным другом, и я тоже остро чувствую эту утрату.
        - Мой сын тяжело переживает его смерть, ваше превосходительство. По правде говоря, он глубоко травмирован, - заметила мама. - Так что ваше предложение забрать его с собой пришлось как нельзя кстати.
        - Я уверен, что это трехмесячное путешествие, возможность повидать разные страны и культуры, окажет на него целительное воздействие, - ответил незнакомец.
        - Куда вы планируете отправиться?
        - Я собирался в Гонкбнг и Индокитай, однако теперь думаю начать с Бенареса, где живет моя семья. Мальчику там должно понравиться. В Бенаресе у нас просторный дом с большим садом и очень много родственников. К тому же в нашу школу ходят мальчики его возраста. В такой оживленной атмосфере, среди друзей он наверняка почувствует себя лучше. А в начале декабря мы уже вернемся в Париж.
        - Звучит неплохо, - заметила мама. - Вы, наверное, знаете, что начало школьного года в Париже перенесли на январь, поскольку еще не все беженцы вернулись домой. Ничто не мешает мне записать сына в декабре, а пока он может отдохнуть в свое удовольствие. Вот только какая погода сейчас в Бенаресе? Стыдно признаться, но я не помню, когда там начинается период муссонов.
        - Дожди льют с июня по август, однако они уже закончились. Я бы не стал подвергать французского мальчика опасностям, связанным с повышенной влажностью в период муссонов. Иное дело сентябрь: в Бенаресе сейчас солнечно и тепло.
        - Что ж, тогда никаких возражений. Я очень признательна вам за ваше предложение, - сказала мама.
        - Могу я увидеть маленького Шарля? - спросил незнакомец. В те времена во Франции принято было называть ребенка именем его отца, добавляя к нему слово «маленький».
        - Конечно, - заверила мама. - Посмотрим, как он отнесется к нашей идее. Пойду позову его.
        Тут я понял: еще мгновение и мама поймает меня у двери, где я подслушивал их беседу. Я тут же устремился наверх и уселся на кровати с самым невинным видом, прижимая к себе книжку с картинками. Почти сразу в комнату вошла мама и сказала, что меня хочет видеть один джентльмен, друг моего папы.
        В гостиной стоял человек, больше всего похожий на героя какого-то мультфильма. Он был высоким и очень худым, с длинной белой бородкой и золотистой кожей. А эта странная одежда - я ни разу не видел ничего подобного! Но самым удивительным был свет вокруг его головы. Мужчина стоял на фоне темно-красных штор, закрывавших окно, и голову его окружало нечто вроде нимба. Сам я не знал, что это такое, а мама ничего не сказала (может, даже и не заметила). Позже Мастер объяснил мне, что специально сделал свой свет видимым для меня, поскольку этот свет успокаивает. Не припомню, чтобы я еще когда-нибудь видел нечто подобное. Незнакомец смотрел на меня с такой добротой, какую трудно описать. В западной культуре мы бы назвали это выражение лица библейским или исполненным святости, однако сам Мастер ни за что бы не принял такого определения. Как бы то ни было, этот человек обладал несомненной притягательностью для окружающих. Даже слуги, подав ему чай, не спешили выйти из комнаты. Казалось, они были зачарованы нашим гостем. Мастеру тогда было пятьдесят шесть лет - так он, во всяком случае, утверждал. Однако
выглядел он куда более древним - и в то же время как бы лишенным возраста.
        - Здравствуй, Жермен, - сказало видение.
        - Здравствуйте, месье, - вежливо ответил я.
        - Жермен, называй нашего гостя «ваше превосходительство», - заметила мама.
        Я оценивающе взглянул на незнакомца. Ну нет, он не был похож на «превосходительство» - уж послов-то я в нашем доме перевидал немало. Куда больше он напоминал мне учителя. Так я и сказал, на что гость добродушно рассмеялся.
        - Вполне возможно, что однажды я и стану твоим учителем, - заметил он. - Так почему бы тебе не обращаться ко мне «Мастер», как называют меня другие ученики?
        Пожалуй, подумал я. Это название подходило ему как нельзя лучше.
        - Пусть будет Мастер, - сказал я. - Мне нравится.
        - Я был другом твоего отца, - заметил Мастер. - Я остаюсь другом твоей матери и надеюсь, что с тобой мы тоже подружимся. Сам я приехал из Индокитая.
        - Понятно, - промямлил я. Где находится Индокитай, я в то время и понятия не имел.
        - Не хочешь отправиться со мной в долгое путешествие? - поинтересовался он. - Я покажу тебе чужие страны, где ты увидишь ‘много интересного и познакомишься с хорошими людьми.
        Внутренне я уже настроился на это путешествие. Мне хотелось уехать подальше от Парижа, да и мама, судя по всему, одобряла эту идею. К тому же мне очень понравился сам Мастер. Однако нужно было притвориться, будто я ничего не знаю об их плане. Скорее всего, Мастеру было прекрасно известно о том, что я подслушивал у дверей гостиной, однако он ничего мне не сказал - ни тогда, ни потом.
        - И как долго мы будем в отъезде? - спросил я.
        - Пока у тебя не начнутся занятия в школе, - объяснил Мастер.
        - Ладно. Я согласен.
        - Скажи «благодарю вас», - добавила мама, как всегда озабоченная моим воспитанием. Мастер добродушно рассмеялся.
        - Благодарю вас, - произнес я. - А когда мы уезжаем?
        - Как насчет завтрашнего дня? - поинтересовался Мастер.
        - Здорово, - одобрил я.
        - Возьмем с собой только самое необходимое, - сказал Мастер моей маме. - В Бенаресе он будет носить индийскую одежду, которая как нельзя лучше подходит к местному климату. Там полно детишек, и мы постоянно покупаем им одежду и прочие вещи, так что и Жермена экипируем прекрасно.
        Все это мне очень нравилось, и я остался, чтобы тоже выпить чаю. После чая, когда Мастер уже собирался уходить, мама попросила его об одолжении.
        - У меня в доме находится одна женщина, монахиня, - объяснила мама. - Она тяжко больна. И поскольку это как раз в вашей компетенции, не могли бы вы, ваше превосходительство, уделить ей несколько минут?
        Монахиня, близкая подруга мамы, действительно была очень больна. У нее отказали ноги, и она уже давно не вставала с кровати. Мама переживала из-за нее, но доктора ничем не могли помочь. Мастер с готовностью согласился навестить больную. И поскольку теперь я чувствовал себя связанным с ним - ведь завтра мы вместе отправлялись в путь, - то тоже направился в комнату монахини. Она находилась на третьем этаже, среди других гостевых комнат, где всегда жили люди, которым нужна была наша помощь.
        Мать постучала в дверь. Нам открыла служанка, присматривавшая за больной. Монахиня с ужасом взглянула на Мастера, потрясенная его странной внешностью.
        - Святый Боже! - хрипло воскликнула она. - Кто это? Неужто сам дьявол?
        Ясное дело, она не предполагала, что он понимает по-французски.
        - Нет, сестра, я не дьявол, - расхохотался Мастер.
        Мама улыбнулась и представила их друг другу.
        - Сестра, это его превосходительство Сун Ли, наш с Шарлем общий друг. Ваше превосходительство, это сестра Мари-Анж Габриэль…
        Монахиня не ответила. Это была очень вежливая, любезная женщина; ей бы и в голову не пришло умышленно кого-нибудь оскорбить. Однако болезнь сильно повлияла на нее, и теперь она была словно не в себе. Очевидно, что Мастер с ходу оценил ситуацию. Он пристально взглянул на монахиню, затем опустил руку на спинку кровати и осторожно ее тряхнул. Монахиня смотрела на него в недоумении. Пару минут он продолжал потряхивать кровать, после чего заявил:
        - Вставай, сестра.
        - Он спятил, - произнесла та, не обращаясь ни к кому конкретно.
        - Я не спятил. Сестра Мари-Анж Габриэль, встань! - скомандовал Мастер.
        К величайшему моему удивлению, монахиня подчинилась. Она встала, а затем, пару секунд покачавшись на ногах, прошлась по комнате - впервые за несколько месяцев. Потом опустилась на постель и вновь взглянула на Мастера.
        - Что происходит? - слабо поинтересовалась она. - Я хожу… Но это невозможно - я же больна.
        - В вашей болезни нет никакой необходимости, сестра, - обронил Мастер. - Вот вы себя и вылечили. Больше у вас не будет никаких проблем.
        Сестра Мари-Анж и правда поправилась, вернулась в монастырь и прожила затем долгую и счастливую жизнь. Но ей так и не удалось до конца понять, что же произошло. Большинство людей просто не знает, как им быть с чудесами. И монахини - не исключение.
        На следующий день Мастер вернулся за мной. Поцеловав маму и Сильви, я вышел с ним на улицу, где в большом черном «ситроене» уже ждал его шофер. Прошлой ночью я долго не мог заснуть, опасаясь, что не удержусь и разрыдаюсь при расставании с близкими. Но сейчас, когда эта минута действительно настала, я не чувствовал особой печали. Не удивлюсь, если Мастер как-то повлиял на мое настроение, успокоив мой разум. Но я так и не спросил его об этом, и теперь мне остается лишь гадать.
        Сначала, если не ошибаюсь, мы отправились в Италию, затем - в Марокко, и уже там сели на корабль, отплывавший в Индию. Я мало что помню из этой поездки до прибытия в Бенарес. Все шло гладко и спокойно, но я продолжал жаться к Мастеру, поскольку в душе у меня по-прежнему царил страх. Впрочем, я всегда с легкостью запоминал беседы (позднее это сослужило мне неплохую службу). Вот и тогда мне удалось запомнить кое-что из того, что Мастер рассказывал о Бенаресе.
        - У этого города много имен, - объяснял он, - но мне больше всего нравится «Каши», что означает «Город Света». Свое нынешнее имя, Бенарес, он получил относительно недавно - так его назвали британцы. Конечно, это не мой родной город, но я очень люблю его.
        - Он такой же красивый, как Париж? - поинтересовался я.
        - Он совсем другой, и вдобавок гораздо старше. Ему уже две с половиной тысячи лет, - объяснил Мастер. - Красив ли Бенарес? И да, и нет. Те районы, что победнее, представляют собой жалкое зрелище. Зато другие по-настоящему великолепны. Это очень интересный город, Жермен. Там есть на что посмотреть.
        Я загорелся желанием увидеть Бенарес, но с первого взгляда он мне не понравился. Мы приехали в город на поезде, а потом еще шли какое-то время до дома. Путь наш пролегал по ужасающе бедным районам. Вдоль улиц, прямо на земле, лежало множество людей. Их песчаного цвета одежды практически сливались с землей. Я никак не мог взять в толк, почему людям приходится жить в такой нищете и спать на улице.
        При взгляде на них трудно было понять, живы они или мертвы. Стоит ли говорить, что зрелище это испугало меня донельзя. Но очень скоро я заметил, что никто не обращает на них никакого внимания. Женщины в шелковых сари, ярких, как оперение тропических птиц, невозмутимо пробирались между телами, распростертыми на земле. Так же вели себя и военные - главным образом англичане, выглядевшие весьма воинственно и импозантно. Внезапно я увидел нечто жуткое: огромная змея скользила по земле прямо в гуще людей. Те лежали тихо и не двигались, позволяя ей проползти мимо. Я замер от ужаса: мне еще ни разу не доводилось видеть змею, кроме как в зоопарке. Мастер положил руку мне на плечо.
        - Змея не тронет тебя, Жермен, - произнес он.
        Подняв руку, он изогнул ее, издав при этом странный звук. Я был поражен: как можно издавать звуки собственной рукой? Змея тоже услышала его. Она поднялась вертикально вверх, затем вновь опустилась на землю, повернулась и уползла прочь. Бедно одетые ребятишки подбежали поблагодарить Мастера. Я понял, что его хорошо знают в этом районе.
        - Видишь, Жермен, змея просто ползла по своим делам. Не нужно ее бояться и думать, будто она хотела кого-то укусить. У нее вовсе не было такого намерения, - с улыбкой произнес Мастер.
        Такими же были и другие его уроки. Он никогда не говорил: «Смотрите, сейчас я сотворю чудо; внимательно следите за мной». Нет-нет, он хотел, чтобы мы смотрели не на него, а на то, что важно было увидеть и усвоить. Неудивительно, что ученики никогда не прерывали наставника и относились к его словам с величайшим вниманием: само его присутствие было для нас неиссякаемым источником обучения, весьма увлекательного и приятного.
        Наконец мы добрались до дома. Это было просторное жилище с большим садом, в котором росли различные цветы и деревья. Какой же пышной казалась эта зелень по сравнению с аккуратными садиками Парижа! Мастер познакомил меня со своими близкими, а затем отвел в мою комнату, окна которой выходили в сад. Я переоделся в местную одежду - очень удобную, из чистого хлопка, - после чего присоединился к остальным за великолепным ужином.
        На несколько недель Мастеру пришлось уехать в Малайзию и Окинаву, где у него тоже были школы. Все это время я оставался с его женой, замечательной и очень доброй дамой, к которой я проникся горячей любовью. В доме жило много родственников Мастера, в том числе сестра его жены и ее женатый сын, у которого, в свою очередь, было пятеро детей. Двое из этих пяти были примерно моего возраста и отнеслись ко мне очень дружелюбно. К тому же в расположенной по соседству школе находилось еще больше ребятишек. Наконец, в доме постоянно гостили дети из других мест и даже других стран. Я как раз застал группу из Тибета: все эти ребята ходили в шафрановых одеждах и постоянно щебетали, как птицы.
        И вот дети, приходившиеся Мастеру родней, решили познакомить меня с Бенаресом. Поначалу я был так испуган, что вообще не хотел никуда идти, однако гордость оказалась сильнее. Не желая показать страха, я заставил себя отправиться вместе с остальными. Чем больше я видел, тем интереснее казалось мне это место. Первым, что они показали мне, были гаты. Бенарес расположен у реки Ганг, и повсюду можно видеть каменные ступени, спускающиеся прямо в воду. По обеим сторонам этих лестниц находятся крохотные храмы, так что люди, пришедшие для омовения в Ганге, могут зайти в храм прямо из воды. Многие приносят сюда цветы и зажигают масляные лампы, которые пускают затем плыть по течению. Это часть ритуала, позволяющего смыть с себя грехи и печали собственной жизни. Дети рассказали мне, что гаты и их храмы были выстроены давным-давно членами королевской семьи.
        Как-то раз один из старших братьев устроил для нас настоящее приключение. На рассвете мы сели в лодку и поплыли вниз по Гангу. По пути мы смогли полюбоваться на некоторые из больших храмов. Один из них, посвященный Господу Шиве, был настолько позолочен, что буквально пылал в утреннем свете. Меня удивило, сколько людей уже было на ногах в этот ранний час. Купающиеся приветливо махали нам руками, и отовсюду доносился звон храмовых колоколов.
        Бенаресский университет произвел на меня не меньшее впечатление - и не потому, что я был исполнен научных дерзаний (в моем-то нежном возрасте!), а потому, что там, как сказали мне мои новые друзья, преподавал Мастер. Это было большое, внушительное заведение, основанное в 1916 году, - пожалуй, крупнейшее в Азии на тот момент. Я надеялся, что Мастер, вернувшись домой, устроит мне экскурсию по университету… что он и сделал.
        Едва ли не каждый день в Бенаресе отмечали тот или иной праздник. Меня не особенно интересовало, по какому поводу устраивались эти торжества, зато я от души наслаждался самим зрелищем. И особый интерес вызывали у меня сладости, продававшиеся во время таких праздников. Нам непременно что-нибудь покупали, и я лакомился этими необычными изделиями, ничуть не похожими на сладости Парижа. Особенно мне нравились конфеты на основе молока, с привкусом шафрана и розовой воды. Не меньшую тягу испытывал я и к сухофруктам, переложенным слоями крема и завернутым в листья бетеля.
        Прошло несколько недель, и Мастер вернулся домой. Конечно же, мы были просто счастливы видеть его вновь. Я с особым нетерпением ждал его возвращения - и не только потому, что он мне нравился. За время его отсутствия я столкнулся в доме с одной или двумя загадками и теперь хотел расспросить об этом. Во-первых, я обнаружил комнату с плотно закрытой дверью. Я понимал, что не стоило входить туда без разрешения, и все-таки вошел. К своему удивлению, я увидел там целую груду бумаг разных размеров и цветов. Мне не хотелось говорить с другими о своем открытии, так что я дождался возвращения Мастера. Признавшись ему в своем проступке, я поинтересовался, для чего нужны все эти бумаги.
        Тот, улыбнувшись, ответил:
        - Ступай в комнату и принеси листки, которые тебе понравятся. Захвати две-три штуки.
        Я выбрал несколько красочных листков и принес их Мастеру.
        - Что бы ты хотел увидеть? - поинтересовался он. - Может, птицу? Как насчет того, чтобы к нам заглянула какая-нибудь птичка?
        - Птицы не залетают в дома, - заявил я. - Если только заблудятся. Я не хочу, чтобы птица заблудилась и испугалась.
        - Бывает и по-другому, - заметил Мастер. - Некоторые птицы залетают в дом не заблудившись, а просто в гости. И они не пугаются.
        Он согнул несколько раз белый кусок бумаги, и вот уже у него на руке сидело крохотное подобие голубя! Я даже рассмеялся от удовольствия.
        - По-моему, птицы любят цветы, так ведь? - поинтересовался Мастер.
        - Верно, - кивнул я.
        Мастер быстро начал складывать другой листок бумаги - ярко-красный. Минута, и в руке его волшебным образом появилась роза. Я был просто очарован этими фокусами и с осторожностью прикоснулся к бумаге. Фигурки были так похожи на живые! Стоило мне коснуться птицы, и она тут же вспорхнула. Я в растерянности отшатнулся.
        - Не бойся, - сказал Мастер. - Идем со мной.
        Он повел меня в сад. Птица - недавний кусочек бумаги - уверенно летела за нами. Среди бела дня Мастер осторожно положил розу на живой розовый куст. Бумажный цветок тут же превратился в настоящий, а птица - живой, реальный голубь - уселась на куст и заворковала, как обычные голуби.
        - Эти двое ничуть не испуганы, - заметил Мастер. - По-моему, они просто счастливы.
        Мне пришлось согласиться. Все это было так сказочно и так необычно, что в другой ситуации я бы испугался. Теперь же я был просто очарован случившимся.
        Затем пришел черед другому чуду. В одной из комнат этого огромного дома, прямо у выхода в сад, стояло множество пустых цветочных горшков, в которых была земля, но не было цветов. В один прекрасный день, проходя мимо, я поинтересовался у Мастера:
        - Зачем вам столько пустых горшков?
        - Они приготовлены для огромных деревьев, которым нравится жить в доме, - ответил Мастер.
        - Но как вы запихнете сюда огромные деревья? - скептически поинтересовался я. - Они же выше, чем потолок.
        - Пожалуй, мне стоило бы сделать это намного раньше, - заметил Мастер. - Такие деревья приносят счастье и удачу. Выбери какой-нибудь горшок, а я покажу, как в него влезет величайшее в мире дерево.
        - Но оно не сможет само прийти в дом, - заявил я.
        - Нет, деревья не ходят. Но мы можем выйти в сад и поискать его, - ответил Мастер.
        Мы вышли на улицу и остановились перед огромным перечным деревом. Оно было покрыто пышной листвой и крохотными красными перчинками. Прекрасное, величественное дерево, наверняка простоявшее в саду не один десяток лет.
        - Вот это? - поинтересовался я. - Но оно живое и растет! Не руби его, а то ему будет больно.
        - Ну что ты, я не собираюсь его рубить. Но нам же нужно выбрать какой-то вид дерева, не так ли? Вот почему мы остановились здесь взглянуть на него. А теперь вернемся в дом и посмотрим, что произошло, - сказал Мастер.
        Мы зашли в дом и увидели, что в бывшем пустом горшке росло крохотное деревце - точная копия гиганта из сада. И оно также было украшено маленькими алыми перчинками. Я смотрел на него в полном ошеломлении. Как оно попало в горшок?
        - Это дерево гораздо древнее того, что растет в саду, - сказал Мастер. - На самом деле, огромное дерево - дитя вот этого маленького: оно выросло из его семечка. Там, куда мы отправимся в один прекрасный день, когда всерьез займемся учебой, людей оценивают не по размеру. Мы оцениваем их вот по этому, - прикоснулся он к центру лба, - и по этому, - он положил руку на сердце. - Размеры - дело десятое.
        Постепенно что-то стало меняться во мне. Я внутренне успокоился. Под благотворным влиянием учителя, чудесных событий, только что обретенной дружбы и общей новизны впечатлений я начал чувствовать себя все более и более уверенно. Разумеется, я не осознавал этого до тех пор, пока не произошло одно интересное событие.
        В то утро, во время одного из празднеств, мы стали свидетелями явления, оказавшегося неожиданностью даже для моих новых друзей. Мужчина, которому помогал мальчик моих лет, расставлял на земле большие корзины. Вокруг уже собралась толпа - все с нетерпением ждали начала зрелища. Поскольку мы были маленькими и проворными, нам без труда удалось протолкаться между людей и занять местечко поудобнее. Мужчина уселся на землю и убрал покрывало с одной из корзин. Затем он взял музыкальный инструмент - нечто вроде флейты - и начал играть. К моему величайшему изумлению, из корзины выскользнула толстая веревка, которая стала двигаться вертикально вверх. Так продолжалось до тех пор, пока веревка не поднялась на немыслимую высоту. Затем она замерла в полной неподвижности, будто бы насмехаясь над законом притяжения. Мужчина перестал играть. Помогавший ему мальчик подошел к веревке и начал карабкаться по ней вверх. Он поднимался все выше и выше, пока наконец не исчез из виду. Публика, зачарованная происходящим, тихонько перешептывалась. Мужчина окликнул мальчика и приказал ему спускаться вниз.
        В то время я уже немножко понимал местное наречие, хотя родственники Мастера говорили со мной по-английски. Беседа была совсем простой, и я хорошо разбирал, о чем идет речь. Мы услышали, как мальчик, находившийся где-то вверху, наотрез отказался спускаться. Тогда мужчина достал из другой корзины огромный нож, зажал его в зубах и начал карабкаться вверх по веревке. Скоро он тоже исчез из виду. Зрители, должно быть, знали, чего следует ожидать, так что волнение их достигло предела. Внезапно сверху послышался пронзительный вопль, и на землю стали падать ужасные, окровавленные куски тела. В толпе тоже раздались крики, а одной женщине даже стало плохо. Однако никто не обратил на нее ни малейшего внимания: все, не отрываясь, смотрели на веревку. Очень скоро мужчина спустился вниз, собрал эти жуткие останки и швырнул их в одну из корзин. Вытерев нож о кусок ткани, он плотно накрыл ею корзину. Вокруг наступила мертвая тишина. Затем мужчина сдернул окровавленную тряпку и помахал ею в воздухе. А из корзины, живой и невредимый, выскочил его помощник. Как ни в чем не бывало, он начал обходить зрителей,
собирая с них монетки.
        - Обман все это, - решительно заявил я, обращаясь к своим друзьям.
        - Откуда ты знаешь? - возразил один из них. - Мне все показалось вполне реальным. До жути реальным.
        - Я просто чувствую это. Я даже не был испуган. Это обман - на редкость отвратительный, но все-таки обман.
        Внезапно на плечо мне легла чья-то рука. Обернувшись, я увидел Мастера, который смотрел на меня с широкой улыбкой. Я чувствовал, что он очень доволен, но не мог понять чем.
        - Вы видели это, Мастер? - спросил я. - Ведь это же подделка?
        - Ты прав, Жермен. Позже, если хочешь, я объясню тебе, как устроен этот фокус. Обычная ловкость рук. Но меня сейчас интересует другое: ты, похоже, не испугался, несмотря на то что зрелище было не из приятных. Скажи, ты чувствовал что-то вроде страха?
        - Нет, Мастер.
        - А когда тебе в последний раз было страшно, Жермен?
        - Точно не знаю. Думаю, что уже довольно давно…
        - Помнишь, каким ты был испуганным, когда только приехал сюда?
        - Да, - ответил я, заинтригованный его вопросами. - Меня тогда все пугало, даже эта глупая змея. Но я больше не боюсь.
        - А когда мы вернемся в Париж, ты будешь все также бояться бомб и всяких неприятных людей?
        - Вряд ли, - ответил я, немного поразмыслив. - Мама говорит, что война кончилась, и я почти не помню, как все было при бомбежке. Но даже если бы это и повторилось… Я больше не чувствую такой боли, чего-то такого внутри… А как вам это удалось, Мастер? Как вы сумели избавить меня от страха?
        - Я ничего не делал, Жермен. Ровным счетом ничего. Я просто показал тебе несколько чудес, которых так много в жизни, - вроде нашего дерева или птицы. Ты сам поборол свои страхи, и я искренне горжусь тобой. Однако не каждый способен справиться с ними самостоятельно, а потому мои учителя создали целую систему, позволяющую исцелить себя от страха.
        - А меня вы научите? Вдруг в один прекрасный день я снова испугаюсь?
        - Конечно, научу, но самому тебе это уже не потребуется. Не исключено также, что многое из этой системы ты использовал интуитивно, когда боролся со своими страхами. Другой вопрос, что когда-нибудь ты сможешь помочь таким образом другим. К тому же учить подобные вещи - одно удовольствие.
        Так оно и есть, подумал я, поскольку учиться у Мастера всегда было удовольствием. И хотя он оказался прав и за время пребывания в Бенаресе я окончательно исцелился от страха и душевной травмы, я искренне рад, что могу помочь вам достичь тех же успехов. Заинтересованный читатель найдет необходимую информацию в Первом уроке. Хотелось бы верить, что это поможет вам обрести душевное спокойствие.
        Вскоре после произошедших событий мы начали готовиться к возвращению в Париж. В душе моей боролись два противоречивых чувства: я радовался тому, что скоро увижусь с близкими, и в то же время глубоко переживал из-за расставания с новыми друзьями. Но мы знали, что скоро непременно встретимся вновь.

* * *
        Какое-то время мы с Мастером переписывались. Он писал мне примерно раз в месяц, на чудесной рисовой бумаге, очень мягкой и изящной. Каждую страницу украшала изящная рамочка приятных расцветок, а иногда на самой странице располагался еле заметный рисунок. Это могли быть цветущая вишня, бамбук или птицы. Желая подчеркнуть какую-то мысль, Мастер порой рисовал соответствующую картинку.
        Мне так нравились эти письма, что я попросил свою мать вставить их в рамочку, после чего развесил на стене. Я старался отвечать как можно аккуратнее, поскольку мне хотелось, чтобы Мастер заметил, насколько успешно у меня идут дела в школе. Подражая его стилю, я понемногу обрел привычку вставлять в письма маленькие рисунки, от чего не избавился даже во взрослом возрасте.

* * *
        Затем, к величайшей моей радости, Мастер сам приехал в Париж. Ему вновь предстояло провести множество дипломатических переговоров, но меня это мало интересовало. Зато предложение отправиться с ним в новое путешествие, на этот раз в Гонконг, вызвало у меня настоящий восторг. Стоял август, и на поездку у нас был ровно месяц, поскольку в сентябре мне предстояло вернуться в школу.
        - Но насколько это безопасно, ваше превосходительство? - с тревогой спросила мать. - Я знаю, что Гонконг вновь перешел к англичанам, и все-таки…
        - Вам нечего бояться, мадам Люмьер, - заявил Мастер. - Люди уже не думают о войне. Жизнь вернулась в привычное русло, и Гонконг стал очень приятным местом.
        - Я больше беспокоюсь из-за тропических штормов, - заметила мама.
        - Не думаю, что нам грозит серьезная опасность, - сказал Мастер. - В любом случае, мы будем держаться закрытых районов.
        - Все это прекрасно, ваше превосходительство, но Жермен может испугаться… Как думаешь, Жермен, тебе будет страшно в тропический шторм?
        - Вряд ли, - ответил я, немного поразмыслив. - Весь год я ничего не боялся.
        - Это будет своего рода испытанием, - Мастер улыбнулся маме своей лучезарной улыбкой.
        - Вы правы, ваше превосходительство, - согласно кивнула та. - Пусть проверит себя в этой поездке.
        Разумеется, первой остановкой на нашем пути стал Бенарес, где жила семья Мастера. Мы провели там всего пару дней, прежде чем вылететь в Гонконг, но какой же радостной была встреча со старыми друзьями!
        Мы с Мастером отправились на полуостров Коулун, в самую урбанизированную часть Гонконга. Мне нравилось гулять по шумным улицам, наблюдая эту причудливую смесь Востока и Запада. На улицах царила суматоха. Мимо катили машины, рикши и велосипеды. Пешеходы проталкивались в толпе, раскланиваясь со знакомыми и выкрикивая что-то пронзительное. Высотные здания - почти такие же, как в Париже, но с еле уловимой примесью чего-то азиатского - соседствовали с буддийскими храмами.
        Люди вокруг говорили на разных языках, поскольку Гонконг был важным международным портом. Однако официальными здесь, как я узнал от Мастера, считались английский и кантонский, так что все вывески и названия были написаны именно на них.
        Отовсюду доносились соблазнительные запахи пищи, специй, цветов и благовоний. На углу некоторых улиц стояли китайские магазинчики: здесь вас мог принять доктор и здесь же продавались традиционные китайские лекарства из всевозможных трав. В каком-нибудь из ресторанчиков вам могли подать суп из плавников акулы - настоящий или поддельный, это уж как повезет. А в лавочках по соседству продавались чудесные статуэтки, привозимые сюда со всей Азии. Но так же легко можно было встретить типичный английский паб, христианскую церковь или кинотеатр, в котором показывали голливудские новинки. Погода в Гонконге стояла удушливо жаркая и влажная, но мне было, по большому счету, все равно, а Мастер, привыкший справляться с любыми погодными условиями, также не проявлял ни малейшего беспокойства.
        У Мастера были кое-какие дела в Гонконге, однако он очень скоро завершил их и сообщил мне, что мы отправляемся в такое место, куда еще не ступала нога ни одного западного человека. Мы поднялись на корабль - простое суденышко, совершенно не предназначенное для туризма, - и вечером того же дня вышли в море. После ничем не примечательного путешествия я заметил вдали какие-то очертания.
        - Это и есть та земля, к которой мы направляемся? - спросил я у Мастера.
        - Да, мы уже почти приплыли, - ответил тот. - Это совсем маленький островок, связанный крохотными бухтами с цепочкой других островков. Присмотрись повнимательнее - и увидишь весьма необычное явление. Обрати внимание на то место, где эти отвесные, зубчатые скалы спускаются прямо в море.
        К своему изумлению, я заметил, что земля между скалами и морем двигалась и подрагивала, как при землетрясении. Никакой гавани я там не обнаружил - только эту колышущуюся землю. Я не знал, что и думать, продолжая с недоверием вглядываться в загадочное место. Наконец мы подплыли поближе, и тут стало ясно: то, что я принял за землю, было целой флотилией маленьких лодок, прочно связанных друг с другом. Они тянулись вплоть до крохотной бухты, венчавшей этот необычный, похожий на мираж феномен. Перед нами была целая платформа, составленная из лодок. Они тихонько покачивались на воде, и это согласованное движение создавало иллюзию колышущейся земли.
        - И как же мы выберемся на берег? - спросил я, очарованный этим загадочным местом. - Гавани тут нет, а маленькие лодки закрыли нам путь к пляжу.
        - Они не закрыли его, - возразил Мастер. - Это не препятствие, а мост! Мы переберемся по ним на берег, прыгая с одной лодки на другую. Давай-ка ко мне на руки и полетели!
        Это и правда было похоже на полет. Один из матросов нес за нами наши вещи, а Мастер, в развевающихся на ветру одеждах, перескакивал с лодки на лодку, подобно огромной птице. Скоро мы добрались до пляжа, покрытого влажным золотистым песком, и Мастер опустил меня на землю.
        - Такое чувство, будто у вас выросли крылья, - весело заметил я. - Может, попробуем еще раз?
        Мастер тоже рассмеялся.
        - Непременно, - ответил он, - на пути назад. Здесь нет другого способа добраться до лодки. Поверь, Жермен, ты - единственный парижанин, которому удалось попасть сюда. Люди здесь живут очень обособленно. И если взрослые иногда выбираются на материк, то детям еще не доводилось видеть белого мальчика.
        Он говорил это о толпе ребятишек, которая успела собраться вокруг нас. Они смотрели на меня так, будто я был каким-то инопланетным существом. Что и говорить, моя кепка, парижская одежда, светлая кожа и зеленые глаза должны были казаться им невероятно странными. Некоторые придвинулись поближе и осторожно касались меня, будто желая убедиться, что я настоящий. Впрочем, держались они вежливо и мило и, когда я улыбался им, улыбались и кланялись в ответ. Мне жители острова тоже показались немного странными, поскольку все они - мужчины, женщины и дети - носили похожую одежду, и я не мог разобрать, кто из них кто. Все выглядели для меня одинаково.
        Через пару минут мы направились к деревне. Дети следовали за нами на небольшом расстоянии. Островок был очень бедным: об электричестве здесь и не слышали. Вместо него использовали обычные лампы, и с наступлением тьмы они начали зажигаться одна за другой: белые, красные, зеленые, оранжевые и золотистые. Такое чувство, будто на острове засияло вдруг множество крохотных звезд. Я привык к тому, что в Париже фонари зажигались одновременно, и это неспешное естественное освещение казалось мне чем-то волшебным.
        Нашей целью был маленький храм на вершине холма. Прежде чем войти туда, Мастер показал мне разноцветные Колеса Судьбы, насаженные на вертикальные палки. Каждый, кто проходил мимо, должен был раскручивать их по очереди - на счастье. Я тоже так сделал. Колеса начали вращаться, меняя цвета и издавая приятное гудение.
        Мы вошли в просторный зал с высоким потолком; в воздухе витал легкий приятный запах амбры. В крохотных нишах горели свечи, и повсюду стояли маленькие статуи мужчин и женщин, сделанных из зеленого, розового и сиреневого камня или металла. Место это было невероятно красочным, с огромным количеством оттенков, которые прежде мне приходилось встречать лишь в коробке с цветными карандашами. Подобные тона не использовались ни в Париже, ни в Бенаресе, а здесь они будто выплеснулись из коробки и перенеслись в реальный мир. Вся комната была заставлена цветами. При взгляде на эти свежие краски казалось, будто присутствуешь при рождении новой вселенной.
        - Поклонись Будде и попроси его о какой-нибудь милости, - сказал Мастер. - Так здесь принято.
        - Прекрасно, - ответил я, кланяясь огромной статуе. - Я хочу вырасти, стать президентом Франции и сделать так, чтобы немецкие солдаты никогда больше не приходили в нашу страну!
        - Вот как, - ласково улыбнулся мне Мастер. - Хочешь быть президентом, важной персоной?
        - Конечно, - сказал я. - Очень хочу. Все этого желают, разве не так?
        - Вовсе нет, - ответил Мастер. - Не стоит просить Будду о подобных вещах. Не забывай: сам он родился принцем, однако не захотел быть важной персоной. Вместо этого он пожелал творить добро. Так что вряд ли ему понравится твоя просьба. Будет лучше, если ты начнешь просить за других.
        - Но это же глупо, ведь так я не получу ничего для себя, - ответил я, весьма озадаченный его словами.
        - Подумай сам: если ты будешь просить в первую очередь за других, то и они станут просить в первую очередь за тебя!
        Что ж, в этом была своя логика. Не исключено, что многие будут просить милости для меня, если и сам я начну думать сначала о других. Я продолжал внимать словам Мастера.
        - Так ты избавишься от эгоизма и перестанешь заботиться только о себе. В первую очередь ты будешь давать и только потом получать. Я покажу тебе, как это действует. Попроси Будду о том, чтобы дети в этой рыбацкой деревушке были счастливы и здоровы и никогда не голодали.
        Я сделал, как он сказал. После этого Мастер, положив руку мне на плечо, вывел меня из храма. Снаружи было полно ребятишек, которые, судя по всему, последовали за нами на вершину холма. Они весело болтали и играли в самодельные игрушки. Одна из них была простой палочкой, державшей барабан, сделанный из плотной бумаги. К двум сторонам барабана крепилась веревка, на концах у которой было по крупному узлу. Когда ребенок вращал палочку, узлы били в барабан, издавая на редкость приятный звук. Неожиданно один из ребятишек выступил вперед и предложил мне в качестве подарка собственный барабан. Я был очень рад и поблагодарил его от всей души. Дети рассмеялись и бросились прочь, напевая и болтая друг с другом, как маленькие щебечущие птички.
        - Вот видишь, - сказал Мастер, - ты получил без всяких просьб со своей стороны.
        Все так. Я испросил милости для детей, а дети дали мне игрушку. Трудно выразить словами, насколько приятным оказался для меня подобный обмен. Это было так не похоже на то, к чему я привык в Париже! Так мило и так душевно! Позже я узнал, насколько это было естественно для местных жителей. Невзирая на бедность и постоянную борьбу за выживание, они излучали любовь и доброту. Места на острове было мало, и жить им приходилось в тесном соседстве друг с другом. Но вместо того, чтобы жаловаться на перенаселенность, они обернули это себе на пользу: так, им всегда было известно, кто из соседей нуждается в помощи. Они даже готовили часто сообща. И если кому-то не хватало продуктов, он мог быть уверен в том, что очень скоро соседи узнают о его бедственном положении и поделятся с ним своими скудными запасами.
        - Мы собираемся пожить некоторое время в этом храме, - сказал мне Мастер.
        - Здесь? Мы что, будем спать среди статуй?
        - Нет. Видишь вон ту красивую занавеску у дальней стены? Ту, что сделана из шелка и кружев? За ней живет женщина, которой поручено заботиться о храме. Несколько комнат она сдает, и я заранее договорился о том, что мы поживем здесь.
        За занавеской оказался коридор, который вел к нескольким маленьким комнатам. Каждая была отделана деревом и глиной. Я обратил внимание на то, каким низким был здесь потолок - особенно по сравнению с потолком в самом храме. Комнаты радовали чистотой и опрятностью. Как только мы устроились, женщина накормила нас замечательным ужином: на стол подали полоски рыбы, обжаренные в муке, рис и сухофрукты. Покончив с едой, я опустился на кровать, такую мягкую и удобную, и тут же заснул, измученный бесконечным днем.
        Проснулся я поздно и в поисках ванной комнаты стал бродить по дому, однако так и не смог найти ничего подобного. Я уже начал злиться, но тут, на счастье, мне встретился Мастер.
        - Что, ищешь ванную? - поинтересовался он.
        - Я обошел уже весь дом, но ее нигде нет! - пожаловался я.
        - Они не держат ничего такого в доме, - объяснил Мастер. - Ты заснул вчера так быстро, что я просто не успел рассказать тебе. Ванные комнаты здесь устраивают во дворе, поскольку считают их недостаточно чистыми для дома.
        Я покачал головой, удивляясь разнице между двумя нашими цивилизациями, и отправился туда, куда мне указал Мастер.
        - Теперь прогуляемся по острову и посмотрим, как здесь живут люди, - сказал Мастер.
        Мы спустились к маленькому пляжу. На берегу лежало несколько лодок, перевернутых днищем вверх. Рыбаки как раз были заняты их ремонтом. К несчастью, объяснил мне Мастер, люди здесь такие бедные и у них так мало дерева, что им приходится не столько чинить лодку, сколько латать ее. А потому, выходя в море, они подвергаются серьезной опасности. Однако выбора у них просто нет. Другие чинили тут же рыбацкое снаряжение. Я заметил, что когда они рыбачили у пляжа, то использовали сети, а когда отходили дальше от берега, то ловили рыбу с помощью клетей, сплетенных из ротанга или бамбука.
        - Не хочешь порыбачить? - поинтересовался Мастер.
        - Я ни разу еще не ловил рыбу, - сказал я. - А что мы возьмем - сеть или клети?
        - Ни то, ни другое, - ответил Мастер.
        Мы направились к морю. Небольшие волны тихонько плескались о скалы, образовавшие здесь нечто вроде естественного пирса.
        - Можешь снять ботинки, чтобы не промочить их. Только не ходи пока по воде - иначе спугнешь рыбу.
        Усевшись на камень, Мастер закатал рукава и опустил в воду палец. В руках у него ничего не было. Словно зачарованный, наблюдал я за тем, как рыбы стали подплывать к его пальцу, высовывая маленькие головки и открывая рты. Откуда-то - даже не знаю откуда - Мастер достал кучу крошек и начал кормить рыбу. Это и было для него рыбалкой - ни разу за свою жизнь не убил он ни одно живое существо. Когда крошки закончились и рыбы уплыли, я схватил Мастера за руку, чтобы посмотреть, не прячет ли он там чего-то такого, что приманивает к нему рыб. Но в руке, как и в рукавах, было пусто.
        - Нет-нет, Жермен, я ничего не прячу, - рассмеялся Мастер. - Я просто знаю, как правильно пользоваться руками. Вот ты умеешь соединять руки?
        - Да, - ответил я и плотно сжал ладони.
        - Я знаю способ получше, - ответил Мастер. Он прижал кулак одной руки к развернутой ладони другой.
        - Смотри, Жермен, кулак твоей правой руки символизирует силу и мощь. Левая, открытая ладонь - это твой щит. Соединяя кулак и щит, ты оберегаешь других от собственной агрессии.
        Я попытался повторить его жест, и мне это удалось.
        - А теперь я научу тебя, как правильно пользоваться руками, дополняя это движением собственного тела - так называемый «танец с природой». Эти упражнения нужно практиковать каждый день. Ты готов? Позже, когда мы встретимся вновь, я покажу тебе следующий шаг.
        - Конечно, - ответил я. - Как вы танцуете с природой?
        - Для начала опиши круг левой рукой. Позволь своему телу, всему телу, следовать за этим движением - раскачивайся и поворачивайся в нужном направлении. Когда устанешь, продолжай вращать рукой, только в обратную сторону.
        Я сделал, как он просил. Вышло весьма неплохо.
        - Теперь сожми правую руку в кулак и повтори то же танцующее движение - сначала в одном направлении, затем в другом.
        И вновь все пошло достаточно легко. Затем, следуя инструкциям учителя, я объединил оба движения. Мастер одобрил мою попытку. Я пообещал ему, что буду заниматься этим каждый день, и сдержал свое обещание. Мне и вправду казалось, что я танцую… И только позже я обнаружил, что Мастер, мой добрый и любящий Мастер, научил меня основам весьма жесткой самообороны. И впоследствии эти знания пришлись мне как нельзя кстати.
        Тем временем мы вернулись к храму. На берегу сидело несколько птиц. Они посмотрели на нас, а потом, к моему удивлению, парочка поднялась в воздух и уселась Мастеру на плечо. Тот вновь извлек откуда-то из воздуха крошки, которыми и полакомились птицы. Но откуда они могли знать, что он их накормит?
        - Они просто знают, - объяснил Мастер. - Животные, если относиться к ним с любовью, понимают больше людей.
        Сколько же я успел узнать за то время, что мы провели на острове! К несчастью, нам не пришлось задержаться там надолго. Погода начала меняться, и неподалеку стали формироваться тропические штормы. Мы вернулись на корабль, с успехом перемахнув через флотилию маленьких лодок. Мне так это понравилось, что я даже не заметил, что небо обрело весьма неприятный, зеленовато-серый оттенок. Оказавшись на борту, мы тут же направились в порт. Ветер становился все сильнее, и небо темнело на глазах.
        - Что, будет буря? - спросил я у Мастера.
        - Да, - ответил тот, пристально глядя на меня.
        - Вот и волны стали подниматься, - заметил я как о чем-то само собой разумеющемся.
        - Ты прав, - сказал Мастер. - Не исключено, что нас ждет настоящая тропическая буря.
        - Вот здорово! - воскликнул я. - Обязательно расскажу в школе, что плавал в море во время тайфуна. Они там все обзавидуются.
        Мастер рассмеялся. Я взглянул на него в недоумении:
        - Что в этом смешного? У детей в Париже не так уж много приключений - не то что у меня.
        - Разве ты не испуган, Жермен?
        - Ничуть, - ответил я. - Не сомневаюсь, что морякам и раньше приходилось плавать в бурю…
        - Что ж, мы справились с серьезной задачей. В тебе не осталось и следа твоих детских страхов. Я горжусь тобой, Жермен.
        Но это был далеко не конец. Мне требовалось еще одно доказательство, и я получил его несколько лет спустя, когда перешел в среднюю школу. Группа мальчишек, которым не нравились мои политические взгляды (а может, и что-то еще), окружила меня как-то на школьном дворе. Я почувствовал мгновенный приступ страха, однако он тут же прошел, и я ощутил ледяное спокойствие. Мои руки сами собой стали двигаться в знакомой манере, и я начал тот «танец с природой», которому научил меня однажды Мастер.
        В одном движении моя правая рука, сжатая в кулак, ударила в лицо главарю этих задир. Тот, с расквашенным носом, упал на землю. Остальные тут же бросились на меня, однако руки мои продолжали мелькать в воздухе, и нападавшие, один за другим, присоединились к своему главарю - за исключением тех, кто успел убежать. Ни разу после этого случая мне не довелось испытать страха.
        Мы без проблем добрались до берега. Буря развернулась и умчалась обратно в океан, мы же провели в Гонконге еще пару дней, после чего вернулись в Париж. Я с грустью улетал домой, поскольку чувствовал, что теперь не скоро увижусь с Мастером. Но тот сказал мне:
        - Не нужно грустить, Жермен. Это не последняя наша встреча. И что бы ни случилось, я всегда буду знать, где ты. Давай-ка я покажу тебе, как делать бумажные цветы - вроде той розы, которую я сложил для тебя в Бенаресе. Ты может отдать ее маме, когда вернешься домой.
        От этих слов я немного взбодрился:
        - Я сделаю еще одну для Сильви, а другую - для тетушки Паулины.
        Так я научился складывать свои первые оригами, в глубине души надеясь на то, что однажды смогу оживить их, как это сделал когда-то Мастер.
        Практический урок: техника Аравади
        Как эта техника поможет улучшить вашу жизнь.
        У вас проблема - эмоциональная, физическая или финансовая, неважно. Проблема очень серьезная, и выхода не видно. Вы перепробовали все способы ее решения и отчаялись. Эта техника, если выполнить ее правильно, даст решение вашей проблемы. Для любого рода проблем техника - одна и та же.
        - Страх, - сказал Мастер, - это чувство. Это не осязаемый объект. Как и с любыми другими чувствами, мыслями и проблемами, с ним можно справиться с помощью одного лишь ума, не прибегая к физическому действию. Для этого придется узнать и научиться чувствовать Аравади.
        - Что это значит, Мастер?
        - Аравади - это слово, которое улемы позаимствовали у своих учителей ануннаков, - сказал Мастер. - Так называется сверхъестественная способность, позволяющая тебе остановить любые проблемы и беды и отослать их в другое время и другое место.
        - Это очень трудно, Мастер?
        - Это достаточно сложная система, которая затрагивает как физику, так и метафизику и эзотерику. Тебе эти предметы еще не вполне знакомы, и некоторые идеи ты просто не поймешь. Пока что просто запомни и запиши то, чему я тебя научу. Когда-нибудь ты все поймешь до конца и сам будешь учить тех, кому потребуется помощь.
        Техника Аравади
        ¦ Запритесь в уединенной комнате и отключите все внешние средства связи. В течение всего упражнения вам никто не должен мешать.
        ¦ Сядьте удобно так, чтобы потом можно было, не меняя места, удобно лечь на спину. Закройте глаза.
        ¦ Представьте себе сумку - любой формы, материала и размера. Визуализируйте, как вы держите эту сумку в руках. Увидьте ее во всех подробностях.
        ¦ Соберите все проблемы, которые вы пытаетесь решить, и запихните их в сумку.
        ¦ Закройте сумку и поставьте ее на пол. Скажите мысленно сами себе, что вы собираетесь избавиться от сумки вместе со всем ее содержимым.
        ¦ Спокойно, не суетясь, медленно ложитесь на спину.
        ¦ Не открывая глаз, глубоко и медленно дышите.
        Вдох… Выдох… Вдох… Выдох…
        ¦ Медленно распрямите и вытяните руки и ноги.
        ¦ Дайте имя (любое, какое хотите) своей правой стопе.
        ¦ Дайте имя (любое, какое хотите) своей левой стопе.
        ¦ Обратитесь к правой стопе по имени и попросите, чтобы она скомандовала левой стопе уснуть.
        ¦ Обратитесь к левой стопе по имени и скажите ей, что она сейчас уснет.
        ¦ Обратитесь к правой стопе и велите ей уснуть.
        ¦ Сохраняйте полное спокойствие. Вами овладеет странное ощущение, которого вы прежде не испытывали. Ошибиться невозможно. Если не почувствуете этого в течение нескольких минут, повторяйте вышеописанную процедуру со стопами, пока нужное ощущение не придет.
        ¦ Дайте имя - любое, но отличное от вашего собственного - своему телу.
        ¦ Обращаясь к своему телу по этому имени, велите ему уснуть. Повторите это действие четырежды.
        ¦ Скажите себе: «Я взлетаю». Повторите это пять раз.
        ¦ «Странное ощущение» должно усилиться. Теперь вы находитесь в состоянии транса.
        ¦ Вы начнете чувствовать, что голова очень сильно тяжелеет. Это хороший знак, не сопротивляйтесь.
        ¦ Неожиданно вы почувствуете, что взлетаете.
        ¦ Скажите себе, что вы можете отправиться куда захотите, даже очень-очень далеко.
        ¦ Велите себе отправиться к морю. Через несколько секунд вы начнете видеть море под собой.
        ¦ Спуститесь ближе к поверхности моря.
        ¦ Вы обнаружите, что держите в руке сумку, о которой ваше сознание, оказывается, ни на секунду не забывало.
        Откройте сумку и плюньте на ее содержимое. Вытряхните сумку в море. Убедитесь, что она совершенно пуста. Саму сумку не выбрасывайте. Поднимитесь выше в воздух.
        Паря в воздухе, скажите себе, что вы выбросили все свои проблемы в море.
        Попросите сознание повторить телу, что вы выбросили все свои проблемы в море.
        Попросите сознание вернуть вас домой.
        Вы обнаружите себя снова в своей комнате. Вы лежите на спине, сумка у вас в руках. Не открывайте глаза!
        Проверьте сумку еще раз. Внутри нее вы найдете решение всех ваших проблем. Возможно, увиденное вас поразит, но вы верьте своим глазам. Это и есть решение ваших проблем!
        Велите своему телу проснуться, и ваши глаза медленно, медленно откроются. Вы будете помнить о решении ваших проблем и знать, как его применить. Действуйте, как только пожелаете, и вы достигнете успеха.
        Глава вторая
        Переезд на Ближний Восток и знакомство с Тай Аль-Ард
        - Мадам, в этом доме нет туалетов! - в комнату ворвалась Бернадетта, преданная служанка, приехавшая с нами из Парижа. Лицо ее выражало отчаяние и недоверие.
        - Не может быть, - в голосе мамы прозвучало сомнение. - Они же люди, значит, у них есть туалеты.
        Она вопросительно взглянула на нашего хозяина, месье Лупена:
        - Ведь здесь же есть туалеты, не так ли?
        - Понимаете, - ответил тот, - конечно, они есть… Только, возможно, не совсем такие, к каким вы привыкли, мадам Люмьер…
        - Нет, нет, мадам, он лжет, здесь нет туалетов. Вместо них - что-то ужасное, чудовищное… Не надо нам было уезжать из Парижа, мадам! Что мы делаем тут с этими грубыми, невоспитанными людьми, которые понятия не имеют о гигиене? Мы все умрем здесь от болезней и голода!
        Бернадетта была весьма пышной особой, так что смерть от истощения ей явно не грозила. Но я решил промолчать и посмотреть, чем все закончится.
        - Ну-ка, Бернадетта, покажи мне, что ты имеешь в виду, - сказала мама, величественно следуя за служанкой. Она и правда выглядела величественно. Элегантный костюм от Диора подчеркивал статную фигуру и эффектную внешность. На ней были парижская шляпка, перчатки и жемчужное ожерелье, что делало ее похожей на особу царского рода - особенно в этом новом, экзотическом окружении. Я с интересом последовал за ней. Пошел с нами, правда не слишком охотно, и месье Лупен.
        Бернадетта повела нас наверх. Здесь я увидел три ванные комнаты. В них стояли огромные ванны, в которые легко могло поместиться несколько человек, - маленькие бассейны, да и только. Стены украшала изящная мозаичная плитка.
        - По-моему, очень мило, - с удивлением заметила мама.
        - Нет-нет, мадам! - вскричала Бернадетта и распахнула дверь в маленькую комнату размером с обычный туалет. Там было абсолютно пусто, и только в полу зияла дыра.
        - A-а, вот что! - воскликнул я. - Ну, мне уже приходилось видеть такое в Марокко. Помнишь, мама, я навещал мальчика из моего класса? У них там тоже были такие туалеты. Пользоваться ими не очень-то удобно - все время заваливаешься назад.
        Мама ни разу не видела подобного приспособления, поскольку в Марокко мы жили во французской гостинице, где были привычные нам удобства. На дыру она смотрела с нескрываемым ужасом. Месье Лупен заерзал, но ничего не сказал. Мама, достав носовой платок, прижала его к глазам.
        - Это отвратительно, - заметила она. - Все, что на публику, оформлено как нельзя лучше. Зато внутри… настоящий свинарник. У нас во Франции кухня и ванная считаются самыми важными комнатами в доме. Я не собираюсь жить как арабы, месье Лупен.
        - Но это лучшее из того, что мы можем вам предложить, - в отчаянии заявил он.
        - Давайте-ка осмотрим весь дом, - предложила мама. - Я не хочу делать скоропалительных выводов, поскольку само здание выглядит великолепно.
        Лично мне дом понравился, и я был рад, что мама не отмела его сразу и не вернулась в гостиницу. Это был настоящий дворец. Сорок или пятьдесят ступеней вели с улицы на террасу, вымощенную старыми красивыми плитами. Повсюду стояли пальмы в больших кадках, да и сад, окружавший дом, буквально утопал в зелени. Еще одна лестница вела с террасы на широченную веранду. Ее украшали пять колонн, разделенных каменными, в османском стиле, арками. В свою очередь, фасад дома был выполнен в турецком стиле, с окнами выдувного стекла: передние были маленькими, а боковые - узкими и длинными. И все они, подобно морским раковинам, переливались множеством цветов.
        С веранды открывался проход в огромный зал. Мраморный пол радовал глаз изысканным узором: широкие белые плиты его контрастировали с черной мозаикой. Изящные колонны окружали маленькие ниши. Сразу бросался в глаза высокий - около четырех с половиной метров - потолок. Нижняя часть стен, метра полтора от пола, была покрыта фресками с изображением животных и прихотливых узоров. Дальше до самого потолка шел нежно-голубой цвет, а на потолке также красовались фрески.
        Но каким бы роскошным ни казался этот особняк, элегантность парадных комнат была испорчена примитивностью «удобств». К тому же, по словам Бернадетты, электричество тоже работало из рук вон плохо.
        - Ну а где же спальни? - поинтересовалась мама.
        - С этим вообще никаких проблем! - бодро воскликнул месье Лупен. - Выбираете любую комнату, какая только понравится, кладете на пол матрас - вот вам и спальня!
        В полном молчании мама обошла шесть комнат на втором этаже. Они были просторными и пустыми, с чудесными широкими окнами, сквозь которые в комнату сочился яркий солнечный свет.
        - Матрас, - обронила мама, не обращаясь ни к кому в особенности. - Он хочет, чтобы я спала на матрасе, прямо на полу, - пару минут она в задумчивости созерцала роскошный сад. - А как насчет столовой? - голос ее буквально обдавал холодом, но месье Лупен этого не заметил.
        - Нам придется вновь спуститься на первый этаж, мадам, - пояснил он. - Это рядом с гостиной.
        Под гостиной он подразумевал огромный зал, в который мы уже заглядывали. Столовая также поражала своими размерами. Пол ее был выстлан золотисто-желтыми плитками, а стены отделаны темным полированным деревом. Здесь без труда можно было принять целое общество. При всем том, в центре потолка висела одна-единственная лампочка, даже без абажура. Мама, привыкшая к роскошным хрустальным люстрам, проигнорировала это зрелище и спросила:
        - А где кухня?
        Разумеется, кухня оказалась в дальнем конце дома. Была она немыслимо большой и с оборудованием, которым пользовались, должно быть, еще в каменном веке.
        - Озадачили вы меня, месье Лупен, - сказала наконец мама. - Этот дом - типичное арабское жилье. Парадные залы в нем просто великолепны, частные же помещения - на редкость примитивны.
        - К этому быстро привыкаешь, - заметил месье Лупен со стоическим смирением - качеством, которого явно недоставало маме.
        - Ну уж нет. Я намерена снести большую часть дома, чтобы создать здесь жилье, которое будет полностью устраивать меня, моих детей и моих слуг.
        Тот лишь пожал плечами. Он достаточно хорошо знал маму, чтобы понимать: именно так она и сделает.
        - Так вы остаетесь, мадам?
        - Мы остаемся, - ответила мама.
        Мы с Сильви встретили ее слова бурным восторгом. Бернадетта поначалу нахмурилась, но затем, пожав своими широкими плечами, смирилась с неизбежным.
        Впрочем, пора объяснить, каким образом мы вообще попали в Дамаск.
        После войны нам казалось, что теперь, с уходом немецких оккупантов, во Франции не будет национального неравенства. Какая наивность! Безудержный фаворитизм и волны антисемитизма создали атмосферу, которая больше всего напоминала эпоху террора, последовавшую за Французской революцией. Правительство проявляло неслыханную щедрость к участникам Сопротивления, нередко - в ущерб всем остальным. Мама надеялась, что ей, как вдове одного из лидеров Сопротивления, также будет оказан почет, однако она была еще и еврейкой. Никто не желал иметь дела с евреями; правительство даже не позволяло им въезжать во Францию. Если уж говорить откровенно, голлисты в своей ненависти к евреям были ничуть не лучше нацистов.
        У подобного отношения было множество причин. Однако главным фактором стало в данном случае то обстоятельство, что во время войны евреи не горели желанием влиться в ряды Сопротивления. Они не хотели умирать за Францию и не спешили посылать на смерть своих детей. Куда больше интересовали их перспективы, открывавшиеся в то время в Палестине. В свою очередь, голлисты чувствовали себя преданными, и взаимным претензиям не было конца. Трудно сказать, кто был прав, а кто виноват: у обеих сторон имелись веские поводы для негодования. В любом случае, наша изоляция становилась все ощутимее, а надежды мамы на то, что голлисты помогут ей ради покойного мужа, так и не оправдались.
        Затем произошло нечто неожиданное. С мамой связались чиновники из правительства Виши[2 - Коллаборационистский режим, существовавший в Южной Франции с 1940 по 1944 годы Название происходит от столицы - города Виши После поражения Германии вишистское правительство действовало в изгнании до конца апреля 1945 г.], обретавшиеся ныне в самых разных странах. Они рассказали о том, что значительная часть их сторонников осела после войны в Марокко, Алжире, Сирии и Ливане. Чиновники объяснили маме, что у нее нет будущего во Франции, и по-дружески посоветовали уехать из страны - хотя бы на несколько лет. Поначалу она была удивлена этим теплым отношением, однако затем ей стало ясно, что таким образом они пытались доказать окружающим: никакие они не коллаборационисты, а простые люди, верные своим политическим принципам. С этой же целью они начали помогать французским евреям. Иными словами, то была своего рода рекламная акция. Особый интерес вызывали у них богатые евреи, с которыми можно было наладить партнерство в различных областях торговли и индустрии, и мама прекрасно вписывалась в эту категорию.
        Какое-то время мама сомневалась, стоит ли ей принимать их предложение. Но затем, когда проблемы в бизнесе стали нарастать, решила-таки уехать из страны. Произошло это не сразу, поскольку надо было оставить на кого-то дом и виноградники. Весьма непросто оказалось найти честных, надежных смотрителей. К счастью, на выручку нам пришел монастырь, которому так часто помогала мама. Матушка-настоятельница распорядилась, чтобы несколько монахинь присматривали за домом, в котором устроили небольшой приют для сирот - до тех пор, пока мы не решим вновь вернуться в Париж. Виноградники также отдали под присмотр монастыря. В результате бизнес мог идти своим чередом, и нам не пришлось уволить ни одного работника. Наконец мы были готовы к отъезду.
        После наших поездок с Мастером я чувствовал себя заправским путешественником и вовсю хвастался перед малышкой Сильви - с высоты моих десяти лет восьмилетняя сестренка и правда казалась мне малышкой. Сильви пропускала мои рассказы мимо ушей и от души наслаждалась суетой, царившей во время сборов, а также последующей поездкой в Марокко, где мы и рассчитывали осесть. Марокко мы выбрали не случайно: в этой колонии французская культура пустила мощные корни, и к тому же там была большая еврейская община. Мама планировала переправить туда деньги и кое-что из обширной коллекции мебели и антиквариата, организовав на месте импортно-экспортный бизнес. Это был хороший план, нашедший поддержку у вишистов. К сожалению, все пошло не так, как предполагала мама.
        Большая часть еврейского населения Марокко жила в ужасающей бедности. Стоило маме перебраться сюда, как они набросились на нее, словно стая саранчи. Она делала все, что было в ее силах, однако требования местных евреев лишь умножались, а мамины средства, при всей их значительности, не были неисчерпаемыми. В конце концов маме стали настойчиво предлагать, чтобы она зафрахтовала большое судно, наняла команду и вывезла из страны значительное число евреев. Это было просто невозможно, и мама отказалась. Симпатия местной общины немедленно превратилась в самую жгучую ненависть - удивительный факт, если учесть, сколько хорошего сделала мама для этих людей. Более того, в наш адрес даже зазвучали угрозы - обстоятельство, прежде совершенно немыслимое для еврейской общины. Полагаю, виной всему - война, нужда и отчаяние, серьезно повлиявшие на характер этих людей. В любом случае мама больше не чувствовала себя в безопасности. Она объяснила ситуацию своим знакомым вишистам и сказала, что по-прежнему желает жить на Востоке, но только не в такой общине.
        Те, должно быть, уже сталкивались с чем-то подобным, а потому прекрасно ее поняли. Последовал простой и ясный совет: перебирайтесь в Дамаск. Там в то время существовал самый мощный оплот вишистов. Путешествие было не из легких: сначала требовалось перебраться в Испанию, оттуда - в Ливан, затем в Сирию, но не сразу в Дамаск, а через Алеппо. Мама хорошенько все обдумала и решила последовать их совету. Далее состоялась встреча с одним высокопоставленным чиновником. Меня там, конечно же, не было, но мама позже рассказала мне обо всем. Чиновник дал ей краткий, простой, но весьма дельный совет: «Мадам Люмьер, держите рот на замке. Никому не говорите, что вы еврейка. Мы окажем вам всяческое содействие и познакомим с нужными людьми». Маме с ее гордостью подобный обман казался чем-то немыслимым, однако она понимала, что нужно считаться с реальностью. Ее тайком познакомили с бывшим французским полковником. Тот устроился для вида маминым секретарем, однако выполнял главным образом функции телохранителя. Этот человек отправился с нами в путешествие и оставался в Дамаске до тех пор, пока мы там окончательно не
обосновались. Чиновники собрали все необходимые документы, и мы вновь стали готовиться к отъезду. Это не заняло у нас слишком много времени, и уже через несколько недель мы были на пути к новой и чрезвычайно интересной жизни.
        Пережив шок, связанный с отсутствием туалетов в нашем роскошном особняке, мы начали приспосабливаться к новой действительности. На этот раз, к счастью, все пошло как надо. Мамины друзья познакомили ее с одним из наиболее влиятельных людей в стране, который был христианином. Вдвоем они повели новый бизнес, включавший торговлю коврами, косметикой и кожаными изделиями. Мы и прежде были не бедными, но теперь оказались близки к тому, чтобы стать сказочно богатыми.
        Мама не собиралась отказываться от европейских привычек и приспосабливаться к арабскому образу жизни. Она купила тот чудесный дом, а затем, вложив в него массу сил и средств, превратила его в комфортабельное, цивилизованное жилье. В городе только и говорили о нашем доме, потому что в нем появился первый в Дамаске холодильник. Люди приходили подивиться на крохотные ледяные кубики, которые замораживались в специальных формочках. Не меньшей популярностью пользовался у горожан и наш телефон, которым они часто пользовались. Неудивительно, что в скором времени мы обрели множество друзей, и жизнь потекла как нельзя лучше.
        Мама наотрез отказалась отдавать нас в арабские школы, хотя некоторые были очень даже неплохими. Ее выбор остановился на двух французских школах - для девочек и для мальчиков. Преподавали там монахини - совсем как в нашей школе в Париже. Учился я весьма охотно. Во многом, правда, мое усердие объяснялось тем, что в школе были нормальные уборные. А я терпеть не мог наши домашние туалеты, пока их не переделали под европейский стандарт…
        Не обошлось, впрочем, и без недоразумений. Мама не смогла сразу оценить замечательное арабское искусство и наняла художника, который закрасил фрески на стенах и потолке большого зала. Возможно, все дело в том, что стиль этот был ей просто незнаком. Несколько лет спустя атташе по культуре из французского посольства сообщил маме, что она совершила настоящее преступление, закрасив росписи, сделанные величайшим художником турецкого султана. Может и так, но мама не слишком переживала по этому поводу. Ничто не мешает следующему владельцу смыть краску и восстановить фрески, заявила она, раз и навсегда выбросив это происшествие из головы. Сама она собиралась жить как француженка во французской же обстановке, и этим все было сказано.
        Однажды, через два года после прибытия в Дамаск, я играл в нашем саду, когда ко мне подошел слуга и сообщил: «В доме китайцы, и они хотят видеть вас». Удивленный, я направился в дом. Стоило мне переступить порог, как я замер, уловив еле заметный аромат амбры, смешанный с благоуханием цветов. Лишь один человек ассоциировался у меня с этой неповторимой комбинацией запахов! Мне сразу стало ясно, что в гости к нам пожаловал Мастер. Я бросился к нему, чтобы обнять после долгой разлуки. Мне так не хватало его все это время! Внезапно до меня дошло, насколько необычно он выглядит: вместо привычных китайских одежд на Мастере красовался европейский костюм.
        - А с моей женой ты не хочешь поздороваться? - весело спросил он.
        Я перевел взгляд на женщину, которая стояла рядом, ласково улыбаясь, и не сразу признал ее. Кто эта дама в изящном европейском наряде и с макияжем, благоухающая тонким ароматом духов? Она рассмеялась, и я тут же признал в ней своего давнего друга. Стоит ли говорить, насколько я был обрадован! В моей голове невольно мелькнула мысль: «Слава Всевышнему, мы переделали туалеты…»
        Дом гостям очень понравился, и мы отдали в их распоряжение чудесную комнату на втором этаже. В Дамаске они собирались пробыть около недели, так что я старался как можно больше времени проводить с Мастером, пока мама с его женой ходили по модным магазинам. Конечно, мне очень хотелось отправиться в новое путешествие, однако я понимал, что надеждам моим вряд ли суждено оправдаться, ведь Мастер приехал в разгар учебного года. Впрочем, на то он был и Мастер, чтобы сделать чудесной даже обыденную действительность.
        И чудеса не замедлили себя ждать. Пару дней спустя Мастер сообщил, что хочет познакомить меня с очень важными людьми. Я понятия не имел, чего ожидать, но был крайне удивлен, когда он повел меня к суку, как здесь называют рынок. Каких таких важных людей можно встретить на рынке? Вопрос этот крутился у меня в голове, но я предпочел промолчать и посмотреть, чем все закончится.
        Мне всегда нравился сук. Это был большой древний рынок, часть которого размещалась под открытым небом, а еще часть (ее-то я и любил больше всего) состояла из узких улочек, протянувшихся под массивными каменными арками, которые служили им крышей. Каждую арку украшали высеченные в камне узоры - полустершиеся от времени буквы или рисунки. Под ногами лежали старые, неровные плиты. Лавочки были узкими, вроде дыры в стене, и накрепко запирались тяжелыми деревянными дверями. Некоторые, совсем маленькие, напоминали крохотные пещерки. Другие, хоть и узкие, уходили в самую глубь зданий. Даже днем на рынке царил полумрак, освещаемый лишь золотистым светом желтых фонарей. Это был мир ярких, блистающих красок. Многие торговцы вывешивали или выставляли свой пестрый товар прямо у входа, чтобы завлечь покупателей. Здесь продавали всё, что душе угодно, - ковры ручной работы, шелковую и хлопковую одежду, аксессуары, косметику, специи, консервированные овощи и фрукты, мешки с рисом, бобами, сахаром и кофе… В свете фонарей мягко поблескивала медная посуда. Деревянная и кожаная мебель, украшенная вставками из
перламутра, высилась рядом с роскошными серебряными украшениями. Тихонько позвякивали музыкальные инструменты, задетые случайным прохожим, а воздух был напоен ароматами кофе, специй, пищи и пряных духов. Сказочное место, да и только!
        Мы вошли в магазин, где торговали медной посудой и деревянной мебелью, причудливо инкрустированной перламутром. Мастер что-то сказал по-арабски человеку, сидевшему за прилавком. Я очень удивился, поскольку ни разу еще не слышал, чтобы он говорил по-арабски. Сколько же языков он знает? Араб повел нас в дальний конец магазина, где за занавеской пряталась маленькая комната. Внутри я увидел невероятно внушительного старика с большой белой бородой, в высоком тюрбане и синем одеянии, какое я прежде видел у туарегов. Мне Туарег (как я его сразу же стал называть для себя) показался чем-то вроде жреца, хотя он совершенно не был похож на тех христианских священников и мусульманских шейхов, которых я встречал на улицах Дамаска. Было очевидно, что перед нами особенный человек.
        Мастер и незнакомец поприветствовали друг друга на арабском. Меня удивило, что Туарег не встал. Арабы - весьма вежливый и гостеприимный народ, и хозяин всегда спешит подняться при виде гостя. Мастер представил меня, после чего мы уселись за низкий столик напротив Туарега. Тот предложил нам кофе, и почти сразу же в комнату вошел с подносом в руках один из работников магазина. Он разлил кофе по трем маленьким чашкам. Мастер и хозяин пили свой напиток без сахара, но мне кофе по-турецки показался очень горьким, поэтому я предпочел хорошенько подсластить его. Как только я допил, Туарег попросил передать ему мою чашку. Он встряхнул ее несколько раз, позволив кофейной гуще растечься по стенкам, после чего с улыбкой произнес:
        - Я собираюсь прочесть твое будущее.
        С необычайной точностью поведал он мне о моем прошлом и о том, чем я был занят в настоящее время, после чего сделал несколько предсказаний насчет будущего. Закончив, он поставил мою чашку на стол. Меня разбирало любопытство: что было в ней такого, что позволило ему так подробно рассказать обо мне? Я встал, чтобы взять ее, однако Туарег произнес:
        - Не нужно тянуться за чашкой. Она сама придет к тебе, если пожелаешь, ведь ты такой хороший мальчуган.
        - Он и правда хороший мальчик, - добавил Мастер, наполнив мое сердце гордостью.
        Но прежде, чем я успел поблагодарить его, чашка поднялась в воздух, а затем опустилась мне на колени. Я взглянул на Туарега в немом изумлении.
        - Мы называем это Тай Аль-Ард, - пояснил тот. - Что значит «Сложение Земли».
        Это название я слышал впервые, а потому промолчал.
        - Можешь взять свою чашку, - продолжил Туарег. - Что ты хотел с ней сделать?
        - Я просто хотел посмотреть, что вы там увидели такого, когда рассказывали мне о моем прошлом и будущем, - пояснил я и с любопытством заглянул внутрь. Но там не было ничего, кроме кофейной гущи и слипшейся сахарной массы.
        - Здесь только остатки кофе! - трудно передать, как я был разочарован.
        - Взгляни еще раз, - посоветовал Туарег.
        Я взглянул. Чашка вдруг стала очень тяжелой, и мне пришлось поставить ее на колени. Кофейная гуща в ней начала двигаться и сгибаться, как какое-то живое существо. Зрелище буквально зачаровало меня, но вот только что оно значило?
        - А можно взять ее домой и показать маме? - спросил я.
        Чашка вновь поднялась в воздух и вернулась на стол. Очевидно, она не желала идти вместе со мной.
        - Это твой первый урок, - произнес Мастер.
        Я понятия не имел, что он имеет в виду. Тут эти двое заговорили на языке, которого я раньше никогда не слышал. Затем Мастер поднялся и сказал, что нам пора идти. Туарег самым сердечным образом попрощался со мной, однако я заметил, что он снова не встал.
        Уже на улице я спросил у Мастера:
        - Почему он ни разу не поднялся? Это так необычно, тем более что в остальном он очень вежлив и любезен.
        - Он сидит так уже тридцать лет, Жермен.
        - Он что, никогда не выходит из комнаты? - спросил я, не в силах поверить услышанному.
        - Он покидает комнату, когда отправляется вести занятия в одну очень необычную школу, которую мы называем Махад. Он просто телепортирует себя.
        - Этот человек может летать по воздуху? Правда?
        - Он может делать много необычных вещей. Но вот чего он не может, так это ходить.
        - А что с ним случилось, Мастер?
        - Много лет назад, в результате несчастного случая, он оказался парализован. Тогда особая группа людей предложила ему на выбор две возможности: он мог сохранить тело и вернуть себе способность ходить или же мог потерять тело и обрести знание. Он предпочел знание, после чего эти люди посвятили его в тайный орден, состоящий из великих ученых.
        - А кто они такие, Мастер?
        - Это улемы, Жермен; и он теперь тоже улем. Улемы - это учителя, которым доступны особые тайные знания.
        - Но он больше не может ходить?
        - Его тело было разрезано пополам. Нижней части у него вообще нет.
        - Нет нижней части тела? Так он что, только половина человека?
        - Да, Жермен, только половина. Вот почему он не может встать, чтобы поприветствовать гостя.
        - А как же он живет? Как ест?
        - Ему не нужна еда. Пожалуй, он мог бы принимать пищу, если бы захотел, но зачем?
        - Но он же пил кофе! Стало быть, в туалет он все-таки ходит?
        - Нет, Жермен, - рассмеялся Мастер. - Он не пользуется туалетом. Все, что он выпивает, просто испаряется из его тела. Тот, кто владеет Тай Аль-Ард, не нуждается в физическом присутствии. Для него это больше не имеет никакого значения.
        Я шагал, погрузившись в глубокие размышления.
        - Мастер, - произнес я наконец, - вы сказали, это был первый мой урок. Вы, наверное, имели в виду Тай Аль-Ард. Но на самом деле не это стало для меня первым уроком.
        Мастер внимательно взглянул на меня.
        - Так что же было твоим первым уроком? - спросил он.
        - Бумажная птица, которую вы сделали в Бенаресе. Та, что превратилась в настоящую и полетела к бумажной розе - которая тоже стала живым цветком и приросла к розовому кусту.
        - Вот оно что, - произнес Мастер. - Стало быть, ты понял, о чем идет речь.
        - Думаю, да, - ответил я.
        Я не стал пояснять, что именно я понял. Уже тогда мне было ясно, что объяснить это попросту невозможно. Но слова были ни к чему. Для меня было очевидно (и Мастер это знал), что мой наставник - тоже улем. Я понимал, что он оказывает мне невероятную честь, согласившись стать моим другом и учителем. Почему он выбрал именно меня? Я понятия не имел, чем заслужил такое счастье. Мне было всего двенадцать лет; я не знал, с чего все началось и чем когда-нибудь закончится, и только в одном не было никаких сомнений: я - самый счастливый мальчик на свете.
        Практический урок: Тай Аль-Ард
        - Тай Аль-Ард, - сказал Мастер, - это метафизический опыт, производящий феномен телепортации.
        - Я тоже смогу это делать? - спросил я. Мне уже представилось, как я перепрыгиваю из одного конца Земли в другой, даже не удосужившись собрать чемодан.
        - Когда-нибудь наверняка. Это крайне сложно и иногда даже опасно. Пока что я хочу, чтобы ты понял основные принципы.
        - А это учение откуда пришло?
        - Улемы получили его отрухийин. Это высшие существа, обитающие в пятом измерении. Многие годы Тай Аль-Ард спокойно практиковали по всему миру. Когда на Ближний Восток пришел ислам, пророк Мухаммад запретил Тай Аль-Ард, и многие из учителей-улемов стали уляма[3 - Уляма (множ число от арабского алым) - собирательное название авторитетных знатоков теоретических и практических сторон ислама.] - экспертами по религии, литературе и наукам. Но не все из них перестали быть улемами. Выбравшие оставаться улемами стали хранителями тайного знания и эзотерических сил ануннаков. Они примкнули к кругу немусульманских улемов и других групп, разделявших это знание. Например, суфиев.
        - А что означает «Тай Аль-Ард»? - спросил я.
        - Эти слова означают «сложение земного пространства». Попросту говоря, ты пересекаешь Землю, не двигаясь. Вместо того чтобы физически перемещаться из одного места в другое, просветленные люди делают нечто совершенно противоположное. Они придвигают к себе то место, которого хотят достичь. Сама Земля в том месте, которого они хотят достичь, приходит в движение и помещается под их стопы.
        - И что, можно увидеть, как движется Земля?
        - Никогда. Это происходит в мгновение ока, как бы далеко ни был пункт назначения.
        - И только улемы умеют делать это, Мастер?
        - Это как посмотреть. Под другими названиями этот феномен известен во многих культурах. Но есть мнение, что все великие люди, практиковавшие Тай Аль-Ард, такие как великий иудейский царь Соломон, в любом случае были тайными улемами. Известно, что царь Соломон придвинул трон царицы Савской к своему собственному дворцу, чтобы она чувствовала себя у него в гостях как дома. Это событие отмечено и в иудейских, и в исламских преданиях.
        - А есть какие-то научные объяснения того, как это работает? - спросил я. Мастер улыбнулся. Он видел, что я уже движусь в правильном направлении, и это его радовало.
        - Очень хороший вопрос, - сказал он. - Когда-то им задался улем Шейх Аль-Кабир. Он сказал так: «Время представлено двумя линиями. Одна - это ты, вторая - то, что не есть ты. Пространство представлено двумя кругами. Один - это ты, второй - то, что не есть ты. Если сможешь оказаться между линиями и между кругами, не касаясь их, то покоришь и время, и пространство».
        Я немного подумал:
        - Но время не течет по двум линиям, Мастер. Оно течет по одной линии - из вчера в завтра через сегодня, разве не так?
        - Так думает большинство людей, но они ошибаются, и великие мыслители понимают податливость времени и пространства. Об этом говорили и писали суфии, гностики, доисламские, исламские и иудейские ученые. Каббалисты, например, изучали Тай Аль-Ард, но называли его по-другому, на иврите: Кефитцат Хадерах, что буквально означает «перепрыгивание дороги» и толкуется как способность моментально прыгать из одного места в другое, или перемещаться со сверхъестественной‘скоростью. Это у них хорошо задокументировано.
        - А что говорят современные ученые? - спросил я.
        - Эйнштейн писал об искажении пространства-времени вследствие воздействия тяготения. Это было частью его общей теории относительности.
        - А еще я читал о таких вещах в сказках и научной фантастике, - заявил я.
        - Конечно, читал. Фантасты пишут об этом уже много лет, - согласился Мастер. - И все это основано на правде.
        - Но я все равно не понимаю, как это происходит, - сказал я. - Как это Земля прыгает под ногами?
        - Есть много объяснений, - ответил Мастер. - И ни одного полностью удовлетворительного, поскольку таинства часто понимаются лишь отчасти. Смотри на это так. Ньютоновская физика, не допускавшая таких вещей, давно вышла из моды. Такие вещи, как черные дыры, темная материя и текучесть пространства-времени, позволяют подходить к изучению телепортации более гибко. Квантовая физика доказала, что частицы могут мгновенно возникать в новом месте без всякого видимого перемещения через пространство. Возможно, суть этого феномена в том, что объект представляется как информация, затем информация передается в другое место, и там уже создается точная копия изначального объекта.
        - Но при таком решении Земля не прыгает.
        - Верно. Тут дело в дезинтеграции атомов, будь то атомы Земли или человека. Они заново собираются в месте назначения. Особой разницы я не вижу.
        - В тех историях, которые я читал, человек просто хочет попасть куда-то - и он уже там, - сказал я.
        - Опять-таки здесь нет противоречия, - сказал Мастер. - Западная наука сегодня признаёт, что пространство не обладает объективной реальностью, а сама реальность полагается субъективной сущностью, зависящей от наблюдателя. Поэтому такие идеи, как путешествие в пространстве без совершения физического движения, уже не кажутся странными. Тай Аль-Ард можно рассматривать как манипулирование реальностью со стороны человека, который желает переместиться из точки А в точку Б в среде, подчиненной его воле.
        - В общем, - сказал я, - эта идея везде: в литературе, науке, в различных культурах, и вы знаете многих людей, которые делали это. Думаю, вы и сами это делали.
        - Да, - признал Мастер.
        - Тогда, - продолжил я, - почему бы и мне не научиться делать это прямо сейчас?
        - Потому что в некоторых из тех мест, куда ты можешь захотеть запрыгнуть, Жермен, ребенка могут обидеть. Если среда не безопасна, а ты еще и плохо знаком с ней, ты не сможешь найти путь назад, а то и погибнешь. Давай подождем, пока ты повзрослеешь.
        - Ясно, - произнес я покорно. - Вижу, что мое путешествие на Южный полюс к пингвинам придется отложить.
        - Всего на несколько лет, - заверил Мастер.
        Глава третья
        Баальбек посещение подземного города джиннов и афритов
        Шло время. Мы прочно обосновались в Дамаске, в нашем роскошном доме, который был оборудован теперь всеми европейскими удобствами. Маме сопутствовал большой успех в делах, мы с Сильви хорошо учились и обзавелись к тому же множеством друзей. Мастер, которому вновь и вновь приходилось возвращаться на Ближний Восток, регулярно навещал нас в Дамаске. Обычно он исполнял роль советника при всяких важных персонах. В то же время он был главой одного очень важного международного братства, никак не связанного с улемами.
        В эту влиятельную организацию, действовавшую во многих странах мира, входили люди самых разных политических и религиозных убеждений. Разумеется, такая работа, равно как и деятельность в качестве улема, отнимали у него много времени, однако это не мешало ему следить за моими успехами и заниматься моим образованием. Когда мне исполнилось четырнадцать, Мастер решил, что пришла пора посетить японские острова Рюкю, а особенно Окинаву.
        - Там живут два учителя, с которыми я хочу тебя познакомить. Оба в совершенстве владеют дзэн-медитацией и каллиграфией - искусством, которое ты будешь осваивать под их руководством. А еще, и это самое важное, они научат тебя одной из форм самообороны, которая будет весьма полезна тебе в ближайшие годы.
        - Это отличается от того, чему вы учили меня, Мастер? - спросил я. Мне нравилось заниматься самообороной. Будет замечательно, подумал я, освоить новую ее разновидность!
        - Это один из вариантов. Техника называется диммак. Основывается на управлении внутренней и внешней энергией тела. Этой энергией можно убить или исцелить - в зависимости от того, как ты пользуешься ею. Впрочем, Мастера всё тебе подробно объяснят.
        И вот, как только начались летние каникулы, мы сели на самолет. После невероятно долгого и утомительного путешествия с множеством пересадок мы прибыли наконец на Окинаву. Здесь нас тепло приняли два Мастера. Первый из них, китаец, был высоким, худым, чуть ли не призрачным человеком восьмидесяти с лишком лет. Второй Мастер оказался японцем. В свои шестьдесят пять это был низенький, плотный человечек, очень сильный и энергичный. Эти двое были хорошими друзьями и проработали вместе не один десяток лет. Даже жили они по соседству, каждый в собственном, похожем на пагоду деревянном доме, но с общим садом. У японского Мастера был также свой маленький садик для медитаций, сплошь покрытый гранитным гравием. Этот гравий он тщательно разравнивал специальными граблями. Китайский Мастер, обожавший, невзирая на свой почтенный возраст, всяческие розыгрыши, использовал свою привычку вставать в самую рань, чтобы в очередной раз подшутить над соседом. Каждое утро часа в четыре он пробирался в этот маленький садик и перемешивал гравий. И когда японский Мастер просыпался, ему приходилось браться за грабли, чтобы
привести все в должный порядок. Стоит ли говорить, как переживал по этому поводу японец: ему казалось, что беспорядок в его саду устраивают дикие звери!
        Китайский Мастер с сочувствующе-серьезным видом выслушивал жалобы своего товарища, но так ни разу и не признался в содеянном. Я очень быстро распознал, в чем тут дело, зато японцу и в голову не приходило заподозрить своего друга. И каждое утро он с величайшей серьезностью разравнивал свои камешки. Я тоже молчал, поскольку считал эту бесхитростную шутку весьма забавной.
        Мастера обучили меня своей технике самообороны. Как они объясняли, все, что приходит с правой стороны, олицетворяет позитивную энергию, а с левой - негативную. На этом принципе базируется система Ян и Инь, широко распространенная на Востоке. Ученик, желающий практиковать технику самообороны, должен генерировать энергию в своей левой руке. Энергия эта всегда является негативной. Затем ее нужно перенести в правую руку, попутно решив, останется ли она там негативной или Трансформируется в позитивную. В первом случае, при наличии негативной энергии в обеих руках, можно убивать ими врагов. Если же в правой руке энергия становится позитивной, эта рука может осуществлять Целительное Прикосновение, излечивая людей и животных от всевозможных болезней. Таким прикосновением можно даже оживить увядшее растение.
        Мне пришлось долгие годы упражняться в этом искусстве уже после того, как я покинул Японию, поскольку подобные навыки обретаются не сразу. Но со временем я научился не только нейтрализовать или исцелять окружающих, но и контролировать температуру собственного тела и окружающей среды. Я просто прикасался к своему телу, создав предварительно необходимый вид энергии. Еще я мог дотронуться до горящей свечи и не обжечься при этом. Но самое главное - это придало мне уверенности в собственных силах. Это был очень важный момент, поскольку многие арабы в Дамаске терпеть не могли европейцев и часто нападали на них. Для меня было большим облегчением знать, что я в состоянии защитить себя в случае необходимости.
        В остальном жизнь в Дамаске была на редкость приятной. Благодаря природной общительности и дружелюбию, а также солидному состоянию нашей матери мы с Сильви не только получили хорошее образование, но и обзавелись множеством интересных друзей, что позволяло нам от души наслаждаться жизнью. Маме здесь тоже нравилось. Всем ее коммерческим начинаниям сопутствовал невероятный успех; сама она оказалась в центре внимания большого количества европейцев, которые буквально обожали ее; наконец, она пользовалась безусловным уважением своих деловых партнеров-арабов. Она была все такой же красивой и элегантной - настоящей француженкой во всем, что касалось одежды и привычек. Словом, очень скоро наш дом стал центром притяжения для весьма многоплановой и интересной компании. Однако особую радость доставлял мне тот факт, что, помимо обычных занятий, я проходил обучение у Мастера, погружаясь таким образом в иную, более глубокую реальность. Я хранил это в строжайшей тайне, однако именно наши странные, необычные занятия стали основой моего существования.
        Среднюю школу я закончил в семнадцать и на какое-то время оказался предоставлен самому себе. Впереди предстояла серьезная подготовка к университету. Для продолжения учебы я собирался отправиться в Париж и теперь перебирал в уме всевозможные специальности, однако до окончательного решения было еще далеко. Впрочем, я был только рад, что получил в свое распоряжение немного свободного времени. Тогда же к нам в гости пожаловал Мастер, у которого, как всегда, был заготовлен для меня превосходный план.
        - Ты когда-нибудь был в Баальбеке? - поинтересовался он.
        - Ни разу.
        - Очень интересный город и очень древний. Люди до сих пор спорят о том, кто его построил.
        - Разве на этот счет нет никаких исторических свидетельств?
        - Есть, и много, но интерпретируют их по-разному. Ливанские христиане утверждают, что город был построен финикийцами. Ливанские мусульмане склоняются к тому, что его создали джинны и африты. Некоторые же оккультисты настаивает на том, что создателем был Адам, изгнанный из рая…
        - Ну а улемы? Что говорят они? - я знал, что только этой теории готов доверять.
        - Как утверждают улемы, город был построен ануннаками и протофиникийцами, которые жили на острове Арвад и в Тире. Именно на это указывают многие свидетельства.
        - Так я увижу эти древние районы?
        - Конечно. Я хочу показать тебе особую часть города - ту, где собирались тысячи лет назад отцы-основатели братства улемов. К сожалению, мы больше не можем там встречаться, поскольку место это превратилось в туристический аттракцион. Теперь там располагается центр проведения музыкальных и танцевальных празднеств, находящийся под контролем государства. Впрочем, ты можешь просто потолкаться там среди туристов. Это действительно очень интересное место.
        - Но думаю, мы не поэтому туда поедем.
        - Нет. Я планирую отвести тебя в тайный подземный город под Баальбеком и показать то место, где впервые приземлились ануннаки. Мало кто знает о том, что происходит под современным городом Баальбеком. Первые ануннаки прилетели на Землю еще до Всемирного потопа, хотя они и позже не раз посещали нашу планету.
        - До потопа? Но когда именно? - поинтересовался я.
        - Около 450 тысяч лет назад. Может, чуть раньше. Именно тогда ануннаки создали людей.
        - А как же Бог? - спросил я. К тому моменту я уже многое знал о традициях и мировоззрении улемов, однако мы еще ни разу не затрагивали вопроса о сотворении человечества.
        - В то время никто и не слышал о Боге. Люди заговорили о нем лишь около шести тысяч лет назад, - сказал Мастер.
        На тот момент я уже довольно много знал об ануннаках, чтобы без сомнений принять его слова. Я поспешил найти маму и Сильви и сообщил им о скором путешествии.
        Путь из Дамаска в Баальбек занимает около двух часов - конечно, если у вас есть приличная машина. Мы добирались туда чуть дольше, поскольку позаимствовали автомобиль у друга Мастера (он же согласился отвезти нас в Баальбек). Это был древний дизельный «мерседес», мотор которого шумел так, что невозможно было расслышать даже собственные мысли. К своему удивлению, на заднем сиденье я увидел загадочного человека, по виду суданца, взиравшего на нас с недовольной миной. На нем были куртка и брюки, совсем не сочетавшиеся друг с другом. По просьбе Мастера суданец стал выбираться из машины, чтобы познакомиться со мной. Будто зачарованный, наблюдал я за этим процессом, поскольку мужчина выбрался не сразу, как обычный человек, но начал медленно извлекать себя из машины. Он буквально распутывал себя, как огромная змея. Ни разу еще не приходилось мне видеть такого высоченного - и такого странного - существа. Выше двух метров ростом, он был к тому же очень худой, с лицом, которое наводило на мысли о космических гигантах. Это причудливое видение стояло перед нами в полном молчании, поигрывая янтарными четками и
испепеляя нас взглядом. Мастер как ни в чем не бывало представил мне гиганта.
        - Это Тадж, - сообщил он. - Его имя означает «Венец». Он едет с нами, поскольку у него есть ключ к вратам тайного города под землей. К тому же он способен убедить джиннов и афритов открыть кое-какие двери, а это весьма редкий талант.
        Я не знал, всерьез ли Мастер говорит про джиннов и афритов или просто подшучивает, а потому промолчал. Кивнув суданцу, я забрался на заднее сиденье. Тадж начал вновь сворачивать себя и уже через минуту сидел рядом со мной. Мастер устроился на переднем сиденье, а водитель - обычный, судя по всему, человек - дружелюбно приветствовал нас с Мастером.
        Машина тронулась с места с шумом, способным разогнать толпу демонов, но мне было все равно, поскольку я размышлял о настоящих дьяволах - джиннах и афритах. Наклонившись вперед, я поинтересовался у Мастера:
        - А я смогу увидеть джиннов и афритов?
        - Конечно, - заверил он. - Можешь даже попытаться поговорить с ними. Там полно всяких дьяволов.
        Должно быть, Мастер знает что делает, решил я, поскольку он совсем не выглядел испуганным. Интересно, каким будет мое участие в этом невероятном приключении? Некоторое время я размышлял на эту тему, однако в душе моей понемногу вскипало раздражение соседом.
        Все это время Тадж непрерывно постукивал своими янтарными четками.
        - Зачем ты все время стучишь этой штукой? - не выдержал я наконец.
        Тот был явно рассержен моим вопросом.
        - На, попробуй сам, - буркнул он, передавая мне четки. Я схватил их, и в тот же момент мое тело пронзил электрический разряд, надо сказать весьма болезненный. Вскрикнув, я выронил четки на пол автомобиля. Мастер в негодовании повернулся к Таджу:
        - Что ты себе позволяешь? Сколько раз тебя просить, чтобы ты больше так не делал? Ну-ка давай их сюда.
        Тадж покорно передал ему четки. Было видно, что он смущен и пристыжен. Мастер потер бусины в руках, удаляя из них электричество, после чего отдал их мне.
        - Бери, не бойся, - сказал он. - И не отдавай Таджу, пока я не разрешу.
        Тадж сидел с несчастным видом. Без четок он чувствовал себя некомфортно и все время ерзал на сиденье. Может, он страдает клаустрофобией, подумал я, и в этой маленькой машине ему очень неуютно.
        Наконец мы приехали в Баальбек.
        - Куда теперь? - спросил водитель.
        - Мы направляемся к руинам Атхар, - объяснил Мастер.
        - Я не знаю, как туда добраться, - водитель припарковал машину. - Давайте-ка я поспрашиваю у прохожих.
        Вокруг было полно народа. Помимо арабов в традиционных одеждах я видел европейцев с фотоаппаратами и рюкзаками за спиной. Обычный восточный город, шумный и оживленный. Откуда здесь взяться джиннам и афритам с их подземными катакомбами? Баальбек казался таким же современным, как все прочие города.
        - Зачем спрашивать направление, когда с вами Тадж? - с высокомерным видом заявил суданец.
        Водитель скептически пожал плечами. Тадж, подмигнув мне, уставился на шею мужчины. Тот внезапно начал хлопать себя по шее, жалуясь на невыносимых комаров. Я был уверен, что в машине комаров нет. Выходит, это Тадж создал воображаемых насекомых, которые донимали сейчас нашего водителя. Шея его действительно покраснела, как от укусов.
        - Тадж, немедленно прекрати! - резко заявил Мастер. Очевидно, Тадж обладал способностью посылать энергетические лучи, которые раздражали людей. Он не стал продолжать свою глупую шутку и объяснил водителю, как проехать до развалин.
        - Давайте побываем сначала у самого большого в мире камня, - предложил Тадж.
        Мы проехали еще немного и свернули на дорогу, ведущую к храму Юпитера. И тут я буквально онемел от увиденного. Передо мной высилась огромная серая плита, идеально гладкая и обточенная. Нижняя часть ее была погребена под толщей песка. При взгляде на этот каменный блок, находившийся неподалеку от храма, становилось ясно, что перед вами - не природная формация, а продукт искусственной обработки. Но как мог попасть сюда этот камень? Кому удалось перенести его? Он был таким огромным, что камни египетских пирамид просто потерялись бы на его фоне. Монолиты Стоунхенджа, окажись они рядом, уже не показались бы нам внушительными и большими. К тому же этот камень был невероятно древним. Даже современным технологиям вряд ли бы удалось справиться с подобным гигантом, так что уж говорить о старинных инструментах!
        - Сколько же он весит? - спросил я, пораженный увиденным.
        - Почти две тысячи тонн, - ответил Мастер.
        - Он же обработан вручную, правда? В природе не бывает таких ровных плит. Но тогда как он вообще мог попасть сюда? Людям это не под силу!
        - Сделан-то он вручную, да, - ухмыльнулся Тадж. - Да только не человеческими руками.
        В голове моей замаячила смутная догадка.
        - Так кто же его сделал? - поинтересовался я.
        - Ануннаки использовали это место для высадки на нашу планету, - объяснил Мастер. - Только им было под силу передвинуть подобную плиту. Существует еще шесть таких камней.
        - А я могу сделать так, что эта плита взлетит, - похвастался Тадж.
        - Ты спятил, - заявил я, раздраженный таким бахвальством.
        - Хочешь посмотреть? - подначил он.
        - Разумеется. Интересно, как тебе это удастся.
        - Чудесно. Только сейчас тут полно людей. Мы вернемся около девяти. Люди уже разойдутся, и я покажу тебе, на что способен.
        Поскольку минуло лишь четыре часа пополудни, мне стало интересно, чем мы будем заниматься все это время. Но у Мастера, разумеется, уже был наготове свой план.
        - У нас полно времени, чтобы осуществить намеченное. Я хочу, чтобы ты встретился с Шейхом Аль-Хусейни.
        Так я впервые познакомился с этим замечательным человеком, которому позднее предстояло стать моим учителем.
        Мы вновь уселись в авто и поехали к дому Шейха. Это было скромное, маленькое жилище с толстыми каменными стенами. В глаза бросалась низкая дверь - типичная для арабских домов, населенных представителями среднего класса. Этому стилю следовали уже не один десяток лет, что объяснялось соображениями простой безопасности. Дело в том, что турки-завоеватели имели обыкновение врываться в жилища прямо на конях, если дверной проем был достаточно высок. Это позволяло им в мгновение ока перебить всех, кто находился в доме. Низкая дверь вынуждала всадника слезть с коня, что делало его куда менее опасным для обитателей дома.
        В большой гостиной, которую здесь называют дар, стояло множество низких диванчиков. Расположены они были вдоль стен, впритык друг к другу. На них сидело около двадцати или тридцати мужчин в традиционных арабских одеждах и с тюрбанами на головах. То были уже старики, с длинными белыми бородами. На почетном месте восседал сам Шейх. С приходом Мастера все встали, повторяя «устаз, устаз», что означает «учитель». Кто-то из них ткнул пальцем в Таджа: «А вот и африт пожаловал». Определение это, на мой взгляд, как нельзя лучше подходило Таджу. Я, правда, думал, что он рассердится, однако Тадж, напротив, расплылся в улыбке, как довольный ребенок.
        Мы уселись, и люди стали подходить, чтобы поцеловать Мастеру руку. В комнате горела всего лишь одна лампа и было достаточно темно, но я заметил, что один человек так и не встал со своего места. Присмотревшись, я узнал своего старого знакомца - Туарега, с которым встречался несколько лет назад на базаре в Дамаске (того, что был разрезан пополам). Он тоже узнал меня и с улыбкой поманил к себе. Я подошел, и он шутливо заметил: «Не стоит искать остаток моего тела…» Я рассмеялся, правда несколько смущенно, поскольку именно этим и собирался заняться. Впрочем, мне бы все равно не удалось ничего заметить, поскольку длинные одежды надежно прикрывали его тело. Все здесь говорили на арабском, который к тому времени я уже знал очень хорошо. Наконец большинство присутствующих по знаку Шейха покинули дом. В комнате осталось лишь восемь человек. Мастер, Тадж и я были здесь единственными чужаками. Дополняли нашу компанию Шейх, Туарег и трое пожилых арабов.
        Тут в комнату вошел мужчина, в руках у которого был большой медный горшок, полный горячей воды. Он поставил его на стол перед Шейхом, назвав того мавлана, что означает «повелитель». Так обычно обращаются к царям, султанам и пророкам. Разумеется, я был удивлен: титул относился исключительно к важным персонам, однако все в этом доме говорило о принадлежности к среднему классу. Так в чем же тут дело? Должно быть, Шейх и правда очень важная персона. Непременно расспрошу об этом Мастера, только позже - сейчас мне не хотелось отвлекать его вопросами. Было ясно, что вот-вот должно произойти нечто необычное.
        Мое место находилось неподалеку от Шейха, и я буквально затаил дыхание, боясь упустить что-то важное. Шейх взял три чистых листа бумаги и бросил их в котел, в горячую воду. В комнате царила тишина. Все сидели молча, в полной неподвижности, и только Тадж, наклонившись, шепнул мне:
        - Забавное, скажу я тебе, зрелище. Только не шевелись, что бы там ни произошло.
        Я кивнул и стал пристально вглядываться в горшок, лишь время от времени посматривая на Таджа. Вне всяких сомнений, он прекрасно знал, что должно случиться.
        - Ш-ш, просто смотри и жди: сейчас кое-что произойдет, - шепнул он. Я вновь приклеился взглядом к горшку с водой.
        Внезапно, в мгновение ока, вода куда-то испарилась, и три листка вырвались из сосуда. Один за другим выстроились они в воздухе - безо всякой поддержки со стороны. Еще пара мгновений, и три листка, слегка покачавшись, слились воедино. Образовавшийся лист бумаги начал вращаться в воздухе. Он кружился все быстрее и быстрее и вдруг замер - резко и внезапно. На чистом ранее листе выступили буквы, черные и отчетливые. Со своего места я хорошо видел надпись, хоть и не знал, что она означает.
        Шейх подошел к бумаге и прочел слова, после чего попросил одного из присутствующих плотно закрыть ставни. В комнате сразу стало темно, и только строки, подобно огненной голограмме, отчетливо сияли в воздухе.
        Шейх подозвал Таджа и попросил прочесть загадочную надпись. Я не слышал, о чем они говорили, но по тому, как оба кивали головами, было видно, что им удалось прийти к согласию. После этого Тадж вновь уселся рядом со мной.
        - Что там такое? - шепнул я, но Тадж резко наступил мне на ногу, чтобы я не болтал. Ножища у него была дай Бог, и я, скривившись, тут же умолк. Остальным, похоже, и так все было ясно, и они в полном спокойствии наблюдали за странными движениями Шейха. Тот взглянул налево, бормоча что-то непонятное, затем направо, повторяя те же загадочные слова. Вслед за этим он поднял руки как бы для молитвы - так делают обычно иудеи и мусульмане. Коснувшись груди, он произнес: «Ахлан, ахалан, ахлан, ахалан, би салама». Загадочная надпись еще пылала в воздухе, и Шейх добавил: «Асма’у хусма атх сабха».
        - О чем это он? - шепнул я, толкая Таджа в бок.
        - Ты что, совсем ничего не знаешь? - спросил тот. - Это имена семи афритов. Они должны открыть нам врата подземного города.
        - А как же…
        Тут он вновь наступил мне на ногу. Боль была такой, что я сразу замолк.
        «Бахур, бахур!» - отчетливо произнес Шейх. В комнате появился человек, в руках у которого была подставка для благовоний. Шейх стал размахивать ею взад и вперед. Комната наполнилась ароматным дымком, и все начали бормотать что-то - громко и нараспев. Все это было настолько загадочно и непонятно, что у меня мурашки побежали по спине. Так продолжалось пару минут, после чего все внезапно замолчали. В это мгновение буквы слились воедино, превратившись в сияющий шар интенсивного серебряного оттенка, который практически сразу исчез из виду.
        Кто-то из мужчин распахнул окна, и в комнату ворвался тусклый вечерний свет. Шейх, положив руку на сердце, торжественно произнес: «Благодарю». Сказано это было трижды. Интересно, подумал я, кого именно он благодарил и кому молился в самом начале? Ни разу не произнес он слова «Бог», «Аллах» или какого-то другого имени божества. Тогда я еще не знал, что улемы, даже будучи арабами, не принадлежали к числу мусульман и придерживались своего, совершенно иного взгляда на мир.
        Мастер встал со своего места. За ним поднялись остальные. Одежды их с легким шумом рассекали воздух, нарушая установившуюся тишину. Туарег буквально парил в воздухе. Я смотрел на него, стараясь подавить внутренний дискомфорт. Верхняя часть его тела была плотной, зато внизу одежды свободно закручивались, выдавая абсолютную пустоту. Неудивительно, что выглядел он скорее как призрак, чем обычный человек.
        Каждый из них подошел к Мастеру, поклонился ему, а затем пожал руку жестом, который явно носил церемониальный характер: большой палец правой руки касался места между большим и указательным пальцами левой, после чего левая рука накрывала правую. Так же поступил и Туарег, проплывший, в свою очередь, мимо Мастера. Затем все они начали благодарить друг друга, сопровождая свою благодарность словами «Рама Ахааб». Я не знал этих слов и не понимал, что говорят они на анахе, языке, общем для ануннаков и улемов. Однако внутреннее чутье подсказывало мне, что было в их словах нечто особенное. Я молча смотрел на мужчин, стараясь уловить смысл их речей, пока Мастер не похлопал меня по плечу и не-сказал, что мне лучше выйти на улицу.
        Тадж вышел вместе со мной.
        - Уж очень много ты болтаешь, - заявил он. - На твоем месте я был бы повнимательнее! Вряд ли тебе посчастливится еще раз присутствовать при чем-то подобном.
        Я лишь пожал плечами, однако в глубине души вынужден был признать, что Тадж прав и такие события случаются крайне редко. Как-то неожиданно я проникся симпатией к суданцу: меня уже не отпугивали его странная внешность и необычное поведение. Тот, будто прочитав мои мысли, сунул руку во внутренний карман своей кричаще-пестрой куртки и достал оттуда два леденца. Один из них он тут же презентовал мне.
        - Не мог бы ты рассказать мне про афритов? - спросил я, посасывая свой леденец. - С какой стати мы вообще их вызываем? Почему бы просто не спуститься в этот подземный город? Боюсь, я плохо понимаю, что тут происходит.
        - У вас дома, во Франции, есть у дверей такая вещь, как джарас, звонок? - спросил в свою очередь Тадж.
        - Разумеется, - ответил я, даже не пытаясь скрыть удивления.
        - Так вот, у дверей в подземный город такого звонка нет, хотя они прочно заперты. И если ты хочешь попасть внутрь, надо, чтобы тебя кто-то пустил. Тут могут помочь африты, но для начала следует вызвать их особым способом. В противном случае они даже не будут знать, что ты хочешь открыть двери. Да и откуда им знать? Не настолько они умны.
        - А где находится дверь? - спросил я.
        - Под тобой, - указал он на землю. - Прямо под этим домом. Здесь, под жилищем Шейха, находится дверь в Абу^у^ глубочайшую бездну. Ее называют еще Дахпит, что означает подземный лабиринт.
        - Она единственная или есть и другие двери?
        - Вполне возможно, но я знаю только эту.
        Тут на улицу вышел один из мужчин.
        - Мы готовы, - заявил он, приглашая нас в дом.
        Как оказалось, все уже успели переодеться в белые одежды. Головы их, к моему удивлению, оказались покрыты чем-то вроде шарфов, которые иудеи надевают порой в синагогу. Замешательство мое лишь усилилось, когда я увидел в руках у одного из присутствующих свиток, чем-то похожий на Тору. Вот незадача! Неужто они собираются отложить путешествие, чтобы помолиться? Мне не терпелось отправиться в путь, ведь впереди нас ждало настоящее приключение. Все эти отсрочки только раздражали меня. К счастью, один из арабов вручил мне сверток и предложил переодеться - что я и сделал. Только Тадж остался в прежнем облачении. В ответ на мой вопрос он пояснил, что не является одним из Аль Мумавариин, или просветленных, а потому не должен носить специальную одежду. Не сказал бы, что это здорово прояснило ситуацию, поскольку и сам я не был просветленным. Впрочем, я решил оставить пока эту тему.
        Судя по всему, Тадж был прав насчет того, что дверь находилась под домом Шейха, поскольку все мы начали спускаться вниз, в подвальное помещение. Подвал оказался длинным и узким, с высоченными - в два этажа - потолками. Все здесь - пол, стены и потолок - было сделано из серого цемента. Вокруг царило ощущение сырости и холода. Пройдя чередой узких и длинных комнат, мы очутились наконец в маленькой комнатушке, в дальней стене которой виднелась железная дверь. Шейх открыл ее большим ключом, и за железными створками оказалась еще одна дверь, сделанная из прочного дерева. Второй ключ помог справиться и с этой преградой. И тут мне пришла в голову простая мысль: зачем Шейху вообще ключ? Почему бы человеку, наделенному такими сверхъестественными способностями, не распахнуть двери одним усилием мысли? Или пройти сквозь них, подобно призраку? Я поделился своими сомнениями с Таджем.
        - Ничего не получится, - возразил тот. - Шейх-то пройдет сквозь двери, но вот как он протащит тебя с собой?
        - Что ты хочешь этим сказать? - озадаченно переспросил я.
        - Ты же пока не просветленный и не можешь переносить себя с места на место сверхъестественным образом. А потому, чтобы оказаться по ту сторону дверей, тебе (а если уж на то пошло, и мне) необходимо пройти сквозь них естественным образом. Попытайся Шейх протащить тебя за собой, ты просто ударишься с размаху о дверь, тогда как он окажется на той стороне.
        А Тадж, оказывается, совсем не глупец! Да, ведет он себя порой совсем по-детски, развлекаясь разными глупыми шутками, но за этой ребячливостью кроется истинное знание.
        Мы стояли в маленькой подвальной комнатке - точной копии тех, через которые уже прошли.
        - Пусть мальчик идет последним, - сказал Шейх. - Ему потребуется защита. Тадж, иди сюда.
        Тадж перешел в начало цепочки, и мы зашагали по длинному коридору, который, неожиданно для меня, стал менять очертания. Равновесие мое было утрачено; я почувствовал тошноту и головокружение. Все вокруг двигалось, раскачивалось и смещалось. Я шагал и думал лишь об одном: сколько еще будет длиться это мучение? Внезапно движение прекратилось. Оглянувшись, я чуть не подпрыгнул от ужаса: наш коридор превратился в пещеру! Самую настоящую пещеру, с каменными стенами и землей вместо пола. Здесь было сыро и грязно; вода сочилась по стенам, поблескивая в тусклом, неясном свете. Одним словом, неприятное место.
        Мастер попросил всех выстроиться полумесяцем и взяться за руки. И только мне он приказал встать позади остальных и ни в коем случае не прикасаться к ним. Я был глубоко уязвлен, поскольку решил, что мною пренебрегли. Так бы я переживал еще долго, если бы один из мужчин не повернулся ко мне и не сказал:
        - Не волнуйся, сынок. Это все для твоей защиты.
        И вот я стоял позади остальных, чувствуя себя немного глупо в своих белых одеждах, но уже не страдая из-за уязвленного самолюбия.
        В это мгновение Тадж качнулся, взмахнул руками и выкрикнул несколько слов. Эти ужасные звуки ничуть не напоминали человеческую речь. Они буквально оглушили меня. Продолжая яростно размахивать руками, он схватил пригоршню земли и подбросил ее в воздух. Далее он произнес слово, похожее на имя, трижды сопроводив его выкриком «Ихдар!». Затем, также три раза, было произнесено «Удхул». Тут же слева задвигалось нечто вроде каучуковой формы, которая немедленно превратилась в тестообразную субстанцию и приклеилась к стене. Эта клейкая бесцветная масса была похожа на эктоплазму. Тадж несколько раз повторил свои загадочные действия, и с каждым призывом на стене появлялась новая эктоплазма. Наконец он взглянул на Шейха и произнес: «Тамам!»
        Эти двое стали о чем-то тихонько переговариваться Должно быть, они пришли к согласию, поскольку Шейх сказал: «Давай!» Тадж направился к тестообразным формам. Сунув руку в карман, он что-то достал оттуда и дал каждой эктоплазме. Шейх, в свою очередь, шагнул вперед и громко произнес: «Иибрииз!» Все формы моментально вспыхнули. Эктоплазма сгорела, образовав густой туман. Из тумана начали проступать человеческие фигуры, но их было только шесть. «Ваусабех!» - произнес Шейх. Мастер вышел вперед и встал рядом с Шейхом, который еще раз произнес это слово, добавив: «Анна а’мури хум!» Тогда из тумана выступило седьмое существо.
        Как я узнал позднее от Таджа, эти африты были созданы некогда самим Шейхом. Предполагалось, что они станут ему верными слугами. Однако в процессе сотворения Шейх совершил ошибку, утратив в итоге контроль над афритами. Результат оказался весьма плачевным. Семь афритов, почуяв безнаказанность, практически полностью отбились от рук и перестали в должной мере подчиняться приказам Шейха. По ряду причин, один только Тадж способен был вызвать их своими заклинаниями. Но на этом его могущество и заканчивалось. Тадж, не будучи просветленным, не в силах был контролировать афритов после их появления. Более того, он, до определенной степени, оказывался в их власти. А потому, чтобы избежать серьезных неприятностей, ему требовалось присутствие улемов. Они способны были защитить его, однако не могли, в отличие от Таджа и Шейха, приказывать афритам. Дело в том, что улемы, в зависимости от способа существования, делятся на четыре категории. Некоторые из них пребывают в физической форме и живут как люди (вроде Мастера и Шейха). Некоторые также существовали в материальном мире, но затем вышли за его рамки. Кто-то,
вроде Туарега, совмещает обе формы. Наконец, к четвертой категории относятся те, кто никогда не существовал в человеческом облике. При этом все улемы, будь то физические или нефизические, обладают невероятным могуществом. Однако улем-человек способен контролировать таких нематериальных существ, как африты, лишь в том случае, если он и был их творцом.
        При виде афритов я буквально содрогнулся. На тот момент у меня был уже кое-какой опыт встречи со сверхъестественным, но никогда прежде не испытывал я такого потрясения. В полутьме этой жалкой сырой пещеры африты выглядели по-настоящему устрашающе. Лица у них были более-менее человеческими, но на этом относительно нормальном лице выделялись совершенно ненормальные глаза. То были два круглых шара - белых, с черной, будто нарисованной, точкой зрачка. Глаза эти совершенно не двигались, так что африту, пожелай он взглянуть в сторону, пришлось бы повернуть всю голову. Не менее удручающим казалось и то, что голова не крепилась к телу, а как бы парила над ним совершенно причудливым и непостижимым образом. Когда африт являет себя человеку, тело его нередко следует первым, и только затем, спустя пару минут, показывается голова. Одно это обстоятельство, в сочетании с отталкивающей внешностью, способно до смерти напугать человека. Мне доводилось читать о тех, чье сердце не выдержало при встрече со столь ужасающими сущностями. Сам я старался держать себя в руках и продолжал внимательно изучать афритов. Если уж
головы их производили неприятное впечатление, что говорить о телах! Темные, неприятного оттенка, по форме они больше всего напоминали туловище летучей мыши. Руки крепились прямо к спине, а пальцы рук были необычайно длинными и подвижными. Поскольку африты не дышат и не едят, им нет нужды ни в желудке, ни в диафрагме. И там, где должны находиться эти органы, у афритов заметно явное углубление. Ноги, похожие на пучок закрученных проводов, позволяют им лучше прыгать. Африты не умеют спокойно стоять на месте: они все время двигаются, качаются и подергиваются. Вот что за существа смотрели сейчас на нас с какой-то дьявольской, злобной усмешкой. Они о чем-то переговаривались, тыча в нас своими длинными пальцами. Позже, правда, Тадж сказал мне, что африты, невзирая на внешнюю браваду, испытывают страх перед просветленными. Любой африт способен видеть сияющую ауру улемов, и аура эта, по ряду причин, наводит на них ужас.
        Шейх приказал афритам открыть дверь. Я не знал языка, на котором он говорил, однако догадался, о чем идет речь, по слову бабу, напоминающему по звучанию слово бааб. Бабу действительно означает «дверь», тогда как бааб - это «врата», но слова были настолько похожи, что мне стало ясно: африты должны открыть двери в подземный мир. Я замер в предчувствии чего-то необычного. Остальные в полном молчании смотрели на дальнюю стену пещеры. Я также стал всматриваться во тьму, не зная, чего именно ожидать.
        Внезапно, в гробовой тишине, задняя стена пещеры дрогнула и обрушилась. Не было ни пыли, ни звука падающих камней - совсем как в немом кино. Камни сыпались вниз один за другим, не наваливаясь в кучу, но полностью исчезая из виду. И вот уже на месте стены колышется какая-то темная дымка, сквозь которую проглядывают в отдалении очертания загадочных зданий.
        - Пора, - сказал Шейх Таджу. - Иди за афритами, только следи, чтобы они не сыграли с тобой какую-нибудь злую шутку.
        Тадж кивнул. Мы шагнули сквозь туман, за которым открылся еще один коридор и целая череда похожих друг на друга комнат. Мы проходили одну за другой, и все это время в отдалении маячили загадочные постройки.
        Шейх начал читать что-то нараспев. Африты, скакавшие вверх-вниз, как карусельные лошадки, мчались вперед с невероятной скоростью и уже почти скрылись из виду.
        - Можешь больше не прятаться у нас за спинами, - сказал Тадж. - Афритам теперь просто не до нас.
        Я поспешил пристроиться к Мастеру, который находился во главе цепочки, и никто не обратил на это ни малейшего внимания. На тот момент мы уже не двигались Шейх попросил Таджа показать листок бумаги, который тот держал в руках (должно быть, карту).
        - Тебе известно, какую комнату мы ищем? - поинтересовался он.
        - Да, - ответил Тадж. - Я точно знаю, где она. Это совсем рядом. Я пройду туда и, если найду что-нибудь, захвачу пару вещиц, чтобы вы сами могли убедиться. Затем мы отправимся туда вместе и принесем все, что нужно.
        Отсутствовал Тадж минут пять. Когда он вернулся, в руках у него было красивое жемчужное ожерелье, несколько крупных бриллиантов и пара финикийских монет.
        - Ну вот, мы можем отправляться, - заявил он Шейху и Мастеру. - Помните только: вы обещали, что все золото принадлежит Таджу.
        - Разумеется, - пожал плечами Шейх.
        - Не забывай, однако, - добавил Мастер, - что мы пришли сюда не ради золота. Тебе придется отвести нас и в другие покои, как ты и обещал.
        Очевидно, что улемам не было дела до подземных сокровищ. В этом сокрытом лабиринте находилось что-то такое, что интересовало их куда больше золота и бриллиантов. Улемы не нуждаются в богатстве. Они способны создать все, что им нужно, и никогда не создают больше того, что им нужно. Их просто не интересуют земные сокровища.
        - Конечно, я отведу вас в эти покои, - заявил Тадж. - Мне точно известно, где они находятся.
        Было видно, что он весьма доволен сделкой.
        Мы прошли за Таджем в маленькое закрытое помещение. Окон тут не было, и все же оно оказалось ярко освещено, что позволяло разглядеть золото, жемчуг, бриллианты и другие драгоценные камни. Сокровища лежали в сундуках, кувшинах и просто кучами на полу.
        Впрочем, мне тоже не было дела до золота. Куда больше интересовал меня источник загадочного освещения Ни окон, ни свечей, ни ламп. Тем не менее каждый уголок комнаты был залит ярким светом. Откуда бы ему взяться?
        Неожиданно я понял: должно быть, это тот же вид освещения, который обнаружили в гробницах фараонов и катакомбах Древнего Египта. Археологи, которые первыми проникли туда, были озадачены наличием света в этих подземных туннелях. Но затем им удалось обнаружить хитроумное устройство, изобретенное древними египтянами. Они нашли предметы конической формы, исполнявшие роль современных батарей. Производимый ими свет до удивления напоминал обычный электрический. Батареи необходимо было разместить напротив друг друга в определенном порядке, иначе они просто не работали. Хуже того, они могли сжечь неосторожного человека, поскольку несли в себе огромный заряд энергии. Подобным образом, должно быть, освещалась и наша пещера.
        Тадж указал на дверь, ведущую в покои, которые так интересовали Мастера.
        - Не хочешь пойти вместе с нами? - спросил его Мастер.
        - Я присоединюсь к вам, как только закончу здесь, - с довольной ухмылкой ответил Тадж.
        Вытащив из-под куртки несколько холщовых сумок, он принялся усердно набивать их сокровищами. Мастер наблюдал за ним со снисходительной улыбкой, как взрослый наблюдает за ребенком, который занят своими игрушками: взрослым от них толку мало, зато ребенку - сплошное удовольствие.
        - Ладно, идем дальше, - сказал нам Мастер.
        Распахнув следующую дверь, мы обнаружили, что внутри царит непроглядная тьма. Однако Мастер шагнул в комнату без малейших колебаний, и мы, разумеется, последовали за ним. Я мог только позавидовать невозмутимости наставника. Что, если внутри притаились разъяренные африты? Остальные, впрочем, не выказывали ни малейшего страха, и я решил последовать их примеру. Глупо было пытаться разглядеть хоть что-то в такой темноте, но Мастер все время говорил с нами, и мы знали, куда идти. Внезапно комнату озарил яркий свет. Спустя пару секунд, когда глаза мои привыкли к нему, я обнаружил, что Мастер стоит у стены и держит в каждой руке по золотистой фигурке конической формы. Выходит, я был прав: этот свет - порождение древних батарей.
        Комната поражала своей пустотой. Из мебели тут был один только деревянный стол, украшенный резной вязью. Мастер осторожно поставил батареи на стол, стараясь сохранить расположение, при котором они излучали свет. Я осмотрелся. Кроме стола и конических батареек, единственной вещью в этой комнате была большая финикийская урна, стоявшая в одном из углов.
        - Нам придется оставить вас ненадолго, - объявил Мастер группе. - Мы с Шейхом хотим принести кое-что из того, что необходимо для нашего проекта.
        - Мы скоро вернемся, - добавил Шейх с оптимизмом, которого я, увы, не разделял.
        В лабиринте было полно джиннов и афритов! Неужто я единственный, кто тревожится из-за этих дьяволов? Мастер и Шейх направились в конец комнаты - медленными, размеренными шагами, как будто участвуя в церемониальном шествии. Они достигли дальней стены - а затем прошли через нее на другую сторону. Не могу сказать, что я был поражен этим зрелищем, поскольку и раньше видел, как Мастер ходит сквозь стены. Феномен, действительно, очень любопытный, но не такой уж загадочный, как может показаться на первый взгляд. Все дело в том, что улемы умеют контролировать молекулы. Мастер подробно объяснил мне, как это происходит Всем известно, что между молекулами любого вещества полно пустого пространства. Именно это обстоятельство и используют улемы с помощью особой процедуры Как только человек, желающий пройти сквозь стену, начинает к ней приближаться, молекулы ее понемногу расщепляются и стена становится мягче. То же самое происходит и с человеческим телом. Пространство между молекулами обеих структур расширяется и перенастраивается. На какое-то мгновение человек и стена еще сохраняют свой облик, после чего
молекулы их смешиваются и преграда словно бы исчезает. Как только человек переходит на ту сторону, молекулы вновь разделяются, и оба они - человек и стена - возвращаются в привычное состояние.
        Так мы прождали около получаса, и я уже начал беспокоиться. Шейх сказал, что они вернутся с минуты на минуту! Должно быть, случилось что-то такое, чего они не ожидали. Что, если их похитили африты Утащили за собой в какое-нибудь ужасное место? Я стал расспрашивать других, не знают ли они, что именно тут происходит, но те понятия не имели, куда отправились Мастер и Шейх. Однако они дали мне понять, что всецело полагаются на мудрость учителей.
        - Не тревожься, - сказал мне один араб. - Что им эти глупые африты! Они справлялись и не с таким.
        - Не хочу показаться невежливым, господин, - возразил я, - но африты представляются мне весьма опасными существами. Достаточно вспомнить, как они смотрели на нас и улыбались!
        Мужчины рассмеялись.
        - Я видел, как Шейх и Мастер управлялись с гораздо более опасными существами, - ласково улыбнувшись мне, сказал араб. - Не забывай, африты - трусливые твари. Их до смерти путают ауры улемов.
        - И все же, как я понял, Шейх не может обойтись без помощи из-за тех недочетов, которые были допущены при их сотворении.
        - Это верно, - ответил араб. - Его африты слегка распустились. И все же, пока они вдвоем с Мастером, африты постараются держаться от них подальше.
        Этим мне и пришлось удовольствоваться. Тогда я отправился на поиски Таджа. Интересно, как он там управляется со своими сокровищами? Возможно, стоит помочь ему с этими здоровенными сумками. Я окликнул Таджа и уже собирался войти в комнату, как вдруг изнутри донесся крик: «Не ходи сюда!» В следующее мгновение из комнаты выскочил окровавленный Тадж и рывком захлопнул за собой дверь.
        - Это все африты, - он с трудом отдышался. - Избили меня до полусмерти.
        - Тадж, но ты же без труда управился с теми семью афритами. Почему вдруг они оказались сильнее?
        - Да ты шутишь^?^ Семь афритов! Их там целая колония - штук сорок или пятьдесят. Бросились на меня скопом, чтобы я не смог забрать золото.
        - Так это их золото? - спросил я. - В любом случае, зачем оно им? Африты же не пользуются деньгами.
        - Это не их золото. Раньше оно принадлежало финикийцам, а теперь у него нет хозяина. Просто афритам нравится играть с ним. Они любят блестящие вещички.
        - Одна сумка, смотрю, все-таки при тебе.
        - Да, уж ее-то мне удалось спасти. Остальные забрали эти склизкие дьяволы, - он улыбнулся с привычной самоуверенностью. - Плевать. Даже с этой сумкой я стану очень богатым человеком. Тут у меня настоящее сокровище… Пора, однако, запереть эту дверь. Ну-ка, подержи минутку.
        Он сунул мне в руки свою сумку, повернулся к двери и произнес те же слова, которыми раньше вызывал афритов. Все это сопровождалось отчаянной жестикуляцией. Тут из-за дверей послышались крики и вопли. Как объяснил позднее Тадж, это африты выражали недовольство процедурой изгнания.
        - Ну вот и все, - он окинул дверь довольным взглядом. - Больше они нас не потревожат.
        Тадж забрал свою сумку. Его окровавленное, перепачканное грязью лицо вновь озарилось улыбкой.
        - Охота за сокровищами вышла на редкость удачной, так ведь, Жермен? А когда-нибудь я вернусь сюда за остальным.
        Мы направились в соседнюю комнату. Тут я, к величайшему своему облегчению, обнаружил, что Мастер и Шейх уже вернулись. Шейх держал в руках стопку из сорока или пятидесяти листов, изготовленных из сияющей пластмассы, а может, плазмы или стекла. Схожая стопка была и у Мастера. Однако его листы казались изготовлены из другого материала - коричневато-желтого, как кукурузные зерна.
        - Что это? - спросил я у Таджа.
        - Понятия не имею, - ответил тот. - Они просто сказали мне, в какую комнату намерены попасть, но ничего не сообщили о том, зачем им это. Должно быть, тут готовится что-то серьезное.
        Скорее всего, он был прав. Мастер и Шейх держались очень торжественно, тогда как все остальные хранили почтительное молчание. Они будто замерли в предчувствии чего-то важного. Затем эти двое положили свои стопки на стол: Шейх - справа, а Мастер - слева. Я заметил, что между ними осталось пространство, равное размеру каждой из стопок. Мастер принес из угла урну и опрокинул ее над столом, как бы высыпая что-то в пространство между листами. Сколько я ни старался, не мог разглядеть ровным счетом ничего и решил, что это, должно быть, какая-то невидимая субстанция. Так продолжалось около двадцати секунд, после чего Мастер вернул урну в угол. Тут Шейх взял один листок из своей стопки и положил его в пространство между двумя стопками. Мастер тоже взял свой листок и положил его на листок Шейха. Подождав пару секунд, он перевернул его, и я, к полному своему изумлению, увидел отпечатавшийся текст. Это были черные, ровные строки, состоявшие из непонятных мне букв или символов. Меж тем Мастер и Шейх продолжали накладывать листы один на другой Как ни странно, когда они закончили, в образовавшейся стопке было не
больше половины первоначальных листков. Из этого я сделал вывод, что в то время, пока шла печать, коричневато-желтые листы абсорбировали светящиеся плазменные. Шейх достал шелковый шарф, положил на него стопку листов, аккуратно завернул ее и связал вместе два конца шарфа. Судя по торжественности движений, это тоже был своего рода ритуал. Наконец он дважды повторил: «Аль Хамду».
        Затем все повернулись и вышли из комнаты. Все то время, что мы находились под землей, Мастер практически не обращал на меня внимания. В какой-то момент мне даже показалось, что обо мне попросту забыли. Должно быть, Мастер заметил мое несчастное лицо, поскольку взял за плечо и вновь отвел в комнату. «Взгляни!» - предложил он. К моему изумлению, комната оказалась совершенно пустой. Стол и урна словно бы испарились. Я в замешательстве взглянул на наставника. В моей голове просто не укладывалось, к чему это все. Зачем нам понадобилось вызывать афритов? Что это за двери, сквозь которые мы прошли? Куда делся стол? А этот документ, который они напечатали? Что в нем было такого особенного, чтобы тратить на него столько сил и времени? Мастер рассмеялся, услышав столько вопросов, и сказал:
        - Взгляни на стену.
        Свет в комнате понемногу тускнел, а затем и вовсе погас. Должно быть, путешествие наше также подошло к концу. Но я не желал такого завершения и заявил, что хочу во всем разобраться, иначе так и не смогу ничему научиться.
        - Позже я все объясню тебе, Жермен. Обещаю.
        - А как же город, который мы собирались посмотреть? Город, где собирались отцы-основатели братства улемов? Город, который существовал еще до потопа?
        - Тебе недостаточно впечатлений? Хочешь видеть больше?
        - Да, - заявил я. - Все, что я видел, - это как вы с Шейхом проходите сквозь стену да как Тадж сражается с афритами. Зрелище весьма впечатляющее, но я же сюда не за этим пришел. Мне так и не удалось увидеть ничего, что хотя бы отдаленно напоминало древний город.
        - Что ж, тогда иди за мной. Мы уже шагаем по древнему городу.
        Я оглянулся, но ничего не увидел.
        - Просто шагай, и постепенно все проявится.
        Мне следовало больше доверять учителю. Разве было когда-нибудь такое, чтобы он меня разочаровал? Неудивительно, что я почувствовал раскаяние, когда перед глазами моими начало разворачиваться настоящее чудо К счастью, Мастер не рассердился на меня из-за этой вспышки негодования. Постепенно, как при проявлении фотопленки, передо мной начал выступать древний город. Никогда еще не приходилось мне видеть таких роскошных, сияющих красок. Это потому, объяснил мне Мастер, что город находился в месте, где повсюду была одна и та же температура. И здесь, в отличие от Земли, сила тяжести не давила на вещи и объекты.
        - Что значит «в отличие от Земли», Мастер? Мы что, не на Земле?
        - Нет. Мы покинули Землю в тот момент, когда африты открыли дверь, обрушив стену пещеры. Мы находимся сейчас в другом измерении, - объяснил Мастер. - Тут все выглядит чуточку иначе.
        Город проявлялся все отчетливее и отчетливее. Это было похоже на голографическую проекцию - то ли из прошлого, то ли из будущего. Здания, при всей их красоте, наводили на мысли о каком-то чужом, отдаленном месте. Мы шли теперь по прекрасно освещенной улице, в окнах домов также сияли огни. Воздух был свежим и благоухающим.
        - Я вижу здания и улицы. Но где же люди?
        - Они здесь. Просто твои глаза не способны их увидеть. Пока не способны, - пояснил Мастер. - Что ж, пора возвращаться. Нам сюда, вот на эту лестницу.
        Мы начали карабкаться по каменной лестнице, уходившей куда-то ввысь. И непонятно было, а что там наверху?
        Больше всего меня удивило то, что мы не стали возвращаться к дому Шейха. Но Мастер заявил, что в этом нет никакой необходимости. Выходов здесь было предостаточно, и добраться до одного из них не составляло труда. И вот мы шагали и шагали по лестнице, а когда поднялись наверх, я увидел слева огромную серую стену и обнаружил, что вместо мостовой под ногами песок.
        Огромная серая стена оказалась боковой стороной камня ануннаков. Должно быть, мы выбрались из расщелины, находившейся под большим камнем. Это значило, что мы покинули чуждое измерение и вновь очутились на земле.
        - Так вот что имел в виду Тадж, когда сказал, что заставит большой камень взлететь? - поинтересовался я.
        - Весьма поэтическое описание нашего странствия, - улыбнулся Мастер.
        - Мастер, на мне больше нет белой одежды! Это вновь те вещи, которые я оставил в доме Шейха.
        - Разумеется. Это касается не только тебя, - он кивнул на остальных участников нашей группы, которые уже стояли у огромного камня в своей обычной одежде.
        - Так ради чего мы пришли сюда? Ясное дело, не для того, чтобы помочь Таджу добыть сокровища.
        - Мы здесь ради книги, Жермен. И эта книга стоит наших трудов - даже малоприятной встречи с глупцами-афритами. Мы безуспешно искали ее в течение многих поколений и лишь недавно услышали о том, что находится она здесь, в этом измерении. И вот теперь нам удалось обрести копию одной из ценнейших в мире книг.
        - Это то, что вы печатали на своих листках? О чем же она?
        - Это один из немногих экземпляров того, что может по праву считаться едва ли не древнейшей написанной книгой. Ты даже не представляешь, насколько ее ценят ануннаки. Называется она «Книга Рамадош».
        Странная дрожь пробежала у меня по спине при имени этой древней книги: ее звучание будто колоколом отозвалось в моем сознании. На мгновение мне показалось, что я завис на краю темной теплой бездны, которая мерцала бесчисленными звездами и таила в себе нечто, что было древнее самой Вселенной. Но видение исчезло, и Мастер продолжил:
        - Со временем тебе будет позволено заниматься по ней. В ней содержатся знания, которые смогут в один прекрасный день спасти человечество от его безумия. По крайней мере, я надеюсь на это всем сердцем. Ну а теперь пора возвращаться в Дамаск! Водитель нас уже заждался.
        Глава четвертая
        Рабби Мордехай: новая встреча с каббалистом, алхимиком и мастером-улемом
        Политические беспорядки на Ближнем Востоке привели к тому, что атмосфера здесь стала неблагоприятной для бизнеса, и мамины советчики порекомендовали ей возвращаться в Париж. Судя по всему, французское правительство уже не придерживалось того курса, который вынудил маму уехать в свое время на Ближний Восток, а потому она могла безбоязненно вернуться домой. Мы с Сильви были вне себя от радости.
        Конечно, нам жаль было расставаться с друзьями и той беспечной жизнью, которую мы вели в Дамаске, однако я получал прекрасную возможность осуществить свою мечту, поступив в Парижский университет. Что касается Сильви, которой как раз исполнилось пятнадцать, то все ее мысли были поглощены модой, красивыми вещами и романтическими свиданиями. Втайне она мечтала о том, как закажет себе кучу платьев в лучших домах моды, будет встречаться с элегантными молодыми парижанами, которые, разумеется, не останутся равнодушны к такой космополитической и повидавшей мир юной особе, и пить кофе с новыми подружками в очаровательных маленьких кафе на Елисейских полях. При этом мне как-то не приходило в голову, что с поступлением в университет после продолжительной жизни на Ближнем Востоке могут возникнуть некоторые проблемы. Также и Сильви напрочь забывала о том, что мама может без восторга отнестись к ее тайным желаниям. На тот момент это не имело для нас ни малейшего значения, и мы с нетерпением ждали отъезда.
        Первым делом были отправлены письма монахиням, обустроившим на время нашего отсутствия в нашем парижском особняке детский приют и больницу. Тогда же я начал готовиться к поступлению в университет - этот процесс отнимал немало сил и времени.
        После долгих размышлений, консультаций с мамой и обширной переписки с Мастером я решил заняться изучением философии и литературы. Я знал, что с радостью погружусь в университетскую жизнь, но втайне был также доволен тем, что до начала академического года оставалось еще несколько месяцев: было ясно, что послаблений не будет и заниматься придется в полную силу. Сильви также могла рассчитывать на несколько месяцев свободной жизни, поскольку в школу ее собирались отдать в начале нового учебного года, а не в середине этого (что не особо приветствуется во Франции). Она обещала помочь маме устроиться на новом месте, а поскольку Сильви, несмотря на свои романтические мечтания, была девушкой умной и практичной, мама знала, что может всецело на нее положиться.
        Наше прибытие в Париж было ознаменовано радостью от встречи со старыми друзьями. Да и дела в целом начали складываться вполне удачно. Мама помогла монахиням организовать переезд приюта и больницы в монастырь, сопроводив это щедрыми пожертвованиями. Признательные монахини быстро освободили наш дом, ну а ремонт не занял у нас много времени: в наше отсутствие здесь поддерживался идеальный порядок. После того как детскую мебель и прочие приспособления переправили в монастырь, нам почти не пришлось ничего обновлять. Очень скоро мы перевезли сюда мебель и картины и зажили обычной жизнью.
        Спустя несколько месяцев я без особых проблем поступил в университет и с головой окунулся в занятия. Мама занималась виноградниками в Эксан-Провансе. Другие ее дела также шли весьма успешно и не встречали никакого противодействия со стороны правительства.
        Следующие два года прошли у меня под знаком университетской жизни. Я продолжал регулярно переписываться с Мастером и получал от него весточку по крайней мере раз в месяц, однако ничего нового он мне не поручал, объясняя это тем, что в настоящий момент я слишком занят и было бы неправильно отвлекать меня от учебы. Он также просил меня не беспокоиться, поскольку в свое время мы непременно вернемся к нашим занятиям. Я продолжал практиковать методы самообороны, однако в жизни моей не происходило ничего нового, пока Мастер не прислал мне очередное письмо.
        Дорогой Жермен, не знаю, сказала ли тебе твоя матушка, но очень скоро вас ждет приятный сюрприз. Через две недели в Париж приезжает Рабби Мордехай, старый друг вашей семьи, с которым меня также связывает искренняя дружба. У него для тебя много интересных новостей. Не знаю, помнишь ли ты его вообще? Когда вы виделись в последний раз, ты был еще совсем ребенком, но мне думается, очень трудно забыть такого человека, как Рабби Мордехай…
        Да уж! Забыть Рабби Мордехая было так же трудно, как пережитый тайфун или землетрясение. Эта яркая личность, обладающая неистощимым запасом энергии, производила неизгладимое впечатление на всякого, кому посчастливилось с ней встретиться. Я прекрасно помнил этого здоровяка с длинной белой бородой, громыхающим голосом и сердечным смехом. Он всегда был весел, всегда в хорошем расположении духа. Я не сомневался, что узнаю его с первого взгляда, и с радостью настроился на предстоящую встречу. Я тут же отправился к маме, чтобы расспросить ее о нашем госте.
        - Я что, забыла сказать тебе? Ну и ну! Я совсем потеряла голову за этими делами. Встреча с Рабби Мордехаем - всегда большая радость для нас.
        Спустя две недели я вернулся домой из университета около семи вечера. Стоило мне распахнуть дверь, как до ушей моих донесся громогласный хохот. Итак, Рабби Мордехай наконец-то приехал в Париж! Изменилась даже атмосфера в нашем доме, будто заряженная новой, необычной энергией. Рабби тут же окликнул меня из другой комнаты, но как он догадался, что это именно я, для меня и по сей день остается загадкой.
        - Ну наконец-то! Я уж думал, не дождусь тебя! - в дверях гостиной появился здоровенный мужчина. В следующее мгновение он обнял меня так, что кости затрещали. Затем, слегка отстранившись, он принялся разглядывать меня своими пронзительными серозелеными глазами, такими яркими, что многие, поймав его взгляд, спешили потупиться. Рабби Мордехай совсем не изменился: все та же белая борода, длинная и густая, почти до пояса; то же черное одеяние, прочно слившееся с его обликом. Помню, он рассказывал мне, что люди, видевшие его со спины, думали поначалу, что это священник. Когда же он поворачивался, они видели, что перед ними раввин… но тоже не совсем обычный. Лично мне этот человек представлялся скорее похожим на русского крестьянина, но наделенного высочайшим интеллектом. Словом, Рабби Мордехая не так-то просто было причислить к той или иной категории.
        - Прекрасно выглядишь, мой мальчик, - объявил он, и я почувствовал себя очень польщенным его словами.
        - Вы тоже замечательно выглядите, Рабби, - сказал я. - Так здорово, что мы снова встретились!
        - Не думай, будто я не знаю, чем ты занимался все те годы, что мы не виделись, - заметил Рабби Мордехай. - Наш общий друг Мастер Ли подробно рассказывал мне о твоих успехах. Он очень доволен тобой.
        Странная мысль мелькнула у меня в этот момент: таким ли случайным было их знакомство друг с другом, а также со мной и моей матерью? Впрочем, на тот момент я еще не знал, как соединить фрагменты картинки, а потому оставил все как есть.
        - А вы по-прежнему носите свое кольцо, Рабби, - со смехом заметил я. В свое время я был просто очарован этим кольцом с крупным зеленым топазом. Внутри кольца было потайное отделение, где хранилось сухое зернышко фасоли. На нем миниатюрными буквами была записана вся Тора.
        - Само собой, - заявил Рабби Мордехай. - Как же я обойдусь без своей Торы?
        - Где вы были все эти годы?
        - Главным образом в Литве и Эстонии, - ответил он. - Этим беднягам, оказавшимся под властью Советов, так нужна помощь. У людей нет ни еды, ни жилья… Я строил для них города.
        - Строили города? - с недоверием воскликнул я. Разве способен на это один-единственный человек?
        - Ну да. Позже я расскажу тебе обо всем, - сказал Рабби как о чем-то само собой разумеющемся. - Это долгая история, а твоя мать и так уже заждалась.
        Мы вернулись в гостиную, где мама, в ожидании ужина, разливала по бокалам напитки.
        - Ну а вы, дорогая мадам Люмьер, - начал Рабби, - не думаете ли вы, что вам нужна мезуза[4 - Мезуза (ивр) - пергамент с особыми охранительными молитвами в специальном футляре, прикрепляемый к косяку двери в иудейском доме.]? Где она? Что-то я ее не заметил.
        - Умоляю, Рабби, при всем моем уважении к вам, я не желаю держать в доме никаких религиозных предметов, - заявила мама, передавая ему бокал. - Уж я-то знаю: ничего хорошего от них не жди.
        - Думаю, вы заговорите совсем иначе, когда я покажу вам свою мезузу… - Рабби вытащил из кармана мезузу и положил ее на стол. Она была усыпана белыми и голубыми алмазами чистейшей воды. Мама, с нескрываемым восхищением, взяла ее в руки.
        - Что ж, - заметила она, - пожалуй, я готова изменить свое мнение… Могу я поместить ее в свою спальню? Не стоит держать такую дорогу вещь у входной двери.
        - Вы просто не сможете донести ее до спальни, мадам Люмьер, - серо-зеленые глаза Рабби поблескивали от удовольствия. - Уж очень она тяжелая.
        Мама ошарашенно взглянула на мезузу, которую все еще держала в руке. Казалось, будто вещица тянет ее руку вниз, становясь все тяжелее и тяжелее. Наконец, не в силах удерживать дольше, она положила ее на стол. Я хотел было взять мезузу, но Рабби Мордехай сказал мне:
        - Ты что, ничему не научился, пока жил в Дамаске? Разве не помнишь, что бывает, когда пытаешься схватить такую вещь?
        Внезапно я вспомнил кофейную чашку, из которой пил еще в детстве - в тот день, когда мы пришли на дамасский базар, в гости к Туарегу. Должно быть, мезуза - такой же волшебный предмет, обладающий собственным сознанием. Мордехай взглянул на мезузу, и та, подобно чашке, сама прыгнула мне на колени. Я даже не притронулся к вещице, поскольку не знал, что мне с ней делать. К тому же меня смутило упоминание о том давнем событии. Откуда Рабби мог знать о моем визите к Туарегу? Тот, заметив мой подозрительный взгляд, разразился хохотом и легонько похлопал меня по щеке.
        - Мне многое известно, - заметил он. - Я же предупреждал, что наблюдал за тобой все эти годы.
        Мама не обратила внимания на его реплику.
        - Почему бы вам не заняться моим артритом, вместо того чтобы разыгрывать эти шутки? - произнесла она. - Моим рукам уже не под силу удержать такую вещь.
        - Дело тут не в артрите; это и правда такой фокус. Не нужно бояться, Жермен: она не укусит. Можешь положить ее обратно на стол.
        Я так и сделал, после чего Рабби убрал мезузу в карман и мы уселись ужинать.
        После ужина мама, уставшая за день от бесчисленных дел, извинилась и ушла к себе в комнату. Ну а мы с Рабби Мордехаем перебрались в библиотеку.
        - Что ж, - заметил он, - почему бы опять не взглянуть на нашу мезузу? Смотри!
        Он достал ее из кармана и передал мне. Совершенно очевидно, это была та же самая мезуза, однако все бриллианты куда-то пропали. У меня в руках находилась простая медная вещица.
        - Благодаря подобным фокусам мне и удалось помочь тем несчастным в Литве и Эстонии. Я умею превращать металлы и прочие вещества в золото, бриллианты и другие драгоценные камни.
        - Выходит, вы поместили сюда алмазы всего лишь на какое-то время?
        - Не совсем так. Мне даже не пришлось помещать их туда. Когда я выполняю этот трюк, мой собеседник видит обычно те предметы или ту собственность, которую он утратил и не может вернуть. Твоя мать потеряла во время войны бриллианты, образ которых и спроецировался на мезузу. Ты пока не терял никаких материальных ценностей, и теперь, вне рамок этого образа, видишь простой металл. Во многом это похоже на хрустальный шар: разные люди, заглядывая в один и тот же шар, видят разные вещи, поскольку он отражает образы из их сознания. Будь ты болен, непременно увидел бы нечто такое, что связано с болезнью и выздоровлением. Если бы твоя мать серьезно страдала от артрита, ей бы привиделись не бриллианты, а что-то такое, что имеет отношение к этой болезни. К счастью, у нее лишь легкое недомогание. Так вот, мне нужно было построить дома для тех бедняг из Эстонии и Литвы. Люди, у которых мне приходилось покупать материалы или получать разрешение, в большинстве своем успели потерять в прошлом разные суммы денег. А потому, когда я клал что-то перед ними на стол - скажем, листья или бумагу, - они видели деньги и
давали мне все, в чем я нуждался.
        - А как же деньги? Они потом исчезали?
        - Иногда - но так, что меня ни в чем нельзя было заподозрить. К тому же, если это были хорошие люди, они вполне могли сохранить их.
        Я помолчал, стараясь собраться с мыслями. Как-то странно это все, думал я. С какой стати Рабби рассказывает мне о своих делах? Должно быть, он появился здесь не случайно и у него есть какой-то план…
        - Я хочу отдать тебе свою мезузу, - продолжил он. - Носи ее при себе. Если попадешь в серьезную переделку, взгляни на нее: возможно, она поможет тебе найти выход из ситуации. Все дело в одном секрете… Вот, взгляни, - удерживая мезузу в одной руке, другой он открыл потайной кармашек, а затем вновь закрыл его. - Теперь ты.
        Я осмотрел мезузу, но там не было никаких потайных отделений: ровная поверхность без единого шва! Я ошарашенно взглянул на Рабби.
        - Этот кармашек откроется лишь трижды в твоей жизни, что дарует тебе исполнение трех желаний. Одно из них, последнее, станет окончательной просьбой, сопряженной с жизнью и смертью. До этого ты сможешь испросить одно желание для себя и еще одно - для кого-то другого. Если ты обратишься за помощью и отделение откроется, это значит, что желание твое будет исполнено. А теперь возьми и спрячь ее.
        - Рабби Мордехай, - сказал я, опуская мезузу в карман, - вам Дана такая великая сила!
        - Я хочу научить тебя многому из того, что знаю сам, - заявил он безо всяких предисловий. - А теперь спать! Я, как-никак, старик, а на часах уже три ночи.
        Я был так взволнован, что долго не мог заснуть. Почему Рабби Мордехай решил заняться моим обучением? У него был какой-то план? И как насчет Мастера? Вопросы, один за другим, крутились в моей голове. Но для начала я решил выяснить, из чего состоит загадочная мезуза.
        Я дружил с одним парнем из Института Пастера, у которого, в свою очередь, был приятель, работавший в военной лаборатории. На следующее утро мы с другом отправились в лабораторию, чтобы сотрудник ее мог исследовать мезузу. Для начала он провел предварительные замеры, чтобы соотнести массу с размером, а затем положил мезузу на одну чашку весов, а на другую - маленькую гирьку, которая соответствовала медной вещице.
        Но тут случилось неожиданное: чашка с мезузой немедленно опустилась вниз, словно была гораздо тяжелее гири. Тогда военный попытался повторить эксперимент - и вновь с тем же результатом. Он взглянул на нас с явным недоумением:
        - Судя по цифрам, объект весит 20 килограммов. Но такого быть не может. Маленькая медная вещь просто не в состоянии столько весить! Ни при каких обстоятельствах. Даже не знаю, что тут можно сделать.
        Мой друг из Института Пастера взял мезузу, которая вновь стала легкой, как прежде.
        - Действительно, странно, - заметил он. - Думаю, нет смысла продолжать эти опыты. Идем домой.
        Мы отнесли мезузу домой. Рабби Мордехай уже знал, где я был, хотя утром я ни словом не обмолвился о своих планах. Со временем я окончательно свыкся с тем, что ему всегда было известно, где я нахожусь. Не могу сказать, что его обрадовал мой поход в лабораторию.
        - Не дело это, сынок. Если тебе хотелось узнать что-то про мезузу, вполне мог расспросить меня. Ты же вместо этого пошел к военным. Не стоило так поступать, - было видно, что Рабби всерьез огорчен.
        Я почувствовал себя полным болваном и начал усердно извиняться.
        - Ладно, - сказал он наконец. - Не переживай. Бери вот лучше пальто и шляпу. Хочу кое-что показать тебе. Заглянем к одному моему хорошему другу. Я часто останавливаюсь у него, когда приезжаю в Париж.
        Скоро мы оказались у маленького домика, примостившегося на тихой улице, рядом с проспектом Виктора Гюго. Дверь распахнулась, и мы увидели невысокого человечка, который сердечно приветствовал нас. Так я познакомился с господином Марковичем. Хозяин провел нас в скромно обставленную гостиную и открыл бутылку кальвадоса. С бокалами в руках мы удобно устроились за столом.
        - Сынок, даже самый величайший французский ученый не знает столько, сколько этот почтенный джентльмен, - сказал мне Рабби Мордехай.
        - Нет-нет, - запротестовал господин Маркович со смущенной улыбкой. - Я самый обычный человек…
        Рабби Мордехай помахал рукой, пресекая все возражения.
        - Ты же не будешь возражать, мой друг, если я покажу твою лабораторию Жермену?
        - Что вы, - сказал господин Маркович, - я буду только рад.
        Мы спустились в полуподвальное помещение - очень просторное, состоявшее из нескольких комнат. Господин Маркович распахнул дверь и отступил в сторону, давая нам возможность пройти. Увиденное мною зрелище находилось в таком контрасте со скромной и непритязательной гостиной, что я замер от изумления.
        Помещение напоминало смесь съемочной площадки со средневековой лабораторией: большое, пыльное и захламленное, оно поражало обилием колб, бутылок, трубок, пара и кипящей воды. Я чувствовал запах плавящихся металлов и каких-то других реагентов. Что, скажите на милость, здесь происходит? Внезапно меня осенила догадка:
        - Так вы, должно быть, алхимик?
        - Не совсем, - ответил господин Маркович. - Я всего лишь трансмутист, хотя и стараюсь трудиться на благо человечества. Рабби Мордехай - вот он алхимик. Величайших из всех, кого я когда-либо знал.
        Надо же! Я знал Рабби как весьма разностороннего человека, но о его занятиях алхимией слышал впервые.
        - А что, между двумя этими профессиями есть какая-то разница? По-моему, обе ставят своей задачей трансмутацию металлов, - заметил я.
        - Так-то оно так, да не совсем. Алхимики - специалисты более высокого уровня. Они могут превращать металлы в чистое золото и способны к тому же создавать Эликсир Жизни. Трансмутисты же могут преображать вещества в любой металл, кроме золота, и не в силах воссоздать Эликсир Жизни.
        - Понятно, - промолвил я, скорее из вежливости.
        - Вот, посмотри, - предложил господин Маркович. Открыв ящик большого стола, он вытащил оттуда золотой самородок и с любовью взглянул на него.
        - Это первый подарок мне от Рабби Мордехая, - продолжил он. - Первый из многих. Я не продам его ни за какие деньги… а ведь у него в то время даже не было счета в банке, представляешь? Он сотворил это прекрасное золото, и сотворил его для меня. Этот человек не привык думать о себе.
        - Так чем же вы занимаетесь, господин Маркович? - с любопытством спросил я.
        - Я работаю химиком в одной французско-швейцарской фармацевтической компании. Так я зарабатываю на жизнь. Ну а в свободное время занимаюсь созданием нового аромата духов. Рабби Мордехай помогал мне с самого начала. Если все пройдет успешно, я смогу заработать кучу денег. Кстати, пусть он покажет тебе свою собственную мастерскую, в которой трудится всякий раз, когда приезжает в Париж.
        Мы поднялись наверх и вошли в комнату Рабби Мордехая, которая ничуть не напоминала средневековое пристанище его друга. Здесь не было ни колб, ни прочей утвари, пригодной для экспериментов. По левую руку стоял большой старомодный стол; возле него находилось устройство со стеклянным верхом, подобного которому мне еще не доводилось видеть. У арки окна примостилась кровать. Рядом с ней располагалась большая софа. По правую руку я увидел две книжные этажерки, а между ними - металлический шкаф. Это была современная вещь, так несхожая с простым деревянным столом. Еще я обратил внимание на чудесный хрустальный канделябр, и Рабби сказал, что он привез его из Югославии.
        - Ну что, по чашечке кофе? - спросил Рабби Мордехай. Он направился в тот угол, который был оборудован под кухню, и начал готовить кофе по-турецки.
        Устроившись на стуле и потягивая горячий крепкий напиток, Рабби продолжил:
        - Помнится, я обещал тебе рассказать о том, как я строил дома. Ну как, хочешь послушать?
        - Разумеется, - ответил я. - Только я не совсем понял, что вы имеете в виду. Я и подумать не мог, что вы работаете в этой сфере.
        - Я и правда строил дома, но при этом не прикасался ни к камню, ни к кирпичу, - глаза Рабби лукаво поблескивали.
        - Стало быть, вы руководили постройкой? Вроде архитектора?
        - Ну, можно сказать и так… Суди сам. Люди, которым я хотел помочь, - бедные крестьяне. У них совсем нет денег, мясо они едят в лучшем случае раз в год и живут по восемь-десять человек в какой-нибудь жалкой лачуге. Тогда я решил, что должен построить для них приличное жилье. К счастью, по соседству находился большой участок земли, совершенно свободный. Первым делом я отправился проверить, есть ли там вода, чтобы можно было выкопать колодец. Воды оказалось предостаточно, а значит, ничто не мешало приступить к строительству. И вот за одну ночь я выстроил десять домов. Впрочем, если подумать, мне пришлось провести кое-какие подготовительные работы, то есть весь процесс растянулся у меня на сутки.
        - Послушайте, но ведь даже для того, чтобы построить маленькую комнатку, не говоря уже о десяти домах, требуется куда больше времени, чем одни-единственные сутки! Вам что, помогали сотни людей?
        - Вся работа была сделана при помощи четырех индивидуумов и одного огромного одеяла, - заявил Рабби Мордехай. - На то, чтобы привлечь их, у меня как раз и ушло дополнительное время.
        - Вы сказали «одеяло», Рабби Мордехай, или я ослышался? Но какое отношение имеет одеяло к строительству домов?
        - Нет, ты не ослышался. Просто эти четверо не желали попасться на глаза праздным зевакам.
        Я смотрел на него с некоторым подозрением. Он что, разыгрывает меня? Хочет посмотреть, как я отреагирую на его сказки? Или это что-то вроде теста? А может, я настолько глуп, что не в состоянии понять сути?
        Рабби Мордехай взглянул на меня и промолвил:
        - По-твоему, четверых недостаточно, чтобы построить за ночь десять домов?
        - Ясное дело, - ответил я.
        - В случае реальной необходимости, Жермен, я могу использовать одного-единственного индивидуума, который за несколько секунд возведет для меня здание выше Эйфелевой башни.
        Никто и никогда не видел Рабби Мордехая пьяным. Как говорила моя мать, это был настоящий «русский медведь», которому ничего не стоило опустошить целую бутылку водки - причем без всяких последствий для себя. И уж конечно, не мог он быть пьян сейчас, от чашки кофе. Но на пару секунд мне показалось, что с ним что-то неладно. Еще меньше походил Рабби на сумасшедшего. Так что за чушь он сейчас несет? И тут я вспомнил слова господина Марковича: Рабби Мордехай - алхимик. Конечно, это не имело отношения к строительству домов, но означало, что Рабби обладает невероятными способностями Тут меня осенила вторая мысль: он ни разу не сказал о том, что четверо его помощников были людьми. Четыре индивидуума - так он их называл. А что, если они вроде афритов из Баальбека? От этой мысли мне сразу стало не по себе. Должно быть, Рабби прочел страх в моих глазах, потому что сказал:
        - Нет, они не такие. Во всяком случае, не похожи на тех, которых ты видел в Баальбеке.
        - Я понятия не имел, что вы знаете о моей встрече с афритами. А как вы догадались, что я подумал про них? Вы что, читаете мои мысли?
        - Нет-нет, просто твои мысли очень ясно отразились на твоем лице. Ты же не забыл, что Мастер подробно рассказывал мне о твоем обучении? А я знаю, что первая встреча с афритами способна произвести сильнейшее впечатление на любого. Как бы то ни было, но мои индивидуумы оказались куда лучше твоих афритов. Все африты беспросветно глупы, но мои по крайней мере слушались приказов.
        - Кто они такие? Люди? Духи? Или то и другое одновременно? - поинтересовался я.
        - Моих зовут гулиим.
        - Название кажется мне знакомым, но не могу с уверенностью сказать, что оно значит.
        - Молодец, очень верное наблюдение! Я рад, что ты умеешь сопоставлять подобные вещи. Гулиим - это наполовину люди, наполовину животные; само название - производное от голема и гхула[5 - Гхул (араб) - демон, злой джинн.]. Смешанная раса. Сделаны они из глины и прочих земных материалов, чем похожи на нас с тобой, однако по ряду физических показателей отличаются и от людей, и от животных. К примеру, рождаются они сразу взрослыми. Еще они очень чувствительны к свету и потому работают только по ночам, что не мешает им быть прекрасными инженерами.
        - Где вы находите своих гулиим? - спросил я.
        - Делаю их сам, - ответил Рабби Мордехай.
        - Серьезно? Так они что, машины? Вроде роботов?
        - Выглядят они совсем как ты и я - руки, ноги, глаза и так далее. Ничего общего с механизмами. Повстречайся ты с ними на улице, наверняка примешь за обычных людей.
        Потрясенный услышанным, я наклонился к Рабби. Этот человек творит, как Бог! Неужели такое возможно?
        - Так вы действительно создаете живых, дышащих, мыслящих существ? Африты, с которыми я встречался, были всего лишь духами. Они приходили в наш мир волею заклинаний. Но то, о чем говорите вы… это же совсем иной уровень творения.
        - Когда улемы (и некоторые каббалисты) достигают священного уровня Кадаш Дарайя, они обретают способность создавать жизнь. Настоящую жизнь. Создания их функционируют как обычные человеческие существа, однако отличаются от них по трем параметрам. У них нет души, у них нет физического сердца, которое перекачивало бы кровь, и у них нет человеческого мозга. К тому же сама сущность их приходит из иного измерения, куда они и возвращаются по завершении определенной задачи. Собственно, для этой задачи их и создают. Творец сообщает им, что необходимо сделать, и они немедленно выполняют порученное. Я, например, создал четырех гулиим, чтобы построить дома, и они справились с этой задачей за одну ночь.
        - А как вы их создаете?
        - Каждого из гулиим я создаю отдельно. Для каждого я приношу по семь листков бумаги, на которых пишу особый код. Кроме того, со мной всегда моя трость. Затем я беру почву, землю или глину и лью на нее воду, пока она не размягчится. Как только смесь достигает нужной консистенции, я скатываю ее в шар. В это время я гашу почти все огни, оставляя одну-единственную свечу или маленькую лампу, и отхожу на несколько шагов назад. Затем я читаю текст, который должен побудить шар совершить следующий шаг - превратиться в продолговатую фигуру чуть больше метра высотой и быть готовой меняться по моим указаниям. Далее я беру трость, подхожу к фигуре с другой стороны, погружаю в нее трость и вытягиваю ее. Я приказываю фигуре воспроизвести человеческую форму, и фигура становится статуей - безжизненной, но в точности копирующей человека. Затем я беру семь листков бумаги: два кладу в глаза, два - в уши, один в рот и один на грудь, поверх сердца. Седьмой я сворачиваю в трубку, подхожу к статуе с другой стороны и бросаю в нее свернутый листок. Падает он всегда либо на нос, либо между ступней - и то, и другое как
нельзя лучше подходит для моих целей. Статуя начинает двигаться и пытается встать. Тут я разворачиваюсь и на несколько минут покидаю комнату, чтобы не видеть, как статуя оживает. Как сказано в «Книге Рамадош», кодекс улемов запрещает наблюдать за фактической трансформацией. Я стою за дверью комнаты, пока не услышу доносящиеся изнутри звуки - так я узнаю, что превращение завершено. Я возвращаюсь в комнату, приветствую только что сотворенное существо, даю ему одежду и вынимаю листки бумаги, чтобы сохранить их до той поры, когда мне понадобится раз-воплотить существо и вернуть его сущность в иное измерение.
        - Вы делаете это после того, как они справляются с работой.
        - Именно, поскольку гулиим создают для выполнения определенной задачи. Как только с заданием покончено, я прошу их лечь на пол, рядком, после чего возвращаю листы с кодом на первоначальные места и лью воду на гулиим. Их тела исчезают: на полу остается кучка земли, а сущность возвращается в тот мир, откуда она пришла.
        - И они всегда уходят так беспрекословно? - поинтересовался я.
        - Нет. Если работа растягивается на некоторое время, у них развивается нечто вроде личности. Им кажется, будто они люди. Такие гулиим не хотят уходить из нашего измерения. Оставлять их здесь нельзя - это было бы жестоко и бесчеловечно, однако гулиим пускаются на разные хитрости, чтобы только остаться. Улему или каббалисту приходится быть еще хитрее и погрузить свои творения в глубокий сон. Далее мы кладем листки бумаги на прежние места и поджигаем их. Тело начинает тлеть. Тогда мы льем воду на гулиим, и они исчезают.
        - Потрясающе, - заметил я. - Мне бы хотелось понаблюдать за процедурой, хотя некоторые ее моменты, должен признать, заставляют поежиться. Одна только мысль о том, как это создание пытается встать на ноги, да еще в темной комнате… Впрочем, я все равно не отказался бы посмотреть.
        - Ты сможешь не только посмотреть. В свое время ты узнаешь все тонкости процесса, включая специальные коды и тексты, которые следует проговаривать, - пообещал Рабби Мордехай.
        - Вы расскажете мне, как создавать жизнь? Это правда? - спросил я, не в силах поверить услышанному.
        - Почему бы нет? Как только ты станешь посвященным, тебе будут открыты многие тайны. Мысли широко, мой мальчик! Живи так, будто тебе доступно все! Развивайся! Я, во всяком случае, очень на это надеюсь… Но вернемся к нашей истории. Так вот, мои послушные гулиим с успехом выстроили за ночь все десять домов.
        - И что потом?
        - На следующее утро, спозаранку, я пришел, чтобы осмотреть дома, и первым делом убрал то гигантское одеяло, которое прикрывало местность.
        - И что это было? Мы же говорим не о настоящем одеяле, правда?
        - Нет, это огромная плазменная завеса, окутавшая весь район покровом невидимости. «Одеяло» - всего лишь имя, которое мы используем для простоты и удобства. В общем, кто-то успел заметить дома и проинформировал милицию, которая тут же поспешила на место. К счастью, их капитан, Сергей, был моим старым другом.
        - Что это такое? - с удивлением спросил он. Сергей прекрасно знал, что еще вчера никаких домов здесь и в помине не было.
        - Просто дома, - ответил я.
        - Это я и сам вижу. Но откуда они взялись? Как вам удалось занять землю и построить на ней дома? И что там насчет разрешения на строительство? Не думаю, чтобы оно у вас было. Вы не сможете владеть этой собственностью - у вас просто нет прав на нее.
        - Сергей, друг мой, ты задаешь слишком много вопросов. Помнишь то время, когда твоя жена лежала при смерти и доктора ни чем не могли ей помочь? Кто тогда спас ей жизнь?
        - Конечно, помню. Это были вы, Рабби Мордехай, - ответил Сергей. - Разве я могу забыть об этом? Как и моя жена - она неустанно восхваляет ваше имя.
        - И что, ты о чем-нибудь спрашивал меня в тот день? Нет, тебе было достаточно того, что она выздоровела. В любом случае, начни ты задавать вопросы, я бы все равно не смог на них ответить.
        - Вы просто прикоснулись к ней, и она поднялась, - заметил Сергей. - Для меня это было похоже на чудо, и я не хотел вам мешать…
        Внезапно мне припомнилась давняя история.
        - Постойте-ка! - перебил я Рабби Мордехая. - То же самое сделал Мастер для больной монахини, сестры Мари-Анж Габриэль. Она жила в нашем доме много лет назад, еще до того, как мы уехали в Дамаск…
        - Вполне возможно, - ответил Рабби Мордехай. - Думаю, в тот раз тоже обошлось без лишних вопросов. Как бы то ни было, я сказал Сергею, что процесс исцеления не ограничился одним прикосновением, и тогда же объяснил ему кое-что очень важное.
        - Сергей, к чему бы я ни прикасался, я делаю это исключительно ради блага людей. Дома я построил для несчастных стариков, у которых даже нет приличного жилья. Попытайся я объяснить, как этого удалось достичь за один-единственный день, ты мне просто не поверишь.
        - После того что случилось с моей женой, Рабби Мордехай, я готов вам верить, - заявил Сергей. - Проблема в другом: я просто не знаю, что мне делать.
        - Ты знаешь, что порой мои методы невозможно объяснить. Помнишь, как у твоей дочери Ирины возникли проблемы с поступлением в университет? Я тогда же зарегистрировал ее на расстоянии. Уже на следующий день она вернулась в университет, и секретарша была поражена, когда увидела, что в журнале существует соответствующая запись, согласно которой Ирина - полноправная студентка. Так и теперь, не нужно лишних вопросов. Да и какой в них толк? Дома уже существуют. Впрочем, у тебя нет повода для переживаний. При необходимости я могу сделать так, что они исчезнут. Закройка на пару секунд глаза.
        Сергей закрыл глаза, а я вновь накинул свое одеяло.
        - Вот теперь смотри.
        Он открыл глаза и чуть не подпрыгнул от изумления: домов здесь больше не было. Двое милиционеров так перепугались, что выронили свои пистолеты и бросились бежать. Сергей машинально поднял оружие, продолжая разглядывать то место, где до этого стояли дома.
        - Болваны, - пробормотал он, - решат еще, что это работа дьявола… Но как вам удалось это, Рабби Мордехай? Чтобы дома исчезли в одно мгновение! Как? Почему?
        - Мне ничего не стоит вернуть их, - заявил я. - Закрой глаза, и все вернется на прежнее место.
        Он так и сделал, и дома вновь были тут как тут! Для Сергея это стало настоящим потрясением.
        - Вы совсем задурили мне голову, Рабби Мордехай. Неужто вы пытаетесь меня напугать? - спросил он. - Я знаю, что вы не дьявол, но в такие моменты… Выходит, они могут появляться и исчезать по вашей воле? А это не опасно для тех, кто будет жить внутри?
        - Поверь, им ничего не грозит.
        - А вдруг мое начальство услышит об этом и лично явится для проверки?
        - Ты дашь мне знать, а я сделаю так, что дома на время исчезнут.
        - Ладно, - уступил Сергей. - Я закрою глаза на это событие и скажу своим ребятам, чтобы они не болтали, если не хотят оказаться в лапах дьявола.
        - Потрясающая история, - заметил я. - А у вас потом не было никаких проблем с этими домами?
        - Как ни странно, с тех пор не произошло ничего такого, что нарушило бы покой жильцов. Милиционеры не проболтались, и люди чувствовали себя в полной безопасности. Понятно, что дома, построенные с помощью сверхъестественных сил, не отличаются особой прочностью. Лет десять-пятнадцать они протянут, но не более того. Впрочем, когда они исчезнут, я придумаю что-нибудь новое. А пока, Жермен, мне надо сообщить тебе кое-что очень важное. Думаю, ты уже начал догадываться, кто я такой?
        - Мне кажется, вы не просто алхимик и каббалист, Рабби Мордехай, но и улем. Иначе как объяснить все эти совпадения…
        Рабби Мордехай встретил мои слова довольным смехом:
        - Что за умница! Нет, этот парень определенно не дурак…
        - А вы считали меня глупцом, Рабби? - я не побоялся задать этот вопрос Рабби Мордехаю, ведь он был таким искренним и добродушным.
        - Нет-нет, мой мальчик… просто ты совершаешь порой глупые ошибки, а со временем их наверняка будет еще больше. Но я сделаю все возможное, чтобы предостеречь тебя от них. Должно быть, ты уже понял: отныне тебе придется учиться мудрости улемов у меня.
        Стоит ли говорить, насколько я был счастлив услышать это!
        - С этого момента ты будешь постоянно находиться при мне, и если научишься с должным вниманием относиться к моим советам, жизнь твоя обретет совершенно иное качество. Она станет захватывающе интересной!
        - Разумеется, я постараюсь быть очень внимательным, Рабби Мордехай. Разве Мастер охарактеризовал меня не слишком высоко?
        - Что ты! Будь это так, мне бы ни за что не удалось убедить улемов, что тебя стоит брать в обучение. Ты провел детство под присмотром Мастера, человека высокодуховного, с философским складом ума. Затем ты изучал на Окинаве самооборону и различные формы медитации под руководством таких интеллектуалов, как наши китайский и японский мастера. Ну а теперь пора перейти к практическим занятиям, окунуться в реальные жизненные ситуации. И тут тебе никто не поможет лучше меня.
        - Неужели я больше не увижу Мастера? - расстроенно спросил я. Мне очень нравился Рабби Мордехай, но с Мастером меня связывало столько лет дружбы! И что, этому наступил конец?
        - Разумеется, вы еще встретитесь! Мы не бросаем своих учеников, и он продолжит наблюдать за твоими успехами. Однако у улемов принято, чтобы ученик занимался с наставниками из разных стран, владеющими разными навыками и специальностями.
        - Я очень рад, что буду учиться у вас, Рабби Мордехай. Вы мне все равно как родной отец!
        - Вот и прекрасно. Приступим сразу же, как только закончатся твои университетские занятия. Для начала тебе предстоит постичь подлинные имена дней, недель и лет. Ты познаешь секреты, которые таятся в каждом часе каждого дня, а самое главное - свое собственное место в этом мироустройстве. Справившись со всеми заданиями, ты обретешь невероятные способности. К примеру, ты сможешь выполнять любую задачу быстрее, чем это сделают десять-пятнадцать человек вместе взятых. Ты научишься дублировать себя и еще многое, многое другое, - тут он остановился, бросив на меня шутливо укоризненный взгляд. - Ты слушаешь?
        - Конечно, - ответил я. - И очень внимательно.
        - И не нужно бояться, если я внезапно появлюсь в твоей комнате, даже не постучав в дверь. Возможно, мне потребуется материализоваться, чтобы прийти тебе на помощь.
        - Что вы, Рабби, мне и в голову не придет вас испугаться!
        - Вот и хорошо. После того как защитишься, мы сможем напрямую заняться твоим обучением. Скорее всего, это будет в Будапеште. Я буду знакомить тебя с информацией, которую хранят улемы, а самое главное, помогу тебе открыть Канал, что многократно увеличит твои знания и способности. Я понимаю, ты плохо представляешь себе, к чему может привести открытие Канала, однако не стоит так уж беспокоиться: это великолепный, незабываемый опыт, который наполнит твою жизнь новыми красками и новыми возможностями.
        - Честно говоря, я не вполне улавливаю саму концепцию Канала, - заметил я. - Многие излагают ее по-разному и довольно сложным языком.
        - На самом деле существует очень простое определение, - сказал Рабби Мордехай. - Канал - это отдел мозга, отвечающий за хранение и активацию экстрасенсорных сил. Активировать и использовать его для собственного блага улемы научились у ануннаков.
        - Но в западной науке о нем нет ни слова, - заметил я.
        - Ты прав. Традиционная наука, все еще изучающая и систематизирующая свойства мозга, пока что не обнаружила этот важный элемент. Человеческий мозг, как признают сами ученые, во многом продолжает оставаться для них большой загадкой.
        - Это верно, - согласился я.
        - Впрочем, рано или поздно наука придет к этому, как пришла она к открытию ДНК - концепции, известной ануннакам с незапамятных времен. Пока же, возвращаясь к нашим планам, могу сказать, что, после активации твоего Канала и проведения дополнительной подготовки, тебя познакомят с людьми из Peres du Triangle.
        Для меня это стало откровением. Я уже имел смутное представление о том, кто они такие, однако не думал, что мы сможем когда-нибудь пересечься. Эта организация существовала в Париже и Провансе с 1100 года. Поскольку она была строжайше засекречена, довольствоваться приходилось в основном слухами. Говорили, что представители этого тайного общества регулярно встречаются друг с другом, чтобы определить дальнейшее развитие мировой экономики. Но к чему приводили их усилия? Этого я не знал.
        - А они захотят встретиться со мной?
        - Да, это можно будет организовать. Тебе придется ответить на множество вопросов. Если ты им понравишься, тебя посвятят в члены общества. Я сам займусь твоей подготовкой. Тебе предстоит многому научиться, чтобы соответствовать их требованиям, однако результат стоит усилий. Если все пройдет успешно, после посвящения мы отправим тебя в Эфиопию для встречи с Великим Магистром. Не забывай только, что параллельно тебе придется учиться в университете, чтобы получить свою ученую степень.
        - Конечно, - сказал я несколько неуверенно. Судя по всему, график у меня складывался весьма напряженный. Рабби Мордехай, взглянув на мое встревоженное лицо, разразился смехом.
        - Тебе не о чем беспокоиться, сынок! Даже на расстоянии я смогу помочь тебе с университетскими занятиями, так что вместо труда они превратятся для тебя в сплошную забаву! Да и в остальном нам тоже не придется скучать. Хочешь фокус?
        - Какой фокус?
        - Алхимический.
        - Стало быть, господин Маркович прав и вы действительно алхимик?
        - Помимо всего прочего, мой мальчик. Прежде всего я улем. Затем я каббалист, поскольку успел досконально освоить это учение. У Каббалы много общего с доктринами улемов. Алхимия мне тоже нравится, но для меня это скорее игра.
        - Игра? Люди шли на любые жертвы, чтобы открыть Эликсир Жизни или найти способ, позволяющий создавать золото.
        - Все потому, что у них не было подлинной шкалы ценностей. Знание - вот что по-настоящему важно. И доброта. По сравнению с ними, богатство и Эликсир - детские игрушки. Ну как, хочешь увидеть фокус или нет?
        - Конечно, - ответил я с воодушевлением. Разве можно было сохранять уныние в присутствии Рабби Мордехая? С такой любовью к жизни ему были не страшны никакие трудности.
        - Идем к машине, - предложил он. Мы приблизились к загадочному механизму, на стеклянной крышке которого я увидел кольцо голубого света.
        - Возьми-ка со стола пепельницу, - сказал мне Рабби Мордехай, - и поставь ее на машину.
        Так я и сделал, после чего он повернул рукоять на боку машины. Затем из ящика, расположенного в нижней части механизма, он вытащил блестящий черный конверт, похожий на футляр, и укрыл им пепельницу. Вырвав из записной книжки листок бумаги, Рабби положил его на черный конверт.
        - Нарисуй-ка что-нибудь на этом листке, - предложил он, - все что угодно.
        - Нарисовать? - в растерянности переспросил я. - Но что именно?
        - Да что хочешь! Хоть банан.
        - Ладно, - ответил я и начертил на листке маленький банан.
        - Ты все еще не умеешь мыслить по-крупному! - напомнил Рабби Мордехай, потрепав меня, для пущей убедительности, по макушке. - Почему этот банан такой маленький? Ладно, пускай. Каким ты хочешь его видеть - золотым, серебряным, рубиновым?
        - Я не могу раскрасить его, Рабби, у меня нет карандашей.
        В притворном отчаянии Рабби покачал головой, после чего достал из ящика еще один футляр и закрыл им мой рисунок. Затем он повернул вторую рукоять. В машине что-то загудело и тут же затихло.
        - Готово! - сказал он. - Сними футляр.
        К величайшему своему удивлению, я увидел под ним точную копию моего банана, однако абсолютно материальную, трехмерную. Сделана она была из чистейшего золота. Я ошеломленно разглядывал банан. Все равно как тот фокус с мезузой, подумал я.
        - Видишь, каким ты можешь быть неразумным, сынок? - рассмеялся Рабби Мордехай.
        - Почему неразумным? - в удивлении спросил я. - Вы хотели, чтобы я нарисовал банан, вот я его и нарисовал.
        - Этот крохотный, жалкий бананчик! Будь ты умнее, нарисовал бы большой, крупный бананище и получил бы в итоге куда больше золота. Мысли с размахом, сынок! Всегда мысли с размахом.
        Я расхохотался. И в самом деле, какой же я глупец: упустил возможность заполучить целый слиток золота! Ладно, в следующий раз буду умнее. Главное, однако, что обучение у Рабби Мордехая обещало стать настоящим приключением. Передо мной лежал целый мир новых знаний, небывалых возможностей и творческих обретений. Я не мог дождаться, когда же мы наконец приступим к учебе.
        Глава пятая
        Мост Просветления: приключения в Будапеште
        Вскоре после нашей беседы Рабби Мордехай возвратился в Будапешт - он жил там в периоды между поездками, связанными с его загадочной деятельностью. Я, в свою очередь, вернулся в университет, к привычной уже студенческой жизни. Однако на этот раз все пошло немножко иначе. Я обратил внимание на то, что работать мне стало гораздо проще: я намного быстрее выполнял задания, хотя раз от разу они становились все труднее. Если прежде на подготовку и написание эссе у меня уходило две недели, то теперь я с успехом справлялся с этой работой за одну. Подготовка к экзаменам уже не заставляла меня засиживаться допоздна, даже быстрый просмотр материала убеждал, что я знаю его «от и до» и гарантированно справлюсь с заданием. Странное дело: мне заранее было известно, о чем будет экзаменационный билет. Я не очень доверял этому загадочному ощущению и старался изучить весь материал, однако предчувствия меня ни разу не обманули. По мере того как скорость моей работы возрастала, я постарался определить источник такого прогресса. Без сомнения, это имело какое-то отношение к Рабби Мордехаю, вот только какое? Тщательно все
осмыслив, я понял, что всякий раз, когда получал от него письмо, моя учеба становилась гораздо эффективнее. Он же обещал, что будет направлять меня даже издалека, и он это делал! Думаю, шутка эта доставила ему немало удовольствия.
        Я с блеском защитился и вечером того же дня получил письмо от Рабби Мордехая: «Вот и конец забавам, сынок. Поздравляю тебя с получением степени, однако хочу сказать, что пришло время для серьезных занятий». Я рассмеялся. Большинству людей учеба во французском университете показалась бы весьма трудным делом, а вот Рабби Мордехай считал ее детской игрой по сравнению с занятиями, которые были обязательны для ученика улемов. Ну да ладно! Надеюсь, мои новообретенные качества позволят мне справиться и с этим. «Так что пакуй чемоданы, Жермен, - говорилось далее в письме, - и перебирайся на время ко мне в Будапешт. Тут тебя ждут чудесная летняя погода, голубой Дунай, удобная комната в моем доме и обширная библиотека. Полагаю, за три месяца мы с успехом справимся с нашими делами, при условии, конечно, что будем работать весьма усердно. Обещаю, впрочем, что помимо усердной работы тебя ждет здесь немало интересного». Я не сомневался, что так оно и будет. Мне не терпелось приступить к нашим занятиям и распахнуть врата в жизнь, полную невероятных чудес.
        Рабби встречал меня на железнодорожном вокзале. Несмотря на теплую летнюю погоду, на нем красовался традиционный черный костюм, и сам он, как водится, выглядел некоей комбинацией раввина, священника, крестьянина и здоровенного медведя. Рабби обнял меня с привычным энтузиазмом; во взгляде его сияла искренняя радость. Я тоже был несказанно рад видеть его после года разлуки. Даже странно, как сильно я успел привязаться к Рабби Мордехаю за то короткое время, что мы были вместе. Впрочем, такое не редкость, когда люди объединены узами братства улемов.
        Будапешт - весьма интересное место: он фактически состоит из двух отдельных городов. Река Дунай течет через весь город с севера на юг. На холмах к западу от реки расположен жилой город, Буда. Деловой же Пешт раскинулся на равнине к востоку от Дуная. Дом Рабби Мордехая был расположен на тихой улочке в одном из кварталов Буды. Это было большое каменное трехэтажное здание - типичная восточноевропейская постройка. Металлическая решетка надежно прикрывала окна первого этажа. Обстановка внутри отличалась простотой и удобством. Комната, которую предоставил мне Рабби, была просторной и уютной. Здесь стояла замечательная печь, отапливаемая дровами. Разумеется, в такую жару огня в ней не было. Еще в комнате находился старомодный шкаф темного дерева, покрытый изящной резьбой, - сделанный, должно быть, еще в восемнадцатом веке. На кровати красовалась целая горка подушек, а довершали картину простые стол и стул. Из окна открывался вид на большой, заросший зеленью сад.
        Я ожидал увидеть в доме лабораторию, может даже с машиной, которая умела превращать рисунки в золото, - вроде той, что стояла у господина Марковича в Париже. Но здесь не было ни того, ни другого. Судя по всему, львиную долю времени Рабби проводил в библиотеке - просторной зале, заставленной книжными полками. Тут же стояла пара больших деревянных столов, на которых громоздились кучи книг, бумаг и письменных принадлежностей, и несколько старых кресел, в которых так удобно было читать. Рабби оставил меня в библиотеке, а сам пошел приготовить нам кофе и обед. Поскольку я предполагал - совершенно правильно, надо заметить, - что и мне придется проводить львиную долю времени в этой комнате, я решил как следует осмотреться. Здесь были собраны книги столь широкой тематики, что у обычного человека наверняка закружилась бы голова. Но больше всего мне понравился стоявший на столе большой красивый глобус. Мне всегда нравились глобусы. Вот и тут я не утерпел: крутанул его пальцем, а затем стал наблюдать, как он вращается вокруг оси.
        - В какую страну ты ткнул пальцем? - поинтересовался Рабби Мордехай, вошедший в этот момент в комнату.
        - Понятия не имею, - ответил я. - Да и какая разница? Я просто забавлялся…
        Рабби Мордехай взглянул на меня с загадочным видом.
        - Какая, говоришь, разница? - переспросил он, ласково улыбаясь мне. - Порой весьма значительная. Но к глобусу мы вернемся позже, а пока садись поешь. Ты, должно быть, проголодался после долгой дороги.
        Я послушно направился к столу. Рабби Мордехай сгреб в сторону пачку бумаг, переложил на пол несколько книг и налил мне чашку вкуснейшего турецкого кофе. Легкая закуска также оказалась очень вкусной. Здесь были оливки из Каламаты, которые, как объяснил Рабби, подарил ему в знак дружбы один греческий старик. Тут же стояли тарелка со свежим хлебом и кувшинчик с пряным сыром, шарики которого плавали в оливковом масле. Сыр, добавил Рабби, тоже принесла ему одна знакомая - пожилая албанская женщина.
        - Такие дела, - заметил он. - Это всё простые, старомодные люди, которые выражают свою привязанность в таких вот приятных дарах. Ну как я могу отказаться? Взамен я тоже помогаю им, чем могу. Именно так жили раньше в деревнях: обменивались подарками, всегда спешили на помощь соседу…
        - Не сомневаюсь, Рабби, что вы делаете для них гораздо больше, чем они для вас. Но вы правы: это действительно очень приятно и избавляет вас от лишнего хождения по магазинам, - заметил я. - Сразу видно, что вас здесь любят.
        - Да, покупать мне приходится совсем немного. Сам я вегетарианец, как ты и твоя семья, а потому не прикасаюсь ни к мясу, ни к рыбе. Эти добрые люди снабжают меня всякими вкусностями, так что в магазин я хожу только за хлебом, рисом и фасолью. Ну а фрукты и овощи выращиваю в собственном саду. По мне, нет ничего лучше такой простой жизни.
        Интересное замечание, если учесть, что человек этот мог жить не хуже, чем султан из «Тысячи и одной ночи»! Ведь Рабби, пожелай он, способен был создать сколько угодно золота. Но улемы считают роскошь детской забавой и могут потешить себя чем-то подобным лишь в случае необходимости. Между прочим, Рабби на поверку оказался великолепным поваром. С помощью простейших ингредиентов и обычных кухонных принадлежностей он создавал трапезы, достойные королевского стола. Он и меня научил неплохо готовить - искусство, весьма пригодившееся мне впоследствии. Я любил удивить гостей, считавших вегетарианские трапезы скучными и скудными, настоящим банкетом - причем приготовленным собственноручно. Это был настоящий пир красок, ароматов и изысканнейших вкусовых оттенков.
        Покончив с обедом, я помог Рабби сложить тарелки на поднос и поинтересовался:
        - Где у вас тут кухня? Пойду вымою посуду.
        - Пожалуй, лучше я покажу тебе.
        Мы прошли через гостиную, в конце которой находилась тяжелая деревянная дверь.
        - Осторожнее, тут лестница, - сказал Рабби Мордехай, распахнув дверь.
        Мы спустились в кухню, которая оказалась весьма просторной, но обставленной крайне примитивно. Я хотел поставить сыр в холодильник, однако не обнаружил ничего похожего.
        - А где ваш холодильник? - спросил я.
        - У меня его нет, - ответил Рабби.
        - Так где же вы храните еду? - удивленно поинтересовался я, продолжая держать поднос с тарелками.
        - Вот на этом столе.
        Я увидел большой стол, заваленный овощами, сыром, хлебом и прочими продуктами.
        - Но разве еда не портится намного быстрее без холодильника? Если его тут невозможно достать, почему бы не пользоваться хотя бы ящиком со льдом?
        - Да, многие так и делают, - улыбнулся Рабби Мордехай, словно мое предложение его позабавило. - Но мне это без надобности. Взгляни на эти штучки: они куда лучше льда.
        Он указал на три маленьких предмета, которые стояли на столе вокруг продуктов. По виду они напоминали хрустальные пирамидки. Интересно, зачем они Рабби?
        - Поставь поднос на стул, затем возьми кувшинчик с сыром и оливки и помести их где-нибудь между треугольниками.
        Как я понял, под «треугольниками» он подразумевал хрустальные пирамидки. Опустив поднос на стул, я взял с него оливки и поместил их в центре стола, между пирамидками. В этот момент руки мои объял небывалый холод. На кухне было по-летнему тепло, откуда же взяться этому ледяному воздуху?
        Однако температура между пирамидками была совсем как в холодильнике. Рабби Мордехай расхохотался и хлопнул рукой по стулу, отчего блюда на подносе жалобно зазвенели.
        - Не стоит полагаться на одни лишь технологии, - заметил он. - Благодаря треугольникам пища остается свежей гораздо дольше…
        - Снова ваши фокусы, - в шутку упрекнул я его.
        - Почему бы нет? - с улыбкой ответил он. - Обрести знание не значит утратить чувство юмора, сынок. Жизнь - забавная штука!
        Жизнь с Рабби Мордехаем и правда протекала легко и приятно, хотя занимались мы безо всяких поблажек, с утра и до вечера. Единственное, что сбивало меня порой с толку, - склонность Рабби использовать аргументы, которые казались мне лишенными смысла. Однако сама работа была настолько интересной и захватывающей, что я старался не обращать на это внимания. К тому же ряд техник, которые он демонстрировал время от времени, казались мне простыми фокусами, призванными произвести впечатление. И только позже мне удалось понять, насколько я тогда ошибался. Что ж, я был молод, и многое еще не укладывалось в моей голове. Около шести мы шли ужинать, после чего отправлялись на прогулку. Благодаря Рабби я познакомился со многими прекрасными местами в Будапеште.
        Будапешт - на редкость красивый город, что было очевидно даже в условиях советской оккупации. Все здесь было пропитано духом музыки и искусства. Кроме того, в городе было множество купален, и этой целебной водой пользовались не только туристы, но и жители Будапешта. Парки и улицы, обрамленные конскими каштанами, создавали ощущение свежести и покоя, и даже кладбища с их внушительными монументами производили незабываемое впечатление. Особенно мне нравилось гулять по великолепному проспекту, спроектированному графом Дьюлой Андраши в 1880-х годах, после того как он вернулся в Венгрию из Парижа. Граф решил, что Будапешт нужно украсить улицей вроде Елисейских Полей, и создал этот замечательный, вымощенный плиткой проспект с великолепными фонарями, парками и величественной архитектурой. За свою долгую историю улица эта получала разные имена - Радиальная в 1883 году, Андраши в 1886, Сталина в 1950, Венгерской молодежи в октябре 1956, Народной республики в 1957. Именно так она и называлась во время моего визита. Много лет спустя, в 1990 году, ей было возвращено имя графа Андраши. Тогда же на бульваре
провели серьезную реконструкцию. В год моего приезда он выглядел не столь эффектно, поскольку сказывались последствия военного времени. И все же здесь по-прежнему ощущалось величие прошлого: казалось, будто на каждом шагу вас окружает живая история. В разное время здесь жили такие известные музыканты, как Эркель, Лист и Золтан Кодай, поэт Эндре Ади, многие писатели и художники. На бульваре располагалось старинное здание оперы, вход в которую охраняли мраморные сфинксы. Тут же находился целый ряд художественных музеев и торговый центр «Парижская Аркада» с роскошным фасадом в стиле ар нуво.
        Порой мы навещали - или принимали у себя - старых друзей Рабби, очень приятных, интересных людей. Поначалу меня удивляло, что каждый из них говорил хотя бы на одном из известных мне языков, но затем я понял, что это не совсем обычные люди. В конце концов, Рабби Мордехай говорил на двадцати шести языках, как древних, так и современных, так почему бы друзьям не разделять его интересов? Вдобавок, благодаря способности к ускоренному обучению, я очень быстро усвоил венгерский.
        В Будапеште у нас было много занятий, доставлявших мне искреннюю радость. Взять хотя бы сад Рабби Мордехая, в котором росли овощи, цветы и ряд чудесных фруктовых деревьев. Особенно запомнился мне запах мяты и базилика, а еще - удивительные помидоры, которые он там выращивал. И розы. Никогда прежде не приходилось мне видеть таких огромных и благоухающих роз. То ли Рабби был прирожденным садоводом, то ли тут не обошлось без секретов, которыми владели улемы. Лично я подозревал, что здесь замешано какое-то волшебство. Когда я прямо спросил об этом Рабби, тот рассмеялся, но как-то смущенно.
        - Да нет, сынок, тут все как обычно. Здесь я просто хороший садовник. Другое дело, когда я бываю в Эстонии и Литве… Огородики там совсем маленькие, а людям нужно хорошо питаться, чтобы сохранять силы и здоровье.
        - Выходит, там вы что-то делали с растениями?
        - Да, я сочетал их друг с другом.
        - В каком смысле?
        - К примеру, мне удалось создать растение, сочетавшее в себе качества твоих любимых мяты и базилика. Как ты знаешь, они очень похожи друг на друга, поскольку принадлежат одному семейству. И мне не составило труда сформировать растение, на котором были листья мяты и базилика одновременно. Порой это приводило к забавным ошибкам: я подавал гостю чай, предположительно мятный, в котором оказывались листья обоих растений, и тогда тот с недоумением поглядывал себе в чашку. Но обычно все шло как нельзя лучше. Я шел в сад и срывал именно те листья, которые требовались для приготовления очередного блюда. Не сомневаюсь, что пройдет еще несколько десятилетий и люди сами научатся создавать новые растения.
        - Держу пари, ваши опыты не ограничились мятой и базиликом. Как насчет вида, который давал бы одновременно огурцы и помидоры?
        - Что ты, - запротестовал Рабби Мордехай, - это вызвало бы ненужные подозрения. Ты же знаешь, огурцы и помидоры относятся к разным семействам.
        - Почему бы тогда не скрестить картошку и помидоры? Оба принадлежат семейству пасленовых. К тому же помидоры растут над землей, а картошка - в земле. Летом вы могли бы снимать урожай помидоров, а осенью - картофеля.
        - Неплохо придумано, - промолвил Рабби.
        Я заметил, что он не стал отвергать с ходу мое предложение. А много лет спустя я встретил такой гибрид в одном из каталогов, где он значился как «чудо-растение».
        На мысли о том, что в саду Рабби не обошлось без волшебства, наводили и птицы. В Будапеште не так уж много пернатых, однако в сад Рабби они слетались в огромном количестве. Я не раз наблюдал за тем, как Рабби Мордехай беседовал с ними, а они клевали корм с его рук и садились ему на плечи. Каждую из птичек он называл по имени и что-то тихонько ей нашептывал. Очевидно, что Рабби относился к ним как к своим личным друзьям. Я тоже очень любил животных - чувство, неизменно поощряемое моей матерью, - и мне нравилось наблюдать за Рабби и его пернатыми друзьями. Стоит ли говорить, как я был счастлив, когда некоторые из них осмелились склевать корм у меня с руки!
        Еще один талант Рабби стал для меня настоящим сюрпризом. Как-то раз он повел меня в свой любимый цыганский ресторан. Завидев его, хозяйка поспешила нам навстречу. То была пожилая женщина, выглядевшая как настоящая цыганка, хотя на самом деле - об этом я узнал позже - она была чистокровной русской. Седые волосы ее, заплетенные в косы, венцом украшали голову, а в ушах поблескивали золотые серьги. Красное платье женщины великолепно сочеталось с ярким декором ресторана, в котором преобладали малиновые, фиолетовые и золотистые тона.
        Вокруг Рабби Мордехая тут же засуетились официанты и музыканты из цыганского оркестра. «Эй, - шумели они, - идите сюда, Рабби пришел!» Многие гости также привстали, чтобы поздороваться с ним. Далее последовал обильный ужин с водкой - Рабби мог пить ее в невероятных количествах, ничуть при этом не пьянея. Внезапно он подошел к сцене и сказал что-то музыкантам. Те радостно зашумели и подали ему балалайку. Я и не знал, что он так здорово умеет играть на этом инструменте! Мне с самого начала понравился цыганский оркестр, но после того, как к нему присоединился Рабби Мордехай, исполнение стало просто великолепным Отыграв, Рабби умудрился перетанцевать с половиной посетительниц ресторана, и только затем, сопровождаемый горячими аплодисментами, вернулся за наш столик. Тут к нам подошла гадалка. Как я узнал позже, днем она главным образом работала на кухне, зато по вечерам выходила иногда к посетителям, чтобы предсказать им судьбу. В отличие от хозяйки, это была настоящая цыганка, впитавшая искусство гадания с молоком матери. «Господин, - обратилась она к Рабби Мордехаю, - могу я заглянуть в вашу ладонь?
Вдруг мне есть чем порадовать вас? Потом, если позволите, я погадаю вашему юному другу». Рабби Мордехай с добродушной улыбкой протянул ей свою руку.
        Цыганка глянула на его ладонь и тут же выронила ее, будто обжегшись. Она подняла на Рабби свои большие черные глаза и низко поклонилась ему. «Даскали… матья су…», - прошептала она, не сводя с него почтительного, даже испуганного взора. Вновь низко поклонившись, она попятилась и скрылась в задней части ресторана (должно быть, на кухне).
        - Что она сказала? - спросил я у Рабби, заинтригованный этим странным поведением.
        - Она сказала: «Мой учитель… о, эти глаза…». Признав меня, она не решилась предсказывать мне будущее, сочтя это неподобающим.
        - Признав вас? Да вас тут и так все знают!
        - Это настоящая гадалка, Жермен. Ее знания пришли из глубин веков. Ее народ способен распознать улемов, и они чтут нас, считая своими учителями и наставниками. Должно быть, она недавно устроилась в этот ресторан, поскольку раньше мы не встречались.
        В глубокой задумчивости пил я свой кофе. В мире хватало знаков и взаимосвязей, о которых даже не догадывались обычные люди, занятые своими повседневными делами. Им не дано было увидеть или почувствовать их… Рабби Мордехая, впрочем, не особо интересовали философские размышления. Вместо этого он решил еще разок сыграть на балалайке. Мы уже собрались было рассчитаться за ужин, как к нашему столу подошла хозяйка. Она решительно отказалась брать с нас деньги, заявив, что само присутствие Рабби было сплошным удовольствием для присутствующих и в такой вечер они ели и пили вдвое больше обычного. Расхохотавшись, Рабби Мордехай заказал нам еще кофе: вняв просьбам этой доброй женщины, мы решили посидеть в ресторане подольше.
        По пути домой, чувствуя легкое головокружение от выпитого, я поинтересовался:
        - Рабби, а вы какой улем - физический или нефизический?
        Тот буквально согнулся от хохота:
        - Ты когда-нибудь видел фантом, который бы пил столько водки? Ясное дело, я - физическое существо. Мне по душе материальная жизнь.
        - Но вы же можете покинуть тело в случае необходимости?
        - Само собой. Но жить в теле гораздо интереснее. Попробуй-ка спляши, когда находишься вне тела!
        Еще раз хочу отметить, что занятия наши были необычайно сложными и насыщенными, но всякий раз оказывалось так, что результат стоил этих усилий. Такое чувство, будто я распахивал дверь за дверью и передо мной открывались виды, о которых я даже не подозревал. Рабби Мордехай щедро делился со мной всевозможными секретами. Я начал понимать, что составляет суть каждого дня месяца и недели, и смог очертить в итоге собственное место во Вселенной.
        К числу наиболее важных уроков (мы предлагаем его вниманию читателей в качестве специального упражнения) относится концепция Треугольника Жизни. Признаюсь, мне было не так-то просто осознать ее. Но затем, однажды усвоенная, она верой и правдой служила мне всю жизнь.
        - Сегодня нам предстоит изучить очень важный вопрос, - заметил Рабби Мордехай. - Попытаемся соотнести значимость треугольника с реальной жизнью и той организацией, которую мы называем Peres du Triangle. Не знаю, известно ли тебе, что на Земле существует шесть Треугольников. Фактически они-то и управляют Землей.
        - Это политические фигуры, являющиеся частью правительственных структур? - спросил я.
        - Нет-нет, они гораздо важнее, чем обычные правительства. Можешь ли ты сказать, что является наиболее значимым в жизни?
        - Сама жизнь?
        - В принципе, это верно, однако не дает ответа на мой вопрос.
        Во мне вскипело раздражение. Ну вот, опять, мысленно насупился я. Извечный спор со старым евреем. Они любят ходить вокруг да около, используя аргументы, от которых в итоге немного толку.
        - Выходит, я прав и неправ одновременно? Как такое может быть?
        - Ладно, попробуем подойти к этому иначе, - сказал Рабби Мордехай. - В чем заключается смысл жизни на Земле?
        - В семье? В дружбе? - спросил я, в полной уверенности, что Рабби опять начнет спорить. И я не ошибся.
        - Без сомнения, близкие и друзья делают нашу жизнь более значимой, однако не они составляют смысл жизни. А смысл этот основан на том факте, что жизнь как таковая - это треугольник. Один его угол олицетворяет здоровье, второй - успех, третий - душевный покой. Вот такая фигура, - он изобразил треугольник, сложив вместе большие и указательные пальцы рук. - Наложив этот треугольник на мир, ты обретешь смысл, - он прижал руки к большому глобусу. - Но самое главное тут - найти то место, на которое следует наложить треугольник.
        - Не уверен, что до конца улавливаю вашу мысль, - заявил я с некоторым сомнением.
        - Что ж, попробуем представить это более наглядно, - сказал Рабби Мордехай, вручая мне линейку, ножницы, карандаш и бумагу. - Нарисуй-ка и вырежи более-менее равносторонний треугольник.
        - А теперь, - добавил он, когда я справился с задачей, - приложи треугольник к глобусу.
        Я взял бумагу и, чувствуя себя полным идиотом, стал прикладывать ее к глобусу, хотя прекрасно знал, что держаться без клея она не будет. Понаблюдав за мной некоторое время, Рабби Мордехай улыбнулся с долей цинизма - прежде мне не доводилось видеть у него такого выражения лица.
        - Давай еще раз, - сказал он, пристально глядя на глобус.
        Я послушался, и бумага прочно прилипла к глобусу. Очередной фокус, подумал я. Как же они мне надоели!
        - Вращай глобус, - приказал Рабби. И глобус, с прилепленной к нему бумажкой, начал вращаться.
        - Теперь, - заметил Рабби, - постарайся понять вот что: если стороны треугольника мысленно продолжить, они будут олицетворять энергетические линии, охватывающие собой весь мир. Возьмем, к примеру, линии, которые возникают, когда мы пытаемся растянуть угол Здоровья, символизирующий вершину треугольника. Эта энергия движется потоками, как позитивными, так и негативными, пересекая весь земной шар.
        Картина понемногу начала проясняться. Я еще раз крутанул глобус и попытался представить энергетические линии, охватывающие весь земной шар. Наконец-то мне стала понятна мысль Рабби.
        - Те, кто живет поверх позитивных линий, обладают хорошим здоровьем. Живущие поверх негативных линий страдают от всяческих заболеваний. А теперь немножко усложним нашу задачу. Смотри на мой рисунок.
        Начертив треугольник, он написал у его вершины слово «Здоровье» и пояснил для меня:
        - Это Треугольник А.
        Затем он продлил линии угла.
        - Если ты соединишь эти линии, у тебя получится второй треугольник точно такого же размера. Назовем его Треугольник Б. Все, что находится внутри него, будет обладать хорошим здоровьем. А теперь сделай точную копию Треугольника А, подними ее вверх и помести точно на Треугольник Б. Таким образом ты создашь шестиконечную Звезду Давида.
        Я уже успел понять, что имею дело не с очередным фокусом, а с невероятно интересной и полезной техникой.
        - И что же дальше? - поинтересовался я, разглядывая рисунок.
        - Пронумеруем четыре маленьких треугольника, образовавшихся по сторонам Звезды Давида, - 1, 2, 3 и 4. Страны, оказавшиеся внутри этих четырех треугольничков, будут располагать к хорошему здоровью. Если ты захочешь улучшить свое самочувствие или просто поселиться в месте, способствующем укреплению здоровья, тебе стоит обратить внимание на эти страны.
        - Как я понимаю, то же самое можно сделать для Успеха и Душевного покоя?
        - Совершенно верно, - ответил Рабби Мордехай.
        - Но тут возникает одна проблема. Куда мне поместить треугольник? Как найти первоначальное местоположение?
        - Очень просто, сынок, - расхохотался Рабби Мордехай. - Стань для себя центром мира и помещай треугольник туда, где находишься сам.
        - Тогда возникает другой вопрос. Сейчас я нахожусь в Будапеште. Это значит, мне нужно наложить треугольник на карту Венгрии и определить для себя наилучшие места. Однако на следующей неделе или в следующем месяце мне предстоит вернуться в Париж. И что тогда? Помещать треугольник на карту Франции?
        - Разумеется, - ответил Рабби Мордехай. - Эта техника работает в условиях текущей реальности. Куда бы ты ни отправился, треугольник следует за тобой - и всегда с неизменным успехом.
        - Немного странно видеть Звезду Давида в контексте учения улемов, - заметил я.
        - Ничуть, - возразил Рабби Мордехай. - Постарайся понять: у каббалистов полно общих с улемами техник, и эта лишь одна из многих. К тому же я открыл тебе только один из семи великих секретов Звезды Давида. Каббалисты уже не первый век используют его в своих целях.
        - Однако Peres du Triangle также используют треугольник. Выходит, это универсальный символ.
        - Верное замечание. Самой собой, наличие Звезды Давида стало поводом для традиционных антисемитских заявлений о том, что финансовым миром правят евреи. Но это полная чушь. В организации Peres du Triangle состоят люди, для которых национальная и религиозная принадлежность не имеет ни малейшего значения. Да, Звезда Давида занимает важное место в учении иудаизма и даже находится на государственном флаге Израиля. Тем не менее это универсальный символ, берущий свое начало, по мнению многих ученых, в концепциях ануннаков.
        Это заявление ничуть не удивило меня, поскольку я уже знал, как много позаимствовали улемы у ануннаков.
        Время летело незаметно. Я успел усвоить необычайно много, и материал этот, по утверждению Рабби Мордехая, должен был помочь мне при встрече с Peres du Triangle, а позднее - во всех моих жизненных начинаниях. Но кое-что мы так и не успели затронуть. Я долго мучился сомнениями, но в конце концов все-таки осмелился спросить у Рабби:
        - А как же быть с открытием моего Канала?
        - Этот скоро произойдет, - ответил Рабби.
        - Но как насчет подготовительной работы? И что представляет собой сам процесс?
        - Это зависит от многих факторов. Но нам пора прогуляться. Думаю, ты успел устать от занятий.
        Я и правда устал, поскольку занимались мы сегодня допоздна, даже после ужина, пропустив таким образом традиционную прогулку. Время близилось к ночи, и я чувствовал, что мне не помешает глотнуть свежего воздуха.
        - Давай пройдемся до одного из мостов между Будой и Пештом, - предложил Рабби Мордехай. - Вечер просто располагает для такой прогулки.
        - Так куда мы идем?
        - К мосту Сечени.
        Я не имел ничего против, поскольку мост этот всегда отличался удивительной красотой. Назван он был в честь графа Иштвана Сечени, вложившего деньги в его постройку, и стал первым из восьми постоянных мостов Будапешта. Прежде чем приступить к строительству, граф тщательно обдумал все детали. Он не только проконсультировался с французским специалистом Марком Изамбаром Брюнелем, но и осмотрел мост работы Уильяма Тирни Кларка, перекинутый через Темзу у Марлоу. Будапештский мост построили в период между 1839 и 1849 годами. Статуи львов по обоим концам моста создал замечательный скульптор Янош Маршалко. Широкая публика до сих пор спорит о том, есть ли у львов языки. Некоторые утверждают, что есть, однако увидеть их практически невозможно - даже если вскарабкаться на подножия, расположенные по четырем углам моста. Другие заявляют, что языков нет вообще, и рассказывают легенду о том, как во время церемонии открытия маленький мальчик, заметивший отсутствие столь важной детали, сообщил об этом скульптору. Говорят, Маршалко был так расстроен своим недочетом, что бросился с моста в реку и погиб.
        Наступила ночь, и на мосту не было ни единого человека, лишь огни города отражались в темных водах Дуная. Мы молча любовались этим зрелищем, как вдруг Рабби Мордехай спросил:
        - Сколько времени тебе потребуется на то, чтобы перейти через мост?
        - Понятия не имею, - ответил я, прикидывая в уме длину сооружения.
        - Спорим, я переберусь на ту сторону быстрее тебя? - глаза Рабби поблескивали от удовольствия.
        - Ладно, - со смехом согласился я. - Почему бы не попробовать?
        - Договорились. Только иди все время прямо: не оглядывайся и не смотри по сторонам.
        - Хорошо, - я знал, что он приготовил какую-то хитрость, однако решил подыграть. - Можно начинать?
        - Давай! - рассмеялся Рабби.
        Я зашагал по мосту, стараясь смотреть только вперед. Но когда я добрался наконец до противоположной стороны, Рабби уже был там - стоял, небрежно облокотясь о перила.
        - Впечатляет, - заметил я. - Хотелось бы и мне освоить эту технику.
        - Очень рад, что ты не называешь ее фокусом, - серьезно заметил Рабби Мордехай.
        - Не думаю, чтобы это был фокус, - я ощутил смутное раскаяние. Неужели я огорчил Рабби своими скептическими замечаниями? Должно быть, я что-то упустил по невнимательности.
        - Давай вернемся на ту сторону, - предложил Рабби. - Не хочешь ощутить, как работает эта техника?
        - Разумеется, - ответил я и тут же оказался на той стороне моста. Произошло это в доли секунды: только что я был там - и вот уже стою на старом месте. Рабби Мордехая рядом не оказалось. Оглянувшись, я увидел, как он шагает ко мне по мосту. Наверняка ему хотелось показать мне, что все происходит на самом деле. Если бы мы перенеслись вместе, я мог бы решить, что мы вовсе не покидали эту сторону и у меня было что-то вроде видения - игра воображения, и только. Однако вид Рабби Мордехая, шествующего по мосту, должен был избавить меня от таких подозрений. Как ни печально, я выказал недостаток доверия, чем глубоко огорчил этого замечательного, добрейшего человека. И как я мог? Мне было необычайно стыдно.
        - Рабби Мордехай, - сказал я, как только он подошел ко мне, - я знаю, почему вы переместили меня, а сами шли пешком. Мне понятны ваши мотивы. Но больше в этом нет никакой необходимости. Я всецело доверяю вам. У вас не будет более преданного ученика, чем я.
        Рабби, со слезами на глазах, обнял меня что было силы.
        - Ты для меня не просто ученик, Жермен. Отныне ты мне все равно что сын.
        От этих слов я ощутил глубокую радость. Рабби не сердится на меня: он понял, что я смог наконец довериться ему. Это значит, я прощен… Внезапно я ощутил нечто необычное: что-то изменилось в моем сознании, или в моем мозге, или в моей душе. Я не смог бы выразить это словами, однако случившееся было так же реально, как мост или река. Способность безоговорочного доверия, которую я внезапно обнаружил в себе, распахнула врата сознания, и мой Канал открылся.
        Я покачнулся, схватился за перила, однако почти сразу пришел в себя. Мир казался иным, чем за мгновение до этого, но мое самовосприятие не изменилось.
        - Как получилось, что все произошло так быстро? - спросил я.
        - Вовсе не быстро, - возразил Рабби Мордехай. - Все произошло в свое время - как было всегда и как будет впредь. Другие наставники успели научить тебя многим вещам. В твоем сознании скопилось множество сведений, которые только ждали своего часа. Ну а теперь, в должное время и при должных обстоятельствах, твой Канал раскрылся сам, как цветок, побуждаемый твоей готовностью стать настоящим улемом. Отныне ты вступаешь на путь, который сделает из тебя настоящего мудреца. Добро пожаловать, сынок!
        Практический урок: Треугольник Жизни Как применять треугольную форму для улучшения здоровья, привлечения успеха и достижения душевного покоя
        Как эта техника поможет улучшить вашу жизнь
        С помощью треугольника вы сможете найти на Земле места, идеальные для вашего здоровья, успеха и душевного покоя. Вы можете применить этот метод в большом масштабе и определить, в каких странах вам лучше всего жить. Но можно применить его и в малом масштабе - чтобы найти оптимальные для вас места в городе или районе.
        Обзор теории (полное объяснение см. в главе 4)
        По всему миру проходят энергетические линии. В этом упражнении мы сосредоточимся на тех из них, которые открываются нам при помощи треугольника. Энергетические потоки бегут по всему земному шару - в основном под землей. Они бывают как позитивными, так и негативными.
        Кто живет над позитивными линиями, тот обладает здоровьем, успехом и душевным покоем. Тот же, кто живет над негативными линиями, часто болеет, не знает успеха и всегда чем-то обеспокоен.
        Сама жизнь, в сущности, - треугольник. Один угол - это здоровье. Второй - успех. Третий же - душевный покой. Смысл жизни обретаешь, накладывая свой треугольник на мир.
        Ученик может спросить: «Где же мне поместить мой треугольник? Как выбрать правильное место?» Ответ таков: «Помещай его в любом месте, где бы ты ни был».
        Ученик может спросить: «А что, если я сменю местоположение?» Ответ будет таков: «Эта техника работает в любой данный момент. Где бы ты ни был, треугольник следует за тобой. Меняй свое местоположение, сколько тебе нужно. Техника работает всегда».
        Материалы
        Для этого урока понадобится один из двух инструментов. Вы можете воспользоваться либо глобусом, либо плоской картой мира. Глобус дает более точные направления, но он дороже и не всегда может оказаться под рукой. Поэтому ученик может использовать обычную карту мира. Результат будет не таким точным, но это не критично. К тому же карту достать проще.
        Если вы используете карту, вам понадобится прозрачная бумага (калька), карандаш, линейка и ножницы.
        Если вы выберете глобус, вам понадобится прозрачная пленка, какую домохозяйки используют для заворачивания бутербродов или накрывания мисок с продуктами. Она должна хорошо прилипать к глобусу. Еще вам нужен будет маркер, которым можно писать по этому материалу, а также линейка и ножницы.
        Техника
        Примечание редактора перевода. Содержание этого раздела по согласованию с авторами пересказано нами с некоторыми изменениями и дополнениями, позволяющими лучше объяснить сущность методики.
        Вы должны начертить шестиугольную звезду, состоящую из двух пересекающихся равносторонних треугольников.
        Сначала чертится основной треугольник, одной вершиной вверх. Эта вершина направлена на север. Вы всегда находитесь в центре этого треугольника. Его вершины показывают направления, которые, согласно учению ануннаки-улемов, наиболее благоприятны для трех основных факторов человеческой жизни - здоровья, успеха и душевного покоя (см. рис. 1).
        Для того чтобы трансформировать благоприятные направления в благоприятные зоны пространства, на исходный треугольник накладывается другой, одной вершиной вниз (см. рис. 2).
        Благоприятными зонами пространства для каждого из трех факторов будут четыре меньших треугольника, образующихся при пересечении двух больших. На рисунках 3-5 они обозначены цифрами 1, 2, 3, 4.
        Любая из этих трех шестиконечных звезд может быть вычерчена в любом масштабе. Соответственно масштабу, четыре треугольничка могут охватывать как целые страны, так и углы вашей спальни. В любом случае не забывайте, что верхний угол звезды должен быть направлен строго на север, а центр ее расположен в том месте, где вы находитесь сейчас.
        Глава шестая
        Посвящение в Peres du Triangle
        В Париж я вернулся другим человеком; с этого момента и впредь мне предстояло жить двойной жизнью. Только мама заметила, как я изменился, однако, с привычным ей тактом, ничего не сказала. Мне не раз приходилось задумываться о том, как много ей было известно о моей связи с улемами и почему она никогда не затрагивала эту тему, тем более что сама, судя по всему, также относилась к их числу. Очевидно, что жила она в полном согласии с кодексом улемов. На то было множество указаний - в частности, безграничная любовь к животным. Мало того что мама придерживалась принципов вегетарианства, она ни за что бы не приняла на работу человека, который хоть в чем-то проявлял неуважение к животным или дурно с ними обходился. Ее бескорыстная помощь нуждающимся, способность мгновенно оценивать ситуацию и реагировать на нее должным образом, а также умение быстро усваивать новые знания - все говорило в пользу такого предположения. На принадлежность к улемам указывало полное безразличие к организованной религии и открытость к любым вопросам духовного плана. К тому же, не будь она улемом, с какой бы стати Мастеру Ли и
Рабби Мордехаю проводить так много времени в нашем доме? Вряд ли это было простым совпадением. Наконец, уже много лет спустя я понял: не будь она хотя бы отчасти вовлечена в их деятельность, ни за что не отпустила бы меня, семилетнего ребенка, в то давнее путешествие в Гонконг и Бенарес (особенно в сезон тайфунов). Однако она никогда не заговаривала о подобных вещах, я же, в свою очередь, чтил ее молчание, которое она так и не нарушила до самой смерти Полагаю, у нее были на это свои причины.
        Я начал готовиться к получению докторской степени, однако теперь, благодаря открытому Каналу, это не составляло для меня никакого труда, так что занятия отнимали у меня совсем немного времени. В результате я с головой ушел в другие интересы. К примеру, мне удалось опубликовать поэтический сборник, который ждал небывалый успех. Его удостоили похвалой даже такие въедливые критики, как члены LAcademie Fran$aise.
        Вдохновленный этим успехом, я начал писать другие книги, на этот раз - на тему французской литературы. Очень скоро их начали использовать в качестве пособий в школах, хотя вряд ли там знали о том, насколько молод был их автор… Это ничуть не мешало мне вести активную общественную жизнь, и в скором времени я обзавелся множеством друзей - не только среди ровесников в университете, но и у себя дома, поскольку дом наш, как и прежде, оставался salon de culture для влиятельных и интересных людей, привлеченных сюда элегантностью и радушием мамы. Многие из моих новых друзей были серьезными фигурами в мире бизнеса и политики Тем не менее это составляло лишь часть моей жизни. Еще в Будапеште, перед самым моим отъездом домой, Рабби Мордехай сообщил, что в один прекрасный день мне позвонит представитель Peres du Triangle. Мне не составит труда распознать его, поскольку он назовет меня кодовым именем Набиль, что означает «Вестник».
        Как-то вечером я сидел дома за книгой, как вдруг раздался телефонный звонок. Взяв трубку, я услышал чей-то голос:
        - Набиль?
        - Да, Набиль слушает, - ответил я.
        - Прошу вас, завтра вечером, в семь часов, приходите в Кафе де ля Пэ. Займите столик на веранде и закажите чашечку кофе. В скором времени я присоединюсь к вам.
        - А вы меня узнаете?
        - Да, мне известно, как вы выглядите, - ответил абонент.
        - Что ж, прекрасно, - заметил я. - Но мне бы хотелось знать ваше имя.
        - Только не по телефону. Будет лучше, если я представлюсь при встрече, - заявил он и повесил трубку.
        Ну вот и дождались, подумал я. Теперь очень многое зависело от этой встречи. Поначалу я хотел позвонить Рабби Мордехаю в Будапешт - попросить у него совета, - но затем передумал. Он верил в меня, верил в то, что я смогу самостоятельно справиться с задачей. И я вдруг понял, невзирая на естественную тревогу, что готов принять на себя такую ответственность.
        На следующий вечер, как и обещал, я отправился в Кафе де ля Пэ и устроился за столиком на веранде. Стараясь выглядеть как можно обыденнее, я заказал себе чашечку кофе и свой любимый десерт - эклер. Беда лишь в том, что в Париже у меня было полно знакомых, а кафе это пользовалось большой популярностью, так что к столику начали один за другим подходить разные люди. К счастью, все они ограничивались простым приветствием, пока не подошла очередь моего старого приятеля. Бертран был главным редактором одного очень влиятельного журнала. Человек необычайных способностей, он получил эту престижную должность в очень раннем возрасте. Лично мне Бертран очень нравился, однако в данном случае это был последний человек, которого мне хотелось видеть, - я боялся, что он, по своему обыкновению, заведет со мной беседу и отпугнет тем самым представителя Peres du Triangle.
        - Что ты тут делаешь в эту пору, Жермен? - подошел ко мне Бертран. - Разве тебе не нужно работать?
        - В такой славный вечерок нет никакого желания корпеть над книгами. Вот я и решил тут встретиться кое с кем, - я старался сдерживать раздражение. Почему он не уходит? У него что, других дел нет?
        - Да, вечер действительно очень славный, - промолвил Бертран. - Пожалуй, мне тоже стоит выпить чашечку кофе. Как тебе этот эклер, Набиль?
        Я буквально подскочил на месте.
        - Ты?! Не может быть!
        Бертран рассмеялся и присел за столик.
        - А почему бы и нет? Что мешает мне быть их связным?
        - Мне казалось, меня ждет встреча с таинственным незнакомцем, - ответил я, пытаясь принять эту поразительную метаморфозу.
        - Да уж, мне трудно сойти за таинственного незнакомца! - расхохотался Бертран.
        В нем и правда не было ничего загадочного. Полный, невысокий, с веселым круглым лицом, он менее всего походил на образ предполагаемого представителя Peres du Triangle. Я-то воображал, что меня ждет встреча с высоким, худощавым господином средних лет, в низко надвинутой на лоб шляпе, с пристальным взглядом пронзительно-черных глаз.
        - Как поживает Рабби Мордехай? - Бертран махнул рукой, подзывая официанта. - Мне, пожалуйста, то же, что месье Люмьеру, - сказал он, после чего вновь повернулся ко мне. Со стороны могло показаться, что это обычная встреча двух старых друзей.
        - Рабби, как всегда, в полном порядке. Я понятия не имел, что вы знакомы.
        - Серьезно? Так ты не знал, что это Рабби Мордехай помог мне получить работу в моем журнале?
        - Даже не догадывался. Впрочем, что удивляться: у этого человека масса связей.
        - Со временем то же самое можно будет сказать и про нас, - заметил мой друг. - Когда состоишь в такой организации, как Peres du Triangle, перед тобой открыт весь мир. Я, как тебе скажет всякий, обладаю выдающимися способностями, но неужто я смог бы сам по себе занять столь значимую должность? Сам знаешь, во Франции людей моего возраста считают детьми.
        - Тем не менее ты превосходно справляешься со своей работой, и это факт.
        - Верно, но одних заслуг в нашем мире недостаточно. Без связей много не достигнешь.
        - А причастность к Peres du Triangle позволяет открыть нужные двери.
        - Именно. Видишь ли, Peres du Triangle - лишь одна из организаций улемов. Они отвечают за тех из нас, кого с детства отбирают за определенные качества служить в миру и для мира. Другие организации улемов занимаются посвящением тех, кому больше подходит чисто духовный путь. Эти люди проведут свою жизнь иначе, уединившись от мира.
        - Лично я предпочитаю жить в гуще событий.
        - Как и я. Почему нас, собственно, и избрали для этого пути. Улемы точно знают, на что ты годишься, даже если ты еще совсем ребенок. Они ни за что не станут действовать против природы, пытаясь сформировать из тебя иную личность. И они не ошибаются в своем выборе. Это одна из причин, по которым ты занимался у Мастера Ли и Рабби Мордехая - наставников, занятых решением сложнейших политических и экономических проблем. Оба они живут в миру, а не где-нибудь на вершине уединенной горы.
        - Мне еще многому предстоит научиться, - заметил я. - И хотя занятия мои начались в раннем детстве (думаю, впрочем, как и твои), тому, что еще нужно освоить, просто нет конца.
        - Все станет намного легче, как только ты присоединишься к Peres du Triangle, вот увидишь. Ранняя стадия останется позади, и ты вступишь на путь подлинного ученичества. Ну а пока план такой: берешь билет на самолет и отправляешься в путь. В аэропорту тебя встретят.
        - В аэропорту? И куда я лечу?
        - В Эфиопию, - ответил мой друг. - Когда сможешь отправиться в дорогу?
        - На следующей неделе. А как насчет имен или адресов - на случай, если меня забудут встретить?
        - Не бойся, не забудут. Там тебе объяснят, как ты сможешь подготовиться к посвящению. Кстати, как только купишь билет, сообщи мне номер рейса, а уж я позабочусь, чтобы тебя встретили.
        - К чему все эти секреты? - поинтересовался я.
        - Так нужно, Жермен. Но кое-что мне позволили сообщить: если тебе вдруг понадобится помощь, сразу начинай чертить треугольник - будь то на бумаге или на земле. А когда пожимаешь руки, делай это особым образом. Я покажу, как именно, когда мы будем прощаться. Сам понимаешься, если я начну жать тебе руку прямо сейчас, за столом, это может привлечь к нам внимание. Зато при расставании все будет выглядеть совершенно естественно.
        - К чему эти театральные эффекты? - повторил я. - Напоминает голливудский фильм про шпионов. Вы же очень влиятельная организация, так чего вы боитесь?
        - Да, мы действительно обладаем большим влиянием, и нас не так уж мало. Однако секретность для нас - превыше всего. Будь мы менее осторожны, нам бы никогда не удалось достичь таких результатов.
        Я сдался, поскольку понял, что больше он мне все равно ничего не скажет. Мы поболтали еще немного - обычная встреча старых приятелей, решивших посидеть за чашечкой кофе. Когда мы стали прощаться, Бертран, выглядевший абсолютно естественно и непринужденно, пожал мне руку особым образом, после чего я отправился домой, чтобы начать подготовку к путешествию, которому суждено было в очередной раз изменить всю мою жизнь.
        Самолет приземлился в Аддис-Абебе. После обычных формальностей я направился в зал ожидания и стал оглядываться в поисках человека, которому предстояло отвезти меня в гостиницу. Полагаю, провожатому было прекрасно известно, как я выгляжу, поскольку ко мне сразу же подошел высокий худощавый господин средних лет. Он поприветствовал меня на превосходном французском. Должно быть, на лице моем отразилось удивление, поскольку незнакомец объяснил, что родился и вырос в Сенегале, где, как известно, все говорят по-французски.
        - Надеюсь, - сказал я, - что в один прекрасный день мы сможем побеседовать на вашем языке.
        - На каком же? - поинтересовался он с полной невозмутимостью.
        - На анахе, разумеется. На языке улемов. Ведь вы же улем?
        - Нет, - коротко ответил он и зашагал к поджидавшему снаружи автомобилю. Шофер, который курил, облокотившись о капот, вежливо приветствовал меня. По дороге в гостиницу мой проводник сообщил, что сам он - бывший капитан сенегальской армии, по молодости служивший также в Иностранном легионе. Очевидно, жизнь его была полна приключений, и я надеялся услышать много интересного, однако в скором времени мы уже подъезжали к гостинице. Для такого маленького, скучного городка это было вполне современное, комфортабельное здание.
        - Советую вам немного отдохнуть, месье Люмьер. С вашего позволения, я заеду к восьми часам, и мы отправимся вместе поужинать.
        Мы попрощались, и я поднялся в свой номер. Гостиница, оформленная в европейском стиле, оказалась на редкость удобной. После царившей снаружи жары и такого долгого перелета было приятно постоять под освежающем душем, а затем отдохнуть в прохладной комнате.
        В восемь вечера я уже стоял в вестибюле, поджидая своего провожатого. Он пришел вместе с женой, элегантной и утонченной дамой, выглядевшей на редкость грациозно благодаря восхитительно длинной шее. Красивый наряд ее дополняли яркие браслеты из различных металлов, которые она‘во множестве носила на обеих руках. При каждом взмахе руки они нежно позвякивали и красочно переливались. Мой провожатый, познакомив нас, рассказал о том, что жена его в молодости была у себя в стране звездой шоу-бизнеса. А в Нью-Йорке принимала участие в одной из постановок «Безумств Зигфилда»[6 - «Безумства Зигфилда» (Ziegfeld Follies) - серия бродвейских театральных шоу, шедших с 1907 по 1936 гг.].
        - Все это в прошлом, - с улыбкой заметила дама. - Гламурная жизнь осталась позади, и теперь у меня свой бизнес. - Она не стала распространяться об этом подробнее, но я и так видел, что имею дело с весьма влиятельной - под стать ее мужу - особой.
        Они отвезли меня в симпатичный ресторанчик, где играла живая музыка, и мы поужинали в свое удовольствие. Весь вечер мы болтали о французских исполнителях, о поездках моих новых знакомых во Францию и прочих, не менее приятных, но ничего не значащих вещах. Лишь однажды мой провожатый обронил нечто совершенно неожиданное. Я заметил, как внимательно он присматривается к некоторым посетителям ресторана. Наконец, покачав головой, он тихонько заметил:
        - Надеюсь, обойдется без неприятностей. Видите ли, месье Люмьер, до меня дошли слухи, что императору Хайле Селассие угрожает государственный переворот… Надеюсь, это лишь слухи.
        Я согласно кивнул, поскольку не знал, что тут еще можно сказать. За весь вечер мы и словом не обмолвились о моей предстоящей встрече с Peres du Triangle.
        Было уже довольно поздно, когда мы вернулись к гостинице. Женщина осталась в машине, а мужчина вышел проводить меня до входа. К величайшему моему изумлению, он пожал мне руку особым образом.
        - Почему же вы сказали, что вы - не улем? - растерянно спросил я.
        - Ни один улем не скажет «я улем», поскольку слово это даже не является существительным, - ответил мой провожатый. - Это прилагательное, определение, но прежде всего, это комплимент, форма признания со стороны окружающих.
        - Благодарю вас, - сказал я. - Теперь мне ясно.
        Это был первый урок смирения, преподанный мне представителем Peres du Triangle. Принять его оказалось не так-то легко, поскольку внезапно я понял, как плохо мне удается держать рот на замке. Стыдно было признать, но первое, что я сделал при встрече со столь значимым для меня человеком, - это выказал свое невежество. Я начал задавать глупые и совершенно ненужные вопросы. Внезапно меня озарило: наш ужин и был моим первым испытанием. Очевидно, что я прошел его, поскольку при прощании мой провожатый заявил, что завтра, в четыре вечера, за мной заедет еще один человек. Если бы я не справился, меня попросту вернули бы назад, во Францию. Но с этого момента я твердо вознамерился вести себя более сдержанно. Поблагодарив провожатого, я направился к себе в номер, продолжая размышлять о случившемся С самого детства мне твердили о том, чтобы я задавал поменьше вопросов: «Смотри, слушай, учись, но не задавай лишних вопросов». Все они - Мастер Ли, Мордехай и даже мой старый приятель Тадж - советовали мне не увлекаться вопросами Кстати, это был первый случай, когда мое внимание обратили на природу слова «улем»
как прилагательного. И я пообещал себе помнить об этом впредь.
        На следующий день, ровно в четыре, за мной зашли два человека. Один из них, державшийся чуть впереди, казался более важной персоной. Добродушно улыбаясь, он пожал мне руку. Это был белый человек среднего роста, лет около пятидесяти. Он свободно говорил по-французски, хотя чувствовалось, что это не родной его язык. Незнакомец представился доктором Фаридом. И первое, что он сказал мне, стало для меня истинным откровением.
        - Господин Люмьер, - промолвил он, - мы ждали вас целых десять лет!
        Надо сказать, мне стоило большого труда не обрушить на него массу вопросов. Однако я удержался и просто поблагодарил его за добрые слова. Тем не менее на лице моем явно отразилось удивление, поскольку доктор Фарид вежливо поинтересовался:
        - Хотите о чем-то меня спросить?
        - Нет-нет, никаких вопросов, - ответил я.
        - Никаких вопросов? - повторил он.
        - Нет.
        Без сомнения, это стало для меня еще одной проверкой. Настаивая на том, что у вас нет вопросов, вы как бы отождествляете себя с улемами. Он кивнул и проводил меня к машине, заявив, что мы едем в отделение Ложи.
        Как ни странно, я чувствовал себя абсолютно спокойно. Второй человек сел за руль, и мы отправились в наше короткое путешествие. Доктор Фарид дал мне свою визитную карточку. Как оказалось, мой спутник - бывший глава Синдиката иностранных корреспондентов. Выходит, по профессии он был журналистом. Проговорив минут двадцать - двадцать пять, мы прибыли наконец к старому, ничем не примечательному зданию, расположенному на такой же обычной, ничем не примечательной улице. Трех-четырехэтажные дома были выкрашены в песочный цвет (или какой-то другой, не менее скучный оттенок) и выглядели совершенно одинаково. Лишь некоторые выделялись высокими, похожими на арки воротами. Прохожих и машин на этой пыльной улочке было совсем мало, и только редкие пальмы скрашивали столь унылый пейзаж.
        Мы вошли в просторное фойе, в дальнем конце которого находилась черная деревянная дверь. За ней оказалось сразу два коридора: один вел направо, другой - налево. Мы свернули направо и скоро очутились еще в одной комнате, где за конторкой сидел какой-то человек Он взглянул на меня со скучающим видом, который отличает всех без исключения канцелярских служащих, и попросил заполнить самый обычный формуляр. Как только с этим было покончено, он поставил на документ две печати. Затем, достав не особо чистую холщовую сумку, он попросил меня сдать кольца, часы, бумажник, пояс, подтяжки, очки и прочие аксессуары. Я без восторга отнесся к тому, что мне нужно было отдать дорогие платиновые часы, такие хрупкие и изящные, особенно когда увидел, как небрежно обходится этот клерк с моими вещами. Тем не менее я воздержался от замечаний. Во время этой утомительной процедуры, пока все мое внимание было сосредоточено на служащем с его просьбами и формулярами, доктор Фарид куда-то исчез. Я поинтересовался, куда пропал мой провожатый, но клерк сказал только, что скоро я вновь увижусь с ним, и попросил пройти в соседнюю
комнату.
        Вся эта процедура начала меня раздражать. Я готов был испытать почтение, восхищение и даже страх перед величием организации, окруженной таким количеством слухов. Но пока что я не испытывал ничего, кроме скуки и недоумения. Без сомнения, я обладал в их глазах каким-то весом, ведь меня собирались посвятить в тайное общество, о котором отзывались с неизменным почтением и даже страхом. Доктор Фарид заявил, что они поджидали меня десять лет. Так какого дьявола тут происходит? С какой стати со мной обращаются как с каким-то беженцем, который пожелал навсегда осесть в Эфиопии?
        Комната, в которой я сидел, была отделана темным деревом и отличалась спартанской обстановкой. Вдоль стен стояли деревянные стулья: на один из них я и опустился. Помимо этого, в центре комнаты находился совершенно пустой столик - ни газет, ни журналов. Типичная приемная, которую можно встретить в любой стране мира. Заняться мне было нечем, и я развлекал себя тем, что разглядывал развешанные по стенам картины. Первыми мое внимание привлекли символы, среди которых я не нашел ни одного знакомого. Кроме них тут висели изображения исторических мест и памятников со всего мира, а еще - различные пейзажи. Я счел обнадеживающим тот факт, что на стене не было ни единого портрета. В правительственных учреждениях по стенам развешены портреты лидеров государств. В религиозных организациях вы увидите изображения Папы, архиепископов, Будды или высших лам. Словом, всегда найдется кто-то, кого обожают и кем восхищаются. Но здесь - и я отметил это с большим удовольствием - все обстояло иначе. Тут обходились без поклонения (по крайней мере, судя по этой приемной). Много позже я спросил у доктора Фарида, почему на
стенах не было портретов. «Не настолько мы важные персоны, чтобы любоваться на нас, господин Люмьер», - ответил тот с истинным смирением.
        У меня было достаточно времени, чтобы поразмыслить о характере картин, поскольку в приемной меня продержали не меньше получаса. Я терпеть не могу ждать - это кажется мне не просто скучным, но и унизительным. В таких случаях я всегда требую объяснений относительно того, что представляется мне прямым неуважением к моей личности. Но в этот раз все было иначе. Я решил набраться терпения, внимательно за всем наблюдать, усваивать новое и не задавать лишних вопросов. Я подозревал - не без оснований, - что за мной наблюдают. Иными словами, это было очередное испытание. Я постарался поудобнее устроиться на стуле, не проявляя признаков беспокойства или нетерпения. Со стороны я должен был казаться спокойным и расслабленным, и это, видимо, сыграло свою роль, поскольку через тридцать минут раздался голос: «Добро пожаловать! Дверь открыта, заходите».
        Я встал и прошел в соседнюю комнату, где меня ждали врач и человек, которого я ошибочно принял за его помощника. Врач, представившись, быстро осмотрел меня. «Вы в хорошей форме, - произнес он наконец. - Желаю удачи!» - и с этими словами вышел из комнаты. Второй мужчина остался со мной.
        - Присядьте, господин Люмьер, - заявил он. - Мне выпала роль вашего инструктора в предстоящей процедуре. Сейчас я проинформирую вас о том, как все будет происходить.
        «Ну наконец-то», - подумал я, но так и не произнес этого вслух. Я уже начал гордиться новообретенным самоконтролем.
        - Прошу вас со вниманием отнестись к моим словам, - сказал инструктор. - У вас есть две минуты на то, чтобы как следует все обдумать и, при необходимости, переменить свое решение. В этом случае вы вернетесь к себе в гостиницу, а затем отправитесь во Францию. Постарайтесь понять: после того, как вы шагнете за дверь, которая находится перед нами, ничего уже нельзя будет изменить. Вы окажетесь в совершенно ином мире. От вас потребуют дать клятву верности нашей организации, отказавшись от прочих привязанностей - политических, национальных и религиозных.
        - Я уверен в своем выборе, - ответил я. - Мне не составит труда дать эту клятву.
        - Прекрасно, - сказал инструктор. - Тогда прошу следовать за мной.
        На тот момент меня успели провести через такое количество комнат и коридоров, что я утратил всякое представление о том, где нахожусь. Полагаю, сделано это было умышленно, чтобы полностью меня дезориентировать. Очередное клише, подумал я, невольно задаваясь вопросом, встречусь ли я здесь с чем-то, что вернет мне былое воодушевление.
        - Но для начала вы должны отдать мне свои ботинки, пиджак, галстук и носки, расстегнуть ворот рубашки и закатать рукава.
        Я всегда тщательно следил за тем, как выгляжу, и вот теперь должен предстать в подобном виде перед членами Peres du Trianglel Не говоря уже о том, что во Франции так обращались только с преступниками Не знай я наверняка, куда пришел, мог бы решить, что меня собрались повесить. Инструктор, должно быть, заметил выражение недовольства на моем лице, поскольку спросил:
        - Что-то не так, господин Люмьер?
        - Не могу даже выразить, насколько глупо я чувствую себя оттого, что вынужден предстать каким-то оборванцем перед людьми, на которых мне хотелось бы произвести самое приятное впечатление.
        - Что вы, господин Люмьер, - спокойно возразил мужчина. - Вы не оборванец и не глупец Скорее вас можно сравнить с паломником.
        Тут я осознал, насколько он прав, и мое раздражение мгновенно улетучилось. Я был слегка пристыжен тем, что оказалось вторым уроком смирения, преподанным мне в Эфиопии.
        - Самое главное, - продолжил инструктор, - что бы ни случилось там, внутри, не поддавайтесь панике. Сохраняйте полное спокойствие.
        Тут я почувствовал себя намного лучше, поскольку скучная часть, казалось, оставалась позади. Инструктор достал из кармана какую-то тряпку.
        - Мне нужно завязать вам глаза, господин Люмьер. В таком виде вам придется отстоять всю церемонию.
        Я не слишком обрадовался этому известию, однако вынужден был подчиниться. Завязав мне глаза, мужчина подвел меня к двери, которая находилась в дальнем конце комнаты, и трижды в нее постучал. Дверь открылась, и мы вошли. Я мгновенно продрог, поскольку здесь было куда холоднее, чем в предыдущей комнате.
        Я понятия не имел, чего ожидать, а потому терпеливо стоял на месте. Чутье подсказывало мне, что я нахожусь в большой зале, заполненной людьми, однако никакой уверенности в этом у меня не было. Настроение мое успело измениться. Я больше не думал, что переживаю набор штампов: атмосфера казалась наполненной совсем иными вибрациями. Низкий голос, принадлежавший, должно быть, какой-то важной персоне, произнес медленно и спокойно:
        - Назови свое имя.
        Так я и сделал, обнаружив, к собственной досаде, что голос мой слегка дрожит.
        Тут последовал новый вопрос:
        - Готов ли ты присоединиться к Завийе (Углу)?
        «Скажи да», - шепнул мне инструктор, что я и сделал. Этот же вопрос был повторен еще дважды, и каждый раз я отвечал на него «да». Даже находясь в состоянии некоторой нервозности, я смог осознать, что три угла олицетворяют образ Треугольника. Кстати говоря, члены организации редко произносят в миру само слово «Треугольник», предпочитая указывать на эту фигуру словом «Угол».
        - Иди вперед, - приказал мне инструктор. - Я скажу, когда нужно остановиться.
        Я направился вперед, немного неуверенно, поскольку ничего не видел. Через несколько шагов мне сказали:
        - Теперь поверни налево, остановись и сними рубашку.
        Я так и сделал, чувствуя себя смиренным послушником, словно и не было долгих лет обучения у моих наставников-улемов! Полагаю, в этом и состояла суть процедуры. Не добавлял приятных ощущений и царивший здесь холод. Так я повернул еще два раза, вновь следуя очертаниям Треугольника.
        - Теперь остановись, - шепнул мне инструктор.
        В этот момент почти вплотную ко мне подошел какой-то человек. Стоял он так близко, что я ощущал его присутствие даже с закрытыми глазами.
        - Сколько тебе лет? - спросил он внезапно.
        - Двадцать пять, - ответил я.
        - Нет, - возразил он. - В следующий раз, когда тебя спросят, говори, что тебе три года.
        Очевидно, это был своего рода знак.
        - Слушаюсь, - ответил я.
        - Какой у тебя любимый цветок?
        - Я даже не знаю… - начал я в некотором удивлении.
        Цветок? Какое он имеет отношение к данной процедуре?
        - С этого момента твой любимый цветок - белая роза.
        Я согласно кивнул головой.
        - Как зовут твоего отца? - последовал новый вопрос.
        - Его звали Шарль, - сказал я.
        - С этого момента, когда тебя будут спрашивать про отца, говори, что его зовут Хирам.
        Мне было знакомо это имя. Хирам - так звали в Библии финикийского царя. Но при чем он тут?
        - Теперь, - приказал невидимый собеседник, - повтори все, о чем мы говорили.
        - Если меня спросят про возраст, я скажу, что мне три. Мой любимый цветок - белая роза. Моего отца зовут Хирам.
        Ответа не последовало, но внезапно я почувствовал, как что-то касается моего плеча. Палка, или прут, или меч - точно не знаю. Но поскольку я был на взводе, это внезапное касание заставило меня дернуться. Впрочем, я тут же справился со своими чувствами и замер.
        - Клянешься ли ты чтить слово «Треугольник»?
        - Клянусь.
        - Клянешься не раскрывать наших секретов недостойным?
        - Клянусь.
        - Клянешься использовать обретенные знания на благо человечеству?
        - Клянусь.
        - Клянешься, что будешь относиться ко всем людям с равным уважением, к какой бы нации они ни принадлежали?
        - Клянусь.
        - Опустись на колени, - приказал он. Я так и сделал.
        - Закрой глаза.
        Закрыть глаза? Но ведь они и так были плотно завязаны. Чего же он хотел от меня? Как если бы уловив мое замешательство, человек добавил:
        - Закрой глаза на внешнюю реальность.
        Теперь я понял, о чем это он, и продолжал спокойно ждать.
        - Протяни вперед руки.
        Я сделал, как он просил. Внезапно я ощутил запах воска и почувствовал жар, который едва не опалил мои ладони, однако неприятное чувство сразу же прошло. Я был рад, что сдержался и не отдернул руки. Подобной выдержке я был обязан своим обучением у улемов. Тут человек плеснул мне на голову немного воды, после чего снял с моих глаз повязку.
        Все еще чувствуя легкое головокружение, я осмотрелся. Как оказалось, находился я в самом центре огромного зала с потолком таким высоченным, что мне с трудом удалось разглядеть его. В помещении царил полумрак Свет лишь с трудом проникал сквозь мозаичные стекла, расположенные где-то вверху. На витражах были представлены сцены из эфиопских легенд, повествующие о родстве их царей с библейским царем Соломоном и царицей Шебой. Повсюду - на скамьях, в нишах стен и в канделябрах, установленных прямо на полу, - горели сотни свечей, однако зал был таким огромным, что это почти не прибавляло света. На элегантных стульях и скамьях, обтянутых шелком, сидело около сотни людей. На всех красовались безупречно черные одеяния. Внезапно все они встали и произнесли хором: «Добро пожаловать, Жермен». Звук их голосов был подобен приглушенному грому. Я смотрел на них в некотором ошеломлении, но даже в этом состоянии смог узнать несколько очень важных персон, способных оказать серьезное влияние на ход мировых событий. В это время инструктор направил меня к скамье, которая предназначалась для новичков.
        - Присядь, - сказал он мне.
        Как только я опустился на скамью, все вокруг тоже сели. Я услышал трехкратный стук в дверь. Она открылась, и в комнату, в сопровождении своего инструктора, вошел еще один молодой человек с завязанными глазами. Помимо меня в тот день посвятили еще двоих. Как я узнал позднее, на каждый обряд посвящения приглашалось три человека - как символическое отображение Треугольника.
        Я уже не чувствовал такого эмоционального напряжения и с удовольствием наблюдал за процедурой посвящения еще двух молодых человек. Оба они, к величайшему моему облегчению, выглядели не менее взволнованными, чем я сам, когда только ступил за эту дверь. Огонь, который едва не обжег мои ладони, оказался пламенем факела - его держал человек, проводивший церемонию посвящения.
        Воду на голову посвящаемого лили из чудесной серебряной урны, украшенной замысловатой резьбой. А предмет, которым коснулись моего плеча, оказался серебряным мечом. Окинув взглядом присутствующих, я увидел человека, сидящего на возвышении, - должно быть, Великого Магистра. Одет он был в белую тунику. По обеим сторонам от него стояли две вазы, наполненные белыми розами, и два огромных канделябра.
        Когда завершилось последнее посвящение, нас троих попросили встать перед Великим Магистром. Я глянул на его ястребиное лицо м подумал, что именно таким представлял себе члена тайной организации - суровым, загадочным и немного грозным. Магистр встал со своего места и подошел к нам.
        - Вам было страшно? - спросил он.
        - Да, - ответили мы хором.
        - Все потому, - сказал Магистр, - что мы привыкли бояться неведомого, - он наставил на нас указательный палец. - Враг номер один - это страх. Враг номер два - невежество. Враг номер три - алчность. С этого момента вы должны отвергнуть все, что связано со страхом, невежеством и алчностью, - он вновь опустился на стул, взирая на нас величественно и многозначительно.
        - Поклонись со всем почтением, - шепнул стоявший рядом инструктор. Я так и сделал, после чего он вывел меня из комнаты. Понятия не имею, через какие двери вышли двое других посвященных.
        - Пойдем, - кивнул мне инструктор. - Надо забрать твою одежду и прочие вещи.
        - Это и все? - спросил я.
        - Да, - ответил он, уверенно следуя чередой бесконечных комнат и коридоров.
        - Я-то думал, мне придется выдержать некое испытание, готовился к тому, что придется отвечать на множество вопросов. По моим представлениям, испытание должно было предшествовать посвящению.
        - Так оно и было, - заметил мой провожатый.
        - Что вы имеете в виду?
        - Позже сам разберешься, - ответил он.
        Гораздо позже, как следует все обдумав, я пришел к выводу, что представители организации прекрасно представляли себе уровень мое развития и характер обретенных знаний. Наверняка Мастер Ли и Рабби Мордехай подробно информировали их обо всем, так что еще до посвящения им было хорошо известно, гожусь ли я на роль нового члена общества. Но на тот момент я пребывал в таком замешательстве, что не в состоянии был осмыслить произошедшего. Я все еще чувствовал себя новичком.
        - И что же теперь со мной будет? - поинтересовался я, вопреки зароку не задавать лишних вопросов. Но провожатый понял мои сомнения.
        - Господин Люмьер, вы теперь один из нас, - сказал он. - Вы больше не новичок и не послушник. Отныне вам предстоит изучить много нового, новые тайны, новые техники. Знания организации в вашем распоряжении, ибо вы теперь с нами на равных.
        - Когда же я смогу вернуться во Францию? - спросил я, ошибочно полагая, что речь идет о занятиях на территории Эфиопии.
        - Когда угодно. С вашими делами здесь покончено.
        - Итак, я возвращаюсь в Париж. Но как я смогу связаться там с представителями Ложи?
        - Наши отделения расположены по всему миру, и два из них находятся во Франции Почему бы вам не связаться со своим другом Бертраном, который выступал в роли нашего посредника? Не забывайте также про своего учителя, Рабби Мордехая. Поверьте, господин Люмьер, без поддержки вас не оставят.
        Мы вошли в маленькую пустую комнатку, посреди которой стоял один-единственный стол, и на нем лежала моя одежда.
        - Тут все ваши вещи, - заметил мой провожатый. - Как только оденетесь, можете выйти вот через эту дверь. Было очень приятно познакомиться с вами, господин Люмьер. Не сомневаюсь, что это не последняя наша встреча.
        Я поблагодарил его, и он удалился, прикрыв за собой дверь, через которую мы вошли в эту комнату. Быстро одевшись, я с облегчением отметил, что мои часы ничуть не пострадали от грубого обращения. Я взглянул на циферблат и только тут понял, что провел в Ложе около трех часов.
        Я вышел через дверь, на которую указал мой провожатый, и с удивлением обнаружил, что стою на незнакомой мне улице. Совершенно очевидно, это был не тот вход, через который я тремя часами раньше попал в здание. Я понятия не имел, как мне вернуться назад в гостиницу, а улочка, на которую я вышел, была совсем маленькой и пустой. Я стал стучать в дверь, через которую покинул здание, однако ответа не последовало.
        Я в растерянности огляделся. Поскольку привезли меня сюда на машине, я понятия не имел, в какой части города находится здание Ложи. К тому же ехали мы не меньше двадцати минут по узким запутанным улочкам. И что тут прикажете делать? Внезапно я увидел старика, который нес на голове корзинку с хлебом и двигался как раз в моем направлении. Я помахал ему, надеясь выяснить дорогу к отелю.
        К сожалению, я не знал его языка, а он не говорил ни на одном из европейских. Однако он понял, когда я произнес слово «такси», и покачал головой, показывая тем самым, что поблизости нет ни одной машины. Тогда я упомянул название гостиницы. Широко улыбнувшись, он отвел меня на соседнюю улочку, где стоял старенький грязный фиолетово-зеленый автобус.
        Я поблагодарил старика и вручил ему несколько монет, после чего попытался объясниться с водителем. Но тот тоже не говорил по-французски. Тем не менее, когда я протянул ему деньги, он кивком предложил мне сесть в автобус. Кроме меня, там не было ни одного пассажира. Немного подождав, водитель отвез меня к гостинице.
        Я решил, что должен отплатить сенегальскому джентльмену и его жене за проявленную любезность, пригласив их поужинать со мной в одном из ресторанов. После этого, однако, я не стал медлить и вернулся домой, во Францию. В целом, я провел в Аддис-Абебе пять дней. Обычно, оказавшись в незнакомом городе, я стараюсь увидеть как можно больше интересного, но на этот раз мне не терпелось обсудить с Бертраном мое посвящение.
        Через несколько дней мы встретились.
        - Думаю, тебе хватило впечатлений, не так ли? - поинтересовался он.
        - Ты прав, - согласился я. - Не могу сказать этого про первый час, но само посвящение оставляет незабываемое впечатление. Вот только испытания не было.
        - Разумеется, было, - возразил Бертран. - Вся твоя жизнь стала подготовкой к этому событию, а последним испытанием оказалась твоя реакция на лабиринт из комнат и коридоров, долгое выжидание и набор глупых клише. И ты его прошел.
        Выходит, я был прав и меня действительно проверяли. Ну да Бог с ним, все уже осталось позади.
        - Что же теперь? - поинтересовался я.
        - Теперь ты вернешься к занятиям с Рабби Мордехаем. Он научит тебя необходимым техникам и практикам, которые потребуются тебе в дальнейшем. К тому же ты можешь посещать собрания Парижской Ложи.
        - Кстати о Ложе. Та, что была в Аддис-Абебе, произвела на меня довольно странное впечатление. Снаружи она выглядела совсем маленькой, зато внутри оказалась весьма просторной.
        - Не исключено, что она была соединена с другим зданием. К тому же они могли задействовать и подземные помещения, - пояснил Бертран.
        - Мне не сразу удалось вернуться в гостиницу, и я так и не узнал адреса Ложи.
        - Да это совершенно неважно, - сказал Бертран. - Дело в том, что это не постоянная Ложа. Просто выбирается страна, лучше всего соответствующая характеру обучения посвящаемых. Затем арендуют здание для церемонии посвящения, а как только все завершится, вновь освобождают его. Тебе больше незачем туда возвращаться, так что и адрес знать ни к чему.
        - Ты, кстати, был прав, когда говорил, что мне не придется вести отшельническую жизнь, поскольку меня ждет работа в миру. Я видел в Ложе очень важных лиц - из тех, кто занят именно мирской, повседневной деятельностью.
        - Само собой. При необходимости, ты можешь пройти посвящение и в другие Ложи. Ты сейчас относишься к третьему уровню. Существуют также уровни 8, 18, 31 и 33, так что тут много возможных путей. Пока что ты можешь начать с посещения общих встреч. Они собираются каждый четверг. Адрес я тебе дам. Если хочешь, могу в первый раз сходить туда с тобой, чтобы познакомить тебя кое с кем. На некоторые встречи приглашаются только высокопоставленные члены Ложи, но четверговые собрания открыты для всех. Не исключено, что ты увидишь там кое-кого из Кабинета и ряд послов. Ах да, не забудь также связаться с Рабби Мордехаем!
        - Разумеется, - ответил я.
        Впрочем, меня не покидало предчувствие, что этого не потребуется и, не позднее как этим вечером, я обнаружу письмо от Рабби, в котором он укажет, каким должен быть мой следующий шаг. Так, собственно, и оказалось - письмо уже поджидало меня в почтовом ящике. «Дорогой Жермен, - говорилось в нем, - поздравляю тебя с прошедшим Посвящением. Это серьезное достижение и, одновременно, весьма увлекательный процесс. Ты должен рассказать мне, на какие уловки они пошли в Эфиопской Ложе - каждый раз они выдумывают что-нибудь новенькое, сохраняя при этом общую интригу. Ну а пока, возвращаясь к своим повседневным обязанностям, постарайся завершить работу над докторской Диссертацией - вряд ли это займет у тебя много времени и сил. А еще, при любой возможности, посещай собрания Ложи. Как разберешься с делами, приезжай ко мне в Будапешт - мы должны заняться серьезной работой. Пора приступить к изучению того, что откроет тебе путь к захватывающей, интересной, замечательной жизни - все, как я и обещал. Поверь, нас ждет немало увлекательного!»
        Практический урок: как найти свой счастливый день недели и час
        Примечание редактора перевода. Содержание этого раздела по согласованию с авторами пересказано нами с некоторыми изменениями и дополнениями, позволяющими лучше объяснить сущность методики.
        Согласно учению ануннаки-улемов, счастливые часы могут приходиться лишь на четыре дня недели из семи. Вот они:
        1. Тхильта (вторник).
        2. Араба (среда).
        3. Джема (пятница).
        4. Саба (суббота).
        Хорошенько запомните номера. Когда ниже мы будем говорить, например, о дне 3, речь будет идти о третьем дне в этом списке, то есть о пятнице, а не о среде.
        Личный счастливый час недели, который вы можете рассчитать по методике, объясняемой ниже, рекомендуется использовать для формального начала важных дел, отправления важной корреспонденции, заключения договоров и т. п.
        Вы заметите, что этот метод ануннаки-улемов - сугубо нумерологический. В конечном счете все зависит от количества букв в вашем имени. Люди с одинаковой длиной имени получат одни и те же счастливые часы.
        При этом может возникнуть вопрос, связанный с различными алфавитами. Что, если в Америке, где вы сейчас живете, ваше имя записывается четырьмя буквами, а на вашем родном языке, в той стране, из которой вы приехали, - пятью? Улемы отвечают так: используйте свой родной язык - тот язык, на котором вы впервые осознали свое имя. Изначальное написание имени глубоко впечатывается в ваше сознание; оно точнее всего отображает вашу энергетическую структуру и содержит в себе для вас больше силы.
        Хотя техника, описываемая здесь, довольно проста, она может навсегда изменить вашу жизнь к лучшему.
        Техника
        Как мы уже сказали, этот метод - нумерологический. Вам предстоит складывать числа. Если сумма при сложении ряда чисел получается более 9 (то есть двузначной или трехзначной), всегда складывайте цифры дальше, пока не получите однозначный результат.
        Например, если при сложении вы получаете 4 + 7 + 7 + 7 = 25, сложите 2 + 5 и используйте сумму, то есть 7.
        Если у вас получается 40 + 41 + 42 + 43 = 126, сложите 1 + 2 + 6 и используйте сумму 9.
        Прежде всего вам нужно начертить таблицу из 16 ячеек, вот такую:
        Затем вы составляете таблицу дней недели, записав их в таком порядке:
        Таблица 1
        Далее вы составляете таблицу своего имени. Вы должны вписать свое имя (данное вам при рождении и записанное алфавитом вашего родного языка) в ячейки таблицы, причем обязательно справа налево. Так пишутся слова по правилам многих древних языков, в том числе и анаха. Затем в оставшиеся ячейки вы заносите, тоже справа налево, номера дней от 1 до 4. Если после этого остаются пустые ячейки, вносите в них опять буквы имени, а потом числа от 1 до 4. И так до тех пор, пока ячейки не кончатся. Допустим, ваше имя - Сюзан (Suzan в «родном» английском написании). Ваша таблица по заполнении примет такой вид:
        Таблица 2
        Следующий шаг: вы составляете таблицу своего счастливого часа. Внимательно посмотрите на таблицы 1 и 2 и найдите ячейку, которая в обеих таблицах содержит одно и то же число. В рассматриваемом примере это вторая слева ячейка в нижнем ряду (для наглядности она затемнена). В ней в обеих таблицах стоит число 1 (Если бы было две или больше таких ячеек, нам нужно было бы сложить находящиеся в них числа.)
        Таблица 3
        Теперь мы начинаем обрабатывать полученные данные. Оставьте верхний ряд таблицы как есть, а остальные ячейки заполните единицами:
        Таблица 4
        Затем в каждом столбце отнимите три нижние единицы от числа дня в первой строке. В нашем примере мы имеем (в столбцах слева направо):1 - 1 - 1 - 1 = -22- 1 - 1 - 1 = -13-1 -1 - 1=04- 1 - 1-1 = 1Теперь сложим полученные числа:(-2) + (-1) + 0 + 1 = -2.
        Продолжаем обработку данных. Заносим последнюю полученную сумму, - 2, во все ячейки трех нижних строк таблицы:
        Таблица 5
        И точно так же, как в предыдущем шаге, находим сумму для каждого столбца. Легко подсчитать, что это будут (слева направо) -5, -4, -3 и -2.
        Сложим эти числа: (-5) + (-4) + (-3) + (-2) = -14.
        Сложим две цифры, составляющие число 14:
        1 + 4 = 5.
        И еще раз сложим: (-14) + 5 = -9.
        Следующий шаг. Возвращаемся к таблице 1 (дни недели). Начиная со второго ряда, отсчитываем справа налево девять ячеек (число, полученное при последней арифметической операции):
        Мы попадаем в день 3 (в таблице эта ячейка для наглядности затемнена). Это означает, что счастливый час Сюзан приходится на третий день недели ануннаков - пятницу.
        Осталось определить час. Для этого нужно вернуться к таблице 4 и просуммировать все числа в столбце дня 3 (включая номер дня): 3 + 1 + 1 + 1 = 6.
        Теперь отнимем эту сумму от предпоследней:
        (-9) - (+ 6) = -3.
        Минусом можно пренебречь, а тройку отнимаем от 24 (количество часов в сутках) и получаем: 24 - 3 = 21.
        Итак, самый счастливый час для Сюзан начинается в 21:00 в пятницу.
        Глава седьмая
        Анах, язык ануннаков
        Я все исполнил, как мне было сказано: в Париже задержался ровно настолько, чтобы получить докторскую степень. За это время я успел посетить ряд собраний Ложи - из тех, что проходили по четвергам. В первый же визит Бертран познакомил меня с весьма важными и высокопоставленными персонами, так что мне оставалось лишь поражаться тому, каким влиянием обладала наша организация во Франции - как, впрочем, и во всем мире. Одно это стало для меня подлинным открытием.
        Покончив с делами, я отправился в Будапешт - осваивать под руководством Рабби Мордехая практические методы ануннаки-улемов. Он планировал научить меня множеству техник, составив в то же время план моей будущей деятельности в рамках Peres du Triangle. Многое зависело от того, в какой области я смогу проявить максимум способностей, хотя уже давным-давно было решено, что мне предстояло реализовать себя на дипломатической службе - по примеру Мастера Ли. Рабби Мордехай хотел, чтобы я завершил свое образование в период от трех до шести месяцев, а потому необходимо было успеть как можно больше в столь сжатые сроки. И все же, невзирая на напряженную учебу, я с радостью вернулся к Рабби Мордехаю. Так приятно было поселиться в своей старой комнате, целый день работать с Рабби в его обширной и эклектичной библиотеке, после чего, покончив с занятиями, отправляться на ежевечерние прогулки.
        В первый же вечер, когда мы сидели за ужином, Рабби обронил:
        - Полагаю, Жермен, тебе не терпится узнать, каким именно техникам я собираюсь тебя обучать.
        - Разумеется. Я просто сгораю от любопытства.
        - В целом это весьма увлекательное занятие, - заметил Рабби Мордехай, окуная лепешку в хумус, поданный к столу с маринованными овощами. В честь моего приезда он приготовил ближневосточный ужин - лучший из всех, какие мне доводилось есть за последние годы.
        - Другое дело, что некоторые техники будут труднее остальных. Поэтому начать стоит с практики, которая позволит тебе манипулировать временем, - так мы сможем значительно сократить срок занятий.
        - Звучит неплохо, - заметил я. - На самом деле мне отчасти знакома подобная практика. Что ни говори, я гораздо легче и быстрее смог защитить диплом после того, как вы помогли мне открыть мой Канал.
        - Новая техника позволит тебе работать гораздо быстрее. Посторонним людям это будет казаться сверхъестественной скоростью.
        - Но так ведь и есть, не правда ли? - улыбнулся я. - Разве сами вы не находите подобную технику сверхъестественной?
        - Тут все зависит от того, что ты считаешь сверхъестественным. Люди привыкли называть так любое явление, которое они не в состоянии понять. На мой взгляд, ничто из того, что мы делаем или видим, не может считаться сверхъестественным. Мой девиз: если что-то существует, значит, оно абсолютно естественно - иначе бы оно не существовало. В этом плане понятие «сверхъестественное» представляется мне попросту бессмысленным, - заметил Рабби Мордехай.
        - Пожалуй, вы правы, - признал я по некотором размышлении. - Так что это за техники, которым вы хотите научить меня?
        - Надеюсь, мне удалось уложить в этот список все, что потребуется тебе для будущей работы, - сказал Рабби, вытаскивая из кармана листок бумаги. - Возьми его и почитай на досуге, когда отправишься спать. А теперь, раз уж мы покончили с ужином, почему бы нам немного не прогуляться?
        Я взял листок, сунул его в карман и развернул лишь поздно вечером, перед самым сном. Признаюсь, мне стало не по себе, когда я увидел список вещей, которыми мне предстояло овладеть в такие короткие сроки. Я не сомневался: даже научившись манипулировать временем, я вынужден буду с головой уйти в предстоящую работу. Вот тот перечень, который составил для меня Рабби Мордехай:
        1. Освоение нового языка за срок, не превышающий двух часов.
        2. Умение отчетливо видеть в темноте.
        3. Способность контролировать ритм сердцебиения.
        4. Умение читать мысли окружающих.
        5. Умение видеть ауру окружающих.
        6. Способность мгновенно останавливать кровотечение.
        7. Способность видеть кое-что из будущих событий (не предсказание!).
        8. Полный контроль над физической болью.
        9. Способность всегда выглядеть молодым (на 37 лет) как результат остановки процессов старения.
        10. Умение ощущать и различать хорошие и плохие вибрации, а также блокировать воздействие негативных вибраций.
        11. Перемещение предметов на расстоянии.
        12. Телепортация.
        13. Способность проходить через плотные объекты, вроде стен.
        14. Умение выполнять различные задачи в пятьдесят раз быстрее обычного человека.
        15. Исцеление от травм в кратчайшие сроки.
        16. Способность влиять на окружающих в процессе принятия ими решений - но только ради благой цели.
        17. Умение контролировать электрические приборы и электронные приспособления.
        18. Способность прочесть большую книгу за считаные минуты.
        19. Умение исцелять людей прикосновением.
        20. Общение посредством телепатии (способность посылать и принимать мысленные сообщения).
        21. Умение перемещаться по параллельным измерениям.
        22. Общение с «Двойником».
        23. Общение с умершей личностью в течение 40 дней с момента ее кончины.
        24. Общение с животными.
        25. Способность частично изменять молекулярную структуру предметов и субстанций.
        Что и говорить, внушительный перечень! Вдобавок, хотя ряд техник представлялся необычайно полезным, меня не оставляла мысль: зачем осваивать упражнения, не имеющие, на первый взгляд, никакого отношения к моей будущей дипломатической службе? Однако я хорошо усвоил урок, преподанный мне в Эфиопии, и не собирался задавать этого вопроса - как, впрочем, и любых других. Отныне я намеревался действовать как настоящий улем, безоговорочно усваивая все, чему будет обучать меня наставник. Приняв такое решение, я повернулся на другой бок и заснул.
        - Доброе утро! - услышал я на следующий день от Рабби Мордехая, когда зашел к нему в библиотеку. Мой учитель что-то сосредоточенно переписывал с древнего манускрипта, составленного, судя по всему, на листе папируса.
        - Ну, как тебе мой список? - спросил он.
        - Невероятно! Туда вошло все, что я только мог себе представить.
        - Да, мне кажется, это весьма полный перечень - разве что мы решим добавить туда что-то по ходу обучения, - согласно кивнул Рабби Мордехай. - Ну а начнем мы, как и договаривались, с управления временем. Видишь ли, хотя твой Канал открылся мгновенно, потребовалось немало лет, чтобы осуществить все подготовительные работы.
        - Как это? - поинтересовался я.
        - Сам того не осознавая, ты с раннего детства усваивал определенные правила и техники. Техники эти носят отчасти физический, а отчасти - ментальный характер. Мы могли бы назвать их психосоматическими. Но ты пока не знаешь, как с ними работать. И хотя Канал твой открыт, сам ты, будучи новичком, не в состоянии осознанно контактировать с ним - ведь ты даже не знаешь, в какой части мозга он расположен. Освоив ряд поз и положений тела, ты научишься посылать в свой мозг определенные ощущения. Эти позы создадут внутримышечные вибрации, которые сможет прочесть твой разум. Ты будешь посылать мысленные линии, а они, в свою очередь, активируют ту часть мозга, которая отвечает за воображение. Силой концентрации и самонаблюдения ты направишь в мозг вибрации, отвечающие за усиление его деятельности. И очень скоро Канал начнет распознавать эти вибрации. Он станет впитывать их и упорядочивать особым образом, взяв на себя организующую роль.
        - Иными словами, с помощью определенных форм деятельности ты станешь направлять послания своему Каналу. Это займет какое-то время, поскольку вначале он может просто не заметить их, а если и заметит, не факт, что правильно расшифрует. Все потому, что Канал пробужден не на сто процентов. Но со временем он привыкнет к подобного рода посланиям - они станут для него особым шифром. Каждый вид деятельности будет соответствовать определенному шифру.
        - Но кое-что ты должен осознать с самого начала. Наши техники - не для забавы, поскольку они просто не будут действовать, если твоя активность не предполагает конкретной цели. Более того, это должна быть благотворная, позитивная цель. Но ты, я думаю, успел понять, что в нашей работе нет ничего легкомысленного.
        - Разумеется, - ответил я.
        - Я хочу, чтобы ты прочел эту рукопись, - сказал Рабби, передавая мне исписанный листок бумаги. - Пусть твой разум усвоит содержимое. Здесь изложена только суть; детали мы обсудим с тобой позднее. Сейчас я оставлю тебя для работы и вернусь где-то через час.
        Я устроился поудобнее в одном из кресел и начал читать. Тут же я предлагаю вашему вниманию тот текст, который передал мне Рабби Мордехай. В дальнейшем все наши занятия строились по схожему образцу: сначала я внимательно прочитывал описание каждой техники, затем мы обсуждали ее с Рабби Мордехаем и только потом переходили к практике. Каждая из них навечно впечаталась в мое сознание.
        Манипуляции со временем
        Для людей время носит линейный характер. День следует за днем, год за годом, одна задача - за другой. Но ануннаки-улемы давным-давно научились использовать время как явление нелинейного порядка, осуществляя таким образом за жизнь гораздо больше, чем обычные люди. Будет просто замечательно, если вы тоже научитесь манипулировать временем в схожем ключе, чтобы управляться с делами намного быстрее обычного. Вот этой цели мы и попытаемся достичь с помощью следующего упражнения.
        Чтобы выполнить упражнение, вам придется на время уединиться. К тому же следует помнить, что под воздействием данной практики сознание меняется кардинальным образом, так что мать, к примеру, может не услышать своих детей, если те позовут ее. Вот почему упражнение нельзя выполнять, если дома находятся маленькие дети. Не стоит заниматься этим и в том случае, если у вас на попечении находится больной или пожилой родственник. Наконец, от этой практики стоит отказаться в рабочее время, поскольку почти все профессии предполагают общение с другими людьми. С учетом этих ограничений, мы выберем для нашего упражнения достаточно простой набор задач. Остановимся, к примеру, на субботе и определим для себя ряд необходимых дел. Примем также за факт, что дела нужно выполнить именно в субботу, поскольку в воскресенье вас ждет другая работа. Итак, на все про все у вас семь часов. Предположим, вы должны сделать следующее:
        ¦ Отвезти супруга (супругу) в аэропорт.
        ¦ Выполнить обещание, данное своему начальнику, и напечатать к понедельнику отчет объемом около 100 страниц.
        ¦ Закупить продукты на следующую неделю.
        Приличный набор дел, с учетом того, что все их предстоит вместить в семь часов. Поездка в аэропорт занимает около часа. Еще часа полтора вам придется потратить на хождение по магазинам. Что касается отчета, то на него, судя по всему, должно уйти часов десять, не меньше. Логично предположить, что часть работы вам придется отложить на потом. Однако ануннаки-улемы настаивают на том, что все это можно исполнить за день - при условии, что вы сломаете шаблон линейного времени.
        Оборудование
        Для выполнения этой техники вам понадобится ряд подручных средств:
        ¦ Круглая сеть. Это может быть что угодно: рыбацкая сеть, вязаная скатерть, изделие из ткани или пряжи с обилием отверстий. Можете даже использовать кусок полотна - только проделайте в нем достаточное количество дыр, чтобы он был похож на сеть. В диаметре он должен составлять около метра.
        ¦ Бумага.
        ¦ Карандаш.
        ¦ Ножницы.
        Техника
        Поскольку одна из задач состоит в том, чтобы отвезти супругу в аэропорт, работайте за закрытыми дверями - так ваша супруга, которая тоже находится дома, не сможет увидеть, чем вы заняты.
        ¦ Внимательно посмотрите на сеть и постарайтесь запомнить, как она выглядит.
        ¦ Закройте глаза и представьте себе сеть во всех деталях.
        ¦ Мысленно нарисуйте на сетке большой круг.
        ¦ Позвольте этой воображаемой сети подняться в воздух: следите только, чтобы она не висела в горизонтальном положении, а двигалась, изгибалась, перемещалась и парила в вертикальной позиции.
        ¦ Мысленно сосредоточьтесь на тех трех задачах, которые вам нужно осуществить.
        Представьте каждую из задач в виде дыры, которую вы мысленно же проделаете в сети. Поскольку у вас три задачи, значит, и отверстий тоже будет три. Откройте глаза, возьмите реальную сеть и легонько бросьте ее на стул или стоящий рядом диван. Не расстилайте ее аккуратно в горизонтальном положении - просто откиньте небрежно на любой предмет обстановки.
        Вновь закройте глаза и представьте те дыры, которые вы проделали в ментальной сети. Внимательно присмотритесь к их форме, очертаниям и точному местоположению на сетке.
        Возьмите бумагу и карандаш и нарисуйте три круга, соответствующие формой и размером вашим выдуманным отверстиям.
        Возьмите ножницы и вырежьте эти круги.
        На обратной стороне кругов напишите те задачи, которые вам предстоит осуществить, - по одной задаче на каждый круг.
        По возможности, разделите каждую из них на части. К примеру, если вы работаете с кругом, который соответствует поездке в аэропорт, вы можете написать следующее:
        1) Вывести машину из гаража - пять минут.
        2) Доехать до аэропорта и оставить супругу в зале ожидания - двадцать пять минут.
        3) Вернуться домой - двадцать пять минут.
        4) Вернуть машину в гараж - пять минут.
        Так распишите каждую свою задачу.
        Положите круги на физическую сеть и заверните ее вокруг них. Чтобы они не выпали, перевяжите верх сети лентой и подвесьте ее на дверь или на крючок. Здесь она будет оставаться до тех пор, пока вы не выполните всех задач - или пока не истекут семь часов.
        Начните с линейного задания, которое запустит в действие весь процесс. В данном случае, самым подходящим будет поездка в аэропорт, для которой вам не потребуется задействовать силы ануннаки-улемов. Даже если вы не проходили обучения у мастера и ваш Канал остается закрытым, он, тем не менее, находится на своем месте и способен рассчитать все, что необходимо, - в том числе, как втиснуть другие задачи в заданные семь часов.
        Как только вернетесь из аэропорта, можете приступать к следующей задаче - покупке продуктов. Пока вы будете ходить по магазинам, ваш Канал введет в действие систему, которая функционирует по принципу двух старомодных магнитофонов, работающих в одно и то же время. В первом из них лента будет крутиться медленно - около 30 оборотов в секунду. Во втором число оборотов в секунду достигнет тысячи. При этом оба они никоим образом не будут мешать друг другу. Ваш поход по магазинам будет соответствовать медленному магнитофону. Это значит, ваше время окажется медленнее того, которое начнет сжимать в своих целях Канал. Ему ничего не остается, как «вращаться» быстрее, ведь вы отобразили свои задачи и время их выполнения на бумажных кругах. По этому принципу и будет работать более быстрый магнитофон.
        По возвращении из магазина вам останется сделать еще одну работу - подготовить отчет. Но для начала убедитесь, что у вас под рукой имеется все необходимое: печатная машинка в хорошем состоянии, в нее вставлена новая лента, бумаги достаточно для того, чтобы напечатать весь отчет, да и на столе все находится в идеальном порядке.
        Прежде чем приступить к работе над отчетом, выключите телефон и телевизор, убедитесь, что на плите сейчас ничего не стоит, а дверь в комнату надежно заперта.
        Начните печатать свой отчет.
        То, что произойдет с вами теперь, окажется не вполне доступно вашему сознанию, поскольку в течение какого-то времени вы будете существовать на ином энергетическом уровне. Все вокруг будет протекать быстрее обычного - ускорится, в том числе, и темп вашего печатания. Ваше тело продолжит функционировать как обычно, однако вы будете не вполне отдавать себе в этом отчет. Точно так же вы перестанете замечать свое физическое окружение.
        ¦ Поработав так какое-то время, вы почувствуете ужасное утомление. Особо не размышляя, вы уляжетесь и тут же уснете. Это очень важно, поскольку на данный момент ваши нормальные физические свойства отошли на второй план, уступив контроль над ситуацией копиям вас самих и вашего двойника. Поэтому будет лучше, если вы уснете на какое-то время - при условии, конечно, что вы не являетесь просветленным мастером.
        ¦ Спустя некоторое время - сроки варьируются в зависимости от целого ряда обстоятельств - вы проснетесь. Естественно, вам захочется вернуться к машинке: вы чувствуете себя как обычно и готовы продолжать работу. Каково же будет ваше удивление, когда окажется, что отчет в сотню страниц, на который вы собирались потратить не один час, уже готов и аккуратно сложен стопочкой на столе. Начав читать, вы сразу убедитесь в том, что работа выполнена именно вами: это целиком и полностью ваш стиль, с привычными ошибками и опечатками (что ни говори, а двойники не редактируют работу). Единственное различие состоит в том, что задача была выполнена с невероятной скоростью. Напечатанный отчет - наглядное доказательство того, что вы лично выполнили работу, а не представили все в воображении.
        Закрытие энергетического центра
        При выполнении этой техники вы создали мощное энергетическое поле, которое теперь нужно закрыть.
        ¦ Снимите сеть с крючка и откройте ее.
        ¦ Выньте оттуда бумажные круги и вычеркните задачи, которые вам удалось осуществить.
        ¦ Сверните сеть и положите ее на обычное место.
        ¦ Выкиньте бумажные круги.
        ¦ Вы реализовали задуманное и закрыли энергетический центр.
        Я посидел еще какое-то время, усваивая идею и размышляя над деталями, после чего, сосредоточившись, запомнил всю последовательность действий. Очень скоро в комнату вошел Рабби Мордехай, в руках у которого была какая-то сумка.
        - Я хорошо понял суть техники, Рабби, - заметил я, - так что у меня нет к вам вопросов.
        - Прекрасно, - ответил Рабби Мордехай. - Надеюсь, ты запомнил все пункты?
        - Само собой.
        - Что ж, тогда приступим!
        Подойдя к столу, он вывалил на него содержимое сумки. Им оказалась белая сеть тонкой вязки. Я с готовностью приступил к практическим занятиям. Могу сказать, что мне с самого начала удалось овладеть данной техникой.
        Я искренне признателен Рабби Мордехаю за эту новообретенную способность, ведь впоследствии она не раз приходила мне на помощь.
        Недель, примерно, через шесть Рабби Мордехай вошел в библиотеку с письмом в руке.
        - У меня для тебя замечательные новости, Жермен! Доктор Фарид, твой знакомый из Эфиопии, получил назначение на весьма высокий пост в рамках организации и ложи Хирама.
        - Прекрасно, - ответил я. - И что же это за пост?
        - Теперь он - Великий Магистр ложи в Бейруте. Поскольку ему было известно, что ты находишься сейчас здесь, под моим присмотром, он написал мне, испрашивая разрешения пригласить тебя в Бейрут, - разумеется, как только ты завершишь свои занятия.
        Стоит ли говорить, как я был удивлен. Мне и в голову не могло прийти, что доктор Фарид вообще помнит о моем существовании.
        - Думаю, это будет на редкость увлекательное путешествие, - заметил я, не желая расспрашивать о том, что стоит за этим приглашением.
        - Куда более увлекательное, чем ты думаешь, Жермен. Доктор Фарид предлагает тебе повышение до восьмого уровня.
        Я не знал, верить ли мне своим ушам: я-то думал, что подобное продвижение займет у меня не один год.
        - Не понимаю, зачем ему это, - сказал я.
        - Только с восьмого уровня можно присутствовать на той лекции, которая состоится скоро в Бейруте, - пояснил Рабби Мордехай. - В организации думают, ты будешь готов к этому времени, и я с ними согласен. Доктор Фарид, который весьма заинтересован в тебе, не хотел бы, чтобы ты упустил такую возможность.
        - А что это за лекция? - поинтересовался я.
        - На самом деле вовсе не предмет лекции налагает подобные ограничения, - лукаво поглядывая на меня, сказал Рабби Мордехай. - Все дело в лекторе, который будет излагать проблему. С ним разрешено встретиться только тем, кто достиг восьмого уровня и выше.
        - Правда? И кто же он? - спросил я с большим интересом.
        - Это ануннак, который прибудет непосредственно с Нибиру, - ответил Рабби Мордехай.
        Должен признать, тут я просто утратил дар речи. Я смотрел на Рабби с откровенным недоверием, не в силах поверить услышанному. Настоящий ануннак? И мне действительно предстоит с ним встретиться?
        - Нам придется ускорить занятия, - заметил Рабби Мордехай. - Лекция состоится уже через два месяца, так что у нас нет в запасе тех шести месяцев, на которые мы рассчитывали. И что самое важное, тебе необходимо выучить анах.
        - Само собой, - кивнул я. - Ануннак будет читать лекцию только на этом языке. Я просто ничего не пойму, если не буду знать анаха.
        - Именно. К тому же ты не сможешь прочесть книгу, которую подготовил для тебя доктор Фарид.
        - Он хочет, чтобы я прочел книгу? Какую именно? - спросил я.
        Смутная догадка всплыла в моем сознании, но я тут же отбросил ее, как совершенно невероятную. Только не это… такого просто не может быть. Кровь отлила у меня от лица, а по спине пробежал знакомый холодок. Я вопросительно взглянул на Рабби Мордехая.
        - Ты угадал, Жермен, - улыбнулся тот. - Это действительно Книга Рамадош. Ее экземпляр находится в Ложе у доктора Фарида.
        Как только я оправился от шока, мы с Рабби определили план будущих действий. Мне предстояло немедленно приняться за изучение анаха, после чего завершить работу над нашими техниками. Если окажется, что времени недостаточно, я отправлюсь в Бейрут, а затем вновь вернусь в Будапешт, чтобы завершить начатое.
        - Сначала я должен вкратце рассказать тебе об анахе, Жермен.
        - Я и правда мало что знаю о нем, Рабби, так что ваш рассказ будет весьма кстати. Что ни говори, а это инопланетный язык.
        - Тебе, должно быть, кажется, что понять его весьма трудно. На самом деле он не такой уж и чужой нам, поскольку был первым языком, на котором начали когда-то говорить люди. До этого многочисленные квазичеловеческие расы просто не обладали развитой речью. Выглядели и действовали они, как человекообразные обезьяны. Точно неизвестно, когда люди начали говорить, однако ануннаки-улемы полагают, что событие это имело место около 65 тысяч лет назад. Ты должен хорошо представлять, что легло в основу земных языков.
        Давным-давно инопланетяне, именуемые Ана-На-Ки (известные нам сегодня как ануннаки), впервые приземлились на нашей планете, в месте, которое впоследствии получило название Финикии, а также на острове, который теперь называется Арвад. Оба эти места упоминаются в Библии, в гностических текстах, в Каббале, в ближневосточном эпосе и в Книге Рамадош.
        Какое-то время ануннаки наблюдали за обезьяноподобными квазилюдьми. Эти существа, населявшие землю, умели издавать звуки, однако не владели настоящим языком. Поймав ряд таких созданий, ануннаки провели над ними генетический эксперимент. Таким образом они пытались улучшить расу и присущие ей качества и свойства, позволив обезьяноподобным существам сформировать свой язык. Цель, которую они при этом преследовали, была не вполне альтруистической: ануннаки хотели, чтобы эти квазичеловеческие существа трудились на них как слуги или рабы. Однако эксперимент закончился ничем: земные создания по-прежнему выглядели весьма отталкивающе; в развитии интеллекта и языка также не наблюдалось никакого прогресса. Тогда ануннаки решили сменить технику: на этот раз они взяли за основу не квазичеловеческую ДНК, а свою собственную, создав в итоге первых современных людей.
        На Земле существует множество историй, легенд и преданий относительно сотворения первого человека. В нашем распоряжении имеются аккадские и шумерские глиняные таблички, угаритская космология, Библия, а также эпические сказания ацтеков и индусов. Однако все они носят метафорический или поэтический характер. Единственное точное описание этого процесса содержится в Книге Рамадош.
        Первые люди, созданные ануннаками, были похожи на голема каббалистов - существо из глины, в которое его творец вдохнул жизнь. Так, библейскую Еву можно было бы назвать первым големом в женском обличье, хотя на самом деле ануннаки создали не одну, а семь разных «Ев», как и семь разных «Адамов». Творцы приступили к наблюдению за своими големами: следили за тем, как они движутся, как ведут себя, как реагируют на различные ситуации. Затем они стали содействовать им в развитии определенных способностей, как физических, так и ментальных. Какие-то из этих способностей мы сохранили, какие-то - утратили. Все утраченные способности описаны в Книге Рамадош. Но главное, чему они научили своих големов, - это речь.
        Ануннаки создали язык, который прекрасно подходил големам, и назвали его анах. То был не официальный язык ануннаков, на котором говорят на Аштари, планете, именуемой также Нибиру. Скорее, это был диалект или сокращенная версия языка ануннаков, с ограниченной фразеологией и словарным запасом и без какой-либо грамматики. Однако первые люди, жившие в районе позднейшей Финикии, прекрасно усвоили сами звуки.
        Чтобы разобраться в этом как следует, необходимо знать всю историю эволюции человеко-големов в полноценных людей. Но пока мы ограничимся лишь кратким описанием - только чтобы понять характер развития анаха.
        Сотворив своих человеко-големов, ануннаки заложили в их Каналы качество памяти. Согласно планам, ее должно было хватить лишь на несколько лет - до тех пор, пока человеко-големы не выполнят назначенную им работу. Предполагалось, что по окончании заданного времени воспоминаниям тоже придет конец. Но по какой-то причине этого не произошло, и человеко-големы сохранили в памяти значительную часть произошедшего. Некоторые даже запомнили слова, которым их учили творцы и наставники. Мы знаем, что они зафиксировали их в письменном виде. К сожалению, большая часть этих бесценных записей была утрачена. Остались лишь упоминания о том, что ануннаки перебрались из Финикии в Центральную Африку, Ирак, Египет и Эфиопию. Там они находились еще какое-то время, после чего вернулись к себе домой, на Нибиру.
        Возвратились они гораздо позже - за 10 000 лет до н. э. Существует громадный пробел между тем временем, когда они покинули Землю и когда вновь вернулись сюда, и мы не можем с уверенностью сказать, как развивались человеко-големы на протяжении этого периода. По возвращении ануннаки вновь встретились со своими творениями, хотя те успели сильно измениться. Племена, располагавшие инопланетной ДНК, развились до уровня современных людей, и многие из них жили в тех районах, где ануннаки приземлились во второй свой прилет на планету. На этот раз они высадились в Баальбеке и уже оттуда переместились в Тиру, Сидон, Библос и на Арвад.
        Для них стало настоящим открытием, что язык, которому они обучали человеко-големов, все еще использовался людьми, однако успел существенно измениться по сравнению с первоначальным вариантом.
        Люди не знали о том, кто такие ануннаки, и называли их Народом Неба. В то время на земле еще не было ни религий, ни божеств. Вопреки тому, что утверждают многие антропологи и археологи, люди не поклонялись также ни стихиям, ни силам природы. Скорее, все это их пугало. Страх стал для них чем-то вроде ритуала. В конце концов, наиболее развитые в интеллектуальном плане люди, именовавшие себя жрецами, создали ряд ритуалов, эволюционировавших позднее до уровня полноценных религий.
        Жрецы, как это часто бывало, совмещали функции писцов. Они-то и записали большую часть анаха. Людям они сообщили о том, что анах - дар сошедших с Небес богов, а именно ануннаков. Это стало первой организованной религией, которая возникла в Финикии и распространилась позднее на Шумер, Вавилон, Месопотамию и Ур. Именно в Уре Авраам узнал об этих многочисленных богах и избрал наиболее для себя подходящего, заключив договор с Яхве.
        Я уже упоминал о том, что анах не являлся изначально полноценным языком. В нем не было даже грамматики: использовались только слова и выражения. Позже ануннаки, движимые симпатией к первым финикийцам, начали обучать правящую элиту и жрецов более развитой форме языка - той, которая бытовала на Нибиру. Древние жрецы составили описание этого языка, его характеристик, символов и форм.
        Кстати говоря, финикийские жрецы-писцы всегда носили красные и шафранные одежды. Эти цвета символизировали жар и огонь, ассоциировавшийся у людей с космическими кораблями ануннаков. И ануннаки же показали людям, где найти краску для их костюмов. Ее вырабатывал моллюск, обитавший в Средиземном море. Называлась эта краска «урджан». Позже, когда ты продвинешься до восьмого уровня, тебе наверняка встретятся в Ложе люди, одетые во все красное. Это стражи Книги Рамадош, и зовутся они урджани. Находясь в Ложе, ты будешь общаться с ними - а также с Просветленными мастерами - только на анахе. Вот, взгляни-ка для начала на эти символы.
        Рабби показал мне ряд символов и объяснил, как правильно рисовать некоторые геометрические формы. Никогда раньше мне не доводилось видеть подобных знаков.
        - Существуют тысячи таких символов и выражений. К тому же тебе нужно освоить грамматику. А времени у нас на это совсем мало. Полагаю, Жермен, ты знаешь, что тебе делать в подобной ситуации?
        - Думаю, что знаю, - ответил я с полной невозмутимостью. Рабби выжидающе смотрел на меня.
        - Я выучу это за считаные минуты, Рабби, если откажусь от линейного способа мышления…
        - Ага! - прервал меня Рабби Мордехай. - Манипуляции со временем!
        - Именно. Я снова использую сеть.
        - Прекрасно! - воскликнул Рабби. - Твой Канал с успехом развивается. Что ж, приступим прямо сейчас.
        Так мы и сделали, и Рабби был просто поражен моими успехами: я не только ускорил сам процесс освоения языка, но и выказал знание слов и выражений, которым меня никто не учил. Грамматика тоже далась мне с необычайной легкостью. Очевидно, что мой Канал работал в полную силу.
        - Твои лингвистические таланты превосходят самые смелые мои ожидания, Жермен, - заметил Рабби Мордехай. - Я очень тобой доволен. Не сомневаюсь, что благодаря таким способностям ты сможешь далеко продвинуться на дипломатическом поприще. И это замечательно.
        - Я тоже очень рад, Рабби. Думаю, кстати, я мог бы выучить между делом еще парочку языков - обычных, земных. Вряд ли это помешает мне в будущем.
        - Что ж, неплохая идея, - заметил Рабби Мордехай. - Чем больше языков ты освоишь, тем больше будет от тебя пользы нашей организации. И вот еще что: чтобы записать текст на анахе, тебе не нужны ни ручка, ни печатная машинка (хотя при желании, конечно, ты можешь воспользоваться и тем, и другим). Обычно мы употребляем для этих целей Мирайю[7 - Мирайя - то же, что Монитор или Зеркало: инструмент для чтения Хроник Акаши. Каждая Мирайя находится под контролем одного Синхара (вождя) ануннаков.]. Какой бы размер ты ни использовал, слова будут появляться автоматически, как если бы ты записывал их. Хочешь взглянуть на процесс?
        - Полагаю, я уже видел, как это происходит. Или вы забыли мои приключения в Баальбеке?
        - Что за умница! - воскликнул Рабби, хлопая меня по плечу. - И как я мог забыть об этом?
        Я действительно наблюдал за процессом, когда Шейх и Мастер печатали Книгу Рамадош в подземном городе Баальбека, используя только свет Мирайи. Внезапно меня озарило:
        - Рабби Мордехай, та машина, что превратила в золото мой рисунок банана, тоже была разновидностью Мирайи?
        - Само собой, - ответил он. - И мне кажется, Жермен, что очень скоро люди сами изобретут подобные вещи. Может, и не золото, но печатный текст будет свободно путешествовать от машины к машине, таинственным образом преодолевая многие тысячи миль… Вот увидишь, пройдет еще несколько лет…
        И он был прав: теперь в нашем распоряжении действительно имеется такое устройство, как факс. Причем мы настолько привыкли к нему, что относимся как к чему-то само собой разумеющемуся. Интересно, скоро ли мы начнем передавать физические предметы с помощью новых, усовершенствованных факсов? Рискну предположить, что достаточно скоро.
        И вот я свободно овладел анахом, а в дополнение, в качестве разминки, выучил еще несколько земных языков. Я искренне наслаждался самим процессом и был несказанно рад, когда Мордехай, проверив мои успехи, заявил:
        - Жермен, твои лингвистические способности превосходят даже те, которыми могут похвастаться ануннаки-улемы.
        - В самом деле? - с удивлением спросил я.
        - Именно так. Очевидно, что это твой особый талант. Мы всегда знали, что тебе суждено работать в дипломатической сфере, возможно даже в качестве посла. Но теперь, с учетом твоей поразительной способности к языкам, перед тобой открываются иные, еще более широкие горизонты. Я сообщу об этом в организацию, и мы обговорим твои будущие обязанности, пока сам ты будешь находиться у доктора Фарида в Бейруте. Кстати говоря, за эту неделю тебе нужно подготовиться к отъезду. Между тем можешь немножко отдохнуть и просто погулять по Будапешту: ты уже освоил все необходимые техники, так что нет нужды возвращаться сюда после Бейрута.
        Вот и замечательно! Я чувствовал радость и воодушевление при мысли о том, что ждало меня в Бейруте, и ничуть не сомневался, что могу с успехом применить изученное мною на практике. В тот вечер мне представился шанс доказать это Рабби Мордехаю. На свою традиционную прогулку мы отправились чуть раньше обычного. Путь наш проходил мимо дворика одной школы весьма среднего достатка. Несколько ребятишек играло там в баскетбол. Как это водится в небогатых странах, вся площадка была вымощена асфальтом, без какого-либо защитного покрытия. Только я подумал о том, что игроки рискуют здорово пораниться, если упадут на асфальт, как один из мальчиков, подпрыгнув слишком высоко, оступился и упал на колено. Я бросился к нему и увидел, как из глубокого пореза течет кровь. Я тут же положил руку на колено и сосредоточился, посылая туда целительную энергию Кровотечение остановилось, и ранка начала затягиваться. Никто этого даже не заметил, поскольку я быстро перевязал колено носовым платком, и мы с Рабби ушли.
        - Прекрасная работа, - заметил он. - Эти парни так и не поняли, что стали свидетелями чуда.
        Спустя пару дней мне вновь удалось продемонстрировать новообретенные способности.
        - У нас кончился хлеб и сыр, - сказал я Рабби. - Самое время сходить в магазин и купить что-нибудь к ужину.
        Мы отправились в магазин, причем, из уважения к Рабби Мордехаю, я шел чуть сзади. Но у меня были свои планы… Рабби Мордехай, шедший на пару шагов впереди меня, толкнул тяжелую деревянную дверь и ступил на порог. И тут же увидел, что я его опередил. Действительно, я уже поджидал с улыбкой своего наставника.
        - Что это за фокусы? - промолвил Рабби с напускной серьезностью.
        - Разве не то же самое вы сделали тогда на мосту? - спросил я. - Теперь мой черед!
        - Раз ты такой умник, - заметил Рабби, - почему бы тебе не заплатить за хлеб и сыр? А то у меня нет с собой денег.
        - Мне тоже не пришло в голову захватить деньги, - возразил я.
        - Ну что, влип? - спросил Рабби.
        - Похоже на то, - ответил я с нарочито печальным видом.
        - Да ладно, не пытайся обмануть своего учителя, - ухмыльнулся Рабби. - Я же знаю, что ты можешь заплатить. Ну-ка, сунь руку в карман.
        Я вывернул наружу карман, чтобы показать, что он и в самом деле пуст.
        - Что за чушь, - сказал Рабби Мордехай. - Давай-ка еще раз сунь руку в карман, только на этот раз как следует сосредоточься. Ты и так уже убедил меня в том, что денег у тебя нет.
        Именно так я и планировал поступить с самого начала, тем более что техника эта не представляла для меня никакого труда. С грустью взглянув на пустой карман, я сунул его назад и сосредоточился. Когда я вновь вытащил руку из кармана, в ней было полно монет. Рабби Мордехай расхохотался и одобрительно захлопал в ладоши, я же отправился платить за еду.
        - Что ж, - заметил я, забирая покупки, - вот теперь пора домой.
        - Нет еще, - покачал головой Рабби. - Оглянись.
        В дальнем углу стояла женщина. Было ей, по моим ощущениям, лет шестьдесят, однако выглядела она куда старше. В этот момент она как раз пыталась развязать платок с парой монет. Я сразу понял, что денег там слишком мало, чтобы купить хоть что-то из еды, и тут же, без долгий раздумий, отдал ей сыр и хлеб. Затем, не дожидаясь слов благодарности, мы с Рабби поспешили из магазина. Возможно, вы спросите, почему я не отдал ей те деньги, что остались у меня после покупок. Дело в том, что деньги, полученные подобным образом, не отличаются стабильностью. Подержи она их у себя несколько дней - и монеты вполне могли бы исчезнуть. В свою очередь, сыра и хлеба ей должно было хватить дня на два, так что дар этот оказался куда более надежным.
        Уже на улице Рабби Мордехай промолвил:
        - Омой руки, прежде чем садиться за стол. Омой их дважды, если не поделился своей пищей с другими.
        - Я так рад, что отдал ей сыр и хлеб, что мне даже есть расхотелось, - заметил я.
        - Ты еще успеешь проголодаться, пока мы вернемся домой, но не думаю, что тебе стоит беспокоиться из-за этого, - сказал Рабби.
        Я не обратил особого внимания на его слова. И только когда мы пришли домой, обнаружил, что на столе лежат сыр и хлеб - кто-то принес нам к ужину эту еду.
        - Мы всегда получаем то, что отдаем, - заметил Рабби Мордехай.
        Мы славно поужинали и провели приятный вечер. Уже отправляясь ко сну, я сунул руку в карман, чтобы проверить деньги. Как я и ожидал, монеты, остававшиеся там после покупок, исчезли. Они сослужили неплохую службу нам и той бедной женщине, и больше в них уже не было никакой надобности.
        Спустя несколько дней я готов был к отлету в Бейрут.
        - Жермен, - сказал мне Рабби Мордехай, - твое образование завершено. Ты для меня теперь как сын, и я всегда буду готов помочь тебе советом или консультацией. Однако твое обучение приобретет теперь иной оттенок. Благодаря знанию анаха ты сможешь черпать информацию непосредственно из источников и многочисленных комментариев, а своевременное овладение техниками открывает тебе путь к дипломатической службе. Покончив с изучением Книги Рамадош, ты вернешься в Париж. Там ты свяжешься с представителями Ложи, и тебе помогут занять соответствующую должность. Помни, ты теперь совершенно самостоятельный, независимый ануннаки-улем.
        - Пока что я не чувствую этого, Рабби Мордехай, - признался я. - Мне все еще кажется, что я - простой ученик, невзирая на те знания, которые мне удалось обрести под вашим присмотром.
        - Ничего страшного, - ответил Рабби Мордехай. - Тебе еще предстоит пережить момент внезапного озарения, когда ты вдруг осознаешь, какое могущество тебе дано и каким образом ты можешь обратить его на благо себе и всему человечеству. Поверь мне, этот день уже недалек!
        Практический урок: перемещение объектов силой мысли
        Эту технику, как и любые другие, нельзя выполнять для развлечения: она просто не сработает без конкретной цели, и цель должна быть полезная. Не обязательно начинать великое предприятие, достаточно будет простого позитивного намерения.
        Поставьте на стол легкий поднос. Вы будете манипулировать им с полезной целью не дать чашке кофе или чая расплескаться на стол.
        Сядьте у стола поудобнее. Никогда не пытайтесь выполнять эту технику стоя - вы можете потерять равновесие и упасть.
        Не начинайте с тяжелых предметов. Когда вы научитесь правильно работать с этой техникой, ваша сила начнет расти и вы сможете постепенно увеличивать вес предметов.
        Подготовка
        В ходе подготовки вам будет необходимо внести некоторые изменения в свой образ жизни. В течение двух недель до начала выполнения упражнения:
        ¦ избегайте любых алкогольных напитков;
        ¦ не курите и не жуйте табак;
        ¦ воздержитесь от сексуальной активности;
        ¦ не ешьте мяса;
        ¦ не употребляйте при приготовлении пищи никакого животного жира.
        Меры предосторожности при занятиях
        ¦ Разуйтесь и все время касайтесь пола ступнями, чтобы «заземлиться».
        ¦ Не носите на себе ничего металлического.
        ¦ Не позволяйте никому входить в комнату - ни людям, ни домашним животным.
        ¦ В комнате не должно быть хрусталя.
        Техника
        ¦ Вытяните руки перед собой и встряхните их в воздухе в течение пяти секунд. Это избавит кисти от нежелательной энергии, которая могла накопиться на них.
        ¦ Не меняя положения рук, вытяните пальцы и подержите их напряженными три секунды.
        ¦ Большие пальцы поставьте на виски, в небольшие углубления около глаз (В акупрессуре эти точки используются для снятия головной боли.) Остальные пальцы вытянуты перед лицом. Удерживайте такое положение три секунды.
        ¦ Используя большие пальцы как оси вращения, заведите ладони за затылок и упритесь указательными пальцами в небольшие углубления в основании головы - там, гда она соединяется с шеей. (В акупрессуре эти точки тоже используются для снятия головной боли.)
        ¦ Вдавите указательные пальцы в эти углубления еще больше и удерживайте такое положение десять секунд.
        ¦ Закройте глаза.
        ¦ Не сгибая спины, подведите подбородок как можно ближе к солнечному сплетению. Удерживайте такое положение десять секунд. На этом этапе вы можете почувствовать легкое головокружение. Все нормально, это часть методики.
        ¦ Удерживая большие пальцы на том же месте, освободите указательные пальцы и разверните ладони вперед так, чтобы указательные пальцы уперлись в небольшие впадинки по обеим сторонам переносицы.
        Остальные пальцы держите горизонтально, пальцы одной руки положите на пальцы другой руки. Большие пальцы отпустите, пусть они указывают вниз.
        ¦ Теперь сведите большие пальцы так, чтобы они коснулись кончиками. Ваши кисти образуют треугольник. Руки разведены в стороны, под прямым углом к туловищу.
        ¦ Мысленно скажите себе: «Сейчас я заставлю поднос двигаться».
        ¦ Мысленно проведите к подносу две линии - одну из середины левого запястья, вторую из середины правого запястья. Визуализируйте поднос между этими линиями. (Ваши глаза все еще закрыты.)
        ¦ Удерживая руки в прежнем положении, поднимите голову и сядьте ровно.
        ¦ Медленно опустите кисти. Продолжайте мысленно представлять себе поднос.
        ¦ Подведите руки ближе к туловищу. Коснитесь ими ребер.
        ¦ Разведите кисти в горизонтальное положение.
        ¦ Левая кисть при этом уводит левую линию дальше влево. Правая кисть уводит правую линию дальше вправо.
        ¦ Продолжайте сосредоточиваться на подносе, глаз не открывайте еще хотя бы одну минуту.
        ¦ Глаза закрыты по-прежнему. Вы должны заметить голубые линии и пузыри, движущиеся перед глазами.
        ¦ Теперь решите, какую часть тела вы будете задействовать. Обе стороны задействовать нельзя, выберите правую или левую.
        ¦ Допустим, вы выбрали левую сторону. Откройте глаза и, сосредоточившись на левой линии, пристально смотрите на поднос. Сместите левую кисть чуть влево, и поднос сместится вместе с ней. Вы добились желаемого.
        Закрытие энергетического центра
        Упражнение на этом закончено, но, как и в случае с любой ментальной техникой, вы не можете сейчас просто встать и уйти к повседневным делам. Вы создали энергетический центр, который нельзя оставлять открытым. В ходе этого упражнения вы создали центр линейной энергии. Создание центра круговой энергии - дело более сложное, и закрывать такой центр труднее. Закрыть же центр линейной энергии относительно просто.
        ¦ Протяните руки перед собой.
        ¦ Кисти остаются направленными вдоль линий.
        ¦ Сведите ладони вместе - между ними остается совсем небольшое расстояние.
        ¦ Визуализируйте, как в пространство между кистями входит очень тонкая нить. Сожмите кулаки так, чтобы схватить эту нить.
        ¦ Подведите сжатые кулаки к солнечному сплетению.
        ¦ Разожмите кулаки и встряхните кисти рук, как делали в самом начале. Вы закрыли энергетический центр.
        Глава восьмая
        Встреча с ануннаком и Книгой Рамадош
        Как только я вышел из самолета, ко мне приблизился представительного вида господин. Представившись, он скрепил наше знакомство условным рукопожатием. Бывший офицер сирийской армии, ныне он работал инженером в Ближневосточных авиалиниях - более чем важная персона, чтобы встречать простого новичка. Неудивительно, что я почувствовал себя польщенным.
        - Досмотр здесь обычно затягивается надолго, - сказал мой новый знакомый, - а мое присутствие позволит сократить время ожидания.
        Я решил довериться его опыту и уже через десять минут покидал здание аэропорта, тогда как другие пассажиры выстроились в длинные очереди на досмотр. Снаружи нас поджидала машина с шофером. Мы сели в нее и поехали в гостиницу.
        - Мне предписано сопровождать вас, господин Люмьер, - сказал офицер. - Дело в том, что каждому, кто намерен присоединиться к нашей Ложе, дается так называемый «крестный отец», который знакомит новичка со всеми формальностями и вводит его в круг членов Ложи. Однако деловая часть начнется завтра. А сейчас мы отвезем вас в гостиницу, чтобы вы могли отдохнуть перед церемонией.
        Через несколько минут мы прибыли в «Сен-Жорж», превосходный пятизвездочный отель. И вновь я поразился тому, что мне оказывают такой прием. Не желая, однако, навязываться с вопросами, я лишь поблагодарил провожатого за любезность, и мы договорились, что завтра в три он заедет за мной в гостиницу.
        Поужинав в свое удовольствие, я отправился в постель и спал допоздна. На следующий день, незадолго до трех, я уже ждал своего крестного в вестибюле. Он прибыл точно в назначенное время, и мы поехали в Ложу.
        Бейрут - весьма интересный город. Он похож на треугольник, одну сторону которого образует море, а две другие очерчены холмами. Все это наделяет его особой красотой. Архитектура представляет собой смесь арабского, турецкого и западного стилей, что создает ауру космополитической изысканности. Древнее здание с золотыми куполами может соседствовать здесь с современной западной постройкой. Город разделен на несколько частей, в каждой из которых доминирует либо христианская, либо мусульманская община. В то же время, как в большинстве ближневосточных городов, здесь немало жилых, коммерческих и даже индустриальных районов со смешанным населением. Улица, на которой располагалось здание Ложи, находилась в мусульманском квартале. Здесь было полно антикварных магазинчиков, торговавших настоящими редкостями.
        Здание Ложи было оформлено в изящном турецком стиле. Снаружи эта постройка казалась не слишком большой, однако внутри выглядела весьма впечатляюще благодаря высоким потолкам. Сочетание мезонинов, элегантных лестниц и традиционной мозаики придавало зданию вид ближневосточного посольства. Стены были отделаны темным деревом и розовым мрамором Взглянув на это великолепие, я испытал острое чувство ностальгии: мне сразу вспомнились те прекрасные дома, которые я имел возможность наблюдать в Дамаске. Здесь даже пахло похоже - в воздухе витал аромат старинного, хорошо обихоженного здания.
        В отличие от европейской Ложи с ее деловой атмосферой, здесь меня ждал на редкость теплый, сердечный прием. Все были настроены очень дружелюбно. Не прошло и нескольких минут, как в дверях своего кабинета показался доктор Фарид. В знак приветствия он обнял меня, как горячо любимого сына. Он тут же отвел меня в салон, где на сияющем медном подносе были расставлены кофе, фрукты и ближневосточные сладости. Я невольно улыбнулся, когда доктор Фарид, вместо того чтобы позвать слугу, собственноручно налил мне кофе.
        - Совсем не похоже на то посвящение, через которое мне пришлось пройти в Эфиопии, - заметил я.
        - Само собой, - улыбнулся доктор. - В Эфиопии ты был паломником, новичком, ожидающим приема. Здесь ты - равноправный член Ложи.
        - Выходит, для нынешней церемонии мне не придется снимать галстук и ботинки? Или, если уж на то пошло, завязывать глаза?
        - Нет-нет, ничего похожего, - рассмеялся доктор Фарид. - С подобным обращением покончено. Привыкай к тому, что ты теперь - полноправный ануннаки-улем.
        - То же самое говорит Рабби Мордехай. Правда, он заявил, что это осознание придет само собой.
        - Так и есть. Я сам долгое время ощущал себя смиренным новичком. Не так-то просто было почувствовать себя на равных с моими наставниками. Должен был пройти не один год после посвящения, прежде чем я свыкся с моим новым положением. Думаю, впрочем, для самого Рабби Мордехая все было иначе. Мы знакомы уже очень давно, и я люблю его не меньше, чем ты. Вряд ли найдется в известной нам Вселенной (как, впрочем, и в неизвестной) что-то такое, что могло бы устрашить этого человека. Рабби Мордехай больше самой жизни, и был, мне кажется, таким с самого рождения. Полагаю, он без колебаний отправился бы на Аштари и выступил там на Совете ануннаков, если бы чувствовал, что это может помочь его голодающим протеже в Восточной Европе.
        Я рассмеялся, до того верным показалось мне это описание.
        - Такое чувство, что ваша Ложа чем-то отличается от других, - заметил я. - Сама атмосфера здесь кажется иной.
        - Тоже верно. Те Ложи, которые ты уже посещал, имеют более мирской характер и в целом ориентированы на практическую деятельность. Нашу Ложу отличает духовная направленность, хотя и мы ведем дела на регулярной основе. Благодаря тайным рукописям мы обладаем доступом к древним знаниям. Мы хорошо представляем себе ту связь, что существовала, в частности, между ануннаками и древними финикийцами, египтянами, царем Соломоном, Книгой Бытия… Но что самое важное, у нас есть доступ к Книге Рамадош. И это не может не отразиться на атмосфере данного места.
        Как всегда, при упоминании Книги Рамадош по спине моей пробежал холодок.
        В этот момент к нам присоединился мой крестный, и уже втроем мы провели те полчаса, что оставались до церемонии, призванной повысить меня до восьмого уровня. Затем доктор Фарид покинул нас, а мы с крестным отправились в назначенное место.
        Он привел меня в большой зал, где было полно народу. Практически все здесь носили черное, и только одна группа - человек пятнадцать-двадцать, сидевших особняком, - выделялась своими ярко-красными одеяниями. Это были урджани, о которых мне столько рассказывал Рабби Мордехай, - писцы, чьи одежды служили символическим напоминанием о космических кораблях ануннаков. Интересно, они до сих пор добывают краску из тех самых моллюсков, что обитают в Средиземном море, или давно перешли на современные красители? Мысль эта мелькнула и тут же пропала, поскольку крестный подвел меня к алтарю, расположенному в центре зала. Он был накрыт черной шелковой тканью с белой каймой. На алтаре стоял канделябр с тремя свечами, олицетворявшими те три секунды, за которые, согласно Книге Рамадош, сформировалась Земля. Здесь же лежали два меча с золотыми рукоятями.
        Мы остановились перед алтарем. Один из урджани встал со своего места, подошел к нам и поприветствовал меня на анахе. Я с легкостью ответил ему, поскольку на тот момент уже свободно говорил на этом языке. Присутствующие одобрительно зааплодировали. Урджани задал мне несколько вопросов, на которые я вновь ответил на анахе. Это вызвало новую волну аплодисментов. Затем урджани взял два меча, скрестил их и завел за мою шею.
        - Теперь вы относитесь к восьмому уровню, господин Люмьер, - произнес он.
        Я попытался было поклониться в знак благодарности, но урджани остановил меня:
        - Мы здесь равны, и я не заслуживаю такой почести.
        Взяв цепочку с медальоном, он повесил ее мне на шею. Затем он опоясал меня красным шелковым кушаком, поверх которого закрепил пояс, изготовленный из металла и кожи тонкой выделки. К поясу прикрепил один из мечей.
        - Следуйте за мной, - произнес урджани.
        Мы направились в конец комнаты, где находился небольшой каменный бассейн, до краев наполненный водой. На дне виднелся слой липкой грязи.
        - Воткните меч в эту грязь, - приказал урджани.
        Я повиновался.
        - Теперь вытащите его.
        Я попытался это сделать, но меч плотно увяз в грязи Я вопросительно глянул на урджани.
        Тот, улыбнувшись, заметил:
        - Это станет для вас последним уроком. Ваше слово подобно мечу. Стоит вам вымолвить слово, и вы уже не сможете вернуть его назад. Так пусть же все ваши мысли и поступки будут подобны мечу.
        Крестный передал мне красное одеяние, которое я накинул на плечи. Присутствовавшие вновь зааплодировали, и церемония на этом завершилась. Вслед за крестным я вышел из зала, и ко мне тут же устремился доктор Фарид. Поздравив меня, он отдал кое-какие распоряжения относительно завтрашней лекции. Затем меня отвезли в гостиницу, чтобы я мог как следует отдохнуть и подготовиться к тому, что должно было стать самой удивительной лекцией - из всех, на которых я когда-либо присутствовал.
        Должен признать, меня несколько страшила перспектива встречи с ануннаком. В моей жизни было немало событий, которые люди привыкли считать «сверхъестественными». Однако сам я усвоил девиз Рабби Мордехая: все, что существует, является естественным, иначе бы оно не существовало. Однако нынешний случай не имел ничего общего с явлениями оккультного или мистического плана. У меня, в частности, никогда не было сомнений относительно существования ануннаков. И все же мало кто из людей готов запросто встретиться со своим создателем. А ведь именно ануннаки создали человечество.
        Жили они необычайно долго. Насколько мне было известно, тот, который собирался прочесть нам лекцию, принимал участие в первоначальных экспериментах с человеческой ДНК… Стоит ли говорить, что спал я в ту ночь не слишком хорошо.
        На следующий день за мной заехал крестный, и мы вместе отправились в Ложу. У порога комнаты один из помощников вручил мне черное одеяние, которое следовало накинуть на себя, прежде чем войти внутрь. Затем, усевшись вместе с остальной публикой, я внимательно осмотрелся. Помещение, в котором мы находились, напоминало маленький амфитеатр, выполненный в форме полумесяца. Стены серовато-белого цвета, приглушенные огни - все здесь было просто и без затей. В центре комнаты стоял прямоугольный стол, по бокам которого находились два овальных столика из тяжелого, толстого стекла. Центр каждого из них - сантиметров двадцать в диаметре - был выполнен из хрусталя и платины. Все присутствовавшие носили те же черные одеяния, что и я. Два человека, расположившиеся у главного стола, о чем-то тихонько беседовали друг с другом. Как я понял, то были спикеры. Слов я не различал, однако незнакомцы, без сомнения, разговаривали на анахе - единственном языке, который использовали в общении друг с другом члены Ложи (о чем заранее предупредил меня Рабби Мордехай).
        Спустя пару минут один из спикеров повернулся к аудитории и объявил:
        - Сейчас вам представится возможность взглянуть на Книгу Рамадош. Ваше знакомство с ней продолжится до тех пор, пока хватит энергии на ее проявление. Позже вы можете обратиться к Великому Магистру Фариду, испросив разрешения частным образом ознакомиться с экземпляром книги с целью ее изучения.
        Публика, озадаченная его словами, начала перешептываться: «Что они имеют в виду, когда говорят про энергию?.. Я-то думал, это настоящая книга… Я и не знал, что нам позволят изучать ее»… и всё в том же духе. Сам я помалкивал и ждал, что же будет дальше. Мне казалось, я знаю, как должна выглядеть книга, - ведь я видел, как она печаталась в Баальбеке. Впрочем, это были не более чем догадки.
        - Мы слышим, о чем вы сейчас переговариваетесь, - заметил один из спикеров. - Мы хотели сказать, что вашему вниманию предложат проекцию настоящей книги, которая может стать реальной лишь в том случае, если Синхар Баалшамрут согласится запечатать ее.
        Поскольку титул «Синхар» относился к ануннакам, нетрудно было догадаться, что так зовут нашего лектора. Собственно говоря, я знал, чего ожидать, так как ануннаки практически всегда проявляют себя одним и тем же образом - как именно, мне поведал Рабби Мордехай. Однако атмосфера в комнате оставалась напряженной, да и сам я не мог похвастаться полным спокойствием.
        Внезапно как бы из ниоткуда в комнате возник ярко-желтый луч света. В нем во множестве кружились мелкие частицы - совсем как пыль в солнечных лучах, которые льются в окно в летний полдень. Очень скоро мельтешение частиц прекратилось: они начали сгущаться и стягиваться в направлении центра. Здесь они сформировали большой шар, тогда как остальная часть луча оказалась пустой и полностью прозрачной. Внезапно в центре раздался взрыв - отчетливо видимый, но совершенно беззвучный. Казалось, будто шар взорвался множеством фейерверков. Из них-то и стала формироваться фигура ребенка.
        Спустя несколько секунд фигура эта начала расти. Она расширялась, менялась и в процессе трансформации выдвигалась за рамки луча. В скором времени перед нами был уже взрослый человек, однако фигура его оказалась деформированной: часть спины наезжала на шею, бедра повисли отдельно от тела, а лицо выглядело размытым. Человек перестроился, принял привычный нам вид и выступил за пределы луча. Сам луч остался на месте. Тихонько покачиваясь, он озарял фигуру мужчины. Глаза незнакомца ярко мерцали в затемненной комнате, как глаза волка или два маленьких огонька.
        Понемногу огонь в глазах угас, однако они по-прежнему отличались от глаз обычного человека. Сияли они так ярко, что я никак не мог разглядеть их цвет. Затем сияние чуть спало, и тут стало ясно, что глаза у ануннака темные, почти черные, и невероятно большие. Они не двигались и смотрели на нас прямо и неотрывно. Рабби Мордехай как-то упомянул, что у ануннаков нет сетчатки и зрение их базируется на более сложном механизме. Кожа у мужчины была оливкового цвета. Голову его покрывала белоснежная накидка, из-под которой выглядывали иссиня-черные волосы. Невероятно высокий - больше двух с половиной метров ростом, - одет он был в длинные, до самого пола, белые одежды. В тусклом свете комнаты наряд его слегка поблескивал.
        - Приветствую вас, - произнес он.
        - Голос оказался неожиданно пугающим. По звучанию он напоминал одну из тех записей, которые крутили на старомодных проигрывателях, - если вы меняли скорость, звук становился слишком быстрым, пронзительно-кричащим и неприятным. Мужчина замолчал, проделал руками несколько загадочных пассов, после чего заговорил вновь - на этот раз глубоким и красивым человеческим голосом.
        - Прошу прощения, теперь все в порядке.
        Он смотрел на нас своими бархатисто-черными глазами - сказочно прекрасными, исполненными мудрости и понимания. Даже не знай я, что передо мной инопланетянин невероятно древнего возраста, я угадал бы это с первого взгляда. Лицо его, четко очерченное и мужественное, поражало, тем не менее, какой-то неземной красотой. Ничего удивительного, что люди в свое время приняли ануннаков за ангелов. Именно так должен был бы выглядеть ангел… Я заметил, что с появлением инопланетянина по залу распространился аромат цветов. Легкий и ненавязчивый, он ничем не напоминал нашу парфюмерию, однако ощущался необычайно отчетливо.
        Подойдя к одному из овальных столиков, ануннак прижал палец к центру и стал его вращать. Из хрустально-платинового круга полился свет, и на стене внезапно возникло изображение книжной страницы. За ней последовала еще одна страница, затем еще и еще.
        - Скоро вы сможете прочесть их, - произнес один из спикеров.
        Спустя некоторое время на страницах проступили буквы, и содержимое книги оказалось доступным для чтения. Поскольку я уже знал, что мне позволено заняться изучением книги, то не стал вглядываться в проступающие строки. Зато остальные старались не пропустить ни слова.
        - Каждому из вас глава Ложи вручит конверт с соответствующими инструкциями. Все вы при желании сможете позднее изучить эту книгу. Пока же мы отобрали первую группу, которая получит надлежащие указания от меня лично. Тех, чей конверт окажется голубым, мы приглашаем собраться здесь через несколько минут.
        Мы все по очереди проходили мимо стола и направлялись к выходу. А по пути каждый получал возможность присмотреться к изображению на стене. Спикеры передавали нам конверты. Как я и ожидал, мой оказался голубым. После того как все покинули комнату, я, в числе тринадцати избранных, вернулся на место, чтобы принять участие в лекции.
        В зале нас поджидал ануннак - по-прежнему спокойный и невозмутимый. Должно быть, безграничный возраст наделил его таким счастливым качеством, как безграничное же терпение. Невозможно было представить, чтобы такое создание куда-то спешило. Как только мы расселись по местам, устроившись как можно ближе к столу, он начал свою речь.
        - Эта встреча будет для нас первой и последней, поскольку мне предстоит выступить перед многими представителями вашей расы и у меня просто нет времени на повторные объяснения. Я намерен поведать вам о том, что должно произойти в 2022 году.
        Мы, ануннаки, встречаемся с вами из любезности никто не упрекнет нас в том, что мы оставили вас без предупреждения. События, о которых я собираюсь рассказать, как и сама дата, были определены уже давно - в вашей терминологии, сразу после Второй мировой войны. Вы много значите для нас. К тому же мы чувствуем, что вы, пожалуй, развиваетесь не так, как следовало бы - и ментально, и духовно, - из-за ряда допущенных нами ошибок. По крайней мере, это одна из причин. В любом случае, кто бы там ни был виновен, ситуацию, сложившуюся на этой планете, следует пресечь. Хорошей новостью можно счесть то, что многие из вас испытают в 2022 году просветление.
        Хотелось бы упомянуть о двух фактах, которые известны лишь некоторым из вас. Во-первых, вы должны отдавать себе отчет в деятельности ряда инопланетных рас, которые нанесли серьезный ущерб человеческой ДНК. Особую опасность представляют те из них, которые зовутся серыми. Они проводят опыты над людьми, желая спасти собственную расу, страдающую от такой неизлечимой болезни, как прогерия. Я не стану углубляться здесь в эту тему, поскольку вы и так можете найти всю необходимую информацию относительно данной болезни. Во-вторых, вы, должно быть, знаете, что это ануннаки сотворили Землю много миллионов лет назад. Ваша планета была создана в качестве лаборатории - как место для развития новой расы. Высший Совет ануннаков не позволил проводить подобные опыты на Нибиру, так что для этих целей сформировали особую лабораторию размером с планету.
        К несчастью, в процесс вмешались серые. Они внесли изменения в ту чистую ДНК, которую дали людям ануннаки, и нам так и не удалось реализовать наши планы - по крайней мере, не удалось реализовать их полностью. В конце концов мы решили остановить эксперимент и покинуть планету… во всяком случае, перестать использовать ее в качестве лаборатории.
        Тем не менее мы не забывали про Землю, сохраняя, в частности, связь с нашими учениками - ануннаками-улемами. И все же, невзирая на наши усилия, серые сумели внедрить в человеческую природу алчность и немыслимую жестокость. Подобных качеств не было в той ДНК, которую мы использовали для сотворения человечества. Мы намеревались создать людей по собственному образу и подобию, однако нашим планам не дано было осуществиться. Достаточно вспомнить о варварском поведении, которое выказывают некоторые люди, с удовольствием мучающие и убивающие представителей собственного вида и пожирающие, вдобавок, тела других существ, и мне становится не по себе при мысли о том, что человечество создавалось по образу и подобию ануннаков. Как бы то ни было, в настоящий момент все люди, в зависимости от уровня загрязнения, делятся на три группы.
        К первой группе принадлежат те, чья ДНК оказалась серьезно загрязнена серыми. С учетом содеянного ими, можно утверждать, что люди эти обречены. Мы расцениваем их как чистое зло - никто и ничто уже не сможет помочь им. Ко второй группе относятся те, чья ДНК претерпела не столь серьезное загрязнение. И вот у них, как раз, есть шанс… не слишком большой, надо признать, но мы надеемся, что они все-таки прислушаются к нашим предостережениям и начнут работать над собственным исправлением. Само собой, никаких гарантий тут нет и не может быть. Третья группа в составе человечества - это те, чья ДНК лишь незначительно пострадала от воздействия серых. Подобные люди могут уцелеть в грядущих катаклизмах. О тех, кто вообще не подвергся загрязнению, мы будем говорить отдельно.
        Нам уже не впервые приходится очищать планету. Для данной процедуры необходим глобальный катаклизм. Мы достигаем этого с помощью специального пузыря размером со всю Землю. Сделан он из особого вещества, напоминающего антиматерию, однако без каких-либо разрушительных свойств. Мы приводим этот пузырь в соприкосновение с земной атмосферой, после чего те счастливцы, которые избежали загрязнения со стороны ДНК серых, а также все животные, растения и минералы, переходят с Земли в пузырь. Там они занимают места, которые лучше всего соответствуют их нуждам. Никто из них, во избежание психологической травмы, не сохранит воспоминаний о произошедшем.
        После этого Землю очистят от грязи, мусора, всевозможных отходов и смога. Сделано это будет с помощью высокоразвитых технологий. В результате Земля вновь станет такой, какой она была до заселения людьми. Вслед за этим мы вернем на планету тех людей, животных, растения и минералы, которые находились в пузыре. Поначалу ануннаки будут выступать в качестве ваших помощников, ведь людям, чтобы приспособиться к новой жизни, потребуется какое-то время. Животные умеют приспосабливаться гораздо лучше людей, так что им помощь не потребуется.
        Те, кто подвергся серьезному загрязнению, будут попросту уничтожены. У людей со средним и легким уровнем загрязнения останется шанс уцелеть. Те из них, кто сумеет к этому времени полностью очистить себя, также перейдут в пузырь. Представители среднего уровня, так и не добившиеся очищения, окажутся уничтожены. Зато людям с легким уровнем загрязнения будет предоставлена еще одна возможность. Им предстоит пройти через Бааб, или Звездные Врата, в иные измерения, чтобы ануннаки могли в полной мере оценить их природу. Пройти через Врата необычайно сложно, однако надежда все-таки остается. Тем не менее многие просто исчезнут во время попытки. Что касается уцелевших, то тут есть две возможности. Те, кого можно будет очистить, вернутся на Землю. Остальные продолжат жить в иных измерениях - в условиях, сильно напоминающих земные до момента очищения.
        Само собой, им не позволят убивать друг друга. К тому же там не будет животных, которых они могли бы мучить и есть. В целом им предстоит вести обычную жизнь, вот только потомство производить они не смогут и род их со временем полностью вымрет. Мы не собираемся убивать таких людей, поскольку они не привержены злу, как те, кто претерпел серьезное загрязнение. Однако мы не можем позволить им воспроизводить испорченную ДНК. Все это должно показаться вам не слишком приятным, однако нужно понимать, что мы не можем погрязнуть в сентиментальной жалости. Зло, в любой его форме, должно исчезнуть с этой планеты.
        Я знаю, вам нелегко осознать это и принять. Нам самим подобное решение далось с большим трудом. Быть может, те усилия, которые намерены предпринять мы, ануннаки, и вы, наши ученики, еще позволят спасти человечество. Возможно, еще не поздно изменить все к лучшему.
        Однако я в этом сомневаюсь. Алчность и жестокость стали частью человеческой природы. Лишь время покажет, как все сложится в конце концов.

* * *
        Мы сидели подавленные, в полном молчании. Что и говорить, это было ошеломляющее сообщение. И все же я мог понять их точку зрения: люди наверняка стали большим разочарованием для ануннаков. Никто из нас не промолвил ни слова, никто не попытался задать вопроса.
        После этого лектор заговорил о других вещах, но я не могу рассказать вам, о чем именно, поскольку пообещал хранить все в тайне. Во время лекции я заметил нечто необычное. Лектор говорил две минуты, и мы неотрывно внимали его словам. Затем он замолкал, и в течение следующих трех минут беседовал с нами телепатически. И так по очереди: то две минуты, то три. Очевидно, его задачей было не просто прочесть нам лекцию. Помимо этого, ему удалось значительно развить наши телепатические способности.
        Когда лекция подошла к концу, он произнес:
        - Я хочу, чтобы у вас не осталось никаких сомнений в том, что вы встретились с настоящим ануннаком, а не стали жертвой мошенничества. Пройдите по очереди мимо стола, когда будете покидать эту комнату.
        Мы выстроились в цепочку, и каждый ненадолго замирал перед ним. Я стоял в самом конце, поджидая своей очереди. Ануннак указывал на каждого пальцем и называл имя и возраст человека. Никогда прежде не встречался он ни с кем из нас, однако я чувствовал, что ему ничего не стоит поведать каждому историю его жизни. Но было и еще одно послание - на этот раз, невербальное. Когда подошел мой черед и я оказался перед нашим лектором, прекрасное лицо Баалшамрута стало неожиданно меняться и преображаться. Как завороженный, наблюдал я за этим причудливым феноменом. К величайшему моему изумлению, инопланетянин преобразился в инопланетянку - женщину столь поразительной красоты, что у меня перехватило дыхание.
        - Все верно, мы умеем менять облик, - сказала она с улыбкой, глядя на меня своими огромными, неподвижными глазами. - Но я сделала это не просто для забавы. Вы должны понимать, что все мы суть одно. Женщины, мужчины, ануннаки, люди, животные - все мы являемся единым целым. Помните об этом. И не забывайте меня. До свидания!
        И в мгновение ока Баалшамрут исчезла. Я ощутил глубокую печаль. Словно бездна разверзлась передо мной при мысли о том, что я никогда больше ее не увижу. Однако я понимал, что так оно должно быть и мне ничего не остается, как только принять неизбежное.
        В глубокой задумчивости направился я в кабинет доктора Фарида, размышляя над тем, что произошло со мной за последние несколько дней. Сознанию было не так-то просто переварить это. Пока же я собирался узнать, где и когда мне будет позволено прочесть Книгу Рамадош - еще одно чудо, которое должно было вот-вот случиться в моей жизни.
        Доктор Фарид сообщил, что все уже подготовлено и завтра он заедет за мной с утра пораньше. Нам предстояло отправиться в Баальбек, в гости к моему давнему знакомому, Шейху Аль-Хусейни. Именно там, в подземном городе Баальбека, я наблюдал за тем, как печатается Книга Рамадош. Как сказал доктор Фарид, кроме Шейха там будет улем Гандахар, эксперт по Книге Рамадош.
        Шейх, неизменно приветливый и радушный, был искренне рад меня видеть.
        - Я знал, что из тебя получится замечательный улем, Жермен! - сказал он, выпуская меня из объятий и разглядывая с неподдельной любовью. - Еще юношей тебе было не занимать внимания. А уж при встрече с афритами ты проявил такое бесстрашие, что все мы были просто восхищены.
        - Жаль, что вы не сказали мне этого тогда! - рассмеялся я. - Сам я чувствовал себя настоящим глупцом, да и Тадж вовсю позабавился надо мной.
        - Ну что с него взять, - пожал плечами Шейх. - Он у нас все равно что большой ребенок… Впрочем, это не мешает нам любить его. Дела у него, кстати, идут весьма неплохо - и все благодаря тому золоту из подземного города.
        - Он тогда получил хорошую взбучку от афритов, - напомнил я.
        - Что ж, за все в этом мире нужно платить, - с философской невозмутимостью заметил Шейх. - Однако в итоге все получается так, как и должно быть. Мактуб! - как говорим мы, арабы. Но входи же, входи! Улем Гандахар уже ожидает нас в библиотеке.
        Я испытал невероятное волнение при мысли о том, что мне удастся наконец прочесть Книгу Рамадош.
        Мы вошли в дом и прямиком направились в библиотеку. По размеру она оказалась куда меньше, чем я ожидал, а в застекленных шкафах стояли хоть и научные, но совершенно обычные на вид книги - вроде тех, какие можно найти в библиотеке любого ученого. Стоит ли говорить, как я был удивлен: ведь мне казалось, что у Шейха должна быть гораздо более обширная коллекция книг. Тогда я еще не знал, что в скором времени все станет на свои места…
        Шейх познакомил меня с улемом Гандахаром. Тот сердечно пожал мне руку и заявил, что будет счастлив помочь мне в изучении книги, важнее которой нет во всем мире.
        Вслед за этим Шейх Аль-Хусейни подошел к одному шкафчику и нажал на кнопку, которая была искусно замаскирована среди резных узоров. Шкаф отъехал в сторону, и за ним открылся тайный проход. В дальнем конце его находилась деревянная дверь, а за ней - необъятных размеров библиотека. Это был просторный зал, высота потолков которого составляла, по моим оценкам, около четырех метров. Вдоль стен, от пола до потолка, тянулись книжные полки. На столах также высились стопки книг. Судя по переплетам, изготовленным из кожи и ткани, это были очень древние тома. Но в комнате находились не только книги. Сквозь стеклянные дверки шкафчиков я мог видеть обширную коллекцию старинных свитков. У одной из стен стояли диван и несколько стульев, выполненных в роскошном арабском стиле. Сквозь полуприкрытые окна в комнату сочился рассеянный свет. Именно так я и представлял себе библиотеку Шейха Аль-Хусейни. Понятно также, что он держал ее в секрете: некоторые вещи следует таить от глаз непосвященных.
        Подойдя к одному из книжных шкафов, Шейх принялся высматривать что-то на его полках.
        - Прошу вас, угощайтесь! - обронил он, даже не повернув головы.
        Я взглянул на столик, на котором из ниоткуда материализовались три чашки с чаем. Рядом лежали сладости, которых секундой раньше здесь тоже не было.
        Я улыбнулся и молча указал доктору Фариду на чашки с чаем.
        - Это лишь начало, - загадочно шепнул он.
        Мое волнение возросло еще больше. Я не мог дождаться, когда же наконец увижу Книгу Рамадош. Интересно, не ее ли искал сейчас Шейх? В ожидании, я отхлебнул чаю и потянулся за конфетой.
        Забавно, думал я, насколько ближневосточные улемы отличаются от своих западных и китайских коллег, хотя разделяют с ними общие цели и нравственные принципы. Рабби Мордехай, к примеру, любил повторять: «Если можно сделать что-то естественным образом, нет никакой необходимости прибегать к помощи так называемых сверхъестественных сил». Так же полагал и Мастер Ли. Меня учили техникам, опиравшимся на силу разума, в которых не было и грамма волшебства. Иное дело ближневосточные улемы. Они свободно пользовались теми магическими техниками, которые имелись в их распоряжении, а еще поддерживали контакт с нечеловеческими существами, которые жили рядом с ними и работали на них. Судя по всему, обитателям Ближнего Востока нравилось подражать пышному образу жизни царя Соломона с его несметными богатствами, афритами, говорящими животными, летающими коврами и винными реками. Западные улемы, рассматривавшие себя скорее как ученых, предпочитали скромный и простой образ жизни. Полагаю, что различия здесь были продиктованы личными свойствами и особенностями культур, поскольку все улемы стремились к одним и тем же
целям, однако шли к ним разными путями.
        Внезапно Шейх развернулся и немного отошел от шкафа. Должно быть, он так и не нашел книгу, которую искал, решил я. Неужели она потерялась и мне так и не удастся в нее заглянуть? Я ощутил глубокое разочарование, но внезапно заметил, что Шейх ведет себя как-то странно. Он вновь повернулся лицом к шкафу, вытянул вперед руку и замер. Практически сразу с полки соскользнула книга и повисла в воздухе, между шкафом и человеком. Шейх сел и произнес несколько слов на незнакомом мне языке. Судя по всему, это было что-то вроде кодовой фразы.
        Книга вновь пролетела по воздуху и плавно опустилась на стол. Это был большой, тяжелый том в деревянном переплете. Никаких указаний на автора или название я не заметил. Шейх так и не прикоснулся к книге. Вместо этого он поднялся и подошел к маленькому столику, что находился рядом с диваном. Оттуда он принес небольшой ящичек темного дерева, с серебряной и перламутровой инкрустацией. Ящичек он поставил рядом с книгой.
        - Жермен, - промолвил он, - отправляйся в ванную: она находится вон там, за соседней дверью. Прими душ и надень то белое одеяние, что висит на двери. Мы подождем тебя.
        Я сделал, как он просил. Стоя под душем, я невольно задавался вопросом: неужели том на столе - это и есть Книга Рамадош? Но как такое могло быть? Выглядела она совсем иначе, чем в тот день, когда Шейх и Мастер Ли печатали ее с помощью света и пластин Мирайи. Тогда она была похожа на сияющий пластик, отчего казалась совершенно современной. А в библиотеке меня ждала обычная старинная книга. Позже мне удалось разобраться в тонкостях процесса, так что я вполне могу объяснить вам эту загадку.
        Книга Рамадош существует в единственном экземпляре, который хранится в ином измерении. Всякий раз, когда ануннаки-улемам требуется копия книги, ее приходится распечатывать непосредственно с оригинала. Для этого необходимо использовать особые техники - вроде тех, которые мне довелось наблюдать в подземном городе. К числу несомненных плюсов можно отнести то, что каждая копия является точным подобием оригинала. В других старинных книгах случались ошибки при перепечатывании; многие тексты страдали от неверной интерпретации слов… Но Книга Рамадош - совсем другое дело. Если это был тот же экземпляр, который напечатали в моем присутствии, то Шейх, получается, отнес сияющие пластины к себе в библиотеку, а затем проследил, чтобы им подобрали переплет из коры дерева. Само собой, никто не стал бы переплетать подобную книгу в кожу - вещество животного происхождения.
        Разумеется, у меня не было никакой уверенности в том, что это - та самая копия. Но, в любом случае, содержимое ее в точности совпадало с оригинальной Книгой Рамадош.
        Накинув белую одежду, я вернулся в библиотеку и устроился за столом рядом с тремя улемами. Шейх Аль-Хусейни раскрыл том - теперь-то не было никаких сомнений в том, что перед нами Книга Рамадош. Я изо всех сил постарался сдержать волнение, ведь мне впервые предстояло увидеть книгу на анахе. Опять же, кто знает, о чем в ней написано? Шейх перелистнул страницу. На вид она казалась совсем старой. Он перевернул еще несколько страниц, причем каждая последующая выглядела новее предыдущей. Правда, ни на одной из них не было напечатано ни слова. Тем не менее трое остальных казались поглощены чтением! Уж не спятил ли я? Мне не хотелось мешать им или задавать вопросы, однако сидеть просто так тоже было невыносимо. Шейх перелистнул очередную страницу - она также оказалась пустой. Я вздохнул, не в силах скрыть раздражения. Шейх тут же остановился, взглянул на меня и промолвил:
        - Му ахазаа, прости меня. Ты не в состоянии увидеть текст без специального устройства, - продолжил он. - Сами мы в нем уже не нуждаемся. Достигнув 18-го уровня, ты тоже сможешь обходиться безо всяких устройств. А пока вот этот механизм поможет тебе разглядеть текст.
        Он открыл ящичек, который стоял рядом с книгой, и извлек оттуда загадочного вида приспособление. Очевидно, что использовать его следовало в качестве очков - правда, очки эти совершенно не походили на современные. Куда больше они напоминали швейцарские часы семнадцатого века. К ним были прикреплены какие-то колесики, на которых, в свою очередь, виднелись загадочные цифры и буквы. Начертанные изящным старинным шрифтом, они походили на кодовые символы.
        - Что это такое? - поинтересовался я.
        - Механизм, который расширит возможности твоего зрения, - ответил Шейх Аль-Хусейни. - Взгляни, как он устроен.
        Для каждого глаза тут было три слоя линз - совершенно прозрачных, изготовленных то ли из стекла, то ли из хрусталя. К каждой линзе, с одной и той же стороны, крепилось по маленькому золотому колесику, обрамленному зеленым топазом. На колесике находилась крохотная кнопка, с помощью которой можно было настроить код. Каждую линзу нужно было настраивать отдельно при помощи ее золотого колесика. С другой стороны находилось еще одно колесико - раза в два больше золотых. Оно само подстраивалось под маленькие, как только те оказывались в нужной позиции.
        Подготовив данный прибор для работы, с его помощью можно видеть цвета, которых мы обычно не наблюдаем на Земле. В этом цветовом спектре обретаются иные измерения - или же, наоборот, эти цвета пребывают в иных измерениях (что, впрочем, одно и то же). Такое чувство, будто вы распахиваете врата в параллельные миры. Сами вы находитесь на Земле, но в то же время с помощью Канала проникаете в другое измерение.
        - Надень-ка этот прибор и взгляни на книжные шкафы. Не смотри на свет, который льется из окна. Твоя сетчатка понемногу приспособится, и зрение обретет новые свойства.
        - Чему служит этот прибор? - поинтересовался я, надевая «очки».
        - Он имитирует зрение ануннаков, у которых нет сетчатки глаз. Соответственно, их способность видеть опирается на более сложный механизм. Теперь, даже если ты закроешь глаза, все равно сможешь видеть.
        - Как называется это устройство? - спросил я, продолжая разглядывать книжные шкафы.
        - Это Минайзар (уменьшительное от минзар, что означает «зрение»): Процесс видения при помощи Минайзара называется Назра, - пояснил Шейх.
        - Я вижу нечто странное, - отметил я. - Шкафы неожиданно увеличились, стали просто необъятными…
        - Однако они по-прежнему видны совершенно отчетливо, не так ли? - поинтересовался Шейх. - В отличие от других увеличительных приборов, которые делают предмет расплывчатым и заставляют тебя отойти назад, Минайзар удерживает четкий образ.
        - Верно, - сказал я, - но у меня слегка кружится голова…
        Я закрыл глаза, чтобы дать им отдохнуть, и был потрясен тем, что продолжаю видеть комнату. Открыв глаза, я устроился за столом и взглянул на Книгу Рамадош сквозь линзы прибора. На странице отчетливо были видны цифровые символы и геометрические формы. Я стал всматриваться в них, и под моим взглядом они раскрылись и развернулись, а сквозь них начали проступать буквы. Это был текст на чистом анахе! Я действительно мог читать Книгу Рамадош.
        Тут я должен прояснить пару вещей относительно анаха, чтобы вам проще было понять характер моего дальнейшего чтения. Анах - язык особенный, и ему присущ ряд особенностей, совершенно нетипичных для земных языков. Если нужно будет, к примеру, устно перевести страницу с латинского на английский, то у каждого переводчика получится свой вариант, слегка отличающийся от остальных. И при письменном переводе одного и того же текста разными людьми, будь то хоть мастера-переводчики из ООН, непременно возникнут определенные различия, что делает перевод не столько наукой, сколько искусством.
        Иное дело - анах.
        Даже если сотня улемов будет переводить устно страницу с анаха, все они будут использовать одни и те же слова и выражения, на какой бы язык они его ни переводили. То же касается письменного перевода. По сути, они не переводят, а передают, используя для этого свой Канал, так что ни о каких вариациях здесь не может быть и речи.
        Не менее интересным является и то обстоятельство, что по мере чтения текста на анахе отчетливо начинает «слышаться» фонетика, даже если вы не встречались прежде с тем или иным словом. Фактически слова сами произносят себя для вас, что исключает возможность ошибки. Прибор только облегчает этот процесс, на самом же деле все осуществляется благодаря Каналу. По сути, прибор напрямую связан с вашим Каналом.
        Открыв обычную книгу, вы не можете начать чтение с середины абзаца или слова и знать при этом содержание всей страницы. Чтобы уловить суть, вам надо прочесть определенное количество текста. В анахе любое слово несет свое, особое послание. И здесь нет необходимости в строгой грамматической последовательности. Это не вы следуете за словами, а они, при содействии прибора, следуют за вами. При чтении обычной книги вам, чтобы освежить в памяти определенный вопрос, приходится возвращаться на несколько страниц назад. Иначе обстоит дело для анаха, слова которого имеют тенденцию следовать за читателем. По сути, вы просто призываете к себе нужное слово. Проще всего сопоставить этот процесс с поисковой системой в компьютере. Вы печатаете нужное слово в строке поиска, и машина выдает все имеющиеся варианты. Примерно то же происходит при чтении анаха.
        Когда вы смотрите на страницу, вашему вниманию предстают около трех сотен Нокт - смысловых единиц, или посланий. Вы вглядываетесь в определенную Нокту, и она раскрывается тысячами разных слов и значений.
        Содержимое более чем обширно, однако в этом нет ничего устрашающего, поскольку проявляется оно в виде многочисленных экранов. И, уже глядя на них, вы можете выбрать то, что вам нужно.
        Итак, я приступил к чтению, без труда воспринимая чистый, традиционный анах. Прибор также не доставлял мне никаких неудобств, и очень скоро я вообще перестал замечать его. Больше всего меня интересовал процесс сотворения человечества, и книга перенесла меня именно в этот момент времени. Я переходил от одной Нокты к другой, пока не решил сменить предмет изучения. Я был просто очарован обилием материала, касавшегося различных измерений и границ нашей Вселенной. Я получил самую точную информацию относительно того, расширяется наша Вселенная или все-таки сжимается. Затем я погрузился в Нокту, в которой раскрывалось будущее человечества. Один вопрос влек за собой другой, и я настолько погрузился в чтение, что вообще перестал замечать присутствующих. Само собой, забыл я и о времени. Наконец, после того как моему взору предстала картина в миллионы лет, я оторвался от книги с довольным вздохом.
        Почувствовав на плече руку доктора Фарида, я обернулся.
        - А ты знаешь, что читал без перерыва целых два дня? - с улыбкой поинтересовался он.
        - Два дня? - ошеломленно переспросил я. - И все это время я не ел, не пил и не спал?
        - Именно так, - ответил доктор Фарид. - В эти два дня ты втиснул миллионы лет. Что ж, пора уходить.
        А я даже ничего не почувствовал! Ни капельки изнеможения, жажды или голода, вызванных столь интенсивным изучением, длившимся целых два дня. Напротив, я был бодр и оживлен, как будто только что вернулся с отдыха. Я сказал это доктору Фариду, и тот заметил, что это обычная реакция, хотя некоторые, напротив, испытывают крайнее изнеможение. Должно быть, все зависело от индивидуального восприятия. Тем не менее он посоветовал мне вернуться в гостиницу и отдохнуть. В Бейрут мы прибыли в разгар дня. Доктор Фарид пригласил меня поужинать с ним и обсудить заодно прочитанное. Я немного поспал, а затем направился в ванну, чтобы побриться и принять душ, прежде чем встретиться с ним за ужином. Уже заканчивая бриться, я уловил в зеркале какое-то движение. Рядом с моим лицом отразилось лицо мамы.
        Я в изумлении обернулся. Что она делает в Бейруте? Когда она приехала? И как вошла в мой номер, ведь дверь была закрыта изнутри на замок. Я шагнул вперед, чтобы обнять ее, но она легонько отстранилась - раньше я за ней такого не замечал.
        - Нет, мой мальчик, ты не можешь меня обнять…
        И тут вдруг я понял.
        - Нет! - вырвалось у меня. - Этого не может быть!
        - Все верно, Жермен, мое время пришло. Мне нужно было уйти, и тут уж ничего не поделаешь, - мягко заметила мама. - Но что в этом такого ужасного? Ты же видишь: вот я стою тут, разговариваю с тобой. Смерть - не конец всему, и тебе это хорошо известно.
        - Когда ты умерла, мама? - спросил я, не в силах поверить случившемуся. Жизнь без мамы - как такое может быть? Она же была такой красивой, такой молодой - и совсем здоровой, если не считать легкого артрита.
        - Около часа назад. Я должна была сообщить тебе лично, до того, как ты получишь эту ужасную телеграмму. Тебе придется приехать домой на похороны. К тому же ты нужен Сильви. Бедняжка плачет, и я не могу ее утешить: она не такая, как мы; ее путь ведет в ином направлении.
        - Выходит, ты действительно была улемом, мама. Я всегда это подозревал!
        - Конечно, была. И остаюсь. Давай не будем говорить обо мне в прошедшем времени.
        - Ты никогда не говорила мне о том, что тоже принадлежишь кругу улемов.
        - На то было много причин. Когда-нибудь я расскажу тебе, почему мне пришлось держать это в секрете.
        - Я тебя еще увижу?
        - Само собой. Для начала встретимся на похоронах.
        - Ты что, собираешься прийти на собственные похороны?
        - Разумеется. Как я могу пропустить такое событие? Уж поверь, я буду там самой нарядно одетой женщиной.
        Я невольно рассмеялся.
        - Не могу поверить! - воскликнул я. - Ты умерла, а я смеюсь.
        - «Умерла»… Смерти нет, Жермен. Я живу теперь в ином измерении, вот и все. Смейся, сколько хочешь, и никогда, никогда не плачь обо мне. А чтобы убедиться, что тебе это все не привиделось, загляни, когда вернешься домой, в свой шкаф. Я оставила там кое-какие бумаги - хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня. Это не завещание - оно у гористов. Уж о нем-то я позаботилась заранее.
        - Ты же не болела, правда?
        - Нет-нет, просто сердце остановилось.
        - Это хорошо. Было бы мучительно думать, что ты страдала перед смертью.
        - Что ты, никаких страданий. Можешь мне поверить.
        - Знаешь, а ты выглядишь моложе, - заметил я. - Гораздо моложе.
        - Так оно и бывает. Оставляешь здесь старое тело, а взамен получаешь новое. И никаких болей. Артрит, кстати, тоже прошел. Ладно, дорогой, мне пора идти. Так много надо успеть, когда ты только перешел. Увидимся на похоронах. Ах да, думаю, через пару минут ты получишь телеграмму.
        Она исчезла, а я будто застыл, продолжая смотреть на то место, где она только что стояла. Из оцепенения меня вывел стук в дверь. Я подошел и открыл ее, скорее машинально. Служащий отеля протянул мне телеграмму, но в ней уже не было никакой необходимости.
        Практический урок: Минзар, ваше окно в альтернативные реальности
        Строить и использовать Минзар может быть опасно. Авторы не несут ответственности за последствия выполнения нижеописанной процедуры.
        Тем не менее, если ученик будет внимательно следовать инструкциям, процедура может быть вполне безопасной. И если вы решите попробовать ее, это может быть один из самых важных уроков вашей жизни и вы получите огромную пользу, как физическую, так и духовную.
        Читатель, знакомый с описанием такого инструмента ануннаков, как Мирайя, наверняка заметит некоторое сходство с Минзаром. Но нужно понимать, что мы не можем вслед за ануннаками претендовать на то, что наш космический монитор через библиотеки Акаши на Нибиру подключен к самим Хроникам Акаши. Такой прибор нам не под силу даже представить себе. Не станем мы пытаться и воссоздать тот Минзар, которым пользуются ануннаки-улемы - просветленные существа с открытым Каналом. У большинства из нас Канал не открыт, и тот Минзар, который рекомендуется здесь, подходит как раз для нашего уровня развития. В любом случае работа с Минзаром откроет двери к информации, которая не оставит равнодушным ни одного ученика.
        Вы будете использовать технику сотворения альтернативной реальности, которая позволит вам делать то, что прежде казалось просто немыслимым.
        Вам нужно иметь место, в котором вы сможете укрываться по желанию; место, в котором вам многое доступно. Это будет место красоты и комфорта, которое обеспечит вам возможности учиться, творить, изобретать, встречаться с близкими по духу людьми, общаться с животными, исцелять или просто отдыхать от мирской суеты. Это место вы сами планируете и обустраиваете, и оно совершенно девственно. Нельзя сказать: «Моя новая альтернативная реальность будет в точности похожа на город Рим», поскольку в данном случае существует вероятность того, что Канал, сбитый с толку неточностью послания, как раз в Рим вашего мира вас и отправит. В этом не будет ничего плохого, но и ничего полезного для вас. Вы просто будете бродить по улицам другого города и пропустите все преимущества обладания альтернативной реальностью. С другой стороны, создавая такую реальность, вы вполне можете взять в нее определенные элементы тех мест, которые вы любите, хотя бы и того же Рима, поскольку от вас не требуется строить свою новую реальность в вакууме.
        Но не ограничивайте себя одним-единственным местом. Возможно, вам захочется скопировать конкретный римский музей, в котором вы всегда сможете насладиться любимыми картинами и скульптурами. А затем вы захотите добавить чудесный розарий из Бруклинского ботанического сада. Очаровательная старомодная железнодорожная станция откуда-нибудь из Восточной Европы может сделать ваше пространство еще более интересным - с этакой аурой «Восточного экспресса», - да и солнечйый средиземноморский пляж тоже не помешает! А как насчет того кафе, которое вам так нравилось в Париже? Или уютной маленькой библиотеки в вашем родном городе, где вы так здорово проводили время в детстве?
        Создайте проект дома, в котором вы хотели бы жить в своей альтернативной реальности. Это может быть шикарный городской особняк - или простой деревенский домик с садом и прудом. Вам решать. Создавайте свой новый мир тщательно и не бойтесь вносить в него изменения по ходу дела: тут всегда есть простор для развития. Вы неожиданно вспомнили поездку в Китай и ту необычную пагоду? Возьмите ее сюда. Вам понравилось подводное плавание в Австралии? Добавьте барьерный риф!
        Кое-что нужно заявить предельно четко. Допускается любое место, какое хотите, кроме тех мест, где причиняется вред другим людям или животным.
        ¦ Не представляйте себе обед с бифштексами, охоту, рыбалку.
        ¦ Не тратьте свое время на визуализацию «славных моментов» войны.
        ¦ Не воображайте место, где вы унижаете своего супруга (супругу) и себя, имея многочисленных партнеров.
        ¦ Не визуализируйте порнографию.
        ¦ Не думайте о месте, где вы мстите за обиды и унижения. Ваш Канал не примет никакого действия, которое может причинить боль или хотя бы дискомфорт любым живым существам. Итак, если у вас есть какие-то негативные намерения, вы лишь зря потратите время. Вы можете построить хоть двадцать Минзаров, но ни один из них не приведет вас в такое место.
        ¦ Если вы хотите исцелить себя от ран, причиненных другими людьми или болезненными пристрастиями, представляйте себе, что вы удаляетесь от всего этого и входите в девственный новый мир, где ничего такого просто не существует.
        ¦ Стоит ли говорить о том, что вы никогда не должны встречать в своей новой реальности того, кто причинил вам боль?
        ¦ Занимайтесь такой визуализацией несколько недель перед тем, как начнете строить Минзар, чтобы новое пространство хорошо укоренилось в вашем сознании и вы могли мысленно представить его себе за считаные минуты. Главное - не делайте это как обязанность. Это должно быть приятное увлекательное ментальное упражнение.
        Несомненно, в своей альтернативной реальности вы встретите разных хороших людей, но возможно, что вам захочется, чтобы какой-то друг или проводник показал вам этот новый мир. Это тоже возможно, и ниже вы найдете соответствующие указания. Если это часть вашего плана, следуйте ей и визуализируйте человека, с которым вы желали бы встретиться. Не ограничивайте себя теми людьми, которых, как вам кажется, вам следовало бы выбрать. Ваш проводник не обязан быть типичным «духом-наставником», «гуру» или «ангелом-хранителем». Он может быть каким угодно - лишь бы вам хотелось с ним дружить.
        Предварительные требования
        За 72 часа до построения Минзара и до любого последующего визита в альтернативную реальность необходимо воздерживаться от:
        ¦ употребления алкоголя;
        ¦ употребления любого вещества, вызывающего привыкание;
        ¦ употребления мяса;
        ¦ нанесения лака для ногтей;
        ¦ ношения одежды из искусственных волокон;
        ¦ ношения белой или светлой одежды;
        ¦ любых негативных мыслей.
        Предупреждения
        ¦ Прежде чем начать практику, внимательно и полностью прочтите инструкции.
        ¦ Описанная здесь процедура предназначена для новичков и предполагает лишь ментальный перенос. Когда вы станете настоящим адептом, но не раньше, появится принципиальная возможность физического переноса. Просим вас и тогда подходить к делу здраво. Например, беременные женщины, больные-«сердечники», страдающие астмой, диабетом и т. п., не должны пытаться физически перемещаться между реальностями, не посоветовавшись предварительно с Просветленным Мастером.
        ¦ Во время постройки или использования Минзар может взорваться. Поэтому следует работать с ним не в жилом помещении, а в мастерской или в таком месте на открытом воздухе, где вас не потревожат посторонние, принимать меры предосторожности (такие как защита глаз и кожи) и противопожарной безопасности.
        ¦ Всем, в том числе женщинам, рекомендуется облегающая, но не затрудняющая движений одежда. Шарфы, широкие юбки, халаты - категорически запрещены.
        ¦ Не надевайте одежду из полиэстера (и других синтетических материалов).
        ¦ Снимите все ювелирные украшения, кресты, часы, запонки, браслеты и т. п.
        ¦ Вы будете работать с сухим льдом. Во избежание ожогов берите его в руки только в перчатках.
        ¦ Вы будете использовать две миски. Они не должны быть металлическими.
        ¦ Обрабатывая сухой лед, кладите его только в сухую миску. Никогда не позволяйте сухому льду соприкасаться с водой во избежание серьезных травм.
        Оборудование и материалы
        Вам понадобится следующее:
        ¦ Ламинированное стекло 60 х 60 см с закругленными гранями и углами. Ламинированное стекло делается из двух слоев стекла и, разбиваясь, не разлетается на острые осколки. Это самый безопасный вид стекла. Заготовьте его заранее.
        ¦ Несколько кусков древесного угля.
        ¦ Рулон алюминиевой фольги.
        ¦ Немного сухого льда. Вам нужно будет выточить из него кубик размером с игральную кость.
        ¦ Два куска очень тонкой проволоки по 90 см длиной.
        ¦ Два железных гвоздя.
        ¦ Магнит.
        ¦ Две пластмассовые или стеклянные (не металлические!) миски на пол-литра каждая.
        ¦ Дерево в достаточном количестве, чтобы соорудить основу 60 х 60 см и высотой 6 см.
        ¦ Деревянный клей.
        ¦ Аэрозольный спрей.
        ¦ Обойные гвозди.
        ¦ Молоток.
        ¦ Вода.
        ¦ Четыре куска картона, лучше белого цвета, размером 180х 60 см.
        Построение Минзара
        ¦ Намагнитьте железные гвозди, приставив их к магниту на несколько часов.
        ¦ Сделайте деревянную основу. Это должна быть простая рама 60 х 60 см и 6 см в высоту. Используйте деревянный клей и обойные гвозди. Рама должна быть крепкой и устойчивой.
        ¦ Подогните нижнюю часть у каждого куска картона примерно на 30-40 см, чтобы получилась опора, на которой он может стоять вертикально. Эти куски картона будут служить для вас защитными экранами.
        ¦ На одну сторону стекла натрите древесный уголь. Он должен покрыть всю поверхность стекла тонкой черной пленкой. Зафиксируйте эту пленку аэрозольным клеем. Дайте ему хорошо высохнуть.
        От алюминиевой фольги отрежьте семь полосок. Ширина каждой должна быть сантиметра два. Шесть полосок должны иметь ровно 60 см в длину, а седьмая - 65 см.
        Возьмите четыре полоски по 60 см и наклейте их на ту сторону стекла, которая покрыта слоем угля. Они должны располагаться все параллельно, на равных расстояниях друг от друга и от краев стекла, образовав пять одинаковых полосок с угольной поверхностью (рис. 6).
        Возьмите оставшиеся три полоски фольги. Наклейте их поверх первых четырех, под прямым углом, чтобы образовалась решетка. Более длинную полоску наклейте в середине; с каждой стороны должно остаться по 2,5 см свободной полоски (см. рис. 7). В результате получится решетка из алюминиевых полос и черных прямоугольников.
        К свободным концам длинной алюминиевой полоски присоедините два куска тонкой проволоки. Проволока должна подниматься вверх от стекла.
        Положите стекло на деревянную основу, углем и фольгой вниз, чистой стороной вверх. Тщательно выровняйте стекло по деревянной основе.
        К каждому из проводков прикрепите по заранее заготовленному намагниченному гвоздю.
        Расположите защитные экраны вокруг стекла. Три из них должны быть вплотную по трем сторонам стекла, а четвертый поставьте пока у себя за спиной, чтобы он не мешал.
        ¦ Налейте воду в одну из мисок и поместите туда один из гвоздей. Провод, привязанный к этому гвоздю, должен быть полностью натянут.
        ¦ Наденьте перчатки и выточите из сухого льда кубик размером с обычную игральную кость. Положите его в пустую сухую миску. Никогда не смачивайте сухой лед водой! К сухому льду приложите второй гвоздь. Он должен быть ближе к стеклу, чем тот гвоздь, что в воде, поэтому его провод нужно чуть согнуть.
        ¦ Сухой лед будет немного дымиться. Это нормально и не причинит вам вреда.
        ¦ Сядьте лицом к стеклу, придвиньте четвертый экран, который стоит у вас за спиной, поближе к себе и закройте глаза.
        Контакт с альтернативными реальностями
        ¦ Закройте глаза и визуализируйте зеленую девственную страну - место, которого до вас не видел ни один человек.
        ¦ Это та страна, которую вы визуализировали последние несколько недель. Представляйте себе ее, думайте, мечтайте о ней. Перенесите туда все, что вы больше всего любите в этой жизни, и все, что вам хотелось бы иметь. Вы создаете себе новую Землю и делаете это так, как вам хочется.
        ¦ В этом новом мире есть люди. Вы должны построить для них жилье - возможно, городские кварталы, а может быть, уютные деревеньки, как захотите. Работайте как можно скорее, по-прежнему с закрытыми глазами. Через несколько минут вы почувствуете слева от себя дым. Он не поднимется высоко - скорее будет стелиться по траве. Осознайте, что даже с закрытыми глазами вы на самом деле видите этот дым.
        ¦ Когда вы убедитесь, что видите дым, откройте глаза.
        ¦ Положите обе ладони на стекло, пальцы расставлены.
        ¦ Сосредоточьте взгляд на промежутках между пальцами. Вспомните все прекрасные вещи, которые вы представляли себе в новой стране, и поместите их в пространства между пальцами.
        ¦ Начните перемещать фокус сосредоточения с кончиков пальцев на промежутки между пальцами и обратно. Занимайтесь этим пять минут. Вы заметите, что кончики пальцев начинают светиться, искрить. Никаких физических ощущений с этим искрением связано не будет.
        ¦ Подтяните ладони ближе к себе, затем поместите их на правое и левое ребро стекла.
        ¦ Смотрите на дно Минзара (на нижнюю сторону стекла). Вы заметите, что цвет алюминиевых полосок изменился, а угольная пленка выглядит как мраморная. Стекло превратилось в черное зеркало, и на его черной поверхности дрожит световая линия.
        ¦ В этом черном зеркале вы начнете видеть в миниатюре те вещи, которые представляли себе. Некоторые будут пропорциональны и упорядочены. Другие будут непропорциональны. Они будут двигаться и изменяться.
        ¦ Если вы создавали себе человека, который должен служить вам другом и проводником, поищите его в Минзаре. Как только вы его (или ее) найдете, постарайтесь увеличить; Через несколько секунд этот человек начнет приобретать размеры, пропорции и личность и проявится как реальное существо - в Минзаре или вне его! Вы установите с ним (или с нею) глубокую связь, природа которой, впрочем, может остаться за пределами вашего понимания.
        ¦ Если вы больше думали не о человеке, а о стране, городе или доме, у вас выработается связь с этим местом и вы сможете «сбегать» туда, когда пожелаете. Многие ученики предпочитают создавать именно место, поскольку там, скорее всего, и так будут люди.
        Выбросьте все, что вы использовали для постройки Минзара, кроме собственно Минзара - черного зеркала Строить второй Минзар вам не понадобится. Существа и места, которые вы сотворили, сохранятся у вас в мозгу.
        Акт постройки Минзара служил в качестве спускового механизма, открывшего одну из способностей вашего Канала. Это очень слабенькая способность в сравнении с тем, что могут ануннаки-улемы, но тем не менее очень для вас полезная. И знайте, что нельзя просто купить готовое черное зеркало. Вы должны создать его себе сами, следуя инструкциям шаг за шагом. А потом оно останется у вас в качестве стимула к вашему дальнейшему развитию.
        В свою новую страну вы можете отправиться, когда захотите. Это физическое место - расположенное в другом измерении, но от этого не менее реальное. Когда вы в той реальности, там могут пройти месяцы, а здесь, на Земле, - всего несколько минут. Все дело в том, что Канал позволяет вам удваиваться, создавать себе дубль, а время в разных измерениях течет по-разному.
        Там нет предела вашей деятельности. Вы можете просто отдыхать в месте, которое никогда вас не обидит, от проблем и испытаний мира «здесь и сейчас».
        Или, возможно, вы захотите нечто сотворить. Допустим, вы давно хотите написать пьесу, но вам вечно не хватает на это времени. Пожалуйста: вы можете отправиться в свое особенное место на столько времени, сколько вам нужно для работы над пьесой, и вернуться в нынешнее существование через несколько секунд! Там вы уже написали пьесу, она полностью у вас в голове. Вам остается лишь перепечатать ее - что, конечно же, требует гораздо меньше времени, чем писать «с нуля».
        Возможно, вы хотели бы создать огромную, необъятную библиотеку. Прекрасно! Это замечательный эксперимент, который может подарить вам лишний бонус. Работая в этой библиотеке, обращайте внимание на книги (или авторов), о которых вы прежде не слышали. А затем, вернувшись домой, спросите у местного библиотекаря (или поищите в Интернете), существуют ли на самом деле такие книги и авторы. И если они существуют, у вас будет доказательство того, что все это - не галлюцинация!
        А может быть, вы подумываете о новой карьере и хотели бы узнать, каково это - быть учителем, или певцом, или артистом цирка. Почему бы не попробовать все это в мире альтернативной реальности?
        Последующие визиты в альтернативную реальность
        После первоначального визита вам больше не потребуется использовать Минзар. Некоторым ученикам легче совершать повторные визиты в альтернативную реальность, если они немного посмотрят в свой Минзар, но это совершенно не обязательно. Это просто их предпочтение.
        ¦ Лучшее время для посещения альтернативной реальности - перед отходом ко сну. Просто лягте в кровать. Лучше на правый бок, чтобы избежать давления на сердце.
        ¦ Закройте глаза. Подумайте о месте, которое вы хотите посетить. Нарисуйте в своем уме как можно более яркую картинку. Вспомните, как ваши ладони лежали на Минзаре, и представьте себя за своими пальцами.
        ¦ Скажите себе, что в первую очередь вы хотели бы сделать во время этого посещения.
        ¦ Семь-десять секунд постарайтесь не думать вообще ни о чем. Опустошите свой ум совершенно.
        ¦ Не удивляйтесь: начнут совершаться удивительные вещи. Перед глазами начнут всплывать образы. Вы будете слышать звуки. Это называется «жужжание ума».
        ¦ В это время устанавливается предварительная связь между нужной клеткой в вашем Канале и вашим двойником (дублем) в альтернативной реальности. Клетка доставит вас туда, а двойник будет вашим проводником. Можно сказать, что клетка служит транспортным средством, а двойник - водителем.
        ¦ Как только вы прибудете на место, двойник прекратит всякую активность и сольется с вами. Ваш визит начался!
        Выгоды и преимущества
        Кроме удовольствия и новых знаний, посещения альтернативной реальности дают вам следующие дополнительные выгоды и преимущества:
        ¦ Вы станете меньше нервничать.
        Вы постепенно избавитесь от всех фобий.
        Улучшится ваше физическое здоровье.
        Вы будете работать более эффективно, принося с собой из альтернативной реальности новые идеи и планы, которые будет реализовываться гораздо быстрее. Вы сможете быстрее изучать новые языки и осваивать новые умения.
        Вы сможете лучше распоряжаться своим временем, рационально используя каждый момент. Стоя в очереди, сидя в кресле стоматолога или слушая скучный доклад на совещании у босса, просто «заскочите» на несколько минут в другую реальность и сделайте там что-нибудь интересное и креативное. Конечно, в эти моменты вы будете терять контакт со своим земным телом, но связь восстанавливается за доли секунды, когда это нужно.
        Глава девятая
        Я приступаю к своим обязанностям
        День выдался мрачным и промозглым; вдобавок дул сильный ветер. Хорошо еще, обошлось без дождя. Я стоял у открытой могилы среди многочисленных друзей и коллег, пришедших, чтобы сказать маме последнее «прости». На душе у меня было пусто и одиноко. Да, мама приходила ко мне в Бейруте, чтобы сказать, что жизнь не заканчивается с уходом из этой реальности. Однако жизнь без нее здесь и сейчас казалась такой безрадостной, что я и в самом деле чувствовал себя осиротевшим.
        - И что означает эта печальная физиономия? - раздался вдруг мамин голос.
        Обернувшись, я увидел, что она стоит рядом со мной, одетая с привычным шиком. На ней красовался элегантный черный костюм, который дополняли роскошные туфли на высоком каблуке и черная шляпа с широкими полями. Одной рукой мама опиралась на черный зонтик с серебряной ручкой. Если бы не народ вокруг, я бы точно рассмеялся - настолько шикарно она выглядела на собственных похоронах!
        - Чудесная шляпа, - шепнул я, глядя в сторону, чтобы никто не подумал, будто я беседую сам с собой. Сильви, стоявшая по другую руку от меня, горько плакала и ничего не видела.
        - А черные розы, По-моему, стали неплохим дополнением к наряду, - заметила мама, поправляя черные кружевные перчатки.
        - На каблуках ты даже выше меня. На Земле ты давно не надевала такую обувь из-за своего артрита. Он что, и правда прошел?
        - Полностью, - ответила мама. - После смерти я чувствую себя такой здоровой!
        - Ты ни капельки не похожа на мертвую, - сказал я. - Однако все мы тут скорбим о твоей кончине. Сильви ужасно расстроена.
        - К сожалению, я ничем не могу помочь Сильви. Она не улем и не способна увидеть меня. Надеюсь все же, что она быстро оправится. Она сильная девочка, да и жених поможет ей пережить горе. Он такой приятный молодой человек.
        - Мне будет не хватать тебя, мама.
        - Мне тоже будет не хватать тебя, Жермен. Конечно же, мы будем скучать друг по другу. Но это лишь временная ситуация. Ты же понимаешь, когда придет твой черед покинуть этот мир, мы вновь встретимся.
        - Я понимаю, и все же… мне бы хотелось, чтобы ты приходила почаще.
        - Ты же знаешь, я не могу. Это последний раз, когда мы встречаемся. Но я буду и впредь наблюдать за тобой и, при возможности, посылать тебе маленькие весточки. Не печалься, сынок. В жизни у тебя будет немало дел и забот, а когда ты соберешься уходить, я встречу тебя по ту сторону.
        - Спасибо, мама. Теперь я буду ждать этого дня с надеждой.
        - Если ты задержишься после похорон, мы сможем немного поболтать и я расскажу тебе о загробной жизни. Знаешь, это такая забавная штука.
        Мне еще ни разу не приходилось слышать, чтобы загробную жизнь называли «забавной», но в этом была вся мама!
        - Конечно, я задержусь. Скажу Сильви, чтобы она отвела всех домой и что сам я приду попозже.
        - Когда вернешься домой, не забудь заглянуть в те бумаги, которые я оставила в твоем шкафчике. Постарайся до отъезда привести все в порядок.
        - Я что, уезжаю? И куда же? Куда меня собираются направить?
        - Да в самые разные страны. Тебе придется поездить по миру. Но ты не тревожься: следуй своим путем, а Сильви позаботится о делах. Она готова к такой работе и любит ее. Тебе же пора расправить крылья.
        Похороны закончились, могилу засыпали землей. Люди по очереди подходили ко мне и к Сильви, чтобы пожать нам в знак утешения руки. Я отвел сестру в сторону и сказал:
        - Не возражаешь, если я задержусь здесь ненадолго? Мне хочется побыть немного одному.
        Сильви внимательно посмотрела на меня, и мне показалось, что ей известно больше, чем можно было предположить.
        - Конечно, - сказала она. - Я приглашу всех домой и организую маленький стол. Жан-Клод поможет мне.
        Я вернулся к маме, которая с грустью смотрела на Сильви.
        - Жаль, что я не могу поговорить с ней, - сказала она мне. - Но когда-нибудь и ей все станет ясно… как, впрочем, и всем остальным. Ладно, давай-ка найдем какое-нибудь уединенное местечко, чтобы люди не подумали, будто ты разговариваешь сам с собой.
        Мы зашагали по дорожке. Пер-Лашез - одно из самых красивых кладбищ в мире. Здесь такие прекрасные деревья, старые надгробия и величественные статуи… На тенистых аллейках было безлюдно, так что мы могли свободно обо всем поговорить.
        - Ты хотела рассказать мне о загробной жизни, - напомнил я.
        - Как ты понимаешь, я попала туда совсем недавно, однако время и пространство играют там совсем иную роль, чем на Земле. К тому же воспоминания из прошлых жизней позволили мне быстро во всем разобраться и понять, что же будет дальше, - сказала мама. - Ты тоже все поймешь, когда окажешься по ту сторону.
        - Разве так бывает не со всеми?
        - Нет. Многие умершие не понимают, что они умерли. Они просто не различают границу между этой жизнью и загробной. Вот им обычно хватает переживаний. Они пытаются вернуться на Землю, к своим близким, и страшно расстраиваются, когда понимают, что те их не видят.
        - И что же с ними случается потом?
        - Проводники, духи высших измерений, помогают им осознать, что они мертвы. Порой, если человеку действительно нужно вернуться на Землю, чтобы завершить что-то важное, проводники, тронутые его горем, разрешают ему появиться там и довести дело до конца. Как ты понимаешь, происходит такое только однажды, но после этого люди с большей готовностью приспосабливаются к загробной жизни.
        - На что она вообще похожа, эта жизнь? Тебе было страшно, когда ты оказалась в ином мире?
        - Там просто нечего бояться, - объяснила мама. - Во многом это похоже на Землю, только все намного красивее и спокойнее. Нет ни ссор, ни насилия. Для ушедших - тех, кто оставил здесь старые тела и обрел там новые, - все выглядит таким же плотно-физическим, как в свое время на Земле. Только в том мире все абсолютно здоровы, ведь там нет ни боли, ни недугов. Есть города с улицами и домами, парками и садами, и есть деревни. Все кажется совершенно нормальным, как поэтическая интерпретация жизни. Ты увидишь там миллионы людей: они накатывают и уходят целыми волнами. Им надо многое успеть, ведь место, куда приходишь поначалу, представляет собой лишь краткую остановку. Поживешь там дней двадцать-тридцать, а затем следуешь дальше.
        - А им известно, куда они идут?
        - Зависит от человека. Я знаю, поскольку улемы мне объяснили. Но большинству неведомо, что лежит впереди. Они знают только то, что оставили позади. Однако все они движутся по восходящей линии.
        - Мне кажется, их должна пугать неизвестность.
        - Ты прав, некоторые ощущают тревогу. Для этого и нужен период в двадцать-тридцать дней, когда решается, что же следует делать дальше. К тому же им помогают проводники и люди, которые решают подольше задержаться в этом месте.
        - Выходит, можно остаться там подольше?
        - Конечно, ведь ты вправе выбирать. В частности, ты можешь отправиться в то место, которое сотворил, когда создавал свой Минзар и планировал для себя зону отдыха и благоденствия. Многие решают отправиться туда на время - и только от них зависит, как долго они пробудут там. Время почти не играет роли в загробной жизни. А потому, если захочешь, можешь остаться там навсегда.
        - Место, сотворенное с помощью Минзара, должно быть необычайно привлекательным для большинства людей, - заметил я. - Ведь оно создается как раз с расчетом на то, что ты будешь там счастлив.
        - Именно. В этом краю у человека уже есть друзья, жилье, любимое занятие - вообще все, что нужно для счастья. Это действительно хороший выбор. И все же не стоит забывать про высшие измерения: никогда не знаешь, какие возможности ты упускаешь, пока не узришь их воочию.
        - Когда я построил Минзар, Рабби Мордехай сказал, что я не смогу оставаться в созданном мною месте слишком долго, поскольку энергия рассеется и физическое тело призовет меня обратно. Думаю, однако, все обстоит несколько иначе, если человек мертв.
        - Да, поскольку сейчас это - часть того хранилища знаний, которое находится в твоем мозгу. Это то, что было создано путем работы с Минзаром, и называется оно Пространственной Памятью.
        - Стало быть, ты собираешься уйти через тридцать дней?
        - Да, поскольку я хочу развиваться дальше, до уровня высших измерений. Но я вернусь за тобой, как и обещала, когда настанет твой срок следовать за мной. Так что думай об этом как о короткой, хоть и неизбежной разлуке. Сам видишь, Жермен, все говорит о том, что смерти нет. Загробная жизнь открывает перед человеком неистощимые возможности для нового роста, нового познания. Так чего же тут бояться?
        - А ты встретишься с папой? И я - когда уйду отсюда?
        - Конечно. Не тревожься и не оплакивай меня, Жермен.
        - Я постараюсь, мама. Обещаю тебе.
        - Что ж, сынок, мне пора уходить. Не стоит прощаться. Лучше скажем друг другу - до встречи.
        Я закрыл глаза, чтобы не видеть, как она уходит. Что-то легонько коснулось моей щеки, словно мама поцеловала меня. Когда я открыл глаза, ее уже не было. Ушла. Я тоже пошел домой, чтобы помочь Сильви принять тех, кто пришел выразить нам свое соболезнование.
        Тем же вечером я отправился к себе в комнату, чтобы ознакомиться с распоряжениями, которые оставила для меня мама. В одном из ящиков действительно лежал толстый желтый конверт - явное доказательство того, что мои встречи с мамой не были галлюцинациями. Впрочем, я и так знал, что виделся с ней на самом деле. Я отнес конверт на стол и включил свет. Наверняка там было множество деловых бумаг. Я намеревался внимательно изучить их, а затем передать Сильви и ее жениху. Но в тот вечер мне так и не пришлось поработать, поскольку поверх документов лежал листок лавандовой бумаги, которую мама всегда использовала для личных сообщений. «Вот видишь, Жермен, - было написано там, - это никакие не галлюцинации. Я действительно приходила к тебе и оставила эти инструкции. Живи полной жизнью и никогда больше не бойся смерти! Это всего лишь переход из одного места в другое, и мы везде остаемся самими собой. Благословляю тебя, мой мальчик. Мы непременно встретимся вновь». Я положил письмо на стол. Нужно было обдумать все, что сообщила мне мама. Мне очень не хватало ее, и всегда будет не хватать, однако кое в чем она
все-таки преуспела: отныне я не стану бояться смерти. Чего бояться, если мама будет там, чтобы встретить меня в момент перехода?
        Спустя некоторое время я прочел мамины наставления. Все они оказались весьма простыми. Главным образом, мама объясняла мне, как передать дела Сильви и как помочь ей преуспеть. Далее следовали распоряжения насчет того, как поступить с некоторыми вещами и что вручить тем или иным людям. Это не было завещанием, поскольку официальные бумаги находились у юристов. Так, небольшие просьбы личного плана - мама знала, что вполне может доверить их мне. Стук в дверь прервал мои размышления. В комнату вошла Сильви с конвертом в руках.
        - Жермен, - растерянно произнесла она, - я понятия не имею, откуда это взялось. Еще утром конверта не было у меня на столе, а вечером он вдруг появился. Это от мамы.
        Выглядела она слегка испуганной, и я, не долго думая, сказал, что сам положил его туда.
        - Он был внутри того конверта, который я нашел в своем шкафу, - солгал я. - Должно быть, мама просто забыла его там, когда оставляла для меня свои распоряжения.
        На лице Сильви читалось явное облегчение. Ее ничто не связывало с делами и заботами улемов, и она никогда не сталкивалась ни с чем сверхъестественным. Разумеется, прожив всю свою жизнь с мамой, она многое подмечала. Тем не менее это лежало вне пути ее развития, так что лучше было не посвящать ее в подобные вещи.
        Сильви открыла конверт и достала оттуда листок бумаги. Она пробежала по нему глазами и в удивлении покачала головой.
        - Жермен, это от мамы. Она говорит, чтобы я взяла на себя заботу о бизнесе, а тебе позволила продолжать работу с организацией. Это и твое желание? А ты не хочешь сам заняться бизнесом или, по крайней мере, вести его вместе со мной? Я готова принять любое твое решение.
        - Она и мне написала об этом, Сильви. Мама знала, что делает. Я уверен, что завтра, когда мы прочтем завещание, эти пожелания будут выражены официально. Лично я очень доволен подобным раскладом. Пожелай мама, чтобы я занялся бизнесом, мне бы пришлось почтить ее волю. Однако тогда работа стала бы для меня бременем, поскольку я хочу заниматься другими делами… Тебе, в отличие от меня, нравится вести бизнес, и ты столько лет помогала маме.
        - Ты прав, Жермен, я в состоянии справиться с этим, но мне не хочется ущемлять тебя. И я ничего не имею против, чтобы мы вели дела вместе.
        - Ты лучшая в мире сестра, Сильви. Спасибо тебе. Но мне лучше заняться тем, в чем я смогу проявить все свои силы. Ты, должно быть, знаешь, что организация готовит меня для дипломатической работы. И это тоже неплохо.
        - Я мало что знаю об этом, Жермен. Если честно, то многого я старалась просто не замечать. Есть вещи, которых мне лучше не касаться, - Сильви было явно не по себе.
        - Нам нет необходимости обсуждать мою работу, Сильви. Согласен, она не совсем обычна, однако в ней нет ничего плохого. Другое дело, что мне придется много путешествовать. Как ты, справишься тут без меня?
        - Думаю, мне будет здесь не по себе с одними слугами, - признала Сильви. - Сказать по правде, я собираюсь в скором времени выйти замуж. Сама церемония будет очень скромной, поскольку мамы больше нет. только ты, тетушка и семья Жана-Клода. После этого он сможет переехать к нам, и мы вместе займемся делами. Он юрист, а это всегда полезно в бизнесе. И я уже не буду так одинока.
        - Замечательный план. Скромная свадьба - именно то, что нужно. Пышные торжества без мамы просто ни к чему, правда?
        - Совершенно ни к чему. Весь мир без мамы - не тот, что прежде.
        Через два месяца мы спокойно, без лишнего шума отпраздновали свадьбу Сильви. Они с мужем отправились на несколько дней во Флоренцию, чтобы вернуться затем в Париж и приступить к работе. Все в доме должно было следовать привычным путем. Старые слуги оставались при Сильви, а монахини по-прежнему могли рассчитывать на помощь и поддержку с ее стороны. Словом, все шло так, как хотела бы мама. В тот вечер я долго сидел у себя в комнате, глядя на мамино письмо. От бумаги исходил тончайший аромат, и я чувствовал, что мама сейчас где-то близко. Я размышлял о своей жизни - об удивительном прошлом, о невероятном будущем - и пришел к выводу, что пора уже двигаться дальше. Набрав номер Бернара, я попросил его организовать мне встречу с Мастерами Ложи. Следующий день был как раз четверг - самое время поговорить с Великим Магистром.
        Собрание в Ложе шло обычным чередом. Я сидел рядом с Бернаром, прислушиваясь к обсуждениям, однако не принимая в них участия. Время от времени я ощущал на себе взгляд Великого Магистра. Как всегда, он был невероятно внушителен в своем белом одеянии и головном уборе, благодаря которому казался гораздо выше, чем на самом деле. Наша беседа должна была состояться после собрания.
        Когда все закончилось и люди начали расходиться, Бернар, попрощавшись со мной, тоже отправился домой. Сам я оставался на месте. Спустя несколько минут ко мне подошел Великий Магистр. Я встал, и он сердечно пожал мне руку.
        - Искренне сожалею о кончине твоей матери, Жермен. Но я уверен, что она приходила к тебе уже после смерти. Так ведь?
        - Вы правы, владыка, - ответил я.
        Должно быть, он видел ее на похоронах, поскольку силы его значительно превосходили мои, а стоял он неподалеку от того места, где мы беседовали. Однако Великий Магистр тактично обошел этот вопрос стороной. Мы прошли в его кабинет и уселись напротив друг друга за большим письменным столом. Я молча ждал.
        Как и все в этой жизни, наша встреча значительно отличалась от того, что я ожидал. Я-то думал, что Великий Магистр будет вещать мне о моем предназначении, планах на жизнь и будущих обязанностях. По моему представлению, это должно было стать отеческим наставлением - если не сказать, благословением. Ничего подобного. Peres du Triangle - весьма прагматичный народ.
        - Бернар сказал мне, что ты готов к работе. Это так? - Великий Магистр снял головной убор и отер лысую голову носовым платком.
        - Да, владыка. Я готов приступить к своим обязанностям, как только вы пожелаете.
        - Мне говорили о твоих лингвистических талантах. Сколько языков ты знаешь?
        - Двадцать один, - ответил я. - В том числе несколько древних.
        - Мне известно, что ты говоришь по-арабски. А как насчет итальянского и суахили?
        - Я свободно владею обоими языками, владыка.
        - У нас есть дело, ради которого тебе придется совершить путешествие из Дубая в Италию, а оттуда - в Мозамбик. Успеешь собраться за неделю?
        - Да, владыка.
        - Приходи завтра утром в мой офис, и я ознакомлю тебя с деталями. Чем быстрее ты отправишься в путь, тем лучше, поскольку дело это весьма деликатное. Мы уже подготовили все необходимые бумаги.
        - Как только вернусь домой, сразу начну собирать вещи, владыка.
        Ложа находилась далеко от моего дома, но мне как раз хотелось прогуляться. Стоял сырой, теплый вечер. Ветер раскачивал деревья, и танцующие тени их ложились на залитые огнями улицы Парижа. Сотни мыслей теснились в моей голове, и все они так или иначе касались моего прошлого и будущего пути. Тот вечер положил начало новому этапу моей жизни, но во что это должно было вылиться, оставалось для меня большой загадкой.
        В скором времени я оказался возле Сены. Вниз вели массивные каменные ступени, и я начал спускаться по ним, чтобы постоять немного у воды. Ветер толкал меня в спину, подбрасывая в воздух осенние листья. Темная вода озарялась мириадами крохотных огоньков. Время от времени мимо проплывал экскурсионный катер, оставляя за собой длинные полосы света. И над самой водой тянулись струйки белого тумана. С одной из лодок до меня донесся обрывок старой песни, где говорилось об осенних листьях и о ком-то, кого невозможно забыть. Я подумал обо всех тех, кого я никогда не забуду - куда бы ни завел меня мой путь. Погруженный в мысли о прошлом, я чувствовал себя невероятно одиноким в этом мире тьмы и тумана.
        И тут вдруг, нарушив ход моих размышлений, произошло нечто совершенно неожиданное. Это не было мгновенным озарением - осознание коснулось моего сердца мягко и исподтишка. Всем своим существом я вдруг осознал, что вовсе не одинок, что связан бесчисленными нитями со всем сущим - тем, что было, есть и когда-нибудь будет. Я понял, что у меня есть место во времени и пространстве и что все мы едины (истина, которую не так давно пыталась объяснить мне Баалшамрут). С чувством смирения и признательности принял я наконец тот факт, что я - настоящий ануннаки-улем, отныне и навсегда.
        Приложение
        Из книги 2, «Возвращение Жермена Люмьера»
        В этой книге, которая готовится к выходу в свет, рассказывается о дальнейшей жизни Жермена Люмьера, успевшего стать к этому времени настоящим мастером-улемом. Нас ждет встреча со старыми и новыми друзьями и врагами; вместе с нашим героем мы продолжим двигаться по пути к абсолютному знанию за наставником, равного которому не найти. Авторы выражают Мастеру Жермену Люмьеру самую искреннюю признательность за разрешение написать и опубликовать эту книгу.
        Пролог. Путешествие в Маалулу и встреча со святой Феклой
        Благодаря специальному обучению мне всегда удавалось справиться с паникой. Я был не из тех, кто поддается страху, и предпочитал искать выход из затруднительного положения, а не паниковать. Но на этот раз ситуация, в которой я оказался, была просто угрожающей. Меня не только жестоко избили и бросили в эту печально известную тюрьму, но и пообещали казнить на рассвете, если я не заговорю. Не первый раз я оказывался под арестом, но прежде мне всегда удавалось спастись - с помощью обычных ли средств или благодаря использованию особых техник, которым обучили меня мои наставники.
        На этот раз обычные средства не подействовали, о чем свидетельствовало мое тело, превратившееся в сплошной синяк, и эта мерзкая клетушка, в которой я оказался заточен. По непонятной мне причине не было толку и от специальных техник: казалось, будто кто-то блокировал все мои усилия по освобождению. Любая попытка использовать привычные уже способы бегства наталкивалась на непонятное противодействие. Потерпев явную неудачу, я постарался установить телепатический контакт с друзьями, но и тут меня ждал полный провал. Тогда мне было тридцать пять лет, и я не успел еще достичь полного расцвета сил, который наступает не раньше сорока и после дополнительных испытаний. Однако подобную неудачу я терпел впервые. Вдобавок тело мое терзала мучительная боль, поскольку я с таким усердием пытался бежать из этого места, что не мог должным образом сконцентрироваться на исцелении тех ран и ушибов, которые получил во время побоев.
        И вот я сидел на полу, размышляя о сложившейся ситуации. С тех пор как дух моей матери явился мне в день ее смерти, я уже не боялся умереть. Так что перспектива быть казненным на рассвете вовсе не приводила меня в ужас. Но я знал, что мне следует сделать все возможное для собственного спасения, поскольку мои дела и задачи на этом плане бытия были далеки от завершения. Согласно предсказаниям наставников, мне предстояло дожить до глубокой старости. Соответственно, гибель в возрасте тридцати пяти лет никак не входила в мои планы. К тому же это стало бы большим горем для моей сестры и ее семьи. Рабби Мордехай и Мастер Ли тоже будут переживать. «Ладно, - произнес я вслух, - похоже на то, что я исчерпал все свои средства. Я не могу найти выхода, и все же что-то должно объявиться». Я не знал, что могло «объявиться» в этой крохотной, лишенной окон камере, которую освещала единственная тусклая лампочка высоко под потолком. Здесь было абсолютно пусто, а путь на волю преграждала тяжелая металлическая дверь, запертая снаружи на замок и засов. Но я был знаком и с другими реальностями, помимо физической. И я
решил испробовать то, на что не решался прежде, - установить контакт с самими ануннаками. Я уже встречался с некоторыми из них, но всегда при посредничестве своих наставников или других учителей. Однако я понимал, что в один прекрасный день мне придется сделать это самому. И вот, кажется, настал подходящий момент. Отбросив прочь сомнения, я сосредоточился непосредственно на действиях. Очистив разум от ненужных мыслей, я постарался забыть о физической боли и желании бежать, после чего настроился на свой Канал. В случае удачи что-то непременно должно было произойти.
        Практически мгновенно в камере появился ярко-желтый луч света. Из-за хаотичного кружения в нем крохотных частиц он был похож на большой луч солнца, в котором мелькают и кружатся мириады пылинок. Внезапно беспорядочное вращение прекратилось, и частицы сгрудились в центре луча, сформировав там огромный шар. Я улыбнулся, поскольку хорошо знал, что должно произойти следом. Однако зрелище это, как всегда, целиком завладело моим вниманием. Та скорость, с какой здесь возник луч, невольно наводила на мысли о том, что вся ситуация была для меня очередным испытанием. Возможно, ануннаки или мои учителя посчитали, что я затянул с установлением контакта? Им ничего не стоило подвергнуть меня столь суровому испытанию, если они были уверены в том, что это единственный способ заставить меня действовать. Сам я тоже не имел ничего против, если это и в самом деле была проверка. Порой приходится действовать жестко, и об этом знает каждый улем. Теперь же радость от встречи с лучом заставила меня забыть обо всех проблемах.
        Шар в центре луча взорвался множеством огненных сполохов, из которых тут же сформировалась фигура ребенка. Фигура эта начала расти и расширяться, заполняя собой луч и обретая облик взрослого человека - несколько искаженный, с размытым лицом. Но уже в следующее мгновение фигура обрела должные очертания и выступила за пределы луча. Меня и в самом деле почтил своим присутствием ануннак, явившийся сюда ради моего спасения.
        На нем было длинное белое одеяние - именно в таких они появлялись обычно перед жителями Земли.
        Головной убор прикрывал большую часть лица, на котором отчетливо выделялись глаза, мерцавшие, будто глаза волка. Понемногу блеск их утих; они стали темными, почти черными, и невероятно большими.
        Я хорошо помнил эти глаза. Они преследовали меня целых десять лет - с тех пор, как я впервые встретился с их обладателем на лекции в Ливане, когда мне было дано разрешение прочесть Книгу Рамадош. Воспоминание об этих темных глазах не покидало меня ни во сне, ни наяву. С трудом поднявшись с пола, я низко поклонился:
        - Синхар Баалшамрут. Ты пришла мне на помощь, и я глубоко признателен за это. Я и не думал, что ты помнишь о моем существовании.
        - Конечно же, я помню о твоем существовании, - ответила она. - Я - твоя Наблюдательница, Жермен.
        Моему изумлению не было предела. Баалшамрут - моя Наблюдательница?
        - Я и не знал, - сказал я с глубочайшим смирением. - Даже понятия не имел…
        В принципе, мне было известно о том, что у каждого улема есть свой Наблюдатель, следовательно, он мог быть и у меня. Но почему Баалшамрут? Как могло случиться, что из всех ануннаков именно она стала моей Наблюдательницей?
        - Я решила стать твоей Наблюдательницей после того, как мы встретились на лекции в Ливане, - ответила она на мой невысказанный вопрос. - Именно тогда я поняла, что могу быть тебе необходима.
        Необходима? Что ж, с этим я готов был согласиться. Знакомство с Баалшамрут лишило меня возможности наладить нормальные отношения с любой земной женщиной. Эта восхитительная инопланетянка - та, что была выше меня во всех отношениях, - оказалась, тем не менее, той единственной, которой принадлежало отныне мое сердце… как в этой жизни, так и за ее пределами.
        Конечно, я ни за что бы не признался ей в этом: человек для ануннака - существо низшего плана… И все же она выбрала меня. Достаточно и того, что она - моя Наблюдательница. Это принесло мне больше счастья, чем я мог бы получить за миллион лет жизни с земной женщиной. Собравшись с духом, я задал вопрос, ответ на который был для меня очень важен.
        - Скажи мне, Синхар Баалшамрут: то, что я оказался в этой тюрьме, было своего рода испытанием? Возможно, я уже давно должен был вступить в контакт с тобой, однако пренебрег этим по собственной глупости?
        - Да, это было испытанием. Достаточно суровым, о чем я искренне сожалею. Однако ты раз за разом откладывал возможность контакта на потом, а ведь это очень важное умение. Мы должны были убедиться, что ты способен связаться с нами в случае необходимости. Надеюсь, ты не сердишься на нас за тот физический дискомфорт, который повлекло за собой данное испытание.
        - Я счастлив, что подвергся ему. Никакая боль не сравнится с известием о том, что именно ты являешься моей Наблюдательницей.
        - Вот и хорошо. Но прежде, чем мы покинем это место, нужно позаботиться о твоем физическом состоянии, - сказала Баалшамрут.
        Она повела рукой, и я ощутил нежное дуновение, похожее на легкий ветерок. В то время как он обдувал и обволакивал мое тело, все вокруг словно бы наполнилось голубой дымкой. Спустя несколько минут не осталось и следа от боли и синяков, а с рук и лица полностью исчезла кровь. Я чувствовал себя таким освеженным, будто принял настоящий душ. И даже моя одежда, еще пару минут назад грязная и порванная, вновь стала чистой и безупречной.
        - Так-то лучше, - сказала Баалшамрут. - Теперь наконец мы можем отправиться в путь.
        - Куда мы направляемся? - поинтересовался я.
        - В маленький городок под названием Маалула. Он находится неподалеку от Дамаска. Наверняка тебе приходилось слышать о нем.
        - Конечно, приходилось, я ведь в детстве жил в Дамаске. Но сам я там ни разу не был. Знаю только, что это христианское поселение… И это довольно необычно для мусульманской страны.
        - Все верно, - сказала Баалшамрут. - Но я остановилась на нем по той причине, что это еще и место моего рождения.
        - Место твоего рождения? Но ты же ануннак. Разве ты родилась не на Нибиру?
        - Генетически я - ануннак. Вся моя ДНК - ДНК ануннака. Думаю, ты знаешь, что такое случается с некоторыми людьми, особенно в этой части света, поскольку ануннаки появились здесь задолго до первых людей. Как бы то ни было, родилась я на Земле, и мне пришлось пройти через Бааб и существенно изменить свое тело. Произошло это около двух тысяч лет назад, когда я была совсем еще юной земной женщиной. Я действительно была земной женщиной, Жермен, и это одна из причин, по которой я решила стать твоим Наблюдателем. Я очень хорошо понимаю землян.
        Мысли галопом проносились в моей голове. Мне доводилось слышать о тех немногих избранных, кто смог пройти через Бааб и стать настоящим ануннаком. Но кто именно это сделал и почему, я не знал. Способен ли я на такое? Достаточно ли чисты для этого мои гены? А если мне все-таки удастся измениться настолько, чтобы ануннаки приняли меня в свое сообщество, будут ли ко мне относиться как к равному - настолько, чтобы я мог поведать Баалшамрут о своей любви? По меркам ануннаков Баалшамрут была совсем юной - она до сих пор оставалась частью земной истории. Рассказывали, что некоторые люди сочетались браком с ануннаками, возраст которых составлял сотни тысяч лет… Усилием воли я отбросил от себя эти мысли. Не время сейчас размышлять о подобных вещах. Мне следовало помнить, что сам я - лишь червь, существо низшего порядка по сравнению с этим величественным, просветленным созданием.
        - Я хочу, чтобы ты взглянул на место моего рождения и узнал о том, кто я такая, поскольку я буду твоим Наблюдателем до конца твоей жизни. Ну а потом, когда ты перейдешь на новый уровень, мы сможем остаться друзьями. Не исключено, что мне и впредь разрешат направлять твое развитие. Поверь, ануннак не так-то легко предлагает свою дружбу. И не в нашем обычае пренебрегать своими обязанностями.
        - Благодарю тебя, Синхар Баалшамрут. Ты и представить не можешь, насколько счастливым сделало меня твое предложение.
        - Ну почему же, знаю, - сказала она с сердечной улыбкой. - Я знаю, и тоже чувствую себя счастливой. Но нам пора.
        Она взяла меня за руку, и в мгновение ока мы оказались на пыльной улице, перед местом моего заточения. Двое тюремщиков, прислонившись к запертой двери, курили и о чем-то болтали друг с другом. Нас они не видели. Баалшамрут глянула на них без всякого гнева, но с явным отвращением.
        - Эти люди - зло, - сказала она. - Они глупы, порочны и бесполезны. Может, мне стоит убить их? Хочешь, чтобы я их уничтожила?
        - Нет, они не стоят беспокойства. Они - лишь пешки в игре, - ответил я. - Если ты убьешь эти двух, на их место найдут других, и те также погрязнут во зле. Нам лучше уйти. Не исключено, что этих растяп убьют их же сообщники, поскольку я ведь все-таки бежал из тюрьмы.
        - Что ж, - сказала Баалшамрут, - ты прав. Пора отправляться в путь.

* * *
        В мгновение ока мы перенеслись в Маалулу. Это был маленький, ничем не примечательный городок с населением в две тысячи жителей. На небольшом пятачке сгрудились унылые здания с плоскими крышами голубого и коричневато-желтого цвета. Солнце палило нещадно, однако само место ничуть не напоминало пустыню: здесь и там виднелись островки травы, а вокруг города тянулись виноградники и фиговые деревья. Сам городок выглядел сонным и скучным. Куда интереснее были окружавшие его скалы. Эти скальные массивы, расположенные на восточных склонах гор Аль-Каламун, падали вниз отвесными стенами, отчего городок казался пчелиным ульем, примостившимся на краю пропасти. Склоны гор были покрыты валунами и источены глубокими пещерами. Часть пещер имела естественное происхождение, но многие были высечены людьми еще в незапамятные времена.
        - Я не раз возвращалась сюда с тех пор, как превратилась в настоящего ануннака, - заметила Баалшамрут с теплотой в голосе. - За столько веков место почти не изменилось. Тут очень красивые монастыри. Их всего два: Мар-Саркис, или монастырь Святого Сергия, и православный монастырь Мар-Фекла. Вот туда-то мы и отправимся.
        - Почему именно туда? - поинтересовался я.
        - Потому что он назван в мою честь. Я хочу, чтобы ты взглянул на него и на ту маленькую пещерку, что находится за монастырем. Там я и расскажу тебе свою историю.
        - Назван в твою честь, Синхар Баалшамрут? - в замешательстве переспросил я. - Но он же носит имя святой Феклы!
        - Все верно, - с улыбкой ответила Баалшамрут. - Видишь ли, Жермен, я и была Феклой. В каком-то смысле, я продолжаю оставаться ею по сей день, хотя и не люблю думать о себе как о христианской святой…
        Я был немало озадачен, однако решил не донимать Баалшамрут вопросами - привычка, от которой мне удалось избавиться с большим трудом. Мы направились к монастырю. Само здание, сложенное из обточенных временем камней, располагалось на нескольких уровнях, что придавало ему известное изящество. По лестнице мы поднялись на верхнюю террасу, где я увидел церковь с куполом и пещеру, в которой струился ручеек. Людей здесь почти не было, и вся атмосфера этого места была проникнута покоем и безмятежностью.
        - А тебе известно, что люди здесь до сих пор говорят на арамейском? - спросила Баалшамрут.
        - Впервые слышу. Я знал, что это место было оплотом христианства, однако понятия не имел, что они говорят на арамейском. Ты, должно быть, имеешь в виду его современный диалект?
        - Увы, да. В основном это современный диалект арамейского, однако он не слишком отличается от древнего языка. Не сомневаюсь, если бы Павел выступил здесь сегодня со своими проповедями, его бы поняли без особого труда.
        - Павел?
        - Да, Павел из Тарса. Тот самый, что использовал Иисуса из Назарета в качестве предлога для обращения людей в свою новую религию.
        - Так ты была знакома с Павлом?
        - Да, и весьма хорошо. Правда, не с самого начала. На тот момент, когда мы встретились, он был странствующим проповедником и успел обойти уже немало городов. Мне тогда исполнилось только восемнадцать. Мои родители, Онесифор и Теодосия, пользовались большим уважением в местной общине. К тому же они были весьма богаты. Сама я была счастливо помолвлена с молодым человеком по имени Тамир, который также происходил из очень хорошей семьи. Этот брак организовали наши родители - в то время так было принято. Тем не менее Тамир любил меня, а я думала, что люблю его. В то время я считала его добрым и хорошим человеком. На самом деле мало кто из людей может похвастаться такими качествами, но я об этом еще не знала. Себя я тоже считала обычным человеком, ведь тогда еще ничего не знали про ДНК и мне ни разу не доводилось слышать про ануннаков. В общем, наши родители готовили пышную свадьбу, когда в Маалулу пришел Павел из Тарса. Случилось так, что я сидела у окна, когда Павел проповедовал у соседнего дома, и слышала каждое слово. Его учение буквально загипнотизировало меня. Мне казалось, Небеса открылись передо
мной.
        - О чем он говорил?
        - Поначалу об Иисусе Христе. Павел утверждал, что тот был нашим спасителем и сыном Божьим. Я была девушкой невежественной, поскольку в те времена женщин обучали только ведению домашнего хозяйства и они практически не умели читать и писать. Я не разбиралась в духовных и интеллектуальных вопросах, однако гены ануннаков были сильны во мне, и я, не отдавая себе отчета, стремилась к этому измерению в своей жизни. Рассуждения Павла о вещах, выходивших за рамки повседневной реальности, глубоко тронули меня. Однако главной целью его проповедей была доктрина целомудрия, и вот она-то просто очаровала меня. Павел объявил, что наши представления о жизни ошибочны. Нас учили тому, что лишь возможность обзавестись большим количеством детей служит гарантией нашего существования и дает нам некоторый шанс на бессмертие. Продолжение рода было главной задачей любой женщины. Я тоже верила в это и думала, что со временем у меня родится много детей. Но Павел заявил, что дети, супружеские отношения и половые контакты как таковые служат препятствием для входа в Царство Небесное, а потому должны считаться чем-то дурным и
неподобающим. Полагаю, что я, относясь генетически к расе ануннаков, уже подозревала на тот момент, что сексуальные отношения - в том виде, в каком они существуют между людьми, - носят не совсем правильный характер. Тебе известно, должно быть, что ануннаки сочетаются друг с другом в Слиянии Света, а не посредством физического контакта и что человеческая сексуальность - лишь слабое подобие того экстаза, который влечет истинное Единение… В то время я еще не осознавала этого, однако мне была очень близка идея о том, что существует нечто более важное, чем наша потребность в- продолжении рода. В течение трех дней я пользовалась каждой возможностью послушать проповеди Павла и скоро прониклась убеждением, что все сказанное им - безусловная истина, включая теорию о божественности Иисуса Христа (что, как оказалось позднее, было чистейшим вымыслом). Я настолько прониклась верой в истинность его речей, что разорвала помолвку с Тимарисом. С этого и начались все мои проблемы, поскольку отвергнутый жених оказался человеком мстительным и даже жестоким. Да и мои родители пришли в ужас от случившегося.
        - Что же было потом?
        - Если мы пройдем в пещеру - не в эту, с бегущим ручейком, а в другую, где я пряталась позднее, - я покажу тебе с помощью Мирайи, как развивались события. Место там куда более уединенное, поскольку паломники считают, что моей была именно пещера с ручьем. Они верят, что вода здесь обладает целебными свойствами. А в другой пещере нас не потревожат. Многое из того, о чем я собираюсь поведать тебе, кажется невероятным тому, кто не видел этого воочию. Легенды, которые повествуют обо мне ныне, далеко не всегда соответствуют действительности, да и Павел постарался стереть из своих писаний всю память обо мне - надо признать, небезуспешно.
        Мы вскарабкались вверх по узкой лестнице, высеченной прямо в скале, и оказались в небольшой пещере. Там было несколько гладких валунов.
        - Эти камни были здесь и две тысячи лет назад, - сказала Баалшамрут. - На одном из них я сидела и отдыхала после того, как убежала сюда от своих преследователей. Присядь и ты. Сейчас я начну показывать тебе, как все было.
        Я присел на большой гладкий камень и приготовился ждать. После ослепительного солнечного света в пещере было темно и сыровато, однако царившая здесь прохлада казалась даже приятной. Хотя Баалшамрут сумела исцелить меня от боли, которую причиняли побои, я чувствовал себя немного усталым, а потому был рад этой передышке.
        Баалшамрут сняла с шеи маленькую Мирайю и направила ее на стену. Как и ожидалось, в этом месте возникло оконце света, которое выросло затем до размеров большого телеэкрана. На экране появилась картинка. Молодая женщина замечательной красоты стояла в месте, более всего похожем на зал суда. На женщине было простое белое платье с голубой вышивкой. Шею ее украшало ожерелье из золота и бирюзы. Похожа на Баалшамрут, но не слишком. Не знай я, что передо мной именно Баалшамрут, решил бы, что это ее родственница. Лицо одной было четко очерченным и одухотворенным, тогда как черты другой казались по-девичьи округлыми. Но достаточно было взглянуть на эти большие темные глаза, чтобы понять, кто перед тобой. На гены ануннаков указывали также иссиня-черные рассыпавшиеся по плечам волосы и нежная оливкового оттенка кожа. Судья сурово глянул на девушку.
        - Почему ты отказалась от брака, Фекла? - спросил он. - Разве ты не знаешь, что это преступление? Неужели тебе не стыдно?
        - Я желаю следовать за Иисусом Христом и Павлом из Тарса, - ответила девушка. - Хочу нести людям божественную истину.
        - Павел из Тарса - преступник. Он уже брошен в тюрьму и будет казнен за то, что смущал умы жителей этого города, - заявил судья. - Удивляюсь, почему его не арестовали в одном из тех городов, где он уже побывал. Что касается Иисуса Христа, то это не больше чем вымысел, дитя мое. Нет и не может быть такого создания, как Сын Божий. Забудь об этих глупостях, возвращайся в семью и веди себя разумно, иначе мне придется осудить тебя.
        - Я не могу отвернуться от Бога, - ответила Фекла.
        - В случае обвинительного приговора тебя сожгут на костре как ведьму. Неужто эта бессмыслица стоит того, чтобы за нее умереть? Взгляни на свою мать: вот она стоит и плачет. Взгляни на отца: ему стыдно за свою дочь.
        Фекла ничего не сказала. Она молча стояла перед судьей, глядя на толпу зевак.
        «Сжечь ведьму!» - крикнул один, и все тут же подхватили этот возглас: «Сжечь ведьму!» Фекла вновь не проронила ни слова.
        - Отведите свою дочь домой, - устало сказал судья. - Она всего лишь глупое, заблудшее дитя. Что ни говори, я уже много лет знаю вашу семью. Вложите в ее голову хоть немного здравого смысла. Побейте, если нужно. И помните: если она продолжит действовать в том же духе, ее сожгут. Я вас предупредил.
        Мирайя потемнела, но что-то закружилось в оконце, и я понял: Баалшамрут готовится показать мне новый поворот событий. И точно: я увидел, как Фекла бежит по улицам города к какому-то малоприятному зданию. Она постучала в дверь, и ей открыл человек в потрепанном римском облачении - должно быть, тюремщик.
        - Впусти меня, - шепнула Фекла, - и я отдам тебе свои сережки. Они из чистого золота.
        Тюремщик огляделся и, не увидев ни единого человека, впустил ее внутрь. Фекла передала ему тяжелые серьги, и тот быстро сунул их себе за пазуху. Затем он проводил девушку в камеру. Здесь, на соломе, едва прикрывавшей грязный пол, сидел высокий худой мужчина. Фекла бросилась к его ногам и разрыдалась. Мужчина заговорил. Он стал убеждать девушку, чтобы та была тверда в своей вере. Я с ужасом наблюдал за этим, поскольку знал, что тот обрекает глупышку на страшную смерть, однако ничего не мог поделать. От бессилия мне хотелось убить его. Пришлось даже напомнить себе, что все это произошло две тысячи лет назад и та самая девушка стояла сейчас рядом со мной. И все равно я лишь с трудом сдерживал эмоции. Внезапно в камеру вошли два человека, схватили Феклу и выволокли ее наружу.
        - Вон тот симпатичный молодой человек справа - мой бывший жених, - спокойно заметила Баалшамрут. - Они с братом выследили меня до тюрьмы. Видишь ли, им казалось, что семья их опозорена, поскольку я разорвала помолвку.
        - Однако судья приказал твоим родителям отвести тебя домой…
        - Так они и сделали. Привели и заперли в моей комнате. Когда же я отказалась внимать их уговорам, меня избили. Но стоило им оставить меня одну, как я выбралась из окна и отправилась на поиски Павла. А этот негодяй сделал все, чтобы еще больше укрепить меня в моем идиотском упорстве. Что ж, вот и следующая сцена.
        Я увидел, как двое мужчин вновь притащили ее в суд. На этот раз все произошло очень быстро. Судья, взглянув на нее, заявил:
        - Я умываю руки. Сжечь ее.
        Я увидел, как люди наваливают в кучу дрова и устанавливают столб. Феклу привязали к столбу и разожгли костер. Девушка стала отчаянно оглядываться вокруг.
        - Кого ты высматриваешь? - спросил я.
        - Иисуса Христа, - ответила она. - Можешь себе представить? Я верила, что он придет ко мне на помощь. Однако пришел кое-кто другой. Вот, взгляни-ка.
        Издалека донесся гулкий звук, и земля содрогнулась.
        - Моя Наблюдательница, - с улыбкой заметила Баалшамрут. - Это ее корабль произвел такой шум. Она так спешила мне на выручку, что приземлилась не слишком удачно.
        Внезапно с небес полился свет, и над костром образовалось облако. Хлынувшие оттуда дождь и град быстро затушили огонь.
        - Я все еще верила, что это Иисус Христос, - со смехом призналась Баалшамрут. - Толпа в ужасе разбежалась, и судьи меня отпустили. Все они были здорово напуганы.
        Я увидел; как несколько человек развязывают веревки и приказывают Фекле покинуть город. Мирайя вновь потемнела.
        - Я покинула родителей и ушла из города. Случилось так, что Павел в это же время смог бежать из тюрьмы. Он прятался в одной из пещер с двумя своими учениками. Я стала умолять его, чтобы он взял меня с собой и позволил мне стать его ученицей. Надо отдать ему должное, поначалу он пытался переубедить меня. Говорил, что женщины-проповедницы с легкостью навлекают на себя неприятности, особенно если отличаются привлекательной внешностью. Но я сказала, что готова рискнуть и что у меня в любом случае больше нет дома. В конце концов он сдался, и мы отправились в Рим. Это было долгое путешествие. Согласно легенде, я ушла в Антиохию, где и стала первой христианской святой. На самом деле это не так. Мы прошли через земли Антиохии, однако события, о которых повествуется в легенде, произошли на арене римского Колизея. Мы проповедовали и крестили, обратив множество доверчивых людей в христианство. Сама я всем сердцем верила в то, что Иисус Христос был моим спасителем… в то время как настоящий Иисус из Назарета преспокойно жил в Марселе со своей женой Марией Магдалиной и с детьми. Он отправился туда после того,
как сумел спастись от римлян. Но это уже совсем другая история. А я… что ж, я была совсем молода и неопытна. К счастью, моя Наблюдательница вновь позаботилась обо мне. Да, меня снова арестовали за мои проповеди. Павел в это время обращал в христианство крестьян, живших в окрестностях Рима. После краткого допроса меня отправили на арену, на растерзание львам. Взгляни, - она вновь направила на стену Мирайю.
        Колизей, тогда еще новый и опрятный, был до отказа забит народом. Под приветственные возгласы толпы к своему месту под бархатным балдахином прошествовали император и императрица, принаряженные по случаю праздника. Все с нетерпением ждали момента, когда дикие звери, мучимые голодом и жаждой, будут рвать на куски таких же, как они, людей. Кроме Феклы, на арену был брошен еще один мужчина. Толпа радостно зашумела в ожидании кровавого зрелища. Со скрипом поднялись тяжелые железные ворота, и оттуда, ослепленные солнечным светом, выскочили три зверя - два льва и львица. Самцы, потряхивая роскошными гривами, стали кружить по арене, тогда как львица прямиком направилась к Фекле и замерла перед ней, подобно послушной собачонке. Зверюга не делала ни малейшей попытки схватить добычу, а терпеливо ждала.
        Один из львов быстро убил мужчину и начал неторопливо пожирать его плоть. Толпа была разочарована таким поворотом событий. Люди жаждали кровавого зрелища, и столь быстрая гибель жертвы их не устраивала. Второй лев припал к земле и прыгнул, рассчитывая схватить Феклу через голову львицы. Но львица взметнулась в воздух и убила его одним ударом. Толпа зашумела. Второй лев оторвался от еды и тоже попытался напасть на Феклу, перепрыгнув, как и первый, через стоявшую на его пути львицу. Та бесстрашно метнулась ему навстречу. Однако ей не удалось убить самца первым ударом. Сцепившись, оба зверя покатились по земле в яростной схватке и в конце концов погибли от причиненных друг другу ран. Голодная львица пожертвовала своей жизнью, чтобы защитить Феклу! Ошеломленной толпе это должно было казаться настоящим чудом. Юная женщина, окруженная телами жертвы-мужчины и трех мертвых львов, стояла с высоко поднятой головой, бесстрашно разглядывая многолюдную толпу. Она даже улыбалась им.
        «Освободите девушку! - раздались женские крики. - Ее защищают боги!» Фекла что-то прокричала в ответ, однако слова ее затерялись в многоголосом шуме.
        - Можешь себе представить, я заявила им, что богов не существует, а меня охраняет сам Иисус Христос, - промолвила Баалшамрут. - Счастье еще, что никто меня не расслышал. Смотри дальше.
        «Свободу ей! Свободу!» - кричало все больше женщин. Император выглядел несколько растерянным: он не знал, то ли ему утихомиривать толпу, то ли подчиниться ее требованиям. Внезапно со своего места поднялась императрица. «Ее следует освободить, - заявила она, опуская по традиции большой палец. - Эта женщина подчинила себе дикого зверя. Не иначе как она девственница и находится под защитой богини Весты. Я настаиваю на ее освобождении». Император, явно довольный тем, что решение было принято за него, тоже опустил палец. Один из рабов спустился вниз и увел Феклу с арены.
        - Императрица опустила палец вниз, Синхар Баалшамрут? - в удивлении заметил я. - Разве не следовало поднять его вверх? Ведь она даровала тебе свободу.
        - Это заблуждение, которым вы обязаны голливудским режиссерам, плохо знавшим латынь. На самом деле все было как раз наоборот.
        - А почему львица стала тебя защищать?
        - Зверем управляла Моя Наблюдательница, - ответила Баалшамрут. - В общем, я покинула Рим и отправилась на поиски Павла, чтобы и далее проповедовать перед людьми. Я встретила его за городом, и мы вместе отправились в путь, однако на этот раз все было иначе. После сцены со львами люди решили, что я творю чудеса, и молва об этом разнеслась по всей округе. Куда бы мы ни приходили, люди обращали больше внимания на меня, а не на Павла. Конечно же, ему это не нравилось. Павел, хоть и не имел ничего против моего присутствия в качестве скромной ученицы, женщин никогда не любил и не доверял им - о чем можно судить даже по его писаниям. Когда я столь внезапно прославилась, он стал опасаться, что я узурпирую его власть. В конце концов он меня предал. Сделать это было достаточно просто, поскольку как раз в то время я решила навестить родителей в Маалуле. До меня дошли слухи, что мой бывший жених, Тамир, умер нелепой смертью. Напившись с друзьями, он возвращался к себе домой и попал под колеса запряженной волом телеги. Отец мой к тому времени тоже умер, и мне хотелось примириться наконец с матерью.
        Мирайя показала мне маленький городок, не сильно отличающийся от современного. Фекла стояла на пороге дома, беседуя с матерью.
        - Тамир умер, мама, - говорила она. - Он больше не сможет потребовать меня в жены. Почему ты не хочешь простить меня? Почему не хочешь разделить со мной веру в Иисуса Христа, нашего Спасителя?
        - То, что Тамир мертв, не снимает с тебя вины, - ответила ей мать. - Он бы не пил в ту ночь со своими дружками, если бы ты вышла за него замуж. А твой отец умер от стыда за тебя. Ты убила обоих и тем самым погубила мою жизнь. Зачем мне теперь жить? Убирайся, ты не принесла мне ничего, кроме боли и стыда.
        Фекла, опустив голову, побрела прочь. Мирайя последовала за ней до пруда, окруженного множеством людей. Здесь же стоял и Павел. Внезапно какой-то молодой человек произнес:
        - Смотрите-ка, это Фекла! Вот кто виноват в смерти Тамира. Хватайте ее, живей!
        Я увидел, как Павел скользнул за спины людей, в то время как несколько мужчин схватили Феклу.
        - Что мы сделаем с ней? - спросил один.
        - Бросим ее в пруд! Утопим ее за то, что она сделала с Тамиром и своим отцом! - закричал второй. - Смелей! Утопим ее!
        Баалшамрут, вздохнув, на время остановила Мирайю.
        - Бедная моя Наблюдательница, должно быть, устала спасать меня. Столько раз ей приходилось вытаскивать меня из всевозможных передряг. Но на этот раз Павел бежал, предоставив меня моей участи, и впервые моя вера в него пошатнулась. Я была настолько ошеломлена его предательством, что весь мой мир, казалось, рухнул в одночасье. Моя вера в Иисуса Христа напрямую ассоциировалась у меня с убежденностью в добропорядочности Павла. А раз Павел меня предал, как я могла быть уверена в том, что Иисус меня не оставит? В мгновение ока я потеряла свою веру, потеряла все, что у меня было. Мне хотелось умереть: только смерть могла освободить меня от этих душевных мук. С нечеловеческой силой вырвалась я из рук державших меня мужчин и бросилась в пруд. Взгляни.
        Я увидел, как Фекла бросилась в воду, но так и не утонула. Словно лишенная веса, поднялась она на поверхность. Волосы черным облаком плавали вокруг ее головы. Во взгляде Феклы читались ужас и недоверие: она даже не пыталась плыть и все равно не тонула. В небе, прямо над ней, вспыхнул ярко-желтый свет, и девушка начала медленно подниматься в воздух - в том же горизонтальном положении, в каком лежала на воде. И только мокрые волосы ее свисали вертикально вниз. Толпа зевак в ужасе разразилась криками: «Смотрите, это ведьма! Она не тонет! Бежим отсюда!» Все в панике бросились прочь от пруда. Фекла еще какое-то время парила в воздухе, а затем плавно опустилась на ноги у самого края воды.
        Баалшамрут отключила Мирайю.
        - Как только я встала на ноги, нежный голос шепнул мне на ухо: «Фекла, беги к пещере, которая находится выше по склону».
        Не раздумывая, я заспешила наверх. В скором времени я забралась в пещеру и уселась на один из камней. С платья и волос у меня по-прежнему сочилась вода. Едва я успела отдышаться, как снаружи послышались голоса: это те, кто успел оправиться от паники, карабкались за мной по скале. Вот и чудесно, подумала я, пусть меня наконец-то убьют. Жить мне не хотелось. Да и зачем? Уж лучше умереть. Но этого не произошло.
        Люди столпились у входа, не решаясь войти внутрь и схватить меня. В этот момент в пещере возник луч света. Мои преследователи, напуганные этим зрелищем, поспешили скрыться. Из луча вышла моя Наблюдательница, взяла меня за руку и отвела вглубь пещеры, где уже стоял наготове ее космический корабль. Мы поднялись в него и покинули Землю. Как я узнала позже, мои преследователи рассказывали потом всем и каждому, что я вошла в пещеру, а затем растворилась в воздухе.
        - Но ведь потом ты разобралась в ситуации? Поняла, кто такая твоя Наблюдательница?
        - Конечно. Избавившись от своей смехотворной веры в Павла Тарсянина, я уже готова была воспринять истину. С того момента жизнь моя изменилась. Я начала работать над тем, чтобы стать настоящим ануннаком. Но это уже совсем другая история. Когда-нибудь я расскажу тебе, как мне удалось справиться с этой задачей. Ну а Павел сделал все возможное, чтобы стереть мое имя из любых записей, и на время даже преуспел в этом. Меня лишь однажды упоминают в одной маленькой книжке, именуемой Деяния Павла. Однако легенды, которые начали слагать вокруг моего имени, оказалось невозможно убить. Здесь до сих пор считают, что я была первой христианской мученицей, пожертвовавшей своей жизнью ради веры в Сына Божьего. К счастью, подобного не случилось, и я могу посвятить свою жизнь изучению истины.
        - Потрясающая история. Спасибо, что рассказала ее мне, Синхар Баалшамрут.
        - Ее следовало рассказать. Ну а теперь я перенесу тебя в Париж. Или хочешь заглянуть для начала в Будапешт, к Рабби Мордехаю?
        - Да, мне бы хотелось повидаться с ним и рассказать обо всем, что случилось.
        - Он и так знает, Жермен.
        - Так вот почему я не мог связаться телепатически ни с кем из друзей! Это он блокировал мои попытки? Всё ради того испытания?
        - Да.
        - И как, удалось мне выдержать испытание?
        - Да, Жермен, ты его выдержал.
        - Я еще увижусь с тобой, Синхар Баалшамрут?
        - Теперь, после того как нам удалось наконец-то установить контакт, я буду регулярно навещать тебя. Ты тоже можешь связаться со мной, если тебе вдруг потребуется помощь. Не забывай, что я - твоя Наблюдательница.
        Как будто я мог забыть об этом…
        - Благодарю тебя, Синхар Баалшамрут!
        - Как скоро ты сообщишь обо всем в Peres du Triangle?
        - Как только вернусь в Париж. Сразу после визита к Рабби Мордехаю.
        - А ты уже готов к очередному заданию?
        - Да, Синхар Баалшамрут, я готов. И в организации об этом знают.
        Она улыбнулась, явно довольная тем, что испытание не отвлекло меня от моих обязанностей. Я тоже улыбнулся в ответ, всем сердцем радуясь тому, что она не исчезнет навсегда из моей жизни. С чувством одиночества было покончено: отныне я буду знать, что она есть и помнит обо мне. Моя Наблюдательница, моя бессменная проводница.
        Уже в следующее мгновение я оказался в Будапеште, перед хорошо знакомым мне домом Рабби Мордехая. Тот в ожидании меня стоял у окна. Я помахал ему рукой и вошел в дом.
        notes
        Примечания
        1
        В данном словосочетании слово ануннаки играет роль прилагательного. То есть понимать его надо как «хранители мудрости» (улемы), переданной людям от ануннаков. - Здесь и далее прим. ред.
        2
        Коллаборационистский режим, существовавший в Южной Франции с 1940 по 1944 годы Название происходит от столицы - города Виши После поражения Германии вишистское правительство действовало в изгнании до конца апреля 1945 г.
        3
        Уляма (множ число от арабского алым) - собирательное название авторитетных знатоков теоретических и практических сторон ислама.
        4
        Мезуза (ивр) - пергамент с особыми охранительными молитвами в специальном футляре, прикрепляемый к косяку двери в иудейском доме.
        5
        Гхул (араб) - демон, злой джинн.
        6
        «Безумства Зигфилда» (Ziegfeld Follies) - серия бродвейских театральных шоу, шедших с 1907 по 1936 гг.
        7
        Мирайя - то же, что Монитор или Зеркало: инструмент для чтения Хроник Акаши. Каждая Мирайя находится под контролем одного Синхара (вождя) ануннаков.